Читать онлайн
"Жизнь после жизни"

ГЛАВА 1

Алексей Викторович впервые спустился в больничный садик. Опираясь на костыль, медленно прошёлся по аллее до неработающего фонтана, расположенного в самом центре уголка природы, окружённого больничными корпусами. Дорожки, выложенные квадратными бетонными плитками, потрескались под натиском травы. Кусты и деревья, не подрезаемые никем, разрослись буйной зеленью, скрывая редкие лавочки. Лишь дно неработающего фонтана выглядело «цивилизованно»: на залитом бетоне цветными камешками выложены рыбки, дельфины и маленький кораблик. И если бы не грязь, скопившаяся после недавнего дождя, то именно фонтан мог бы сгладить унылый пейзаж своим праздничным видом. Впрочем, никто не спешил насладиться свиданием с природой. Аллеи садика пустовали.

Алексей Викторович повернул назад. На сегодня хватит. Правая нога ныла, правая рука едва сжимала костыль. Могло быть и хуже. Но он выкарабкался после инсульта. Не остался лежать куском мяса на кровати. Не будет обузой родным и близким.

По щеке побежала слеза. Каким родным? Самая родная и близкая – жена Катенька - полгода назад оставила его одного в этом мире. И он едва не последовал за ней от горя…

Какая сложная штука - любовь. Последнее время сплошное раздражение исходило от общения с любимой. А стоило…

Наверное, дремала любовь в глубине души. Ей тоже нужен отдых. И это ощущалось подспудно. Её как бы нет, но она где-то рядом. А ушла навсегда - и вокруг пустота. И горечь. Вот как сейчас во рту. Или это от лекарств?

Взгляд скользнул по стене больничного здания. Над одним из боковых входов примостилась золотая башенка. Кажется здесь расположена небольшая молельня. И непроизвольно повернул в сторону маленького храма. Зачем?

Осторожно открыл дверь. Внутри было довольно много людей. И не все из них в больничных халатах. Девушка, стоящая с краю, подняла на вошедшего большие голубые глаза. Алексей Викторович узнал медсестру Валю. Длинная чёрная юбка до пят, серая блуза с глухим воротником и белый платок. Баптистка, ни дать ни взять! Вернее, христианка, какими привыкли изображать верующих в прошлом, а то и позапрошлом веке.

Несмотря на свои двадцать с небольшим, Валентина выглядела угловатым подростком. Невысокого роста, худощавая. Создавалось впечатление, что девушка постоянно недоедала. В больнице она старалась держаться незаметно. Двигалась тенью, слегка прихрамывая. Но к больным проявляла искреннее участие. Её глаза завораживали глубиной и сочувствием, а улыбка вселяла надежду на скорейшее выздоровление.

Чтобы не смущать девушку, Алексей Викторович отвёл взгляд в сторону. Батюшка что-то говорил рокочущим голосом женщине, беспрестанно вытирающей слёзы. Инвалид без ноги расположился прямо на полу и неистово бил поклоны. Стало не по себе. Казалось, своим присутствием он осквернял чувства истинно верующих. Развернувшись, покинул храм. Валентина вышла следом.

- Вот вы уже и гуляете! – радостно улыбнулась.

Невольно ответил улыбкой. А как не улыбнуться, глядя на это светлое личико?

- Сколько можно лежать? – сказал медленно, нараспев. – Да и хорошо на улице. Солнышко сегодня не такое яростное, ветерок духоту разогнал. Свежо. А в палате дышать нечем.

- Да, день сегодня бодрый, - поддакнула Валентина и приветливо улыбнулась мужчине, неторопливо идущему навстречу и прогуливающему на длинном поводке забавного мопса.

- Здравствуйте, Анатолий Сергеевич! – поприветствовала хозяина собаки, когда тот подошёл ближе.

- Здравствуй, Валюша.

- Я сегодня выходная, - сказала, словно оправдываясь.

- Неудачное место выбрала для отдыха, - Анатолий Сергеевич достал носовой платок и вытер шею и затылок. – Хотя я тоже обленился. Можно было к садам пойти, а я сюда, как говорится, под боком.

- А собак можно выгуливать в больничном садике? – наивно поинтересовался Алексей Викторович.

- Наверное, нельзя, - нисколько не смутился мужчина. – Но здесь уже выгуливается стая бездомных собак. Так что от моего мопса большого вреда не будет. К тому же я за ним, в отличие от многих собачников, убираю.

- Общение с животными благотворно влияет на больных, - поспешила вступиться Валентина.

Мопс лениво подошёл к Алексею Викторовичу, понюхал больничные шаровары, затем вразвалочку переместился к девушке.

- Он с вами знакомится, - благодушно пояснил Анатолий Сергеевич.

- Мальчик? – спросил Алексей Викторович.

- Мальчик.

Мопс полез под юбку Валентине.

- Оно и видно. У него далеко идущие планы! – пошутил Алексей Викторович.

- Мне пора. До свидания, - Валентина покраснела, резко отстранилась от пса и боком заскользила прочь по аллее.

- Ну вот, обидели! - с укоризной посмотрел Анатолий Сергеевич.

- Я не хотел, - огорчился Алексей Викторович.

- Хорошая девушка, - вздохнул Анатолий Сергеевич. – Жизнь её гнёт, а она не сгибается. Ей бы собой заняться. Ногу прооперировать, позвоночник. А всё некогда: мать больная, сердечница, стоит в очереди на операцию. Вот и получается, что и дома, и на работе - больница.

- Очередь медленно движется? – предположил Алексей Викторович.

- Всё в деньги упирается.

- И какова цена вопроса?

- Полмиллиона рублей с небольшим.

- Таких денег, как я понимаю, нет?

- Нет. И помочь некому. Вот она в церковь и зачастила. У бога помощи просит для мамы.

- Спонсоров надо искать.

- Спонсоры, они детишкам охотно помогают. Резонанс позитивный. А взрослым… Да и обращалась она за помощью! Ей в ответ посоветовали разменять двухкомнатную квартиру. Мол, с мамой можно и в однокомнатной пожить.

- Вообще-то, вариант.

- Кто бы спорил! Только мама упёрлась - и ни в какую. Рассуждает: а вдруг жених иногородний попадётся? Где дочка с ним жить будет? – Анатолий Сергеевич подтянул поводок далеко ушедшего пса. – Тут шофёр наш за Валентиной ухаживать принялся. А она ему условие поставила: чтобы пить бросил. Чтобы ни грамма. Тот в сторону и шарахнулся. Да ещё и обидел: мол, должен же и у него быть какой-нибудь недостаток.

- А вы в больнице работаете?

- Работаю. В терапевтическом отделении.

И не попрощавшись, Анатолий Сергеевич пошёл, старательно избегая наступать на зелёные границы бетонных плит.

Алексей Викторович посмотрел на голубизну неба, просвечивающую местами сквозь бледную вуаль облаков, окунулся взглядом в листву рябин и берёз и, медленно ступая, побрёл в палату.

ГЛАВА 2

Настольная лампа освещала пост дежурной медсестры. Длинный коридор терялся дальним концом в ночном мраке. На стене, неслышные днём, настойчиво диктовали ритм часы. Валентина читала книгу, чутко прислушиваясь к шорохам, исходящим из палат. Вот кто-то встал. Шаркающие ноги дополнял тупой стук костыля. В коридор вышел Алексей Викторович. Но вместо того, чтобы направиться по своим делам, подошёл и присел на стул.

- Можно немного посидеть с вами?

- Так уже сидите, - улыбнулась Валентина.

- Извинения хочу попросить за вчерашний инцидент в скверике.

- Так ничего и не было! – уверила Валентина. – Я же понимаю, что вы пошутили.

- Неуклюже пошутил. Люди чем старше становятся, тем бестактнее. Вот по молодости, гуляя с девушкой, ни за что бы не стал отпрашиваться в туалет. Даже если бы мочевой пузырь лопнул! А сейчас не только отпросился бы, но и спутнице предложил нужду справить, - по тому, как вспыхнула девушка, Алексей Викторович понял, что пример привёл неудачный. – Кажется, опять не в ту сторону зашагал.

- Да уж, - тихо рассмеялась Валентина. – Просто удивительно, как так может говорить верующий человек!

- А кто сказал, что я верующий?

- Но вы же заходили в храм!

- Заходил, - согласился Алексей Викторович. – Но из любопытства. Поверь, за свои шестьдесят пять лет ни одной молитвы не произнёс. Это коммунисты быстро приспособились к переменам и начали поклоны в церкви бить. А я перестроиться не смог. Всю жизнь в атеистах. И примеров для подражания вокруг не было. Правда, бабушка на иконы по углам крестилась, но веры никому не навязывала. Говорила, что к богу человек сам должен прийти. Только тогда вера истинной будет.

- Права ваша бабушка, - глаза девушки засветились. – Человек не знает своего пути. А вера, она, как маячок, путь указывает. Растерянным мыслям ориентиры устанавливает. Где первостепенное, где второстепенное. В чём счастье человеческое.

- Не в деньгах счастье? – иронически спросил Алексей Викторович.

- Только человек, не познавший нужду, может пренебрежительно относиться к деньгам, - сразу потухла Валентина и опустила глаза.

- Что читаешь? –Алексей Викторович, решив переменить тему, кивнул на книгу.

- Любовный роман, - засмущалась Валентина и, словно в оправдание, пояснила. – Не было больше ничего в библиотеке.

- Библиотека больничная бедноватая, - согласился Алексей Викторович. – И чтиво второсортное. Детективы, боевики и любовь слащаво-заграничная. Но и то хлеб. Здесь хоть что-то читают. Я, к своему стыду, давно уже книг в руки не брал. Пристрастился к Интернету. Не зря его Паутиной называют. Весь мир опутал… Поздно понял, что компьютер убивает чувства. Медленно, но верно. Раньше с друзьями как задушевно общались! А сейчас? Всё через экран или телефон. И выражения с каждым разом короче и легкомысленнее. Происходит мозговое зомбирование. От компьютера к телевизору, от телевизора к компьютеру. Жизнь убыстряется. Мысли летят всё стремительнее. Индустрия развлечений превращает видео в сплошной калейдоскоп. Мышление заменяется действием. Человек из мыслителя превращается в наблюдателя. И неудивительно, что книги классиков пылятся на полках. Молодым не хватает времени рассуждать над прелестями рассвета, читать описание того, как распускается бутон цветка или следить за рассуждениями главного героя, озабоченного извечными вопросами: «Быть или не быть?» и «Что делать?». А вот окунуться с головой в перипетии быстротечного сюжета низкопробного детектива или боевика – с огромным удовольствием! Там нет «сюсюкания» и отвлечённых рассуждений. Вперёд и вперёд! Часто по трупам… Не подумай, что я молодых осуждаю. Мы ничем не лучше. Года два назад во дворе столкнулся с соседом, моим ровесником. Он выносил аккуратно упакованные связки книг и складывал в «Ниву». «Вот, ремонт надумали делать, - пояснил сконфуженно. – Увеличиваем жизненное пространство. Избавляемся от аллергенов и хлама. Пусть на даче пылятся». А ведь ещё в восьмидесятых перед всеми хвастался богатой библиотекой, собранной в условиях дефицита. И упорно не желал, чтобы кто-либо сделался читателем его бесценных книг. И вот, как говорится, не прошло и полвека! «А если кто позарится на раритеты?» – поинтересовался с иронией. На что сосед доверительно ответил: «На что зариться? Те, что хорошо сохранились, уже в комиссионку сдали. А этими не жалко и камин растопить, - и с неподдельной горечью добавил. – Да и кому они сейчас нужны? Это в наше время читали…» А у меня на душе грустно стало. Как меняется жизнь. Книги превратились в хлам. А раньше были сокровищем…

Валентина внимательно слушала больного. А он, наткнувшись на голубизну её глаз, виновато улыбнулся.

- Наверное, надоели подобные рассуждения? Каждый со своими мыслями лезет. Днём молодые люди проходу не дают, а ночью я припёрся.

- Вас интересней слушать, - серьёзно сказала Валентина. – Молодые люди мне совсем другие истории рассказывают.

- Какие?

- Любовные, - коротко ответила Валентина.

- Без любви никак, - философски изрёк Алексей Викторович. – Любовь – она первостепенная в жизни. Пока человек любит, пока у него интерес к жизни есть, он и живёт. А как перестал, в телевизор уткнулся, на скамеечке с семечками примостился, то и жизнь, считай, прошла. Далее одно: ожидание смерти. А если здоровье богатырское? Много времени можно на лавочке просидеть, уткнувшись безразличным взглядом в свет божий… Я вот себя сейчас как чувствую? Как парашютист: свободное падение закончилось, парашют раскрылся, чуть душу не вытряхнув резким торможением, теперь плавно приближаюсь к земле, но уже не свободно, а безвольно, поддерживаемый парашютным куполом. И сколько такой полёт будет продолжаться?

- «Взлетел Икаром, крылья обжигая, и вдруг волною смыт, а может быть, торнадо? Но вырвался и вновь лечу ошеломлённый, потоком ваших слов заворожённый», - задумчиво произнесла Валентина.

- Что это? – спросил Алексей Викторович.

- Ничего. Набор слов. Думаю, вся жизнь, как мозаика, состоит из слов, поступков, переживаний. И наша задача осмыслить их, не превратить в набор случайный.

- Наша жизнь имеет глубокий смысл, - согласился Алексей Викторович. – К сожалению, не всем доступный. Как оценить прожитое? И кто должен оценивать? Почему после смерти одних забывают мгновенно, а других помнят веками? Память о человеке, что след реактивного самолёта. Чем выше человек взлетел при жизни, тем дольше его след после смерти. И наши воспоминания о покойнике поддерживают его ауру. Оттого душа одних быстро растворяется в информационном поле Земли, а других долгое время парит в пространстве. Но в конце концов и она разбавляется, становясь всё более аморфной. Как комочки в тесте: всё меньше и меньше. А некоторые и не достойны памяти человеческой, но на слуху, благодаря историческим хроникам. Вот скажи, зачем нам помнить римского императора Нерона? Неужели только для того, чтобы знать, кто совершил великое злодейство того времени: сжёг Рим?

- Для того, чтобы такое не повторилось снова, - предположила Валентина.

- Так повторяется! – слегка повысил голос Алексей Викторович. – В тридцатые годы прошлого столетия западные и американские демократы вскормили гитлеровский режим в Германии. А сейчас точно так же потакают фашизму на Украине!

- Вам нельзя волноваться, - умоляюще сложила руки Валентина.

- Да я вроде и не волнуюсь, - крякнул Алексей Викторович. – Но, наверное, лучше сменить тему.

Некоторое время сидели молча. Первым заговорил Алексей Викторович.

- После того как со мной приключилось это несчастье, мои мысли начали порою жить самостоятельно. Появилась какая-то двойственность. Иду, стараюсь ни о чём не думать, а они текут, хаотически перескакивая с одного на другое. Мозг как бы беседует, вот только с кем? То ли со мной, то ли с посторонним человеком-невидимкой. Врач сказал, что ничего страшного. И я на это надеюсь. А ещё я каждую ночь совершаю путешествие в волшебный мир. Во сне. Думаю, таким образом странствует моя душа, потому так и реальны сновидения. Но не настолько загадочны места, которые я посещаю. Порою происходящее до боли знакомо! Думаю, это душа путешествует по волнам моей памяти. Только память стала всеобъемлющей. Кто-то соединил все эпизоды жизни в одну книгу и открыл к ней доступ моему сознанию. А иначе чем объяснить недавний сон, где я видел первые дни своего рождения? Вновь пережил то, о чём не раз рассказывала мама. Но на этот раз в картинках… А ещё видел во сне, как мама судилась с отцом. Из какой реальности пришло это сновидение?.. Мой отец по характеру эгоист и самодур. Это не моё мнение. В делах по хозяйству самоуверенный, любящий быть в центре внимания. Бесспорно заслуживающий уважения на работе. Один недостаток: любил выпить. А под градусом такое вытворял! Вспоминать неохота. Во сне же предстал поникшим, беспрестанно теребящим в руках кепку. Голова опущена на грудь, грива чёрных волос закрывает лицо, голос испуганный, дребезжащий. Что-то говорит в зале суда, умоляет простить его. Мама начинает плакать. И вдруг все звуки перекрывает истошный крик старшей сестры. Она дёргает маму за подол и просит ни в коем случае не прощать. Сколько мне тогда было? Лет пять? Сестрёнке – семь. А может, мне – три, а Таньке – пять? Первый это был суд или второй? Дважды мама пыталась развестись. И дважды прощала… Батя был очень трудолюбивым. Делал мебель, что в те времена ценилось на вес золота, катал валенки, мастерил сани и телеги. При этом любил, чтобы все хвалили, восторгались его трудовыми достижениями. Откуда такая жажда славы? Наверное, от неграмотности. Всего четыре класса окончил. Война тому виной. С двенадцати лет вынужден был работать в совхозе. Мужчины ушли на фронт, вот женщины и дети встали на их места. По мере сил старались восполнить утрату рабочей силы. Досталось ему, не спорю. Маме тоже пришлось с детства работать. Оттого и повзрослели раньше времени. И поженились, когда обоим едва семнадцать исполнилось. Сестру мама в восемнадцать родила, а меня в двадцать, под завывание январской вьюги. Отец тогда ушёл в загул. Пьяницей себя не считал, но, когда к бутылке прикладывался, меры не знал. Между двумя похмельями приехал за нами в районную больницу. Мама говорила, что чуть меня не выронил, так руки тряслись. И понёсся домой по снежной целине. Снега тогда много выпало. Мама просила ехать помедленнее, но отец не слушал, всё убыстряя бег лошади ударами кнута. Сани скрипели и трещали на ухабах. Вещи на одном из поворотов слетели. И тогда мама, отчаявшись, выпрыгнула из саней, крепко прижав меня к груди. Отец даже не заметил. Так и приехал домой. И не оглядываясь, поспешил к пьяным дружкам, которые ожидали за столом. Те его поздравили, налив стакан самогона, и даже не поинтересовались, где же жена с сыном? А мама в это время шла по заснеженной дороге, пряча меня под шубейкой. Хорошо, мороз спал. Дошла бы или нет, неизвестно: и далеко, и волки в то время ещё бродили стаями в наших краях. Но повезло: из соседней деревни возвращался агроном. Он и подвёз нас до дома и с отцом поговорил в резких тонах. Отец, несмотря на буйный характер, трепетал перед начальством. И тогда не смел перечить. А потом набросился на мать, обвиняя её в том, что унизила перед уважаемым человеком… И с этим деспотом мама прожила шестьдесят три года… Сестра до сих пор его простить не может за то, что жизнь маме испортил и детство наше искалечил… У Танюхи психика неуравновешенная. До пятнадцати лет лунатизмом страдала. Редко бывало, но каждый раз жуткое впечатление… Вставала посреди ночи, укутывалась в одеяло и шла к выходу. Мама её обнимала и тихонько спрашивала: «Ты куда, доченька?» А та отвечала глухим голосом: «Я поеду в Ленинград». На утро ничего не помнила. Так и не удалось узнать, почему именно в Ленинград…

- А вы отца простили? – спросила Валентина.

- Мне проще. Я - мальчишка, – улыбнулся Алексей Викторович. – Мир мужским умом не так переживательно воспринимается. Да и к матери девочки ближе. Я же днями на улице пропадал. Друзей у меня было много. И я видел, что, в основном, они ещё хуже жили. В материальном плане уж точно. По одежде можно было судить. Родители на обновки для нас денег не жалели. И продуктами дефицитными часто стол разнообразили. Привезли как-то в сельпо арбузы. Так батя на телеге приехал, будто на свою бахчу. До Нового года лакомились… Мама с батей всегда экспериментировали на огороде. Поначалу с картофелем и помидорами, позже с болгарскими перцами, патиссонами, баклажанами. Мы раньше всех в деревне ели свежие огурчики. А помидоры! Большие, жёлтые, медовые. Съешь один - и наешься. Когда особенно радовал урожай, батя приписывал такой успех своим стараниям. Когда же что-то не удавалось, винил мамку. Мол, вмешалась неправильно на определённом этапе… Мы первые в деревне арбузы начали выращивать. Но они не каждый год вызревали. Да и по размерам значительно привозным уступали. Зато по вкусу! М-м!.. Сейчас арбуз покупаешь, словно в лотерею играешь. То он недоспелый, то переспелый, то пресный до невозможности. Редко когда удовольствие получишь. А может, с годами вкусовые рецепторы притупились? Раньше-то арбузы сахарными казались.

- А моя мама колбасу критикует, - улыбнулась Валентина. – Говорит, что в годы её молодости, вкуснее была.

