Читать онлайн
"Пожар"
Однажды Герасим Алексеевич Зимин, а попросту Газ, вышел на балкон - покурить. А балкон вдруг звучно крякнул - и обвалился (привет эмигрантам-строителям). Но Герасим не растерялся, а ловким движением ухватился за оконный карниз персональной квартиры (все ж таки на флоте служил мужик, лучшим коком на борту большого противолодочного корабля "Очаков").
Висит Газ и думает:
"Дела..."
В тот же миг балкон достиг земли и буквально с адским грохотом опустился на край скамейки, противоположный конец которой занимала мирная и богобоязненная старушка Афилогея Поликарповна Пуговкина с большой бородавкой на носу.
От неожиданного удара Афилогею Поликарповну тотчас же подбросило высоко вверх и шумно кинуло в кусты дикой смородины, которые третий год подряд высаживал Киселев Павел Петрович с первого этажа (окружающие добродушно звали его Кисель или Сморода).
Оказавшись в кустах, Афилогея Поликарповна сразу же стихла. Тополиный пух, внезапно налетевший из подворотни, очень торжественно и красиво лег на её спокойное светлое чело. Скорбная музыка тяжелого металла, рванувшаяся из шестой квартиры, где обосновалось порочное дитя директора ликероводочного завода имени Петрова-Водкина, на этот раз была весьма кстати. Оглушительное гитарное соло, в безумном угаре взятое двумя полудурками из группы Judas Priest, совершенно точно символизировало победу хаоса над унылым и пошлым мирозданием.
- Убивают! - истово заголосила старинная подруга Афилогеи Поликарповны Матрена Семеновна Ирискина из деревни Верхние Петушки, что лежит близ села Большой Отстой, и бросилась на помощь к Афилогее Поликарповне. Обе старушки давно и платонически дружили. За эту странную дружбу их никто особенно не любил. Смольный институт, оконченный на заре века барышней Афилогеей Поликарповной, и два класса церковно-приходской школы со стороны дворовой девки Матрены Семеновны, давали широкую пищу для сплетен и пересудов.
Толстый, откормленный кот, по прозвищу Хабанера, разлегшийся на коленях у Матрены Семеновны, недовольно прыснул в сторону и, несмотря на свои четырнадцать с половиной килограмм, довольно шустро вскарабкался на дерево типа сосна, одиноко стоявшее возле разрушенной скамьи. Кряжистый плотник Савва Тимофеевич Копылов своими руками еще вчера старательно выкрашивал её в сочный зеленый цвет.
Матрена Семеновна растерялась, не зная, к кому первому спешить на помощь, потому что своего пушистого полосатого кота, откормленного до полного безобразия, она любила куда больше, чем Афилогею Поликарповну Пуговкину.
Видя нерешительность Матрены Семеновны, усатый Хабанера заорал благим матом, гневно зашипел на свою хозяйку и, как ошпаренный, сиганул на землю. Оказавшись на земле, пушистый разбойник возмущенно вздыбил шерсть на загривке и демонстративно скрылся в подвале.
Серые крысы, сидевшие в душном подвале с самого начала закладки фундамента, почуяв опасность, метнулись врассыпную, поскольку никто из опытных грызунов в стае Хищного Когтя не питал особого доверия к таким домашним животным как Хабанера. Одна из крыс прыгнула на оголенную проводку гудящего трансформатора, отчего проводка радостно вспыхнула, чего нельзя было сказать о крысе.
Огонь активно переметнулся по проводам к выходу и достиг почтовых ящиков, забитых свежей прессой. В газетах с нескрываемой болью сообщалось об очередном кризисе производства, и много и толково писалось о разнообразном сексе, повально охватившем все слои вконец одичавшего населения, в последние годы совершенно обезумевшего от противоестественной страсти друг к другу. Именно поэтому информация об отставке министра по делам культуры и просвещения господина А. А. Глинобитникова, виновного в экономическом развале страны, прошла незаметно.
В следующий момент, возник аккуратный очаг пожара, быстро окутавший лестничный пролет черными клубами дыма.
Буквально через минуту в этот пролет с удивлением упал пьяный художник Филимон Красин - житель второго этажа, так же вышедший покурить. На его счастье никто не пострадал. Разве что жена Филимона Красина, Елена Красина (в девичестве Пупкова), увидев упавшего супруга, была особенно недовольна и огорчена.
- Никакая хвороба тебя не берет, ирода! - сердито закричала она на весь дом, а затем, от расстройства нервной системы, выпила две стопки водки.
- Потерпи, Елена, - философическим тоном ответил ей Филимон, после чего, шатаясь справа-налево, словно чучело, отправился в лабаз, чтобы скрасить свою талантливую жизнь покупкой и потреблением все большего и большего количества алкоголя.
