Читать онлайн
"Осколки счастья"

Задумываемся ли мы о том, что такое счастье? Конечно, задумываемся. И стремимся к нему всеми доступными способами. Но главный нюанс заключается в том, что счастье – понятие индивидуальное. У каждого оно своё. Каждый видит его со своей колокольни. Каждый думает, что, достигнув его, он его обретёт. Однако счастье является коварным, и когда его обретают, оказывается, что это вовсе не оно. Что это лишь один шаг в его сторону. Само же счастье по-прежнему маячит где-то впереди, словно издеваясь. Удовлетворения нет. А если и есть, то краткосрочное. Мнимое. И нам опять приходится бороться за это самое счастье, и мечтать о нём.

Но что же такое счастье на самом деле? Есть много определений, но все они ложные, ибо вместо счастья приносят людям новые заботы, переживания и разочарования. Кто-то говорит, что счастье в богатстве, кто-то говорит, что в детях, кто-то уверяет, что счастье дарует власть, а кто-то видит счастье в банальном приобретении автомобиля, или смартфона. Кто-то заявляет, что счастье кроется в досуге. А кто-то, вполне разумно, полагает, что счастье заключается в здоровье. И действительно, сложно игнорировать собственное счастье, сталкиваясь с несчастными людьми, лишёнными рук, ног, или зрения. Но счастье перестаёт быть счастьем, когда превращается в норму. У нормы же свои критерии и структура. Норма, почему-то, не делает нас счастливыми, и не останавливает от дальнейшей погони за счастьем.

Это вечный парадокс человеческого общества. Поскольку в нём, если задуматься, несчастны все поголовно. И даже самый закоренелый оптимист, если покопаться в его мировоззрении, начнёт говорить о вещах, которых ему не хватает для достижения того самого счастья. А если счастья не хватает, значит его и нет. Из этого можно сделать вывод, что счастье – величина недостижимая. Что, в общем-то, правильно. Ведь при его нехватке, у людей появляется смысл жизни. Интерес к ней. Но что если счастьем для большинства людей становится не какая-то фантастическая мечта, а та самая норма? Что если люди доведены до положения, когда счастьем они начинают считать вещи, которые должны у них быть по определению? Мир сразу тускнеет и превращается в пресную кашу, где каждая крупинка сахара выглядит экзотическим деликатесом. Такой мир лишён счастья. Роль счастья в нём выполняют искусственные суррогаты, и минимально необходимая норма, ловко выдаваемая за счастье.

А вдруг где-то есть место, в котором можно найти своё счастье? Бесплатно и без особых усилий. Что если оно просто лежит там, и дожидается нашего прихода?

Я никогда не думал, что счастье может выглядеть как-то определённо. Для меня это всегда была некая эфемерная сущность, состоящая из эмоций от обретения чего-либо. Были и те редкие моменты, когда счастье ощущалось здесь и сейчас. Всё хорошо – значит я счастлив. Так же счастье остро чувствовалось после ухода от какой-то беды, или же в результате завершения определённых неприятностей. Но эти счастливые минуты длились очень недолго. Ими попросту не успеваешь насытиться. И вот уже на смену счастливой эйфории приходит бытовая обыденность, остро нашпигованная новыми проблемами и трудностями, от переизбытка которых ты вновь погружаешься на какое-то осточертевшее дно своего существования. И выбраться из этой пучины нет никакой возможности.

Мне всегда казалось, что счастливым человека способен сделать только он сам. Сколько бы здоровья и сил у него ни было, сколько бы не вилось вокруг него, или неё, шикарных красавиц, или красавцев, сколько бы ни прыгало вокруг них милых детей, люди не станут счастливее, пока сами не обретут гармонию с собственной жизнью. Но о какой гармонии может идти речь, если вместо отдачи, получаемой посредством достигнутой цели, человек получает лишь иллюзию удовлетворения, маскирующую целый ворох новых проблем и тягот? Когда начинаешь это понимать, жизнь становится бессмысленной, и от этого возникает чувство апатии. Чем дольше ты живёшь, чем быстрее утекает твоё время – тем сильнее разрастается твоя внутренняя апатия, если конечно ты не убегаешь от самоосмысления, в объятия пороков и жизненного примитивизма.

Я как-то сразу отринул перспективу ежедневного пьянства и лузганья семечек на корточках в тёплом подъезде. Понял, что это совсем не моё. Хотя, признаюсь, что этот овощной путь кажется самым простым и эффективным. Когда живёшь одним днём, получая минимальный набор элементарных удовольствий, и так, незаметно, проживаешь свою бессмысленную и бестолковую жизнь. Но как быть иначе? Если счастье в жизни является лишь коротким просветом между несчастьями. Чем дольше живёшь – тем меньше смысла становится в этой самой жизни. Раньше спасали фантазии, что я ещё молод и всё у меня впереди. Но когда перевалило за сорок, стало вдруг понятно, что впереди у меня ничего уже не будет, поскольку все свои возможности я уже упустил. Не по своей воле. А по сложившимся обстоятельствам. Жизнь вгоняла меня в некое русло, движение по которому казалось наиболее логичным, хоть и бестолковым. Поскольку, как оказалось, единственным смыслом жизни в наши дни является зарабатывание денег. Из этого и вытекает главная проблема сорокалетних бездетных людей. Ведь те, у кого есть дети, обретают смысл в зарабатывании денег для обеспечения детей. Сначала они зарабатывают деньги на создание детям комфортного существования, затем – на учёбу, и наконец – на поддержку уже выросших отпрысков, но ещё не умеющих нормально зарабатывать, а также, на появившихся внуков. Финальный отрезок зарабатывания – накопления на похороны. Ведь смерть у нас тоже не дешёвое «удовольствие».

Мне копить на похороны пока рановато. И детей судьба не дала. Поэтому в один прекрасный момент я понял, что зарабатывать мне, собственно, не на что. Заработок необходим для оплаты бытовых издержек: пропитание, жильё, одежда. Вот, собственно, и всё. Но если кроме этого в жизни больше ничего нет, то зачем она тогда нужна? Это существование амёбы, способной себя прокормить, но не приносящей никакой пользы. Возможно, всему виной кризис среднего возраста. Возможно, это какое-то психическое расстройство. Но меня это стало угнетать всё сильнее с каждым годом.

Тем не менее, я никогда не причислял себя к людям, беззаветно верящим в чудеса. Я не понимал тех, кто ездит в «святые места», ко всяким старцам и Матронушкам, чтобы исцелиться, забеременеть, или как-то иначе обрести счастье. Уж чего-чего, а чудес в нашем мире точно не существует. Вместо них есть выдумки, позволяющие нам не сойти с ума. Соломинки, за которые хватаются утопающие. Точно так же я думал и про СПЗ НИИТЕХПРОМ. Больше известный как просто СПЗ, или «Фабрика счастья». Последнее название придумали какие-то малолетние дурачки, из тех, что козыряют иностранными словечками, и говорят: «Тяф» вместо «Здравствуйте». Ну, в общем, «одарённая молодёжь». Меня же это название дико выбешивает. Поскольку рождает очередную чудесную пустышку, на которую клюют наивные идиоты. Я даже всерьёз и не думал обо всём этом, пока однажды не поговорил с одним таксистом.

В те годы, СПЗ ещё не был у нас так популярен, как сейчас. Ну, заброшка и заброшка. По стране таких тысячи. Я за всю жизнь всего два раза проезжал мимо тех мест, хоть и живу, казалось бы, всего в пятнадцати километрах от «Фабрики счастья».

Какое же это всё-таки дебильное название. Тьфу.

И вот, довелось мне как-то ехать на такси. Кажется, я возвращался с корпоратива, и был слегка навеселе. Водитель поначалу молчал, что мне очень понравилось. Ненавижу таксистов-болтунов. Но тут вдруг, по дороге, нам встретился какой-то урод на белой Калине. То ли мы ему дорогу не уступили, то ли ещё что-то. В общем, он на нас обиделся. Сначала начал отчаянно сигналить и мигать фарами, потом поравнялся с нашей машиной – орал что-то в открытое окошко. Мой водитель лишь процедил нечто неразборчивое и явно нецензурное, но отвечать на оскорбления не стал. Тогда Калина обогнала нас и резко затормозила впереди. Вот тогда таксист начал ругаться. И я его не осуждал. Поступок того ублюдка был действительно скотским. На этом ситуация не завершилась. Калина остановилась впереди, включив аварийку. Из неё выскочил долговязый, коротко стриженный парень в спортивном костюме и тут же начал что-то вопить, двигаясь как дёрганная марионетка. Но таксист вдруг засмеялся и, подмигнув мне, сказал, - «видел этого петуха? Ой, какой страшный! Ну, сейчас мы ему клювик-то пообломаем!»

-А может не надо? –напрягся я.

Ситуация выглядела крайне напряжённой. Агрессивный парень из Калины, уже приближался к нам, с явно недобрыми намерениями. Но таксист был спокоен как удав. Он потянулся к бардачку и вынул из него одну единственную вещь. Я думал, что это будет перцовый баллончик, или электрошокер, но это оказалась обычная фотография. Причём старая, жёлтая и помятая. Я не успел разглядеть, кто на ней запечатлён. Водитель открыл дверь и вышел из машины. К тому моменту, разъярённый гопник уже почти подошёл к ней вплотную. Но тут вдруг случилось необъяснимое. Увидев фотографию, парень вдруг встал как вкопанный, беззвучно разевая рот. Затем он поднял руки, словно таксист направлял на него пистолет, и начал повторять: «Извини, мужик, извини, извини, попутал, извини»… В этот момент из его Калины выскочил второй крепыш, но его отступающий друг нервозно замахал ему рукой: «Уйди! Сядь назад! Уйди, кому сказал!» «А чё там?» -недоумевал тот. «Уйди!!!» -казалось, что товарищ готов дать ему по морде, лишь бы тот поскорее сел обратно в машину.

Калина выключила аварийку и с визгом покрышек сорвалась с места. Таксист, посмеиваясь, вернулся в салон.

-Ну что? Видел? –спросил он.

-Чем это Вы его так напугали? –поразился я.

-Не поверишь. Вот этим, -и он показал мне фотографию.

Это было похоже на какое-то издевательство. На старом-престаром фото был изображён портрет Сталина.

-Что это? –спросил я.

-Не что, а кто? –водитель убрал фото в бардачок и снялся с ручника. –Это Иосиф Виссарионович Сталин.

-Не понял. То есть, Вы напугали того хулигана фотографией Сталина?

-Ну ты же сам это только что видел.

-А почему он его так испугался?

Таксист улыбнулся и цыкнул языком.

-Магия какая-то, -я почувствовал, как из меня вышли остатки хмеля. –Это какой-то розыгрыш?

-Нет. Действует не только на дорожное быдло, но и на ментов, которые хотят поживиться за мой счёт. Уже четыре года езжу, хоть бы одна мразь мне чего сделала! Машину можно на ночь открытой оставлять во дворе – ни одна паскуда не влезет. Словно там питбуль сидит, охраняет. Но есть нюанс. Самому козлить нельзя – дороже выйдет. Я однажды у пассажира нечаянно взял вместо полтишка – пятихатку. Так и сотни метров не успел проехать, как мне в жопу въехали, и за ремонт пришлось отдать десять косых, прикинь?

-Как это работает? –не унимался я. –Хотите сказать, что это всё Сталин делает?

-Да причём тут Сталин? –водитель сделал паузу. Перебирая руками руль, когда машина проезжала кольцевой поворот. –Сталин тут совсем не при чём. Думаешь я его вожу, потому что ярый сталинист? Да я его раньше вообще терпеть не мог. За что его любить? За то, что восемьсот миллионов человек уничтожил? Вон, по последним подсчётам историков… Нет, я не его фанат. Но когда у меня его фоточка появилась, я к нему даже проникся немного. Без него жить гораздо хуже.

-Так дело в фотографии?

-Да. Знаешь, откуда она? С завода в «Камышинском».

-Серьёзно?

-Я сам не верил. Пока фотку эту не нашёл в заводуправлении. Точнее, в развалинах, которые от него остались. Я тогда ещё шалопаем был. Любил с друзьями лазать по всяким таким свалкам. Но про тот завод уже начинали слухи ходить, мол находят там всякое. Такое. Ну и мы с пацанами полезли – вдруг найдём чего? Друзья ни хрена не нашли, а я – нашёл.

-Как же Вы поняли, что это – не простая фотография?

-Это проще самому почувствовать, нежели рассказать. Не знаю. Просто ощутил. Там от здания мало что оставалось. Сейчас оно вообще полностью разрушено, а тогда ещё сохранилась часть конструкции. Ну вот мы и залезли на второй этаж. Кое-какие кабинеты там ещё уцелели. Ну и вещи: старая мебель, всякие грамоты, планы, чертежи. И вот, в каком-то гнилом шкафу со старыми газетами, я обнаружил эту фоточку. Первая мысль была, - «может она ценная? За старинные фотографии хорошие деньги дают». Но потом присмотрелся, а это не фотка, а какая-то распечатка вообще, типографская. Ну знаешь, такие были, чтобы в рамочки вставлять. Хотел бросить обратно, а не могу. Чувствую, что она мне нужна.

-Почему нужна?

-Не знаю. Я минут десять стоял, и тупил, как баран. Но в этот момент в моей голове что-то складывалось. Такое, знаешь… Ну вот, что бы ты загадал, поймав золотую рыбку?

-Сталин что, золотая рыбка? –презрительно усмехнулся я.

-Да забудь ты про Сталина! Говорю тебе, тут другое. Там в тех развалинах реально есть вещи, которые желания исполняют. Но только самые сокровенные. Как золотые рыбки. Только загадывать надо самое ценное. Не фигню всякую. А такое, чтобы… Чтобы…

-Чтобы, что?

-Чтобы стать счастливым. Немножечко. Но всё-таки.

-И Вы стали немного счастливее?

-Я всю жизнь топил за справедливость. И меня задалбывало то, что мир вокруг несправедлив. Что всё держится на беспределе и беззаконии. Я с детства мечтал, чтобы моя жизнь стала ну хоть на капельку справедливее. И она стала. Как видишь. С этим талисманом, любая несправедливость от меня отскакивает. Знаешь, какое это счастье, когда справедливость торжествует? После этого сразу жить хочется, и мир вокруг кажется уже не таким всратым.

-Но ведь советская символика недавно была причислена к экстремистской, -напомнил я. –Вы не опасаетесь, что Вас за это…

-Ну так это символика. А Сталина-то пока не запретили. Когда запретят – буду его прятать. Но что-то мне подсказывает, что он даже после запрета будет работать, -усмехнулся таксист.

После той поездки, я поневоле заинтересовался феноменом СПЗ, и стал прислушиваться всякий раз, когда где-то о нём заходила речь. А слухи до меня доходили всё чаще и чаще. Люди там постоянно что-то находили. Всякое старьё, барахло, какой-то мусор. Тащили оттуда и обретали немного счастья. Таксист получил справедливость, а кто-то другой получал уверенность в завтрашнем дне, кто-то разоблачал мошенников, а кому-то доставалось просто невероятное здоровье и железный иммунитет ко всякой заразе. В это было трудно поверить, и я продолжал склоняться к мысли, что всё это не более чем тот самый «Зверь, именуемый кот» из сказки про Ходжу Насреддина. Когда маленький Насреддин, чтобы заработать денег, посадил кота под тёмное покрывало, и брал деньги с жадных бухарцев за то, чтобы посмотреть на диковинного зверя. Бухарцы платили, забирались под покрывало, видели кота и понимали, что их облапошили, но им было стыдно это признать, и, выбравшись наружу, они всем расписывали, насколько это чудесный зверь. И так Ходжа насобирал много денег. Пресловутый СПЗ был тем самым «котом Насреддина», в который все шли за чудом, а обломавшись, стыдились, что их засмеют, и придумывали невероятные байки. Я был в этом уверен. Вопрос был лишь в том, когда эта истерия сойдёт на нет. Вместо этого она лишь набирала обороты.

Следующим обладателем сувенира из «Фабрики счастья», которого я встретил лично, был хозяин пивного бара, расположенного неподалёку от моего дома. Этот бар был моим любимым заведением, и мы с друзьями частенько в нём зависали. Только там можно было выпить настоящего пива, которое хозяин варил сам. К тому же, в этом скромном, но уютном подвальчике, всегда было спокойно, душевно и комфортно. Никаких пьяных рыл, никаких шумных посетителей, конфликтов и тем более драк там никогда не было. Заведение притягивало только культурных людей. И мы никогда не задумывались над этой его особенностью.

Однажды я решил посетить этот бар в одиночестве. Просто захотелось пропустить кружечку пива вечерком. В баре почти никого не было. Царил привычный полумрак. Работал телевизор, а хозяин за стойкой, между пивных колонн, протирал вымытые кружки, выполняя работу бармена. Он увидел меня, и мы поздоровались. Я заказал пиво. Пока он наполнял кружку, я смотрел телевизор, висящий сбоку над стойкой. Там шёл репортаж местного телеканала. Рассказывали про СПЗ, поэтому я сразу заинтересовался.

Блуждая среди руин, заросших высокой травой, ведущий загадочным голосом рассказывал:

«Это место успело обрасти множеством легенд. Удивительно, но оно действительно притягивает к себе людей, словно магнит. Что же это? «Зона» Стругацких, или «место силы» Карлоса Кастанеды? Сегодня вместе с нами «Фабрику счастья» посетила Кассандра Чугунова – профессиональный экстрасенс, потомственный биоэнергетик. Кассандра, что Вы можете сказать об этом месте? Что Вы чувствуете?»

-Я чувствую силу. Невероятную силу. Она бьёт прямо из земли, -ответила похожая на цыганку черноглазая дама в чёрном платье, и с ног до головы увешанная эзотерическими амулетами, браслетами, кольцами. –Здесь сконцентрирована энергия необычайной силы. И ещё здесь очень мощная аура. Чрезвычайно мощная. Я такого ещё нигде не встречала.

«Ну а я, признаться, не чувствую ничего», -повернувшись к камере, улыбнулся ведущий. –«Но, тем не менее, поглядите, сколько здесь людей. Мы видим множество автомобилей, палаток, костров. Люди приезжают целыми семьями и проводят здесь часы напролёт. Они едут не на реку, не в лес, не в горы, нет. Они приезжают сюда. На эти развалины. Для чего? Давайте же у них поинтересуемся?»

В кадре показался крупный, лысый мужик, жаривший шашлыки на маленьком, одноразовом мангальчике.

-Скажите, что побудило Вас приехать на отдых именно сюда?

-Здесь клёво, -ответил мужик, застенчиво щурясь. –Просто клёво. И нам здесь нравится. Ходить, искать…

-Простите, а что искать?

-Ну-у, я не знаю. Что-нибудь… -здоровяк как-то глупо скривился. –Счастье.

-А что для Вас является счастьем, и почему, по Вашему мнению, оно спрятано именно здесь? –приставал к мужчине ведущий.

-Я… Я не знаю, -тот окончательно ушёл от разговора и отвернулся от камеры.

Кадр сменился. На фоне всё тех же руин, ведущий важно вышагивал в сторону машины.

«Мы пробыли здесь три часа, которые пролетели незаметно. И, кажется, я нашёл здесь своё счастье. Вот этот необычный камушек», -он показал какой-то маленький серый камень. –«Как бы там ни было, это место действительно обладает своим необъяснимым шармом, который постоянно и настойчиво зовёт. Зовёт к себе»…

-Чушь собачья, -отставив чистый бокал в сторонку, произнёс бармен. –Счастье он нашёл. Ни хрена он не нашёл.

-Откуда ты знаешь? –спросил я у него.

-Просто знаю. Люди, которые действительно находят там что-то – меняются. Серьёзно меняются.

-А тебе-то откуда известно?

-Мне откуда известно? –он убрал звук на телевизоре. –Оттуда.

-Ты что? Тоже там был?

Он кивнул.

-И нашёл что-то?

Он опять кивнул.

-Что? Расскажи, -я отхлебнул пиво.

-А смысл? Ты вряд ли поверишь. А у меня нет желания что-то кому-то доказывать, -ответил бармен.

-Зря ты так. Мне на самом деле очень интересно, -стараясь выглядеть как можно серьёзнее, наседал я.

-Знаешь ли ты, дружище, что бар, в котором ты сейчас сидишь, работает только благодаря «Фабрике счастья»? Когда-то я был простым компьютерщиком, выпускником Политеха по специальности «Сети связи и сетевые коммутации». Сперва мыкался в поисках работы. Устраивался, но долго не задерживался. То фирма оказывалась однодневкой, то условия были ужасные, а зарплата никакущей. В общем, сплошные мытарства. Вывод напрашивался сам собой. Нужно было организовывать собственный бизнес. Но какой? Я всё никак не мог придумать. За это время умерли мои родители, оставив мне квартиру в наследство. Квартиру я продал, но куда вложить деньги не знал. А здесь, в этом самом подвальчике, когда-то был другой бар. «У Толяна» назывался…

-Да, я его помню, -кивнул головой я.

-Вот, -продолжил бармен. –Я у этого Толяна частенько сидел. Потому что живу в этом самом доме. Пиво здесь было отвратительное. И контингент тот ещё. Но зато ходить далеко не надо. И дёшево. Однажды мы пересеклись с бывшим хозяином, и я узнал, что он выставил свой бизнес на продажу. Дескать, не прибыльный. Полгода сплошные убытки. Тут-то я и задумался, - «а почему бы и не купить?»

-Причём же здесь СПЗ? –не выдержал я.

-Во-от. Мы к нему и подъехали… Погоди.

-Денчик, плесни ещё по бокальчику того же, -подошёл к барной стойке один из завсегдатаев.

-Будет сделано, -кивнул бармен и отправился наливать пиво.

Я передвинулся к нему поближе.

-Так вот. В тот год «Фабрика» начала набирать популярность, -продолжил он свой рассказ. –Народ туда уже табунами валил. И я, будучи в серьёзных раздумьях, касаемо покупки бара, решил тоже туда смотаться. Мысль была просто погулять, отвлечься, проветрить голову. Авось и надумаю чего. Отправился туда с утра пораньше. Сперва разочаровался. Руины руинами. Унылое зрелище. Тогда ещё на въезде шлагбаум стоял, и сторож сидел. Но не останавливал никого. Все свободно проходили. Да и что там красть-то? Всё более-менее ценное оттуда уже благополучно вывезли и продали. Вопрос решался о передаче территории новому собственнику. В общем-то, он так до сих пор и решается… Но это не важно. Во-от…

Он вычерпал ложкой густую пену, и, долив бокал до краёв – отставил его в сторонку. Завсегдатай, благодарно кивнув, забрал его, а бармен принялся наполнять второй бокал.

