Читать онлайн
"Монохромный человек"

ДОМРАБОТНИЦА

Четверг, 6 августа.

Предрассветные сумерки медленно бледнели над городом.

Серовато-синие оттенки ночи слабели и словно неторопливо выцветали на предрассветном небосводе. Блекло-серый рассвет неспешно, грузно и вяло надвигался с востока, постепенно отбирая у темноты очертания домов, дворов и улиц. Утро пришло вместе с мелким, монотонным дождём. Его торопливые капли шуршали по листьям деревьев и цокали по асфальту. Капли воды усеивали окна тихих домов и ленивыми струйками сползали по стёклам.

Улицы ещё спали, и утренняя унылая хмарь с моросящим дождём как нельзя лучше способствовала этому.

Уличные дороги, тянувшиеся вдоль зелёных лужаек и заборов, оставались тихими и пустыми до тех пор, пока вдали не появился свет автомобильных фар. Машина с нарастающим шумом приближалась. С шумными всплесками она разбрызгивала мелкие лужи на асфальте. Жёлтый автомобиль с черными квадратиками и колпаком такси, остановился перед одним из домов.

Из автомобиля, раскрыв зонтик, вышла женщина в желтой рубашке, узких джинсах и в темных оксфордах.

— Я не знаю, как ты собираешься одновременно работать в двух кафе и ещё при этом успевать учиться, Клара, — раздраженно проговорила женщина, прижимая смартфон плечом к уху.

Она захлопнула дверцу такси и взяла телефон в руку.

— Что значит «может, ты мне скинешь немного»? — сердито спросила женщина, шагая по направлению к дому с темным, деревянным сайдингом. —Я тебе в прошлом месяцев пятнадцать тысяч положила на карту! Куда ты всё подевала?! А-а… А вот знаешь, что, милая моя, я тебе не банкомат на ножках! Привыкла она! Ничего себе! Там потратила на гулянки с подружками, тут она себе кофточку прикупила, а потом: «Роза, одолжи мне немного денег!»! Фигу тебе с маслом растительным и вчерашним майонезом! Всё, Клара! Хватит плакаться мне и капать на мозг, больше я тебе ни копейки на счёт не переведу!

Женщина, раздражаясь всё больше, открыла дверцу ограды и поднялась по узким ступенькам пологой цементной лесенки.

— Клара, если хочешь получать больше, подумай о другой работе! Почему я должна решать твои проблемы?! — женщина встала под козырёк входной двери и сложила зонтик. Она отряхнула его и вздохнула, слушая свою собеседницу в телефоне.

—И что, что тебе не хватает на телефон? Походи пока со старым… Ну не доставай при однокурсниках, если тебе стыдно! — женщина вынула позвякивающие ключи. — Всё, мне надо работать, в отличие от тебя, у меня нет старшей сестры, которую можно доить, как молочную корову, и радоваться жизни! Все, мне надо работать! Пока, Клара! — женщина убрала смартфон от лица, коснулась красной иконки с белой трубкой и спрятала телефон в сумку.

Она открыла дверь, тихо вошла в дом. Так же тихо разулась. Обвела взглядом просторную прихожую и гостиную.

Помещение дома утопало в расплывающемся полумраке. Через закрытые жалюзи окон слабо сочился тусклый свет пасмурного утра.

Женщина вдела ноги в домашние тапки, поставила влажный зонт в металлическую зонтницу и прошла внутрь. Она остановилась, посмотрела в обе стороны.

— Эй, Ларри! — негромко позвала она в полумрак гостиной. — Ты где там?

Обычно, когда она приходила, её встречал только один член семьи-

белоснежный и дружелюбный самоед Ларри. Но сейчас пса нигде не было видно. Роза решила, что, наверное, он спит с Полиной, старшей дочерью её нанимателей. Ларри любил её больше всех и частенько спал в её постели.

Роза направилась на кухню. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить ещё спящих хозяев, женщина вымыла руки, включила свет и приступила к готовке завтрака. На часах было почти пять утра.

Роза перемыла оставшуюся с вечера посуду. Вздохнула, взяв в руки глубокую тарелку, с размазанными по ней хлопьям.

— Игорь, — вздохнула она и устало улыбнулась.

Только маленький шестилетний сын её нанимателей оставлял после себя такую грязную посуду. Она взялась отмывать кофейник, когда услышала приглушенный собачий скулеж. Роза быстро выключила воду и тут же прислушалась. Снимая перчатки, она вышла из кухни.

Тишину в доме нарушал только непрерывный стук дождевых капель по окнам. Но вдруг опять жалобно и тихо заскулила собака. Она была где-то здесь в доме на первом этаже. Звук доносился со стороны ванной и туалета.

Роза осторожно прошла туда. Только сейчас, медленно, почти крадучись двигаясь на звук собачьего голоса, она почувствовала странную, нервную зябкость. Казалось, что откуда-то в дом проникает промозглый, влажный воздух и вскользь касается её кожи.

Роза почувствовала, как её захлёстывает необъяснимое волнение и тревога.

Сердцебиение участилось, мышцы живота налились тяжелым напряжением. Что-то было не так. Роза не знала, что именно, и подсознательно убеждала себя, что всё в порядке. Но как ни старалась, не могла избавиться от навязчивого чувства гнетущей тревожности.

— Ларри! — позвала она.

Тишина. Только дождь всё такими же монотонными перестуками капель осыпал окна дома.

Роза добралась до ванной. Ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы открыть дверь. Она сама не могла объяснить, что именно сейчас пугало её. Домработница взялась за ручку, потянула дверь на себя — из ванной повеяло теплой влагой и запахом мыла. Роза дрожащей рукой включила свет. Собаки здесь не было.

— Ларри! — голос Розы дрогнул, она нервно сглотнула.

Женщина почувствовала, как страх влажным теплом облепил её лицо, пополз по телу, проник внутрь, завладел разумом и мыслями.

Пульс в крови стучал так, словно вены женщины были тугими струнами, и чья-то фантомная рука настойчиво и быстро «играла» на них, пощипывая невидимыми пальцами. Ритм и удары пульса становились жестче, тяжелее, точно в груди у Розы стучали копыта бегущих лошадей.

Самоеда не было и в туалете.

— Ларри!— Роза услышала неосознанную мольбу в своем голосе.

Робкое повизгивание донеслось из глубины дома.

Роза опрометью бросилась на звук. Домработница уже не заботилась о том, чтобы сохранять тишину. Звук голоса пса доносился из кладовой.

Роза успела удивиться: «Какого же лешего его могли там оставить?!»
Кладовка в этом доме мрачная, неприятная и душная. Она завалена всяким хламом, вроде сломанных игрушек, инструментов, старых одеял, полотенец, запчастей от автомобиля и прочими подобными вещами.

Но хозяева Ларри обожают свою белоснежную прелесть. Это Роза знала наверняка. Они никогда так не обходились со своим питомцем. Услышав звук шагов Розы, пёс заскулил ещё громче.

Женщина поспешила открыть дверь, но ключ не желал поворачиваться в замке. Пёс выл и царапался внутри кладовой.

— Сейчас, сейчас, хороший мой. — Роза с беспокойством пыталась открыть дверной замок. Два быстрых поворота ключа — замок открыт. Она нажала ручку двери. Из кладовой на неё уставилась темнота.