Тем временем пламя достигло крыши высотного дома и неудержимо потянулось еще выше - к самому Небу. Однако Небо находилось высоко, а вот десяток ящиков с китайскими петардами, припрятанными с новогодних праздников хитрожопым сантехником Федором Петровичем Сифоновым, по кличке Сифон, стояли рядом.
Разумеется, петарды рванули первыми, сотрясая квартал праздничным фейерверком. А вот за ними уже потек рубероид, положенный на крышу здания старательными финскими шабашниками в десять с половиной слоев.
Естественно, именно рубероид и, разумеется, более полутора сотен банок с масленой краской, оставленных на крыше здания с прошлогоднего капремонта, начали оглушительно лопаться, дымиться и вонять, создавая картину эпического катаклизма.
Таким образом, в районе создалось впечатления, что началось извержение вулкана, а может даже война, однако паники не возникло. Постсоветский народ, видавший и не такое безобразие, мирно и сосредоточенно продолжал заниматься своими личными делами.
От безнадежного устройства мира, а также собственной тяжести бывший моряк Зимин заскорузлые пальцы все-таки разжал, и обречено обрушился вниз. В его стальных глазах накрепко засела глубокая мысль о несовершенстве родного социума.
"Да... - с чувством глубокого сожаления подумал он, - нехорошо все как-то получилось, нехорошо…"
Пролетая мимо окон двенадцатого этажа, Герасим увидал откровенно непотребную картину, что огорчило его еще больше.
- Вот, паразиты, - недовольно проворчал он, стремительно минуя обширный групповой разврат, утопающий в расслабленном наркотическом дурмане.
На его счастье, на балкон девятого этажа вышла очень красивая дама. Из одежды на ней были только алюминиевые бигуди и серебряный кулон. Звали даму не иначе как Мое Сладкое Солнышко, Нежная Рыбка или Шайтан в юбке (по настроению). Во рту у неё ярко горел золотой зуб, установленный дорогим израильским стоматологом Ромой Трахтенбергом. Он установил его взамен другого зуба, выбитого её бывшим супругом Серегой Бузыкиным, работающим частным охранником в бане №33, прозванной в народе Душегубкой. (Прошлой зимой внутри этой Душегубки, тайно принадлежащей высокопоставленным сотрудникам МВД, нашли восемь голых трупов, навечно обледеневших в парном отделении, один из которых был крестным отцом мощной вологодской группировки из города Череповец.)
Солнышко, капризно надув губки, выглянула на улицу - подышать свежим воздухом. Особи мужеского пола, гурьбой стоявшие внизу, с обожанием уставились на нее. У одной даже нашелся военно-полевой бинокль образца 1906 года с целым оцарапанным окуляром, из-за которого собравшиеся мужики, чуть было не разодрались. Штангист-тяжеловес Гарик Абрамян, по кличке Бегемот, тут же сумел всех успокоить, единолично присвоив старинный цейсовский артефакт себе. Никто ему, естественно, не возражал, потому что всем хотелось жить.
Герасим, несмотря на высокую скорость свободного полета, сумел-таки исхитриться и обхватил металлические ограждения балкона (где находилась Шайтан В Юбке) мозолистыми ладонями.
Хватка у Герасима оказалась железной, разве что дом неожиданно ухнул упавшим где-то лифтом.
Публика снизу поддержала действия Газа одобрительными возгласами, а также знойными комментариями и завистливыми вздохами. Однако Нежная Рыбка не растерялась. Недолго думая, она воспользовалась своими длинными накладными ногтями, купленными у коварной коммерсантки Алевтины Ивановны Либерзон, чей гламурный ларек расположился на пересечении улиц имени товарища Маузера и Миклухо-Маклая, и дала моряку яростный отпор, исцарапав физиономию хорошего человека вплоть до самых ушей и лысого затылка.
Проделав столь дерзкую операцию, красивая женщина молниеносно отшатнулась назад - в комнату, приятно обставленную дорогой, итальянской мебелью, где ее новый волосатый муж - Акоп Ашротович Улугбеков, живущий под чужой фамилией Петухов Савелий Ерофеич, с аппетитом уплетал круглые масленые блины, приготовленные из муки свежего помола (они довольно хорошо сохранились с прошлого вторника, когда у них в доме, на правах почетных гостей, находились семь лиц кавказкой национальности, один вор в законе и два еврея из местного ЖКХ). Затейливо раскрашенная пиала, доверху наполненная жирной сметаной, приятно разнообразила его завтрак. Кроме того, играла дорогая японская магнитола Sharp 777, настроенная на радиоволну "Небесного Ирана и Самого Аллаха". Таким образом, комната была наполнена сочным чавканьем и томительными звуками бесконечной азиатской песни, в тексте которой по существу дела излагалась трагическая судьба трех туркменских девушек (Зульфии, Мамили и Гюльнары), живущих в роскошном гареме под надзором старого евнуха Ибрагим-бека.
