Читать онлайн
"Старый фонарь"
Действующие лица
Василий Алексеевич, 41 год, сторож
Петр Сергеевич, 42 года, механик
Матвей Ильич, 59 лет, старший механик
Действие первое
Вечер, близится к закату. Маленькая комната сторожа насосной станции. Старый письменный стол перед окном с решеткой, несколько железных табуретов. На столе стоит стакан чая в подстаканнике, грязный керосиновый фонарь и помятая газета. На стене висит приемник, откуда хрипло вещает диктор. Рядом тумбочка с потемневшим чайником. Ошарпанная дверь комнаты выходит наружу. Поздний апрель, деревья уже покрылись молодыми листьями, но по-прежнему прохладно и сыро.
Василий сидит за столом, задумчиво глядя в окно. Звонит телефон.
Василий. Насосная номер четыре. (Слушает голос из трубки.) Да, замолчал, уже четверть часа как не работает. Механик? А черт его знает, где его носит. Если что, я перезвоню, как он объявится. (Кладёт трубку и тянется к ручке радио, делая громче.) Мать честная, стоило мне на смену выйти, как обязательно что-то должно случится! Ох чувствую, не дадут мне сегодня покоя. А вечер-то хороший… Сейчас бы лег на сено и смотрел на эти звезды, когда ж еще на них смотреть. Когда малым был, отец водил меня на нашу реку, тоже вечером – и такая красота… Он карасиков таскал кривой удочкой, а я их в ведерко кидал и наблюдал… Вода в ведерке все звезды отражала, и карасики те словно в небе плескались… Эх, меня бы в то время, да хоть на пару минут, я бы так не жалел.
Радио начинает шуметь. Василий встает поправить кабель. Со скрипом открывается дверь, заходят Петр и Матвей.
Матвей. Привет, сосед! Что, опять заупрямился этот поросенок? Сейчас мы его лихо воспитаем, только время дай. (Отходит в сторону, указывая на Петра.) Вот, кстати, мой напарник новый, Петром звать. Второй день как к нам перевели, еще осваивается, не всех знает. Но ничего! Будет и мне смена, если Бог даст.
Василий. (Поворачивается в сторону визитеров, на лице удивление. Нерешительно делает пару шагов навстречу.) Петя… Савченко, ты что ли? Да нет, это точно ты! Школа, 9 класс, мяч гоняли вместе, помнишь?
Петр. Вася, вот так встреча! Как тут забудешь, помню! И ты здесь хлопочешь? Ох, сколько лет-то прошло, просто не верится!
Василий и Петр тепло обнимаются. Василий похлопывает товарища по плечу, поворачиваясь к Матвею.
Василий. Дядька Матвей, это-ж мой товарищ с детства, мы с ним в одном дворе жили! Я тогда на третьем этаже жил, а он на первом. Помню, выбегу из квартиры, спущусь по ступенькам, да как начну стучать в его дверь! А сам скорее во двор. Отец у него злой был, откроет и ругает на чем свет стоит в след, а Петя уже знал – пора и ему выходить! Как же давно это было.
Петр. Да, было время, говорил мне папа тогда, с этим сорванцом в одни неприятности попадешь! И ведь прав был, то ногу расшибу, то дед Егор за ухо домой притащит, как сейчас чувствую. И вот, прихожу сейчас, а у тебя как всегда что-то да неладно!
Матвей. (Усмехается и хлопает Василия по плечу.) Добре, хлопцы, так и быть, побалакайте о своем. А я пойду гляну, что та железяка опять упрямится, может задобрить смогу.
Матвей уходит. Василий и Петр садятся за стол.
Василий. Ну, рассказывай, как тебя к нам занесло?
Петр. Да как занесло… Тогда после школы я в училище пошел, по стопам отца, так сказать. Он всегда думал, что крутить железки это у нас семейное. Так и полетели года, работал на Белгородской, а там и женился, сын родился… Вроде и работал неплохо, но в начальники не выбился.
Василий. Да и черт с ним, нужна будто эта головная боль. Бумажки, приказы, балбесы – это ли нам надо? Главное, чтобы дома все было.
Петр. Это точно. Вот только на Белгородской проблемы пошли, я ушел. Приехал сюда, а у вас как раз место освободилось. Но я же не знал, что тебя встречу! Видать, судьба. А сам, почему в этой каморке сидишь?