Роза застыла на пороге, вглядываясь во мрак. Она просунула руку внутрь кладовой, чуть наклонилась и повела ладонью по внутренней стене в поисках выключателя.

Нечто вырвалось наружу из черноты кладовой, сбивая её с ног. Роза вскрикнула, отшатнулась и упала на бок, больно ударившись бедром, коленом и плечом. Пёс, стуча лапами по полу, промчался мимо. Роза, морщась от разливающейся в местах удара тупой боли, поднялась с пола. Держась рукой за стену, прихрамывая, женщина двинулась следом за убежавшим псом.

— Ларри! — снова осторожно позвала она.

Собаку она обнаружила в гостиной. К удивлению Розы, пёс забился под плетёное кресло и глядел оттуда вытаращенными, поблёскивающими глазами.

— Ларри, малыш, — женщина приблизилась к креслу. — Ты чего?.. Что с тобой такое?

Домработница опустила взгляд. Она увидела следы от лап пса на ковре. Они были темными, смазанными, влажными. Дыхание Розы сбилось, затрепетало. По телу женщины скатывающимися волнами прошла нервная дрожь. Она присела возле кресла. Осторожно наклонилась к псу.

— Ларри, — позвала она.

Пёс неуверенно зарычал. Роза на пару мгновений застыла.

— Ну, ты чего… хороший мой, что с тобой? — проворковала Роза.

Голос её подрагивал, руки тоже чуть дрожали.

— Иди ко мне, — прошептала она. — Давай же…

Пёс в ответ жалобно заскулил. Он всё-таки выполз на свет, когда она его позвала. Роза, стоя на коленях, в ужасе прижала руки ко рту.

Некогда снежной белый самоед был перемазан тёмной кровью и чем-то грязно-черным, напоминающим чернила или разведённую краску.

— Что с тобой произошло?

Ларри жался к её коленям, смотрел в глаза, жалобно скулил и пугливо прижимал уши. Роза достаточно давно работала в этом доме и знала повадки этого питомца. И сейчас белый, но выпачканный кровью и чернилами пёс был до безумия чем-то напуган. Чем-то, чего ему видеть раньше никогда не приходилось. Чем-то, что повергло его в ужас и заставило в испуге бежать и прятаться. Чем-то, что вынудило его спасать свою жизнь.

Взгляд Розы медленно поднялся к потолку. Со второго этажа не доносилось ни звука. И это после того шума, который сейчас устроила Роза. Оставив пса, домработница подошла к лестнице на второй этаж. Чуть наклонившись, женщина заглянула в притаившийся там густой сумрак. В коридоре второго этажа было только одно окно в торце, и то оно чаще всего было закрыто.
Поэтому сейчас там было куда темнее, чем в любой другой части дома.

Роза уже хотела подняться по лестнице, когда странное, предостерегающее предчувствие вынудило её вернуться на кухню и взять столовый нож. Женщина не знала, что ждёт её там наверху. Но была уверена, что нож ей может пригодиться. Она поставила ногу на первую ступеньку. Затем шагнула дальше. Освещая себе путь фонариком телефона, Роза поднялась на второй этаж.

Полумрак и тишина властвовали здесь безраздельно.

Вокруг света от телефона клубились и ворочались бесформенные тени. Луч света выхватил из темноты семейные фотографии на стенах и несколько картин. Роза знала, что эти картины пишет Полина. Она была гордостью родителей и очень талантливой художницей.

Домработница двинулась дальше. Её шаги по мягкому ковру были почти не слышны, они почти не нарушали заполняющую сумрак тишину.

Роза заметила, что двери комнат детей приоткрыты. Она подошла к каждой из них, заглянула внутрь. Постели были пусты, одеяла откинуты. В комнате Полины был сдернут ковёр и на полу валялась подушка. Роза обвела взглядом комнату девушки. Она словно надеялась, что та прячется где-то в тени, и что все это, включая перепуганного пса внизу и противоестественную тишину, завладевшую этим домом, просто дурацкая шутка.

Роза направилась дальше. Шаги давались ей с трудом. По телу от плеч до колен разливалась тягостная слабость. Буйными толчками пульсировали вены на висках. Роза крепче сжала рукоять ножа и подошла к двери спальни хозяев дома. Тут она застыла в недоумении и растерянности.

Между косяками перед закрытой светлой дверью была натянута бумажная гирлянда из чёрно-белых человечков.

Розе показалось, что они едва-едва зашевелились при её приближении. Что это? Кто это сюда повесил? И почему… Почему от взгляда на этих бумажных черно-белых фигурок ей становится так жутко?!

Роза протянула руку и хотела постучать в комнату. Но едва она поднесла руку к двери, как тут же отдернула её, как будто обожглась.

Женщина откуда-то знала, что не нужно стучать. Не нужно нарушать тишину здесь. Совсем не стоит…

Она несколько раз судорожно вздохнула и положила руку на ручку двери. Женщина на мгновение зажмурила глаза, закусила губу и повернула блестящую бронзовую ручку. Дверь легко открылась. Роза сорвала с двери бумажную гирлянду и с неожиданным отвращением отбросила её в сторону. Она ещё раз вздохнула и вошла внутрь.

Здесь было ещё темнее, чем в коридоре. Очертания мебели, зеркал, шкафа, журнального столика, кресла и кровати с трудом угадывались в зыбкой темноте.

Почему здесь так темно? Ведь хоть какой-то свет должен пробиваться через окна? Роза ступила в комнату. И тут же сморщила нос. Комната была пропитана влажным, омерзительно-приторным и тошнотворным запахом. Розу тут же замутило, завтрак в животе всколыхнулся, подскочил. Домработница, морщась, направилась к окну.

Она обо что-то споткнулась, тихо чертыхнулась. Бросив взгляд на пол, Роза увидела, что пол светлый, почти белый. От стены до стены! Женщина хорошо знала этот дом и прекрасно помнила, как выглядит спальня хозяев. Пол здесь был раньше другим – деревянным и темно-коричневым! И куда подевался ковёр?
Роза подошла к окнам, убрала жалюзи. Поток утреннего света ворвался в комнату. Стало немного светлее. Темнота уступила место сумеркам. Домработница с недоумением, скривившись, коснулась поверхности окна. Оно было щедро и густо замазано краской — густой, липкой, угольно-чёрной! Роза растерянно потёрла пальцами закрашенную поверхность окна. Под ладонью чувствовались засохшие комочки краски.

Женщина убрала руку, немного отступила назад. Растерянно моргая, она пару секунд в совершенном смятении созерцала зачернённое стекло окна. Затем огляделась. И тут же её тело охватил стылый, влажный холод. Накативший внезапный страх оплёл, опутал её тело, отнял способность двигаться и говорить.

На белом полу стояли черный столик, черное кресло, такой же угольно-чёрный гигантский шкаф и большое зеркало, также сплошь закрашенное чёрным. Следы краски черными, звездчатыми пятнами застыли на белом деревянном полу. Только кровать вместе с постельным бельём была такой же противоестественно белоснежной. Внезапно преобразившийся интерьер комнаты внушал необъяснимый ужас своей повсеместной навязчивой двухцветностью.

