Читать онлайн
"Моя сталь -- твоя плоть"

1

Неоновые огни хаотичными пятнами маячили перед глазами, стоило лишь темноте нагрянуть на землю с приходом ночи. Они загорались, такие яркие, — красные, розовые, голубые, зеленые, — не давая задохнуться в пелене собственных страхов, погружая высокие здания в невыносимые отблески самых разных оттенков. Вывески отражались в окнах, на блестящих боках аэро (летящих на своих воздушных бесшумных подушках), на хромированных боках монорельсов, на холодном, мокром асфальте, таких же мокрых кирпичах нижних трущобных этажей.

С приходом дня картина медленно посереет, потеряет лоск, и взойдет над людьми красное, пылающее солнце, с трудом пробирающееся сквозь плотную ширму пыльно-коричневых облаков.

Каждое утро Клэр прекрасно видел этот багряный диск в небе, который смотрел проницательно сквозь панорамные окна, нарушая личное пространство и интимную тишину, царившую в комнате. С приходом утра город скидывал с себя неоново-розовую мантию и загорался оранжевыми, рабочими цветами.

С каких пор солнце обрело оболочку цвета краплака? Кто заставил светило плакать человеческой кровью? И как давно это началось?

Впрочем, сейчас, в нежном ночном вельвете это казалось неважным.

— Клэр! Побери тебя Око Интеграла!

«Хочу быть выше! Ещё выше!» — болезненная одержимость заставляла искать все более высокие места, лишь бы оказаться поближе к небу, к тому бесконечному космическому полотну, не до конца отравленному человеческим вмешательством. В этот раз под нападением оказалась радиовышка, давно переставшая функционировать, как следовало бы. Лишь красный маячок на её остром шпиле до сих пор исправно горел. Вот уже несколько лет на её место хотели поставить новый проводник ускоренного интернет-соединения, ведь жители ближайших домов без конца жаловались, что их ИИ часто забывает задачи, которые им дает хозяин. Это касалось даже умных домов, что уж говорить про андроидов, которые буквально застревали в проходах, не давая никому пройти в другую комнату.

Клэр ловко хватался ладонями за отсыревшие металлические перекладины, — некогда это было что-то вроде лестницы, — пока не добрался до самой высокой платформы, выстроенной вокруг вышеупомянутого шпиля. Его тяжелые ботинки с прозрачной подошвой, внутри которой переливалась ярко-голубая жидкость, стучали о металлическую сетку пола, пока он сам шел навстречу захватывающему дух виду.

Город как на ладони, со всеми его силуэтами и переливающимися огнями, с мелькающими меж небоскребов аэро; но даже так высоко, — выше самих облаков, что опоясывали вышку, — воздух пропитан той самой отравой, что долгие года не давала покоя. Клэр не мог объяснить, что отравляет его легкие; почему, чем ближе он к земле, тем труднее ему дышать. По крайней мере, сейчас он мог сделать вдох и не поморщиться, ухватившись за перила, шаг за которые значил лишь очень долгий полет перед тем, как упасть оземь и разбить каждую кость, которая в его теле не тронута кибернетикой. Возможно, пока бы он летел и бился о крыши некоторых аэро, оставляя на последних весомые царапины, успел бы обдумать множество вещей в своей жизни, которые сделал не так…

Внезапно, стоило ему лишь на секунду погрузиться в мысли, его схватили за плечи, разворачивая на сто восемьдесят градусов. На одухотворенном лице отразился розовато-неоновый свет, окрашивающий в тот же оттенок глаза цвета серебра.

— Как ты вообще находишь такие места?!

Голос Эрика, — парня, что был ниже сантиметров на двадцать, бледного, с короткими темными волосами и блестящей титановой пластиной у самого сердца, — пробивался сквозь ветер звонким тенором.

«Ты не представляешь себе, насколько я чувствую себя живым!» — и вместо того, чтобы ответить на вопрос, руководствуясь одухотворенным порывом, Клэр всего лишь улыбнулся и запрокинул голову куда-то назад, краем глаза заметив в небесной дали, как возвращается на Землю космический корабль — сейчас лишь яркий огонек, отдаленно напоминающий звезду. Отдаленно — потому что звезды никогда не совершают таких резких движений куда-либо. Они беспечно неподвижны и безумно горячи.

