Читать онлайн "Та, что живёт в реке"

В деревне Подлесное царил переполох. Председатель и секретарь сельсовета вернулись из волостной управы какие-то взъерошенные и нервные. Председатель Гаврила Ильич, даже не заглянув к себе домой, пошёл по деревне. Он требовательно стучался в окна, и почти у каждого забора повторялся такой разговор:

— Гаси всё к чёрту! Быстро!

— Да как же так, Гаврила Ильич, я только поставил! Перевод продукта!

— А вот так! Выливай всё, прячь, и чтоб ни дымка! Ясно?!

— Но я же...

Председатель показывал кулак, и хозяин, горестно вздыхая, топал разбирать самогонный аппарат и выливать приготовленную для перегонки смесь.

А секретарь сельсовета, Григорий Степанович, шёл следом и кричал:

— Собрание, собрание! Быстро все в школу!

Суматоха переросла в полный бедлам. Носились с какими-то тазами и чанами мужики, в раздражении покрикивали на жён, а те — на путающихся под ногами ребятишек. Плотник поймал секретаря за рукав и спросил:

— Чего суетимся-то?

— Агитатор из города едет! Неделю борьбы с самогонкой объявили.

— Тьфу ты!.. И скоро приедет?

— Вот-вот уже! В волости сказали собрание устроить, ну и чтобы честь по чести всё. Шевелись!

Примерно через час председатель и секретарь поднялись на пригорок за околицей и с него оглядели деревню: нигде, ни над одной избой не вилось предательского дымка.

— Видал, Степаныч? Дисциплина! Вся деревня трезвая. Пусть теперь агитатор проверяет что хошь.

— А вот и он едет, — показал на дорогу секретарь.

К деревне подъехала телега, в которой сидел незнакомый мужчина явно городского вида. Он ловко спрыгнул на землю, поправил рубашку и поздоровался:

— Добрый день, товарищи. Я из Вологды, агитатор. А вы председатель местного сельсовета?

— Здравствуйте-здравствуйте! Да, председательствую помаленьку. Я — Гаврила Ильич, Смирнов моя фамилия. А это — Григорий Степаныч Рябов, секретарь нашего совета.

— Очень приятно. А меня зовут Пётр Ефимович Щукин.

Приезжему на вид было лет тридцать; невысокого роста, но широкоплечий, ладно скроенный, он казался человеком солидным и серьёзным. Черты лица простые, но приятные, русые волосы расчёсаны по тогдашней моде на пробор посередине головы.

Одет он был просто: рубашка, кожаная куртка, серые брюки, на ногах — парусиновые туфли. Куртку, однако, пришлось снять — майское солнце не жалело тепла.

Он забрал из телеги портфель и небольшой чемодан и улыбнулся:

— Ну что, идём?

И вся компания двинулась в деревню.

***

Народу в актовом зале школы набилось видимо-невидимо. Всем было несколько тревожно, но и интересно: что же скажет агитатор?..

Щукин вышел на сцену, вынул бумаги из портфеля, глянул в них и начал свою речь:

— Товарищи! У нас на дворе тысяча девятьсот двадцать четвёртый год. Время нынче непростое. Перед молодой советской властью стоит много сложных задач. Мы со всем справимся, как победили голод в Поволжье и подлых интервентов. Но для этого нужны усилия всех членов общества! И более сознательные и политически грамотные должны вести за собой остальных.

Агитатор был хорошим оратором. Держался он спокойно, а зычный голос легко долетал до самых дальних рядов. С огнём в глазах он говорил, что новое, справедливое общество строится как дом, по кирпичику, и строят его люди труда для себя и своих детей сами. Но есть ещё у нас явления отсталые, которые надо беспощадно искоренять.

Деревенские слушали внимательно. У кого-то на лице отражалась задумчивость, кто-то усмехался, кто-то горячо ловил каждое слово агитатора.

Наконец Щукин прервался, налил в стакан воды из графина, выпил и неожиданно спросил у первых рядов:

— Самогонку гоните?

Под цепким взглядом агитатора мужики смутились, зачесали в затылках и забормотали что-то невнятное.

— Что, вся деревня этим занимается?! Вот вы, гражданин в зелёной рубахе, гоните?

