Читать онлайн
"Утерянное родство"

Глава 1

Светлана Николаевна, или попросту Света, в прошлом рядовой доктор районной больницы, много раз прокручивала в памяти этот день. Если бы знала, сколько опасных для жизни загадок разом свалится на нее в этот день, то не уходила бы с работы домой, а осталась бы дежурить хоть до конца недели. С другой стороны, если бы всех этих трудностей и опасностей не было, она никогда не получила бы от судьбы такого восхитительного подарка.

Света, приятная женщина около 30, открыла ключом двери своей квартиры на шестом этаже новостройки. Сразу за дверью был хаос: вещи, обувь, сумки валялись на полу, обильно присыпанные то ли сахаром, то ли манной крупой. С порога видна была часть кухни и диван в гостиной. Там было такое же безобразие: книги, журналы, вазы, тарелки с чашками вперемешку. Чистым остался только диван, на нем не было ничего постороннего. Света замерла на мгновение, но через несколько минут по въевшейся докторской привычке стала анализировать увиденное. Она присмотрелась и удивилась: погром, но ничего не разбито. Ни единого осколка, зеркала и стекла в шкафах целы. Поверх одежной кучи посреди гостиной совсем уж издевательски стояла на блюдце ее любимая чашка из тонкого фарфора. Света знала, что нужно вызывать полицию, но сил на это не было. Предыдущие сутки Света провела в больнице, дежурила в приемном покое. Ночка выдалась еще та – поток пациентов не прерывался до самого рассвета. Света настолько устала, что все произошедшее доходило до нее медленно, как в тумане. В конце концов, все плохое уже случилось. Какая разница – приедет полиция сейчас или через несколько часов. Со слипающимися глазами Света быстро встала под теплый душ, мимоходом заметив, что ванная осталась нетронутой. Добредя до дивана, женщина сразу провалилась в сон – без сновидений и мыслей, от которых все равно никакого толку. Сквозь сон она слышала звонок в дверь, но проснуться настолько, чтобы встать и открыть, у нее не получилось.

Сон закончился, когда солнца стало слишком много – так бывает после полудня. Приведя себя в порядок, Света позвонила в полицию и сказала дежурному, что у нее по такому-то адресу погром и бардак, и она понятия не имеет, кто все это сделал. Приехавшая группа – была примерно одной со Светой степени измотанности. Старшим группы был уставший мужичок за 50, которому явно хотелось поскорее закончить все и убраться восвояси. Коллеги звали его Дмитрием Александровичем. - Гражданка, что у вас пропало? – несколько раз повторил Дмитрий Васильевич прежде, чем до Светы дошло, что ничего-то и не украдено. На самом видном месте была вывернута шкатулка с «золотым запасом» - так в шутку называла она свои цепочки, колечки и сережки. Деньги – и рубли, и доллары – тоже были на месте. Собственно, не в резной шкатулке, а посреди постельного белья, присыпанного сахаром, но ни одна купюра не исчезла. Не оказалось только документов – паспорта и свидетельства о рождении. Копию паспорта Света всегда носила с собой в сумке, а вот оригинала не было, по крайней мере на виду. - Гражданка, - строго сказал Дмитрий Александрович – вы все спокойно разберите, может и найдется еще паспорт ваш. И постарайтесь понять, кто мог устроить беспорядок. В любом случае завтра жду вас в отделении, нужно все оформить. Вот мой телефон, если будете задерживаться, наберите. И если что-то в этом роде – Дмитрий Александрович неопределенно пошевелил пальцами – еще произойдет, сразу звоните тоже. Независимо от времени суток. Смените замки как можно быстрее. - Спасибо. Совершенно не представляю, кому это все понадобилось. Конечно, буду документы искать. Устранение погрома заняло меньше времени, чем ожидалось. Вещи были просто свалены в несколько куч, некоторые даже с плечиков не сняты. Засыпано все было манной крупой – отряхнуть, и все в порядке. Вазы, посуда, книги, деньги и «золотой запас» достаточно быстро заняли свое привычное место. После пылесоса и влажной тряпки квартира выглядела снова отлично, как будто ничего и не произошло. Остаток дня ушел на пересмотр тех мест, до которых разгром не докатился. Света заглянула на все полочки и во все ящики, с фонариком обследовала каждый сантиметр на кухне, перебрала обувной комод в прихожей, даже подняла цветы на балконе – напрасно, документов нигде не было. - Ну что же, все остальное завтра, - сказала вслух себе Света. – Баиньки пора. В дверь позвонили, один раз, резко и настойчиво, и еще стукнули, как будто кулаком с досады. Никто из знакомых или соседей так не звонил. Света кинулась было к двери, но тут же застыла. Вдруг это погромщик? Схватила телефон – позвонить Дмитрию Александровичу, но решила подождать. Если позвонят еще раз или будут ломиться, тогда и наберет. Никто больше не звонил, не стучал и не ломился. Прождав в тревоге минут 40, Света все же собралась с духом и приоткрыла дверь на малюсенькую щелочку. На коврике снаружи лежал паспорт.

Света схватила его и нырнула обратно, в безопасную пустоту квартиры. Паспорт был ее, и внутрь вложено свидетельство о рождении. Но под обложкой обнаружился еще красочный рисунок, от которого у Светы в буквальном смысле подкосились ноги так, что пришлось сесть на пол. Вверху листка был крайне реалистично нарисован череп с прилипшими волосами, а под ним красовалась надпись изысканным витым почерком:

готовься

С мягкого знака стекали нарисованные капли крови – настолько выпуклые, что Света отдернула руку. И еще – не было заглавной буквы. Ей стало нехорошо. Угроза реалистична, это чувствовалось. Стучало сердце, недоставало воздуха, и очень хотелось спрятаться в какой-нибудь уголок – хотя бы голову засунуть, как страус. Никаких мыслей о том, кому и зачем это нужно, не было. К чему готовиться? Явно к чему-то плохому. Тревога унесла сон, и забыться сном удалось после полуночи. Уже в дреме Света подумала, что завтра первым дело поедет к Дмитрию Александровичу и покажет в полиции это безобразие. Придется с работы отпрашиваться, но спокойствие дороже. Света испугалась бы еще больше, если бы знала, что сказал эксперт Дмитрию Александровичу внизу, когда уже никто не слышал: - Квартиру вскрыли, использовали отмычку. Дмитрий Александрович отреагировал несколько необычно. - Петя, - сказал он эксперту – придержи свои выводы до завтра, пока она в отделение не придет. Если паспорта не будет, заведем дело. А если найдется, передадим в «Эквидад» – все равно мы не сможем ее охранять при наших-то ресурсах. Дамочка не из бедных, и ей помогут, и нам копеечка. Лады? - Без проблем, - ответил Петя. – Я сам думал тебе это предложить

Глава 2

Игорь Пересветов Игорек – Игорь Владимирович Пересветов, красавец 40 лет – изначально не собирался быть сыщиком, а хотел стать скульптором. Гранит взять было неоткуда, поэтому силы пробовать стал на глине. Глины было достаточно в карьере за городом, вози на велосипеде хоть каждый день. Мастерскую получилось оборудовать у бабушки, которая жила на окраине родного города в частном доме. Собственно, никакая не мастерская – так, сарайчик под крышей. Там глина отлично сохла – воздух свободно проходил сквозь неплотно подогнанные доски. Свое творчество Игорек ни с кем не обсуждал, даже с бабушкой, которая явно была в курсе дела, но тактично молчала. С творчеством было не все гладко. Лучше всего получались копии - на компе можно было найти 3D изображение и рассмотреть подробности со всех сторон. Получалось очень похоже, правда, маленького размера. Когда же Игорек пытался воссоздать что-нибудь другое – птичку, кошку, гроздь винограда – ничего не получалось. Как-то сразу становилось понятно, что птичке ни за что не взлететь, кошка страдает генетической аномалией, а виноград похож на камень. Бабушка это понимала, но молчала – пусть уж лучше лепит, чем без дела болтается. Творчество закончилось в один день, когда Игорь показал самое удачное из созданного дальнему родственнику приятеля, который всю жизнь проработал в областном музее. Собралась целая комиссия из 3-х человек, вывод был однозначным: таланта нет. В лицо сказали не так, конечно, но глаза у комиссии были пустые, и стали советовать заняться оформительством.

Поразило Игоря то, что он внутренне был готов к такому выводу. Когда он лепил копии, на душе было торжественно и спокойно. А когда делал что-то сам, внутри ничего не было – пусто, тихо, как будто паутина с потолка сарайчика протянула нити к самому сердцу. Нечего было выражать. Дальше ничего важного в его жизни не происходило. Так, случайные заработки, случайные женщины, пьянки разной степени тяжести, раздрай с родителями, мотание по чужим съемным углам. Жить с родителями было уже поздно и некрасиво, а своей семьи не получалось. Настоящую боль принесла только смерть бабушки. Без нее в мире не стало тепла, зато прибавилось тоски и неприкаянности. Бабушка никогда не вела душеспасительных бесед, а просто была рада любому его появлению в каком угодно состоянии. Вот к ней-то Игорь никогда не позволял себе появиться пьяным или грязным. Звонить по пьянке звонил, и она всегда по голосу понимала, что с ним. Но молчала, словами как будто гладила. Вспоминать эти беседы было нестерпимо стыдно. Катиться бы Игорю по наклонной, если бы не встреча одноклассников. Один из бывших однокашников страшно обрадовался, когда понял, что Игорь без постоянной работы, и тут же предложил идти к нему. - А делать что? – удивился Игорь неожиданному предложению. - Агентство «Эвидад» - мое. Справедливость по-испански. Слышал, наверное. Такие как ты, мне нужны. Конкретно ты нужен. Я тебя искал даже. От родителей ничего внятного не услышал, а квартир ты много сменил. Понимаешь, мне нужен человек с хорошо развитой логикой, но такой, чтобы чувствовал человеческие слабости. Вот ты как раз то, что нужно. Я же помню, каким умницей ты был в школе. А что жизнь помотала – так даже лучше. Людям сочувствуешь наверняка. Пойдешь? - А зарплата хоть будет? - И зарплата, и машина при необходимости, и даже пожить можешь первое время у меня на даче. Там дом нормальный, небольшой правда, но все необходимое есть. От конечной трамвая минут десять пешком, если без машины. Так пойдешь? - Давай, роскошные условия для моего нынешнего положения.

Звонок раздался в новом кабинете Игоря Пересветова на второй день после того, как в его трудовой книжке появилась запись об очередном трудоустройстве. Звонок полицейского переадресовала Игорю секретарша. Игорь внимательно слушал Дмитрия Александровича, невольно отмечая для себя четкость и последовательность изложения. - Дай ей мой телефон и пусть идет на работу. Скажи, чтобы звонила, если что-то ее насторожит. Я за ней похожу, посмотрю, как и что, но ей этого не озвучивай. Пусть сейчас наберет, чтобы я знал ее номер. Через минуту зазвонил мобильный Игорька, и мелодичный, нежный женский голос проговорил: - Здравствуйте, я Светлана Николаевна, ваш телефон мне передал Дмитрий Александрович. Я была в кабинете, когда он вам звонил, повторять все не буду. Честно сказать, мне страшно. Замок постараюсь сменить сегодня, но он же знает, где я живу, и про работу, наверное, тоже. - Он – кто? Вы знаете, кто был у вас в квартире? - Нет, но думаю, что это был мужчина. В коридоре у порога я наша пустую банку от энергетика. Я доктор, и никогда такую гадость пить не стану. Мои подруги тоже пьют совсем другое. - Я понял. Банку выбросили? - Нет, оставила, хоть и смотреть на нее противно. - Так, Светлана Николаевна, идите на работу спокойно и живите так, как будто ничего не произошло. Я буду рядом. Ваше фото мне передали. Пока не буду подходить к вам, мне так удобнее. Станет страшно – звоните. Увидимся через пару дней, ответите на мои вопросы. - Ясно. Чтобы не спугнуть. Спасибо огромное. Надеюсь, что вы разберетесь быстро. Хорошего дня и до свидания. «Хотя бы не дура, уже легче», - подумал Игорь. Не будет мешать, и то ладно. К женщинам новоявленный сыщик Пересветов относился своеобразно. Он их любил за красоту, сексуальность, непосредственность, за возможность продолжения рода. Но не считал их равными мужчине, а как бы несколько ниже. Вместе с тем в глубине души он их боялся. Весь его немалый жизненный опыт подсказывал, что мужская логика напрочь разбивается о женскую интуицию, способность заморочить голову, прикинуться глупенькой и в итоге получить то, что нужно. Причем проделывали они это настолько виртуозно, что Игорь регулярно оказывался в положении проигравшего, и не всегда понимал, как именно это вышло. То, что работа на новом месте началась с происшествия с женщиной, Игорь посчитал дурным знаком.