Что-то вкрадчиво скрипнуло над головой. Роза вздрогнула, слёзно всхлипнула. Она задрожала всем телом. Скрип повторился. Это был влажный, тягучий, закручивающийся звук. Роза несмело подняла взгляд. В следующий миг она резко подалась назад, упала на пол и неуклюже торопливо отползла к углу комнаты. Её лицо исказилось от открывшегося кошмарного зрелища. Крик страха рвался из груди, но Роза не могла издать ни звука. Накатывающий ужас душил её, беспощадно сжимал в своих объятиях, сдавливал грудь и горло.

Они были здесь. Все четверо. Их бледные, обнажённые серо-белые тела висели под потолком на растянутых белых тросах. Их чёрные волосы свисали вниз с опущенных голов.

Роза прижала дрожащие руки ко рту, оглядывая тела родителей и обоих детей. Тело матери, некогда светловолосой и голубоглазой Эдиты Вербиной, чуть покачивалось, и удерживающие бледное тело тросы слегка поскрипывали.

Роза замерла, вглядываясь в лицо мёртвой женщины. Она рассмотрела её приоткрытый, словно от удивления, рот и заполненные чернотой глаза. Секунду Роза смотрела в застывший мрак в остекленевших глазах мёртвой женщины. И в следующий миг она дико, с силой, надрываясь заорала.

Её крик взорвался в комнате, вырвался на лестницу, слетел вниз в гостиную и ударился в закрытые окна. Домработница кричала так, что на её шее проступили тонкие вены, а лицо свело тугой судорогой.

Наконец сознание милосердно покинуло Розу, она закрыла глаза и упала без чувств, оставшись неподвижно лежать в неподвижно и нерушимо тихой чёрно-белой комнате.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Четверг, шестое августа.

Эта неделя выдалась трудной и изматывающей. Всё из-за того, что один из офицеров УГРО по глупости попался на взятке. А это повлекло за собой грандиозный скандал, освещение в СМИ и многочисленные дотошные проверки со стороны соответствующих органов.

Тот же ГУСБ и, в частности близнецы Датские, смогли взять своеобразный реванш за то, что не удалось связать Стаса с пропажей чужого имущества и представить дело как хищение.

В тот раз вышло так, что виновником оказался печально известный серийный убийца.

Стасу тогда, конечно, все равно пришлось объяснять, почему это он не смог задержать преступника живым.

Но это была скорее формальность, и Корнилов отделался лишь устным порицанием.

Но начальнику особой опергруппы УГРО казалось, что за вот эти пять дней из него выпили добрую пару литров крови и вытянули все нервы, до которых смогли дотянуться. К концу дня в среду Стас чувствовал себя так, как будто он несколько раз подряд сдал экзамен на Краповый берет. Который, кстати, он в своё время во время службы по контракту позорно провалил, только в первый раз, конечно.

Словом, когда Корнилов в среду поздно вечером переступил порог дома, он возблагодарил Бога, что у него есть хотя бы одно место в этом суетливом мире, где он хотя бы отчасти может скрыться от мучительной рутины.

Но утро четверга началось для него совсем не так, как он рассчитывал. Едва только Стас встал, умылся и отправился делать себе кофе, на кухню к нему влетела взволнованная Алина.

— Сегодня четверг! Шестое! — с восторгом воскликнула она.

У неё горели глаза, от радостного предвкушения. Она вся была охвачена нетерпеливым порывом бурного, неудержимого счастья.

Стас застыл с чашкой в одной руке и шоколадным печеньем в другой.

На его лице выражалось настороженное недоумение.

— Сегодня Четверг! Четверг! Четверг! — Алинка прыгала возле него и хлопала в ладоши. — Ты помнишь, помнишь? Мы договаривались! Ты обещал! Обещал! Обещал!

Алинка была взбудоражена и преисполнена неподдельной восторженной эйфории. А для Стаса ещё оставалось загадкой, что послужило причиной такого невероятного подъёма настроения его дочери, и что он такое, собственно, обещал. Корнилов проглотил откушенный кусок печенья, запил его кофе и кивнул Алине.

— Оленёнок, ну раз обещал, значит… — он пожал плечами, подыскивая правильное слово наугад, — поедем.

— Да!!! — торжествующе вскричала дочка и вприпрыжку умчалась в свою комнату.

Стас услышал, как она крикнула в коридоре:

— Доброе утро, мамочка!

— Доброе, Алина. Ты постель заправила?

— Да! Да! Да!

— Хорошо, переодевайся, сейчас будем завтракать.

Рита вошла на кухню, на ходу завязывая волосы в хвост.

Она улыбнулась Стасу, подошла к нему, поцеловала и, отломив маленький кусочек от печенья в его руке, с улыбкой сунула себе в рот.

Стас снова отпил кофе. Рита включила плиту, поставила разогреваться еду.

— Сегодня четверг… — проговорил Стас.

— Да, — пропела Рита, переставляя кастрюли.

Она, с хитрой улыбкой, обернулась к Стасу.

— Что, Корнилов? Ты забыл?.. Да? Я ведь правильно поняла твоё выражение лица.

— Я? — Стас качнул головой и вскинул брови. — Что ты… Вовсе нет.

— Ага, — ухмыльнулась Рита. — То есть, ты помнишь, что неделю назад обещал Алине, что сегодня вы поедете за собакой?

Стас еле справился с приступом лёгкого шока.

— Да… хм… Раз обещал… Да, я помню.

— Ага, — хмыкнула Рита. — И кого именно ты обещал ей купить?
— В каком смысле кого? — не понял Стас. — Собаку… А, ну либо парня, либо девчонку. Третьего-то не дано.

— Стас, не придуривайся, пожалуйста, — Рита чуть сузила глаза. — Я про породу. И ты прекрасно меня понял.

Да, Стас понял. Он просто тянул время, чтобы вспомнить.

— Я помню.

— И? — требовательно протянула Рита.

Стас пожал плечами.

— Спаниель.

— Мимо, — Рита вздохнула и сложила руки на груди. — Дам тебе ещё две попытки.

Корнилов быстро прокрутил в голове их последние с Алиной разговоры, потом вспомнил тетрадки Алины, её брелок на школьном рюкзаке и заставку на ноутбуке дочери.

Он победно щёлкнул пальцами.

— Бигль!

— Браво, — с насмешкой протянула Рита. — За то, что угадал со второй попытки, получишь соответствующую награду.

Она отвернулась к плите.

Стас подошел к ней, обнял за талию, коснулся губами шеи, нежно поцеловал.

— И что это за награда? — проворковал он.

Рита ехидно улыбнулась.

— За подарком для моей мамы на день астронома я поеду одна, — торжественно произнесла она.

Стас тихо застонал. Рита в ответ засмеялась, потом быстро обернулась и прильнула губами к его губам. Это утро Стас предпочёл бы провести в постели с Ритой часиков… до обеда, а потом, возможно, попозже после девяти, вместе с женой прогуляться по вечерней Москве, заглянуть в один из многочисленных баров и дальше, по обстоятельствам… Но ему пришлось собираться и ехать с Алиной за собакой.

И дело не в том, что Стас не желал сдерживать обещание или не хотел порадовать дочку, просто он хотел сегодня отдохнуть. Отдохнуть, как говорится, весь и абсолютно! И вместе с тем понимал и точно знал, что одной покупкой дело не ограничится.

