Читать онлайн
"Новая модель"

Глава 1

Кто ты, тело умалчивает.

Кто ты, девочка или мальчик?

Ты тот, кто ты есть - непонятен другим;

Андрогин, а-а-андрогин!

Treya, Андрогин©

- Да! Так!

Джерри поднял одну из крыс выше к лицу, почти приложил к скуле. Прямо посмотрел снизу в камеру: наповал, как безжалостный прицел; грызун вёл себя примерно, шевелил усатым носом и не дёргался. Камера щёлкала, жадно ловя кадры его, сидящего на полу в потоках света мощных, жарящих ламп и с периодичностью в пять секунд плавно меняющего положение.

- Превосходно! Только не моргай!

«Минуту? Две?» - с ледяной иронией отвечал пылающему в работе мужчине внутренний голос, а выражение лица и глаз не менялось.

Фотограф, Карлос Монти, был в ударе, скакал кузнечиком, ловя моменты и эмоционально выкрикивая то команды, то слова восхищения. В принципе, как и всегда: и сам по себе был таков – эмоционален и надрывен, словно извергающийся вулкан, и Джерри его вдохновлял.

И разве можно было не вдохновиться? Платиновые локоны в стиле голливудских кинодив длиной чуть выше плеч. Большие и выразительные карие глаза, смотрящиеся благодаря наращенным ресницам и чёрному дымчатому макияжу и вовсе на пол-лица. И на контрасте с этой яркостью и агрессией невинный нюдовый цвет на губах. Алебастровая кожа – словно у лучшей фарфоровой куклы, и французский маникюр на квадратных ногтях, но с чёрной полосой вместо белой – дополнение к образу специально для данной фотосессии. Не мальчик и не девочка, возвышенное эфемерное создание. Белокурый ангел.

«Всего лишь образ, ничего личного» - Джерри не скрывал этого, но и никогда не говорил прямым текстом, оставляя таинственной загадкой, пуще распаляющей интерес к его персоне.

Ещё в юные пятнадцать он понял, что правильнее не скрывать свою нестандартную для молодого человека внешность, а подчёркивать её. Но если раньше он красил глаза и ногти больше назло ограниченным другим и именно по той причине на потеху себе, то теперь это был образ, за который ему платили весьма неплохие деньги. Он сумел свою необычность не просто монетизировать, но и возвести в ранг искусства.

И помогли ему в этом, как ни странно, его увечья. Контраст красивого и даже совершенного, находящегося вне границ пола, лица и покрытого жуткими шрамами тела разрывал сознание смотрящего и запоминался навсегда вместе с именем их обладателя. Шрамы делали его не просто милым личиком, коих тысячи, а уникальным и потому незаменимым.

Стрелять глазами на поражение, в самое сердце микросхем. Камера выдержит. Людям, которые способны оценить, понравится.

Коротенькие джинсовые шорты и рваные колготки в мелкую сетку не могли скрыть рубцов. Фотограф остановился, нахмурился, смотря на его левую ногу, и накинулся на своего помощника:

- Почему дырка такая маленькая?! Нужно больше!

Помощник покивал, быстро подошёл к Джерри и, опустившись на корточки, стал разрывать колготки на бедре. Джерри промолчал о том, что и сам бы справился с этой задачей, это не его работа. Пока помощник управлялся, он снял крысу с плеча и опустил рядом с собой, а двух других посадил на колени, наконец-то сведя их вместе.

- Ты чего копаешься?! – снова разошёлся Карлос. – Перерыв внеплановый решил себе сделать? – всплеснул руками так, что если бы рядом кто-то стоял, мог бы и убить ненароком. – Перерыв будет потом! А сейчас – работа! Отойди!

Он быстро приблизился, также присел на корточки и взялся за края дырки:

- Сетку нужно рвать аккуратно, не тянуть, а то форму потеряет. Но резко, понимаешь? И быстро!

Джерри не обращал внимания на случайные прикосновения юрких горячих пальцев к своей коже. Одна из белых крыс попыталась бежать, он остановил её, накрыв ладонью, и посадил обратно на колени. Она тотчас предприняла новую попытку к бегству – самая непослушная из трёх.

Вновь поймав её, удерживая в ладонях, Джерри поднёс её к лицу и заглянул в глаза-бусинки:

- Куда же ты бежишь, малышка? Мы ещё не закончили. А потом вернёшься в свою уютную клетку.

- Всё! – известил фотограф, который так и не доверил криворукому помощнику доведение облика модели до идеала и всё сделал сам.

Он поднялся и обратился к помощнику:

- Уйди с глаз моих! – и добавил, когда сутулый парнишка послушался: – Не в прямом смысле этого слова «уйди»! Подальше стань! – махнул рукой, указывая направление.

Когда помощник встал куда надо, фотограф вернулся к Джерри, вновь присел перед ним на корточки и ласково проговорил:

- Ты готов продолжать, радость моя?

- Всегда готов, - отозвался парень и вернул крысу на плечо, а вторую белую посадил на голову.

- Да! Да! – вдохновившись сочетанием почти белых волос и белой же крысы, мужчина схватился за фотоаппарат.

Но не успел он сделать и один кадр, как крыса соскользнула на плечо и дальше по рукаву – на пол, и бросилась наутёк.

- Кто-нибудь, сделайте так, чтобы она не двигалась! Мне, что, дикую подсунули? Недрессированную?

Помощник притворялся в сторонке тенью, потому что он точно знал, что крысы дрессированные специально для съёмок, он сам занимался их подбором, но разве его станут сейчас слушать? Он, хоть и не было такой команды, поймал грызуна и вернул Джерри.

- Стой рядом, за пределами кадра, - распорядился фотограф, - будешь ловить этих маленьких красивых тварей. Джерри, радость моя, продолжаем. Стоп, где третья? – он упёр руки в бока, свёл густые брови. – Где это животное?!

Джерри обернулся и достал спрятавшуюся у него за спиной крысу:

- Она здесь. Думаю, они устали. Нам лучше поторопиться, скоро они могут стать совсем неуправляемыми.

В этот раз он не отпустил её, а оставил в руке, снова поднял повыше. Крыса крутилась, пытаясь вывернуться из крепко удерживающей ладони, начала пищать.

- Кота на тебя нет, чтобы вела себя тихо и смирно, да, мышка? – практически одними губами проговорил Джерри, мимолётно посмотрев в глаза грызуну, и снова перевёл взгляд в камеру.

«Хотя далеко не все коты опасны…» - добавил в мыслях, склонил голову набок.

Камера щёлкала. Джерри менял позы, разворачивался и боком, и задом, и снова передом. Откинулся назад, опёршись на руки, широко развёл колени, а ступни поставил вместе, подошва к подошве; две крысы в это время сидели на бёдрах, третья сползала с плеча на грудь – как мелкая меховая оторочка драной тёмной джинсовой куртки.

- Раздвинь ноги шире, - командовал Карлос. – Ещё шире! Нет, слишком широко, это почти шпагат. Подожди… - задумался на мгновение. – Сейчас попробую снизу!

Он оперативно лёг на живот. Джерри развёл ноги максимально широко, насколько позволили неразогретые мышцы, практически на сто восемьдесят градусов. Посадил крыс между ног и опустил по бокам от них расслабленные руки.

- Превосходно! А теперь немного согни колени и упрись пятками в пол. Носки подними. Шикарно! Я люблю тебя!

Продемонстрировав достаточно вариантов в этом положении, Джерри сел ровно, вытянув прямые ноги, запрокинул голову и, закрыв глаза, посадил крысу на лицо. А затем снял её и, метнув взгляд в объектив, лизнул.

Монти выпал в осадок, даже камеру опустил и замер впервые за последние три часа.

- Это… Фу, отвратительно! – воскликнул он. – Но потрясающе! Ты же можешь повторить? Я не успел снять!

- Могу. Но попроси принести воды, мне потребуется прополоскать рот.

Карлос послал другого помощника за водой и снова припал к камере. Джерри взял крысу удобнее и снова лизнул, хорошо так, медленно прошёлся языком по шкурке.

- Потрясающе!

Через сорок минут съёмки наконец-то закончились. Джерри наконец-то поднялся с пола; Карлос, зачехлив свой аппарат, подошёл к нему, раскрыл руки:

- Это было божественно! Джерри, ты лучший! Ты знаешь об этом?

- Твоими стараниями, - с лёгкой улыбкой и кокетливой уклончивостью ответил Джерри.

- Не льсти мне, - посмеялся мужчина. - Сомневаюсь, что я единственный, кто тебе об этом говорит. Даже иначе – я уверен, что это не так.

- Ты действительно не единственный, но один из первых. А первые всегда запоминаются.

- О нет, не проводи параллели с сексом! А то я покраснею, а мне это не идёт.

- Лёгкий румянец идёт всем, - вновь чуть улыбнулся Джерри, скользнул взглядом по скулам собеседника.

- Прекрати, - беззлобно потребовал тот. – Когда ты так говоришь и делаешь, в тебе слишком много секса.

- Разве ты меня не за это любишь?

- За это в том числе. Но это хорошо, когда между нами камера, а без неё становится слишком жарко. А ты шикарен, конечно, но ты не в моём вкусе, ты же ещё совсем юный, и я верный.

- И я очень этому рад, не хотелось бы портить наши с тобой отношения постелью. Но, к слову, я совершеннолетний уже по всем законам мира.

- Демон, - расплылся в улыбке Карлос. – Иди сюда, радость моя, обниму тебя на прощание.

Он обнял Джерри, похлопал по спине и, отстранившись, добавил:

- Как только появятся новые идеи – я сразу к тебе. Будь на связи, - ещё раз обнял, расцеловал в обе щеки. – Пока, до новых встреч.

Распрощавшись с ним, Джерри ушёл в просторную, пустующую сейчас гримёрную. Встал перед трельяжём с большими поворачивающимися зеркалами и, опершись на него, вгляделся в отражение. Постояв так немного, задумчиво посмотрев на себя, он вздохнул и взял тоник для снятия макияжа, чтобы не ехать в отель с толстым слоем грима.