-Во-от. Часа два я там лазил. Репьёв нацеплял. Штаны порвал об колючку. Себя ругаю, - «что я, дурак, тут забыл?!» Но знаешь, дружище, вместе с этим, я понимал, что меня что-то там держит. Вот хрен его знает, что? Не могу нормально объяснить. Держит и всё. Будто в голове сигнал какой пиликает «горячо - холодно». Измучился весь, проголодался как собака, ногу натёр. Облазил половину этих чёртовых руин. И знаешь, что меня привлекло? Машина. Да, старый убитый в хлам КРАЗ. Он был убит ещё когда завод работал. Видимо его использовали в качестве запчастей. Потому что он уже давно не ездил. Колёс нет, кузов сняли. Осталась только рама и кабина. И вот, что я заметил… Да, на здоровье… -он передал второй наполненный бокал вернувшемуся посетителю, забрал деньги и вернулся ко мне. –Я заметил, что меня держит этот сраный КРАЗ!

-Как это, «держит»? –допив пиво, я стукнул донышком пустого бокала об стойку. –Братишка, повтори мне тёмного… Так как он тебя удержал, КРАЗ этот?

-Ну хочется мне к нему подойти, и всё, -начав наполнять очередную ёмкость, продолжил бармен. –А к нему хрен подойдёшь. Там мусору вокруг навалено. Кирпича, арматуры… Еле пролез. Открыл дверь, заглянул в кабину. Грязища! Но ты веришь – нет, мне туда хочется залезть и всё тут. Я грязь терпеть не могу. А там все сидушки грязнющие. Пылищи, во – в палец толщиной. Всё замызганное. Но я всё равно залез, сел… Сижу, и меня, ты знаешь, как бы это правильнее сказать? Прёт! То есть реально я сижу и кайфую. И не понимаю, почему. Как будто в родном месте оказался.

Он протянул мне наполненный бокал.

-Спасибо, -поблагодарил я. –И? Что дальше?

-А дальше, расслабился я. Сижу, чувствую, что усталость накатила. Истома какая-то. И меня в сон потянуло. В приятный такой. И под эту дрёму все мои мысленные расклады как-то сами собой сложились в цельную фигуру. Я перестал бояться сложностей. И понял, что бар этот нужно покупать. И не просто купить, а сделать из этой дыры маленькую, но… Достопримечательность нашего района. И чтобы пиво самому делать. Не помоями людей поить, а качественным продуктом. Пусть и прибыль от этого пострадает. Хрен бы с ней. Главное, чтобы деляга окупалась хоть чуть-чуть, и моей семье на жизнь оставалось кое-что. Там-то я и почувствовал… Как бы это тебе поточнее объяснить, дружище? Ну представь, что ты молодой пацан, весь в сомнениях, потому что не опытный ни хрена. А совета спросить не у кого. И тут тебе подворачивается некий мудрец, который кладёт тебе руку на плечо – вот так – и говорит, - «не бойся, парень! Всё у тебя получится. Даже не сомневайся». И сразу уверенность такая прошибает. Готов горы свернуть. Вот так и я. Обрадовался, выскакиваю из кабины – что такое? Явно что-то не то. Там, в кабине, было так тепло, так уютно. А на улице сразу холодный ветер до костей пронизывает, и такой лютый дискомфорт накатывает. То есть, не выпускает меня машина. Держит. Вернулся назад. Сел, начал кумекать. В чём причина? Вроде получил, что хотел. Что же ещё тут осталось? И тут вижу. Вот это…

Бармен очень аккуратно и бережно снял с притолоки висевшую там самодельную плетёную рыбку красного цвета, выполненную в виде скалярии. Таких рыбок было модно мастерить, когда я был ещё совсем маленький. Их плели из каких-то цветных полосок и трубочек от капельницы, а потом подвешивали в салонах автомобилей и троллейбусов, в качестве украшений. Поразительно, но сколько раз я был в этом баре, а на эту деталь ни разу не обращал внимания. Рыбка выглядела очень старой, почти моей ровесницей. Она вся выцвела, и из ярко-красной превратилась в бледно-розовую.

-Она оттуда? –уточнил я.

-Да. Из того самого КРАЗа, -ответил бармен. –Как только я её забрал – всё. Никакого дискомфорта, никакого холодного ветра. На улице всё стало хорошо и солнечно, а кабина наоборот – сразу сделалась мерзкой и грязной. И когда я отошёл от той машины, оглянулся на неё, то почувствовал, что нет, больше она меня не тянет. Значит не машина то была, а вот она. Вот эта рыбка золотая. Как её забрал, так дела мои и наладились сразу. У всех коллег геморроя выше крыши, а у меня всё как по смазанному. Куда бы ни сунулся – всё успешно. Все юридические вопросы решил за пару дней. Тут разобрался, не заморачиваясь: ремонт, отделка. Нашёл бригаду, которая мне всё сделала быстро и с минимальными затратами. Пока шла работа, я осваивал пивоварение, закупал оборудование, сырьё. Так меня это дело завлекло. И хоть бы одна загвоздка! Ни пожарные, ни санэпиднадзор, ни налоговая меня не напрягали ни разу! Даже бандиты. Заявились один раз. Разнюхать тут, что да как. И, наверное, собирались под себя подмять. Постояли тут, помялись, я их пивом угостил. Тут они и расслабились. Разговорились. Нормально, по-человечески. Мы, говорят, хотели тебя напрячь, братан, но пиво у тебя уж больно вкусное. Посмеялись. Они ко мне каждую неделю заходят пива попить. Вот такие дела. И за всё время ни разу здесь не было никаких инцидентов. Ни драк, ни разборок, ни хамского поведения. В сортире чистота идеальная. Не люди, а ангелы просто. Хотя контингент всякий приходит. Тем не менее, все культурно себя ведут. У меня ни к кому претензий нет.

-И всё из-за рыбки? –усмехнулся я.

-Из-за неё, родимой. Не веришь? Да я говорил, что ты не поверишь… -разочарованно махнул рукой мой собеседник и повесил рыбку на место.

Эта история в очередной раз взбудоражила мои давно забытые детские эмоции, которые когда-то заставляли меня верить во что угодно: от чудищ под кроватью – до деда Мороза. С одной стороны, мне очень хотелось во всё это поверить, потому что в нашей современной жизни как-то по-особому остро нуждаешься в подобных чудесах, способных хотя бы немного её разукрасить. Но с другой, я боялся в очередной раз испытать разочарование, поскольку вслед за ним практически наверняка нагрянет неизбежная депрессия.

Мне было понятно, почему вдруг сразу столько людей посходило с ума от этой «Фабрики счастья». Они поддались зову эха давно ушедшего детства. А те, кто отыскали «счастье» в руинах фабрики, активно подогревали этот ажиотаж. С другой стороны, в этом поветрии не было ничего пагубного. Скорее наоборот. Люди находили всякую ерунду, делающую их счастливыми. Раньше предметами обретённого счастья являлись шикарные дома, дорогие машины, шубы, яхты и миллионы на счетах. Теперь, когда большинство людей поняло, что подобное «счастье» им не светит, они придумали для себя некую альтернативу. Что лучше? Загородная вилла, или золотая рыбка, исполняющая желания? Феррари, или сапоги-скороходы? Шуба, или скатерть-самобранка? Конечно же чудо – всегда выглядит более привлекательным, потому что предлагает больше перспектив, нежели дорогая, но недолговечная роскошь.

Жизнь шла своим чередом. И чудесные дары «Фабрики счастья» давали о себе знать повсеместно. Причём ни один из них не был похож на другой, как по виду, так и по принципу действия. Кто-то нашёл на «Фабрике» часы, которые идут медленнее, чем течёт реальное время, в результате чего, их новый хозяин может растягивать счастливые минуты на долгие часы. Кто-то вытащил старые, медицинские весы, которые меняют вес хозяина, в зависимости от выставленного на них значения. Кто-то отыскал микрометр, благодаря которому обманщики не могут облапошить нового хозяина, как бы ни пытались. В общем, чудеса, да и только. И не было этим историям ни конца, ни края. «Фабрика» щедро снабжала охотников за счастьем всё новыми и новыми чудесными находками.

Я держался до последнего, хотя принцип стадной потребности начинал донимать меня всё сильнее и сильнее с каждым новым случаем. Хотелось и самому попытать счастья. Но я боролся с этим желанием, считая, что нахожусь выше подобного мракобесия, и не верю во всякие сказки. Так я убеждал самого себя. Но на самом деле, если задуматься и быть предельно честным, то удерживало меня совсем другое. Я просто не знал, что там искать. Я понятия не имел, в чём заключалось моё счастье. То есть, я в нём безусловно нуждался – это определённо. Однако, его суть мне была недоступна. И как бы я ни пытался напрягать свои извилины, до меня никак не доходило, в чём именно я несчастен. И что требуется для компенсации этой нехватки. Так что мне искать на «Фабрике счастья»?

С момента нашей беседы в баре, прошло около года, прежде чем я наконец-то дозрел до судьбоносной поездки. Это случилось после разговора с двоюродной сестрой, позвонившей мне по случаю моего дня рождения. После традиционных поздравлений, разговор, так же традиционно, переключился на бытовые темы. О здоровье, о жизни, о происшествиях.

-А мы на прошлых выходных «Фабрику счастья» посетили… Так! Ничего не говори, я знаю, как ты к ней относишься, -предугадала мою реакцию сестра, и рассмеялась.

Я тоже рассмеялся, -да ладно тебе. Ну посетили и посетили. Что ж теперь? Хм. И как там? Нашли что-нибудь?

-Мы с Андрюшкой ничего не нашли. А Виталик нашёл.

-И что же он такое нашёл?

-Ручку.

-Ручку?

-Да, обычную старую шариковую ручку. Ну, помнишь, ещё в советские времена такие были, простецкие. Ребристые, а колпачок синий, красный, или зелёный. Ширпотреб, короче. И вот он такую ручку нашёл. С синим колпачком. Не расстаётся с ней теперь. Говорит, что теперь будет писать только ей одной. Вставил новый стерженёк, и теперь в школу её таскает, на уроки.

-А что в этой ручке особенного? –спросил я.

-Я не знаю. Но вот он неделю уже в школу отходил после этого, и каждый день по одной-две пятёрки приносит. У него такого никогда не было. Средненько учился. А тут сразу так воодушевился. Домашку сам сидит делает. Пыхтит, аж пар из ушей, но папу больше не донимает.

-И всё из-за ручки? –я опять засмеялся.

-Слушай, ну я не знаю, из-за ручки, или нет, но пока что вот так у нас дела идут. Прошла только неделя. Что там дальше будет – не знаю. Но если так пойдёт и дальше, то будет просто замечательно, -ответила сестра. –Можно считать, что мы своё счастье нашли.

-Тоже, что ли, съездить на этот СПЗ?

-Съезди. Там интересно. Столько народу. Все ходят, что-то ищут. Забавно.

Обычно так всё и происходит. Когда информация поступает не от кого-то, а от близкого человека. Друга, или родственника. Такой информации доверяешь сильнее, нежели пришедшей из иного источника. На этом всегда хорошо наваривались всевозможные финансовые пирамиды и сетевые маркетинги. Поскольку они собирали клиентов посредством «сарафанного радио», при котором главными рекламщиками выступали не посторонние маркетологи, а те, кому человек привык доверять.

Поэтому я и сломался. Любопытство стало нестерпимым, и перетянуло чашу весов в свою пользу. Осталось выбрать день поездки. Я сразу отмёл выходные, чтобы людей на СПЗ было поменьше. Не дай бог, кого-нибудь знакомого встретить. Стыда не оберёшься. У меня оставалась пара неиспользованных отгулов, ими я и решил воспользоваться, выбрав следующий четверг. Почему именно четверг? Потому что в среду Гидрометцентр показывал дождь. А сегодня был вторник.

Время, остающееся до поездки, я потратил, в основном, на раздумья, касаемо того, что собираюсь найти на пресловутой «Фабрике счастья». Я представлял себе это с трудом. И это выглядело как литературный золотой шар, лежащий в карьере, неподалёку от брошенного экскаватора. Чушь конечно. Но ничего другого в голову не приходило. Вообще. Посмеиваясь сам над собой, я полагал, что всё «счастье» разобрали уже до меня, и там больше не осталось ничего примечательного, кроме старых кирпичей и ржавых железок. Собственно, в итоге я так ничего и не придумал. Пустота, зияющая в голове, волновала меня, но от поездки не отпугнула.

Наконец, этот день настал. Ранее я опасался, что от избытка чувств, перед отправлением буду плохо спать, но опасения не подтвердились, и всю предшествующую ночь я спал как убитый. Проснувшись часов в восемь, я спокойно позавтракал, собрался и пошёл на автобус, захватив с собой термос с чаем и несколько бутербродов. День выдался солнечным. И хоть я по-прежнему не отдавал себе отчёт в том, что делаю, настроение у меня было хорошим, располагающим к путешествию. Сев в автобус до Камышинского, я оказался в окружении дачников пенсионного возраста. Пришлось сорок минут ехать под аккомпанемент разговоров о том, чем лучше обрабатывать помидоры, и когда правильнее обрезать яблони. И хоть автобус тарахтел очень громко, дачники умудрялись заглушать его шумный двигатель своими зычными голосами. Пришлось терпеть.

Наконец, мы подъехали к нужной остановке. Я вышел из автобуса и поразился, насколько здесь тихо, и как сладка эта тишина. Даже постоял на месте пару минут, чтобы насладиться ею и немного прийти в себя. Заодно осмотрелся. Табличку «НИИТЕХПРОМ» завесили новой надписью, выполненной весёлыми, разноцветными буквами «ФАБРИКА СЧАСТЬЯ». Грубая бетонная остановка с ободранными лавочками, была живописно изрисована сюрреалистическими граффити. Я не люблю граффити, но данные художества вызвали у меня приятные эмоции. Рисовал явно не обычный бездарь, а человек, наделённый хорошим художественным талантом. Пока я стоял, со стороны Камышинского появилась фигура одинокого пешехода. Дождавшись, когда промчится очередная вереница машин, он пересёк шоссе, хромоного семеня и постукивая палочкой, которую использовал как трость. Человечек был невысокого роста, с короткими, седыми волосами и задумчивым лицом. На нём был надет костюм не по размеру: нелепый, но чистенький и не ветхий. При беглом взгляде, этот мужчина напоминал алкоголика, или же слегка юродивого. Впрочем, одно другому ничуть не мешало. То, что человек страдал от некой болезни, было очевидным. Он был очень худощав, сутул, со впалыми щеками и болезненными, выразительными глазами. Когда он приблизился ко мне, я понял, что он вовсе не стар. Напротив, он даже моложе меня. Лет тридцати пяти – не больше. Но нездоровое физическое состояние делало его похожим на дряхлого старика.

Сперва я не концентрировал на нём своё внимание, полагая, что он движется к остановке, чтобы дождаться следующего автобуса. Но потом вдруг понял, что человек проявляет внимание именно ко мне. Вскоре это подтвердилось.

-На СПЗ? –спросил он высоким, дребезжащим голоском, ещё будучи на подходе.

Я даже и не понял сразу, ко мне ли он обращается. Но кроме меня рядом никого больше не было. Вряд ли он говорил с машинами, проносящимися мимо нас.

-А? –обернувшись к нему, нахмурился я.

Он улыбнулся, -Вы на СПЗ приехали? Простите мне моё любопытство.

Меня удивило, что он использовал формулировку «СПЗ», а не попсовую «Фабрику счастья». Словно знал, что меня это название раздражает. Сперва мне почему-то захотелось ему солгать. Но потом я преодолел это странное желание, и сказал правду.

-Да.

-Первый раз? Я так и понял. Смотрю, Вы стоите, думаете куда дальше идти, -он хрипло рассмеялся, при этом всем своим видом демонстрируя своё уважение ко мне. –Я тоже туда направляюсь. Так что нам с Вами по пути. Нам вон туда.

Указав на разбитую дорогу, плотно заросшую с обеих сторон кустами и деревьями, так, что обочин не осталось в помине, он прошел мимо меня и захромал дальше, чиркая своей палочкой по земле. Я пошёл за ним.

-Тут с первого раза непросто разобраться, -говорил он мне «своей спиной». –Раньше просто было. Вот – дорога, а там всё понятно. А теперь всё заросло, дорогу полностью разбили. Можно и заблудиться. Многие плутают. Уходят на дачный посёлок, вместо СПЗ.

-А Вы откуда сюда приехали? –спросил я, хоть продолжать беседу с этим странным человеком не очень-то и хотелось.

-Я-то? С Камышинского я. Пешком сюда хожу. Тут час ходьбы всего. Час туда, час обратно.

-Постоянно ходите?

-Да. Раз в неделю, стабильно. Каждую неделю, что бы ни случилось, я совершаю сюда свой маленький хадж, -мой спутник опять посмеялся. –Хожу сюда почти с первых дней появления, ну-у, всех этих чудес. Пятый год подряд.

-А зачем?

-Зачем все сюда ходят? Зачем Вы сюда приехали? За тем же и я. Но другие находят что-то и уезжают. Многие не находят, и уезжают. А я пока не нашёл, но отчаиваться не собираюсь. Верю, что когда-нибудь моё упорство меня наградит, и я найду.

-Что найдёте?

-Счастье.

-Счастье, -повторил я. –Знать бы, как оно выглядит.

-Узнаете. Вы главное не отчаивайтесь и не сдавайтесь. И оно найдётся. Непременно найдётся. Те, кто его здесь не нашли, на самом деле просто не проявили настойчивости в своих поисках. Я считаю, что счастье там припасено для всех. И для нас с Вами тоже. Просто нужно лучше искать. Вот и всё.

Позади нас загудела машина, и мы отступили к кустам, пропуская качающуюся на кочках легковушку, наполненную людьми.

-Вон, ещё одни охотники за счастьем поехали, -мой попутчик ткнул своей палочкой вслед удаляющемуся авто. –Сюда постоянно едут. Но сегодня будет не очень много народу. К концу недели здесь будет не протолкнуться. Раньше только местные приезжали, а теперь со всей страны потянулись. Я встречал даже с Сахалина людей. И из Уссурийска были. И из Иркутска женщина приезжала. Через всю страну ехали, только чтобы счастье здесь поискать.

-И часто здесь счастье находят? –поинтересовался я.

-Когда как. По моим примерным прикидкам, со счастьем уезжает каждый десятый. Раньше его чаще находили. Говорят, что просто счастья стало меньше. Всё выгребли. Но я считаю иначе. На мой взгляд, всё дело в том, что раньше люди приезжали целенаправленно, по зову души. И искали добросовестно. А теперь это стало скорее традиционным визитом, что ли. Теперь всё чаще приезжают просто для развлечения. По большей части, чтобы водки попить, шашлык поесть, ну и пофотографироваться на фоне СПЗ. Цели у них как таковой нет. Нашли что-то? Хорошо. Не нашли? Да и бог с ним. Отдохнули – это главное. У меня такие люди вызывают искреннее недоумение. Как будто у них совсем нет стремлений, нет мечты. Таких в последнее время здесь всё больше и больше попадается.

По мере того, как мы удалялись от шоссе, и его шум затихал у нас за спиной, лес справа от дороги становился всё прозрачнее и реже, пока наконец совсем не закончился, перейдя в поле, уходящее к горизонту и расчерченное линией электропередач. Вдали замаячили какие-то постройки, которые я по ошибке принял за СПЗ, но мой провожатый внезапно повернул в другую сторону – налево, через бывшую просеку, куда протягивалась пара сильно заросших железнодорожных путей, пересекавших дорогу, по которой мы шли.

-Нам сюда, -указал спутник. –Налево, налево.

-А разве не по дороге? –усомнился я.

-Нет. Потому что так будет, во-первых, ближе, а во-вторых, спокойнее, -пояснил он. –Я всегда срезаю путь здесь, потому что там дальше по дороге расположена главная проходная. Излюбленное место для туристов. Народу там даже в будние дни – прорва. Вам там будет некомфортно, Вы уж мне поверьте. А я Вам покажу другой вход, через железнодорожную разгрузку. Там людей очень мало и гораздо спокойнее. Впрочем, решать Вам. Может Вам наоборот хочется с народом побыть?

Я задумался на несколько секунд. Щурясь от солнца, поглядел в сторону далёких построек, и спросил, -«а там разве не…»

-Там дачный кооператив, -улыбнулся попутчик. –Многие принимают его за СПЗ и уходят туда, на десять километров в поле. А СПЗ – в другой стороне. За лесом. Так что? Вы со мной?

-Ладно, идёмте, -не без сомнений доверился ему я, и мы свернули в лес, двигаясь по железнодорожным путям.

Просека, за которой давно не ухаживали, успела основательно зарасти. Подлесок подобрался к железнодорожному полотну почти вплотную. Рельсы полностью скрывались в траве. Мы двигались между линиями, по центральному промежутку, где уже была протоптана заметная тропка. Лес шумел ветром, теребящим ветви деревьев. Не прекращалась шумная перекличка птиц. В траве под ногами шуршали ящерицы, прыгали кузнечики. Давненько я не бывал в лесу.

-Интересно, почему это место до сих пор никто из воротил не прибрал в свои загребущие ручонки? -произнёс я вслух. –Если оно такое популярное.

-Это ещё одна загадка, -ответил мой провожатый. –Бывшие владельцы СПЗ, которые в своё время приватизировали его по дешёвке, продали его новому, столичному хозяину. Уже не как конкретные основные фонды, а как территорию. Тогда уже от основных фондов ничего не оставалось. Здания разрушили, технику распродали. Осталась только земля. Новый собственник запланировал построить здесь огромнейший торговый комплекс. Это ведь пока что СПЗ находится на отшибе, за городом. А лет через десять, глядишь, город и до сюда доберётся. А тут уже будет мощная дорожная развязка со своей инфраструктурой и популярным торговым центром. Лесок этот вырубить хотели. Вместо него парковка огромная планировалась. И думали сделать прямой съезд с трассы. Планов было громадьё. Но что-то пошло не так. А что – никто понять не может. Сперва собственник поменялся. Следующий владелец – то ли обанкротился, то ли проворовался, и в федеральном розыске числится до сих пор. А территория СПЗ никем не охраняется. Броди по ней сколько хочешь.

-И Вам не надоело по ней бродить? –поинтересовался я.

-Нет. Наоборот, с каждым разом становится всё интереснее. Каждый раз она открывает мне что-то новое, поворачивается неожиданной гранью. Столько людей я повидал, столько чудес. Можно уже энциклопедию сочинять, -он засмеялся. –Таких как я немного. Человек пять – не больше. Которые упорно сюда приходят из раза в раз. Я из них самый преданный этому месту. Чаще остальных прихожу. Знаешь, как нас называют? «Следопытами». Читали про Соколиного Глаза?