Майор не может отделаться от дочки, просто всучив ей долгожданную собаку. Как минимум он обязан будет вместе с Алиной подумать над именем для пса, поиграть с ним, купить вместе с Алинкой игрушки, миски, поводок, поспешно отыскать в интернете все, что только получится узнать о биглях и, конечно же, пофотографировать Алинку на её телефон с щенком объятиях. Чтобы дочка могла выложить новые фотографии в свой Инстаграм.

Последнее было Стасу искренне не понятно, и вообще он считал сегодняшнюю ситуацию с соцсетями и прочими инстаграмами своеобразным массовым помешательством. Особенно после того, как Алинка показала ему нескольких «инстаблогеров».

От неё Стас узнал, что если парень нацепил на голову платок и писклявым голосом копирует девушек, или какая-то девушка кривляется на камеру в разных образах, это не «какая-то дикая хрень», а «клёвые вайны»!

Ближе к обеду они с дочкой приехали по адресу заводчика, который указала Стасу Алина. Это оказался утопающий в саду большой двухэтажный дом с темно-бордовым планкеном на облицовке и высоким, металлическим забором.

На воротах висело несколько агрессивных, предупреждающих табличек, вроде: «Злые собаки», «ОСТОРОЖНО!!!», «Хозяин вооружен!».

Алинка первой вылезла из машины Стаса и, подойдя к воротам, позвонила. Вышедший из дома хозяин, оказавшийся пузатым мужиком со смешным лицом и кучерявыми рыжеватыми волосами, проводил их на задний двор за своим жилищем.

Когда они вошли сюда, Стас почувствовал неприятный, сухой, немного затхлый запах с сыровато-горьким привкусом. Примерно такой же запах чувствовался во многих зоомагазинах.

Собаки в клетках оживленно заметались, начали тявкать, скулить, становиться на задние лапы. Многие активно виляли хвостиками и игриво заглядывали в глаза. Некоторые, правда, встретили незванных гостей куда менее дружелюбно недовольным рычанием и настороженным, внимательным взглядом.

— Ну вот, — кучерявый заводчик обвёл широкой ладонью своё «богатство». — Собственно… можете выбирать.

Он ухмыльнулся.

— Псы все здоровы, проверены и привиты. Возраст от двух месяцев до полугода. Мальчики и девочки.

— Ясно. — кивнул Стас, которому всё это было, мягко говоря, не интересно.

Корнилов вообще больше любил котов. Спокойные, уравновешенные, неторопливые животные, с независимым нравом и человеческим характером. И потом, у Стаса не было абсолютно никаких сомнений в том, кто в итоге будет выгуливать собаку по утрам.

Алинка прошлась мимо клеток с биглями. Вислоухие щенки счастливо повизгивали, тявкали и тянули к ней любопытные, дружелюбные мордочки. Алина присела возле одной из клеток. Стас тепло улыбнулся, глядя, как на лице дочки расплывается восхищенная улыбка. И тут, словно насмешка судьбы, у него зазвонил мобильник. Стас закрыл глаза, мысленно выругался. Хотя телефон стоял на бесшумном режиме, и по рингтону он не мог узнать, кто звонит, нетрудно было догадаться.

Кто ещё может звонить ему в самый неподходящий момент в середине выходного, первого настоящего выходного дня за последние несколько недель?!

Телефон перестал звонить и вибрировать в кармане его джинсов. Но тут же снова начал неугомонно подрагивать. Звонивший отличался упорной настырностью.

— Ну, ясно… — проворчал Стас с раздражением.

— Пап, смотри! — Алинка указала на одного из щенков. — Как тебе вот этот?!

Стас кивнул.

— Нормальный… Посмотри, какие ещё там есть.

Алинка на миг растерялась, затем пожала плечами, кивнула и пошла дальше.

Стоявший рядом владелец шумной псарни одобрительно улыбнулся, глядя на дочь подполковника Корнилова.

— В какой класс уже ходит? — спросил он.

— В девятый, — рассеянно ответил Стас, доставая настойчиво вибрирующий телефон.

— А у меня вот младшая скоро в школу пойдёт, — мечтательно проговорил заводчик. — Она у вас отличница, небось?

— Да, — рассеянно кивнул Стас, глядя на дисплей смартфона.

Конечно же звонил Аспирин, генерал Антон Спиридонович Савельев, начальник УГРО Москвы и непосредственный начальник Стаса. Ничего хорошего от звонка генерала Стас не ожидал.

Он подождал, пока телефон смолкнет. Бросил взгляд на Алину, дочка улыбалась одному из щенков, который был громче и активнее других.

Телефон зазвонил в третий раз. Корнилов поджал губы, скривился.

Похоже, сбылись его самые страшные опасения. Стас обреченно вздохнул и принял вызов.

— Добрый день, товарищ генерал.

— Где ты? — без предисловий спросил Аспирин.

Голос генерала был сух и строг. В словах чувствовалась знакомая хмурая сосредоточенность. Что-то случилось, что-то произошло. Что-то веское. По пустякам ни Стаса, ни его оперов никто дёргать не станет. В первую очередь сам Аспирин. Их оперативная группа на особенном счету и привлекают к расследованию их тоже лишь в особенных случаях.

— С дочкой, — вздохнул Стас. — Выбираем ей собаку.

— Прости, — без тени сожаления произнёс генерал. — У нас ситуация, Стас.

— Что произошло?

— Пап! — позвала Алина. — А как тебе вот этот?
Она отошла в сторону и с довольной улыбкой указала на одного из щенков.

— Не очень, — бросил Стас. — Посмотри другого.

Дочка на мгновение погрустнела, но снова сосредоточилась на разглядывании щенков.

Те заливисто гавкали тонкими, писклявыми голосами.

— Ты помнишь, восемь месяцев назад, ещё зимой произошло странное убийство в Чертаново?

— Да, — кивнул Стас, чуть нахмурившись.

Это случилось в начале декабря. Убийство супругов Гудковых.

Стас раньше ничего подобного не видел, хотя был уверен, что навидался всякого.

Тело Ольги Гудковой располагалось в ванной. Оно лежало в абсолютной чернильно-чёрной, будто жидкая тьма, воде. Чёрными были зеркало, дверь в ванную и потолок. Все остальное в интерьере ванной оставалось опустошающе блекло-белым.

Тело женщины было тоже мертвенно белым, а волосы, губы и ногти убийца выкрасил в тускло поблёскивающий чёрный цвет. Какими-то органическими чернилами убийца залил глаза гражданки Гудковой.

Корнилов надолго запомнил лицо Ольги Гудковой: безжизненное, выбеленное, замершее с приоткрытым черным ртом и вытаращенными пустыми глазами, в которых, казалось, слабо шевелилась убившая её тьма.

Примерное в таком же виде убийца оставил её мужа, Евгения Гудкова. Только его тело было найдено в спальне, в чёрно-белой спальне. Он лежал на чёрной постели, его руки были сложены на груди. Тот же заполненный мертвой тьмой взгляд чёрных глаз был устремлён вверх в чёрный потолок. Белыми в спальне остались пол, стены и почти вся мебель, кроме одного кресла.

