Читать онлайн
"Оружие в его руках. Часть 3"

Глава 1. Луиджи

- Эти румынские вандалы покусились на наши порты, - Уго нервно кусал пальцы, бормоча ругательства, когда Леонардо расхаживал по кабинету, словно лев по вольеру.

Я смотрел в окно, когда наш бизнес-джет летел к обидчикам. Румынская банда разбила свои лагеря для нападения на наш порт в Франции. Эти негодяи словно знали, что цитадель потерпела крушение после заключения под стражу моего отца. Многие «проверенные» его люди ушли из-под моей власти, оставляя после себя разгромленную страну мафии. У меня не осталось больше возможностей производить нелегальные вещества, и, единственное, что держало на плоту меня и мою семью, - оставшийся после всего произошедшего завод стройматериалов. Удивительно, но моя подорванная репутация не коснулась его, и он продолжал процветать.

- Уго, успокойся. Скоро твои пальцы превратятся в один кусок мяса. - Я закатил глаза, видя как тот нервно вырывал кутикулу. Я тоже был на взводе.

Буквально вчера мы утопили бандитов в Ла-Манше, а сегодня уже летим к ним на родину для разборок. Несмотря на свою серьезность ситуации, а чувствовал себя ребенком, забившим стрелку соседской банде. И так хочется закричать: «Они первые начали!».

- Как только оторвем голову этим ублюдкам, я требую часть их имущества. - Лео часто переходил границы, но был очень справедливым и понимающим парнем. Он был вправе требовать от меня такие вещи, ведь с момента краха нашей империи, именно Леонардо был моей правой рукой, доверенным человеком.

- Хорошо. Покончим с этими ублюдками, заберем их имущество и, так и быть, пятнадцать процентов твои.

- Пятнадцать процентов? - Удивленное лицо парня рассмешило меня.

- Да. К тому же, из Румынии судна идут в Турцию. Я поеду навестить мать.

- Ага, - недоверчиво бросил Лео, за что получил суровый взгляд Капо. Пусть я был разбитым Капо, но все оставался какой-то авторитет. - Мне вот интересно, откуда такая уверенность, что именно Париж без присмотра совсем?

- Я тоже об этом задумывался. Очевидно, что в их кругах есть тот, кто знал нашу ситуацию, и был в курсе об аресте отца, иначе бы они туда и не сунулись.

- Босс, а ты не думал, что твой брат…

- Нет, - перебил я парня, напрягшись. - Стефано подлец, но он получил по заслугам. И не стал бы больше лезть в это дело.

- Значит, это кто-то из крыс твоего отца.

- Возможно.

Мы прилетели в Констанца. Была глубокая ночь, и нас совсем не волновал пейзаж. Нужно было все сделать быстро и без лишних ушей. Миновав собор Петра и Павла, уже подбирались ближе к логову злоумышленников, как нам перегородил дорогу чёрный мерседес, из которого вышли четыре грузных высоких мужчины. Их бритые головы блестели под светом уличных фонарей, и я бы рассмеялся в другой ситуации, но сейчас мне было не до смеха.

- Что вы делаете на нашей земле? - заговорил на корявом английском один из мужчин. - Мало получили?

- А, ты про тех ушлепков, которые сейчас плескаются в прохладной водичке? - Лица оппонентов вытянулись, а я рассмеялся. - Так вы не знали? Что ж, уведомляю вас о цели нашего визита: мы пришли забрать свое.

После этих слов из карманов моих ребят появились пистолеты, направленные на румынов. Дело пяти секунд, и все четверо рухнули к нашим ногам, предоставляя мне и моим ребятам новый комфортный автомобиль для дальнейшей прогулки по Констанца.

- Поехали, ребят. Нужно успеть до рассвета.

Погрузившись в машину, мы направились в цитадель румынской мафии. Уго пыхтел что-то неразборчивое, пока Лео присвистывал на заднем плане. Парень был весел, следовательно, волновался меньше всех.

- Все же было неразумным лететь втроем. - Донеслось до моих ушей высказывание Уго.

- Как раз-таки тащить за собой всю компанию было бы опрометчиво. А так мы быстро справимся с ними. Эффект неожиданности.

- Блиц-крик никогда не помешает. - Поддержал меня Леонардо, хлопая по плечу друга. - Не парься, дружище.

Уже стоя напротив здания шестнадцатого века, мы с парнями переглянулись, и на лице сама собой появилась кровожадная улыбка. Не могу сказать, что мне нравилась бойня, но, признаюсь, я по ней скучал.

Мы резали всех по одному. Тихо и без свидетелей. Нам ещё никогда не удавалось так аккуратно и быстро пробираться к цели, и это не могло не насторожить меня. И мои опасения подтвердились, когда я силой отворив тяжелые двери, увидел у окна безмятежного похудевшего брата. Сердце мое издало гулкий удар, а после рухнуло на порог зала, куда ступила моя нога. Следом подоспели парни, и громко чертыхнулись, видя перед собой Стефано. Лео плевался больше всех.

- Почему не предупредил? - Смеялся над моим видом брат. Он подошел ближе и подал руку для рукопожатия, но я лишь смерил его взглядом.

- Как это понимать?

- Это тебя нужно спросить, - пожал плечами Стефано, снова отходя на приличное расстояние от меня. - Это ты и твои мальчики перебили весь мой отряд.

- Глава румынской банды, - ты? - Нервный смешок раздирал мою глотку, и все же вырвался наружу.

- Не могу сказать, что я. - Его улыбка накрывалась на кулак. - Я всего лишь представитель.

- Меньше разговоров, - рычал Уго, уже готовясь напасть на Стефано.

- Кажется, у твоего песика проблема с терпением.

- Кажется, это у тебя проблема с головой, - отозвался позади меня злой возглас парня.

- Тихо, - обратился я к Уго, а после перевёл свой взгляд на брата. - Чего ты добиваешься?

- Того, что не смог добиться первоначально. Андреа мне помогла, конечно, но недостаточно. К тому же, она очень опростоволосилась. Теперь и ее ждёт охота. Правда, как бы она не скрывалась, я все равно уже нашел ее.

- О чем ты говоришь, больной ублюдок? – Это имя табу. Никто не имел права заикаться о ней. Я верил, что она жива, и знал, что рано или поздно сам найду её. И меня очень пугало, что мой брат-психопат нашел девушку первым.

- Я о том, что, живя с ней по-соседству, ты так и не увидел очевидных вещей. Кстати, если хочешь, можешь оставить ей записку.

Он ухмыльнулся и вынул из ящика клочок бумаги, на котором уже было написано письмо. Я вспомнил его: это был мой подарок ей на день рождения. Моя каллиграфическая буква «А», которую невозможно было подделать, была своеобразной фишкой. - Как ты думаешь, ей понравится? - Я сжал челюсть, - Хотя нет. - Он хохотнул, а я сделал шаг навстречу, - Она испугается.

- Либо ты сейчас сворачиваешь свои делишки, либо мой нож окажется у тебя в глотке. Думаю, тебе не нужно объяснять, настолько точно и аккуратно все пройдёт.

- Мне все равно терять нечего, - пожал плечами парень. - Но позволь, я все же сделаю одно доброе дело на прощание.

Он подозвал к себе одного из мужчин, который находился в тени зала. Тот взял этот лист бумаги из рук Стефано, кивнул брату, и, минуя нас, вышел из комнаты. Будучи шокированным, я даже не удосужился его остановить.

- А теперь, - Стефано достал чистый лист бумаги и стал писать что-то. Когда он закончил, то передал листок мне, а сам, находясь очень близко к открытому окну, выпрыгнул из его, не дав нам возможности его остановить. Только мой крик преследовал падение брата.

- Он что, покончил с собой?

Слова Лео вернули меня в реальность, и я метнулся на место происшествия. На мое удивление, трупа брата не было. Никого не было.

- Сбежал, - сказал я и обратил внимание на листок бумаги в моих руках. - Он оставил нам порт в Румынии, а сам сбежал.

- Ещё один больной на нашу голову, - запричитал Уго. - Босс, ты хотел к матери? Возьми нас с собой.

- Поплыли. Только разберёмся со всеми здесь с начала.

На румынском судне находилась целая команда. Несколько силовиков, врач и капитан корабля. Все, узнав, о передачи порта в мои руки, тут же метнулись примкнуть ко мне, что не могло не радовать.

Мы уже почти приплыли к порту в Турции, как капитан появился в моей каюте и оповестил о том, что за бортом тонет девушка. Мое сердце кольнула острая боль. Я словно предчувствовал встречу с этой девушкой, боясь узнать в ней Андреа, и какой же ужас был, когда из воды подняли бездыханное тело моей беглянки. Ее синие губы были приоткрыты, а из головы сочилась кровь. Она ударилась волнами о плиты набережной.

Руки тряслись, но я все же выхватил ее из рук капитана. Она была ледяной. Уже не дышала.

- Нужно сделать ей искусственное дыхание и положить набок.

- Давайте я, - капитан полез со своей помощью, но я не подпускал к ней никого.

- Прошу, вернись ко мне, - мой голос, как и руки, дрожал наперевес с плескающимися волнами Чёрного моря, но я не прекращал оказывать первую помощь. Только когда она сделала резкий вдох, а потом начала захлебываться водой, я перевернул девушку набок, чувствуя как все ещё ледяная рука держала меня за руку.

Она все ещё была далека от реальности, но ее фраза заставила меня вернуться в реальность.

- Я здесь, Хосе.

Я вспыхнул, словно спичка. Злость и ревность обуяли мое тело. Будто бы соприкоснувшись с оголенным проводом, я вскочил, отошел на пару шагов назад и стал прерывисто дышать. Мой разум и сердце так сильно кричали, что хотелось зажать уши. Но вместо гневных тирад, я безразлично произнёс:

- Мы возвращаемся домой. Дайте команду готовить наше судно к отправке.

Сам я ушел к себе в каюту, ни на секунду не забывая слов девушки. Я поверить не мог, что в ее сердце, в ее голове был этот цепной пес. Он завладел ее разумом, что она даже находясь в таком состоянии обращалась к нему, хотя я был уверен, что она ощутила мой парфюм, который после ее слов в кабинете клуба зарекся никогда не менять.

- Она не в себе, - пришел ко мне в каюту Лео. - Я позвонил Монике и рассказал о произошедшем.

- Вы же расстались.

- Она все равно должна была знать. Но знаешь, что я тебе скажу, босс. - Лео присел рядом со мной. - Моника мирно спала со своей племяшкой в доме по-соседству с твоей матерью.

- Я знал, что та испуганная беременная Энджи, это и есть Андреа. Они только пытались запудрить мне мозги.

- Моника сказала, что его брат погиб неделю назад, и Андреа была безутешной. А после за разговором со мной она нашла предсмертную записку, где твоя сумасшедшая извинялась за все.

- Она хотела уйти вслед за мужем. - Я хмыкнул, не обращая внимание на то, как назвал её парень. - Чертовка! Обвела вокруг пальца меня, а потом начала счастливую жизнь этим…- Я бросил первый попавшийся предмет в стену. Кружка разбилась от силы удара, и осколки посыпались на пол. - А я искал ее! На мгновение даже подумал, что она мертва!

- Не думаю, что история с ней такая кристально чистая. - Лео вздохнул. - По крайней мере, наш разрыв с Моникой был спровоцирован ее утайками и обвинениями в кристальной преданности тебе. Она стала закрытой, говорила мало, а когда темы заходили о ее брате, так вообще каменела.

- Что ж, узнаем правду, когда наша сеньора Андреа наконец проснется. - Я все ещё не мог прийти в себя. Злость на девушку был выше всех моих чувств. Я в прямом смысле хотел задушить ее, но, стоило коснутся мне кончиками пальцев ее прекрасного лица, как руки опускались. Она казалась нереальной. Целый год я бесследно искал ее, а она сама очутилась у меня на пути. Если бы мы приплыли несколькими минутами позже, я бы уже никогда не увидел ее.

- Рыжий ей к лицу, - поддел меня Лео. - И беременность тоже.

- Она успела родить от него ребенка. Зря времени не теряла.

- Мой совет: оставь обиду и присмотрись к ней и ее дочери.

- К чему ты?

- Иногда очевидное лежит на поверхности.

Очевидное всегда лежит на поверхности…Что, если она сбежала в объятия Хосе из-за страха? Это было похоже на мою маленькую беглянку, но зная ее, я уверен, что она не стала бы просто так подвергать опасности друга или возлюбленного, кем бы он там ей не приходился. Она была одной из тех, кто лучше будет жить отшельником, лишь бы никого не коснулась беда. К тому же, если брать во внимание то, как умерли родители Андреа, она бы вообще отреклась от всех.

Что же тогда я не видел под собственным носом?

Я достал свой ежедневник и открыл с самой первой страницы. Это были не просто записки сумасшедшего, это была целая хронология событий. Все об Андреа. Я часто писал туда свои воспоминания, а когда она сбежала, то и вовсе отмечал каждый город, каждую девушку, похожую на нее.

Наша память не безгранична, и чаще всего черты лица стираются, когда долго не видишь человека, а я не хотел забывать. Если бы она не нашлась и к пятидесяти годам, я бы продолжил изо дня в день переписывать строчку за строчкой, собрав несколько томов.

«Никогда бы не подумал, что у малолетки может быть такой взрослый взгляд, холодное сердце и отсутствие куда-либо стремиться»,- гласили первые строчки моих мемуаров, - «Я помнил себя в ее годы. Это было как раз-таки рождение юного Капо. Кровь кипела в жилах, заставляя всех трепетать передо мной. Адреналин зашкаливал, а глаза всегда просили больше огня. У этой же девушки глаза потухли, словно ей уже далеко за шестьдесят. Будто бы жизнь прожита и остаётся только наблюдать за происходящим со стороны».

Именно такой я увидел Андреа впервые. На фоне ее гиперактивной яркой подруги она казалась вялым листочком. Старушка, облаченная в наряд проститутки. Но все изменилось, когда девочка начала танцевать. Ее эмоции и чувства отражались в каждом движении. Она даже улыбалась, чувствуя закрытыми глазами прикосновения музыки. Я не мог оторвать глаз. И наблюдал за ее красотой со стороны, случайно попавшись в ее капкан. Стоило только нашим глазам встретится, и странная нежность ворвалась в моё тело, пробирая до костей. Я такого никогда не испытывал. Лавина обрушилась на меня, и я уже не мог с этим бороться.

Поначалу я думал, что все это из-за выпитого алкоголя, но с того дня я только и видел ее карие глаза, в которых не было ни огня, ни страсти, ни смирения. Мне хотелось ее спасти. А когда я узнал о судьбе этой девушки, во мне взыграло новое чувство. Необузданность и злость вершили суд нам моим сердцем. Я ревновал, словно безумец, не имея возможности прикоснуться к ней.

Моя одержимость перерастала в болезнь и все это было отражено в ежедневнике.

«Андреа Моретти. Семнадцать лет. Карие глаза, аккуратной формы губы, ямочка на правой щеке», - все это выглядело, словно я собирал досье на нее, но потом от сухих фактов я перешел к ярким краскам своих чувств. Это произошло, когда девушка упала в обморок прямо около испуганной лошади. Удивительно, что тогда я испытал новое для себя чувство: страх.

Глава 2. Луиджи

Я никогда не видел любовь в отношениях родителей. Мать была покорной женой, заботливой матерью, а отец…Отец был примером того, как жить не надо. Начнем с того, что сфера его деятельности отразилась и на нашем со Стефано детстве. Он не прощал ошибки и никогда не давал слабину. Меры его наказания были заметны на наших с братом телах. Удар чаще всего приходился на меня, как на старшего сына в семье.

Уже к тридцати годам мне казалось, что этот мир, сотканный руками отца и его предков, был идеальным. Я не знал, как выглядит по-настоящему любящая семья, как у них проходят ужины, и как холодными вечерами они смотрят вместе фильмы.

Когда на моем пути появилась Андреа, я снова вспомнил все чувства: боль, унижение, чувство вины и обиду. Я почувствовал себя снова тем маленьким мальчиком, на плечи которого с детства положили большую ответственность, с которой я, признаюсь, справлялся с трудом. Сидя у себя в комнате, я закутывался в свое большое стеганое одеяло, поворачивался лицом к окну, из которого была видна большая луна, и мечтал о счастливой спокойной жизни, давал себе обещания, что моя семья никогда не будет жить под гнетом отца. Но этому, увы, не бывать. Я с малых лет видел кровь и страх в глазах тех, кто минутой позже будет камнем лежать в ногах отца. Я боялся, как и боялся Стефано. Боялся и не мог справится со своим страхом, даже будучи почти под два метра ростом и каменными мышцами. От этого, наверное, и было паршиво видеть, как маленькая хрупкая девушка храбро терпела побои моего отца.

Я видел на семейных ужинах, как Андреа брезгливо морщила нос, когда её родители говорили друг другу нежные и приятные вещи, которых я никогда не слышала из уст своих родителей. Поначалу это вызывало во мне удивление, но потом в ней я узнал себя. Узнал, когда она отчаянно пыталась сторониться общества своего отца, как она, когда никто не видит, обсыпает его ругательствами. Я понял, что ей было невозможно жить в их обществе, что любовь её родителей – это игра. А нет ничего унизительнее, когда чувства выставляют напоказ, при этом не даря любовь наедине. Узнавая о ней все больше и больше, я замечал, как девушка была моим отражением в юношестве. С тех пор эта маленькая улыбчивая девочка пустила корни в моей сердце, сама того не зная.

Я помнил тот праздничный вечер, когда фонари светили разными цветами, словно из диско-шара, когда вся мафиозная знать вырядилась словно на благотворительный ужин, когда и я был одет в черный фрак. Черным, как мое состояние на то время. День моей свадьбы.

Когда Моретти предстала в вечернем платье с пышными юбками, мое сердце издало лишь один глухой удар, выбивая из легких весь воздух. Наваждение стало моим путеводителем. Я больше не видел никого. На автомате учтиво принимал поздравления, соглашался со всеми репликами отца, а глазами искал только её. Я смотрел на аккуратное лицо, покрытое тонной косметики и думал о том, какой она прекрасной была бы естественной. В домашней пижаме, с пучком на голове и совсем без макияжа.

Она была такой утонченной, передвигалась, словно плыла по залу, улыбалась, озаряя и освещая своей улыбкой всех гостей. Она улыбалась, но глаза бегали от гостя к гостю, словно ей было неуютно. Она хотела сбежать, и, клянусь, если бы не мое положение, я бы украл её в тот же вечер.

Я не помнил, как, будучи уже изрядно пьяным, шел за ней по приглушенному светом коридору. Я был гребаным сталкером, извращенцем, чувствуя влечение к семнадцатилетней девушке. Когда музыка совсем стихла, я пригвоздил её к стене и утонул в аромате её цветочного парфюма. Мое наваждение взяло вверх, и я украл поцелуй, чувствуя, как, она издала удивленный вздох, отвечала на него, и мне так хотелось зайти дальше. Меня отрезвил её всхлип, и тут я услышал тихие мольбы. Андреа, эта маленькая невинная девочка, умоляла меня остановится. Ей было страшно, и причиной этого страха был я. Хуже, чем тогда, я больше никогда себя не чувствовал. Я был ничтожеством, зверем в её глазах.