-Угу, -я кивнул.

-Вот и мы, значит, следопыты. Сами ходим, и других водим. У меня уже репутация появилась особая. Известность в узких кругах. Представляете, звонят постоянно с незнакомых номеров, говорят, «извините, мне вот Ваш номер дали хорошие знакомые. Рекомендовали Вас как проводника на Фабрику Счастья. Вы нас сводите?» Ну отчего же не сводить? Свожу. Договариваемся о дне, и идём.

-На этом можно сделать неплохой бизнес.

-Я тоже об этом задумывался, но знаете, почему-то совесть не позволяет. Ну что я такого делаю, за что можно с людей деньги брать?

-Время своё тратите на них. Время тоже денег стоит, между прочим.

-Так-то оно так, конечно. Но всё равно мне неловко. Хотя деньги мне постоянно совали, благодарили. Я не брал. Как будто на меня кто-то со стороны смотрит в этот момент и с укоризной головой качает. Дескать, что же ты тут устроил, паскуда? Торг в этом храме? Нехорошо. Ох, нехорошо.

-Какой ещё храм? Что за предрассудки?

-О-о, уважаемый! Кстати, меня Аркадием зовут, а Вас?

Я представился. Мы пожали друг другу руки, наконец-то познакомившись.

-Вот, что я Вам скажу, -продолжил следопыт Аркадий. –Вы сами скоро почувствуете, что место, в которое мы с Вами идём, не простое. Какие-то силы его сторожат. Иные. Потусторонние. Не смейтесь. Это правда. Многие так же сначала иронизировали, а потом проникались этой энергетикой, становились другими. Знали бы Вы, сколько людей через меня прошли. Которые изменились. Преобразились. Это всё само к ним приходит. Ведь я ни за кого там счастье не ищу. Просто показываю места, участки. А они сами ведут поиски. Потому что это дело индивидуальное, почти интимное. Как молитва. Когда Вы молитесь, Вам же не нравится, когда-то кто-то стоит над душой и подслушивает?

-Я вообще не молюсь. Я атеист, -признался я.

-И как Вы живёте, не веруя ни во что? –удивился он.

-Нормально живу.

-Сомневаюсь. Жили бы нормально, не пришли бы сюда.

-Ой, я Вас прошу, не надо спасать мою душу, -раздражённо осадил его я. –Не отбирайте хлеб у ангелов-хранителей, если Вы конечно, сами в них верите.

-Простите, я не хотел Вас обижать, -осёкся он.

После небольшого напряжения, возникшего между нами, мы несколько минут шли молча. Я вынул сигарету, и закурил, разглядывая окружавший нас лес, и представляя, что здесь было ещё лет тридцать назад. Была ровная просека с очищенными путями, по которым туда-сюда, между СПЗ и сортировочной станцией, бесконечно курсировали маневровые тепловозы «утюжки», таскающие за собой гружёные вагоны. Туда – с материалами, обратно – с готовой продукцией. Жизнь кипела.

На глаза мне попался пенёк старого железнодорожного светофора, сплошь опутанный паутиной. Чуть подальше, прямо у нас на пути, перед утонувшей в траве стрелкой, торчал столбик, оставшийся от бывшего РТД-Са. Обойдя его с двух сторон, мы увидели впереди серьёзный бурелом из поваленных деревьев, перегородивший дорогу так, что через него было просто не перелезть.

-Нам сюда, -Аркадий привычно свернул направо, на едва заметную тропинку между деревьями. –Мы почти пришли.

Ещё пару минут мы двигались по этой тропе, пригибаясь под ветками, и то и дело снимая паутину с лиц. Наконец, впереди показался просвет, за которым виднелся белый бетонный забор, привычной «вафельной» фактуры, с остатками проволочного заграждения из АКЛ, размещённого поверх. Почти всю «егозу» срезали охотники за металлом. Остались лишь небольшие участки.

-Ну, здравствуй, дорогая, -следопыт остановился около забора и приложил к нему обе руки, словно к живому существу. –Как ты здесь без меня? Не скучала?

Я терпеливо дожидался, когда он закончит эту странную процедуру.

-У меня такая традиция, -с улыбкой взглянув на меня, пояснил он. –Может глупая, но я привык. Прихожу – здороваюсь, ухожу – прощаюсь.

Я пожал плечами. Каждый по-своему с ума сходит.

-Идёмте. Мы практически на месте, -поманив меня рукой, проводник пошёл вдоль забора, частично покрытого граффити и надписями, в стиле «Здесь был Вася». –Это место не избаловано людским уважением и почтением. Слишком много неподобающего отношения оно терпело к себе, слишком много кощунства. И всё равно дарит людям счастье. Невзирая на их неблагодарность. Я хочу хотя бы немного компенсировать ему это уважение. Понимаете? Чтобы оно знало, что люди не безнадёжны. Что мы только снаружи чёрствые, нечистоплотные варвары. А внутри у нас живёт прекрасная душа. Зажатая в тисках гадкой обыденности, превращающей нас в свиней.

-Вы считаете, что свиньями людей делает обыденность? –спросил я. –А не наоборот?

-Сознание определяется бытием, -ответил он.

«Ну конечно», -я не стал возражать ему вслух. Пусть остаётся при своём мнении. В конце концов, какое мне до этого дело? Человек явно не в себе.

-Ну вот мы и пришли, -следопыт нагнулся, проходя под упавшим деревом, чей ствол лёг прямо на забор.

Дальше была площадка, которая находилась в преддверии грузовых ворот, пропускавших поезда на территорию СПЗ. Самих ворот уже не было. Въезд не был ничем загорожен. Перед ним, полукругом, были расположены палатки отдыхающих. Жарился шашлык, бегали дети. Меня едва не сбил с ног пацан лет пяти, за которым с душераздирающим визгом мчалась девочка примерно такого же возраста.

-Ратмир!!! Варвара!!! –крикнула детям женщина, стоявшая возле крайней палатки. –А ну прекратите носиться!

Дети не отреагировали на её крик вообще никак, и продолжили нарезать круги. Мамаша, поглядев на них ещё пару секунд, отвернулась и отправилась по своим делам. Тем временем, её пузатый муж нанизывал сочащиеся куски мяса на шампур.

-Здесь довольно многолюдно, -заметил я, насчитав четыре палатки.

-Это ещё не многолюдно, поверьте мне, -сказал Аркадий. –В выходные здесь народу больше раза в два. А на главной проходной, куда Вы хотели пойти, уже сейчас народу больше чем здесь раз в пять. Да ещё и на машинах все. Вообще ни пройти, ни проехать. Некоторые дураки даже на саму территорию свои машины загоняют. Ни ума, ни совести у людей нет. Но им это с рук не сходит, не-ет, не сходит…

Я не стал у него спрашивать, что же грозит тем, кто загоняют машины на территорию СПЗ. Я был слишком увлечён приближением неизведанного. Флёр этой магической таинственности окутывал моё сознание, ненадолго вернув меня в детство.

-Добро пожаловать на Фабрику Счастья, -с придыханием произнёс следопыт, и мы шагнули за забор, оказавшись в мире фантазий и грёз.

И этот мир как-то сразу меня разочаровал. Здесь не было вообще ничего необычного. Заурядная заброшка, причём находившаяся на последней стадии разрушения. Тут даже полазить было особо негде. Заводские корпуса превратились в холмы строительного мусора, из которого, как гнилые зубы, торчали обломки стен с зияющими дырами окон. Справа, за выхоложенной будочкой сторожа, в густых зарослях амброзии темнели облезлые остовы электрокаров. Впереди, прямо перед нами, из травы выпирали огрызки металлоконструкций, бывшие некогда козловым краном, разгружавшим вагоны. Кран разобрали и почти весь вывезли. Остались лишь самые увесистые части, валяющиеся теперь на щербатом бетонном фундаменте. За ним высились огромные кабельные катушки. А левее – виднелся уцелевший кубик электроподстанции, к которому тянулись огрызки проводов от высоковольтной вышки. Ничего такого, за что любопытный глаз мог зацепиться. Сплошное уныние и декаданс, в классическом его понимании.

-Впечатляет? –восторженно спросил меня Аркадий. –Меня тоже, каждый раз.

Меня это не впечатляло вообще нисколько. Но я не стал ничего отвечать. Я думал. Думал, что делать дальше, и куда идти. Это был непростой вопрос, потому что идти здесь никуда не хотелось. Мои подозрения подтвердились. Манящая загадка оказалась раздутой фикцией. Вот он – «зверь, именуемый кот», во всей своей красе! Захотелось развернуться и просто уйти, но мой проводник начал упрямо меня заманивать дальше, вглубь территории.

-Идёмте, идёмте. Самое интересное там, дальше. Я Вам покажу.

Вот же привязался… Я нехотя пошёл за ним. Мы прошли разрушенные до основания склады, обогнули какие-то проржавевшие агрегаты, и оказались на тропинке, пролегающей через заросли травы выше человеческого роста. Единственным ориентиром теперь была одиноко торчащая впереди заводская труба, чудом уцелевшая и не разрушенная, как всё остальное.

-Не сходите с тропы, -предупредил Аркадий, ведя меня за собой. –Тут чуть в сторонке находится котлован, в который можно ухнуться. Из-за травы его не видно.

-Интересно, что же здесь раньше производили? –поинтересовался я. –У меня на этом предприятии когда-то дядька работал. И за всё время, пока он был жив, меня так ни разу и не угораздило его спросить, что они тут выпускали.

-Говорят, что это был военный завод, -ответил Аркадий. –Но это не факт. Президент вон вообще заявил, что здесь галоши делали. Но на самом деле, этот вопрос сейчас никому не интересен. Что-то производили. Это да. А что производили? Какая теперь разница? Больше не производят. Всё.

Мы вынырнули из травы, и увидели череду построек разной степени разрушенности. С одной стороны, располагались, по всей видимости, производственные цеха. С другой – тянулись довольно хорошо сохранившиеся гаражи для промышленного транспорта. Гаражный комплекс сильно зарос травой и был захламлён до самой крыши. Чуть ближе к нам, сиротливо прижавшись к огрызку забора, отделявшего участок от котлована, из горы мусора торчал нос древнего грузовика КРАЗ. Уж не того ли самого, что осчастливил владельца моего любимого бара? Вдали, на противоположном конце участка, можно было заметить бродящих людей, что-то выискивающих среди бесформенных обломков.

-Вот здесь уже начинается интересное, -сказал мне Аркадий. –Здесь уже можно начинать поиски.

-Ну что ж, тогда начнём, -я отошёл от него, и решительно направился в сторону гаражей.

-Туда лезть не рекомендую, -окликнул меня он.

-Почему? –оглянулся я.

-Там паутина.

-Ну ладно, -я повернул в противоположном направлении – к цехам, не понимая, почему должен опасаться какой-то паутины.

-Вот туда можно, ага, -поддержал следопыт.

«Спасибо, что разрешил». Я выбрал постройку, которая сохранилась получше. У неё даже второй этаж уцелел, хоть и не весь. Вход был расчищен многочисленными посетителями. Зайдя внутрь, я поднялся по маленькой лесенке, и начал осматривать помещения первого этажа. Большая часть станков была отсюда вывезена. Причём вывозили их бесцеремонно, просто проделав огромный пролом в стене, через который оборудование и вытаскивали. Но некоторые станки здесь всё-таки сохранились. Они были настолько древними, что не были нужны уже никому. На одном из них я разглядел клеймо «1938 г.» Действительно, древность. Двигаясь между этими постаментами, я бесцельно шарил взглядом по углам. Ничего путного мне не попадалось. В одном из цехов я обнаружил некую инсталляцию. Кто-то притащил туда большой стол, и разложил на нём всевозможные мелкие предметы. По пустующим среди них участкам было понятно, что некоторые из них забрали. Я остановился, и начал поочерёдно вглядываться в каждый предмет. Ложка, сломанный штангенциркуль, деревянная линейка с какими-то пометками, рукавица, пресс-папье, электрическая пробка, непонятная деталь, зеркальце, подставка для ручек, пружина, пуговица, железная кружка, вешалка в виде Буратино с задранным кверху носом, разбитый термометр, ножницы…

-Это Вадим Богуславский устроил, -напугал меня голос Аркадия, внезапно оказавшегося у меня за спиной.

Я вздрогнул от неожиданности.

-Он специально принёс сюда все эти вещи, чтобы хозяевам было легче их отыскать, -продолжил следопыт. –Я его осуждал за это. Я считаю, что счастье нужно именно находить. А не вот так, прийти на всё готовенькое. Так теряется священное таинство поиска. А Вы как считаете?

-Не знаю, -буркнул я.

-Ничто Вам здесь не приглянулось? Никакая вещичка?

-Нет. Вообще ничего.

-Тогда идём дальше. Можно подняться на второй этаж. Но будьте осторожны на лестнице. Она на ладан дышит. Да и наверху полы проваливаются. Ступайте внимательно.

«Разберусь как-нибудь». Я вышел на лестницу и осторожно поднялся наверх. Предупреждения оказались небезосновательными. Лестница была сильно повреждена. Балки ещё держались, но ступени во многих местах разрушились. На втором этаже располагались пустые кабинеты работников ИТР. Вся оставшаяся здесь мебель давно сгнила и развалилась. Разбросанные вещи, перемешанные с мусором, превратились в какую-то сплошную, однородную субстанцию, обильно покрывавшую пол. Плакаты на стенах выцвели настолько, что выглядели просто грязно-жёлтыми бумажками. Только календарь 1995 года всё ещё позволял что-то на себе разглядеть.

Через громадные дыры в полу просматривался расположенный внизу цех. При каждом шаге всё скрипело, трещало и хрустело. Здание пребывало на грани полного разрушения. Было страшно осознавать, что прогнившая насквозь крыша в любой момент может обрушиться мне на голову.

-Ничего интересного. Один хлам, -буркнул я себе под нос.

-Один мужчина, которого я сюда приводил, нашёл здесь значок с олимпийским Мишкой, -поведал преследующий меня Аркадий. –Вот в этом самом кабинете. Потом, через пару лет, со мной связался, и рассказал, что стал мастером спорта. Пока на нём значок этот висит – он только первые места занимает. Вот такая история.

-Всю жизнь не сможешь первые места занимать, -ответил я, тесня его при выходе из помещения, в коридор.

-Это верно. Жизнь покажет, как там будет, -согласился он.

-Пойдём отсюда. Здесь мы сможем только травму себе какую-нибудь приобрести.

Спустившись вниз, я вышел из здания. После этой гнилушки, свежий воздух показался мне особенно свежим. Присев на разгрузочный помост, я задумался. Мимо прошли двое: мужчина и женщина. Женщина крутила в руках какую-то огромную гайку. Мужчина что-то невнятно ей бормотал.

-Добрый день, -поздоровался с ними Аркадий, показавшийся из дверного проёма. –Желаю удачи.

-Спасибо, -ответила пара, и направилась в сторону травяных джунглей, по которым мы сюда пришли.

Я взглянул на небо. По нему плыли небольшие облачка. Где-то далеко в стороне вычерчивалась тонкая, светлая полоска летящего самолёта.

-Мне кажется, что я зря сюда пришёл, -решил я. –Домой надо ехать.

-Уже сдаётесь? Так быстро? –подсел ко мне Аркадий. –Вы же ещё ничего и не посмотрели добром.

-А что здесь смотреть? Что? Тут даже полюбоваться нечем. Это не живописная река, не чарующий лес, не великолепные горы. Это просто пустырь какой-то. И все кривотолки, которые вокруг него наплодили, ни что иное, как простая выдумка. Вздор, возникший на пустом месте.

-Я сталкивался с парой ребят, похожих на Вас. Они тоже ожидали здесь увидеть нечто такое… Красивое, что ли. Думали, что здесь страна чудес. И поначалу вешали носы. «Во-от, мы припёрлись в такую даль ради этого…» Уж не знаю, что они тут хотели увидеть. Может сказочных единорогов, кушающих радугу. Но лица у них были кислые. А потом… -Аркадий постучал своим посошком по треснутому асфальту. –Случалось то, что меняло их мировоззрение на корню. Незримо, негласно. Одномоментно. В них словно что-то переворачивалось с ног – на голову, и они обретали некое просветление. Я это замечал по их глазам. У них искра появлялась в глазах. Яркая, жадная до жизни. Словно им открывалась какая-то истина. И Вы бы видели их лица, когда они находили здесь своё счастье. Ей-богу, так выглядят только счастливые дети, которым подарили долгожданную игрушку. Такую радость невозможно изобразить, подделать, сыграть. Это ни с чем не сравнить.

-Не буду спорить, -уныло выслушав его, ответил я. –Возможно и я здесь просветлюсь. Хоть и сомневаюсь в этом. А почему бы мне просто не взять любой, первый попавшийся предмет с того стола, и не отправиться с ним восвояси? Ведь что бы этот чудо-артефакт не делал, он мне всё равно пригодится.

-Вы что?! –тут блаженный и тихий следопыт вдруг помрачнел и едва не замахнулся на меня рукой. –С ума сошли?! Говорить такое.

-А что я такого сказал?

-Запомните. Уясните раз и навсегда. Нельзя. Нельзя брать то, что не Ваше. Это принесёт Вам лишь горе и неудачи. Люди, которые по ошибке забирали отсюда чужое, потом горько об этом пожалели. Невзгоды преследовали их до тех пор, пока они не возвращали эти вещи обратно.

-А как же тогда барыги продают их на рынках? –удивился я. –Я сам видел неоднократно.

-Хах! То, что продают на рынках – халтура. Обычный мусор, найденный где угодно, только не здесь.

-Почему?

-Потому что нельзя вот так просто выносить и продавать эти вещи. Они не для продажи. Думаете, что всякие нечистые на руку дельцы не пытались этим заниматься? Думаете, не было таких умников, которые приезжали сюда чуть ли не каждый день, забирали какую-то вещь, явно не свою, а потом приезжали опять, и опять что-то с собой увозили. Были такие. И немало. Но все они кончили очень плохо. Это место долго их терпело, но потом наказало. Да так, что я не хочу об этом даже рассказывать, -Аркадий отвернулся и умолк.

Возможно он ждал, что я начну его расспрашивать о том, что же такое случилось с этими предприимчивыми жуликами, но я этого делать не собирался. Мне было не интересно. Я уже понял, что мой новый знакомый явно помешан на этом месте, и воспринимает его несколько иначе, чем я. Слишком трепетно. Как некое святилище. И мне нет никакого дела до его воздыханий.

Мы сидели, ничего не предпринимая. Может пятнадцать минут, может полчаса. Я не засекал. Время от времени, мимо нас проходили разные люди, с которыми мой проводник однообразно здоровался. Некоторые из этих людей пугались нас, вздрагивали и уходили в сторону, словно мы застали их за каким-то паскудным делом. Другие – приветливо отвечали. Но никто к нам не подходил. Все тут же разбредались по округе. В основном забирались в цеха, из которых затем доносился их плохо различимый бубнёж. Спустя ещё какое-то время, всё опять стихло. Люди разошлись. Мимо нас трусцой пробежала бродячая собака. Упитанная. Видать, успешно харчуется возле туристических стоянок. Проводив её глазами, я задумался о следопыте. Почему он сидит здесь, со мной, а не ходит, как все остальные? Почему не ищет своё счастье? Об этом я у него и спросил.

-Послушайте, я Вас вовсе не держу. Если Вы здесь из-за меня, то напрасно. Я сам отлично справлюсь. Вы проводили меня сюда, показали короткий путь. За это я Вам очень благодарен. Но я не хочу Вас дольше удерживать подле себя.

Он тихонько рассмеялся и ответил, -я Вам надоел?

-Что Вы. Ничуть. Просто хочу избежать недопонимания между нами.

-Я Вас понимаю. Это моя вина. Следовало раньше объясниться, но было как-то неловко. Видите ли, в чём дело. Я здесь уже всё обошёл по нескольку раз. Забирался даже туда, куда забирались лишь единицы. Был и в старом бомбоубежище. И в подвалах. И в административных корпусах, и в библиотеке, от которых теперь остались только воспоминания. Каждый метр изучил. Ночью меня разбуди – я расскажу, что здесь где лежит. Скажу, что тут изменилось и что исчезло. У меня в голове собран целый каталог артефактов, которые здесь дожидаются. Тысячи вещей. И ни одна из них не моя. А где моя – не понимаю. Вот и появилась такая, знаете, подспудная мыслишка. Что если я ищу не там, где надо? Смотрю не туда, куда надо? Моё внимание расфокусировано, размазано по площади, в попытках всё отметить, запомнить и охарактеризовать. Но из-за этого я не в состоянии сконцентрироваться ни на чём в отдельности. «Смотрю в книгу, вижу фигу». А другие люди с этим как-то справляются. Порой вообще полнейших ротозеев сюда привожу. Ходят, ворон считают, на одуванчики дуют. Несерьёзно к делу относятся. Крайне несерьёзно. Но глядишь, и нашли себе что-то. На ровном месте. Там, где я бы и не подумал, что можно найти. Или семьи с детками маленькими приезжают. И ребятишки за пять минут отыскивают такое, что я и ожидать не мог. Вообще без усилий. Убежали куда-то, через минуту бегут назад и уже что-то тащат. И ведь ни разу не ошиблись, стервецы! Мозг у них хваткий, чуткий. Без труда вычисляет нужный предмет. Наводит их на него. А ещё они не привыкли сомневаться, как взрослые. И это им помогает. Сомнения – вот главный наш враг. А я сомневаюсь. Всегда сомневаюсь. Поэтому и не нашёл ничего, хоть и истоптал всю эту землицу вдоль и поперёк. Вот и подумал я как-то. Может быть дело в том, что я один хожу в своих поисках? На свои лишь силы полагаюсь? А это неправильно. Один в поле не воин. И стоило бы мне к людям прибиваться. С ними ходить. Им помогать счастье обрести. Радоваться за них. И тогда, может быть, попадётся такой человек, который мне самому поможет счастье найти. Разглядит то, что я не разглядел и любезно мне укажет. Для него это пустяк будет, а для меня – счастье. Понимаете меня?

-Странная у Вас логика, Аркадий, -ответил я. –Не значит ли это то, что Вы просто слишком привыкли зависеть от других? Надеяться на кого-то, а не на самого себя. В таком случае, Вы вряд ли что-нибудь здесь отыщите. А за Вас искать никто ничего не будет.

-Возможно Вы и правы, -он шмыгнул носом. –В любом случае, спасибо Вам за то, что составили мне компанию. Если я мешаю Вам искать, то, пожалуй, откланяюсь…

После этих слов он срыгнул с нашего импровизированного «насеста», и, слегка нахохлился, словно паршивенький, больной петушок. Мне стало его немного жаль.