Глава 3

Ночь прошла как одна минута – Света вчера устала настолько, что проснулась в той же позе, в какой легла в постель вечером. Однако пробуждение случилось до звонка будильника, хоть и за пару минут, но все же… Значит, организм успел восстановиться, что уже хорошо. Внешность человека и его внутреннее содержание не всегда совпадают. У мужчин это видно четче, а у женщин маскируется одеждой, макияжем, манерой поведения. Окружающие воспринимали Свету тихой и малозаметной, неконфликтной и спокойной. Но все, кто знал ее давно и хорошо, понимал, что внутри серой мышки живет неустрашимый боец. Отважный, бесстрашный и не умеющий отступать. Конечно, она плакала, как положено в трудную минуту женщине, конечно, боялась как все. Но страхи и слезы ничего по большому счету не значили – так, рябь на море. В сложной и реально опасной ситуации Света собиралась в комок, становилась устремленным на цель орудием, говорила односложно. За это ее глубоко уважали коллеги: можно положиться в трудной ситуации, выложится, но не подведет. Вот и сейчас Света почувствовала себя совсем не так, как вчера. Растерянность и страх отступили: нужно спокойно разобраться в происшествии, понять цель хулигана или преступника, только и всего. Завтракая и одеваясь, Света все время помнила о том, что на нее будет смотреть мужчина. Поэтому вместо брюк надела юбку и свитерок, подчеркивающий все выпуклости. Хоть чем-то себя порадовать, пока обстоятельства непонятные. Собственную внешность она оценивала критически: слишком далека от длинноногих красавиц, мужчины не оборачиваются, но не уродина, и это все. Света снимала квартиру рядом с больницей, чтобы не зависеть от транспорта. Собственная квартира у нее была, осталась от родителей. Она ездила туда раз в месяц, проведать, оплатить коммуналку, поговорить с соседями. Квартира еще хранила запахи самых дорогих на свете людей, все там было так, как будто родители уехали ненадолго. Приезжать туда было мучительно, слишком свежа и неожиданна потеря. Родители разбились на машине по дороге на отдых, и с того страшного дня прошло всего три месяца. Их раздавил грузовик, водитель заснул за рулем. Полиция завела уголовное дело, но Света не захотела видеть того, кто лишил ее самых дорогих людей. Услышала от следователя, что водитель – отец троих детей, и решила, что пусть будет как будет, никакой дополнительной компенсации лично она требовать не станет. От раза к разу родительская квартира становилась все более чужой, менялся запах, появилась затхлость. Но пока душевных сил на то, чтобы убрать с глаз последнее напоминание о родителях, у Светы не было. Жить здесь, бесконечно заливаясь слезами, тоже не хотелось. Изменить подвешенное состояние пока не хватало душевных сил. Пусть идет, как идет, а там видно будет. Сегодня как раз был тот тяжелый день проведывания квартиры. Это нужно сделать вечером даже через силу.

Дорога от квартиры до работы занимала минут 15 пешком. Света очень любила эти минуты. Сразу за дверью подъезда воздух был другой, запахи жизни манили, а если шел дождь, то это вообще праздник – капли и брызги, свежесть и умытость вокруг. Быстрая походка на каблуках напрягала тело, чувствовалась каждая мышца ног. Иногда казалось – чуть ускориться, и взлетишь. Перед больничными воротами под ноги упал огненный шар, упал и покатился прямо на Свету. Это было так неожиданно, что она едва успела отскочить. Тут же поняла, что тропинка делает уклон и огонь идет на нее просто под действием силы тяжести. Шар прокатился мимо, и спустя пару минут погас. Света нагнулась, чтобы рассмотреть. Оказалось, что это туго свернутая тряпка, от которой шел сильный запах то ли бензина, то ли керосина. Людей вокруг нет. Это значит, что кто-то специально бросил ей огонь под ноги, выбрав удобный момент. Света внимательно огляделась, благо на деревьях вместо листьев только почки, видно далеко. Ближе всего к воротам располагается хирургический корпус. Подняв глаза к крыше, Света внутренне похолодела: дверца чердака открыта, и заметно какое-то шевеление внутри. То есть кто-то наблюдает за ней и запугивает. Кто это делает и зачем? Света позвонила Игорю Пересветову только после обхода, раньше невозможно было никак. Тот возмутился, поскольку с момента неприятного происшествия прошло уже почти два часа. Сказал, что осмотрит все сам, и категорично предупредил, что на будущее нужно звонить сразу же, желательно не сходя с места. На будущее – то есть Игорь думает о том же, о чем и она сама. Это только начало, нужно быть готовой ко всяким неожиданностям. Малоприятно, но реальности лучше смотреть прямо в глаза. Звонок Игоря раздался в конце дня, когда Света с тянущим чувством тоски собиралась с духом, чтобы отправиться в родительскую квартиру. - Не обрадую, - сказал Игорь.- На чердаке действительно кто-то был, я нашел банку из-под керосина и большую рогатку. Тряпку подожгли и нею выстрелили. Оба помолчали, затем Игорь продолжил: - Мне нужно поговорить с вами, требуется доскональный рассказ обо всем, что было в вашей жизни. Родственники, друзья, мужчины, дети, интересы, происшествия. Кроме того, мне необходимо устроиться в больницу на работу. Безразлично, в каком качестве. Сегодня, чтобы осмотреть чердак, пришлось шпионскую деятельность развивать. Хлопотно это и долго. Тот, кто выстрелил огненным шаром, свободно передвигается, не обращает на себя внимания и не вызывает подозрений. -Я поняла. Может, не сегодня? Мне нужно проведать родительскую квартиру, я уже соседям позвонила. - Откладывать нельзя. Я поработаю таксистом, заодно и поговорим. Буду ждать вас через квартал от больницы, на парковке у магазина. Черный джип, номер легкий – три семерки. Подходите. Как вы выглядите, я знаю. Пешком сюда минут пять. Прихорашиваться не имеет смысла, вы и в форменной одежде весьма привлекательны. Садитесь на переднее пассажирское сиденье. Света не успела ничего возразить, в телефоне уже гудки. Вот паршивец! Мало того, что командует, так еще и бессовестно разглядывал. Но с другой стороны, профи, раз проделал все незаметно. Изобразим пока послушную дурочку, беспроигрышный вариант в любом случае.

Черный джип с номером 777 нашелся сразу. Света открыла переднюю пассажирскую дверь и села, удобно откинувшись. -Здравствуйте поближе, - повернула голову к водителю. И замолчала, мысленно уронив челюсть. Игорь Пересветов выглядел именно таким, каким должен быть сыщик. Рослый и сильный, он занимал собой все водительское сиденье, до потолка. Аккуратные и ухоженные кисти, плотная шея и простое, чистое лицо. А глаза – серые, ироничные и явно очень умные. С обладателем таких глаз не нужны лишние слова и маловероятна ложь. Такому можно действительно рассказывать все до конца, не боясь быть неправильно понятой. Тут же Света поняла, что все будет хорошо. Присутствие этого человека как будто освобождало ее ото всех неприятностей разом. -Поехали, - буднично произнес Игорь. – Я знаю, где находится квартира ваших родителей. А пока расскажите мне, кому вы смогли так насолить, что рядом появился поджигатель. - То есть случайный поджог вы отметаете сразу? - Конечно. За вами следили несколько дней, прежде чем метнуть огнем. На чердаке было еще старое одеяло и много окурков разной степени давности. - Да зачем? Что у меня есть такого, что привлекает преступника? Живу от зарплаты до зарплаты, золота с бриллиантами нет, накоплений тоже. Только и есть, что родительская квартира. Других наследников, кроме меня, тоже нет, родни у нас мало. Да и в квартире брать нечего, кроме стен. Мои родители предпочитали отдыхать, а не вкладываться в ремонт с интерьером. Жили как все, ремонту лет 15. Честно – представления не имею, кто может мной таким образом интересоваться. - Так не бывает. Вспоминайте, думайте, с родней пообщайтесь. Должна быть причина. Приехали. Нехорошее предчувствие появилось у Светы еще на лестнице. На родном третьем этаже тревога усилилась. Предчувствие не обмануло, в квартире явно побывал кто-то чужой. По всему видно, что злодей боялся быть обнаруженным, обыскивал осторожно. Шкафы открыты, все перерыто, часть вещей и белья на кровати, диване и столах. Сдвинута даже картина на стене, и зеркало висит криво. - В доме был какой-то тайник? Сейф или потайное место? - Нет, незачем, всегда все на виду. Деньги на хозяйство всегда лежали на стеклянной полочке в горке. Да вот же они… -Здесь совсем немного, но грабители обычно даже такую мелочь не оставляют. И здесь ничего не пропало? Светлана, постарайтесь успокоиться и осмотритесь. Света медленно обводила взглядом до боли знакомую комнату. Вот оно! У стены между окон стоял старенький секретер, покупали его пару десятилетий назад. На полке по-прежнему стояли книги, а за откидной створкой был маленький ящичек на замке, в котором родители хранили документы и разные памятные мелочи. Сейчас ящичек был открыт и абсолютно пуст. Дальше обыск, судя по порядку на кухне и в спальне, не пошел. -Что там было? -Свидетельство о браке родителей, мое свидетельство о рождении, фотографии родителей и меня маленькой. Все остальное я забрала сразу после того, как… -Понятно. Теперь нужно думать, кому и зачем нужны документы о вашем рождении. Делайте вид, что ничего не произошло, соседям не рассказывайте пока. Позже подвезу вас еще раз, наведете порядок. Сейчас отвезу вас домой. Сидите дома до утра, никуда не выходите. Утром довезу до работы. Передвигаться одной вам пока не следует. Все это было сказано таким командирским тоном, что о возражении не могло быть и речи

Глава 4

Утро началось с пронзительного, длинного звонка в дверь. Хорошо, что успела в халат завернуться – на пороге стоял Игорь. Выглядел он сегодня совсем не так, как вчера. Лицо как будто немытое, волосы неровно выстрижены, неряшливо побрит. Мама дорогая - зубы не лечены лет 5, темные, неровные. Свитер какой-то заношенный, пузыри на брюках. Главное, общее ощущение потерянности, неудачи, просительное выражение лица. Света опешила. Как возможно так измениться за ночь?! -П-проходите. Сейчас чаю попьем. -Вижу, впечатлил. Маскарад, стало быть, удался. Чайник ставь, а завтрак на двоих я с собой принес. Из-за спины Игоря возник фирменный пакет дорогого магазина в центре, потянуло ароматом свежей выпечки. - А что, мы уже на «ты»? -Само собой. Я же твой брат двоюродный. -?! - С сегодняшнего утра. Вот и паспорт мой, фамилии одинаковые, потому что наши отцы были родными братьями. Ты же в замужестве фамилию не меняла, я проверял. Игорь тепло улыбнулся, глядя в растерянное лицо Светы. - Чайник-то включи. Пить хочется. План такой: я твой двоюродный брат по отцу. Узнала обо мне недавно, после того, как родителей не стало. В прошлом пьющий, но 3 года как завязал. Жена во время запоев из дома выгнала, детей нет. Решил уехать из родного города, чтобы дружки назад в пьянку не затянули. Электрик, документы есть. Руки золотые, умею

все. Другой родни, кроме тебя, на свете нет. Решил начать жизнь заново. Ты, добрая душа, пожалела родную кровь. Хочешь пристроить на работу в больницу, чтобы на глазах был. Ну а если каморка какая в больнице найдется, чтобы ночевать там, то лучшего и желать не надо. Жизнь-то личную мне надо устраивать, незамужняя нормальная женщина наверняка в больнице найдется. Сейчас поедем к тебе на работу, озвучишь все это в отделе кадров. - На машине поедем? Как такая дорогая машина может быть у безработного? - Наблюдательность – это хорошо. Машина сегодня совсем другая, Жигуленок старенький, но чистенький. И безработный я всего ничего, дней 10. Трудовая на руках, там все как надо. И руки же у меня золотые, с любой техникой на «ты». - Да поняла я, запомнила. А зовут-то тебя как теперь? - Так же, Игорем, а фамилия твоя. Владимирские мы. - А отчество? - Михайлович. Твой отец Николай, а мой – его родной брат Михаил. Я на 10 лет младше тебя. - Ну, так уж и на десять. На самом-то деле ты старше меня лет на 5-7. - Не порть легенду. Пил я крепко, отсюда и внешность не ахти. Машина, на которой предстояло подъехать к больнице, оказалась любимой народом «копейкой» родного желтого цвета. Салон перетянут, торпеда сияет, никакого дребезжания, и моторчик резвый. Добежав от квартиры до больницы за две минуты, «копейка» остановилась у больничных ворот. Игорь, явно поддерживая легенду, стал нервно курсировать вокруг машины, поглядывая на сторожку у ворот. Сразу после утренней оперативки Света помчалась в отдел кадров. Расчет Игоря оправдался: мастер, даже пьющий, оказался нужен больнице позарез.

Ближе к вечеру Игорь перезвонил и отчитался: - Меня взяли на работу с завтрашнего дня. В административном корпусе нашлась пустая комната, даже с окном. Дали кровать и тумбочку. Буду осматриваться. После работы зайди ко мне, посмотри, как родственник устроился. - Это обязательно? - Я не на свидание приглашаю, если что. Сотрудникам нужно демонстрировать теплые родственные отношения. Есть конкретные вопросы к тебе. - Поняла, буду в четыре. Подожди меня на крыльце. К назначенному времени Игорь пришел в синей рабочей спецовке, карманы которой топорщились от инструментов. Из окна комнаты, в которой предстояло обитать Игорю, были видны входные двери всех четырех больничных корпусов. Комната располагалась на четвертом этаже, корпуса и двор с воротами были как на ладони. -Сейчас выйдем вместе, а дальше как хочешь: можем в ресторан, можем к тебе домой. Не суть. Куплю мелочи всякие сюда. Твоя задача сегодня – рассказать обо всей родне, желательно показать фото или видео с ними, если есть. - Рестораны я не люблю, да и устала сегодня. А про какую родню рассказывать, ума не приложу. В городе родных нет. Братьев и сестер у родителей не было, все дедушки и бабушки мои давно ушли из жизни, я тогда еще студенткой была. Мама рассказывала, что неизвестна судьба ее дяди, родного брата ее матери. Он пропал в Великую Отечественную войну. Похоронки не было, в военкомате числится пропавшим без вести. Я пыталась найти сведения о нем. Сейчас есть много сайтов с данными об участниках войны, но пока ничего не нашлось. - То есть известны имя и фамилия этого человека, год рождения, место призыва и предположительное место гибели? - Не совсем так. Он просто пропал. Призвать его никуда не успели, на момент исчезновения ему было 16. Гомельская область была в оккупации, никто не вел счет убитым и пропавшим среди мирного населения. Просто в семье знали, что у маминого отца был брат, который пропал в войну. После войны мамин отец, дед мой, искал его, куда только не писал. Но ответ отовсюду получал одинаковый – сведений нет. Сохранилась единственная фотография, на которой мой дед и его пропавший брат вместе со своими родителями. Сколько их, таких безвестных пропавших… -Дашь мне все это, я перепроверю. Вспоминай еще. Мужья, любовники, друзья обиженные. - Это вряд ли. Замужем была однажды, прожили полгода и тихо-мирно расстались. Просто оказались слишком разными людьми. Жили в съемной квартире, детей не случилось, после развода и он, и я вернулись к родителям. Бывший – нормальный в принципе человек, но не мой. Скучно с ним, не взлетишь. Перезваниваемся, с днем рождения поздравляем. Хвастался, что жениться собирается. Там все завершено, точки расставлены. - Любовники? - А это вас никак не касается. Я точно никого не обижала, ничьего сердца не разбила. Честно сказать, за работой и некогда. Друзья, вернее подруги, со школы еще. Собственно, подруга одна, одноклассница. Видимся с ней не часто, у нее семья, двое детей. Созваниваемся или переписываемся ежедневно. Там просто дружба, с этим мне повезло. Остальные приятели, кто по школе или институту, кто по работе. Конфликты были, разумеется, но не думаю, что я кому-то по-настоящему насолила. - Все же я думаю, что тебе грозит опасность. Сделаем так: я буду доставлять вас на работу и обратно, без меня из квартиры никуда не выходи, телефон не выключай. Со всеми желающими общайся по телефону или в соцсетях, придумай любой повод, чтобы не встречаться. Повторяю: из квартиры не выходить ни под каким предлогом, даже чтобы вынести мусор. Передвигаться можешь только в моем сопровождении. Ни в магазин, ни в аптеку, ни в салон красоты, вообще никуда. - Все так серьезно? Я пока не вижу причин сидеть взаперти. А выходные как же? Я на стрижку записалась… - Если очень нужно, буду сопровождать. Речь идет о том, чтобы ты никуда не ходила одна. - Так в чем дело-то? Кто мне это все устроил? - Я пока до конца не уверен, но есть определенные подозрения. Пугать не хочу, но делай, как я сказал.