- Туда нельзя! – послышался высокий крик его личной помощницы, секретарши – он сам не определился до конца, кто она: она отвечала за всё возможное. И собирался её уволить, но не с руки было искать более подходящую кандидатуру. – Нельзя! Мистер, я к вам обращаюсь! Подождите! Дайте я хотя бы предупрежу…

Ещё кто-то жаждет его, просто чудесно, только этого для счастья и не хватало. Судя по тому, что дверь открылась, Бо не удалось уговорить незваного гостя подождать, пока она спросит разрешения на его визит.

- Джерри, к тебе пришли! – запоздало сообщила она, заскочив следом за не понимающим отказа мужчиной.

- Да, я слышу.

- Можно?

- Мисс, позвольте, мы поговорим наедине? – обратился к девушке незнакомец.

Она открыла рот, чтобы возразить и объяснить всё, но Джерри опередил её:

- Бо, всё в порядке, я поговорю, можешь быть свободна, - он развернулся к ним и прислонился к трельяжу, перекрестив и руки, и ноги.

Бо бросила на мужчину ещё один нервно-недоверчивый взгляд, сделавшись ещё больше похожей на ёжика: тоще-угловатого, плохо одетого и в толстых очках.

- Спасибо, - сказал незнакомец, когда девушка закрыла дверь с обратной стороны.

- Пожалуйста. Кто вы и по какому вопросу ко мне?

По тому, как изменилось выражение лица мужчины, можно было понять, что он удивлён тем, что Джерри его не узнаёт.

- Я Адам Керри, - представился он.

- Приятно познакомиться, - нейтрально ответил Джерри.

- Я режиссер, - уточнил Адам.

- Буду знать. И прошу прощения за свою неосведомленность, у меня не так много свободного времени, чтобы в должной мере разбираться в кино и его творцах.

- Ничего страшного. Джерри, я перейду к делу: я хочу предложить тебе главную роль в своём новом фильме.

Джерри повёл бровями, выражая удивление, и ответил:

- Я не актёр.

- Я знаю. Но чтобы им быть, совсем не обязательно иметь соответствующее образование или опыт, достаточно артистичности. И твоя фактура идеально подходит для данной роли, взяв в руки сценарий, я сразу подумал о тебе.

- Наверное, я должен сказать, что польщён. Это ваш особый подход, лично приглашать кандидатов на роли, или чему я обязан такой чести?

- Нет, обычно я так не делаю. Но я не смог найти никаких твоих контактов, потому я здесь.

Немного дежа-вю. И по-прежнему, хоть уже медийная личность, найти выход на него было не так просто.

Джерри облизнул губы, пряча в этом рвущуюся из души ухмылку, и произнёс:

- Я не поклонник социальный сетей. И мне жаль, что вам пришлось срываться ради встречи со мной.

- Я расскажу о фильме и роли, которую тебе предлагаю?

- Расскажите, - Джерри говорил вежливо, но холодно, не притворялся, что ему интересен их разговор. – Но, если вы не против, я продолжу собираться.

Он быстро пересёк комнату, подойдя к вешалке, снял куртку, а за ней майку. Мистер Керри выдержал паузу, наблюдая за ним. А затем, когда Джерри избавился и от остальной одежды, оставшись в одном белье, замер, с ошарашенным восторгом изучая взглядом то, что было скрыто от глаз: острые лопатки – почти настоящие крылья, дуги рёбер, проступающие под кожей при каждом маломальском движении; Джерри не торопился вновь прикрыться одеждой, не оглядывался, спокойно переодевался, как если бы был один.

Тонкий и хрупкий, как изысканный фарфор, бело-возвышенный – он безусловно был идеален для этой роли!

Прочистив горло, Адам заговорил:

- Это будет драма с социальными элементами. Основанная на реальных событиях история балерины-трансгендера, блиставшей на лучших сценах в восьмидесятых годах.

- И из кого в кого она перевоплощалась? – спросил Джерри, застёгивая джинсы.

- Из мужчины в женщину.

- То есть вы предлагаете мне играть женщину? Извините, но это противоречит моим принципам, я не изображаю женский пол.

- Не спеши отказываться, Джерри. Почитай сценарий, мои условия, подумай и дай мне свой ответ.

Адам вопросительно, ожидающе посмотрел на Джерри и, получив его согласие, достал из портфеля плотную папку, протянул ему:

- Здесь печатный отрывок для ознакомления, флешка с полной версией и мои контакты.

- Хорошо, я ознакомлюсь и сообщу вам своё решение. Но имейте в виду, что я сегодня уезжаю.

- Если мы договоримся о сотрудничестве, на что я очень надеюсь, то обговорим и уладим все нюансы.

Попрощавшись с Адамом, Джерри провёл его взглядом и, убрав папку в сумку, также покинул студию. На улице догорал закат; он сел в машину, и вспыхнул ещё один огонёк, на конце сигареты. От первой затяжки сладко закружилась голова: слишком много времени прошло с последней.

Глава 2

За окном Лондон. Вернувшись в отель, Джерри принял душ, забрал нераспокованный чемодан и поехал в аэропорт. Если повезёт не попасть в пробку, то ещё успеет на вечерний рейс.

Перелёт из Лондона в бельгийский Гент длился меньше часа. Во время него Джерри дремал, сваленный усталостью, но полноценно заснуть и тем более выспаться не успел. Подъём сегодня был в пять утра, вчера и позавчера не настолько с петухами, но тоже в рань.

Бо летела вместе с ним, но вела себя предельно тихо, чтобы не помешать ему отдыхать после тяжёлого дня. Настолько тихо и неприметно, что Джерри и забыл про неё и потому не удостоил ни взглядом, ни прощанием.

Такси из аэропорта мчалось по погруженным в разбитый огнями мрак улицам и увязало на светофорах. И вот, ближе к одиннадцати, он наконец-то был дома.

Джерри выбрал Бельгию в качестве страны проживания ещё до того, как у него появились деньги для того, чтобы выбирать и тем более приобрести жильё, на то был ряд причин. Она, конечно, привлекает в себя туристов, но в ней был мал риск встретить тех, с кем он встречаться не хотел. В ней было достаточно красиво, чтобы наслаждаться жизнью. И, опять же, Франция под боком, с которой он пока ещё не готов был расстаться. Незавершенное дело удерживало якорем.

Квартира на последнем этаже встречала темнотой и тишиной, в которой никто не ждал – и хорошо, что так, не хотелось никого видеть.

Но нет, оказалось, его ждали. Едва Джерри зажёг свет, из-за поворота появилась приходящая домработница – крупная женщина по имени Гризельда.

- Гризельда? – с недовольным удивлением проговорил Джерри. – Что ты здесь делаешь? Я же говорил, чтобы ты не ждала меня.

- Извини, я подумала, что будет лучше дождаться тебя, поухаживать за тобой с дороги, покормить.

Гризельда была матерью четверых детей, и иногда складывалось такое впечатление, что она видела пятого в Джерри. Иной раз её профессиональная забота больше напоминала материнские трепыхания.

- Спасибо, конечно, я тронут твоей заботой, но я в состоянии самостоятельно за собой поухаживать, - ответил парень, разулся и убрал обувь в шкаф, после чего снова посмотрел на домработницу. – Не забывай, что основная твоя обязанность – это уборка и поддержание порядка.

- Но ты ведь будешь ужинать? У меня всё уже почти готово.

- Буду. Я в душ, а ты заканчивай с ужином и езжай домой.

Горячий душ с массажным эффектом прекрасно помогал расслабиться и взбодриться, потому Джерри с удовольствием второй раз за вечер скинул одежду и встал под поток воды. И не лишним было смыть с волос лак и прочие издержки создания красивых картинок.

Он закрыл глаза и подставил лицо под колкие от мощности струи. В вуали пара и водопаде горячих брызг можно было нежиться бесконечно, но и получаса хватило для того, чтобы тело воспрянуло духом, и боль в перегруженных застыванием в неестественных позах мышцах отпустила.

«Нужно будет сходить на массаж».

После душа Джерри не стал вытираться, надел на мокрое тело мягчайший халат длиной до середины бедра, оставив его распахнутым на груди, и аккуратно подсушил волосы полотенцем. Протёр зеркало на уровне лица, посмотрелся в него и покинул полную влажного жара ванную.

Гризельда всё ещё не ушла: крутилась на кухне, убиралась после готовки и красиво всё расставляла-раскладывала на свои места.

- Джерри, ты не одет? – она обернулась через плечо. – Я окно закрою, вдруг продует.

Джерри выразительно посмотрел на неё, но она как не увидела и сделала то, что сказала. Иногда – только сегодня дважды, он задавался вопросом, почему до сих пор не уволил её, несмотря на то, что она так часто делала по-своему, и как именно её, довольно нестандартную для тихой и услужливой по определению домработницы, впустил в свой дом.

Гризельда являлась профессиональной домработницей с многолетним стажем, не солгало резюме, так и было на самом деле. Но больше она была хозяйкой и не просто выполняла свои обязанности, а создавала наполненный жизнью уют, чем разительно отличалась от молоденьких девушек-роботов, кого в профессию привела или нужда, или желание охмурить состоятельного клиента [та же нужда, но под соусом расчётливости]. А Джерри нравилось чувствовать жизнь.

Несмотря на то, что все остальные приёмы пищи пропустил, ужин его был довольно скромным: небольшой кусочек мяса и салат. А в качестве десерта большая, почти на пол-литра, чашка кофе без кофеина, сдобренного сливками. С началом модельной карьеры появилась необходимость контролировать количество и качество пищи, чтобы поддерживать должную форму. В этом смысле пришлось очень кстати то, что всегда ел немного и страсти к вредным вкусностям не питал, по сути, и ограничивать себя ни в чём особо не приходилось.

Немного не допив кофе, Джерри вылил остатки и взглянул на часы – половина первого, как же время летит. Он налил себе бокал вина и перешёл в спальню, оделся. Потом устроился в кресле, подогнув под себя ноги, и открыл сценарий.

