Читать онлайн
"Ушедшие: Наследие Предков"

«По плодам их узнаете их...»

Иисус

***

Ласковое солнце золотило верхушки высоченных деревьев, дремлющих в пушистом тумане. Лесистые склоны соседнего с Симарией острова выглядели привычно безлюдными. По крайней мере сквозь стекла старого обшарпанного бинокля.

Сегодня утром прохладно и свежо. Джесс зябко поежился, широко зевнул и попытался поудобней усесться в развилке ветвей исполинского каштана, где торчал уже больше получаса, занятый одним из своих самых любимых занятий — разглядыванием загадочного соседнего острова, отделенного от здешних берегов изумрудной гладью пролива, в этом месте достигающей в ширину всего лишь нескольких сотен метров. Вот только вид, как всегда, оставался прежним. Величественная строгость, тишина и покой. Словно там ни то что людей, но ни единого нефа или хотя бы захудалого голодаря. Да что двуногие — даже животных на молчаливых склонах не видать и не слыхать, будто их никогда там и не было. Но может так оно и есть?

Угрюмый остров, покрытый темными скалами и густыми лесами, симарийцы звали Мрачным Чертогом и считали проклятым, рассказывая друг другу красочные небылицы о якобы обитающих в его тенистых чащобах злых духах и жутких призраках, а также коварных русалках, облюбовавших густые прибрежные заросли ивняка. Однако Джессу доводилось бывать там раньше, и никакой чертовщины на загадочном острове он так и не обнаружил. Хотя и очень хотел.

В любом случае, стоит признать, что атмосфера на Чертоге, и впрямь, зловещая. Вот только непонятно, из-за чего именно создается такое впечатление.

Особо фанатичные личности среди симарийцев на полном серьезе считали, что никого разумного на соседних островах попросту не обитает, разве что чертовщина какая-нибудь, так как истинная цивилизация сохранилась лишь на благодатных землях Симарии — в небольшой деревушке Санкторуме, да в гораздо более многолюдном Дивоне — городе, расположенном с другой стороны Расщелины, объединяющей через грозные скалы две противоположные островные провинции. Дальние острова подобные личности также особо не жаловали, считая живущих там ничтожными варварами, окончательно деградировавшими и впавшими в ереси.

Но Джесс, как раз, и был тем редкостным человеком, кто попал в Симарию извне — из далеких заморских земель, двенадцать лет назад причалив к здешним берегам в компании с дядей Иеном на плоту из бревен и плавучего хлама. В те дни ему было всего лишь десять лет, и он очень смутно помнил сейчас жизнь, которая была у него раньше. До того момента, когда они доплыли до берегов Симарии. Все, что Джесс мог вспомнить, это нескольких отдельных людей из предыдущей общины, обитающей на маленьком острове, расположенным северо-западнее местных земель, и называвшей себя Потомками Иафета, свою рано умершую мать Иану, похищение жуткой ведьмой, произошедшее с ним в раннем детстве, конфликт дяди с лидером сообщества, постройку плота по ночам, долгое плавание в неизвестность и унылые голодные дни. Джесс также запомнил, как они причаливали не только к островам, но и к крышам затопленных зданий, когда-то давно принадлежавшим ушедшей ныне расе древних предков. Они пытались жить в разных местах, но дядя постоянно ворчал и неизменно решал, что нужно вновь собираться в путь. Он не прекращал лелеять надежду отыскать общество других оседлых людей, помимо встречавшихся им порой пиратов да безумных голодарей. Причем казалось, что дядя ищет нечто вполне конкретное, так как он постоянно сверялся с какой-то старой картой.

Именно он стал тем, кто вложил в голову юного Джесса идею о том, что «человек — есть животное социальное». Хотя как местный социум, так и смазанные воспоминания о предыдущем порой рождали в ней же справедливый вопрос — а не лучше ли прожить всю свою оставшуюся жизнь где-нибудь в одиночестве?

