Читать онлайн
"ХАЙШЕНВАЙ"

СИНОПСИС

Введение.

Дорогой читатель, передо мной стоит сейчас сложная задача - коротко рассказать о семи частях книги, которая объединена общим названием «Хайшенвей»

«Хайшенвей, Haishenwai-это низменность, равнина (кит.)

А еще Хайшенвей — это то место, где сейчас находится город Владивосток.

Я люблю экспериментировать и поэтому все семь частей написаны в разных жанрах. Каждая часть написана в своем собственном, особенном, жанре. Лишь две части «Миллионка» и «Нас миллион» написаны в одинаковом жанре, в жанре приключения.

Жанры ужаса, аниме, фантастики, вот те краски, которыми я постаралась раскрасить каждую книгу.

Первая, самая маленькая часть, называется Бутрамусс. Бутрамусс- это далекое прошлое земли, на которой стоит сейчас Владивосток. На первый взгляд, история кажется веселой и незамысловатой. Так, впрочем, и было задумано. Но если попытаться взглянуть глубже, то становится ясно, что это повесть о любви к тому месту, где живешь, история о преданности и коварстве.

Книга первая. Женьшеневые человечки. Роковая тайна города Юнминчен

Первая книга рассказывает о прошлом той земли, на которой стоит сейчас город Владивосток. Юнминчен был реальным городом. Он занимал огромную территорию. И находился, как вы понимаете, на месте нынешнего Владивостока. Начинается история с того, как в Юнминчен — город лунного света, пришла Красная колдунья. Главные герои повести — это четверо детей. Три сестры и брат. Это необычные дети. Этим детям помогла появиться на свет Красная колдунья. Король и королева города Юнминчен давно мечтали о детях. Когда король ушел на очередную войну, Красная колдунья вошла в город и принесла с собой четыре зернышка женьшень. Королева посадила четыре зернышка, ухаживала за ними и через положенное время на свет появились дети. Дети появились на свет с помощью колдовства. С этого и начинается повесть Юнминчен. Повесть состоит из шести частей. В каждой части детективная завязка. Королевские дети, наделенные необычными способностями, разгадывают и распутывают сложные ситуации. Второстепенные герои повести, Белая шаманка со своей дочерью Веточкой Жасмина, злой колдун короля, все время пытаются нанести вред королевству. И каждый раз в ситуацию тайно вмешиваются королевские наследники. Каждый из детей наделен особым мистическим даром. Когда начинается пятая и шестая истории, в повести появляется новый герой. Это белый мальчик. Злой колдун короля держал мальчика у себя как раба. Мальчику, его зовут Ви, удалось убежать. Он умирал от истощения, когда дети короля нашли его и спрятали. С этого момента начинается кульминация повести, она совмещена с развязкой. Пятеро детей попадают в тайный подземный город. В городе есть весы времени, которые могут исполнять желания, а также книга судеб, которая может показывать будущее. Побывав в тайном городе Чжень, дети узнают кое-что о будущем. Вскоре белый раб был спасен, но дети были вынуждены расстаться навсегда. Особенно горевала одна из сестер — принцесса Си. Ей понравился белый мальчик, но она знала, что в этой жизни ей больше никогда не встретиться с ним.

Тайный город Чжень будет фигурировать во всех шести повестях «Хайшенвей», но вход будет открываться только тогда, когда под землю смогут спуститься двое особенных людей. Эти люди — ключ, который открывает вход в подземный город.

Книга вторая. Ученик Портовой школы.

Это повесть о реальном человеке. Николай Матвеев был известным человеком. Главные события его жизни, рождение в Японии, побег из дома, скитания по тайге с китайцем, жизнь в семье командира части на озере Ханка, и, наконец, учеба в Портовой школе в городе Владивостоке-это реальные и общеизвестные факты, все остальные события, которые описываются в книге, могли быть, а могли… и не быть. Можно много говорить о книге, но лучше прочитать, именно поэтому хочу познакомить вас с отрывком из этой книги:

«Вечерело. Внезапно Коля понял, что ему не хочется читать. Идти было некуда, и не к кому, но дома тоже сидеть не хотелось. Наконец, собравшись, юноша решил прогуляться по берегу моря, но прогулка не принесла удовлетворения. Море замерзло еще в конце ноября, и гулять по льду было холодно. Однако Николаю не хотелось еще возвращаться домой.

Сев на большой камень, он стал думать о будущем. Наконец, почувствовав, что замерз, Коля двинулся вдоль берега. Нужно было возвращаться домой.

Песок захрустел под ногами, когда Коля покинул ледяную кромку, разграничивающую лед и песчаное пространство. Покидая песчаный берег, Коля наткнулся на что-то круглое, немного похожее на мяч. Юноша уже совсем хотел пнуть ногой то, что лежало перед ним, но вдруг страшная догадка заставила его похолодеть. Николай вгляделся в находку. Так и есть, то, что лежало перед ним, не было мячом или круглым камнем, перед ним лежала отрубленная голова. Вышедшая из-за туч луна осветила даже маленькое озерцо крови. Кровь быстро застывала, видимо человека убили совсем недавно.

Коля попятился. Он хотел убежать, а потом остановился. Он просто не знал, что делать. Если сообщить околоточному, при условии, что сейчас такой найдется поблизости, то околоточный, не разобравшись, может и упечь его, Колю, в каталажку. Но и уйти просто так Коля не мог.

Найдя палку, Коля перевернул голову мертвеца так, чтобы стало видно лицо. Погибший был китайцем. Возле глаза погибшего была такая же татуировка, как у Коли. Вернее, татуировок было не меньше полусотни, они как спираль обвивали левый глаз покойника.

Мужчина был искателем женьшеня. Скорее всего, именно из-за этого его и убили. Женьшень в этом диком краю, во Владивостоке, ценился намного, намного выше золота! Только не понятно, почему такой опытный таежник и добытчик дал себя так просто убить? Коля подозревал, что убийца не будет найден. Во-первых, полиция не будет искать убийцу какого-то китайца, во-вторых, если никто не опознает голову, а этим вряд ли кто-то будет заниматься, то никто и не узнает, что убитый был искателем женьшеня.

Коля не мог уйти, он чувствовал, что совершит неправильный поступок, если просто так возьмет и уйдет, будто и не было страшной находки. Чуть подумав, Коля нашел на берегу плоский кусок дерева. Найдя самое высокое дерево, которое стояло на берегу и трещало от мороза своими ветвями, Коля залез почти на верхушку и осторожно положил на ветви этот маленький помост.

После этого он спустился вниз. Осторожно, чтобы не запачкаться свежей кровью, взял голову за длинные волосы и снова полез на дерево. Извинившись перед головой, Коля как мог, заплел волосы трупа в косу и сделал из косы небольшой пучок.

Поместив голову на помост, Коля хотел уже слезть, но вдруг вспомнил, что не сделал самого главного. Подражая Чену, Коля запел погребальную песнь. Коля устал, может, поэтому ему показалось, что глаза покойного, которые были открыты все это время, после песни вдруг закрылись.

Так это было или нет, Коля проверять не стал, допев последние слова, он отвернулся от головы и также, не поворачиваясь, слез с дерева, а потом стал пятиться. Когда дерево скрылось из виду, Николай развернулся и побежал к дому. Несколько раз ему казалось, что за ним кто-то идет, но, когда он оборачивался, на ночной улице никого не было.

Книга третья. Тайна улицы Пекинской.

Эпиграф

«Время действия повести 1905 год. Место действия — город Владивосток. Улица Пекинская входила в криминальный квартал, имеющий звучное название-Миллионка. Это третья книга из серии Хайшенвей. Она объединена общими героями. Герои встречаются через века, но не узнают друг друга. Тайный город Чжень охраняют те, то владеет ключом. Мальчик Мо, тот самый мальчик, брата которого спасли принц и принцессы, до сих пор жив. Он не может уйти в счастливый край, пока не найдет приемника. И он находит его — это Виктор, он же потомок белого раба Ви, героя повести Женьшеневые человечки. Конечно, Виктор не помнит Мо, но дядюшка Мо помнит его, того испуганного мальчика, которого когда-то, почти семь веков назад, пытался спасти его брат, распорядитель Ли».

Тайна улицы Пекинской

Жанр этой повести — ужасы

Герои повести — трое подростков. Место действия — Владивосток, время действия — 1905 год. Подростки живут на Пекинской, одной из улиц, которая входила в состав Миллионки. Миллионка — это криминальный квартал, который без дела не любила посещать даже русская полиция. Вездесущие подростки без спросу проникают в фанзу дядюшки Мо. Дядюшка Мо, по, не проверенным сведениям, был хранителем тайного подземного города Чжень. Подростки проникают в фанзу, и нечаянно уносят одну из вещей, которая не должна была покидать это помещение. После этого начинаются события, которые не дают спать главному герою ночью. Героя зовут Виктор. Ужасные последствия необдуманного поступка коснулись и двух друзей Виктора. Один из друзей, после посещения фанзы исчез, другой, был вынужден бежать из города. Ночью Виктор видит страшного человека в окне детской, он просит маму разрешить ему ночевать в другой комнате, но это не приносит облегчения. Страшный человек каждую ночь заглядывает в окна квартиры Виктора. Мальчик впадает в горячку. Брат Виктора, по просьбе мамы, отпрашивается со службы и приезжает в родной город. Когда мальчик приходит в себя, он вынужден признаться брату в неблаговидном поступке. Брат пытается помочь, но даже он понимает, что времени остается мало. Страшный человек, вершок за вершком, подрастает каждую ночь. Лунный свет дает ужасному человеку силы для того, чтобы расти. Брат ищет выход и находит. Шаман, которому была обещана необычная плата, рассказывает о том, что дядюшка Мо долгожитель. Он очень-очень долго живет на землях, которые видели расцвет и упадок государств Бохая и Чжурженей. Шаман предполагает, что из фанзы был похищен важный предмет, но возвращение этого предмета не сможет повернуть ситуацию вспять, потому что фанза дядюшки Мо сгорела, и Мо исчез. Похититель, то есть Виктор, должен исполнить свое предназначение. Повесть заканчивается тем, что мальчик под воздействием неведомых сил начинает рисовать. Предмет, похищенный из фанзы, был красками. Виктор впадает в странное состояние. Он и рад бы перестать рисовать, но не может. На рисунке, который выходит из-под его кисточки, он видит девушку, почти девочку. Ему кажется, что он знает эту девушку, но не помнит того момента, когда встречался с ней. Рисунок почти закончен, перед тем, как потерять сознание, мальчик вздрагивает от откровения, которое молнией пронзает все его тело. Виктор теперь знает, он следующий хранитель тайного подземного города Чжень. Дядюшка Мо больше никогда не вернется.

Я предлагаю вам для ознакомления отрывок из этой книги.

«СНОВА СИНИЙ ЧЕЛОВЕК В ОКНЕ»

Настал вечер. В комнате темнело с невероятной скоростью. В детской теперь всю ночь светло от уличных фонарей. Губернатор распорядился, чтобы на улицах, прилегающих к Миллионке, все ночь горели фонари. Таким образом власти города пытаются искоренить преступность. Окна моей нынешней комнаты выходят во внутренний двор. Во дворе, естественно, никаких фонарей нет. В дверь постучали. Зашёл дядька Павел и разжёг камин. Блики, которые огонь бросал на стены, должны были создать у меня чувства умиротворения, но не создали. Мне было тревожно. Чтобы успокоиться, я подошёл к окну, чтобы задвинуть шторы, но тут же отшатнулся! В окно заглядывала все та же отвратительная рожа. Однако кое-что изменилось. Страшный человек стал виден до пояса. Каким-то образом он подтянулся на руках. Стало видно, что синий человек одет в рубашку, вышитую странными узорами, и глаза его перестали быть неподвижными. Синий маленький мужчина смотрел прямо на меня и усмехался. Я закрыл шторы и вылетел в коридор. Я несся не разбирая дороги и наткнулся… на Петра. Брат легонько прижал меня к себе и спросил:

— Где пожар? Куда летим?

— Петь, — я с ужасом обернулся в ту сторону, откуда убежал, — там… пойдём, сам все увидишь!

Однако, когда мы вернулись в комнату, за окном никого и ничего не было.»

Книга четвертая. Миллионка. Си.

Эпиграф

«Действие этой книги происходит в начале двадцатого века. Перед вами город Владивосток прошлого века и легендарный квартал Миллионка. „Миллионка“ — это место, где жили бок о бок: китайцы, корейцы, японцы и русские. Это был обособленный квартал, куда чужие старались без дела не заходить. В этом квартале было все: парикмахерские, рестораны, игорные дома, рынки, лавочки с продуктами, публичные дома. Более того, в этом квартале находился один из входов в катакомбы. А глубоко под землей, под катакомбами, спал тысячелетним сном подземный город Чжень. Это был тайный город построенный князем чжурчжэней. В этот город мог попасть не каждый. Стена, преграждающая путь, открывалась только если среди путников находилось не меньше двух потомков великого князя Да Цзожуна.»

Миллионка. Си.

Жанр — приключенческая повесть

Героиню повести зовут Си, Анастасия, она полукровка, ее отец — русский, мать-кореянка. Девушка живет на улице Семеновской, это одна из улиц, которая входит в криминальный квартал носящий название Миллионка. В этом квартале жили люди разных национальностей, китайцы, корейцы, японцы, а также русская беднота. Время действия 1907 год. Место действия — город Владивосток.

Миллионка-квартал, где можно было спрятаться от полиции, и можно было спрятать то, что не предназначалось для чужих глаз.

Дома терпимости, питейные заведения, прачечные, парикмахерские, китайские харчевни, конторы, где делали ставки на крысиные, петушиные бои, тараканьи бега, бандитские схороны, доходные дома, маленькие буддийские молельни, банковки — все это помещалось на небольшом пятачке из четырех-пяти улиц, выходящих к морю.

Действие повести начинается с того, что девушка убегает от преследователей. Она украла платье мадам Харуко, жены японского посла. К платью приделана брошь, а в броши спрятано тайное донесение японскому шпиону, но девочка этого не знает, и удивлена. Она не понимает, почему погоня не стихает. В конце концов, у девочки не остается другого выхода, как спрятаться в катакомбах, которые проложены под землей. Сеть ходов, проложенных под городом, соединена спусками под землю. Поговаривали, что с помощью подземных ходов можно тайными туннелями выйти под водой к острову Русскому, или даже найти путь, который выведет прямо… в Китай. Ни первое, ни втрое Си не интересует, она мечтает только переждать погоню, и зажить прежней жизнью. Но проходит неделя, другая, а девочку все ищут. Си слабеет от голода, она изредка выходит на белый свет, чтобы украсть еду, и тут же снова прячется обратно. Всё меняется, когда в катакомбах появляются другие люди. Некоторые из них завсегдатаи катакомб, а некоторые появились в первый раз. Эти люди — подростки, ровесники Си. Подростки спускаются под землю. Стрелки на часах времени сходятся. Си знакомится с теми, кто спустился под землю и, неожиданно, новые друзья, оказываются перед проходом, который открылся. Проход открылся, потому что под землей оказались двое главных людей, японец Толи и полукровка, героиня повести, Си. Тайный город Чжень и рад бы открыть героям все свои тайны, но у героев нет времени. Си теряет сознание, и новые друзья выносят ее на поверхность. Оказавшись на поверхности, Анастасия узнает, что ей некуда больше идти. Мамы Си уже давно не было в городе, женщина вынуждена была бежать, спасаясь от мести китайских бандитов — хунхузов, теперь же Анастасия узнает, что Владивосток покинул и ее отец. Отец Си был игроком, в его руках появлялись и исчезали огромные суммы денег. Как только подвернулась возможность, отец покинул Владивосток, вернувшись на большую землю, в Петербург. Судьба дочери его не интересует. Катакомбы — мистическое место. Каждый из героев, который спустился в тайный город, получил свой дар. Однако прежде чем насладится дарами тайного города, герои вынуждены были страдать от своеобразной прививки, которой тайный город их наградил. Ребята некоторое время страдали от потери зрения и слуха. Так как Анастасии некуда было идти, ее приютили у себя японцы. Брат и сестра, Толи и Енеко, и, их дядя, Кенрю, прониклись жалостью к несчастной девочке, и готовы были положить все силы, чтобы защитить ее от преследователей. Однако судьба отказывалась быть благосклонной к героям. Японский шпион, которому было предназначено послание, вделанное в брошь мадам Харуко, узнал о роли японских детей, и их дяди, в спасении кореянки Си. Шпион состоит на службе в тайном отделе, и вскоре из Японии приходит грозное предписание, семья Толи и Енеко, должна, в кратчайшие сроки, вернуться в Японию. Толи родился во Владивостоке, и не хочет возвращаться на родину предков, но у него нет выбора. Как только мальчик уезжает, закрывается часть прохода к тайному городу. Хунхузы, краснобородые китайские бандиты, не оставляют надежду найти маму Си. Они уверены, что девочка знает, где находится ее мать, и за Анастасией начинается другая погоня, теперь она вынуждена прятаться от китайских бандитов. С помощью китайской подруги Сяй-Линь, с которой тоже познакомилась в катакомбах, и завсегдатая катакомб, проводника Павла, Си уходит подземными тропами в Китай. Она пытается спрятаться в небольшом китайском городке, который находится недалеко от границы с Россией. Городок имеет несколько названий: станция Пограничная или поселок Флагов. Как только Анастасия исчезает из города, проход к тайному городу закрывается совсем. Оставшиеся в городе ребята пытаются найти путь, который вел к тайному городу, но это невозможно. Путь откроется, когда друзья снова соберутся все вместе.

Книга пятая. Нас миллион

Эпиграф

«Продолжение книги „Миллионка“. Герои книги опять попадают в тайный город Чжень и узнают тайны этого города до конца.»

Нас миллион!

На Миллионке, не сыщешь видимых следов,

Полиция пусть ищет!

В китайской бабе, и в ребёнке,

В хунхузе, в маленькой японке,

Есть капля этой Миллионки,

Есть кровь свободы

И законы

Не властны

Город над тобой!

Потому что, Миллионка — это город в городе!

Полицейский меня не поймал,

От него я в трущобы сбежал,

От него в подземелье спустился,

И надёжно я там схоронился!

Миллионка спит, спят ее тайны

Спят захоронки, тайники

В ночи открытия — случайны,

В ночи страдания-мелки

Пусть до утра не все дотянут,

Убили — опий, нож, Сули;

Но те, кто встанут,

Утром встанут…

Назад бы ноги довели!

Продать, купить, ловить и строить,

Украсть, толкнуть, бежать в схорон,

Что ж — это жизнь

И что-то стоит,

И этот плач, и этот стон!

Облава! Весть от дома к дому,

От уха к уху, с глаз в глаза!

Когда-то жил ты по-другому,

Пока не грянула гроза,

Пока не выбросили люди,

Тебя на камни мостовой

Пусть Миллионка домом будет,

И крыша будет, хоть какой!

Хунхузы, приставы, бандиты,

И что ж, от всех теперь бежать?

От драки в кровь костяшки сбиты,

Где б ещё опия достать?!

Как мы живём на Миллионке?

О, мы отлично здесь живём!

От патруля бежим на джонке,

Иль отобьёмся, иль умрём!

В святое, божье воскресенье,

Бредём, ползём, идём сквозь грязь

И в божьем доме на мгновенье,

К иконе хочется припасть,

Забыть про зло,

Что за порогом!

Про то, что некуда бежать,

Про то, что здесь китайцев много,

А русский редко, не сыскать,

Японцы здесь, корейцы, манзы,

Везде звучит чужая речь,

Времянки, сараюшки, фанзы,

Попробуй в памяти сберечь!

Ты уезжаешь! Выпал случай,

Вернутся в стольную Москву,

Но странно, сны так приставучи,

Зовут вернуться в край дремучий,

На Миллионку, в бред-страну»

Нас миллион.

Жанр — приключенческая повесть

Время действия — 1909 год. Место действия — Владивосток.

Главные герои повести: Анастасия, кореянка-полукровка, ее друзья: контрабандисты проводники Павел и Виктор, семья японцев, Толи, Енеко, Кенрю, их родители, Сяй-линь — китайская подруга, Елена — завсегдатай катакомб, дети контрабандиста из поселка Флагов, и еще много второстепенных персонажей

Действие повести начинается с того, что читатель узнает, что в мае 1909 года на улицах Владивостока свирепствовала азиатская холера. Холера была создана искусственно, ее завез в город японский шпион, с которым мы уже встречались на страницах книги «Миллионка».

Однако врачи города об этом конечно не знали, считалось, что холеру завезли из центральных районов Китая. Люди, которые болеют холерой, выздоравливают редко, чаще всего они умирают, но часть выздоровевших становятся зомби. Эта толпа подчиняется командам. На фоне этого ужаса и начинается действие четвертой части гексологии Хайшенвей.

Анастасия, Си, живет в маленьком приграничном китайском городе. Город имеет два названия — поселок Флагов, или станция Пограничная. Си приехала сюда по рекомендации мамы одной из ее подруг. Подругу зовут Сяй-Линь. Однако вряд ли мама знала подноготную семьи, в которую отправляла Анастасию.

Анастасия поселилась в семье контрабандиста. У хозяина семьи было шестеро детей. Вместе с детьми Анастасия работала с раннего утра до поздней ночи. Задача детей была проста и монотонна, они готовили подсобный материал для отправки контрабанды. Контрабанда отправлялась во Владивосток и другие близлежащие города.

С момента побега из Владивостока прошло два года. Си получает скупые весточки от друзей через проводника Павла. Однако сейчас, в мае 1909 года, охота на Настю, почему-то активизировалась. Хунхузы, краснобородые бандиты, не оставляют надежду найти маму Насти, а для этого им надо найти сначала саму Настю. В семье контрабандиста Настя пока в безопасности, но круг сужается. Наконец Си вынуждена бежать опять. Она бежит на берег реки Суйфун. Здесь она прячется какое-то время. Дети контрабандиста приносят ей еду. Настя все время думает о книге, которую видела в подземном городе Чжень.

Тогда книга открылась только перед ней. Мучаясь от одиночества и тоски, Настя вдруг слышит зов. Она откликается на зов и мгновенно оказывается в другом тайном городе. Этот город находится где-то под водами реки. Город защищен невидимым куполом. Здесь, под толщей воды, она видит книгу похожую на ту, которую не успела дочитать в городе Чжень. Когда Анастасия оказывается снова на берегу реки, оказывается, что прошло целых три месяца. На улице осень. Си холодно, плохо, и больно. Дети контрабандиста искали ее все лето, но так и не нашли. Настя читает записку, которую дети оставили на берегу реки, и плачет. Произошло несчастье, и семья контрабандиста вынуждена была бежать из поселка Флагов в центральные районы Китая.

Анастасия осталась одна. В доме контрабандиста случился пожар, и там пока никто не живет. Настя тайком пробирается в помещения, которые еще не выгорели дотла, и прячется там какое-то время. Становится все холоднее и хочется есть. В тайнике, о существовании которого знали только дети, Си находит еще одну записку и немного денег. В записке она обнаруживает дающую надежду информация. Через два дня Павел должен ждать ее у православной церкви. Прошло два дня. Настя стоит у церкви и ждет Павла. Начинается дождь, но друга все нет. Наконец Си окликают. В пролетке сидит молодой человек, но это не Павел. Молодого человека зовут Виктор, для друзей он Ви. Павел заболел азиатской холерой. Виктор должник Павла и поэтому он, скрипя сердцем, соглашается увезти странную, высокую и истощавшую, девушку. Анастасия еще не знает, что ее мама живет не далеко отсюда. Виктор рассказывает ей об этом. В соседней провинции есть городок носящий имя Хунчун. Город китайский, но живут там корейцы, а еще в этом городе стоит русский гарнизон. Именно туда и направляется Виктор. Виктор торговец. Он едет по делам в Хунчун, и готов захватить Настю с собой, если у девушки нет возражений. Павел очень болен, но успевает предупредить Виктора, что Настю ищут краснобородые, а также он напоминает другу, что Си должна встретится с мамой. Путь Насти лежит в Хунчун. Хунчун находится в провинции Гирин. Становится все холоднее. Виктор покупает Насте овчинный полушубок. Девушка сначала отказывается от подарка, но потом понимает, что Виктором движет не только доброта. Путники идут пешком, а температура по ночам падает настолько низко, что можно умереть от холода. Наконец путники достигают Хунчун. Мама Си — гадалка, он гадает жителям города за деньги, но, несмотря на все свои гадательные таланты, мама вначале не узнает свою дочь. Виктор и Анастасия расстаются на неделю. Когда Виктор, перед отъездом, приходит навестить Анастасию, он поражен в самое сердце. Мама привела дочь в порядок, и Си стала настоящей красавицей. Виктор готов везти Анастасию во Владивосток, но мама Си отказывает ему в этом. Мама советуется с духом горы Чанбаньшань — это священная для корейцев гора, и дух горы запрещает Анастасии возвращаться в город вместе с юношей.

Прошла зима. Во Владивосток возвращается японская семья, Толи, Енеко, их дядя Кенрю и родители. Через какое-то время, с обозом рыбы добирается до города Настя. Вроде все здорово, друзья собираются вместе, но мстительный японский шпион не забыл тех, то нарушил его планы несколько лет назад. Армия управляемых японцем людей преследует друзей. Друзья вспоминают про подземелье и город Чжень. Зомби боятся подземелья, и там Си и ее друзья в безопасности. Беглецы достигают тайного города с легкостью. Преград нет, потому что Виктор тоже спускается под землю, в надежде встретится с Си. Встреча происходит. Открываются ворота города. Однако обратного хода нет. Беглецам придется воспользоваться весами времени, после чего уже невозможно будет ничего изменить. А сейчас я хочу вас познакомить с отрывком из книги «Нас миллион»

«ПРОЛОГ.

С февраля по май 1909 г. во Владивостоке свирепствовала азиатская холера. Вымерло четверть населения города. Не хватало врачей и медикаментов. Положение было катастрофическим. Особенно жутко было наблюдать за теми больными, кто выжил!

Больные сбивались в стаи и бродили по улицам города. С самого момента возникновения, город имел деление на границы. Границы деления, конечно же, были условными, но они были. Были районы, где жили богатые люди, и были районы для бедноты. И, конечно же, были районы, в которых проживали люди ниже нижней черты бедности. Один из этих районов назывался «Миллионка».

Так вот, больные, переболевшие азиатской холерой, и умудрившиеся остаться в живых, районных рамок и разделений не признавали. Бродили эти выздоровевшие везде. Жители города, те, кто проживал в относительно чистой половине, боялись отходить далеко от своих домов. Как я уже говорила, пережившие холеру бродили стаями, но друг друга не знали, не замечали и не узнавали. Однако, если кто-то, замешкавшись, отделялся от толпы, один из холерных рыком подзывал потеряшку в стаю.

Стаи, потерявших память не узнавали родных и друзей. Холера называлась «Азиатской», но родилась в самом сердце Миллионки, в квартале, где царили скученность и антисанитария. Это уже потом она была завезена на юг Китая одним из заболевших. Китаец приехал на день рождения отца. Он привёз с собой подарки. Привёз все заработанные во Владивостоке деньги и… эмбрион холеры. Пробыл в родной деревне он не долго, всего три дня, но и этого хватило, чтобы заразить всю семью. Уезжая, мужчина пообещал родным приехать через полгода, однако это была их последняя встреча. Ни родных, ни остальных жителей деревни он больше никогда не увидел.

После отъезда мужчины, три близлежащие деревни, маленький городок по соседству и деревня, откуда мужчина был родом, опустели за неполные три недели. Мужчина вернулся во Владивосток. И тут же, прямо не улице, потерял сознание. До Миллионки он не дошёл лишь чуть-чуть. На улицах Миллионки болезнь уже забрала всех, кого можно забрать. Но в центральные кварталы ещё не просочилась, и вот теперь один из заболевших был помещён в госпиталь.

Мор охватил улицы города, как пожар. Холеру прозвали «Азиатской», решив, что китаец привёз ее с юга, из родной деревни, но как вы теперь знаете, все было не так. Персонал госпиталя таял на глазах, умер и врач, который лечил китайца. Умерли две медсестры.

А китаец выжил, и звали его Лю Байши. До болезни Лю жил вместе с братом на Семёновской. В комнате, кроме них, проживало ещё 13 человек.

Лю не помнил момента, когда покинул палату госпиталя.

Он кружил по городу и никак не мог вспомнить, где живёт его брат. Байши был здоров физически, чего нельзя было сказать о его разуме. Наконец, перед его глазами все померкло, но мужчина не остановился и не упал. Наоборот, его движения, кажется, стали более целенаправленными.

Сколько времени прошло с того момента, как разум его выключился, Байши не помнил. Осознал он себя лишь в сумерках. Ноги несли его в неизвестном направлении. Он не узнавал улицу, не узнавал людей, снующих вокруг. Он даже не смог узнать того, кто живёт внутри его тела. Лю не помнил своего имени. Он не помнил ничего.

Вечерело. На улицы Миллионки спускалась темень. Мужчину кто-то окликнул. К этому моменту улицы уже опустели полностью. Было довольно тепло, но туман уже вступил в свои права, и быстро-быстро драпировал грязные улицы в молочно-серый цвет.

Байши слышал чужую речь, но не понимал того, что ему говорят.»

Книга шестая. «Ресторан для призраков»

Жанр — приключенческая повесть с элементами аниме

Эта история тянется со времен правления королей Юнминчена. Только главным героем в этой истории на этот раз снова будет потомок белого раба, Ви — Виктор. Родовая память, как бомба замедленного действия. И в этой повести, в тот момент, когда пришла беда, Виктор начинает вспоминать о том, кем был в прошлом.

Действие этой повести происходит в наше время. Место действия — современный Владивосток. В руки главного героя попадает зеркало-календарь, найденный на раскопках древнего городища. Из-за этого зеркала погибла вся семья мальчика, и он потерял родной дом. Таоте, злобный монстр, легко принимающий облик человека, преследует Витю. Таоте пытается внушить мальчику, что он его дядя. Более того, монстр обещает Вите, что, если мальчик добровольно отдаст календарь, то он, Таоте, обязуется выполнять все желания мальчика, до конца жизни. Мальчик мечется, пытаясь убежать от машины, которая преследует его, Таоте и его дружки уверены, что мальчику никуда от них не деться, но неожиданно Вите начинает помогать зеркало-календарь. Зеркало ведет его к улице Семеновской, в район легендарной Миллионки. Побег обещает закончиться катастрофой, как вдруг Витя сталкивается со странной девочкой. Девочка одета в обноски, Витя пытается понять, что с девочкой не так, и вдруг понимает, что силуэт девочки мерцает и покрывается рябью. Девочка будто пытается укорениться в настоящем времени, но у нее ничего не получается. Мальчику даже кажется, что город вокруг него изменился, стал серым, хмурым, машины исчезли, а их место заняли конные экипажи. Однако все кончается, стоит лишь мальчику сморгнуть. Таоте настигает беглеца, но зеркало-календарь не желает попадать в руки монстра, зеркало направляет Витю и перестает давать подсказки только тогда, когда мальчик поворачивает к старому зданию. Раньше здесь была баня. Здание было построено в конце 19 века. Странная печь, дверца которой выходит прямо на улицу, пропускает Витю внутрь. Витя оказывается в кухне ночного ресторана. Однако этот ресторан не для людей. Блюда, которые готовятся здесь, жаждут съесть существа, которые не являются людьми. Это оборотни, маги, монстры, русалки. Ресторан называется: «У императора Хуанди.»

Витя невольно нарушает отлаженную работу кухни. Дух кухни не выносит человеческий запах, и растворяется в воздухе, даже не выполнив своих обязанностей. Вот как об этом написано в книге.

«Охагуро Бэттари, распорядительница кухни, пришла в бешенство. Сама она была не видна, был виден только ее рот полный черных зубов. Зал был полон гостей, а подавать на стол было нечего. Охагуро пыталась задержать дух кухни, но он растворился в воздухе бесследно. Женщина-оборотень, наконец, обратила внимание на то, что в кухне находится посторонний. И не просто посторонний, а человеческое существо. Увидев Витю, рот начал меняться. Губы закраснели, а черные зубы начали заостряться. Но это длилось не долго. Вспыхнул огонь в печи, и печь треснула надвое. Охагуро пришла в себя. Она поняла, что не может даже дотронуться до Вити. Сверху послышался звон. Это требовали блюда, которые должны были быть доставлены гостям. Охагуро вытянула губы трубочкой и втянула чад, который появился из-за того, что огонь погас. Резко выдохнув, рот попытался поставить клеймо на лбу мальчика. В последний момент луч календаря отклонил струю мрака, но несколько крупиц все же попали на лоб мальчика. Теперь Витя был рабом кухни, но, слава богу, не навсегда. Всего лишь на короткое время.»

Днем ресторан посещают люди, ночью же здесь пируют те, кто иногда возвращается.

Миллионка — квартал, в котором жили в начале 20 века не только китайцы, корейцы, но и японцы. Обслуга ресторана «У Хуанди» состоит преимущественно из японцев. В повести использованы персонажи из японских аниме, Охагуро Бэттари, Угайке, Бакенеко.

Бродя по ночным улицам города, Виктор сталкивается с персонажами городских легенд Владивостока, Белой дамой, появляющейся из стен дома по улице Фокина (Пекинской) в три часа ночи, матросом, которого убили, тело которого разрубили на куски, и раскидали в разных частях Миллионки. Виктору даже удается подслушать разговор, который ведет король Миллионки, и поговорить с духом старого хозяина магазина Кунста. Этот легендарный магазин до сих пор стоит на главной улице Владивостока — Светланской. Густав Кунст, в канун рождества, окликает души своих работников, и они приходят на зов, чтобы отпраздновать рождество вместе с хозяином. Витя живет у двоюродной бабушки, и однажды бабушка знакомит его с внучкой своей подруги. Девочку зовут Анастасия, Си. Витя пытается понять, вспомнить, но память не желает давать подсказку. Виктор твердо знает, что видел эту девочку где-то, но это все, что ему удается вспомнить. И вот однажды он переносится в прошлое, и оказывается вместе с компанией друзей в странном подземном городе. Среди ребят, одетых в одежду прошлого века, он видит и ее, девочку, которую все называют Си. Призрачная девочка, как две капли воды похожа на реальную девочку, с которой совсем недавно познакомила его двоюродная бабушка.

В канун нового года, Вите, как самому старательному работнику ресторана, преподносят подарок. Однако император Хуанди, хозяин ресторана, как и все хозяева и хозяйчики на свете, хитрит. Подарок дарится не просто так, а взамен. Однако Виктор доверяет желтому императору и без капли колебания отдает зеркало-календарь.

Выйдя из помещения ресторана, Витя на миг теряет нить реальности, а когда приходит в себя, то видит рядом с собой свою любимую семью, маму, папу и брата. Несколько лет несчастья исчезают из памяти Вити. Быть с любимой семьей — лучший подарок на свете!

Мальчик равнодушно скользит глазами по вывеске «Ресторан у императора Хуанди», но ничего не вспыхивает в его глазах. Он все забыл.

Любопытно подслушать разговор, который вел в это время хозяин ресторана и его подчиненный Хоуту

Если бы Витя услышал то, о чем шёл разговор, он был бы очень удивлён. Речь шла о его скромной персоне. Чтобы услышать этот разговор, вам нужно прочитать еще один отрывок из книги, вот он:

— …конечно, он человек, — подытожил ранее сказанное Хоуту, — но у него есть способности. И, как вы знаете, для нашего ресторана он оказался удивительно полезен. Если бы было можно…

— Нет, — перебил подчинённого император, — к сожалению, ничего не получится. Дядя моей матушки, великий Чан, люди ещё называют его духом горы Чанбайшань, настаивает на том, чтобы встреча этих двух людей не состоялась. Юноша должен забыть эту девушку. Их время ещё не пришло. Когда они узнают друг друга, весы времени потеряют равновесие.

— Жаль, — вздохнул Хоуту, — мальчик был очень полезен для нашего ресторана.

— Конечно, жаль! Более того, мне придётся кое-чем пожертвовать, чтобы угодить дяде. Но что не сделаешь для того, кто качал тебя на коленях, когда ты был младенцем!

— А, как же магическое зеркало-календарь?

— Да — это сложный вопрос! Что же, поступим так, Охагуро Бэттари получит зеркало во временное пользование. Ведь она лишается самого ценного своего работника. И первое время ей будет тяжело! Вот зеркало ей и поможет.

— Однако…

— Да, я знаю то, о чем ты хотел возразить! Зеркало поступит в ее распоряжение лишь до конца года. К наступлению следующего нового года, зеркало уже должно будет занять своё старое место. И я позабочусь, чтобы оно оказалось как можно глубже под землёй!»

Книга седьмая. «Экологическая полиция»

Эпиграф

«Действие книги происходит в недалеком будущем. Город Владивосток погружен в пучину страха. В городе свирепствует экологическая полиция. Людей стерилизуют по малейшему подозрению. И снова тайный город Чжень встречает наших героев. Весы времени ждут».

Жанр — фантастика

Недалекое будущее. Место действия — город Владивосток.

Главные герои повести это: Анастасия, ее работодатель Линь, у которого она работает третьей ночной женой, муж Анастасии — Игорь, сестра Ольга и мать мужа. В Приморском крае произошел переворот, теперь Приморье именуется Приморской республикой. Формально у власти стоят русские, но на самом деле городом и краем руководит китайский миллиардер Ли Фань. В городе так много машин, что все население страдает от аллергии. Аллергия принимает всяческие страшные формы — это и аллергия СПИД, техногенная аллергия, и всяческие другие разновидности аллергии. Господин Ли Фань разбогател на продаже машин. Тех граждан Приморской республики, кто не может себе позволить новый автомобиль, высылают за пределы города, естественно, что болеющих от этого меньше не становиться. Созданы разные отделы экологической полиции, есть даже детская экологическая полиция. За донос в полицию, гражданам полагаются всяческие льготы, и поэтому все следят друг за другом. Чтобы слежка была наиболее эффективной, шторы на окнах запрещено закрывать до 21 часа, иначе — штраф! И вообще, желательно не иметь штор! Район, где в начале 20 века находилась Миллионка, криминальный квартал, населенный китайской беднотой, теперь считается наиболее престижным, ещё бы, ведь он находится рядом с морем! Живущие там меньше болеют от аллергии. Доступ в этот район русским закрыт, там стоят дома богатых китайцев. Квартиры в этом районе стоят так дорого, что даже хозяин Анастасии, господин Линь, не может позволить себе иметь в этом районе квартиру. Анастасия, молодая, красивая женщина, еще не достигшая тридцатилетия, вынуждена работать третьей ночной женой у господина Линя. Отец Насти в свое время отказался подчиниться властям, когда заболела его младшая дочь — Ольга. Теперь вся семья Насти занесена в список не благонадежных. Результатом явилось то, что Анастасия, по окончании школы, не смогла получить право на обучение в высшем учебном заведении. Ей остался один путь — быть платной женой. К счастью, господин Линь довольно мягкий и симпатичный человек. Мать Линя китаянка, а отец русский, поэтому Линь имеет еще одно имя, Виктор, Ви. Однако мужчина не афиширует этот факт. Китайские соотечественники, косо смотрят на сограждан имеющих русские имена. Линь влюбляется в свою платную жену и спасает ее от беды, когда Настю арестовывает экологическая полиция. У Анастасии и ее официального мужа, Игоря, есть сын Михаил. Анастасия запрещает мужу вызывать врача, когда сын заболевает, она пытается его лечить сама. Ситуация доходит до того, что ребенок теряет сознание. Когда приезжает фильтр-перевозка, врач вызывает экологическую полицию. Родители должны были вызвать врача, а не лечить его сами. Анастасия берет всю вину на себя. Муж Игорь, и его семья, тут же отрекаются от Насти. Неожиданно помощь приходит от того, от кого ее не ждали. Работодатель Насти, Линь, вносит большой залог. Настю выпускают из тюрьмы. Ей нужно лишь сдать несколько анализов крови, которые подтвердят то, что Настя здорова, и у нее нет страшных отклонений, которые дает аллергия. Однако оказывается, что Анастасия больна. Ее болезнь приняла такие формы, которые уже не лечатся, Линь тоже заражен, так как является мужем, которому Настя дарила платные услуги. Герои повести вынуждены бежать из города, на них объявлена охота. Все дороги из города перекрыты, и поэтому наши герои присоединяются к изгоям, несчастным людям, которые живут в подвалах, заброшенных домах, под землей. Линь, известный ученый химик, он разбогател на том, что изобрел несколько лекарств, помогающих перенести последствия Приморской аллергии. Но все лекарства остались у него дома, в лаборатории. Однако несколько лекарств он успел прихватить с собой, но их ничтожно мало. Парочка влюбленных присоединяется к таким же беглецам и изгоям, как и они. Линь пытается помочь маленькой девочке, аллергия, которой приняла уже страшные формы, но лекарство кончается. Власти города через каждые десять минут передают приметы беглецов по всем информационным каналам, Линя и Настю спасает черный туман, который накрыл улицы города. В такую погоду жители города не выходят на улицы. Черный туман — это тоже последствия разрушительной политики господина Ли Фаня. В конце концов, у беглецов остается один выход. Подземный город. Линь знает про подземный город от матери. Легенды о городе Чжень передавались в его семье из уст в уста на протяжении многих веков. Линь знает, что ворота-скала могут не открыться, но все же решает рискнуть. Вся беда в том, что город находится под Миллионкой, богатым кварталом который охраняется наиболее строго. Однако Линь знает старый подземный путь. Ворота — скала открываются. Линь не подозревает, что рядом с ним находится вторая половинка ключа — это Настя. Путь в город Чжень открыт. В городе есть весы времени. Они помогут героям вернуться в то время, когда проблемы, из-за которой они обратились к помощи весов, ещё не существовало. Но дело в том, что весы забирают память. Анастасия плачет, она понимает, что когда весы времени перенесут ее в счастливое прошлое, она забудет про Линя, которого полюбила всем сердцем. Линь привязывает к волосам Насти красную нить, это все, что он может сделать. Он надеется, что там, в счастливом прошлом, Анастасия посмотрит на нить, и вспомнит про него, Линя. Эта надежда является очень призрачной, но другого выхода нет. Линь и Анастасия кладут ладони на весы времени.

Заключение

Я люблю героев моих книг. Когда я иду по улицам моего красивого города, я часто задаюсь вопросом, а чтобы произошло, если бы судьба героев повернулась по- другому? Однако книги уже написаны, время от времени я кое-что добавляю, что-то вымарываю, но основная линия истории про Хайшенвей и тайный город Чжень остается неизменной. Мой старый друг, старый, не потому, что ему уже около девяноста лет, а потому что мы знакомы много лет, китаец Вася, который живет в Пекине и является лучшим советчиком по написанию моих книг, говорил мне много раз о том, что китайские туристы считают Владивосток китайским городом.

Вернее, считают землю, на которой стоит Владивосток, китайской. На некоторых китайских картах Владивосток так и именуется — «Юнминчен», а земля, на которой стоит наш любимый город называется «Хайшенвей». А теперь давайте пофантазируем, чтобы произошло и где бы мы жили сейчас, если бы тогда, в конце девятнадцатого века, китайский император не подписал бы Пекинский договор, согласно которому большая часть земли, и в том числе земля, на которой стоит Владивосток, отошла русским. Многое приходит мне в голову, когда я иду по улицам и наблюдаю за китайскими туристами. Я спокойна, я знаю, что мои фантазии — это всего лишь домысел. Владивосток — это русский город и так будет всегда! А китайских туристов мы с удовольствием ждем в гости.

А вас, дорогие читатели, я приглашаю побродить по страницам моих книг. Мои книги для всех возрастов. Детям, наверное, будет интересна книга «Юнминчен», она написана в жанре сказки, все остальные книги тоже для людей разных возрастов и интересов. Добро пожаловать в прошлое и будущее Владивостока, и той земли, на которой стоит Владивосток!

КНИГА ПЕРВАЯ

СКАЗКИ О ЮНМЕНЧЕНЕ

«Хайшенвей, в переводе с китайского языка — это низменность, равнина. А еще Хайшенвей-это место, где сейчас находится город Владивосток. Первая книга рассказывает о прошлом той земли, на которой стоит сейчас город Владивосток. Юнминчен был реальным городом. Он занимал огромную территорию. И находился, как вы понимаете, на месте нынешнего Владивостока.»

Итак, а сейчас о сюжете сказки:

Королева Юнминчена страдала, у нее не было наследника. Красная колдунья дала королеве четыре зернышка женьшень. Король был на войне, но когда он вернулся, его ждал приятный сюрприз. У короля появились наследники. Три девочки и один мальчик. Шло время, дети росли. Росли добрыми и отзывчивыми. А еще дети были очень умными. Принц Женьшень и его сестры помогали всем, кто нуждался в помощи. Там, где сил не хватало, дети призывали на помощь ум и… магию. Да, да, именно магию, потому что у детей была своя собственная магия — магия корня женьшень».

СКАЗКА ПЕРВАЯ

Три принцессы и принц.

Давным-давно, а может быть совсем недавно, на прошлой неделе или в прошлом месяце, жила-была на свете добрая королева.

Город, в котором жила королева, был большим и красивым. Все было у королевы, дворцы и храмы, драгоценности и вкусная еда, не было лишь у бедной женщины одного — детей!

Король очень любил свою королеву, но горевать вместе с ней, у него не было времени. Город окружали воинственные племена, и королю все время приходилось воевать. Король уходил на войну и снова возвращался. Город, в котором жили король и королева, носил загадочное имя-Юнминчен.

Шли годы. Король все больше старел. Грусть поселилась в королевском дворце. Королева знала, что королю очень нужен наследник, но ничего сделать не могла. Однажды утром, за завтраком, король объявил королеве, что издал указ. Прочитав указ, королева заплакала. В указе было сказано, что король хочет привезти во дворец вторую королеву и жениться на ней. В Юнминчене было разрешено иметь не одну, а много жён. Вскоре все жители города узнали о том, что король решил найти себе ещё одну королеву. Весть об этом достигла даже соседних племён. Жители племён, которые окружали Юнминчен, с нескольких сторон, обрадовались. Всем хотелось, чтобы второй королевой стала девушка из племени. Жители племён называли Юнминчен городом вечного света. Это был прекрасный город, раскинувшийся на холмах и долинах, стоящий у самого синего моря. В город рано приходил рассвет и поздно наступал закат. В море было много рыбы, в тайге, которая окружала город, много зверья, шишек и ягод. Зимы, были короткими и тёплыми, а лето — прохладным и долгим.

Выбор второй королевы был назначен на девятое число, девятого месяца. То есть, через девять месяцев и ещё один день. Король опять ушёл на войну, а королева осталась плакать в своём прекрасном дворце. И вот однажды, то есть, почти в тот момент, как за королём захлопнулись ворота города, любимая служанка королевы принесла весть.

В город пришла колдунья. Утром следующего дня королева надела плащ с глубоким капюшоном и отправилась к колдунье. Колдунья поселилась в старом монастыре, на высокой сопке, с которой был виден весь город. Это был женский монастырь. Когда королева пришла в монастырь, ее встретили две монашки и провели в старую беседку, где сидела колдунья. На колдунье тоже был плащ с капюшоном. Королева сняла свой капюшон и думала, что колдунья сделает то же самое. Однако колдунья сидела и молчала. Весь плащ колдуньи был в зеркалах. Зеркала были нашиты так плотно, что при каждом движении женщины плащ звенел и сверкал.

Вскоре колдунья заговорила. Королева рассказала женщине о своей беде. Колдунья обещала помочь. Она дала несчастной женщине четыре семечка корня женьшень и четыре склянки с водой. Про семя колдунья ничего не рассказала, а вот про воду проговорилась. По словам колдуньи, вода была набрана из разных источников, в четырёх государствах, которые окружали Юнминчен.

Колдунья велела посадить семя, ухаживать за ним и ждать, когда из семени вырастут маленькие человечки.

Вскоре королева ушла. Колдунья велела королеве посадить семена на той сопке, с которой хорошо был виден монастырь. Королева призвала астролога, и он помог выбрать ей место для посадки семян. Это была самая высокая сопка в городе. Тот, кто забирался на самую вершину сопки, мог видеть не только весь город, но и все что окружало его. У королевы были маленькие ножки. Самые маленькие в городе Юнминчен.

Ножки болели беспрерывно, потому что их туго-туго бинтовали. Давным-давно, когда королева была лишь маленькой девочкой, и ей исполнилось всего пять лет, пришла старуха бинтовальщица, и туго перетянула ножки. Прошло время. Когда король увидел самые маленькие ножки в городе Юнминчен, он полюбил королеву и женился на ней. С возрастом, королеве, ходить было все тяжелее, и поэтому, по городу Юнминчен, она передвигалась только в паланкине, который несли слуги. Но на сопку, которая была самой высокой в городе, королева должна была взобраться сама, без всяких слуг. Никто, кроме служанки и астролога, не знал, куда отправилась королева.

Много часов шла королева. Вышла она засветло — рано-рано утром, а достигла вершины сопки только в сумерках. Как и советовала колдунья, королева нашла место, где прямые солнечные лучи не достигали земли. В этом месте, даже в самую солнечную погоду, было сумрачно и прохладно.

Королева посадила семечки на том расстоянии, о котором говорила ей колдунья, и сбрызнула семена водой из бутылочек. Закопав семена, она ещё несколько раз полила землю, и пошла назад, делая метки на деревьях и кустах. Эти метки назывались: хао-шу-хуа. По этим меткам королева должна была через месяц вернуться сюда. После того, как она вернулась во дворец, никто из придворных королеву больше не видел. Всему двору было объявлено, что королева ждёт ребёнка.

Через месяц королева опять поднялась на сопку. Чтобы никто не увидел того, что королева одна, без сопровождения, вышла из дворца, пришлось долго выбирать время. Был даже вырыт тайный подземный ход, с помощью которого женщина и покинула дворцовые покои. Рабы, которые рыли ход день и ночь, были после этого проданы в другое государство. Итак, королева опять поднялась на сопку. Она полила место, где были зарыты семена, и заспешила назад. Колдунья сказала, что семена, которые она дала королеве, должные пролежать в земле не меньше девяти лет, прежде чем принесут плоды, но так как вода, которую колдунья дала королеве, была волшебной, то цветы должны были появиться уже через три месяца. Так и произошло.

Когда королева поднялась на сопку в третий раз, она увидела на том месте, где посадила семена, мелкие, зеленовато-белые цветы. В тот день королева полила цветы не только водой из склянок, но и своими слезами. Прошло ещё три месяца, и вот настал день, когда королева увидела плоды. За три месяца цветочки облетели, и на их месте теперь красовались плоды — костяные ярко-красные шарики, видные среди зелёной травы издалека. Шарики горели так ярко, что королева испугалась: как-бы никто не заметил то, что она выращивала так долго и с такой любовью. Когда женщина поднялась на сопку в седьмой раз, плодов уже не было. Королеве стало тревожно, но она верила колдунье и не стала волноваться. Она спустилась вниз, прошла по подземному ходу во дворец, вошла в свои покои и задумалась. Она страшилась того момента, когда король вернётся домой. Однако, по словам астролога, война должна была закончиться только к тому сроку, когда исполнится замысел королевы и колдуньи.

В девятый раз поднялась королева на сопку. На этот раз путь дался ей с лёгкостью. Она почти взлетела по знакомой тропинке. На весь путь ушло не больше двух-трёх часов. Королева изменилась. Она помолодела, стала стройной и прекрасной. Стала почти такой, какой увидел ее король, когда решил взять в жены. В рукаве у королевы был потайной карман, она достала оттуда специальную лопаточку. Этой лопаточкой нужно было осторожно выкопать растения. Однако сегодня королева зря поторопилась. Таинство выкапывания можно было проводить только вечером, на заходе солнца.

Когда огромный диск солнца стал садиться прямо в море, женщина достала лопаточку. Ладони у королевы были распухшими и кровоточили. Весь день она сдирала кору с кедров и делала кедровые короба. Короба были устланы мхом, который королева тоже накопала сама. Наконец все было готово.

Королева уложила, то, что выросло, за девять месяцев, в короба и двинулась в обратный путь. В каждом коробе лежал корень, похожий на человечка. На следующий день всему двору было объявлено, что королева послала за бабкой повитухой. Повитуха должна была помочь появиться на свет королевскому ребёнку. Вскоре прибыл целый поезд из паланкинов. Повитуха была доставлена с почётом. Это была колдунья из монастыря.

По наказу колдуньи, вода из четырёх бутылочек была вылита не вся. Войдя в комнату королевы, колдунья поклонилась и протянула руку. Королева вложила бутылочки в руки колдуньи-повитухи. На дне бутылочек плескались последние капли воды. Колдунья пошла в ту комнату, где лежали в коробах загадочные плоды женьшень. Она сказала волшебные слова, полила волшебной водой первый корешок, и на свет появился мальчик.

Ему дали имя Женьшень. Следом за ним, на свет божий, явились три девочки. Имена мальчика я не назову. Оно должно храниться в тайне до совершеннолетия.

Как и предсказывал астролог, король вернулся на следующий день. Ворота были долго распахнуты, потому что обозы въезжали в город гружёные добычей. Король вернулся с победой. Во дворце короля ждал сюрприз и помолодевшая королева.

Хотите знать, какое имя носит город Юнминчен сейчас? Этот город носит гордое имя — Владивосток. Люди, которые живут в нем, владеют востоком.

СКАЗКА ВТОРАЯ

Кто украл веер японского принца?

Однажды утром три сестры и брат встретились в зале праздников. Детям должно было исполниться пять лет. По этому поводу отец и мать решили устроить грандиозный праздник и пригласить из соседних стран наследных принцев и принцесс.

Мать души не чаяла в своих детях. Дети росли послушными, умненькими и, самое главное, дружными. А ещё дети были очень похожи… на отца, короля города Юнминчен. Особенно была похожа на отца третья сестра. Ее звали Дикая Слива. Что же, если уже называть имена маленьких принцесс, то полностью. Надеюсь, вы меня не подведёте, и не разболтаете врагам города Юнминчен, как зовут наследников. Мальчик получил имя Женьшень. Первая сестра была наречена именем Персик, вторая носила имя Пион, а третью нарекли именем Дикая Слива.

На эти имена дети и откликались на различных церемониях.

Дома же, в покоях королевы, детей называли так, как назвала их мать. Одна из сестёр носила имя Феникс, другая — Единорог, третью дочь мама ласково называла Тигрицей. Сын же так и остался Женьшенем. Таким было его домашнее имя.

Женьшень любил книги. Персик — петь, рисовать и лечить зверей, Пион — отгадывать и загадывать загадки, слышать то, о чем думают птицы и люди. Дикая Слива умела все, что умели остальные, но ещё она умела лазить по деревьям, скакать на лошади, стрелять из лука и драться. Она владела боевыми искусствами.

До праздника пятилетия оставалось пять дней, когда прибыла первая делегация. Из-за моря приплыл наследный принц японского императора Такеши. Японского принца поселили во дворце, где жил принц Женьшень. На следующий день прибыла китайская принцесса. Армия, которая сопровождала принцессу, была столь огромна, что жители Юнминчена заволновались.

Те, кто не знал, что приближается праздник Пятилетия, подумали, что началась война. Китайская принцесса поселилась в покоях, которые были отведены для принцессы Персик. Корейская принцесса прибыла на третий день. Армия, которая сопровождала ее, была не столь многочисленной, но зато у корейской принцессы было очень красивое и необычное платье.

Корейскую принцессу поселили в покоях принцессы Пион. Армия, которая сопровождала русскую царевну, была совсем маленькой. Однако на солдатах русского царя была необычная форма. Солдаты носили бороды и говорили низкими голосами. Русская царевна была светленькой и голубоглазой. Царевна очень устала, ей пришлось добираться до Юнминчена дольше всех. Почти месяц она была в дороге. Русская царевна с удовольствием гуляла по дворцу, в котором ее поселили. Ей повезло, дворец Дикой Сливы был самым большим в городе Юнминчен.

Король Юнминчена распорядился, чтобы гостям был оказан всяческий почёт и самый тёплый приём.

Когда до праздника оставался один день, в комнату к Женьшеню явилась принцесса Дикая Слива. Так как детям пришлось уступить свои дворцы гостям, их временно разметили во дворце матери-королевы.

Женьшень решал шахматную задачу, когда к нему без стука ворвалась Дикая Слива

— Братец, — взволнованно проговорила она, — я тренировалась в лесу и вот что нашла.

Принцесса Дикая Слива подала брату веер.

— Где ты это нашла? — удивился Женьшень.

— В пяти километрах отсюда. Помнишь, там, где стоит стена, которая осталась от дворца Бохайского короля. Там все заросло деревьями, и мне никто не мог помешать тренироваться.

Король Юнминчена выписал для принцессы Дикая Слива наставника из государства Китай. Король серьёзно относился к обучению детей и не жалел денег на учителей. Сегодняшний урок состоял в том, чтобы научиться взбегать по стенам. Вернее, это было домашнее задание. Урок c учителем состоялся вчера.

Женьшень повертел веер в руках. Принц был мальчиком наблюдательным и сразу обратил внимание, что веер только недавно изготовлен.

— Веер новый, — сказал Женьшень и вернул веер Дикой Сливе.

— Почему ты так думаешь? — удивилась сестра, — может он пролежал там долго? Может какая-то придворная дама из королевского дворца прежнего короля потеряла этот веер

— Посмотри внимательно, — засмеялся брат, — иероглифы ещё свежие! Их нанесли сегодня утром, или вчера. Вот, несколько иероглифов даже стёрлись. Тот, кто писал эти иероглифы, очень старался, но нанёс на перо слишком много чернил, и написанное не успело просохнуть.

— И что нам теперь делать с этим веером?

— Позови сестёр. Тут надо думать всем вместе.

Принцесса Пион играла на флейте, но тут же отложила инструмент, как только Дикая Слива позвала ее.

Долго не могли найти принцессу Персик, наконец, нянька принцессы сказала, что принцесса Персик на конюшне, лечит одну из лошадок лекарством, которое сама составила из трав. Принцессе Персик было запрещено этим заниматься, поэтому нянька попросила Дикую Сливу никому не говорить о тайне сестры.

Наконец все четверо собрались в комнате для игр.

Дикая Слива рассказала сёстрам о находке.

Сестры долго вертели веер, но ничего не смогли добавить к тому, что уже сказал принц Женьшень.

Наконец подала голос принцесса Пион. Она была самая высокая среди сестёр, но и самая робкая.

— Если братец мне позволит, то я призову на помощь мою любимую птичку, — тихим и нежным голосом молвила принцесса.

— Да, конечно, — кивнул головой Женьшень, — делай, как считаешь нужным.

Пион вызвала птицу. Когда птичка прилетела, Пион прощебетала несколько звуков, птица несколько раз щёлкнула клювом и улетела.

Пион повернулась к брату и сестре

— Вы все поняли?

Женьшень, Персик и Слива закивали головой

— Да, мы все поняли, — повторила принцесса Персик, — жаль, что мы не умеем говорить на языке птиц и зверей, так же как и ты. Хорошо хоть понимаем то, о чем они говорят!

Но не все обладают тем же даром, который был у четверых детей, поэтому я объясню, что спросила у птицы принцесса Пион, и какой ответ получила. Пион попросила птицу слетать к тому месту, где был найден веер и опросить птиц, которые живут возле того места, где тренировалась Дикая Слива. Птица уточнила, о каком месте идёт речь, Пион сказала, что веер был найден там, где раньше, сто или двести лет назад, высился замок Бохайского короля.

Пока птица отсутствовала, Женьшень предложил сёстрам сыграть в шахматы.

Птицы не было очень долго. Закончив играть в шахматы, принц Женьшень взял веер снова в руки. Он осмотрел его со всех сторон, а потом сказал сёстрам.

— А ведь этот веер был предназначен нам!

Сестры не поверили брату, и Женьшень был вынужден объяснить сёстрам, почему он так думает

— Милые сестрицы, — улыбнулся брат, — Вы все вместе осмотрели веер, но ничего не увидели. Это потому что вам очень хотелось проникнуть внутрь веера. Однако веер закрыт на замочек. Вам стало досадно, и вы перестали думать о загадке веера. Однако я докажу вам, что можно узнать кому предназначен веер, даже не открывая его!

— Дорогой братец, — засмеялась Дикая Слива, — ты опять хвалишься?

— Вот смотрите, — принц Женьшень взял веер и, не обращая внимания на слова сестры, поднял вещицу над головой, — веер, конечно, закрыт, но посмотрите на его боковые поверхности! Вероятно, веер состоит из четырёх пластин! А теперь смотрите! Первая боковина окрашена в зелёный цвет-это цвет Феникс!

— Да, — захлопала в ладоши Пион, — это мой цвет!

— Вторая в сине-фиолетово-чёрный цвет — это цвет Дикой Сливы!

Принцесса кивнула головой!

— Третья, — но принц не успел договорить, как веер у него выхватила Персик

— Третий цвет-это мой! Цвет единорога!

— Да, — кивнул Женьшень, — это твой цвет!

А четвёртый цвет — мой! Это чёрный цвет-цвет воина! Цвет мужчины! Посмотрите! Четвертая пластина снизу окантована остро заточенным металлом. Четвертая пластина — эта пластина воина! Сестра, ты не оцарапалась, когда поднимала веер?

— Нет, — улыбнулась Дикая Слива, — спасибо за заботу, братец, но я тоже воин, хоть и девочка, и знаю для чего предназначены эти пластины.

Девочки снова схватили веер и стали его крутить во все стороны, но в этот момент вернулась птица.

Она летела с трудом. Было видно, что она серьёзно ранена. Принцесса Пион прижала птицу к себе.

Птица рассказала Пион все, что узнала и свесила головку на бок.

Пион пересказала все, что узнала от птицы, и залилась слезами. Персик тут же забрала птаху из рук Пион и унеслась к себе в комнату, пообещав сестре-принцессе, что спасёт ее любимую птичку.

Теперь брат и сестры знали, кто украл веер, узнайте же об этом и вы!

Однако для этого нам с вами придётся вернуться на четыре года назад.

Когда детям исполнился год, в Юнминчен пришла старая женщина, и привела с собой дочь. Старуха хотела, чтобы король женился на ее дочери и сделал дочь второй королевой. Однако король сообщил старухе, что уже год, как его приказ, о поиске второй жены, отменен. У короля теперь было четверо детей, и вторая жена ему была не нужна. Старуха упала в ноги королю и призналась, что у неё теперь ничего нет.

Чтобы купить свадебный наряд дочери, старуха продала все, что было в доме. А потом продала и дом, потому что ей нужны были деньги на дорогу. Юнминчен был далеко от ее деревни. Старая женщина, вместе с дочерью, полгода добиралась до Юнминчена и поэтому не слышала, что указ был отменен. Королева предложила старухе с дочерью остаться во дворце. Дочь старухи могла бы стать придворной дамой королевы. Однако старуха лишь злобно зашипела и ушла. Дочь очень хотела остаться и жить в красивом дворце, но мать ей не позволила. Они поселились на сопке, где жили орлы, и старуха на остатки денег построила белый монастырь. Теперь королеву, короля и детей стали преследовать несчастья. Старуха оказалась злой колдуньей.

С этого дня так и повелось: на одной сопке жила злая колдунья, на другой — добрая. Белый монастырь люди обходили стороной, в красный монастырь шли за помощью. Король и королева боялись белой колдуньи и не посмели выгнать ее из города. Особенно невзлюбила белая колдунья детей. Она все время старалась их погубить, но красная колдунья была начеку и не давала свершиться замыслам белой шаманки.

Дочь белой шаманки была красивой, но наивной и глуповатой девушкой. Шаманка все время превращала девушку в различных животных и пыталась использовать для своих целей. Но вот что интересно: даже превратившись в животное, девушка все равно оставалась красивой и кроткой. В результате, все животные, в которых превращалась Веточка Жасмина, так звали дочь колдуньи, были такими же красивыми и добрыми. И такими же бестолковыми.

Вот что рассказала птичка принцессе Пион. Злая колдунья превратила свою дочь в белую обезьянку и велела ей выкрасть веер у одного из приглашённых на праздник гостей. Обезьянка украла веер. Пробегая мимо леса, она начала играть с веером, а потом выронила его.

Природа обезьян такова, что они теряют интерес к тому, что потеряли. Обезьянка не стала искать веер. Она тут же забыла о нем, и, цепляясь за ветки деревьев, запрыгала по направлению к белому монастырю. Чуть позже этот веер нашла принцесса Слива. Детям было теперь понятно, кто украл веер. Но оставалось ещё два вопроса: зачем старуха послала дочь украсть веер? И кто был тот человек у которого украли веер?

Принцессы устали и хотели спать. Приближалось время полуденного сна. Брат распрощался с сёстрами, и они отправились по своим спальням. Принц Женьшень тоже попытался заснуть, но никак не мог! Наконец и его сморил сон. После сна и полдника, дети опять собрались все вместе. После отдыха все были веселы, бодры и голова у всех хорошо работала. Принцесса Персик рассказала, что спасла птичку. Птичка во время лечения поведала принцессе Персик о том, что, в тот момент, когда она расспрашивала окрестных птиц, на неё налетел орёл, который жил на Орлиной сопке у колдуньи, и чуть не заклевал ее до смерти. Орёл искал веер, который уронила обезьянка.

Принц Женьшень опять достал веер и ещё раз внимательно его осмотрел

— Веер что-то значит для белой шаманки! Вот только что? Как бы узнать?

— Надо узнать, кому принадлежит веер, тогда все станет ясно! — задумчиво проговорила Дикая Слива, — Раз веер делали специально для нас, значит это кто-то из приглашённых гостей!

— Молодец, сестричка, — хлопнул в ладоши принц Женьшень, — давайте думать все вместе!

— К нам приехала корейская принцесса, японский принц, китайская принцесса и русская царевна.

— Мне вот какая мысль пришла, — пропела принцесса Пион, — хозяин тот, кто пишет иероглифами!

— Но сестричка, иероглифами могут писать все трое, а за четвертую, русскую царевну, мог написать специальный человек, который владеет искусством писать иероглифы! — засмеялась Персик

— Нет, сестра Персик, ты не права, Пион сказала правильную вещь, надо подсмотреть, кто из гостей как пишет, так и найдём хозяина!

— Подождите, — Персик перестала смеяться, — я вспомнила! Птичка рассказывала что осталась в живых, потому что орёл очень торопился и не стал смотреть, осталась ли жива птица, на которую он напал. Хозяйка велела орлу найти веер сегодня! И сказала, что завтра ей веер будет уже не нужен!

— Значит, у нас тоже не осталось времени, — погрустнел принц Женьшень, — по почерку искать очень долго!

— Надо искать того гостя, которому пропажа веера может очень сильно навредить! — напомнила брату и сёстрам принцесса Дикая Слива, — я могу взобраться по стене в те комнаты, где живут сейчас гости, и покопаться в их тетрадях, но это не хорошо! И, как говорит Женьшень, уже ничего не даст!

— Да, это сложная загадка и решить ее надо сегодня, сейчас! — поднял палец принц Женьшень, — говорите, кто, о чем, думает!?

— Пропажа веера для всех трёх заморских принцесс ничего не значит, — снова заговорил Женьшень, видя, что сестры молчат, — ну отругают их дома… Даже не так, обычно за пропажу расплачиваются почему-то слуги. Называют слуг!

А вот наследный принц императора Японии, если этот веер, конечно, принадлежит ему, будет наказан серьёзно! К сожалению, принцу Такеши придётся наказать себя самому!

— Это как? — испугалась принцесса Пион

— Принцу уже исполнилось 10 лет. Отец относится к нему как к взрослому. И поэтому, если окажется, что принц не смог выполнить поручение императора, то принцу придётся себя убить.

Принцессы были так напуганы, что какое-то время в комнате стоял плач. Наконец все успокоилось

— А что же делать? — спросила Персик, — мы не можем позволить, чтобы из-за злобы колдуньи пострадал такой хорошенький мальчик! Он такой вежливый! И у него такая красивая сабля!

— Самое главное понять, зачем колдунье понадобилось похищать именно этот подарок!

— Я поняла! — вдруг закричала Дикая Слива, — Мне учитель на прошлой неделе рассказывал о странных законах, которые царят в Японии. Если принц не выполнит веление императора, он должен сделать себе сипуку! То есть убить себя. Император будет гордиться своим сыном. Но в глубине души императору будет больно, ведь его сын погибнет из-за того, что именно в нашей стране был украден подарок. Император не покажет вида, но в душе будет скорбеть. И как только представится повод, он пойдёт на нашу страну войной. И тогда погибнем все мы. Ведь Юнминчен лишь маленький город, а Япония великая и древняя страна!

— Вот значит, какой был замысел у Белой шаманки! К счастью у меня самые лучшие и самые умные сестрички на свете, — засмеялся Женьшень, — и мы предотвратим беду!

— И папа с мамой даже не узнают, что мы не дали начаться войне, — засмеялась принцесса Персик.

— Ну что? — обвела всех взглядом Дикая Слива, — все поняли, кто вернёт веер на место?

— Да, — закричали брат и сестры, — мы поняли, что это сделаешь ты!

Дети начали бросаться подушками. Не забывайте, что им было всего пять лет и им тяжело было оставаться долго серьёзными. Потом Дикая Слива взяла веер и отправилась тайком во дворец, где жил сейчас сын японского императора. Влезть по стене для неё, как вы уже поняли, не составляло никакого труда. Веер был доставлен по назначению!

На следующий день, во время вручения подарков, принц Такеши торжественно открыл замочек на веере и сестры увидели, что братец Женьшень был прав. У каждой дощечки на веере был свой цвет. Когда веер был раскрыт, оказалось, что каждую дощечку украшает своя загадка. Именинники отгадали загадки и получили подарки от японского принца. А потом начался праздник. Но это уже совсем другая история. Которую я расскажу завтра.

СКАЗКА ТРЕТЬЯ

Разбитая ваза

Вы помните имена трёх сестёр и брата?

Для тех, кто уже забыл, как зовут трёх принцесс и принца, я создала напоминалку. Трёх сестричек звали: Пион, Персик и Дикая Слива. Брата звали Женьшень. У детей были ещё домашние имена, но этими именами их называла только мама. Эти имена — Единорог, Феникс и Тигрёнок. Домашнее имя принца мы здесь называть не будем. Оно держалось в страшном секрете.

Три сестры, и брат любили играть вместе, но король не разрешал детям терять время зря. Дети учились с утра до вечера. Принц и принцессы жили в отдельных дворцах и видели друг друга очень редко. Дворцы были рядом, но просто так, в гости, принц и принцессы прийти друг к другу не могли. Если принцесса Персик желала навестить принцессу Пион, ей нужно было с вечера оповестить об этом няню.

Утром няня должна была обратиться к домашнему учителю. Учитель должен был составить прошение и передать это прошение Попечителю принцессы. Попечитель, кланяясь и улыбаясь, должен был передать прошение лично в руки Наставнику принцессы Персик. Вы думаете, после этого принцесса Персик могла вприпрыжку убежать к сестре?

Ничего подобного! Наставник принцессы должен был отослать прошение в Палату Церемоний, и только после того, как Палата Церемоний, давала своё согласие, принцесса, в сопровождении няньки, учителя, наставника, попечителя и ещё десятка два слуг и служанок, садилась в паланкин и отправлялась поиграть с сестрой.

Расстояние от одного дворца до другого равнялось всего лишь четырём сотням шагов, но это никого не волновало. И принцесса сидела в паланкине, хотя с удовольствием пробежалась бы до дворца сестры. И лишь раз в год, в Праздник Рождения, детям разрешалось жить в одном дворце всем вместе. Так как в этом году детям исполнилось пять лет, то король разрешил им находиться всем вместе во дворце королевы-матери. Высочайшим указом им было разрешено жить под сводами дворца королевы целых пять недель. Пять недель дети могли играть все вместе, веселиться и не делать уроки. В прошлом году они жили во дворце мамы четыре недели. В позапрошлом –три недели. Что было, когда им исполнилось по два года, дети не помнили. Они тогда были совсем маленькие.

Сейчас, в праздник Пятилетия, весь город Юнминчен предавался безделью. Пять недель, каждый день, взлетали в небо фейерверки, звучала музыка, детям города Юнминчен бесплатно раздавались сладости и игрушки. Вход на спектакли кукол и оперы был бесплатным. А ещё на каждом шагу показывали уличные спектакли и цирк. Такая традиция была заведена в тот день, когда король узнал, что у него родились дети, и так продолжалось уже 5 лет.

Все дети города Юнминчен каждый год с нетерпением ждали, когда наступит день рождение наследников короля. Ждали даже с большим нетерпением, чем своего дня рождения. Однако этот день Пятилетия все — же отличался от остальных дней рождения. Гостей из четырёх соседних государств в Юнминчен пригласили впервые.

Принцесса Дикая Слива могла ходить куда угодно. Ей все время нужно было тренироваться и, поэтому, ей разрешалось больше, чем ее брату и сёстрам. Как вы помните, праздник Пятилетия длился пять недель. Так распорядился король Юнминчена. В тот день, когда началась вторая неделя праздника, принцесса Слива встретила в лесу мальчика.

Мальчик сначала не хотел знакомиться с принцессой. Но она, так сказать, просто взяла мальчика в плен. Она схватила мальчика за руку и сказала, что никуда его не отпустит, если мальчик не расскажет, почему он такой грустный. Мальчик вырвал руку и попытался убежать, но принцесса Слива зацепилась за ветку дерева и мгновенно оказалась на другом дереве.

Прыгая с дерева на дерево, она обогнала мальчика и приземлилась прямо перед ним. Мальчик сказал, что его зовут Мо. Он попросил принцессу сейчас отпустить его, но взамен обещал, что завтра покажет девочке, где находится озеро «Исполнение желаний». После этого дети расстались. Дикая Слива вернулась во дворец королевы-матери и рассказала сёстрам и брату о встрече с мальчиком.

Весь королевский двор готовился к торжественному приёму и вручению подарков от корейской принцессы, и поэтому у детей появилась возможность ускользнуть незамеченными. Принцесса Персик предполагала, что мальчик по имени Мо не придёт на встречу, но Дикая Слива, почему-то, была уверена в своём новом знакомом. Так и оказалось.

Мальчик Мо ждал друзей около того места, где они условились с принцессой Сливой. Он был по-прежнему грустен, но вежливо поприветствовал новых друзей. Конечно, Мо знал, кто перед ним. Дикая Слива ещё вчера сказала ему, что она наследница королевского двора. Однако знакомясь с новыми друзьями, Мо не проявил подобострастия. Казалось, что его мысли были далеко отсюда. Принц и принцессы были одеты по-походному, они знали, что до озера, исполняющего желания, идти далеко. Однако Мо сказал, что он не сможет выполнить своего обещания. Дети приуныли. Принцесса Слива обвинила Мо в том, что он обманщик. Мо расплакался и рассказал странную историю.

Старший брат Мо служит во дворце. У него высокая должность, он следит за порядком в «Павильоне размышлений». Так называется дворец, где король работает. Китайский император передал королю Юнминчена в подарок вазу из драгоценного фарфора. Ваза была так хороша, что король распорядился поместить вазу в своём кабинете. Рисунок на вазе помогал королю обдумывать проблемы и принимать правильные решения.

Ваза была подарена две недели назад, а вчера, в полдень, обнаружилось, что ваза разбита. Кабинет был закрыт. Окна были целы. Король уже неделю не появлялся в своём кабинете. Брата Мо звали Ли, и он был последним, кто заходил в кабинет короля. После того как неделю назад король покинул кабинет, Ли проверил все ли в порядке, и поставил печать на дверь павильона. Так было положено. А вчера ваза оказалась разбита. Завтра король прибудет в «Павильон размышлений» и вероятно, Ли и его помощники будут казнены. Мо закончил свой рассказ и опять залился слезами.

Женьшень попросил Мо ещё кое-что уточнить, а потом обратился к сёстрам

— Сестрички, вероятно, опять понадобится ваша помощь!

Мы никогда не были в той части дворца, и не знаем, на каком этаже находится кабинет отца. Слива-это твоя задача. Как только стемнеет, тебе придётся пробраться в тот двор, где находится павильон. Если кабинет отца находится выше первого этажа, тогда Персик, тебе, придётся снова звать свою птичку на помощь!

Девочки как могли, успокоили нового друга. Договорились встретиться завтра на рассвете.

Когда стемнело, Дикая Слива пробралась мимо стражи, охраняющей «Павильон размышлений». К сожалению, в сам павильон она влезть не смогла, зато точно узнала, где находится кабинет отца. Кабинет был на первом этаже. Окна были застеклены цветными стёклышками, верх окон был не застеклён, но забран крупной решёткой. Девочка и так и этак прикидывала, пытаясь найти пути проникновения в кабинет, но у неё ничего не получилось. Вернувшись в свою комнату, она переоделась и вскоре уже была перед покоями, которые выделили принцессе Персик.

Вдвоём они отправились к третьей принцессе — Пион, но той как всегда не оказалось в комнате. Пришлось идти в террариум, где Пион беседовала со змеёй. Пион очень любила эту змею, она выходила ее, когда нашла в лесу полгода назад, раненную и умирающую. Змея была ядовитой, но Пион это не смущало. Пион знала, о чем думает змея и была уверена, что успеет убежать, если вдруг змее вздумается на неё напасть. Но вообще-то змея хорошо относилась к Пион, она считала принцессу Пион что-то вроде верховного божества — богиней змей. Змея огорчилась, когда увидела сестёр, которые пришли за принцессой. Змейка была ревнивой и считала, что Пион должна посвящать все свои заботы только ей — змейке Розочке.

Вскоре сестры уже стучали в дверь, которая открывала доступ в покои принца Женьшеня.

Дикая Слива быстро рассказала все, что успела узнать, но узнала она не так много, и ребята приуныли.

Женьшень предложил подкупить кого-нибудь из слуг, обслуживающих павильон отца, но тут же сам и отказался от этой идеи. Дети представили, как будет гневаться отец, и их охватила дрожь. Отец карал за такие проступки быстро, не раздумывая долго. А ещё король Юнминчена был страшен в гневе.

Потом слово взяла Персик

— Я уже поговорила с птичкой! Она обещала, что завтра, как только рассветёт, попытается проникнуть в комнату.

— Я боюсь, что завтра будет поздно -, задумчиво проговорил Женьшень, закрывая любимую книгу со стихами, — наверняка уже Ли и его подчинённых заключили под стражу. Завтра с утра отцу доложат о разбитой вазе, и участь Ли будет решена.

— Что же делать? — спросили все три сестры в унисон

— Пусть птичка летит сейчас.

— Хорошо, я позову ее! — улыбнулась Персик

— Ты что, прямо отсюда ее позовёшь? — удивилась Слива

— А чего долго тянуть? Моя птичка услышит меня, где бы я не была!

И действительно, вскоре птица принцессы Персик уже была в комнате принца Женьшень.

Принцесса Персик прощебетала просьбу любимой птичке, и птичка улетела.

Ждать было очень скучно и тревожно, поэтому четвёрка женьшень занялись делом, которое очень любили. Брат открыл книгу со стихами, и дети начали читать стихи по очереди. Приближался конкурс. На этом конкурсе, именинники, и все принцессы, и принц, приехавшие поздравить наследников с днём рождения, должны были показать свои таланты. Четвёрка женьшень решила показать маленький спектакль. Его-то они сейчас и читали по ролям.

Наконец птичка вернулась. Однако вид у неё был довольно унылый. Она не смогла пробраться в кабинет. Дня четыре назад, кто-то осмелился разбить окно в кабинете короля. Виновного так и не нашли. Однако теперь стекла в окне были повышенной прочности, а решёток было целых три штуки. И каждая из этих решёток была мельче, чем предыдущая. Птичка пробралась сквозь широкую решётку и чуть не застряла. С большим трудом ей удалось выбраться и улететь.

Принцесса Персик пригладила пёрышки на шейке птички и отпустила птичку отдыхать. В комнате повисла тишина.

Вдруг принцесса Пион насторожилась

Женьшень бросил книгу на ковёр и повернулся к сестре

— Что с тобой? Что случилось?

— Розочка зовёт меня!

— Кто такая Розочка? — удивился принц

— Это ее любимая змейка, — объяснила брату Персик

— А зачем она тебя зовёт? — снова спросил принц

— Она читает мои мысли. Узнав, что я в затруднении, она предложила свою помощь!

— Как предложила? — снова удивился Женьшень

— Молча предложила, — подала голос, молчавшая до сих пор, Дикая Слива, — а что ты удивляешься? Персик разговаривает на птичьем, а Пион вообще умеет разговаривать, не разжимая рта, мысленно.

— Я, конечно, знал, что Пион разговаривает мысленно, но что бы со змеями!

— Тише, — Дикая Слива поднесла пальчик ко рту, — мы ей мешаем!

Пион страдальчески морщилась, пытаясь понять то, что говорила ей Розочка. В отличие от принцессы Персик, она не могла слышать то что ей говорят, на большом расстоянии.

— Придётся снова сходить в террариум, — озабоченно проговорила Пион, — Розочка не может выползти из террариума сама, без моей помощи.

Вскоре принцесса Пион вернулась. На шее у неё был наверчен самый необычный шарф — гадюка Розочка.

Пион попросила брата и сестру не подходить слишком близко, чтобы Розочка не разнервничалась.

Женьшень составил план проникновения в кабинет отца, принцесса Пион передала этот план любимой змейке. Потом принцесса Пион вместе с Дикой Сливой тайком отправились к павильону, чтобы поднести змею как можно ближе. Прошло не меньше двух часов, прежде чем Пион опять встрепенулась. Розочка вернулась из павильона и ждала принцессу в кустах. Розочка была голодна и раздражена, ей пришлось прятаться от слуг, которые наводнили павильон, поэтому принцесса Пион сразу отнесла любимицу в террариум. Когда, наконец, она вернулась в комнату брата, все уже изнывали от нетерпения.

Принц Женьшень попросил сестру описать внутреннее убранство комнаты как можно подробнее. Прежде всего, установили, что действительно, окна и двери были закрыты в течение нескольких дней. Розочка даже определила, что за последнюю неделю в комнату заходил лишь один человек. Она умела определять это по температуре тела. Женьшень решил, что этим человеком был Ли, только он имел право входить в кабинет короля. Даже слуг, которые стеклили окно, в кабинет не пустили. Окно было застеклено снаружи. Расследование опять зашло в тупик. Ведь Ли не мог навредить сам себе и разбить вазу. Тишину разредила принцесса Персик.

— У моей птички хорошее зрение, она смогла сквозь сетки и окно увидеть яркий предмет на столе отца, но что это такое, она описать мне не смогла. Говорила ли Розочка о чем-то необычном, о чем-нибудь, что привлекло ее внимание?

— Сейчас я перечислю все, что видела в комнате моя змейка, — засмеялась Пион, — а вы уже сами решайте, есть ли что-то важное, среди того, что увидела Розочка.

Когда Пион начала перечислять то, что гадюка увидела на столе, ее остановили сразу три голоса. Женьшеню, Персик и Дикой Сливе показалось странным, что на столе отца лежала неубранной кисточка для письма. Отец детей был страшный педант и очень строго следил за тем, чтобы его письменные принадлежности, после работы, были тщательно вымыты, подсушены и убраны в футляры.

Кисточка для письма была ярко жёлтого цвета, на ней красными буквам было написано: «Пусть праздник длится тысячу лет».

Рядом с кисточкой стояла свеча. Она давно уже оплыла, догорев до конца. Больше ничего особенного, из рассказа Пион, дети не узнали.

Время шло. Вот-вот няньки детей начнут разыскивать своих питомцев, чтобы переодеть к ужину, а дети по-прежнему не могли прийти ни к какому решению.

Принцессы поднялись уже чтобы уйти, как вдруг Женьшень взволнованно произнёс

— Мне вот мысль одна пришла в голову… Только не знаю, как ее проверить! Мне нужно узнать, не происходило ли ещё чего-нибудь неожиданного в павильоне отца!? Если я прав, то примерно в то же время, как было разбито окно, в кабинете отца должно было произойти ещё кое-что.

Сестры переглянулись, вопрос, который задал брат, требовал ответа, в котором магические силы не помогут.

Принцессы вернулись и уселись вокруг брата.

Принцесса Персик решила, что сможет помочь брату.

У Персик была служанка. Девушка была любопытной и знала обо всех событиях, которые происходят во дворце. Если кто и мог помочь сейчас четвёрке женьшень, то только она.

После ужина все опять собрались в комнате брата.

Персик аккуратно расспросила служанку, и из слов девушки стало понятно, что Женьшень был прав. Действительно, в то же время, когда было разбито окно в кабинете, в комнате, где иногда отдыхал король, тоже кто-то разбил окно.

Услышав эти слова, принц издал воинственный крик

— Я был прав! Все, я теперь все понял! Сестрички, как вы думаете, кому было выгодно, чтобы ваза оказалась разбита?

Принцессы пришли к решению одновременно, и это был именно тот ответ, который ждал от них брат

— Правильно, — взволнованно вскричал Женьшень, — это дело рук Белой шаманки! Дело было так: сначала разбили окно в кабинете, Ли бросился туда, однако тут же раздался звон стекла в комнате для отдыха. Ли не стал запирать кабинет и выбежал туда, откуда донёсся новый звук разбитого стекла. На какой-то момент кабинет остался открытым.

В это время в павильон прошмыгнула дочь шаманки. Я не знаю, в каком образе она была, обезьянки, а может быть кошки, да это и не важно. Важно только то, что она прокралась в кабинет отца. Там она снова превратилась в девушку и зажгла свечу.

Вы знаете, что новые кисти для письма надо чуть — чуть подержать над свечой для того, чтобы кистью было удобнее писать. Однако дочь шаманки нагревала кисточку не для того, чтобы потом этой кисточкой что-то писать. У неё была другая цель. Услышав шаги, девушка снова превратилась в какое-то животное и выскользнула из кабинета.

Ли, расстроенный тем, что не удалось найти того, кто разбил окно, все же умудрился заметить непорядок на столе короля. Он увидел зажжённую свечу. Ли не стал искать того, кто зажёг свечу, он просто ее задул и стал ждать мастеров, которые должны были застеклить окна.

Ли, вероятно увидел новую кисть, но не посмел ее тронуть с места. Впрочем, это было уже не важно. Воск в кисти уже успел разогреться и маленькая свинцовая горошина, которую шаманка запрятала в ручку кисти, выстрелила в вазу и разбила ее. Это произошло уже после того как Ли ушёл. Ведь окна были застеклены, а двери были заперты, и на каждую была поставлена печать.

— Братец, — прервала Женьшеня Слива, — но если все было действительно так, то я не вижу в этом смысла. Получается, что шаманка хотела наказать Ли?

— Нет, — принц серьёзно посмотрел на сестру, — у белой колдуньи были немножко другие планы. Послезавтра состоится праздник подарков. Все подарки, которые привезли наши гости, должны будут выставлены в павильоне подарков. Мне даже страшно подумать о том, какая война разразится, если китайский император узнает, что с его подарком обошлись так неучтиво. Но хватит о вазе. Надо спасать Ли. Сестрёнка Слива, ты сможешь сейчас выскользнуть из дворца?

— Это трудно, — вскинулась принцесса Дикая Слива, — но я попробую. Мо говорил мне, что они с братом живут недалеко от того места, где в прошлом году выловили гигантского трепанга. Надеюсь, что я найду его дом.

— Хорошо, — согласился принц, — тогда запоминай все, что нужно рассказать Мо.

Принцесса Слива нашла дом, где жил Мо и передала все, что ей сказал Женьшень, слово в слово. Мо успел все пересказать брату, и утром, когда за Ли пришли, чтобы препроводить его в тюрьму, Ли смог передать прошение судье. Все закончилось хорошо.

Король велел тут же освободить Ли, когда узнал, что в очередном происшествии виновата Белая колдунья. Мо отвёл брата и сестёр к озеру, исполняющему желания, и дети попросили у озера одно и то же. Что это было за желание, я вам рассказать не могу. Могу только предположить, что дети из королевской семьи хотели того же, что желают все дети на свете.

Я думаю, что они попросили, чтобы мама и папа жили вечно. А ещё, наверно, они пожелали, чтобы папа разрешил им всем четверым собираться всем вместе как можно чаще.

А как же ваза, спросите вы? С вазой все хорошо. В Юнминчене был квартал мастеровых, там жили настоящие мастера своего дела. Вазу склеили, да так хорошо, что никто из тех, кто посетил на празднике павильон подарков, даже не догадался, что когда-то эта ваза была разбита. Она и сейчас лежит где-то под толстым, толстым слоем земли. А жители города, который стоит сейчас на месте Юнминчена, ходят по этому месту и не подозревают, что у них под ногами лежит настоящее сокровище, ваза, подаренная императором Китая королю города Юнминчен.

Вы не забыли, как называется город, который раскинулся между сопок возле самого синего моря? Этот город зовётся Владивостоком.

СКАЗКА ЧЕТВЕРТАЯ

Куда исчезло платье корейской принцессы?

Предстоял официальный приём тех гостей, которые будут участвовать в конкурсе. Конкурс назвался «Боккай гоку». Перевод названия «Боккай гоку» очень простой — «Бохайская музыка». И на этом конкурсе, принца и принцесс, будут называть официальными именами. Имена принцесс я уже называла в предыдущей сказке, принц был будущим правителем Юнминчена, и поэтому его тайное имя его я пока не назову.

Женьшень был странным мальчиком. Больше всего на свете, он любил отгадывать загадки. Неважно какие: шахматные, математические, сказочные — любые загадки. А ещё ему очень нравилось помогать тем, кто оказался в беде, и распутывать всякие загадочные происшествия. Это не значит, что мальчик сидел в своём дворце день-деньской. Женьшень любил скакать на лошади, стрелять из лука, писать каллиграфическим письмом, мог, за вечер, сочинить стихотворение. А ещё у мальчика было множество талантов, о которых я расскажу вам позже.

Однажды утром, нянька Женьшеня, принесла новость. Конкурс, который должен был состояться завтра, отменили. Пропало церемониальное платье корейской принцессы. Король заподозрил в краже белую шаманку, но оказалось, что ее нет в городе. Шаманка ещё три дня назад покинула город по каким-то своим делам. Астролог королевы заподозрил в краже дочь шаманки, которую шаманка с собой не взяла. Но девушка не могла украсть платье. Мать оставила дочь в изменённом состоянии. Белая колдунья превратила дочь, Веточку жасмина, в лисицу. Более того, чтобы дочь не убежала, она посадила лису на тонкую цепь. Женьшень приуныл. Ему так хотелось вместе с сёстрами блеснуть, наконец, своим талантами. Сестры и брат обожали всяческие конкурсы. Не успел принц переварить одну новость, как в дверь его покоев снова постучали. Пришла принцесса Пион.

Итак, в дверь постучали, и в покои принца вбежала принцесса Пион. Как вы помните, у принцессы Пион была любимая птичка. Пион понимала язык птиц и зверей, и птичка очень часто помогала ей. Вот и сегодня, принцесса Пион отправила птичку по каким-то своим делам, но птичка тут — же вернулась. Она взволнованно прощебетала хозяйке новость. В ветвях дерева, которое находится почти за городом, птичка принцессы Пион увидела мальчика, который пытался спрятаться от преследователей.

Мальчик выглядел странно, даже уродливо, на взгляд птицы. У мальчика была белая–белая кожа, светлые глаза и светло-каштановые волосы. Пион видела русскую царевну, и челядь, которая прибыла вместе с царевной, и поэтому описание мальчика не очень удивило ее. Она была взволнована, но по другому поводу. Если мальчик, которого видела птица, из тех, кто прибыл с русской царевной, то что он делает на дереве, и кого он боится? Вот с этим вопросом принцесса Пион и обратилась к брату. Женьшень был взволнован не меньше.

Листва с деревьев давно облетела, и преследователи, кем бы они ни были, смогут легко найти мальчика. Вскоре все четверо детей были на пути к тому месту, где птичка видела прячущегося мальчика. Птичка летела вперёд. Подлетая к дереву, птичка вдруг встрепенулась, замерла, и бросилась к хозяйке-принцессе. Пион внимательно выслушала пичужку, и остановила лошадь на которой ехала. Дождавшись, пока брат и сестры подъедут, она сообщила им новость. Мальчик тоже, как и она, слышит мысли птиц и зверей и может с ними говорить. Дети были удивлены. Особенно поражена была Пион.

Она была уверена, что во всем Юнминчене, она единственная, кто умеет на расстоянии слышать мысли птиц и зверья. Дети посовещались, а потом отправили снова птичку вперёд, но теперь у птицы было конкретное задание. Ей нужно было поговорить с мальчиком и предупредить, что четверо: принц и принцессы, спешат ему на помощь. Оказалось, что помощь прибыла вовремя, мальчик почти свалился на руки детям. Мальчик был худ, бледен, кожа его имела восковой оттенок. Однако мальчик хорошо говорил на том языке, на котором говорили дети. Его речь была правильной и звучной и если бы не диковинный облик, можно было подумать, что мальчик является уроженцем города Юнминчен. Принц отдал мальчику свой плащ и посадил перед собой на коня. Дети тайком провели истощённого мальчика во дворец, накормили его, и только потом попросили рассказать свою историю. Мальчика звали Ви. Он был рабом. Сколько себя мальчик помнил, он жил в Юнминчене.

У мальчика не было родителей. С раннего детства он жил во дворце астролога короля. У короля и королевы были разные астрологи. У каждого свой. Если астролог королевы был мягким и добрым человеком, и свои предсказания составлял по звёздам, то астролог короля был настоящим колдуном. Злым колдуном. Он не столько изучал звезды, сколько занимался темной магией. Колдун короля купил мальчика с белой кожей, когда малышу было лишь 2 года. А сейчас Ви было уже семь лет.

К пяти годам раб с белой кожей знал все, что знал и колдун. Мальчик никогда не выходил на улицу, он знал, что за окнами дворца бушует огромный мир, но колдун никогда не разрешал ему даже окон открывать. У колдуна было ещё двое учеников. И вот однажды Ви подслушал их разговор. Оказывается, что, в тот час, когда мальчику исполнится 8 лет, колдун убьёт его и заберёт его дар. У Ви действительно был дар, которым обладал только он. Он мог слышать голоса деревьев, цветов, птиц, зверей. Даже сопки, окружающие Юнминчен, умели говорить. И мальчик слышал их голоса.

Колдун таким даром не обладал, хоть и жил на землях Юнминчена уже более 900 лет. Он пережил королей бохая и чжурчжэней. Колдун собирался жить и дальше, но для этого ему была нужна магическая сила Ви и его жизнь. Ви сбежал, как только узнал о планах колдуна. До дня рождения мальчика было ещё полгода, но сбежал Ви, в тот же миг, когда понял, для чего он был нужен злобному колдуну. Дети понимали, что колдун не успокоится, пока не найдёт Ви, и дворец матери королевы слабая защита от вездесущих глаз злого астролога. Пион наслаждалась, разговаривая с Ви. Ей было в диковинку, что кто-то, кроме неё, брата и сестёр, может разговаривать с теми, кого люди считают глупыми и низкими. С птицами и зверьми. Пион была огорчена, что ей придётся расстаться с белокожим мальчиком, но понимала, что иного выхода у них нет. Дикая Слива отправилась к Мо.

Помните ещё одного маленького мальчика, которому наследники короля помогли? Это было в предыдущей истории. Четвёрка женьшень разгадала тогда тайну разбитой вазы, и спасла брата Мо от неминуемой гибели. Принцесса Слива попросила Мо о помощи. Мо передал просьбу принцессы брату, которого звали Ли. Брат не очень был рад просьбе принцессы. Ли боялся королевского колдуна, но просьбу принцессы обещал выполнить. Прошло три дня. Ранним утром, Ви, одетый в одежду мальчика из знатной семьи, сидел в паланкине. Дети нашли средство, чтобы сделать волосы и кожу мальчика более темными. Выдать Ви могли теперь только глаза, но с этим дети ничего поделать не смогли. Женьшень был уверен, что будь у него ещё дня три в запасе, он решил бы и эту проблему, но времени у них не было.

Паланкин несли четверо носильщиков. Ли ехал на лошади за ними. На прощание Пион оторвала пуговицу от своего платья и всунула ее в ладошку Ви. Пуговицы на платье принцессы были из драгоценного нефрита и в случае нужды могли спасти мальчика от голода. Даже более того, на такую пуговицу Ви мог купить себе роскошный дом с конюшней и садом. Ви был благодарен Пион, и всю дорогу прижимал к себе подарок красивой девочки, боясь его ненароком потерять. Женьшень поручил Ли отвезти Ви как можно дальше от Юнминчена. У принца были драгоценности, которые дарили ему на день рождение. Женьшень отдал несколько драгоценностей Ли, чтобы тот позаботился о будущем белого мальчика Ви.

После того, как Ви уехал, принцесса Пион целую неделю ходила грустная. Сестры утешали ее как могли. А что же платье корейской принцессы, спросите вы? С платьем все в порядке. Ви, перед тем как уехать, рассказал новым друзьям, что видел клочок яркой материи, недалеко от того места, где прятался. Четвёрка детей отправилась туда, и, действительно, скоро они нашли платье. Рядом с платьем, в кустах, Персик заметила клочок рыжего меха. Платье тоже было в некоторых местах порвано. Ветер нёс его и трепал, и только кусты остановили полет красивого платья.

Все три сестры славились как искусные вышивальщицы. Этому искусству их научила лично королева. Долгими зимними вечерами она учила дочерей вышивать и рассказывала им сказки. Сестры так аккуратно зашили платье, что даже самая придирчивая швея не заметила бы место штопки. Дикая Слива доставила платье по назначению — в гардеробную великой корейской принцессы. Вскоре дворец облетела радостная весть, платье корейской принцессы нашлось!

А следующая весть очень порадовала четвёрку женьшень, конкурс «Боккай гоку» был назначен на завтра. В полночь, в комнату Пион, ворвалась принцесса Персик, вместе они разбудили третью сестру и отправились в покои брата. Персик нашла разгадку похитителя платья случайно. Ведь вам ещё интересно узнать, кто украл платье корейской принцессы? У принцессы Персик была любимая змейка — Розочка. У змейки был сейчас трудный период. Она линяла, сбрасывая старую змеиную кожу. Утешая Розочку, Персик вдруг поняла, кто украл платье.

Узнайте же об этом и вы. Вывод астролога королевы был неверен. Он подумал, что дочь белой шаманки, Веточка жасмина, не могла украсть платье, потому что была в облике лисицы. Мать девушки, белая колдунья, превращая дочь в лису, тоже не учла одну вещь: лисицы обладают собственной магией.

Превратившись в лису, и дождавшись, пока мать уйдёт из города, Веточка жасмина легко превратилась из лисы в прекрасную женщину. Цепь была порвана. Но вот незадача. Мать спрятала все платье дочки, когда решила превратить ее в лису. Значит, платье надо было украсть. Однако если уж красть, то самое красивое! И лиса украла платье корейской принцессы. Однако тут же поняла, что совершила ошибку. Уже был объявлен розыск платья. Почуяв запах стаи лис, девушка бросила платье, и, снова обратившись в лису, убежала. Больше шаманка свою дочь не видела. Говорят, охотники позже видели красивую лису. Когда они ее уже настигли, лиса исчезла. Зато позже, один из молодых охотников, наткнулся недалеко от места охоты на обнажённую девушку.

Девушка лежала и горько плакала. Охотник отдал девушке свою куртку и увёл к себе домой. Девушка вначале никак не могла вспомнить, как ее зовут, и по ночам, то ли плакала, то ли выла на луну, но потом все пришло в норму. Охотник женился на красивой девушке и был счастлив. Правда ли это, никто теперь сказать не может, но что абсолютно точно, так это то, что дочь к матери больше не вернулась никогда.

К вечеру следующего дня дети уже и не вспоминали про платье. Они готовились к конкурсу, который уже должен был состояться следующим утром.

СКАЗКА ПЯТАЯ

Храм исполненных желаний

Сегодня, я, наконец, расскажу вам о конкурсе «Боккай гоку». Проходил конкурс в прекрасном храме. Храм был построен на берегу залива Золотой трепанг. В те далёкие времена люди боялись настоятелей храмов. Считалось, что в храмах живут волшебники. И творят магию! И это была чистой правдой.

Храмов в Юнминчене было два. В одном жила Красная жрица, в другом Белая шаманка. Поэтому и назывались храмы Красным и Белым. В те далёкие времена, белый цвет означал горе и печаль. А также белый цвет связывали со всем злым и коварным. Красный цвет означал радость, рождение и праздник.

Итак, мы с вами уже выяснили, что жители города Юнминчен неохотно посещали храмы, стоящие на самых высоких сопках. Если к Красной колдунье ещё иногда обращались в неотложных случаях, то к Белой старались не обращаться никогда. Только лихие люди, да люди с нечистыми помыслами, знали тайную тропку, ведущую к храму Белой шаманки.

Но городу нужно было место, куда мог бы прийти без боязни любой житель. И король Юнминчена решил построить ещё один храм. В этом храме не проводилось служб. В нем не было жрецов и жриц. В этом храме проходили торжественные встречи. А также там проводились концерты и конкурсы.

Однако к выбору места, где будет стоять храм, король отнёсся серьёзно. Были приглашены колдуны и маги из дальних стран. Но мнения магов были столь различны, что король остался в замешательстве. Он щедро наградил колдунов и отправил их восвояси. Узнав о затруднении короля, свою помощь предложила Красная колдунья. За ней явилась Белая шаманка и тоже пообещала помочь.

Целую неделю король думал. Министры и советники торчали в совещательной палате день-деньской. Однако мнение советников почему-то не удовлетворили короля, и он объявил о своём визите к королеве. Королева была мудрой женщиной. Король ценил мнение жены, но обращался к ней за советом очень редко.

Я не знаю, почему так происходило!

Может быть, король был ревнив, и ему не нравилось, что его жена так умна? Отношения короля и королевы были очень сложными. Король был героем и много раз побеждал в битвах своих недругов. Королева была мудрой, и могла решить любую сложную задачу. Королю не нравилось, что королева так проницательна и находчива, хотя правитель Юнминчена искренне любил свою жену.

И вот король отправился во дворец королевы. Паланкин с королём уже давно прошествовал по улицам Юнминчена, а войско, которое сопровождало его, все шло и шло. Наконец солдаты достигли внешней ограды дворца королевы, и окружили дворец. Прошёл час, два, а солдаты так и стояли не шелохнувшись. Они были горды выпавшей на их долю честью.

Наконец паланкин с королём торжественно выплыл из ворот дворца. Король выглянул из окна паланкина и махнул генералу. Войско пришло в движение. Вскоре колонна из солдат отправилась в обратный путь. Король был недоволен. Он не предполагал, что жена сможет найти решение сложной задачи так быстро.

Вскоре гонцы были отправлены к обеим колдуньям. Белая шаманка, и красная колдунья получили разрешение. Две недели колдуньи вместе со своими подручными бродили по окрестностям города. Забредали они и в сам город.

Жители города прятались по домам, лишь стоило женской фигуре в красном или белом плаще появиться на улицах. Как я уже говорила, жители города боялись магов и колдовства. Прошло две недели. Вскоре аудиенции попросили обе монахини-настоятельницы. Разрешение было дано.

Белая колдунья была приглашена на аудиенцию в субботу, красная-в понедельник.

Воскресенье считалось в Юнминчене несчастливым днём. Обе женщины объявили о том, что место для храма выбрано. Более того, оказалось, что выбор их пал на один и тот же кусок земли. Король был так поражён этим обстоятельством, что тут же велел казначею выдать женщинам по три золотых слитка, а министру по строительству указал место, где будет находиться будущий храм. Строительство храма было начато восемнадцать месяцев назад и закончилось в рекордно короткие сроки. Как раз ко дню рождения наследника и наследниц короля. И вот храм был почти построен. В храме было пять залов.

Центральный зал был залом Юнминчен. Лучами от него отходили залы: китайский, японский, корейский и…И зал народа Бутрамуссы. Давным-давно, на заре времён, ещё до того, как царствовали Бохайцы и Чжурчжэни, жил на этих землях кроткий народ Бутрамуссы. Это было так давно, что и вспоминать страшно. Много веков назад на землях Китая правил жёлтый император Хуанди.

Так вот, государство Бутрамусс появилось задолго до того, как на царствие вошёл Хуанди. Если государство Бутрамусс такое древнее, то как узнал о его существовании король Юнминчена, спросите вы? У меня есть ответ на этот вопрос. В этом государстве все жители говорили стихами. Язык Бутрамусс — был мёртвым языком, но истории народа Бутрамусс передавались из поколение в поколение. Устные сказы, песни и стихи не давали людям забыть о государстве Бутрамусс. Колыбельные народа Бутрамусс пели своим малышам матери города Юнминчен.

Жители этого государства звали себя Бутрамуссы, или Муссы. Стихи, которые сочинялись по любому поводу, надо было петь. Пятый зал, в храме исполненных желаний, был посвящён именно народу Бутрамусс. Прародителю всей жёлтой расы.

Китайский, корейский и японские залы храма были украшены пышно. Везде стояли деревянные скульптуры, цветы, воскурялись благовония. Конечно, залы отличались друг от друга. Декораторы следили, чтобы при постройке и украшении залов были точно отражены национальные мотивы. Все боялись нанести делегациям обиду. Когда все четыре зала были готовы, вопрос встал об украшении зала Бутрамусс. Идея высказывалась за идеей, но спорам конца края не предвиделось. Дело в том, что кроме стихов и песен, не сохранилось ни одной книги, ни одной картинки, показывающей, какова была жизнь в великом государстве. Король отправился опять во дворец к королеве. Визит длился не больше шести часов. Король вернулся в свои покои очень довольный. Королева не смогла ответить супругу ничего определённого. Это был первый раз, когда мудрая женщина попала в тупик. Король, как и подобает великодушному супругу, дал жене день на размышление, а сам отбыл восвояси.

Он был уверен, что королева не сможет ничего придумать. Однако задача была все — же решена. Когда король явился с визитом на следующий день, королева дала мужу устный ответ. Она даже схематично набросала план зала Бутрамусс. Едва бросив взгляд, король тут же отдал план министру по строительству. И работа в последнем зале храма закипела. Вы догадываетесь, кто помог расстроенной королеве-матери? Конечно же наша легендарная четвёрка — принц и три принцессы. Они отправились на холм к Красной колдунье, и она кое-что им подсказала.

Теперь дети знали, как надо украсить зал. Но для этого нужно было добыть саженец дерева, листьями которого питались Муссы, так сокращенно называли себя люди государства Бутрамусс. Все бы ничего, но такое дерево росло только около храма белой жрицы. Неизвестно, знала ли белая шаманка о священном дереве, которое росло на задворках ее храма, но появляться детям около белого монастыря было смертельно опасно. После исчезновения дочери, Белая колдунья возненавидела детей ещё больше.

Священные деревья народа Бутрамусс ничем не отличались от обычных деревьев. Однако всё же кое-что можно было заметить необычное в этих деревьях. Деревья Муссы укоренялись в любой почве, а саженец с двумя макушками, маленькая продолговатая шишечка, рос на самой верхушке дерева. Принцесса Пион хотела отправить за саженцем птичку, она ее и отправила, но птичка вскоре вернулась обратно. Во-первых, орёл шаманки был начеку, а во-вторых, шишечка никак не хотела отрываться от верхушки дерева. Была как влитая.

Те кто читал первую историю, про то, как на свет появились королевские дети, наверно помнят про подземный ход королевы. Но вы не знаете ещё одну тайну хода. Подземный ход вёл не только на улицы города, подземный ход королевы вёл ещё во дворцы ее детей. За два дня до праздника, принцесса Слива вдруг вспомнила, что оставила очень нужную вещь, для участия в конкурсе, в своём дворце. И решила пройти в свой дворец через потайной ход. Побывав во дворце, принцесса Слива взяла нужные вещи и собиралась вернуться назад. Она прошла через внутренние покои и спустилась в сад.

В своём саду она обнаружила плачущую девочку. Это была русская царевна. Царевну временно разместили во дворце принцессы Сливы, а сама принцесса, как вы помните, пока жила вместе с братом и сёстрами во дворце мамы-королевы. Русская царевна потеряла важную вещь. Это была маска. Русская царевна потеряла маску. Маска была предназначена для бала и праздничного состязания. Царевна решила, что потеряла маску, когда гуляла в саду. Принцесса Слива попыталась выяснить, почему царевна плачет. Но русская царевна не поняла, о чем ее спрашивает принцесса Слива.

Царевна узнала принцессу Сливу. Ещё бы, ведь царевна сейчас жила во дворце принцессы Сливы. Царевна плакала и показывала на землю. Она думала, что потеряла маску во время прогулки в саду. Принцесса Слива попыталась понять то, о чем говорит гостья. Когда царевна поняла, что принцесса Слива ее не понимает, она нашла на земле палочку, нарисовала маску и перечеркнула ее крест-накрест. Принцесса Слива решила увести царевну вместе с собой.

Принцесса понимала, что царевну скоро хватятся, но не могла оставить русскую девочку в беде. Она увела царевну с собой через потайной ход. Принцесса Слива привела царевну в покои сестры Персик. А сама пошла позвать брата и принцессу Пион. Когда все собрались, принцесса Слива рассказала о том, где нашла царевну. Дети никак не могли понять, о чем говорит маленькая царевна. Вдруг принцесса Слива насторожилась, она услышала, как ржёт ее лошадь. Принцесса Слива бросилась к выходу, она решила, что ее лошади угрожает опасность. Она уже выбежала из комнаты, когда ее остановил голос принцессы Пион. Принцесса Пион сказала, что опасность лошади не угрожает. Она сразу поняла, о чем хотела сказать лошадь. Лошадь понимала русский язык. Когда-то ее привезли в город Юнминчен в качестве подарка. Родиной лошадки была русская степь. Лошадка передала принцессе Пион, что она может помочь. Лошадь обещала перевести то, о чем говорила русская царевна.

Царевна потеряла маску, которая была подарком для наследников Юнминчена. Однако маска должна была быть вручена только после праздника. А во время праздника царевна хотела надеть маску, чтобы ее никто не узнал раньше времени. Так велел король Юнминчена. Во время праздника все должны были быть в масках, чтобы конкурс был честным. И вот, маски теперь не было!

Принцесса Персик попросила свою подружку, змейку, помочь в поисках маски. Змейка Розочка попыталась помочь царевне, но вдруг испугалась и заявила, что маска не была потеряна. Маску украла Белая колдунья. Розочка почувствовала запах колдовства. Сестры хотели решить проблему с маской сами, но принц Женьшень сказал, что у них просто нет времени. Маску надо найти в ближайшие часы.

Принцы и принцессы решили обратиться за помощью к колдунье-повитухе, которая жила в Красном монастыре. Красная колдунья встретила детей с тревогой. Она знала, что на белой сопке происходит что-то страшное. Она чувствовала, что в монастыре Белой шаманки творится грозное колдовство. Колдунья велела детям подняться на сопку, где стоял Белый монастырь и подсмотреть что там происходит.

Когда дети тайком вошли в Белый монастырь, они увидели действительно странную вещь. Двор монастыря заполнили десятки животных. Шаманка махнула рукой, и появился орёл. Спустившись с неба, орёл грянулся о землю и превратился в человека с головой птицы. Тело орла было похоже на тело человека. Орёл взмахнул рукой, с неба спустилась огромное количество птиц, они несли в своих клювах маски. Орёл стал одевать маски на животных, и животные стали превращаться в людей. Эти люди были похожи на тех, то приехал на праздник к маленьким принцессам и принцу. Когда весь двор заполнился поддельными людьми, шаманка достала маску русской царевны и надела ее себе на лицо. Одев маску, шаманка приняла облик русской царевны. Изумлённые дети увидели злое колдовство, о котором говорила Красная жрица. Дети вернулись в Красный монастырь потрясённые. Они не знали, что теперь делать. Красная колдунья сказала, что шаманка замыслила небывалое зло. Магия, которую призвала шаманка, была так сильна, что у Красной колдуньи просто не было шансов на то, чтобы победить. Увидев, что дети едва не плачут, женщина прижала малышей к себе и сказала, что выход все же есть.

Она напомнила, что у всех четырёх детей есть своя собственная магия, ведь дети произошли от волшебного корня женьшень. Красная колдунья сказала, что она точно знает, что кто-то из четырёх детей может красиво петь. Принцесса Пион сказала, что она часто поёт на праздниках для отца и матери.

Колдунья сказала, что детям предстоит решительная битва. Она объяснила принцессе Пион, что ей нужно сделать. Принцесса обладала великолепным музыкальным слухом и знала много песен народа Бутрамусс. Она отправилась на берег моря. Музыкальный лад, на котором пелись стихи, был не похож ни на один из ладов, существующих на земле. Если бы кто-то взялся наблюдать сейчас за девочкой, то наблюдатель был бы очень удивлён. Пион шла по берегу и беззвучно открывала рот, но изо рта девочки не доносилось ни звука. Беззвучная речь продолжалась минут пять, потом Пион наклонялась к водам реки, набирала полный рот воды, и продолжала говорить. Становилось слышно, однако звук навевал странные сны. Выплюнув воду, девочка продолжала читать стихи, но все так же, беззвучно. Дойдя до определённого места в стихотворении, Пион обвела лес задумчивым взглядом. Ей нужен был листик, сорванный с ветки. Однако дерево должно было быть низкорослым, тонким, и листья с этого дерева должны были просвечивать, если их поднести к свету.

Наконец дерево было найдено. Выбрав самый маленький листок, девочка бережно поместила его во рту, и снова начала читать стихи! Не могу сказать, на что был похож звук, издаваемый сквозь лист. Мне просто не с чем сравнить! Звук был очень красивым, но по-прежнему необычным. Пение стихов была закончена как раз к тому моменту, когда встало солнце. Последние слова стихотворения были снова произнесены беззвучно, однако читались они как гимн солнцу. Бутрамусс, государство, в котором был очень сложный язык, погибло из-за неурожая. Деревья, которые должны были делиться своими листьями с жителями Бутрамусс, побило градом. Листья были нежными и хрупкими. Град пронёсся по всей стране.

Деревья были нужны не только как средство для исполнения стихов. Листья употребляли в пищу, листьями лечились. Государство Бутрамуссы состояло из людей, которые питались только растительной пищей. Народ Муссы питался листьями со священного дерева. Сейчас этих людей назвали бы вегетарианцами. После того, как гимн народа Бутрамусс был исполнен, принцесса Пион вернулась к брату и сёстрам. А потом они снова отправились к Красной колдунье. И вот настал этот момент. Красная колдунья и Белая шаманка встретились возле небольшого земляного холма. В глубокой древности здесь стоял родовой дом народа Бутрамусс.

Началась битва. На стороне Белой шаманки были животные в масках и армия орлов, со стороны Красной колдуньи — только четвёрка маленьких детей. Принцесса Пион стояла, взяв за руки брата и сестёр. А потом принцесса запела песню народа Бутрамусс. Белая шаманка выставила своё воинство в масках, но животные, одетые в личины людей, не смогли противостоять духам народа Бутрамусс. Услышав песни принцессы Пион, из земли стали прорастать деревья Бутрамусс. Деревья начали теснить шаманку и ее воинство. Вскоре белая шаманка поняла, что проигрывает бой. Орёл со своим воинством пытался атаковать принца и принцесс, но деревья сомкнулись над головами отважной четвёрки. Шаманка спешно покинула город, за ней бежала вся ее армия. Маски были сброшены.

Деревья Бутрамусс никогда больше не пустят белую шаманку в Юнминчен. После битвы Красная колдунья нарекла принцессу Пион именем Си. Она сказала, что это имя означает «Поющая на языке народа Бутрамусс». За несколько минут, на месте, где когда-то был родовой дом народа Бутрамусс, вырос целый лес священных деревьев. И это было ещё не все, через несколько часов священные деревья заполонили сопку, где когда-то был белый монастырь. Они взрыхлили почву во дворе белого монастыря и вскоре на месте, где когда-то был монастырь, уже шумел непроходимый лес.

Принцесса Персик подобрала маску русской царевны, и сморщилась, от маски пахло злым колдовством. Посовещавшись с братом и сёстрами, принцесса Персик решила оставить маску на ночь в террариуме. Поговорив со своей змейкой, она добилась, чтобы Розочка дала согласие на то, чтобы маска пролежала возле неё всю ночь. Змейка Розочка пообещала, что вытянет колдовство из маски и сбросит его вместе со своей старой кожей.

Наконец настал праздник. Король и королева Юнминчена заняли свои места на троне, и только после этого начался праздник. Первыми на сцену вышли музыканты. Каждый музыкант держал в руках свой национальный инструмент. Музыкантов было пятеро. Один из музыкантов был жителем города Юнминчен. Остальные четверо прибыли вместе с иностранными делегациями

Музыканты — японец, кореец, китаец и русский, поклонились королю и королеве и присоединились к музыканту юнминченцу, который уже сидел на сцене. У музыкантов было мало времени, чтобы выучить и сыграть музыкальную пьесу, которую всегда играли на торжественных церемониях в городе Юнминчен, но они справились. Музыка, которую заиграли музыканты, должна была очистить зал, храма исполненных желаний, от всего плохого, что могло скопиться при его постройке.

Принцесса Пион вышла вперёд и запела. Голос ее проникал до самого сердца и будил в людях все самое хорошее и сокровенное. И наконец, начался праздник. Праздник Бокай-гоку начался с танцев. Это были танцы левой стороны и танцы правой стороны. Танцы левой стороны танцевали люди, прибывшие с китайской и японской делегацией. Танцы правой стороны были исполнены корейцами и придворными танцорами города Юнминчен. А также свой танец показали те, то прибыл с русской делегацией.

А потом начался литературный конкурс. Все, кто принимал участие в конкурсе, были в масках. Так распорядился король Юнминчена. Четверка женьшень очень старалась, но у них не было времени, чтобы серьёзно подготовится к конкурсу, и они заняли в конкурсе только пятое место. Победителем был объявлен юный принц Японии. Когда закончился конкурс, было объявлено, что именинникам будет вручён подарок от русского царя. Вперёд вышла русская царевна и вынесла маску. Это была та самая маска, которую днём раньше вернули русской царевне принц и принцессы. Когда царевна потянула двумя руками за края маски, оказалось, что маска состоит из четырёх слоёв.

Эту маску сделали искусные русские умельцы. В результате каждый именинник получил свою маску. У каждой из масок были свои отличия. Лоб маски украшали драгоценные камни. Маска принца Женьшеня была украшена драгоценным камнем нефрит. Принцесса Слива получила маску с рубином. Принцесса Персик увидела, что в ее маску вделан изумруд. А принцессе Пион досталась маска с алмазом.

Закончился праздник неожиданно. Всех, кто был в зале праздников и приёмов, пригласили в зал народности Бутрамусс. Люди давно с недоумением поглядывали на этот зал. В отличие от других залов — этот зал был пуст. Единственным его украшением был резной столб, стоящий посреди зала. Столб был изукрашен резными фигурками и орнаментом. Вы помните Ли, того человека, которому принц и принцесса помогли? Распорядителю Ли тогда грозила казнь, и лишь помощь четвёрки женьшень, помогла Ли избежать казни. У Ли был младший брат Мо, Мо подружился с принцем и принцессами, дети разгадали секрет разбитой вазы и успели спасти распорядителя Ли. Принцесса Пион, или как ее нарекла Красная колдунья, принцесса Си, попросила Ли принять участие в обряде Бутрамусс. Дерево народа Бутрамусс имело две макушки.

Как только шишку с верхушки дерева положили в воду, она тут же начала расти. На глазах гостей из воды полезли два длинных побега. Ли тут же вытащил побеги из воды и обвил их вокруг столба, который одиноко стоял в зале народа Бутрамусс. Побеги обвили столб, и стали расти все выше. Вскоре весь зал был увит побегами дерева. Наконец их рост остановился. Расцвели и опали цветы. На месте цветов появились плоды. Круглые шары, размером с лимон, свесились и замерли. Пораженные гости стали аплодировать! Дерево Бутрамусс было готово исполнить желание всех, кто был в зале. Плоды дерева Бутрамусс действительно исполняли желания. После окончания праздника жители города Юнминчен часто заходили в храм и просили священное дерево исполнить их желания. Если погладить левый плод, то могла родиться девочка. Те, кто гладили правый плод, желали, чтобы родился мальчик. Но все это было уже после праздника Бокай-гоку. А что же просили у дерева гости короля города Юнминчен? Они просили о многом, но, вероятно, кто-то попросил, чтобы эта история не потерялась во времени. Я выполнила желание неведомого гостя города Юнминчен, и рассказала все так, как было на самом деле.

СКАЗКА ШЕСТАЯ

Тайна глупой считалки. Белый мальчик.

После праздника прошла неделя. Король распорядился, чтобы через три дня дети вернулись в свои дворцы. Теперь дети соберутся все вместе во дворце королевы только через год, когда им исполнится шесть лет. Настало время церемонии прощания. Дети попрощались с теми, кто приезжал, чтобы отпраздновать день рождение вместе с наследниками короля Юнминчен. Каждый день уезжал кто-то из гостей. Первым в обратный путь отправился японский принц.

Принцесса Слива нечаянно провалилась под землю. Она хотела понять, куда попала, но под землёй было очень темно. Принцесса шла в темноте и наткнулась на странный камень. Ощупав камень, принцесса пришла к выводу, что он напоминает голову птицы. Выбравшись из подземелья, принцесса Слива вернулась во дворец мамы королевы и тут же бросилась в комнату брата. Сестры в этот день были заняты и их не было во дворце королевы. Принц удивился, увидев сестру в таком виде. Слива было перемазана землёй, ее платье было разорвано. Принц попросил сестру успокоиться и только после этого разрешил ей говорить. Принцесса Слива долго не могла отмыть руки. К тому моменту, как принцесса успокоилась, во дворец вернулись сестры.

Не успела принцесса рассказать сёстрам о том, что с ней произошло, как комнату влетела птица принцессы Пион. В клюве она держала клочок ткани. Пион прислушалась к тому, что ей говорила любимая птичка. Птица нашла этот клочок ткани далеко от города. Принцесса Пион сразу узнала эту ткань. Это был клочок ткани, из которой была сделана старая куртка принца. Эту куртку принцесса Пион выбрала сама среди старой одежды брата. Когда белый раб убегал из города, принцесса Пион вместе с братом и сёстрами помогли несчастному мальчику. И вот теперь птица принесла клочок ткани. Принц попросил сестёр успокоиться и дать ему подумать. Он сказал, что надо послать птичку ещё раз на то место, где она нашла ткань. Принцесса Слива хотела отправиться вослед за птицей, но в это время явилась няня принцессы Сливы и сказала, что принцессу вместе с сёстрами ждёт королева мама. Принц остался один в комнате. Он очень боялся за того мальчика, которого они с сёстрами отправили подальше от города. Вероятно, что-то пошло не так, и мальчику наверно грозит опасность. Принц попросил маленького тигрёнка, с которым был всегда на мысленный связи, перелезть через забор, которым был огорожен королевский зверинец, и попытаться найти следы маленького мальчика с белой кожей. Тигрёнок отозвался и пообещал принцу сделать все возможное.

Время шло, принцессы не возвращались, не было новостей и от тигрёнка. А потом все случилось одновременно. Пришёл воспитатель принца и велел мальчику переодеться и объяснил, что принца требует к себе король. Как только принц пошёл переодеваться, в комнату постучали — это вернулись сестры. Тут же принц услышал, как его зовёт тигр. Тигр нашёл мальчика. Мальчик был настолько истощён, что даже не испугался тигра, а лишь прикрылся рваным рукавом.

Принц и принцессы хотели увидеть мальчика с белой кожей как можно скорей. Однако, как назло, мама королева и папа король желали видеть своих детей, чтобы поговорить о прошедшем праздники. Только вечером дети смогли собраться все вместе и подумать о том, что они будут делать дальше. Пока не наступила ночь, детям нужно было принять решение. Как только стемнеет, у детей не будет возможности выбраться за ворота дворца. Принцесса Слива предложила спрятать мальчика в то место, куда она нечаянно провалилась утром.

Принц был не согласен. Он считал, что под землёй может быть ещё опаснее, чем в лесу. Принцесса Персик предложила спрятать мальчика опять во дворце матери королев. Принц согласился. Он был удивлён и не мог понять, как случилось, что белый мальчик все-таки вернулся сюда. Дети отправились туда, где их ждал тигр. Мальчик Ви был так слаб, что не мог идти сам. Принцесса Слива посадила мальчика перед собой на лошадь и поскакала вперёд. Тайком пробравшись во дворец, дети спрятались в комнате, где были уверены, что их никто не найдёт. Мальчик рассказал, что в маленький китайский городок, куда отвёз его распорядитель Ли, вторглись кочевники. Мальчик подозревал, что кочевников наслал на городок страшный колдун. Кочевники искали маленьких детей, особенно, мальчиков, разоряли дома, забирали детей у родителей. Белому мальчику чудом удалось убежать. Все что мальчик успел с собой забрать — это зелёную нефритовую пуговицу, которую подарила ему принцесса Пион.

Мальчик не помнил дорогу, которая ведёт в город Юнминчен, но у мальчика был дар, птицы и звери помогали ему и указывали путь. Кочевники не оставляли ему никакого выбора. Они шли за ним следом, как будто кто-то им подсказывал, где находится белый раб. Силы белого мальчика были на исходе, но он всё-таки дошёл до Юнминчена. Он верил, что друзья найдут его. Так и случилось. Дети собрались в потайной комнате, ступеньки которой вели в подземный ход. Долго прятать мальчика во дворце королевы дети не могли. Через два дня заканчивались пять недель, которые король определил для празднования дня рождения. Скоро дети должны были вернуться в свои дворцы. Во дворце королевы спрятаться было негде, и злой колдун без труда найдёт мальчика здесь.

Принц спрятал мальчика у себя в комнате. Наследник короля почти не спал ночью. Принц Женьшень пытался найти выход из создавшегося положения, но ни одна умная мысль не приходило ему в голову. Наоборот, на память все время лезли какие-то глупые считалки. Принц был очень огорчён, он думал, что легко найдёт выход из запутанной ситуации, но ничего не получалось. Утром принцесса Слива предложила детям сходить в то место, куда она провалилась накануне днём.

Принц спрятал белого мальчика в потайной комнате, и дети отправились к тому месту, о котором говорила принцесса Слива. Дети взяли с собой факелы, принцесса Слива говорила, что в том месте, куда она провалилась, очень темно. Освещая себе путь факелами, дети медленно шли по странному коридору. Наконец они дошли до того места, о котором говорила принцесса Слива. Камень, который обнаружила принцесса Слива, действительно напоминал голову птицы. Оглядев камень, дети пошли дальше. Однако вскоре путь им преградила стена.

Дети вернулись домой в растерянности. Им было непонятно что означает странный ход, они не понимали, кто придал камню форму головы птицы. Было видно, что много времени назад, кто-то хорошо потрудился над камнем. Коридор был хорошо утрамбован. Видно было, что когда-то, к камню с головой птицы, даже вели ступени. Пока дети находились во дворце королевы, мальчику, ученику колдуна, опасность не угрожала. Но прислуга детей уже начала собирать вещи, чтобы дети могли вернуться в свои дворцы.

Принцесса Пион предложила, чтобы мальчик оделся как слуга и пришёл вместе с принцем во дворец. Однако сама тут же поняла, что ничего не выйдет. Слуги знали друг друга в лицо, и появление нового слуги, да ещё с белым лицом, тут же станет известно злому колдуну. Вечером снова собрались в потайной комнате.

Принц должен был подойти попозже. Он попросил разрешение короля, чтобы воспользоваться книгой из библиотеки. Королевская библиотека была огромной. Принц даже сам не знал, что ищет. Ему казалось, что в одном из свитков ему встречалось описание камня с головой птицы. Он смутно помнил про старинный свиток, принадлежавший ещё королю Чжурчжэней, в котором должна была быть подсказка. В голове у него крутились мысли об этом свитке, но что именно надо искать в этом документе, мальчик никак не мог сообразить.

Наконец свиток был найден. Это был старый свиток. Он был привезён из места под названием Чёрный дракон. В свитке рассказывалось про тайный город Чжень. Упоминалось в свитке и про камень. Заканчивалась история глупым стишком-считалкой про пятерых кротов.

СЧИТАЛКА.

«Первый крот бесстрашен был, в ход разрытый угодил. Крот второй птиц понимал, следом в старый ход попал. Лекарем был третий крот, тоже он попал в тот ход. Крот четвёртый умным был, все разгадывать любил. Пятый и последний крот все открыл наоборот».

Когда принцессы были совсем маленькими, мама выучила с ними эту считалку. Считалка была взята из свитка, который нашёл сейчас в библиотеке принц. Принц тоже знал эту считалку, ее научил говорить принца отец король. Родители принца и принцесс считали, что считалка является ключом к шахматной задаче. Принц тоже так считал раньше.

Свиток был пособием для изучения шахматных задач. Король происходил из рода князя Да Цзожуна. Свиток достался ему в наследство. Бабушка и дедушка четвёрки женьшень, в свое время заставили наследника-короля заучить считалку. Родители короля боялись, что свиток потеряется и поэтому заставили юного, тогда, короля, заучить стишок считалку наизусть и завещали, чтобы король помнил стишок всегда и передал его своим детям. Стишок считалка не должен был потеряться во времени.

Принцу показалось странным, что в глупой считалке повторяются события, которые произошли с принцессой Сливой. Действительно, бесстрашная принцесса проникла в подземный ход. А за ней пошли туда трое остальных детей. Принц заметил только одно несоответствие, в считалке кротов было пять, а королевских детей, спустившихся в подземный ход, всего четверо. Принц перечитал то, что считалось шахматные задачей, и понял, что перед ним разгадка какой-то древней тайны. Какого-то завещания.

Глядя на белого мальчика, принц вдруг понял, что несчастный ученик колдуна и есть тот самый пятый крот. Вскоре четвёрка женьшень и белый мальчик стояли около того места, куда провалилась принцесса Слива. Дети осторожно спустились в провал, и пошли по земляному коридору. Когда они дошли до камня, то с удивлением увидели что коридор подземного хода вдруг стал длиннее. Стена, которая перегораживала ход, куда-то пропала.

Коридор подземелья вывел их в огромный зал. Зал заканчивался красными дверями. Когда дети открыли створки дверей, то увидели, что за дверью есть маленькое подземное озеро. Около озера стоял камень, на камне было написано предупреждение. Алфавит, которым были написаны слова, был знаком принцу. Он без труда прочитал предупреждение.

Предупреждение гласило: «Озеро вброд перейдёт только тот, кому это суждено!» Дети посовещались, но решили, что опасность им не угрожает, и смело двинулись вперед. Шли они не долго. Озеро быстро закончилось, и дети подошли ещё к одним красным дверям. Двери не открывались.

Принцесса Слива обратила внимание, что у основания двери была вырезана ещё одна дверца. Дверца была маленькой. Вот ее дети открыли без труда. И без труда в неё проникли. За дверцей была лестница. Лестница вела вниз. Когда дети спустились, они увидели, что внизу находится подземный город. Город был огорожен оградой из нефритовых досок. Рубиновые ворота были открыты. Над воротами висела табличка на золотой цепочке. Надпись на табличке гласила: «Путник, ты находишься у ворот города Чжень.»

Как только ворота были открыты, над головой детей сдвинулись заслонки, и улицы города осветил вечерний свет.

Наследники короля были привычны к роскоши, но то что они увидели в этом городе, поразило даже их. Город был прекрасен. Дома были сделаны из драгоценных камней. Перед каждым домом была беседка, озеро, мостики. Город утопал в деревьях. Правда, сейчас листвы на деревьях не было.

Дома были необычной формы. Они напоминали огромные треугольники. Вместо дверей в домах были занавесы из золотых бусин. Каждый дом был особенным. Дома были не похожи друг на друга. Почётное место в каждом доме занимал нефритовый столик с огромной книгой. Алфавит в книге был тот же, что и в свитке с шахматной задачей. Дети выбрали себе дома. Вернее, дома выбрали себе хозяев. Как только кто-то из детей входил во дворик перед домом, озеро начинало наполняться водой. Из земли начинали бить фонтаны воды. Из увлажнённой земли начинали расти деревья Бутрамусс. Каждый из детей попытался прочитать книгу, которую нашёл в своём доме. Однако книги открылись только перед принцессой Пион и мальчиком колдуном. Принц, принцесса Слива и принцесса Персик не смогли открыть свои книги. Было уже очень поздно, время летело незаметно, и принц напомнил, что их скоро будут искать.

Когда дети возвращались, Пион увидела, что возле одного из домов лежит зеркало. Белый мальчик и принцесса Пион одновременно протянули руки к зеркалу. Мальчик поднял и подал зеркало принцессе Пион. Женьшень и сестры подошли и тоже стали разглядывать находку. Однако факелы вдруг стали гаснуть. Дети испугались что им придётся возвращаться в полной темноте и поторопились к выходу. Когда все собрались во дворце королевы матери, принцесса Слива предложила ещё раз рассмотреть зеркало.

Десять рук сомкнулись на ободке зеркала, и когда поверхность зеркала вдруг стала прозрачной, стало видно, что это не просто зеркало — это зеркало календарь. Зеркало вдруг осветилось. Дети внимательно вглядывались в его глубины. Зеркало стало показывать будущее. Будущее того человека, который первым взял зеркало. Белый мальчик смотрел в зеркало, и по щёкам его текли слезы. Следом за ним расплакалась принцесса Пион. Вскоре плакали все сестры.

Лишь принц Женьшень оставался спокойным. Он был будущим королём, и ему не подобало плакать. Теперь дети знали, как спасти белого мальчика. Утром принцесса Слива прошла через подземный ход к своему дворцу. Она успела вовремя. Царевна из русской страны была готова к отъезду. Принцесса Слива попросила отсрочить отъезд на один час.

Царевна удивилась, но согласилась. Принцесса Слива предложила царевне показать свою лошадку. Царевна поняла, что разговор о лошади зашёл неспроста и торопливо закивала. Лошадь ждала хозяйку и ее гостью. Принц Женьшень и две принцессы заранее встали у дверей конюшни. Разговор, который должен был состояться, был не для посторонних ушей. Белый мальчик прятался в пустом стойле. Наконец все собрались вместе. Лошадь выполнила желание хозяйки. Она рассказала о просьбе королевских наследников. Вскоре царевна дала согласие. Час пролетел быстро. А ещё через два часа карета с русской царевной миновала ворота города Юнминчена.

В карете вместе с царевной сидел новый слуга. У этого мальчика цвет кожи был такой же, как у царевны, но он не понимал не единого слова русской речи. Теперь белый раб был среди своих, но пройдёт много времени, прежде чем мальчик почувствует, что русская страна — это его дом на всю жизнь. Карета уезжала все дальше. Белый мальчик увозил с собой зеркало, которое отдали ему королевские дети и нефритовую пуговицу принцессы. В своём дворце плакала принцесса Пион. Белый раб увёз не только зеркало, он увёз с собой ещё и любовь принцессы Пион.

Подождите, не закрывайте книгу, я забыла открыть вам последнюю тайну. Эта тайна касается имени принца. Теперь, так как вы стали друзьями принца и принцесс, я могу открыть вам официальное имя принца. Как вы знаете, дома принца звали Женьшень. Теперь же пришла пора назвать вам имя, которым называли его гости, которые приезжали в город Юнминчен. Эти именем величали принца на приёмах и государственных праздниках. Принца звали Хайшень.

Город Юнминчен имел ещё одно имя, его называли Хайшеньвей. Имя принца Хайшень предупреждало то, что в будущем этот город будет принадлежать ему и будет назван его именем.

КНИГА ВТОРАЯ

УЧЕНИК ПОРТОВОЙ ШКОЛЫ

«Эта повесть о реальном человеке. Николай Матвеев был известным человеком. Главные события его жизни, рождение в Японии, побег из дома, скитания по тайге с китайцем, жизнь в семье командира части на озере Ханка, и, наконец, учеба в Портовой школе в городе Владивостоке-это реальные и общеизвестные факты, все остальные события, которые описываются в книге, могли быть, а могли… и не быть.

Время действия: конец 19 века"

«До 1866-го года по древним китайским источникам, берега нашего побережья в старину были густо населены.

Многочисленные памятники, найденные здесь, служат подтверждением упомянутых китайских источников.

Причиною, почему они, эти берега, с течением времени совершенно

обезлюдели и мы их нашли пустынными, по словам тех же летописей, явились войны между китайцами и корейцами.

Залив Петра Великого, почти в центре, которого находится наш

Владивосток, стал известен Европе только в 1852 году, через французского китолова, случайно прозимовавшего в бухте Посьет.

Этот же китолов в 1851 году, по-видимому, посетил и бухту Золотой рог.

Здесь была почти полная тайга. По горам северной стороны бухты, где теперь не только деревца, но даже кустика не найдешь, стоял сплошной, многовековой, дремучий лес, о древности которого долго свидетельствовали громадные толстые пни.»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

ПРОЛОГ

ВЛАДИВОСТОК РЕМОНТНЫЕ МАСТЕРСКИЕ В ПОРТУ ВЛАДИВОСТОКА. ПОРТОВАЯ ШКОЛА. ПОГОНЯ. ВОСПОМИНАНИЯ

Был весенний, холодный вечер. Юноша убегал от преследователей. Коля неплохо знал Владивосток, но преследователи знали его лучше. Подворотни, крыши, крытые переходы, ничего не спасало, преследователи дышали в затылок и постепенно нагоняли Николая. А ведь утро началось так хорошо. Коля выполнил свою норму на работе в портовых мастерских, работа была сделана аккуратно и в срок. Мастер, который отвечал за обучение Николая, даже похвалил юношу.

И надо же было такому случиться, что такой чудесный день перешел в такой кошмарный вечер. Возвращаясь домой, Коля решил сократить путь и прошел через слободу, где жили сосланные на Дальний Восток мужчины и женщины, в простонародье их называли каторжниками. Раньше он никогда не ходил этой дорогой, однако его дружок Ленька посоветовал ему разведать этот путь, потому что, если идти через эту слободу, то можно было сократить путь вдвое.

Путь Коля действительно сократил, но на этом пути ему встретился человек, которого он не хотел видеть ни при каких обстоятельствах. Коля думал, что этот человек остался в прошлом, но неожиданно наткнулся на него в слободе, где жили лихие люди.

Когда Коля проходил мимо трактира, ему, почти под ноги, выкатился клубок из дерущихся мужчин. Драка была нешуточной. Когда клубок распался, Коля неожиданно, нос к носу, столкнулся с отчимом. Этот маленький, но задиристый мужчина, все время оказывался в центре разборок. Злоба, кипевшая в отчиме все двадцать четыре часа в сутки, требовала выхода, и выход, конечно, всегда находился. Коля думал, что оставил свое прошлое, вместе с отчимом, там, в городе Николаевск-на-Амуре, но, как оказалось, от прошлого убежать было невозможно. Отчим мгновенно узнал Колю, ведь с момента расставания прошло не больше четырех лет. Глаза маленького мужчины налились кровью, и он прошептал только одно слово: «Убью».

Коля попытался сделать вид, что не знает того, кто стоит перед ним, но это ничего не изменило. Отойдя на несколько шагов, Коля оглянулся, те, с кем лишь несколько минут назад дрался отчим, теперь сгрудились вокруг, будто драки и не было. Коля увидел, что отчим показывает в его сторону и понял, что пришла пора делать ноги. Сначала он шел быстрым шагом, а потом понял, что шаг его не спасет, надо бежать и бежать быстро.

Коля, наконец, свернул в подворотню. Он уже несколько раз упирался в тупики и вот, наконец, ему повезло. Единственный путь, который был еще свободен, вел его к скалам, которые нависли над убогими домишками. В одной из скал он увидел зигзагообразный пролом. Создавалось такое впечатление, что в скалу когда-то ударила молния. С течением времени скала раскрошилась, и в ней появилось небольшое отверстие, небольшая щель. Протиснувшись в эту крошечную щель, Коля сел прямо на землю и перевел дух. Преследователи, довольно упитанные, молодые и не очень, люди, при всем желании не смогли бы его теперь поймать.

Николай надеялся, что до завтрашнего утра его поиски прекратятся, иначе он опоздает на уроки в Кадровую школу. Успокоившись, молодой человек решил оглядеться и с удивлением увидел, что может больше не сидеть на месте. Он обнаружил, что оказался в небольшой пещере, которая вела неизвестно куда.

Стоило немного проползти вперед, и можно было попасть в еще одну пещеру, большую по размеру, в которой, наконец, была возможность выпрямиться во весь рост. Что Коля и сделал. Однако сегодня поистине был день сюрпризов. Из этой пещеры тоже можно было перейти в следующую, для этого нужно было только перелезть через небольшую горку камней. А потом он увидел дверь, которая была почти покрыта землей и камнями. Впрочем, камни были мелкими, земля не твердой и не очень спрессованной. Очистив себе путь к двери, Николай толкнул ее двумя руками. Сначала дверь не поддавалась, и Коля даже запаниковал, но потом он почувствовал ветер, который прошелся ласково по его ногам и понял, что еще чуть-чуть и победа будет за ним.

Дверь, наконец, поддалась.

Земляной свод над головой был не плотным и пропускал свет, и юноша видел весь тот путь, по которому шел. Однако вскоре стало плохо видно. Посмотрев под ноги, юноша обнаружил под ногами спуск.

Остановившись и вернувшись немного назад, там, где свет особенно хорошо освещал все вокруг, Коля сел на землю и задумался. Разум твердил, что пора, пока не поздно, вернуться назад, тем более что преследователи наверняка уже ушли, но душа, душа первооткрывателя и любителя тайн, звала юношу идти вперед.

В кармане у Коли был небольшой кусок свечи и спички. Хозяйка дома не разрешала Коле читать по вечерам, она боялась, что жилец заснет с горящей свечой и спалит дом, и поэтому Коля всегда прятал в кармане свечу и спички. Юноша всегда был в поиске свободного времени и места, он буквально «глотал» книгу за книгой, и всегда ему не хватало времени, чтобы дочитать. Стало холодно.

Коля еще чуть-чуть помедлил и наконец, решился, он зажег свечу и двинулся дальше. Однако спуск не кончался.

Когда стало неудобно и тяжело идти, Коля продолжил спуск на пятой точке. Свеча стала опасно мерцать, но потом пламя успокоилось и стало гореть ровно. Спуск под землю продолжался, однако он шел под таким, почти отвесным, углом, что Коля пожалел, что пошел на поводу у своей мятежной души.

Пытаясь затормозить, он уперся руками в землю. Руки провалились, а за ними и все тело. Когда юноша очнулся, он с удивлением обнаружил, что свеча при падении не погасла. Правда, огарок был так мал, что вот-вот должен был погаснуть, но пока маленькое пламя исправно освещало все вокруг. Юноша подполз к огарку свечи и приподнял его. Осветив помещение, он увидел ступени.

Ступени были земляные и почти не угадывались под слоем земли, но зоркий глаз взволнованного юноши все же углядел их. Ступени вели вниз. Коля перевел глаза к потолку. В потолке была смутно видна огромная дыра, именно через нее Коля и упал. Молодой человек подпрыгнул, пытаясь каким-то образом достать до отверстия, однако ничего не получилось. Чтобы это осуществить, нужна была высокая лестница, а ее, как вы понимаете, не было здесь.

Оглядевшись в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить подпоркой, Коля спустился на несколько ступенек по лестнице и увидел, что ступени перегораживает люк. Путь вел опять вниз. Комната, в которой он находился сейчас, не имела дверей. Коля простукал стены в поисках какой-нибудь замаскированной двери, но тщетно. Ничего не оставалось, как воспользоваться ветхими ступенями и люком.

Коля был заинтригован, но уже немного устал. Впрочем, ступени вывели его в помещение, через которое можно было уже выйти на улицу. Однако Коля не торопился выходить вон. Помещение, в котором он, в конце концов, оказался, имело несколько комнат. Комнаты были пыльные и не жилые, однако не это удивило Колю. Обе комнаты имели дверцы, в которые мог пролезть лишь очень худой человек или крупное животное. Дверцы были похожи на люки. Ни один из этих люков Коля открыть не смог.

