Читать онлайн
"Дрянная дорога"

На коне среди степей, проскочил угрюм солдат,

Видел много чего в мире, много сечи и убийств, много крОви братьев,

За рубахою белёсой тело словно вереница, состоящее из ран, пережитых многих битв, за свою отчизну.

Турков ятаганы из булатной стали оставляли шрамы,

а пищали сулИц панских дыры пробивали, обжигающим свинцом на младом солдате.

Много ран на теле у угрюм солдата, каждая несущая о себе рассказ.

Но не в этот раз.

Через степи родного края неспешно скакал солдат, отслуживший верой и правдой своей родине. Зелёный мундир выделял его среди сухих сентябрьских полей. Служивый был ещё молод и силён, ему не исполнилось и тридцати, служить и служить, как говориться. Мужик смотрел в небо, покуривая трубку, подаренную сослуживцами перед уходом домой. Это был здоровенный гладко выбритый мужик, о такого только оглобли ломай, да на османов натравливай, чтобы сёк он их свой верной саблей, которая в данный момент тихо постукивала по его бедру.

К слову у сабле, то была не обычная кавалерийская или драгунская сабелька, совсем нет, это был большой кривой турецкий меч чуть ли не в два аршина длиной, отобранный им лично у вражеского офицера при сражении, где как на зло пошёл проливной дождь и отсыревший порох заставил броситься в рукопашную.

Он отлично помнил то грандиозное побоище, где он и его братья по оружию бросились со штыками и саблями на превосходящие османские полки. Сомкнулись тогда ряды и пролилась кровь. Это напоминало средневековое сражение, где оружие ушедших эпох вновь столкнулось в сваре под названием рукопашная схватка. На его беду его приметили в этой толпе за рост и телосложение. Турк видимо думал, что это откушанный офицерскими харчами переодетый в солдатскую форму человек в звании и набросился на него, не ожидая, что сильные руки простого мужика из вольных крестьян смогут ружьём, точно дубиной выбить здоровый клинок из его рук, а затем расколоть им же его толстый череп. Наградой за эту победу послужил шрам, идущий через губу к подбородку. Именно тогда он и получил своё прозвище «угрюм солдат», ведь улыбка его теперь напоминала угрюмый оскал.

Звали его Потапом, это имя идеально сочеталось с его внушительными размерами и хоть и добрым, но суровым нравом. Потап получил вольную за великое множество полученных ран и голову того самого турка, который, как оказалась позже был довольно известен своей яростью в пылу битвы. Ему предлагали ранг подполковника в обмен ещё на десять лет службы, но Прохор выбрал вольную, коня вороного, да тысячу рублей серебром и золотом. Тайком прихватил и сабельку, как напоминание о своей славной победе.

Он улыбнулся, чувствуя, что вот сейчас-то жизнь точно наладится, он вернётся к своей жёнушке Глашеньке, да сыну Мише с подарками, обнимет их и они начнут новую счастливую жизнь, благо есть на что, с такими деньгами он чуть не пол деревни сможет купить и обеспечить семью до пятого колена.

Он похлопал по сумке и услышав характерный металлический звон улыбнулся, предвкушая свою новую сладкую жизнь. Потап двигался рысью уже несколько дней по нехорошему отрезку пути. Но сейчас этот отрезок становился медвежьем углом, хранящим в себе сатанинскую гнусь. Почему он так думал? Ему не нравилось, когда вокруг было мало высокой растительности, встречных людей, да кабаков, в которых можно было промочить горло и отдохнуть. Не было и указателей, словно то были дикие земли, не знающие присутствия людей.

Так вот, разбитая и заросшая дорога завела его в такой дрянной угол, что хоть молись, хоть ругайся на рогатого, итить его в дышло. Он не первый раз замечал, как по дороге лежат кости в которых иной раз угадывались явно человеческие останки. По утру сегодняшнего в одной из дремучих деревень, какая-то одноглазая баба посоветовала сократить путь через старую забытую дорогу, а он дурень взял и поскакал, чтоб выгадать день-полтора, не спрашивая у прочих жителей, которые и сами судя по их виду были иродова племени.

-Видать ведьма завела в гиблое место. Тьфу тебя, хрычовка клятая!

