Читать онлайн
"Как Эдвард свалил новогоднюю ёлку"

За первые семь лет своей жизни Эдвард успел узнать немало историй о том, как коты и кошки роняют праздничные ёлки и разбивают бесценные коллекции старинных стеклянных игрушек. Конечно, украшения и декорации к Зимним праздникам могут быть повреждены не только из-за проказ домашних животных, многогранная человеческая жизнь полна всевозможных случайностей, как счастливых, так и тех, из каких можно было бы вынести некоторые полезные уроки. Случаются пожары и наводнения, сгущаются тучи и возникают смерчи, способные поднять и унести не то что обвитые гирляндами и мишурой вечнозелёные деревья, но и целые дома. Бывает, вещи теряются или приходят в негодность под воздействием погодных условий. Происходят в жизни и другие непредвиденности, которые, вероятно, не назывались бы так, если бы люди могли знать о них и, следовательно, всегда быть к ним готовыми.

Но растянувшийся вдоль дороги зигзагообразный дом из увесистых светло-серых кирпичей, напоминавший бумажную гармошку или ширму из гардеробной, вряд ли мог быть поднят к облакам даже самым сильным, всепоглощающих вихрем, образованным потоками ветра. И, как точно знал Эдди, в необустроенном новом жилище, где ещё не успели оборудовать водопровод и провести электричество, вряд ли могут разгореться пожары и начаться потопы, если только, конечно, никто не помог огню и воде проникнуть в помещения. Каменный дом, в который Бруяры переехали в начале декабря, пусть он пока не был обжитым и таким же уютным, как старый, казался всем его обитателям надежной и неприступной крепостью, защищённой от холода и зноя. Поэтому пытаться обнаружить вину непостоянной природы в том, что произошло с Эдвардом, было бессмысленно.

И с той поры, как в доме не стало кота Тибальта, Эдди даже в голову прийти не могло, что именно он, Эдвард Джесси Бруяр, станет тем, кто совершит, как ему тогда показалось, непоправимое – уронит нарядную праздничную ёлочку, украсившую большой зал на втором этаже. Обладавший богатым воображением и творческим складом ума, Эдди мог представить, что это мама, накрывая на праздничный стол, зацепится завязками фартука за останавливающие её всеми доступными способами еловые ветви, желающие заглянуть под крышки ароматных горшочков и кастрюлек, или папа, читая утреннюю газету, рассмеётся над слогом местных журналистов во весь свой звучный голос, и от его громкого хохота, как от пения оперной дивы, берущей высокие ноты, лопнут все шарики и фигурные подвески из тонкого стекла. Эдвард запросто мог вообразить, что малышка Кири, катаясь на трёхколёсном велосипеде, заскользит на вымытом недавно полу и столкнётся с подставкой для новогоднего деревца. Ему никакого труда не составляло подумать даже о том, что прилежная София всё-таки научится стрелять из рогатки и сделает разноцветные ёлочные игрушки своими мишенями. Но Эдварду и в страшном сне не привиделось бы, что это он столкнёт на пол ёлку и разобьёт все украшавшие её блестящие хрупкие шарики. Ведь он совсем не хотел этого делать. Зная, как долго мама и папа собирали коллекцию ёлочных игрушек, он даже запретил себе глубоко дышать рядом с украшениями, чтобы ненароком не сдуть их с ветки. Только это не помогло.

Иногда люди попадают в ситуации, которых они совсем не ожидают. Так бывает. И именно это приключилось в тот день с Эдвардом, выгружавшим из своих чемоданов неоконченные механические игрушки. Металлический шарик, который он использовал в качестве грузика для весов из своей мастерской, выпал из его рук, и раньше, чем Эдди успел сообразить, что происходит, мячиком покатился по полу, набирая скорость, столкнулся с круглой подставкой для ёлки и толкнул её с достаточной силой для того, чтобы она упала на пол. Бедный Эдвард Бруяр, оберегавший праздничное дерево с того самого дня, как вся семья украсила его ветви стеклянными фигурками, положил свои инструменты и ящики с шестерёнками там же, где стоял, и схватился за голову.

