Читать онлайн
"Великая охота"

Белый снег мягко хрустел под копытами, сохранял следы, указывал путь к усталым беглецам. Хрум, хрум, хрум. Каждый шаг будто последний. Рана в боку разливалась острой болью и украшала проторенную тропинку каплями теплой крови.

Арке шла рядом и поддерживала, если он качался так, что вот-вот рухнет. Верная, красивая. Если бы не она, давно бы ему гнить трупом где-то в этом проклятом черном лесу. Крики преследователей уже не отдавались позади тревожным эхом. Отстали. Что-то задержало их, но радоваться рано. Они быстро наверстают упущенное по следам, если только новый снегопад не заметет их.

Куда идти — непонятно, а вернуться нельзя. За спиной мертвецы: вся стая, друзья и родные, взрослые и дети. Все давно выпотрошены и освежеваны, шкурки их выдубят, разрежут и пошьют вновь, а мясо съедят за беспечной болтовней у костра. Остались только они вдвоем: он, Шад, да она, Арке — последние выжившие. Кто бы еще вчера подумал, что их стаю волкернов вырежет, словно шавок, человеческое племя. А уж ради меха и мяса, ради зубов и копыт или длинных, чуть загнутых сверху, рогов — какая теперь разница?

Жестокие люди напали исподтишка, когда стая медленно кочевала в поисках новой земли. Охотники устроили засаду на маленькой лесной прогалине; похоже, что следили за волкернами несколько дней и тщательно подготовились. Притаились на вершинах елей и сосен, среди игольчатых крон, и если бы стая смотрела наверх, то увидела бы меж теней их глаза, налитые багровой злостью. Бритые налысо, с густыми черными бородами, завернутые в шкуры и с ног до головы покрытые синими узорами татуировок, они вызывали ужас даже у хищников. В одну секунду тишина зимнего леса взорвалась боевыми кличами, свистом стрел и хрустом треснувших под тяжелыми ударами топоров костей. Брызги крови и куски плоти разлетались во все стороны. В несколько мгновений величественная и большая стая превратилась в груду мертвых изувеченных тел. Лес наполнился сиянием улетающих ввысь бабочек — так души умерших исходили к предкам.

Шад и Арке опомнились вовремя. Они не полезли в драку, а сбежали, ибо не видели надежд на победу. Струсили, но выжили. Шада все равно задело шальной стрелой, и теперь он чувствовал, как капля за каплей жизнь вытекала из его истощенного тела.

Кровавая жажда людей не утолилась смертями десятков других волкернов, нет, они жаждали истребить всех до единого. Беглецов охотники преследовали еще пару часов, но теперь почему-то отстали. Навсегда или только временно — неясно. Шад готовился к худшему варианту.

Арке пробежала чуть вперед и преградила ему дорогу. Мордочкой, которая по форме отдаленно напоминала клюв, она кивнула куда-то в сторону — велела ему прилечь и отдохнуть у ствола древнего толстого дуба. Шад отрицательно покачал головой — останавливаться нельзя, надо идти вперед, иначе поймают. Но Арке проявила настойчивость, не пускала мужа дальше. Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться — ох и упрямая самка, ни за что не уступит.

Шад прилег у дерева и закрыл глаза. Арке легла у него под боком, вплотную, чтобы они согревали друг друга холодной зимней ночью. Но волкерны все равно держали длинные уши востро — кто знает, вдруг люди только и ждут момента, когда они устанут и уснут. Впрочем, умереть во сне не такая уж плохая участь. Лучше, чем у остальных.

Теперь, когда они остановились и отдыхали, Шад разом проникся всем ужасом сегодняшнего дня. По мохнатой щеке потекли слезы. Волкерны никогда не нападали на людей просто так, вели себя спокойно и дружелюбно, так за что же тогда…

В них видели глупых бездушных зверей, тварей, которые подчиняются только инстинктам и не ведают жалости, любви и сочувствия. Но они были живыми, они общались: жестами, взглядами, касаниями. Они носили имена, начертанные на земле богами, и чтили законы и традиции стаи. А теперь их нет, и жуткая черно-бело-красная картина навеки застыла в памяти двух выживших.

Шад открыл глаза и поднял морду к небу. В его красных зрачках отразились мириады звезд под предводительством серой луны. Ну конечно, вот почему люди прекратили преследование — ночью они видят не так хорошо, как волкерны, да и преследовать кого-то в темном лесу, плестись на ощупь по глубоким сугробам, далеко не лучшая идея.

Шад успокоился, закрыл глаза и поуютнее зарылся мордой в мягкий и теплый бок Арке. Усталость, которая копилась, словно ком, сразу же повалила его в глубокий сон.

А дальше началось странное.

Шад открыл глаза, но не понял до конца — проснулся он или все еще спит. На черном небе теперь уже огромным белым шаром высилась луна. Звезды будто погасли, но вместо них светились точечными отблесками снежинки, словно медленно падающие сверху маленькие светлячки. По земле плотным слоем расстилался густой туман.

Шад быстро вскочил на ноги и попытался разбудить Арке. Бесполезно. Жена спала крепким, будто магическим, сном, из которого просто так не выйти. Волкерн испуганно озирался вокруг, но туман покрыл собой все, до чего мог дотянуться взгляд. Сизые клубы дыма оплетали ноги, поднимались выше, словно хотели забрать целиком и поглотить. Шад знал, что в лесу нет ничего опаснее тумана — из него рождаются призраки и духи, в нем теряют рассудок и самих себя.

Он продолжал судорожно вертеть головой туда-сюда в поисках хотя бы надежды на спасение, когда его глаз зацепился за что-то необычное. Он застыл и вгляделся в ночную тьму.