Прошептал Потап, перекрестившись и поцеловав нательный крестик. Увидав в очередной раз груду костей, на верхушке которой уютно устроился человеческий череп с открытой челюстью, который будто скалится шельмовской улыбкой и смотрит на того пустыми глазницами. Вдруг череп издал неприятный громкий хруст и захлопнул челюсть. У мужика ёкнуло в груди и Потап в очередной раз плюнул через левое плечо, перекрещивая костяной идол на всякий случай. Сатана похоже совсем обнаглел, раз крещёную душу таскает по такому поганому месту, да пугает под светом дневным. Прокаркал толстый древний ворон с небольшого тополя и Потап погрозил ему своим громадным кулаком.

-Чтоб тебя кузнечным молотом кузнец Вакула огрел, чтоб тебя в дугу скрутило, чтоб тебе опухнуть, сила дьявольская… Чур меня, да чтоб ты и все твоё антихристово племя до десятого колена ноги на этой поганой дороге переломало.

Ругался Потап, чувствуя, что если до темна не найдёт себе приюта, то эти белеющие кости покажутся ему чьей-то невинной шуткой. Человек он был далеко не робкого десятка, чай напуганный уже, но именно вот такой мистики его простая крестьянская душа будет шугаться до седых годов.

Солнце медленно, но верно клонилось за горизонт, принося с собой тьму, которой так боялся Потап. Найдя ручей, он напоил своего жеребца и удостоверившись, что вода вполне ничего, выпил сам и обмылся от пота дневной жары.

-Надо бы отсюда побыстрее уходить, дружок, ох, чует моя душа, что место дрянное.

Он пришпорил коня и поскакал что есть мочи в поисках приюта, хотя бы самого простого и захудалого, сошёл бы даже самый захудалый кабак, где по ночи обычно кучкуются разбойнички и другой лихой люд, лишь бы не оставаться под открытым небом в таком месте.

Проскакал он до самых вечерних сумерек, на небе появилась полнолицая луна, осветившая всё вокруг своим серебреным светом. Далёкие звёзды уродились на необъятном небосводе, принося ещё большего света в прохладную сентябрьскую ночь.

Потап проезжал по возникшей словно из неоткуда аллеи, слушая завывания филинов и чувствуя на себе пристальные глаза, смотрящие на него из тьмы. Конь вёл себя беспокойно и всем своим видом пытался предупредить хозяина об опасности. Хруст ветки где-то впереди заставил его натянуть поводья и остановиться и пристально всматриваться в начинающие желтеть листья, затем через дорогу прокатился чёрный как ночь и мохнатый точно собака ком, от которого грохота было, как от упавшей бочки с квасом.

Солдат обнажил саблю и со свистом взмахнул ей.

-Я те устрою прибаутку. Только тронь, нечистое отродье!

Потап не долго думая припустил коня, что было мочи, проносясь словно вихрь через чёртову аллею и радуясь только тому, что ещё не настала ночь. На скорости Потап видел расплывчатые рожи и глаза, которые едва ли походили на людские. Перед самому выезду из аллеи он услышал явно бесовский смех в свою спину и нечленораздельные крики из которых он выхватил лишь одно предложение: «скачи быстрее, солдатик, скачи, от нас никуда не денешься».

Вылетев из аллеи он повернулся и плюнул в её сторону. И убрав саблю в ножны, погрозил кулаком в сторону тёмной, как ночь чащобы, которую он принял за аллею. Это походило на то, что лес закрыл свою ворота, когда Потап выбрался оттуда, и скрыл ту самую дорогу от посторонних глаз.

-Чур меня! Отвяжись, нечистый!

Смотря вперёд, Потап понял, что он взобрался на холм, с которого было можно было разглядеть всю округу. Дорога уходила вдаль, всё такая же старая и заросшая, словно она была бесхозной ни один век. Дикая пустошь, на которой как не странно можно было разглядеть мелкую речушку, деревушку и постоялый двор с её краю, из окон которого светилось пламя свечей. К нему то и направился служивый.

Через пол часа, когда сумерки перетекли в ночь он добрался до двора и понял, что то стоит корчма с надписью «повешенный грешник».

-Ну и название… Эй, хозяин, прими гостя!

