Читать онлайн "Чужая война-3: Интеграция"

Стеклянные шоры на глазах, стеклянная иголка в сердце. Снимая с чёрно-белых клавиш меланхолию, я порой думаю, что я, как и все мы теперь — просто очередной гражданин из стекла. Производитель ничего из романа старого француза, отправившего однажды на необитаемый остров самых бесполезных представителей рода человеческого. Ну что они смогут там, в дикой природе, все эти психологи, дизайнеры, чиновники?

Чем старше человечество становится, чем мудрее, чем больше ценит жизнь отдельно взятого индивида… Что парадоксально, конечно — нас всё больше, по идее, жизнь одного должна обесцениваться. А вот поди ж ты… …Подобные мне немыслимы в викторианской Англии, в индустриальной царской России или в средневековой Испании. Только здесь, в эту эпоху мы можем существовать. Делать ничего, производить воздух — и считаться невероятно ценными кадрами.

Так что я в очередной раз сжимаю сигарету зубами, выскакивая под моросящий дождик, готовлюсь к крайне тяжёлому рабочему дню. Проверять и разрешать, запрещать и не пущать. Фактически, смотреть, настолько ли хорошо зарубежное, чтобы позаимствовать что-то оттуда на благо родины. Хотя здесь, конечно, манера посложнее. У моего шефа вот наработки честно свистнули, обозвали «NextNgine» и продают миллионам по всей опустевшей планетке.

Ладно, это меланхолия и завершающееся лето, на самом деле. Я всегда хандрю в это время, постоянно размышляю, а достаточно ли «хочу» позволил себе в этом году. Эдуард Семёнович ругал и ругает меня за такие настроения с первого дня нашей совместной работы — по его искреннему заверению, человек, ставящий во главу угла собственное «хочу», в обществе не выживает, а общество, составленное из таких вот особей, обречено на деградацию и упадок. Да только что-то не сильно полезными были другие модели общества — в конце концов, они и только они привели нас к этому исходу.

Мне ближе философия Бауэра, так и оставшегося просто Бауэром, без имени и отчества. Безукоризненным джентльменом из числа тех друзей, кого лучше бы вовсе не было. Признаю честно: порой он пугал меня до мурашек, несмотря на то, что никогда не позволял себе повысить голос или сделать внушение за любой из моих косяков.

Жизнь — это череда компромиссов, говаривал он. Вот мне по долгу службы приходится писать нудятину, а хочется совсем иное. Но служба есть служба, поэтому для начальства и в Кремль мы пишем нудятину, а своё… В стол, разумеется. Хоть и хочется чуть больше рассказать, пообщаться с людьми — и про прозрачный кубик, и про ярко-алый камень, и про свиток с горящей сургучной — как в старину! — печатью. Да только некому рассказать.

Эпидемия одиночества в городе из стекла.

Эрзац-кофе.

Эпидемия вымирания.

И если всерьёз размышлять об этом, можно с ума съехать, побежать кричать на новостных площадках: людииии, ну что же вы! Нас же горстка совсем осталась! Сделайте что-нибудь. Да нельзя — сочтут дураком, а в сети с дураками разговор короткий: добро пожаловать в чёрный список, и поминай как звали. Приходится искать компромиссы со своей совестью, напоминать себе, что хомо роботикс — это и я в том числе, поправлять лямку рюкзака на плече и делать первую прочищающую мозги затяжку.

А в рюкзаке всего три вещи. Ничего не нажил, не стяжал. Зачем жил только. Но зато — за каждой вещью своя история. Настоящая.

Хотите, расскажу?