Утром следующего дня Игорь доставил Свету на работу, как и обещал. Оказалось, что за прошедшие сутки Игорь успел перезнакомиться с охраной, и для машины было оставлено очень удобное парковочное место возле ворот. Света пошла в свой корпус, Игорь остался обсуждать новости с охранником. Пятница – лучший день недели, потому что впереди выходные. Ординаторская вмещала четыре стола, холодильник, одежный шкаф и невысокий столик для чая-кофе. Светин стол стоял у окна, из которого был виден кусок бетонного забора и небольшой неухоженный участок земли. Убирали там нечасто, зато весной и летом можно было чувствовать запахи живой земли, листвы, слушать далекие звуки природы. В ординаторской, кроме Светы, обитали еще трое: заведующий отделением Сергей Николаевич и две пожилые женщины-врачи, Ольга Петровна и Нина Николаевна. У заведующего был собственный кабинет, но он предпочитал работать здесь, чтобы «держать руку на пульсе». Кабинет предназначался для приема неприятных посетителей и редко случающихся посиделок по особым случаям. Две дамы были неуловимо похожи друг на друга, хотя никакого родства между ними не было. Они познакомились еще во время учебы, примерно в одно время родили детей, потом обзавелись внуками, десятилетиями счастливо живя с мужьями. Обе полностью погрузились в семью, легко приспосабливаясь к любым переменам на работе. Сменялись министры и главные врачи, менялись политические веяния, но это никак не отражалось на них. Главное – собственное спокойствие. Дамы без тени сомнения выполняли все приказы и распоряжения, даже если они противоречили друг другу или вызывали сомнения в наличии здравого смысла. Их недолюбливали пациенты, поскольку дамам было все равно, что с теми произойдет. Важно не нарушить инструкцию, а результат не так уж важен. Коллеги избегали разговоров по душам, подозревая дам в банальном доносительстве. Различались дамы только степенью ухоженности. Ольга Петровна, выглядевшая из-за полноты старше своих лет, относилась к себе небрежно, могла месяцами не вылезать из одного и того же наряда, полагая, что под халатом не видно. Прическа давно вышла из моды, макияж и маникюр тоже не про нее. Нина Николаевна же выглядела для своих лет роскошно. Подтянутая, в обуви на небольшом каблучке, стильно одетая, хорошо стриженая, своим любимым занятием считала походы к косметологу. От нее женская часть персонала узнавала все новинки салонов красоты. Благодаря хорошему вкусу и умению модно одеваться она выглядела лет на десять моложе Ольги Петровны. Каждый день она умудрялась выглядеть по-новому благодаря умению дополнять одежду платками, шарфами, бижутерией, безделушками из дерева и камней. Периодически Ольга Петровна являлась на работу в сногсшибательных нарядах, которые родственница передавала из Европы.

Переодеваясь, Света краем глаза увидела какой-то отблеск. Пока она дошла до окна, пространство между зданием и забором оказалось полностью залито огнем. В стеклопакете образовалась трещина, и Света едва успела отскочить, как окно с громким хлопком взорвалось, разметав по ординаторской осколки стекла. Пламя за окном бушевало, пластиковый подоконник чадил едким дымом. Дальше Света действовала автоматически. В манипуляционной всегда стоит огнетушитель, он-то сейчас и нужен. Она вылетела из ординаторской, плотно закрыв дверь, промчалась по коридору, схватила огнетушитель и понеслась обратно. В коридоре было пусто, как на заказ. Открыв дверь, она увидела, что в ординаторской ничего не горит, пламя снаружи. Порошком из огнетушителя засыпала вначале подоконник, затем землю под окном. Пламя утихло, и под белым порошком на земле обозначился знакомый контур. Света не поверила своим глазам. Она отошла от окна, вышла из ординаторской и обошла здание, чтобы рассмотреть то, что лежало под окном. Пошевелив порошок, она подняла внешний аккумулятор – плоскую серую коробочку, по сути, большую батарейку. На закопченной поверхности коробочки красовалась надпись «Энергия Кирилла». Этот аккумулятор выбирала сама Света, подбирала шрифт и встречала курьера. Этой безделушкой неделю назад поздравляли с 35-летием завхоза, приятного во всех отношениях мужчину. Стоил аккумулятор недорого, а удовольствие доставил колоссальное. Завхоз Кирилл Петрович, которого за глаза все звали Кирюшей, обожал сетевые игры, и смартфон без конца разряжался. Подарком Кирюша остался доволен чрезвычайно, долго благодарил и радовался, как ребенок. Света считала виртуальные игры пустой тратой времени и совершенно бессмысленным занятием, но порадовать человека, который поддерживал больничное хозяйство в образцовом состоянии, все равно хотелось. К Кирюше всегда можно было обратиться не только по работе. Он помог ей с сантехникой в съемной квартире, причем совершенно бесплатно и очень быстро. Если Кирюша устроил поджог не сам, то он точно должен знать того, кто к этому причастен. От понимания этого на душе стало гадко. Света схватилась было за телефон, чтобы позвонить Игорю, но потом передумала. Нужно идти к главному врачу. То, что доставляют неприятности прицельно ей – это одно. А то, что уже дважды поджог произошел на территории больницы и ко второму случаю как-то причастен завхоз – это совершенно другое. Здесь больные люди, медперсонал, технические сотрудники, их нельзя подвергать опасности. Но до главного Света дойти не успела. Дверь в ординаторскую с шумом распахнулась, в проеме стоял Сергей Николаевич, заведующий отделением. У него был настоящий нюх, обалденная интуиция на всякого рода неприятности, случившиеся или возможные. Сергей Николаевич молча прошел от двери к окну, быстро осмотрел все. - Поджог? Сама потушила? Света кивнула. - Скорее всего. Под окном лежало вот что, - Света разжала ладонь, показывая аккумулятор. Сергей Николаевич сразу узнал недавний подарок, помолчал. - Сделаем вот что. Ты Кириллу пока ничего не говори. Понаблюдаем за ним. Скажем главному, пошли к нему. Главного очень не любили не потому, что к начальству вообще редко относятся хорошо, а за то, что он – карьерист. Больница, в которой многие работают десятилетиями, для него всего лишь очередная ступенька, перешагнет и не вспомнит. Безразличие ко всему, что не касалось напрямую его успехов и показателей, было заметно все отчетливее. За три года работы от него никто не слышал доброго слова. Не было даже дежурных поздравлений с новым годом или 8 марта. Главного рассказ Светы заинтересовал мало, важен только размер ущерба. Поняв, что нужно всего лишь заменить окно, он через секретаря передал распоряжение завхозу, все тому же Кирюше. Переглянувшись с Сергеем Николаевичем, Света решила аккумулятор главному не отдавать. - Да уж, - отвечая на невысказанные Светой мысли, с горечью произнес Сергей Николаевич. – Без сопливых обойдемся. Разберемся сами. – И совсем другим тоном: Смотри, кто идет.

По коридору навстречу быстро шел Кирюша. В руках у него не было вечного смартфона, и лицо растерянное. - Окно, что ли, разбили? – спросил он. – Мне секретарь звонила. -Пойдем, сам увидишь. Увидев сгоревший подоконник и осколки по всей комнате, Кирюша даже попятился. -Эт-то что? У вас пожар был? -Поджог, - пристально глядя в глаза Кирюши, сказала Света. Кирюша побледнел и засуетился. - Сейчас-сейчас, закроем окно пленкой до завтра. Вызову еще одного охранника, пусть здесь переночует. А завтра заменим все, будет только лучше. - Кирилл Петрович, а где ваш телефон? Что вы не играете? - Некогда-некогда, - еще сильнее побледнел Кирюша, пулей выскочив в дверь. -Ну точно он, - уверенно сказала Света. – Видите, как суетится. - Посмотрим. Твой брат фактически живет в больнице. Попросим его присмотреться к Кирюше и всему, что здесь по ночам происходит. Скажешь ему? Только попроси, чтобы внимания к себе не привлекал. - Конечно. Прямо сейчас схожу к нему. Игорь встретился на полдороге. -Знаю-знаю. Ты не пострадала, это главное. Что-нибудь сгорело? - Нет. Мы думаем, что это дело рук Кирюши. - Посмотрим. Просто будь осторожна. Я все выясню. Легко сказать: будь осторожна. Как осторожничать, если неизвестно, откуда и от кого исходит опасность? Очень обидно стало Свете из-за Кирюши, совсем не верилось в то, что именно он устроил эту пакость. Всегда такой предупредительный, вежливый, быстро на все просьбы откликается. Но аккумулятора у него нет, от любимых видеоигр отказался, а самое главное – взгляд и поведение. Глаза отводит, растерян, убежал сразу. Вернувшись в ординаторскую, Света принялась ликвидировать следы пожара. Окно уже закрыли пленкой, полы протерли до нее, оставалось только поставить стол на место. Ольга Петровна и Нина Николаевна, явно активно обсуждавшие происшествие, замолчали при ее появлении. Света вернула стол на место, перебрала лежавшие там истории болезней, справочник и прочие мелочи. - Светочка, а что у нас случилось? – с любопытством спросила Ольга Петровна. - Да я сама толком не знаю. За окном загорелось что-то, и от жара треснуло стекло. Я залила пеной из огнетушителя. Вот и все, собственно. Сушь везде, может, от окурка загорелось. Про аккумулятор Кирилла и свои подозрения Света не стала распространяться, чтобы не подогревать напрасный интерес.

Под конец рабочего дня позвонил Игорь, напомнил, чтобы она никуда не ходила одна. Распорядился подождать его на крыльце корпуса, отвезет ее домой. Света спокойно отнеслась к командирскому тону, поскольку события последних дней убедили ее в том, что Игорь взвешивает свои слова, для каждого его действия есть конкретная причина. Дожидаясь Игоря у крыльца корпуса, Света с наслаждением дышала свежим весенним воздухом, разглядывала набухающие почки. Впервые за три траурных месяца, прошедшие после гибели родителей, ее отпустила тоска. Стало легче на душе, другими глазами можно было смотреть на светлое высокое небо, пробивающуюся на газоне травку. Весна, надо жить. Незаметно мысли перескочили на другие рельсы: захотелось то ли новых туфель, то ли влюбиться, то ли занавески сменить. - О чем задумалась? – голос Игоря насмешливо прозвучал совсем рядом. – И сигналил, и звал, а ты все мечтаешь… - Да так, весна, - неопределенно улыбнулась Света. - Виноват ваш любимчик Кирюша, конечно, - сказал Игорь, как только отъехали от больницы. – Но совсем не в том, в чем мы его подозреваем. Я тут с мужиками пообщался, да и с самим Кирюшей тоже, интересные подробности выясняются. Он хотел сестре помочь, пристроил охранником ее сына-балбеса. Тот работает из рук вон плохо: то опоздает, то заснет на дежурстве, водители скорых заехать не могут, ворота на замке. Жалобы на него чуть не каждую смену, главный предупредил: еще одна промашка – будет уволен. Вот и придумал Кирюша, как родственнику помочь: он поджигает листву в безопасном месте, а племянник героически пожар ликвидирует. Решили поджечь листву между стеной больничной и забором, для верности отработки плеснули, земля-то сырая еще. Но там уклон небольшой, отработка затекла под окно, и племянничек время не рассчитал, пришел, когда ты все уже потушила. - Дикость какая! Будешь главному рассказывать? -Да нет. Не мое это дело в родственные разборки влезать, тем более пострадавших нет. Так что Кирюша ни при чем, и поджог этот к нашему делу не относится. - Хорошо, этот поджог организовал Кирюша, а предыдущий кто? - Пока не знаю. Поэтому все остается по-прежнему: я тебя повсюду сопровождаю, и ты никуда не ходишь одна. - Придется согласиться, хоть это мне и не нравится. Дальнейший путь прошел в молчании.