Охмелённый мужик лениво вывалился из двери, он был похож на шар, одетый в потасканную одёжу.

Некрепкой походкой он подошёл к спешившемуся солдату, напахнуло перегаром и лошадиным потом от которого скрутило нос, но он, привыкший к мирским трудностям лишь недовольно шмыгнул носом.

-Накорми, напои и вымой моего ненаглядного.

Он достал из кармана штанов припасённый медяк и протянул его тому. Мужик присмотрелся своими косыми глазами и тут же выхватил его, словно жадная сорока.

-Будь век твой долог, солдатик.

Пробормотал конюх, уже высчитывая сколько он может выпить на сие монетку.

-И себя умой, а то смердишь аки пёс…

Буркнул Потап, беря на плечо мешок с поклажей, стараясь звенеть, как можно меньше, ведь почём местным знать о его богатстве? Он вошёл в корчму и сразу ощутил запах перегара, пота, переваренных щей, соленьев, вина и подгорелых пирогов. Похоже тут собиралась не самая чистоплотная и состоятельная публика, судя по всему сие батраки, вольные и не очень после изматывающего сенокоса проводили свой досуг и не жаловались, ибо цены наверняка более чем приемлемые. Их хмурые грязные лица смотрели на путника исподлобья, будто он пришёл их грабить.

-Здравь будьте, люди добрые.

Проговорил Потап, но не услышав ответа ничуть не расстроился. Ему не жить с ними, а только промочить горло, поесть, умыться, да отдохнуть самому и дать отдохнуть коню. С мешком наперевес он подошёл к скучающему хозяину корчмы и огласил: баньку пожарче, пирогов пожирнее, щей погуще и постель помягче, плачу за всё и разу

-Будет исполнено, дорогой гость.

Сказал он, смотря сперва на здоровенную саблю, затем на поклажу, а после уже в глаза своего посетителя. Он отвёл его в комнату запертую на замок, снял с пояса звенящую связку с ключами, и отворив снял один из кольца и протянул его постояльцу.

-Баб водить за дополнительную плату, день-три копейки, баня пол копейки общая, копейка на одного, насчёт харчей после трапезы, водка, пиво, вино сразу. Что-то ещё не интересует?

Потап достал из левого кармана пригоршню медяков, где должен был быть чуть не рубль и вложил её в ладонь загоревшегося жадностью хозяина трактира.

-Баню мне на одного, как умоюсь, пусть кто ни будь постирает, да с мылом или на худой конец с щёлоком, выпить горилки подороже. С едой думаю определюсь после чарки-другой, а пока желаю щей, да с говядиной. Приду через четверть часа.

Хозяин активно закивал головой и протянул солдату ключ, он взял из его руки ключ и отворив замок, вошёл во внутрь.

-До чего жадный народец, чуть видят деньги, даже не скрывают своей жадобы. Знал бы он сколько у меня ещё тут.

Мягко, словно родное дитя, Потап поставил в сундук свой скарб и закрыл его на замок, предварительно взяв с собой горсть серебришка, ведь золотом лучше бы не светить. Убрав ключи поглубже в карман, мужик совсем позабыл о всей чертовщине, что была с ним в пути и полежав с четверть часа переоделся в запасную одежду и вернулся к ничуть не поредевшему залу, где коптили свечи и пил и ел нищий люд.

Пил и ел тогда Потап, как мать учила, щи заливались чуть ли не с ложкой, пироги всякие разные влетали в его рот, точно в печь, а уж сколько пива и водки он выпил не счесть. Опосля пошёл он в баню жаркую, умылся хорошенько, да вернулся в кабак вновь протрезвевший и довольный, каким пару лет не был.

Уселся тогда рядом с ним мужик подозрительный тем, что отличался от местных тем, что выглядел более-менее прилично. С виду в нём сразу угадывался не то запорожец, не то казак: здоровый чертяка, смуглый, точно татарин, но лицо славянское, глаза голубые и задорные, усищи густущие свисают. Он накрутил свои усы и завязался разговор. Опасения оказались более, чем напрасными. Оказался он тоже служивым, как и Потап, это был вольный казак, звали его Семёном и он тоже хлебнул горя в крымской сечи и ныне возвращался в на Кубань, совсем близко от Ростова, где в одной из деревень и жил Потап. Почти земляк, чего бы и не держаться вместе.

