Читать онлайн
"Сказания Яркой Страны"

Григорий Неделько

Сказания Яркой Страны

Посвящается страсти

Желания, желания... Желай одного,

желай другого, и посмотри, что из этого получится.

Во всякой истории есть больше, чем одна сторона.

(Роджер Желязны, «Хроники Амбера»)

1. Дева Власы-Из-Огня

Всё должно находиться на своих местах.

Дева Власы-Из-Огня жила в недосягаемой вышине – недоступном старом Замке, огромном, как сердце любящей матери, величественном, словно марсианская гора Олимп, и прекрасном, будто лик первой любви.

Дева и сама была красива, настолько, что сказочные птицы, единственные залетавшие так высоко, дабы поглядеть на неё и усладить её изящные ушки мелодичной песней, вскоре смущённо умолкали, едва им открывалось всё чудо жительницы Поднебесной башни.

Дева Власы-Из-Огня слыла чаровницей, и не зря: она не просто притягивала к себе взоры, точно рыбку на крючке, и делала это не потому, что хотела, а поскольку не умела иначе – она пленяла, подобно пауку, но не ела сразу, сперва давая пленнику насладиться её красотой и неповторимостью, ибо очень любила выражение страсти, смущения, растерянности на лицах великого множества поклонников.

Дева была столь полна горячей, обжигающей, испепеляющей любви, что проникла в слухи и толки, легенды и былины, рассказы и романы, стихи и поэмы – и даже в сами вечно сопротивляющиеся, упорные, упёртые хуже мула Скрижали Истории.

Ей не хватало любви, очень не хватало – столь сильно, что иногда Дева раскидывала по плечам власы-огонь, сбрасывала тончайшую, прозрачную ночную рубашку, делала из самых душистых, самых необычных, переливчатых, искрящихся трав, которые ей приносили фантазийные друзья-птицы, похожий на нимб венок и, обнажённая, будто сама естественность, спускалась с башни на несовершенную землю. Никто не знал, как ей это удавалось, да и не нашлось бы человека, который видел, чтобы Дева покидала пустой, безмолвный Замок, но всё же порой, когда распускались жёлтые акации, когда небо прояснялось и сияло тёплой, приятной голубизной, когда животные вдруг понимали, что есть на свете ещё что-то, кроме спячки, Деву можно было встретить неспешно идущей по земному покрывалу грешников. Покинувшая райский небосклон, миновавшая километры и километры незримого чистилища, она прибывала в то место, что некоторые могли бы назвать адом, однако все остальные предпочитали именовать домом.

Дом, природа, земля, планета, мир, вселенная, измерение, реальность, вечность – и нечто большее, ведь по проложенному здесь века назад пути вышагивала невообразимо стройная нагая фигурка непредставимой красоты, играя на озорном ветру волосами, что отбрасывали на окружающее игривые оранжево-красные блики. Она шла, невесомо ставя ножку за ножкой, покачивая резными бёдрами, вдыхая округлой, манящей, словно изображённой живописцем, грудью свежий, дурманящий запахами цветов воздух – не обыкновенная потрясающей красоты женщина с тончайшей талией, но Дева из иной, более спокойной и волшебной, лучшей, чем наша, обители; вместилище ярких, гармонирующих красок на фоне обычного, унылого пейзажа, порода и страсть на фоне привычности и похоти, незапятнанная душа на фоне брачного сумасшествия.

Она искала его.

Несомненно, безусловно, разумеется, навстречу ей попадались не только густые деревья и пламенеющие разноцветьем кусты, не одни лишь местные жители – звери, птицы, насекомые, грибы и всё прочее, созданное кем-то когда-то неведомо как лёгкой рукой посреди хаоса с неизвестной целью; иногда она встречала… мужчин. Почему-то только мужчин. Не слишком отличающиеся от зверей, они пытались овладеть Девой с огненными волосами.

Один напрыгнул на неё из кустов жасмина и, едва дотронувшись до источающих пламя, сыплющих искры волос, сгорел дотла, не оставив по себе даже кучки пепла, ненужного праха. Дева не ощутила прикосновения и пошла дальше. Сгоревший был обворожителен и зеленоглаз – словно явившийся на землю титан, принявший законы этого, нового для него мира, но не пожелавший избавиться от изумруда в очах.

Другой мужчина сверкал желтизной глаз, точно безудержно смелое солнце. Он попытался увлечь Деву Власы-Из-Огня песней о родстве и знамениях, но та лишь засмеялась, будто зазвенели хрустальные колокольчики, и прошла мимо. Тогда желтоглазый вытащил короткий острый меч и, размахнувшись, ударил себя прямо в сердце. В том месте, куда пролилась кровь цвета подбоя плаща Пилата, выросли восхитительные розы.

Ещё один охотник, с ледяным взором, с синевой во взгляде, сбросил перед Девой одежды, явив безупречное тело; мышцы играли, перекатываясь, подобно морским волнам, сверкала гладкая кожа, будто искусственно выровненная и натёртая маслом; волос же на туловище почти не было, а там, где росли, они усиливали картину приятными штрихами, тёмным, контрастным, идеально вписывающимся в целое пушком. Восхитившись стройностью и пригожестью мужчины (а может, лишь сделав вид), Дева Власы-Из-Огня улыбнулась, и словно тучи расступились после проливного дождя, и выглянул жёлтый сияющий глаз, и стало теплее, горячее, нестерпимо жарко. Голубоглазый мужчина тоже улыбнулся, но совсем по-другому: самодовольная ухмылка расползлась по его идеальных пропорций лицу – как же, он ведь победил! Тогда дева опустила руку – лёгкую, нежную, виноградную лозу, и начала массировать себе низ живота. Когда она извергла наружу итог своих действий, ноги синеглазого подкосились, он упал на колени, захрипел, рухнул лицом в траву. Не выдержав влечения и желания, сердце красавца остановилось, а Дева, омывшись чистейшей родниковой водой, переступила через неподвижное тело и пошла дальше. Она знала – цель близка. Сверху, из невероятной дали, безжалостно слепила и жестоко пекла одинокая звезда, чьи лучи, доходя до этой планеты, превращались во что-то нестерпимо бархатистое, удивительно ласковое.

Естественно, были и другие алчущие девичьей страсти, красоты. Например, сероглазый великан, двинувшийся умом от созерцания игравшего внутри и снаружи Девы неугасимого огня. И черноглазый силач, увязавшийся за ней, молящий о том о сём, рассуждающий о пышной свадьбе, умных, талантливых, успешных детях, о собственной верности и исключительности своей суженой… Да, она была исключительная, бесспорно – но к чему напоминать ей об этом? Не находилось для Девы с огнём в волосах в его словах никакого смысла, и она миновала очередного обезумевшего поклонника, точно Одиссей – Сциллу. Дева вышла из глубокой, тёмной пещеры на свет, а черноглазый погрузился во тьму – и уже не смог оттуда выбраться…

Белоглазые мужчины… красноокие… обладатели лиловых взглядов… любые и все заканчивали тем, что не получали ничего, и даже меньше; их взоры касались её – издалека, со стороны, - следили за ней… и только. Кто-то заканчивал безумием, кто-то – смертью, а иные – ещё хуже. Она оставила, отпустила, избегла, покорила, забыла каждого, впрочем сохранив в глубине трепещущей пламенем души искорку и от того, и от другого… от них от всех. Она не была жестокой – она была просто собой.

Дева поднималась в гору и спускалась в равнины, переходила реки аки посуху, перелетала леса, непринуждённо взмывая ввысь, над макушками елей, осин, берёз, одолевала огромные расстояния, сама того не замечая, как совсем недавно – или, может статься, века назад – покоряла километры и километры, отделявшие её башню от чужой земли.

И вот, наконец, напротив врат у входа в город, гигантский и шумный, который нисколько её не интересовал, она встретила Рыцаря. Едва взглянув на него, Дева всё поняла. Рыцарь же, узрев небесную диву, конечно не смог удержать в узде восхищения и поднял забрало шлема. В неописуемого цвета очи Девы Власы-Из-Огня посмотрели искренние, бесстрашные, какие-то необычайные тёмно-янтарные глаза. Что ей показалось, почудилось нового, магического, невиданного в том взгляде, она бы не смогла ответить, да и не хотела. Карие глаза смотрели на неё, однако их владелец не сходил с места. Рыцарь Янтарные-Очи.

Тогда, позабыв про все условности, она приблизилась к нему сама, сняла с его руки латную перчатку, сцепила твёрдые, мужественные пальцы воина со своими, мягкими, женственными. Скрепила, сплавила, слила воедино то, что они оба чувствовали. Нечто невесомое пронеслось в воздухе, нечто неосязаемое, но настойчивое, словно легчайший ветерок; невесомое и воздушное, будто семена одуванчика; неизбывное и непобедимое, такое, какой привыкли люди описывать любовь.

