Читать онлайн
"АДЕЛИ"

— Она сказала что-нибудь?

— Ни слова.

Сквозь туман мыслей до меня доносились обрывки фраз, слабо воспринимаемых мозгом, отражаясь эхом в голове.

— Адели́? — взгляд с трудом сфокусировался на стройной красивой женщине, вкрадчиво назвавшей моё имя. Она пристально смотрела, отчего стало слегка некомфортно. Скорее всего, это из-за моей нелюбви к излишнему вниманию. Но вся застенчивость сошла на нет, когда в поле зрения попал потёртый исписанный ежедневник в кожаном переплёте. В этой маленькой книжечке содержалась вся моя жизнь. И сейчас он у этой женщины в руках. — Это твоя вещь, так ведь?

В ответ на её вопрос мне удалось лишь медленно моргнуть и неопределённо пожать плечами.

Я наблюдала, как тонкие пальцы женщины заскользили по обложке, на которой было выгравировано моё имя, а затем послышался тихий шелест страниц.

— Тогда ты не будешь против, если я прочту тебе то, что здесь написано? — замечая, что это предложение немного меня взволновало, она открыла первую страницу и принялась читать.

«На одной из улочек на окраине Парижа нестройным рядом стояли трёхэтажные домишки. Казалось, жизнь здесь замерла несколько десятилетий назад, оставляя захудалый район доживать остатки своих дней среди ветров и дождей, смывающих старую краску. Единственное, что не позволяло снести эти здания подчистую – студенты, снимающие комнатки за минимальную арендную плату. Благо, таких с каждым годом не становилось меньше, даже несмотря на ужасные условия.»

Каждое слово, следующее за предыдущим, я знала наизусть. Помнила каждую эмоцию, с которой писала очередную строчку, но всё же было ново слышать всё это из чужих уст.

«— Адели? Адели, ты меня слушаешь? — в ухо ворвался женский голос, отдающий стальной звонкостью. В этот момент девушка, крепко сжимающая в руке красную телефонную трубку старого дискового телефона, поняла, что чересчур долго смотрит на выцветшие обои общежития, совершенно не слушая собеседницу. По правде, та не говорила ровным счётом ничего нового или хотя бы мало-мальски важного, чего бы сама Адели не знала. Но, тем не менее, каждая реплика непременно должна была быть подкреплена односложным ответом, например, «да» или «ты права».

— Интересное решение для дневника. — сделала вывод женщина. — Ты пишешь о себе от третьего лица, почему же? — несмотря на то, что вновь неопределённо пожала плечами, ответ был мне известен: по приезде в Париж я всё же решилась делать записи в дорогом для меня ежедневнике, запечатлять каждый момент новой жизни. И изначально всё выглядело, как обычный дневник, где я простым текстом расписывала то, что произошло за день. Но позже, когда уже два листа были исписаны моими каракулями, решила, что хочу чего-то особенного. Хочу, чтобы мои мемуары выглядели как-то иначе. Чтобы их мог прочесть когда-то кто-то другой и восхититься.

Но в какой-то момент всё пошло не по плану.

И вот сейчас я сижу и слушаю, как незнакомка читает то, что было некогда написано мной, обо мне, о моей жизни. Но сейчас всё это кажется таким далёким и чужим, будто и не обо мне это вовсе.

«— Да, мама. Конечно, я тебя слушаю.

— Мне бы хотелось в это верить. Ты всегда меня слушаешь, но не слышишь. Делаешь вид, что всё прекрасно понимаешь, но в итоге всё равно поступаешь по-своему. — тяжёлый вздох повис на том конце провода, целиком и полностью выдавая разочарование говорившей. — Адели. Я очень надеюсь, что ты не подведёшь нас в этот раз и тебя не вышвырнут за неуспеваемость. Особого ума не нужно, чтобы быть фотографом. С этим ты хотя бы справишься.»

Читательница, прервавшись посмотрела на меня и в её взгляде отчётливо были видны сожаление и неловкость от прочитанного. Что ж, это привычные эмоции окружающих после того, как они понимают, насколько плачевными и жалкими были наши отношения с матерью. Но, тем не менее, чтение продолжилось, когда на моём лице не дрогнул ни один мускул.