Мама, папа, София и Кири с самого утра были в ателье – модистка подготовила много блёсток и снежинок из органзы для платьев девочек. Эдди любил приятные предпраздничные хлопоты, ему всегда нравилось выбирать костюмы и подарки, но он хотел поскорее обустроить мастерскую в новом доме, только по этой причине в тот самый раз он решил остаться дома. Он не знал, чем для него обернётся это решение. Эдвард, стоявший среди осколков, сверкавших под его ногами целыми сугробами из тысяч острых льдинок, винил себя в произошедшем и сетовал, что человечество, изобретающее и выдумывающее на протяжении всего своего существования, до сих пор не изобрело устройство, которое позволяло бы вернуть назад прошедшие мгновения жизни.

Вспомнив, что папа учил его никогда не сдаваться, а мама однажды сказала, что из абсолютно любой сложившейся в жизни ситуации, пусть даже она и кажется безнадёжной, есть выход, а порой и не один, Эдди, как бы ему ни было нехорошо, заставил себя успокоиться и начать действовать. Он надел плотные перчатки, взял в кухне совок и метлу, убрал осколки, а затем тщательно протёр пол, чтобы ни он, ни его близкие не поранились острыми фрагментами стекла. После этого он поднял и поставил поровнее упавшую ёлку, сел под ней, утомлённый уборкой, и стал думать о том, как ему быть дальше. Эдвард не мог позволить, чтобы мама и папа узнали, что это он разбил все ёлочные игрушки, ведь он обещал себе никогда их не огорчать. А разве мог он нарушить слово, которое дал самому себе?

«Наверное, когда праздничные платья Софии и Кири будут готовы, все пойдут в магазин, - подумал Эдвард, - и пока мама с папой определятся, какие угощения стоит купить, пройдёт очень много времени. Я наверняка успею выдумать что-нибудь эдакое, чтобы они сильно не расстраивались!»

И Эдвард стал выдумывать. Почему-то сначала ему пришло на ум сказать родителям, Софии и Кири, будто бы ёлку похитили пираты.

«Да, точно! – обрадовался Эдди своей придумке. – Ведь все любят Зимние праздники, как пираты могут их не отмечать? Это же коробки с бантиками и пакетики из цветной бумаги, полные подарков, испечённые мамой пироги с повидлом и единственная в году ночь, когда можно лечь спать во столько, во сколько захочется! Как кто-то может не любить это искрящееся от снежинок и просто самое сладкое время года? А что самое главное в это время? Ёлка, конечно же! А так как в море ёлку найти непросто, пираты и решили взять её у нас! А заодно и все наши стеклянные игрушки!»

Эдвард поднял голову и осмотрел деревце, под которым сидел. Сквозь пышные ветви проходил лучик света, отражённый позолоченной звёздочкой на её верхушке. Звезда была отлита из железа, потому и уцелела во время падения ёлки.

«Не-е-ет, она слишком уж высокая, - помотал головой Эдвард, отсекая идею про похитивших ёлку пиратов. - Поднять с пола я её сумел и один, а вот вынести из дома и спрятать без помощи не смогу. И папа наверняка спросит, почему я не защитил нашу ёлочку от морских разбойников, он ведь сам её принес из лесу, он больше всех расстроится, что её украли. Да и море от нашего дома теперь слишком далеко, чтобы пираты могли до нас добраться…»

Эдди продолжил придумывать, что сказать домашним, когда все вернутся домой. Пираты никак не могли покуситься на их новогоднюю ёлку. Нужен был кто-то, у кого уже есть вечнозелёное праздничное деревце, но нет украшений. Морские разбойники под это описание не подходили. Тогда Эдвард решил объявить маме, папе и сёстрам, что все праздничные украшения у них взяли соседи.

«Эврика! – выкрикнул Эдвард любимое всеми избирателями междометие, выражающее восторг от только что совершённого открытия и придуманное, согласно легенде, древнегреческим учёным Архимедом. – Это были наши соседи, ну конечно! Никто из нашей семьи их ещё не знает, но разве я сам не мог познакомиться с ними, пока никого не было дома?»

