Читать онлайн
"Будущее без настоящих художников"
Трехэтажного павильона едва хватало, чтобы вместить все картины традиционной изобразительной выставки. Марк в предвкушении потер ладони, осматривая обилие иллюстраций на первом этаже.
Сегодня он не уйдет с пустыми руками. С лютой одержимостью станет выискивать среди огромной кучи хлама, нарисованной нейросетями, те картины, которые частично написаны рукой настоящих художников.
Ну, почти настоящих. Истые художники «вымерли» столетие назад, а их наследие целиком и полностью перевели в цифровые копии. Куда делись бесценные оригиналы, Марк не знал.
При одной мысли об их уничтожении, его наполняла холодная ярость. Поэтому он с таким рвением и одержимостью хватался за гибридные полотна, очень ценил и всем сердцем уважал тех художников, которые вопреки общему мнению пытались рисовать сами.
Обнаружить такие картины для Марка не составляло труда. Каким-то непостижимым чутьем он вмиг отделял человеческие мазки от машинных, ясный полет творческой мысли от слепых алгоритмов и итераций, распознавал живое в цифровой свалке бездушного.
Марк огляделся. Как он и ожидал, весь первый этаж был посвящен подражанию художникам прошлого. Какие картины писал бы Дали, если бы жил в наше время? В каких направлениях развивалось бы искусство Моне и Мане? Какие различия подмечали бы критики, помимо очевидной разницы их фамилий? И так далее, и тому подобное.
Молодой человек понимал: стоит ему полюбить эти картины, втянуться, как все остальные, то он перестанет отличать человеческие мазки от машинных. Внутренний огонь потухнет, и ни одна картина, даже если это оригинал Да Винчи, не бросит его в жар.
Поэтому он поспешил к лестнице, на второй этаж, с суровой миной проходя мимо стендов.
Второй этаж уже не был посвящен одной тематике, и поэтому Марк тщательно шерстил каждый квадратный метр, чтобы не упустить ни одной картины. В центре немного обособлено висели полотна, изображающие «Час блаженства». Странно, что этому не выделили весь павильон.
В отличие от других стендов, здесь людям разрешалось прикасаться к холстам. Люди с покорным взглядом и невзрачной улыбкой бережно гладили картины, притрагивались кончиками пальцев, словно перед ними стояло само божество. Каждый хотел не только посмотреть, но и притронуться к тому, как нейросеть визуализировала их ощущения в тот пресловутый час.
Марк грозовой тучей ходил между людьми, еле скрывая кипевшее в нем возмущение. Некогда он с такими же преданными глазами молился на «Час блаженства», с нетерпением ждал его каждый день. Сидя у себя дома в позе лотоса, отсчитывал секунды, а когда раздавалось характерное шипение, с радостным предвкушением вдыхал наркотик и погружался в нирвану.
«Час блаженства» давал возможность убежать от самого себя и внутренних конфликтов, укрыться от любых проблем. Но в то же время превращал людей в творческих импотентов.
Разве возможно настоящее искусство без страданий? О чем сможет рассказать человек, которому ни разу не пришлось углубляться в собственные мысли, преодолевать творческий дискомфорт, в попытке узнать «кто я» и «где я»? Сможет ли он повзрослеть и создать гениальное произведение искусства?
Марк как сейчас помнил… то ощущение, когда увидел в сети рисунок акварелью. Рисунок был старым, из прошлого столетия. Хрупкий вечерний пейзаж. Верхнюю половину занимало небо, а вторую – широкая лента реки. Ночная синь затягивала небосвод, с легкими разводами перетекала сначала в светло-голубой, затем в кроваво-красный. Касалась тонкого берега и падала за горизонт, вслед за исчезнувшим солнцем. На одной стороне берега на заднем плане прятался лес. На другой – стояло деревце. Река небрежно зеркалила все, что было выше.
Марк словно сам сидел на том берегу, чувствовал стылое дыхание реки, влажный воздух на губах. Был там, пусть неясно и вскользь. В тот вечер впервые пропустил «Час Блаженства». С тех пор пропускал все чаще, правда с великим трудом. Если проиграет, то сольет бесценно прожитое в помойку, предаст самого себя.