Ведь люди, действительно, одновременно нечто самое прекрасное, и самое ужасное, что только есть на белом свете, как также частенько говаривал дядя.

- Ага... Тогда какого, интересно, дьявола ты высматриваешь на соседнем острове? - с иронией спросил себя Джесс.

Понятно же, что вовсе не белок или птичек...

Конечно же, у него была свойственная его возрасту мечта о некой альтернативной реальности — романтизированном далеком месте, где все совсем по-другому, а вовсе не так, как в привычном и опостылевшем мире, в котором приходится жить день за днем. В так называемые «дальние плавания» его упрямо не брали, сколько бы не просил. В соседний Дивон, на другую сторону острова, тоже. С этой же стороны, несмотря на внушительную площадь угодий, Джесс уже успел излазить все вдоль и поперек, забредая даже в такие места, куда человек в здравом уме ни за что не полез бы. Просто так уж вышло, что с некоторых пор у него сохранялся конфликт с капитаном разведчиков, Жженым Брюсом, каждый раз заявлявшем, что собственноручно утопит «щенка», если он вдруг вздумает увязаться с ними. И злобный жлоб вполне мог исполнить свое обещание или хотя бы попытаться. Поэтому Джесс давно махнул на эту затею рукой и втайне соорудил с близким другом Бирном собственный плот, который они прятали до поры, собираясь однажды навсегда покинуть опостылевший им обоим Санкторум. Также, как сам Джесс с дядей Иеном много лет назад уплыли из странноватой деревушки Иафетов.

Отхлебнув из плоской металлической фляжки глоток забористой корчмухи - терпкого обжигающего пойла с густым ароматом хвои и лесных трав, которым его угощала старушка Шия, Джесс потер шею под повязанной на нее банданой. То самое место, где горло пересекал тонкий белый шрам. Непонятно отчего, он иногда довольно болезненно чесался, словно даже горел изнутри.

- Джей! - раздался снизу раскатистый бас Рона, огромного двухметрового верзилы, тридцати двух лет от роду. - Слезай, глупая мартышка, я уже задолбался тебя повсюду разыскивать!

Дотянувшись до ближайшего ореха каштана, Джесс ловко запустил им в стриженую макушку приятеля и, как всегда, попал, несмотря на значительную высоту и всевозможные физико-математические погрешности.

Рон хмуро потер ушибленную башку и замысловато выругался, вызвав у него взрыв самодовольного хохота.

- Я сщас трясану хорошенько эту чертову оглоблю, и ты махом свалишься оттуда, мелкий паршивец! - недобро пообещал он, породив у Джесса очередную порцию смеха.

Напоминавший библейского Голиафа приятель, конечно же, невероятно дородный детина, однако потрясти крепкое исполинское дерево даже ему не под силу. При всем уважении. Если только попытаться сбить с него Джесса камнем. Залезть же на такую внушительную высоту во всей деревне вряд ли кто в здравом уме отважится. Разве что тощая тихоня Айла или чудаковатый Бирн, однако Джессу эти оба совсем не опасны.

Умение ловко лазить по деревьям, скалистым уступам и остаткам строений Ушедших не раз спасало его от разнообразных неприятностей в прошлом. Несколько раз он срывался и падал, но почти всегда удачно, за все время сломав лишь большой палец левой ноги да пару нижних ребер справа. Те жители деревни, которые его недолюбливали, уверяли, что парню стелет сам черт. Тем более, что один глаз Джесса, хоть и едва заметно, но все же косил внутрь. А это, по мнению некоторых, было, конечно же, ни чем иным, как «меткой лукавого». Наверняка заславшего странного мальчишку из дальних земель всем на беду. В ответ на подобные выдумки Джесс лишь хитро посмеивался, продолжая каждый раз забираться все выше. Ни страха высоты, ни боязни свалиться вновь у него так и не появилось.

