Читать онлайн
"Экипаж "Ворчуна"."

Сильно поседевший за последний год Хрст, о чем- то увлеченно говорил, при этом жестикулируя своими большими флорианскими руками и выпучивая кошачьи глаза, чуть не снес со стола высокий бокал с рубиновым вином. Правый рукав его серого штурманского комбинезона был запачкан темным мясным соусом.

На первого штурмана экипажа он был сейчас совсем не похож.

Пока Хрст Мау рассказывал, Блок Южный сдержанно посмеивался и ,помахивая вилкой, приговаривал:

- Ну, ну. Ну, ну...

Трегг слушал их треп вполуха, но вежливо улыбался всякий раз, когда Блок откидывался на спинку своего кресла и начинал сипло хохотать.

Они сидели в кают- компании буксира, за круглым столом из темно- красного дерева. Свет был приглушен во всем помещении и только над их столом ярко светила одна из двух плоских световых панелей. Здесь пахло вином, жаренным мясом и табачным дымом. Возле тарелки Хрста блестели жирные пятна и лежал раздавленный кружок огурца. Обед был давно уже съеден и от него остались лишь пустые тарелки и пара зеленых бутылок вина «Вечерний перезвон».

Трегг снова подумал о Линейном Доке и, взяв свой почти полный бокал, с раздражением сделал три больших глотка. Вино как теплый, сладкий сироп потекло в его нутро, наполнило своим ароматом его ноздри.

Линейный Док- Кладбище кораблей.

Предыдущий рейс в Ледовый пояс тянулся почти год. Это был обычный рейс кометного буксира в Ледовом Поясе. Обошлось без крупных неприятностей. Они быстро нашли подходящую по своему составу и размеру ледяную глыбу, зацепили ее и через пять месяцев доставили по назначению, на орбиту Новой Флории, пока еще мертвой и пустынной, и, выведя ее на расчетную траекторию, отцепили от кометы свой буксир и полукилометровая гора льда продолжила путь к планете, чтобы обрушить на ее поверхность свою ледяную массу. Это их работа-таскать к Новой Флории кометы, раз за разом, словно по крупицам собирая большой дом для будущих поселенцев, своими руками создавать еще не существующие океаны и атмосферу нового мира.

Обычный рейс.

И последний.

Теперь, после выполненной работы, Трегг отогнал «Ворчуна» на высокую орбиту Ора и стал ждать транзитную команду из Линейного Дока, чтобы передать им космолет, получить свою отставку и дальше «Ворчун» поведут уже другие люди и флориане, туда, к огромной станции близ планеты Харун, где космолет умрет в пламени плавильных печей.

Линейный док- кладбище кораблей.

- А ты, что?- спрашивал флорианина Блок.

- А что я? Я тактично промолчал,- отвечал тот и орианин снова принялся издавать горлом звуки своего сиплого смеха.

Они были такими всегда, сколько он их помнил. Блок ,вечно что-нибудь высмеивающий или над чем- то потешающийся, и Хрст, рассудительный и лаконичный, подмечавший всякие незначительные мелочи жизни и виртуозно придававший им веский смысл.

Это было тридцать лет назад... Нет. Тридцать лет назад капитаном «Ворчуна» был еще Шторм Дорога, а Блок пришел на корабль в год, когда Шторм вышел в отставку и капитаном назначили его, Грегга Фара, тридцатидвухлетнего пилота с Зари. Он вдруг вспомнил лицо капитана Дороги, пятнистое от веснушек, состарившееся и сморщенное,как печеное яблоко, его светлую шевелюру вечно нечесаных волос и мягкий, какой- то совсем не капитанский голос. Он вспомнил, как Шторма Дорогу провожали до шлюза, где его уже ждал челнок Орбитального Корпуса Зари, и как Шторм тепло и даже весело прощался с каждым из экипажа «Ворчуна», жал руки, похлопывал по плечу, вспомнил его капитанский мундир со стоячим воротничком и золотыми пуговицами в петлицах, почти новый, так как Дорога редко его надевал, предпочитая тому обычный повседневный комбинезон. Он вспомнил голос и слова Дороги, его непринужденную манеру держаться, его смех и взгляд- затравленный и потерянный взгляд обреченного, как если бы за люком шлюза Шторм Дорогу ждала плаха и палач.

«- Остановите меня!»

Вот, что читалось в его больших, темных глазах.

Так, что Блок пришел на «Ворчун» не раньше семнадцати лет назад.

Трегг знал его историю из досье.

Блок Южный с отличием окончил Инженерную Академию на Оре, работал борт- инженером на пассажирском космолете «Орбита». Был осужден за непреднамеренное убийство, уволен из рядов Ближнего Флота, но оправдан судом и восстановлен на прежнем рабочем месте и в членстве Флота. Трегг только однажды слышал от него его историю. Блок возвращался вечером домой и стал свидетелем того, как двое выпивших мужчин напали на женщину. Дело происходило в какой- то подворотне, из тех подворотен, что вечно глухи к чужим крикам о помощи, но Блок глухим не был. Он вступился за несчастную и получил «незначительные резаные раны» ножом, так как один из тех двоих имел при себе нож.