- Полностью с ней согласен! Хотя колбасу мы редко покупали. Зачем, когда мясо своё? А как мама сало солила! Не зря батины собутыльники стремились к нашему столу. И очень жалели, когда сестра подросла и стала выгонять их из дома… Мама вообще известной поварихой слыла. Танька всё ей подражать пыталась. Помню, совсем маленькими были. Часто дома одни оставались. У сестры какие игры? Куклы да домоводство. И мне приходилось поневоле в этих играх участие принимать. Однажды достала Танюха откуда-то консервную банку большую из-под рыбы, налила воды и поставила на огонь. Был у нас небольшой очаг, на котором батя картошку для свиней варил. Подозреваю, что и картошку Танька накрошила из остатков батиной готовки. Накидала в «суп» зелени, какая к тому времени на огороде выросла, посолила и пригласила меня отобедать. И ведь отобедали! Как потом мама ругалась! Нет, она никогда не кричала. И голос скорее укоризненный, чем осуждающий. «Что же ты, доча, наделала! Брата помоями накормила!» А мне понравилось. Добавки просил… А от маминой еды за уши не оттащишь! Когда к нам на уборку солдаты приезжали, маму всегда в поварихи определяли. Впервые она стала готовить на полевом стане, когда только-только тринадцать лет исполнилось. Часто про свой дебют рассказывала. Первый послевоенный год. Жили впроголодь. Трудно было бабушке одной с тремя детьми управляться. Дед с войны не вернулся. Погиб при форсировании Днепра. Вот и подала идею родная тётка старшую дочь поварихой на полевой стан пристроить. Мама моя и рада была хоть чем-то семье помочь. Ответственно к работе отнеслась. На первое щи приготовила, на второе - кашу овсяную, на третье чай - с мёдом, что с совхозной пасеки механизаторам выделяли в качестве пайка. А среди трактористов сплошь молодёжь. Им бы в школу ходить, а тоже взрослеть раньше приходилось. Но мальчишество иногда наружу вырывалось. И в тот памятный для мамки день поели ребята и дурачиться стали. Бегают по стану и ржут, как кони. Мамка испугалась: подумала, что нечаянно что-нибудь в еду не то положила. Забилась в угол небольшой постройки с запчастями разными, чуть не плачет. Боялась, что на этом её трудовая деятельность и закончится. Там её тётя Маша разыскала и со смехом объяснила, что парни таким образом против каши овсяной протестуют. Каждый день она в меню присутствовала…

Алексей Викторович замолчал, задумчиво разглядывая трещинки на стене, змейками тянущиеся сверху вниз.

- Вы не устали? – осторожно спросила Валентина. – Может, вам полежать надо, поспать?

- В моём возрасте, касаемо конкретно меня, мозг быстро устаёт, но и быстро восстанавливается. Поспишь часок-другой и чувствуешь себя бодрячком. Иногда и пятнадцати минут достаточно. А я сегодня весь день на кровати провалялся.

- Так это у здоровых людей, а больным больше отдыха требуется, - возразила Валентина.

- Не знаю, как других, а меня угнетает одиночество, - тяжко вздохнул Алексей Викторович. – Трудно один на один с мыслями. А поговорить с кем? В палате с мужиками уже все темы обговорили…

- Родные к вам приходят? – участливо спросила Валентина.

- А нет поблизости никого, - виновато улыбнулся Алексей Викторович. – Сестра, как батю пять лет назад похоронили, к матери в деревню перебралась. Сын в Новосибирске. Не знает он о моей болезни… Да если бы и знал, не факт, что приехал бы. Сложные у нас отношения. Даже на похороны матери едва успел. Прямо на кладбище явиться соизволил…

Алексей Викторович помрачнел и, выдержав небольшую паузу, глухо нараспев продолжил:

- Всё надо делать с душой. Вокруг нас столько информационных полей! Любое произнесённое слово записывается на том предмете, который мы делаем. Хорошо если это слово – позитивное. А если негативное? Готовишь суп с мрачными мыслями и нехорошими словами, и всем его отведавшим становится плохо. Угнетённое состояние, понос. Воду заговорить легче всего… Купил кровать, к которой руку мастер приложил, будучи не в духе, и каждый раз будут сниться кошмары, и по утрам плохое настроение. Я как-то жене на День святого Валентина подарил сердечко. Маленькое такое. С цветочками, с надписью про любовь. Но эту валентинку, наверное, сделал неудачник. Мы с Катенькой разругались в пух и прах. В сердцах она выкинула мой подарок на помойку, и мир вернулся в семью… Я это к чему говорю: все поступки наши имеют свойство бумеранга. Иногда мы этого не замечаем, а иногда… Когда батя на нашей свадьбе дебош устроил, Катюша очень резко против него выступила. И в дальнейшем добилась разрыва отношений с моими родителями. Годами к ним в гости не ездили. А сын вырос и невестку с таким же характером нашёл. Переругались наши женщины. И увезла невестка сына в Новосибирск… Пытались мы отношения налаживать. Но каждый раз - холодный приём. И деньгами задобрить не смогли. Даже спасибо не дождались за квартиру, которую им купили. Все деньги тогда вложили. А стена ледяная между нами так и не растаяла. Денег не жалко. Пусть живут и здравствуют. Как говорила Катенька, не для невестки, для сына старались… И для внука! Как я по нему тосковал! До пяти лет ведь постоянно общались. А как уехали, так раз пять всего и видел. Большой он уже. Институт окончил, в фирме какой-то работает… Катенька постоянно невестку упрекала. Я молчал или поддакивал. А сам вспоминал, что тоже в своё время шёл на поводу, не возражал, когда Катюша общение сына с бабушкой и дедушкой ограничивала. Вот и вернулось бумерангом. Мои родители внука практически не видели, и мы радости такой не испытали… Похоронил я Катеньку и остался один…

- Трудно одному…

- Ничего! – стряхнул тягостные мысли Алексей Викторович и поднялся. – Жизнь продолжается.

И улыбнувшись, грустно пошутил:

- Найду себе спутницу и буду век вековать, - и тут же с горечью добавил. – Только кто согласится за такого… А может, и согласится! Такая же одинокая… Не всегда же любовь правит бал. Есть ещё и сострадание, и участие. А я не совсем в обузу… пенсия-то у меня будь здоров! Не все работающие столько получают…

И припадая на костыль, удалился в палату…

ГЛАВА 3

Алексей Викторович медленно прогуливался по дорожкам больничного садика, вырабатывая, как сам выражался, твёрдую походку. Дело шло на поправку. Болезнь отступила. Не совсем, но всё же! Могло быть значительно хуже. На днях обещали выписать. Это и радовало, и угнетало. Здесь хоть какое-то общение, а дома? К тому же после приступа, который в конечном счете диагностировали как микроинсульт, у Алексея Викторовича что-то замкнуло в мозгах. Мысли, словно вырвавшиеся на свободу, постоянно крутились хороводом в голове, растекались по лабиринтам мозга в поисках выхода. Это повлияло и на внешнее поведение. Если раньше Алексей Викторович не отличался многословием, предпочитая больше слушать: на работе - коллег, дома - жену, то теперь его самого постоянно тянуло выговориться. Или это не следствие болезни? Может, дефицит общения, копившийся годами, достиг критической массы? Нельзя всегда впитывать информацию, надо когда-то и делиться ею, разгружать кладовые памяти! Не всегда же быть молчаливым! В конце концов, не молчуны творят историю! В одиночку горы не повернёшь. Надо позвать за собой. Позвать убедительно! Без ораторского искусства это невозможно. Главное, чтобы говорливый не становился болтливым…

Интересно, где грань между этими понятиями? Болтать – это переливать из пустого в порожнее. А можно говорить много и по делу. Голосом, а вернее, интонацией зажечь толпу, подвинуть её на подвиги или усыпить монотонной речью. Говоря много, не значит сказать что-то существенное. К тому же говорливый легче введёт вас в заблуждение, а попросту навешает лапши на уши с лёгкостью неимоверною. И так убедительно, что вам и в голову не придёт проверить его слова на правдивость! А это ценное качество в наше время, когда под рукой всеобъемлющая справочная система Интернета…

Есть ли вообще граница между говорливостью и болтливостью? Говорят, что болтун – находка для шпиона. Именно болтливые становятся предателями, выдавая различные секреты. Но и говорливые не безгрешны! Особенно политики! Предают интересы избирателей, преследуя свои… А вот молчаливый, как правило, врать не умеет. Мало говорит, но много делает. Редко такого встретишь. Чаще попадаются молчаливые и бездействующие…

Алексей Викторович остановился. Как всё туманно! Но понимание приходит со временем. Иногда запоздало. Опыт не всегда бывает только полезным. Бывает и горьким… Достанут такие мысли!

Решив немного передохнуть, присел на скамейку, заранее постелив газетку на пыльное сиденье. Хорошо-то как! Солнце светит, птички поют! Редкие облака по небу плывут, напоминая стереокартинки. Вроде бы плоские, а присмотришься, сфокусируешь взгляд, и открывается объёмное пространство. Глядишь в этот мир завороженно. Тонешь в необъятной синеве. А за нею бесконечный мир звёзд. Загадочный, манящий и, увы, невидимый днём.

Вчера довелось увидеть розовые облака. В такой цвет окрасило заходящее солнце небесных путников. Завораживающее зрелище! Не зря говорят: розовая мечта… Интересно, что подразумевают? Детская, наивная? Или заветная самая? И почему обязательно розовая? Почему не голубая? Или всё гораздо проще? Розовая – женская, голубая – мужская?.. Есть песенка, в которой поётся про оранжевое небо, оранжевого верблюда. И мечта в таком мире, наверное, должна быть оранжевой. А почему бы не фиолетовой? На контрасте! И так можно пройтись по всему солнечному спектру.

- Отдыхаем?

Алексей Викторович очнулся от рассуждений.

- Валюша! – обрадовался. – А я тут укрепляю опорно-двигательный аппарат. Присел всего на минутку! Ты в храме была?

И услужливо расстелил остатки газеты, приглашая тем самым девушку присесть.

- А вы что не зайдёте? – Валентина приняла приглашение.

- Я и креститься путём не умею, - словно извиняясь, ответил Алексей Викторович. – Да и как что-то просить у бога, если всю жизнь его игнорировал.

- Бог слышит не только верующих, но и заблудших. И с чего вы решили, что у бога обязательно надо что-нибудь просить?

- А разве не за помощью приходят в храм?

- Возможно, вы правы… Человек верит в чудо. Или вы не верите?

- Верю. Здесь у меня столько свободного времени! Есть возможность пробежаться по лабиринтам памяти. Иногда такое всплывает! И появляется ощущение, что не сам я хозяин по жизни. Что рядом, за спиной, если и не всегда, то в определённые эпизоды, стоял кто-то, и направляя, и помогая, и предостерегая.

- Это ангел-хранитель. И часто он вам помогал?

- Да уж помогал. Я только тонул три раза и всё неудачно… Что говорю! Конечно же удачно, если не утонул. Два раза меня взрослые ребята спасали. А в третий никого рядом не оказалось. К тому времени я ещё плавать не умел, а вот нырял хорошо. Мог под водой несколько метров проплыть. Лет десять тогда мне только исполнилось. Купались мы в лягушатнике, так заводь одну прозвали, которая небольшим заливчиком в берег вдавалась. И не широкая - метров десять от силы, но посредине глубокая. Обычно я всегда с друзьями купался, но в тот раз оказался на берегу один. И пришла в голову шальная мысль заводь переплыть. Под водой. Сначала вдоль берега нырнул, расстояние замерил. Вполне достаточно показалось, чтобы глубокое место преодолеть. Отдышался и нырнул. Но что-то с дыханием случилось, закашлялся. Всплыл, а ноги уже дна не достают. Стал трепыхаться. В голове одна мысль: надо воздуха набрать и ещё попробовать нырнуть. Но не получалось глубокий вдох сделать. Тогда отчаянно задержал дыхание и погрузился. И вдруг ноги в землю упёрлись. Стою, ничего не понимаю. Ведь на самой глубине! Ногой так осторожно вокруг опору проверяю. Оказалось, что подо мною большой камень. Повезло, думаю. Успокоился и нырнул. А когда плавать научился, всё пытался тот камень отыскать, но безуспешно. До сих пор гадаю, кто его под ноги в критический момент подсунул?

- Ангел-хранитель, - эхом отозвалась Валентина.

- Больше некому, - согласился Алексей Викторович и, немного помолчав, продолжил. – В тот год ещё одно чудо со мной приключилось. Чуть без ног не остался. Поехали дрова заготавливать в тайгу. Выделяли каждому подворью небольшую деляну в лесу, а там уж кто во что горазд. Кто сам, кто нанимал лесорубов. Мы всегда без посторонней помощи обходились. Наоборот, батю частенько приглашали в помощники. Вдовушек на селе хватало… Обычно батя один управлялся, но в тот раз меня с собой взял. А мне и в радость. Любил, да и сейчас люблю дух лесной. Величавость природы. Когда сосны стрелой в небеса убегают, когда берёзки молодой листвой шумят, будто хвастаются: чей наряд краше. Симфония птичья очаровывает. Сразу и не угадаешь, кому какой голос принадлежит. Особенно когда ещё и не знаешь. Только и остаётся слушать да предположения строить...

Батя быстро управился. А как иначе? Это раньше пилами ручными себя изматывали, а у нас к тому времени уже бензопила «Дружба» была. Ведь понимал, что без этого не обойтись, а всё равно сердце щемило, когда падали деревья-великаны. Росли столько лет на радость лесным обитателям, а пришёл человек, и кончился их век. Быстро и безжалостно. Думаю, если каждому человеку в руки дать бензопилу, то Земля быстро полысеет. А без леса и нам конец придёт. Выходит, сами себя изводим, рубим сук, на котором сидим. И с каждым годом всё настойчивее. Природа уже не успевает восстанавливаться. Ей бы помочь… Об этом можно говорить бесконечно. Многие и говорят. Вот только до дела руки никак не доходят… Это я сейчас так рассуждаю. А в те юные годы мировые проблемы меня не волновали. И жаль было только красоту лесную, а то, что урон наносим природе, не задумывался. Одним деревом больше, одним меньше. Вон их сколько вокруг! И шустро бате помогал ветки рубить топориком маленьким, специально для меня изготовленным, и чурки на телегу грузить. Всё увезти, конечно же, не могли. Не за один день заготовка дров производилась. Но воз большой соорудили. Батя сверху взгромоздился, а я сбоку местечко нашёл, поближе к земле: не так страшно становилось, когда телега раскачивалась, словно корабль в лёгкий шторм. Едем, от усталости по сторонам уже не так активно поглядываю, и вдруг замечаю, что гомона птичьего не стало. Затих лес, и лишь однотонный шум листвы, разбавляемый тихим скрипом старых высохших деревьев, слышится. Что стёрло радость лесного народа? И не поздно было, солнце ещё с горизонтом не повстречалось. Неужели мы оказались нежеланными гостями? Сначала нам обрадовались, а потом осудили за варварское отношение? Разумеется, не мог я об этом думать тогда. Но вот тишина в памяти отложилось из-за последующего происшествия. На одной из колдобин телегу так качнуло, что я не удержался и упал аккурат под задние колёса. Взгляд упёрся в железный обод, который надвигался и неминуемо должен был если уж не перерезать, то передавить мои ноги. На всю жизнь инвалидом мог остаться. И тут время потекло, как в замедленной съёмке. В последний момент каким-то чудом сумел вывернуться и оказался чуть в стороне от телеги. И сразу же лес наполнился звуками. Птицы, словно обрадовавшись, вновь загомонили с удвоенной силой. А я из-за спавшего напряжения почувствовал неимоверную слабость. Сердце раз за разом взрывалось внутри. Понадобилось некоторое время, чтобы окончательно прийти в себя… Батя не заметил «потери бойца». Конечно, когда бы закричал от боли, спохватился бы. Вот только чем помочь смог бы? До села далековато. Да и в селе какую медицинскую помощь могли оказать? Был медпункт со старой фельдшерицей, которая себя никак не могла вылечить от многочисленных болячек. Повезли бы в районную больницу. А вот довезли бы? Так что счастливо отделался. И чувство на всю жизнь осталось, что кто-то помог мне тогда избежать трагедии. Кто-то неведомый и могущественный. Но, опять же, эти мысли значительно позже настигли. Тогда же свою проворность благодарил.

- Со мною тоже чудо произошло, - Валентина стеснительно улыбнулась. – В шестнадцать лет в жуткую автокатастрофу попала. Дедушка с бабушкой, папа за рулём… Все погибли. А я выжила, хоть и поломало всю… В больнице соседка по палате молиться научила. Пришло понимание, что всё везение – от бога.

- Ты уж извини, Валюша, но не совсем тебе повезло…

- Я понимаю! – нисколько не обиделась девушка на такую прямоту. – Главное – это жизнь! А остальное… Возможно, это наказание за грехи…

- Когда же нагрешить успела?

- Не обязательно я! Грех, что камень, брошенный в воду: круги бегут по всему водоёму. Если человек не искупил свою вину при жизни, то расплачиваются его потомки. А что мы о предках знаем? Генеалогическое древо для многих на прадедушке с прабабушкой обрывается. А сколько на Земле людей похожих? Что если в древности все они родственниками были, а потом по жизни разбежались, потеряв родственные связи? А наследство предков за нами тянется, не ощутимо, на генном уровне. Вы как думаете?

- Я?! – Алексей Викторович хмыкнул. – Даже не знаю, что сказать... По внешнему облику я весь в батю. Один портрет. Но подозреваю, что только сходство он мне и завещал. Вот ведь как бывает: батя при таком нездоровом образе жизни до восьмидесяти лет дожил. В совхозе с двенадцати лет трудился. Пил, порою беспробудно. Не раз его мама по канавам разыскивала и домой на себе волокла. Все его дружки давно на кладбище прописались. Редко кто из них семидесятилетний рубеж перешагнул. А батя… Если бы мозги не закипели, от инсульта умер, то неизвестно сколько ещё прожил бы. Сердце как часы работало. Не оттого ли, что первая группа крови была? Ни мне, ни сестре эту группу не передал. И здоровьем обделил. Татьяне псих в наследство достался. А мне… Вот неуверенность за рулём точно подарил. Сам-то так и не смог окончательно с мотоцикла на автомобиль пересесть. Хотя «Москвич» в конце восьмидесятых купили. Но он больше в гараже стоял. Стоило бате сесть за руль, как он непременно в какую-нибудь историю попадал. Может оттого, что водителем стал в двадцать семь лет? Поздно по нашим меркам. Купили тогда родители мотоцикл. Новенький «Восход». Помню, стоит это редкое в то время чудо техники, всеми панелями, покрытыми чёрным лаком, переливается. Загляденье! И батя рядом. На соседа пеняет, который помог покупку из районного центра пригнать. Сам-то батя за руль сесть не решился без практики, да и без прав к тому же. Всю дорогу на заднем сиденье переживал. Как потом рассказывал: сердце кровью обливалось. Хоть и опытный водитель сосед – почётный механизатор, работал и на комбайне, и на машинах совхозных, и мотоцикл у него раньше всех на деревне появился, а всё казалось бате, что неправильно он рулит! И газует необоснованно, и по кочкам намеренно. Вернее, халатно! Мог бы и не гнать так, когда времени на то, чтобы эти самые кочки объехать предостаточно. Но говорить ему в глаза всего этого, разумеется, не стал. Поблагодарил за помощь, а потом тряпочкой, заботливо каждую пылинку с «Восхода» смахнул. И, естественно, всё семейство на первый выездной дебют пригласил. Похвастаться хотелось. Да и нам в радость. Хоть и понимали, что средство передвижения не ради прихоти купили, а в помощь по хозяйству, но в первую очередь мечтали покататься. Чувства меня горделивые переполняли. Мало у кого на селе тогда мотоциклы были. О машинах уж и не говорю. И батя упивался моментом: этаким павлином перед нами! Залихватски, с полоборота мотоцикл завёл. Орлом оседлал. Надо сказать, что до этого на мотоциклах ездить ему не приходилось. И прав, соответственно, никаких. Впрочем, последнее мало кого заботило: у нас многие без прав рулили. А кто помешать мог? Один милиционер на три села вокруг, да и тот почти каждому пятому родственник. И выпить любил. За бутылку на многие прегрешения глаза закрывал. А что касается вождения нелегального, так сам и предупреждал нарушителей, чтобы они только по окрестностям ездили, а в райцентр и на трассу не совались. И вот, значит, сидит батя соколом на «восходе», слегка газует. Мама на него влюблёнными глазами смотрит. Гордится! Сестра старшая от нетерпения ёрзает. И я стою, в ладоши хлопаю. Выезд на «бис»! Батя как чувствовал: не на главной улице, куда ворота выходили, а с заднего двора, за стайками хозяйственными, решил стартовать на железном коне. И стартовал! Но переоценил свои возможности. Да и «Восход» повёл себя непредсказуемо. Так рванул вперёд, будто его, как резвого скакуна, плёткой ошпарили! Всего метров десять батя в седле удержался. Какое там рулить! Прямиком к стайке соседской. И в кучу навозную, перед коровником врезался. Это его и мотоцикл от травм и разрушения спасло. Но видок у бати был ещё тот! Мама сначала убедилась, что с ним всё в порядке, а потом так рассмеялась, аж заикаться стала, на землю присела. Сестра вместе с ней до упаду. Или от мамки заразилась, или сама поняла, что папа здорово оконфузился. И всё так быстро произошло, что я продолжал стоять и по инерции хлопать в ладоши. Цирк, одним словом!.. А вечером батя устроил очередной пьяный концерт и на нас отыгрался за свой позор.