Со временем я поостыл. Нацепил на свое лицо привычную маску безразличия, хотя все ещё ощущал внутри меня агонию. Я был злым человеком, и решил дальше продолжать играть эту роль. Но она мне все больше нравилась, и мне нравилось выводить её на эмоции. Она часто прикрывалась безразличием, как я, или излишней радостью и покорностью, когда я знал, что настоящая Андреа не послушная овечка, а маленький волчонок. Волчонок, который был готов вырвать из чужих рук свое счастье, но стоило только кому-то заметить это, она убегала, прячась от глаз злых людей. Руша её равновесие, я знал, что разбиваю ей раз за разом сердце. Хотя на тот момент я ошибался, ведь вместо пожара в глазах, я встречал лишь сухую рыхлую землю.

Лиз была покорной и счастливой женщиной, ведь деля с ней постель, я пытался забыть образ Андреа. Я тратил всю накопившуюся энергию на нее, хотя всегда в голове представлял гребаную Моретти.. Это было неправильно. Я еще больше злился, и еще больше выплескивал свою дурь. Я заставлял свою никчемную жену молчать, чтобы не рассеять лицо моего наваждения в голове, никогда не открывал глаза. Злость, желание и чувство отчаяния копились во мне, и я не знал, как с этим справится.

Все изменилось в день свадьбы Андреа и Стефано. Тогда я был мрачнее тучи, чувствуя, как мое сердце разрывается от еще большей безысходности. Чувство собственности и влечение заставляли меня думать, что я полный идиот. Мысль, что это игра в одни ворота, разрушилась, когда её взгляд, полный нежности и неверия прошелся по мне, и встретился с моим колючим взглядом. Ей богу, я уверен, что именно эти карие глаза заставили колючие розы в моей душе расцвести. Её маленькие ручки приняли конверт, прижимая к своей груди. Я мечтал оказаться на месте этого конверта. Всего какие-то секунды перевернули мой мир, распаляя все больше и больше желание осчастливить её. Наверное, именно в этот момент я осознал, что хочу её для себя не в качестве любовницы, а в качестве подруги, невесты, жены. Только теперь она была женой моего брата.

Я любил её, наблюдая за ней со стороны. Любовался улыбкой, при появлении которой, на щеке образовывалась маленькая ямочка. Я много раз задерживал взгляд на этой чертовой улыбке. Злился, когда она улыбалась моему брату, потому что хотел, чтобы она принадлежала только мне. Я пытался сделать её счастливой незаметно, хотя и знал, как это непросто.

Я ломал себя. Луиджи Россини не мог принести людям радость. Мои вечные друзья – боль и кровь, страх в глазах врагов и случайных очевидцев. Несмотря на мое желание, я не справлялся. Отец с каждым днем становился все злее, выпуская свой пар на девушке. Я одновременно чувствовал себя последним трусом и восхищался её стойкостью. Она была в разы храбрее меня. И несмотря на всю боль, она прижилась в нашем мире. Её взгляд продолжал оставаться равнодушным, пока она не находила меня. Стоило мне улыбнуться, как её чувственные губы отзывались в ответ. В душе в такие моменты теплилась надежда, что наши чувства взаимны. И в такие моменты я не мог понять очевидного: мой брат и мое маленькое наваждение никогда не любили друг друга.

Находясь вдали от Андреа, я снова приходил в себя. Голова начинала мыслить трезво, сердце превращалось в камень, как и было до момента нашей встречи в чертовом клубе «Росси». Дела шли в гору, и я все больше начинал убеждать себя в том, что здесь нет никакой любви. Просто неисполненное желание сделать её своей. Но чем дольше я не видел эту маленькую занозу, тем больше я о ней думал. Мысли душили меня. Где она? Как она? Любит ли её Стефано? Улыбается ли она ему наедине и целует ли с нежностью? Стоило только мне подумать о том, что происходило в их доме, челюсть сжималась, голова становилась надувным шаром, а в груди болело, словно мне воткнули нож. Я растирал грудь, глупо надеясь, что это поможет унять боль. Только под предлогом работы прилетев в Нью-Йорк и сидя напротив доброй улыбчивой девушки, я осознал, что эти мысли были вызваны неприятным чувством – тоской.

В какой-то момент я заметил, что пока не был рядом с ней, упустил тот момент, когда из маленького запуганного волчонка, девушка превратилась в волчицу. Теперь она не бежала от опасности, а зубами пыталась вырвать свое счастье. Её слова стали резче, грубее, движения рваными, но только глаза все еще смотрели на мир с легкой надеждой. Она ощетинилась, и это вызвало во мне волну гнева. Стефано, очевидно, не мог позаботиться о ней достойно. Она была осторожной, ожидая от всех опасности. Только расслабившись, Андреа сняла с себя шкуру злого волка, представ передо мной настоящей. Я знал, что только со мной она была такой. Храброй и доброй, наивной и по-детски любознательной, болтливой, но при этом будучи внимательным слушателем. Она была уважительной девушкой. И это не могло не восхищать.

Теперь уже Россини улыбалась, сидя за кухонным столом, и рассказывала о днях, проведенных в стенах института. Она говорила-говорила, а я слушал, временами выпуская наружу легкую улыбку. Я любил её голос. Тихий с легкой хрипотцой, который становился громким и звонким, когда история становилась более эмоциональной. Мне нравился её звонкий смех, который заставлял смеяться и окружающих.

Вернувшись, я узнал от Леонардо, что её верная подруга Моника закончила медицинский и говорится переехать в другой город для отработки. Парень был вне себя от горя, отчаявшись не видеть свою девушку несколько лет, ведь он прекрасно знал, что мои силовики перемещаются по стране только со мной. На тот момент мой предыдущий врач получил пулевое ранение в голову от одного из наших врагов.

Это случилось в момент нападения итальянской банды, юных самородков, на наш порт. Ребята были молодыми, и кровь бурлила в их жилах. Я отправил Роберта одного для оказания помощи, а сам оправился чуть позже в след за ним. По прибытии я увидел раненных и мертвых своих людей, в числе которых был и Роб. Животная натура взяла вверх. Я нашел эту небольшую банду, удивляясь, как мои профессионалы не смогли дать отпор, хотя просто знал, что ребята просто использовали эффект неожиданности. Тогда я перерезал всех. Мои силовики поймали итальянцев, привезли в штаб, и тогда я совершил возмездие. Как бы странно это не звучало, но такие вещи вызывали во мне волну облегчения.

После случившегося я предложил Монике работу, и та охотно согласилась. Она была рада, ведь её молодой человек будет рядом, и её подруга, которая сейчас находилась вдали, вскоре тоже будет работать с ней рука об руку. А я был рад, потому что стал снова тенью Андреа. Я слышал разговоры Моники и Андреа, наслаждался её голосом и, тем самым, справлялся с тоской.

Я примирился со своим сердцем. Искал как можно больше поводов приезжать в Америку и возвращаться как можно позже. Стефано, на мое удивление, был так поглощен работой, что появлялся дома нечасто. Тогда я не знал, что мой брат оставался отнюдь не на работе.

Мы нередко оставались наедине, но я никогда не переходил черту. Грань была размечена обручальными кольцами на наших пальцах. Мне оставалось только наблюдать за ней, разговаривать, делиться воспоминаниями и слушать её прекрасный голос, временами закрывая глаза, чувствуя излечение. Экономка Марго говорила потрясающие булочки, которые мы ели, сидя за кухонным столом, словно супружеская пара, с крепким чаем, чтобы наш диалог мог продлиться подольше. Как бы сильно мне не хотелось поцеловать её, сделать своей, я довольствовался и простыми душевными разговорами. Я правда любил разговаривать с ней и не надеяться на большее. Такие уже больше ночные разговоры были для меня на вес золота, и превосходили все жаркие фантазии, мешающие мне спокойно жить с первой нашей встречи. Я просто любил её.

Глядя в её глаза, я нередко пробалтывался о своих желаниях, но тут же переворачивал свои слова в более невинный тон. Я верил в брак брата и любимой, и не мог разрушить отношения. Я был готов быть рядом, и не мог позволить себе сделать какие-то шаги, которые повлекут за собой плачевные события. Я был готов быть просто зрителем счастливой жизни Андреа. Был, пока не застал Элизабет и Стефано в постели. Эта была звонкая пощёчина. Меня захлестнула обида за мое маленькое наваждение, и сквозь эти чувства я очевидно видел желтый цвет светофора. Был маленький шанс превратить мою безучастную безответную любовь во взаимные чувства.

«Сейчас или никогда», - подумал я, и мой девиз был заморожен до того момента, пока Андреа не приехала ко мне в Милан. Я знал, что больше не отпущу её обратно. Больше терпеть было невозможно. Но я терпел, потому что одним словом я мог разрушить жизнь маленькой девушки. Разбить вдребезги её чувства, подставить ее под прутья моего отца. Это сильнее всех останавливало меня от отчаянных порывов, признаться.

Я не был частым гостем у родителей, и я не мог видеть всю процессию экзекуций отца, но однажды я все-таки нарвался на зрелище. Ромеро Россини был жесток и непреклонен. Хьюго Моретти не справлялся со своими обязанностями, подрывая авторитет моего отца, и тот снова решил выместить своё недовольство на Андреа. Я давно выучил его уроки, и чувствовал животный страх, не позволяющий мне вмешаться. Вместо того, чтобы подставить свою спину отцу, я просто выскочил из дома в сад и закурил. Я курил и курил, пока моя голова не стала совсем ватной, а горло не заполнилось желчью. Я молился Господу, прося прощения за все свои грехи, и просил лишь одного, - чтобы Андреа смогла вынести это, и чтобы отец не переборщил. Кошки скребли на душе, но трусость была сильнее. И это я ненавидел в себе.

Когда я зашел в дом, то обратил внимание на тусклый свет, доносящийся из приоткрытой двери на первом этаже. Я слышал тихие всхлипы и знал, кто там сейчас. Я должен был сделать хоть что-то! Хоть как-то облегчить эту боль. Ей было больно, но и я чувствовал тоже самое. А ещё стыд. Мне было стыдно за свое поведение. Я любил эту девушку, но не мог защитить её. Я не был достоин её.

Зайдя в комнату. Мой взгляд упал на исполосованную прутьями спину девушки. Она даже не могла надеть футболку, не задевая кровоточащие раны. Глаза Андреа были закрыты, и из них капали крупные капли слез на сложенные в замок ладони. Тело била мелкая дрожь, и я чувствовал, как трясусь сам. По спине пробежал холодок, хотелось уменьшиться до минимальных размеров и исчезнуть. Я зажмурился, вспомнив свое детство, вспомнив крепкие руки отца, державшие прутья и свои раны, след от которых я ношу до сих пор.

На угловом столике лежали бинт, ватные диски и перекись. Видимо, прислуга хотела помочь девушке обработать раны, но та, оставляя за собой хоть грамм гордости, отказалась. Глядя на картину безнадеги перед собой, я понимал, что оставить её в таком состоянии я не мог. Не сейчас, когда я и так уже струсил однажды.

Она не реагировала на мои шаги, пока я смачивал ватный диск.

- Ты очень храбрая, - прошептал я, касаясь её подбородка. Девушка лишь хмыкнула, а уголок её губ на мгновение поднялся, а после снова принял прежний вид.

- Ты не прав. – Её хриплый голос лезвием проходился по моему сердцу. – Я трусливая. Струсила однажды, теперь приходится терпеть.

Едва касаясь кожи, я слышал её шипения. Тело напрягалось, чувствуя прохладный влажный диск. Увидев раны на спине, в моих жилах застывала кровь. Я сглотнул.

- Паршиво все? – Дрожащим голосом отозвалась девушка. Я сжал свободную руку в кулак, чувствуя прилив ярости.

- И ты этим довольна? – Мой вопрос прозвучал грубее, чем я хотел.

- А у меня есть выбор? – Вспылила она, резко обернувшись на меня. Я видел, как в её взгляде застыла злость. Точно такая же, какую испытывал и я, сидя в своей комнате после наказания отца. Она резко отвернулась, очевидно, прочитав ответ на свой вопрос в моих глазах.

После того вечера аварийная кнопка в моей голове не перестала мигать красным цветом. Дальше терпеть было нельзя. Либо я беру её под свое крыло, ограждая от остальных мужчин Россини, либо она попросту когда-нибудь не сможет проснутся.

События того дня в доме родителей к моменту её приезда в мой дом в моей голове позабылись, но эмоции никогда не смогли бы исчезнуть. Я все еще хотел забрать её к себе, все еще желал девушку до безумия, но медлил. Я смотрел на нее во время ужина и чувствовал, как мои губы пытают огнем, желая ощутить её губы на вкус. И однажды я все-таки сорвался.

Она вечно заставляла меня испытывать эмоции, о которых я хотел бы навсегда забыть. Забавно, что это я изначально затеял эту игру, но постоянно сам наступал на свои же грабли. Когда эта сумасшедшая чуть не попала под колеса машины, в моем мозгу заработали те нейроны, которые, очевидно, спали. Я снова напугался до чертиков и снова был люто зол. Терпеть дальше было нельзя, и я раскрыл ей все карты. Напился до чертиков, смотрел на картину в своем кабинете, на которой был нарисован наш родовой особняк, похожий больше на цитадель демонов, нежели на дом счастливой семьи. Хотя наша семья никогда не была счастливой.

Я вывернул всю душу, взлетел над землей и тут же больно разбился, упав. Она меня оттолкнула. Оттолкнула, хотя я видел, какими глазами девушка провожала меня! Видела, как реагирует её тело на мои прикосновения! Оттолкнула, хотя я знал, что она сама этого хотела!

Я снова и снова стучал в закрытые двери, разбивая лоб и кулаки. Я даже привык к такому образу жизни, вечно что-то ей доказывая, что сейчас, когда Андреа предстала передо мной спустя полтора года и кричала о своей ненависти ко мне, я снова пытался убедить её в обратном.

Я знал, найдя её снова, я больше никогда не смогу отпустить. Я был болен волчицей, болен по самое не балуй, и знал, что даже если она сбежит от меня снова, я найду Андреа. Я был и остаюсь чертовым сталкером.

Теперь в своем ежедневнике я писал о своих чувствах, отмечая дни, когда мне хотелось её убить или поцеловать.

Я не могу её простить, но и перестать любить тоже.

Как из грозного Капо парижской мафии я превратился в трухлявого слюнтяя?

Глава 3 Андреа

Я сидела с дочкой в гостиной. Девочка играла с резиновыми животными на диване, а я молча наблюдала за ней, временами улыбаясь её искренним удивлением и смехом. Находясь близко к отцу ребенка, я все больше замечала сходства. И внешностью и поведением. Она так же, как и Луиджи, хмурилась, точно так же резко взрывалась, когда что-то шло не по её. Меня радовали эти сходства, но в тоже время жутко бесили.

Я не верила, что от любви до ненависти – один шаг. Но это оказалось правдой. Моя безграничная любовь и тоска по Луи превратились в гнев и ненависть, когда улыбка на красивом лице моего друга погасла, а глаза, цвета хвойного леса, навсегда закрылись. Я больше не могла находится с ним в одной комнате. Мысль о моей любви к Луи делала меня грязной. Я ненавидела его, себя и свои чувства.

Чувство вины из-за смерти Хосе заставляет ночь за ночью сжимать подушку от злости и плакать. Я уже не чувствовала себя живой. Была собственной тенью. И моя жизнь продолжается только ради этой маленькой крошки с именем моей матери.

Мои раздумья прекратились, когда напротив меня, рядом с племяшкой, села Моника. Она все еще была зла на меня, но прекращать видеться с моей дочкой не могла. Мы бросали друг другу короткие фразы, приветствуя друг друга и прощаясь. Моника больше не работала на Луи, и я понимала почему, но она продолжала приходить в его дом.

- Привет, - тихо отозвалась я, зная, что девушка не поднимет на меня глаза. Она резко повзрослела с момента смерти её брата. Это подкосило её.

- Привет, - не обращая на меня никакого внимания, ответила девушка. Она взяла дочку на руки и стала играться с ней. Френси же радовалась приходу тети Моники.

- Мон… - Мой голос звучал, словно мольба. Я больше не могла смотреть на ледяную глыбу во взгляде подруги. – Моника, давай поговорим.

- О чем?

Её голос был таким безучастным, словно мы разговаривали о погоде. Я тяжело вздохнула, глотая непрошенные слезы.

- А нам не о чем поговорить?

Этот вопрос вызвал в ней волну гнева. Она вскинула голову, бросая на меня обжигающий злой взгляд. Мои слова отскакивали от нее, словно мячик от сетки. Я помнила её год назад: сияющие глаза, широкая радостная улыбка, а сейчас её осунувшееся лицо, впалые щеки и глаза, говорящие о бескрайней печали, совсем мне напоминали ту жизнерадостную девушку.

- Есть. – Ответила за неё.

- Неужели? Ты наконец-то решила объяснить, почему поступила, как конченная эгоистка?

- Моника…

- Что Моника? Что? Не смей оправдывать свой поступок! Тебя тяготила смерть Хосе? Ты обвинила себя во всех событиях в наших жизнях, но ни разу не заикнулась о моих чувствах! Кто был с тобой на протяжении всей жизни?

Франческа, чувствуя напряжение, начала хныкать и вырываться из рук Моники. Девушка тяжело вздохнула, поцеловала в обе щечки девочку, и передала подошедшей экономке Аннетте. Она как раз вовремя зашла в гостиную, спросить нужно ли нам что-нибудь. Как только шаги экономки стихли, девушка набросилась на меня, словно кобра.

- Раньше я тебя жалела, но сейчас…Оглядись во что превратились наши жизни! Я потеряла брата, родители никак не могут оправиться от горя! Ты потеряла родителей, мужа, и сама чуть не утонула в море!

- Я не могла жить с этим чувством вины, Мон. Пойми меня.

- Понять? – Она вскочила на ноги, кладя руки на бедра. – Что мне понять? Тебе больно, а мне? Мне не больно?

- Ты права.

- Конечно, я права! Как бы я жила еще и без тебя, а? Как бы не ненавидела Луи, я благодарю его за то, что он попался в нужный момент. Я бы осталась на руках с младенцем! Когда ты собираешься ему все рассказать?

- Что рассказать? – Минутное непонимание сменилось на осознание сущности вопроса, я фыркнула и бросила убийственный взгляд на подругу. – После случившегося – никогда.

- Он должен знать.

- Нет. Не после того, как убил Хосе. Он покусился на наши жизни. На жизнь его собственной дочери!

- Если бы он покушался на твою жизнь, то не спасал бы тебя из моря.

- Может, совесть взыграла. – Я закатила глаза под гневное пыхтение подруги. – К тому же, ты слышала Кору.

- Плевать на нее. – Она чертыхнулась. – Эта женщина ненавидит тебя. Логично, что она будет настаивать на обмане.

Я поднялась с дивана и поравнялась с подругой. Наши глаза стреляли друг в друга вражеские стрелы, и я проигрывала. Влага скопилась в глазах, а нижняя губа предательски началась трястись.

- Я не скажу ему ничего, пока не смогу убедится в его невиновности.