Перед ним стояла человеческая самка. Совершенно нагая бледная девушка с волосами цвета алой зари, цвета кровавой резни. Шад напрягся, слегка согнул ноги в коленях и приготовился прыгнуть, если она попробует напасть. Теперь он не ждал от людей добра.

Но девушка не спешила атаковать, напротив, она двигалась к Шаду медленно и плавно, ступая по снегу и туману, будто по морской глади или воздуху — лишь слегка касаясь их носочком. Ее облик зачаровывал, волосы развевались по ветру как языки пламени, а глаза горели двумя рубинами; и вот уже волкерн расслабился, выпрямился и спокойно дождался, когда ночная гостья подойдет совсем близко. Она остановилась прямо перед Шадом, сцепила небольшие ручки за спиной и с легкой улыбкой свысока взирала на испуганного зверя.

Тот смотрел на нее, как смотрят на залитую солнечными лучами осеннюю рощу. Она села перед волкерном на колени и осторожно протянула руку. Шад подался чуть вперед, и ее ладонь легла на косматую черную голову. Он зажмурился, когда она начала гладить его. В ее движениях чувствовались осторожность и забота, которые навевали воспоминания о том, как ухаживала за ним мать, когда он еще сосал молоко.

— Бедненький, бедненький Шад, — тихонько произнесла девушка тонким и звонким голоском. — Разбитый, раненый, уставший. Обреченный на скитания во тьме, вечно одинокий. Я могу прекратить все это. Пойдешь со мной? Идем, и на этом твои страдания кончатся.

Шад слушал ее голос и слова, будто сладкую музыку. Ее пальцы вплелись не только в его шерсть, но и в разум, в мысли, во все существо. Ему чудились теплые солнечные края, где нет надоевшего снега, нет боли, нет кошмарной темной ночи. Место не столько для отдыха тела, сколько для покоя души. И вдруг огромным, практически неподъемным валуном легла на него тяжесть всех прожитых дней. Он захотел просто упасть на месте и лежать, валяться и не двигаться до самой смерти.

Шад разлепил глаза и посмотрел на мирно спящую Арке. Она — единственное, ради чего стоит продолжать жить и бороться. Как бы красиво ни пела сейчас эта девушка, но уйти с ней и бросить Арке одну — значит предать самого себя.

Шад спокойной и вежливо убрал голову из-под руки ночной гостьи. Он медленно отошел назад и встал рядом с женой, словно прикрывая ее собой. Волкерн отрицательно покачал головой, дав девушке понять, что не намерен идти с ней.

Тень изумления коснулась ее лица, но уже в следующий миг ее губы расплылись в светлой и доброй улыбке. Она удовлетворительно кивнула и вновь выпрямилась во весь рост.

— Хорошо, Шад, — сказала она. — Сейчас я принимаю твой ответ. Но мы еще встретимся.

Она развернулась и со смехом побежала прочь, постепенно растворившись в ночной тьме. И за ней, словно стянутое покрывало, поплыл и туман, унося с собой ночной морок.

Шад потряс головой и согнал последние остатки наваждения. Вокруг вновь предстал все тот же темный лес, пахло свежестью и морозом, над ухом посвистывал резкий ветерок, вот только звезды уже не украшали темный купол над головой. Волкерн присмотрелся и увидел, что небо стало немного светлее. Значит, скоро рассвет. Люди проснутся и продолжат погоню, а поскольку рана в боку Шада все еще жгла тело, далеко они с Арке не уйдут.

Волкерн подошел к спящей жене и потыкал в нее мордочкой. Она лениво разлепила глаза, осмотрелась, увидела, что еще темно, и непонимающе уставилась на мужа. Шад кивнул вверх. Арке подняла голову, прищурилась, удовлетворительно кивнула и поднялась.

Они шли дальше в надежде, что им удастся оторваться от погони, но только если люди еще не проснулись. Иначе волкернов быстро настигнут, растерзают, разорвут и разрубят.

Шад шел медленно. Кровь свернулась, и рана покрылась красной корочкой, но боль от нее отдавалась острым копьем во все тело при каждом шаге. Арке ступала рядом — она полнилась силой и энергией, особенно после здорового сна. Ее тянуло вперед, быстрее и быстрее, но она старалась не спешить, чтобы муж мог поспевать за ней. Шад покрепче сжал челюсть и изо всех сил старался не отставать, но рядом с женой все равно смотрелось так, будто он плетется, как старик при смерти.

Он смотрел под ноги и видел, как тяжелые копыта очень четко отпечатывают на снегу каждый шаг. Шад отчаянно зарычал, заскулил и затрясся. Как убежать и спрятаться, как затаиться, если, что ни делай, чертов снег обо всем расскажет людским следопытам?

Да, волкерны бегают быстрее людей, но только не сейчас. Шад висел на жене мертвым грузом, а для него, как самца и кормильца, это позор. От злости и обиды он стискивал зубы, но это ничего не меняло. Нет, так они точно не выживут. Люди настигнут их и убьют. Шад знал, что Арке будет драться до последнего, но, в конце концов, врагов просто больше. А от него пользы хоть и немного, однако отступать он не собирался. Но это плохой вариант. Есть и другой…

Шад остановился. Он нахмурился и посмотрел на жену тяжелым задумчивым взглядом. Арке прошла несколько шагов вперед, заметила, что муж стоит на месте, обернулась и вопросительно уставилась на него. Шад тяжело вздохнул, а потом кивком головы в сторону велел Арке убегать другой дорогой.

