Читать онлайн
"Алхимик"

- О мудрейший из мудрых Рухият Аман, чья слава подобна жаркому солнцу, а известность не знает границ, словно пески бескрайней Рудши, чьи деяния вошли в легенды подобно легендарным свершениям справедливейшего Али Тара и блистательного Махума Дели, не снизойдешь ли ты до нас, недостойных, и не порадуешь ли наше сердце одной из удивительнейших историй, настолько же невероятных настолько и правдивых, дабы припали мы, аки отроки, к источнику твоей мудрости и испили из него полную чашу?

Мудрейший из мудрых выпустил колечко сладковатого дыма и окинул взглядом собравшихся. Трое молодых купцов, приблизившихся к нему и замерших в позе почтительного ожидания, похоже и впрямь были достойны выслушать одну из его поучительных историй. По крайней мере слуги со сладостями, а также с новым кальяном говорили явно в пользу просителей. Мудрейший неторопливо потянулся, похрустывая костями и с наслаждением пробуждая затекшее от долго сидения тело, сделал затяжку, оценивая сладость табака, и оставшись удовлетворенным, наконец, соблаговолил ответить просителям:

- Никакое знание не ценно само по себе. Всякая истина обретает ценность лишь в тот момент, когда передается из уст мудрейших к благодарным слушателям. Мудрец же, что молча хранит в себе истины подобно доброму сундуку, ничем не лучше нерадивого осла, который хоть и обладает скрытыми добродетелями, но в силу упрямства своего характера доставляет лишь хлопоты владельцу. И не быть мне мудрейшим из мудрых, если бы я не принимал подобного хода вещей. Присаживайтесь и откройте сердца свои для той истины, которой хочу я одарить вас. История эта тем примечательна, что произошла со мной в самом начале моего жизненного пути, когда положение мое в обществе ничуть не отличалось от вашего. Так внемлите же со всем доступным усердием дабы постичь всю скрытую в ней мудрость и употребить ее себе во благо.

Убедившись, что не только трое просителей, но и половина курильни готова внимать его словам, старик начал свой рассказ.

***

В те далекие времена, когда приключилась эта история, я заканчивал свое обучение у одного уважаемого человека. Я был молод и полон страстных желаний, я мечтал поскорее употребить полученное знание себе во благо и извлечь выгоду. И днем и ночью мне не было покоя, меня съедало одно, заманчивое словно мираж, желание, я мечтал возглавить свой караван. Кровь моя кипела в жилах и требовала безотлагательных действий, а потому, заняв немалые суммы денег у надежнейших кредиторов и набрав различных товаров, я двинулся из столицы под доверенной охраной в дальнее путешествие. У каждой развилки останавливался я и возносил хвалу Герсу, дабы тот сделал мой путь легким и безопасным, и бог внимал моим молитвам. Ни разбойники, ни непогода не тревожили мой караван. Вблизи нового города я не скупился и приносил дары Афнию, дабы тот свел меня с нужными людьми и оградил от ненужных, и бог внимал моим молитвам. Всюду я заводил друзей и избегал врагов. У каждого рынка, торжища или базара я поднимался в храм Меркуса и делал пожертвования, дабы тот даровал мне успех в торговых делах, и бог внимал моим молитвам. Я продавал дорого и покупал дешево, мои доходы росли, а повозки в караване наполнялись редчайшими и искуснейшими товарами, кои я мечтал привезти в столицу. Ни много ни мало пять лет я провел в пути, побывав в дальних странах и повидав не мало такого, о чем в столице никогда и не слышали. Я вез в столицу великолепные самарейские мечи, гибкие словно змея и острые словно бритва, прекраснейшие джонские доспехи, прочные словно скала и легкие будто перья, могущественные самосийские медальоны, защищающие от любой магии, жгучие истарские пряности, обладающие лечебным эффектом. В особых фургонах везли редких птиц, зверей и прочих гадов невиданных из дальних стран.