- Но ты продолжаешь жить в его доме. – Моника, очевидно, не понимала моих действий.

- Ты думаешь, я по собственной воле?

Я рассмеялась, подойдя к окну и резко отдернув штору. За окном по периметру расхаживал Леонардо, время от времени бросая взгляды на дом. В этот момент он тоже обернулся, и, заметив нас, его взгляд потемнел, и он тут же отвернулся. Я перевела взгляд на подругу, в её глазах тучи стали ещё темнее.

- Что между вами произошло?

- Мы расстались. – Коротко ответила она, со злостью вырывая у меня тюль и зашторивая окно.

- Почему?

- Серьезно? Почему? – Она рассмеялась, но её смех был похож скорее на издевку. – Потому что умер мой брат, потому что я перестала работать на Луи, потому что я не рассказывала ему ничего из своей жизни, ведь моя жизнь заключалась в тебе и Хосе, потому что он упертый осел, который продолжает верно служить своему хозяину. Вот почему.

- Леонардо знал, где я пряталась, и он ни разу не выдал меня Россини. Почему ты решила, что он сдал бы нас тогда?

- Дело не в том, где ты пряталась. А в том, что Лео наивно уверен, что его босс не способен убить кого-то из членов нашей семьи. – Она теребила край своей футболки. – В прочем, уже не важно. Все кончено.

- Все наши проблемы в недомолвках.

- И эти проблемы мы создаем сами.

Мы встретились взглядами. Я больше не могла терпеть холодную войну с подругой. Я и без того была виновата во всех смертных грехах, и, видя, как моя единственная подруга плакала, хоть её глаза и оставались сухими, чувствовала себя совсем никчемной. Я сократила расстояние между нами и заключила ее в крепкие объятия, уже не сдерживая слезы. Ее руки неохотно коснулись моей спины, а после и вовсе сжали меня в тиски. Мы плакали, обнимая друг друга, выговаривая объятиями все, что наболело.

- Прости меня, - шмыгая носом дрожащим голосом произнесла я, вдыхая аромат ее волос.

- Пойду проверю Френси, - вместо ответа сказала она и отдалилась.

- Моника… - Мое тело сотрясала дрожь, чувствуя безысходность и боль от того, что единственный друг никогда не сможет простит меня. Словно от холода, я обняла себя руками.

- Я простила тебя, Андреа. – Она не смотрела на меня, её взгляд был прикован к плинтусу. – Простила. Но ты так сильно меня напугала, что я словно пережила еще одну смерть близкого человека.

- Я думала, что, если меня не будет, все ваши проблемы закончатся.

- Ты неправильно думала.

Девушка скрылась из вида. Я слышала её голос на втором этаже, но не решалась пойти за ней. Я все еще не могла надышаться потоком воздуха, который принес мне разговор с подругой. Маленький камень спал с души, оставляя висеть еще целую груду. Я все еще чувствовала себя виноватой за все, что произошло со мной и моими родными.

Хлопнула входная дверь, и в гостиной появился уставший Луи. Рукава на бежевой рубашке были закатаны до локтей, на краях виднелась грязь. Я даже думать не хотела, чем он занимался.

Мужчина бросил на меня короткий взгляд, а после уселся на кресло, наливая себе небольшое количество бурбона. Молчание вызывало напряжение, которое сгущалось в воздухе.

- Отпусти меня, - вырвалось из моих уст, когда я видела, какой расслабленный он сидел перед не горящим камином. Он рассматривал семейные фото, все еще стоявшие на камне в рамах, покрытой позолотой.

- Старая песня о главном, - вздохнул мужчина. – Куда ты вернешься?

- У меня есть дом. – Меня раздражало его титаническое спокойствие. Бесило, как он лениво крутил стакан в своей руке.

- В Турции?

- Да, в Турции. Там мой дом.

- Забавно, - он хмыкнул, и бросил ироничный взгляд на меня. – Раньше твой дом был там, где я.

- Это было раньше. – Зубы сводило от злости. Еще пару таких ироничных фразочек от Луи, и я взорвусь. Он играл на моих чувствах, которыми я пожертвовала.

- А было ли?

Щелчок. Я вскочила с дивана и встала напротив него, опираясь на подлокотники кресла, соприкасаясь с кистями его рук. Кожа была горячей, а глаза зло сверлили меня взглядом, пока на лице появлялась улыбка. Он меня просто провоцировал. Но я уже взбесилась, и остановиться так просто не могла.

- Что ты от меня хочешь? – Мой голос был грубым, костяшки пальцев побелели от желания врезать по наглой физиономии этого мужчины.

- Правду. – Он поднял подбородок, чтобы взглянуть мне в глаза. Сейчас я стояла к нему в такой позе, что моя грудь буквально была перед его лицом.

- Я тоже хочу услышать правду. – Ответила я, коря себя за то, что снова терялась в его взгляде. В голове снова раздался голос Моники, и ее слова о том, что Луи должен знать правду о Френси, что он не мог покушаться на мою жизнь, спасая при этом в море. Я посмотрела на его пухлые губы, борясь с желанием облизнуться. Воздержание было простой миссией, пока я была вдали от него. Я еще помнила наш последний поцелуй, и это воспоминание предательски распаляло мое желание.

Он широко улыбнулся, прекрасно видя, как я сама борюсь с собой.

- Как можно было так искусно лгать, а? – Он облизнул губы, чуть поддавшись ко мне. – Как можно было кричать о любви, а потом вонзить нож в спину?

- А как можно было повестись на провокации? Как можно было пытаться увести меня от своего брата? Такая сильная… - Я наблюдала за его губами, и когда тот обнажив свои зубы, провел по ним языком, я задохнулась. – любовь?

- То есть, ты не любила? – Его взгляд стал еще злее, а ладони сжались в кулаки.

- Ни-ко-гда, - выдохнула я в губы мужчины, а тот в ответ лишь резко притянул в мою голову ближе к себе, впиваясь своими губами в мои.

Злясь на саму себя, я вместо того, чтобы оттолкнуть, схватила его за рубашку, еще больше углубляя поцелуй. Жар между ног разгорался, когда мужчина усадил меня на свои коленки. Мы боролись друг с другом, не давая даже отдышаться. Если сейчас мы разорвем поцелуй, то возникнут новые вопросы. Казалось, что если сейчас мы разойдемся, то больше не сможем коснуться друг друга. Мне надо бы уйти от него сейчас, но я не могла. Тоска, злость, ненависть к этому мужчине порождала во мне нечто другое, нежели отторжение. Я все так же безумно желала этого человека, ночами плакала, вспоминая его нежные поцелуи. Сейчас мы целовались дико, борясь друг с другом. Доказывая каждый свою правоту, настаивая на ней.

Я знала, что сейчас Луи одержал победу. Знала, что сама выкапываю себе яму, но, клянусь, я была готова быть закопанной вместе с ним сейчас.

Звук упавшей ложки отрезвил нас, и я соскочила с бедер мужчины, прикладывая ладонь к разгорячённым губам. Луи тоже едва понимал, что между нами только что произошло. Мы встретились взглядами. Оба потерянные, оба смятенные. Оба совершившие грубейшую ошибку. Я выпорхнула из гостиной, чувствуя, что слезы снова наворачиваются на мои глаза, не заметив опешившую Монику, которая и уронила эту проклятую ложку на пол. Она меня окликнула, но я уже закрылась в своей комнате, падая на кровать и давая волю слезам. Я виновата во всем. Я натворила дел. И я теперь расплачиваюсь.

Глава 4 Андреа

- Андреа? – Дверь тихонько отворилась и в дверном проеме показалась голова Моники. Взгляд у нее был обеспокоенным.

- Я идиотка, - захлебываясь слезами, выдавила я, бросая взгляд на девушку, которая мялась на пороге. – Зайти. И закрой дверь.

- Что произошло?

- Я не могу совладать со своими чувствами, когда он рядом. Не хочу поддаваться, но не могу.

- Ох, - она вздохнула и села на край кровати, глядя меня по голове. – Повторюсь: расскажи все Луи.

- Неужели ты веришь, что Луи не причастен к смерти Хосе?

- Я не знаю, - её голос дрогнул, но она взяла себя в руки. – Но я чувствую, что Луи не пошел бы на такое. Не после того, как он потерял тебя единожды.

- Я схожу с ума. Я теряюсь рядом с ним, словно мне снова семнадцать.

- Андреа, - она подняла мою голову за подбородок и улыбнулась. Её улыбка словно обещала мне, что все будет хорошо. – Подумай о том, чтобы все рассказать. Он имеет право знать.

- Я тоже имею право знать, но где гарантии, что он так просто скажет мне правду?

- А где гарантии, что ты расскажешь правду?

Она была права. Луи тоже мог думать, что моя правда может отказаться ложью, но он все равно настаивает. Он будет верить моим словам, даже если я навру с три короба. Если после всех произошедших событий мужчина мне доверяет, почему не могу я хоть раз довериться ему?

- Знаешь, - я села, вытерла тыльной стороной ладони слезы и улыбнулась подруге. – Ты права. Луи имеет право знать.

- Умница.

Я проводила подругу, уложила дочку спать и стояла у окна с кружкой кофе, опираясь спиной на холодильник. Кухня была большой, но мне казалась крохотной. Или же я собственные проблемы так возвысила, что им уже просто не хватает места вокруг меня.

Может, все не так плохо, как я думала? Может, его поведение и газлайтинг вызван триггерами из прошлого? Может, поступки, совершенными им, были вызваны эмоциями, а не холодным расчетом?

Я знала, что моя вина имела место быть. И мне безумно хотелось все исправить. Вернувшись на несколько лет назад, я бы не согласилась на условия Стефано, открылась бы в чувствах Луи при первых звоночках, и тогда Френси, возможно, было бы не полгода, а лет пять уже. А, может, меня нашли бы с красными отметинами на горле в особняке моих родителей мертвой.

В прочем, Моника права. Еще не поздно признаться Луи во всем. Вывернуть душу наизнанку и ждать, когда гильотина упадет на мои плечи. Я давно уже была готова распрощаться с жизнью, и может, опустошив душу, станет проще жить дальше ради единственной дочери.

- Андреа? – Тихий голос Луи выдернул меня из моих размышлений.

Я не видела мужчину с того самого момента, когда упорхнула из гостиной со слезами на глазах. Я боялась снова сама себе признаться в том, что этот поцелуй не был ошибкой. Этот поцелуй был лучшим моментом за последние дни.

Мужчина выглядел уставшим, впалые глаза смотрели на мое лицо, пока я, полная решимости оборачивалась на него, замечая кровоподтеки на лице. Я ахнула.

- Я не хотел тебя пугать. – Он сел на стул, облокачиваясь на его спинку.

Я сократила расстояние между нами и села напротив него, не прекращая смотреть на искалеченное лицо.

- Что случилось?

- Не важно, - он слегка дернулся, когда я кончиками пальцев дотронулась до его лица. – Ты выглядишь взволнованной.

- А ты уставшим. – Я снова бросила взгляд на его губы, и воспоминания недавних событий вспыхнули в моей голове. Мы должны были поговорить. – Луи…

- Не надо ничего говорить. – Он убрал мою руку с лица. – Этого больше не повториться.

- Хорошо. – Я кивнула и поднялась, чтобы найти в аптечке все необходимое для обработки раны. – Нужно обработать.

- Не надо, - мужчина хотел встать, но я силой усадила его обратно. – Зачем ты это делаешь? – Морщась от соприкосновения холодной ватки к лицу, спросил Луиджи.

- Делаю, что? – Я слегка подула на рану, тратя последний воздух в легких. Рядом с этим мужчиной мне всегда было тяжело дышать.

- Это? – Он забрал у меня ватку, не отпуская моей ладони. – Зачем ты беспокоишься о том, кого ненавидишь?

- У меня был должок. – Легко ответила я, вспомнив, как тот обрабатывал мои раны. – Решила отплатить.

- Должок, значит. – Он хмыкнул, поднимая свои карие глаза на меня. – У тебя слишком много долгов накопилось, сеньора Андреа.

- И мне их никогда не выплатить, - прошептала я, прекрасно понимая, что произнесла свои мысли в слух. – Нам нужно поговорить.

- Нужно. – Кивнул Луи, отпуская мое запястье.

- Я сейчас спрошу об одном, и ты честно мне ответишь.

- Забавно, - рассмеялся глава парижской мафии, - Ты торгуешься, когда сама по уши в дерьме.

- Луи, - когда я произнесла его имя, мужчина напрягся. Его взгляд смягчился, и он просто молча кивнул. – Ты прислал коробку с бомбой в мой дом?

- Что? – Мужчина нахмурился, а руки обмякли, словно он не ожидал такого вопроса.

- Хосе погиб из-за тебя?

- Я тебе уже говорил, - злость снова заиграла в его жилах, и колючий взгляд уже снова завязывал петлю на моей шее. – Я не трогал Хосе, и тем более не присылал никаких подарков. Ты же так искусно пряталась. С чего ты решила, что я знал, где ты находилась?

- В коробке была записка. На ней было написано мое имя, и… - Я тяжело вздохнула, сглатывая. – Это было имя, написанное твоим почерком. Я прекрасно помню твою красивую букву «А».

- Я не присылал никаких записок. – Его ответ ввел меня в ступор. Я не знала, могу ли верить ему, несмотря на искреннее удивление мужчины. Но если мы говорим на чистоту, есть вероятность, что Луиджи был прав. – Это был первый присланный тебе подарок? – Звук его голоса разрезал тишину надвое.

Его лицо окаменело, а взгляд и вовсе стал стеклянным. Он смотрел на меня, но, очевидно, что находился не на кухне за разговором со мной. Внутренний голос тревожно кричал, пока я наблюдала за тем, как сменяется мимика Луиджи.

- Когда я была беременна. – Тихо ответила я, и тут Россини взревел, подскакивая со стула, широкими шагами подходя к окну. Он ударил ладонями по подоконнику.

- Больной ублюдок! – Рявкнул он, не оборачиваясь.

Я подошла к нему, и, стоя за широкой сгорбившейся спиной Луи, я смотрела на него в отражении. Осознание осенило меня, и я почувствовала себя полной идиоткой. Стефано уже совершал такое действие, и теперь повторил снова. Почему я не подумала об этом раньше?

- Этот урод жаждет расправы над тобой. – Он тяжело дышал, словно на него обрушилась лавина. Он покачал головой и горько рассмеялся. – Я думал, его угрозы – пустой звук, но… - Он снова ударил рукой по подоконнику, и я обняла его спину за плечи, но тот одним движением скинул мои руки. – Но он оказался куда проворнее. Неужели ты могла поверить?

- А что мне еще оставалось? – Я ахнула, когда мужчина резко обернулся и схватил меня за плечи.

- Когда ты предала меня, сбежала, я не переставал верить тебе. А ты так просто отвернулась. .

- Ты не прав. – Я покачала головой, не замечая, как слеза проложила соленую дорожку по моей щеке.

- Я не верю ни единому твоему слову. – Выплюнул он, продолжая сжимать мои плечи. Его ладони оставляли красные следы на моих руках.

- Что теперь делать? – Мои широко распахнутые глаза смотрели на него с надеждой.

- Теперь я не смогу тебя отпустить, - тихо ответил он. Мое тело била мелкая дрожь, испытывая необыкновенное облегчение, на мгновение затушив чувство вины. – Но как тебе верить?

- Я знаю, что не заслуживаю твоего доверия, прощения…

- Андреа, - Его тихий голос казался истошным криком. Вероятно, его душа кричала так громко, что хотелось закрыть уши. Я зажмурилась. – Прощение требует больших усилий, нежели обычных слов.

Он опустил меня, обошел и вовсе вышел из кухни. Хлопнула входная дверь, и я уже предполагала, куда направляется мужчина. Послышался звук мотора.

Если он сейчас уедет, то наворотит кучу дел! Нет! Нельзя!

Я сорвалась с места, выскакивая вслед за ним. Фары ослепляли глаза, но я продолжала бежать к воротам, преграждая путь. Ладони крепко сжали холодные железные прутья. Во мне было столько решимости и бесстрашия, что я сама себе удивилась. Адреналин в крови кипел, пока я вела немую войну с чёрным внедорожником, за рулем которого сидел взбешенный глава парижской мафии.

Мужчина сигналил, но я не сдвинулась с места. Я знала, что он упрямый, но я была упрямее него. Вжавшись в кованные прутья ворот, я наблюдала, как машина медленно надвигалась на меня. Он решил припугнуть. Что ж, удачи, Луи. Жизнь сделала меня чуть храбрее.

Он снова начал сигналить, но я лишь улыбнулась уголком губ, с вызовом глядя на мужчину.

Это ради твоего же блага, упрямый ты баран!

- Уйди! – Высунувшись из окна, махал рукой Луи.

- Ты никуда не уедешь!

- Уйди! – Снова рявкнул он. Я еще сильнее вцепилась, не позволяя механизму открыть ворота. Прутья больно впились в ладони.

- Нет!

- Я все равно уеду, хочешь ты этого или нет!

- Еще чего! Только через мой труп!

Только когда расстояние от машины до меня достигли пары сантиметров, Луи, не заглушая мотор, хлопнул дверью с водительской стороны, сократил расстояние между нами и дернул меня за рукав. Я ахнула, отпуская ворота, и те, скрепя, стали открываться.

- Какого черта ты творишь? – Заорал Луи, продолжая держать меня за локоть.

- Я не отпущу тебя, пока ты не успокоишься! Что ты собираешься делать?

Мы разговаривали на повышенных тонах из-за громкого звука работающего двигателя в машине.

- Я собираюсь найти этого ублюдка и заставить его ответить за все.

- В таком-то состоянии? Нет!

Луи свел брови к переносице и выпалил то, что заставило меня громко рассмеяться.

- Какого черта ты орешь на меня? – Складка на переносице все больше углублялась. Он отпустил мой локоть. – Что смешного?

Я молча указала ладонью на заведенную машину, и тот тоже рассмеялся. Заглушив мотор, от подошел ко мне, все еще тихо хихикая над глупостью ситуации. Напряжения спало, оставляя после себя странный осадок неловкости. Тяжесть в груди усилилась вместе с сердцебиением.

- Не надо спешить, - тихо проговорила я, беря его за руку. В этот раз мужчина не сопротивлялся. Его взгляд был прикован к нашим соединенным ладоням. – К тому же, я тебе еще не рассказала всего.

Луи большим пальцем выводил на тыльной стороне моей ладони витиеватые узоры. Шершавые пальцы немного царапали израненные подушечки на ладошках. Его грудь поднималась и опускалась, и я понимала, что более безумного и красивого мужчины никогда не встречала. Он был красив, когда был счастлив, зол, пьян и расстроен. Он был безумно красив всегда, вне зависимости от состояния и самочувствия. И я была безумно счастливой, что моя дочь имела его гены.

Ночью глаза Луиджи казались черной бездной. Его взгляд медленно поднимался от наших сплетенных ладоней к моему лицу, и я могла в нем прочитать то, о чем мечтала многие месяцы.

Никогда не поздно…

Взяв его лицо в свои ладони, я прикоснулась губами к его щеке, плавно находя уже ждавшие поцелуя, приоткрытые губы. Его руки легли на мою талию, сжимая так сильно, что я ахнула, встречаясь с туманным взглядом мужчины. Я желала этого мужчину так сильно, что готова была рассыпаться прямо сейчас.