- Он бил вас? – тихо спросила Валентина.

- Слава богу, до рукоприкладства дело не доходило, - покачал головой Алексей Викторович. – Но дважды поползновения к этому были. В первый раз мы с сестрёнкой сами виноваты. Так получилось, что нас одних в баню отправили мыться. Баньку батя знатную построил. Просторную, с высоким потолком. Многие соседи просились помыться. Пускали, хотя маме это не нравилось. Ведь они после бани в знак благодарности бутылку на стол ставили. И постепенно мама всех от нашей бани отвадила. Но это так, к слову. А тогда моемся мы, мама дома молоко через сепаратор прогоняет. Ручной у нас был, электрический позже появился. Батя по стайкам со скотиной управляется и к нам время от времени заглядывает. Мало ли чего! Маленькие мы совсем. Сестре лет семь, мне и пяти, наверное, не исполнилось. Танька на правах старшей пытается процессом руководить. Меня, как куклу, моет. Я же жажду самостоятельности. Из-за разногласий крик, гам! Много шума из ничего. Батя один раз предупредил, чтобы не баловались, второй, а на третий вафельным полотенцем огрел. Его понять можно, печка в бане железная, докрасна раскалилась. Не дай бог дотронуться нечаянно! Но мне такое наказание показалось чрезмерным. Тем более на теле, распаренном, отчётливо узоры от полотенца отпечатались. Что и продемонстрировал маме. Наябедничал на батю! Та его и пристыдила. Без крика, укоризненно: «Да разве так можно? Дитё малое бить!» Батя в ответ лишь сопел. Трезвый был. После второго бракоразводного процесса долго сдерживался. Но зелёный змий в конце концов пересилил. И вот, спустя года два, шёл он домой в полуразобранном состоянии. И надо же было ему на глаза попасться! Батя тут же отцовские нотки включил: «Ты почему уроки не учишь? Двоечник!» Вдвойне обидно, так как двоечником никогда не был, тем более в первом классе. В сердцах обозвал его пьяной свиньёй. Батя болезненно отреагировал. Мне бы убежать, да споткнулся, упал. И принялся меня батя впервые кулаками воспитывать. Хорошо, на глазах соседки это происходило. Та проворно в окно нашего дома постучала, мамку предупредила. Та коршуном на батю налетела. Тот сразу протрезвел. А она ещё и пригрозила, что если ещё раз такое повторится, то задушит его пьяного во сне. С тех пор батя никогда на нас руку не поднимал. Или вину прочувствовал, или угроза мамкина подействовала… По-другому доставать стал.

В какой-то момент уж и не знаю откуда появилась в нашем доме балалайка. Батя с присущим ему упорством освоил этот музыкальный инструмент. И сразу стал желанным гостем на любом пиршестве. Раньше-то его на гулянки приглашать опасались из-за дурного характера. Чуть что, в драку лез, невзирая на весовые категории. Ударить мог всем, что под руку попадалось. Сколько стульев и табуретов переломал! Потом сам же и чинил. А с балалайкой - другое дело! Льстило ему, что все под его музыку танцуют. Тогда же электроники практически никакой не было. Музыканты на вес золота ценились. «Эх, Подгорна ты Подгорна, широкая улица! По тебе никто не ходит, только я да курица!» Эта мелодия навсегда осела в памяти с балалаечным акцентом. Выдавал её батя виртуозно… Сколько вечеров мы с сестрёнкой танцевали под его аккомпанемент! Он когда пьяный домой приходил, а случалось это частенько, долго угомониться не мог. Любил выступать. А как без благодарных зрителей? Мамка с ним спорила, наше право на покой отстаивала. Во время одного такого спора батя психанул и со всего маха балалайкой по комоду ударил. Инструмент вдребезги. Так и закончился музыкальный период в нашей жизни. Восстановить балалайку батя не смог, а достать новую почему-то не получилось… Не заговорил ли я тебя, Валюша? Может тебе надо куда?

- Вообще-то надо, - призналась Валентина. – Но с вами так интересно.

- А мне с тобой так хорошо, ты и не представляешь, - улыбнулся Алексей Викторович.

- Пойду я, - застеснялась Валентина.

Алексей Викторович, проводив взглядом девушку, снова стал мерять шагами дорожки больничного садика.

Славная девушка Валюша. Удары судьбы принимает как должное. Безропотно… В школьном спортзале во всю стену висел плакат: «В здоровом теле – здоровый дух!». А в нездоровом теле, какой должен быть дух? И что на что влияет: тело на душу или душа на тело? Душа должна быть главенствующей в этом споре. Тело – оболочка с полным набором животных инстинктов и всевозможных пороков. Приземлённое создание. Душа же – небесная субстанция, и даётся каждому человеку в девственно чистом виде. Это уже потом обрастает язвами и под воздействием всевозможных страстей наполняется греховными мыслями. И накапливаются грехи, как мусор в ведре, которое лень вынести на помойку. И вот уже смрадный душок окутывает, смердит, как изо рта заядлого курильщика… Алексей Викторович покачал головой. Получается, душа изменяется под воздействием тела? И чем красивее оболочка, тем чернее душа? Может оттого, что красота более подвержена искушениям, как внутренним, так и внешним? С детства подвергается пристальному вниманию со стороны противоположного пола. И не всегда интерес здоровый! И разбалованная душа мельчает, становится стервозной. Это больше к женщинам относится. А о ком думать? О мужчинах пусть женщины думают!.. Излишнее внимание убивает творческую составляющую. Зачем совершенствоваться, если и так весь мир у твоих ног? Мужской уж точно! Назовите красавицу, которая бы достигла значительных высот в какой-нибудь научной области! Сплошь серые мышки. Хотя, возможно, и есть. Строгое родительское воспитание и прочие факторы, препятствующие разложению души. В искусстве, наоборот, преобладают красотки. Но там демонстрируется внешность. На экране сама невинность, а по жизни три ребёнка, и все от разных мужей. И пословицу «Не родись красивой, а родись счастливой» не признают. Для них всё коктейлем в одном стакане: и красота, и счастье. Последнее вот такое своеобразное, разнополярное. Или разномужское?..

В школе с одноклассниками спорили, какая девушка лучше: умная или красивая? Сама постановка вопроса подразумевала, что вместе эти два качества не встречаются. Сходились во мнении, что умная предпочтительнее. Ум – величина постоянная. Красота сегодня есть, завтра завянет. Да и на разный вкус. Одному нравятся блондинки, другому брюнетки. Однако на свидания приглашали красивых, отодвигая ум на второе место…

В этом плане проще богатому. Опять же, если он сам не глупый. Если не набросится на красоту, а сумеет хладнокровно выбрать умную жену среди красавиц. Сложно это сделать с первого раза. Хрестоматийный пример – Шахерезада. Сначала царю, как положено, устроили кастинг невест, и он, польстившись на красоту, выбрал глупую. Ведь только глупая могла изменить царственному супругу. За что и поплатилась жизнью. И скольких девушек обрекла на смерть! Униженный монарх мстил своеобразно: после ночи, проведённой с очередной красавицей, отправлял её к палачу. И лишь умница Шахерезада сумела задержаться в его покоях навсегда. Такое сказочное счастье…

А настоящее счастье - вот оно, бродит, прихрамывая, скользит украдкой. Краем глаза только и заметишь. И кто сказал, кто придумал, что дети должны расплачиваться за грехи родителей? Или ещё каких родственников? Откуда такая убеждённость? Как правило, родители страдают за детей своих! Переживают их неудачи. А сколько бессонных ночей проводят у постели больного чада? И что в ответ? Порою чёрная неблагодарность. Некоторые забывают родителей при жизни. И не только простые смертные, но и звёздные личности. Живут, в роскоши утопают, а родители по помойкам еду собирают. Случаи, конечно, единичные, но встречаются! И кто в этом виноват? Родители неправильно воспитали? И почему привыкли всё на них сваливать! Когда им воспитывать? Это сейчас мамы молодые имеют возможность сидеть с детьми до школьного возраста. А раньше? Родила и через две недели, будь добра, выходи на работу!

С такими мыслями Алексей Викторович вернулся в палату. Кроме него здесь лежало ещё три человека. Фёдор – молодой парень лет тридцати. Два года назад стряхнул мозги в автокатастрофе, и теперь инсульт как следствие той аварии. Николай Иванович, пенсионер. Мошенники под видом социальных работников втёрлись в доверие и ограбили. Лишили всех накоплений. Жена истерикой стресс преодолела, а Николай Иванович молча переживал, пока от дум правую половину тела не парализовало. И Александр. Этот из таёжной станции железнодорожной. Клещ укусил. Вроде и привитый был, а скрючило. Какой-то мутант попался, нашёл лазейку в иммунитете тридцатипятилетнего парня. Но прививка всё же помогла. Быстро на поправку пошёл. Сегодня выписать обещали. А вот и он!

- Покидаю вас, господа больные! – в приподнятом настроении произнёс Александр, входя в палату. – Жена сейчас приедет - и в путь-дорожку!

- Желаю тебе сюда больше не возвращаться, - напутствовал Алексей Викторович.

- Сам не стремлюсь, - усмехнулся Александр.

- Ты мне обещал на телефон сестричек сбросить! – напомнил Фёдор, приподнимаясь на локтях.

- Лежи, лежи! – поспешил к нему Александр. – Сейчас всё организуем.

- Сам на ладан дышит, а сестричек ему подавай, - пожурил Николай Иванович, лежащий на кровати у окна. – Да поди ещё голых! Смотри, как бы давление не подскочило!

- Да что вы такое говорите! – укоризненно посмотрел Александр. – Я на память врачей и медсестёр сфотографировал. Вот Федя и попросил поделиться.

- Покажи! – потянулся к нему Алексей Викторович.

- И мне тоже! – попросил Николай Иванович, пытаясь приподняться.

- Будем придерживаться живой очереди, - улыбнулся Александр. – Фёдор – первый!

Алексей Викторович присел рядом и стал наблюдать за процессом перекачки фотографий.

- И Валюша здесь! – воскликнул, когда на дисплее телефона появилась фотография медсестры.

Девушка стояла вполоборота. Большие грустные глаза, трогательный овал лица, обрамлённый волнистыми волосами, губы, тронутые доброжелательной улыбкой. Было в её облике что-то неземное, притягательное и нежное одновременно.

- Никак не хотела фотографироваться, - пожаловался Александр. – Поймал в кадр, когда домой уходила. Окликнул и сфотографировал. Попросила стереть. Но рука не поднялась такую красоту удалять. Так и сказал. Она настаивать не стала… И за что её бог наказал!

- Что вы все на бога пеняете! – сердито буркнул Алексей Викторович и, пройдя к своей тумбочке, достал из цветного целлофанового пакета мобильник. – Ты вот что, мне тоже перекачай!

- Ух ты! – восторженно воскликнул Александр. – Я-то думал, ты, Викторович - динозавр! А оказывается, в теме! Что же от нас такой аппарат скрывал? Откуда такое чудо?

- От верблюда! – нахмурился Алексей Викторович. – И не скрывал я. Просто никто не звонил.

- Да тут и без звонков возможностей масса! - продолжал восторгаться Александр, разглядывая телефон. – Наворотов, будь здоров! Если не пользуешься, зачем покупал?

- Жена на день рождения подарила, - помрачнел Алексей Викторович. – Выбирала по цене. В то время самый дорогой…

- Давай махнём не глядя! – Александр сделал широкий жест рукой. – Всё равно ты в нём до конца разобраться не сможешь. С моим проще. И позвонить, и сфотографировать. Камера у меня солидная. Давай, Викторович! На память!

- Надо будет, разберусь! Не дурнее некоторых! - отверг предложение парня Алексей Викторович. – А память и так останется. Вот буду смотреть на эти фотографии и вспоминать, как ты мне их подарил.

- А у меня ничего на память не останется! – не сдавался Александр.

- У тебя память молодая! Через полгода забудешь, как меня звать-величать. И нечего вымогательством заниматься! Скачивай фотографии!

ГЛАВА 4

- Не спится? – встретила вопросом Валентина.

- Не спится, - Алексей Викторович опустился на стул возле дежурного поста медсестры. – Да и как спать? Я так понимаю, последний раз с тобой видимся, Валюша. Выпишут меня завтра. Хоть поговорить напоследок. Возможно, напрягаю тебя своим присутствием? Но тут ничего не поделаешь. Больной человек – эгоист поневоле. А я ещё и по складу характера. Получается эгоист в квадрате.

- Вы меня не напрягаете! – уверила Валентина, откладывая в сторону книжку в глянцевой обложке.

- Снова про любовь? – поинтересовался Алексей Викторович.

- Да, - виновато улыбнулась Валентина. – Всё никак дочитать не могу.

- Любовь – дело не шуточное, - вздохнул Алексей Викторович.

- Да какая тут любовь! – пренебрежительно отозвалась о книге Валентина. – Сказка! Наверное, писательница свои мечты воплотила на бумаге. Мужчины все сплошь миллионеры. А главная героиня, Золушка нашего времени, от них как от мух надоедливых отмахивается. По сюжету выросла в трущобах, а ведёт себя так, будто всю жизнь во дворцах нежилась. Разве можно поверить в такую любовь?

- А какой она должна быть? - поинтересовался Алексей Викторович.

- А существует ли настоящая любовь? – ответила вопросом на вопрос Валентина и опустила взгляд.

- Я уже достаточно прожил, - после непродолжительной паузы начал Алексей Викторович. – Рано стал задаваться такими вот философскими вопросами. В чём смысл жизни? Что такое любовь? Ответов не находил. Думал, понимание придёт с годами. Время прошло, а понимания нет до сих пор.

- Вы не любили? – удивилась Валентина.

- Человек не может жить без любви. Закон природы, - назидательно произнёс Алексей Викторович.

- Может…

Алексей Викторович внимательно посмотрел на девушку.

- Допускаю, что в какой-нибудь период жизни и случается такое несчастье, - сказал сочувственно. – Но всё это эпизодично. Особенно по молодости. Любовь – олицетворение весны. Всякое может случиться в жизни. Измена, предательство… Что, наверное, одно и то же. Самое страшное – смерть любимого. Но даже и в этом случае рано или поздно приходит осознание, что жизнь продолжается. И как бы не загонялась душа в клетку страдания, придёт время, когда она оттает и потянется навстречу солнцу. Весенними ростками вырвется на свободу. Будь иначе, мир вокруг выглядел бы очень мрачно. Сплошная трагедия. А может, смысл жизни и заключается в любви? И не дар это человечеству, а проверка всех его душевных качеств? Одних она возвышает, других низвергает в пучину пороков. Своеобразный тест на благородство, на верность, на подлость, на глупость.

- На глупость? – удивилась Валентина.

- Разве не глупости мы совершаем, впервые ослеплённые любовью? Некоторые готовы умереть ради неё. Особенно безответной. Выбрасываются из окна, вскрывают вены. И многих опыт первой любви ничему не учит: они и в дальнейшем снова и снова наступают на одни и те же грабли.

- А вы как прошли испытание первой любовью?

- На троечку с минусом, – Алексей Викторович грустно усмехнулся. –Пришла она ко мне в четырнадцать лет. Поздновато по нынешним меркам. В деревне у нас была только школа-восьмилетка. А так как учились раньше десять лет, то девятый и десятый класс приходилось доучиваться в соседнем посёлке. И жить в интернате. Сестра Танюха к тому времени уже год там отучилась. И мне захотелось подальше от родительских глаз ускользнуть. Мама не возражала. Обучение в нашей школе, мягко говоря, было не на высоте. Учителей постоянно не хватало. Немецкий язык вообще местная немка преподавала без всякого педагогического образования. И многие родители своих детей, особенно отличников и ударников, переводили в Луганово, если так можно сказать, досрочно - с седьмого класса, а то и раньше.

Интернат там большой, школа тоже просторная, одна из лучших в районе, если не самая лучшая. Там-то и началась моя самостоятельная жизнь. Но свобода, конечно, была относительной. За интернатовскими строго наблюдали. Ограничений хватало. Но жили весело, дружно. В классе, куда меня определили, ребята хорошие подобрались. Многие из них с пятого класса учились. В некоторых деревнях даже восьмилеток не было. Одна начальная школа. Вот и приходилось им вдали от семьи… Впрочем, не так уж и далеко. На выходные можно было домой съездить. Даже одно время специальный автобус всех развозил, а потом в воскресенье вечером обратно свозил… Любовь сразила меня наповал первого сентября. Как только вошёл в класс и увидел Полину. Полечку Прахт. Немочку. Немцев много с нами училось. И были они в основном рыжие, светловолосые. Но Полечка пошла в мать-украинку. Личико с ямочками на щеках, тёмные волосы и пронзительные карие глаза. Я сразу попал под их чары. До этого в общении с друзьями не робел. Будь то мальчишки или девчонки. А тут словно смирительную рубашку одели. Полгода вокруг кругами ходил. И не только я. А она вела себя непринуждённо. Смеялась, улыбалась многообещающе, но повода для более близкого общения не давала. Бывало, зайду к ней в комнату, присяду на кровать, она тут же на другой край отодвигается, дистанцию тем самым устанавливая. Как-то её подружка смехом сказала, чтобы она меня не мучала. В том смысле, что другие одноклассники уже во всю обнимались и целовались. Как Полечка рассердилась! Выгнала меня и наказала, чтобы больше на горизонте не появлялся. Демонстративно с другими парнями в кино ходила. А я чем виноват? Мне и так хорошо с ней, без объятий. На одной кровати, по разным краям. Как я страдал! Одно утешало, что дважды Полечка с одними и теми же не гуляла. Примирение настало лишь в десятом классе. Может, потому что за лето я раздался в плечах, прибавил в росте. Перестал быть подростком. Превратился в настоящего парня, и на меня обратили внимание не только одноклассницы, но и местные девчонки из параллельного класса. И я сделал вид, что готов ответить взаимностью на их томные взгляды. Но стоило Полечке поманить пальчиком, как снова смиренно занял место на краю кровати… Впервые обнялись и поцеловались на новогоднем вечере. Но это ненамного изменило целомудренность наших встреч… После окончания школы поехали поступать в Красноярский сельскохозяйственный институт. Я на агронома, она на зоотехника. Я поступил, она нет. Разве мог позволить одной вернуться в деревню? Забрал документы и поехал с любимой. И что это как не глупость? Лишил себя высшего образования. Всю ночь мама проговорила со мной, пытаясь достучаться до моего разума. Рассказывала, как им трудно было жить без знаний. Что не достигли они, по большому счёту, ничего в этой жизни. Безграмотностью оправдывала поведение отца. И ведь достучалась! Но в Красноярск не вернулся. Поступил в сельскохозяйственный техникум в Минусинске. Всего два месяца отучился. Четырнадцатого октября исполнилось восемнадцать лет, а двадцатого вручили мне повестку в военкомат. Вся деревня в армию провожала. Полечка была рядом, согревая теплом своих очаровательных глаз. Ночевать осталась у нас. Хотя была возможность уехать в родную деревню. Мама встревожилась, когда мы объявили, что ляжем в одну постель. Но постелила. Лишь попросила, чтобы без глупостей. И глупостей не было. Сейчас-то понимаю, что Полечка ждала от меня этих глупостей. И я хотел, но не мог переступить невидимую грань. Что сдерживало? До сих пор понять не могу. Возможно, своим поведением разочаровал Полину. Не дождалась она… Тогда служили два года. Известие о её свадьбе получил через восемь месяцев. Дело чуть до дезертирства не дошло. Спасибо лейтенанту Фёдорову. Моему командиру. Долго он мне мозги вправлял. Не всегда корректно, но доходчиво… Из армии в родную деревню не вернулся. И учёбу в Минусинске продолжать не стал. Осел в Красноярске… Вот и посуди, Валюша, какой экзамен мне устроила первая любовь.

- Несправедливо это, - тихо сказала Валентина. – Я бы дождалась…

- А у тебя не было первой любви?

