Читать онлайн
"Вера солнцу"

Я не знаю, сколько мне ещё идти, но точно уверен, что успею. Никакие силы не помешают мне сделать это: Ни постоянная пурга, ни скрывающееся за тучами Солнце, о наличии которого напоминает лишь ежедневно светлеющее небо, залитое этими самыми тучами повсеместно, ни враг, каким бы он ни был.

Шла уже пятая неделя, как я вышел из лагеря. Силы еще придавали скудные запасы сушёного мяса и рыбы, сухари и немногое, оставшееся от тушки случайно выбежавшей навстречу из за сугроба тощей косули.

Кроме них здесь мы видели и других животных: оленей, кабанов, волков, рысей, различных грызунов. Тем и живём, иначе бы просто вымерли. На Земле больше нет тёплых мест и не появятся, пока Солнце не осветит её как следует. Выживаем, как первобытные люди во времена ледникового периода. Природа сделала своё дело. Обновила себя до юного состояния, когда не было ни заводов, ни машин, ни городов. Ничего, кроме живущих на Земле животных, людей и удивительно, но, на данный момент растущими ещё деревьями.

***

Лагерь выживших

— Тётя Мила, Кирюха с Мишкой опять за рыбой пошли!

Девчушка лет шести забралась в шатёр, сразу проскочив к печке и с ходу вывалила эту весьма ценную по её мнению информацию на худощавую женщину средних лет.

— Верочка, разве тебе три года, чтобы бегать и ябедничать на мальчиков? Ведь доброе дело делают. Наморозим, насушим, в трудные времена проживём, глядишь.

— Так они мою Талку с собой забрали, а я хотела к деду в шатёр сходить.

— К деду и с Талкой ходить без кого-то из нас не следует, не забывай правил, мы их с тобой не раз учили.

— Мне одной скучно, заняться нечем. Ты мне школу обещала сделать, но где же она?

— Сама видишь, милая, одна я за всем не успеваю, а другие взрослые за лесом ушли. Не будет леса, к празднику уже без тепла останемся и тогда совсем замёрзнем.

— Тогда тебе помогать могу. Ты только покажи, я ведь большая уже, а ты только шерсть царапать даёшь, да за снегом выходить.

— Чем же ты мне поможешь? Может мяса нарежешь? Или за печкой приглядишь? А, знаю. Наверное шкурки сшивать станешь?

Тётя Мила слегка улыбалась, наблюдая за реакцией девочки.

— Острое мне в руки брать нельзя до семи лет. С огнём нельзя до десяти. Шить будешь учить, когда сделаешь школу!

Вера тоже весело улыбалась, поняв, что это была уловка и женщина проверила её на знание правил для маленьких, которые здесь пока что распространялись лишь на неё одну.

Женщина уже тихонько посмеивалась и, помешивая варево в небольшой кастрюльке продолжила:

— Умница, Верочка, хорошо запоминаешь, поэтому совсем совсем скоро уже мы сделаем школу, когда вернутся лесники или хотя бы Толя.

Улыбка ближе к окончанию речи на лице женщины всё больше сходила на нет, а в конце и вовсе задрожали уголки губ.

— Теть Мил, но ведь с ним всё хорошо, я тебе вчера говорила. Он мне приснился, сказал, что совсем скоро придёт. Что к празднику успеет.

— Ох, милая, твои бы слова…

Мила не стала продолжать издавна известной поговорки. Никто из них не верил в бога после того, что случилось три года назад и как теперь приходится им выживать. С силой сжав зубы, чтобы не заплакать, она накрыла кастрюлю крышкой и отошла к стене шатра, где стояла криво и косо сколоченная из чего попало мебель. Присев на то, что можно было назвать табуреткой, она снова заговорила, едва сдерживая комок в горле:

— Ты же знаешь, что никто из нас ещё не уходил так далеко. И помнишь, почему нам пришлось уйти из тех мест, я обо всём тебе рассказывала.

— Помню, теть Мил.

Вера тоже уже не улыбалась, а по-детски теребила подол свитера. Верхнего из трёх, сейчас надетых на ней.

— Но я знаю, что он придёт Он во сне обещал, а дядя Толя всегда делает, что говорит. Может сначала забудет, а потом всё равно сделает. Значит точно придёт.

Мила снова улыбнулась, но глаза остались грустными.

— Хорошо, будем считать твой сон вещим.

— А что такое вещий, теть Мил?

— Ну, значит, то, что было во сне, случается и наяву. В жизни. Такие сны очень редко снятся и не всегда запоминаются. Тебе вот повезло, хотя кто знает.

— Мне вообще часто сны снятся, тёть Мил. Недавно ещё был странный. Иду я за снегом, а пурги нет и на улице так светло-пресветло. Посмотрела на небо, а оно яркое-яркое, как ты мне на картинке рисовала, только ещё ярче и солнышко там, только я на него не смогла посмотреть, уж слишком оно яркое. Я еще никогда такого не видела. Даже в костре огонь не такой. Этот вещий?

— А может и этот вещий. Я не знаю, моя хорошая. Давай-ка поужинаем и спать будем укладываться. Ночь на носу.

Две женщины: маленькая, но слишком рано взрослеющая и взрослая, но слишком рано стареющая, начали накрывать то, что можно было назвать столом.

***

Река недалеко от лагеря

Два пацана, замерев у лунок, сидели на кое-как расчищенном льду. За их спинами сугробы поднимались выше их роста. Им можно было бы дать лет по семнадцать, но на самом деле старшему было тринадцать, а младшему двенадцать лет.

— Кирюх, может до лагеря пойдём? Ночь скоро, да и клёв гнилой. Тётка Мила опять ворчать будет.

Кирюха, как раз и являвшийся в их дуэте старшим, попытался потереть нос краешком рукава, но лишь расцарапал нос докрасна, немного помолчал и всё же ответил:

— Ещё минуту и идём. Поклёвку только что видел.

— Ага. Только поклёвок и наловили за сегодня. Тётка точно нарычит

— Пусть рычит. Зато леса немного насобирали. Когда ещё наши придут, да и приволокут опять немного. Много ли утащат то вчетвером.

Единственного старика в их лагере никто работать не заставлял, но тот всё равно ходил с остальными, дабы кости не заросли, отшучивался он. В чём-то он был прав. Все знали, что люди в возрасте без работы и заботы быстро сдают, поэтому не запрещали ему этих походов. Действительно, чего в шатре сидеть вечно, да единственную девчонку в лагере сказками тешить. Та в её возрасте сама кому угодно могла сказки рассказывать.

— Давай, сматываемся. Где собака? Талка!

