Читать онлайн
"Чатуранга"

«Чатура́нга — древнеиндийская игра, считающаяся прародителем шахмат, сёги и многих других игр.»

ПАДЕНИЕ ЧАСОВНИ

Пятница, 12 апреля, ночь. Около двадцати лет назад…

«Блиц — шахматная игра, где на обдумывание ходов отводится ограниченное время; проводится по обычным правилам, кроме нескольких, обусловленных спецификой.»

«Блицор — шахматист, хорошо играющий блиц.»

У вина был вкус торжества. Стоящий перед высоким окном мужчина в дорогом итальянском костюме ощущал триумф в каждом глотке этого насыщенного вкусом французских виноградников шедевра виноделия. На его губах сама собой медленно растянулась торжествующая, довольная улыбка.

Сегодня был его день. День, когда Мефодий Висконти, глава одной из самых влиятельных преступных фамилий во всей Восточной Европе, доказал этой дряхлой, немощной правоохранительной системе, что клан Висконти стоит выше нелепых законов. Мефодий и его семья продемонстрировали этим судьям, ментам и федералам их полную неспособность подчинить Часовых —как за глаза называли Висконти —своим дурацким правилам, своей гребаной наспех написанной конституции!

Сегодня, когда Московский городской суд вынес свой вердикт, рухнули последние надежды полиции засадить его, Мефодия, в ср*ные «Кресты»!

Говоря о полиции, следует уточнить, что речь идёт прежде всего о Безсоновых. Об этих трёх неугомонных братьях – Иосифе, Артёме и Всеволоде, вместе с их сыновьями, которые, конечно же, по «славной» семейной традиции пошли по стопам своих отцов. Именно они из кожи вон лезли, чтобы упрятать Мефодия, а затем и всю его семью, всех Висконти, за решетку.

Пятнадцать лет… Пятнадцать гребаных лет уже идёт настоящая война между полицейской династией Безсоновых и синдикатом Висконти! Началось это в середине восьмидесятых, когда ещё был жив прежний глава семьи Висконти, и продолжается до сих пор. Аресты, стрельба, заказные убийства, покушения, снова аресты, суды и бурлящая от взаимной ненависти кровавая вражда.

Безсоновы были искренне убеждены, только арест всей семьи Висконти позволит уничтожить их преступный бизнес: от банков и казино до наркотрафика и торговли российским оружием. Не имея возможности добраться до самих Висконти, Безсоновы регулярно арестовывали и сажали их людей. Это именно их стараниями были закрыты сразу несколько филиалов банка «Висконт» и изъяты якобы «фальшивые» деньги. Это они руководили арестом имущества десятков столичных казино Висконти, и это Безсоновы перекрыли поток героина по каналам, контролируемым Часовыми.

Но даже не это больше всего злило главу преступного синдиката. Больше всего Безсоновы заслужили его ненависть из-за того, что не забывали хорошенько нажиться на деньгах преступной фамилии. Они присваивали себе «фальшивые» сотни тысяч долларов из банков «Висконт», перепродавали наркоту и оружие в Африку тамошним голозадым чёрным революционерам и вдохновителям этнических чисток, а казино в последнее время просто нагло отбирали.

Ненавидел ли Мефодий Безсоновых? Да он с удовольствием лично вырезал бы им сердца и вложил в их тела Багровые часы Висконти – так Часовые по традиции поступали со своими врагами. Мефодий заметил, что из-за мыслей о гребаных Безсоновых даже вино у него в бокале потеряло вкус.

— Вы мне ещё ботинки будете лизать! — мстительно проговорил глава фамилии, глядя в окно на огни раскинувшейся перед ним столицы.

Сейчас ночью в наряде из миллионов цветных огней город, казалось, ликует вместе с Мефодием и его братьями. Столица как будто знает, кто её настоящие хозяева, и приветствует их, разделяя с ними радость победы в суде.

«Впрочем, — криво ухмыльнувшись, подумал Мофодий, — учитывая, какое количество миллионов мы забашляли всем этим толстым ж*пам в судах и министерствах, победа была вполне ожидаема». М-да… Ожидаема, но не гарантирована. Почему? Ответ снова состоит из одного слова – Безсоновы.

Мефодий глубоко и протяжно вздохнул, подавляя просыпающееся раздражение. «На х*р их всех», — подумал он с мрачным ожесточением.

Где-то рядом с ним прозвучало приглушенное женское хихиканье, а затем пробасил чей-то знакомый голос. Мефодий обернулся в сторону предполагаемого источника звука и прислушался.

— Ну, переста-ань…— смеясь, кокетливо протянула какая-то девушка.

— Ну, зая, сегодня такой день! Ты не можешь мне отказать! — настойчиво, с нескрываемым вожделением, ответил мужчина.

Глава семьи Висконти недовольно, осуждающе поджал губы, он прекрасно узнал голос одного из своих младших братьев. Порывистым быстрым шагом предводитель Часовых приблизился к двери из дорогого темного дерева с золотой ручкой, покрытой искусной гравировкой. Он дернул ручку, воркующие голоса и смешки за дверью тут же стихли. Молча, по-прежнему сдерживая тлеющую внутри злость, мужчина достал ключи. Как у главы семьи, у него были ключи от всех дверей Часовни — семейного бара-ресторана, которым владели Висконти. Мефодий толкнул от себя открытую дверь, и его взору предстали стыдливо покрасневшая девушка в униформе официантки вместе с полноватым темноволосым мужчиной.