Она забрала его с собой, прочь от Града.

Обратный путь показалась обоим мгновением. И уже потом, там, наверху, в башне Поднебесного Замка, он покорил её, а она покорила его; он отдал ей всего себя, а она подарила ему ребёнка. Прекрасное дитя с огненными власами и янтарными очами. Так было записано в Скрижалях Истории. После чего Рыцарь остался Рыцарем – воителем с карими глазами, а она вновь превратилась в деву.

Деву Власы-Из-Огня.

Так записано в Скрижалях Истории.

Всё должно находиться на своих местах.

2. Рыцарь Янтарные-Очи

Потом он встретил её.

Но вначале было по-другому.

Рыцарь Янтарные-Очи служил Золотому Королю верой и правдой. Король знал, что всегда может положиться на Рыцаря, на его отвагу, ум, знания.

Уже не первый год доблестный воин сражался за независимость и счастье родины. В Земном Граде он родился – здесь собирался и умереть. Этот город дал ему всё: жизнь, семью, дом, труд, заработок… Не хватало только одного – любви. Впрочем, не в правилах воителей сетовать на несправедливость жизни и нехватку романтики.

Рыцарь служил Королю настолько хорошо, что тот нередко приглашал воина на приём. Удивительные, вкуснейшие блюда подавались на стол, музыканты пели народные и заморские песни, все смотрели на Рыцаря с Королём и обсуждали их осторожным шёпотом, а эти два замечательнейших представителя своего народа общались и улыбались. Смеялись и делились тем, что было на душе.

И хоть Рыцарь оказался обласкан вниманием и славой, заслужил их он кровью и потом. Желанием, чтобы стало лучше, и стремлением, чтобы не было хуже. Он нёс службу, и нёс её хорошо – оттого почести, оттого слава…

Однажды, ибо сказания часто проникают друг в друга, на Земной Град напал злобный Минотавр. Ужасный получеловек-полубык ярился, сверкал страшными красными глазами, брызгал слюной и перепугал всех в округе, куда ворвался, орудуя секирой. Был поздний вечер, и в это время Рыцарь как раз находился на приёме у Короля. Воспользовавшись этим, жуткий Минотавр кромсал мужчин, насиловал женщин. Старики и дети попрятались по домам, боялись даже выглянуть наружу – лишь бы не коснулось их обоюдоострое оружие зверя, несущее немедленную смерть.

Но недолго продолжалось кровавое, отвратное пиршество. Едва заслышав от до смерти напуганного гонца о вторжении врага, Рыцарь, ни слова не говоря, стремглав бросился прочь из Изумрудного Дворца. Король всё понимал, был мудр и опытен и потому, конечно, не счёл это неуважением. Кроме того, наитие подсказывала ему, что справиться с Минотавром способен лишь один человек в Граде.

И действительно, кто бы ни нападал на монстра – расхрабрившиеся ли крестьяне или несущие воинскую повинность стражники, никого рогатое чудовище не оставляло в живых. Секира обагрялась всё новой и новой кровью, и всё новые и новые сыны человеческие падали, гибли прямо на улицах безопасного, приветливого, хоть и немного шумного города.

С мечом наголо, Рыцарь ворвался в дом, куда направился безжалостный, наглый Минотавр. Улиц зверочеловеку оказалось мало – чудище стремилось уничтожить, разграбить, завоевать весь Град. Напуганные до смерти жильцы разбежались по комнатам и, сжавшись в комочки, дрожали от страха, ожидая, когда до них доберётся ненасытная в своей жажде разрушений и погибели секира и её отвратный великан-обладатель.

Минотавр встретил Рыцаря с ухмылкой; полубык не знал, кто этот глупый, самоуверенный человек, да ему было и всё равно. Размахнувшись, Минотавр нанёс секирой столь мощный удар, которого не выдержал бы никто другой – кроме Рыцаря; меч воителя скрестился с оружием косматого зверя.

Минотавр бешено зарычал, неуклюже отпрыгнул, с грохотом повалив столик в прихожей, и замахнулся снова, но на сей раз Рыцарь опередил его, ткнув мечом в живот жестокому чудищу. Пришлось быку отбивать удар, а после отступать дальше вглубь строения, к лестнице.

Рыцарь понимал: если Минотавр отойдёт ещё чуть-чуть и при этом опомнится, то жителям дома будет угрожать смертельная опасность. Тварь вполне может использовать их как живой щит, заложников или просто-напросто растерзает, из-за скопившейся злобы и потехи ради.

Тогда Рыцарь взмахнул мечом и стал неспешно пятиться на улицу. Минотавр ни о чём не догадался, перехватил громадную, толстенную секиру поудобнее и, пригибаясь, чтобы не удариться о потолочные балки, направился вслед за никчёмным человечком наружу.

Так, неспешно ступая один за другим (Рыцарь – спиной вперёд, а Минотавр – неотрывно глядя на него глазюками на отвратительной морде), они очутились на безлюдной, утопающей во мраке, как в морской бездне, улице. Городские фонари отбрасывали концентрированный жёлтый свет на две готовые вступить в бой фигуры. Та, что покрыта густой, слежавшейся шерстью, пучила налитые кровью глаза, исходила почти беззвучной яростью, а фигура в латах – Рыцарь никогда не расставался с ними, пока не наступало время идти домой – спокойно, уверенно, отважно глядела на противника из-под забрала. Замогильную тишину нарушало только громкое, злобное фырканье Минотавра.

Внезапно тот заорал, заревел, загромыхал что есть мочи, будто был не наполовину зверем, а невероятных масштабов, непонятного назначения паровой машиной, воздел секиру в воздух и бросился на человека.

Рыцарь, столь сильно разозливший врага невозмутимостью, бесстрашием, решил использовать это себе во благо. Он догадывался, что когда-нибудь Минотавр не выдержит, совершит ошибку. Он хотел верить, что знает. Но времени для сомнений сейчас не было и быть не могло…

Они сражались долго. Рыцарь блокировал каждый удар чудовищной секиры, а Минотавр неожиданно проворно уворачивался от взмахов длинного, невероятно острого меча. Переступая из стороны в сторону, они кружили, словно пара танцоров в экстремальной, театрализованной постановке, и осыпали друг друга метеоритным дождём ударов. Казалось, вот-вот, и меч рыцаря сломается под натиском безупречно заточенного острия секиры. Казалось, теперь, вот теперь Минотавр разрубит отважного защитника Града пополам. Казалось, фонари гаснут или уже погасли, и ночь с мига на миг готовится вступить в свои права. Казалось, это последние секунды на циферблате жизни отважного мужчины. Казалось…

Как вдруг более грузный, рослый, мускулистый, к тому же утомлённый схваткой Минотавр оступился, совсем чуть-чуть, на долю секунды сбившись с ритма смертельного танца. Однако этого было достаточно для такого величайшего воителя, как Рыцарь Янтарные-Очи. Человек в латах нырнул в сторону; его меч взлетел, опустился – и секира Минотавра упала на каменные плиты тротуара вместе с отсечённой лапищей. Багровая река хлынула из раны.

Минотавр завопил так, как никто – его рычащий, мерзкий голос рвался и рвался наружу, точно неостановимый поток наводнения, когда рушится с огромным трудом возведённая дамба. Минотавр хрипел на весь Град, захлёбываясь собственной болью, отчаяньем, неверием, обидой. Так не могло быть!.. Однако продолжалось это недолго: меч Рыцаря взлетел снова, точно птица под небеса, и голова с длинными рогами и кровавыми глазами, упав на тротуар, покатилась прочь…

После этого оставалось лишь вытереть меч об одежду поверженного монстра и, под вздохи, ахи и охи, и крики благодарности, и ликующее «ура!» спасённых горожан, вернуться в Изумрудный Дворец, где продолжал сидеть, в молчании, не притрагиваясь к пище, на своём законном троне Золотой Король.

Рыцарь, в перепачканных кровью доспехах, рассказал ему всё, и глаза Короля засверкали радостью, облегчением. Он, ничуть не смущаясь, обнял своего стража. И повелел наградить его – по-королевски.

Нечасто, очень нечасто в Граде выпадает такая ночь.

Певцы вернулись на свои места, и пир продолжился. Весёлый праздник в густой тени глубокой скорби.…

Убитых похоронили у городской стены, на Всеградском Кладбище. Могильщики позаботились о них. Белый Священник отпел их. Множество людей, собравшихся проводить в последний путь родственников, друзей, соседей, да просто незнакомых сограждан, хранили траурное молчание до тех пор, пока Молчаливый Могильщик не зарыл последнюю яму. Горожане внимали каждому слову Священника, когда тот произносил речь, и соглашались с нею, сопереживая, сочувствуя убиенным.