Из стенки сугроба тут же высунулась собачья морда с глубокими карими глазами, обрушив часть снега со снежной стены и, зевнув во всю пасть со здоровыми белыми зубами молодого пса, уставилась на пацана.

— А, ты тут. Ща домой пойдём, погоди пока. Думал, опять за зайцами угонишь, нет, дрыхнешь в снегу.

— А чё ей? Она же порода северная, к морозам привычная. В снегу и спали раньше всей стаей, пока не гоняли.

— Повезло, что нашли. Ну, готов? Давай назад подъём чистить. Снегодавы держи, я покопаю пока.

***

14 км от лагеря

— Сань, слышь, долго ещё, как думаешь?

— Завтра точно дома должны быть. Хотя бы к ночи. Я эти места приметил. Вон гора сиськина, а вон попкина, значит километров пятнадцать осталось.

— Это что за названия?

— А сам не видишь? Одна выше и и поострей, вторая ниже и округлая. У меня фантазия не рулит, чё первым в голову пришло, тем и назвал.

Парень присмотрелся и действительно разглядел сквозь летящий снег сначала одну, а потом и другую горы, первая высокая с небольшим заострением кверху и вторая, практически незаметная, едва поднимающаяся над остальным пейзажем.

Сзади парней нагонял ещё один из пятёрки мужчин. Окрикнул их:

Сань, Ник, погодь!

Парни остановились и обернулись.

— Чего там, Серёг?

— Да дед приотстал. Ваня за ним пошёл. Надо подождать, чтобы следы не успело замести. Сейчас подойдут и на привал вставать будем.

Через несколько минут послышались голоса и из за снежной белены вышли два человека: здоровый, высокий, бородатый мужик и худощавый, невысокий, усатый дед.

— Заждались? А я зайца, кажись увидал, думал, успею стрельнуть, да зарылся, подлец, где его теперь откопать.

— Андрей Петрович, вы б поаккуратней, а? Если без вас придём, нам Верка никогда в жизни не простит, соль вместо супа жрать будем.

Ник стоял и смотрел на подошедших с широкой улыбкой. Нравился ему этот человек. С его опытом у него всегда находились в загашнике различные истории. Хотя у каждого в лагере всегда было, о чём вспомнить, но дед был лучшим рассказчиком.

— Да ничё, Ник. Веруня девчонка не обидчивая.

— Не обидчивая, да памятливая очень. Ничего не забывает. Школу с Милы требует каждый день.

— Хорош лясы точить. Темнеет.

Мужчины общими усилиями воткнули в наст бревнышко, оставив снаружи пару метров и начали натягивать на него скройку из шкур и ткани. Уже через полчаса они все пролезли внутрь и начали раскидывать еловый лапник по полу.

— Сань, кашеваришь, Ник первый дежурный, я второй. Пойду валок накидаю вокруг, пока не замело и видать ещё чего-нито.

Иван выполз из-под навеса и снаружи послышалось мощное пыхтение, перемешавшееся с шуршанием снега.

— Вот ведь и помочь не возьмут, заразы. Ты, Ник пока жратву доставай из сумки, а я огонёк растоплю.

По-быстрому сложили походную печку и через пару минут в ней уже разгорался огонь. Ещё через полчаса навес начал наполняться ароматом готовящейся еды, отчего рты наполнялись слюной против воли. Ели они почти десять часов назад, перед выходом от леса. Вскоре вернулся Иван.

— Немного сменимся. Первыми дежурят Ник и Саня, потом я с Серёгой. Ходил кто-то рядом. Мишка, похоже к вашей кухне принюхивается. Второе ружьё расчехляй, Серёг и крупняк закинь.

***

До праздника ещё четыре дня.Вчера поменьше мело и я прошёл почти в два раза больше, чем планировал, да и идти было в основном под уклон. Наст потвёрже, ветер чуть сбоку и в спину. Словно помогают мне. Знают, куда, зачем, и, главное — с чем иду. Такими темпами буду в лагере уже завтра Мужики, наверное в лесу, в праздник кроме печей ещё и костёр жжём. Большой, хоровод бы водили, да народу мало, брови и бороды сгорят. Эх, даже настроение поднялось, но расслабляться нельзя. Ночью опять какой-то зверь рядом бродил. Рысь или волк, — я не знаю. Не разбираюсь в этом. Вот дядька у меня был егерь, так он бы сразу сказал, кто и даже почему вокруг нас круги наматывает, да нет его теперь наверняка, как и огромного большинства других. Из родни наверное не выжил никто, так что теперь я один.

Мила девчонка отличная, да все боятся к ней соваться. Пятеро взрослых мужиков в лагере, кто мог бы попробовать с ней в отношения, но ведь где хорошо одному, там так же хорошо хочется и другому. В тесном коллективе подобное чревато, вот и держимся все наравне, кроме Верунчика, да Андрюхи.

Вместо меня Иван хотел идти, но я его отговорил. Ты, говорю здоровый, конечно, постарше чуть, зато ход медленней, да и пацаны только тебя с полуслова слушают, а над моим указом и поржать не преминут.

Двое прибилось к нам почти через полгода после ТОГО. Как выжили — чёрт его знает. Старшему тогда и десяти не было. Жили в одной деревне. В тот день, как земля ходуном заходила, на речке были, далеко от деревни. Когда успокоилось, пришли на место, где деревня была, а там даже щепок не осталось. Нашли погреб какой-то, чудом не заваленный и не затопленный, натаскали туда тряпок, какие нашли. Даже солений-варений кое-каких нарыли по развалинам, кирпичи целые и половинки. Вот что значит деревенские. Сразу поняли, что теперь сами по себе и мамки с папкой нет и никого нет, чтобы согреть и утешить. Кирюха говорил, что Мишка тайком ревел по первости. Значит отревелись. Мы, когда мимо них проходили, сугробы уже в мой рост почти местами намело. Учуяли запах дыма, орали до хрипоты. А они, оказывается печурку свою растопили, да и уснули в тепленьком гнезде своём, не слышали нас из ямы.

Талка помогла, с её то нюхом. Чистый маламут. Здоровенная и лохматая. Добрая, но зализать может до смерти. На что умной оказалась. Из нас никто ж не охотник, не знаем, как собаку научить добычу брать, а жрать хочется всем. Первый раз она зайца приволокла. Даже косточки не дала взять, чтоб выварить её. Все сгрызла подчистую. Потом на оленя нашли, дед стрельнул, да только ранил. Пустили Талку вперёд, и через час были с мясом, и то, которое она тоже целиком хотела себе оставить, да сообразила, что за раз не съест, а мы на месте ни дня тогда не стояли. Талка прибилась вскоре, как из города вышли. Увидели её издалека. Неслась навстречу не хуже рысака породистого, подбежала тогда, облизала всех, подвывая от радости, от неё же и сапоги Серёге обоссала.