- Завтракай без меня, Рондо! - крикнул он вниз. - Я еще немного побуду обезьяной. Сегодня проклятого тумана так мало, что видимость вдаль просто великолепна. И особенно отсюда, поверь!

- Иен бы тебе уши надрал. - недовольно пробурчал Рон, тем не менее отправившись восвояси. Он давно смирился с тем, что спорить с упрямым племянником старого приятеля попросту бесполезно.

Джесс грустно улыбнулся ему вослед. Дяди Иена нет уже больше года, а он все никак не привыкнет. Как, похоже, и многие другие. Ведь несмотря на грубоватую натуру и знатно изуродованное шрамами лицо, Иена здесь любили и уважали. За смелость, справедливость, силу характера и золотые работящие руки. Но так уж случилось, что он подхватил проклятую болотницу, и Джессу пришлось сдержать данное когда-то слово...

Он старался не думать об этом в негативном ключе, каждый раз уверяя себя в том, что дядя сделал бы для него то же самое. Ведь болотница — это билет в один конец. Лекарства от нее нет ни в Дивоне, ни на самых дальних из всех известных островов, а превратиться в безумного голодаря, жадно жрущего все подряд, включая скот и людей, не хочет никто. Хуже разве что загадочные упыри с Болотин, которых никто из симарийцев не видел, но все до дрожи боялись.

Джесс множество раз бывал на болотах и даже дальше, на Чистых водах, где руины зданий Ушедших утопали на десятки, а порой сотни метров вниз. В тех краях он не раз чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Холодный и совсем не добрый. Словно хищник следит из засады за жертвой. Однако Джесс с детства был малость чокнутым, поэтому даже это, вкупе с жуткими рассказами об упырях, не могло остановить его от частых посещений загадочного места. Ведь там такая особенная и невероятная атмосфера — искрящийся мистической аурой дух древней цивилизации дышит чуть ли ни в каждом дуновении ветра, доверительно шепча на ухо сокровенные секреты прошлого.

К тому же, Джесс умел не только ловко лазать по деревьям, но еще и отлично плавать и нырять, подолгу задерживая дыхание — зачастую даже дольше, чем на три минуты. А там, под тонким слоем ряски и тины, скрыт целый мир. В руинах домов Ушедших Джесс находил много чего такого, за что сообщинники готовы были едва ли не удавиться. Разные вещицы, поражающие воображение и заставляющие задуматься, как жили далекие предки, именуемые сейчас Ушедшими. Все, что от них осталось — лишь подобные руины да старинные книжки на нескольких языках. Допотопные люди, которые, если верить легендам, этот самый потоп и вызвали, разгневав невероятным тщеславием и непомерной гордыней Бога. Джессу удалось несколько раз прочитать старинную Библию — очень ветхую, в темно-коричневой кожаной обложке, доставшуюся ему в наследство от покойной матери. И, следует признать, это самая невероятная книга из всех, которые ему встречались. Было в ней что-то такое, что не давало покоя, задевая глубоко в душе тонкие, едва ощутимые струнки. Словно память о прошлом, дремлющая в крови.

Пастор Бенджамин, проповедующий в церкви Санкторума, без конца твердил о скором Пришествии Мессии, который спасет всех праведных и покарает неправедных, а также даст людям новую надежду и Последний Завет. Но Мессия, видно наперекор экзальтированному пастору, со своим Пришествием как-то не торопился...

На соседнем дереве что-то тихонечко треснуло, и Джесс молниеносно посмотрел туда, выхватывая на всякий случай рогатку.

Бледная, похожая на призрака, Айла приветливо помахала ему одними кончиками тонких, полупрозрачных пальчиков. Страшно даже представить, насколько хрупкие у нее кости. Словно у маленькой, беззащитной птички. Посреди толстенных ветвей раскидистой кроны дерева девчушка казалась сказочным эльфом или нимфой — абсолютно невесомым, похожим на видение существом.