Марк вышел из воспоминаний как из кинозала. Отрешенно посмотрел на картины на втором этаже. Направился на третий.
Следующая выставка оказалась намного интереснее. Внизу каждая картина была итогом генерации искусственного интеллекта. В последнем зале за иллюстрациями стояли люди. На основе запросов и тонких настроек они выжали из нейросетей собственные произведения.
Марк как ищейка «вынюхивал каждый угол». Чутье подсказывало ему, что он близко. Где-то здесь прячется отголосок настоящего искусства, попытка уподобиться художникам прошлого и явить миру исследование своей души.
«Как же банально!» – всплеснул он руками, увидев не где-нибудь в центре на самом видном месте, а на краю зала – стенд с пятью картинами. Рядом – низенького старичка в круглых очках.
А картины, картины!.. Никакого подражания и кричащих красок! Чистое исследование! То были геометрические объемные фигуры с мягкими радужными цветами. Художник (Марк в мыслях восторженно произнес это слово) экспериментировал со светом и тенью. Фигуры искривлялись, и лужи теней на заднем фоне принимали замысловатую форму.
Но главное творение было в самом центре, другие картины почтительно «обступали» и висели вокруг него. Полотно изображало шахматную партию от первого лица. Черные и белые фигуры, клетчатая доска с мягкой примесью серо-коричневого цвета. Соперником в шахматном поединке была безликая тень. Она держала ферзя и грозно нависала над тем, кто смотрел на картину.
Вот тут-то и сработало чутье Марка. Он безошибочно определил, что верхняя часть полностью нарисована нейросетью, а нижняя – частично человеком. Воображение заработало на полную катушку, заискрилось от бурлившей энергии: он протянул руку и просунул ее в нижнюю половину картины, взял коня и сделал ход.
Бам! Безликий соперник опустил ферзя и поставил ему шах. Марк попытался спасти короля.
Бам! Еще один шах. Молодой человек закрыл короля слоном.
Бам! Проигрыш и безоговорочная капитуляция.
Старик все это время с недоумением глядел на странного молодого человека, который стоял как статуя и сверлил глазами его картину.
Марк повернул к нему голову и с блеском в глазах отчеканил:
– Беру!
Спустя пару минут молодой человек шел по третьему этажу в обнимку с покупкой, держал ее крепко-накрепко, боясь упустить, а в голове как мантра повторялось: «Хватай и беги! Хватай и беги! Хватай и беги!» Он эгоистично думал, что если накопит достаточное количество таких картин, то у него появится сила. Ответы свалятся с небес, и та постоянная непонятная ноющая боль отступит, рассосется.
Только боль не отступала, а с каждой новой картиной обжигала все сильнее. Что же он делал не так?
Внезапно… справа повеяло летним ветром. В воздухе повис пряный аромат трав. Марк невольно остановился.
– Невозможно.
А ветер все дул. Лето зазывало запахами. «Журчал» девичий смех.
– Невероятно.
В горле пересохло. Сердце бешено скакало в груди. Марк зажмурился и опустил голову, боясь повернуться в сторону картины. И все же он повернулся. Медленно, с закрытыми глазами. А когда открыл обратно, шахматная баталия выпала из рук.
Картина на стенде полностью поглотила его.
То был детально прорисованный пейзаж, какой он не встречал никогда в жизни, не видел ни на одной выставке. Поляна в солнечных, золотистых цветах – вся в «удушье» сладких высоких трав. Ветер разгоняет зной, невидимым гребнем водит по травам, нежно касаясь макушек цветов. Бабочки машут крыльями и мягко взмывают ввысь. И во всем этом нечто сказочное – крохотные светящиеся точки – где-то прорисованы прозрачно воздушно, где-то сбрызнуты каплями; прячутся у земли облаком, брызгами висят на травах, парят над ними, тянутся ввысь. Вдали, как припудренные сахаром, касаются небосвода льдистые горы, несколько размытые, провожают в дальний путь круглые пушистые тучи.