И сейчас иногда так делает, но теперь у неё работа мирная: Веру охранять, когда она на улице, или с пацанами на рыбалку ходить. На них ружья не нашлось, а без него даже на минуту от лагеря отходить чревато, слишком много всякого зверья бродит. Расплодились без людей то. Чего жрут только — непонятно, коли их так много. Травоядные до земли зарываются. Даже олени. Лося раз видели, косуль каких-то, а мелочи и вообще не счесть. Талка жратву сама себе находит, нам её кормить теперь не приходится почти.

Самим бы хватило. Пока сюда шли, набирали в развалинах крупы, макароны, соль. Всё, что годами лежать может, если не сыро. По пути часть прикапывали, в приметных местах, чтобы вес сбросить с плеч, да и ходить за запасами ближе было. А теперь ещё и замёрзло всё, так и на сотни лет хватит срока хранения. Читал я в книгах раньше, что где-то в Европе в своё время сделали хранилище всяких семян то ли под землёй, то ли как, — не помню. И писалось там, что срок хранения в условиях хранилища у некоторых из них даже до тысяч лет увеличивался.

Мы и выжили то по большей части наверное потому, что я лет в двадцать увлёкся темой постапокалипсиса и начал из интернетов скачивать и вычитывать все книги, которые на такую тему там были. Нахватался оттуда, что примерно произойдёт, если вдруг люди даже просто исчезнут с планеты. И фильм такой был документальный. А в соседней стране, натуральный заповедник был, являющийся наглядным примером, что будет без человека уже через 30-40 лет после того, как он оттуда пропадёт. Чернобыльскую зону тогда знали все во всём мире, от мала до велика. Кто уже взрослым был во время катастрофы, произошедшей там, кто из книг, да интернета узнал. А через двадцать лет после неё даже игра компьютерная вышла, где некоторые места были практически один в один идентичны реальным в той самой зоне. Сталкер. Одна из моих любимых. Вот сейчас бы сыграть во что-нибудь, да никак.

В нашем случае всё даже хуже, чем там, в Чернобыле: Все заводы разрушило, а в нашем краю их было немерено и почти на каждом какое-нибудь да вредное производство, вот и представьте, что с экологией стряслось, когда всё это рухнуло. Мы воду только из снега топим. Рыбу из реки сначала мелкую дольку Талке даём или сами едим. Если в норме после этого, то сушим или морозим.

Уверен, что есть и ещё выжившие, как мы, поэтому часто задаюсь вопросом: сможет ли человечество вернуть хотя бы часть того прогресса, которого оно достигло на момент катастрофы? А если и сможет, то когда?

***

Лагерь

— Тёть Мил, а тебе сколько лет?

— Миш, я же тебе говорила — двадцать восемь.

— Не. Мне ты не говорила. Кирюхе, наверное.

— Может и ему. Куда они ушли, кстати?

— С Веркой и Талкой валки кидать, а то скоро по лагерю пройти не сможем.

— А ты чего ж не с ними? Уж вместо Веры то. Она же всё равно не будет снег кидать.

— Живот по утру прихватило. Не смотрите на меня так. Ща нормально уже всё.

— Сам знаешь, у нас с лекарствами беда и новые взять негде. Сколько раз говорили, чтобы с любой болячкой ко мне сразу. И в правилах это есть. Вера лучше вас, сорванцов их знает. И за рыбалку свою вы мне ещё вчера не отчитались. Пришли почти под ночь и без рыбы.

— Так с нами ж Талка была! А с ней мне и ночью не страшно за лагерь ходить.Вон как кабана в тот раз гоняла.

— Ты мне это брось. Придут мужики, я всё равно им расскажу, что вы расслабились.

— Тёть Мил, не надо. Мы вам что хотите сделаем. А то опять дядька Ваня нас дежурить заставит неделю.

— И правильно сделает. Он военный бывший, а в армии так и наказывали даже за меньшее.

— Нам армия теперь не светит.

Женщина со странным выражением на лице посмотрела на Мишу и, продолжая месить тесто, продолжила:

— Армия не светит, Миш, но у нас сейчас ситуация хуже военной, не то, что в армии. Что я тебе, как маленькому это рассказываю? Сам это прекрасно знаешь.

— Тёть Мил, как думаешь, другие люди есть, кроме нас?

Женщина оторвалась от работы, вытерла лоб рукавом, вздохнула и сказала:

— Я не думаю, а знаю, что точно есть. У нас город маленький был, всего тысяч на триста населения, а ведь их в мире вон сколько было. И вы вот выжили, потому что вдалеке были от городов и деревень.

— Так ведь вы в городе были в момент…

Продолжать он не стал. Они не любили вспоминать о том дне.

— Мы на самой окраине были, потому и спаслись. Там Высоких домов не было.

— Так у нас в деревне тогда почему живых не было?

— Не знаю, Миш. Может тряхнуло так, что подбросило сильней. Мы вот почти на пару метров от земли тогда подлетели, когда ударило. Как ещё не сломал себе никто ничего. Чудо просто.

Парень, прислушиваясь к чему-то сказал:

— Кажись свистят, или послышалось?

Мила тут же перестала работать и тоже замерла, прислушиваясь. Свистом уходящие оповещали о приближении к лагерю, чтобы сидящие по домам не приняли их за зверьё.

Действительно, через некоторое время она едва расслышала характерный свист.

— Быстро одеваемся и пошли!

***

— Ну что, мужики! Пришли почти!

Ник попытался поправить шапку, сползающую на лоб, но не давали заплечные лямки, за которые они тащили волокуши с лесом.

— Команда, стой!

Иван осмотрелся по сторонам, прикидывая что-то для себя и залихватски пару раз свистнул. Переждав с минуту повторил и скомандовал:

— Дальше. В темпе теперь.

Мужчины с удвоенной силой начали тянуть каждый свою сторону упряжи, отчего начали сбиваться с шага, пока Иван не прикрикнул:

— На раз-два!

После этой команды дело пошло гораздо лучше. Раз-два означало, что каждый сначала смотрит на шаг центрального, а потом начинает считать шаги по четыре и сам шагать так же. Из-за непогоды постоянно вперёд смотреть неудобно, да и глаза от снега потом болят, а идти, наклонившись вперёд и одновременно тащить огромный груз даже легче.

— Эй, бурлаки! Здорово!

Из за бугра вывалился счастливый Мишка и, помахав рукой, бросился на подмогу.

— А мы с тёткой Милой слышим, ка бы свистит кто. Замерли, а и точно услыхали. Я к вам сразу, а она в лагере пока ща всех сгонит.

