Читать онлайн
"Механизмы счастья"
Комната, в которой они собрались, была поделена ровнехонько на две части ширмой: в одной сгрудилась куча хлама с шифоньером и тумбочками, в другой остались окно, продавленный диван с поползшей обивкой и журнальный столик, где моментами располагалось тощее тело Бастиона – кота непонятной породы с огромными, ехидно щурящимися глазами. Хо сидел на диване. Курил.
- И что говорят в Зарубежье?
- А что они могут говорить? – Анка пожала плечами, ей досталось место на полу, аккурат напротив морды Бастиона. – Человечество должно развиваться, а если для этого нужно обратиться к Пространству – так тому и быть. Не в космос же лететь… Пока найдем планету, пока перетащим своих да наших – пройдет не одна тысяча лет.
- Да, Свидетели действуют похоже: во Спасение отриньте тело свое, разум оставьте чистым, сольемся в едином потоке, - цедил Хо, всем видом выражая презрение. – Рай, он наверху, а ад здесь, в мирских трущобах. И верят же.
Верят. За окном барабанил дождь, кто-то спешил, перепрыгивая лужи, иногда доносились окрики матерей с детьми. Анка прикрыла глаза, растворяясь в созданном шуме, отрекаясь от мыслей и результатов, потому что так проще: ты ни за что не отвечаешь.
- На послезавтра назначена первая партия.
- Кто войдет?
- Работники корпораций.
- Свои да наши, - Хо, наверное, опять скривился.
Раньше за ним такого не водилось: улыбчивый, обвешанный с ног до головы цепочками, браслетами и фенечками, Хо напоминал оплот разноцветного спокойствия. Все-то у него хорошо, все-то имеет смысл, и не сакральный, а вполне себе поверхностный – живи, пока есть силы жить, когда умрешь, ничего уже не будет важно. Но и такого возможно убить, соскабливая личину. Хо угасал с начала года, когда Анка ввалилась в квартиру, повторяя за передатчиком однообразные слова: прорыв технологий, киберпространство, искусственный интеллект, свобода вечного существования.
Выпили дешевого синтетического алкоголя, на двоих поделили, и кончили беседой с Бастионом: коту безразличны человечьи метания, он скоро будет диким, как прочие звери. Анкина соседка уже вышвырнула мопса за дверь, дескать, пусть привыкает. Когда после нее останется только тело, пришпиленное к монитору, кто покормит собаку? Кто расскажет ей, что раньше она была волком?
- Протестуют?
- Люди? Для чего им? Отправятся за монитор и точка. Жизнь без болячек, жизнь в информационном потоке, кодовых строчках, чем не счастье? – Анка говорила и смеялась, представляя, что чувствовал древний, когда к нему спустился Бог, обещая провести в такие земли, где нет места страданию. Пошел бы за ним Адам?
Хо Адамом не был. Хо оставался верен своим убеждениям, на ключицах носил татуировку «no war» и отказывался присягать корпоративному мышлению. Он даже на космос, наверное, не согласился бы: Венеру или Марс, да хоть Луну – не предназначен для них человек, не должен такой подниматься выше собственного неба.
- А если не подключусь к сети? Что сделают?
Потянулся, вынул из кармана свежую емкость, переставив в бочонок сигареты. Выждал, пока не запищит, и снова курил, выпуская громады белого пара.
- Что будет, если я не хочу?
Может, ничего, а, может, предадут сожжению – или как делают Свидетели, которых за все время набралось больше тысячи? Анка не знала. Сегодня она хотела сидеть на полу, слушать песни вечных битлов, дышать испарениями от клубничного Хо, представляя, что нет ничего в округе: ни их мелкого городка, ни вышек трансляторов, даже передатчиков с новостями – и тех нет. Они просто люди, они просто совершают свои ритуалы.
Бастион мявкнул, спрыгнув: потащился к Анке на руки. Все живое умолкло. Пели одни мертвые.
***
Следующим днем на площадь вышел Оратор, смотрели на него из окна, прижавшись плечом к плечу: не холодно и не страшно, чувствовать вообще получалось с трудом, точно выключил кто-то участок мозга, оставив напоследок пустоту. Анка гладила воздух пальцами, угадывая влагу после дождя: не рассеялась, просто измельчала. Физическое часто уходит с трудом, все ведь из энергии, особенно – их мир поделенной надвое комнаты.