«Незначительные резаные раны».

Так было написано в его досье.

Результатом потасовки было то, что Блок толкнул нападающего ,а тот очень удачно для суда и неудачно для себя лично, ударился веском о бордюр тротуара и перешел из состояния «живого» в состояние «труп».

Блока восстановили в правах, начальство его порта приписки даже как- то отличило недавнего заключенного хвалебной статьей в местной газете, но через пол-года Блок Южный вдруг запросился в Глубокий Флот буксировщиком.

И его приняли.

Без лишних вопросов.

Также как и Хрста, и самого Трегга , и всех прочих буксировщиков.

У каждого из них была своя история, и эти истории во многом разнились, но их всех роднило одно-все буксировщики не имели близких родственников. Им не к кому было возвращаться.

Глубокий Флот.

Буксировщики.

Смертники.

Каждый со своей историей, со своей бедой.

Почти легенды.

Очень многие хотели попасть в их ряды, но приемная комиссия ,несмотря на нехватку кадрового состава Дальнего Флота, весьма придирчиво и однобоко выбирала кандидатуры в буксировщики.

Ледовый пояс прозвали «кладбищем буксиров», но Трегг сейчас думал, что настоящее кладбище для каждого из выживших буксировщиков-это их отставка по пенсии. И буксировщики называли такую отставку Последним Рейсом, самым трудным рейсом в их жизни, который будет тянуться до самой их смерти. Трегг давно приметил, что люди, узнав о его профессии, как- то сразу начинали сторониться Трегга, словно опасаясь, что его беда каким- то мистическим образом может прилипнуть и к ним. Он со страхом представлял свой выход на пенсию, с момента которой для него начнется уже его собственный Последний Рейс.

Он посмотрел на кошачье лицо Хрста, на его тонкие седые усы, желтые выпуклые глаза и подумал, что флорианин в свои пятьдесят восемь лет еще не может осознать того, что уже поняли Трегг и Блок в свои шестьдесят. Для них Последний Рейс начнется вот- вот, стоит только транзитной команде заявиться на борт «Ворчуна».

Похоронной команде.

Так их еще между собой называли буксировщики.

«Ворчун».

Это был старый буксир. Именно буксир, а не буксировщик, как несколько лет назад стали официально называть такие корабли. «Ворчун» -тяжелый космолет серии А- 36, который был построен в те седые времена, когда Трегг еще не родился. Надежная и добротно сделанная машина, таких кораблей в Дальнем Флоте осталось всего три, и их тоже скоро ожидала участь списания на переплавку, как давно отслуживших свой срок.

Из всей серии буксиров А- 36 ,уцелели только трое- «Ворчун», «Стрелец» и «Синяя гроза», остальные сорок шесть сгинули за прошедшие десятилетия в Ледовом поясе вместе со своими экипажами, остались там среди черноты и ледяной пыли, как маяки памяти для идущих за ними следом.

На смену старым буксирам пришли современные космолеты, вдвое мощнее и надежнее, они несли в себе большие экипажи, но катастрофы поджидали и их, не так часто, как прежних, но такие же фатальные ,как и раньше.

В экипаже «Ворчуна» было восемнадцать людей и восемнадцать флориан. Всего тридцать шесть.

А- 36.

Сейчас к Ледовому поясу ходят буксировщики серии М- 68 и РС- 84.

И их число всегда пополняется, чтобы заполнить брешь в рядах,заполнить постоянные ,и уже ставшие нормой, потери.

Уступая по размерам и массе современным буксировщикам, буксир «Ворчун» не мог таскать кометы размером километр в поперечнике, такие кометы буксировали космолеты вдвое больше и мощнее «Ворчуна», но с ледяной горой в пятьсот метров он прекрасно справлялся, и за свою долгую корабельную жизнь сбросил на поверхность Новой Флории ни один десяток комет.

- Ты ведь не слушаешь,- Хрст произнес эти слова обращаясь к нему.

- Что?

- Я же говорил тебе, что он от нас далеко,- Хрст усмехнулся.- О чем задумался? О пенсии?

Трегг, не ожидавший такого вопроса, растерялся.

- Чем думаешь заняться после отставки?

- Буду пить,- усмехнулся Трегг.

- Не смешно.

- Не смешно,- он посмотрел на Хрста, потом на уставившегося на него Блока и произнес.- Не знаю. Не думал об этом.

- Начни собирать значки. Я серьезно. Или что-нибудь другое. Быть коллекционером не так уж скучно. Я слышал, что некоторые...

- Хе. Копить всякий хлам. Это не мое, Хрст.

- Зря ты так об этом думаешь, Трегг. Иногда попадаются уникальные значки, которых во всем Содружестве насчитывается единицы. И у каждого из них своя история.

Своя история.

Помолчали.

- Что- то транзитная команда не торопится,- сказал Трегг, чтобы нарушить возникшую тягостную тишину.

- Прилетят.

- Прилетят.

В просторном помещении кают- компании прозвучал звонок вызова бортового компьютера и звонкий, девичий голос сказал:

- Сообщение от Центральной Диспетчерской. Просьба капитану явиться в радиорубку.

