Читать онлайн
"Прелюдия к смерти"
Глава I
Линелия
Апофеоз веры
Из далеких земель, где правят короли. Над полями и зелеными равнинами, над серыми скалами, сверкающими озерами и реками, что голубыми лентами делят куски земли. Над древними лесами в шуме которых еще слышаться отголоски был легенд, всем известных и известных немногим. Ведомый жаждой и голодом, летел, летел закрывая небесную лазурь черными крылами, ворон. Туда, где земля пьет кровь, туда, где люди для него готовят пир.
Столб дыма возвышался на горизонте, и уже услышал черноперый спутник смерти лязг стали и крики, что смешивались в музыку жестоко боя. А скоро и он спустится туда, где человек убивает человека. Не голодает ныне племя черноперых, как прежде. Им лишь пожрать, напиться крови, окунув, свой острый клюв в остывающую плоть и вырвать ломоть мяса. Пусть люди оплакивают мертвецов, пусть мучаются снедаемые скорбью, а ворону лишь проглотить и с триумфом воспарить над мертвецами...
Такая судьба ворону отведена, а что же до судьбы людской?
Ворона спугнул девичий крик.
Линелия взревела, разрывая глотку. Она захлебывалась слезами. Потерявшись на мгновение, она припала на землю к телу матери.
Кровь хлынула из вскрытого горла. Матушка плевалась кровью, пыталась вдохнуть, уцепиться за жизнь, всеми силами. Недолго она мучилась в агонии. Линелия ползала в луже материнской крови, зажимала рану и кричала, навзрыд:
– Мама! Мама!
Слезы застилали глаза.
– Сдалась она вам?
Удар. Тяжелый, болезненный. Линелию отшвырнуло от матери. Она не нашла в себе сил подняться. Во мраке амбара стояли четверо в темных плащах и масках ворона. Ненавидящие богов убийцы, не многие из тех, что напали на Храм.
– Лансель, зачем? – Возмутился один. – Владыка, она еще ребенок...
– Пусть. – Прозвучал ответ, голосом хозяина командующего псу.
Они содрали с отца рясу священника, одним ударом поставили его на колени и поднесли окровавлены нож к горлу. Отец дрожал, но сквозь зубы молил богов о милосердии. Молитва ли дает ему терпения выдержать весь этот ужас? А измазанная в крови Линелиня, избитая, запуганная даже не смела произносить имя своей богини, пока смотрят хищными глазами на нее люди в черном. Как голодные волки на беззащитного ягненка. Помогут ли тут боги?
– Какая же у вас не благодарная дочь, настоятель. – Насмехались они. – Убила собственную мать.
– Она у мерла за веру! Натуриэль вознаградит ее в своих садах.
Его потянули за волосы. Приложили кинжал к горлу.
– А что насчет вас? Девочка спасешь своего отца? Поняла ведь уже, что мы не шутим?
– За богохульные идеи вас постигнет кара!
– Боги нас не видят. И не слышат. А вот мы вполне. Отречешься девочка?
В амбар почти не попадал солнечный свет. Из мрака на нее глядели четыре пары голодных глаз. Четыре ворона стояли перед ней, какая сила сравнить с их жаждой крови?
– Просто отрекись, – сказал один, спокойным голосом, – и это кончиться.
Линелия прижалась к стенке, закрыла лицо окровавленными рука, металлический вкус материнской крови остался на губах. Сквозь слезы, задыхаясь от призрения к себе, давясь стыдом, она крикнула:
– Отрекусь!
И упала на землю под тяжестью всего мира, всего омерзения. Озлобленный отец закричал:
– Отступница!
Одним ударом его заткнули и выволокли из амбара.
– Теперь она ваша, развлекайтесь. – обронил на пороге обладатель командирского голоса прежде, чем хлопнуть дверью.
Двое накинулись на нее. Хватали за ноги, срывали платье и исподнее. Грубыми руками проникали в лоно, трогали грудь. Линелия сопротивлялась, кричала что есть мочи. Когда ей заломили руки, она брыкалась ногами, пока ее не успокоил тяжелый кулак.
– Ей едва ли шестнадцать, Лансель, Гвидо! – рычал на них третий.
Один уже был в Линелии, грубыми движениями он проникал в нее, пыхтел, рычал от удовольствия.
– Н-е-е-е...
Линенлия пищала. Он вцепился ей в горло, костлявыми пальцами и хихикал, набирая темп. Другой еще сильнее вывернул ей руки. Линелия взвизгнула.
– Давай, моли свою Богиню!
– Уроды хватит! – надрывался единственный кто стоял в стороне. Он схватил насильника за плечо, хотел оттащить, как кабеля, но был вразумлен ударом в пах.
– Сам не хочешь, так другим не мешай!
Насильник дрогнул, напрягшись всем телом. Его семя согрело лоно Линелии.
– Ух, хух... – Задыхался он. – Хороша. Гвидо хочешь?
Легким движением лезвие кинжала скользнуло по его горлу. Кровь брызнула на Линелию, тело накрыло ее. Она вскричала.
– Амлет, ты чего!?