Девушка, пряча взгляд, торопливо застёгивала пуговицы форменной блузки. А Фома Висконти, недовольно кривя губы, поспешно затягивал ремень брюк.

— Пошла вон, — глядя только на брата, тихо приказал девушке Мефодий.

Перепуганная официантка поспешила скорее скрыться с глаз одного из самых опасных и могущественных людей в этой стране. Когда торопливый стук её каблуков стих, Мефодий подошел к брату и молча заглянул ему в глаза. Темно-зелёные с черными вкраплениями глаза главы семьи были наполнены ледяным негодованием. Возвышающийся над ним на полголовы младший брат, спрятав руки в карманах брюк и покачиваясь на носках, усердно отводил взгляд. Мефодий чуть склонил голову к правому плечу, заглядывая в лицо младшего брата.

— Ну чего? Чего опять не так, Мефод? — не выдержал Фома.

Его старший брат, человек, от чьего пристального взгляда мочили штаны почти все предводители бандитских бригад и многие офицеры полиции, чуть приблизился к нему. Фома настороженно замер.

— Напомни, братишка, зачем мы здесь сегодня собрались? — низковатый, со зловещей шипящей осиплостью голос предводителя синдиката был обманчиво равнодушен.

— Ну-у, — пожал плечами Фома, — чтобы отпраздновать победу в суде. А что?

— И в честь этого ты вознамерился вы***ть очередную официантку в нашем баре?

— Нет, Мефод, а чего нельзя-то! — возмутился Фома. — Я, может, стресс хотел снять! Я, знаешь, как за тебя волновался?!

Мефодий резко вскинул правую руку, отвесив брату жесткую, звонку оплеуху.

— ***ть! Мефод, ты что творишь?! — вскричал Фома.

Его левая щека была рассечена и кровоточила: виной этому был семейный перстень главы семьи.

На указательном пальце правой ладони у всех Висконти красовался массивный палладиевый перстень со змеем, глотающим человека,как напоминание о герцогском происхождении семьи.

*(Висконти – герцогский род, владеющий Миланом, с 1277 – 1447 г.).

— Фома, братец, ты забыл, что здесь внизу, на первом этаже нашего бара, за столом, кроме всей нашей родни, находится твоя жена и твой младший сын? А в Швейцарии, если ты вдруг запамятовал, растут двое ваших старших детей?

— И что теперь? Мне развлечься нельзя?..

— Период, когда ты мог себе позволить зажимать баб в каждой каморке, бухать, как свинья, и шмалять из пистолета без повода, закончился, когда ты стал моим заместителем в нашем игорном бизнесе и женился. Знаешь, почему?

— Почему?! — зажимая глубокую царапину на щеке салфеткой, обиженно пробурчал Фома.

— У тебя появилась ответственность, брат, — процедил Мефодий. — А сейчас приводи себя в порядок и живо вниз за стол. Не дай бог, если я узнаю, что ты опять полез под юбку кому-то из девок. Я это на семейном совете озвучу при всех. Хочешь?!

— Не-не, Мефод, ты чего… — Фома заметно побледнел. — Не надо…

Что-что, а распутство, особенно в состоянии законного брака, в семье Висконти страстно порицалось во все времена.

— Тогда забудем, что я здесь видел, — Мефодий оглянулся на дверь кабинета, в котором они находились. — Девку эту я уволю, а то ещё болтать начнёт, как ты её тискал. Я стыда не оберусь.

— Ну хочешь, я её грохну? — пожал плечами Фома.

— За что? Сомневаюсь, что это она тебя затащила сюда и сама полезла в штаны, — недобро ухмыльнулся Мефодий. — Всё, свободен.

Фома, понурив голову, вышел. Ни он, ни кто бы то ни было из семьи не смели ослушаться нынешнего отца семейства, должность которого занимал Мефодий.

Внизу собрались уже все представители криминальной династии, и за большим длинным столом, который ломился от шедевров кулинарии, было шумно. Слышались разговоры, кто-то смеялся, кто-то втихаря таскал грибочки из салата, остальные что-то оживленно обсуждали. Разумеется, главной и бурно обсуждаемой темой был позавчерашний суд над Мефодием. И когда глава семейства неторопливо спустился по широкой лестнице с алебастровой балюстрадой и хромированными ступенями, один из молодых мужчин в полосатом костюме поднялся из-за стола. Стройный, худощавый с элегантными усами и аккуратной бородкой, он походил на самого Мефодия, и у него были знаменитые нефритовые глаза Висконти – серовато-зеленые с тёмными вкраплениями.

— Вот он! — закричал Тит Висконти, с воодушевлением и восторгом указывая на своего старшего брата. — Вот он, наш предводитель! Наш вождь и гений! Тот, кто сделал нашу семью великой! Тот, чье имя наводит страх на всех врагов Висконти! И сегодня!..

Тит поднял бокал до краев наполненный темно-кровавым вином.

— Сегодня, в этот вечер!..

— Скорее, уже в ночь, — негромко бросил кто-то.

Послышались тихие смешки, Тит лишь отмахнулся.

— Сегодня, — продолжил он, не сбавляя торжественной и немного фанатичной горячности, — я хочу поднять тост за него, за моего обожаемого брата! За Мефодия!

— За Мефодия! — громыхнули два с лишним десятка голосов.

Глава семейства, польщенный и улыбающийся, в ответ поднял свой бокал и чуть тише произнес:

— За Висконти!

— За Висконти!!! — на этот раз стройный хор голосов прозвучал громче в едином душевном и восторженном порыве.