Трегг этого ждал. Он поднялся со своего кресла, произнес:

- Наверное на кладбище освободилось местечко и Линейный Док снова принимает гостей.

- Ну вот и дождались,- Блок Южный смотрел на Трегга.- Значит транзитная команда на подходе.

И Трегг ушел.

**** ****

Он доехал на лифте до палубы С- 8, вышел через открывшиеся перламутровые двери лифта и направился прямо по ярко-освещенному коридору, минуя закрытые двери отсеков и длинные ряды приборов внутреннего обеспечения. Корабль был пуст. Вся команда, за исключением Трегга, Блока и Хрста была отправлена две недели назад в бессрочный отпуск на Ор до прибытия транзитной команды с Линейного Дока. Под потолком тихо шелестела система вентиляции, его шаги по шершавому металлическому полу гулким стуком разносились вдоль коридора и таяли где-то впереди, у маячившего вдалеке перекрестка.

Он приблизился к салатового цвета двери, нажал на синюю кнопку с надписью «Откр.» и вошел в отсек связи. На приборном щитке центрального пульта управления ярко светился мигающий огонек вызова.

Трегг сел в мягкое, потертое серое кресло связиста и замер.

Сейчас ему скажут, что команда с Линейного Дока на подходе к «Ворчуну», упомянут что-нибудь про опись систем и график отключения маршевых реакторов, и конечно же пожелают «всего самого наилучшего».

Трегг медлил.

На гладкой стене слева от него, связист Сал Светлый повесил не большое зеркало, прямоугольное, в белой тонкой оправе. Из- за зеркала выглядывала старая фотография какой- то светловолосой девчушки лет восьми.

Когда- то у Сала была дочь.

Давно.

Еще до «Ворчуна».

Трегг посмотрел на свое отражение в зеркале. Седая щетина покрыла его щеки, подбородок и верхнюю губу.

Вздохнув, он включил аппарат связи.

На экране высветилась надпись «93. Центральная Диспетчерская. Запись». Это означало, что радиопослание шло до буксира полтора часа.

Появилось изображение и возник звук.

Мужчина средних лет смотрел на него с плоского экрана, короткие черные волосы на его голове выглядели как щетка для мытья посуды.

- Диспетчер Гром Быстрый. Добрый день, капитан.

- Добрый,- буркнул Трегг записанному сообщению.

- Ваша вахта несколько затягивается. У нас нештатное происшествие на орбите Каменистой. Есть задание для вашего буксировщика, которое следует сделать немедленно.

«- Буксира»,- мысленно поправил того Трегг.

Диспетчеров он не любил.

- Крупный астероид сбил с высокой орбиты их сталелитейный комплекс. Тяговые двигатели комплекса вышли из строя, он теряет высоту и через...- диспетчер посмотрел куда- то в сторону, потом продолжил говорить.-... И через четырнадцать дней упадет на планету. Комплекс большой, своими силами Каменистая не в состоянии исправить сложившееся положение. Увести его обратно на высокую орбиту может либо орбитальный тягач, которого у них, естественно нет, либо буксировщик. Из ближайших буксировщиков к Каменистой ближе всех только вы и «Альбатрос». Но «Альбатрос» буксирует комету, а ваш «Ворчун» как раз стоит без дела.- диспетчер улыбнулся, чем еще больше разозлил Трегга.- Мы уже сообщили на Ор и челнок с вашей командой скоро прибудет на «Ворчун». Вы должны быть на месте не позднее, чем через десять дней. Времени вам хватит. Но есть одно, э- э- э... обстоятельство. Для сокращения пути, вам потребуется войти в Пояс Астероидов, но только в его пыльную часть, ничего критичного. Расчеты орбит и ваш маршрут прилагается. Желаю вам удачи, капитан.- с этими словами улыбчивое лицо диспетчера исчезло с экрана, сменившись схемой предполагаемого курса «Ворчуна» к Каменистой и ползущим сверху вниз по краю экрана длинным столбиком синих цифр и символов.

- Чтоб ты лопнул,- произнес Трегг.

Через шесть часов к «Ворчуну» причалил пузатый орбитальный заправщик, а еще спустя три часа прибыл челнок «Ворон 5». На нем прилетел отдыхавший на Оре экипаж буксира.

**** ****

В штурманском отсеке, возле освещенного внутренней подсветкой стола- карты, стояли трое: Трегг, Хрст Мау и второй штурман «Ворчуна» ,Чат Угольный. Орианец Чат Угольный склонился над светящейся синей картой и его гладко выбритое лицо с выпуклым морщинистым лбом казалось посиневшим, как у покойника. Он оперся о стол левым локтем и, вытянув правую руку, постукивал указательным пальцем по рябому краю изображения астероидного потока, рядом с зеленым кружком, под которым мелкими зарянскими буквами было написано «Фана».

- Если бы Щель Морртика не ушла бы так далеко, то все было бы проще простого.

- Чат, давай говорить по существу вопроса. Нам уже нет дела до Морртика. У нас есть выбор между сместившимся пластом потока здесь и здесь,- при этих словах Хрст ткнул острым когтем своего указательного пальца правой руки в светящуюся схему.- Мы войдем в пылевой сектор, это неизбежно. Весь вопрос в том, где именно.