«Я сегодня чертовски популярен» - с иронией подумал Джесс, улыбнувшись в ответ. - «Интересно, давно она там сидит? Стоит признать, что девчонка делает успехи»

Он знал, что малышка Айла от него без ума. И началось это сразу после того, как они переспали. В свои недавно исполнившиеся девятнадцать она уже год как считалась невестой на выданье, ведь женщин в Санкторуме меньше, чем мужчин. И у каждой из них, даже самой старой и страшной, зачастую по несколько поклонников, соревнующихся за ее внимание и снисходительность. Тем не менее, рано потерявший невинность Джесс, к своим нынешним двадцати двум успел переспать со многими женщинами Санкторума. Смазливая мордашка, чарующая улыбка и умение достать редкостные вещи Ушедших неизменно делали свое дело, несмотря на скрежет зубов зрелых мужчин, многие из которых хоть раз в жизни да мечтали его удавить. Тем не менее, он до сих пор жив и вполне себе здоров, а наглая физиономия продолжает оставаться относительно целой и весьма привлекательной. Просто Джесс рано научился быстро бегать, ловко лазить по деревьям и отлично плавать, а, при необходимости, мог и хорошенько накостылять противнику, пользуясь хитрыми приемами боя, которым его научил дядя Иен, называвший эту технику айкидо. Сам Джесс позже преподал некоторые из приемов малышке Айе, сразу ставшей более независимой и самостоятельной, что было для нее, круглой сироты, чрезвычайно важно. Но вот проворно лазить по деревьям девчонку научила сама жизнь.

- И как давно ты там сидишь? - крикнул он ей. - Я тебя даже не заметил. Молодец!

Айла однобоко и невесело улыбнулась. На тонкой скуле с левой стороны худенького личика красовался свежий синяк — следы чьих-то корявых «ухаживаний» после недавней череды праздников с обильными застольями допоздна. Джесс уже пытался дознаться, чьих гнусных лап это дело, однако Айя упрямо молчала, не желая конфликта из-за собственной персоны.

- Я за тобой следила. - исчерпывающе поведала она.

Хрупкая тихоня обычно ни с кем толком не разговаривала, но с Джессом могла весьма оживленно щебетать, напоминая маленькую неугомонную птичку. Что несказанно льстило его самолюбию, хоть он и не испытывал к ней ни особой привязанности, ни жгучей любви. Также, как и к остальным своим любовницам. Однако вовсе не потому, что был прожженным циником или эгоистом. Просто им всем сопутствовало то, что его подспудно угнетало — их привычность и обыденность, а также предсказуемая нарочитость судьбы. Джесс же мечтал встретить женщину таинственную и необыкновенную. Причем желательно попавшую сюда откуда-нибудь издалека. Такая вот наивная и полу-несбыточная, но все же мечта.

Но пока самой необычной девушкой, которую он повстречал, оставалась Элли — сбрендившая голодарка, шатающаяся в лесах на одном из дальних восточных склонов. Джесс так и не смог помочь ей упокоиться с миром, даже не взирая на то, что подобного требовала общепринятая гуманность, а чокнутая девица едва не оторвала ему при встрече голову. Но слишком уж привлекательными казались прелестные черты ее лица, а также небольшие точеные груди, бесстыже проглядывавшие сквозь серые лохмотья некогда белой блузки.

Почему Элли, спросите вы? Да потому, что вскарабкавшись от нее на спасительный разлапистый кедр, он долго кидался в нее шишками и спрашивал, с трудом успокоив сердечный ритм, ее имя. И, в какой-то момент, зацикленная фраза: «Я просто ищу свою сумку, сумку свою ищу», повторявшаяся без конца, в извечных традициях любого голодаря, способных произносить не больше одного или двух более-менее внятных предложений, на которых их когда-то заклинило, сменилась на тихие отрывистые бормотания:

- Ли... Эл... Ли... Эл... Ли...