-Слушай, Семён, а ты откуда путь держишь? Неужели через ту поганую заросшую дорогу?

Семён покосил на того изрядно пьяные очи.

-Ты чего, кум с горы упал? Нет там никакой дороги, чащоба одна, где чёрт ногу сломит.

У Потапа ёкнуло в груди, ведь была же дорога, определённо была.

-Вот те крест, что оттуда вышел, чертовщины натерпелся ей богу. Костей там немерено, какие-то твари смеются и шляются, пугая добрых путников.

И рассказал тогда он приятелю своему новому всё чего навиделся он там за пару дней пути, а тот только удивлялся, да говорил, что проклято то место и хорошо, что ноги унёс оттуда.

Выпили, поговорили о своих подвигах и заслугах, да решили по утру местных расспросить и вместе путь держать. Улёгся Потап спать, но перед этим крест со своей стороны двери двумя ударами сабельки начертил, так спокойнее было, и видимо не зря. Слышал он как под дверями шлялся кто-то и скрёбся, точно кот мартовский, да не вошёл никто.

На следующее утро запаслись водкой и жратвой по самое не балуй, снарядили коней и отправились у людей выпытывать где они находятся и куда стоит двигаться. Все как воды в рот набрали, неприветливые и грубые, так и не узнав правды двоица двинулась напрямки, негодуя по поводу сие ситуации.

-Кум, видел ли ты более злобных людей? Слово вытянуть сложнее, чем у медведя мёд отобрать.

Проговорил казак, недовольно насупив пышные усы.

-Первый раз такая заковырка. Да ну их, дружище, чай не пропадём вдвоём-то, уж лиха мы натерпелись.

Семён отхлебнул из бутыля горячительного и недовольно крякнул.

-Истину глаголишь, поди басурманская деревня, ни церквушки, ни крестов на шеях, бесовское племя ей бог.

Потап только кивнул, вспоминая дорогу, что вела сюда.

-Не налегай сильно, чует душа моя, что забрели мы туда, где нет доброму путнику ничего хорошего. Слышал, как ночью шастали под окнами, да шептались о чём-то какие-то мелкие твари, царапались в двери, но не больше.

-Дела… Видать ходит по пятам твоим сам чёрт. Злится, что прошёл по его дорожке и не заплатил откуп.

-Дулю ему, а не оброк, чай по крещёной земле хожу, по своей.

Фыркнул Потап, представляя, как сунет фигу прямо под кабанье рыло чёрту, который попробует забрать его деньжата.

-Кум, ты как знаешь, а я бы на твоём месте послушал, что бабка моя Зоя рассказывала, знавалась она с нечистым и мне кое-что рассказала, может от того и жив я ещё.

-А чего бы не послушать? Глаголь.

Семён немного сбавил ход, сделал это и Потап.

-Я вчера с пьяных глаз, да ушей залитых думал шутишь ты, что чертовской тропой прошёл, но говорила мне бабка моя, когда пешком под стол ходил, что есть на свете дороги, по которым нет хода не знающим людям. Ты, видимо, человек воли большой, да удачи, раз не развернулся и до конца проскакал, поверни назад, хоть на пару аршин-не встретились бы мы с тобой.

Потапа передёрнуло.

-Это ещё почему?

-А потому, что нельзя вертаться назад или сворачивать с гиблой тропы, коль прошёл по ней, совсем заплутаешь и не вернёшься уже, а кости твои так же лежали бы на обочине, да пугали других путников. Так вот, Потап, чтоб по уму было, нужно было тебе оставить половину того, что в сумке твоей лежит на откуп. Не важно, что. Хоть мусор, хоть деньги, главное отдать половину, иначе не отвяжется от тебя нечистый, пока не заберёт плату за свою дорожку.

Потап посмотрел на мешок в котором лежало его богатство и позабыл о всяком страхе. Там лежали его заработанные кровью и потом деньжата и отдать половину он ни в коем случае не хотел.

-Не отдам, хоть пусть всех адских псов спустит, не видать ему моих дене…

Потап закрыл рот рукой, чтобы не взболтнуть, а Семён лишь усмехнулся.

