Читать онлайн "Под шорох осени. Камень Забвения. Рукописная книга. Непроглядный туман и моллюск"

1

В каком-то только им известном ритме осыпались жёлтые листья с раскидистых лип, мимо которых неторопливо проходила Клара Аркадьевна с пакетом продуктов в руке. Отведя взгляд от вороны на крыше легковушки, она увидела Агату Фиокину, свою сверстницу, семидесятилетнюю старушку. Агата в тёплом пальто стояла под окном своей избёнки и вертела головой в вязаной шапочке конусной формы.

– Где ж ты пропадала, Клара? Три дня тебя не видела! – громко спросила вместо приветствия Фиокина.

– Не скажу, – не замедляя шаг, сердито откликнулась Клара Аркадьевна. Не любила она Агату за чрезмерное любопытство и лживую болтливость. Порой скажешь ей, мол, намедни, насморк прихватила, так Агата по всему селу растрезвонит, что Клара при смерти, что муж её, Аркадий, уже могилу на кладбище вырыл.

– Так я такое скажу, что ты охренеешь! – выдала Фиокина и коротко закашлялась, словно подавилась информацией. – Вчерась Зойка Копшина за братом, за Ратмиром, в город поехала!

– Врёшь! Ему ещё семь лет сидеть! – испуганно воскликнула Клара Аркадьевна и прислонилась спиной к липе, кривя тонкие губы и брови.

Порыв холодного ветра сорвал с веток липы желтые листочки, и один прилепил на рукав плаща старушки.

– Зойка обещала вернуться с Ратмиром сегодня вечером, – сплюнув под ноги коричневую мокроту, спокойно произнесла Фиокина, уселась на ступеньку крыльца и закурила папиросу.

Клара Аркадьевна доплелась до глухого деревянного забора, отворила калитку и прошла по тропинке в дом под железной крышей.

– Зойка Копшина за Ратмиром в город поехала, – на кухне выкладывая из пакета продукты в холодильник, сообщила Клара Аркадьевна траурным голосом мужу, который за столом смаковал чай с баранками.

– Чушь! – возмутился Аркадий Карлович и поставил на стол пустую чашку вверх дном. – Ему ещё сидеть и сидеть!

– Агата Фокина сказала, – проронила Клара Аркадьевна и закрыла холодильник.

– Нашла, кому верить, – отмахнулся Аркадий Карлович, вышел в сени, надел телогрейку, нахлобучил на седую голову кепку и прошагал на улицу, поскрипывая хромовыми сапогами и пощелкивая коленными суставами.

Серое, унылое небо веяло холодом, обещая снег. Воробьи и синички порхали по ветвям яблони, словно играя в салки. Из дома на другой стороне улицы донеслась песня про умиравшего в глухой степи ямщика – голосил мужчина с женщиной, и играла фальшиво гармошка.

Аркадий Карлович присел на лавочку.

– Как жизнь, дед Аркаша! – проходя мимо старика, крикнул весело участковый – высокий черноглазый усач в чёрном плаще и полицейской фуражке.

– Жизнь – только держись, – печально откликнулся Аркадий Карлович и спросил с подковыркой: – Ты, Шурик, никак намылился преступников ловить?

– Нет, в магазин. Водки купить. Зойка в город за братом уехала, – участковый надвинул фуражку на лоб, сунул руки в карманы плаща. – Сегодня вечером вернется! Отметить надо!

Аркадий Карлович вскочил с лавочки. Он не забыл, как Ратмир Копшин в зале суда рявкнул: «Убью твою внучку, Аркашка! Освобожусь и убью сучку!».

– Бывай, дед Аркаша, – попрощался участковый, удалился по улице и исчез в продуктовом магазине.

– А-а-а! – глядя в небесную облачную муть, протянул Аркадий Карлович, предчувствуя приближение трагедии.

– Дедуля, бабуля просит тебя принести из погреба картошку! – выскочив из калитки, крикнула белобрысая симпатичная девушка в бабушкиных войлочных ботиночках, в домашнем халатике, под пальто, накинутом на плечи.

Поскрипывая хромовыми сапогами и пощелкивая коленными суставами, Аркадий Карлович прошёл за дом, спустился в погреб с пустым ведром, а поднялся наружу с полным картошки.

2

На кухне булькали щи в кастрюле на слабом огне газовой конфорки. Лида сидела на табуретке и чистила картошку, кидая бледно–желтые клубни в кастрюлю с водой, а лиловую кожуру в мусорное ведро. Ещё она через беспроводные наушники слушала аудиокнигу в айфоне – роман о любови крылатого инопланетянина к земной красавицей.