Клэр увел взгляд туда, в скопление небоскребов, утопающих в розовом вареве неона. Спутник уже отпустил его плечи и оперся о железные перила совсем рядом. На его открытом смуглом предплечье расцела легкая полоса белых хризантем. Очередное напоминание того, что их двоих ничего не связывает, кроме мгновения и взаимного желания ненадолго отбиться от реальности, засасывающей, как болото. Некоторые люди нужны лишь для того, чтобы пережить определенный период… но не более.

«Хризантемы? Что за пережиток прошлого?» — спросил Клэр, когда впервые увидел пробивающиеся сквозь кожу силуэты.

«Я просто набил то, что никогда не увижу вживую, и что показалось мне красивым. Люди же набивают себе китов и дельфинов, хотя их давно уже не существует, но это не значит, что кто-то живет прошлым.» — Эрик ответил ему так.

Дельфины и киты, хризантемы и лилии… большая часть флоры и фауны сгнила под тяжелыми плитами индустриализма много лет назад. Человечество положило на кон всё, чем когда-то так отчаянно дорожило, чтобы совершить скачок в будущее. Вернее, уже в настоящее, в котором Клэр и Эрик могли в любой момент заменить себе больной раком орган, чтобы продлить собственное существование.

Ах, если бы не учет лет, которые ты прожил «сверхурочно»…

Как только у ученых получилось создать то, над чем человечество билось так долго — заменять больные органы и продлевать оставшийся кому-то срок, — люди научились зарабатывать и на этом. Жителям трущоб, которые нередко боролись за существование с крысами-переростками, можно было и не мечтать о бесплатном продлении срока существования. Их срок годности был всем ясен, а у кого-то «сверху» даже был записан на клочке бумаги, именуемым «Перепись населения нижних этажей, книга двадцатая».

Что уж говорить о тех, кто предоставлял услуги продажи органов на черном рынке: это были огромные мафиозные группировки, целые сети, расположенные на всех этажах города. Клэр знал не по наслышке, на что способны такие люди, ведь сам был завсегдатаям черных рынков: месте, где можно найти что угодно, любую запчасть из любого материала, любую часть тела или запрещенное для домашнего приобретения животное. Не считая дельфинов, разумеется, потому что они исчезли в один момент, внезапно и без предупреждения, когда океаны резко начали уменьшаться, а состав воды стал просто невозможным для выживания млекопитающих.

Но не дай Интеграл тебе кого-то там попытаться надурить или обсчитать. После такого люди обычно не досчитывались нескольких костей, или чего хуже.

Долго ли они стояли в тишине, сжимая в руках наполовину опустошенные бутылки с ядренным, фиолетовым напитком? Клэр не считал секунды, но заметил, что вскоре вновь зазвучал голос спутника:

— Теперь ты доволен, что оказался тут? Так высоко...

— Я хочу оказаться ещё выше, — честно признался Клэр, не поворачивая головы, вглядываясь в пейзаж перед собой.

Он знал, что за стенами города — лишь обожженная пустыня, лишенная жизни и надежд.

2

Вечная спешка за чем-то неизвестным. Так бы Клэр описал свою недолгую, но насыщенную проблемами жизнь.

Вот сегодня, например, он опять довел свой протез левой ноги до нервного срыва — тот перестал функционировать. Как бы далеко технологии не пошли вперед, они всё ещё были не идеальны.

Монорельс — огромная хромированная машина, пересекающая город вдоль и поперек, — скользила змеей по давно изученному пути рельса. За тонированным окном сверкало бесчисленное множество розовых, красных, желтых и фиолетовых огней, смешивающихся в единые полосы. Сто шестьдесят километров в час — в черте города монорельсы могли двигаться не быстрее этого параметра. Сидя в вагоне, исписанном тегами неоновой краски, невольно забывалось, что город давно уже был поглощен пылью, а люди, населяющие его с самых земных недр до вершин выстроенных небоскребов, в унисон с ветрами выли о переизбытке нищеты, о социальном и классовом неравенстве, о моральном расслоении и огромном, просто невероятном количестве жестокости в сердцах других. Эти проблемы лежали лишь на самой поверхности, и кто бы знал, что там происходит в глубине.