- Была, - большие глаза девушки наполнились печалью. – Тоже в четырнадцать лет. Мы классом ходили на экскурсию. В лес. Осень. Бабье лето. И первый снег. Лепили снеговика. А когда я предложила возвращаться, потому что у меня руки замёрзли, Олег, одноклассник, схватил мои ладошки и начал согревать своим дыханием. Девчонки завистливо смеялись. Но он не обращал внимания. Так началась наша любовь. А через полтора года закончилась. Это я сейчас хожу хоть и боком, а после аварии долгое время передвигалась на костылях. Он не захотел видеть рядом с собой инвалида. Избегал встреч… Жить не хотелось. Когда сказала маме, что не вижу смысла в такой жизни, она прижала мою голову к груди и твёрдо так сказала, что умереть – дело не хитрое, а вот попробовать встать на ноги и доказать Олегу, что поторопился он бросить меня – это ли не смысл жизни? И убедила. Теперь благодарю судьбу, что Олег оказался подлецом. Будь он рядом, смогла бы проявить такое упорство, смогла бы обходиться без костылей? Нет, врач говорил, что костыли не навсегда. Но всё равно Олег ускорил выздоровление. Так что мой первый опыт оказался неудачным.

- Медсестра! Тут Надежде плохо! – раздался голос из палаты, и тут же загорелась на пульте красная лампочка вызова.

- Извините! – Валентина порывисто встала.

- Конечно.

Алексей Викторович ещё немного посидел в одиночестве, наблюдая поднявшуюся суету, потом вернулся в палату и прилёг на кровать, устремив взгляд в потолок. Вернее, в пространство, которое образовалось вокруг и соединилось с внутренним миром. Другими словами, смотрел в потолок, потолка не видя, и неторопливо перебирал мысли…

Неудачная смена выдалась для Валюши. Не каждое дежурство умирают больные. Вот только что отмучилась Надежда. Провезли её на каталке, укрыв простынёй с головой. И пополз по палатам запах смерти. Напряжение душевное. Не потому ли рассвет за окном не радует, а растекается бледной поганкой?.. Сорок восемь лет всего прожила. Как так получилось, что на краю могилы никого рядом не оказалось? Ни родных, ни близких. Инсульт. Поступила три дня назад в безнадёжном состоянии. А кто до такого состояния довёл? Что если одиночество мыслями задушило? Это ведь когда дом – полная чаша, думы свободно растекаются. А когда тишина такая, что стук собственного сердца слышен, мысли набухают воздушными шариками и лопаются, лопаются, лопаются… Знали ли первобытные люди, что такое инсульт? Жили общиной, всегда на виду, детишек коллективно воспитывали. Некогда им было негатив накапливать. А может, не успевали из-за жизни короткой? Это сейчас век человеческий к ста годам подбирается… Никак подобраться не может… Но ведь от инсульта и молодые страдают! Кто им-то сосуды головного мозга травмирует? Какая проблема крышу сносит?..

У бати в восемьдесят лет мозг взорвался. Во второй раз. После первого два года пытался на ноги встать. И встал! Благодаря мамке. Как за малым дитём ухаживала. С ложечки кормила, паралич массажем разгоняла. Лекарствами строго по графику потчевала. И батя пошёл. Медленно, опираясь на тросточку. Руки к хозяйству потянулись. Да куда там! Ушла силушка. Накануне второго инсульта, словно предчувствуя, что не выйдет больше во двор, обошёл все постройки. Заглянул в сараи, посидел на летней кухне, потрогал железки в слесарке. Богатое наследие собрал… Кому оно пригодилось? Железо на металлолом сдали, многочисленные колодки для катания валенок в печке сожгли…

Умирать из больницы домой привезли. Две недели лежал в полубессознательном состоянии. Никого не узнавал. И вдруг запел: «Ой, мороз, мороз…». Из своего буйного репертуара. А между песнями невнятное бормотание. И не бред вроде, а диалог. По обрывкам фраз получалось, что со старшим братом родным общался, который лет шесть как до этого скончался. Жутко мамке было, особенно по ночам. И стала она включать игрушку сувенирную, которую когда-то на ярмарке купили. Птичка-соловей щебечет, головкой и хвостиком покачивает. Батя затихал, прислушивался. А потом дважды игрушка сама включалась. Первый раз - когда батю в морг увезли, а второй - когда с поминок вернулись. И душа от этой мистики паниковала…

На похороны человек двадцать собралось. В основном родственники. Из чужих – соседи справа, соседи слева. Эмоций особых не было. Ждали смерти. Свыклись с её неизбежностью. Лишь Танюха вдруг зашлась в истерике. Рыдала взахлёб. Вот уж от кого не ожидали. Не раз бате выговаривала, что и мамке жизнь испортил, и её психику нарушил. Лишь на кладбище успокоилась…

Если у смерти есть запах, то запах кладбищенский. То же напряжение, та же бледность в воздухе, и душа на нервах со слезами, со спазмами в горле. Человек будто на границе двух миров. Здесь шумят сосны, пробивается молодая трава, покрываются пылью гранитные плиты надгробий и жизнь, с постоянными проблемами и годами, падающими на плечи в заданном ритме времени. А переступил границу - и беззаботная вечность. Вечность ли? И такая уж беззаботная? Вдруг нет ничего? Один пункт сортировочно-пересыльный. Отсортировали - и снова в мир смертных согласно статусу, при жизни заработанному. И с какой целью? То ли знания добирать, то ли духовности набираться. Процесс может тянуться бесконечно. Не все люди озабочены самосовершенствованием. Многие не постигают даже простых истин…

Валюша в двадцать три года рассуждает о любви, как неопытный подросток. Впрочем, в её случае ничего удивительного. Тут в шестьдесят пять определиться не получается…

И снова всё закручивается вокруг любви! А что если кто-то могущественный собирает людскую мозаику? Теория двух половинок. Встретился с чужой и исказил божественную картину. Нашёл свою и засверкал яркой звездой на небосклоне, достиг резонанса в чувствах.

Алексей Викторович закрыл глаза. Два любимых человека в жизни было. Полечка и Катенька. Получается, две половинки. Влюблялся дважды. Первая любовь его жизнь разрушила, вторая возвысила, сделала гармоничной. Что было бы, дождись Полина из армии? Даже не хочется думать… А говорят, первая любовь в сердце навсегда. Наверное, правильно говорят, не вычеркнешь такое из памяти. Только привкус разный остаётся. У него привкус горечи. И душа не зря благодарит судьбу за то, что не дождалась Полечка. Что дала шанс встретиться с Катенькой…

И поплыли перед глазами картинки незабываемые, выскальзывая из-под толстого одеяла прожитых годов. Как не просто всё с Катенькой складывалось…

ГЛАВА 5

Первая встреча. Случайная. Только-только успел сменить форму пограничника на гражданскую одежду. Устроился работать на железную дорогу. Получил койку в общежитии. Там и встретил Новый 1973 год. Единственная ночь, когда вахтёрши закрывали глаза на «всякие безобразия». И толпа парней носилась по коридорам, поздравляя всех и непременно целуя девушек. Алексей тоже носился. И целовался в праздничной эйфории, слегка подогретой шампанским. Мало кого успел узнать за неполный месяц пребывания в общаге. Но разве это имело значение? Красный колпак Деда Мороза на голове, гирлянда вместо шарфа вокруг шеи. В таком виде и столкнулся с Лидкой, медсестрой из железнодорожного роддома, которая прибежала на минутку с работы, чтобы забрать бутылку шампанского и апельсины, справедливо полагая по опыту прошлых лет, что они могут исчезнуть к утру, разойтись подарками, за которые никто спасибо не скажет. Так пусть лучше украсят скромный новогодний стол в роддоме. Вместе с Лидкой за компанию пришла и Катенька. Обе девушки попали в весёлый водоворот. Парни закружили их и затащили в ближайшую комнату. А так как кое-кто из них уже нетвёрдо стоял на ногах, то всей гурьбой завалились на пол. Как материлась Лидка, как кипела от возмущения! А Катенька несмотря на то, что пришлось поболтать в воздухе ногами, смеялась. Громко, заливисто. Когда же помогли подняться, искренне воскликнула:

- Как у вас весело!

И вновь рассмеялась на предложение остаться. Сколько парней лезли к ней с поцелуями! Он только что-то растерялся. Потом пытался узнать, из какой она комнаты, но оказалось, что Катенька городская. Просветил Геннадий, с которым вместе работали на станции Красноярск:

- Ты иллюзий насчёт Катьки не строй. Это с виду она легкодоступная. По жизни же, что луна: любуйся сколько хочешь, а попробуй, дотянись! Школу в шестнадцать лет окончила. Не потому, что умная такая, а потому, что в шесть учиться отдали. Пыталась поступать в медицинский институт. Но не то химию, не то физику завалила. Доцент, что экзамены принимал, повёлся на её глазки блядские, пригласил в свободную аудиторию и намекнул, что готов поставить четвёрку, и рукою коленку сжал. И что такого? Убудет что ли? Другая бы наобещала горы золотые - и поминай, как звали! А Катька такую пощёчину влепила, что очки в космос улетели. И пошла поступать в медицинское училище… Ей бы характер помягче. Нельзя говорить то, что думаешь. Не всегда, по крайней мере. А она любому в глаза! И мне тоже. Попробовал с ней шуры-муры. Почти месяц встречались, но дальше поцелуев дело не продвинулось. А потом ко мне кошечкой такой: «Ты со мной серьёзно или вскользь, кометой по небосклону?» Нашла же сравнение! А я: «Конечно же серьёзно!» Тут она намекнула на ЗАГС, пригласила познакомиться с родителями. Представляешь? Я в таком напряжённом ритме знакомиться не привык…

Алексей Викторович улыбнулся воспоминаниям…

После того разговора решил с Катенькой встреч не искать. Не из тех, кто ради любви на амбразуры бросается. Вернее, стал таким, после Полечки. И внушил себе, что не достойны девушки мужских подвигов. Но от судьбы не уйдёшь…

Не прошло и недели, как Катенька вновь появилась на горизонте. В неудачный день. Как выглядит человек после ночной смены, проведённой на свежем воздухе в двадцатиградусный мороз? В первую очередь уставшим. Но только голова коснулась подушки, как в комнату ворвались Лидка с Геннадием.

- Вставай, соня! – девушка для убедительности подёргала за волосы.

Зачем, спрашивается? От её визга мумия египетская поднялась бы.

- Десять минут на сборы! – продолжила приказным тоном.

- Куда идём? – веки не хотели размыкаться.

- Гулять! А там видно будет!

- Не пойду! – и вновь упал на подушку.

- Вы посмотрите на него! – снова включила сирену Лидка. – Мы его хотим познакомить с хорошей девчонкой, а он в кусты!

- Какие девчонки после рабочей ночи?

- Генка тоже после ночной смены, однако не выпендривается! Скажи, Гена!

- Ну да! – подтвердил Геннадий.

- Так он… это… профессионал! - попытался аргументировать отказ. – А с непривычки…

- Я для него такой сюрприз приготовила! Вставай без разговоров! В молодости после ночной спят только семейные и импотенты! – выстрелила Лидка главным калибром.

Пришлось вставать. Когда Лидка, чтобы дать одеться, дипломатично удалилась, Генка виновато пояснил:

- Мы бы тебя не разбудили, но пойми: девчонок трое, а нас двое. Нескладушки. Да и Лидка тебе добра желает.

- Ага, - зевая. – Есть люди, которым плохо, когда другим хорошо…

И вот наскоро причёсанный, слегка отёкший - сильно чаем на работе увлёкся, а как ещё согреваться? – предстал перед спутницей. По крайней мере, на ближайшие несколько часов. И оторопел. Так вот что за сюрприз! Наверное, Генка проболтался, что сосед по комнате интересовался Катенькой. И стало стыдно за свой вид. Шумной компанией отправились в центр города. Попытка сходить в кино не удалась. Билетов не оказалось. И неудивительно: новогодние каникулы у школьников. Может, и к лучшему: не хватало ещё заснуть в тепле и темноте.

Не заметил, как друзья растаяли в лёгкой дымке, наползающей на набережную с Енисея. Остался один на один с Катюшей. Некоторое время гуляли молча. Потом Катенька заговорила. Стала рассказывать про учёбу в медицинском училище, которое окончила в прошлом году, про работу, про подружек. Скоро усталый мозг перестал воспринимать поток информации, льющийся из прелестных уст. Хорошо, рассказы не прерывались вопросами. Оставалось сделать умное лицо и любоваться розовенькими от мороза щёчками, алыми губками и озорными глазками.

- Вот я и пришла!

Эта фраза прозвучала неожиданно и гулко в морозном воздухе. Оказывается, вместо того чтобы гулять, Катенька продвигалась в направлении своего дома! Настаивать на продолжении «банкета» было бессмысленно. Но проявить хоть какую-то инициативу следовало. Однако протянутые руки повисли в воздухе. Обниматься, а тем более целоваться кое-кто вовсе не собирался!

- Когда мы встретимся? – постарался придать голосу как можно больше нежности. Но голос подвёл. То ли во рту пересохло, то ли «нежность» замёрзла, но прозвучали какие-то блеющие нотки.

- Зачем? – глаза девушки удивлённо округлились.

- Не понял.

- Что непонятного? – Катенька стояла в дверях подъезда, изнутри которого клубился тёплый воздух. – Мы погуляли за компанию. Я случайно зашла к Лиде. Ты, как я поняла, тоже случайно нарисовался. Погуляли и хватит. Ты мне не понравился. Неразговорчивый, медлительный. Надеюсь, не обидишься на мои слова?

- На правду не обижаются, - смог хоть как-то ответить на такую оценку своей персоны.

- Вот и славненько! Прощай!

Дверь закрылась. Занавес упал. Навалилась апатия. Не было сил анализировать ситуацию. Хотелось только спать. И ноги, всё ускоряя шаг, понесли к общежитию…

Определяющей стала третья встреча. И не сказать, что любовь стучалась в сердце настойчиво. Скорее всего, заняла выжидательную позицию. И Купидон не спешил тратить стрелы, справедливо рассуждая, что перспективы весьма туманны. Но не зря говорят, что бог любит троицу. И целоваться раньше было принято троекратно…

--------------------------------------------------------------------------------------

Кого только не встретишь в железнодорожном общежитии! И врачи с медсёстрами, и воспитатели детского сада, и даже парикмахеры! Вернее, парикмахерша. Шустрая девчонка, родственница одной из вахтёрш. По её просьбе, наверное, и поселили иногороднюю. А кто против? Все «за»! В канун праздников в её комнату выстраивалась очередь. Какие причёски она делала нашим модницам! Накануне 8 Марта продемонстрировала своё искусство и на парнях из нашей комнаты. И вовсе не потому, что мы с размахом собирались отметить Международный женский день. Просто Лидка выходила замуж за Михаила. А Михаил – мой сосед по комнате, как и Геннадий. Так что избежать приглашения никак не получилось. Да и не избегал никто. Генка вообще дружком записался. Всё горевал, что друга окольцевали.

- Ему бы ещё гулять и гулять! – сокрушался.

- Любовь не спрашивает возраста, - посмеивался на его переживания.

- Да какая любовь! Залетел он с Лидкой! Хватились поздно.

- А со стороны и не заметно!.. Так получается не по любви у них?

- Почему же! Без любви, как правило, не залетают…

Свадьбу решили сыграть в столовой общежития. Дёшево, сердито и далеко ходить не надо. Чтобы поприсутствовать, пришлось на работе отпрашиваться. Работа-то сменная: выходные не в субботу, воскресенье, а как придётся. Да и график напряжённый. Из-за нехватки кадров - день да через день, ночь через ночь. Зато зарплата немалая. За три месяца так приоделся, как некоторые и за год не смогли бы. Костюм не в магазине купленный, а сшитый в ателье по последней моде. Швея посодействовала, которая тоже в общежитии прописалась. Рубашка яркая с широким воротом, на барахолке по спекулятивной цене купленная, ботинки жёлтые на платформе. Добавил причёску модельную - укладка объёмная – и не дать, ни взять – артист, если уж не кино, то местного театра наверняка.

Народу много собралось, хоть Михаил особо никого и не приглашал, справедливо полагая, что общежитские сами незваными гостями придут. И не ошибся. А вот Лидка привела городских подружек. И тех, с кем в училище медицинском училась, и тех, с кем работала в железнодорожном роддоме. Главная подружка - Алиска, с которой ещё в детском саду в куклы играла. Тоже иногородняя, но проживающая у городской тётки. Ростика небольшого, оттого и на высоченных каблуках. Личико – кровь с молоком, на губах вечная улыбка. Со стороны посмотришь, всему миру радуется. Светлая девчонка. Генка на неё сразу запал, несмотря на то что едва до плеча доставала, и то благодаря каблукам. И Алиска вроде не возражала: Генке не только улыбалась, но и смеялась загадочно. Но когда дело до танцев дошло, не его первого пригласила. Тогда и узнал, почему её все так уменьшительно-пренебрежительно называют. А как ещё называть, если сама тому способствует?

- Алиска! А тебя как? – спросила задорно, лишь только соприкоснулись в танце.

И давай комплиментами осыпать. И имя, понимаешь ли, нежное, и сам внешне на какого-то артиста похож. И всё в сопровождении многообещающих улыбок. От такого откровенного заигрывания растеряться немудрено. И растерялся. А Генка насупился.

- Нехорошо у друзей девчонок отбивать, - укорил, но дружелюбно.

А Алиска вновь на танец потянула. И Генка рядом закачался с Катенькой. Вот кого бы пригласить, но душа чего-то выжидала, сдерживая любовный порыв на поводке. А ведь Катенька сначала и не узнала. И выразительным взглядом обозначила удивление, когда поняла, как преобразился её молчаливый и отвергнутый ухажёр.

- Что же ты Геннадия обижаешь? – начал дипломатично, но достаточно громко, чтобы быть услышанным не только Алиской.

- Чем обижаю? – улыбка у девушки стала недоумённой.

- Он к тебе душой нараспашку, а ты игнорируешь.

- У меня что права выбора нет? – и кокетливый взгляд в сторону напряжённо вслушивающегося Геннадия. – Может, я определиться не могу. Провожу разведку боем!

И заставила покраснеть, откровенно сжав плечи ручками и прильнув головкой к груди.

- Не умею я воевать, - нашёл силы вздохнуть сокрушённо. – У меня к девушкам всегда самые серьёзные намерения. Не могу просто так, вскользь, кометой по горизонту.

Это уже на Катенькины уши рассчитано. И цели достиг! Теперь уже две пары заинтересованных глаз смотрели в нашу сторону. Жаль, музыка прекратилась. А может, и вовремя? Неизвестно, куда бы завела словесная игра и какой результат получился. А так все уселись за стол. Вновь зазвучали тосты. Алиска вынуждена была занять место рядом с невестой, а вот Катенька оказалась в непосредственной близости. И как только возобновились танцы, смело упрекнула:

- Почему не приглашаешь старых друзей?

Надо же! Уже в друзья записался. Причём в старые!

- Думаю, тебе будет со мною не интересно, - намекнул небрежно на финал прошлой встречи.

- Индюк тоже думал! – и рассмеялась обезоруживающе. – Пошли!

И пошёл! Вот что значит внешний вид. Совсем другой сценарий! А ведь, кроме внешности, мало что изменилось. Катенька так же была многословной. Находила всё новые темы для разговора, тем самым, не давая никакого шанса сопернице Алиске. Разве можно вторгаться в непрерывное общение? И Генка комплимент отвесил мимоходом, сжимая Алиску в объятиях:

- Славная парочка – гусь и гагарочка!

А комплимент ли? Подобная фраза почему-то всегда воспринималась несколько легкомысленно, если не вульгарно. И Катенька в ответ лишь прыснула. Интересно, что подумала?

Ближе к двенадцати засобиралась домой, категорически отвергая предложение переночевать в общаге. Сам вызвался Катеньку проводить. В ответ - радостный блеск в глазах. Автобуса ждать не стали, пошли пешком. Погода благоприятствовала. Температура в районе нуля градусов. Тёплый ветерок. Тонкое покрывало недавно выпавшего снега закрыло чёрные язвы на тротуарах – следствие выбросов промышленных отходов из многочисленных труб заводов и котельных. Как никогда чистое небо радовало мириадами звёзд. Одним словом, воздух был наполнен романтикой. И рука непроизвольно опустилась на девичье плечо. Катенька вздрогнула, но не отстранилась. Так и шли обнявшись. В подъезде впервые поцеловались. И поцелуи затянулись до утра…

ГЛАВА 6

Дверь подъезда распахнулась гостеприимно, словно приветствуя долго отсутствующего жильца. Но навстречу вышла не русская красавица с хлебом-солью, а слегка расположенный к полноте мужчина лет шестидесяти в тёмном костюме и светлой сорочке, стянутой на шее мощным узлом галстука.

- Алексей! – оживились глаза на круглом, гладко выбритом лице. – Живой! Мы тут, понимаешь ли, переживали в незнании! Бабы свечки в церкви ставили во здравие, а мы бокалы с шампанским поднимали.