В комнатах не было окон, однако темно не было, приоткрытая входная дверь давала достаточно света. Впрочем, уже смеркалось, и Коле надо было принять решение, или он ночует здесь, или идет домой, если можно было назвать домом, ту, неуютную комнату, которую он снимал у квартирной хозяйки. Если бы у мальчика была целая свеча, а не огарок, он, не раздумывая остался бы ночевать здесь.

В сумке у Коли было несколько книг. Свеча и книга-вот и все, что требовалось юноше, чтобы скоротать этот холодный вечер. Но свечи не было. Тот огарок, что был у него в начале пути, он потерял при последнем спуске, да и свету в огарке оставалось секунды на две-три.

Однако, когда Коля уже совсем собрался уйти, он обратил внимание на странное возвышение, которое было покрыто ветхой тряпкой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что тряпка была не столько ветхой, сколько пыльной. Потянув за край, мальчик с удивлением увидел у себя в руке скользкий и блестящий шнур.

Темнело катастрофически быстро, но скудного света было еще достаточно, чтобы увидеть то, что вначале не было видно. Тряпица была шелковым покрывалом. Покрывалом очень тонким и искусно сшитым. Встряхнув покрывало и подняв облако пыли, Коля ожидал увидеть под тканью мусор, однако с удивлением обнаружил большой жестяной таз. Таз был доверху забит всякой мелочевкой, не имеющей никакой цены. Здесь были рваные китайские матерчатые туфли, сломанная расческа, кочерга и множество никому не нужного хлама. Впрочем, кое-что ценное для себя Коля все же нашел. Под слоем хлама лежала свеча. Свеча была синей. Она была выгоревшей лишь на четверть, и даже был еще виден оттиск завода, изготовившего ее, а также дивный узор, оттиснутый ближе к основанию свечи. Узор изображал дракона. У дракона на оттиске было около тридцати голов.

Николай не поверил своим глазам. Это было невероятно!

Его находка была именно тем чудом, которое сейчас требовалось юноше.

Коля повертел свечу в руках. Свеча, как свеча. Кроме синего цвета и диковинного оттиска, в свече не было ничего особенного. Спички у юноши были. Коля осторожно поднес пламя спички к свече. Свеча загорелась не сразу, но вспыхнув, фитиль горел ровно и без фокусов.

Юноша был счастлив!

В помещении стало совсем темно. Коля попытался притворить дверь, от которой немилосердно дуло, но дверь не закрывалась. Выглянув из двери, чтобы понять, где находится, Коля понял, что снаружи помещение выглядит как ветхий, маленький сарайчик. Ряд похожих сарайчиков стояли справа и слева. Пройдя еще несколько шагов, Коля понял, что находится в квартале, где жили азиаты — китайцы и корейцы. В народе этот квартал прозвали Миллионкой. Дворов в этом квартале было еще немного, однако они были так густо населены, что трудно было назвать точную цифру инородцев, которые проживали там.

«Весной 1883 г. была произведена» всенародная» перепись г. Владивостока. Инициатором явился губернатор. По переписи населения всех сословий, национальностей, обоего пола насчитывалось в 10.002 человека» Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Квартальный, Иван Семенович Рында, пытался провести перепись населения квартала, где жили китайцы, но сбился на первой тысяче в одном из дворов, и бросил это дело, велев помощнику написать в отчете приблизительную цифру, но недоглядел, помощник вместо тысячи добавил еще три нолика, получился миллион. Помощник потом был наказан, но цифра уже была отправлена. Помощник губернатора наткнулся на странную цифру и отправил проверяющих. Иван Семенович попытался исправить ситуацию, для этого при проверке во двор согнали такое количество китайцев, что было уже невозможно что-то посчитать. Так повторялось не раз и не два. Пока не была объявлена следующая перепись, проверяющим приходилось посещать странный двор и пытаться пересчитать население. Так и пошло в народ название этого двора-Миллионка. А потом, позже, и весь квартал получил это неофициальное название.

«В 1886 г. всех жителей города, как Население постоянных, так и временных, насчитывалось более 13 тысяч. В том числе войск было: морского ведомства офицеров и чиновников 158, нижних чинов 1980, их семейств 585 душ, военно-сухопутного ведомства: офицеров и чиновников 49, нижних чинов 1.528, их семейств 428, гражданского ведомства: русских мужского пола приблизительно 2.300, женского пола до 1.000, иностранцев: белой расы обоего пола до 100, желтой расы: китайцев, корейцев и японцев до 5.500 человек. Сверх того, в летнее время для заработков приходили из Кореи, Китая, Японии и осенью возвращались обратно на родину около 3.000 человек»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Юноша присвистнул, каким-то образом он прошел огромный путь. Слобода, откуда начался его бег с препятствиями, была в районе Первой речки, а сейчас он находился недалеко от берега моря, в районе Семеновского базара, на Миллионке. Странный сарайчик был местом, которое сокращает расстояния.

Вернувшись назад, Коля попытался найти место, недосягаемое для сквозняка, однако такого места в комнате не нашлось. Коля перешел в другую комнату, но от сквозняка спрятаться не смог. Тогда мальчик решил подняться по лестнице назад, наверх. Здесь было чуть теплее. Однако сесть прямо на пол Коля не решился. Завтра у него был учебный день, и на урок ему надо было явиться чистым. Спустившись снова вниз, Коля взял покрывало и хотел встряхнуть его еще раз, однако увидел, что этого не требуется. Покрывало блестело в свете свечи, и было абсолютно чистым.

Удовлетворенно вздохнув, Коля зажал покрывало в руке, шелк был настолько тонок, что в сложенном виде уместился в ладони. Наконец, с приготовлениями было покончено, и юноша достал книги из сумки. Свеча давала достаточно света, чтобы читать, покрывало защищало от холодного пола, что еще было надо для счастья?

Коля был не привередлив, он еще помнил то время, когда бродил по тайге с китайцем Ченом. Иногда путникам приходилось спать на голой земле, да что там иногда, чаще всего так и было. Когда Чен чувствовал опасность, мнимую или настоящую, то спали даже без костра. Поэтому, сейчас Коле казалось, что у него просто царские условия.

Что же, имя мальчика вы знаете, позвольте назвать его фамилию, а также то место, где он учился. Мальчик откликался на фамилию Матвеев, звали его, как вы теперь знаете, Николай.

А учился он в Портовой школе, во втором, выпускном классе. На дворе был ноябрь месяц 1886 года. Коля открыл учебник и углубился в домашнее задание.

Пока он читает, давайте я вас познакомлю с перечнем предметов, которые изучались во втором, выпускном классе Портовой школы. Раньше эта школа называлась Кадровой, и принимались туда мальчики всех сословий, даже совершенно неграмотные, но потом, по прошествии некоторого времени, было решено принимать в школу мальчиков, имеющих какие-то основы по наукам чтения, письма и арифметики. Первый класс Николай закончил с отличием, во втором классе программа несколько усложнилась. Во втором классе изучались: закон Божий — богослужение православной церкви по учебнику Рудякова, русский язык, синтаксис по учебнику Кирпичникова. Точные науки состояли из арифметики и геометрии.

В арифметике изучались простые и десятичные дроби, а также правила процентов, а в геометрии, главнейшие сведения из планиметрии и стереометрии. И был еще предмет черчение. Он, почему-то, давался Коле с трудом, а изучалось там чтение и составление чертежей несложных таблиц, масштаб и геометрическое черчение в объеме курса геометрии.

Вот, чтением чертежа Коля и занялся, потом пришло время повторить правила по русскому языку и сделать несколько упражнений. Писать было не удобно, чернила с ручки испачкали край покрывала, что почему-то неожиданно огорчило Колю. Он попытался оттереть пятно, но, конечно, у него ничего не получилось, пятно лишь больше размазалось. Огорченный юноша убрал учебники и ручку назад в сумку. Достав книгу, которую дал ему учитель по словесности, он углубился в чтение. Было три часа ночи, когда он перелистнул последний лист. К сожалению, книга была прочитана. Спать не хотелось. И Коля стал вспоминать. Юноше редко выпадало свободное время, да и воспоминания о детстве были не очень приятными, однако это была его жизнь, и от воспоминаний о ней, добрых и злых, никуда было не деться. Коля думал о маме, ему отчаянно хотелось вернуться и расспросить отчима о том, где сейчас его мама, но юноша понимал, что из этой идеи не выйдет ничего хорошего и ответов на свой вопрос он не получит.

Давайте же последуем за воспоминаниями мальчика и вместе с ним вернемся в то время, когда ему исполнилось двенадцать лет.

Часть первая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ОТЧИМ

О чём думал Николенька, покидая родной дом?

Наверное, о том, что теперь ему уже двенадцать лет, и он может, наконец, убежать от ненавистного человека. Но скорее всего более прозаичные мысли витали в его голове. Коля хотел убедиться, что с его мамой все в порядке и отчаянно хотел есть.

День рождения Коли было позавчера. Оно прошло очень хорошо. Всё получилось здорово именно из-за того, что отчим находился в тот вечер далеко от дома. Был именинный пирог, свечи, которые он задул вместе с друзьями, даже был маленький подарок, который смогла себе позволить мама. Это была последняя пища, которую он ел за эти два дня.

После того как явился отчим, во рту у мальчика больше не было и маковой росинки. Объявился отчим под утро, был уставший и злой. Найдя какую-то провинность, он накинулся на пасынка и попытался избить его. Мама Николая не стала спорить с мужем. Нельзя сказать, что она была робкого десятка, однако в отношения между сыном и новым мужем не встревала.

Тогда Николенька успел убежать. Целый день он слонялся по городу и лишь поздно вечером вернулся домой. Мама тихонько открыла ему заднюю дверь и провела Колю через чердак в его комнату. Однако через два часа отчим проснулся и стал бродить по дому пытаясь найти того, на ком можно выместить свое плохое настроение.

Досталось коту и собаке.

Тут бы и отправиться отчиму на боковую, да, к несчастью, Николенька что-то уронил, пробираясь впотьмах к кровати. На этот раз Коля убежать не успел. Отчим бил мальчика так сильно и с таким остервенением, что мама вынуждена была вмешаться. Однако это не привело ни к чему хорошему. Вскоре женщина лежала на полу и стонала от побоев, который нанес ей муж. Разобравшись с женой, отчим решил продолжить воспитание пасынка. Однако женщина нашла в себе силы и огрела чугунной сковородой, которая лежала рядом с ней на полу, озверевшего мужчину. После этого силы покинули женщину, и она потеряла сознание. Николенька бросился к матери и попытался привести ее в сознание, но вдруг увидел, что отчим уже стоит на ногах. Более того, в руках отчима был кухонный тесак, которым он разделывал обычно мясо. Выражение лица отчима не оставляло никаких сомнений.

Коля больше всего на свете хотел удостовериться, что с мамой все в порядке, но отчим был совсем близко и мальчик выбежал на улицу. Он бежал и плакал. Слезы застывали на лице, мальчик стирал их ладошкой и бежал дальше. Он не чувствовал холода, хотя выскочил на улицу только в том, в чем собирался ложиться спать, он не чувствовал боли физической, душевная боль заполонила весь его разум. Все его мысли были о маме, единственном родном человеке, который остался у него на земле.

Ни бабушек, ни дедушек своих Николенька не знал, они где-то жили, но Николенька их никогда не видел.

Будь он сейчас в том месте, где родился и вырос, он мог бы попросить помощи у японки кормилицы. Кормилица была для Коли как вторая мать, и никогда не отказала бы ему в помощи, но Япония была далеко.

Там, в Японии, было сейчас уже тепло, и люди шли смотреть на цветение деревьев. Там был похоронен отец Николеньки. Здесь же, в холодном, чужом городе, не было еще даже намека на весну.

Год назад Коля уже пытался убежать, но его случайно нашел и привез домой сослуживец и друг отчима.

А произошло это так. Николенька тогда ушел уже довольно далеко по льду, а по берегу как раз проезжал на телеге по своим делам один из сослуживцев отчима. Было шесть часов вечера, уже темнело, но было видно еще довольно хорошо.

Сослуживец разглядел Николеньку без труда. В тот день небо было чистым и было видно далеко. Мальчик тогда отчаянно устал и брел по льду уже с трудом. Когда Колю окликнули, первым побуждением мальчика было убежать, но ноги его уже не несли, и Коля просто упал.

Друг отчима поднял вяло отбивавшегося мальчика на руки, и отнес его в телегу. Закутав Николеньку в свой тулуп, сослуживец погнал лошадь назад к городу. Коля ничего не рассказал своему спасителю, хотя тот несколько раз спрашивал мальчика о том, почему он убежал из дома. На горьком примере жизни с отчимом Коля знал, что лучше держать язык за зубами, иначе все сказанное им обернется потом против него.

Отчим тогда еще чего-то боялся, не все знали про его звериную натуру.

Он не посмел тогда ударить Колю, а просто запер мальчика в сарае и запретил жене давать мальчику еду.

ПОБЕГ ИЗ ДОМА

Сейчас Коля опять бежал к реке.

Зная упертый характер отчима, он не сомневался, что тот организует погоню. Путь мальчика снова лежал к тому месту, где была река, которая лежала сейчас во льду, но теперь он решил дождаться ночи и бежать в другую сторону.

Легко сказать, но трудно сделать!

С приходом вечера становилось все холоднее. Коля спрятался в лодочном сарае, который стоял недалеко от реки. Найдя какое- то рванье, он закутался и попытался согреться, но старая ветошь тепла не давала совсем.

День никак не хотел уходить полностью. Темнело очень медленно. Когда темнота упала полностью, Николенька уже не чувствовал ни рук, ни ног. Ползком, съехав с крутого берега, он шлепнулся прямо на неровный лед.

И начался его бесконечный путь. До того, как упала ночь, он приблизительно наметил путь. Сейчас же он только знал, что идет в противоположную сторону от того места, где нашел его год назад сослуживец отчима.

Перед выходом он нашел в сарае огромные, старые валенки. Валенки были потрепанные, но еще целые. Мужчина, который носил эти валенки, наверно был в жизни настоящим русским богатырем. Валенки были настолько большими, что наверно в них могли поместиться еще три такие же маленькие ноги как у мальчика. В валенках было тепло, но идти было очень тяжело.

Примерно через час мальчик почувствовал, что устал. Перед глазами все сливалось. Повернув голову, Коля попытался разглядеть хоть что-то на левом берегу. Но все вокруг было серо-белым. Не единого огонька вокруг, все холодно, мертво и тихо.

Коля старался идти так, чтобы держаться поблизости от берега, но ему удавалось это с трудом, ни одна из рек никогда не течет абсолютно прямо. Иногда мальчику казалось, что он остался один на всем белом свете. Ноги отказывались идти, но Коля знал, упади он сейчас, и никто не придет ему на помощь. Ночь тянулась бесконечно. Чтобы хоть как-то отвлечься, Коля попытался представить, что делает сейчас его кормилица в далекой Японии.

Он сам этого не помнил, но мама рассказывала, что кормилица однажды не вернулась с прогулки. Юная женщина просто украла Колю. Она ходила с белым мальчиком по деревне и показывала ребенка. Маленький Николенька был, вероятно, первым европейским ребенком, родившимся в Японии. Потом кормилица вернулась. Она рассказала опухшей от слез матери Коли, что у нее было дело в деревне, которая находилась недалеко от города, но с Николенькой она не смогла расстаться и на полчаса, так как привязалась к мальчику, и решила взять его с собой. Кормилица не ожидала, что задержится надолго. Жители деревни сбежались, чтобы посмотреть на диковинного мальчика, и каждая семья считала своим долгом пригласить кормилицу с ребенком к себе в гости, и угостить малыша чем-то вкусным.

Мама Николеньки, Фекла, не стала заявлять в полицию. Она побранила кормилицу, на этом тогда это дело и закончилось. Это была история любви и нежности. Это была история о том, что забота и любовь не имеет территориальных границ. Голос матери звучал в ушах мальчика, и эта давняя история, рассказанная самым близким человеком на земле, грела сердечко мальчика, не давая ему упасть, не давая заснуть на холодном льду реки Амур.

Вот так он и шел, шел медленно, иногда останавливаясь на несколько минут. Когда стало светло, он увидел, что находится почти на середине реки. Ни правого, ни левого берега не было видно. Ближе к полудню стало теплее. А вскоре мальчик учуял запах костра. В голове его промелькнула мысль о лихих людях, которыми пугал его отчим, но мысль как пришла, так и ушла. Страха не было.

ВСТРЕЧА С КИТАЙЦЕМ

Костер был как путеводная звезда. Коля шел к нему и считал шаги. Так было легче. На самом деле мальчик шел уже на приделе сил. Его целью было место, где лед плавно переходил в мерзлую землю, но буквально в пяти шагах от этого клочка мерзлой земли ноги перестали держать своего хозяина, и мальчик упал. Когда Коля очнулся, то увидел, что лежит возле костра. Приподняв голову, он увидел китайца, который суетливо бегал от костра к огромному коробу, вероятно, заменяющему дорожную сумку, и обратно к костру. На костре, в большом котле, что-то булькало и отвратительно воняло.

Увидев, что мальчик пришел в себя, китаец издал гортанный звук. Подойдя к мальчику, он наклонился и оттянул веко над глазом Николеньки. Коля испуганно дернулся, а китаец удовлетворенно кивнул.

Погладив мальчика по голове, он придавил одной рукой веко левого глаза Коли, а другой рукой смазал это веко мазью, запах которой был таким же отвратительным, как и то, что варилось в котле над костром. Потом эту же манипуляцию он проделал над веком правого глаза мальчика. Николенька попытался открыть глаза, но китаец крепко держал веки, чтобы мальчик не навредил сам себе. Через несколько секунд китаец ослабил давление, а потом и вообще отпустил веки.

Из глаз мальчика текли слезы, а китаец подстелил себе коврик и сел возле мальчика. Он говорил что-то сам себе под нос и промокал глаза мальчика удивительно белым и чистым полотенцем.

Он просидел около мальчика не меньше часа. Когда Коля заснул, китаец укрыл его еще одним одеялом, а потом открыл крышку короба. Вокруг было тихо и пустынно. Китаец расположил свой лагерь около берега реки. В лес он не хотел углубляться.

Мужчина знал, что рядом никого нет, но все равно оглянулся, доставая из короба то, что ценилось в этом таежном краю дороже золота. Китаец достал корень женьшеня. Острым ножом, похожим на скальпель, он отрезал от корня кусочек, равный по толщине листу бумаги и еще раз оглянувшись, опустил отрезанный кусочек в котел с бульоном. Прежде, чем спрятать корень обратно в короб, он убедился, что мальчик спит.

Николенька горел в лихорадке три дня. Хождение в двадцатиградусный мороз почти раздетым не прошло для мальчика даром. Но время шло, и однажды Коля понял, что озноба больше нет. За эти несколько дней китаец построил над местом, где лежал Коля, что-то вроде шалаша.

К счастью, дело шло к настоящей весне и снег за эти три дня больше не выпал. Встав на корточки, Николенька уперся в низкий свод шалаша, а потом выполз наружу на свет божий. От света у него заболели глаза, и закружилась голова.

К счастью, китаец был не далеко, он подхватил почти потерявшего сознание от слабости Николеньку и отвел его к костру.

Посадив мальчика на бревно, он набрал то, что варилось в котле в пиалу, и дал мальчику выпить. На вкус варево было приятным. Это было что-то среднее между компотом и супом. В жидкости присутствовали все оттенки вкуса, было чуть-чуть горечи, чуть-чуть соли, но преобладал сладкий и кислый вкус. Попробовав то, что дал ему китаец, мальчик вдруг ощутил зверский голод. Он два раза просил, чтобы китаец дал ему добавки. Когда в очередной раз Николенька протянул пустую пиалу мужчине, тот одобрительно улыбнулся, но добавки больше не дал.

День быстро клонился к закату. Спать не хотелось, и Коля так и остался сидеть на бревне. Настало время думать о том, как жить дальше. К счастью, китаец сам все решил за мальчика. Одна из длинных кофт китайца пришлось Коле впору. Одев мальчика, китаец решил, что больше Коле без дела сидеть не надо. Мальчик вполне способен был делать не трудную работу. Короб, в котором китаец носил с собой все свои вещи, прохудился. Надрав с какого-то дерева тонкие полоски коры, китаец показал Николеньке, как при помощи глины и полосок коры подновить дно и бока короба.

Через два дня двинулись в путь.

Коля не знал, куда лежит путь китайца, но его это не волновало. Он всецело доверял этому маленькому и смуглому мужчине, который спас его. Единственное, что доставляло неудобство, это то, что не было возможности поговорить с китайцем. Мальчик соскучился по человеческой речи. Он пытался что-то понять из того словесного потока, который несся к нему из уст китайца, но у него ничего не получалось.

Прошло не меньше двух месяцев, прежде чем Коля начал понимать китайскую речь и даже стал что-то коротко отвечать своему спасителю.

Китаец был охотником и торговцем. С февраля по ноябрь он бродил по тайге, а потом на два-три месяца возвращался домой, в Китай. За месяц — полтора до встречи с Николенькой китаец продал русскому предпринимателю скот, который предварительно купил у корейцев на ярмарке в городишке, который стоял на реке Тумэнь. Город назывался Бян-Лян-Дзинчен.

Через год, когда китаец снова отправился на эту ярмарку, с ним вместе уже был Николенька. В тот день, когда Коле исполнилось тринадцать лет, никто не дарил ему подарков, и именинного пирога со свечами тоже не было. О том, что у него был день рождения, Коля вспомнил только через две недели. Вспомнил и тут же забыл, не до того было. Просто где-то на периферии сознания мальчик поставил галочку. Он постарался не забыть, что ему исполнилось 13 лет.

А потом пролетел еще год, и еще год.

Время летело с невероятно скоростью. Коля возмужал и окреп. Дни, когда китаец возвращался на родину, в Китай, были отдыхом и для Коли. Обычно китаец и мальчик договаривались о том, в каком месте будет их следующая встреча. Чаще всего Коля находил брошенные ветхие постройки в тайге. Эти времянки оставляли после себя охотники и искатели женьшеня. Если таковой не находилось, Коля строил такую времянку сам.

В этом году Коле исполнилось пятнадцать лет. На этот раз Коля не забыл, что грядет его день рождение и ждал этого дня с трепетом, сам не зная почему. День рождение настал и прошел. А Коля загрустил. Он вспомнил последний день рождения, который проводил с мамой.

В этом году китаец решил изменить время своего, так называемого, отпуска. Торговля шла так хорошо, что не было времени на отпуск. Добывали, продавали, перепродавали морскую капусту, червя морского, то есть трепанга. За морскую капусту давали за пуд шестьдесят-семьдесят копеек серебром. А в этом году еще выгодно продали грибы, которые растут на дубовых стволах. В общем, год выдался урожайным во всех смыслах.

На все вырученные деньги китаец купил корень женьшень и кое-какие подарки для домочадцев, у Коли наличных денег не было. Так договорились еще с самого начала. Китаец кормил, поил, одевал Колю, а это, как считал сам китаец, дорогого стоит.

Как считал китаец, так считал и Коля.

Между старым мужчиной и юношей почти не было противоречий.

У китайца было только два недостатка. Китаец был очень недоверчив, а еще китаец был шаманом. Само по себе шаманство, конечно, не могло быть недостатком. Досаду в Коле вызывало то, каким образом китаец использовал свои способности.

Два раза в году наставало время, когда китаец пил странное снадобье и заедал снадобье такими же странными грибами. Обычно это происходило в дни зимнего и летнего солнцестояния. В эти дни Коля просто прятался или уходил подальше от того места, где шаманил китаец. Рядом с китайцем в это время находиться было просто опасно.

Иногда, по его зову к времянке приходили звери, а иногда он сам превращался в животное, в медведя или тигра. И в том, и в другом случае, в эти дни, находиться рядом с шаманом было просто опасно. Два раза в год терпеть ужас Коля был еще согласен, но в прошлом году шаманский транс не ограничился двумя разами.

По зову души, так сказать, китаец четыре раза в прошлом году устраивал для себя дни откровений. Так назвал китаец дни, когда был под воздействием шаманских галлюцинаций. В этом году дней откровений было пять.

Несколько раз китаец пытался приобщить и Колю, даже заставлял заучивать магические слова, но русская душа мальчика противилась всему сверхественному.

После дней откровений у китайца начиналось самое настоящее похмелье. Да, да похмелье бывает и от странных грибов. Китаец не буйствовал, нет. Однако грибы и странная водичка отрицательно действовали на память шамана.

Перед днями откровений он обычно прятал свой короб так, чтобы его не нашел никто, в том числе и Коля. После дней откровений, он долго не мог придти в себя. Не обнаружив короба на месте, он обычно обвинял Колю в том, что мальчик коварно воспользовался его доверчивостью и умыкнул короб.

Так повторялось не раз и не два.

Потом память возвращалась к шаману, но происходило это очень медленно. Колю обижали эти подозрения, но выхода у него не было, он страшился уйти от китайца и остаться жить одному. А еще Коля был очень благодарным человеком. Он считал китайца своим благодетелем, что в какой-то степени так и было, и никоим образом не хотел ответить на добро злом.

Однако подозрительность китайца принимала уже болезненные формы. Последний день откровения был в декабре, и Коля еле пережил его.

В этот, последний раз, Коля ушел вглубь тайги, как только увидел, как китаец достает из короба склянку с розово-зеленой водичкой и коробку с грибами. Три дня Коля отсиживался в гнезде для мертвых, в таких местах обычно хоронил своих мертвецов таежный народец.

Гнездо для мертвых было обыкновенным помостом, воздвигнутом высоко над землей, на дереве. Коля спокойно проводил свои дни на этом помосте, на его счастье помост как раз был пуст. На исходе третьего дня, когда по расчетам Николеньки день откровения должен был уже завершиться, и мальчик уже собирался спуститься на землю, на него напал коршун.

Мальчик сначала испугался, а потом понял, что в личине коршуна был китаец. Прежде, чем мальчик сумел сообразить, как ему быть, коршун вырвал у Николеньки порядочный клок волос.

Спустившись на землю, Николенька заплакал, ему было больно, и было жалко китайца, который двигался по пути саморазрушения. Дело было вероятно так. Придя в себя после грибов и дурманящей воды, шаман начал искать короб. Не найдя ни короба, ни Коли, китаец вероятно, в который раз, решил, что его обокрали и принял роковое решение похмелится грибами. После этого он снова впал в транс. Результатом транса и был злобный коршун.

Такое с китайцем было в первый раз. Обычно хватало трех дней, и с шаманскими делами было покончено до следующего раза. Возвратов, во второй раз, за один сеанс, в животное состояния до сих пор не было. Но все бывает в первый раз.

Китайца звали Чен, однако мальчик про себя называл его шаман Амба. Амбой таежный народ называл тигра. А так как во время шаманских трансов китаец чаще всего вызывал тигра или сам обращался в тигра, то Коля и величал старого китайца именно этой кличкой.

Сейчас же Коля был в тайге один. Чен ушел домой.

Обычно шаман, амба никогда не извинялся перед Колей после своих выходок во время транса, но этот, последний раз, оставил в душе у Николеньки гнетущие воспоминания. Коля даже стал сторониться старого Чена.

Вероятно, китаец что-то понял, потому что перед уходом погладил Колю по голове и подарил один из своих корней женьшеня. Корень был совсем маленький и напоминал желто-коричневого человечка.

Китаец уже давно ушел, а Коля все еще чувствовал прикосновение жилистой руки к его волосам. Последний раз так прикасалась к его волосам мама.

Кстати, во время странствий по краю, Коля, вместе с китайцем забредал в город, где осталась его мама. Николенька с трепетом и тревогой шел к родному дому, однако зря он таился, вместо дома было пепелище, сгорели также и соседние дома. Выгорел почти весь квартал. Так и получилось, что спрашивать о судьбе мамы Николеньке оказалось некого.

Один из домов на соседней улице был почти отремонтирован, но хозяин обновленного дома ничего не знал о маме Коли, он купил этот участок под землю недавно. Чен был полон сочувствия и не торопил Колю, пока мальчик пытался найти следы мамы.

В конце концов сам Николенька принял решение уйти из города, который так и не стал ему родным после переезда из Японии.

На этот раз Коля приготовился к своему отпуску заранее. Чен оставил Коле продуктов, что-то мальчик добыл в тайге сам. Времянку Николенька соорудил так, чтобы была близко река, но, чтобы лихие люди не смогли углядеть его жилье. Говоря о лихих людях, упоминаются, конечно, хунхузы, краснобородые солдаты.

Безусловно, мальчик-бродяга не мог быть добычей или серьезным врагом для банды китайских мужчин. Но, ненависть к любому европейцу была так сильна у хунхузов, что убивали они просто так, даже не преследуя наживы.

До 1840—50 годов русских в этом краю не было. Вся территория вокруг была диким краем принадлежащим китайцам. После Айгуньского договора территория от Амура и дальше отошла русским.

Но, официальный договор для китайских бандитов ничего не значил. За время скитаний вместе с Ченом, Коля несколько раз видел издалека хунхузов, однако Чен не меньше Коли боялся лихих людей. Хунхузы грабили всех, кто попадется на пути. Соплеменников хунхузы грабили с не меньшим удовольствием, чем русских. Поэтому, услышав издалека родную речь, первым побуждением Чена всегда было спрятаться. Вообще Коля с Ченом всегда старались ходить дикими, нехожеными тропами. Чен рассуждал так, лучше потерять полдня, пробираясь по буреломам, чем потерять товар при встрече с бандитами, а то и жизнь. Николенька немного одичал за три года странствий, иногда он боялся, что забудет родную речь. Большее время года он проводил в тайге. И вот сейчас Коля с удовольствием расположился у костра, который он развел так, чтобы никто посторонний его не увидел. Этому искусству его тоже научил Чен. Чен даже научил Колю, какое дерево надо подкладывать в огонь, чтобы запах костра не распространялся далеко и на этот запах не пришли незваные гости. Коля предвкушал несколько месяцев отдыха, прежде чем Чен вернется и жизнь покатится по наезженной колее. Коля не знал, что больше он старого китайца не увидит никогда.

До конца жизни Николая мучили вопросы о том, что же произошло с его наставником. То, ему казалось, что старый китаец просто бросил своего нерадивого ученика, а потом его бросало в пот от страха, что хунхузы убили Чена и отобрали все, что было в коробе. Коля прождал Чена не два месяца как договаривались, а все четыре.

Провизия кончалась, но Коля не хотел трогаться с места, он упорно верил, что китайца задержали неотложные дела и он вот-вот вернется. Еще два месяца Коля питался тем, что нашел в тайге. Коля ловил рыбу, ставил силки на птиц, искал съедобные коренья. Охотиться он боялся, хотя Чен оставил ему ружье. Когда минуло полгода, мальчик понял, что его друг и наставник больше не вернется. Однажды утром Коля собрал котомку и отправился по тому пути, по которому раньше, полгода назад, ушел из тайги его старший друг, китаец Чен.

ГЛАВА ВТОРАЯ

СНОВА ОДИН

В августе месяце в тайге раздолье. Можно жить и радоваться каждому дню. Однако Николаю было не радостно. Подошло время делать выбор. Нужно было, или обустраиваться капитально на зиму в тайге, или отправляться в путь, пока дороги были твердыми и сухими.

Коля выбрал второе. Выбор то он сделал, но осуществление плана откладывал со дня на день. Все еще тлела в нем маленькая искорка надежды, что Чен вернется. Однако настал день, когда небеса опустились, и мелкая изморось стала напоминать, что впереди большая непогода.

Когда Коля выбрался из тайги на большой тракт, перед ним встал выбор, в какую сторону идти. Можно было податься в Хабаровку, где прошлым летом выгодно распродались, можно было идти к озеру Ханкай. От того места, где стоял сейчас Николенька, было рукой подать до этого озера.

Но, Николеньку манил город Владивосток. Так получилось, что за все время странствий с Ченом он ни разу не был в этом городе. Зная желание мальчика увидеть этот город, Чен обещал, что они отправятся туда, когда будет большая ярмарка, но так и не выполнил своего обещания. Коля слышал об этом городе давно.

«Особое совещание 25 мая 1870 г. по делам Приамурского края, между прочим, постановило: «Морские учреждения перенести из Николаевска во Владивосток, где назначить пребывание главному командиру. Степень власти этого должностного лица в морском отношении применить к власти главного командира портов Европейской России; в военном же и гражданском отношении к правам военного губернатора. Войска, находящиеся в местностях, подлежащих управлению главного командира, передать в ведение сего последнего, как в командном. При сем сообразить, не может ли быть организован из переданных таким образом команд особый морской батальон. Для надобностей порта и для удовлетворения требований в стратегическом отношении остров Русский, разделяемый от Владивостока проливом Босфор Восточный, передать из удельного в морское ведомство». Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Порт в Николаевске был перенесен во Владивосток еще до того, как Коля с мамой переехали из Японии в Николаевск. А произошло это в 1870 году. То есть Владивосток был городом-соперником Николаевска.

До 1870 года Николаевск был столицей Приморской области. Порт был перенесен в 1870 году и город стал приходить в упадок. Конечно, это происходило постепенно. До того, как Коля ушел из дома, Николаевск был еще большим, ярким и шумным городом. Улицы этого города Николенька знал, как свои пять пальцев. Отчим заставлял Петю ходить по улицам города и продавать пирожки. Даже, когда пирожки были все проданы, отчим находил к чему придраться, а уж что говорить о тех днях, когда пирожки не были распроданы до конца.

После того как порт был перенесен во Владивосток, в Николаевске стала царить мрачная атмосфера преуспевающего когда-то города. Легко догадаться, как отнеслись жители Николаевки к инициативе переноса порта. В досужих разговорах, на кухнях, во дворах часто упоминалось имя города-соперника, и не всегда в лесных эпитетах и красках.

Николенька же, для которого город Николаевск так и не стал родным городом, вслушивался в название неведомого Владивостока и чудились ему паруса, шум ветра, пираты и зарытые клады. Он мечтал владеть востоком вместе с неведомым ему пока городом.

И вот сейчас Коля оказался на перепутье, он не знал в какую сторону ему идти.

СУДЬБОНОСНАЯ ВСТРЕЧА

Но судьба решила за него сама. Не успел Коля пройти и десяти шагов по тракту, как увидел, что на него несется лошадь. Лошадь тащила за собой возок, который болтался из стороны в сторону. Кучер был без сознания, а из возка выглядывали два испуганных лица — молодой женщины и мальчика. Не осознавая того, что делает, Коля кинулся к лошади и повис на уздечке. Он изо всех сил пытался затормозить бег лошади. Лошадь была вся в мыле, что-то напугало ее так, что она уже много километров неслась, не разбирая дороги.

Николенька чувствовал, что не может сдержать лошадь, он понимал, что еще немного и возок опрокинется. Пострадают все, в том числе и он, Николенька. И вдруг Коля внутри себя услышал магические слова, которые часто говорил строптивым животным его наставник, китаец Чен. Не раздумывая долго, мальчик закричал эти слова.

Показалось ему или это было на самом деле, но лошадь чуть снизила бег.

Воодушевленный успехом, Коля, теперь уже гораздо спокойнее, повторил заветные слова, а потом еще раз и еще раз. Старый китаец был бы горд за своего ученика. Наука, которая не давалась Коле во время обучения с Ченом, в самый критический момент вдруг пригодилась.

Лошадь снизила бег, а потом совсем остановилась. Женщина и мальчик выбрались из возка, кучер так и сидел с опущенной на грудь головой.

Подойдя к кучеру, Коля понял, что мужчина мертв. Лошади боятся мертвых людей, вероятно внезапная смерть кучера и напугала лошадь.

Женщина была женой командира части, который квартировался в Турьем Роге на озере Ханкай, мальчик — его сыном, они ехали навестить сестру матери, которая жила в нескольких километрах от Турьего рога. Кучер ни на что не жаловался, лишь потирал виски, и отказался от еды, когда мама мальчика, Анна, предложила остановиться и перекусить где-нибудь на полянке.

Помолчав, Анна продолжила рассказ

— Простите, не знаю, как величать вас по батюшке, — женщина запнулась, — мы с сыном отправились в дорогу сразу как отобедали, я должна была сегодня непременно навестить сестру. Это надо было сделать еще тремя днями ранее, но мой сын, — женщина перевела глаза на мальчика, — Миша, — внезапно обратилась она к находящемуся в прострации сыну, — подойди сюда, поблагодари юношу, который нас спас!

Мальчик не отреагировал никак на слова матери, он сидел на пне и смотрел куда-то в пространство. Женщина досадливо повела плечом, но не стала настаивать.

— Так вот, Миша сильно заболел, а на следующий день приехал посыльный от сестры и передал от нее письмо. В письме была просьба, сестра просила приехать как можно скорей. Конечно, в доме есть слуги, но в такой деликатный момент сестра хотела, чтобы рядом с ней был родной человек.

Коля попытался было вклиниться в монолог женщины, но вскоре понял, что это бесполезно. Женщина была в шоке. Речь женщины убыстрилась, стала несвязной.

Позже стало ясно, что Анна ехала к сестре, которая была уже на последнем сроке беременности. Сестра ждала Анну тремя днями ранее, но заболел Миша, и Анна не смогла сразу поехать к сестре. Вне себя от тревоги, она еле дождалась момента, когда сыну станет легче и велела кучеру срочно закладывать лошадь. Миша увязался за матерью. У сестры был сын несколькими годами старше Миши, Миша соскучился по кузену и уговорил маму взять его с собой.

Но все это Коля узнал позже, сейчас же он немного растерялся.

Ситуация была непростой.

В наличии были: бьющаяся в истерике мать, мальчик, который ни на что не реагировал, мертвец-кучер и лошадь, которая всхрапывала и косила глазом на кучера, который так и лежал на облучке. Мальчик был лет десяти-двенадцати. Коля потоптался рядом с мальчиком, а потом подошел к женщине. Анна сидела, закрыв лицо руками. Она не плакала, но видно было, что еще чуть-чуть и она разразится слезами.

— Меня зовут Николай, — внезапно заговорил юноша, — я хочу вам помочь!

Анна отняла руки от лица, но ничего не ответила.

— Если вы покажете, в какой стороне ваш дом, — Николенька решил не обращать внимания на поведение собеседницы, — то я попытаюсь вас отвезти домой.

— А кучер, — вдруг вклинился в разговор Миша, — что с ним будет?

— Я боюсь мертвецов, — вдруг зарыдала Анна, — я не смогу ехать с ним рядом!

— С вашего разрешения, — Коля легонько дотронулся до руки Анны, — если вы позволите, то я попытаюсь что-нибудь придумать. Однако…

Николай прислушался, ему показалось, что он услышал чьи-то голоса.

Вскоре голоса стали слышны сильнее. Говорили китайцы, и их было много, не меньше четырех человек.

— Тсс, — Коля прижал палец ко рту, — говорите тише!

— Что? — вскрикнула Анна, — Что это еще такое?

— Мама, — Миша подошел к матери вплотную, — говори так, как велел тебе господин Николай.

Николенька оглянулся, ему показалось странным, что о нем говорят как о господине. В какой- то момент ему даже показалось, что где-то рядом находится еще один Николай.

Слова сына возымели действие, лицо Анны побелело еще больше, но говорить она не пыталась. По лицу женщины потекли слезы, а Миша сел прямо на землю, возле ног матери, и с тревогой вглядывался туда, откуда часом ранее пришел Коля.

Николеньке пришла в голову мысль, что вернулся Чен и ищет его, но он тут же отмел эту мысль. Чен никогда не собирал вокруг себя большую компанию людей. Он и Колю то таскал с собой, потому что у мальчика было безвыходное положение.

Китайцы прошли стороной и голоса стихли.

День клонился к вечеру. Коля выяснил, наконец, в какой стороне находится дом Анны и Михаила. Кучера нельзя было оставлять на голой земле, дикие звери вмиг поужинали бы несчастным человеком. Но и с собой взять не получалось. Если лошадью будет управлять Николай, то Анне и Михаилу придется ехать в компании кучера. Анна на уговоры сына и Коли не поддавалась. Положение было безвыходным. На поляне повисла тишина.

Однако эта тишина помогла Коле принять решение. Он предложил Анне поместить кучера пока в гнездо для мертвых. Один из таких помостов Николай видел недалеко отсюда. Он тогда еще удивился, что гнездо соорудили так близко к тракту.

Анна согласилась с идеей Коли, Миша лишь с уважением посмотрел на взрослого мальчика и кивнул.

Около каждого помоста обычно свисала веревка. Она была нужна для того, чтобы поднять мертвого человека на помост. Все это не составило бы труда для взрослых мужчин, но Николенька не был еще взрослым мужчиной в полном понимании этого слова, а Михаил и того подавно. Провозились до позднего вечера.

Сумерки надвинулись стремительно. Ехать ночью было опасно. Коля распряг лошадь и отвел ее в кусты. Повозку тоже замаскировали. Быстро соорудив времянку, Коля разложил свой походный тюфяк и предложил Анне располагаться. Женщина так устала морально и физически, что даже не стала возражать.

Миша отказался спать. Тогда Николай предложил мальчику сходить вместе с ним за ветками дерева Мос. Так называл это дерево Чен. Костер из обычного валежника было опасно запаливать. Путники находились слишком близко от тракта.

Костер разожгли маленький, лишь бы не замерзнуть и не дать комарам искусать себя. К часам двум ночи Миша стал клевать носом, Коля отвел мальчика к времянке и помог расположиться рядом с мамой. Сам Николенька просидел всю ночь около костра.

Утром Коля, после того как впрягли лошадь в повозку, еще раз проверил, хорошо ли затушен костер и, наконец, двинулись в путь. Ехали около часов двух, как вдруг увидели солдат на лошадях. Миша издал возглас и дернул мать за рукав. Анна тоже оживилась, лишь Николай с опаской поглядывал в сторону приближавшихся солдат. Повозку он остановил.

Следом за солдатами показалась повозка, в ней сидел отец семейства, Василий Иванович. После слез, возгласов и недоуменных взглядов в сторону Николая, выяснилось вот что. У сестры Анны, Варвары, родился в эту ночь мальчик. Чуть оклемавшись от родов, Варвара велела мужу запрягать лошадей, и мчаться с радостною вестью к Анне. Муж Варвары выполнил требование жены и помчался в Турий Рог, однако прибыв туда, был удивлен безмерно. От Василия Иваныча он узнал, что Анна должна была уже прибыть к сестре, но так и не прибыла. Пока суд да дело, настал рассвет и Василий Иванович, чуя худое, велел запрягать повозку и взял с собой солдат. Было бы быстрее, если бы отец семейства мог сам сесть на лошадь, но буквально накануне он повредил ногу на охоте.

Василий Иванович с трудом вылез из возка, видимо повреждение ноги было серьезным. И снова наука Чена пригодилась Коле. Вернее, пригодилась бы, если Василий Иванович разрешил вылечить ногу, однако Коля даже не стал подступать с этим вопросом к мужчине. Просто в его голове молнией сверкнул перечень трав и ингредиентов, из которых можно было бы составить мазь для хромающего мужчины.

А тем временем Анна перестала плакать и перечислять ужасы, которые ей пришлось пережить. Накал эмоций стал снижаться. Коля понял, что еще чуть — чуть и семейство капитана отправится в обратный путь, домой. Значит, пора собираться в путь и ему, Коле.

Внезапно Василий Иванович подошел к Николаю. Вместо слов благодарности он обнял мальчика.

— Поехали с нами, — мужчина не стал тратить слов на ветер, — я знаю, что ты сирота, значит, будешь у меня вторым сыном. То, что ты сделал для моей семьи, не имеет цены. Жизни не хватит, чтобы расплатиться с тобой!

Мальчик не успел еще даже серьезно подумать, а события понеслись вперед. Вместе с Колей несколько солдат вернулись к помосту и сняли тело кучера. Кучера положили в тот возок, где ехал Василий Иванович, туда же сел и Коля. Мальчик покойников не боялся. Вскоре уже отправились в путь. Впереди ехали солдаты, за ними двигался возок с Анной и Михаилом, которым управлял один из солдат. Закрывала колонну повозка с Василием Ивановичем, мертвым кучером и Николаем. Ехали медленно, боялись растрясти Анну и Михаила. Дорога была неровной, поэтому ехать по ней нельзя было в одном темпе. Прошло не меньше часа, когда, наконец, появились первые жилые дома. Путники достигли поста Турий рог. Дом, в котором жили Василий и Анна, был большим, нашлась комната и для Коленьки.

Сначала Коля тяготился тишиной и размеренной жизнью в семье. Ему, отвыкшему от уюта и добрых отношений в семье, страшно было привыкать к комфорту и заботе домашних. Но, постепенно он привык, и даже начал находить удовольствие в жизни, где все размеренно и спланировано.

Посещение церкви по воскресеньям и большим праздникам, завтрак, обед, полдник, ужин — все было расписано по часам. Домочадцев собирали на трапезу по звуку корабельного колокола. Повар, который служил на кухне, раньше был корабельным коком и не хотел менять своих привычек.

Так прошел месяц, потом второй.

К удивлению домашних, Василию Ивановичу легче не становилось. Это был не тот случай, когда время лечит. Доктор, который был здесь, в военном посту, за главного и единственного пока врача, сказал, что с ногой у Василия Ивановича все в порядке, обыкновенное растяжение.

Однако боль перекинулась уже на вторую ногу, и вставал хозяин дома по утрам уже с трудом.

Однажды в доме к вечеру начался переполох. Возвращаясь со смотра, Василий Иванович упал, и не мог встать самостоятельно. Солдаты принесли мужчину домой.

Опять вызвали врача. Врач что-то мямлил, а потом стало ясно, что доктор просто не знает, что на самом деле происходит с хозяином дома. В доме поселилась тоска и черное уныние. Телеграфировали во Владивосток.

Оттуда пришло сообщение, что врач будет не раньше, чем через две недели. Дороги раскисли из-за дождей. По этим дорогам и в хорошую погоду невозможно было проехать, чтобы не растрясло, а что уж говорить про непогоду и сезон дождей. В один из редких теперь солнечных дней Василий Иванович сидел на веранде под козырьком. Коля давно ждал этого момента, он хотел поговорить с хозяином дома один на один, без восклицаний Анны и слез прислуги. Василий Иванович выслушал предложение мальчика и попросил время подумать.

Однако уже через час прибежал солдат и позвал Колю в комнату Василия Ивановича. Мужчине было так плохо, что он не мог даже говорить толком, он только кивнул головой подошедшему к его кровати Николаю. Также, кивком головы, хозяин дома отослал солдата из комнаты и предложил Коле придвинуть стул и сесть, рядом сетуя на то, что не может сам достойно пообщаться с Колей. Беседовали недолго, видно было, что Василию Ивановичу тяжело говорить. Коля попросил, чтобы ему дали самый острый нож, который есть в доме, ручные грабли, две-три лопаты разной величины и плотный короб, сквозь стенки которого не проникал бы свет. Василий Иванович черканул несколько слов домоправителю и обессилено откинулся на подушку.

Домоправитель долго читал записку и недоверчиво косился в сторону Коли. Он хотел что-то спросить у Коли, но наткнулся глазами на поскриптум. Хозяин знал характер своего домоправителя, и чтобы предупредить расспросы, велел в поскриптуме выдать требуемое без вопросов и рассуждений. Задачей юноши и Василия Ивановича было, чтобы как можно меньше людей знало о том лечении, которое хотел применить Коля.

Коля отсутствовал два дня.

Он задержался бы в тайге и дольше, но помнил о тяжелом состоянии Василия Ивановича. Удивительно, но стоило мальчику чуть углубиться в тайгу, как все новые привычки, полученные в доме Василия Ивановича, испарились без следа. За два дня он ел всего два раза. Спал от силы часа четыре, не умывался и не менял одежду.

Однако когда мальчик вернулся, оказалось, что время на исходе. Василий Иванович был в беспамятстве.

Уже пригласили священника.

Врач распорядился больше его не приглашать, так как помочь больному уже ничем не мог. Когда Николай вошел в дом, то удивился тишине, которая царила вокруг. Анна Николаевна спала, потому что всю ночь не отходила от постели мужа, а слуги жались по темным углам. Когда Коля вошел в спальню хозяина, то сразу почувствовал тяжелый запах. Открытые окна не помогали. Рядом с постелью Василия Ивановича дремал Миша.

Николенька тихо разбудил Мишу и отправил его спать. Он пообещал мальчику, что теперь будет дежурить у постели больного сам. Михаил не стал противится, он только бросил еще один взгляд в сторону отца и ушел, тихонько затворив дверь.

Я с удовольствием рассказала бы о том лечении, которое использовал Николай, но не имею права. Все, чему научил Чен Николая, должно остаться в тайне.

Скажу только, что для изготовления лекарства Коле пришлось использовать подарок Чена, тот самый корень женьшень, который Чен подарил мальчику перед тем, как уйти, как оказалось, навсегда.

Мальчик только успел вынуть из тела хозяина дома деревянные иглы, как прибежал слуга и сказал, что прибыл батюшка.

Однако когда священник вошел в комнату, то увидел, что его визит оказался преждевременным. Василий Иванович был еще, конечно, слаб, но уже находился в сознании. Вскоре священник уехал.

Лечение было долгим. Лишь по прошествии полугода хозяин дома стал выходить на улицу, да и то не один. Домочадцы боялись повторения болезни, и поэтому рядом всегда находился кто-то из домашних, или из слуг, ну и, конечно, Николай.

Домашние привыкли к Николаю, да и мальчик, чувствовал себя в семье Анны Николаевны и Василия Ивановича, как дома. Василий Иванович, когда ему стало чуть легче, занялся инспекцией знаний Коли и был очень огорчен, когда узнал, что мальчик не умеет читать.

Считать Коля, конечно, мог, но, по-китайски. То есть, считал так, как обучил его Чен. Коля согласился начать домашнее обучение, но был в большом смущении и сомнении. Коле казалось, что ему не одолеть науку, которую собирался собственноручно преподавать ему Василий Иванович.

Вначале, конечно, было действительно трудно, но доброе отношение хозяина дома и пытливый ум мальчика сделали свое дело. Николаю понравилось учиться. Это было тем подарком, тем драгоценным подарком, которым наградил добрый Василий Иванович своего спасителя.

Вся дальнейшая жизнь Николая потом строилась именно от тех знаний, которые подарил Николаю в тот сложный год Василий Иванович.

Когда Коля начал только учиться, он отставал от Михаила по знаниям, когда его обучение внезапно закончилось, то почти его догнал.

У Василия Ивановича была хорошая библиотека. Не прошло и года, как Коля стал завсегдатаем большой комнаты под крышей, которая была отведена под библиотеку. Когда мальчик приходил сюда, ему казалось, что тесные стены комнаты начинают раздвигаться, стоит только взять ему книгу с полки и углубиться в чтение.

Утро сменялось вечером, а Коля неспешно двигался по самой лучшей дороге в мире, по дороге литературы.

Василий Иванович старался дать мальчику представление о точных науках, Коля неплохо разбирался в мире цифр, но все же, ему больше нравились естественные науки, история, география и, конечно, литература.

Иногда по вечерам, когда глаза уставали, и читать было уже тяжело, Коля думал о китайце Чене, думал о маме и даже об отчиме. Он знал, что эти страницы его жизненной книги уже перелистаны, но ничего не мешало ему думать о прошлом и вспоминать. Впрочем, предавался воспоминаниям он не очень часто.

Василий Иванович считал, что мальчик должен развиваться разносторонне, и поэтому большое внимание уделялось конной езде и подвижным играм.

Работа в конюшне была тем делом, которое Коля выбрал для себя сам. Как Василий Иванович не противился, но Коля настоял на своем. Мальчик считал, что должен выполнять какую-то, хоть маленькую работу по дому.

Год пролетел как стрела.

Тот день не предвещал ничего необычного. Да, в полдень ожидался экзамен по словесности. Однако это не было сюрпризом для Николая и Михаила. Василий Иванович проводил такие экзамены-экспромты частенько. На этот раз к мальчикам присоединился кузен Михаила, старший сын Варвары — Павел.

В гостиной поставили три стола, столы стояли на максимальном отдалении друг от друга. Коля знал, что слуги даже сделали ставки на победителя в этом экзамене.

Ровно в полдень Василий Иванович провел жеребьевку. Старый меховой треух садовника послужил вместилищем для бумажек с номерами. Мальчики заходили в комнату по одному и доставали из шапки номер.

Однако когда все трое уже уселись за свои столы, проверили свои перья и чернильницы, во дворе поднялась суматоха. Слышались возгласы, смех, Коля даже уловил ржание незнакомой лошади. Пришел слуга и сообщил Василию Ивановичу что-то на ухо.

Василий Иванович улыбнулся, но с места не сдвинулся, он только попросил слугу передать хозяйке дома свое распоряжение о том, чтобы гостя приняли с почтением.

Экзамен шел в три этапа. Нужно было сочинить маленький рассказ по заданной теме, выполнить небольшое упражнение по грамматике. Также нужно было сделать анализ одной из басен Крылова.

Скажу сразу, Коля занял третье, последнее место.

Места распределились так: первое место занял Павел, второе Михаил, а третье, соответственно, Николай. У Павла был гувернер, в прошлом студент Московского университета, Павел занимался не очень охотно, но, тем не менее, гувернер подготовил мальчика хорошо.

Вот таким образом распределились места. Однако когда были подведены итоги, Николая ждал сюрприз. Тот рассказ, который сочинил Николай, был написан столь увлекательно, что комиссия в составе Василия Ивановича, гувернера, Анны и Варвары единодушно присудили специальный приз для Коли.

Призом была книга «История отечества».

Коля любил эту книгу, много раз читал и перечитывал. В книге были яркие иллюстрации, и написана она была увлекательным языком.

Но на этом приятные сюрпризы и закончились.

Когда схлынула горячка экзамена, оказалось, что Василию Ивановичу нужно собираться в путь. Причиной суматохи во дворе во время экзамена явилось то, что прибыл вестовой с предписанием.

Предписание касалось дальнейшей судьбы Василия Ивановича и его семьи. Так как Василий Иванович был человеком военным, то был готов по первому требованию тронуться в путь. Похожее предписание получил муж Варвары. Сборы начались не скоро. Нужно было переждать осень и зиму, потому что в период осенней грязи и зимних метелей ехать куда-то было просто опасно.

Когда настала весна, начались сборы. Василий Иванович не сомневался в том, что Коля поедет вместе с его семьей, однако мальчик отказался от предложения хозяина дома. Путь Василия Ивановича и его семьи лежал на запад, Коля же не мог отказаться от мечты, ему хотелось, наконец, увидеть город Владивосток. Еще одна надежда грела мальчика, он верил и надеялся когда-нибудь увидеть маму. Если бы он уехал вместе с добрым Василием Ивановичем, то на мечте можно было бы поставить крест.

Вряд ли мальчик вернулся бы в этот край когда-то.

Увидев, что мальчик непреклонен, Василий Иванович решил хоть что-то сделать для Коли напоследок. У Василия Ивановича был друг. Они вместе приехали несколько лет назад в этот суровый край. Однако сразу же после приезда друга перевели по службе во Владивосток. Расставаясь с Колей, Василий Иванович вложил в руку мальчика записку. В записке был указан адрес, по которому проживал друг, а еще записка содержала просьбу, Василий Иванович просил друга позаботиться о Коле и пристроить мальчика к какому–нибудь делу. На втором листе были перечислены характеристики Коли. Прочитав их, Коля залился краской. Ему сразу и не поверилось, что в записке пишется о нем.

Записка — это все, что Василий Иванович мог сделать для своего малолетнего лекаря.

Накануне, вечером, Василий Иванович еще раз попытался уговорить Колю уехать вместе с ними, мальчик вроде стал колебаться, но потом опять ответил отказом.

Потом, позже, с Колей говорила еще Анна, и даже Миша забежал в комнату Коли. Миша, конечно, уговаривать Колю не стал, он просто немного постоял в дверях, а потом так же, ни слова ни говоря, ушел. Впрочем, через некоторое время мальчик опять вернулся и отдал старшему другу подарок. В вощеную бумагу была завернута ещё одна любимая Колина книга.

ПУТЬ ВО ВЛАДИВОСТОК

И вот настало утро. Люди, которые стали семьей Коли на недолгие несколько лет, давно уехали, а юноша все сидел в пустом доме. Потом он еще раз оглядел свое немудрящее имущество, главным в котором были книги, и вышел за порог.

Позже был долгий путь пешком до Владивостока. Коля шел медленно. По привычке, которую привил ему китаец Чен, он снова начал таиться. Он шел через тайгу, тайными тропами, которые научился читать тоже у Чена. Мальчик не голодал, тайга щедро делилась с ним всем, что имела. К Никольско-Уссурийскому он вышел, когда на землях Дальнего Востока уже царил май. До Владивостока оставалось всего ничего.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«В семь часов уже город живет: магазины уже отперты, извозчики все на бирже; не только мужчины, но и большинство дам принялись за повседневные занятия. В двенадцать, много в два, подаётся обед, и весь служащий элемент возвращается домой. В десять часов город погружается в сон, и только в немногих домах мелькают еще огоньки. Редко, редко встретите вы запоздалого гостя, а в гостиницах после десяти не найдете горячего блюда. Даже кондитерские заперты. Бодрствуют лишь винтеры да любители штоса — игры, сильно распространенной, несмотря на общее безденежье.

В азартные игры играют и в гостиницах, и в клубах, и в частных домах. Что же делал народ владивостокский? Он ходил на представления проезжающих акробатов и фокусников, смотрел на китайские представления, которые совершались в то время прямо на площадях, на открытых подмостках, любовался китайскими праздниками, когда сыны Небесной империи по городу своего Дракона носили или проходили процессиями на ходулях. Иногда он сам ходил в гости к китайцам. Что единственно было предоставлено ему — это кабачки и трактиры низшего пошиба…»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Владивосток встретил Колю туманом и мелкой моросью. Адрес, по которому жил друг Василия Ивановича, Коля нашел быстро. А дальше все завертелось очень быстро. Уже через месяц Коля был в списке учеников первого класса Портовой школы при портовых мастерских Владивостока.

Занятия шли в школе с февраля, но Николая взяли в первый класс. Большую роль сыграло поручительство друга Василия Ивановича, и, конечно же то, что Коля мог хорошо читать, писать, знал основы счета и даже то, что не требовалось для вступительных экзаменов, хорошо ориентировался в датах истории России.

Как видите, основы наук, которым обучил Василий Иванович мальчика, сыграли решающую роль в судьбе Коли. Тем более что в этом году в Портовую школу было решено принимать только детей, знающих начальные основы грамоты. Мальчик сдал вступительные экзамены с легкостью. Небольшая заминка получилась, когда батюшка Семеон захотел посмотреть на свидетельство о крещении Коли, однако заведующий школой, господин Ратынский, рассказал батюшке грустную историю мальчика вынужденного бежать из дома, ту историю, которую при поступлении в школу рассказал Ратынскому сам Коля и которая была подтверждена рекомендательным письмом Василия Ивановича, и батюшка Семеон не стал настаивать.

В первые месяцы было очень тяжело, Коля отчаянно экономил, те небольшие деньги, которые смог дать ему в дорогу Василий Иванович, таяли с катастрофической скоростью. Мальчик все время хотел есть.

«Тогда, собственно, город составлял небольшую площадь, а именно: улицу Светланскую с параллельными и перпендикулярными к ней Успенской, Миссионерской, Суйфунской, Китайской, Алеутской, Пекинской, Семеновской, Фонтанной, Пологой, Нагорной, Госпитальной и так называемыми покосами: Федоровским, Семеновским, Фельдшерским и Куперовекай падью. Следовательно, морское ведомство имело две трети, а город — треть всей площади, назначенной для Владивостокского порта.»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Город в то время был еще не очень большим. В двадцати-тридцати минутах ходьбы от города шумела тайга, было много речек, где можно было наловить рыбу и, в конце концов, город стоял у моря, но Коля боялся прогулять работу, а тем более учебу. Он понимал, что его нынешнее положение — это подарок судьбы! Без помощи Василия Ивановича и протекции его друга не стать ему учеником Портовой школы.

В редкие выходные и праздники Коля уходил из города. Дичь, рыба-эти подарки природы помогали ему выжить до той поры, пока он не стал получать за отличное учение деньги от Портовой школы, а потом еще добавился небольшой заработок, который выплачивали в порту. Коля даже смог поменять жилье, нашел добрую старушку, которая сдала ему комнату в доме, который находился недалеко от порта.

Впрочем, это везение быстро кончилось. Сын старушки, вечно пьяный и буйный матрос, однажды решил, что в доме недостаточно светло. Ему везде мерещились черти в темных углах. Однажды Коля проснулся глубокой ночью от запаха гари. Дом полыхал. Схватив сумку с учебниками, и разбудив хозяев, мальчик ринулся наружу. Дом сгорел быстро. В огне погибло все немудрящее хозяйство Коли, особенно жалко было книг, которые подарили Коле Миша и Василий Иванович. Однако надо было жить дальше.

Бог уберег юношу от страшной смерти, и это было главным. Пришлось попроситься Коле на постой к прежней хозяйке, благо его комнату так до сих пор никто и не занял. Комната была под самой крышей, зимой в этой комнате было безумно холодно, а летом очень и очень жарко. Однако Колю это не пугало. Мальчик, который мог спать прямо на голой и мерзлой земле в тайге, ничего не боялся. Любая комнатенка под крышей казалось ему роскошным теремом. Юноше доставляло неудобство другое. Хозяйка была нелюдимой и подозрительной, а еще очень мнительной. Она следила за каждым шагом Николая, и даже, как показалось мальчику, несколько раз обыскивала его вещи. Впрочем, вещей то, как таковых у юноши и не осталось. Колю нервировало то, что вечно неодобрительный взгляд хозяйки мешал ему делать уроки по вечерам и просто читать. Коля терпел сколько мог, он понимал, что не найдет жилья дешевле, хозяйка комнаты брала за постой небольшие деньги.

Так прошло полтора года. И вот теперь у Коли появилось еще одно место, где он мог переночевать. Странный сарайчик, в который Коля попал совершенно случайно, обещал стать вторым домом Николая.

Коля задул свечу, дело шло к рассвету. При свете яркого утра Коля вдруг захотел рассмотреть помещение сарайчика более подробно, но обнаружил, что опаздывает в школу. Часы, еще один подарок от семьи, которая приняла его как родного, показывали четверть восьмого. Эти часы подарила при расставании мальчику Анна Николаевна. Нужно было торопиться. Бросив последний взгляд на дверь сарайчика, Коля поспешил выйти.

Однако вернувшись вечером на то место, где находился сарайчик, он обнаружил, что не может открыть дверь. Сарайчик был точно тот, перед уходом Коля пометил дверь, однако попасть внутрь Коля не мог. Дверь, вероятно, открывалась только изнутри. Коля заволновался, возвращаясь с учебы, он уже размечтался о том, что будет читать столько, сколько душе будет угодно, и никто не будет стоять у него над душой. И вот теперь не мог открыть дверь. Коля даже постучался. Ему вдруг подумалось о том, что за то время пока он был на работе, кто-то поселился в сарайчике, впрочем, он тут же отмел эту мысль. Оглянувшись вокруг и убедившись в том, что за ним никто не наблюдает, молодой человек попытался открыть дверь другого сарая, потом еще одного, но у него ничего не получилось.

День клонился к вечеру, и Коле нужно было принять решение. Или он возвращается на съемную квартиру или… Мысль молнией сверкнула в голове мальчика и тут же пропала. Темнело катастрофически быстро, все-таки на улице был конец ноября, Коля поежился, хотелось уже в помещение, уже хоть где-то приклонить колени. Коля уже совсем вышел из закутка, где стояли сарайчики, но тут же вернулся. Он поймал все-таки юркую мысль за хвост!

«А что если, — подумал он, — что, если в сарай можно попасть только одним путем, тем путем, которым он попал в сарай в первый раз, когда убегал от отчима?»

Юноша уже сделал несколько шагов, но вдруг остановился. Он вспомнил о том, при каких драматических обстоятельствах оказался в сарайчике. Впрочем, после секундной остановки он снова двинулся в путь.

Желание оказаться внутри сарая было таким сильным, что перетянуло и дневную усталость, смена в порту, как всегда, была длинной и тяжелой, и страх перед отчимом. Шел юноша долго. Уже совсем стемнело, и дорогу было плохо видно. Когда из-за туч выглядывала луна, идти становилось легче, впрочем, чуть посветив, луна опять исчезала за тучами. Дороги как таковой не было, вчера ночью прошел дождь, а сегодня температура упала до ноля.

«Улиц, в том смысле, в каком мы привыкли понимать улицу, — здесь почти нет, а которые и существуют, на тех строения разбросаны вкривь и вкось, как кому удобнее, по пословице: «всяк молодец на свой образец». Бестолковая беспорядочность и крайне неудобная разбросанность как строений, так и того, что здесь называется улицами, становится еще поразительнее, когда сойдешь на берег и взглянешь на все это вблизи, а в особенности, когда сам попытаешься пройтись по этим «улицам», взрытым водомоинами, местами загроможденных камнями и крупною галькой. В особенности по вечерам, это опасные капканы, вследствие переплетающихся корневищ, ямин и разных неровностей почвы.

Здесь нередки случаи, что люди даже в лунные вечера, спотыкаясь обо все эти предметы, получают вывихи и ломают ребра, руки и ноги. За короткое время нашего пребывания таких случаев было несколько и один из них пришелся на долю одного почтенного офицера с нашей эскадры. Город, очевидно, строился без всякого плана, о чем никто не позаботился и даже не подумал в первое время, потому что инженер-капитан Петропавловский, у которого тогда эта часть находилась в заведывании, был, по общему здесь отзыву, занят исключительно казенными сооружениями.»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Коля уже несколько раз падал, что неудивительно, ведь растоптанная мокрая земля застыла буграми. Чем дальше к Каторжанке, тем хуже становилась дорога. Топографическая память у Коли была отличной, об этом позаботился Чен. Он долго тренировал Колю, заставлял находить нужную дорогу, заведя в дебри. Без этого в тайге было не выжить. И поэтому Коля сейчас не волновался о том, что может заблудиться.

Раз увидев нужное место, Коля его уже никогда не забывал. К счастью, его опасения по поводу встречи с отчимом не оправдались. К тому моменту, когда юноша оказался на месте, в Каторжной слободе было уже тихо. Огоньки в убогих домишках были уже потушены.

«Переселившихся из гавани Находка за упразднением удельного ведомства, из 200 ссыльных каторжных женщин, состоявших служанками, ключницами, содержанками и служивших для временного сожительства с чернью в кабаках и других притонах; из разночинцев и, наконец, из 30 ссыльных каторжных семейств, образовавших поселок в трех верстах от города, в местности, известной под названием Первая Речка.»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Как вы помните, в слободе был и свой трактир. Вот в трактире огоньки горели. Это место Коля миновал с опаской. За окнами, закрытыми тонкими китайскими циновками, метались чьи-то тени, видно было, что там бурлит ночная жизнь. Обойдя трактир как можно дальше, Коля, наконец, вышел к тому месту, откуда начался его путь в заветный сарай. Но ломаная узкая щель, пролом в скале, исчезла. Не зная, что делать дальше, Коля сел прямо на землю.

Хотелось спать. Глаза закрывались сами по себе, все-таки за полтора года жизни в городе юноша привык к распорядку. Чтобы рано встать на работу надо было рано или, хотя бы не позже полуночи, лечь спать. А сейчас… Коля дождался пока луна выглянет из-за туч, и посмотрел на часы. Сейчас был второй час ночи. Выглянув из-за туч, луна вроде не собиралась больше уходить в тень, это и помогло Коле найти то место, которое он искал. Зигзагообразная щель в скале никуда не делась. Ее просто замазали. Замазали неумело и грубо. Вероятно, днем заплатка из глины, грязи и пакли была бы видна издалека. А сейчас, ночью, Коля смог увидеть нужное место только с помощью света луны.

Досадуя на то, что упустил строптивого пасынка, отчим подбил, вероятно, своих дружков на то, чтобы запечатать Колю в том месте, в которое пролез мальчик, убегая от преследователей.

«В „бутылку“ вставили пробку, не ведая о том, что дно у „бутылки“ дырявое!»

Эти мысли пронеслись в голове у Коли пока он пытался расковырять замазку. Получалось не очень. Замазка была сделана из убогих, подручных материалов, но застыла на совесть.

Прошло не меньше двух часов, прежде чем что-то стало получаться. Наконец преграда пала и Коля, царапая бока, влез в щель. Через полчаса Коля был на месте. Сложности возникли, когда мальчик дошел до того места, где упал, но он быстро преодолел эту преграду просто спрыгнув вниз. Спать оставалось часа два-три, и поэтому юноша решил уже не ложиться.

Коля крадучись подошел к входной двери. Однако его ждал сюрприз, входная дверь была открыта. Так же, как и вчера, она ходила ходуном от сквозняка, стукаясь об косяк. Подставив под дверь подпорку, Коля вышел на улицу. Метка, которую он сделал, уходя вчера на работу, была на месте. Пройдя несколько шагов к выходу из закутка, Коля оглянулся. Все было по-прежнему, дверь не пыталась закрыться. Пожав плечами, Коля вернулся назад и притворил за собой дверь.

Открыв сумку, он уже хотел достать недочитанную книгу, как вдруг взгляд мальчика сместился на тетрадь по словесности, и Коля схватился за голову! Он совсем забыл!

Вчера был день, когда он должен был работать в порту, но, когда мастер отпустил Колю на небольшой обеденный перерыв, прибежал вестовой и принес распоряжение из школы. Распоряжение было написано почерком самого заведующего школой-господина Ратынского.

В распоряжении было написано, что Коле надлежит немедленно явиться в школу. Было также указано о том, что данное распоряжение согласовано с капитаном второго ранга Алексиано и портовым начальством. Прочитав то, что подал ему вестовой, Коля чуть не подавился куском хлеба, который был сегодня для него обедом и ужином.

Механическая мастерская в порту Владивостока. Фото В. Ланина.

Вестовой остался ждать, а Коля отправился с распоряжением к мастеру. Мастер был малограмотным, но успешно скрывал это от мальчишек, которые были у него в подчинении. Он был профессионалом своего дела, и всем окружающим было все равно, может ли он сложить несколько букв в слово, чтобы прочитать утреннюю газету. Впрочем, нельзя сказать, что мастер, Петр Николаевич, вообще не знал алфавит. Буквы он знал, но складывать их в слова было сущим мучением для пожилого человека.

Покосившись на Колю, Петр Николаевич начал водить пальцем по строчкам, но вдруг разволновался. На лице мужчины выступил пот, и он окончательно перестал понимать то, что было написано.

— Я очки в кармане куртки забыл-угрюмо проговорил мастер.

Повисла пауза. Наконец Коля осмелился подать голос.

— Можно я прочитаю? Тут немного написано

— А ты, значит, научен грамоте? — оживился мастер

— Ну, немного. — Коле было почему-то стыдно признаться, что он в неделю прочитывает не менее пяти книг.

— Ну, читай, — в голосе мастера было восхищение, и он не собирался его скрывать, — я вот тоже внуку говорю о том, что без книг в нашем,19 веке, прожить нельзя. Да, кто меня слушает! — мастер хотел что-то сказать, но вдруг увидел, что Коля уже прочитал, и стоит в растерянности.

— Что, не получается прочесть? — ласково потрепал мальчика по голове Петр Николаевич, — в соседнем цеху работает барич один. Он сюда зачем-то из Москвы стольной приехал и сразу к нам. Говорит, хочу почувствовать ветер дальних странствий! — мастер рассмеялся, — говорят, он хорошо грамоту знает. Только не знаю, сегодня его смена ли?

— Нет, — Коля стушевался еще больше, — я уже прочел два раза. Я только не понимаю, что мне-то делать теперь? Может это не про меня? Может, здесь в порту еще один мальчик Коля Матвеев есть?

— Да, что там такое? — мастер тоже встревожился, — читай, не томи!

Коля послушно прочитал. В распоряжении было написано, что Николаю Матвееву надлежит прервать работу в портовых мастерских и немедленно явиться в школу. Заработная плата должна была быть сохранена за Николаем, так как внезапный вызов в школу не является прогулом. Пока встревоженный мастер и Коля гадают о том, зачем его вызывают так срочно в школу, давайте пока ознакомимся подробно с жизнью Портовой школы.

«Каждый мальчик посещает в школу два раза в неделю с 9:00 утра до 1 часа пополудни, и в тот день, когда обучается в школе, в порту не бывает, а остальные 4 дня ходит в порт одинаково с мастеровыми.» — вот что было написано в инструкции для заведования Портовой школой во Владивостоке.

Впрочем, приведу-ка я весь текст инструкции, чтобы вам сразу стало все ясно.

«Инструкция для заведования Портовою школой во Владивостоке.

Типография строевого отдела Владивостокской Портовой конторы.

1.На основании статьи 8 приказа по морскому ведомству от 25 сентября 1887 года за номером 134 учрежденная в 1876 году при кадрах постоянных мастеровых Владивостокского порта школа за управляемость этого кадра остаётся при портовых мастерских, под названием Владивостокская Портовая школа, на содержание которой, ежегодно ассигнуется у морского Министерства 3.000 руб.

2. Портовая школа эта имеет целью подготовки указателей и мастеровых, необходимых как по судостроению, так и вообще по всем портовым мастерствам.

3. Школа состоит из двух классов с двухгодичной курсом в каждом причём ученики школы проходят в классах наученные предметы, поименованные в параграфе 15 настоящей инструкции и, кроме того, изучают мастерства практически в мастерских порта.

4. Курс учения в каждом классе начинается с февраля месяца и продолжается в течение целого года, за исключением тех дней, когда не бывает работы в порту.

5. Каждый мальчик посещает в школу два раза в неделю с 9:00 утра до 1 часа пополудни, и в тот день, когда обучается в школе, в порту не бывает, а остальные 4 дня ходит в порт одинаково с мастеровыми.

6. В течение пребывания в школе мальчики в порту на счёт не принимаются, на работы по нарядам не расписываются, а за свои труды в мастерские и обучения в школе, получают в вознаграждение 14 лучших по учению и поведению: в первом классе по 15 коп, во втором по 25 коп. За каждый рабочий и учебный день.

7. В первый класс принимаются мальчики всех сословий умеющий читать и писать и знающие обыденное молитвы и 4 действия с числами в первой сотне: во второй класс-удовлетворяющие по экзамену программу первого класса.

8. По окончании обучения каждому ученику, выдержавшему удовлетворительно выпускной экзамен, выдается свидетельство об окончании курса за подписью заведующего школой и преподавателей.

9.Окончившие курс успешно зачисляются мастеровым и в порту на плату каждый согласно знаниям своего дела.

10. Ученики дурного поведения, без уважительной причины, уклоняющиеся от занятий исключаются из школы.

11. Просьбой о приеме заявляются устно заведующему школой с предъявлением документы о рождении и крещении мальчика.

12. Ученики школы обязаны иметь свою одежду, для которой никакой формы не полагается. Всё необходимое учебное пособие ученики получают безвозмездно от школы.

13. Школа, имея казенное помещение, находится в ведении старшего помощника командира порта: непосредственность же заведование ею поручается по усмотрению командира порта: одному из портовых механиков или корабельных инженеров.

14. Заведующий школой имеет непосредственное наблюдение за общим порядком в школе и за правильным ходом учения, производить все расходы по школе и видеть отчётность. Ему принадлежит выбор преподавателей и распределения между ними учебных предметов с представлением на утверждение старшего помощника командира порта.

15. В первом классе преподаются:

А. Закон Божий. Молитвы. История ветхого и Нового Завета по сокращенному учебнику Рудакова.

Б. Русский язык. Этимология по учебнику Кирпичникова.

В. Арифметика. 4 действия над целыми отвлеченными именованными числами.

Г. География общие сведения по учебнику Влахопулова.

Д. Рисование.

Е. Чистописание.

Во втором классе:

А. Закон Божий, богослужение православной церкви по учебнику Рудякова.

Б. Русский язык. Синтаксис по учебнику Кирпичникова.

В. Арифметика, точка простые и десятичные дроби, и правила процентов.

Г. Геометрия. Главнейшие сведения из планиметрии и стереометрии.

Д. Черчение. Геометрическое черчение в объеме курса геометрии. Масштаб. Чтение и составление чертежей несложных таблиц.

Примечание.

При прохождении упомянутых предметов внимание должно быть обращено главным образом из русского языка на правописание и толковое изложение письменно небольших рассказов, не вдаваясь грамматической подробности, из арифметики, на решение задач, из географии, на Российскую империю, черчение — понимание чтения чертежей.

16. Число уроков учебных предметов распределяется следующим образом. В первом классе: закона Божия, географии, рисование, чистописание по одному уроку в неделю, русского языка и арифметики по два урока в неделю.

Во втором классе. Закон Божий один урок, из остальных предметов по два урока в неделю.

17. А отпускаемые на содержание школы 3000руб распределяются следующим образом:

А. Преподавателям, считая каждому по одному рублю за урок и за 50 учебных недель в году. Закон Божий по два урока в неделю 100 руб. в год, русского языка 4 урока в неделю 200 руб. Арифметика, за 4 урока в неделю 200 руб., геометрии за 2 урока в неделю 100 руб. Черчение, за 2 урока в неделю 100 руб. Географии, за 2 урока в неделю 50 руб. Рисование, за один урок в неделю 50 руб. Чистописание, за один урок в неделю 50 руб. в год, что составит общий расход в 850 руб. в год.

Б. На вознаграждение учеников школы, считая в месяц 25 рабочих, вместе с учебными днями, 14 ученикам 1 класса, по 15 коп в день каждому. 2 руб. 10 коп. Всем 630 руб. в год.

14 ученикам 2 класса, по 25 коп в день каждому, 3 руб. 50 коп всем- 1050 рублей в год, всего в год 1 1680 руб. В. На найм сторожа, на учебное пособие и другие расходы по школе — 470 руб. в год. Подписали за начальника главного морского штаба, контр-адмирал Тыртов и старший адъютант, капитан 2 ранга Алексиано. Копии скрепил делопроизводитель Пржибытек.

С копией верно:

Делопроизводитель Пржитыбытек»

Так и не придя ни к какому выводу, Петр Николаевич накарябал подпись под разрешением. Ученики Портовой школы не имели права покидать территорию порта до окончания работы без разрешения мастера. Коля взял разрешение и отправился к вестовому. Вестовой сопроводил мальчика до школы. Через десять минут Коля был уже в приемной у заведующего школой. Мальчик не знал за собой никакой провинности, но ужасные мысли посещали его голову, когда он думал о том, что его вызвали, чтобы отчислить из школы. Однако никто отчислять его не собирался, более того, мальчик понял вдруг, что ему, не понятно за какие заслуги, выходит послабление. Помимо Ивана Михайловича-заведующего школой, в кабинете был и учитель словесности Модест Станиславович. Увидев испуганное лицо мальчика, мужчины переглянулись. Слово взял Иван Михайлович

— Коля, — Ратынский запнулся, — Николай, мы вызвали тебя по чрезвычайному делу. Сегодня вестовой, ты уже видел его, доставил из штаба важный документ. По чрезвычайному повелению и при содействии ректора Московского университета, — Иван Михайлович начал читать документ, — нашей школе предлагается прислать работу, которую одобрит первоначально твой учитель по словесности.

Увидев, что Коля так ничего и не понял, Ратынский перевел взгляд на Модеста Станиславовича. Тот кивнул и поманил Колю к себе.

— Не стой столбом, — улыбнулся учитель, — садись. В ногах правды нет.

— Да, — засуетился Иван Михайлович, — садись, Коля, что же ты стоишь? Сейчас принесут чай и кусок именинного пирога. Сегодня у моей дочери именины, и я взял на себя смелость угостить тебя пирогом.

Коля сел. Он пока ничего не понимал, но подозревал, что отчислять его не будут. Не так разговаривали с мальчиками, которые плохо учились и нарушали дисциплину.

Вскоре принесли чай и пирог.

Модест Станиславович, видя, что мальчик уже успокоился, решился еще на одно объяснение.

— Коля, ты помнишь, в прошлом месяце я задавал вам свободное сочинение.

— Да. — Коля смахнул крошки и напрягся. — Я помню. Вы мне сказали, что я отличился и пять изволили поставить.

— И абсолютно заслуженно! — в разговор встрял Ратынский. — Я видел это сочинение.

— Так вот, по высочайшему повелению… — Увидев, что Коля опять напрягся, учитель закончил свое предложением простыми словами. — Мальчик мой, мы напишем с тобой еще одно сочинение! Это будет такое сочинение!

— Да, — Ратынский благодарно кивнул Модесту Станиславовичу, — вот сейчас вы пойдете в классную комнату и в спокойной обстановке решите на какую тему будет писано ваше сочинение.

Коля перестал волноваться, и они поднялись с Модестом Станиславовичем на второй этаж, где находился кабинет словесности.

Пока мальчик и его учитель выбирают тему для сочинения, я возьму на себя смелость объяснить вам то, что произошло.

Действительно, как говорят сейчас, был объявлен конкурс. В конкурсе принимали участие школы и гимназии. Правда, у руководства учебных заведений был выбор, они могли отказаться от конкурса. Когда Ратынский увидел документ из Москвы, первым его желанием было отказаться от конкурса, а потом он вспомнил о Коле. Мальчик был талантлив, он обладал богатой фантазией и безупречным стилем письма. Даже не верилось, что до встречи с покровителем, Ратынский знал историю мальчика, Николай был абсолютно не грамотным.

Конечно, Ратынский побаивался, вступить в конкурс было боязно, но все же он верил в счастливую звезду Николая Матвеева и не стал отпускать вестового, который принес документ. Наоборот, взяв документ, он написал распоряжение, отправил вестового, чтобы заручиться нужными подписями, а потом отправил этого же вестового в портовые мастерские, чтобы тот как можно быстрее привел мальчика в школу.

Через два часа тема для сочинения была выбрана. Учитель с учеником даже набросали план. Коля сел бы тут же и писать сочинение, но мужчины воспротивились. На улице темнело, и мужчинам нужно было идти домой, к семьям.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ИСПОРЧЕННОЕ СОЧИНЕНИЕ. ПОДЗЕМНЫЙ ГОРОД БОХАЙЦЕВ И ЧЖУРЖЕНЕЙ

Пока Коля искал вход в сарай, да бродил по окраинам Владивостока, он напрочь забыл про сочинение, и только сейчас, открыв сумку для тетрадей и книг, вспомнил. Высочайшее повеление шло до Владивостока долго. Сроки отправления сочинения подходили к концу. Чтобы написать работу, за которую будет не стыдно, Коле нужно было как минимум две недели, а то и три, а сейчас у него было только два дня. Хорошо, что завтрашний день был учебный.

Ратынский распорядился выделить Коле кабинет в конце первого этажа. Однако Коля понимал, что времени ничтожно мало. Ночь прошла, а Коля этого и не заметил. Он писал сочинение. Когда настало время идти в школу, Коля со вздохом оглядел сарай. Он так хотел узнать все тайны этого сарая, но у него не хватало времени. Перед уходом Коля подпер дверь сломанной табуреткой, которую нашел во дворе перед сараем. Он надеялся, что попадет на этот раз в сарай вечером без проблем.

Время в школе летело незаметно. Вскоре остальные мальчики покинули школу и разошлись по домам, а Коля все писал. Очнулся он в сумерках от прикосновения руки учителя. Надо было уже уходить из школы.

Однако, как вы, наверное, уже догадались, дверь сарая была закрыта. Табурет валялся рядом с дверью. Глубоко вздохнув, Коля сел на землю около табурета и задумался. У него было два варианта. Он мог пойти в свою комнату под крышей, однако там хозяйка не даст ему писать. Другим вариантом было опять отправиться на Каторжанку. Однако пойдя туда, он потратит драгоценное время. Можно, конечно, остаться и писать прямо здесь, у двери сарая, но темнело очень быстро, было ветрено, и ветер сразу же задул бы свечу, а спичек у мальчика было мало. Прикинув так и, сяк мальчик вздохнул.

Ничего не попишешь, надо идти в Каторжную слободу.

«Мало какой околоточный, не говоря уж о простых горожанах, рисковал вечером появляться в районе Каторжанки… В прошлом веке чертой, за которой заканчивался город, была улица Последняя. За ней размещались кладбища разных конфессий. Далее уже начиналась дикая тайга, любимое место владивостокских охотников и местных преступников…»

Геннадий Турмов, Амир Хисамутдинов «Владивосток. Полтора века на карте России»

Удача отвернулась от мальчика сразу, он поскользнулся и упал в грязь. Был снова дождь, потом мороз, а потом опять пригрело, дорог как вы помните, как таковых в городе тогда не было. Отряхиваясь и отряхивая тряпичную сумку, Коля с ужасом подумал, что намочил сочинение. Так и есть! Оно был мокрым.

Модест Станиславович уговаривал Колю оставить сочинение в школе, на столе, но Коля не смог с ним расстаться. Он хотел дописать сочинение вечером. И вот теперь листы промокли, а чернила расплылись. Коля был сдержанным мальчиком, но сейчас расплакался. Он не знал, что теперь делать. Возвращаться было поздно. Мальчик уже почти дошел до слободы. Трактир миновать было нельзя, и на этот раз мальчику не удалось уклониться от встречи с отчимом. Отчим был трезв и хмур. Он загородил дорогу и спросил Колю

— К девке идешь?

— Нет, — Коля попытался обойти отчима

— Тогда зачем?

— Дорогу хочу срезать

— Смотрю, уже срезал! — отчим засмеялся, показывая на одежду Коли, — пойдем со мной в трактир, обогрею. Да не бойся, не обижу. Даже чарку поднесу!

— Нет, мне нужно в другую сторону. Я… Тороплюсь!

— Гнушаешься?!

Коля знал, что последует за словами отчима и рванулся в сторону пытаясь обойти щуплого мужчину. Однако отчим вдруг вцепился в сумку мальчика и потянул к себе. Холщовый ремешок лопнул. Коля дернул сумку, что-то внутри хрустнуло. У отчима остался ремешок, у Коли сумка.

Прижав к себе сумку, мальчик бросился бежать. Он слышал, как отчим орет и бранится и знал, что вскоре за ним опять будет погоня. Луна сегодня не светила, но, слава богу, Коля бежал в нужном направлении и разлом в стене больше никто не додумался замазать.

Однако юркнув в щель, Коля услышал за собой шлепок, кто-то последовал за ним. Тяжёлое дыхание преследователя вскоре отдалилось, но Коля все равно бежал не останавливаясь, на приделе сил.

Вскоре он был в нижней комнате сарая. И увидел открытую на улицу входную дверь. Однако радости от уединения он сегодня не испытал. Коля никак не мог решиться заглянуть в сумку. Было тихо. Даже ветер стих и перестал хлопать дверью.

Наконец Николай вздохнул и открыл сумку. То, что он увидел, его не обрадовало. Сочинение, как я уже говорила, было мокрым, мятым и надорванным, а одна страница была вообще разорвана почти напополам.

Это была катастрофа! Николай понимал, что того времени, которое у него осталось, не хватит, чтобы восстановить испорченное или написать новое. Не зная как выразить своё горе и гнев, Николай начал бить кулаком об пол. Мальчик понимал, что судьба дала ему шанс, но вероятнее всего этим шансом Николай не сможет воспользоваться.

Мальчик представил как придёт завтра в школу и что будет говорить своему учителю по словесности и заведующему школы. Вся эта картина представилась Коле настолько ярко, что мальчик застонал. Время шло, вернее, оно шло на часах у Коли, а в холодной комнате, в странном сарае время остановилось.

Мальчику даже показалось, что будь у него сейчас нож, он смог бы нарезать остановившееся время на кусочки. Николай метался как тигр в клетке, наконец, он подошёл к стене сарая и, не осознавая того, что делает, стал биться головой о стену. Вскоре голова начала болеть. Но мальчик не остановился, а стал колотить головой о стену ещё сильнее.

Внезапно раздался скрип и стук. Люки, которые были в стенах, вдруг все одновременно открылись. Николай настолько растерялся, что даже перестал биться головой. Потирая разболевшуюся голову и крепко сжимая лист, на котором было сочинение, мальчик осторожно просунул голову в один из люков, но ничего увидеть не смог.

Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что напротив его люка есть ещё один люк. Всё также, не отдавая себе отчета в том, что делает, мальчик юркнул в люк. Пройдя несколько шагов, он остановился перед противоположным люком.

Ему было боязно, но преодолев свой страх он перешагнул через люк и оказался в сарае, который был как две капли воды похож на тот сарай, где осталась сейчас его рваная матерчатая сумка. Сходство ещё усиливал тот факт, что как только Коля перешагнул через люк, входная дверь второго сарая моментальное распахнулась.

Да, хочу добавить ещё один факт. Этот факт касается люков в стене. Как только Коля остановился на середине второго сарая, с громким стуком в стене открылся новый люк. Когда мальчик нырнул в этот люк, то страха у него уже не было. Я не буду подробно описывать его путешествия из сарая в сарай. Скажу только, что как только Коля оказывался в новом сарае, то происходило одно и то же. Открывалась входная дверь и откидывалась дверца очередного люка. Сараев было девять. Когда Коля дошел до последнего, девятого сарая, то люка в стене не увидел. Вместо люка в стене была дверь. Мальчик засомневался, он не хотел идти дальше. Вернувшись назад тем же путем, он сел на пол своего сарая и задумался. Однако ни одна мысль, ни одна новая мысль не хотела прорастать в его уставшей голове.

Наконец Коля перевёл взгляд на руку, которая отчаянно сжимала то, что осталось от листа с сочинением. Отчаянье в который раз за этот вечер захлестнуло мальчика. Собрав все свои немудреные вещи в разорванную сумку, он обернулся, а потом опять перешагнул через проем люка. Через пять минут Коля уже стоял около двери в стене. Дверь открылась сразу же, стоило лишь мальчику повернуть ручку.

Это было единственной приятной новостью за эту ночь. Больше приятных новостей не предвиделось, потому что, перешагнув через порог, Коля попал в непроницаемую темень. Вернувшись назад в сарай, Коля достал из сумки спички и свечу.

Спички промокли и отсырели, но всё же Коля надеялся, что хоть одна спичка, но осталась сухой. Мальчик проверял спичку за спичкой и нервно бросал их тут же на пол сарая. Коробок опустел уже на четверть, когда наконец-то нашлась одна сухая спичка. Коля зажег свечу и снова переступил порог двери.

Шёл он долго, в какой-то момент в его голову закралась мысль, что эта дорога никогда не кончится, и он, Коля, будет идти по ней всю жизнь. Однако, как мы с вами знаем, таких дорог не бывает. Всякая дорога имеет своё завершение, чтобы когда-то начать отсчет шагов снова. Пространство вокруг Коли расширилось, и он понял, что идёт уже не по темному коридору, а находится в месте, ширину которого даже невозможно было охватить взглядом сразу. Сделав ещё шаг, Коля отдернул ногу.

Перед ним была вода. Когда Коля направил свет свечи, то увидел, что перед ним небольшое озеро. Вода была холодной и прозрачной.

Вглядываясь в глубины озера, Коля быстро понял, что озеро неглубокое. И только тогда он решился и, сняв ботинки, погрузил ноги в хрустальные глубины озера. Озеро было не только не глубоким, но также не широким. Не прошло и десяти минут как Коля оказался на другой стороне.

Часы показывали 7 часов утра. Обычно в это время Коля уже выходил из дома, чтобы попасть вовремя в школу или в порт. Однако сегодня Коля был в таком настроении, что даже не хотел думать о том, что произойдет, когда учитель словесности и господин Ратынский обнаружат что, Коля не пришёл в школу. Попытавшись отогнать от себя эти мысли, мальчик обратил внимание на то, как посветлело вокруг. Он поднял голову и увидел над собой свод. Отверстия в своде пропускали свет, вероятно, поэтому вокруг становилось все светлее и светлее.

На улице был ноябрь, светлело поздно, но, однако свет, который просачивался сквозь отверстия свода уже достаточно хорошо освещал всё, что было вокруг. Коля устал, но как только он решил сесть на землю, со стороны озера раздался гул. Испугавшись, Коля подскочил на месте. Ему даже показалось что оттуда, откуда он пришел, донесся чей-то отчаянный крик. Впрочем, крик, отзвучав, больше не повторился.

Вокруг снова повисла тишина. Отдохнув, мальчик снова поднял с земли свою несчастную сумку и зашагал вперёд. Впереди, на большом расстоянии что-то было. Подойдя ближе, Коля увидел перед собой ворота. Ворота показались мальчику новыми и только что поставленными. Однако подойдя вплотную, Коля обнаружил что ошибся. Ворота новыми не были, но влага, стекавшая по створкам огромных ворот, заставляла думать, что ворота только что окрашены. Над воротами находилась табличка. На табличке была вязь иероглифов. Однако сморгнув, Коля вдруг обнаружил что ошибся.

Писано было по-русски, хотя наклон букв был не тот, каким пишут обычно на вывесках над домами, магазинами и трактирами. Вот что было написано на табличке: «Путник, ты входишь в славный город Чжень»

Коля приостановился. Ему пришло в голову, что сейчас, как в старых книжках, которые читала ему няня японка, из ворот выбежит стража и скрутит его в бараний рог.

Но вокруг было тихо. Похоже, что ворота никто не охранял. В воротах была калитка. Вот через нее Коля в город и вошел. Впрочем, города Коля вначале не увидел. Город находился за тройными воротами и был обнесен тремя стенами. Стены были крепкими, а ворота были притворены. Однако никто не препятствовал Коле идти дальше, и вскоре мальчик вступил, наконец, в город.

Как только это произошло, улицы города осветились. Над головой у Коли открылись заслонки. Серый ноябрьский свет, проникая через дутые стекла, кидал разноцветные блики на улицы и дома города. После того как заслонки открылись, на их место с мягким шумом встали прозрачные стекла. В стеклах были светофильтры. Летом стекла затенялись, чтобы солнце не слепило горожанам глаза, осенью и зимой становились прозрачными и разноцветными.

Это было сделано для того, чтобы жители города как можно меньше страдали от темноты и серости осенних и зимних месяцев.

Впрочем, Коля никого не увидел на улице. То, что город огромен, он убедился часом позже, когда залез на самый верх искусственного холма, где был расположен храм. Как только заслонки открылись и в город хлынул свет, деревья покрылись листвой, искусственные водоемы наполнились водой, заработали фонтаны. Город приветствовал своего гостя.

Коля мог зайти в любой дом, но отчаянно стеснялся. Ему пришла в голову мысль, что жители домов отдыхают, а Коля никогда не был не вежливым и просто не мог войти без приглашения в чужой дом. Бесцельно двигаясь по широкой улице, которая вероятно была в этом городе главной, так как вела к большому дворцу, Коля думал о том, что ему нравится тот сон, который он видит.

В какой-то момент Коля убедил себя, что спит. Пробуждение будет, и он окажется на жесткой кровати без тюфяка, в комнате под крышей. Вдруг мальчик почувствовал, что очень хочет пить. Вокруг было много воды, но Коля стеснялся. Он знал, что пить из фонтана не прилично. Так бы он и шел, если бы вдруг не услышал свист воздуха.

Колю позвал дом. Дом стоял у дороги. Дверь, которая вдруг открылась, издала странный звук. Дверь открылась и замерла, а звук все еще длился. Звук был похож на свист чайника, который уже готов закипеть. Когда Коля сделал вид, что звук открывшейся двери не имеет к нему отношения, звук поднялся на октаву выше. Стало больно ушам. Звук стал очень пронзительным. Коля вернулся. Звук стал тише. С опаской заглянув в окно, Коля убедился, что дом пуст.

Дома были похожи на юрты. Они были круглыми и треугольными. В домах были маленькие окна, расположенные по кругу. В доме была одна комната. Не было ни перегородок, ни ширм. Посреди комнаты стоял столик из хрусталя. Ножка столика была сделана в виде ноги грифона. Хрустальные чешуйки наслаивались друг на друга. Коля потрогал ножку стола. Она была холодной, но гладкой.

Другое дело стол. Несмотря на то, что на вид он казался тоже сделанным из хрусталя, сверху стеклянную поверхность обтягивал прозрачный материал. Этот материал был теплым на ощупь. На столе лежала большая книга. Она занимала все пространство стола.

Когда Коля подошел к столу, снова раздался тот же звук, который он слышал недавно, когда дверь дома открылась. Коля с опаской отошел. Звук вгрызался в голову, голова опять заболела. Коля потрогал шишку, которую набил себе, когда бился об стену и застонал. Мальчик понял, то, что происходит с ним-не сон. Чтобы звук наконец умолк, Коля в один прыжок достиг стола и открыл книгу.

Стало тихо. Так тихо, что у Коли зазвенело в ушах. Книга открылась не с первой страницы, а прямо посредине. Коля попытался ее перелистнуть к началу, но книга этого не хотела. Листы не двигались. Тогда мальчик наконец вгляделся в то, что открылось перед ним. Так же, как и табличка на воротах, листы книги вначале показались мальчику исчерканы иероглифами, однако вглядевшись, Коля увидел, что страница исписана русскими буквами. Книга была рукописной. Буквы были не печатными, а рукописными. Подивившись этому, Коля наклонился над книгой и стал читать.

Читал он долго. Он бы и дальше читал, если бы не почувствовал невыносимую жажду. По левую руку от мальчика была не большая, тоже хрустальная бочка. Когда мальчик отложил книгу и подошел к бочке, то обнаружил, что бочка полна чистой водой. Вода прибывала и вскоре бочка была наполнена до краев. Не найдя никакой посуды, мальчик неловко перегнулся и стал пить прямо из бочки. После этого у Коли появилось желание отведать какой-либо еды. Но это желание никто не спешил выполнять.

В комнате был только стол, бочка и странное ложе, толи ванная, толи кровать. Однако спать Коля еще не хотел и вернулся к чтению книги. По мере того, как Коля читал, один текст стирался и на его месте появлялся другой.

Очнулся Коля, когда вечер и туман раскинул свои щупальца над верхним городом, над Владивостоком. Стало темнеть и в городе Чжень. Над каждым фонтаном, над каждым домом вспыхнули овальные шары. Шары поднимались в воздух и наливались светом.

Город стал уютным и не таким огромным и холодным, как показалось Коле раньше. Книга показала Коле план города, и Коля решил, что хватит ему читать и отправился на искусственный холм, где стоял храм. Во Владивостоке того времени были уже азиатские храмы. Что китайские, что японские, что корейские храмы-Коле все они казались на одно лицо. То, что увидел Коля на холме, было похоже на огромный-преогромный терем и все же в этом здании угадывались мотивы китайских и иных азиатских храмов.

Храм был один. Рядом с ним не было никаких подсобных строений. В храм Коля не попал. Двери были закрыты. Коля толкал их и дергал за ручку, но попасть внутрь не смог. Вздохнув, Коля повернулся лицом к городу и задохнулся от изумления. Город был очень большим, намного больше верхнего города — Владивостока.

Спустившись вниз, Коля загрустил. Ему было невыразимо горько. Он вспомнил доброго учителя по словесности и ощутил острую тоску. Коля понимал, что в двери Кадровой школы он больше не войдет. Он подвел людей, которые так поверили в него!

Небо над головой стало совсем темным. Во Владивосток пришла ночь. Здесь же в пустом городе было светло от светящихся шаров, как днем. Коле стало даже неуютно. Ему не хотелось думать, что все это великолепие только для него. Сверху, с искусственного холма Коля увидел огромный дворец. Рядом с дворцом стояли огромные… весы. Да-да, Коля еще раз пристально вгляделся. Это странное сооружение выглядело как весы. Однако посещение дворца Коля решил оставить на завтра. Он устал, и ему хотелось спать.

Вернувшись в дом, который его позвал, Коля подошел к странному сооружению, напоминающему кровать. Больше всего, конечно, это сооружение напоминало ванну. Такая ванна была у него дома, в Японии. Каждый вечер японская кормилица мыла маленького Колю в этой ванной и играла с ним, пуская резиновую уточку по волнам, которые смеясь делал Коля, ударяя ладошкой по воде. Когда Коля подошел, борта кровати откинулись. Как только юноша лег в кровать-ванную, вокруг него началось шевеление.

Коля приподнялся. Кровать не была монолитной, в ней были дырочки, которые Коля сразу не увидел. Сквозь эти дырочки в ванну просачивалось странное вещество, которое, поднявшись как пена, застывало, создав для Коли подушку и что-то похожее на матрас. Коле было удобно, но он не мог заснуть.

Тогда кровать стала чуть-чуть качаться, и раздался тонкий женский голос, напевающий песню на неизвестном языке. Песня звучала, а Коля засыпал.

Утром, как только Коля вышел на улицу, фонари стали гаснуть. Вскоре город стал таким, каким мальчик его увидел в первый раз. Николай хотел увидеть дворец, который разглядел с того холма, где стоял храм. Коля еще никогда не видел настоящих дворцов. Шёл он долго, около сорока минут. Так как все улицы в городе были прямыми, то создавалось ложное впечатление о близости зданий, которые Коля увидел с храмового холма. Однако на самом деле то, что показалось близким-было далеко!

Возле каждого дома были мостики, искусно вырезанные фигуры из деревьев, а также беседки. Такая беседка была и возле дворца. Коля всем своим существом стремился побыстрей попасть во дворец и вначале не обратил внимание на новый звук, который рос и ширился по мере того, как Коля отходил от беседки. Коля вернулся к беседке и вошел внутрь.

Стол внутри беседки был попроще, чем стол в его доме, он был сделан из яшмы, и книга была другой. Эта книга была уже написана и буквы в ней исчезать и появляться не собирались. У юноши не было желания снова начинать чтение, но стоило ему только подняться и отойти от стола, как снова раздался свист. Делать было нечего, надо было попробовать сосредоточиться на чтении. Вскоре Коля забыл о том, где находится.

Книга рассказывала историю города Чжень и была написана в увлекательной форме. Из книги Николай узнал, что в тайный город, в котором он сейчас находится, может попасть не всякий человек, а лишь потомок Чжурженей. Коля ничего не знал об этом народе. Все его познания базировались на истории России, книге, которую подарил мальчику Василий Иванович и которая сгорела при пожаре.

Книга об истории Приморского края и народах, населявших ее, будет конечно когда-то написана, Коля в этом не сомневался, но пока что такой книги ни в одной библиотеке ему не встречалось. Это было неудивительно, потому что Владивосток был городом очень молодым, ему было всего двадцать с лишним лет.

Читал Коля долго, до вечера. Он отложил книгу лишь в тот момент, когда улицы города озарились светом дивных шаров. В верхнем городе снова настал вечер.

Империя Чжурчжэней не имела на территории будущего Владивостока большого города. Был небольшой летний город, туда император и его семья приезжали, чтобы насладиться морским воздухом.

Большая столица была около Уссурийска.

А ещё был подземный город. Я уже говорила, что в этот город мог попасть не каждый человек, только потомки Чжурчжэней имели туда доступ. Город был построен для того, чтобы человек, попавший в трудную ситуацию или беду, мог спрятаться в городе или просто обдумать то, что с ним произошло.

Когда Николай дошёл в книге до этого места, он очень удивился. Получается, что и он, Коля, потомок Чжурчжэней? Как так могло быть? Коля прочитал книгу. Он читал очень быстро, и быстро схватывал почти на лету всё ту информацию, что была написана в книге.

Прочитав книгу, юноша понял, что странное сооружение, которое он увидел около императорского дворца, действительно выполняет функцию весов. Это сооружение называлось весами времени. Когда человек попадал в беду, достаточно было положить руки на чашки весов, чтобы человек вернулся в то время, когда был счастлив и в то время, когда проблемы, из-за которой он бежал в город Чжу еще не существовало.

Коля ещё не разобрался в этом вопросе и решил подумать над ним попозже. Его путь сейчас лежал в императорский дворец. Ступеней, чтобы подняться к дворцу, было очень много, Коля всё поднимался и поднимался. Путь занял минут пятнадцать. Диковинные каменные звери охраняли вход в императорский дворец.

Дворец был пустым и огромным. Вот в этом месте было видно, что здесь давно не живут. Судя по рисункам, барельефам, украшениям было видно, что в правой половине жили женщины, а в левой мужчины.

Коля даже нашёл тронный зал. Трон был расположен очень высоко.

Коля сел на трон, сделал «императорское» грозное лицо и слез. Сидеть на троне было неудобно. Вероятно, император народа Чжурчжэней был настоящим богатырем, и трон был сделан именно под него.

Сойдя с трона, Коля увидел окаменевшие навеки оттиски шагов. Оттиски были расположены как лучи солнца и вели в шесть разных сторон. Чуть подумав, мальчик выбрал южное направление. Почему-то ему вдруг стало весело, ноги он ставил так, чтобы идти строго по шагам. Трудностей не было.

Это были следы от ног очень большого человека, человека с большим размером обуви. Шаги вывели его в библиотеку. Библиотека была гигантской. Николай метался от одной книги к другой, он открывал их, прочитывал первые страницы и опять кидался к следующей книге. Юноша не отдавал себе отчета в том, что читает книги народов, которые уже исчезли с лица земли.

Наконец он заставил себя успокоиться и положил на библиотечный пюпитр книгу, которая повествовала о том народе, который построил этот подземный город.

Строительство города было начато в эпоху Бохая, последний император Чжурчжэней завершил строительство. Империя Бохай пала под свирепым натиском Киданей, но бохайцы продолжали борьбу. Разрозненные группы бохайцы сливались в боевые объединения, как капля ртути стремится к другой капле.

Сопротивление продолжалось, и появилась империя Чжурженей. Непокорные люди, не признающие над собой никакой власти, не могли долго оставаться свободными. На этот раз империя пала под натиском другой свирепой армии-монголов. Но борьба продолжалась еще девятнадцать лет.

Военачальник Пусань Ваньну, когда пали западные районы, сделал бросок на восток, укрепился на морском побережье и создал государство Восточное Ся (Восточное Чжень).

Величественный подземный город Чжень уже существовал к этому моменту. Император Бохая — Да Цзожун начал строительство подземного города, просто как убежища на тот случай если империя будет захвачена, а позже император Чжурчжэней, тот который погиб вместе со своим народом, повелев разжечь костер и сжечь себя, повелел установить возле своего дворца весы времени.

Кидани и Монголы знали про тайный город, знали о его существовании, но никакие пытки не смогли заставить Бохайцев, а позже Чжурчжэней назвать место точного расположения подземного города. Место, на котором стоит Владивосток, в те времена было запретным.

Официальная власть вообще неохотно упоминала эти места на картах и в донесениях. Что-то страшное произошло на этих землях в глубокой древности, что-то такое страшное, известное людской молве того времени, но не известное увы нам сейчас, что люди того времени предпочитали не селиться на этом месте. Официального запрета на проживание в том месте, где стоит сейчас Владивосток, не было.

Более того, если люди все-таки давали согласие на то, что будут жить в этих местах, то выделялась какая-то денежная премия. Но и это не очень-то помогало в освоении этой земли, пока время не стерло корни той страшной истории, из-за которой земля, на которой стоит Владивосток, стала табу.

Поэтому, когда император Бохая решил построить подземный город, он был уверен, что место, которое он выбрал, было самым подходящим. На этом месте Коля прервал чтение, ему показалось, что он услышал какой-то звук.

Нет, все было тихо. Но когда Коля решил возобновить чтение, звук повторился. Звук был более высоким и каким-то напряженным. Коля отскочил от книги. В этом месте, в этом подземном городе нужно было уважительно относится к звукам, это Коля понял еще вчера. Когда звук прозвучал в третий раз, юноша понял, что происходит что-то серьезное.

Наверное, он, Коля, сам того не ведая нарушил какой-то запрет. Сняв недочитанную книгу с пюпитра, Коля прижал ее к себе. В этот момент пол библиотеки начал двигаться. Вскоре Коля оказался в другом зале. Это была картинная галерея.

Через час пол опять сдвинулся. Это была не библиотека, и не картинная галерея, это был зал скульптур. Через час пол сдвинулся опять, чтобы перенести Колю в зал музыки.

Этот зал был намного больше тех помещений, где Коля уже побывал. На полу лежали коврики, возле каждого коврика стоял или лежал инструмент. Зал был разбит на девять комнат. Шесть комнат занимали инструменты, три комнаты были для зрителей. Когда начинался концерт, шторы, перегораживающие зал, поднимались. В каждой комнате были коврики для музыкантов своего собственного определенного цвета.

Коля ходил из комнаты в комнату и пытался представить музыкантов и их зрителей. Он давно уже понял, что одна комната предназначалась для императора и его сыновей, другая для императрицы и дочерей, а третья для прочей знати, остальные шесть комнат были для музыкантов. В каждой музыкальной комнате было триста ковриков. Девятьсот музыкантов собирались в музыкальном зале, чтобы усладить слух императорской семьи и знати. Грандиозный оркестр!

Пятая комната была помещением для театра, впрочем, Коля этого не понял, так как никогда в жизни еще не был в театре. А вот шестая комната была комнатой, вернее залой, где проходили турниры.

Пол под ногами Коли заскользил опять. Пройдя по кругу, пол вернул мальчика в библиотеку. Коля снова положил книгу на пюпитр, но тут же снял, ему не нравилось подскакивать по сигналу неведомого дворецкого. Взяв книгу, мальчик вернулся в тронную залу.

Однако читать было невозможно. В помещении императорского дворца не было света. Овальные шары почему-то не освещали залы, где когда-то излагал придворным свои приказы император.

Взяв книгу, Коля двинулся к выходу из дворца. Когда он подошел к входной двери, раздался звук такой ужасающей высоты, что Коля буквально согнулся пополам. Отбежав от двери, Коля вернулся к трону. Комната погружалась в сумерки.

Коле стало страшно. Он понимал, что никакая опасность ему не грозит, но, тем не менее, ему отчаянно хотелось наружу. Отправившись в ту половину дворца, которая предназначалась для мужчин, Коля долго не мог решиться и выбрать в какую комнату войти. Наконец ему показалось, что дверь одной комнаты изукрашена не так пышно, как остальные, и он вошел.

Как только дверь открылась, послышалась негромкая, легкая музыка и от пола стал подниматься к потолку овальный горящий шар. Оказывается, шары были и в этом дворце, но только в жилых комнатах. Эта комната отличалась от комнаты, где Коля ночевал одну ночь, только тем, что стены ее были богато украшены. Стены мерцали и переливались. Каждый час раздавался щелчок, и картины на стенах менялись.

В остальном все было так же, как в домике за стенами дворца. Была хрустальная бочка, хрустальный столик и кровать-ванна. Коля лег в кровать и начал читать. На его часах было четыре часа ночи, когда в голову Коли вдруг пришла мысль. Он подивился тому, что совершенно не хочет есть. Пил Коля много. Вода в хрустальных бочках была такой вкусной, что хотелось пить ее еще и еще.

Кстати, такие же бочки, только окрашенные в золото, попадались на каждом шагу на улице. Почему-то Коля не увидел эти бочки, когда только вошел в город. Наверное, потому что эти бочки были тогда пусты.

Вода стала прибывать только тогда, когда открылись заслонки на своде города. Было шесть часов утра, когда Коля заснул. Впрочем, спал он мало, всего час. Какая-то мысль, какая-то тревога томила его. Ему казалось, что он что-то пропустил.

Книгу из библиотеки дочитать было не реально. Чем больше Коля читал, тем больше листов становилось в книге. Когда Коля проснулся, светящихся шаров в комнате не было. Первым делом Николай двинулся в библиотеку. Поставив книгу на то место, где взял, он поклонился неведомо, кому и вышел из библиотеки.

Подойдя к входной двери, Коля напрягся, но было тихо. Выйдя за приделы дворца, Коля подумал, что невидимый страж дворца, вероятно, вечером решил, что Коля хочет украсть книгу. Поэтому ужасающий звук был таким высоким и грозным!

Подойдя к весам времени, Коля увидел, что возле весов тоже стоит хрустальный столик. Столик был маленький, и книга, которая лежала на нем, была тонкой и не широкой. В книге было всего три страницы. Прочитав, Коля схватился за голову. Не веря своим глазам, он перечитал страницы, а потом еще раз и еще раз.

Однако написанное в книге не менялось. Если верить книге, а не верить ей не было оснований, то у Коли оставалось лишь несколько часов. Следующую ночь Коля должен будет провести, где угодно, но только уже не в пределах подземного города. Коля застонал.

Как же так? Он же еще не успел полностью осмотреть город. Ему хотелось остаться здесь навсегда, пить воду из бочек и читать книги. Однако книга гласила, что Чжень — это тот город, где путники в час беды могут укрыться на короткое время и обдумать дальнейшие действия. Заслонки закроются в тоже время, которое было на часах, когда путник вошел в город.

Николай вошел в город вечером, часов в пять пополудни, значит, в семнадцать часов заслонки начнут закрываться.

Как только закроются заслонки, вода уйдет, исчезнут светящиеся шары. Деревья Бутрамусс потеряют свои листья и плоды. Если и это не заставит гостя принять какое-то решение, то путника убьет голод. Оказывается, вода из бочек давала чувство насыщения. Благодаря ей путники не испытывали не только жажду, но и голод. У путника, попавшего в беду, было только два выхода-положить руки на весы времени или вернуться в тот мир, от которого он бежал.

Сейчас было утро. У Коли еще было время, чтобы немного осмотреть город. В городе были библиотеки, концертные залы, картинные галереи-все то, что Коля видел в императорском дворце. Был храм зеркал. Предназначение этого храма Коля не понял, но зеркала ему понравились. Они были разные. От самых больших до самых маленьких. Эти зеркала не были похожи на те зеркала, которыми пользуются европейцы. Одно из зеркал Коля долго держал в руки. Это зеркало показало его ближайшее будущее. Отражение в зеркале показало невероятную картину. Оно показало, как Николай подтягивается и хватается за нижние ветки дерева Бутрамусс, достигает верхушки дерева, снимает с верхушки плод дерева, а потом, вернувшись на землю, ест.

Коля улыбнулся и положил зеркало на место. Чего только не привидится! Ему бы в голову не пришло, что плоды Бутрамусс можно есть.

Впрочем, его уже ничего не удивляло.

Время летело неумолимо. Уже было три часа пополудни, а Коля понял, что опять не успел ничего осмотреть.

Город приоткрывал свои сокровища не сразу.

Переходя от одного чудного места к другому, Коля понимал, что вся его прошлая жизнь была лишь серым пятном, а эти три дня превратили это пятно в красивую картину.

Прошёл еще час. Надо было возвращаться к весам времени. Идти было далеко, и Николай побежал. Пробегая мимо одного очень большого и, наверное, древнего дерева, Коля обратил внимание на красный шнур, который обвивал дерево. Коля только успел подумать о том, сколько же лет растет это дерево здесь, как раздался знакомый звук.

Три раза порывался мальчик бежать дальше и три раза звук останавливал его.

Наконец Николай понял. Зеркало сказало правду и показало ближайшее будущее. Вздохнув, и посмотрев еще раз на часы, мальчик полез на дерево. Наверх было лезть удобно, вниз спускаться не очень. Плод дерева Бутрамусс был похож на яблоко или скорее на средних размеров мяч и был совсем не вкусным.

Коля жевал и жевал, было такое чувство, что просто разгрызаешь кусок дерева. Впрочем, после того как процесс разгрызания был окончен, плод распадался во рту на терпкие волокна.

Наконец желудок, отвыкший за три дня от пищи, начал бунтовать. От плода оставалась еще почти половина, а времени уже не было совсем. Засунув плод в карман, Коля кинулся снова бежать. К весам времени он прибежал, когда заслонки уже закрылись.

Становилось все темнее и темнее. Остановившись перед весами, Коля вдруг почувствовал дикую жажду. В пяти шагах от весов стояла бочка, Коля наклонился над ней, но воды в бочке больше не было. Стенки бочки были еще влажными, и Коля начал водить ладонями по стенкам и слизывать влагу. Стало совсем темно. Весы стали темным силуэтом и Коля, вытянув вперед руки, стал двигаться к ним мелкими шагами.

Остановившись перед весами, он задумался, а потом попросил о том, что занимало его в данный момент больше всего. Он попросил о том, чтобы его сочинение оказалось написанным, и учителя, те, кого он так любил и уважал, не ругали бы его за эти пропущенные три дня.

Проговорив про себя свои желания, Коля положил руки на чашки весов. Чашки весов мелко дрожали. Они были холодные и скользкие, но как только Коля положил ладони, чашки начали нагреваться. Возник звук, он был веселым и не страшным.

Чашки нагревались все сильней. Это было приятное тепло и Коле захотелось спать. Было так хорошо заснуть и ни о чем не думать. Блаженное забытье накрыло Колю, и больше он ничего не помнил.

Часть вторая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

СОЧИНЕНИЕ

— Коля, Николай, — кто-то теребил мальчика за рукав, — да проснись же, неужели не слышишь, что звонок прозвенел. Дед Степан, дворник, не любит, когда в школе кто-то после уроков остается.

— Ленька, отстань, — Коля попытался стряхнуть руку друга с себя, — я не сплю. Уже на секунду глаза закрыть нельзя!

— Коля, Коля, Николай, сиди дома не гуляй, — дразнил его Ленька, — не ходи на тот конец, не кради чужих овец!

— Ну, Ленек, погоди, — Коля, наконец, принял вызов друга и мальчишки начали тузить друг друга. — сейчас я тебе покажу овцу!

Неизвестно сколько бы продолжалась эта шуточная драка, если бы в дело не вмешался дворник Степан, он же по совместительству главный неформальный специалист по воспитанию.

— Вот неслухи, — Степан пытался разнять мальчишек, — идите уже домой! Сломаете казенную мебель, кто платить будет?

Видя, что на него не обращают внимания, Степан просунул древко метлы между озорниками.

— Это кто же у нас такой драчливый? — Степан вгляделся в мальчишек, — Леонид и Николай, что ли? Завтра господину Ратынскому все будет доложено!

— Ой, дед Степан, не надо, — мальчики успокоились сразу, имя господина Ратынского действовало на них как звук дудочки на удава, — мы же не дрались!

— А ты, Николай, после того как твое сочинение отправилось на большую землю, аж в стольный Петербург, должен вообще вести себя выше всяких драк! Чай, сама императрица с дочерьми будет твою писульку читать! А, ты вот так себя ведешь! Эх, мальчишки! — Степан махнул рукой и пошел вон, не забыв, впрочем, дождаться, чтобы мальчики вышли из помещения школы.

Коля расстался с Ленькой и пошел восвояси. Полсекунды он не мог взять в толк, о чем говорит Степан, о какой писульке речь?

Потом в мозгу у него прояснилось, и он вспомнил о сочинении, за которое получил много похвал от господина Ратынского и учителя словесности. Похвалы-дело приятное, однако вот незадача, Николай не помнил, как писал это сочинение. Все его воспоминания обрывались на том, как он бежал из Каторжной слободки. Кстати, как он туда попал и что там делал, Коля тоже не помнил. Остались воспоминания о том, как выбирали с Модестом Станиславовичем тему для сочинения, еще Николай помнил, как просидел целый день в классе за написанием вступления к этому самому сочинению.

Темой сочинения было «Будущее Портовой школы».

Юноша помотал головой! Странное состояние не проходило! Вернее, странности начинались в тот миг, когда Коля пытался сосредоточиться и вспомнить, как именно и где он писал сочинение. Стоило лишь ему напрячься, и попытаться вспомнить, как в голове начинало гудеть, и раздавался странный звук. Звук был как предупреждение о том, что нельзя пересекать опасную черту! Где эта черта и почему ее нельзя переступать, Николай, конечно же, не помнил, однако очень боялся повторения звука. Раз от раза звук поднимался по шкале громкости и грозил разнести напрочь мозги мальчика. Впрочем, звук тут же стихал, как только мальчик переставал себя донимать вопросами.

ГЛАВА ВТОРАЯ

БАЗАРНАЯ ПЛОЩАДЬ

«Базарная площадь (имеется в виду бывшая площадь у сада со сквером и так называемою „собачьею батарею“) была занята манзами и корейцами, почему представляла настоящее холерное гнездо. Прибывающие в г. Владивосток корейцы, для приискании себе заработков, без дозволения городской управы занимают места на базарной площади, и без того уже порядочно загроможденной постройками манзовских фанз, селятся возле этих фанз, устраивая себе для жилья землянки, через что густота таким образом заселившихся на базарной площади корейцев и манз заражает воздух и производит в местности этой зловоние, вредно действующее как на самих там живущих, так и на продаваемые ими для жителей г. Владивостока жизненные припасы. Принимая во внимание, что с приближением весны это зловоние увеличится и может произвести болезни, городская управа просила Думу не оставить своим определением об удалении корейских землянок с базарной площади.»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Возвращаясь домой, юноша услышал вселенский шум и крик, околоточные пытались выселить корейцев и китайцев с базарной площади. Пока ловили одних, другие возвращались на место, а так как для околоточных все китайцы и корейцы были на одно лицо, то и конца края этому переселению не было. На взгляд Николая переселение должно было состояться уже давно. Площадь была сердцем города, а азиаты засоряли это сердце. Манзы и Коре не только торговали на площади, но и жили там, жили целыми семьями. В базарные дни вонь стояла ужасная. Коля никогда не покупал ничего у манз, предпочитая свежее мясо и рыбу, которую добывал сам, но не у всех горожан, конечно, была такая возможность. Юноша уже совсем отошел от площади, как вдруг почувствовал, что кто-то взял его за руку.

— Спрячь меня, — кто-то прошептал и затих, — я знаю, ты понимаешь меня!

Коля вгляделся. Сумерки не давали разглядеть человека полностью, но кто бы ни просил у Коли помощи, он был очень маленький и говорил по-китайски.

— Кто ты? — Коля тоже перешел на шепот, — чем тебе помочь? И откуда ты знаешь, что я знаю китайский язык?

— У тебя татуировка над левой бровью. Ты белый господин, но татуировка у тебя такая же, как делают в моей деревне. Помоги мне! Большой брат из Кантона убьет меня!

Только сейчас Коля разглядел того, то был перед ним. Это был мальчик лет девяти, он был мал ростом и сильно истощен.

— Как тебе помочь?

— Если можно, возьми меня за руку! Никто не посмеет приблизиться, если со мной идет белый господин!

— Хорошо, пойдем! Однако хочу тебе заметить, что я не господин!

Мальчик ничего не ответил, лишь жалко улыбнулся и робко взял Колю за руку. Коля оглянулся, на них никто не смотрел. На площади по-прежнему царила суета, кричали женщины, рыдали дети. Отцы семейства пытались что-то объяснить околоточным.

Пройдя несколько метров мальчик отпустил руку Коли.

— Спасибо, дальше я сам!

— Подожди, скажи хоть, больше тебе опасность не угрожает?

— Сейчас нет, — мальчик улыбнулся, — большой брат из Кантона боится белых господ!

— Тогда, — Коля помедлил, — тогда до свидания!

— До свидания!

Мальчишка растворился в ноябрьских сумерках, а Коля дотронулся до брови.

Татуировку сделал ему Чен, когда Коля добыл в тайге свой первый, с помощью Чена, конечно, корень женьшеня. Татуировку мог увидеть только посвященный. Серебристая, растительная краска не бросалась в глаза, но была отлично видна тем, то знал, как выглядит этот знак совершенства.

Коля оглянулся, ему показалось, что за углом мелькнула тень. Мальчик поежился, он знал китайский язык, но мастером восточных единоборств не был. Коля не любил драться, Чен пытался научить Колю нескольким приемам, но мальчик неохотно пользовался этими знаниями. И поэтому сейчас юноша поспешил укрыться в доме. В последнее время Коля полюбил долго спать. Иногда это происходило даже в ущерб чтению. Юноша не понимал того, что с ним происходит. За лишний час сна он готов был продать душу. Во сне Коля бродил по улицам подземного города, но утром не мог вспомнить ничего из того, что ему снилось.

А тем временем жизнь снова вошла в привычную колею. Ждали ответ из столицы, но хорошо понимали, что чудес не бывает. Почтовое сообщение восстановится только к весне. Тем временем пришло рождество. Батюшка Семёон сделал отличный рождественский обед из подношений прихожан для ребят из Портовой школы. Звучал рождественский хор, батюшка рассказывал рождественские притчи, статуя богородицы так нежно прижимала к себе младенца, что у Коли на глазах навернулись слезы. Николай думал о маме и папе. Всегда в рождество, когда отступала суета, мама с папой прятали под елку большую игрушку для Коли, а еще множество маленьких игрушек, завернутых в шуршащую бумагу, маленький Коля искал и находил по всему дому.

Отшумело рождество, пришли январские морозы. В Портовой школе вскоре должен был настать выпускной. Через месяц обучение Коли заканчивалось! Это не значит, что для Коли должен был закрыться доступ к школе и к библиотеке. Наоборот, после того как школа будет окончена, господин Ратынский предложил Коле в выходные дни приходить и помогать в библиотеке. Библиотекарь, Капитон Никодимович, был стар, плохо видел и слышал, а иногда даже плохо ориентировался в пространстве, и помощь Коли была бы старому библиотекарю как нельзя кстати! На предложение заведующего школой Коля согласился сразу, ему было страшно думать о том, что еще месяц и его жизнь кардинально изменится, а связь со школой обещала хоть и призрачную, но надежду на незыблемость.

Думая о маме, Коля невольно думал и об отчиме. Его мучила мысль о том, что же стало с его мамой, после того как он, Коля, бросил ее и сбежал!? Мысли вертелись и вертелись, доводя юношу до слез.

Однажды Коля уже совсем оделся и собрался идти на Каторжанку, но на полпути вдруг остановился. Он никак не мог понять, зачем же идет в сторону Каторжанки, если там так опасно!

Впрочем, какая опасность ему там грозит, и кто готов навредить ему, Коле, юноша никак не мог вспомнить.

Было холодно и уже очень поздно. Николай шел, преодолевая свой страх, он знал, что там впереди ответ на все его вопросы, которые скопились за последний месяц, но все же что-то мешало ему идти. Когда до смутно знакомого места, до трактира оставалось не больше пятидесяти шагов, сирена зазвучала в голове, приказывая остановиться!

Звук поднимался все выше и выше, а Коля упрямо шел вперед. Наконец мальчик сдался, боль в животе согнула его пополам, и Коля упал. Звук прекратился, но из носа пошла кровь.

Начался снегопад. Коля приподнялся. Он с легкостью мог найти путь назад, хоть метель и занесла все следы, но не хотел.

Николай хотел вспомнить, но страж, который поселился совсем недавно в его мозгу, не давал этого сделать.

Коля хотел спать, он лег плашмя и позволил снегу нежно укрыть его с ног до головы. Было тепло и спокойно. Николай больше ничего не хотел, никуда не стремился. Только он и снег, и никого больше!

Снежная шуба уже почти покрыла Колю полностью, как вдруг юноша услышал шепот.

— Белый господин, не надо спать, это опасно! Вставай!

Коля брыкнулся и попытался стряхнуть с себя руку, поднимающую его из сугроба. Впрочем, тот, кто пытался помочь юноше, был так мал и слаб, что даже не стал сопротивляться!

— Если господин не встанет, я лягу вместе с ним, и весной найдут два наших трупа!

Китайский мальчик, а это был он, демонстративно лег рядом с Колей.

Сон у Коли пропал, подав руку мальчику, он встал, отряхнулся и побрел сквозь снег вперед!

— Как ты меня нашел? — это все, что спросил Коля у мальчика

— Я видел господина в городе. Он был расстроен.

— И что?

— Мне пора, белый господин! Не спи больше в снегу!

— Не буду, — ответил Коля, но мальчик уже растворился в снежной дымке

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ВЫСОЧАЙШЕЕ ПОВЕЛЕНИЕ

«По распоряжению генерал-губернатора Восточной Сибири, которому первоначально был подчинен край, почтовое сообщение Владивостока с Хабаровкой (ныне Хабаровск) шло через озеро Ханка. Почта шла по два раза в месяц летом и один раз в месяц зимою»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Чудеса встречаются, и Коля убедился в этом еще до того, как было окончено его обучение в школе. В один из февральских дней, а было начало февраля, число восьмое, Коля пришёл в класс последним. Он плохо спал в эту ночь, впрочем, как и во все последние за прошедшие две недели ночи.

Стараясь оставаться как можно более незаметным, Николай проскользнул в класс и сел за вторую парту. Он вначале не понял, почему в классе стоит такая тишина, а потом, когда поднял голову, то обнаружил, что все смотрят на него. Сейчас, когда до выпуска осталось каких-то две недели, в классе сидело всего лишь восемь человек, остальные ученики по разным причинам отсеялись за два года обучения.

Первым уроком по расписанию был как раз любимый урок Николая — словесность и вел урок Модест Станиславович. Когда Николай понял, что все смотрят на него, он встал и стал извиняться за опоздание, однако Модест Станиславович улыбался и ничего не говорил.

Юноша испугался не на шутку, конечно, он видел, что улыбка учителя не предвещает неприятностей, но на всякий случай стал лихорадочно обдумывать все свои промахи за последние месяцы. Наконец Модест Станиславович подошёл к Коле и попросил мальчика выйти из-за парты.

После этого Модест Станиславович, также улыбаясь и ничего не объясняя, вышел из кабинета. Николай опустил голову, всё-таки видимо что-то произошло, что-то такое, из-за чего Модест Станиславович начал гневаться.

Вскоре Модест Станиславович вернулся, но не один, вместе с ним пришёл заведующий школой господин Ратынский и капитан Алексиано, которого Коля знал в лицо, но с кем не имел чести лично беседовать до сих пор. Назревало что-то странное.

После того как трое мужчин вошли в класс, на несколько секунд повисла тишина. В руках у господина Ратынского был бумажный пакет, на котором хорошо были видны следы от сургучных печатей. После того как мужчины вошли в класс, все ученики поднялись. Однако господин Ратынский был настроен как видно сегодня неформально и поэтому тут же посадил учеников на место.

После этого Модест Станиславович вызвал Николая на середину класса. Коля нехотя вышел из-за парты, ситуация не нравилась ему с каждой минутой. Однако когда заведующий школой господин Ратынский показал содержимое бумажного пакета, и коротко рассказал о том, что произошло, в классе повисло ощущение праздника. Кто-то даже крикнул: «Ура!»

Ну, не буду интриговать больше своих любимых читателей, а скажу то, о чём вы, наверное, уже догадались. Сочинение Николая Матвеева, ученика Портовой школы при портовых мастерских города Владивостока заняло среди мастеровых школ и училищ России призовое место.

Это было невероятно! Россия-матушка огромна и среди сомна молодых талантливых юношей умеющих владеть, словом, ученик Портовой школы Николай Матвеев занял второе место. Как позже объяснил Модест Станиславович Николаю, что при присуждение второго места были сомнения.

Сочинение Николая достойно было первого места, но один момент, который присутствовал в сочинении, показался тем, кто проверял сочинения и присуждал места, несколько не этичным. Литературной комиссии и цензурному отделу не понравилось, что в сочинении Николая Матвеева, вернее, в том фантастическом будущем, которое видел Николай Матвеев, и описал в своём сочинении, вместе с юношами в одном классе учились и девушки.

Это показалось литературной комиссии из ряда вон выходящим. Ну что же, пришло время и вам дорогие читатели познакомиться с текстом сочинения, которое написал Николай Матвеев ученик Портовой школы, и которое было отослано в Петербург на конкурс сочинений.

«С самого детства я мечтал увидеть море. Сказки, которые рассказывала мне о море японская няня, будоражили мое воображение. Страшные и веселые истории о морских чудовищах, отважных моряках, далеких островах, маяках, якорях и парусах тревожили меня и врывались в мои сны.

Япония — это остров, который омывается морем, и мой отец обещал свозить меня на побережье, однако не успел выполнить свое обещание. Когда мой отец умер, то мама приняла решение вернуться на родину в Россию. Возвращались мы морем, но это было не то море, о котором я мечтал.

Если честно сказать, то возвращения на родину я не помню. И не потому, что был тогда маленьким, а потому что мои глаза застилали слезы. Мама всю дорогу пролежала в каюте, а я не уходил с палубы. Однако самого путешествия по морю не помню. Может потому что море ассоциировалось у меня с отцом и сказками няни, может по какой-то другой причине, но из всей поездки мне запомнились только капитан, кок, и, круглое окошко в каюте, иллюминатор, как называл его кок, когда водил на камбуз, чтобы угостить печеньем собственной выпечки.

Не о таком море мечтали мы с папой.

Когда мы вернулись домой, в Россию, выбор мамы пал на город Николаевск-на-Амуре. На корабле палубным матросом работал мужчина. Ему понравилась моя мама. Это был последний рейс мужчины. За драки, скверный характер и пьянство его списывали на землю. Мужчина был родом из города Николаевска.

Маме нужна была опора и поэтому вместо Камчатки, откуда была родом мама и куда мы собирались первоначально вернуться, мы оказались в городе Николаевске. Маленький, злой и вечно пьяный мужчина стал моим отчимом.

Я потерял двух родных людей — отца и няню-японку, но моя мечта о море никуда не делась. Эта мечта грела меня, когда я скитался по тайге с искателем женьшеня — китайцем Ченом, она помогла выжить, когда я остался в тайге совершенно один. Прошло время, и я оказался во Владивостоке.

Да, это было именно то море, о котором мы мечтали с отцом, и я понял, что положу все силы, чтобы выучиться той профессии, которая поможет мне строить корабли и жить у моря. А потом я попал в Портовую школу, и моя жизнь стала правильной.

Каждый день, отправляясь на работу в порт или на занятия в Портовую школу, я чувствовал, что живу так, как мне было писано судьбой. Я знаю, что папа и няня видят, что я иду к мечте, и улыбаются мне издалека!

Когда мой учитель по словесности дал мне на выбор несколько тем сочинений, я без колебаний, сразу, выбрал одну тему. Тема называлась: «Какой я представляю Портовую школу в будущем»

Удивительно, но как только я выбрал эту тему, образы будущего начали тесниться в моей голове. Я не знаю, откуда брались эти мысли и образы, моя задача была успеть записать то, о чем грезил мой ум. Так как тема давала полный простор фантазии, то я двигался по дороге грез без всяких сомнений. Мысли роились в голове, собирались в образы, образы выливались словами, слова ложились в строчки. Я был готов писать днем и ночью.

Многое из моих ведений я не понял, кое-что мне было не приятно, и об этом я писать не буду, я имею ввиду образы огня, пушек, выстрелов из револьверов, образы войны.

Темой моего сочинения стало будущее моей школы и именно об этом я и собираюсь написать.

В будущем город в котором я живу и который стал мне родным будет расти во всех направлениях. Владивосток станет красивым портовым городом, в котором будут жить счастливые люди, люди, которые будут строить будущее. Многие из этих людей станут выпускниками моей школы.

Правда, в моих видениях школа, которую я сейчас заканчиваю, будет носить другое имя. Странные имена, которыми в разное время будет названа моя школа вертятся в мозгу и дают простор для фантазии. Я сначала перечислю эти названия, а потом попробую дать им толкование. Сначала это будет школа с понятным названием, профессионально-техническая школа, а потом она превратится в ФЗУ, РУ, ПТУ. Если напрячь фантазию, то можно дать толкование этим сочетаниям букв, только не знаю правильным будет ли такое толкование?

Впрочем, я передумал, я не буду искать потаенный смысл в том, чего не знаю. Гораздо важнее рассказать о жизни ребят, моих ровесников, которые будут учиться в этой школе в будущем.

Странно, но, когда я пытаюсь успеть за грезами о будущем, я вижу разруху, войну. Место, где я сейчас работаю и учусь — разграблено и пусто, ветер гуляет по пустым цехам. Мне не нравится такое будущее, но я не властен над своими фантазиями.

Что-то происходит, и будущее начинает меняться в лучшую сторону. Выносится решение о том, что порт будет восстановлен, потому что флот на Тихом океане должен жить. В большом помещении при сухих доках открывается место, где смогут, совершенно бесплатно, жить и учиться очень много, более полсотни учеников.

Время идет, ребята, такие же, как я, начинают учиться с семи до девяти часов утра, а потом тут же, в этой же школе, но в других классах учатся тому, чему меня обучают сейчас в мастерских на территории порта.

Странная штука-мозг, там, где нет памяти, ибо какая память у будущего, она оперирует образами, картинками, которые, кстати, не всегда мне ясны. Вот ветер перелистывает сейчас страницы книги, точно так же листает картинки будущего мой мозг.

Моя школа носит новое имя-ФЗУ. Она становится очень важной для города и страны. В школе со странным названием ФЗУ, помещается сразу три класса. Каждый класс носит свое имя-Литейный, Котельный и Механический. Ребята учатся на модельщиков, кузнецов, котельщиков, столяров, слесарей, токарей и судосборщиков. Удивительно, но после уроков ученикам не нужно никуда уходить. Они могут ночевать прямо в казармах. Когда холодно, воздух нагревает 300-литровая бочка с горячей водой. Впрочем, это не всегда помогает, иногда по утрам в постелях ребят даже снег.

Ребятам платят 26 рублей — это большие деньги, и я вижу пищу, которую они едят на ужин. На столе хлеб и селедка. Школа находится в восточной части порта, в бывших мастерских.

Картинки меняются, и вдруг я слышу несколько слов, мои фантазии обретают голос. Мастер отчитывает ученика за какую-то провинность. Он грозит выгнать ученика из… Мастер произносит слово, которое вдруг приоткрывает мне загадку, которую я даже не пытался разгадать. Однако решение открылось само. Мастер грозит выгнать ученика из училища.

Моя школа называется отныне училищем. И мне приходит на ум первая отгадка. ФЗУ-это фабрично-заводское училище. Время бежит вперед. Страницы книги листаются, и ничто не может остановить это движение. Моя школа растет, увеличивается набор учеников и преподавателей. Школе, нет, училищу, становится тесно в рамках порта и принимается решение вывести училище из порта. У училища появляется собственное помещение. Большие, светлые классы, мастерские полные всякого оборудования нужного для обучения. Вместе с юношами в классе сидят девушки, это значит, что в этой школе нет разделения, здесь учатся все вместе.

Сейчас, чтобы донести до нас какие-то новости, заведующий школой, господин Ратынский, выстраивает нас в своем кабинете. Всех, кто учится в нашей школе, не наберется и тридцать человек, а в том будущем, которое я вижу, на улице, вдоль фасада здания училища, стоит не меньше восьмиста человек. Девушки и юноши разговаривают и смеются. Все, и девушки и юноши одеты в единую форму. На мальчиках полупальто на вате, гимнастерка, брюки, яловые ботинки и фуражки. На воротниках пальто, петлицы с металлическими буквами «РУ-1», на фуражках и петлицах-окантовка темно-синего цвета. Девочки одеты почти также, только вместо брюк-юбки, вместо ботинок-туфельки.

Появляется мужчина, он собран и сосредоточен. Вероятно, это заведующий училищем, он выполняет те же функции, которые выполняет сейчас господин Ратынский.

Мужчина что-то говорит. Лица у учеников становятся суровыми, у девушек на глазах слезы. Строй нарушен, ученики в едином порыве кидаются к мужчине, но он останавливает их.

Россию накрыло большое горе, произошло что-то страшное. Изрыгающие огонь орудия, взрывы, непогребенные тела людей-эти видения я передать не могу и не хочу. При воспоминании об увиденном меня бросает то в жар, то в холод. Надеюсь, что это будущее не сбудется и останется только видением в моем мозгу, фантазией.

Я вижу учеников училища, которые трудятся на заводах и фабриках, чтобы помочь своей изнывающей от войны стране. Ученики спят прямо у своих рабочих мест, чтобы рано утром снова встать к станку, чтобы помочь стране победить в страшной войне.

Я слышу взрывы, я вижу взрывы, я не хочу этого видеть, но у меня нет выбора.

Я начал писать это сочинение, чтобы рассказать о том будущем, которое вижу, и я дойду в своем рассказе до конца, хотя, видит бог, мне не хочется думать и говорить об этой стороне моих видений.

Когда я скитался по тайге, я встретил на своем пути хороших людей. Мне удалось оказать не большую услугу, и семья, которой я помог, приняла меня к себе в дом. Эти люди приняли меня как родного! В этой семье я узнал, что значит быть нужным, узнал о том, как это приятно, когда о тебе заботятся и любят.

Хозяин этой семьи научил меня читать! Простите меня за мое небольшое отступление, но именно в этой семье я узнал ценность книг. Главной книгой в то время стала для меня «История России». Я перечитывал эту книгу много раз.

В книге были любимые мной истории о прошлом моей страны, некоторые из этих историй я заучил почти наизусть. И главное, что я понял, читая эту книгу: Россию нельзя победить! Много раз пытались завоевать мою страну, поставить на колени, уничтожить! Однако в тяжелую годину жители моей страны поднимались, как один и всегда недруг бывал, изгнан и уничтожен!

Так случилось и в том будущем, которое я увидел, когда начал писать это сочинение. Враг, который хотел уничтожить русских людей, был побежден! В этой, неведомой мне войне, погибло много миллионов русских людей.

Погибло и много учеников училища, которые ушли на войну. Война коснулась и тех, то остался дома. Гибли отцы и братья.

Когда война закончилась, и в Россию пришел мир, изменилось и название моего училища. Теперь его называли ПТУ.

Я бы хотел учиться в это время. Заходить утром в светлые классы, слушать учителей, играть в большом зале в мяч. Не думать о том, что на улице холодает, а тебе нечего обуть. Училище заботилось о своих учениках, два раза в год ученикам выдавали бесплатно новую одежду, обувь, бесплатно кормили завтраком, обедом, ужином.

Тем ученикам, которым по какой-то причине во время обучения негде было жить, разрешали тоже бесплатно вместе с другими учениками жить в большом доме, где много-много комнат.

Я не знаю, таким ли будет будущее моей Портовой школы, может все, что я увидел — лишь мои фантазии, но я верю, что будущее будет прекрасно!

Теплое сентябрьское утро. Время сдвинулось вперед, и училище снова поменяло свое название, теперь оно называется колледжем. Ученики колледжа собрались после летнего отдыха, чтобы начать новый учебный год! Учеников так много, что площадка перед колледжем не вмещает всех. Более трех тысяч девушек и парней вместе со своими учителями стоят и ждут, когда к ним выйдет глава училища. Мужчина, который с любовью смотрит на своих учеников, конечно, не господин Ратынский, но занимает такой же пост. Мужчина начинает говорить, ученики внимательно слушают и смотрят на него. Ветер полощет множество флагов, которые закреплены на флагштоках. Это флаги России, флаги великой страны, которую невозможно поставить на колени. Страны, которая будет существовать всегда, благодаря свой отваге, своему мужеству и своим ученикам.»

АТТЕСТАТ ОБ ОКОНЧАНИИ ПОРТОВОЙ ШКОЛЫ

Прошло еще две недели и вот он настал этот день. Коля держал в руке документ, удостоверяющий, что он, Николай Матвеев, окончил Портовую школу. Школа была окончена с отличием, о чем свидетельствовал перечень отметок.

Школу закончило шесть человек. Один мальчик просто не пришел на экзамены, другого покалечили в драке, которая неожиданно вспыхнула между мальчишками и парнями из Матросской и Солдатской слободы.

После добрых, напутственных слов и вручения аттестатов возникла не большая пауза — это ждали писаря, господина Пржебытека. Наконец этот большой и неторопливый мужчина появился. Писарь был огромен, но имел красивые и холеные руки. Такие руки обычно бывают у барышень. Пржебытек дышал тяжело. Прежде чем войти в класс к выпускникам он, вместе с дедом библиотекарем, перевернул все книги, чтобы найти ту, единственную книгу, которой будет рад лучший ученик Портовой школы.

Да-да, речь идет именно о книге «История России» любимой книге Николая Матвеева, той книге, которую подарил мальчику Василий Иванович и которая погибла в огне. К счастью, в библиотеке у деда Капитона была такая книга, в свое время серия этих книг была выпущена большим тиражом и ее, вместе со сказками Пушкина, вручили Коле.

Прижимая к себе аттестат и книги, Коля чуть не промахнулся мимо лавки, когда садился на свое место. Сказать, что он был счастлив-значит ничего не сказать!

Николай знал, что его мама, будь она сегодня с ним, была бы тоже счастлива. Мама была неграмотной женщиной, но это не значит, что она не хотела лучшей доли для сына. Когда Коля был маленьким, мама сокрушалась о том, что не может прочитать Коле на ночь сказку.

Сказки читала няня-японка, которая происходила из обедневшего рода самураев. В этой семье знали цену слова, и девочек учили грамоте. Николай знал, что для няни сегодняшний день стал бы самым счастливым. В тот год, когда умер отец Коли, няня даже начала учить Колю японским иероглифам, но, к сожалению, из-за трагических событий, обучение не было завершено.