- Андреа, - он тяжело вздохнул. Его ладонь зарылась в мои волосы и сжала так сильно, что я цыкнула языком. Он провел кончиком языка по моим губам, вызывая во мне волну желания. Я сильнее сжала края его рубашки. – Впервые за долгое время не хочу слушать твой рассказ.

- Но тебе придется это сделать. – Я сама уже не хотела ничего рассказывать. Хотела раствориться в его объятиях.

- Тогда сделаешь это позже. – Он обрушился на меня с поцелуем, поднимая над землей. Мы стояли посреди сада, ворота дома были открыты, и любой прохожий мог видеть эту картину, но мне было все равно.

- Одно я хочу сказать, - наконец отцепившись от его губ, тяжело дыша пробормотала я, пока мужчина ногой открывал входную дверь.

- Молчи, женщина. – Он больно укусил меня за нижнюю губу, и я нахмурилась, чувствуя, что эта боль вызвала во мне лишь новую волну желания. – Сейчас я хочу, чтобы ты повторяла лишь мое имя.

- Не сомневайся, - я ахнула, когда, поднимаясь по лестнице, я ощутила его желание. – Ого…

- Т-с-с, - улыбаясь, сквозь поцелуй, он принес меня в свою спальню, закрыв за собой дверь. – Слишком долго…

- Неужели я… ах! – Его пальцы бродили по моим бедрам, поднимаясь все выше. – Луи…

- Почему ты, - короткие поцелуи прерывали его раздраженную речь, - так, - снова поцелуй, - много болтаешь?!

Подобравшись к лону, он схватил резинку от трусов и рывком стянул их с моих ног. Я ахнула, радуясь, что сегодня надела платье. Его горячие поцелуи покрывали мое тело, словно лихорадка, пока пальцы мужчины вспоминали то, как касались меня полтора год назад. Соски затвердели, после родов моя грудь стала заметно больше.

- Ты стала еще красивее, - целуя живот, причитал мужчина.

- Луи, - уже изнемогая от желания, я подняла его голову к себе и поцеловала. – Луи, пожалуйста.

- Скажи это, - его тяжелое дыхание было сбивчивым. Глаза голодно смотрели на меня, пока руки ласкали мое тело, останавливаясь на груди. Выпуклость его брюк терлась о внутреннюю сторону бедра, распаляя меня еще больше. – Он укусил меня за сосок, и я крикнула. – Скажи.

- Я хочу тебя, - Его руки остановились. Он резко вскочил с кровати и торопливо снял брюки и боксеры, оставаясь нагим передо мной. – Ого!

Мое восклицание вызвало смех у мужчины, и я усмехнулась в ответ. Я так скучала по его улыбке, что даже замерла на мгновение, вызывая волну сомнения у мужчины. Он медленно расстегивал пуговицы на платье, внимательно наблюдая за моим выражением лица.

- Что-то не так?

- Я так скучала, - на глаза стали наворачиваться предательские слезы. – Я так скучала по твоей улыбке.

Растерянный взгляд коснулся моего лица, руки остановились. Он положил голову на мою грудь, нежно целуя каждый сантиметр. В какой-то момент даже показалось, что волшебство после моих слов вот-вот рассеется.

- Ты слишком устал? – Поддела я мужчину, слегка вильнув бедрами, коснувшись его члена. – Если да, то мы…

Я договорить не успела, потому что Луиджи резко вскинул голову и поцеловал меня, затыкая. Его ладони снова стали исследовать мое тело, пока я ласкала его член рукой. Тяжелое дыхание и тихий стон вырвался из уст Луи. Одним рывком он вошел в меня, срывая платье и бросая его на пол. Пуговицы разлетелись в разные стороны, и я громко крикнула, чувствуя, что долгое воздержание сыграли со мной злую шутку. Но резкая боль превратилась в наслаждение, когда мужчина задвигался внутри меня. Глаза закрылись, его аромат табака и кофе заполнили комнату. Я вдыхала его и чувствовала, что сплю. Это определенно был сон. Счастливый сладкий сон.

Его движения были плавными, временами он наращивал темп, и наши стоны растворялись в комнате в унисон. Я цеплялась за спину мужчины, боясь, что он сбежит. Казалось, что сейчас все рассеется, исчезнет. Слезы счастья текли из моих глаз, и Луи собирал их поцелуями с моего лица.

Мужчина ускорился, толчки становились резкими и рваными, от чего мое тело содрогалось от оргазма. Я выкрикнула его имя, чувствуя, как горячая волна прошлась по моему телу, словно электрический разряд. Из горла мужчины вырвался громкий стон, и он упал на мое тело без сил. Его ресницы щекотали мою грудь, но ощущение что любимый человек так близко с тобой, что я не обращала внимание на на щетину, царапавшую кожу, ни на тяжесть от его веса.

- Будь я проклят. – Его слова заставили меня напрячься. – Будь я проклят, - он поднял голову, встречаясь со мной взглядом. – Будь я проклят, но я так сильно тебя люблю.

Он трижды проклял себя перед тем, как признаться в любви. Он был готов гореть в аду за свою любовь ко мне. Я смотрела на его раскрасневшееся лицо, на его четко очерченные скулы и приоткрытые губы, и понимала, что больше не было смысла что-либо скрывать. Я любила этого мужчину, и, если он захочет проклясть и меня, я буду к этому готова.

- У меня никого, кроме тебя, не было, - вместо признания в любви выпалила я. Мужчина напрягся, поднялся на руках, встречаясь со мной взглядом, нахмурившись.

- Повтори-ка, - его большие глаза превращались в маленькие щелочки, губы сомкнулись, вытягиваясь в тонкую линию.

Тревога! Поднимается буря!

- Ты – мой единственный мужчина.

- Ага, - кивнул он, медленно поднялся с кровати, молча натянул одежду и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью, заставляя меня вздрогнуть и съежиться. В этот раз я его не останавливала.

Глава 5 Андреа

Спустя некоторое время после ухода Луи, я вышла из его комнаты, попутно собирая все свои вещи, и вернулась к дочери. Я знала, что мужчина испытывал полный спектр эмоций. Боль, неверие, злость, обида и, я очень надеюсь, что это не так, ненависть.

Его не было два дня дома. Он даже не приставил ко мне кого-то из своих силовиков, что было удивительно. Я была обеспокоена. На автомате кормила и игралась с дочкой, прибиралась в спальне. Я по несколько раз на дню заглядывала в спальню к Луи, надеясь, что, занимаясь с дочкой, я просто не заметила его прихода, но это не так. Луи не возвращался. Лучше бы он кричал на меня, бил посуду, угрожал, что отберет Франческу, но не молча уходил на несколько суток из дома.

Шли третьи сутки. Я проснулась, удивляясь, как в доме родного отца моя дочь крепко спала. Ни громкие звуки, ни яркие лучи солнца, настырно пробирающиеся сквозь занавески, не нарушали её сон. Накинув на свои плечи шелковый халат, я спустилась на кухню, поднимая жалюзи, чтобы сразу заметить приезд мужчины. Я все еще верила, что он придет домой.

Крепкий кофе только учащал и так сильное сердцебиение. Луи был отцом моей дочки, но при этом никем не числился. Он имел все права на дочь, равные мне. Я задумалась, чувствуя, как на лице в первые за эти дни, появилась улыбка.

Я набрала номер подруги, слыша в ответ сонное бормотание. Время было около восьми утра, и моя Мон-Мон всегда сладко спала в это время.

- Ты смотрела на часы, женщина?

- Мне нужна твоя помощь.

- Помощь хирурга или психолога? – Отшутилась она, сладко зевая.

- Юриста. – Девушка залилась смехом.

– Все-таки психиатр тебе нужен. Вы поговорили?

- Это нельзя назвать разговором, - вспомнив нашу ночь, мои щеки залились румянцем, и на лице появилась улыбка. – Но он узнал, что Френси его дочь.

- Что ж, хоть это. – Я слышала, как девушка набирала что-то на своем телефоне. – Нашла. Записывай.

Она продиктовала мне номер. Виктор Джордано был юристом, далеким от криминальных дел и не имел никакого отношения к Луи. Это было мне на руку. Пока в телефоне слышались длинные гудки, я чувствовала, как потеют ладошки.

- Виктор, слушаю. – Низкий, немного дрожащий голос отозвался в трубке. .

- Добрый день. Я – Андреа Россини. И у меня к вам дело.

Выслушав мою просьбу, Виктор обозначил кругленькую сумму за свою работу. Оплата была равносильна моим накоплениям, оставшимся от трастового фонда, подаренного отцом. Мне было не жалко этих денег. Сейчас самое важное – результат.

Спустя час машина Виктора припарковалась в нашем саду, неподалеку от ворот. Я вынесла ему в пакете ДНК в виде зубной щетки Луи и пустышки дочери. Мужчина заверил меня, что постарается, как можно скорее все уладить и вручить мне удостоверение. Установление отцовства не пыльная процедура, вполне распространенная по всему миру.

- Я бы еще хотела добавить второе имя дочери.

- Можно. – Кивнул мужчина. – Какое?

- Кора.

- Я так полагаю, это имя матери отца вашего ребенка. – Я кивнула, и губы Виктора растянулись в теплой улыбке. – Что ж, как все завершиться, я вам наберу. Все бумаги подпишем уже по итогу дела.

- Спасибо. – Учтиво кивнула я, провожая взглядом выезжающий джип.

Это было правильным решением, и я очень надеялась, что Луиджи это оценит.

Вечерело, но сквозь поднятые жалюзи я так и не видела свет фар приближающейся машины Луи. Грудь горела от беспокойства, и я постоянно потирала это место. Франческа сидела на стульчике и баловалась с едой, но мне сейчас совсем не до причитаний.

Девочка громко стукнула ладошкой по столику, привлекая мое внимание. Дочь была измазана в пюре, но счастливо улыбалась, показывая мне свой единственный зуб. Зрелище было смешным, и я даже улыбнулась, хоть и не чувствовала себя веселой. С уходом Луи в доме, словно резко похолодало. Стены стали бесцветными, и дни вовсе превратились в календарные странички. Пустая кухня и моя пустая душа.

Я предполагала, куда мог отправиться мужчина, и хотела к нему поехать. Только теперь я не свободная девушка, у меня на руках была маленькая дочка. Я задержала на ней свой взгляд, пока та ухватилась за мой палец и пыталась засунуть его в рот.

- Поедем к папе, милая?

Дочка ответила мне радостным визгом, и, умыв ее, я оделась сама и одела дочку. Вызвала такси и направилась в место, где меня не было больше полутора лет. В клуб «Росси» - место, с которого все началось.

Клуб был открыт. Тревога с каждой Миной росла все больше, от чего я часто оглядывалась по сторонам. Парни с фейс-контроля были те же, что и в последний мой визит. Увидев меня, они что-то сказали по рации, и из клуба вышел уставший Леонардо. Его белокурые волосы были забраны в хвост. Он уголком губ улыбнулся, беря на руки Френси. Девочку сразу привлекли его волосы, и она стала дергать его «за косички».

- Заигрывает, - пошутила я.

- Он в своем кабинете. – Пробормотал он, оттаскивая Франческу от волос. – Я ждал тебя раньше.

- Я думала, он вернется.

- Вы мне так надоели, Россини. – Без злобы пробормотал Лео, и обернулся на мою дочку. – Только не ты, маленькая принцесса. – Он чмокнул ее в щечку, и та расплылась в своей почти беззубой улыбке.

Внутри клуба все оставалось так же, как и тогда. Все тот же неоновый свет, та же электронная музыка, и те же пьяные подростки, скупающие алкоголь за баром. Не удержавшись, я провела ладонью по стене, подходя к кабинету хозяина клуба. Руки начали дрожать, и я постаралась унять дрожь.

Дверь в кабинет была приоткрыта. Свет от лампы создавал небольшую полоску, деля коридор на две части. Я сделала глубокий вдох и на выдохе зашла в комнату.

Луи сидел за своим столом и что-то раздраженно писал в своем ежедневнике. Он был трезв, но помещение напрочь пропахло перегаром. Щеки были красными, словно он долго и сильно тер свое лицо. Возможно, так и было. Услышав, что кто-то зашел к нему, он, не смотря на зашедшего, рявкнул, чтобы я вышла. Но вместо этого я прошла вглубь кабинета, открыла нараспашку окно и обернулась к нему.

- Луи, - мой тихий голос заставил его замереть. Он поднял свой безумный взгляд. – Луи, я…

- Ха, - он усмехнулся, откидываясь на спинку кресла. Ручка выпала из его рук. Холодный воздух вихрем пронесся по комнате, остужая раскрасневшиеся щёки мужчины. – Это ты.

- Поехали домой. – Я сделала робкий шаг к нему. – Поедем. Поговорим.

- Как ты могла умолчать, что Франческа – моя дочь?

Он поднялся, подошел к двери, огибая меня, и запер нас, ограждая от остального мира. Я очутилась один на один в клетке со зверем. . Облокотившись спиной на стену, он сложил руки на груди.

- Ты отсюда не уйдешь, пока все мне не расскажешь. В этот раз я выслушаю тебя.

- Франческа, и в правду, твоя дочь. – Я смотрела на свои ладони, чувствуя, как тело начинает дрожать. – Ты прав, Луи. Ты во всем прав. Я должна была это сделать раньше.

Он не прерывал меня. Минутный гнев в глазах погас, и он усадил меня на кресло, а сам облокотился на стол. Его руки по прежнему были сложены в замок, как знак защиты и от меня тоже. Мужчина не перебивал и слушал внимательно, словно глотая каждое мое слово.

- Начну с начала. – Я тяжело вздохнула, боясь посмотреть в глаза собеседника. – Все началось шесть лет назад, когда отец объявил о моей помолвке со Стефано. Тогда я и подумать не могла, кого из себя представляет этот мужчина. Мне нужно было засунуть мои подозрения в одно место, но я совершила ошибку. Я выказала ему свои мысли, и тем самым запустила механизм мести. В ход пошли угрозы с его стороны, и я была вынуждена принять его правила.

Твой брат готовил меня к своей миссии пять лет. Пять лет он вбивал в мою голову наставления, раскрывая раз за разом свои переживания. Мы даже подружились. Но помимо нашей дружбы, я все больше проникалась тобой, и в конечном итоге, когда Стефано настаивал на последнем моем ударе (я была вишенкой на торте в его плане), я сдалась. Открылась тебе, - я подняла свои глаза на Луи, видя его издевательски мрачную ухмылку. – Я правда по уши в тебя влюбилась. – Ладони мужчины сжались в кулаки. – Я никогда не забуду все проведенное с тобой время. Я знала, что если все расскажу Стефано, то он не поймет. Его план мести был бредовым и маниакальным. Я должна была завершить эту игру, но так, чтобы тебя это не коснулось. Поэтому я донесла на твоего отца и брата. – Он хмыкнул. – Я знаю, это меня не оправдывает. Я вспомнила о подарке родителей и друзей. Это был дом в Турции. Место, о котором я всю жизнь мечтала. И это было единственным пристанищем, где меня бы ты не нашел. Но я ошиблась. Я пожертвовала своим счастьем и жизнью ради твоей свободы и глупого плана твоего брата. Стефано так сильно боялся своей ориентации, что не мог верить в другой исход событий.

Убийство моих родителей до ужаса напугало меня, поэтому я в одних шлепках сбежала из дома. Тогда мне помог один пожилой мужчина. Я ему была обязана за новую жизнь. Жила в Турции, работала в офисе. Я знаю, ты мне не поверишь, но не было ни единого дня, когда бы я не скучала по тебе. Но иначе было нельзя. Спустя три месяца я узнала о своей беременности. – Я улыбнулась, вспомнив тот момент и те эмоции. – Я не могла поверить, что те два дня счастья подарили мне частичку тебя. Это было моим успокоением. Новая жизнь во всех смыслах. У меня появился смысл жизни.

Когда живот уже был приличным в размерах, на мое день рождение прилетела Моника. Хосе, узнав о моей ситуации, увязался за ней. Видел бы ты их лица, когда вместо привычной для них темноволосой хрупкой девушки открыла жгучая рыжая бестия, да еще и на сносях. – Я усмехнулась. – Хосе настаивал на поддержке, но я отказывалась. Все изменилось, когда я узнала в соседке – хозяйки доброй Фюсун, твою мать, а после появился и ты сам. Мной одолел животный страх. Я не могла предположить, какой будет твоя реакция, но чувствовала, что ты ни за что не поверишь в наш фарс.

- Конечно не поверю. Я знал наизусть твой запах, голос, твои мимические морщинки. Я все о тебе знаю, Андреа. – Его тихий хриплый голос резал больнее самого острого ножа. – Но оказалось, что так и не узнал до конца.

- Когда ты уехал, я приняла предложение Хосе. Он был готов быть рядом, не надеясь на большее. А мне, какой бы сильной я не пыталась казаться, нужна была поддержка. Скоро родится дочь, и без дополнительных денег и мужской поддержки было бы тяжело. Я родила. Мы жили полгода, словно соседи. Я все так же не позволяла к себе прикоснутся, ночами вспоминая твои поцелуи. Ты преследовал меня каждую ночь, и каждую ночь я поливала подушки солеными слезами.

- Когда же твоя тоска превратилась в ненависть? – Я видела сгорбленную уставшую спину мужчины, и безумно хотела к нему прикоснуться, но не позволила себе протянуть руку.

- Ненависть…-я хмыкнула и закрыла глаза, чувствуя, как усталость все больше давила на мои плечи. – Я была в бешенстве и полной растерянности, когда увидела ту записку – единственное, что уцелело после взрыва.

- Как ты могла только подумать… - он не договорил, я резко открыла глаза и впилась в него гневным взглядом.

- Как могла? – Мой голос сорвался на крик. – Как смогла подумать, что убийца мог убить? Ты всегда неровно дышал к Хосе. Всегда грозился расправой, и, конечно, узнав во мне свою женщину, которая жила под одной крышей с ним, мог просто сойти с ума. – Луи хлопнул ладонью по письменному столу, но я не дрогнула. – Да, я так думала! Да! И от этого, поверь мне, я чувствовала себя так паршиво, словно придаю саму себя. Слишком многое навалилось на мои плечи, и смерть Хосе оказалась конечной точкой. Я виновата во всех смертях в своей жизни, и единственным решением было просто лишить себя жизни.

- Ты не здорова, - выплюнул Луиджи, отталкиваясь от стола и, словно лев по вольеру, бродил по кабинету. – Ты столько времени была рядом со мной, видела мое настоящее лицо, и при этом так сильно меня боялась? Да, я искал тебя. Искал, как умалишённый, но лишь для того, чтобы вернуть домой. Ко мне.

- Я не могла поверить в то, что ты простишь меня. И ты не простил ведь.

- Да ты и шанса не даешь, Андреа! – Он всплеснул руками, громко фыркнув. – Только я остываю и снова чувствую себя живым, как ты глубже вонзаешь свой клинок мне в грудь!

Я помотала головой, понимая, что больше ничего не вытянешь из этого разговора. Поднявшись с кресла, подошла к двери и коснулась ключа в дверном замке. На лице почему-то появилась странная горькая улыбка, мои глаза нашли уставшие обрамленные синевой глаза мужчины.