Тех, кто пострадал, но не умер, отправили во Всеградскую Больницу, на попечение лучшего врача – Понимающего Доктора…

Были у Рыцаря до этой битвы и другие, в основном – за пределами Града. Битвы были – и были победы. Впечатляющее количество побед. Рыцарь думал не об отдыхе – только о службе. Вот почему, наверное, любовь пока проходила мимо него.

Итак, он продолжал нести свою службу. Иногда ходил с дозором внутри Града, а порою выбирался наружу, за ворота, чтобы быть уверенным: никто никогда больше не нападёт на их большой счастливый город.

Там-то, у врат, одним ясным, жарким днём он и встретил её. Деву Власы-Из-Огня.

Она была прекрасна. Она была чудесна. Она была восхитительна, обворожительна, уникальна. Она околдовала, очаровала, приворожила его, не применив, однако, никакой примитивной магии, никакого заурядного волшебства.

И он последовал за ней, в Поднебесный Замок, чтобы подарить ей любовь и ребёнка. Пошёл, потому что пообещал.

Но обещал он и кое-что иное. Самому себе. Рыцарь сказал, молча, про себя: я вернусь. Должен вернуться. Потому что Земной Град не может без меня. Я обязательно вернусь.

А значит, так наверняка будет. Поскольку обещания свои Рыцарь Янтарные-Очи всегда выполнял.

3. Золотой Король

У Золотого Короля, правившего Яркой Страной из Изумрудного Дворца, что в Земном Граде, была жена невообразимой красоты. Он звал свою Королеву Берисинией. Это имя носила богиня любви и плодородия, обитавшая на самом верху, на Многокилометровом Пике Сапфировой Горы, в окружении только волшебных птиц, и то не всяких, да облаков. Королева же называла супруга Мой Король, и не было во всём Граде пары более счастливой, чем они.

Королева обладала статью мифической нимфы, музы. Эта невероятная женщина будоражила кровь правителя и вдохновляла его на новые подвиги и решения. Стройная, будто статуэтка той самой Берисинии, Королева одной позой, одним жестом, одним поворотом головы могла заставить любого, кто смотрел на неё, задохнуться от желания, восхищения, любви.

Королева обладала бездонно-небесными, синими очами. С виду, два кусочка льда в обрамлении длинных, шёлковых ресниц, но сжигающие страстью, испепеляющие соблазном глядящего в них мужчину. Два нестерпимо жарких солнца, спрятавшиеся за завесой насыщенной синевы.

Королева могла заполучить любого, кого бы захотела – не властью даже, а, прежде всего, красотой, - но любила лишь мужа, отдавалась только ему, мечтала быть и жить с ним одним: и для него, и ему в помощь, и во благо двух прелестных детишек, мальчика и девочки, которых родила супругу.

Королева обладала пепельно-светлыми, почти белыми волосами. Королева обладала округлой грудью с густо-розовыми озёрцами сосков. Королева обладала точёной шеей, тонкими руками, стройными ногами. Королева обладала резными бёдрами. Любой, увидевший её, мечтал о ней всю оставшуюся жизнь. Художники рисовали тысячи, десятки тысяч её портретов, поэты воспевали Королеву в миллионах восторженных стихов, скульпторы ваяли бесчисленные изящнейшие статуи неописуемо прекрасных нагих женщин, в которых без труда – по изгибу тела, томному взгляду, мягким линиям ног и рук – угадывался животворный источник вдохновения.

А когда наступала ночь и даже Королю с Королевой пора было отдохнуть от дел мирских, от заботы о Стране и её жителях, высокородная чета уединялась в спальне и, под романтичный свет свечей, в интимной тишине, нарушаемой лишь многозначительными вздохами, делила ложе. О всевышние, всемогущие боги, как он любил обнимать её, целовать, дарить ей ласку, наслаждение – всего себя! И она отвечала тем же, единственному счастливцу, видевшему и познавшему эти груди-фантазии, эту нежную сказку ягодиц, эту манящую неизбежность разгорячённого, казалось всепоглощающего лона…

Да, не было счастливее пары: достойнее, мужественнее, умнее супруга и обворожительнее, желаннее, прозорливее жены.

Но затем в окрестностях Града объявились разбойники, бандиты, которыми руководил Одноглазый Атаман. Узрев из чащи обнажённую фигуру Королевы, вышедшей погреться под лучами ласкового, утреннего солнца на тайную, видную только из глубины леса веранду, Атаман потерял голову от желания, как случилось бы с любым на его месте.

Он пытался забыться, понимая, что Королева никогда не согласиться быть с ним или хотя бы подарить ему одну-единственную ночь. Да и одной ночи для него будет ничтожно мало! Нет, ему не стоит и мечтать похитить её, сделав своей.

Он пытался уходить в другие мысли, обдумывать планы новых грабежей, нападений, убийств и изнасилований, строго-настрого запретил себе возвращаться в бесконечную и бесконечно жестокую безнадёжностью страну фантазий… Однако ничего не помогало. Каждый день видел он перед собой божественную фигуру, представшую перед ним словно в ярчайшем, несбыточном сне. Слышал бархатный, певучий голос, который, на собственную беду, впервые уловил с помощью миниатюрного хитроумного прибора, созданного учёным из его шайки, - уловил, когда Королева отдавала приказания слугам, отдавала нежнейшим, точно патока, но сильным и уверенным, будто суть богини любви Берисинии, гласом, никого не стращая, никого не соблазняя, ни у кого не вызывая отвращения либо чего-то иного, столь же неприятного, мерзкого, не сочетаемого с ней, с её личностью, душой, телом. Атаман чувствовал исходящие от Королевы флюиды, представлял сводящие с ума запахи цветов, что наверняка впитывались в бархатистую, атласную кожу и окружали это воплощение небесной прелести. Не было ночи, чтобы он не метался в постели, в полубреду, выкрикивая сонно, сладострастно, отчаянно: «Королева! Королева! Королева!..»

Разбойники стали беспокоиться; волновались, что предводитель подвинулся умом на почве страсти, полагали, что он уже не тот человек, которым был раньше, - даже не совсем человек, а лишь оболочка, поскольку неизмеримое по своей силе желание сожгло ему душу. Бандиты не знали и не хотели знать слово «любовь», зато прекрасно были осведомлены о существовании слов «безумие», «сумасшествие», «лунатизм». Они решили свергнуть ополоумевшего, ненадёжного Атамана, того, кто в любой момент, из-за болезненной, никому не нужной страсти, мог подвести их и обречь на казнь – виселицу, расстрел, четвертование…

И тогда Одноглазый Атаман, наплевав на все предосторожности, на доводы рассудка и интуиции, решил-таки выкрасть Золотую Королеву.

Заслышав о том, разбойники взбеленились все как один, стали кричать, угрожать ему. Но Атаман был знающим, умелым, сильным – во всех смыслах – предводителем, а главное, не боялся никого и ничего; кроме того, вперёд его вела любовь… или нечто, что он очень и очень хотел ею считать.

Когда на вековом дубе, по приказу Атамана, его ближайшие соратники вздёрнули лидера восстания с двумя главными союзниками, прочие поумерили пыл. Одноглазый предводитель произнёс перед остальными разбойниками красочную, вдохновенную, эмоциональную, хотя немного пафосную речь, и они всё поняли, а если и не поняли, то просто согласились, потому что лидер был настойчив, смел, умён. Они пошли ему навстречу, вернулись к нему и помогли осуществить самоубийственный замысел.

Всё произошло глубокой ночью; пока большая часть населения Земного Града спала, а Рыцаря Янтарные-Очи не было у городских врат – он куда-то неожиданно подевался, - разбойники воспользовались крепкими длинными верёвками и перебрались через высоченные белокаменные стены. Это был единственный путь, потому что по периметру стены города окружали леса, а там, где они не росли, возносились к небу скалы и ревел водопад. Можно рискнуть, подойти к стенам со стороны Адских Скал и Чёртова Водопада, размышлял Одноглазый Атаман, но так слишком опасно и к тому же долго, а он не мог более ждать. Ангельский, богоподобный лик Золотой Королевы застил ему взор, разум, душу, вызывал похоть на грани безумной любви – и предводитель бандитов принял рискованное решение.

И, как выяснилось, не прогадал: разбойники довольно легко добрались до Изумрудного Дворца улочками и переулками погружённого в сон Земного Града. Несколько мелких стычек, где среди преступников почти никто не пострадал, можно не принимать в расчёт.