-Да не бойся ты земляк, деньги твои мне ни к чему, самому кошель тянет после вольной. Думаешь я не видел, как ты конюху чуть в рыло не дал, когда он хотел помочь тебе сгрузить на коня твой мешочек заветный? Научу тебя, как отвести шельмовского рогатого, позарившегося на денежки твои, но при одном условии.

-Каком?

-Не убоись, ей богу, убоишься и сам пропадёшь и меня на тот свет утащишь. Терпеть будешь, хоть что произойди, главное помни, что дурит рогатый. Горишь, замерзаешь, тело в дугу изворачивается, сердце из груди вызывается, а ты всё терпи. Будет казаться, что на тот свет уже одной ногой вступил или что голова с плеч слетает терпи. Навидаемся мы с тобой кум сегодня, хотя мне не в первой. Как я говорил чуть ранее, доводилось водиться с сатаной.

-Почему не научишь и не пойдёшь дальше?

-А как я могу своего земляка оставить в беде? Ээээ, нет, кум, своих не бросаем.

Добрались они к вечеру к какой-то заброшенной хате посреди чистого поля. В ветхую хату заходить не стали, расположились рядом со старыми телегами. Было облачно и судя по запаху в воздухе, должна была разразиться гроза. Приятели распалили костёр, подпёрли оглоблей самую целую телегу на манер шатра, чтоб не вымокнуть, если разойдётся непогодица. Набрав из мешка серебряных монет, сделали из них большой круг, аршин в 10 шириной, чтоб всякая чертовищина и носу не совала к ним. Семён обмолвился так же, что черти боятся трёх вещей-серебра, соли и трёх перстов, делающих крест. Потап нервничал, держа наготове свою здоровенную саблю. Он только и ждал, когда сможет отпотчевать булатной сталью нечистого. И вот они двое сидят и травят истории со службы, затем пьют, едят и укладываются спать.

-Потап, тебе думаю лучше не спать. Сиди и не обращай внимание, что бы с тобой не случилось. Выйдешь за круг-считай покойник, перетерпишь-попытается забрать эти монеты, да и то не сможет, уйдёт ни с чем.

-Хорошо, я тебя понял.

Казак улёгся спать под телегой, пока Потап смотрел на пламя костра, иногда подбрасывая в него всё то, что подвернулось им под руку. Ночь налетела быстро и стремительно, стало так тихо, что это пугало его, только тихое сопение Семёна успокаивало его в столь поздний час.

-А может быть ничего и не будет? Ведь мы сейчас не на той поганой дорожке… Авось и ничего не будет?

Успокаивал себя Потап, но как оказалось через секунду совершенно напрасно. Началась настоящая чехарда, которой он даже и ожидать не мог. Из сгустившейся тьмы и подступившего тумана, минуя их круг из серебренных монет вошла фигура и села напротив него. В сердце защемило, когда в бликах костра он понял, что перед ним сидит убитый им турецкий офицер. Всё было как в тот день на поле битвы, он был окровавлен, его голова расколота, но из трещины в черепе уже давно не текла кровь, она застыла на его лице. Пустые белые бельма посмотрели на Потапа и тот похолодел, положив руку на саблю, когда то принадлежащую мертвецу.

-Зачем ты убил меня? Зачем отнял мой меч, передающийся от отца к сыну веками?

Сказал тот с сильным акцентом замогильным ледяным голосом. В висках солдата закачалась кровь, ему стало страшно, но вспоминая слова Семёна, он перевёл глаза на огонь. Шрам, проходящий через губу загорел, будто от калёного железа, но Потап попытался отвадить нечистого миром.

-Ты воин и я воин, мы враги. Булат твой нынче мой, тебе он ни к месту, уходи отсюда, ты уже давно мёртв.

Мертвец не сдвинулся с места, в огне начали проскальзывать уродливые лики потусторонних тварей.

-А дети мои, которых ты сиротами оставил враги тебе? А мать моя, что плачет день и ночь, не в силах найти мой хладный труп?

-Пусть с миром примет тебя земля, ведь похоронен ты в родных краях.

Не то призрак, не то наваждение блеснуло алым светом и поднялось с места.