Можно было и не делать этого, потому что точно знал, что не согласится на предложение режиссера. Но справедливости ради нужно было прочитать, а потом только отвечать категорическим отказом. К тому же всегда оставалась вероятность того, что там окажется нечто настолько потрясающее, что заставит его переменить своё решение.

История оказалась действительно стоящей и заслуживающей внимания. Она повествовала о яркой, но нелёгкой судьбе Марселя Беллуччи, которого весь мир знал как Марсельезу Беллуччи. Будучи итальянцем по крови, Марсель вырос во Франции и там же вкусил первые лучи славы. Ещё в подростковые годы он понял и принял, что ощущает себя девушкой, и свою карьеру в театре начал, притворяясь ею, и никто не замечал обмана до рокового случая.

В процессе долгожданной смены пола Марсельеза продолжала танцевать и выступать, несмотря на недомогания, вызванные гормональной терапией, потому что это было её жизнью, она горела балетом. И даже после заключительной операции, отлежавшись всего три дня, она вышла на сцену, чтобы исполнить премьеру, что повлекло за собой расхождение швов. До конца спектакля оставалось всего двадцать минут, когда зрители поняли, что это не постановка, а балерина на самом деле истекает кровью. А она танцевала.

Джерри отвлёкся от чтения и представил себе эту картину: белоснежную пачку-облако и такие же колготки, перепачканные в крови. Жутко и завораживающе. Он вернул взгляд к тексту на экране.

Таким образом секрет Марсельезы раскрылся и стал достоянием общественности. Разразился скандал, потому что тогда, в восемьдесят пятом, мир ещё не погряз в показной толерантности, и все театры, на сценах которых она блистала, закрыли для неё свои двери. Ненависть толпы, считавшей, что не такой, значит – выродок, брак природы человеческой. Жестокое избиение до полусмерти, инвалидность и смерть спустя три месяца в больнице. Конец.

Прекрасная трагичная история, отражающая, как есть, непостоянный характер судьбы и людскую жестокость. Но решение своё Джерри не изменил, потому что, если он подастся ещё и в кино, то у него вовсе не останется свободного времени. И актёрская профессия просто была ему не мила.

«Извините, мистер Керри, но на пуантах и с грудью вы меня не увидите», - подумал он и закрыл документ.

Завтра свяжется с режиссёром, а сейчас уже поздно – половина третьего. Нужно ложиться спать и выспаться, пока есть такая возможность.

Перед тем как погасить свет, Джерри бросил взгляд на выключенный ноутбук, в котором, помимо прочего, хранилась одна обычная на вид папка. Самая обычная папка.

Глава 3

Красота лишь обложка дорогого журнала,

Не бывает слишком много, ему всегда мало.

Характерный облик, повадки доминанта,

С высоты взгляд на все, глазами элеганта.

Dislike, Публичный человек плаката©

Джерри упёрся ладонями и ступнями в пол и плавно поднял таз вверх, до упора, до ощущения «почти дрожи» в мышцах. Но её не было, потому что уже далеко не в первый раз, тело привыкло к нагрузке. Если в день выдавалось хотя бы полчаса абсолютно свободного времени, он неизменно занимался йогой: она служила отличной тренировкой для тела и психику приводила в равновесие. А чем спокойнее психика, тем лучше, и не только потому, что все болезни от нервов.

Затем, опёршись на локти, он медленно поднял ноги, пока тело не вытянулось в вертикальную линию. Глаз не открывал, не думал. Наслаждался ощущениями и покоем мыслей.

За дверями гостиной послышались быстрые приближающиеся шаги, и в неё ворвалась Бо.

- Джерри! – она замялась и добавила тише и неуверенно: - Джерри?

Подошла ближе и наклонилась, заглядывая ему в лицо.

- Джерри?

- Бо, что ты здесь делаешь? – после третьего обращения откликнулся парень.

- Меня Гризельда впустила.

- Это понятно. А зачем ты пришла?

- Я хотела передать, что звонил Вета, он перенёс съёмку на вечер, днём у него какие-то дела.

- Значит, она не состоится.

- Нет, Джерри, она состоится. Он…

- Я всё понял, - перебил её Джерри. – Вета может вечером, и это чудесно, но от себя я говорю – она не состоится, я не поеду к нему в другое время.

- Но вы же договаривались?

- Мы договаривались на одиннадцать. Раз у него появились какие-то дела, он должен быть готов к тому, что они есть и у меня и что я не буду под него подстраиваться.

- Так и передать?

- Передай, что вечером я занят, и ничего не объясняй.

На самом деле у Джерри не было никаких планов, которые он не мог бы отменить. Но, во-первых, фотограф, о котором шла речь, ему не слишком нравился, во-вторых, он знал, что чем больше человек бегает за другими и подстраивается под них, тем меньше ему цена. И – если уникальный товар, коим он являлся в работе, искусственно сделать труднодоступным, то спрос на него ещё больше возрастёт. Таков абсурдный закон человеческой природы – мы все хотим то, что не можем так просто получить. Он умело пользовался этим законом и поступательно набивал себе цену и наращивал вес в глазах тех, кто видел в нём искусство и готов был за него платить.

- Если он изъявит желание перенести съёмку на другой день, - добавил Джерри, - скажи, что не раньше, чем в следующем месяце.

- Можем быть, ты сам поговоришь с ним? Договоритесь?

Джерри открыл глаза и посмотрел на девушку. Столкнувшись с ним взглядом, она, заробев, выпрямилась и отступила на шаг

- Если бы я хотел лично разговаривать со всеми, - ответил он, - я бы не нанял для этих целей тебя. Бо, это твоя работа – спасать меня от бесконечных утомительных переговоров.

Он задержал на Бо взгляд. В перевёрнутом виде она смотрелась ещё нелепее, чем обычно. Одета в несуразную чёрную кофточку без застёжек, белую хлопчатобумажную рубашку, но хуже всего – юбка-миди цвета грязного асфальта, которую она, видимо, очень любила, поскольку надевала чаще всего. Эта вещь дико раздражала Джерри, хотя, казалось бы, ему должно было быть всё равно, но она попирала его чувство прекрасного. Половая тряпка в большинстве случаев и того лучше выглядит и с большей долей вероятности может украсить.

- Больше нет новостей? – уточнил Джерри.

- Нет, только эта.

- Бо, больше не делай так, не приезжай ко мне ради того, чтобы сказать одно предложение. Можно же позвонить.

- Но ты ведь отключаешь телефон на выходные?

- Точно, - усмехнулся Джерри, перевернулся и сел на пол. – Что бы я без тебя делал, Бо? Иногда сам про себя что-то забываю, а ты всё-всё помнишь.

Девушка смущённо и радостно заулыбалась от признания собственной незаменимости и заправила за ухо прядь волос.

- Это моя работа.

- Ты снова права.

Джерри одарил помощницу лёгкой улыбкой и, встав на колени, отклонился назад. Опёрся на локти и положил ладони на щиколотки, выгнувшись впечатляющей дугой. И снова закрыл глаза, возвращаясь к прерванному медитативному процессу.

Но через минуту вновь пришлось прерваться, потому что не услышал, как помощница уходит.

- Бо, ты ещё здесь?

А Бо находилась в полутрансе, наблюдая за ним, рассматривая бесстыдно [не считая стыда перед собой], потому что – можно, он не видит! Банальнейшая ситуация – влюбиться в своего начальника, но не остановила выведенная людьми мораль, что нельзя смешивать работу и личную жизнь, куда там, если сердце ёкнуло ещё до того, как он предложил ей место подле себя. И понимала прекрасно, что – кто она и кто он, да и не была уверена в том, что Джерри вообще интересуют девушки, потому что его личная жизнь оставалась тайной даже для неё, приближенной ближе некуда, наверняка были известны лишь домыслы и полунамёки. И не мечтала вовсе о том, что когда-нибудь… Понимала и принимала, что – никогда, и неуместно заезженное «мечтать не вредно». Но смотреть-то никто не запрещает.

Она не могла выделить характеристику, которая пленила в первую очередь или была важнее других, говорила себе: наверное, глаза, и тотчас взгляд падал на тонкие музыкальные кисти, и так могло продолжаться до тех пор, пока круг перечислений не замкнётся. И поражало до душевного потрясения то, каким он мог быть разным. То сошедшая с модных обложек дива с идеальной укладкой и голыми ногами, то почти обычный человек в удобной домашней одежде и без грамма косметики, как сейчас, например: в светло-серых штанах-шароварах с низким креслом и воздушной белой майке, оголяющей одно плечо.

Назвать его совсем обычным человеком и тем более обычным парнем язык не поворачивался ни когда он был в домашнем образе, ни в любом другом. Потому что в любом виде он оставался выверенным до реснички и утончённым. Столь идеальных людей попросту не бывает. Он казался чем-то неземным, пришедшим из лучшего дивного мира. Бо даже не представляла, что в своих идеализирующих философских размышлениях была отчасти права. Ведь Джерри дали жизнь не мама с папой, а подвал, темнота и крысы.

- Что? – очнулась Бо, запоздало поняв, что Джерри к ней обратился.

- Почему ты не уходишь?

- Я уже ухожу. Очки протирала, это бывает долго.

Джерри понятливо покивал, насколько позволяла поза, и сказал:

- Передай, пожалуйста, Гризельде, что если она закончила с уборкой, то пусть едет домой. Обед готовить не нужно, она спросит об этом.

- Хорошо. Пока, Джерри.

- До встречи.

Несмотря на то, что можно было обойтись без этого, Гризельда заглянула, чтобы лично отчитаться, что уходит, спросить, точно ли она больше не нужна, и попрощаться.

Вычеркнув то время, когда его дёргали, Джерри отзанимался час, ещё десять минут потратил на шавасану («позу трупа»), которую не слишком любил, но незаслуженно. После неё появлялся небывалый прилив сил, но не бурлящих и необузданных, а спокойных, равномерно распределённых до кончиков пальцев. С такой энергией не разбивают горы, а плавно сворачивают их против часовой стрелки.