Та подбежала к Шаду и возмущенно ткнула его мордочкой. Да, дерзкая, волевая, никогда не бросит. Но иного выхода нет. Останутся вместе — погибнут оба. Если она уйдет, у нее появится шанс выжить и спастись.

Шад повторил кивок в сторону. Из глаз Арке потекли слезы — она всю жизнь провела рядом с мужем, а теперь он просил оставить его в тот самый момент, когда она нужна ему больше всего на свете. Только чудо может помочь ему выжить в одиночку. А последнее время верить в чудеса как-то не получалось.

Она упрямо замотала головой из стороны в сторону. Нет, нет, нет, даже не проси. Я останусь с тобой, несмотря ни на что, даже если это приведет меня к гибели.

Шад разозлился и зарычал на нее. Не будь дурой, беги, живи, твоя смерть не принесет мне радости. Я лучше проведу последние дни в темноте, холоде и одиночестве, чем позволю тебе погибнуть вместе со мной.

Арке попыталась что-то возразить, но вдруг Шад гавкнул на нее: грозно, злобно и требовательно. От страха она отпрянула чуть назад, сложила ушки и сжалась. Шад зарычал на нее. Во что бы то ни стало, он собирался ее прогнать. Даже если она его возненавидит — пускай.

Арке смотрела на мужа испуганно и непонимающе. Она попыталась подойти к нему, чтобы нежно потереться об него мордочкой и примириться, как они всегда это делали раньше, но он снова зарычал и еще раз гавкнул. Арке осторожно отошла на несколько шагов назад. Шад не примет ее.

Меж тем светало. С каждой минутой небо становилось ярче, и уже совсем скоро утренние сумерки перерастут в полноценный день. Люди скорее всего уже проснулись, а значит погоня вот-вот продолжится. Медлить больше нельзя.

Арке закрыла глаза, заплакала и заскулила. Она неохотно развернулась и медленно пошла в другую сторону. В какой-то момент она остановилась и с надеждой обернулась — вдруг Шад передумает, вдруг он решит, что все-таки хочет видеть ее рядом, вдруг…

Но он лишь еще раз гавкнул на нее. Арке вздрогнула и припустила галопом. Она бежала быстро, так, что комки снега взметались из-под копыт.

Шад с грустью смотрел ей вслед до тех пор, пока она совсем не скрылась где-то среди деревьев. По щеке покатилась одинокая слеза. Что ж, может теперь ей удастся выбраться и выжить, начать новую жизнь. Волкерны редкие создания, но у нее есть шансы найти другую стаю и присоединиться к ней. Поведать им о людской жестокости, предостеречь и подготовить. А у него… вряд ли он доживет до следующего заката.

Шад побрел дальше. На душе у него полегчало. Он не хотел умирать, но знал, что выжить в такой ситуации практически невозможно, если только его не спасет чудо. Но все же смириться с участью оказалось куда проще, когда Арке ушла. Перед глазами все еще стоял картина поляны, усеянной разорванными в клочья трупами близких. Благородные создания, достойная жизнь… и такая жестокая позорная смерть. Он не хотел, чтобы Арке увидела его таким: с расколотым черепом, из которого выкатываются глаза, со вспоротым брюхом, из которого вываливаются внутренности. Хватит с нее боли. Пусть лучше запомнит его раненым, но гордым.

Солнце уже вошло в зенит, а преследователи никак себя не проявили, хотя давно должны были догнать его. Он даже позволил себе теплые и полные надежды мысли о том, что люди попросту плюнули на двух выживших. А и правда, на что они им. Подумаешь, двумя волкернами больше, двумя меньше, когда у них итак с две дюжины трупов.

Шад решил: если и завтра преследователи не явятся, то он отправится искать Арке.

Весь день он шел неспешно, почти расслабленно. Через овраги и буреломы, через высокие и низкие холмы, по тропкам и сквозь заросли, вверх и вниз. Из лиственной части леса он постепенно перешел в хвойную, где вечнозеленые кроны прятались под одеялом из белого снега. Он старался идти прямо, но густая хвоя вековых секвой скрывала солнце, а потому он не мог сориентироваться. Главное — не ходить кругами, иначе люди найдут быстрее. Впрочем, может они даже и не ищут. Иногда Шад даже останавливался на отдых, а временами он чуял знакомый свежий и вкусный запах, и тогда раскапывал копытами сугроб и находил под ним траву, которую с упоением подъедал. Рана почти перестала болеть при ходьбе, и он мог позволить себе передвигаться быстрее.

Ближе к закату он вышел на небольшую поляну, за которой лесом снова правили оголевшие лиственные. Шад побоялся проходить через нее напрямую — мало ли, может люди просто ждут удачного момента, когда он выйдет на открытую местность, чтобы подстрелить из лука. Поэтому на другую сторону леса он прошел по краю. А оказавшись там, посмотрел, где заходит солнце и вычислил запад. Все это время он шел прямо туда, Арке же получается повернула на юг. Может не стоит ждать следующего дня, а пойти к ней уже сейчас?

Шад решил, что идея неплохая. Он развернулся и зашагал на юг, в надежде, что через несколько дней сможет отыскать жену.

Смеркалось. Лес становился темнее, а кое-где опускался туман, которого волкерн старался избегать.

Он вышел на небольшую прогалину, обрадованный тем, что день почти закончился, а он смог спокойно пройти немалое расстояние. Нужно найти хорошее место подальше от тумана, да прилечь отдохнуть до утра, а потом продолжить поиски Арке с новыми силами. Сейчас он уже жалел, что прогнал ее — раз люди отстали, то, наверное, не стоило. Он думал о том, что преследователи наткнулись на место, где они разминулись и предпочли последовать за ней, но это вряд ли. Их много, они бы разделились.