Он представил, как в дверь первого этажа кто-то постучал, когда все домашние ушли в ателье. Но что делать с запретом впускать в дом незнакомцев, о котором знают все дети в мире? Ах, это же очевидно! Эдвард подумал и пришёл к выводу, что скажет, будто во входную дверь постучали сразу же после того, как все ушли. И тогда Эдди, решив, что это мама и папа вернулись за кошельками или ключами, которые оставили дома, спустился на первый этаж, чтобы открыть им. Он распахнул дверные створки, а – ах! – увидел на пороге не родителей, а людей, которые не были ему знакомы.

«И обязательно нужно добавить, чтобы мама не беспокоилась, что это были люди, конечно, чужие, но, в общем-то, внешне очень даже приятные, аккуратные и опрятные, как все благовоспитанные взрослые, поэтому я не испугался их и позволил им войти в наш дом», - подумал Эдвард и продолжил напрягать все извилины своего ума, чтобы развить историю о пропаже ёлочных украшений, которую он придумывал для родителей и сестрёнок.

Итак, в двери нового дома Бруяров постучали. Эдвард, решив, что это мама и папа вернулись за чем-то, что забыли дома, спустился и открыл, но обнаружил на крыльце не родителей, а чужих, но внешне очень даже приятных людей.

- Кто вы? – спросил он у незнакомцев.

«Нет, как-то не так», - подумал Эдди и решил исправиться.

- Здравствуйте, извините, а кто вы? – спросил Эдвард у внешне весьма приятных и явно благовоспитанных взрослых как не менее хорошо воспитанный мальчик.

- Здравствуй, Эдвард, мы твои соседи, - ответили они ему.

- Я очень рад знакомству с вами, - учтиво кивнул Эдди, - но мои мама, папа и две сестрёнки, София и Валькирия, которым тоже бы было приятно познакомиться с новыми соседями, сейчас, к сожалению, не дома.

- Нам это известно, Эдвард. Мы видели, как твои родители и сёстры идут в сторону ателье, пока шли сюда. А сами мы пришли сюда не для того, чтобы знакомиться, узнать друг друга мы сможем и позднее.

- Для чего тогда вы здесь? – задал вопрос единственный оставшийся в новом доме хозяин.

«Снова что-то не то», - подумал Эдвард и мысленно себя пристыдил.

- Но, простите, пожалуйста, если вы здесь не для того, чтобы познакомиться с переехавшей сюда недавно семьей, я имею в виду, с моей семьей, то для чего тогда? Могу ли я вам чем-то помочь? – поинтересовался Эдвард и, так как мама и папа всегда хотели, чтобы он был порядочным и вежливым мальчиком, предложил свою помощь.

- Да, да, Эдвард, спасибо, - стали благодарить его соседи, - твоя помощь нам бы очень пригодилась. Какой ты вежливый и отзывчивый мальчик, да хранит Небо воспитавших тебя родителей! А мы здесь для того, чтобы попросить у вас на время ваши ёлочные игрушки. Мог бы ты, пожалуйста, упаковать их так, чтобы они не разбились по дороге?

- Так вам нужны наши ёлочные игрушки? А как вы их увидели, если ни разу не были у нас в гостях раньше? – удивился Эдди.

«Да, действительно, а как они их увидели?» - спросил он уже у самого себя.

- А у нас был бинокль, - признались соседи. – Мы заметили огоньки в ваших окнах, присмотрелись и увидели, как вы начали наряжать ёлку. Ваши игрушки так блестели, что мы не могли не попытаться рассмотреть их с помощью бинокля, уж простите нас за это. Те стеклянные шарики и фигурки, которые у вас есть, нам понравились, у нас таких нет, но мы хотим такие же. Эдвард, пожалуйста, помоги нам. Мы не можем спать, есть и жить, потому что днями напролёт думаем об этих ёлочных игрушках. Ты же не оставишь нас в такой беде? Поделись с нами, пожалуйста!