Путь мой близился к завершению, но все же в моем сердце не было покоя. Раз за разом обходил я повозки с товарами, любуясь искусной гравировкой доспехов, восхищаясь выделкой заморских тканей, услаждая свой слух пением невиданных птиц, но все же даже это не приносило мне успокоения. Для исполнения моей мечты каравану не хватало чего-то такого, о чем даже и помыслить никто бы не смог. Я должен был привезти в столицу невиданное чудо и тем самым прославить себя на долгие годы. По счастью или же на беду путь каравана пролегал вдоль самой границы бескрайней пустыни Рудши у той ее части, что до сих пор почитается проклятой. Мы должны были сделать изрядный круг, двигаясь вдоль границы песков к нашей цели. Неведомое проклятие разожгло во мне любопытство, но никто из моих погонщиков, помощников или охранников не смог рассказать мне достойной истории. Тогда руководствуясь божественным проведением я изменил путь каравана, и мы ступили в самое сердце песков безжалостной Рудши.

Не прошло и пары часов, как решение мое всем в караване от последнего слуги заканчивая самим мной было определено как самое безрассудное из всех, что принимал я ранее. Стоило верблюдам свернуть с намеченного пути, как на нас обрушилась песчаная буря, облака пыли заволокли солнце, и проводники сбились с пути. Три дня мы блуждали среди бескрайних песков уже и не надеясь на спасение, когда, наконец, на четвертый день вышли к оазису. Вокруг благословенной воды раскинулось небольшое поселение, однако выглядело оно давно заброшенным, стены многих домов обвалились, а иные занесло песком по самую крышу. Никто не вышел посмотреть на шумный караван, что располагался в оазисе, не прекращая благодарить богов за спасение. Однако когда вечерняя мгла окутала землю, один из охранников рассказал мне, что видел отблеск пламени в одной из хижин на дальнем конце поселка.

Я подумал о том, что отшельник наверняка должен знать что-то о проклятии, постигшем эти земли и немедля отправился к нему. Дом, на который указал мне охранник, мало чем отличался от остальных. Одна из его стен обвалилась, и главная комната была заполнена песком. Жизнь теплилась лишь в небольшой пристройке, из окна которой порой и правда вырывались странные отсветы. Не было двери на входе в жилище, да и не от кого было здесь запираться, лишь изъеденная песком полоска ткани отделяла внутреннее помещение от улицы. Откинув ее, я вошел и сразу же остолбенел, пораженный удивительным зрелищем. Всюду, куда только стоило кинуть взгляд, стояли бутыли самых разных форм и размеров, а между ними лежали бруски металлов. Посреди же пристройки стояла удивительная печь. Сложена она была из глины и формой своей напоминала бочку. Была печь небольшой — два локтя в диаметре и восемь локтей в высоту. Не было у этой печи ни трубы, ни топки для дров. Лишь небольшое отверстие у самого основания. Тепла эта странная печь не давала, лишь багровые отблески бросала на стены через отверстие для пламени в своей крышке. Склонившись над печью стоял старик, укутанный в лохмотья. Он помешивал странный порошок, разложенный на алебастровом диске. Время от времени крупицы порошка падали с диска в отверстие печи и тогда все вокруг озарялось каким либо цветом - зеленым, синим, красным. Эти-то отсветы и привели меня сюда.

- Проходи и присаживайся, путник, - проскрипел хозяин дома не оборачиваясь. - Наверняка ты пришел расспросить о проклятии?

- Это верно, - согласился я, надо сказать поведение старика было странным и вызывало удивление, - но откуда вы знаете, зачем я пришел к вам?

- Всех моих гостей интересует одно и то же, - хмыкнул старик, наконец, повернувшись ко мне. Лицо его было испещрено морщинами, глаза и кожа казалось выцвели, но в них не было привычной старческой немощности. Взгляд его был цепким и проницательным -он словно пронзал тебя насквозь, в самое твое естество. - Если жаждешь услышать о проклятии, то устраивайся поудобнее, это долгая история.

Я сделал как он велел, и старик повел свой рассказ, не отвлекаясь от смешивания и прокаливания порошков на своей печи.