— Я? Ни-ни, я ни капли, — отозвался плотник, — разве вот к празднику.

Агитатор вздохнул.

— У нас деревня хорошая, — пришёл на помощь плотнику председатель. — Да вы сами гляньте, товарищ Щукин, дыма нигде нет, разве что печной! Винокурен по домам не держим.

Как по команде, весь зал повернул головы к окнам.

— Я недавно был в соседней деревне, Стромилово. Там ужас что творится, чуть ли не в каждой избе гонят. У вас не так. Товарищи! С сегодняшнего дня объявляется неделя борьбы с самогоном! Отнеситесь со всей серьёзностью.

— А можно эту неделю на следующий месяц перенести? Праздник же скоро... - раздался чей-то нерешительный голос с задних рядов.

— Что-что? — переспросил Щукин.

На спрашивающего зашикали соседи, и он промолчал. Агитатор, не дождавшись пояснений, продолжил:

— Товарищи, хлеба и так мало, он очень ценен! Его ждут в городах, ждут в регионах, где ситуация тяжелее вашей. В таких условиях переводить зерно на водку — преступление! Да, настоящее преступление. Это подрыв народных сил, напрасная трата народного достояния! Понятно?

— Что ж тут не понимать! Известное дело… Нешто мы не знаем! — поддержали Щукина несколько мужиков с первых рядов.

— В течение этой недели нужно особенно усилить борьбу с самогоном! И вы сами должны выявлять несознательных членов общества, которые не понимают всей важности дела, и наставлять их на правильный путь.

В зале вертели головами и с подозрительным прищуром оглядывали соседей: не затесались ли где-нибудь эти несознательные?..

— А по домам смотреть пойдёте? — прозвучал тот же нерешительный голос.

— Не слышно, скажите погромче!

— Не-не, ничего.

Агитатор ещё немного рассказал о вреде самогона, о важности борьбы с ним и завершил выступление.

Чуть ли не полдеревни пошло провожать Щукина до околицы, где его дожидался возница с телегой. Агитатору нужно было ехать дальше.

Оглядев с пригорка Подлесное, он сказал председателю:

— Да, нет у вас лишнего дыма. Не гонят так. Хвалю!

— Дисциплина! — важно воздел к небу указательный палец Гаврила Ильич.

— Без неё никак. — согласился Щукин. — До свиданья, товарищи! Слушайтесь председателя и поднажмите в борьбе с самогонкой!

— Всенепременно! До свиданьица! Счастливого пути!

Деревенские внимательно следили, как телега пересекает новый большой мост, потом взбирается на пригорок, спускается с него…

— Ишь чего! — заворчал плотник. — Гляди-ка, неделя по борьбе у них. И, как нарочно, к празднику! Хочешь отметить, стакан-другой пропустить, а они!.. А потом неделю борьбы с портками выдумают? Голозадыми будем ходить?

— Вот после праздника бы и боролись. — поддержал обладатель нерешительного голоса. — Вроде уехал… Можно заново ставить, а?

— Я те поставлю! — прикрикнул председатель. — Дубовая твоя башка, сказано: в эту неделю — борьба.

Председатель достал кисет, свернул папироску и степенно закурил.

— Он уже повернул на развилку? Да? Тогда вот какое моё слово…

Что именно хотел сказать Гаврила Ильич, осталось неузнанным. На дороге показался пеший человек, и все с удивлением узнали в нём агитатора.

— Гляди, обратно идёт!.. Вот лихо! А лошадь где с телегой?

Пётр Щукин подошёл к деревенским и несколько смущённо сказал:

—Товарищи, случилась ошибка. Перепутали что-то в управе. Сейчас вот посыльный меня на дороге перехватил. Оказывается, меня в других селениях через пару дней только ждут… Ещё и товарищей по агитведомству надо дождаться. Нельзя ли у вас в Подлесном пожить несколько дней? За постой заплачу, не волнуйтесь.

Мужики стали переглядываться, и секретарь сельсовета кивнул:

— Можно у меня, Пётр Ефимыч. Изба просторная, места хватит. Идёмте! Сейчас обедать будем.

Агитатор вместе с секретарём свернули на нужную улицу. Деревенские ещё немного постояли, пошушукались и разошлись.