- Теперь ты знаешь всю правду. – Отвернулась и бросила на прощание. – Я пойду, пока Френси не свела с ума твоего силовика.

Глава 6 Андреа

Прошли сутки. Луи так и не вернулся домой, а я продолжала изводить себя из-за того, что оставила растерянного и обозленного мужчину наедине со своими мыслями. С одной стороны, я должна была так сделать, - Луи должен был переварить всю информацию в одиночку, но, с другой стороны, видя, каким осиротевшим взглядом он проводил меня, сжималось сердце. Я до сих пор чувствовала жжение между лопатками, словно его взгляд до сих пор прожигал дыру в моей спине.

Днем позвонил мне Виктор и оповестил о том, что документы находятся в работе, в скором времени он привезет мне на подпись новое свидетельство о рождении дочери. Эта была единственная приятная новость за целый день.

Время было близко к полуночи. Франческа, словно чувствуя отсутствие свое отца, ни в какую не хотела засыпать. Я битый час носила ее на своих руках, чувствуя усталость, но стоило только мне положить ребенка на кровать, как та заливалась слезами, и снова просилась мне на руки. Обреченные вздохи и не разгибаемая спина за последний вечер стали моими друзьями.

- Ну же, милая, пора закрывать глазки, - я баюкала смеющуюся дочь, которая, очевидно, совсем не намеревалась засыпать. Она копировала мою мимику, и это в конце концов вызвало во мне улыбку.

Кружась вокруг своей оси, я и не заметила, как прижав висок к дверному косяку, со сложенными на груди руками, за мной наблюдал мужчина, из-за которого я сама лишись сна. Его лицо осунулось, а глаза наблюдали за комочком в моих руках.

Боясь встретится с ним взглядами, я только улыбнулась дочке, медленно подходя ближе к Россини. Я снова чувствовала себя словно в клетке с хищником. Одно неловкое движение, и он либо набросится на меня, либо сбежит.

- Хочешь подержать? – робко спросила я, все еще не отрывая взгляда от дочки.

Мужчина оставил мой вопрос без ответа, лишь лениво оттолкнулся от двери и сделал шаг в мою сторону. Его взгляд блуждал по дочери, словно не веря, что это его дочь. Я упустила, когда улыбка на моих губах стала шире, видя, как подрагивают его сильные руки от волнения. Лицо было безмятежным, только острые глаза Луи бегали по маленькому тельцу девочки, а дочь, казалось, чувствуя прикосновения родного отца, задорно смеялась и тянула ладонь к его небритой щеки. Страх сковал тело Луиджи, и он замер на мгновение.

Это было поистине волшебство – видеть, как воссоединяются два родных человека, видеть весь спектр эмоций на лице любимого мужчины от одного невесомого касания крохотной ручки.

Он не знал, как реагировать на это, но минутное замешательство сменилось на нежный поцелуй тыльной стороны ладошки маленькой леди. Дочка снова расплылась в улыбке, и она оказалась заразительной, ведь мы оба улыбнулись в ответ, встречаясь взглядами. Я видела, - Луи еще не мог простить меня, и он был зол, но эта девочка умудрилась растопить лед в наших и без того сложных отношениях.

- Она похожа на тебя. – Вдруг прошептал он, но его шепот в оглушающей тишине был громким.. Я усмехнулась, видя в ней совсем иные черты.

- А мне кажется, что на тебя. – Он изогнул бровь, и я встала ближе, мягко касаясь лица дочки. – Такой же взгляд исподлобья, - начала я, не глядя на собеседника. Я наслаждалась умиротворением своей капризной девочки. – Зеленые глаза, которые вскоре сменят цвет, как это было с тобой в детстве. – Он удивленно хмыкнул. – Я знаю о твоем детстве, Луи. Такой же прямой нос, а еще, - я наклонилась к дочке, целуя ее щечку, на которой появилась маленькая ямочка, которыми наградила ее я. – Еще наша дочь такая же взрывная и непреклонная.

Мы произнесли в один голос.

- Как и ты.

Наши взгляды встретились, и смех вырвался наружу, напрочь разбивая напряженную атмосферу. Я загляделась на улыбку, чувствуя, как сильно хотелось поцеловать его. Облизнув пересохшие губы, я чуть отстранилась и снова перевела взгляд на дочь.

- Она уже два часа отказывается засыпать. Может, у тебя получится.

Я пожала плечами и села на край кровати, чувствуя, как дрожат ноги. Мне и без последних событий было тяжело находится с ним в одной комнате, а сейчас я совсем теряла голову. Словно мне снова семнадцать, и я снова попалась в сети главы парижской мафии. Я любила этого мужчину, и все скопившиеся проблемы над нашими головами, не погасили это пламя.

Луи задержал взгляд на моих глазах, словно прочитав мысли, перевел взгляд на дочь и улыбнулся самой теплой улыбкой в мире. Так он не улыбался никогда и никому. Я даже на мгновение почувствовала укол зависти.

- Ну что, красавица, мама на тебя жалуется. – Девочка в ответ недовольно хмыкнула, но не заплакала. Она только крепче прижалась к рубашке мужчины, верхние пуговицы которой были расстёгнуты, и оттуда виднелись черные волосы. Она стала что-то бормотать на своем языке и перебирать пальцами на его груди. Казалось, что это ее успокаивало.

Я была полной дурой, которая лишила отца своего ребенка всех прекрасных моментов с дочерью. Он не увидел первую улыбку Франчески, первый плач, не видел, как она впервые вцепилась в мою грудь с такой силой, протестуя, что ее собирались положить в кроватку. Он не вставал ночью к ее колыбели, не читал ей сказки на ночь и не целовал перед сном. Он не гладил ее голову, обводя мягкое место на макушке дочери.

Я помнила те холодные ночи, когда меня согревали лишь мои мечты пометной «если бы». Если бы я не ушла от Луи, он бы был рядом со мной. Если бы он видел, как протекает моя беременность, мне было бы проще переносить токсикоз. Если бы Луи был рядом, когда пыталась появиться на свет Франческа, боли бы не казались такими дикими. Если бы Луиджи был рядом, мне не пришлось бы соглашаться на безумную идею в безутешно влюбленного в меня Хосе. Если бы я не ушла от любимого мужчины, он бы не потратил полтора года на мои поиски, Хосе был бы жив, а Фраческа с первых дней знала бы, что мужчина с карими глазами с зеленой радужкой и взглядом, словно он упрекал всех и все, ее родной отец. Если бы…

Но это жизнь. Жизнь, которая наполнена подводными камнями, о которые мы раз за разом запинаемся, и иногда со злости пинаем их, чувствуя тупую боль от удара. Боль проходит, и мы переступаем через них, чтобы двигаться дальше.

Мы – люди. А люди всегда совершают ошибки.

Наблюдая за мирными родственниками, я не заметила, как слеза скатилась по щеке, падая на бедра. За ней последовала следующая, и в конце концов, поток слез стал не прекращаемым.

- Мне так жаль, - прошептала я, когда мужчина умудрился за несколько минут усыпить дочку, и переложил её в кроватку. Он обернулся лицом ко мне, и удивился, видя, как я молча плакала, глядя на них. – Мне так жаль, что я тебя лишила этого.

В его взгляде читалась усталость. Он тяжело вздохнул и сел рядом со мной, беря мою ладонь в свою. Его пальцы начали водить круги на тыльной стороне ладони, пока я продолжала испытывать странное облегчение. Словно слезы выводили все накопившиеся эмоции.

- Ты не лишила меня, Андреа. – Примирительно отвел он, второй рукой стирая с моей щеки слезы. – Да, я пропустил часть жизни нашей дочери, но она еще слишком маленькая, чтобы помнить об этом. И у меня ещё вагон времени, чтобы сделать её самой счастливой девочкой на свете.

- Я боялась, что ты не примешь её.

- Нельзя отказаться от дочери, которую подарила мне любимая женщина, Андреа. – Я распахнула глаза, издав резкий вдох. – Сквозь всю боль и злобу, которые появились по твоей вине, я все равно не могу не признавать то, что понял в разлуке. Моя любовь без тебя не погасла, не погасла, когда я думал, что ты нашла утешение в объятиях Хосе. Она не может погаснуть, понимаешь?

Слушая Россини, я осознала, что совсем не дышала. Я внимала его слова с такой страстью, словно выпивала его. Всего. Весь его воздух принадлежал ей, и неважно, сколько бед она ему принесла.

- Если бы можно было бы вернуться в прошлое…

Обреченный вздох вырвался из моей груди, и я услышала тихий смех Луи. Его смех в последние дни я вовсе не слышала. Он был зол, обижен, и, очевидно, мужчине было вовсе не до улыбок.

- Если бы можно было вернутся в прошлое, я не уезжал бы из Турции без тебя. -–Он закрыл глаза и покачал головой. – Нет, ну я же знал, что та девчонка – ты. Знал, но все равно уехал.

- Ты не можешь бросать все дела из-за какой-то сумасшедшей.

- Ты очень привлекательная сумасшедшая. – Он мне подмигнул, а я ахнула, удивляясь переменой настроения мужчины. – И поверь мне, если бы я в своей компании сказал, что не приеду, потому что нашел тебя, все бы только стали аплодировать.

- Неужели ты был таким несносным босом без меня? – Слезы высохли, и на их место пришла эйфория. Я рассыпалась от нежного разговора с ним. Я так скучала по нашим таким тихим вечерним беседам.

- О! – Протянул он чуть громче, чем хотел, от чего резко вздернул голову в сторону мирно сопящей Франчески. – Спроси об этом Леонардо.

- Думаю, если они на судне решили отыграться на мне, я представляю, каким несносным ты был.

Он рассмеялся, притягивая меня к себе. Одной рукой он держал меня за талию, а другой притягивал мою голову к своей груди. Впервые за последние месяцы я ощутила спокойствие и легкость. Не было больше боли, чувства вины и самобичевания. Были только спокойствие от объятий Луи, чувственные разговоры, которыми мы разговаривали лишь одними глазами, словно высказывали, было лишь безмятежное дыхание в унисон и тихое сопение дочери. Мы словно стали единым целым.

Мы стали семьей.

Я улыбнулась, крепче прижимаясь к груди мужчины. Он был таким уютным и теплым, что хотелось зарыться с головой. Я чувствовала свой любимый аромат парфюма на его коже. Чувствовала, его сбивчивое дыхание, и нежные поглаживания по своей спине.

Я не хотела портить момент вопросами о будущем, поэтому просто позволила себе раствориться в любимом человеке. Я оставила невесомый поцелуй на оголенной части груди мужчины, а он замер. Подняв голову, я увидела темный туманный взгляд Луиджи, наблюдающего за мной. Закусив губу, словно нашкодивший подросток, я опустила глаза, но его рука тут же подняла мою голову за подбородок, и его губы накрыли мои.

Я взяла его лицо в свои ладони, приблизившись. Его мягкие губы целовали меня с нежностью, осторожностью, но стоило только мне прикусить нижнюю губу, он тихо зарычал и углубил поцелуй. Теперь он был жадным, рваным и каким-то особенным. Луи словно жаловался мне на мою же глупость, выговаривал мне все свои обиды и снова заявлял на меня свои права. А я, чувствуя, как распаляется в его руках мое тело, обмякла, чувствуя его влажные поцелуи на шее. Он слегка оттянулся за волосы голову, заставляя меня чуть опрокинуть голову. Его губы хаотично касались кожи на шее, ключицах, и дыхание остановилось. Я закрыла глаза, моля бога о том, чтобы это был не сон.

- Это не сон, - прошептал Луи, снова встречаясь со мной взглядом и хитро улыбаясь.

- Ты слышал? – Я ахнула, он поймал мой выдох поцелуем.

- Ты слишком громко думаешь.

Я рассмеялась, не разрывая поцелуя.

Вот так должно быть правильно. Я и он. Наша дочь. Наша семья – единственная правильная вещь во всей нашей неправильной жизни. Я не признаюсь ему, но только сейчас поняла, что смысл в моей жизни состоит не только в дочери, но и в ее властном, но ласковом отце.

- Я люблю тебя, - пронеслось в моей голове, но что-то мне подсказывает, что очередные «громкие мысли» эхом донестись до ушей главы парижской мафии. - Мой ласковый и нежный лев…

Глава 7 Луиджи

- Ласковый и нежный лев, - я обмяк от этих слов, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Я по прежнему помнил каждый убийственный день без этой брюнетки, нутром ощущал эти колотые раны на сердце, но её присутствие и нежные любящие слова были бальзамом.

Властный Капо превратился в слюнтяя. И все из-за какой-то маленькой девочки.

Правильно отец говорил, что женщины – зло.

Я настоял на том, чтобы спать в одной комнате со своей дочерью. Это невероятное счастье, - слышать, как она утром переворачивалась с одного бока на другой, причмокивая пустышкой и что-то бормоча на непонятном мне языке. Я почти всю ночь просидел у ее колыбели, наблюдая за нашим с Андреа творением. Она была настоящим произведением искусства.

Раньше я не осознавал, насколько сильно родитель может любить свое дитя, пока сам, в попытках уйти от Андреа, дочери и самого себя не осознал, что всегда питал странный трепет к этой девочке. И это было, действительно, удивительно, ведь раньше дети не вызывали во мне нежные чувства. Их крики звоном раздавались в моей голове, но голос этой крохи мне казалось соловьиным пением.

Андреа спала на кровати, едва удосужившись прикрыться одеялом поверх обнаженного тела. Измученная и уставшая девушка отключилась так быстро, что я с начала растерялся, потом испугался за нее, но слыша размеренное дыхание, мои губы расплывались в чувственной улыбке, а лицо уже тянулось, чтобы вдохнуть аромат её волос, собственный оставшийся после прекрасной ночи на ее коже запах. Запах парфюма, тела и нашей любви.

Очевидно, эта молодая взбалмошная особа сводила меня с ума. Совершив столько гнусных и непростительных ошибок, она все равно не смогла из меня выбить весь воздух, пока была рядом. Я задыхался лишь вдали от неё, не видя прекрасного лица и ямочки на щеке, не слыша звонкий смех сквозь коридор своего дома. В те дни, когда в мою голову ворвались мысли о смерти Андреа, когда тяготил себя безумными мыслями о ней, когда думал, что она предала меня, когда она ушла из кабинета в клубе, захлопнув за собой дверь, я разрушался на атомы. Взорвался, словно от брошенной гранаты, рассыпался песком по полу.

Я не выходил из своего кабинета, пытаясь зарыться в бумаги, но из этого ничего не выходило. В каждой чертовой строчке я видел её имя, а между ними её фамилию. В картинках я видел её образ, а в ушах эхом отзывался последний наш разговор.

Раскрыв ежедневник, я стал записывать наш разговор, не забывая где и в какой момент мне было больнее всего. Потом стал перечитывать историю и понял одну очень важную вещь, - она была слишком молода и запугана, соглашаясь на этот идиотский план брата, потом она была слишком напугана после смерти родителей, слишком измотана и растерянна, когда согласилась на предложение Хосе.

Она всю жизнь боялась…

И единственным смелым её поступком было броситься в агонию чувств ко мне. Это было так храбро и безрассудно в её ситуации, что весь страх, который был её верным соратником на протяжении всей жизни, уходит на второй план. Она рискнула своей жизнью, пытаясь взять от этой убогой жизни хоть небольшой кусочек счастья. Счастья со мной. Счастья для нас обоих. Счастья, которое подарило нам дочь.

Эта маленькая девочка, которая всегда так сильно хмурила брови и, глядя на наше совместное отражение в зеркале, казалась так похожа на меня, была, действительно, моей частью. Я ведь не раз задумывался о том, что Франческа – моя дочь, я не раз видел в ней похожие черты, но всегда осекал себя, видя её кристально чистые яркие зеленые глаза. Очевидно, не мои глаза.

Я тот самый идиот, который напрочь забыл о том, что на каждом празднике моя мама показывала подругам мои детские фотографии и рассказывала, что у меня до трех лет были зеленые глаза.

Находясь в таком упокоенном чувстве, я ощутил то, что не испытывал никогда в жизни – в моей жизни появилось две женщины, ради которых я готов сжечь весь мир – моя семья

Дочка в кроватке перевернулась на спину и сонно потерла ладошками глаза. Открыв их, она улыбнулась, выплевывая пустышку изо рта, протягивая ко мне ручки в требовательном приказе. Я усмехнулся.

Это определенно моя кровь!

- Иди на ручки, милая. – Я освободил её от деревянных ограждений, которых называли кроватью, и поспешил спуститься на кухню, чтобы дать нашей уставшей маме подольше поспать. Трепет растёкся по телу, от осознания того, что даже в своих мыслях я её называл так ласково и таким громким званием. – Что же ты делаешь с утра, а? – Я растерялся, совершенно не зная, какой распорядок дня у этой маленькой девочки. Обычно главной задачей было избегать всех таких мероприятий по утрам, не выходя из своей комнаты, чтобы не сыпать на свое израненное сердце соль, хотя это и было по-детски глупо. – Поможешь своему папе? – Папе…

В ответ малышка лишь восторженно крикнула и сунула кулачок в рот. Слюна падала мне на руку, и я нахмурился.

Да, Луиджи, дети какают и рыгают больше нашего.

Я открыл холодильник, показывая весь ассортимент девочке. Она схватила яблочное пюре в упаковке и стала трясти им, требуя, чтобы я открыл ей упаковку. Я усадил красавицу на стульчик, открутил ей крышку, и, пока моя дочь завтракала, очевидно, не самым правильным завтраком, повернулся к кофе-машине, чтобы сварить себе чашечку кофе. Девочка позади меня что-то лепетала и звонко причмокивала, вызывая во мне новую волну счастья. Я впервые за долгое время утром улыбался искренней широкой улыбкой.

Кофе было готово, и я стал переливать из емкости в чашку, когда ощутил прикосновение сладкой липкой жижи в свою спину, а потом глухой звук упавшей крышки на пол.

Вскинув брови от удивления, я обернулся и увидел перемазанное лицо дочери. Она съела все свое пюре и бросила упаковку в меня. Её хмурое лицо сменилось на улыбку, когда девочка поняла, что смогла завоевать внимание своего отца. Я с начала хмыкнул, а после рассмеялся в голос.

- Ты обиделась, что я не обращал на тебя внимание, принцесса? – Я наклонился к ней, и она схватила своими испачканными ладошками мое лицо и беззубым ртом впилась в мой нос. Скорее всего, десны девочки чесались от того, что скоро в этом требовательном тру появятся зубки.

- Френси, не съедай всего папу, - я услышал смешок у входа на кухню. – Оставь мне кусочек.

Я повернул голову к вошедшей девушке и подмигнул ей. Она слегка смутилась, но взгляда не отвела. Я видел, как она вспоминала прошлую ночь, видя, как по моей спине плыли небольшие красные линии.

- Доброе утро, - сказал я, беря на руки дочку. Увидев маму, она стала отталкиваться от меня, протягивая грязные ладошки к маме.