-Ну что Вы, –поднялся я следом. –Вы мне вообще нисколько не мешаете. Поэтому, если Вам комфортнее бродить здесь вместе со мной, то пожалуйста. Ничего не имею против.

-Огромное Вам спасибо! –просиял он. –Я Вам не помешаю. Наоборот. Если возникнут вопросы – я всегда готов ответить.

-У матросов нет вопросов. Впрочем, ошибаюсь. Есть. Что вон за тем забором? Где грузовик лежит, -указал я рукой.

-Где? А-а, там? Там котлован. Его начали копать при новом собственнике. Я уже говорил, что здесь собирались торговый центр строить? Вот под него и копали. Там ещё долго экскаватор стоял.

-Экскаватор? А сейчас он всё там же стоит?

-Нет. Его в тот же год ещё забрали, вместе с остальной пригнанной спецтехникой и бытовками. Когда новый собственник «сдулся», финансирование прекратилось, и подрядчик, не дождавшись оплаты, свернул работы и отчалил.

-Хм, -я почесал подбородок, вынул сигарету из пачки, подумал, и предложил спутнику, тот вежливо отказался.

-Спасибо. Не курю.

Вставив сигарету в рот, я почиркал зажигалкой, вдохнул дым и выпустив в воздух длинную, сизую струю, тихо спросил, -А как подойти к тому котловану?

-Там ничего интересного нет! –воскликнул Аркадий, но тут же осёкся. –Хотя, Вам виднее. К котловану можно безопасно подойти с другой стороны, в обход гаражей. Я Вас проведу. Идёмте.

Его энтузиазм поневоле передавался и мне. Несмотря на то, что в глубине души мне уже надоела эта бессмысленная прогулка. Мы прошли между гаражами и грязной, потрескавшейся постройкой, похожей на котельную, из-за которой торчала та самая полосатая труба. По пути нам попалось ещё несколько людей. В основном, одиночек.

-Как Вы думаете, -продолжил я разговор с Аркадием. –Это только здесь такая странная «точка притяжения» образовалась, или есть ещё где-то?

-Я думаю, что таких мест много. Очень много. И не только у нас в стране, но и по всему миру, -ответил следопыт. –Просто их ещё не обнаружили. Не открыли. Это место первое, стартовое.

-Пожалуй соглашусь. Но лишь с тем, что мода всегда остаётся модой. И если люди внезапно стали нуждаться в подобных «Фабриках Счастья», то они теперь будут возникать повсеместно, как грибы после дождя. Просто потому, что это поветрие. Это популярно.

-Не исключено. Вот только не везде люди смогут найти такие чудесные артефакты.

-Артефакты, -я цинично хмыкнул.

-Вы всё ещё недооцениваете силу этого места. Что ж. Ни Вы первый, ни Вы последний. Всё у Вас ещё впереди. Вон, видите тот холм? –Аркадий указал в сторону заросшей лебедой горки, которая возвышалась метрах в тридцати от нас, за разбитой дорогой, на которую мы вышли. –Там ещё год назад была ремонтная мастерская. Практически целая. Её какой-то местный крутыш потом сломал бульдозером, ради кирпича. Так вот я однажды, точно так же, как и с Вами сейчас, бродил здесь с одной очень симпатичной дамой. И она, как оказалось, была журналисткой, или какой-то Интернет-блогершей. Сейчас уже точно не помню. Сначала она мне не рассказала, кем является. Только потом призналась, что приехала за разоблачением. Хотела записать репортаж о «ложной Фабрике Счастья», где на самом деле ничего нет, а просто кому-то взбрело в голову надурить народ, чтобы он сюда массово ехал. У неё даже теория была выстроена. Что это, дескать, дело рук хитроумного собственника, который понимал, что торговый центр в этом месте не будет собирать достаточно народа, чтобы нормально окупаться. Поэтому народ нужно было притянуть сюда заранее. Сделать это место культовым. И вот тогда, на пике ажиотажа, отгрохать здесь всю положенную инфраструктуру, с магазинами, общепитом и кинозалами.

-Разумно, -признался я.

-Ну так вот, она решила лично разоблачить эту грандиозную аферу. Приехала, ходит, смотрит. Фотографирует. Деловая такая. Я её только об одном попросил. «Пиши что хочешь. Строй гипотезы. Делай выводы. Но пожалуйста, не оскорбляй это место. Не оскверняй его. Отнесись с уважением. Ведь даже если его чудеса, по твоему мнению, являются ложью, то ложь эта не от него исходит, а от людей. Это место не виновато в том, что люди, посетив его, обретают счастье. Оно просто существует. Как данность. И не стремится никого обмануть фактом своего существования». Девушка пообещала мне, что не будет клеветать на это место, что она стремится к правде во всём. И не в её интересах что-либо перевирать. Так мы с ней и дошли до этой дороги. Здесь она увидела мастерскую. Сказала, что постройка очень фактурная, и что хочет сфотографировать её поближе. По возможности, изнутри. Там грязища была по уши, как сейчас помню. Но я её провёл. Пришлось по каким-то несчастным кирпичикам с ней прыгать, по досочкам переходить, но в итоге мы всё-таки дошли до мастерской. Я туда не стал заходить. Остался снаружи, побродить. А она сфотографировала стены пару раз и перешла внутрь. Минут десять её не было. Хожу, прислушиваюсь – не слышу ничего: ни шагов, ни щёлканья камеры, тишина. Словно она там уснула. Или испарилась. Уже собирался зайти, посмотреть, чего она там притихла. Как вдруг она сама выходит мне навстречу. И так тихо идёт, что я не слышу её поступи. Будто она землю не задевает. Не вышла, а выплыла оттуда. Лицо как у Богородицы. Губы белые. Смотрит куда-то в небо. А руки, вот так, сложены на груди. И в руках знаете, что? Игрушка. Котёнок из мягкого такого полимерного материала, навроде прорезиненного поролона. Вот такусенький. Грязный! Поролон же от старости покрывается дрянью какой-то клейкой. И этот котёнок сплошь такой коростой покрыт. Я бы на него даже и не посмотрел, а она – заприметила. Я её спрашиваю, -«ну, что?» Она отвечает, -«вот. Нашла. Над верстаком стоял». И прижимает к себе этого котёнка, словно с самого детства с ним не расставалась. И с того момента – всё. Какой ей там репортаж? Обратно, напрямик – на выход. Села в свою машинёшку маленькую, котёнка на торпеду положила, и умчалась. Что она в нём увидела? Что он ей подарил? Так я до сих пор и не знаю. Но никаких разоблачительных статей от неё в итоге не последовало. Я, по крайней мере, не встречал.

Пока Аркадий рассказывал, мы неспешно дошли по дороге до котлована, в который эта дорога и спускалась, завершаясь внизу небольшим болотцем, и где на разные голоса квакали лягушки.

-Ну вот и котлован, -остановившись на краю этой ямы, следопыт вдохновенно простёр вперёд руки. –Прошу. Только к краям близко не подходите. Они имеют особенность осыпаться.

Я отошёл от него и стал медленно спускаться вниз по спуску. В глубине ямы что-то зашевелилось. Это была собака, которая недавно пробегала мимо нас. Безучастно поглядев на меня, она продолжила лакать из болотца. Не доходя до самого дна котлована, я остановился, и, уперев руки в боки, начал осматриваться. Впереди виднелся небольшой обвал. Огромные комья земли, с торчавшими из них корнями и сухими будылями, валялись у подножья вертикальной стены, над которой шелестел плотный травяной лес, по которому двигались невидимые люди. Ближе к спуску, обрыв постепенно менял угол наклона, превращаясь в относительно ровный склон, успевший зарасти молодыми деревцами. На дне котлована было практически пусто. Валялось старое колесо от грузовика, ржавый штык лопаты и сломанный геодезический треножник. Из стен, в самом низу, друг напротив друга, торчали гнилые огрызки канализационных труб. Больше здесь ничего не наблюдалось. Разве что в самом болотце. Но туда лезть смысла уж точно не было.

И никаких признаков «золотого шара». Вот оно – крушение мечты. Про себя, я сам над собой посмеялся. Повернув голову, и взглянув наверх, я заметил, как мой товарищ, выбрав место где травка была помягче, лёг навзничь, и, кажется, задремал, пригревшись на солнышке. «Пустышка», -думал я, созерцая пустынный зев котлована. –«Всё это место – обычная пустышка. Но что же в нём привлекает, чёрт возьми?» Утолив жажду, собака потрусила обратно. Тормознув возле меня, она понюхала мою штанину, чихнула, и побежала дальше – наверх.

«А если отбросить весь скептицизм, и поверить, что здесь действительно происходят чудеса?» -я попробовал «выстрелить» окурком так, чтобы тот упал в воду, но до болотца он не долетел. –«Допустим, на этом месте действительно побывали инопланетяне… Нет. Невозможно думать об этом всерьёз. Ну ей-богу, какие инопланетяне? Ими здесь не пахнет. А пахнет чем-то другим. Пахнет иной цивилизацией. Более могущественной и высокоразвитой. Технически, культурно, интеллектуально. Я вижу то, что от неё осталось. Жалкие, разлагающиеся ошмётки былого величия. И в отличие от тех же пришельцев, следы ушедшей грандиозности вызывают гораздо больше чувств и эмоций. Потому что они реальны. Осязаемы. В них запечатлено былое стремление. Прогресс неоспоримо отпечатался на этих развалинах, словно раковины доисторических моллюсков на камнях. Я не был на развалинах Карфагена, Пальмиры и Карнака, но подсознательно проводил параллели между ними и развалинами СПЗ. Здесь не было величественных колонн и каменных изваяний, но было нечто другое. Не менее фундаментальное и значимое. То, что впитало в себя не меньше, а то и больше человеческих сил и стараний. И хоть выглядели эти индустриальные колоссы не в пример грубее и топорнее античных храмов с гробницами, зато пользы людям они приносили несоизмеримо больше. Зачем нужна красота, если она бесполезна? Красота призвана всего лишь дополнять практический, конструктивный базис, а не подменять его собой. Сколько сил было потрачено на сооружение египетских пирамид? Сколько жизней угроблено? И что в итоге? Чем эти пирамиды помогли людям, кроме услады их глаз? Ничем. Они всего лишь памятники тщеславию людей, некогда возомнивших себя богами. Об этом начали задумываться ещё древние римляне. Их мыслители заявляли, что даже самый уродливый римский акведук – несоизмеримо прекраснее наиболее изысканных греческих монументов, поскольку являет собой настоящее чудо инженерной мысли, и приносит людям один из самых ценных ресурсов – чистую воду. С этим трудно не согласиться. Поскольку водопровод, при всей своей внешней непривлекательности, до сих пор является одним из самых важных элементов нашей жизни, который мы начинаем по-настоящему ценить только когда нам его перекрывают. Так же и здесь. Но почему-то древние могилы мы считаем достоянием нашей истории, а этот СПЗ – нет. Почему так? Ведь те, кто всё это ломали и растаскивали, вряд ли задумывались о том, что они разрушают драгоценные плоды чьих-то трудов. Как и не задумывались об этом всякие готы, гунны и татаро-монголы. Не ими было создано, а значит и не жалко вовсе. Печально об этом думать».

Поднявшийся ветерок закачал кроны деревьев, сдул пыль с обрыва и закружил её в котловане, словно цирковую лошадку на арене. Я прикрыл глаза рукой, чтобы в них не налетело. Лягушки, словно испугавшись ветра, разом притихли. И когда маленький вихрь улёгся, вокруг стало совсем тихо. Только птицы нарушали эту тишину своим отдалённым посвистыванием.

«А ведь когда я был ребёнком, подобные вещи воспринимались мной совсем иначе», -продолжал думать я, всматриваясь в окружающий пейзаж. –«Я бы уже не смотрел на эти развалины, как на дерьмо. Я бы представлял их чудесным миром, полным загадок и приключений. Сколько захватывающих игр можно было бы здесь придумать. Не сосчитать. Но чему я удивляюсь? Дети – на то и дети, чтобы генерировать фантазию на пустом месте. Они даже в привычном, тесном дворике каждый день способны находить что-то новое, просто представляя его как-то иначе. Позиционируя заурядную обстановку как декорации недавно увиденного фильма, или мультика. А себя – как их непосредственных персонажей. И ведь у нас это получалось. Вообще без напряга. Живая фантазия тут же нас увлекала, захватывая без остатка. Почему же сейчас я на это не способен? А что если способен?»

Словно «кривым» стартером, я попытался запустить свою давно уснувшую фантазию, вспоминая давным-давно прочитанные книги. Разумеется, пробудить в себе ребёнка до той же самой степени, что когда-то заставляла нас неистово носиться по кустам с палками наперевес, на полном серьёзе представляя себя лихими пиратами, или ковбоями – уже не получится, да и не нужно. Достаточно хотя бы поверхностно ощутить этот вкус. Вспомнить его. В какой-то момент мне это, кажется, удалось. Помогли воспоминания о пресловутом «золотом шаре», и эмоции, которые некогда были с ним связаны. Я представил, что было бы, если бы этот самый «золотой шар», исполняющий любые желания, лежал бы сейчас здесь. Прямо напротив меня. Вон там. Впереди. Вместо этого грязного болотца. Как бы он выглядел? Был бы действительно золотой, глянцевый? Или всё-таки бронзовый, матовый? В любом случае, он был бы прекрасен. И что бы я у него попросил? «Счастья всем, и чтобы никто не ушёл обиженным?» Я опять обернулся, на своего неподвижно лежавшего спутника. Его не было видно из-за склона и травы. Только колено торчало над колышущимися кисточками мышиного горошка. Ведь он отправил меня сюда, а сам остался там. Неспроста.

Я смахнул налетевшую мысль вместе с привязавшейся мухой. Что за чушь? Я слишком погрузился в собственную фантазию. Но вместе с этой нелепицей, меня вдруг посетило какое-то глубинное осознание. Я внезапно начал понимать истинные причины, управлявшие Аркадием. И как только я об этом задумался, детское вдохновение, на минуту вынырнувшее из глубин моего сознания, опять ушло куда-то на дно. Впрочем, мне было достаточно и этого чудесного мгновения. Я был рад, что всё ещё умею фантазировать, и относиться к окружающему миру с детской непосредственностью. Всё равно что слизнул каплю сладкого, душистого сиропа, в промежутке между поглощением опостылевшей, пресной баланды.

Развернувшись, я поднялся обратно наверх, и остановился возле беззаботно лежавшего на траве Аркадия. Его глаза были закрыты, и судя по довольной улыбке, он испытывал настоящее блаженство. Сначала я решил оставить его здесь и уйти, но потом подумал, что это будет как-то неэтично с моей стороны.

-Ну что? Идём дальше?

Он приоткрыл глаз, -«у? Да, конечно».

Я протянул ему руку, помогая подняться. Он поблагодарил меня за это.

Затем мы с ним пошли по дороге обратно, мимо уже знакомых гаражей, только теперь в противоположную сторону. Ветер донёс до нас голоса и музыку. Я догадался, что в том направлении находится главная проходная, используемая «паломниками» в качестве общего базового лагеря.

Солидный кусок территории СПЗ постепенно возвращал себе исконный, лесной облик. Молодые деревья разрослись уже вполне основательно, а кустарник отвоевал большую часть местности, закрывая остатки былых построек. Дорога, по которой когда-то ездила спецтехника наёмного подрядчика, была сильно разбита машинами и ливнями. Один из её участков был раздолбан особенно сильно, превратившись в накопанную колёсами яму, наполненную грязью, до сих пор свежей и жидкой. Слева чернела изогнутая объездная колея. Судя по характеру борозд на дороге, кто-то здесь основательно буксовал. В стороне лежал большой щит, измятый и испачканный следами протектора. Я остановился возле этого щита. На нём был изображён роскошный торговый центр. Надпись гласила «ТЦ «Дельта Молл». Планируемая дата открытия: II квартал 2016 года».

-Этот плакат раньше на въезде висел, -поведал мне его историю Аркадий. –Потом упал. Валялся рядом с проходной. А когда тут машина чья-то застряла, хозяева видимо решили его сюда притащить и под колёса бросить. Ну разве не свиньи? Зачем вообще сюда заезжать? На въезде полно места для парковки. Оставьте машину там, а здесь пусть люди ходят. Машинам здесь делать нечего. Вы представляете, некоторые сюда не только заезжают на машинах, так ещё их поставят, двери расхлебянят, и музыку свою дурацкую врубают на полную катушку. Грохот стоит такой, что в сотне метров от них уши закладывает. А сами ходят с такими тупыми лицами. Просто как зомби. Зачем приехали? Музыку здесь послушать? Не понимаю.

Я слушал его краем уха, а сам разглядывал изображение так и не появившегося торгового комплекса, и представлял, что было бы сейчас на этом месте, если бы собственник не прекратил строительство. Это место было бы не узнать. Сотни паркующихся машин. Люди с тележками, переполненными купленным барахлом и едой. Броские рекламные вывески, афиши кинотеатра, газоны с клумбами. Нескончаемый поток посетителей, движущийся через дверные вертушки. И никакой тебе «Фабрики Счастья». Счастье никуда не делось бы, но стало бы несколько иного рода. Потребительским счастьем. Тоже, между прочим, счастливым.

Что-то привлекло моё внимание, возле самой дороги, в траве. Там светлело нечто продолговатое. Я шагнул в сторону и подобрал этот предмет, который оказался пластмассовой детской дудочкой. Сначала я хотел в неё подудеть шутки ради, но потом передумал, побрезговал – уж больно грязная.

-А-а-а, -узнал дудочку Аркадий. –Вот куда её притащили. Дети, наверное. Он ведь её оставил в столовке.

-Кто, «он»? –машинально спросил я.

-Гамельн.

-Это фамилия такая?

-Это я ему дал такое прозвище, -следопыт рассмеялся. –Как его звали на самом деле, я не помню. То ли Виктор, то ли Владимир.

-А почему «Гамельн»?

-Это очень интересная история. У него была мечта – извести всех коррупционеров, взяточников, воров и казнокрадов. Пока мы с ним тут ходили, он неустанно об этом твердил: как он их ненавидит, и как желает с ними расквитаться. И вот, в заводкой столовой, он обнаружил эту дудочку. Видимо повариха купила для своего ребёнка, но так и не забрала с работы. Тут-то его и осенило. Вот, говорит, оно! Оружие против всей этой сволочи! Я удивился, почему именно дудка? А он мне объяснил, что была, мол, легенда о гамельнском крысолове. Волшебнике, избавившем город от крыс, которых он зачаровал звуками флейты, и утопил в реке. Горожане обманули его, и не заплатили, что обещали. Тогда он отомстил им, похитив их детей. Собственно, вот такая была история. А этот товарищ посчитал, что эта самая дудочка поможет избавиться от всех этих, как он сказал, «крыс», раз и навсегда. Было понятно, что да – это его предмет. И мне даже стало интересно, подействует ли он, и начнёт ли уничтожать коррупцию? Однако, спустя три дня, Гамельн вернулся сюда очень подавленным и унылым. И вернул дудочку на место. Сказал, что не может ею воспользоваться. Меня раздирало любопытство, что же с ним случилось, и я всю обратную дорогу допытывал его, пытаясь выведать причину. Наконец он мне признался. Знаете, что он сказал? «Когда я узнал, сколько их на самом деле, то понял, что ни одной реки не хватит, чтобы всех утопить. Нет, я не готов убить миллиарды». С этими словами он уехал, и больше никогда сюда не возвращался, -закончил рассказ Аркадий.

-Хм. Если эта дудочка действительно способна расчистить мир от всякого ворья, то может быть стоит ею воспользоваться? –задумчиво улыбнулся я.

-Была бы она Вашей, тогда – почему бы и нет? –следопыт ответил мне встречной улыбкой. –С другой стороны, нигде не прописано, что эти вещи могут принадлежать только одному владельцу. Если Гамельн от неё отказался, то вдруг она готова принять нового хозяина? Кто знает? Может быть это Вам суждено очистить мир от «крыс»? Вы что-то к ней испытываете?

-Ничего, -я отбросил дудочку в сторону, подальше от дороги.

Мы двинулись дальше, и вскоре вышли на центральную площадку, расположенную напротив главного въезда. Ворот здесь тоже никаких не осталось. Проходная была завалена всяким мусором. За бывшими воротами просматривалась парковочная площадка, довольно плотно заставленная автотранспортом. Чуть поодаль – в небольших посадках, под тенью деревьев, пестрели палатки отдыхающих. С их стороны, в небо поднимались султанчики дыма от костров и мангалов. Людей там было немало. Бегали крикливые дети, успевшие объединиться в одну сплошную ораву. Но далеко вглубь территории они не забегали из-за родительского запрета. Было шумно. Сразу из нескольких автомобилей доносилась разномастная музыка. Кто-то смеялся. Заросший травой асфальт площади был сплошь покрыт чёрными пропалинами кострищ, словно великан тушил здесь окурки своих огромных сигарет. В самом центре торчал разрисованный граффити постамент, под которым валялся памятник, расколовшийся на небольшие фрагменты. Самым крупным куском было туловище. Отсюда было невозможно определить, кому этот памятник принадлежал. Я предположил, что всё-таки Ленину.

Взойдя на пригорок, являвшийся когда-то одним из производственных зданий, мы с Аркадием спокойно смотрели с возвышения на брожение, творившееся внизу.

-Теперь Вы понимаете, почему я не рекомендовал Вам заходить с этой стороны? –спросил следопыт.

-Да уж, -кивнул я. –Не ожидал здесь такое увидеть. В будний-то день.

-В выходной всё гораздо хуже. Людей много, находок мало. Люди не понимают, что мешают друг другу, вместо того, чтобы помогать. Вы знаете, я поневоле начал замечать, что люди хоть и стараются как-то кучковаться, но при этом всё равно остаются сами-по-себе. Каждый думает только про себя, и не задумывается про окружающих. Будто бы их и не существует в природе. Люди абстрагируются друг от друга. И забывают, что они здесь не одни.

-Так везде, -добавил я. –Не только здесь.

-Вон там, правее от проходной, видите остатки фундамента? Там было двухэтажное здание. На первом этаже располагалась заводская поликлиника, а на втором – спортзал и отделение профсоюзного комитета. Это здание сломали самым первым. Заводуправление разрушили через два года. Оно было вон там, левее. А вон там, за вагончиками, была библиотека. От неё только фасад остался. Видите? Вон, торчит, -показывал мне Аркадий.

-Пойдёмте в ту сторону, -предложил я.

-К библиотеке? Как скажете.