Выпив свежего сока, он вынул продукты из морозильника к обеду. В отстранённой, но цепкой задумчивости прошёлся по просторной квартире. По своей квартире, в документах на собственность которой значилось ЕГО имя. Имя человека, которого в природе никогда не существовало, но который заставил если не весь мир, то Европу уж точно поверить в себя. Эти мысли всегда вызывали усмешку и утягивали в прошлое.

Два с половиной года назад он пешком ушёл из Ниццы, не имея за душой ни денег, ни документов. Перебивался по социальным приютам, ни в одном из которых не задерживался надолго. Или, если подобравший на дороге попутчик оказывался особенно добрым и радушным, ночевал у него, а то и гостевал несколько дней, и двигался дальше.

В один ничем не примечательный день, уже здесь, в Бельгии, к нему подошёл незнакомец и предложил поработать у него моделью, недолго, всего в двух съёмках. И пусть тот фотограф был местечковый, но снимки, как и всё в современном мире, попали в интернет, где попались на глаза другим – разным, в том числе более именитым. Следующий мастер фотографии заострил внимание на его шрамах и первым предложил Джерри оголиться, чтобы показать их. Так родился прославивший его «контраст красоты и уродства», и рабочие предложения начали поступать одно за другим. А Джерри мотал на ус, что им нравится, что они хотят в нём видеть, и совершенствовал свой образ. «Изуродованный ангел», как его прозвали, пришёлся по вкусу миру высокого искусства, а после и моды. Потому что нет ничего выше ангелов.

Именно тогда, сидя в студии смекалистого фотографа, Джерри впервые за время скитаний назвал свою фамилию. Новую.

Джерри Каулиц – сочетание несочетаемого. Но оставаться тем, кого знают в полиции и специфическом медицинском учреждении соседней Франции, было бы неразумно. Потому Джерри сохранил только своё имя и взял чуточку от Тома для правдоподобности. Поди разберись, которая часть правда.

Реальность человека определяют его связи с другими, укоренённость в мире, всё это Джерри нарастил, а прошлое – можно придумать. «Мальчик из ниоткуда» стал по-настоящему живым.

Одного он боялся: что кто-нибудь узнает о том, что существует тот, кого принято называть истинной личностью, подлинный Каулиц. Итог такого знания Джерри уже проходил. Потому оставалось улыбаться и хранить свой секрет, поскольку всех вокруг не заставить молчать вечно.

Глава 4

Джерри сел за стол и включил ноутбук. Открыл папку с изображениями: рисунками людей и мест, интересных образов, серией картинок с прорисовкой желаемого ремонта, сделанной в первое время после покупки жилья – не всё претворил в жизнь, потому что и так сойдёт. Ремонт слишком муторное и, по сути, бесполезное занятие. Главное крыша над головой, тепло и безопасность, а не цвет двери в спальне. Да и квартира была и изначально хороша. Пора бы удалить эти рисунки, чтобы место не занимали и внимание не отвлекали, всё равно данный дизайн для него уже не представлял интереса.

Это Джерри и сделал, отправил серию в корзину, после чего кликнул на одно из множества оставшихся изображений. На экране развернулся портрет мужчины. Одного из Них.

Прошло время рисунков обычным карандашом, которые прятал от посторонних глаз и придумывал тысячу объяснений тому, кто на них изображён и почему, когда их всё-таки нашли. Портреты были выполнены в профессиональной графической программе, позволяющей отразить все отличительные черты и характеристики внешности их героев. У голубоглазого – цвет глаз и волос. У «шейха» – максимум чёрного цвета во всём. У кудрявого – тугие бесовские кудри каштанового цвета, конечно, и глаза блестящие, и черты точёные, и ухмылка на обманчиво красивых губах. У «азиата» - глаза, блеклость на фоне друзей и тоже тёмная одежда.

Вот они, те, кто своими действиями подарили ему жизнь, но в нём не было благоговейной благодарности по отношению к ним, какую испытывают к родителям. Но не было и ненависти и подобных выжигающих чувств. Взгляд его был холоден и расчётлив – они не должны ходить по земле – они должны быть в ней. И рано или поздно он поможет им в этом, рука уже набита.

Джерри не торопился, может быть, даже слишком. И раньше он понимал, что такую цель не возьмёшь быстро и без должной подготовки, а, вернувшись, учёл прошлые ошибки, от которых, увы, ни умный, ни идеальный не застрахован, и скорректировал план так, чтобы даже в случае его краха вместе с ним не рухнуло всё. Нужен был «батут безопасности», и Джерри создавал его более двух лет: зарабатывал деньги и статус, выстраивал образ себя в чужих глазах и больше не отвечал прямо на вопросы о прошлом. Потому что «правда» могла повлечь за собой крайне нежелательные вопросы касательно того, почему человек есть, но никакой официальной информации о нём ранее апреля две тысячи восемнадцатого года нет. А если заинтересовавшийся начнёт разбираться и копать глубже, то сумеет найти неприглядную, способную всё перечеркнуть правду о «мальчике, которого нет». И неважно, что информация о пациенте Джерри Муссоне/Томе Каулице надёжно заперта в стенах парижского центра. Иногда даже нереальная возможность выстреливает. А риск благородное дело, но только в том случае, если он оправдан.

Потому Джерри рассказывал о себе исключительно избирательно: увлечения, любимый цвет и прочие предпочтения – пожалуйста; семья, город, в котором родился, воспоминания о школьных годах – извините, это личное. И ресницами хлопал, и в глаза напускал влажной горечи, чтобы видели, что для него в этой теме боль и не приставали; или же уклончиво улыбался, будто смотря в себя, в память, и так же отвечал. И такая тактика отлично вписывалась в его образ загадочного создания немного не из этого мира.

«Сначала жизнь, потом смерть» - таков был негласный лозунг нового плана. Но, исполняя его, Джерри увлёкся, понял, что ему на самом деле нравится жить, что вполне можно наслаждаться жизнью без сроков, и задвинул остальные моменты. Порой он забывал, ради чего всё было затеяно, но совсем и навсегда забыть не мог. Невозможно забыть то, что изначально и по умолчанию является твоей частью, с чем сплетён нитями нейронов. Он мог простить и не сдавливал челюсти от злости, но забыть и отпустить – нет, не мог.

Кровью руки орошены не просто так, она – вклад в будущее.

Иногда Джерри часами напролёт методично перелистывал портреты и думал. Размышлял, как же их найти. И в этом была беда – за два с половиной года он не продвинулся ни на шаг к своей цели: не только потому, что не спешил, но и потому, что всё оказалось куда сложнее, как казалось в пятнадцать лет.

У него не было ни имён, ни дат рождения, ни каких-либо других данных – только внешность. А по одной лишь внешности найти четырёх людей в целой стране практически невозможно, к тому же они могли переехать, они могли вовсе не быть гражданами Франции, он рассматривал все варианты.

И слишком много времени прошло, а время в подобных вопросах – враг. Между неделями в подвале и настоящим днём были почти восемь лет. За этот срок многое изменилось и многое могло случиться. Они едва ли выглядели так же, как прежде; кого-то из них уже могло не быть в живых. В таком случае Джерри бы не стал сокрушаться, для него месть не была самоцелью, цель – чтобы их не было. Он бы сходил на могилку посмотреть и отдать дань их недолгому, но богатому на впечатления знакомству. Обязательно бы сходил, если бы знал, что один или все они уложены под плиту. Но он не знал. А обходить все кладбища Франции (и это только для начала) в поисках надгробий со знакомыми лицами так себе перспектива с учётом и самой идеи, и их возраста. Скорее, их нужно было искать среди живых.

Ещё был адрес, на который Том успел бросить взгляд и который он, Джерри, запомнил. Около года назад Джерри ездил туда, но на месте дома увидел лишь торчащий из грунта фундамент и провал подвала, остальное разобрали. Он минут сорок стоял, убрав ладони в карманы, и смотрел на то, что осталось от дома. Смотрел и ничего не чувствовал, кроме того, что ветер неприлично холодный для середины лета.

Он открыл другую подборку рисунков – выполненных с учётом предполагаемых возрастных изменений. Задумчиво потирая висок, заскользил взглядом по лицам, по чертам, по морщинкам.

Не придя ни к чему новому, Джерри закрыл папку и, не выключив компьютер, опустил его крышку. Ушёл в гостиную, где сел за пианино и бегло пробежался по клавишам, выбивая звонкие, точно утренние птички, мажорные ноты, затем замедлился, плавно перешёл левее, почти в минор, не до конца давил, чтобы звуки получались приглушёнными. И снова – ввысь, в радость; только одной правой рукой, потому что мотив простецкий, его даже в голове не было, пальцы сами играли. Но, кажется, стоит его записать, может пригодиться.

Само собой на волне музыкальных переливов вспомнилось, как в самом начале знакомства, будучи ещё никем для него, играл в доме Юнга, в первый раз – физически. Вспомнился его сердечный восторг во взгляде, который ощущал прекрасно даже до того, как обернулся. Вспомнился и он сам – добряк с большим мягким сердцем и законченный романтик Паскаль. И то, чем завершилась их семья.

Хотел ли Джерри убивать Паскаля? Нет, не хотел. Но он защищал себя и того парня.

Пальцы продолжали порхать по клавишам, то ударяя резко, то нажимая еле-еле.

Глава 5

Пиликанье телефона отвлекло от завтрака. Взглянув на экран и прожевав, Джерри ответил:

- Доброе утро, Бо.

- Доброе утро, Джерри. Я хотела напомнить, что завтра…

- Вылет в девять, в полдень съёмка, а выступление в семь вечера. Я всё помню.

- Хорошо, я так и думала, но на всякий случай решила уточнить.

- Да-да, понимаю: тебе же придётся разбираться с недовольными и разгневанными, если вдруг я не появлюсь в нужное время и в нужном месте, и со мной тоже, если я забуду о работе, а ты не напомнишь.

Девушка на том конце связи зашлась румянцем от того, что представила Джерри в порыве праведного гнева, который он, словно гром и молнии, обрушивает на неё одну. Воображение, плевать хотевшее на то, что в двадцать пять лет неприлично уже так бросаться в омут несбыточных и странных мечтаний, сходило с ума, а тело за ним вслед, вприпрыжку.