- Обычно протяженность тонкой пыли до границ большой плотности потока не превышает...

- Он постоянно меняется, этот поток, и ты это знаешь. Я предлагаю войти в этом секторе, тогда мы не рискуем попасть в большую пылевую плотность и избежим встречи с крупными астероидами.

- Тогда...- Чат, что- то подсчитал в уме и продолжил.- Мы окажемся на орбите Каменистой через двенадцать дней после старта.

- У нас в запасе есть еще два дня.

- Нет у нас запаса,- сказал Трегг.

- Мы еще далеко от потока ,и бортовая обсерватория пока не может с точностью сказать, какая плотность пыли в этих секторах.

- Через двое суток мы уже войдем в поток. Вот и все. Три дня летим и никак не определимся с точным курсом.

- Трегг,- сказал Хрст.- Если мы там сгорим, то Каменистой уже некому будет помогать. А так мы выходим к планете в притирку по срокам. Это не Ледовый пояс, здесь порода ,и мы можем войти в эту пыль, как в наждак!

- Выберем минимально допустимый риск вхождения, но у Каменистой мы должны быть через семь суток.

Они спорили еще два часа, прежде чем неохотно согласились с общим, выбранным ими курсом «Ворчуна».

Когда все было решено Хрст сказал Треггу:

- Ледяная пыль-это совсем другое, Трегг. Мы никогда не ходили в астероидном потоке.

- Все когда- то бывает впервые,- Трегг пожал своими плечами.

- Ты этого никогда не делал.

- Придется сделать.

- А ты сможешь?

На том они и закончили этот разговор.

**** ****

Сидя за своим письменным столом в своей капитанской каюте, Трегг клеил макет буксира.

Это хобби было повальным среди буксировщиков. Долгие месяцы они проводили, несясь на своем космолете к Ледовому поясу Светила ,и многие из них терпеливо корпели над разными поделками, чтобы в конце полета показать свое детище другим членам команды. Некоторые умудрялись собрать воистину невероятные вещи, как например геолог Фурст Ровный. Этот «знаток булыжников», как его прозвали на «Ворчуне», в прошлом рейсе смастерил настоящие механические часы, но весь фокус был в том, что часы эти были размером со спичечную головку и покоились в стеклянной горошине. Он даже сделал к этим часам крошечный ключик из титана, и показывая часы, высокомерно усмехался.

Трегг не представлял как Фурст заводил свои часы этим ключом, и подозревал, что здесь кроется какой- то хитрый подвох.

Поразительно, но его «блошиные» часы шли и шли исправно. Трегг разглядывал их циферблат через микроскоп ,с которым Фурст шлялся по кораблю и ко всем приставал, демонстрируя свой вызывающий успех, и такую же вызывающую ухмылку.

Макет Трегга покоился в маленькой стеклянной бутылочке. День за днем, он чах над ним, потел от усердия, злился ,если что- то у него не получалось, но решил во чтобы то ни стало обязательно довести начатое до конца. Тонкой иглой, по которой подавался густой клей, Трегг орудовал внутри бутылочки, глядя на движение иглы через горбатый микроскоп, и следил за тем, чтобы тонкая, как волос струйка клея ложилась там, где он хотел. Постепенно в бутылочке начал появляться многострадальный макет «Ворчуна»- одна из пяти его лап- захватов была короче, чем ей следовало быть, а надстройка верхней палубы С досадно кривилась на сторону.

Он уже не думал перещеголять своим творчеством часы Фурста и занимался макетом исключительно для своего сомнительного удовольствия.

Завтра вечером «Ворчун» войдет в астероидный поток, а сейчас Трегг смотрел правым глазом в окуляр микроскопа и думал о пенсии.

Точнее сказать, Трегг думал не о самой пенсии как таковой, а о поразившем его когда- то факте одиночества бывших буксировщиков.

Почти все они, те, кто когда- то бок о бок проводили десятки лет вместе, объединенные одним рисковым делом, после отставки избегали общаться друг с другом. Буксировщики не приглашали своих бывших друзей в гости, не устраивали совместных вечеринок и вообще предпочитали селиться подальше друг от друга.

Раньше это удивляло Трегга, и он был вполне уверен в том, что если доживет до отставки, то обязательно будет часто видеться со своими друзьями- буксировщиками, но потом его вдруг пронзило понимание происходящего со всеми ими после наступления пенсии.

Встретиться с буксировщиком- значит напомнить себе о буксире и о причине, по которой он был на нем много лет.

Напомнить себе о беде, вытолкнувшей его из нормальной жизни в ненормальные условия.

Беда, даже старая, как глубокая рана. Она может воспалиться и не давать покоя ни днем ,ни ночью или вдруг затянется тонкой кожей, под которой будет пульсировать и жить своей жизнью в ожидании того, что кто- то или что- то нарушит целостность тонкого слоя спокойствия, и тогда она болью обрушится на сознание, станет терзать его своим постоянным болезненным воплем.

Уже когда- то утихшим.

Уже забытым.