Шурша осколками кирпича, осыпающимися со склона мусорной дюны, мы повернули направо, и пошли в сторону, подальше от главной проходной. Туда, где виднелись остатки бывшей градирни. Солнце уже начинало клониться к закату. Время летело очень быстро. Осторожно спустившись с холма, я и следопыт окончательно скрылись от посторонних глаз за порослью молодых берёзок. Обойдя строительные вагончики, мы приблизились к зданию душевой, в которой когда-то рабочие мылись после трудовой смены. Душевая была, можно сказать, практически нетронута. Только непрозрачные стекольные ячейки, из которых состояли окна, были выбиты практически все до единого. На полуоткрытой двери, так же никем не снятой, сохранилось расписание дежурств и табличка с именем ответственного за пожарную безопасность. Стены, как и везде здесь, были покрыты граффити. Данные художества изображали людей, принимавших душ. Неизвестный художник особенно постарался, вырисовывая голые зады. Видимо у него имелся пунктик в этом вопросе. Какой-то более поздний «Пикассо» подрисовал чёрной краской другие детали человеческого тела, недвусмысленно нацеленные на вышеуказанные задницы. Что тут скажешь? Талантливо и смело. Вполне себе в духе нашей современной культуры.

За душевой находилась та самая библиотека, сохранившая свою единственную стену, а прямо за ней размещался дворик, завершавшийся забором, отгораживающим площадку от водяных цистерн и платформы с ажурным скелетом, оставшимся от градирни. В самом дворике можно было увидеть пару клумб, заросших деревьями и кустами, а также, остатки скамеек. По центру этой маленькой площадки, изрытой выпирающими из-под земли древесными корнями, валялась большая железная бочка, смятая с боков, чёрная от сажи, и прогоревшая до дыр.

-Вход в библиотеку был вот здесь, -указывал Аркадий на совершенно пустое место, где кроме кустов ничего не было. –Стеллажи там были алюминиевые. Их все утащили в первые дни. Когда ещё охрана была. А вот тут книги сжигали. В этой самой бочке.

-Книги? –насторожился я. –Какие книги? И зачем сжигали?

-Так это ещё когда СПЗ работал. Решили почистить библиотечный фонд от всякого невостребованного шлака, который только пыль собирает. Всякие ненужные проекты жгли, а также морально устаревшие книги: технические и политические. Ни одну тонну макулатуры в пепел превратили.

-И что, это было обязательно? Непременно нужно было сжигать?

-А что ещё с ними делать? Читать их всё равно никто уже не будет. Ну вот Вы, например, станете читать какой-нибудь трактат об обработке металла надфилем, или очередной том по истории КПСС, которой уже давно не существует в помине? Что-то я в этом сильно сомневаюсь.

-Не знаю. Ведь кто-то же эти книги писал. Может быть стоило сохранить кое-что, для музея. Или же как-то более деликатно с ними обойтись. На вторичную переработку отправить, к примеру. Просто сжигание книг у меня с детства ассоциируется с фашистами. Это они любили книги сжигать.

-Нацисты, -поправил меня Аркадий. –А не фашисты.

-Разве есть разница?

-Конечно. Современные историки доказали, что гитлеровская доктрина – это никакой не фашизм, а именно нацизм. Извращённая форма итальянской теории, придуманной Муссолини. Фашизм же, в классическом его проявлении – вполне оправданная диктатура, созданная для противодействия коммунистическому злу. Это не я придумал. Так по телевизору говорили. Поэтому следует чётко разграничивать эти понятия. Особенно если мы никого не хотим обидеть. Что же до сжигания книг, тут ничего не могу сказать. Возможно Вы и правы. Нужно было поискать иной, менее варварский способ избавления от них. Но что свершилось – то свершилось.

-Насчёт разницы фашизма и нацизма я, пожалуй, не соглашусь. Нацизм – это продолжение фашизма.

-Что ж. Ваше право так думать. Лично я вообще стараюсь держаться подальше от политических тем. Сам я далёк от политики, и совсем в ней не разбираюсь. Да и не интересуюсь. Предпочитаю придерживаться позиции разумного нейтралитета. Чтобы ни с кем не ссориться. Люди, увлекающиеся политикой, обычно агрессивны и крайне чувствительны. Особенно если слышат точку зрения, отличную от их собственной. Они сразу вспыхивают, и начинают что-то активно доказывать, не понимая, что общаются, фактически, сами с собой.

-А что вон там, за цистернами? –прервал я эту нелепую тему.

-Там насосная станция, -ответил следопыт. –И остатки столовой.

-Пойдём туда.

Следующую пару часов мы бродили по заброшенной промзоне, так и не найдя ничего любопытного. Мой товарищ то и дело травил свои байки о людях, которых сюда приводил, и о том, что они здесь находили. Спустя какое-то время эти истории начали меня утомлять. Если раньше меня даже забавляли его бесконечные выдумки, то теперь они стали поистине надоедающими. В какой-то момент, я стал ловить себя на мысли, что нарочно, из вредности петляю самыми замысловатыми траекториями, выбирая путь наиболее сложный для моего хромоногого спутника. Я надеялся, что он от меня отвяжется, или хотя бы заткнётся. Но он не отвязывался, и не затыкался. Наоборот, все эти трудности, казалось, ещё сильнее побуждали его на трёп. Как же он достал. В итоге, вместо поиска счастливых артефактов, я увлёкся единственной целью, избавиться от Аркадия. Но сделать это следовало так, чтобы он сам от меня отвязался. Ведь если я скажу ему прямо – это будет неким поражением с моей стороны. Понимаю, что это звучит как полный идиотизм. Но он реально запудрил мне голову. Не удивительно, что у меня начала медленно ехать крыша.

-Ох, ну что за проклятое место?! –наконец не выдержав, воскликнул я, чем вызвал у следопыта закономерное возмущение.

-Вы что?! –он начал озираться по сторонам в такой панике, будто боялся, что нас кто-то подслушивает. –Нельзя здесь так говорить!

-Да почему нельзя-то? Что за нелепица? Здесь ничего нет. И я в этом убедился. Вся эта «Фабрика Счастья» - просто чушь собачья.

-Прекратите! Пожалуйста! –взмолился он. –Она Вас накажет! И меня вместе с Вами!

-Кто «она»? Фабрика? Вы бредите? Как она может меня наказать? Убьёт меня? Ну это же ересь. Полнейшая ересь. Я чувствую себя полным дураком. Целый день потратил на поползновения по вонючей свалке. Отгулы выпросил! Лучше бы съездил куда-нибудь отдохнуть. Да ё-моё! Даже если бы я дома весь день просидел, смотря дурацкие сериалы, и то было бы лучше, чем эти идиотские блуждания.

-Вы ошибаетесь. Боже мой, знали бы Вы, какую глупость сейчас совершаете! –тяжело дыша, перебил меня Аркадий. –Идёмте, я Вам кое-что покажу. Я не хотел Вам это показывать, но вижу, что придётся. Иначе Вы не поймёте. Идёмте. Это совсем недалеко.

Едва меня не толкнув, он прошёл вперёд и очень быстро зашагал куда-то в сторону, по направлению к кирпичным сараям с провалившимися крышами.

-Идёмте! –уже отойдя на почтительное расстояние, и поняв, что я за ним не иду, позвал он громче.

-Да чтоб тебя, -выругавшись себе под нос, я дёрганными шагами пошёл за ним. –Зачем я на это ведусь?

Следопыт обошёл сараи, с трудом продравшись через колючий репейник, перелез через сложенные поперёк дороги рельсы, и указал мне куда-то под них.

-Вот, смотрите.

Я, чертыхаясь, перебрался через рельсовое заграждение, и отряхнув руки от грязи, поглядел на то, что он мне показал. Это был какой-то хлам, валяющийся на земле, вдоль рельсов.

-Видите? –заглянув мне в глаза, спросил Аркадий.

-Что я должен тут увидеть?

-Да вот же! Ноги, руки, голова… Вот он лежит.

-Кто? –я безуспешно вглядывался в мусор под ногами.

Это была причудливо скрученная ржавая проволока, перемешанная с драным тряпьём и какими-то посторонними железками.

-У Вас галлюцинации? Здесь нет никаких рук и ног, -с досадой в голосе, продолжил я.

-Да разуйте глаза! –следопыт всплеснул руками. –Того, кто сейчас лежит перед Вами, звали Сергеем Демьяненко. Он ходил сюда воровать чужие артефакты. Проклятый клептоман. Собирал их в рюкзак и уносил. Она его предупреждала, награждала несчастьями, болезнями, а он всё равно не унимался. Приходил, набирал полный рюкзак вещей, и утаскивал к себе домой. Мы с ним неоднократно ругались. Я его предупреждал, а он не слушал. Говорил, что ничего с ним не случится. И вот однажды я встретил его вон там, возле тех сараев. Он от кого-то прятался. Даже рюкзак свой выбросил от страха. Я спросил, кого он боится. А он бормочет что-то невнятное. Что за ним охотятся. Что его не хотят отсюда выпускать. Я попытался его успокоить. Сказал, что помогу ему выйти. Пообещал, что всё будет хорошо. Но тут вдруг что-то зашуршало, в районе тех кустов, возле столба. Пока я пытался разглядеть, что там, Серёга выскочил из своего укрытия и бросился бежать. Сюда, к этим рельсам. Я успел увидеть только как он через них перелезает и падает. И всё. И тишина. Я думал, что он просто нашёл новое место для укрытия. Пошёл за ним. Зову. Он не отвечает. Наконец, я заглянул сюда… И вижу вот это. Всё, что от него осталось. Я тоже, как и Вы, первоначально принял это за мусор. А потом внимательно пригляделся… Ну вот же, смотрите.

Он начал осторожно водить своей палочкой по проволочной фигуре, демонстрируя мне её очертания, -вот это – его левая нога, вот это – правая. А вот – туловище. Он лежал скукожившись, словно от холода. Обхватив себя руками. Вот они – руки. Вот – голова. Неужели Вы и сейчас этого не видите?

Я присел на корточки. Пришлось выкрутил свою внимательность на максимум, чтобы начать хоть что-то разбирать в перепутанной ржавой мочалке. И мне действительно начало казаться, что этот объект неуловимо напоминает скорчившееся человеческое тело. Но, признаюсь, если бы Аркадий мне не подсказывал, я бы ни за что не смог найти здесь ни малейшего сходства.

-Вы всё ещё не верите? –глядел на меня сверху-вниз следопыт. –Вы считаете, что это я сам соорудил, да? По глазам вижу, что да. Тогда идём дальше. Покажу ещё одного. И тогда Вы точно убедитесь!

-Слушайте, может быть хватит уже? –выпрямился я. –Ну честное слово, надоело тут лазать. Я устал. У меня уже ноги гудят.

-Нет-нет. Идём-идём. Вы должны мне поверить. Скорее за мной! –он опять пошёл куда-то через заросли сорняков и кусты волчьей ягоды.

-Это просто уму непостижимо, -я буквально проклинал всё на свете. –Ладно. Ещё одна «достопримечательность», но на этом всё. Больше я никуда не пойду.

-Идёмте! –донеслось из кустов. –Не отставайте.

«Чтоб тебе самому в проволоку превратиться, чёртов псих».

Мы вышли из зарослей, и, пригибаясь под газовыми трубами, пошли по направлению к котельной. Не доходя до неё несколько десятков метров, следопыт свернул, юркнул в щель между бетонными кольцами и автоприцепом. Затем он остановился и подозвал меня. Я подошёл. В этот раз не было даже никаких характерных предметов, если не считать водочной бутылки, валявшейся под ногами. Аркадий указывал мне на голую проплешину в траве, оскалившись словно полоумный.

-И? –в сердцах спросил я, выдёргивая из одежды колючки.

-Это всё, что осталось от Ярика Бухича. Я так и не выяснил, Бухич – это фамилия, или кличка. Но выпить он был не дурак. Трезвым обычно не появлялся. И знаешь, что он делал? Просил меня показать самые необычные предметы. Говорил, что очень хочет стать счастливым. Я ему верил, и показывал наиболее любопытные артефакты. Он их забирал. Врал мне, что чувствует их. Что это точно его вещи. Уходил. А потом возвращался снова. Объяснял, что ошибся, что вернул вещь на место, и должен найти новую. Просил помочь опять. Умолял. Только вот ничего он не возвращал на самом деле, а продавал, и на вырученные деньги покупал себе пойло! Это я потом… -Аркадий оборвал свою речь, заметив проходивших неподалёку людей, и продолжил уже гораздо тише. –Это я потом уже узнал, что он ими торгует. Хотел с ним серьёзно поговорить. Но когда он пришёл сюда в очередной раз, то был пьяным просто в стельку. Вообще ничего не соображал. Да ещё и бутылку с собой притащил. Сказал, что всё понял. И что готов. Но к чему готов, не сказал. Мы с ним дошли до этого места. Тут он и упал. Прямо сюда. Обещал, что полежит, отдохнёт и мы пойдём дальше. Вот здесь он прямо и лежал, обнявшись со своей бутылкой. Я на него очень сильно тогда разозлился. Ушёл от него. А потом забеспокоился. Да, он мерзкий, лживый алкаш. Но всё-таки человек. В общем, я и до контейнера не дошёл, вернулся. Гляжу, а Ярик тает. Кожа у него аж пузырится, как тесто. Так он целиком в землю и впитался. Только бутылка эта осталась.

Дослушав этот рассказ, я закатил глаза, и, потирая лоб пальцами, простонал, -о-о, бо-оже. Время офигительных историй. Одна история офигительнее другой просто. Ну а почему он именно впитался, а не улетел, например? Взял бы, да и улетел. И эта бутылка, разумеется, является бесспорным доказательством его странной кончины. Верю. Конечно верю. Уф… Всё, с меня хватит.

-Минуту. Дайте мне всего одну минуту, -стоял на своём Аркадий. –Одолжите мне свою зажигалку.

-Зачем? –с подозрением взглянул на него я.

-Будьте так любезны, дайте мне зажигалку. Я Вам её тут же верну, -упрашивал он.

Вынув зажигалку из кармана, я протянул её ему. Следопыт присел на одно колено, и начал чиркать зажигалкой возле самой земли. На протяжении десяти попыток у него ничего не получалось. Но затем земля вспыхнула, словно на ней разлили спирт, или средство для розжига костров. Гудящее, голубоватое пламя вычертило на проплешине продолговатый контур необычной формы. Словно это действительно был силуэт лежащего тела. Погорев несколько секунд, пламя угасло, оставив вместо себя тончайший слой тёмной гари.

-Видали? -весьма довольный собой Аркадий вернул мне зажигалку. –Вот Вам и доказательство. Проспиртованный организм Бухича оставил после себя горючий след. Теперь Вы мне верите?

Я тяжело вздохнул. Конечно же, всё это выглядело как заранее подстроенный фокус, заготовленный сумасшедшим проводником для того, чтобы впечатлять лопоухих клиентов. Но мне было понятно, что в данной ситуации лучше сыграть по его правилам, лишь бы он наконец от меня отвязался.

-Хорошо, -сказал я. –Вы меня убедили. Теперь я Вам верю.

-Отныне Вы понимаете, как беспощадно это место карает тех, кто относится к нему без должного уважения, -пафосно произнёс Аркадий. –Будьте благоразумны. Не оскорбляйте его больше.

-Не буду. Даю честное слово, -отвернувшись, я пошёл обратно, в сторону библиотеки. –Я прошу у него прощения.

-Вы поступаете очень мудро, -преследовал меня следопыт. –Вы – хороший человек. Не то, что эти. Все они: и Серёга, и Ярик, и Миха, и Зюзя, и Вжик, и Колючий… Все поплатились за своё неблагоразумие. За алчность, дурные привычки и бессовестное поведение. Мне их по-человечески жаль. Но я вынужден признать, что они это заслужили. Так же мне жаль, что я Вас посвятил в эти страшные вещи. Мне всегда хочется, чтобы это чудесное место не ассоциировалось у людей с чем-то страшным, жестоким и смертельно опасным. Наоборот, я хочу, чтобы его полюбили так же, как люблю я. Поэтому я никому об этом не рассказываю до последнего. Это место сурово, но справедливо. Добрым людям оно отвечает добром, а злых – ставит на место. Люди здесь исчезают не часто. Но это случается. Конечно же их ищут. Разумеется, безуспешно. И, в основном, не здесь. А если сюда и заглядывают, то ничего не находят.

-Не удивительно, -буркнул я.

Вернувшись к остову градирни, мы обогнули высокую гору щебня, и вышли к ровной прямоугольной постройке, имевшей пару больших железных ворот, как у ангара. Двери, встроенные в эти ворота, были открыты.

-А здесь что находилось? –оглянулся я на Аркадия.

-Не знаю, -ответил он. –Правда не знаю. Постройка мне известна, но что в ней делали, я не в курсе.

Я заглянул в ближайшую дверь. Внутри царил полный, непроходимый хаос, собранный из всевозможных громоздких вещей, вроде лестниц, лесов и обломанных листов шифера. Всё это просто было свалено здесь как попало. К тому же, провалившаяся часть крыши дополняла общую картину беспорядка. Закрыв дверь, я прошёл ко вторым воротам, спотыкаясь об кирпичи. Заглянул в соседний отсек. Тут было гораздо свободнее, и крыша выглядела целой. Под потолком виднелась каркасная ферма с массивными направляющими, по которым когда-то перемещалось что-то вроде крана. Сейчас от него остался только ребристый, бочкообразный мотор.

-А здесь неплохо, -осмотрелся я. –Пожалуй, можно будет здесь заночевать.

Это была обычная, мимолётная шутка, но Аркадий неожиданно воспринял её на полном серьёзе.

-Ночевать? Вы в своём уме?

-А что? –я оценивающе посмотрел на него, и решил немного над ним поиздеваться. –Завтра у меня свободный день. Продолжу свои поиски с утра. А переночую в этом домике.

-Не надо этого делать. Давайте лучше пойдём в Камышинский, ко мне домой. Переночуем, а завтра, спозаранку, вернёмся сюда. Давайте так и поступим!

-Нет-нет-нет. Я предпочитаю остаться здесь на ночь. Чего мне здесь бояться? Или тут по ночам чудища бродят?

-Я… -заикаясь, ответил встревоженный следопыт. –Я н-не знаю, что творится з-здесь ночью. Я никогда н-не был здесь ночью. Но знаю, что это опасно. Очень опасно. Не глупите, пойдём в Камышинский.

-Нет, это Вы возвращайтесь в Камышинский, а я останусь здесь. Мне здесь понравилось, -я ликовал, наслаждаясь паникой Аркадия, и надеялся, что он вот-вот спасует, после чего отправится восвояси, ну а я преспокойно пойду на остановку, избавившись от его компании.

-Я не могу. Не могу Вас здесь оставить одного, -упорствовал он.

-Тогда оставайтесь со мной. Вместе веселее будет ночь скоротать, -я подмигнул ему.

Он судорожно сделал горлом глотательное движение.

-Нам понадобится костёр. Надо поискать растопку, -оставив его, я пошёл в сторону библиотеки.

На ходу я думал, -«вот ведь прилипчивый банный лист. От страха готов в штаны наложить, а всё равно за меня цепляется. Ну ничего. Я ему устрою… Вот только самому, признаться, тоже не особо хочется куковать в этой дыре всю ночь напролёт. С другой стороны – а почему бы и нет? В этом предприятии есть что-то привлекательное. Я потратил день впустую, и должен как-то компенсировать своё разочарование. Оставшись на ночёвку, я сам себе устрою экстремальное приключение. Пощекочу нервишки. Заодно и проверю себя на прочность. Ну что мне здесь может угрожать? Какие-нибудь бомжи? Наркоманы? Грабить меня вряд ли кому-нибудь нужно. Видно же, что у меня нет с собой ничего ценного. К тому же, если прилипала Аркадий останется со мной, то вдвоём у нас гораздо меньше шансов нарваться на неприятности. Ладно, пока поиграю на грани фола, а там видно будет. Может быть мой «дружок-пирожок» действительно сдрейфит и свалит».

С этими раздумьями, я дошёл до дворика, и стал искать какие-нибудь бумажки. Но кроме расквашенного картона, рассыпающегося в труху, ничего не нашёл. Затем, мой взгляд упал на несгораемый шкаф, лежащий на боку, возле библиотечной стены. Его бросили, потому что он был слишком тяжёлый. Не захотели возиться. Продравшись к нему через крапиву, я открыл скрипучую дверцу. Вещей внутри было немного. Там лежала майонезная баночка, пустой спичечный коробок, пара шурупов и какая-то толстенькая книга в тёмно-красной обложке. Её-то я и взял, решив, что для розжига будет самое то. После чего поймал себя на мысли, что сам начал противоречить собственным убеждениям. Ведь совсем недавно я высказывался о сжигании книг в негативном ключе, а теперь сам же готов пустить книжку на растопку. Мне даже стало немного совестно, но потом я взял себя в руки, и убедил, что всё это глупые предрассудки. Аркадий прав. Никто не будет больше её читать. Так зачем она нужна в таком случае?

Забрав книгу, я вернулся к зданию-ангару. Следопыт ждал меня неподалёку.

-Вы не передумали? -с надеждой в голосе встретил меня он.

-Наоборот, утвердился в своём желании, -весело ответил я. –Вот, даже книжку нашёл. Будем сжигать её, уподобляясь фашистам-нацистам!

Аркадий покачал головой, и понуро пошёл за мной, как на эшафот.

Внутри ангара было тихо. Я принюхался. Мне показалось, что здесь пахло чем-то лакокрасочным.

-Что это за запах? Воняет какой-то химией. Вроде краски. Не закрывайте дверь, пусть выветрится немного.

-Я ничего не чувствую, -ответил Аркадий. –Да и откуда здесь взяться свежей краске? Сами подумайте.

-Но пахнет же, -я ещё немного постоял, втягивая воздух ноздрями, и думал, что если здесь будет так вонять, то использовать это место для ночлега ни в коем случае нельзя.

Однако, запах постепенно ослаб. Поначалу он изменил свой оттенок, и даже стал казаться приятным, а потом я вообще перестал его чувствовать. Наверное, его вытянуло сквозняком из открытой двери.

-Ну, что? –после долгой паузы, спросил следопыт.

-Ничего. Располагаемся.

Следующие часа полтора я потратил на поиск и стаскивание на середину помещения различных мало-мальски полезных вещей, дабы обустроить хотя бы минимальный уют. Я отыскал старый матрас, фанерные щиты и полуразвалившееся кресло с двумя ножками. Расставив щиты так, чтобы на них можно было сесть и привалиться спиной, я положил поверх матрас, отломил две оставшиеся ножки у кресла, после чего поставил его напротив лежанки. Затем, отправился искать топливо.