Единственным человеком среди всех присутствующих, который не вполне разделял всеобщее веселье, был самый младший брат Мефодия, тридцатилетний Кир Висконти. В отличие от своих старших братьев, трёх кузенов и племянников, которые искренне аплодировали, пили, ели и поднимали тосты, Кир ощущал беспокойство, постепенно, но неуклонно нарастающую тревогу, которая всё сильнее распирала его грудь изнутри. Кир ещё до начала торжества пытался отговорить главу семейства от празднования: он пытался доказать ему, что такое поведение будет расценено, как вызов и попытка поддразнить полицию, МВД и даже государственную власть. А сколь бы ни была сильна их могучая фамилия, ей не потягаться в силе и возможностях с людьми в высоких кабинетах и должностными лицами, что отчитываются за высокими дверями Кремля. И по мнению Кира, показательное празднование выигрыша в суде будет выглядеть, как издевка и насмешка над теми, кто как раз и занимает руководящие должности в самых верхах правоохранительной структуры.

Поганое, даже мерзкое и крайне навязчивое предчувствие не отпускало Кира, даже когда он попробовал напиться. Он смотрел на окружающее его веселье, весь этот шик и лоск, на своих братьев, кузенов и племянников, и его вдруг, как будто невзначай, кольнула крайне неприятная мысль: они все здесь пьяны, все отдались веселью и забавам и в одночасье стали невероятно уязвимыми. Когда им, напротив, следовало бы сохранять максимальную бдительность. Какой-то невидимый толчок тревоги пнул его в грудь с новой силой. Кир нервно вздохнул и положил руку на тонкое запястье сидевшей рядом Елены.

— Тебе нужно уехать, — сказал он.

— Что? — Елена удивленно взглянула на него своими красивыми серыми глазами и удивленно нахмурилась. — Почему, Кир? Радость моя, почему ты такой напряженный? Что с тобой?.. Ведь всё же хорошо…

Кир нервно вздохнул и замотал головой.

— Я просто прошу тебя, пожалуйста, давай ты уедешь…

Он был готов умолять её или даже заставить уехать силой. Он уже был уверен, что сегодняшний вечер закончится вовсе не так замечательно, как он начинался. И Кир совсем не желал, чтобы его двадцатидвухлетняя беременная жена оставалась в это время здесь и подвергалась даже минимальному риску.

Даже если это его паранойя, и он понапрасну переживает, сегодня он бы хотел, чтобы его любимая супруга находилась как можно дальше отсюда…

— Я дам тебе водителя и машину, уезжай домой, пожалуйста, — Кир взял ладонь жены обеими руками. — Прошу тебя, родная, послушайся меня… я потом тебе всё объясню!

— Кир, любимый, ты меня пугаешь… — боязливо проговорила девушка.

Её руки сами собой в обеспокоенном жесте легли на едва округлившийся живот.

Кир через силу вымученно улыбнулся.

— Да всё в порядке… Просто сейчас тебе лучше уехать.

«Соглашайся, пожалуйста!» — мысленно взмолился Кир.

— Хорошо, раз ты так просишь… я уеду, — было видно, что Елена крайне расстроена этой настойчивой просьбой мужа.

Но перечить она не стала. Кир встал из-за стола, быстро объяснил всем, что его жена плохо себя чувствует, и поспешил проводить её к дверям выхода из зала, в котором продолжалось бурное празднование. Из-за звучавшей музыки и радостных криков он не мог слышать, что происходит за двустворчатыми массивными дверями входа в зал. Но Кир успел обратить внимание на странное метание теней в просвете межу полом и дверями. Тревожное ощущение укололо в самое сердце, заставив его забиться в тревожном ритме.

Двери вздрогнули от удара, Кир среагировал мгновенно и оттолкнул жену на стоявший рядом обшитый кожей угловой диван.

Одновременно свободной рукой он выхватил пистолет.

— Вра-а-аги!!!— истошно заорал он, перекрикивая музыку.

В распахнувшихся дверях появились двое в масках и тяжелых касках, облаченные в бронежилеты и вооруженные автоматами. Он успел выстрелить лишь раз, пуля попала точно в незащищенное горло одного из нападавших. Амуниция не спасла его, зато его второй противник с автоматом гремящей очередью разрезал живот Кира. Тот сдавленно охнул, рухнул на колени, пистолет выпал из его ослабевших пальцев.

За спиной у него ещё звучала музыка, затем раздались одинокие выстрелы и надрывающиеся женские крики. Мир уже быстро таял и мутнел в глазах Кира.

Сквозь размытый взор, задыхаясь от рвущей плоть боли, Кир видел, как Елена в страхе бросается к нему.

— Что вы сделали?! — навзрыд закричала она. — Господи!.. Кир!.. Кир, любимый!..

Кир успел почувствовать дрожащие руки своей жены возле своей раны. Не зная, что делать, растерянная и перепуганная, она тщетно пыталась закрыть рану рукой. Кир едва слышным шепотом попросил её спасаться.

Подошедший сзади мужчина в маске схватил девушку за волосы и оттянул в сторону. Елена, рыдая от боли, надрывно завизжала, она брыкалась и пыталась расцарапать руку нападавшего. Туфли слетели с её стройных ног, которые так обожал Кир. Он видел, как его жена, заливаясь слезами, умоляла отпустить её.

Но вместо этого громила в бронежилете и каске с балаклавой на лице подтянул девушку поближе к себе и на глазах у умирающего Кира с силой пнул её в живот.