***

В стародавние времена, уж больше пяти веков минуло, когда земли эти были плодородны и богаты, раскинулось здесь могучее королевство Торния. Правил им молодой, но просвещенный и справедливый король Торн. Он рано взошел на престол, но с первых же дней начал издавать мудрые законы, справедливо судил он своих подданных, не делал различий меж богатым и бедным, знатным и простолюдином, следил, чтобы законы блюлись строго. Хоть строг был, но милостив — в любви своей и доброте прощал заблудших и наставлял на путь истинный. Под правлением его королевство процветало и богатело, стягивались под справедливую руку жители сопредельных государств, пополняя число его подданных. Но вот однажды король объявил, что жаждет видеть среди советников своих алхимиков — самых лучших и искусных в его королевстве. И на зов этот откликнулись алхимики из всех уголков страны, каждый мечтал служить своему королю верой и правдой. Всякий соискатель, что приходил во дворец, приносил королю в дар лучшие свои творения, как доказательства своего мастерства. Были здесь и слитки золота и серебра, и всевозможные эликсиры, и волшебные порошки от лечебных до взрывоопасных. Магистры алхимии с золотыми и серебряными жетонами на цепочках поднимались к королю, дабы преподнести свои дары и преданность. Жетон же — показатель мастерства и статуса алхимика — чем благороднее метал из которого он изготовлен — тем выше ранг его носителя.

И вот явился во дворец молодой алхимик с железным жетоном на шее. А железо наряду со свинцом—один из грубейших и грязнейших материалов, какие только используют алхимики в своей работе. Стоило ему появиться в зале и ступить на лестницу, ведущую к королю, как прочие алхимики, начали насмехаться над ним. «Зачем ты пришел сюда, недоучка?» - говорили они. Чем выше поднимался алхимик, тем злее становились насмешки. Но вот он предстал перед троном, и толпа смолкла. Алхимик раскрыл свою сумку и извлек из нее дары для короля. Это было четыре бутыли, каждая из которых содержала тинктуру (сущность) простейших металлов. В сосуде с изображением трех поднятых вверх клинков была тинктура железа. В бутыли с изображением прекрасной девы — тинктура свинца, а с изображением цветка лотоса — тинктура олова. Последний сосуд с выгравированными монетами содержал тинктуру меди. «Совершеннейшие эти творения свои, я преподношу тебе о величайший», - сказал алхимик и склонился пред королем. Но другие его собратья по ремеслу, мэтры и магистры, коих король уже взял на службу, зашептались за его спиной: «Подобные творения приличествуют подмастерью, но никак не зрелому мужу. Несложно сотворить чистую тинктуру столь простых металлов. Этому юнцу нечего предложить королю, он лишь зря позорит свое имя и имя своего наставника».Однако Торн не стал их слушать. Король с благодарностью принял дары юноши и в награду за его преданность и смелость одарил превосходными алхимическими приборами — мраморным пестиком и ступкой. И все же на службу не взял. Покидая дворец, молодой алхимик едва сдерживал слезы — так сильно было его желание служить государю и так сильно была уязвлена его гордость. Хоть король и был с ним ласков и одарил, не поддавшись порочной молве, но не взял даже на самую простую службу, отвергнув его преданность и талант. В сердцах алхимик проклял свои дары, вложив в них все свое отчаяние.

Прошел год и об этом случае многие подзабыли. Быть может он и вовсе исчез бы в веках, но устроил король грандиозный алхимический турнир, коего не видел мир ни до ни после. Участвовали в том турнире мастера не только королевства, но и окрестных государств. Из дальних земель приехали алхимики, чтобы продемонстрировать свое знание, умение и снискать величайшую славу. Претендентов было столь много, что турнир проходил в несколько дней, и лучшие состязались с лучшими в своем мастерстве. Судьями же турнира выступали советники короля из числа алхимиков, что принял он на службу год назад. Шел третий день испытаний, участники поражали зрителей мистическими превращениями веществ, лечеными мазями и эликсирами, огневыми смесями ужасающей разрушительной силы и красочными фейерверками. Но вот на место очередного алхимика ступил на поле для состязаний никому не известный молодой человек в темном плаще. Толпа заволновалась, герольды недоуменно приглядывались — не было такого участника в списке. Судьи совсем уж было хотели кликнуть стражников, когда неизвестный откинул капюшон. Судьи тотчас узнали наглеца — это был тот самый молодой алхимик, что не смог поступить на королевскую службу в прошлом году.