Словно она отчаянно пыталась вспомнить что-то или высказать. Джесс не был уверен, что это ее имя, тем более считалось, что голодари утрачивают любое подобие интеллекта, но с той поры прозвал девушку Элли, наперекор логике убеждая себя в том, что приглянувшаяся ему больная сохранила каким-то чудесным образом остатки разума. И единственное, чего он всерьез опасался, так это того, что Элли однажды обнаружат и убьют другие деревенские. Хотя бы из-за того, что побоятся распространения неизлечимой заразы.

Именно поэтому людей, заболевших болотницей, умерщвляли сразу. Да и дальнейшая их жизнь представлялась ни чем иным, как ужасной мукой, от которой наиболее гуманно считалось больного избавить. Тем не менее, в окрестностях Санкторума иногда появлялись пришлые голодари, забредавшие сюда с противоположной стороны Расщелины, каким-то образом ускользнув из более многолюдного Дивона, так как каннибалы нефы, обитающие в ущельях Срединных гор, голодарей обычно не трогают, видимо находя их мясо дурным на вкус. Ведь предполагать, что пустоголовые громилы боятся заражения, было бы по меньшей мере глупо. Вряд ли их интеллект настолько сильно развит.

Изредка Джесс таскал Элли кур из деревни, сбрасывая окровавленные тушки прямо с дерева, и любовался, как она их яростно пожирает, пачкая и без того чумазое лицо в свежей яркой крови. Он понимал, что вечно это длиться не может. Оголодав окончательно, Элли как-нибудь доберется до внешних плантаций или даже до ограды деревни, и это будет последним днем в ее, давно уже ставшей бессмысленной, жизни. Джесс старался не думать об этом. В конце концов, ничто на свете не вечно, и нужно уметь жить настоящим. Однако ему было до слез жалко бедную девушку, которой однажды так трагично не повезло.

- Куда потом пойдешь? - окликнула Айла, которая знала, что Джесс может пропадать в своих вылазках сутками.

Он не брал ее с собой ни разу, хоть и понимал, что она мечтает об этом. Единственный человек, кого Джесс звал в свои затяжные шатания по острову, был Бирн, коего большинство деревенских считали чокнутым. Или, если говорить точнее, то это вечно шляющийся где-то Бирн частенько звал его с собой.

Младше Джесса на год, он был когда-то абсолютно нормальным и очень миловидным подростком. И Джесс хорошо помнил его таким. Однако сожитель матери Бирна как-то раз знатно нажрался и начал бить оттолкнувшую его женщину. Пятнадцатилетний еще, в ту пору, приятель вступился за мать, двинув пьяному идиоту в рожу, отчего тот вмиг осатанел и избил парнишку до полусмерти. И может даже убил бы, если бы на отчаянные крики женщины не сбежались соседи. Мерзавца хорошенько отделали и изгнали на Болотины, где он и сгинул. Хотя, скорее всего, ему в этом негласно помогли. Бирн же постепенно оклемался, однако пары передних зубов у него больше не было, левый глаз до конца не открывался и плохо видел, а рассудок слегка помутился. Когда же два года спустя мать его умерла от приступа сизой лихорадки, крыша Бирна съехала окончательно. С тех пор он постоянно разговаривал не пойми с кем, причем на незнакомом никому языке, частенько ходил во сне в полнолуние, рисовал странные рисунки и символы, а также периодически пропадал в лесах неделями.

Тем не менее, Джесс никогда не считал друга чокнутым, как это делали, сочувственно вздыхая, остальные.

«Он просто видит больше, чем большинство людей» - пожимая плечами, отмахивался он. - «Я тоже видел некоторых из тех духов, с которыми он разговаривает, поэтому Бирн — вовсе не сумасшедший»

- Джей! - настойчиво позвала Айя, надувшись оттого, что он проигнорировал вопрос.

- Хм, в деревню вернусь, наверное... - неопределенно отмахнулся он.