- Доброе утро. – Она чмокнула меня в губы и повернулась к дочке. – Кто-то, смотрю, уже позавтракал? Давай-ка умоемся. - Андреа подошла к раковине, включила воду и бросила короткий взгляд на меня. – Тебе бы тоже умыться. Ты что-то с утра слишком сладкий. – Она попыталась скрыт усмешку, но безуспешно.

- Кофе?

- Пожалуй. – Наконец приведя в порядок дочь, она развернулась ко мне. На её лице отражалось спокойствие и то же безмятежное счастье, которое испытывал я сам. – Это наше первое спокойное совместное утро.

- Ты тоже это чувствуешь? – Я знал, о чем она спрашивает, поэтому только тепло улыбнулся ей, нажимая на кнопку на кофе-машине, подошел близко к своим женщинам, и оставил влажный поцелуй на шее моей женщины.

- Да. – Я поцеловал ладонь дочки, которая не хотела делить меня с мамой. – Мы – семья.

- Семья.

Её глаза сияли, стрелой врываясь в моей сердце. Улыбка отзывалась бабочками в животе, о существовании которых я раньше и не подозревал. И, конечно, мой организм не мог не реагировать на обнаженное тело под шелковым халатом девушки. Особенно, когда я помнил, в каких местах я оставил пару отметин.

Аннетта зашла на кухню. Ей взгляд прошелся по нашим лицам, и она сама расплылась в улыбке. Женщина поставила пакет на обеденный стол, взяла на руки нашу дочь, что-то пробормотав, выходя из кухни. Я не расслышал её, потому что в моих ушах било одно слово. Слово, которое значило для меня так много, что я готов был грызть землю, чтобы сохранить его. Слово, которое перевернуло весь мой мир за одну ночь. Слово, которое ставит шах и мат всем проблемам, отдаляющим меня от этой горячей женщины. И это слово из пяти букв. Слово, у которого нет лимита в объемах.

Семья.

Я не слышал, как просигналила кофе-машина, но слышал биение сердца Андреа. Ловил каждый неровный вздох, и наблюдал, как вздымается её грудь, которая после родов стала еще лучше. Глупая девочка всегда переживала из-за её размеров, даже не догадываясь о том, что грудь не самое сексуальное в ней. Один запах её волос мог заставить мое сердце колотиться с бешеной силой. Одна мысль о том, что её изящные ключицы будут прижиматься к моему телу, давали очевидный сигнал сквозь брюки. Она не знала, что творила со мной просто глядя на меня таким взглядом, которым смотрела сейчас. Она раздевала меня одними глазами, и я уже был на грани.

- Если ты продолжишь так смотреть на меня, на кухне снова придется покупать посуду.

- Ты богатый. – Она вплотную прижалась ко мне, чувствуя мое возбуждение. – Купишь.

Её губы коснулись моих с такой страстью, что воздух вышел из легких. Я крепко прижал её к себе, совсем забыв о том, что был весь измазан яблочным пюре. Только когда руки девушки коснулись моей спины, и она громко рассмеялась, я об этой маленькой неприятности вспомнил и тоже рассмеялся.

- Ты весь в завтраке Френси. – Она взяла мое кофе и села за стол, давая понять, что вся романтика сошла на нет. Я обреченно вздохнул, а Андреа бросила взгляд на мои спортивные штаны и ухмыльнулась. – Издержки семейной жизни.

- Будешь так делать, - я выставил палец в её сторону, - не сможешь ходить неделю.

- Не провоцируй, - рассмеялась она, а мой член радостно поддержал её настроение. – И иди в душ.

Когда я вышел из душа, переоделся в джинсы и футболку поло, спустился на кухню, Андреа все еще сидела за столом и пила свой остывший кофе. Она задумчиво смотрела в окно, облокотившись на спинку стула. Между бровями девушки образовались морщинки, а губы сомкнулись в тонкую линию. Это заставило меня вспомнить об обстоятельствах, о которых мы так благополучно забыли. И я знал, о чем думала девушка.

Коснувшись её щеки пальцами, я обратил внимание Андреа на себя.

- Поговорим?

- Да, думаю стоит. – Она запахнула халат и снова отпила немного кофе. – В Италии я признана мертвой.

Эти слова резали мой слух, и я скривился, вспомнив, как люди в форме объявили об их решении в моей компании в кругу моих людей.

- Это поправимо. Ты же жива, - я усмехнулся, бросая горячий взгляд на декольте. – И очень даже здорова.

Она рассмеялась и покачала головой.

- Тогда у нас появляется новая проблема. И она серьезнее. Стефано остается моим мужем.

- Этот черт не даст тебе развода, пока не получит свое. – Я перебирал пальцами по стеклянному столу, чувствуя, как начинал нервничать.

- Я тут подумала. – Она снова сделала глоток. – Что, если мне оставаться вдовой Энджи?

Я снова скривился, пробуя на вкус её имя, понимая, что, кроме её родного, никакое не могло подойти девушке. Но она была права. Добиться развода от Стефано, это тоже самое, что биться головой о льдину. Мои связи все еще оставались во многих федеральных органах, но не в том объеме, как это было при отце. По большому счету, я вообще, можно сказать, не имел ничего, но и это «ничего» тоже могло помочь.

- Ты права. Я поговорю с юристами, чтобы они оформили тебе гражданство в Италии.

- Хорошо. – Она только сейчас обратила внимание на мой внешний вид. – Ты сегодня не идешь на работу?

- Сегодня там будет рулить Лео.

- А он в курсе? – Она смотрела на меня, опустив голову на ладонь. Её вид разрушал мое черствое сердце, заставляя прорастать зелеными листьями.

- Сейчас узнает, - я усмехнулся и набрал номер Леонардо.

Сегодня в компанию должна была прийти Моника. Я позвонил ей накануне, будучи в отвратительном состоянии, и попросил вернуться в компанию в качестве реального корпоративного психолога. Она долго отказывалась. Тогда я предложил ей приехать ко мне в клуб. Ровно после моего разговора с Андреа.

Девушка приехала спустя час, вся излучающая раздражение и недовольство. Она резко отворила дверь, с гневной тирадой.

- Луи, я же сказала, что не смогу работать на тебя. – Но заметив мое состояние, умолкла. Она всегда знала больше моего. И этим была ценна. – Что случилось?

- А разве ты не разговаривала с подругой?

- А ты, значит, разговаривал?

- Значит, да. – Я кивнул предложил ей сесть на соседнее кресло.

Она плюхнулась в кресло и прикрыла глаза, массируя вески.

- Если ты сейчас будешь пытать меня, почему я тебе все не рассказала еще в Турции, то…

- Я не буду спрашивать об этом, Моника. – Я был трезвым, но чувствовал угнетающую усталость. – Я знаю твои причины. Но из-за нас пострадала и ты.

- Хосе сам выбрал такую судьбу. – Прошептала она дрожащим голосом. Боль от утраты брата навсегда врезалась в сердце этой когда-то жизнерадостной девушки.

- А ты сама? Ты же из-за своей тайны рассталась с Леонардо?

- Я рассталась с ним, потому что он слепо шел за тобой, не имея собственного гребанного мнения! – Она вскочила с кресла. Было понятно, что эта тема была мозолью. – Ты за этим меня позвал? Поболтать по душам?

- Можно. – С издевкой процедил я. – Я за последние два дня узнал о том, что у меня есть дочь, и что моя женщина всю жизнь боялась любого шороха. И это, между прочим, унизительно для Капо.

- У нее не было другого выбора. – Выгораживала подругу девушка. – Она из-за этого хлебнула дерьма с полна.

- Да. – Я кивнул. – Она потеряла побольше нашего. Но знаешь, я с начала винил её, как ты винишь сейчас Леонардо. Злился, и был готов выбросить её из окна своего особняка, когда она, глядя мне в глаза, говорила о своей ненависти. Но сейчас я понял то, что перевернуло мою злость в чувство вины. Она не была трусом. Она бросилась под пули Стефано ради минутного счастья со мной. Вынесла все трудности и не пожалела ни дня, проведенного со мной.

- Ты к чему это говоришь?

- А ты знала, что Лео был в курсе беременности Андреа?

Глаза девушки округлились. Она не знала. Растерявшись, девушка нашла опору в кресле и снова села в него.

- Он мне говорил лишь о том, что видел Андреа в Турции. Тогда линза съехала, и её настоящий цвет глаз был очевиден. Да, она тогда уже была беременной, но живот был небольшой и…

- Так и он мне ничего про Андреа не говорил. Видишь, ты знаешь больше моего, Моника. Ты до сих пор думаешь, что он слепо идет за мной?

- Но зачем тогда было так отстаивать...

- Потому что тогда, когда твоего брата убили, я был на борту судна, направляющегося из Румынии с Турцию. Лео и Уго были со мной, а накануне мы видели моего брата, отправлявшего странный подарок Андреа. – Я сжал руки в кулаки, чувствуя свое опущение. – Если бы я тогда знал, что внутри, я бы сам подорвался, подорвал бы брата. Думаешь, я смог бы причинить боль Андреа?

Девушка потупила взгляд. Она не находила слов, и я был доволен этим. Не мне же одному придаваться размышлениям.

- Мне… - Она сглотнула. – Мне пора.

- Моника, - окликнул девушку я. – Возвращайся на работу. Кабинет все еще твой.

- Я вернусь. Завтра вернусь. – И улыбнулась. Эта улыбка дала мне понять, что я чертов купидон.

Леонардо взял трубку с третьего гудка. Я наблюдал за красивым лицом женщины, которая без штампа в паспорте уже стала моей женой. Она –моя. И всегда была моей.

- Лео, я сегодня не смогу приехать. Проконтролируй все. – Тот угукнул, а я улыбнулся, - И сегодня не забудь проверить нашего нового психолога.

- Ты нанял нового психолога? – Замешательство мужчины вызвало волну смеха у меня, но я лишь ухмыльнулся.

- Да. Введи её в курс дела.

И положил трубку. Андреа прищурилась и протянула ко мне руку. Я поцеловал тыльную сторону ее ладони.

- Что ты задумал?

- Не только же нам быть счастливыми. – Я пожал плечами, притягивая её к себе ближе, садя на колени и вдыхая аромат ее волос. Я оставил влажный след на впадине между ключицами.

- Луи, - она вздохнула, а я снова поцеловал её в плечо. – Луи.

- Мое имя из твоих уст лучше любого вишневого джема. – Она рассмеялась, и я улыбнулся, скрывая эту улыбку поцелуем в шею. – Я люблю тебя, Андреа.

- Я люблю тебя. – Она обняла мою шею и прикоснулась своими губами, на которых еще оставался вкус кофе, к моим. Один нежный и ласковый поцелуй, который был дороже всех опаленных страстью.

- Одевайтесь с дочкой, - прошептал я, смотря в её шоколадные глаза, чувствуя, как не мог перестать улыбаться. – Поедем гулять. Как семья.

- Как семья. – То, с какой нежностью она повторила мои слова, заставили меня прижать её еще крепче к себе. – Мы – семья. – Она усмехнулась и спрятала лицо на моем плече. – Никогда не перестану повторять это. Это прекрасно.

Глава 8 Андреа

Прохлада опалила оголенные кисти рук, заставляя поёжиться. Солнце было высоко, несмотря на послеобеденное время. Парк, куда мы поехали на прогулку всей семьей, был наполнен такими же, как и мы семейными парами. Ветер усиливался, и я часто заглядывала внутрь коляски, где сопела маленькая разбойница, и проверяла, не спало ли одеялко. В очередной раз, когда я сама вздрогнула и наклонилась к дочери, остановив равномерное движение Луи, терпение мужчины лопнуло.

- Андреа, поехали домой. – Он тяжело вздохнул, наблюдая за моими действиями. Одной рукой он схватил меня за запястье и чертыхнулся. – Ты вся ледяная!

- Если мы её будем перекладывать, Френси проснётся. – Противилась я, сильнее укутываясь в свою куртку.

- Тогда пойдем в офис. – Он пальцем указал на знакомое высотное здание. – Устроим сюрприз подчиненным.

Я согласилась. Пару раз попыталась отобрать руль у мужчины, но тот наотрез отказывался передавать мне коляску. Он так быстро вошел в роль отца, и, очевидно, получал от этого удовольствие.

Мы шли неспешным шагом в сторону офиса, утопая в уютном молчании. В моей голове мелькали отрывки прошлого.

Он так быстро простил меня и понял.

Я перевела взгляд на шедшего рука об руку со мной мужчину. Высокий и статный красавец с шрамом на брови брел с коляской по брусчатой дороге, изогнув чувственные губы в улыбке. Прошлое оставило свой след на его красивом теле, - иссиня-черные волосы поредели сединой на висках, вокруг глаз образовались маленькие морщинки и неисчезающие синяки под глазами. Для него полтора года разлуки показались вечностью. События, которые спровоцировали мы с его братом, сократили года жизни этого мужчины лет на десять.

- Опять созерцаешь? – Тёплая улыбка в миг согрела меня.

- В нашу первую встречу твои волосы были короче и темнее. – Выпалила я, резко остановившись, касаясь холодными кончиками пальцев прядь, ниспадавшую на лоб.

- В нашу первую встречу ты была размалевана, словно девочка по вызову. – Я дёрнула его за волосы, на что Луи рассмеялся. – Даже не знаю, почему не мог тогда оторвать от тебя взгляд.

Я остолбенела. Его фраза заглушала гулкое биение моего сердца. Мы смотрели друг другу в глаза, а моя рука так и осталась висеть в воздухе, зажимая между указательным и средним пальцем цвета крыла ворона локон. Его теплая ладонь накрыла мою, притягивая к своим губам. Едва ощутимое прикосновение сухих губ к коже тыльной стороны ладони пробрало до костей. Я не дышала, не моргала, и не могла вымолвить ни слова.

- Ты смотришь на меня, как олененок на волка. – Он подмигнул мне, будучи очарованным краснеющими от стеснения щеками. – Пойдем, Бемби, иначе ты превратишься в снежную королеву.

Мы продолжили свой путь, разбавляя шелест листьев под ногами, нашими ненавязчивыми разговорами. Строили планы на будущее: как Луи покажет мне дом на Сицилии, где часто любила отдыхать его мама, виллу в Ницце, о которой отец несколько нет уже не вспоминал, как мы обустроим детскую в нашем доме. И он не оговаривался, когда речь заходила о принадлежности имущества. Луиджи специально проговаривал «наш дом», «наша вилла», «наша дача», «наш отпуск», «наша дочь», «наша семья»

Стеклянные двери офиса отворились, и нас поприветствовала охрана. Мужчины в черных костюмах с бейджиками на груди, учтиво кивнули Луи, отходя на пару шагов назад, пропуская к лифтам.

Стены были до боли знакомы мне, словно я только вчера впервые зашла в это место, знакомясь со всеми ребятами. Безропотная Дебра все так же сидела за стойкой администрации и пила из белой кружки с пятном от помады на бортике кофе. Завидев нас, выходящих из лифта, её лицо вытянулось. Она была удивлена, увидев после всего произошедшего меня рядом с её начальником.

- Босс, - справа от меня появилась фигура Уго. Кивнув мне, он вытянул из себя улыбку. – Вижу, все в порядке?

- В полном, - мой же мужчина сиял, как бриллиант на прилавке в ювелирном магазине. – Где Лео?

- В кабинете психолога, - хмыкнул тот. – Давайте мне Франческу, там зрелище не для маленьких сладких девочек.

Я проводила отдаляющегося Уго с коляской, заметив, как быстро со своего рабочего места ретировалась Дебра, нагоняя друга. Тот отмахнулся от нее, но девушка, словно назойливая муха, продолжила кружиться вокруг мужчины.

- Что это с ней?

- А? – Он посмотрел в ту же сторону, куда смотрела и я, - А, Дебре срочно нужны подробности. Главная сплетница и без информации. Смотри, она сейчас чесаться начнет, - хохотнул он и, взяв меня за руку, повел к кабинету психолога.

- Словно не было этих полутора лет - озвучила я свои мысли, но Луи только отрицательно покачал головой.

- В этих стенах без тебя, словно вся жизнь прошла, Андреа.

Я хотела ему ответить, но мы уже приблизились к двери в кабинет. Оттуда доносились крики Моники. Замешкавшись, я не решалась зайти. Было ли это уместным? За плотно закрытой деревянной дверью происходила слишком личная сцена. Я ойкнула, когда послышался звук бьющегося стекла.

- Положи на место! – Истеричный крик Лео, все-таки заставил меня ворваться в комнату, споткнувшись о пригнувшегося парня. Я чуть не упала, если бы сильные руки моего мужчины не заставили пригнуться меня, буквально ложась на спину Леонардо. Звук разбивающейся вазы разразил коридор за нашими спинами.

Вскинув голову, я испуганно посмотрела на растрепанную подругу. Лицо её раскраснелось от продолжительного скандала с парнем. Поза, которую приняла Моника, была похожа на боевую стойку. Её рука уже тянулась к последней вазе в этом кабинете.

- Не смей! – Рявкнула я, вырывая из оцепенения подругу. – Ты нас чуть не убила!

- Стучаться не учили? – Крикнула в ответ Мон-Мон.

- Да ты оглохла уже от своих криков! – Подал голову, поднимающийся с колен Леонардо, чем вызвал новую волну гнева в лице девушки.

- Ты-то хоть помолчи, - сквозь зубы процедила я и приблизилась к злобной мигере в лице моей лучшей подруги. – Мон-Мон, отдай мне.

- Христа ради, уберите его с глаз моих, пока я не, - Она снова замахнулась, но я успела вырвать из её рук стеклянное оружие. – Убью!

- Боюсь спросить, что произошло. – Холодный и спокойный голос Луи обратил на себя наши взгляды. – Я думал, все пройдет по-другому.

- Ты это специально? – Глаза девушки прищурились. – Андреа, отдай-ка мне вазу.

- Ага, конечно! – Я подальше отодвинула от нее предмет, представляя из себя препятствие между ним и Моникой. – Успокойся, женщина!

- Этот недоумок принял меня за потаскуху! – Он махнула рукой в сторону оторопевшего блондина.

- Что? – Я нахмурилась.

- Я не знал, что придешь ты! Я думал…

- Думал, что на эту работу придет офисная проститутка? – Девушку буквально трясло от нахлынувшего гнева.

- Думал, что ты никогда не вернешься на эту работу!

- Ты что, приставал к неизвестной женщине? – Теперь прищурился Луиджи, медленно приближаясь к парню. Тот стушевался, но продолжал сверлить своими глазами Монику.

- Я не знал, что это она! – Этот парень считал свой ответ оправданием, но это только распалило злость главы парижской мафии.

- Ты так

Я отступила на шаг назад, утягивая за собой подругу. Та добровольно повиновалась. Мы знали эту категорию гнева Луи. Тихий бархатистый голос понижался до шепота. Медленные и плавные шаги, приближаясь к добыче, предвещали неожиданный бросок на жертву. Обычно такое состояние приносило немаленький ущерб окружающим.

- Я просто хотел поставить девушку на место сразу. – Он мельком посмотрел на Монику. – Тебя бы я никогда не тронул без твоего желания, ты же знаешь.

- И ты думаешь, это тебя оправдывает? – Девушка высоко задрала нос, фыркнув в пренебрежении.