– Зверям не место в ордене.
– Ты ж убил его! Ебаный...
– Судьба достойная звереныша! – Амлет вытащил меч. – Совесть совсем не беспокоит?
– О храмовых девке чего беспокоиться, хе.
– Ты же ведь беглец верно? Дезертир, может убийца.
– Может быть. Тебе-то с того что? Тебя же теперь казнят, ты своего порешал.
– Вы сброд, а не братья ордена! – рявкнул Амлет и кинулся вперед.
Гвидо успел шагнуть назад, клинок Амлета лишь полоснул ему грудь.
– Сука! Пошел ты! Праведник, блядь! – Гвидо выбежал из Амбара. С улицы донеслось:
– Амлет своего пришил!
– Блядь! – недовольный Амлет убрал черный клинок в ножны, снял мертвеца с Линелии. Укрыл ее своим плащом.
– Надеюсь ты однажды найдешь в себе силы, простить меня за медлительность – Только и сказал он на пороге и исчез за дверью.
Укутанная в пропахший пылью и пеплом плащ Линелия лежала рядом с мертвецом. От убитого несло потом, глазные яблоки закатились до белизны, из приоткрытого искривленного рта сочилась кровь. Ее вырвало и силы оставили ее. Взор замер на деревянном потолке, ее трясло, тело отказывалось слушаться, мысли путались. Какая-то часть ее умерла, а друга только желала сгинуть, но ей не хватало воли. Потолок стены, сам мрак, закружились вокруг нее. За окном вдруг каркнул ворон. Голос птицы, словно зов заставил ее очнуться.
Целая стая с оглушающим граем влетели в амбар, в мгновение из множества птиц образовалась стройная фигура с копьем. Лицо его скрывала маска, а голову покрывал капюшон. Он стоял над ней в траурном цвете. Кровь украшала подол его одежды. Незнакомец нагнулся к ней. И заговорил, голос его был тихим, он почти шептал, жутко, монотонно, хрипло словно умирающи. Если бы у тьмы был голос она звучала бы именно так.
– Страданиями проложен путь к истине. Знала бы ты, что тебе уготовано. Ныне я лишь посыльный, что желает предупредить. Любимцы богов всегда страдают больше остальных, зато чудесно их посмертие, особенно для отрёкшееся от богов.
А затем, он исчез, растворился словно дым, голос его поглотила тишина. Линелия осталась одна. Она почти уснула, выплакав все до последней капли, когда ее нашли служанки храма. Обессиленную они вили ее укутанную в черный плащ к отцу, по местам, где она росла, играла, молилась, училась. Храм Натуриэль был ее домом, родиной, маленькой страной. Войны, жестокость казались столь же мифическими, как чудища из легенд.
Под яблоней убитая стрелой лежала ее подруга Алиса. Она любила собирать яблоки вот и умерла здесь, прижимая яблоко к груди. Линелия споткнулась о что-то большое, Марк мальчишка, недавно поступивший на обучения к стражам храма, он любил развеселить ее с подругами. Погиб он от меча, не выпустив свой клинок из рук. Прекрасная кончина для воина, но не для мальчишки. Она видела еще много тел, и всех она знала: учителя, священники, повара, стражники.
Сестры приговаривались между собой, почти шепотом.
– Уж не посланец, самой богини этот колдун. – она смотрела на монастырский сад, на тела и кровавые пятна на зеленой траве.
– Стражники говорили, он спустился со стаей воронов, а как нашим помог и улетел, обернувшись вороном, пока его подручные заклевывали убегающих.
– Тише ты! – Прервала третья сестра, старшая из трех и приобняла Линелию. – Девочке и так зрелищ хватило.
Отец молился на коленях в главном здании. Услышав шаги, он прервал молитву, поднялся. Энтен Натуриэль, вечно молодая, всегда прекрасная, увенчанная диадемой из золотых листьев, замерев на иконе смотрела на пустой зал, и голубые глаза ее полнились надеждой, любовью, теплом. Под взглядом милосердной спасительнице рода человеческого Линелии стало легче.
– Уведите ее отсюда! – Рявкнул отец и указал в сторону выхода, он был готов наброситься на нее. Сестры дружно дернулись перепугавшись. Голос настоятеля эхом пронесся по залу. – Отступникам не место в храме! Под взором богине Натуриэль я отрекаюсь от тебя, как ты отреклась от веры! Предательница!
У Линелии хлынули слезы.
– Папа...
Отец ударил пощечину. Хлопок оглушил Линелию, она едва не упала.
–Твоя мать умерла... Я был готов умереть! Ты струсила, опозорила меня, предала богов! У тебя три дня на сборы, Линелия. Уведите ее сглаз моих.
– Папа! – Она упала ему в ноги, схватила край рясы. – Пожалуйста, папа, папочка!
Отец лишь одернул рясу. Холодный взгляд опустился на Линелию. Он карал, призирал ее. В его глаза она никогда не видела тепла. Не слышала из его уст искренней похвалы.
– Может я тебе не нужна? – сказала она дрожащим голосом.
– Что с твоей одеждой?