Глава 5

После происшествия в ординаторской прошло три спокойных дня. Окно заменили, Кирюша и его племянник по-прежнему ходили на работу. Игорь исправно доставлял Свету из дома на работу и обратно, как будто ничего и не происходило. В один их таких спокойных вечеров, наслаждаясь теплом и медленным ветром с запахом проснувшейся земли, заехали за продуктами, чтобы приготовить острое горячее мясо с овощами. Дружеский ужин получился прекрасным, Игорь вел себя как старинный товарищ. Вместе накрыли стол, с удовольствием поели и перешли к обсуждению насущной темы. - Скажи, - начал Игорь, - кому ты перешла дорогу на работе? - Да нет у меня никаких предположений, я уже думала об этом. Никому я не могла насолить. Пару месяцев назад был небольшой конфликт с Лидочкой, медсестрой нашей. Хотя это даже конфликтом назвать нельзя, так, рабочий момент. Она не вовремя выполнила назначение, и пациенту стало хуже. Вмешался заведующий, ей вынесли выговор. - А что за человек ваша Лидочка? - Нормальный она человек. Замоталась просто. Мать двоих школьников, муж работящий, пациентов жалеет. Ей самой было очень досадно, что так вышло. Она не со зла. Вряд ли она смогла бы найти на смене время, чтобы караулить меня на чердаке. Дело же было утром, а это самое горячее время. Температуру измерить, утренние назначения выполнить, напомнить о дневных процедурах, проследить, чтобы тяжелых умыли-обработали, журналы заполнить. Утром в отделении одна медсестра и две санитарки, и все трое в мыле. Отлучиться нет никакой возможности. И к тому же сам замысел и его исполнение явно мужское. Не станет женщина лезть на грязный чердак, копаться в тряпках, чтобы пропитать керосином. Это испорченный наряд, грязные руки и запах, который ничем не перебить. -Да, тут ты права на все сто. Действовал мужчина. Замысел, я думаю, такой: устранить тебя и воспользоваться твоими документами. Раз пропало твое свидетельство о рождении, но вернули паспорт, значит, пока ты нужна живой. Именно пока. Как долго будет тянуться это «пока», неизвестно. Вероятнее всего, речь идет о наследстве. У тебя точно нет дяди-олигарха? - Ты смеешься, что ли? Нет, конечно. - Ладно, шутки шутками, остаемся настороже. Игорь ушел, когда вечер сгустился до сумерек. Проводив его, Света не спеша убрала со стола, удерживая в себе недавнее чувство покоя. Рядом с Игорем было покойно – душе, мыслям, нервам. После малоприятного замужества о новых отношениях даже мечтать не хотелось. Умом она понимала, что замуж надо – ради детей, чтобы они родились и сформировались в полноценной семье. Родить и вырастить можно и одной, разумеется. Но своему малышу она не желает детства без отца. Дети рождаются от любви, и расти должны в любви. Без любви все теряет смысл, без нее все мертво. Такие мысли пришли к ней впервые после развода, что-то похожее на чувство, которое бывает при просыпании. Как будто отлетает шелуха, глаза видят четче, обостряется слух и внутри натягивается струна. Внутренняя пустота словно уплотняется и занимает меньше места, уже не так сосет тоска, словно поднимаешься из глубины и до воздуха над поверхностью осталось всего ничего. С досадой обнаружила, что закончился чай и кофе. По закону подлости мгновенно захотелось ароматного горячего сладкого чая, да и идти завтра на работу без кофейного допинга тоже не интересно. Из окна видна вывеска продуктового магазина на углу, которая в наступающих сумерках зазывно и разноцветно сияла. Требовалось всего лишь перейти улицу.

Обычно Света не нарушала разумных запретов, понимая их обоснованность. Однако последние дни прошли без происшествий, тихо. Если бы намечалось что-то экстраординарное, Игорь бы наверняка предупредил. Да и что может случиться? Вечер еще не окончательно наступил, фонари пока не горят, на улице множество прохожих, рядом со взрослыми подпрыгивают дети. С собой Света взяла только ключи от квартиры и кошелек, постаралась одеться как можно неприметнее. Тихонько закрыла дверь, медленно стала спускаться по лестнице. Дом как будто затих, только с улицы доносились детские голоса. Подъездная дверь открылась тоже без привычного скрипа, Света шагнула на крыльцо. Внутри стало неуютно и холодно. Повинуясь интуиции, она подняла глаза на крышу дома на противоположной стороне улицы. Там что-то блеснуло, и в следующий миг Света ощутила сильный толчок ниже левого плеча, затем появилась острая боль, ноги отказались держать, она упала. Увидела склоненное над собой взволнованное мужское лицо, услышала «Держись» и отключилась, потеряв сознание. Мужчина, на чьих глазах выстрелили в Свету, жил в соседнем подъезде. В свое время он побывал в горячих точках, и благодаря опыту мгновенно оценил ситуацию. Девушка дышала, но слишком шумно, в ране обильно пенилась кровь, и одна половина туловища двигалась при дыхании медленнее. Такое он уже видел, когда десять назад лет на руках погиб его товарищ. Допустить вторую такую же смерть невозможно, он знал, что нужно делать. Шумное дыхание и пена в ране означали, что пуля пробила насквозь мягкие ткани и кости. Поступающий через рану воздух постепенно сжимает легкое, дышать девушке становится все труднее. Мужчина сделал единственно возможное: плотно прижал поверх раны полиэтиленовый пакет и прикрепил его наглухо к телу скотчем, который нес домой. Шум при дыхании стих, девушка задышала ровнее. Теперь можно вызывать Скорую и поднимать тревогу. Скорая и полиция приехали очень быстро, так что спустя всего двадцать минут Света оказалась на операционном столе хирургического отделения своей же больницы. Известие о том, что огнестрельное ранение получила сотрудница больницы, молодая женщина-врач, мигом облетело лечебное учреждение. Скорая сообщила о ранении полиции, и к тому моменту, как Света очнулась от наркоза, всюду было полно полицейских.

Глава 6

Середина прошлого века, спустя несколько лет после окончания Второй мировой войны, Германия, город Моншау, за 5 километров от бельгийской границы.

Генусь Коваленок, мужчина 30 лет, известный горожанам как Эрих Беккер, прохладным ранним апрельским утром открыл дверь своей булочной, чтобы обслужить первых посетителей. Запах свежих булочек и яблочного штруделя извещал о начале рабочего дня лучше, чем облупившаяся вывеска. Генусь родился в Белоруссии, любил свой край и никогда никуда бы не ездил, если бы не война. Он с детства отличался практичностью, на все имел свое мнение, рассуждал с пугающей взрослых конкретностью. В нем мало было жалости. Соседские мальчишки не любили с ним играть, потому что всегда обманывал. Даже в простом беге наперегонки умудрялся сократить маршрут или отвлечь соперника, чтобы прибежать первым. Став постарше, научился врать так, что ему верили даже взрослые. Генусь считал совершенно естественным облегчать себе жизнь любым способом. Мысли о морали и подлости никогда не приходили в его голову под светлыми волосами. Нет, он никогда бы не стал мучить котенка или обижать старика, но обвести вокруг пальца равного себе не считал зазорным никогда. К родителям Генусь относился уважительно и по-своему хорошо. Делал все, что говорили, но всегда был себе на уме. Искренне и преданно он любил только младшую сестру Олесю, смешно топавшую и всегда тянущую к нему маленькие ручки. Из-за нее-то он и попал под облаву: у нее развалились ботиночки, и Генусь решился не поездку в город, чтобы выменять обувь на картошку. Все случилось на рынке, он просто не успел нырнуть в дырку забора. Поезд долго вез всех, попавших в эту треклятую облаву. В пути состав едущих менялся несколько раз: пригоняли новых, некоторые умирали, нескольких застрелили. Генусь поклялся себе, что выживет во что бы то ни стало – ради самого себя и маленькой Олеси, и привезет ей обязательно самые лучшие на свете ботиночки.

В Касселе всех привезенных выстроили у вагонов, вдоль шеренги пошел хорошо одетый господин с тростью. Генусь в школе учил немецкий, разобрал слово «Hausangestellte» - прислуга для дома. Сообразив, что жизнь в доме всяко лучше, чем в другом месте – неизвестно еще каком – рванулся вперед и даже поднял руку, как на школьном уроке. Господин указал тростью, чтобы он вышел. Повернул за плечо, проверил зубы и показал жестом, чтобы Генусь шел за ним. Генусь работал в чужом доме с утра до ночи, мало спал, плохо ел. Иногда его посылали в город с поручениями, и это было большой радостью. Можно было полдня не работать, а еще перед выходом требовалось помыться и надеть более-менее приличную одежду, больше похожую на спецовку, с обязательной сине-белой нашивкой «OST» на груди. Господин, в доме которого пришлось теперь жить, работал инженером на заводе Хеншель. Завод выпускал танки Тигр, уничтожавшие Родину, но думать об этом Генусь не хотел. В один из походов в город он узнал, что судьба оказалась к нему невероятно благосклонной. Он увидел колонну таких же остовцев, каким был сам, но они шли под охраной, были истощены и ободраны. Одного из них, ковылявшего позади строя пожилого мужчину, охранник пристрелил, заставив других из колонны нести его труп. После увиденного Генусь стал еще более предупредительным к хозяевам, сам находил себе работу, старался запомнить и выучить как можно больше немецких слов. Тем временем наступала осень, подходил к концу октябрь. Здесь осень намного теплее, чем в родной Белоруссии. Уже двадцатые числа октября, а дождей нет, и по ночам не подмораживает. Если бы так было всю зиму… С самого утра у Генуся было какое-то странное тоскливое чувство. Ничего особенного не происходило, но ему хотелось забиться куда-нибудь, спрятаться. Ближе к ночи на улице завыли собаки, а через полчаса стал слышен нарастающий гул. Наступила страшная ночь с 22 на 23 октября 1943 года, когда британская и американская авиация безжалостно бомбила город. В эту ночь погибли около 10 тысяч человек, городские кварталы горели еще неделю. Еще до того, как бомбы стали падать, Генусь понял, что спасаться нужно немедленно. Он знал: там, где воют собаки, спустя мгновение будет смерть. Выскользнув за ворота, он побежал прочь из города, и очень вовремя – разрывы начались сразу. Пару раз его обдало горячей волной, он падал и поднимался. Остановился только тогда, когда разрывы стали совсем далекими. За спиной пылал город. Ночи не было – столько огня. Зарево доходило даже сюда, в лесочек. Изнутри распирала радость, силу которой не измерить – жив!!! Может дышать, ходить, слышать и видеть. Вокруг пожары и разрушения, наверняка много погибших, а он жив! Радость скоро сменилась давящей усталостью – спать, немедленно спать. Генусь сорвал несколько крупных веток с листвой, выстелил ними овражек, свернулся и сверху тоже накрылся ветвями, как мог. Сон пришел мгновенно, и сколько проспал, он не знал. Проснувшись, Генусь не смог определить время суток: сумерки, зарево будто еще ярче, но взрывов уже не слышно. Теперь нужно найти еду и новую одежду, а там куда-нибудь да вывезет. Назад в город он шел куда медленнее, чем бежал из него. Через час пути стали попадаться трупы, над которыми уже кружили вороны. Генусь равнодушно смотрел на них, выбирая подходящее по размеру тело, чтобы воспользоваться ненужной мертвецу одеждой. Через полчаса наткнулся на машину с вывернутыми дверцами. На водительском сиденье увидел труп молодого мужчины, добротно одетый, не испачканный кровью. Похоже, что сломана шея. Повернув голову трупа на тряпично-мягкой шее к себе, Генусь даже вздрогнул: так этот мертвец похож на него самого, если бы он мог досыта есть, сладко спать и ездить на такой машине. Плотная мягкая ткань костюма и крепкие новые ботинки как будто подменили Генуся изнутри. Он понял, что никогда больше не вернется к прежней бесправной и униженной жизни. Никогда и ни за что. Даже если для этого придется убивать живых, а не то что вынужденно мародерствовать. На пассажирском сиденье лежал портфель, добротный, вероятно, из настоящей кожи. В портфеле оказалось невероятное для Генуся богатство: паспорт и чековая книжка Дойче банка. Генусь исчез, растворился в хаосе войны. Вместо него на дороге у развороченной машины стоял Эрих Беккер, 23 лет от роду, владелец банковского счета. Новоявленный Эрих решил, что нужно немедленно, пока не улеглась неразбериха в городе, снять деньги. С паспортом и деньгами можно уехать куда угодно и жить в свое удовольствие, несмотря ни на какую войну. Единственное, что не вязалось с новым обликом – грязные руки, выдававшие привычку к физическому труду, и сальные давно и плохо стриженые волосы. Посмотрев не себя в зеркальце машины, Эрих - Генусь заколебался. Но тут же практично рассудил, что в разбомбленном городе никто не станет к нему присматриваться. Нужно изобразить контузию, так удастся избежать лишних вопросов.