Шад нашел подходящее местечко для ночлега — небольшая выемка у основания большого дуба. Он дошел туда, прилег и закрыл глаза. Жаль, что жена сейчас не рядом — ему нравилось чувствовать ее тепло под боком, да слышать родное дыхание. Он с щемящим удовольствием вспоминал, как они нежно терлись мордочками или как неистово предавались любви. Волкерны стадные животные, поодиночке они выживают редко. И тому есть причины.

Вдруг что-то со свистом пролетело рядом, а ухо отозвалось резкой острой болью. Шад осмотрелся. Стрела! Воткнулась рядом с ним в землю, лишь едва задев. Он быстро вскочил и что было сил помчался прочь. Рана в боку словно пробудилась ото сна и теперь разрывала его новыми волнами боли.

Шад понял, что такими темпами далеко не убежит. Позади уже слышался хруст людских шагов. Еще пара стрел пролетели мимо. Где же они были весь день? Почему появились только сейчас, когда он уже практически обрел надежду? Обдумывать эти вопросы не было времени, так как все силы разума сосредоточились только на одной мысли: «Выжить!». Да, выжить, несмотря на ранение, несмотря на одиночество, несмотря на отчаяние. Ради того, чтобы еще разочек увидеть возлюбленные глаза, коснуться ее мягкой шерстки, потереться носиками и просто полежать, прижавшись друг к другу холодной зимней ночью…

И он нашел лишь один способ пережить эту атаку. Чем темнее становилось в лесу, тем чаще встречался туман. Да, зайти туда означало рискнуть не меньше, чем если бы он просто вышел против людей на открытый бой. Но могло и повезти. Они сквозь туман точно не пойдут — побоятся. О, эти людишки страшились тумана похлеще всех прочих зверей. Интересно, каких призраков встречают там они?

Люди что-то кричали, продолжали стрелять по нему из лука, но их видимость становилась все хуже и хуже. Правда сейчас они не отстанут. Так просто его не отпустят, несмотря на ночь. У людей есть факелы, которыми они могут освещать дорогу, а он не может долго бежать.

Вскоре копыт Шада коснулась легкая дымка тумана. Ни секунды не колеблясь, он рванул дальше, ныряя в самую глубь неизведанной мглы. Седые клубы стелились у ног. Голоса людей отдалялись и затихали. Шад остановился и обернулся. Вдалеке, у самой границы тумана, виднелись огни их факелов. Как он и думал, они не решились ступать в него. А для него здесь теперь самое безопасное место. Но оставаться на месте нельзя — утром туман развеется, и он вновь будет уязвим.

Шад решил пойти дальше, чтобы оторваться, в этот раз насовсем. Если повезет, туман скроет следы тяжелых копыт, и люди его уже не выследят.

Чем дальше волкерн углублялся внутрь тумана, тем гуще и плотнее тот становился. Постепенно он поднимался от копыт все выше и выше, и вот уже заполонил собой все, скрыл лес, землю и небо — они словно перестали существовать, как если бы кто-то просто стер их из реальности. Шад будто бы оказался в другом мире, где жили духи и призраки, где царили древние боги, и где страхи и сомнения обретали форму. Мире тьмы и смерти, в котором нет места живым.

Из тумана с разных сторон раздавались звуки: рычание, топот чьих-то лап, лай, глухие удары. Шад посмотрел под ноги и сквозь тонкую дымку смог разглядеть снег. На нем небрежными каплями расплывались кровавые пятна. И чем дальше он шел, тем больше становилось крови, и тем отчетливее и ближе он слышал звуки.

Вдруг из тумана на него выскочило что-то черное. Шад отпрянул назад, но это что-то просто рухнуло рядом с ним, а вокруг потихоньку расплывалась очередная багровая лужа. Перед ним лежал мертвый волкерн. Шад узнал его — это Хас, верный друг и надежный соратник. Как и все прочие члены стаи, он был убит людьми на той злополучной прогалине. Ему вспороли брюхо и раздробили череп, да так, что один глаз вывалился из глазницы. Печальный и недостойный конец для прекраснейшего из волкернов…

Шад понял, что происходит. Туман являет ему призраков прошлого, взывает к его личной душевной боли.

Он не стал это терпеть, а просто развернулся и побрел в другом направлении. Но вдруг Хас что-то прохрипел. Шад обернулся и увидел, что его друг пусть и с трудом, но все-таки поднимается на ноги. Но это просто невозможно. Из его злобно распахнутой пасти лилась кровь, в спине торчала стрела, органы непонятно как держались внутри перерезанного брюха. Но все же он стоял и недобро рычал на Шада. От вида озлобленного мертвеца, внутри у выжившего все похолодело.

Ты трус, ничтожество, ты бросил нас всех подыхать, а сам смылся, — вот что говорил Хас. Пока мы там истекали кровью, ты воспользовался случаем, чтобы бежать, поджав хвост.

Шад в ответ только покачал головой. Нет, я не трус, я помогал спастись Арке, даже схватил стрелу, прикрывая ее.

Все чушь, отвечал Хас. Если бы ты и правда хотел спасти жену, то сделал бы все, чтобы задержать людей и дать ей больше времени на побег. А ты ушел вместе с ней. Потому что боялся за собственную шкуру. Увидел наши смерти, гибель друзей и родных, ужаснулся, что и твой труп будет лежать истерзанным в этом лесу. Хас оскалился в волкернском подобии ухмылки. Ты знаешь, что люди сделали с нами потом?

Шад напрягся. Он не хотел думать об этом. Бессмысленный разговор с призраком в тумане утомил его, а потому он решил просто игнорировать его и идти дальше. Нельзя поддаваться на увещевания местных духов, иначе мороки тумана затянут с головой, и он больше никогда не выйдет отсюда.