- Меня? – Он как-то странно рассмеялся, будто бы балансировал на грани разумного. Его взгляд снова вперился в непроницаемое лицо Мон-Мон. – А меня ничего оправдать не может, правда же? Ты же мне говорила, что я сам по себе ничего не стою? А?

Повисло тяжелее молчание, в котором я ощутила себя лишней.

- Я была не права, - бросив короткий взгляд на Луи, подруга сделала неловкий шаг вперед, на несколько сантиметров сокращая расстояние между ней и Лео. – Я не знала, что ты не сдавал мои тайны своему боссу.

- Ты должна была верить. – Прошептал он, от бессилия роняя руки по швам.

- Я поверила. – Она шмыгнула носом. – В тот момент я не могла думать здраво. Да, - она сделала ещё один робкий шаг. – Да, я не права. Я виновата.

- Оба хороши. – Совершенно не замечая немых зрителей, ребята с каждым шагом приближались друг к другу.

- Прости меня. – Прошептала она, кладя свои ладони ему на грудь. Я дала знак Луи, что ребят пора оставить наедине.

- Как сказал один влиятельный человек, - он ухмыльнулся, - прощение требует больших усилий. – Лицо подруги побелело, а Лео продолжал улыбаться. – Думаю, этого будет достаточно.

Он взял в свои большие загорелые ладони побелевшее лицо девушки и впился в её губы страстным поцелуем, срывая с них вздох удивления, а после и стон. Теперь-то мы с Луиджи точно были лишними здесь, от чего я вытолкала мужчину в коридор, и с укоризной посмотрела на него.

- Прощение требует больших усилий? – Он бросил короткий насмешливый взгляд на меня. – Не ты ли тот «влиятельный человек»?

- Я был зол и обижен на тебя, - мужчина впустил меня в свой кабинет.

- Ты сделал ремонт?

Россини потупил взгляд. Обойдя меня, он сбросил со своих плеч пальто, небрежно положив его на кожаный диван цвета топленого молока. Тоже самое он проделал и с моей верхней одеждой. Так же молча, мужчина подошел к кофе-машине, поворачиваясь ко мне спиной.

- Ага. – Только и ответил он, затаивая внутри меня странное сомнение в простоте брошенного слова.

- Взгляни на меня, пожалуйста. – Моя просьба была больше похожа на мольбу. – Луи.

- Я говорил, что твой побег дался мне тяжело. – Он возился с кружкой кофе и кнопками на машине, избегая смотреть в глаза.

- Что случилось с прошлой мебелью?

- Пришла в негодность. – Я тяжело вздохнула и схватила руками широкоплечего мужчину, резко развернув к себе. Россини видел, что я не верила его быстрым ответам. – Что ты хочешь услышать? Она и правда пришла в негодность.

- Каким образом?

- У меня сильные руки. – Он пожал плечами.

- И много дури. – Грустная улыбка тронула губы Луи. – Я даже не представляю, что могу сделать, чтобы искупить свою вину.

Ком в горле подступал все выше и выше. Я сглотнула, смахивая ресницами скопившиеся слезы. Со мной наедине этот влиятельный человек был настоящим почти с самых первых дней. Глядя своими карими глазами на меня, Луи пытался закрыться от проблем и боли, как делал это в детстве. Я знала, что если сейчас отступов на шаг, то он вырвется из моей хватки и убежит, как запуганный зверь. Пусть Луиджи Россини для всех окружающих сильный, внушающий страх убийца, властный узурпатор, как его отец, но для меня он был и остаётся маленьким мальчиком, который только-только перестал прятаться от проблем. Он раскинул свои руки, представая передо мною наготу в чувствах и страхах, и это было дороже всего на свете.

- Этот кабинет давно требовал ремонта, - улыбнулась я, в попытках разрядить ситуацию. – Да и светлый цвет очень сюда подходит.

- И ты отлично сюда вписываешься, - его лицо снова озарилось улыбкой, и я испустила облегченный вздох. – Хотя ты вписываешься в любое место, где есть я.

- Странная вещь, эта жизнь, - Мой голос был приглушен рубашкой Луиджи. Я обняла за талию мужчину, кутаясь в его аромат парфюма. – Сказал бы мне кто-нибудь, что в свои двадцать пять я буду сиротой без имени, буду растить дочь от мафиози, старше меня на тринадцать лет, я бы рассмеялась им в лицо.

- Я бы поверил в то, что буду без ума от семнадцатилетней девчонки, потому что в нашем мире мужчины женились и на более юных особах. – Я удивлённо вскинула брови, на что Россини лишь улыбнулся. – Но вот в то, что я буду безумцем, ищущим по всему миру полтора года сбежавшую девушку… - Он тяжело вздохнул, крепче обнимая меня. – Если бы мне такое сказали до встречи с тобой, я бы просто перерезал ему глотку.

Дрожь прошлась по телу, как напоминание о том, что этот мужчина не плюшевый мишка в розовой комнате. Он был и остаётся убийцей.

- Как обстоят у тебя дела? – Неловко было спрашивать об убытках, в которых виновата была я сама. – После ареста твоего отца.

Две керамические чашки соприкоснулись с деревянным столом, Луи сел на свое кресло, мягко отталкивая меня от себя. Он порылся в своей сумке, вытащил оттуда ежедневник. Мой вопрос был проигнорирован, и я уже не настаивала, думая, что он так и не ответит. Но помедлив, отпивая кофе и вглядываясь в панорамные окна, открывающие вид на парк, в котором несколькими минутами ранее мы прогуливались, он все-таки заговорил.

- Ты до сих пор называешь меня убийцей, Андреа. – Он хмыкнул. – Но я уже привык к этому. И я правда был убийцей, пока снова не нашел тебя. – В попытках унять лихорадочно бьющееся сердце, я прижала ладони к кружке с кофе, а саму кружку к губам. – В тот день меня и брата арестовали. Стефано отпустили быстро, но за место него посадили отца. Наш семейный адвокат смог вытащить меня под залог. – Он повел плечом, словно скидывая груз. – Вся контрабанда была конфискована, многолетний труд отца обесценен. Конечно, порты все-так же наши, но теперь они представляют только функцию перевозчика. Я пострадал не так сильно, как ты могла бы подумать. У меня всегда была подушка безопасности в виде легального бизнеса.

- Мне жаль. Я не хотела, чтобы коснулось тебя.

- Хотела или нет , это уже дело прошлого. Я узнал в тот же день, когда меня выпустили, что мой брат оказался голубым фонарем на гендерном светофоре, моя любимая женщина пропала с радаров, обналичив весь свой трастовый фонд. Мне нужно было восстановить оставшуюся империю и сохранить свой бизнес. – Он легонько похлопал по моей ладони, - В общем, дел до сих пор невпроворот.

- Чем тебе помочь?

Чем я могла ему помочь? Я и йоты не знала того, что знал этот человек.

- Просто будь рядом со мной. – Его мягкие горячие губы оставили влажный след на тыльной стороне моей ладони.

- Всегда. – Эта клятва далась мне легко. Я искренне верила в то, что говорила. Судьба та ещё сука, но и она дает второй шанс. Я не упущу его. – Тебе не кажется, что Уго явно слишком долго нянчится с нашей дочерью?

- Пойдём, проверим. – Сделав последний глоток, он поднялся из-за стола, и поспешил к выходу, я семенила за ним.

Странное чувство ворвалось в разум, когда я спешила за идущим широкими шагами Луи. В коридорах было пусто, стойка администратора тоже оставалась без хозяйки. Поравнявшись с Россини, я взяла его за руку, пытаясь унять нарастающую тревогу.

Луи, словно ощущая тоже самое, ускорился к комнате, где обычно отдыхали его силовики. Рывком отворив дверь, он резко остановился, громко выругавшись.

- Твою мать!

Я вышла из его тени, и ахнула, увидев бездыханное тело Уго. Из затылка парня сочилась кровь, образовывая приличную лужицу. Я огляделась. Окно нараспашку открыто, вторая дверь комнаты, выполняющая функцию черного входа, была распахнута. Я сиганула в неё, не слыша грозные крики своего мужчины.

Я должна найти свою дочь!

Это единственная мысль, правящая в голове. Я знала, что Стефано ещё покажется. Но эта Дебра…Она оказалась не такой бескостной, какой ещё привыкли считать. У меня закралось предчувствие, что похищение Франчески было именно её рук дело.

Я бежала к выходу из здания, как меня нагнал Луиджи, резко останавливая.

- Стой же ты!

- Мы ещё можем успеть! – Я пыталась вырваться из мертвой хватки Россини, задыхаясь от паники и скатывающихся горячих слез по щекам.

- Мои люди уже обыскивают здание! – Он схватил меня за плечи, бережно встряхивая. – Мы найдём её! Слышишь?

- Нужно что-то делать!

- Посмотрим по камерам, потом пойдём в полицию.

Я рассмеялась.

- В полицию? И что мы скажем? У мертвой Андреа Россини украли дочь? А ещё предупредим, что её отец Капо парижской мафии!

- Не паясничай.

Он выглядел спокойным в сравнении с моим безумием. И это жутко раздражало. Я стукнула кулаком по груди мужчины, облокачиваясь на холодную стену, плавно сползая на пол, продолжая захлебываться слезами.

- Моя девочка…

Луи присел на корточки рядом со мной. Пальцами он убрал упавшую на лицо прядь каштановых волос, кончики которых оставались рыжими, вытер соленые реки, и тихим успокаивающим голосом проговорил:

- Всё будет хорошо.

Зазвонил телефон в кармане брюк. Россини отвлекся, поднял трубку, хмурившись от услышанного. Я, следуя своему шестому чувству, воспользовалась моментом и бросилась на утек, будучи уверенной, что моя дочь где-то близко. Обернувшись на шум, Луиджи видел лишь стремительно удаляющуюся фигуру обезумевшей матери.

- Андреа! Черт!

Он что-то ещё кричал мне, пытаясь догнать, на я влетела в закрывающийся лифт, разрывая наш зрительный контакт железными дверцами.

Она где-то здесь! Я чувствую!

Лифт остановился на третьем этаже. Тело сотрясло дрожью, когда в открытых дверях я встретила черные, словно опалы, глаза и такие же угольные волосы. Исхудавшее, но не менее красивое лицо с издевательской довольной улыбкой. Он зашел внутрь, нажал на последний этаж, ровно на тот, откуда я только что приехала, облокотился на стену лифта и усмехнулся.

Я вжалась в зеркало, чувствуя, что опасность, о которой так часто говорил Луи была в полуметре от меня. Он смотрел на меня слегка оценивающе, но молчал. Тогда я, пытаясь выровнять дыхание, произнесла на выдохе его имя.

- Стефано.

- Ну привет, родная.

Глава 9. Андреа

Пока Луиджи бежал по лестнице вниз, в попытках догнать мен, Стефано, больно вцепившись в предплечье, тащил моё тело в каморку для уборщиц. Рывком отворив дверь, он толкнул меня внутрь и преградил выход своим телом.

Крохотная комнатка, заваленная по углам утварью, не давала ни единой возможности сбежать. Там даже шага сделать было невозможно, не сбив при этом ведро или швабру. Покрытые пылью стеллажи только отягощали и без того спертый воздух. Я огляделась, ощущая внутри себя землетрясение. Моя дочь где-то снаружи, мой мужчина безрезультатно продолжает догонять меня, а я стояла напротив своего фиктивного мужа, поза которого была такой расслабленной и безмятежной, что хотелось врезать ему. Мужчина сложил свои руки на груди, скрестил ноги в щиколотках и улыбался наблюдая за мной, как за мышью в клетке.

- Милая, перестать искать выходы там, где их нет. – Прошептал он. – Если хочешь выбраться отсюда и увидеть дочь, то я помогу тебе.

- Ты только что убил явно, выкрал мою дочь, запер меня с тобой в этой подсобке, а теперь предлагаешь помощи? – Вскипела я. – Вот как-то до твоего появления все было хорошо!

- Ты, наверное, забыла, что задолжала мне, родная, - Он оттолкнулся от двери, приблизившись ко мне. Его дыхание обожгло мою кожу, и мне захотелось содрать её от отвращения. – Я либо забираю навсегда мою, по закону, дочь, и ты её никогда не увидишь, либо ты выполняешь мои требования.

Я стиснула зубы, сверля глазами черную бездну напротив. Стефано всегда был больным человеком, хорошо спрятавшись под маской нормального. Но ждать чего-то хорошего не стоило. Я не понимала, почему камеры не заметили вошедшего убийцу в здание, почему в коридорах была такая оглушающая тишина, почему такой крепкий силовик не смог справиться с заметно ослабшим братом его босса. Что было нужно этому человеку, я тоже не знала, но готова была поделить надвое каждое сказанное слово. Я соглашусь на условия, и он убьет и меня и родного брата, и мою дочь. Тревога росла, как и гнев, переплетающийся в одну цепочку с нервами.

- Что ты хочешь? – Мой хриплый шепот донесся до его ушей.

- Видишь ли, без защиты и денег тяжело найти друзей в мире. Особенно, когда после случившегося каждая овчарка знает о том, кто я такой. – Его легкая укоризна сменилась злостью. Он снова схватил меня за руку, Деркач на себя. – И в этом виновата ты. Теперь милочка пора отвечать за свои поступки.

- Я задала конкретный вопрос.

- Общение с моим братом сделала тебя слишком дерзкой. – Он хмыкнул и пострел на меня таким взглядом, словно я была падалью. – Видишь ли, безденежье сделало меня ничтожеством. Я примкнул к румынам, но и те презирали меня, пользовались, словно я был их карманной шлюхой. – Его хватка ожесточилась, от чего я сдержала писк, вырывавшийся наружу, сильнее сжимая челюсть. – С начала я хотел смерти. Твоей, брата, - всех, кто обошелся, как с мусором. И моё желание усилилось, когда я увидел вас смеющихся. Мой брат простил предательницу.

- Такой меня сделал ты. – Выплюнула я. – И я заплатила сполна.

- Ты ошибаешься, милая.

- Мама, папа, Хосе, - я сглотнула. Последняя смерть была ещё свежей раной в груди, и при виде виновника, она только усиливалась. – Разве недостаточно?

- А Луи? – Он смеялся над моим горем, словно я для него была персонажем из сериала. – Ты и его должна была потерять, родная. Но ты оказалась проворнее.

Разговор заходил не в то русло. Он тянул время, выводя меня на эмоции. Я вздохнула.

- Где моя дочь?

- Она вылитая Луи, заметила? – Насмехался Стефано. – Она сейчас в безопасности. А вот твой любимый Луиджи на волоске от смерти.

Я остолбенела. В голове поднялся шум. Видимо, замешательство и испуг были написаны на лице, потому что Стефано довольно улыбнулся. Все шло по его идиотскому плану.

- Хватит тянуть время. Что ты хочешь?

- Всего лишь вернуть гулящую жену домой. – Он пожал плечами, а я громко рассмеялась.

- Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Больше нет смысла скрывать тебя, потому что все уже в курсе!

- Ты вернёшься ко мне, и расскажешь всем, что была в сговоре с братом. Что он боялся конкуренции, что отец хотел сменить сласть из-за его бездействия, что это была твоя идея.

- Что за бредовый план? Кто в это поверит?

- Например, мой отец, который имеет власть даже за решеткой. – Он оградил свои белые зубы, а я плюнула ему в лицо.

- Больной ублюдок!

- У тебя нет других вариантов, милая, - стихая плевок с щеки, проговорил он, - Так и быть, мы можем уехать в тот милый домик на берегу Босфора.

- Что это тебе дает?

- Мне? Власть, деньги. И, Андреа, - он коснулся пальцами моих волос, - за годы жизни с тобой, я проникся тобой. И ты была моим другом, а терять друзей я не готов. – Я молчала, едва ли веря в происходящее. – Ты сейчас вернёшься к Луи, а завтра я жду тебя и дочку там, откуда мы улетали в Нью-Йорк в день свадьбы.

- Он тебя убьет.

- Если сам не погибнет раньше. – Отворив дверь, Стефано развернулся корпусом ко мне, - Дебра и племяшка сейчас в кафе напротив.

- Почему она?

- Просто она любит деньги. – После этого высокая фигура скрылась из вида, и я, едва удерживая себя на ногах, вышла из подсобки. – У тебя сутки. Не увижу завтра, решу, что ты отказалась.

Собственные шаги, движение лифта казались мне мучительно медленными. Где-то внизу находится моя дочь и её отец, а минутой ранее я получила странный ультиматум. Стефано решил вернуть то, что он считал, принадлежало ему по праву, совершенно не заботясь о том, какие жертвы ради такой цели будут принесены. Я уже не маленькая семнадцатилетняя девочка, но и опять же он нашел рычаг давления в лице дочери. Он прекрасно знал, что ради Франчески я горы сверну, и просто надавил на больное.

Луи, прислонившись к стене, зажимал плечо, из которого сочилась кровь. Его грудь тяжело вздымалась, а на лбу появились капельки пота. Заметив меня, его глаза округлились, он порывался встать, но мне удалось вовремя подскочить и остановить мужчину.

- Да, я знаю, я сумасшедшая женщина. Прости меня, - я коснулась губами его лба. Сердце грохотало от страха. Стефано оказывался правдив в своих угрозах. – Я сейчас вернусь, хорошо?

Рука Луиджи дернула меня за кофту, заставляя снова упасть на пятую точку. Я ойкнула, найдя опору в его груди.

- Я очень сильно хочу тебя убить, любовь моя. – Горячий поцелуй, пропитанный отчаянием, обрушился на меня. Он забрал весь мой воздух, обжег не только кожу своим порывом, но и внутренности.

Телефон завибрировал, и на экране показалась фотография Моники.

- Мон, мы на первой этаже. Луи ранен. – Положив трубку, я взглянула в карие глаза своего любимого мужчины, прекрасно понимая, что завтра нашей идиллии уже не будет. «Всегда» тоже имеет свое окончание, и, к сожалению, этот конец выбрала не я. – Мне нужно вернуть дочь.

- Откуда ты знаешь, где она?

Замешательство отразилось на моем лице. Я судорожно втянула в легкие воздуха, и на выдохе выпалила первую попавшуюся мысль.

- Я увидела Дебру и Френси в кафе напротив.

- Андреа?

- Да?

- Поговорим, как ты вернёшься с дочкой. – Его здоровая рука крепко сжимала мою ладонь. Мне хотелось плакать, и я даже не заметила, как слеза все-таки скатилась по щеке.

Он отпустил меня, когда на горизонте появились Леонардо и Моника. Их вид напоминал больше обескураженных, нежели обеспокоенных. Ребята тут же опустились на колени перед своим босом, в попытках разглядеть рану. Луи ворчал, что нет ничего серьезного, а я, воспользовавшись ситуацией, выдохнула из здания, уверенными шагами идя навстречу к своей дочери.

Дебра пила кофе, пока моя дочь спала в детском стульчике, обронив голову на грудь. Не успев совладать со своими эмоциями, я влетела в кафе и одарила девушку звонкой пощечиной. Та ахнула, начав лепетать оправдания, но мне уже было все равно. Я хотела задушить девушку собственными руками.

- Чтобы духа твоего больше не было даже поблизости с нами. – Моя девочка проснулась и широко улыбалась, увидев свою маму. – Хоть пальцем тронешь ещё дочь, и я, клянусь, порежу тебя по частям и отправлю в разные части света.