Эрих - Генусь прошел городскую черту и разрушенный, горящий центр. Повсюду среди развалин лежали трупы. Сейчас он выглядел так же, как все выжившие: в копоти и саже, испуганный и потерянный. Работающее отделение банка он нашел на противоположном конце города. Единственный служащий, по виду не старше самого Эриха - Генуся, смотрел с ужасом на посетителя. Он без вопросов выдал пачки желто-розоватых рейхсмарок, упакованных банковской лентой. Пачки не поместились в портфель, и служащий вынес бумажный пакет. Будь на месте неопытного юноши-служащего кто-нибудь постарше и поспокойнее, вряд ли план Эриха - Генуся удался. Но судьба явно потакала ему в этот день. Теперь, с деньгами и настоящим документом, бежать – бежать подальше от этого страшного места, ставшего братской могилой для многих коренных немцев, чтобы никто не узнал в удачливом молодом человеке вчерашнего «остовца». Ему очень хотелось перейти на бег, но приходилось сдерживать себя, чтобы оставаться незаметным. На развалинах подобрал небольшой чемодан, переложил туда все деньги и шел, опустив голову, сливаясь с несчастными, оглушенными потерей крова и близких людьми. Он не знал, куда именно шел. Решил, что доберется до границы, а там видно будет. Изображал контуженного, потерявшего слух человека. Медленно, с запинками произносил «Кассель» и показывал паспорт. Срабатывало безотказно, о трагедии города знали все. Где-то ехал, где-то шел, все сильнее вживаясь в роль несчастного, потерявшего все и всех человека. Остановился только в Моншау, маленьком городке на границе с Бельгией. Генусю, выросшему в деревне, для которого в прежней жизни поездка на базар в Гомель была целым приключением, Моншау показался настоящей сказкой. Чистота такая, которой он раньше никогда не видел. Везде камень, черепица или красочные домики, похожие на кукольные. Тихая речка посреди города, в которой видна рыба. Фонари, фонтан на главной площади с фигурами людей, занятых ткацким делом. Горшки с цветами повсюду. И тишина, такая тишина, которая бывает только в мирное время. Мировая война пощадила Моншау, просто сюда не дошла. Городок расположился посреди вулканических гор Айфель по берегам реки Рур, текущей прямо через центр. Улочкам более двух веков, город заложили в XVII веке, ширина рассчитана на повозку. Ни танку не пройти, ни боевой машине не проехать. Бомбежки были, но никто не погиб, потому что под замком Моншау, давшему городу имя, сохранились старинные подземные галереи. Когда-то здесь добывали сланец, и пустоты служили убежищем горожанам. Городу не дает расти узкая долина Рура, но она же защитила людей и строения от уничтожения. Война подошла сюда почти вплотную только в 1944 году, когда союзники наступали по линии Клеве-Базель. Битва при Хюртгенском лесу – это всего несколько километров от Моншау. Именно эта битва получила название «поражение первой величины» из-за боевых потерь обеих сторон. Когда Генусь, он же Эрих, добрался до Моншау, ему показалось, что время остановилось. Есть ли война на самом деле? Или это все – родная Белоруссия, облава на гомельском рынке, жуткий поезд, бесконечная работа и унижения – все приснилось-привиделось? Зачем вообще нужны эти войны, когда есть на земле такая красота? Что будет завтра, неизвестно. А сейчас он хочет просто жить именно здесь, разглядывать эту красоту, любоваться горами и небом, слушать речку, ходить по мостику, пить кофе и радоваться каждой минуте тишины и покоя. Генусь проделал то же, что и везде: назвал Кассель, заикаясь, и голова его дрожала. Это везде вызывало сочувствие, и снова сработало. Остановился в отеле близко к центральной площади, там же узнал, что продается пекарня с магазинчиком, хозяин которой погиб на фронте. Денег хватило, осталось еще на небольшой ремонт. Так спустя всего месяц после кассельской трагедии Генусь стал полноправным и законопослушным горожанином, владельцем пекарни.

Глава 7

Первые пару лет после покупки пекарни Генусь помнил плохо. Главное чувство этого времени – страх. Он боялся вначале разоблачения, затем плохого знания языка, после - женщин. Если с первыми страхами он постепенно свыкся, стараясь учиться всему, что знали другие горожане, то страх женщины стал для него самого полной неожиданностью. Пекарня работала каждый день, принося небольшой, но стабильный доход. Тратить деньги, пусть по местным меркам и небольшие, Генусь вовсе не собирался. Поселился в задней комнатке пекарни, которую прежние хозяева использовали как чулан. Там не было окна, но это и к лучшему. Посреди четырех стен и при закрытой двери можно расслабиться, не боясь, что увидят с улицы. Только в этой каморке Генусь полностью расслаблялся и отлично спал. Здесь не нужно изображать последствия контузии, растягивать слова, пытаясь говорить как можно правильнее. Ночью, когда никого нет и все закрыто, можно вслух произносить родные слова, вспоминать, кто ты есть на самом деле. В первые годы спокойной жизни Генусь каждую ночь думал о родителях и сестре, представляя, как меняет их время. После воспоминаний приходила грусть – скорее всего, увидеть их не придется никогда. Прожив несколько лет под вражьим именем, невозможно вернуться в разоренную страну, не встретив там презрения. Не объяснишь родне, что просто хочется жить – дышать, ходить, смотреть на красно-белые дома, как будто висящие в воздухе, слышать мерное течение реки посреди города. Генусь отлично помнил, как обращались захватчики с его соотечественниками. Прекрасно понимал и то, что его терзаемая родина никогда не склонит головы, что многие предпочтут смерть порабощению. Невозможно примирить эти два мира – завоевателей и защитников. Лично он не собирался присоединяться ни к тем, ни к другим, сама жизнь имела для него наивысшую ценность. Пусть воюют и погибают другие, он делать этого не собирается ни при каких обстоятельствах. После капитуляции Германии Моншау попал в британскую оккупационную зону, как и весь округ Кёльн. Пекарня не работал, муки не было. Чтобы получить продуктовую карточку, требовалось заполнить и сдать в ратушу анкету, состоящую из 131 вопроса. Специальная комиссия проверяла анкеты, чтобы узнать причастность человека к преступлениям нацизма. Ни соврать, ни уклониться невозможно, за то и другое грозил либо огромный денежный штраф, либо тюрьма. Генусь тянул с заполнением анкеты до последнего, и ему снова повезло: наступил июль 1946 года, когда объявили амнистию молодежи, родившейся после первого января 1919 года. Документы Эриха Беккера не подвели, днем рождения там значился апрель 1920 года. Работы в пекарне по-прежнему не было, но это Генуся не страшило. Еще за полтора года до окончания войны, когда пекарня приносила ежедневный доход и обстановка на фронтах не было еще полностью катастрофической, он стал избавляться от рейхсмарок, покупая на них банковское золото. Сработала извечная крестьянская основательность вкупе с недоверием к бумажным деньгам. Золота удавалось купить совсем немного, месячной выручки едва хватало на небольшую пластинку. Банковские служащие каждый раз предлагали оставить на хранение драгоценные пластинки у них, показывали сейфы и ячейки. Этого Генусь совсем не мог понять – у него будет ключ только от крошечного сейфа, а от входных дверей нет. К тому же банк закрывается на ночь и на выходные с праздниками. Он не сможет подержать в руках свое золото в любой момент, когда ему захочется. К тому же здание банка состоит не только из стен, там есть окна и двери, которые не так уж трудно открыть или взломать, что бы там ни говорили про надежность. К каждому замку есть ключ, это он знает точно. Не для того он встает ни свет ни заря, замешивая тесто и потом весь день стоит за прилавком, улыбаясь через силу, чтобы отдать с таким трудом заработанные средства каким-то ушлым прохиндеям. В прежней жизни Генусь вообще понятия не имел, что такое банк. Потрясение, которое он испытал, получив в великолепном здании у чистокровного немца кучу денег по чужим документам, объяснило ему про банковскую систему все. Служащий банка думал о том, как заполнить правильно свои отчеты, проверял подлинность документов, а на человека посмотрел только мельком. Служащему было безразлично то, что человек болен или, возможно, ранен, голоден или устал до крайности. Его раздосадовало то, что приходится отдать деньги, но раз документы в порядке, то ничего не поделаешь. А человек – что человек, сегодня один, завтра другой. Нет уж, лучше хранить заработанное самому, так надежнее.

В полуголодное время, пока пекарня не работала, Генусь по ночам часто открывал металлическую коробочку от конфет, в которой хранилось его золото. Пусть пока коробочка полупустая, но это ничего. Он обязательно наполнит ее доверху, а потом и следующую, и не одну. Хлеб и булки – это хорошо, но недостаточно. Здесь, в Моншау, он впервые попробовал необычайно вкусные колбасы, великолепную местную горчицу, тоненькие тающие во рту сосиски. Всем этим можно торговать, зарабатывая на каждом яблоке или баночке паштета. Процесс денацификации, обязательный для всех жителей Германии после войны, проходил в Моншау очень мягко. Изо всего набора переосмысления содеянного пришлось только посмотреть американский фильм «Мельница смерти» Билли Уайлдера, где подробно объяснялась система уничтожения людей. Увиденное поставило точку в размышлениях – он не вернется домой никогда, не сможет объяснить, как выжил, как стал своим для тех, кто уничтожил миллионы его соотечественников. Больше никогда Генусю не пришлось смотреть подобных фильмов. Моншау вместе с Кельном и Ахеном фактически стал «десятой провинцией» соседней Бельгии. Зона оккупации считалась британской, но здесь не было таких жестких порядков, как в соседних землях. Генусь решил для себя, что никогда не покинет этих мест. Снова открылась пекарня, и пока многие страны лежали в руинах, здесь спокойно жили люди в домах, выстроенных три века назад. Доход от пекарни рос, можно было нанять помощника и подумать о расширении. Пополнить коробочку с золотом пока не удавалось, но терпения ему не занимать, всему свое время. Генусь стал замечать, что на него заглядываются женщины. Красавцем не назовешь, но мужчин-то нет совсем, вообще никаких подходящего возраста. А у него руки-ноги целы, работает, есть пекарня. Настойчивости женщин он старался не замечать, а когда очередная дама создала недвусмысленную ситуацию, сказал, что получил ранение, из-за которого женщины ему больше не могут быть интересны. На том и расстались, все остальные дамы тоже успокоились. Напротив пекарни располагался магазинчик, скорее лавочка, на который Генусь, что называется, давно положил глаз. Вот бы ему заполучить такой, а лучше всего именно этот! Он познакомился с хозяином, пожилым соседом, сын которого еще в 1944 году попал в плен. Письма от сына вначале приходили хозяину магазинчика как по расписанию – одно письмо в месяц. Из этих писем выходило, что в плену жилось не так уж и плохо. Жив, кормят и одевают, но работать приходится много, руками. Сын хозяина трудился на восстановлении Сталинграда. Разбирали разбомбленные дома, дороги, а потом строили заново. Один раз хозяин магазина получил денежный перевод – сын прислал свою премию, которую получил в лагере за добросовестный труд. В один из дней Генусь с удивлением увидел, что дверь магазинчика напротив закрыта, хотя утро - отличное время для торговли. Не открылся магазин и в полдень, и под вечер. На следующий день от покупателей он узнал, что хозяин получил известие о гибели сына, а еще через день внезапно умер и сам хозяин. Все складывалось как нельзя лучше для Генуся. Придя выразить соболезнование вдове, Генусь без лишних церемоний предложил две золотых пластинки за магазин. Он прекрасно понимал, что цена грабительская, и рассчитывал на то, что женщина, раздавленная горем, не станет торговаться. Так и вышло – она еще и поблагодарила, когда ей подробно объяснили, что документы можно оформить заочно. Тут же все подписала и дала доверенность, чтобы быстрее уйти в соседнюю комнату, оплакивать мужа.

Удачная сделка так вдохновила Генуся, что он решил на двух магазинах не останавливаться. В Моншау больше покупать было нечего, и он отправился в Кельн, предварительно наняв пекаря и управляющего. Хотя теперь Генусь больше не боялся за свое будущее, никто не смог бы сказать, что перед ними вполне успешный человек. Он по-прежнему носил костюм и ботинки, снятые с убитого Эриха, и никакого неудобства это не доставляло. Пришлось купить только пальто из-за холодов. С едой еще проще – пара бутербродов с чаем, и достаточно. Коробочка с золотом всегда была при нем, а больше ничего и не нужно. На ночь всегда можно найти кровать в самой дешевой гостинице на окраине. За год Генусь стал владельцев еще трех продуктовых магазинов в Кельне. Схема была все та же: поселялся в самой дешевой гостинице, весь день ходил по городу, осматривая и запоминая. Находил прибыльные магазины и узнавал все об их хозяевах. В крепкие семьи с мужчинами во главе не лез. Предпочитал женщин, лучше всего потерявших одного-двух убитыми. Такие наиболее сговорчивы, готовы обменять хлопотное ежедневное дело, не оставлявшее свободного времени, на кусочек золота. Если видел, что женщина имеет твердый характер и сама успешно занимается магазином, отступал. Раз в неделю ездил в Моншау, забирал выручку и ночевал в любимой комнатке без окон. Наличные возил всегда с собой, в двух потайных карманах брюк. Раз в два-три месяца менял бумажные деньги на очередную золотую пластинку, всегда в разных банках, чтобы его не запомнили. Так прошло 10 лет. Менялась жизнь, люди встречали весну, радовались летнему теплу и солнцу, влюблялись, встречались, создавали семьи, растили детей. Для Генуся же не изменилось практически ничего. Он все так же рыскал по стране, скупая магазины. Сносил два костюма, одно пальто и три пары ботинок. В комнатке позади пекарни, которая фактически стала домом, куда хотелось возвращаться, появился новый мягкий диван и электроплитка. Такие же комнатки появились в Кельне, Дюссельдорфе, Дортмунде, Бохуме, Эссене – везде, где удавалось купить хотя бы один магазин. В этой бесконечной гонке за новыми магазинами и ростом оборота проще и удобнее всего было забыть самого себя, отогнать тоску по сестре, родной речи, забытой родине. Чем дальше летело время, тем больше Генусь работал. Вечная гонка создавала иллюзию нужности, привязанности, насыщенности жизни. За все годы Генусю никто так и не стал близок. Периодически завязывались знакомства, но и только. Семья или дружба его не интересовали. Единственный человек на всем свете, о котором он тосковал – сестра, его маленькая сестренка. Умом понимал, что сестренка выросла, может даже вышла замуж, родила детей. Но взрослой он ее не видел и представить не мог. В памяти всплывало милое улыбчивое личико, протянутые к нему ручки, звонкий голосок. Воспоминания были настолько явными, что иногда перед сном он молча плакал, стиснув зубы, слезы неостановимо катились по щекам. Жить с сестрой рядом – это и есть счастье. Ей он бы без раздумий отдал все заработанное. Ему-то самому нужно крайне мало: чистое белье, кровать и супчик с хлебом утром и вечером. Наставало очередное утро, снова как белка в колесе – поиск магазина, уговоры хозяев, покупка. А еще товары, продавцы, сбор выручки, новые пластинки золота. Который раз уже Генусь думал о том, как ему сказочно повезло с национальным характером здешних жителей. Это же машины, а не люди – не крадут, с выручкой точны до пфеннинга, в книгах учета такой порядок, что хоть в рамочку и на выставку. Каждый магазинчик, самый крошечный, чист и ухожен. Никто не пользуется отсутствием хозяина, чтобы смухлевать, им это и в голову не приходит. Работать в такой стране – сплошное удовольствие. Глава 8