Она сглотнула и с хрипотцой, потому что то, что за секунду промелькнуло в голове, комом встало в горле, ответила:

- Нет, я не из-за этого. Просто я не хочу, чтобы из-за моего промаха ты что-то пропустил.

Джерри звонко посмеялся:

- Очень рад это слышать. Не хотелось бы узнать, что я один из тех, кто наводит на своих подчиненных страх.

- Конечно ты не такой. Ты очень хороший человек. И начальник.

- Начальник я чуть похуже, как видно? – вновь непринуждённо посмеялся парень, доводя собеседницу до полного раздрая мыслей.

- Нет-нет, ты идеальный начальник.

- До идеального, думаю, мне некоторых моментов точно не хватает, но это нюансы и моей работы, и твоей. Ты договорилась о машине на завтра?

- Ещё нет, ты же не сказал, во сколько она должна быть.

Джерри помолчал-подумал, смотря в сторону и накручивая локон на палец. И сказал:

- Жаль, что не существует прогнозов пробок на завтрашний день, не хочется выезжать раньше ради запаса времени. Поступим так: посмотри, не ведут ли какие-нибудь ремонтные работы на выездах из города и за ним и не планируют ли начать завтра утром. Если нет, то назначай на без десяти семь.

- Хорошо. Я нужна тебе утром или мне приезжать сразу в аэропорт?

- Сразу в аэропорт. Проснуться я смогу без посторонней помощи и выйти из дома тоже.

День прошёл в расслабленном режиме, из дома Джерри не выходил, не было надобности, и к компьютеру не подходил, чтобы не загружать голову.

Вечером он достал из шкафа «рабочий чемодан». Путешествовать приходилось часто, иногда даже слишком, потому, чтобы каждый раз не собираться в поездку, он завёл специальный чемодан, куда в начале рабочего сезона складывал соответствующую времени года одежду. В короткие промежутки возвращения домой то, что надевал, стиралось, гладилось и убиралось обратно, и так до тех пор, пока не начнётся перерыв. Очень удобно.

Глава 6

Не загоняй меня в угол, не надо!

Вдруг не понравится результат.

Вдруг да придётся просить пощады, ползать, скулить:

«Я не знал, не хотел, я не виноват!»?

Виллисы на гобелене©

Джерри остановился взглядом на именной табличке на двери – «Джерри Каулиц» и, открыв её, зашёл в гримёрную, где его уже ждала личный визажист – Лиям. Концерт должен был начаться через час.

Полгода назад Джерри попробовал себя ещё и в музыкальной сфере и в ней тоже достиг определённых успехов. Пусть природа не наградила его выдающимися или просто яркими вокальными данными, но голос у него был приятный для слуха, он был привлекателен и обаятелен, что нередко куда важнее, умел себя подать, и его уже любили за другие заслуги. И пресытившейся синтетическими битами публике пришлось по вкусу прекрасное классическое – то, что Джерри сам себе аккомпанировал на фортепиано, и никакой иной музыки не было, исключительно чистое живое звучание, рождающееся под пальцами. Не зря он сделал ставку на вечное, не прогадал.

Он позиционировал себя как «поющая модель, иногда дающая концерты для широкого круга друзей и желающих»: выступал редко и только в малых или средних залах, не выпускал альбомы и не записывался в студии, послушать его можно было только вживую или на сделанных кем-то и слитых в сеть записях. Это повышало ценность места в зале, и ценители разных мастей и мотивов раскупали билеты быстро.

Более всего запомнилось – не Джерри – публике майское выступление в полной темноте. В зале без окон не работал ни единый осветительный прибор, слушателей попросили сдать всё потенциально светящееся – все знали, куда идут, потому никто не противился. На протяжении двух с половиной часов был только звук; Джерри всегда пел негромко, полутрансово, а в тот раз постепенно понижал голос, пока не замолчал вовсе, и осталась только музыка: приумноженная усилителями, отражающаяся от стен, обволакивающая со всех сторон.

Об этом концерте много говорили и писали, он произвёл резонанс. Многие из тех, кто был на нём, говорили, что вышли из зала другими, переосмыслили себя и свои чувства. Кто-то даже бился в истерике вплоть до конвульсий, потому что это слишком сильное переживание: кромешная темнота на протяжении долгого времени и музыкальные вибрации. В такой атмосфере легко выйти за грань и увидеть своих демонов, а не каждый способен это выдержать.

Впоследствии Джерри не раз просили повторить данное выступление, особенно яро зазывали к себе японцы – любители философского времяпрепровождения и оригинального искусства, но он пока никому не ответил согласием. Сам для себя планировал повторить в канун Рождества.

Не успел Джерри занять место у зеркала, как в гримёрную зашёл Чарли, его агент – колоритный бритоголовый мужчина невысокого роста.

- Лиям, погуляй, - распорядился он.

Положив кисти, девушка вышла. Джерри присел на край трельяжа, скрестив руки на груди.

- Мог бы для начала поздороваться.

- Здравствуй, Джерри. Так лучше? Объясни, почему я не мог до тебя дозвониться.

- Я не силён в устройстве мобильной связи и всевозможных неполадках с ней, - спокойно ответил Джерри, делая вид, что не понимает, что имеет в виду агент. Это раздражало.

- У тебя был отключен телефон, - конкретизировал Чарли. - Почему? Ты же знаешь, что у нас мероприятие, могут быть какие-то изменения, нужно всё ещё раз обговорить – ты должен быть на связи.

- Я должен хотя бы иногда отдыхать, а назойливые телефонные трели мешают это делать. А о важных звонках мне докладывает Бо.

- Она сообщила, что я звонил?

- Нет.

- Вот же… - Чарли выдержал паузу, дабы не выразиться крепко в адрес дамы. – Она так плохо работает? Почему она не передала, что я звонил, или, хотя бы, что я говорил?

- Потому что она сообщает мне только о важных звонках. А ты явно хотел поговорить-уточнить. Я прав?

- Ты прав. Но…

- Не вижу смысла продолжать этот разговор, раз мы всё выяснили, - проговорил Джерри, перебив мужчину.

Тот смерил его тяжёлым взглядом. Помолчав пару секунд, Джерри добавил:

- Пока, Чарли?

- Иногда ты ведёшь себя как редкая сука.

- Ты хочешь сказать, что усомнился в моей половой принадлежности, или намекаешь на мой характер? – как ни в чём не бывало уточнил парень.

- Характер. Не надо так, Джерри, по крайней мере, со мной. Мы же одно дело делаем.

- Нет, Чарли, дела у нас разные. И следи за словами, я же личность творческая, с тонкой душевной организацией, а ты меня сукой называешь и с порога с обвинениями накидываешься.

Манипулятор. Вывернул всё задом наперёд и виноватым выставил. Чарли это понимал, чувствовал, но не знал, как разбираться и сейчас было не до этого.

- Извини, - произнёс он, решив, что так проще, чтобы артист был спокоен.

- Извиняю. Позови Лиям обратно, нам нужно готовиться.

Визажист оперативно вернулась. Пока она колдовала над причёской и макияжем, Джерри отстранённо смотрел в зеркало, не обращая внимания на то, что она курит, чего делать нельзя. Затем ловко выхватил тонкую сигарету из её пальцев и затянулся, мазнув по губам ярко-розовой помадой, в которой был испачкан фильтр.

- Снова бросаешь?

- Да, пытаюсь. А как ты догадался? – девушка удивлённо посмотрела на него.

- Ты всегда переходишь на лёгкие, когда бросаешь, - Джерри ещё раз затянулся и вернул ей сигарету. – Подай мои, они в сумке.

- Ты очень наблюдателен, - Лиям улыбнулась и передала ему пачку.

- Просто я часто ворую у тебя затяжки, успел выучить, - также улыбнулся Джерри.

Джерри тщательно выбирал образ для каждого выступления и продумывал до мелочей. Сегодня он избрал быть «классическим маэстро». Чёрный костюм с приталенным пиджаком, под которым – лишь голая кожа, ярко контрастирующая с его цветом, на ногах лаковые лоферы. Идеально зализанные волосы убраны в низкий хвост, а из макияжа только лёгкий слой туши. И в довершении, как изюминка и финальный штрих, бабочка, выделяющаяся белоснежностью даже на фоне его бледности.

Прекрасно. Джерри оправил пиджак, посмотрел на себя в зеркало со всех сторон и взглянул на часы. До официального начала ещё десять минут. Негласное правило гласит, что артист должен опаздывать на сцену хотя бы на десять минут, но почему бы не нарушить его, раз уже готов? Да и публика любит, когда её удивляют.

За кулисами к нему подошёл Чарли, остановил:

- Джерри, ты куда?

- На сцену.

- Рано. Ещё не было команды, что зал готов.

- Ничего страшного. Если будет нужно, я подожду на сцене. Не хочу, чтобы ждали меня, - ответил Джерри и вышел к зрителям.

Чарли скрипнул зубами, смотря ему вслед, но сделать уже ничего не мог, не выскочит же на сцену и не затолкает его силой обратно. Иной раз Джерри ужасно выводил его из себя, потому что, хоть правила созданы, чтобы их нарушать, но некоторые законы незыблемы, их необходимо придерживаться. А Джерри, у него складывалось такое впечатление, были не писаны никакие законы, кроме тех, которые писались в его собственной голове. А голова его была потёмками.

Зрители переговаривались друг с другом, сидели в телефонах, делали селфи и так далее, коротали время в ожидании и предвкушении. И за сценой не следили, поскольку никто ничего не объявил, не приглушили свет. Джерри поставил табурет поближе к краю сцены, сел, закинув ногу на ногу и подперев кулаком подбородок, с интересом и лёгкой улыбкой наблюдая за людьми, что пришли к нему, но пока его не увидели.

Первой его заметила молодая женщина с первого ряда: подняла взгляд и приоткрыла от неожиданности рот, затем ещё, и ещё. Когда достаточно людей смотрели на него, Джерри улыбнулся ярче и помахал залу:

- Привет. Очень рад видеть вас в этот вечер.