Он видел статистику смертей бывших буксировщиков. Подавляющее большинство из них не прожили и десятка лет после своей отставки. Их находили мертвыми в своих загородных домах или квартирах, с петлей на шее или в луже собственной крови, и с перерезанными венами. Они с поразительным однообразием падали с мостов или тонули в океане, совершая одиночное плавание, на своих яхтах. И очень многие бывшие буксировщики, проведя совсем немного времени на заслуженной пенсии, вдруг оказывались пациентами психиатрических клиник или лечебниц для алкоголиков.

А ведь до своей отставки эти люди не были горькими пьяницами или сумасшедшими.

Таких называли «потерявшимися».

Говоря о бывшем буксировщике, можно было услышать, что «он потерялся» или «она потерялась». Но все они вскоре пополняли неумолимую статистику смертей, становясь цифрами в длинных столбцах. Словно этих людей догонял неумолимый Рок, и они исчезали в видимой только им, черной, бездонной пропасти, перескочить которую не хватало сил.

Ни кому из них.

Черная пропасть.

Он следил за тем, как клей с острого, сверкающего конца иглы, медленно сочится на край крошечного топливного бака ,под шарниром антиграва, и думал о своей беде.

Это произошло очень давно.

Трегг был влюблен.

Трегг был женат.

Его Илливия носила их ребенка, четыре месяца. Трегг часто заходил с ней в детскую в их квартире и смотрел на маленькую кроватку ,в которой скоро должен был появиться их сын.

Было много надежд и много слов, восторженных и многообещающих, были планы на жизнь, долгую и счастливую, пока пассажирский космолет «Бриз- 8» не столкнулся на низкой орбите Зари с грузовым «М- 302».

Трегг был в этот момент в космопорту Элегии, он даже помнил тот момент, когда стоял на трапе для экипажа и наблюдал за погрузкой контейнеров в грузовой отсек космолета. В этот момент к нему подошел их капитан и сказал о катастрофе и о его жене.

Илливия собиралась лететь к матери на Сияние и Трегг всем рассказывал о том, какие там восхитительные восходы и закаты, рассказывал об этом со слов жены, сам там ни разу не бывавший.

Ошибка диспетчера.

Так об этом написали в отчете.

Рука Трегга слегка дрогнула, почти незаметно, и тонкая струйка клея съехала в сторону, размазавшись на не ровности бака макета.

Спустя много лет, он подметил для себя постыдную особенность памяти, а именно то, что не может отчетливо вспомнить лицо Илливии или ее голос, только расплывчатый, неясный образ. Все, что он помнил о ней совершенно отчетливо было на фотографиях в его альбоме или на записанных совместных с ней фильмах.

Это было для него неприятное открытие.

Постыдное открытие.

Прошло тридцать два года.

Боль, когда- то толкнувшая его в буксировщики давно утихла, но иногда она неожиданно возникала, безо всяких причин, как внезапный порыв ветра, и Трегг начинал задыхаться от удушливых мыслей, не мог спастись от этой боли, забыться, уснуть.

И сейчас он думал, что ждет его самого в скором времени? Возможно и для него есть место в тех длинных столбцах цифр, в которых растворится и его имя ,и его жизнь.

Память, как притаившейся в густых, темных кустах, хищный зверь, ждет нужный момент, удобный и подходящий, совершенно неотвратимый момент для смертельного своего прыжка.

Трегг следил за блеском клея, ложившегося на тонкую серую кромку кораблика, подобно ученику начального класса, который старательно и кропотливо выводит буквы в тетради на уроке правописания.

Но Трегг уже отчетливо понимал, что пока он занимается своими делами, его память зорко наблюдает за ним, готовясь нанести последний роковой удар.

**** ****

Они шли в пылевом облаке уже шесть с половиной часов.

Освещение в кабине пилота было погашено ,и только огни на приборной панели пульта управления и на кривом штурвале в его руках слабо освещали тесное пространство вокруг Трегга, разноцветными всполохами света.

В выпуклом стекле лобового иллюминатора, толстом, монолитном искусственном алмазе, как мутные призраки, слабо светились размытые кляксы звезд, а на гигантских выпуклостях шаровых креплений пяти опор, окруживших видимый обзор кабины со всех сторон, горело темно- красное свечение, делая их похожими на согнутые в суставах лапы огромного сказочного паука.

Буксир шел на низкой для себя скорости, но несмотря на то, что плотность пыли в этом секторе астероидного потока была крайне низкой, даже ниже предполагаемой, ее хватало, чтобы от столкновения с крошечными частицами, нагревать корпус огромного космолета.

«Ворчун» почти вслепую двигался в слабом пылевом тумане и, сгорающая на его поверхности пыль, излучала малиновый свет приглушенного огня. Когда более крупные частицы сталкивались с бронестеклом иллюминатора, то мгновенно превращались в яркие, почти ослепительные вспышки в царящей в отсеке темноте.

Трегг впервые вел свой буксир в пылевом облаке, впервые его окружали не ледяное крошево и кометы, и вид за иллюминатором пугал его своей яркой новизной.