Хас залаял ему вслед. Правильно, иди, беги снова, и беги всю оставшуюся жизнь. На тебе теперь клеймо, и это твоя судьба — вечно прятаться, вечно жить в страхе. Я знаю, что у тебя на сердце. Обернись! Ты увидишь кровь и плоть — те жалкие ошметки, что остались от нас. Но ты не станешь. Я знаю, что не станешь, потому что боишься, не хочешь принимать на себя груз этой вины. Ты жалкий трус, Шад. Арке не повезло с мужем. Лучше бы она стала моей, ведь мы оба знаем, что в той битве я тебе поддался.

После последней пролаянной фразы Хаса, Шад все же не выдержал. Он обернулся и тогда увидел…

Туман расступился, открывая перед ним знакомую лесную прогалину. Двадцать четыре истерзанных тела. Отрубленные головы и ноги, выпущенные кишки, расколотые черепа — все это небрежно раскидано вокруг, беспорядочно и уродливо. Черные деревья и красный снег. Белые светящиеся бабочки заполонили все вокруг, и люди отмахивались от них, как от комаров.

К горлу Шада подступил ком. Он знал здесь каждого волкерна, и это ужасное, непередаваемое чувство горечи, злости, страха и печали, которое возникает, когда видишь мертвым кого-то близкого, усилилось в дюжину раз и всей тяжестью навалилось на него.

А потом из тумана появились люди. Такие же серые, бородатые и страшные, они подошли к телам и начали рубить их на куски. Шад впал в ступор, так как совсем перестал понимать, что происходит. Зачем они это делают?

Потом люди приволокли несколько достаточно толстых веток и соорудили из них конструкцию высотой около трех метров. На специально заточенные концы они насадили отрубленные ноги волкернов, а сверху воздвигли голову Хаса. Оставшиеся ошметки и конечности они кучей свалили у основания, после чего подожгли. А потом они кружили, плясали, орали какое-то подобие песен и заходились в трансе, и багровый огонь блестел в их глазах.

Шад смотрел на постепенно разгорающееся пламя и не понимал, к чему это все. Это какой-то ритуал? А, плевать, решил он. Какая разница зачем они это сделали, все равно за подобную жестокость они заслуживают самой мучительной и ужасной кары. Шад весь наполнился дикой звериной яростью, его мышцы напряглись и задрожали. Из оскаленной пасти закапала слюна. Еще чуть-чуть и он бы бросился прямо в самую гущу видения, атаковал бы этих мразей, но понимал, что это всего лишь мираж. Духи тумана провоцировали его.

С огромным трудом Шад заставил себя вновь развернуться и пойти прочь. Тело поначалу совсем не слушалось его, будто бы он намертво вмерз в снег. Но вот шажочек в сторону, затем еще один, поворот головы и он вновь уходит прочь от сражения. Как и прошлый раз. Сзади все еще слышались крики и вой, но он решительно настроился на то, чтобы не обращать на них внимания. Главное — не уснуть. А силы меж тем уходили быстро.

Пару раз краем глаза Шад заметил ту красноволосую человеческую девушку, которую встретил в тумане прошлой ночью. Она мелькала среди деревьев, а потом исчезала, и лишь ее смех звонким эхом разливался вокруг. Кто она такая и почему до сих пор следует за ним? Шад слышал о могущественных духах тумана, практически богах, воплощающих собой разные аспекты бытия. Но, к сожалению, он мало что понимал из мудреных рассказов волкернских старцев. Одно он уяснил точно — эта девушка чего-то от него хотела, но вот чего именно для него оставалось загадкой. При первой встрече она звала его с собой, туда, где хорошо и где нет боли, так неужели она… Нет, нет, смерть не может быть так прекрасна, иначе все живое стремилось бы к ней.

Из тумана он вышел только к рассвету. Там, где сизая дымка рассеивалась и отступала под первыми лучами солнца, Шад не выдержал и обессиленный просто рухнул наземь. Он не знал в каком направлении шел все это время. Люди могли дождаться рассвета, когда туман исчезнет, а потом просто пойти по его следам. И кто знает, может статься он уже не проснется…

Но Шад все равно уснул. Плевать на все, он слишком устал, чтобы продолжать путь. Даже вновь пробудившаяся боль в боку не помешала ему отправиться в долгожданное и увлекательное путешествие по миру сладких грез.

Но спал он все равно недолго. Где-то в полдень он разлепил глаза с радостным осознанием того, что все еще жив. Тело слегка ломило от неудобной позы во время сна. С неба падали крупные хлопья снега: они застилали глаза и укутывали тело мокрым холодным покрывалом. Шад с трудом поднялся на ноги и медленно побрел в сторону полуденного солнца — на юг.

Лес казался тихим, как никогда, словно вся жизнь в нем замерла. Шад страшно проголодался — ночная прогулка по туману истощила его. Потому он нашел дерево помоложе, подкрепился его корой и медленно побрел дальше, пошатываясь и еле держась на ногах.

Путь проходил тихо. Шад иногда подъедал кору и корешки, а если находил участок заледеневшей воды, то ступал на него, чтобы сбить преследователей со следа. Как и вчера, ничто не говорило о близости людей, но волкерн все равно держал уши востро, ведь помнил, что вчера они появились, когда стемнело.