- С чего вдруг? – встреча со слегка подвыпившим соседом вызвала улыбку. – Тебе-то выгоднее было за упокой души стакан с водкой поднять. Долг когда вернёшь, Семёныч?

- Вспомнил! – искренне обрадовался сосед. – Значит, с головой всё в порядке! И слухи о твоей болезни явно преувеличены! А долг верну! Ещё неделю назад приготовил. Но не удержались в заначке, родимые.

- Пропил?

- Вот и нет! Юбилей подоспел: внуку семь лет исполнилось. Пойдёт в первый класс. Подарок купил. И соответственно, обмыли такое событие. Теперь у жены круглая дата на горизонте, - и, понизив голос, доверительно сообщил. – Не знаю, в курсе ты или нет, у нас волна отравлений палёной водкой прокатилась. Прямо, как в девяностых! Жизнь человеческая ни в грош не ценится. Отраву подделывают, будь здоров! В промышленных масштабах! Всё больше склоняюсь к мысли купить домашний самогонный аппарат. Их сейчас легально продают. Выбор огромный. На любой вкус, на любой объём!

- А пить бросить не пробовал?

- Как это? – остолбенел Семёныч.

- Совсем, - Алексей Викторович с трудом скрыл улыбку.

- Скажешь тоже! – мотнул головой сосед. – Да без неё родимой какая жизнь? Мне же не долларами и евро пенсию платят. Путешествовать не на что.

- О пенсии заранее заботиться надо было.

- А я такой наивный, на государство понадеялся! И не я один. Дураков, задурманенных коммунистическими идеями о всеобщем равенстве, хватает. А у нынешнего правительства другие взгляды на жизнь. Для них главное, чтобы пенсионеры с голоду не сдохли. А чтобы уж совсем не изошлись слюной у прилавков, изобилующих продовольственными товарами, всячески поощряют передачи о вредности продуктов. То нельзя, это нельзя! Ржаной хлеб пока ещё только не обсуждается. Его можно есть сколько хочешь без вреда для здоровья. А чтобы снизить планку недовольства, время от времени бросают подачки. Мне в прошлый раз к пенсии шестьсот рублей добавили. Проиндексировали инфляцию! А цены на тысячу подскочили! И что ты предлагаешь делать? Поклоны благодарные отвешивать?

- Сколько тебя знаю, всегда ты правительство и президента ругаешь, – осуждающе покачал головой Алексей Викторович.

- Кого же ещё ругать? Жизнь не малина! Не я же в этом виноват. Работал честно, не воровал, всё, что от меня требовали, выполнял добросовестно. Почему на старости лет оказался у разбитого корыта? Почему зарубежный пенсионер, раскрывая газету, просматривает рубрику с заграничными турами, выбирая, куда бы махнуть на отдых, а я читаю объявления, выискивая продукты и одежду подешевле, чтобы хватило денег приодеться достойно и поесть прилично? Почему на закате дней должен жить, отказывая себе во многом, что ранее было вполне доступно? И это при том, что рос и работал в менее комфортных условиях, чем мои зарубежные коллеги. Почему их профсоюз стоит на защите прав трудящихся, а у нас верный пёс начальства? И вообще, что это за привязка к доллару? Раз уж так молимся на иностранную валюту, то будьте добры и пенсии назначать в долларах, а ещё лучше в евро. Чтобы не нищал и без того самый слабозащищённый слой населения. И индексировать тогда не надо. Представляешь, пенсия - тысяча евро! На руки уж так и быть, пусть выдают в рублёвом эквиваленте.

- С такими мыслями, Семёныч, одна дорога - в иммиграцию!

- Что я там забыл? На фига мне та же Европа с однополыми браками? Я – патриот своей родины! Это не пустые слова. И на выборах снова за Путина голосовать пойду. Потому что мне есть с чем сравнивать. Это молодёжь историю не уважает. Ей глянцевую картинку показывают, и она, как дитё капризное, хочет всё и сразу. А быстро только кролики размножаются. На данный момент заслуга нашего президента в том, что он Россию с колен поднял. Оборонку, можно сказать, возродил. Будем надеяться, что и до социалки дело дойдёт. А может, и не дошло потому, что политика в отношении нас агрессивная. Заигрались со своими санкциями!.. Одного не пойму: почему на фоне обесценивания нефти бензин у нас не дешевеет? Если и наблюдается временами послабление, то смехотворное, никак не сопоставимое с обвалом мировых цен.

- Ты же, Семёныч, говорил, что машину сыну отдал? Или снова купил?

- Зачем мне машина без дачи? Как от дачи избавились, так и стал безлошадным. И не жалею! Нужна эта головная боль! Гаражи дорогие, на стоянку тоже тратиться накладно. А во дворе все места заняты. Велосипед припарковать негде! Я о молодёжи беспокоюсь: у сына машина, у зятя машина. А до олигархов им как до луны! Постоянно на мой семейный бюджет зарятся. Так что финансовый кризис бьёт со всех сторон, и чтобы не умереть с похмелья, я вынужден просить в долг, - Семёныч расплылся в лучезарной улыбке. – Не займёшь, Викторович?

- Сколько?

- Много не прошу. Рублей двести давай приплюсуем к старому долгу?

- Держи.

- Да не оскудеет рука дающего! – обрадовался Семёныч.

- Когда же перестанет тянуться рука просящего? – буркнул Алексей Викторович.

- Философский вопрос! – охотно принялся рассуждать Семёныч. – Рука просящего, между прочим, тоже оказывает милость! Она побуждает людей делать добро. А кто делает добро, тот получает большую дозу положительных эмоций! Лучше, конечно, давать безвозмездно. Совершать благое дело! Тогда польза двойная: и сам облагородился, и у просящего голова не болит, как долг вернуть. Думаешь, отчего олигархи долго живут?

- А они долго живут?

- Не знаю, как наши, а за рубежом много миллионеров, перешагнувших девяностолетний рубеж. Недавно передачу о них смотрел. Благотворительность – один из пунктиков их долголетия! Им это практически ничего не стоит: миллионом меньше, миллионом больше! А сколько людей их тонус жизненный поддерживают ежедневными молитвами о здравии! Да даже простая фраза: «Дай бог тебе здоровья!» - тормозит процесс старения. Была бы у меня возможность, обязательно помогал бы сирым и убогим. Но, увы! Вся жизнь с рубля! От пенсии до пенсии! Раньше хоть разбавляли серые будни покупками. То из мебели чего приобретали, то шубу жене, то сапоги. Дверь металлическую успели поставить, окна пластиковые. Евроремонт! Было какое-то движение вперёд. И шли, пока не зашли в болото по имени ПЕНСИЯ. Работа – вот что определяет благополучие и спокойствие души, а также семейный комфорт. Пока работал, чувствовал себя уверенно, не задумывался о чёрном дне. А он пришёл, день чёрный… Хорошо, есть соседи понимающие, к которым можно с протянутой рукой… И с головной болью!

- Я не олигарх, чтобы безвозмездно! – заметил Алексей Викторович. – К тому же если бы на что путное!

- Алкоголь в разумных дозах продлевает жизнь!

- Эти сказки маме своей рассказывай!

- Мама твоей идеологии придерживается. Непьющая! К тому же половину пенсии попрошайкам на улицах и у церкви раздаёт. В этом году восемьдесят два года отмечать будет. Энергичная старушенция! Что подтверждает теорию о пользе безвозмездных пожертвований!.. Не буду тебя больше задерживать. Дай бог тебе здоровья! – и с независимым видом Семёныч зашагал к ближайшей пивнушке.

Алексей Викторович медленно начал подниматься на третий этаж. Как же так получается? Алкоголь разрушает мозг, сознание деградирует. А побороть пьянство никак не могут. Или не хотят? Не создают условий, при которых человеку самому не захочется тянуться к рюмке! Хотя бы для молодых. Закоренелых алкоголиков не перевоспитаешь. Их, как говорится, только могила исправит. Или можно попробовать? Взять и поместить всех любителей остограммиться на необитаемый остров! И сухой закон при ежедневном физическом труде. И им польза, и для подрастающего поколения не будет дурного примера перед глазами. Потом, когда эта братия отрезвеет окончательно, можно в нормальный мир вернуть. Тех, кто не передохнет от тоски спиртной… Опять же генофонд улучшится. Почему многие дети пьющих родителей как в стенку упираются, когда пытаются замахнуться на высшее образование? Потому, что пьяный ген, унаследованный от родителя, отягощает мысли, не даёт свободно парить, преодолевать научные барьеры. Да что далеко ходить! Алексей Викторович тяжко вздохнул. Не только гены, но и поведение пьяного отца сказалось. Сколько домашних заданий не приготовил из-за того, что батя устраивал сольные концерты вечерами. Пел песни, произносил речи, словно с трибуны громоподобным голосом. Попробуй, сосредоточься! Это он трезвый слегка заикался и от волнения мог вообще голос потерять. У пьяного же дикция была, как у заправского оратора! Правда, говорил что попало! А дружкам в забаву. Они и подпаивали, чтобы посмеяться. И смеялись! От души! Даже когда он их фашистами обзывал. В столярке, где работал, кроме него, одни немцы трудились. Они-то меру пивную знали. Вот и устраивали концерты в конце рабочего дня. А то что семье приходилось не со стороны смотреть, а в этих самых концертах участвовать, немцев не волновало…

И почему он их фашистами обзывал? Может, подсознательно жила обида за украденное войной детство? За безотцовщину? Пропал без вести отец в сорок первом. Но причём тут наши немцы? Они Германию только во сне видеть могли. Свои, доморощенные! Ещё при Екатерине Великой историческую родину покинули. А может и раньше. Хотя в конце войны, мама рассказывала, пригнали к ним пленных фашистов на строительство базы животноводческой. Население сначала враждебно встретило. Некоторые дразнили, а некоторые, особенно пацаны, у которых отцы на фронте погибли, камнями бросались. Но потом привыкли. И даже подкармливать стали. Это в хрониках военных фрицы, как на подбор, хряки с мордами лоснящимися. А эти – худые, вечно голодные. Станут возле калитки и смотрят молча. И войти боятся, и уйти сил нет. Голод не тётка! И выносили им сельчане, кто хлеба кусок, кто овощи с огорода, кто из одежды чего. Двое немцев так и остались. Семьями обзавелись. Внуки их тщательно скрывали факт участия дедов в боевых действиях на стороне фашисткой Германии. А в годы перестройки сами же затрубили об этом во всё горло! И рванули в ФРГ за лучшей жизнью, бросив могилы предков. Впрочем, не они одни. Почти все немцы вдруг воспылали любовью к исторической родине. Без них народу заметно поубавилось. Некоторые деревни совсем зачахли. Уезжали лучшие из лучших! В плане материального благосостояния. Агрономы, учителя, врачи. Немцы всегда к знаниям стремились. И с профессией рано определялись. В старших классах точно знали, кто кем будет. В отличие от некоторых…

Алексей Викторович горько усмехнулся. А не батины ли оргии виноваты в том, что не было у него никакой мечты? Впрочем, одна была: вырваться из деревни. Другой жизнью пожить! Той, про которую городские рассказывали, когда на уборку урожая приезжали. Город – вот его мечта! И вовсе не потому, что в навозе копаться не любил. Наоборот, нравилось за скотиной ухаживать. Убежать хотел от беспробудного пьянства, что вокруг процветало. Чтобы дети не видели пьяных морд слюнявых… И убежал. Но, оказалось, и в городе алкашей хватает… И на фоне этой пьяной устрашающей статистики, как утверждают средства массовой информации, рождается поколение будущего. Дети с паранормальными способностями, так называемые индиго. Казалось, откуда им взяться? Некоторые учёные головы говорят, что это возращение к истокам. Будто бы раньше человек всё силой ума познавал. Это потом уже на путь техногенного прогресса свернул. А почему свернул? Что ему мешало жить в гармонии с природой и властвовать над ней не с помощью топора, а взглядом любую животину усмиряя? А не от скуки ли наш далёкий предок начал себе в помощь разные приспособления изобретать? Поневоле заскучаешь, когда вокруг одни экстрасенсы или ясновидящие! Только плюнуть собрался, а все уже знают, куда плевок полетит и какие последствия от него произойдут. И общения никакого. Зачем общаться? Всё и так известно. И любовь не взрывала душу гаммой новых чувств, не затуманивала голову трепетными мыслями. Всколыхнётся сердце при виде красавицы, всей душой к ней потянется, а не подойдёшь, потому как предвидишь отказ. Вот и получается одна стрельба глазами и никакого нравственного развития. И с такой бедной душевной конституцией, но с богатыми духовными возможностями наши далёкие предки, если верить учёным, достигали неимоверных высот. Мы до сих пор в некоторых вопросах до них дотянуться не можем…

Что-то не верится. Не должно так быть. Скорее всего, их возможности становились паранормальными, когда прогресс зашкаливал. Что-то подобное начинается и у нас. И дети-индиго - не природное чудо, а вынужденная мутация. Молодое поколение деградирует умственно. А зачем ему напрягаться, когда сейчас не знания ценятся, а умение добывать информацию из того же Интернета. Знать, куда зайти и где что найти. Опыт отступает на второй план. Уже в пять лет малышу не книжки читают с глубоким смыслом, а дают компьютерные игры. Да, развивающиеся! Но что, кроме азарта, они рождают? И волшебство сказок и былин проходит мимо, уступая место автоматическому владению компьютерной или телефонной клавиатурой. Впрочем, в современных сотовых телефонах и планшетах уже и без клавиатуры обходятся. И как следствие, высвобождается огромная мозговая ниша, которая жаждет познания и не наполняется. И что дальше? Рывок в космическое братство, о котором твердят великие умы, или гибель, постигшая в своё время атлантов и гиперборейцев? Осколки величайших знаний, которые мы находим после них спустя тысячи лет, не отчаянье ли тех, кто в том всё возрастающем хаосе безграмотности пытался спасти человечество или предупредить грядущие поколения об опасности утраты собственного сознания и подмены его виртуальным разумом? Не шаг это вперёд, а падение в пропасть…

ГЛАВА 7

- Вот я и дома!

Алексей Викторович положил сумку с вещами на полку для обуви и, не разуваясь, прошёлся по комнатам, открывая окна. Свежий ветерок всколыхнул застоявшуюся атмосферу. Мимоходом провёл пальцем по журнальному столику. И откуда такая пыль? Два месяца некому было грязь разводить. А ещё самый экологически чистый район! Вышел на балкон и вдохнул полной грудью. Всего в нескольких метрах качались верхушки берёз и сосен, будто приветствуя вернувшегося соседа. Откуда-то снизу неслись птичьи трели. На небольшом пятачке, отделяющем здание от леса, на детской площадке копошились ребятишки, что-то оживлённо доказывая друг другу. А их родители пытались вразумить обладателя чёрного джипа, который в ожидании кого-то не соизволил выключить двигатель, отравляя выхлопными газами окружающую среду. Но водитель попался упёртый. Лениво отмахиваясь от молодых мамаш, указывал на длинную вереницу автомобилей, окруживших здание. На этих безмолвных монстров, то ли осадивших дом, то ли охраняющих его покой. Ни смысл спора, ни запах работающей машины не доносился до пятого этажа, на балконе которого стоял Алексей Викторович. В этом отдельно взятом районе природа ещё имела силы бороться с цивилизацией, перебивая запах отработанного бензина ароматом лесных трав и грибов. Именно грибов!

Ах, как любил этот запах Алексей Викторович! Как часто они с Катенькой гуляли по окрестностям, собирая маслята, обабки и опята! «Средь берёз и сосен тихо бродит осень…» Спазм сжал горло, выдавив непрошеную слезу. Спокойно! Врачи настоятельно советовали не волноваться. Человек способен мыслями загнать себя не только на больничную койку, но и в могилу. А как не думать? Как без волнений? Куда ни глянь - повсюду Катенька…

Чтобы отвлечься от горестных воспоминаний, Алексей Викторович решил заняться уборкой. Начал с кухни. Открыл холодильник и выкинул все просроченные продукты. Морозилку решил не трогать. Что заморозкам сделается? Поставил на плиту кастрюлю с косточками. Его любимое блюдо. Катенька покупала постоянно. Хотя в последнее время кости почему-то стали стоить дороже мяса. Наверное, не один он такой любитель. Спрос поднимает цену. С грустью вспомнил, как Катюша упрекала в неумении грызть эти самые кости. А он отшучивался…

«- Как ты кости грызёшь! Да после тебя ещё один человек наесться может!

- Что поделать: нет многовекового опыта.

- Какого опыта?

- Тысячелетнего! Вспомни историю. Каменный век. Забили наши предки мамонта. Кто первый к туше подходил? Мужчины-охотники! Им доставалось филе. А женщинам как неполноценным членам тогдашнего общества приходилось довольствоваться костями. Вот у них и вырабатывался опыт очистки костей от мяса. И с веками он только совершенствовался…»

Алексей Викторович смахнул набежавшую слезу, налил в небольшое пластмассовое ведёрко воды, отрезал кусок марли и принялся вытирать пыль. Но воспоминания не отпускали…

Катенька часто жаловалась, что он постепенно сложил на её хрупкие плечи всю тяжёлую работу по дому. А он ещё возражал: и не такая уж она тяжёлая, и не так уж много работы. Надо только правильно распределить усилия, а не копошиться каждый день, выискивая пыль там, где буквально вчера поработала влажная тряпка. А в ответ: лентяй, тунеядец! Возможно. Но уточнял, что работающий и, соответственно, приносящий деньги! А садиться на шею и свешивать ноги - это у мужиков наследственное. Выработанное многими поколениями. В какой период истории не углубись, везде женщина на подхвате, в роли чернорабочей лошадки. В лучшем случае – любимой игрушки, окружённой, опять же, услужливыми рабынями. И ещё сокрушался с трагическим выражением лица: «К сожалению, в наше время традиции стали рушиться. Нет почтения к вековому укладу. На современных молодух, где сядешь, там и слезешь. К добру это не приведёт!..» Но Катенька категорически отвергала подобную философию. И ему не давала расслабиться на диване у телевизора. Нагружала работой по дому. Однажды возмутился, захотел показать, кто в доме хозяин! И опешил: такой яростной ещё ни разу не доводилось видеть супругу. Столько грубых слов услышал тогда в свой адрес! С губ невольно сорвалось:

- С кем я живу!

Катенька прервала оскорбительную тираду, упёрла руки в боки и сказала уже не так агрессивно, но всё же вызывающе:

- Со мной живёшь! И заметь, весьма неплохо!

И после этого к теме чистоплотности больше не возвращался…

Алексей Викторович сменил воду. Сколько пыли! Надо, наверное, и постель простирнуть. С грустью вспомнил, как пришлось осваивать стиральную машинку. Купили совсем недавно. По словам продавца-консультанта, супер-супер! Катенька быстро наловчилась. А он ни разу не подходил! И к пылесосу, и к плите. На самом деле жил припеваючи. Мусор выносил да бельё помогал развешивать на балконе и в лоджии. Ещё по магазинам в качестве личного водителя жены. Наверное, он был подкаблучником. Не в полном смысле этого слова! Если так можно применить к данному понятию – подкаблучником умеренным. Право голоса имел!..

Протерев пыль, пропылесосив полы и развесив простиранное бельё, наконец-то решил перекусить. Солнце спряталось за горизонт, напоследок заглянув в квартиру и поиграв лучами на персиковых с блёстками обоях. После чего, чтобы разогнать сгустившийся полумрак, пришлось включить свет. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Организм требовал движения. Наверное, это нервное. Вот и Катенька постоянно искала работу, что-то делала, двигалась по квартире. Хотя ей-то чего нервничать при живом-то муже?

Алексей Викторович остановился возле книжного шкафа. Книги что ли протереть? Сколько раз собирался! И всё откладывал. Теперь их не так уж и много осталось. Невестка постаралась. Сдала в комиссионку. Воспользовалась ступором, в который он впал на похоронах. Развила бурную деятельность. Что не продала, с собой увезла. Две шубы Катины, два пальто, куртки, плащи, ветровки… Дай волю, и квартиру бы прихватила! Когда очнулся, поговорил резко, обиделась и уехала… Виктор слова не сказал. Молча последовал за супругой. И с тех пор тишина. Ни звонка, ни эсэмэски. Может, не надо было так грубо? А как промолчать на откровенный грабёж?