Выступление прошло на «отлично». После него Джерри переоделся, распустил и растрепал волосы. И, оценив своё отражение, добавил красную помаду. Так лучше.

Отпустив водителя, он отправился в отель пешком, хотелось развеяться. Есть в темноте и гуле вечернего, стоящего практически на границе ночи города нечто прекрасное и влекущее. Можно часами так ходить, гулять, забывая суету, - как когда-то говорил, что любит делать.

Маршрут свой Джерри прокладывал по наименее людным местам, чтобы ничего не отвлекало от течения мыслей и наслаждения моментом отдыха и расслабления после очередного насыщенного делами дня. Ранний подъём, перелёт, пятичасовая фотосессия и подготовка к ней и двухчасовой концерт. Непросто всё это. Хотелось принять горячую ванну, а после залечь в постель и почитать что-нибудь интересное.

Джерри остановился под фонарём и хотел закурить, но не обнаружил зажигалку ни в сумке, ни в карманах. Как видно, в машине промахнулся мимо сумки. В поле зрения не было никаких магазинчиков, где её можно было бы купить, и лень было их искать. Джерри осмотрелся и задержал взгляд на непривлекательной компании вдалеке, облепившей, как голуби, скамейку. У двух из четырёх её представителей в руках угадывались сигареты, потому он направился к ним.

- Добрый вечер. У вас найдётся зажигалка?

- Какие люди на нашей улице, если меня зрение не подводит! – горласто воскликнул один из парней, тот, который сидел на сиденье лавки. – Неожиданно!

«Поклонники? Не думаю», - размыслил Джерри.

Подтверждая его предположение, товарищу вторил другой парень, стоящий сбоку от скамьи:

- Это же шлюшка-Каулиц!

- Очень остроумно. Оригинальнее прикола я не слышал в своей жизни.

- Слышал? – сидящий на спинке парень со смешком толкнул сострившего друга. – По-моему, он тебя тупым назвал.

- А по-моему, оно нарывается!

- Нет, я всего лишь попросил у вас зажигалку.

Джерри сам взял зажигалку, лежащую на скамье, и подкурил.

- Спасибо, - добавил он, вернув её на место, и хотел уйти, но его круто дёрнули за плечо, разворачивая обратно.

- Это уже наглость!

- Точно! – ещё один парень тоже встал с лавки. - Что, привыкла, что за смазливую мордашку всё позволительно?

- Я сам не успеваю следить за сменой своего пола в ваших речах. Можно помедленнее?

- Нарываешься? – тот, который продолжал держать, тряханул.

- Да, пожалуй, не буду. Убери руку, не порть мне куртку.

Непонятно, какие цели он преследовал, дёрнув со всей силы под ободрительный гогот товарищей, но в месте крепления рукава тонкая кожа треснула, и Джерри пошатнулся, увлечённый инерцией. А следом парень толкнул в грудь: Джерри вынужденно сел.

- Если бы я не встал, чётко бы на колени ко мне приземлился, - закурив, посмеялся один из компании.

- Так в чём проблема? Вперёд! – на той же ноте поддержал другой.

Первый парень сел и рывком перетащил Джерри к себе на колени, обхватил поперёк туловища. Все дружно хохотали с этого; звякнула опрокинутая пустая бутылка из-под пива.

- Привычные ощущения, куколка? На лице нарисовано, что тебе это привычно.

Джерри сжал кулак и резко ударил наглеца-шутника локтем под рёбра, что тот едва лёгкие не выдохнул. Он встал, но тут же налетел другой:

- Смелая, да? – пихнул в плечи. – Смелая?

- Чего же ты не бежишь? Беги, шлюшка, беги!

Остальные присоединились, толкали из стороны в сторону, словно в дурацкой детской игре. Оттесняли с тротуара на траву, в тень деревьев.

- Беги!

Джерри упёрся спиной в ствол. Они говорили и говорили, громко, с гоготом, забавляясь и получая удовольствие от превосходства над «хрупкой недодевушкой».

- Почему не бежишь?

Один из парней неожиданно замахнулся, но Джерри успел пригнуться, и он впечатал кулак в дерево.

- Сука!... На колени встанешь!

Пока друг матерился и шипел от боли, другой схватил Джерри за грудки.

- Зря не побежала! – выплюнул в лицо и тоже хотел ударить.

Полюбовно разойтись не получится. Сами виноваты.

Ударом кистей по запястьям Джерри отцепил его руки от себя, кулаком ударил в кадык и коленом по рёбрам. Второй, кинувшийся в атаку, получил с ноги в челюсть – это сразу нокаут, а, возможно, и перелом шейных позвонков. Третий подскочил сзади, обхватил, и держа, и придушивая, но кувырком оказался на земле. Четвёртому – в живот и, когда согнулся, по шее.

Джерри оправил куртку, смахнул с глаз чёлку и подошёл к тому из парней, который больше и громче всех подавал признаки жизни. Склонился над ним, упёршись ладонями в колени, и поинтересовался:

- Надеюсь, у вас не будет ко мне претензий?

- Сука… Я сейчас встану… - дёрнулся тот и тоже получил в челюсть, и затих.

Джерри отошёл от них, ещё раз поправил волосы и набрал скорую:

- Здравствуйте. Произошло нападение. Нападающим нужна медицинская помощь. Записывайте адрес…

Приезда медиков он дожидаться не стал и пошёл в отель. И купил в магазине напротив него зажигалку.

Глава 7

Со скоростью сыпались удары: слева, справа, под разными углами и на разной высоте, в основном по корпусу. Джерри ставил блоки, отражая их, и делал ответные выпады, но больше защищался, постоянно перемещался, как и атакующий. Это было похоже на танец без права остановиться при условии, что хочешь выжить.

Противник – в прошлом служащий войск специального назначения, а ныне тренер по смешанному бою и самообороне не щадил. На его занятиях существовало всего одно правило: «После того, как ты подписываешь контракт, каждый раз, когда ты приходишь в зал, ты становишься жертвой – до тех пор, пока не станешь победителем».

С некоторых пор Джерри прикинул и решил, что нужно быть готовым ко всему и уметь защитить себя и без оружия, которого может не оказаться под рукой и которое не всегда целесообразно применять. Хватило приютского и школьного опыта, когда спасаться от побоев приходилось исключительно при помощи смекалки или терпеть. Он примерно изучал тонкую науку беспощадного боя не на жизнь, а на смерть.

«Хрупкий ангел» был совсем не таким, каким казался, и беззащитность его была обманчивой. При необходимости он мог раскидать обидчиков, что на практике доказал и себе, и четырём подвыпившим шутникам.

- Я слышал, что на тебя совершили нападение, - произнёс Дилан, тренер, во время короткого перерыва, пока обтирал полотенцем пот.

- Да, был такой инцидент, - кивнул Джерри, убрал выбившиеся из пучка пряди, налипшие на лицо, и тоже взял полотенце.

- И как?

- Я в порядке, как видишь. Очень выручила твоя наука.

- Поздравляю с боевым крещением.

- Спасибо.

- А теперь – покажи, что делал.

Джерри, выгнув бровь, окинул мужчину взглядом и сказал:

- Их было четверо, и у них был явно не тот уровень подготовки, что у тебя. В противном случае мне бы могло прийтись несладко.

- Мне необходимо оценить твои действия в условиях реальной схватки.

Парень развёл руками, мол, как знаешь, и соглашаясь. Тренер добавил:

- Как они нападали? Спереди, сзади? Одновременно?

- Нет, не одновременно: быстро друг за другом. Трое спереди, а один сзади с захватом.

Тренер покивал и махнул рукой:

- Кидай полотенце. Начинаем.

Джерри продемонстрировал то, что проделал с обидчиками, помогая себе и словами-объяснениями. Дилан остался доволен:

- Неплохо. Ты многому научился.

- Стараюсь. Было бы глупо и странно, если бы я ходил сюда, но ничего не выносил для себя.

- Хорошо, что ты это понимаешь. Но у тебя по-прежнему хромает защита. Ею и займёмся: сперва чистой, затем с переходом в атаку. В центр.

Джерри хотел перерыв на сигарету, но здесь – не расслабленная тренировочка, на которой тебе внимают, потому что ты платишь, сам выбрал именно такого тренера – жёсткого, не дающего поблажек. Потому послушно вышел на середину зала и приготовился к бою и боли.

- Следи за моими глазами и по ним старайся понять, куда я нанесу удар.

- Глаза тоже врут, - ответил Джерри, так же, как и тренер, передвигаясь и не сводя с него взгляда. Тот ещё не нанёс первый удар.

- Врут. Но в процессе реального боя никто не будет тратить время и своё внимание на такие игры.

- Но это удачный ход – обмануть противника и ударить в неожиданное место?

- Удачный. Если получится.

Дилан сделал выпад, Джерри не отразил его, но увернулся, стремительно и красиво развернувшись вокруг своей оси.

- Не танцуй!

Новый удар, сбитый с траектории, по касательной задел бедро. Джерри не успел убрать руку, крепкие пальцы сомкнулись на тонком жилистом запястье, дёрнули на себя и в сторону, выкручивая за спину, вынуждая нагнуться. А в меру сильный, но точный удар локтём между лопаток свалил на четвереньки.

- Об этом я и говорю, - Дилан встал перед ним, севшим на пятки, - ты слаб в защите. Держать прямой удар, что ты пытаешься делать, в твоём случае рискованно, потому что с большинством соперников сила будет не на твоей стороне, и у тебя нет крепкого мышечного каркаса, который примет на себя часть энергии и защитит внутренние органы.

- У меня достаточно крепкие мышцы.

- Мышцы у тебя действительно проработанные, но их мало в силу твоей конституции и того, что ты не желаешь наращивать массу. Ты понял, в чём сейчас была твоя ошибка?

- Я не убрал руку.

- Да, ты подпустил меня близко и допустил контакт. Помни – всегда держи дистанцию. И – не позволяй себе упасть, ни полностью, ни на колени. А если всё-таки падаешь, группируйся и приземляйся на одно колено, так больше шансов, что успеешь встать.

- Понял.

- Продолжаем. У тебя две секунды, чтобы подняться.