После стольких настойчивых просьб, конечно же, сердобольный и отзывчивый Эдвард ничего не мог поделать. Ему пришло снять ёлочные игрушки с зелёных ветвей, упаковать их в бумагу и вату, чтобы они не повредились при транспортировке до соседнего дома, и сложить в большую корзину, в коей Бруяры хранили праздничные флажки, гирлянды и мишуру. Соседи должны помогать друг другу. И не важно, ради чего они стучат в двери напротив – соли, спичек, лампочек или фамильных стеклянных ёлочных подвесок. Эдвард Джесси Бруяр, честный и получивший хорошее воспитание мальчик, не мог допустить, чтобы люди, живущие по соседству с ним, страдали. Мама и папа всегда учили его, что человек должен помогать каждому, кому только сможет. И Эдди сделал всё, что было в его силах, чтобы измождённые соседи, круглосуточно мечтавшие о стеклянных шариках и куколках, хотя бы недолго поспали, хоть чуточку поели и совсем немножко пожили в своё удовольствие.

Эдвард уже обрадовался и лихо хлопнул ладонью по колену, как вдруг сообразил, что всю изобретённую им легенду можно перечеркнуть одним-единственным вопросом. Он тяжело вздохнул и удручённо покачал головой, когда представил, как папа, выслушав историю о соседях, нагнётся к нему, строго посмотрит в глаза и спросит: «Эдвард Джесси Бруяр, сын мой, почему же ты не сделал то самое важное, чему научил тебя отец, когда подошёл к дверям? Почему ты не спросил, кто пришёл, перед тем, как открыть?»

Даже если бы Эдди нашёл, что ответить на этот вопрос, выявились бы другие несоответствия и возникли неприятности иного порядка. Поскольку новые соседи Бруяров, по заверениям Эдварда, люди надёжные и добропорядочные, они не станут принимать подарки безвозмездно. У них, как и у всех искренних и наделённых положительными качествами людей, возникнет непреодолимое желание ответить добром на добро, они захотят подарить что-то маме и папе, чтобы они не печалились по поводу утраты своей коллекции, поменяться с ними или возвратить ёлочные игрушки после праздников. Но как Эдди объяснит родителям, почему соседи не отдают им их домашнюю корзину с игрушками?

«Какая тоска! Нет, это я растолковать точно не смогу! – сокрушался Эдвард. – А может, сказать, что, пока все ходили по лавкам и рынкам, выбирали костюмы, угощения и презенты, праздник давно закончился, поэтому я снял все игрушки, сложил в корзинку и убрал на чердак? Папа наверняка обрадуется, что всё пропустил, и ему можно не принимать гостей и не подписывать бессчётное множество открыток нашим тётям и дядям. И мама, наверное, будет рада, что ей не нужно убирать со стола, отстирывать скатерть и распутывать ленты от подарочных коробок. Вот только София и Кири расстроятся… Они так ждали Зимних праздников! А если даже я смогу убедить их, что в полночь загадал по одному желанию за каждого из нас, им вряд ли станет от этого легче. У них обеих, я знаю, было по сокровенной большой мечте, о которой никому нельзя рассказывать до праздничной ночи, иначе она никогда не осуществится…»

Никогда не сдававшийся Эдвард был готов продолжать выдумывать истории о внезапном исчезновении праздничных украшений, заставляя все шестерёнки в своей изобретательной голове крутиться, но тут он услышал, как кто-то несколько раз постучал по деревянной раме входной двери. Подозревая, что это родители и сестрёнки возвратились из ателье, он скатился на первый этаж по лестничным перилам, на всякий случай уточнил, кто стоит за дверью, и, заслышав знакомые радостные голоса, открыл двери.

Мама, папа, София и Кири, обвешанные сумками, пакетами и бархатными мешочками всевозможных цветов, улыбались, а их одежду украсили снежинки, мерцавшие, как блёстки и серебристые конфетти из хлопушек. Прогулявшись по улицам, преобразившимся к торжествам и обзавёдшимся ледяными скульптурами, иллюминацией и деревянными фигурами оленей, каждый вобрал в свою грудь пропитанный праздником, пахнущий имбирным печеньем и горячим шоколадом воздух. Все с ещё большим воодушевлением ждали теперь зимней сказки, чудес и исполнения заветных желаний. Меньше всего Эдди хотелось в тот миг огорчать свою семью, но он, не придумав о пропаже игрушек ничего, что могло бы удовлетворить абсолютно всех, не опечалить ни одного в его окружении человека, решил, что правильным в таком случае может быть только один поступок. Собрав всю свою волю в кулак, Эдвард решил открыть родителям и сёстрам правду.