В комнате, отделённой от кухни столовой, супруги Клестовы вели разговор.

– Зойка Копшина действительно за братом поехала. Шурик – участковый, её хахаль, сказал, – не смотря на жену, которая в кресле вязала для внучки носок, произнёс Аркадий Карлович, стоя у окна с горшком герани на подоконнике.

– Что же теперь будет?! – Клара Аркадьевна округлила глаза, уронила на пол спицы и носок без пятки, уткнулась лицом в ладони и застонала протяжно, душещипательно.

– Да, я! Да, я его разорву! – весь передернувшись, грозно пообещал Аркадий Карлович, хотя понимал, что немощен против сорокалетнего десятипудового мужика, каким был на суде Ратмир.

– Не разорвешь, – проронила Клара Аркадьевна. – Ты старый. Ты дрова колешь клинышком и кувалдочкой. Тюк-тюк. Тюк-тюк… Ой, пропала, пропала наша Лидочка, ой, пропала.

– Надо Лидочке уехать домой, в город. Там мать и отец защитят её от Ратмира, – Аркадий Карлович отпрянул от окна и осторожно коснулся ладонью склоненной головы жены.

– Дедуля, бабуля, – войдя в комнату и держа наушники в ладошке, позвала Лида с белозубой улыбкой, – я щи по тарелкам разлила. Картошку жарить поставила. Пойдемте обедать.

Старики горестно вздохнули и прошаркали за внучкой на кухню.

3

Выслушав от деда сообщение о Ратмире Копшине и просьбу уехать к родителям, Лида оставила ложку в тарелке со щами, вытерла носовым платочком губы и сказала серьезно:

– Домой я не поеду. В моём подъезде живет Славка Моркосин. Я его боюсь и ненавижу. Он хватает меня за грудь, залазит мне в трусики. Грозится меня изнасиловать… Я в полицию ходила. В полиции сказали – изнасилует, тогда приходи. Из-за Моркосина я отложила на следующий год поступление в институт и приехала к вам. Я очень люблю вас, и мне хорошо у вас.

– Что же наш сын, твой отец, не прибил гаденыша?! – перестав отрезать на разделочной доске куски от буханки, Аркадий Карлович стукнул по столу кулаком, из которого торчало вверх лезвие ножа.

– Я ни папе, ни маме не говорила про Моркосина. Он обещал убить папу и маму, если я им пожалуюсь на него.

– Пугал, – буркнул Аркадий Карлович и воткнул нож в буханку.

– Нет, дедушка, – прошептала Лида и провела пальцем по левой щеке. – У Моркосина от верхней губы до брови кривой глубокий шрам. Моркосин мне страшный нож показывал.

– Был бы жив Яша Шпаков, он защитил бы Лидочку, – погоревала Клара Аркадьевна, глядя на щи в тарелки.

– Шпаков? Он кто? – Лида вопросительно посмотрела на пригорюнившуюся бабушку, а потом на хмурого дедушку.

– Это он помешал Копшину убить тебя, – ответила Клара Аркадьевна. – Он на суде был в футболке и в галстуке. Он обещал Копшину отстрелить, кхе, … краник.

– Не помню, такого, – призналась Лида. – Я помню, толстый дядька привёз меня в лес, обещал показать зайчика, а больше ничего не помню. Нет, помню больницу.

Аркадий Карлович переглянулся с женой и не поведал, что семь лет назад, летним вечером, Яков Шпаков – местный браконьер-любитель – охотясь в лесу на тетерева, увидел, как в овражке мужик с голой жирной задницей поднялся с голой худенькой девочки, лежавшей на притоптанной траве. В руке мужика блестел длинный нож. Не мешкая, Шпаков выстрелил дуплетом, и мелкая дробь кучно угодила в жирные ягодицы. Бросив нож, жирдяй, истошно воя, исчез в орешнике на дне оврага. Шпаков вызвал по мобильному телефону полицию и врачей. Через час полицейские задержали педофила в медпункте на железнодорожной станции, куда тот заявился, чтобы избавиться от дроби в заднице. Педофилом оказался Ратмир Копшин. Но вот Яков Шпаков через год погиб от клыков секача, которого ранил в грудь крупной дробью, но от которого убежать не смог.

В столовую проник из кухни вкусный запах жареной картошки с луком.

– Ой! – вскрикнула Лида и убежала к плите.