Монорельс с легким визгом лавировал по рельсу, пока Клэр и Эрик бесцельно болтали ни о чем. Последний, пусть был и совершенно не обязан, решил помочь временно одноногому «другу» добраться до дома.

— Так что... до завтра? — спросил он, когда Клэр уже нажимал на дверной звонок, расположенный на кодовой панели.

— В твоем голосе звучит такая надежда, что я не смог бы отказать, но завтра у меня очень много работы.

— Разве ты не завязал со всеми этими трущобными делами?

— К сожалению, нет.

Непродолжительная пауза повисла в воздухе, после которой Эрик вновь задумчиво протянул:

— Мне не дает покоя твоя идея.

— Какая именно? Про Интегральную Башню?

— Да-да. Я думаю, ты и сам в душе понимаешь, что это глупая и несуразная затея, Клэр. И я...

Дверь наконец-то распахнулась, оборвав реплику Эрика на самом важном месте. Говорить дальше тот не решился. А Клэр не решился ему отвечать. Потому что вновь увидел отражение себя самого, но версию более успешную и совершенную. Своего брата-близнеца. Гримм. Ну разумеется.

— Не поверишь, где я сегодня побывал, — на губах цвела улыбка-укус, в то время как спутник, протянув что-то вроде приветствия, помог Клэр опереться о дверной проем и поспешно удалился.

— Спасибо, что проводил до дома, — холодно бросил Гримм вслед гостю, скорее из вежливости, чем по воле чувств, и запер дверь на замок, — не поверю, зато знаю, где окажешься вскоре: в душе, Клэр, и в постели, — мрачно процедил он.

— Очень смешно! Но ты не совсем угадал, где я окажусь чуть позже! — мечтательно тянущиеся гласные могли сказать только об одном: Клэр вновь пытался спастись от серых будней путем совершения опрометчивых поступков.

Он дотянулся до стеклянных костылей, — при этом чуть не упав на пол, — после чего завалился на диван, одной рукой ловко скользя по кодовой панели протеза. Тот издал предсмертное ворчание, и вскоре был откинут в сторону. Очередная сломанная игрушка. В последнее время Клэр ломал их все чаще и чаще; те просто не выдерживали такой огромной нагрузки на механизм, которую им обеспечивал хозяин.

К сожалению, не было денег на то, чтобы приобрести нечто более технологичное. В основном приходилось довольствовался ножками, которые из старых версий собирал умелый и действительно талантливый брат, чей хищный прищур серых глаз внимательно следил за каждым движением Клэр, и также за тем, как результаты бессонных ночей попросту швыряют в сторону. В груди болезненно ёкнуло от такого обращения с техникой.

Тем не менее… сам Клэр был твердо уверен в том, что совсем скоро сам соберет нужную сумму на ту самую технологичную модель с титановым корпусом и тщательно спрятанными внутри механизмами. О, как же он будет счастлив, когда будет доставать его из плотных объятий крафтовой черной бумаги.

— Будешь другом, донесешь меня до постели? Я опять сломал ногу.

Нет. Не донесёт. Из чувства глубокой обиды, которая резала лёгкие без ножа. Гримм лишь подобрал кусок металлолома и ушел в свою мастерскую молча, не глядя на обрубок вместо полноценной ноги.

Взгляд, полный наигранной печали, вскоре её совершенно растерял:

— Что, нет? Вот тебе и брат! Самое дорогое, что у меня есть!

Ухватившись за старые-добрые костыли, Клэр поплелся к собственной комнате.

Та полностью отражала характер своего хозяина: беспорядок, хаотичность, и лишь кристально-чистые панорамные окна, выходящие прямиком на этот пропитанный желчью город.

Один из самых высоких этажей. А дышится точно также, как и в трущобах, даже тяжелее.