И, конечно, аттестат об окончании Портовой школы стал бы главным подарком жизни для отца Николая.

Давайте же вместе с Колей еще раз откроем аттестат и внимательно прочитаем.

«Аттестат

Дан сей ученику Портовой школы мастеровому

Николаю Матвееву модельного

мастерства в том, что он обучался нижеследующим предметам и показал успехи при отличном поведении.

В законе божием отлично

— арифметики отлично

— алгебра отлично

— геометрия отлично

— русский язык отлично

— география отлично

Технологии дерево отлично

— металлов отлично

Модельному делу отлично

Практика кораблестроения отлично

Рисование отлично

Черчению отлично

Начальная пароходная механика отлично

За что был награжден двумя книгами

Члены комиссии

Подпоручик

Штабс-капитан

Капитан

Капитан

Председатель комиссии капитан

19 мая 1886 года»

Однако никого из этих трех родных людей рядом с Колей сейчас не было.

Коля обвел глазами класс. Вручение аттестатов и подарков выпускникам было завершено.

А потом выпускников пригласили в кабинет господина Ратынского. Там уже ждали ребят все учителя, а также сторож Степан, писарь Пржебытек и библиотекарь, дед Капитон. Каждый из взрослых принес в честь праздника какую-то еду.

Пока писарь накрывал на стол, господин Ратынский подозвал к себе Колю. Ратынский сказал юноше, что, как и было договорено, порт принимает Колю к себе на работу модельщиком. Заработная плата на первых порах будет не очень высокой, но если Коля будет трудиться также усердно, как и учился, то через полгода зарплата начнет подниматься.

Ну, и как было договорено, в свободное время Коля может запросто приходить в школу, помогать Модесту Станиславовичу и деду Капитону. Уже было все оговорено, но было видно, что Иван Ратынский искренне переживает о будущей судьбе Николая Матвеева и не хочет его отпускать от себя.

Наконец писарь сообщил, что можно уже пригласить к столу учеников и преподавателей, и заведующий школой со вздохом отпустил Колю.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ОТРУБЛЕННАЯ ГОЛОВА

Через неделю Николай стал полноправным членом коллектива рабочих порта. Никаких резких поворотов судьбы не предвиделось. Коля остался работать в том же цеху и у того же мастера, где и работал, когда был учеником Портовой школы. Мастер уважал Колю за незлобивый нрав, и главное, за умение читать, и на первых порах не давал Коле большой объём работы.

Потом, когда прошел месяц, второй и начальство стало спрашивать с мальчика полностью, только тогда мастер стал допускать Колю к более серьезным работам.

Впрочем, кое-что все же в жизни Николая поменялось. Он, наконец, съехал с прежней квартиры. Теперь Коля получал заработную плату и мог позволить себе нанять хоть и скромную, но хорошую комнату.

В тот день Коле предложили на выбор даже две съёмные комнаты. Вечером, после работы Коля пошел знакомится с хозяевами комнат.

Для мальчика была важна не столько комната, сколько возможность жить без опеки. Жизнь у прежней хозяйки оставила у Николая тягостные и неприятные воспоминания.

Одна комната находилась в доме, который был прямо в центре города, на Светланской. Хозяин дома долго расспрашивал Колю. Когда разговор был окончен и даже вроде ударили по рукам, хозяин вдруг запросил большой залог за мебель в комнате. Якобы прежний жилец спалил спинку кровати, когда заснул с папиросой.

Комната Николаю понравилась, она выходила окнами на море, в ней было много воздуха и света, однако залог был столь большим, что пришлось бы отдать почти всю месячную зарплату.

Коля со вздохом сказал хозяину, что подумает и уже собрался уходить, когда хозяин схватил Колю за рукав рубашки и шепотом начал уговаривать. Он даже пообещал скосить сумму почти на половину, если Коля даст деньги прямо сейчас.

Денег у Коли не было, о чем он и сказал хозяину, однако мужчина крепко держал юношу за рукав и не хотел отпускать. Глаза у мужчины вращались и стали странными.

Коля оторопел, он о чем-то спросил мужчину, но мужчина вдруг замолчал, и его лицо стало наливаться краской.

И только тут Коля понял, что происходит что-то неладное.

Вырваться не получалось, поэтому, чуть подумав Коля решил отогнуть пальцы хозяина квартиры, чтобы освободить рукав, и это сработало. После этого Коля отбежал от мужчины, отряхнул рукав и быстрым шагом покинул дом.

Вторая комната была в районе Семеновского ковша. Юноша уверенно шел к той улице, адрес которой дал ему Ленькин брат. Юрка, брат Леньки, состоял в странной компании. Мальчишки и девчонки-друзья Юрки, не то, чтобы были ворами, но никогда не проходили мимо того, что плохо лежит. Они могли очистить карманы пьяного матроса, но никогда бы не полезли в чужой дом.

Юрка дал Николаю адрес родственницы своей подружки.

Коля шел к Семеновскому ковшу, и дорога показалась ему вдруг знакомой. Однако почувствовав приближение головной боли и услышав в мозгу истошный звук сирены, Коля даже не стал пытаться что-то вспомнить.

За последние несколько месяцев Коля стал держаться от воспоминаний на расстоянии. Он по-прежнему желал все вспомнить, но не хотел страдать от боли.

Комната, которую предложила хозяйка дома, не была такой просторной и красивой, как комната у странного хозяина, однако Коля сразу понял, что останется тут жить. Во-первых, цена была подходящей, в пяти минутах ходьбы был берег моря, и самое главное, поселившись здесь, Коля стал бы обладателем не одной комнаты, а двух с половиной. Половина была кухней, а две маленькие комнаты можно было использовать как кабинет и спальню.

Хозяйке было все равно, каким образом Коля планирует обустроить комнаты. Дом был поделен на две половины. В одной половине жила хозяйка с мужем. В другой мог жить теперь Коля. Единственным условием хозяйки было, не пользоваться маленькой кладовой, которая была в конце коридора. В кладовой лежали вещи племянницы хозяйки.

Женщина рассказала Николаю свою грустную историю. У женщины не было детей, мужа не очень волновало это обстоятельство, а женщина страдала, и когда сестра мужа померла, не вынеся тягот переселения, Варвара Степановна, так звали женщину, приняла годовалую племянницу в свою семью как дочь. Девочку растили в любви, когда она подросла, стали думать к какому делу пристроить. Варвара Степановна хорошо шила, Зоя, так звали племянницу, тоже начала осваивать профессию швейки. Все было хорошо, пока однажды Зоя не исчезла. Искали долго, всем миром, немалые деньги прошли через руки околоточных, но результата не было. Девушка как сквозь землю провалилась. Через полгода, когда женщина поняла, что племянница не вернется, она решила сдавать комнаты. Если в комнатах поселится посторонний человек, то может боль утихнет и отступит, именно на это понадеялась Варвара Степановна, когда сказала Юрке, другу Зои, что хочет подыскать жильца.

Коля принял близко к сердцу рассказ хозяйки и пообещал не трогать вещи Зои. Через неделю Коля почувствовал себя в комнатах Зои как дома. Варвара Степановна не лезла в жизнь Коли, ни о чем не расспрашивала, не поучала, зато после возвращения с работы юношу на столе ждал горячий ужин. Не привыкший к такой заботе Коля сначала смущался и отказывался, а потом понял, что своим отказом может обидеть женщину. В Варваре Степановне было много неизрасходованной материнской нежности и заботы, и Коля стал таким объектом, на которого отныне была направлена эта забота. Хозяина Коля видел несколько раз, мужчина работал тоже в порту, но в другой его части, и часто уходил в море. Коля старался не злоупотреблять заботой хозяев и не любил ходить в хозяйскую половину дома.

Однажды, возвращаясь, домой с работы, Коля вдруг осознал, что с момента как он окончил Портовую школу прошел ровно год. Это обстоятельство взволновало Колю, но ненадолго. В нынешней ситуации Коле нравилось именно то, что вокруг ничего не меняется. Работа в будние дни, уборка и работа в библиотеке по выходным, вечера за книжкой-все это нравилось Коле именно своей повторяемостью и незыблемостью. Юноша понимал, что дом, к которому он сейчас идет, всего лишь съёмная квартира, но ему нравилось фантазировать о том, что это его дом и в этом доме его ждут и любят.

«Городская управа постановила: «Назначить срок 1 число ноября для сноса всех на базарной площади фанз, назначив место для постройки таковых в горе Семёновского покоса или в другой местности Владивостока, но с тем, чтобы в том или другом случае, они участки эти приобрели с торгов и в городе, хотя дозволяется строить более правильные фанзы, которые должны быть крыты отнюдь не соломкой, а тесом. Общественный староста г. Федоров доносил военному губернатору, «что Владивостокская площадь, на которой предположены красные ряды и базар, занята и занимается китайцами без всякого разрешения и даже вопреки приказаниям полиции и общественного управления. Манзам указано место для постройки на Семёновском покосе, выходящем на Амурский залив, но каждый раз манзы, под разными предлогами удерживают это место за собой, принося ущерб в денежном и сани тарном отношениях, так как они торгуют и живут в одних и тех же помещениях, сгруппированных в одну сплошную массу. Там можно найти предметы роскоши рядом с испорченной рыбой и прочее, что, конечно, при жарком климате, также может дурно повлиять на местное население».

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Однажды, в воскресный день, после посещения церкви, Варвара Степановна пришла очень расстроенная. Соседка, непутевая Наташка, рассказала, что усилия полиции, наконец, принесли плоды, и китайцы с корейцами стали массово переселятся сюда, к Семеновскому ковшу. Конечно, это произошло не из-за того, что азиаты вдруг массово стали законопослушными, просто градоначальник наконец принял решительные меры. Усилиями полицейских лавчонки азиатов стали сносить. Когда манзы и коре поняли, что на этот раз положение серьезное, они, наконец, задумались о том, что предлагалось им давно, о переселении.

В связи с этими обстоятельствами Варвара Степановна переживала о том, как изменится жизнь всех, кто живет в районе Семеновского ковша, когда рядом появятся беспокойные соседи-китайцы и корейцы. Когда хозяйка заговорила о китайцах, Коля вдруг осознал, что давно не видел своего маленького китайского дружка.

Прошёл год с той истории, о которой и вспоминать то Николаю было сейчас стыдно. В тот зимний вечер Коля чуть не погиб. Если бы не маленький китайский дружок, то Коля замерз бы тогда насмерть. И вдруг, как год назад, в Коле проснулось страстное желание снова оказаться в районе Каторжной слободы.

Кое-что за этот год прояснилось у Коли в памяти, он вспомнил по крайне мере о том, что столкнулся возле трактира с отчимом. И сейчас, помня об опасности, юноша никак не мог понять своих ощущений. Он знал, что ему нельзя даже думать о том, чтобы отправиться на Каторжанку, но в то же время какое-то странное чувство, сладкое желание как канатом тянуло его идти и найти какое-то место.

Ожидая звукового удара, Коля привычно согнулся, чтобы боль не была такой интенсивной, но на его удивление сирена на этот раз не прозвучала. Робко исследуя опасную территорию, Николай двинулся в своих воспоминаниях дальше.

Он вспомнил совет друга Леньки и свое первое посещение Каторжной слободы, вспомнил, как впервые за много лет столкнулся возле трактира с отчимом. Он даже вспомнил, как убегал от преследователей и добрался до скалы, в которой был пролом.

«Но какие же достопримечательности во Владивостоке? Разве длиннокосые, женоподобные манзы, в синих кофтах, на базаре. Или корейцы, в белых балахонах, разъезжающие по городу верхом на рыжих коровах. По части грандиозных строительных сооружений вроде доков, набережных, арсеналов и т. д. здесь пока еще нет ничего; по части монументальной, вроде памятников, дворцов или храмов, тоже ровно ничего, — это все в будущем, и вероятно, в очень отдаленном. По части красоты природы — есть, говорят, места — красивые, но не в городе, а там, за замыкающими его горами, к северу; городские же места, если и замечательны почему-либо, то разве по своим действительно оригинальным кличкам. Как и почему эти клички сложились и как вошли вообще во всеобщее, даже официальное употребление — неизвестно, только надо отдать им справедливость, что далеко не все они изящны и благозвучны. Так, например, здесь есть «Голопуп», или иначе «Гора безобразия», «Гнилой угол», «Речка Объяснений», «Машкин овраг», «Блокгауз Свиданий»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке

Вечерело. Внезапно Коля понял, что ему не хочется читать. Идти было некуда, и не к кому, но дома тоже сидеть не хотелось. Наконец собравшись, юноша решил прогуляться по берегу моря, но прогулка не принесла удовлетворения. Море замерзло еще в конце ноября, и гулять по льду было холодно. Однако Николаю не хотелось еще возвращаться домой.

Сев на большой камень, он стал думать о будущем. В настоящем времени ему было хорошо, но уже возникли чувства, которые начали разрушать его незыблемое спокойствие. Коля говорил себе и напоминал о том, как ему было плохо и одиноко, когда он остался один, но тело тосковало по неожиданным находкам, необычным ощущениям, новым знаниям. Почувствовав, что замерз, Коля двинулся вдоль берега. Нужно было возвращаться домой.

Песок захрустел под ногами, когда Коля покинул ледяную кромку, разграничивающую лед и песчаное пространство. Покидая песчаный берег, Коля наткнулся на что-то круглое, немного похожее на мяч. Юноша уже совсем хотел пнуть ногой то, что лежало перед ним, но вдруг страшная догадка заставила его похолодеть. Николай вгляделся в находку. Так и есть, то, что лежало перед ним, не было мячом или круглым камнем, перед ним лежала отрубленная голова. Вышедшая из-за туч луна осветила даже маленькое озерцо крови. Кровь быстро застывала, видимо человека убили совсем недавно.

Коля попятился. Он хотел убежать, а потом остановился. Он просто не знал, что делать. Если сообщить околоточному, при условии, что сейчас такой найдется поблизости, то околоточный, не разобравшись, может и упечь его, Колю, в каталажку. Но и уйти просто так Коля не мог.

Найдя палку, Коля перевернул голову мертвеца так, чтобы стало видно лицо. Погибший был китайцем. Возле глаза погибшего была такая же татуировка, как у Коли. Вернее, татуировок было не меньше полусотни, они как спираль обвивали левый глаз покойника.

Мужчина был искателем женьшеня. Скорее всего, именно из-за этого его и убили. Женьшень в этом диком краю, во Владивостоке, ценился намного, намного выше золота! Только не понятно, почему такой опытный таежник и добытчик дал себя так просто убить? Коля подозревал, что убийца не будет найден. Во-первых, полиция не будет искать убийцу какого-то китайца, во-вторых, если никто не опознает голову, а этим вряд ли кто-то будет заниматься, то никто и не узнает, что убитый был искателем женьшеня.

Коля не мог уйти, он чувствовал, что совершит неправильный поступок, если просто так возьмет и уйдет, будто и не было страшной находки. Чуть подумав, Коля нашел на берегу плоский кусок дерева. Найдя самое высокое дерево, которое стояло на берегу и трещало от мороза своими ветвями, Коля залез почти на верхушку и осторожно положил на ветви этот маленький помост.

После этого он спустился вниз. Осторожно, чтобы не запачкаться свежей, кровью, взял голову за длинные волосы и снова полез на дерево. Извинившись перед головой, Коля как мог, заплел волосы трупа в косу и сделал из косы небольшой пучок.

Поместив голову на помост, Коля хотел уже слезть, но вдруг вспомнил, что не сделал самого главного. Подражая Чену, Коля запел погребальную песнь. Коля устал, может, поэтому ему показалось, что глаза покойного, которые были открыты все это время, после песни вдруг закрылись.

Так это было или нет, Коля проверять не стал, допев последние слова, он отвернулся от головы и также, не поворачиваясь, слез с дерева, а потом стал пятиться. Когда дерево скрылось из виду, Николай развернулся и побежал к дому. Несколько раз ему казалось, что за ним кто-то идет, но, когда он оборачивался, на ночной улице никого не было.

На следующее утро Коля, как ни в чем не бывало, пошел на работу. Шоковое состояние сделало его на какое-то время невосприимчивым к страшным воспоминаниям. День прошел как в тумане.

Следующий день был выходным. Впервые за год Коля не пошел в библиотеку. Он лежал и смотрел в одну точку. Белая стена показалась ему похожей на сугроб, и он прижался к ней лбом. Юноша ругал себя, называл неженкой и девчонкой, напоминал себе, что видел за время хождения по тайге не один такой труп, удивлялся сам себе и высмеивал, говоря, что слишком расслабился. Однако ничего не помогало, широко открытые глаза убитого китайца смотрели прямо в душу и требовали возмездия.

Был уже вечер, когда Варвара Степановна заволновалась о том, что за весь день силуэт Коли ни разу ни промелькнул мимо ее окна. Когда она вошла, то первое что услышала — это голос Николая. Юноша с кем-то говорил. Однако в комнате кроме юноши никого не было.

Коля говорил по-китайски, его голос то взмывал ввысь, то падал до шепота.

Когда хозяйка комнаты окликнула Колю, он ей не ответил. Варвара Степановна еще раз, боязливо, позвала Колю, но юноша вдруг запел. Пересилив страх, женщина подошла к кровати и наклонилась над мальчиком. Приложив руку ко лбу Коли, женщина через несколько секунд поняла-ее жилец заболел!

Коля бредил. Чем выше поднималась температура, тем дальше от реальной жизни уходил Коля. Зубы его стучали, тело тряслось. Ему казалось, что он лежит на снегу в тайге.

Варвара Степановна укрыла Колю одеялом, но это не помогло. Озноб сотрясал худенькое тело мальчика. Тогда женщина сходила на свою половину дома и принесла еще два одеяла. На этот раз юноша, наконец, согрелся, озноб проходил, но резко начала подниматься температура.

Варвара Степановна растерялась. У нее были припрятаны деньги на тот случай если кому-то из домашних станет плохо и нужен будет врач, но она боялась уйти из дома и оставить Колю.

Коля расслабился, озноб прошел, и боль в горле стала вроде терпимой. Ему очень хотелось пить, и память услужливо перенесла его в подземный город. Однако бочки для питьевой воды были пусты, фонтаны высохли. Несмотря на темноту, царившую в городе, Коля все отлично видел, однако толку от этого не было никакого. Священные книги были закрыты, а воды больше не было. Коля вспомнил, что в тот раз, когда он был в городе, ему было тепло и уютно в кровати, которая стояла в доме. Однако сейчас в этой кровати Николай не смог найти успокоения. Вокруг было холодно, сыро и одиноко. Тело Николая лежало в бреду в домике Варвары Степановны, а дух ходил по улицам подземного города. Но одного духа было недостаточно, чтобы город вновь ожил.

В дверь дома постучали, Варвара Степановна подняла выше свечу и пошла к двери. На пороге дома стоял китайский мальчик. Когда Варвара Степановна спросила мальчика о том, что он хочет, мальчик застенчиво улыбнулся и кивнул. Повисла пауза. На кровати заворочался Коля и закричал

— Закройте ему глаза! Кто-нибудь, закройте ему глаза!

Дело принимало плохой оборот. Женщина хотела вернуться в дом, но мальчик вдруг заговорил

— Ветер, сыро, — с трудом выговаривая русские слова, мальчик пытался помочь себе жестикуляцией, — холод поселился у него в почках. Надо холод выгонять!

— Что ты хочешь, малыш? — взгляд женщины был прикован к кровати в глубине комнаты, а китайский мальчишка отвлекал ее, — ты голоден? Тебе дать еды?

— Не надо еды, — мальчик продолжал улыбаться, — мой друг, — мальчик махнул в сторону кровати, — друг заболел, я хочу помочь!

— Ты говоришь о Коле? — женщина, наконец, поняла, — Он твой друг?!

— Да, я говорю о Ко-ле, Ко-ля спас меня, теперь я должен спасти Ко-лю.

— Мальчик, — хозяйка дома вдруг решила проявить строгость, — ты уходи. Тебя, наверное, мама ищет, уже поздно.

— Надо помогать Ко-ле, -мальчик просительно посмотрел в глаза женщины, -я хочу помочь!

— Ну, хорошо, — Варвара Степановна сдалась и отступила в сторону, — заходи. Если ты его друг, ты можешь быть здесь. А что ты хочешь сделать?

— Я, — мальчик задумался, — я не знаю, как это будет по-русски. Нужно выгнать злой, холодный ветер из Ко-ли.

— Ну, хорошо, — женщина сдалась, — делай, что считаешь нужным! Только бы он перестал так жалобно стонать!

Мальчик, где словами, где жестами, но объяснил женщине, что ему нужно подогреть снадобье на печке. Варвара Степановна не возражала, печь она затопила давно, еще, когда только обнаружила, что у Коли озноб.

Снадобье, которое подогрел мальчик, имело резкий запах. Да что там резкий, снадобье просто воняло! У женщины запершило в горло, но она сдержалась. Ради здоровья Коли можно было потерпеть.

Разогрев лекарство, мальчик развел его водой и дал выпить Коле.

Для этого ему пришлось воспользоваться помощью хозяйки дома. Коля брыкался, отталкивал невидимого врага и кричал. Когда юноша все же проглотил лекарство, китайский мальчик велел женщине снять с Коли все одеяла.

Варвара Степановна чуть помедлила, но все же послушалась китайчонка. Более того, китайский мальчик даже попросил разрешения снять с Коли рубаху. Варвара Степановна хотела возразить, это показалось ей уже через чур, но китайский мальчонка бухнулся на колени и обнял ноги женщины. Странное чувство покоя и тепла обволокло Варвару Степановну, когда она поднимала мальчика с колен.

Рубаху сняли вдвоем, тело Коли стало тяжелым и неподъёмным. Потом мальчик сел около печки и закрыл глаз. Варвара Степановна тоже села на лавку. Она ждала неведомо чего и дождалась. Через десять минут Коля стал потеть. Впрочем, происходило это не так, как мы привыкли. Влага начала стекать с тела юноши буквально ручьями. Такого Варвара Степановна не видела никогда.

Китайчонок заволновался. Он велел подставить таз. Вода стекала с пальцев рук и ног. Повернув Колю таким образом, чтобы вода ни в коем случае не впиталась в постель, а стекла в таз, мальчик стал что-то бормотать по-китайски. Впрочем, процесс потоотделения длился не дольше десяти минут. Как только Коля перестал потеть, китайчонок попросил Варвару Степановну вытереть Колю насухо, а сам зажег кусочек ветоши и бросил ее в таз.

Вода горела! Варвара Степановна с любопытством покосилась на китайчонка, тот смотрел на горящую воду и чего-то ждал. Женщина хотела одеть Колю в сухое, но мальчонка вдруг подскочил к женщине и отрицательно покачал головой! А потом снова бросился к тазу!

Дно таза лопнуло с ужасающим шумом. Женщина отбежала к окну, а китайский мальчик с удовлетворением улыбнулся. Остатками снадобья он натер руки и ноги Коли, а потом разрешил женщине наконец одеть на Колю сменную одежду.

Пока Варвара Степановна натягивала на Колю чистую рубаху, китайский мальчик взял таз, или вернее, то, что от таза осталось, и вышел на улицу. Варвара Степановна укрыла Колю и протерла то место, где стоял таз. Женщина ждала китайчонка, чтобы поблагодарить и дать сладких сухарей, которые всегда лежали у нее в кармане для соседских детей, но китайский мальчик не возвращался. Наконец она не выдержала и решила выйти посмотреть все ли ладно с китайчонком. Но на улице никого не было. На занесенном снегом кусте лежал кверху дном негодный теперь таз. Осмотревшись еще раз, Варвара Степановна пожала плечами и пошла назад в дом. Коля спал спокойно. Приложив руку ко лбу юноши Варвара Степановна вздохнула с удовлетворением, температуры не было. Убедившись, что с Колей все в порядке, Варвара Степановна пошла готовить мужу ужин.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ЗОЯ

Лечение китайского мальчика было таким сильным, что уже вечером Николай пришел в себя почти полностью. Он был очень слаб, но был в сознании. А еще Коля вдруг почувствовал зверский голод. Когда пришла Варвара Степановна и принесла ужин, юноша просил добавки целых три раза. Он даже заметил, что хозяйка дома пришла не с улицы, а через маленькую кладовую. Кладовая была проходом соединяющим две половины дома.

Муж Варвары Степановны поужинал и ушел на рыбалку, поэтому хозяйка дома могла не торопится.

Сев возле Коли, она начала кормить его с ложки. У Николая тряслись руки и когда он пытался есть сам, то суп проливался. Пока Варвара Степановна кормила Колю, она попыталась до рассказать историю, которую начала рассказывать в прошлый раз. Несколько раз рассказ прерывался, вспомнив о приемной дочери, женщина начала плакать. Дом Варвары Степановны и Ивана Лукьяновича раньше не имел перегородок. Перегородили его только тогда, когда Зоя начала взрослеть. Всё-таки Зоя не была родной дочерью и поэтому Варвара Степановна посчитала, что будет лучше, если у девушки будут отдельные комнаты. Впрочем, даже не это обстоятельство заставило перегородить дом.

Чем больше Зоя взрослела, тем более становилась странной. Хотя Зоя приходилась родной племянницей мужу Варвары Степановны, но, тем не менее, муж бывал часто не доволен странным поведением Зои. Проснувшись ночью, Зоя могла встать возле окна и простоять с закрытыми глазами всю ночь. Если это обстоятельство обнаруживала Варвара Степановна, то она тихонько уводила Зою в кровать, однако если не дай бог странное поведение Зои обнаруживал Иван Лукьянович, то он с криками начинал будить жену и требовать, что та приняла немедленно меры. Муж боялся всего не понятного и не желал сдерживать себя.

Дальше-больше, вскоре Зоя стала выходить ночью из дома. Однажды Варвара Степановна обнаружила, что Зоя копает голыми руками землю. Нежные пальчики девушки стерлись в кровь, но она продолжала копать. Варвара Степановна не могла тогда увести девушку с улицы, девушка плакала, тянула руки к только что вырытой яме и что-то глухо бормотала. После этого случая двери дома перед сном стали закрывать на ключ.

Муж Варвары Степановны в это время отсутствовал дома, он ушел в море, и поэтому женщина своим терпением и любовью смогла как-то затормозить процесс распада личности девушки.

Утром Зоя ничего не помнила. Она плакала, глядя на свои распухшие пальцы, или жаловалась со слезами на головную боль. Голова болела, потому что Зоя билась о закрытую дверь.

Пока муж Варвары Степановны был в море — Зоя спала спокойно, когда же Иван Лукьяныч вернулся, в доме опять началась чертовщина. Если Зою не выпускали на улицу, ветер в трубе начинал завывать так, что закладывало уши. Ветер выл в любую погоду, даже если на улице было солнце. Дрожали двери, в буфете звенела посуда. Хозяйка дома понимала, что происходит, но держала рот на замке. И однажды случилась катастрофа.

Зоя заснула, как всегда, в одиннадцать часов. Она нежно пожелала хорошей ночи своим приемным родителям и сладко заснула.

Хозяева дома проснулись от страшного шума. Казалось, что трясется земля! Мебель подпрыгивала, посуда звенела. Завершала картину Зоя. Она выла и стучала кулаками в закрытую дверь. Иван Лукьяныч страшно испугался.

Пока хозяйка успокаивала дочь, а потом мужа, начало светать. Вот тогда и решили разделить дом на две половины. Перегородки делали мощные, чтобы шум, если он будет, не просачивался на хозяйскую половину. Оставили лазейку — кладовую, через которую комнаты соединялись. Каждую ночь Варвара Степановна проходила через кладовую и проверяла, как спит ее названная дочь. Дверь на половине Зои нельзя было открыть изнутри. Только снаружи. Когда в доме поселился Николай, задвижки на дверях, конечно, переделали.

А пропала Зоя совершенно неожиданно и не ночью, а днем.

Мадам Ивановская заказала платье Варваре Степановне, муж мадам был офицером. В штабе флота намечался большой рождественский бал для высшего командования флота. Офицеры хотели, чтобы все было как в Петербурге. К балу начали готовиться чуть ли не в октябре. Дамы шили платья, женский комитет хлопотал о рождественских украшениях и пожертвованиях для бедных. Батюшка Семеон готовил прочувствованную речь.

Варвара Степановна заранее купила подарки мужу и дочери.

Итак, значит, в то утро Зоя понесла на примерку почти готовое платье. Мадам Ивановская жила в Офицерской слободе. Настал полдень, время перевалило к четырем часам пополудни, а Зои все не было. Варвара Степановна побежала в слободу. Мадам Ивановская заволновалась. Она сказала, что Зоенька приходила. Примерка шла часа полтора. После этого Зоя ушла. Однако вот что странно. Коробку с платьем Зоя забыла. Ее чуть позже принесла горничная. Еще мадам Ивановская сказала, что Зоя была бледна и рассеяна. Она не отвечала на поставленные вопросы, или отвечала с опозданием. От чая с пирогом Зоя отказалась, хотя всегда с удовольствием принимала приглашение чуть передохнуть от примерки и попить чая.

Получается, что Зоя ушла из дома мадам в полдень. Больше девушку никто не видел. Горничная сказала, что вроде слышала голоса друзей швейки, которые поджидали Зою за воротами. Но когда Варвара Степановна прибежала домой к Леньке, он сказал, что не видел Зою уже неделю. Дело зашло в тупик. Потом, как я уже говорила, вызвали околоточного, Иван Лукьяныч позвал друзей, отозвались соседи. В общем, искали Зою всем миром, но не нашли.

Вспомнив о Зое, Варвара Степановна еще пуще расплакалась и ушла на свою половину.

Так, как времени сейчас у Николая было много, он впервые задумался о том, куда же, в самом деле, делась приёмная дочь хозяев дома? Впрочем, если судить по небольшим странностям девушки, она могла быть сейчас, где угодно.

Мысли юноши прервал стук в дверь — это явились незваные, но всегда желанные гости-Иван Ратынский и Модест Станиславович.

Учитель словесности и заведующий школой были встревожены, юноша не пришел помочь в библиотеке, и не вышел на работу. Как только гости вошли, им сразу стало ясно то, что произошло. Николай был сильно болен. Юноша пытался что-то рассказать своим благодетелям, но кашель, который душил его, не дал ему сказать и слова.

Как было условлено, Коля постучал в стену. Ещё вчера, так как хозяйка квартиры боялась оставить Николая одного, они договорились, что в случае необходимости юноша постучит в стену. Впрочем, хозяйка дома и так уже собиралась перейти через кладовую на половину жильца. Она приготовила Николаю чай и собиралась уже принести его, когда услышала стук. Прикрыв чашку полотенцем, она поспешила к больному.

Увидев гостей, она сначала смутилась, впрочем, узнав, что перед ней учителя Николая, она вскоре успокоилась. Беседовали долго, Варвара Степановна принесла варенье и самовар. Впрочем, когда минуло два часа, и гости увидели, что глаза у больного слипаются, они стали собираться восвояси. Перед уходом Иван Ратынский обещал прислать Николаю лекаря. С тем и откланялись.

Со слов Варвары Степановны Коля знал, что в разгар его болезни явился китайский мальчик. Сейчас, когда Николаю стало легче, он даже начал припоминать горький вкус того снадобья, которое дал ему китайский мальчонка. Коля хотел поблагодарить мальца и ждал его до вечера, но мальчик не пришел. Зато пришел кое-кто другой.

Неожиданно домой вернулась блудная дочь. Произошло это так.

Коля всегда запирал за собой дверь, когда приходил с улицы. Сегодня же у него не было сил закрыть дверь за гостями. Юноша не хотел больше тревожить добрую хозяйку дома и решил закрыть дверь, когда появятся силы. Силы не появлялись, зато появилось сильное желание снова заснуть. Сопротивляться этому желанию Коля не смог.

Была глубокая ночь, когда юноша проснулся. Сердце колотилось, дышать было нечем, входная дверь билась об косяк, и холодный ветер проникал даже под одеяло. Это уже было слишком! Цепляясь за спинку кровати, Коля с трудом поднялся и, чуть пошатываясь, побрел к двери. Он шёл, шёл и шел, а дверь никак не приближалась.

Наконец, когда до двери оставался один шаг и юноша протянул руку, чтобы ее закрыть, дверь вдруг закрылась. Даже не закрылась, а захлопнулась. Более того, после того как дверь закрылась, что-то вдогонку стукнуло по ней. Коля остановился и обернулся на кровать. Кровать была так близко и все же так далеко!

Коля протянул руку к задвижке, но закрыть не успел. Дверь открылась с такой силой, что даже задела чуть-чуть юношу. В дверь забежала девушка, оттолкнув Колю она закричала

— Отойди от двери, быстро!

Закрыв дверь на все запоры и задвижки, она кинулась к обеденному столу и с трудом толкая его перед собой подтащила его к двери и подперла столом дверь.

После этого она, наконец, обратила внимание на юношу

— Ты кто? Что ты делаешь в моем доме?

— Я.…Я здесь живу

— Давно?

— Почти год

— Не бреши! Меня не было дома один день, вернее даже не так, я ушла из дома вчера после полудня и вот сегодня вернулась.

— Я говорю правду. По разрешению твоих родителей я живу в этом доме уже почти целый год.

— Этого не может быть!

— Твои родители не сразу решились сдавать твою половину дома, а только после того, как минуло полгода после твоего исчезновения.

— Значит, меня не было…

— Тебя не было полтора года.

— Я.…Я не могу в это поверить!

— А кстати, где ты была?

— Я.…Это долго объяснять! И если честно…

— Что?

— Я не помню! Что ты так смотришь? Не веришь?

— Нет… Я.…Почему, я верю тебе! Просто, понимаешь… Слушай, а от кого ты убегала, это то хоть помнишь?

— Убегала?

— Ну, стол зачем придвинула?

— Это помню! Два мужика за мной гнались!

— Долго?

— Что?

— Гнались долго?

— Нет, не долго. Что смотришь? Знаю я, что скажешь! Нельзя шлындать ночью по нашим улицам! Это хотел сказать? А я и сама это знаю! И никогда не гуляю по ночам!

— А что же сегодня?

— Сегодня я вдруг оказалась в том районе города, где никогда не была, вернее даже не так. Неожиданно для себя я оказалась за городом. Я бродила между развалин какого-то большого китайского дома. Бродила и никак не могла выбраться наверх. Был какой-то подземный проход. Когда выбралась, оказалась в лесу. Долго шла, и как оказалось, не в ту сторону. В общем, когда показалось море, уже смеркалось. Мужики были трезвыми, от пьяных я легко бы убежала. А тут пришлось силы приложить. Вот и вся история. А как тебя зовут то?

— Коля. Николай!

— А я…

— Знаю, Зоя.

— Хорошо, что знаешь! Что? Что ты делаешь?

— Зову твою маму. Стучу в стену, не видишь, что ли?

— Странный ты! Чего это ты мою маму зовёшь? Это моя мама!

— Извини. Я тут заболел, и пришлось выдумать этот странный сигнал. Варвара Степановна боялась, что мне станет хуже, и я не смогу позвать на помощь!

— Да, моя мама такая! Всем готова помочь! А что же она не идёт?

— Спит. Ночь же! Она умаялась за день! Итак, дел по дому по горло, а тут ещё и я со своей болезнью.

Хозяйка дома пришла вслед за последними словами Николая. Я не буду описывать встречу мамы и дочки. Слезы следовали за вопросами, вопросы перемежались слезами, мать то бранила дочь, то обнимала. Конец всему этому положил громовой удар в стену. Проснулся хозяин дома. Он был крайне недоволен. Мужчина решил, что жена пошла решать проблемы больного жильца.

Женщины притихли, Зоя не хотела сейчас появляться на глаза отца. Начали решать да думать, но ничего не придумали. Коля был болен, его нельзя было перемещать, а другой кровати в этой половине дома не было. Да и не прилично было бы девушке спать рядом с юношей, пусть даже в другой комнате. Перекрестившись, мать и дочь пошли радовать отца семейства благой вестью.

Такой реакции не ожидал никто. Увидев дочь, отец вскочил, прижался к стене и начал крестится. Он страшно побледнел, и у него началась икота. Был уже рассвет, когда, наконец, все прояснилось. Поцеловав жену и чуть помедлив, дочь, мужчина ушел на работу. Глядя вслед отцу, Зоя поняла, что отец почему-то не рад ее возвращению, хотя мама уверяла дочь в обратном.

На следующий день, когда пришёл врач, он подтвердил, что Коле ещё нельзя подниматься с кровати. Поэтому пока решили, что Зоя будет жить на половине родителей. Девушка часто забегала к Николаю, чтобы поболтать.

Однако настал день, когда юноша почувствовал себя полностью здоровым. Это был хороший день и в тоже время плохой. Коля предвкушал посещение библиотеки в школе, а также он соскучился по своему мастеру, но в то же время Коля понимал, что теперь, когда блудная дочь хозяев нашлась, ему необходимо будет искать себе другое жилье.

Но, в конце концов, как-то разместились, и жизнь постепенно вошла в свою колею. Возвращаясь домой с работы, Николай чувствовал, что в доме, который приютил его, что-то происходит. Зоя, которая была возбуждена и весела в первые недели своего возвращения, сейчас впала в странное состояние. Девушка ничего не хотела, если не было работы и не надо было некуда идти, она могла пролежать целый день на кровати отвернувшись к стене. Добрейшая Варвара Степановна пролила столько слёз, что, наверное, хватило бы на небольшое озеро.

Видя страдания женщины, Николай в один из дней нашёл друга Лёньку, который работал в соседнем цеху и во время обеденного перерыва рассказал ему про проблему, которая возникла в доме, который его приютил. Лёнька пообещал вечером сходить к двоюродному брату Юрию и поговорить с ним. Друзья понимали, что с Зоей произошло что-то страшное, и девушку надо было сейчас спасать.

Вечером Юра вместе с компанией друзей пришел к Зое. Варвара Степановна обрадовалась и стала собирать на стол, чтобы угостить друзей дочери. Однако Зоя отказалась подниматься. Она велела друзьям сейчас уходить и пообещала, что завтра сама найдёт их на улице.

Друзья потоптались и ушли. Когда Коля заглянул на хозяйскую половину, то увидел картину, к которой в общем уже привык. Зоя лежала, отвернувшись к стене, а Варвара Степановна плакала, положив голову на стол. Чай в стаканах остывал, а угощение, которое с такой любовью делала Варвара Степановна, лежало никому ненужное.

Прошёл месяц.

Благодаря стараниям родителей и друзей Зоя постепенно полностью пришла в себя. Варвара Степановна, так и не добившись ответа о том, где была её дочь полтора года, перестала, наконец, задавать вопросы и решила, что главное сейчас это то, что дочь с ней рядом.

Николай несколько раз заводил вопрос о том, что пора ему и честь знать!

Он считал, что у Зои должно быть свое собственное жилье, вернее свои комнаты, где девушка может расслабиться, но неожиданно сама Зоя сказала, что не хочет, чтобы Коля уходил. Варвара Степановна поддержала дочь. Зоя объяснил свое решение тем, что просто боится оставаться теперь одна на своей половине дома. Коля скрепя сердцем согласился с решением хозяек дома. Зоя, после того как вся работа была переделана, уходила на улицу с друзьями, это радовало Варвару Степановну, но огорчало хозяина дома. Приемный отец Зои был недоволен тем, что в компании, с которой вводится Зоя, много молодых людей.

Однажды хозяин дома уличил момент, когда женщин не было дома и попросил Колю, которого очень уважал, приглядывать за Зоей. Николаю не очень нравилось компания, с которой гуляла Зоя, но отказать хозяину дома он не смог.

В один из дней, совершенно неожиданно, можно даже сказать, стихийно, между компанией, с которой водилась Зоя и ребятами, которые жили на улице Пологой возникла драка.

Позже никто не мог вспомнить из-за чего, собственно, она вспыхнула, то-то кого-то задел нелестным словом и понеслось. Николай не присутствовал на начале драки, в этот момент он как раз выходил из порта, за пределы мастерских, но конец драки он застал.

Дрались все, и мальчишки, и девчонки, Николай попытался в клубке тел разглядеть Зою, но так как уже смеркалось, то вначале ничего не увидел. Клубок тел никак не желал распадаться. На подмогу мальчишкам и девчонкам бежали друзья, это касалось не только друзей Николая, но и тех ребят, которые пришли с Пологой.

Наконец Коля вроде бы разглядел цветастый платок Зои. Бросившись в гущу потасовки, Коля, получая тумаки со всех сторон, попытался найти Зою, однако девушка вдруг как сквозь землю провалилась. Юрий, брат Леонида, сплевывая кровь, которая текла из-за того, что ему только что выбили зуб, подтвердил, что действительно пять минут назад Зоя была здесь и дралась наравне с мальчишками. К сожалению, больше ничего Коля выяснить не смог, он увидел вдруг, как в лицо ему летит пудовый кулак здоровяка, который только что примчался, чтобы поддержать ребят с улицы Пологой.

Драка принимала нешуточное размеры. Вдруг раздался свисток околоточного, и драчуны брызнули в разные стороны. Конечно, это касалось тех ребят, которые ещё стояли на ногах. Те, кто сильно поранился в драке, отползали самостоятельно или их уносили друзья. Компания с Семёновской, в которой были Юрий и его друзья, пострадала очень сильно. Юрий взвалил на плечи потерявшего сознание друга и пообещал Николаю, который только что пришёл в себя, что скоро вернётся и за ним. Свистки околоточного придвинулись вплотную.

Николаю совсем не улыбалось провести ночь в участке, и поэтому он попытался идти. Голова кружилась, однако молодой человек заставлял себя идти. Когда же ему показалось, что сейчас он упадёт, то вдруг почувствовал, что кто-то пытается поддержать его. Опустив глаза, Коля с удивлением увидел китайского мальчика. Мальчик немного подрос, но был все таким же тащим и почти прозрачным.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Коля. Когда юноша говорил, то почему-то плохо слышал свой собственный голос

— Я услышал шум. — мальчик говорил и пытался удержать Колю, тело которого стремительно клонилось к земле

— Ты хороший. — Коля попытался погладить китайчонка по голове, но почему-то промахнулся. В глазах стремительно темнело.

— Пойдем! — китайский мальчик пытался держать Колю, но понимал, что у него не хватает силенок.

— Погоди! — Коля отвел руку мальчика, — ты не видел тут девушку? Она тоже дралась, а потом исчезла!

— Ту, которая вернулась вместе с ночью?

— И откуда ты все знаешь? Да, она пришла ночью.

— Я видел ее. Она отважно боролась, но зов был сильнее ее!

— Что ты такое говоришь? Скажи, куда она ушла?

— Тебе надо домой, к доброй женщине, она залечит твои раны!

— Нет. Я останусь лежать здесь, если ты мне не скажешь, где Зоя.

— Она пошла в то место, где шепчут духи.

— Веди меня туда!

— Нет. Ты не дойдешь! Тебе надо к доброй женщине, домой!

— Хорошо. Но поклянись, что отведешь меня в то место, куда ушла Зоя!

— Мне туда нельзя!

— Тогда я сейчас лягу на землю, и буду лежать!

— Хорошо. Завтра, как только растает снег, я отведу тебя, но сам туда не пойду!

— Это хорошо. Теперь я сам попытаюсь дойти до дома. Мне жаль добрую хозяйку, я принесу ей плохую весть, что ее дочь опять пропала.

Но дойти до дома Коля не успел, Юрка, который вернулся за раненным другом, сказал, что видел Зою, которая бежала к морю. Когда Николай решил расспросить Юрия поподробнее, тот только досадливо махнул головой и буркнул, что видел, как платок Зои мелькнул там, где два года назад в земле появилась дыра. Это место было недалеко от моря. Одно время банда Юрки даже пряталась там от мальчишек с Фонтанной, но потом банды вроде примирились и необходимость в тайнике отпала. Зачем бежала туда Зоя — было не понятно, девушке было гораздо ближе добежать до дома, чем хорониться в старом убежище. Коля помог Юрке нести друга. Пока шли домой, Юра смог более подробно объяснить, где находится эта дырка в земле.

— Там дом рядом недостроенный. Землю иностранишке какому-то продали, он уже и фундамент вроде возвел, а земля оказалась негодной, стала осыпаться. Часть фундамента ушла под землю. Да ты сразу увидишь этот дом. Там колонна с голым мужиком — это все что осталось от дома. Ладно, я пошел! Если Зойку найдешь, тащи домой, хватит уже мамке ее плакать!

Юрий ушел. Коле тоже хотелось домой, но он понимал, что просто не может вернуться один, без Зои. Нужно было идти за девушкой, другого выхода не было. Чуть потоптавшись на месте, Коля, в конце концов, решился и выбрал направление. Как только он сделал несколько шагов, как рядом опять появился китайчонок. Мальчишка подошёл тихо, но Коля уловил его шаги.

— Не ушел? — юноша наклонился и посмотрел в глаза мальчика

— Я пойду с тобой.

Китайчонок говорил серьезно, и Коля не стал спорить.

— Ты знаешь, куда она ушла. Веди меня.

— Хорошо. Вниз мне нельзя, но я подведу тебя как можно ближе, а потом уйду.

— Спасибо.

— Лучше бы тебе туда не ходить.

— Я не изменю своего решения.

— Это очень плохо, но я должен идти туда, куда идешь ты, даже если это опасно!

Часть третья

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Вечер задрапировал город в фиалковые, неяркие краски. Исчезла убогость и несовершенство. Пахло морем и надеждой.

Спуск под землю оказался именно таким, каким его описал Юрка. Была колонна со статуей Аполлона, был заброшенный, недостроенный дом, был провал в земле. Дыра была нешуточной, но заросла травой, и вид ее не оскорблял глаз. Вниз вел некрутой спуск.

Китайчонок, как и обещал, довел Колю до развалин, и остановился.

— Я привел, — тихо проговорил он

— Хорошо. Спасибо! Иди домой!

— Я пойду, но и тебе лучше бы не спускаться.

— Мне не страшно, -Коля улыбнулся, -бывал я в местах и пострашней этого. К тому же отец Зои просил приглядывать за дочкой, а я получается, не справился, подвёл его. И Варвару Степановну, маму Зои жалко.

— Тебе не спасти девушку, — вдруг, после паузы, грустно поговорил китайский мальчик.

— Почему?

— Тот, кто хоть раз спустился вниз, наверх поднимается уже другим человеком.

— Это не имеет значения. Я должен провести Зою назад домой. А ты уходи. Уже совсем темно, дети должны в это время быть дома.

— Я хорошо вижу в темноте. А тебе надо быть осторожным. У меня есть свеча, зажги ее, когда станет совсем страшно.

— Спасибо, но я тоже хорошо вижу в темноте.

— Я ухожу.

— Хорошо. Мне тоже пора.

Коля уже стоял около дыры, и думал о том, как спуститься так, чтобы не испачкать штаны, как вдруг услышал снова голос китайчонка

— Свечу возьми.

Когда Коля обернулся, малыша уже не было. Красная свеча, похожая на ту, которую Коля нашел в сарае, стояла на земле. Улыбнувшись, юноша взял свечу. А потом опять обернулся к спуску. Было это или нет, но Коле вдруг показалось, что земля и трава, которые были над провалом, начали дрожать.

Это длилось недолго, и юноша решил, что ему просто что-то показалось.

Подойдя к дыре, Коля наклонился, пытаясь что-то рассмотреть, но, конечно же, ничего не увидел. Надо было спускаться вниз.

Ничего страшного внизу не обнаружилось. Конечно, было темно, а как ещё должно быть под землёй? Пахло землёй, почему-то морем и присутствовал ещё какой-то знакомый запах. Источник запаха, Коля, как не вертел головой, найти не смог. Юноша был уверен, что стоит ему напрячь память, и все прояснится, но пока такой необходимости не было.

Несмотря на хорошее зрение, необходимость в свете появилась уже минут через семь. Страшно не было, но идти было трудно, пол под ногами не был прямым и утоптанным. Два раза Коля чуть не упал, один раз, прямо из-под ног выпрыгнуло что-то живое и мелкое, а во второй раз юноша зацепился ногой за что-то, что торчало прямо из земли. А потом Коля услышал далекий крик. Голос кричавшего был похож на Зоин, однако крик отзвучал и снова не повторился. Не думая ни о чем, Николай ринулся вперед, он бежал, и молился неведомо кому. Его молитва была проста и звучала она так: «Пусть с Зоей будет все хорошо!»

Коля бежал и молился. Юноша не был особенно набожным, он прилежно заучивал молитвы и не пропускал уроки по закону божьему, когда учился в Портовой школе, но делал это не потому, что душа просила, а потому что так было надо. И вот сейчас, когда Зоя исчезла, Коля вспомнил все молитвы, которые учил. Он шел и повторял их одну за другой. И вдруг он почувствовал, что его мысли проясняются, и сердце перестало яростно колотиться. Опять раздался крик, кричавший был где-то недалеко. Судя по всему, кричали не от горя, а скорее… от радости! Это было непонятно, но юноша все равно, на всякий случай ускорил шаг.

— Зоя, -юноша попытался говорить погромче, но голос подводил его, — это ты? Ты кричала?

Повисла тишина, а потом дрожащий голос спросил

— Кто это? Кто здесь?

— Это я, Коля.

— Не ври. Ты говоришь другим голосом.

— Это ты? Зоя?

— Я помню голос Коли. Не пытайся меня обдурить. Кто ты?

— Да я это!

— Как зовут мою мамку?

— Варвара Степановна.

— Это и правда ты. Чего надо? Чего пришел за мной?

— Я…

Коля растерялся, а действительно, зачем он бежал за Зоей, если она не просила этого?

Вдруг земля под ногами юноши и девушки содрогнулась, Зоя завизжала.

— Уходи, это из-за тебя! Это мое место!

— Зоя, там мама тебя ждет!

— Уходи. Скажи ей, что я вернусь… завтра! Быстрее убирайся!

— Ну… хорошо. Я ухожу?

— Да. Уходи.

Однако прежде, чем уйти, Коля все же огляделся вокруг. Глаза его привыкли к темноте, и силуэт Зои был четко виден. Зоя сделала несколько шагов вперед и тогда юноша смог увидеть камень, который Зоя до этого момента закрывала.

Камень напоминал голову птицы. Когда Николай подошел поближе, чтобы получше разглядеть камень, Зоя легла на него и закрыла своим телом.

— Уходи, — опять закричала она, — нечего тебе здесь делать!

Земля опять задрожала, и что-то осыпалось. Где-то совсем близко произошло странное явление. Раздался то ли вздох, то ли скрип, и в лицо ребятам дохнуло сильным ветром. Ветер принес с собой запах. Запах сырости и чего-то несвежего и застоявшегося.

Зоя опять закричала. На этот раз Коля не стал прислушиваться к ее словам, а пошел туда, откуда раздался звук.

Пройдя шагов пятнадцать, Коля увидел проход. Около прохода клубилась пыль, и создавалось впечатление, что проход только что взорвали, или произошло землетрясение.

Зоя тихо подошла к Коле, и шепотом сказала.

— Здесь была стена.

— Что? — переспросил Коля

— Глухой, что ли? Говорю, что полчаса назад здесь была стена. Я это точно знаю. Я целый день проспала около этой стены.

— Не понимаю.

— Что же тут не понятно? Я заснула здесь больше года назад, мне показалось, что прошел день, а на самом деле я пробыла здесь вот так долго.

— Зоя, не могла бы ты говорить потише? Камни осыпаются до сих пор. Как бы нас не придавило.

— О чем ты говоришь? Какие камни? Я год находилась здесь. Камень-птица был только моим! Ты пришел, и все изменилось. Разве ты не видишь, что камень оплавился, потерял четкие очертания!? И стены теперь нет.

— Подожди, — Коля приложил палец ко рту, — Ты уверена, что мы здесь одни?

— Конечно. — Зоя нахмурилась, — до твоего прихода всё было тихо. Я бы услышала, если бы тут кто-то был кроме меня.

— Странно. Тогда что же произошло со стеной?

— Зачем ты мне задаешь такие вопросы? Уходи! Я хочу остаться одна!

— Если кто-то тут ещё есть, то тебе опасно здесь оставаться одной!

— Ты мне кто? — Зоя опять перешла на крик, — ты мне мама, или папа? Ты даже не мой парень! Ненавижу тебя, уходи сейчас же.

— Я.… -У Коли перехватило горло, — Я думал, что мы друзья.

— Я у меня нет друзей! У меня ничего нет. Даже мама с папой не мои, приемыш я. Никому не нужна. Только этот камень меня и любит! Когда я первый раз к нему прикоснулась, мне показалось, что он живой! Он звал меня. Я знаю, что камень не может любить, и всё же от него шел такой покой, такая ласка и забота! Наверное, именно так любила бы меня моя мама, если бы осталась жива.

— Все у тебя есть, — Коля почувствовал, что краснеет от обиды, — и друзья, и родители. Сердца у тебя только нет!

— Убирайся, — Зоя зарыдала, — уходи, и не возвращайся никогда!

— Да, вот теперь я точно уйду!

Коля был зол как никогда в жизни. Ему было обидно за приемных родителей Зои, обидно за ее друзей, а еще было очень обидно… за себя! Зоя нравилась Коле, что уж тут говорить, очень нравилась! Она была доброй, незлобивой и какой-то задумчивой до грусти! Коля полюбил ту, домашнюю Зою, и возненавидел эту, подземную, которая кричала и плакала сейчас.

Посмотрев еще раз на Зою, Коля понял, что действительно пришло время уходить.

Зоя ненавидела его, это открытие так ужаснуло и потрясло юношу, что он понял, что не может больше дышать с этой девушкой одним воздухом.

Круто развернувшись, Коля пошел к выходу. Вскоре он был уже наверху. Послышалось, или это было на самом деле, но Николаю показалось, что земля опять затряслась, и из глубины пещеры послышался гул. Юноше даже показалось, что он услышал крик Зои! Он совсем хотел уже вернуться назад, но сдержал себя. Слова о том, что Зоя ненавидит его, обожгли Колю, и ожог отчаянно болел.

Было около полуночи, когда юноша добрался до дома. Он с тоской думал о том, что сейчас ему придется объясняться с Варварой Степановной. Однако ситуация с Зоей получила неожиданное продолжение. Едва Коля вошел в комнату, как следом за ним вбежала Зоя. Ни слова, ни говоря, она вцепилась в рукав Николая и стала тянуть его за собой. Юноша попытался отмахнуться, и в этот момент в комнату через кладовую вошли родители Зои. На их лицах было написано недоумение и тревога. Увидев подростков, Варвара Степановна с облегчением вздохнула, совсем другая реакция была у отца Зои. Он одобрительно усмехнулся и подмигнул Коле. Коля вначале ничего не понял, а когда понял… Залился краской.

Одной Зое было наплевать на все. Она тянула Колю за рукав, и нетерпеливо косилась на дверь.

Все молчали, не зная как начать разговор, однако жизнь сама все поставила на свои места.

Внезапно окна домика озарились светом и раздались крики

— Пожар! Помогите, люди добрые! Горим!

Все выбежали на улицу. Горела бакалейная лавочка. Хозяйка лавочки была злой женщиной, и никогда не давала товар в долг до получки. Врагов у нее было много. Однако кто поджог помещение лавочки, было конечно не известно. Люди стали помогать, благо рядом был ручей, и в воде не было недостатка. Пожар потушили быстро, но товар пришел в негодность. Хозяйка лавочки то поносила последними словами неизвестных поджигателей, то опять начинала отчаянно рыдать. Пока тушили пожар, Зоя куда-то ушла, но стоило Коле вернуться в дом, как она снова появилась и стала тянуть Колю на улицу. Тут уже вмешалась Варвара Степановна

— Что же угомон тебя не берет? Оставь жильца в покое, ему на работу завтра рано! Иди спать!

Зоя набычилась, но спорить с матерью не решилась. Уходя через кладовую, она бросила взгляд полный тоски в сторону Коли. Юноша уже окончательно запутался, он не понимал Зою. То она говорила, что ненавидит его, а сейчас тянет посреди ночи за собой в неизвестном направлении.

Впрочем, утром Коле было не до капризов Зои, он проспал на работу. Всю ночь юноше снились странные, тяжелые сны. Он просыпался через каждый час, а потом опять впадал в тяжелую дремоту, а утром не смог вовремя проснутся. Тело было тяжелое, как налитое свинцом. Голова болела, в глазах двоилось. Вдобавок ко всему появилась тошнота. Впрочем, пока Коля бежал, боясь опоздать окончательно, все недуги незаметно прошли. Вечером господин Ратынский пригласил Колю на день рождение. Когда Коля пришел домой, Зоя уже спала. Следующий день был субботним, в этот день Коля помогал в библиотеке. А в воскресенье утром Коля вместе со всем семейством отправился в церковь. Был великий церковный праздник, и церковь не вмещала всех прихожан. Во время службы Зоя подошла вплотную к Коле и сказала

— Дело есть. Не убегай от меня, надо поговорить

— Ладно, — только и смог ответить юноша. В какой-то мере он уже стал бояться Зои. Перепады ее настроения напоминали ему поведение отчима после похмелья.

Коля не стал объясняться с Зоей и напоминать о том, что обычно в воскресенье вечером, он, за небольшие деньги занимается с внуком своего заводского мастера. Мальчик плохо читал и писал, и Коля раз в неделю занимался с ним до полуночи. Зоя знала об этом отлично, но вероятно просто забыла.

А следующий день был понедельником, и Коля опять рано ушел на работу. Как юноша узнал позже, Зоя была в бешенстве, когда узнала, что Коля ушел на работу и не разбудил ее. Девушка бежала за Колей, но так и не догнала его. Боясь, что разговор снова не состоится, Зоя простояла под стенами завода целый день. Вот так и получилось, что первой кого Коля увидел, выйдя за проходную, была именно Зоя.

Девушка не стала много объяснять, она просто опять вцепилась в рукав Николая и скомандовала:

— Пойдем!

— Куда? — меньше всего юноше хотелось идти неведомо куда с истеричной девушкой

— В то место, — Зоя держала Николая крепко, боясь, что юноша вырвется и уйдет.

— Я никуда не пойду. — Коля не стал, конечно, вырываться, он просто остановился, давая Зое понять, что ей придется идти, куда бы она там не собиралась, одной.

— Ты же не успел там ничего разглядеть! — Зоя тревожно обернулась, боясь, что ее подслушают.

— А на что там глядеть? — Коля осторожно разжал пальцы девушки, — это просто нора в человеческий рост. Да, что ты хочешь от меня? Ты меня прогнала, и сказала, что ненавидишь!

— Прости, — Зоя опустила голову, — нет у меня ненависти к тебе! Я сказала неправду. Я… Даже наоборот… Ты хороший… Это я гадкая! Иногда будто шепчет кто внутри меня, что я гадкая, не красивая и никому не нужная! И я подчиняюсь этому голосу, и делаю такие вещи, после которых люди меня ненавидят. Не была я раньше такой! Я просто тоскую по своему камню, и не могу долго быть с ним в разлуке.

— А от меня то, что надо? — Коля успокаивающе улыбнулся Зое, — иди к своему камню, я тебя не держу!

— Стена закрылась.

— Что?

— Как только ты поднялся наверх, стена встала на свое место!

— Как это? Ты заснула там опять что ли?

— Я не спала. Когда ты ушел, я обняла голову птицы и заплакала, и в этот момент в воздух опять поднялась пыль, и стена снова заняла свое место. Я не видела, как это произошло. Когда я подняла голову, стена уже была на своем месте.

— Хорошо. Предположим. А я тогда тебе зачем? Ты предлагаешь мне стену разрушить?

— Вот ты какой! — глаза Зои опять наполнились слезами, — ничего не понимаешь!

— Зоя, — Коля старался говорить тихо, чтобы окончательно не испугать и не смутить девушку, — я хочу тебе добра, но я не понимаю, что ты хочешь от меня!

— Пойдем со мной! Я думаю, что как только ты окажешься вместе со мной возле камня-птицы, то стена исчезнет.

— Зоя, чудес не бывает!

— Бывают! Пойдем со мной, и ты в этом убедишься!

Коля отлично понимал то, что происходит. Ему было понятно, что Зоей сейчас движет одно чувство, она хотела пройти вглубь подземелья.

Все разговоры о том, что Николай нравится ей, были лишь рычагом. Таким образом, девушка просто пыталась заставить юношу делать то, что нужно ей. Понимая всё это, Коля всё-таки не мог обойтись с хозяйской дочкой грубо. Ему не хотелось больше спускаться под землю, но он понимал, что придётся всё-таки уступить Зое. Девушка хотела, чтобы они отправились прямо сейчас, но Николай убедил ее, что нужно вернуться домой, поужинать и только после этого он был согласен идти с Зоей хоть на край света.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ОБВАЛ

Было уже около 9:00 вечера, когда Зоя с Николаем вышли на улицу. Варвара Степановна ничего не сказала. Когда молодые люди выходили из дома, она просто посмотрела в окно, на темную улицу и вздохнула. Николай с удовольствием провёл бы этот вечер за книжкой, но он пообещал Зое, и не в его правилах было забирать свои слова обратно.

В этот вечер на улице стояла страшная темень. Луна видимо решила отдохнуть, и спряталась за тучу. Девушка уверенно шла вперед. В какой-то момент Николаю показалось, что они не одни на пустынной улице, но, когда он оглянулся, конечно же, никого рядом не оказалось. Юноша подумал, что это китайский мальчик идёт за ними, он даже окликнул его, но ответа не получил.

Вскоре они были на месте. Спускаясь вниз, Зоя за что-то запнулась и упала бы, если бы Николай не удержал ее. Если он надеялся на благодарность, то его ждало разочарование.

Девушка даже не подумала его поблагодарить. С Зоей творилось неладное. Щеки ее пылали, кончики волос поднялись в воздух и трещали. Зоя начала что-то быстро и неразборчиво говорить. Юноше всё происходящее сейчас с девушкой совершенно не нравилось.

Девушка была одержима. Того, кто встал бы сейчас на её пути, она просто бы растерзала. Коля понимал, что и у него нет пути назад. И даже не потому, что Зоя крепко держала его за рукав.

Юноша понимал, что раз он вышел из дома вместе с Зоей, вернуться назад они должны тоже вместе. Как вы знаете, Николай отнесся скептически к словам девушки о том, что стена, перегораживающая подземелье, появилась опять, как только он, Николай, покинул подземную пещеру.

Однако девушка оказалась права. Все так и было. Стена, которая три дня назад прямо на глазах у Коли исчезла, теперь была на месте. Николай дотронулся до стены, не веря своим глазам, и даже лизнул ее.

Но расскажу все по порядку.

Камень, который природа или человек создали в виде головы птицы, слабо светился в темноте. В прошлый раз, из-за эмоций, которые переполняли его, Коля не обратил на это внимание. Когда Николай сейчас дотронулся до камня, он был безмерно удивлен. Камень был тёплым и светился!

Наклонившись ниже, Коля с удивлением увидел, что внутри камня что-то происходит. Казалось, что в камне по внутренним каналам течет какая-то энергия. Коля провел пальцем по тонкой линии, которая пульсировала как живая. Он совсем забыл про Зою и про стену, но стена сама напомнила о себе. Как и в прошлый раз раздался грохот, глаза запорошило, воздух наполнился пылью. Какое-то время ничего не было видно, а когда пыль осела, оказалось, что стены нет.

От стены не осталось почти ничего, лежали лишь мелкие камни. Это было невероятно и происходило во второй раз! Это было похоже на странный сон. Правда Коля еще не решил к добру это или к худу.

Коля оглянулся на Зою, на лице девушки не было никаких эмоций. Она бесстрастно смотрела на Колю и молчала. Свод пещеры, как и в прошлый раз, начал трещать, а потом произошло то, что могло бы произойти в прошлый раз, но не произошло. С потолка посыпались камни!

Зоя очнулась. Схватив Колю, она потащила его за собой! Юноша пытался сопротивляться, но куда там! У Зои появились нечеловеческие силы, она тащила юношу за собой, и тоненько пищала! Рука у Николая онемела, Коля разозлился, но освободиться от хватки девушки не смог. Коля хотел назад, наверх, в безлунную ночь, но было уже поздно, камни перекрыли проход. Камни осыпались в десяти, пятнадцати шагах от камня-птицы. Вариантов было только два; сидеть и плакать возле камня-птицы, или идти туда, в то место, которое было за стеной. За стеной, которая, то исчезала, то появлялась.

Николай, конечно, выбрал второй вариант.

Однако Зоя об этом не знала. Девушка продолжала тащить за собой Колю.

Вздохнув, Коля развернулся и обнял Зою. Девушка разжала руки.

Стало тихо. Так тихо, что стало слышно, как стучит сердце девушки!

Как только эти двое переступили то место, где стояла когда-то стена, сразу стало темно.

— Зоя, — юноша сжал руку девушки, — давай ненадолго вернемся к камню-птице, там чуть-чуть светлее

Девушка только мотнула головой. Было непонятно, что означал этот кивок, толи согласие, толи протест, однако, когда юноша повел ее за собой, она не стала сопротивляться.

Около камня-птицы было светлее, лунный свет просачивался сквозь не плотный свод земли. Юноша вспомнил про красную свечу, которая так и лежала в кармане, и в который раз восхитился прозорливости китайчонка.

Когда свеча была зажжена, ребята увидели размеры обвала.

Коля посмотрел на Зою. Глаза девушки расширились от ужаса, но она ничего не сказала.

— Ты уверена, что хочешь идти дальше? Может останемся здесь до утра? Утром попытаемся сложить из камней что-то вроде лестницы, а потом…

— Нет, нам надо идти вперед. — Зоя посмотрела Николаю прямо в глаза, — мы не должны возвращаться. Большое зеркало ждет, чтобы мы вместе взглянули в него!

Николай вздохнул. Зоя опять впала в странное состояние, глаза ее смотрели в одну точку, а от волос шел треск.

— Хорошо, — юноша не стал возражать, — пошли. Будем идти, пока свеча не погаснет.

На этот раз Зоя сама взяла Николая за руку. На том месте, где получасом раньше была стена, осталась лишь неровная полоска из мелких камней. Переступив через камни, ребята почувствовали себя почему-то спокойнее. Было такое чувство, что, после того как они приняли решение, их судьба определилась, и больше от них ничего не зависит.

Шли долго. Коридор сузился настолько, что трудно стало идти. Так они шли и шли. Николай попытался заговорить с Зоей, но она не ответила. Наконец, совсем внезапно, коридор расширился, а потом вывел в большую пещеру.

Когда они вышли к пещере, стало еще темнее. Пещера имела огромные размеры, при желании в ней могла поместиться вся базарная площадь города. Удивительно, но как только ребята вступили в эту пещеру, стало еще темнее. Николай с сомнением посмотрел на свечу. Нет, свеча горела исправно, это творилось что-то неладное вокруг. Темнота то сгущалась, то отступала. Воздух разряжался всполохами света. Пещера опять начала сужаться, и Николай обратил внимание на то, что стены покрыты странным налетом. Стены сверкали, но, однако были абсолютно сухими. На ощупь камень, из которого была сделаны стены, напоминал стекло. Стены отражали свет от свечи. Вот таким узким коридором, который отражал всё, что двигалось, наши путешественники и шли.

Николай в который раз мысленно поблагодарил китайского мальчика. Без свечи ребята бы просто погибли. В какой-то момент зеркальный коридор разделился на два рукава. Коротко посовещавшись, ребята решили идти направо. Не пройдя и десяти шагов, они увидели, что коридор круто обрывается в пропасть. Пришлось возвращаться, хорошо, что они не ушли далеко. И снова они шли. Прошло не меньше двух часов по скромным подсчетам Николая как перед ними появилась небольшая пещера.

В отличие от первой пещеры здесь было как-то даже уютно. Но, ребят ждало страшное потрясение. Их длинный путь обрывался этой пещерой. Дальше пути не было. Посередине пещеры было озеро. Ребята его даже вначале и не разглядели. Пещера была круглой. Ее свод, то есть потолок, как и стены были выполнены из того же материала что и коридор.

Пещера была круглой и стеклянной. Огарок свечи кидал блики на потолок и на стены и поэтому-то ребята сразу и не обратили внимания на озеро. Озеро занимало середину пещеры. Ребята три раза обошли его по периметру. Около озера лежал камень. Направив на этот камень свет свечи, ребята с удивлением увидели, что камень сделан в форме лягушки.

На этом камне можно было даже сидеть. Коля тут же воспользовался этим, и усадил уставшую девушку. Это произошло очень вовремя, так как Зоя уже просто падала с ног. Коля сел рядом с Зоей прямо на земляной пол пещеры. Зое положила его голову себе на колени. Девушка очень устала, но стала намного спокойнее. Так они и сидели.

Николай понимал, что у них только два выхода-вернуться назад или нырнуть в озеро. Коля пытался каким-то образом измерить глубину озера, но чуть не ушёл под воду. Озеро было глубоким. Когда свеча стала опасно мерцать, Коля посмотрел в глаза девушки, и в который раз поразился ее смелости. В глазах Зои не было паники или страха.

Ребята тихонько переговорили, и пришли к обоюдному соглашению. Назад не имело смысла возвращаться. Николай и Зоя понимали, что искать их никто не будет, потому что они никому не сказали куда идут, а самим каменный завал им никогда не разобрать. Девушка спросила у юноши холодная ли вода в озере, и юноша ответил, что вода тёплая, и даже горячая.

Зоя не поверила и решила проверить сама, однако Николай сказал правду. Вода была на ощупь горячей, стоила погрузить в неё ноги, как от воды стал подниматься пар. Зоя быстро вышла из воды. Ребята ещё немного посидели, а потом взялись за руки. Свеча должна была вот-вот погаснуть.

Коля попросил Зою не торопиться, ему пришло в голову, что может быть в пещере будет светло и без свечей, но его ожидания не подтвердились. Как только свеча погасла, наступила абсолютная темень. Ребята подождали минут пять, надеясь, что их глаза привыкнут к темноте, а потом двинулись к озеру.

В этот раз ребята прошли по воде довольно далеко, прежде чем дно озера резко оборвалось. Зоя испугалась и стала бить руками по воде. Николай схватил девушку, и они вернулись на берег. Зоя успокоилась.

Николай сказал на ухо девушке несколько одобрительный слов, она кивнула и даже коротко засмеялась. А потом произошло неожиданное, Зоя поцеловала Николая. Здесь, в этом странном месте, откуда не было выхода, Зоя могла не боятся, что её чувства неправильно истолкуют. Тем более что она знала, что нравится юноше. Обнявшись, они немного помолчали, и только после этого сделали три больших шага и нырнули в воду.

Они плыли, опускаясь всё ниже и ниже — насколько хватало дыхания. А потом произошло нечто странное. Николай уперся руками во что-то твердое. Это произошло очень вовремя, так как воздух у ребят уже совсем закончился.

Препятствие оказалось огромной ступенькой. Подтянувшись на руках и вытащив Зою, Николай судорожно схватил воздух ртом. Путники оказались в большом каменном зале. Выбравшись на сухое место, Николай обратила внимание на то, что этот зал тоже был круглым.

Его стены не были стеклянными, но зато по всему периметру стен были двери. Этих дверей было девять штук. На дверях были нанесены рисунки. Рисунки изображали крылатых людей с огромными глазами. Сквозь косяки дверей просачивался свет — этот тусклый свет и дал ребятам возможность оглядеться вокруг.

Зоя кинулась к двери, которая была ближе к ней, она уже протянула руку к каменной ручке двери, когда Николай резко притянул девушку к себе. Зоя дернулась, а потом обмякла в руках юноши.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГОРА ПИД

В этом зале было очень холодно, косяки дверей пропускали не только свет, но и ветер.

Какое-то время путники просто стояли и тряслись от холода, не зная, что делать дальше, наконец, Николай предложил Зое раздеться и насколько это возможно отжать свою одежду от воды. Отвернувшись друг от друга, ребята возились с одеждой не меньше пятнадцати минут, когда же одежда была отжата, и ребята снова оделись, пещера вдруг содрогнулась.

Вода из озера выплеснулась, но не смогла коснуться ног ребят. Зоя кинулась к одной из дверей и прижалась к ней спиной. Снова стало тихо. Николай бродил по кругу от двери к двери и внимательно смотрел под ноги,

Наконец его усилия увенчались успехом. То, что он принял в первый момент за круглый камень, оказалось маленькой каменной лягушкой. Коля поманил Зою к себе, и шёпотом, чтобы не потревожить больше воды озера, сказал девушке, что каменная лягушка вероятно является подсказкой.

— Мы можем взять лягушку с собой? — Зоя повертела камешек, и даже попыталась попробовать его на вкус, — мне она нравится!

— Я не знаю, — юноша забрал лягушку, и с сомнением посмотрел на нее, — но… ладно, давай сделаем, так как ты хочешь.

— Значит, берём ее с собой? — переспросила девушка

— Значит, берем! — улыбнулся ей юноша

После этого влюбленные подошли вплотную к двери и открыли ее.

Однако далеко пройти они не смогли, стоило им переступить порог, как дорогу им перегородили сундуки. Все помещение было заставлено сундуками. На каждом сундуке был свой узор. Сундуки были кованными. Но замков на сундуках не было. И опять Коле нужно было быть начеку, чтобы Зоя не открыла первый попавшийся сундук.

Сундуки громоздились друг на друге, самый верхний был почти под потолком. Однако несколько сундуков стояли свободно, и ничто не мешало открыть их. Николай привлек Зою к себе и попросил не торопиться. Зоя кивнула. Вероятно, помещение было кладовой. Здесь были даже вырубленные в каменной стене небольшие отверстия, то ли окна, то ли бойницы. Отодвинув небольшой сундук, Коля подошел к отверстию. Высунувшись насколько это возможно, Коля увидел, что комната, где они оказались находиться очень высоко. Внизу были видны деревья и река. Из комнаты нельзя было выйти на улицу. То есть дверь наружу была, но ее загораживали сундуки. Коля попытался расшвырять сундуки, но это было почти то же самое что раскидать каменный завал, который перегородил им дорогу в самом начале путешествия.

Вдруг Зоя закричала

— Коля, у лягушки глазки горят красным светом!

— Стой! Остановись, и не двигайся!

— Да чего ты? Аж напугал меня!

— Зоя, здесь везде опасность! Дай мне лягушку!

Зоя сделала несколько шагов к юноше и прошептала

— Глаза перестали светится

— Тогда вернись тихонько к тому месту, где они светились!

— Я попробую, это где-то здесь! Ой, снова светятся!

— Я сейчас подойду к тебе, только не трогай сундуки!

Чуть подумав, Коля понял, что глаза лягушки реагируют на один из сундуков. Ребята то отходили, то снова приближались, пока не вычислили точно на какой сундук реагирует каменная лягушка.

Открыв сундук, они увидели много круглых вещиц. Это были бронзовые зеркала. Переворошив сундук, Зоя выбрала самое красивое зеркало, ей понравились узоры на зеркале. А еще по ободку зеркала шла надпись. Зоя подумала, что это признание в любви, но Коле пришлось остудить ее пыл. Иероглифы просто давали информацию об изготовителе зеркала.

Зоя фыркнула, такая разгадка тайны ей не понравилась. Швырнув зеркало обратно в сундук она села на край сундука и повесила голову

— Чего ты? — удивился Коля

— Это не то зеркало. Зою била мелкая дрожь

— Ладно. Не то, так не то, будем искать то самое, которое тебе нужно

— Не смей надо мной смеяться, — Зоя вдруг взвизгнула, — ты так легко ко всему относишься!

— Тише, — юноша поднес палец ко рту, — наверное, здесь нельзя кричать!

— Я хочу свое зеркало! — Зоя не собиралась понижать голос

— Мы его не найдем, если ты будешь плакать. — Коля оторвал рукав от рубахи, и подал его Зое. — На, вытри глаза! Ты можешь успокоиться?

— Я попробую, — терпение юноши удивляло Зою, — я наверно просто хочу есть.

— Да, я уже счет потерял часам, тебе давно пора что-нибудь поесть. Но у меня в карманах, наверное… — Коля засунул руку в карман, и неожиданно вытащил оттуда половину яблока Бутрамусс, — ой, смотри, половина яблока! Я не помню, когда положил его в карман, наверное, недавно! Кожура даже не почернела. Будешь есть?

— Странное какое яблоко, никогда таких не видела! Конечно, я буду его есть, если ты тоже будешь есть со мной!

— Нет, ешь ты, здесь на двоих будет мало!

Однако зря Николай волновался. Половиной яблока Бутрамусс можно было накормить 10—15 человек. Во всяком случае, Зоя и Николай наелись, съев только четверть от половины яблока. Остальное оставили про запас. После этого Зоя загрустила. Николай погладил ее по руке и сказал:

— Потерпи, я уверен, мы выберемся отсюда. Мы уже давно не под землей. Это какая-то гора, нужно просто аккуратно попытаться отодвинуть сундуки.

Зоя помогала Николаю, как могла, но работе не было ни конца, ни края. Одни сундуки были легкими, другие не было возможности сдвинуть. Это была просто какая-то головоломка. Наконец окна затянуло сумраком. Приближалась ночь.

Коля снял с себя верхнюю одежду и закутал в нее Зою. Зоя сначала отказывалась, переживая о том, что Коля замерзнет, а потом согрелась и даже задремала. Подтащили друг к другу несколько больших сундуков, получилось ложе. На этом то ложе Зоя и заснула. Коля долго стоял у окна и следил за луной. Когда луна скрылась за тучами, он сел на пол и, положив голову на сундук, тоже вроде задремал. Сон его был тревожен. Зоя плакала во сне, он ее утешил, а потом опять заснул. Прошло несколько часов. Коля проснулся из-за того, что к нему в ноздри вполз запах дыма. Николай подошел к одной из бойниц.

В бойницы вползали плотные клубы дыма, Коля обернулся, чтобы разбудить Зою и оторопел. Зои в комнате не было, сундуков, впрочем, тоже. Комната была абсолютно пуста. Юноша ущипнул себя за руку, но это не помогло. Судя по всему, он не спал, и это ему не снилось!

Через косяки двери, которая до этого была завалена сундуками, тоже просачивался дым. Коля сделал пять больших шагов, подошёл к двери и открыл ее. За дверью была большая огороженная площадка, от нее вела крутая тропинка вниз, земляные ступени завершали спуск. Лес, который еще только вечером Коля видел свежим и зеленым, теперь горел со страшным треском, вода в реке кипела и пенилась. Николай уже совсем хотел вернуться в комнату, чтобы разбудить Зою, но вспомнил что Зои в комнате нет. Вдруг краем глаза Коля заметил какое-то движение, из леса выбежали люди. Следом за пешими воинами выехал передовой отряд. Морды лошадей были перемотаны тряпками. Всадники и пешие вглядывались в горящий лес, наконец, один из всадников поднял руку и дал отмашку. Из леса показались люди, которые тащили за собой подводы груженые чем-то тяжелым. Пешие воины хотели помочь людям, чтобы ускорить выход из леса, но предводитель на лошади не позволил. Шесть подвод были нагружены чем-то тяжелым. Люди выбивались из сил, но те, кто уже выбрался из леса, не имели права помогать. Как только подводы с людьми вышли из горящего леса, воины начали движение. Несчастные люди были в плачевном состоянии, их кожа страшно обгорела, но кажется, не чувствовали боли. Они встали как вкопанные каждый возле своей подводы. Предводитель крикнул что-то. Кучка воинов, которая держала щиты над каким-то человеком, распалась. Человек, которого защищали воины, был шаманом. Шаман подошел к предводителю.

После коротких переговоров, шаман вытащил из своей сумки шесть острозаточенных маленьких колышек. А дальше произошло невероятное! Шаман подходил к каждому хозяину повозки и вбивал в голову колышек. Шаману помогал воин, который стоял наготове с огромным молотом. Вскоре все шестеро были мертвы. Самое страшное в этом было то, что хозяева повозок не сопротивлялись, они, будто ждали и благословляли эту смерть.

Шаман велел воинам отнести хозяев повозок в горящий лес.

Когда воины вернулись, началась разгрузка. Шаман что-то кричал, подстегивая воинов. Воины боязливо косились на лес, и торопливо вытаскивали то, что лежало в повозках. Когда воины начали движение к комнате, где находился Коля, юноша, наконец, разглядел содержимое повозок. Это были сундуки!

Юноша попятился, спрятаться в комнате было негде! Шаман вошел в комнату первым, он руководил складированием сундуков. Когда шаман повернулся к Николаю, юноша похолодел. Однако шаман, кажется, даже не увидел Колю, он лишь повел носом и что-то пробормотал. Сундуки были те же самые, которые Коля и Зоя увидели вчера вечером едва войдя в эту странную комнату. Лишь окантовка на сундуках была более новой и блестящей!

Вдруг шаман страшно закричал. Один из воинов уронил сундук. Шаман высунулся из окна и что-то крикнул предводителю войска. Воин, уронивший сундук, упал в ноги шаману. Шаман рассвирепел еще больше, и велел воину снова водрузить сундук на плечи, выйти из комнаты, спуститься по тропинке, а потом опять вернуться назад, в комнату.

Воин безропотно повиновался.

Вскоре комната была в том виде, в каком юноша увидел ее в первый раз. Оставался один сундук, тот, который еще не водрузили на самую верхушку пирамиды из сундуков. Шаман опять закричал. Воины начали суетиться. Они начали двигать сундуки, вскоре, по сундукам, как по лестнице можно было подняться на самую вершину пирамиды. Шаман отказался от помощи. Сундук, который он лично хотел поднять на самый верх, вероятно, был не так тяжел, как другие сундуки.

Однако, уже почти поднявшись наверх, шаман покачнулся и не удержал сундук. Сундук упал и раскрылся, оттуда выпало большое зеркало, больше в сундуке ничего не было. Шаман молнией слетел по импровизированным ступеням, он кричал и бесновался. Потом вдруг притих и достал из сумки маленький бронзовый колокольчик. Коля прижался к стене. Только это пространство и осталось не заполненное сундуками. Когда до юноши оставалось не больше двух шагов, колокольчик зазвонил. Шаман остановился. Повисла тишина. Казалось, что шаман что-то просчитывает в уме.

После этого он подобрал зеркало и положил его с сундук, туда же он положил и колокольчик. Казалось, что после этого он потерял интерес к сундуку, потому что велел поднять сундук воину, а не понес сам.

Оглядев оставшееся пространство, шаман велел воинам закрыть сундуками дверь, выходящую на улицу. В комнате стало тесно. Николай еще плотнее прижался к стене. Воины вопросительно посмотрели на шамана.

Шаман крякнул и двинулся в направлении окна. По двум сторонам бойницы были вбиты огромные гвозди. Шаман велел одному из воинов положить руку на правый гвоздь, а сам взялся за левый. По сигналу шамана воин повернул три раза гвоздь против часовой стрелки, а сам шаман сделал тоже самое только по часовой стрелке. Раздался громкий скрип. Однако источник скрипа остался для Коли неизвестен, потому что шаман вдруг подошел вплотную к Коле и.… прошел сквозь него. Коля закричал, его сердце пронзила страшная боль! Юноша кричал и кричал, ему казалось, что он умирает, а потом он почувствовал поцелуй, и нежный голос позвал его по имени. Николай открыл глаза, и понял, что все увиденное было все-таки сном. Он по-прежнему был в комнате вместе с Зоей, а вокруг были старые сундуки. Успокоив Зою, Николай подошел к бойнице. Деревья были зелеными, а пожар, который он видел во сне, отбушевал много веков назад. Николай пересказал Зое свой сон, и в комнате повисла тишина.

— Знаешь, — задумчиво посмотрел на Зою Николай, — я, кажется, знаю, где мы находимся!

— Да? — удивилась Зоя, — откуда знаешь?

— Шаман с воинами говорили на древнекитайском, но кое-что я понял. Войско Чжурчжэней осталось за горящим лесом, а шаман пришел на эту гору лишь с горсткой воинов. Люди, которые везли повозки, были мертвецами, которых шаман оживил именно для того, чтобы провезли повозки через горящий лес. А гора, на вершине, которой мы сейчас находимся, называется горой Пид.

— Мы находимся на горе? — обрадовалась Зоя, — значит, сможем быстро спустится к людям!

— Не торопись, -Коля задумчиво покачал головой, -помнишь, я рассказывал вам с Варварой Степановной про китайца Чена с которым мы бродили по тайге?

— Ну… Что-то припоминаю. Ты еще рассказывал, что он исчез в конце концов.

— Да. Так вот, Чен как-то рассказывал об этой горе. По его словам, эта гора огромна, а устроена она в виде гигантских ступеней. Чтобы преодолеть одну ступень может понабиться целый день, а то и два.

— И сколько же этих ступеней?

— Восемнадцать. Каждая ступень — это огромное лесистое, или горное плато! На плато, вот, например, как здесь, может быть густой лес и река. То есть каждая ступень — это отдельный мир. Мы находимся на самой вершине, и спускаться нам будет, наверное, не очень тяжело. Но местность не знакомая, и ночью мы двигаться не сможем.

— К чему ты ведешь? — Зоя подозрительно посмотрела на Николая

— Я…Я пытаюсь вспомнить все детали своего сна.

— И что?

— Погоди. Если зайти вот с той стороны, то, наверное, можно увидеть лестницу из сундуков. Нам же в голову с тобой не могло придти, что наверх можно взобраться по сундукам.

— Это не опасно? — Зоя схватила Николая за рукав, — если ты оттуда упадешь, то погибнем оба.

— Подожди, — Коля погладил Зою по руке, — я только посмотрю. Может мой сон был лишь тяжелым мороком.

Но ступени оказались именно там, где Коля увидел их во сне. Юноша подошел к девушке и встал около нее

— Ты что, — Зоя отодвинулась, — что ты там увидел?

— Я, — Коля был потрясен и не скрывал этого, — я просто не поверил своим глазам! Там сундуки, с помощью которых можно подняться наверх.

— И что? Почему не полез?

— Так я… Ты же не хотела. Вот я и решил с тобой посоветоваться, прежде чем лезть.

— А, ты об этом. — Зоя подозрительно посмотрела на юношу, — ты что, правда хочешь моего совета?

— Ну… да

— Чудеса, — Зоя ущипнула себя за щеку, — Колька просит у меня совета! Это первый раз в жизни, когда кому-то нужен мой совет!

— Зоя, ты опять придумываешь! Я уверен, что…

— Ладно, чего уже там раздумывать долго! Лезь наверх, и достань из сундука зеркало и колокольчик. Постой, а ты уверен, что в сундуке больше ничего не было?

— Да, уверен!

— Иди тогда! И будь осторожен!

Снизу лазанье по сундукам казалось плевым делом, однако на деле все оказалось не так просто. Пирамида из сундуков шаталась. Да и время брало свое. Оказалось, что сундук на вершине пирамиды немного отклонился и между ним, и остальными сундуками, была порядочная щель. Опасное балансирование чуть не привело к трагедии. Пирамида из сундуков могла рассыпаться как карточный домик, и погрести под собой Колю и Зою. Но все, слава богу, обошлось! Вскоре Коля стоял рядом с Зоей. В руках у него было большое зеркало и колокольчик. Зеркало превосходило размерами все зеркала, имеющиеся в комнате, и было очень легким, хотя по виду этого сказать было нельзя. Оно было сделано из материала, напоминающего бронзу, но внутри между тонкими пластинками было полым. О колокольчике можно было сказать одно, колокольчик не звонил. У колокольчика даже не было язычка.

Коля вертел и тряс колокольчик, но результат был один и тот же-колокольчик молчал.

Зоя смотрела на то, что делает юноша, с жадным интересом, казалось, что отрицательный результат ее не обескуражил.

— Сон не всегда в руку, — по-прежнему, пытаясь найти язычок у колокольчика, сказал юноша.

— О чем ты? — Зоя судорожно сглотнула

— Колокольчик во сне звонил! Ладно, оставим пока колокольчик! Давай осмотрим зеркало. Знаешь, мне кажется, что я уже видел такие зеркала, — задумчиво проговорил Коля

— Где? — недоверчиво спросила Зоя

— Я…Я не могу вспомнить. Помнишь, я рассказывал про воспоминания, которые доставляют боль? В голове раздается сигнал, и голова начинает болеть! Так вот, это воспоминание как раз такое!

— Тогда перестань сейчас же вспоминать!

— Хорошо.

В комнате стало тихо. Коля прислонился спиной к бойнице и сполз на пол.

— Я есть хочу, — грустно проговорила Зоя, — ты обещал, что мы выберемся отсюда!

— Мы выберемся! Сейчас! Кроме сна о зеркале, я видел еще кое-что… Погоди… Все, есть! Я вспомнил!

— Что?

— Сейчас, погоди!

Коля огляделся

— Вот они, никуда не делись!

— О чем ты говоришь?

— О гвоздях! Вот, об этих! Сможешь протиснуться сюда?

— Да, попробую! Что надо делать?

— Встань рядом с правым гвоздем, а я встану рядом с левым! Готова? Теперь слушай очень внимательно! Ты должна, одновременно со мной, повернуть гвоздь. Нет, подожди! Дослушай! Мы будем поворачивать гвозди одновременно, но в разные стороны. Ты-против часовой стрелки, а я по часовой стрелке. Поняла?

— Да! Ну что, начинаем!

— Погоди, надо попробовать на чем-то другом, прежде чем возьмемся за гвозди.

— Я не понимаю тебя.

— Ну, вот хотя бы на этих двух палках, которые я поднял с полу. Вот тебе одна, а мне другая. Представь, что твоя палочка левый гвоздь, а моя правый. Ясно тебе?

— Ясно, чай не дура!

— Ты… Не надо так! Ты умная и красивая! Просто я боюсь!

— Хорошо, хорошо! Мне все понятно, давай начнем.

Прошло десять минут. Коля и Зоя раз десять повторили нехитрые действия с палками, а Коля все тянул время.

Юноша понимал, что если все произойдет так, как случилось во сне, то…

Коля не успел додумать, видя нерешительность юноши, Зоя решила взять ситуацию в свои руки. Отбросив палку, она решительно взялась за гвоздь.

— Иди сюда, — громко проговорила она

— Нет, — Коля покачал головой, — мне кажется, что надо повторить еще один раз!

— Не надо. Если ты не хочешь, я поверну свой гвоздь сама.

— Нет! Ну, что же, ладно. Давай начнем!

Как только манипуляции с гвоздями были проделаны, раздался скрип, который Николай уже слышал один раз, во сне. В комнате стало темнеть. В бойницах открылись отверстия, и оттуда посыпались камни, следом за камнями потекла мутная жидкость. Через пять минут камни и жидкость превратились в единое целое. Теперь окна бойниц не смогло бы пробить даже глинобитное оружие. Через бойницы не проникал ни единый лучик света. В комнате стало темно, и вроде даже стало меньше воздуха. Во всяком случае, ребята стали задыхаться. От полного удушья их спасло только то, что время повредило защитные крепления одной из бойниц, и камни не смогли осыпаться. Через эту бойницу еще сочился мутный свет вечера. После этого стало тихо. Ребята подождали десять минут, пятнадцать, но ничего не происходило.

— Ну, — Зоя посмотрела на Колю, — что дальше?

— Дальше… Не знаю я, что было дальше! Дальше, я проснулся! Может… Давай еще раз повернем гвозди, хуже думаю не будет.

Николай оказался не прав, то, что произошло дальше, было намного хуже. Как только путешественники повернули гвозди еще раз, пол под их ногами ушел в сторону, и они начали падать. Как долго длилось падение, Коля не знал, в полете он на несколько секунд потерял сознание, потому что один из сундуков тоже провалился вслед за ребятами, и ударил Колю по касательной.

Падение застопорила гигантская паутина, она была столь прочной, что, ударившись об нее, ребята и сундук снова взмыли невысоко в воздух. Упав второй раз, они все-таки порвали паутину. Николай упал, ударился обо что-то твердое, но это, как ни странно, привело его в сознание!

Было безумно больно! Коля попытался сесть, но рука подломилась, и он снова упал. Было больно и темно. Юноша не знал, в какой стороне находится Зоя. Он позвал девушку, но она не откликалась. Темень была абсолютной. Осторожно переставляя ноги, Коля двинулся наугад, и вдруг услышал звук колокольчика. Колокольчик лежал у него в кармане, и по всем законам природы не мог звонить, однако Николай отчетливо слышал его тоненький звон. Коля остановился. Колокольчик стих.

А потом появился свет. Свет шел от левой ноги Николая. После темноты, свет был особенно нестерпим для глаз. Это зеркало, которое Николай засунул в голенище сапога, напомнило о себе. Сев на пол, Коля осторожно достал зеркало. Свет становился все сильнее, стало больно глазам. Слезы потекли из глаз, и не давали разглядеть помещение, куда упал Коля и Зоя. Наконец Коля вроде уловил слабое шевеление.

Подбежав к Зое, он попытался приподнять ее, но увидел, что из левого виска девушки течет кровь. Бросив зеркало на пол, Коля разорвал на себе рубашку, и попытался перетянуть голову девушки. Кровь вроде течь перестала, но Зоя не приходила в себя. Николай пытался всеми возможными способами привести Зою в чувство, но у него ничего не получалось.

Зеркало видимо дошло до предела своих возможностей, потому что брошенное на пол вдруг начало проецировать какие — то знаки, а потом пол пещеры, в которой оказались путешественники, стал плавиться. Испугавшись, Коля поднял зеркало, свет его упал на девушку, и вдруг произошло чудо, Зоя немного пришла в себя и застонала. Вероятно, ей было также больно, как и Коле, и в этом, конечно, ничего хорошего не было, но по крайне мере девушка была жива!

Коля бережно опустил зеркало опять на пол, сел и положил голову девушки себе на ноги. Зоя что-то говорила, но, когда Коля к ней обратился, речь ее стала неразборчивой, и она начала кричать. А тем временем зеркало продолжало свою работу, пол под его лучами стал плавиться. Коля приподнялся, чтобы взять зеркало, но колокольчик опять начал звонить. Дыра в полу расползалась, а зеркало не падало, оно вдруг поднялось в воздух. Наконец разрушения прекратились.

Коля взял Зою на руки, и, сделав несколько шагов, наклонился над дырой, которую проделало зеркало. Внизу что-то блестело, вглядевшись, Коля не поверил глазам. Зеркало освещало подземное озеро, воды которого превратились в лед. Коля покачал головой и отполз от дыры. Зеркало переместилось за ним. Отойдя как можно дальше от дыры, Коля прислонился к земляной стене. Юноша дышал с трудом, грудь сдавливало удушье, и только мысль о том, что же будет с Зоей, если он потеряет сознание, не давала ему отключиться.

Бронзовые зеркала

Бронзовые зеркала

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

СТЕКЛЯННЫЙ ГОРОД

Вдруг опять начал звенеть колокольчик. Словно вторя ему, зеркало стало бросать вокруг лучи красного и малинового цвета. Во всем этом было что-то ненормальное, но Николай никак не мог остановить эту вакханалию звука и цвета. Поднявшись еще выше в воздух, зеркало опять начало свою разрушительную работу. Вскоре в земляном полу появилась еще одна дыра. На этот раз юноша решил посмотреть на то, что было внизу, сам, без Зои. Ничего особенного Николай не увидел, в дыре был виден земляной пол нижнего помещения. При желании можно было спуститься без потерь, даже спрыгнуть, но Коля не захотел. Он не хотел оставлять Зою.

Через несколько секунд юноша опять вернулся к тому месту, где оставил девушку. Зеркало поднялось еще выше, оно достигло почти того места, откуда юноша и девушка упали. Чем выше поднималось зеркало, то жарче становились его лучи. На этот раз зеркало прожгло дыру в стене, а не в полу. Такой вариант Колю устроил больше. Через дыру было видно, что перед путниками раскинулся длинный тоннель. Тоннель вел куда-то вбок и вверх. Взяв Зою на руки, Коля медленно переступил через дыру и пошел, преодолевая законы тяготения. Идти было невероятно тяжело, создавалось впечатление, что к каждому башмаку было привязано по гире. Зеркало последовало за своим хозяином. Шли долго, наверное, сутки. Николай давно потерял счет времени. Несколько раз он терял сознание. Однако колокольчик, неугомонный колокольчик, каждый раз приводил его в себя. За все время пути Зоя лишь один раз пришла в себя. Она просила есть и пить, а потом опять отключилась. Но, к счастью, даже самый длинный путь имеет конец, и путники дошли туда, куда вело их зеркало и колокольчик. Тоннель разделился на два рукава, Коля мог пойти налево или направо, но все равно пришел бы туда, куда вело зеркало. Оба рукава вели в одно место, к стеклянному городу. Это был второй тайный город, который создал князь Да Цзожун. Стены и купол города был прозрачными. За стенами шумела своими деревьями вековая тайга. Город был построен в стеклянном шаре, который был вытянут в виде капли. Жители города видели все, что происходит за стеклянными стенами, но обитатели тайги не видели того, что происходит в стеклянном городе. Дома в городе были сделаны в виде огромных свитков книг. Книги имели название, которое было выбито на одном из сгибов свитка. В свитке-доме были и двери, одну из которых и открыл Коля. Войдя в дом-книгу, Николай совсем не удивился, когда увидел светильник, который взмыл под потолок. Совсем недавно, в каком-то таком же странном месте, Коля видел такие же светильники, однако застревать на этом воспоминании юноша долго не решился. Хрустальные бочки с водой, ложе для сна, все это уже встречалось ему на пути недавно. Уложив Зою на ложе, Коля набрал полные гости воды и умыл девушку, а потом начал поить. Только после того, как Зоя спокойно заснула, Коля попытался напиться сам, однако вода тут же ушла из-под его ладоней. Выйдя из дома, Коля посмотрел в сторону зеркала. Зеркало по-прежнему весело в воздухе, но казалось, что спало. В соседнем доме Николай смог напиться. Отчаянно хотелось спать, но юноше не стал ложиться, он волновался о Зое. Что, если девушка проснется в незнакомом месте и испугается?

Всмотревшись внимательно сквозь стеклянную стену, окружающую город Коля вроде даже увидел вдалеке вершину горы. Вероятно, это была та гора, где они недавно находились. Тайга была полна жизни, за стеклянными стенами был полдень. У Коли слипались глаза, и голова кружилась от усталости, но он стоял неподвижно, наблюдая за жизнью тайги. Животные проходили и пробегали мимо, не удостаивая стеклянный город и взглядом. Спать хотелось нестерпимо, и Коля заснул, привалившись к стеклянной стене. Проснулся Николай в сумерках. Зеркало тоже спало, посылая слабые лучи, город тонул во мраке. Лишь вдалеке, видимо почти на окраине города, на искусственном холме, что-то большое ярко светилось. Что это такое, Николай не мог разглядеть, слишком это далеко было. Этот город превосходил размерами тот, подземный город, в котором Николай прожил три дня, но сейчас боялся даже вспоминать об этом времени. По ощущениям Николая сейчас была полночь. Природа спала, и Коля решил, что раз Зоя спокойно спит, можно и ему занять соседний дом, и немного поспать. Однако стоило ему сделать несколько шагов, как свет на холме вспыхнул с невероятной силой! Свету в ответ тут же бросило свои лучи зеркало, и зазвенел колокольчик в кармане Николая. Вглядевшись вдаль, Коля вроде бы увидел очертание огромной фигуры человека. Однако долго глядеть вдаль он не смог. За стенами города творилось что-то странное. Животные и птицы, которым по всем законам природы полагалось сейчас спать, окружили город по периметру. Звери кидались на стены города, даже карабкались по гладким стенам купола. Молодой тигр явно видел сейчас Николая за стеклом, он рычал и недвусмысленно скалил зубы. Вдруг свет на холме погас, звери тут же успокоились, а потом свет стал пульсирующим и мягким. Звери и птицы заснули прямо здесь, у стен города. Свет на холме стал совсем бледным, а потом погас. И тут настал звездный час зеркала. Зеркало направило свой луч на один из домов-свитков. Фасад дома тут же осветился. Иероглифы менялись, свет метался, колокольчик звенел. Николай внимательно читал то, что писало ему зеркало.

Город из стекла был последним прибежищем потомков чжурчжэней-удэгейцев.

От страшного врага бежали удэге в тайгу. Зеркала, набросок на свитке изображения Золотой бабы, и тайное оружие, вот и все, что несли удэгейцы в своих котомках, мешках и сундуках. Среди удэге был человек, к которому относились с особыми почестями. Этот человек умел рисовать. Когда до входа в город осталось лишь несколько метров, шаман удэге велел сделать привал. Художнику принесли особенный свиток, на нем он сделал наброски рисунка Золотой бабы. Потом путники ждали еще неделю, когда рисунок сам собой вызреет. На седьмой день, когда рисунок был готов, удэге собрали палатки и отошли на несколько километров назад. Рисунок они оставили на месте. Потом, когда содрогнулась земля, и золотой свет заполнил все вокруг, удэге вернулись. На земле лежала статуя Золотой бабы, а рисунок исчез. Горстке воинов было тяжело внести в город статую. Статуя была сделана из золота, и превышала рост любого человека. Ростом она была более трех метров. Но удэге справились и с этой задачей. Именно эта статуя стояла сейчас на искусственном холме.

Вдруг зеркало погасло, и упало на землю. Колокольчик тоже перестал звенеть. Спали звери и птицы, спала тайга, и Николай решил, что теперь имеет право и сам пойти поспать.

Так как дома были сделаны, повторяю, в виде свитка, то, прежде чем достигнуть главной комнаты, нужно было пройти по кругу не менее шести-девяти раз. Внутренние стены дома-свитка были исписаны знаками. Эти знаки совсем были не похожи на иероглифы, и Коля лишь скользнул по ним глазами, но не стал даже пытаться понять их смысл.

У Коли не было сил подняться на ложе, и он заснул прямо на полу. Пока Коля спит, я, боясь потревожить его память, расскажу, чем отличался этот город, от того, который был под землей. Здесь не было книг, не было императорского дворца, не было весов времени, зато здесь был сад, где деревья плодоносили круглый год. Но этот приятный сюрприз путники обнаружат позже, когда проснутся и пойдут гулять по городу. В саду было одно дерево, саженец которого Удэге несли с особой осторожностью. Это был саженец дерева Бурамусс. Саженец укореняли в земле с особыми почестями, боялись, что дерево не станет расти в незнакомом месте, но опасения были напрасны, дерево Бутрамусс росло и плодоносило наравне со всеми другими деревьями. Пока жили путники в стеклянном городе, нужды в воде и в еде из сада не было. На третий день, когда Зоя окрепла, решили пойти к холму, где была статуя Золотой Бабы. Приготовились к тому, что идти придется долго, однако дошли уже через три часа. К статуе вела движущаяся дорога, которая начинала движение, стоило лишь человеку встать на нее. Иногда сходили с дороги, и шли параллельно. Зою укачивало, и долго ехать стоя на дороге, она не могла. Дорога заканчивалась возле холма. На холм вели ступени. Поднимались около часу. Когда подъем был окончен, Николай поднял голову. Статуя закрывала весь белый свет, и рядом с ней человек чувствовал себя букашкой.

Когда возвращались, то решили спуститься с противоположной стороны, ступени были с четырёх сторон. Спуск почему-то занял больше времени, чем подъем.

Здесь, с противоположной стороны холма, была дверь, которая вела в недра холма. Дверь открылась от одного прикосновения. Ступени вели вниз под землю. Однако ребята уже побывали под землей совсем недавно, и сейчас им хотелось быть только там, где светит солнце.

ГЛАВА ПЯТАЯ

КРАСНЫЕ ВОРОТА И ГОРОД МЕРТВЫХ

Город тянулся далеко. Искусственный холм, как понял Николай, стоял почти ровно посредине города. С холма было видно, что город разделен на две половины. Одна половина состояла из домов свитков, а вторая половина города была затенена. Сквозь сумрак проглядывали очертания домов, но разглядеть ничего точно было невозможно. Чёткой границы, разделяющей город, не было, тем не менее, когда ребята все же дошли до этой половины города, правда для этого им пришлось затратить не менее трех часов, они сразу почувствовали тот момент, когда перешли условную границу.

Все тонуло в сером тумане, дома, деревья, каменные стелы, памятники. На каждом шагу попадались маленькие буддийские божницы. Место было странным, но тревоги не вызывало. Домики были маленькими, на одну комнату, к одной из стен жался алтарь, на котором стояла подставка для глиняных табличек, были подставки для свечей, ещё в комнате были бочки, сделанные из нефрита, однако при приближении людей эти бочки водой не наполнились.

Вообще ничего в комнате не реагировало на то, что в дом вошли люди, не было ни светильников, ни колокольчиков на двери. Перед самыми воротами, через которые можно было выти из города, стоял огромный храм, вытянутый в длину. Храм огибал весь периметр той половины города, которая тонула в сумраке. Он был даже не столько вытянут, сколько построен в виде гигантской буквы «п».

Колю тянуло выйти из ворот города, и посмотреть, что же там дальше, но Зоя воспротивилась. Девушке вдруг стало плохо, ее лицо побледнело, выступили капельки пота, сердце стало стучать в бешеном темпе, и стало тяжело дышать. Коля этих симптомов не испытывал, ему просто очень хотелось есть и пить. Зоя потеряла сознание на несколько секунд, а потом пришла в себя. Юноша понял, что надо срочно уходить из этой половины города на солнечную сторону.

Николаю было очень интересно, что же там, за красными воротами, и почему звери не заходят в эти ворота, если они открыты и ничем не защищены, но времени не было, Зое становилось с каждой минутой все хуже. Зое помогло то, что у Коли в кармане по-прежнему лежал недоеденный плод с дерева Бутрамусс. Разделив остатки плода, ребята быстренько подкрепились, и двинулись к условной границе, разделяющей город.

Граница между сумраком и ярким светом была уже совсем близко, когда девушка окончательно потеряла сознание. Она не реагировала на слова Николая, не реагировала на встряхивание. Юноше ничего не оставалось, как взять Зою на руки и бежать. Однако и когда граница была пройдена, Зоя по-прежнему не приходила в себя.

Дом, который стоял наиболее близко к условной границе, встретил путников перезвоном дверных колокольчиков, разноцветными бликами светильников, и свежей водой в хрустальной бочке. Вода помогла Зое сразу, было видно, как жизнь возвращается в это худенькое тело. Вскоре ее лицо обрело привычный цвет, дыхание стало ровным, и девушка открыла глаза.

— Мы дома? — спросила она Николая

— Нет, мы по-прежнему в стеклянном городе, но уже на солнечной стороне.

— Я хочу домой, к маме, — Зоя зарыдала, — мама, наверное, сейчас плачет, а отец сурово хмурит брови!

— Я тоже хочу вернуться в город. Меня, наверное, потеряли на работе, и в школе!

— Я хочу домой! — казалось, что Зоя потеряла разум, она плакала, и перестала узнавать Николая. Физически она пришла в норму, чего нельзя было сказать о ее разуме, слабая психика девушки после посещения сумрачной стороны города пошатнулась.

Шёл четвертый день пребывания в стеклянном городе. Николаю нужно было вернуться к тому дому, где он провел ночь, там осталось зеркало и колокольчик, но Зою оставлять было нельзя. На пятый день Зоя пришла в себя полностью. Она не плакала, только жалобно смотрела на Колю, и просила что-нибудь придумать, чтобы побыстрее покинуть стеклянный город.

Зоя уже могла идти самостоятельно, и через несколько часов путники были на месте. Зоя вошла в свой дом, а Коля пошел проверить, на месте ли зеркало и колокольчик. Зоя лежала на ложе и смотрела в потолок, вернее, смотрела просто вверх. Потолка в этом доме не было, стеклянный купол отсюда был невидим, и создавалось полное впечатление, что лежишь где-то на поляне, в лесу. Купол, да и стены домика также не задерживали звуки тайги, и все, что происходило за стенами стеклянного города было отлично слышно.

Зашёл Коля, сказал, что хочет сходить в сад за плодами дерева Бутрамусс, и позвал с собой Зою, но девушка идти отказалась. Она уже была в этом саду с Колей на второй день пребывания. Сад, как сад, ничего особенного в этом саду Зоя не увидела, и, поэтому, убедив Колю, что будет спать, и никуда из дома не пойдет, девушка осталась в доме, и лежала, вслушиваясь в звуки тайги.

В тот день, когда Коля и Зоя в первый раз пришли в сад, они еще были полны сил и эмоций, их все восхищало и удивляло в стеклянном городе, и им хотелось побыстрее все осмотреть, и поэтому в саду они долго не задержались. Сейчас же Коля решил посвятить саду больше времени.

Сад был большой, он выполнял функцию не только сада, но и парка. Здесь росли не только деревья Бутрамусс, а также груши, яблоки, также стояло несколько рядов деревьев с плодами шелковицы, были деревья с персиками, абрикосами и сливами. Деревья в саду были посажены в виде квадрата, а середину сада занимал непосредственно парк.

Водоемы, беседки, фонтаны, мостики-все это яркое великолепие звало пришедшего в сад отдохнуть, насладится тишиной, и прекрасными запахами от созревших плодов. Возле каждого дерева стояли корзины, большие и маленькие.

Взглянув на корзины, Коля понял, что если он наберет плодов, то это не будет воровством, ведь недаром хозяева сада, кем бы они ни были, приготовили эти корзины. Наевшись, и набрав яблок, груш и прочих плодов, включая яблоки Бутрамусс, Коля решил вернуться к Зое, однако подойдя к величественному и единственному в этом саду зданию, все же решил повременить с возвращением. Оставив корзину с плодами у входа, Коля вошел внутрь здания.

Здание было готической формы, и всё же не было готическим в полном понимании этого слова. У здания не было купола, не было потолка, не было ничего такого, что отделяло бы здание от верхнего мира. Большое и пустое помещение было полно света. Пятиметровое восьмиугольное зеркало висело в воздухе, не касаясь ни пола, ни стен. Как только Коля вошел, зеркало осветилось и стало вертеться вокруг своей оси, но через несколько минут погасло и приняло свое прежнее положение.

Коля немного испугался, и когда зеркало успокоилось, облегченно вздохнул. Можно было возвращаться, однако Николай решил обойти зеркало. Эффект был неожиданным. Здание, так же, как и весь город было разделено на две половины, светлую и темную. На темной стороне, то есть с другой стороны зеркала, было безумно холодно. Коля тут же замерз, и у него изо рта пошел пар, руки и ноги посинели.

На светлой половине все эти неприятные последствия тут же прошли, но Коля ни за какие коврижки не рискнул бы снова повторить свой эксперимент. Решив позже вернуться сюда вместе с Зоей, юноша вышел, поднял корзину и пошел к своему дому.

Настал вечер, ребята сидели возле купола и смотрели на звериное царство, которое облепило купол города. Повторилось все тоже, что и было в первый день, вернее в первую ночь. Лучи от Золотой бабы разбудили Колино зеркало и колокольчик, а потом коснулись и таежных зверей. К счастью, как и в прошлый раз, все это длилось недолго.

Когда вокруг воцарилась тишина, Коля вдруг вспомнил о пятиметровом зеркале, и решил рассказать об этом Зое

— … потом я вернулся на солнечную сторону, — Коля закончил свое повествование и посмотрел на Зою. С девушкой опять творилось неладное, учащенное дыхание говорило о том, что Зою что-то взволновало

— Я видела это зеркало во сне, когда спала возле камня-птицы! Пойдём сейчас же к зеркалу!

— Зоенька, давай пойдем утром! Что-то я сегодня устал. Зеркало никуда не исчезнет до утра, а нам надо отдохнуть!

Посмотрев на юношу, Зоя вынуждена была согласиться, Коля выглядел не очень, его лицо посерело, и он усиленно тер глаза.

Вернувшись в свои дома, путники уснули.

Открыв глаза утром Зоя тут же вспомнила историю про зеркало, которую рассказал Коля. Выбежав из дома, Зоя позвала Колю, однако юноша не отзывался. Пришлось Зое зайти в дом, где ночевал Коля. Коля пытался встать с ложа, но не смог, почему-то у него не оказалось сил подняться. В общем, Коля заболел. Теперь настала очередь Зои лечить Николая. Была волшебная вода из бочек, были яблоки Бутрамусс, и постепенно, в течении дня, болезнь была побеждена. Так прошел еще один день.

День седьмой ознаменовался тем, что Зоя, впечатлённая рассказом юноши, отправилась в сад, чтобы погулять, а потом посмотреть на зеркало. У Коли в этот день была другая цель, он хотел увидеть, куда ведут красные ворота, которые были на темной стороне. Вы спросите причину, по которой ребята решили разделиться, и я вам обстоятельно отвечу.

Причина проста, ребята поругались. У влюбленных всегда все сложно в отношениях, и поэтому мы не будем сейчас вникать в суть того, что произошло, а просто решим, за кем же последовать сейчас, за Зоей или за Николаем? Если бы в городе было опасно, то Коля никогда не отпустил бы девушку одну. Обиженный Зоей, он все равно бы последовал за ней, но город был безопасен. Здесь было только два человека, Зоя и Николай.

Давайте всё же вначале последуем за Николаем, а потом перенесемся к Зое.

Стоя на движущейся ленте, Коля внимательно вглядывался в дома, в пейзаж, который проплывал перед ним, и думал. Он думал о том, зачем люди, кем бы они не были, построили такой огромный город. Юноша уже понял, что этот город был создан как убежище, как место, куда можно было спрятать детей, стариков и женщин от вражеской армии.

Но было много вопросов, на которые Николай не мог дать сам себе ответ. Он не понимал, почему город был разделен на две половины, светлую и темную, какую роль играет здание в саду, и почему гигантское зеркало сначала начало свое движение, а потом резко остановилось? Вопросов было много, а отвечать было некому.

Как и в прошлый раз, Николай поднялся к статуе Золотой бабы, чтобы посмотреть еще раз на город сверху. На этот раз город выглядел по-другому. Граница между темной стороной и светлой изменилась. Тёмная сторона вела захватнические действия.

Тёмный туман раскинулся уже далеко за приделы искусственного холма и подбирался к саду и парку. Что значат эти изменения, и несут ли они какую-то угрозу, Коля не знал. Сверху было видно, что темный туман плескался возле подножия искусственного холма, но подняться наверх к самой статуе не мог. Золотая баба стояла на постаменте, который был вырезан в виде цветка лотоса.

Вообще слово баба, как говорил Николаю Чен, переводится как волшебница, колдунья, жрица, богиня. К простонародному русскому слову баба, золотая богиня отношения не имела, ну если только тем, что была женского рода. Николай еще раз вгляделся в прекрасный образ золотой богини. Скульптор постарался вырезать золотую бабу таким образом, что скульптура поражала, прежде всего, невероятно красивым лицом. На это лицо хотелось смотреть не отрываясь.

Золотая богиня не была собирательным образом, ее делали с определенного человека, прообразом богини была самая красивая девушка в той деревне, где проживал скульптор. Сев на корточки и опершись о постамент, Коля задумался, ему не нравился темный туман, ему не нравилось, что туман подбирается к домам, где живут они с Зоей.

Постамент был теплым на ощупь и напоминал материал из которого была сделана голова птицы в том подземелье откуда начался их нелегкий путь. Материал из которого был сделан постамент пульсировал и казался живой тканью. Спускаясь вниз, Коля решил обойти холм и заглянуть в ту дверь, куда не заглянул в прошлый раз. Однако на этот раз дверь оказалась закрыта, может быть, это произошло из-за того, что до двери уже добрались щупальца темного тумана, может по какой-то другой причине, но факт остается фактом, войти в дверь Коля не смог.

Как и в прошлый раз, ничего отрицательного Коля не почувствовал. Перейдя на темную сторону города, ему просто внезапно захотелось есть и пить, однако видимость, по сравнению с прошлым разом, ухудшилась. Видно, было очень плохо. Коля двигался почти на ощупь. Иногда пейзаж впереди внезапно прояснялся, и тогда юноша начинал ориентироваться.

Вопреки опасениям юноши красные ворота оказались открыты. Войдя в ворота, Коля вначале ничего не увидел, коридор от одних красных ворот до других заполнял красный туман. Потом, чуть-чуть сориентировавшись, юноша понял, почему черный туман не смог просочится за ворота — ему мешал красный туман. По двум сторонам коридора висели таблички, текст табличек был написан на китайском. Чтобы не приводить здесь текст каждой таблички, расскажу общую мысль, которая прослеживалась в каждой табличке.

Дорога от одной красной двери до другой была дорогой императора, дорогой избранных, если путник без препятствий достигал ворот, его ждало впереди вечное блаженство.

Привожу дословно: «Путник, который войдет в город в первый день утром, и выйдет через красные ворота вечером этого же дня, будет одарен безмерно. Путник, который выйдет из ворот в последующие дни не сможет рассчитывать на помощь красных ворот, ибо город мертвых-темная половина великого стеклянного города, заявит о своих правах. Только тот, то войдет в первый день и выйдет в первый же день, сможет испытать блаженство за красными воротами города. Для тех же, кто попытается выйти за ворота по истечении одних суток, выход будет закрыт, и впереди будут ждать опасности. Путник, вошедший в город, и ожививший город своим приходом, должен в течение суток покинуть город, пока город еще разделен на две половины. Если же это не произойдет в первые сутки, городу и путнику будет грозить опасность. Души врагов, заключенные в домах-ловушках мертвого города, вместе с темным туманом освободятся и возьмут верх над живыми.»

Вот, собственно, и все, что было написано на табличках. Несмотря на предупреждения, Коля решил пойти по дороге императоров, то есть по проходу между двумя воротами. Идти было легко, Коле казалось, что он не идет, а парит, ему мерещилось, что у него появились крылья. Дышалось легко, настроение было отличным, и казалось, что все тяготы прошедшего пути всего лишь пустяк.

А потом произошло кое-что неожиданное, юноше вдруг показалось, что его стали тянуть вперед. Так и есть, из стен к юноше протянулись красные руки. Каждая рука тянула Колю и толкала. Движение убыстрилось, таблички стали мелькать, а потом превратились в одну сплошную линию. Очнувшись, Коля попытался сопротивляться, руки тут же убрались обратно в стену, и он плавно опустился вниз.

Как только его ноги коснулись земли, он увидел, что, оказывается, покинул вторые красные ворота. А Коля даже не заметил момент перехода. Обернувшись, Николай увидел, что ворота медленно закрываются. Рванувшись воротам, юноша вдруг понял, что ноги стали тяжелые как чугун, каждое движение давалось ему с невероятным трудом. А ворота неумолимо закрывались, отрезая Николая от Зои. Упав на колени, юноша попытался ползти. Но это не помогло, сдвинулся Николай лишь на несколько сантиметров.

Отчаянье захлестнуло юношу, вырвав зеркало из голенища сапога, он бросил его, пытаясь остановить движение ворот. Конечно, если бы у Николая было время на раздумье, он вряд ли совершил бы этот кощунственный поступок. Уникальное зеркало, которому было несколько тысяч лет, не должно было быть уничтожено столь бесславно, но у Коли просто не было времени подумать. Как бы там не было, но зеркало сделало свое дело, зависнув между створок ворот, оно какое-то время висело в воздухе, а потом… Потом почернело, превратилось в мелкую пыль и упало на землю.

К этому моменту Коля уже смог кое-как добраться до ворот. Он буквально выпал в красный коридор, и перевел дух. Но коридор уже, к его ужасу, не был красным, в воздухе висела мелкая, черная пыль, похожая на ту, которая осталась от уничтоженного зеркала. Пыль забивалась в ноздри, не давала дышать, давила на плечи, и на голову. Пыль сыпалась беспрерывно, и пыталась погрести юношу под собой. Так хотелось сдаться, лечь на землю, и больше не шевелиться. Такое уже было с ним, тогда его спас китайский мальчик. Если бы не он, Николай просто бы уснул тогда под белым одеялом из снега и не проснулся. Но сейчас, в отличие от того раза, Коле было для кого и для чего жить.

Юноше вдруг пришла в голову мысль что, если бы у него был зонтик, или какая-то накидка, у него был бы шанс выбраться отсюда. Коля стал вспоминать есть ли у него хоть что-то похожее и вдруг вспомнил о красном китайском покрывале.

Это покрывало Николай унес тогда из сарайчика, из того сарайчика с которого начались его приключения. Покрывало было таким тонким, что занимало в кармане пространство, которое мог бы занять носовой платок. Иногда, в моменты, когда надо было подумать и принять решение, юноша запускал руку в карман, и гладил гладкую ткань. Резко вытащив покрывало из кармана, Коля изо всех сил постарался выпростать из черного плена и вторую руку, и накрыл покрывалом голову и плечи. Потом он побежал, надеясь на то, что наука ориентироваться в пространстве, которой научил его Чен, поможет ему и сейчас. Так и оказалось. Задыхаясь и отплевываясь, Коля выскочил из красных ворот и ворота с громким стуком за ним захлопнулись.

Николай снова оказался на темной половине, в квартале мертвых. Выплюнув пыль, он сдёрнул с себя ткань, отряхнул ее, сложил в виде маленького треугольника и бережно положил в карман. Пора было идти к Зое, однако темный туман вдруг стал плотным и начал формироваться в фигуры.

Фигура перегородила путь Николаю, и из туманного кокона появилось да пары рук, четыре, шесть, восемь. Фигура стала походить на паука. После этого туманная фигура, окончательно вообразившая себя пауком, выбросила нити и попыталась опутать юношу.

Коля стал биться, дёргаться и вырываться, но чем больше он дёргался, тем сильнее запутывался. Фигура стала тянуть Колю за нити к себе, казалось, что погибель юноши близка, как вдруг колокольчик без язычка стал истошно звонить. Фигура сначала остановилась, а потом стала биться в конвульсиях, и распалась на клочки тумана. Николай с благодарностью похлопал по карману, в котором лежал колокольчик и опрометью бросился туда, где оставил Зою.

К тому моменты, когда Николай вернулся на светлую половину города, уже наступил вечер. Зою он увидел издалека, она стояла возле стеклянной стены и смотрела на зверей и птиц, которые окружили купол и стены.

— Сегодня их много как никогда, — проговорила она, когда Коля подошел и обнял ее

— Потому что… Потому что мы принесли в город беду! — Коля говорил с трудом, его горло болело и саднило от набившейся пыли.

— Да, я знаю. — Зоя вытащила из кармана персик, — деревья гибнут, плоды гниют. Даже древесина из которой сделаны мостики в парке начала гнить.

— Нам надо уходить! Только не знаю, в какую сторону. Проход через красные ворота закрыт!

— Я… Подожди, не целуй меня! Иначе я растеряю все мысли! Я знаю, как нам выбраться отсюда, я знала это еще в тот момент, когда ты рассказал мне про пятиметровое зеркало.

— Хорошо, я рад! — Коля вытащил покрывало из кармана, — это долгий, я так понимаю разговор, садись и рассказывай!

— Я тебе уже говорила про то, что видела это зеркало во сне! В реальности оно оказалось еще более прекрасным и величественным! Когда я вошла в храм, зеркало начало вертеться вокруг своей оси, а потом остановилось. Тогда, возле камня птицы я видела будущее. К зеркалу должны придти два человека, тогда исполнятся мечты! Коля, уйди, я тебе про зеркало, а ты опять про поцелуи!

Пока влюбленные спорят о любви и поцелуях, я сделаю небольшое отступление

Помните весы времени, те самые, которые исполняли желание и возвращали человека назад? Зеркало времени делало почти то же самое, оно тоже исполняло желание, то отправляло человека вперед, в будущее!

Отступление закончено, давайте теперь вернемся и послушаем, о чем говорят наши путешественники!

— …я думал, что больше тебя не увижу! Меня спасло зеркало, оно погибло ради меня и тебя! Зеркала больше нет! Почему ты трясешься?

— Коля, ты чувствуешь, становится холодно! Посмотри сквозь стекло на деревья, там настоящий ураган! Такое чувство, что стена истончается! Холодный ветер проникает сюда!

— Да, я чувствую! И… Что-то не так! Золотая баба больше не велит зверью за стеклом заснуть! Как много животных и птиц!

— Коля, надо бежать!

— Куда?

— К храму! К большому зеркалу! Ой, стекло треснуло!

— Бежим!

Бежать было тяжело, чёрный туман накрыл уже весь стеклянный город!

Когда путники вбежали в сад, верхушка храма была ее видна.

Сад производил плачевное впечатление. Почти весь урожай погиб.

Лишь деревья Бутрамусс стояли нетронутые, однако несколько плодов уже валялись на земле.

Зоя бежала к храму, а Николай замешкался, он наклонился, чтобы поднять яблоко Бутрамусс. Зоя нетерпеливо повернулась в сторону Николая, но юноша уже бежал в ее сторону.

— На, возьми, -юноша вложил яблоко в руку возлюбленной, -мало ли что впереди, а с яблоком хоть с голоду не умрем.

— Хорошо, — Зоя положила яблоко в карман, — а теперь давай быстрее! Храм уже близко!

Над головой Николая пролетела птица

— Быстрее! — закричала Зоя, — раз птицы летают, значит, стен больше нет!

Испугавшись, Зоя споткнулась обо что-то и упала.

Чуть приостановившись, Николай поднял Зою на руки и побежал к храму.

Когда путники уже были внутри, они услышали, как в дверь храма ударилось что-то тяжёлое. Николай опустил Зою на ноги, и поставил ее за собой. Он собирался дорого продать свою жизнь. Коля не любил драться, но припомнил несколько приемов, которым научил его Чен. Вот эти то приемы он и собирался опробовать на неведомых врагах. Однако стук больше не повторился.

Зоя разрыдалась. Успокоившись, ребята взялись за руки, и подошли к зеркалу. Но на их удивление зеркало было неподвижно. Коля переглянулся с Зоей. Что-то было не так! Отпустив ладошку Зои, Коля шагнул к зеркалу, и тут зеркало засверкало! Неведомый свет шел из глубины зеркала, свет становился все сильней и сильней, наконец, он стал таким ярким, что ребята зажмурилась! А потом зеркало загудело. Открыв глаза, Зоя вскрикнула!

Коля открыл глаза следом за ней, он испугался, что с Зоей что-то случилось. Однако угрозы не было. Круглая зала стала ромбовидной, это взлетели вверх заслонки на круглых стенах зала. Зеркало медленно крутилось, посылая свои лучи во все стороны. Шесть табличек, расположенных по кругу, осветились.

Коля читал то, что было написано на табличке, а потом переходил к следующей. Он шел за лучами зеркала. Зеркало будто чувствовало Колю, во всяком случае Коля успевал прочитать текст, прежде чем луч начинал высвечивать иероглифы на следующей табличке.

Дочитав, юноша успокоил Зою, он сказал, что в табличках написано о том, что как только они покинут город, все встанет на свои места. Звери и птицы вернутся в тайгу, а стеклянный город вернётся в прежнее состояние.

Вся проблема была в том, как покинуть город.

Пройдя круг, зеркало остановилось.

— Я хочу спать, — вдруг тихо проговорила Зоя, — если зеркало не собирается ничего делать, может, вернёмся в дома? В доме очень вкусная вода!

— Хорошо, сиди тихонько, я выгляну за дверь!

Однако есть места, куда дважды вернуться нельзя, и Коля понял это сразу, лишь только выглянул за дверь.

Перед храмом столпилось невиданное количество зверей. Они стояли, не издавая ни звука. Совсем не так вели себя птицы. Они носились от дерева к дереву с тревожными криками. Одна из них заметила растерянного Николая, который стоял на крыльце, и тут же ринулась в его сторону. Она летела, все ускоряя свой полет, и Николай понял, что, если не уберется сейчас же внутрь храма, то рискует остаться без глаз.

Вернувшись, он достал из кармана покрывало из шелка и расстелил его на полу.

— Ложись сюда и поспи, — Коля заглянул Зое в глаза, — о, да ты уже спишь!

— Я хочу воды из бочки! — грустно проговорила Зоя, — я хочу ночевать в доме!

— Ну, что я могу сказать, — развел руками юноша, — не хочу тебя расстраивать, но, судя по всему, в дом ты не сможешь вернуться. Под дверьми храма собралось все звериное воинство.

— А как же быть?

— Не волнуйся, спи, может утром что-то изменится.

— Хорошо! Я буду спать.

— Я буду сидеть рядом с тобой и не засну.

— Хорошо! Только не спи! Мне будет спокойнее, если буду знать, что кто-то не спит.

Николай не заснул, как и обещал, ничего сложного в этом не было. Он мог не спать долго, до пяти дней.

Настало утро. Солнечный свет проник сквозь не застекленную крышу храма. Зоя отлично выспалась. И отлично позавтракала к тому же. Четверть яблока Бутрамусс оказались отличным, сытным завтраком.

— Что будем делать? — Зоя закружилась вокруг Николая, — мне здесь нравится! Останемся здесь жить?

— Ты серьезно? — Коля недоуменно посмотрел в сторону веселящейся девушки

— Нет, конечно, просто пытаюсь тебя развеселить!

— Да уж… — Коля покосился в сторону зеркала, — считай, что я уже веселюсь!

Как ты думаешь…

— Что?

— Как ты думаешь, зеркало насовсем успокоилось?

— Я не знаю. Наверное… Может, подойдем к нему!

— Нет. Не надо. Оно не любит, когда к нему подходят без приглашения.

Настал полдень. Зоя рассудила, что никакая опасность им не грозит, и велела Николаю лечь поспать. Юноша подчинился с видимым удовольствием, однако, не проспав и двадцати минут, был разбужен гудением и вибрацией зеркала.

Протерев глаза, он недоуменно уставился в сторону зеркала, Зоя была поражена не меньше. Зеркало перешло из вертикальной плоскости в горизонтальную. Перед ребятами был огромный пятиметровый круг, который почти касался пола.

Вибрация сотрясала зеркало, и оно двигалось все ближе и ближе к ребятам.

— Что это? — Зоя отскочила в сторону, — оно двигается к нам!

— Не бойся. Я не думаю, что оно может нам навредить!

— А зачем оно так перевернулось? Оно похоже… на огромный блин!

— Ну, ты сказала! — восхитился Коля, — и что же нам теперь делать с этим… блином?

— Коля, да посмотри на меня! — Зоя пыталась развернуть юношу к себе, но он как загипнотизированный смотрел в сторону зеркала, — я думаю…

— Да, я тоже так думаю, — Коля подал Зое руку, — поднимайся, пойдем!

Юноша и девушка подошли к зеркалу и чуть помедлив, взошли на его стеклянную поверхность.

Вибрация перешла в басовитый гул, по ободку зеркала побежали иероглифы, Коля испугался, что не успеет их прочитать, но текст повторялся раз за разом. Наконец юноша сказал

— Зеркало велит сосредоточиться, и подумать о том, чего ты и я хотим в данный момент больше всего!

— Хочу есть и пить! — засмеялась Зоя

— Нет, Зоенька, — тоже улыбнулся Коля, — это должна быть заветная мечта, то, чего ты хочешь больше всего!

— Я хочу, — начала говорить Зоя, но Николай прижал палец ко рту

— Не надо говорить, надо просто подумать!

— Хорошо!

— И еще, зеркало предупреждает, что мысли наши должно быть спокойны! Зеркало-наш друг! Чтобы не произошло, мы должны быть спокойны и доверять ему!

— Я…Я попробую успокоиться и сосредоточиться!

— И еще, чтобы все случилось так, как мы хотим, нам нужно встать в середину круга, и взяться за руки!

— Мне немного боязно!

— Пойдем, не надо бояться!

Ребята встали в середину зеркала. Огоньки, которые бежали по ободку зеркала, стали группироваться и двигаться к середине, туда, где стояли Зоя и Николай. Потом над зеркалом стал формироваться стеклянный переливающийся купол. Купол стал темнеть, и вскоре ребята оказались в темно-фиолетовом пространстве.

Страшно не было, просто хотелось, очень хотелось спать. Первым сдался Коля, он опустился на поверхность зеркала, и потянул за собой Зою. Так они и заснули, держась за руки.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

СПАСЕНЫ

Когда ребята проснулись, то оказались совсем в другом месте. Рядом с ними был теплый камень в виде головы птицы, и где-то далеко переговаривались люди.

— Ой, Коля, мне такой сон интересный приснился!

— Про зеркало и колокольчик? Мне тоже приснился этот сон!

— Ты тоже видел стеклянный город?

— Да. А разве бывают одинаковые сны?

— Тогда может это был не сон? Тогда может мы сейчас спим?

— Нет, эти голоса, которые я слышу сквозь каменный завал, не похожи на сон!

— Да, наверное, все-таки нас спасут! Давай будем кричать, может те, кто пришел нас спасти, поймут, что мы живы, и будут быстрее разбирать камни!

Через три часа завал был разобран, и ребята вышли наверх, на солнечный свет. Зою несли в одеяле, почему-то спасатели решили, что она пострадала больше всего.

А дело было так. Китайский мальчик первым понял, что что-то не так, когда Зоя и Коля не вернулись из подземелья. Он побежал к Варваре Степановне, женщина разбудила Ивана Лукьяновича, и он отправился собирать друзей, чтобы спасти из каменного плена свою непутёвую дочь и жильца.

Когда прибыли на место, которое указал им китайский мальчик, оказалось, что людей недостаточно. Нужно было как минимум еще человек десять. Друзья Ивана Лукьяновича отправились за подмогой. В результате спасательная операция началась только ближе к вечеру. Работали всю ночь, и лишь к утру услышали крики Коли и Зои.

Потом прибежала Варвара Степановна. Кстати, именно китайский мальчик посоветовал Варваре Степановне захватить с собой два шарфа, и завязать ребятам глаза, иначе они бы ослепли.

ЭПИЛОГ

Моя история подходит к концу. Я не знаю, что загадала Зоя, зато знаю, о чем просил зеркало Николай. Он попросил, чтобы у него появилась семья, родной дом! Через год ребята поженились. А еще через какое-то время Коля открыл свою типографию. Время шло, Николай Матвеев стал известным писателем. Он никогда не вспоминал про свои путешествия по городам, которые оставили Чжурчжэни и их потомки Удэге.

Все табу с его памяти были давно сняты, но оказалось, что все эти воспоминания были ему теперь просто ни к чему. Иногда в его книгах появлялись отголоски событий, о которых я вам уже рассказала, но Николай Матвеев был уверен, что это всего лишь фантазии, или, если угодно, плоды его воображения. Китайский мальчик поселился неподалеку от семьи Николая, дети Николая и Зои считали его членом семьи. Когда Коля открыл типографию, лучшего и преданного управляющего, чем подросший к тому времени китайский мальчик, он не смог бы найти. И еще одна мечта Николая сбылась.

Долгое время Зоя и Николай жили в доме с Варварой Степановной и Иваном Лукьяновичем. Помните его мечту о том, чтобы дом с доброй хозяйкой стал и его домом? Так вот, эта его мечта тоже сбылась!

Потом, когда родились дети, пришлось подыскать более просторный дом. Коля и Зоя хотели, чтобы мама и папа тоже переехали с ними в новый дом, но родители воспротивились. Они считали, что молодые должны жить отдельно.

Иногда, навещая родителей, Зою тянуло бросить все и убежать к тому пролому в земле, который находился недалеко от Семеновского ковша, однако эти странные мысли как приходили, так и уходили. Зоя была счастлива, и поэтому лишь улыбалась своим странным фантазиям.

Кстати, после разбора завалов подземелье закрыли досками, чтобы другим подросткам было неповадно туда лазить.

На протяжении многих лет Коля поддерживал связь с Портовой школой. Какое-то время он даже преподавал в школе, когда учитель словесности стал стар, и уже не мог каждый день приходить в школу, в которой год от года появлялось все больше учеников, а также следил, чтобы библиотека, которая после ухода деда Капитона пришла в небольшое запустение, пополнялась новыми книгами, а также свежими газетами и журналами.

А потом была революция, время перемен и разрухи. Однако эту историю я уже рассказывать не буду. Остановимся на том счастливом времени, когда Зоя и Николай, выпускник Портовой школы города Владивостока, были молоды, счастливы и влюблены.

«Общее впечатление, производимое городом… Как бы сказать это… В России бывают города и значительно хуже Владивостока; но нам он понравился не столько сам по себе, сколько потому, что, попав сюда, мы опять попали в Россию, опять увидели все это так называемое свое, хотя и неприглядное, да все же родное.»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

КНИГА ТРЕТЬЯ

Тайна улицы Пекинской

«Время действия повести 1905 год. Место действия — город Владивосток. Улица Пекинская входила в криминальный квартал, имеющий звучное название-Миллионка. Это вторая книга из серии Хайшенвей. Она объединена общими героями. Герои встречаются через века, но не узнают друг друга. Тайный город Чжень охраняют те, кто владеет ключом. Мальчик Мо, тот самый мальчик, брата которого спасли принц и принцессы, до сих пор жив. Он не может уйти в счастливый край, пока не найдет приемника. И он находит его — это Виктор, он же белый раб Ви, герой нашей повести. Конечно Виктор не помнит Мо, но дядюшка Мо помнит того испуганного мальчика, которого, когда-то, почти семь веков назад, пытался спасти его брат, распорядитель Ли».

Миллионка. Улица Пекинская. Владивосток. 1905 год.

Добрый день, меня зовут Виктор, Витя. Не надо меня ругать. Я сижу дома с разрешения мамы. Мои друзья уже давно в школе, однако мне сегодня неможется. У меня болит горло и голова. Мама пошла в аптеку и вернётся с минуты на минуту. На улице сыро, ветрено и не интересно. Вот уже три дня льёт дождь. Земля размокла, и невозможно гонять мяч. Позавчера мы с друзьями целый день просидели на чердаке. Олег, мой друг, уговаривал меня и Серёгу наняться юнгой на какую-нибудь шхуну. Серёга сказал, что тогда уж лучше пробраться на крейсер и отправиться в плавание, на войну. Серый мечтает отомстить японцам. Его дядя пострадал от японцев во время Цусимского сражения. Олег сказал, что моряки находятся на палубе корабля в любую погоду. Они не боятся дождя и ветра. Тогда мы пошли за Олегом. На улице, как и сегодня, шёл дождь. Мы около часа играли в бравых матросов. Потом Олег предложил прыгать с крыши сарая прямо в кучи листвы. Дворник Михаил не захотел верить в то, что крыша сарая — это палуба русского крейсера, а куча листьев — это кораблик японцев, и погнался за нами. Крыши двух соседних домиков были похожи на ступеньки. Мы с лёгкостью взлетели по этим ступеням наверх. Михаил не смог последовать за нами. Он лишь потрясал лопатой и что-то неразборчиво кричал. Однако спуститься вниз мы не могли. Михаил застыл возле дома, как солдат на посту. Крыши домов, у нас, на Пекинской улице, разные. Есть загнутые наверх, есть с резкими скатами. Крыши — это крыши, а ту поверхность, на которой мы с друзьями оказались позавчера, вообще крышей назвать было нельзя. Домик, который венчала эта крыша, видимо строили наскоро. И крыша была под стать дому. Серёга два раза чуть не провалился. Доски были прогнившими. Напоминали доски скорее картон, чем древесину. Мы дошли до конца крыши и остановились. Спускаться было некуда. Сразу за домом был овраг. Он был полон грязи. Насколько я знаю, этот овраг был ещё и довольно глубоким. Как-то летом мы с друзьями решили прорыть подземный ход, чтобы выбраться на другую сторону земли. Ход мы конечно не прорыли, но извазюкались отменно. Это было два года назад, мы тогда были очень мелкими пацанами. Но вернёмся к крыше. Припустил дождь, и мы попытались найти спуск. Уж очень не хотелось объясняться с Михаилом. Результат нас не порадовал. Спуститься можно было только там, где мы поднялись. Вовка совсем замёрз, и мы уже приняли решение, принять наказание от Михаила, когда Сашка тронул меня за рукав. Я проследил за его взглядом и вздрогнул. Я без слов понял то, что хотел предложить мне Александр. Сашка смотрел на меня выжидательно, но я лишь покачал отрицательно головой и попятился. Вовка придержал меня в тот момент, когда я был почти у края крыши. Такой страх обуял меня, что я даже забыл о безопасности. Однако поднялся сильный ветер, и надо было принимать решение. Было слышно, как Михаил жалуется на нас двум злющим соседкам. Визгливый голос тётки Агафьи долетел до нас.

«Вот, неслухи! А ты кликни городового…»

Дело принимало серьёзный оборот, и я кивнул, отвернувшись от Сашки. Мне даже вспоминать не хочется о том, чего я так испугался. Я и сейчас вздрагиваю, и гоню эти воспоминания от себя. Однако я помню и о том, что мне наказывал отец, перед тем как отправиться в долгое плавание: «Чтобы победить страх, надо заглянуть ему в глаза!»

Мы с друзьями заглянули в глаза страха и вот что из этого вышло.

Старый манза, хозяин дома, на крыше которого мы сейчас стояли, рассказывал, что весь район Пекинской, от японского консульства до выхода к Семёновскому ковшу был местом, где несколько сот лет назад стоял храм народа Чжу. Храм — это что-то типа нашей церкви. Только конечно в десять раз больше. Дядюшка Мо даже рассказывал, что в тот момент, когда корабль «Америка» вошёл в нашу бухту, на всю территорию Владивостока было всего лишь два домика. Даже не могу себе этого представить: вместо города был лес, а в лесу стояли только две фанзы. Это были фанзы, где проживали китайцы, манзы-хранители. Про второй домик дядюшка Мо ничего не рассказывал, а вот про дом, на крыше которого мы сейчас стояли, он рассказывал очень много. Если верить словам дяди Мо, то в домике вот уже лет триста проживали хранители. Хранители храма Чжу. Дядя Мо сказал, что даже существует вход и спуск к храму. Однако сразу же после этих слов он оговорился, что сам никогда вниз не спускался и не знает, где вход. По словам Мо, хранителем в их семье является младший брат. На момент рассказа брата в городе не было. Он был в отъезде где-то в центральной части Китая. В горах, в старом монастыре. Там он, то ли учился, то ли учил кого-то, я не разобрал последние слова Мо. Иногда он забывался и переходил на китайский язык. Так, что-то я напутал! Начну с начала. Дом, на крыше которого мы сейчас стояли, не мог быть древним. Если бы я рассказал такую сказочку моим одноклассникам, меня бы подняли на смех. Дядюшка Мо на моих глазах все время достраивал и латал этот дом, ругаясь под нос китайскими ругательствами. Древней была фанза, которая стояла на крыше дома господина Мо. Дядя Мо без конца спорил с комиссией по благоустройству города. Глава комиссии, господин Комаров, ругал дядю Мо, и говорил, что этот сарайчик, поставленный на крышу дома, портит весь вид. Дядя Мо заискивающе улыбался, объясняя, что у него на родине, в Китае, такой обычай, и с поклоном прикладывался к руке председателя комиссии. Комиссия уходила, унося с собой подарки от дядюшки Мо. Так повторялось не раз и не два. Полгода назад вернулся младший брат дядюшки Мо, и началась всякая чертовщина. Начнём с того, что дядя Мо сдавал квартиры внаём, и дом был набит жильцами до отказа. В одной комнате могло проживать до двадцати жильцов. Как уж они там помещались, один китайский бог знает. Мы живём на Миллионке, а здесь всякое бывает! Вероятно, для брата Мо места в доме не нашлось, и он поселился в родовой фанзе, стоящей на крыше. Может причина была иной, однако результат был налицо. Время от времени из отверстий дома вылетали странные огни, слышались завывающие звуки, входило множество людей, однако не один из этих людей никогда не возвращался обратно. Можете назвать меня брехуном, однако я отвечаю за каждое слово, которое произнёс. Дело в том, что окна моей детской комнаты выходят как раз на противоположную улицу. Более того, одно из моих окон находится как раз напротив фанзы. Я хотел бы написать, что оно находится как раз напротив окон фанзы, но не буду, потому что у фанзы нет окон. Дверь есть, а окон нет. Есть несколько крошечных отверстий. Однако совершенно не понятно, для чего эти отверстия нужны. Они больше похожи на щели, чем на окна. Однажды ночью, я даже видел… Нет, не хочу рассказывать об этом! Мне страшно до сих пор! Забыл сказать: брата дяди Мо я никогда не видел. Но вернёмся к полудню понедельника и к трём мальчишкам, продрогшим и растерянным.

Первым заговорил Сашка:

— Вить, ты как хочешь, а я зайду в сарайчик. Ну, не убьёт же нас хозяин сарайчика!

— В фанзу, — поправил я друга

— Что? — Сашка обернулся, — что ты сказал?