- Зачем ты пришел сюда, недоучка? - крикнули они ему с трибуны. - Или ты недостаточно опозорился в прошлый раз?

- Я пришел сюда, чтобы насладиться зрелищем, как и каждый из собравшихся здесь.

- Твое желание посмотреть, как работают настоящие мастера, похвально. Вот только проявив неподобающую твоему статусу дерзость, ты лишился последнего шанса стать чьим-либо учеником.

- Искусство продемонстрированное мастерами и прям впечатляет. Но заставил меня выйти из толпы на эту площадку совсем другой вопрос. Неужели у нашего великого короля не нашлось для столь впечатляющего турнира судей более достойных, чем эти шарлатаны? - зло усмехнувшись молодой алхимик указал рукой на советников. Те аж побагровели от злобы и возмущения.

- Стража! - крикнул было один из судей толстяк с лысой головой, но был остановлен более мудрым коллегой.

- Арестовав его сейчас, - зашептал он на ухо, успокаивая соседа, - мы лишь подтвердим обвинения. Он недоучка и ничего не умеет. Не стоит его опасаться. Дадим ему шанс опозориться еще раз и навсегда исчезнуть с наших глаз.

- Слова твои еще более дерзки, чем поступки. Но как судьи мы должны быть объективны и справедливы. Приведи доказательства своим словам, а если не можешь, то лучше покинь поле для состязаний сейчас же!

- Что ж, я премного благодарен предоставленной мне возможности, - шутливо раскланялся алхимик. - И не премину ей воспользоваться. Как вы все знаете, - обратился он к публике, - жетон — это показатель наивысшего мастерства алхимика, его совершеннейшее творение, можно сказать, его душа. И думаю, никто не возьмется спорить, что золото — совершеннейший из металлов. Алхимическое же золото — это воплощение божественного духа, идеальнейшая из тинктур, сотворить которую под силу лишь избранным. Ни один низший металл не в силах осквернить алхимическое золото, сколь тонким и изощренным путем он не был получен. В отличие от золота природного, что рождено было из серы и ртути с примесями и заведомо имеет изъян в себе. Так вот я утверждаю, что золотые жетоны этих судей изготовлены либо из природного золота, либо с помощью тинктур столь низкого качества, что носить их могут лишь жалкие шарлатаны!

Толстяка аж чуть удар не хватил от такой наглости. Но его сдержанный коллега лишь вопросил алхимика:

- И чем же ты можешь подтвердить свои слова?

- С собой я принес четыре тинктуры простейших металлов. Не столь совершенных, что когда-то подарил королю, но лучшие из тех, что способен сотворить. Пусть каждый из судей положит свой жетон на испытательный стол, а я капну на него своей тинктурой. Если золото не осквернится — значит это жетон истинного магистра. Если же тинктура изменит металл жетона — он принадлежит шарлатану.

- Что же нам делать, - в ужасе зашептались судьи, обращаясь к худощавому советнику, что все это время вел диалог.

- Ничего не остается, как принять его требования. Не волнуйтесь вы так, тинктуры простейших металлов не могут осквернить благородное золото, - увещевал он судей, но те едва ли могли успокоится.

- Мы принимаем твой вызов, - возвестил худощавый. Все четверо судей спустились на испытательную площадку и положили свои жетоны на стол.

Алхимик капнул на каждый жетон по капле своих тинктур, и на глазах изумленной толпы свершилось невероятное. Первый жетон стал железным, второй свинцовым, третий оловянным, а четвертый медным. Тут уж не выдержали советники и крикнули стражу, чтобы арестовать наглеца и кинуть в темницу. Лишь худощавый все ползал вокруг своего жетона не в силах понять, как сотворенное им золото уступило тинктуре железа. Стражники накинулись на алхимика со всех сторон, но тот не собирался сдаваться. Отпил он тинктуры железа и сам стал прочнее стали — голой рукой отводил наконечники копий и ломал лезвия мечей. Вслед за стражей ступили в бой дворцовые маги и заклинатели, но алхимик отпил тинктуры свинца и олова, и никакие заклятие и запирающие слова не смогли подействовать на него. Наконец, окруженный толпой алхимик высоко поднял над головой бутыль с тинктурой меди и обратился к королю:

- Великий король, чья мудрость, если верить слухам, может сравниться лишь с божественной, узри же последствия собственной слепоты. Год назад я пришел к тебе во дворец и принес совершеннейшие тинктуры, чище которых я не изготовлял ни до ни после. Если бы ты принял и использовал их, то никакой враг, болезнь или несчастье не смогло бы более угрожать твоему королевству. Ибо тинктура железа сделала бы оружие твоих воинов настолько острым, что смогло бы оно рассекать сталь словно масло, а доспехи такими прочными, что даже горные великаны не смогли бы пробить их. Тинктура свинца подарила бы твоим подданным долголетие и оградила бы от болезней, а тинктура олова защитила бы от сглаза и проклятий завистливых соседей, а также от слабости душевной и предательства. Тинктура же меди обратила бы всю медь в твоем королевстве в золото и не было бы его богаче. Однако ты отверг меня, прислушавшись к советам недоучек и ложных магистров, и я проклял свои совершенные творения. Теперь, когда месть моя свершилась, я навеки покину твои земли, но напоследок предостерегу справедливости ради, ведь ты принял меня ласково и одарил превосходными инструментами. Пусть никто и никогда не использует моих тинктур, ибо с того дня как я проклял их, они принесут лишь величайшие беды и разорение, - сказав это, алхимик разбил бутыль с тинктурой меди, и брызги ее превратились в золотые монеты. Зрители и стражники бросились собирать золото, и, воспользовавшись неразберихой, алхимик бежал.

Так завершился турнир. Король Торн последовал совету алхимика и спрятал те четыре тинктуры в самое глубокое подземелье, внутрь самого надежного сундука, а ключ от него всегда носил при себе. Ложных магистров, судивших турнир, изгнали из страны, прочих же алхимиков король отослал подальше от столицы. Шли годы, королевство процветало, но слава его привлекала не только торговцев да мудрецов. Дикая и неудержимая орда Балгонта вторглась во владения Торна и начала сеять ужас и разорения. Король не стал ждать, пока варвары разграбят страну, он созвал под свою руку верных вассалов и выдвинулся навстречу врагу во главе блистательного воинства.

Управлять дворцом осталась супруга Торна, верная и любящая жена, она все же не была так щедро одарена мудростью и прозорливостью, как ее супруг. Ожидая вестей, томилась она, и день ото дня страх все сильнее съедал ее сердце. Однажды к ней на аудиенцию пришли три старца, представившихся давними советниками короля. Рассказали они о том, как страшен Балгонт и как сильны его воины, как много царств он разграбил и сколь многих королей и воинов обезглавил своим ужасным топором. От этих вестей сердце королевы было готово разбиться.

- Сегодня ночь перед решающей битвой между нашим владыкой и этим ужасом во плоти, - сказал один из старцев.

- Без вашей помощи король не сможет одолеть врага и падет на поле боя, - добавил второй.

- Однако у вас есть ключи к спасению своего супруга и всего королевства, - заключил третий.

Ведомая старцами королева спустилась в самый глубокий подвал замка и ключом, который король ей доверил, отперла самый надежный сундук. В нем хранились тинктуры, проклятые алхимиком. По наставлению советников, кои на самом деле были изгнанными алхимиками, королева вскрыла все четыре бутыли. И в тот же миг все железное и стальное, что было в королевстве, покрылось ржавчиной, болезни и лихорадки разбушевались в городах и селах, гнев, зависть и отчаяние заполнили людские сердца, а в довершение всего все золото в королевстве обратилось в медь.

Король так и не дожил до рассвета, погибнув от рук предателей. Обезглавленное и обезоруженное войско было обращено в бегство ордой. Сам Балгонт был в ярости, он не смог найти ни достойного соперника, чтобы удовлетворить жажду крови, ни сокровищ. Ненависть свою он обратил на всех жителей королевства, обращая в пепел города и поселки, он опустошил его от края до края. А проклятия алхимика продолжали действовать, обращая некогда благодатный край в выжженную пустыню. Так погибло могучее королевство Торния.