Корнилову это убийство потом снилось около недели.Нет, он не просыпался в холодном поту с паническими криками. Нет. Это он уже проходил ещё на заре своей карьеры в правоохранительных органах. Но это убийство его впечатлило. Впечатлило и заинтересовало.

— С тех пор не было ничего похожего, — сказал Стас и осёкся, заметив, что заводчик биглей навострил уши.

— Простите, — Стас отвлекся от разговора с Аспирином.

— Да? — спросил владелец собак с угодливой вежливостью.

— Вы не поможете моей дочери с выбором? Кажется, ей сложно определиться.

— А-а, — мужчина рассеянно кивнул, пожал плечами. — Хорошо… Как скажете.

— Спасибо. — Стас проследил, как хозяин собак отошел к Алине.

— С тех пор не было новых убийств, — закончил Стас в трубку.

— До сегодняшнего дня, — угрюмо проговорил Аспирин.

Стас с досадой качнул головой. Только этого ему сегодня не хватало!

Он ошибался, когда думал, что сегодняшний выходной получается не таким, каким он его представлял. Сегодняшний день вообще перестал быть выходным.

— Стас, — в голосе генерала прозвучали требовательные интонации. — Твоё присутствие необходимо. Яша уже там, работает.

— Я понял, — кивнул Стас, глядя на Алину, которая вместе с хозяином биглей доставала из клетки щенков.

Алина обернулась и подняла на руках одного из щенков. Она показала пёсика Стасу. На её лице засияла открытая, ясная и счастливая улыбка. Корнилов заставил себя улыбнуться ей в ответ.

— Какой адрес? — тихо спросил он в трубку.

***

Корнилов остановился в паре сотен метров от скопления полицейских автомобилей. Он увидел, как некоторые полицейские, стоящие поблизости, приветливо машут ему рукой. Корнилов тоже поднял ладонь, вымученно улыбнувшись. Затем оглянулся назад. Алина сидела притихшая и напуганная. Прижимая к груди сорок минут назад купленного щенка, она с опаской, обеспокоенно смотрела на скопление людей впереди.

— Олененок, — ласково позвал Стас и помахал рукой. — Эй, милая…

Она перевела тревожный взгляд на него.

— Всё хорошо, — проговорил Стас и, протянув руку, коснулся колена дочери. — Слышишь?.. Алина, давай вот как сделаем. Я сейчас отойду совсем ненадолго, а ты пообещаешь мне две вещи. Первое: не выходить из машины. И второе… Он с добротой улыбнулся. Ты должна придумать, как минимум пять имён для своего, нет — для нашего нового друга.

Стас перевел взгляд на щенка. Алинка тоже посмотрела на свое «приобретение». Маленький, ушастый бигль задрал морду кверху, лизнул Алину в нос. Девочка засмеялась.Стас мысленно порадовался. Он сумел переключить внимание и мысли Алины.

— А когда я вернусь, — продолжил Корнилов, — ты озвучишь мне эти имена. Я, в свою очередь, тоже придумаю пять имён. А потом… потом мы напишем их на бумаге и вытянем какое-то одно. Так и назовём! Что скажешь, Олененок?

— Хорошо, пап, — пожала плечами Алина.

— Договорились?

— Да.

— Точно? Посмотри на меня.

— Да, пап.

— Хорошо. И если останется время, то подумай, что нужно твоему питомцу в ближайшее время. Ну там игрушки, ошейник с именем, медальки всякие, может быть, одежда… Понимаешь?

— Хорошо, папа, — Алинка дернула плечами. — Я подумаю.

— Вот и отлично.

— Пап…

Стас, уже собравшись выбраться из машины, обернулся.

— Что?

— Если ты хотел, чтобы я не видела мертвых тел и не подходила к месту преступления, — Алина стрельнула опасливым взглядом в сторону дома, с сайдингом из темного дерева, — можно было просто так и сказать.

Стас хмыкнул и заулыбался.

— Я всё время забываю, какая ты у меня уже взрослая.

— Я знаю, — кивнула Алина и грустно улыбнулась. — Я, правильно понимаю, что маме обо всём этом лучше не знать?

Она добродушно усмехнулась. Стас кивнул с молчаливой благодарностью, в глазах его дочери промелькнуло понимание.

— Сказать по правде, я был бы тебе очень благодарен, если наш приезд сюда остался бы между нами.

С точки зрения качества воспитания ребёнка, такие «заговоры» были неправильны, но Корнилов не мог отменить свою работу, а Рита слишком часто обвиняла его в не правильной расстановке приоритетов.

— Хорошо, — кивнула Алина. — Значит, сейчас мы поехали в зоомагазин за мисками, игрушками и ошейником с медальками.

— Хорошая легенда, — похвалил Стас.

Алина просияла.

Выйдя из машины, Стас застегнул куртку. Дождь на улице не прекратился, но стал совсем мелким и редким. Порывы ветра бросали в лицо студеный, влажный воздух. Стас прошел мимо окруживших дом полицейских, вошел внутрь дома, поднялся на второй этаж. Тут топтались трое полицейских и о чем-то спорили с Яковом Щербаковым.

— Вы что господа, в детстве болели часто, сильно и безнадежно? Или что? — язвительно спрашивал Ящер. — Почему ваши мозги не желают обрабатывать поступающую информацию? Я вам в пятый раз говорю, нельзя туда входить, пока следователь из УГРО всё не осмотрит.

— Так надо же улики собрать, — взволнованно протестовал розовощекий полицейский, с оттопыренными ушами. — Мало ли чего…

— Без вас соберут, нашлись тут собиратели первобытные, — бросил Ящер. — Давайте, лучше, транспортируйте свои безвольные тела с неподвластной вам территории.

— Да как вы с нами разговариваете? — возмущенно произнесла девушка полицейский.

— Как вы того заслуживаете, — тут же заявил судмедэксперт.

Он был в одном из своих любимых полосатых свитеров, в чёрных джинсах и синих, латексных перчатках.

Возле его ног стоял знакомый объемистый, стального цвета, прямоугольный кейс с необходимыми приборами и оборудованием.

— Что за шум? — спросил Стас, подходя к Ящеру.

Яша оглянулся и кивнул на троих полицейских.

— Да, так… Затянувшийся диалог о правах и обязанностях, а также, как я понимаю, о рангах и положении.

— М-м, — в тон Ящеру протянул Стас и криво усмехнулся. — Какая актуальная проблематика.

Стас обвел взглядом троицу полицейских.

— И не говори, — хмыкнул Щербаков.

Корнилов показал полицейским удостоверение, представился.

— Господа, — Стас обвел троицу взглядом и кивнул на девушку, — и дамы, ваши дела здесь окончены.

Троица переглянулась.

— Мы первые приехали на вызов и…

— Если вы и дальше будете препятствовать следствию, — ледяным тоном проговорил Стас, — вас как минимум ожидает неприятный разговор с начальством. И некоторые из вас могут установить антирекорд по количеству проработанных в полиции дней.

Угроза подействовала моментально. Все трое тут же сочли за лучшее ретироваться.

Ящер по-хозяйски, уперев руки в бока, и с сарказмом и долей сожаления на лице покачал головой.

— Где их только таких неуемных набирают?

— Перестань, — Стас взял у Ящера такие же синие перчатки, — ребята недавно служат, и…

— И хотят выслужиться, — мрачно закончил Ящер.