Самое опасное началось, когда они тихим, отработанным годами шагом подобрались к воротам во Дворец и внезапно, будто из ничего, выпрыгнули на площадь, атаковав стражников. Некоторые из охранявших Короля с Королевой бдели, но другие маялись в полусне; разбойники же были бодры и настроены решительно. Тогда-то и началось подлинное кровопролитие.

Много полегло как со стороны одних, так и у других, однако бандиты обладали преимуществом внезапности. Вот последний из стражников, пронзённый мечом, рухнул на мостовую, и шайка, под предводительством обезумевшего от предвкушения, от близости мечты Одноглазого Атамана, снесла ворота с петель и ворвалась во Дворец.

Ещё некоторое время продолжались бои внутри колоссального, красивейшего здания – средоточия золота, платины, бронзы, серебра, драгоценных камней. Но и теперь напавшие победили; выставили охрану у зияющего пустотой входа во Дворец, и Атаман в сопровождении самых верных соратников ринулся вверх по высоким ступеням, в королевскую спальню.

Стоило ворваться в помещение, как на них налетел, с мечом наголо, разгневанный, подобный берсерку Золотой Король. Однако бандиты превосходили его если не в мастерстве, то в количестве. Королева, разъярённой пумой набросившаяся на разбойников, не смогла помочь супругу. Выбив у Короля из руки меч, Атаман оглушил его ударом эфеса по голове. Король рухнул скошенным стеблем, и его связали. Потом настала очередь Королевы. Когда на её приводящем в трепет одним своим видом теле, с которого сорвали дорогие одежды, затянули верёвки, соратники, видя взгляд и настрой командира, взмолились: они-де совершали столь ужасное злодеяние – пусть Король и остался жив, - что если попадут в руки правосудия, то горожане заживо сдерут с них кожу, и это самое малое.

Одноглазый Атаман всё сознавал, но пелена страсти и похоти, которые он принимал за безграничную любовь, застила взор. Он выгнал соратников из королевских покоев (узрев Королеву и безмерно возжелав её, те было воспротивились, однако главарь пригрозил им смертью, а жизнь преступники ценили более утоления сладострастия). Следуя приказу, приближённые Атамана встали дозором у дверей, в то время как он сам, точно зверь, овладел Королевой прямо на полу опочивальни, под неверное сияние пламени свечей.

Из соседнего помещения доносились громкие рыдания и всхлипы перепуганных до ужаса Золотых Принцессы и Принца.

Но они были не нужны Атаману – ему был не нужен никто, кроме Королевы…

Когда багровая пелена похотливого безумства и вседозволенности чуть спала, главарь бандитов взвалил тело сказочной красоты, очернённое и запятнанное, себе на плечо и покинул Дворец в сопровождении выживших бандитов, и они все снова скрылись в лесу. Как раз вовремя, потому что ко Дворцу уже стекалась толпа разбуженного, не верящего в происходящее, но разъярённого до ужаса, до погибели народа…

Когда Короля освободили и привели в чувство, он тотчас послал за Рыцарем Янтарные-Очи. Никто не знал, где находится Рыцарь, но один из горожан божился и клялся, что видел его в компании обнажённой девы с волосами, пылающими огнём, которые украшал прекраснейший венок. Король отдал новый приказ, и горожане бросились на поиски.

И нашли Рыцаря – в Поднебесном Замке, в объятиях любимой. Узнав об огромном горе, постигшем королевскую семью, Град, Страну, королевский воин поцеловал суженую, попрощался с ней нежно, пообещал вернуться так скоро, как сможет, и, облачившись в служившие ему многие годы и по-прежнему сверкающие латы, ушёл за провожатыми. Да, он обещал вернуться, но никак не думал, не подозревал, не мог представить, что причиной возвращения, причём столь скорого и поспешного, станет трагедия, которая совсем недавно разразилась в Земном Граде.

Долг звал его, и Рыцарь готов был на всё, чтобы оправдать своё имя, звание, предназначение. Свою жизнь.

Путь его лежал в Густые Леса, туда, где спрятались коварные и жестокие, навлекшие на себя гнев всей Яркой Страны разбойники под предводительством вероломного, беспощадного и омерзительного Одноглазого Атамана.

4. Одноглазый Атаман

Он знал, на что идёт.

Ещё в детстве тот, кто в будущем станет Одноглазым Атаманом, прославился наглыми выходками, дерзостями на грани смелости и безумия. С самого раннего возраста любил он всё делать поперёк; дерзил взрослым и ни в грош не ставил их мнение.

Будучи совсем молодым юношей, с помощью подельника пробрался в дом к учительнице, которая ненавидела наглеца и всячески его недооценивала, несмотря на очевидные способности, притесняла и унижала. Они выкрали её любимую собачку. Пёсика так и не нашли: скорее всего, юный храбрец-безумец продал его каким-нибудь скорнякам – сам парень не признался, сколько бы ни допрашивали и как бы сильно ни лупили…

Это лишь один из случаев, а за годы жизни их скопились десятки.

И вот он вырос и стал тем, кем ему предрешено было стать, - Атаманом. Сколотил собственную шайку, вначале небольшую, состоящую из таких же сорванцов. Но с течением времени люди, всё более сведущие в преступных делах и уважаемые в разбойничьей среде, присоединялись к нему.

Его имя обросло легендами.

В один не совсем прекрасный для него день Атамана изгнали из родного города за те злодеяния, что он совершил. Народ не мог их доказать, однако когда это мешало чинить расправу?

Атаман с шайкой скрылись в Густом Лесу и стали нападать на ближайшие города и поселения под покровом тьмы. Грабили караваны, подстерегали неосторожных, заблудших путников, крали самых красивых девушек, чтобы предаваться с ними разнузданным утехам, а если те вознамеривались сбежать, без жалости убивали их. От этих порочных, мерзких связей у Атамана родилось множество детей, о которых он не желал слышать.

Однажды на шайку, когда она совершила очередное дерзкое нападение на странствующих торговцев, из кустов и из-за деревьев выпрыгнули вооружённые мечами воины; это была засада, организованная специально, чтобы избавиться от доставляющего столько неприятностей бандита и его сообщников, от тех, кто держал в страхе целые города.

В том бою полегли все разбойники, кроме Атамана. Его, израненного и полуживого, воины с мечами отнесли на пустырь, привязали к сосне крепкими верёвками и, плюнув напоследок, бросили. Никто не сомневался, что его ждёт ужасный конец.

Однако Атаман оказался сильнее, чем о нём думали. Почти неделю провёл он без еды и воды, а когда его наконец обнаружили и освободили, у бандита не хватало одного глаза – птицы выклевали. Атамана нашли несколько не особо удачливых воров, которым пришлось скрываться в лесу от законного возмездия, и им предстояло стать первыми в ряду десятков преступников, коих Одноглазый переманит на свою сторону богатыми посулами, красноречием, деньгами, славой и девушками – всем тем, что испокон веков интересовало отступников добра.

Атаман никогда не прикрывал отсутствующий глаз повязкой: не стыдился его, а, напротив, считал, что это его собственный знак, символ… стигмат. Люди должны видеть и помнить, что с ним сделали, - так он полагал. И многие, когда Атаман расправлялся с ними, не могли отвести будто зачарованного взгляда от кошмарного красного рубца на его жестоком лице.

И вот он решился на самый величайший «подвиг» - обесчестил и выкрал Золотую Королеву, попутно изрезав всю королевскую стражу. Атаман был хорошим тактиком и знал, как нападать и отступать, чтобы выиграть в битве максимальное число благ, а потерять, напротив, наименьшее. Слыл он – причём не зря – также прекрасным знатоком человеческих душ и потому не сомневался, что его уже ищут, причём весьма рьяно, и, если найдут, просто отрубанием головы ни он, ни кто-либо из банды не отделается.

Во главе ищущих, конечно же, стоит Рыцарь Янтарные-Очи, лучший воин Золотого Короля; на этот счёт Атаман тоже оказался прав.

День и ночь, несколько суток подряд, он развлекался со связанной путами Королевой, делая перерыв лишь на еду и другие потребности, которые невозможно перетерпеть. Вначале главарь преступников использовал кляп, но каждый раз, когда сношался с чудо-женщиной, ему мерещился её бархатный, полный жизни и любви голос. Когда он вынул кляп, Королева разразилась оглушительными криками и такой отборной бранью, что засмущались бы даже сапожники и строители. Атаман вставил кляп на место и продолжил совокупляться с дёргающейся, ненавидящей его женой Короля. Ему было плевать: всё, что его интересовало, - это её ладная, невообразимо возбуждающая фигурка. Он уж и думать забыл о любви, погрузившись в пучину, омут неостановимой похоти.