***

Старик окончил свой рассказ, и только теперь я заметил, что за окнами давно рассвело. Увлеченный преданием о давно забытых делах, я совершенно потерял счет времени. Поднявшись со своего места, я поклонился старцу и поблагодарил его за эту историю:

- Воистину умение читать в людских сердцах - величайшее из искусств. Если не разглядеть достойного и довериться ненадежному, то много горести можно обрести на своем пути. Лишь одно волнует меня, как же король, который был столь мудр, не смог разглядеть истинной сущности молодого алхимика?

Старик усмехнулся:

- Ты прав и не прав одновременно, гость мой. Король Торн и правда был столь мудрым и справедливым, как о нем говорят. Умел он и читать в людских сердцах. Но даже самых мудрых можно ввести в заблуждение. Король отверг алхимика не потому, что не смог разглядеть его искусства, преданности и желания служить, а как раз наоборот. В детстве королю было сделано пророчество, что погибнет он по вине алхимика, и потому Торн собирал вокруг себя тех, кто мог бы навредить ему, дабы держать под надзором. Он не был заинтересован в их служении и искал лишь того, кто по воле судьбы должен был уничтожить его.

- Какая коварная судьба! - воскликнул я, - Ослепленный пророчеством король сам навлек на себя горе. Ведь если бы не его поиски, он не обрушил бы проклятия на свою страну.

- Возможно. Но все же не проклятие стало причиной его смерти, а Балгонт. Увы, но в те времена так и не нашлось никого, кто смог бы его остановить.

- Так значит пророчество было лживо?

- Как знать, - старик задумчиво попробовал свой порошок, - все же алхимики навлекли беду на королевство, ведь проклятие до сих пор не потеряло силу в этих местах. Но в то же время не стоило воспринимать пророчество столь прямолинейно. Это безусловно было ошибкой.

- Тогда о мудрейший, открой мне еще одну тайну?

- Какую же? - спросил хозяин хижины, пронзив меня взглядом.

- Что стало с тем молодым алхимиком? Сожалел ли он о содеянном и пытался ли развеять проклятие?

- О да! Большую часть своей жизни потратил он на то, чтобы снять собственное проклятие. Но как сказал он сам, те тинктуры были совершеннейшими, и сотворить даже равные им по силам ему было уже не дано. Этот алхимик достиг немалых высот и смог изрядно продлить свою жизнь, однако снять проклятие ему не по силам.

- Благодарю тебя за столь великолепную историю, мудрейший, - сказал я на прощание старцу. Однако каково было мое удивление, когда выйдя из его лачуги, я не обнаружил никаких следов моего каравана. Равнодушное жаркое солнце Рудши освещало оазис и полуразвалившиеся дома, но не было ни людей, ни повозок, ни товаров. В отчаянии я вернулся в лачугу, но старец так же исчез. Однако на вершине его странной печи лежала сумка, которой там раньше не было. Заглянув в нее, я обнаружил четыре бутыли - точь-в-точь, как в его истории - одна с перекрещенными клинками, другая с девушкой, третья с лотосом и последняя с монетами, а также железный жетон на шнурке.

Забрав сей странный дар, я двинулся в путь. Боги были благосклонны ко мне, на следующий день я выбрался из пустыни, а после без происшествий добрался до столицы. Один— без спутников и товаров— я мог рассчитывать лишь на благосклонность богов, однако даже боги бессильны перед словом закона. Стоило мне пересечь врата и ступить на мостовые нашего прекрасного города, как меня тут же взяли под стражу. Уже в темнице узнал я о том, что караван мой пришел в город раньше меня. Но в каком ужасном состоянии он пребывал! Люди и животные были озлоблены и истерзаны болезнью, товары безвозвратно попорчены гнилью и ржавчиной. Я обвинялся не только в мошенничестве и долгах перед моими кредиторами, но и в нанесении вреда всем моим спутникам. Все имущество мое должно было быть распродано за жалкие медяки, а сам я попадал в бесконечную долговую кабалу. У меня отобрали даже сумку с флаконами и жетоном, коими я мог хоть как-то подтвердить произошедшее со мной приключение.

Полный уныния и самых тягостных мыслей сидел я в темнице, ожидая рассвета и суда. Но все же боги не оставили своего покорного слугу без всякой помощи. Глубоко за полночь, в самое темное время суток услышал я легкие шаги, и чья-то тень заслонила луну в моем окошке.