Лицо девушки вытянулось, она поднялась со стула и на высоких каблуках поспешила покинуть кафе, как резко остановилась и прошлась по мне взглядом.

- Вы с ним похожи даже больше, чем ты думаешь. Правильная мотивация способна из ангела сделать убийцу.

- Проваливай, пока я и вправду не сделалась убийцей.

Когда я вернулась в офис, Россини уже не было в фойе, ребята проводили главу парижской мафии в свой кабинет и обеспечили ему медицинскую помощь. Дверь за мной захлопнулась, и три пары глаз уставились на меня. Ребята во главе своего боса облегченно выдохнули, и Луи с перевязанной рукой поднялся с дивана, сократил расстояние между нами и поцеловал в лоб дочь, а после и меня, соприкасаясь лбами. Его переживания улетучились, а мои только нарастали, видя, как трудно мужчине дается потеря.

- Я люблю вас, - прошептал он, закрыв глаза.

- Прости, что убежала. Я словно обезумела.

- Городская сумасшедшая снова в деле, - усмехнулась Моника, упаковывая бинты и растворы в сумку. – Но если ты выкинешь ещё что-нибудь такое, я первее Луи тебя прикончу.

- Па, - Франческа пристально смотрела на уставшего отца, протягивая ему руку, и из её рта вылетело слово, заставившее замолчать всех присутствующих. – Па.

- Она только что сказала «папа»? – Мы все были удивлены, а мой мужчина ещё и растроган чуть ли не до слез.

- Вообще-то, эта красотка должна была сказать первым моё имя! – Не скрываясь радости, пожурила нас подруга. Но дочке было все равно, она уже перебралась на руки к отцу и уютно устроилась на его груди, бормоча что-то под нос, периодически проговаривая его звание, как молитву.

- Поехали домой, - тихо попросил муж, крепче обнимая хрупкую девочку в своих руках, он наклонился к моему уху и прошептал, - Пока мои подчиненные не увидели мои слёзы.

- Я люблю тебя, - погладив кончиками пальцев тыльную сторону шеи любимого и оставляя след на его губах от поцелуя, ответила я.

Автомобиль нес нас в сторону дома, а его водитель сиял самой прекрасной улыбкой, которую я когда-либо видела. Я бы тоже была счастливой, да я и была такой, но его брат-псих снова оставил свой грязный след на нашей только-только воссоединившейся семье.

Одиночество мужчины в изгнании сводило Стефано с ума до такой степени, что он ищет любые возможности, чтобы принести свое возмездие, которое, как он думает, мы заслуживаем. Он питался страхом еще со времен моей беззаботной жизни. Ему нравилось выводить меня на самые неприятные эмоции, наслаждался бегающими глазками и благоговейно улыбался, видя, как вздувается венка на моей шее.

От части мне его было жаль. Он был больным человеком. Больным с рождения, а после его так называемая невидимая окружающим болезнь переросла в сумасшествие. Его мысли затуманились планом мести, собственной ничтожностью перед авторитетом в лице отца и старшего брата. Стефано Россини, - человек с неимоверно красивым лицом, природной харизмой, боялся быть отвергнутым. Он знал законы своего клана, он знал лишь только жестокий мир мафии, который следовал за ним даже за пределами границ их влияния. Но самым главным пороком и путеводителем этого человека были далеко не странные предпочтения мужчины, - самое главное пристрастие, самая главная слабость Стефано был страх. Дикий животный страх.

И мне жаль парня, который мог иметь великое будущее. Мог, пока не сошел с ума, руководствуясь своими бредовыми идеями.

Франческа мирно сопела в детском кресле на заднем сидении машины. Я же, сидя по правую руку от своего мужчины, наблюдала за стекающимися капельками дождя по стеклу. Салон пропах ароматом парфюма Луи, и я в отчаянии пыталась вдохнуть как можно больше воздуха, чтобы сохранить его запах.

Я не знала, как буду выкручиваться снова. Не знала, сколько мне для этого потребуется времени. Но одно я знала точно, - верность в своих чувствах и убеждениях будут со мной до конца. Мое сердце разделилось натрое. Первые две частички моей души сидят рядом со мной, а третью я бережно храню внутри себя.

- Ты молчаливая, - заметил счастливый отец, бросая короткий взгляд в мою сторону.

- Непривычно? – Усмешка слетела с моих губ, хоть шутить мне не хотелось.

- Ну обычно ты подпеваешь в машине, - он пожал плечами, чуть прибавляя громкость, боясь разбудить свою спящую принцессу. – Устала?

- Устала. – Кивнула я. – Можешь прибавлять, ты не разбудишь Френси.

- Кстати, о ней. – На фоне играл какой-то альтернативный рок, кричащий о предательстве и покойниках. Я съежилась. – Как ты узнала, где дочь?

- Я же говорила, - мой взгляд был направлен на бегающие по лобовому стеклу дворники, - увидела из окна.

- Ты слишком долго ехала на лифте, а спустилась с лестницы. – Его губы сомкнулись в тонкую линию, а я почувствовала себя последней предательницей.

- Вышла на пятом этаже, обыскала коридор, а после увидела и побежала в кафе. – Страх быть раскрытой, возбудил во мне гнев. – Ты мне не доверяешь?

- Сомневаюсь, что ты можешь говорить мне о доверии. – Его слова ранили меня. Я втянула в себя воздух, чувствуя, как от слез сотрясалась грудь. – Прости.

- Нет, ты прав. – Сглотнув, мой голос снова ожил. – Я заслужила это.

- Нет, не заслужила. – Резкий тон Луиджи оборвал меня на полуслове. – Когда ты сбежала, я злился и винил себя, тебя, да весь мир. – Он заглушил мотор, заехав на парковочную площадку подле особняка. Положив руки на колени, мужчина теперь полностью обратил свой взгляд на меня. – Но… - он вдруг замолк, нахмурившись. Достал с заднего сидения свой портфель, вытащил оттуда ежедневник и передал мне. – Просто прочти его, и ты поймешь, что я чувствовал тогда, а что чувствую сейчас.

- Что это? Личный дневник?

- Записки сумасшедшего, - его улыбка коснулась меня, заставляя и мои губы растянуться в улыбке. – Давай занесем спящую красавицу в свою комнатку и немного поворкуем у камина.

- Почему мне кажется, что ты не спрашиваешь? – Это был риторический вопрос, но Луи со смешком ответил.

- Потому что я не спрашивал.

Пламя игралось в камине, весело пританцовывая и отбрасывая тени на нашу сидящую плотно прижатых друг к другу пару. Мы неспешно потягивали красное вино, временами прерываясь на поцелуи. Медленные и ленивые, словно у нас вся жизнь еще впереди. Я наслаждалась этим слишком интимным для посторонних глаз моментом. Мы были так близки, что не хотелось разрывать наш и зрительный, ни душевный контакт. Наши чувства, словно две толстые золотые нити, еще сильнее переплелись между собой. Мы будто бы нашли то равновесие, которое и достигают возлюбленные, создавши свою ячейку общества. Мы больше не были обособленными личностями, я это знала. Больше не было Луиджи Россини без Андреа, а меня больше не существовало без него.

Брак – это условность, которую придумало государство, чтобы проще было систематизировать численность и правовую базу. Может, и не была права на этот счет. Может, для многих пар брак считался одной из наиважнейших частей жизни, но для меня гораздо ценнее то, что происходило в нашей атмосфере сейчас.

Я – девушка без имени и фамилии, с отвратительным трагичным прошлым, с целой телегой проблем. Я та сама главная героиня турецких сериалов, которым не хватало только еще память потерять для пущей картины.

Луи – черный кардинал в прошлом, и борец за справедливость в настоящем. Его многогранность раскрылась для меня великодушием и прощением того, что простить не так легко. Я знала, что несмотря на свою обиду на родного брата, он его простил, и теперь Луиджи мучает боль. Боль, которую приносит его родная кровь любимой женщине и дочери. Боль, которую Стефано приносит, в первую очередь самому себе.

- Знаешь, раньше я всегда думал, что до конца жизни будут предан клану.

- Разве от мафии ничего не осталось? – Совершенно искренне удивилась я.

- Остались подпольные дела, которыми занимаются люди моего отца. Я многое упустил, когда искал тебя. Да и после ареста решил обратить внимание на легальный бизнес.

- Но ты же все равно ещё Капо.

- Формально. Парижская мафия осталась формальностью во влиятельных кругах. Мы до сих пор держим некоторые порты под своим влиянием, но больше не вмешиваемся в передряги. – Он поставил свой опустошенный бокал на угловой столик и прижал меня спиной к своей груди. – Но я даже рад этому. Жестокость, к которой я привык, дает приятные ощущения только в моменте. Я иногда начинаю понимать серийных убийц.

- Как можно наслаждаться убийствами?

- С начала теряешься, впадаешь в панику, но потом ты чувствуешь власть, будто ты бог и можешь вершить чужие судьбы. А власть – это наркотик. Один раз ввел внутривенно и подсел конкретно. Гонишься за этим чувством, но почему-то с каждым последующим убийством, ты больше разоряешься, теряешь самого себя и свою человечность.

- И как поживает твоя человечность?

- Моя человечность ворвалась в тело ровно в тот день, когда одна маленькая волчица сказала, что любит меня. – Будучи в кольце его рук, я почувствовала, как крепче Луи прижал меня к себе.

- Волки со львами не дружат, - я легонько ущипнула его за кожу руки.

- А ты уверена, что под шкурой льва не прячется одичавший и потерянный волк? Его так потрепала потеря своей волчицы, что он решил навсегда остаться одиночкой.

- Хочешь сказать, что я твоя стая? Значит, ты запечатлен.

- Понятия не имею, о чем ты говоришь. – Усмехнулся он, отбирая бокал из моих рук, и разворачивая меня лицом к себе. – Но сейчас я хочу запечатлеть свой поцелуй на твоих губах.

- Да, Джейкоб, сделай это, - засмеялась я.

- Какой еще, к черту, Джейкоб?

Его ладонь сжала мои волосы в кулаке, заставляя запрокинуть голову назад. Горячие губы коснулись шеи, заставляя мои ногти впиться в плечи мужчине. Любимый жадно втягивал запах моего тела, оставляя на коже влажные следы от поцелуев, распаляя огонь внутри. Градус в комнате повышался, несмотря на то, что огонь в камине был слабеньким от опаленных голышек. Если пламя в камине догорало, то мое желание лишь росло от каждого нового поцелуя Луи.

Что-то новое и волшебное появилось между нами сегодня, и я была не уверена, правильно ли распознала это чувство. Любовь была и раньше, счастье и трепет тоже не оставались в стороне, но сейчас…Сейчас я взлетала и одновременно приземлялась. Плавно, словно птица, овладевшая навыками полета. Мы были единым целым. Наш мир был соткан двумя эмоционально нестабильными людьми, но он был чертовски стабильным и правильным. Мы были правильными людьми друг для друга. И чувство, которое пронеслось в перерывах между безумными исследованиями тел, было уверенностью.

Уверенность в чувствах.

В нем.

В самой себе.

В завтрашнем дне.

Во всем.

Его руки умело расправились с моим нижним бельем, небрежно бросая его на пол, пока язык проводил дорожку к распаленному чувствительному месту. Мое тело просило более тесного контакта, выгибаясь навстречу ласкам Луиджи, который охотно мне их предоставлял.

Стоило только его горячему языку провести по клитору, как я ахнула, словно упав с неба, но тут же вознеслась обратно, когда удовольствие нарастало от движений мужчины. Мои ладони хаотично бродили по его телу, временами цепляясь за скомканный на краю кожаного дивана плед. Я была так высоко над землей, что мне катастрофически была необходима опора.

- Ты создана для меня, - возвращаясь к моему лицу, опаляя своим горячим дыханием губы, прошептал возбужденный с горящими глазами Луи. Он был падшим ангелом, упавшим ко мне.

- Мы нашли свой идеальный баланс, - буквально простонала я, чувствуя его внутри себя. Плавно, не торопясь, наслаждаясь каждой секундой, он двигался во мне, прижимаясь ко мне, будто бы боясь, что я испарюсь. В прочем, страх остаться одним не беспочвенный, и он с ним останется на долгие годы.

Нежность и трепет ласки резко сменилась животным желанием. Я выгнулась навстречу к несу, срывая с губ жадный поцелуй, заставляя его ускориться. Стоны слились с самыми естественными звуками, комната была раскалена до предела. Любовь и страсть чувствовалась на молекулярном уровне.

Испарина появилась на наших телах, воздух вышел из легких, а удовольствие усилилось до такой степени, что сдерживаться было невозможно. Луи простонал мое имя, но его было едва слышно, - мой крик заглушил все остальные звуки. Я даже испугалась, что нечаянно разбудила дочь.

- Хорошо, что мы живем не в студии. – Хохотнула я, пытаясь отдышаться, прижимаясь к заметно вспотевшему мужчине. Тот рассмеялся в ответ, утыкаясь лицом в мою шею. – Мне так хорошо с тобой.

Эти слова слетели с моих губ так естественно и непринужденно, что я не сразу поняла, что только что сказала. Мне с ним хорошо, именно поэтому я уже сегодня соберу свои вещи и увезу себя и дочь от него к его брату. Моя короткая белая полоса снова сменилась на черную.

Люди врут, что не бывает крайностей. Меня жизнь бросает из неимоверного счастья к безутешному горю. И сейчас на меня снова нахлынула волна горя.

- Что ты писал в своем ежедневнике? – Спросила я, отгоняя неизбежное.

- Я думал, ты поддашься любопытству и прочитаешь сама. – Обнимая мое обнаженное тело, пробурчал в подушку расслабленный Луи.

Отбившись от явно недовольного мужчины, из-за ворвавшегося в его ложе холода от моего отсутствия, я нашла его ежедневник, вернулась обратно на диван, кутаясь в плед.

- Андреа Моретти, семнадцать лет, - я с каменным лицом повернулась к смущенно улыбающемуся мужчине, - серьезно? Это что, досье?

- Читай давай. Вслух.

- Хорошо. – Вздохнув, я прочитала сухие факты обо мне, пару раз пошутив про кратковременную память Россини. Когда история дошла до более эмоциональной прозы, мой голос осип от эмоций. – «Если ангелы и существуют, то он только что спустился на землю и стоит сейчас рядом с голландской хладнокровной лошадью с забавной кличкой Хрум-Хрум. Ангел в грешном мире, это как Дьявол в католической церкви на службе. Маленькая девочка, которая совсем не заслуживает оказаться в нашем мире, которая не должна заставлять останавливать мой взгляд на себе. Но я каждый раз, когда она попадается мне на глаза, не могу оторваться от нее. Это вызывает раздражение и нездоровый интерес», - я елейно улыбнулась, поглаживая тяжелую руку мужчины, покоившуюся на моем животе. Размеренное дыхание Луиджи давало понять, что изрядно утомленный сегодняшним днем глава парижской мафии, мирно сопит, прижимая меня к себе так крепко, что ещё чуть-чуть и треснут ребра. – «Я испугался до чертиков. Я гребаный идиот, который только что довел этого волчонка до нервного срыва. Она лежит передо мной на больничной койке такая умиротворенная, словно неживая, и во мне борется здравый смысл с животным страхом. Не думал, что она так стала важна для меня. Будучи далеки друг от друга, я все равно попал в капкан её карих глаз. И впервые подумал о том, какими красивыми будут у нас дети».

Строчки слились в одну сплошную линию. Я прочла больше половины его переживаний, плавно добравшись до моего побега, а слезы уже лились рекой. Он не заслуживал снова стать преданным, но мне необходимо было обезопасить любимых людей. Единственных оставшихся в этом мире любимых людей.

Я поднялась с дивана, накинув на себя рубашку, которая пахла мужчиной, камнем ложась на и так забитую до краев чувством вины душу. Добрела до его кабинета, садясь в кресло из красного дерева. Здесь все было наполнено Луи. Свойственная ему педантичность, его запах дорогого парфюма и дерева. Открыв новую чистую страницу в ежедневнике, я начала писать письмо своему единственному мужчине.

Письмо, за которое, возможно, я себя буду очень долго корить.

Многие страсть приравнивают к любви, но я считаю, что любовь намного глубже и многограннее. Если ты полюбил человека, то ты всецело захочешь быть во власти его тела и души, сама будешь жаждать от него того же. Но кроме очевидного, любовь – в первую очередь, это самопожертвование. Жертва, принесенная во имя спасения любимого человека – поистине высокая грань доказательства. Я второй раз доказываю сама себе, что моя пройденная сквозь слезы и боль по иглистой дороге любовь лишь крепчает. И сейчас я снова ставлю на кон свою безопасность ради его жизни.

Такси уже приближалось к частному аэропорту, где меня ожидал не самый приятный компаньон. Мысленно я корила себя за слабость, проявившую ночью на листах бумаги в исписанном до дыр блокноте, но в то же время, я надеялась, чтобы мой умный мужчина все правильно понял.

Это не предательство, - это доказательство моей сильной любви к мужчине.

Франческа, будто бы чувствуя, что я надолго отрываю её от родного отца, всю дорогу плакала и успокаиваться не собиралась. Таксист уже начинал нервничать, но лишние пару сотен евро заставили его замолчать.

Я будто бы ехала на казнь, хотя это именно так и было. Я снова вернулась на шесть лет назад, когда мои ноги против моей воли несли меня на встречу к мужчине, внушающего в меня страх. Только между мной прошлой и мной настоящей есть большой обрыв в лице понесенных потерь, сумевших закалить мое сердце до черствости.

- Я знал, что ты умная девочка, - улыбка Стефано ножом вонзилась в грудь. – Привет, принцесса.

Моя дочь заплакала пуще прежнего. Россини младший в пренебрежении скривился.

- Если тебе так не нравятся дети, может, мне лучше вернуться обратно? – Съязвила я.

- Ну уж нет. Мы с тобой счастливая семья. Или ты забыла?

Подошедший к нам стюард оповестил о готовности к отлету, и мы все направились к ожидавшему нас бизнес-джету. Я села через сидение от него, чтобы не видеть омерзительного лица узурпатора, спиной отворачиваясь от него.

- Я не кусаюсь, родная. – Сквозь смешок, прокомментировал мое действие мужчина, запрокидывая ноги на кресло напротив.

- Зато я кусаюсь, - огрызнулась я, укачивая Франческу. – Мне нужно покормить дочь.

- Тогда да, тебе лучше не показывать эти омерзительные моменты своей приземленной жизни.

Дочка уснула, устав от не прекращаемых истерик. Я же, прижимая её к себе, прикрыла свои глаза, вспоминая о проведенной крайней ночи со своим мужчиной. Если наши чувства взаимны, то он поймет меня. Поймет и простит.

Я задремала, а проснулась только когда уведомили нас о посадке. Жаркая и яркая Турция снова приветствовала меня, накрывая волной не самых приятных воспоминаний.

- Вот мы и дома, - эти слова резали мои уши, на что я плотно сжала губы, крепче прижимая кроху к своей груди.

- Почему ты просто не убил меня раньше. – Выпалила я, выходя из самолета.

- Это сделать никогда не поздно.