Алексей Викторович открыл стеклянную створку, взял в руки небольшую тетрадь. В неё Катенька старательно записывала его стихи. Сколько посвятил их любимой! Придумывал и тут же забывал. Простенькие, наивные. Что их помнить? А она заучивала наизусть. И обижалась, что по молодости часто писал, а потом всё реже и реже. Вот восьмилетней давности, на день рождения… А вот последнее, написанное полтора года назад к Восьмому марта…

Алексей Викторович положил тетрадку на место. Смахнул одинокую слезу. «Весна кометой пролетела, за нею прошагало лето, уж осень за порогом где-то…» Душевная осень… Осень души. А бывает ли зима? Или зима – это смерть? И какие могут быть границы, если сердце старость не принимает? Почему? А что если душа, в самом деле, бессмертна? Всё-таки божественная субстанция. Должна быть вечной. Тогда что для неё какой-то человеческий век? Точка в линии, убегающей в бесконечность. Почему говорят, что у одного человека душа молодая, а у другого старая? Откуда задор и молодой блеск в глазах некоторых пожилых людей? Возможно, от того, что душа, хоть и вечная, но имеет свойство размножаться. Делением или ещё как. И в своих перевоплощениях, путешествуя по людским телам, достаётся порою совсем юной какому-нибудь индивидууму. И естественно, не успевает заметно состариться за короткую человеческую жизнь. А так как человечество по вселенским меркам ещё находится во младенчестве, то не найдёшь человека, который бы чувствовал возраст своего тела. Все, даже в глубокой старости, душевно - юноши и девушки. Каково будет нашим предкам, допустим, через миллионы лет, когда души состарятся? Неужели с ясельного возраста будут ощущать себя стариками? А проживёт ли человечество эти миллионы? И снова взаимодействие тела и души. Хорошо, что в наше время душа «молодит» сознание, рождает жажду жизни. И даже совсем дряблый организм не всегда смиряется с неизбежностью смерти…

С такими мыслями и уснул на диване, укрывшись лёгким покрывалом.

ГЛАВА 8

Утро Алексей Викторович встретил на лесной тропе. Решил по совету врача заняться скандинавской ходьбой. Палки взял от старых лыж. И пошёл. Жаль, немного времени осталось до зимних месяцев. Оставалось надеяться на тёплую осень. Все только и твердят о глобальном потеплении. Хорошо бы. Конечно, для прогулок и морозы не помеха. Но не для него. Обнаружили врачи какую-то обструкцию в лёгких. (То-то он в прошлые годы на холоде задыхался!) И причислили к заядлым курильщикам. На все объяснения, что сигарету в руках держал последний раз в восемнадцать лет, да и то всего пару раз, пока полностью в сигаретном дыме не разочаровался, лишь понимающе усмехались. Такие вот дела. И как после этого относиться к любителям табака? Лишнее подтверждение, что они не только себя травят, но и окружающим вред приносят. Повезло ещё, что батя некурящий был. Зато на работе надышался по полной. И это несмотря на то, что начинал трудовую деятельность на свежем воздухе. Сначала на сортировочной горке башмачником, затем составителем поездов. Летом в будочки для отдыха не заглядывал. Разве что в непогоду. А зимой куда было деться? А там дым коромыслом! Напарники папиросы изо рта не выпускали. И что скажешь? Не выгонишь же на мороз! Да и перевес численный на их стороне. Самого могли выгнать. А ещё путейцы заходили погреться! Тогда вообще туши свет. А потом сколько лет в кабинете просидел с курящим начальником! Это сейчас курильщиков из помещений на улицу вытеснили. Стоят на крылечках, дым на прохожих пускают...

Поздно противники курения хватились! Ох, поздно! Да и способы какие-то эфемерные. Должен быть полный запрет на курение! И никаких возражений в связи с тем, что начнут курить всякую дрянь. Пусть попробуют! Быстрее коньки отбросят. Зато воздух чище и безопаснее станет. И без них вредности в мире хватает. В городе полной грудью не вздохнёшь. Выхлопы промышленные, и не только. Зачем ещё множить армию пассивных курильщиков? А сколько женщин сигаретами травятся! И молодых, и старых! Многим из них ещё рожать. Кого они на свет воспроизведут? Будущих наркоманов? Тьфу, тьфу, тьфу…

Как хорошо в лесу! Раньше ездили сюда на машине. В основном, по выходным. А после переезда прогулки стали ежедневными. Чудный сосновый бор. Когда-то давно посадили деревья рядками, а они разрослись, раздались во все стороны. Но всё равно геометрия просматривается. И дорожка между ними прямая по всему лесу. Вот если бы звери здесь ходили, то сказали бы звериная тропа. А так получается человечья? Да и не тропа, а аллея целая! Сколько людей здесь гуляет! И пожилые парочками и в одиночку, и влюблённые, за руки держась, а то и откровенно обнявшись, и молодые мамаши с папашами с колясками и детками малыми. После обеда народу больше, чем в парке! А пока немноголюдно. Парень пробежал в спортивном костюме. Видимо, решил лишние килограммы скинуть. Две бабульки тоже с палочками для скандинавской ходьбы промаршировали, на миг прервав беседу, чтобы просканировать взглядом редкого прохожего. Синички стайкой на кустике расположились. Протяни руку, и смело на неё усядутся. Привыкли кормиться с рук. Две белочки резвятся, играют в догонялки вокруг ствола соснового. Эти привереды. С утра, пока голодные, ещё семечки с рук возьмут, а после обеда только орехами кедровыми соблазнишь. Даже зимой, когда весь корм под снегом! Кормильцев-то хватает. И белки совсем ручные. На голову готовы залезть! А вот наверху, возле университета, тоже в сосновом бору, белок редко встретишь. Поначалу туда ходили гулять. На сопку. Хотя какая сопка? Это так железнодорожники прозвали. Каждый год профессиональный праздник там отмечали. И шашлычники то место облюбовали, несмотря на статус заповедной зоны. Они-то почти всю землю и выжгли. А кому охота по золе гулять? И железнодорожники на другое место праздник перенесли…

Этот бор сами жители охраняют. Не дают огонь разводить. Побольше бы таких защитников понимающих, что и за пределами квартиры должен быть порядок, а не свинарник…

Алексей Викторович остановился передохнуть. Послушал птичий гимн восходящему солнцу, полюбовался на игру солнечных лучей, атакующих верхушки деревьев, медленно раскачивающихся от верхового ветра. Здесь же внизу безветрие. Для города это губительно. Смог концентрируется. А для леса в самый раз. Здесь концентрируется смоляной дух. Своеобразный эликсир молодости.

Несколько голубей приземлились вокруг и стали расхаживать в надежде получить подачку. Какие красивые! И чёрно-белые, и коричневые! А когда-то были сплошь сизые. Происходит смешение видов. Умирают старые голубятники. Те, про которых фильмы когда-то снимали, песни слагали. Которые бегали по крышам, гоняли голубей. А вот любовь к птицам потомкам передать не сумели. И сносят миниатюрные голубиные домики, чтобы построить на их месте гаражи. Вынуждены белоснежные стаи становиться беспризорными. Хорошо хоть люди подкармливают, а то не выжить бы им в дикой природе. А так выживают, разбавляя привычный сизый окрас лесных и городских собратьев. Интересно, со временем победит сизый цвет, или голуби навсегда останутся разноцветными?..

А какой будет Европа в будущем? Сумеет ли остаться христианской при таком наплыве мусульман? Наверное, не быть ей прежней. Не быть… И даже в этом некоторые лихорадочные умы Россию обвиняют! Сами же позвали беженцев! Пригласили на тихий умиротворённый «хутор». А те приехали к старушке Европе отнюдь не благодарными «внуками». Беспокойство, шум, гам! Да ещё и хулиганство. То у «бабушки» очки припрячут, то вставную челюсть. И постройки хозяйственные норовят поджечь. Глаз и проворства на всех не хватает. И трещит Европа по всем швам. А в итоге доллар, валюта бумажная, укрепляется! И наши ответные санкции продовольственные становятся не такими эффективными. Есть теперь кому в Европе невостребованные сливы и яблоки кушать. Миллионную армию беженцев чем-то кормить надо. И кому эти беженцы на руку? Вывод простой…

ГЛАВА 9

Алексей Викторович присел на скамеечку возле подъезда. Не хотелось уединяться в четырёх стенах. Да и мысли на вольном воздухе не были такими гнетущими. И взгляду есть где разбежаться. Вон идёт Пелагея, соседка с первого этажа. И почему так кличут? По паспорту вроде Полина. Может, из-за платочка, который с головы не снимает? Прячет редкие волосы. Зато по молодости форсила без меры. Сама рассказывала, как в лютые морозы без головного убора ходила, мужиков рыжей копной удивляя. Конечно, мужикам удовольствие на такую красоту посмотреть, когда вокруг всё бело от изморози. Вот и получается, что чужим взгляд радовала, а родному и любимому мужу теперь приходится на плешь любоваться.

А это кто Пелагею остановил? Модница из соседнего дома. Недавно сюда переехала, года три, не больше. Сама-то уже шестой десяток разменяла, а выглядит лет на сорок, а то и моложе.

Донеслись обрывки разговора двух женщин, по-видимому, давно не встречавшихся. После обычных охов и вздохов Пелагея задала дежурный вопрос:

- Как дела?

- А ты не знаешь? – модница поправила воздушную косынку вокруг шеи. – У меня маленькая трагедия.

- Что случилось?

- Муж умер.

- Вроде не хоронили, - проявила сочувствие Пелагея.

- Я его прямо из морга на кладбище увезла.

- В самом деле трагедия… А почему маленькая? Вы же вместе лет тридцать прожили?

- Двадцать четыре. Последнее время он совсем от семьи отбился. Деньги прятал, по любовницам бегал, пить начал. Вот пьяный в гараже и отравился.

Еще несколько пустых фраз, и женщины разошлись. Алексей Викторович осуждающе покачал головой. Разве может быть смерть близкого человека «маленькой трагедией»? Это как же надо очерстветь друг к другу, чтобы так сказать! Зачем тогда жили вместе?

Что-то неладное творится с семейными ценностями. Неужели Запад так влияет? Происходит распад вековых устоев! Стоит заглянуть в Интернет, и вся гамма человеческих пороков перед тобой. Геи, лесбиянки, трансвеститы, проститутки… Впрочем, проституток и раньше в России хватало. А тут ещё учёные со своими «изысканиями»! Видите ли, женщину партнёр перестаёт интересовать через пять лет совместной жизни! Вывели средний показатель, опросив двести не то немок, не то француженок. А ведь такая статистика непроизвольно в мозгах откладывается. И начинают девоньки задаваться вопросом: «Не долго ли я живу с ним? Не пора ли сменить партнёра?». И что это, как не скрытая проституция? А почему бы тем же учёным не исследовать причины частых разводов? Не найти средства, укрепляющие семейные отношения? Выяснить, почему всё чаще слово «любовь» ассоциируется со словом «секс»? А то и вовсе последнее главенствует. «Милый, я сегодня не могу, голова раскалывается и слабость во всём теле». «Тогда я к соседке пойду, ты же понимаешь, что нам, мужикам, разрядка необходима. Ты уже неделю меня на голодном пайке держишь». «Иди, милый. Я всё понимаю. Когда ты болел, тоже к соседу бегала…»

От представленной картинки невольно скривил губы. С Катенькой больше сорока лет прожили. Получается, если отнять пять лет, то львиная часть жизни протекала без любви. Что же их тогда удерживало вместе? Привычка? Ответственность за будущее сына? Но ведь не катились по накатанной! Не было равнодушия! Напряжения в отношениях хватало. А была бы полная идиллия? Тишь да гладь? Стоячая вода быстро тиной зарастает… В пятьдесят пять подарила ноутбук. Игрушку для великовозрастного «ребёнка». А как увидела, что прикипел к Интернету, все силы приложила, чтобы максимально ограничить общение с виртуальным миром. Каждую свободную минуту на прогулки тянула. Не будь любви махнула бы рукой. Да сиди ты, мозги прожигай! Быстрее загнёшься… Опять же интим. Как без волнительных чувств друг к другу? А что с возрастом реже и реже, так это уже физиология. Необратимые изменения в организме…

Придумали же пять лет! Они и после десяти чудили будь здоров! Алексей Викторович закрыл глаза, и перед мысленным взором вихрем понеслись картинки из прошлой жизни.

«Он сидит на диване. Катенька у него на коленях.

- Я так люблю тебя! Очень, очень! - в перерывах между поцелуями нежно щебечет она. - А ты?

- А что я? Само собой!

- Нет, ты скажи!

- Очень в десятой степени!

- Разве ты можешь так любить! Только женщина способна полностью отдаться своим чувствам. Каждая секунда разлуки наполняет моё сердце печалью. Не могу спокойно работать! Не дождусь конца рабочего дня! Каждое мгновение думаю о тебе! А как спешу домой! Лечу! И птички щебечут о нашей встрече, ручейки журчат о тебе. В облаках вижу твоё лицо. В подъезде прыгаю через две ступеньки, чтобы скорее увидеть твои глаза, прикоснуться к твоим губам. Разве ты можешь любить сильнее?

- Почему нет? Ты только на работе, а я и дома с тобой по тебе скучаю.

- Дома? - несколько озадаченно. - Это как?

- Стоит тебе уйти в другую комнату или на кухню готовить, тут же начинаю испытывать острый приступ одиночества! Вот… И когда мусор выношу! Тороплюсь вернуться. И крышку унитаза не успеваю поднять, а уже скучаю.

- Причём тут унитаз? - недоумённо.

- Когда по-большому... Изо всех сил стараюсь побыстрее.

- Что побыстрее?! - начиная раздражаться, толкает в грудь и вскакивает. - Я про любовь, а ты про унитаз?! Да ты просто не способен на высокое чувство! У тебя же вместо сердца - сливной бачок!!!

И далее получасовой монолог, в котором вспоминаются все обиды нанесённые с первого дня знакомства. Потом в воздухе повисает напряжённая пауза, во время которой Катенька сидит на краю дивана, агрессивно скрестив руки на груди, а он пытается найти пути к примирению.

- Вот наш спор и разрешился, - бормочет виновато.

- Какой спор?! - дёргая плечом, скидывая его руку.

- Моя любовь сильнее. Сейчас ты ненавидишь меня, а я по-прежнему люблю.

Его настойчивость побеждает. И снова она у него на коленях…»

Когда это было? Да постоянно! И зачем иронизировал в такие моменты? Возможно, не мог поверить, что и после двадцати пяти лет брака любовь может пылать ярким пламенем, а не тлеть золой, оживляясь лишь при спонтанных порывах ветра…

«- Я готова бесконечно целовать твои губы, твой носик, гладить твоё тело. Рядом с тобой забываю обо всём на свете! Растворяюсь в твоих глазах. Тебе не понять: у тебя приземлённые чувства!

- Почему же? Я тоже. Аналогично!

- Вот скажи, на что ты способен ради любви ко мне?

- На многое! Если всё вспыхнет ясным пламенем, то брошусь в огонь и спасу тебя.

- Дурак! Типун тебе на язык! С таким трудом наживали, а ты хочешь, чтобы всё сгорело в огне пожара?!

- Ну хорошо… Вот если ты заболеешь, то брошу всё и сутками буду сидеть у твоей постели. Как это в песне: «боль заберу руками»!

- Ты болезни мне желаешь?!

- Да я не в том смысле...

- Знаю я все твои смыслы! Ты всю жизнь...

И далее вновь «воспоминания» от первого свидания и до наших дней...»

Какой всё-таки взрывной характер у Катеньки!.. Был… Любовь и ненависть часто нарушали границы, не давая расслабиться ни на минуту. А что если главенствовала ревность? Или чувство собственничества? Тогда с чем переплеталась ненависть? С раскаянием, жалостью?

«В комнате полумрак. Свет включить некому. Катенька у него на коленях.

- Всё-таки, чтобы ты не говорил, а моя любовь сильнее. Женщина любит сердцем. Её чувства не подвержены математическому анализу. Она воспринимает мужчину через эмоции.

- А я?

- Через кровать! Думаешь, не видела, как позавчера в магазине на молоденькую шлюшку заглядывался?

- Да когда ты рядом, я никого вокруг не замечаю! Ты заполняешь собой всё пространство!

- Намекаешь на мою полноту?

- Да при чём тут конфигурация! Я в духовном смысле!

- Конечно, тебе топ-модель подавай! – не слушая и всё больше распаляясь. - А у самого живот больше моего! И диван уже весь в пролежнях. Я как пчёлка тружусь!...»

Алексей Викторович глубоко вздохнул и сплюнул неожиданно образовавшуюся во рту слюну.

ГЛАВА 10

- Во как! – раздался голос Семёныча. – Я к нему со всею душою, а он плюётся. Неужели мой образ так противен?

- К тебе этот плевок не имеет никакого отношения, - медленно выплыл из воспоминаний Алексей Викторович. – Но извини, если обидел!

- Да ладно! Я же понимаю. Шучу, так сказать, - Семёныч пристроился рядом, опустив свёрток с продуктами на краешек скамейки. – Вот в магазин сходил. Пакет полный, а ничего путного. Но кошелёк похудел почти на четверть пенсии. Когда же цены перестанут вверх карабкаться?

- Кризис, санкции, - машинально ответил.

- Мне кажется, во всём Украина виновата! – убеждённо заявил Семёныч. – Один Крым сосёт бюджет, будь здоров!

- Крым – это Россия, а не Украина, - поправил соседа.

- Что я, не понимаю? Да и не против Крыма! Наше это, родное! Его ещё надо было в состав России вернуть, когда Советский Союз на части делили. Прошляпил тогда господин Ельцин со своими советниками. Я к тому, что украинцы так Крым запустили, что его буквально из руин поднимать приходится. А Донбасс в какую копеечку нам влетает? Сколько мы уже гуманитарных колонн туда послали!

- Донбасс без нас уже давно бы в выжженную пустыню превратился, - вздохнул Алексей Викторович.

- И это понимаю! – с воодушевлением воскликнул Семёныч. – Одно непонятно: зачем Путин дончан постоянно осаживает? Они его, само собой, проигнорировать не могут. Но к чему такая ущербная политика? Ведь если бы не Путин, то дончане уже бы свой флаг над Киевом подняли и всех фашистских выродков поганой метлой в Европу вымели. Пусть бы там с ними разбирались. Что породили, то и поимейте!

- На Украине не только дончане фашизм отвергают. Многие украинцы не приемлют власть, но ничего поделать не могут. Против вооружённой силы не попрёшь. Ты что, за братоубийственную войну?

- Да брось ты эти прописные истины! – махнул рукой Семёныч. – Стоило бы только дончанам начать наступление на Киев, и подавляющая часть украинцев перешла бы на их сторону. Дончан встречали бы как освободителей с хлебом-солью! А жертвы всегда неизбежны. Киев что-то с дончанами не церемонится! Дай волю, всех уничтожит и глазом не моргнёт. И заметь, с благословения своих заокеанских покровителей. Американцы им ещё и аплодировать будут! Они ведь только тех, кто за демократию, против шерсти гладят. А террористов по головке и соску в рот! И ещё следят, чтобы им другие вреда не причинили. А у себя тех же чёрных собратьев жёстко прессуют…

- Знаешь, - Алексей Викторович с иронией посмотрел на соседа. – Раньше я думал, что сидеть на скамейке и сплетничать – это удел слабой половины человечества. А теперь склоняюсь к мысли, что под старость все люди становятся одинаковыми.

- Нашёл с чем сравнивать! – категорически возразил Семёныч. – Бабы, ты верно заметил, сплетничают. А мы же в мировом масштабе! Нас глобальные проблемы волнуют, а не личная жизнь тех, что за стенкой живут. Мне, например, нисколько не интересно, что Дашка с третьего этажа четвёртый раз замуж выходит, или Светка с восьмого проституцией занимается.

- Откуда это знаешь? – наивно спросил Алексей Викторович.

- Откуда… От верблюда! У меня же жена – рупор гласности! Всё про всех рассказывает. И заметь, не по моей просьбе. Просто вещает, как радио. То про соседей, то про сериалы. Мне куда деться? Приходится слушать! – и, взглянув на часы, заторопился. – Кстати, заждалась она меня. Бывай, сосед.

- Долг когда отдашь? - механически напомнил Алексей Викторович.

- Пенсия через два дня! Засекай время!

И вновь Алексей Викторович остался наедине со своими мыслями. Как Семёныч легко бросается словами! А ведь и на Украине таких «ораторов» хватает. И обвиняют они в своих бедах Россию. Вспомнилось, как собирали деньги погорельцу-железнодорожнику из Свердловской области. Никто ведь не знал дежурного по станции, лишившегося крова. А подписались не задумываясь. Кто сколько мог, кому сколько не жалко… На Украине сейчас такой пожар полыхает! Кто его потушит? Запад только дровишки подкидывает. И не думают европейцы, что огонь и на них перекинуться может…

Всего раз пришлось побывать на Украине. Шесть незабываемых, быстротечных дней. Дядя Коля, родной брат мамы, служил срочную под Одессой и остался там, женившись на украинке из небольшого села, рядом с которым располагалась воинская часть. К ним в гости и собрались. Какие чудеса дипломатии проявила мама, чтобы оставить батю дома! Опасалась его пьяных выходок перед новыми родственниками. А батя хорохорился, рвался в поход. Но всё же дал уговорить оставить себя на хозяйстве. В последний момент и Танька отказалась ехать. Влюбилась тогда без памяти и ни о какой Украине слышать не хотела. Вот и отправились вдвоём с мамой.