Кляп пришлось вынуть, чтобы накормить Королеву похлёбкой, которой питались все бандиты в шайке; конечно, подобная еда не могла не то что заменить дворцовых трапез – хотя бы чуть-чуть сравниться с ними. Но, безусловно, не из-за этого высокородная женщина принялась вновь осыпать Одноглазого насильника распоследними словами. Впрочем, он уже не слушал, даже почти не беспокоился, услышит ли эти вопли какой-нибудь случайный путник за пределами бандитского лагеря. Он просто получал наслаждение, и ненависть женщины только больше распаляла Атамана…

В конце концов, в один из дней – безглазый мужчина как раз придавливал к лежанке своим тяжёлым потным телом связанную хрупкую царственную даму, сжимал, отнюдь не нежно, но безумно похотливо, её голую красивую грудь и безостановочно входил и выходил из её мокрого, горящего лона, которое Золотая Королева безуспешно пыталась не ассоциировать с собой и начала люто ненавидеть и презирать, - именно тогда в палатку, презрев строжайший запрет являться, вбежал перепуганный бандит и дрожащим голосом сообщил, что войско Короля нашло их. Так и не успев кончить, Одноглазый Атаман, злой, словно демон Загробья, слез с насилуемой женщины, сунул ей в рот кляп, приказал гонцу следить за ней (но ни пальцем не трогать, в противном случае – жесточайшая смерть! Ибо достаться эти красота и страсть должны лишь ему одному!), а сам выбежал из палатки, чтобы возглавить сопротивление. Он не питал иллюзий насчёт возможной победы, только и сдаваться не намеревался – не в его это было характере и принципах, что зачастую одно и то же.

Получив сведения о численности и местонахождении воинов Короля, Атаман понял, что дела разбойников безнадёжны. Тогда он велел половине своих солдат передислоцироваться в запасной, секретный лагерь, находящийся в нескольких километрах отсюда в глубокой пещере, а самое главное, доставить туда Королеву. И, вооружившись мечом, отправился сражаться с рыцарями. Теперь ему было всё равно, достанется ли Королева и её тело кому-либо ещё помимо него: в игру вступали намного более важные силы, обстоятельства.

Расчёт Атамана был прост: даже если он погибнет в этом бою и с ним полягут все остальные, то Король решит, что с бандитами покончено раз и навсегда. Однако сбежавшие и спрятавшиеся преступники позже смогут отомстить за павших соратников и продолжить дело легендарного командира.

Вышло практически так, как он задумал.

Из-за деревьев, из-за кустов, из оврагов, из-за пригорков – казалось, отовсюду – выбегали одетые в доспехи фигуры и размахивали мечами, алебардами, секирами, кинжалами; стреляли из луков и арбалетов. Разбойники падали один за другим – праведные гнев и ярость напавших выкашивали их, как остро заточенная коса – свежую траву.

Но это не остановило до безумия смелого – а может, и правда сумасшедшего – Атамана. Он не стал кричать, не звал в атаку, не вознамерился хитростью убить как можно больше противников – у него была другая цель. Другой враг. На всех парах бежал он к совершенно определённой фигуре в латах: он не мог не узнать её – все знали. Высоко воздел меч и ударил что было сил. В последний момент тот, на кого обрушился страшный удар, успел обернуться, однако поздно. Карие глаза Рыцаря Янтарные-Очи встретились с единственным, пылающим адским огнём серым глазом Атамана, клинок меча влетел воину Короля под забрало, и тот рухнул как подкошенный, захлёбываясь собственной кровью. В следующее мгновение стрела, пущенная из арбалета твёрдой, уверенной рукой, пронзила здоровый глаз вожака бандитов, и его мёртвое тело повалилось на отдавшего в бою жизнь благородного Рыцаря…

В итоге, войско Короля победило, однако сражавшиеся не поняли, что перебили не всех бандитов.

А план жуткого отмщения, тем временем, уже зрел в головах выживших разбойников. Верховенство над ними взял Главный Помощник покойного Атамана.

Оба тела – и Рыцаря Янтарные-Очи, и врага, что сразил его, - королевские солдаты забрали с собой в Земной Град. Рыцаря ждали торжественные похороны, отпевание на Всеградском Кладбище, молебен в его честь в Божьем Монастыре, вечная слава и много, много других посмертных почестей. Одноглазому же Атаману оставалось лишь забвение.

…Но что-то подсказывало: история Рыцаря Янтарные-Очи ещё не закончена.

5. Хозяин Загробья

Хозяин Загробья, под два с половиной метра, стройный, крепкий, с фиолетовой кожей и острым грязно-оранжевым рогом на круглой голове, находился в своей резиденции в мире мёртвых, слившись в омерзительном акте с одной из прислужниц. Прислужница, красная, как лава, с кожистыми крыльями, с тремя круглыми, точно шары, глазами, каждый разного цвета, будто рвалась куда-то, и трепыхалась, и даже не стенала, а то ли кричала, то ли рычала, а может, рыдала, словно её убивают. Хозяин проделывал эту «операцию» в бессчётный раз с очередной шлюхой низкого ранга; просто надо было сбросить напряжение, просто надо поддерживать репутацию. Когда их омерзительное, неописуемое соитие достигло пика, на морде прислужницы разрослась, подобно трещине в земле, похотливая улыбка. Хозяин Загробья извергся в неё, привычно улыбнулся – картина ещё более жуткая, чем обезображенная сладострастием морда прислужницы – и отпустил удовлетворённую демоницу на все четыре стороны. Вспыхнул яркий инфернальный свет, женщина-демон исчезла, а фиолетовый, рогатый Хозяин вернулся на Костяной Трон, где и расположился, уперев кулак в подбородок.

Он правил Загробьем так долго, что сам забыл, когда и как взошёл на Трон. Уже не первый раз Хозяин приходил к выводу, что существование – любое: хоть его, хоть нет – однообразно и состоит в основном из повторений, с некоторыми вариациями. Ему бы, может, и хотелось стать кем-то другим, оставить Загробье, постранствовать по вселенной, как в мире мёртвых, так и за его пределами. Но глуп Хозяин не был, он прекрасно понимал, что передать власть некому, а кроме того, правитель родился здесь, в Загробье, родился единственным, бессменным правителем, и его судьба, привилегия – руководить сумеречным царством до скончания эпох, без надежды на отдых и смену.

За этими философскими размышлениями Хозяина и застал бес. Жалкий, маленький – меньше владыки в несколько раз, - коричневый, покрытый жёсткой шерстью, он воззрился на Хозяина подобострастно, с привычным испугом и объявил, что в их царстве появился необычный гость. Все в Загробье именовали вновь прибывших гостями, чтобы звучало солиднее.

Хозяин, в свойственной ему спокойной, превосходно таящей силу манере – так облако, пока ещё не ставшее чёрной тучей, скрывает возможную в будущем грозу, - поинтересовался, зачем сообщать ненужную информацию, если слуги отлично тренированы, вышколены и без него могут справиться с рядовой, каждодневной ситуацией. Хозяин немного лукавил, поскольку дней, как таковых, в Загробье не было и быть не могло, по вполне понятной причине: всё мирское, в том числе и время, существовало лишь во владениях живых.

Бес не обратил – весьма благоразумно – на эту оговорку внимания и сообщил, что в царство угодила душа не кого-нибудь, а Рыцаря Янтарные-Очи, лучшего защитника Золотого Короля, коий правит Яркой Страной из Изумрудного Дворца.

Хозяин заинтересованно выпрямился на Костяном Троне. Рыцарь? Янтарные-Очи? Правда? Не может быть! Неужели с ним это уже случилось? Или он, Хозяин, просто потерял счёт несуществующему времени? А впрочем, чему тут удивляться? У каждого свой срок, и он может не совпадать с нашими или чьими-то ещё ожиданиями.

Хозяин приказал доставить душу Рыцаря сюда, в тронный Зал, по-другому именующийся Мрачным.

Бес откланялся и выбежал так быстро, что, казалось, вылетел на своих не способных поддержать массу его тела крылышках, как у летучей мыши.

Возвратился он спустя буквально пару минут – если пользоваться земной мерой исчисления и если реальность Загробья не вводила в заблуждение. Рядом с бесом, по правую лапу от него, возвышался рослый статный красавец, абсолютно обнажённый; его глаза сверкали, словно два тёмных камня-янтаря, через которые пропустили ярчайший свет.

Хозяин Загробья поинтересовался у новоприбывшего, он ли тот самый Рыцарь, победитель зла и защитник обиженных, о котором давно ходят сказания по всей Яркой Стране (Хозяину, разумеется, докладывали о происходящем на не подвластных ему территориях, но связанном с его непосредственной работой).

Рыцарь Янтарные-Очи лишь степенно кивнул. Хозяин оценил этот многозначительный жест решительного мужчины, настоящего воина.