Джерри подскочил на ноги, уклонился от удара и нанёс ответный, ногой по корпусу. Так и тренер учил – что ему лучше делать упор на удары ногами, чтобы держать пресловутую дистанцию и потому что ноги сильнее.

Второй выпад не удался: Дилан схватил за ступню и хотел скрутить, опрокидывая. Джерри, бросив опору пола, ударил второй ногой, вырывая тем самым первую и отталкивая от себя. С трудом, пошатнувшись, но всё же приземлился из этого сложного прыжка на обе ноги, не упал.

Адреналин шкалил, дыхание тяжёлое и сбитое. Он сразу же вновь ударил, с разворота с ноги по лицу. Вошёл в раж боя. Но здесь можно – здесь тебя бьют, и ты тоже бьёшь – до чёрных гематом и крови.

- Вот, можешь же, - проговорил тренер, вытирая кровь, вытекающую из разбитой губы.

- Это прозвучало как: «И в тебе можно разбудить зверя».

- Зверя будить в тебе не надо, его надо обучить.

Джерри старался больше не подпускать тренера к себе, но это не во время всякой атаки – и своей, и его, получалось, терпел боль от достигших цели ударов, не опускал рук и не стоял на месте. Пучок растрепался и готов был распасться, пот стекал по вискам, майка липла к спине.

Он пропустил удар в шею, согнулся, схватившись за неё, хрипя от боли и кажущейся невозможности дышать. Казалось, кадык выбило куда-то к задней стенке глотки.

- Ты зачем это сделал? – проскрипел Джерри и зло посмотрел на тренера.

- Ты часто совершаешь одну и ту же ошибку: закрываешь грудь, но оставляешь открытым горло, а оно куда уязвимее грудной клетки.

- Нельзя было словами меня поправить, а не пробивать сразу?

- Боль запоминается лучше слов. Не беспокойся, силу я рассчитываю.

- И на том спасибо, - парень скривил поджатые губы и выпрямился, осторожно ощупал шею.

Действительно, было не похоже, что Дилан нанёс ему какие-либо повреждения, только боль продолжала вибрировать сгущённым комком, раздражала и усиливалась при разговоре. Интуитивно хотелось покашлять, чтобы избавиться от ощущения забитости в горле, мешающего нормально говорить и дышать, но понимал, что этого лучше не делать. Только от частого сглатывания не удерживался, отчего боль мерзкой кляксой расплывалась от нижней челюсти до ключиц.

- Хочешь закончить занятие? – поинтересовался тренер.

Джерри обернулся к часам на стене и ответил:

- Нет. Я ещё стою на ногах и дышать как-то могу, продолжим.

Он встал в стойку и сразу поднял руки повыше, чтобы больше не пробил в горло. Начал медленно отходить по импровизированной окружности, когда мужчина начал наступать.

- Поделишься, что делать, если всё-таки пропустил такой удар, чтобы не терять время? – спросил он.

- Ничего. Это шоковый удар. Если он выполнен правильно, дезориентирует даже подготовленного профессионала и может привести к удушью.

- Очень оптимистично.

- Это реальность. Потому так важно защищать область шеи.

Каждая тренировка длилась от двух с половиной до трёх часов, сегодня Джерри выбрал более короткий первый вариант. После занятия он принял душ и, прежде чем одеться, встал перед зеркалом, провёл кончиками пальцев по синякам, местами уже налившимся на коже. Завтра будет больше. Лучше бы вообще без них, и когда добьётся этого, значит, готов. А пока нужно продолжать работать над собой и тренироваться. Не зря Дилан однажды сказал фразу, претендующую на звание мотивационного девиза: «Техника, ловкость и хитрость в три раза сильнее силы».

Выйдя на крыльцо, Джерри закурил и, сделав пару затяжек, чуть кривясь от боли в подбитом горле, которую подогревали глубокие вдохи, направился к ожидающей машине.

- Домой, - коротко скомандовал он, откинулся на спинку сиденья и отвернулся к окну.

Водитель негромко включил лаунж и плавно тронулся с места.

Глава 8

Слушай сюда:

Я хотел бы быть вашим удовлетворением,

Никогда не останавливаться.

Будоражащий ваше воображение,

Я сексуальный Микки Маус.

Винтаж, Mickey Mouse©

Джерри сидел с закрытыми глазами, откинув голову на спинку дивана. В гостиную зашла Гризельда:

- Джерри, Бо пришла. Я открою?

- Наконец-то ты спрашиваешь меня о том, что делать, - ответил парень, не открывая глаз. – Нет, не открывай.

- Но она видела мою машину и знает, что я точно здесь. Как же я могу не открыть?

- Обыкновенно. Ты ведь можешь не слышать звонок?

Дверной звонок снова пропел. Гризельда обернулась в сторону источника звука и снова обратилась к Джерри:

- Джерри, пожалей девочку, она уже полчаса под дверью стоит.

- Гризельда, пожалей меня. Я догадываюсь, по какому поводу пришла Бо, и я не хочу этого сейчас обсуждать.

- У тебя что-то случилось?

- Нет. И я обязательно поговорю с Бо завтра, но ключевое слово здесь – завтра, не сегодня.

- Хорошо, - сдалась женщина. – Я передам ей.

- Спасибо.

Но покой не настал. Через минуту, проскочив мимо домработницы, в комнату влетела Бо, растрепанная, взволнованная.

- Джерри, я слышала, что на тебя напали! И у тебя отключен телефон! Я… Ты в порядке?

- Я похож на изувеченный полутруп?

- Нет.

- Значит, я в порядке. Как видишь.

- Но на тебя напали. Как это случилось? И почему ты не сказал мне об этом?

- Бо, я как-то пропустил тот момент, когда стал обязанным отчитывать тебе обо всём, что происходит в моей жизни.

- Но за тебя все волнуются, и я тоже ужасно переживала. В прессе чего только не пишут по этому поводу, в том числе страшного, а ты никак не комментируешь этот случай и вообще исчез.

- Скажу больше – я и не знал, что об этом что-то пишут. Неужели это кому-то так интересно?

- Пресса буквально горит, и мне постоянно звонят с предложениями, чтобы ты дал интервью, посетил шоу по данной теме и так далее. Вот опять, – Бо достала из кармана зазвонивший мобильный, выключила звук и убрала обратно.

Джерри, конечно, понимал, что им интересуются, как и любой заметной личностью, но, поскольку слава была для него не целью, а побочным продуктом работы, не следил за масштабами этого интереса, ему даже было отчасти всё равно, что о нём говорят и пишут. То, что «пресса горит», стало для него неожиданностью.

Он наконец-то, с удивлением, посмотрел на помощницу и забыл о своём недовольстве её настойчивой волнительностью и тем, что она снова перед ним, хоть он её не приглашал. Бо была одета в халат – обычный ванный халат, надетый поверх одежды. Такого Джерри не видел даже на показах сумасшедших дельцов высокой моды.

- Извини, Бо, но я не могу не спросить – почему ты в халате?

Девушка опустила взгляд к своему наряду и смущённо запахнула сильнее халат на груди.

- Я очень торопилась и попутно отвечала на звонок и забыла надеть рубашку. Заметила это только в машине и надела халат, чтобы не возвращаться.

О том, каким образом ванный халат попал в машину и почему там хранился, Джерри решил не спрашивать. У него было и так достаточно фактов, доказывающих, что Бо может дать фору многим фрикам, будучи при этом заурядной серой мышкой.

Он усмехнулся и, продолжая улыбаться, произнёс:

- Иногда ты меня поражаешь. Но вернёмся к прессе, чего она хочет?

- Тебя. В смысле…

- Я понял, что не в сексуальном смысле, - вновь коротко посмеялся Джерри. – Вернее, я очень надеюсь на это, потому что такую толпу я точно не потяну.

Бо мысленно влепила себе пощёчину, чтобы собраться и думать исключительно о вопросах, которые необходимо было решить. Никаких мыслей о его сексуальности. Всё потом, дома под кружку чая, а сейчас работа.

- В этом смысле тебя, бесспорно, тоже хотят. Но сейчас с тобой хотят встретиться для обсуждения нападения. Ты согласен пообщаться с журналистами? Я пока никому не дала ответ.

- Для начала скажи, кто конкретно хочет встречи со мной?

Бо залезла в своё объёмную сумку и, найдя ежедневник и открыв его на нужной странице, протянула Джерри:

- Вот.

Он взял книжечку, пробежался глазами по записанным в столбик названиям и именам, не каждое из них что-то ему говорило. Как почувствовав это, Бо спросила:

- Я могу взять твой ноутбук, чтобы наглядно всё показать?

Джерри кивнул, сходил за компьютером и отдал ей. Бо долго показывала и рассказывала о плюсах и минусах того или иного предложения – словно всю жизнь готовилась к этому моменту. Закончив, она повторила:

- Ты согласен встретиться с кем-нибудь из них? Или можешь сделать официальное заявление, что с тобой всё в порядке, чтобы эту ситуацию оставили в покое. Или я могу выступить от твоего лица…

- Подобные заявления обычно делают в сети, а я не зарегистрирован даже в фейсбуке и менять это пока что не хочу, так что этот вариант отметается.

- Я зарегистрирована, - напомнила девушка.

- Нет, Бо, моё видео-обращение на твоей странице – это не очень хорошая идея. Я встречусь с представителем какого-нибудь одного издания, отвечу на все вопросы, а оно уже пусть распространяет информацию.

- А телевидение? Советую «Прямой эфир с Маргарет», это рейтинговое шоу.

Джерри медлил с ответом, раздумывая, хочет ли он, удобно ли ему это. Это была палка о двух концах: с одной стороны, это дополнительная туча вопросов, ещё и перед камерой, и кто знает, куда понесёт ведущую и за что она попытается зацепиться, помимо главной темы. Но, если посмотреть с другой стороны, это возможность лишний раз заявить о себе. А хоть не планировал прославляться, просто так вышло, но смекал, что чем больше слава, тем больше денег и возможностей.

- Хорошо, - кивнул Джерри, - пусть будет Маргарет. А издание… - он снова опустил взгляд в список и ткнул пальцем в третье сверху название, - это.