- Здесь ли пребывает Рухият Аман, что обвиняется в мошенничестве и глупости, в ожидании скорого суда? - спросил мелодичный девический голос. И хоть не мог увидеть я девушку, что пришла скрасить беседой последние часы моей вольной жизни, я сразу понял, что прекрасна она словно небесные гурии.

- Воистину я и есть злосчастный Аман, что попал в столь бедственное положение из любопытства и излишней любви к мудрости древних.

- Тогда ответь мне, купец, откуда у тебя эта вещь? - спросила незнакомка и бросила через решетку некий предмет. - Если ответ твой устроит меня, то быть может ты найдешь ниточку, что спасет твою судьбу.

Нащупав вещь и осветив ее неверным светом луны, я тут же узнал железный медальон, что нашел в лачуге старца. Правдиво и без утайки рассказал я таинственной деве обо всех своих злоключениях. Внимательно выслушала она меня, хоть и долог был рассказ, а после задала один единственный вопрос:

- Услышав древние предание, захотел ли ты, Рухият Аман, найти проклятые тинктуры и использовать по своему усмотрению и себе во благо?

- О нет! Творения столь совершенные, сколь и ужасные, не должны более попасть в руки человеческие с иной целью как быть ими уничтожены. Но не мне, скромному купцу, помышлять о подобных деяниях. Все что я могу - это лишь извлечь выгоду из той мудрости, что скрыта в этой древней истории.

- Я слышу в твоем ответе первые посевы будущей выгоды. Ничего не бойся, Аман, завтра же на суде испроси лишь одного — возможности использовать то, что принес с собой по назначению своему.

Сказав это, незнакомка скрылась, и сколько я не звал ее, не откликалась более. Однако беседа наша заняла немало времени и вскоре забрезжил рассвет. Стоило солнцу достигнуть четвертой отметки, как пришли за мной стражи и отвели на судилище. Собрались на нем все мои кредиторы и спутники, и немало простого праздного люду, что не нашел себе в это ранее время иного занятия. Молча и со смирением выслушал я все обвинения в свой адрес, справедливые и надуманные, ничем не выказывая своих истинных чувств. Ждал я лишь одного и вот, наконец, дождался.

- Прошу я справедливый суд лишь об одной малости. Пусть вернут мне суму, с которой я переступил ворота столицы нашей, и отведут к каравану моему, да соберут подле него всех спутников моих. Лишь там я смогу ответить на все обвинения.

Судьи совещались недолго и сочли требования мои обоснованными. Мне вернули сумку с четырьмя бутылями и отвели к каравану, где уже ждали все мои спутники. Стоило мне увидеть то, в какой состоянии пребывали некогда прекрасные товары, редкие животные, мои работники и даже сами повозки, сердце мое застонало от боли. Никакому другому купцу никогда в жизни не пожелаю я стать свидетелем подобного разорения дел своих. Но какая бы грусть не щемила бы мне сердце, снаружи я был тверд и непреклонен, ибо верил, что правда на моей стороне и все потери мои обернуться приобретениями. Извлек я первой из сумы бутыль с изображением лотоса, распечатал и развеял ее содержимое, и ненависть, что до сих пор читалась на лицах спутников моих, сменилась скорбью и болью, а дикие звери и птицы перестали буйствовать в клетках своих. Второй извлек я бутыль с изображением прекрасной девы и так же развеял в воздухе все что в ней было. И тут же словно по волшебству ужасные язвы и струпья, коими были покрыты охранники и караванщики, стали засыхать и отваливаться, плеши на шкурах животных поросли новой шерстью, а перья птиц вновь засияли всеми цветами радуги. Третьей использовал я бутыль с перекрещенными мечами, и в тот же миг солнце заиграло на лезвиях клинков и стали доспехов, исчезла гниль и ржавчина, а товары снова начали радовать глаз. Последней же я распечатал бутыль с изображением монет и разбрызгал наполнявшую ее тинктуру на мостовую всю до последней капли. И из каждой капли, прямо как в чудном предании, рождались монеты чистого золота, и набралось их ни много ни мало - гора в десять шагов шириной и высотой в человеческий рост.