«Язвительная женщина, похвалы которой достоин кто угодно, но не родная дочь, всегда знала, как и чем ужалить побольнее. И это касалось не только приятных слов, ласкового обращения, но даже и самого внимания в целом. Нужно было хорошенько постараться, чтобы заполучить его. Адели знала какими способами можно это сделать, но все они заканчивались плачевно, вызывая злость и раздражение со стороны матери.

Не такого внимания к себе девушка хотела, но и быть идеальной во всех желаемых направлениях у неё попросту не выходило. Слишком уж мечтательной и невнимательной она была, а уж ловкостью её и вовсе обделили ещё во время зачатия.

Поэтому всё, что Адели оставалось, так это быть вечной тенью недосягаемой матери и слушать всё, что она говорит. Адели уже не обижалась и не винила её за резкие высказывания, которые резали своей правдивостью, ведь она была права. Абсолютно во всём. Нельзя было поспорить с тем, что девушка блистала незаурядным умом или имела хоть какие-то таланты, касаемые музыки или спорта. Всё, что могла делать Адели, так это без конца разочаровывать мать и тратить деньги на репетиторов.

— Да, мама. Я сделаю всё для этого. — прошептала Адели в ответ. По крайней мере она в это верила в то время, как не верил никто. Верила в саму себя и прежде всего хотела доказать самой себе, что она не так уж и безнадёжна. А если сможет убедить себя в этом, то и других тоже.

Наверное.

Как всегда, после очередного разговора с матерью, Адели чувствовала себя выжатой как лимон. Единственное, что приносило ей успокоение, это её дневник, в котором была отражена вся душа девушки. Все её мысли. Все желания. Все откровения. Возможно, старомодно, но это не имело значения.

Звук скребущего стержня по бумаге, запах чернил и их синие следы на ребре ладони левой руки всегда уносили Адели далеко от всей той суеты, что творилась вокруг. Даже весь день, отражённый на листе бумаги, каким бы чудовищным или прекрасным он ни был, остаётся лишь там. Запечатлённым на года.

Сев на старый скрипящий стул, девушка включила настольную лампу и достала заветный ежедневник в твёрдом кожаном переплёте. Некоторые листы загнуты и помяты, а корешок обложки в каких-то местах износился. Но, тем не менее, это была самая любимая вещь, когда-то подаренная отцом.»

— Так это подарок твоего отца? — поинтересовалась женщина. — Ты наверняка по нему очень скучаешь. Скажи, Адели, когда вы с ним общались в последний раз? — в этот раз моё пожатие плечами было искренним, ведь я действительно не могла вспомнить, когда же сидела рядом с отцом и дышала запахом сигарет, исходящим от него.

После развода мать постаралась свести наше общение к минимуму, не понимая, что это именно то, чего так не хватает в этой строгой и холодной семье. Возможно, именно такая атмосфера и послужила причиной разрыва, но она никогда бы в этом не призналась. Даже под пыткой. Такой уж она была и такими уж были все окружающие, которые и были всему виной. Были слишком недалёкими, чтобы понимать, как нужно правильно жить. Поэтому воспоминания и ежедневник были единственными следами, оставшимися от отца в моей жизни.

Удивительно, но как бы ты ни старался запомнить даже самые важные и яркие моменты, они неизбежно потеряют свою чёткость и всё, что останется тебе — пытаться безуспешно воспроизводить те чувства, что однажды испытал. Даже понимая, что это уже будет жалкая пародия на них.

«Адели открыла ежедневник на наполовину исписанной странице, пробегаясь взглядом по аккуратному почерку и воспроизводя в памяти вчерашний день, не особо богатый на события.

Все эти две недели, находясь в Париже, она всё ещё пыталась влиться в новую жизнь, проникнуться духом студенчества и завести друзей. И ей, можно сказать, это неплохо удалось. Ведь уже на третий день обнаружила, что соседка по общежитию ещё и училась в одном колледже вместе с ней, хоть и была студенткой второго курса.

