Читать онлайн
"Текстуры"
Термометр показывал 26 градусов по цельсию, но Иннокентию было постоянно и аномально холодно. Вероятно, это было вызвано очередным смещением реальности. Он задумчиво смотрел в монитор и продумывал планы, по публикации своей книги.
Иннокентий в очередной раз решил, что теперь то он совершенно точно напишет автобиографию. Не то, чтоб Иннокентий был замечен в каких-нибудь значимых событиях, о которых можно прочесть в дорогих журналах или научных статьях, нет. Об этом речи пока не шло, но прочтя автобиографию Иннокентия, все сразу же расстроятся, что так долго его не замечали и не было возможности прочесть эту чудесную книгу, которая изменит мир. Во всяком случае Иннокентий примерно так сейчас и думал. Можно сказать — желал. Кроме того, с уверенностью можно было сказать, что к построению логических цепочек у Иннокентия был некоторый дар. Разумеется, это было очевидно именно для него самого, в первую очередь, и он верил в то, что читатель справится со сложностями его "слога". Он уже представлял себе, как читатель пробирается сквозь лабиринт его мыслей, открывая новые для себя. Наш герой мечтал, что найдёт единомышленников. Читателю это может показаться странным, разумеется, но вдруг найдутся? Так он размышлял. Позже он решит, что это желание было более чем странным, но однозначно, процесс принёс ему удовольствие. Иннокентию не чужда была радость создателя, когда зритель принимает произведение и оно положительно оценено аудиторией.
Не вполне было понятно зачем ему это будет нужно уже "тогда", но сейчас мысль о читательском признании его авторских способностей, грела Иннокентия достаточно сильно, чтоб написать ещё несколько строк. Та сложность, с которой ему это далось, шептала на ухо, что Иннокентий так себе автор и ничего не выйдет. Но значимость мыслей, которые просились на страницы, не оставляла молодому автору выбора. Иннокентий собрался с мыслями и написал ещё одну строчку. Перечёл её и согласился с этой значимостью, скрипя сердцем от недостатка писательских навыков и испытывая очевидный дискомфорт от посягательства на свою свободу воли. Иннокентий поторговался со своей совестью, и они сошлись на том, что мысли, которые просятся быть написанными, не принадлежат лишь Иннокентию. Что автор играет роль трансформатора некой абстрактной "мысли" в читаемый текст. Это и освобождало Иннокентия от ответственности и давало ему свободу "трансформировать". Когда рядом с Иннокентием звучало слово "свобода", он сразу начинал чувствовать тот груз, который навалился на его плечи, за относительно недолгий срок своей жизни. И его манила та лёгкость, которую обещало слово "свобода". Для Иннокентия свобода не была чем-то абстрактным. Он совершенно чётко осознавал и заранее ощущал свободу от всего, что его терзало и мешало жить. Это было чем-то сродни освобождению от того, что называется — быть человеком.
Иннокентий никогда не отличался человеколюбием в общепринятом смысле этого слова. Он был замкнут, нелюдим и одинок. Не кривя душой, можно сказать, что людей он даже презирал, чего уж там. Иннокентий не сразу узнал об этом. Сначала он людей любил, хоть и об этом он тогда ещё не знал. Его отношение к людям изменилось тогда, когда он понял, что они его не любили сразу. Это вписывалось в концепцию того человека, которого презрел Иннокентий. Он понял почему всегда чувствовал это ледяное одиночество. Все слышали о так называемой "культуре отмены". Это когда общество не приемлет каким-то доводам и считает их недопустимыми исходя из своих моральных ценностей. Человека, который эти доводы высказывает, могут "отменить". Но как можно "отменить" человека по умолчанию, по рождению, этого Иннокентий не понимал и мириться с этим не хотел.
В какой-то мере это освобождало людей от ответственности за "отмену" Иннокентия. В том отношении, что эволюция диктует правила выживания, которое требует завоевания площади для жизни. Как объём, который занимает грибной мицелий, разрастающийся в почве. Чего Иннокентий не понимал, так это почему этот мицелий нацелен лично на него. Это раскрывало перед Иннокентием такой угол зрения, с которого можно было увидеть этот объём, за который с ним бился "мицелий".
Но какую опасность представлял для людей Иннокентий? Он даже гордился собой иногда, думая о своей значимости, если люди пошли на это, ради него одного. А может это нормальное явление для каждого человека? Те примеры "отмены" кого-либо, которые Иннокентий мог наблюдать, даже близко не лежали рядом с отменой Иннокентия. Есть ли возможность выйти из фокуса луча отмены?