Затем правитель преисподней поинтересовался, не страшится ли его Рыцарь? Тот коротко ответил, что нет. Не пугают ли его картины адской бездны? Тот же ответ… Ну что ж, произнёс Хозяин, тогда тебе следует отправиться в обитаемые, если их можно так назвать, районы Загробья и начать новую «жизнь» здесь, помогая обустраивать мир мёртвых. А качество этой самой «жизни» будет зависеть от того, что Рыцарь сделал до того, как умер, и как именно погиб. Кстати, заинтересовался Хозяин, как мог сойти в небытие, да притом столь рано, отважный и безупречный воин вроде тебя?

И услышал ответ: Рыцарь степенно, не торопясь пересказал Хозяину всю историю, начиная с нападения Минотавра, продолжая знакомством с Девой Власы-Из-Огня и заканчивая гибелью от руки похитителя и насильника Золотой Королевы – Одноглазого Атамана.

Хозяин Загробья нахмурился, поджал губы; он размышлял некоторое время, и ведь было о чём. Наконец повелитель ада сказал, что видит в душе Рыцаря огромную, почти непобедимую силу – силу, которая требует завершить дорогу прошлого, прийти по ней в будущее, кое, благодаря этому, станет настоящим. И лишь тогда Рыцарь Янтарные-Очи сможет уйти из мира живых в Загробье: покуда же мощь Провидения не отпускает его. Рыцарь снова молча кивнул, соглашаясь.

Чтобы всё было законно – законы должны соблюдаться всюду, в том числе, и в особенности, в мирах вроде загробного, - Хозяин вызвал ведьму-горгону с магическим хрустальным кубом.

Ведьма явилась незамедлительно – голая, гибкая, сладострастная – и вместе с тем, на взгляд любого живого человека, жуткая настолько, насколько жутким вообще может быть порождение тартара. Смертоносные очи горгоны закрывали ониксового цвета непроницаемые повязки. В лапище, усеянной острыми, чёрными же когтями, ведьма держала небольшой куб из хрусталя. Поклонившись Хозяину, она подошла чуть ближе и поднесла к глазам правителя хрустальный куб.

Магический предмет заиграл яркими бликами, засветился и родил картины, увидеть которые сейчас был способен только тот, к кому он, куб, обращался – Хозяин Загробья. Кивнув, владыка бездны отпустил ведьму восвояси; она унеслась прочь, точно ураганный порыв.

Всё подтверждено, изрёк Хозяин и, махнув рукой, отпустил Рыцаря на борьбу с его прошлым, где тому предстояло либо победить и возвратиться для служения в ад, либо проиграть и обрести судьбину гораздо более худшую.

Когда Рыцарь удалился, вновь явилась горгона-ведьма. Она опустилась на стылый каменный пол, овеваемый ледяными ветрами, и подползла к покрытым густым волосом фиолетовым ногам своего господина, и стала целовать их, умоляя взять её, немедленно, потому что желание в ней разгорелось с той самой секунды, как она – в очередной раз – взглянула обожаемому Хозяину в нефритовые глаза. Владыка, немного устало, уступил её мольбам; слез с Трона и возлёг рядом с нею прямо на морозных плитах Мрачного Зала…

Между тем, Рыцарь Янтарные-Очи, облачившись в набедренную повязку, выданную одним из скелетов-слуг, взял в руки принесённый из оружейной Хозяина блистающий волшебный меч – других в Загробье попросту не существовало – и отправился через Лабиринт Сновидений, находящийся в самом центре мира мертвецов, к первому противнику из своего не разрешённого до конца прошлого. Другого пути, другой дороги у него не было: иногда мы решаем судьбу, а порой она принимает решения за нас.

Рыцарь знал, кто обитает, кто ждёт его в центре Лабиринта. И с нетерпением предвкушал встречу с этим врагом.

6. Минотавр

Минотавр ждал его в центре Лабиринта Сновидений. Ждал Рыцаря Янтарные-Очи. Нетерпеливо, с нескрываемой злобой, один, мёртвый, с острой секирой в лапах и потусторонним пламенем в глазах.

Судьба Минотавра тоже оказалась не завершена. Ему было известно, что отвоевать себе место в Загробье можно, лишь победив Рыцаря. Одолев бесповоротно, окончательно. Изрубив эфирной секирой его душу на мелкие части, заставив его испариться, исчезнуть – безысходно, без возможности вернуться назад.

Перед Минотавром на узкой каменной подставке, на уровне свирепых глаз, лежала машина реальностей. Сейчас она была настроена на Рыцаря, на то, что происходит с ним. Минотавр видел от начала и до конца все поступки воина, слышал его дыхание, чувствовал запах. Это знание сводило с ума, потому что мёртвому полубыку-получеловеку не терпелось встретиться со своим убийцей и расквитаться с ним.

Машина реальностей сверкала и передавала картины…

…Коридоры Лабиринта утопают во мраке и тумане.

Рыцарь неспешно, будто у него есть всё время Вселенной, идёт вперёд. В руках – острейший волшебный меч; из одежды – одна лишь набедренная повязка; мышцы буграми перекатываются под кожей.

Ничего более не слышно и не видно; кажется, что Лабиринт бесконечен, что он протянулся из вечности в вечность. Сколько бы ни шёл, Рыцарь словно бы не приближается к цели. Никого и ничего вокруг, и даже стены Лабиринта Сновидений скрыты густой темнотой и мокрой серостью.

Внезапно из-за угла выскакивает нечто. Что-то непонятное, несусветное, больше всего похожее на летающего лилового осьминога. Из тошнотворной овальной головы ударяет ослепительный красный луч.

Проявляя чудеса реакции, Рыцарь отражает его. Луч на миг разгоняет туманную завесу, за ней проявляется неприступная стена Лабиринта.

Вновь выстрел – и вновь меч отбивает атаку. Ярчайший красный луч прожигает в стене дыру. Ещё выстрел – Рыцарь уклоняется. Снова залп, ещё, ещё и ещё. Один из лучей опаляет бок Рыцаря, однако воин даже не вскрикивает: души таких, как он, кричать не умеют. Он даже при жизни никогда этого не делал.

Размахивая мечом, Рыцарь Янтарные-Очи неторопливо движется к твари с овальной головой и десятками щупалец. Красные лучи один за другим прорезают мрак. Тишина скапливается, концентрируется, давит. Меч отбивает атаки опять и опять. Пару раз, вскользь, «осьминогу» удаётся попасть лучом в Рыцаря, но тот даже не морщится: какой смысл морщиться, когда ты мёртв?

Подойдя достаточно близко, Рыцарь замахивается мечом и в краткий перерыв между выстрелами сносит «осьминогу» голову. Клинок вспыхивает белым огнём ярости, убийства. В свете этой вспышки взлетает к невидимому, недосягаемому потолку фонтан зелёно-чёрной мерзости, «осьминожьей» крови. Тело врага падает на ледяной до жути пол и растворяется.

Рыцарь – его неупокоенная душа – спокойно, будто ничего не случилось, идёт дальше…

Минотавр зарычал от ненависти, взмахнул секирой и вновь приник к экрану всевидящей машины.

Рыцарь движется всё вперёд и вперёд.

На пути его встречаются противники один другого страшнее, отвратительнее – и опаснее. Грифону он отсекает голову, василиска перерубает пополам, дракону протыкает грудь, птицу рух режет на куски…

Звери, чудовища, призраки… Летающие, ползающие, ходячие, бегающие, видимые, незримые… Все они пытаются остановить Рыцаря, победить его, одолеть. И каждому наступает конец, когда воин добирает до него и обрывает жизнь мифической твари взмахом меча. Жизнь ли? Даже здесь, в Лабиринте Сновидений? Очень сомнительно, ведь вокруг Лабиринта – Загробье, мир мёртвых, ад. Но опасность от этого не становится менее реальной…

Минотавр в бесконтрольном, отчаянном гневе застучал копытом, выбивая по морозному камню ритмичную, громкую дробь. Окружающая тишина усилила звук стократ. Будто кто-то остервенело ударял в огромный барабан.

Одолев всех встреченных противников, Рыцарь добирается до места, где опять никого и ничего нет. Дороги расходятся во множестве направлений. Воин понимает, что может никогда не найти Минотавра, заплутав здесь на веки вечные…

Минотавр ухмыльнулся, удовлетворённо фыркнул. Он был рад, что Рыцарь попал в столь незавидное положение, хотя и предпочёл бы сразиться с ним, один на один, и, совсем не образно выражаясь, выбить из него душу.

И тогда Рыцарь принимает решение – сколь неожиданное, столь и гениальное.