Большое впечатление произвели украинские девчата на сибирского четырнадцатилетнего паренька. Весёлые, озорные щебетуньи. Речь из смеси украинских и русских слов с преобладанием последних. Запомнились чудные вечера на полянке за околицей. Играли и пели песни. Ах, эти завораживающие украинские напевы! «Ничь яка мисячна…» И откровенные заигрывания: «Ты ж меня пидманула…» Буквально осыпали девчата парней лукавыми искорками! А вот купаться вместе стеснялись. Уходили вверх по реке, прятались за кустиками. Не они ли да волшебство украинских ночей разбудили в юном сердце любовь? Ведь именно по возвращении безоглядно влюбился в Полечку…

Как поживают сейчас там? Выросли, конечно. А дети их, внуки? Также собираются на полянке, или не до этого нынче? Дядя-то с семьёй в город переехал. Хотел на родину вернуться, да не собрался никак. А потом и не смог, за границей оказался. Мама с ним изредка перезванивается. А больше никто. Так и рвутся со временем родственные связи. Перестройка виновата! Наделала лоскутов на карте Советского Союза. Поделила дружную семью на наших и не наших. И о чём думали политические царьки, претворяя в жизнь свои местнические амбиции? Не о простом народе уж точно. А кто о нём когда думал? Только на выборах и вспоминают, в погоне за голосами…

Жалко Украину. И кто мог подумать, что фашизм возродится в стране, которая в своё время всех больше от фашизма пострадала! Раздавить бы эту коричневую чуму в самом начале! Так нет же: нашлись защитнички из-за океана. Те, кто смерть по всему миру сеет! Что же они голос потеряли, когда украинцев, не согласных с их политикой, уничтожать стали? Сразу зрение притупилось! И почему мир наполнен такой бессмыслицей? Почему отсутствует здравый смысл? Создаётся впечатление, что западные политики больны на всю голову! А посмотришь, говорят искренне. Или артисты великие, или правда у них своя? Но не может же быть правда двухполярной! Как не может быть виновата Россия в проблеме беженцев. Не она разрушила Ливию и Ирак. Не она создала Исламское Государство с идеей всемирного халифата…

Неужели России снова придётся всю эту кашу расхлёбывать? А может, и не России. В планетарном масштабе все мы – дети Земли. Она нас взрастила, дала всё необходимое. И чем мы её «отблагодарили»? Насколько хватит у неё терпения? Может, потому мы до сих пор здравствуем, что жалко Земле своих кровиночек уничтожать. Или не изобрела она ещё эффективного шампуня против людей, какой они изобрели против перхоти?..

ГЛАВА 11

Семёныч сидел на скамеечке перед подъездом, положив ладони на колени и обозревая окрестности строгим взглядом, словно выискивая нарушителей этого спокойного утра. Увидев Алексея Викторовича, поднял указательный палец вверх, затем полез во внутренний карман расстёгнутого пиджака, достал три тысячерублёвых купюры и с важным видом протянул.

- Никак долг возвращаешь? – удивился Алексей Викторович. – Кто бы мог подумать!

- Тут и думать нечего! – сухо ответил Семёныч. – У меня, как в банке, только без процентов. А что касаемо задержек, так это на фоне финансового кризиса объяснимо. К тому же цена на нефть упала и балансирует у критической отметки.

- И что тебя так нефть напрягает?

- Это стержень нашей экономики! Знают вражины наше слабое место, потому и бьют в одну точку.

- Кто бьёт?

- Все кто против!

- Что-то ты с утра такой хмурый, Семёныч? Я бы даже сказал, грозный!

- Сегодня неблагоприятный день. Магнитные бури и прочие катаклизмы небесной канцелярии.

- И давно стал метеозависимым?

- На меня небесная кухня оказывает влияние только тогда, когда я трезвый, - и вновь подняв указательный палец, произнёс, делая ударение на каждом слове. - Алкоголь – это не только цирроз печени, но и возможность адаптироваться к суровым реалиям окружающего мира!

- Те кто не пьёт, значит, не адаптированные? – с иронией поинтересовался Алексей Викторович.

- Разумеется! Только они этого не понимают. Само собой, я имею в виду не все слои нашего общества.

- А кого конкретно?

- Наблюдателей. Их львиная доля населения нашей страны. Впрочем, в других странах такая же картина. Наблюдатели – это те, кто воспринимает мир через средства массовой информации и повлиять на то, что происходит в верхних эшелонах власти, никак не может.

- А оранжевые революции? А Майдан? – Алексей Викторович, присев рядом, подзадорил соседа.

- Это, как вспышка на солнце. Спонтанно. Умело направленное умопомрачение народных масс. Я ведь тоже порою кулаком по столу с размаху ударить могу. Кто в доме хозяин?! И что потом? Ультиматум от жены: стирай себе сам, гладь сам, готовь соответственно, пылесос в руки. А Раечка собралась и удалилась. Променаж с утра до вечера по лесу да по подругам. Через сутки, максимум двое, падаю перед ней на колени. Вот и вся революция. В семейном кругу политические конфликты решаются быстро и, как правило, без болезненных последствий. Если бы так и на мировом уровне! Но там, сам понимаешь, между своими всегда чужие встревают. Через родную глотку иностранная пропаганда льётся. И не только советуют, а и руководят!.. Молодёжь жалко. Старики-то разберутся что к чему. А вот поросль неопытная… По себе знаю, как можно мозги запудрить. Информационная война – страшнейшая из войн! А ещё когда долбить в одну точку, без альтернативы… Ад кромешный!

Семёныч тяжко вздохнул и, бросив взгляд на балкон четвёртого этажа, демонстративно помахал рукой.

- Недремлющее око! - пояснил при этом. – Я - на скамейку, Рая – на балкон. С другим бы вот так не поговорил. Но к тебе положительно относится. Ты ей доверие внушаешь. Все остальные мои приятели для неё - забулдыги и пропойцы. Только начну беседовать в пределах видимости её радарных глаз, сразу: «Вовочка! Нужна твоя помощь!» И всегда что-нибудь придумает! То мусор вынести, то в магазин сходить, то пыль протереть в труднодоступных местах. В любое время суток, в любое время года. Фантазия неистощима!

- Удивляюсь, как при таком тотальном контроле тебе удаётся постоянно быть навеселе, - усмехнулся Алексей Викторович.

- Сам поначалу удивлялся. А потом понял, что такая у Раечки тактика и стратегия. Трезвым-то труднее управлять, - Семёныч тяжко вздохнул и ни с того, ни с сего категорично заявил. – Жену надо выбирать при помощи мышки!

- Компьютерной?

- Обыкновенной! Завизжит, значит, смело в жёны бери. А если за хвост раскрутит и об пол, остерегайся! Вполне возможно, что и тебя в будущем такая же участь ожидает, - и вновь тяжкий вздох. – Хорошая раньше традиция была у некоторых народов. Муж и жена не видели друг друга до свадьбы. А на свадьбе - для обоих сюрприз! И в первые годы не с чем было сравнивать, некогда разочаровываться. Новизна чувств, привыкание. Бурный секс сглаживал возникающие конфликты и дефекты внешнего вида. А сейчас придумали букетно-конфетный период! И после свадьбы, когда ритм жизни меняется с праздничного на будничный, начинаются ссоры, необоснованные претензии. Парням хочется расслабиться. Цель достигнута! А девицы напрягаться не желают. Им по-прежнему кофе в постель, цветы, подарки. До абсурда доходит! Не понимают, что статус любимого поменялся. Не жених он уже, а муж! И весь этот праздник теперь не из его собственного кармана, а из семейного бюджета! И как всё это совместить? Зарплату отдай до копеечки, а цветы дари! На какие шиши, спрашивается?

- Что-то ты разошёлся, Семёныч. Не вредно для здоровья?

- Ты прав: для трезвого человека в нашем возрасте любое волнение нежелательно. А расширить сосуды для снижения риска получить инфаркт или инсульт, в данном конкретном случае, не позволяет паталогическое чувство ответственности!

- Какое чувство?

- Неважно! В выходные дни веду трезвый образ жизни, чтобы не подавать примера подрастающему поколению, - Семёныч слегка кивнул в сторону своего балкона. – Невестка придумала обязаловку: по субботам привозит внуков и оставляет, как в детском саду, до воскресного вечера. Водитесь бабушка с дедушкой!.. Тут наш сынок виноват. Затянул с букетно-конфетным периодом. Быт невестку угнетает. Вот она и придумала праздники по выходным. Театры, концерты, рестораны! Таким образом снимает стресс после напряжённой трудовой недели. А мы будто не люди! Нам стресс снимать не надо! Рая два дня как у станка трудится. Ни минуты не посидит! Даже с родными детьми такой нагрузки не испытывали!

- А ты, смотрю, увиливаешь от дедовских обязанностей?

- И вовсе нет! – с жаром воскликнул Семёныч. – Я взял небольшую паузу. Сейчас внуки проснутся, позавтракают, и поведу их в лес выгуливать.

- Одни они не могут свежим воздухом подышать?

- Старшего мой эскорт, возможно, напрягает. А Настенька без меня никуда. Да и как её одну отпустить? Пять лет неполных. Мало ли чего в лесу приключиться может! Опять же собаки, маньяки, - Семёныч вновь помахал рукой. – Часы можно сверять! Через каждые пять минут выглядывает! Это при том, что внуки наверняка уже проснулись и требуют внимания!

- А ты как с Раей познакомился? Долго букетно-конфетный период продолжался? – поинтересовался Алексей Викторович.

- У нас, слава богу, почти по старинке всё прошло, - глаза Семёныча оттаяли, губы тронула мечтательная улыбка. – Стремительное знакомство. Когда вернулся из армии, родные и знакомые собрались отметить это событие. Жили мы тогда на Аэровокзальной, что между Краевой больницей и аэропортом. Тёплый декабрьский вечер. Самолёты взлетают и приземляются, нарушая тишину. Новогодняя иллюминация лица прохожих в цвета радуги окрашивает. Стоим с другом Сашкой на балконе, солидно сигаретный дым пускаем. За спиной шум застолья. Сашка куртку накинул, а я в форме парадной при всех регалиях, как предвестник новогодней ёлки.

- Ты где служил?

- В раю! - из груди Семёныча вырвался ностальгический вздох. – На берегу Чёрного моря, возле посёлка Лермонтово. Там наша радиолокационная станция стояла. По ночам нёс дежурство, а днями отдыхал, загорал, купался. В последнее лето смуглее араба стал. Домой приехал, родственники обзавидовались моему загару. А сколько витаминов скушал! Постоянно урожай помогали убирать сельчанам. Первая созревала садовая клубника, потом черешня… А яблоки! Белый налив, Наполеон!.. Да разве все сорта упомнишь! И так всё лето! Поспишь часа три-четыре после ночной смены, часок позанимаешься на спортивной площадке, пообедаешь - и в сады! На ужин редко кто ходил. Фруктовый рай! А на вкус! Разве можно сравнивать то, что мы ели, с тем, что нам сейчас привозят? Небо и земля! А море какое! Уже и холода, а купаться магнитом тянет. Вода уже не ласкает, а обжигает. Но также мягко и призывно… Зимой, правда, климат не фонтан. Но зимы на удивление быстро пролетали. Первая так вообще пулей просвистела. В сержантской школе в Приморском крае. Там не до красот было. Учёба, учёба и учёба! В остальное время физические упражнения, прерываемые завтраком, обедом и ужином. И как награда за упорство и отличную успеваемость – направление на Чёрное море. Воспоминания на всю оставшуюся жизнь!.. Рая домоседкой оказалась. Всего один раз сумел её уговорить на черноморское побережье съездить. Не понравилось дикарями. Сейчас-то всё по высшему разряду: курорты, гостиницы звёздные. А тогда утомили супругу постоянные очереди в кафе и столовых, теснота сочинских пляжей да маленькая каморка, вмещающая две кровати, на одной из которых она ютилась с сынишкой двухлетним. Да ещё сын Пашка умудрился лишай подхватить. Разочаровалась Рая на всю оставшуюся жизнь. Как я её ни склонял сделать вторую вылазку на море - безрезультатно. Один раз категорично заявил, что если не поедет, то поеду один. Она в ответ так спокойно: «Езжай! Но возвращаться будешь через венерологический диспансер. Со справкой, что никакая зараза там к тебе не пристала!» На такой позор пойти не мог. Да и что мне одному на море? По бабам-то я ходок никакой. Да и без детей долго бы не смог. Так и приходится путешествовать по миру, как сейчас говорят, виртуально, сидя на диване у телевизора.

- Не повезло тебе в этом плане, - посочувствовал Алексей Викторович и с грустью добавил. – И не только тебе…

- Да я особо не переживаю, - Семёныч зевнул. – Грех жаловаться. Таких, как Рая, ещё поискать! А ворчу для того, чтобы собственную самооценку повысить. С недавних пор… Старость в двери всё настойчивее стучится. Вот ведь как получается: раньше мысли вперёд направлены были. Мечты, планы. И не думал, что к старости лечу на всех парусах. А в какой-то момент остановился на полном скаку и впервые на прожитые годы оглянулся. Потом ещё раз и ещё. И чем больше оглядывался, тем больше понимал, что перехожу какую-то временную границу. Не эти ли экскурсы в прошлое и говорят о начале дряхления? Мечта перестала организм вперёд тянуть, и приходится организму самому в телегу жизни впрягаться и тащить с одной мыслью: а сколько ещё на роду отмерено? На сколько лет удастся в будущее заглянуть? На пять? Десять? Или вдруг повезёт - на все двадцать?

- Наше поколение будет жить до ста лет! – уверенно заявил совсем неуверенный в этом Алексей Викторович.

- Кто бы против! – хмыкнул Семёныч. – Только всё от жизненных ситуаций зависит. Когда по жизни легко, с энтузиазмом, то и век покорится. А когда с надрывом… У меня вся трудовая жизнь в напряг… Рая после свадьбы заявила, что хочет быть женой начальника и заставила поступить в институт на заочное отделение. И сразу началось движение по карьерной лестнице. Я ведь по молодости практически непьющим был. Так, слегка, по праздникам. И это способствовало карьере. Пьянство в то время процветало. Трезвенники – на вес золота ценились! Знаешь, как я высоко мог забраться! Но не повезло: упёрся в начальника, который сам мечтал о высоком полёте. Только крылья у него не позволяли летать. И другим крылья подрезал. По партийной линии у него хорошо получалось. Далеко продвинулся. Но проштрафился нечаянно. Вот и сослали на производство. Где дуб дубом оказался. И фамилия у него соответствующая – Дубинин.

Семёныч горько усмехнулся. И в голосе зазвучала обида, накопленная годами.

- Встречаются же такие подонки! – и тут же, как бы извиняясь. – А как ещё выразиться, чтобы в рамках литературы? Сколько он жизней испортил! Сколькими инфарктами и инсультами людей наградил! Гад! А это вроде и не ругательство вовсе. Сколько в природе гадов! Правда, опять же, не среди приматов. Но и в роде людском встречаются ползучие! Взгляд отрешённый, грудь, как каток асфальтовый, всё утюжит на своём пути. Особенно когда мозг вынесен и мысли, со стороны поступающие. Сверху слово – как приказ! И подчинённых сгибает под свой стиль руководства. И те сгибаются в большинстве своём. И я согнулся. Наверное, так удобно, когда самому думать не надо. Тупо выполнять указания и приказы. Со временем даже чувство удовлетворённости появляется: всё выполнил, не подвёл босса. И уже стараешься не думать, что вместе с ним начинаешь шагать по трупам. Или почти по трупам. Несправедливость в отношении своих подчинённых на его счёт перекладываешь. Он сверху! Он карает неугодных. И безопаснее идти за ним, как за ледоколом, чем стоять на пути утлым судёнышком. И всё чаще убеждаешь себя, что так надо, стараясь не думать, как лучше. Совесть постепенно превращается в кефирную массу и накапливается внутри, рождая дикое желание выплеснуть всё наружу. И выплескивается иногда. Но почему-то не на начальство, а на друзей и близких. И после каждого такого словесного поноса друзей становится меньше. Даже если не уходят, то устанавливают дистанцию, отгораживаются от твоего общения. И упирается в эти преграды взгляд, и понимает душа, как одиноко в этом мире! Разбухает внутри ядерным грибом дефицит общения, разрушающий тебя как личность. Начинаешь пить, чтобы расширить сосуды, не дать им лопнуть от всё возрастающего напряжения. А заодно и заглушить голос совести, бьющий по мозгам тревожным набатом. Но полное понимание того, что ты давно уже не человек, а танк, движущийся в указанном начальником направлении, приходит тогда, когда рвётся путеводная нить, когда теряется опора. Был начальник, и нет его! И надо начинать соображать самому, а соображалка не хочет, разучилась! И зашатались мысли из стороны в сторону, и растёт напряжение в груди. И уже новый гриб растёт. Боязнь ошибиться, страх потерять положение, которого достиг, увы, не своим умом, а всего лишь рвением. Срочно начинаешь искать новую опору, нового руководителя, способного объяснить задачу, взять под крыло и указать новое направление. И не важно, что оно может оказаться прямо противоположным тому, в котором двигался все предшествующие годы. И снова, как шахтёр, в забой! С упорством, которому позавидуешь! А что там наверх идёт, уголь или порода пустая, какая разница! Если что, начальник поправит, скорректирует курс. И вот уже снова уверенность в завтрашнем дне, спина распрямляется, в глазах, пусть и слегка выпученных, стальной блеск, в душе - незыблемая вера в начальство. Оно не бросит, не даст сойти с дистанции, потому как ему без таких «шахтёров» и «танков» никак нельзя. Они фундамент его благополучия! Вот так и движутся связкой: фундамент поддерживает опору, которая, в свою очередь, цементирует фундамент. И не дай бог, если опора начнёт клониться в сторону демократии. Появится крен, как у Пизанской башни. Затрещит фундамент. И рухнет твердыня с этим самым: «А может, соизволите, господа?». А надо: «К неукоснительному исполнению!». Так держать! И кто против – под пресс, под каток!

Глаза Семёныча засверкали, ноздри расширились.

- Что-то ты разошёлся, - решил остудить «оратора» Алексей Викторович. – Давай лучше вернёмся к балкону.

- Какому балкону? – Семёныч непонимающим взглядом впился в соседа.

- На котором ты сиял новогодней ёлкой.

- А-а, - Семёныч шумно выдохнул воздух, расправил грозные брови и после небольшой паузы заговорил совсем другим голосом, тихим и задумчивым. – Если бы не Рая… Вот кто помогал преодолевать негативные явления в моей жизни. Понимала меня, как никто другой! Именно она настояла, чтобы я на пенсию ушёл в шестьдесят. Ни дня лишнего не проработал. А ведь никто не отправлял. Даже упрашивали ещё потрудиться. Вернее, упрашивал… Начальник!.. Но Рая победила в заочной схватке!

Лёгкая улыбка осветила лицо Семёныча.