- А вот и мы! – улыбнулась мама. Она вошла в прихожую и поставила на обувную тумбочку у входной двери целую гору коробочек разных форм и пакетиков с узорами, выложенными золотыми блёстками.

- Как дела, малой? Не скучал? – спросил папа и осторожно опустил на пол державшую в руках несколько уже упакованных подарков Кири, которую он нёс домой на руках. Эдди не знал, как ему лучше ответить на этот вопрос, поэтому промолчал. – Пропусти-ка сестёр на лестницу, пусть разложат сегодняшние покупки под нашей ёлочкой.

- Подождите, сначала я должен кое-что сказать! – решился и заговорил Эдвард. Перед тем как продолжить, он тяжко вздохнул. – Мама и папа, простите меня, пожалуйста. Я этого не хотел, оно само, честно. Я немножко не уследил за своими вещами, и наша ёлка упала, а все игрушки разбились.

- Все-все? – не поверила услышанному Кири. – Совсем ничего не осталось?

- Нет. Абсолютно ничего, - мотнул Эдвард головой.

- Мальчик мой, Эдди, ты не поранился? – забеспокоилась мама. – Не проходите пока наверх, я там всё уберу…

- Мамочка, не беспокойся! – воскликнул Эдди, подбежал к маме и обнял её, отогревая от уличных морозов. - Со мной всё хорошо, а осколки я уже смёл сам, мы все можем подняться, правда, я теперь не знаю, зачем, если наша ёлочка совсем не готова к праздникам… Простите меня, я не хотел вас огорчать. Я не думал, что это случится.

- А кто тебе сказал, что мы расстроились? Мне, честно говоря, это однообразие порядком поднадоело. Давно пора было обзавестись новыми игрушками… Скажи же, Маргарита? – подмигнул папа маме.

- Да, да, - согласилась она с папиными словами, - Виктор, ты, как всегда, прав. Я думала то же самое, нам ещё раньше стоило всей семьёй сходить в мастерскую стеклодува и выбрать новые ёлочные украшения. Слава Богу, что Эдвард не порезался! Это самое важное.

- Давайте сделаем игрушки своими руками! – предложила София. Поначалу потерявшая в смятении дар речи, теперь, приободрённая спокойствием родителей, она снова заулыбалась. – Если они будут картонными, сшитыми или связанными, то никогда не разобьются. Я могу вырезать цветы из бумаги, и ни у кого не будет такой ёлки, как у нас, цветущей и пёстрой.

- А ещё можно украсить веточки пастилой, мандаринами и конфетами, которые мы купили, - добавила Кири. – София, пойдём поднимемся и подготовим всё нужное!

- Мы подготовим нам материалы для творчества, хорошо? – спросила, посмотрев на папу с мамой, София. Таким образом она решила уточнить у родителей, можно ли ей уйти, не нужна ли им помощь с распределением покупок, и те в знак согласия кивнули ей.

Девочки взялись за руки и поспешили на второй этаж, чтобы найти в ещё не разобранных чемоданах и саквояжах ножницы, цветную бумагу и клей.

- Вы в самом деле не расстроились? – от удивления у Эдварда сам собой приоткрылся рот.

- Конечно же, нет, Эдди, - мама провела рукой по его взъерошенным волосам, - как мы можем о чём-либо жалеть? Ты нас, наоборот, обрадовал.

- Обрадовал? – изумился Эдди и пошатнулся от такой неожиданности. Он боялся опечалить родителей известием о повреждении всех украшений, а они ему почему-то даже обрадовались. – Чем же, мамочка? Я ведь уронил ёлку, разбил все игрушки на ней, почти что испортил нам праздники… Я виноват, разве же нет?

- Ничего ты нам не испортил! – хлопнул папа Эдварда по плечу. – Спокойно, Эд. Так даже лучше. Мы мало проводим времени вместе из-за моей работы, а сейчас у нас хоть появился повод всей семьёй заняться полезным делом. Я уже тысячу лет не видел своих родных детей, ёлку мы тоже вместе не смогли нарядить, какой я тогда отец?