— Я сказал, — я напряг голос, пытаясь перекричать звуки ветра, — сказал, что сарайчик называется фанзой!

— А, ну хорошо… Ну что, зайдём?

— Да, — Володя выпятил грудь, и сделал два шага вперёд, — я иду!

Было видно, что друг отчаянно трусит, но старается не показывать вида. Квартира Вовки находится выше этажом. Расположение квартиры такое же, что и у нас. И комната Вовки расположена так же, как моя детская. Только на этаж выше. Глядя на Вовку, мне стало понятно, что не один я не сплю долгими темными ночами. Ещё одна человеческая душа замирает ночью от страха.

Мы подошли к двери фанзы и замешкались, никому не хотелось дотрагиваться до двери сарайчика. Наконец я собрался с духом, и толкнул дверь. Однако дверь не шелохнулась. Ни замка, ни замочной скважины на двери не было. Я поднатужился, но дверь стояла как влитая. Косяки двери тряслись, с них сыпалась труха, но дверь по-прежнему была неподвижна. Друзья присоединились ко мне. Наконец дверь неожиданно поддалась, и мы буквально влетели внутрь фанзы. Скажу сразу, ничего особенного в домике не было. Единственное, что удивило нас, было то, что сарайчик внутри оказался довольно большим, он состоял из трёх комнат. Глядя на него снаружи, никогда нельзя было бы этого подумать. Комнаты были полупустые. В одной комнате стояла кровать, закрытая пологом. Посреди второй комнаты стоял шкаф полный книг. Дверцы шкафа были открыты. На третьей полке строй книг был нарушен. Видно было, что в строю недоставало одной книги. Несколько книг вывалилось и стояло косо. Создавалось впечатление, что никто не притрагивался к книгам много-много лет. И вот одна книга кому-то понадобилась, наконец. Там, где когда-то стояла книга, остался чёткий след. В третьей комнате стоял длинный стол. Одна половина стола была уставлена баночками, бутылочками и маленькими тарелочками, вторая — была завалена свёрнутыми листами бумаги. Развернув бумагу, я увидел рисунок, другие листы содержали записи. Рисунков было лишь два. И один из них был не закончен. Края листа были зажаты пресс-папье, чтобы лист не загибался. Рядом с листом стояло шесть баночек с красками. Краски странно выглядели, но пахли восхитительно. Вся комната пропахла ими, да что там комната, вся фанза благоухала. Это мы заметили ещё, когда только вошли. Баночки были скреплены между собой. Я люблю рисовать, но таких красок никогда не видел. Как я уже говорил, рисунок был не завершён. Недолго думая, Вовка окунул палец в одну из баночек, и провёл по рисунку пальцем, испачканным краской. Я испугался. Рисунок был испорчен, но Вовка лишь дурашливо засмеялся. Он схватил баночки, и хотел вытряхнуть все краски на рисунок. Я успел выхватить у него краски. В этот момент мы услышали шаги. Кто-то шёл по крыше дома. За миг до того, как в дом кто-то вошёл, Санька успел вытолкнуть нас через заднюю дверь. Оказывается, такая дверь была в фанзе. Пока мы дурачились с красками, Саня тщательно осмотрел домик. Это нас и спасло. Мы вылетели из фанзы. Пронеслись по крыше. Спрыгнули и.…Разбежались в разные стороны. Дядя Миша, громко ругаясь, помчался за Вовкой, но вскоре отстал и пошёл заново заметать листья в кучу. Первое, что я сделал, вернувшись, домой — это зашторил окна, выходящие на фанзу. И тут я обнаружил, что сжимаю в руке баночку с красками. На моё счастье мамы не было дома. Иначе не обошлось бы без объяснений. Я спрятал баночку, потом перепрятал. Потом вынул и перепрятал ещё раз. Мне казалось, что любому, кто войдёт в мою комнату сразу станет ясно: в этой комнате живёт вор. Но все обошлось. Когда вернулась мама, была уже ночь, а на следующее утро я заболел. Сегодня была среда. Прошло три дня, но ни Санька, ни Вовка так и не появились.

Прошло ещё два дня. Настала пятница. А за ней суббота. Мне становилось все хуже и хуже. Мама уже сильно потратилась на докторов, а болезнь все не уходила. В довершении ко всему, моя младшая сестра принесла из школы очередную страшилку про мальчика, который исчез. Через две недели у меня будет день рождение, и я перейду жить в комнату старшего брата, а пока вынужден делить комнату с младшей сестрой, и слушать ее глупости. Температура все никак не спадала. Вечером, в столовой, была какая-то суматоха, но мне было так плохо, что я даже не смог поднять голову от подушки. В глазах двоилось и троилось. Я слышал чей-то голос, переходящий то в плач, то в смех. Окна были плотно закрыты и зашторены, но ветер рвал занавески. Как это может быть, мне было совершенно не понятно. В тот момент, когда занавеска поднялась от ветра в очередной раз, я увидел лицо. В окно заглядывал человек. Глаза его были неподвижны, лицо было синее-синее, а на лице навечно застыла улыбка. Мне стало страшно. Я накрылся с головой одеялом и пролежал так очень долго. Когда я проснулся, было утро субботы. Дождь кончился, и в окна заглядывало солнце. Окна были открыты настежь, и ласковый ветерок чуть шевелил занавеску. В комнату заглянула мама, вид у неё был встревоженный.

— Витенька, — спросила она, подходя к кровати, — тебе уже лучше?

Я кивнул. Говорить мне ещё было тяжело. Рот, губы-все пересохло и потрескалось.

— Витя, ты не говори, — осторожно прошептала мама, — ты лишь кивай, да или нет, хорошо?

Я кивнул. Разговор мне нравился все меньше и меньше.

— У тебя ведь два друга-одноклассника? Александр и Владимир?

Я кивнул.

— В понедельник вы вместе играли на крыше?

Я чуть помедлил, прежде чем кивнуть.

— Не бойся, я не буду тебя ругать, — мама ободряюще улыбнулась, — хотя соседка с первого этажа, Агафья, мне сказала…

Увидев мой испуганный взгляд, мама видно вспомнила, что я ещё болен и не стала развивать тему с соседкой дальше. Вместо этого она осторожно приложила ладонь ко лбу, а потом облегчённо вздохнула.

— Температуры нет. Слава богу! Витя, видишь ли, дело в том, что пропал твой одноклассник — Владимир. Полиция уже опрашивала Александра, но он сказал, что после того как вы расстались, а это произошло где-то около полудня, он больше Вову не видел. Были вопросы и к тебе, но ты был слаб, и доктор не разрешил пока с тобой беседовать.

— Вова пропал? — я был потрясён настолько, что даже забыл, что мне ещё тяжело говорить, — А Сашка? С Сашкой все хорошо?

— Да, Саша дома, но чем-то так напуган, что отказывается выходить из дома. Что с вами случилось в понедельник? Где вы были?

— Мы играли на крыше дома господина Мо.

— Это я знаю. Вездесущая Агафья уже успела насплетничать об этом всему двору. Все уже знают, что за вами гнался дворник. Он подал жалобу хозяину дома.

— Дело в том, — мама опять потрогала мой лоб, — дело в том… Нет, ты ещё слишком слаб, я расскажу тебе обо всем позже.

— Мама, не уходи! — закричал я, видя, что мама собирается выйти из комнаты

— Что, Витенька? — мама тут же вернулась, — Что, тебе стало хуже?

— Нет, вернее, да. Мама, можно мне сегодня перейти в комнату брата Петра? Какая разница, неделей позже или неделей раньше?

— Что это ты так сразу? Ну да ладно, может на новом месте пойдёшь быстрее на поправку! Пойду дам Марии распоряжение, пускай приготовит тебе комнату. Надо все проветрить, перетереть, затопить камин, там немного сыро. Так всегда бывает в нежилых комнатах. Там много вещей Петра, ты их не трогай, он сказал, что когда приедет в отпуск, заберёт их с собой в свой новый дом. Хорошо?

Я кивнул. Маме совсем не надо было знать о том, как я хочу побыстрей уйти из детской. Я не боялся за младшую сестрёнку, ей ничего не угрожало, это я знал твёрдо. Опасность угрожала только тем, кто в понедельник побывал в фанзе. Когда мама ушла, я вспомнил про краски. И испугался. Вдруг, пока я горел в бреду, кто-то нашёл краски? Однако все шесть баночек были на месте. У Арины был свой шкаф, в мой она никогда не лазила без разрешения. Вечером снесли кое-какие вещи Петра на чердак, а мои, кровать и шкаф с книгами, перенесли в новую комнату. Дядька Павел не позволил мне помогать, я, было, воспротивился, но тут же сдался. Книги, которые я попытался расставить в шкафу, были тяжёлыми как кирпичи и неподъёмными. Я тут же покрылся холодным потом. Когда все было расставлено, и мама пожелала мне спокойной ночи, прибежала Арина и принесла с собой книгу.

— Витька, ты книгу забыл, — Арина бросила мне книгу прямо на одеяло, — а тетради твои принести? А альбом для рисования?

— Альбом принеси, а тетради можешь взять себе, они чистые. Я в них ещё не писал.

— Вить, а что за книга-то? Я никогда ее у тебя не видела! — Арина попыталась открыть книгу, но я не дал.

— Все, Аринка, иди, — я спрятал книгу под одеяло, — у меня опять температура, по-моему, поднимается!

— Вот так всегда, — сестра надулась, — чуть что, так сразу гонишь! Ладно, я уже ухожу! Маму позвать?

— Нет, пусть спит. Может температура сама пройдёт.

Арина ушла. Я чуть помедлил, и осторожно выбравшись из-под одеяла, бросился к двери и закрыл ее на задвижку. Комната завертелась. Но я в два прыжка добрался до кровати, лёг, и вытащил книгу. Повертев ее в руках, я понял, что не только Аринка никогда не видела эту книгу. Я сам у себя ее никогда не видел. Это была не моя книга. Покосившись на окно, я осторожно откинул обложку. Книга была старая, листы были пожелтевшими, пыльными, но крепкими. Первое впечатление не обмануло меня, написана была книга не русскими буквами. Однако на этом радостные открытия окончились. Создавалось впечатление, что кто-то выжал из книги все буквы, перемешал их, а потом небрежно вылил буквы на страницы книги, не подумав даже посмотреть на результат своего труда. Я пролистал книгу до конца. Везде было то же самое. Неведомый писатель позаботился о том, чтобы хаос, царивший на страницах книги, так и остался хаосом, с первой страницы и до последней. Я закрыл книгу и тут же странное чувство, что я не один в комнате, отпустило меня. Я все чаще поглядывал на окно. Шторы, в комнате брата Петра, не шли ни в какое сравнение, с весёленькими, легкомысленными шторами, которые висели в моей прежней комнате — детской. Они (шторы) были из защитного, плотного материала, единственным украшением штор была вышивка. Было еще одно отличие. Окна моей нынешней комнаты выходили совсем в другую сторону. Они выходили во двор. Умом я понимал, что мне бояться нечего, но мои чувства были взбудоражены и не желали ладить с сигналами, который подавал мозг. Ум нашёптывал: «Успокойся, засни, ты в безопасности!». Чувства же уличали мозг во лжи. Они (чувства) говорили: «Мне страшно, я боюсь, я чувствую запах опасности. Почему колышется занавеска? Почему страницы книги перелистываются сами по себе? Почему в мозгу звучит тоненький голос и повторяет одно и то же: „Отдай или рисуй! Отдай или рисуй! Рисуй! Рисуй! Рисуй!“»

В какой-то момент мне захотелось выскочить в коридор и позвать маму, но я тут же устыдился своего страха. Я даже набрался храбрости подойти к окну и дотронуться до штор, но дальше этого дело не пошло. Неожиданно я заскучал по своей высокой температуре. Мне было так хорошо, когда я горел от жара. Никакие ужасы не тревожили меня. В комнате все время кто-то находился возле меня и трогал мой лоб. Теперь же я остался один на один со своей совестью и мыслями о нехорошем поступке. Чтобы успокоиться, я достал из шкафа свою любимую книжку и хотел чуть-чуть почитать перед сном, но меня ждало страшно разочарование. Буквы, в книге про морские путешествия, были так же перемешаны и разбросаны, как и в чужой книге. Я пролистнул книгу от начала до конца. Иллюстрации были на месте и ничуть не изменились, а вот текст читать стало невозможно. Я подбежал к шкафу и стал вынимать одну книгу за другой. Везде было одно и то же. Я бросал книги на пол и вынимал, вынимал книгу за книгой. Одна мысль грела меня. Я верил в то, что если найду хоть одну книгу с читаемым текстом, то все будет хорошо. Ужас оставит меня, и я встречусь завтра с Вовкой. Но все было тщетно. Наконец силы покинули меня, и я лёг на коврик перед камином. Меня бил озноб, кровать казалась далёкой, огромной и ледяной. А ещё на кровати лежала чужая книга. Я ее не приносил в дом, но она каким-то образом оказалась в руках у Арины.

Я так и заснул на коврике перед камином. Посреди ночи, когда камин погас, я перебрался в свою кровать, предварительно сбросив чужую книгу на пол.

Я проснулся поздно. Мария долго стучала, прежде чем я открыл дверь. Мне не хотелось открывать глаза и думать о том, что наступил новый день. Мария сказала, что завтрак ждёт меня в столовой. Я попытался возразить, но Мария напомнила о том, что я уже могу вставать с постели, и поэтому завтрак ждёт меня в столовой комнате. Таков приказ барыни, добавила Мария, и, недовольно поведя носом, вышла из комнаты. Я поплёлся в столовую. Будь дома мама, мне бы уже влетело. Я вышел к завтраку неумытый и в ночной кофте. Однако квартира была пуста. Мама уехала к приятельнице. Мария ушла на Семёновский рынок, Арина была в школе. Окна столовой тоже выходили на улицу, я чуть не подавился, когда это осознал, и тут же бросился зашторивать окна, старясь не смотреть на противоположную сторону улицы. Однако тоненький голос, беспрестанно звучавший в голове, вдруг залился истерическим смехом и пробулькал сквозь смех; «Ни шторы, ни окна не защитят! Спаси сам себя! Отдай или нарисуй!»

Позавтракав, я вернулся в свою комнату. Увидев гору книг перед шкафом, я сначала удивился, однако тут же вспомнил то что произошло вечером. Укладывая книгу за книгой в шкаф, я продолжал упорно искать в книгах знакомые слова. Однако со страниц любимых книг на меня смотрели буквы, разбросанные по страницам. Наконец комната приняла опрятный вид. Чуть помедлив, я втиснул и чужую книгу рядом со своими книгами.

Как только я это сделал, в прихожей стукнула дверь. Вернулась мама, а с ней неожиданный гость… полицейский дознаватель. Я был почти здоров, и ничто не мешало полицейскому, допросить меня со всей строгостью закона. Я приготовился рассказать всю правду, как вдруг в разговор вмешалась мама

— Владимир Иванович, — заискивающе обратилась она к мужчине, — мой сын ещё очень слаб, поэтому не забывайте о моей просьбе, — она улыбнулась ещё раз и вышла из гостиной.

— Ну-с, — мужчина, которого мама назвала Владимиром Ивановичем, испытывающе посмотрел на меня, — ну-с, молодой человек, что вы мне расскажите?

— Я… Мне… — в горле вдруг пересохло, и я понял, что не могу выдавить из себя ни одного связного предложения.

— Так, — мужчина испытывающе посмотрел на меня, — продолжайте, пожалуйста!

Однако я лишь открывал рот, и хватал воздух.

— Не получается у нас беседа, — усмехнулся полицейский, — давай попробуем по-другому. Итак, идя навстречу пожеланиям твоей очаровательной матушки и учитывая твоё, ещё, не совсем здоровое состояние, мы построим беседу таким образом. Я буду говорить, а ты только кивать или добавлять, да, или нет. Так пойдёт? — и мужчина подмигнул мне.

Испуг тут же оставил меня. Но зато появилось чувство разочарования. По моему мнению, полицейский должен вести себя более строго и не идти на поводу у преступников, если даже эти преступники так малы, как я.

— Итак, — Владимир Иванович сверился с какой-то бумажкой, — 14 октября, сего года, трое друзей нашалили, поругались с дворником Михаилом Ефграфовичем и решили убежать от него по крыше. Я правильно говорю?

Мне ничего не оставалось, как кивнуть. Как говорится, против фактов не попрёшь.

— Трое молодых людей, — мужчина снова сверился по бумажке, — Александр Коновалов, Владимир Иванов и Виктор Некрасов, взобрались на крышу дома господина Мо и …исчезли на какое-то время из поля зрения дворника-Михаила Ефграфовича Петренко. Я правильно говорю?

С тоской поглядев на окна гостиной, я вынужден был опять согласиться со словами Владимира Ивановича.

— Слова дворника подтверждают и две соседки, которые живут в вашем доме, соответственно на первом и третьем этаже.

Какое-то время все было тихо, — полицейский попытался поймать мой взгляд, но я изо всех сил пялился в пол, — потом, а прошло со слов свидетелей не большей 10 минут, как вдруг раздались приглушенные крики, топот ног и трое молодых людей спрыгнули с крыши и разбежались в разные стороны.

— Да, мы боялись, что дворник нас поймает, и поэтому убежали, — без всякого принуждения подтвердил слова дознавателя я, — Вовка побежал к Семёновскому ковшу, я к оврагу, а Сашка, по-моему, домой.

— Ну вот, — огорчился полицейский, — зачем ты начал говорить? Тебе ещё нельзя! Ты забыл, о чем мы уговорились? Я говорю, а ты лишь киваешь!

Я лишь виновато вздохнул. Уговор был нарушен, но не по моей вине. Во время разговора мне показалось, что из-за портьеры, разделяющей гостиную и коридор, послышалось шипение, и донёсся странный запах. Чтобы заглушить это шипение, я и заговорил.

— Ну так где вы были, пока дворник и соседки обсуждали нравы нынешней молодёжи?

— Мы были… — от портьеры опять послышалось шипение, — мы были на крыше

— Это я понял, — терпеливо улыбнулся дознаватель, — ты мне расскажи, куда вы исчезли, и где были 10 минут.

— Мы зашли, — обречённо начал свой рассказ я, но шипение достигло крещендо, и тогда я решил солгать, — мы зашли за фанзу господина Мо и прятались там от дождя, надеясь, что Михаилу надоест нас ждать, и он уйдёт.

— Ну, допустим, — Владимир Иванович надел пенсне и внимательно посмотрел на меня, — допустим, я тебе поверю. Однако Михаил не стоял на месте. Он обошёл дом господина Мо со всех сторон, в надежде найти возвышение, чтобы подняться следом за вами. Но вас нигде не было. Как тебе такая версия?

— Я…Я не знаю. Мы прятались за фанзой.

— А вот твой друг, — полицейский опять заглянул в записи, — твой друг, Александр, утверждает, что все десять минут вы находились внутри помещения, куда вас никто не приглашал. Вы открыли дверь сарайчика, который домовладелец именует фанзой, и вошли внутрь. Там с вами что-то произошло. Ну, будешь рассказывать?

— Я ничего не знаю, — слезы, которые я сдерживал последние пятнадцать минут, и которых так стыдился, вдруг хлынули рекой, — Я… Мы… Мы прятались за фанзой!

— Стыдно, молодой человек! — Владимир Иванович чуть повысил голос, — Я имею честь знать вашего батюшку! Он достойный человек и гражданин! В кого вы изволили таким уродиться?

Я молчал, потрясённо уставившись в фирменную пуговицу от кителя, которая блестела чуть ниже горла Владимира Ивановича. Я давно уже все бы рассказал, если бы не шипение.

Полицейский ещё немного подождал, а потом с сожалением закончил свою обличительную речь.

— Ваш друг Александр оказался более честным мальчиком, но, к сожалению, он знает не все. В тот момент, когда вы вошли в последнюю из трёх комнат, он искал запасной выход. Ну, сами дальше расскажите?

Я отрицательно покачал головой.

— Жаль, — мужчина поднялся, и оправил китель, — мне жаль, что у таких достойных родителей растёт такой сын! Я ухожу, но хочу добавить вот что, ваш друг Владимир пропал. С понедельника его никто не видел. Мать воспитывает Владимира одна. Она целый день была на работе. Поэтому неизвестно возвращался ли Вова домой в течение дня. Но одна деталь наводит на мысль, что мальчик заходил домой.

— Какая? — с надеждой прошептал я

— Ручка двери, за которой находится его квартира, была перемазана чем- то красным. А на ручке, прости, но я вынужден это сказать, на ручке двери лежал палец. Его обнаружила мать Владимира. Указательный палец. Человеческий палец. Детский палец. Когда в лаборатории провели исследование, то убедились, что это не розыгрыш. Это был действительно человеческий палец. И палец почему-то был вымазан в краске.

Последние слова донеслись до меня, как сквозь вату. Сознание моё помутилось, и спасительное беспамятство приняло меня в свои объятия. Последнее что я услышал, был вскрик мамы и ее голос, вопрошающий через слезы

— Вы уверены, что необходимо было рассказывать про… палец?

Ответ Владимира Ивановича я уже не услышал. В ушах у меня загудело, и я отключился полностью. Очнулся я только через две недели. Арина сказала, что у меня была горячка. Доктор даже боялся, что я не выживу. Однако все когда-то кончается и настал день, когда я очнулся полностью. Комнату, в которой я лежал, я узнал не сразу. Постепенно все события, предшествующие моей горячке, всплыли в памяти, и выстроились как на парад. Вспомнив о Вовке, я застонал. Ко мне тут же подскочила мама и закричала.

— Пётр, Аринка, идите сюда, Витенька очнулся!

С трудом подняв голову от подушки, я с интересом уставился на дверь. Ух ты, Пётр приехал!

Брат пах морем, костром и дальними дорогами. Оказывается, мама вызвала брата ещё неделю назад телеграммой, а приехал он буквально вчера. И ещё даже не успел прогуляться по родному городу.

— Витька, паршивец, что же ты мать так испугал? — брат легонько взъерошил мои волосы, — дай хоть на тебя посмотрю! Мать вчера не разрешила. Врач сказал, что ты сильно ослаблен, и малейший микроб может опять тебя заставить заболеть.

— Ты, — я откашлялся, так как голос не желал меня слушаться, — ты, надолго?

— Нет, — брат засмеялся, — всего на три дня! Я выпросил у командования целую неделю, адмирал согласился с моей просьбой, но отпустил с большим трудом! Тебе лучше и поэтому я могу с чистым сердцем отправляться назад хоть сегодня!

— Сегодня? — голос совсем сел и, чтобы выразить подступившие к горлу эмоции, я застучал в ярости кулаками по спинке кровати.

— Да, ладно, — брат схватил меня за ухо и изобразил пантомиму с откручиванием, — не боись! Сегодня не уеду! И завтра… тоже. Хочу, чтобы ты чуть пришёл в себя и рассказал мне, что нового произошло в городе за время моего отсутствия. А если можно, то и… показал.

— Петька, — в комнату влетела Арина, — а давай я тебе покажу! Витя наверно ещё долго будет болеть!

— Обязательно покажешь! — Пётр ласково погладил сестру, — а сейчас иди, ты ещё мои подарки не видела! Я велел Марии распаковать чемоданы! Беги в папин кабинет. Подарки там.

Пётр дождался, пока Арина ушла, и только потом обратился ко мне.

— Витя, — брат перестал улыбаться, и стало видно, что за его напускным весельем скрывается нешуточная тревога, — брат, ты можешь мне рассказать о том, что произошло?

Я отрицательно покачал головой и показал рукой на горло.

— Ладно. — Пётр кивнул, но отступать от задуманного не собирался.

В комнате повисла тишина. Петя сидел закрыв глаза. Я внимательно присмотрелся к брату и только сейчас заметил, что виски брата запорошила ранняя седина.

— Хорошо, — брат наклонился над моей кроватью, — а на ухо мне можешь прошептать свою тайну?

Я с энтузиазмом кивнул, и начал свой рассказ, но через несколько минут закашлялся и замолк.

— Опять ничего не получается! — огорчился Петя, — а давай, — брат прошёлся глазами по комнате, — давай… Давай, сделаем так! Нарисуй мне то, что с тобой произошло!

Этот вариант разговора мне больше понравился. Уговорились так: брат задаёт вопрос, а я отвечаю ему рисунком.

Не прошло и пятнадцати минут, как Пётр знал все.

— А ты не сочиняешь? — брат ещё раз посмотрел на лист, где я изобразил голову человека, заглядывающего в окно. — У нас все-таки второй этаж! Чтобы дотянуться до окна, нужна лестница. Да и окна детской выходят прямо на оживлённую часть улицы.

Я лишь пожал плечами. В комнате повисла тишина, наконец, брат решительно собрал рисунки и сказал:

— Я сейчас съезжу к одному другу! Он долго жил в Китае и в Японии. Последние два года он жил в тайге. В посёлке гольдов. По счастливому совпадению он уже две недели как вернулся домой. Я хотел встретиться с ним завтра, но в связи с открывшимися событиями… Ладно, я поехал. Надеюсь, друг подскажет мне, как теперь быть и что делать.

Брат был уже в дверях, когда я резко вскочил с кровати и схватил его за рукав куртки.

— Ну что? Ты что-то вспомнил? — озабоченно встрепенулся Пётр

Я бросился к столу и тремя штрихами нарисовал Петра, дядюшку Мо и себя.

— Ты… — брат повертел рисунок, — ты хочешь, чтобы я. …Хочешь, чтобы я привёл к тебе дядюшку Мо?

— Да, — я изо всех сил напрягся, но смог все-таки выговорить своё желание, — приведи его ко мне! Мне надо извиниться!

— Но… Дело в том, что мама уже посылала Марию за ним! Там… Там никого нет. Жильцам отказали от дома. Квартира дядюшки Мо закрыта.

— А…А, фанза? Сарайчик такой, который стоял на крыше? Вот, я тебе его нарисовал!

— Нет, фанзы тоже нет!

Дом обезлюдел и даже, кажется, выставлен на продажу.

Я схватился за голову! Боже мой, что мы наделали!

— Петя, не уходи ещё, — прохрипел я, — хочу задать последний вопрос: Вовка не нашёлся?

— Нет

Пётр ушёл, а я вдруг, вспомнил про книги, и бросился к шкафу. Однако книги перестали быть моими друзьями. На страницах книг все было по-прежнему. Буквы были разбросаны и в слова не складывались. В комнату зашла Арина. Я бросился к ней.

— Аринка, помоги мне, ты можешь прочитать мне эту страницу?

Сестра с удивлением посмотрела на меня

— А ты почему не можешь? — подозрительно сощурившись, спросила она

— Мне… У меня что-то с глазами. А мне обязательно надо вспомнить то, что здесь написано.

Я с замиранием ждал, что Арина начнёт плакать и обвинять меня в том, что я опять ее разыгрываю, но сестричка удобно устроилась в кресле перед камином и начала читать:

— Серая уточка. Русская народная сказка. Однажды… — Аринка посмотрела на меня и спросила, — дальше читать? А хочешь, я просто так тебе расскажу, о чем эта сказка? Мы как раз на уроке словесности, на прошлой неделе, ее читали по ролям. Хочешь?

— Нет, — подошёл к сестрёнке, забрал книгу и положил ее обратно в шкаф. — Не надо. Я наверно что-то перепутал.

— Да? — Аринка тихонько засмеялась, — К тебе Сашка три раза приходил. А его мама не пустила к тебе. А Сашка, по-моему, расстроился, и даже, вроде, заплакал!

— Ну, ты, Арина, врушка! Это ты загнула! Мужчины не плачут! Скажи, что ты наврала, а то я маме скажу, где ты тетрадь по закону божьему прячешь!

— Витя, — сестричка перекрестилась, — ей богу не вру! Все так и было, как говорю! Ой, я же забыла, Сашка велел передать тебе одну вещь!

— Какую вещь, — встрепенулся я, — давай быстрей!

Аринка вихрем вылетела из комнаты и тут же вернулась. Таинственно подмигнув, она передала мне колокольчик. К колокольчику был приделан шнурок. Шнурок был красный и витой.

Я ожидал чего угодно, только не этого.

Я помнил этот шнурок. Когда мы вошли в фанзу, там оказалось три комнаты. В первой комнате стояла кровать. Она была огромной и занимала почти все комнату. Кровать была закрыта шторками. Впрочем, эти шторы легко было открыть. Достаточно было потянуть за шнурок с колокольчиком. Именно такой шнурок и лежал у меня сейчас в руке. Вовка хотел оторвать колокольчик от шнурка, чтобы потом сменять его на что-то у ребят с улицы Пологой, но я ему не разрешил. Я боялся, что вот-вот явится хозяин фанзы и застукает нас. Помню, как потянул Вовку за собой. А где в это время был Сашка? Сашка шёл за нами! Шёл, да не дошёл. Его не было с нами в тот момент, когда мы рассматривали шкаф с книгами. Когда мы вошли в третью комнату, он ещё тоже не появился! Почему я решил, что в то время, когда мы рассматривали стол с рисунками, Сашка искал второй выход? Он мог искать что угодно, быть в какой угодно комнате, но… Но вполне может быть и так: Сашка бесцельно шарился по комнатам, заглянул даже в недра кровати и… Что? Нечаянно нашёл выход?

Бред какой-то! У меня разболелась голова, и я решил дождаться прихода Сашки, и расспросить его обо все самому.

А тем временем приближалась ночь. Пётр ещё не приехал, Аринка ушла к подруге. Несколько раз в комнату заглядывала мама, но увидев, что я лежу и смотрю в потолок, оставила меня в покое.

Настал вечер. В комнате темнело с невероятной скоростью. В детской теперь всю ночь светло от уличных фонарей. Губернатор распорядился, чтобы на улицах, прилегающих к Миллионке, все ночь горели фонари. Таким образом, власти города, пытаются искоренить преступность. Окна моей нынешней комнаты выходят во внутренний двор. Во дворе, естественно, никаких фонарей нет. В дверь постучали. Зашёл дядька Павел, и разжёг камин. Блики, которые огонь бросал на стены, должны были создать у меня чувства умиротворения, но не создали. Мне было тревожно. Чтобы успокоиться, я подошёл к окну, чтобы задвинуть шторы, но тут же отшатнулся! В окно заглядывала все та же отвратительная рожа. Однако кое-что изменилось. Страшный человек стал, виден до пояса. Каким-то образом он подтянулся на руках. Стало видно, что синий человек одет в рубашку, вышитую странными узорами, и глаза его перестали быть неподвижными. Синий маленький мужчина смотрел прямо на меня и усмехался. Я закрыл шторы и вылетел в коридор.

Я несся, не разбирая дороги, и наткнулся… на Петра. Брат легонько прижал меня к себе и спросил:

— Где пожар? Куда летим?

— Петь, — я с ужасом обернулся в ту сторону, откуда убежал, — там… пойдём, сам все увидишь!

Однако когда мы вернулись в комнату, за окном никого и ничего не было.

Я быстро рассказал брату то, что увидел в окне, и поднял на него глаза. Петя посмотрел на меня с сомнением, но вслух ничего не сказал.

Повисла пауза. Наконец брат откашлялся, и попытался разрядить обстановку

— Значит синий человечек, говоришь? А крылышек у него не было? — Петя попытался поднять мою голову, но я уперся взглядом в пол

— Петя, если ты мне не веришь, то уходи, я спать хочу!

— Витька, ты парень или не парень? Что за девчоночьи восклицания? Веришь, не веришь! Дело не в том, верю я тебе или нет, дело в том, что нам надо действовать и действовать, как можно быстрее!

— Ты что-то узнал? — Я с надеждой посмотрел на брата, — Петька, не томи, говори!

— Я молчу не потому, что не хочу говорить! Просто думаю о том, как преподнести тебе, то, что узнал от друга. Кстати моего друга зовут Слава. Да, ты его знаешь! Помнишь, два года назад, он тебе на день рождения подарил карту Приморской области!?

— Да, я помню дядю Славу, ты тогда мне ещё запретил называть его дядей! А я…

— Витя, брат, очнись, ты как-то странно выговариваешь слова, будто во сне! Ладно, не буду тянуть кота за хвост.

Славка обещал кое-что уточнить, но основное я уже могу тебе рассказать прямо сейчас. На наше счастье, Слава привёз с собой шамана гольдов. У старика какие-то дела с китайцами на улице Семёновской и поэтому он сейчас оказался в нашем городе. Даже не знаю с чего начать… Кстати, на, возьми свои рисунки, шаман велел сжечь их!

— Как сжечь?

— Да просто брось в камин!

— А что произойдёт?

— Витька, не выводи меня из терпения! Просто брось рисунки в камин и слушай меня дальше! Да, прежде чем я начну свой рассказа, хочу тебя кое о чем спросить: брат, а ты случаем, ничего не взял чужого, когда с мальчишками залез в фанзу?

— Нет, — я посмотрел на брата, тот вроде принял мой ответ безоговорочно, но быстрота моего ответа заставила его насторожиться.

— Вить, — терпеливо обратился он ко мне ещё раз, — подумай хорошо, это не шутка! Шаман гольдов сказал, что, судя по всему, у тебя в руках есть ключ! Однако ты заставил себя забыть об этом ключе!

Я тебя прошу, вспомни, может ты что-то брал из сарайчика? Это очень важно!

— Да, — признание давалось мне с трудом, я залился краской и не знал, куда девать глаза от стыда, — да, я взял кое-что! Но поверь, я сделал это не специально! Дело в том, что Вовка сунул палец в краски и начал дурачиться. Он даже провёл пальцем, испачканным в краске, по почти готовой картине, которая лежала на столе. А потом, хотел вообще, просто, измазать картину. Он уже перевернул баночку с красками, чтобы краски вытекли на рисунок, но тут кто-то прошёл по крыше дома. Кто-то шёл к двери фанзы, и мы убежали через вторую дверь, которую нашёл Сашка.

— Чего-то подобного я и ожидал, — Петя подошёл к камину и уставился в огонь, — покажи мне эти краски!

Я вытащил баночку и подал брату.

— А, вот оно что! — брат принюхался, — а я все гадаю, чем это пахнет в комнате? Запах не знакомый, но приятный! А ты обратил внимание, какие странные цвета у красок? Вот это не красный — это скорее морковно-свекольно-алый цвет! Ну, что ты молчишь? Обратил или нет?

— Нет. Я не успел. Мне было не до того! Но сейчас вижу, что действительно…

В комнату постучали, и в дверь вошёл дядька Павел

— Там, барич Пётр, к вам пришли, — ласково поглядев на своего любимца, сказал дядька, — друг ваш, Вячеслав Иванович!

— Вячеслав… Славка что ли?

— Да, они! Звать что ли?

— Да, позови, пусть в эту комнату и проходит!

Когда дядька Павел вышел, Петя посмотрел на меня и сказал.

— Успокойся. Сейчас надо собраться и быть спокойным. Хорошо, что меня принёс бог, чтобы я мог тебе помочь! Все будет хорошо! Ты только верь мне, и говори правду. Сейчас нельзя ничего утаивать! Ты понял?

В комнату, без стука вошёл, почти ворвался, друг Петра — Вячеслав. В отличие от основательного, почти всегда серьёзного, Петра, Вячеслав-Славка был весёлым, остроумным и… вертлявым. Он болтал без умолку, не мог ни секунды усидеть на месте, все время подначивал Петра и окружающих. Во всяком случае, таким запомнил его Витя, когда Слава приходил два года назад на его день рождение.

— Ну, где наш виновник торжества? — пробасил Вячеслав, плюхаясь на кресло около камина! — Что я вам расскажу сейчас!

— Слав, — поморщился Пётр, пытаясь успокоить друга, — ты говорил бы потише! Мать услышит, придётся все рассказывать! Ты не представляешь, что тогда здесь начнётся!

— Прости, я постараюсь говорить тихо, — Слава попытался перейти на шёпот, но почти тут же забыл о своём обещание.

Через две минуты его бас опять заполнил всю комнату.

— Ты нашёл ключ, о котором говорил шаман? — спросил Слава у друга, — учти — это срочно!

— Да, нашёл, — ответ Петра был лаконичным, видно было, что брат не хочет давать объяснения, каким образом ключ — краски оказались у Виктора.

К счастью, Вячеславу не пришло в голову допытываться, и доискиваться до сути. Пётр знал о ключе, и этого было достаточно.

— Шаман кое-что узнал, правда, для этого пришлось пожертвовать целым корнем женьшеня. Некоторые языки развязываются с большим трудом.

— Я все возмещу, — хмуро прервал друга Пётр, — ты же знаешь, я за ценой не постою, главное только…

— Ты, однако, думай о том, что говоришь, — улыбнулся Слава, — не вздумай шаману говорить о деньгах. Шаман мой друг и я сам решу, как с ним расплатиться. Расплата будет, но расплачиваться придётся, — Слава вздохнул, — не деньгами. Ой, не деньгами!

— Хорошо, — кивнул Пётр, — сделаю так, как ты скажешь!

— А что это у нас Витек молчит? — снова засмеялся Слава, — ладно, не бойся, пришёл большой и сильный дядя Вячеслав и прогонит страшного, синего буку! Кстати, не появлялся сегодня бука? Шаман говорил, что сегодня как раз срок. Бука должен подрасти!

— Да, — я бросил виноватый взгляд на Петра, — синий человек сегодня опять заглядывал в окно! Только сегодня кроме головы я ещё видел его тело! Он будто подрос!

— Так и есть, — улыбка Славы вдруг увяла, и он почти серьёзно закончил своё предложение, — синий человек растёт по частям. В прошлый раз

от всего человека была голова. Эта голова и заглядывала к тебе! Сегодня на голову наросло туловище! Правда, туловище до пояса! А завтра…

В коридоре за дверью послышался тонкий вскрик и что-то упало.

— Так, — вскинулся Пётр, — это ещё что такое?

— Это Арина, — испуганно ответил я, — она любит совать свой нос, куда не следует!

— Петя, — в отчаянье вскричал Вячеслав, — быстро сделай что-нибудь! Чем меньше людей знают о синем человеке, тем меньше опасность!

Петя выбежал из комнаты и внёс потерявшую сознание от испуга Арину.

Сестру уложили на мою кровать, вскоре она пришла в себя.

— Петя, — слабо простонала она, — что вы там брехали про синего человека?

— Фи, мадам Арина, — влез в разговор Вячеслав, — вы почти взрослая барышня, вам уже замуж пора, а в вы такие слова употребляете: брехал! Надо говорить: что вы там выдумываете про синего человека!

А выдумываем мы, — Слава подмигнул Петру, — выдумываем сюжет для новой картины, которую рисует Витя.

— Можно подумать, — Арина резко вскочила с кровати, — не бреши… не выдумывайте! Опять вы от меня все скрываете! А я вот кое-что знаю, но не расскажу вам!

— Сестрёнка, — Петя сел на край кровати, и попытался снова уложить русую головку Арины на подушку, — ты все не так поняла!

— Все я поняла, — закричала сквозь слезы сестра, — и знаю, про кого вы говорите!

Я сейчас, когда от подруги возвращалась, видела друга Витьки, Саньку. Они с матерью грузили вещи на телегу. Я окликнула Саньку, а он сказал, что они с мамкой уезжают насовсем из города. Санька велел передать Витьке, что каждую ночь к нему приходит Вовка. У Вовки нет одного пальца на руке, и он стал почему-то синим. Вовка стучит по стеклу рукой без пальца и просит впустить его в квартиру. Мамка Сашки тоже это видела и поэтому они так срочно уехали. Вот, а вы говорите!

— Арина, не горячись, мы верим тебе, — Петя прижал сестру к себе, — но мы боимся, что обо всем этом узнает мама! Ты знаешь, какие у неё слабые нервы! Она ни в коем случае не должна ни о чем узнать!

— Хорошо, — Арина поднялась с кровати, и оправила платье, — я ничего маме не скажу! Но и вы тоже… Не надо выставлять меня глупенькой! И вообще, — Арина повернулась к Славе, — я замуж никогда не выйду!

Оставив за собой последнее слово, сестра вышла из комнаты

— Ну что же, Виктор… Вить, что с тобой? — Славка заволновался, — Ты чего смотришь в одну точку? Петя, посмотри, как он побледнел! Сейчас в обморок грохнется! Дай… Брызни ему в лицо воды!

— Нет, я… Со мной все хорошо, — мальчик покрутил головой, словно не узнавая тех, кто сидит рядом с ним. — Мне показалось, или Аринка, взаправду, сказала, что синий человек-это Вовка?

Нет, этого не может быть! Я же видел эту голову-это не Вовкина голова! Я видел это туловище, видел руки, которые цеплялись за створку окна! Да, руки…

Нет, Арина все же сказала неправду! У синего человека были все пальцы на руках! Наверно… были… Не могу вспомнить! Я смотрел ему в глаза, а не на руки!

— Все, хватит, — Петя легонько встряхнул брата, — приди в себя! Давай выслушаем то, что хотел сказать нам Слава. Ты можешь успокоиться? Положи краски на полку, сядь в кресло и постарайся сосредоточиться! У тебя какой любимый урок в школе?

— История отечества

— Вот, представь, что ты находишься на этом уроке, и тебе надо запомнить все, что говорит учитель! Слово в слово!

— Хорошо

— Итак, я понимаю, что настал, наконец, мой звёздный час, — засмеялся Вячеслав, — и мне даётся слово?

— Слав, кончай ёрничать, — поморщился Пётр, — говори уже!

— Шаман гольдов, а зовут его, кстати, Митькой, сказал вот что: он нашёл одного из дальних родственников господина Мо, и тот поведал странную вещь. Никакого младшего брата у дядюшки Мо нет, и не было. Родственников, ближних и дальних, у него пруд пруди, а вот братьев и сестёр бог не дал. Дальний родственник рассказал Митьке-шаману ещё одну интересную вещь. Господин Мо не стареет. Родственник, назовём его Ли Тан, живёт на земле уже больше 60 лет. Когда он приехал во Владивосток, а это было тридцать лет назад, господин Мо выглядел точно так же, как выглядит и сейчас. Ли Тан привёз с собой во Владивосток несколько старинных портретов, на них изображены прадед, дед и отец Ли Тана, и… Дядюшка Мо. Ли Тан показал этот портрет Митьке. По словам Митьки, на портрете господин Мо выглядит солидным пятидесятилетним господином. То есть таким же, как выглядит и сейчас! Я правильно тебя Витя понял?

— Да, ему не дашь больше пятидесяти лет!

— Ли Тан, — Слава продолжил свой рассказ, — постарался вспомнить все, что в семье рассказывали о дядюшке Мо. Шаман нечисто говорит по-русски, но я надеюсь, что понял его достаточно хорошо. Ли Тан очень часто наведывается в родную деревню. Деревня славится долгожителями и поэтому никого не удивляет то, что господин Мо живёт на земле так долго. Скорее всего, жителям деревни просто некогда забивать себе голову посторонними делами. Ли Тан, по просьбе шамана, попытался посчитать, сколько живёт дядя Мо и сбился. Ну, по приблизительным подсчётам, это где-то лет триста, триста пятьдесят!

Ну-ка вспомни, что тебе господин Мо о тайном городе рассказывал?

— Он говорил, что его род является хранителем тайного города Чжень.

— Странно, — вклинился в разговор Пётр, — обычно посторонним мальчишкам такие вещи не рассказывают! А друзья твои, тоже слышали о том, что он рассказывал?

— Дай подумать, — мысли прыгали и путались в голове, но я постарался сосредоточиться, — нет! Нет, три раза дядя Мо заводил разговор о тайном городе и хранителях, и все три раза я был в это время один.

— Странно. Ну ладно, не отвлекайтесь, — Слава посмотрел в окно, — а то на улице уже совсем темно, а мне завтра рано вставать! Вообще-то мне кажется, что вы уже все поняли! Детали мы обсудим позже.

Схема такая: раньше всем краем владели племена Чжурчжэней. Где-то в пределах Владивостока, по словам Ли Тана, до сих пор существует тайный город. Город хранит какие-то страшные тайны. У города есть смотритель. Скорее всего, это и есть дядя Мо. Фанзе, которая стояла на крыше, тоже много лет. Как бы ни все триста!

Дядюшка Мо последнее время прихварывал, бывает такое и у трёхсотлетних хранителей. Ли Тан однажды слышал, что Мо начал поиски приёмника — хранителя ключа. Дядя Мо специально тряхнул стариной и съездил в родную деревню, но не нашёл того, кто бы подошёл на такую роль. Несколько раз он посещал даже отдалённые монастыри в горах Китая. Но там у него тоже ничего не вышло. Господин Мо везде возил с собой старую книгу, и читал из неё отрывки монастырским послушникам. Не хочу повторяться, но вынужден сказать, что среди послушников не нашлось никого, кто годился бы на роль хранителя ключа.

— Слава, — я не выдержал и прервал старшего друга, — ты сказал, что у дяди Мо нет младшего брата?

— А ты разве его видел когда-то? — встревожено уточнил Пётр

— Нет. Однако зачем дядя Мо, мне, тогда, об этом брате рассказывал?

— Не волнуйся братишка, скоро мы все узнаем, — Пётр полуобернулся ко мне, пытаясь подбодрить, — я смотрю, мама решила мои книги на чердак не уносить. Это правильно. Тут много полезного. Ага, — брат перелистнул мой учебник по географии, — это значит твоя полка с книгами! Узнаю знакомый до боли корешок книги! В свое время я тоже учился по этому же учебнику! Боже мой, дальние страны, материки и океаны, помню я даже… А это что? — Брат вытащил книгу, которую принесла Арина, — Это твоя книга?

— Нет, мне ее сестра принесла.

— А она где ее взяла? — Слава подошёл к Петру, и взял книгу у него из рук, — Странно, алфавит совершенно не знакомый! Это не иероглифы, однако… Вить, а где Арина взяла эту книгу?

— Не знаю. Она сказала, что это моя книга, и я ее забыл, когда дядька Павел помогал мне переносить вещи в эту комнату.

— Ну, а ты? — не выдержав молчания, Пётр снова подошёл ко мне. Взяв книгу из рук Славы, он попытался вложить книгу мне в руки, но я отодвинулся и попытался вжаться в стену. — Что такое? Ты что, боишься этой книги?

Ну-ка, колись, что ты нам ещё не рассказал?

— Нет, все нормально.

— Витя, посмотри мне в глаза! Вот так, а теперь ответь мне, почему ты не хочешь брать эту книгу.

— А вы не будете смеяться?

— Это мы ещё посмотрим! — улыбнулся Вячеслав, — бывают моменты, когда удержаться от смеха просто невозможно! Петька, ты помнишь того манзу, как он…

— Слава, скромнее надо быть и сдержаннее, а что касается манзы, ты бы вообще стер эти воспоминания из памяти! Ладно, все, пошутили и будет!

Витька, брат, конечно, мы не будем смеяться! Даю тебе слово военного человека! Говори, рассказывай, не бойся!

— Петя, помни, ты обещал! И Арине не слова, а то она меня насмешками замучает!

— Мы же уже пообещали! Ну, чего ты опять замолчал?

Мне было тяжело говорить эти слова, но я все же решился и произнёс:

— Когда Арина принесла книгу, я очень удивился, но сестру переубеждать не стал. Она думала, что это моя книга. Я не знаю, зачем я это сделал. Ведь можно было отказаться от книги. Правда?

Мне очень хотелось остаться одному и посмотреть, что же написано в книге! Однако меня ждало разочарование, я не смог прочитать книгу. И не потому, что она написана чужим языком. Просто оказалось, что весь алфавит, которым была написана книга, оказался перемешанным

— Как это? — удивился Петя, — Что это ещё за фантазии?

— Ну, помнишь, как ты меня учил читать?! Ты перемешивал буквы и просил найти среди них те, которые нужны были мне, чтобы составить нужное слово.

Ты тогда очень быстро научил меня читать! Папа, когда вернулся из кругосветного плаванья, был очень доволен моими успехами! Так вот, в этой книге буквы точно так перемешаны, только найти среди них знакомые я так и не смог!

— Ну, допустим, — нахмурился Петя, — а как обстоит дело с твоими книгами? В них ты можешь найти знакомые буквы?

— Могу, — согласился я, — и даже нахожу, но эти буквы не желают собираться в слова.

— Ты хочешь сказать, — хохотнул Слава, — что разучился читать?

— Петь, — мне стало обидно и больно, — ну скажи ему, он же обещал! Не буду я больше вам ничего рассказывать!

— Ладно, ладно, — Славка положил мне руку на плечо, — извини, я не специально!

— Помолчите оба, — Петя нахмурился, — у меня какая-то мысль крутится в голове… Что-то связанное с книгой… Витя, ты, что мне о книге рассказывал?

— Об этой книге?

— Нет. Не об этой. Ну как же… Был же разговор…

— Да, — друг Петра довольно хохотнул, — разговор был! Петька, надо проще относиться к жизни! Тогда не надо будет мучиться, вспоминая то, что было произнесено пятнадцать минут назад. Витя, повтори своему серьёзному брату, то, что рассказывал нам о второй комнате! Надо же, бывают же сарайчики из трёх комнат! Ну, чего молчишь?

— Когда мы вошли в фанзу, в первой комнате…

— Про первую комнату мы уже все поняли, — нетерпеливо перебил меня Слава, — кровать там была какими-то тряпками занавешена! Переходи ко второй комнате сразу!

— Не тряпками занавешена, — обиделся Витя, — а шёлковыми занавесями, они были малинового цвета, расшиты драконами и птицами, а по бокам у занавесей были колокольчики на шнурке.

— Витя, — Петя зевнул и покрутил головой, отгоняя сон, — ты не правильно говоришь, нет такого слова, занавеси. Есть слова: занавес, занавески! Можно ещё сказать…

— Е, моё, — Слава недовольно поморщился, — так нельзя! Петя, ты с дороги, я тоже весь день на ногах. Да и Витька… Ещё болен! Может завтра, закончим разговор?

— Дело в том, что меня могут в любой момент вызвать назад! Мне конечно дали отпуск на неделю, но это ничего не значит! Ты же понимаешь… Весь край находится на военном положении! И поэтому, если можно как-то помочь, и разобраться в проблемах, которые создал Витька, то надо это сделать не откладывая!

— Но уже так поздно! — Вячеслав посмотрел в окно и покачал головой, — А мне ещё до Суйфунской идти! А извозчика сейчас не найдёшь!

— Знаешь, что, а оставайся сегодня ночевать у нас! — встрепенулся Петя, — комнат у нас много, не стеснишь! Хочешь, я сейчас маме скажу? Она распорядиться и все будет в ажуре!

— Да как-то… Неудобно тревожить твою маму, она наверно уже спит!

— Нет. Она читает до полуночи. Оставайся, и до твоей службы тебе отсюда утром ближе идти!

— Хорошо. Решено. Остаюсь! Так на чем мы закончили наш разговор?

— На второй комнате, — напомнил Витя

— Да. Во второй комнате стоял шкаф с книгами. Помнишь, что ты говорил о книгах?

— Что одной книги на полке не хватало!

— Ты думаешь, что это и есть та самая книга? — удивился Петя, — Впрочем, мне тоже так кажется!

— Вопрос только в том, — Слава подхватил мысль, — откуда эта книга взялась у вас дома? Витя, ты, конечно, эту книгу не приносил?

— Как я мог ее принести, если ее не было? — обиделся Витя, — то, что я взял краски, не значит, что я вор! Я же объяснял, что взял коробочку с красками случайно! Я отнял ее у Володи, когда он…

— Да, да, — Петя перебил меня, — мы помним то, о чем ты рассказывал, и нисколько не обвиняем! Мы пытаемся тебе помочь, неужели ты не понял этого? А чтобы помочь, надо, прежде всего, понять, что произошло на самом деле. Давайте подытожим: у нас есть краски из комнаты номер три, книга из комнаты номер два.

— Да, — подхватил Слава, — эти предметы совсем не сочетаются между собой и не дают подсказки. Слушайте, мне пришла в голову мысль: у нас ведь ничего из первой комнаты нет. Никакого предмета. Или, — Слава, внимательно посмотрел на Витю, — или есть?

— Я ничего не брал оттуда. — Витя нахмурился, — я не вор!

— Витя, ну что ты так? — Петя снова перелистнул книгу, — мы и не думали о тебе так никогда! Перестань! Ну, сколько тебе говорить, что мы просто пытаемся разобраться, что к чему! Если ты все время будешь обижаться, мы никогда не продвинемся вперёд! Ты так и не ответил на вопрос Славы. У нас есть что-то из первой комнаты?

— Да, есть, — Витя сунул руку под подушку, и на свет божий появился шнурок с колокольчиком, — мне принесла этот колокольчик Арина. Она сказала, что встретила на улице Сашку — моего друга. Мать и Сашка грузили вещи на телегу. Арина сказала, что Сашка был очень испуган. Он видел Вовку несколько раз. Но Вовка был синий-синий, у него не было пальца, и он стучал в окно и просил впустить его в дом. Сашка, — у Вити на глазах выступили слезы, — сказал, что они уезжают из города навсегда, и отдал Арине этот шнурок с колокольчиком.

— Вот так. — Слава попытался подытожить все услышанное, но замолчал, а потом обратился к Петру, — А почему ты мне про колокольчик из первой комнаты не рассказал? Если бы я успел передать рассказ про колокольчик, шаману Митьке, то может мы бы уже все знали!

— Да, потому что я, тоже в первый раз слышу про этот шнурок с колокольчиком! — Петя вопросительно посмотрел на меня

— Арина принесла мне колокольчик после того, как ты уехал к Вячеславу, — попытался оправдаться я, — я совсем забыл вам про это рассказать!

— Ладно, — улыбнулся Слава, — Чего уж теперь! Завтра Митьке расскажу.

Петя, ты понимаешь, что это значит? Ведь эти три предмета не зря оказались в руках у Вити.

— Наверно не зря!

Петя хотел ещё что-то добавить, но его перебил крик, донёсшийся с улицы

— Горим! Люди добрые, помогите!

Мы бросились к окну. Горел дом дядюшки Мо. Вернее, уже догорал. Все население улицы высыпало, наружу, пытаясь отстоять дом. Однако это оказалось невозможно. Когда прибыла пожарная команда, дом уже догорал. Пожарное депо находилось недалеко от нашей улицы — на Суйфунской, но пожарники ничем не смогли помочь.

Я смутно догадывался о том, что в этом пожаре была моя вина. Однако понять и сформулировать то, в чем я был виноват, оказалось невозможно. Мне было не по себе. После того, как мы вернулись домой, больше никаких разговоров о доме дядюшки Мо не заводилось. Мы разошлись по комнатам. Петя, впрочем, через пятнадцать минут вернулся. Он плотно запахнул шторы, а потом погладил меня по голове и пообещал, что все будет хорошо. С этими словами он и покинул свою бывшую комнату.

Когда я проснулся, оказалось, что Петя не зря беспокоился, его действительно вызвали назад, к месту службы. Пакет с распоряжением доставили в пять утра. Петя велел меня не будить. Дядька Павел принёс мне записку, которую оставил брат.

«Виктор, — так начиналась записка, — я вернусь, как только смогу! Я не успел отгулять отпуск. За себя оставляю Вячеслава. Он будет тебе помогать! Он расскажет все, что узнал от нас шаману Митьке. Выше нос и ничего не бойся! Твой брат, Пётр.»

Доктор ещё не разрешил мне выходить на улицу. Я забросал его просьбами, и со скрипом вырвал у него разрешение уже завтра пойти к друзьям в класс. Сегодня же мне было приказано не покидать приделы дома. Слава пришёл вечером. Он был хмур и не похож на себя. Так как было уже поздно, мама распорядилась постелить Славе в одной из гостевых комнат. Петя договорился об этом с мамой перед отъездом. Ночью я проснулся от шелеста и скребущих звуков. Занавески загнулись почти до потолка как от большого ветра, да так и застыли. Теперь ничто не загораживало окон. В окно смотрел синий человек. Приглядевшись, я действительно признал в страшном человеке Вовку. Тело синего человека было распухшим и огромным. Однако человек не стучал в окно, он просто пытался как можно выше подтянуться на руках. Тело его подросло ещё на несколько вершков. Человек просто смотрел на меня и бессмысленно улыбался. Потом губы его начали двигаться, я попытался понять то, что он говорит, но рамы были уже приготовлены к зиме и, поэтому, почти ничего не было слышно. Хотя мне показалось, что я разобрал слово «Ключ!», однако был в этом не уверен. Я бросился в комнату, которую отвели Славе. Мой взрослый друг не спал, казалось, что он ждал меня. Как только я вбежал в комнату, он удовлетворённо кивнул. Мы обменялись нескольким словами, и пошли, почти побежали, в мою нынешнюю комнату. Синий человек лишь усмехнулся, когда увидел Славу. В его лице промелькнуло торжество. Он ещё раз посмотрел на меня, разжал руки и исчез из нашего поля зрения. Слово «Ключ!» услышал теперь и Слава.

Спать я больше не мог. Мы просидели в молчании минут пять, потом Вячеслав сказал:

— Митька предупредил меня, что синий человек вновь вернётся сегодня. Я не спал, ждал тебя. Шаман также напомнил мне, чтобы я велел тебе воспользоваться ключом. Нельзя допустить, чтобы синий человек вырос полностью. Если это произойдёт, я ничего не смогу сделать. Опасность угрожает не только тебе, но и всей твоей семье.

— Слава! — закричал Витя, — но у меня нет никакого ключа! Мне мама даже ключ от дома никогда не даёт, боится, что потеряю!

— Ключ, — друг Петра потёр глаза, — это один из трёх предметов из фанзы господина Мо. Краски, книга или колокольчик со шнурком. Доставай краски и шнурок, а я сейчас книгу выну.

Мы разложили предметы на столе. Я очень хотел спать и несколько раз напомнил об этом Вячеславу, однако друг Петра был неумолим. Все должно решиться именно сейчас, этой ночью. Я тупо смотрел на все три предмета и ничего не предпринимал. У колокольчика не было язычка, он не звонил. Книга по-прежнему не желала открывать свои тайны, а вот краски… Слава велел мне достать большой чистый лист. Я выполнил то, что он сказал мне. Обмакнув кисточку в краску, я замер. Мне показалось, что по комнате распространился высокий, чистый звук. Однако лицо Славы было неподвижно. Мой старший друг ничего не слышал, и я решил, что мне лишь показалось. Я начал рисовать. Слава сказал, что дальше я справлюсь сам и пошёл спать. Я даже не заметил, когда он вышел из комнаты. Во мне все пело. Я почти перестал отдавать себе отчёт в том, где я и что со мной. Душу охватил восторг. Я не ошибся, каждая краска имела свой звук. Я рисовал, краски смешивались, и вели свою мелодию. Наконец рисунок был окончен, и я очнулся. Я посмотрел на рисунок. На рисунке был вид из окна моей детской. На том месте, где стоял дом господина Мо, теперь высилось другое здание. На рисунке было видно, что рядом стоят здания, которые я привык видеть с детства из окна своей детской. Над домом была вывеска. Она гордо гласила: «Аптека». Дверь дома была приоткрыта, и было видно, что в аптеке толпятся люди. Был виден шкаф с ящичками от потолка до пола. Ящички были маленькие, темно-коричневого дерева. Была видна ещё одна дверь. Вероятно, это был запасной выход. Эта дверь тоже была открыта. Каким-то образом мне даже удалось изобразить маленький садик, который был во внутреннем дворе. Через запасной выход этот садик был хорошо виден. В садике сидели люди и ждали своей очереди. Ибо в аптеку можно было войти только по очереди. Люди улыбались и разговаривали. За аптечным столом стоял молодой человек и, взвешивая что-то на аптекарских весах, смешивал травы, чтобы отдать готовое лекарство очередному посетителю. Я вгляделся в лицо молодого человека и остолбенел. Около стола стоял я сам.

А передо мной стояла девушка, почти девочка. Девушка была довольно рослой, она возвышалась над остальными покупателями. Восточная наружность девушки плохо сочеталась с ее ростом. А робкое, загнанное выражение лица, наводило на мысль, что девушка сейчас сорвётся с места и убежит. Испуг читался во всей ее фигуре. Аптекарь, то есть я, протягивал девушке пакет с готовым лекарством. Можно было предположить, что девушка расплатится деньгами. Но нет. На раскрытой ладони девушка держала зелёную пуговицу. Пуговица формой напоминала драгоценный камень. Я вгляделся в лицо юноши аптекаря. Мне казалось, что на его лице при виде такой странной оплаты, должно отразиться возмущение и негодование. Но нет, юноша, то есть я, был в восторге. Он с нежностью смотрел на девушку и протягивал руку, чтобы взять из нежных пальчиков то, что должно было послужить оплатой за целебные травы. Вглядевшись в лица тех, кто ждал своей очереди в садике, я увидел пятерых молодых людей. На девушку смотрели и улыбались трое японцев: девушка, юноша и японец лет тридцать. Рядом стояли русская и китайская девушки. Высокая девушка вышла из аптеки улыбаясь и поминутно оглядываясь на меня. Следом за ней, друг за другом, стали подходить ее друзья. Каждому из них я давал пакет с целебными травами. Наконец рисунок опустел. Дверь под вывеской «Аптека» захлопнулась. Напряжение отпустило меня, и мне стало понятно, что ключом являлся именно я. Дядюшка Мо больше никогда не вернётся. Хранителем тысячелетних тайн, и одновременно ключом к этим тайнам, стал я.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ. Миллионка

«Действие этой книги происходит в 1907 году. Перед вами город Владивосток прошлого века и легендарный квартал Миллионка. „Миллионка“ — это место, где жили бок о бок: китайцы, корейцы, японцы и русская беднота. Это был обособленный квартал, куда старались без дела не заходить. В этом квартале было все: парикмахерские, рестораны, игорные дома, рынки, лавочки с продуктами, публичные дома. Более того, в этом квартале находился один из входов в катакомбы. А глубоко под землей, под катакомбами, спал тысячелетним сном подземный город Чжень. Это был тайный город построенный князем Чжурженей. В этот город мог попасть не каждый. Стена, преграждающая путь, открывалась только если среди путников находилось не меньше двух потомков великого князя Да Чзожуна.»

Эта история произошла в конце февраля, на Миллионке. Было начало нового, двадцатого века, Нового года (по китайскому календарю), нового дня. Для героев моей истории этот китайский новый год стал переломным. Но сейчас раннее утро, каждый из действующих лиц занят своим делом и не знает, что его ждёт впереди. Итак, время пошло. А время на Миллионке — это деньги. Деньги, которые просто так никто не даст, и за которые убивают. На Миллионке это просто, взмах ножа или удавка на шею и.…

ЧАСТЬ 1. ВЛАДИВОСТОК. МИЛЛИОНКА. СИ.

ГЛАВА 1. СИ

Я украла платье у мадам Харуко, и если городовой повернёт сейчас направо, то я окажусь в участке, и концерт в театре Тао Меняно начнётся без меня. Сегодня предпоследний день китайского Нового года. Почти две недели на улицах Миллионки царит безудержное веселье. Несмотря на мороз, китайские гимнасты, фокусники, дрессировщики выступают прямо на улице. Со всех сторон звучит музыка. В воздух летят хлопушки. А запах! Этот запах ни с чем не спутаешь. Пахнет Китаем. Китаем, в котором я никогда не была. Я так хотела стать своей на этом празднике, участвовать в нем, хотела, чтобы зрители услышали, как я пою. Но оказалось, что я выросла из своего выходного платья. А ведь ещё 3 месяца назад оно было мне как раз. В отчаянье я хотела отказаться от концерта, но вдруг вспомнила про мадам Харуко и про ее платье. Горничную мадам Харуко, тоже японку, сбила пролётка, слава богу, не насмерть. Я помогла бедной девушке подняться и подобрать платье, выпавшее из картонной коробки. Платье не испачкалось, а лишь чуть намокло от талого снега. Девушке было больно идти, и я помогла ей дойти до дома мадам Харуко. И даже довела до гардеробной, где испуганная девушка, оглядываясь и причитая, повесила платье в шкаф. Когда мы уходили из гардеробной, я с сожалением оглянулась на платье. Девушка пошла к хозяйке, а я к выходу. Меня никто не видел.

Это было вчера. А сегодня я украла это платье. Я подумала, что все сошло благополучно, и скоро я буду петь в этом платье на сцене. Но я ошиблась. Меня видели и теперь ищут. Вероятно, вечером на концерте, я петь не буду! Впрочем, кроме хозяина театра, этого, конечно, никто не заметит. Этот концерт должен был стать моим первым концертом.

Городовой повернул налево. Я ещё долго слышала звук его свистка. Но вот звук растаял вдали, а я все сидела, боясь поднять голову из своего укрытия. Моя шубка на рыбьем меху совсем не грела, и, чтобы не замёрзнуть, я начала потихоньку двигаться, попутно выискивая щель, в которую можно было бы юркнуть.

Как хорошо, что я живу во Владивостоке, как хорошо, что Миллионка — это район, где я родилась и выросла. Район, где я знаю все входы и выходы. Сейчас, когда ещё не наступила настоящая весна, Миллионка особенно красива. Вчера выпал снег и прикрыл все, что жители Миллионки любят выбрасывать из окон. Как только растает снег, станут, видны остатки пищи, потроха забитых животных. …Но сегодня предпоследний день нового китайского года, выпал снег, а мне надо бежать. Бежать через проходные дворы, спускаться в подземные лазы, подниматься на чердачные галереи. Бежать, но куда? Единственное, хорошее во всей этой дерьмовой жизни, что я метиска, и я своя для китайцев, японцев и, конечно, корейцев. Если плохо знаешь этот район, далеко не убежишь. Фанзы, хибары, лачуги, времянки стоят вплотную друг к другу, подпирая соседние строения и пытаясь чуть возвыситься над соседями. Нет, вы не подумайте, я отлично понимаю языки, и японский, и китайский, и корейский. Если не знаешь языка, то не сможешь даже позвать на помощь. Тебя не услышат. У нас на Миллионке не действуют общепринятые законы и очень жёстко соблюдаются свои собственные. Того, кто не соблюдает их, ожидает суровая кара, вплоть до смерти. Впрочем, тут запросто можно получить нож в бок или пулю просто так, если кто-то кому-то не понравился. Здесь не принято церемониться, а поэтому едва не ежедневно в кварталах Миллионки обнаруживают по десятку, а то и гораздо более трупов, нередко, зверски изуродованных, с отрезанными частями тела. Некоторые люди вообще исчезают в трущобах навсегда. Вот хорошая мысль! Трущобы! Мне надо бежать к трущобам. Но я никогда не была внутри. Говорят, там так страшно. Енеко, да и Сяй Линь говорили мне, что подземные недра этой части города изрыты всевозможными ходами-лабиринтами, где можно надёжно схорониться от всякого преследования или же уйти тайными ходами за город и даже якобы в Китай… О чем это я? Вспомнила. О людях, которых меня окружают с детства и языках, языках, которые я хорошо понимаю… Понимать то понимаю, а вот разговаривать… Когда я была маленькой, хунхузы увели мою маму. Моя мама… Нет, не могу я пока говорить о маме. Мне было тогда 3 года. И я перестала разговаривать. Через год речь вернулась ко мне, но вместе с заиканием. Заикалась я до 5 лет, пока за дело не взялась бабушка Май. Она немножко колдунья и научила меня разговаривать по-новому. Когда я чувствовала, что застряла на каком-то слоге и не могу его выговорить, я начинала петь. Я выросла. Все вокруг привыкли к моей манере разговора и не находят в ней ничего необычного. У меня много подруг. Правда, дружбу с ними я скрываю от моего отца. В детстве он колотил меня, когда заставал за беседой с моими луноликими подружками, а сейчас, когда бить меня вроде уже поздно, он ограничивается напоминанием о том, что я русская, хотя скорее это похоже не на напоминание, а на зудеж. «Ты русская, русская, русская!» Ну, хорошо. Я русская. То есть, конечно, мама у меня кореянка, но отец-то русский. Мне ужасно надоели эти напоминания, но я не спорю. Русская, так русская, но чем плохо быть японкой, кореянкой или китаянкой? Тем более что мы живём все вместе, рядом, на этой самой так презираемой моим отцом Миллионке. Мой отец, «человек не без образования», как он сам себя называет, волею судьбы заброшенный двадцать лет назад сюда, на Дальний восток, всеми фибрами души ненавидит Миллионку и саму эту землю, вместе c ее жителями, трущобами, опиекурильнями. Отец хороший человек, но есть у него маленький (по его меркам) недостаток. Мой отец игрок. Сколько раз я переминалась около фанзы, где он застревал за игрой. Шёл дождь, снег, палило солнце, а я все стояла. Я боялась туда входить. Но час шёл за часом, и я вынуждена была браться за ручку двери. Если она была. Или поднимать тряпку, загораживающую вход в фанзу и исполняющую роль двери. Подходя к такому заведению, я уже чувствовала издалека его зло. Дышать становилось тяжело, запах отбросов и нечистот валил с ног. И все это добро лежало прямо перед порогом фанзы, в которой находился притон. И вот решившись, я заходила вовнутрь. Оказывается, то, что уловил мой нос на улице, было только цветочками, ягодки поджидали меня внутри. И эти ягодки были столь ядовиты, что я вынуждена была зажать нос и постараться не дышать. Зашедшему с улицы человеку обычно вначале было ничего не видно. Низкие потолки, грязь и полумрак, создавали впечатление, что ты попал в подвал. И лишь проведя несколько минут внутри, человек начинал что-то различать. Игроки сидели парами. Любопытные китайцы, охочие до зрелищ, затаив дыхание, ждали начала игры. Комнатка была очень маленькая и вскоре от вони, запаха немытых человеческих тел и недостатка кислорода начинала кружиться голова. Игрокам было все нипочём, они за пределами этого мира. Игра затягивала их все глубже и глубже. Этому способствовала и китайская водка, с коротким названием Сули, которую с завидным постоянством подносили игрокам. Порции водки малы, они были налиты в крошечные стопки, вероятно из страха, что игроки, по всегдашнему русскому обычаю, напьются и начнут буянить. Брань на разных языках летала из угла в угол, не задевая никого, пока не появлялись проигравшие люди. Вот здесь все и начиналось. Иногда, только моё монотонное пение останавливало готовую начаться кровавую заварушку. Но чаще не останавливало. Мой папа сцеплялся с другими игроками. Сначала это были слова, а потом… Все, надо думать о чем-то хорошем. Думать, о чем-то хорошем. О папе. Мой папа, мой любимый папа… игрок. Это одна из причин, по которой он оказался здесь, во Владивостоке. И конкретно, на Миллионке. Там, в Северной столице, отец проиграл родовое имение, находившееся в нескольких километрах от Петербурга, дом на Васильевском острове, а также он проиграл. … В общем, много чего проиграл! Так много, что ещё остался должен и вынужден был бежать от своих кредиторов. Он бежал так долго, что очнулся только во Владивостоке и понял, что его забег окончен. Дальше бежать было некуда.

Дальше была только заграница, Китай! Кое-какие сбережения отец с собой прихватил, но они быстро растаяли, так как отец привык жить на широкую ногу и не собирался себе ни в чем отказывать. Когда деньги кончились, из меблированных комнат его быстренько попросили.

И он ночевал вначале, благо было лето, прямо на песке, у моря, а потом познакомился с моей будущей мамой. Моя добрая и сердобольная мама… Ну ладно, о маме поговорим попозже, сейчас надо бежать дальше, пока городовой не вернулся.

Вон, дядюшка Ку машет мне, что путь полностью свободен. Не знаю, помогал бы мне дядюшка Ку, да и другие знакомые и малознакомые люди, если бы моё лицо было больше похоже на папино, а не на мамино? Наверное, помогал бы, но вряд ли так же, охотно. Нет, если присмотреться, то в моем лице много славянского, но вот скулы и разрез глаз… Но зато я на голову выше любой моей азиатской подружки, да и фигура у меня….

Рядом с моими подружками-одногодками я чувствую себя ужасно толстой, хотя папа говорит, что я не толстая, а дородная. Папа радуется, что ростом и фигурой я пошла в бабушку, папину покойную маму. Он говорит, что если не смотреть на моё лицо, то мы с бабушкой ну просто двойники. Ну, слава богу! Хоть в этом я отцу угодила. Сам-то отец росточком не вышел. Я уже сейчас выше его, даже не на одну, а на полторы головы, но это совсем не раздражает его. Наоборот, он гордится мной! Хотя в том, что я такая рослая, моей-то заслуги и нет. Несмотря на гордость отца, я от своего роста получаю пока только неприятности. В церковно-приходской школе, в которую я перестала ходить только в прошлом году, все шишки всегда перепадали мне, хотя нас училось в этой школе аж пятьдесят человек. Часто батюшка Феофан делал так: смотрит в упор на какую-нибудь китайскую или корейскую девочку, а вызывает… меня! А я, как назло, урок по закону божьему не успела выучить.

Ну, не бум-бум! Какое там домашнее задание! Допоздна ныряла! Гребешков, устриц ловила! Есть-то, хочется!

А от папы с его аристократическими замашками мало чего дождёшься. Так в ожидании и умрёшь с голоду! До 12 лет меня воспитывала бабушка Май, мама моей мамы. Когда я жила у бабушки, то хоть раз, но наедалась досыта. В остальное время моей едой было то, что я ловила в море или воровала. А когда бабушка умерла, и я вернулась жить к папаше-аристократу, то тут уж мне пришлось полностью взять на себя не только своё, но и отцово пропитание. Ну да ладно! Не будем вспоминать сегодня о грустном! Сегодня великий день! Бабушка Май меня бы поняла, а вот отец не поймёт. А я и говорить ему не буду! А то, как заведётся на пол дня о том, что подобает и что не подобает отпрыску аристократического рода! Сегодня я первый раз буду петь одна, перед публикой! До этого я пела только в церковном хоре. Правда, иногда солировала. При звуках моего голоса лицо батюшки Феофана смягчалось, но это никак не влияло на мои отметки. Пение пением, а закон божий надо учить! Несмотря на мою внешнюю бесшабашность, внутри я очень робкая! Славянская половина толкает меня на приключения, а корейская — всего боится. Поэтому, я просто побоялась идти на прослушивание куда-то за пределы Миллионки.

Смешно, я боюсь центра города, а богатые, да и полиция боятся нашего района, как огня.

Здесь запросто может сгинуть человек, и концов его никто и никогда не отыщет, ведь, как говорят мои друзья, под Миллионкой целый подземный город с тайными ходами и лабиринтами на многие километры.

Надо идти в ту хибару, которая осталась мне от бабушки Май.

Домой с платьем не пойдёшь, начнутся поучения о чести и достоинстве. Расспросы. Примеры из прошлого. Хороший у меня отец, но смешной! По- моему, он думает, что еда на нашем столе появляется по волшебству, из воздуха. Решено, домой не пойду. Надеюсь, дом бабушки не завалится мне на голову, пока я буду мерить платье! Дом бабушки — это лёгкое деревянное строение с громадными щелями в стенах, беспорядочно залепленными глиной или землёй, с крышею, прикрытою хворостом, сильно придавленной слоем земли. Пол внутри земляной, окон нет, двери отсутствуют — вместо них полог из циновки. Печи нет, есть лежанка из камней, у основания которой разводится костёр. Жилища русских, то есть там, где живу я сейчас, ненамного отличаются от китайских, но в них, как правило, есть железные печки.

Если посмотреть на дом бабушки со стороны, да и на другие дома, стоящие по соседству на Миллионке, то от всяческих, самых невероятных форм и расцветок просто рябит в глазах. На всю улицу всего несколько каменных домов.

Я уже совсем было хотела нырнуть под своды бабушкиного домика, но меня остановило восклицание

— Не заходи туда, Си!

Си — это я. Вообще то, меня зовут Анастасия, Настя, но моим друзьям тяжело выговаривать это имя и поэтому они сократили его до двух букв. Моя японская подружка Енеко увидев, что я обратила на неё внимание, поманила меня к себе пальчиком. В руках у Енеко была сумка со школьными учебниками, а в глазах стыла тревога.

— Не ходи туда, Си, — снова повторила она.

— Почему? — машинально спросила я

Все мои мысли были о том, как я буду выглядеть в платье мадам Харуко, когда примерю его.

— Потому что мадам Харуко видела, кто украл у неё платье, и пока ты отсиживалась, к твоему отцу приходила полиция, и у вас был обыск! Теперь, вероятно, они придут сюда. Я слышала, что там, возле дома госпожи Харуко, не только русская полиция, но и китайская тоже.

— А откуда ты знаешь? — я все ещё слабо осознавала нависшую

надо мной угрозу.

— Когда облетает сакура, ветер несёт с собой не только ее лепестки!

Вот так всегда, нет, чтобы ответить по-человечески: беги Настаська, спасайся; на тебя донёс тот-то и, тот-то, а узнала я это от того-то и, того-то, потому что на нашей Миллионке новости распространяются мгновенно. Так нет же, обязательно завернёт, что-то про сакуру, божественный ветер и так далее…

Ну что же, полетела я вместе с лепестками, как ее там, сакуры! Только вот куда?

Поймать полиция меня здесь не поймает. Год будут ловить, а не поймают! Моя Миллионка-это город в городе, где можно жить годами, не выбираясь в богатую часть города. Здесь имеется все необходимое для проживания: многочисленные лавки и магазины, забегаловки и небольшие рестораны, различные мастерские, парикмахерские, бани, прачечные, «кабинеты» восточной медицины и обычных врачей и даже свои театры. Свежие морепродукты, провизию и различный товар, в том числе и контрабандный, можно приобрести на Семёновском базаре, который сливается с Миллионкой и является также убежищем для разных бандитов. Семёновский базар даёт возможность в случае необходимости скрыться. Улочки у нас на Миллионке путанные и кривые и таят массу опасностей для пришлого человека! Иногда расстояние от одной трущобы до другой такое узкое, что между ними может пролезть.…

Да любой, любой человек, из вечно голодного населения нашего квартала, но только не Иван Петрович, наш квартальный. Взвесив все это, я уже совсем собралась, несмотря на предупреждение Енеко, войти в бабушкину лачугу, как вдруг Енеко снова заговорила:

— Господин Харуко поклялся, что поймает тебя, чего бы ему это не стоило! Поэтому уже роздано, столько денег Ивану Петровичу и его подчинённым, что можно было бы купить три таких платья.

Я развернула платье и показала его Енеко, недоумевая, что же такого особенного в этом платье? Я и раньше воровала, не из удовольствия, конечно, но тем не менее… Но никогда на меня не устраивали такую травлю. Вдруг воздух вокруг меня наполнился криками возмущения, стонами, угрозами. Казалось, что кричат со всех сторон. Я покрутила головой, пытаясь понять причину шума. Когда я решилась, ещё что-то спросить у Енеко, на ее месте стоял сын приказчика, Филька. Увидев, что я смотрю на него, Филька демонстративно встал напротив меня. Встал и загородил проход в ту щель, куда я собиралась юркнуть, если опасность станет уже неминуемой.

— Вот ты Настька, какая! Там узкоглазых из домов выволокли, тебя ищут! А тебе хоть бы что!

— А зачем их выволокли? — все ещё ничего не понимая и не веря в то, что сказал Филька, спросила я.

— Ты, что, правда, ничего не понимаешь?

Я покачала головой.

— Городовые разделились. Одна половина сторожит узкоглазых, вытащенных из домов, другая шмонает в их фанзах, или как они там называют свои домишки. Ищут тебя, а попутно, если что ценное в хибарах находят, то забирают себе. Как у-ли-ку. Слово то, какое! Улика! Квартальный раза три его повторил, а я и запомнил! Ну, чего молчишь? Гордая шибко? Сейчас твою гордость…

Я вздрогнула от крика, который донёсся рядом.

— Что будешь делать? — все так же спокойно, почти лениво спросил Филька.

— Буду пробираться в Корейскую слободу, там у меня дальние родственники.

— Не-а, — протянул Филька.

— Чего, не-а? — передразнила его я.

— Ту дорогу уже перекрыли! — ничуть не обидевшись, даже с какой-то радостью, сообщил Филька

— А если я попытаюсь скрыться через Пологую на Каторжанку? — я начала паниковать.

— И там все перекрыто, — Филька уже забавлялся, открыто и от души.

Если бы не угроза поимки, то приказчиков сынок давно отведал бы моих кулаков. Но сегодня мне это было невыгодно. Сдержав себя, я спокойно и даже ласково спросила Фильку.

— И что же мне делать?

Свистки и крики приблизились вплотную к щели, которую загораживал Филька

— А, что ты мне дашь, если я тебе скажу?

— А, что я могу тебе дать? У меня ничего нет!

— А если подумать?

Но и подумав, я не смогла вспомнить, что же у меня есть такого ценного, что может удовлетворить жадного Фильку. Время шло, а Филька по-прежнему мерзко улыбался, загородив собой проход. Я начинала злиться.

— А ну-ка уйди отсюда, придурок!

— За придурка цена увеличивается вдвое! А будешь драться, закричу, все сюда и сбегутся!

— Ну, что ты хочешь? — устало спросила я.

— Твой знаменитый гребень для волос!

— Филька, ну зачем тебе гребень? Ты же не девчонка!

— Ты Ваньку-то не валяй! Чай не глупее я тебя! — насупился Филька. — Продам я твой гребень и куплю себе сапоги!

— Побойся бога, Филипп! Это же мамин гребень! Как же я тебе его отдам?

— Ну, не хочешь мне, так полицейским отдашь! Да они и спрашивать тебя не будут, заберут и все! Ну, отдашь гребень? А то мне уже надоело сдерживаться! Страсть как покричать хочется!

— На, забери, Иуда! И отойди от прохода!

— А совет, что, уже не хочешь? Да не бойся, совет бесплатный! Беги к Семёновскому ковшу, только туда ещё дорогу не успели перекрыть, спрячься в катакомбах, пока все не стихнет!

— Филька, знаешь, что…

— Что?

— Засунь свой совет, сам знаешь, куда! И отойди в сторону, а то зашибу ненароком! Дура, я дура! Отдать гребень за совет, который я сама себе могла дать!

Я бежала знакомой дорогой, но звуки свистков и крики не отставали от меня. Сердце выскакивало из груди, но, несмотря на это, я ускорила свой бег. Вдруг я остановилась. Опять это платье! Подол запутался в ветвях кустарника. В горячке я абсолютно забыла о причине моих несчастий, и вот теперь эта причина не давала мне бежать дальше! Я дёрнула платье несколько раз, материя трещала, но отцепляться не желала! Тогда я попыталась, осторожненько отцепить подол. Никак!

«Может оставить проклятое платье висеть здесь, на кусте?» — с отчаяньем подумала я.

Ага, оно будет здесь спокойненько висеть, а меня будут гнать, как зайца! Нет, уж! На моё счастье куст был хиленький, но все-таки ужасно колючий и цепкий. Пока я ломала куст, свистки неожиданно стихли и вскоре раздались с другой улицы.

Почему-то погоня повернула в другом направлении, но мне все равно надо было добираться до входа в катакомбы. С утроенной силой я приналегла на куст и, наконец, сломала его. Но вот закон подлости, как только это произошло, платье отцепилось от куста и лёгким облачком упало на землю. Боюсь, что когда я поднимала платье, то совсем была с ним не почтительна. И оно мне тут же отомстило. Когда я складывала платье, мою оцарапанную о кусты ладонь, пронзила новая боль! В мякоть ладони впилась застёжка от цветка, который крепился прямо над грудью. Я с огорчением посмотрела на свою несчастную ладонь. Да, уж не везёт, так не везёт. Хорошо ещё застёжка не оцарапала мне… Я представила картину, я надеваю платье, а оно раздирает мне кожу над грудью.

Уф. Ужас, какой-то! И что это за застёжка такая, что так царапается? А как же мадам Харуко его надевала? Или она знала о коварном цветке и была осторожна? Ладно. С платьем и застёжкой я разберусь, когда буду в безопасности. Осталось ещё совсем немного. Когда я пробегала мимо японского храма Хогандзи, меня кто-то окликнул. Тихо так, почти неслышно. Это был дедушка моей подружки Енеко, он кивнул мне и поманил за собой, приглашая пройти за ним в прохладные глубины храма. Соблазн был велик, но все-таки надо бы спрятаться получше! Не хватало ещё привести за собой беду в дом Енеко! Поблагодарив дедушку, я побежала дальше.

Смеркалось. Если бы не это проклятое платье, я бы уже сейчас готовилась бы к концерту в гримёрной комнате у господина Тао. Ну что же делать, что случилось, то случилось! Сейчас главное, до темноты добраться до входа в катакомбы.

ГЛАВА 2. СЯЙ-ЛИНЬ

— Сяй-Линь, ты, почему не в школе? Твой отец будет очень недоволен!

— Господин учитель сказал, что уроков больше не будет!

— Сяй Линь, ты опять обманываешь. У кого из подружек ты этому научилась? Сколько раз я тебе говорила, что тебе разрешено дружить только с русскими детьми…

— Но мама, я говорю правду! Господин учитель пришёл очень грустный и сказал, что школу закрыли. Навсегда.

— И что же мы теперь будем… Сяй Линь, признавайся, это тебя Си подговорила? Вот полукровка паршивая! Сама не учится и другим не даёт!

— Мама, как тебе не стыдно! Ты забываешь, что я такая же полукровка, как и она!

— А вот и не стыдно! Я вчера, когда на Семёновский рынок ходила, такое про ее мать слышала! А ведь правду говорят, что яблочко от яблони недалеко падает! Эта Си…

— Мама, ее зовут Анастасия. А меня Мария!

— Но Сяй Линь!

— Я Мария Ивановна Петухова! И не смей меня называть своим именем! Это ты Сяй Линь, а не я!

— Но Линь, ты же знаешь, что в момент твоего рождения…

— Все, не хочу я больше об этом слушать. А Си, если хочешь знать, вообще сегодня в школу не пришла! А господин учитель сказал, что ему очень жаль, что так получилось, но ему уже второй месяц не выплачивают зарплату, а у него жена и трое детей!

— Да, пожалуй, ты говоришь правду! Такого не придумает даже твоя Си. Ну что, будешь уже обедать? Только не вздумай отказываться от обеда! Ты и так похудела за этот месяц, как не знаю, кто… Думаешь, не знаю, что ты подкармливаешь эту… Слушай, а что там за шум? Вот и к нам стучат. Боже! Да, что же это такое, сейчас дверь сорвут с петель! Иду, иду!

Мать Линь успела лишь подойти к двери, а дверь уже распахнулась. Трое полицейских — двое русских, один китаец, вошли в дом. Русские говорили, китаец переводил.

Мама Сяй-Линь не выдержала.

— Чжан, ты же знаешь, что я хорошо понимаю русский язык. Мой муж русский.

— Таковы правила, госпожа Сяй-Линь. Но, впрочем, хорошо, что мы все здесь понимаем по-русски. Все пройдёт проще.

— Что пройдёт проще?

— Допрос вашей дочери. Марии Ивановны Петуховой, — вступил в разговор один из русских

— Но моя дочь, ни в чем не виновата! Она только что пришла из школы. В школе отменили занятия, потому что…

— А разве, кто-то из нас сказал, что девочка в чем-то виновата? — вкрадчиво спросил второй полицейский, — мы зададим ей несколько вопросов в полицейском участке и отпустим!

— А почему вы не хотите задать эти несколько вопросов здесь, при мне?

— Таковы правила, госпожа Сяй-Линь. Таковы правила.

— Но что же все-таки случилось? Вы должны мне сказать! Я мать этой девочки! Скоро придёт со службы ее отец, и что же я скажу ему?

— Не надо так волноваться! — вступил в разговор полицейский с вкрадчивым голосом. — К приходу господина Петухова девочка будет дома!

— Вы не можете увести мою девочку, не объяснив, что произошло!

— Таковы правила, госпожа, таковы правила, но… — начал свою мысль Вкрадчивый

— …но из каждого правила есть исключения! — закончил китаец.

Мама девочки несколько минут постояла, осознавая сказанное, а потом покорно вздохнула и поплелась в соседнюю комнату, где у неё была спрятана в укромном месте кубышка с деньгами. В это время первый полицейский, который все время молчал и лишь неодобрительно косился в сторону коллег — вымогателей, подошёл к девочке.

— Ты, девонька, давай собирайся! Что там тебе надо надеть? Тулупчик, валенки? Давай, давай, пообедаешь потом! Поговорим с тобой и вернёшься! Ещё и каша твоя не успеет остыть!

— Дяденька, а что я такого сделала?

— Тебе все объяснят в участке. Собирайся!

Пока мама девочки доставала из потайного места деньги, мужчины вывели девочку на улицу. Задержался лишь китаец.

— Вот, все, что скоплено! — вложив деньги в руку соотечественника, вздохнула мама девочки.

— Не морочь мне голову! — негодующе фыркнул китаец. — За эти деньги я могу тебе сказать только одно слово «Прощай!» И девочку свою ты увидишь не скоро! Ну что, я пошёл?

— Нет, нет! Вот ещё! На, забери все! Только скажи, что произошло? За что наказывают мою девочку!

— Не кричи так! — поморщился Чжен. — Никто ее ещё пока не наказывает! Следить надо строже за ребёнком! Дружила бы она с моей дочерью Сунь, ничего бы не случилось, а то…

— Хватит! — закричала женщина. — Я дала тебе деньги! Говори, что случилось!

— Будешь кричать и тебя в участок отведу! — спокойно сказал китаец. — Арестую за неуважение! Ну, ладно, не кричи! Расскажу. Подружка ее, кореянка-полукровка Си, украла платье у мадам Харуко. Подняли на ноги всю полицию, но найти воровку не можем! Твою дочь допросят. Нам нужно знать, где скрывается Си. Хотя, что тут допрашивать, и так ясно, что укрылась она где-то в катакомбах!

— А если ясно, так зачем мою девочку спрашивать?

— Так положено по закону.

Оставим Сяй-Линь в полицейском участке. Ненадолго. В этих стенах ей ничего не угрожает. Тем более что начальник полиции хорошо знает отца девочки, господина Петухова. Но закон есть закон, ничего не попишешь. За сто лет процедура допроса мало изменилась. Вопросы такие же нудные и длинные. Писарь все так же отвратительно скрипит пером и еле-еле успевает записывать.

Пятеро героев, с которыми вы пока не знакомы, этим ясным февральским утром ещё и не подозревают о событиях, которые разгорелись вокруг девочки Си. Более того, они ещё и не подозревают о существовании этой девочки, а также ее подружки Сяй Линь. Хотя двое героев живут на Миллионке, один на Китайской, а третья… Но остановимся пока на двоих. Гриша и Николай живут на улице Пекинской. Это тоже Миллионка. Но с девочками Си и Сяй, они никогда не встречались. Может в лицо, и видели, но имени не знали. Ну не пересекались их дорожки. Да и школы были разные.

ГЛАВА 3. ГРИШКА

— Гришка, ты слышал, мужика утром мёртвого нашли!

— Ха, большое дело! Да у нас почитай каждое утро мёртвых находят! Вчера, говорят, аж тридцать китайцев преставились!

— Да, ты, дурак, дослушай! В том то и дело, что это был русский! Мне Филька, сын приказчика, с Семёновской, рассказал!

— Врёшь, небось! Побожись!

— Вот те крест! Ты бы побольше спал! Так и царство небесное проспишь! Полдень уже, а ты только глаза продрал!

— Ты Николка, зажрался! Живёшь с батей и мамкой и не понимаешь, что мне сестрёнку малолетнюю и бабку кормить надо. Один я кормилец остался! Я всю ночь момент ловил, чтобы рыбу стибрить у ходи китайца!

— Гришка, ты что? Воровать нехорошо! Батюшка Феофан говорит…

— Слушай, Николка, а иди ты домой! Разбудил меня и спасибо, а то я что-то заспался, после ночной! А теперь иди, иди! Иди, тебя мамочка ждёт!

— Гришка, ну ты что, обиделся? Ну не злись! Сам знаешь, язык у меня… Сначала говорю, а потом думаю! Ну, Гришка!

— Ладно, Николка. Не злюсь. Я так устал, что даже злиться на тебя сил нет! Так что там про убитого мужика?

— Да и не мужик он вовсе, а парень молодой! Лет на пять нас с тобой старше! Руки у него отрублены! А казённая рубаха изрезана в лоскуты!

— Казённая рубаха? А он, что, на службе?

— А я тебе не сказал? Филька говорил, что парень матрос.

— Ну, все, сейчас опять полиция набежит! Всю Миллионку обложат! Неделю ничего не стибришь!

— Григорий, побойся бога! Я тебе про душу убиенную, а ты про воровство!

— Поголодаешь с моё, тогда по-другому запоёшь! Когда у Соньки живот вздувается от голода, все посторонние души побоку! Слушай, Николка, а уйди-ка ты лучше сам, пока я тебя с лестницы не спустил!

— Гриш, Гриша, ну послушай! Да не толкай ты меня! На! Рви его!

— Кого?

— Рви, Григорий, мой язык! Без языка мне будет лучше! Сколько бед он принёс мне, сколько ещё принесёт!

— Слушай, иди ты к бесу вместе со своим языком! Угораздило же меня за тебя вступиться, когда те четверо манз тебя избивали!

— Так не виноват я тогда был!

— Какая разница! Прошёл бы я мимо, и жизнь моя была бы сейчас проще!

Вялую перебранку мальчишек перебил крик женщины.

— Гришенька, иди сюда! Сонюшка вся горит и что-то бормочет во сне!

Кричала бабушка Гриши. Два года назад, когда отца и мать Гриши кто-то зарезал в переулке, ее парализовало. С тех пор несчастная женщина мучилась, наблюдая за тщетными потугами мальчика и не в силах ему ничем помочь. Кровать неделю назад продали чтобы расплатиться с долгами, и поэтому Серафима Михайловна и ее внучка спали на какой-то дерюжке, на полу. Ночью из щелей дуло немилосердно. Бабушка, как могла, кутала внучку и прижимала к себе. Слава богу, хоть руки ей господь оставил. Но где-то посреди ночи сон сморил ее, и Соня во сне перекатилась к окну, прямо под одну из самых больших щелей. Когда под утро она приползла к бабушке, старая женщина сначала ничего не поняла, а когда поняла…

— Гриша, беги быстрей к доктору! Ну, чего ты стоишь?

— Бабушка, не пойдёт к нам доктор. Денег нет.

— Но как же… Сонюшка же горит вся.

— Не пойдёт доктор. Тот, который был добрый, застрелился прямо на пирсе от тоски, когда судно в Россию уходило, а новый, говорят, лютый! И на крыльцо своей больницы без денег не пускает.

— Но есть же другие врачи, не один же этот изверг на всю Миллионку!

— Гриш, говорят, в Докторской слободе есть врач, который лечит бесплатно.

— Николка, шаг! Будешь ты мне ещё сказки рассказывать! Нет таких докторов, которые без денег… Господи, где же мне денег достать? За лечение надо много денег! Много и быстро!

— Вот, Гришка, ты мне не веришь, а я знаю, что такой доктор есть! У моей мамки есть сестра, а у сестры подруга, в Матросской слободке живёт. И вот эта подруга…

— Колька, давай покороче!

— Вот всегда ты, Гриша, так, не даёшь толком ничего рассказать! Подруга долго болела, уже стала кашлять кровью, а он ее вылечил. Бесплатно. А потом женился! Вот! Я даже знаю, как этого доктора зовут и где он живёт!

— Ну и где он живёт?

— Во дворе дома Токунаго. После свадьбы, они перебрались сюда, на Миллионку.

— А как его фамилия?

— Аристарх Генрихович Селедкин! Ну и чего ты смеёшься? Разве человек виноват, что…

— Я не смеюсь. Пошли! А что ты так удивляешься? Ты меня убедил! Давай, давай, одевайся! Пошли!

— Да я как-то… Мне ещё мамке надо помочь. Она уже неделю зудит, чтобы я в подпол слазил за двумя банками помидор. И батя говорил, что надо приколотить…

— Пошли, пошли! Все достанешь, все приколотишь… Пошли! Покажешь мне этот дом, а дальше я сам!

— Но…

— Бабушка, я пойду к доктору. Вы продержитесь чуть-чуть? Я постараюсь обернуться за полчаса! Ну, Николка пошли! Чего ты упираешься? Это куда нам надо идти?

— К нижней части Семёновской. Там, где она прилегает к рынку.

Миллионка-это квартал, построенный специально для китайцев. Но это не значит, что в этом квартале живут одни китайцы. Нет. Дома, лачуги, фанзы, русских, корейцев, японцев, подпирают друг друга и оставляют лишь узкие проходы, ориентироваться в которых могут лишь живущие здесь. Итак, дом Токунаго или Семеновская,3.

Дом номер три, по улице Семёновской, был славен своими знаменитыми коваными воротами, которые запирались на ночь. Пойдёмте со мной, я проведу вас по одному из дворов Миллионки. Войдя через ворота в длинную подворотню, вы очутитесь в проходном дворе. Минуя проходной двор, вы окажетесь на узкой дорожке между китайскими магазинчиками, а цветные китайские фонарики подскажут вам, что сюда можно зайти и перекусить. Впрочем, о том, что здесь китайские ресторанчики вы можете догадаться и без подсказки. Неповторимый запах китайской кухни вам расскажет обо всем без слов. А цилиндрические китайские фонарики стоят того, чтобы ими залюбовались. Цветовая гамма на фонариках — это целое искусство, и каждый хозяин ресторанчика, подвешивая фонарики, сообщает посетителям определённую информацию, заложенную в цветовом сочетании рисунка на фонарике.

Когда вам покажется, что вы уже прошли через двор и приближаетесь к выходу, не торопитесь и не прибавляйте шагу, пытаясь убежать от многоязычного гула, усиленного и отражённого конструкцией двора, потому что такие дворы таят массу сюрпризов. И двор по улице Семёновской, 3, один из них. Дело в том, что, продвигаясь на всех парусах к выходу, вы можете наткнуться на кирпичную стену другого дома и решить, что оказались в глухом тупике и вам пора поворачивать назад. Отдышитесь и не бойтесь! Этот тупик лишь иллюзия! Идите смело и вы окажетесь в узком проходе, перпендикулярном только что покинутому дому. А вот и сюрприз: проход, по которому вы шли, становится похож на лабиринт. С одной стороны, он забит досками, через которые, впрочем, можно перелезть, а с другой… О, это уже становится интересно! С другой стороны, вы упираетесь в здание китайского театра! Театрик двухэтажный. Итак, вы идёте к театру, потому что, свернув направо и пройдя между торцом первого здания и фасадом театра, окажетесь ещё в одном, на этот раз — более просторном, хотя и по-прежнему мрачном дворе. Теперь через подворотню из него можно выйти на улицу Пограничную…

Но выходить нам с вами никуда не надо, наоборот, возвращаемся к началу. К железным воротам, перегораживающим ночью вход не прошеным гостям, а сейчас, днём, гостеприимно открытым.

С первого взгляда видно, что два паренька, торопливо бегущие к Семеновской,3, спорят о чем-то важном. Гриша убеждает Колю поторопиться, Коля же, по мере приближения к дому Токунаго, все более замедляет шаг.

— Колька, ты про этот двор говорил?

— Про этот. Но, понимаешь ли, Гриша, я вдруг вспомнил…

— Николка, ты что делаешь? Ты зачем поворачиваешь назад? Мне тебя, что волоком тащить? Покажи мне квартиру этого доктора и иди себе по делам. Ну, чего ты упираешься?

— Гриша, понимаешь, я…

— Все. Время на разговоры вышло. Ты Николай, если будешь продолжать в том же духе, добьёшься только того, что возьму тебя на руки, перекину через плечо и потащу на себе. Ну что, идёшь?

— Ладно. Иду. Твоя взяла.

— Тут как-то… Ух, ты, ворота, какие! Нам бы такие во двор! Даже страшно мимо них проходить! Это сколько же всего на эти ворота пошло! Слушай, а этот Токунаго богатый, да?

У Гриши захватило дыхание, он просто лишился слов, разглядывая ворота. Прошло какое-то время, прежде чем ребята все-таки вошли во двор. Во всю длину трёхэтажного дома, представляющего собой своего рода огромный коридор, шли крытые галереи, сообщающиеся с флигелями маленькими и узенькими мостиками. Пространство здания, обрамляющего пустоту тесного дворового колодца, буквально было пронизано массой входов и выходов, изломано поворотами и закоулками. Двери темных коридоров, собирающие в густую гроздь, многочисленные и крохотные китайские квартирки, помимо внутренних площадок и лестниц, выходили на галереи. Такая планировка позволяла жильцам быть всегда начеку: двор прекрасно просматривался, и о любом изменении обстановки немедленно становилось известно всем жильцам. Пока незваный гость поднимался по высоким лестницам и плутал по темным закоулкам, хозяева успевали основательно подготовиться к встрече… Так произошло и сейчас. Ребята ещё не успели подняться даже на один пролёт лестницы, а их уже окликнули

— Эй, вы там внизу, вы к кому идёте? Если к ходе-короеду, то опоздали! Помер он вчера!

— Нет, мы не к китайцу. Нам доктор нужен!

— Какой такой доктор? Сколько живу здесь, никакого доктора отродясь не было! Ты что парень, сбрендил? Будет доктор здесь жить! У них своя, Докторская слобода, есть. Там, говорят, чисто! Почище, чем у нас на Миллионке и китайцев нет.

— Но как же, мне же Колька сказал… Колька, Колька, ты где? Куда спрятался?

— Если ты о мальчишке, который шёл следом за тобой, то сбег он! Ты только ногу на первую ступеньку поставил, а он сбег! Так, что ты там о докторе говорил?

А Гришка был в недоумении, он не знал, что делать дальше: то ли бежать за обманщиком Колькой, то ли расспросить поподробнее невидимого собеседника.

ГЛАВА 4. ЛАРОЧКА

Вы не забыли, что героев у нас семь? Сейчас я познакомлю вас с четвертым героем, вернее с героиней. Это маленькая девочка. Ей пять лет. Вернее, ей ещё четыре года. Пять ей исполниться через несколько часов. По сравнению с другими героями она кроха, но кроха с характером.

— Сегодня, нашей маленькой барышне исполняется 5 лет. И что же ваш отец обещал подарить вам на день именин?

— Папа сказал, что отвезёт меня в театр! Я была в театре только один раз, полгода назад! Только я надеюсь, что он велит извозчику везти нас другой дорогой! Прошлый раз он вёз нас мимо этой страшной Миллионки! Там так ужасно! Воняло так, что я думала, меня стошнит! А потом прямо под колеса нашего экипажа кинулась китаянка и…

— Это была японка, Ларочка!

— Ах, няня, какая разница, китаянка, кореянка, японка! Они все на одно лицо! И музыка у них такая неприятная. У меня уши заболели. Я закрыла их ладошками, как сказал папа, а все равно было слышно. Так много музыки, вся разная и слышится отовсюду! Так напомни Семёну, что бы вёз нас другой дорогой!

— Другой дороги нет, Ларочка!

— Тогда я не поеду! Я боюсь, няня! Прошлый раз, я даже спектакль смотреть не смогла! Все вспоминала лицо этой бедной китаянки!

— Японки, Ларочка!

— Няня, ты не должна меня поправлять! Мне сегодня исполняется пять лет, и папа подарит мне один из своих пароходов. Я теперь буду пароходовладелицей!

— Господи, боже мой! Что за времена пошли, девочкам вместо кукол пароходы дарят!

— Няня, что ты бормочешь? Уже пора собираться! Моё новое платье готово?

— Ещё вчера от портнихи привезли!

— А туфельки, а шляпка, а сумочка?

— Все готово! Не волнуйся, маленькая!

— Няня, ещё сегодня я позволяю меня называть маленькой и малышкой! А завтра я уже стану большой! А во сколько я родилась?

— В шесть часов утра. Мама ваша, Елена Ивановна, царство ей небесное, так ждала вашего рождения, так ждала!

— Няня, вытри слезы! Слышишь, папа приехал. А он не любит, когда застаёт тебя в слезах. Давай, одевай меня, я не хочу, чтобы папа задерживался из-за меня. Он мне ещё вчера говорил, что у него после спектакля важный приём в штабе флота.

— Надо же, такая маленькая барышня, а говорит такие мудрёные слова! Да, когда мамы нет рядом, некому девочку научить играть в куклы!

— Няня, я не буду передавать твои слова папе, а то он тебя уволит! Как говорит папа, ты глупая, но у всякой глупости есть предел! Ну что ты плачешь? Да не скажу я ничего папе!

— Ларочка, я не от этого плачу! В этом платье и с этой причёской ты так похожа на свою маму! Я ведь нянчила ещё твою маму! Ты такая же красивая как она. Только твоя мама была весёлой, жизнерадостной и беззаботной, а ты такая серьёзная!

— Все, няня, хватит воспоминаний! Папа уже поднимается сюда! Папа, папа, я здесь! И я уже готова! Папа, а что случилось?

— Ничего не случилось! Маленькая моя, я поздравляю тебя с днём рождения. Вот мой подарок!

— Ты обещал меня отвезти в театр!

— Обещал? Ну, понимаешь, Лара, я не хотел тебя расстраивать, но…

— Что, но? Ты опять уезжаешь по делам? Тебя опять вызвали, а как же мой день рождения? Я…

— Лариса, перестань плакать! Никуда меня не вызвали! Сегодняшний день я освободил для тебя полностью, но… Театр, куда мы вчера собирались с тобой пойти, сгорел!

— Как сгорел?

— Ну как, как… Сгорел и все! Что произошло на самом деле, никто не знает. И вообще это не моё дело. И не твоё тоже! Это дело полиции. Она и разберётся!

— Папочка, а разве нет других театров? Помнишь, ты меня возил…

— Я уже об этом подумал. Но и в этом театре сегодня представления не будет! Главную актрису, Полину Болеву, вчера выпороли розгами! И она вряд ли ближайшие три дня поднимется с кровати!

— За что же ее так? — тихо спросила няня, — что же она, сердечная, такого наделала, что ее розгами-то?

— Ларочка, пойди, распорядись, что бы закладывали! Ушла! Няня, это, конечно не для ваших ушей, но если вы спрашиваете… Розгами ее выдрали за злостное уклонение от медосведетельствования.

— Это что же, она… Батюшка, куда мир катиться!

— Вы правильно догадались! Она совмещала занятие проституцией с игрой в театре. Ведущая актриса! Офелию играет! Прямо в театре ее розгами и отодрали!

— Боже мой!

— Папа, — обратилась к отцу вернувшаяся Лариса, — а что же ты велел закладывать лошадей, если сам сказал, что в театр сегодня мы не поедем!

— Ларочка, есть ещё один вариант! И от тебя зависит, воспользуемся мы с тобой им или нет!

— Папочка, я согласна на все! Ты же знаешь, как я люблю театр!

— Ну, хорошо, мы с тобой поедем в китайский театр.

— Папочка, нет! Я не хочу!

— Ларочка, ну перестань плакать! Так я и знал! Мы никуда не пойдём! Успокойся! Сейчас я возьму твою любимую книжку со сказками, и мы будем читать!

— А как же моё новое платье? Его никто не увидит? Нет, папочка, я передумала! Няня, где мои сапожки и шубка? Мы едем в китайский театр!

— Ларочка, детка, ты такая смелая девочка! Ты не будешь бояться?

— Я думаю, больше никакая китайская девушка не кинется под колеса нашего экипажа!

— Японская девушка.

— Это не имеет никакого значения! Они все на одно лицо! Няня, не грусти! Я все-все тебе расскажу, когда вернусь!

И действительно, на этот раз никто под колеса экипажа не кидался. Не встретилось им в пути ни китайских, ни японских девушек. Но зато на спектакле присутствовали девушки и женщины всех национальностей, проживающие на Миллионке. И среди них Ларочка с удивлением узнала ту самую девушку, о которой получасом раньше говорила. Странно, ведь Лара думала, что никогда не узнает японскую девушку, если встретит ее ещё раз. Вот почему весёлый и красочный спектакль, нисколько не заинтересовал девочку, голова ее все время поворачивалась к тому месту, где сидела несчастная девушка. Но, впрочем, сегодня девушку, вряд ли кто назвал бы несчастной! На выбеленном, по японскому обычаю, лице, горел румянец. Блестели глаза. Веер ходил ходуном, хотя в зале было совсем не жарко. В какой-то момент девушку заслонил тощий японец в одежде разносчика воды. Он наклонился над девушкой и что-то спросил. Та отрицательно покачала головой, мужчина спросил ещё более настойчиво. Девушка упрямо опустила голову. На парочку никто не обращал внимания, все заняты были спектаклем, который дошёл уже до своей кульминации. Герой на сцене взмахнул ножом и…

Затихший в ожидании кровавой развязки зал, потряс крик Ларисы:

— Папа, он ее убил!

Зрители стали снисходительно поворачиваться к Ларисе, а какая-то дородная дама сказала папе:

— Какая у вас кровожадная дочь! Герой ещё не убил героиню, а ваша дочь…

— Папа, вон тот дядя убил японскую девушку! Я видела! Он наклонился над девушкой и стал что-то требовать, а когда та отказала ему, он зарезал ее. Наклонил ее голову, будто она спит, а сам сорвал с ее шеи шнурок с мешочком! Папа! Он открыл мешочек, там ничего не оказалось. Он перевернул мешочек, потряс его, а потом бросил на пол и стал топтать. Наверное, от злости и от досады, что зря убил девушку. Папа, не дайте ему уйти! Вот он, пробирается к выходу!

Снова вмешалась дородная дама

— Ну и фантазия у вашей дочурки! Куда мир идёт! Что вы ей на ночь читаете? Сказку про синюю бороду? Боже мой… Какую-то девушку подняли… Кровь! Девочка сказала правду? Дайте мне что-нибудь! Я умираю от страха! Ох, мне дурно!

— Лариса, ты как себя чувствуешь? — пятнадцатью минутами позже спросил отец у девочки. — Голова не кружиться?

— Нет, папа, я стараюсь вспомнить все, чтобы ничего ни забыть, когда буду рассказывать все приставу!

— Рассказывать… Ты что, собираешься ехать со мной в полицейский участок?

— А как же! Я же все видела! Ты смотрел спектакль, а я наблюдала за девушкой! Я ее узнала, это та девушка, которая бросилась под колеса нашего экипажа.

— Как же ты ее узнала? Ты же говорила, что они все на одно лицо! Может это не та девушка?

— Та, я запомнила татуировку на ее щеке! Вернее, раньше я думала, что ничего не запомнила, а как увидела ее в театре, так сразу вспомнила! У мужчины я видела такую же татуировку, только он все закрывал ее ухом от ушанки. Но когда он начал уговаривать девушку, та рукой задела ушанку, и шапка чуть не свалилась на землю. Мужчина тут же поправил шапку, но я-то увидела…

— Какая же ты, Лара, наблюдательная. Но к приставу я тебя не повезу. Ты мне все расскажешь дома, а я ему перескажу с твоих слов.

— Нет, папа! Ты не запомнишь все! А я, когда рассказываю, вспоминаю ещё больше деталей. Вот, я ещё вспомнила! Мне показалось, будто одежда, которая была на этом мужчине, не его, а чужая. Будто он ряженый!

— Ну, это уже Лариса, ты сочиняешь!

— А вот увидишь папочка, когда его поймают, то сам скажешь, что я была права! Как всегда!

— И в кого ты такая наблюдательная?

— Когда мне бывает скучно, а скучно мне почти всегда, я беру твой бинокль, сажусь у окна и наблюдаю, наблюдаю, пока не стемнеет или пока няня не отправит меня спать.

— Ларочка, ты не забыла, что сегодня твой день рождения? Дома тебя ждёт торт, подарки, а вечером придут гости.

— Нет, папа, не забыла. А для этой девушки день рождения никогда не наступит!

— Лариса, в конце концов, это не наше с тобой дело. Это дело японского консульства. Здесь затронута международная политика.

— Папочка, я не понимаю таких слов. Но зато я понимаю другое: я единственная в зале, видела лицо того, кто убил бедную девушку.

— Ну вот, ты опять об этом! Лариса, в конце концов, чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты взял меня с собой в полицию, и я там рассказала все, что видела. А потом мы поедем домой. Будем праздновать день рождения.

— Ну, хорошо. Твоя взяла. Поехали. Семён, поворачивай. Поедем в полицейское управление. Что случилось, Семён?

— Так, это… Праздник у них сегодня.

— У кого, у них?

— У азиятов этих. Ну, китайцев, корейцев.

— И что? Почему мы-то стоим?

— Потому что шествие у них праздничное. Неужели не слышите?

— Такое чувство, что у них постоянный праздник. В любой день, как ни проедешь мимо, все время отсюда несётся эта музыка пронзительная. Ну, хорошо, праздник. А мы то чего встали?

— Так лошади же…

— Ты когда-нибудь научишься договаривать предложение до конца? Что лошади? О чем ты вообще говоришь?

— Не ругайтесь барин, но лошади боятся шума. Боюсь, понесут. Барышня испугается.

— А праздник-то какой? Какой праздник?

— Юсяо, какой-то. Вчера девка дворовая сказывала. Вот так и сказывала, завтра последний день праздника Нового года у этих азиятов. Фонари будут красные и шарики из риса. Эта девка все знает, ее сестра замужем за китайцем.

— Слушай Степан, а делать-то, что будем? Надо же выбираться отсюда.

— Есть у меня одна задумка!

— Ну? Чего опять замолчал? Что за задумка?

— Вы возьмёте под уздцы левую лошадь, с левой стороны. А я возьму правую лошадь, с правой стороны. И так мы потихонечку их и поведём. Пока не выведем в тихое место. И тогда поедем!

— Да, глубокие мысли посещают твою голову Семён. Ну что же, давай будем претворять твой план в жизнь!

— Чевой-то вы говорите? Вроде по-русски, а ничего не понятно!

— Пойдём, говорю! Ларочка, ты не забоишься посидеть в карете несколько минут одна? Я ненадолго.

— Иди, папа! Чудно как, у нас Новый год давно прошёл, а у них только…

Последних слов отец Ларисы не услышал, так как вышел уже из кареты наружу. Пройдёт несколько дней, прежде чем отец увидит снова свою дочь и услышит ее голосок. А произошло вот что. Только лишь за отцом закрылась дверца кареты, как распахнулась дверь со стороны Ларисы и две жилистые жёлтые руки схватили девочку в охапку. От неожиданности девочка потеряла дар речи. А когда пришла в себя и хотела крикнуть, то оказалось, что уже поздно. Одна из жёлтых рук крепко держала девочку, а другая зажимала рот. Девочка даже не успела разглядеть лицо своего похитителя. Все начало мутиться в ее глазах, потому что странная жёлтая рука с татуировкой, не только зажала девочке рот, но и одним из пальцев, дурно пахнущих пальцев, протолкнула круглую конфету в горло девочки. Малышка задохнулась и хотела прокашляться, но сил на это не осталось. И Лариса потеряла сознание. Она не видела, как человек, в надвинутой на лицо шапке-ушанке, врезался в весёлую толпу, празднующую последний новогодний вечер. Сначала никто ничего не понял, но потом кто-то из толпы заметил в руках убегающего, безвольно обвисшее тело маленькой русской девочки. Послышались крики возмущения, но было уже поздно, мужчина с девочкой скрылся в проходном дворе.

Я не могу последовать за мужчиной. Не успею и просто заблужусь в проходных дворах пронизывающих Миллионку, просто застряну в узких щелях, через которые без труда протискивается тощий и маленький мужчина. Поэтому о судьбе девочки я поведаю позже. Когда мужчина, от пальцев которого пахнет опием, выберется на более ровное место. А пока я познакомлю вас с пятым героем. Вернее, он расскажет о себе сам.

ГЛАВА 5. ТОЛИ

Меня зовут Толи. Я японец. Японец, родившийся во Владивостоке. Моё японское имя — Токагава, но мои друзья переиначили его в Толи. В этой странной истории, начавшейся в предпоследний день восточного Нового года, я играю не очень большую роль. Начну с того, что я самый старший в этой компании. Через полгода мне исполнится 15 лет. Наутро, после того странного дня, я поссорился с дядей. Мой дядя серьёзный человек. Профессор археологии. Месяц назад он приехал из Токио, чтобы серьёзно заняться изучением истории государства Бохай. Это государство существовало очень давно, где-то здесь, на территории Приморской области. Дядя давно занимается этой темой, но так сказать, заочно. А теперь он решил увидеть все своими глазами. То есть увидеть хоть что-то. Потому что, естественно, все это было очень давно и от сильного государства давно ничего не осталось. Ну, если только какие-то черепки. Мой отец держит большой магазин. Дедушка очень стар, чтобы работать. Мама, и сестра Енеко, сидят дома. И поэтому отец был не очень рад, когда узнал, что брат моей матери едет из Токио к нам. Как сказал тогда отец: «Ещё одна гиря на мою шею!» Но дедушка и мама пристыдили отца, и больше он на эту тему не заговаривал. Вплоть до самого приезда дяди.

Дом наш находится недалеко от Миллионки, на Китайской улице, в достаточно спокойном квартале, где проживают в основном русские. В тот странный день, я принёс книгу, которую мы с друзьями нашли, когда бродили по подземным ходам, пронизывающим всю Миллионку. Вернее, один лист из книги. Но я лучше расскажу все по порядку. Если знаешь куда идти, где поворачивать, куда подняться и куда, потом, спуститься, то бродить под землёй совсем не страшно. Но мне было страшно, потому что я очень слабо ориентировался в этих подземных коридорах и шёл туда, куда направлял меня своей железной рукой мой друг Павел. Второму моему другу, Сергею, тоже было страшно, но он не подавал вида. В отличие от Павла, уроженца Миллионки, Сергей с родителями лишь недавно приехал во Владивосток из России. Отец Сергея, чиновник, который быстро разочаровался во всем, что ему сулили, заманивая на Дальний Восток, но было уже поздно.

Около часа мы бродили по подземелью, как вдруг мне показалось, что по моей ноге что-то ползёт. Я невольно закричал и начал стряхивать с ноги эту гадость. Паника одолела меня за секунду, я покачнулся и начал падать. Голоса Павла и Сергея отдалились. Помню, Павел просил меня успокоиться и даже попытался шлёпнуть меня по щеке. Я оттолкнул его руку и, не удержавшись, налетел на что-то твёрдое, наверное, стену. Стена неожиданно легко поддалась под моим весом, и я начал падать вниз. Это были самые страшные мгновенья в моей жизни. Пока я падал, успел попросить прощенья у всех: отца, матери, Енеко, дедушки и даже дяди, которому пока ничего плохого не сделал. Но все-таки попросил прощения и у него. Когда я, наконец, упал, мне показалось, что я летел очень долго, хотя Павел потом сказал, что прошло секунд двадцать пять. Ну вот, когда я, наконец, упал, то решил, что все, я на том свете. Вокруг было темно. Ушибленная нога горела огнём, вокруг меня пылало множество красных глаз, а по рукам ползло что-то скользкое и холодное. Я завизжал. Через несколько секунд Павел бросил вниз зажжённую и промасленную тряпку. И когда эта тряпка достигла дна и приземлилась рядом со мной, перед моими полуослепшими, после полной темноты, глазами, предстало страшное зрелище. Вокруг меня двигались крысы, которые были размером с взрослую кошку, а по рукам и ногам ползли змеи. Впрочем, кошмарное воинство чуть-чуть отступило, когда эта дыра осветилась. Змеи сползли с моих рук, крысы попятились, но не очень далеко. Сергей и Павел что-то кричали, обещая помощь и верёвку, а крысы стали снова стягиваться вокруг меня. Ткань стала гаснуть, а я начал шарить вокруг, что бы хоть что-то швырнуть в крысиную стаю. Наконец, под слоем земли, моя рука нащупала какой-то продолговатый предмет, что-то вроде книги. Это и оказалось книгой, но книгой очень странной. Ломая ногти, я разгрёб верхний слой земли. Когда я в панике дёрнул книгу, чтобы освободить ее из-под слоя земли, что-то просвистело в воздухе и больно ударило меня. В отблесках догорающей ткани я увидел то, что меня ударило, и заорал от страха ещё громче, чем раньше. Хотя несколько минут назад казалось, что громче уже кричать невозможно. Книга была заляпана землёй и была твёрдой на ощупь. Твёрдая обложка защищала листы книги. Мой взгляд был устремлён на то, что соединяло книгу с предметом, стукнувшим меня. От книги шла цепь. Такой цепи я никогда не видел. А к цепи была прикреплена… рука. Отрубленная рука. Рука была одета в то, что когда-то было рукавом и… шевелилась. Это было ужасно. Я, конечно, не думаю, что вид целого скелета на цепочке привёл бы меня в восторг. В этом случае я бы тоже, наверняка, испугался, но то, что увидел сейчас, выходило уже за пределы страха и паники. Когда я понял, что охрип и не могу кричать, то неожиданно для себя успокоился. Тем более что крысы и змеи куда-то исчезли. Книга в моих руках вибрировала, рука на цепочке начала шевелиться, а я успокоился. Но, ненадолго. Рука вдруг начала хвататься и подтягиваться за звенья цепи. Промасленная тряпица погасла, однако в этот момент к моим ногам шлёпнулась верёвка. Павел велел мне успокоиться и схватиться за конец верёвки. Я попытался выполнить то, что он приказал мне, но вдруг книга в моих руках начала неожиданно сильно трястись и вибрировать. Рука добралась до моего горла и попыталась задушить. Паника опять окатила меня своей горячей волной, и я выронил книгу. Что-то осталось у меня в руке, но это что-то, я обнаружил лишь в тот момент, когда меня, вопящего, брыкающегося и плюющегося, подняли наверх. Для этого Павлу пришлось спуститься вниз. Как он позже мне рассказывал, никаких отрубленных рук, книг, а также крыс со змеями он не видел. В том состоянии, в котором я был в тот момент, меня на поверхность поднимать было нельзя. Поэтому прошло довольно много времени, пока увещевания Павла и Сергея дошли до меня, и я по крайне мере перестал повторять: «Рука… цепь… книга». Наконец я успокоился и пришёл в себя до такой степени, что вспомнил, что сегодня день рождения моей матери, и все давно ждут меня и не начинают праздничную церемонию. Как только я сказал об этом Павлу, мы начали не торопясь подниматься наверх. В какой-то момент нам послышался выстрел где-то в глубине подземелья, очень далеко, который, впрочем, больше не повторился. Улица встретила нас шумом, треском, смехом и музыкой. Мы попали в эпицентр праздничного шествия. Новый китайский год достиг своей кульминации. Люди разных национальностей, среди которых были и японцы, смеялись, кричали и хлопали в ладоши в такт музыке. Поэтому на нас никто не обратил внимания. Дойдя до условной границы Миллионки, мы расстались. Павел повернул назад, Сергей пошёл в сторону Тигровой, а я двинулся домой.

Подходя к дому, я уже не сомневался, что весь кошмар мне привиделся. Через чёрный ход я пробрался в умывальню. В гостиной гудели голоса родственников и знакомых, а я пытался умыться. Что-то мешало мне. И только здесь я почувствовал, что моя правая ладонь сведена судорогой. Как я ни старался, рука не желала расслабляться. Тогда при помощи левой руки я стал отгибать один палец за другим. Рука вибрировала. Пальцы были как каменные. Но постепенно я успокоился, и кулак расслабился. Боль была невыносимой. Мышцы, сведённые в кулак, стали расслабляться, и я чуть не закричал. Но вдруг боль внезапно исчезла. Рука расслабилась, упала вдоль туловища и завибрировала. Из ладони что-то выпало. На полу умывальни лежало что-то, похожее на вырванную страницу из книги. Мне не хотелось наклоняться и поднимать лист. Лист был доказательством того, что все пережитое мной было на самом деле, а не привиделось мне. Но делать было нечего. Лист был, и от этого никуда было не деться. Я поднял бумажный комок и разгладил его на первой попавшейся плоской поверхности.

Руки вибрировали. На листе была вязь иероглифов. К японским иероглифам она никакого отношения не имела, к китайским, по-моему, тоже. Да и если честно сказать, на иероглифы, то, что было написано, было совсем не похоже. Устав от разыгравшихся событий, я решил разобраться с листком попозже и попытался сложить его вчетверо и засунуть в карман. Не тут-то было. Листок, распрямившийся во всю свою длину, как бы задеревенел и не желал сгибаться. Сдавшись, я схватил лист, пробрался в свою комнату и сунул его в первый попавшийся учебник. Книгу я поставил на книжную полку, на то место, где она раньше и стояла, и с чувством выполненного долга вышел в парадный зал, где меня уже ждали. Ждали и встретили гулом негодования, смехом и восклицаниями о том, как же я вырос и изменился с последнего дня рождения мамы. Как будто день рождения мамы был не год, а десятилетие назад.

Настал вечер. Я так устал, что даже одно воспоминание о походе в подземелье вызывало у меня тошноту и сильнейшее желание закрыть глаза и спать, не просыпаясь хотя бы дня два. Но мой дядя не знал о моем странном желании и разбудил меня рано утром. Очень рано. На улице было темно. Вьюга трясла оконные стекла, а дядя стоял рядом с моей кроватью и настойчиво повторял моё имя. В руках у дяди была книга, в которую я вложил листок. Книга тряслась и вибрировала. Дядя был очень зол и не скрывал этого.

— Токагава! Токагава! Токагава, да проснись же! Давай, просыпайся! Открывай глаза и не притворяйся, что ещё спишь!

— Дядя, с добрым утром! Да будет с вами благополучие! Но я на самом деле ещё сплю! Что такого страшного произошло, что вы меня будите так рано? Если вы не знаете, то занятий в училище у меня не будет ещё неделю. Нас отпустили на каникулы, а теперь можно, я…

— Нет. Теперь ты встанешь и объяснишь мне, что означает, вот это? Ты решил меня разыграть? Меня, взрослого человека? Я давно говорил твоему отцу, что вам надо уезжать отсюда! Тебе не привили должного уважения к старшим! В этой стране вообще не знают такого понятия, как порядок и уважения! Того и гляди, скоро Енеко, начнёт надо мной насмехаться!

— Дядя, да что произошло? Что я такого сделал? Если я опоздал на день рождения, то я уже извинился и…

— Вот, что произошло! И не притворяйся, что ты не понимаешь, о чем речь!

— Дядя, дело в том, что я нашёл книгу. А потом ее выронил, потому что…

— Что ты там бормочешь? Ты знал, что я приехал изучать документы по государству Бохай и хотел разыграть меня этой жалкой подделкой? Да, письмена на этом листе очень напоминают письменность бохайцев, но уверяю тебя… И почему этот лист все время трясётся? Это что, ещё одна форма издевательства надо мной? Ну что же, яблоко от яблони недалеко падает! У твоего отца не нашлось отдельной комнаты, чтобы поселить меня. И вот я делю спальню вместе с мальчишкой, а этот мальчишка…

Я проснулся в два часа ночи и ничего не мог понять! Что-то вибрировало с назойливой настойчивостью. Я пошёл впотьмах искать источник вибрации и нашёл. Вибрировала полка, на которой стояли книги, вибрировал книжный шкаф, вибрировал даже пол под шкафом. Но особенно вибрировала вот эта книга. И самое главное, когда я вытащил эту книгу, остальная вибрация прекратилась. Но зато начали вибрировать мои руки. Я открыл книгу и все понял. Все из-за этого листка! Ты решил разыграть меня? Устроил это представление с вибрацией с единственной целью, чтобы я нашёл этот лист. И принял эту подделку за настоящую бохайскую письменность! Как ты мог?

И дядя швырнул книгу с вложенным листком на пол. И вышел.

Пол тут же начал вибрировать. Вибрация приблизилась к моей кровати, и тут я все вспомнил. И вскочив на ноги, отбежал подальше от проклятого листка. Но было уже поздно. Вибрация, чуть коснувшись моих ног, тут же распространилась по всему телу. Мне вдруг стало очень хорошо! Рядом оказался стул, а то я бы сел прямо на пол. Так хорошо бывает, когда летом накупаешься в купальнях, на море, а потом лежишь под солнышком и чувствуешь, как влага испаряется под горячими лучами солнца, а ты, и весь окружающий мир, находитесь в гармонии. Так хорошо бывает в день твоего рождения, когда ты чувствуешь, что горячие лучи любви всей семьи сосредоточены сегодня на тебе. Так хорошо бывает… Я очнулся оттого, что вибрация прекратилась, а мои руки бережно сжимали странный листок. Как только мои руки и листок воссоединились, вибрация прекратилась. Как будто единственным желанием странного листочка было воссоединение со мной. Светало. Я сидел на стуле и, позёвывая, крутил лист, не зная, что делать дальше. Спать уже не хотелось. Завтракать ещё рано. В комнату вошёл мой дядя. На его лице была написана растерянность и… Если бы я не знал своего дядю, то подумал бы, что его терзают муки совести, и он хочет извиниться передо мной.

— Токагава, ты знаешь, со мной произошла странная вещь! У меня восстановилось зрение! Когда в досаде на тебя я вышел в гостиную, то подумал, что очки испачкались и их нужно протереть. Выполнив все нужные манипуляции, я снова одел очки. Но тут же, почувствовал, что очки мешают мне. Тогда я вторично снял их и оглядел гостиную. Я все видел без очков. Я понимаю, что это лишь самовнушение, но… Но, понимаешь, произошла ещё одна странная вещь. У меня прошла головная боль, которая мучила меня чуть ли не с самого приезда сюда, во Владивосток, и следом за головной болью прошло раздражение на тебя. И я вспомнил, как радовался, когда пятнадцать лет назад пришло письмо от моей сестры, и я узнал, что ты родился на свет. Прости меня, Токагава, и если ты не против, я… лягу спать. Ты не против?

— Нет, дядя!

Чтобы не мешать дяде, я накинул пальто и вышел на улицу. Ночью снова выпал снег. Все спали. Налюбовавшись на восход солнца, замёрзший лёд в бухте и белый снег, я вернулся домой. Странное беспокойство не оставляло меня. Я чувствовал, что должен куда-то идти. Куда-то подниматься, откуда-то спускаться. Я должен что-то делать! Вернувшись в дом, я услышал, что кто-то плачет. Плач доносился из комнаты моей маленькой сестрёнки Енеко. Постучав в комнату и не услышав привычного «Войди!» я подождал несколько минут и осторожно приоткрыл дверь. Енеко, моя любимая сестра, лежала на кровати навзничь и плакала. Войдя в комнату, я растерялся! Я знал, что без приглашения входить строго запрещено, но сегодня меня это мало волновало. Все, что я знал, это то, что моя сестра плачет. А я, старший брат, должен ей помочь.

— Енеко, что случилось? Почему ты плачешь?

Сестра лишь глубже вдавила голову в подушку и зарыдала ещё горше.

Прошло довольно много времени, прежде чем я смог выяснить, что же произошло. Наша Енеко, при всей своей внешней сдержанности и невозмутимости, очень ранимая девочка. И впечатлительная! Нашей семье вообще присуща сдержанность. Но Енеко переплюнула всех. Никогда не знаешь, что происходит в душе этой девчонки. И вот сейчас она горько рыдает из-за подружки, на которую полиция устроила травлю и которая исчезла две недели назад. Облава была отвратительна и так подействовала на Енеко, что сестрёнка никак не могла прийти в себя. Так я в первый раз услышал имя Си. И грустную историю кореянки-полукровки, выброшенной волей судьбы на улицу. Про отца Си, который сиднем сидел целый день и ждал, когда девочка принесёт какую-либо еду в дом. Про мать Си, которую много лет назад увели хунхузы. Успокоив Енеко и дождавшись пока она заснёт, я на цыпочках вышел из ее комнаты. Пока я находился в ее комнате, совсем рассвело, и улица наполнилась привычным шумом. Из домашней молельни вышел дедушка и укоризненной посмотрел на меня. Последний раз я заходил в эту комнатку неделю назад, когда просил у бога помощи на экзамене. Сделав вид, что очень тороплюсь, я поспешил в столовую. После завтрака, когда дедушка решил немножко поговорить, я с удивлением узнал, что дедушка тоже знает подружку Енеко и даже видел ее вчера, когда она очередной раз спасалась от погони.

Машинально одевшись, я уже совсем собрался выйти на улицу, но меня окликнул дядя. Он стоял в дверях моей комнаты и смотрел на меня. Очки он так и не надел. Непривычно было видеть его без очков, но ещё непривычнее было видеть выражение мягкости на его лице. Мягкости и недоумения. Я разделся и вернулся в комнату. Дядя смотрел на меня и молчал. Молчал и я. Наконец, дядя спросил:

— Что произошло вчера? Я ещё на дне рождения заметил, что с тобой что-то не так, но решил расспросить тебя потом. А потом забыл. Так что случилось?

— Я… Вчера… Нет, дядя, я не могу об этом вспоминать! Прости, пожалуйста, но я не могу!

— Давай я буду задавать наводящие вопросы, а ты будешь просто говорить мне «да» или «нет». Ты вчера был в таком месте, где не был до этого никогда, да?

— Да.

— В этом месте ты увидел что-то, что тебя очень испугало, да?

— Да. Да, да! Дядя, я не хочу говорить об этом! Я боюсь!

— И все-таки тебе придётся поговорить об этом. В последний раз!

— Дядя, я принёс оттуда лист из книги, о котором ты сказал, что это подделка. Эта книга… Если ты заставишь меня говорить о ней, то я убегу из дома.

— Успокойся, Токагава. Я не буду тебя заставлять. Все, что я хотел узнать, я уже услышал от тебя. Племянник, я тебе ещё не все сказал. Несколько лет назад на раскопках я сломал ногу. Костоправ неправильно сложил кости. И… Мало того, что я остался на всю жизнь хромым, теперь боли мучают меня непрерывно и особенно, когда на улице такая погода, как сегодня. Вчера перед сном я был готов к боли, даже лёг пораньше спать, надеясь проспать боль. Обычно это не помогает. Но на этот раз… Рано утром, когда я тебя разбудил, мне было не до ноги. И не до предполагаемых болей. И вот сейчас… Сейчас я обнаружил, что моя хромота прошла и угроза боли, естественно, тоже. Ты понимаешь, что это значит?

— Нет.

— Это значит, что ночью произошло что-то, что вылечило мою головную боль, мою хромоту, моё плохое зрение. Что ты на это скажешь?

— Нет, дядя! Я ничего не знаю! Ничего, ничего, ничего!

— А я думаю, что ты знаешь, только боишься сам себе, признаться. Ну, отвечай, что ты принёс вчера в дом?

— Этот… лист из книги… там была книга, и я… Дядя, я не могу!

— Хорошо. Давай не будем больше об этом. Ответь мне лишь на последний вопрос, этот лист с письменами, похожими на бохайские, где ты его нашёл?

— Дядя, ты же говорил, что это подделка!

— Я был неправ. И все больше склоняюсь к этой мысли.

— К какой мысли?

— Что я был неправ. А алфавит, которым исписан весь лист, подлинно бохайский. Пока ты был у Енеко, я тут кое-что сравнил. И пока могу сказать только одно: я был неправ. Так, где ты нашёл этот лист?

— В подземелье. Под Миллионкой. Я ходил туда с друзьями. С русскими, Павлом и Сергеем.

— С русскими друзьями, это хорошо! А вот то, что ты пошёл туда, не предупредив никого, это плохо. Если бы с вами что-то случилось, мы бы даже не знали, где тебя искать.

— Ну, так уж получилось…

— Как получилось, так получилось, но пообещай мне, что в следующий раз возьмёшь меня с собой.

— Следующего раза не будет. Я никогда не вернусь больше туда.

— А если я тебя попрошу об этом?

— Нет! Дядя, не заставляй меня!

— Хорошо, хорошо! Успокойся. Давай позже вернёмся к этой теме. А сейчас пойдем, поприветствуем твою мать. Я слышу ее голос.

— Кенрю, — обратилась моя мама к дяде, как только мы появились в дверях, — что с тобой произошло? Ты помолодел на десять лет!

— Это потому что он без очков, — сказал дедушка.

— А я думаю, дело не в этом, — засмеялась мама, — наверное, нашему Кенрю, понравилась какая-то из девушек, приглашённых на день рождения. Это так, Кенрю? Пора, пора, давно пора! Послушай, Токагава, — мама перевела взгляд своих чудесных глаз на меня, — ты не почувствовал ночью толчки? Было что-то похожее на землетрясение! Я вскочила и хотела всех разбудить, но толчки прекратились! Ну, Токагава, что молчишь? Ты почувствовал что-то или нет?

Я перевёл взгляд на дядю. Тот внимательно посмотрел на меня, а потом покачал головой.

— Нет, мама, я ничего не почувствовал, — ответил я.

— Сегодня воистину день чудес, — засмеялась мама, — ты, Токагава, говоришь сегодня нормальным голосом! Где-то на прогулке ты потерял свой голос. Когда ты вчера пришёл и говорил еле слышно, я подумала, что это надолго, недели на две! А сегодня все в порядке! Ты заметил отец? — обратилась она к дедушке.

— Да, Кан-Ин, я заметил! — ответил дедушка. — А скажи, Кан-Ин, как ты себя сегодня чувствуешь? Я слышал, ты опять кашляла всю ночь! Этот город буквально убивает тебя!

— Нет, нет, отец! Тебе показалось! Я сегодня кашляла гораздо меньше! А как только началось землетрясение, кашель прекратился совсем!

В это время вошла Енеко. Она была хмурой и молчаливой. Дедушка и мама попытались ее разговорить, а когда у них ничего не вышло, взялись за ее воспитание. Я попытался выскользнуть из дома, но был остановлен восклицанием дяди.

— Подожди, Токагава, я пойду с тобой!

— Дядя, — испуганно простонал Токагава, — я не пойду туда! Я не хочу идти туда! Я просто хотел подышать чуть-чуть свежим воздухом.

— Хорошо, Токагава, иди, гуляй! Просто я подумал, что никогда не гулял вместе с тобой! А ведь ты родился в этом городе и можешь показать мне самые красивые места! Судя по рассказам Кан-Ин, здесь огромное количество красивых мест. Ну, возьмёшь меня с собой? У меня сегодня как раз выходной день.

— Конечно, дядя. Куда пойдём?

— Может, ты отведёшь меня в тот район, где был вчера? На эту… тысяченку!

— Миллионку?

— Да, на Миллионку.

— Дядя, это опасный район. Тебя могут среди бела дня убить только за то, что ты кому-то не понравился. За просто так! Тем более, после позапрошлогодних событий.

— Племянник, тогда мне непонятно одно! Куда смотрят твои родители? И почему отпускают тебя в такое опасное место!

— Дядя, но я же не один туда хожу, а с друзьями. И потом я же мальчишка, на меня никто и внимания не обратит, а ты взрослый и одеваешься ты… Ну, в общем, не так как одеваются на Миллионке.

— То есть, если я оденусь по моде этой Миллионки, ты возьмёшь меня с собой?

— Дядя, не хочешь же ты сказать…

— Да, Токагава, именно это я и хочу сказать. Сегодня после обеда мы с тобой совершим экскурсию по Миллионку.

— Но, дядя!

— Племянник, ты можешь сделать это для меня?

— Хорошо, дядя, а можно мне взять с собой друзей?

— Да. Я думаю, так будет даже лучше. Это те ребята, о которых ты рассказывал? Те, русские?

— Да, это они. Павел и Сергей.

— Решено. А теперь дорогой племянник, давай пройдёмся по магазинам, ты мне расскажешь, что носят сейчас во Владивостоке. Я не знал, что мужская мода Владивостока так уж отличается от моды Токио.

— Что ты дядя, — засмеялся мальчик, — какая там мода! Валенки, тулуп и ушанка, и никто тебя от местного не отличит!

— Эх, Токагава, — вздохнул Кенрю, — если бы все было так просто!

После прогулки по магазинам, дядя и Толи сели на лавочку и Кенрю сказал: — Я сейчас тебе кое-что расскажу, а ты слушай внимательно. Когда я закончу свой рассказ, ты поймешь, почему твоя вчерашняя находка так взволновала меня!

Я давно занимаюсь историей Бохая. У меня даже есть научный труд по этой теме, но как ты понимаешь, я знаю не все. То, что я расскажу, касается тех изысканий, ради которых я приехал сюда, во Владивосток. Это касается истории Бохая.

Территория Приморья и Маньчжурии никогда не пустовала и была лакомым кусочком для захватчиков. Я начну свою историю с рассказа о племени мохэ. Мохэ-это древне-тунгусские племена, которые проживали на территории Приморья и Маньчжурии.

Чтобы не погибнуть от рук захватчиков, мохэ объединились и образовали свое централизованное государство. Это государство получило название Бохай.

Строились дороги, которые соединяли порты, военные укрепления и деревни. Возводились города. В этих городах было все: храмы и дворцы, дома для простых горожан и даже… школы. Бохайцы были культурным и очень образованным народом. Это отмечали все и японцы, китайцы, корейцы — правительство всех тех стран, которые присылали в Бохай своих послов. Но объединение спасло бохайцев лишь на некоторое время. Мирная жизнь длилась лишь несколько веков. Наступили средние века, и свирепая, уничтожающая сила, носящая имя кидани, смела в пыль великое государство. Но народы, населявшие территорию бывшего государства Бохай, недолго остались покорными захватчикам.

Получили эти непокорные племена имя чжурчжэни. Наученные горьким опытом прошлого, чжурчжэни понимали, что если хочешь мира, то, надо готовиться к войне. В преддверии, увы, неизбежных войн, они начинали окружать свои города и порты сетью мощных укреплений. В этот круг попадали и караванные пути. Так появилась Золотая империя. Или как ее ещё называли, Золотая империя Цзин.

Монголы вторглись в Золотую империю. После длительных войн, которые велись с переменным успехом, основная часть государства Цзин была уничтожена. И только чжурчжени-удигэ, досконально знающие подземные ходы и укрепления, продолжали упорно и отчаянно сопротивляться. А в 16—17 века берегов Тихого океана достигли россияне. И в истории Дальнего Востока начался новый этап. Появились поселения, строились города, развивалось сельское хозяйство, промышленность, торговля. Для защиты своих дальневосточных приобретений русские начали возводить крепости.

Появился город Владивосток, город, в котором мы сейчас находимся. Ты ничего не заметил странного в этом рассказе?

— Нет, дядя.

— Это потому что ты в первый раз услышал эту историю. Тебе сложно все сразу осознать. Даже в таком упрощённом варианте, эта история для тебя сложна. А вот меня сразу, как я только занялся этой темой, поразил этот народ, его воля к жизни, его стремление к выживанию. Его упорство, цена упорства и плоды упорства. А плоды упорства, вот они: жизнь. На протяжении почти семи веков бохайцев, а потом чжурчжэней, жгли, убивали, вырезали под корень, уничтожали. Проходило какое-то время, а они снова возрождались, и так продолжалось долго, век за веком. Теперь, после того как ты принёс этот лист, мне более или менее все стало понятно. Но мне нужна твоя помощь!

— Но чем я могу помочь тебе дядя?

— Расскажи откуда у тебя этот лист? Не отворачивайся! Племянник, ты что боишься? Посмотри на меня! И не бойся ничего, я с тобой! А что бы тебе было легче, попробуй представить, что все, что произошло, было не с тобой, а с кем-то другим. А ты просто рассказываешь придуманную кем-то историю. Рассказываешь эту историю мне.

— Я попробую, дядя.

— Ты обещал отвести меня на Миллионку. А пока мы идём, соберись с мыслями и расскажи.

— Дядя, я уже говорил тебе, что у меня есть два друга, Павел и Сергей. Мы уже давно собирались спуститься в катакомбы или подземелье. Верно, будет, и так, и так. Но всегда что-то мешало и вот вчера все получилось. Я плохо знаю Миллионку, но этот путь я кажется, запомнил. Тот путь, по которому вёл нас Павел, был довольно извилист. Мы проходили по лабиринтам дворов и проходов, мимо опиекурилен, банковок, домов терпимости, фабрики фальшивых денег, пункта скупки краденого. Пролезая в очередной раз в узкую щель, ведущую из одного двора в другой, я спросил название улицы. Павел покрутил головой, а потом обратился к китайцу. Спрашивал он на китайском языке, поэтому манза тут же ответил ему. Вот его ответ: улица, по которой мы шли, называется; Двор, где на кривизне верхней части дерева повесился хозяин Ван. А ещё есть двор к северу от двора, где на кривизне верхней части дерева повесился хозяин Ван. А также двор к югу от двора, где на кривизне верхней части дерева повесился хозяин Ван, а ещё, двор к востоку…

— Все, все, все! Токагава, остановись, пожалуйста! Про дворы на Миллионке мне все понятно, мне бы вот так же подробно про то место, где ты нашёл лист.