Василий. (Встает и выключает радио. Вновь садится, берет в руки стакан чая, начинает крутить пальцами.) Ну как тебе сказать… Тоже, видать, судьба. Она тетка коварная. Работал на механическом заводе, на складе изделий. Порой приходилось метаться на товарную базу, ездил в кузове грузовика, ящики под счет отдавал. А тут дорога скользкая, нас и занесло… Упали на бок, вывалился из кузова, ящики вдребезги. Я уцелел, но осколки острые в бок вошли, намучился хирург их доставать. И что-то там перебило… В общем, не мог я дальше работать. Пришлось сюда прибиться.
Вновь заходит Матвей, вытирает руки.
Матвей. Ох и вредна зараза, третью шестерню за месяц ломает! Я еще в младших ходил, когда нам этот насос привезли. Добротная вещица, на совесть работала. Но годы никого не жалеют… Хлопцы, потом закончите, надо за новой шестерней сходить. Слышал, Петр?
Петр. (Огорченно.) Слышу, дядька Матвей. Василь, к тебе же с конторы никто не придет сегодня?
Василий. Нет, не должен. А что такое?
Петр. Надо бы встрече обмыть как полагается! Я схожу, принесу заодно.
Матвей. Не хорошо на работе обмывать, домой придете, там и отмечайте!
Петр. Да будет Вам, я и для Вас стакан захвачу! А то же ведь не по-людски это.
Матвей. А, чтоб тебя… Делай как знаешь.
Петр встает и уходит.
Матвей. Вот ведь, молодая душа… Бойкий еще, прыткий. И я таким был, да только угасло что-то. Этот огонек, понимаешь… Он как свеча, поначалу горит ровным пламенем, а после воск заплывает, фитиль загибается и огонь уже дрожит… А я вот смотрю на тебя – еще ведь и воск не оплыл, а уже не так светишь.
Василий. У каждого своя тропа, свои на ней ямы и коряги. На моей хватило, теперь внимательно под ноги смотрю, не бегу больше. Да и не хочется как-то.
Матвей. Эх, дурак… Мой кум Богдан на войне бывал, видал такого, что жить не захочешь. Ему бы под камень лезть и света белого бояться, но он не стал, бежал вперед, пока были силы. Дом свой починил, детей вырастил, помогал в селе кому только мог. Его люди любили, всегда зайдут, склянку занесут, принесут чего, кто чем богат. Так и жили, так и не пропали. Ведь кто мы по одному, слабые прутики посреди степи. Дурак ты, не иначе.
Василий. Кому семья и дома стена, а кому и степь родна.
Матвей. Не из тех ты, кому степь… Ай, живи как знаешь.
Матвей придвигает старый фонарь поближе к себе. На стекле заметен небольшой паук на паутине.
Василий. Вот ведь падлюка, каждый день прибираюсь, а он все равно свои сети раскинет. Я сейчас уберу.
Матвей. (Останавливает его руку.) Тю, сиди уже. Сиди и смотри. Какая маленькая тварь, а сколько в ней жизни… Ты ее гоняешь каждый день, дом рушишь, а она неизменно возвращается. И ведь знает куда идти, к свету тянется. Не смей, пусть живет. Будешь каждый день смотреть и брать пример, как жить человеку надо. Коль мне, старику, не вразумить.
Василий. Темнеет… Дай хоть огонь зажгу, не трону я паучка этого.
Василий берет фонарь в руки, снимает колпак. Чиркнув спичкой, он поджигает фитиль, осторожно собирает фонарь обратно. Паук раскачивается на тонкой сетке паутины. Комната наполняется теплым светом.
Пауза
Заходит Петр с бутылкой водки в руках и грязным свертком. Тяжело дышит, вытирает лоб.
Петр. Ох и набегался я за сегодня! Зашел к Ивановне, а она такая – «кончилось все, заходи завтра». Ну я и сказал, что друга детства встретил, слов приятных наговорил, она и достала из своих запасов бутыль! Повезло же.
Матвей. Это да, мед в уши лить умеешь. Принес шестерню?
Петр. Конечно, как же! (Протягивает Матвею сверток. Матвей берет его и кладет под стол.) А в городе тихо, никто не ходит, только сверчки в кустах поют! Михася встретил, спрашивал, когда вода будет. Помыться хочет с трудового дня, а то жена в спальню не пускает!
Матвей. И то дело, человеку неудобства терпеть не потребно. Пойдем, исправим уже насос.