Каждый раз. Каждый чертов раз, когда Клэр возвращался домой, когда смотрел в лицо, что повторяло его собственные черты, как кривое зеркало, что-то внутри с треском обрывалось. Поэтому он старался не возвращаться домой. Он предпочитал связываться с мафиозными шестерками, с отпетыми негодяями. Или же забывался в чужих руках и чужой, вымученной недолюбви, которая таяла с утра и не оставляла после себя абсолютно никаких чувств.

«Все путем, бро. Правда.» — ответ на любой вопрос, касательно самочувствия и здоровья. Но стоит закрыться двери, огородиться от теплого света в коридоре, как на сознание нападают тени, жадно вгрызающиеся в плоть.

Он ощущал себя лишь тенью, которой суждено растаять где-то в вагоне монорельса по пути в вечность.

Клэр повалился на кровать.

Где-то на пару этажей ниже мимо окон пронесся аэро на воздушной подушке, заставив окна задрожать мелкой, едва ощутимой рябью. Плечо саднило. Что-то подсказывало, что внутри остался кусочек стекла от сегодняшней прогулки.

— Вот черт… — Клэр уткнулся лицом в подушку.

Разумеется, он мог бы позвать брата и попросить вытащить инородный предмет. Но что-то противостояло этому разумному желанию.

«Задыхаюсь…» — опять это несносное чувство, будто кто-то сжимает легкие в тиски. Оно никогда не пройдет, будет сдавливать горло мертвой хваткой, пока Клэр действительно не задохнется.

3

Он уже почти забылся сном. Коротким, но ярким… ведь все его сновидения были о мире ином, о котором все так боятся говорить. Опасном, полном непредсказуемых, но страшно красивых вещей. Клэр уже шагал по пейзажу, что нарисовало собственное сознание, с трепетом выводящее каждую деталь… как внезапно где-то опять пролетел аэро. Ах, нет, показалось. Это просто дрожь от чужого касания сотрясла тело, вырывая из полудремы.

Чужие пальцы дотронулись до выстриженного затылка, и внутри головы будто загудели сотни электрических пчел, искрящихся голубыми огнями.

Это Гримм зашел без стука в чужую комнату, с аптечкой, зажатой между локтем и боком. Его волосы всё ещё собраны в короткий хвост на затылке: натурального цвета, без краски, которая всегда легко ложилась на золотящийся блонд, как можно было бы увидеть на примере брата-близнеца. Последний никогда в жизни не носил натуральный цвет волос, его вечно тянуло в ярко-лаймовый оттенок.

— Показывай.

«Пожалуйста, не касайся меня.» — сказал бы Клэр, но вместо этого одним глазом сверлил вид из огромных окон, после чего окончательно зарылся лицом в подушку, успев пробормотать лишь:

— Не хочу, отстань.

Резкие перемены настроения, нерешительность, порожденные вечной критикой со стороны важных и родных людей, всегда особенно остро показывались в действиях Клэр. Причем если при посторонних эти минусы можно было скрыть, то при брате вся маскировка сходила на нет: он становился буйным и непредсказуемым, как подросток.

В то время как брат всегда был такой идеальный: не тронутый кибернетикой аристократ, готовящийся к поступлению в престижный университет на инженера. Престижный вид, сдержанные цвета в одежде, абсолютная его противоположность, оправдывающая ожидания общественности.

А сам Клэр кто? Уже с самого рождения — поврежденный, сросшийся в утробе матери левой ногой со своим братом и лишенный её же с самого начала жизни. Напичканный имплантами с головы до пяток, вечно бегающий по трущобным улицам и черным рынкам. Кто он, в своём потрепанном шелковом хаори с изображением цутигумо? Просто фантом.

Капризы, в любом случае, очень быстро сошли на нет. Слишком уж глупой казалась идея из вредности лежать с осколком в теле. Клэр приподнялся на локтях, одной рукой с металлизированными пальцами просмоленную трущобной атмосферой футболку блекло-багрового оттенка, каким-то чудом не задев инородный предмет. Вещица была окончательно испорчена: мало того, что нещадно выцвела, так ещё и отвратительно длинная, продолговатая дыра от осколка теперь обосновалась в области левой лопатки. Радовало то, что сегодня он оставил все свои хаори дома, остальные вещи было совершенно не жалко.