— Но дядя, я же тебе про это и рассказываю! Павел сказал, что если идти долго по этому позёмному ходу, то можно, ни разу не выбираясь на поверхность, выйти за город и даже уйти в Китай! Ты представляешь, дядя, этим ходом можно добраться до Китая!

— Можно, Токагава, наверно, можно. Только нам с тобой Китай не нужен, что мы там будем делать? Давай уж сразу вернёмся в Японию, на родину твоих предков. До Японии ход нас не доведёт?

— Дядя, я понимаю и ценю ваш юмор, но что мне делать дальше, рассказывать или нет? Я не смею продолжать, если вам стала неинтересна моя история или вы в неё не верите!

— Прости, мальчик мой, я увлёкся! Конечно, рассказывай! Я не буду больше перебивать!

— Хорошо, дядя, если вы готовы слушать, то я продолжу свое повествование! Дядя, что с вами?

— Подожди, племянник, ты не слышал этого?

— Чего?

— Ты не слышал, как нас зовёт твоя мама?

— Да, слышал. Но думал, что показалось. Мы уже очень далеко от дома.

— Да, наверно показалось. Человеческие уши не способны слышать зов на таком расстоянии. Ну, вот опять! Я отчётливо слышал, как твой отец ругает Енеко!

— Да, дядя, я тоже это слышу! Дядя, мы заболели?

— Нет. Не думаю. Ну, все, слава богу, что, наваждение прошло! Я больше ничего не слышу, а ты?

— И я не слышу.

— Ну, продолжай, племянник, рассказывай свою историю! Ты остановился на том…

— Я остановился на том… Дядя, мне плохо! У меня кружится голова! И все тело вибрирует! Дядя, я хочу домой!

— Что, что с тобой, Токагава?

— Мне надо домой! Домоправительница вздумала заняться уборкой!

— Токагава, о чем ты говоришь?

— Дядя, я вижу это! Она протирала пыль и уронила на пол книгу с листком внутри. Книга и листок полетели в разные стороны.

— Токагава, почему ты весь трясёшься? У тебя озноб?

— Нет, дядя, мне уже лучше! Домоправительница хотела выбросить лист в мешок с мусором, попыталась его согнуть, — мальчик зябко передёрнул плечами, — но когда у неё ничего не получилось, решила вложить его снова в книгу, а книгу положить на место. Уф! Лист в безопасности!

— Токагава, и как мне понимать то, что ты мне сейчас наговорил? Может, вернёмся домой?

— Нет. Зачем? Уже все в порядке! Мы рядом с домом Павла. Ещё две-три минуты, и мы будем на месте.

— Подожди, Токагава, я хочу кое-что рассмотреть. Здесь что-то написано. Написано на разных языках. Вот и на японском языке, кстати, тоже. О, это интересно! Через полчаса здесь начнутся крысиные бои. Принимаются ставки. Токагава, подожди меня, куда ты побежал?

— Дядя, я ненавижу крыс! В том месте, где я нашёл лист, были полчища крыс. Наверное, целый миллион или миллиард!

— С крысами все понятно! А петухов ты тоже боишься?

— Нет, конечно.

— А тараканов?

— Дядя, вы опять шутите?

— Нет, я серьёзно! Вот в этом балаганчике начнётся сейчас петушиный бой, а рядом тараканьи бега. Что бы ты хотел посмотреть?

— Дядя, если вы не против, я хотел бы продолжить наш путь. Вот ворота во двор, где живёт Павел.

— А этот… Павиел…

— Павел, дядя. Его зовут Павел.

— Этот Па-ве-л… Как легко тебе даётся выговаривание этих мудрёных русских имён и как тяжело мне. Этот Павел, он не удивится, что ты привёл меня с собой?

— Думаю, что нет. Ну, вот мы и на месте. Дядя, сдвиньте, пожалуйста, вот этот кирпич! А то у меня не хватает сил. Вот так! Павел такой выдумщик! Когда поворачивается этот кирпич, в жестяную трубу летят мелкие камни. Павел слышит это из своей квартиры и понимает, что пришли свои. Это он придумал!

— Надо же, мне все больше и больше нравится твой друг, хоть я его ещё не видел. Смотри-ка, кирпич встал на место. Что, ещё раз сдвинуть его?

— Да нет, всегда хватало одного раза! Может, его нет дома? Дядя, вы не против, если я просто покричу ему.

— Я не против. Но, бедный мальчик, как же ты далёк от культуры своих предков. Разве в Японии мальчик из порядочной семьи позволил бы себе это? Стоять и кричать под окнами!

— Дядя, его наверняка нет дома. Иначе он бы уже появился.

— Токагава, а не проще ли, пойти и постучать в ту дверь, за которой он живёт?

— Мне это ни разу не приходило в голову. Он никогда не приглашал меня к себе. А я не хожу никуда без приглашения.

— Я рад, что хоть это Кан-Ин тебе привила. Понимаешь, Токагава, я… Слушай, а почему вдруг стало так шумно?

— Дядя, сегодня последний день Нового года. Вероятно, такой шум из-за того, что все веселятся. Это начинается праздничное шествие! Дядя, пойдём, посмотрим!

— Что, я праздников не видел?

— Такого, дядя, я уверен, ты не видел! Ну, пойдём!

— А как же твой друг?

— Он, наверно, где-то там! Он так любит праздники! А сегодня праздник Юаньсяо, праздник фонарей! Дядя, посмотри, сколько фонарей украшают дома и улицу. Они все разноцветные! А когда настанет вечер и все фонарики зажгутся, вся Миллионка станет такой красивой!

— Токагава, на родине твоих предков есть праздники и… племянник, что это ты купил у этого грязного китайца?

— Дядя, это круглые шарики из рисовой муки. У них разные начинки. У меня начинка сладкая. Если хочешь дядя, я куплю тебе тоже рисовый шарик, и ты скажешь, какая у него начинка.

— Нет, Токагава, не надо мне покупать рисовый шарик.

— Один китаец в прошлом году рассказывал мне, что шарики символизируют полную луну, как знак единения всех членов семьи и полного благополучия семьи.

— Ты понимаешь по-китайски?

— Немножко. Но этот китаец говорил по-русски. Так вот, он рассказывал, что у них в Китае отмечают этот праздник в семейном кругу, любуясь полной луной и красочным зрелищем горящих фонарей. Этот китаец родился здесь, во Владивостоке, прямо как я. Скоро стемнеет, и в небо полетят хлопушки и фейерверки.

— Боже мой, какой шум! Зачем так много музыки?

— Дядя, сегодня на улицу вышли все китайские оркестры. Но я не договорил. Родители того китайца уже умерли, а он продолжает жить по тем законам, по которым живут на родине его предков и чтит обычаи и праздники.

— Оказывается, ты у нас общительный мальчик. Ну, что тебе ещё рассказал этот китаец?

— Вглядитесь в эти фонари. Когда стемнеет, на них выступят загадки и ребусы, и мы сможем их разгадать. И ещё, есть Юаньсяо в которых не сладкая начинка, а предсказание будущего. Дядя, ты хочешь узнать своё будущее?

— Нет. Я не верю предсказаниям!

— А я хочу! Подожди, я вижу знакомого китайца. Ван, вы продадите мне рисовый шарик с предсказанием?

— Конечно, мой господин. Продам вам и вашему спутнику.

— Это мой дядя. Он не хочет предсказание.

— Это он думает, что не хочет, а на самом деле ему просто необходим Юаньсяо с предсказанием.

— Но мой дядя не повторяет два раза. И он не верит в предсказания.

— Мой господин! Я продам вам два шарика по цене одного. Возьмите Юаньсяо, не пожалеете.

— Хорошо. В конце концов, дяде совсем нет необходимости знать, что один из шариков для него. Может, я решил купить все два шарика для себя.

— Племянник, я тоже хочу знать, о чем ты так долго говоришь с этим китайцем! И вообще, это неприлично, когда двое говорят, а третий не понимает, о чем они говорят.

— Прости меня, дядя. Я уже закончил разговор с китайцем. Теперь, если ты не против, я хотел бы рассмотреть, что лежит внутри шарика.

— Хорошо, мой мальчик. Сейчас мы дадим отдых нашим усталым ногам. Судя по иероглифам на этом доме, мы можем зайти сюда и перекусить. Я давно хотел попробовать китайскую водку.

— О, нет, дядя. Только не это!

— У тебя есть возражения?

— Нет, дядя, что ты? Кто я такой, чтобы возражать старшим. Просто однажды летом нам довелось с Павлом увидеть, в каких ужасающих условиях китайцы изготавливают пиво и водку. А когда мы увидели сам процесс, у нас закружилась голова и подступила рвота.

— Ну ладно, ладно. Убедил. Не буду брать. Но против саке, ты, по крайне мере, не возражаешь?

— Дядя, ты взрослый человек. И тебе совсем не обязательно советоваться со мной в таком деле. Ты закажи себе то, что считаешь правильным, а я пока прочитаю то, что сулит будущее. Дядя, ты был прав, в моем Юаньсяо написана какая-то чепуха.

— «Сложи головоломку!» Какую головоломку я должен сложить? — разозлился мальчик. — А может это не моё Юаньсяо, а дядино, и предсказание предназначается ему? А ну-ка, открою второй рисовый шарик. Что здесь написано? Фу, тоже какая-то чепуха, да ещё стихами: «Мёртвый вещь свою искал, а живой ее забрал. Пусть живой ее вернёт, и мертвец тогда заснёт. Мёртвый отдаст свою жизнь, а живой свою смерть. Этот клад бесценен. Открой его и…».

— Токагава, ну-ка покажи, в чем я там был прав?

— Ты был прав в том, что нельзя было читать эту чепуху! Тут написано про мёртвого, который отдаст свою жизнь, если взамен живой отдаст ему свою смерть!

— Ну-ка, ну-ка, что-то это мне… Племянник, ты не мог бы одолжить мне эти бумажки.

— А я хотел их выбросить! Дядя Кенрю, ты же говорил, что предсказаниям верить нельзя!

— Токагава, то, что я говорил, остаётся в силе! Я просто прошу не выбрасывать эти грязные листки, а отдать мне! Кстати, а как ты прочитал то, что там написано? Ты что, умеешь читать по-китайски?

— Нет, дядя, предсказание написано на четырёх языках: русском, китайском, японском и корейском.

— Странно, неужели у кого-то так много времени, чтобы сидеть и писать предсказания на разных языках. И, более того, надо же все эти языки знать, прежде чем все это написать!

— Мой господин чем-то недоволен? — рядом со столиком материализовался китаец, продавший юаньсяо. — Господину не нравятся предсказания? Пусть господин не обижается, я дам бесплатно два новых юаньсяо с предсказаниями.

— Токагава, что говорит этот китаец?

— Он предлагает заменить старые предсказания на новые. И очень боится того, что ты недоволен предыдущими предсказаниями!

— Скажи ему, что я всем доволен. Я не сержусь на него, меня просто мучает любопытство, где он научился писать на четырёх языках.

— Дядя, китаец не понимает ваш вопрос.

— Спроси его, кто писал эти предсказания?

— Он говорит, что сам и писал!

— Тогда спроси его, на каком языке написаны предсказания?

— Он говорит, что на китайском!

— Токагава, меня уже утомил этот старый китайский врун! На, покажи ему, эти замызганные бумажки!

— Дядя, китаец говорит, что не писал такого. Такого предсказания не было в него юаньсяо. Он говорит, что мы что-то перепутали! Кроме китайского, он не пишет ни на каком языке. Он может говорить на китайском и русском, понимает корейский, но писать может только иероглифами!

— Знаешь, что, Токагава, у меня пропало всякое настроение, и я не буду ждать, пока мне принесут саке. На, дай, этому вруну, монетку, и пошли отсюда. Пора нам найти твоего друга Павла.

— Да вон же он! Только он, похоже, за кем-то гонится! И этот кто-то… — Токагава вытянул ногу и человек, за которым гнался Павел, споткнулся и упал. — Этот кто-то… Девчонка? А так сразу и не разберёшь! Грязная какая, и одежда явно не ее, размера на четыре больше.

— А, попалась! Спасибо Толи! Я за этой лахудрой бегу уже минут десять! У меня захоронка в катакомбах, а она хотела меня обокрасть!

— Врёшь! — неожиданно высоким и певучим голосом проговорила крупная и рослая девочка, — ничего я у тебя не крала!

Слово «крала» девочка пропела на высоких нотах. Звук был столь высоким, чистым и пронзительным, что перекрыл гул ближайшего оркестра. Вокруг возник маленький пятачок тишины. Рядом со спорящими стали собираться любопытные прохожие.

— Не крала, говоришь, а почему я тебя обнаружил рядом с моей захорон… — Павел не договорил, увидев, как один из прохожих почти вплотную приблизился к спорящим, — в общем, сама ты врёшь!

— Не вру я! — пропела девочка. — Батюшка Феофан говорит, что врать большой грех! И я не вру, даже когда очень хочется!

— Токагава, — обратился дядя к остолбеневшему племяннику, — посоветуй молодым людям выяснять отношения где-нибудь в более тихом месте, посмотри, каким любопытством горят глаза зевак! Тем более что где-то рядом представители закона. Звук полицейского свистка ни с чем не спутаешь. Он звучит везде одинаково, что в Японии, что в России.

— Павел, — проговорил вышедший из столбняка Токагава, — пойдём куда-нибудь, где не так много народу и все выясним! Да, познакомься, это мой дядя, Кенрю! Я тебе про него рассказывал!

— Прибить бы эту воровку, а не выяснять! Что тут выяснять, убегала, значит, виновата!

— И все-таки, Павел, давай куда-нибудь отойдём.

— Хорошо. Пошли к Семёновскому покосу, вот где много укромных уголков. Там и поговорим!

— А что ты будешь делать с девчонкой? Верёвкой к себе привяжешь?

— Эй, ты, убегайка! Пойдёшь сама или действительно тебя привязать?

— Пойду сама!

— А ты разговаривать нормально не можешь? Ну, без пения этого?!

— Не могу! Скажи, куда мы идём?

— Ты что, ещё и глухая? Я же сказал, к Семёновскому покосу!

— Я не глухая! Я просто…

— Что просто? Толи, что же ты стоишь? Пойдём с нами! И дядю своего возьми, если он не против!

— Нет, дядя не против. Мы и пришли сюда, чтобы встретиться с тобой! Но тебя не было дома.

— А я как раз в подземелье был. Хотел найти то место, где мы были вчера. Хотел сам, в спокойной обстановке, посмотреть, что же тебя так напугало!

— И что, нашёл?

— Нет. В таких случаях говорят: «Черт по кругу водит!». Вроде по меткам вот-вот выйду, ан нет, не то место.

— Токагава, — вступил в разговор дядя, — ты не забыл, что мне тоже очень интересно, о чем вы говорите!

— Прости, дядя, — спохватился мальчик, — я сейчас все переведу! Дело в том…

Пока мальчик переводит дяде все вышесказанное Павлом, прислушаемся, о чем говорит сам Павел с девочкой.

— Если ты не крала, так чего же убегала?

— Я украла, но не у тебя. Вот и убегала.

— Что-то я не понимаю. Если украла не у меня, то зачем убегала от меня.

— Что же тут непонятного? Я подумала, что ты один из тех, кто меня ищет!

— А зачем сидела около моей захоронки?

— Да не знала я про твою захоронку! Я просто спряталась в катакомбах и сидела там две недели. Или около того.

— Голодная?

— Да. Последние три дня я ничего не ела.

— А что у тебя за пазухой?

— То, что я украла.

— А что ты украла?

— Платье у мадам Харуко.

— А зачем?

— Ты издеваешься, что ли? Я еле языком ворочаю, а ты вопросы глупые задаёшь!

— Но-но, поговори мне ещё! Что-то ты темнишь! Если пряталась, то почему не ушла вглубь катакомб? Почему сидела почти у самого входа?

— А вот и потому что!

— Почему, потому что?

— Да, я тебе скажу, а ты потом, как все мальчишки, трусихой будешь меня обзывать!

— Не буду. Говори.

— Я… побоялась идти в глубь катакомб. Там так страшно.

— Ничего страшного там нет. Там даже безопаснее, чем наверху.

— Если ты такой смелый, что же ты захоронку почти у самого входа спрятал?

— Да потому что люди обычно ищут спрятанное где-то в глубине, и им в голову не приходит, что лучше всего все прятать на виду.

— Павел, — вмешался в разговор Токагава, — дядя спрашивает, видел ли ты книгу, когда вытаскивал меня из провала?

— Я же уже говорил тебе, — досадливо отмахнулся Павел, — не было там никаких книг, а также змей и крыс! Ничего не было.

— Не злись, Павел! — примирительно сказал Токагава. — Сейчас не я спрашиваю, а дядя. Я просто перевожу!

— Я не на тебя злюсь, а на себя! Я такой опытный проводник! Знал бы ты, сколько человек я вывел через катакомбы, и вдруг не могу найти какой-то дырки в земле. Свежей дырки. Она издалека должна быть видна!

— Понятно! — ответил Токагава, — дядя предлагает сходить туда ещё раз. Он говорит, что может быть, когда я буду рядом, ты что-то вспомнишь.

— Чепуха. Ну, причём здесь ты? Ведь ты понимаешь… Опа! Девчонка свалилась! Обморок! Эй, ты, воровайка! Очнись! Вот незадача, даже имени ее не знаю!

— Что с ней?

— Обморок. Наверно от голода!

— Дядя говорит, что знает способ, как привезти девочку в сознание! Он археолог. Очень часто в экспедиции…

— Толи, кончай разливаться соловьём. Я верю, верю! Пускай делает, что может!

— Дядя, сказал, что ему нужна вода. Тут есть вода?

— Сколько угодно! Тут же раньше были болота. Сейчас принесу.

— Токагава, — обратился дядя к племяннику, — на самом деле, никакая вода мне не нужна. Я могу привести ее в чувство сию секунду. Я знаю несколько точек на теле, но… На самом деле я хотел с тобой посоветоваться. Ты доверяешь этому мальчику?

— Странный вопрос. Я дружу с ним уже три года, и он никогда… А что случилось?

— Да ничего не случилось. Посмотри, вон твой друг несёт воду. Сейчас вернём девочку в мир говорящих, вернее поющих. Ну, вот и все. Как ты себя чувствуешь девочка?

— Я не понимаю. Речь очень быстрая. Мальчик, о чем спрашивает этот японец?

— Он спрашивает, как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше. Только есть очень хочется.

— Будет тебе еда. А, кстати, как тебя зовут? Пора бы нам уже познакомиться! Меня зовут Павел.

— А меня Анастасия или просто Си. Так меня называют все подружки и друзья.

— Хорошо. Пусть будет Си. А теперь я познакомлю тебя с этими двумя. Это Токагава, мы называем его Толи. Его имя тоже сокращено. А это его дядя. Токагава, это Анастасия или просто, как она говорит, Си.

— А я тебя знаю, — улыбнулся Токагава, — ты подружка моей сестры Енеко. Ещё сегодня утром Енеко плакала, вспоминая, как тяжело тебе пришлось в жизни. Кстати, она мне рассказала про то, как за тобой гналась полиция. Павел, — обратился он к другу, — все, что она рассказывала, про кражу и про полицию, правда. Енеко все видела. А мой дедушка даже пытался ей помочь.

— Да верю я, верю! Меня сейчас заботит другое, чем ее накормить? Дома у меня есть кое-какая еда. Но боюсь, до моего дома она просто не дойдёт. Она потеряла много сил, когда убегала.

— Павел, ты слышал это?

— Что? Я ничего не слышу.

— Свисток квартального.

— Опять полиция, — простонала Си, — у меня больше нет сил бежать.

— Да вы что, какая полиция? Я ничего не слышу.

— А я слышу, и дядя мой слышит. И Си… теперь тоже слышит. Дядя, я понял! Скажи, когда ты приводил ее в себя, ты ощущал вибрацию?

— Мне было не до того, но, кажется, ощущал! Слушай, кроме свистков полиции, я ещё явственно слышу лай собак! Не пора ли нам где-то спрятать девочку?

— Павел, — прислушиваясь к звукам и останавливаясь после каждого слова, сказал Толи, — судя по всему, полиция опять вышла на след Анастасии, нам нужно ее спрятать. Не понимаю, почему ты не слышишь свистков и лай собак.

— Вы все с ума сошли? Ну да ладно, сейчас не время разбираться в этих проблемах. Здесь, где-то рядом, должен быть ещё один вход в подземелье.

— О, нет! Только не это! Я не хочу туда! Там холодно и страшно!

— Но, Си! У нас нет другого выхода. Или ты хочешь в полицейский участок?

— Нет. Я согласна. Вот сейчас, только заставлю себя подняться на ноги.

— Си. Мой дядя тебя понесёт.

— О, нет. Я сама. Вот сейчас…

— Чего ты боишься? Это же дядя твоей подружки Енеко.

— Я не боюсь. Мне просто… Мне стыдно. Я такая грязная!

— Си, мой дядя археолог. Он…

— Все, — вмешался Павел, — кончайте болтать. Теперь даже я слышу лай собак. Идите за мной. А ты Си, если хочешь встретить следующее утро на свободе, а не в каталажке, слушай, что тебе говорят, и не возражай!

Лаз в катакомбы нашёлся быстро. Но ещё быстрее шли по следу собаки. Одна из собак, вырвавшихся вперёд, подбежала к Си и кинулась на девочку. Девочка испугалась, руки ее взметнулись к лицу. Одна из рук задела морду собаки. Этого оказалось достаточно, чтобы собака успокоилась и дружелюбно заскулила, помахивая хвостом. Кенрю, опустивший было девочку на землю, снова подхватил Си на руки. Собака снова заскулила, но теперь от горя, что ее новую хозяйку уносят, но пуститься следом за людьми не решилась. Постояв несколько секунд на месте, она развернулась и потрусила к людям, и стае поисковых собак, которые были уже совсем близко.

— Что, Пушок, нашёл преступницу? — спросил один из городовых, участвовавших в розыске, — если нашёл, то где она? Я не вижу ее! Где твоя хваленная собачья хватка? Где девчонка? Я тебя спрашиваю, тупая псина?

— Что ты к собаке пристал? — вступил в разговор другой полицейский. — Нет девчонки здесь. Иначе Пушок ее обязательно нашёл бы. Ты же знаешь, что это лучшая поисковая собака.

— Эх, незадача, не видать нам вознаграждения господина Харуко, как своих ушей. А я уже квартальному надзирателю отрапортовал, что девчонка у нас.

— Ну что же на месте стоять. Пошли что ли? Поищем в других местах. Может, она к отцу вернулась. Или прячется в доме бабушки. А то, давай разделимся. Ты ищи на Миллионке, а я с Пушком пойду в Корейскую слободу. Сын приказчика, Филипп, говорил, что там у неё родственники живут.

— Ишь, какой хитрый! Мне всю Миллионку, а ему только слободку. Не согласный я! Давай по-честному!

— Хорошо. Давай наоборот. Тебе слободу, а мне Миллионку.

— Что-то ты легко согласился. В чем тут подвох?

— Все, Гаврила. Перестань торговаться. Мне все равно. Что на Миллионке черт ногу сломит, что в Корейской слободке. Решай быстро, а то собаки уже застоялись.

— Ишь ты, хитрый какой! Быстро! А если я продешевлю? Не люблю я быстро. Потом буду себя корить, что продешевил!

— Это что тебе, Семёновский рынок, что ли? Продешевить он боится! Иди на рынок, там и торгуйся!

— Ну ладно, Василий, не шуми! Мне то что, старшим по поимке назначен ты. С тебя и спрос. Что-то Пушок неспокоен! Что, псина, профукали мы премию? Ладно, Василий, давай разделимся. Я пошёл в слободку, а ты… Нет, слушай, что-то с Пушком явно не в порядке! Что-то он трясётся весь. Не заболела бы собака. Ты, действительно, бери Пушка, а я возьму остальных. Ну, я пошёл?

— Иди уже, Гаврила, иди.

— Не нравишься ты мне сегодня Василий. И Пушок твой не нравиться!

— Что я баба тебе, чтобы нравиться? Иди себе, от греха подальше!

— Иду, Василий. Вот только не продешевить бы!

А в это время компания из одного мужчины, двух мальчишек и одной девочки уходила все дальше и дальше. Задача беглецов была проста, уйти как можно дальше от входа в катакомбы и как можно быстрее найти другой выход на поверхность. Потому что Си брела уже из последних сил. Кенрю нёс ее, сколько мог, но выход на поверхность никак не находился, и Кенрю выбился из сил. После небольшой передышки, Си сказала, что ей уже лучше, и дальше она пойдёт сама. Но все равно Кенрю, и мальчики, были начеку, потому что девочка уже несколько раз падала. Наконец Павел сказал:

— Сдаётся мне, что мы идём куда-то не туда. Я этого пути не знаю. По моим расчётам, мы должны были выйти на поверхность десять минут назад. А мы все идём и идём.

— Павел, погоди. А мне этот путь кажется знакомым. Так и есть! Вот этот камень в форме головы птицы я точно видел. А вот здесь Сергей упал и рассыпал спички. Вот видишь, некоторые из спичек до сих пор лежат возле этого камня.

— Толи, какой ты наблюдательный! Ни за что бы ни подумал! То есть, я хотел сказать, — мальчик перестал говорить, пытаясь подобрать слова поточнее, — как ты вообще мог что-то заметить в той панике, которая тебя обуяла?

— Я и сам удивляюсь. Просто, в какой-то момент, моё зрение вдруг обострилось, и я узнал это место.

— Может, ты нас и дальше проведёшь? Прямо к тому месту, где упал.

— Нет. Я, наверное, не смогу. А, впрочем, … У меня такое чувство, будто что-то толкает меня в спину. Толкает, но не даёт сбиться с правильного пути.

— Ну что же, веди нас.

— А как же Си, — вмешался вдруг в разговор Кенрю, — может, оставим этот поход на потом?

— Нет, дядя. Я уже не могу остановиться. Не могу повернуть назад. А вы с Павлом и Си попробуйте найти выход наверх. Поверь, дядя, так будет лучше. Я чувствую это.

— Чувства — это хорошо, — сказал Павел, — но у нас заканчиваются спички, ещё чуть-чуть, и мы будем брести в полной темноте. Да и от свечки уже тоже мало что осталось. А ты предлагаешь разделиться! Пойдём уж все вместе. Все равно выход найдётся. Выбрались же мы прошлый раз, выйдем и сейчас! Ну что же, веди нас, проводник Токагава.

Вскоре свеча догорела полностью, но Толи уверенно вёл всех вперёд. Наконец они остановились возле того самого места, куда вчера упал Токагава.

— Тебе дать верёвку или ты прыгнешь туда сам, как в прошлый раз?

— А у тебя есть верёвка? Откуда?

— Экий ты, невнимательный! Я же тебе говорил, что с утра ищу этот лаз. Все катакомбы обшарил, а найти не мог. А ты с первого раза, раз и нашёл!

— А ты, Паша, никак завидуешь?

— Было бы чему завидовать! У нас есть такая поговорка «Новичкам везёт!». Вот и тебе повезло. Впрочем, говорят, что это бывает раз в жизни!

— Токагава, — испугалась Си — ты что, собираешься туда спуститься?

— Да. И никто меня не сможет остановить.

— Да никто и не собирается, — сказал Павел, — ты только хорошо обвяжись верёвкой. Чтобы мне не пришлось спускаться вниз, как вчера.

— Я ничего не понимаю. Токагава, ты опять забыл обо мне, — вклинился в разговор Кенрю, — судя по действиям, твой друг собирается спуститься в этот лаз.

— Не он, а я.

— Я категорически против. Один ты не пойдёшь, только вместе со мной.

— Но дядя, ты же ничего не увидишь, там, в темноте, а я увижу. Мне и сейчас все видно. Книга лежит под слоем земли, но я вижу ее. А также я вижу крыс, змей и ещё кое-что, чему я даже не могу подобрать название. Это древнее, древнее зло. Но я его не боюсь. Я ничего не боюсь. Книга зовёт меня. И она же сохранит мою жизнь и мой разум.

— Толи, что ты так долго объясняешь дяде? Не забывай, мы с Анастасией не понимаем по-японски.

— Я понимаю, — поправила Павла Си, — только говорю плохо. Стесняюсь, потому что не могу говорить, как все люди.

— А мне нравиться, как ты говоришь! — сказал Токагава. — Я никогда не слышал такого красивого голоса. А петь по-настоящему ты умеешь?

— Да. Поэтому я и украла платье.

— Споёшь мне, когда я вернусь с книгой?

— Нет. Я…

— Все, оставь девку в покое! Не видишь, что ли, она от смущения вся красная. Ты если идёшь вниз, то иди. Или пусти меня. Я опытнее тебя буду.

— Нет. Я первый дотронулся до книги. Она теперь меня считает своим хозяином.

— Ладно, иди! Надоел ты мне со своей книгой!

— Верёвку! Ты мне обещал верёвку!

— Обещал, значит дам. А не боишься вниз спускаться? Ты же говорил, что там змеи и крысы.

— Нет. Не боюсь. Давай верёвку.

— Давай я тебя обвяжу! Жаль, что свеча догорела.

— Я тебе потом все расскажу! Ну, я пошёл! Дядя, помоги Павлу, боюсь, он меня не удержит.

— Хорошо, племянник. Вместе мы точно удержим этот конец верёвки. Но помни, если тебе будет там плохо, дерни за верёвку, и мы тебя тут же поднимем наверх…

Спуск не занял много времени. Отверстие в земле было неглубоким. Минута, две, и Толи почувствовал под собой землю.

— Павел, дядя, — прокричал он, — я на месте. Крыс нет. Змей, по-моему, тоже.

— А что же там есть? — спросила Си.

— Сейчас посмотрим.

Но прошло довольно много времени, прежде чем Толи что-то нашёл. Но это была не книга. Это была перчатка. Вначале Токагава подумал, что он или Павел обронили эту перчатку в прошлый раз, но, рассмотрев ее поближе, понял, что ошибся. Перчатка была сшита на руку великана или очень большого человека и была соткана из тонких металлических нитей. Стряхнув налипшие комья грязи, Толи оттёр перчатку рукавом. Она заблестела, как золото, и начала переливаться. Волны ряби пошли по перчатке. Рябь становилась все сильнее, пока мальчик, почти не осознавая того что делает, не засунул руку в раструб перчатки. Перчатка тут же съёжилась, уменьшилась и стала точно по руке мальчика. И как только это произошло, из всех пяти пальцев перчатки ударил свет. Да такой сильный, что осветил все вокруг. После полной темноты мальчику показалось, что он ослеп. Осторожно открыв слезящиеся глаза, он попытался сконцентрироваться на поиске книги. И тут же увидел ее. Она лежала около его левой ноги. Ещё чуть-чуть, и мальчик наступил бы на неё. Издав радостный крик, мальчик быстро наклонился и попытался поднять книгу, но тут же отпрянул. Однако отрубленная рука, пленённая цепочкой, оказалась проворнее Токагавы. Она вцепилась в запястье мальчика. От страха Толи дико заорал.

ГЛАВА 6. ГРИШКА И ЛАРОЧКА

То ли бежать за обманщиком Колькой, то ли расспросить поподробнее невидимого собеседника. Этими словами закончилась глава третья.

Гриша успел подняться только на три ступеньки, как вдруг пространство двора прорезали крики, свистки, разноязычный говор. Кричали и говорили на повышенных тонах. Мимо Гриши пробежал японец, на руках он держал девочку. Девочка была в обмороке. Безвольно поникшая головка моталась на тонкой шейке в такт шагам похитителя. Мальчик вгляделся в девочку и обомлел. Малышка была как две капли похожа на сестрёнку Соньку. Те же соломенные волосы, тот же носик, та же тонкая шейка. Гнев ударил мальчику в голову. Ноги действовали быстрее мозга. Мальчик только подумал о том, что надо бежать вдогонку за похитителем, а ноги несли его уже вовсю. Преследователи не видели, куда юркнул похититель. Изломы и повороты двора не давали сделать этого сразу. А Грише, с высоты одного пролёта лестницы и трёх ступенек, было все видно. Спуск по ступенькам он преодолел мгновенно. Двор мальчик пересёк за несколько секунд. Пространство двора было поделено на маленькие магазинчики и лотки. Китайцы, корейцы, японцы высыпали из-за прилавков на середину двора. Преследователи смешались с толпой взволнованных продавцов. Шум увеличился до невозможности. Гриша бежал сквозь толпу, но бежать было трудно, это похоже было на бег во сне. Бежишь, бежишь, а все на месте. Все это вавилонское столпотворение лопотало, кричало, размахивало руками, советовало. Наконец бежать стало чуть легче, мальчик завернул за поворот, но японца там не оказалось. Гриша поднажал, ещё поворот и ещё! Мужчины нигде не было видно. Во дворе похититель спрятаться не мог. Все население двора высыпало на свои балкончики, вылезло на лестничные клетки, выглядывало из окон. Оставался только один вариант: арка, через которую можно было выйти на Пограничную. На это раз Гриша выбрал верный путь, на другом конце арки мелькнул красный сапожок девочки. До похитителя оставалось всего ничего, но вдруг Гриша поскользнулся и упал прямо в лужу нечистот. Снег в районе Семёновского базара растаял, обнажив кучи нечистот, которые стекали вниз, на Миллионку. Кроме того, что Гриша теперь вымок и дурно пах, оказалось, что он неудачно упал и ушиб локоть. Впрочем, это не охладило его пыл. Он отряхнулся и побежал дальше.

Пока он бежал, в голове его прокручивались страшные картины. Гриша понимал, что просто так бабушка и соседка Капитолина не отдали бы Сонюшку. И страшно было подумать, что сделал жестокий азиат со старыми женщинами, чтобы забрать Сонюшку. И здесь, в первый раз, в голове Гриши мелькнула мысль, а зачем, собственно говоря, японцу, маленькая, больная, русская девочка, исхудавшая от вечного недоедания и с высокой температурой. Потом в голову Гриши пришла другая мысль, а кто одел Сонюшку в эту роскошную шубку и сапожки? Ответа на вопросы не было. И Гриша решил отложить все это на потом. Сейчас самое главное было догнать низкорослого мужчину и отобрать у него сестричку. Но шанс был упущен. Погоня продолжалась около пятнадцати минут, какое-то время Гриша ещё видел впереди силуэт мужчины, но вдруг мужчина исчез, как будто провалился под землю. Впрочем, так и оказалось. Когда Гриша подбежал поближе к тому месту, где исчез похититель, оказалось, что это дыра, ведущая в катакомбы. Гриша замешкался, здесь он никогда не был. Было страшно, но перед глазами мальчика встало побледневшее личико сестрёнки, ее закрытые глазки и тоненькая шейка. И мальчик решительно начал спуск. Никакой лестницы здесь конечно не было. Спуск был довольно крутым, и его пришлось совершать на пятой точке. Наконец он был завершён. Здесь, в самом начале катакомб, было довольно светло. Дневной свет освещал несколько коридоров, которые вели в разные стороны. Мальчик застыл в нерешительности. Ему показалось, что из глубины одного из коридоров донеслись какие-то звуки — глухой стук и брань. И Гриша пошёл в направлении звука. Это оказалось нелёгким делом. Чем дальше Гриша уходил от входа, тем тяжелее давался ему каждый шаг. Несколько раз мальчик падал. Наконец, когда свет почти перестал быть виден, мальчик остановился. Дальше идти было небезопасно, да и бесполезно. Без фонаря, без какого-либо маломальского снаряжения, которое требуется для путешествия в катакомбах, идти вперёд было нельзя. Возвращение назад заняло гораздо больше времени, чем спуск. Мальчик шёл и плакал от досады. Наконец впереди показался выход. Решительно вытерев глаза, мальчик устремился к дневному свету.

ГЛАВА 7. ЕЛЕНА

Когда у тебя болит зуб, ты идёшь к зубному врачу. Это если есть деньги. А если нет, то к зубодёру-китайцу. То есть, совсем за бесплатно, он делать ничего не будет, так же, как и русский зубодёр. Но с китайцем можно договориться. Если найдёшь этого китайца на его рабочем месте. А в тот день все не заладилось с самого утра. По дороге к китайцу меня обрызгала пролётка. Китайца на месте не оказалось. Увели в полицию. Щека распухла. И в довершении ко всему, дочь пришла из школы и сообщила, что школу закрыли. Нет зарплаты-нет обучения. Это я про господина учителя, который учил детей без зарплаты два месяца. Учил и на что-то надеялся. Все, сегодня его надежда умерла. А с ней и моя надежда выучить ребёнка в бесплатной школе. Ну что ты будешь делать с такой жизнью? Хорошо, что сейчас уже почти весна. Все равно через несколько месяцев детей распустили бы на каникулы. Но что же мне делать с зубом? Этот китаец мой знакомый, с ним можно было бы договориться, а другой и разговаривать со мной не будет. Я подошла к зеркалу, чтобы посмотреть, что наделала распухшая щека с моим лицом. Уродство было налицо, вернее, на лице. Следующей моей задачей было рассмотреть больной зуб в зеркало и попытаться его расшатать и выяснить, можно ли мне вырвать его самостоятельно, при помощи верёвочки или щипчиков. Только я занялась этим увлекательным делом, как в дверь постучали. Было не похоже, что это подружки пришли к Леночке. В дверь продолжали стучать, а я и не подумала даже отойти от зеркала. Вот ещё, идти отпирать! У меня и задвижки-то нет. Ворам и грабителям не придёт в голову воровать у меня. Так как брать у меня нечего. Может клиент? Давненько ко мне никто не захаживал. В основном, идут гадать к китайцам. Хотя говорят, что я неплохая гадалка. Во всяком случае, ещё никто не жаловался. Но кто же там так стучит? Открыть, что ли? Явно кто-то незнакомый. Знакомый знал бы, что я не запираю дверь. Ну вот, здрасте вам! Мужик и весь в крови! И сразу в комнату пополз!

— Эй, ты куда лезешь? А ну-ка заворачивай! На кой ты мне такой нужен?

— Помоги! Хунхузы гоняться! Догонят, добьют!

— Иди, иди, отсюда! У меня ребёнок! А ты мне все здесь кровью запятнал!

— Помоги! Иван говорил, если что, искать тебя. Ты спрячешь!

— Ах, ты, сволочь такая! Иван ему говорил! Где тот подлец Иван? Мы с Леночкой уже полгода голодаем, а он мужиков ко мне подсылает! Эй ты, подранок! Говори, где Иван?

— Я… Помоги мне! Они не должны меня найти! Я все тебе рас…

— Нет, ну ты посмотри! Ещё и отключился! Ну что ты будешь делать? Надо прятать его! А тяжёлый, зараза, какой! Во, открыл свои глазища!

— Помоги!

— Да замолчи ты уже! Видишь, помогаю! Сам помог бы мне, сделал бы несколько шажочков до подпола, вот бы красота была! Опять отключился! Нет, без Ленки не дотащу! Позвать бы ее, но тогда придётся его опустить на пол. А если опущу, то он весь пол кровью мне заляпает. Ворвутся хунхузы и по каплям крови нас и найдут. Что за гадость ты мне в руки суёшь?

— Карту, карту, спрячь!

— Это потом, все потом! Очнулся, болезный? Хоть не разговаривай, а то у тебя кровь начинает сильнее идти! Прячься за занавеску, кто-то идёт. Это кто же у нас пришёл? Соник, деточка, ты чего хотела?

— Лену-сан.

— Твоя сан, где-то на улице шляется. А ты чего хотела-то?

— Лену-сан.

— Слушай, я чай не тупая! Чего от Ленки хотела?

— Лена-сан книжку обещала.

— А, сказки с картинками? Опоздала ты деточка. Продала я вчера все книжки. И с картинками, и без картинок. Есть-то что-то надо! Ты знаешь, что? Сбегай, позови мне Ленку, она в соседнем дворе Маньке беременной гадает. Уж больно та хочет знать, парень у неё или девка родиться! Бедная Манька. Ничего у неё не родится. Умрёт она родами. Только Ленка ей этого не скажет. У меня девочка умная и добрая. Пусть Манька ещё два месяца счастливой поживёт.

— Лизавета-сан, а что это у вас на полу? Кровь?

— Кровь. Видишь зуб у меня какой? Пыталась вырвать его. Чуть в крови не захлебнулась. Видишь, все руки в крови?

— Вижу, Лизавета-сан. Это плохо. Надо к доктору.

— Надо. Надо. Ты иди. Иди девочка. Позови мне Елену. Да скажи срочно.

Уф! Насилу выдворила. Упрямая, какая девочка. Стоит, и ни с места. Эй, ты, за занавеской! Дышишь ли? Живой?

— Меня Германом зовут!

— Ишь ты, имя то какое мудрёное! И где же, Герман, твои пути пересеклись с моим Иваном? Молчишь? От те господи! Опять отключился! Кто там? Леночка, это ты?

— Я, мама. Зачем Соник посылала? Позвала бы меня мысленно, я бы и пришла.

— Ты занята была.

— Что случилось, мама?

— Вот что случилось! Вломился, весь в крови. Помощи просит. Говорит, хунхузы ищут.

— Ищут мама. И уже близко они. Я вижу.

— Видит она! Много видеть стала! А лучше бы не видела совсем. Вот я не вижу, а только притворяюсь, и все хорошо. Не божье это дело, видеть все наперёд.

— Мама, ты просила помощи. Я пришла. Что будем делать?

— А то не знаешь! Открывай подпол.

— Догадаются. Кровавые дорожки прямо и приведут.

— Дочь! Ты что думаешь, я совсем дура? Отлично же знаешь, что все это для отвода глаз. Да открой же подпол, видишь, я не могу.

— Все мама. Готово.

— Теперь рубаху, которая на нем, тихонечко снимем. Спускайся Лена в подпол и неси рубаху в левый коридор. Да спрячь так, чтобы хунхузы ее нашли.

— Почему в левый коридор? В левый уходил папа.

— Так надо дочь. Спускайся и побыстрей. Ой, подожди! Там в кармане у него какая-то карта. Дай ее сюда.

— Вот. Только чуть-чуть кровью заляпалась.

— Все, Лена, иди быстрей. Сюда не возвращайся. Через левый ход выйдешь к Семёновскому ковшу. До вечера погуляешь. А спать пойдёшь к тётке своей, Нинке.

— Не хочу к тёте Нине. Она опять тебя ругать будет. Скажет, что ты папу сгубила и…

— Ну, тогда… Тогда иди к моим родственникам. Но это подальше, на Эгершельде. К дядьке моему или сеструхе двоюродной. Сама выберешь. Все. Беги.

— А как же ты мама?

— Да беги ты, скажённая. Со мной все будет хорошо! Как минует опасность, позову тебя! Ты только слушай!

— Но, мама…

— Сюда не возвращайся, пока не позову!

— Мамочка, а кто этот человек?

— Знакомый твоего отца. Вижу, вижу, о чем ты думаешь! Нет, дочка, даже если бы выдала его хунхузам, они бы меня с тобой не пощадили. Не любят они свидетелей оставлять.

— До свиданья мамочка!

— Иди, Елена. Все будет хорошо. Ну что, болезный, давай потихоньку поднимайся! Ховаться будем от хунхузов твоих.

— Куда… ховаться?

— А вот в этот шкафчик. Шкафчик у меня с секретом.

— Кто-то идёт… Быстрей!

— Подожди. После хунхузов ничего здесь целого не останется! Хотя и ничего- то мы с Иваном ценного не нажили. Ну вот… И взять то с собой нечего! Вот одну иконку и возьму. От мамы моей только и осталась!

— Быс… тре.. е…

— Ты ногами-то перебирать можешь? Вот так, обопрись на меня! Давай, давай, заходи в шкаф, не бойся! Для тех, кто не знает — это просто старый шкаф! А для тех, кто знает, опля! Вот, она, наша рукояточка! Для тех, кто знает — это дверь в соседний дом. Туда хунхузы не догадаются… Эй, Герман! Опять сознание потерял! Ну да ладно. Посиди здесь, я сейчас приду! Бабка Настя, открывай! Нового привела!

— И что же ты, Лизок, не живёшь спокойно? Ну, кого на этот раз притащила? Контрабандиста?

— Не знаю. Знаю только, что друг Ивана моего.

— Эх, Лиза, Лиза! Если бы не память подруги моей, матери твоей покойной! Царство ей небесное! Если бы… Ну, что молчишь? Где ты их находишь?

— Это они меня находят! И та китайская девочка! И тот каторжник!

— И Иван твой!

— И Иван мой! Ладно, бабка, что болячку ворошить! Что с этим делать будем?

— А что с ним делать? Не замуж же за него идти! Лечить будем! А ты чего такая смурная?

— Будешь тут! Щека опухла, а ещё этот здесь объявился!

— А Ленка где?

— Я отправила ее следы отводить!

— Вовремя! Слышишь?

— Слышу! Хунхузы проклятые! Камень на камне ничего не оставят. А кричат-то как!

— Тише ты, Лизка! Если мы их слышим, то и они могут нас услышать!

— Даже если услышат, — понизила голос Лиза, — то ни за что не догадаются, где мы!

— Лизавета! Что-то мужичок громко стонет. Давай оттащим его в другую комнату.

— Давай бабка Настя.

— Слушай! Чего это он в бреду кричит! Может ему рот тряпицей замотать!

— Ну и шутки у тебя бабка… Погоди, ты слышала? Он что-то про моего Ваньку говорит! «Иван, не надо! Не надо!» Чего не надо, как ты думаешь?

— Ничего я не думаю! А только знаю я, что Иванов на свете пруд пруди! Почём знаешь, что про твоего Ивана он бормочет?

— Да не знаю я! Вот и полиция! Слышишь свистки? Как всегда, после времени!

— Может, объявишься? — улыбнулась бабка. — Пристав тебя послушает, да посочувствует!

— Чего-то ты бабка Настя сегодня на шутки плодовитая! А то я не знаю, что полиция между мной и хунхузами встревать не будет! А то и выдаст меня им!

— Ну, это ты загнула! Все-таки полиция!

— Эти злыдни везде своих доносчиков держат. И никого ведь не жалеют. И своих, и чужих, всех готовы изничтожить!

— Слушай, Лиза! Что-то он совсем плох! Я его не выхожу!

— А что делать?

— Доктора надо. Пуля у него застряла между рёбер. Лёгкое, по-моему, не задето, но все равно, дело плохо!

— Ну, ты даёшь, где же я доктора тебе найду?

— А его и искать не надо! Про Ваську-пианиста слышала?

— Да я его знаю, вернее знала! Мы, когда я с родителями на Суйфунской жила, вместе в адмиральском саду играли. Моя няня с его гувернанткой болтают, а мы…

— Лизка, очнись! Я тебе про Ваську-пианиста говорю, а ты мне про нянек каких-то!

— Да в уме я, чего ты дёргаешь меня? И я тебе про Ваську. Только нам тогда было по пять лет, и мама звала его Васенькой! А потом случилось, сама знаешь, что, мама не смогла содержать тот дом, мы его продали и переехали сначала в Кривой переулок, а потом сюда, на Миллионку. И больше я Василия не видела. Только слышала, что стал он знаменитым доктором. Хирургом. Что с больными он творит чудеса. И пальцы у него знаменитые. Пальцы как у пианиста. Поэтому и зовут его все Вася-пианист.

— Был Вася-пианист, да весь вышел! Теперь он Вася-морфинист! Жёлтый весь. Пальцы трясутся. Глаза слезятся! Три дня назад, сюда, на Семёновскую перебрался. Жена его за генерала замуж вышла, а его сюда турнула! В мансарде живёт.

— И зачем ты мне все это рассказала? Чем он может помочь Герману?

— Какому Герману?

— Да вот этому, этому, которому ты хотела рот кляпом заткнуть!

— Ну и имечко! И где ты их только откапываешь, этих болезных, сирых да убогих?!!! Слушай, а как ту китаяночку звали, которую матрос хотел снасильничать?

— Линь ее зовут. Ну, было такое. Позавчера. Хотел он схватить ее, а она вырвалась и кинулась к катакомбам. Плутала, плутала и встретила мою Ленку. Оказалось, что эта китаяночка и Лена, учатся в одной школе, только Лена на год старше Сяй-Линь. Матрос покрутился возле катакомб, да ушёл, а Леночка привела ее к нам!

Да, Сяй-Линь ее зовут. Ее мать целый день проходу мне потом не давала, с благодарностями своими. И муж ее, господин Петухов… Нет, Герман в бреду явно про моего Ивана что-то говорит!

— Лиза, ты не об этом думай! Думай, как пулю из него вынуть!

— Я думаю! Этот пианист-морфинист в твёрдой памяти когда-то бывает?

— За три дня не видела ни разу. Но знаешь, что, а ведь он людей лечит!

— Как так? А разве ему не запретили?

— Запретили! Все бумаги забрали! Но ведь руки то не заберёшь!

— А как же он в таком то состоянии?

— Это тайна великая, которую только бог-создатель знает! Но ведь лечит как-то! Сестра Прасковья, ну та, которая на Светланской живёт, сказывала, ни одного мертвяка после его операций не было! Всех спасал. И здесь то же самое. Как переехал в мансарду, так народ к нему и потянулся. Всем помогает, и за просто так! Кто бутылку поставит, кто пяток яиц принесёт. Сама знаешь, какие богатеи у нас на Миллионке живут! А жене его досталось три дома, брильянты и…

— Настя, сплетничать будем потом. Где живёт Василий?

— Да прямо надо мной! Только что бы к нему подняться, тебе на пять ступенек надо спуститься, потом влево, потом опять спуститься, а потом только поднимешься. Там двери нет. Окно без стекла. Ты смело перешагивай и…

— Не учи учёную! А то я не знаю эту мансарду. Там мужчина, с дочкой полукровкой-кореяночкой, жил. Там какая то тёмная история была. Бабы на Семёновском базаре сплетничали. То ли девочка что-то украла, то ли у неё украли. Две недели назад это произошло. Но дело не в этом. Отец этой девочки игрок и пока девочка была с ним, жил беззаботно. Девочка ловила крабов, трепанга, а зимой крала что плохо лежит, так они и питались. А как исчезла девочка, отец пошёл в полицию. Есть-то ему что-то надо, а источник пищи исчез. А там оказалось, что отца этой Си давно разыскивают. В Петербурге умер какой-то дальний родственник и оставил все, что имел отцу Си. Отец девочки собрался и первым же пароходом отбыл. Когда есть деньги, отпадают все проблемы. А о девочке даже не вспомнил. Вот что значит игрок.

— Ну и кто теперь сплетничает?

— Ой, прости бабка Настька. Живём рядом, а поговорить некогда. Ну, в общем, пошла я уговаривать Ваську-пианиста. Как ты думаешь, он меня помнит?

— Вот сходи и узнаешь!

— Ой, слушай! А как я выгляжу? Про зуб то свой, я совсем забыла. Подумает ещё что!

— Иди, иди, красавица!

— Скажешь тоже, красавица! У тебя зеркало где?

— Да иди уже ты! Он через свой морфий и не увидит, кто пришёл!

— Да? Ну, хорошо, я пошла.

Елизавета долго стучала по проёму окна, прежде чем вошла в мансарду. Но эта предосторожность оказалось излишней. Даже землетрясение не разбудило бы Василия. Василий спал. Что только Лиза не делала, чтобы разбудить его, ничего не помогало. Наконец отчаявшись, она отошла от кровати и села к столу на единственный стул. На столе лежал свёрток. В чистой тряпице было что-то завёрнуто. Женщина тронула свёрток, там что-то звякнуло. Лиза начала разворачивать свёрток, как вдруг услышала голос.

— Не трогай!

Лиза с удивлением повернулась. Мужчина, которого она так долго будила, проснулся сам и сидел на кровати, с ненавистью глядя на Лизу. Выглядел мужчина так, будто и не спал.

— Здравствуйте, — растерянно сказала Лизавета- я, Лиза!

— Ну и что? Ты Лиза, а я Василий!

— Я Лиза. Понимаешь, Лиза!

— А что я должен понимать?

— Ты ничего не помнишь?

— Отойдите от инструментов.

— Но как же так, неужели ты не помнишь, как мы с тобой играли? Твоя гувернантка хихикали с моей няней, а ты сказал, что женишься на мне, когда станешь большим, и поцеловал меня! Неужели не помнишь?

— Лиза? Лиза!!! Это ты?

— а о чем я тебе битый час болтаю! А ты инструменты, инструменты!

— Прости! Это все, что у меня осталось от прежней жизни. Только это я и смог сберечь! Ты знаешь, что со мной произошло?

— Да. Но я пришла…

— Если честно, то и инструменты эти не мои! Я купил их с рук на базаре. А знаешь, сколько сил мне приходиться тратить, чтобы держать инструменты в стерильном состоянии?

— Я понимаю. Но…

— Если бы люди, которые лишили меня диплома врача, увидели эти инструменты…

— Ну, все, хватит! Хватит причитать! Послушай, теперь, что я тебе скажу!

— …а знала бы ты, каких людей я лечил! Лучшие люди города… Что ты сказала? Я причитаю? Да знаешь ли ты, с кем говоришь? Я лучший хирург города, я…

— Пойдём, хирург! Там человеку нужна твоя помощь!

— Да, да, сейчас. Мне нужно…

— Ну, нет. Я знаю, что тебе нужно. В притоне за углом полно таких, как ты, которым тоже нужно!

— Я никуда не пойду, пока…

— Нет, пойдёшь!

— Нет, не пойду! У меня будут руки трястись, и я не смогу помочь… А что там с пациентом?

— Он ранен. Пуля застряла в ребре.

— Вот я и говорю, нужно помочь человеку. А чтобы помочь, я должен сначала…

— Хорошо. Я отвернусь, только давай быстрее.

— Ты не понимаешь, если я буду делать это быстро, то… Ну вот, теперь я совсем другой человек! Теперь мной даже моя жена бы не погнушалась, а не то что ты! Ну, взгляни, каков я? Зайди я к любому из моих прежних пациентов, они бы и не заметили разницы! Так и слышу: «Дорогой, Василий Петрович! Что-то вас давно не было видно! Уж не болели ли вы?» Ну, каково?

— Вася, там человек умирает!

— Что человек, какой человек? Что мне какой-то человечишка, когда я спас жизнь половины населения Владивостока. Какие люди у меня лечились, какие люди! А ты мне говоришь!

— Вася, ну пойдём!

— Нет, мне нужно принять ещё кое-что!

— Все, моё терпение кончилось! Или ты идёшь, или я зову полицию и показываю твои инструменты.

— Вот ты какая? А ещё вспоминала о детских годах. Да понимаешь ли ты, с кем говоришь? Ведь я…

— Ну все, считаю до трёх! Раз…

— Хорошо, я иду! Но ты пожалеешь, что обращалась со мной таким образом! У меня великое будущее и ты…

— Иди за мной!

— Я не могу лечить пациента, когда со мной так обращаются. Я не привык к этому!

— После того, как ты вылечишь пациента, я дам тебе денег, и ты купишь себе морфий.

— Хорошо. Так что случилось с больным?

— Я все тебе расскажу на месте.

Спуск оказался длиннее, чем подъем. Странное расположение двора и квартир, находящихся внутри, не позволяло ускорить спуск. Когда Василий и Лиза подошли к двери дома бабушки Насти, та сама выбежала им навстречу.

— Ну, чего же вы так долго? У него высокая температура и снова открылось кровотечение.

— Спокойно, женщина, — с важностью произнёс Василий, — к вам пришёл лучший хирург города, и теперь все будет в полном порядке. Так какая вы говорите температура у больного?

На удивление Настасьи и Елизаветы, Василий спас Германа. Операция прошла успешно. Больно было смотреть, как после завершения операции, Василий, на глазах у женщин, превратился снова из хирурга с руками пианиста в Ваську-морфиниста. Но делать было нечего, обещание пришлось выполнять. Все деньги, что Елена успела прихватить из дома, пришлось отдать Василию. Через час Герман пришёл в себя. Вот здесь Лиза и узнала всю историю про таинственную карту. Несколько раз она пыталась прервать мужчину, мотивируя это тем, что тот слаб и у него от напряжения может снова открыться кровотечение или подняться температура, но мужчина был неумолим. Только досказав историю до конца, он успокоился и заснул. Посидев ещё минут десять рядом с кроватью больного и убедившись, что с ним теперь будет все в порядке, Лиза вернулась домой. Тем же самым путём, что и пришла. Через шкаф.

И сразу поняла, что жить в этой комнате больше нельзя. То, что наделали бандиты, не поддавалось описанию. Единственным целым предметом мебели оказался стол, доставшийся ей по наследству ещё от прабабки. Этот предмет мебели пощадили не из жалости, а потому что хунхузам нужно было оставить записку. И вероятно, они побоялись, что среди хаоса их записка останется незамеченной. Кроме записки на столе ничего не было. Месиво из стекла, которое раньше было тарелками и другой кухонной утварью, щепок, которые раньше были мебелью, не давали подойти к столу и больно кололись сквозь картонную подошву обуви. Лиза нерешительно остановилась в двери. Но записка пугала и притягивала своей неизвестностью. Наконец, кое-как проложив дорожку, через то, что когда-то было гордостью и предметом ухода, женщина подошла и остановилась около стола. Записка была написана на русском языке.

«Верни карту. Не вернёшь, найдём и убьём твою девчонку. Потом тебя. Карту оставь на столе. Вернёмся через три часа».

Лизавета поняла, что обмануть хунхузов не удалось. Фокус с окровавленной рубашкой не удался. От страха у женщины закружилась голова и запульсировал больной зуб. Оставив записку на столе, Лиза медленно повернулась и пошла назад, к бабке Настасье.

На середине дороги ее настиг голос дочери

— Мама, с тобой все в порядке? Я зову, зову тебя, а ты не откликаешься?

— Ты где? — растерянно спросила Лиза, — уже на Эгершельде? А слышно так, будто ты рядом.

— Мама, мама, очнись! Я же тут, в комнате стою, за твоей спиной! А ты ничего не видишь и не слышишь!

— Ты здесь? — удивилась и рассердилась Лиза. — Ты… Ты, в своём уме? Ты, почему вернулась? Я что тебе велела? Как ты посмела ослушаться меня?!!!

— Но мама! Ты же ничего не знаешь! Выслушай меня!

— И слушать ничего не стану! Уходи побыстрей!

— Мама, куда ты меня гонишь? Мне нельзя в катакомбы. Хунхузы приходили не одни, а со своим слухачом!

— с кем?

— С человеком, который может перехватывать мысли. Он постоянно живёт в катакомбах, на поверхность выходит очень редко. Он слабее меня. Я просто не ожидала, что кто-то умеет читать мысли, так же, как и я! Много узнать он не успел, я закрылась от него. Но того, что он узнал, достаточно, чтобы понять, что карта у тебя. Теперь им уже не нужен Герман, им нужна ты. Нет, я неправильно сказала. Им нужна карта.

— Прости меня, Леночка! Нужно было закрыть дверь перед носом этого Германа!

— Мамочка, не плачь! Я сильнее этого слухача, потому что больше бываю на поверхности, чем под землёй, и поэтому мы с тобой обязательно что-нибудь придумаем, чтобы перехитрить хунхузов.

— Эх, детка, детка! Ты не знаешь этих людей! Они ни перед чем не остановятся. Если они готовы убить любого соплеменника, то что им две русские. Вот, полюбуйся на то, что они написали!

— Я не буду это читать. Мама, неужели ты не знаешь, что если я возьму эту бумажку в руки, то мне уже никогда не спрятаться от них. Они найдут меня везде!

— Ну откуда мне знать? Я дальше левого коридора никуда и не ходила. Там в подземелье, так жутко и холодно. А ещё какие-то голоса все время кричат!

— Никто там не кричит. Это подземелье тебя звало. И ничего страшного там нет. Там можно находиться сутками, и никто не причинит тебе вреда. Наоборот, если встанет у тебя на пути лихой человек, ты об этом узнаешь заранее и успеешь спрятаться или как-то по-другому избежать встречи с ним.

— Как… по-другому?

— Мама, это длинный разговор. Пойдём отсюда. Нам уже не жить здесь.

— А куда же мы пойдём?

— Туда, где нас не найдут.

— Ты знаешь такое место? — обрадовалась женщина

— Думаю, что знаю!

— Думаешь… Ну что же, пойдём, я хоть с бабкой Настей попрощаюсь.

— Мама, нам надо уходить прямо сейчас. Так мы сохраним жизнь бабке и Герману.

— Но как же… Она же будет волноваться. Она старая уже, хворая!

— Поволнуется и перестанет. Зато жива останется. Завтра дашь о себе весточку!

— Суровая ты бываешь, доча! Ну что же, веди меня! Нет, подожди, я расскажу тебе про карту! Эта карта такая, что столько уже людей пострадало, а конца края и не предвидится!

— Мама, давай обо всем поговорим потом. Мне нужно сосредоточиться. Мне нужно услышать мысли одного человека и никак не получается. Все время кто-то вклинивается в мозг и просит о помощи!

— Мы с тобой дочка сегодня нарасхват! Ой, подожди. Что ты сказала? Мысли какого это человека тебе надо услышать? Не мужчины ли? Ты смотри у меня! Дослушаешься. А я и не знала, что ты можешь слышать ещё чьи-то мысли кроме моих.

— Мама, не говори чепухи. Какой ещё мужчина? Это парень. Он на четыре года меня всего старше. Тише, мама. Хунхузы идут!

— Батюшки! Что же будет-то? Убьют нас, и никто не поможет. Остаётся только караул кричать. Полиция придёт и…

— Вот-вот, покричи! На твой крик и прибегут. Но только не полиция, а хунхузы.

— А что же делать?

— Встать вот сюда и помолчать. А если можно и не думать!

— Как это не думать? Я так не могу, у меня все время мысли вер…

— Хорошо, мама, — устало прошептала Лена, — думай сколько тебе угодно, только не кричи! Я попытаюсь закрыть твой мозг от слухача. Ему давно уже надо вернуться под землю, а хунхузы не отпускают его. Вот он и ослабел.

— Леночка, скажи, что там происходит? Почему ты молчишь?

— Мама, мне так тяжело! Не отвлекай меня!

— Но доченька, почему… Я слышу звон пожарного колокола! Это…

— Мама, они подожгли нашу квартиру. Огонь занялся моментально, горит весь дом!

— Господи, что же я наделала! Если бы меня не оказалось дома в тот момент, когда он стучал в дверь! Если бы я не пустила его! Если бы выдала…

— Мама, перестань! Ты же сама мне говорила много раз, что от судьбы не уйдёшь!

— Но я же не это имела в виду. Где же мы будем жить?

— Мама, нам главное спастись сейчас, а потом посмотрим.

— Леночка, что ты говоришь? Сейчас только февраль, мы не можем ночевать на улице. Мы замёрзнем до утра. Я же выскочила в том, в чем была! Только тулупчик успела накинуть.

— Мама, все будет хорошо! Только нужно лишь… Все!

— Что все?

— Слухач потерял сознание. Мы можем идти куда пожелаем. Он не скоро придёт в себя. Даже если они вернут его назад в подземелье.

А они не вернут. Он единственная ниточка к нам. То есть, это они думают, что он единственная ниточка. В подземелье много таких, как он, но никто из них не дастся в руки хунхузам. Я предупредила.

— Лена, ты бредишь!

— Нет. Я говорю правду. И я чувствую себя хорошо. Пойдём, мама, потихоньку, а то ты замёрзнешь!

— Ты хочешь сказать, что таких, как ты, много?

— Но мамочка, что же здесь особенного? Любой, кто пробудет в подземелье больше суток, становиться таким. Мы знаем где можно ходить, а где нельзя. Несколько дней назад в подземелье появился чужак. Он был не один. Но самое главное, что он прошёл тем путём, куда нам запрещено ходить.

— Кем запрещено?

— Не знаю. Мама ты задаёшь мне странные вопросы! Будто мы поменялись, ты теперь ребёнок, а я взрослая! Зачем мне знать! Запрещено и все!

— А этому, чужаку, значит кто-то разрешил?

— Я так понимаю, он ни у кого ничего не спрашивал. Он заблудился, хотя с ним был опытный проводник. Так вот, он заблудился, пошёл туда, куда нам запрещено. И перед ним открылся новый коридор.

— Елена, я устала. Куда ты меня ведёшь?

— К тётке Нине.

— Что? Ты же не хотела к ней!

— И сейчас не хочу. Но выхода нет. Ее ненависть прикроет нас, если слухач придёт в себя.

— Ну, а как же Эгершельдовские? Они бы нас с распростёртыми объятиями! Они тебя так любят!

— Любовь не сможет прикрыть нас, а ненависть сможет. К тому же, несмотря ни на что, тётка Нинка побаивается меня!

— А если она не пустит нас?

— Не посмеет. Ты только молчи. Я сама все расскажу ей.

— Елена, как ты можешь? Я же твоя мать! Что же ты меня, за дурочку принимаешь?

— Конечно же нет, мамочка. Это же для твоего блага. Ты будешь меньше с ней разговаривать, меньше и расстраиваться.

— Ох, Елена, крутишь ты что-то! Ну ладно, делай, как считаешь нужным. Нам бы только эту ночь переночевать, а завтра подадимся на Посьетскую.

— Нет, мамочка. Мы теперь с тобой погорельцы и будем жить у тёти Нины столько, сколько будет нужно. Мы не должны уходить с Миллионки. Здесь, рядом с подземельем, я сильная, а там-нет.

— Все, Елена, я окончательно отказываюсь понимать тебя. Делай все, что считаешь нужным.

Что уж такое говорила Елена тётушке своей, Нине, неизвестно, а только присмиревшая Нина без возражений разрешила остаться погорельцам на столько, на сколько они пожелают сами. Вовремя ужина Лизавета порывалась несколько раз вступить в разговор, который неспешно вели между собой Елена и Нина, но стоило ей только открыть рот, как она натыкалась на предостерегающий взгляд дочери. В какой-то момент женщина не выдержала и хотела подняться и уйти домой. Но тут же вспомнила, что дома у неё нет, и сникла. На вопрос Нины, почему Елизавета все время молчит, откликнулась дочь. Она сказала, что мама слишком потрясена сегодняшними событиями.

Спать погорельцев положили в самой лучшей комнате. И только когда вся большая семья тёти Нины уснула, Лиза смогла кое-что рассказать дочери про карту. История эта имела длинные корни. И тянулась уже около тридцати лет. Началось все с того, что поймали хунхузов, промышлявших пиратством. Некоторое время назад хунхузы ограбили три шаланды со своими соотечественниками. После этого манз связали и утопили. На допросе один из хунхузов признался, что у пиратов есть тайное место — база. Находится эта база прямо под носом у властей, на полуострове Песчаный. Однако, когда прибыли военные, отряд русских ничего и никого не нашёл.

Вторая база была на острове Попова, в бухте Алексеева. Там была смотровая вышка пиратов. На острове Попова так же был мыс Проходной, а в нем были расщелины, которые назывались Дворцом царя Драконов. Дворец-это было то место, где пираты казнили пленников, а тела бросали в жертву Морскому дракону.

Чуть позже хунхузы опять дали о себе знать. Пираты перехватили судно, вёзшее 80 тысяч серебром. Деньги были предназначены для строительства Владивостокской крепости. Деньги исчезли. Начались поиски хунхузов. Российские моряки прошли через перевал и вышли в бухту Алексеевскую. Они связали перепившихся пиратов, но денег не нашли. Поиски временно прекратили. Но разговоры о кладе бередили умы обывателей. Был отдан негласный приказ: поиски прекратить, но посторонних на остров не пускать. Однако произошло вот что: остров выкупил купец Менар, обыскал его сверху до низу, но серебра не нашёл.

Клад был спрятан пиратами где-то в кекуре — вершине прибрежной скалы. Чтобы спрятать клад, вершину пробуравили и в неё опустили серебро. После этого отверстие были заделано так, что найти эту скалу мог теперь только посвящённый. Остров был большой, где эта скала, никто не знал. Через некоторое время на одной из пиратских шаланд нашли сумку с картой. Сумку отправили в Сучан. Хунхузы догнали отряд и вновь захватили карту. Власти срочно отрядили отряд русских моряков. Банду поймали, но карты у них не было. Один из тех, кто нашёл сумку в шаланде, говорил, что на карте был нарисован какой-то остров. Но что это за остров и где он находился, солдат не мог указать. Он не умел читать. Солдат был ранен хунхузами, его отправили в госпиталь. Следы его потерялись.

Через десять лет карта всплыла на острове Русском во время облавы на хунхузов, но потом следы ее снова потерялись. Позже стало известно, что сумку с картой присвоил один из казаков, участвовавших в нападении на бандитов. История с картой опять начала бередить умы и не давала людям покоя. Один из тех, кому история с картой не давала покоя, Герман Шкуркин — армейский офицер. Заинтересовавшись историей карты, он отправился по ее следам, и его поиски вывели на казака. Но к этому времени у казака уже не было сумки с документами. Он продал ее за триста рублей. Иностранец, бывший проездом во Владивостоке, купил сумку с картой в качестве сувенира.

Дальше история изобиловала белыми пятнами. Кто был тот иностранец, как его звали, как он распорядился картой, никто этого не знал. А только карта всплыла совсем недавно.

Женщина сделала паузу и вздохнула.

— А у кого же оказалась карта, спросишь ты? Впрочем, вижу по глазам, что ты уже знаешь ответ. У спасённого нами Германа Шкуркина. Я уже говорила, что Герман в прошлом был армейским офицером, и где-то его пути пересеклись с твоим отцом. Как карта оказалась у Германа, я не совсем поняла, под конец рассказа, язык у него стал заплетаться и вскоре он заснул. Вот и вся история. А вот и карта. Хочешь, мы попытаемся в ней разобраться? Лена! Лена! Заснула, а я здесь разливаюсь соловьём! Ну что же, спокойной ночи, моя серьёзная девочка!

Утро выдалось тоскливым и туманным. Таким же тоскливым было настроение Елизаветы. Лена рано утром ушла, по каким-то своим, девчоночьим делам, пообещав матери объяснить все по возвращении. Нина, позвавшая Лизу к завтраку, молчала и лишь хмуро косилась в ее сторону. В довершение всего в дом вломился пьяный муж Нины, которого не было вчера при «трогательном» воссоединении семьи. Возвращаясь в гостевую комнату, Лиза услышала за своей спиной недовольный вопрос Андрея, мужа Нины «Ну и как надолго она у нас останется?». И неразборчивый шёпот Нины, объясняющий что-то про хунхузов, погром на квартире у Елизаветы и, наконец, про пожар. Рассказ, похоже, не тронул Андрея, потому что разговор закончился матом и громким стуком захлопнувшейся входной двери. Лена не возвращалась. День тянулся долго и тоскливо. Наконец Лиза услышала долгожданный голос дочери:

— Мама, ты как тут?

Лиза не успела ответить, а Елена уже радостно воскликнула.

— Мы свободны!

— От чего?

— От хунхузов мама! Им нас больше не найти!

— И кто же им помешает? Ты, что ли?

— Мама, что с тобой? Ты обиделась, что я ушла, тебя не предупредив? Но так было надо, мамочка!

— Тут, без тебя, приходил Андрей. Пьяный в доску и злой на весь свет. Чуть не убил Нинку, когда увидел меня, и узнал, что мы намереваемся остаться здесь надолго.

— Вот и я говорю, не грусти мамочка, все кончилось! Я сегодня же провожу тебя на Посьетскую.

— А ты?

— А мне ещё нужно пожить здесь. У меня не все дела сделаны. Да ты не бойся! Меня никто здесь не обидит!

— Ой, доча! Твоими устами бы да мёд пить! Неладное ты задумала! Видела я сегодня Андрея. Боязно мне тебя оставлять тут!

— Мамочка, ты не бойся! Это ненадолго! Дня через три я вернусь к тебе! А как настанет лето, выкопаем мы клад хунхузов, построим себе дом на Светланской и заживём…

— Какая же ты ещё оказывается маленькая и глупая! Мечтательница! Столько людей погибло, пытаясь найти этот клад, а ты раз и все! И не думай! У моей двоюродной сестры есть маленький сарайчик, я думаю, она не будет против, если мы там обоснуемся, огородик посадим, а летом, глядишь, вернётся твой отец и…

— Ну и кто из нас мечтательница? Мечты о возвращении отца ещё сказочнее, чем мечты о кладе!

— Да, ты, наверное, права! А что ты имела в виду, когда сказала, что мы свободны?

— Я отдала хунхузам карту!

— Что???

— Да не пугайся ты так! Карта у них, но они ни за что не найдут на ней место, где спрятан клад.

— Елена, как ты могла?

— Мама, ты сначала выслушай меня, а потом ругай! Я проснулась посреди ночи с одной мыслью: что делать дальше? Всю ночь до утра я перерисовывала карту, но у меня ничего не получилось! Ну, не умею я рисовать! И тут я вспомнила Сяй Линь, вот у кого талант! Ей даже медаль в прошлом году хотели дать за победу в… Но, впрочем, это не важно. Все равно медаль эту она не получила. А ещё мама Лин учит ее рисовать иероглифы, чтобы она умела писать и читать по-китайски. А это очень трудно. Поверь мне, я как-то пыталась…

— Елена, не морочь мне голову и отдай карту!

— Ну дослушай меня до конца! Уже немножко осталось! Ты не поверишь, но у Сяй Линь даже оказался кусочек старого пергамента, похожий на тот, на котором нарисована настоящая карта. Ну, ты понимаешь, к чему я веду?

— Нет. И понимать не хочу! Елена, как ты могла…

— Да, поддельную я карту отдала, — закричала девочка, — поддельную!

— Как, поддельную? А если они догадаются?

— Мама, тебе не кажется, что за дверью кто-то есть? Ты не слышишь? Мне кажется, что там…

— Я понимаю только одно, нам нужно собираться и уходить в сторону Эгершельда.

— Мама, в дверь кто-то стучит! Открывать?

— Странно, до сих пор без стука входили, а тут вдруг… Открывай, конечно, мы же не дома и не можем…

В комнату, неестественно улыбаясь, вошла Нина.

— А вы что, куда-то уходите? Прогуляться решили?

— Нет. Я ухожу к Матрене, на Эгершельд, — спокойно сказала Лиза. — А вот Елена хочет ещё остаться погостить. Она проводит меня до Эгершельда и вернётся.

— Да куда же вы на ночь то глядя. Уж переночуйте ещё, а завтра с утреца и пойдёте!

— Какая ночь, тётя Нина, — засмеялась Лена, — сейчас только три часа дня. Но ты не волнуйся! Я провожу маму и вернусь засветло.

— Да как-то… — замялась Нина, — Андрей просил, чтобы вы не уходили, пока он не поговорит с вами. Разговор у него к вам. Подождите чуток!

— Но мы уже совсем собрались идти. Может в другой раз?

— Нет. Подождите Андрея.

Нина вышла из комнаты и закрыла дверь за собой. Следом за этим послышался щелчок ключа в замочной скважине.

— Ну вот, этого ещё не хватало! Мы заперты! — расстроилась Лиза.

— Не грусти мама. Я что-нибудь придумаю! Ого, — сказала Лена, выглядывая в окно, -второй этаж! Не то что бы очень высоко, но как-то не хочется прыгать. Была бы под окном хотя бы просто земля, а там же вонючая куча!

— Что же мы будем делать, доченька?

— Не хотела я раскрываться раньше времени, но придётся! Только ты сядь на кровать, чтобы не мешать мне!

— Что ты задумала? А?

— Сейчас, сама все узнаешь! А, впрочем, уже поздно. Я слишком долго думала! Слышишь голоса? Это наш родственничек, Андрей, вернулся. Сейчас начнётся!

— Что… начнётся?

— Увидишь.

Дверь открылась. В комнату зашёл Андрей. На его лице играла такая же неестественная улыбка, как раньше у его жены Нины.

Он начал без предисловий.

— Давай сюда карту. И не вздумай шуточки шутить, я быстро тебя успокою.

— Какую карту, дядя Андрей? — улыбаясь, спросила Лена. — У меня нет никакой карты.

— Ты… Корюшка мелкая, не ври! Мой сын под дверью все слышал! Он у меня малец сообразительный! Весь в меня. Пока Нинка соображала, что да как, он уже ко мне в пивнуху сбегал и все рассказал.

— Что рассказал? — спокойно спросила Лена.

— Ты… меня не зли! Кто вы теперь со своей мамкой есть? Погорельцы! А значит никто! Вас и искать то никто не кинется, если что! Поэтому, лучше не зли меня, а отдай карту по-хорошему! А то…

— А то что будет? — спросила Лена. — Обыскивать нас будете?

— Ты вша мелкая, помолчи! Я с твоей матерью хочу поговорить! Лизавета, ты же понимаешь, что вам лучше отдать карту! Вели своей чистоплюйке отдать карту и живите здесь сколько хотите! Мы все равно скоро переедем. После того, как откопаем клад. А кстати, где он зарыт? Хороший у меня пацан, но нетерпеливый. Нет бы ещё несколько минут под дверью послушать! Ан, нет, сорвался и побежал! Так, где клад зарыт?

— Лена, отдай ему карту, — устало распорядилась Лиза, — и пойдём отсюда!

— Но мама, у меня действительно нет карты с собой!

— А где она? — в два голоса спросили Лиза и Андрей

— У Сяй-Линь, я взяла у неё поддельную карту, а оригинал на всякий случай оставила у неё. И если бы этот сообразительный малец дослушал под дверью все до конца, то…

— Ты все врёшь, вобла сушёная! Сколько раз я говорил Нинке, что от вас, задавак, никакого толку! Давай сюда карту без разговоров.

— Карты нет.

— Нинка, — дико заорал Андрей, — иди сюда, будешь этих приживалок обыскивать! Не отдают они карту.

— А может, ее действительно нет. — Отводя взгляд от родственниц, сказала Нина. — Может, Петька что-то напутал?

— Ничего я не напутал! — вылез вперёд Петька, мальчишка с лицом крысёнка. — Так и сказывали, отроют клад и будут жить в хоромах царских, на Светланской!

— Но, но! А ну-ка, не сметь мне здесь сомневаться! — рявкнул Андрей -Мальчишка у меня правильный! Слава богу, в мою породу пошёл, а не в твою, чистоплюйскую!

— Но… — попыталась возразить Нина.

— Никаких, но! Обыскивай, давай!

— Ты тогда выйди, как же они при тебе?

— Ничего, я отвернусь. А то эта малявка хитрющая, тебя, дуру доверчивую, враз вокруг пальца обведёт!

— Нет, — Нина решила проявить настойчивость. — Я не буду обыскивать их при тебе! Это уже слишком!

— Не будешь, говоришь, — вкрадчиво прошипел Андрей, — давно ремня моего солдатского не пробовала? Или тебя просто так, без околичностей, придушить?

— Делай, что хочешь, — проговорила Нина чуть дрогнувшим голосом, — но при тебе обыскивать не буду! Это все-таки дочь и жена моего родного брата!

— Ишь ты, вспомнила она про брата! Ты ещё вспомни, как я тебя голоштанную замуж брал! Ни ложки с собой в приданое не принесла! Разговорилась она! Не буду, не буду!

— Ты думай, как хочешь, а я… — Нина не договорила, упрямо поджав губы.

— Ну, будь, по-твоему. Только смотри у меня в оба! Чтоб не остаться на бобах!

Андрей вышел, хлопнув дверью. Нина подошла к двери, поплотнее притворила ее и, не поворачиваясь к родственницам, сказала:

— Давайте уже карту и уходите. Он, когда напьётся, буйный и жадный до женского тела. Я за Ленку боюсь!

— Но тётя Нина, у меня, правда, нет карты. Мы сейчас разденемся, а ты поищи, если не веришь!

— Не надо раздеваться, — все так же, не поворачиваясь, сказала Нина, — я тебе верю. Но лучше бы эта карта у тебя была. Что же делать, пойду звать Андрея.

— Я все знаю, — хмуро зыркнул на жену Андрей, снова заходя в комнату, — Петька уже передал. Прибил бы тебя, да мочи нет как выпить хочется. Сделаем так: Лизку запру собственноручно, а Ленка пусть идёт за картой. Как карту принесёт, так сразу Лизку и выпущу. Эй ты, малявка, как принесёшь карту, пошлёшь за мной Петьку. Да побыстрей там! Я, когда выпивший, страсть какой лютый! Вон, Нинка знает! Знаешь, Нинка? — толкнув жену так, что она отлетела к окну, засмеялся Андрей. — Так что не медли, племяшечка дорогая! Неси своему дядюшке карту!

— Мама, ты подождёшь меня немножко? Я быстро!

— Иди, Лена. Не волнуйся за меня. Только побыстрее принеси эту проклятую карту!

— Для кого проклятая, а кому… Заживу на широкую ногу, магазин рядом с «Кунстом» отгрохаю. Сам губернатор будет мне в ножки кланяться! Ну, чего мешкаешь? Надевай свой драный тулуп и марш отсюда! Я дверь закрою, да Петьку под дверью поставлю, заместо часового. Знаю я ваши бабские хитрости.

Лена выбежала на улицу. После затхлой атмосферы тёткиного дома здесь дышалось особенно сладко. Сделав три вдоха, Лена кинулась, было, в направлении катакомб, но потом, догадавшись, что за ней, вероятно, будут следить, прошла ещё несколько шагов в нужном направлении, и плавно повернула в противоположную сторону. Ее догадка оказалась правильной. Резко обернувшись, она увидела, что за ней идёт, не особенно-то и прячась, дочь Андрея и Нины. Угрюмое лицо двоюродной сестры тут же приняло вызывающее выражение, как только девочка обнаружили, что разоблачена. Ровным шагом, не приближаясь к сестре, но и не отдаляясь от неё, Лена шла минут пять, а потом сделала рывок в сторону проходного двора, где и столкнулась от неожиданности с Гришей, мальчиком, защитившим ее однажды от сбрендившей пьяной проститутки.

— Здравствуй, Гриша! Гриша, глянь, там за углом девчонка в цветастом платке стоит, или уже ушла? Гриша, да что с тобой? Гриша!

— Здравствуй, Лена! У меня беда, поэтому не задерживай меня. Я иду в… полицию.

— Уж сразу и в полицию? А другого выхода нет?

— Если бы ты только знала, что произошло!

— Вот ты и скажи мне, только сначала выгляни наружу.

— Да нет там никаких девчонок. Ни в платках, ни без платков.

— Это хорошо. А что с тобой случилось?

— Лена, я не буду тебе ничего говорить. Все равно ты мне ничем не сможешь помочь, а просто так тебе рассказывать, у меня нет времени.

— Ну, как знаешь. А что у тебя с локтём?

— Упал, когда догонял японца.

— А зачем ты его догонял?

— Он украл мою сестрёнку. И скрылся в катакомбах. Ну, довольна? Все-таки разговорила меня! А теперь до свидания, я тороплюсь!

— Подожди Гриша, я попробую тебе помочь!

— Лена, ты хорошая девчонка, но сейчас говоришь глупости. Мне никто не сможет помочь, кроме полиции.

— Это ты говоришь глупости. Полиция в катакомбы не полезет. Они там ничего не знают, а я знаю катакомбы, как свои… Ну не пять пальцев, а четыре!

— Лена, у меня нет времени на пустые разговоры.

— Ну, подожди ещё минутку! Каким входом воспользовался японец?

— Возле Семёновского ковша.

— Я хорошо знаю этот вход. Рядом с тем местом, где мы сейчас стоим, есть ещё один вход. Тоннели из этих двух входов пересекаются в нескольких местах. Если мы не мешкая, спустимся в этот вход, я попытаюсь узнать что-нибудь о твоём японце, а если повезёт, то проследить за ним.

— Лена, что тебе до моих проблем? Ты же шла по своим делам, ну и иди дальше!

— Так случилось, что мне тоже нужно спуститься в это подземелье. А я боюсь. Ты же не оставишь меня в беде?

— Ну, я не знаю… Если только…

— Гриша, я тебе обещаю, если у нас ничего не получиться, то я вместе с тобой пойду в полицию.

— Ну, хорошо. А фонарь у тебя есть?

— И фонарь и верёвка.

— Ну, тогда пошли.

— Слушай, ты сказала, что попытаешься узнать что-нибудь о похитителе, а как ты собираешься это сделать?

— Там, в катакомбах, много моих друзей. И они обязательно нам с тобой помогут. Давай руку. Здесь не такой крутой спуск, как в тех катакомбах, здесь есть даже что-то вроде ступенек, но все же надо быть осторожным.

— Я только сейчас понял. Ты обманула меня? Почему ты сказала, что боишься, если ориентируешься в этом подземелье, как у себя дома?

— Но я действительно боюсь. Но боюсь не людей, которые здесь находятся. Я боюсь крыс. И если я потеряю сознание от страха, кто поможет мне прийти в себя? Если я останусь лежать в обмороке, крысы могут отгрызть мне нос… Гриш, что с тобой?

— Мне что-то стало душно. И закружилась голова. Но ты не обращай внимания. Рассказывай дальше.

— А я уже все сказала. Ой, погоди, я знаю, где сейчас японец с твоей сестрой!

— Откуда? Ведь рядом с нами никто не появлялся!

— Недалеко от нас, в новом тоннеле, большая группа людей. Один из них, наиболее опытный, Павел, кажется, — Лена к чему-то прислушалась, — да, его зовут Павел, пятнадцать минут назад он видел человека, который пробежал мимо их группы. В руках у человека было что-то объёмное и тяжёлое. Человек дышал тяжело. Павел не успел разглядеть лицо этого человека и то что он нёс, но зато парень запомнил направление, в котором бежал мужчина.

— Это он! Бежим!

— Гриша, остановись! Нам его не догнать. Ты, видимо, невнимательно слушал меня. Этот человек пробежал мимо группы, которая находится в двадцати минутах ходьбы отсюда, пятнадцать минут назад!

— Но, Лена, что-то же надо делать?

— Все сделают без тебя. Я же сказала, что у меня здесь много друзей!

— И что же, мы так и будем здесь стоять?

— Нет, зачем же, мы можем подняться на поверхность и подождать там или…

— Что, или?

— Не знаю, понравиться ли тебе второй вариант, но я тебе все-таки скажу про него. Как я уже говорила, в двадцати минутах отсюда находится группа, которая открыла новый тоннель. Если ты не против, мы с тобой пойдём туда и подождём результат там. Ну что, ты согласен? Или помочь тебе подняться на поверхность?

— Я согласен, пойдём к твоим друзьям.

— Вот и хорошо. А по дороге к тоннелю, мне нужно вынуть кое-что из тайника.

— А эти. … Твои друзья… Они не будут против, если ты приведёшь меня с собой?

— Они не совсем мои друзья…

— Как это? Ты же говорила…

— Ты опять меня не понял! Все, кто сейчас находятся здесь, внутри, связаны одной невидимой цепью. Мы можем не знать друг друга в лицо, но стоит прислушаться и сразу становиться понятно, знаешь ты этого человека или нет. Друг он тебе или лютый враг.

— Я начинаю что-то понимать, но… Но самое главное, чтобы эти твои друзья, которых, как ты говоришь, не знаешь в лицо… Самое главное, чтобы они помогли забрать мою сестрёнку у японца.

— Погоди минутку. Гриша, я хочу тебя попросить об одной вещи. Только не подумай, что я тебе не доверяю…

— О чем ты?

— Гриша. Сейчас мне нужно достать из тайника одну бумажку. От этой бумажки зависит жизнь многих людей. Я не хочу, чтобы ты видел, где находится тайник.

— Да я же и так ничего не вижу. Я, как слепой, который идёт за своим поводырём.

— Хорошо, Гриша, но ты все-таки отвернись!

— Эх, ты, девчонка! Я тебе рассказал сокровенное! А ты так со мной…

— Гриша, ты не понимаешь! Может случиться так, что незнание сохранит твою жизнь. Твою и твоих близких. Не обижайся, Гриша! Ну, вот и все! Мы можем идти дальше.

— Куда?

— Павел говорит, что идти осталось совсем немного. Сейчас мы повернём к новому тоннелю. Представляешь, его открыли только позавчера. А до этого он стоял закрытый. Может даже… Сто лет! А может и больше!

— Я слышу голоса!

— Это они! Гриша, там что-то произошло! Пойдём быстрее!

— Ой, как светло. Они что, костёр зажгли?

— Нет, это что-то другое! Костер не даёт такой свет. И на свет фонарика это тоже не похоже!

— Сколько здесь людей!

— Их не так уж много! Это тебе после полной темноты кажется, что их много. Павел мне сказал, что их четыре человека. Он, какая-то девочка, и два японца.

— Японцы? Пусти меня! Я сейчас…

— Это не те японцы. Это мальчик и его дядя. Дядя — учёный, археолог.

— Я вижу только двоих.

— Их трое. Девочка в обмороке. А ещё один… Он внизу.

— Что? Разве можно спуститься ещё ниже?

— Давай спросим у Павла. А то, таким образом, я скоро разучусь говорить по — человечески! Здравствуй, Павел! Я Елена, а это Гриша. У него похитили сестру!

— Здравствуйте! А мы тут… Извините, там что-то с Токагавой произошло! Гриша, если можешь, помоги нам удержать эту верёвку.

— Токагава, что происходит? — прокричал вниз Кенрю.

— Я не знаю. Прошлый раз я легко поднял книгу, а сегодня не могу этого сделать.

— Не свети мне в лицо своей ненормальной рукой, а то я ослепну! Говори дальше!

— Что, дальше? В какой-то момент рука, прикреплённая к книге… Помнишь, я тебе говорил об этой руке?

— Да, помню, помню! Рассказывай дальше!

— Эта рука схватила меня за запястье! Я попытался ее стряхнуть, а она повисела, повисела, а потом отвалилась и рассыпалась в прах. А я начал тянуть книгу за цепь. Но книга вдруг стала ужасно тяжёлой! Поэтому, помогайте мне!

— Сейчас, попробуем! — вклинился в разговор Павел. — Тут ещё двое ребят пришли. Вместе мы, наверное, справимся!

— А кто там, наверху?

— Парень и девчонка.

— Пусть помогает только парень. Девочке нельзя… Получается! Помогите мне ещё чуть-чуть! Ура! Пошло!

— Что? Что там происходит?

— Спускайтесь сюда! Книга исполняла роль крышки люка! И теперь этот люк открыт. Спускайтесь сюда, не бойтесь!

— Все?

— Да! Здесь, в земле, вернее, ниже того уровня, где я стою, какой-то город! Дядя, ты уже здесь? Наклонись, посмотри, ты видишь то же, что вижу я? Город! Сколько же веков он здесь стоит?

— Много, Токагава! — восторженно ответил Кенрю, вглядевшись в неведомый город. — Судя по всему, это таинственный город Чжень. Тайная столица Чжурженьского государства. Его ищут уже много столетий, а он здесь, под ногами у людей.

— Я знаю эту девочку, — вдруг закричала наверху Лена, — ее зовут Си. Она живёт в соседнем доме. Вернее, жила, теперь в их квартире живёт Васька-морфинист, он только неделю назад переехал из Докторской слободы. Это врач, который…

— Врач? Вот о ком говорил Колька! — встрепенулся Гриша и чуть не выронил верёвку, — он просто адрес перепутал! А я на него…, впрочем, чем моей сестрёнке может помочь сейчас врач? Сначала надо вырвать ее из рук этого…

— Ну, чего же вы ждёте, — перебил его Токагава, — неужели вам неинтересно узнать, что там внизу! И кончайте уже тянуть верёвку! Вы меня на половинки разрежете!

— Лена? — удивилась Си, придя в себя, — что ты здесь делаешь? А я думала, что это подземелье мне приснилось!

— Нет, мы все здесь. Но здесь не так уж плохо!

— Лена, как там мой папа? Он, наверное, ругает меня? Я все знаю, к нам домой с обыском приходила полиция, а все из-за этого проклятого платья! Вот оно! Показать тебе его? Кто кормит моего папу? Он, наверное, все эти дни сидит голодный?

— Бедная Си, ты же ничего не знаешь!

— Что? Что-то страшное случилось с моим папой?

— Что-то страшное случилось с тобой! Твой папа бросил тебя! Когда пришли с обыском, обнаружилось, что его уже давно разыскивают душеприказчики умершего в Петербурге дальнего родственника и что ему причитается наследство. Недолго думая, твой папа продал вашу квартиру и подался на большую землю.

— Лена, признайся, ты все это придумала? Это все неправда?

— Си, зачем мне говорить тебе неправду? Мы никогда не были с тобой врагами!

— Но и подругами никогда не были!

— Это потому что дорожки наши никогда не пересекались! А ведь мы вполне можем дружить!

— О чем ты говоришь, — горько разрыдалась Си, — как я теперь буду жить? И где я теперь буду жить?

— Давай подумаем об этом, когда выберемся отсюда! А сейчас пошли, посмотрим, что там нашёл твой японский друг. Надо посоветовать ему кричать потише. А то ещё обвал начнётся!

— Лена, — позвал Гриша, спустившийся вниз, — идите сюда! Здесь здорово! Фонарики можете не брать!

— Си, ты как, ногами передвигать можешь?

— Могу, только кушать очень хочется! Все это время мне удавалось кое-что тибрить, когда я ненадолго поднималась на поверхность…

— Ну что же ты молчала? У меня есть с собой хлеб! Правда, немного, и он чёрствый, но тебе сейчас… Ты сколько дней уже голодная?

— Почти три дня.

— Ну, тогда тебе можно пока лишь чуть-чуть! На, ешь! Через полчаса дам ещё!

— Лена! Что с вами случилось? Может кому-то из нас подняться к вам?

— Нет. Мы справимся сами. Через пять минут мы будем с вами внизу.

Токагава спустился на третий подземный уровень первым.

Город был великолепен. Казалось, что его жители уехали куда-то лишь несколько дней назад, и поэтому пустынные улицы только и ждут своих хозяев. Расстояние от второго уровня до мостовой, было очень большим. Верёвки не хватало, и поэтому Толи пришлось прыгать. Мостовая была сделана из какого-то пружинящего материала, и поэтому мальчик не ударился. Его только лишь подбросило вверх. Ощущения были не из приятных. Приземлившись, Токагава попытался докричаться до друзей, но купол над городскими домами, как не странно, глушил все звуки, доносящиеся сверху. Успокоившись, Толи начал различать какие-то голоса. Направив руку-фонарь на друзей, которые замешкались наверху и что-то обсуждали, Толи понял, что голоса друзей звучат у него в голове. Удивительно, но когда Толи обратился мысленно к дяде, тот помахал ему рукой и в ответ тихо, но внятно, объяснил ситуацию, сложившуюся на втором уровне. Дело было в том, что кто-то должен был остаться наверху. Но никто не хотел. Тогда решили оставить Лену и Си. Лена бурно возмущалась, но доводы, приведённые мужчинами, в конце концов, убедили ее.

Спуск остальных членов команды прошёл благополучно. Посовещавшись, решили держаться вместе и не отходить далеко друг от друга. Дома имели коническую форму и были похожи на юрты. Но юрты величины необыкновенной. Размером, примерно, с огромный храм. Кенрю заикнулся, было, о сходстве домов с пирамидами, но с ним никто не согласился. Двери как таковой не было. Был клубящийся сумрак, закрывавший дверной проем. Впрочем, сумрак тут же отступал, стоило кому-то из людей приблизиться к двери вплотную. Так как фонарики здесь почему-то не работали, единственной надеждой хоть что-то разглядеть был Токагава, вернее, его рука. Немного поспорили, в какой дом войти. Дома, имея одинаковую форму, были все же не похожи друг на друга. Наконец, выбор пал на дом, над входом у которого были выбиты иероглифы, отдалённо напоминающие те, которыми был исписан лист из книги. Убранство дома разочаровало. Посреди огромного зала стоял столик на коротких ножках. А на столе лежала книга. Открыть книгу не смог никто. Хотя пытались все по очереди. Остальные двери были закрыты. Как не пытались — открыть не смогли. Однако было достаточно и той комнаты, в которой была книга. Пространство комнаты подавляло. Выйдя из дома, обнаружили, что руки у всех стали светиться. Свет был не таким интенсивным, как у Токагавы, но постепенно набирал силу. Минут через пять руки у всех налились очень ярким светом.

Путешественники осмелели. Кто-то, кажется Павел, предложил разделиться и осматривать дома по одному. Четыре дома осветились светом, идущим от рук исследователей. Восемь рук потянулись к корешкам книг, лежащих на столе. Четыре рта исторгли вздох разочарования, когда у рук ничего не получилось. Один дом ничем не отличался от другого. Разными были только книги. Разнились они: величиной, цветом, а также рисунком, выдавленным на обложке.

Но едины книги были в одном; не желали раскрываться перед путешественниками.

— Ребята, вы там ещё долго? — раздался в голове у Гриши голос Лены, — мне нужно возвращаться назад! Моя мама в большой опасности! Я обещала принести карту быстро, а прошло уже часа полтора!

— Что будем делать? — спросил Гриша у остальных. — Си одну оставлять наверху нельзя. Да и мне нужно что-то решать с сестрёнкой! Догнать я похитителя не смог, поэтому придётся все-таки идти в полицию!

— У нас у всех наверху остались дела, — согласился Павел, — нужно все решить, а потом опять вернёмся сюда!

— Я согласен с Павлом, — сказал Кенрю. — Беспокойство твоей мамы, Токагава, чувствуется даже здесь, на расстоянии!

— Ну что же, — расстроено сказал Толи, — раз все решили единогласно, мне ничего не остаётся, как подчиниться! Но я бы хотел…

— Ребята, — закричала Лена, — да поднимайтесь же быстрей! Тут что-то с Си происходит! Как только я заговорила о том, что надо возвращаться, она вскочила и попыталась спрыгнуть на второй уровень. Я ее оттащила от провала, но она очень сильная, и держать я ее долго не смогу! Поднимайтесь быстрей!

— Мы поднимаемся! — прокричал Павел. — Держись!

— Ой, нет! Ребята, она вырвалась из моих рук и прыгнула вниз. Что мне делать? Си! Си! Подожди меня там внизу, я иду к тебе! Ну что же ты делаешь? Ребята, она собирается спуститься на третий уровень, я уже не успею ее задержать!

— Лена, успокойся, -медленно сказал Павел, — не спускайся вниз! Мы попытаемся встретить и успокоить Си.

Когда девочка спустилась, ее окружили взволнованные друзья.

— Анастасия, ну что же ты делаешь? Мы тут чуть с ума не сошли от беспокойства!

— Си, ты не ушиблась?

— Девочка, нельзя так бездумно рисковать своей жизнью!

— Да кому теперь нужна моя жизнь, — грустно пропела девочка, — у меня на земле оставался один родной человек, да и тот меня бросил, как ненужную вещь!

— Си, ты… Но куда ты идёшь?

— Вы наверно подумали, что я сошла с ума, когда решила прыгнуть сюда?

— Что-то похожее пришло нам в голову, но…

— Я абсолютно нормальная! Просто вот уже около часа я слышу, как кто-то меня зовёт! А когда вы завели речь о том, чтобы вернуться на поверхность, голос который меня звал, начал плакать. Да так жалобно, как маленький ребёнок. Так плакала сестрёнка, которая умерла, когда ей исполнилось полтора года.

— И куда же ты идёшь сейчас?

— К голосу, который меня зовёт! Источник голоса находиться вон там, в самом маленьком на этой площади доме! Вы можете пойти со мной, а можете остаться снаружи. Как бы вы ни решили, я зайду в дом и… Какая странная в этом доме дверь!

— Не бойся, Анастасия, заходи!

— Я не боюсь, мне просто неприятно! Может, все-таки, кто-нибудь пойдёт вместе со мной?

— Мы все пойдём с тобой! Но не удивляйся, когда увидишь, что там внутри никого нет.

— Как нет? Ведь кто-то звал меня?

— Ну, хорошо! Пойдём с нами. Сейчас сама во всем убедишься!

Путешественники считали, что их здесь, в подземном городе уже ничего не сможет удивить, но они ошиблись. Как только они подошли к дому, туманная завеса, закрывающая дверной проход вдруг осветилась и исчезла. Си вздохнула с облегчением. Путь был открыт. Она даже хотела попросить друзей оставить ее одну, но, поразмыслив, передумала.

Как только они зашли в дом, со всех сторон открылись невидимые раньше заслонки, и зал осветился разноцветными огнями. Си остановилась поражённая.

— Как же здесь красиво! Но кто же меня звал? Я не вижу здесь ни одного человека, кроме нас. Только комната, стол и книга.

— В тех домах, куда мы заходили, все было так же, за исключением того, что там мы были незваные гости. А тебя здесь как будто бы ждали!

— Я думаю, ребята и дядя Кенрю согласятся, если мы не пойдём дальше, — сказал Токагава. — Путь к книге — это только твой путь. И по нему ты должна пройти одна.

— Но вы же не уйдёте? — взволнованно пропела Си.

— Нет, мы будем стоять здесь, у входа, — успокоил ее Гриша.

— Ребята, я хочу тоже к вам! — послышался голос Лены. — Но мне надо возвращаться обратно! Кто-нибудь поднимитесь сюда наверх! Я нужна моей маме, а посторожить верёвку может кто-то из вас.

Услышав призыв Лены, все неохотно переглянулись, но делать было нечего. Девочка была права. Там, наверху, на земле, она может принести больше пользы, чем здесь в роли сторожа. Прошло несколько томительных секунд, наконец, Гриша сказал:

— Пойду я.

И попросил Павла подсадить его, чтобы дотянуться до верёвки. Но помощи Павла не понадобилось. Как только Григорий сформулировал своё желание и поднял обе руки, какая то сила мгновенно подхватила его, и он оказался на первом уровне.

Теперь Лена могла идти, но что-то держало ее здесь.

— Гриша, как бы я хотела, чтобы мы вместе вернулись наверх, но в данный момент, видимо, это невозможно!

— Нет, так дело не пойдёт, если тебе грозит опасность, я пойду с тобой. Вот только сейчас передам ребятам, что бы кто-нибудь поднялся сюда, наверх!

— У тебя осталось незавершённое дело, ты же помнишь об этом?

— Не забываю об этом ни на секунду, но ты же убедила меня, что…

— Правильно. Ты должен оставаться здесь и ждать, когда мои друзья сообщат тебе какую-либо информацию о человеке, похитившим твою сестру. Поэтому ты не можешь подняться со мной наверх.

— Но, Лена…

— Не волнуйся, я справлюсь! Мы встретимся очень скоро! И ты расскажешь мне обо всем! А потом мы снова вернёмся сюда. И я своими глазами… Все, мне надо идти! До свидания, Гриша.

— До свидания, Лена. Подожди ещё секунду! А как я узнаю, что происходит с моей сестрой?

— Не волнуйся! Я предупредила друзей! Когда придёт время, они тебе обо всем сообщат!

— Но почему же так долго?

— Один из друзей, который уже полчаса идёт за похитителем, ждёт походящего момента. Он боится, как бы японец не навредил чем-нибудь девочке.

— Иди, Елена. Ты нужна наверху.

— До встречи.

С тяжёлой душой девочка пошла к выходу. Ей не было нужды идти к тому месту, где они с Гришей спустились. Она знала выход, который находился буквально в пяти минутах от того места, где она попрощалась с Гришей. Выбравшись наверх, она тут же заслонилась рукой. Лучи заходящего солнца ослепили глаза. Уши тут же оглушил гомон веселящейся толпы. Праздник Юаньсяо подходил к концу. Пока Лена бежала домой, несколько раз ей преграждала путь толпа, с жадностью смотревшая на представление. Настала кульминация праздника и здесь было все, что бывает на новый китайский год: тайпингу и танцы с фонарями в виде огненного дракона, танец львов, представление на ходулях, танец «лодки на суше».

Лена знала, что вечером люди будут любоваться волшебно красивыми фонарями и многоцветным фейерверком. Многие в этот праздник достают и используют запасы петард, сохранённые с прошлого праздника Весны. В толпе перешёптывались, что градоначальник разрешил устроить в этот вечер красочный фейерверк. В ночь на праздник Юаньсяо должно было наступить первое полнолуние в новом году по лунному календарю. Огни фейерверка и зажжённых фонариков на фоне круглой луны на небосводе приобретут особое очарование.

Но все это нисколько не занимало Лену. Она думала о том, как объяснить маме причину задержки. И как внушить недоверчивому родственнику, что карта эта подлинная.

Как только Лена вошла в квартиру, ее поразила нехорошая тишина, царящая в комнатах. Но как только она вошла в гостиную, все разъяснилось. Вокруг круглого стола сидели все домочадцы тёти Нины, включая и Елизавету. Пьяный Андрей злобно зыркал налитыми кровью глазами и держал пистолет у виска… Сяй — Линь.

— Что ублюдок офицерский, — заорал пьяный, увидев Лену, — обдурить меня вздумала? Всех порешу! Никого не пожалею! Заговор?!!! Вы все…

— Папаня, — вклинился в монолог пьяного Петька, — я за тебя! Не убивай меня!

— Молчи, крысёнок! Знаю я тебя! Кто привёл сюда эту Линьку? Сестра твоя, Катька! А ты что мне сказал? Боязно! Иуды вы все! И мать твоя, и ты… Продадите меня, за медный грош, — Андрей заплакал пьяными слезами. — Только и есть у меня верный человек, доча, Катька! Доча, иди сюда, — обратился он к двоюродной сестре Елены, — подержи пистолет у головы этой инородки, а то мне страсть как хлебнуть надо!

— Андрей, может, хватит тебе уже! — подала голос молчавшая до сих пор Нина.

— Ты, дрянь, молчи! До тебя очередь ещё дойдёт! Это ты во всем виновата!

— Отпусти, Сяй-Линь, — сказала Елена, — я принесла карту.

— Нет. Пока бумажка не будет в моих руках, пистолет будет там, где я сказал! Давай сюда карту.

— Только в обмен на пистолет.

— Дура! Да я тебя придушу без всякого пистолета! Кто ты есть против меня? Пигалица тонкошеяя! И не забывай, здесь ещё твоя мамка! А ну-ка, Лизка, подойди сюда, ко мне!

— Мама, не слушай его! Сиди, где сидишь!

— Не слушай его! — передразнил Лену Андрей. — А кого слушать, тебя, дуру? Дуру, которая всю эту кашу заварила.

— Все, моё терпение кончилось, — поднялась со своего места Нина, — Елена, дай мне карту, а ты Катерина — пистолет. Надо заканчивать с этой историей, пока все живы.

— Ты… Ты, выблядок офицерский, как ты, смеешь не слу… шать меня? Я… — Андрей попытался сделать несколько шагов, но сполз на пол там же, где стоял.

— Катя, дай пистолет, — вытянула руку в направлении дочери Нина.

— Нет. Папаня не велел. А ты мне не указ.

— Катерина, я что тебе сказала?

— На, на, подавись, — закричала, девочка, почти швырнув пистолетом в мать, -одного не понимаешь, они теперь будут богатеями, а не мы! Ты посмотри, в чем я хожу! Эта китайка, и то лучше меня одета! А ты все разрушила! Ты специально папаню подзуживала, чтобы он напился! Знаешь же, что он всегда делает тебе наперекор. Пошли, Петька, из дому! Как только батя проснётся, он нас всех прибьёт!

— А, ты, Елена, — не обращая внимания на вопли дочери, продолжила свою мысль Нина, — давай сюда карту! И марш отсюда, чтобы духу вашего вшивого не было! И китайку свою заберите! Стой! А где клад-то искать? Только не вздумай врать! Я не Андрей, из-под земли тебя достану, если соврёшь!

— На острове Попова. Вот, здесь отмечено! Возле этой бухты.

— Ну, смотри, коли врёшь…

— Не вру. Мама, одевайся, мы уходим отсюда!

— Что же Нина, — подала голос Елизавета, — мы так и расстанемся врагами?

— А ну, шуруй отсюда, пока цела! К Ленке у меня злости нет, а вот ты… Как подумаю, за кого свою жизнь положил мой брат. … Не забывай, у меня в руках пистолет, и в отличие от Андрея и детей, я знаю, как им пользоваться. Я все-таки дочь и сестра офицера. Так что иди, пока я не осерчала совсем!

— Ну что же, — грустно подвела итог Лиза, — Пусть господь разберётся в том, что произошло! А я ни в чем перед тобой не виноватая!

— Пошли вон, попрошайки, — вдруг заорала Нина, и в этот момент стало видно на кого похожа ее дочь, — пошли вон, и больше чтобы ноги вашей здесь не было!

— Мама, ты чего застряла, — вернулась с полдороги Лена, — мало погостила?

— Все, Леночка, я иду!

Улица встретила их мягким весенним вечером. Гулом весёлой и хмельной толпы и запахом моря.

— Сяй-Линь, — обратилась, наконец, Лена к подруге, — ты как здесь оказалась?

— Пришла хозяйская дочь, Катерина, и сказала, что ты срочно меня зовёшь!

— И тебя не удивило, что пришла не я, а…

— Удивило, а моя мама даже спросила, почему за мной послали Катерину?

— Ну, а она что ответила?

— Что ты занемогла и просишь срочно прийти к ней и захватить с собой карту.

— А ты что?

— А я удивилась! Но вида не показала. Я же знаю, что карту ты унесла с собой! И подлинник и две копии.

— На что это ты засмотрелась?

— Сегодня же Юаньсяо. А я и забыла, целый день училась рисовать иероглиф, означающий новый год. Подожди, я хочу отгадать загадку. Ага, я знаю ответ!

— Лена, — удивилась Лиза, — чему это так радуется Сяй-Линь?

— Мама, ты столько лет живёшь на Миллионке и не знаешь, что в праздник Юаньсяо можно отгадывать загадки. И некоторые из них проясняют твоё будущее. Если, конечно, ты правильно отгадаешь загадку, которую хозяин привешивает к дну фонарика. Но если ты знаешь ответ, то можешь сразу сорвать бумажку и сверить с отгадкой.

— А если правильно отгадал загадку, то получишь небольшой подарок! — захлопала в ладоши Сяй-Линь, — я отгадала. Сейчас хозяин даст мне подарок. Сейчас, сейчас, только разорву бумажный пакетик! Ой, какой красивый треугольничек! Подождите, под одной гранью треугольничка что-то написано. Только мелко очень, не могу разобрать!

— Дай мне, — Елена взяла игрушку из рук Сяй-Линь, — я попробую прочитать. Написано по-русски, я уже сейчас вижу. Да, действительно мелкие буквы. Но… Все, прочла. Это стихи: «Твой дом, ты будешь в нем. А когда уйдёшь, силу обретёшь!».

— Ничего не поняла. А ты?

— Что-то про дом… Но дом, в котором я живу, совсем не похож на эту пирамидку.

— Что ты сказала? Пирамиду?

— Вообще-то я сказала, пирамидку, но если хочешь, пускай будет пирамида!

— Что же я сегодня уже слышала про пирамиду? Совсем недавно! Вспомнила! Дома, как пирамиды! На третьем уровне дома, как пирамиды! Но этого не может быть. Ты же никогда…

— Да что случилось? Что я такого сказала?

— Сяй-Линь, ты когда-нибудь была в подземелье?

— Только в тот раз, позавчера. Когда тот матрос…

— Нет. Я не про тот случай. Сама ты когда-нибудь спускалась туда? Ну, без меня!

— Ты что? Мне и голову не могло такое прийти! Там так страшно.

— Подожди! Эй, манза, скажи, что это такое ты написал на игрушке?

— Белая госпожа! Пусть Юаньсяо принесет вам… Какой игрушке? О чем речь?

— Сяй-Линь отгадала загадку, и вы вручили ей вот этот маленький подарочек!

— Этот? Но этого не может быть? Я собственноручно укладывал подарки в бумажные мешочки! Ничего похожего среди подарков не было!

— Кто велел тебе написать на пирамидке стишки на русском языке?

— Госпожа, поверьте! Я не умею писать на русском! Говорить могу, но писать…

— Ты лжёшь!

— О, Будда! Да что же это такое? Повторяется утренняя история! Только утром стишки были написаны на четырёх языках, а сейчас только на русском!

— Мама, Сяй-Линь, пойдёмте! С этим китайцем что-то не то!

— Ну что же, Сяй-Линь, дальше наши пути расходятся, но я надеюсь, что ненадолго! Ты понимаешь, что маме о том, что произошло в доме моей тёти, рассказывать не надо?

— Иногда молчанье золото. Так говорит моя мама!

— Мудрая женщина твоя мама. Ну, так мы пошли?

— Прости, Лена, я не успела выразить тебе соболезнования в связи с тем, что сгорел ваш дом! А где вы теперь будете жить?

— На улице Посьетской.

— Значит, мы больше не увидимся?

— А ты хотела бы этого?

— Конечно. А ещё мне интересно, чем закончиться эта история с картой!

— Для китаянки ты смелая девочка!

— Ты забываешь, что я лишь наполовину китаянка!

— Прости! Значит тебе интересно, чем закончиться эта история? — задумалась Елена.

— Да. Мне очень интересно.

— Ну, хорошо. Давай завтра встретимся возле театра Тяо Миняно.

— А во сколько? — закричала девочка, потому что китайский оркестр, расположившийся рядом с тем местом, где разговаривали девочки, грянул мелодию с утроенной силой.

— В полдень. Все, Сяй, моя мама еле держится на ногах, а нам ещё идти и идти. До завтра.

До улицы Посьетской добрались, когда уже почти стемнело. Как и предполагала Елизавета, погорельцев встретили радушно. Двоюродная сестра Лизы долго не уходила из той половины дома, которую выделили для Лизы и ее дочери. О том, чтобы поселить погорельцев в сарайчике, никто даже не стал слушать. Наконец, когда все успокоилось, Лиза впервые за весь день осталась наедине со своими мыслями и с Еленой. Впрочем, Елену, которую поселили в соседней комнате, уже давно не было слышно. Лиза несколько раз позвала дочь, но та не отзывалась. Встать, и подойти к дочери, не было сил, и Лиза решила все разговоры оставить на завтра.

Если бы у матери оставалась хоть толика сил, и она зашла бы в ту комнату, которую выделили для Елены, то обнаружила бы, что ее дочь и не собирается ложиться спать. Более того, она обнаружила бы, что ее дочери просто-напросто нет в комнате. Лена улизнула из дома через окно уже давно. Но усталость все же брала своё. И поэтому путь от Посьетской до Пограничной показался Елене очень долгим.

Была ночь. Но казалось, что жители Миллионки и не собираются ложиться спать. Веселье только начиналось. Торговцы, разносчики, парикмахеры, все, у кого не было днём возможности принять участие в празднике, вышли на улицы города.

Подходя к входу в катакомбы, Лена понимала, что вряд ли ее друзья до сих пор там, внизу. Так и оказалось. В подземном городе никого не осталось. Все ушли пятнадцатью минутами раньше. Особенно тяжело было увести Си. Она упиралась, плакала и только обещание Токагава, что завтра они снова вернутся сюда, заставило ее покинуть подземный город.

Но вернёмся к тому моменту, когда Елена рассталась с Гришей и поднялась на поверхность.

Си сделала несколько шагов по направлению к книге. Тут же появились и выстроились в две линии светящиеся шары. Си не могла повернуть ни вправо, ни влево. Впрочем, она и не пыталась. Вполне вероятно, что если бы девочка передумала и повернула бы назад или в сторону, то шары бы расступились. Но Си шла вперёд. Шары мерцали и переливались в такт шагам девочки. Чем ближе подходила девочка, тем больше они наливались силой и увеличивались в размере. Ребятам, остановившимся около входа, становилось трудновато разглядеть девочку в прорехах между мерцающими шарами. Наконец, Си подошла к книге, и рост шаров остановился. Также прекратилась вибрация. Обложка книги была мертва и безмолвна, но только до того момента, как девочка дотронулась до неё. Тонкие пальчики потянули за корешок книги, и книга ожила. Девочка ничего не успела сделать. Книга все сделала за неё. Она распахнулась на первой странице. Си впилась глазами в то, что увидела на странице, а книга сама решала, что читать Си, а что нет. Что она готова воспринять, а что ещё нет. Иногда книга пролистывала целый веер листов. Пять, десять, двадцать листов пролетали перед глазами Си, и только на двадцать первой странице книга останавливалась, успокаивалась и давала Анастасии возможность рассмотреть иллюстрации и прочитать текст. Девочка даже не заметила, когда успела выучить алфавит, на котором была написана книга. Казалось, что это знание было в крови Си, и она знала язык, на котором была написана книга, всегда. Только лишь забыла. А вот теперь вспомнила. Прошло пять минут, десять, пятнадцать. Ее спутники устали стоять неподвижно и стали проявлять нетерпение. Токагава окликнул Си, но она его не услышала. Тогда он попытался подойти к девочке. Шары тут же перегруппировались и сплошной стеной загородили дорожку к Си и книге. Толи был вынужден отступить. За ним попытку прорваться к Си сделал Павел, а потом Кенрю, но их ждало такое же разочарование. Прошло ещё минут пятнадцать, как вдруг в голове у ребят раздался вопль Гриши:

— Они нашли ее. Японец связан. А Сонюшку несут ко мне, сюда!

Крик Григория был такой силы, что у путешественников чуть не вылезли из орбит глаза, а шары, висящие в воздухе и чувствительные к малейшим колебаниям воздуха, попадали на пол. Некоторые шары взорвались. Книга захлопнулась, и Си пришла в себя.

— Ребята, — пропела она, — я столько узнала! И все же книга показала мне так мало. Сейчас я попрошу книгу показать мне то, что она пропустила в первый раз! Мне тогда многое было непонятно, а теперь…

— А теперь мы поднимаемся наверх. — Сказал Павел

— Ты, наверное, пошутил? — неуверенно сказала Си. — Как это я могу уйти, когда узнала так мало? Я только в самом начале пути.

— Нам пора возвращаться!

— Вот и возвращайтесь. А меня наверху никто не ждёт! Ни единая душа. Я там никому не нужна. Я останусь здесь.

— Нет. Здесь ты не останешься. Если мы бросим тебя, ты умрёшь от истощения.

— Но я никогда не чувствовала себя так хорошо! Чувство голода прошло. И во всем теле у меня такая лёгкость!

— Правильно, — подтвердил Кенарю. — Так все и начинается. Ты на пути к голодной смерти. Даже если ты будешь брыкаться и кусаться, мы свяжем тебя и унесём!

— Но зачем? Я никому не нужна!

— Ты нужна нам всем. Мы твои друзья. Ты нужна Енеко, Токагаве, мне, дедушке. Ты нужна даже маме Токагавы, хоть она этого ещё не знает!

— Но вы обещаете мне, что мы вернёмся?

— Завтра же, — подтвердил Кенрю, — в отличие от тебя, я ещё не нашёл свою книгу.

— Пойдёмте, — заторопил друзей Павел, — нас Гриша зовёт!

Верёвка не понадобилась. Воспользовались тем же способом подъёма, что и Гриша. Миг, и все оказались наверху. Впрочем, Павел тут же спустился на второй уровень и забрал с собой верёвку.

— Что-то не вижу радости в твоих глазах, — обратился к другу Павел, — что случилось?

— Сонюшка пришла в себя и утверждает, что у неё нет никакого брата! И зовут ее не Софьей, а Ларисой!

— Что?

— Вот вам и что! Чем же надо было так опоить маленькую девочку, чтобы она забыла все на свете! Тот парень, что несёт ее сюда, даже стал сомневаться, ко мне ли ее надо нести или прямо в полицию!

— Ну а ты?

— Я открыл ему свои мысли, и он убедился, что я не вру!

— А ты заглянул в мысли малышки?

— Я пробовал. Но у неё в мыслях только паника и воспоминания о какой-то убитой девушке! А когда я попытался ей напомнить о себе, она пришла в такой ужас, что я предпочёл выбраться как можно скорее из ее мыслей!

— Гриша, ты успокойся! Я так понимаю, что они уже на подходе. Сейчас все разъясниться! Тем более что японец этот…

— Ух, как кулаки у меня чешутся!

— А вот этого не надо! Сначала надо разобраться!

— Си, что с тобой? У тебя озноб?

— Я хочу вниз, книга зовёт меня! Рядом с ней мне было хорошо, я и про голод забыла! А сейчас меня тошнит, и кружится голова!

— Лена оставила для тебя еду, — сказал Гриша, — все, что у неё было с собой, оставила! Только она велела давать тебе еду понемножку!

— Меня всю трясёт! Я не могу…

— Си, — вызвался Токагава, — а давай я тебя покормлю!

— Спасибо, Толи! Мне уже легче, я попробую сама!

— Но, — попытался возразить мальчик, однако его прервал крик маленькой девочки, которая сидела на руках взрослого мужчины и колотила его руками и ногами:

— А я говорю, что нет у меня брата, и сестры нет! И мамы нет! У меня есть только папа и няня! Вот папа тебе задаст, когда я, наконец, отсюда выберусь! Отпусти меня сейчас же!

— Кто тут Григорий? — спросил мужчина, — ну и крикливая у тебя сестра! Теперь наверно неделю ее крики будут у меня в ушах звенеть!

— Я, я Григорий! Ну что же ты, Сонюшка… Ой, но это действительно не моя сестра! Сейчас, когда ее глаза открыты, я вижу это ясно! Но как же похожа… Боже, мой! Но что же это я? Я здесь столько часов, а моя сестричка сгорает от температуры! Мне надо срочно выбираться отсюда!

— Э, парень, постой! — вмешался мужчина, видя, что Гриша твёрдо намерен покинуть катакомбы как можно скорее, — а с этой крикухой что делать? Так же нельзя, это же живая душа!

— Да, действительно, что это я? Успокойся, маленькая! Конечно, я не твой брат! Я обознался! Ты очень похожа на мою сестричку, Сонечку!

— Да? — тут же успокоилась Лариса, — а у неё есть такая шубка, как у меня? Я такие сапожки?

— Ни шубки, ни сапожек у неё нет!

— А как же она гуляет зимой?

— А она не гуляет! Как же гулять, если одеть нечего?

— А я вот папе скажу…

Что скажет Ларочка папе, так и осталось неизвестным, потому что ее голос заглушила брань японца, которого тащил за собой ещё один мужчина.

Увидев, пленённого японца, Ларочка заверещала пуще прежнего:

— Это он! Он девушку убил! Он мне в рот горькую конфету засунул! Он… — девочка забилась в истерике.

— Боже мой! — застонала Си. — Это тот мужчина, которого я встретила, когда первый раз уходила из дома госпожи Харуко. Я вспомнила, я встретила его прямо перед гардеробной.

Услышав имя Харуко, японец поднял голову. Несколько минут он щурился, пытаясь разглядеть того, кто говорит, а когда разглядел… На счастье, Си, русский крепко держал японца, а то озверевший потомок самураев просто сбил бы девочку с ног.

Японец рвался к горлу Си с удесятерённой силой. Мужчина, пытавшийся удержать японца, понял, что ему это не под силу и позвал на помощь второго, который держал на руках Ларочку. Тот спустил девочку на землю и спешно подошёл к другу. Как только Ларочка оказалась на земле, она тут же подбежала к Грише.

— А ты мне разрешишь поиграть с твоей сестричкой?

— Наверно, разрешу, — озадаченно откликнулся Гриша, — только мне сейчас нужно идти! Моя Сонюшка сильно заболела!

— А ты возьмёшь меня с собой? — доверчиво прижалась к мальчику малышка, — мне здесь не нравиться! Пойдём! Чего же ты стоишь? Сам говорил, что нужно спешить, а сам стоишь! Пойдём! Как ты думаешь, твоя сестричка согласится со мной дружить? А то мне нянюшка не разрешает дружить с девочками с улицы.

Но прежде чем Гриша ушёл, ему пришлось стать свидетелем странной картины. Павел, Токагава, Кенрю бросились на помощь мужчинам, пытавшимся удержать впавшего в неистовство японца, но и стреноженный пятью мужчинами, японец медленно продвигался к Си, таща за собой кучу народа, повисшего на нем. Наконец, сила победила, и японец оказался на земле, связанный по рукам и ногам.

— Он говорит, что эта девочка, Си, разрушила его жизнь, когда украла платье, — перевёл быструю и отрывистую речь японца Кенрю.

— Да вот же оно, это платье! Что же я ему такого сделала? За что он хочет меня убить?!

— Он говорит, — теперь за роль переводчика взялся Токагава, — что к вороту платья приколота брошь! Это так?

— Да, вот она! Она исколола меня до крови!

— И в этой броши, лежит записка! — продолжал переводить Толи.

— А вот этого я уже не знала! — расстроено сказала Си.

— Эту записку должна была передать горничная мадам Харуко, та самая девушка, которой ты помогла подняться, когда ее сбила пролётка.

— А что же это за записка такая, что…

— Это было донесение, которое должна была бедная девушка передать этому господину, а он по цепочке должен был передать эту записку дальше!

— Шпион! Вот значит ты кто, господин хороший! Шпионишь, значит? Сейчас я тебе и Порт-Артур припомню, и Варяг и морячков наших погибших, — взбеленился мужчина, нёсший Ларису, — и брата моего, Петра, калекой оставшегося на всю жизнь! Ты…

— Нет, Фёдор! Мы не должны устраивать самосуд. Ну, прибьёшь ты его, а остальные уйдут от наказания! Нужно в полицию его тащить!

— А что же произошло с горничной мадам? О, господи, — Си уловила ответ, пришедший от японца, — господи, господи! Если бы я только знала! Этот зверь убил девушку!

Рыдания Си заглушил голосок Ларисы.

— Я видела, как он убил ее! А мне никто не поверил! А потом…

— Лариса, пойдём к выходу, — взял за руку девочку Гриша, — Си очень плохо, не надо ей ещё сыпать соль на рану! Пойдём!

— Подожди, Гриша, — обратился к нему Павел, — мы все пойдём!

— А что будем делать с этим? Я этого мерзавца на себе не потащу! — предупредил мужчина.

— А он сам пойдёт! А если не пойдёт, то оставим его здесь связанного. Как только мы уйдём, и станет темно, сюда тут же поползут крысы. Слышишь, японец, как они шебаршатся на втором уровне? Ну что пойдёшь или останешься здесь?

— Пойду, — буркнул японец, и хоть сказано это слово было по-японски, переводчик никому не понадобился.

— Ну что же, — подвёл итог Павел, — с японцем проблему решили. Теперь ты, Си, скажи мне, ты с нами в полицию пойдёшь или боишься, что они тебя сразу в каталажку упрячут?

— Боюсь.

— Ну, тогда, нам придётся разделиться. Мы с этими двумя и японцем пойдём в полицию, ты Гриша берёшь на себя Ларису, а ты, Си… А что же делать с тобой? Если бы…

— Си, пойдёт с нами, — вмешался в разговор Токагава, — правда дядя?

— Да, — согласился Кенрю. — Это будет правильно!

— Предатели, — процедил сквозь зубы пленный, — ну, я с вами ещё посчитаюсь! Долго в тюрьме меня держать не будут. Я работаю по заданию правительства и…

— Иди и помалкивай, — подтолкнул японца в спину один из мужчин, — разговорился он! В полиции будешь говорить, а пока иди и не зли нас! А то кое у кого здесь очень руки чешутся!

— Си, — обратился к девочке Токагава, — ты не против, если мы пригласим тебя к себе пожить? А то получается, что мы все решил за тебя!

— Я не против, — смутилась Си, — если не будут против ваши родные.

— Вот и хорошо! — обрадовался Павел. — Все решилось! А завтра снова встретимся. Я думаю, удобнее будет встретиться возле того входа в подземелье, куда мы спускались в первый раз. Ну, пошли!

— Подожди, подожди, — вмешался Гриша, — а что же мне с Ларисой делать?

— Как что, — удивился Токагава, — отведёшь ее домой! Лариса, а ты знаешь адрес, по которому ты живёшь?

— Конечно, знаю, — гордо сказала Лара, — я живу на самой лучшей, на самой чистой и самой главной улице, на Светланской. У нас даже элек… Электрические фонари на улице ночью горят! Вот.

— Ну, молодец девочка! — похвалил малышку Гриша. — А дом какой?

— Говорю же, на Светланской дом! Что же ты, Гриша, такой непонятливый, а ещё говоришь, что мой брат!

— Ларочка, про Светланскую мне все понятно, а у дома есть номер?

— А зачем ему номер? Это же дом, в котором я живу!

— Хорошо, — засмеялся один из мужчин, — а что ещё есть рядом с твоим домом, кроме фонарей?

— Магазин есть! — важно сказала девочка.

— Какой? — в унисон спросили Павел, Толи и один из мужчин.

— Какой, какой! Откуда я знаю, какой? Просто магазин! Я же там не была, откуда мне знать, какой там магазин. Папа меня туда не водил. Если бы водил, я бы вам рассказала, что там продаётся. Куколки красивые или платьица с туфельками!

— Все ясно. Так ты от неё ничего не добьёшься! Нужно вести ее в полицию.

— Не хочу в полицию, — твёрдо сказала Лариса, — хочу идти с Гришей!

— Но, Ларочка, я же тебе сказал мне надо найти врача для Сони!

— Вот найдёшь врача, — рассудительно сказала Лара, — а потом пойдём вместе в полицию.

Если бы путешественники задержались ещё минут на пятнадцать, они непременно встретились бы с Еленой, которая уже спешила в направлении катакомб, но получилось все по-другому. Как только вышли из-под земли, в небо взвился фейерверк, и Ларочка, взвизгнув от восторга, ввинтилась в праздничную толпу, пытаясь отвоевать себе то место, где гроздья фейерверка будут видны как можно лучше. Грише ничего не оставалось, как последовать за девочкой. Когда он спохватился, оказалось, что остальные уже разошлись по своим делам. Дав Ларисе несколько минут понаблюдать за невиданным зрелищем, Гриша подхватил девочку на руки и пошёл в направлении Пекинской улицы, пробиваясь сквозь толпу.

ГЛАВА 8.НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО

Утро принесло новые ощущения. Все, кто побывал вчера в катакомбах и особенно те, кто спускался ниже первого уровня, стали глохнуть и слепнуть. Ларочку, двух русских мужчин, японца-шпиона и Елену это коснулось лишь в малой степени, но зато все остальные, все, кто побывал в подземном городе, ощутили неприятные последствия в полной мере. Григорий отнёс утреннее головокружение за счёт того, что не спал всю ночь, пытаясь сначала уговорить уже известного нам Ваську-морфиниста помочь сестре. А потом, когда пришёл к выводу, что его усилия напрасны, попытался помочь Сонечке самостоятельно. Удивительно, но девочке полегчало довольно быстро. Кашель стал влажным, лихорадочные пятна покинули ее щёчки. Температура упала в пять часов утра и больше не поднималась. Как только температура упала, Гриша опустился на пол и заснул. Ларочка заснула, как только голова ее коснулась подушки в доме соседки Капитолины. Спать на полу, в доме Гриши, она категорически отказалась. Пробуждение было поздним. А для Григория ещё и тяжёлым. Он почти ничего не слышал и не видел. Глаза жгло, будто они были запорошены песком, звуки доносились, как сквозь вату. Капитолина привела Ларису, которая капризничала и жаловалась, что что-то мешает ей смотреть и слушать. Но все-таки Лариса что-то различала и почти все слышала, особенно если говорящий подходил к ней вплотную. Гриша же уже вообще ничего не видел и не слышал. Это было ужасно. Испугавшись, что откажет ещё и речь, Григорий громко позвал Капитолину. Подошла к нему пожилая женщина или нет, он не видел. Но на всякий случай, рассказал вкратце всю историю похищения Ларочки, погоню за японцем, спуск в катакомбы и появления девочки в сопровождении мужчин. Все странное и необъяснимое он в своём рассказе опустил. Поэтому рассказ получился кратким. Говорить становилось все труднее и труднее. Последнее, что успел рассказать Григорий, не зная, слышат его или нет, это информацию о том, что Ларочка не знает, где живёт. И что помочь теперь может только полиция. Как только девочку похитили, отец Лары, конечно же, помчался в полицейский участок и поэтому полиции не составит труда установить, где живёт Ларочка, и кто ее отец. Когда зрение и слух отказали полностью, Гриша подумал, что потеряет сознание, но не тут то было. Мозг работал как никогда чётко и ясно. Перед глазами начали плавать разноцветные круги, а в ушах нарастал звон. Сколько это продолжалось, Гриша не знал. Внезапно он почувствовал, что его куда-то понесли. Потом вроде бы куда-то ехали, неведомое средство передвижения несколько раз подбросило на ухабах. И снова куда-то вели. Наконец измученным ногам дали отдых. Кто-то погладил Гришу по голове и помог лечь. Звон в ушах нарастал, а потом сменился давлением. На виски давило так, что казалось голова сейчас сплющиться. От боли мальчик начал плакать. От слез, казалось, стало легче. Так и есть, давление уменьшилось, а потом исчезло вовсе. Круги перед глазами стали меркнуть и уменьшаться!

Елистрат Федорович, отец Ларисы, сидел возле кровати мальчика и смотрел на мальчишеское лицо, которое было искажено гримасой боли. В соседней комнате Ларочка, и Соня весело щебетали, разглядывая подарки, которые купил им отец Ларочки. На кухне няня и бабушка Сони и Гриши обстоятельно рассуждали о последних событиях. Елистрат Федорович понимал, что Ларисочку спасло только то, что она оказалась похожей на Сонечку. Действительно, даже сейчас, при солнечном свете, было видно, что девочки похожи друг на друга, как сестры-двойняшки. Только цвет глаз был разный. А уж в тёмном дворе Миллионки перепутать девочек было плёвым делом. Тем более что Ларочка была без сознания. Раздумья мужчины прервал крик. Гриша страшно закричал и выгнулся дугой. Врач, который был полчаса назад, сказал, что болезнь, которой заболел Гриша, науке неизвестна. С тем и отбыл, не забыв, тем не менее, взять гонорар за лечение. Теперь ждали другого доктора. У Ларисы проблемы со слухом и зрением прошли незаметно, сами собой. Каждые пять минут девочки наведывались в комнату, где лежал больной, и жалостливо глядя на Гришу, шёпотом осведомлялись, есть ли изменения. И каждый раз ответ был отрицательным. За два дня сменилось шесть докторов, но ни один из них не смог дать чёткого и внятного ответа, что случилось с мальчиком и чем его лечить. Утром третьего дня мальчик внезапно пришёл в себя. Он сел в кровати и громко спросил:

— Где это я?

Он никогда раньше не видел эту комнату и заснувшего в кресле мужчины.

Мужчина проснулся и тут же торопливо подошёл к мальчику.

— Ты, лежи, лежи! Тебе нельзя так резко подниматься! — сказал мужчина. — Я Елистрат Федорович, отец Ларисы. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Только сильная слабость и есть очень хочется!

— Сейчас, я кухарку разбужу! Потерпи немножко.

— А где моя бабушка и Соня? — спросил мальчик, когда мужчина вернулся

— Ты, главное, не волнуйся. Все в порядке. Здесь твоя бабушка и твоя сестра тоже здесь. Спит в детской вместе с Ларисой. Их кроватки стоят рядом.

— А как Лариса? Когда я… Когда со мной что-то случилось, я слышал, как она плакала.

— С Ларисой тоже все хорошо! Спасибо тебе! Японца допросили в полиции, и теперь ясно, что же произошло на самом деле! К сожалению, японец оказался прав, полиции не удалось его задержать надолго. В тюрьме он сидел всего лишь сутки. После этого пришло предписание отправить вражину в Хабаровск, для дальнейшего разбирательства.

— Я… Мы, наверное, должны вам за лечение?

— Григорий, давай поговорим обо всем позже. Когда ты полностью придёшь в себя! Но ты должен понять одно. Теперь я твой вечный должник. Лариса — это все, что у меня осталось ценного в жизни. И если бы не ты… — глаза мужчины налились слезами.

Мужчина махнул рукой и вышел из комнаты, чтобы ни показать мальчику своей слабости.

ЧАСТЬ 2. БИТВА ШАМАНОВ

ГЛАВА 1 (И ЕДИНСТВЕННАЯ). ПАВЕЛ

В дом на Китайской улице тоже пришла беда. Си, Токагава и Кенрю оглохли и ослепли. Си с Токагавой стойко сносили неприятные ощущения, слух и зрения покинули их не полностью, а на Кенрю невозможно был смотреть без слез. Мужчина кричал от боли и плакал как ребёнок. Каких только докторов не перебывало за два дня в доме: были японцы, русские, даже несколько китайцев. Как и в случае с Гришей, никто не смог поставить диагноз, а уж о лечении и речи быть не могло. Си, как только ей стало легче, трогательно ухаживала за Кенрю, даже пыталась применить кое-что, чему ее учила бабушка Май, но пока не наступил перелом, а кризис, как и в случае с Гришей, миновал только на третий день, ничего не помогло. Грише повезло больше, ему было только 13 лет и поэтому, и морально, и физически мальчик восстановился довольно быстро. Совсем другая картина наблюдалась с Кенрю. К третьему дню слух и зрение восстановились у него полностью, но его душевное состояние было ужасным. Временами он приходил в себя и вспоминал, что он японец, зовут его Кенрю. По профессии он археолог. Но чаще всего он представлял себя Да Цзожуном, основателем государства Чжень, которое позднее было переименовано в Бохай. Иногда он начинал перечислять племена и народы, которые подчинил вместе со своей армией. А иногда призывал своих соплеменников строить города, порты, военные поселения. Мостить дороги. Очень часто в его речи упоминалась священная молния, которая однажды зимой, во время страшной снежной бури, ударила в пень поваленного дерева. Так было выбрано место для будущего главного города. Город стал тайной резиденцией Чженей. Считалось, что высшие силы указали место для постройки города. Второй раз молния ударила через три года. Было лето. Молния ударила в песок, потом ещё один раз и ещё один. На песке остались три буквы. Три янтарные буквы мерцали и переливались перед глазами удивлённой свиты князя. Месяц лежали буквы на песке, омываемые волнами моря, пока однажды Да Цзожун не принял решение поместить буквы в стеклянный ларец. Буквы оказались очень тяжёлыми, вот почему морю не под силу оказалось смыть их. Четыре человека понадобилось, чтобы унести одну букву в хранилище. Наконец буквы оказались водворёнными на место. А на следующее утро маленький мальчик нарисовал одну из букв на песке. Так было положено начало бохайской письменности. Третий раз молния ударила в то место, где лежала сорванная ветром парадная накидка Да Цзожуна. После удара молнии от накидки остался один лоскуток, не больше книжного листа. Все остальное сгорело. Оказалось, что лоскут лежит в озере белого холодного пламени. Никто не решался наклониться и поднять его. Наконец, к лоскуту подбежал невесть откуда взявшийся малыш. Тот самый, который нарисовал букву. Бесстрашно опустив руки в белое пламя, он выхватил лоскут и подал его Да Цзожуну. Руки у мальчика засветились белым пламенем. Лоскут скоро затвердел, и на нем стали видны все те же три буквы.

Тайный город Чжень стал пристанищем для чжурчжэней в средние века, когда под ударами киданей государство Бохай было почти уничтожено. Но недолго торжествовал враг. Прошло немного времени и бохайцы, подлатавшие свои раны и, восстановив боевой дух, с помощью священных книг-молний, перешли к активной обороне, а затем и к контрнаступлению. И так было на протяжении многих веков. Нюйчжи (чжуржени) не терпели над собой никакой власти, кроме власти потомков Да Цзожуна, и поэтому много раз оказывались на грани полного исчезновения. И каждый раз тайные тропы выводили нюйчжев к воротам тайного города. Шли века. О таинственном городе-обереге слышали и знали многие. Но никто, кроме бохайцев, не видел его воочию. А потом государство чжурженей возродилось, и на карте появилось могущественное государство Цзинь-Алтун — Золотая империя чжурженей. Государство расцвело, а таинственный город пришёл в упадок. Дорога к главному городу открывалась перед редким бохайцем. Обычно это происходило, когда бохаец находился в духовном кризисе или умирал от неизлечимой болезни. Приходили в тайный город и те бохайцы, которые просили за своих близких. Однако ни их, ни их близких после таких посещений больше никто не видел. Но вскоре все опять переменилось. Монголы под предводительством Чингиз-хана вторглись в Золотую империю. После длительных войн государство Цзинь было уничтожено. И только чжуржени — удигэ, у которых тайные знания о подземных ходах передавались от поколения к поколению, продолжали упорно и отчаянно сопротивляться. Много раз монголы пытались узнать у чжурчжэней дорогу к тайному великому городу. Но ни разу не добились желаемого. Дело в том…

На этих словах Кенрю пришёл в себя и обвёл окружающих ясным взглядом.

— Что случилось? — спросил он. — Почему вы на меня так смотрите?

— Дорогой брат! — проговорила своим нежным голосом Кан-Ин, — ты был болен. Но теперь, по-моему, ты на пути к выздоровлению! Так что не волнуйся и ложись в кровать. Ты ещё очень слаб.

— А какой сегодня день? — не обратив внимания на призыв сестры, спросил Кенрю.

— Пятница, — пропела Си. — Послушайте госпожу Кан-Ин и ложитесь! Вы очень бледны и глаза у вас ещё красные.

— Как же так? — Кенрю повернулся к Токагава, — мы же должны были спуститься вниз во вторник. С утра. А сегодня уже пятница. Что же случилось?

— Дядя, — поклонилась Енеко, — а ты разве ничего не помнишь?

— Помню внезапную боль в голове. Яркие круги перед глазами. А потом… Потом чувство ужаса и безумную боль в глазах, и в ушах. И все. Больше никаких воспоминаний. До того момента, как увидел вас.

— Отец, Тора, — чуть повысив голос, позвала Кан-Ин, — идите сюда! Кенрю пришёл в себя!

Двое мужчин, которых позвала Кан-Ин, вышли из своих комнат с разным настроением. Акутагава, отец Кан-Ин, с надеждой, муж Тора, с брюзгливой гримасой.

— Что это тебе вздумалось болеть, — недовольно спросил он, — да ещё такой болезнью, которую никто не может вылечить. Знал бы ты, сколько мне пришлось уплатить докторам! А сколько денег ушло на бесполезные лекарства!

— Я все возмещу! — испуганно проговорил Кенрю, — у меня в Киото остались кое-какие сбережения!

— Бог скаредности подменил твоего мужа где-то на длинном пути вашего супружества! — обратился отец к притихшей Кан-Ин. — Найди своего мужа, пока не поздно!

И неодобрительно качая головой, Акутагава скрылся в домашней молельне.

Молча, опустив голову, Кан-Ин ушла в свою комнату, за ней порывисто двинулся озадаченный и обозлённый Тора.

В комнате остались только подростки и Кенрю.

— Ну, — обратился, к притихшим ребятам Кенрю, — чего молчите? Что случилось-то? Тора в своём репертуаре, Кан-Ин теперь неделю будет молчать. Никто не услышит от неё ни слова. Отец соберётся и уйдёт в храм. Все, как всегда.

— Нет, не все, — не поднимая глаз от пола, проговорила Енэко, — ты не такой!

— Я? — удивился дядя, — а что во мне изменилось?

— Во время болезни ты был Да Цзожуном, великим князем, основателем империи Бохай.

— Что? — потрясённо проговорил Кенрю, — да что здесь происходит?

— Енеко пошутила, — сказал Толи, увидев, что дядя не готов воспринять странную правду, — она пытается таким образом сгладить резкость отца!

— Я не шутила! — взорвалась Енеко. — Я сказала правду! Это ты, Токагава, вечно пытаешься все сгладить!

— Енеко, — вмешалась Си, — ты обещала помочь мне с написанием этого коварного иероглифа! Ты же знаешь, одной мне с ним никогда не справиться! Пойдём!

Наконец в комнате остались только дядя и племянник.

— Токагава, — задумчиво проговорил Кенрю, — а как же остальные? Они спускались в катакомбы без нас?

— Нет. Ни один человек. Гриша болел так же сильно, как и ты. Лариса перенесла болезнь легко, как насморк. Лена прячется на Эгершельде от разгневанной тётки и ее семейства. А Павел… Павла, я больше с того вечера не видел. Несколько раз ходил к нему домой, кричал, совершал манипуляции с кирпичом, даже поднялся и стучал в его дверь, но мне никто не открыл.

— Ясно. Что ещё нового?

— У нас проблема с Си. Отец категорически запрещает Си жить вместе с нами. Пока мама и дедушка его ещё сдерживают, и Си ни о чем не догадывается. Но ты же знаешь отца. Долго он терпеть не будет. Хотя расхода от Си никакого. Она почти ничего не ест и всем старается угодить. Мама уже несколько раз отбирала у неё тряпку и веник, напоминая, что в нашем доме Си гостья, а не прислуга.