— Не без этого. — Стас надел перчатки и осторожно открыл дверь.

Они вдвоем застыли на пороге ненадолго, на пару мгновений. Затем молча вошли внутрь. Стас обвел цепким взглядом висевшие под потолком мертвые, черноволосые тела. Они чуть покачивались и поворачивались на тросах. Застывшие в нелепых позах, они как будто летали над черно-белой комнатой.

Стас заглянул в лицо мёртвой женщине. Он увидел уже знакомую ему пугающую пустотой бездонную черноту в глазах. Он задержал взгляд на её черных губах и темном отверстии рта. Корнилов отступил в сторону. Посмотрел в лица других покойников. Затем забрался на кровать, встал двумя ногами. Теперь его голова была в десяти сантиметрах от лица мёртвого мужчины.

Рядом с ним на тросах «летала» черноволосая девочка. Стас протянул руку, потрогал их волосы, провел пальцами по щекам и губам. Коснулся их тел. Затем провел пальцами по телам и лицам мальчика и женщины.

— Он выкачал у них часть крови, — проговорил Стас.

— Зачем? — Ящер чуть нахмурил брови и тут же ответил сам. — Уменьшить вес?

Корнилов молча кивнул.

— Убийство он готовил заранее. Очень даже заранее. Может быть, за месяц или два.

— С чего ты взял?

— Длину тросов видишь?

Ящер осмотрел белесые тугие тросы под потолком.

— Длина разная.

— Длина тщательно рассчитана от точки до точки. — Стас указал рукой в разных направлениях. — Он рассчитал, кто и где, как и каким образом будет находиться. Где мать, где отец, где сын и дочь.

Стас вздохнул.

— Это продуманная… композиция.

Ящер выругался.

— Нам опять попался «художник»? Ненавижу их… Больше, чем «идейных философов» и «борцов за справедливость».

Стас в ответ усмехнулся.

— Ну, последние нередко питают слабость к всевозможным взрывоопасным веществам и механизмам. А это, как правило, влечет куда больше жертв.

— Зато поймать их легче, — ответил Ящер, ставя свой кейс на пол.

— Согласен, аргумент, — вздохнул Стас, оглядывая тела.

Он осмотрел волосы женщины, мальчика и девочки.

— Он их стриг.

— Что?! — скривился Ящер.

— Он подстриг им волосы перед тем, как покрасить.

— Что… Зачем? — Щербаков достал фотоаппарат, начал выставлять нужные параметры.

Стас слез с кровати, осмотрел комнату и спросил.

— С чем у тебя ассоциируются чёрно-белые цвета?

— С далматинцами, — хмыкнул в ответ судмедэксперт.

— Яша. Не смешно.

— Ладно, ладно… подожди, — Ящер скривил рот, углубился в раздумья. — Это… Как знак Инь-Янь.

Он недоуменно скривил лицо, взглянул на Стаса.

— Гармония?

— Гармония, — устало кивнул Стас. — Он, скорее всего, до ужаса педантичен, наверняка у него присутствует неуклонная и неудержимая, патологическая склонность к порядку.

Стас ещё раз обвел взглядом комнату.

— Он хочет быть идеальным, — проговорил Корнилов, подошел к платяному шкафу и открыл его.

— А причем тут чёрный и белый цвета? — спросил Ящер, нацеливая объектив на мертвые тела, «парящие» под потолком.

— При том, что в них нет ничего лишнего, — ответил Корнилов, оглядывая абсолютно пустой шкаф.

— Лишнего? — переспросил Ящер.

— Здесь ничего не трогали?

— Нет. Вроде бы, нет. А что в его понимании «лишнее»?

Стас закрыл дверцы шкафа, обернулся на Ящера.

— Цвета.

— Цвета?

— Все иные цвета, кроме черного и белого. Все те лишние и ненужные оттенки и цвета, что нарушают гармонию, порядок и идеал в его понимании.

Щербаков хмыкнул.

— Думаешь, это тот же тип, что и восемь месяцев назад?

— Да, — уверенно ответил Стас. — И если кое-какие мои подозрения верны, будет ещё убийство.

— Не сомневаюсь, что ты прав, — мрачно ответил Ящер.

Обычно прогнозы Стаса всегда сбывались. И по своему обыкновению — именно самые неприятные и зловещие.

Ящер встал под телом убитой женщины, навел фотоаппарат, сделал несколько снимков. Посмотрел на дисплей цифровой камеры и с сожалением покачал головой.

— Она была красивой, — сказал он с внезапной грустью.

Стас встал рядом с ним, заглянул через плечо.

Ящер рассматривал лицо покойницы на снимке.

— Да, — согласился Корнилов. — И, скорее всего, была очень хорошей женой и матерью.

Яша медленно оглянулся с хмурым беспокойством взглянул на Стаса.

— Наш истовый поклонник гармонии стремится к идеалу, — напомнил Стас. — Думаю, и отец семейства был идеальным семьянином, да и дети в этой семье, наверняка, были соответствующие.

На лице Яши дрогнули отдельные мышцы, его выражение чуть изменилось. Мелькнуло злое отвращение, но он тут же снова легко и быстро взял себя в руки.

— Чёртов ублюдок…

— Не напрягайся, — Стас тронул его за плечо. — Это отвлекает.

Яша молча сердито кивнул.

Стас вышел из спальни, оставив Яшу одного, зашел по очереди в комнаты детей: дочери и сына. Почти всё оставалось нетронутым, кроме развороченной постели и разбросанных тапок. Стас открыл шкафы с одеждой в каждой комнате. Везде они были возмутительно пусты и их пустота была своеобразной иллюстрацией к тому опустошению, которое ощущалось отныне в стенах этого дома.

Корнилов критичным взглядом оглядел каждый шкаф.

Потом взял по тапку из каждой комнаты и пошел к кинологу.

Это был уже седой мужчина намного старше Стаса, с солидной бородой и одетый довольно небрежно: ношенная рубашка, тертые джинсы и затасканные кроссовки. На поводке он удерживал горделиво сидевшего темного лабрадора.

Корнилов вручил тапки бородатому кинологу.

— Это вещи убитых детей, — сообщил он. — Нужно найти остальные. Скорее всего, они где-то недалеко.

Седобородый кинолог молча кивнул, взял протянутые тапки и показал псу.

— Давай, Людвиг… У тебя есть работёнка, зверюга. Выручай.

Стас смотрел, как лабрадор спешно принюхивается к вещам детей.

Корнилов успел подумать, что, возможно, ещё позавчера мальчик и девочка ходили в этих тапках чистить зубы перед сном, и надевали их , когда куда-нибудь нужно было встать посреди ночи.

А теперь их вещи — объекты следствия и зловещие фрагменты кошмарного преступления.

Долго ждать не пришлось. Лабрадор Людвиг быстро взял след и повёл кинолога прочь от дома. Стас поспешил следом. Лабрадор тянул поводок, рвался вперёд. Собаковод трусцой бежал рядом.

Стас скорым шагом шёл чуть поодаль, не теряя кинолога из виду.

Пёс повёл своего хозяина в сторону неприглядного пустыря, что располагался далеко за домами, возле старых, давно заброшенных строений ещё советских времён. Корнилов следовал за кинологом по заросшим диким кустарником развалинам. Под ногами хрустели палки, битое стекло, скрипела каменная крошка. Стас не отставал.

