Читать онлайн "Бедный Михаил"

Довелось мне недавно возвращаться в северную столицу из дальней командировки поездом. Был конец апреля, сезон белых ночей еще не начался, и наш скорый шел полупустым. Народ, впрочем, подсаживался, но боль­шей частью в плацкартные и общие вагоны, так что к середине путешествия я по-прежнему находился в своем купе один, уже смирившись с мыслью о неодолимости дорожной скуки.

И тут появился он, мой попутчик.

Он вошел в купе вскоре после того, как поезд мягко тро­нулся от перрона небольшого райцентровского вокзальчика.

Это был молодой человек, стройный и худощавый, скорее, даже субтильный, что еще заметнее подчеркивал его коричневый, в круп­ную клетку пиджак с широкими плечами, бывший ему явно не по росту.

Молодой человек учащенно дышал, определенно запыхавшись под тяжестью средних размеров дорожной сумки, которую он бросил сейчас у двери. Его слабые, тонкие пальцы нервно подрагивали.

Я как можно приветливее улыбнулся попутчику, одновремен­но окинув его более внимательным взглядом.

У него была большая, несколько непропорцио­нальная голова. Пышная черная шевелюра открывала высокий лоб. Карие глаза смотрели сквозь линзы дорогих очков с любезной предупредительностью. Усики над чуть оттопыренной верхней губой только-только начали пробиваться, бородка же и вовсе состояла из не­скольких завивающихся волосков, но, несомненно, он давно уже вышел из юношеского возраста, относясь скорее к тому мужскому типу, представители которого сохра­няют моложавость до преклонных лет. Мне показа­лось, что ему около тридцати. Но если бы он сказал, что ему 25 или, напротив, 35, то я бы не удивился ни в том, ни в другом случае.

В целом же попутчик внушал доверие и даже сим­патию.

- Давайте знакомиться, - предложил я и по праву старшего первым протянул руку: - Владислав Иванович!

- Михаил! - Он вежливо склонил голову. - Про­сто Миша. - Ладонь у него была прохладная и влажная.

- Снимайте пиджак, Миша, - посоветовал я. - Наш проводник, похоже, пришел на железную доро­гу из банщиков. Топит так, будто здесь не вагон, а сауна.

Он кивнул и посмотрел на верхнюю багажную пол­ку, словно прикидывая, хватит ли у него сил, чтобы забросить туда сумку. Но, подумав, затолкал ее под столик. А пиджак так и не снял, хотя в купе было действительно жарко, и я сидел перед ним в майке.

Мне показалось, что он никак не может отды­шаться, и я из лучших побуждений придвинул к нему полуторалитровую пластиковую бутылку пива, почти полную.

- Угощайтесь, Миша!

Он энергично замотал головой, заявив, что прин­ципиально не употребляет спиртное, включая пиво, равно как и все прочие допинги. Затем пошарил в своей сумке и с таинственной улыбкой извлек из нее комплект дорожных шахмат.

- Не возражаете, Владислав Иванович?

- Если только скоротать время, Миша, - твердо ответил я. - Чую в вас сильного игрока. Вы вообще-то кто по профессии?

- Программист.

- Тогда вам и карты в руки!

- Нет-нет, шахматист из меня самый заурядный, уверяю вас! - принялся отнекиваться он. - Я даже теории не знаю. Просто люблю импровизировать... А вы где работаете, Владислав Иванович, если не сек­рет? - Последний вопрос прозвучал как бы невзна­чай, но я уловил в нем какой-то затаенный интерес.

- В экспедиции, - ответил я, не вдаваясь в по­дробности.

- В научной?

- Отчасти. – Вообще-то, я не любитель говорить в дороге на производственные темы.

- Понятно... - Он снова кивнул, будто занося мой ответ в какой-то особый реестр.

Признаться, поначалу предложение Михаила сыграть с ним в шахматы не­сколько насторожило меня. Я достаточно опытный путешественник и имею представление о тех спосо­бах, с помощью которых ловкие ребята могут втянуть скучающего пассажира в игру “на интерес” и культурно ободрать его, как липку. Подчеркнуто безобидный имидж Михаила, между прочим, идеально подхо­дил на роль такой вот «подсадной утки».

Но вскоре мои превентивные опасения рассеялись без следа. Попутчик со­вершенно не пытался усыпить мою бдительность тонко просчитанным проигрышем.

Шахматистом он был, конечно, сильным. Но не гроссмейстером. Он постоянно рисковал, пытаясь ценой ряда жертв завлечь главные силы соперника в безвыходную ловушку. Расчет иногда оправдывался, иногда нет. И уж тогда я не упускал своего шанса.

Общий счет, пожалуй, складывался в мою пользу, что, разумеется, ничуть меня не обольщало.

За игрой мы разговорились.

Михаил оказался интересным и умелым рассказчиком. Речь его журчала, как ручеек. Слова он выговаривал внятно, легко, вкусно, будто горох сыпал, паузы выдерживал в меру, не за­пинался и не повторялся, искусно владел интригой и умел поддерживать в слушателе, в данном случае - во мне, интерес к теме.

Вдобавок, как выяснилось, этот молодой человек обладал весьма об­ширными познаниями по части самых разнообразных сфер человеческой деятельности. Он играючи проводил парадоксальные параллели и аналогии, сыпал именами великих деятелей, датами, цитатами и ссылками.