- И ни в чем не вини себя, Эдди, - успокоила Эдварда мама. – Ты поступил как настоящий взрослый и добропорядочный человек, мы с папой можем тобой гордиться. Ты не только отважился признать свою вину, никому другому её не приписывая, но и убрал все осколки, постарался сделать так, чтобы возникшая неприятная ситуация не породила ещё больше несчастий. А главное, разумеется, то, что ты ничего от нас не скрыл и сказал правду. Это был правильный и серьёзный поступок.

- Очень серьёзный, Эдвард. Очень серьёзный, - подтвердил папа, приблизился к Эдди и положил обе руки на его плечи. – Я бы хотел тебе кое-что рассказать, только обещай, что не скажешь Софии и Валькирии.

- Клянусь! – пообещал Эдвард. Его глаза загорелись, а дыхание перехватило в трепетном ожидании приобщения к отцовской тайне.

- Хорошо, я тебе верю. Пусть это будет наш секрет, - сказал папа и заговорил несколько тише, чтобы София и Кири его точно не услышали. - Ты знаешь, когда я был примерно в твоём возрасте, со мной произошла похожая история. Наверное, все мальчишки через это проходят, когда взрослеют. Такой уж у нас особый талант – разбивать всё, что может и не может в силу своих структуры и формы разбиться, правду же говорю?.. Во-о-от. И я как-то взял у своей матери, твоей бабушки, из шкатулки с украшениями стеклянную брошку в виде ящерицы, ну, захотел с ней поиграть. А она возьми да и сломайся прямо у меня в руках! На две равные части развалилась, как сейчас помню. И, конечно, я тогда не нашёл в себе смелости признаться матери, что поломал её брошь. Я боялся, что меня отругают. Осколки я закопал её во дворе, а для родителей придумал невообразимую небылицу о том, как матушкину брошь, пока она лежала, всеми позабытая, на веранде, утащила сорока. До сих пор не знаю, как они в это поверили. Мне, старому и страшному дядьке, до сих пор стыдно, что я их тогда обманул… Но вскоре я равно был вынужден рассказать им правду. Когда я зарывал стекляшки, один из осколков вонзился мне прямо в руку, я не мог вытащить его сам и не мог попросить помочь родителей, потому что тогда было бы нужно открыть им всю правду о случившемся. Рука долго болела и распухла, пришлось ехать к доктору. Тогда-то всё и выяснилось. Меня, конечно, не ругали и в угол не ставили: я сам, балбес такой, наказал себя, две недели ходил с замотанной по самое запястье лапой – ни тебе из рогатки пострелять, ни в пруду улиток половить. Да и так бы не наказали. Родители – на то ж и родители, чтобы всегда принять, простить и крепко-крепко обнять. А если бы я не струсил и сразу сказал, как всё было, то не мучился бы, так что я с того момента твёрдо решил, что никогда и ничего не буду скрывать от отца с матерью. А твоим поступком, Эдвард, я восхищён. Ты большой смельчак и настоящий герой. Совсем уже вырос, взрослый стал, отважный и готовый брать на себя ответственность за всё, что ты делаешь. А сейчас давайте забудем плохое и поднимемся на второй этаж, надо девчонкам помочь нарядить ёлку.

Праздники оказались спасены! Мама с папой, Эдди, София и Кири, смеясь и играя, своими руками сделали больше ёлочных игрушек, чем у них когда-либо было. Пышные еловые ветви украсили разноцветные бумажные цветы, вырезанные из салфеток снежинки, раскрашенные скорлупки орехов с золотой тесьмой, заплетённые в косички шнурки и ленты, глиняные фигурки и куколки из пряжи. Все остались довольны проделанной командной работой, понимая, что украшения, изготовленные из бумаги, лоскутков ткани и картона никогда не разобьются и ещё долгие годы будут напоминать о проведённом в кругу семьи вечере перед чередой Зимних торжеств.

А Эдвард дал самому себе новое обещание. Он обещал, что никогда ничего не скроет от мамы и папы, всегда будет говорить им только правду и делиться всеми событиями, происходящими в его жизни.