Бутылка армянского коньяка в такой уютной атмосфере так же была не лишней. (Пять лет назад Акоп Улугбеков работал главным прорабом в жарком городе Ташкенте, развивая навыки промышленного воровства до невиданных высот. А затем отчалил в Россию, где для его карьерного роста открывались фантастические перспективы.)
Тем временем, летит Герасим Алексеевич Зимин дальше, приближается к поверхности земли, а про себя думает:
"А хороша все-таки Рыбка! Ох, хороша..."
В это время, под звук сумасшедшей сирены, способной свести с ума кого угодно, прямо во двор влетела одна пожарная машина и пуленепробиваемый запорожец Миколы Осипчука, родившегося в малоизвестной станице Белый Яр. Пожарники не сумели вовремя тормознуть и напрочь снесли белую деревянную голубятню - красу и гордость местного общества игры в домино, построенную специально для детей отставным капитаном второго ранга Опсом Аркадиевичем Шипко, воевавшим когда-то в горячих точках Северной Кореи и республики Вьетнам.
От шумного удара голубятня разлетелась на куски (и голуби тоже), за что Андрейка Кулек, конопатый внучок гражданина Опса, большим строительным гвоздем, отточенным до умопомрачительного блеска, весьма старательно проколол все колеса пожарной машины во множественных местах.
Пока пожарники ловили мстительного парнишку, "Запорожец" проскрежетал днищем и нехотя остановился. А затем из него с большим трудом вылезли три советских куртизанки неопределенного возраста. Одну звали Глафира Мозель, другую Сима Осташкова, а третью обыкновенной мочалкой Зоей Парамоновной Басё по кличке Паровоз с грудным ребенком на руках.
Славные женщины схватили пьяного Миколу за чуб и, приложив неимоверные усилия, оторвали его от руля.
Поднятый на руки Глафиры Мозель, знатный хлопец Микола Миколович Осипчук не сопротивлялся, ибо вождение национальной автомашины отняло у него все последние силы. Выбежавшая из дома расторопная и покладистая якутка Маня Алитетовна Алитет, как могла, поддержала своих дородных подруг.
Изобретательно и складно ругаясь, крашенные девицы унесли удалого казака в его однокомнатную квартиру, купленную им по случаю за две тысячи долларов и одну бутылку горилки у потомственного бомжа Иосифа Сегизмундовича Каретаникова, чьи предки были когда-то графьями.
Сейчас обездоленный потомок высокородных родителей ошивался в метрополитене, жалостно выпрашивая у трудового народа теплое вещевое довольствие и щедрое подаяние. Недоделанный аристократ так же нуждался в полузабытых дворянских привилегиях, о чем настойчиво гласила крупная фанерная табличка с корявыми письменами, висевшая на впалой груди Иосифа. Дырявый тромбон в его руках, издавал жуткие звуки издыхающего чудовища, заставляя публику спешно проходить мимо.
Вскоре, вслед за пожарниками и полигамной семьей Миколы Осипчука, большая часть которой в данный момент отсутствовала, во дворе появилась плотная орава милиции и стотонный асфальтовый каток со строителями, ведущее колесо которого было сильно помято могучими ударами кувалды. Все они прибыли по вызову - дом доделывать и порядок охранять. С ними была огромная цистерна жидкого бетона с открытым люком, которую они дружно и слаженно толкали перед собой, подбадривая друг друга яростной ненормативной лексикой.
Герасим Алексеевич Зимин крайне удачно нырнул в открытый люк цистерны и мягко вошел в густой раствор бетона. Вынырнув, он сразу же почувствовал, что раствор под ним на двадцать пять процентов состоит из обыкновенного зыбучего песка, крепко пахнущего ослиной мочой, двух ведер белой краски, одного тюбика клея "Момент" и четырех мешков нераспечатанного цемента, окаменевших на дне цистерны с незапамятных времен. Правда, возле самого его носа плавало еще какое-то дерьмо, но Герасим Алексеевич не сумел в нем разобраться. Все вместе взятое вызвало у товарища Газа серьезное возмущение, но своими соображениями он ни с кем особенно не поделился. Когда же, наконец, его голова показалась из цистерны, всем было как-то не до него.
Поскольку собравшимся людям куда интереснее было смотреть, как горел их большой многоэтажный дом. Больше-то ведь им делать было нечего...
---
.
ЛитСовет
Только что