Клэр был объективно крепче своего брата-близнеца из-за извечных «прогулок». Поджарая спина напряжена, — хотя и хозяин её являлся сплошным сгустком нервов, — испещрена мелкой пылью и шрамами, грязью и запекшейся кровью. Правый рукав полностью забит, а некоторые части татуировки содержали в себе чернила с особыми свойствами загораться неоновыми огнями... но не сейчас, когда у хозяина нет никакого настроения на яркие краски. С каждым днем он отдавал себе отчет, что намеренно оставил брату участь прямого наследника, и, забыв про братские распри за первенство, Клэр впитал в себя все самые плохие качества, которые только могут быть присущи молодым людям в их и без того пугающее время.

4

Разумеется, Гримм никогда в этой жизни не будет способен понять, через какие тернии его брат-близнец пробирается, чтобы обеспечить ему самому безопасность. Чтобы скрыть от влияния мафиози, чтобы спрятать от тирании и деспотизма. Он скрывает свою натуру под напускным безразличием и холодом, под агрессией, но как же трудно смотреть на то, как он изо всех сил пытается показать себя плохим, лишь бы только их влиятельный отец сосредоточился на успехах более идеального близнеца и обеспечил его чем угодно в честь удачно складывающийся жизни.

Клэр же вечно надеется на свою непостоянную удачу, хотя обстоятельства так много раз жалили его в самые разные места.

Гримму позволили дотронуться, вытащить осколок из плеча и обработать рану. Но как только он наложил последний самоприлипающий бинт, Клэр вновь начал говорить в той же манере:

— Если закончил – вали отсюда, — шипение, будто предупреждение от раздраженной кобры перед решающим броском, именно это прозвучало в тишине.

Небеса сочатся ядом, ровно, как и слова Клэр – кислотой. Темные облака сгущаются ещё тучнее вокруг высоких зданий, поглощая в своей пучине ярко-красные огоньки на вышках, неоновые пятна вечно дышащих, живущих небоскребов. Ливень начался внезапно, сорвавшись вниз неукротимой стихией.

Трущобы сегодня затопит. И по утру люди с самых низов будут убирать дохлых крыс со своих дорог. Возможно и не только крыс.

Ярость пеленой застелила глаза, и прежде чем где-то в небе сверкнула красная молния, тем же алым оттенком загорелись татуировки на теле Клэр, отсвечивая агрессивным оттенком.

— Я сказал: пошел отсюда вон!

Он резко развернулся на спину, опершись о локти, и глаза сверкнули холодным металлическим блеском. Той самой безжалостной сталью.

Рык раненого зверя, уставшего и утомленного долгой охотой, что не принесла никакого толка, так можно было описать голос Клэр в тот момент, ведь в этом городе он никак не может найти себе покоя. О пол разбилось что-то хрупкое и невесомое. И нет, вовсе не тишина, а нечто материальное. Полупрозрачная кружка, что была схвачена рукой и отправлена куда-то в сторону.

Клэр чувствовал себя таким уязвимым в этот момент. Ему было невыносимо смотреть в лицо своего брата, которое было отражением его самого. Будто приходилось злиться на собственное «я». В комнате уже давно не было зеркал. Все они были разбиты, стерты в стеклянную крошку.

Напряжение разрасталось, подобное плющу, обвивая руки и шеи таких одинаковых людей с ног до головы. Грудная клетка расширялась и сужалась от частого дыхания, стиснуты были челюсти едва ли не до скрипа. Пульсировал алый рассеянный свет татуировок.

Очередная вспышка молнии озарила комнату вновь…

Гримм, как и всегда, просто закроет на это глаза. Он не способен укрощать хищника, с которым живет под одной крышей, он просто не способен найти с ним общий язык, хотя всё прекрасно понимает.

«Я никогда не смогу показать тебе свой мир. Ты никогда не поймешь, как он устроен, потому что сам принадлежишь совсем другому. Ты создан абсолютно для другого. Мы никогда не будем идти по этой дороге вместе.»

Этот день был окончен. А завтрашний обещал быть ещё хуже.