Линелия дрогнула едва отец открыл рот.
– Они…Они меня…
В стыде она опустила глаза, закуталась в плащ, так и не найдя смелости признаться.
– И ты прячешь свой срам в плаще этих безбожников, может тебе место среди них? Позор, позор! Лучше бы ты умерла! Вон! Вон!
Он отвернулся и продолжил молиться, словно ничего и не было.
– Ты любишь только свою богиню. А сам…
Слова застревали в горле. Линелия кричала, рвалась, но сестры втроем тащили ее по полу, уговаривая успокоиться.
– Тише, Лини...
– Это эмоции...ты же все равно его дочь.
Они говорили так словно не знают настоятеля, через чур строгого в вопросах веры. «–Слишком увлечён служению богини» – крикнула однажды матушка, в пылу домашнего скандала.
Перед Линелией захлопнулась дверь храма. И громко каркнул ворон, взлетев с колокольни. Голос его подобно грому пронесся в небе, вселил беспокойство в душу.
Матушка словно плыла по каменной дорожке монастыря. Четверо священника несли ее лодку. В этой лодке, укутанная в белый шелк, окруженная яркими цветами с полей, матушка отправиться в последний путь к садам Натуриэль. Сестры шествовали за лодкой, оплакивая погибшую. Линелия смотрела за процессией через окно, в своей келье. Отец запретил ей присутствовать на похоронах.
– Отступникам не место на погребальном ритуале. – Заявил он и назначал матери Любии следить за дочерью.
Мать Любия, седая, согбенная старушка, прижимала к себе Линелию у окна. Матушка Любия все шестнадцать лет помогала матери с воспитанием Линелии, и заменила ей бабушку, убитую Воронами в паломничестве. Линелия не сдерживала слез и не сводила глаз с матери. Она пыталась разглядеть ее лицо, запомнить, что бы время никогда не стерло материнский лик из памяти. Но мама была так далеко. Когда процессия прошла мимо окна, Линелия уткнулась носом в платья Любии и долго плакала, а старушка прижимала ее к себе.
– Богиня тебя не оставит. Она знает правду. Все у тебя будет хорошо, дочка. – Ласково говорила она. – За страдание она воздаст тебе с полна. Ты только терпи.
Могилу вырыли, как и положено, под древней яблоней в монастырском саду. Линелия обнимала на прощанье могильный камень матери. Отец запретил ей даже приближаться к нему, но Любия сама привела ее сюда.
– Мама, здесь так красиво! – Шептала она. – День жаркий, а у тебя тут прохлада. Я пришла попрощаться, сегодня уезжаю.
Она протерла слезы.
– А если бы я отреклась раньше, ты бы тоже меня выгнала?
Рука Любии легко легла на плечо.
– Материнское сердце ей бы не позволило.
– Да?
– Поймешь, когда сама мамой будешь. – С улыбкой старушка поправила волосы Линелии, и одела на нее шляпку. – Я все приготовила, буду ждать тебя у выхода.
– Спасибо.
Линелия бросила последний взгляд на могилу.
– Прощай, матушка.
Любия проводила ее до выхода. Старушка о чем-то думала, пока наконец не подняла глаза на Линелию.
– Спустя века история повторилась. И не дает покоя вам кровь Бландит. А вы все пытаетесь искупить ее грех.
– Любия, вам ли верить в сказки?
– Сказка ложь, да в ней намек – Ответила старуха грозя пальцем. – Осторожней будь. Судьба обратила на тебя внимание.
Слова старухи звучали жутко и Линелия поспешила себя успокоить:
– В моем роду была основательница монастыря, мама показывала мне древо, но не Бландит.
– Ну да зачем тебе лишнее переживания. – отмахнулась старушка с улыбкой. – Живи себе. А я буду о тебе молиться. И все будет хорошо. Жениха найдешь.
– Любия!
Так за разговором о не о чем они и не заметили как подошли к монастырским воротам. И вот Линелия на пороге монастыря, под белой аркой украшенной цветами. За спиной зеленый сад, белокаменный храм, выложенные гранитом тропки и пестрые цветочные клубы. А впереди, ей впервые открылся вид на бескрайний простор Флаурлэнда. Холмистые поля, огромный лес, горы, подпирающие голубое небо на горизонте, завораживали ее. За порогом монастыря начиналась дорога, что спускалась под холм и уводила вдоль реки в сторону просеке.
– Иди в соседнюю деревню, и скажи местному трактирщику, что от меня. Он тебя к себе устроит, а там как скопишь уже сама решай.
Линелия обняла старушку. Сдерживая слезы.
– Спасибо вам. За все, спасибо.
– Удушишь. Ступай, и не оборачивайся, а я буду за тебя молится. Если что пиши мне, я к тебе сестер отправлю.
– Но отец...
– А ему знать не обязательно. Между нами девочками. – Она хихикнула и подмигнула.
Линелия улыбнулась, вдохнула полной грудью пьянящий запах травы, меда, что нес ветер с полей, и пошла по тропинке и не обернулась. Хотя очень хотела еще раз увидеть монастырь.
ЛитСовет
Только что