-Как бы не сжечь чей-нибудь чужой артефакт нечаянно, -пошутил я, проходя мимо бездельничающего Аркадия, и по его виду понял, что моя шутка вовсе не смешная.

Впрочем, я больше боялся не прогневать это место, а разозлить своего не вполне адекватного спутника, который мог отреагировать на мои действия как угодно, вплоть до агрессии. В том, что он психически болен, я теперь уже ни грамма не сомневался. Блуждая в поисках каких-нибудь деревяшек, я увидел лежавший на полу плакат с чёрно-белыми фотографиями. Это была доска почёта. Судя по следам ног, отпечатавшихся на лицах передовиков, по ней уже прогулялось не меньше десятка человек в грязной обуви.

Я призадумался. «Любопытно. Кого-то из этих людей, наверное, уже нет в живых. А те, кто остались – уже совсем старые старики. Живут и не знают, что их фотографии валяются здесь, и кто-то их бесцеремонно топчет. Нехорошо это как-то. Неправильно». Подняв доску, я отнёс её ближе к выходу, и поставил, прислонив к стене. Так её хотя бы перестанут топтать. Разобравшись с доской, я вскоре заметил несколько старых ящиков сваленных в углу, рядом с автомобильными покрышками разной степени облысения. Ящики оказались вполне пригодными для костра. Я легко их разломал, и притащил к месту нашего импровизированного лагеря охапку занозных дровишек. На ночь должно хватить. Собирая из ящичных досок костёр, я аккуратно разложил внутри него мелкие щепочки для затравки. Параллельно, краем глаза я посматривал на слуховые оконца, расположенные под самым потолком, с противоположной стены. Когда-то там была газовая вытяжка, теперь же дыры, оставшиеся от неё, сослужат нам хорошую службу, отводя дым наружу.

Просвет в дверном проёме темнел на глазах.

-Ну что, коллега, присаживайтесь, -указал я Аркадию на кресло. –В ногах правды нет.

-Давайте не будем здесь ночевать, -ответил он.

-Я что, зря всё это организовывал? Ну уж нет. К тому же, последний автобус уехал примерно двадцать минут назад.

-Может быть всё-таки в Камышинский, а? –совсем обречённо пропищал он.

-Если Вы боитесь, тогда до свидания. Я Вас не задерживаю.

-Говорю же, я Вас здесь одного не оставлю. Не имею права, -Аркадий стоически стиснул зубы.

«Вот же упрямый сукин сын», -я стянул со спины рюкзачок и стал вынимать из него провизию. Приспособив оставшийся ящик под стол, я постелил на него пакет, и поделил бутерброды поровну, по паре каждому. Затем открыл термос. Чай успел остыть, но всё ещё был тёплым. Налив его в крышку, я протянул её Аркадию. Тот поблагодарил.

-Ну что ж? Будем ужинать, чем Бог послал, -констатировал я, усаживаясь на лежак. –Налетайте на бутерброды, Аркадий. Вы ведь тоже с самого утра ничего не ели.

-Да я не голоден, -пытался отнекиваться он, явно стесняясь, что меня объедает.

-Так, давайте без вот этого вот! Не обижайте меня.

-Спасибо, -он смущённо взял один бутерброд.

Я с аппетитом принялся уплетать свою порцию. Чертовски хотелось есть. Вот я дурак. Знал бы, запас бы больше продуктов. Но кто же мог подумать, что всё так обернётся? Придётся потерпеть. Так как кружки у меня не было, а крышку я отдал Аркадию, пришлось отхлёбывать чай прямо из термоса. Благо он был уже совсем не горячий.

-Темнеть стало быстро, -жуя бутерброд, произнёс я. –Дни пошли на убыль.

-Да, -согласился Аркадий, прикладываясь губами к кружке.

-Ну да ничего. Костёр у нас готов. Как только стемнеет, разожжём. В темноте не останемся.

Следопыт молчал. Ему было страшно, и я чувствовал его страх. Как ни странно, чем больше он тревожился, тем меньше беспокойства испытывал я. Проверив сообщения на своём смартфоне, я отправился к выходу, чтобы справить малую нужду. Догадавшись, куда я иду, следопыт крикнул мне вдогонку, -«только пожалуйста, не на артефакты. Их ведь потом кто-то заберёт».

-Постараюсь, -подняв руку, обещал ему я, и, выйдя за дверь, направился к самым раскидистым кустам.

Вернувшись обратно, я закурил предпоследнюю сигарету и устроился поудобнее на лежанке, вытянув ноги, и прислонив спину к щиту. Тут мне под копчик упёрлось что-то жёсткое. Я немного поёрзал, но это не помогло.

-Что там за дрянь такая мешается? -встав с лежака, я приподнял матрас, и увидел что-то блестящее, застрявшее в фанере. –Аркадий, вы позволите вашу палочку ненадолго?

Тот протянул мне свою трость. Её острым наконечником я принялся выковыривать из щита торчащий в нём округлый предмет. Он поддавался с большой неохотой. Я даже начал волноваться, как бы ненароком не сломать тонкую палку следопыта. Но в конце концов мне удалось это поддеть и выдернуть из щели между фанерками. С громким стуком это упало мне под ноги и тяжело покатилось.

-Вот-те на, -вернув трость хозяину, я подобрал увесистый, идеально ровный стальной шарик, величиной чуть меньше моего кулака. –А я думаю, что мне там в поясницу упирается? «Принцесса на горошине», блин. Как он вообще там оказался?

-Шарик? –удивился Аркадий.

-Если быть точным, то это – «тело качения». Из подшипника. Хорошенький такой был подшипничек, если у него шарики такие здоровенные, -я подбросил шарик и поймал его с характерным шлепком. -Им ведь и убить можно. Сколько в нём? Килограмм? Больше?

-Это артефакт, -указал на него следопыт. –Определённо артефакт.

-Очень даже может быть, -удерживая шарик тремя пальцами, я поднёс его к своему лицу и слегка покрутил. –Вот ведь как получилось. Шёл за «золотым шаром», а нашёл серебряный.

-Вы о чём? –не понял меня Аркадий.

-Да так, ни о чём. Мысли вслух… Просто пытаюсь понять: мой он, или не мой.

-А что Вы чувствуете, глядя на него? Держа его в руках?

-Ничего особенного. Никаких магических эманаций от этого шара не исходит. А жаль. Шарик прикольный. Я бы его даже домой забрал. На память, -я перевёл взгляд с шара – на Аркадия. –Хотя, погодите. Кое-что я всё-таки ощущаю.

-Что? –тот аж привстал от любопытства. –Расскажите.

-Что-то мне подсказывает, что этот чудесный предмет на самом деле принадлежит Вам.

-Шутите?

-Какие уж тут шутки. Попробуйте сами. Ну же, ловите, -я бросил ему шарик, и он поймал его, едва не уронив.

-Ого. Тяжёлый! И такой… Интересный.

-Теперь Ваша очередь делиться ощущениями.

Он долго крутил шарик в руках, разглядывал его, прикладывал к своей щеке. Всё это время, мимика его лица постоянно менялась, как у артиста, готовящегося к выступлению.

-Это безусловно один из самых мощных и серьёзных артефактов, которые я когда-либо встречал, -подытожил он. –Невероятная энергетика.

-Так забирайте его себе.

-Не могу. А вдруг он не мой? У меня нет стопроцентной уверенности…

-Ну вот дома и проверите. Попытка – не пытка. Он же может творить чудеса только за пределами этого места. А Вы сами говорили, что ошибаться не грешно. Если начнутся неудачи – просто вернёте его на место, и дело в шляпе.

-В моём случае не так всё просто. Понимаете, я уже слишком долго ищу здесь своё счастье. Чем дольше поиски – тем меньше права на ошибку у меня остаётся. Если я ошибусь, она мне не простит. И я лишусь последнего шанса на счастье. Этого я боюсь больше всего.

-Чепуха. Всё это Вы придумали сами, и теперь сами себя накручиваете. В результате получается, что это замкнутый круг. Вы ищете счастье, а когда находите – боитесь его принять, потому что сомневаетесь в нём. Но так Вы никогда его не найдёте. Счастье всегда поначалу сомнительно, потому что всё новое – необычно. Так может настала пора разрубить этот гордиев узел? Неужели Вы не нагулялись по этой территории? Неужели она Вам не надоела?

-Да как она может надоесть? –прошептал следопыт.

-Ну вообще-то может… И если Вас интересует моё мнение, то этот шарик подходит Вам по всем параметрам. Во-первых, Вы изменились в лице, когда его увидели. Точно так же, как и сами рассказывали о других людях, нашедших счастье. Во-вторых, Вы видели этот шарик раньше?

-Нет, -ответил он. –Впервые его вижу.

-Вот. Вы его не замечали, а я – заметил. Так о чём это говорит? Ну и наконец, в-третьих, Вы до сих пор не можете с ним расстаться.

-Глупости, -он тут же положил шарик на землю, и потёр руки. –Вот и всё. И никакой тяги.

-В общем, дело Ваше, -махнул я рукой. –Решайте сами. Я сказал своё слово.

Сумерки становились всё гуще. Предоставив своему товарищу побыть в тишине, наедине со своими мыслями и заманчивым металлическим шариком, я принялся разводить костёр. Взял приготовленную книгу и уже ухватился за несколько центральных страничек, чтобы их выдрать, как что-то меня остановило.

«Нет. Не могу. Всё-таки так нельзя».

Отложив книжку в сторонку, я привстал и начал шарить по карманам. Нашёл старый чек из какого-то магазина, и автобусный талончик. «Сойдёт». Просунув найденные бумажки между щепочками, я подпалил их зажигалкой. Пламя тут же занялось и быстро перекинулось на щепочки. Хорошо, когда нет ветра.

-Скажите мне, Аркадий, -наблюдая за распространяющимся огоньком, спросил я. –А у Вас семья есть?

-Родители, -сухо ответил он.

-Значит, ни жены, ни детей? Почему не женились?

-Так сложилось.

-Плохо сложилось… Хотя, чему я возмущаюсь? У самого та же самая ситуация. Может быть потому мы и здесь ничего не можем найти, если в обычной жизни даже женщин не смогли отыскать себе нормальных? Мы просто неудачники? Как считаете?

-Я не считаю себя неудачником.

-Конечно. Неприятно считать себя неудачником. Но может быть когда-нибудь это необходимо признать? Чтобы переосмыслить своё существование. Найти корень причины своих неудач. Потому что это не жизнь, это существование. С другой стороны, есть семья, или нет – разницы по сути нет никакой. Разница, разве что, только в количестве забот и обязанностей.

-Не знаю, -прошептал Аркадий.

-А пора бы уже знать, -убедившись, что наш костерок уже не погаснет, я удовлетворённо сел на лежак, глядя, как пламя отражается в найденном шарике. –Но вместо того, чтобы пытаться наладить свои жизни, мы ищем помощи у каких-то метафизических сил. Разве это не странно? Если самим людям нет ровным счётом никакого дела друг до друга, то на какой ляд, скажите мне пожалуйста, люди сдались потусторонним сущностям? Просто потому, что мы такие милые и нас кому-то должно быть жалко? А за что нас жалеть? За что нам помогать? За какие заслуги? Я бы понял, если бы они помогали тем, кто строил этот несчастный СПЗ. Тем, кто на нём работал. Но помогать тем, кто его разрушил – зачем?

-Люди не безнадёжны. Они могут исправиться.

-И надолго они исправятся? На семьдесят лет? На триста пятьдесят? На тысячу сто? А потом опять пустятся во все тяжкие? Вся история человечества напоминает какую-то дурацкую чехарду. И самые великие свершения в ней постоянно соседствуют с какой-нибудь великой стыдищей. Думаете, ещё каких-то полсотни лет назад наши предки отправились бы вот так же, как мы сейчас, искать счастье в чистом поле? Нет, друг мой, они бы рассмеялись нам в лицо и покрутили пальцем у виска. А вот полторы сотни лет назад, люди бы нас поняли и поддержали. Да куда там! Могли бы, наверное, нас придушить за этот чудо-шарик, дарующий бесплатное счастье. Получается, что морально мы вернулись в древние времена, и даже полученное нами образование, вкупе с научно-техническим прогрессом, не способны вытравить из нас дремучие, первобытные заблуждения. Ох! Да и шут с ним, -я отхлебнул чай из термоса. –Вообще, если так задуматься, то это место вполне могло бы вдохновить каких-нибудь творцов на создание великих нетленок. Взять хотя бы тех же режиссёров. Представьте, если бы это место существовало во времена Тарковского и Балабанова. Что бы они тогда сняли? Ведь и тот, и другой любили подобную тематику. И у обоих были фильмы по ней.

-«Сталкер» - величайшее кино, -заявил Аркадий. –Не устаю его пересматривать.

-А, по-моему, чушь полнейшая, -возразил я. –Скучный бред, не имеющий ничего общего с первоисточником. Нудная трепотня ни о чём, в псевдофилософском духе. Чтобы зрители ничего не поняли, но усиленно делали вид, что отыскали глубинный смысл. Вот только смысла там просто нет. Лишь пустопорожнее словоблудие.

-Вы – чёрствый человек. Потому и не поняли грандиозный замысел Тарковского.

-Я Вас умоляю, какой ещё грандиозный замысел? Это всё сказки самопровозглашённой творческой элиты, благоговейно закатывающей глаза от одной только фамилии культового режиссёра. Элите позарез нужно было создать обстановку, при которой обыкновенный, беспородный гражданин чувствовал бы себя идиотом и бестолочью. Дескать, вот какое кино мы смотрим. Элитное! Тебе, быдлу, этого не понять. Потому что оно не для тебя, а для посвящённых. И гражданин чешет репу, думая, что действительно, это не фильм тупая дрянь, а он – тупой болван. А потом, чтобы не казаться дебилом в приличном обществе, тоже начинает восхищаться этими фильмами. Но это не искреннее восхищение, а банальное желание причислиться к «элите», оторваться от быдла. Только и всего. А режиссёр, на мой взгляд, может считаться истинным мастером, только в том случае, если его произведения понимают все, а не только избранные. Почему картины Эйзенштейна одинаково воспринимаются всеми, а на фильмах Тарковского большинство засыпает? Потому, что Эйзенштейн снимал для всех, а Тарковский – только для себя самого. И вываливал содержимое своего невнятного сознания на экран, как бы заявляя: «Не нравится? Не смотрите!» А почему, собственно, зрители должны разделяться на какие-то сорта? И те, кто не разделяют мировоззрения автора, автоматически отсеиваются, подвергаясь творческому остракизму.

-Вы неправы. Лично мне очень нравятся фильмы Тарковского. Особенно «Сталкер». И я не стремлюсь понравиться какой-то там элите, -произнёс Аркадий.

-Тогда расскажите, о чём этот фильм?

-Да о многом. О безысходности. О метущейся человеческой душе. О тщетности бытия. И насилии над природой. Там чётко показана граница миров. Один, цветной и яркий – мир без людей. И другой, серый и тусклый – мир, населённый людьми. Осквернённый ими.

-Скука, -я зевнул. –Смертная скука. На протяжении всего этого безбожно длиннющего фильма, три идиота бродят по пустырю, так же, как мы сегодня. И при этом вообще ничего не происходит, кроме затянутых кадров, и бесконечного словесного поноса, исторгаемого этими больными персонажами. В первоисточнике рассказывалось про аномалии, выступавшие, судя по всему, в роли единой метафоры, отображающей опасности непредсказуемого капиталистического мира. А в фильме не было никаких аномалий. Все аномалии там скрывались в головах персонажей. Их воспалившиеся мозги – вот единственные аномалии, не поддающиеся изучению. И что я должен из этого уяснить? Что по ним плачет хороший психиатр?

-Вы что, вообще ничего не поняли? Главный герой, Сталкер – он же святой. Он несёт свой крест, несмотря на усталость, душевную боль и непонимание окружающих. Не дожидаясь благодарности. До конца, -вскочив с кресла, с жестикуляциями защищал любимое кино Аркадий. –Это мой самый любимый персонаж! А Вы! Вы говорите полную ерунду!

-Вот, -я указал на него пальцем. –Чего и требовалось доказать. Фильм нашёл отражение в Вашей душе, потому что она такая же измученная и пустая. А измучена она собственной пустотой. Неприкаянностью. Ненужностью. И бесполезностью. Я ведь сразу заметил, что Вы так выглядите совсем неспроста. Это не случайная подборка одежды и внешнего облика. Вы – косплеер.

-Кто?

-Ряженый. Играющий роль своего любимого персонажа. Вы заполнили им пустоту своей души. И так увлеклись, что начали выдавать себя за него.

-Нет! –он схватился за голову, словно та у него вдруг заболела.

-А вот и да, -продолжил давить его я. –Герой Кайдановского – это идеальный для Вас образ. Доведённый до абсурда режиссёрским замыслом. Чем он там занимался? Напомните. Кажется, водил людей в какую-то комнату, где якобы исполняются желания. Но сам при этом ни разу этой комнатой не воспользовался. Как думаете, почему? Не знаете? А я знаю. Всё дело в том, что этот шарик – действительно не Ваше счастье. Свой счастливый артефакт Вы здесь не найдёте никогда, сколько бы не ползали по чёртовой «Фабрике». Потому, что счастье Вы уже обрели. И это не какой-то бытовой предмет. Это сама «Фабрика». Вот, почему Вы сюда приходите раз за разом. Потому, что Вы счастливы только здесь. Среди этих руин. Вам доставляет невероятное удовольствие здесь тусоваться, представляя себя Сталкером из фильма Тарковского. Знатоком этого сакрального мира. Настоящим гуру. Когда люди ходят за Вами, заглядывая Вам в рот, и веря Вашим байкам, Вы чувствуете себя по-настоящему счастливым. Поскольку в Вас кто-то нуждается. Таким образом, мистификация стала для Вас реальностью. Вот, почему Вы остались здесь, со мной, хоть и не хотели. Из-за того, что всё пошло не по плану. Ведь если бы Вы ушли, то расписались бы в собственной беспомощности, спасовав перед Вами же созданной природой. Но поймите, Аркадий, то, что Вы принимаете за счастье, является всего лишь его имитацией. Причём временной. Когда-нибудь это место исчезнет. На нём построят торговый центр, или жилой район, или церковь. Не важно. Что-то да построят, обязательно. И Ваша любимая «Зона» канет в лету навсегда. Что Вы тогда будете делать? Куда пойдёте за счастьем?

-Прошу Вас, хватит, -он опустил голову и заплакал.

-Эй, ну что это такое? Прекратите, -я понял, что перегнул палку.

За этот день он меня успел основательно достать, и мне жутко хотелось на нём отыграться. Но теперь, когда у меня это получилось, я почувствовал, что совершил ошибку, за которую мне стало стыдно. Ведь я понимал, что он болен. И всё равно прошёлся по его самолюбию паровым катком. Мне стало очень неприятно за себя. Наверное, сейчас стоило как-то его успокоить, локализовав этот досадный эксцесс, но я просто сидел и молчал. Что-то удерживало меня от этого. То ли гордость, то ли стыд.

Подбросив в огонь ещё пару досочек, я наблюдал, как над потрескивающим костром вьётся пара ночных мотыльков. Хотелось спать, но я боролся с накатывающей дрёмой. Мой собеседник перестал плакать, и теперь просто шмыгал носом. Всё-таки зря я его расстроил. Одному Богу известно, что за жуткая фантасмагория сейчас творится в его хрупкой голове.

Прижав свой затылок к фанерному щиту, я чувствовал, как он постоянно от него отрывается, заставляя меня клевать носом. Слишком уж я устал за сегодняшний день. Мозг буквально отключался. Пока я упорно боролся с дрёмой, Аркадий вдруг зашевелился и поднял с пола шарик. Я встрепенулся, с подозрением глядя на него. Заметив мой взгляд, следопыт ещё раз шмыгнул, и произнёс, -«Вы ничего не поняли. Абсолютно ничего. Я не боюсь её потерять. Потому что она не моя. И никогда не будет моей. Считаете меня трусом? Нерешительным ничтожеством? Ошибаетесь. Я готов. Готов признать, что вот это (он показал мне шарик) – моё настоящее счастье. Прочь сомнения. Надоело. Пришла пора поставить в этом деле жирную точку». Закончив свою решительную речь, он похромал в сторону соседнего помещения, и при этом забыл забрать свою палочку.

-Эй, Аркадий! Ну Вы чего? Куда Вы посреди ночи? –поднявшись, я забрал его тросточку и поспешил следом. –Ну бросьте Вы, ей-богу. Вернитесь.

Следопыт добежал до прохода, и скрылся в темноте, после чего, оттуда раздался его короткий то ли всхлип, то ли вскрик.

-Аркадий! –я остановился в проходе, пялясь в темноту. –Вот же, беспокойное хозяйство. Аркадий!

Что-то гулко грохнуло и зашуршало по полу. Глянув себе под ноги, я увидел, как к ним из темноты выкатился знакомый шарик.

-Что за чертовщина?

Вынув смартфон, я включил светодиодный фонарик, и посветил вперёд. Увиденное показалось мне слишком сюрреалистичным и абсолютно нереальным. Всего в паре метров от меня, в основании деревянных стропил, уходящих под потолок, висела причудливая паутина. Тенёта были развешены так искусно, что я готов поклясться на чём угодно – ни одному даже самому ловкому пауку такая работа была не под силу. Словно некий скульптор слепил из воздушных паутинных сетей человеческую фигуру, подвешенную на стропильных перемычках, словно марионетка на ниточках. Поза у неё была такая, будто она продирается между хаотично наваленным строительным хламом. Сама паутина перемешивалась с клочками пыли и сухой листвой. Форма, которую она имела, выглядела не идеально приближённой к человеческим пропорциям, а скорее схематичной, точно набросок, или макет. Но при этом были сохранены все мелочи, включая пальцы на руках.

-Эпическая сила, -только и сумел выдохнуть я, и от моего дыхания паутинная фигура слегка всколыхнулась. –Как же так-то? Почему?

Разум упорно отказывался верить в происходящее. Тогда я осторожно протянул трость, и потрогал фигуру. Паутина оказалась невероятно липкой, и никак не желала отцепляться. Я дёргал тросточкой так и сяк, но ничего не получалось. Сети тянулись за ней, быстро разрушая изначальную форму фигуры. Наконец я отпустил трость, и та упала на пол, окончательно разломав призрачный образ.

-Вот же, чёрт.

Я попятился назад, неосторожно споткнулся обо что-то и упал. Тут же вскочил и… Понял, что лежу на своём лежаке. В висках стучал пульс. Костёр почти потух, и вокруг царила практически полная темнота.

-Зараза. Я что, спал?