Взмахивая волшебным, предельно острым мечом, он начинает прорубать себе дорогу СКВОЗЬ СТЕНЫ, на пути к центру Лабиринта…

Минотавр заревел от бессильной злобы.

Конечно, получается не сразу, однако, потратив некоторое «время», Рыцарь приноравливается и вырезает в первой стене прямоугольную дыру. Сильнейший удар ногой, и вот камень рушится, и воитель ступает в образовавшийся проход.

Следующую стену постигает та же участь. И ещё одну. И десятки, если не сотни следом за ней…

«Время», не существующее тут, точно бы вовсе прекращает своё бытие. Вечность опускается покрывалом на Минотавра и Рыцаря, укрывает их мягкими, плотными, тяжёлыми крыльями – и лишает чувства реальности.

Рыцарь идёт, стремится вперёд; он бьётся, он сражается – со стенами, с собой, с ожидающим где-то там Минотавром…

А Минотавр лишь стоял и фыркал. Фыркал и стоял. И ждал, поудобнее перехватив тяжеленную секиру…

И вот наконец рухнула последняя разделявшая их стена, и Рыцарь Янтарные-Очи предстал перед наполненными кровавой яростью, сощуренными глазами Минотавра.

Ни слова не говоря, не пытаясь отдышаться – вечность словно лишила их обоих усталости, - Рыцарь стал приближаться к смертельному врагу.

Минотавр бешено взревел, отступил от машины реальностей, неосторожным движением повалив её на пол, и, воздев к потолку секиру, бросился на Рыцаря.

Вечность отступила – действительность опять заявила свои права на происходящее… и получила их…

Эта битва продолжалась ещё дольше, чем их первая, учитывая, где они находились и кем стали. Оружия сталкивались и расходились; высекались искры; лицо и морда кривились от натуги, усталости, гнева. Ноги постоянно переступали, не желая останавливаться ни на секунду. Два тела – одно выше и плечистее, другое поменьше, но более изящное – словно кружили в безвоздушном пространстве, будто прыгали по вакууму безумными элементарными частицами, точно телепортировались… растекались, распылялись, в один миг, моментально – и вновь конденсировались.

Бой длился и длился, и чудилось, что не будет у него победителя.

Но всё же одному из них предстояло пасть.

Минотавр и Рыцарь то отступали друг от друга, то вновь сближались. На сей раз шаг назад сделал полубык, и человек-воин воспользовался этим: нанёс удар невероятной силы, целью которого, однако же, не было поразить противника. И всё-таки Рыцарь добился своего. Минотавр отшатнулся, наступил на лежащую на полу машину реальностей, лапища монстра поехала, он покачнулся, стал заваливаться, взмахнул секирой, безуспешно пытаясь вернуть себе равновесие… Тут-то его и настиг меч врага.

Минотавр ещё в полёте изумлённо уставился на Рыцаря, не веря в то, что происходит. Грузное, многокилограммовое тело упало на машину реальностей и раздавило её. Минотавр начал развоплощаться. Машину закоротило, из неё посыпались искры… сломанная, она пыталась втянуть в себя «умирающую» душу, личность, суть Минотавра – и не могла. Тогда Рыцарь снова взмахнул волшебным мечом – и пригвоздил тело жестокого быка к машине и полу. Соединил их. Яркая вспышка, рождённая мечом. Беззвучный взрыв! Хохот преисподней!..

И Лабиринт Сновидений растворился. Сны схлынули. Минотавр исчез, отправившись туда, откуда нет возврата.

Исчез и Рыцарь. Но он не умер, нет. Он – переместился.

7. Берисиния

Некоторые называли её Берисиния, хотя это имя не имело к ней никакого отношения. Помимо прочего, она обладала великим множеством имён, для каждого живого существа своим, более подходящим, с его точки зрения; более запоминающимся, привычным. Но всамделишнего, настоящего, единственного имени у неё не было. Берисинией её звали Золотой Король с Королевой и их дети, а значит, и придворные, народ. Жила она на Сапфировой Горе, в самой вышине, на Многокилометровом Пике. Она не ела, не пила, не спала; она обходилась без людского общества, без разговоров с кем бы то ни было, пусть даже с животными, которые её бы не поняли и не смогли бы ответить, в то время как она легко проникала в суть всех и вся вокруг. Она не чувствовала необходимости ни в ком и ни в чём, зато многие стремились к ней самой, правда лишь в мыслях, поскольку невозможно взобраться человеку на иглоподобную недосягаемую вершину Пика. Она знала и чувствовала что угодно и кого угодно, и это неудивительно, ведь она родилась в начале вечности и проживала её как богиня – которой и являлась. Богиней любви, плодородия, ласк, верности, семьи, истины.

Временами ей всё же бывало очень одиноко в морозной синеве под самым куполом неба, и поэтому появление этого героя хоть немного, но скрасило её бесконечное существование. Он – Рыцарь Янтарные-Очи, победивший дух Минотавра в Лабиринте Сновидений, в сердце страны мёртвых, и вернувшийся в мир живых – оттого его бестелесная оболочка, фантом, аура, призрак, эманация и висела сейчас в считаных метрах от «Берисинии», парящей над шпилем Многокилометрового Пика. Безусловно, богиня не имела физического воплощения: она, как и любая подобная сущность, проникла везде и всюду. Однако ради контакта с нежданным гостем «Берисиния» согласилась принять наиболее любимую им форму.

Она предстала перед Рыцарем в облике его суженой – Девы Власы-Из-Огня. Вот почему сама Дева вдруг почувствовала непонятное, неясное, но будто всесильное и неотторгаемое единение с чем-то чуждым, непривычным – божественным. И вот отчего всё сложилось так, а не иначе. Две сущности, два существа – близкое к людям и неизмеримо от них далёкое – слились в одно, не просто из-за радости общения, а во имя любви и будущего.

И Рыцарь почувствовал это. И задал вопрос: почему я?

И получил ответ: на твоём месте всё равно бы кто-нибудь оказался.

Но я ведь должен был вернуться в Загробье, чтобы служить Хозяину.

А этого ли ты хочешь, спросила «Берисиния».

И он ответил: нет. Я хочу, желаю, мечтаю оказаться вновь в стране живых, в объятиях моей любимой. Через несколько месяцев она должна подарить мне ребёнка, о котором мы оба мечтали. Так записано в Скрижалях Истории, и так должно быть, иначе реальность взбунтуется и парадокс начнёт разрушать её – от начала и до конца. Этого нельзя допустить!

И богиня сказала ему, что он прав. Но добавила: ты ещё не победил всех врагов, не завершил всех дел, которые тебе остались в реальной жизни.

Неужели те места, где я побывал после смерти, нереальны, изумился Рыцарь Янтарные-Очи.

Вовсе нет, молвило божество в облике Девы, с которой было двуедино. Однако эти места необязательны, как пространства в мире живых. Как и любое пространство вообще. Только мы сами делаем что-то реальным.

Но что же мне осталось, удивился Рыцарь. И взглянул в очи, столь похожие на чудесные, полные волшбы глаза его избранницы. Я должен сделать то, что имеет отношение к любви? К её воплощению в моей жизни?

«Берисиния» покачала головой: не только это, произнесла она. Прежде чем получить награду, следует одолеть каждого врага на пути к ней.

И кто мои враги, задал вопрос Рыцарь.

И она указала тонким, изящным, бестелесным пальчиком.

Из облаков, тумана и воздуха соткалась новая фигура; обнажённая, она висела высоко в небе по другую сторону шпиля Пика. Ей недоставало одного глаза – на его месте сиял страхом и омерзительностью багровый рубец. Рыцарь сразу узнал, кто это, - и потянулся за мечом. Но меча не было.

«Берисиния» покачала головой: не так.

Здоровый глаз Атамана до того был закрыт – и вот он распахнулся, серый, злой, безумный, и уставился на Рыцаря. Ты-ы-ы!..

Атаман бросился вперёд, по воздуху, через Пик – и уткнулся в бесплотную стену; его отбросило назад.

Богиня вновь качнула головой: не так… «Берисиния» в облике девы с пламенеющими волосами хлопнула в ладоши, и оба – Рыцарь и Атаман – ощутили некие неназываемые изменения. Рыцарь, до того одетый лишь в набедренную повязку, вновь облачился в латы, а прежде обнажённый Атаман опять носил свои извечные одежды. Сверкающий меч загорелся в руке королевского воина, и точно такое же оружие засветилось в кулаке лесного разбойника. Бесплотная стена с воем, грохотом, рёвом рухнула. «Берисиния» исчезла…

И двое наконец обрушились друг на друга.

Реальность задрожала, пошла волнами, и её будто смыло, снесло, смело ураганным порывом ветра. Цунами изменений и шторм судьбы обрушились на пару непримиримых врагов!..