– Я пойду к участковому, – сказала Клара Аркадьевна и вышла из-за стола. – Он обязан защитить Лидочку от Ратмира.

– Не ходи, – запретил Аркадий Карлович. – Забыла, он с Зойкой Копшиной живёт? Забыла, как он пил с Ратмиром каждое воскресение и горланил песни по селу?

– Помню, – растерялась Клара Аркадьевна.

Супруги задумались. Они знали, что односельчане до сих пор добрым словом вспоминают Ратмира Копшина за веселый нрав, за игру на гармошке, за умение резать домашний скот; за умение крыть крышу железом, а лопатой выкопать колодец. Ну, а ребенка чуть не угробил, – так это пьяным был. В зале суда все односельчане плакали, жалея Ратмира.

– Сиди. Я все улажу, – объявил Аркадий Карлович и вернул жену на стул за столом.

– Дедушка, ты куда? – шагнув в столовую, робко спросила Лида, держа в руке сковородку жареной картошки.

– Лидочка, позвони папе. Пусть он приедет и потолкует с Копшином, – попросила Клара Аркадьевна.

Лида поставила сковороду на каменный кружок на столе, связалась по айфону с отцом и услышала:

– Лида, я сейчас на конференции. Я сейчас буду делать доклад. Не звони мне. Позвоню тебе завтра.

– Запритесь, свет не включайте и никому не открывайте, – грубовато распорядился Аркадий Карлович, спрятал в рукав рубашки нож, которым резал хлеб, и вышел из столовой. В прихожей он надел телогрейку, укрыл затылок старой кепкой и шагнул за порог, в осеннюю сумрачную непогоду. Он никогда не убивал: ни людей, ни животных, ни птиц, – но Ратмира Копшина был готов зарезать без сожаления.

Клара Аркадьевна и Лида услышали, как хлопнула входная дверь дома, как едва слышно скрипнула калитка в заборе, как ветер бросил в стекло окна столовой капли дождя и крупинки льда, как из соседней комнаты донеслось тиканье ходиков и мышиный шорох.

4

Дождь с мелким градом закончился. Потемнело. На железнодорожной платформе фонари осветили ворону, которая ковырялась в переполненной мусором урне. Увлечённая поиском корма, серая птица не боялась торчавшего в шаге от урны невысокого старика в промокшей насквозь телогрейке и кепке. Не испугалась птица подкатившей, постоявшей десяток секунд и уехавшей электрички, из головного вагона которой вышла женщина в чёрном одеянии, с большим пакетом в руке.

Аркадий Карлович узнал Зойку Копшину по фигуре и по светлым волосам, одну треть длины которых прикрывал повязанный на голову чёрный платок.

– Зойка! – вытащив нож из рукава рубашки, злобно позвал Аркадий Карлович и, скрепя сапогами и коленными суставами, приблизился к неподвижной женщине. – Где твой брат?!

Круглое мясистое лицо Копшиной неприятно вытянулось книзу. Раскосые глаза её уставились на лужицу перед носками чёрных туфель.

– Где твой брат? – тихо повторил вопрос Аркадий Карлович и отвёл за спину руку с ножом.

– Вот он, – отозвалась Копшина, достала из пакета погребальную урну из алюминия. – Ратмир умер на зоне. Вот его прах. Я любила Ратмира. Я его ждала.

– Есть, справедливость на свете! Есть! – обрадовался Аркадий Карлович и, притопывая, покружился на месте.

Ворона нашла в мусорной урне кусок пиццы, каркнула, встрепенулась, каркнула и заклевала торчавший из теста ломтик колбасы.

– Ратмир завещал похоронить его в родном селе, – проронила Копшина, обильно плача.

– Сейчас похороним! – Аркадий Карлович ножом выбил из женских рук погребальную урну.

Рассыпая прах, урна звякнула о рельс и отскочила куда-то под платформу.

– Ратмир! Стой! – призвала Копшина, спрыгнула на железнодорожный путь, скинула туфли и побежала по шпалам за привидевшимся сквозь слёзы жирным мужиком, которого приняла за брата.

Прихватив кусок пиццы, ворона сорвалась с мусорной урны и пропала в темноте за грудой старых шпал, усыпанных опавшей листвой.

Аркадий Карлович убрал в рукав нож и пошагал по лесной дорожке в село, в свой дом, где Клара Аркадьевна и Лида сидели за столом в столовой, прислушиваясь каждому шороху, хрусту и стуку.

В это время по всей округе в каком-то только им известном ритме падали жёлтые листья с раскидистых лип.