Иван, стряхивая снег с бороды спросил:

— Куда сгонит и откуда?

Он знал, что Мишка с Кириллом готовы всё на свете отдать, лишь бы смотаться из лагеря на рыбалку, только бы не выполнять работу по дому или в самом лагере.

— Да Кирька с Веркой и Талкой утром ушли валки накидывать. Не вернулись пока, вот она и пошла их искать, где они там.

— Ну а ты, как обычно с животом всё утро промаялся, болезный?

Ник весело щурился, не глядя на пацана, а вперёд, в сторону лагеря.

— Ник, да когда я врал то? Даже жар немного был.

— И Миле ничего не сказал, как всегда?

Это спросил уже Иван, строго глядя на парня.

— Дядь, Вань. Не сильно болело, честно!

— Ладно, несильно. Потопали давай дальше. Иди к деду наверх лезь, не мёрзнет ли там.

— Чё я как маленький наверх то? Я сзади толкать буду.

— Дело твоё. Толкай, только не отставать.

Снова натянулись канаты и волокуши, нагруженные горой древесины почти на три метра в высоту, медленно сдвинулись с места.

***

— Здравствуй, родная!

Андрей расставил руки в стороны, ловя пытающуюся бежать к нему девчонку, но проваливающиеся пусть и в утоптанный снег валенки не позволяли ей разогнаться до полной скорости, отчего она неуклюже просто быстро шагала своими маленькими ножками навстречу мужчинам, но заранее прицеливаясь только на одного из них с криком:

— Деда Андрей вернулся!

Все радостно улыбались, глядя на эту картину.

— Ну что, нормально всё?

Иван подошёл к Миле, слегка обнимая её одной рукой.

— Нормально. Спасибо, что живые пришли. Сами то как? Здоровы все?

— Да с нами то что сделается? Дед на обратном отставать начал. Пришлось с утра в волокуши сажать.

— А точно нормально с ним?

Мила внимательно, но с тревогой посмотрела в сторону мужчины, у которого на руках сидела что-то счастливо щебечащая Вера.

— Точно, не переживай. Возраст, всё таки, а у нас условия не райские ни разу.

— Милаха, красавица! Рада видеть то хоть?

Саня тоже подходил к ним, улыбаясь во все тридцать два. Мила, сделав вид, что не обратила внимания на то, как он её назвал, несмотря на то, что всё время его за это ругала, посмотрела на него, улыбаясь и сказала:

— Конечно рада. А то сами не знаете, каково нам тут, пока вы ходите.

— Весело, наверное. Жратвы то меньше готовить, чай, да и снег можно почти не кидать.

— Не покидай тут. К вечеру полностью под ним скроемся.

Мила подошла к каждому участнику похода, приветствуя, справляясь о состоянии здоровья и приглашала идти в центральный шатёр.

Всего шатров было три, но этот был возведён первым, однако всем в нём было тесно и в первое время приходилось часто выходить на охоту, чтобы было больше шкур. Сейчас с этим проблем не было и вовсе.Шкурами шатры были покрыты даже в два слоя, чтобы лучше держали тепло.

Оттянув волокуши с лесом на место, где они всё время стояли, народ стал стягиваться к шатру.

— Дядь Вань. Рыбы что-то совсем мало. Вчера вообще ни одной не поймали. Поклевала только и всё.

Иван посмотрел сначала на Милу, затем на Кирилла и спросил:

— Это понятно. Во сколько вот вы пришли то с рыбалки этой?

— Вовремя, дядь Вань! Волки еще не выли даже!

— Волки, говоришь. Талка вас от волков не спасёт, если что. Три наряда.

Кирилл понурился, но в душе ему полегчало. Обычно за рыбалку без разрешения и позднее возвращение они получали все семь нарядов, а как-то раз, в особенно сильную пургу, они с Мишкой не могли откопаться, до того завалило. Даже Талка, понимая ситуацию, им помогала тогда. За тот раз они целый месяц дежурили. Это означало помогать Миле с кухней, постоянно следить, чтобы была вода и накидывать валки в метель.

— Деда, ты Кирьке скажи, чтобы он в следующий раз и на меня лопату взял, а лучше сделай мне маленькую, а то пока он копает, мне скучно. Талка в снег зарывается, или на валках скачет.

Андрей попивая горячий чай из разных трав, довольно щурился, сидел недалеко от печки и радовался, что их поход пока что окончен, сам он жив и почти здоров.

— Ну, родная. Маленькая ты ещё, чтобы тяжёлую работу делать. Вот через годик может и сделаем.

— Ты же сам говорил, что когда маленький был, со взрослыми ещё в шесть лет на покосы ходил и снег у дома чистил!

— Ну так то когда было то? Тогда и снега так не валили и метели не часто были, да и зверья никто не боялся. Это зверьё боялось в деревни заходить.

— А расскажи про рысь?

— Так ведь уже не раз рассказывал.

— Да интересно очень. Почему сейчас не приходят?

— Сейчас и не надо, чтобы приходили, Верочка. Зверь сейчас злой, голодный часто.

Дед снова вспомнил, как он, в юношестве возвращался домой с зимней рыбалки и услышал сзади лёгкий шорох снега. Резко обернувшись он увидел молодую рысь, которая, подняв лапу для следующего шага, уже поняла, что её слежка провалилась и теперь не знала, что ей делать. Нападать на странного вкусно пахнущего рыбой зверя, или нет. Андрей и сам то застыл то ли от страха, то ли от удивления, что так близко к дому рысь бегает. Он ей сказал тогда: «Иди отсюда. Пристрелят ведь.»

Но рысь, усевшись на пятую точку, с интересом разглядывала его, поблёскивая жёлтыми глазами с круглым зрачком. Красивая, пятнистая, с чёрными кисточками на ушах, она настолько заворожила Андрея, что он решил с ней поделиться. Достал из рыболовного ящика одну небольшую рыбину, кинул её в сторону кошки и стал наблюдать. Та принюхиваясь к воздуху, вдруг ещё вкусней запахнувшему, растопорщила уши и усы и начала, крадучись и не отрывая глаз от рыбака, подходить к рыбе. Андрей замер истуканом, боясь спугнуть зверя, а чем ближе тот подходил, тем больше он убеждался, что это ещё совсем котёнок, едва оторвавшийся от матери, а значит, с охотой у неё пока не лады. Рысь подошла к рыбе, недолго обнюхала её и, резко схватив в зубы, быстро, длинными прыжками ускакала в сторону леса, но, не отбежав далеко, улеглась в снег и начала трапезу, довольно жмурясь на солнце. Юноша, радостный от того, что всё обошлось: и доброе дело сделал и зверь не напал, снова закинул на плечи ящик, бросил последний взгляд в сторону довольной кошки и потопал дальше по тропинке.