Елена скривилась, заорала от боли, сворачиваясь в клубок.

— Ублюдок!.. — прохрипел Кир. — Оставь её, с**а!..

— Перестаньте! Не надо! Умоляю!.. — взвыла рыдающая Елена.

Следующий удар тяжелым ботинком в лицо заставил её замолчать навсегда.

— Хватит плодить змеёнышей, — пробасил подонок в бронежилете и каске.

Подняв автомат, он как ни в чем не бывало прошел мимо затихшей Елены и истекающего кровью Кира.

А в зале гремела шквальная пальба. Со звоном сыпались осколки стекла, от ударов пуль с треском разваливалась дорогая мебель, слышались истеричные крики жен, сестёр и матерей Висконти.

Кир слышал, как Тит и Фома Висконти, выкрикивая грязные ругательства, стреляют в ответ. Кир не мог отвести взгляд от лица своей жены. По-прежнемуаристократичное и красивое, сейчас оно не выражало ничего, кроме обманчивой, безжизненной отстраненности в широко раскрытых серых глазах.

Кир умирал, ощущая боль физическую и ещё более мучительную боль душевную. Он готов был заплакать от невыносимой горечи и жгучего чувства невесомой пустоты, возникшей от осознания того, что Елены больше нет…

Гремела ожесточенная стрельба, густой ковролин пропитывался кровью… багровой и кипучей, отчасти ядовитой и темной кровью Висконти. Кир через силу сумел оглянуться, но лишь для того, чтобы увидеть, как один из неизвестных налетчиков добивает выстрелом в голову Фому, второй поступает так же с престарелой матерью братьев Висконти и их младшей сестрой. Ещё двое сумели застрелить укрывшегося за декоративной колонной Мефодия.

Глава семьи умер с честью, истекая кровью, с десятками пуль в теле, но не выпустив из рук оружия. Могущественного Мефодия Висконти остановило только разорванное автоматными пулями лицо, только когда осколки его черепа разлетелись по ковролину, он пал к ногам нападавших.

Кир успел заметить, что неизвестные противники Висконти понесли потери: вдобавок к застреленному лично Киром Мефодий умудрился метким выстрелом сразить ещё одного подонка.

— С**и!!!— со злой досадой прорычал один из трёх оставшихся налетчиков. — Они убили дядю Артёма!

— Дядя Иосиф и Лёшка тоже мертвы, — с меньшей эмоциональностью ответил другой.

Обмениваясь фразами и рассуждениями, эти трое ходили между неподвижными телами Висконти и стреляли в головы тем, кто ещё подавал признаки жизни. Один из них увидел, как тринадцатилетний Константин, сын старшего кузена Кира, отчаянно ползет прочь, и бездушно добил мальчика автоматной очередью в спину.

— Вот и конец треклятому роду Висконти, — прорычал детоубийца, оглядываясь по сторонам.

Кир торопливо закрыл глаза и замер. Несмотря на пожирающую боль и покидающую его тело жизнь, он сумел сообразить, кто скрывается за черными балаклавами. Безсоновы! Чёртовы подонки из этой прогнившей ментовской семейки! Безсоновы… Челюсти Кира до боли сжались во рту. Сейчас ничего в мире он не желал так, как того, чтобы эта семья, этот род, все до единого, от стариков до домашних питомцев были уничтожены!..

— Поджигайте, и уходим, — отдал распоряжения Всеволод Безсонов.

Его голос Кир отлично помнил: он не раз угрожал Мефодию и лично допрашивал всех братьев, когда ему удавалось задержать их. Кир не смел открыть глаза и пошевелиться, но он отлично слышал топот их ног, голоса и звук выплескивающейся на пол жидкости… Резкий запах бензина коснулся его обоняния. Ему стоило серьёзных усилий, не скривиться и сохранить безмятежное лицо покойника. Кир услышал, как с коротким визгом чиркнула зажигалка и, как с тяжелым свистом взметнулось пламя.

— Всё, уходим! — крикнул кто-то из Безсоновых.

Кир услышал горчащий запах гари и топот тяжелых ботинок убийц его семьи, что прозвучали в метре от него. На миг у него промелькнула мысль, дотянуться до запасного пистолета за спиной и застрелить с**иных детей, когда они подойдут к дверям, но у него не было на это сил. Он осмелился открыть глаза, лишь когда стихли голоса и шаги Безсоновых.

Помещение бара-ресторана уже вовсю было охвачено бурным пламенем. В стенах сгущался зловонный, горелый, опаляющий воздух. Серо-сизый, с чернильными оттенками дым быстро расползался по стенам, окутывая интерьер просторного зала. В пучине густеющего прогорклого дыма постепенно растворялись очертания разбитой пулями мебели, барной стойки, стола и неподвижных тел Висконти. Пламя восставало, поднималось и стремительно разрасталось по просторному залу.

Кирслезящимися глазами осмотрелся, он чувствовал, что у него нет сил , чтобы попытаться спастись, но, если бы ему суждено было умереть, он должен был быть уже мертвецом… Этого не происходило, и боль не отступала. Кир счёл это хорошим признаком.

— Прости меня, милая, прости… Елена…— прохрипел он едва слышно, взглянув на распростёртое на полу тело жены.