Перед ним на экране радара матово светилось зеленое полотно исследуемого впереди пространства, сотканные из мириад крошечных точек неровные световые пятна были похожи на амеб. Некоторые пятна выделялись на общем фоне своей яркостью, некоторые напротив были почти прозрачны и их края едва угадывались. Так компьютер показывал пилоту области повышенной плотности пыли на пути «Ворчуна». В этих ярко- салатовых пятнах светились горошины астероидов. Они медленно двигались к центру экрана, где красным треугольником маячило обозначение буксира.

Сейчас «Ворчун» приближался к области повышенной плотности пыли и вся эта область была усеяна яркими точками астероидов.

На краю ближайшей «амебы» светилась надпись «Плотность С».

Не самая критичная для буксира плотность пыли при такой скорости. Слева и справа наползали на центр экрана еще более яркие пятна, и даже если бы Трегг решился бы на маневр, чтобы обойти встречную область пыли, то буксир неминуемо вошел бы в более опасную зону.

«Плотность А».

Он видел как постепенно яркость малинового огня на видимых частях космолета приобретает большую силу.

Так или иначе, но это все равно пришлось бы сделать.

Трегг коснулся указательным пальцем правой руки белой клавиши «Забрало» и за пределами кабины пилота, в краснеющей огнем пустоте, откуда- то сверху опустилась перед иллюминатором огромная плита толстой брони, погружая все впереди Трегга в густую, непроглядную тень.

Теперь он поведет «Ворчуна» почти вслепую, почти наугад, полагаясь исключительно на показания радара.

- Капитан, мы нагреваемся,- прозвучал из динамиков под потолком отсека, голос инженера третьей палубы, Оонса Увы.

- Я знаю.

Трегг посмотрел на показания приборов на пульте управления.

«Мы нагреваемся».

Это только начало.

Он подумал, что астероидный поток-это гораздо хуже Ледового пояса.

Намного хуже.

**** ****

Уже горели четыре жилых палубы правой стороны буксира и два грузовых ангара. Рев пожарных сирен не смолкал. Трегг выключил звуковое противопожарное оповещение в кабине пилота, но тревожный звон доносился до его слуха ,передаваясь через стены и переборки отсека. Где- то в недрах буксира, члены его команды пытаются задушить разгорающийся пожар, уже охвативший большие пространства корабля.

- В восьмом и шестом уровне задымление!- это крик флорианина Хутча Бранса.

Трегг не ответил.

Пытаясь обойти группу астероидов, он отклонил буксир в сторону , неповоротливая масса корабля наконец начала уходить в сторону, заваливаясь на правый борт, и удар пыли пришелся на те места корпуса, где броня была тоньше, и полыхнуло, жарко, с удушающим дымом, быстро разносившимся по отсекам и коридорам, плавя и сжигая инженерные коммуникации, электропроводку, и все, что попалось под удар огня.

Он понимал как трудно сейчас экипажу, Трегг знал, что при таких маневрах люди и флориане должны были биться с пожаром на грани своих физических возможностей, и всех, кто находился на ногах бросало и придавливало к правому борту буксира и они, как искалеченные мухи, пытались продвигаться по отсекам и коридорам, помогая себе и другим.

Фактически маневр космолета парализовал экипаж.

Трегг это знал.

И помочь он никому уже не мог.

Буксир повернулся как толстый, неповоротливый жук, его тяговые двигатели изрыгали под кормой ослепительный атомный огонь, «Ворчун» полз в обход опасной зоны пылевой туманности и его красный треугольник на экране уткнул свой острый нос в пространство между двумя ярко- зелеными «амебами».

Там, за пределами стен космолета, сейчас работали плазмойдные орудия противометеоритной системы и яркие, желтые мячи плазмы стремительно уходили прочь, чтобы разорваться, где- то вдали беззвучными взрывами,уничтожая возникшую из пустоты опасность.

- В транспортном ангаре взорвались челноки,- доложил Ус Поток.- Мы разгерметизировали всю четвертую палубу. Теперь на четвертой пожар потушен.

Трегг молча наблюдал за выравниванием полета «Ворчуна».

Еще немного и правый борт скроется под лобовой броней корабля и удар пыли по слабым бортам прекратится. Но нужно еще время.

- Трегг,- голос Чата Угольного.- Трегг, надо сбросить скорость или нам всем конец.

Трегг промолчал и теперь.

Сбросить скорость- значит отказаться от возможности успеть вовремя к Каменистой, значит согласиться с их неизбежной гибелью.

Он не согласен.

Опоздать к Каменистой, означает для Трегга, что он согласен с чьей- то бедой, уже близкой, уже осязаемой. Согласен с тем, чтобы Дальний Флот пополнился новыми экипажами буксировщиков, пополнился такими- же Треггами, Чатами и Блоками. И все они будут обреченны годами прятаться в бесчувственной черноте, будут бежать от своей беды в Ледовый и многие найдут в нем свою смерть.

Трегг держит штурвал потными ладонями, его майка под белым комбинезоном давно намокла и прилипла к телу словно новая кожа.

Аварийные маячки на пульте управления сошли с ума ,и вся правая панель контроля стала светиться красным.

Так не было даже в Ледовом, когда семь лет назад они напоролись на осколок кометы ,и она снесла с левого борта два жилых яруса, убив двенадцать буксировщиков «Ворчуна». Их собирали в пластиковые мешки, вырезали мертвые тела из искореженного металла. Тех, кого смогли найти.