***

Всё. Последний рывок и я дома. Вчера набрёл на след от волокуш, значит, действительно, мужики только что лес привезли, небось сидят теперь счастливые, в тепле центрального и чаи гоняют. Верунчик на коленях деда слушает его рассказы, пацаны с открытыми ртами сидят рядом с Саней и Ником, а те вешают им на уши лапшу об огромном медведе, который прошёл, задев их боком, волках, которые гнали их, кусая за ноги. Не было такого пока что, конечно. Не забыл ещё зверь человека и не подходит к нам слишком близко, но и не убегают уже в панике, едва учуяв. Вчера действительно видел рысь. Понятно, кто вокруг меня круги наматывал. Хорошо, что ночью не спал, мысли о скором возвращении не давали, да и на мою удачу, нарвался на кусок сосны, торчащий из сугроба, так что ночь провёл с небольшим, но тёплым костром. По следу идти сразу стало легче. Оно и понятно. Больше тонны веса по снегу протащили. Да и настроение снова скакнуло в гору. Вот, кстати и две горки приметные появились: сиськина и попкина, как их Санька назвал. По двадцать с небольшим лет обалдуям, а всё как дети. Хотя, кто бы говорил. До всего этого сам-то в игры играл, да в интернете смешные видео и картинки разглядывал. И вряд ли оно сейчас по-другому было бы, не случись всего.

Почему-то, не смотря на хорошее настроение, вспомнился ТОТ день и как мы потом выживали.

На работе я был. Работали мы небольшой бригадой в три человека: Я, Иван, да Андрей в частной конторке, железки всякие делали. Цех небольшой стоял недалеко от пятиэтажек. Покурить как раз вышли. Хоть на улице и весна, но мы в фуфайках были. У меня ещё и подштанники надеты. Я худой с рождения, мёрзну сильнее остальных. Ну и не успели докурить, как сначала слегка тряхнуло, но гул и грохот раздался такой, что даже оглохли слегка. Рядом гаражный кооператив был, так из одного гаража девушка выскочила, с глазами на пол-лица, нас увидела, подбежала и спросила, что это было. А нам откуда знать? На всякий случай отошли от всех зданий подальше. Снова закурили, а грохот и гул не утихает. И тут тряхнуло по-настоящему.

Нас оторвало от земли так резко, что даже не поняли, это нас подбросило, или земля резко вниз просела? Брякнулись, я себе задницу отбил, Иван неудачно на живот упал и согнулся, пытаясь снова начать дышать. Только Андрей с девушкой на ноги встали, падая, но и они тоже не удержались, шлёпнулись на землю.

А потом был ад. Цех резко провалился сам в себя, открывая скрывающийся за ним пейзаж, и там было, на что посмотреть и ужаснуться. Все дома повторяли судьбу цеха. Будто моментально превратившись в песок, кирпич, стекло и бетон просто ссыпался вниз. Машины на дороге валялись как попало, некоторые горели, невдалеке что-то взорвалось, да так, что нас обдало жаром и слегка толкнуло в грудь. И тут, как сговорившись, мы побежали. Бежали как никогда, но лишь бы подальше от этого всего. Стараясь не думать, что там сейчас огромное количество людей уже погибли, ранены и ещё больше тоже погибнут в завалах, пожарах и других катаклизмах. Отбежав примерно на километр, остановились, отплёвываясь от пыли, которая теперь была везде. Я, упираясь в колени, посмотрел в сторону города.

Его не было. Просто не стало в один миг ни одного мало-мальски целого домика. В тот же миг пронеслись мысли о сыне, сестре и родителях. Мама наверняка дома была, или в машине, или в магазине каком-нибудь. Отец если на работе, то на автобусе, а значит его автобус постигла участь машин. Над тем местом, где был город, поднимался густой чёрный дым. Город стоял на горе, поэтому отсюда не было видно всего, но я почему-то был уверен, что и за горой то же самое. Потом я повернул голову в сторону городского пруда. Его тоже не было. На его месте зиял огромный провал, о глубине которого с моего места можно было только догадываться, но подойти меня к нему на тот момент не заставил бы никто и никогда. Девушка сидела на коленях и в голос ревела, повторяя имя Олеся. Как потом выяснилось — это её сестра. Единственный родной человек. Мила с Олесей были сиротами и жили неподалёку от цеха, где мы работали.

Спустя почти полчаса, Иван посмотрел на меня и сказал:

— Пойдём проверять?

Я знал, что у него там осталась жена, а так же дочь, не так давно вышедшая замуж, но помотал головой, сказав:

— Не сейчас — точно. В лучшем случае — надо подождать, когда прогорит и пыль уляжется. В худшем — нам туда дорога вообще теперь закрыта. Сам знаешь, какие заводы в городе были.

— Знаю.

Он хмуро закурил и уселся на землю. Андрей, глядя в ту сторону, где был ещё полчаса назад его дом, тихо сказал:

— И не попрощались даже.

Кое-как успокоив Милу, мы пошли в сторону леса, который неимоверным образом ещё стоял на месте. Пока шли, землю будто слегка покачивало, как бы намекая, что ещё не всё. Я вам ещё и не то покажу. Через место, где раньше текла река, прошли аки по суху. Реки тоже не было. То ли перекрыло где-то вверху и она ищет новый путь, то ли так же ушла в провал, как и пруд.

Дойдя до леса и недалеко углубившись в него, остановились. Нам надо было отдохнуть и собраться с мыслями.

— Чего делать то теперь будем, Толян?

Я негласно в бригаде как-то с самого начала работ стал старшим, хотя по возрасту был младше многих. Мне тогда было сорок, Ивану сорок три, Андрею пятьдесят пять, а Мила сказала, что ей двадцать пять.

Немного подумав и вспоминая прочитанные книги, я сказал:

— Всё же придётся ждать. Нам есть нечего и одеться ещё надо будет во что-то. Да и сможете вот так резко курить бросить? Сигареты экономим. Мила, ты куришь?

— Нет. И не пью. Мы с Оле…

Тут она снова начала бороться с комком в горле и не стала продолжать, но её все поняли.

— Пойдём, лапника, да сухары насобираем, что ли. Спать на чём-то придётся и греться тоже надо. Сейчас холодать резко начнёт.

— Почему это?

— Вань, вспомни про заводы. У нас тут сплошная металлургия. А в других городах и нефть и всякая другая горючка. А если и ядерное что рвануло? Всё это сейчас наверняка полыхает. Тушить некому. Дым с пылью начнёт подниматься в атмосферу, закрывая солнце. Вот тебе и падение температуры, так что нам теперь надо заботиться об обогреве похлеще, чем зимой.