Петр. Так ведь еще даже за встречу не выпили! Нехорошо, дядька Матвей.
Петр открывает бутылку и быстро разливает по стаканам. Василий достает из шуфлятки стола пару помидоров и огурец на помятой газете.
Василий. (Встает вместе со всеми, поднимает стакан.) Выпьем же за неожиданную, но столь желанную встречу!
Петр. И за уютный вечер в хорошей компании!
Матвей. Будем, хлопцы!
Мужчины разом выпивают содержимое стаканов. На секунду сморщив лица, они садятся за стол и берут овощи, начинают есть.
Петр. Василь, так а где живешь?
Василий. В общежитии от водоканала, на Степановской. Знаешь?
Петр. Знаю, конечно! А мне квартиру дали на улице Резникова. Не бог весть что, одна комнатка, но всяко разно лучше, когда с женой и сыном. Может, получится и побольше отхватить.
Василий. Неплохо, задел есть на будущее.
Петр. А ты почему в общежитии?
Василий. Ну а что мне, одному, много ли нужно? Было бы где голову положить, да за стол сесть.
Матвей. Дело говорит, человеку для жизни и скромно можно быть.
Петр. А как так вышло, что один живешь?
Василий. (Выпрямляет спину, смотрит по сторонам. Затем берет бутылку и разливает по стаканам.) Давай выпьем сначала, спешишь ты с вопросами.
Петр. (Подняв наполненный стакан и выдержав паузу.) Что-ж, давайте выпьем за то, чтобы мы чаще собирались так, по душам, без спешки и заботы!
Василий. Хорошо сказал.
Все втроем вновь выпивают содержимое стаканов.
Василий. Ты спросил, почему один живу… У меня тоже была жена, Любой зовут. Хорошая с виду, заботливая. Танцы очень уж любила, тянула меня на них каждые выходные. А потом со мной беда приключилась. Я пока в больнице со спиной лежал, она приходила и сидела со мной днями, не давала грустить, подбадривала. А после я вышел… На заводе уже не мог работать, пришлось искать другое место. Прибился сюда, а ей такая жизнь в тягость стала. Мол, денег мало приносишь, на нормальную работу не устроишься, да и дома камнем сидишь. Пилила, истерила, плакала вечерами. И однажды просто сбежала, уехала в другой город, нашла себе там кого-то наверное… А я один здесь теперь, куда мне со своей спиной гоняться. Ну и ладно… Мне здесь спокойно и никто не тревожит.
Петр. Ох уж эти бабы… Моя меня наверное тоже бросила бы, случись со мной такое. Вот и кручусь, верчусь, пытаюсь урвать себе кусок побольше, попасть на место потеплее. Главное ведь чтобы договориться можно было, а так к любому начальнику подход найти не проблема!
Матвей. Урвать ему, отхватить… Не место красит человека, а человек место! Заслужить, заработать надо, своим трудом, а не к начальству подлизываться. Если б я таким паскудством занимался, что обо мне люди бы сказали? Да ничего хорошего не сказали, в глаза взглянуть стыдно было бы.
Петр. Время сейчас такое, не задобришь – не пройдешь. Мой отец так работал, и что? Как сидел в мастерах, так и остался. А младшие с его цеха над ним начальниками стали, живут в тепле и добре. А я так не хочу.
Матвей. И что будет, когда до моих лет доживешь? А когда в землю сляжешь, что о тебе скажут живые? А дети? Не гонись ты за этим, мой тебе совет.
Петр. Да плевать мне на других, главное, чтобы семья жила хорошо.
Матвей. (Вскакивает на ноги, шумно дыша и опираясь на стол.) Кто бы мог подумать… Кто бы мог подумать, что вот этот человек придет когда-нибудь на мое место! Как же стыдно… Неужто заслужил я такого на склоне лет… Почему так тяжело жить просто по совести, а не по выгоде… Ай, молодой еще, пойдешь когда-нибудь. Лишь бы не поздно было, лишь бы страшно не было…
Матвей хватается за сердце, тяжело дыша, медленно падает на пол.
Василий. (Поднимается из-за стола.) Ильич, что с тобой? Сердце прихватило?
Петр. Елки-палки, как же так? Я же не знал, что он так все поймет.
Василий. Помоги его поднять, быстрее! (Приподнимает Матвея за плечо.) Так, валидол в кармане, он всегда его при себе носит!