- А началось всё с того самого балкона. Оттуда увидел её впервые. Шла с подругой, оживлённо беседовали, гримасничали и хохотали, будто смешинки в рот попали. Я не удержался и окликнул. Спросил, откуда такие весёлые? Подруга смутилась, а Рая, сделав неопределённый взмах рукой в пространство позади себя, задорно ответила: «Мы оттуда! Там, в мягких муравах у нас, танцы, песни всякий час! Так что голову вскружило! И во рту пересохло. Чайком не угостишь?» Я обрадовался. Давай их зазывать. Подумаешь двумя гостями больше! А девчонки на кафе намекают. Сашка стоит, хранит гробовое молчание. Я один распинаюсь. Идти в кафе, понятное дело, не могу. Гости же ради меня собрались. Да и с финансами никак. Девчонки рассмеялись и пошли дальше. Эх, думаю, была не была! Толкаю Сашку в расчёте на его платёжеспособность: «Давай, догоним!» А он: «Это же Райка из медицинского общежития! Я её уже раз догонял. И не только я. Всех обламывает. Сначала в кафе за чужой счёт, а потом, в лучшем случае, до подъезда. А то прямо из кафе и смоется, не заплатив по счёту!» Но я уже завёлся. И заявил, что будет Рая моей. Сашка тут же по рукам на спор ударил. Он же провёл разведку боем, и уже через три дня мы отправились в Дом офицеров на танцы, куда пришла и Рая. Но не одна, а с подружками. Понаблюдав за ней, немного оробел. Как подойти к девушке без риска нарваться на отказ, если та уже два раза отклонила предложение кавалеров потанцевать? Так и прикипел к стене, издалека любуясь красавицей. Я не преувеличиваю: Рая выглядела на все сто! Джинсы, соблазнительно обтягивающие стройные ножки, нежно-розовая блузка со скромным, но притягательным декольте, волосы, крупными локонами спадающие на плечи, высоченные каблуки… И как она извивалась в танце на таких платформах? В общем, если бы не Сашка, так бы и простоял столбиком весь вечер. Но тому не терпелось выиграть пари. Насильно подтолкнул меня, когда ансамбль заиграл медленный танец. Я подошёл к Рае с самой обворожительной улыбкой, на которую был способен. Протянул руку… Увы, рука повисла в воздухе. Рая сказала, что не танцует. Странные всё-таки девчонки! Нарядятся, марафет наведут и начинают из себя строить непонятно кого! С какой целью на танцы ходят? Вот такие противоречивые натуры. А может, Рае мой прикид не понравился? Новыми вещами обзавестись не успел, надел доармейские, не первой свежести, но, благодаря маме, в очень приличном состоянии. Впрочем, одежда, как я позже выяснил, не играла никакой роли. Рая просто не хотела уединяться. Если бы со мной подошёл Сашка, то отказа не последовало бы. Тактика такая. Двое парней – двое девчонок. Парни идут по бокам, девчонки - в центре, обнявшись и, тем самым, не давая возможности парням распустить руки. И знакомство продолжается лишь в том случае, если парни при расставании пригласят на следующее свидание в кино или в кафе. Если же просто погулять, то тогда: «Прощай, бомбино!». Вот с такой девушкой, жаждущей развлечений за чужой счёт, мне и довелось столкнуться. Я стоял напротив с протянутой рукой, словно за милостыней, и смотрел в её насмешливые глазки. Что помешало мне повернуться и уйти? Между нами ничего ещё не было. Но душа кричала, что передо мной моя половинка. И тогда я предложил Рае руку и сердце. Примерно так: «А не желает ли прекрасная незнакомка совершить поход в ЗАГС?» Насмешливость сменилась недоумением: «С чего ради?» - «Чтобы стать моей женой!» Тут уж на меня полилась досада: «Как достали со своими приколами!» Я искренне огорчился: «Жаль, а я так верил в любовь с первого взгляда! Но вижу, что вы не согласны!» Так к Рае, галантно и на «вы», как она позже сказала, обратились впервые. И она заинтересовалась: «Почему же не согласна?» И озорно сверкнув глазками, сама назначила свидание: «Завтра в десять утра на крылечке ЗАГСа!» Я щёлкнул каблуками, как заправский гусар, и откланялся, чем ещё больше озадачил её. Более того, несмотря на протесты Сашки, покинул Дом офицеров. Демонстративно, чтобы Рая зафиксировала мой уход. Ночь выдалась бессонной. Внутри буквально взрывались противоречия, главное из которых: «Ты же только вернулся из армии! Погуляй! Как много девушек красивых!». Но в половине десятого утра как штык стоял перед ЗАГСом в отцовском костюме, который он надевал ещё на свою свадьбу. После этого костюм висел в шкафу, дожидаясь своего часа, так как папа очень быстро располнел. Шансы на то, что Рая придёт, были мизерными. Но интуиция вселяла надежду. И она не подвела. Рая появилась с неподдельным удивлением в глазах. Я подарил ей художественно оформленную ракушку, выловленную в Чёрном море и, не давая опомниться, завёл в ЗАГС. Она подписывала заявление в какой-то прострации. И лишь когда нежно поцеловал, впервые улыбнулась и сказала: «Наверное, я совершаю самую большую глупость в своей жизни». На что я резонно заметил, что каждый человек когда-нибудь совершает подобную глупость. И во время второго поцелуя она обняла меня за шею… А после свадьбы, которую сыграли через месяц, Рая поставила условие, что родит мне сына только тогда, когда я окончу институт и стану начальником. И ведь сдержала слово! Пашка родился через пять с половиной лет.

- Почему же тогда не путешествовали? - спросил Алексей Викторович, впечатлённый рассказом соседа. – Времени было предостаточно!

- Времени не было абсолютно! Рая мечтала об отдельной квартире. Вопрос упирался в деньги. Вот я и работал все эти пять лет. А учился в институте на заочном! Отпуска брал так, чтобы они совпадали с сессиями. Хотя Рая не настаивала. Мог бы и на общих основаниях. Но я тоже мечтал о новоселье. Самое интересное, что квартиру мне дали от работы, как только я окончил институт. Как молодому специалисту. Без каких-либо финансовых затрат с моей стороны. И благодаря накопленным деньгам, Рая сделала из неё конфетку, - Семёныч вновь помахал рукой. – Не забывает! Всепроникающий микроб!

- Что же так неуважительно к любимой? Только что богиней её представлял, а тут в микробы зачислил.

- Погорячился, - нисколько не смутился Семёныч. – За сорок лет в одной упряжке и не такое может вырваться. Особенно когда любовь не угасает с годами, а становится чрезмерной, - и сокрушённо вздохнул. - Вот ведь какая ситуация: думал, дети вырастут, разбредутся в разные стороны, тогда и поживу с Раечкой в своё удовольствие. А теперь жду не дождусь, когда внуки в гости придут. Не от избыточной любви к потомкам. Когда они в гостях, я отдыхаю. Рая на них всё внимание переключает. А когда один на один - вопрос за вопросом! Куда пошёл? Что так вздохнул? Чего к дивану прикипел? Головка не болит? И всё лечить пытается. Она у меня специалист высшей категории по самолечению. Истребитель таблеток! Чуть где кольнёт, сразу курс лечения. Даже в том случае, если кольнёт у неё, меня всё равно в упряжку впрягает. Порою не знаешь, от чего на горшок бежишь: то ли от пищи некачественной, то ли от её таблеток…

И встрепенулся, увидев, как Рая махнула с балкона.

- О! Настало время вахту стоять! Внуки сейчас выйдут!

Дверь подъезда раскрылась, выпуская семилетнего мальчика и маленькую девочку, которая тут же огласила воздух счастливым криком:

- Деда! Деда!

Семёныч поднялся, радостно улыбаясь и подхватывая бросившуюся к нему внучку.

- Бывай, сосед!

И направился в сторону леса. А вслед с балкона четвёртого этажа смотрела, умиляясь, Рая. И лишь когда силуэт Семёныча затерялся среди стволов деревьев, Алексей Викторович заметил, что тоже улыбается. Оказывается, он совсем не знал соседа! И что самое удивительное, словоохотливый Семёныч в подвыпившем состоянии никогда не раскрывал душу, как раскрыл её сейчас, будучи абсолютно трезвым. Какие же у них схожие судьбы! Бывает же такое...

ГЛАВА 12

Катенька тоже заставила пойти учиться. Но в отличие от Раи, направила в техникум, рассудив, что у них должны быть одинаковые дипломы. Муж с высшим образованием мог, по её понятию, задрать нос. И почему так решила? А вот с рождением сына затягивать не стала. И на пенсию не торопила. Да и он не заикался. Можно ли отдыхать, когда жена работает? И лишь похоронив Катеньку, ушёл на заслуженный отдых…

Вопрос: для кого они старались? Для кого деньги накапливали? Для невестки, которая и спасибо ни разу не сказала? А если и говорила, то сквозь стиснутые зубы. Правда народная: с собой на тот свет ничего не заберёшь. И что теперь с этими накоплениями делать? Конечно, если махнуть на всё, распахнуть кошелёк, то улетят родимые стаей голубиной. И какой тогда смысл в прожитой жизни? Или всё же сыну с невесткой оставить? Может, хоть похоронят по-человечески. Не дадут закопать в общую яму, как безымянного. А что потом быстро могила зарастёт, так что поделаешь, у многих участь такая. Не ко всем на могилы цветы несут. Всякие обстоятельства складываются. Главное, чтобы в памяти чьей-нибудь образ твой задержался. Ненадолго. Одно поколение, максимум два. Дети родные да внуки. Семёныча точно помнить будут. А придёт ли к нему на кладбище внук? Алёша… Лёшенька. Помнит ли он деда? Разве что ему всё наследство оставить? Тогда, возможно, и придёт. Не о любви речь! Из чувства благодарности…

Неожиданно Алексей Викторович ощутил влагу на щеке. Плачет?! Совсем ни к чему! Гнать надо подобные рассуждения! А то расплакался, будто помирать собрался. Время ещё есть, чтобы заслужить любовь и уважение внука. Действовать, а не к скамеечке приклеиваться! Вот прямо сейчас собраться с мыслями и составить план!.. Интересно, какой? Чем можно заманить Алексея в Красноярск? Или самому в Новосибирск податься? А о чём говорить при встрече?..

Эх, время нынче стремительное! Раньше проще было дедам с внуками понимания достичь. Теперь столько всего на пути! И цели разные, и способы их достижения. Когда-то все в одном направлении шагали – к светлому коммунистическому будущему. И одно оно было для всех. Нынче же такое разнообразие! Про способы и говорить не приходится. У каждого свой. Обогащения!

При советской власти тоже о богатстве мечтали. Насколько фантазия позволяла и примеры, что на виду да на слуху. Но как расширились эти горизонты после падения Советов! И завладели душами людей продажность и алчность. Может, они и раньше были, но наружу не высовывались? Чего-то стеснялись. Сегодня же помани любого купюрами денежными, и если уж не мать родную, то родину продаст наверняка. Сколько их за границей процветает, «джентльменов удачи»? А сколько сенокосом по стране деньги собирают? Косят здесь, а тратить за границу ездят. И не только отдыхать: и лечиться, и учиться, и рожать…

Алексей Викторович остановил мысли. И что снова на негатив потянуло? Интересно, будь у него возможности финансовые, уехал бы за границу старость коротать? Вот уже и засомневался в своём патриотизме. Так что прежде, чем других осуждать, неплохо бы на себе примерить. Вдруг окажется к лучшему, что не выбился в олигархи, не разбогател нечаянно. Ритм жизни не поменялся. А те накопления, что в банках лежат, по нынешним меркам не такие уж и большие…

Неожиданно всплыло в памяти: «Цена вопроса – полмиллиона рублей с небольшим…» Вот кому он может помочь! Спасти жизнь человеческую! Сначала матери, а потом и о дочери подумать можно. И навсегда остаться в благодарном сердце Валюши. Она до конца дней своих будет на него молиться. Вдруг пригодятся молитвы эти? Никто ведь не знает, что там, за порогом смерти. Одни предположения…

Алексей Викторович поднялся со скамейки. Пора домой. А куда ещё? В родное, уютное, но всё же замкнутое пространство. В покой и тишину. Как раньше мечтали с Катенькой пожить в своё удовольствие, друг для друга, именно в покое и тишине. Он и жил для себя, не очень тихо и не очень спокойно. А Катенька разрывалась между ним и сыном. И вот остался один. Живи – не хочу! И не хочется такой жизни. Не хватает кого-нибудь рядом. А кого он поддержал в трудную минуту? Стоит ли удивляться, что никто не желает поддержать его…

ГЛАВА 13

- Закурить не найдётся?

Вопрос вывел Алексея Викторовича из задумчивости. Возле больничного «пазика» стоял парень и вопросительно смотрел на него. Выцветшие волосы смешно топорщились на голове, оттеняя сильный загар.

- Да я и до болезни не курил, а тут и подавно, - Алексей Викторович ещё раз пробежался взглядом по пустынным аллеям скверика.

- А чем болеешь? – теряя интерес, скорее машинально, спросил парень, почёсывая грудь сквозь синюю футболку.

- Головой, - не стал вдаваться в подробности Алексей Викторович.

- Голова – это серьёзно, - парень прикрыл рот ладонью, стараясь скрыть зевоту. – Голова – главный орган человека! И в каком отделении лежишь?

- Уже не лежу, - Алексей Викторович раздумывал, как деликатнее подсказать случайному собеседнику, что у того наполовину расстегнулась ширинка на джинсах. – Выписали на амбулаторное. Вот хотел попрощаться задним числом, да неудачно.

- Разве можно прощаться неудачно? – удивился парень.

- Можно, - Алексей Викторович всё же жестом указал парню на джинсы. – Гараж раскрылся.

- Этот гараж уже достал! – чертыхнулся парень, подтягивая молнию. – И за границей начали халтуру гнать! Если это не подделка. На китайском рынке купил… Смотрю, кого-то ищешь? Всё оглядываешься?

- Ищу. Хотел медсестру поблагодарить… Сказали она в церквушке, но там не оказалось.

- Это Валентина что ли? – оживился парень.

- Верно! Ты её видел?

- Да только что здесь проходила! Домой шла.

- Получается, разминулись. Жаль, - вздохнул Алексей Викторович. – Хорошая девушка.

- Кто бы спорил, - зевнул парень. – Хотя со странностями.

- У кого их нет?

- Не скажи! Странности, они разные бывают! – парень заговорщицки улыбнулся. – Я ведь одно время приударил было за Валюшей. Но не срослось.

- Почему? Парень вроде видный. Чем ко двору не пришёлся?

- Это она не пришлась! - парень усмехнулся. – Я ей про житьё-бытьё, про реалии жизни, а она про высшие материи! И так вдохновенно, что сияние из глаз исходило! Веришь, нет, обнять иногда боялся.

- И чем у вас всё закончилось? – Алексей Викторович уже догадался, что перед ним тот самый водитель, про которого говорил Анатолий Сергеевич.

- Ничем. Разошлись, как в море корабли. Поссорились на религиозной почве. А ведь по-моему вышло. Не помогли её молитвы. Не услышал там никто! – парень указательным пальцем ткнул в небо.

- Её молитвы невозможно не услышать, - покачал головой Алексей Викторович. – И ты прав: глаза у неё светятся. Это чистая и светлая душа излучает доброту и человеколюбие.

- Ага, святая! Что же природа её так обидела? И почему всевышний мать на небеса забрал? Ведь так молила за неё, поклоны била! Или скажешь, пожалел и от мук избавил?

- Не скажу! – голос Алексея Викторовича дрогнул. –Умерла, значит, мама?

- Умерла, - кивнул парень. – Сам вчера хоронить помогал.

- Потеря близкого человека, тяжелейшее испытание, - глухо сказал Алексей Викторович. - Я сам полгода, как жену схоронил. Последних полтора месяца Катенька с постели не вставала. И всякие мысли в голову приходили. Порою хотелось выть от отчаяния. И грубил, и просьбы некоторые за капризы воспринимал. А не стало её, и чуть не захлебнулся от горечи и боли…

Алексей Викторович посмотрел на собеседника. Разве способен он понять его переживания? Стоит, руки в карманы джинсов засунул, раскачивается с пяток на носки. И молния на ширинке снова потихоньку вниз ползёт. Стоит ли распинаться перед таким?

- И Валентина не зря богу молилась! - всё же продолжил жёстко. – Не молилась бы, мать намного раньше бы в мир иной отошла… А тебе, скажу прямо, не повезло: мимо счастья прошёл. Такая жена – одна на миллион!

И, понимая бессмысленность дальнейшего разговора, слегка ссутулившись, пошёл прочь.

- Вот и поговорили, - уныло произнёс вслед парень.

Но не успел Алексей Викторович обогнуть больничный корпус, как упёрся в голубую бескрайность глаз Валентины. Слёзы дрожали на краях ресничек, словно ожидая команды пролиться на щёки.

- Валюша! – обрадовался Алексей Викторович. – А я тебя искал!

- Я всё слышала, - прошептала девушка и неожиданно ткнулась головой ему в грудь.

- Ты что? – Алексей Викторович растерянно обнял девушку за вздрагивающие плечи. – Успокойся.

- Алексей Викторович! – Валентина вдруг резко отстранилась. – Возьмите меня в жёны!

- Та-ак! – крякнул Алексей Викторович и опустил взгляд, не в силах выдержать голубую пронзительность глаз девушки. – Вообще-то я не отношусь к олигархам, которые на внучках женятся.

- Я буду любить вас, ухаживать за вами! Вы единственный в этом мире, кто меня понимает!

- Ты плохо знаешь мир, - Алексей Викторович взял девушку за руку. – Пойдём, поговорим в спокойной обстановке.

И повёл Валентину, как маленькую девочку, за ручку к одной из скамеек, скрытых в глубине скверика.

ГЛАВА 14

- Согласись, Валюша, что наш союз люди расценят как неравный брак. На меня обрушится море, да что там! - океан негативной энергии! Посторонним рты не заткнёшь. Вот, скажут, воспользовался положением беззащитной сиротки, окрутил бедную и убогую. Прости, за такие выражения, но лучше сразу внести ясность.

Алексей Викторович сидел на скамейке, откинувшись на спинку, в то время как Валентина сидела на краюшке, сложив руки на коленях и неестественно выпрямившись.

- Извините, простите меня, - взгляд девушки устремился в неведомую даль. – Я всё понимаю. Я пойду…

- Никуда ты не пойдёшь! И что за непостоянная, ветреная и легкомысленная молодёжь пошла! Бросаются словами направо и налево! А кто ответ будет держать?! – и почувствовав себя неуютно от недоумённых глаз, обращённых на него, опустил взгляд, начав рыться в большом цветном пакете. – Вот тебе ручка, вот листок. Надо же, пригодились! Пиши! А чтобы удобнее было, подложи коробку конфет. Это тебе, в знак благодарности.

- Спасибо, - Валентина потупилась. – А что писать?

- Я - далее фамилия, имя, отчество - согласна выйти замуж за Сергеева Алексея Викторовича после возвращения из Швейцарии. В скобках пометь «или Германии». Написала?

- Написала, - Валентина растерянно заморгала глазами. – Но я не собираюсь ни в Швейцарию, ни в Германию!

- Поставь число и роспись! Вот так! – Алексей Викторович аккуратно сложил листок и опустил в пакет. – Это чтобы ты потом не отвертелась!

- От чего?

- От меня! Я согласен взять тебя в жёны! Но при одном условии. Не хочу, чтобы под венец шёл старик и хромоножка! Даю тебе на исправление физических недостатков, скажем, полгода. И не испепеляй меня прекрасными глазками! Знаю, что денег на лечение у тебя нет. Но как будущий муж готов взять все расходы на себя!

- Вы же сказали, что не относитесь к олигархам, - слабо улыбнулась Валентина.

- Куда уж мне! Но так сложилось, что все мы миллионеры. Имею в виду тех, у кого есть недвижимость. А так как мы будем жить вместе, то твою квартиру продадим. На вырученные деньги и поедешь лечиться! Так как процесс продажи квартиры в наше время весьма продолжительный, то лечиться пока будешь на мои деньги. В будущем сочтёмся. И чтобы не терзали всякие сомнения, после свадьбы перепишу половину квартиры на тебя, чтобы в случае развода, когда я стану уж совсем немощным, ты не оказалась на улице, - Алексей Викторович выдержал паузу, но Валентина сидела в полной прострации, с таким растерянным видом, что ждать от неё каких-либо слов было бессмысленно.

- Ну что, по рукам? – Алексей Викторович осторожно обнял девушку за плечи.

- Я не знаю, - Валентина нервно сжимала пальцы.

- Что значит, не знаю? – строго спросил Алексей Викторович. – Чего опасаешься? Это мне надо опасаться! Вернёшься оттуда красавицей и бросишь старика!

- Не брошу! – горячо воскликнула Валентина и, смутившись своего порыва, опустила глаза. – Но могу ли я принять от вас помощь?

- А почему нет? Не посторонние люди! Можно сказать, без пяти минут родственники. В общем, или ты соглашаешься, или мы расходимся, как… как в море корабли!

- Я согласна, - выдохнула Валентина и всхлипнула.

- А при чём тут слёзы? – нахмурился Алексей Викторович. – Плачут, когда против воли!

- Это слёзы радости! – поспешила уверить Валентина.

- Тогда другое дело.

- Только хочу сказать, - Валентина замялась. – Не получится с квартирой.

- Почему?

- Анатолий Сергеевич, тот, что с собачкой здесь гуляет, помните?

- Помню.

- Он уже пытался мне помочь. Узнавал, где меня вылечить смогут.

- И что?

- Дорого очень…

- Сколько?

- Пятьдесят тысяч евро…

- Это по нынешнему курсу в районе четырёх миллионов?

- Да. А мою квартиру риелторы оценивают на два с половиной…

- Риелторы всегда занижают стоимость… - Алексей Викторович посмотрел на поникшую девушку и уверенно продолжил. – Думаю, найду покупателя, который заплатит четыре миллиона! Иди и сегодня же начинай готовиться к отъезду. Бумажки там, справки всякие… Сама понимаешь, что организационные вопросы взять на себя не могу. Только финансовые.

- Я тоже не совсем представляю, с чего начинать…

- Тогда обратись к Анатолию Сергеевичу. Уверен, он поможет. Задача ясна? Действуй!

Валентина кивнула, робко встала и молча пошла прочь, прихрамывая.