Грызли молодую хвою, Андрей постоянно таскал какие-то корешки, Собирали пролежавшие зимой под снегом ягоды, даже грибы попадались. Всё было естественно залежавшимся и далеко не вкусным, да и соли с собой не было, конечно, к которой все привыкли. Но ели, чтобы выжить. Посуды не было. Нашли старый ствол дерева, выдолбили из него подобие котелка, облепили снаружи глиной и всё готовили в нём. Просто валили туда всё, что нашли, варили и вот это вот варево уже на третий день стало казаться вкуснее любого борща.

Каждый день выходили в сторону города, не подходя близко. Высматривали выживших. На четвёртый день всё же двое попалось. Два парня лет по двадцать, а может чуть меньше обоим шли, поддерживая друг друга. Даже не шли, а почти ползли. Я быстро побежал к ним, чтобы помочь, а Андрею крикнул, чтобы котёл грели.

Парни от слабости даже сказать толком ничего не могли. Кое-как подхватил их обоих под мышки, повёл в наш мини лагерь.

Парней звали Саня и Ник. Я спросил тогда: Николай, или Никита? Он сказал, что просто Ник. Дед у него из америки, вот в честь него и назвали. Сане было тогда семнадцать, Нику двадцать один год. Отпоили их, они отогрелись от костра и начали рассказывать, как выжили и как и почему пошли именно сюда.

Выжили так же как и мы, почти. Повезло оказаться вдалеке от домов, машин, деревьев. Оба Монтажники-высотники, только только собирались выдвигаться к очередному месту работы, когда всё началось. А шли в нашу сторону, потому что за лесом, километрах в пятнадцати ещё от нас посёлок, где жили родители Сани.

Когда мы им сказали, что в городе и частный сектор в пыль превратился, они не поверили. Дождались, когда окрепнут и сходили, показали им, что теперь было там, где раньше старые деревянные дома соседствовали с двух, трёхэтажными особняками.

Ещё через неделю потом, постоянно озираясь и проваливаясь в образовавшийся от провалов грунт, бродили по останкам города. Искали уцелевшие еду, одежду и другое, что могло пригодиться. Я всё-таки дошёл тогда до места, где был родительский дом. Знал, что увижу, но до конца не верил, пока сам не убедился. И мимо места работы сестры прошёл, уже точно зная, что там то же самое. Вернулся в лес, кое-как смастерил два креста и установил их над родительским домом и над местом работы сестры, которая незадолго до этого купила квартиру в ипотеку, а я как-то до сих пор у неё и не был, потому и не знал, где она жила. Весь город таким был. Песок, кирпич, бетон стекло, даже металл иногда. Превратились в куски, чаще всего не больше кулака размером. Дерево расщепило в труху. Однако, даже в этом всём нам удавалось кое-что найти. Саня с Ником сразу пошли в район продуктовой базы и копались там несколько дней. Нашли чудом уцелевшие мешки с солью, мукой, крупами типа риса и гречки и макаронами. Еще неделя нам понадобилась, чтобы всё это перетаскать к себе на базу, как мы её стали называть. Мила с нами не ходила. Как-то сразу она стала за хозяйку очага.

Самое удивительное произошло почти через месяц: мы нашли еще двоих выживших.

Оставалось ещё только одно место, где мы не были: район, где жил я. Даже странно, хотя он был ближе, чем дом моих родителей раз в пять, но при этом находился на отшибе в трёх километрах от самого города и был соединён с ним единственной дорогой.

В то утро мы завтракали разваренной пшенкой с добавлением консервированных фруктов. Царский завтрак, если вспоминать наши первые дни.

Ещё накануне мы согласились, что обыскали уже все места в самом городе, где можно было попытаться что-то найти. А тем утром, вроде бы начав обсуждение, когда же мы двинемся в путь, Мила спросила:

— А Динас? Толь, ты ведь там жил. Хорошо знаешь район.

Переглянувшись по кругу друг с другом, мы все глубоко задумались. Район то я знаю. Но в том-то и дело, что ничего толкового там нет. Мы уже убедились, что откапывать развалины продуктовых магазинов почти бесполезно. Продуктов там мало и они часто уже не годны к употреблению. Зато мне вспомнился магазин тканей. Это как раз то, что нам было нужно в немалых объёмах, а в городе такие магазины часто находились на первых этажах домов, которые конечно же оказались завалены так глубоко, что даже попытки до них докопаться мы не делали. А на Динасе этот магазин стоял на небольшом отшибе и он был одноэтажным. К тому же рядом, насколько я помнил, так же приютился магазинчик с инструментами и товарами для охоты и рыбалки, поэтому мы решили всё же прогуляться в то место, не обыскивая весь район.

Идти решили втроём: я, Саня и Иван. Большой толпой там делать было нечего, а оставшиеся на базе начинали готовиться к отходу из города.

Подходя к границам района, я взглянул туда, где был мой дом, конечно же увидев лишь огромную кучу мусора в том месте. Сразу вспомнил своих кошек: Лохматую чернушку с белой манишкой и бело-рыжего вислоухого шотландца. Жаль их. Вряд ли выжили мои любимые хулиганы.

По пути к месту нашей цели, Саня вдруг остановился и сказал замереть и замолчать.

Мы минуты три стояли в позе фигур из детской игры, прежде чем он дал отбой:

— Показалось.

Иван раздражённо рыкнул:

— Показалось ему. Сейчас только деревья скрипят, железо гнутое трещит, да камни с песком перемешиваются постоянно. Кого ты тут найдёшь?!

— Всякое бывает, Вань. Я книгу читал про мужика, как и мы выжившего в такой же заварухе, так он в провале, как на месте нашего пруда, нашёл девчушку четырнадцати лет, чёрт знает, через сколько времени после катастрофы.

— А до этого чего не мог найти?

— А до этого он тупо ссался лезть в провал из-за боязни высоты, а девчушка из-за этой же высоты не могла оттуда вылезти.

— Ну не знаю. Не верю я, что у нас тут кто-то ещё мог выжить и столько продержаться.

За разговором мы уже практически подошли к магазинам, вышли из за очередного нагромождения развалин и застыли как вкопанные, пытаясь поднять челюсти с земли. Перед нами стояли практически целые два одноэтажных здания магазинов, разве что без стёкол в окнах. Почти десять минут мы так простояли, прежде чем отмер сначала Саня, потом и мы с Иваном.

— Нафига лопаты брали?

Иван посмотрел на Саню, как на приведение, посмотрел на ту железку, которая у него была вместо лопаты, на здания, на меня и изрёк:

— Брали, значит пригодятся. Пошли быстрей.