Мелькнула мысль, подползти к ней, взять её за руку и уйти из этого мира, держа за руку единственную женщину, которую он любил. Но, если он уйдёт, кто тогда вернёт «долг» за его семью? Кто отомстит подонкам Безсоновым, и кто отплатит им за убитую у него на глазах беременную жену? Кто отомстит Безсоновым за убийство Елены и их неродившегося сына, которого так страстно желал Кир. Боже! Да он в последние недели только и жил мыслью о том, как он поднимет на руки своего новорожденного мальчика! Как они с Еленой будут вместе растить его в ласковом уюте и бережной любви… А теперь этого не будет... Теперь уже никогда.

— Прости меня…— вновь повторил Кир.

Вскрикнув от боли, он с трудом перевернулся на живот и развернулся в сторону кухни: там в кладовой, он знал это, есть пожарный выход по ступеням и сразу на улицу. Если получится, если он сможет, у него будет шанс спастись…

Он сделал над собой усилие, боль немедленно отозвалась во всех мышцах его тела, сдавив и выкрутив их с садистской жестокостью. Кир закричал, выругался и посмотрел перед собой. Его лихорадило, на лице выступала испарина, а глаза безжалостно щипало.

Зловещее пламя с потрескиванием сжирало мебель, огонь танцевал на мертвых телах братьев Кира, он забирал их, уродуя их плоть, сжигая их волосы и одежду. Кир ощущал запах горящего дерева и тошнотворную вонь палёной плоти. Его не вырвало лишь потому, что у него в животе засели две автоматные пули, отняв возможность извергнуть переваренную пищу в обратном направлении.

Он был уже возле барной стойки, когда услышал звук, который был совершенно, абсолютно лишним в этом царстве огня и крови. Это был звук звенящей монетки.

— Надо же, — проговорил чей-то насмешливый голос,— и снова решка…

Кир замер. На миг он подумал, что совершил фатальную ошибку, и его увидел один из Безсоновых. Но это невозможно! Их здесь нет! Они ушли, забрав тела своих родственников и завалив двери! Тогда кто… С трудом повернувшись, Кир увидел на высоком табурете возле барной стойки человеческий силуэт. Он был одет… странно, очень необычно — высокий темный цилиндр, старомодный сюртук в черно-белую клетку с алыми манжетами и поблескивающими золотыми пуговицами. Белые брюки и черные сапоги.

Кир не знал, кто это… Он никогда прежде никого похожего не видел. Почему он не убегает, он не видит, что творится вокруг?! И как он сюда попал? Пришел с Безсоновыми? Или это артист, нанятый Мефодием?.. Чушь! Его старший брат терпеть не мог разного рода шоуменов, клоунов и прочих аниматоров. Они его раздражали своими кривляньями. Тогда кто это? Кто это, чёрт побери, такой?!

За спиной у мужчины в цилиндре шкаф с дорогой выпивкой вспыхнул и запылал торжествующими пламенными знаменами. Сгорающие полки прогибались и разваливались, стоящие на них бутылки с французским коньяком, винами и ликерами со звоном падали вниз. И каждый раз вверх брызгали фонтаны шипящих искр. Но мужчина в цилиндре оставался на удивление спокойным и равнодушным к пожару вокруг и горящему за его спиной в двух метрах от него шкафу.

— А ты крепче остальных, Кир, — заметил вдруг незнакомец.

Кир прищурился, непонимающе глядя на него. Фигура незнакомца мутнела и расплывалась перед глазами. Он его знает? Откуда?!

— Помоги… помоги мне… — прохрипел он.

Незваный гость в клечатом сюртуке взглянул на него, Кир увидел, как у того на лице блеснули старинные округлые очки.

— Помочь? А знаешь, да… Я, действительно, мог бы тебе помочь, Кир.

Он спрятал монетку и достал колоду карт.

— Выбери карту.

— Что?

— Выбери карту, если хочешь, чтобы я помог тебе.

— Зачем?

— Ну, видишь ли, если я просто помогу тебе, это будет как-то уже слишком банально. Гораздо веселее, когда в нашу жизнь вмешивается игра, азарт и интрига. Уверен, ты со мной согласен.

— Ты… больной?

— Нет-нет, я в порядке, — замотал головой странный незнакомец. — А вот о тебе нельзя сказать того же, и времени у тебя мало.

Кир вдруг ощутил, что от этого странного гостя исходит какая-то могучая, опасная и зловещая аура. Словно этот странный человек в цилиндре… с ним что-то не так, он… он другой… Кир ощущал это и, несмотря на боль, вдруг подумал, что незнакомец в цилиндре куда страшнее огня, в котором сгорал бар «Часовня».

— Что тебе нужно?! — морщась от боли прохрипел Кир.

Позади него с грохотом обрушилась часть пылающего потолка.

— Чтобы ты выбрал карту, — незнакомец как будто забавлялся.

— Зачем?! — Кир не мог понять, что за псих будет требовать от умирающего человека выбрать карту.

— Если я смогу угадать твою карту, я помогу тебе.

— А если нет? — выдавил из себя Кир.

Он чувствовал, что скоро потеряет сознание. Но странного и, видимо, не совсем вменяемого чудака в цилиндре это, похоже, нисколько не волновало. Равно как и пламя пожара уже охватившее большую часть зала.

— Тогда это будет слишком тривиально и скучно, — пожал плечами незнакомец. — А я люблю играть.

— Во что?

— Не во что, а чем, Кир. Судьбами, конечно. Это куда более захватывающе, чем швырять карты или двигать ничего не олицетворяющие шахматные фигуры на доске…

— Чьими судьбами?!!

— Для начала – твоей, а потом, твоих племянников, твоих врагов и… всех прочих.