Судьи и кредиторы мои, а также прочие зрители сего действа разом потеряли дар речи от увиденного и лишь терли глаза, силясь избавиться от мнимого наваждения. Но прежде чем пришли они в себя, я обратился ко всем собравшимся:

- В нелегком пути моем преследовали меня и успехи, и неудачи. Но избежать этого невозможно, когда отказываешься ты от простого труда и пускаешься в дальнее странствие навстречу неизведанному. Действиями своими я и правда навлек беду на спутников моих и встревожил своих кредиторов и учителей. Так пусть каждый подойдет и возьмет столько золота, сколько, как он считает, причитается ему, дабы не держал он более зла на меня за деяния мои.

***

Такими словами закончил историю свою мудрейший из мудрых, и к тому времени, как случилось это, солнце совсем уж склонилось к закату, однако курильня была полна посетителями, ибо каждый хотел извлечь урок из чудесных его речей.Завершив рассказ, старец вновь затянулся сладковатым дымом кальяна, выдохнув его тонкими колечками, и обратился к просителям своим:

- Вы выслушали мою историю, хоть была она длинна и скучна порою до невозможности, - мудрейший позволил себя лукаво улыбнуться. - Теперь же каждый из вас может задать мне по одному вопросу. Не торопитесь и спрашивайте о том, что сочтете самым важным.

Задумались трое молодых купцов, нахмурив лбы. Но молодости не сопутствует способность к долгим и рассудительным размышлениям, и вот один из них спросил о том, что волновало его более прочего:

- О мудрейший из мудрых, ответьте мне, смогли ли вы узнать, кто была та дева, что пришла к вам на помощь в нужде?

- Вскоре после благополучного разрешения суда она сама пришла ко мне, дабы передать приглашение в дом своего отца. Была она дочерью известного алхимика, а потому сразу же узнала жетон и тинктуры, что были в сумке. Немало времени потратил я пытаясь добить ее расположения, но увы, будучи всего лишь купцом, я не мог рассчитывать на одобрение со стороны ее уважаемых родителей.

- О мудрейший из мудрых, - обратился второй купец, - были ли те бутыли, что оставил вам старец, теми самыми из его преданий?

- О нет, на мое и ваше счастье, ибо даже время бессильно снять с них проклятие. Эти бутыли были творением и даром того старика, что я встретил в оазисе.

- О мудрейший из мудрых, - подал голос третий проситель, без сомнений самый рассудительный из всех, - не считаете ли вы, что мудрец в оазисе и был тем самым алхимиком из предания?

- Какой прекрасный вопрос, - заулыбался мудрейший, - вот уже год как никто мне не задавал столь отличных вопросов! Познакомившись с алхимией поближе, я и сам предположил такую возможность. И вернулся в оазис, дабы вновь отыскать старца, но увы, сейчас он пребывает там, куда мне и прочим алкающим божественной мудрости остается лишь мечтать попасть. По заверениям бывших при мне алхимиков старец дошел до пределов алхимического мастерства, изготовил киноварную пилюлю и дух его, возвысившись, влился в бескрайнее море вселенской мудрости, где открыты любые истины и знания. Однако жетон, что достался мне вместе с тинктурами, и впрямь изготовлен из наичистейшего алхимического железа, воздействовать на которое не смогла ни одна тинктура современных мастеров. Так что быть может это и правда был тот самый алхимик.

Ответив на последний вопрос, мудрейший из мудрых неторопливо поднялся и покинул курильню. На улице он сел в паланкин, поданный верными слугами,и прибыл домой. Мудрейший пребывал в отличнейшем настроении. Сегодня он вновь рассказал о самой захватывающей истории в своей жизни, но никто из слушателей так и не смог задать правильного вопроса. Эта игра изрядно развлекала его. Поднявшись в свою комнату, мудрейший открыл тайник, в котором покоился старый источенный временем и песками ларец. Старец откинул крышку ларца и начал любоваться четырьмя флаконами, что таились внутри: один с тремя перекрещенными мечами, второй с прекрасной девушкой, третий с цветком лотоса и последний с изображением монет.

10.11.2016