- В древней Спарте многие годы правил царь Агесилай, - с многозначительным видом повел он одну из своих историй. (По правде говоря, для меня это имя оказалось в новинку.) - Но затем судьба повернулась к нему спи­ной, и бывший царь оказался на чужбине, став свое­го рода предводителем наемников. Однажды его с не­большим отрядом окружил в крепости враг, чье войско насчитывало свыше ста тысяч человек. В крепости не было никаких запасов – ни воды, ни пищи. Чтобы расправиться с ненавистным Агесилаем наверняка, враги повели вокруг городских стен в обе стороны глубокий ров. С каждым днем концы рва все ближе и ближе стремились друг к другу, грозя вскоре замкнуть кольцо и окончательно запереть осажденных, которые молились своим богам и уже готовились к смерти. Один только Агесилай с хитрой усмешкой погляды­вал со стены на упорные труды своих врагов. А было ему, между прочим, на тот момент за восемьдесят. Завидным здоровьем, понятное дело, он тоже не от­личался. Зато у него имелся хитрый план. И вот однажды в темную ночь Агесилай вы­строил свое небольшое войско и обратился к нему с речью. Он объяснил, что враги собственноручно уст­ранили опасность для осажденных, выкопав такой ров, что готовая его часть стала препятствием для них самих, лишая их численного превосходства в ру­копашном бою. Оставшаяся же узкая перемычка позволяла вести сражение на равных условиях, не опасаясь за свои фланги. То есть, теперь исход сражения зависел исключительно от крепости духа и доблести воинов. Выслушав своего военачальника, солдаты воодушевились и ринулись на прорыв. Победа была полной! - голос Михаила звенел, глаза сверкали воодушевлением, будто парень сам готовился к некоему рискованному прорыву.

- Любопытная история, - отозвался я.

- Разве она не учит, что гибкий ум, опирающийся на смелый дух, всегда и вез­де, при любом стечении обстоятельств может востор­жествовать над грубой физической силой, пусть даже имеющей многократный количественный перевес?! – воскликнул он, требовательно поглядывая на меня.

- Полагаю, этот спартанский царь был хорошим шахматистом, - предположил я. – Вот только не могу вспомнить: древние спартанцы знали про шахматы или нет?

Незаметно стемнело. Зажглось тусклое вагонное освещение.

Я невольно приметил, что с наступлением темноты Михаил как-то странно притих. Он вжался в угол, нахохлился, съежился, за­таился в своем большеразмерном пиджаке, который он так и не снял. От предложения разделить со мной ужин он отказался. Отказался даже от чая. Весь его рацион за день составили пакет апельсинового сока и кро­хотное пирожное.

С каким-то тревожным блеском в глазах наблюдал он за моими приготовлениями к чаепитию, точнее, за движениями складного ножа, который я как раз раскрыл перед собой.

Я собирался отрезать кружок копченой колбасы, но тут вагон дернуло, и соскочившее лезвие ножа чиркнуло меня по пальцу. Ранка была пустяковая, но кровь всё же выступила – две-три капли.

Досадуя, я прижал к пальцу бумажную салфетку и направился к проводнику за пластырем. Уже на выходе мельком глянул на Михаила и обомлел. Я знал, конечно, что вид крови - своей или чужой - действует на некоторых людей гнетуще. Но Михаил прямо-таки находился на грани обморока. Я поспешил избавить парня от дискомфортного зре­лища.

Когда через несколько минут я вернулся в купе, Михаил сидел на своей полке, вжавшись в угол.

- Вам больно? - покосился он на меня.

- Не о чем толковать, Миша. Обыкновенная царапина, для которой хватило кусочка пластыря.

Он дождался, пока я усядусь, затем выбрался из своего угла, слегка подавшись ко мне:

- Владислав Иванович, можно обратиться к вам с не совсем обычной просьбой?

- Почему бы и нет, Миша?

Он выдержал паузу, словно собираясь с душевными силами, затем спросил, заметно волнуясь:

- Вы не согласились бы выслушать один мой рас­сказ? Пожалуйста! Для меня это очень важно!

- Миша, нет ничего более естественного, чем выслушивать в дороге рассказы своих спутников, - примирительно отозвался я.

- Спасибо! – воскликнул он, при этом его острый кадык дернулся вверх-вниз. - Я только считаю своим долгом предупредить, что мой рассказ не очень-то короткий. И вы вовсе не обязаны слушать его до конца, притом, что он может показаться вам неинтересным. Вы даже можете заснуть, я не обижусь. Понимаете, я должен рассказать эту ис­торию кому-нибудь. Хотя бы и спящему. Может, так даже лучше. Но, знаете, я немножко присмотрелся к вам, и мне кажется, что вы захотите дослушать ее до конца. Во всяком случае, вы наиболее подходящий кандидат в слушатели из тех, кто встречался мне за последнее время. Только у меня будет к вам еще одна просьба: слушайте меня, не перебивая. Если появятся вопросы, я охотно отвечу на них в конце. Извините уж меня за настырность…

Хм! Так он ко мне присматривался? У меня воз­никло странное ощущение, что, несмотря на смирен­ный тон и поминутные извинения, мой попутчик-вундеркинд переполнен гордыней, едва маски­руемым чувством собственного превосходства над окружающими

Я придвинул к себе стакан с чаем.

- И о чем же вы собираетесь рассказать, Миша?