Первое, что увидела Света после пробуждения от наркоза – взволнованное, усталое лицо Игоря. Через несколько секунд пришла боль, не такая острая, как на крыльце подъезда, а глубокая, внутренняя. Попыталась глубоко вдохнуть – больно, но получается. Тут же вспомнила про все запреты Игоря и то, что случилось на крыльце. Сделала вид, что еще не проснулась, зажмурилась. - Не притворяйся, я все вижу, - сказал Игорь таким усталым голосом, что Свете тут же стало стыдно. – Рассказывай, что помнишь. Зачем вышла из дому? Кто-то ждал или позвал? - Никто не звал и не ждал, - ответила извиняющимся тоном. – Чай кончился, и кофе тоже. Магазин открыт, всего-то через улицу перейти. Кто ж знал, что на меня охоту открыли… - Ты сейчас серьезно? Я тебе и вчера, и позавчера, и неделю назад говорил, чтобы ты без меня никуда не выходила! Маскарад с переодеванием, устройством на работу в твою больницу и жизнью в запущенной комнатенке зачем я устроил? Для собственного удовольствия? Навязываюсь сторожам и охранникам больничным для чего? Заняться мне нечем, по-твоему?! - Не кричи, в коридоре услышат, - примирительно сказала Света, и вовремя. В палату влетела, насколько это возможно при солидном весе, встревоженная Ольга Петровна. - Светочка, дорогая, как ты? Напугала нас всех. В глазах Ольги Петровны читалась искренняя озабоченность. Света удивилась, обычно Ольгу Петровну ничто не выводило из равновесия. А тут – руки подрагивают, в глазах испуг, и ноль внимания на незнакомого мужчину в палате. Может, за дежурства переживает? Она-то выпала из графика неизвестно на сколько, придется ночные дежурства раскидывать на всех. И тут же устыдилась собственных мыслей: в кои-то веки коллега за нее переживает, а мысли скачут не туда. - Не переживайте, Ольга Петровна, я чувствую себя нормально. Болит немного, но вполне терпимо, и температуры нет. Я выйду на работу, как только швы снимут. Мне болеть совсем неинтересно. - Что же все-таки случилось, Светочка? Ты видела того, кто в тебя стрелял? - Это был выстрел? Я не поняла. Звука никакого не было. Помню, что почувствовала сильный удар в грудь и потеряла равновесие. Дальше темнота. Я в себя пришла несколько минут назад. От вас узнаю, что в меня стреляли. - Вы знаете, за что вас хотели убить? Какая причина? - Убить?! Меня?! Ольга Петровна, что вы такое говорите? - Вас, конечно, затем и стреляли. - Ольга Петровна, - вмешался Игорь, - не стоит так пугать выздоравливающую, она только очнулась. И почему вы решили, что ее должны убить? Ольга Петровна вздрогнула и обернулась. Она явно не заметила, что в палате есть кто-то еще. - Вы кто такой? Кто вас сюда пустил? Покиньте палату немедленно! – Ольга Петровна взвилась, что совсем для нее непривычно. Света видела ее в таком состоянии впервые.

- Это мой двоюродный брат Игорь, Ольга Петровна, не волнуйтесь так, - ответила Света. – У него сложная судьба. Он работает в нашей больнице неделю, поэтому вы его не знаете пока. Знакомьтесь. Я его единственная родня, потому так переживает. Ольга Петровна сразу улыбнулась, смягчилась. - Искренне рада, Игорь, что в такой сложный момент у Светы есть поддержка. Семья – это плот, который удержит на плаву в любой шторм. Ольга Петровна, что называется, оседлала любимого конька. Прописные истины о ценности семьи сыпались из нее ежедневно. Речи были одни и те же, даже выражения повторялись. Света выразительно посмотрела на Игоря, чтобы он не влезал в монолог, поскольку по опыту знала – стоит вставить хоть слово, и начнется новый виток рассуждений. Света давно пропускала мимо ушей речи Ольги Петровны. Но вдруг насторожилась, сегодня появилось новое: - Ты так похожа на свою маму, дорогая. Те же жесты, повороты головы, даже интонация напоминает. - Вы знали моих родителей? Откуда? Мне они никогда о вас ничего не говорили. С вами я познакомилась, когда на работу в больницу пришла. Ольга Петровна смешалась и заторопилась: -Нельзя сказать, чтобы хорошо знала. Видела в газете некролог с фото, ты действительно очень похожа. Выздоравливай скорее. Главное – жива осталась, теперь все образуется. Игорь, вы не стесняйтесь, звоните, если что-нибудь нужно. Мы же не чужие, столько лет рядом проработали. Как только за Ольгой Петровной закрылась дверь, Света изумилась: - Какой некролог с фото? Мои родители были самыми обычными людьми, кто бы стал извещать, да еще официально, об их гибели? - Городская газета – это же «Наша жизнь»? Я посмотрю в архиве. Когда это случилось? - Полгода назад, в октябре прошлого года. Мне дали короткий отпуск, на неделю, чтобы я пришла в себя. Если бы какие-то публикации были, мне на работе бы рассказали. Я ничего такого не помню. - Пока не думай об этом, я просто проверю. Лежи, выздоравливай. Скоро придет полиция, рассказывай все. Должны охрану поставить. Так всем спокойнее будет. А я буду заниматься расследованием. Вот твой телефон, звони мне постоянно. Если заметишь что-то необычное, набирай мгновенно. Я буду на территории больницы.

Словно в ответ на слова Игоря приоткрылась дверь, на пороге стоял человек в форме полиции. Игорь снова представился двоюродным братом, а Света принялась рассказывать о своих злоключениях – разгроме в квартире, краже паспорта с возвратом, неизвестных посетителях родительской квартиры, брошенной под ноги огненной тряпке, выстреле на крыльце подъезда. Полицейский отнесся ко всему изложенному с огромным вниманием, все подробно записал, а у двери палаты в тот же день поставили пост, сотрудник полиции менялся каждые сутки. Прошла неделя, улучшения не было. Света понимала, что ждать выздоровления придется долго. Из учебников она знала, что при самом благоприятном течении в тканях вокруг раневого канала образуется зона омертвения, причем два раза. Так происходит из-за ударной волны, которая вначале отбрасывает ткани в сторону, затем они «схлопываются», а соседние участки сильно сотрясаются. Повезло, что ребра целы. Температура постепенно выравнивается, но слабость ужасная. Нужно много спать, вовремя есть и начинать ходить по палате, чтобы выбраться из этого состояния. За эту неделю Свету посетили практически все сотрудники, результатом чего стал забитый до отказа холодильник и стойкое нежелание поглощать апельсины в промышленном количестве. Все посетители считали своим долгом принести что-нибудь полезное и вкусное, а уж апельсины – обязательно. Дважды заходила Ольга Петровна, один раз даже с Анастасией. Обе говорили без умолку, суетились, несли фрукты. Света от них уставала, но выставлять из палаты невежливо, и она терпела. Попыталась спросить у Анастасии, чем она занимается – учится или работает, но натолкнулась на неприкрытую враждебность, и решила, что впредь можно интересоваться только погодой. Похоже, у Анастасии какие-то проблемы в жизни, не стоит соваться с расспросами. Трижды приходил следователь, молодой напористый парень по имени Миша. Раз от разу энтузиазм у него угасал, вопросов становилось все меньше. В последнее посещение Света сама спросила у него о том, что выяснилось за это время, но получила стандартный ответ - ведутся оперативно-розыскные мероприятия. Стало не по себе – значит, не только Игорь, но и полиция не может выяснить, кто и зачем ее преследует. Заснула тревожным и прерывистым сном, одолевали невеселые мысли. Перед рассветом Света проснулась от какого-то грохота, вздрогнуло все здание. Через секунду дверь рывком открыл охранник, тут же встретился с ней глазами, убедился, что все с ней в порядке и снова занял свой пост. Света медленно встала, прислушиваясь к нарастающему в корпусе шуму, подошла к окну. Один из фонарных столбов сломался у основания, потянув за собой провода и фонарь. Столб медленно наклонялся, провода соприкоснулись, возник сгусток электроискр, и во всем здании погас свет. Полицейский вошел в палату и встал у двери, натренированным движением вынул пистолет. - Что случилось? - Не знаю пока. Вроде тихо все. Сидеть можете? - Да, только недолго, а то внутри болеть начинает. - Давайте я стул в угол поставлю, вы посидите там, на всякий случай. Если мне придется выйти, не подходите к окну. Пока не волнуйтесь. Если бы хотели напасть, то не ждали бы, пока глаза привыкнут к темноте. Вы с вами уже несколько минут болтаем, скоро можно расслабиться. Минут десять прошло в молчании, заглянула дежурная медсестра. - Светлана Николаевна, света не будет пару часов, так Игорь Михайлович сказал. Произошло короткое замыкание. Заявку электрикам оставили, завхоза вызвали. Ваш братик просил передать, чтобы вы не волновались. - Спасибо, - тепло сказала Света. – Он у меня замечательный. - Конечно. Сразу прибежал во двор. Ругался, правда, очень. Матом. Я не поняла, почему. Провода палкой оттащил, велел никому не приближаться. Сам сторожит, электриков ждет. Я побегу, а то мне смену сдавать скоро. - Ну вот и выяснилось, - обрадованно проговорил полицейский. Тут же вышел, а Света поползла по стеночке к кровати. Прошла всего несколько шагов, усталость навалилась от этого невероятная, и сразу пришел сон. В дреме чувствовала, как медсестра делает укол, принесли, а затем унесли завтрак, но полностью пробудиться не было сил. Поднялась с постели ближе к полудню, сил прибавилось.

У окна стоял Игорь, и как только посмотрела в спину, сразу повернулся. -Ничего себе, пушкой тебя не разбудишь, - в голосе тепло и улыбка. - Я испугалась очень, грохот разбудил, потом свет погас, полицейский меня караулил. Посадил в уголок на стул, ждали нападения. - Нет, нападать в этот раз некому было. Тут другое – классическое разгильдяйство наше. Столб, который всех напугал сегодня, был практически разрушен внизу. Держался на куске бетона. Думаю, что неопытный водитель просто врезался в него на скорости. Обломки прикрутили обратно скотчем. Издали незаметно, а вблизи столб никто не рассматривал. Кто это сделал, теперь не узнаешь. Столб стоял, сколько мог, - Игорь запрокинул голову и рассмеялся от души. Таким Света видела Игоря впервые. Растворилась его неизменная собранность и серьезность, настороженность и напряженность. Теперь перед ней был полностью открытый человек, переживший огромное облегчение. Больше всего обрадовало Свету то, что он полностью расслабился в ее присутствии, перестал «держать лицо» и поучать. Ей самой стало легко и спокойно, спустя минуту они уже хохотали вдвоем. Вернее, хохотал Игорь, а Света могла только тихо посмеиваться, удерживая бок обеими руками. Когда оба отсмеялись, Света спросила: - Со столбом и поджогом за окном ординаторской понятно, а что со мной? Почему все это со мной происходит? - Я просто сведу воедино то, что известно на сегодня. Вначале вскрыли твою квартиру и похитили паспорт, но к концу суток его подбросили обратно. Предполагаю, что изготовили качественную копию, которую отличить от оригинала можно только в криминалистической лаборатории. Но для задачи, задуманной преступником, паспорта оказалось недостаточно. Логично предположить, что твои документы и детские фотографии могут храниться у родителей. Поэтому влезли и в родительскую квартиру, похитив оттуда свидетельство о браке родителей, твое свидетельство о рождении и ваши семейные фотографии. Вопрос: как эти кражи связаны? Очевидный ответ: нужны подлинные документы о том, что ты – дочь своих родителей. Повторяю: нужны подлинные документы, но не ты сама. От тебя нужно избавиться, лучше всего навсегда. Я ничего не придумывал и не шутил, когда требовал сидеть дома, не высовывая никуда носа. Ты - самая главная помеха, от тебя нужно избавиться навсегда. А ты – чай-кофе кончился, магазин тут напротив… Как можно было так подставиться, дать преступникам такой неоценимый шанс?! То, что ты со мной разговариваешь сейчас – чистой воды везение. Просто чудо, что мужик, который тебя нашел – бывший афганец, воевал и знает толк в ранениях. Пролежи ты без помощи еще минут 10-15 – все, мне оставалось бы только похороны организовывать. - Почему всего этого ты не сказал мне раньше?! Я была фактически мишенью, а ты преспокойно за всем этим наблюдал?! И ты расскажешь, наконец, что это за злодеи такие, которые хотят меня покончить со мной и воспользоваться документами моей семьи? Ты не можешь молчать дальше, это, по крайней мере, предвзято. - Я много сам не понимал до покушения на тебя. Не злись, пожалуйста. Я сам чуть не умер от страха за тебя.