Кир не верил своим ушам, но несмотря на наваливающуюся сонную тяжесть, теряя силы, он сообразил, что перед ним не какой-то свихнувшийся псих. За небрежно-насмешливой манерой владельца цилиндра угадывалась и чувствовалась зловещая искренность. Кир готов был руку дать на отсечение, что мужчина в цилиндре совсем не врет, он, и правда, любит, и, главное, умеет играть судьбами, как картами или шахматными фигурами. И завораживающее, пляшущее в отражении его круглых очков, яркое, ликующее пламя только укрепляло Кира в этой уверенности. От незнакомца веяло какой-то потайной угрожающей силой и чем-то опасным и потусторонним, немыслимо древним и… до кошмарного невероятным…

— Кто ты, твою мать, такой?! — выдохнул Кир.

Его взгляд затуманивался в такт отяжелевшему сердечному ритму. Фигура мужчины в цилиндре то и дело до неузнаваемости «таяла» и блекла перед глазами.

— Ну за время, что я живу, я сменил немало имён, — засмеялся странный незнакомец. — Чаще всего, когда кто-то говорит о моей скромной персоне, они называют меня…

Он слез с табурета и прогулочной походкой, не обращая внимания на обваливающуюся отделку стен и реющие повсюду лоскуты огня, подошел к истекающему кровью Киру. Последний выживший в зале Висконти с трудом поднял взгляд, чтобы посмотреть в лицо обладателю клетчатого сюртука.

Тот присел возле Кира и проговорил негромко:

— Блицор. Чаще всего меня называют Блицор.

Младший брат Мефодия Висконти мог бы поклясться, что несмотря на бушующий пожар и палящий сухой воздух густеющий в горящем зале, при звуке прозвища этого незнакомца он ощутил закравшееся в грудь и душу ледяное прикосновение. Он как будто выпил стакан промерзлой воды… провонявшей совершенным злом, многократно пролитой кровью и тухлым дыханием кладбищенской земли.

Блицор… Кого могут называть таким несуразным прозвищем?

— Что за дурацкая кличка? — поморщился Кир.

— Зато правдивая, господин Висконти, — самодовольно усмехнулся человек в цилиндре. — Так что? Какая карта? Выберете?

Кир посмотрел на веер карт, которые Блицор держал перед ним. Собрав воедино последние силы, Кир Висконти поднял правую измазанную в его же крови руку и дрожащими пальцами указал на одну из карт – пиковый туз.

— Замечательно, — ухмыльнувшись, протянул Блицор.

Он быстро перетасовал карты, делая вид, что не замечает, как Кир отчаянно пытается сдержать конвульсивные предсмертные судороги, пронзающие его тело. Кир смотрел, как пальцы в белых перчатках не спеша, лениво тасуют колоду карт.

— Б-быстрее… — с трудом проговорил Кир, выжимая из себя звуки. — Ум-моляю… Быстрее..

— Умоляешь? — игриво переспросил Блицор. — Ну надо же! Кир Висконти кого-то умоляет! А помнишь, как тебя умоляли все те, кого ты пытал и убивал за деньги, власть и могущество своей семьи? Помнишь, сколько людей со слезами на глазах умоляли тебя и твоих братьев не трогать их или хотя бы пощадить их детей? Но вы, Висконти, всегда славились двумя вещами – своей беспощадностью и качеством своих часов, с которых всё и началось. Верно?

Кир хотел обругать его и послать подальше, но затем вдруг проговорил:

— Мы никогда не трогали детей… если не трогали наших…

Это было правдой. Негласные, но строгие правила криминального мира порицали детоубийство, презирали сексуальное насилие над женщинами и воровство у своих.

— А детей Безсоновых ты бы убил? Кир? Убил бы? — Блицор продолжал нарочито неторопливо перемешивать карты.

Где- то рядом с ними с грохотом обрушилась часть потолка, в воздух взметнулись тучи шипящих и тлеющих искр. Кир сделал усилие, чтобы приподняться и заглянуть в глаза Блицора. Он вспомнил Елену, их ребенка, который уже никогда не родится, и то, с каким воодушевлением Безсоновы расстреливали беззащитных и невооруженных женщин семьи Висконти. У них даже не дрогнула рука, когда они убивали тринадцатилетнего двоюродного племянника Кира, который только собирался перейти в седьмой класс…

— Не задумываясь, — глухо, через боль прорычал Кир.

В ответ Блицор показал ему карту – пикового туза, которого выбрал Кир.

— Эта карта?

— Да…

— Отлично! — владелец цилиндра незаметным движением спрятал колоду карт. — Считай, что сегодня, здесь и сейчас, ты получил второй шанс…

Кир больше не мог ни слушать, ни говорить, не мог двигаться и даже просто смотреть. Остатки жизни покидали его тело, лишая тепла, души и крови… Крови Висконти, что в изобилии пролилась сегодня в полночь в стенах сгорающей в кровавом пламени «Часовни».

АНТОН САВЕЛЬЕВ

Суббота, 13 апреля. Раннее утро. Около двадцати лет назад.

Они выглядели отвратительно. Эти изувеченные пламенем, обугленные и обглоданные голодным огнём мёртвые тела одеревенели, изгибаясь в криках немых страданий.
Савельев Антон Спиридонович, молодой подполковник УГРО, подумал, что в ближайшие полтора-два месяца он точно не сможет есть жаренное мясо.