И ближе к закату он действительно наткнулся на человеческий отряд. Вот только они шли совсем в другую сторону и не видели его. Ему повезло, что охотники не заметили его среди деревьев, так что он успел спрятаться за достаточно высокой кочкой. Их было всего пятеро, они неспешно шли друг за другом сквозь снегопад, вытаптывая в сугробах тропинку. А когда отряд совсем скрылся из виду, Шад выскочил и довольно резвым галопом бросился по их следам туда, откуда они пришли. К исходу второго дня бок почти совсем перестал болеть.

Волкерн радовался и даже решил, что спасется и собьет охотников с толку. Нужно совсем немного, еще чуть-чуть, день-два и тогда…

Вдруг мимо него пролетела белая светящаяся бабочка. Это означало лишь одно — где-то недалеко не так давно убили волкерна. Шад остановился и замер, наблюдая за ней. Кусочек души кого-то из его собратьев летел прочь, чтобы навеки раствориться в воздухе. Неужели люди истребили еще одну стаю? Или были другие выжившие, кроме них с Арке?

Шад поспешил дальше.

Вскоре он вышел к маленькому овражку, со дна которого поднимались бабочки и улетали в разные стороны. Волкерн подошел к самому его краю и заглянул вниз.

Там стояла такая же конструкция, какую люди соорудили из тел его сородичей. Вот только у ее основания ничего не лежало, так как жертва в этот раз была всего одна. Судя по всему, это подобие жертвенника еще совсем недавно сильно горело — сучья почернели, но сейчас огонь почти потух из-за сильного снегопада.

Шад спустился в овражек, чтобы поближе рассмотреть жертвенник. Он подошел к нему вплотную и посмотрел на голову волкерна на его вершине. И его сердце забилось чаще…

Это была Арке.

Ее глаза закатились, нижняя челюсть съехала в сторону, а язык вывалился изо рта, но Шад все равно узнал ее.

Ноги подкосились, и он рухнул в мягкий белый сугроб. В эту минуту жизнь потеряла всякий смысл. Шад больше не видел никакой причины продолжать путь дальше. Люди догнали и уничтожили последний осколок его личной вселенной. В который раз за последние дни он заплакал, но в этот раз без воя. На него просто не осталось душевных сил. Боль сковала и парализовала его, лишила последних остатков духа. Все что он мог — тихо скулить, пронзаемый холодом, озябший и отчаявшийся.

В глубине душевного мрака проснулись доселе спящие там бесы. Они открыли глаза, слегка встрепенулись, согнали последние остатки сна, а потом вскочили и принялись крушить все вокруг. Они бегали, прыгали и резвились, рвали на части душу, отыскивали там теперь уже ненужные чувства и скидывали их в кучу. А когда она выросла, то подожгли ее. И это пламя полностью заполнило собой все нутро. И то был огонь ярости Шада. Он пылал так сильно, что согревал даже тело, но усталый волкерн не хотел этого жара. Он упал здесь, чтобы уснуть и замерзнуть, умереть и забыться в вечном сне, но его дух жаждал отмщения.

Он так и лежал в сугробе, а тот из-за снегопада все рос и рос, скрывая тело волкерна под собой. В душе билась лютая злоба, которая искала выход, требовала вскочить, догнать убийц возлюбленной и уничтожить их, но волкерн решил не слушать ее. Все равно он ничего не может. Он простой травоядный звереныш, обреченный либо умереть здесь, либо продолжать влачить жалкое мучительное существование в одиночестве. И если уж выбирать, то только первый вариант.

Шад закрыл глаза. Снег укутает его, но мех не даст ему замерзнуть, к тому же внутри сугроба теплее. Но ему не хотелось просыпаться. Хоть бы люди нашли его тут и просто убили. Плевать, что они потом сделают с телом — его сущность уже разлетится бабочками по всему лесу.

Наступила ночь. Обессиленный Шад все еще лежал рядом с жертвенником из тела своей жены. Он не решался еще раз взглянуть на нее, так как сердце и без того сжимало в тисках невыносимой боли. За что? Еще недавно он был так счастлив…

Он почувствовал, как сознание погружается во мрак, но глаза были открыты, а значит он не засыпал. Неужели… смерть?

Нет, что-то другое. Шад встал и осмотрелся. Он не видел вокруг тумана, а стало быть это и не он. Тем не менее, что-то отчаянно билось в его разум, словно в тяжелую закрытую дверь.

Шад еще внимательнее стал осматриваться вокруг, и тут заметил неподалеку огонек людского факела. Он присмотрелся и увидел человека, который медленно и осторожно подходил к нему все ближе и ближе. Его лицо скрывала странная деревянная маска, украшенная перьями и синими узорами.

Шад тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение, но не получалось. Он почему-то не чувствовал ненависти или враждебности к этому человеку, словно эти эмоции кто-то запер на замок. В ушах звенело, в глазах темнело. Голова кружилась, и Шад чувствовал, будто само его мышление меняется. Он не мог понять, что происходит.

Кто ты такой, человек?

Вдруг незнакомец остановился и слегка склонив голову набок уставился на волкерна.

— Я Карха, — услышал Шад посторонний голос в своих мыслях. — Шаман.

— Ты в моей голове Карха-шаман, — ответил ему мысленно волкерн.

— Так и есть. Я шёл с отрядом после обряда здесь, но заметил тебя краем глаза, когда ты прятался от нас. А когда мы разбили лагерь, я решил вернуться и проверить. Я думал захватить твой разум и заставить тебя пойти со мной. Я часто помогал так охотникам при ловле оленей. Но ты, похоже, не просто глупый зверь. Ты мыслишь. Ты говоришь. Ты разумен. Впрочем, это неважно.