Пришли в себя они уже на земле.

Вокруг простёрлось огромное Всеградское Кладбище.

Рыцарь высадил ногой пока не прибитую крышку гроба, в котором его хотели похоронить, и под изумлённые и испуганные возгласы жителей Земного Града восстал из мёртвых.

Атаман, на задворках города, соткался из разрозненных частей, в каковые превратился руками жаждущих отмщения солдат Золотого Короля, и переместился, явился пред лучшим воином Яркой Страны.

Сияющие мечи по-прежнему были зажаты в руках.

И грянула битва.

Один за другим наносились удары, сверкали молнии, гремел гром, однако небо оставалось девственно чистым, ясным, безоблачным. Рыцарь наступал, напрыгивал, налетал на Атамана, а тот уворачивался; главарь разбойников орудовал мечом так быстро, что его движения напоминали винт вращающейся мясорубки. Рыцарь отражал наносимые со сверхсветовой скоростью удары и сам бил, делал выпады столь же быстро – но и его атаки отводили прочь, блокировали.

Затаив дыхание, горожане наблюдали величественную, эпическую схватку.

Атаман перестал левитировать, опустившись на землю. Рыцарь наслал на него волну магического искрящегося воздуха. Атаман отшатнулся, но опоздал; разбойник с беззвучным воплем рухнул в разверстый гроб, где должны были похоронить Рыцаря Янтарные-Очи. Тот налетел сошедшим с ума фениксом и приготовился ударить врага мерцающим «клювом»-мечом…

В этот момент всё прекратилось. Остановилось. Замерло – окончательно и без надежды продолжиться.

И зазвучал глас того, кого до сих пор не было на грешной человеческой земле, но чьё присутствие ощущалось всегда и предельно ясно.

Вещал Хозяин Загробья. Его голая статная фигура возвышалась над бойцами и их зрителями.

Тебе не победить, ярясь, кричал он, обращаясь к Рыцарю. Я вложил столько сил, знаний и умений, столько стараний и вашего проклятущего времени в Минотавра, а после – в Атамана, дабы они свергли тошнотворно мудрое, справедливое правление Золотого Короля! И потому не позволю тебе одержать победу!

Но зачем, не веря ушам своим поинтересовался Рыцарь.

Глупец, был ответ. Я владыка иного мира, страны мёртвых – Хозяин Загробья. Я питаюсь смертью, желаю и люблю только её. Она нужна мне. А ещё мне нужны слуги. И если Золотой Король падёт, я буду обеспечен смертью, страданиями и слугами на многие несуществующие для меня годы вперёд.

Ты слишком долго сидел один в мире скорби на Костяном Троне, ответствовал Рыцарь, впрочем, не могущий сделать ни единого движения – непобедимая сила Хозяина парализовала его. И в твою голову, продолжал воин, стали закрадываться ненужные мысли, идеи. Ты превысил свои права…

Да что ты знаешь, щенок, оборвал его разгневанный правитель царства усопших.

Он знает, что говорит. И я знаю, прозвучал внезапно ещё один голос, мелодичный и женственный.

И явилась «Берисиния», сверкающая огненными власами, обладательница тела, при взгляде на которое люди упали на колени: мужчины принялись истово молиться, а женщины закатили истерику.

Ты ничем не можешь ему помочь, зло бросил Хозяин. Он вне твоей власти…

Но не она, сказала богиня.

Кто?!

Дева Власы-Из-Огня.

И воплощение «Берисинии» замерцало и обрело реальность, плоть. Через неё явилась, переместившись из Поднебесного Замка, владелица этого самого Замка, беременная Дева-колдунья, избранница Рыцаря и, согласно Скрижалям Истории, его будущая жена, мать его ребёнка.

А История должна оставаться неизменной.

И она взглянула на Рыцаря. И сказала ему слова любви. И повела изящной ладонью. Всё это заняло буквально мгновение.

Однако его хватило, чтобы рука Рыцаря пришла в движение. Перехватив блистающий волшебный меч, Рыцарь размахнулся и что было силы бросил его в Хозяина Загробья. Клинок пробил грудь не ожидавшего нападения владыки, пронзил в точности там, где у людей располагается сердце.

Дикий рёв потряс пространство и время. Тело, форма Хозяина превратились в видение; видение исказилось, замерцало, засверкало, потекло, распалось, разлетелось… и исчезло.

Испарилась без следа и сделавшая своё дело, нарушившая запреты, преступившая границы богиня любви. Она уже ничего не могла совершить для Рыцаря; она сотворила гораздо больше, чем было позволено. Но – есть ли пределы у настоящего чувства? Есть ли границы деяниям бога?.. Да и не так уж много, по сравнению с Хозяином Загробья, она себе позволила…

Морок схлынул. Мороз схлынул.

Рыцарь навис над своим распахнутым гробом. Внутри, скрючившись, лежал мёртвый Атаман. Белый Священник держал раскрытым старый религиозный Фолиант. Молчаливый Могильщик опирался на лопату с видом потрясённым и обескураженным. Вокруг, в слезах, стояли на коленях мужчины и женщины. А чуть поодаль от Рыцаря, сверкая любящими очами, пленяла взгляд ладная фигурка его будущей жены – Девы Власы-Из-Огня.

8. Скрижали Истории

Храбрый благородный Рыцарь всегда спасает Деву в беде. Так записано в Скрижалях Истории, ибо так заведено веками, с начала эпох, во всех мирах.

Деве Власы-Из-Огня ничего не угрожало. Как и было завещано Провидением, она вышла замуж за Рыцаря и родила ему прекрасного светловолосого и кареглазого ребёнка, дитя, унаследовавшее лучшее от родителей.

Рыцарь Янтарные-Очи, ведомый своей новой богиней и проводницей, той, кого иногда называли Берисинией, узнал от пойманного шпиона разбойников о существовании секретного лагеря бандитов, где они, под предводительством Главного Помощника ныне почившего вожака, по-прежнему держали в плену похищенную Золотую Королеву, предаваясь с ней омерзительным сладострастным утехам. Шайка не успела осуществить план мести за убитого Одноглазого Атамана. Встав во главе войска вместе с Королем, Рыцарь отбил у негодяев супругу правителя Яркой Страны, а все преступники сгинули в пучине времён безвозвратной гибелью.

Даже Хозяин Загробья, бессмертный, но ставший намного более осторожным в своих желаниях, планах, деяниях, не позарился на них.

«Берисиния» развоплотилась и, обратившись прежней бестелесной сущностью, вернулась на вершину Сапфировой Горы, перед этим подарив освобождённой Золотой Королеве благостное забытье, чистое тело и новую жизнь – то, на что способна одна лишь любовь. Королева не помнила о случившемся – да и было ли оно? Было ли всё, что говорится в этих сказаниях? Было ли что угодно во Вселенной?..

Золотой Король вновь правил Яркой Страной, и все восхваляли его, а равно и Рыцаря Янтарные-Очи с его женой Девой Власы-Из-Огня и их дочерью, конечно же получившей имя Берисиния.

Минотавр канул в вечность, равно как и Одноглазый Атаман. Но если имя первого порой всплывало в сказаниях, где восхвалялась мудрость Короля и храбрость его верного Рыцаря, то второго позабыли, будто его никогда не существовало, словно он – не больше, чем туманная дымка, тлетворная, неосязаемая, исчезнувшая без следа.

Однако же зло не дремлет, и, подобно туману, что, конденсируясь, вновь может пролиться дождём, враги рода человеческого и отступники богов из века в век только и ждут удобной возможности, чтобы обрушить пылающие ненависть и непомерное честолюбие на мир живых…

Вселенная существует, пока мы о ней помним, пока мы рассказываем о ней, пока пишутся Скрижали Истории.

Говорят, Рыцарь Янтарные-Очи, Дева Власы-Из-Огня и их дочь Берисиния за победу над самим Хозяином Загробья кроме несметных сокровищ – подарков Короля и Королевы, - а также всеобщих почёта и уважения получили в дар от правителя ада чудо бессмертия. Толкуют, что они и по сю пору живут в Земном Граде, иногда наведываясь в давно ставший родным для Девы Поднебесный Замок.

Чудо бессмертия… Чудо – а может, проклятие. Потому что неисповедимы и близки друг к другу пути богов, владык и людей. Потому что самый смертельный враг может раскаяться. Потому что любовь способна на всё.

Но это реально, только пока мы помним. Помним о Яркой Стране и обо всех иных странах. Пока хранится память и существуют предания. Сказания.

Пока пишутся Скрижали Истории.

А будут ли они написаны и как именно, зависит лишь от нас самих.

(Май – июнь 2023 года)