— В общей сложности, двадцать восемь человек, — проговорил судмедэксперт в сером вязаном свитере, с недельной щетиной на лице и взлохмаченными после сна волосами.

Ко всему прочему от него заметно несло выпивкой. Подполковник Савельев его не осуждал: работа у человека была такая, что без ста граммов водки мало кто справляется. Попробуй работать на трезвую голову, когда в девяностые, оборвавшиеся в нынешнем году, тебе по полсотни покойников в день привозят на вскрытие! А при всём этом к тебе ещё могут завалиться крепкие бритоголовые парни в спортивных штанах с угрюмыми лицами и татуировками на пальцах. Такие «гости» нередко угрожали судмедэкспертам, требуя изменить заключения в ту или иную сторону.

Лохматый эксперт провёл Савельева к обгоревшему дочерна мужчине. Антон Спиридонович взглянул на его иссохшее, покрытое обгорелой запекшей плотью лицо.

— Судя по перстню на пальце, это один из «часовых».

Сотрудник СМЭ говорил с хмурой небрежностью, словно ему даже стоять с мёртвыми мафиози было неприятно.

— Да, это Мефодий Висконти, — вздохнул подполковник.

Они все были здесь. Все четыре брата, три их кузена, их жены, матери и трое мальчишек, которым не исполнилось ещё шестнадцати.

— Одна из девушек, которую я осматривал, была на третьем месяце беременности, — как бы между прочим заметил эксперт, выдвигая из «морозильника» полку с очередным покойником.

Аспирин ощутил, что больше не может здесь находиться. Беременной была молодая супруга четвёртого брата Мефодия — Елена Висконти. Год назад она и Кир Висконти сыграли свадьбу в Венеции… Им бы стоило там и остаться.

— А где Кир Висконти? — осмотрев всех покойников, спросил Аспирин. — Я его здесь не увидел.

Судмеэксперт, зевая, пожал плечами.

— Мне-то почём знать? Мое дело жмуров вскрыть, заключение дать и вам тела показать.

Он развел руками.

— Я их не считаю и опознанием не занимаюсь.

Он чуть скривился, почесал заросшую жесткой щетиной щеку и добавил.

— Дело-то было ночью… Может, потеряли где-то.

— Потеряли? — переспросил Аспирин. — Тело человека?

— Всякое бывает.

Подполковник смерил эксперта изучающим, с оттенком мрачного сарказма, взглядом.

— И правда, — проворчал Антон Савельев.

Выйдя из здания лаборатории СМЭ, Аспирин первым делом, подходя к своей машине, набрал номер своего друга, под началом которого когда-то воевал в Афганистане.

— Здорово, — громыхнул в трубке знакомый голос. — Ну что там, Антоха, все «часовики» на месте?

— Почти, — выждав небольшую паузу, уронил Савельев.

Человек у другого телефона поперхнулся и закашлялся.

— Что за ***ню ты порешь? Что значит «почти»?! Мы же всех…

— Почти, — повторил Аспирин уже жестче. — Кира Висконти среди трупов нет.

— ***ть! — выдохнул в трубку Всеволод Безсоннов, новый заместитель начальника ФСКН. — А ты хорошо смотрел?!

— Да, я отлично знал в лицо каждого из братьев Висконти, — слегка раздраженно ответил Антон, а затем, уже сев в машину, добавил намного тише. — Я тебе говорил, что это была плохая идея.

— Ага, было бы лучше, как всегда, ничего не предпринимать! — съязвил зам начальника ФСКН. — И гадать, какой новый способ эти подонки выберут, чтобы гнать герыч в Россию? Какой трафик? Откуда? Через какие пункты? Ты знаешь, что только за позапрошлый, девяносто восьмой год, в России от передоза, отравления наркотическими веществами и ВИЧ вследствие многоразового использования шприцов умерло больше сорока тысяч людей? Треть из них – подростки!.. А самые главные наркотрафики в Москву и ряд других городов организовывали именно Висконти! Мы не могли больше ждать, зная, что никогда не сможем посадить этих подонков!

Аспирин знал, что Всеволод прав: Висконти больше пятнадцати лет были болезненной язвой сначала для советской милиции второй половины восьмидесятых, а затем и для российской полиции. Впрочем, из язвы клан «часовых» давно перерос в кровоточащую и одновременно гниющую гангрену для всей правоохранительной системы России!

Оружие, наркотики, контрабанда, заказные убийства, перестрелки, грабёж, похищение, вымогательство, рэкет, пытки и показательные казни неугодных — это только часть списка преступной биографии членов семьи Висконти.

И вчера, сразу после судебного заседания, Всеволод Безсонов решил собрать своих братьев, взять старших сыновей и безжалостно вырезать эту гангрену.

Что и было осуществлено с жестокостью и без оглядки на любые моральные принципы или статьи уголовного кодекса. Безсоновы не пощадили никого.

Аспирин хотел и мог сказать, что женщин и детей не стоило убивать, с ними можно было разобраться по-другому, куда более цивилизованно и справедливо. Но Всеволод и слышать ничего не хотел, для него Висконти даже не люди, а омерзительные монстры, твари, преступные порождения всех мыслимых пороков!..

Самое главное, что огромное количество полицейских, в том числе и высших чинов, разделяли мнение Всеволода Безсонова, равно как и их метод «зачистки». Виной тому была гибель нескольких десятков сотрудников полиции! Многие отцы, сыновья и братья пали от пуль братьев Висконти, многие были казнены показательно, получив на руку знаменитые Багровые часы Висконти. Этот отличительный символ жертвы «часовиков» нередко получали заранее с остановленными стрелками, которые всегда неизменно соответствовали времени гибели жертвы.