- Граждане, - взвился голос, - мы вступаем в новую эру, эру вечного существования. Технологии достигли той точки развития, когда Пространство способно впустить в себя человека, саморегулируясь: мы отринем тела, облечем сознания в шифр, в композицию идеального сочетания!
Площадь загалдела, из толпы отделились Свидетели в громоздких одеждах, призвали к тишине и, Анка была уверена, сказали что-то про веру. Разве Бог не хотел бы впустить в Эдем заблудших детей?
- Первые испытатели готовы. Вам пришлют информацию на передатчик, волонтеры проконтролируют процесс. Нужно максимально освободить комнату с монитором: чтобы никто и ничто не отвлекало вас от оцифровки, - Оратор старался подробно описать порядок действий.
Садишься за стол, предварительно обрив голову, вынимаешь провода и подключаешь: программа уже работает, в прошлом – антивирус, сегодня – путевка в вечную жизнь. Личность кочует из тела в компьютер, энергия концентрируется, и вот ты – ты-из-плоти становишься кодом на панели. Все. Хо сплюнул. Бастион звенел миской в коридоре. А Анка ощупала в нервном движении четыре отверстия в голове, которые ей сделали при рождении: обязательные для каждого человека, в такие закачивали книги, разговорник, рабочие файлы. Теперь используют новым образом…
- Я не пущу сюда никаких волонтеров.
- Не нужно… Но что мы будем делать в мире, где не осталось никого привычно-живого?
Хо пожал плечами. Если он что-то решил, переубедить его невозможно. Да и Анка не старалась. Она сама не понимала, что будет в Пространстве, не сойдет ли с ума машина, не убьет ли человечество целиком? Слишком много рисков, слишком сильно напирают Свидетели.
Ночью в дверь постучали. Они только улеглись, привыкая к тесноте, странному затишью и осеннему, промозглому ветру, дующему из форточки: противно, но стоило проветрить, хоть так ощутить, что мир никуда не делся, он живой.
- Откройте! – стук повторился.
Хо накинул халат, готовясь ответить, и не успел. Дверь снесли волонтеры. Пришли убедиться, что все в квартире готово:
- Животное почему не убрали? Компьютер включен? Нет? Провода тоже не доставали? Перемещение назначено на четверг, вы когда этим займетесь? У нас, знаете, тоже машины стоят…
Анка дрожала под одеялом. Ей бы быть смелой, сделать что-то, кроме гнусного поддакивания… Не могла. Хо стоял, подпирая стену, слушал и мрачнел.
- Мы отказываемся подключаться, - сказал, наконец, чужим лицам в костюмах.
Его не били, не угрожали, только сделали пометку на полях свеженьких бланков и ушли, перешагнув упавшую дверь.
- Если все так просто, почему же человек не борется за свободу?
Анка не нашла, что ответить. Хо задавал слишком правильные вопросы и не знал, сколько еще таких же смельчаков, готовых, если придется, коротать остаток жизни в опустевших городах. До Перемещения – неделя.
К ним заходили три раза, и все заканчивалось одинаково: записями в бумагах. Не было насилия, не существовало принуждения, а люди вокруг продолжали готовиться. В магазинах, на улицах, в подъездах – повсюду виднелись лысые головы. Хо страшно злился. Открывал банку соевой тушенки и жевал, подцепляя вилкой волокна, бормотал, что человек по природе своей глуп и ведом, помани его идеей вечного счастья, упования на то самое райское место – и он твой с потрохами.
Работники корпораций успешно преодолели рубеж, существуя в Пространстве. От них приходили текстовые сообщения, транслируемые круглосуточно на экранах площади: «Здесь – счастье, здесь – свобода, здесь – жизнь!».
Оратора тоже вдруг не стало. Раз, и все. А строчек на экране прибавилось, шрифты одинаковые, слова одинаковые, восклицания… Анка отвернулась от окна, поманила Бастиона, дожидаясь, пока животное уляжется на колени – тепло от него, спокойно. Не думается о четверге.
Хо принес ящик пива, сказав, что конец мира должен пройти в опьянении, иначе зачем это все? Сел на пол, подобрав длинные ноги, укутался в халат. Открыв первую банку, приготовился следить за площадью, которая теперь, казалось, сплошь состояла из экранов. Импульс прошел от головы вдоль позвоночника, вдвоем дрогнули: сигнал о начале. Свет в соседних окнах моргнул: кто-то тоже решал, нужно ли кинуться в пропасть...