— Всё равно аккуратней. Внешняя целостность ни о чём не говорит. Даже говорим шёпотом.

— Ладно тебе шороху наводить, Толян, всё в норме будет.

И мы двинулись к зданиям. Саня метрах в пяти от первого, размахнулся и с хеканьем швырнул свою «лопату» в него. Железка с диким на фоне всеобщей тишины звоном сбрякала об стену и отлетела в какие-то кусты, росшие рядом.

— Шороху, говоришь наводить, а сам то.

Я посмеиваясь, пошёл дальше, пока Саня сзади ворчал мне в спину, что доверяй мол, но проверяй.

Тканей мы нашли много и разных, но мы ж мужики, а потому в них особо не разбирались, но вот шторные и занавесочные было видно сразу, потому их пока скинули в стороне. Пользы от них не много. Тяжелые и тепла не держат. Зато нашли ту, что на «вафельные» полотенца идёт и её забрали всю. Так же любой вид шерстяной и сами шерстяные клубки подчистую сметали на вынос к себе на базу. Не думали, как тащить. Не до того было.

Из охотничьего мы повытаскивали практически всё, счастливые до ужаса. Нашли кучу полезного: два карабина СКС, два тозика восьмых и даже несколько арбалетов с болтами к ним.

В очередной такой выход и складирование, Саня снова сказал:

— Тихо!

— Опять?

— Да тихо ты!

По лицу было видно, что не шутит. Тут уже услышали и мы. Мужской голос, а вместе с ним и детский. Как в наш памятный день, мы быстрее ветра неслись в ту сторону, откуда слышались голоса, не глядя под ноги. И увидели их: Мужика лет тридцати и за руку с ним топала девчушка лет трёх и лопотала что-то своё, а мужик ей поддакивал. Увидев нас, они тоже замерли как истуканы и вытаращили на нас глаза. Девчушка, задрав голову к своему собеседнику уверенным и звонким голосом сказала:

— Спасатели плисли!

***

Лагерь. Нынешнее время.

Пятеро мужиков стояли на окраине лагеря и курили дефицитнейшие в их положении сигареты, коих в своё время удалось откопать аж пятьдесят коробок. Каких-то дешёвых, которые сами они никогда бы не купили в былые времена.

— Ну чё думаете? Придёт? А если и придёт, то когда?

— Хрен его знает. Он зараза такой: если сказал, что сделает, значит сделает, ну или тебя заставит с ним вместе повозиться, а теперь вишь, один ушёл и меня даже не взял.

— Так если б он тебя взял, мы б столько леса не приволокли.

— У нас вон один Андрюха за двоих натаскает. На работе за смену по два-три десятка пятидесяти-килограммовых железяк на станок закидывал и потом с него снимал.

— Так потому и спиной маюсь теперь постоянно. Даже просто постоять не могу и десяти минут

— А как в лес с нами идти — не болит?

— А когда идёшь, оно и не заметно почти.

— Ладно бухтеть. По теме: Праздник через три дня. А мяса мало, да и свежатинки хочется. Кого берём?

— Кабанчика бы.

Дед даже чуть облизываться не начал, представив свежий шашлык из свинины.

— Кабанчика, говоришь. На кабанчика у нас патронов слишком мало, так что свинина отпадает.

Дед погрустнел, зато оживился Ник:

— Вчера с Талкой по валку проходили, следы видел. Вроде как олень небольшой или косуля прошли.

— Вот это уже лучше. Идёте с Саней прямо после обеда и без мяса назад не приходите.

С широкой улыбкой, спрятанной в бороде, Иван похлопал по плечу Саню и добавил:

— Про инициативу и инициатора напомнить, или не надо?

Тут уже засмеялись все хором. Саня с Ником пошли к своему шатру собираться, а остальные двинулись к центральному, откуда им навстречу выглядывала Мила.

— Чего это веселитесь? Вера спит.

— Прости, родная, мы ж не знали.

Дед, извиняясь шаркнул ногой по снегу. После чего уже не выдержала и Мила, тихонько засмеявшись.

— А молодёжь то куда делись? Обедать накрываю уже.

— Сейчас придут, к охоте готовиться пошли они. Ну запускай уже, не май месяц.

Все чуть снова не засмеялись в голос, но, сдерживаясь и тихонько похихикивая, полезли в шатёр.

***

— Тёть Мил, можно на рыбалку сбегать? Мы даже часика не посидим, пожалуйста.

— Вы ещё ту рыбалку не отдежурили, а уже на следующую собрались. Нет уж. Мужики за мясом ушли, так что пока без рыбы вашей обойдёмся. Мясо то проверять не надо на всякую заразу.

— А почему не надо? Чем оно рыбы лучше?

— Кирь, это по воздуху всякая зараза давно уже осела, кроме сажи, а в воде она ещё долго будет туда сюда бегать. Мне, кстати интересно: как наша река ещё до дна не промёрзла и вода в ней есть.

— Дед и Толян говорили, что снег не даёт. Как шубой землю и реки греет, пока солнца нет, так она изнутри сама себя подогревает немного.

— Хм. Интересная теория. Я даже не думала о такой. Закончили тут? На стол ставьте и свободны.

Пацаны поставили Нарубленное вяленое мясо на стол и стали быстро одеваться.

— Только попробуйте свинтить на реку. Неделей не отделаетесь и в праздник будете сидеть в шатре!

Но пацаны её уже не слышали. Ещё вчера они наткнулись на кучу заячьих нор и твёрдо решили понаставить там силков, благо проволоки для их изготовления хватало.

***

— Талка, ну чего там?

Саня с напряжением вглядывался в снежные завихрения, куда уставилась Талка, будто бы увидела кого-то, но никого видно не было.

Ник тоже во все глаза пытался что-то разглядеть.

— Сань, я каждый раз в такой вот ситуации тебя пнуть хочу.

— Это ещё за что?

— А кто последние очки раздавил? Сейчас бы не щурились как два эскимоса.

— Сам же меня и толкнул тогда, борьбу он задумал в походе.

— Ну а чё морозиться то? И так зима кругом, ещё и вы все идёте молча, всякую фигню про всех думаете.

— Да нужен ты, думать. Погодь. Точно там есть кто-то. Тихо!

Талка уже встала в стойку, готовясь взять старт с места, а это значило, что она точно кого-то учуяла. Ещё минуту так простояв, она молча, с пробуксовкой по снегу ринулась в пургу.

— Вперёд.

Парни так же молча, но быстро пошли по собачьим следам, зная, что собака может успеть закопать добычу, чтобы не делиться ни с кем.

Уже через десять минут, они, запыхавшись, подбегали к месту схватки, где огромный для своей породы маламут висел на шее у молодого оленя, пытаясь уронить того на землю.