Трегг вспомнил бледное, заледеневшее лицо зарянки Инсы Ти, и от этого воспоминания какая- то внутренняя пружина в его душе с хрустом сжалась сильнее, отозвалась коротким отчаянным криком, слышимым только ему.

Инса.

Он не знал ее историю. Она никогда не говорила о том, что привело ее на борт «Ворчуна». Она умела слушать. Кого угодно, даже пустой треп Блока Южного. Ее простодушное, веснушчатое лицо украшали большие темные глаза ,в которых светилось понимание, даже большее, чем могло показаться с первого взгляда.

Часто в беседах с кем-нибудь из экипажа, он вдруг различал в собеседнике знакомую Треггу боль, видел ту самую скрученную пружину в душе говорившего, хотя разговор мог идти о вещах повседневных или даже забавных.

Возможно, что для Трегга было бы лучше, если бы он в тот день остался бы там.

Навсегда.

Или чтобы не было отставки.

Никогда.

Пусть долгие, утомительные рейсы в Ледовый, это не так уж и плохо, как может показаться, но только не отставка. Думая о скорой отставке, Трегг пытался вновь и вновь представить себе свою жизнь за этой страшной чертой, которую уже прочертили для него, приготовили как праздничный торт для именинника, и ,всматриваясь в сумеречную будущность, он не видел ничего, кроме пропасти.

Черная, бездонная пропасть ,из которой невозможно выйти, и невозможно избежать.

Так что Ледовый не самое плохое, что может произойти с буксировщиком.

После той катастрофы, корабль ждал помощи восемь месяцев, дрейфуя среди ледяного безмолвия, а потом полтора года провел в ремонтном доке Железной. Полтора года внеочередного отпуска и этот отпуск каждый из оставшихся в живых провел кто где.

Кто где.

Отдельно друг от друга.

Трегг улетел тогда на Жемчужину, он посетил почти все курорты планеты, с ее шикарными пляжами, наполненными белоснежным как снег песком, купался в лазурных волнах, смотрел на кристально чистое, бездонное как пропасть небо, уходящее к горизонту пронзительным ультрамарином...

Семь лет назад к его беде приросли двенадцать новых бед.

Он не отступится.

Буксир горел.

Треггу казалось, что «Ворчун» ворчит своим стальным корпусом, рассказывает неизвестно кому о своих бедах в былых времен, когда он еще был молод и встречал свой первый экипаж.

Буксир горел.

**** ****

Они успели вовремя.

Никто из экипажа буксира не погиб. Погашенные пожары оставили после себя вонь гари в отсеках, четыре заблокированные палубы, где теперь царил вакуум, и множество больших и малых поломок ,в основном связанных с выгоревшими кабелями электропроводки. Из тридцати шести членов экипажа восемь получили ожоги разной степени тяжести и переломы рук и ног.

Гася скорость, «Ворчун» пошел по орбите Каменистой на встречу падающему на планету сталелитейному комплексу, чья массивная, составленная из кубических модулей конструкция медленно поворачивалась против оси падения, открывая взору буксировщиков смятую и растерзанную ударом астероида двигательную установку, похожую на гигантскую стальную луковицу.

Высланный к буксиру спасательный челнок тащился позади «Ворчуна» на низкой орбите.

Трегг подвел космолет к аварийному комплексу, и буксир обхватил его своими огромными лапами- опорами, прижал к своему тупому носу, ломая надстройки лабораторий и посадочных шлюзов, после чего ходовые двигатели разожглись белым, бушующим пламенем вырывающимся из гигантских дюз, уводя свой опасный груз дальше от Каменистой. Только после того, как безжизненный сталелитейный комплекс встал на расчетной, высокой орбите, Трегг выключил двигатели и спасательный челнок смог приблизиться к буксиру.

Больше всего досталось Блоку Угольному.

Лежа на носилках, находясь в медикаментозном бреду, он был по пояс забинтован бинтами, пропитавшимися мазями и кровью.

Трегг шел рядом, когда санитары с Каменистой выносили Блока из «Ворчуна» к челноку. Рядом шли еще несколько буксировщиков, а Блок что- то бормотал, глядя в почерневший от копоти потолок, обращаясь к кому- то невидимому, и на его опухшем лице светилось почти радостное выражение. Потом происходила быстрая метаморфоза и улыбка пропадала на его губах, взгляд серых глаз приобретал злой блеск и Блок Каменистый начинал кричать, громко, надрывно, срываясь на кашель.

Он проклинал свою жизнь, он ругался самой грязной площадной бранью и это был уже какой- то другой Блок, которого Трегг никогда до этого момента не встречал. И тогда Треггу почудилось, будто он видит недалекое будущее Блока ,и в этом будущем Блок бредет по улице в грязной, забывшей о стирке одежде и его взгляд , пустой и бессмысленный уже никогда не станет прежним. Это было подобно миражу или скорее быстротечному сновидению, но увидев его, Трегг вздрогнул, как если бы увидел реальность, как если бы столкнулся с тем Блоком лицом к лицу, заглянув в окаменевшее от безысходности, знакомое лицо. А потом брань резко утихала, снова сменяясь смехом и несвязанным бормотанием, и было видно, что Угольный говорит сейчас с кем- то, с тем, кого искренне рад видеть, с тем, кого кроме него самого не видел никто.