И ко всему прочему «часовые» сумели купить достаточное количество чиновников, судей, нанять целые коллегии адвокатов, чтобы почти не бояться судов. И хотя некоторые члены банды Висконти отсидели небольшие сроки в конце восьмидесятых, с той поры ни один из этой преступной фамилии не переступал порог тюрьмы.

Да, наверное, Всеволод Безсонов был прав. Во всяком случае, Аспирин хотел верить в это.

— В любом случае, даже если этот ублюдок Кир каким-то образом выжил, если у него осталось хоть полграмма мозгов, он должен свалить из страны в ближайшее время. А ещё лучше, заползти в темное неприметное место и там тихо, без свидетелей сдохнуть.

— Сомневаюсь, что Кир Висконти предпримет что-то из перечисленного тобой, — вздохнул Аспирин. — Но, в любом случае, можно с уверенностью сказать, что в ближайшие лет пять-семь мы о нём точно не услышим.

— Этого хватит, чтобы разрушить империю Висконти, — уверенно заявил Безсонов.

— Скорее, чтобы поделить её между мелкими хищниками, не осмелившимися подавать голос в присутствии «часовых».

— В отличие от «часовиков», мелких шавок мы можем контролировать, Антоха, — с неприкрытым намеком в голосе проговорил Всеволод Безсонов.

— Надеюсь, ты говоришь о контроле с целью ограничения наркотрафика до минимума, — прохладно заметил Аспирин.

— Само-собой, дружище,— засмеялся Всеволод.

Но оба друга понимали: что глава семейства Безсоновых намерен сократить трафик героина в Москву и другие области ровно до нужных размеров с более-менее приемлемыми последствиями. Тут уж Аспирин ничего поделать не мог, да и потом, отчасти был согласен с Всеволодом: полностью прекратить поток наркотических веществ или уничтожить рынки сбыта в стране не получится никогда. И нигде, что самое интересное. Нет на планете такой страны, области и города, где хотя бы в минимальных количествах нет организованной преступности, существование которой как раз и влечет за собой такие явления, как незаконный оборот наркотиков, оружия и прочего. И чем каждый раз выискивать новых наркоторговцев, проще контролировать существующих и с их помощью пресекать возникновение новых.

Савельев готов был даже смириться с тем, что Безсоновы и сами не прочь заработать на осколках преступного бизнеса «часовиков». Таков уж был его друг Всеволод, который искренне не понимал, почему за свою опасную и невероятно трудную работу полицейские не должны получать солидный гешефт с тех, кого они контролируют. Антон Спиридонович старался об этом не думать.

— Кстати, Всеволод, а что там с подельниками Висконти? — спросил Аспирин.

— А кто именно тебя интересует?
— Тот польский бешеный гонщик, который постоянно уходит от преследования. Он был самым надёжным курьером у «часовиков». Как бишь его… Сигизмунд, кажется?

— А-а…— протянул Всеволод. — Да… Гарм его кликуха… Слушай, Аспирин, не надо его трогать.

— Не понял, — голос Антона Спиридоновича мгновенно зазвенел возмущенным гневным металлом.

— Ну, просто не трогай, и всё, лады? — ответил Всеволод. — Он адекватный мужик, знает все каналы и пути, причем не только в России, но и по всей Европе. А самое главное, он умеет понимать, за кем сила. Понимаешь, о чем я?

Аспирин понимал, и это ему категорически не нравилось. Антон Савельев сделал над собой усилие, чтобы прямо сейчас не высказаться относительно откровенно преступных методов Всеволода Безсонова.

— Тебе не кажется, что ты ходишь по краю и рискуешь заиграться? — постукивая пальцами по рулю, спросил Савельев.

— Нет, Антох, не кажется, — с долей надменности ответил Всеволод. — Я и мои парни бережем эту отхаркивающую кровь девяностых страну от наркотической «чумы», которая бушует в пресловутых Штатах и многих странах Юго-Восточной Азии. И мы имеем полное моральное право снимать кое-какие сливки с этого промысла. К тому же девяносто пять процентов всех поставок будут идти в Европу, через Россию, а не внутрь, как раньше.

Всеволод хохотнул и добавил:

— Наши европейские партнёры хотели же с нами «открытых и прозрачных» отношений? Не вижу причин, чтобы этим не воспользоваться.

— Я этого не слышал и ничего не хочу знать, — немедленно заявил Аспирин, закрыв глаза.

Да, он знал, что, по-хорошему, должен доложить обо всём и донести на своего старшего, порядком обнаглевшего друга. Но суть в том, что Всеволод Безсонов, действительно, навёл порядок в отношении хаотичного и повсеместного распространения наркотиков, накрыв и уничтожив многие картели. В этом ему не было и нет равных. К тому же он пресек деятельность многих других ОПГ Москвы и России в целом, пересадив или перестреляв кучу видных авторитетов. Он же прикрыл поставки краденых автомобилей из-за границы… Точнее, посадил организаторов и взял дело под свое шефство. Вообще, что касается его теневых заработков, связанных с наркотическим промыслом, «крышеванием» казино, банков и контрабанды, то это, скорее, то самое меньшее зло, что является платой за относительное, но гораздо большее благополучие, которое он принес на улицы России.

В конце концов, как там говорится? Не можешь победить зло – возглавь его?..

Кажется, в данном случае этот афоризм особенно уместен.