Анка видела силуэт человека, женщины, головой примкнувшей к коробке проводов, вот она шевелится, дышит, может, плачет, боится, а вот пролетает мгновение, и тело становится каменным. Однообразным. Неживым. На экране вспыхивает строчка: «Здесь – счастье!». Тысячи, миллионы строчек.
Все смолкло к полуночи. Города больше не существовало, на целые кварталы они с Хо одни. Машины послушно работали, транслируя тексты: и будут работать столько, сколько потребуется, чтобы кодовые личности ощутили бессмертие.
- Нет ли у тебя чувства, что мы ошиблись?
Анка покачала головой, пьяно улыбнувшись: прежде вымирание виделось ей следствием техногенной катастрофы, но никак не стиранием физической оболочки. Добровольно пойти на это? Разве ж они безумны? Хо согласился.
***
Хо наклонился, подбросив бумагу в костер: зимой холодно. Голдинг горел хорошо, сквозняк сносил дым в сторону, и Анка могла дышать, не прикрывая нос рукой. Надо же, какой ценностью были настоящие книги, и какой житейской простотой стали теперь. Топливо. Еда для огня.
Пространство, в котором человек не ел, не пил и не мерз, оказалось закрыто. Оно просуществовало, готовое к прибытию, сутки, ровно до полуночи субботы, а потом вдруг перестало впускать. Они выяснили это через три месяца, когда пропал Бастион: то есть, умер, конечно. Без ветеринарной помощи не узнаешь, что положило начало кошачьему мучению, не стоило даже гадать.
Хо похоронил его за домом, воткнув деревянный крест – христианский крест, символ пустой веры.
- Ад – на земле, рай – вверху, - начал шептать он по ночам, беспорядочно водя руками по одеялу.
В такие моменты Анка затыкала уши.
Потом встретили других. Мужчины, женщины – набралось человек тридцать, к середине зимы осталось двенадцать, кто повесился, кто ушел от болезней… Хо назначал встречи в квартире. Наполняли комнату, грудясь у дивана и свеженького стола. Решали, как будут жить, утеплят дома весной, заведут хозяйство, расширят посевы – должны же семена уцелеть! Ведь где-то брошены склады и фабрики.
Анка слушала, подперев щеку рукой: все сделается пригодным, потеплеет, расцветет. И Хо вернется – веселый, разноцветный Хо. Жить можно вне Пространства, счастье, оно есть…
- К чему нам обслуживать компьютеры? – стукнул кто-то рукой по столу. – Энергию можно использовать для новой цивилизации!
Зашумели. Хо посмотрел на них, и глаза его сделались больными, совсем как ночью:
- Уничтожим машины!
- Уничтожим! Уничтожим! – скоро превратилось в: - Убьем!
Первыми выбрали соседей: напротив оказалась хлипкая дверь, снести которую удалось с третьего удара. Анка болталась позади, углядев повисшее на проводах тело: всего секунду, в которую оно показалось ей вполне живым. Но Хо так не думал.
Руки тянулись к бритой голове, десятки рук, тысячи, миллионы, отрывая от горящего ровным светом компьютера.
- Есть надписи! Не сработало!
- Бей монитор!
Анка пошатнулась, единственная заметив упавшее тело. Села рядом, касаясь кожи, разглядывая губы, черты спокойного лица. Ведь это был человек! Она помнила его еще говорящим…
Спустя вечность от компьютера оторвались удовлетворившие жажду существа, Хо командовал идти дальше, к следующим дверям и новым людям, пока те, кто смел жить вне голода и лишений, не исчезнут насовсем.
- Рай – на земле, ад – вверху, - слышала Анка его голос. – Бей! Бей! У-бей!
В окне виднелись припорошенные снегом строчки: «Счастье – здесь!».
Пока от них не осталось: «Счастье» и просто «здесь», раскиданные так далеко, что, похоже, принадлежали разным личностям.
Анка прижала руку ко рту, чувствуя, что уже готова кричать, но не может. Что они сделали? Зачем? И почему не искали путь в Пространство?
Хо дернул головой, когда она спросила его, и резко ответил:
- Потому что рай – на земле.
Среди малой общины, холода и грязи, с костром в коридоре, где догорает последняя глава, написанная рукой Голдинга.
.
ЛитСовет
Только что