— Да, — протянул Кенрю. — Когда я приглашал Си, я совсем забыл о твоём отце. Бедная девочка! Она не выдержит, если и здесь с ней обойдутся так же, как поступали всегда в жизни. А эта история с платьем… Что, полиция все ещё ищет Си?

— Нет, как только полиция заподозрила господина Харуко в пособничестве шпионажу, он постарался все сделать, чтобы замять эту историю. Си никто больше не ищет.

— Ну, хоть это хорошо! А остальное все как-нибудь решиться. Ну что, идём в катакомбы?

— Дядя, да ты что? — испугался Толи. — Ты ещё очень слаб! Только час назад ты окончательно пришёл в себя!

— Токагава, ты же юноша, а не изнеженная девушка! Непозволительно мне, потомку самураев, лежать в постели, когда… — Кенрю попытался резко встать с постели, но ноги его подломились, и он упал.

— Дядя, я хочу задать тебе несколько вопросов, — помогая лечь в постель, обратился к дяде Токагава, — ты в состоянии разговаривать?

— Токагава, ты разочаровываешь меня! То, что я ещё настолько слаб, что не могу ходить, ещё не значит, что я не могу с тобой разговаривать. Так, о чем ты хотел меня спросить?

Расскажи, откуда здесь взялось племя мохэ?

— Мне кажется, что сейчас не время… А, впрочем,…Ладно, слушай. Край, где мы сейчас с тобой находимся, замечательный. И самое замечательное в этом месте, то, что именно здесь поселились бохайцы. О, люди этого великого государства первыми распознали, какие огромные богатства таит эта земля! Какая огромная территория лежит нетронутой и дикой. К Маньчжурии и Северной Корее вскоре добавилось и Приморье. Но вначале эти народы звались мохэ. У них было развито животноводство и земледелие, а в великое бохайское государство они превратились, когда решили объединиться в одно целое. Китайская империя Тан, Когуре и Тюрки, все пытались тянуть свои загребущие руки к богатствам племён мохэ, и только объединение ослабило военное давление, хотя очень ненадолго.

— Дядя, как ты много знаешь! И как ты только запомнил все эти названия племён?

— Эх, Токагава! Разве это много? Нужно по крайне мере пять жизней, чтобы все изучить и запомнить! А где Си и Енеко? Что-то их давно не слышно.

— Пойду, посмотрю!

Вернувшись через несколько минут он, обескуражено, проговорил.

— Их нет в комнате! Окно открыто, сквозняк гуляет по комнате, а их нет!

— Странно, если бы они пошли погулять, то обязательно прошли мимо нашей комнаты, и мы бы услышали их голоса!

— Может позвать дедушку или папу?

— Нет, погоди! Мне кажется, что я слышу их голоса! Что это? Опять сюрпризы катакомб?

— Нет, никаких чудес! — засмеялся Токагава, — девчонки опять каким-то образом объявились в комнате! Я ясно слышу оттуда их голоса! Подожди, дядя, я сейчас! Только разберусь, что произошло!

— Постой, племянник, ты… Все, убежал! Но как все-таки плохо, когда не можешь подняться и пойти туда, куда хочется! Ну что, — нетерпеливо спросил он вернувшегося племянника, — это действительно они?

— Я же говорил вам, что повода для волнения нет!

— Он говорил! А кто собирался позвать отца или деда? Ну, хорошо, так что там случилось?

— Ничего не случилось! Си учила Енеко перелазить через окно!

— Но как же так, наши комнаты на втором этаже!

— Поэтому и учила! Сказала, что в жизни все пригодиться!

— Странная девочка!

— Может быть! Хотя я так не думаю.

— Ну и что Енеко? Не испугалась?

— Нет. Грязная, платье порвано в двух местах, но довольная! Я давно ее такой весёлой не видел!

— Ну и что они сейчас делают? С потолка прыгают?

— Нет, штопают платье, пока папа не увидел! Особенно суетится Си.

— Нет, Токагава, я был неправ, когда назвал Си странной. Эта девочка привыкла все время быть в движении, привыкла полагаться на себя, быть кормилицей семьи. А в нашей семье, где свой уклад, привычки, условности, ей сложно. Но я надеюсь, что она привыкнет! Вот, только твой отец…

— Дядя, я все время буду начеку! Я буду стараться, чтобы в течение дня их пути не пересекались! А вечером, когда придёт время заката, отец не посмеет гневить Будду.

— Попробуй. Я верю, что все получиться!

— Дядя, а можно мы вернёмся к твоему рассказу? Я теперь знаю, что город, который мы обнаружили — это тайный город! А где находилась столица Чжурчжэней?

— Главной столицей была Верхняя Столица, которая находилась на территории Китая.

А вообще бохайское государство делилось очень необычно. У великого князя было несколько столиц и несколько десятков областей. Я знаю из них только пять. Местонахождение многих бохайский областей до сих пор неизвестно. Но я точно знаю, что на юге Приморья находилась Бохайская область Шуайбинь, названная так по древнему названию реки Раздольной, Субинь — Шуайбинь.

— А что случилось с Да Цзожуном?

— Ни в одной из хроник не упоминается о его смерти. Но теперь я знаю, что однажды Да Цзожун ушел в тайный город и не вернулся. Правда, я не могу тебе указать книжный источник, откуда я почерпнул эту информацию. Об этом я нигде не читал.

— А после Да Цзожуна остались наследники?

— Да. Внуки Да Цзожуна значительно расширили территории королевства. Наиболее выдающимся Бохайским правителем был Да Циньмао, который идею пяти столиц довёл до совершенства! И..

— Дядя, я хотел тебя спросить вот ещё, о чем…

— Да. Я тебя слушаю! Почему ты замолчал?

— У меня в голове звучит голос Елены! Меня зовёт Лена! Вернее, она обращается к Грише, но он слишком слаб, чтобы куда-то идти!

— Что случилось?

— Я и сам не очень понимаю, что случилось! Но Лена говорит, что Сяй-Линь несколько раз просила ее сводить в катакомбы. И вот вчера Лена, наконец, уступила, и они спустились вниз. Сначала Лена не хотела вести Сяй-Линь к трём уровням. Они шли в другом, как ей казалось, направлении, но оказались возле камня в форме головы птицы. А это, как ты помнишь, точный ориентир, что тайный город близко. А дальше процесс вышел из-под контроля, уже не Лена, а Сяй-Линь вела Лену дальше. Подойдя к тому месту, где я открыл ход, Сяй-Линь села в позу лотоса и сидела так не меньше получаса, не отвечая на встревоженные вопросы Елены. Потом в таком же сомнамбулическом состоянии, она шагнула в провал. Когда она достигла города, то повторилось то же, что было и с нами. Но свою книгу Сяй-Линь тоже не нашла. Она перенесла это особенно тяжело. Лена с огромным трудом уговорила девочку вернуться назад. Сяй-линь кричала, что она жена императора Тай — цзу. Что она происходит из рода Шулюй! Кричала, что была киданькой, родившейся в киданьских землях.

— Толи, — перебил его Кенрю, — не торопись! Я не успеваю осмысливать Ленино сообщение!

— Хорошо, — согласился Толи, — я попытаюсь говорить медленнее! Я вижу то, о чем говорит Сяй Линь, в картинках. Будто передо мной выставка картин, а перехожу от одной картины к другой. И все картины на одну тему.

Случилось так, что императору Тай-цзу пришлось отлучиться по каким-то делам, и он оставил императрицу одну, наказав охранять его юрту. Узнав об этом, воины двух шевейских племен хуантоу и сюбо замыслили подло напасть на юрту императора и императрицы. Гнев императрицы был страшен. Вероломные воины не ожидали отпора от слабой женщины. И были разбиты и повергнуты в прах. О подвиге императрицы долгие годы слагались легенды. После кончины супруга сыновья уговорили мать не лишать себя жизни, как предписывал закон. Императрица только отрубила себе кисть правой руки и положила ее вместе с телом горячо любимого мужа. Вокруг женщины снова стали роится слухи и легенды. Незаурядную женщину стали называть «вдовствующая императрица с отрубленной кистью руки». В короткие сроки в Верхней столице был сложен храм Ицзесы, храм верности мужу, построена башня Дуаньваньлоу — башня Отрубленной кисти руки, и воздвигнут памятник.

— Вот это да! — присвистнул Кенрю. — Что же это подземный город делает с нами?! И что было дальше?

— И тут Сяй-Линь поднесла к глазам Лены левую руку. Действительно вокруг кисти шла темная полоса, как будто нарисованная краской. Будто кисть отрубили, а потом опять приставили к руке. Когда Лена спросила, откуда у Сяй-Линь такой странный знак, та ответила, что эта полоса у неё с самого рождения. После этого Сяй-Линь потребовала, чтобы Лена называла ее не Сяй-Линь, а Шулюй!

— И что же? Я пока ничего страшного не вижу!

— В общей сложности они пробыли в катакомбах часа три. Домой Лена привела Сяй-Линь ещё засветло и вернулась туда, где живёт сейчас, на Эгершельд. А сегодня утром домой к Лене пришла полиция. Лену обвинили в том, что она отравила Сяй-Линь. Особенно кричала и надрывалась мать Сяй-Линь.

— Ну, так что же случилось с Сяй-Линь?

— То же, что и со мной, и с Си. Частичная потеря зрения и слуха. Через сутки все прошло. Ты знаешь, что на фоне того, что случилось с тобой, никто и не обратил внимания на наше недомогание. Да и мы сами не особенно на него обратили внимание. Не до того было! А Сяй-Линь одна дочь у родителей! Сейчас Сяй-Линь уже значительно лучше, но Лену никто не собирается из тюрьмы выпускать. Мать Сяй-Линь категорически отказывается забрать своё заявление. Положение усугубляется ещё тем, что Сяй-Линь впала в ступор. Она с тоской смотрит в одну только ей видимую точку и почти не отвечает никому. Ей доступна телепатическая связь, Лена знает это точно, но китаяночка не хочет ни с кем разговаривать, ни телепатически, ни словами.

— Ну что же нам делать? Если ты…

Собеседники замолчали, потому что в комнату вбежали Си и Енеко.

— С Леной беда! Сяй-Линь,… Но вы, я вижу, уже все знаете?

— Знаем, — ответил Токагава

— И что будем делать? — в один голос спросили Си и Енеко

Повисла тишина. Положение было слишком сложным, чтобы давать легкомысленные ответы. Наконец Си осмелилась подать голос

— Я не знаю. Может быть, то, что я предложу… Дело в том… — увидев лица друзей, которые в ожидании смотрели на неё, девочка вдруг осеклась и замолчала.

— Ну что же ты молчишь? — подбодрил ее Кенрю, — говори. Мы слушаем!

— Сяй-Линь слишком мало пробыла в катакомбах, иначе она не горевала бы так! Ещё часа два, и она точно знала бы, где находиться ее книга.

— Постой, Си! Но ведь мы были достаточно долго, а я так и не нашёл свою книгу, — сокрушённо проговорил Кенрю

— Зато теперь вы безошибочно найдёте ее. Ваша болезнь была не случайна! И Гриша тоже найдёт. А вот с Сяй-Линь все гораздо сложнее! Я не очень многому научилась у книги. Как вы помните, у меня было мало времени, но то, что я прочитала в книге, впечаталось в мой мозг навсегда! Я сейчас попробую, может быть, у меня получиться помочь подружке!

— Может нам уйти? — спросил Токагава.

— Нет, напротив, мне нужна ваша помощь! Если вы не против…

— Ну что ты опять замолчала? — подала голос Енэко, — ты теперь член нашей семьи и можешь говорить все, что придёт тебе в голову!

— Я, — в глазах у Си появились слезы, — я до сих пор не могу в это поверить! Ну что же, если вы готовы выслушать мой план, я скажу!

— Да, — ласково сказал Кенрю, — мы готовы. Говори все!

— Мне нужны ваши руки. — Сказала Си. — Моих сил, даже вместе с теми знаниями, что дала книга, не хватит! Мозг Сяй-Линь поражён сейчас силой древнего шамана Киданей. Закройте глаза, сейчас мы перенесёмся на самую высокую сопку в городе. Перенесётся дух, а тело останется здесь.

— Мы готовы! — торжественно сказал Толи. — Делай то, что считаешь нужным.

— Просто дайте мне свои руки! После того, как мы перенесёмся, нам надо повернуться лицом на восток, чтобы оказаться в зоне притяжения священной горы Пид. Она далеко отсюда, но все же должна помочь нам. Дайте мне руки! — сказала Си

— И я тоже? — с испугом уточнила Енеко

— Если ты боишься или не хочешь, то не надо!

— Я боюсь! — подтвердила Енеко, — но хочу! Сяй-Линь хорошая девочка! Она никогда не задавалась, что ее папа русский и никогда не напоминала нам про события пятого года, не то, что некоторые в классе! А ещё…

— Енеко, — напомнил Кенрю, — мы все ждём только тебя!

— Подружка, — обратилась Си к Енеко, — не бойся! Ничего страшного не случится! Это как сон. Только во сне события не зависят от нас, а здесь мы сами хозяева своим поступкам.

— Ну, хорошо! — глубоко вздохнув, сказала Енеко. — Вот моя рука!

Четыре человека просто встали в круг, держа друг друга за руки. Сначала ничего не получалось. Мешало мечущееся сознание Енеко, а потом… Потом все четверо увидели место, где Сяй-Линь ждала ее книга. Все четверо оказались в центре китайской деревни. Деревня находилась примерно в двадцати пяти километрах от Харбина. Когда-то здесь была Верхняя столица нюйчжэней Айсинь Гурунь-золотая империя. Называлась столица Шанцзин. Под многометровым слоем земли лежали останки Верхней столицы. А под руинами, тремя уровнями ниже, лежала книга Сяй-Линь.

— Все, — остановила мысленное путешествие Си, — дальше нам нельзя. Мы не должны видеть книгу. Это книга Сяй-Линь. Наследие ее предков.

— Ну, хоть одним глазком! — взмолилась Енеко

— Нет! — строго сказал Токагава. — Через твои глаза эту книгу может увидеть шаман Киданей. А этого делать категорически нельзя!

— Подождите! Не разнимайте рук! — попросила Си. — Мы ещё не сделали главного. Не показали местоположение книги самой Сяй-Линь. Первый этап с Верхней столицей был довольно простым, а вот сейчас начнётся самое трудное. Енеко, если ты боишься, ты можешь уйти!

— Нет.

— Ну, хорошо! Прежде всего, нам нужно крепко сцепить между собой руки. Чтобы не случилось, руки расцеплять нельзя. От этого зависит жизнь Сяй-Линь. Глаза должны быть по-прежнему закрыты. А сейчас — самое тяжёлое. Вам придётся повторять за мной те слова, которые я вычитала в книге. Но не просто повторять, а петь! Я понимаю, что это тяжело. Но другого выхода нет. Именно так читались много веков назад эти слова: нараспев.

— А как же, все же услышат! Мама, папа, дедушка!

— Никто ничего не услышит! Мы будем петь их так же, как и говорим сейчас. Телепатически! Самое главное, чтобы эти слова достигли ушей Сяй-Линь! Начинаем!

Это была подготовка к настоящей битве. Подножие сопки окружили призрачные войска киданей и бохайцев. Но во главе войска киданей стоял не военачальник, а шаман, а вот у бохайцев шамана не было. Войска не двигались. Вокруг стояла тишина, не прерываемая никакими звуками. Это продолжалась долго, но вдруг головы воинов-бохайцев резко поднялись вверх, а указательные пальцы устремились в небо. Приглядевшись повнимательней, ребята увидели, что пальцы воинов показывают не в небо, а на конкретного человека, на Толи.

— Похоже, им нужен ты, — растерянно сказал Кенрю, — придётся тебе спускаться!

— Нет, дядя, что ты говоришь? Что я там буду с ними делать?

— Я поняла, — вдруг вскрикнула Си, — посмотри на одежду, в которую ты вдруг оказался одет. Это одежда шамана, я такую видела в музее. Меня папа водил. Вот эти зеркала, которые нашиты на твой шаманский халат, они называются… Называются… Вспомнила, они называются толи! Почти так же, как зовут тебя. То-то у меня в голове все крутилось… ладно, — прервала она себя, — хватит рассуждений! Толи, по-моему, тебе выпала честь быть шаманом бохайцев! И пока ты не встанешь во главе войска, битва не начнётся!

— А как я там окажусь? С горы спускать наверно долго!

— Тебе не нужно спускаться! Тебе нужно только пожелать!

— Ну, ты готов, братик? — Подала свой голос Енеко, — не бойся, мы с тобой!

Некоторое время ничего не происходило. Как вдруг друзья обнаружили, что Толи с ними рядом уже нет. Сомкнув снова руки, чтобы восстановить разрушенный круг, ребята посмотрели вниз. В своём синем шаманском халате Толи сверху казался маленькой фигуркой вставшей во главе армии.

Я ненавижу войну. Ненавижу описывать кровавые сцены, но, к моему счастью, в этой войне не было крови.

Поверженные воины просто исчезали. Воин исчезал, но вместо него на землю приходил звук. Звук был разный. Кто-то, уходя в небытие, рыдал, кто-то, наоборот, смеялся. А один из воинов, уйдя, тут же воплотился в земное тело и тишину боя прорезал отчаянный плач новорождённого. Какофония звуков была ужасной.

В какой-то из моментов Енеко шепнула друзьям:

— Я больше не могу! Меня тошнит от звуков! Мне плохо!

— Потерпи немножко, — взмолилась Си, — если ты не выдержишь, упадёшь или хотя бы ослабишь руки, то Толи погибнет! Погибнет по-настоящему, но в отличие от призрачных воинов, его душа не найдёт себе места. Потому что время Толи ещё не пришло, и для его души ещё нет пристанища! Потерпи, Енэко!

— Подумай о чем-то хорошем, — посоветовал племяннице Кенрю, — вспомни, как совсем маленькая ты приезжала с родителями на нашу родину в Киото, и мы все вместе любовались цветением сакуры!

— Хорошо, — болезненно морщась, ответила Енэко, — я только надеюсь, что это не продлится долго!

Как только она произнесла это, звуки боя внезапно затихли. Не потому что были разбиты войска, а потому что шаман армии киданей вдруг пошатнулся и в его руках оказался бубен, хэнгэрэг. Шаман киданей начал бить в бубен. Вот среди беспорядочных ударов появился ритм, ритм цокота копыт. Потом послышалось ржание, и, возле шамана, появился чёрный конь. Такой же бубен, только коричневого цвета, появился в руках Толи. А через некоторое время и Толи обрёл своего коня. Его конь был коричневым. Орба-колотушка ритмично била по бубну. Лошадь под ездоком двигалась в такт ритмической мелодии. И ребята наверху поняли, что исход войны между киданями и бохайцами зависит сейчас от двух шаманов. Около четверти часа соперники кружили друг против друга, как вдруг в руках шамана киданей появился из ниоткуда ещё один магический предмет, шаманский посох. Посох имел вид рогатины, а с другой стороны его венчала голова животного. Как только посох появился в руках шамана, тот немедля ни минуты, метнул его в Толи. Секундой позже в руках у мальчика тоже появился посох, но он не успел им воспользоваться. Удар киданьского посоха попал в бок мальчика. И хотя концы рогатины были не заострены, мальчик почувствовал безумную боль. Но не тело у него заболело, а душа. Падая с лошади, Толи успел увидеть своих друзей наверху и подумал, что его всепоглощающая боль не напрасна, друзья не дадут погибнуть его делу! Бойцы киданьской армии взревели. Звук был таким ужасным, что Енеко начала терять сознание. Цепляясь за руки Си и Кенрю, она молила бога, чтобы удержаться на ногах. Шаман киданей подошёл к поверженному сопернику. На лице старого шамана не было злобы или ненависти. Только любопытство и какая-то радость или предвкушение! Два зеркала, пришитые к платью шамана спереди и сзади, сверкали нестерпимым блеском. Толи попытался приподняться, но сил, как не странно, не было. Болел бок, но кровь из раны так и не появилась. Ни капли. Шаман киданей подошёл вплотную к мальчику и вытащил Боогиин хэлмэ — шаманский меч. Наклонившись над мальчиком, который по-прежнему не мог двинуть ни одним мускулом, он занёс меч и вспорол шаманский халат Толи. Под халатом у мальчика оказалось нательное зеркало — толи. Такое же зеркало было у старого шамана. Распахнув свой халат, шаман киданей медленно снял своё толи. От боли мальчик уже давно перестал понимать, что происходит. Он и рад бы был закрыть глаза, но старый шаман не позволил ему и этого. Глядя прямо в глаза поверженному мальчику, шаман киданей вытащил свободной рукой гаахан — курительную трубку. Сверкнула молния, и из трубки повалил дым. Делая кругообразные движения над головой мальчика, шаман приложил своё зеркало — толи к зеркалу мальчика. Толи закричал. Его лицо стало на глазах у поражённых друзей стареть, а лицо шамана разглаживаться! Бойцы армии Бохая стали падать на колени, а кидании, наоборот, наливаться силой и расти ввысь. Казалось, все было кончено, но тут зловещую тишину прорезал крик-пение Си:

— Нет, я не отдам его вам!

И Си начала петь. Через несколько секунд песню подхватили друзья. Это была слаженная песня без слов. Безумный вокализ то взмывал вверх, то опускался вниз. Никогда Си так не пела. Божественное пение пронзало небесные сферы. Гремел гром, сверкала молния, подножие сопки ходило ходуном, а Си все пела. Слезы застилали глаза, эхо летело вперёд песни, а Си все пела. Наконец, она поняла, что и ее силы на исходе, но к этому моменту все было кончено. Внизу стоял, пошатываясь, только один Толи. Старый шаман, его войско, войско Бохая канули неизвестно куда, вероятно, в вечность. Дрожащей рукой Толи отбросил от себя магическое зеркало старого шамана. Зеркало Толи да зеркало его соперника, вот все, что осталось от прошедшей битвы. Через несколько секунд Толи очутился рядом с друзьями. Борьба защитников Сяй-Линь была завершена. Теперь Сяй-Линь могла в любой момент проникнуть сквозь глубину веков в суть своей книги. Борьба была долгой. Так почувствовали ее ребята, хотя на часах в комнате прошло всего полчаса. Если бы в пении участвовали голосовые связки, то люди, пытавшиеся пробиться к Сяй-Линь, давно бы охрипли. Внутреннее «Я» каждого из защитников Сяй-Линь было серьёзно изранено. Что только не предпринимал шаман, чтобы оставить у себя навсегда душу Сяй-Линь, но, в конце концов, победа осталась на стороне четвёрки, правда, с большими потерями. Когда все было кончено, все четверо упали там, где стояли. Постепенно силы восстановились. Но тут оказалось, что Си потеряла голос. Уходя в небытие, шаман забрал с собой прекрасный голос Си. Временно это или навсегда, никто не знал. С этого момента Си общалась с окружающими жестами или писала слова на бумажке. Через несколько часов Сяй-Линь пришла в себя и потребовала, чтобы мама пошла в полицейский участок и сделала все, чтобы Лену выпустили. Когда мама воспротивилась, Сяй-Линь пригрозила, что уйдёт из дома и больше не вернётся. Мама сдалась, и дело было закрыто. Скоро должны были выпустить из тюрьмы Елену. Настал вечер. С работы должен был вернуться отец Енеко и Толи, поэтому Кенрю велел Си сидеть в детской. Девочка попыталась возразить, но Кенрю был непреклонен. Он объявил домашним, что у Си ангина. И принёс ужин для Си прямо в детскую. Тора неодобрительно ворчал, но войти в детскую даже не пытался, побоялся заразы. На сегодняшний вечер ситуация была спасена, но только лишь на сегодняшний. Кан-Ин по-прежнему не разговаривала ни с кем из домашних, проводя все свободное время в домашней молельне. Акутагава предложил привести для Си врача, на что Кенрю сказал, что завтра сам отвезёт девочку к знаменитому врачу. Настала ночь. Кенрю чувствовал себя уже довольно сносно и поэтому рвался в бой. Его сдерживало только то, что на улице уже темно. Не спалось. Рядом на соседней кровати маялся от бессонницы Токагава. Наконец Кенрю окликнул племянника.

— Токагава, дай мне твой знаменитый лист из книги!

— Сейчас, дядя! Как же я про него забыл? С него же все и началось! Вот он! Смотри-ка, вспомнили про него! Вибрирует! Как щенок, который виляет хвостом, увидев хозяина! Вот, дядя, возьми!

— Все-таки, какой необычный алфавит! Ну, бохайцы, мало им трёх алфавитов, они придумали ещё один, тайный!

— Дядя, а ты не рассказывал мне, что у бохайцев было столько алфавитов!

— Я горжусь тем, что взялся изучать историю Бохая. Посмотри на эту картинку из учебника по археологии. Здесь нарисованы бронзовая печать и диски с надписями на китайском языке, но принадлежат эти находки чжурженям. Есть ещё один вид письменности, это древнетюркское руническое письмо, которое в применялось в соседнем Уйгурском каганате. Третий вид письменности «иду», уходит корнями в древнекорейское государство Силла.

Он был обнаружен при раскопках остатков Верхней столицы Бохая.

Это был язык, на котором составлялись официальные документы и даже язык поэзии и литературы

— Что? А разве в Бохае была поэзия и литература? Я думал, что это были дикие люди, умеющие только совершать набеги и драться!

— Ты не прав! Это было великое государство, в котором было все! Когда в Бохае появился буддизм, появились религиозные книги, а также буддийские храмы и пагоды. Бохайцы очень много переняли из культур других стран.

Но, Бохай также оказывал немалое воздействие на культуру соседних стран, что можно увидеть на примере нашей страны — Японии. В 822 году бохайцы прибыли в Японию и приняли участие в соревновании по верховой игре в поло.

Театральное представление, на которое так любила ходить твоя мама, когда жила на родине, я говорю о представлении Боккайгоку, тоже было привезено из Бохая. Боккайгоку переводится как музыка Бохая.

Ты что Токагава? Почему ты так напрягся?

— Да, нет! Мне видимо показалось! Рассказывай, пожалуйста, дальше!

— Бохайцы любили поэзию и музыку. Бохайские послы, приплывшие с дарами в Японию состязались с японскими придворными поэтами и музыкантами.

— Дядя, ты слышал? Мне показалось, что какие-то звуки доносятся из комнаты Енеко и Си.

— Нет. Тебе показалось.

— Да. Наверное, показалось. Дядя, я вот все думаю, а почему второй уровень открылся именно мне? Я же обыкновенный мальчик. За что же мне такая честь?

— Расскажи подробнее, что было прежде того, как ты нашёл второй уровень.

— Я не понимаю.

— Случилось ли что-нибудь необычное по дороге к тому месту, где все произошло?

— Нет. А, впрочем, было! Я отстал от Павла и Андрея. Устал с непривычки. И так как вокруг ничего не было подходящего, оперся на камень.

— Какой камень?

— Ну, тот, о котором все говорят! Похожий на голову птицы!

— Ну-ну, рассказывай дальше! Это уже что-то!

— Ну, оперся я на него, чтобы отдышаться! А меня пронзила дрожь с пяток до макушки. Я аж заорал от неожиданности. Ребят испугал. Они быстро вернулись. А у меня уже все прошло. Я стою, как дурак, и не могу объяснить, что же произошло.

— А, мне все понятно! Значит, говоришь, камень-птица?! Бохайцы представляли душу человека в виде волшебной птицы, которая жила в черепе человека. Когда человек умирал, для него сооружали на дереве что-то похожее на гнездо. Шаманы рода долго выбирали дерево, которое станет родовым. Умершего торжественно возлагали в гнездо, которое находилось на дереве, и через какое-то время птица-душа взлетала с этого дерева и улетала в царство душ. Проходило время, и душа-птица возвращалась назад, и набравшись сил, перелетала с верхних веток на нижние, а потом опускалась на землю и вселялась в тело новорождённого ребёнка. И так до бесконечности. Заботясь о душе умершего, шаманы заботились о продлении своего рода, надеясь, что когда придёт их время, они тоже смогут возродиться вновь и произойдёт это именно в их племени. Камень в виде птицы, к которому ты нечаянно прикоснулся, вмещал частичку души человека, который по какой-то причине не смог уйти в мир мёртвых, в буни, то есть находящийся под землёй загробный мир. Не знаю, какова была причина, но совершенно очевидно, что много веков подряд камень ждал именно тебя. И ты пришёл. Отсюда и вся остальная цепочка событий. Ну, тебе все понятно?

— Да. Кажется, понятно. Не все, но… Слушай, дядя, а давай утром попробуем вылечить Си. Ты же помнишь, что вибрация этого листа излечивает!

— Хорошо. Ну, а теперь клади лист на место и давай спать. Уже скоро утро, а мы ещё и не спали.

Утром дядя и племянник проснулись очень рано, несмотря на то, что легли поздно. Девочки ещё спали. Токагава маялся возле дверей детской, пока не перехватил удивлённый взгляд дедушки. Тогда мальчик решил взять себя в руки и пошёл назад в свою комнату, но тут же услышал голос Енеко.

— Заходи уже. Сколько можно топтаться под дверью. Мы уже давно встали и оделись.

— А откуда ты узнала, что это я?

— Оттуда! Конечно же, Си подсказала! Ну, заходи уже!

— Сейчас, только дядю позову!

Когда Кенрю и Толи вошли в комнату девочек, первое, что они увидели, это лицо Си, обращённое к ним с надеждой!

— Она все знает, — сказала Енеко, — и ждёт, что бы вы ее вылечили!

Но слишком сильна была магия киданей, лишившая Си голоса, поэтому у Кенрю и Токагава ничего на этот раз не получилось!

После завтрака Кенрю засобирался в катакомбы в надежде найти свою книгу. Когда он уже был возле двери, то услышал возглас Енеко.

— Дядя, вернись! Ты не найдёшь книгу!

— Почему?

— Потому что у тебя нет своей книги!

— Что?

— В прошлой жизни ты был Да Цзожуном. И тебе принадлежит кое-что более ценное, чем книга.

— А что это?

— Ларец с тремя бесценными буквами.

— О, Будда! Я видел этот ларец. Это было совсем недавно! Или не было? То, что я видел вокруг себя, было более реальным, чем-то, что я вижу сейчас! Я велел отнести эти буквы и с почестями уложить их в ларец! Я… Что же это такое? Я схожу с ума? Почему вы молчите?

— Дядя, кто мы такие, чтобы судить тебя? Мы знаем только одно: ты наш любимый дядя, которого мы уважаем и которому верим!

— Но как же так? Я видел этот ларец, я сам велел резчикам по хрусталю вырезать его за одну ночь. Когда буквы уложили в ларец, я сам закрывал крышку. Буквы были тёплыми, даже горячими на ощупь. Но если все это правда, то тогда… Боже мой! Я все время путаюсь! Кто я, археолог Кенрю или Да Цзожун? Если я, Кенрю, то… То, тогда я больше не увижу свой ларец! То место, где спрятан ларец, охраняется высшими силами. Эти силы по моему приказу призвал мой придворный астролог. И после этого… Послушайте, а может быть я все-таки смогу достать ларец? Ведь если в прошлой жизни я был. Да Цзожуном, что-то должно остаться?

— Дядя, — сказал Толи, — я не совсем понимаю, о чем речь! Что должно остаться?

— После того, как были призваны духи, к ларцу не смел прикасаться даже астролог. Доступ к нему имел только я. Понимаете, я!

— Да, дядя, — согласилась Енэко, — мы понимаем. Более того, Си подтверждает, что так все и было! Видите, вот она написала об этом. Си пишет, что тоже находится между двумя жизнями, реальной, сегодняшней и той, прошлой, в которой она была принцессой Пион.

— Племянники, — обратился вдруг после недолгого молчания Кенрю, — мне так плохо! Болезнь, по-моему, опять возвращается! Я начал видеть реальность с двух разных сторон. С одной стороны — это место, где я велел спрятать книгу, с другой — место, где она лежит сейчас! Тогда, много веков назад это была… не могу сразу придумать название, просто лёгкая матерчатая палатка. Буквы в ларце не переносили замкнутого пространства. Несколько деревянных дворцов чуть не сгорели дотла, пока я не догадался, чего именно хотят буквы. Буквам нужен был воздух. Много воздуха! И поэтому стены палатки даже не были скреплены между собой, но, тем не менее, даже в самую лютую стужу в тряпичном домике было безумно жарко, не говоря уж о летних месяцах. Поэтому я приходил к буквам только поздней осенью или зимой.

— Дядя, — перебил Токагава, — а где сейчас буквы? Где-то здесь, неподалёку? В городе?

— Здесь. Неподалёку. В городе. Но мне до них не добраться! На том месте, где стояла палатка, сейчас сопка. Мы уже стояли на вершине этой сопки вчера, когда приняли бой с шаманом киданей. Но, к сожалению, никакие подземные ходы к ней не ведут.

— Да, — машинально потерев то место, где была рана, полученная в битве, подтвердил Токагава, — я был у подножия и не видел никаких ходов вниз!

— Как же так? — вмешалась Енеко, — ты был великим Да Цзожуном и не смог сберечь буквы!

— Пока я был жив, все было в порядке! После моей смерти Бохаем правили мой сын Да Уи, и внук Циньмао. Что произошло во время их правления, я не знаю.

— Дети, — в комнату вошла Кан-Ин, — там вас спрашивает какой-то маленький мальчик. А ты, Кенрю, должен больше отдыхать. Ты перенёс такую сложную болезнь. Дети, пожалуйста, уходите из комнаты. Что же вы стоите? Я же сообщила вам о приходе гостя, неужели вы будете стоять здесь и молчать, в то время, когда вас ждёт человек?

— А кто там? — спросил Токагава, — как он представился?

— Он никак не представился. Только попросил позвать тебя или Си. Ну, вы идёте?

— Да, — ответил за всех Токагава.

На улице стоял Павел. Но Павел такой, каким он был, наверное, лет пять назад. Троица детей, высыпавших на крыльцо, оцепенела. Толи и Си были удивлены тем, как изменился Павел. Наконец тишину разрезал высокий детский голос:

— Ну, и долго вы на меня будете таращиться? Что я вам, синима какая-то или картинка лубочная?

— Павел, это ты? — неуверенно спросил Токагава.

— Конечно, я! А что, на мне розы выросли?

— Нет. Просто ты выглядишь немножко необычно!

— Будешь здесь выглядеть! Я пришёл в подземелье, как и договорились, на следующий день. Никого из вас там не оказалось. Ждал, ждал, никого нет. Тогда решил идти один. На моё удивление дорогу нашёл сразу. Только смотреть было больно, и в ушах стоял звон. Что вы переглядываетесь? Это вы устроили?

— Да ты что?

— А то глядите!

— Павел, ты что? Ты нам не веришь?

— Я никому не верю! Ну, будете слушать дальше?

— Конечно. Но может, пройдём в дом?

— Не-а. Не пойду. Увидит кто, скажет, что я пособничаю шпионам!

— Павел, что ты говоришь? — в один голос спросили Енеко и Токагава.

— А то и говорю. Я вижу, вы слушать меня не собираетесь? Пошёл я тогда!

— Павел, подожди! Хорошо, говори здесь!

— Так бы сразу и.…А то в дом они зовут, не знаю я что ли, чем это кончается?! Так вот. Иду, значит, я, глаза болят, уши тоже. Все кружится, звон стоит. Спустился кое-как на третий уровень, перед глазами плёнка радужная, дошёл до первого дома, который стоял у меня на пути и упал. Не знаю, сколько времени я был в отключке, а только, когда пришёл в себя, то очень есть хотелось! Одежда болтается, и штаны падают, видишь, вот руками держу! Похудел я что ли?

— Павел, подожди! Что ты хочешь? Зачем ты пришёл, если считаешь нас шпионами?!

— Да штаны мне нужны другие. Я очнулся, но не в катакомбах, а на улице, недалеко от твоего дома. Ты чуть толще меня будешь, может, вынесешь мне какие штаны, а то до дома я не дойду. А сеструха у тебя ничего, как зовут-то?

— Енеко, — машинально ответил Павел

— А воровка наша, Анастасия, чего молчит? Гнушается меня, что ли?

— Голос она потеряла. А штаны я тебе, Павел, не дам.

— Почему? Жалко стало?

— Не помогут тебе мои штаны. Сейчас Енеко принесёт зеркало, и ты все поймёшь.

— Что я пойму? То, что ты жид, это я и так про вас япошек знаю! То, что ты… — Павел посмотрел в зеркало, которое перед ним поставили Си и Енеко, и замолчал. Потом неуверенно спросил:

— Это я? Вы что тут себе задумали? Это что за пацан, там в зеркале? Это не моё отражение! Видел я где-то этого пацана, только не помню где! Вы что, заколдовали это зеркало, что ли?

— Это ты. — Сказал Токагава. — Только ты стал младше лет на пять. Вероятно, это произошло тогда, когда ты потерял сознание.

— И что мне теперь делать? Куда мне идти? Домой меня в таком виде не пустят!

— Что у вас происходит? — спросил вышедший на улицу вслед за Енеко Кенрю. — Кто этот мальчик?

— Это Павел, — начал объяснять Токагава, — но с ним случилась странная вещь. Когда он спустился в катакомбы…

Токагава ещё не успел договорить, как Павел налетел на Кенрю с кулаками:

— Это ты? Я поверил тебе, а ты предал меня!

Маленький мальчик, держащий штаны в горсти, и наскакивающий на взрослого мужчину, представлял бы собой смешную картину, если бы не нешуточное выражение гнева и горя, которые горели в глазах мальчика.

— Ребята, — удивлённо оглянулся Кенрю, — о чем говорит этот мальчик?

— Отец, — умоляюще проговорил Павел, — неужели ты не узнал меня? Это я, Мэньи, твой сын!

— Дядя, — попытался снова хоть что-то объяснить Токагава, — это Павел! Он потерял сознание на третьем уровне и теперь вот…

— Это Павел? — удивился Кенрю. — Да, очень похож! Но, что с ним произошло?

— Отец, отец! — взывал тем временем Павел. — Ты гнушаешься мной? Или ты действительно, не узнал меня? Великий Да Цзожун не хочет узнавать меня, маленького и несчастного Мэньи.

— Почему он упорно называет меня отцом? У меня нет внебрачных детей, и я не женат.

— Отец, — мальчик упал на землю и прижался к ногам Кенрю, — зачем ты меня оскорбляешь? Я и так ушел в вечность преданный и униженный! Я твой младший сын, рождённый в законном браке.

— Я тебя не помню, мальчик, — попытался поднять Павла Кенрю, — но почему-то верю. Что же такого произошло между мной и тобой? За что ты так ненавидишь меня?

— Ты Да Цзожун, великий Ван! У тебя было два сына Уи-старший и Мэньи-младший! Я — Мэньи. Ты нарушил своё обещание. Предал меня. А когда ты умер, приставку Да получил мой брат Уи. Он стал Да Уи, а я остался просто Мэньи. Я был готов к этому. К чему я был не готов, это к тому, что ты уйдёшь в счастливый край и унесёшь с собой ключ.

— Какой ключ?

— Ключ от ларца с буквами. Духи разрешили мне приблизиться к ларцу, но открыть его я не смог. Не было ключа. Без ключа я не мог стать хранителем ларца. Вот так я стал никем. Я был просто младшим братом короля. У меня не было приставки Да, у меня не было ключа. Старший брат бросил мне подачку, назначил главнокомандующим армией, но было уже слишком поздно. Когда ты впадаешь в унижение, это видно всем. И однажды я перебежал на сторону врага и скрылся в Китае. Брат потребовал у китайского императора моей выдачи, но ничего не добился.

— Но если, как ты говоришь, я ушел в счастливый край и унёс с собой ключ, не успев предупредить тебя, то в чем здесь предательство? Человек не властен над той минутой, когда судьба решит, что ему пора уйти.

— Ты не должен был так поступать со мной! Почему ты не отдал мне ключ заранее?

— К сожалению, я не помню! Павел, мальчик, ты можешь ненадолго успокоиться?

— Я, Меньи.

— Хорошо, Меньи. Мы можем поговорить спокойно, где-нибудь в укромном месте?

— Я не знаю. За столько веков здесь все изменилось!

— Дядя, — сказал Токагава, — пойдём в адмиральский сад. В это время года там никого нет.

— Это далеко?

— Нет, рядом. Минут пятнадцать быстрой ходьбы.

— Ну, хорошо, пойдём. А девочки пойдут с нами?

— Си не хочет, — сказала Енеко.

— Ну что же, пойдём втроём. Ты, я и …Мэньи.

— Подожди, дядя, Давайте ненадолго войдём в дом, я дам Павлу свои старые брюки. Я их носил, когда пошёл в первый класс гимназии. Павел, пройди с дядей в комнату, а я пока поднимусь на чердак. Брюки лежат в одном из сундуков.

Павел безропотно последовал за Кенрю. Запал мальчика иссяк, и ему стало все равно, куда идти и что делать. Переодевание благополучно завершилось и через полчаса все трое сидели на скамейке в адмиральском саду.

Повисло молчание.

Вдруг Павел вскочил со скамейки и бухнулся на колени, пытаясь поцеловать ноги Кенрю.

— Отец! Прости меня! Гнев душил меня, когда я говорил тебе несправедливые слова.

— Токагава, — растерянно спросил Кенрю, — что же нам делать? Я думал вот-вот, и он придёт в себя, а ему все хуже.

— Отец, ты не виноват! — продолжал гнуть своё Павел, — но знал бы ты, какие роковые последствия ожидали тайный город и всю верхнюю территорию вокруг после твоего внезапного ухода.

— Какие последствия? — устало спросил Кенрю.

— С течением времени буквы, запертые в ларце, стали проклятием. Солнце стало всходить над этим краем со страшным шумом. Голоса неведомых людей кричали со страшной силой. Шум был так силен, что выносить его стало невозможно. Нужно было бить в барабан, чтобы заглушить грохот. Только так можно было спастись. Я сам видел, как солнце и особенно луна, не желали всходить над горизонтом, так кричали и упирались, что от этого крика погибало все живое. Так в одну ночь погибло почти все население верхнего города. Территория, где стоит нынешний город, стала табу. Здесь почти не селились люди. Сила букв нарастала. Но, слава богу, и нарастал слой земли над палаткой, где по-прежнему лежит ларец с буквами. Отец, ты видишь эту огромную гору земли. Там лежит ларец, от которого нет ключа.

— Я знаю, что лежит в глубине сопки! Но почему же я тебя не помню? Уи помню, а тебя нет. Должна же быть какая-то причина?

— Наверно должна, — устало проговорил Павел, — но я ее не знаю. Я всегда был хорошим и послушным сыном. Город, который ты видишь перед собой, должен был стать столицей столиц, а стал…

Павел поднялся и, отойдя на несколько метров от того места, где стояла скамейка, повернулся лицом к тому месту, где должно было быть солнце.

— Ты видишь, этот туман? — спросил мальчик несколько минут спустя. — С того момента, как ты умер, солнце редкий гость в этих краях, и с каждым столетьем туман завоёвывает все большие и большие территории. Ты ушел в счастливый край в январе. В тот день светило яркое солнце, лучи его были яркими, но не жгучими. Тем не менее, рабам, работающим за территорией верхнего города, было очень жарко. Так жарко, что они умоляли разрешить раздеться до набедренных повязок. Когда верховный надсмотрщик передал тебе их просьбу, ты разрешил им прервать работу на несколько часов. Ушел на полуденный отдых ты. Удалилась знать. Удалились все, в том числе и рабы. Через несколько часов, жизнь в городе вернулась в своё русло. Но тебя больше никто не видел. Обыскали все. Но тщетно. Через положенное время ваном стал Уи. Когда народ стал роптать, Уи объявил всем, что ты ушел в счастливый край тайно. Что, конечно же, было неправдой. Ты просто исчез, и мы не смогли тебя найти. Но народу этого объяснять не стали. С тех пор время сдвинулось. Сдвинулись силы природы. Теперь в январе в этом городе очень холодно.

— Да, в конце концов, — взорвался Токагава, — когда прекратиться этот маскарад? Павел, пора снимать маску! Ты слышишь меня? Ты крещён именем Павел. В святцах нет такого имени — Меньи. Слышишь меня? Я твой друг Токагава. Это ты сократил моё имя до четырёх букв, Толи. Так иногда зовёшь меня ты и Андрей. Павел, ты слышишь меня?

— Я слышу тебя, — отозвался Павел, — но очень плохо! Будто ты стоишь очень далеко и кричишь мне что-то важное. А я пытаюсь тебя услышать, но мне так тяжело.

— Вот и хорошо, — удовлетворённо сказал Кенрю. — Значит ещё не все потеряно. Попытайся его позвать ещё раз! Подойди к нему вплотную.

— Не надо меня звать, — вдруг заговорил Павел уже знакомым тонким голосом. — Я не глухой! Что вы там задумали себе, я не знаю, а только мне все это надоело.

— Будь проклят момент, когда я согласился пойти вместе с Павлом в подземелье, — снова взорвался Токагава. — Ещё неделя не прошла, а такое чувство, что мы прожили столетье или два. Книги, подземные города, битвы с шаманами, ларцы с буквами, ну зачем нам это нужно? Если бы можно было бы повернуть время вспять!

— Племянник, — задумчиво проговорил Кенрю, — ты не прав. Мне кажется, пройдёт время, и мы будем вспоминать об этих событиях, как о самой яркой странице в нашей жизни.

— Не хочу я этих страниц! Вот, посмотри, по Светланской идут люди. Они не подозревают о том, что здесь было государство Бохай, были чжуржени. Был тайный город. И что им от этого хуже живётся? Почему это произошло со мной, с тобой, с Си? Почему это не происходит с этим пьяным русским рабочим. Да, да с вот этим!

— Но почему? При чем здесь, русские! Вот Павел русский, а…

— Дядя, ты что смеёшься? Русский! Ты посмотри на разрез его глаз!

— Павел, скажи твои отец и мать русские?

— Чего это вы? Опять шпионичаете?

— Да, нет. Просто интересно.

— Мать была русской, а отец… Вроде тоже русский.

— Вроде, а поточнее!

— Поточнее… Что пристал? Не помню я поточнее, я…

Вдруг голос Павла изменился, и если бы не рост, можно было бы подумать, что перед Токагавой стоит тот Павел, с которым они столько пережили в катакомбах.

— Мой дедушка, был из племени Тазов.

— Из племени кого? — удивился Токагава.

— Тазов. Это потомки тех чжурженей, которые ушли в тайгу, но не покорились Чингиз-хану. Говорят, что мои предки, чтобы хоть как-то сохранить свой род, женились и выходили замуж за китайцев. Я…

Голос Павла снова истончился и стал звенящим и ехидным.

— Не помню я ничего. Откуда я знаю, может это государственная тайна, а вы пытаете меня здесь. Вот кликну сейчас квартального, быстро вас в кутузку определят.

— Никого ты не кликнешь, — разозлился Токагава, — ты сам не знаешь, как тебе дальше жить и решение этой загадки зависит от нас. От меня и дяди. Поэтому…

— Поэтому, — вдруг заплакал маленький мальчик, — сделай что-нибудь. Я есть хочу! Я не ел столько дней! А домой я пойти не могу! Сеструха с мужем и так меня еле терпят, а если я ещё приду в таком виде… Сделайте что-нибудь!

— А ты что, правда, все эти дни ничего не ел? — спросил Толи.

— Правда, — вытер нос мальчик, — там, когда я заснул, мне, конечно, есть не хотелось! А сейчас я голоден, зверски голоден! Ну, вы можете что-нибудь сделать?

— Попробуем! Но для этого… — Токагава задумался. — Для этого, вероятно, нам опять придётся спуститься под землю!

— Ни за что! — отрезал мальчишка. — А вдруг теперь эта пещера злыдней меня в младенца превратит?

— Но что-то же делать надо? Ты согласен? — спросил Кенрю.

— Согласен. Но под землю не пойду!

— Ну, хорошо! — согласился Толи. — Давайте ещё посидим здесь и попытаемся придумать другой выход из положения. Так, о чем мы дядя с тобой говорили?

— О том, что пещере все равно какой ты национальности! Она…

— А вот и нет. Смотри, я, ты, Си, Сяй-Линь, Павел. Это все потомки тех, чья кровь питала роды бохайцев. Русских тогда не было.

— Токагава, мне не нравиться то, что ты говоришь! Что тебе сделали русские? И ты не прав. Гриша страдал так же, как и я, а он-то уж точно стопроцентный русский. Только вспомни про его нос картошкой!

— Дядя, прости меня! Я сам не знаю, что со мной произошло! Я всегда восхищался и буду восхищаться русскими. Их историей, их дружелюбием, их… Мои друзья… Дядя, а действительно, почему на Гришу все так подействовало, а на меня нет? А вот Лена, которая была рядом с Гришей, вообще ничего не почувствовала! Си, маленькая Ларочка, и те чуть-чуть заболели, а вот Елена оказалась недосягаемой для странной болезни.

— Я есть хочу, — заплакал маленький мальчик. Голос его изменился ещё больше. Приглядевшись внимательно, Токагава обратил внимание, что малыш стал ещё меньше ростом. — Дяденьки, дайте хлебушка!

Речь мальчика стала неразборчивой. Он стал шепелявить и не выговаривал половину букв алфавита.

— Токагава, — встревожился Кенрю, — мальчик в опасности! Он на глазах меняется. Я возьму малыша на руки, а ты веди меня! Все-таки я ещё не очень хорошо ориентируюсь в городе. Даже после вчерашних событий.

— Хорошо, дядя. Кажется, я знаю короткий путь до Миллионки. Только бы успеть!

— Успеем. Если будем меньше разговаривать, а больше делать.

— Ну что же. Дядя, идите за мной.

Глава 2.

Как я здесь оказалась?

Токагава был неправ, когда говорил, что на Елену никак не подействовало пребывание под землёй. Ещё как подействовало, но эти изменения были медленными и не заметными. Положение усугубляло то, что девочка была завсегдатаем катакомб и на фоне ее необычных способностей, которыми она владела уже давно, больше трёх лет, изменения были не очень видны. Кроме телепатии, Лена могла немножко видеть будущее. Могла лечить не очень запущенные болезни. На этом арсенал сверхвозможностей Елены заканчивался. Она давно привыкла к своим способностям и не находила в них ничего особенного. И вот однажды, в аккурат после того, как мама Сяй-Линь сообщила в полицию об отравлении дочери, у Елены открылись новые способности. Надзиратель, проводивший девочку в одиночную камеру, отнёсся к юной арестантке с сочувствием. Только убедившись, что у девочки есть еда, в камере тепло и от окон не дует, он удалился по своим делам. Пообещав, впрочем, навестить девочку часа через два. Усевшись на единственный стул, который был привинчен рядом со столом, Лена задумалась. Из головы не шли последние события с Сяй-Линь. Пустое лицо китаяночки пугало и не давало Лене успокоиться. Конечно же, Лена знала истинную причину болезни Сяй-Линь, но как помочь подруге она не представляла. Время шло. Два раза приходил надзиратель и уговаривал девочку поесть. Чтобы ни расстраивать человека, Лена взяла ложку и поела через силу. И время потекло дальше. Впав со своеобразный транс, Лена потеряла счёт часам и пришла в себя только в тот момент, когда Си и все остальные вступили в неравную схватку с шаманом киданей. Елена попыталась влить свои слабые силы в союз друзей, но вдруг почувствовала, что ее отбросила какая-то сила. Елена повторила попытку. На этот раз выброс был так силен, что в толчке отлетело не только ментальное тело Лены, но и физическое. Третьего раза даже не было. Стоило девочке только подумать о том, чтобы вклиниться в гущу схватки, как она почувствовала тошноту и головокружение. Девочка крепко зажмурила глаза, а когда открыла их, то увидела, что она находится на улицах незнакомого города. Город был русский, это она услышала и увидела сразу. Елена приземлилась в гущу толпы, откуда ее сразу стали выталкивать. Выбравшись из очереди, она поняла, что все эти люди стоят за билетами. Билетов было мало, и толпа стала волноваться. Зазвучал вдохновенный русский мат, который не спутаешь ни с чем. Окошко кассы захлопнулось. Билеты кончились. Толпа, чуть-чуть пороптав, рассосалась. И тут стало видно само здание концертного зала и афиша. Лицо на афише Лена сразу узнала. Это был любимый певец ее мамы и бабушки. Какое-то время назад этого певца ждали на гастроли во Владивостоке, но он так и не приехал. И вот теперь, здесь, в этом незнакомом городе, на Елену с афиши глядели знакомые глаза.

На афише Шаляпин выглядел потрясающе. Приблизившись к афише вплотную, Лена, хотела кое-что прочитать, но вдруг вздрогнула. За ее спиной послышалась китайская речь. Так и есть, двое китайцев тащили свою вечную поклажу и о чем-то переговаривались высокими голосами. Елена в растерянности оглянулась. Она была уверена, что на всем белом свете есть только один город, где живут, не мешая друг другу, китайцы и русские. Оказалось, что это не так. Город, который раскинулся перед глазами Лены, был ей не знаком, но в нем были приметы, по которым безошибочно можно узнать любой русский город-это были купола церквей. Подойдя к оборванному мальчишке, который просил подаяние, Елена достала монетку, невесть как оказавшуюся в ее кармане и, вложив ее в руку мальчика, тихонько спросила:

— Давно стоишь здесь?

— А тебе то что? — огрызнулся мальчишка. — Это моё место. Если тебе негде встать, подойди вон к тому мужику, он определит тебе место.

— Да я не за тем пришла, — остановила попрошайку Лена. — Мне нужно узнать, как называется этот город!

При этих словах мальчишка, изображавший до сих пор слепого, широко распахнул свои глаза.

— Уходи, — сказал он, разглядев Елену. — Нам не велено с такими как ты разговаривать!

— Кем не велено? — удивлённо спросила Лена. — Почему не велено?

— Уходи, — повторил нищий.

— Я прошу только сказать, как называется этот город?

— Харбин. А теперь уходи отсюда, пока батюшка не увидел. Отлучит он меня, как зарабатывать буду?

— А чем это я так отличаюсь от остальных?

— Уходи.

— Не уйду, пока не скажешь!

— Иди к Сунгари. Повернись спиной и погляди в воду, сама все увидишь!

— Что увижу?

— Иди. Дорога к Сунгари там.

Девочка повернулась в ту сторону, куда показал мальчик, а потом снова развернулась к попрошайке, пытаясь кое-что уточнить. Но увидела лишь спину мальчика, который испуганно перекрестился и, оглянувшись на Елену, юркнул в прохладные глубины храма.

Девочка долго шла, пытаясь достичь того места, куда послал ее мальчик. Город выглядел богато. Кварталы, где жили русские, выглядели более шикарно, чем во Владивостоке, но зато китайские кварталы были похожи на Миллионку, как близнецы. Наконец измученная девочка достигла берега реки. Опустив измученные ножки в прохладную воду, она наклонилась, чтобы посмотреть на себя в воду, но не успела ничего разглядеть, потому что кто-то резко дёрнул ее назад, и она в мгновение ока оказалась снова в камере. И вовремя. Она успела только удобнее устроиться на стуле, как надзиратель загремел ключами.

— Ну, вот и все девонька. Выпускают тебя, слава тебе господи! Забрала злющая китайка своё обвинение против тебя!

— А что с Сяй-Линь? Пришла она в себя?

— Ничего не знаю. Велено тебя проводить к начальству. Прощай, девонька. Да не попадайся больше сюда.

Тюрьма находилась на улице Тюремной, отсюда было рукой подать до того места, где прежде жила Елена. Сделав несколько шагов в том направлении, Елена остановилась, вспомнив, что больше там не живёт. Праздники кончились, и жизнь азиатского населения, проживающего на Миллионке, вошла в привычное русло. Задумавшись, девочка пошла вперёд и пыталась осознать то, что произошло с ней в последние полчаса. Действительно ли она была в Харбине, стояла в очереди за билетами на великого Шаляпина, мочила ноги в водах речки со странным названием Сунгари. Выйдя на улицу Корейскую, девочка остановилась. Ветер перемен толкал ее вперёд, а мысли о прошлом тянули назад. Нужно было решать, то ли идти к матери на Эгершельд, то ли навестить Сяй-Линь и поинтересоваться ее здоровьем. Было ещё и третьей место, куда ее тянуло, как магнитом. Ее старый дом, квартира, где она родилась. Мама много раз говорила Елене, что бы она никогда не принимала решение, стоя на перекрёстке дорог, Лена каждый раз кивала и тут же благополучно забывала про мамин совет. А зря, если бы девочка последовала бы маминому совету сегодня, то уже через полчаса была бы рядом с мамой, но… Но принять решение она так и не успела. Его за неё приняли другие. Вернее, другой! Дядя, муж тёти Нины, опустил свои тяжёлые руки на плечи племянницы и проговорил:

— А я вот решил встретить тебя из тюрьмы. Но не успел, разминулись мы. Слава богу, что ты задержалась на этом перекрёстке, а то только и ищи тебя!

— Что вы хотите? — испуганно проговорила Лена, оглядываясь в поисках помощи.

— В гости пригласить, — серьёзно проговорил дядя.

— Но я не хочу! — отступила Лена

— Ишь ты, не хочет! Ее, преступницу малолетнюю, приглашают в порядочный дом, а она гнушается! Ну что же, не хочешь в наш дом, пойдёшь в другой! Мужики, хватайте ее, — обратился он к появившимся неизвестно откуда двум типам. — Да не бойтесь! Манзы пугливые, никому не скажут! Они хунхузов бояться!

— Пустите меня! — закричала Лена. — Люди, помогите мне! Этот злыдень хочет меня убить!

— Не слушайте ее, — обратился Андрей к собравшейся стихийно толпе, — это моя дочь! Она ушла из дома и не хочет возвращаться. Ее мать все глаза выплакала!

— Он все врёт! — попыталась вырваться Лена. — Никакой он мне не отец! Это…

Договорить Лена не успела, потому что один из мужчин зажал ей рот и девочку потащили в ближайшую подворотню.

— Кусается ещё, — с отвращением отдёрнул руку один из мужчин, — куда ее, на Пекинскую улицу или на Пологую?

— А куда полиция реже суётся?

— Везде она суётся! Заставляют девок проходить мёд. освидетельствование. А если хозяин отказывается раскошелиться, вообще закрывают публичный дом.

— Ее надо спрятать! И туда, куда полиция редко заглядывает.

— Давайте, думайте быстрее! Она мне уже всю ладонь искусала!

— Тащите ее на Абрековскую. В трактир «Боготольский базар». Сейчас с извозчиком, каким–нибудь договорюсь.

— Что-то ты хозяин слишком круто завернул, — возразил Никита, один из мужичков. — Слишком уж место выбрал такое… Гнусное… Девчонка же ещё совсем маленькая.

— Твоё дело тащить ее туда, куда я скажу! — хмуро прикрикнул Андрей. — Помалкивай, давай!

— Хорошо, — после некоторого раздумья согласился возражавший. — Только за искусанную ладонь доплатишь сверху!

— Вот это разговор! — вклинился в разговор второй мужчина. — А то…

Когда девочка попыталась вырваться ещё раз, сердобольный Никита которому пообещали двойную плату, просто отключил Лену, ударив ее по голове.

Ехали около часа, потом проходными дворами быстро добрались до Абрековской. Но, несмотря на то, что на улице был ранний вечер, двери и ставни в трактире оказались закрыты.

— Опа! — Проговорил один из мужчин. — Зря тащили девку! Трактир-то закрыт!

— Не дрейфь, Демьян! — засмеялся Андрей. — Все путём! Ставни и двери — это для полиции, а для знающих людей трактир открыт днём и ночью!

— Как открыт? Тихо же, никого нет!

— Тихо, потому что стены двойные. А внутри веселье кипит всю ночь. Здесь играют в карты и банкуют. Всю ночь продают водку. Вот, — Андрей вынужден был прервать свой экскурс, потому что двери трактира резко распахнулись, и оттуда выкатился клубок тел. Драка была нешуточной, несколько человек с ножевыми порезами истекали кровью, но, тем не менее, упорно лезли в гущу драки, — и каждую ночь все кончается именно так!

— Ну а зачем мы сюда девчонку притащили? — удивился один из мужичков. — Нам же в публичку ее надо было, к проституткам!

— Есть тут и такие, — солидно, с видом затока пояснил Андрей, — прижились тут три ночные бабочки! Никому не отказывают, особенно любят матросов Сибирской флотилии. Впрочем, если у тебя в кармане бренчит, тебя пропустят вне очереди! — засмеялся Андрей. — А так, и не суйся! Ещё есть тут Люсьена, француженка одна. Огонь девка, пальчики оближешь! Но в долг не даёт! Ее сутенёр, Анатоль Ловаль, строго за этим следит.

— Мы внутрь войдём? Или всю ночь здесь простоим, — недовольно спросил Никита, — девчонка маленькая, маленькая, а все руки мне уже оттянула!

— Не бухти! — осадил его Андрей. — Сказал же, за все заплачу! Однако ты прав, надо уже идти. Неровен час, кто-нибудь полицию вызовет, во как дерутся! Хотя вряд ли кто сюда придёт! Драки тут круглый год, ночи не проходит, чтобы дело без драки обошлось! Ну, пошли!

В трактире кипела ночная жизнь. Яблоку негде было упасть. Перед началом игры трактирщик раздавал игрокам меновые карточки. Азартные игры — дело опасное. Очень часто после окончания игры недовольные результатом игроки крушили все вокруг и к утру в трактире было все разбито и разгромлено. Хозяин шёл на риск сознательно, он получал с каждого выигрыша 10 процентов сбора. Самыми популярным развлечением в этом трактире, были четыре игры; «Банковка» которая, по-китайски, звучала так; «Я бао», карты «Чжи-пай», кости «Сай-цзы» и рулетка снов «Цзань инь». Поле рулетки заполняли 36 квадратов, в которые были вписаны иероглифы, которые обозначали сны и их толкование. Во время игры трактирщик называл какой-либо иероглиф, этот иероглиф соответствовал тому сну, который накануне изволил посетить трактирщика, но нередко случалось так, ты ставишь десять рублей на какой-то квадрат с какими-то иероглифами, а уносишь домой сто рублей. По тем временам, это была гигантская сумма. Тебе повезло, ты выиграл в десять раз больше, чем рискнул поставить.

Всем остальным приходилось вставать из-за стола не солоно хлебавши. Проигравшие наливались напитками до краёв, косились на выигравшего и мрачнели. И вот тут-то и начинались бои местного значения. И именно этот момент застали Андрей и его преступная команда. Но собственно Андрею вся эта неразбериха была только на руку. Чем меньше трезвых глаз, тем больше вероятность, что никто не заметит безжизненное тело девочки на руках у Никиты. Не мешкая ни минуты, троица поднялась на второй этаж, где жили проститутки. Навстречу мужчинам вышел китаец, хозяин трактира.

После положенных церемоний и приветствия, девочку поместили в одну из комнат, которая в тот момент как раз оказалась свободной.

Андрей пошептался с китайцем, что-то сунул ему в рукав и поманил приятелей с собой к выходу.

— Ну, вот и все! — довольно потёр он руки. — День, два полежит в темной комнате, без пищи и воды, мигом одумается! А будет упорствовать, отведу ее к проституткам, чтобы знала, что ждёт ее в будущем, если не отдаст карту. Ну, что же, пора прощаться! Не знаю, кто куда, а я назад в трактир. Видели рыжую? Так вот это и есть Люсьена. Ну, пока!

— Как это пока? — опешил Никита, — а деньги? Ты же обещал!

— Обещал, значит, отдам! Но позже, когда разбогатею, — нагло прищурился Андрей, — ну не при деньгах я нынче!

— Как это, не при деньгах? — не сдавался Никита, — а к Люське этой идти, значит, деньги есть? Видел я, как ты китайцу красненькую сунул, да и Демьян в накладе не остался! А ну давай мою долю!

— Ты мил человек сам подумай, китаец нужный человек, Люська будет моей бабой на сегодняшнюю ночь, Демьян мой кореш, а ты мне кто? Ну, кто ты мне?

— Никто, — растерянно сказал Никита.

— Правильно. Никто. Тебя Демьян где-то на улице нашёл, да попросил помочь. Так?

— Так, — подтвердил Демьян.

— И выходит, что ты мне никто, и я тебе ничего не должен, — глумливо засмеялся Андрей.

— Но… — попытался ещё что-то сказать Никита.

— А будешь вякать, тебя в бараний рог свернут. Вот у меня корешей сколько. Видишь, разгорячённые какие, прихлопнут тебя, как муху, и не заметят. Все, я пошёл, там Люсьена меня, поди, уже заждалась! Да не вздумай в полицию обращаться, вся Корейская улица видела, кто девочку похитил! Да ещё и сознания лишил. Я, как безутешный дядя, под присягой расскажу, как ты мою любимую племяшку, прямо на глазах моих похитил и унёс в неизвестном направлении! Правда, Демьян?

— Сущая, правда, — заржал Демьян, — все так и было! Он значит, дядя, безутешный, а ты значит, похититель!

— Но как же так? — обратился Никита к Демьяну, — ты же сам, когда…

— Ну ладно, вы тут разберитесь! — серьёзно сказал Андрей, — а я уже пошёл! Да не деритесь, видите, драка чем заканчивается!

Переступив через труп матроса, Андрей быстро дошёл до двери трактира и скрылся в его недрах.

Когда Елена пришла в себя, вокруг было темно и тихо. Страшно болела голова, и хотелось пить. Девочка попыталась сообразить, где находится, но ничего в голову не приходило. Если она дома, то почему так темно? А если она в катакомбах, то почему лежит на кровати и почему так жарко? Потом девочке пришла в голову мысль, что она ещё в тюрьме, но она тут же отмела ее прочь, потому что вспомнила, как добрый надзиратель желал ей счастливого пути и просил… Воспоминания молнией блеснули в голове у Лены. Она вспомнила про дядю. Поднявшись с кровати, Лена сделала несколько шагов. Голова страшно кружилась, но идти было можно. Только вот куда? Что слева, что справа, было одинаково темно. Двигаясь непонятно куда, она, наконец, нащупала что-то вроде ставен, которыми закрывают изнутри окна. Ещё минут пятнадцать у неё ушло на то, чтобы снять с крючков и распахнуть эти ставни. Стало чуть-чуть светлее. Успокоившись, Елена попыталась разглядеть обстановку, которая окружала ее в комнате. Видно было очень плохо, но по крайне мере стало понятно, где находиться дверь. Чувствуя, что теряет сознание, Елена быстро плюхнулась на кровать. Когда дурнота прошла, она снова поднялась с кровати и сделала несколько шагов в направлении двери. Вожделенная цель была близка, когда тишину вдруг прорезал женский голос

— Убили! Вальку убили! Караул! Люди добрые, что же это делается?!!!

Мужской голос встревожено вопрошал:

— Эмма, Эмма! Успокойся, расскажи, что случилось?

— У Вальки сегодня были два матроса, — дрожащим голосом проговорила невидимая женщина. — Потом они обещали зайти ко мне. Моя комната рядом. Ну вот, значит, развлекаются они с Валькой, слышу, как дверь об стенку шарахнули. Кто-то ещё к Вальке пришёл. Потом Валька заорала дурным голосом! Я вбегаю. Мимо меня проносятся трое. Валька лежит зверски избитая, один солдат убит, другой ранен.

— А кто мужики то были?

— Да вроде матросы.

— А за что же они ее так?

— Кто их знает? Может, ревновали или ещё что, кто знает? Что же это теперь будет? Надо полицию звать! Ратуйте, люди добрые, — вдруг с места в карьер снова закричала она, — убили! Как есть, совсем убили!

С другой стороны дома вдруг завторил другой женский голос

— Пожар! Просыпайтесь все! Пожар! Горим!

Елена попыталась открыть дверь, чтобы воспользовавшись суматохой убежать из страшного дома, но не тут то было, дверь была заперта и не поддавалась никаким ударам, так как была оббита изнутри тем же материалом, что и окна, и входная дверь. Дышать становилось все труднее и труднее, наконец, снаружи загремели ключи. Елена обрадовалась, ещё чуть-чуть, и она окажется на свободе. Девочка даже ещё не успела разглядеть того, кто открыл ей дверь, как ей на голову накинули мешок и куда-то понесли. Несли недолго, скрипнула дверь, и девочку впихнули в какое-то новое помещение. Звякнул засов. Снаружи истошно орали, слышен был треск пожара. Сбросив с себя мешок, девочка увидела, что находиться в сарае. Рядом с ней стояла и флегматично жевала сено тощая корова. Девочка испуганно шарахнулась от коровы. Корова подняла свои глаза с рыжими ресницами и опять опустила их, выискивая наиболее вкусный клочок сена. Успокоившись, Елена опустилась на маленький стожок с сеном и задумалась. Мысли текли мимо, не принося ни единого выхода из положения. Сено было тёплым и пахло от него чем-то летним и сладким. Расслабившись, девочка легла навзничь. Мысли по-прежнему текли мимо, но уже не так быстро. Неожиданно для себя девочка заснула. И тут же оказалась в незнакомой комнате. В этой комнате было не так темно. Ее освещал фонарь, горевший снаружи. С подушки поднялась растрёпанная голова.

— Кто здесь? — спросил Гриша.

— Это я, Лена, — ответила девочка

— Лена? А как ты сюда попала?

— Не знаю! Только минуту назад я сидела запертая на замок, в каком-то сарае, на какой-то улице. Потом я заснула и вот оказалась здесь! Может, я, сплю?

— Но я-то не сплю. И все вижу и слышу! Да и ты на сон не похожа. Ого, какой синяк у тебя на всю щеку! У снов не бывают синяков!

— Это меня тот мужик ударил, который был с моим дядей. Я потеряла сознание и очнулась в незнакомом доме. А потом был пожар, и я…

— Лена, что происходит? Кто тебя ударил? Куда ты исчезла? Лена!

Девочка, очнулась оттого, что над ней склонился китаец и пытался разбудить ее от слишком крепкого сна. Схватив девочку за руку, он выволок ее на улицу, где было уже совсем светло.

— Быстро! Быстро ходим! Полиция нехорошо! Здесь недалеко, просыпаться быстро! Идти быстро!

— Да отстань ты от меня, ходя проклятый! Никуда я не пойду!

— Зачем так громко ругалась! Твой дядя просил за тебя смотреть! Трактир сгорел, надо уходить!

— Скажи, где мы находимся?

— На Абрековской! Идём, нужно скоро-скоро ходить!

— Сейчас пойду. А кто поджёг гостиницу?

— Матрос. Совсем-совсем пьяный! Вальку убивал, гостиницу поджигал!

— А где мой дядя?

— Первый убегал. Как только пожарные приехали. Велел тебя быстро-быстро вести. Завтра за тобой придёт.

— А куда мы пойдём?

— Рядом, рядом. Другой китаец. Хороший китаец. Девушек много. За всех платит. Все на учёте в полиции. Ни одна не прячется.

— Это какие такие девушки?

— Хорошие девушки. Русский солдат, матрос, много за них рублей давал.

— Так ты меня к проституткам хочешь увести?

— Туда. Давай скоро-скоро!

— Ну, нет. Не пойду я с тобой!

— Надо. Или буду звать русский Иван. Два Иван. Будут делать тебе больно- больно.

— Хорошо. Куда идти?

— В экипаж. Тебя до Кривого переулка довезут. Там весёлый дом моего друга! Ты куда? Эй, девушка, вернись! Я…

Елена исчезла. Только что была в руках у китайца и вот исчезла. Китаец разразился потоком слов и слез. Он бился лбом о землю и раздирал волосы. Его причитания были слышны далеко, но никто не вышел, чтобы поинтересоваться, что случилось. В этом смысле Владивосток был суровым городом. Здесь всяк был только за себя. Наконец, утерев разбитый в кровь лоб, китаец поднялся на дрожащих ногах и поплёлся в сторону экипажа. Вдруг он насторожился и сделал несколько осторожных шагов назад. Среди соломы что-то блеснуло. Китаец осторожно нагнулся и поднял находку. Маленький крестик блестел в лучах февральского солнца. Китаец воровато оглянулся и поплёлся назад к тому, что ещё несколько часов назад было трактиром. Получасом позже он сел в экипаж и уехал. Без Елены. Что совсем неудивительно, потому что как вы уже знаете, несколькими минутами раньше девочка просто исчезла. Только что сидела, пытаясь сдержаться и не заплакать, и вот ее уже нет. Будто и не было никогда. Случилось все это около девяти часов утра.

В том месте, куда перенеслась Лена, было не так светло, но все же рассвет тоже медленно утверждал свои права. Красивые шторы закрывали огромные окна, и поэтому девочка не сразу поняла, где очутилась. И только больно ударившись о край парты, она догадалась, куда попала на этот раз. Она была в классе. Где был тот класс, в какой школе и в каком городе, она понятия не имела, а только шторы на окнах были очень красивыми. Рассвет все больше и больше расцвечивал через шторы все находящееся в классе. Присев на место учителя, Елена расслабилась и даже вроде задремала, как вдруг стук вёдер и громкий разговор заставили ее насторожиться.

— …Озорники! Знаю я, как они помогают учителю! Ещё китайские дети, это понятно! Те ни клочка мусора после себя не оставят, а наш дитятя…

— Вечно ты Егоровна их жалеешь, а потом жалуешься! Не надо за ними прибирать, пускай хоть раз Василиса Семёновна полюбуется, каких неслухов она учит! Не убрать за собой, ни…

Голоса отдалились, а девочка испуганно заметалась по классу. Приподняв край штор, она попыталась влезть на подоконник, но пришла к выводу, что это ни к чему не приведёт. Таким путём из класса не выбраться! Шаги уборщицы приблизились вплотную к двери, а девочка по-прежнему не могла ничего придумать! Наконец ее глаза наткнулись на маленькую нишу. Ниша была без двери, но утренние тени милосердно затеняли ее. Длинная кофта учительницы, забытая в классе, висела на крючке. За неё и попыталась спрятаться Елена.

Повернулся ключ в замке и в комнату, ворча, вошла ещё не старая женщина.

— И что за манеры такие пошли, разрешать ученикам приходить до уроков! А я спрашивается, когда убирать буду? Меня Иван Павлович по головке не погладит, если узнает, что не успела убрать! Ему все равно… Эй, ты кто? Ну вот, а я, о чем говорю?! Ладно, только китайские ребятишки спозаранку… Ты кто, спрашиваю?

— Елена. — Дрожащим голосом ответила девочка

— Ну и чего ты тут? Чего дома не спится? До уроков ещё два часа! Чего молчишь?

— Я… — девочка растерялась и не знала, что ответить.

— Что я? Так и скажи, что урок не выучила! Ну ладно, учи себе, не буду тебя отвлекать! Да не прячься уж! Иди, садись за парту!

— Спасибо! — Елена попыталась обойти уборщицу и сесть за последнюю парту.

— Все. Теперь чисто. Ты по классу то не шастай, а то… Слушай, я чего-то тебя не узнаю, ты новенькая что ли?

— Да. — Лена с облегчением перевела дух.

— Приехали откуда-то? — раздвигая шторы на окнах, спросила словоохотливая женщина

— Да, мы… — запнулась Лена

— Отец, небось, инженер-путеец? — снова пришла на помощь Егоровна

— Инженер, — снова легко соврала Елена. — А как вы догадались?

— А что тут догадываться? Кто в Харбине сейчас до зарезу нужен? Они. Инженеры. Путейцы.

— Да. — Промямлила Елена, которой вдруг до ужаса захотелось спать. — Да. Мой папа — инженер.

— А не погнушался он, отдать тебя в эту школу?

— Что? — уже ничего не понимая, спросила девочка. — Почему бы погнушался?

— Ну, как же. Здесь же не только русские дети учатся, а китаята тоже.

— Китаята? Китайские дети, что ли?

— Нет, ты не думай, — зачастила Егоровна, — здесь дети таких родителей учатся! И все, как ровня друг другу. И сын стрелочника, и дочь начальника железной дороги! Позавчера, на утренней линейке, Иван Павлович такую речь сказал, что я заплакала от гордости. А твой папа знает, что здесь в головки ваши непослушные аж три языка запихивают?

— Какие языки? Как запихивают? — испугалась Лена и со страхом посмотрела на входную дверь.

— А твой отец, с Иваном Павловичем, не беседовал, когда в школу тебя записывал? Ох, — перебила сама себя Егоровна, — совсем я беспамятная стала! Иван Петрович, уехал же. А принимала тебя Серафима Павловна, так?

Лена кивнула головой.

— Так, я тебе скажу! Эта свиристушка, ничего толком никогда не расскажет.

Я тебе скажу, а ты родителям так и передай, учат в этой школе трём языкам, русскому, китайскому и… — Егоровна запнулась, — ну вот, кто-то ведро перевернул! Вот же озорники, ничего в коридоре оставить нельзя! А то и верно! Заболталась я! Ты, Елена, так родителям и расскажи, пусть гордятся и знают, в какой школе будешь учиться!

Прошло полчаса. Класс постепенно заполнялся учениками. Ученики-китайцы заходили в класс, открывали книги, и весь остальной мир тут же исчезал для них. Совсем по-другому вели себя русские дети. Новенькая тут же стала стержнем, вокруг которого стали крутиться их речи. К началу урока, Лена знала по именам почти всех русских учеников, находящихся в классе. И со всеми успела перекинуться парой слов. Исключение составила лишь дочь градоначальника, которая сегодня не пришла в школу по причине болезни и китайские дети, которые и рады были бы пообщаться, но боялись что-то не успеть доучить. Наконец прозвенел звонок, и в класс вошла учительница. Когда, возник резонный вопрос, откуда в классе взялась Елена, девочка довольно бойко рассказала историю, подсказанную ей доброй Егоровной. Это была последняя удача за утро. Как только начались уроки, Елена обнаружила, что девяносто процентов того, что объясняет учительница ей абсолютно не понятно. Это, несмотря на то, что Елена попала в класс, где, как оказалось, дети младше ее года на два, а то и на три. В церковно-приходской школе, где училась Елена, основной упор был на изучение закона божьего. Другие предметы тоже велись, но. … Как оказалось, сейчас, из рук вон плохо. По мере того, как шли уроки, и Василиса Семёновна пыталась выяснить уровень знаний Елены, девочка все больше и больше впадала в уныние. А Василиса Семёновна все более внимательно вглядывалась в бледное и испуганное лицо девочки. Наконец на предпоследней перемене, она решительно поманила Елену к себе.

— Я заходила сейчас в учительскую и пыталась найти твой табель об успеваемости и личное дело, но ничего не нашла. С кем разговаривал вчера твой отец?

— С этой с Серафимой…

— Павловной? — подсказала учительница

— Да.

— Все понятно, — поджала губы Василиса Семёновна. — Самой мне на ее столе ничего не найти. И надо же такому случиться…

Учительница замолчала и впала в задумчивость

— Чему случиться? — внутренне холодея, спросила девочка

— Сегодня утром Серафиму Павловну увезли в больницу с высокой температурой и подозрением на аппендицит. Это все минимум на две недели, максимум на месяц. Впрочем, тебе все это не интересно. Иди, Елена, отдохни. Следующий урок, урок французского языка.

И вот, наконец, уроки закончились. Попытка Елены спрятаться в классе и провести ночь в школе ни к чему не привела. Егоровна стояла на пороге класса и нетерпением ждала, пока последний ученик покинет комнату. Выйдя в коридор, Елена тут же попала в поле зрения Василисы Семёновны, которая не отводила от девочки глаз, пока та не покинула здание школы. На улице была благодать. По сравнению с Владивостоком, здесь почти царило лето. Город был ярким и красивым, но его улицы не манили девочку, ей было некуда идти. Некуда и не к кому. Пройдя немного вперёд, она вышла на широкий проспект. Дамы в шляпках и с зонтиками прогуливались под руку с кавалерами, играл оркестр. Все было до ужаса похоже на Владивосток. Только моря не было. Впереди несла свои воды Сунгари. Полуденное солнце начало сильно припекать, девочка села на скамейку в парке и увидела, как пожилая китаянка кормит обедом мальчика. Мальчик пятнадцатью минутами раньше вышел из того же класса, что и Елена. Девочка старалась не таращиться на китаянку и ее сына, но у неё ничего не получалось. В животе противно заурчало. Ведь ела девочка очень и очень давно. Китаянка, увидев голодный взгляд девочки, ласково кивнула и, отломив половинку лепёшки, дала ее Елене. У девочки не хватило сил отказаться. Китаянка поделилась с девочкой и напитком со странным вкусом. В чашке оставалось несколько глотков, как вдруг Елена увидела, что рука, ее рука, которая держит чашку, вдруг начала растворяться в воздухе. Последнее, что увидела девочка, это как чашка медленно падает к ногам китайского мальчика. Последнее, что слышала, крик ужаса старой китаянки и визг ее сына. От страха Елена зажмурила глаза. Сознание ее померкло. Придя в себя через какое-то время, она не решилась сразу открыть глаза. Девочка долго сидела бы так, с закрытыми глазами, если бы не потоки дождя, резко обрушившиеся на неё. Стало очень холодно. Открыв глаза, девочка обнаружила, что стоит возле здания трактира. Судя по всему, сейчас около трактира и внутри никого не было. Стены кое-как держались. Внутри же здание выгорело дотла. Девочка порадовалась этому. И тут же одёрнула себя! Никогда ей ещё не приходилось радоваться чужому горю, и все же она смотрела на то что осталось от пожара и улыбалась. Дождь все шёл, лёгкий ветерок донёс до ноздрей слабый запах гари. Очень слабый. Здание, которое только вчера ночью горело с таким весёлым треском, должно было вонять гарью намного сильнее. Оступаясь и проваливаясь по щиколотку в грязь, Елена медленно побрела в направлении дома. Ошеломление от мгновенного переноса было ещё таким сильным, что Елена вначале даже не услышала крик о помощи. Крик шёл телепатически. Но девочка даже не поняла этого сразу. Она оглянулась вокруг. Рядом не было никого. А крик все не прекращался.

Глава 3

Грустное возвращение

— Гриша, Павел, Си, да отзовитесь, хоть кто-нибудь!

Кричала Сяй-Линь. От ее пронзительного голоса в голове у Лены начал разрастаться шар, который грозил вот-вот лопнуть.

— Сяй-Линь, я тебя слышу! Что случилось?

— Лена? Но ведь ты… А ты разве не знаешь? Градоначальник велел завалить все входы в подземелья!

— Зачем?

— Чтобы перекрыть ходы для шпионов и контрабандистов!

— Все катакомбы?

— Да. Моя книга далеко отсюда, и я умру, если не смогу спускаться в подземный город хоть на часик в день. Если полицейские это сделают, я покончу с собой и подожгу полицейский участок! Они запомнят этот проклятый июнь навсегда!

— Сяй-Линь, успокойся! Ты бредишь! Какой июнь? На улице конец зимы, февраль!

— Нет, Лена! Это видимо ты сошла с ума! Оглянись вокруг, на улице лето! Деревья зелёные!

Елена с недоумением оглянулась! Действительно, на улице было лето. И никакой дождь не мог этому помешать! Но где она была почти пять месяцев? Ведь в Харбине она очутилась рано утром, а вернулась домой, во Владивосток, когда на улицах Харбина было два часа пополудни.

— Лена, Лена, ты, почему молчишь? Ты… Я только сейчас сообразила, тебя же… Господи! Тебя же похоронили! У твоей матери отнялись ноги, а твой отец…

— Мой отец?!!!

— Да, ты же ничего не знаешь, аккурат накануне твоих похорон объявился твой отец! Он был против того, чтобы тебя хоронили, все твердил, что ты жива, что это не твоё тело, что все это чудовищная ошибка! Но когда ему показали твой крестик…

— Но как же, мой крестик на мне, — Лена попыталась нащупать на себе верёвочку с крестиком, — вернее, был вчера! А сегодня его нет! Наверно я его потеряла, когда боролась с похитителями!

— Крестик нашли в нескольких метрах от твоего обгоревшего тела! Ой, прости… То-то мне это показалось странным! Тело превратилось в головёшку, а крестик лежал рядом, целенький, даже не закопчённый! Нашли хозяина «Боготольского базара» и от него, хоть и с трудом, узнали всю историю, про твоего дядю, его подельников и про пожар. Дядю арестовали, хотели арестовать и твою тётю, но ее кто-то предупредил, и она вместе с детьми подалась в бега.

— Сяй-Линь, пожалуйста, скажи, что ты все это придумала! Ведь придумала же? Я не буду обижаться!

— Нет, Лена, такими вещами не шутят!

— Нет, ты все придумала! Все что ты сказала, вранье!

— Хорошо, допустим, что я все наврала, а как же тогда быть со временами года? Да, оглянись же ты вокруг!

Сев на полуобгоревшее бревно, Лена послушно оглянулась. Дождь прекратился. Было душно и очень пахло сиренью. Сирень обычно цветёт в мае, а июнь укутывает город в туман. Туман приглушил звуки, но сделал запахи ярче. Чуть дальше, на небольшом возвышении, аккурат за сгоревшим трактиром одновременно распустились белые цветы яблони и груши. Сладко пах жасмин. Сейчас, когда Елена сосредоточилась, его неповторимый аромат донёсся до неё.

— Сяй-Линь, — неуверенно заговорила Елена, — а ты не могла бы, как-то подготовить моих родителей, что я… Жива!

— Нет!

— А почему?

— А их нет в городе. Когда прошло сорок дней со дня твоих похорон, твоей маме стало совсем худо! Никто не мог ее успокоить! Все думали, что вскорости рядом с твоим надгробием, появиться ещё одно! Но, твой отец рассудил по-другому! Почти насильно он посадил мать на пароход, и они уехали.

— Куда?

— Да, кто же мне это скажет? А ты где сейчас?

— Там, где и была, пять месяцев, как ты говоришь, назад, около сгоревшего трактира.

— А что ты там делаешь?

— Не знаю. Я теперь уже ничего не знаю и не понимаю! Я даже не знаю толком, как отсюда выбираться. Привезли меня сюда ночью, в бессознательном состоянии. Я здесь раньше никогда не была!

— Погоди секунду, у меня в голове, какой-то назойливый голос вертится, не даёт поговорить! Сейчас, дай сосредоточусь! Ну, все понятно, это Григорий, он хочет с тобой поговорить!

— Так пусть говорит!

— Он не может! Говорит, что тебя окружает облако грязной воды, и как только он пытается начать с тобой разговор, грязная вода начинает заливать ему рот, уши, глаза! Гриша говорит, что ему нужно твоё разрешение на разговор!

— Что за чепуха, ведь раньше…

— Раньше, было пять месяцев назад, ты что забыла?

— Но ты же разговариваешь со мной?

— Да, странно! Никакой воды! Ни грязной, ни чистой! Ну что, даёшь Гришке разрешение, а то у меня уже мозги зудят от его голоса?

— Конечно.

— Здравствуй, Елена! Я… тоже был на твоих похоронах! Но в отличие от твоего отца, поверил, что хоронят тебя! Ты не представляешь, как же я рад, что ты жива!

— Что-то я не могу радоваться вместе с тобой! У меня нет теперь ни дома, ни семьи. Уже темнеет, а я даже не знаю, как отсюда выбираться! Не знаю и не хочу знать!

— Елена, так нельзя! Ты жива и это главное! Знаешь, что, а давай я за тобой на пролётке прикачу!

— Гришка, кончай, сейчас не время для подначек!

— Какие подначки? Мой приёмный отец…

— У тебя появился приёмный отец?

— Да. Но ты же ничего не знаешь! Это долгая история! Это Елистрат Федорович, отец той девочки, которую украл японец!

— Это же была твоя сестра?

— Нет, это была девочка, до невероятности похожая на мою сестрёнку Сонечку. Ты понимаешь, что когда ты повела меня в катакомбы, и мы бежали, пытаясь нагнать похитителя…

— Это ты бежал по следам похитителя, у меня в катакомбах было совсем другое дело!

— Нет, это ты помогла мне освободить Ларису! И отец малышки это знает! За эти пять месяцев, он выспросил у меня поминутно все, что произошло за те часы. И был вместе со мной очень огорчён, когда узнал о твоей гибели! Более того, это он помог твоему отцу купить билеты на пароход, ты же знаешь, что у нас творится, когда приходит пароход!

— Медвежья услуга! — горько проговорила Елена. — Я больше их никогда не увижу!

— Ты не права, Лена! А, впрочем, я иду к Елистрату Федоровичу и попрошу заложить…

— Получилось! — голос Сяй-Линь ворвавшийся в разговор друзей был подобен разгулявшейся стихии. — Получилось! Я смогла им внушить, чтобы они не приближались к входу в катакомбы! Я мысленно послала им картинку. Страшную! Обвал в катакомбах! Камни падают сверху и погребают под своей тяжестью всех! Я послала эту картинку всем полицейским города. Теперь никто сюда не сунется. Я теперь… Я теперь…

— Сяй-Линь, этого делать нельзя! Я понимаю, ты опьянена своим внезапным могуществом! Но, если ты не остановишься, за это придётся платить очень высокую цену!

— Лена, ты просто завидуешь!

— Нет, Сяй-Линь и как только я окажусь рядом с тобой, я все объясню тебе!

— Хорошо! Я верю тебе, мне просто стало обидно, что ты хочешь испортить мне праздник!

— Какой праздник?

— Праздник моего могущества! С сегодняшнего дня я все могу!

— Хорошо, Сяй-Линь, наслаждайся могуществом, но не заходи слишком далеко! Понимаешь…

— Лена, мы уже едем, — снова вмешался в разговор Гриша, — Елистрат Федорович решил поехать со мной!

— Спасибо, Гриша! Тут так страшно и уже темнеет!

— Попытайся спуститься к дороге! Пролётка наверх не въедет!

— Я попробую! Ой, Гриша! Кто-то поднимается сюда, я слышу голоса двух мужчин! Нет трёх! Они о чем-то спорят!

— Спрячься! Спрячься где-нибудь!

— Трактир выгорел до основания, тут негде спрятаться!

— Ну, тогда залезь на какое-нибудь дерево! Ты же можешь?

— Могу! Только вы приезжайте побыстрей!

Елена только успела спрятаться, как на пригорок влезли, пыхтя и отдуваясь, трое мужчин. Разговор, который они вели, прервался из-за крутого подъёма. Одного из мужчин девочка узнала мгновенно, это был тот похититель, которого она укусила за руку, двое других были ей неизвестны.

— Чжан Цзолинь, обещал громадные деньги за эту карту! Андрей не верит, что она сгорела вместе с девчонкой в огне! Он думает, что когда китаец перевёл ее в сарай, она успела где-то спрятать карту.

— Но сарай тоже сильно обгорел! Вряд ли там осталось что-то целое!

— А вот это Андрей и велел проверить!

— А что же так поздно? Уже сколько времени с пожара утекло!

— Андрей ждал, пока все утихнет, полиция успокоится, то да се! В общем, по его словам сейчас самое подходящее время!

— Ничего себе подходящее! Уже совсем темно и грязищи вокруг по колено!

Елена услышала, как голоса мужчин удаляются, и потихоньку сползла с дерева!

— Ух, ты, батюшки! Да, где же здесь искать? Тут все заросло травой! — снова послышался голос мужчины, который сомневался в успехе предприятия, задуманном неугомонным Андреем. — И стены обвалились! Что же, нам придётся эти завалы разбирать?

— Хочешь денег? Тогда будешь разбирать завалы, рвать траву и рыть носом каждый метр этого сарая!

Ответа недовольного мужчины девочка уже не услышала, потому что к этому времени ушла довольно далеко по тропинке вниз к дороге.

— Елена! Я снова здесь! — голос Сяй-Линь как всегда зазвучал в голове во всю мощь.

— Где?

— Где, где! В катакомбах, конечно! Теперь, когда путь открыт, никто меня отсюда не вытащит!

— Сяй-Линь, а как же твои родители?

— Да, родители! — голос Сяй-Линь, зазвучал уже не с такой победной мощью. — Родителей я люблю и почитаю, но. … Послушай, Лена, а ты знаешь, что я императрица Шулюй?

От такого резкого переключения разговора Лена опешила и даже приостановилась

— Вроде, ты что-то такое уже говорила! Сяй-Линь, ты бы…

— Да, я была женой императора Тай-цзу. Происходила из рода Шулюй и была киданькой, родившейся в киданьских землях. Ты только послушай, как звучит, Шулюй! Шулюй! Это тебе не какая то Сяй-Линь. А ты знаешь, что Сяй-Линь — это не моё имя, а имя моей матери и вообще…

— Сяй-Линь, называй себя кем угодно, но будь осторожна. Катакомбы опьяняют. Со мной это произошло незаметно, потому что я никогда не приходила туда просто так, а по делу, а ты…

— Но, подружка…

— Если ты потерпишь денёк, мы с тобой увидимся и обо всем поговорим. Я вижу Гришу с его названным отцом, они ещё далеко, но если я пойду им навстречу, то скоро уже буду на пути к Светланской!

— Хорошо, Елена, я буду ждать нашей встречи, а пока…

Кашель, душивший Сяй-Линь, стал таким сильным, что она не смогла больше разговаривать с подружкой, даже мысленно.

— Сяй-Линь, если тебе тяжело общаться, то давай пока прекратим разговор!

— Ничего, этот кашель, как появляется время от времени, так и исчезает! Мама и отец, тоже кашляют. Врач говорит, что это летняя простуда, придёт осень и все пройдёт. Так что…

— Сяй-Линь, будь острожна! Я вижу вокруг тебя свет белых молний! Это очень плохо. Почти все мы получили от подземелья прививку. Каждый из нас по-своему и очень сильно переболел после посещения катакомб. Ты же такую прививку получила не полностью. И поэтому, мне так кажется, сейчас катакомбы начали тянуть из тебя жизненные соки. Теряя силы, ты начинаешь подпитываться у своих родных. Отсюда твой кашель! Понимаешь, таков закон, за все надо платить и если ты…

— Перестань, ты говоришь полную чепуху! Никогда ещё я не чувствовала себя так хорошо, ты просто…

— Сяй-Линь, прости, но ещё несколько шагов, и я буду около пролётки. Наконец-то я могу поговорить с кем-то не только мысленно!

— Хорошо, Лена. До встречи!

Мужчина, который приехал вместе с Гришей был огромен, как гора.

Приблизившись к пролётке, Елена даже оробела и несколько секунд просто стояла и молчала.

Молчание нарушил сам Елистрат Федорович

— Так вот ты какая, Елена! Как же теперь оповестить твоих родителей, что дочь нашлась?

— А они… — начала Елена.

— Они не оставили своего адреса, — подхватил мысль девочки мужчина, — потому что сами не знали, где остановятся! Как сказал твой отец «Куда ветер принесёт!». А уточнять я не стал, не посмел! В страшном горе они были! Твою маму на борт на носилках поднимали, совсем ходить перестала!

Елена хотела, что-то сказать, но комок в горле помешал этому. А расплакаться перед незнакомым мужчиной Лена просто застеснялась! Повисла тишина.

Наконец Гриша подал голос

— Темнеет уже. Елистрат Федорович, наверно пора ехать!

— Твоя правда, сынок, пора! А где лихие люди, о которых ты говорил?

— Там, выше! Рядом с пожарищем! — ответила Елена. — Им дядька Андрей из тюрьмы приказ передал, карту найти! Вот они, — Лена хихикнула, — и копаются в золе!

— Да, по поводу карты и других твоих… приключений! Как ты понимаешь, дочка, у нас с Григорием есть много к тебе вопросов, но мы их зададим тебе, только когда ты сама захочешь на них отвечать! А пока поехали!

— Куда? — снова чуть не расплакавшись, спросила Елена

— Ну, не к дяде-душегубу же твоему на квартиру! Поехали к нам, у меня уже две дочки есть, ты будешь третьей!

— Я… Нет… Так нельзя! Мне мама с детства внушала, что пользоваться чужой добротой нехорошо, нельзя!

— Внушала, говоришь, — задумчиво протянул Елистрат, — ну что же, давай решим так! Поживёшь у нас немного, пока оклемаешься, а потом, коли решишь уйти, иди! Держать не стану!

— Спасибо… — девочка замялась, не зная, как величать великодушного мужчину

— Зови меня дядькой Елистратом.

— Спасибо, дядя Елистрат. Вот только оклемаюсь и переберусь к родственникам! Я же не безродная. У меня родственники на Эгершельде живут.

— А ты не торопись. С дочками моими познакомишься — Сонюшкой, да Ларисой. А ещё у нас нянюшка Ларочкина живёт и бабушка Гриши и Сонюшки. Я всегда мечтал о большой семье и супруга моя покойная, Ларочкина мама…

Елистрат тяжело вздохнул и замолчал, задумавшись о чем-то своём, молчали и Гриша с Еленой. Гриша не выдержал первым.

— А что это был за фокус с грязной водой? — тихо спросил он у девочки.

— С какой водой? — рассеянно спросила Лена.

— С грязной, — настойчиво повторил мальчик, -я, когда почувствовал, что ты здесь, рядом, сначала не поверил сам себе, своим чувствам! Ведь я был на твоих похоронах! А когда понял, что это действительно ты, попытался тебя окликнуть, но тут же захлебнулся водой.

— А почему ты сделал упор на то, что вода была грязной?

— Да потому что… — Гриша скривился от отвращения и замолчал.

— Почему?

— Посмотри на мою белую рубашку и на штаны, видишь эти мерзкие масляные пятна с разводами? Вот это и есть та вода, которая вылилась, когда я попытался поздороваться с тобой!

— Вот это… — девочка поскребла пальцем по масляному пятну, — вылилось у тебя изо рта?

— Из носа, из ушей и даже, по-моему, из глаз!

— Но я совершенно не понимаю, почему это произошло! Когда со мной заговорила Сяй-Линь, ничего подобного не произошло!

— Загадка. — Сокрушённо вздохнул, ещё раз оглядев свою рубашку, Гриша.

— А меня вот что смущает, — проговорил Елистрат Федорович, вклиниваясь в разговор ребят, — если ты, дочка, дашь весточку родне на Эгершельде, дядька твой каторжник, вмиг узнает и опять начнёт охоту на тебя! И грешно не успокоить людей, которые молят об упокоении твоей души каждый день, и опасно!

— Это родственники моей мамы, они не общаются с тётей Ниной и дядей Андреем.

— Ну, тогда, ладно. А то я волнуюсь… А, эта карта, о которой говорил мне Гриша, ты хорошо ее спрятала?

— Она в катакомбах. Дядьке Андрею и его бандитам ее ни за что там не найти!

— Ну, и слава богу! Вот мы и доехали! Выходи дочка. Не бойся, здесь тебя никто не обидит!

Вечер прошёл тихо и по-домашнему. Лена постепенно разобралась, кто есть, кто. Кто родная дочь, кто приёмная. Кто нянюшка, а кто бабушка. На удивление Гриши только его родная сестра Сонюшка, не приняла почему-то Елену. Она смотрела на Елену волком, а когда та попыталась заговорить с малышкой, заревела и убежала в детскую. Пожав, удивлённо и совсем по-взрослому, плечами, за Сонюшкой убежала Лариса. Взрослые с недоумением посмотрели на поникшую Елену.

Повисла тишина. Наконец тишину прервала парализованная бабушка Сонюшки и Гриши.

— Ты, барышня, не серчай на Соньку! Глупая она ещё и маленькая!

Прошли почти сутки с момента возвращения Елены.

В доме Елистрата Федоровича, на уровне крыши, была крытая галерея, где тёплым летним вечером приятно было сидеть и просто наблюдать, как молодой город постепенно погружается в темноту. Здесь и устроились Гриша и Елена. Их разговор несколько раз прерывался нянюшкой, Елистратом Федоровичем, раза три прибегала Лариса. Только Сонюшка, сидела в детской и непонятно почему плакала. Бабушка сидела рядом с малышкой и терпеливо ждала, когда внучка успокоится.

На улице пошёл дождь и под его монотонный стук, Гриша рассказал о событиях пятимесячной давности, которые Елена пропустила, находясь неизвестно где. Во время своего рассказа, Гриша, несколько раз порывался расспросить девочку, где она была все это время, но так и не решился. Рассудив, что когда придёт время, девочка сама все расскажет, он уже, ни о чем не задумываясь, продолжил свои воспоминания.

— …а потом Павел стал уменьшаться!

— Как это?

— Ну, стал совсем маленьким! Почти годовалым!

— А что сделали Толи, и его дядя?

— Они укутали Пашку в его же одежду, которая естественно стала ему ну очень большой, и побежали, …Догадайся, куда?

— Это так сложно! — засмеялась Елена, — так сложно догадаться.

— Ну, так угадай! — подзуживал ее Гриша, — угадай!

— Да ну тебя, Гришка! Что ты думаешь, что если меня не было здесь столько времени, я поглупела!? Есть только одно место, куда надо бежать в таких случаях!

— Ну и куда?

— В катакомбы конечно!

— Даже неинтересно, хоть бы вид сделала, что не догадываешься!

— Ну не тяни, рассказывай!

— Пока они добежали, Пашка превратился в настоящего младенца! Истошно орал и обделался несколько раз, прямо на Толи!

Представив эту картину, Лена долго хохотала, потом успокоилась и спросила:

— Успели они его донести?

— Ты догадалась?

— А что тут догадываться! Если часы начинают идти не в ту сторону, то жди беды!

— Ну и что же ты не спрашиваешь, как обстоят дела с Павлом сейчас?

— Боюсь, — сразу посерьёзнев, ответила Лена, — боюсь услышать самое страшное!

— Ну, до страшного, слава богу, дело не дошло! Они успели добежать до входа в катакомбы. Семь суток Толи и Кенрю сидели в катакомбах вместе с Павлом, лишь на короткое время поднимаясь на поверхность, чтобы купить какой-то еды, да подышать свежим воздухом. Несколько раз их навещали Енеко и Си. Я узнал о событиях с Павлом лишь к шестому дню пребывания этой троицы под землёй. И то лишь потому что Толи понадобился кто-то, кто мог бы принести Павлу новый комплект одежды, старый был уже не пригоден для носки. А на седьмой день прибежала Сяй-Линь и рассказала нам страшную историю твоего исчезновения. Я переживал, но тяжелее всех это известие перенесла Си. Утром на седьмой день, Толи, Кенрю и Павел, впервые за все эти дни все вместе поднялись на поверхность, а Си, наоборот, спустилась вниз. Толи и Кенрю очень исхудали, но светились от радости. Павел выглядел как обычно, но стал очень молчаливым. Си спустилась на нижний уровень и просидела там целый день. Никакие уговоры не действовали. Поднявшись через день на поверхность, она велела Сяй-Линь собрать нас всех. Оробевшая Сяй-Линь поспешила выполнить приказ Си.

У Си так и не восстановился ее чудесный голос. Петь она больше не могла. Она разговаривала, как все мы, но очень тихо. Так тихо, что нам все время приходилось напрягать слух. Может поэтому каждое слово Си так врезалось в память и вряд ли когда-нибудь забудется. Обведя нас всех внимательным взглядом, девочка сказала

— Прежде, чем я вам расскажу все, вы должны уяснить вот что, — Си помолчала, — я не хотела такого знания, но оно пришло ко мне само! Я хотела только в тишине поскорбеть по погибшей подруге, но неожиданно узнала то, что наверно было не предназначено для меня, но открылось мне. Не надо было мне спускаться в катакомбы, почему я вас не послушалась? Там, в глубинах земли, я нашла зеркало. Вернее, я и не искала его, оно само позвало меня, как позвала Толи его книга. Я сидела и думала о Елене, как вдруг почувствовала, что что-то раздражает меня. Приглядевшись, я увидела вдалеке всполохи света, блики. Яркие блики появлялись и исчезали. Это все продолжалось долго, пока я не решилась и не вышла из своего подземного дома. Выйдя, я побрела по широкой улице, туда, к манящим бликам. Дома вдоль дороги стояли и смотрели на меня своими прорезями. Блики становились все ярче и, наконец, я поняла, что дошла. Не знаю, как, но видно я и не заметила, что дорога стала подниматься вверх, и я оказалась близко от поверхности земли. Одна из стен подземелья была частично разрушена и оттуда бил яркий солнечный свет. Но ни это привлекло моё внимание, а маленькое красивое зеркало на витой петельке. Это оно бросало вокруг блики и солнечные зайчики, которые и привели меня сюда. Когда я повернула зеркало к себе и заглянула в его глубину мне показалось, что я смотрю в колодец и его блеск утягивает. Стряхнув наваждение, я посмотрела ещё раз на своё отражение. На этот раз зеркало показало лишь моё лицо, незначительное лицо, лицо полукровки. Присмотревшись к зеркалу, я увидела, что в нем нет ничего особенного. В темноте подземного города, оно выглядело как обычное зеркало. Ноги несли меня дальше, а глаза не могли оторваться от массивной бронзы, покрывшей зеркало. Солнце брызнуло сквозь осыпь и попало на поверхность зеркала. Под солнечными лучами зеркало моментально стало прозрачным, и я увидела сквозь него. Узоры и иероглифы, нанесённые на внутреннюю сторону зеркала засверкали так, что стало больно глазам. Узоры появлялись и исчезали, чтобы в следующий момент переплестись в совершенно новый орнамент. А иероглифы… Иероглифов было двенадцать. Вероятно, это были старинные иероглифы. Похожие одновременно на японские, китайские и корейские, и, все же, не принадлежащие ни к одному из этих языков. Стоило лучу упасть на поверхность зеркала, как иероглифы проступили на лицевой стороне и отразились на стене одного из домов, где я отчётливо их увидела. Да, забыла сказать, на внутренней поверхности зеркала есть календарь по месяцам года. На внутренней стороне изображены двенадцать животных. Но вернёмся к подземелью. Я долго играла с зеркалом и вертела его во все стороны, забыв на несколько мгновений про свои беды, но в один из моментов я вгляделась в его глубины и уже не смогла оторваться. И вот глядя в это зеркало, я увидела будущее. Я считаю вас всех своими друзьями, ближе вас для меня сейчас нет никого, но пройдёт немного времени, и мы все будем вынуждены расстаться навсегда. Мы потревожили шамана киданей. Войска двух народов не ушли в небытие, как мы думали. И кидани и чжурчжэни были воинственной нацией. Мы сами, своими руками, своими мыслями, волей, выпустили на поверхность, то, что спало столько веков. И ничего теперь не изменить. Через несколько лет начнётся война, в которой Россия потерпит поражение. Пройдёт ещё какое-то время и начнётся самая страшная война за всю историю нашей страны. Брат будет убивать брата, сын пойдёт против отца. Людей будут сжигать в топках, будут травить газом, будут миллионами расстреливать. Будут, — Си хотела рассказать ещё что-то, но лицо ее исказила судорога и она потеряла сознание.

Все начали суетиться над девочкой, но она довольно долго не могла прийти в себя. А когда очнулась, не могла ничего вспомнить. Она и нас то не всех вспомнила. Последние ее воспоминания обрывались на событиях, связанных с платьем, которое она украла у мадам Харуко. Она упрямо стремилась вернуться в тот дом, где жила с отцом, никак не воспринимая наши слова о том, что ее отец уехал, и там живут другие люди. И только убедившись в этом, она поверила в свою большую беду. Енеко почти насильно увела Си домой. Прошло два месяца. Предсказание Си, которое не очень нас тронуло, стало постепенно забываться, тем более что зеркало, которое она нам показала, при ближайшем рассмотрении показалось нам обыкновенным зеркальцем и не желало показывать никакие чудеса. И вот однажды нас опять собрал Толи, чтобы сообщить нам, что Си пропала. Ее искали на всех уровнях подземелья, но не нашли. Замороченные всеми этими подземными чудесами, мы не догадались, что причина исчезновения Си связана с чем-то реальным. Две недели Си не было, и вот однажды ночью она постучала в дом Енеко. Пока Енеко успокаивала подругу, Толи, созвал всех остальных ребят. Трясясь и всхлипывая, девочка рассказала друзьям о своих злоключениях.

— Все эти две недели я пряталась в Корейской слободе. Вы же знаете, что наполовину я кореянка и у меня в корейской слободе живут очень дальние родственники. Не то чтобы они не хотели бы меня приютить, но в соломенной времянке их живёт двенадцать человек, и поэтому я даже не пыталась обременять их своим родством. У тебя, Енеко, в тот вечер сильно болела голова и поэтому я пошла прогуляться одна, но представьте моё удивление, когда ко мне подбежала троюродная сестра и шёпотом пригласила следовать за ней. Я не люблю корейскую слободу. Хотя, помню, в детстве, мне так нравились эти дворы с глинобитными стенами, но стоило зайти внутрь, все очарование пропадало. Там было ещё ужаснее, чем на Миллионке. Внешний вид этого квартала поражал своей не ухоженностью! Узкие, грязные улицы, в которых преобладали маленькие дома корейского типа, находятся внутри двориков. Более зажиточные корейцы живут в домах русского типа. Но такие дома редкость. Грязь в слободке даже более непролазная, чем на Миллионке, что совершенно необъяснимо и не соответствует натуре и привычкам корейцев. Так как соотечественники, по словам моей мамы, по натуре большие чистюли и внутренность их жилищ, на родине, в Корее, поражает своей, почти маниакальной, чистотой.

Но вернёмся к событиям того вечера. Ничего не понимая, я пошла за сестрой, поминутно спрашивая о том, что случилось, но девочка молчала. Лишь дойдя до слободы и услышав родную речь и привычный шум, и гам, она расслабилась и сказала, что у них есть весточка для меня. Весточка от моей мамы. Много лет назад мою маму похитили хунхузы. Отца тогда дома не было, а я успела спрятаться. Я тогда так и не поняла, что этим краснобородым нужно было от моей мамы. И вот теперь, когда маме удалось сбежать и даже добраться до Кореи, все стало проясняться.

Однажды, возвращаясь домой с тяжёлой работы, а мама тогда работала прачкой, она невольно стала свидетелем убийства. Хунхузы убили человека. Им нужен был ключ от подвала, где лежало награбленное ими же добро. Человек был сообщником, который решил обмануть своих подельников и воспользоваться плодами грабежа самому. Этот человек перепрятал награбленное в одно, только ему ведомое, место. То есть в подпол одного из домов под Миллионкой. Вору, обманувшего воров, долгое время удавалось прятаться, но однажды подельники вышли на его след и подкараулили. Завязалась борьба, в ходе которой хунхузы смертельно ранили своего незадачливого товарища. На беду, хунхузов, как раз рядом проходил наряд полиции, который вообще-то редко заглядывал на Миллионку. Убийцы разбежались. Смертельно раненный мужчина остался умирать на грязных улицах Миллионки. Сделав несколько попыток подняться, он упал, но воля к жизни была так сильна, что мужчина попытался ползти, пока, наконец, не понял, что от смерти не убежать и смирился с неизбежным. Блуждающий взгляд его наткнулся на Хе, мою маму, которая пряталась в подворотне. Умирающий увидел Хе и попросил ее подойти к нему. Что он говорил кореянке, осталось для хунхузов неизвестным. Когда наряд полиции подошёл к месту происшествия, полицейские застали грустную картину. Перед ними был умерший мужчина и женщина, склонившаяся над ним. Что рассказал умирающий хунхуз Хе, очень заинтересовало бандитов, узнавших утром, по своим каналам, об умершем подельнике и милосердной кореянке. В полиции кореянка рассказала, что перед смертью раненный попросил у неё воды. Но хунхузы не поверили этому и заподозрили, что умирающий открыл женщине тайну о том, в каком месте находится награбленное добро. Тем более что, когда подкупленный бандитами, полицейский, шарил у умершего в карманах, то не нашёл заветного ключа от подпола, который, по последним сводкам хунхузов, должен был точно находиться у отступника в кармане в тот роковой вечер. И хунхузы решили провести своё расследование, которое и закончилось похищением женщины. Естественно ни о каком ключе Хе не знала, но хунхузы не поверили ей. Ни зная ни страха, ни жалости, красномордые изверги нападают на русские и китайские посёлки. Причём удивительно то, что сами китайцы всячески скрывают хунхузов от правосудия. Одно упоминание хунхузов ввергает китайцев в ужас и заставляет рабски угождать бандитам. Для хунхузов не существует такого понятия, как соотечественник, их только интересует, достаточно ли богат человек для того, чтобы можно было его ограбить. Похитив несчастную женщину, и не добившись от неё никакого внятного ответа, хунхузы сначала запугивали ее, а потом подвергли пыткам. В один из дней хунхузов нагнали войска гарнизона из села Раздольного, которые по приказу военного губернатора выступили на облаву шайки душегубов, в плену у которых, и находилась моя мама. Завязалась перестрелка. Первоначально Хе хотела обратиться за защитой к военным, но потом, наученная горьким опытом, решила взять судьбу в свои руки и под шум перестрелки сбежала. Все эти годы моя мама молчала, боясь навлечь беду на меня и отца. И только в этом году она осмелилась передать весточку родственникам и была горько удивлена, узнав, что ее мать умерла, муж уехал, а дочь осталась одна. Вернуться мама пока не могла, хунхузы не оставили надежду узнать тайну захоронки. Единственное, что могла предпринять моя мама, это как-то помочь мне материально. Она передала мне небольшую сумму, которую смогла скопить за эти годы и открыла мне тайну. Оказывается, умирающий мужчина кое-что рассказал маме. Но открыть он успел только часть тайны. Остальную часть договорить не успел, ему помешала смерть. Когда хунхузы стали пытать маму, Хе поняла, что свирепые мужчины не поверят ей, если она расскажет, что узнала только половину тайны. Несчастная женщина молчала сколько могла. Не вынеся мук, она уже собиралась рассказать все что знала, но на ее счастье, отряд гарнизона напал на хунхузов, и она успела сбежать. Тайна, о которой написала мне мама, была очень проста. Захоронка была закопана в подвале у китайца Хун Ли, который живёт на Семёновской. Вроде бы ничего сложного, да? Но насколько я знаю, китайцев с таким именем на Семёновской не счесть. Но это ещё не вся история, связанная с тайной захоронки. Кто-то из моих корейских родственников, узнав о тайне, решил провести собственное расследование и об этом узнали хунхузы. Ночью краснобородые явились в тот дом, где я жила, но на счастье именно в тот вечер я осталась ночевать у других моих родственников, у которых есть девочка моего возраста. Я с ней подружилась и иногда оставалась у них ночевать. В четыре часа ночи прибежал мой троюродный брат и сообщил, что краснобородые ищут меня. Две недели родственники передавали меня из дома в дом. Наконец хунхузы потеряли терпение и заявили, что если родственники не выдадут меня, она спалят всю корейскую слободу к черту. Тогда я приняла решение вернуться сюда к вам.

— А что хунхузам от тебя надо? — спросил Кенрю, — ведь теперь и они знают тайну твоей матери!

— Они думают, что я знаю где живёт тот самый Хун Ли.

— Оставайся у нас дома, — сказала Енеко, — дедушка найдёт, где тебя спрятать!

— Нет, — отвергла Си помощь подруги, — я не имею права навлекать беду на дом, где меня приютили в тяжёлое для меня время!

— А что же ты будешь делать? — спросил Кенрю, — где ты будешь жить? Не думаешь же ты, что мы бросим тебя в такой момент на произвол судьбы? Давай вместе подумаем, и я уверен, что мы обязательно найдём выход из положения!

— Я боюсь, что хунхузы имеют своих шпионов везде и поэтому, даже разговаривая с вами сейчас, я навлекаю на вас опасность.

Но простите мне мой эгоизм, мне просто не к кому было обратиться за советом и помощью. Я хочу сделать то, что хунхузы не ожидают от меня. Я хочу уйти через подземелье на родину, в Корею. Но мне нужна помощь, помощь Павла.

— Я готов тебя вести куда угодно, но только не в Корею, — печально проговорил Павел, — проводника, который помогал мне переправлять людей в Корею, убили контрабандисты.

— Что же мне делать? — растерянно спросила Си

— Я знаю выход! — закричала Сяй-Линь, — тебя надо переправить в Китай, а потом переберёшься на родину!

— Дайте мне несколько дней, — снова вступил в разговор Павел, — как ты знаешь, я давно никого не водил на ту сторону и чуть-чуть подрастерял связи. За два-три дня я все восстановлю. А куда ты хочешь идти?

— У Сяй-Линь есть друзья в посёлке больших флагов, — ответила Си, коротко переговорив с Сяй-Линь, — это китайский посёлок, он находится на границе, рядом с Пограничным. У него есть ещё второе название-станция Пограничная. Если мама Сяй-Линь пересилит свою неприязнь ко мне и черканёт записку к друзьям, то наш путь, Павел, будет лежать именно туда.

— Не сомневайся, — снова вступила в разговор Сяй-Линь, — я уговорю маму. А где ты будешь жить сейчас, пока Павел решает свои дела?

— Самое тихое место-это место под землёй!

— Что? — испугалась Енеко

— Я имела в виду подземелье! Не надо так пугаться, глупышка! Хочу узнать у зеркала, какая судьба меня ждёт. Видимо, зеркало начинает говорить именно там, в подземном городе. Вы мне только приносите еду. Деньги, которые мне передала мама, я отдала родственникам. Хунхузы, когда искали меня, уничтожили все их немудрёное имущество и окончательно развалили их домик.

Через неделю Павел и Си отправились в путь. Зеркало Си оставила временно у нас. Почему-то она побоялась взять в дорогу эту безделушку. Прошла ещё неделя и Павел вернулся назад. Без Си, но с хорошим настроением и надеждой на будущее. Когда друзья попросили его рассказать о путешествии, он загадочно улыбнулся и сказал, что все в порядке. Павел и Си договорились о способе передачи весточек друг другу. Мы попросили Павла рассказать о том месте, куда он увёл Си.

И он рассказал нам, что рядом с этим китайским поселением протекает река Суйфун. У поселения несколько названий: станция Пограничная или посёлок Флагов. Павел думал, что у Си будет возможность затеряться среди местного населения, потому что в этом посёлке такая же неразбериха, как и у нас на Миллионке, благодаря тому, что в посёлке открыто очень много иностранных представительств.

И теперь, когда заходит речь о Си, взгляд у Павла сразу становится мечтательным и мягким. Вот и вся история с Си, — закончил свой рассказ Гриша.

— А что же с награбленным хунхузами добром?

— А что с добром? — переспросил Гриша, — теперь об этой истории знает полгорода, включая и полицию. Может быть, когда мама Си вернётся сюда, во Владивосток, что-то и прояснится, а пока что для нас вся эта история остаётся загадкой.

— Так же, как и история с картой и кладом на острове Попов, — сделала заключение Елена — надо, кстати, наведаться в подземелье завтра, да забрать карту. А то испортится от сырости. Хотя зачем она мне? Все равно я не поеду искать клад. Может пускай карта там и останется?

— Я думаю, карту надо забрать, — задумчиво протянул Гриша, — хотя бы ради того, чтобы смотреть на неё и помнить!

— А о чем помнить то? — удивлённо спросила Лена.

— Да как тебе сказать… Ты жива, здорова, а твой дядька и его семья получили по заслугам!

— Ты только забыл о том, что у меня теперь нет семьи!

— Твоя семья теперь мы, а весточку для твоих родителей дядя Елистрат пообещал послать как можно быстрее. Может даже завтра! А теперь расскажи, наконец, где ты была все эти пять месяцев?

— Я была в Харбине, но не пять месяцев, а всего несколько часов!

— Как это?

— Я очутилась в Харбине рано утром и была там часов до двух или трёх пополудни, а потом снова очутилась, здесь, во Владивостоке, возле остывшего пепелища «Боготольского базара».

— Но как же это так может быть? Так не бывает!

— А разговаривать между собой, не раскрывая рта, бывает? А, воздействовать на волю людей, как это сделала Сяй-Линь с полицейскими, бывает? А…

— Все, все, все, — остановил Лену, Гриша, — я тебе верю! Я только не понимаю, как это могло произойти?

— Я тоже не понимаю, но это же было?

— Было! — подтвердил Гриша. Услышав, какой-то шорох, он приложил палец к губам, — тихо, ты слышала это?

— Что? — удивилась Лена. — Я ничего не слышу!

— Шорох… — чуть помолчав, Гриша неожиданно засмеялся, — Лариска, это ты? А ну прекращай прятаться! Я же вижу тебя, выходи!

— Это не Лариса, а я, — раздался нежный голосок, — я, Сонюшка!

— Ну, хорошо! А почему ты прячешься?

— Я не прячусь. Я подслушиваю.

— И что же ты подслушала? — ласково спросил Гриша

— Много чего, — уклончиво ответила малышка, и исподлобья посмотрела на Лену.

— А, именно? — Все ещё улыбаясь, спросил Гриша

— Слышала я, как эта большая девочка брехала тебе!

— Не брехала, а обманывала, — машинально поправил сестру брат, — сколько раз я тебе говорил, чтобы ты ни употребляла это слово! Если бы мама это слышала…

— Хорошо, не брехала, а врала, — перебила брата Соня, — такая большая девочка, а врёт! И ты ей веришь! В прошлом месяце, я сказала всего лишь словечко неправду, так бабушка заставила меня целый час стоять коленями на горохе, а эта девчонка… — Соня презрительно скривилась, — эта девчонка…

— За что ты меня так не любишь? — спросила Лена, подойдя к озлобленной малышке, — ведь раньше мы с тобой не встречались, только сегодня познакомились!

— А за что тебя любить? Тоже, небось, в сестры пришла к Лариске набиваться? Теперь в детской придётся третью кровать ставить? Хорошо хоть Ларискины платья на тебя не подойдут, представляю картинку, ты в Ларискином платье, вот умора! — и Соня резко и неприятно засмеялась.

— София, что ты говоришь? — ахнул Гриша. — А ну сейчас же…

— Как же я могу набиваться в сестры, — все так же спокойно спросила Елена, перебив Гришу, — если я здесь чужая? Какое-то время я поживу здесь, а потом уйду! У меня есть свои мама и папа, правда они сейчас далеко, но я верю, что они вернуться и…

— А когда они вернуться? — спросила маленькая девочка, — завтра?

— Нет, я думаю, не завтра и даже не послезавтра!

— Значит, ты долго будешь здесь жить и моему брату глупые истории рассказывать!

— Сонька, — закричал брат, — если ты сейчас же не замолчишь, я тебе щелкана дам!

— А я бабушке пожалуюсь и дяде Елистрату! Вот сейчас, пойду и пожалуюсь, — громко заревев, закричала малышка, — тогда они возьмут и эту врунью выкинут на улицу! Прямо сейчас, ночью!

И Соня, все так же громко плача, что бы слышали все, побежала вниз по ступенькам.

— Странная девочка, — сказала Лена, — ты прости, но я все-таки не понимаю, из-за чего она так меня невзлюбила?!!!

— Да все понятно, — хмыкнул Гриша, — у неё никогда не было таких игрушек и такой одежды, которой ее задаривают дядя Елистрат, и Лариса! И она боится, что теперь все внимание переключиться на тебя!

— Как ты хорошо знаешь свою сестру, — с уважением сказала Елена, — а я тут уже невесть что подумала! Жалко, что она меня невзлюбила, я всегда мечтала о такой сестрёнке! А вторая девочка, как ее, Лариса? Тоже такая странная?

— Нет, — задумчиво проговорил Гриша, — удивительное дело, но, несмотря на то, что у девочки все есть, она совсем не избалованная и готова все отдать, только бы с ней играли и дружили!

— Ну, да ладно, — подвела итог Елена, — я надеюсь, что и с твоей сестрой как-то все решится, и она не будет ко мне так относиться!

Наступил новый день. Дядька Елистрат поднял все свои связи и знакомства, но пока картина с пребыванием родителей Елены никак не прояснялась. Понимая, что прошло слишком мало времени, девочка все же загрустила, к тому же вредная Софья делала все, чтобы досадить Елене. Обстановка в доме накалилась до такой степени, что в какой-то момент, несмотря на предостережения Гриши и Елистрата, Елена собралась и ушла на улицу. Промозглый ветер с моря тут же швырнул девочку обратно к дверям дома. Но, оглянувшись на двери дома, приютившего ее, девочка все решила прогуляться, хотя бы ненадолго. Она ещё не видела остальных своих друзей, Сяй-Линь, Павла, Толи, Енеко и Кенрю. Дядя Елистрат боялся, что весть о возвращении девочки достигнет ушей Андрея, но сегодня Елена шла куда глаза глядят, не боясь ничего. Ноги сами собой понесли девочку в направлении катакомб. Карта оказалась на месте. Немного подумав, Елена решила ее там и оставить. Под землёй было тихо и спокойно. Все заботы и волнения казались здесь неважными, но, посидев немножко, девочка почувствовала, что замерзает. Чтобы размяться, она решила пройти вглубь катакомб и посмотреть на подземный уровень, который толком и не разглядела в прошлый раз. Но Елену подстерегал сюрприз! Ход к пещере чудес был закрыт, и не просто закрыт, а перегорожен стеной. Причём стена была не новой, а такой, будто простояла здесь несколько столетий. Решив, что ошиблась, Елена пошла назад, к тайнику, чтобы опять попытаться найти путь к многоуровневой пещере. Но и на этот раз девочку ждало разочарование. Она уткнулась носом в ту же стену. Подумав немного, девочка снова вернулась немножко назад, к указательному камню в форме головы птицы, и упрямо двинулась вперёд, к тому месту, куда уже пыталась попасть два раза. Но результат был тоже. Побыв ещё немного под землёй, Елена вернулась наверх. Непонятная тоска охватила ее сердце, лишь только она взглянула на такой привычный пейзаж Миллионки. Но вспомнив, что ее могут узнать, Елена поспешила в дом, в котором теперь жила. В дверях ее встретил обеспокоенный Гриша.

— Ты где так долго была? — спросил он.

— В подземелье. — Ответила девочка. — Неладно там. Собирайся, пойдём к Толи и Енеко.

— Зачем идти, если можно переговариваться мысленно?

— А ты попробуй, — угрюмо посоветовала девочка.

— Не получается, — сокрушённо проговорил Гриша, — что же случилось?

— Вот и я о том же! Ты знаешь о том, что я не смогла попасть на подземный уровень? Я даже не нашла это место, как ни искала.

— Все, я готов, — решительно сказал Гриша, перебив Елену, — вот только дядьку предупрежу!

— Не задерживайся, уже темнеет! — крикнула ему вслед нянюшка. — Ты же знаешь, ночью по нашим улицам ходить нельзя. Опасно.

Через десять минут друзья были уже у дома Толи.

Свет в окнах дома не горел. Удивившись этому, ребята довольно долго стучали в двери. Минут через десять кто-то подошёл к двери.

— Кто там? — спросил незнакомый мужской голос

— Это Григорий и Елена.

— А что вам нужно?

— Нам нужен Толи!

— Его нет.

— А где он?

— Уехал.

— А Кенрю и Енеко, тоже уехали?

— Нет, они спят. Приходите завтра!

— Но нам срочно надо поговорить! Позовите хотя бы Кенрю!

За дверью повисла тишина.

— Ну, хорошо, — принял, наконец, решение мужчина, — пойду, посмотрю! Наверняка Кенрю ещё не спит, жжёт как всегда масло в лампе, читает свои никчёмные книжки!

Минут пять было тихо, потом послышались голоса, и дверь отворилась. Замёрзшие ребята протиснулись в прихожую, мимо сурового мужчины, который стоял, как часовой на часах, и кинулись с вопросами к Кенрю.

Увидев Елену, Кенрю сначала опешил, а потом воскликнул:

— Я не верю своим глазам, ты жива?

— Я жива, — невозмутимо ответила Елена, — пожар не потревожил ни единого моего волоса. Меня не было здесь какое-то время и вот теперь…

— Что случилось? — перебил девочку Гриша, — где Толи?

— Сейчас я вам все расскажу, — сказал Кенрю, опасливо покосившись в сторону мужчины, — пойдёмте в мою комнату.

Войдя в комнату, ребята расслабились от тепла, потом Кенрю долго отпаивал их чаем и лишь через минут десять приступил к подробному рассказу.

— Помните того японца, которого мы поймали в катакомбах?

— Какого японца? — удивилась Елена

— Я тебе потом расскажу, — успокоил девочку Гриша, — ты тогда ещё убежала, тебя ждали дома! Или ещё где-то. Ну, того японца, который, как я думал, похитил Сонюшку, а оказалось, что Ларису.

— А, — с облегчением вздохнула Лена, — что-то вспоминаю! Там ещё была замешана Си, ее платье и горничная мадам Харуко.

— Вот-вот, — подтвердил Кенрю, — японец, когда его повязали, обозвал нас с Толи предателями и пообещал нам всяческие репрессии, когда его выпустят. А в том, что его скоро выпустят, он нисколько не сомневался! Так, в общем, и получилось. Два дня назад наша семья получила предписание срочно вернуться на родину. Предписание было подписано начальником тайного отдела. Причина в предписании была указана весьма туманная, но я думаю, что наше срочное возращение связанно с той историей в катакомбах. К предписанию были приложены билеты. Очень странно, но возвращаться на родину нам было предписано по отдельности. Вчера уехал Толи, Кан-Ин и мой отец. Послезавтра уезжаем мы — Енеко, я, и Тора. Я очень рад, что у меня есть возможность попрощаться с вами. Чутье подсказываем мне, что если я и вернусь сюда, то нескоро. Муж Кан-Ин, обвиняет во всем меня. Но видит бог, если бы все повторилось снова, я поступил бы так же.

— А почему же Толи не попрощался с нами?

— У него просто не было времени! Предписание принесли утром, а уезжать нужно было уже вечером. Он пытался попрощаться с Гришей, но у него ничего не вышло. Вероятно, что-то более важное занимало мысли Гриши в тот день, и Токагава никак не мог к нему пробиться!

— Как раз вчера я вернулась после длительного отсутствия, и Гриша с дядей Елистратом ездили меня встречать!

— А каким видом транспорта ты вернулась? Поездом или на пароходе? — думая о чем-то своём, спросил Кенрю.

— Ни на одном из двух, — подмигнув Грише, ответила Елена.

— Как это? — удивился Кенрю

— Я обязательно вам расскажу об этом, но чуть-чуть позже. Сейчас нам нужно разобраться, почему закрылся вход на нижний уровень!

— Погодите, — насторожился Кенрю, — по-моему, кто-то стучит в двери! Пойду открою, пока не появился суровый Тора.

Кенрю ушел. Елена оглядела комнату. Полки, где вероятно стояли книги Толи, теперь были пусты. Одна из кроватей стояла вертикально прислонённая к стене.

Раздался шум, кто-то говорил на повышенных тонах, потом дверь в комнату открылась и, не дожидаясь Кенрю, в комнату вбежала Сяй-Линь.

— А, вот вы где! — закричала она, вперив сердитый взгляд в Елену, — а ещё считаешь себя подругой! Я же просила поговорить со мной! И ты пообещала мне! И что же теперь?

— Успокойся, Сяй-Линь, — сказала Лена, — разве так должны разговаривать подруги после длительного отсутствия?

— Я готова с тобой говорить, а вот ты нет! — всхлипнув, ответила китаяночка, чуть снизив тон, — Знаешь ли ты, что я не могу теперь ни с кем разговаривать мысленно? И приказывать тоже никому не могу!

— Именно поэтому мы и пришли в этот дом, — примирительно сказал Гриша, — чтобы разобраться и решить, что делать дальше!

— А где Толи? — окончательно успокоившись и оглядевшись, спросила Сяй-Линь, — это что, его кровать?

— Толи уехал вместе с мамой и дедушкой, на родину, в Японию! — ответил Кенрю.

— Кто здесь кричал? — спросила, просунув голову в комнату брата, заспанная Енеко.

— Заходи, племянница! — распахнул дверь Кенрю. — К нам пришли попрощаться твои друзья!

— Ну, вот и мы и в сборе! — подвёл итог Гриша.

— Почти все, — поправила его Елена, — нет Толи и Си!

— И Павла нет. — Сказала Сяй-Линь. — Он позавчера повёл опять кого-то к границе. Что с тобой Енеко, — вдруг спросила она, — ты что, язык проглотила?

— Кто это сидит рядом с Гришей? — шёпотом спросила Енеко, — эта девочка очень похожа на Елену-сан.

— Это и есть Елена. — Ответила Сяй-Линь.

— Этого не может быть! Елена-сан умерла, сгорела заживо. Я была на ее похоронах и видела ее несчастных родителей!

— Это Елена, — настойчиво повторила китаяночка, — Ленка, ну скажи что-нибудь? Чего девчонку пугаешь?

— Да я это, Енеко, я!

— Дядя, — шёпотом позвала Енеко, — я не верю им! Скажи мне, ты видишь эту девочку?

— Это Елена, она не пострадала в ту страшную ночь! — поддержал девочек Кенрю, — поздоровайся с подругой, Енеко!

— Здравствуй, Елена-сан, — с сомнением глядя на подругу, сказала перепуганная девочка, — прости, что не узнала сразу!

— Я прощаю тебя, — ласково сказала Елена, — и очень рада, что вижу тебя! Жалко, что мы не успели попрощаться с Толи, но хоть вас с дядей Кенрю застали.

— Хватит вам говорить о таких мелочах, — перебила Сяй-Линь друзей, — лучше скажите, как нам вернуть все те дары, которые мы получили, когда спустились на подземный уровень.

— Сяй-Линь, ты не знаешь главного, — встрепенулся Гриша, — проход в подземный уровень закрылся!

— Этого не может быть, — закричала китаяночка. — я сейчас же иду туда!

— Подожди, Сяй-Линь, куда ты пойдёшь ночью?

— Да, ночь же на улице, — растерянно сказала девочка, — что же делать?

— Вместе сесть и спокойно подумать. Потом мы разойдёмся по домам, а утром все вместе сходим в катакомбы!

— Ну, у кого какие мысли есть? — спросила Елена

— Какие тут мысли, когда в голове разброд, — взволнованно проговорил Кенрю, — вот когда мы последний раз с Толи и Павлом спустились в подземелье и остались там на семь дней… Слушайте, — вдруг, перебив сам себя, закричал мужчина, — все началось с Толи! Вернее, с того момента, когда он нашёл страницу из книги! Где же эта страница? Я же хорошо помню, как Токагава засунул ее между страниц учебника… Все понятно, — голос Кенрю вдруг потух, — Толи увёз учебник вместе с собой!

— Ну, нет! — вдруг закричала Сяй-Линь. — Проход на третий уровень закрылся на следующий день, после того, как уехала Си! Я ещё подумала, что это дело полиции! Что это они прислали солдат, чтобы забросать землёй третий уровень. А теперь до меня дошло! Ведь солдаты просто не нашли бы туда дорогу! Но так как я могла ещё спускаться на второй уровень, и я могла проникать в мысли людей, то подумала, что ещё не все потеряно, а вот сегодня…

Повисла тишина. Несколько минут было тихо, а потом все присутствующие в комнате заговорили разом, но, впрочем, так же разом и замолчали. В этот момент в дверь комнаты постучали.

— Кенрю, — сказал вошедший в комнату Тора, — там за китайской девочкой пришёл отец! Какой стыд, — вдруг повысил голос мужчина, увидев дочь, — в каком ты виде, Енеко? И где? В комнате дяди! Сейчас же отправляйся спать!

— Прости меня, отец, — опустила голову девочка. — Можно, я попрощаюсь с друзьями, может быть, я больше их и не увижу!

— Прощайся при мне, — сурово сказал отец, — и марш спать! У нас завтра тяжёлый день!

Прощанье вышло тяжёлым. Подойдя к Лене, Енеко не выдержала и разрыдалась

— Ну что ты, — попыталась утешить подругу Елена, — мы же не навсегда прощаемся! Побудешь на родине и вернёшься!

— Елена-сан, прости меня, я виновата в том, что я не поверила в твоё воскрешение! Мне так больно! Больно, что я только обрела тебя и снова теряю!

— Время вышло, — проговорил Тора, — ты обещала! А ты, Кенрю, тоже бы попрощался с гостями! Время уже позднее!

— За ними скоро пришлют экипаж! — угрюмо проговорил Кенрю

Уехала Сяй-Линь, ворча, удалился в свою комнату Тора, ушла заплаканная Енеко.

— Неужели, на этом все так и закончиться? — Задумчиво спросил Кенрю. — Неужели тайны подземного города, так и останутся тайнами!

— Жалко, что с нами нет Павла! — проговорил вдруг Гриша. — Он имеет право узнать о последних событиях! И, наверное, он тоже хотел бы попрощаться с Толи и Кенрю!

— Ты прав, — согласился Кенрю, — правда, после того, как мы вышли из подземелья, Павел стал сторониться нас. Проведя в одном из подземных домов семь дней, я думал, что мы сдружимся навеки, а произошло обратное! Хотя, для нас с Толи, это время не прошло даром. Мы узнали очень много нового. В частности, я узнал много нового о себе, о своём прошлом. Если у вас есть желание и время, я коротко вам расскажу о том, что узнал за дни, проведённые под землёй!

— Конечно, — с энтузиазмом ответила Елена, — как ты можешь даже сомневаться? Рассказывай!

— Как я уже рассказывал раньше, в моей империи было пять столиц. Я никогда не обладал маниакальной подозрительностью, но все же иногда мне казалось, что мои распоряжения выполняются недостаточно быстро или вообще не выполняются. Мне казалось, что знать, и аристократия, плетут заговоры. Иногда мне очень хотелось осесть в какой-то столице и не двигаться с места. Но этого желания хватало ненадолго, месяц другой, и я, вместе со всем своим королевским двором, придворными и домочадцами, отправлялся в путь. Моей целью была одна из пяти столиц! За год я умудрялся осчастливить своим присутствием все пять столиц. Переосмысливая прожитое, я ещё раз восхищаюсь идеей королевского контроля над подвластной ему страной. Попробуй тут сплети заговор или замысли ограбление королевской казны, если знаешь, что король контролирует все сам. Пять столиц я умудрялся не только посетить, а ещё жил там по много месяцев. То место, где мы сейчас живём, входило в провинцию Шуайбинь, но столица находилась не здесь, а в районе Никольска-Уссурийска. Время шло, но мои потомки не смогли сохранить государство Бохай в неприкосновенности. Золото моей империи превратилось в прах, когда в мир пришло зло со страшным именем Чингизхан. Что было на этих пустынных берегах между приходом монголов и появлением русских, я пока вам не расскажу. Время этого знания не пришло. А что же прямые потомки моей великой империи? Их здесь сейчас осталось совсем немного. На эту роль в первую очередь могут претендовать удэгейцы, которых насчитывается больше тысячи человек. Это племя упоминается в составе мохэ ещё в китайских источниках рубежа 1—2 тысячелетий. Другие племена совсем малочисленны, например, нанайцы и тазы. Павел по своему происхождению таз. Вот откуда у него эти глубинные знания, которые всплыли после плотного контакта с подземным городом. Правда, потом, к шестому дню пребывания в подземном городе, когда он почти достиг своего предыдущего возраста, он начал смущаться и отказывался от тех слов, которые говорил мне в парке. Начал отрицать, что говорил от имени одного из сыновей Да Цзожуна. Но что интересно, за все эти шесть-семь дней он рассказал очень много, даже то, что непосредственно не относилось к периоду моего правления. В Павле вдруг всплыла родовая память всех его предков. Вы не устали? — вдруг спросил Кенрю, прервав самого себя.

— Нет, нет, — закричали Лена и Гриша, — рассказывай дальше!

— Когда моя империя пала, на месте нынешнего Владивостока раскинулся огромный город, он назывался Юнминчен. Этот город…, впрочем, о городе я расскажу в другой раз. Но все проходит, и к приходу русских первооткрывателей здесь ничего не было. Иногда сюда забредали ловцы трепанга. — продолжил свой рассказ мужчина. — Китайское название бухты переводилось как Хайшенвэй или Залив Золотого Трепанга. Китайские ловцы трепанга, иначе «морского женьшеня», верили, что надо только приложить старание, и им в руки обязательно попадётся Золотой Трепанг, приносящий счастье. Но, крупных поселений здесь больше не было, — закончил свой рассказ Кенрю. — Все, хватит исторических фактов! Расскажи лучше о себе, что же с тобой все-таки произошло за эти пять месяцев?

— Обязательно, расскажу, — засмеялась Елена, — только можно я задам тебе ещё один маленький вопросик?

— О чем?

— О зеркале! Покажи мне его. Почему-то рассказ о зеркале так встревожил меня, что у меня начала кружиться голова!

— Ну, хорошо, — согласился Кенрю, недоуменно посмотрев на девочку. — Я спрятал его в молельне отца. Туда Тора не заглядывает. Подождите немножко!

Кенрю вернулся очень скоро, а в руках у него было зеркало. Протянув трясущиеся руки к зеркалу, Лена счастливо засмеялась.

— Я видела такие же зеркала во сне! Они весели в воздухе и мерцали. Их было так много! От самых маленьких, которые нашиваются на одежду шамана, до самого огромного, вмурованного в стену пещеры, находящейся в недрах священной горы Пид. Это гора где-то далеко, к востоку отсюда. Это зеркало… Ты не прав Гриша-это необыкновенное зеркало! Будущее оно показывает при свете солнца, а прошлое при свете луны! Кенрю, одолжи мне это зеркало на полчаса. Непосвящённый не решит свои дела с зеркалом и за всю свою жизнь, мне же нужно всего лишь полчаса или от силы час!

— Ну, хорошо, — удивился Кенрю, — на, бери! Я и хотел тебе ещё кое-что рассказать, но если ты сейчас так торопишься…

— Тороплюсь, Кенрю, тороплюсь!

— А мне нельзя с тобой? — обеспокоено спросил Гриша, — по ночам всякий люд шастает!

— Нет, нельзя! Не бойся за меня! О, дайте мне только полчаса!

И девочка вихрем вылетела из дома. Закрыв за Еленой дверь, Кенрю вернулся в комнату

— Гриша, ты не против, если я буду собираться во время разговора с тобой? — спросил он поникшего мальчика.

— Я не против! А ты расскажи мне, пожалуйста, вот что…

Пока Кенрю отвечает на вопрос Гриши, давайте подглядим, что делает Елена.

Я знаю, что подглядывать нехорошо, но, впрочем, нам и не удастся совершить нехороший поступок, потому что Лены нигде нет. Что-то блестит за калиткой дома Тора и Кан-Ин, но что это такое, нет ни малейшей возможности разглядеть. Глаза тут же заволакивает слезами.

Наверное, стоит все же вернуться к Грише и Кенрю и послушать то, о чем они говорят.

— …вот так я решил стать археологом. — Закончил свой рассказ Кенрю. — По-моему, опять стучат!

— Это Елена! — обрадовано закричал Гриша.

— Тише, — приложил палец к губам Кенрю, — я пойду, открою!

Это действительно вернулась Елена. Глаза ее сияли, а руки крепко прижимали к груди зеркало.

— Кенрю, — обратилась она к археологу, — ты слышал о такой стране Шуби?

— Нет, не слышал! — удивлённо сказал мужчина, — а где она находится?

— Да, здесь же, здесь! Вернее, находилась! До бохайцев и чжурчжэней, здесь жил народ Шуби.

— А, Суби? Народ Субинь? Да, о нем я слышал. Но это скорее миф, сказка! В преданиях говорится о том, что страна волшебных зеркал, или Субинь, возникла из волшебного зеркала. На землю упало зеркало, а из зеркала появилась страна Суби.

— Я видела… Понимаете, я видела такое… Я не могу вам все описать, у меня не хватит слов! Однако главное вы должны услышать! Пытаясь разобраться с тем, что произошло с нами, мы начинаем вести отсчёт с Бохая. Однако сегодня я с удивлением узнала, что ещё до Бохая здесь, на территории южного Приморья, жила народность Шуби. Это было миролюбивое государство, которое даже не имело своей армии. Несмотря на дурную славу, бохайцы не были жестокими и неразборчивыми в средствах. Они относились к людям так, как они того заслуживали. Очарованный природой и изобилием, один из бохайских князей попросил правителей Шуби присоединиться к Бохаю. Ответ был благосклонным Время шло, слава о мирном и плодоносном крае, гремела повсюду, и поэтому, нет ничего удивительного в том, что спустя какое то время, рядом с Шуби поселились корейцы и китайцы. Принеся с собой свою культуру и обычаи, пришлые люди строили свои города, дома, храмы и пагоды. Шуби не препятствовали этому, но предпочитали оставаться в стороне, несмотря на то что с каждым годом их становилось все меньше. У Шуби были большие глаза и маленький рост. Цвет глаз у них все время менялся, а глазам, казалось, было тесно на лице. Огромными глазами смотрели они на мир. Глазами, не свойственными ни китайцам, ни корейцам. А теперь посмотрите на меня и сравните. С самого детства я считала свою внешность уродливой, потому что природа наградила меня маленьким ростом и ненормально большими глазами.