Свобода шептала, что можно просто сделать шаг в сторону. Реальность не поддавалась. Вопросы реальности интересовали Иннокентия всё больше. Реальность начала терять свои очертания для Иннокентия постепенно, и через некоторое время Иннокентий не мог с уверенностью сказать, что реальность, а что просто видимость реальности. С одной стороны, неоспоримые факты. С другой, неоспоримая вероятность их иллюзорности. Для наглядности, неоспоримым фактом является существование кирпича, например. Для Иннокентия было очевидно, что факт существования кирпича нуждался в изучении и доказательстве. Чувства "врут". Любое из своих чувств Иннокентий мог подвергнуть критике и найти его иллюзорность, в какой-то момент. Этот пример не передавал в полной мере нереальность фактов, но сейчас у Иннокентия не нашлось другого примера. По сути, чувства человека зависят от информационного потока, чем в свою очередь и являются. Свобода от чувств? Свобода от искажённых чувств? Возможно ли одно без другого? Свобода шептала, что должно быть возможно. Во всяком случае, Иннокентий крепко держался за своё виденье свободы и не видел возможности существования какая-то иной "свободы", кроме как свободы от чужого мнения и устремлений. Когда Иннокентий говорил себе это, он чувствовал, как близок к этой свободе. Но быть скептиком на половину, это не путь Иннокентия. Существование свободы он тоже подвергал критике и осознавал возможность её иллюзорности, в свою очередь. Не приемля чужим мнениям, Иннокентий двигался к свободе интуитивно и наугад. Агенты несвободы, потоки чужеродной информации, Иннокентий подвергал критике в первую очередь. Это немного ослабляло их негативное влияние на сознание Иннокентия. Но он постоянно ощущал их присутствие и был внимателен. Можно ли это чувство назвать "телепатией"? Если и да, то это была какая-то односторонняя телепатия. Не полноценная. Иннокентий не мог например "посмотреть" на любого человека, в любой момент его жизни, а на нём сосредоточился весь фон от мыслей всего человечества. Иннокентий даже вспомнил, как это начиналось. Иннокентий начал сначала чувствовать людей в непосредственной близости к нему, а потом и на некотором расстоянии. Он даже приводил такую аналогию, что вокруг себя он чётко чувствует людей на таком расстоянии, будто как на радаре в компьютерной игре. А если открыть всю карту, то он просто ощущает их существование.
Не слышать их вообще, было бы довольно сложно, пришлось бы уезжать в какую-нибудь тайгу и пользоваться интернетом только по необходимости, например. Это действительно, было бы довольно сложно сделать. Но отгородившись от внешних источников информации на столько, насколько это возможно в современном мире, Иннокентий добился того, чтоб они не могли полностью завладеть его вниманием. Приходилось идти на разные ухищрения и придумывать способы обмануть информационный поток. Странным образом у потока будто было своё, искажённое сознание. Вроде личности, которая состоит из обрывков разных фильмов, реклам, музыки, сводок новостей. Другими словами, из всего потока информации. Иннокентий спрашивал себя, нужно ли сообщить что-то этому человечеству, написав автобиографию. Тому человечеству, которое Иннокентий призирал. Может в нём есть те, кто услыша мысли Иннокентия смогут найти себя? Иннокентий точно не мог объяснить то, что следовало найти в его мыслях. Он знал, что это про свободу. Мнительный Иннокентий посмотрел на мысль, что свобода должна освобождать его от необходимости написать биографию. Но это так сильно резонировало с паталогической неспособностью Иннокентия доводить дела до конца, что бросало ему вызов. Ему, как автору. Автору, не написавшему в жизни даже рассказа. Во всяком случае, в этой жизни.
В защиту Иннокентия, он был очень разносторонне развитый человек, что называется. Знал практически в любой области, но нигде не знал на отлично. Знал все двадцать способов забивать гвозди буквой "В" и один секретный. Немного разбирался в живописи. Обладал неплохим слухом на низкочастотные колебания и прочее. Что ещё в большей степени раздражало Иннокентия и высвечивало вопрос – где тогда эти лавры, которых он достоин?
С этими мыслями Иннокентий подошёл к банкомату. Первым делом Иннокентий погасил кредит, затем перевёл часть денег на другой счёт, снял немного фиата и пошёл по направлению к дому. Иннокентий имел представление о некоторых методах удержании внимания самой разной аудитории, но пренебрегал ими. Вероятно, зря пренебрегал, но он напомнил самому себе о их существовании.
.
ЛитСовет
Только что