Ощупью, я принялся шарить руками по полу, ища доски. Нашёл. Сложил их вокруг кострища, и начал спешно раздувать угли. Костёр вновь ожил, и принялся за очередную порцию пищи. Когда вокруг стало светлее, я заметил, что кресло напротив костра пустует. «Значит он всё-таки ушёл. Но то, что я увидел, ведь не было правдой?» -я покосился на чернеющий впереди дверной проход, за которым видел ту самую, жуткую паутину. Ходить, проверять, приснилось мне это или нет, я не хотел. Поджилки тряслись от страха. «Нет, он просто свалил. Ушёл домой, в свой Камышинский», -убеждал себя я, постукивая зубами словно от холода. –«Доберётся, не маленький. Зачем я вообще про него думаю? Вот он мне сдался». Все мои попытки успокоиться и собраться ни к чему не приводили. Я лишь сильнее погружался в апатию, ощущая, что начинаю сходить с ума. В голову полез всякий бред. «Это моя вина. Это из-за меня всё так получилось. Но я же не хотел. Я просто пытался вернуть его с небес на землю. Хотел, чтобы он реально смотрел на вещи. А получилось, что подставил его. Подвёл под ловушку. Я думал, что это он пытается загнать меня в мясорубку, но вышло-то всё наоборот. Получается, что это я – Рэдрик Шухарт. Я – убийца. Боже, что со мной творится? Во что я превращаюсь? Или уже превратился?»

Непослушными пальцами я вынул последнюю сигарету из пачки, но так её и не зажёг. «Когда вернусь домой – брошу курить на фиг. Начну прямо сейчас», -приняв такое неожиданное решение, я бросил сигарету в костёр, и вслед за ней отправил смятую пачку. Меня всего лихорадило. Я положил в огонь остатки дров, после чего сел, поджав ноги, и обхватив колени руками. Пламя достигло метровой высоты, и жар от него начал обжигать мне ступни. «Горит как пионерский костёр», -подумал я. –«Только маленький». Глядя на огонь, я чувствовал, как мои страшные мысли отступают. Его стихия удерживала меня в здравом рассудке, согревая и оберегая. Мир сузился до крошечного пятачка, освещённого костром. После того, как я назвал костёр «пионерским», в моей голове непроизвольно начал трубить горн. И мне тут же вспомнилась старая песня «Взвейтесь кострами синие ночи». Воспоминания пионерской юности обдали душу приятной, тёплой ностальгией, за которой появились уже новые мысли. «Ведь было время. Была какая-то мечта. По крайней мере, у меня. А ведь уже тогда всё это было лишь имитацией, остаточным явлением. Все эти пионеры, октябрята, комсомольцы. Кроме значков и галстуков, ничего пионерского и комсомольского в них уже не было. Идеи заменялись зубрёжкой торжественных стихов и клятв. Пустых слов, не подкрепляемых ничем. Словно всё катилось по накатанной плоскости. Люди возвращались к простым, незамысловатым стремлениям и потребностям, по инерции используя традиции своих предшественников. Не понимая, зачем они их используют. Подоплёки не стало. Идея исчезла. Та самая, которая совсем недавно гнала людей на вражеские пулемёты, и помогала с честью переносить нечеловеческие пытки. Вместо идеи осталась красная, луковая шелуха. Дети всё ещё стремились, а взрослые им уже ничего не давали. В результате, всё патриотическое воспитание покатилось под откос, и вылилось в то, что мы сейчас имеем. Если раньше «пионер» было почётным званием, то потом оно стало едва ли не унизительной насмешкой. Карикатурой, доведённой до гротеска. Когда пионеры превратились в гидроцефальных очкариков, а пионерки – в развратных нимфоманок. Новое общество наделило детскую организацию чертами, присущими ему самому, и само же над этим смеялось. Совершенно позабыв про такой феномен, как «пионеры-герои», которые в своём малолетнем возрасте совершали такие подвиги, что современной школоте даже не снились. В наши дни героический поступок школьника – это единичный случай, происходящий раз в год, и преподносимый с такой помпой, будто чествуют великого триумфатора, с репортажами по ТВ и щедрыми наградами. А когда-то, такие поступки были в порядке вещей. И в лучшем случае про них могли написать где-нибудь в «Пионерской правде». Потому что подвиг тогда был делом не уникальным, а обыденным. К нему все были готовы. И награды за него никто не ждал. Нынче же, мы можем этим лишь восхищаться, понимая, что сами вряд ли полезем кого-то спасать, и скорее достанем смартфон, чтобы заснять какого-нибудь другого безумного героя, бросившегося на помощь кому-то вместо нас. Герои в наши дни – это штучный товар. За героизм мы привыкли выдавать безрассудство. Никаких идеалов у нас не осталось. И столкнувшись с этой полной идейной пустотой, мы нелепо пытаемся что-то скопировать из тех, прежних, удачных начинаний. Но только так, чтобы никто не догадался, и не сравнил ненароком…»

Размышления о пионерах и об идее, внезапно вывели меня на новый виток осознания. Мысли, за которыми я пытался спасаться от собственного страха, вдруг необъяснимым образом привели мой разум к порогу желанного открытия. К тому, ради чего я сюда пришёл. Мозаика в голове начала быстро складываться. «Боже мой, как же я был слеп. Вот же ответ – лежит прямо перед моим носом. «Фабрика счастья» - это обычная свалка, по которой ползают осиротевшие, обездоленные люди. И их нищета заключается вовсе не в отсутствии средств к существованию. А в душевной пустоте. Отсутствии внутренней идеи. Они не понимают, куда идут, зачем живут и ради чего умирают. Это ощущение день за днём терзает их самолюбие, ведь они догадываются, что по сути своей ничем не отличаются от животных. Люди пытаются придумать себе новые цели, открыть новые горизонты, или хотя бы пойти за теми, кто, по их мнению, знает, куда идти. Но в итоге все ходят по кругу, не находя выхода с этой огороженной территории. Вот, почему они все несчастны, не удовлетворены своей жизнью, и не могут обрести душевный покой. Вот зачем они приезжают сюда, чтобы порыться в остатках былого счастья, и найти для себя хотя бы его осколочек».

Я попытался представить, как выглядело это общее счастье до своего разрушения. Огромное, сверкающее, чистое, как зеркало маяка. И вот это счастье вдруг разбилось, разлетевшись на миллионы осколков. А люди, мелкие, как таракашки, бросились собирать эти осколки, набивая ими карманы, и растаскивая по норкам. То, что принадлежало всем, стало принадлежать кому-то. Остались лишь жалкие крохи. Самые малюсенькие осколочки, которые кто-то как будто бы смёл огромной метлой в одну кучку, вперемешку с грязью, пылью и мусором. И те, кому не досталось счастья, окрестили эту кучку «Фабрикой счастья». Только почему-то фабрика эта не работает, и больше похожа на мусорный бак. Но люди всё равно в нём копаются, выуживая последние остатки, воспринимаемые ими за счастье. Ведь если подумать, то ни один из этих, так называемых «артефактов», не создаёт это самое счастье. Осколок лишь помогает людям открыть в себе что-то. Какую-то отдельную грань, доселе закрытую и спящую. И это открытие делает людей немного счастливее. Хотя бы в чём-то. Но это уже большое дело. На фоне непредсказуемого, мрачного будущего, растущих цен, социальной несправедливости и неравенства, всё что у людей остаётся – это надежда на то, что они отыщут маленький осколочек счастья, который будет давать им хотя бы какой-то смысл существования. Будет убеждать их в том, что они живут не зря.

-Браво, -произнёс чей-то мягкий, мурлыкающий голос.

Я встрепенулся, отвлекшись от костра, и с тревогой поглядел в сторону тёмного проёма, ведущего в соседний сегмент ангара. «Показалось?»

-Ты наконец-то понял смысл, -опять сказал кто-то.

-Кто здесь? Аркадий?

-Нет. Я – не Аркадий.

После этих слов, я увидел два больших жёлтых глаза, светящихся в проёме. Меня моментально пробил холодный пот. «Что это? Опять сон? Надо проснуться. Но как?»

-Не бойся. Я существую только в твоём воображении, -мурлыкал желтоглазый невидимка. –Ты можешь меня видеть, потому что погрузился на достаточную глубину.

-Я никуда не погружался. Кто ты?

-Можешь звать меня Ирусан. Хочешь, покажусь?

-А может не надо?

-Не переживай. Я здесь не для драки, а чтобы проводить тебя.

-Куда проводить?

-Дальше.

Костёр вспыхнул словно вулкан, исторгнув в воздух сотни багровых искр, которые не погасли, а разлетелись по сторонам яркими светлячками. Закружились, рассредоточились по стенам, полу и потолку, освещая их контуры. Тогда я увидел, как по выхваченным из темноты участкам поверхностной текстуры, побежали некие знаки, символы, или иероглифы, пестря, словно газетные статьи. Они пульсировали голубоватым свечением, становясь всё отчётливее и светлее. Превращая грязный, заброшенный ангар в подобие фантастического храма, воздвигнутого в честь неких космических богов. Таинственный шёпот распространялся повсюду, шурша словами неведомого мне языка. А затем, из дверного проёма, за которым прятался мой неожиданный собеседник, начала появляться его нечеловеческая фигура. Первыми появились лапы. Чёрные. Тонкие. Настолько длинные, что превышали мой рост. Они протянулись вперёд, параллельно друг другу, словно потягиваясь. И я услышал, как по полу скрежетнули острые когти. Потом, над ними показалась большая, уродливая голова с усами-антеннами и парой острых ушей, увенчанных кисточками. Эта голова просунулась вперёд, изящно проплыв над лапами. Существу пришлось изрядно прогнуться, чтобы проскользнуть под притолокой, и не задеть косяки. Но оно сделало это ловко, как нить, прошедшая сквозь игольное ушко. И вот уже передо мной стоял кот чудовищных размеров. Высотой он был с африканского слона. Чёрный, с белым «галстуком» и горящими жёлтыми глазищами. Его тело было изогнутым, как коромысло. Хвост, похожий на огромную змею, лениво извивался. Выпрямляясь на своих тонких, длинных лапах, этот кот выглядел как ожившая иллюстрация из детской книжки. Но находиться рядом с ним было совсем не весело, а очень даже жутко. Бесшумно ступая своими мягкими лапами-жердями, Ирусан приблизился к костру. Его зрачки, отражавшие пляшущее пламя, сузились, превратившись в вертикальные полоски. Нависая над огнём, гигант облизнулся.

-Что тебе от меня нужно? –я отполз назад, пока не упёрся в щитовую фанеру.

-Я хочу тебя спросить. Почему ты не нашёл здесь свой собственный осколок счастья? –промурлыкало существо, щурясь от дыма.

-Не знаю. Возможно я просто не верю в сказки, как некоторые.

-А может потому, что ты знаешь – что бы ты ни нашёл, тебе будет этого мало, -он начал обходить меня со спины, продолжая говорить. -Ты не согласен на частичное счастье. Ты нуждаешься в чём-то большем. Ведь так? Но это не классическая алчность, за которую полегло столько народу, не знавшего меры. Это что-то другое. Вот, почему ты до сих пор жив. Теперь подумай ещё раз, хорошенько, и ответь мне. Чего ты хочешь?

Его голова появилась справа и сверху, дыхнув на меня тем самым химическим запахом, который я ощущал, впервые ступив под крышу этого сооружения.

-Я хочу… -мне пришлось немного помедлить, чтобы сформулировать свой ответ. -Мне проще сказать, чего я не хочу. Не хочу довольствоваться каким-то жалким осколком счастья. Зачем брать осколок, когда можно взять счастье целиком? Но я не нуждаюсь во владении им. Я стремлюсь к возможности им пользоваться: где угодно, и когда угодно. Чтобы оно перестало быть дорогим удовольствием, и приобрело общедоступную форму. Ведь если все вокруг меня будут счастливы, буду счастлив и я.

-Любопытно, -ответил кот. –Но не рискуешь ли ты остаться единственным несчастным человеком, среди миллиардов счастливых людей?

-Нет. Ведь тогда они будут делиться со мной своим счастьем. В наши дни люди привыкли делиться только несчастьями. С кем ни заговоришь по душам: с любым приятелем, с дворником у подъезда, с доктором, профессором, бизнесменом, или полицейским. Каждый начинает изливать на тебя свои несчастья, рассказывая, как всё вокруг плохо, несправедливо, жестоко, дорого, бесперспективно. И как ему всё надоело. Потоки жалобного негатива льются на меня постоянно, со всех сторон. Поскольку люди постоянно ищут, кому бы пожаловаться, на кого излить свою безнадёгу. Я понимаю, зачем они это делают. Во-первых, хотят хоть немного излить душу, чтобы сбросить с себя гнёт неприятных мыслей. Во-вторых, они подсознательно надеются услышать хотя бы от кого-то не просто слова поддержки, а рекомендации – как выбраться из этой ситуации. Но этого никто не знает. Поэтому жалобы встречают только встречные жалобы. А я хочу, чтобы люди перестали грустить. Хочу, чтобы им не приходилось больше ни на что жаловаться.

-Благородное желание, -Ирусан вновь оказался передо мной и сел в позе копилки. Вытянувшись почти до потолка, он поднял переднюю лапу, выпустил когти, каждый длиной с мою ладонь, и стал их задумчиво рассматривать. –В наши дни, когда человек человеку – волк, оно звучит как альтруистический бред. Но это не бред. Это истина. Сокровище, которое не валяется под ногами, а сияет на горизонте, как лучи восходящего солнца. Поэтому его нельзя обрести сразу, но к нему можно стремиться, с каждым разом приближая свою цель, посредством планомерного подключения людей к тому самому всеобщему счастью, как к источнику свежей воды, или чистого воздуха.

-Допустим, моё желание действительно осуществимо. Тогда объясни мне, как его достичь? Ведь я понятия не имею, что нужно делать. И главное, как? –сказал я.

-В этом я тебе не советчик, поскольку являюсь всего лишь твоей интроспекцией. Но в моих силах помочь тебе отыскать начальную точку верного следования. Потому, что она скрыта в тебе самом. И сейчас ты подошёл к ней близко, как никогда. Нужно всего лишь тебя подтолкнуть в правильном направлении. А дальше – ты уж сам, -ответил Ирусан. –Оглянись вокруг. Что ты видишь?

-Сияние. Проекцию каких-то материалов, потерянных знаний.

-Отголоски былого. Остаточные явления. Не отвлекайся на них. Сосредоточься на счастье. Представь ещё раз, получше, каким оно было до того, как разлетелось на осколки.

-Это нереально.

-Так оторвись от реальности, и прояви фантазию. Зачем тебе старая реальность, если ты готов взяться за строительство новой? –кот сверкнул глазами и поднял голову к потолку.

Я последовал его примеру, и тоже поглядел наверх. Оттуда струилось мягкое свечение, словно на нас были направлены софиты. Этот свет не слепил, не резал глаза. В нём я начал что-то распознавать. Некое движение загадочных метаморфоз, преобразующих всё окружение. И чем дольше я смотрел, тем сильнее менялась действительность. То, что когда-то выглядело бегущими строчками, проецирующимися на стены, быстро превращалось в структурированный, обособленный комплекс взаимосвязанных компонентов, напоминающих активно функционирующие агрегаты, соединённые в единый механизм. Вращались мощные валы, двигались шатуны и цепи, танцевали шестерёнки. От многообразия движущихся предметов глаза разбегались. Но я понимал, что в этом хаосе прослеживается чёткая закономерность. Всё повинуется какому-то заранее продуманному и проработанному ритму, заложенному в программу совместных действий.

-Это же общественная парадигма, -воскликнул я, и перевёл взгляд обратно на Ирусана, но того уже и след простыл.

Кот словно растворился в пространстве, оставив после себя лишь коридор, уходящий в будущее. Вместо мрачного, захламлённого ангара, передо мной раскинулась индустриальная утопия, наполненная титанами, вершащими производство. По обе стороны от длинной, красной тропы, напоминающей ковровую дорожку, работали какие-то сверхлюди, с телами античных богов и одеждой простых рабочих. Они ворочали рычаги, переносили на плечах трубы и жерди, ковали железо, сверлили отверстия в деталях, чертили схемы, орудовали сварочными аппаратами, плавили чугун и соединяли электрические провода. Каждый был занят какой-то работой. И всё это происходило вокруг меня. Сидя на своём жалком лежаке, я удивлялся тому, насколько мощны эти великаны. Они не были лоснящимися качками, как на старых постерах из девяностых, но их ладной, прекрасно сложенной мускулатуре можно было только позавидовать. «Какого же они роста?» - думал я. –«Наверняка не меньше трёх метров». Сначала я чувствовал себя очень неуютно, опасаясь, что кто-нибудь из них меня нечаянно раздавит, как клопа, просто не заметив. Но гиганты, невзирая на свой опасный и тяжёлый труд, исполняли его виртуозно, не задевая меня ни коим образом. Тогда я рискнул подняться. Выпрямившись в полный рост, я с удивлением обнаружил, что оказывается все эти колоссы, на деле, являются самыми обычными людьми. Большинство из них было ростом ниже меня. Тем не менее, их всё ещё можно было назвать настоящими атлантами. И я, при своём высоком росте, не годился им даже в подмётки. Однако, они не смотрели на меня свысока. То, что они меня не замечают, было всего лишь иллюзией, поскольку они были слишком увлечены своей работой, и не отвлекались на посторонних. Когда же я встал, и пошёл между ними, по красной ковровой дорожке, на меня начали поглядывать со всех сторон. Мне улыбались, махали руками, дружески подмигивали. Я быстро почувствовал себя своим в этом коллективе. И не просто знакомым, а фактически братом. Чем дальше я уходил – тем сильнее меня терзало чувство собственной непричастности к этой дружной работе. Мне хотелось присоединиться, помочь, взять на себя какую-то функцию, чтобы окончательно влиться в коллектив. Но меня не пускали. Не отталкивали, не прогоняли, а словно направляли дальше. Как-будто мне была уготована отдельная задача, о которой я пока ничего не знал, но которая зависела от меня напрямую. Чем дальше я шёл по этому условному коридору, тем больше ощущал, что не просто иду, а веду кого-то за собой. На мои плечи всё сильнее и сильнее ложилась свинцовая тяжесть. Но эта тяжесть почему-то была приятной. И я испытывал радость от того, что прилагаю усилия, таща на себе невидимую ношу. Вот только куда я иду? Остановившись, я с волнением обернулся и увидел, что все встреченные мной труженики, толпились сзади. Все, как один, они глядели на меня с уверенностью и одобрением. Они чего-то от меня ждали. Но чего?

-Друзья, -прошептал я, но мой шёпот никто не услышал, тогда я набрал в грудь побольше воздуха и выпалил. –Товарищи!

По окружавшей меня толпе пронёсся одобрительный гул.

-Что я должен сделать для вас?! –спросил я, абсолютно не страшась услышать ответ.

Но вместо ответа, частокол рук вытянулся вперёд. Жилистые, крепкие, одетые в рабочие рукавицы – эти руки указывали мне на что-то, находящееся прямо у меня за спиной. Когда я обернулся назад, то увидел позади себя нечто настолько огромное, что взор не сразу сумел его охватить. Это была не простая груда металла, а практический результат общего труда. И я должен был поставить точку в данной работе.

«Что же это такое?» -мой взгляд пополз наверх, всё выше и выше. –«Уму непостижимо».

Передо мной, словно колоссальная стальная башня, возвышалась ракета, готовая к старту. Человек, ожидавший меня возле подъёмника, держал в руках округлый шлем, предназначенный для меня.

«Значит я должен полететь?» -сердце заколотилось от накатившего страха, но я обуздал дрожь в коленях. –«И полечу! Ради нашей общей славы. Ради нашей общей мечты».

Приняв шлем, я встал на подъёмник и поплыл наверх – к кабине. Толпа радостно приветствовала и подбадривала меня. И я осознавал, какое высокое доверие на меня возложено. Я не мог подвести этих людей. Я должен был во что бы то ни стало справиться с поставленной задачей, и стать примером для всех. И мне было безразлично, напишут ли обо мне в учебниках, наградят меня чем-то, или нет. Меня возбуждало только непосредственное участие в развитии всего человеческого общества. Это ли не настоящее счастье? С подобными мыслями, я надел на голову шлем, и сел в пилотское кресло. За мной закрыли герметичный люк с огромным иллюминатором, через который я прекрасно видел всю окружающую картину. Пошёл обратный отсчёт: десять, девять, восемь…

Слушая цифры, отражающиеся в голове эхом, я лихорадочно соображал, что мне сказать тем, кто останется на Земле? Какую-то короткую, но жизнеутверждающую фразу, которая послужит доказательством тому, что я готов идти до конца, не взирая ни на что. Пока я перебирал в голове всякие банальные и пафосные фразы, отсчёт подошёл к концу. И всё, что я успел крикнуть, это «Поехали!»

Мощные двигатели ракеты-носителя заработали, выплёвывая тонны сожжённого топлива, и толкая меня вверх – в космос. Моё тело вдавила в кресло сильная перегрузка, но она казалась пустяком по сравнению с грузом лежавшей на плечах ответственности. Я испытывал почти детский восторг, при этом сохраняя собранность и внимательность. В любой момент что-то может пойти не так, и я должен быть к этому готов. Но полёт проходил штатно. Ракета миновала плотные слои атмосферы и вывела мой космический корабль на орбиту. Я увидел внизу огромную голубую поверхность Земли, и чуть не задохнулся от восторга. «Какая же красота! Мы сделали это!» Пока я наслаждался видом, мимо пролетел пищащий шарик с четырьмя длинными антеннами. Так это же первый искусственный спутник. Вот так удачная встреча! А это что? Чем дальше к звёздам я устремлялся, тем больше космических аппаратов встречал на своём пути. Это были всевозможные спутники, зонды и орбитальные станции. Пролетая мимо одной из станций, с раскидистыми, переливающимися солнечными батареями, я увидел космонавта, который летал в невесомости, налаживая какую-то антенну. Заметив меня, он приветливо помахал мне рукой. «Значит началось!» -с восторгом думал я. –«Люди начали покорять космос. Для людей нет ничего невозможного». Будущее рисовалось прекрасным и перспективным. В этом будущем победит наука и человеческий гений, развивающийся семимильными шагами. Что может этому помешать теперь, когда мы можем дотянуться до других планет? Меня потянуло наружу – в открытый космос, которого я теперь не боялся. И тогда я открыл люк с иллюминатором, вызвав разгерметизацию кабины, после чего, оттолкнувшись от кресла, прыгнул в космическое пространство. Как же это было здорово! Я видел перед собой блистающие звёзды, хвостатые кометы, заманчивые туманности, зловещие чёрные дыры, внушительные газовые гиганты и поля астероидов. Всё это сверкало, мерцало и переливалось. При этом я слышал музыкальную композицию за авторством Чайковского, из балета «Лебединое озеро». Почему именно она? Я напряг свою память, и простодушно рассмеялся. Именно эта музыка играла в планетарии, в который когда-то приводили нас – школьников. И те минуты, проведённые под звёздным куполом, под аккомпанемент бессмертного произведения, казались тогда поистине волшебными. Теперь же я чувствовал, что Вселенная готова раскрыть перед нами все свои секреты. Но внезапно что-то случилось, и мой полёт к звёздам остановился. Я начал ощущать, как гравитация тащит меня обратно – к Земле. Далёкие миры, только что казавшиеся такими доступными, опять удалялись от меня. Вместо них я видел танцующих балерин, которые прыгали и кружили прямо в невесомости, словно на экране старого телевизора с электронно-лучевым кинескопом. Я возвращался обратно. Перед моими глазами вновь поплыли космические корабли и орбитальные станции, но теперь вокруг них, вместо героических космонавтов почему-то летали какие-то нелепые лицедеи со вздыбленными причёсками, в размалёванных, цветастых скафандрах, словно я оказался в летающем цирке. Оставив этих хохочущих и кривляющихся идиотов на орбите, я продолжил своё падение, словно метеор. Возвращаясь через плотные слои атмосферы, я не боялся, что сгорю в них. Я осознавал, что это прыжок во времени. И на Земле я увижу продолжение истории.