Шад почувствовал, что головокружение усилилось. Сила людского колдуна была велика. Волкерн представил, что вот сейчас он отступит, сдастся, и тогда Карха завладеет им, отдаст в руки этих жестоких ублюдков, и они сотворят с ним то же самое, что и с остальными. Люди отняли у него друзей и родных, погубили любимую жену и лишили надежды на счастливую беззаботную жизнь, а теперь они хотят забрать у него еще и разум. От него ничего не оставят, даже памяти, ведь все, кто мог его запомнить, уже мертвы…

И тут весь гнев, вся ненависть и ярость, которые рвали и метали у него внутри, вдруг вырвались наружу и обрушились на голову шамана. Тот не ожидал такого натиска, а потому даже отступил на шаг назад и слегка пошатнулся. Взгляд Шада двумя красными огоньками вонзился в Карху. Интересно, подумал волкерн, а можно ли обратить твое заклинание против тебя же?

— Что ты делаешь? — прохрипел шаман.

— Порабощаю тебя, — мысленно ответил Шад. — Это ты будешь служить мне.

Карха не собирался так просто сдаваться. Он усилил напор, и волкерн начал словно погружаться в сон. Шад вновь тряхнул головой. Глаза закрывались, но он из последних сил сконцентрировался, чтобы нанести новый мысленный удар по шаману. Карха не ожидал, что зверь будет сопротивляться. Его собственная защита оказалась слабой, а потому он не вынес тяжести концентрированной волкернской боли, отчаяния и злобы. Шаман упал на колени, опустил голову, но потом поднял ее и посмотрел на Шада.

— Чего ты хочешь? — спросил Карха.

— Зачем вы нас убиваете?

Шад хотел сперва разобраться с этим вопросом. И только после этого он решит, что делать с этим колдуном дальше.

— Таковы наши традиции. Вы, волкерны, необычные создания. В вас сияет жизненный свет, вы ни на кого не похожи. Живете стаями, все лето проводите в каком-нибудь укромном и сытом местечке, а зимы кочуете. Вы звери, которые олицетворяют собой холод, голод и снег. И если не убить вас, то весна не наступит. Каждый год в конце зимы мы уничтожаем одну стаю волкернов и тем самым знаменуем начало весны. Это называется Великая Охота.

Шад впал в ступор. Он не двигался и даже в мыслях у него воцарилась пустота, так как он просто не мог поверить в ту нелепость, которую нес этот человечишка.

— Что за бред… Мы никак не связаны со сменой времен года…

Шаман молчал. Шаду показалось, будто он смущен и не знает, что ответить.

— Мы знаем, — сказал, наконец, Карха. — Но таковы наши традиции.

Шад не мог в это поверить. Это что же получается, его друзья, сородичи, родные, Арке — все они умерли только потому что у людей такие традиции? Им не нужны ни мясо, ни шкуры, ничего? Их всех убили просто потому что так заведено, и больше никакой другой причины на это не было? Простая примета, верование, которое даже шаман не воспринимает всерьез.

Но потом Шад понял. Людям это нравилось. Для них это что-то вроде игры или развлечения, они не придавали значения жизням нескольких безмозглых, как им казалось, зверей, а потому получали невероятное удовольствие от их истребления. Страсть к разрушениям заложена в их натуре. Эта традиция — лишь предлог, чтобы оправдать резню. Похоже, что людям просто требовалось как-то выплеснуть живущую в глубине их душ жажду жестокости, и они нашли такой вот нехитрый способ сделать это.

Одного они не учли.

Волкерны — не бездушные и глупые животные. Как любые существа, обладающие разумом, они тоже могут быть злы и жестоки. И умеют мстить.

Шад окончательно взбодрился и теперь держался уверенно и гордо. Он подошел к стоящему на коленях шаману и с презрением взглянул на него. Да, волкерны совсем не хищники, но теперь у него на поводке оказался один из самых страшных охотников этого леса — человек.

Шад мысленно что-то приказал Кархе, после чего тот встал и уныло куда-то побрел. Волкерн шел за ним на некотором расстоянии. Они шли долго, всю ночь и еще весь следующий день. В этот раз Шада настолько переполняла ненависть, что он даже не помышлял о сне. В нем бурлила первобытная звериная энергия, которая наполнила его неизмеримой силой.

К вечеру следующего дня, они наконец дошли до небольшого поселения людей.

Оно раскинулось на берегу широкой замерзшей реки, протекающей по окраине леса — за ней виднелась бескрайнее, окутанное белесым туманом, снежное поле. Около двадцати пяти деревянных домов растянулись вдоль побережья извилистой змейкой. Вот откуда пришли все охотники. Вот где обитают эти мрази, что наслаждаются убийствами и утоляют жажду власти чужой кровью. Шад велел шаману идти домой и дождаться ночи, а сам спрятался и затаился неподалеку.

Когда последний огонек погас в окнах, Карха вышел из своего жилища, зажег факел и прошелся через все поселение. Он подпирал двери первыми попавшимися палками или досками, а потом поджигал избы, но так, чтобы жильцы не сразу заметили пожар. Но паника все равно поднялась еще до того, как он поджег десятый дом. Люди из целых хат высыпали на улицу с ведрами, зачерпывали снег из близлежащих сугробов и бросали его в огонь. Шад велел Кархе резать их. В этой суматохе почти никто и не замечал шамана с мечом, который методично одного за другим убивал сородичей.

В этот момент в игру вступил и сам Шад. Он стремительной ланью влетел в поселение и ударами копыт сбивал людей с ног, затаптывал их, давил ребра и крошил черепа. А тех, кто каким-то чудом выживал, добивал Карха.