— Стреляем, или подождём?

— Пока погодь. За патроны спросят потом, а мы уже в молоко три штуки всадили.

Олень не сдавался, пытался боднуть собаку рогами, но те были ещё малы и не доставали до Талки. Пытался ударить врага копытом, но шерсть маламута очень хорошо смягчала удары. Через пару минут зверь всё-таки упал сначала на передние колени, а потом и вовсе лёг. Талка в долю секунды перехватила его поудобней за горло и начала душить.

Через пять минут всё было кончено. Парни подошли к оленю, Талка попыталась на них зарычать, но Ник на неё рыкнул сам и та просто встала рядом с тушей, молча соглашаясь на долю, но всем видом показывала им, что это её добыча, а они так — подмога в её транспортировке.

Быстро разделав тушу, парни погрузили мясо, сбой и шкуру в специальные волокуши и, Саня, впрягшись в них, поволок их в сторону дома.

— По километру тащим.

— Многовато. Недалеко же ушли. По паре сотен и норма.

— Как скажете, сэр. Талка, хватит жрать, идём.

Собака подняла от оставленного ей куска окровавленную морду и рыкнула, как бы спрашивая: а это мясо тут оставлять что ли?

— Не смотри так. Олень большой, там тебе ещё нормально хватит. Домой пошли.

***

Наткнувшись на площадку, залитую кровью, я насторожился поначалу, но увидел следы снегоступов. Поняв, что я буквально в паре шагов от лагеря, во мне открылось второе дыхание и я с удвоенным усилием начал перебирать ногами.

Уже через полкилометра я увидел сквозь пелену снега спины парней, а с ними рядом лениво топала Талка.

Через несколько минут я был опрокинут на спину восемьюдесятью килограммами собачьей радости и меня начали вылизывать, так скуля и визжа от счастья, что и слова не успевал сказать. Мысль была лишь одна: только не обоссы! Я и так замёрз.

Мы с Талкой дошли до остановившихся парней, с ними обнялись по-дружески, похлопывая друг друга по спинам.

— Наши уже гадать начали, придёшь ли ты вообще.

— Сами знаете, как я хожу. Тут всего-то около двух сотен километров туда и обратно.

— Нашёл хоть, что хотел то?

— А то! Даже в упаковке ещё! Во, смотри.

Я достал из сумки предмет, являвшийся целью своего великого похода и показал парням.

— Вот это да! И как и где откопал то только?

— Я до города самого не дошёл. В пригородном посёлке тоже ведь магазин неплохой стоял. Думаю, дай крюк через него загну, вот и не прогадал. Уже на третий день откопал.

— Ну что, потопали радовать остальных, да и убоина замёрзнет, если долго трындеть будем.

— Идём. Я уже забыл, как выглядят то все.

На подходе к лагерю, Ник свистнул почему-то не два, а три раза.

— Чё эт ты? Переиграли что ли?

— Ща увидишь!

Тот довольно улыбался и продолжил тащить волокуши. Через некоторое время из за валка вокруг лагеря толпой вывалились все, кто его населял. Талка начала носиться вокруг каждого, как в день встречи, облизывая лица. Серёга при этом старался держаться от неё подальше, прячась за спиной Ивана.

Первой подбежала Мила, обняла так, что думал как бы рёбра не поломала.

— Пришёл.

— Куда ж я от вас денусь.

— Принёс?

— А ты как думаешь?

Оторвавшись от меня, она посмотрела строго в глаза и сказала:

— Я не думаю. Я знаю.

И улыбнулась своей самой счастливой улыбкой.

***

Три дня спустя. Поздний вечер.

— Андрюх, сколько ещё?

— Полтора часа.

— Шашлык то готов?

— Готова куча и ещё на подходе.

— А Вера где?

— Спать положил, чтобы отдохнула перед посиделками.

— Ну и хорошо.

Я вышел из шатра, посмотрел на кучу наваленной древесины, приготовленной для костра и довольно потянулся. У меня всё получилось. И всё прошло даже лучше, чем ожидал. Оставалось всего полтора часа до заветного момента. Того, ради которого я затеял этот поход, понимая, что мог даже не дойти до места, не говоря о возвращении обратно.

Но сейчас всё это позади, а впереди? Да хрен его знает, что там впереди. Будем надеяться, что что-то лучшее, чем сейчас.

Через полтора часа все одиннадцать членов коллектива лагеря выживших сидели неподалёку от полыхающего костра, который ярко горел, выбрасывая в небо огромные снопы искр. Каждый думал о своём. Кто-то мечтал, кто-то размышлял, а кто-то вспоминал. И всем было хорошо в эту минуту. Они вместе. Они выжили. И выживут дальше.

Через пять минут Андрей, взглянув на единственные в лагере часы сказал:

— Пора.

Я встал со своего места и пошёл в шатёр. Там скинул с себя свой обычный походный тулуп, сшитый из шкур и надел вместо него некое чудо, изнутри меховое, снаружи обшитое красной тканью, а на запахах оторочено белым мехом. Так же надел шапку, сделанную по тому же принципу. Повозившись под своей полатью, я нащупал деревянный посох, сверху которого была прикручена кедровая шишка, покрашенная в красный цвет. И чем это её Мила намазала, понятия не имею. Так же нащупал там и свёрток, ради которого всё затевалось. Глубоко вздохнув, я вышел из шатра.

— Здравствуй, честной народ!

Народ, во все глаза глядел на меня с радостью, кроме одного самого маленького среди них человека. Вера смотрела на меня такими глазами, будто увидела Солнце посреди ночи.

— Подойдя к ней, я присел перед ней и протянул свёрток.

— Открывай.

Девочка неуверенно и с ещё широко глядящими на меня глазами, взяла свёрток, попыталась открыть его, но теплые рукавицы на ручках мешали ей это сделать. Мила, сняв свои, начала ей помогать, и тут из под слоёв бумаги показался кусок чего-то покрытого шерстью. Из-за огня костра было непонятно, какого он цвета, но было видно, что он светлый. Потом на свет костра показалась и вся игрушка. Это был плюшевый медвежонок Тедди, бывший популярным когда-то.

— С Новым Годом, Верочка.

и все сбитым хором повторили за мной:

— С Новым Годом!

***

Высоко в небе завывающие ветра занимались своими делами, вступая в дикие схватки друг с другом, гоняя между собой тонны снега и не обращали внимания на ярко освещённый пятачок земли внизу. Где-то за километрами свинцовых туч, которые сейчас не было видно из-за темноты, холодные звёзды пытались посмотреть, что же такого происходит на том самом пятачке, но что они могли, если даже родная звезда этой маленькой солнечной системы пока не могла осветить этот мир…