— Все нормально у тебя с внешностью, — проворчал Гриша, — что ты выдумываешь? А глаза у тебя необычные, да! Но это не значит, что они…

— Спасибо, Гриша, — тепло улыбнувшись, ответила Лена, — но ты меня все-таки не перебивай! Хорошо?

Ни слова, ни говоря, Гриша кивнул.

— А знаете, почему у народа Шуби, глаза, с течением времени, сделались такими большими? Много месяцев они проводили под землёй. Каждый житель страны Шуби должен был какое-то время в году посвятить себе, своему духовному очищению! Для этого они уходили в паломничество на восток, к той горе, о которой я говорила. И жили в недрах горы какое-то время. И им совершенно не нужен был никакой свет. А теперь я понимаю, откуда во мне взялась эта страсть все время спускаться под землю и проводить там все больше и больше времени!

— Ну, ты загнула, — засмеялся Гриша, — что же, по-твоему, все, кто спускается под землю, это потомки Шуби?

— Гриша, — ужаснулся Кенрю, — над чем ты смеёшься?

— Ну, ладно, извини! Рассказывай дальше!

— К моменту полного воцарения Бохая на дальнем востоке, Шуби уже вступали в браки с представителями других народностей, хотя долгое время они создавали семейные пары только среди своих. Время шло и браки с чужими уже стали для Шуби привычным явлением.

— Можно дальше расскажу я? — взволнованно спросил Кенрю, — в конце концов, произошло полное слияние, и государство Суби плавно переросло в государство Бохай. В архитектуре Бохая, и пришедших вслед за ними чжурчжэней, сохранились статуи и картины, которые так и назывались — Суби. Изображения были похоже на демонов, но демонов, обязательно с крыльями. У скульптур всегда были большие глаза, и они напоминали драконов, но они заметно отличались от традиционных изображений драконов, которыми украшали крыши зданий другие восточные народы. Шуби чтили обычаи, с трепетом относились ко всем, кто имел крылья, и искренне считали людей с крыльями своими дальними прародителями. Свою страну они и назвали в честь людей, умеющих летать, при этом и сами с гордостью носили имя Шуби.

Как я уже говорил, Суби или Шуби-птицы имели большие выпуклые глаза и крылья. Они иногда прилетали с вершины священной горы. Обитали они в пещерах, глубоко под землёй, очевидно, поэтому, и имели большие глаза. Считается, что Суби сохранились на священной горе и сегодня. Летающий человек — это и есть, чудом уцелевший, праправнук Шуби.

— Ну, вам теперь понятно? — обвела друзей взглядом Елена и ликующе засмеялась, — Кенрю, ты только что ответил сам на свой вопрос!

— Ему-то может и понятно, — помолчав, проговорил Гриша, — я мне вот — нет.

— В момент опасности, — начала объяснять Лена, — моя родовая память всплывает! Тело помнит, как надо реагировать, когда надвигается что-то плохое. И переносит меня куда-то подальше от беды! Вероятно, перенос происходит мгновенно. Так мгновенно, что я даже не успеваю сообразить и осознать его. Два раза, в критической ситуации, я переносилась. Вот только я не понимаю, почему всегда точкой переноса был Харбин. И почему в первый раз я вернулась назад в тот же миг, а во второй раз только через пять месяцев.

— Все постепенно объяснится, — задумчиво проговорил Кенрю, — пройдёт какое-то время, и все в твоей голове разложится по полочкам, и ты все поймёшь!

— Похоже, что из всей нашей компании, — подытожил Гриша, — я единственный, в чьих жилах не течет кровь бохайцев, чжурженей, киданей или шуби!

— Откуда ты знаешь? Вдруг с течением времени и в тебе что-то такое откроется!

— Нет, этого не может быть! Папа привёз маму и бабушку сюда из деревни под Смоленском!

— Во всяком случае, не мы с тобой явились причиной того, что вход в подземный город открылся! А вот теперь так же внезапно закрылся!

— А кто? — растерянно спросил Гриша.

— Ты ещё не догадался? — удивилась Лена

— Нет.

— Ну, вспомни, кто из нашей компании, в один прекрасный день, провалился на второй уровень!

— Толи, — не дожидаясь ответа Гриши, выкрикнул потрясённый Кенрю.

— Но это ещё не все! — наслаждаясь волнением друзей, проговорила Лена, — а кто, в это же время, прятался в катакомбах?

— А кто прятался? — совсем запутавшись, переспросил Гриша

— Да Си пряталась! Помните, украв платье у мадам Харуко, она спустилась в катакомбы и пряталась там, по-моему, несколько суток. Она могла быть довольно далеко от заброшенного города, но это не имеет значения! Под землёй расстояние вообще не имеет никакого значения!

— Итак, — подхватил Кенрю, начиная что-то понимать, — Си прячется где-то у входа в катакомбы, а в это время Толи вдруг находит книгу! Так?

— Ясно, — вклинился в разговор, Гриша, — наверное, ты много раз проходила мимо этой стены, да и Павел тоже, но вам проход в подземный город не открылся, а как только в катакомбах появились Си и Толи, город позвал нас всех!

— Мало того, обратите внимание на то, как постепенно проход стал закрываться! Ушла из города Си, проход закрылся наполовину, уехал Толи, проход закрылся совсем!

— Меня волнует то, что сбывается предсказание Си. Жизнь раскидывает нас по разным местам.

— Ну, нет, — упрямо вскинув подбородок, сказала Елена, — Си сказала, что это произойдёт через много лет! Мы ещё встретимся, по-другому быть не может! Мы все соберёмся вновь, и проход в тайный город снова откроется! Слишком много тайн осталось нераскрытыми.

КНИГА ПЯТАЯ

Нас миллион

«Продолжение книги „Миллионка“. Действие происходит в 1909 году. Герои книги опять попадают в тайный город Чжень и узнают тайны этого города до конца.»

Нас миллион!

На Миллионке, не сыщешь видимых следов,

Полиция пусть ищет!

В китайской бабе и в ребёнке,

В хунхузе, в маленькой японке,

Есть капля этой Миллионки,

Есть кровь свободы

И законы

Не властны

Город над тобой!

Потому что, Миллионка — это город в городе!

Полицейский меня не поймал,

От него я в трущобы сбежал,

От него в подземелье спустился,

И надёжно я там схоронился!

Миллионка спит, спят ее тайны

Спят захоронки, тайники

В ночи открытия — случайны,

В ночи страдания-мелки

Пусть до утра не все дотянут,

Убили — опий, нож, Сули;

Но те, кто встанут,

Утром встанут…

Назад бы ноги довели!

Продать, купить, ловить и строить,

Украсть, толкнуть, бежать в схорон,

Что ж — это жизнь

И что-то стоит,

И этот плач, и этот стон!

Облава! Весть от дома к дому,

От уха к уху, с глаз в глаза!

Когда-то жил ты по-другому,

Пока не грянула гроза,

Пока не выбросили люди,

Тебя на камни мостовой

Пусть Миллионка домом будет,

И крыша будет, хоть какой!

Хунхузы, приставы, бандиты,

И что ж, от всех теперь бежать?

От драки в кровь костяшки сбиты,

Где б ещё опия достать?!

Как мы живём на Миллионке?

О, мы отлично здесь живём!

От патруля бежим на джонке,

Иль отобьёмся, иль умрём!

В святое, божье воскресенье,

Бредём, ползём, идём сквозь грязь

И в божьем доме на мгновенье,

К иконе хочется припасть,

Забыть про зло,

Что за порогом!

Про то, что некуда бежать,

Про то, что здесь китайцев много,

А русский редко, не сыскать,

Японцы здесь, корейцы, манзы,

Везде звучит чужая речь,

Времянки, сараюшки, фанзы,

Попробуй в памяти сберечь!

Ты уезжаешь! Выпал случай,

Вернутся в стольную Москву,

Но странно, сны так приставучи,

Зовут вернуться в край дремучий,

На Миллионку, в Бред-страну!

ПРОЛОГ

С февраля по май 1909 г. во Владивостоке свирепствовала азиатская холера. Вымерло четверть населения города. Не хватало врачей и медикаментов. Положение было катастрофическим. Особенно жутко было наблюдать за теми больными, кто выжил!

Больные сбивались в стаи и бродили по улицам города. С самого момента возникновения, город имел деление на границы. Границы деления, конечно же, были условными, но они были. Были районы, где жили богатые люди, и были районы для бедноты. И, конечно же, были районы, в которых проживали люди ниже нижней черты бедности. Один из этих районов назывался «Миллионка».

Так вот, больные, переболевшие азиатской холерой, и умудрившиеся остаться в живых, районных рамок и разделений не признавали. Бродили эти выздоровевшие везде. Жители города, те, кто проживал в относительно чистой половине, боялись отходить далеко от своих домов. Как я уже говорила, пережившие холеру бродили стаями, но друг друга не знали, не замечали и не узнавали. Однако если кто-то, замешкавшись, отделялся от толпы, один из холерных рыком подзывал потеряшку в стаю.

Стаи, потерявших память, не узнавали родных и друзей. Холера называлась «Азиатской», но родилась в самом сердце Миллионки, в квартале, где царили скученность и антисанитария. Это уже потом она была завезена на юг Китая одним из заболевших. Китаец приехал на день рождения отца. Он привёз с собой подарки. Привёз все заработанные во Владивостоке деньги и… эмбрион холеры. Пробыл в родной деревне он не долго, всего три дня, но и этого хватило, чтобы заразить всю семью. Уезжая, мужчина пообещал родным приехать через полгода, однако это была их последняя встреча. Ни родных, ни остальных жителей деревни он больше никогда не увидел.

После отъезда мужчины, три близлежащие деревни, маленький городок по соседству и деревня, откуда мужчина был родом, опустели за неполные три недели. Мужчина вернулся во Владивосток. И тут же, прямо не улице, потерял сознание. До Миллионки он не дошёл лишь чуть-чуть. На улицах Миллионки болезнь уже забрала всех, кого можно забрать. Но в центральные кварталы ещё не просочилась, и вот теперь один из заболевших был помещён в госпиталь.

Мор охватил улицы города, как пожар. Холеру прозвали «Азиатской», решив, что китаец привёз ее с юга, из родной деревни, но как вы теперь знаете, все было не так. Персонал госпиталя таял на глазах, умер и врач, который лечил китайца. Умерли две медсестры.

А китаец выжил, и звали его Лю Байши. До болезни Лю жил вместе с братом на Семёновской. В комнате, кроме них, проживало ещё 13 человек.

Лю не помнил момента, когда покинул палату госпиталя.

Он кружил по городу и никак не мог вспомнить, где живёт его брат. Байши был здоров физически, чего нельзя было сказать о его разуме. Наконец, перед его глазами все померкло, но мужчина не остановился и не упал. Наоборот, его движения, кажется, стали более целенаправленными.

Сколько времени прошло с того момента, как разум его выключился, Байши не помнил. Осознал он себя лишь в сумерках. Ноги несли его в неизвестном направлении. Он не узнавал улицу, не узнавал людей, снующих вокруг. Он даже не смог узнать того, кто живёт внутри его тела. Лю не помнил своего имени. Он не помнил ничего.

Вечерело. На улицы Миллионки спускалась темень. Мужчину кто-то окликнул. К этому моменту улицы уже опустели полностью. Было довольно тепло, но туман уже вступил в свои права, и быстро-быстро драпировал грязные улицы в молочно-серый цвет.

Байши слышал чужую речь, но не понимал того, что ему говорят.

А говорили по-русски.

Перед Лю Байши стояли Григорий и друг его, Николай.

Прошло два года с момента последней встречи, но вы без труда узнаете и Гришу, и его друга Кольку. Впрочем, Кольку вы могли и забыть. Вы встречались с ним лишь один раз.

Тогда, два года назад, Колька обманул Гришу. Это был тот случай, когда Кольку несло, и он врал (или фантазировал), не останавливаясь. Результатом его вранья был поход к дому Токунаго, поиски несуществующего доктора и позорное бегство.

Вероятно, Гриша быстро простил друга-фантазёра, иначе мы бы не встретили их вдвоём.

Мальчики не очень изменились. Лишь в глазах у Гриши застыла тоска. Неделю назад Григорий и Софья простились навсегда со своей бабушкой.

Бабушка ушла спокойно. Она знала, что ее внуки теперь не пропадут.

В доме поселилась печаль. Как ни странно, но больше всех убивалась Лариса, Софья же, отнеслась к смерти бабушки почти спокойно.

Перед смертью бабушка попросила Гришу кое-что пообещать. Чуть подумав, юноша дал старой женщине согласие.

Но вернёмся к вечерним улицам Миллионки, к Лю Байши и двум юношам.

Колька покосился на китайца и хотел пройти мимо, но, увидев, что Григорий пытается сдвинуть с места застывшего столбом манзу, вернулся и, брезгливо сплюнув, сказал:

— Гриня, зачем ты это делаешь? Не надо помогать этому ходе! Всех болезных все равно не спасёшь.

— Коль, ты, наверное, не понимаешь! Если его оставить на улице без помощи, то он умрёт до утра!

— Да что ему будет? Ночи в июне тёплые, не замёрзнет!

— Да. Ночи тёплые. Однако… Как тебе объяснить… В общем, я не этого боюсь! Лучше замёрзнуть насмерть, чем…

— А, так ты об этом? Слушай, темно-то как вокруг и жутко! Я… Мне… Ты прав, стемнело что-то очень быстро! Мамка уже, наверное, охрипла, выкликая меня! Пошёл я домой! И ты, Гриша, иди. Дядька Елистрат не любит, когда тебя дома нет долго. Ну, пошли?

— Иди, Колька. А я китайца с собой уведу. Завтра разберёмся, куда его дальше отправить.

— Да зачем он тебе сдался, нехристь этот?

— Нехристь он или нет, а все же душа живая!

— Ну, как хочешь! Я пошёл! А как ты его заставишь идти? Потащишь на себе, что ли? Он же еле-еле идёт!

— Надо будет, и потащу! Иди, Николай! Раз идёшь, то не мешай!

— Я-то уйду, а вот ты… Да брось его, и пошли домой вместе! Боязно мне что-то! Пошли, а то не успеем!

— Мне бабушка перед смертью наказала… Обещал я ей, что буду помогать всем, кому нужна моя помощь. Дядька Елистрат не погнушался мной, когда я бесновался в беспамятстве! Теперь мой черед помогать несчастным!

— Елистрат возился с тобой, потому что ты спас Лариску от япошки! Иначе стал бы он спасать тебя, жди!

— А не буду я, Колька, больше с тобой спорить! Иди. Уже совсем темно. Ведь не буду сегодня тебя провожать до дома! Мне в другую сторону!

— А ещё другом зовёшься! Променял друга на желтолицего! Брехун-брехушка!

Раздосадованный Колька, видя, что Гриша никак не реагирует на его оскорбления, схватил крупный булыжник и запустил его в Григория. Но… промахнулся.

Камень попал в Байши, но Колька этого не увидел. Он улепётывал со всех ног.

Лю залился кровью. Камень попал ему в голову. Гришка хотел броситься вослед Кольке, но тут же передумал. Байши осел на землю.

— Ну, Колька, ну гад, — запричитал юноша, — поймаю, убью! Китаец, как тебя? Ходя?! Манза?! Мужик, вставай уже! Идти нам надо! В это время нельзя оставаться на улице! Надо бежать домой! Вот, обопрись на меня! Да переставляй ноги! Надо успеть!

Но они не успевали! По подсчётам Гриши, до страшного часа оставалось совсем мало. Минут пятнадцать. И Грише пришлось поменять планы.

Гриша решил, что надо идти к трущобам. Дойти до трущоб они успели.

В трущобах было тихо, прохладно и спокойно. Когда страшные звуки заполнили ночные улицы Миллионки, Григорий и Лю Байши были уже далеко под землёй.

Когда же мы снова встретимся?

ГЛАВА 1. СИ

Си очень скучала по друзьям, ведь прошло уже два года с момента расставания. Для тех, кто не читал книгу «Миллионка» или подзабыл события этой книги — напоминаю: Си (Анастасия) — кореянка-полукровка. Отец девочки — русский, мать — кореянка. Книга заканчивается тем, что Си вынуждена бежать из города, в котором родилась. Си преследуют хунхузы. Хунхузы — это китайские бандиты, которые не знают жалости ни к чужим, ни к своим. Что китаец, что русский, что кореец — для них значения не имеет. Отец для хунхузов — грабёж, мать — нажива.

Жалости или снисхождения от краснобородых (хунхузов) ждать было бесполезно.

Хунхузы были твёрдо намерены поймать Си и вытрясти из неё информацию. И вот летом 1907 года Си вместе с проводником и другом Павлом была вынуждена тайными тропами уйти в Китай.

Итак, прошло два года. Си устала от одиночества, и все время думала о друзьях. Особенно скучала она о Енеко, японской подружке с непростым характером.

Семья китайцев, приютившая Си, была странной. У них все время что-то происходило. Впрочем, девочка уже давно ничему не удивлялась. В этой семье все, так или иначе, были связаны с контрабандой. Вряд ли госпожа Петухова, мать Сяй-линь, знала о том, чем занимаются в действительности друзья, к которым она отправила Си.

Девочку никто просто так кормить и содержать не собирался. Анастасия это отлично понимала. На следующий же день, после того, как Павел отправился назад, во Владивосток, она начала работать. Павел пообещал приносить весточки от друзей. За два года Си встречалась с другом всего шесть раз и была более-менее в курсе тех событий, которые происходили в ее городе.

Работа у девочки была простой, но бесконечной. Она сучила, и плела верёвки, которыми потом обвязывали контрабандный товар. Рабочий день Си заканчивался в 12 ночи, а начинался в 4 часа утра. Выходных не было. Отдыхали только на обще китайские праздники. Кормили скудно, но так питались все в семье. Си никто не обижал. Но даже такая скудная пища была более обильной, чем та, которой девочка питалась дома.

Однако Си была готова голодать и не спать вообще, лишь бы была возможность вернуться в родной город. Но пока такой возможности не было. Да и Павел куда-то запропастился. Давно вышел срок, о котором сговаривались, а Павла все не было.

А ещё девочка все время думала о книге, которую нашла в подземном городе. О своей книге! Книга звала ее. Книга разговаривала с Си по ночам. Книга продолжала открывать свои тайны и делилась знаниями. Обычно это происходило во сне.

Девочка, не окончившая ни одного класса церковно-приходской школы (не говоря уже об обыкновенной), знала теперь очень много. Так много, что если бы кому-то понадобилось записать все, что знает Анастасия, то одной библиотеки для этих книг не хватило бы. Не хватило бы и трёх и даже шести.

Си скучала по русской речи. Семья контрабандистов не держала в своём домике ни книг, ни газет. Нет, впрочем, одна книга все-таки была, называлась она «Книга перемен». По этой книге гадали. Пытались узнать значение снов. Пытались узнать будущее. Что ждёт, и чем дело закончится. По этой книге учили детей.

В посёлке, где жила Анастасия, было много иностранных представительств. Было и русское представительство. Однако Си не торопилась встречаться с соотечественниками. Никакой вины за собой девочка не чувствовала, однако, на всякий случай, лишний раз в центр посёлка не ходила.

За два прошедших года Си подросла. Стала ещё выше, и ей теперь было трудно затеряться среди толпы. От долгого сидения за работой и боязни быть узнанной, девочка стала сутулиться.

«Посёлок флагов» — место, где жила Настя, имел ещё одно название. На русском языке оно звучало так: «Станция Пограничная».

До постройки КВЖД на территории станции Пограничной было лишь несколько крохотных сел. К тому моменту, когда железная дорога, КВЖД, заработала в полную силу, «Посёлок флагов» превратился в место, где жизнь била ключом. Здесь даже была русская церковь и русско-китайская школа.

Церковь Си посетила лишь один раз и была покорена обходительным батюшкой. Не в пример батюшке Феофану, суровому и неулыбчивому, батюшка Варфоломей был разговорчивым, ласковым и… очень любопытным.

Девочка уже хотела (ах, как хотела!) рассказать доброму батюшке все-все, всю историю своей грустной жизни, но в последний момент отчего-то оробела и смешалась. Интуиция, которая в трущобах Миллионки не раз спасала голодную девочку, не подвела ее и сейчас.

Батюшка Варфоломей не был на службе у хунхузов — упаси боже! Шпионом хунхузов был старший брат китайца Васьки. Васька прислуживал за столом во время трапез четы Верховцевых. Такую фамилию в миру носили батюшка Варфоломей и матушка Серафима.

Уплетая за обе щеки борщ, и щуку в сметане, батюшка с упоением рассказывал о странной девочке, которая живёт в чужой китайской семье и не ходит в школу. Девочка русская, но живёт здесь, в этом посёлке авантюристов, без папы и мамы. Матушка Серафима поохала и спросила, как зовут девочку. Батюшка назвал себя старым дураком и признался, что забыл спросить имя девочки.

Матушка Серафима попеняла мужу за его чёрствость и невнимательность. Батюшка со вздохом согласился, и дал клятвенное обещание расспросить девочку обо всем поподробнее, когда она придёт на исповедь.

Но девочка больше не пришла. Это огорчило не только батюшку с матушкой, но и старшего брата китайца Васьки.

Уж очень хотелось ему отличиться перед хунхузами. Не надеясь ни на что, он все же отослал донос тому из хунхузов, который отвечал за сбор дани в «Посёлке Флагов».

Ответ пришёл неожиданно быстро, и содержал приказ: «Найти девочку, следить за ней, но больше ничего не предпринимать».

Старший брат приуныл! Где же искать эту девочку? Посёлок разрастался на глазах. Маньчжуры, ханьцы, корейцы, предприимчивые русские — вся эта туча народа неожиданно хлынула на станцию «Пограничная». И чем дальше, тем больше. Вместе с родителями приезжали и дети, и среди них, конечно, было много девочек.

Правда, положение Си было действительно уникальным — все дети были как дети, и лишь Анастасия приехала одна, в такую даль, и без родителей.

Старшего брата китайца Васьки звали Ванек, таким именем нарекли его русские хозяева. Настоящего его имени (китайского) я произносить здесь не буду. Впоследствии Ванек стал одним из главарей шайки хунхузов, и его имя до сих пор произносится простыми китайцами со страхом.

Итак, Ванек стал искать девочку.

Мимо школы Си проходила много раз, но зайти так и не решилась. Да и что она могла сказать директору школы и учителям? Возьмите меня, великовозрастное чадо, к себе учиться? По-русски я читаю по слогам, зато в совершенстве знаю алфавит чжурчжэней, бохайцев и шуби! А ещё я знаю несколько десятков мёртвых языков.

Языков тех государств, от которых теперь не осталось даже горсточки пыли. И названия этих государств остались только в книге.

Си в который раз прошла мимо здания школы. Было обеденное время. Дети, которые учились в школе, с гомоном высыпали на улицу. Русские дети возвращались домой сами, пешком, китайских детей ждали пролётки и рикши. Родители переминались возле ворот школы, не смея войти внутрь, и поторопить неповоротливое дитя.

У Анастасии было несколько свободных часов. Раз в неделю товар увозили в Россию. Естественно, до этого шла подготовка. Большая подготовка. Нужно было тщательно упаковать товар, подготовить коридоры для его перемещения. Перемещения безопасного. Найти людей, которые согласились бы сопровождать товар. Люди должны были быть честными, предприимчивыми и отчаянно смелыми. Товар отправлялся по воде и по суше. За каждую партию отдавался процент хунхузам. И не важно, доходила ли партия контрабанды до того места, где груз ждали, или в пути с контрабандой что-то происходило — хунхузы все равно требовали свой процент.

Так вот, раз в неделю, в момент отправки контрабанды, Си отправляли гулять и велели не возвращаться часа два-три. Китайцу-хозяину совсем не улыбалось, чтобы Настя видела, что именно упаковывают в тюки. А также нежелательно было, чтобы девочка видела того, кто будет сопровождать товар через границу. Конечно, хозяин доверял Си, иначе отправил бы ее назад, во Владивосток, ещё в первую же неделю. Но все-таки… Бережённого Бог бережёт! Эта поговорка, естественно, переделанная на китайский лад, была достаточно популярной на станции Пограничной.

Си была не против отдыха. Она уходила как можно дальше от дома, где жили контрабандисты, и наслаждалась свободой на всю катушку. Дома, во Владивостоке, лето только вступало в свои права, здесь же, в Посёлке Флагов, было уже жарко. Си уходила к реке и долго смотрела на воду, которая текла и текла, не останавливаясь ни на секунду.

Несколько часов отдыха выдавались ещё в конце недели. В этот момент все взгляды домочадцев были направлены в сторону детей. В конце недели приходил учитель. Дети контрабандиста, а их было шестеро, три мальчика и три девочки, в школе не учились.

Учитель заставлял детей учить текст «Книги перемен». Текст был сложный, дети не понимали его. Однако отец объяснил детям, что понимать ничего и не надо. Надо просто учить наизусть. Понимание придёт позже. Этот учитель был уже третий по счету. Двоих предыдущих рассчитали за то, что те были к детям слишком лояльны.

Нынешний учитель был зверем. Особенно доставалось от него старшему мальчику. У мальчика была родовая травма, и учение давалось ему с трудом. Однако отец никаких скидок и поблажек ему не давал. Мальчик очень боялся учителя. Наказание следовало за наказанием. Отец был доволен учителем. Остальные дети, все пятеро, в результате дрессировки уже могли рассказать наизусть почти половину книги. Старший мальчик дрессировке не поддавался.

Настя думала, что на время занятий ее будут отпускать. Не тут-то было. Хозяин предложил на выбор два варианта: или учиться вместе с детьми, или продолжать работу, взяв на себя нагрузку старшего мальчика.

Естественно, что Си выбрала учёбу. Китайский алфавит девочка знала в совершенстве. Книга дала ей эти знания ещё во Владивостоке. Конечно, тот алфавит, которым владела книга, уже немного устарел, однако девочка быстро разобралась в современном алфавите. Благо, основа была!

Си работала вместе с детьми. Работа, которой занимались дети, была монотонной. Каждый из детей чётко знал свои обязанности и не пытался отлынивать от той нормы, которую с вечера назначал отец.

Старшего брата звали Юйлун — яшмовый дракон. Видя, как мальчик боится конца недели и прихода учителя, Настя решила ему помочь. Девочка запоминала то, что объяснял учитель, с первого раза. Так же обстояло дело и с заучиванием «Книги перемен».

Во время бесконечных и монотонных манипуляций с материалом, из которого изготавливались верёвки, Си тихонечко повторяла с Юйлуном то, что было задано на последнем уроке. С шестого раза мальчик начал что-то запоминать. После двенадцатого повтора мальчик знал весь текст наизусть. Остальные дети не вникали в то, о чем говорит старший брат с пришлой девочкой. Юйлун может и был не особенно умным, но зато был самым сильным из детей.

По праву старшего брата мальчик мог бы работать поменьше, но он, наоборот, умудрялся выполнить не только свою норму, но ещё и помочь младшим. И, несмотря на это, дети все равно еле-еле успевали выполнить свою работу. Естественно, что маленьким работникам было не до досужих разговоров.

Семья господина Чжана-отца детей и хозяина Си, приехала в посёлок Флагов из Шаньдуна. Были какие-то сложные семейные обстоятельства, из-за которых господин Чжан покинул родной город и примкнул к славному клану контрабандистов.

Ванек рыл носом землю. У него, конечно, ещё не было собственных шпионов. Статус был не тот! Да, и, если говорить по-русски, рылом он ещё не вышел, но все же отследить тех, кто приехал из России, было ему не сложно. В Китае, где каждый каждому брат, сват и родственник, где родственные связи очень ветвисты и страшно запутаны, можно даже не посвящать в суть проблемы, а просто попросить по-родственному и тебе помогут. Проследят, подскажут, да ещё и по-родственному объяснят, как лучше подойти к решению проблемы. Си спасло только то, что она приехала не накануне и не год назад. С момента приезда прошло целых два года. Однако положение Анастасии было по-прежнему шатким. Ситуация была уникальной и со дня на день можно было ждать разоблачения. Тем более что господин Чжан был накрепко связан с хунхузами. Даже удивительно, что до сих пор Настю не нашли. Наверно сработала старая народная мудрость, если хочешь что-то хорошо спрятать, спрячь на видном месте. Вероятно, хунхузам просто не могло прийти в голову, что Си живёт в семье у известного контрабандиста.

В тот день девочке нездоровилось. Кружилась голова, ломило в висках и. очень хотелось пить! Юйлун замучился носить Насте кружку за кружкой. Жажда не отступала. Наконец Юйлун решил, что кружками дело не обойдётся и принёс… ведро воды. Однако когда было выпито и ведро, и начали шептаться младшие дети, Юйлун встревожился.

— Госпожа Си, с вами все в порядке?

— Юйлун, — вдруг пропела Си, — я. Боже мой! Мой голос вернулся!

— Госпожа Си…

— Юйлун, перестань называть меня госпожой! Не дай бог услышит твой отец, или, ещё того хуже, мать!

Одной из причин того, что Си до сих пор не нашли, было то, что накануне бегства у Си пропал голос, однако хунхузы не знали этого. По городам и весям, вернее по приграничным городкам, был разослан словесный портрет девочки, и одной из главных примет был ее прекрасный голос. В устных и письменных оперативках, было указано и подчёркнуто двумя линиями: Та, которую везде разыскивают, не говорит, как все нормальные люди, а поёт.

— Шаман киданей вернул мой голос, боже мой, я же теперь смогу… Петь! Ах, Юйлун, если бы ты знал, как я пела! Нет, если бы ты знал, как я пою! А хочешь, Юйлун, я сейчас тебе спою? Ты не думай, я не разучилась за два года…

— Госпожа, госпожа, успокойтесь, — юноша встревожено оглянулся на сбившихся в стадо братьев и сестёр, — госп… Си, вам плохо?

— Нет, что ты, мне хорошо! Так хорошо, что… — девочка замолчала, а потом вернулась к тому голосу, которым говорила все эти два тяжёлых года, — что с детьми? Почему они так смотрят на меня?

— Братья с сёстрами просто испугались, — успокаивающе проговорил Юйлун

— Надеюсь, не меня, — засмеялась Си, — Сюли, сестрёнка, ты что, испугалась?

— Ты так резко изменилась, — осторожно прошептала сестра Юйлуна. Она была старшей среди сестёр и обожала старшего брата. — Я никогда не видела тебя такой счастливой и. возбуждённой. За эти два года я и голос то твой почти не слышала!

— а зачем вам был мой голос, если мои рисунки с вами говорили?

Потеряв голос, Си обрела другой дар. Она научилась рисовать. Красок у девочки не было. Да они были ей и не нужны. Она рисовала тем, что попадалось под руку. Стеблями растений, комками земли, камнями — в общем, всем, чем можно рисовать. Даже не дотронувшись до предмета, а лишь держа ладонь в нескольких сантиметрах над ним, девочка уже знала, годится предмет для того, чтобы им рисовать, и какой цвет получится. В короткие перерывы она рисовала детям иллюстрации к сказкам. Сами сказки обычно рассказывались, перед тем как заснуть. Дети спали все вместе. Там, в Шаньдуне, у каждого ребёнка была своя спальня, здесь же было не до того. Сказка перед сном рассказывалась не больше пятидесяти минут. Рисунков к сказке было много. За домом был небольшой сад. В саду было крохотное озеро, кривой горбатый мостик, домик-беседка. А ещё там был камень. Согласно учению Фэн-шуй, в любом, даже совсем маленьком саду, должны присутствовать такие элементы как: металл, камень, земля, дерево, вода. Камни для садов были в большом почёте и много стоили. Один император так увлекся, добывая камни, и платя за них бешеные деньги, что даже разорился. Камень был и в саду господина Чжана. Покидая в спешном порядке родину предков, господин Чжан не успел взять с собой много ценных вещей, однако камень он привёз с собой. Си рисовала на камне. Когда поверхность камня была вся зарисована, Настя подзывала детей. Коротко объяснив им, к какому моменту из сказки нарисована иллюстрация, Си давала детям несколько секунд полюбоваться, а потом дети бежали с ведёрком к озеру. Рисунок смывался. Камень сох. Анастасия раскладывала краски из природных материалов, и. Дети отходили к воде и отворачивались, а Си несколькими штрихами начинала создавать иллюстрацию к следующей сказке. Рисунок был готов, дети поворачивались. И все повторялось сначала. Смыв очередной рисунок, дети со вздохом отправлялись в тёмное помещение подвала, где проходили их рабочие дни и ночи.

Единственного человека, которого Си боялась, была жена господина Чжана-Мейли. Имя Мейли переводилось как прекрасная слива. В юности Мейли действительно была прекрасна. Хороша она была и сейчас. Не было в лице госпожи Чжан только одного, выражения безмятежности и покоя. Мейли была всегда во взвинченном состоянии. Ей казалось, что ее супруг больше не ценит и не любит. Днём и ночью Мейли думала о том, что теперь ее муж будет часто посещать весёлый квартал, и вскоре принесёт в дом дурную болезнь или приведёт новую жену. И вот наставал день, когда в доме поднимался крик. Никакие увещевания и уговоры не действовали. Выли служанки, разбегались слуги, младшие дети жались к Юйлуну и не высовывались из подвала, даже во время короткого перерыва. В дом созывались подруги Мейли, и спектакль набирал силу. Из любого уголка дома было слышно, как рыдает, и причитает Мейли, как сокрушаются, и утешают Мейли подруги. Господин Чжан в такие дни из дома не выходил. После того, как уходили подруги, в дом собирались родственники. Родственников было мало, всего около тридцати человек. Основная часть родственников осталась в Шаньдуне. Здесь, в посёлке Пограничном, проживала лишь дальняя родня. В основном это были приезжие. Кто-то потянулся за семьёй Чжан, кто-то приехал раньше.

Кто-то жил здесь раньше, ещё до того, как маленькая китайская деревушка превратилась в станцию Пограничную. Напряжение в семье начинало нарастать по мере того как луна входила в свою полную фазу. Наступало полнолуние, и Мейли переставала спать. И день, и ночь, весь дом стоял на ушах. Не спала хозяйка-не спали слуги, утром все бродили по дому злые и не выспавшиеся. То там, то здесь вспыхивали ссоры и драки. Несколько раз Си ловила на себе подозрительный взгляд Мейли. Не понимая, чтобы это значило, Анастасия на всякий случай старалась появляться в доме как можно реже. Четверть чашки риса и кусочек рыбы-обычная пища девочки, начали застревать в горле у Насти под холодным и немигающим взглядом хозяйки. У Си была развита интуиция, поэтому целый месяц она просила Юйлуна носить ей еду отдельно. Обычно она ждала его в крошечном садике на берегу маленького озера. Но случилось так, что однажды интуиция подвела девочку. Начались дожди, и Си решила вернуться в дом. Неделю все было тихо, и девочка спокойно обедала вместе со всеми детьми. Однако скоро тишине и покою пришёл конец. Дети уже доедали свой рис, когда в комнату, где находились Си, и дети, вбежала Мейли.

— Дети, где ваш отец? — закричала с порога разгневанная мать, — где этот человек, который лишил меня всего? Несчастная я, — женщина распалялась все больше и больше! Вдруг вцепившись себе в волосы, она истерически зарыдала, — ни матери, ни отца, на чужбине! Ни поплакать, ни пожаловаться! Юйлун, где твой отец, — вдруг совершенно спокойно спросила Мейли, — опять у певичек?

— Мама, ну что вы говорите? — попытался успокоить расстроенную женщину сын, — Отец же предупреждал вас, что у него встреча с поставщиками! И…

— Знаю я его встречи, — Мейли вроде уже начала успокаиваться, но вдруг ее взгляд упал на Си, — а, впрочем, сыночек, ты наверно прав, он, вероятно, действительно занят делом.

Дети вздохнули облегчённо, решив, что сегодня им боятся нечего, и гроза миновала, однако это было только начало

— Да знаю я все, — вдруг снова закричала госпожа Чжан, — зачем ему певички и весёлые дома, если завелась у нас в доме собственная певичка, — Мейли в упор уставилась на Настю, — что, разоблачила я вас? Вы все, все, в заговоре со своим проклятым отцом! — увидев, что мать указывает на них, дети отшатнулись. Самые маленькие начали плакать. — Уже забыли, кто мучился, рожая вас? Неблагодарные! Но тебе, — Мейли подошла почти вплотную к Насте, — все равно второй женой не бывать! Не позволю!

Рыдая во весь голос, госпожа Чжан выскочила на улицу. Вскоре все соседи были оповещены о том, что господин Чжан выжил из ума и решил на старости лет завести вторую жену — безродную сироту. Крик стоял на весь двор и был слышен очень далеко.

После ухода Мейли в комнате повисла тишина, наконец, Сюли попыталась успокоить Си.

— Сестрёнка Си, не надо обращать внимание! Через два дня полнолуние закончится, и мама успокоится! Вот увидишь, она даже извинится перед тобой! Она всегда извиняется, когда обижает слуг. Ой! — Сюли хлопнула себя по губам, — Прости! Я не то сказала!

— Конечно, ты сказала не то, сестрёнка Сюли. Си не служанка! Си-гостья! — оттеснив Сюли, проговорил Юйлун

— Нет, ничего, все в порядке, — оглянувшись на оробевших детей, шёпотом проговорила Си, — я не обижаюсь. Дома, во Владивостоке, я ещё и не такое в свой адрес слышала. Ваша мама больна, вам нужно настоять, чтобы отец вызвал врача!

— Он не станет звать врача, — угрюмо покосившись в сторону кабинета, где работал отец, ответил Юйлун, — врач стоит денег. А что с вашим голосом? Он стал таким низким, вы говорите почти басом, как мужчина!

— Не обращайте внимания! Это пройдёт. И.. Наверное, пойдёмте уже в цех, иначе не успеем сделать норму!

Юйлун вышел первым, замыкала колонну Настя.

В отличие от других дней, которые пролетали мгновенно, этот день тянулся мучительно долго. Анастасию бросало то в жар, то в холод. Однако она не жаловалась. Меньше всего, после утренней заварушки, ей хотелось привлекать к себе внимание. Тем более что голос у девочки пропал совсем, и с ребятами она теперь обменивалась жестами или записками. Вечер прошёл тихо. Лишь из хозяйской спальни доносились приглушенные обрывки разговоров. Мейли говорила на повышенных тонах, но в истерику не впадала. Это было счастьем для домочадцев. Полнолуние заканчивалось. Си спала тревожно. Однако не земные дела тревожили ее, ей снился спуск в катакомбы, снился указатель в виде головы птицы. Она видела Сяй-Линь, китайскую подружку, которая пыталась пройти к тайному городу, но дорогу ей преграждала стена. Во сне Си стояла около Сяй-Линь, и выслушивала жалобы подруги. Она даже попыталась как-то просочиться сквозь стену, но конечно у неё ничего не получилось. Проснулась девочка от собственного стона. У неё был жар. К счастью, сегодня был день вывоза контрабанды. Значит, несколько часов работы не будет. Настя одевалась долго, озноб так сотрясал ее тело, что она не могла попасть в рукава кофты. Сюли что-то спросила, однако Си приложила палец ко рту и отрицательно покачала головой. Меньше всего девочка хотела, чтобы проснулись все дети и забросали ее вопросами. Было очень рано, однако улицы посёлка не были пусты. Разносчики воды, сборщики мусора и прочий рабочий люд, уже приступили к своей работе. Пройдя несколько метров, Си пожалела, что не осталась в доме господина Чжана, ведь можно было спрятаться в домике-беседке. Однако госпожа Чжан отлично знала все места, где прятались дети. Она могла нагрянуть и попытаться снова усовестить Си. Чуть передохнув, девочка решила, что все же дойдёт до того места, где всегда отдыхала в Дни Вывоза. Как и ожидала Настя, берега реки были пустынны. К тому моменту, когда девочка дошла, солнце стояло уже довольно высоко. Начало припекать. Настя согрелась и расслабилась. Вода текла, глаза закрывались, однако через час нужно было собираться в обратный путь. К сожалению, День Вывоза не был выходным днём, после обеда нужно было снова приступать к работе. Чтобы заставить себя очнуться, Си погрузила руки в воду, но эффект оказался неожиданным. Сквозь воду девочка увидела гигантские жернова и ступки. Огромное подземное хранилище было заполнено длинными, размером с телегу, мешками, жерновами, ступками, а также ажурными стеклянными подставками. Помещение было мрачным, каменным, холодным и огромным, и подставки никак не вписывались в обстановку. Подставки-пюпитры были не из стекла, как вначале показалось Си, а из хрусталя. Ножки у подставок были железными, но оканчивались хрустальными лапками с коготками. На каждой подставке была книга. Подставок-пюпитров было восемь. Анастасия жадно потянулась к одной из книг. И тут же оказалась в речных глубинах, в помещении, которое увидела сквозь воду. Книга послушно открылась на титульном листе. Из слов, написанных на знакомом алфавите, девочка узнала, что она находится сейчас под впадиной Басань. Впадина находилась на северо-востоке от посёлка Цзяньсинь. А посёлок Цзяньсинь был где-то… Где-то недалеко от станции Пограничной. Сначала девочка решила, что попала на какой-то склад. Даже запах здесь стоял примерно такой же, что и на складах господина Чжана. Однако чуть позже, осмотревшись повнимательнее, Си пришла к выводу, что место, где она очутилась, на склад все же не очень похоже. Во-первых, здесь был идеальный порядок. Приглядевшись, Настя увидела, что ступки вытянуты в одну линию. Они выстроились как солдаты на параде. Между ступками было расстояние. Ступок было около 200 штук, рядом со ступками лежали жернова. Хрустальные подставки разрывали ряды ступок и жерновов. Девочка никак не могла взять в толк, что же все это означает? Нет, со ступками и жерновами было все ясно, что-то похожее она видела у местных жителей. Ступки и жернова были созданы, чтобы что-то перемалывать. Например, зерна в муку. Только вот зачем эти изделия из камня находятся здесь и почему их так много?

Вдруг, как будто услышав немой вопрос Насти, все книги одновременно раскрылись. Си услышала шелест страниц и отпрыгнула. Анастасии не было страшно, и отпрыгнула она просто… на всякий случай.

После того, как книги раскрылись, повисла тишина. Постояв несколько секунд неподвижно и убедившись, что больше никаких действий книги предпринимать не собираются, девочка подошла к первой книге, той, которая и позвала ее. Девочке не надо было долго вчитываться, чтобы понять, что написано на странице. Чуть поразмыслив, она подошла ко второму столику, но и во второй книге текст был открыт на той же странице. Третья, четвертая, пятая книга-весь текст был идентичным. Настя понимала, что книгам что-то надо от неё, что-то должно произойти, если она вставит ключ… «Какой ключ? — вдруг перебила сама себя девочка, — о чем я сейчас думала?»

Однако момент был упущен, и Си никак не могла вспомнить, что предшествовало мыслям о ключе.

Снова стало знобить, к головной боли добавился страх. Ей стало вдруг жутко, она подумала о том, под каким слоем воды и земли сейчас находится!

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Анастасия снова стояла около воды. Вода ласково журчала, вихрясь и булькая вокруг ног. Си села прямо на траву, которой был густо устлан берег. В ушах стоял звук биения крови.

Когда Си вернулась домой, то есть в дом господина Чжана, первая кто ей встретился, была Яньлинь, младшая из сестёр.

— Сестрица Си, где ты была? Мы тебя по всему дома ищем! Возле озера искали, в беседке искали, возле камня искали, а ещё искали…

Яньлинь-ласточкин лес, была самой непоседливой сестрой, самой младшей сестрой и самой любимой. Все что не прощалось старшим сёстрам, с лёгкостью прощалось Яньлинь. Яньлинь была младшей из сестёр, но не самой младшей в семье. После Яньлинь у Мейли родились ещё два сына, Хэпин-мирный и Юншен-вечно живой.

Итак, чтобы лучше разобраться в отношениях Насти с детьми семьи Чжан, лучше перечислить их по именам и по старшинству.

Мейли отдали замуж в 15 лет. Когда ей было 16 лет, родился Юйлун.

Через год родилась Сюли, за ней Юнхуа-вечно цветущая. Самой младшей из сестёр, о ней я уже говорила, была Яньлинь. Хепин и Юншен были погодками.

— Я была у реки, а что случилось, малышка?

— Пришёл большой мальчик, тот, русский, который иногда навещает тебя! Он очень торопился и просил найти тебя! Мы с ног сбились, но тебя нигде не было!

— Павел приходил?

— Да, он.

— А где он сейчас?

— Не знаю, куда-то ушел!

— Яньлинь, подожди, не убегай! Он что-то говорил перед уходом?

— Да, сказал, что вернётся вечером! Ну, все, я могу идти? Ты все спросила?

— Да, Яньлинь, иди сестрёнка!

— А я, тебе, что-то не сказала! Я не сказала тебе! — Яньлинь вернулась и, сунув в руку Си цветок, который только что сорвала в саду, отбежала на несколько шагов.

— И что же ты мне не сказала, маленькая Яньлинь? Может, сейчас расскажешь?

— Расскажу, если пообещаешь сочинить сказку!

— Я и так каждый вечер сочиняю сказки!

— Нет, пообещай рассказать ту, которую я попрошу!

— Хорошо, обещаю, — засмеялась Настя, — а теперь говори!

— Твой друг сказал, что может вечером не прийти. На этот случай он оставил у Юйлуна записку для тебя!

— Юйлун, — прошептала Си, передавая очередную верёвку, — где записка, которую передал Павел?

— Я спрятал ее в спальне. Когда закончим работу, я ее отдам.

— Хорошо. Я надеюсь, что все же увижусь с другом!

— Да, тебе обязательно надо с ним поговорить, что-то с ним случилось, но…

— Что случилось? Юйлун, не скрывай от меня! Что-то произошло с моими друзьями?

— Ты не дала мне договорить, если что-то и случилось, то Павел мне об этом не расскажет. Нужно тебе поговорить с ним.

— Да, я очень хочу поговорить с ним, надеюсь, у него хватит времени, чтобы забежать ко мне.

Весь день Настя была как на иголках, но Павел не пришёл.

Ночью, после обещанной сказки, когда все заснули, ей, наконец, удалось прочитать записку.

«Си, пишу второпях, хотелось увидеть тебя, но хозяйский сын сказал, что ты ещё засветло ушла неизвестно куда и тебя не могут найти.

Мне очень надо с тобой увидеться, однако время поджимает. Ну, бог даст, свидимся, а пока запомни вот что: тебя по-прежнему разыскивают. Причём все эти два года поиски шли вяло, но сейчас что-то произошло, и поиски возобновились с небывалой силой. Не спрашивай, откуда я все это знаю. Никому не говори о том, что можешь петь. Разыскивают девочку, которая во время разговора поёт. Не ругай меня за то, что давно не навещал тебя. Со мной происходят странные вещи. Что-то произошло в тот момент, когда я решил, что меня зовут не Павел, а Меньи, и я прихожусь сыном императору Да Цзочжуну. Ты ужаснёшься, увидев меня. Я стал тощим и нервным. Пища не лезет мне в горло и мне становится плохо, когда я долго нахожусь на солнце. Теперь все мои дни и ночи проходят в подземелье. На поверхность я выхожу только в крайнем случае. Здесь, в посёлке Пограничном, у меня есть несколько друзей. Я отсижусь в подвале у одного из них, а вечером, когда сядет солнце, постараюсь навестить тебя. Но есть обстоятельства, которые мне могут помешать увидеть тебя, и тогда я не приду. Да, чуть не забыл, твоя мама сейчас находится в посёлке Хунчун. Это недалеко от того места, где ты сейчас живёшь. Правда, насколько я знаю, это уже другая провинция. В этом посёлке проживает много корейцев. Как мы и договаривались, твоя двоюродная сестра, та, которая живёт в Корейской слободе, время от времени приносит мне весточки от твоей мамы. Теперь ты знаешь, что мама живёт где-то недалеко от тебя, может это как-то скрасит твою жизнь на чужбине.

Не расстраивайся, если не увидишь меня сегодня. Мне нужно будет снова появиться здесь, в Пограничном, через полторы недели. И мы обязательно встретимся! Твой друг, Павел.»

Павел так и не пришёл. Прошло полторы недели и ещё полторы, но Павла все не было. А тем временем жизнь бежала вперёд, посёлок Флагов жил по своим законам и правилам. Очень часто в посёлке вскипала волна паники. Причины были разные и смешные, и страшные. Досужих домыслов было огромное количество. Пошёл слух, что одна из веток КВЖД будет проложена прямо по посёлку Флагов, и русские заполонят город. Все будет как в Харбине. Слух стих, естественно, не подтвердившись ничем. Несколько раз кто-то пускал слух, что к границе двигается регулярная армия, будут вылавливать хунхузов. Коммерсанты, регулярно облагаемые данью, приободрились, но слух оказался лишь слухом

Приближался праздник Драконьих лодок. Настя была не очень сведуща в китайских праздниках, она и в корейских то была не очень сильна. Зато про русские праздники девочка знала все или почти все. Долгими зимними вечерами, когда делать было нечего, отец вспоминал всю свою жизнь. А как вы помните, в его жизни не последнее место занимали развлечения и праздники. Рождество, Новый год, Масленица, Пасха, да мало ли праздников есть на Руси! О каждом из праздников отец рассказывал с придыханием и в красках. Бабушка Май тоже пыталась как-то просвещать девочку, но память у старушки была уже не та, да и обстановка не очень располагала. Стишки, песни, изречения народной мудрости — это да, всем этим бабушка делилась с внучкой с удовольствием. Борьба с заиканием шла по всем фронтам. И ведь победили же! Корейский эпос Си знала неплохо. А вот праздники, тем более, китайские, нет, не знала. Кое-что она, конечно, видела во Владивостоке. Праздник лодок тоже видела, но вдали от родины предков кое-что в празднике было утрачено. Одна из сестёр семьи Чжан, Юнхуа, рассказала Анастасии кое-что о празднике лодок. История праздника такова: жил в Китае талантливый поэт, звали его Цюй Юань. Цюй Юань писал красивые стихи, а ещё у него была официальная работа, он работал министром при дворе царства Чу. Кажется, что ещё надо, добился многого в жизни, ну и почивай на лаврах. Так нет же, был Цюй Юань неравнодушным человеком. Царство, Чу, казалось лакомым кусочком для империи Цинь. Империя Цинь была не прочь проглотить этот кусочек. Цюй Юань понимал к чему шло дело и активно выступал против того, чтобы Цинь тянула свои загребущие руки к царству, Чу. Однако правитель, Чу, не только не захотел прислушаться к словам Цюй Юаня, но ещё выслал его из города. То, чего так боялся Цюй Юань, произошло довольно скоро. Царство, Чу, было захвачено империей Цинь. Вне себя от горя, стеная и плача, бросился мятежный поэт в реку и утонул. Произошло это трагическое событие пятого дня, пятого лунного месяца. Друзья и почитатели поэта долго искали Цюй Юаня. Они избороздили на лодках всю реку, но все было тщетно, Цюй Юаня так и не нашли. Прошло некоторое время, как вдруг однажды ночью к друзьям явился дух поэта. Дух поведал странную историю. Оказывается, поиски друзей были столь безуспешны, потому что тело Цюй Юаня забрал речной дракон. Просьба духа была столь же необычна, как и сам рассказ. Чтобы отпугнуть дракона, нужно было воды реки подкормить и угостить. Угощением должен был служить варёный рис, завёрнутый в шёлковый треугольный мешочек. Друзья выполнили просьбу духа. Так и повелось, и теперь каждый пятый день пятого лунного месяца по всему Китаю празднуется праздник драконьих лодок. Едят клейкий рис, завёрнутый, правда, в тростниковый лист. А ещё проводятся соревнования лодок-драконов. Нос каждой лодки увенчан изображением дракона, и гребцы начинают готовиться за месяц до начала праздника. Праздник лодок-драконов был выходным днём. Семья Чжан не принимала участие в конкурсе, но посмотреть на соревнования пришли все. Настя не хотела идти, она не любила суету и шум. Хотя раньше, до того, как произошла история с платьем мадам Харуко, она всегда находилась в первых рядах, какое бы зрелище не предстояло смотреть. Но все проходит, теперь Си сторонилась любого скопления народа. Ее уговорила посмотреть на праздник Сюли. Поразмыслив и так, и этак, Настя все-таки дала согласие, решив, что ей ничего не угрожает! Девочка забыла о своём росте. Праздник уже подходил к концу и люди, уставшие и довольные, начинали расходиться, когда Си почувствовала какое-то неудобство. Несколько раз ей казалось, что сзади, за шею, ее кто-то кусает. Девочка вся извертелась, Юйлун и Сюли осматривали шею, но укусов не было. Так повторялось не один раз. Несколько раз Анастасия порывалась уйти, но друзья уговаривали ещё чуть-чуть остаться. Юйлун первый почувствовал что-то не ладное.

— Госпожа Си, не нравится мне вон та группа мужчин! Один из группы держит какой-то листок, тычет в него и указывает на вас!

— Юйлун, — вмешалась Сюли, — ты что, не узнал мужчину с листком? Это же тот хунхуз, который приходит к отцу за данью раз в две недели!

— Нет, я его не узнал.

— Это потому что он в другой одежде и без шапки! Юйлун, мне кажется, что сестрёнке Си что-то угрожает! Придумай что-то!

— Они пока ни в чем не уверены, — задумчиво проговорил юноша, — и боятся предпринять какие-либо действия! Если нам надо на что-то решиться, то делать это надо сейчас!

— Юйлун, — встревожено зашептала Сюли, — думай быстрей! Они решились и продираются сквозь толпу! Они идут к нам!

— Нет, — вдруг вышла из ступора Си, — ничего не предпринимайте, пострадает вся семья! Я спрячусь у реки, там они меня не найдут! Вечером, если сможете, навестите меня!

— Си, — схватил, уже убегавшую девочку, Юйлун, — ты не сказала, где именно тебя искать. Река большая, и берега ее тянутся далеко!

— Яньлинь знает, я однажды водила ее на то место, там удобно спускаться к берегу, и вода тёплая для купания! Попросите Яньлинь, она отведёт вас!

— Беги, Си, — вдруг громко закричала Сюли и бросилась в ноги бандиту.

Си бежала. И опять, как два года назад, ей не к кому было обратиться за помощью. Впрочем, если бы и была такая возможность, девочка не воспользовалась бы ею. Слишком хорошо она знала, какая кара ждёт того, кто помог тем, кто неугоден хунхузам. Си боялась за Сюли и Юйлуна, однако надеялась, что хунхузы не будут связываться с господином Чжаном. Слишком большая прибыль шла им от этой семьи.

Река, к которой бежала Си, называлась Суйфун. У реки было ещё одно название, русское. И называлась река Раздольной. Последние метры девочка преодолела с трудом. Настя понимала, что привлекает внимание местных жителей, ей вполне уже можно было перейти с бега на ходьбу, но сделать ничего с собой не могла. Жители домов, проводив девочку взглядом, уходили в темноту комнат и прятались там на всякий случай. Они давно уже уяснили, если происходит что-то из ряда вон выходящее, значит рядом хунхузы. Однако девочка не обольщалась, она знала о том, что если начнётся массовый опрос, то люди, которые видели, как девочка убегала, не моргнув глазом, сразу же расскажут обо всем представителям краснобородых (хунхузам). Люди давно уже уяснили, что скрывать от бандитов правду смертельно опасно. Анастасия помнила ещё то время, когда хунхузы держали в страхе даже жителей Владивостока. Си была тогда совсем маленькой, но отлично помнила, какой ужас переполнял ее, когда при ней произносили слово хунхуз. Мама Насти до сих пор боится вернуться назад во Владивосток. Хунхузы считают, что ее мама владеет одной важной тайной, которую перед смертью ей открыл умирающий бандит. Мама оказалась нечаянным свидетелем перестрелки, и приняла последний вздох у смертельно раненного бандита.

Добежав до берега реки, Си согнулась в три погибели, пытаясь отдышаться. Июньская трава скрыла девочку от посторонних взоров. Прошло несколько часов. День клонился к закату. Настя напрягала все свои силенки, вслушиваясь в тишину, но вокруг было тихо. Ни друзей, ни врагов. Стало темнеть. В полдень был накрыт праздничный обед, и Си впервые за полгода наелась досыта. Ее не смущал даже пристальный взгляд домоправительницы. Домоправительница была сестрой госпожи Чжан. По какой-то причине, взяв сестру жены в свой дом, господин Чжан не сделал ее второй женой или наложницей. Сестре была предложена роль домоправительницы. Неудовлетворённость и шаткое положение в семье заставляли Айминь, сестру Мейли, быть чрезмерно строгой со слугами. Ее бережливость переходила все границы. Однако Айминь считала, что живёт правильно. Она, Айминь, бережёт хозяйское добро. Женщина надеялась, что когда-нибудь господин Чжан поймёт, кто является хранительницей дома. Мейли-кривляка и истеричка, давно не обращала на домашнее хозяйство внимания. Она и на детей то собственных, обращала внимание только тогда, когда кормила грудью. Как только дети отнимались от груди и получали второе имя, Мейли переставала обращать на них внимание. На праздничном обеде Айминь поедала Си глазами. Была бы ее воля, она бы уже давно, под каким-нибудь предлогом, удалила бы девочку из-за стола. Си ела очень мало, однако если бы кто-то из детей попытался указать на это обстоятельство тётке, Айминь бы не поверила. Если домоправительница успевала что-то вбить себе в голову, то переубедить ее было абсолютно невозможно. Иногда это не удавалось даже хозяину, господину Чжану. Айминь считала, что Настя растёт так быстро, потому что отъедается на хозяйских харчах. Однако дети, и вместе с ними Си, должны были слушаться только господина Чжана. Айминь уже несколько раз пыталась приравнять Анастасию к слугам, но обломала зубки. Ни Мейли, ни Айминь не имели права лезть туда, где делался бизнес семьи Чжан. Си работала очень хорошо, и этого было достаточно для того, чтобы быть защищённой от остервенелых женщин семьи Чжан.

Но вернёмся к берегу реки Суйфун, и к высокой девочке, почти девушке, испытывающей голод, тоску и страх. Обед был давно, а ужина, видимо не предвиделось.

Не было никаких звуков, не было никаких запахов, не было ничего. Мир уснул, маня за собой и девочку. Однако Настя знала, что на закате засыпать нельзя, так говорил папа. Конечно, тишина была не полной. В траве прыгала всякая зелёная мелочь, в воде плескались рыбы. В кронах деревьев тихонько гудел ветер. Однако все эти звуки девочка смогла услышать только тогда, когда успокоилось сердце, и шум в ушах перестал затмевать все звуки.

Стало прохладно, солнце заходило, унося с собой тепло. Место, где лежала Си, погрузилось в тень. Девочка передвинулась, ловя последние лучики солнца. Вдруг ей послышался какой-то шум.

Си повернулась к тому месту, откуда, предположительно, должны были прийти ее друзья. Однако шум доносился из другого места. Звуки доносились из глубины реки. Казалось, что там, в прозрачных глубинах, ворочается что-то большое и беспокойное. Си отошла подальше от берега. Впрочем, далеко уходить она побоялась, потому что друзья, по ее прикидкам, должны были вот-вот подойти. Найдя поваленное дерево, Анастасия села, так, чтобы видеть все вокруг и не пропустить тот момент, когда дети семейства Чжан, наконец, придут.

В голову лезла какая-то высоконаучная чепуха. Память тут же начала подсовывать целые страницы информации, вычитанные из Книги, но Си досадливо помотала головой. Сейчас ее больше интересовали дела земные. Настя вспомнила тот момент, когда дети семейства Чжан, наконец, перестали дичиться и даже начали называть девочку сестрой.

Юйлун отчаянно боялся. Послезавтра был учебный день. Настя утешала юношу как могла. Урок, который был задан, повторили много раз. Вспомнили и разобрали все, что было на предыдущем уроке, однако Юйлун все никак не мог успокоиться. Ему казалось, что он все забудет, лишь только грозный учитель взглянет на него из-под насупленных бровей.

Братья и сестры попытались вместе с Настей успокоить брата. Это был тот первый раз, когда дети признали право Си находиться вместе с ними.

Учитель пришёл на урок чем-то раздражённый. Первой его жертвой должен был стать Юйлун, но… не стал. Домашнее задание было выучено от корки до корки. Однако радости учителю это почему-то не добавило, наоборот, в глазах мужчины вспыхнул огонь злобы.

В комнате, которую отдали под занятия, повисла тишина. Юйлун стоял, не смея сесть на место, учитель мерил комнату шагами, похлопывая себя по бедру палкой для наказаний.

Смерив юношу уничтожающим взглядом, мужчина велел Юйлуну вывернуть карманы. Юноша повиновался. В карманах не было ничего. Заводясь все больше и больше, учитель стал задавать Юйлуну вопросы. Вопросы касались пройдённого на прошлом уроке. Юноша справился и с этим заданием. Однако мужчина распалился уже до такой степени, что его лицо покраснело, жилы вздулись, и на лбу выступили бисеринки пота.

Чуть подумав, учитель велел Юйлуну раздеться до нательного белья. Юноша чуть помедлил, но выполнил и этот приказ. Нагнувшись, учитель поднял одежду Юйлуна и брезгливо наморщившись, встряхнул. Не понятно уж, какой компромат пытался он найти в снятой одежде, но было видно, что настроение его упало ещё на несколько градусов. Хотя, казалось, что ему (настроению), уже ниже падать было некуда.

Юйлун стоял полураздетый и дрожал от скрытого гнева и унижения. В комнате опять повисла тишина. Вдруг раздался визг. Визг был такой силы, что дети закрыли уши.

— Как ты стоишь перед своим учителем? — орал, брызгая слюной, и задыхаясь, мужчина, — Где твоё почтение? Где уважение?

Учитель начал бить Юйлуна. Бедный юноша не смел даже заслониться. После нескольких таких попыток, он понял, что учитель начинает ещё больше входить в раж, стоит ему (Юйлуну), сделать попытку как-то защититься!

Избиение продолжалось до того момента, пока в комнату не вошёл отец.

Дети увели избитого Юйлуна. Учителю был предложен чай, состоялась долгая беседа, были вручены подарки. Учителя заверили, что его метод воспитания является лучшим, и мужчина пошёл со двора. Был назначен следующий день занятий, но учитель больше не пришёл. Его разбил инсульт. Вскоре родные увезли его из посёлка Флагов.

Господин Чжан не стал выяснять у Юйлуна того, что случилось. Вместо этого он подозвал Яйлинь. Отец ещё не успел задать вопрос, а Яйлинь уже все рассказала. В ее устах все звучало так, как должно было быть в жизни. Добро-Юйлун, было на высоте, и, даже, выучило все-все, от корки до корки! Зло-учитель, было несправедливо и било Юйлуна палкой, хотя брат все-все рассказал, ни в чем не ошибся и не запнулся ни разу!

Отец похвалил любимицу за наблюдательность, и подробный рассказ, и отправил к сёстрам. Вечером пришёл лекарь. Юйлун лежал, отвернувшись к стене. Раны тела были смазаны, забинтованы и где-то даже, зашиты, раны душевные лекарь лечить не стал. Это был не его профиль. Господин Чжан пришёл к сыну перед сном. Он не стал жалеть Юйлуна, а тем более расспрашивать о том, что произошло. Отец юноши был хорошим психологом, у него был дар понимать людей. Иначе не прожить бы ему, занимаясь таким опасным бизнесом, как контрабанда. На прощание отец лишь погладил сына. Однако и этого было достаточно, чтобы Юйлун понял, отец не сердится и понимает, что учитель поступил не справедливо.

Так как Анастасия была старшей из девочек, ей разрешили ухаживать за Юйлуном. Однако это не освобождало ее от работы. Нагрузка девочки увеличилась вдвое, ведь ей пришлось работать и за Юйлуна. В короткие, десятиминутные, перерывы, Си неслась в дом, чтобы навестить друга. Юйлун категорически отказался от помощи матери и тётки. Юноше было стыдно и больно. Отец подумал и согласился с тем, что навещать его будет лишь Анастасия. Господину Чжану казалось, что Юйлун выбрал Си, потому что она посторонняя. Девочка уговорила Юйлуна разрешить посещение и остальных детей. Братья с сёстрами были очень благодарны девочке-полукровке за такое поручительство.

Со стороны дороги послышался шум, девочка вздрогнула и затаилась, спрятавшись за дерево. Счастью ее не было придела, когда она увидела, кто пришёл. Яйлинь, важная и исполненная достоинства шагала впереди маленькой колонны. Здесь были все дети семьи Чжан. Пришли даже младшие мальчики.

— Си, — смущённо кашлянул Юйлун, — извини, что я привёл всех, это на тот случай, если понадобится что-то принести. Я могу быть занят, ты знаешь, какая сейчас нагрузка, а у младших все же работы меньше. И к тому же у них больше возможности ускользнуть незамеченными.

— Я так рада, что вы все пришли, — перебила друга Настя, — расскажите скорее, чем кончилась история с хунхузами? Они вас о чем-то спрашивали?

— Нет, — выступила вперёд Сюли, — мне кажется, что они нас не узнали.

— Мы всегда такие грязные, — ворвалась в разговор Яйлинь, — ну, тогда, когда эти коробки грузят, и мы помогаем! А сегодня в честь праздника, мне мама даже заколку свою воткнула в волосы! Вот они меня и не узнали, ну и остальных, конечно, тоже.

— Яйлинь, помолчи, — поморщился Юйлун, — у нас мало времени, отец велел, чтобы мы легли пораньше.

Завтра вставать в два часа утра. За грузом приедут рано. Отец ещё не знает обо всей этой истории.

— И что вы будете делать?

— Будем молчать. Распределим твою работу между старшими. Однако если отец спросит, придётся все рассказать. Или… Ты не хочешь, чтобы мы открыли правду отцу?

— Почему же, надо все рассказать! Может господин Чжан что-то посоветует! Хотя… Ну ладно, что будет, то и будет!

— А теперь давайте купаться! — закричала Сюли, бросаясь к воде, — Си, вода тёплая?

— Вода тёплая, но здесь купаться не надо!

— Почему? — удивилась Яйлинь, она уже стащила с ног башмачки и принялась стаскивать верхнюю одежду

— Ну… — Настя беспомощно посмотрела в сторону Юйлуна

Мальчик готов был помочь, но не мог взять в толк, почему же нельзя купаться, если есть время и вода тёплая.

— Там… — Анастасия лихорадочно думала, как отговорить детей от купания именно в этом месте, — там дно плохое, я поцарапалась, и ногу уколола. Давайте отойдём подальше, там лучше дно.

Пока младшие дети купались, старшие показали Си, то, что принесли. Девочка поужинала. Вскоре возле берега реки опять стало тихо. Си осталась одна. Помимо еды, дети принесли вещи, которые могли понадобиться девочке для ночлега. На берег реки Суйфун опустился вечер.

Спала Настя тревожно. Прошли те времена, когда она спала на песке у моря и ничего не боялась. Тогда девочка не думала об опасности. Во Владивостоке, на Семёновском ковше, происходило всякое, бывало, что и убивали, но детей никто не трогал. В то время только одна мысль грела девочку: «Вот стащу, (выпрошу, поберу с песка) несколько рыбёшек, и будет у нас с отцом ужин, а может и на завтрак хватит! Но на завтрак обычно не хватало. Папа Си не любил себе в чем-то отказывать. Иногда он даже забывал, что девочке тоже надо кушать и съедал все сам. Когда Настя робко напоминала о том, что тоже голодна, он раздражённо вздыхал. Если добыча Анастасии состояла из трёх рыбин, то ей доставалось на ужин не больше полрыбёшки, и ту отец отдавал с таким сожалением, что у девочке кусок не лез в горло. Вспомнив отца, девочка пригорюнилась. Где-то ее папа? Неужели не вспоминает о своей брошенной дочке? У Насти не было на отца никакого зла. Она воспринимала отца, как большого ребёнка, которого надо кормить, поить и утешать. Девочка горевала только о том, что не сможет помочь отцу, если с ним случится какая-то беда! От отца мысли девочки плавно перешли на мать. Мысль, что мама где-то рядом, грела и помогала жить. Ах, если бы можно было дойти до этого посёлка, как его там назвал в письме Павел, Хунчун. В посёлке Хунчун живёт мама. «Когда появится Павел, я попрошу его проводить меня до этого посёлка», — подумала Настя засыпая.

В четыре часа утра девочка открыла глаза. Резко вскочив, она ударилась о ствол дерева, который был навесом и крышей, всю эту долгую и влажную от росы, ночь. Насте показалось, что она проспала. Выскочив из-под навеса, она начала лихорадочно одеваться, в мокрые от росы вещи, и вдруг все вспомнила. Она действительно проспала. Ее друзья работали уже два часа, но с сегодняшнего дня ее это уже не касалось. Спать больше не хотелось. Под навесом сидеть тоже не хотелось и Си пошла к берегу реки. Воды реки светились изнутри. Настя оглянулась. Лес стоял тёмный и неприветливый, а от воды шёл пар. Вода была матово-молочно-перламутровая, и Анастасия пошла к воде. Девочке было холодно и одиноко, и абсолютно все равно, что с ней будет дальше. Однако стоило ей достигнуть берега реки и вступить в воду, как свечение погасло. Через несколько секунд послышался сильный плеск, как будто по воде ударил хвост большой рыбы. Вода выплеснулась на берег. Настю качнуло назад, и она плюхнулась прямо на речные камни. «Ну вот, теперь одежда мокрая не только от росы, — с огорчением подумала девочка, — жаль, что мне не во что переодеться!»

Наконец встало солнце. Си еле дождалась этого момента. Чтобы не думать о солнце и тепле, девочка бродила по берегу реки, и читала вслух стихи. Особенно ей нравилось, как звучат стихи на одном из мёртвых языков! Государство называлось Бутрамусс. Жители этого государства звали себя Бутрамуссы, или Муссы. Стихи надо было петь. Музыкальный лад, на котором пелись стихи, был не похож ни на один из ладов, существующих на земле. Если бы кто-то взялся наблюдать сейчас за девочкой, то наблюдатель был бы очень удивлён. Си шла по берегу и беззвучно открывала рот, но изо рта не доносилось ни звука. Беззвучная декламация продолжалась минут пять, потом Си наклонялась к водам реки, набирала полный рот воды, и продолжала декламацию. Становилось слышно, однако звук навевал жуть. Выплюнув воду, девочка продолжала читать стихи, но все так же, беззвучно. Дойдя до определённого места в стихотворении, Анастасия, обвела лес задумчивым взглядом. Ей нужен был листик, сорванный с ветки. Однако дерево должно было быть низкорослым, тонким, и листья с этого дерева должны были просвечивать, если их поднести к свету. Наконец дерево было найдено. Выбрав самый маленький листок, девочка бережно поместила его во рту как мембрану, и снова начала декламировать! Не могу сказать, на что был похож звук, издаваемый сквозь лист. Мне просто не с чем сравнить! Звук был очень красивым, но по-прежнему жутким. Декламация была закончена как раз к тому моменту, как встало солнце. Последние слова стихотворения были снова произнесены беззвучно, однако читались они как гимн солнцу. Бутрамусс, государство, в котором был очень сложный фонетический строй, но довольно простой государственный, погибло из-за неурожая. Деревья, которые должны были делиться своими листьями во время долгой декламации, побило градом. Листья были нежными и хрупкими. Град пронёсся по всей стране. Деревья были нужны не только как средство для чтения вслух. Листья употребляли в пищу, листьями лечились. Государство Бутрамуссы состояло из людей, которые питались только растительной пищей. Народ Муссы питался листьями и травой. Сейчас этих людей назвали бы вегетарианцами. Все это Си узнала из книги, которая находилась во Владивостоке, в катакомбах, недалеко от Семёновского ковша. На третьем подземном уровне. В тайном городе Чжурчжэней.

Гимн солнцу был пропет. Пропет на языке народа Бутрамуссы. Си доела остатки пищи. Сегодня был будний день, но Юйлун обещал, что возьмёт на себя нагрузку кого-то из детей. Кто-то один потихоньку уйдёт из подвала, чтобы отнести Насте ещё еды. Однако это, скорее всего, будет вечером. Что же, девочке было не привыкать, бывали времена, когда она ела один раз в два, три дня.

Становилось жарко. Си вошла по колено в воду. Ей хотелось опять очутиться в помещении со ступками, жерновами и книгами. Анастасия была заинтригована, ей никак не удавалось проследить взаимосвязь между книгами и остальными предметами. Однако огромный зал, находящийся под впадиной Баоань, не желал сегодня открывать свои тайны перед девочкой. Настя смотрела в воду долго-долго, пока не заболели глаза. Ничего не менялось. Лишь рыбёшки подплывали поближе к ногам и удивлённо замирали, не понимая, откуда вдруг взялись эти колонны. Стоило девочке пошевелится, как рыбки прыскали в разные стороны. Река и лес жили своей повседневной жизнью, тайны прошлого не интересовали обитателей реки и леса. Каждый из них был занят самой главной задачей в жизни — выживанием! Затрещали ветки, девочка дёрнулась, чтобы убежать, но от неожиданности запнулась за корягу и упала в воду. К счастью река была не глубокой. Здесь, у берега, можно было купаться без опаски, а вот если зайти в воду чуть глубже, течение могло запросто унести, а ещё были водовороты и ямы.

— Я здесь место приметил, — Си услышала голос мужчины, и говорил мужчина по-русски, — рыбалка будет отличной!

— А что, — в разговор вступила женщина, — поближе места не нашлось? Я уж думала, что ты решил таким образом добраться до Никольска — Уссурийского!

— Все шутишь? — хохотнул мужчина, — сама же просила увести тебя куда-нибудь подальше от посёлка!

— Но не так же далеко!

— Ладно, — снова засмеялся мужчина, — в следующий раз найду местечко поближе! Хотя… Ну чем тебе здесь не нравится? Твой муж нас точно здесь не найдёт!

— Не надо о муже… Ой, — женщина взвизгнула, — сними его с меня, сними!

— Ну вот, — огорчился мужчина, — всех рыб перепугала! Разве же можно так бояться? Это же был лесной паучок! Ты разорвала его паутину!

— Ты что, — судя по голосу, дама разобиделась не на шутку, — действительно сюда рыбачить пришёл?

— Ну, и рыбачить тоже, — послышался звук поцелуя, — но рыбку половим попозже! А сейчас… Доставай-ка одеяла…

— Нет, мне здесь не нравится! — закапризничала женщина, — вдруг на меня опять паук нападёт! Давай найдём место подальше от деревьев!

— Но… Как же… Тут рыбалка и… Ну, тихо, и знакомых никого рядом! Заросли же… Ну и муж твой, соответственно, не сможет нас найти!

— Да оставь ты мужа в покое! — завизжала женщина, — Все, я передумала! Ничего я не хочу! Давай вернёмся в посёлок!

— Ну как же… Я же… Может, передумаешь ещё? Ну, куда ты? Посёлок в другой стороне.

Настя замёрзла и устала. Ноги ее затекли и дрожали. Вода в реке не была холодной, однако одно дело, когда ты купаешься, а потом можешь позагорать на солнце, другое дело, когда… Настя так перенервничала, что не могла заставить себя сделать шаг. Наконец, с трудом выбравшись на берег, она бросилась на прогретую солнцем траву и заплакала. Прятаться, и таиться, уже не было сил. Не зная за собой никакой вины, девочка все же должна была помнить все двадцать четыре часа в сутки о том, что ей надо прятаться, прятаться, прятаться!

Постепенно дрожь прошла, но слезы не иссякали. Вдруг девочка услышала голос, который так любила. Голос смеялся и утешал: «Озеро наплачешь, а потом сама в нем и утонешь! Не плачь золотое дитя, осипнет голос, как говорить будешь?»

Золотым ребёнком звала девочку бабушка Май, мама ее мамы.

А голос продолжал звучать в голове: «Пой, моя хрустальная птичка, когда хочется плакать — пой! Когда была ты крошкой, прилетал Феникс. Птица Феникс угольком знак начертала на горлышке у тебя! И теперь ты, как Феникс, должна всегда восставать из пепла! Помнишь легенду о Фениксе? Легенду о птичке, которая восстаёт из собственного пепла? Конечно, помнишь! И тебе предначертано тоже самое! Будешь петь — будешь жить! Перестанешь петь, погибнешь окончательно!»

Так говорила бабушка Май. И сейчас, много лет, после того, как бабушки не стало, слышала Си старые истины и не верила своим ушам. Однако голос звучал не внутри девочки, голос доносился из реки. Голос шёл из леса, вырывался вместе с дыханием из-под речных камней, голос шёл отовсюду!

Голос бабушки отдалился, так бывало, когда старая женщина, что-то делала по хозяйству и одновременно утешала внучку, голос сливался с шумом реки, трепетаньем листьев на ветру. Убаюканная звуками природы и ласковым голосом бабушки девочка начала засыпать. Но дрёма ее была краткой. Раздался стук, и Си оказалась перед открытой книгой. Вернее, книг было восемь. И все они открылись на одной странице. И опять, как в прошлый раз, Настя все отлично осознавала. Она понимала, что находится одновременно в двух местах: в гигантском зале, глубоко под землёй, и на берегу реки Суйфун. В какой-то момент девочку взяло сомнение: может здесь, под землёй, находится лишь душа, дух, а тело там, спит на берегу реки? Однако все было не так просто. Анастасия, действительно раздвоилась. Она была во плоти здесь, рядом с книгами и там, у кромки леса.

Наконец решив, что мучится и волноваться бесполезно, девочка решила сосредоточиться на книгах, а все остальные мысли и догадки оставить на потом.

ГЛАВА 2. ЕЛЕНА

Я ненавижу морковь. Во всех видах ненавижу: жареную, варёную, тушёную — любую! Нянюшка Ларисы давно поняла это и старается проносить морковь мимо меня как можно быстрее. Соня — сестра Гриши, тоже девочка наблюдательная, но в отличие от нянюшки решила извлечь из моей фобии выгоду. Если няня не добавляет морковь в какое-либо блюдо, Соня отказывается есть. Я не вредная, просто у меня начинается непроизвольная тошнота и рвота, если поблизости от меня находится морковь.

И совсем не обязательно, чтобы морковь была в пище. Если положить этот оранжевый овощ рядом со мной, то можно считать, что день испорчен. Зловредная девчонка довела меня до того, что я стала питаться лишь хлебом. На моё счастье, туда морковь добавить нельзя. Хотя Софья пыталась. Однако, ничего у неё, конечно, не получилось.

Да, простите, что ворвалась в повествование и не представилась. Меня зовут Елена. Один из моих дальних предков был представителем народа Шуби. В минуту опасности, я могу перемещаться на довольно далёкие расстоянии. Например, в Харбин. Два раза я была на грани гибели. Два раза, в последний момент, невидимые крылья переносили меня в китайский город Харбин. Почему в Харбин? Я не знаю. Почему не в Петербург, или в Москву, на худой конец? Или в какой-то другой город Российской империи? Почему? Ну, наверное, потому что… Нет, не знаю, нет у меня объяснения. Пока, нет. Жизнь моя течет вяло и скучно. Я несколько раз просила дядю Елистрата найти мне работу. Однако отец Ларисы считает, что мне работать ещё рано, так же, как и Грише. С того момента, как я поселилась в семье Ерофеевых, прошло почти двадцать четыре месяца. Два раза в неделю приходят учителя. Для Софьи и Ларисы выделены классные комнаты на втором этаже, для нас с Гришей — на первом. Два года назад у нас была общая классная комната, но Сонька все время рвала мои тетради, и рисовала каракули в учебниках. Дядя Елистрат повздыхал, пошептался с нянюшкой и освободил одну из комнат, которая принадлежала раньше матери Лары. Первые несколько месяцев учение шло со скрипом, а потом мне понравилось учиться. Гриша не любит говорить о своих успехах. Он стесняется. Мой друг считает, что ему нужно работать. Он все время чувствует себя скованно и считает, что в долгу у дяди Елистрата. Удивительно, но Лариса учится кое-как, зато Софья у нас домашняя звезда! Попробуй не похвали ее! Будешь злейшим врагом на всю оставшуюся неделю. Пока была жива бабушка, на девочку ещё была какая-то управа, теперь же все жалеют бедную сиротку и боятся сказать ей слово поперёк! Иногда, когда жизнь в доме становится особенно невыносимой, я ухожу в катакомбы и брожу там сутками. Дядя Елистрат раньше волновался и отправлял на поиски Гришу, теперь же смирился. Я брожу по подземелью, и все ищу камень-птицу. Камня нет. Нет дороги к тайному городу. Лишь изредка мы встречаемся все вместе, Сяй-Линь, Павел, Гриша и я. Вместе нам весело и хорошо, но встречи очень редки. Сяй-Линь учится с утра до вечера, Павел все время в пути. Редкие минуты отдыха он проводит под землёй. Как я узнала, он все реже и реже поднимается наверх. У Павла что-то с глазами. Они (глаза) не переносят дневного света и солнца. Сяй-Линь усиленно готовят к роли жены. Мама нашей подруги ведёт переговоры со свахами. Вчера даже геоманта приглашали. К счастью, небесные знаки у жениха и невесты не совпали, и подруга на какое-то время вздохнула облегчённо. Карта клада по-прежнему лежит в укромном месте. Несколько раз в месяц я проверяю на месте ли она. Мама с папой так и не вернулись. От них нет весточки. Родственники, которые живут на Эгершельде, знают, что я жива. Гриша часто приносит от них весточку, но сама я пока не решаюсь их навестить. Мы скучаем по отбывшим в дальние края, подругам и друзьям. Нам не хватает Кенрю и Енеко. Мы тоскуем по Толи и Си.

ГЛАВА 3. ТОЛИ

Здравствуйте, я — Толи. Надеюсь, вы не забыли меня? С меня началась история о подземном городе чжурчжэней; мной, к сожалению, и закончилась.

Очень жаль, что я не смог попрощаться. Не успел. Но вины моей в этом нет. Из Японии, страны, где родились мои родители, и где я никогда не был, пришло предписание. Согласно предписанию, вся наша семья в двухдневный срок должна была покинуть Владивосток и уехать на родину предков. Билеты прилагались.

Тогда, два года назад, мне было пятнадцать лет, теперь, соответственно, семнадцать.

Я не буду рассказывать о своём разочаровании и тоске. Совсем не такой я представлял страну, где жили мои предки.

В первые месяцы пребывания, всех нас, за исключением дедушки, затаскали на допросы. Или, как любил говорить один из тех, кто допрашивал меня, на «беседы». «Беседовали», невзирая ни на какие обстоятельства.

Когда заболела мама (вернувшись из Владивостока, она снова начала кашлять), за ней приехали двое военных в белых халатах. С носилками. Таскали на допрос и Енеко. Дедушка крепился, сколько мог. Однажды он не выдержал, и послал письмо старому другу. После этого маму и Енеко оставили в покое. Вскоре перестали таскать на допросы и отца. Дядя Кенрю, и я, остались объектами подозрения и недоверия.

Я рассказал все без утайки. И про подземелье, и про город, и про книгу. Утаить хоть что-то было просто невозможно. Секретный отдел обладал огромным арсеналом и средствами развязывать языки.

Об этом мне поведали ещё на первом допросе.

Ни у меня, ни у дяди абсолютно не было никакого желания быть подвергнутыми допросу первой или второй степени.

То что проделывали с нами на протяжении года, называлось допросом нулевой степени.

Один из следователей бил меня по лицу, когда в моем рассказе появлялась информация о книге. Он кричал, что я — лжец!

Другой следователь велел вогнать мне иголку под ноготь, когда, наученный горьким опытом «беседы» с предыдущим следователем, я попытался утаить информацию о подземелье, камне птице, пропавшей стене и книге.

Однако вот что удивительно: стоило мне только, в своём рассказе, дойти до того момента, когда двое русских догнали японца, похитившего девочку, как мои тюремщики менялись в лице и отказывались слушать мой рассказ дальше.

Стопку бумаги и ручку мне вручили почти с почётом. Стоило мне дописать лист, как его почти вырывали из рук. Я сам видел, как мою писанину запирали в сейф.

Когда я писал, двое сотрудников секретной службы, рангом ниже того, кто меня допрашивал, просто поедали меня глазами.

Когда отчёт был закончен, и один из сотрудников вошёл в кабинет, чтобы сопроводить меня до автомобиля, я увидел страх в глазах того, кто держал в руках стопку исписанной бумаги. Сотрудник старался держать листы так, чтобы невзначай не зацепиться взглядом за написанное мной.

Обо всем этом я рассказал дяде. Посовещавшись, мы выработали план.

И, согласно плану, все время возвращались в своём рассказе к событиям с девочкой Ларисой, и японцем похитившем ее.

Бить нас перестали, зато после каждого допроса нам предписывалось заполнить гору листов. Вскоре на пальце появились мозоли. Допросы стали более редкими, а потом совсем прекратились.

Так прошёл год и ещё шесть месяцев. А тем временем здоровье мамы все ухудшалось. Врачи лишь разводили руками.

Положение опять спас друг дедушки. Как уж он действовал, и какие аргументы приводил, не знаю, но через год и восемь месяцев после приезда в Токио, нам было разрешено вернуться во Владивосток.

Страну предков я покидал без сожаления. В школу в Токио я не ходил, друзей не завёл.

А что же книга, вернее, лист из книги, спросите вы?

Да ничего, отвечу я вам! Абсолютно ничего! Вдали от книги, лист превратился в мятый и пожелтевший от времени листок. Вернее, обрывок листа.

Обратный путь в город, где я родился, занял некоторое время, но все же, время, проведённое в пути, летело быстро. До Токио мы добирались дольше и тяжелее. Или мне это просто показалось?

Родной дом встретил нас запахом сырости и треском рассохшихся полов. Мебель и вещи должны были доставить позже. Домоправительница, которая осталась во Владивостоке и забрасывала нас жалостливыми письмами, встретила маму почти со слезами. Началась суета, слезы, восклицания! Пока женщины охали и ахали, я полез в баул, где лежали мои старые учебники, и поймал понимающий взгляд дяди. Зная домоправительницу, я побоялся, что она выкинет лист, когда будет расставлять книги на полке.

Руки мои дрожали, когда я доставал лист. В какой-то момент мне показалось, что лист тоже вибрирует. Однако я быстро понял, что это лишь иллюзия.

Лист был… Нет, не мёртв, нет, лист спал. Счастье и восторг переполняли меня, и я не желал думать о плохом. Но… Страница из книги была такой… Поникшей, несчастной и старой!

Дядя аккуратно взял страницу из моих рук.

— Токагава, не расстраивайся! Все будет хорошо! Пойдём, прогуляемся! Посмотрим, изменился ли город, навестим твоих друзей!

— Да, пойдём! Все равно тишины в доме до вечера не предвидится! Однако… А что с листом делать? В карман его не положишь, помнётся!

— Положи назад в книгу! А книгу поставь на полку.

— Как хорошо, что все в нашей комнате осталось на местах, да, дядя? Только книги на полку поставим, да кровати перевернём, и будто бы не уезжали!

— Я рад, что ты так быстро забыл обо всем плохом! И… Что там такое? Кто-то плачет?

— Это Енеко. Кое-что не меняется и, кажется, не изменится никогда!

— Пойдём, племянник! Сейчас придёт твой отец, и начнётся сеанс внушения.

— Пойдём. Только… Я хочу сказать, что папа уже не такой как был, он изменился, правда?

— Мы все изменились, хотя на первый взгляд это не заметно.

— Дядя, а куда пойдём?

— А кого бы ты хотел увидеть первым?

— Павла!

— Павла… Гм-м… Ну ладно, пошли к Павлу.

ГЛАВА 4. СЯЙ-ЛИНЬ

Вчера мой папа, Петухов Иван Петрович, пришёл в плохом настроении. Все ему было не так. Мама сбилась с ног, пытаясь угодить, но ничего не получалось. Чем больше суетилась мама, тем раздраженнее становился папа. Дело кончилось тем, что папа ушел в свой кабинет, хлопнув дверью. Папа, главный врач одного из отделений госпиталя. Как только началась азиатская холера, мы стали видеть папу все реже и реже. Мама тоже раньше работала в госпитале, там они с папой и познакомились. Сейчас мама не работает. Она главная в нашем доме. Папа не возражает. Он давно уже ни на что не возражает. У него просто на эмоции нет сил. Вечером он приходит выжатый как лимон, с трудом выслушивает мамины новости и отправляется… Нет, не спать. Папа идёт в кабинет, думает, как победить холеру, и пишет отчёты. Азиатская холера, которую так боятся люди, не хочет сдавать своих позиций. Проделав свою страшную работу на улицах Миллионки, холера перекинулась на остальные слободки города. Слуги, а их у нас было трое, старались в дни, когда папа приходил сам не свой, двигаться как можно тише и вообще становились абсолютно незаметными. Незаметными до такой степени, что иногда их вообще невозможно было дозваться! Я девушка современная и понимаю, что эксплуатация слуг — это зло, но, иногда, без ловких рук моей служанки и наперсницы, Кати, я просто не могу. Катя тоже китаянка, но папа, которого раздражают подчас непроизносимые китайские имена, дал девочке русское имя. Так и повелось. Я даже уже и не помню, каким именем нарекли Катю родители при рождении. Катя, моя дальняя родственница, так же, как и остальные двое слуг. Папа не возражал, когда по просьбе мамы, много лет назад, они, все трое, приехали из Китая. Катя осталась сиротой и кочевала из семьи в семью, когда мама решила, что мне нужна служанка. В Кантоне жили двоюродные племянники моего китайского дедушки. Брат и сестра. Они были на десять лет старше Кати, но тоже, вследствие трагических обстоятельств, остались сиротами. Когда мне исполнилось три года, вся эта троица дальних родственников поселилась у нас. Мама всегда помнила, что Яша, Наташа и Катя — ее дальние родственники, но поблажек родственникам не давала. Да, собственно, им и не нужны были поблажки, слуги работали не за страх, а за совесть. Брату и сестре имена придумала мама. Нам вполне хватало того что делали по дому слуги, потому что мама тоже никогда не сидела без дела. Единственной бездельницей в этом доме была я. Моя руки никогда не держали ничего тяжелее кисточки для каллиграфии и карандаша. Однако если у слуг были выходные, то у меня их не было. Я училась круглый год. От зари до зари. Помимо тех уроков, которые мне задавали в гимназии, в мои обязанности вменялось вести все счета в доме, два часа со мной занималась мама, шесть часов отрывал от своей работы Яша. В тот момент, когда в его семье произошло несчастье, Яша был лучшим учеником школы «Рука Будды». Учитель школы возлагал большие надежды на Яшу. Вот-вот должны были объявить о том, что учитель берет лучшего ученика в сыновья, но произошла трагедия, и брат с сестрой были вынуждены бежать из Кантона. Яша преподавал мне технику боевых искусств. Папа был против такой учёбы, но мама настояла на своём. Поразмыслив, папа со скрипом, но дал своё согласие. В городе было неспокойно, и никакое оружие (а боевые искусства были именно оружием), было не лишним. Единственное, что смущало папу — это статус Яши. По его мнению, если Яша становился учителем для меня, то не пристало ему заниматься теми делами, которые делают слуги. Мама оставила этот вопрос на рассмотрение Яши, но Яша заявил, что останется слугой. Одно другому не должно помешать. Так и повелось, шесть часов в неделю Яша был для меня учителем, остальные часы он использовал для работы по дому. И никого это не смущало. Яша просил лишь об одном. Техника, которой он обучал меня, была секретной, она передавалась от отца к сыну. Все ученики школы получали знания в полном объёме, но ключ от секретной техники мог получить только сын или лучший ученик. Яша владел этим ключом. Он обещал, что через год этим ключом буду владеть и я. Я гордилась своими успехами, но мне и в голову не пришло бы болтать о своих занятиях или хвалиться перед подругами. Но вернёмся к папе и его скверному настроению. Азиатская холера добралась до врачей и персонала госпиталя. Папа подумывал о том, чтобы отправить нас с мамой к родственникам в Китай, пока все не успокоится. Однако я была категорически против. Я отлично знаю, что девушки в китайский семьях ведут себя тихо и не возражают родителям, но, во-первых, моя семья особенная, а во — вторых… Один раз я уже уезжала из Владивостока в Китай. Полгода назад мама решила, что мне пора подыскивать жениха. Геомант и сваха сбились с ног, но здесь, во Владивостоке, подходящего жениха для меня не нашлось. Отыскался жених в Китае. Город Шеньян — большой город. Во время каникул мы вместе с мамой приехали погостить. Жили мы у родной маминой сестры. Однако цель поездки у нас была более широкой, чем просто отдых в кругу семьи. В Шеньяне проживала семья моего будущего жениха. Юношу, я конечно в глаза не видела, этим, не смотря на моё сопротивление, занималась мама. Геомант, который проживал в Шеньяне, был многозначительным и загадочным. Жених походил мне по всем параметрам. Так считал геомант. Наши знаки были в гармонии, наши фамилии были разными. Семья будущего жениха была богатой, и мама уже сейчас умилялась и плакала от счастья. Я ничего поделать не могла. Меня просто никто не слушал. Дома, во Владивостоке, я упивалась революционным ветром свободы. Тайком посещала несколько кружков. Мои друзья проводили диспуты, спорили и говорили о том, что так дальше жить нельзя. Надо что-то менять! Здесь же, в Шеньяне, царило какое-то средневековье! Я никак не могла понять свою маму. Мне было невдомёк, зачем ей надо, чтобы я вышла замуж за незнакомого парня и жила не в России, а в Китае. Так далеко от семьи и друзей! Мама не шла на разговор, лишь ругала меня за непослушание, но однажды все-же не выдержала и раскололась! Оказывается, жизнь в богатой и обеспеченной семье — это мечта моей мамы! Судьба заставила маму уехать в чужую страну и выйти замуж за достойного, но все же, чужого человека. Инородца. Человека другой национальности. Русского. Мама никогда не высказывала своих предпочтений и тоски по родине, и я была удивлена, услышав обо всем этом сейчас. Я пыталась объяснить маме, что то, что она задумала, мне не по душе! Это не моя судьба. Ту судьбу, которую не смогла прожить сама мама, она примеряла на меня сейчас. Я металась как птица в клетке. Катя осталась во Владивостоке и мне не с кем было поделится своими переживаниями. Семья жениха прислала нам своих слуг. Восемнадцать человек день-деньской крутились вокруг нас, не давая ни на минуту остаться в тишине и одиночестве. Наконец мы обменялись дарами и отправились знакомиться с семьёй жениха. Жениха я так и не увидела, зато познакомилась со всей остальной семьёй. На моё счастье, семья была передовой и здесь мне рот не пытались заткнуть! Наоборот, все время вовлекали в разговор. Ну, я и разговорилась! Разговорилась настолько, что свекровь на утро, после встречи, отослала наши подарки назад, и сговор был расторгнут. Я конечно виновата в том что не была сдержана. Мама не разговаривала со мной вплоть до самого возвращения на Родину. Каюсь, я виновата. Я отлично знаю, как должна вести себя воспитанная девушка на первом знакомстве с родителями жениха. С пяти лет, каждую неделю, мама проводила со мной беседы и уроки на тему, как должна вести себя воспитанная девушка в семье будущего мужа, однако я должна была выиграть битву за свободу. И я выиграла ее! А какими средствами была достигнута победа, это уже дело второе! Папа встретил нас с тревогой, но быстро успокоился, узнав, чем закончились дела, связанные со сватовством. Папа всегда считал, что мне ещё рано думать о замужестве, но с мамой не спорил и своих мыслей на эту тему не высказывал. Мама неделю ходила злющая — злющая, но постепенно все пришло в норму. Вопрос о замужестве остался открытым. Вчера я встречалась с Леной. В жизни моей подруги почти ничего не изменилось. Лена скучает по родителям и тяготится жизнью в семье дяди Елистрата. Что-то там неладно.

Вчера встал вопрос о том, что я уже невеста и мне надо принимать участие в жизни светского общества города. Мама считает, что нам нужно купить дом в центре города. Спору нет, дом в котором мы сейчас живём, просторный и уютный. Все дома в Докторской слободе построены так, чтобы врачам и их семьям было удобно жить. Однако мама считает, что это не очень престижно. Другое дело — дом в центре города! Папа лишь прикрыл глаза. В спор с мамой вступать было опасно, однако мама увидела несогласие во взмахе папиных ресниц и понеслось! На этот раз я была полностью согласна с мамой. Нет, вопросы престижа меня не волнуют. Просто мой дом довольно далеко от гимназии и от домов моих подруг. Иногда, когда дороги раскисали от осеннего ненастья, извозчик не мог ехать дальше. Я выходила из пролётки и шла пешком до дома. Зимой же, мне приходится вообще пропускать уроки. Бывают месяцы, когда в нашу сторону вообще доехать было невозможно. Папа пообещал нам, что подумает над проблемой и быстро убежал в кабинет. Мне не хватает свободы. Давно прошли те времена, когда я училась в общей школе вместе с Си. Тогда у родителей не было денег на гимназию, и я была вынуждена посещать школу, в которой учителю не платили по три месяца. Кошмар! Скажу правду, слова о кошмаре и об общей школе — это стенания моей мамы. Меня вполне устраивала та школа, в которой я тогда училась, и те подруги, с которыми я дружила. А самое главное, у меня было много свободного времени! Настолько много, что я даже могла несколько раз в неделю спускаться в катакомбы. Я знаю, что Моей книги в катакомбах нет, но все же надеюсь отыскать пути-дорожки, которые приведут меня к Ней. Свои поиски я не оставила до сих пор. Раз в неделю, я обязательно нахожу время, чтобы спуститься вниз. Для этого мне приходится жертвовать одним из уроков. Для того чтобы мама ничего не узнала, я все время пропускаю разные уроки, и нахожу веские причины, чтобы объяснить учителю, почему я отсутствовала. Я становлюсь больной и злой, если мне не удаётся подышать воздухом свободы, то есть подземным воздухом.

ГЛАВА 5. ПАВЕЛ

Здравствуйте, я — Павел.

Когда я заболел Азиатской холерой, то решил, что все, мне конец! Денег на доктора нет. Если попросить помощи у сеструхи, то можно вообще оказаться на улице. Людка была нормальной девчонкой, пока не вышла замуж. Муж замутил мозги мой сеструхе, и, теперь они, на пару, думают о том, как бы им отделаться от меня. Может быть, я не прав, и моя всегдашняя подозрительность мешает мне жить спокойно, но иногда я перехватываю взгляд Людмилы. В этом взгляде столько боли и тоски… Но, вернёмся к моей болезни. Домой я прихожу только спать, да и то не каждый вечер. Когда ухожу, закрываю дверь своей комнаты на замок. На внутренней стороне двери у меня тоже несколько запоров: крючок и задвижка. Это все сделано, чтобы Людища, и ее хахаль, не подсыпали мне чего-нибудь в комнату, пока меня нет дома или не удавили меня во сне. Ну вот, опять я о том же, а хотел рассказать, как заболел холерой. Весь день я на ногах, деньги, которые я зарабатываю, тем, что тайком провожу людей за границу, быстро кончаются, и я всегда в поиске заработка. Не один раз я видел людей, которые заболели холерой, признаки были налицо. Несколько раз я видел, как этих людей увозила труповозка, а потом эти люди (среди них было много моих знакомых), снова появлялись на улицах Миллионки. Я уже давно перестал удивляться чему-либо, если страх окружает тебя с утра до вечера, то ты привыкаешь и перестаёшь бояться. Те, кто возвращаются, не узнают никого. Я несколько раз пытался объясниться и выяснить, что происходит, но толку никакого не добился. У моей сеструхи есть подруга Галочка, или, как называет ее моя Людка — Галища! Девчонка она не особенно красивая, но стоит ей заговорить, и ты понимаешь, что всегда искал такую подружку. Галя девушка весёлая, умная, а что не очень красивая, ну так что же, не всем блистать красотой. У Галочки всегда было много подруг и друзей. Моя Людка не раз завидовала подруге и… Все-таки, мне сегодня тяжело собраться с мыслями, опять я растекаюсь по древу! Короче, неделю назад, Галя прибежала к нам домой в жутком состоянии и рассказала, что заболела вся ее семья, включая малолетних сестру и брата. Взглянув на девушку, я отметил, что у неё тоже вроде не все ладно со здоровьем, лицо ее пылало, глаза были красными и слезились! Я списал это на тревогу за близких. Галина пришла за помощью. Людка денег не дала. Не было бы дома ее ненаглядного Саши, глядишь деньги бы и нашлись, а так… У меня деньги были, последний раз мне заплатили за то, что провёл через границу большую группу людей. Половины денег, правда, уже не было, несколько раз я ездил на конные бега и оставил там немаленькую сумму, но что-то ещё в кармане у меня бренчало. Галя так плакала и убивалась, что я отдал ей все, что у меня было. Девушка бросилась мне на шею и пообещала отдать мне долг, как только страшная беды минует их дом. Галя даже меня поцеловала и убежала домой. Несколько дней я ничего не слышал о Галине, Людка сказала, что после последнего раза, Галя больше не приходила. Я выждал ещё несколько дней и решил, что надо навестить подругу. Дом Галины был недалеко, в нескольких переулках от нашего. Нашёл дом я без труда. Домик был красивым и ухоженным, будто и не на Миллионке стоял, однако закрытые ставни, и заколоченные крест-накрест окна, делали дом угрюмым и неприветливым. На одном из окон висел криво оторванный листок. На листке было написано: «В доме холера!»

Я растерялся, если дом закрыт, то где сейчас находится Галочка? Может, где-то у дальних родственников решила перекантоваться?

Схватив за рукав пробегавшего мимо мальчишку, я поинтересовался судьбой семьи Шевкуновых, и, в частности, судьбой Галиночки.

Мальчишка попытался вырваться, а потом шёпотом сообщил мне, что вся семья, того, умерла!

Галина была ещё жива, когда ее родных сбрасывали как ненужный мусор в телегу — труповозку. Чуть позже Галю увезли в госпиталь. Больше мальчишка ничего не знал, и я отпустил его.

А сегодня я почувствовал, что заболеваю. Болела голова, кидало то в жар, то в холод. Живот болел так, будто туда плеснули огня. Можно было подумать, что у меня просто отравление, но после обеда я заметил, что у меня двоится и троится в глазах. А это уже было не похоже на отравление. Не в силах совладать с нарастающим страхом, я выскочил на улицу, даже забыв запереть дверь своей комнаты. На улице уже было темно, и улицы были пусты, как вдруг я увидел небольшую группу людей. Навстречу мне, странно изгибаясь, шли человек пять. Когда до группы людей, которые шли мне навстречу, оставалось несколько метров, я понял, что меня смущало в этих людях. Люди шли молча, не общаясь между собой. Крайней шла женщина. Когда группа людей поравнялась со мной, в женщине я с удивлением узнал Галину. Однако когда я окликнул девушку, она скользнула по мне пустым взглядом и отвернулась. Люди хотели пройти мимо, однако я схватил Галю за рукав кофты

— Что с тобой? Почему ты не хочешь разговаривать со мной?

Однако девушка лишь выворачивалась из рук, и тянула голову в сторону людей, с которыми пришла. Мне стало обидно, вот и помогай, людям, после этого! У меня теперь нет денег на собственное лечение, а она, Галина, гнушается мной! Один из мужчин, пришедших вместе с Галинкой, издал звук похожий на рык. Девушка дёрнулась и попыталась снова вырваться из рук. На этот раз я не стал ее удерживать. Галя встала на то место, где и стояла вначале, и группка людей снова двинулась в известном только им направлении. Всю ночь я бегал на двор. Меня мутило, и отчаянно болел живот.

Утром я почувствовал, что теряю сознание и отрубился. Я не знаю, сколько прошло времени, очнулся я от того, что мою дверь ломали. За дверью плакала Люда, и ругался ее муж. С трудом дотащившись до двери, я попытался открыть задвижку, но сил не хватало. Я снова начал отключаться, как вдруг услышал голос в голове «Меньи, сынок, вставай, твой отец велит тебе встать и идти!». Глаза мои распахнулись, и в них ударил свет. Свет шёл через щель в окне и был разноцветным. Впрочем, свет сразу же потух, как только я протянул руку к задвижке. На этот раз я открыл дверь без труда.

Возле двери стояла зарёванная Людка и ее муж Александр. В руке у Александра был топор. Сестра бросилась ко мне

— Пашка, брат, что с тобой было? Ты не выходил из комнаты двое суток!

— Хоть бы сестру пожалел, — вступил в разговор муж Люды, — не говоря уж обо мне! Ведь мы друзьями когда-то с тобой были! Мы уже все передумали… Слушай, а ты часом не больной? Коли болен, так сразу и скажи! Неужто сестру не жалко, а коли заразный ты, так что же погибать нам из-за тебя?

— Саш, ну не надо так, — попыталась встрять в разговор сестра, — видишь, не в себе он! Сдаётся мне, что даже и не понимает он то, о чем мы говорим!

— Сейчас поймёт! — все больше распаляясь, закричал Саша, — знает же, что дитя ждём, нельзя тебе волноваться! Так нет же! Меньше бы под землёй шастал, а то наберётся всякой заразы, а потом в дом тащит! Сколько раз я предлагал ему работу в порту! Всегда при деньгах и вечером дома, так нет же!

— Сашка, — закричала Люда, — да помоги ему, видишь, падает!

Когда Павла снова уложили в постель, сестра с мужем стали совещаться.

— Что делать, что делать… В госпиталь надо его свезти, — подытожил разговор Александр, — Вчера слышал от начальства, что в госпиталь холерных берут бесплатно. Самое главное, чтобы болезнь не была запущена! Специально вчера по цехам мужик ходил, и рассказывал о том, как надо беречься от холеры. Ну уж коли заболел, так тянуть нельзя… У тебя деньги есть? Пойду пролётку искать!

— Саш, ты же знаешь, нет у меня денег, приходил батя…

— Эх, Людка, Людка, добрая душа! Ну что же делать, сберёг я несколько рублей на чёрный день, да ещё несколько на рождение малыша, все сейчас и потрачу на пролётку! В госпитальную слободку ещё не всякий извозчик согласится ехать! Что же, пошёл я, а ты там Пашке приготовь бельишко… Ну, что там надо в госпиталь с собой взять?

Минут через пятнадцать Александр вернулся, однако дома его поджидал сюрприз

— Ну вот, пролётка ждёт нас недалеко отсюда! А… Что с тобой, что случилось?

Увидев растерянную жену, Саша забеспокоился всерьёз

— Может со здоровьем что? Не молчи! Я волнуюсь!

— Пашка сбежал, — давясь слезами, проговорила Люда, — ты как ушел, он лежал вначале спокойно! А потом поднялся и стал обуваться! Я пошла в зал за чистым бельём для него, а когда вернулась, его уже и след простыл! Ох, Сашка, что же это будет?

— Что будет, то и будет, — сжав голову, проговорил сквозь зубы Александр, — а мы все сделали, чтобы твой брат не погиб! Что же, пойду извозчику скажу, что мы не поедем никуда! Да не убивайся ты так, вернётся твой Пашка!

Мне было тяжело говорить, но я все слышал. Когда муж Людки пошёл за извозчиком, я сразу понял, что мне надо бежать! Мне стало страшно. Однако природа этого страха мне была не ясна. Какие-то слова Сашки насторожили меня и бросили в дрожь. Пытаясь вспомнить, я напряг все силы, и вдруг услышал: «Меньи, тебе надо уходить! Иди в подземный город!»

Люда подошла ко мне и погладила по голове, однако я видел перед собой не одну, бледную, с голубыми венками, руку, а целых шесть! Сестра что-то жалостливо сказала, а я вдруг услышал ещё раз то, что говорил ее муж: «В госпиталь холерных берут бесплатно!»

Голос Сашки все убыстрялся и убыстрялся, наконец, от всего предложения осталось только одно слово» …бесплатно!».

Мне было страшно! Хоть я не понимал, откуда взялся страх! Наконец я решил, что хватит пускать сопли и слюни, надо действовать! Чтобы там не было, но в госпиталь я не поеду! И живым не дамся! Людка, наконец, перестала крутиться вокруг меня, и я тихо вышел из квартиры. Сашку я увидел издалека и успел спрятаться. После этого бегом припустил к катакомбам. Впрочем, силы скоро меня покинули, и последние метры я преодолел чуть ли не ползком. Я забыл фонарь, у меня не было даже спичек, но ноги сами несли меня привычным маршрутом. Два года назад я провёл в подземном городе семь дней. Со мной были Толи и… Кенрю. Где-то они сейчас? Глаза очень скоро привыкли к темноте, и я даже стал что-то видеть. Камень-птица был на месте, хотя все эти длинные два года я искал то место, где был камень. Знаю, что искал его не только я! Лена и Сяй-Линь тоже не один раз спускались сюда и бродили часами.

ГЛАВА 6. ЛАРА

Я знаю, что папа не доволен мною. Каждую неделю учителя кладут на его стол отметки за неделю. Обычно это бывает в субботу. По воскресеньям мы ходим в церковь, а в субботу у нас укороченный день. Вместо шести уроков бывает только два. Я не боюсь субботы, мне только жаль папу, но по-другому я вести себя не могу. У меня хорошая память, и я запоминаю все, что объясняют учителя. Запоминаю сразу и навсегда. По средам у нас бывают опросы по всем предметам. Если бы не некоторые обстоятельства, среда была бы самым счастливым днём в неделе, и в моих тетрадях стояли бы отличные отметки. Но я этого не хочу. У меня есть две близкие подруги — София и Елена, у меня есть чудесный папа и добрая нянюшка, а ещё у меня есть… Гриша. Я не хочу, чтобы в моей жизни что-то менялось и если цена за спокойную жизнь — плохие оценки, то я готова уплатить эту цену!

Папа меня никогда не наказывает. После того, как отчёты по учёбе бывают просмотрены, папа созывает нас всех в кабинет, и коротко подводит итоги за неделю. Моё имя обычно звучит самым последним. Каждый раз я удостаиваюсь лишь укоризненного покачивания головой. Раньше папа вопрошал и волновался о том, что же со мной будет в будущем, теперь же молчит, и только боль в глазах говорит мне о том, что папа страдает из-за меня. Но я на самом деле ничего не могу с собой поделать! София и Гриша для меня больше чем подружка и друг, и если… В общем, если Сонька хочет быть первой в учёбе, то пускай так и будет. А папа пускай не беспокоится, я стану все-таки кем-то! Я стану… Актрисой! Моя старшая подружка, Елена, знает о ситуации с Сонькой, знает она и том, что я могу учиться намного лучше, но лишь качает головой и хмурится! Она боится связываться с Сонькой. Вчера я помогала Елене решать задачи, моя старшая подружка очень отстала в учёбе, и ей пришлось начинать все сначала. Год назад она ещё училась по нашим учебникам. Теперь-то конечно, она и Гриша ушли далеко вперёд, но иногда возникают трудности. И мы потихоньку, чтобы не видела Соня, сидим и решаем задачи. Прошло два года, но мы с Софией по-прежнему очень похожи. У меня есть кузина, ее зовут Лидия, она на два года старше меня. Мы встречаемся с ней редко, только на семейных праздниках. Две недели назад, мы встретились с Лидией в парке, и представьте себе, она не смогла сразу определить, кто из нас двоих Лариса, а кто София. Когда все разъяснилось, Соня ходила, выпятив грудь, так ей понравилась идея, что я — это она!

И все равно я люблю Соньку, и готова терпеть все ее капризы и требования, лишь бы она и ее брат жили с нами всегда. Я боюсь вспоминать то страшное время, когда нас, в моем любимом доме, жило только трое — я, папа и няня! Я с ужасом вспоминаю тот спектакль и японскую девушку. Девушку убили, а меня похитили. У японца были страшные глаза и жёлтые руки. Он приложил мне ко рту дурно пахнущий носовой платок, и мир для меня исчез! Когда я очнулась, то узнала, что меня спас Гриша. Он принял меня за свою сестру. Нашлись люди, которые гнались за японцем долго-долго и догнали-таки его! Когда я пришла в себя, то вокруг меня было много людей. Японец бился связанный, а поодаль стояли Гриша, Лена и их друзья. Потом мы все, кто был в тот день в катакомбах, заболели. Папа узнал, что я нахожусь в доме у Гриши и забрал меня домой. Гриша был без памяти, поэтому папа велел перевезти Гришу с семьёй в наш дом. Так нас стало шестеро. Бабушка, Гриши и Сони, очень скоро стала бабушкой и для меня. А вскоре произошло ещё одно событие, у нас поселилась Елена. А Соня… Но про Соню было уже сказано очень много, не буду повторяться.

Расскажу лучше о том миге, когда душа моя перевернулась, и я поняла своё призвание.

Тогда, два года назад, я тоже немного заболела. У меня горели глаза, и я стала плохо видеть, но в отличие от Гриши у меня все прошло довольно быстро. Однако, после того как семья Гриши поселилась у нас, меня стали преследовать странные сны. Ночь за ночью мне снился один и тот же сон. Соня меня много раз будила посреди ночи. Моя подружка говорила, что ей страшно, она не может спать, когда со мной происходят странные вещи! Сестричка Гриши жаловалась так же на то, что я пою, читаю стихи, плачу и смеюсь, и все это ночью, во сне. А также она говорила, что когда подходит к моей кровати, чтобы разбудить меня, то в первый миг видит перед собой не меня — Ларису, а совершенно постороннюю девочку, вернее женщину. Женщина-карлица извивается во сне, хохочет и рыдает. Она, то есть я, говорит на странном языке. Мне совсем было не страшно, когда Соня рассказывала это все мне на утро. Больше всего меня интересовало, во что была одета карлица. С жадным волнением я ждала ответа Сонюшки, но меня постигло разочарование! София сказала, что карлица была одета в мою пижамку. То есть, засыпала я, в своей любимой пижамке с розами, как Лара, а проснулась, как карлица. Соня отказалась тогда спать в одной комнате со мной. Меня позвали к бабушке, и я рассказала ей все, что меня тревожит и про все сны, и про то, что иногда днём мне кажется, что я-не я, а кто-то другой! Бабушка посоветовала мне каждое утро уходить в сад, который был недалеко от нашего дома, выбрать там дерево, которое мне по нраву и рассказать дереву все, что мне приснилось! И напомнила, чтобы я повторяла этот ритуал каждое утро до тех пор, пока сны не оставят меня! Я уговорила Сонюшку не уходить спать в другую комнату, и она милостиво согласилась! Через две недели я научилась контролировать свои сны. Во всяком случае, София больше не жаловалась на меня бабушке. Постепенно сны перестали мучить меня, к дереву я теперь ходила редко, сначала раз в две недели, а потом раз в месяц! На какое-то время сны перестали вообще посещать меня, во всяком случае, наутро я ничего не могла вспомнить. Когда я вспомнила про обещание и вышла в садик, а это произошло примерно через полгода, то увидела, что дерево выросло вширь и ввысь! Оно (дерево) стояло особняком от остальных деревьев и глядело на них сверху вниз. Мне сразу же расхотелось говорить с деревом. Так мой сон и остался неразделённым. Бабушка к этому моменты уже умерла, и некому было наставить меня на путь истинный и посоветовать, как быть дальше и что делать с вернувшимися снами! Впрочем, наверно, настала пора рассказать о том, что мне снилось. Да Цзожун, великий Ван, имел в своём подчинении пять столиц. За год Да Цзожун умудрялся пожить во всех пяти столицах. Причём о том, что князь собирается отбыть, не знал никто до самого момента отъезда. Встав с ложа, Да Цзожун просто объявлял двору и челяди, что через час все должны будут отправиться в путь. О том, что кто-то не успеет собраться, или оповестить близких, у князя душа не болела! Кто не успевал, тот оставался, чтобы больше уже никогда не покинуть столицу. Этот человек становился не выездным. Некоторые из дворни пользовались этим обстоятельством, но на их место быстро находились другие. Желающих ехать с князем было много. Однако у князя было чутье, и не все проходили его испытание. Вместе с князем в путь отправлялась вся семья. Конечно, в столице оставался наместник, но не всегда он (наместник) был княжеского рода. Одна из кибиток всегда была закрыта. Дворня знала, кто находится в кибитке, но держала рот закрытым. Знали об этом и члены семьи, но предпочитали не говорить об этом. Вокруг бушевали интриги, как и в любом княжеском дворе. Слухи летали, низвергая одних и возвышая других, но никто не говорил о маленькой кибитке и ее пассажире, вернее, пассажирке. В шёлковой кибитке, расшитой драгоценными камнями, сидела карлица. Кибитка была сделана из драгоценных пород дерева, рессоры закреплены и смазаны так, чтобы драгоценная пассажирка не испытывала тряски в дороге. Ибо карлица была актрисой. Князья сопредельных царств, Китая, Силу, Манжуров, отдали бы четверть царства, чтобы завладеть актрисой-карлицей. Ибо маленькая девушка была настоящей актрисой. Талант ее был такой силы, что повергал в трепет целые народы. Да Цзожун однажды с помощью Сылар, так звали карлицу, усмирил бунт. В карлице было что-то магическое. Когда она смеялась и плакала, с ней плакали и смеялись все зрители. Когда Сылар однажды заболела, Да Цзожун созвал лекарей со всего мира. Лекари не смогли определить болезнь, которая мучила любимицу князя, однако Сылар смогла излечить себя сама. Она услышала звук. Звук исходил из моря. Сылар запомнила звук и стала лечить им окружающих. Конечно, после того, как вылечилась сама. Однако, после года применения, этого звука, карлица стала расти! Все правильно, если уж лечиться, так лечиться полностью. Но мере роста талант актрисы стал медленно уходить от Сылар. Вскоре она уже не могла заинтересовать своим творчеством даже маленький пяточек людей. У Сылар остался ее дар лечить, но это уже совсем другая история.

Так вот, во сне карлицей Сылар была я.

Мне нравилось стоять одной на возвышении и видеть, как огромная площадь людей буквально замирает, ловя каждый мой вздох.

В одном из снов, я видела, как моё маленькое тело несут в тайный город. Здесь, в тайном городе, я нашла свой звук, и потеряла свой талант. Город звался Чжень, и находился он на территории того места, где мы сейчас живём. Где-то, под теми катакомбами, в которых я оказалась по вине японца два года назад. Впрочем, после того, как был найден звук, сны стали сниться мне реже. Последние два месяца я вообще сплю без снов.

А в апреле месяце к нам во Владивосток приехала великая актриса Вера Комиссаржевская. Папа взял билеты для всех нас. Правда, далось ему это нелегко, люди занимали очередь за билетами за неделю.

Концерты-спектакли Веры Комиссаржевской проходили в общедоступном театре Боровикса, который находился на улице 1 Морской. Подход к театру преграждала огромная лужа грязи. Грязи было столько, что казалось, вступи в неё, и она засосёт тебя по пояс.

Билеты были куплены за неделю до начала спектакля. Когда папа объявил, что билеты уже у него в кармане, я думала, что не дождусь того момента, когда настанет этот день. И вот он настал, день спектакля. На спектакль пошли все. Папа даже взял билет нянюшке и кучеру Степану. Накануне Софья замучила меня. Она вытащила все, буквально все, наряды из шкафов. У нас с ней шкафы разные, но одежда общая. Общая в том смысле, что Соня может взять любую одежду из моего шкафа, но очень неохотно соглашается, когда я пытаюсь взять что-то у неё. Да я, в общем, и прошу то редко. Иногда просто нужна какая-то деталь к одежде, что бы наряд был одного цвета. Так вот, собираться Сонюшка начала за два дня до спектакля. За эти годы я хорошо изучила свою подружку. Сонька не вредная, она… Она просто не уверена в себе. Ей все время нужно подтверждение, что она (Софья) самая лучшая. Я люблю свою подружку как сестру, но иногда ее придирки выносить тяжело. День прошёл бессмысленно. Сонька не пускала в комнату Гришу и Лену и без конца вертелась перед зеркалом. Наряд менялся за нарядом, а Сонюшка все была недовольна. Самое удивительное было то, что ей шло буквально все. Все платья, все костюмы, все юбки и блузки. Мы действительно похожи с Софией, но одежда на нас лежит по-разному. Мне идёт не все, но те платья и костюмы, которые идут мне, тут же забирает Соня. Наконец подружка отошла от зеркала, и я вздохнула с облегчением. Значит можно кое-что выбрать и мне. Однако Сонька стояла возле меня все то время, пока я мерила вещи. Моя двойняшка стояла рядом и ревниво пожирала глазами все, что я брала на примерку. Наконец я почувствовала усталость и какое-то не свойственное мне раздражение. Я схватила первый попавшийся костюм, и повесила его в свой шкаф. Сонька вздохнула, проводив костюм взглядом, но ничего не сказала. Я села за стол, и включила лампу. В комнате стремительно темнело. Последний день перед спектаклем подходил к концу. Сонька слонялась по комнате, не зная, чем заняться. Потом крутанулась на месте и вышла из комнаты. Не знаю, сколько времени ее не было, но влетела она в комнату в тот момент, когда я сидела, погрузившись полностью в книгу. Я читала книгу Лидии Чарской. Книги этой писательницы завораживали меня. Вбежав в комнату, София резко остановилась и закричала:

— Ларка, что ты сидишь? Побежали на улицу! Там такое! Там драка стенка-на стенку! Парни с Каторжанки дерутся с парнями из Матросской слободки!

Соня обожала драки и ссоры. Мне же всегда были отвратительны красные и тупые лица тех, кто участвовал в уличных драках.

— Нет, Соня, я не пойду! Ты же знаешь, что я не люблю, когда дерутся!

— А я говорю, пойдём, — засмеялась Соня, — а ещё сестрой меня зовёшь! А когда сестра тебя о чем-то просит, ты всегда отказываешься! Вот что ты делаешь? Читаешь? Бери пример с меня! Я ничего не читаю, но все равно учителя меня хвалят больше, чем тебя! — подружка подскочила и вырвала у меня книгу, — или ты хочешь, чтобы тебя хвалили больше чем меня? Не получится! Потому что я умнее тебя, и учителя меня больше любят!

Я потянулась за книжкой, но Соня залезла на стол и дразнила меня оттуда. Вот за это я не люблю подружку! В такие минуты она становится жестокой! Когда я ей об этом говорю, она обижается и говорит, что я просто не понимаю шуток. Вот и сейчас, шутка зашла на столько далеко… В какой-то момент мне показалось, что я дотянусь до книжки, но София подняла книгу ещё выше, а потом просто бросила ее в камин. С утра было сыро, и папа велел чуть протопить комнаты. Бросив книгу, Соня притворно расстроилась:

— Ну вот, такая хорошая книга была! Что же, ты сама виновата! Не надо было так неловко играть со мной! Ну что, не пойдёшь на улицу?

— Нет, — мне было больно и обидно, но я старалась не показывать свою слабость, — я ещё математику не сделала.

— Ну-ну, — опять засмеялась Сонька, — решай задачки! Все равно я получу лучшую оценку!

Соня убежала на улицу и в комнате, наконец, стало тихо. Как только стихли шаги подружки, я поднялась на крытую галерею. Открыв дверь, я тихонько заглянула. Несколько раз я заставала за беседой Гришу и Лену. Им нравилось уединяться здесь. А я не люблю, когда при моем приближении замолкают. Однако сегодня здесь никого не было. На северной стороне галереи стоял шкаф. Папа купил мне несколько экземпляров книг Лидии Чарской. У меня добрый и умный папа. Когда я попросила купить три экземпляра «Княжны Джавахи «и «Сибирочки», папа даже не стал ни о чем спрашивать. Он просто выполнил мою просьбу. И теперь, когда на Соньку нападает странное и злое настроение, которое кончается гибелью очередной книги, я просто поднимаюсь на галерею, и беру другой экземпляр. Расправившись с книгой, Соня никогда не интересуется последствиями. Ее не удивляет новая книга в моих руках. Мне кажется, что она даже не помнит о том, что сделала! Впрочем, на моё счастье приступы ярости у Соньки бывают редко, раз в три месяца, иначе жизнь была бы просто невыносимой!

Вернувшись в детскую, я снова погрузилась в книгу. Огонь из камина тихонько озарял комнату, в комнате было тепло и тихо. Вот так и кончился день перед спектаклем.

Следующий день был суматошным и напряжённым. Волновались все, даже няня и Гриша. Наконец подали экипаж, и мы поехали. Спектакль был вечерним. Улица перед театром была запружена людьми и экипажами. Хорошо, что мы выехали заранее. Спектакль начался на полчаса позже. Ждали градоначальника и его семью. Наконец места в первом ряду были заняты, и занавес поднялся. Между тремя действиями было два антракта. Когда было окончено первое действие, до меня в антракте ещё можно было докричаться. После второго действия я находилась в каком-то умопомрачении. Когда окончился спектакль, я никак не хотела уходить. Я цеплялась за кресло и мотала головой, отрицая тот факт, что уже, увы, все закончилось! Впрочем, я одна оказалась под гипнотическим воздействием великой Веры. Папа был рассеян и о чем-то думал. Нянюшка дремала. Степан ещё во время второго антракта ушел, чтобы проверить как там лошади! Елена и Гриша все время шептались. Соня молчала, однако я одна из всей семьи знала цену ее молчанию. А также я знала, что последует за ее молчанием. Сонька злилась! Никто не обращал на неё внимания, не говорил, как хорошо сидит на ней вечерний костюм и как к лицу ей серьги! Подозреваю, что во время оваций, она люто ненавидела Веру Комиссаржевскую. Я же… Вера вышла на бис, долго кланялась, а потом начала читать монолог. И тут мне показалось, что я вдруг оказалась в одном из своих снов. Только вместо карлицы Сылар на возвышении стояла великая Вера и управляла душами и мыслями людей. Зал неистовствовал. Овации следовали за овациями. На сцену все несли и несли корзины с цветами. Равнодушных было мало, зал ревел и бесновался! В едином порыве все зрители плакали и смеялись. Никогда я не видела такой блистательной игры. Игра Комиссаржевской звала душу к чему-то запредельному! Мне было страшно думать, что монолог сейчас кончится, и я опять вернусь в серые будни. Рядом крутилась на кресле Сонька. Однако и она постепенно подпадала под власть искусства Веры. Перестал думать свою тяжёлую думу папа, проснулась нянюшка и со страху чуть не упала с кресла! Перестали хихикать и перешёптываться Гриша с Леной. В едином порыве все замерли, вслушиваясь в голос великой актрисы. Казалось, позови она за собой, и пойдёт весь зал за ней, не раздумывая. Не важно, к злым делам воззвала бы Вера или к добрым, под гипнозом глубокого и проникновенного голоса зрители перестали отделять действительность от того, что происходило на сцене.

ГЛАВА 7. ГОРОД, КОТОРЫЙ СПИТ В НЕДРАХ РЕКИ

Невидимая рука листала страницы с бешеной скоростью. Страницы веером перелистнулись сначала влево, а потом вправо. Так продолжалось минуты три. А потом все стихло так же внезапно, как и началось. Напоследок раздался треск, и книги распались на две половинки, открывшись ровно посредине. Книги приглашали и предлагали, наконец, начать чтение. Можно было двигаться к концу книги, а можно было перелистывать книгу, пока не доберёшься до начала. Итак, книги, которые Настя увидела под впадиной Баоань, вдруг начали свой рассказ. И рассказывали они о ближайшем будущем. Однако не это поразило девочку. Чего-то похожего она и ожидала от книг, лежащих на хрустальных подставках. Ее поразило совсем другое. Текст каждой из книг мог бы показаться совершенно одинаковым, если бы не одно обстоятельство. Одинаковыми были лишь первые страницы книг. Предполагалось, что тоже самое будет и с остальными страницами. Однако это было не так. Девочка взялась за кончик второй страницы и уже почти перевернула ее, как вдруг послышался гул. Си повертела головой и увидела, что ступки и жернова вдруг заработали. Удивительно, но Си не испугалась. Однако юная девушка не торопилась подходить близко к работающим агрегатам. Закончив невидимую глазом работу, ступки и жернова снова остановились. Настя решилась перевернуть ещё одну страницу. Как только страница была перевёрнута, жернова со ступками опять заработали. Си отошла от книги и подошла к огромным кругам. Жерновами и ступками никто не управлял. Они работали сами по себе, и начинали свою работу, видимо, только тогда, когда лист был перевернут.

У каждой ступки было отверстие. Стоило странице перевернуться, как из отверстия начинал толстой струйкой сыпаться хрустальный песок. Песок был прозрачным и блестящим. После того как ступки и жернова переставали работать, переставал сыпаться и песок. Через некоторое время, возле каждой из ступок, на земляном полу, лежал нарисованный песком иероглиф. Восемь книг — восемь хрустальных подставок — восемь ступок с жерновами и восемь написанных хрустальным песком иероглифов. Иероглифы были разными. Текст на первых страницах был одинаковым, а вот иероглифы, написанные песком, были разными. Все восемь иероглифов были предсказаниями. Разными предсказаниями. Настя с большим трудом разобралась в ситуации. Но когда ей стало все понятно, выяснилось, что получается интересная картина. Восемь иероглифов предлагали восемь разных предсказаний. Предсказания касались именно Насти. Переходя от одного предсказания к другому, девочка лишь с удивлением качала головой. Что же, это могло бы показаться забавным, если бы книги не подталкивали девочку к выбору. Каждое предсказание начиналось со слов: Послание повелительнице Книги. Одно из предсказаний сулило девочке смерть. Согласно этому предсказанию, в ночь убывающей луны Настя должна была находиться вне любых помещений. То есть в доме или квартире ее ждала смерть. Предсказание, выложенное второй струйкой песка, обещало девочке встречу с будущим. В этом случае Анастасия не должна была открывать шторы и просидеть целую неделю дома. Третье предсказание дарило надежду на возвращение домой. И в этом случае, иероглиф-предсказание, давал точный рецепт того, как добиться, чтобы предсказанное превратилось в явь. Четвёртое предсказание было столь туманным, что Настя, так и не смогла добраться до его смысла. Пятое предсказание сулило встречу с отцом. Это было одно из предельно ясных предсказаний. Шестое предсказание обещало помочь Насте, если она захочет открыть тайну. Какую тайну, предсказание не разъясняло. Седьмой иероглиф обозначал пустоту. Девочка обошла ступку, жёрнов и сам иероглиф несколько раз, но так ни до чего не додумалась. Восьмой иероглиф обещал все исправить и помочь начать сначала. Девочка постояла возле иероглифа, но ничего не изменилось. Не было никакого толкования, и девочка решила, что иероглиф может вернуть ее в тот миг, когда она выбрала неверный путь, и ее жизнь пошла кувырком. Девочка долго бродила от иероглифа к иероглифу, но так и не решилась ни на что. Выбор ей сделать придётся, но она предпочла бы, чтобы это произошло как можно позже. А ещё лучше было бы, если бы этот выбор сделал кто-то за неё. Пока же Си смогла только решиться на то, чтобы перелистнуть страницу. Снова возник гул. Иероглифы изменились, предсказания теперь предостерегали и обещали совсем иное. Так было перелистано 12 страниц. После этого книга захлопнулась. Постояв на месте, Настя снова открыла книгу на первой странице, и все началось сначала. В конце концов, девочке стало ясно, что одна страница — это один месяц. Есть восемь вариантов того, как прожить этот месяц. Сейчас был июнь, то есть шестой месяц. Значит нужно открыть шестую страницу и узнать восемь вариантов своей судьбы в этом месяце. Однако на этот раз варианты судьбы не желали совпадать с теми вариантами, которые были в первый раз. Девочка начала уставать. Оглянувшись, она увидела неприметную дверцу, которая сливалась с каменной стеной. Чуть замешкавшись, девочка двинулась по направлению к дверце. Настя думала, что ей тяжело будет открыть дверь, однако она (дверь) распахнулась от первого прикосновения. Комната озарилась светом, лишь девочка вошла. Масляные светильники, расположенные по кругу, вдруг вспыхнули, и осветили все вокруг. В комнате ничего не было. Лишь на полу лежало огромное блюдо. Середину блюда занимали восемь маленьких предметов. Приглядевшись, Си увидела, что это кольца и перстни. Были старые кольца, почерневшие от времени, были совсем новенькие, блестящие, будто только сошедшие со станка ювелира. Перемерив все кольца и перстни, Анастасия пришла к выводу, что комната и перстни не несут никакого смысла. Задумавшись, девочка и не заметила, как все восемь пальцев рук оказались заняты украшениями. Лишь два пальца остались не окольцованы. В какой-то момент кольца стали сжиматься, и Настя почувствовала боль. Но боль быстро прошла. Однако пальцы вдруг перестали повиноваться девочке. Перстни и кольца были созданы, чтобы предсказывать. Не судьба Насти была объектом предсказания на этот раз, но девочка вдруг испугалась. Собственное будущее она разглядывала спокойно, но будущее дорогих людей пугало. Каждый палец, увенчанный ободком, писал своё предсказание. Лишь мизинцы не участвовали в этом. Девочка села прямо на пол. Когда предсказания были написаны, она встала на ноги и, чуть подумав, тряхнула кистями рук. Перстни и кольца посыпались на пол. Подобрав ободки-предсказатели, Си аккуратно сложила их в блюдо, и вернулась в зал со ступками. Узнав то, чего, в общем, не желала знать, девочка вдруг задумалась и попыталась вернуться на берег реки, но у неё ничего не получилось. Пройдя несколько шагов вправо и влево, Си заметалась, но потом опять остановилась. Лишь только зазвучали ее шаги, как книги снова закрылись, а потом заново открылись. Подойдя к одной из книг, Настя увидела, что открылась девятая страница. Однако Си уже очень устала, и ей не хотелось больше предсказаний и предчувствий, но другого способа вернутся на берег, к сожалению, не было. Что-то изменилось. Девятая страница была открыта, а жернова и ступки были неподвижны. Наклонившись над одной из книг, Настя увидела, что на девятой странице нет текста. Вместо текста был рисунок. На странице была нарисована рука. Рука лежала на странице из книги. Страница была сделана из стекла. Стекло расплавилось, и рука оставила оттиск. Казалось, что стеклянный лист плавится под жаром руки. Си сразу смекнула, о чем говорит рисунок. Не долго думая, она приложила руку к странице с рисунком. Ладонь руки сразу нагрелась. Настя отдёрнула руку и поднесла к глазам. О, ужас! Линии на руке менялись на глазах. Когда все было кончено, Си осторожно потрогала изменённые линии руки. Больше ничего не случилось. Никто не бежал с разъяснениями, никто ничего не писал. Линии поменялись, но толкователя не было. Шли секунды. Вдруг девочка услышала, как что-то стукнуло. Она резко обернулась. Каменный потолок стал осыпаться. Вернее, осыпаться стал стык между стеной и потолком. Камни все падали и падали. Они были мелкими и крупными. Каменная осыпь увеличивалась, подползая к ногам девочки. Упал последний камень, и стало тихо. На том месте, откуда выпали камни, образовалось отверстие. «О, нет, — подумала девочка, — я не буду туда заглядывать! Я боюсь и не хочу!»

Однако когда последний камень подкатился к ее ногам, она поняла, что уже все предопределено. Она боялась, что горка из камней рассыплется под ее ногами, однако камни спрессовались, и девочка легко поднялась на каменный холмик и заглянула в отверстие. Узкий коридор вёл куда-то наверх и в сторону. Си вздохнула и, подтянувшись на руках, вползла в отверстие. Ползла она долго. Наконец коридор повернул налево, и лаз стал более широким и пологим. Вскоре Настя смогла подняться на ноги и пойти. И вот ее короткое путешествие окончилось. Она стояла на стеклянном полу. Пол был прозрачным. Было хорошо видно то, что находится ниже уровня пола. Под ногами Анастасии лежал огромный город. Этот город был похож на тайный город Чжень, и всё же в нем было много отличий. Город Чжень был пуст, а город под впадиной Боань имел своих жильцов. Однако эти жильцы спали вечным сном. Перед Настей были четыре комнаты. Они были перегорожены, но имели общий выход. Девочка сразу узнала ложе, на котором спал вечным сном какой-то человек. Она читала в Книге об этой комнате — это была комната вечного покоя. Голова девочки закружилась, и она услышала в голове тихий голос. Голос произнёс одно слово. Это было название цивилизации. Великой цивилизации. Цивилизация породила первых китайских императоров, однако сама канула в вечность. Человек, который спал вечным сном на ложе покоя, был императором страны Туаук. Си вспомнила все, что читала о царстве Туаук в Книге. Императором выбирали человека, который был смертельно болен. А так как болели в этой стране очень редко, то и смертельно больные люди были крайне редки. Человек, которому оставалось мало ходить по земле, был избран и возвеличен, он правил до тех пор, пока не выздоравливал или не умирал. Гробницы были устроены так, чтобы каждый новый император знал, что его ждёт в скором времени. Си наклонилась и увидела на стеклянном полу множество оттисков ладоней. Она попыталась распрямиться и уже почти поднялась, но одна из рук уперлась в стеклянную стену, и вскоре Настя уже стояла перед погребальной комнатой. Однако комната вдруг поехала вниз, будто лифт вызвали на первый этаж. Стены комнаты стали прозрачными, и девочка увидела, как мимо неё проплывают одна за другой погребальные комнаты. «Хороните своих мертвецов, — услышала она пронзительный голос у себя в голове, — хороните! Или мёртвые похоронят вас!» Погребальные одежды мёртвых были в золоте и драгоценностях. Пол был усеян шариками нефрита. Наконец стеклянная комната перестала двигаться. Осторожно переставляя ноги, Си подошла к мёртвому хозяину комнаты. Впрочем, это могла быть и хозяйка. Нередко императорами становились и смертельно больные женщины. Маска, закрывающая лицо того, кто спал вечным сном, была двухсторонней. Правая половина была из серебра, левая-из нефрита. Си подняла маску. Ей стало дурно. Под маской лежала женщина. Ее лицо было свежо и безмятежно. Казалось, что женщина просто спит. У женщины было лицо Кан Ин, матери Енеко и Токагавы. Испугавшись, Си хотела положить маску на место, однако рука с изменёнными линиями жизни вдруг нагрелась. Маска начала плавиться. Сначала расплавилось серебро, потом размяк и потёк нефрит. Несколько секунд и возле ног девочки оказались две лужицы из серебра и нефрита. Оказавшись на полу, лужицы сразу застыли, а женщина встала с ложа и звучным голосом произнесла:

— Благодарю тебя, дитя моё! Ты возродила этот час. Дай мне свою руку!

Си подала руку, ей не было страшно, просто сон, который она когда-то видела, начал превращаться в явь.

— Да, твоя рука переродилась. Линии горят и плавят! Ты разбудила меня, но это ложе должно быть занято! Кто сейчас император?

— Я не знаю, — ответила Си, — я не китаянка!

— Я вижу сама! Страной правила женщина, ее звали Цыси. Величие ее было настоящим, но наречение, мнимым. Она была опекуном императора, но правила сама. Правила, не спрашивая Слово у того, кого опекает! У того, кто зовётся сыном Неба. Она была императором, но уже помещена в императорскую усыпальницу, и я скоро уступлю ей это ложе. Я стану женой того, кто будет следующим правителем Китая. Он будет жить в Запретном городе, хоть и не будет иметь статус императора. К тому моменту империя падёт и императоров в Китае больше не будет. Однако это будет позже. Так что же ты делаешь здесь? Ты жива и не имеешь смертельной болезни, что привело тебя?

— Я не знаю, — прошептала Си, — похоже, книга ошиблась!

— Нет, книги никогда не ошибаются! Они всегда выбирают точно. Я стала императрицей тоже благодаря книгам. Дай мне ещё раз посмотреть на твою руку

Женщина взяла ладонь Си, но обожглась и вдруг заплакала. Слезы хлынули потоком у неё из глаз. Слезы лились и лились, и Си увидела, что вода из слез уже образовала небольшое озеро. Вода прибывала очень быстро и дошла ей уже до колен. Девочка попыталась отойти на более сухое место, но вдруг обнаружила, что стоит снова на берегу реки. Река вздулась и разлилась. Она смыла все, что принесли дети семьи Чжан для Насти. На календаре был август. Начиналось наводнение. Ветер рвал деревья, и прижимал траву к земле. Настя пропустила два месяца из своей жизни и даже не заметила этого.

ГЛАВА 8. ЛЕНА. ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА

Я скучаю по маме. По папе тоже скучаю, но по маме — особенно! Я помню запах ее волос, помню голос. Помню сказки, которые она рассказывала мне на ночь. Помню все пословицы и поговорки, рассказанные к месту и к не к месту. Однако те истины, которые мама пыталась мне вбить в голову, которые повторяла мне день за днём, не привились и не запомнились. Вот такой у меня странный характер. Душа противится наставлениям, даже самым полезным. Даже маминым. Однажды я уже пренебрегла мамиными наставлениями и жестоко поплатилась за это! Это было тоже два года назад. Пробыв несколько дней в тюремном заключении, я вышла за пределы улицы Тюремной и тут же попала в другое заключение. Только на этот раз мои тюремщики были не столь снисходительны. А все произошло из-за того, что я забыла мамино напутствие. Мама много раз говорила мне, что бы я никогда не принимала решение, стоя на перекрёстке дорог. Каждый раз я кивала маме и тут же благополучно забывала про мамин совет.

Дело было так. После спектакля с участием Веры Комиссаржевской, Сонька распоясалась настолько, что даже кроткая Лара стала терять терпение. Не зная на ком выместить свою досаду и неприязнь, Соня попыталась чем-то уколоть повариху Дашу, но горничная Светлана — подруга Дарьи, тут же поставила Софью на место. Обнаружив, что Даша сегодня защищена и не подвластна ее острым зубкам, Сонька решила поискать жертву среди домашних. Наблюдая за метаниями Гришиной сестры, я предполагала, кого она выберет жертвой. Эта история повторялась не раз и не два. По меркам нянюшки, я уже взрослая девица и негоже мне обижать маленьких. Конечно же, я не могла спорить и обижать Ларису и Софию. Коварства Сонька хватило бы на целый взвод придворных дам Версаля. Фантазии этой маленькой девочки были неистощимы. Она никогда не повторялась. Ее каверзы были неожиданными и где-то даже… остроумными. Я бы с удовольствием посмеялась над ее приёмами и подколками, если бы объектом этих злобных шуток не была бы я сама. В общем, понимая, что грядёт буря и меня ждёт опять какая-то изощрённая каверза, я предпочла уйти из дома, не дожидаясь того момента, когда замысел злобной девчонки увенчается успехом. Побродив по улицам и изрядно замёрзнув, я поняла, что меня ждут только в одном месте. У кого-то все дороги ведут в Рим, у меня же, другой путь. Любая дорога ведёт меня по кругу и выводит в подземелье. Я замёрзла и устала, но меня ждал приятный сюрприз; я нашла дорогу к камню-птице. Или дорога нашла меня. Это уже была победа! И не важно, что проход по-прежнему перегораживала каменная стена! Главное, что камень нашёлся! Боясь того, что место, которое я так долго искала, опять исчезнет, я подстелила кофту и села прямо на землю около камня. Я не знаю, сколько времени прошло, вероятно, я задремала. Проснулась я от света фонаря и вначале даже не испугалась. Решила, что это проделки Соньки. У меня глаза устроены таким образом, что мне ночью и вообще в темноте свет не нужен. Он мне даже мешает. Соня знает это и часто пытается подловить! Если меня ослепить в тот момент, когда я сплю, потом я долго не могу смотреть на дневное небо. Неделями я хожу, уткнувшись глазами в землю. Нянюшка Лары называет меня за это гордячкой! На моё счастье я проснулась ещё до того, как люди с фонарём подошли ко мне вплотную, иначе не миновать бы мне беды! Слух, зрение, обоняние — все это обостряется, когда я нахожусь под землёй. Люди тихонько переговаривались, и голоса, говоривших, показались мне знакомыми. Я ещё не видела тех, кто говорил, однако сердце и память тут же пришли на помощь. Я знала, что те, кто приближается, не были врагами. Более того, голоса, звучавшие все ближе, были близкими и такими родными. Ко мне приближались мужчина и мальчик. Шаги тех, кто нёс фонари, были неуверенными, однако я не сомневалась, что вскоре я буду не одна. Камень-птица притянул ещё двоих. Тогда я не знала, что первым камень нашёл Павел. Помня о том, что не все умеют видеть в темноте так же как я, я решила предупредить друзей о том, что я здесь. Не долго думая, я свистнула. Повисла тишина, шаги смолкли. Потом неуверенный голос донёсся из темноты:

— Это кто? Кто тут?