-Плоть мою пожрал огонь, кости мои растащили волки и лисы! Ты должен пойти за мной, моя сабля ещё не насытилась твоей кровью!

Мёртвая холодная рука потянулась за ним и он ощутил, что она вот-вот достигнет горла. Потап вскочил следом и выхватив клинок взмахнул им наотмашь. Свистящее лезвие, разрезая пламя костра поразила и неупокоеного духа, который распался надвое будто банный туман и исчез. Но это было только началом ужасных кошмаров. За барьером из серебренных монет стояло нечто, покрытое похоронным саваном. Оно протянуло руку вперёд.

-Плата. За проход полагается плата!

Солдат провёл рукой вокруг.

-Бери, коль хочешь и убирайся.

Тварь зашипела и из темноты множество озлобленных глаз начало взирать на Потапа со всех сторон. Их было великое множество, всё зримое пространство было заполнено ими, будто они и были той тьмой, которую не освещал костёр.

-Золото. Мне нужно золото!

-Я в праве платить чем пожелаю. Бери серебром или не берите вовсе!

Из темноты к свету большущий чёрт вывел жену и сына с приставленными к глотке ножами.

-Папа помоги!

Закричал сын Миша, рыдая что есть мочи.

-Душа моя!

Взревев кричала жена Глаша.

Потап остолбенел от жалобных криков сына и жёнки. Это было наваждение, невозможное действо, они не могли быть тут, за тридевять земель от дома. Он упал на заднюю точку и отполз за пламя костра, помня, что нечистый глумится и у него нет ничего святого. Сперва он испугался, но видя, что сын точно такой, как и когда он ушёл понял всё. Он сжал зубы и его обуздала ярость. Семён сказал не убояться, извольте, сейчас он покажет дьявольскому отродию свою смелость.

-Денег хочешь? Золота говоришь? Сейчас-Сейчас. Только убери всё это.

-Так бы сразу.

Хохоча проговорил чёрт, а Потап вынул из мешка мешочек поменьше, да подсыпал в него серебришка, во вторую руку он зачепнул соли и пошёл к границе из монеток. Вся жуть пропала и осталась только одна фигура, которая сняла с себя капюшон и показало своё мерзкое мохнатое рыло.

-Эй, Сатана. Не тронешь, если выйду к тебе?

-Не трону.

Самодовольно ответил тот, смотря на то, как солдат переходит черту. Как только он вышел, то чёрт протянул свою мохнатую руку, но получил солью в лицо. Он взвизгнул, хватаясь за свои глаза, а Потап затащил его в круг, где пропала его колдовская сила и начал охаживать его мешком, где было серебро. Чёрт упал, он кричал такие ужасные проклятия, что иной бы человек упал, но солдат только и делал, что колотил того без конца, не зная усталости. Так продолжалось чуть не всю ночь, здоровый мужик запыхался и с него сошло семь потов, но чёрт взмолился, не в силах терпеть такие побои.

-Хватит! Остановись! Я уйду-уйду и никогда не вернусь, клянусь!

-Клянёшься? Ээээ, нет. За такие выкрутасы я тебе сейчас!

И достал тогда вновь Потап из ножен саблю и отрубил он черту хвост под самый корень, да окрестил того, после чего он испарился и тьма будто стала светлее. Бросил хвост в костёр, отчего тот вспыхнул всеми цветами и взмыл в небо, словно пушечное ядро.

-Убирайся и никогда не возвращайся!

Прокричал солдат ему в догонку, чувствуя усталось во всём теле. Он рухнул там же где и столял. Спал Потап, как убитый, видя во сне угрюмого турка, да чёрта, бегущего от него так быстро, что редкий конь догонит.

-А я всё проспал… Хорошо отпотчевал ты его, во сне всё видел.

-Горазд ты спать, визги чёрта во всём околодке было слышно, в любом случае спасибо, друже, не твоя бы наука, не сдюжил.

-Пустое, поехали отсюда. Мне хочется побыстрее уйти с этой треклятой дороги.

Бросил Потап почерневшее серебро, да отправились они дальше, больше не преследуемые тёмными силами. С тех пор на том месте местные часто находят серебренные монеты, да отпечатки копыт, которые не принадлежат не единому известному зверю.