Лабрадор, прорываясь через молодые деревца, шурша высокой травой, забежал внутрь одного из полуразрушенных зданий.

Здесь пёс остановился возле глубокой ямы, упал на живот и заскулил.

— Хорошо, хорошо, — кинолог потрепал пса по холке. — Молодец… Красавец.

Он оглянулся.

— Товарищ подполковник, что-то есть.

Кинолог отвернулся и снова заглянул внутрь ямы. Несколько камешков, задетых его ботинками, с шуршанием осыпались вниз .

Стас подошел к яме, пригляделся. Внутри чернело огромное пепелище. В прохладном воздухе ещё можно было различить слабеющий запах гари. Стас осторожно спустился вниз. Взяв палку, он осторожно разгреб горелые ошметки в пепле. Корнилов поддел палкой что-то красное. Поднял на конце палки.

— Что это? — спросил сверху кинолог.

— Женская футболка, — ответил Стас. — Красная женская футболка.

На месте большого костра были обнаружены обгоревшие фрагменты других тканей, определить назначение которых было слишком трудно. Но в том, что это была сожженная одежда убитой семьи, сомневаться не приходилось. Среди груды пепла Стас выудил опаленные, покрытые слоем сажи и прожженными черными пятнами, синие джинсы. В заднем кармане джинсов была обнаружена смятая фотография.

И хотя убийца изменил внешность убитых в угоду собственным извращенным предпочтениям, его жертв можно было узнать на снимке. Они стояли на каком-то пляже. Одетые в странные, нелепые наряды туземцев из каких-то тропиков. Все четверо довольно и счастливо улыбались. На обороте снимка Стас нашел надпись фломастером: «Санто-Доминго, Доминикана две тысячи двенадцатый».

Корнилов скривил губы, глядя на счастливые лица людей. И тут же вспомнил висевшие в спальне трупы под потолком. Их черные как смоль волосы, губы, черные, словно выжженные, глаза. Глядя на этот снимок, трудно провести какую-то параллель между счастливыми людьми на этой фотографии и давно остывшими, холодными, бледными телами в черно-белой комнате.

Найденные в пепелище вещи, Стас приказал собрать полицейским и сгрузить в автомобиль СМЭ, чтобы Щербаков мог их изучить. Когда Стас вернулся, полицейские под присмотром Яши аккуратно снимали трупы с потолка.

Сейчас, когда они бледные лежали на полу и частично сливались с ним, их угольно-черные волосы, глаза, губы и ногти резко, контрастно выделялись на белом полу. От этого картина убийства ещё больше поражала своей пугающей сюрреалистичностью. Складывалось стойкое впечатление, что убийца, отнявший жизнь целой семьи, словно старался быть гуманным и аккуратным. Он как бы избегал грубости и чрезмерной жестокости. Как будто ему вздумалось проявить якобы бережную заботу о них.

Стас присел возле трупов. Внимательно осмотрел ногти.

У всех членов семьи они были аккуратно подстрижены, убраны кутикулы, края ногтей с щепетильной дотошностью подпилены и обработаны. В том числе у отца и сына.

Стас задержал взгляд на мёртвом мальчике. Ребенок среди больших тел взрослых смотрелся особенно жалостливо и печально. Ему было не больше шести-семи лет. На детском личике застыло робкое, испуганное выражение. Из-за приоткрытого рта с чёрными губами казалось, мальчик не то чем-то удивлен, не то кричит без звука, но живые уже не в состоянии услышать его голос.

Корнилов вздохнул, выпрямился. Сунув руки в карманы куртки, ещё раз осмотрел тела. У неискушенного сыщика могло бы сложиться впечатление, что убийца проявил чрезмерное почтение к убитым им людям. Однако на деле он всего лишь отдавал дань своей болезненной склонности к перфекционизму. А эти люди — всего лишь инструменты или материал для его творения, для выражения его мысли, его идеи. И именно то, как убийца хладнокровно, с присущей практичностью, без тени сожаления уподобил живых людей бездушному материалу для своей работы, выдавало его истинное отношение к жертвам. И вот это действительно по-настоящему вселяло в душу тугой, угрожающий, пульсирующий клубок страха. Клубок переплетенных кошмарных представлений, навязчивых мыслей, панических суждений и нервозных опасений.

А ещё, глядя на четыре выбеленных тела с чёрными волосами, Стас внезапно чётко уяснил: совершивший это обожает то, что делает. Он пребывает в настоящем эстетическом экстазе, когда совершает это, когда убивает, когда творит…

Представив себе больную экзальтацию убийцы во время совершаемого им жуткого действа, Стас почувствовал морозную оторопь, пробежавшую по коже. Можно не сомневаться, что вскоре он это повторит. И совсем не через восемь месяцев, как сейчас. Раньше. Намного раньше.

Роза Хейфец, домработница и няня, что работала в этом доме, выглядела ужасно: испуганная, заплаканная, с покрасневшим лицом и остатками туши под левым нижним веком. У неё дрожали губы, в глазах блестели слёзы. Вокруг глаз кожа покраснела и опухла от слёз и попыток стереть растекшуюся тушь.

Женщина сидела в машине скорой помощи и пила травяной чай, когда Стас забрался к ней и сел напротив.

— Подполковник Корнилов, — представился Стас. — Вы не против, если я задам вам несколько вопросов?

— Конечно задавайте, — кивнула она и чуть вжала голову в плечи.

На вид ей было около тридцати. Темноволосая, с тусклыми серыми глазами и немного растрепанными волосами.

Стас обратил внимание, что чашка в её руке подрагивает и жидкость чуть-чуть плещется.

— Вы обнаружили тела? — спросил Стас.

— Да.

— Как долго вы здесь работаете?

— Четыре года, — сглотнув, ответила Роза.

— Всегда приезжаете в одно и то же время?

— Почти. Иногда я оставалась на ночь.

— В последнее время такое было?

— Да…

— Как давно?

— М-м, — она задумчиво сдвинула брови, снова нервно сглотнула. — Т-точно не знаю… Наверное, месяц тому назад…

— Любите смотреть в окна?

— Что, простите? — она чуть склонила голову набок. — В каком смысле?
— В прямом, — кивнул Стас. — Вы смотрите в окна на улицу, на прохожих?

— Ну д-да, — она недоуменно пожала плечами. — Да, конечно… На кухне, когда готовлю, и… потом…

— Не замечали одних и тех же людей поблизости? Или одну и ту же машину больше чем два раза где-то рядом?

Роза задумалась. Стас ждал.

— Я не видела… — задумчиво проговорила она. — Но… Это, конечно, просто болтовня, я понимаю…

— Говорите, — потребовал Стас.

— Хорошо… Я… Хм, ну, я, когда в магазин выходила… Вот на позапрошлой неделе, кажется, это было… Мне тогда в местном магазине, в сырной лавке помощница владельца сообщила, что видела, как возле пустыря, там дальше, возле старых построек… Она видела там человека… Она говорила, что где-то раза четыре точно… И каждый раз он держал в руках фотоаппарат…

— Что за человек? Эта женщина говорила, как он выглядит?

— Это молодая девушка…

— Да без разницы, — перебил её Стас. — Она говорила, как он выглядел?