Девчонка понимающе покивала. Не взирая на его холодность, она упорно продолжала за ним бегать, однако Джесс сам был виноват в этом. Слишком уж непоследовательным он оказался в своем показном равнодушии, а Айла — далеко не дурочка. Прекрасно понимая, что он нарочно старается ее оттолкнуть, она, похоже, решила взять его настойчивостью и измором. Вот и сейчас, глядя, как ее хрупкая фигурка осторожно спускается с дерева, Джесс в очередной раз подумал, что все-таки стоит забрать девушку с собой, когда они с Бирном наконец смоются из этого унылого места. Ведь здесь ее ждет весьма безрадостное будущее — вынужденный брак без любви да серые беспросветные будни.

- Н-да, совесть — та еще зануда. - еле слышно пробормотал он себе под нос. - Но может мы никогда и не уплывем отсюда...

Что касается Бирна, то он был готов к побегу уже давно, а вот Джесса постоянно что-то останавливало. То старуха Шия не на шутку разболелась, то Верный, пес Рона, потерялся, и они сутками искали его в лесах, то внезапная встреча с Элли наложила обязательства подкармливать голодарку, то что-нибудь еще не давало все взять и бросить. Поэтому сборы длились уже больше полугода. Джесс и сам толком не понимал, почему никак не может решиться на отплытие. Ведь это было его давней и заветной мечтой. В любом случае, Бирн его не торопил. Приятелю вообще, похоже, было все вокруг параллельно. Иногда Джесс даже задумывался над тем, не навязывает ли он ему собственное мнение. И что если с ними что-нибудь случится в пути? Ведь одно дело — рисковать своей жизнью, а другое — чьей-то еще. Подобным образом все обстоит и с Айлой. Забери Джесс девчонку с собой, и придется взять на себя ответственность за ее дальнейшую судьбу, что почти равносильно свадьбе. Но как же тогда быть с мечтой о встрече с таинственной незнакомкой, от которой он пока еще не мог отказаться?

Плюнув на мрачные мысли, Джесс вновь уставился в стекла старого бинокля, одного из своих лучших трофеев, извлеченных из затонувших домов древнего города. Его утомляло слишком долго думать о чересчур серьезных вещах. Гораздо лучше и приятней поразмыслить о чем-нибудь более интересном.

К примеру о том, почему о соседнем острове ходит настолько дурная молва? Вот про Болотины, к примеру, все понятно: там явно если и не упыри, то какие-то хищные твари все-таки прячутся. Про Расщелину Каннибалов тоже: в ее лесах и ущельях издавна обитают великаны нефилимы — одноглазые циклопы-людоеды, одевающиеся в рыжие косматые шкуры, вооруженные огромными дубинами из вырванных с корнями деревьев. Но вот что не так с Мрачным Чертогом? С виду остров — как остров, вполне себе тихий и даже почти не зловещий. Особенно издали...

Джесс пока еще не сообщил Бирну о том, что хотел бы первым делом причалить к тем близким, но одновременно далеким берегам, которые он так часто разглядывает в бинокль. На протяжении уже нескольких лет. Всего лишь однажды он побывал там с дядей Иеном, Роном и одноглазым Сверром, заготовлявшим в низинах Чертога редкие лекарственные травы. С тех давних пор хмурый остров его просто очаровал. И в особенности загадочные знаки, которые суровый Сверр показал ему, в те дни совсем еще мальчишке, на серых камнях одной из испещренной многочисленными пещерами скал. Джесс много раз рисовал их потом по памяти, силясь постичь тайный смысл символов, и почему-то был твердо убежден в том, что они каким-то невероятным образом связаны с жуткой ведьмой из его детства. Хоть это и казалось маловероятным, однако возникшая при первом взгляде мысль слишком уж прочно обосновалась в разуме, найдя в его темных закоулках сильный отклик и ничем необъяснимую поддержку.