А в центре – девушка с пшеничными косами. Стоит к нему спиной, держит сбоку бордовый велосипед. Ветер слегка покачивает поля ее шляпы. Длинное небесного цвета платье с горошинами темно-синих точек водопадом струится по тонкой фигуре.
Она оборачивается, с радостным удивлением замечает Марка, машет приветливо и показывает в сторону гор.
– Смотрите, какая красота!
Поворачивается обратно. Ветер раздувает ее косы.
…несколько секунд спустя Марк возвращается в реальность.
Он закрыл глаза, глубоко вдохнул, чтобы успокоиться.
– С вами все в порядке?
Открыл обратно. Перед ним – картина с той самой девушкой. Она все так же держала велосипед и смотрела на горы. А рядом – молодая художница в темных брюках и небесной блузе. Карамельного цвета распущенные волосы, тонкие черты лица.
– Минутку, – прохрипел он.
Прокашлялся, подобрал недавно купленную картину и поплелся к старичку-художнику. Вернулся с пустыми руками и, не говоря ни слова, внимательно уставился на девушку. «Я знаю! – твердил его взгляд. – Я все знаю!»
Она озадаченно нахмурила бровки.
– Здесь нет ни грамма нейросетей, – прошипел он. – Вы где-то ее публиковали?
– Нет, я…
– Показывали кому-то?
– Нет, мне некому…
– Спрячьте!
– Что?
– Немедленно!
– Нет! – дерзко бросила в ответ девушка, положив руки на пояс.
Марк подошел к стенду и бережно снял картину.
Спустя полчаса они шли по безликому вечернему городу. Девушка спешно шагала прочь, неся под мышкой сумку-нессер с картиной.
– Да постой ты! – кричал молодой человек ей вдогонку.
– Отстань, чокнутый!
«Какая сила!» – восторгался он, чувствуя барьер, который выстроила художница.
Марк обогнал ее и встал перед ней. Она – как в стену уткнулась.
– Десять лет! – чуть ли не прокричал ей в лицо. – Не год, не два. Десять! – А затем перешел на шепот. – Столько я искал настоящих художников. И знаешь, скольких нашел? – Марк вопросительно уставился на девушку. – Ни одного. Почему, как думаешь?
– Откуда я знаю! – небрежно бросила она и обошла его.
– Настоящий художник опасен для системы.
– Ты сумасшедший! – произнесла девушка, обернувшись.
– Как тебе удалось?
– Всего лишь… писала.
– Всего лишь? – не поверил он своим ушам. – Всего лишь?! А как же… – Марк осторожно огляделся и прошептал. – А как же «Час блаженства»?
– Прогуливала, – легкомысленно ответила девушка. Марк глядел на нее открыв рот. – Он отупляет.
– Ну да, отупляет, – согласился Марк, все так же ошарашенно глядя на нее.
Девушка скрестила руки.
– Своим искусством ты можешь подорвать устои, – объяснил Марк, пристально глядя на нее. – А вдруг какой-то из этих, – он махнул рукой по сторонам, – болванов после просмотра твоей картины захочет писать так же. Пусть это будет один из тысячи. Вслед за ним появятся двое, трое, четверо. Они начнут спрашивать себя. Кто я? Зачем живу? Что здесь вообще происходит? – Марк загибал пальцы. – А затем так же легкомысленно – пропущу-ка я «Час блаженства». Теперь понимаешь, как ты опасна?
Художница, не глядя на него, быстрым движением поправила волосы и произнесла:
– Плевать мне на мировой порядок. Я показала картину не для этого.
Но Марк пропустил ее слова мимо ушей и не разгадал тайну послания. В этот самый момент его осенило, как использовать внутреннюю боль и стать сильным.
Делиться. Не копить гибридные картины, а писать самому и анонимно продвигать настоящее искусство.
Он осторожно подошел к девушке, бережно взял ее ладошку и с надеждой посмотрел ей в глаза:
– Научи меня.
.
ЛитСовет
Только что