Света растерянно посмотрела на Игоря, желание обвинять и выяснять отношения на повышенных тонах испарилось. Помолчали, затем Игорь продолжил: - Расскажу, что знаю. Может быть, ты дополнишь. Начнем с того дня, когда тебе под ноги бросили зажженный ком тряпья. Я собрал на чердаке хирургического корпуса, откуда это метнули, все, что там было, и отдал криминалисту. Ответ специалиста такой: в банке, куда налили керосин, раньше держали абрикосовое варенье, домашнее, натуральное, безо всяких консервантов и красителей. Резинку к рогатке привязывала женщина. Узел так и называется – бабий, или Granny Knot с английского, названный так за то, что таким образом испокон веков женщины завязывали концы головного платка. Мужчина так не завяжет по определению. Больше ничего найти на чердаке не удалось – ни одного отпечатка, четкого следа или волоска. Обнаружил еще еле заметный след белого порошка, который оказался перчаточным тальком. Такой есть внутри всех перчаток, как медицинских, так и хозяйственных, используемых парикмахерами и домохозяйками. Еще там были следы, как будто кто-то ходил в бахилах – размазано, растерто, даже размер обуви определить невозможно. Да, сама тряпка была раньше женской кофтой, сохранилась пуговица слева и рюшки. Материал – синтетика, цвет и производитель не определяется, сгорело. У тебя с чем-нибудь это ассоциируется? - Нет, абсолютно. Все это в каждом доме есть – варенье домашнее, перчатки хозяйственные, женские кофты. Да у нас в ординаторской всегда банка с вареньем стоит, каждый раз разное. Абрикосовое бывает тоже. Нет, никаких мыслей. И у меня нет конфликта с женщиной, как и с мужчиной тоже. - Ладно, просто запомним. Двери твоей и родительской квартиры открыли одной отмычкой. Криминалист нашел характерные одинаковые царапины. Металл отмычки изготовлен не у нас, страна-производитель - Китай. То есть отмычку купили, скорее всего легально, а не изготовили сидельцы. Тоже мимо? - У меня нет знакомых ни среди осужденных, ни среди китайцев. Или ты надеялся услышать что-то другое? - Хорошо. На чердаке дома, откуда в тебя стреляли, преступник поранился. - А откуда ты знаешь, что стреляли с чердака? Я не успела еще рассказать. - Есть такая наука баллистика. Извлеченную из тебя пулю я тут же отдал эксперту. Положение тела в момент попадания пули известно. Складываем данные, делаем поправку на силу ветра и получаем место, откуда стреляли. На чердаке то же самое: ни следов, ни отпечатков. Но в старой чердачной раме торчал гвоздь, который преступник заметил только тогда, когда об него поранился. Ты ведь вечером возжелала чая с кофеем? – ядовито спросил Игорь. - Вечером, да, темнело уже. Ну прости. Я не знала, что все так серьезно. Вернее, ты мне не сказал. - Брэк. Оба накосячили. Закрыли тему. Единственное, что есть – образец крови. Криминалист говорит, что кровь женская, второй группы. Когда найдем реального подозреваемого, вернее, подозреваемую, будет чем прижать. И еще – некролог о твоих родителях действительно был напечатан, вместе с фото хорошего качества. Вы с матерью действительно очень похожи, если судить по фото. Видимо, ты просто не видела никаких газет с горя.

Помолчали оба, разом повернувшись к окну. Молчание нарушил Игорь. - Тебя тут закормили, как я вижу. Носить апельсины, как все, не стану. Пойду дальше копать-искать. А ты думай, вспоминай. Сопоставляй факты. С логикой у тебя все нормально, так что я зайду выслушать твои выводы. Выйдя из палаты, Игорь стал размышлять о том, что происходит с ним самим. Ему не хотелось уходить из этой палаты, и если бы не нужно было искать злодея, он оставался бы там бесконечно. Это что-то совсем новое. Игоря всегда привлекали красивые, ухоженные женщины. Он считал, что женщина обязана ухаживать за собой как можно лучше. Думал, что потребность ухаживать автоматически перенесется на мужчину, который будет с ней. Вначале на мужчину, затем на домашнее гнездышко, и, наконец, на ребенка, который в уютном гнездышке просто обязан появиться. Думать-то он думал, но жизнь все фантазии разбивала напрочь. Ни одна из красавиц, деливших с ним кровать, не пожелала ухаживать за ним. О ребенке тоже речи не могло быть в принципе, все избранницы беспокоились исключительно о себе. Света – это совершенно другая история. Аккуратная, но совсем без лоска, не стремящаяся себя приукрасить. Мысли о внешности рядом с ней сразу уходили на второй план. Даже не второй – сотый. Никакого значения не имело, что на ней надето, что у нее с прической или маникюром. От нее исходил покой, уверенность в том, что жизнь течет должным образом. Рядом с ней сразу понятно, что хорошо, а что плохо, что нужно поддержать, а от чего отдалиться. Если долго ее не видеть, приходит тоска. Работы невпроворот, но чего-то не хватает. Как будто аккумулятор отключили от электрической сети, и заряд с каждой минутой падает. Зарядиться можно только от нее, достаточно побыть рядом. Сразу в душе образовывалось умиротворение и тихая радость. Рядом с ней хотелось жить – размеренно и просто, никому ничего не доказывая, не волнуясь о том, что лично тебя не касается. Солнце ярче, зелень свежее, воздух чище. Злодея он найдет рано или поздно, и спросит с него за все.

Глава 9

Эрих Беккер, почти уже забывший о том, что на самом деле он Генусь Коваленок, проснулся в спальне собственного дома в Моншау от сдавившей сердце боли. Он жил в сказочно красивом городке более 40 лет назад, но страх разоблачения остался прежним. Утешало только то, что отношение к богатому человеку всегда более лояльное. Надеялся на то, что государство не станет копаться в биографии человека, платящего в казну огромные налоги. За эти годы он создал сеть магазинов, охватившую всю страну. Каждый день тысячи людей оставляли в его сети массу наличных денег. В самом начале пути, когда он голодал в своей комнатенке без окон позади пекарни, такое невозможно было представить. Ежедневный труд, бесконечные мотания по городам, ночлег в холоде, супчик на электроплитке рядом с кроватью – все это безвозвратно осталось в прошлом. Может, он бы и продолжал так жить, распространяя свою сеть на соседнюю Бельгию, но силы уже не те. Всего лет пять назад он перестал открывать новые магазины, потому что стал задыхаться на лестнице, под вечер отекали ноги, а сердце иногда билось без перерыва или замирало. Пока отеки сходили за ночь, он не останавливался в своей работе. Но наступил момент, когда ночной отдых перестал приносить облегчение, без врача уже не обойтись. В государственную больницу обращаться побоялся, памятуя о немецкой дотошности. У настоящего Эриха отсутствовала ногтевая фаланга левого мизинца, и это может быть зафиксировано в медицинской карте, пусть и в другом городе. То, как немцы отлично сводят все факты воедино, Генусь изучил за эти годы досконально. Поэтому в один из дней, когда чувствовал себя вполне сносно, поехал в соседнюю Бельгию и обратился к частному врачу. Врач подтвердил то, о чем он и сам догадывался: сильно ослабело сердце, оно не может перекачивать кровь так же хорошо, как раньше. Отсюда отеки, слабость и непреодолимое желание забросить всю работу и лежать в постели. Бельгийскому врачу надо отдать должное, дело свое он знал хорошо. Через неделю назначенное лечение дало результат, отеки сошли, сердце стало биться ровнее, одышка стала меньше. Но сил все равно едва хватало на насущные дела, хотелось отдыхать, ушла энергия. Тогда-то Генусь и решил обзавестись домиком с прислугой, чтобы больше не думать о чистом белье и горячем супе. Женщины к тому времени перестали осаждать его, поняв бесперспективность своих надежд. Он этому был рад, уже не нужно каждой рассказывать байку о том, что он получил такое ранение, после которого ни одна дама его не интересует. Убирала в доме и готовила ему соседка, молчаливая пожилая женщина, потерявшая на фронте мужа и старшего сына. Дополнительный заработок ее выручал, старинный дом ее требовал ремонта. Так и жил Генусь до сегодняшнего дня, пока упорная боль в сердце не напомнила ему, что жизнь конечна, а всем нажитым нужно распорядиться, пока не поздно. Генусь лежал в постели до обеда, пока соседка не стала осторожно стучать в дверь спальни. Он ответил, чтобы не беспокоилась. Боль потихоньку отпускала, после полудня смог встать и пройтись по дому. Сегодня четверг, а завтра пятница – день, когда управляющие магазинов отчитываются в обороте и выручке. Впервые за много лет позволил себе нарушить установленный порядок: обзвонил управляющих и приказал перенести отчет на понедельник. Пятница была нужна для посещения нотариуса – неизвестно, сколько времени ему отпущено на этой земле. После составления завещания Генусю стало легче - когда придет его час, Анна, любимая сестренка, станет богатой женщиной. Все усилия и страдания не пропадут даром. Наверное, у нее есть дети, хотя бы один ребенок. Помнит его сестренка или нет, неважно. Она и племянники будут обеспечены на всю жизнь, еще и внукам хватит. Такие мысли прибавили сил, и он подумал о своем обширном хозяйстве по-другому. Нужно найти директора, который решал бы текущие вопросы вместо него. Есть еще время отладить все так, чтобы торговля шла как часы без его постоянного участия. Трудная, опасная и безрадостная жизнь в один миг приобрела настоящий смысл. Генусь никогда не искал сестру, хотя она – единственный на свете дорогой и незаменимый человек. Страх разоблачения не позволял ему никуда обращаться. Везде нужно оставлять письменное заявление. Можно, конечно, указать, что разыскивается знакомая, а не родственница, но надежнее не рисковать вовсе. Он думал о сестре все свободное время, мысленно разговаривал с ней. Какая она сейчас? Вероятно, внешне похожа не мать. Черты материнского лица вспоминались смутно, как и голос. Есть ли у Аннушки муж? Наверняка, она же веселая, тянулась к людям, как помнится. Сестра младше всего на два года. Следовательно, сейчас, спустя 40 лет после окончания второй мировой войны, ей 62. Должны быть и дети, и внуки – родная кровь. Не суждено познакомиться с ними, но есть возможность помочь им, поддержать, порадовать.

Потекли слёзы. Генусь не ожидал от себя, что сможет когда-нибудь заплакать. Он и не помнил, когда плакал последний раз. Слёзы текли тихо и благостно, омывая душу. Можно, можно найти себе оправдание. Да, использовал трудные жизненные обстоятельства других людей для своей выгоды. Не убивал, не грабил, торговлей занимался честно. Родину его едва не уничтожили, а он не вступился. Не было в нем мужества никогда, нужно признать это в конце жизни. Проще думать о себе как о жертве обстоятельств, чем как о никчемном человеке, спрятавшем голову словно страус. Если сестра выжила в этой страшной войне, все нажитое достанется ей или детям ее, а если нет – городку, который стал вторым домом. Решено один раз, и рассуждать об этом дальше нечего. Легко было Игорю сказать: сопоставляй факты. Нужно систематизировать то, что сообщил Игорь. Свете со студенческих лет привыкла записывать важные вещи, буквы и символы как будто разбирают по деталям все, о чем думается. Она взяла большой блокнот, предусмотрительно оставленный Игорем, и стала произвольно записывать: Злодей – женщина Легко вскрывает квартирные замки Паспорт вернули, но документ побывал в чужих руках, нужно заявить в полицию Украдено: свидетельство о рождении, свидетельство о браке родителей, семейный архив фотографий Пытались запугать, а когда не вышло – убить Злодей имеет незаметную внешность, давно работает в больнице и живет неподалеку. Последнее утверждение Света записала от себя, этого Игорь не говорил. Вывод напрашивается сам собой, только хорошо известный всем человек, знающий местные особенности, может свободно входить и выходить на чердак хирургического корпуса. В покушении на себя тоже была какая-то доморощенность: профессиональный киллер не стал бы дожидаться, пока жертва выйдет из подъезда, а просто выстрелил бы в окно. Света помнила, что весь тот злополучный вечер крутилась на кухне, включала свет, а занавесок на кухонном окне она терпеть не могла с детства. То есть весь вечер она была отличной мишенью, но киллер не воспользовался такой удобной возможностью. Может, у него – вернее, у нее – плохое зрение? Света замерла. Как можно было пропустить настолько очевидные факты? Все, что записано в блокноте, касается одного-единственного человека. Но зачем, зачем она все это делает? Убийство не самоцель в данном случае, есть какая-то другая, очень веская причина… Остается только проверить свои подозрения. Света помедлила, прежде чем позвонить следователю. Очень не хочется, чтобы подозрение подтвердилось, слишком пакостно от этого. Игорю она тоже не станет озвучивать свои подозрения, может, это просто фантазия разыгралась. Следователь открыл дверь палаты, когда Света набирала его номер, как по волшебству. - Я пришел, чтобы задать очередные вопросы. Меня интересует паспорт, который у вас украли, а затем вернули. Вчера поступило заявление о его утере. Наш сотрудник говорит, что вы никуда не отлучались из больницы. Что было на самом деле? - Я никакого заявления не подавала! Я еле ползаю по палате, мне дышать трудно. Как бы я дошла до отделения полиции! - Я так и думал. Мне нужен образец вашего почерка. Напишите что-нибудь здесь, - подал ей бланк, на котором сверху было написано, что это протокол заявления о преступлении. - Простите, - тихо сказала Света, - я могу изложить свои подозрения? Относительно человека, которого я подозреваю во всем, что со мной произошло? Следователь посмотрел на нее так, что стало ясно: для него она мисс Марпл, Фрайни Фишер, Дарья Васильева, Вероника Марс и Пелагия в одном флаконе, и всех этих дам он считает недостойными своей мужской профессии. Читать написанное нею не станет однозначно. Ну и пусть! Пусть следователю будет стыдно, когда они с Игорем поднесут ему злодея на блюдечке! Рассерженно дыша, Света подробно изложила свои подозрения и основания для этого.