Голос говорившего дрожал, но слова были сказаны без акцента

— Это я, Лена!

— Лена, это, правда, ты?

— Да, это я! А ты… Толи?

— Лена, я Толи! Мы идём к…

Голос говорившего вдруг утих. Послышался шёпот. Спутник Толи вероятно думал, что говорит тихо, но я-то все слышала!

— Если ты Лена, — после продолжительной паузы проговорил Толи, — то скажи, что оставила тебе на временное хранение Си?

— Зеркало. Толи, в тот момент, когда зеркало было отдано на временное хранение мне, тебя уже в городе не было. Ты уехал в Японию. А отдал зеркало мне твой дядя Кенрю. Если не ошибаюсь, он стоит рядом с тобой. И велит задавать секретные вопросы. Не бойтесь! Это действительно я! Идите ко мне! Вас ждёт сюрприз!

Однако сюрприз ждал не только дядю и племянника! День сюрпризов продолжался.

— Лена, мы правильно идём? Тут несколько коридоров, как бы нам не потерять тебя!

— Нет, не потеряете! Я уверена, что все коридоры заканчиваются тупиками! Стоит вам попробовать, и вы убедитесь в этом! Но вы же не будете сворачивать? Идите прямо!

— Мы не будем сворачивать! Ты только говори, и мы будем идти на голос!

— Толи, я хочу попросить вас! Потушите, пожалуйста, фонарь! Мне очень больно! Глаза не выдерживают света!

— Хорошо! Однако судя по голосу, до тебя ещё идти и идти, как же ты видишь свет?

— Так же, как ты слышишь мой голос! Я уверена, что твой дядя удивлён тем обстоятельством, что ты слышишь мой голос, а он ещё нет!

— Ты права! Скажи, уже надо гасить фонарь?

— Да, вы совсем близко от меня! Сейчас я… Боже мой! Этого не может быть!

— Лена! Что случилось? Отзовись! Лена!

— Я… Дайте отдышаться! Боже мой, мы два года искали этот путь! И он вот здесь левее!

— Лена, о чем ты говоришь! Ты… Пожалуйста, побереги себя! Мы не для того приехали в этот город, чтобы снова растерять друзей!

— Вас ждёт сюрприз! Вы, приехали… Боже мой, это произошло сейчас! Вы приехали и… Толи гасите фонарь! Теперь вы дойдёте до камня и без фонаря. Погасите фонарь и постойте несколько минут без движения. Закройте глаза и зажмите уши! Через несколько минут вернитесь в обычное состояние и идите ко мне! Фонарь вам больше не будет нужен!

Не прошло и пяти минут как друзья увидели друг друга. Вернее, первой увидела друзей Лена. Для Кенрю девочка была лишь силуэтом, камень-птица тускло освещал каменистую землю, неровный свод и девочку. Толи видел все отлично, но не говорил об этом дяде. Ему было стыдно, что он так далеко слышит и видит, а дядя — нет. Впрочем, Кенрю это обстоятельство не смутило. Спустившись под землю, он вдруг обрёл дар, которого не было у Толи. У Кенрю усилилось обоняние. И произошло ещё кое-что. Мужчина узнал то излучение, которое шло от девочки. В подземелье у Кенрю открылся дар узнавать людей по теплу, которое шло от них. Впрочем, сейчас все эти премудрости были не к чему. Достаточно было услышать низкий голос Елены, который невозможно было подделать, чтобы понять, что время разлуки миновало. Лена плакала и ощупывала руки друзей. Перескакивая с пятого на десятое, она пыталась рассказать друзьям все то, что произошло за два года. Закончила свой рассказ девочка на возвышенной ноте:

— А сейчас сюрприз! — Лена показала друзьям то, что по ее мнению было сюрпризом

Повисла тишина. Потом Толи неуверенно проговорил

— Ты куда показываешь? Если я что-то помню, то здесь находится первый уровень!

— Толи, — встрепенулся Кенрю, — разве ты забыл? Я же тебе рассказывал! После того как уехала из города Си, закрылся второй и третий уровень, а после того как ты был вынужден срочно уехать…, впрочем, я же не был здесь без тебя и обо всех этих изменениях я знаю только из рассказов наших друзей!

— Так, — разочарованно проговорила Елена, — похоже, сюрприз не получился!

Я не учла одну мелочь! Ну что же, значит то, что открылся первый уровень, это никакой не сюрприз! Это закономерность!

— Лена, — взмолился Толи, — я ничего не понимаю! Не могла бы ты мне все объяснить! И если можно, говори помедленнее. Конечно, русский язык для меня является родным языком, но все-таки, ты должна учесть, что я два года отсутствовал.

И Лена все объяснила. С уходом Си и отъездом Толи, дороги к городу Чжурчжэней просто исчезли. Тоска по друзьям разъедала сердца оставшихся в городе. Редкие встречи не дарили радости. Друзья остро чувствами пустоту. Енеко, Кенрю, Си, Толи — эти имена вызывали горечь и тоску по недолгим дням единения и дружбы.

— Прости меня, — грустно покачал головой мальчик, — дядя что-то мне рассказывал о том времени, но мне было и без того скверно, и, наверно, поэтому, я старался думать о чудесном городе так, будто он рядом. Я знал, что дороги к городу закрылись и в то же время… не знал.

— Вот я и говорю, — засмеялась Лена, — сюрприза не получилось! Когда сюда придёт Сяй-Линь, для неё то, все это, начиная с камня-птицы, будет приогромнейшим сюрпризом! Она первая обнаружила, что каменная стена перегородила все проходы и сильно негодовала! А уж злилась она так, что будь с ней в тот момент ее сила, она бы просто разнесла все в клочья!

— Однако, — вступил в разговор Кенрю, — сюрприз все же получился! Разве наша встреча не сюрприз? На мой взгляд, это самый желанный сюрприз!

— Да, — согласилась Елена, — Кенрю, ты как всегда прав! Ну вот, мы и на месте! Будто и не было этих двух лет! И все как прежде!

— Нет, — закричал Толи, — посмотри! Все не так! Что произошло?

— Толи, Толи, успокойся, — Кенрю схватил за рукав племянника, — прекрати, тебе не откапать тайный город! Этого не смогут сделать, и все жители Владивостока! Я же тебе уже все объяснял! Неужели ты не понял!

— Дядя, — закричал Толи, размазывая грязными руками слезы, — перестань! Сейчас не время для загадок! Если ты мне сейчас не скажешь, как спуститься к городу, я… Умру! Я просто умру!

— Толи, — Лена взяла друга за руку, — я тебя умоляю! Успокойся! Твои эмоции бьют меня! Мне так больно, что нет сил терпеть! Ты забыл, что наши способности усиливаются здесь, под землёй, в тысячу раз!?

— Прости, — понурился мальчик, — просто, когда я увидел ровную землю над тем местом, где был проход, я…

— Вот, вот, а теперь представь, каково было нам все эти 24 месяца!

— Племянник, -Кенрю попытался встряхнуть мальчика, -ты потомок самураев, а ведёшь себя… Как… Как…

— Как человек, побывавший в тайном городе Чжень, — подытожила Елена, — Кенрю, не ругай его! Неужели ты не испытываешь досаду и тоску?

— Я… Да, мне хочется так же, как и Толи, голыми руками копать землю! Но я…Я умею держать себя в руках!

— А я не умею! — обречённо проговорил мальчик, — но я научусь!

ГЛАВА 9. ТЕНИ ПРОШЛОГО

Я — Елена. В тот день я встретилась с друзьями и была безмерно счастлива!

Мы проговорили несколько часов. Наконец бурчание в желудке подсказало мне, что я безумно голодна, и мы пошли по направлению к выходу. Выбравшись на поверхность, я порадовалась тому, что на улице уже вечер. Солнце уже почти село, однако глазам все равно было больно. Мы договорились встретиться завтра. Ведь я ещё не видела Енеко. Кенрю предложил проводить меня домой, но у меня были дела и, дойдя до перекрёстка, мы расстались. Передо мной лежало несколько дорог. Я могла навестить бабку Маню, нашу бывшую соседку. Могла отправиться на улицу Посьетскую, к родственникам, наконец, могла вернуться в то место, которое считала сейчас своим домом. В какой-то момент я испытала ощущение, что это уже все было. И этот перекрёсток, и необходимость сделать выбор. Мысли метались, ноги же, наоборот, отказывались нести меня дальше. Я остановилась. На перекрёстке. В сумерках. Недалеко от подземелья. И тут же услышала голос. Голос был женский, даже девчоночий и был смутно знаком.

— О, кого я вижу! Лелька! Сестра почившая! — возле меня остановилась девушка, — значит вот ты как! Папаня в тюрьме, мы в бегах, а ты в шелках и довольстве?

Я онемела. Девушку я не узнавала, а вот голос был до боли знаком.

— Что, не узнаешь? — девушка улыбнулась, — Эх ты, сеструха я твоя, Катька!

Я действительно не узнала Катю, и не мудрено, за два года сестра изменилась до неузнаваемости. Три передних зуба у неё отсутствовали, от губы до подбородка тянулся шрам. От девушки тянуло перегаром и…И самое главное, за два года Катя очень выросла. Вероятно, она пошла в маму, папа то у неё был не очень высокий. Кого-то высокий рост красит, но этого нельзя было сказать о моей двоюродной младшей сестрёнке. В детстве Катя была миловидной малышкой, сейчас же в ней не осталось ничего, что напоминало бы ту девочку. Катя не была красивой и видимо знала это. Дополняло картину выражение угрюмости и злобы на весь белый свет, которое добавляло свои краски в облик девочки.

— Ну, что молчишь? Гнушаешься? А благодаря кому я стала такой? Не догадываешься? Мамка запила после того, как твой папаня обвинил ее в твоей гибели! Так и пьёт! Папка Андрейка в тюрьме. Хоть братик родненький ещё со мной! Эй, братик, иди сюда, на сестричку, сгоревшую заживо, погляди!

Понимая, что ничего хорошего меня не ждёт, я оглянулась. Приближался час икс, и на улицах Миллионки почти не осталось людей. Банда подростков, да я, вот и все жители города, которые стояли в этот час на улице. Вот когда я пожалела о том, что отказалась от приглашения Кенрю и Толи, но было уже поздно. Дружки Катьки и ее брата подошли ближе. Их было человек пять. Был момент, когда я ещё могла убежать, но этот момент настал и прошёл. Я молчала, думая о том, что предпринять, Катька же подошла ко мне вплотную.

— Думаешь, мы случайно здесь встретились? Как бы ни так. Мы ждали тебя. Следили от самого дома, до входа в катакомбы.

Я похолодела. Опять проклятый перекрёсток, опять дядя Андрей и его семья. А Катька тем временем продолжала.

— А что ты там с япошками делала? Сейчас городового кликнем, сдадим тебя в участок, как шпионку!

— Никого ты не кликнешь, — проговорила я, пятясь к катакомбам, — городовой тебя в первую очередь в участок сволочет!

— Ребята, чего таращитесь, не видите, что ли, она пытается вернуться в катакомбы! Перекройте ей путь!

Мальчишки тут же взяли меня в круг.

— Ну, что ты хочешь? — миролюбиво спросила я, — ты же знаешь, у меня ничего нет, сама живу в чужих людях.

— То, что ты приживалка, я знаю, — Катька зло ощерилась, — мне тут одна девчонка кое-что про тебя рассказала. Маленькая такая девчонка, но правильная!

— Что… Что рассказала? -испугалась я, -Какая девчонка?

— Все узнаешь, все расскажем, — снова засмеялась Катя, — пошли с нами, кое в чем поможешь, и тебе, и мне, будет хорошо!

— Никуда я не пойду, — я попыталась вырваться из круга, — пустите меня!

— Петька, давай, — закричала Катька, — делай то, о чем договорились!

Вероятно, мне накинули что-то на голову, потому что свет перед глазами у меня на какое-то время померк. Кто-то, скорее всего Катька, попытался меня несколько раз стукнуть, но расправа тут же была прервана. Послышался чей-то голос, владелец голоса говорил тихо, но достаточно властно.

— Нет, не надо ее бить. Капитан велел доставить ее целой и невредимой.

— Ну, хоть разочек, — послышался полный ненависти голос Катерины, — ненавижу ее, гниду недогоревшую!

— Я обещаю тебе, — снова раздался тот же голос, — после того, как Капитан добьётся от неё всего, чего хочет, я отдам ее вам, делайте тогда с ней все что угодно!

Я похолодела. Куда же опять меня занесло? Кому я снова не угадила? Не имело смысла обманывать себя, я видела того, кто диктовал Катьке свои условия. Это был взрослый человек, и мне отлично было видно его лицо. К сожалению, я видела в темноте очень хорошо. Лицо того, кто говорил с Катериной и ее бандой, отпечаталось на моей сетчатке навсегда. Я не знала этого человека, но от этого мне было не легче. Вся эта история дурно пахла. И запашок ее сгущался вокруг меня все сильнее и сильнее. Встреча с Катькой была не случайной и врагом моим была не банда подростков. Я видела тот путь, которым меня вели. К сожалению, это длилось не долго. После того как меня посадили в пролётку, стало видно гораздо хуже. Козырёк пролётки опустили, однако кое-что мне было ещё видно, но скоро меня лишили и этого зрения. Мужчина, который пообещал Катьке все что угодно, после того как я встречусь с неведомым Капитаном, велел своим помощникам положить меня на лавку лицом вниз. Я начала кричать о том, что задыхаюсь, и сейчас потеряю сознание! Мужчина хмыкнул, и поменял своё решение. Меня развернули. Я осталась лежать на лавке, только теперь уже лицом вверх. Я видела сквозь козырёк пролётки, но этот вид ничем помочь бы мне не мог. Ночное небо везде одинаковое.

ГЛАВА 10. КАПИТАН

Ехали мы очень долго. Около часа. Несколько раз я засыпала, но ненадолго, минут на десять. Мой сон был больше похож на обморок. Каждый раз, перед тем как отключится, я чувствовала шевеление крыльев под спиной, но взлететь не было возможности. Наконец мы остановились. Мужчина вышел из пролётки. Отдав наставления тем, кто остался за мной присматривать, он вышел, не забыв закрыть за собой дверь. Время тянулось невероятно долго. Я не делала никаких попыток освободиться. На меня напало странное отупение. У меня ничего не болело, но тошнота, подступившая к горлу, в тот момент, когда сестрица Катерина отвесила мне несколько пинков на прощание, никак не уходила. Наконец меня вывели из душной кабины. Ноги дрожали, и в какой-то момент я чуть не упала. Чьи- то руки подхватили меня, но комментариев не последовало. Люди, которые сопровождали меня, хранили молчание. Наконец, я почувствовала запах жилого помещения. Меня посадили на мягкое сидение. Несколько минут я сидела неподвижно, прислушиваясь к звукам, которые царили вокруг. В комнате рядом со мной никого не было. Удивившись этому обстоятельству, я осмелела настолько, что протянула руки к тому, что было наброшено на меня, и резко сдёрнула. Вернее, дёрнула, но сдёрнуть не смогла. Ткань зацепилась за заколку для волос. Дёрнув, я вырвала заколку вместе с волосами, но боли не почувствовала. В руках у меня был мешок из-под муки. Освободив заколку, я попыталась пригладить волосы и привести себя в порядок. Кто бы ни были мои похитители, я должна выглядеть достойно! Дверь скрипнула, и в комнату заглянул маленький мальчик. Он важно вошёл в комнату и остановился, не дойдя до меня несколько шагов.

— Это ты, Ксюху, будешь лечить? — осведомился он, — видали мы здесь всяких!

Мальчишка сплюнул сквозь зубы и выжидательно уставился на меня.

Мне нечего было ответить мальчику. Я не понимала того, что происходит, да к тому же более важное обстоятельство завладело моим вниманием.

Где-то недалеко застонала и заплакала девушка. Женский голос звал маму и жаловался на боль. Судя по всему, вокруг девушки, или женщины, поднялась суматоха, потому что я услышала множество голосов и топот ног.

Мальчик, конечно, ничего не слышал. Сев возле двери, он вытащил карманный ножик и стал что-то выстругивать из куска дерева. Наконец, ему видимо надоело сидеть в одиночестве, и он вскочил.

— Ты отвечать то мне будешь? — мальчик подошёл ко мне вплотную, — К чему ты прислушиваешься? Слышишь, я с тобой говорю! Ну, хорошо же…

Странный мальчик закончил строгать и вытащил чёрную резинку. Действия его были столь молниеносны, что я еле успела уклониться. Мальчик выстрелил в меня в упор. Из рогатки. Промах нисколько его не смутил, было видно, что он не собирается отказываться от своего плана. Перед ним была мишень. И он собирался опробовать свою рогатку на этой мишени. То, что мишень была живая, нисколько мальчика не смущало. Я оглянулась. Спрятаться в комнате было негде. Мне ничего не стоило отобрать рогатку у мелкого гадёныша, но я боялась покалечить его. Мальчишка принял моё замешательство за страх и довольно улыбнулся.

— Ага, боишься! Значит уважаешь! И все равно я тебя подстрелю, чтобы гордячку из себя не строила. Вот сейчас, сейчас…

— Костенька, опусти своё оружие!

В комнату вошла женщина. Мальчик был очень похож на женщину. Вероятно, передо мной были мать и сын.

— Почему это? — заупрямился мальчишка, вырываясь из маминых рук. — Что хочу, то и делаю! Захочу, вот и выстрелю. Отпусти!

— Твой отец… Капитан, велел тебе привести эту девушку в свой кабинет! Тебя не было и ему пришлось распорядиться, чтобы я спустилась сюда, за тобой! Твой отец велел, — женщина не успела договорить, потому что ее перебил мальчик.

Дико взвизгнув, он бросил рогатку на пол и начал ее топтать

— Он мне не отец! И Ксюха не сестра мне! Не смей называть его моим отцом! Мой отец погиб на Варяге. А ты… Ты… Ты просто содержанка! Я слышал, как горничные смеются над тобой! Ты не умеешь приказывать, а только… Просишь! Просишь, просишь! А они смеются!

Мальчик бросился на пол и стал стучать кулаками о пол.

С опаской обернувшись на сына, женщина подошла ко мне.

— Пойдёмте! Мой муж уже давно ждёт вас!

— А как же мальчик? Это же… ваш сын?

— Да, — женщина устало потёрла глаза, — это мой сын! Его лучше сейчас не трогать! Через час он придёт просить прощения. Пусть… Ладно, подождите, я пока положу его на лавку.

Когда женщина взяла мальчика на руки, из безвольной ладошки выпала рогатка.

— Он… У него приступ, — женщина посмотрела на меня с мольбой, — не судите меня строго! Мой муж вам сейчас все расскажет, и тогда вы все поймёте! А Костенька… Ему нужно просто поспать! И тогда… Тогда все будет хорошо!

Ласково пожав мне руку, женщина повела меня за собой. У меня создалось впечатление, что женщина не знает о том, что меня привезли сюда насильно. Ведя меня по закоулкам дома, женщина беспечно щебетала и несла какую-то чепуху про ранний июнь, сирень и туманные вечера.

Кабинет, куда меня ввела женщина, был огромным. В кабинете никого не было. Женщина, введя меня в кабинет, казалось, потеряла всякую энергию. Выполнив приказ неведомого Капитана, она начала бесцельно бродить по кабинету, попеременно присаживаясь то на кресла, то на диванчики, которыми был щедро утыкан кабинет. Огромное кресло, которое стояло около письменного стола, вероятно, принадлежало хозяину кабинета. Кресло вызывало у женщины какие-то странные эмоции. Она ходила вокруг кресла кругами, но приблизиться к нему все же не решалась. Она не осознавала свои действия, но было видно, что кресло, да и стол, вызывают у неё очень сильные чувства. И чувства отнюдь недобрые! Увидев, что я внимательно за ней наблюдаю, женщина, будто пришла в себя. Во всяком случае, она улыбнулась мне и неуверенно сказала

— Муж сейчас придёт! Да… Я думаю, это произойдёт очень скоро! Вот.

Женщина опять начала слоняться по комнате, вдруг, будто что-то услышав, она внезапно кинулась к двери

— Я схожу за ним! Вы подождите здесь! Я… Мы… Мы быстро! Если что-то будет нужно, дерните за сонетку! Горничные… Нет, вы все-таки потерпите, не зовите горничных! Они у нас этакие! Такие! Мать Аксиньи, Людмила Викторовна, первая жена моего… Да… Моего мужа… В общем, его первая жена, разбаловала горничных и прислугу. А я…Я не хочу ничего менять! Пока, во всяком случае! Подождите! Муж сейчас придёт!

Женщина выбежала из комнаты, и я осталась одна. Чувство тяжести и безразличия вдруг внезапно ушло, и я кинулась к окну кабинета. Как я и подозревала, дом неведомого Капитана находился в пределах города. Вероятно, похитители получили приказ заморочить мне голову. Около часа пролётка кружила по одним и тем же улицам. Владивосток город не очень большой. При желании на пролётке его можно объехать минут за сорок. А наш путь длился так долго. Вся эта история выглядела глупо и очень… нереально! Опустив занавеску, я отошла от окна, и села в кресло, недалеко от входа в кабинет.

Прошло ещё минут пять, наконец дверь распахнулась, и в кабинет вошёл мужчина. Я встала. Мужчина кивнул мне и, отодвинув кресло, сел к столу. Схватив какой-то документ, лежащий на столе, мужчина снова стремительно поднялся и подошёл ко мне.

— Это моя дочь, — без предисловий обратился он ко мне, — это ее фотография! Смотрите, смотрите! А это рисунок Золотой Бабы! Не надо отталкивать рисунок, я не зря его вам дал! Посмотрите! Смотрите же!

Мужчина с силой всунул мне в руку странный рисунок.

Я отбросила рисунок! Он обжёг мне руку! Мне стало страшно и плохо.

— Я не буду рассматривать ваши рисунки! Я не имею чести быть знакомой с вашей дочерью! И вообще… — я перевела дух, — вы похитили меня и увезли! А теперь… -голос мой сел, и говорила я теперь с трудом, -теперь вы даёте мне какие-то мерзкие рисунки и …В общем, я не буду ни на что смотреть, я ни буду ни о чем говорить, пока вы не объяснитесь!

— Если ты думаешь, что я буду извиняться и объясняться, — мужчина снова сел за свой необъятный стол, — то глубоко ошибаешься! Ты, — мужчина буквально зарычал и стукнул пудовым кулаком по столу, — ты ничто, букашка! Моя дочь смертельно больна, она угасает! Я готов уничтожить миллион таких как ты, лишь бы моя девочка осталась жить!

— Не знаю, чем я заслужила такую лютую ненависть, — голос меня не слушался, но я попыталась говорить, как можно твёрже, — а только вас я не боюсь! Нет во мне греха и перед другими людьми! Мама меня учила и наставляла, что надо помогать людям, и я никогда не отказывалась помочь! Поэтому, перед богом и перед людьми я чиста, и не ведаю, за какие грехи вы меня так ненавидите!

Я попыталась перевести дух, но не смогла. Ненависть мужчины, ничем не оправданная, и не подтверждённая, перекрыла мне горло и не давала вздохнуть. В дверь кабинета осторожно постучали.

— Святогор Епифанович, — в кабинет робко заглянула горничная, — там священник пришёл! К барышне Аксинье!

— Сейчас приду, — моментально перейдя с крика на спокойный тон, проговорил хозяин кабинета, — ты, Христина, будь добра, не отходи от неё ни на шаг!

— Как же можно, — робко улыбнулась девушка, — жизнь положу, а ради птички нашей…

Горничная вдруг залилась слезами и выбежала из кабинета.

В комнате повисла тишина. Наконец мужчина поднял голову, и я увидела, что он изо всех сил пытается подавить слезы.

— Ты меня, действительно прости, не так я начал разговор с тобой и не с того! Однако ты, наверное, даже не подозреваешь, что явилась невольным палачом для моей первой жены, Людмилы Викторовны! Ты убила ее!

— Нет, я не имею чести знать вашу жену! А тем более, не могла я способствовать ее гибели!

Я была на грани истерики, только сила воли, когда-то воспитанная моим отцом, не давала мне сорваться и завыть в голос.

— Если бы я смог отвезти тогда мою жену на воды, в Бат! Однако мои дела тогда пошатнулись, и денег не стало! Проклятые деньги! Андрей тогда пытался…

Вдруг, взглянув на меня, мужчина зловеще усмехнулся, ещё секунда, и он стоял рядом со мной. Тяжёлая рука схватила меня за подбородок и вздёрнула его вверх.

— Что? Ну разве ты не лживое отродье? И жилочка не дёрнулась при имени Андрея! А ведь он единокровный брат моей Людочки! Что, и сейчас не понимаешь, о ком я говорю?

— Нет, не понимаю! — я пыталась вырваться из рук мужчины и поэтому предполагаю, что голос мой прозвучал невнятно.

Как и несколькими минутами раньше, гнев мужчины утих так же быстро, как и начался!

— Дядька он твой! Не родной, конечно. У твоего отца есть сестра Нинка, так вот, он ее муж.

— Достаточно было сказать, что дядька Андрей — это отец Катьки и Петьки, — тихо подытожила я нелёгкий разговор с мужчиной.

— Да, действительно, — почти безразлично согласился хозяин кабинета, — тебя же Катерина с Петром выследили! Что-то я сегодня… Если бы два года назад ты не выказала такое злономерение и не упиралась бы, когда у тебя честью попросили карту пиратского клада, то моя Люда была бы сейчас жива! Не из корысти были нужны мне тогда эти деньги, а для того чтобы сохранить жизнь дорогого мне человека.

— Но я же ничего не знала! Дядька Андрей заявил мне тогда, что выстроит на эти деньги дом на Светланской и заживёт на широкую ногу! Он ни словом не упомянул о том, что ему нужны деньги для того, чтобы вылечить сестру! Неужто я бы злобилась, если бы он честью попросил, и объяснил, для чего нужна ему эта карта!

— Ну, теперь уже ничего не изменить, — мужчина поднялся и двинулся к двери, — а только жаль, что так все получилось! Окончательно привело мою жену к гибели то, что суд приговорил Андрея к пожизненному заключению и каторге. Если до этого она как-то ещё держалось, то после того, как Андрея заключили в тюрьму, она угасла за считанные недели. И вот итог: Андрей далеко отсюда, Нинка его, давно потеряла человеческий облик, дети стали уличными бандитами, а моей Людмилы больше нет на этом свете! А ты — то оказалась жива — живёхонька! Значит, все было зря? Все оказалось напраслиной? Впрочем, да, мне надо идти! Священник пришёл соборовать мою Ксюшу.

Мужчина решительным шагом двинулся к двери, но опять вернулся. Встав напротив меня, он долго с горечью смотрел мне в лицо. Я не знала за собой никакой вины, но все же невольно опустила голову.

— Два месяца назад, моя девочка заболела. Заболела той же болезнью, что и ее мать. Людмила болела около года. Ксюшенька же… Прошло только два месяца, а мою девочку уже не узнать! У неё нет тех сил, которые были у матери! Она всегда была слабенькой и болезненной! Моя девочка угасает не по дням, а по часам! Вот уже и священника пришлось пригласить! Денег опять нет… Ты, ты, виновата во всем!

Мужчина снова начал впадать в гнев, его лицо побагровело, а кулаки сжались! На лбу у него выступил пот, а глаза покраснели! Мне в голову пришла одна мысль, но для этого нужно было предотвратить приступ гнева

— Я могу помочь вашей девочке, — закричала я прямо в лицо Святогора Епифановича, — только прекратите обвинять меня во всех грехах!

Как я и предполагала, приступ тут же прекратился так и не начавшись.

Однако мужчина опять стал вялым и безразличным.

— Чем ты можешь помочь? Ты, приживалка несчастная!

— Смею вам заметить, — тут же вскинулась я, — что приживалкой я стала не без участия дядьки Андрея! Вы вот его жалеете, а знаете ли вы, что он лишил меня сознания и спрятал в «Боготольском базаре», месте гнусном и отдалённом от города. Месте, где царили разврат и проституция. Впрочем, — я взглянула на мужчину и увидела, что он снова начинает багроветь, — впрочем, это сейчас не важно! Сейчас главное здоровье вашей дочери. Если хотите, я принесу карту клада, и вы сможете…

— Нет, — горько рассмеявшись, проговорил мужчина, — теперь этого нельзя делать!

— Но почему?

— Теперь нельзя… Если Катька и ее банда так легко тебя выследили, неужто этого не смогли бы сделать хунхузы, хозяева карты? Шпионы хунхузов везде, все под их приглядом! Каждый китаец и кореец является невольным пособником хунхузов! Никто не смеет им отказать! Наверняка они знают, что ты жива и ждут только момента, когда ты вынесешь карту из подземелья!

— Нет, — я даже попятилась от хозяина дома, — да нет же, я бы почувствовала слежку!

— Ну нет, так нет. А только не нужна мне карта твоя сейчас. Есть другой способ найти деньги. Этот способ верный. За ним ещё нет следа крови и убийств. Об этом… Об этом никто не знает! Только я и вот теперь ты… будешь знать!

В дверь опять постучали. Не услышав ответа, в комнату вошла вторая жена хозяина дома. На ее лице был написан испуг

— Я прошу прощения, — проговорила она, чуть переведя дыхание, — но Ксюше совсем плохо! Она отказывается от священника. Кричит и плачет!

— Ладно. — Мужчина чуть поморщился, внимательно посмотрев на жену, — ты иди. Я сейчас приду.

Увидев, что женщина и не собирается трогаться с места, он закричал

— Выйди вон, я тебе сказал! Иди, вели вызвать врача!

— Врач сегодня приезжал три раза. Сказал, что ничем помочь не может и сегодня больше не приедет!

— Ну тогда… Вели принести обед сюда, мне надо накормить нашу гостью!

— Я никуда без тебя не уйду, — женщина упрямо поджала губы, — Ксения требует тебя, и я больше не в силах слышать ее крики и упрёки!

— Ладно, — внезапно согласился господин Святогор, — я действительно что-то здесь задержался! Дай мне ещё две минуты… Нет, пять минут! Если через пять минут я не выйду из этого кабинета, то можешь зайти сюда и вывести меня под руку. А сейчас… уйди, ради бога!

Женщина сжала губы так, что линия рта совершенно исчезла. Повисла тишина. Наконец решив, что дальше оставаться здесь бессмысленно, она вышла за дверь, но тут же вернулась, чтобы напомнить:

— Пять минут! Не забывай, мы договорились на пять минут!

В дверь полетел стул, брошенный богатырской рукой хозяина. К счастью, хозяйка дома к этому моменту была уже за дверью. Стул упал, отлетев от двери, и в комнате опять повисла тишина. Хозяин дома привычным движением поднял стул и сел на него.

— Мне действительно надо идти. У меня к тебе просьба. Сейчас, когда я уйду, все же возьми, и рассмотри тот рисунок, который я предлагал тебе посмотреть ранее. Не бойся, этот рисунок тебя не укусит! На рисунке нарисована Золотая Баба. Золотая Баба — это тот шанс добыть деньги, о котором я тебе говорил. Ты не будешь упрямиться?

— Нет. Постойте ещё минуту. Мне пришла в голову мысль! Получается, что мы с вами… Мы родственники? Не по крови, конечно, но родственники? И ваша дочь… Она моя кузина?

— Да. Мы родственники, но очень дальние! Настолько дальние, что… Лучше бы нам не иметь с тобой никакого родства! Ладно. Называй меня дядей Святогором. Надо же тебе меня как-то называть! Ну, что ты обо всем этом думаешь?

— Я хочу помочь Ксении!

— Хорошо. Тогда возьми этот рисунок, но только тогда, когда я выйду из кабинета. Все, я пошёл!

Как только комната опустела, я села к столу. Кресло было удобным, но стояло довольно далеко от стола. Мне это не понравилось. Я попыталась придвинуть его к столу, но у меня ничего не получилось. Обойдя кресло, я обнаружила, что оно прибито к полу. Подивившись этому странному обстоятельству, я снова села, и взяла со стола рисунок, но рассмотреть его опять не успела. Хозяин кабинета ворвался в комнату и кинулся ко мне.

— Не думай, что сможешь убежать из этого дома! Извини, но у меня нет другого способа!

Не успела я и пошевелится, как мой, так называемый, дядя, надел мне на руку наручник и пристегнул к креслу.

— Вот так. Я, конечно, поверил тебе, но… Я уже почти поднялся в комнату дочери, как вдруг вспомнил, как… В общем, я не хочу, чтобы ты исчезла отсюда неведомо куда. Вот, теперь все. Посиди здесь, и рассмотри рисунок. Наручники не помешают тебе этого сделать!

Не волнуйся, это мои наручники. До того, как заболела моя жена, я служил в полиции.

Прошло пять минут, а может десять или пятнадцать. Я была потрясена, но не удивлена. Чего-то подобного я и ожидала от этого непредсказуемого мужчины, но не думала, что это произойдёт так неожиданно. Я и не собиралась покидать кабинет, таким, как он выразился, диковинным способом. Бесполезно было кому-то объяснять, что по своему желанию я не могу вырастить крылья и улететь. Крылья Шуби появляются в минуту страха или опасности. То есть тогда, когда я перестаю контролировать себя. Дай бог, чтобы такая ситуация не повторилась.

Рисунок лежал передо мной. Мне не хотелось брать его в руки, но… У меня и раньше то не было выбора, а уж теперь тем более!

На рисунке была изображена нагая женщина. Судя по всему, женщина была отлита из какого-то жёлтого металла, вероятно золота. Дотронувшись до рисунка, я опять ощутила чувство дурноты и тоски. В глаза ударили два луча золотого света, и я увидела лицо той, которая была изображена на рисунке. Рисунок не передавал черты лица Бабы. У неё не было никаких черт, вместо лицо был нарисован лишь овал. Туловище, руки и ноги тоже были изображены лишь схематически. Теперь же, после того, как молнии пронзили мои глаза, лицо стало проявляться. Очень медленно, черта за чертой, лицо появлялось. Наконец все черты стали законченными и совершенными, но к этому моменту я уже была не в доме у Святогора Епифанович. Я оказалась в прошлом.

Я находилась в том городе, который раскинулся на территории нынешнего города Владивостока. Город назывался Юнминчен. Корейцы и Китайцы называли его городом вечного света. Крылья Шуби несли меня как ветер, но я все же успела разглядеть кое-что. Город был огромным и густонаселённым. Очертания города не совсем были похожи на очертания города нынешнего, но что-то общее все — же было. Если нынешний Владивосток будет продолжать строиться и разрастётся вширь и вдаль, то тогда, наверное, сходство будет более полным. Крылья несли меня к тому месту, где сейчас находилась Госпитальная падь. Сейчас здесь заливные луга, а раньше здесь стоял дворец князя. Но крылья несли меня дальше. Дворец князя был обнесён стеной, с четырёх сторон были ворота. Четвертые ворота вели вдаль, но не к выходу. Четвертые ворота звали в путь. В путь духовный. Стоило пройти четвертые ворота, как нога вступала на ступени. Ступени вели наверх, в храм князя. Туда же несли меня и крылья.

Я нашла Ее. Золотая Баба была невзрачной и какой-то тусклой. Однако это была Она. Это была Золотая Баба города Юнминчен. Вокруг было тихо-тихо. Я знала, что не имею права уйти, не забрав Золотую Бабу. Что-то говорило мне, что если я не заберу ее сегодня, то завтра ее на месте не окажется. Ведь тайна Бабы уже открыта. Выглянув наружу, я увидела, что вокруг никого нет. Только вдалеке виднелось жёлтое одеяние служителя. Я потянулась, чтобы взять золотую богиню, как вдруг у меня помутилось в голове. Я попала в ещё более дальнее прошлое. Ярко горели свечи, жаровня источала такой жар, что мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я просто истаю. Звучала музыка, звонил колокол, бил барабан. Вдалеке слышались взрывы смеха и крики восторга. Под звук фейерверка в Юнминчен пришёл новый год. Однако в храме, несмотря на обилие свечей, жаровен и прочего материала, источающего свет и жар, было сумрачно и тяжело. Вдруг по павильону пронёсся вздох ветра, и все свечи кроме одной погасли. Воцарился мрак. Однако монахов, казалось, это нисколько не смутило, они как будто ждали чего- то подобного. Их пение становилось все громче и громче, потом звук пения начал искажаться и дрожать. Стал прерывистым и вибрирующим. Как только пение монахов перекрыл посторонний звук, они все разом замолчали и, опустившись на пол, зарылись головой в колени. По стенам металась тревожные тени. Тревога нарастала. Однако было непонятно, где ее источник. Все монахи растянулись на полу и не издавали ни звука. Вдруг все звуки пропали, чтобы внезапно возвратиться ритмичным стуком, сопровождаемым подвыванием. Тень начала двигаться в такт стуку. Она вертелась все быстрей и быстрее, пока вдруг порыв ветра не распахнул двери в павильон. Человек в белом внёс огромный поднос. На подносе лежал… младенец. Сходство дополнялось тем, что где-то в стороне вдруг послышался детский плач. Зажглись все свечи, вспыхнул, чуть не опалив мне окончательно глаза, огонь в жаровне. Тень, дойдя до кульминации танца, вдруг исчезла. Монахи встали в тесный круг, пальцы их были вытянуты вверх. Поднос с младенцем был помещён на пальцы служек, а фигура в белом вдруг растворилась. Человек не ушел, он исчез. И тут началось самое страшное. Где-то в отдалении ребёнок зашёлся плачем, однако тот, что лежал на подносе, молчал как мёртвый. Вдруг двое из монахов подошли с двух сторон, схватили младенца за руки и ноги и… разорвали. Остальные монахи довершили дело. Лишь приглядевшись, я поняла, что никакой это не ребёнок, а фигурка, вылепленная из теста и наполненная жидкостью, напоминающей кровь. Меня замутило, но сила, притащившая меня сюда, не дала опустить веки. Монахи намазали жидкостью, которая была в тестяном младенце, место между бровями. А тестяное тело преподнесли Хозяйке всего сущего на земле. Преподнесли Золотой Бабе, чтобы после нового года, Юнминчен ждал богатый урожай. Совершив этот ритуал, монахи замерли. Минута шла за минутой, как вдруг воздух наполнился бисером из нефрита. Нефритовый снег мгновенно засыпал всю залу. А монахи в величайшем восторге возопили хвалебную песнь. Качаясь в такт пению, монахи вышли из павильона. Я попыталась последовать за ними, но не смогла. Ноги мои будто приклеились к полу, а бисер все сыпал и сыпал. Вот он дошёл до талии, до плеч, до подбородка.

Через несколько секунд свет померк перед глазами. Однако я тут же очнулась. Прошлое и настоящее было перемешано и металось перед глазами, меняя павильон то в светлую, то в тёмную сторону. Служитель в жёлтом, наконец, привёл меня в сознание, мой рассказ видимо испугал его так сильно, что уже через минут пять, я оказалась перед воротами храма, которые резко захлопнулись за моей спиной. В руке я сжимала фигуру золотой бабы. Фигурка была не большой и помещалась в ладони. Служитель не стал даже ничего уточнять и спрашивать, а просто вложил фигурку в мою ладонь. Сразу же после этого крылья вернули меня в дом Святогора. Однако фигурки в моей ладони не оказалось. Хозяин дома сослужил мне плохую службу, стреножив меня наручниками. Я смогла побывать в храме князя города Юнминчен, но забрать с собой фигурку Золотой Бабы я не смогла.

Господин Святогор вернулся почти в тот же момент, когда я вернулась в своё тело. Или в своё сознание, если вам будет угодно.

Рисунок все так же лежал передо мной, но черты лица Золотой Бабы, так и остались не прорисованными. Подойдя к столу, хозяин кабинета бросил быстрый взгляд на рисунок, но тут же его отвёл. Когда наручники были отстёгнуты, Святогор заговорил.

— Какое-то время жена Андрея, Нинка и дети, прятались у меня. Но вскоре я вынужден был купить им халупу на окраине города и поселить их там. Произошло это так: жена Андрея пила все больше и больше. Напившись, она плакала пьяными слезами, жалела себя и детей, обвиняла во всем Андрея и пыталась выместить своё горе на Людмиле, а после того, как Людмила скончалась, на Ксении. Ксении нужна была мать. Я познакомился с хорошей женщиной и вскоре сделал ей предложение. Однако дети Андрея не дали нам спокойно жить, они нашёптывали моему пасынку всякую чепуху. Они настраивали прислугу против моей второй жены. К чести моей жены, она оказалась женщиной выдержанной и старалась гасить конфликты. Моё терпение кончилось после того, как маленькие негодяи стали терроризировать мою дочь и требовать от неё, чтобы она возненавидела мачеху. Дом превратился в филиал психушки. Крики, упрёки, слезы, истерики, бесконечные выяснения отношений подорвали и без того хрупкое здоровье Аксиньи. В тот день, когда доктор сказал мне о том, что здоровье дочери резко пошатнулось, я принял решение. Семья Андрея должна жить отдельно! Однако выселить эту семейку оказалось трудновато. Дети без конца возвращались в мой дом. Женщина была не столь наглой, но частенько приходила клянчить на бутылку. Потом как-то все утихло. Катерина и Пётр чем-то занялись, но урон был уже нанесён. Несколько раз я вытаскивал их из полицейского участка. Два раза давал деньги на Катькино лечение. В драке ей порезали лицо и сломали руку. Когда полгода назад Катерина пришла о чем-то со мной поговорить, я даже не захотел спуститься вниз. Я велел жене дать Катьке денег и отправить ее восвояси, но упрямая девчонка подняла скандал. Унизила мою жену и велела доложить о своём приходе ещё раз. А так же довести до моего сведения, что у неё (Катерины), есть ко мне разговор.

Я выполнил желание Кати. Вот здесь, в этом самом кабинете, моя племянница поведала мне невероятную историю. Про тебя, про то, что ты не сгорела в том пожаре, а оказалась жива. Про Харбин, про крылья, и твою способность переноситься в минуту опасности. В отличие от своей мамаши, Катерина не увлекается спиртным, и поэтому я сразу поверил в то, что рассказала мне дочь Андрея. Выслушав Екатерину, я пообещал подумать о том, что она рассказала, и отправил ее домой. Я думал, крепко думал, и через неделю, к тому моменту, как Катя явилась ко мне снова, у меня было готово решение. Мне нужны деньги, и я готов добыть их любой ценой, и поэтому Катерина и ее банда около полугода следили за тобой. Им помогала маленькая девочка, та девочка, которая и рассказала Петьке про тебя. Ты хочешь знать, как зовут девочку?

Мне было страшно узнать имя той, кто предал меня, но я все же решилась. Девочку звали Софья, София, Софийка. Девочка, которая так ненавидела меня, пошла до конца и… Но, боже мой, откуда она узнала про крылья и историю с Харбином? Я никогда ей не рассказывала об этом! Да, были долгие зимние вечера в кругу семьи и рассказы: про тюрьму, про «Боготольский базар», про крылья Шуби, но рассказывала я об этом не Соне. Об этой истории знали лишь Гриша, дядя Елистрат, а ещё… бабушка Гриши и Соньки. Ни няня, ни Лара, и тем более, Софья, никогда не услышали от меня ни словечка про историю моих полётов. Скорее всего, Сонька подслушала что-то из рассказанного мной. В последнее время она часто выходила гулять и гуляла допоздна. Мы не знали, где она гуляет, и с кем, лично я даже не пыталась. Все эти два года я воспринимала Соньку как гремучую змею, к которой лучше не приближаться и не трогать! И, как видите, оказалась права! Началось все с того, что София познакомилась с Петькой. Петька рассказал ей о банде. Соньке все время не хватало острых ощущений, и она готова была на все, чтобы оказаться внутри банды. Разговорившись, она рассказала Петьке, а потом и Катерине обо мне и моих… приключениях!

Вот и все. Все встало на свои места.

Не понятным осталось только то, зачем я понадобилась дядьке Святогору. Этот вопрос я ему и задала

— Нам нужно поговорить о многом, но есть вопросы, которые надо решить сейчас же, сию минуту. Я уверен, что тебя уже обыскались, и скоро к розыску подключится полиция. Я знаю Елистрата Федоровича, и знаю, что он считает тебя своей дочерью, и поэтому, чтобы его успокоить, ты должна написать записку.

— А если я этого не сделаю?

— Ну не делай. Конечно, если тебе не жалко человека, под кровом которого ты прожила два года, можешь ничего не писать. Завтра, послезавтра, но ты обязательно вернёшься в его дом, и все потечёт по-прежнему. Мне-то, в принципе, все равно, будешь ты что-то писать или нет.

Конечно же, я написала записку. В записке я указала, что несколько дней буду гостить у дальних, очень дальних, родственников. А потом… Потом я пошла спать. Вторая жена проводила меня в отведённую комнату, и я заснула. Утром меня домой не отпустили, пришло время обеда, а я по-прежнему была в доме с чужими людьми. Лишь к вечеру хозяин дома нашёл время, чтобы поговорить со мной!

Меня проводили в кабинет, и дядя Святогор, как всегда, не здороваясь, начал свой рассказ. Или продолжил, если быть более точной!

— 7 октября 1906 года в Уссурийском заливе случилась катастрофа. Грузопассажирский пароход «Варягин» в этот день совершал каботажный рейс из Владивостока в бухту Гонькоудзы. Около 10 часов утра судно внезапно сотряс мощный взрыв, и «Варягин» мгновенно затонул на глубине около 25 метров. Никто из находившихся на борту ничего не успел понять, а уж тем более задействовать спасательные средства. Катастрофа оборвала жизни около 250 человек. Сейчас, спустя два года, после гибели парохода, на свет божий всплыла любопытная деталь, до этого державшаяся в строгом секрете: оказывается, на борту «Варягина» находился, кроме прочего… груз золота в виде монет на 60 тысяч рублей. Кроме золотых монет на «Варягине» находился ещё какой-то «очень ценный груз». По своей значимости этот груз был более ценный, чем 60 тысяч золотых червонцев. И именно этот груз намеревались поднять в первую очередь. Но что это за груз, никто так и не знает.

Дядя Святогор помолчал, а потом завершил свой рассказ

— Я знаю о грузе, который вёз «Варягин». Знаю о 60 тысячах золотом и знаю о тайне, которую прятал в своём трюме капитан корабля. Посмотри на рисунок, который лежит на столе. Контуры лица на рисунке стали ещё более чёткими. Не так ли? Ну, не буду тянуть время, и интриговать тебя! В трюме перевозили статуэтку Золотой Бабы. Об этой тайне знают лишь несколько человек и среди них я. «Варягин» достать не предоставляется возможным. Обычным способом невозможно, да мне и не нужно поднимать судно со дна. То, что лежит в трюме, будет принадлежать мне. И поможешь в этом мне ты!

— Нет, — застонала я, — то, что вы задумали, невозможно! Я не буду вам помогать! Золотая Баба — это статуэтка, которой нужно поклоняться издалека, но ее нельзя держать дома. «Варягин» утонул, потому что перевозил статуэтку.

— Не будешь помогать? — Святогор внезапно схватил меня за руку и поволок за собой, — Пойдём, я познакомлю тебя со своей дочерью!

Святогор тянул меня за руку, я покорно шла за ним, но мысли мои были не здесь. Мысленно я снова перенеслась в храм князя, стояла там и держала в руках статуэтку. Вот она подсказка: в руках у меня была не просто Золотая Баба, а Золотая Баба Чжурчжэней. Золотая Баба города Юнминчен

В комнате Аксиньи было темно, лишь лампадка горела днём и ночью, но света, как вы понимаете, она не давала. Святогор чертыхнулся и бросился раздвигать шторы. В комнате, кроме огромной, почти гигантской кровати, ничего не было. Да, ещё был столик, но он был погребён под грудой пузырьков и коробочек с лекарствами. Сначала я даже не увидела Ксюшу. Кровать, поглощала внимание любого, вошедшего в комнату, и лишь приглядевшись, можно было увидеть ворох тряпья, а в тряпье…, впрочем, я сказала неправду. Святогор покупал для дочери вещи только высшего качества. И то, что я видела сейчас на девушке, было привезено из центральных районов Китая. И белый чепчик и ночная рубашка — вся эта одежда была изготовлена из тончайшего, высококачественного шелка. Однако на худеньком, почти скелетообразном тельце девушки, все это шёлковое великолепие выглядело как груда мятого, белого тряпья. Зелёные глаза девушки не выражали ничего. Прошло не меньше трёх минут после того как Святогор раздвинул шторы, и только тогда в огромных глазах Ксении появилось какое-то выражение. Это было выражение боли. Ксюша, так же, как и я, не терпела резких перепадов света. Я согласилась помочь Аксинье. Согласилась не потому, что меня тронул ее болезненный вид, меня заставили дать согласие ее глаза и… сказки. Когда, с согласия дяди Святогора, я пришла к ней вечером одна, Ксюша долго рассказывала мне про свои сны. Глаза девушки горели в темноте как драгоценные изумруды. А ещё Аксинья дала мне тетрадь со сказками. Эти сказки она сочинила сама. В редкие минуты, когда у неё появлялись силы, она пыталась записать те сказки, которые сочиняла в уме днём и ночью. Но сил с каждым днём становилось все меньше. Я прогостила у дяди Святогора целую неделю. Не было никакой возможности уйти от этих глаз. Менялись сказки — менялся цвет глаз. В это трудно было поверить, но зелёные глаза Ксении могли превратиться в синие, карие, светло голубые, черные или серые, в зависимости от той сказки, которую она читала. Когда была прочитана последняя сказка, я пообещала Аксинье, что приеду через неделю и вышла из спальни. Все произошло буднично и без потрясений. Я пообещала своему похитителя, что помогу, и попросила дать мне с собой фотографию Ксении и рисунок Золотой бабы. Моё желание было выполнено. Подъехала пролётка, и кучеру было велено доставить меня домой. Фотография Аксинье была вставлена в рамочку, а рисунок Золотой бабы свернут в трубочку и вложен в футляр. Футляр был непроницаемый. Непроницаемый для солнца и чужих глаз. И кстати для моих глаз тоже. Стоило мне бросить взгляд на рисунок, как у меня начинались видения. Удовольствия от этого, как вы понимаете, я не получала. И поэтому, я дала себе слово вынимать рисунок из футляра только в случае крайней необходимости. Как и я предполагала, дом Святогора находился не далеко от центра города. Через пятнадцать минут я уже въезжала в ворота дома, который за два года стал мне родным. Мысль о Соньке не покидала меня. Мне было жаль Гришу, мне было жаль Лару и нянюшку, но я должна была предпринять какие-то меры. Только вот какие? К счастью или к несчастью, но судьба сама сделала выбор. Сонька пропала. Пропала в тот же день, когда на меня напали Катька и Петька. Елистрат Федорович был на меня обижен. За все то время что я жила у него дома он узнал все о моих родственниках. И возникновение дальней, очень дальней, родни, очень его удивило. Гриша и нянюшка тоже были не в восторге от моего поведения, лишь Ларочка не отходила от меня. Она доверчиво прижималась и гладила меня по руке. Наконец, я не выдержала и постучала в дверь кабинета дяди Елистрата. Начало моего рассказа было встречено холодно. По мере того, как рассказ мой двигался к концу, лицо Елистрата Федоровича приобретало странное выражение.

Наконец мой рассказ был окончен.

— Значит, если я тебя правильно понял, семья Святогора не имеет с твоей семьёй кровного родства?

— По крови, конечно, нет, но…

— Понятно. Ты меня извини, что набросился на тебя с упрёками. В какой-то момент я решил, что ты виновата в исчезновении Софьи, а оказалось…

— Оказалось, что наоборот, — подытожила я.

— Кто бы мог подумать! Такая маленькая девочка и такая… коварная!

— Кстати, по поводу Софьи… Если разрешите, то я открою вам глаза ещё на одно обстоятельство. Ваша дочь… Лариса. Даже не знаю, как сказать… В общем, Лариса, специально делала так, чтобы Софья всегда было первой. И в учёбе, и в других, повседневных, делах.

— Ах, оставьте, — поморщился дядя Елистрат, — я знаю свою дочь, и знаю ее способности!

— Нет, раз уже зашёл этот разговор, вы меня должны выслушать до конца. Я не раз и не два просила у Лары помощи, и она всегда мне помогала. Ваша дочь сильна не только в одном предмете, как вы наверно думаете! Что математика, что грамматика, что прочие предметы из области естествознания — во всех этих предметах она одинаково начитана и сильна.

— Но как же… Зачем же она… — смешался Елистрат Федорович

— А затем что любит она этих двоих — Гришу и Софью, как родных. Ларисочка, по сути, очень одинока. Ей нужна любовь! И в тот момент, когда в вашей семье появились эти двое, в ее жизни появился смысл, и появилась цель: любой ценой удержать новых сестричку и братика подле себя.

— Боже мой, — дядька Елистрат схватился за голову, — а я ещё ругал ее! Ну что я за отец? Где были мои глаза? А главное, где было моё сердце?

— Если мне позволено сказать… Я бы хотела… Елистрат Федорович, успокойтесь! Сейчас главное, чтобы Ларочка была спокойна и ничего не узнала о злонамеренном поведении Софии. Ну, и, конечно… Конечно, надо искать Соню. Какая бы она не была, она все же ещё ребёнок! И она сестра Гриши!

— Да, ты права! Ее ищут, ищут с самого момента исчезновения. Твой рассказ кое-что мне открыл. Теперь мы знаем тех, с кем она проводила время. Завтра, нет, сегодня же, я сообщу начальнику полиции новые сведения. Пусть пошлёт своих орлов в тот дом, который купил для детей Святогор. Эти…

— Катерина и Пётр, — подсказала я

— Да. Катерина и Пётр, наверняка что-то знают о том, что случилось с Софией.

Когда я вышла из кабинета, в коридоре меня ждал Гриша.

— Ну что? — наигранно бодро поинтересовался он, — Что тебе сказал дядя Елистрат?

— Я кое-что рассказала ему, и он поедет сейчас к начальнику полиции.

— А мне не хочешь рассказать?

— Хочу, но только после того, как ты перестанешь разговаривать со мной в таком тоне!

— Как же с тобой разговаривать? — голос у мальчика дрогнул, — ты исчезла, а следом за тобой пропала моя маленькая сестричка!

— Я уже говорила, что эти два события не связаны между собой! Если ты думаешь, что я могла сделать что-то худое твоей сестричке… Да? Ты так думаешь? Ну, в таком случае нам просто не о чем больше говорить!

— Лена, постой, не уходи! Мне так плохо! Помнишь, в тот раз, когда я перепутал Соню с Ларой? Ты помогала мне, ты познакомила меня с друзьями! Тогда моя жизнь повернулась и стала течь совсем в другом направлении!

— Ой, Гриша! Я же тебе не рассказала! Семья Толи вернулась! А я, со всеми этими событиями… Перед тем, как меня похитили, я встретила их в катакомбах!

— Чего же ты молчала? Я же так мечтал их увидеть!

— Они приглашали меня в гости, но уже, наверное, поздно! Завтра сходим к ним, я же ещё Енеко не видела! А если не получится сходить в гости, ну… в таком случае встретимся в катакомбах!

— Надеюсь, что София найдётся, и в нашем доме снова воцарится мир.

Вечером, испуганный и расстроенный Елистрат Федорович собрал всех домашних и сообщил неутешительную новость: Катерина и Пётр были опрошены в полиции, но ничего нового там не рассказали.

— И вот что я скажу вам, мои дорогие! После того как… — дядя Елистрат оглядел домочадцев, — что уж теперь скрывать… После того как София проследила за Еленой и сообщила о результатах слежки Катерине, няня, — вдруг обратился он к старой женщине, — если вам плохо, идите в свою комнату и выпейте сердечных капель! От того, что вы будете плакать, истина не изменится. Да, Григорий, мы с Леной пытались это скрыть от тебя, но, похоже, дальше это делать бессмысленно! София, вероятно, неплохо изучила за эти годы Елену. Она знала, как надо было себя повести, чтобы Елена приняла решение срочно уйти из дома. Это все я знаю со слов Катерины. Они записаны и запротоколированы. У малолетних бандитов было место, где они оставляли записочки-донесения. Это было дерево, которое находилось не далеко от той хибарки, где живут Катя и Пётр. София не могла задерживаться и поэтому, после того как записка была пристроена в дупло, она просто бросила камешек в окно дома и побежала к тому месту, где бандиты должны были встретиться. Вероятно, она даже проследила за Еленой и тайно следовала за ней. После этого — это уже предположение Петра, София должна была ждать остальных участников банды, недалеко от того рокового перекрёстка. Но когда члены банды собрались в условленном месте, Софии среди них не было. То есть, она передала записку, где было указано точное время выхода Елены из дома, но сама к месту встречи не явилась. И во время похищения Елены ее не было.

Дядя Елистрат оглядел домашних. Все переживали свалившееся несчастье по-своему, но особенно плохо было Грише. Лена придвинулась к мальчику поближе и взяла его за руку, но Григорий вырвал руку

— Теперь следующее обстоятельство, — Елистрат Федорович посмотрел на Елену, — начальник полиции спрашивает, будем ли мы заводить дело о похищении? Я решил посоветоваться с Еленой, прежде чем принимать какое-то решение. Если мы решим дать положительный ответ, то всех членов малолетней банды, включая Катерину и Петра, арестуют. Ну, Елена, что же ты решила?

— Нет. Я не хочу, чтобы заводили дела, просто, ну… пусть каким-то образом разгонят эту банду, внушение какое-то сделают! А про арест, нет, даже слышать не хочу!

— Ну что же, так и быть! Значит сейчас наша главная задача-это София. Полиция будет опрашивать тех, кто живёт рядом с перекрёстком. Рядом с катакомбами жилья нет, тут нам никто не поможет! Гриша, не надо так убиваться, давай включайся в поиск! Надо поспрашивать ребят, которые живут рядом с тем местом. Дети видят многое и они более разговорчивые, чем взрослые!

Я посмотрела на Гришу, однако он прятал взгляд.

— Я тоже пойду с Гришей, — я поднялась и взяла мальчика за руку, — вот прямо сейчас и пойдём!

— Подождите, — послышался взволнованный голос Ларочки, — я с вами! Папа, пусти меня с ними! Я уже была в катакомбах! Помнишь, тогда, когда меня оглушил тот японец!

— Нет, Ларочка, ты не пойдёшь! Ты останешься с няней. Ножки у тебя маленькие и слабенькие, ты будешь только мешать Елене и Григорию.

Мы искали Софию долго. Уже стало темнеть, когда мы прекратили поиски и решили вернуться домой.

Дома нас ждал сюрприз! К нам в гости пришли трое друзей: Енеко, Толи и Кенрю. Не дождавшись моего визита, они решили нас навестить сами. Хорошо, что я дала друзьям адрес дома. Мы познакомили друзей с домочадцами, и на какое-то время в дом снова вернулось веселье! Но вскоре Енеко заметила, что Гриша растерян и бледен. После этого ничего не оставалось, как рассказать ребятам о беде, постигшей наш дом.

Толи и Кенрю переглянулись. На какое-то время в комнате повисла тишина, после чего Толи осторожно сказал

— Мне кажется, что я видел сестру Григория. Она действительно похожа на Ларису. Мне даже показалось, что эта Лариса. Я сказал об этом дяде, и дядя разрешил мне окликнуть девочку, но как раз в этот момент девочку заслонил какой-то мужчина. Когда он отошёл, малышки на прежнем месте уже не было. Не было ее ни впереди, ни сзади нас. Я подивился этому обстоятельству, но тут же забыл об этом, как только мы вернулись домой. Значит, опять произошла путаница, но на этот раз мы видели не Ларису, а Софию?

— А когда это произошло? — решил уточнить Гриша

— Через минуты три-четыре после того, как мы расстались с Еленой.

Настроение было испорчено, и вскоре ребята попрощались и ушли домой. Мы договорились встретиться завтра, около камня-птицы.

Когда я вошла в комнату, то обнаружила, что меня снова ждёт сюрприз, но на этот раз сюрприз был не из приятных.

Футляр, где лежал рисунок Золотой Бабы, был открыт. Если бы в доме была София, я могла бы подумать, что это она побывала в моей комнате, но маленькая сестричка Гриши была в розыске. Насколько я знаю, только она могла без разрешения войти в мою комнату и рыться в моих вещах. Кроме неё в этом доме никто не мог позволить себе этого. Однако факт остаётся фактом, фотография Аксиньи лежала на боку, а футляр был открыт. Я поставила фотографию на место, и попыталась снова вложить рисунок в футляр, а футляр закрыть. Но у меня ничего не получилось. Пришлось вытащить рисунок. Когда я свернула лист и снова попыталась его вложить в футляр, оказалось, что рисунок, на котором была изображена Золотая Баба, увеличился. Этого не могло быть, однако это почему-то произошло! Лист разросся в ширину и длину. Сдавшись, я расправила лист на столе и вгляделась в рисунок. Процесс прорисовки был почти закончен. Лицо, тело, руки, ноги — все обрело свои пропорции. Золотая Баба царила на рисунке. Это был красивый рисунок! Однако все же чего-то не хватало. Вглядевшись, я увидела, что глаза у Золотой Бабы закрыты. Ещё закрыты. Пожав плечами, я оставила лист на столе и пошла готовиться ко сну. Было два часа ночи, когда я проснулась от странных звуков. Кто-то стучал в ворота дома. Стучали методично, не ускоряя и не замедляя ударов. Я подивилась тому, что никто не слышит ударов и не спешит к воротам, чтобы их открыть. В доме было тихо. Все спали, и, вероятно, никто не слышал грохота, который издавал стучавший. Выскочив из кровати, я бросилась к окну, однако за окном был… Не мой город. Окно было каменным, оно было забрано витиеватыми решётками. Выглянув в коридор, я увидела, что коридор тоже изменился. Он стал длинным и бесконечным. Я была в замке. Спустившись на несколько пролётов лестницы, я нашла, наконец, не зарешеченное окно, и, поднатужившись, распахнула его. Ворота замка штурмовали солдаты. Все обитатели замка стояли на крепостной стене и встречали неприятеля огненными шарами. Промасленную ткань поджигали и бросали вниз. Вероятно, в шары было что-то вложено, потому что, достигнув земли, шары взрывались. Неожиданно около меня возник человек, я обернулась, но было уже поздно. Тот, кто стоял за моей спиной, поднял меня и выбросил в окно. Но я не разбилась, крылья Шуби были начеку и выполнили свою миссию. Поднялся шум и крик. По ту сторону замка, и по эту, пронёсся крик:

«Демон, она демон! Смотрите, дочь нашего правителя-демон!».

В меня летели стрелы! Однако ни одна стрела не смогла достать меня, и вскоре я уже была далеко. Крылья не торопились вернуть меня домой. Сделав круг над лесом и зелёными полями, крылья вернули меня туда, откуда унесли. Однако место, где в меня стреляли десятью минутами раньше, было теперь… Мертво и заброшено. Отсюда, сверху, было хорошо видно, что строители города и замка буквально вырыли городскую территорию, так что крепостными стенами стали, специально оставленные нетронутыми краевые бока возвышенности.

Строения города сохранили архитектурный стиль характерный для Китая. Крылья опустили меня вниз, и я побрела туда, куда вели меня глаза, и несли ноги. Похоже, я опять была в прошлом. И опять город, который я видела, был построен на территории нынешнего Владивостока. Только прошлое было ещё более далёким. Через некоторое время я почувствовала, что устала. Крылья встрепенулись и опять понесли меня над землёй. На этот раз они не возносили меня слишком высоко, и вскоре я опять была на земле. Я стояла возле подземного буддийского храма. В храме было прохладно, но не холодно, тем удивительнее мне показался звук хрустальной капели. Это было похоже на то, когда тихонько ударяешь по тонкому стеклу. Звук был приятным, однако вскоре у меня начала болеть голова.

Когда терпеть стало абсолютно невозможно, я вышла из храма, но попала… Снова в храм. Только очертания храма изменились. Однако и меня самой в нормальном понимании больше не было. Я стала музыкальным инструментом. Он назывался Пипой. Перед храмом была площадка. Здесь проходили храмовые праздники. Музыкант, что играл на мне, думал, что мелодия сама приходит ему на ум. Однако это было не так, и я видела это ясно. Музыкант играл, но не понимал, какое действие производит на жителей городка его музыка. Какофония звуков пробуждала в жителях городка все низменное. Слышались брань, звуки ударов, плач, вопли, стоны, гневные выкрики. Как только волна злобы достигала апогея, музыка сменялась лёгкой и печальной. Люди с недоумением смотрели друг на друга, не понимая, какая муха их укусила, чтобы через некоторое время кинуться друг на друга с ещё большим остервенением. Я видела все это и чувствовала, но сделать, естественно, ничего не могла. Резкая, зловещая музыка пробуждала в человеке злобу. День сменялся днём, а на улицах города было все так же неспокойно. К городу подошло кочевое племя. Солдаты племени даже не надеялись захватить город, так хорошо он был укреплён, как вдруг ворота распахнулись, и в предводителя кочевников была выпущена стрела. Это был самоубийственный, и ничем не оправданный, поступок. Через полчаса город пылал и захлёбывался в крови. Звуки музыки подогревали пыл варваров. Пипа замолчала только в тот момент, когда музыкант был убит шальной стрелой.

Но к тому времени, от города, и его жителей, мало что осталось.

Я не буду рассказывать о том, что ощутила, когда вернулась в свою комнату и в своё время. Я вертелась в кровати и конечно заснуть больше не могла. Сев за туалетный столик, я принялась расчёсывать волосы. Эта процедура всегда меня успокаивала. Гребешок поднимался и опускался, волосы чуть потрескивали, вокруг меня было все такое родное, знакомое и привычное. Я потрогала спинку кровати, подержалась за подоконник, тихонько поскребла древесину, из которой была изготовлена дверь. Мне нравилось находиться здесь и сейчас! Сегодня ожидался насыщенный день. Мне нужно было многое успеть сделать за этот день, и если я буду вялой и не выспавшейся, то рискую куда — то не успеть и что-то пропустить. Поэтому сейчас мне надо было расслабиться и попытаться опять заснуть! Мой путь к кровати лежал мимо письменного стола. Я даже отвернулась, чтобы не зацепить взглядом рисунок Золотой Бабы, но мне не удалось этого сделать. Лист расползся на полстола. Теперь стали видны очертания того места, где стояла Золотая Баба. Почему я не удивилась, когда увидела тот храм, возле которого побывала сегодня во сне? Наверное, потому что очень устала, и хотела спать. Я взяла лист в руки и перевернула его. Теперь ни Золотой бабы, ни храма видно не было. На столе лежал только лист. Белый лист. Удовлетворённо зевнув, я легла и заснула.

Голос нянюшки вывел меня из забытья. Я подбежала к двери и распахнула ее. Однако няня не стала заходить в комнату. Она лишь напомнила мне, что меня ждут внизу, и без меня завтрак не начнут. И недовольно поджала губы. Настроение было испорчено. Почему-то няня, добрейшая и достойнейшая женщина, так же, как и Сонька, считала меня наглой захватчицей и приживалкой. И не скрывала своих убеждений.

Одевшись и успокоив себя мыслью, что всем хорошей быть невозможно, я спустилась к завтраку и…И день помчался вперёд. Сяй-Линь была в школе, поэтому я оставила записку и попросила госпожу Петухову передать ее дочери. В записке говорилось, что мы ждём Сяй-Линь вечером возле камня птицы. После этого я отправилась в дом господина Святогора. Удивительно, но там меня встретили действительно как родную и сразу же провели к Аксинье. Кому-то очень нравилось держать девушку в потёмках. Раздвинув занавески, я подошла к Ксюше. Девушка спала, но спала тревожно. Глазные яблоки вращались под сомкнутыми веками, дыхание было тяжёлым и прерывистым. Рядом с кроватью, на стуле, лежала тетрадь со сказками. Я схватила эту потрёпанную тетрадку и прижала к себе! Лучше этих сказок я никогда и ничего не читала! Раскрыв тетрадь, я обрадовалась, в тетради появилась новая сказка! И когда только она успела? Погрузившись в чтение, я забыла обо всем на свете, как вдруг услышала своё имя! Я подумала, что Ксюшенька проснулась и зовёт меня, однако она звала меня во сне и… плакала! Разбудить подружку не представлялось возможным, поэтому я спустилась вниз и пригласила сиделку, которая отвечала за то, чтобы Ксюша вовремя принимала лекарства и правильно питалась. Сиделка тут же поднялась со мной, но к счастью, ее помощь была уже не нужна! Ксения сидела в кровати и улыбалась! Может быть, мне показалось, но, на мой взгляд, сегодня девушка выглядела гораздо лучше! Мы проболтали почти до пяти часов вечера. Когда в дверях комнаты появился дядя Святогор, я очнулась и вспомнила о встрече, которую мы сегодня с друзьями запланировали! Однако перед тем как уйти, я хотела обязательно перекинуться нескольким словами со Святогором. Аксинья держала мою руку и все никак не хотела меня отпускать. Признаться, мне тоже не хотелось уходить от неё, но меня ждали друзья! Я пообещала бедной девушке, что приду завтра и вышла в коридор. Дядя Святогор стоял возле окна и плакал. Я деликатно подождала, пока он успокоится, а потом спросила:

— У меня вчера было ведение! Когда я приду завтра, то все вам расскажу подробно! У меня к вам несколько вопросов: кто вам дал рисунок Золотой Бабы и откуда вы знаете, что на затонувшем «Варягине» была именно эта статуэтка?

Ответом на мой вопрос была тишина, я уже думала, что сегодня не дождусь ответа, когда хозяин дома все-таки заговорил

— На второй вопрос я тебе не отвечу. И не надейся! Я бы не стал отвечать и на первый вопрос, если бы не одно обстоятельство… Как бы тебе сказать… В общем тот, кто дал мне этот рисунок мёртв! И умер этот человек сегодня ночью. Ничем не болел, ни на что не жаловался, а утром его нашли мёртвым. На лице художника был запечатлён вселенский ужас. Чего-то испугался новопреставленный Сергей. Так испугался, что и умер со страху!

— А с кого он рисовал? Где он видел эту статуэтку?

— Ушлая ты девчонка! Много вопросов задаёшь. Не боишься, что ответ будет… Ладно, уж больно моя Ксюша тебя полюбила! Не зря я тот грех на душу взял, велев насильно увезти тебя! Кстати, спасибо тебе, что не стала это дело с похищением раскручивать! Попеняли уже мне! Даже обещали… Ладно, об этом хватит!

Год назад, то есть в июне 1908 года, было решено, что у нас в городе появится трамвай. Ну, ты помнишь эту историю? 23 июня, прошлого года, на улице Светланской, рядом со сквером Невельского, в торжественной обстановке состоялась закладка трамвайной линии, в вырытую яму бросили несколько монет, затем опустили медную доску с надписью о закладке трамвая и залили ее бетоном. На этом все и закончилось. Средств хватило пока только на то, чтобы постороить рельсовые пути от улицы Луговой до улицы Петра Великого. На Луговой, недалеко от Госпитальной пади, заложили трамвайное депо. Ты в этих краях была когда-нибудь?

— Нет… Нет.

— Места там отличные, луга, трава выше пояса, строй не хочу! Однако раньше, как я понял, лет двести-триста назад, а может даже больше, жили здесь люди. Был большой город. Ну… Не буду тянуть кота за хвост, вижу, что ты уже торопишься! Один из тех, кто участвовал в закладке трамвайного парка, а строительство велось бельгийской электрической компанией, нашёл фигурку Золотой Бабы. Началась череда смертей и всяких несчастий. Статуэтка передавалась из рук в руки. Мой друг художник, царство ему небесное, тоже сподобился подержать Золотую Богиню в руках и даже несколько дней прятал ее у себя дома. Однако вскоре был вынужден ее отдать. В игру включились весьма и весьма влиятельные люди! Я скажу тебе больше, все дороги ведут к тем, кто охотится за твоей картой. После того, как золотая статуэтка побывала в руках моего друга, он буквально заболел. А кое-кто наоборот выздоровел. У художника была дочь, она угасала от чахотки, жить ей оставалось не больше полугода. Однажды, когда мой друг был в отъезде, она нашла статуэтку. Девочка играла с Золотой Богиней, как с обыкновенной куклой. Когда художник вернулся, то пришёл в ужас. Девочка спала, прижав Золотую Бабу к груди. После того, как художник был вынужден отдать статуэтку, девочка долго плакала и тосковала, но, тем не менее, пошла на поправку. Сейчас она жива и здорова, чего нельзя теперь сказать об ее отце! Царство ему небесное! Узнав об этой истории, я долго просил художника слепить или нарисовать мне Золотую Богиню по памяти. Лепить художник категорически отказался, а вот нарисовать согласился. Правда, обговорив предварительно одно условие: на рисунке будет лишь силуэт Золотой Бабы. Покряхтев, я согласился. Конечно, мне бы хотелось получить весь рисунок, с прорисованными деталями лица, одежды, рук, ног, но друг уперся, и мне пришлось уступить!

— Я не знаю, понимаете ли вы, — тихо подытожила я, — но уговорив художника, вы подписали ему смертный приговор!

— Да как ты смеешь, — вскинулся дядя Святогор, но тут же сник, — О, господи! Господи, прости! Но как же… Я же не знал!

В комнате повисла тишина

— Ты береги этот рисунок! — почти шёпотом проговорил Святогор, — Грех теперь на мне из-за этого рисунка!

— Да. Я рисунок этот никому не покажу!

Через несколько минут я ушла, оставив пригорюнившегося хозяина думать свою горькую думу.

ГЛАВА 11. СОФИЯ НАШЛАСЬ

Утро началось с двух новостей. Нашлась Сонька, и исчез Лю Байши. Или наоборот, Лю Байши исчез, а Сонька нашлась. Когда месяц назад Гриша привёл истекающего кровью Лю Байши, Елистрат Федорович велел вызвать врача. Нянюшка ворчала. Она боялась инородцев и ненавидела. У неё была веская причина для этой ненависти, однако дядька Елистрат был непреклонен. Он считал так: если в доме оказался, неважно по какой причине, больной человек, то его надо лечить. Лю Байши вылечили, а потом определили в садовники. Лю был вполне доволен тем, как повернулись обстоятельства, но вот сегодня оказалось, что китаец исчез. Проработал Лю у Елистрата Федоровича всего лишь две недели. Он был усердным, работящим. Однако, когда девочки, Соня и Лара, попытались поговорить с Лю о любимых цветах, няня тут же подзывала подружек и уводила в дом. Ей уже не раз казалось, что китаец смотрит на девочек как-то чересчур пристально и пытливо. Он даже пытался выяснить у дворника, тоже китайца, какая из девочек является дочерью хозяина, а какая нет. Дворник не стал разговаривать с соотечественником. Он жил во Владивостоке уже больше двадцати лет. Был предан своему хозяину и считал себя больше русским, чем китайцем. Однако хозяину он о странном интересе садовника не сообщил. Просто не придал значение. И вот теперь кусал себе локти от досады. Сегодня была среда. Забил тревогу тот же дворник. Он не видел Лю с понедельника. Когда начали разбираться, то оказалось, что никто не видел Лю Байши уже даже с воскресенья. Во всяком случае, Лариса, в воскресенье, Лю Байши не нашла. Она хотела составить букет из черёмухи и отнести на могилку к маме, но, как не искала садовника, нигде его не обнаружила. Лю Байши понимал русскую речь, но говорил по-русски плохо. Иногда он вёл себя достаточно разумно, а иногда впадал в странный транс. Ухаживая за кустами, поливая, разрыхляя землю, и убирая мусор, он что-то говорил себе под нос. Но это не была речь человека, который говорит сам с собой. Казалось, он прислушивается к невидимому голосу. Невидимый собеседник спрашивал, а Лю Байши неохотно отвечал. Выражение муки не сходило с лица несчастного китайца. Однако стоило кому-то из домочадцев обратиться к Лю, как он тут же начинал улыбаться. Улыбался он, пока говорил с собеседником. Улыбался и кланялся. Казалось, что он готов целый день улыбаться и кланяться, лишь бы не оставаться снова одному. И вот теперь улыбчивый китаец исчез. Софию привезли часов в одиннадцать утра. Привёз сам начальник полиции. Благодаря стараниям Елистрата Федоровича, все полицейские города были оповещены об исчезновении Софии и снабжены ее приметами. Поэтому, когда один из полицейских, увидел рано утром, маленькую девочку, которая стояла и кричала что-то неприличное вослед уезжающей пролётке… В общем, полицейский был настолько поражён контрастом между ангельским выражением лица и грязными словами, вылетающими из ее маленького ротика, что даже забыл о том, что в городе объявлен розыск. Он лишь удивился тому обстоятельству, что на улице такая рань, а маленький ребёнок, судя по всему из приличной семьи, гуляет один, без родителей. И только после этого мужчина вдруг вспомнил об исчезнувшей девочке и, сопоставив все обстоятельства, решил, что дитя, которое стоит перед ним и бранится, и есть исчезнувшая, из дома Елистрата Федоровича, воспитанница. Полицейский подошёл к девочке и осведомился о ее имени. София назвала себя. После этого сомнения оставили мужчину, и он предложил девочке свою помощь. Однако девочка отказалась от сопровождения. Она сказала, что отлично знает город и дойдёт, куда ей надо, сама. Мужчина проявил настойчивость, девочка, хитро улыбнувшись, вроде согласилась. Но стоило мужчине повернуться к девочке спиной, как малышка бросила в спину мужчины камень и убежала. Искали ее около двух часов. Когда нашли, оказалось, что девочка действительно добралась сама. Она шла от окраины города к центру. Уже на подступах к улице, где жил Елистрат Федорович, ее нагнали двое полицейских и проводили домой. На этот раз девочка не сопротивлялась. Она лишь бросала мрачные взгляды на мужчин, кривила губы и что-то шипела про себя сквозь зубы. Если бы ее сейчас увидели Лариса или Елена, то безошибочно поняли бы, что грядёт большая буря.

ГЛАВА 12. СНОВА ОДНА И БЕЗ ПОМОЩИ

Си обнаружила, что пробыла в пещере под водой очень долго. Гораздо больше того времени, чем ей вначале показалось. Было зябко, лил дождь, ветер сорвал с деревьев почти всю листву. Настя с трудом добралась до дома господина Чжана. Ноги вязли в грязи, и несколько раз она чуть не потеряла башмаки. Но возле дома господина Чжана ее ждал сюрприз. Сюрприз был не из приятных. В доме больше никто не жил. Неизвестно было, давно ли выехали жильцы. Окна были закрыты ставнями. Дверь заколочена. Можно было обратиться к соседям, но девочка не решилась. Она была уверена, что хунхузы по-прежнему ищут ее. Си обошла вокруг дома. Ей надо было проникнуть внутрь. Прямо из дома был проход в сад. Там у детей был укромный уголок, где они оставляли друг — другу тайные записки. Был один способ пробраться в дом, но Си была не уверена, что у неё что-то получиться. Этим лазом могла пользоваться только самая младшая дочь господина Чжана-малышка Сю-линь. Старшие дети много раз пытались воспользоваться этим тайным ходом, но у них ничего не получалось. Однако на удивление Си, сейчас она легко проникла в пролом и даже не оцарапалась. Девочка просто не видела себя со стороны. За прошедшие месяцы она так похудела, что ее было просто невозможно узнать. Пройдя через дом, Анастасия огорчённо покачала головой. Дом был пуст. В воздухе висел запах гари. Мебель исчезла. В саду все было на месте, за исключением камня. К счастью, тайник был сделан в одной из подпорок мостика, хотя дети первоначально предлагали сделать тайник именно под камнем. Настя аж задохнулась, когда обнаружила, что ее предположение верно. Дети семьи Чжан не забыли о своей подружке. В тайнике была записка. Вот что там было написано:

«Си, если ты читаешь эту записку, значит с тобой все в порядке, и ты нашлась! Мы обыскали весь берег реки, но тебя нигде не было. Целый месяц мы тайком от отца ходили по очереди туда, где встречались с тобой в последний раз, и оставляли тебе еду. Мы решили, что по какой-то причине, ты прячешься и от нас. Однако еда оставалась нетронутой. Мы навещали место нашей последней встречи все три месяца, но ты так и не появилась. Позавчера мама подожгла твои вещи и место, где ты спала. Мы в это время были на работе. Мама решила, что отец все-таки сделал тебя своей наложницей, но прячет где-то от неё. Когда мы прибежали в комнату, уже все полыхало. Ярость мамы искала выход, и она подожгла так же и склад, где лежал готовый к отправке груз. Кое-что удалось спасти, но очень мало. Папа боится мести заказчиков и хунхузов. Поэтому мы завтра уезжаем. Очень беспокоимся за тебя. И переживаем, что ты остаёшься совсем одна. Если бы ты нашлась, мы бы взяли тебя с собой. Спрятали бы среди тюков и остатков товара. Но чудес не бывает, ты наверно не придёшь до нашего отъезда. В тайнике №2, мы оставили тебе немного денег, все, что удалось собрать. Кое-что нам дарили на Новый год и Юаньсяо, кое-что, увы, нам удалось украсть у тётки Алатэ. Каждый месяц, в течение полугода, двадцать девятого числа, Павел будет ждать тебя возле паперти, которая находится около христианского храма. Мы были рады, даже счастливы, когда твой друг объявился. Ещё час, и он бы не застал нас. Пишем второпях, потому что тётка Алатэ везде ищет нас и кричит, чтобы мы поторапливались. Она взяла небывалую власть в доме. Мама после поджога молчит и не отвечает на вопросы. Мы верим, что ещё встретимся, и ты расскажешь нам, где была все эти 2 месяца. Помни о том, что Павел будет ждать тебя каждый месяц, 29 числа, возле паперти».

Анастасия оглянулась. Дверь в тайное хранилище была обуглена. Так же как и в сад, в это хранилище можно было войти только из дома. Войдя в беседку, девочка обессилено села на лавку. Вдруг она поняла, что совершенно не ориентируется в днях. Она не знает, какой сегодня день. Найдя деньги во втором тайнике, она про себя поблагодарила детей. Выбравшись из дома тем же путём, что и пришла, Си решила идти к поселковой управе. Там вывешивались приказы и распоряжения. Из распоряжений Настя узнала, что сегодня 23 сентября. Значит, ждать ей оставалось ещё шесть дней. Почти все деньги ушли на приобретение немудрящей одёжки, уж больно рьяно осень взялась за свою работу. Температура в полдень поднималась не выше пяти градусов. На еду денег почти не осталось. Однако этот факт не очень пугал Си. Она могла питаться лишь раз в день и не испытывать особенных неудобств. Гораздо страшнее было то, что ей негде было ночевать. Возле реки уже оставаться на ночь было нельзя. По ночам температура опускалась почти до ноля. Поколебавшись, девушка решила оставаться на ночь в доме господина Чжана. Она надеялась, что в ближайшие шесть дней в доме не появятся новые жильцы. Наконец 29 сентября настало. Дождь лил так сильно, что Настя промокла мгновенно, но это не остановило девочку. Она хотела домой, во Владивосток! Она хотела увидеть друзей, узнать последние новости об отце и матери. Си тяготило одиночество. Однако Павла возле церкви не оказалось. Озноб сотрясал тщедушное тело девочки, и она решилась и вошла в церковь. Смешавшись с немногочисленными прихожанами, она сжалась, пытаясь спрятаться от внимательных глаз батюшки. Однако Анастасия зря боялась. Взгляд батюшки Серафима скользнул по ее лицу и переместился на лица других прихожан. Батюшка не узнал девочку. Время шло. Церковь опустела. Павел не пришёл. Наступил вечер. Анастасия чуть-чуть согрелась, но страшилась идти на улицу, однако выбора не было. Сжав зубы, Настя вернулась к паперти. Двое нищих недовольно покосились в ее сторону, но ничего не сказали. Настал вечер. Один из нищих окликнул девушку, однако Настя сделала вид, что не слышит. Нищий поднялся, на его лице была угроза. Грядущий разговор не предвещал ничего хорошего. Нищий уже почти подошёл к Си, как вдруг девушка услышала незнакомый голос, окликающий ее. Из пролётки на неё смотрел незнакомый юноша. У него были светлые глаза, белая-белая кожа и светло-каштановые волосы. Нищий тут же отошёл. Однако Анастасия уже была не очень рада этому. Угрозы нищего были понятны и привычны, что надо было ожидать от незнакомого юноши, Настя не знала. Молодой человек ещё раз окликнул Настю. Он что-то неразборчиво прокричал. Ветер относил слова, а дождь, который вдруг полил с невероятной силой, глушил все звуки. Однако девушке удалось расслышать знакомое имя: «Павел», и она нерешительно двинулась к пролётке. Юноша протянул руку, помогая Си спрятаться от дождя внутри пролётки. Вскоре все прояснилось. Павел серьёзно заболел. Виктор, так звали нового друга Насти, был коллегой Павла по тайному бизнесу. Он, так же как и Павел, сопровождал контрабандистов. Правда, стаж его был побольше, чем у Павла, да и выглядел он постарше. Понимая, что не сможет навестить девушку, Павел попросил помощи у Вити. У Виктора были неотложные дела в городе Хунчун, но Павел привёл такие веские доводы, что Витя был вынужден согласиться. Дело в том, что у Виктора был большой долг, а Павел помог его загасить. Павлу везло, а вот Виктору в последнее время — нет. В прошлый раз, сопровождая партию контрабанды, Виктор наткнулся на пограничников. Товар пришлось бросить, хорошо, что хоть ноги успели унести. Однако долг за пропавший товар надо было отдавать. Павел тогда выручил друга и не торопил его с расчётом. Однако все же долг платежом красен, и вот теперь, вместе с Витей, в пролётке, сидела странная рослая девица, промокшая насквозь и крайне истощённая. Девушка тряслась и поминутно чихала. Вздохнув, Витя велел извозчику везти их в ближайший трактир. Отогрев девушку чаем и горячим супом, Виктор поинтересовался дальнейшими планами Насти. Анастасия робко поведала белокожему спасителю свои мечты. Виктор согласно мотал головой в такт словам девушки, но когда Настя замолчала, сказал кое-что, что огорчило девушку. Виктор не мог отвести Си во Владивосток сию минуту. У юноши были дела в городе Хунчун. Каждый год, после китайского нового года, в Хунчуне проводилась ярмарка. Чтобы как-то наладить свои пошатнувшиеся дела, Виктору нужно было до нового года встретиться кое с кем в Хунчуне и договориться кое о чем. Как только замерзали морские пути, реки, озера и заливы, водные пути становились удобными дорогами, по которым, телегами, волокушами и обозами, везли товар в маленький китайский городок, который находился на границе с Россией. Везли морскую капусту, рыбу, мясо, звериные шкуры. В это время можно было хорошо заработать. Однако, как и в любом деле, здесь нужно было иметь важных друзей, чтобы оказаться в нужное время, в нужном месте. Виктор предложил Анастасии вот что: он довезёт девушку до Владивостока. Но будут они добираться не тем путём, о котором думала Си. К тому же, как рассказывал Виктору Павел, в Хунчуне жила мама Насти. Конечно же, девушка согласилась. Виктор просто не оставил ей выбора. В путь двинулись рано утром. Двигались на разном транспорте, и на телеге, и на лошадях. Иногда приходилось долго идти пешком. Виктор купил Насте баранью шубу. Рукава этой шубы были ниже пальцев. Девушка не хотела принимать подарок, однако Виктор объяснил ей, что по ночам будет очень холодно. Он рассказал девушке, что иногда им придётся двигаться по малонаселённым местам. На много километров не будет ни деревень, ни постоялых дворов. Действительность оказалась ещё более суровой, чем то, о чем говорил Витя. Холода стояли небывалые. Он шли уже три дня, все запасы подошли к концу, когда, наконец, им попался на пути посёлок. Посёлок стоял на трактовом пути и занимал выгодное положение. Лавки и ряды для торговли поражали изобилием товаров, здесь были: огромные шапки закрывающие уши, тёплые рукавицы, чулки с мехом и войлочные сапоги. Огромные кучи зерна лежали прямо у дороги и ждали своих покупателей. Вдоль дороги было множество гостиниц хорошо выкрашенных со свежеоклееными бумажными окнами. В воротах стояли зазывалы и кричали на своём гортанном языке, расхваливая ту гостиницу, с которой имели процент. Во дворах гостиниц негде было упасть яблоку, весь двор был забит животными. Люди проходили боком. Теснота и шум поражали и приводили в уныние.

Передохнув и хорошо отобедав, путешественники разошлись по крошечным комнатам. Потом Виктор постучал в дверь комнаты, где дремала Настя, и сообщил ей, что пошёл купить кое-что в дорогу.

Виктор даже договорился с извозчиком, и полдень следующего дня ребята встретили далеко от гостеприимного посёлка. Однако ехали они не долго. Из слов китайца Виктор понял, что в округе снова появились банды хунхузов и наводят страх на местных жителей. Хунхузы занимаются грабежом и разбоем. У путешественников брать было ничего, но хунхузы то этого не знали! Проехав ещё несколько километров, боязливый возница высадил путешественников и отправился назад. Пришлось опять идти пешком. К вечеру наткнулись на руины древнего города Чжурчжэней.

Рядом с руинами стоял маленький посёлок из нескольких домиков. Китайцев нисколько не волновало то, что они живут недалеко от разрушенного древнего города. Вал из земли длиной 14–15 метров окружал остатки внутреннего города. Сохранились квадраты бывших залов и павильонов, а также каменные фундаменты деревянных колонн, которые когда-то поддерживали кровлю. Город был выстроен блоками из застывшей лавы, даже сохранился храм, стоявший ближе к внешнему городу. В храме была старая курильница необычной формы, вырезанная из целого куска лавы. Ее сделали в форме пагоды, которая вырастала из лотосова цветка. На каменной стеле была надпись, она извещала, что храм этот был построен во времена династии Хань, императором У — Фи. Сейчас весь посёлок состоял из десятка домиков и пары убогих магазинчиков.

Гостиницы, чтобы остановится на ночлег, не было, на постой тоже никто не согласился взять. Путешественники сидели в убогой хижине выполняющей роль чайной до самых сумерек, а потом опять двинулись в путь. Анастасия знала, что стоит ей остаться под сводами города Чжурчжэней на ночь, то она получит защиту, но не решилась рассказать об этом Виктору. Юноша был озабочен и не разговорчив.

Шли весь следующий день и всю ночь.

Наконец наткнулись на военный пост. Виктор вздохнул с облегчением, это означало, что Хунчун уже не далеко.

К востоку от порта, в устье Тумэни, была граница трёх стран — России, Китая и Кореи. Она сходилась здесь. В этом важном месте также был русский военный пост.

Отдыхали целые сутки. Оставшееся расстояние преодолели за полтора суток.

Наутро, после прибытия в Хунчун, путешественники обошли весь город, гарнизон которого насчитывал около трёх тысяч человек.

Хунчун был отчасти военным городом, хотя здесь имелось несколько торговых домов, занимающихся ловом морской капусты, заготовкой грибов и лекарственных трав. Большое количество вышеназванного вывозилось в Нингуту и Гирин, а оттуда в центральные районы Китая. Купцы с удовольствием торговали ещё и оленьими рогами. Первым делом Настя про себя похвалила чистоту, царившую в городе и выгодно отличавшую Хунчун от прочих виденных ими мест. Внешним видом Хунчун был обязан правилу, установленному для всех владельцев домов и магазинами. Они обязаны были каждый вечер убирать ту часть улицы, которая прилегала к их дому или лавке. Пока Настя с Витей осматриваются и отдыхают, давайте покопаемся в истории города Хунчун. Вот что было написано про город Хунчун в исторических записках начала двадцатого века:

«…в ранних российских источниках город был известен как Хунчун. В 1889 году была образована Хунчуньская управа. Хунчун был обнесён высокой глиняной зубчатой стеной толщиной в 3 сажени, с барбетами, бойницами и глубоким рвом. Город служил местопребыванием военного губернатора. Близ города был разбит сильно укреплённый китайский лагерь. Несмотря на сильное вооружение современными орудиями и многочисленный гарнизон, Хунчун был взят штурмом отрядом генерала Айгустова в августе 1900 года и сам город был занят российскими войсками. Тогда же Xунчун был соединён телеграфом с Гирином и Новокиевкой. В начале 20 века в городе действовала китайская школа русского языка, было много китайских фирм, ведущих торговлю с Приамурским краем и Кореей. Хунчун был центром найма китайских кули (рабочих) на промыслы трепанговый и морской капусты. В 1902 году он был объединён с Яньцзиским комиссариатом, а в 1910 году был образован отдельный Хунчуньский комиссариат.»

Но вернёмся к нашим путешественникам. Анастасия была очарована широкими улицами и чистотой, царившей вокруг. Было также многолюдно, как и в посёлке Пограничном, но чисто и более спокойно. Виктор ушел по своим делам, а Настя глубоко задумалась. Решили, что искать маму, по адресу, переданному Павлом, пойдут вместе. Вечером Виктор вернулся, и Настя с трепетом в сердце пошла навстречу своей судьбе. Она хотела видеть мать и страшилась этого. Ведь прошло столько лет. Мама Анастасии была занята, она принимала очередного клиента. Так что девушке пришлось вместе с другими страждущими ждать своей очереди. Место, где находилась сейчас девушка, тяжело было назвать каким-то одним словом, оно объединяло собой магический салон с пунктом первой неотложной помощи. Если говорить простым языком, то мама Си была знахаркой. Она не только лечила, но и предсказывала судьбу. И делала это очень хорошо. Перед ее дверьми всегда толпился народ. В старину таких людей называли шаманами

«муданы» или» пхунъсу». Мать Анастасии звали Хе, что в переводе на русский, обозначало — мудрость. Наконец очередь Насти подошла. Девушка с трепетом вступила в покои, в которых восседала ее мать. Хе считалась великой провидицей, но дочь она сразу не узнала. После того как все прояснилось, была великая суматоха. Хе плакала от счастья, не веря в то, что стоящая перед ней худая, высокая и оборванная девушка, ее дочь, ее красавица дочь — Си. Все страждущие были отосланы домой. Хе увела дочь на квартиру, где жила у родственников. С Витей договорились встретиться через неделю. За неделю Хе кое-как привела дочь в чувство. Хе даже пыталась уговорить Настю присутствовать на сеансах, но девушка категорически отказалась. С некоторых пор она чуралась всего потустороннего. Однако от помощи матери не отказывалась. Хе лечила по вечерам дочь и расспрашивала. Мама хотела знать все-все, но у Си по — прежнему было плохо с горлом и долго говорить она не могла. Си рисовала, а мама потом долго рассматривала рисунки дочери и от боли сжимала кулаки. Не такой судьбы она хотела своей красивой крошке. Однако прошлое изменить было нельзя, но зато можно было сделать будущее таким, каким мечтается. Так решила Хе. И начала действовать. Она предупредила Си, что ей придётся уйти на 1—2 дня. Недалеко от Хунчуня находилась священная гора Чанбайшань. Один раз в году Хе отправлялась к месту, священному для всех корейцев, к горе Чанбайшань, и узнавала по знакам, ведомым только ей, будущее. Сейчас был случай, когда нужно было срочно задать вопрос, и Хе нарушила традицию. Она отправилась к горе в неурочное время. Вернулась женщина в подавленном настроении. Настя пыталась выяснить причину грусти мамы, но Хе уходила от ответа. Вернулась она вечером, а утром Си ждало традиционное корейское платье. Девушка не хотела его одевать, но мама настояла. Одеяние состояло из юбки и жакета «магаджи». Жакет застегивался на две пуговицы. Хе сказала, что купила наряд таким, каким его видит Си, лишь пуговицы пришила другие. Настя не умела спорить со старшими и подчинилась, хотя ей не нравилось то, что на неё одели. Девушка привыкла к иной одежде. На следующий день Настю, как и обещал, навестил Виктор. Юноша был приятно удивлён. Си преобразилась за неделю. Следы истощения ещё остались, но уже не уродовали милое личико девушки. Однако Виктор отметил все эти детали походя. Его интересовало лишь, когда девушка будет готова, чтобы отправиться дальше в путь. Друзья разговаривали в комнате выполняющей роль гостиной, как вдруг Витя зажмурился. Луч света упал на одну из пуговиц, украшающих жакет Насти, и ослепил на секунду. Зелёная пуговица из стекла сверкала, как драгоценный камень и бросала блики на все, что было в комнате. У Виктора потемнело в глазах, очнувшись, он не сразу вспомнил, кто он и где находится. Си испугалась за друга, но юноша свернул разговор, успокоил девушку и ушел, пообещав, что вернётся завтра. Си осталась в недоумении, она не видела, что ее мама стоит возле потайного отверстия, смотрит на дочь, и кусает до крови губы. Виктор не спал всю ночь. Он вспомнил события четырёхлетней давности. Тогда, из-за мальчишеской шалости, вся жизнь его семьи пошла наперекосяк. Виктор вспомнил рисунок, который рисовал под воздействием какой-то неведомой магии. На рисунке был изображён, он, Виктор. Он находился в здании китайской аптеки и вручал девушке, похожей на Настю, пакет с лекарством из целебных трав. Девушка вместо оплаты отдала Виктору-аптекарю, зелёную пуговицу, похожую на ту, которую Витя видел сегодня на Си. Много плохого произошло за эти четыре года и воспоминания о красивой девушке потускнели за эти годы. Витя вспоминал и все больше убеждался в том, что тогда, во сне, он видел Настю и ее друзей. За время, проведённое в пути, девушка много рассказывала Виктору о своих друзьях. Лишь в эти минуты, ее, всегда печальное, лицо преображалось и становилось видно, что Настя настоящая красавица. Утром Виктор прибежал к девушке, лишь только забрезжила заря. Они разговаривали весь день, восторг и возбуждение юноши каким-то образом передались и Си. Она робко призналась, что и у неё давно зародилось чувство, что они знакомы, хотя никогда до этого, в реальной жизни, они не встречались, хоть и жили на соседних улицах. Виктор жил на улице Пекинской, а Анастасия-на Семёновской. Голос юноши, поворот головы, взмах рукой — все это было очень знакомо девушке.

Виктор смотрел на девушку с нежностью. Настя рассказала ему о том, как жила два долгих и тяжёлых года, вдалеке от родных и от друзей. Юноша предупредил девушку, что завтра им надо отправляться в путь. Пока не выпал окончательно снег, была возможность добраться до Владивостока быстро и безболезненно. Однако следующее утро принесло неприятные новости. Мама Насти категорически запретила девушке возвращаться вместе с Виктором. Никакие аргументы не действовали на неё. Хе обещала, что скоро она с дочерью вернётся во Владивосток, и там Настя ещё встретится с Виктором. Расставались влюблённые тяжело. Они не обсуждали решение матери. Все было ясно. Виктора только мучили тяжёлые предчувствия. Ему казалось, что он больше никогда не увидит любимую девушку. Утром караван, к которому примкнул юноша, отправился в путь. Си рыдала весь день. Не легче было и Хе. Женщина знала, что с Виктором Настя была бы в большей безопасности, чем с ней, но воля духа горы Чанбаньшань была для неё приказом. И приказ был выполнен. Виктор отправился в путь один. Насте не нравилось то, что произошло за эти годы с мамой. Фанатичный блеск в глазах матери пугал девушку. Анастасия привыкла отвечать за себя сама, и вскоре мамина опека начала ее тяготить.

Мама обещала, что они скоро вернутся во Владивосток, но откладывала путешествие со дня на день.

Через месяц мама Анастасии решила, что пришло время двинуться в путь. Но как раз в это время начался сильный снегопад. Потом началась метель. Снег шёл три дня. Потом началась оттепель. Потом опять пошёл снег. В результате, решили ждать весну и не двигаться с места. Настя переживала задержку болезненно. Теперь, когда опасность миновала, и до Владивостока было рукой подать, любая задержка было мучительна. Делать было нечего. Выбираться за пределы Хунчуня в такую погоду было очень опасно. Анастасия думала о Викторе. Ей вспомнился один случай. В тот день, она украла платье мадам Харуко, и вынуждена была бежать ко входу в катакомбы. Две недели отсиживалась Настя под землёй, а потом выбралась на поверхность, чтобы найти хоть какую ты еду. И вот тогда она встретила мальчика. Вернее, она упала прямо под ноги мальчику. У мальчика в руках был хлеб, и он поделился этим хлебом с Настей. Тогда ещё у девочки оторвалось зелёная пуговица от кофты. Мальчик поднял эту пуговицу. Потом Настя убежала, а пуговица так и осталась в руке мальчика. Анастасия была не уверена, что Виктор помнил эту историю. А вот она, Настя, хорошо запомнила этот случай. И почти сразу узнала Виктора, когда он окликнула ее возле храма в посёлке Флагов.

ГЛАВА 13. ЕДИНСТВЕННО ПРАВИЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ

Пока Си заперта в снежном плену, давайте перенесёмся туда, где ждут Настю ее друзья. Начнём все по порядку. Вначале заглянем к Елистрату Федоровичу и увидим двух маленьких девочек, которые внешне так похожи друг на друга, но очень отличаются на самом деле. Когда Софья вернулась домой в сопровождение полицейских, нянюшка и Гриша были вне себя от радости, совсем другие чувства обуревали Елистрата Федоровича и Елену. Елистрат Федорович молчал. Два дня он о чем-то сосредоточенно думал. Наконец, он созвал всех домочадцев, включая Ларису и Софью, и сказал своё веское слово. Он не собирался выгонять маленькую девочку и ее брата на улицу, нет. Елистрат Федорович придумал другой выход из положения, но не был уверен, что он полностью правильный. Елистрат Федорович сказал, что купил небольшой домик на улице Последней. За столом повисла тишина, никто не понимал, зачем Елистрат Федорович рассказывает о покупке домики. Тогда Елистрат Федорович пояснил, что в свете последних событий, он не может допустить, чтобы его дочь росла в условиях, когда вокруг бушуют потрясения. И поэтому он принял единственное правильное решение. Лариса через неделю отправляется в пансионат. Во Франции, в престижном женском пансионате, ее уже ждут. Так как в особняке никого не останется, Елистрат Федорович купил небольшой домик для Софии и Гриши. Нянюшка, которая испытывает нежные чувства к Софии, может тоже переехать вместе с Гришей и Софией в этот дом. Няня будет все также получать жалованье, что касается Елены, то в свете ее бедственного положения, Елистрат Федорович не видел другого выхода, как взять девушку вместе с собой во Францию. Он предложил Елене поехать во Францию в качестве компаньонки для маленькой Ларисы. Во Франции Елена могла продолжить своё обучение, если же ей не понравится в пансионате, она может находиться в доме Елистрата Федоровича в качестве помощница по хозяйству. Решение не понравилось никому. Им был недоволен даже сам Елистрат Федорович, но другого выхода не было. Особенно негодовала София, она злобно косилась в сторону Елены и рвала бахрому на скатерти. Возражать она не решилась, но домочадцы знали ее характер и понимали, что творится с девочкой. Вечером София плакала и говорила брату:

— Это все из-за неё, из-за этой пришлой Ленки, если бы не она, ничего бы этого не случилось. Значит, она поедет во Францию, а мы с тобой отправляемся в домик на улице Последней?

Гриша долго слушал возмущённые речи сестры, а потом стукнул по столу

— Во всем виновата только ты сама! Все, что с нами случилось — случилось только из-за тебя! Отец Ларисы принял нас как родных! Места хватало всем, и нам и Елене. А ты же… — Григорий махнул рукой, — что же, теперь наша жизнь и наши проблемы, никого кроме нас не будут касаться. Жаль, что нет в живых папы, он бы всыпал тебе по первое число.

Однако Соня будто и не слышала брата, она продолжала метаться по комнате и обвиняла во всём Елену. Тяжело было всем, но тяжелее всех приняла решение отца маленькая Лариса. Она потрясённо сидела на галерее и смотрела на ночной город. Ларочка тихонько, чтобы никто не услышал, плакала. Ей казалось, что в решении, которое принял ее отец, есть ее вина. Наконец на галерею поднялась Лена. Она увела плачущую малышку в гостиную. Все было очень плохо. Елена не хотела уезжать из Владивостока, но иного выхода не было. Елистрат Федорович видел, как страдает дочь и страдал сам. Лариса не возражала против решения отца, она попросила только, чтобы отец не торопился с отъездом во Францию. Так и решили. Однако в одном Елистрат Федорович был непреклонен, София должна покинуть их семью. Через две недели Гриша, Соня и нянюшка переехали в новый дом. В доме поселилась тишина. Елистрат Федорович старался не встречаться глазами с несчастным лицом Ларисы. В дом была приглашена гувернантка. Она оказалась милой женщиной, которая искренне привязалась к Ларисе и хорошо относилась к Елене. Гриша часто приходил в дом Елистрата Федоровича, но без Софии. Соня все время проводила на улице. Она нашла себе новых друзей. Это уже была другая компания. Ведь Катерина и Пётр были под полицейским присмотром

Нянюшка пыталась объяснить Софии, что негоже маленькой девочке, семи лет отроду, до полуночи находиться на улице. Однако София не обращала внимания на слова няни и делала то, что ей нравилось. Толи, Енеко, Кенрю, Елена и Гриша часто спускались в катакомбы. С ними была их китайская подружка Сяй Линь. Однако дальше камня птицы они пройти не могли. Отшумело рождество. Кончился новый год. Енеко и Толи продолжали своё обучение. Сяй Линь ходила в гимназию. Елена вместе с Ларисой училась на дому. Ребята продолжали встречаться, но свободного времени у них поубавилось.

ГЛАВА 14. РИСУНОК ИСЧЕЗ

Когда золотая баба открыла глаза, слава богу, в доме никого не было. По дому пронёсся низкий трубный звук. Жители соседних домов услышал звук, но не смогли понять, что он означает. Рядом с рисунком золотой бабы стоял портрет Аксиньи. Внезапно письменный стол зашатался, как будто началось землетрясение. Портрет Аксиньи упал на рисунок. Трубный звук ещё раз отразился от стены дома и всё закончилось. Елена пришла домой вечером. Рисунка на столе не было. Изображение на фотографии тоже изменилась. Елена заметила это не сразу. Подойдя к письменному столу, она обнаружила, что рисунка нет. Обыскала все пространство вокруг письменного стола, но рисунка нигде не было. Елена устала. Сев за стол, она взяла в руки тетрадь со сказками Аксиньи, но тут же отложила ее. Девушка, наконец, увидела то, что нужно было обнаружить раньше. Изображение на фотографии изменилось. Аксинья улыбалась во весь рот, кожа ее лоснилась от загара, серьги и кольца украшали и подчёркивали красоту девушки. Шляпа по последней моде венчала причёску Ксении. Было видно, что снимок сделан не во Владивостоке. На заднем плане была Италия. Об этом гласила подпись под фотографией. Когда Елена попыталась вчитаться в сказку Аксиньи, она с удивление увидела, что сказок в тетради больше нет. Тетрадь превратилась в дневник взбалмошной девицы. Строчки в тетради рассказывали о развлечениях богатой девушки. Балы, походы в театр, светские развлечения — вот что было предметом записей в тетради. Елена была потрясена, то что происходило, было невероятным. Однако это была реальность. Рисунка бабы нигде не было, тетрадь со сказками превратилась во что-то другое. В доме было тихо. Лариса сидела у камина и читала книгу. Елистрат Федорович сидел в своём кабинете. Больше в доме никого не было. Гриша и Софья ночевали в своём новом доме. Елена поднялась на крытую галерею. Сегодня была оттепель и поэтому окна были открыты. Девушка свесилась через окно и посмотрела туда, где стоял дом Аксиньи. Сам дом был не виден, его закрывали другие дома, зато хорошо был виден флюгер, который венчал крышу дома. Вдруг небо разорвала яркая вспышка — это упала звезда. Елена никогда не видела, чтобы звезды падали так необычно. Девушки даже показалось, что выйди она сейчас на улицу, то сможет найти то место, куда упала звезда. Это место находилась где-то совсем рядом с домом Ксении. Утром Елена собралась и пошла в дом Аксиньи. Отца Ксении дома не была. Аксинья гуляла в садике возле дома. В руках у неё было книжка Лидии Чарской. Это писательница была популярна в том месяце. Аксинья узнала Елену и бросилась ей на шею. Когда Елена спросила подругу о здоровье, та странно посмотрела на неё и ничего не ответила. Казалось, что Ксюша даже не поняла вопрос Елены. Глаза у девушки блестели, она с упоением рассказывала о предстоящем приёме, который должен был проходить на масленицу в городском собрании. Когда пришёл Святогор Епифанович, он сначала даже не узнал Елену, хотя Елена была в этом доме только позавчера. Потом что-то промелькнуло у него в глазах, и он облегчённо вздохнул. Бросив несколько дежурных слов, он спросил Елену о здоровье, а потом повернулся и быстро ушел в свою комнату. Куда-то делись жена и пасынок Святогора Епифановича, но Елена не стала задавать вопросов на эту тему. Она понимала, что исчезновение рисунка золотой бабы изменило все. Поговорив на незначащие ничего темы, Елена попрощалась и ушла. Она шла по улице и плакала. Ей было жалко сказок Аксиньи. Но она понимала, что все, что случилось с больной девушкой, к лучшему. Теперь Аксинья здорова. И ей не нужно просиживать день и ночь в своей комнате. А сказки… Что же, сказки были для Аксиньи окошком в жизнь. Когда окно распахнулось, и Аксинья смогла выпорхнуть наружу, она, вероятно, обнаружила, что сказки ей больше не нужны!

Тем временем тучи сгущались над головой жителей Владивостока. Заболевших холерой становилось все больше и больше. Толпы переболевших шатались по улицам. Кое-что изменилось. Переболевшие стали себя вести более осмысленно. Они стали вспоминать родных и близких. Однако ситуацию в городе это не изменило. Наоборот, ситуация становилось с каждым днём все хуже и хуже. Tе, кто ещё не заболел, после возвращения, переболевших, тут же заболевали. Власти города, наконец, осознали ужас того, что произошло. Но было уже поздно. Больше половины жителей города подверглись заражению. Тревожные слухи терзали тех, кто жил в центре города. Были отменены все праздничные мероприятия. Люди сидели по домам. Иностранные представительства стали закрываться, в городе был объявлен карантин. Улицы города опустели. Власти пытались разделить живым кордоном из солдат, Миллионку и центр города. Занятия в гимназиях и училищах были отменены. Так прошла зима. С приближением весны, заболевших стало ещё больше. Снег растаял, и нечистоты хлынули в центр города.

Енеко, Толи, Кенрю, Елена и Сяй Линь все чаще встречались в катакомбах. На сегодняшний день это было единственным безопасным местом. Заболевшие никогда не пытались спуститься под землю. Павел чувствовал себя неплохо, скверно было только то, что он не мог подниматься теперь на поверхность даже ночью. Когда друзья встречались, Павел сторонился японца Кенрю. Кенрю хорошо относился к Павлу, но поглядывал с опаской. Он не знал, чего от него ждать. На счастье Павла, холера прошла для него без последствий. Юноша даже засомневался в том, что у него действительно была холера.

Павел знал, что у Насти все хорошо. Виктор, по возвращению в город, нашёл Павла и рассказал о путешествии из посёлка Пограничный в город Хунчун.

ГЛАВА 15. БЕДА ПОДОШЛА ТАК БЛИЗКО

Тот день выдался неудачным для всех друзей. Мама Толи и Енеко опять заболела, и, в довершении ко всему, из Японии снова пришло предписание. Предписание требовало, чтобы семья японцев в месячный срок покинула Владивосток и вернулась в Токио. У Сяй Линь заболел отец, холера добралась и до центра город. У Елены больных в семье не было, зато была серьёзная проблема у Аксиньи. Святогор Епифанович прислал пролётку за Еленой. Когда Елена приехала, Святогор Епифанович сразу же привёл девушку в комнату подруги. Аксинья вела себя странно. Она велела отцу выписать из Парижа золотую краску. Из Китая были привезены ароматические палочки и искусственные цветы. Отец решил, что желание Ксении — это закон и выполнил все, что она просила. С Аксиньей творилось что-то непонятное. Она повелела служанке, чтобы та развела золотую краску и кистью нанесла краску на лицо и тело Аксиньи. Служанка отказалась выполнять странное требование, Аксинья ударила девушку по лицу. Служанка, потрясённая тем, что ее обожаемая хозяйка подняла на неё руку, бросилась к хозяину с плачем. Служанке было не больно, она боялась за свою юную хозяйку. Пока служанка бегала за отцом, Аксинья расставила вокруг себя ароматические палочки, набросила цветы на своё обнажённое, выкрашенное в золотой цвет, тело и села в кресло. Дверь она закрыла. Когда прибыл отец, оказалось, что Аксинья не хочет открывать дверь. Дверь сломали. Однако Аксинья отказалась подчиняться отцу. Она отказалась смывать краску. Когда отец попытался настоять на своём, девушка закричала. Ее голос был похож на звук тысячи труб. Все вещи, которые были в комнате, вдруг поднялись в воздух и с невероятной скоростью понеслись прямо на отца и слуг. Несколько человек были серьёзно ранены, отец отделался лёгким испугом, он успел выскочить за дверь. Однако проблема была не решена. Дверь захлопнулась. Из комнаты девушки слышались странные звуки, звенели маленькие колокольчики, звучала высокая музыка, которой вторили низкие басовитые звуки.

ГЛАВА 16. ВОЗВРАЩЕНИЕ СИ

Настя вернулась в город одна. Обоз, с которым отправилась в путь Анастасия, был хорошо защищён, и мама не боялась за безопасность дочери. Хе не смогла приехать с дочерью. Она пообещала, что приедет во Владивосток месяца через два. Вечером девушка появилась в Корейской слободе. Однако не прошло и суток, как ушей девушки достигла весть, что ее снова ищут хунхузы. Неприятности начинались снова. И искали ее, как два года назад, и угрожали спалить все корейскую слободу, если родственники не выдадут. Анастасия была вынуждена бежать ночью из Корейской слободы. Через час она уже стояла возле дома, где жили Толи и Енеко. Она с трудом пробралась мимо военного кордона, отделяющего Миллионку от центральной части города. Отец Толи и Енеко долго не открывал. Все были напуганы последними событиями, которые произошли в городе. Когда, наконец, разобрались в том, кто стоит у дверей, в доме началась суматоха. Приезду Анастасия были рады все, даже суровый отец детей — Тора. Дети не спали до полуночи. Было много весёлых восклицаний и воспоминаний. Утром Толи отправился к Елене. Елена отправила одного из слуг за Гришей. Сяй Линь не смогла прийти, ее отцу становилось все хуже и хуже. Она просила не спускаться без неё в подземелья. Прошло два дня, прежде чем ребята смогли собраться все вместе. Павел ждал друзей у входа в катакомбы. Виктора в городе не было. Он опять отправился за грузом контрабанды в Китай. Ребята собрались у входа в катакомбы, когда прибежал слуга и сказал, что Елену и Гришу зовёт домой отец Ларисы. Друзья встревожились и решили идти в дом Елистрата Федоровича все вместе. Произошло неприятное событие. Прибежала няня и сказала, что София заболела. Девочка кричала в беспамятстве и просила дать ей ещё конфету. Гриша коротко рассказал Анастасии о событиях похищения сестры. Гриша сказал, что девочек опять перепутали и Софию приняли за Ларису. Когда девочка пришла в себя, то объяснила мужчине азиатской наружности, кажется, это был тот же японец, что похитил два года назад Ларису, что она София, а не Лариса. Удивительно было то, что мужчина очень быстро поверил девочке. Японец даже дал Соньке конфету.

— Сонька, — спросил тогда Гриша сестру, — ты где была?

— Мужчина с жёлтым лицом заставил меня уйти с ним. Он называл меня Ларисой. Когда я его исправила и сказала, что меня зовут София, он мне вначале не поверил.

— Он тебя обижал?

— Нет, наоборот, он дал мне круглую сладкую конфету, а потом дал запить ее ещё морсом. После этого у меня заболел животик, а потом все прошло.

— Ты убежала от этого мужчины?

— Нет, он сам меня отпустил. И велел быстро возвращаться домой.

— Мужчина так и считал, что ты Лариса?

— Нет, я убедил его, что я София, тогда он дал мне ещё одну конфету и бутылочку с морсом. И велел возвращаться домой поскорее. Он сказал, что когда я приду домой, я обязательно должна угостить этой конфетой и морсом Лариску.

— А ты?

— Что я?

— Ты угостила Ларису конфетой и морсом?

— Нет, ещё чего, по дороге домой я зашла к Петру и Кате. Отдала Катерине конфету, а Петру достался морс. Лариска и так хорошо живёт. Обойдётся без конфет.

— Что было потом?

— Потом я пошла домой. По дороге я встретила полицейских. Они хотели отвести меня домой. Я убежала. Что я, маленькая что ли? Дорогу домой не найду? Это Ларку из дома не выпускают, а я город хорошо знаю и никогда не потеряюсь

И вот сейчас София заболела. Она металась, звала бабушку и просила конфету. Вызвали врача, но военные не пропускали никого за пределы Миллионки. Дети знали короткие безопасные пути и вызвались помочь. Однако там, где могли пройти дети, не мог пройти взрослый человек, врач. Тогда Гриша предложил пронести Софию через катакомбы и уже оттуда переправить в дом Елистрата Федоровича. План был не очень хорош, но это была единственная возможность помочь Соне. Вскоре маленькая девочка уже была далеко от улицы Последней. Софийка пришла в себя ещё в тот момент, когда дети начали спуск под землю. Внезапно она начала сопротивляться и вырываться из рук брата. Однако потом опять обмякла и потеряла сознание. Сначала ее нёс Павел, потом Кенрю. Никто не удивился, когда оказалось, что стена, преграждающая путь, к удивительному подземному городу, исчезла. Радоваться и восхищаться было некогда. Софию благополучно донесли да катакомб. Гриша очень переживал, что в катакомбах темно и сыро. Однако когда дети спустились вниз, оказалось, что внизу даже более тепло, чем наверху. Дети шли и удивлялись тому, что стены, загораживающей проход, больше нет. Однако на этот раз путники спустились вниз к подземному городу другой дорогой. Как вы помните, в прошлый раз им пришлось спуститься на второй уровень и только потом они попали в подземный город. На этот раз все должно было произойти гораздо проще. Дети шли, пока перед собой не увидели озеро. Анастасия без труда прочитала надпись, которая была сделана на табличке. Табличка была старой и позеленевшей от времени, и лежала она прямо на камешках около озера. Табличка предупреждала о том, что через озеро должны проходить только те, кто достоин. Тем, кто был не уверен в себе, лучше к озеру было не подходить. Табличка предупреждала ещё вот о чем: она гласила, что озеро могут перейти только люди с добрым сердцем и чистыми помыслами. Тем, кто зол, лучше к озеру не подходить. Дети засмеялись, они были уверены, что среди них таких людей нет. Но два человека не были так уверены. Это были Елена и Гриша. Гриша грустно вздохнул и посмотрел на сестру. Все перешли озеро без проблем. Последним шёл Кенрю. Он нёс на руках Софию. Когда мужчина поднял ногу, чтобы перейти озеро, вдруг из недр озера донёсся гул. Потом воды озера стали кипеть. Это становилось опасным. Одновременно с шумом и кипением воды распространился неприятный запах. Кенрю сделал шаг назад. Удивлённые дети остановились, а потом вернулись назад. Гриша посмотрел на сестрёнку. Он догадался, почему японец не смог перейти озеро с девочкой на руках. Елене тоже было все ясно. Японец снял куртку и бережно проложил девочку на неё. Все молчали. После нескольких минут молчания брат Софии предложил Кенрю попробовать перейти озеро ещё раз, но без девочки. Японец с сомнением посмотрел на Гришу, но спорить не стал. Он перешёл озеро тремя огромными шагами. Так же быстро он вернулся назад к компании друзей. Теперь все было ясно. Ребята старались не встречаться взглядом с Гришей. Однако София была всего лишь маленькой девочкой, и ее нужно было спасать. Путешественники с тоской смотрели туда, где заканчивалось озеро, но Гришу оставить не захотели. Становилось все жарче. Казалось, что воды озера начали нагреваться. Во всяком случае, от озера явственно шёл пар. Все сняли верхнюю одежду и бросили на камни, около озера. Гриша сказал, что если Софийка не придёт в себя, то он будет ночевать сегодня с сестрой здесь. Поднялся шум, все заговорили одновременно. Когда ребята замолчали, стало понятно, что никто подниматься на поверхность не собирается. Однако родители и те, кто отвечал за детей, вряд ли согласились бы с таким решением.

Гриша надеялся, что воздух катакомб сможет вылечить маленькую Софию. Конечно, было жаль, что нельзя было унести малышку в подземный город. Там то, ей точно стало бы легче. Дети сидели и тихонько разговаривали, а потом София пришла в себя и неожиданно заявила, что здорова и хочет вернуться наверх.

Было уже очень поздно. Дети посовещались и решили, что сейчас нужно уходить. Вода в озере кипела все сильнее. Все озеро пришло в движение и грозило залить водой все вокруг.

Гриша сказал, что они с Еленой унесут Софию в дом к Елистрату Федоровичу. Врачей не пускали только в оцепленный район, на Миллионку. Те, кто жили в центре, могли вызвать доктора без труда.

Договорились собраться у входа в подземелье завтра в полдень.

Однако на следующий день дети собраться не смогли. События в городе принимали все худший и худший оборот. У каждого из наших героев в семье происходила трагедия. У Сяй Линь отец впал в беспамятство. Ещё в тот момент, когда отец был в сознании, он велел жене и слугам ни в коем случае не выпускать его на улицу, даже если прибудет карета скорой помощи, чтобы увезти его в госпиталь. Домашние были удивлены таким странным распоряжением, но отец объяснил, что в госпитале все равно нет мест. Все палаты переполнены. Особенно отец волновался о том, чтобы после того, как он придёт в сознание, его не выпускали на улицу. Слугам был дан строжайший указ, и двери его спальни изнутри и снаружи забили досками. В двери сделали маленькое окошко, для того чтобы можно было передавать пищу и лекарство.

Елена несколько раз ездила в дом к Аксинье. Ситуация в семье принимала угрожающие формы. В доме почти не осталось слуг, слуги боялись того, что произошло с барышней. В доме остались только служанка Христина, отец Аксиньи и сама Аксинья. Ксюша уже давно была не похожа на себя прежнюю. Она стала выше ростом, ее тело налилось силой, лицо имело красноватый оттенок, а глаза стали большими и круглыми. Брови срослись и почернели. В эти глаза было страшно смотреть, они могли убить. Аксинья потребовала, чтобы отец собрал все деньги, которые есть в доме. Ей нужно было, чтобы отец превратил все деньги в девять золотых медальонов. Аксинья сказала, что золото надо переплавить в медальоны. Из Парижа было выписано огромное, на всю стену, зеркало. Золотые медальоны должны были быть впаяны в раму зеркала. Отец девушки ответил, что денег в доме нет, дом, в котором они живут, заложен и перезаложен. Дочь сказала, что у неё есть способ добыть деньги, но отец должен дать дочери разрешение принести в жертву кого-то из слуг. Жертвенное место, куда надо будет отвезти Аксинью с одним из слуг, находится в районе Луговой. Отец потерял дар речи. Он робко объяснил дочери, что из слуг в доме осталось только Христина, любимая служанка Аксиньи. Отец думал, что дочь шутит и добавил, что вряд ли Аксинья решит принести в жертву Христину. Аксинья приняла слова отца очень серьёзно. Она велела принести самый остро заточенный нож и сказала, что требует, чтобы отец прислал вместе с этим ножом в ее комнату служанку Христину. Она кричала отцу, что если тот не выполнит ее требование, то очень скоро она, Аксинья, опять заболеет! Вот тогда Святогор Епифанович понял, что его дочь изменилась, и вынужден был снова вызвать Елену. Аксинья питала слабость к подруге и слушалась ее. Во всяком случае, так было до того, как рисунок исчез со стола в комнате Елены.

София исчезла из дома, как только смогла встать с кровати. Няня отправилась за целебным отваром, а когда вернулась, девочки в комнате не было. Гриша не знал, где искать сестру. В семью японцев тоже пришло горе. Кан Ин, матери детей, становилось все хуже. Целую неделю из комнаты Кан Ин доносился странный, тревожный запах. Ей становилось то лучше, то хуже. А сегодня утром служанка обнаружила, что кровать Кан Ин пуста. Мама Толи и Енеко исчезла из дома.

Целую неделю ребята не видели друг друга. События, которые происходили в каждой семье, не давали им возможности выйти из дома. Однако ситуация не улучшалась. Пропали София, пропала Кан-Ин, пропал, несмотря на все предосторожности, отец Сяй Линь. Поиски были бесполезны. Кроме того, искать тех, кто выздоровел от холеры, было ещё и опасно. Выжившие скапливались в районе пристани. Полиция никого не впускала и не выпускала за периметр Миллионки. Однако те, кто выжил, появлялись, где хотели. Преград для них не было. В один из дней кухарка Елистрата Федоровича прибежала с криком. Возле парадных дверей скопилось огромное количество народа. Гриша бросился к галерее. Ему стало плохо. В воздухе стоял неприятный гул. Толпа гудела, не раскрывая рта. Чуть впереди толпы стояла Софийка, она держала за руку японца. Это был тот японец, который два года назад похитил Ларису. Елистрат Федорович и Лариса в этот день были в отъезде. Это спасло их, потому что те, кто пришёл, хотели забрать Ларису. Дверь была сломана, и толпа выживших ввалилась в дом. Среди толпы мелькнули лица Петра и Катерины. Были сброшены на пол некоторые предметы мебели, однако ничего не было порвано или разбито. Гриша пытался задержать сестру, она сначала пыталась вырваться, а когда у неё ничего не получилось, то просто укусила брата. Японец стоял и улыбался. Вскоре толпа гудящих людей покинула дом. Грише показалось, что он заметил в толпе отца Сяй Линь и маму Енеко и Толи.

Елены дома не было, на ее счастье, она с раннего утра была у Аксиньи.

После того как выжившие, покинули дом, Гриша пошёл встретить Елену. Он чувствовал, что подруге угрожает нешуточная опасность. Перед тем как уйти, София нашла косынку Елены и разорвала ее зубами и ногтями. Григорий ничего не мог сделать с болезнью сестры, но мог ещё спасти подругу. Вечером Елена с Гришей отправились в дом, где жили их друзья-японцы. Туда же пришла и китайская подружка Сяй Линь. Анастасия сказала, что у неё есть возможность помочь всем, кто сейчас попал в трудную ситуацию. Когда друзья собрались в гостиной, Анастасия сказала, что знает способ, как помочь друзьям. Когда Си убежала из Корейской слободы, она, прежде чем прийти к друзьям, спустилась в катакомбы и попыталась найти вход в подземный город. Настя хотела войти в город Чжень, но дальше камня птицы пройти не смогла.

У Насти не было с собой фонарика, спичек тоже не было. В какой-то момент ей показалось, что она не сможет найти дорогу назад. Как только она об этом подумала, то тут же больно ударилась обо что-то твёрдое. Ощупав препятствие, Настя поняла, что находится возле птицы камня. Облегчённо вздохнув, девочка села спиной к камню. Шли минуты, а Си сидела и вспоминала о тех двух месяцах, которые провела в зале под впадиной Баоань. Она вспомнила о книгах, которые одновременно открылись перед ней на одной и тоже странице. После того, как Си очнулась на берегу реки, и поняла, что отсутствовала два месяца, у неё не было даже времени обдумать то, что с ней произошло в гигантском зале под впадиной. После этого Настя все время была в пути, вся ее жизнь была заполнена борьбой за существование. И вот сейчас, здесь, она вспомнила о рисунках и надписях, которые сопровождали текст в книгах. Она вспомнила, что в книгах упоминалось про тайный город Чжень, и про то, что в этом городе есть вещь, которая спасает людей, когда эти люди подходят к крайней границе страданий. Эта вещь находилась всегда во дворце императора — это были весы вечности. Весы эти были в трёх местах. Одни весы были в том подземном городе, в зал которого она попала, после того как перенеслась с берега реки Сунгари. Вторые весы находились в другом подземном городе, построенном Чжурчжэнями, этот город находился недалеко от Харбина. Кстати, там же была и книга Сяй Линь. Здесь, в тайном городе Чжень, тоже были весы вечности, но в прошлый раз, два года назад, дети их не увидели.

Друзья смотрели на Си, ничего не понимая. Настя пояснила свою мысль. Она сказала, что в тайном городе есть весы вечности. Они находятся во дворце императора. Два года назад у ребят не было времени, чтобы обойти весь тайный город и дойти до дворца императора. Ведь город Чжень был огромен.

Все сидели, понурив голову. Ребят волновали дела земные. Сяй-Линь рассказала, что ее мама вчера уехала на родину в Китай. Она хотела взять с собой Сяй-Линь, но девушка убежала и спряталась. Вернулась Сяй-Линь только в тот момент, когда увидела, что пролётка с мамой скрылась за углом. Мама уехала, оставив Сяй Линь на попечение слуг. Помолчав, Сяй Линь сказала, что, по-видимому, им больше нечего терять и поэтому предложила прямо сейчас отправиться в тайный город. Однако Кенрю сказал, что выжившие становятся особенно опасны вечером и ночью. Лучше отправиться в катакомбы с утра. Так как Елену и Гришу дома ждала опасность, Кенрю предложил ребятам переночевать у них дома. Гришу, Толи и Кенрю, расположили в своей спальне, для Елены, в комнате Енеко поставили топчан. Лариса и Елистрат Федорович должны были вернуться домой только через несколько дней, поэтому ребят ничего не держало дома. Сяй Линь отправилась домой. Совсем недавно семья Сяй Линь переехала в новый дом. Их дом находился совсем близко от того места, где жили ее японские друзья. И поэтому Сяй Линь даже не понадобилось брать пролётку.

ГЛАВА 17. ВЕСЫ ВЕЧНОСТИ

Утром ребята собрались вместе и двинулись в направлении катакомб. Однако им долго пришлось искать окольные пути, все дороге были перекрыты. В этом городе становилось смертельно опасно жить. Заграждение из солдат, этот живой кордон, был бесполезен. Однако никто не отпускал солдатиков по домам. Выжившие уже не помещались на улицах Миллионки, их становилось все больше и больше. Ребята быстро спустились в подземелье, прошли мимо озера и дошли до красных ворот. Ворота были закрыты, однако, когда ребята попытались открыть створки, они со скрипом распахнулись. Около ворот путники увидели табличку. Она лежала на земле. Видимо табличка крепилась к поперечной дуге над воротами. Сейчас на дуге висели только две цепи. Толи поднял табличку и прочитал: «Путник, ты входишь в ворота славного города Чжень.»

И вот, наконец, друзья вступили в город.

Это был не тот путь, по которому два года назад они вошли в город. Сейчас они вступали в город через центральные ворота. Вскоре стало ясно, как расположен город. В городе были храмы, дома горожан, парки, площади. Был дворец императора. Были дворцы приближенных императора. Как только друзья вошли в город, заработали фонтаны, над головами открылись заслонки и на город хлынул дневной свет. Деревья, которые стояли без листвы, в считанные часы стали обрастать листьями. Всюду полезли побеги. Анастасия и ее друзья не без труда нашли те дома, куда они заходили два года назад. Но, как и в прошлый раз, никто кроме Си и Толи открыть свои книги не смог. Отдохнув, друзья отправились осматривать город.

Друзья ходили по городу. Их все удивляло и восхищало. У них не было плана города, но им было некуда торопиться. Они обходили дом за домом. Дома были разные, но все они были треугольной формы. Перед каждым домом был сад. В саду были деревья, беседки, мостики, били фонтаны, которые заработали именно сейчас. Дети боялись отходить далеко от своих домом, однако их страх был напрасен. Когда ребята решили вернуться, они увидели, что в тех местах, куда ступала их нога, появились золотые нити. Потеряться в этом чудесном городе было невозможно. Подростки провели в диковинном городе целый день. Сяй Линь предложила остаться в городе на ночь, и все согласились. В домах было все для жизни. В каждом из домов было множество комнат. Были комнаты для приёма воды. Были спальни. Была центральная комната, зал, в котором единственным предметом мебели был стол. Столик принадлежал книге. Книга была того же цвета, что и столик, и казалась продолжением этого самого столика. Больше в зале ничего не было. В спальне не было ни подушек, ни одеял. Там был огромный бассейн, в котором человек мог освежиться. Пена ополаскивала человека, искусственный ветер выслушивал тело от влаги. Человеку не нужно было вставать из бассейна. В считанные минуты бассейн наполнялся странной смесью, которая была мягче перины. После омовения, распаренный и чистый, человек засыпал прямо на этой перине. Однако еды ни в одном из домов не было. Город не желал кормить своих гостей. Но выпив воды, в комнате, предназначенной специально для этого, дети перестали ощущать голод. Утром дети отправились к императорскому дворцу. Дворец состоял из огромного количества помещений. Терема дворца соединялись улочками и двориками. Вокруг дворца был ров, который очень быстро сейчас наполнялся водой. Войти в императорский дворец можно было через ворота. Эти ворота стояли с четырёх сторон. Вероятно, раньше в этот дворец было не так — то легко попасть. Однако сейчас ворота стояли открытые нараспашку. Дворец был огромен. Вероятно, тут проживало много сот человек. Не портретов, не украшений во дворце не было. Дворец был пуст и чист, будто выметен под метёлку. Побродив по дворцу, дети вышли через ворота на площадь. Здесь они увидели то, о чем говорила Анастасия. Они увидели весы времени. Весы были покрыты коркой льда. Анастасия робко подошла к весам и, оглянувшись на друзей, хотела положить ладони на чаши весов. Весы притянули руки и тут же охватили ладони ледяным огнём. Руки мгновенно онемели от холода. У Насти от боли на глазах выступили слезы. Она рванула руки и отбежала от весов. Ребята загомонили. Больше никто не решился подойти к весам. Они совсем было уже хотели уйти, как вдруг услышали голос:

— Эй, вы тут? Я слышу голоса! Настя, ты здесь?

Это был Виктор, он пришёл следом за ребятами, вошёл в другие ворота, плутал по городу и только сейчас нашёл ребят.

— Витя, иди сюда, мы здесь! — закричала Си.

— Павел сказал, что вы вчера спустили сюда, и до сих пор не возвращались! Где вы там? Настя, ты с ними?

Анастасия очень была рада видеть Виктора. Она познакомила Виктора с ребятами. Виктор сказал, что до катакомб добрался с трудом. На улицах стало ещё более беспокойно. Друзья коротко рассказали Виктору о том, что они делают в подземном дворце. Настя показала Виктору озябшие руки. Решив, что сегодня здесь больше делать нечего, друзья развернулись и хотели уйти. Вдруг послышался скрип. Весы времени раскачивались. Не было ни ветра, не сквозняка, а весы качались все сильнее и сильнее. И вдруг Настя вспомнила одну иллюстрацию из книги. На этой иллюстрации весы качались, они не были в покое. Одна чашечка весов была выше, другая ниже. Настя вернулась к весам, и подняла ладони над чашечками. Весы больше не были холодными, от них шло тепло. Однако ребята были не готовы к тому, чтобы сделать решительный шаг. Они ушли из дворца, и вышли в один из императорских парков. Парк был великолепен. Там были беседки разной формы и величины. Насмотревшись на великолепные статуи, на цветные фонтаны, на деревья Бутрамусс, которые мгновенно расцветали, давали новые побеги, а потом плоды, ребята решили посидеть и поговорить. Они вошли в одну из беседок. В этой беседке, впрочем, как и во всех других, на столе лежала книга. Друзья сели вокруг стола, и книга вдруг раскрылась. Как вы помните, до этого случая книгу могли читать только Толи и Си.

Теперь же любой из ребят мог листать страницы книги. Время пришло. Дети смотрели и не верили своим глазам. Они понимали то, что было написано в книге. После того как в подземном городе появился Виктор, что-то произошло. Вероятно, стрелки вечности сошлись. И время стало течь быстрее. Впрочем, текст в книге был тот же, что и в тех книгах, которые открылись перед Си в тайном городе во впадине Баоань. Ребята прочитали написанное и в беседке повисла тишина. Все молчали, потрясённые тем, что прочитали. Книга из парка тайного города Чжень, открыла тайну весов времени. Она говорила о том, что каждый из тех, кто положит руки на чаши весов, сможет вернуться в прошлое и сделать прошлое таким, каким ему хочется. Город Чжень не был городом для обычной жизни. Император Чжурчжэней построил этот город на случай беды. В городе было полно воды, но совсем не было еды. Еду здесь хранить было опасно. Книга обещала, что весы времени перенесут человека в тот момент, когда все пошло не так, в тот момент, когда произошло событие, из-за которого в семье человека произошло несчастье. Теперь каждый из ребят мог вернуться в тот момент, который считал отправным для себя и своей семьи. Для Толи, Енеко и Кенрю, это был тот момент, когда пришло предписание вернуться в Японию. Что касается Анастасии, то для неё это был тот момент, когда ее мама оказалась не в том месте и не в то время. Мама попыталась спасти раненного бандита, и теперь сама была в опасности. Елены не было дома, когда в квартиру постучал раненый друг отца, но, тем не менее, этот миг перевернул всю дальнейшую жизнь девочки. Для Гриши, это был тот момент, когда его родители не вернулись домой. Они были убиты грабителями. Виктор вернулся бы в тот момент, когда был мальчишкой, тогда он вместе с друзьями без разрешения вошёл в фанзу дядюшки Мо. Теперь можно было все изменить. Но не было гарантии, что вернувшись в счастливое прошлое, ребята потом смогут вспомнить все то, что произошло с ними до спуска в тайный город. Книга открыла друзьям ещё одну тайну. Она говорила о том, что давно, в незапамятном прошлом, дети уже были здесь. Однако родовая память странная вещь. Как только ребята прочитали последние строчки, воспоминания хлынули рекой, и им действительно стало казаться, что они уже когда-то были в этом городе. Тогда четверо из них состояли в родстве. А Виктор, друг Анастасии, был… рабом. Ещё книга говорила о том, что вероятнее всего, если друзья воспользуются весами времени, то больше уже никогда не встретятся. А если встретятся, то не узнают друг друга.

Весы времени раскачиваются. Страницы книги перелистываются сами по себе. Ребята сидят и смотрят друг на друга. Они сидят в круглой беседке в императорском парке. Вокруг беседки шелестят листвой деревья Бутрамусс. Много веков стояли эти деревья вокруг беседки и ждали своего часа. Листва появилась на них только сейчас, когда в город вошли дети. Я вижу, как тяжело ребятам принять решение. Я оставлю друзей одних. Сейчас моё присутствие лишнее. Меня тянет к весам. На ощупь они тёплые. Я кладу руки на чашечки весов и вдруг меня подхватывает вихрь. Я запоздало пытаюсь оторвать руки, но уже поздно. Мне не вернуться. Я не знаю какое решение приняли ребята, но вероятно их выбор был правильным.

ЭПИЛОГ

Во Владивостоке, в начале двадцатого века, действительно была холера, но во вспышке этой болезни не было ничего сверхъестественного.

Как вы помните, в то время, на улицах Миллионки царила страшная антисанитария и инфекционные болезни были частым гостем на улицах Семёновской, Пекинской, Фонтанной, Пологой и на других улицах, прилегающих к Миллионке. В нашей истории, толпы людей, ставших марионетками коварного японца, были заражены искусственно выращенным вирусом. Шпион японец привёз этот вирус во Владивосток. Эмбрион холеры был выращен искусственным путём в лаборатории. Те, кто заражался, становились зомби, и ими управлял тот самый японец шпион. Японское правительство готовилось к большой войне и бактериологическое оружие, созданное в лабораториях Японии, проверялось на жителях русского города. Чашки весов вечности сделали так, что трагедии не произошло. Во Владивостоке, в начале века, действительно были вспышки холеры, но они не нанесли видимого вреда городу. Вероятно, наши герои, которые воспользовались весами времени, в дальнейшем жили счастливо, и в семьях ребят все было хорошо. Однако меня охватывает грусть. Мне жаль, если Анастасия и Виктор расстались, так и не разобравшись в своих чувствах. Но я верю, что у них ещё все впереди! Ведь они живут на Миллионке, на соседних улицах. Виктор живёт на улице Пекинской,9, а Си на улице Семёновской, 9.Это совсем рядом, в пяти минутах ходьбы. Если проползти ужом через «ущелье» — узким коридорчиком, который соединяет улицу Пекинскую с улицей Семёновской, то можно сократить путь вдвое. Может Анастасия и Виктор все-таки встретятся? Если не сейчас, то хотя бы в будущем? Как вы думаете?

Помните то зеркало, которое Си нашла в тайном городе? Перед бегством из Владивостока, девочка оставила зеркало-календарь японским друзьям. Потом, в суматохе переездов, зеркало куда-то задевалось. Во всяком случае, после возвращения во Владивосток, Толи и Енеко зеркало не нашли, а жаль. Если бы Анастасия ещё раз взглянула в прозрачные глубины зеркала, то возможно узнала бы кое-что о своей судьбе, узнала бы о том, что ждёт ее и Виктора впереди, однако… Однако зеркала, как и рукописи, не горят, не ломаются и не исчезают бесследно. Я говорю об особенных зеркалах, магических! И история зеркала-календаря все ещё ждёт нас впереди!

Теперь я понимаю, почему крылья Шуби переносили Елену в момент опасности именно в Харбин. Совсем рядом с Харбином, глубоко под землёй, стоит и ждёт своего часа ещё один подземный город построенный народом Чжурчжэней. В этом городе лежит и ждёт свою хозяйку Сяй Линь, магическая книга.

И ещё пару слов о Елене, вернее о карте клада, которую она спрятала недалеко от входа в катакомбы. Карта до сих пор лежит там. Лежит и ждёт, когда хозяйка вернётся за ней. Однако после того как заработали весы времени, Елена вернулась в счастливое прошлое и все забыла. Впрочем, в этой жизни всякое случается! Может случиться и так, что воспоминания вернутся и…

Да, забыла рассказать о том, что же стало с девушкой Ксенией. После того, как весы вечности пришли в движение, Елена вспомнила о своей подружке и пожелала ей выздоровления! Только настоящего выздоровления, без помощи Золотой бабы. Так и вышло!

Аксинья стала известной сказительницей. Она сочиняла и записывала сказки. Книгами с этими сказками зачитывались все, дети и взрослые. Сказки эти были популярны не только в России. Здоровье у Аксиньи было слабенькое, но она прожила до глубокой старости. Мне кажется, но, впрочем, я не уверена, что Аксинья была одной из моих прабабок. Революция, на пороге которой стоял, на момент моего рассказа, город Владивосток, перемешала и унесла все листы памяти. И сейчас уже точно ничего сказать нельзя.

А золотая баба народа Чжурчжэней до сих пор не найдена.

КНИГА ШЕСТАЯ

Ресторан «У императора Хуанди»

«Эта история тянется со времен Юнминчена. Только главным героем в этой истории на этот раз снова будет Ви-Виктор. Действие этой повести происходит в наше время. В руки главного героя попадает зеркало-календарь найденный на раскопках древнего городища. Таоте, злобный монстр, легко принимающий облик человека, преследует Витю. Мальчик мечется, пытаясь убежать от машины, которая преследует его, ему начинает помогать зеркало-календарь. Зеркало ведет его к улице Семеновской, в район легендарной Миллионки. Странная печь, дверца которой выходит прямо на улицу, пропускает Витю внутрь. Витя оказывается в кухне ночного ресторана. Однако этот ресторан не для людей. Блюда, которые готовятся здесь, жаждут съесть существа, которые не являются людьми. Это оборотни, маги, монстры, русалки. Вот в такой мир попал Виктор».

Осень 2013 года

ПРОЛОГ

За семь лет до начала событий.

— Ну что, Витька, по домам?

— Нет, что-то ещё не хочется! А ты, Настя, как, уже домой пойдёшь?

— Нет, я с вами!

— А куда пойдём?

— Ну… Пошли в сквер, который напротив школы! Секретики все приготовили?

— Ещё вчера! Чур, тот, кто проиграет, рассказывает страшную историю!

— Лады!

— А историю сами придумываем, или рассказываем то, что прочитали в книге?

— Сами придумываем!

— Олег, так не честно, ты подглядывал!

— Вот ещё, я и так знаю, какой у тебя секретик!