— Ну-у… Я точно не помню, — растерянно проговорила Роза.

Довольно скоро стало очевидно, что никакой полезной информации сверх того, что уже известно, от госпожи Хейфец не получить.

— Если что-то вспомните, перезвоните мне лично. — Стас оставил ей свой номер и тронул за плечо. Роза подняла на него горестный взгляд.

— Мне очень жаль, — сказал он с сочувствием. — Держитесь.

— Спасибо, — всхлипнув, тихо прошептала она.

Стас кивнул и вышел из автомобиля. На самом деле он старался оставаться безучастным к страданиям, слезам и истерикам свидетелей или жертв. Подполковник видел многое, слышал тоже предостаточно. Его сочувствие и взаимность никому не помогут, близких не вернут и время вспять тоже не обратят. И уж, конечно, никак не помогут привлечь к ответственности того, кто отнял жизни, сломал судьбы, оставил глубокий, рваный, кровоточащий след в чужой душе. И потом, утешать убитых горем родных и близких — забота специальных психотерапевтов. А он и его группа предназначены исключительно для охоты на коварного и жестокого монстра.

Кто-то из коллег Стаса когда-то назвал серийного убийцу «хищником». Но Стас тогда заметил, что хищник-то как раз убивает ради пропитания. А скрывающийся под ликом обычного человека жестокий монстр убивает, потому что такова его природа.

Потому что он хочет, жаждет, мечтает убивать. Он так живет. Он сущуствует ради этого. Он этим питается. Да, он почти что хищник, и чужие боль, страхи, страдания-его добыча. Донельзя мрачная и печальная аллегория.

К месту преступления приехал капитан Домбровский, а чуть погодя добрался и старший лейтенант Арцеулов, его оперуполномоченные.

Оба явно были раздосадованы и несколько раздражены тем, что им в очередной раз пришлось выбрать службу в ущерб личной жизни.

Стас начал без предисловий.

— У нас четыре трупа. Помните убийство в декабре? В черно-белых тонах? Ну вот, кажется, мы дождались продолжения. Стас подождал, пока Домбровский и Арцеулов переварят услышанное и как положено отреагируют на новые обстоятельства. Коля недовольно поджал губы, неопределенно вскинул ладонь и бессильно уронил, выразительно качая головой при этом. Сеня опустил взгляд, пробормотал пару ругательств.

— Отлично, — кивнул Стас, оценив совершенно обычную реакцию своих подчинённых. — Коля, опроси местных жителей. Есть информация, что помощница владельца из сырной лавки видела странного мужчину с камерой около пустыря. Сеня, собери в доме все устройства, способные содержать хоть какую-то информацию, телефоны, ноутбуки, планшеты и так далее. Исследуй на предмет сообщений, звонков, угроз, требований и всего, что сочтешь подозрительным и опасным. Задача ясна?

— Так точно.

Опера ответили почти хором.

— За дело.

Они тут же разошлись выполнять указания.

Сам Стас оглядел дом, затем посмотрел в сторону пустыря и двинулся прочь от дома. Он шел и постоянно оглядывался. Стас искал место, откуда убийца мог наблюдать за домом, следить за его обитателями, изучать их. Не было сомнений, что он хорошо изучил их, а значит, должен был очень долго наблюдать, должен был очень долго следить и изучать. И его могли видеть соседи убитых. Вполне вероятно, что он мог вооружиться фотокамерой. Современные аппараты обладают прекрасным зумом и вполне могут заменить бинокль.

Кстати, вполне возможно, что убийца может увлекаться фотографией Ч/Б. Это было бы ожидаемо.

Стас вернулся в дом, подошел к Ящеру.

— Можешь мне сказать, кто из них был убит первым?

Яша кивнул на тело девочки-подростка.

— Полина Вербина, шестнадцать лет. А что?

— Следов взлома в доме нет, — ответил Стас, и, насколько я знаю, ключи у них не пропадали. Плюс, в доме установлена великолепная, современная охранная система. Чтобы сюда пробраться без шума, нужно быть очень толковым мастером. А я сомневаюсь, что наш убийца тратил на это время.

— Почему нет? — Ящер отвлекся от изучения тел мертвецов. — Я бы так и сделал.

— Да? — усмехнулся Стас. — А почему бы не заставить кого-нибудь живущего внутри открыть тебе дверь?

— Каким образом? — не скрывая скептицизма, спросил Ящер. — Гипноз что ли? Или шантаж?

Стас перевёл снисходительный, грустный взгляд на тело Полины Вербиной.

— Помнишь себя молодым? Чего ты хотел в шестнадцать больше всего?

— Своих одноклассниц, — хмыкнул Ящер.

— А как ты думаешь, чего хотели они? — с намеком спросил Стас.

Яша кивнул.

— Любви и романтики?

— В точку.

Щербаков покачал головой.

— Думаешь… — Ящер кивнул на тело девушки, — она и… и он?!

Стас многозначительно пожал плечами.

— Не знаю, Стас… Эта версия ничем не подкреплена. — судмедэксперт явно не хотел верить в реальность высказанной Корниловым теории.

— Это не версия, а предположение, — поправил его Стас.

— Ой, — поморщился Яша. — А то я не знаю, что твои предположения чаще всего оказываются очень близки к истине!

Стас лишь невесело усмехнулся.

— Я бы предпочёл применять подобное умение в каких-нибудь других областях, — вздохнул он.

— Например, в розыгрышах лотерейных билетов? — предложил Яша и насмешливо улыбнулся.

— Как вариант, — кивнул Стас.

Когда Стас вернулся в свою машину и сел за руль, Алина осторожно спросила.

— Ну как там?

Стас встретился с ней взглядом в зеркале.

— Да всё нормально. Обычная рутина.

— Страшное убийство, да? — спросила Алинка, тяжело вздохнув.

— Алина, — голос Стаса посерьёзнел. — Ты знаешь правило. Мы не обсуждаем мою работу.

— Да… прости, пап, — Алинка опустила взор.

Стас почувствовал, как его кольнула совесть. Не стоит так резко одергивать дочь, даже если она забывается.

Нужно было как-то быстро разрядить ситуацию.

— Ты придумала варианты имён для щенка?

Алина посмотрела на Стаса, грустно улыбнулась.

— Его будут звать Четверг.

— Че.. Четверг? — недоуменно переспросил Стас. — Милая, ты уверена, что это подходящее имя для собаки?

Стас сдал назад, развернулся и они поехали прочь от места убийства.

— Да, — ответила Алинка, — у Робинзона был друг Пятница. У меня теперь тоже есть друг — Четверг. А ещё, помнишь, мы с мамой фильм смотрели про то, где у одного отца было семь дочерей, и он каждую назвал в соответствии с днями недели.

— Олененок, — возразил Стас. — Но там ведь беда была в том, что по сюжету в мире будущего нельзя было иметь больше одного ребенка…

— Па-ап.

— Что?

— Это имя ему очень идёт.

Дочка сказала это так искренне и убежденно, что Корнилов не мог спорить.

Стас в ответ усмехнулся. Алинка тоже улыбнулась, хихикнула.

— Ладно, — протянул Стас и покачал головой. — Четверг так Четверг.

Он посмотрел в небо. Над городом снова угрожающе нависали серо-стальные стучи. Скоро опять будет дождь.