После ухода следователя в палату снова заглянула Ольга Петровна. - Как ты, деточка? Лучше тебе? – заботливо спросила она. - Медленно очень выздоравливаю, к сожалению. - Я сегодня дежурю, присмотрю за тобой, поболтаем вечером. - Всегда вам рада, Ольга Петровна, поговорим с удовольствием, а то скучно здесь. На том и расстались. Следовало срочно вызвать либо следователя, либо Игоря. Подумав, она решила не рисковать и позвонила обоим. Первым пришёл Игорь, прибежал из соседнего корпуса. Света подробно рассказала ему о своих подозрениях. Чем дальше рассказывала Света, тем больше мрачнел Игорь. - Я не выйду больше отсюда, опасно оставлять тебя одну. - Нет, днем ничего не случится. И тебя будут искать, ты вечно нужен больничному хозяйству. Отсутствие на работе заметят максимум через полчаса. Я буду настороже, знаю, чего опасаться. На все Светины рассуждения Игорь отрицательно мотал головой. Постучавшись, вошел следователь. Выслушав Свету, он достал из барсетки белый кубик размером с кусок сахара, из которого торчал толстый белый проводок с утолщением на конце. - Камера. Видно и слышно все, что здесь происходит, - и прилепил устройство под выступ подоконника. Тут же настроил телефоны, свой и Игоря, на экранах появилось изображение палаты. - Мы будем неподалеку, успеем. Твое дело – спровоцировать. Если это действительно она, то все закончится через несколько часов. Не боись, прорвемся, - улыбнулся совсем по-свойски. Прошло полчаса, час, но ничего не происходило. Света задремала. От приятной дрёмы пробудила медсестра с очередной капельницей. Поболтали, обменялись новостями. Как только медсестра вышла, Света тут же вынула иглу из вены. Капельницы ей делали каждый день, там было обезболивающее. Обычно боль в груди стихала, когда раствора оставалось совсем чуть-чуть. А сегодня прошла всего минута, но боли уже нет, зато соображать тяжело. Света вынула иглу из вены и на всякий случай полностью открыла колесико системы, сливая раствор в большую чашку. Двигаться становилось все труднее, пальцы слушались плохо, в глазах темнело. Увидела испуганное лицо медсестры и отключилась, провалившись в сон, как в пропасть.

Глава 10 Окончательно Света проснулась спустя сутки. За это время он краем сознания чувствовала, что у нее берут кровь из вены, светят фонариком в глаза, поправляют подушку, ворочают в постели, надели памперс. Все это она чувствовала, но невозможно было вынырнуть из сна. С каждой минутой пелена, отделяющая ее от реального мира, становилась все тоньше, и какой-то момент получилось открыть глаза и глубоко вдохнуть. У кровати сидела зареванная медсестра, она невероятно обрадовалась пробуждению Светы. - Светланочка Николаевна, я добавила всего одну ампулу! Точно как в листе назначений! И расписалась там за одну, как и положено! Я же дозировки знаю! Я не понимаю, как такое получилось! Я не виновата! - Ира, успокойтесь, пожалуйста. Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. Какая одна ампула? Что случилось? -Капельницу, после который вы проспали больше суток, заправляла я. Там был физраствор и одна ампула обезболивающего. Новый препарат, полусинтетический, действие как у наркотика, хватает на сутки. Я второй раз в жизни в руках держала. И заведующий сказал, и инструкцию я вдоль и поперек прочитала – одна ампула раз в сутки. И в манипуляционной у меня все сходится – две ампулы израсходовано на вас, остальные целые. А в капельнице оказались не меньше пяти ампул, так эксперт полицейский сказал. В общем, если бы вы сняли иглу, то…- и развела руками. Добавила жалобно: - Меня домой не отпускают. Сказали караулить вас и молиться, чтобы обошлось. Сказали, что я оставила капельницу без присмотра, раз кто-то в нее добавил препарат. - Ира, а кто-нибудь входил, когда вы капельницу готовили? - Никто, меня уже сто раз спрашивали. Я заправила две капельницы, ваша осталась в манипуляционной, я пошла ставить вторую. Когда выходила и возвращалась, никого не было. Вечерело, никого в отделении посторонних не было. - Ясно. Вы ни при чем, Ира. Кто-то воспользовался тем, что вы не закрыли манипуляционную на ключ. Знаю, что никто не закрывает, хоть это против правил. Зовите полицейского, я скажу, что отлично себя чувствую. Буду просить, чтобы вас отпустили домой сегодня. Медсестра мгновенно вылетела из кабинета, а спустя несколько минут в палату ворвался Игорь. - Ну наконец! – и с размаху чмокнул в щеку. – Идти можешь? - Наверное, могу. Чувствую себя очень хорошо. А куда идти нужно? - В актовый зал, все уже там. Специально для тебя привезли, сюрприз тебе Юра организовал. - Кто такой Юра? - Следователь. Ты что, не познакомилась с ним? Столько раз видела и даже не спросила, как зовут. - Он меня не воспринимает как человека с логикой. Буду я еще спрашивать, как его зовут! - Ты не кипятись, Юра оказался умницей, проверил много фактов, а картинку мы с ним вместе собрали. Ты в полной безопасности уже сутки. Жизнь ты себе сама спасла, а остальное мы доделали, и теперь хотим расставить все точки над «и» для тебя. Собирайся. Как будешь готова, поедем к Юре на работу. Ты по делу потерпевшая, нужно кучу бумаг подписать.

Целых два часа понадобилось Свете, чтобы привести себя в более-менее приличный вид. Секретная часть расследования закончилась, поэтому в больничном дворе ее ждал роскошный черный джип Игоря. Да и сам Игорь за это время успел вернуть себе прежнюю внешность, рассказать все главврачу и уволиться, получив трудовую книжку на руки, и окончательно обаять всю женскую часть больницы. С него взяли клятвенное обещание, что он после завершения всех дел вернется и все расскажет, полностью удовлетворит женское любопытство. Когда Света медленно – по причине слабости - шла по больничному двору под руку с Игорем к машине, все окна были облеплены сотрудницами и пациентами. Она впервые оказалась в центре пристального внимания, и хотела проскочить как можно быстрее, но это не удавалось. Рабочий кабинет следователя Юры оказался в ближайшем отделении полиции. Он ожидал их за столом, заваленным папками и документами. - Проходите-проходите, присаживайтесь, местная знаменитость, - сказал с улыбкой. - Почему знаменитость? – удивилась Света. - Такие дела, как ваше, редкость. Начало относится к середине прошлого века, периоду второй мировой войны. Изумленная Света плюхнулась на стул и застыла в недоумении. Юра продолжал: - Это дело об огромном наследстве, которое нашло своего хозяина – в данном случае хозяйку – спустя полвека. Наследство это сколотил ваш двоюродный дед, брат отца матери. Вы никогда его не видели, и вряд ли знали о его существовании. Так? -Я помню из разговоров родителей, что такой человек был. Мама называла его имя, но я нигде не записала и не запомнила. Так он же пропал в войну? Или нет? - Нет, он выжил. Каким образом ему удалось из белоруса превратиться в немца, история умалчивает. Но перевоплотился полностью, раз прожил такую длинную жизнь. Скончался в возрасте 89 лет, произошло это в 2007 году. Сумел создать большую торговую сеть по всей Германии, работающую по сей день. Никогда не женился, детей нет. Лет за 20 до кончины посетил нотариуса и оставил завещание на имя твоей бабушки по матери. Бабушку помните? - Конечно, мне было 25, когда она умерла. Мы с мамой очень любили ее. Она плакала, когда рассказывала о брате. Помнила его смутно, но всегда вспоминала тепло. Ой, она же его поминала как покойника, а он живой был… Она и пережила-то его всего на четыре года, получается. - Вот. Все это время искали твою бабушку, а когда выяснилось, что она ушла из жизни, наследство перешло к твоей матери. Разумеется, ни бабушка, ни мама о существовании наследства не подозревали. Международный розыск по наследным делам – дело кропотливое и долгое, проверяются и сопоставляются тонны документов, свидетельских показаний, событий. Никто не сообщает ничего наследнику до тех пор, пока не появляется документально подтвержденная уверенность в том, что человек – именно искомое лицо. Если бы твои родители погибли месяцем позже, то с тобой бы ничего не произошло. Но все случилось как случилось. - Получается, что есть другие наследник? Я стою на их пути к настоящему богатству? Поэтому меня хотели устранить? -Нет, вы – единственная наследница. По закону все принадлежит вам. Получению вами наследства решила помешать преступница, которую и до этой новости съедала зависть. Известие о наследстве стало последней каплей, утвердившей ее в решении избавиться от вас навсегда. - Ольга Петровна? - Да, она. И не одна, а с племянницей. Обе задержаны, возбуждено уголовное дело о покушении на убийство, так что живите спокойно, выздоравливайте, вступайте в права наследства. -Я все равно не понимаю. Что я ей сделала, за что она со мной так? И мне многие детали непонятны. - Хорошо. У вас паспорт с собой? - Да. - Я сейчас организую пропуск в СИЗО, пообщаетесь со своей коллегой. Сами спросите у нее про детали.

Через полтора часа Света с Юрой прошли КПП следственного изолятора. Несмотря на гнетущую обстановку, Света почувствовала огромное облегчение. Ольга Петровна точно не сможет сбежать из этого учреждения, чтобы продолжать ей вредить. Похоже, угроза жизни действительно уже позади.

В кабинет, где находились Света с Юрой, охранник ввел Ольгу Петровну. Ее было не узнать. Внешняя странность и доброжелательность слетели с нее, вместо этого на лице читалась злоба и досада. Даже движения утратили плавность, хотя в весе она ничуть не потеряла.

Света не стала здороваться, вместо этого сразу задала главный вопрос:

- Ольга Петровна, за что?

От выражения лица Света вздрогнула, так явно проступила ненависть. Ольгу Петровну как будто прорвало:

- Ты молодая, здоровая, красивая. Все тебе улыбаются просто так, всем ты нравишься. Никто на тебя голос не повышает, не поучает, наоборот – советуются. Люди к тебе липнут, как мухи. Зачем тебе деньги? У тебя и так все прекрасно. А я? Всю жизнь прожила в хрущёвке, впятером. Дочь побыла замужем полгода всего, вернулась с ребенком обратно. Свекровь год назад всего умерла, освободила нас. Муж давно на меня внимания не обращает, пьет с друзьями. Сын скоро догонит его по выпивке. Зарплату повышают, но все равно мало. Думаешь, мне не хочется бриллиантами сверкать, на машине, а не метро, ездить? Это мне, а не тебе, нужно спрашивать судьбу – за что?!

Ольга Петровна перешла на крик, сжала кулаки и бросилась на Свету. Юра успел перехватить ее, с трудом утихомирил.

- Ольга Петровна, - сказала Света, - вы сами во всем виноваты. – Вы же дышать никому рядом с собой не даете. Мужа контролируете, каждый его шаг. Сыну не позволили жениться на ком он хотел. Вы постоянно говорите об этом, хоть уши затыкай. Какой мужчина такой пресс выдержит?

Юра с явным одобрением посмотрел на Свету.

- Ладно, это все лирика, - продолжила Света. – Откуда вы узнали о моем наследстве?

- Теперь нет смысла что-либо скрывать. Андрей Васильев, владелец агентства «Эквидад», в котором работает наш милейший Игорь Михайлович, сантехник, а по совместительству ищейка, учился в одной академии с моим сыном. Как-то они встретились, разговорились, и Андрюша поведал сыну о том, что разыскивается наследник целого состояния. Сказал, что поиск привел в наш город. Фамилию не называл, но описал твою семью и тебя так подобно, что узнать было нетрудно.

- А кто рылся в моей и родительской квартире?

- Племянница. Бросала в тебя огнем и стреляла тоже она. Так что я, собственно…

- Вы, собственно, организатор, то есть основное действующее лицо и основной ответчик для суда, - не дал закончить Ольге Петровне Юра. – Племянница – исполнитель, так что и срока у вас буду разные.

- Я так понимаю, - сказала Света, - что после моей гибели принимать наследство поехала бы ваша племянница с украденными документами моих родителей, из которых следовало бы, что она – это я?

- Именно так. Ты все испортила тем, что отключила капельницу!!!

Ольга Петровна заорала, но вскочить не успела, опередили Юра с влетевшим на крик сержантом. Света молча вышла в открывшуюся дверь.

На улице их ждал Игорь. Света тихим, безразличным тоном передала недостающие детали. Обсуждать произошедшее дальше не хотелось, тянуло забыть обо всем. В молчании все трое доехали до отделения полиции, затем тепло распрощались с Юрой.

Света перебралась на переднее сиденье и спросила:

- Подбросишь до родительской квартиры?

- Конечно, само собой.

Дорога закончилась быстро, пора расставаться. Молча сидели в машине, не решаясь заговорить.

Первым подал голос Игорь.

- Света, я рад, что все благополучно закончилось. Но дальше наши дороги расходятся. Мне понравилось быть тайным агентом, я буду заниматься этим дальше. А ты теперь слишком богатая дама для того, чтобы я мозолил тебе глаза. Надеюсь, что больше никогда не возникнет необходимость заниматься твоей безопасностью. Но обратиться ко мне ты можешь в любой момент, в каждую минуту твоей жизни. И всегда – слышишь, всегда – я помогу, даже если придется ехать для этого на другую сторону земного шара.

- Прощание, Игорь, дело обоюдное, - мягко положила раскрытую ладонь на его руку Света.- Пожалуйста, не сейчас. У меня теперь торговая сеть, а я ничего в этом не понимаю. К тому же нужно съезжать со съемной квартиры и возвращаться в родительскую, организовать хотя бы косметический ремонт. Я же понятия не имею, с какого конца к ремонту подойти. И главное – с тобой я чувствую себя как в детстве, спокойно, уверенно и легко. Пожалуйста, не оставляй меня одну с такой массой проблем.

Они смотрели друг на друга, сближаясь. Наконец смотреть стало невозможно, соединились губы и руки. Вселенная завертелась вокруг, раздвигая горизонт, поднимая к небу обещанием счастья. Оторваться друг от друга оказалось невозможно, они так и поднялись в квартиру, целуясь и по-детски держась за руки.