Трегг отправил на спасательном челноке семерых раненных- троих флориан и четверых людей.

Мост Ветреный категорически отказался лететь в госпиталь на Каменистую, для него устроили маленькую больницу в пищеблоке.

А спустя две недели прибыл космолет «Вихрь» и с ним команда с Линейного Дока, а еще через лень к зависшему на высокой стационарной орбите Каменистой, причалил пассажирский космолет «Ор- 17».

Последние дни Трегг слонялся по «Ворчуну», словно приведение. Он бесцельно заходил в отсеки, где по-хозяйски разместились другие люди и флориане, подолгу стоял ,наблюдая за ними , ничего не делая. На полу коридоров буксира как черные, насытившиеся змеи, лежали кабеля резервных систем. Незнакомцы проходили мимо него, стараясь не встречаться с Треггом взглядом.

Во всяком случае ему так показалось.

Новая, чужая жизнь пришла на корабль с этими незнакомцами в ярких оранжевых комбинезонах и он чувствовал, что теперь он сам становится здесь чужим и ненужным, словно отработавшая свой срок вещь.

Закончивший двадцать седьмой рейс, «Ворчун» готовился отправиться на переплавку.

В день отбытия на Зарю, Трегг долго сидел в своей каюте, прислушиваясь к себе и к буксиру. Он не мог просто встать с кресла, взять свою сумку с вещами и уйти. Ему казалось, что «Ворчун» говорит с ним, рассказывает ему о чем- то, уже прошлом, уже ушедшем, хочет поведать Треггу о своих корабельных чувствах, как в беседе с близким и искренним другом.

- Прощай,- негромко произнес он и, тяжело поднявшись на ноги, взяв тяжелую сумку со своими пожитками, открыл дверь и вышел из каюты.

Его ждали.

На площадке, под ярким светом белых световых панелей, от которых в глянцевых, стальных стенах застыли призраки их многочисленных отражений, замерли в ожидании люди и флориане экипажа «Ворчуна». Все они были одеты по форме, в белые парадные мундиры Дальнего Флота, их сумки лежали возле их ног. Большинство из них вышли в отставку сегодня утром по корабельному времени, о чем говорилось в сообщении с Зари. Для них рейсы в Ледовый пояс Светила закончились навсегда.

Он знал, что очень скоро наступит тот момент, когда каждый буксировщик с «Ворчуна» отправится в свой Последний рейс, а сам Трегг никогда не встретится ни с одним из них. Они растворятся в повседневной жизни, словно призраки прошлого, уйдут каждый своей дорогой.

Но сейчас они ждали.

Они ждали, что Трегг им скажет.

Глядя на их лица, он видел в их ожидании надежду на то, что его слова принесут им надежду на будущее, разгонят страх перед той чертой, через которую они сейчас должны будут перешагнуть, отправившись на пассажирский «Ор- 17», и с этого момента начнется их Последний рейс в никуда.

Каждый надеялся на невозможное чудо его возможных слов.

Они ждали, что он им скажет.

И он казал:

- Ну вот и все.

**** ****

Все уже ушли в переходной шлюз, ведущий к «Ору- 17», и только Трегг и Хрст остались стоять перед открытым люком.

Там, за пределами корабля, Трегга ждала Черная Пропасть будущего, и это будущее наступило сегодня.

Сейчас.

Нет никакой надежды, чудес не бывает.

Он это знал.

Капитан покидает корабль последним и после того, как Хрст выйдет с «Ворчуна», уйдет и он.

Трегг отдал бы все, только бы не идти туда, в зияющий белым провалом коридор шлюза, словно там его ждала долгая и злая казнь.

Так оно и было.

Черная Пропасть.

Он вдруг ясно осознал, что если до этого дня его участь еще не была решена, он мог погибнуть в Ледовом поясе или остаться на «Ворчуне» еще на один рейс, если бы буксир не отправили на слом, то теперь Черная Пропасть ждет впереди и обманывать себя не стоит.

С ним все кончено.

- Ты так и не сказал, чем собираешься заняться на пенсии,- Хрст произнес эти слова безо всякого выражения.

Трегг посмотрел в его желтые кошачьи глаза, подумал и ответил:

- Буду собирать значки. Ты же знаешь, среди них попадаются уникальные вещи.

Он видел во взгляде Хрста усмешку, горькую, понимающую усмешку.

- Это хорошо,- Хрст похлопал Трегга по плечу, поднял с пола свою сумку, седой мех на его лбу блестел в ярком свете осветительных панелей словно иней.- Пойдем. Нас ждет Последний рейс.

Флорианин зашагал по рифленому полу коридора, его мундир светился белым.

Посмотрев в последний раз на стены буксира, Трегг вышел в люк и пошел следом за штурманом к пассажирскому космолету, где его ждал бывший экипаж «Ворчуна».

К О Н Е Ц.

01 июля 2022 года.