Там, куда я падал, было темно. Ночь окутывала эту часть континента. Лишь маленькие огоньки костров виднелись среди огромного, чёрного поля. У меня не было парашюта, но моё падение что-то тормозило. Чем ближе к земле – тем медленнее я падал. Наконец, мои ноги спружинили о поверхность. Вокруг горели костры, паслись лошади и овцы. Чуть поодаль, словно шляпки огромных грибов, высились многочисленные юрты. Кочевники на конях, с визгом и воплями, носились по округе, соревнуясь друг с другом. На самом большом костре стоял огромный казан, в котором варился плов. А прямо за ним возвышалось то, что решительно отличалось от дикого средневекового окружения. Это был большой и очень древний летательный аппарат, в котором я без труда узнал космический челнок «Буран». С него уже давно поснимали всё, что только могли, оставив один корпус, в котором зияли пустые отверстия. Даже шасси и закрылков на нём уже не было. Сбоку, над крылом, была проделана огромная дыра, и можно было разглядеть, что внутри горят масляные светильники, освещающие ковры, висящие на стенах. Перед входом, на одном из таких ковров, сложив ноги по-турецки, восседал тучный, раскосый мурза, в пышной меховой шапке, бархатных штанах и халате, расшитом золотом. Мурза пил кумыс из чаши, и кушал бешбармак, не используя никаких столовых приборов. Его чинную трапезу нарушили прибывшие послы, прискакавшие на лошадях. Когда те спешились, я увидел, что они имеют славянские черты, и одежду, свойственную древнерусским традициям.

-Приветствуем тебя, великий мурза! – поклонились они, соблюдая дипломатический этикет. –Дозволь изречь предложение наше!

Мурза лениво сделал им жест приблизиться, и продемонстрировал, что готов их выслушать.

-Бьём челом тебе, от имени нашего бессменного государя. С величайшей просьбой продать ему сию птицу стальную! –главный посол указал рукой на «Буран». –Поскольку он собирает подобные диковинки. Мы готовы дать тебе за неё сундук золота!

-Прочь, -отмахнулся от них мурза. –Стальная птица не продаётся. Она моя! Я храню в ней вяленое мясо и сушёный урюк!

-Но эта птица наша! –не выдержал посол. –Наши предки, при помощи всемилостивого Господа, пронзали на ней верхом небесную твердь!

-Лживая собака! –в гневе вскочил мурза, и ударив себя кулаком в грудь продолжил. –Это мои предки, при помощи Аллаха всемогущего, возносились на этой стальной птице к небесам! А ваши предки ползали в грязи, как свиньи! Убирайтесь отсюда, пока я не приказал вас всех на кол посадить!

С этими словами он пнул принесённый сундук ногой, и из него посыпались золотые украшения. Прибывшие послы, не солоно хлебавши, развернулись и отправились обратно к своим лошадям, бормоча сдержанные ругательства.

Я смотрел со стороны на это безумное представление, и не мог поверить в то, что люди, совместно создавшие и запустившие эту машину, теперь превратились в этих примитивных дикарей, ненавидящих друг друга лютой ненавистью. Как такое могло случиться?

Желая как можно скорее покинуть эту нелепую реальность, я бросился бежать напрямик, через тёмное ночное поле. «Это какой-то паноптикум!» -думал я. –«Люди не могут так деградировать. Это неправильное будущее. Есть другое. Правильное». Впотьмах, я споткнулся, и упал, провалившись в некую нору. Тёплую, душноватую, но уютную. Слишком уютную. Нора оказалась очень компактным и даже несколько тесноватым жилищем, в котором были спрятаны какие-то припасы, распиханные по шкафам, и развешанные под потолком на верёвочках. Здесь так же размещался мягкий диван, стол с компьютером, и большой телевизор на стене. Дверь была бронированной, со множеством замков. Она надёжно защищала жильца от внешнего вторжения. При этом я твёрдо знал, что таких жилищ здесь, под землёй, невероятное множество. И все они соединены друг с другом, но жители не общаются. Напротив – они стараются вообще никак не соприкасаться. Между соседями царит гнетущее напряжение, переходящее во взаимную неприязнь. Они постоянно друг другу чем-то мешают. И боятся, что кто-то украдёт их оставшиеся припасы. Пока я находился в этой комнатке, время летело, и мне стало казаться, что стены сужаются, а потолок опускается на пол. Как выяснилось, это происходит на самом деле. Комната сжималась, сдавливая меня со всех сторон. Жилое пространство становилось все меньше и меньше. И я чувствовал, как миллионы подземных жителей бьются внутри своих жилищ-ловушек, будто птицы в клетках, но ни один из них не покидает облюбованное жильё. Когда моя комната превратилась в настоящую могилу, я наконец решился вырваться за дверь, через которую мне пришлось уже выбираться ползком. Там, снаружи, я увидел новую картину. Самую жуткую и неприглядную. Я оказался в сердце огромного термитника, освещённого какими-то футуристическими лампами. В исполинском гроте центральной камеры происходило непрекращающееся движение странных существ, похожих на огромных четвероногих муравьёв. Присмотревшись к ним, я понял, что это не насекомые, а люди. Но мутировавшие до необычного состояния. Их тела были расположены горизонтально, а конечности вывернуты таким образом, что напоминали лапы жуков. Задранные головы имели фасетчатые глаза-тарелки, устремлённые вперёд. Из покатых лбов торчали усики-антенны, которые удерживали закрепленные на них экраны, транслирующие непонятную муть. Экраны располагались прямо напротив глаз, чтобы кроме них эти люди-термиты вообще ничего не видели. Они не смотрели по сторонам, и двигались строем, по какой-то интуитивной траектории, выполняя однообразные действия. Расползаясь по многочисленным ходам-переходам, «рабочие» наощупь обдирали со стен какую-то питательную плесень, светящуюся золотистым цветом. Но они не ели её, а прятали в специальные карманы на груди, и, заполнив их полностью, несли обратно – в центральную камеру, где становились в очередь на сдачу. С обеих сторон их контролировали покрытые крепкими хитиновыми панцирями, более крупные «солдаты». Их передние конечности были снабжены костяными колотушками, которыми они время от времени подгоняли и дубасили «рабочих», замешкавшихся, или немного отклонившихся от общего строя. Далее, в центре грота, на возвышении сидели раздутые «трутни», потерявшие остатки человеческого облика, и забирающие у рабочих собранное ими питание, в специальные защёчные мешки, огромные, как у хомяков. Набрав полные щёки, «трутни» поочерёдно ползли делиться добычей с титаническим «королём-маткой», сидящим на самом почётном месте. Это был именно «король-матка», поскольку он состоял из двух существ-симбионтов: похожего на хитиновую статую, относительно небольшого самца, ловко контролирующего всю колонию, и большущую, жирную гусеницеподобную самку, являвшуюся его продолжением. Король-матка, как и трутни, беспрестанно ели, чавкая мощными челюстями. Яйцеклады самки время от времени выбрасывали новые и новые партии новорожденных личинок, которых тут же растаскивали рабочие, сортируя их по статусу. Это был бесконечный процесс, на протяжении которого рабочие умирали друг за другом. Мёртвых тут же оттаскивали другие рабочие, и заталкивали в специальные грибницы, превращавшие мёртвые тела в новые поросли питательной золотой плесени. Место умерших тут же занимали новые особи с экраном перед мордой. Отдав трутням всё, что собрали, рабочие тут же спешили к раздаточным соскам, на теле королевы и поочерёдно слизывали ничтожную капельку питательного экстракта, после чего уходили работать дальше.

Я с отвращением глядел на этот бессмысленный круговорот, поражаясь глубиной деградации и упадка, параллельно размышляя, как всё исправить. Самым логичным было бы убить короля, отделив его от матки. Тогда весь этот порочный процесс прекратится, поскольку колония, лишившаяся тирана, получит возможность развиваться свободно. Но потом мне стало понятно, что это - не выход из положения. Место короля просто займёт очередной трутень, и всё продолжится по новой, с той лишь разницей, что экраны будут транслировать немного другую зомбирующую ерунду. Нет, здесь требуется иное воздействие. Более глубокое и масштабное. Вместе с королём необходимо уничтожить и свиту. После чего, полной переработке подлежит весь этот порочный и регрессивный порядок. Только тогда эти жалкие насекомые вновь получат возможность стать людьми.

«Поздравляю», -мурлыкнул возле моего уха вкрадчивый голос Ирусана. –«Ты нашёл своё счастье. Оставляю тебя наедине с твоими умозаключениями».

-Погоди! –оглянулся я, и… Проснулся.

Костёр успел погаснуть, и от него уже не тянуло теплом. Было немного зябко. Со стороны ворот, из дверного проёма, а также из оконцев под потолком – падали лучики утреннего солнца. Я протёр глаза, поднялся с тёплой, слегка влажной лежанки, и стал собираться с мыслями.

Сон был таким чётким и реалистичным, что я никак не мог от него отделаться. Но, что самое главное, я теперь заряжен какими-то новыми мыслями, которые необходимо систематизировать. «Значит моё счастье – это не осколок, а нечто целое, общее. Но как я его заполучу, если оно уже разбилось? Только создав его заново. А создать его возможно лишь общими усилиями, поскольку счастье не возникает из пустоты. Оно создаётся самими людьми. И я каким-то образом могу сподвигнуть людей на его воссоздание. Ведь всяко лучше, иметь общедоступный сад, в котором каждый может полакомиться яблоками, а не покупать их втридорога, за последние деньги, у некоего хозяина, который этот сад не сажал, а просто хитро им завладел. Но люди должны понимать, что общий доступ к счастью – это не грабительское его потребление, сверх меры, а лишь удовлетворение необходимых потребностей, которое вполне может обеспечить всех жителей Земли, а не только самопровозглашённых хозяев жизни. Людей придётся многому учить. Но как именно? Я пока что этого не знаю. Ответ кроется где-то рядом. Нужно просто поискать его… Хотя основная задача вполне ясна. Это объединение. Без объединения не решить ничего. А когда люди начнут объединять свои осколки счастья в единую форму, тогда и начнёт создаваться та самая общая, великая мечта. Звучит хорошо, но насколько это реализуемо? Ведь люди разобщены как никогда. Что говорить о чужих людях, если свои – близкие и друзья, отделяются друг от друга всё дальше и дальше. Невзирая на всё новые и новые технические возможности, когда можно общаться даже по видеосвязи с человеком на другом конце Земного шара. Люди почему-то не торопятся этим пользоваться, и продолжают обособляться, окукливаясь в собственных уютненьких семейных мирках, где им хорошо и спокойно. И плевать, что там творится с ближним. Это не их проблема. Что уж там говорить, если даже собрать друзей, пообщаться по видеоконференции, или вместе поиграть в какую-нибудь игру – задача весьма проблематичная. Все всегда заняты. И всем всегда некогда. А чем меньше общения – тем слабее связь между людьми. Так о каком объединении масс может идти речь, если даже свои не хотят объединяться со своими?» Я подобрал термос и допил остатки чая. Затем отыскал крышку, но не сразу прикрутил её обратно, вспомнив о следопыте Аркадии. «И всё-таки, что же с ним случилось на самом деле? Надеюсь, что он уже дома…» Мне стало очень тяжело на душе, ведь я понял, что был неправ по отношении к этому чудаку. Да, он был странным, возможно заблуждался, но какое я имел моральное право издеваться над ним? Никакого. Более того. Это он был прав, а не я. Это он неосознанно тянулся к истине. Он понимал, что люди должны держаться вместе. А я, слепец, иронизировал, отталкивал его. Мне было с ним некомфортно, не потому, что он чудной, или прилипчивый. А потому, что мне просто, в принципе некомфортно с кем бы то ни было. Я уже поддался волне этой глобальной атомизации общества, нацеленной на полное разобщение. При котором все ненавидят всех и все всех раздражают. И лишь сейчас я чувствую, куда ведёт эта проклятая дорога. Лишь теперь я понимаю ошибочность такого существования. Ведь чем больше мы отталкиваем друг друга – тем слабее становимся. Мы просто перестаём быть кому-то нужными, ограничивая своё окружение до минимума. И никто не поднимет шум, никто не примчится на помощь, если мы начнём погибать. Люди перестали понимать, что, откалываясь от общества, они превращаются в те самые, безликие и беспомощные осколки. Которые продолжают дробиться дальше. Нас делят всё сильнее и циничнее, по живому. Верующие против атеистов, верующие против верующих, прививочники против антипрививочников, братья против «небратьев», автомобилисты против пешеходов, белые против чёрных, старики против молодёжи и, наконец, мужчины против женщин. Все друг против друга. И пока идёт эта внутренняя война общества с самим собой, нас будут вгонять в первобытное, примитивное стойло, отупляя и оболванивая. Заменяя настоящее счастье от жизни – на внушаемое счастье от существования. Мы, словно коровы, которых доят всё больше, а кормят всё меньше, при этом спилив рога и угрожая хлыстом. Стоим в тёплом, вонючем хлеву, и радуемся, что нас пока ещё кормят. Разрешают нам жить. За что мы благодарны хозяину, дающему нам крышу над головой. Ведь за пределами нашего привычного хлева, с дырявыми стенами, по словам хозяина, царит холод, голод, мрак и ужас. Там рыщут голодные волки, готовые нас растерзать в любую минуту, и вместо сочных лугов там лишь острые, холодные камни. И мы верим хозяину. Ведь он не может нам лгать. Он нас любит за то, что мы даём ему молоко. Кормит нас сеном, колет нам какие-то, видимо полезные, лекарства, охраняет от злых волков. Ни одна корова даже не задумается о том, чтобы убежать из своего стойла. Хотя даже самая маленькая из коров гораздо крупнее и сильнее хозяина. И ни он, ни его хлыст не сумеют её остановить, если она взбунтуется и пойдёт напролом. Ну а если взбунтуется всё стадо…»

Мне стало смешно, что я сравниваю людей с коровами, но вместе с тем и очень грустно, поскольку аналогия показалась мне очень точной. Убрав термос в рюкзак, я напоследок присел возле потухшего кострища. Последние угольки уже давно погасли. Осталась только зола. Нужно было уходить. Но я медлил. Вот, вроде бы, я и определился со своей целью, но до сих пор не нашёл отправную точку. Тот самый ключ, открывающий дверь. С чего начать объединение человечества? Чем заставить людей не отталкивать друг друга, а наоборот – держаться вместе? Как преодолеть все разногласия, раздирающие общество? Как преподнести всеобщее счастье, к которому нужно стремиться единым порывом? Ответа на эти вопросы я по-прежнему не знал. И тут вдруг мне на глаза попалась книга, которую я вчера пожалел, не став сжигать. «Кто это будет читать?» -всплыла в голове фраза. –«Да хотя бы я и буду». И я открыл первую страницу…

Лишь спустя час мне удалось оторваться от чтения, сделав над собой серьёзные усилия. Я не думал, что этот процесс окажется таким увлекательным, и радовался, что не выдернул вчера ни одной странички. Ведь эта книга, внезапно, начала давать мне подсказки. Оказалось, что мне ничего не надо придумывать, поскольку до меня уже всё придумали давным-давно. Нужно просто сдуть пыль, и пустить информацию в дело. Прочитав всего несколько страниц, я уже понял, о чём мне следует говорить с людьми, и как действовать дальше. Исполненный вдохновения, я поднялся, убрал книгу в рюкзак и пошёл на выход. Я нашёл свой осколок счастья, который послужит краеугольным камнем для составления новой счастливой жизни, в которой счастливы будут все, а не единицы.

Щурясь от утреннего солнца, я осматривал руины, утонувшие в сорной траве, и воспринимал их уже совсем иначе. Мне больше нечего было здесь делать, ведь я получил всё, что хотел. Получил напутствие. Наставление, завещанное мне этими легендарными развалинами. И я был им благодарен. Вдали я видел бродящих людей. Всё ещё ищущих свои осколки счастья по кустам и грудам металлолома. И мне было отрадно осознавать, что скоро это прекратится, и люди вновь оторвут свои лица от земли, и поднимут их вверх – к звёздам. К великим свершениям, достижениям и победам.

Я шёл по тропике, в сторону главной проходной, и не чувствовал под собой ног. Радость переполняла моё сердце, и мне не терпелось поскорее вернуться домой, чтобы серьёзно сесть за чтение. Впереди показались развалины поликлиники, за которыми маячил вход. Там гудели машины подъезжающих туристов, звенели голоса тех, кто уже приехал и устанавливал палатки. Людей пока ещё было немного, но меня начал подтачивать соблазн начать с ними разговаривать уже сейчас. Пришлось убеждать самого себя не торопиться. Ведь я ещё так мало знаю. А мне придётся отвечать на многочисленные вопросы, которые у людей обязательно возникнут. Пройдя мимо проходной, я весело поприветствовал туристов, и помахал им рукой. Они глядели на меня с недоумением. По привычке, их лица выглядели недружелюбными и недоверчивыми, но видимо что-то, излучавшееся моими глазами, меняло их отношение. Они тоже начинали улыбаться и махать мне руками.

-Нашли что-нибудь?! –спросила одна женщина, мимо которой я проходил.

-Нашёл! –утвердительно кивнул я головой.

-Поздравляю! –искренне воскликнула она.

-А я – Вас!

Миновав туристический лагерь, я повернул на дорогу, ведущую к шоссе, и бодро зашагал к остановке.

Народу в автобусе было мало. Несколько пенсионеров и компания студентов, возвращавшихся, как стало понятно из их разговора, с отдыха на озере, близ Камышинского. Группа состояла из троих парней и двух девушек. Они очень громко общались, но при этом не сквернословили. Я это отметил. В какой-то момент, их разговор перескочил на проблемы. Ребята начали жаловаться на низкую стипендию и сложность трудоустройства. Но при этом, я улавливал в их речах не безнадёгу, как у взрослых, а наивный детский оптимизм, пока ещё не успевший выветриться из юных голов. В какой-то момент разговора, одна из девушек произнесла сакраментальный вопрос: «Как жить? Непонятно!», а её товарищ меланхолично ответил, -«валить надо. Получать диплом и валить за границу».

-Считаешь, что там будет лучше?

-Да всяко лучше, чем здесь. А в этой стране дальше будет только хуже. Ничего хорошего нас тут не ждёт.

Я не выдержал, и подсев к ним поближе, произнёс, -«а может попробовать у себя порядок навести? Самим? Не ждать, что кто-то это сделает за нас, а взять ситуацию в свои руки?»

Студенты умолкли и посмотрели на меня.

-Это невозможно, -возразил тот, кто предлагал «валить».

-А я считаю, что возможно, -улыбнулся я. –Хотите, расскажу, как?

-Ну, попробуйте.

Тогда я начал им рассказывать то, что успел усвоить из найденной книги. Сперва ребята слушали меня скептически. Даже предвзято, как городского сумасшедшего. Но вскоре их лица начали меняться. Они проникались моей речью, и прислушивались к каждому слову. Чем внимательнее они меня слушали – тем вдохновеннее я говорил. Не знаю, что это было. Осколок счастья наделил меня невероятной харизмой, очаровывающей людей, или же это я сам открыл в себе необычайный ораторский талант, но у меня получалось. Слушая меня, студенты плотнее сдвигались друг к другу, словно моя речь сближала их, как пальцы, сжимающиеся в кулак. И я понимал, что эти люди действительно не безнадёжны. Так же я понимал, насколько опасен мой обретённый дар. Ведь им можно воспользоваться как во благо, так и во зло. Направляя людей как на великие дела, так и на отвратительные преступления. И ни в коем случае нельзя совершить ошибку. Я просто не имею на это права. Значит нужно разъяснять, освещать, образовывать. Чтобы люди сами понимали, к чему стремятся, а не шли за лидером как стадо баранов. Но я не боялся груза ответственности, потому что теперь уже точно знал, что не оступлюсь и не сверну с намеченного пути. Теперь я уже не чувствовал себя одиноким.

Увлекшись пламенной лекцией, я не заметил, как со всех концов автобуса к нам подтягивались остальные пассажиры. Какой-то дедок с тележкой, неуклюже задел моё плечо, пытаясь присесть на ближайшее сиденье, когда автобус качнуло.

-Извините. Вы не против, если я тоже послушаю? –виновато спросил он.

-Да, пожалуйста, -ответил я, и продолжил выступление.

Водитель выключил музыку и тоже слушал нас. Те, кто подсаживались в автобус, присоединялись к нашей группе. А те, кому нужно было выходить, проезжали свои остановки – настолько их увлекало то, о чём я им рассказывал. А ведь это была лишь капля в море. Ничтожная крупица знаний, которую я сам успел получить буквально только что. Что же будет, когда я дочитаю книгу до конца, когда переключусь на другие книги? И что же начнётся, когда другие люди начнут их читать? Запустится цепная реакция, которую будет уже не остановить. Впереди нас ждут непростые времена. Жесточайшая и продолжительная борьба за счастье. Но мы не просто должны, а обязаны её преодолеть и победить любой ценой. Все вместе. Потому что на кону стоит наше будущее. Не только нашей страны, но и всего мира. Каждого уголка планеты, где люди до сих пор несчастны. Ведь мы заслужили его – это счастье, для всех, даром, и чтобы никто не ушёл обиженным…

КОНЕЦ