Девушку звали Моник. Та была невероятно энергична и очень красива. Её одежда практически кричала о том, что она из богатой семьи и об отменном вкусе. Золотистые волосы были такими ухоженными, что переливались на свету, чего нельзя было сказать о волосах Адели, имеющими непонятный сероватый цвет. И именно сегодня, благодаря этому цвету, который Адели всю жизнь так ненавидела, получила прозвище, от которого всё ещё сердце заходится в трепете.»

Когда женщина в очередной раз прервала чтение, я, не желая вновь ловить на себе её взгляды, посмотрела вниз на свои затёкшие руки, вяло покоящиеся на коленях. Запястья ломило, а от бессменной позы, в которой находилась уже более двух часов, болело всё тело. Но ни я, ни даже эта женщина никак не способны повлиять на то, что сейчас происходит. Мне так кажется.

Вопреки моим ожиданиям, в комнате вновь раздался её голос, зачитывающий мой рассказ.

«Желая скорее записать свои мысли, девушка схватила ручку и отчертила синей линией прошлый день.

«Сегодня день начался как обычно. Мы с Моник отправились на пары, но её класс находился в другом корпусе, поэтому нам всё же пришлось распрощаться. Я знала, что это ненадолго и вскоре мы встретимся на обеденном перерыве, но больше всего ужасало, что кроме неё я никого здесь всё ещё не знала. Как и не знала местности.

Я безуспешно кружила по коридорам, усердно вращая в руках карту колледжа и пытаясь отыскать путь к нужной аудитории. Но, увы, мой мозг, совершенно не готовый к таким пыткам, заставлял сворачивать из раза в раз не в том направлении.

Возможно, это длилось бы бесконечно, пока передо мной не встала преграда. Прекрасная преграда, являющаяся идеальным подтянутым телом и крепкой мужской грудью.»

Адели мечтательно вздохнула, снова вспоминая взгляд тех карамельных глаз, что в одно мгновение свели её с ума. По правде, этот взгляд, да и в целом парень, преградивший ей путь, то и дело возникал в мыслях на протяжении всего дня.»

От моментов, описанных на изношенных страницах, зачитанных до дыр, почувствовала, как на моих губах заиграла лёгкая улыбка. Я слушала знакомые слова с упоением, вспоминая тот самый незабываемый миг.

«Я всё ещё ощущаю его руки на своих плечах и те мурашки, которые по ним пробежали, когда он сказал своим бархатным голосом: «Куда ты так спешишь, мышка?».

— Куда ты так спешишь, мышка? — повторила я в унисон с голосом читающей женщины.

Помню, как в тот момент впервые в жизни поблагодарила природу за свою серость, которая, возможно, сыграла мне на руку. Ведь благодаря именно ей я и выделялась.

Я сразу же заметила, что отличаюсь, в сравнении с другими девушками. У меня не было брендовых и ярких нарядов. Я не любила откровенную пошлость в одежде. Тогда как мои сверстницы предпочитали не оставлять даже намёка на фантазию, вываливая все свои богатства наружу, я носила обычную одежду по типу брюк и свитеров.

— Кто он? Этот парень, о котором ты здесь пишешь? — заинтересованно спросила женщина, похлопывая ладонью по кожаной обложке ежедневника.

Он был той единственной темой, которую я бы предпочла обсуждать вечно. И она, похоже, это прекрасно поняла, нажав на кнопку, запускающую вновь моё сердце и заставляющую кровь нестись по венам с неимоверной скоростью.

— Читайте. — коротко ответила я, кивнув на заветную вещицу в руках женщины. Несомненно, она найдёт там почти все ответы на множество вопросов, что безустанно задаёт мне всё это время.

«Ах, этот парень.

От него исходил такой насыщенный запах сандала, что не хотелось отстраняться от его сильной груди. Но было бы странно, задержись я еще на несколько мгновений дольше прижатой к его телу.

Он был так красив, но наверняка ему больше нравятся те, другие, красивые. Вряд ли такая как я заинтересует его.»

Адели перечитала в очередной раз последние пару строк, с разочарованием подмечая, что даже тут слова мамы нашли своё отражение и истину, которую девушка уже сама смиренно приняла.

Интересно, станет ли она когда-нибудь достаточно хороша для такого парня, как тот? А может быть всё, что ей останется - наблюдать за ним издалека, тайно восхищаясь?

«Как странно...