Петр. (Расстегивает карман на рубашке Матвея, достает таблетки. Посмотрев по сторонам, останавливает взгляд на чайнике, хватает его и наклоняется к задыхающемуся Матвею. Вложив таблетку в его рот, он дает старику запить водой из чайника.) Вот так, должно отпустить.
Василий. Это не впервой на этой неделе, надо скорую вызывать! (Хватает трубку телефона, спешно набирает номер.) Алло! Скорая? Срочно приезжайте, насосная станция №4, на Орешникова! Что? Сердечный приступ, валидол дали, но похоже серьезно! Пожалуйста, скорее! (Бросает трубку, наклоняется к Матвею.) Ильич, держись, все будет хорошо.
Матвей. (Морщится от боли.) Сердце… Шалит, чертяка, волнуется… Хех… А вы исправьте насос… Людям вода нужна…
Василий. Держись, старик… Не время еще твоей лампе гаснуть.
Матвей. Лампа… Да, да… Не обижай паука, польза будет… От всех нас польза будет…
Слышна сирена скорой помощи. Занавес.
Действие второе.
Поздний вечер, темно. Наружная стена насосной станции из старого ошарпанного кирпича. Железная дверь на петлях с табличкой «служебный вход». Над дверью тускло светит лампа за решеткой. Слева от двери деревянная скамья вдоль стены, на краю стоит горящий керосиновый фонарь с паутиной. Возле фонаря на скамье сидит Василий, наклонившись вперед, курит сигарету. Слышно пение сверчка.
Василий. Странная эта штука, жизнь… Никогда не знаешь, что ждет тебя за очередным поворотом. Сегодня ты ужинаешь за семейным столом, а завтра прозябаешь под дождем у темной подворотни. Кто пишет нашу историю жизни? Кто знает, как сложится завтрашний день? А ведь каждый ищет ответа и успокоения. Не мое право их осуждать… Можно лишь понять и простить. (Смотрит вверх.) А звезды вечны, они всегда будут лишь молча наблюдать за всеми нами.
Неспешно подходит Петр. Рядом бежит бездомная собака.
Василий. Что с Матвеем? Как он?
Петр. Жить будет. (Садится на скамью рядом с Василием.) Доехал с ним до больницы, врачи посмотрели, сказали – инфаркт. Не знаю, переживет ли он еще один.
Василий. Да, время никого не щадит. (Бросает окурок на землю, прихлопывает ботинком.) Не хотелось бы так прощаться. А ты… зря ты старика обидел. Он ведь искренне. Извинись, как заглянешь к нему в больницу. Пока не слишком поздно.
Петр. Да, моя вина… Теперь я понимаю.
Собака тихо скулит, подходит к Василию. Василий начинает ее гладить.
Василий. Кого это ты привел? Вроде хороший. Твой?
Петр. Да нет, прибился ко мне, когда из больницы возвращался. Себе я взять не могу, сам понимаешь… Может, у тебя здесь останется? Глядишь, и охранять будет.
Василий. Отчего же нет? Пусть живет здесь, буду ему пайку приносить. Верно, друг? (Собака радостно лает, глядя Василию в глаза. Тот чешет собаке голову.)
Раздается жужжание мухи.
Петр. Вот и хорошо, вдвоем не так скучно будет здесь. (Отмахивается от мухи.) Вот еще, привязалась мелкая!
Муха отлетает в сторону, кружит и подлетает к горящему фонарю. Приблизившись, муха застревает в паутине.
Петр. Гляди-ка, попалась! Не зря значит, ты паука пожалел.
Василий. (Смотрит на лампу.) Да, и от него польза будет… От всех нас польза будет.
Петр. (Молчит. Затем поднимается на ноги.) Ладно, пойду я наверное. Люся дома ждет… Шестерню уже завтра поставлю, с рассветом загляну в гости.
Василий. Подожди… Можно тебя попросить?
Петр. О чем?
Василий. Присядь.
Петр удивленно пожимает плечами и садится рядом на скамью.
Петр. Ну, что хотел?
Василий. (Смотрит в небо.) Ты давно смотрел на звезды?
Петр. А чего на них смотреть?
Василий. Да черт его знает… Но это так красиво. Сразу уносит в детство, это безмятежное время, отца вспоминаю… Побудь со мной, посиди, от тебя не убудет. Я ведь так давно этого хотел – просто сидеть и смотреть на звезды…
Василий и Петр смотрят в небо. Собака ложится у их ног.
Занавес.
.
ЛитСовет
Только что