Огонь, тем временем, перекидывался и на другие дома. Запертые внутри люди выпрыгивали из окон и разбегались в разные стороны, в поисках хоть чего-то, что помогло бы им потушить пожар. Селяне изо всех сил пытались спасти себя и близких, отстоять у всепоглощающего пламени место под солнцем. Шад смотрел на их метания и наслаждался ужасом в их глазах. Здесь были не только взрослые мужчины, но и женщины, и даже дети. Все они кричали, бегали, бились в панике, не знали, что делать и как спасать нажитое хозяйство. Большой пожар пришел к ним, как стихийное бедствие, которому они не могли противостоять — в их силах лишь разгрести последствия.

Потом кто-то из воинов разобрался, что происходит, а потому схватился за меч и пошел драться с шаманом. Тот на удивление оказался умелым бойцом и довольно долго противостоял сопернику, но все же лишился руки, а затем и головы. Однако перед смертью Карха умудрился сильно ранить противника — рассечь от правой ключицы до левого бока, а потому воин сперва стоял, пошатываясь и истекая кровью, а затем замертво рухнул рядом с поверженным врагом.

Шад же по-тихому ушел и растворился в ночной мгле. Вряд ли кто-то вообще узнает, что он был здесь. Все, кто его видел, мертвы.

Он не знал, спасут ли оставшиеся люди свою деревеньку. Отстроят ли ее заново или уйдут пытать счастья в другом месте? Все равно, главное, что Шад остался доволен, ведь он считал, скольких людей они с Кархой убили. Двадцать шесть человек. Двадцать четыре за стаю, одного за Арке и одного за самого Шада. Мужчины и женщины, старики и дети. Кровь за кровь.

И теперь, когда позади остались кровь и пепелище, накопленная за бессонные дни усталость всей тяжестью легла на измученное тело волкерна. Он отомстил, теперь можно и отдохнуть. Нужно только найти место получше.

Но он продолжал идти вперед, словно что-то не давало ему остановиться. Ноги сами несли его дальше и дальше, к неведомой цели. Последние искорки сил все еще плясали внутри измученного волкерна, но их уже не хватало на то, чтобы полностью оставаться в сознании. Он словно спал на ходу, а в те короткие мгновения, когда приходил в себя, терялся и не понимал, где сейчас находится. Шад чувствовал, что это его последнее путешествие. Перед глазами проносились образы родных, Хаса, Арке… Всех любимых, что не дожили, но за чью смерть он сполна отомстил. Спите спокойно, друзья и родичи. Люди поплатились за свои злодеяния.

И вот, в конце концов, Шад вышел к невысокому холмику, на вершине которого росла гигантская ракита, красные листья которой, будто слезы, свисали с изогнутых ветвей. Когда он увидел ее, то не поверил своим глазам. Дерево, которое зимой сохранило листву! Эдакое чудо взбодрило его и вернуло в чувство.

Он поднялся к раките и только сейчас увидел стелящийся под копытами густой туман, настолько белый, что он смешивался со снегом. А-а, уже все равно. Даже если тот заберет его, ничего страшного — жить ему теперь все равно незачем.

Чем ближе к раките он подходил, тем сильнее ощущал мощную энергетику, которую та источала. Это определенно не обычное дерево. Но именно оно как нельзя лучше может сослужить роль последнего пристанища. Шад подошел к нему вплотную, прилег у основания и закрыл глаза. Только теперь он наконец вздохнул с облегчением и впустил в душу освобождающий покой.

Вдруг неподалеку раздался знакомый звонкий смешок. Шад открыл глаза и увидел, что к нему вновь идет красноволосая девушка, которую он видел несколько дней назад в туманном мороке. Она все еще по-доброму улыбалась ему, а он уже не боялся и не сторонился ее.

Девушка села перед ним на колени и начала гладить. В этот раз он даже не думал спасаться.

— Здравствуй, Шад, — поприветствовала она.

Волкерн моргнул и слегка кивнул головой в ответ.

— В прошлый раз я не представилась. Я — Аметхе, Владычица Тумана, Ведущая-за-руку-духов, Покровительница заблудших. Ты понимаешь, почему я пришла?

Шад вновь только кивнул.

— Ты понимаешь, что это конец?

Еще один кивок.

— Пойдешь со мной? На покой.

Снова утвердительный жест.

Аметхе улыбнулась и показала на ракиту с красными листьями.

— Это Великая Ива, — пояснила девушка. — Она не увядает даже зимой, а когда в лесу проливается кровь, ее листья приобретают такой вот цвет. Она впитывает в себя чужую боль и освобождает от нее носителя. Это хорошее место для последнего сна.

После этих слов девушка крепко обняла зверя. Шад закрыл глаза, но вдруг почувствовал, что начинает тонуть. Он вновь открыл их и посмотрел под ноги. Туман затягивал его, словно зыбучий песок, поглощал и растворял в себе.

И тут перед глазами волкерна пролетела белая светящаяся бабочка. Кусочек его собственной души взлетел вверх и растворился в красной кроне волшебного дерева.

Шад хотел вскочить, но девушка все еще обнимала его и не давала это сделать, утягивая его вниз, в туман. Все новые и новые бабочки вылетали из тела волкерна.

И тогда он расслабился.

Это ничего, это даже хорошо, что от ее рук. С каждой новой вылетевшей бабочкой, он чувствовал, как освобождается от боли, от печали, от страхов. В объятиях Аметхе он нашел заботу и тепло, покой и забвение.

Шад закрыл глаза. Силы покидали его, а разум покрывался пеленой тьмы, все глубже и глубже погружаясь в вечный сон.

Но перед тем, как он в последний раз закрыл глаза и растворился в вечности, он успел подумать, что был прав насчет этой девушки. Все же она — Смерть.

Все же она — Смерть…