Я и прежде видела много красивых парней, но мимолётная встреча с ним разбудила во мне нечто новое. Что-то, что больше походит на описание любви с первого взгляда в любовных романах.

Что-то, что вызывает желание приблизиться к нему и, поборов свой страх, неуверенность, заговорить. Но даже в первую нашу встречу, когда был такой шанс, я не нашлась что ответить, лишь тихо что-то промычав.

Опозорилась по полной. Хотя, с моим везением, всё могло пройти в разы хуже. Сценариев уйма. Но хотелось бы другого исхода.

В моих мечтах я готова рисовать картины, где мы с ним вдвоём, идём вместе держась за руки. Где он бы меня поцеловал, крепко прижимая к себе.

Пусть эти мысли так не похожи на мысли той Адели, что была раньше, но всё же это теперь мои мысли. Всё новое в той или иной мере меняет нас. Возможно, благодаря новым мыслям, новому городу, новому влечению изменюсь и я.»

— И это действительно изменило тебя? — вопрос женщины, читающей мой личный дневник, прозвучал больше, как утверждение, чем что-то иное. У меня не было ни малейшего желания отвечать на вопрос, ответ на который был совершенно очевиден, поэтому я лишь пристально уставилась в её серые глаза. — Вы ведь с ним в итоге познакомились? — заинтригованно спросила она. — Я, конечно, могу прочесть всё это в дневнике, но хотелось бы услышать это от тебя. — закрыв ежедневник, она облокотилась о стол и принялась изучающе смотреть на меня, ожидая, когда же сдамся и расскажу то, что так хотелось узнать.

— Да, в итоге мы с ним познакомились. — после продолжительного молчания ответила я. — Но я его узнала раньше, чем он меня.

— Что ты имеешь в виду? — оживлённо переспросила она, взглянув в большое зеркало, растянувшееся практически во всю стену с боку от нас.

На моих губах заиграла улыбка, когда перед глазами предстал тот день, когда я узнала, кто он. Думаю, именно с этого всё и началось.

— Всё началось, когда я узнала его имя. В тот день мы с Моник несли на кафедру фотографии кучу глянцевых журналов...

Тогда я вновь увидела его. Он, как и в прошлый раз, был просто неотразим. Его вьющиеся каштановые волосы в творческом беспорядке обрамляли скульптурные черты лица. Он был похож на божество, великолепие которого не смогло бы оспорить ни одно живое существо, едва ли уловившее взгляд его необычных карамельных глаз. Утончённость, скользившая в каждом движении, буквально гипнотизировала, вынуждая желать коснуться хоть одного дюйма прекрасного тела.

Казалось, что в какой-то момент я даже забыла, как дышать, а руки и вовсе отказались подчиняться, из-за чего журналы, некогда прижатые к груди, цветастой грудой заскользили вниз, распластавшись по земле.

Шелест страниц и ругательства Моник вывели меня из оцепенения, вынуждая судорожно помогать подруге собирать всё то, что уронила, вместо созерцания Аполлона во плоти. Но даже это продлилось недолго.

К нам на помощь пришла причина всего этого беспорядка, принося с собой знакомый аромат сандала. Он ловко подбирал глянцевые журналы, которые, например, в моих руках, как назло, не хотели задерживаться, то и дело выскальзывая на волю.

— Держи, мышка. — проговорил он с ухмылкой, протягивая мне стопку, и улыбнулся ещё шире, когда запоздало приняла её, пробормотав в ответ что-то невнятное.

— Молю, только не говори мне, что влюбилась в него. — простонала Моник, замечая, что я не свожу глаз с удаляющейся спины парня, расплываясь в самой глупой улыбке из всех, что когда-либо появлялись на моём лице.

— Почему ты так против? — пробормотала я. — Ты его знаешь?

— Конечно. Это же Лука Ришар с факультета хореографического искусства. И тебе не повезёт, если всё-таки решишь отдать ему своё сердце. — знающим тоном ответила подруга и зашагала вперёд.

— Лука Ришар... — прошептала я, смакуя его имя на губах.

— Эй! Ты идёшь? — нетерпеливо звала Моник, пока все мои мысли были полностью поглощены им.

В моём сознании отныне господствовал только он.

Лука Ришар.