Уже завтра утром Джерри дал интервью, а вечером был в Брюсселе, где проходили съёмки. «Прямой эфир» был такой же фальшивкой, как и имя его основательницы и бессменной ведущей, которую на самом деле звали Лизабет, и светлый цвет её волос, большая часть материала снималась заранее.

За три дня, прошедшие с нападения, в СМИ развели настоящий скандал, пресса и простой люд с удовольствием добавляли от себя сочных подробностей, и общественность даже нашла причину этого вопиющего случая. «Как так?! Подобное не должно происходить в цивилизованном обществе, в европейском государстве! На знаменитую модель напали из-за помады на губах и его непонятной ориентации!».

Последняя формулировка, которую впервые прочитал здесь же, на съёмках, на большом экране, где транслировались материалы по теме, особенно позабавила Джерри.

- Джерри, как видишь, предположений уйма, но расскажи, как это было на самом деле? Для начала, как так получилось, что ты вообще оказался там, на улице?

- А ты думаешь, я передвигаюсь исключительно с личным водителем или с охраной?

- Это было бы предусмотрительно.

- Может быть. Но я самый обычный человек и не хочу делать вид, что это не так: я люблю гулять по городу, легко могу сам сходить за продуктами и так далее. Вот и в тот вечер после концерта мне хотелось проветриться, и я пошёл в отель пешком.

- Обычный? – ведущая показательно обвела Джерри взглядом от чёрной шляпы-федоры с прямыми полями и накрашенных глаз до мысков ботинок на небольшом устойчивом каблуке. – Я бы так не сказала. Если честно, прямо сейчас смотрю на тебя и думаю: «Вот чёрт, я хочу такую же блузку!».

Джерри сдержанно посмеялся и ответил:

- Скажу по секрету – она женская. Просто мне она очень понравилась.

Маргарет удивлённо округлила глаза, подошла к нему и, отвернув края белого кардигана-безрукавки, воскликнула:

- Точно! Выточки!

Вернувшись на своё место, она повернулась к камере и обратилась к будущим зрителям:

- Прощу прощения, очень трудно не отвлекаться от дела, - и переключилась обратно на гостя: - Джерри, ты невероятно лёгкий в общении человек, даже сейчас, после этой ужасной ситуации… Я бы от психолога не выходила, а ты улыбаешься. Мои тебе аплодисменты, - Маргарет поаплодировала и, хищно сверкнув глазами, спросила: - Или это защитная реакция? «Я буду улыбаться, несмотря ни на что» или что-то типа того?

- Я не люблю фальшь. Если мне больно или плохо, я этого не скрываю. Сейчас это не так.

- Неужели этот случай не оставил совсем никакого отпечатка? Прости, что я так прямо говорю, но насилие всегда оставляет следы.

- Меня не изнасиловали впятером в тёмной подворотне… Ой, я это сказал? Простите. Но если вырезать это из контекста, получится неплохая сенсация.

Маргарет даже никак не прокомментировала его слова, смотрела на него и думала о том, что из всех видов насилия именно сексуальное больше всего подходит этому «ангелу». И да, это была бы сенсация. Приложить бы ещё к ней руку, если вдруг случиться так, что до него кто-нибудь доберётся.

- Со мной не сделали ничего по-настоящему плохого, - продолжал Джерри, - всего лишь попытались подпортить макияж и лицо, которое под ним.

- И у них получилось? Как они били?

И снова Джерри встал перед дилеммой, в секунду просчитывая варианты и их исходы. Можно было ответить, что да, били, рассказать об этом в красках и показать синяки, ещё не сошедшие после тренировки, и пропиариться на этом. Роль жертвы одна из самых выгодных, он понял это давным-давно, их все жалеют и позволяют больше. Да, это ложь, но кому поверят – ему или тем безызвестным, которые подняли на него руку?

Или можно было сказать правду и попробовать выехать на ней.

- Они не били, - он качнул головой. – От их рук пострадала только моя куртка. Наверное, стоило взять её с собой, ведь все ждали встречи с жертвой, - улыбнулся.

- Но на камерах явно видно, что они были настроены агрессивно? – мягко надавила Маргарет; то, что происходило около лавки, попало в фокус камеры видеонаблюдения, а дальше – интрига. – Ты убежал?

- Нет, я не убегал. Я до последнего пытался разрешить всё диалогом, а потом пришлось защищаться.

- Но их же было четверо? А ты такой…

- Хрупкий и нежный ангелок?

- Да.

- Я могу за себя постоять.

- Смотря на тебя, немного не верится, что это так. Очень сложно представить тебя в драке, тем более против целой компании.

- Но это правда. А если ты мне не веришь – смысл мне что-то говорить?

- Я здесь для того, чтобы выслушать тебя, - женщина тут же расплылась в приторной улыбке. – Извини за мой местами острый язычок. Говори, пожалуйста.

- Спасибо. Маргарет, может быть, хоть ты поможешь мне понять, почему этот случай так взволновал всех? – Джерри склонился вперёд и подпёр кулаком челюсть, проникновенно смотря на неё.

- Потому что на тебя напали, это насилие, а его эпизоды всегда вызывают резонанс, и это правильно, потому что оставлять их без внимания нельзя.

- Но такие случаи происходят каждый день, разве каждый из них освещают?

- К сожалению, ты прав, это происходит постоянно. Но многие молчат о том, что нечто подобное с ними случилось. По разным причинам молчат.

- Я тоже молчал.

- Но ты личность медийная, потому и случай твой произвёл особый резонанс и пошёл в массы.

- То есть дело в том, что я узнаваемая модель, а не в самом факте нападения?

- Нет конечно. Люблю человека нельзя просто взять и избить или попробовать это сделать, неважно, знаменит он или нет.

- Будь на моём месте любой другой человек, ты бы тоже пригласила его сюда?

- Да. Об этом нужно говорить, и ты молодец, что делаешь это.

- И ты молодец, что призываешь говорить об этом, - покивал Джерри. – За два дня до нападения на меня в Тюбезе серьёзно избили девятнадцатилетнего парня, представителя нетрадиционной ориентации, ты уже связалась с ним?

- Нет… - Маргарет метнулась глазами, потому что разговор пошёл куда-то не туда, не по плану.

- Но собираешься? На него же напали, и, в отличие от меня, он пострадал.

- Почему ты так за него волнуешься? – профессионально перевела стрелки ведущая, уходя от неудобного вопроса.

- Потому что это факт насилия, и его нужно осветить, - вернул ей Джерри её же слова.

- Увы, но я не могу посвятить программу каждому пострадавшему. Я освещаю разные острые темы, а не одно лишь насилие.

- Но мне же посвящаешь?

- Ты это другое.

- Лишь по той причине, что я не простой парень с улицы?

Маргарет прожгла его убийственным взглядом, чего не видела камера, берущая её сбоку.

- Да, в этом дело.

- В таком случае не говори, что для тебя важна острая социальная ситуация, к которой необходимо привлечь внимание. Важна личность гостя, на которого твоим зрителям будет интересно и приятно посмотреть.

Запутавшись в том, как быстро развернуть ситуацию, выставляющую её в недолжном свете, в свою пользу, ведущая скомандовала оператору:

- Стоп камера! Гримёр!

Подставив лицо гримёру, она сказала:

- Джерри, кажется, ты немного не понял формат шоу: я задаю вопросы и направляю беседу, а ты отвечаешь. Не наоборот.

- Кажется, мы оба друг друга не поняли. Если тебе нужен тот, кто будет строго придерживаться заданной схемы, то ты выбрала не того гостя. Наверное, мне лучше уйти.

- Не знала, что мужчины тоже бывают стервами.

- Из твоих уст я сочту это за комплимент.

Маргарет дёрнула бровью, насколько позволял ботокс.

- Что мы будем делать?

Джерри лишь пожал плечами, изображая милую неразумность. Женщина добавила:

- Я не могу и не хочу отменять выпуск с тобой.

- Если ты уже пообещала зрителям меня, то скажи, что я передумал в последний момент. Причину можешь придумать сама, только в реанимацию меня не укладывай, это будет неправдоподобно.

- Нет, Джерри, эфир должен состояться. Мне всего лишь нужно, чтобы ты ответил на вопросы и рассказал всё.

- Разве я отказался говорить? Наоборот, я отказался молчать и я с удовольствием всё расскажу. Но пусть между нами будет полноценный диалог, поверь, зрителям это тоже понравится. Иногда приходит время выходить за рамки и пробовать что-то новое, не бойся это сделать.

- Будь по-твоему. Но не переходи границы, не нужно ставить меня в неудобное положение.

- Я не пытался этого сделать – я всего лишь хотел показать больше, чем только я.

«Хорош, стервец», - невольно отметила про себя Маргарет.

И хоть обложил её и разложил по полной программе, она, вопреки раздражению, испытывала к Джерри некое уважение. Наверное, потому и испытывала – что он мог, смотря при этом в глаза. А в другой момент мило улыбался и хлопал ресницами. Этакая порочная невинность.

Глава 9

Ноутбук неожиданно взорвался избитой трелью, и на экране, закрыв почти половину него, возникло окно входящего видео-вызова. Джерри принял его, но только с аудио со своей стороны.

- Джерри, у меня потрясающая идея! Ты мне нужен! – без лишних прелюдий восклицательно изложил суть своего звонка Карлос.

- О нет. Показы начнутся через две недели, ты сам знаешь, какой это ад, а до них у меня законный отдых, и ничего не заставит меня выйти на работу.

- Джерри, радость моя, это не работа, а чистейшее удовольствие!

- Извини, но нет. В этот раз без меня.

- Джерри, пожалуйста!... – громко и протяжно, по-детски заканючил мужчина, несмотря на то, что давно уже вышел из мальчишеского возраста.

- Карлос, не заставляй меня чувствовать себя виноватым за отказ.

- А ты не отказывай. Джерри, прошу, как же я без тебя?

- Я не последняя и единственная модель в мире, пригласи кого-нибудь другого.

- Кого я приглашу? Если женщину, то это будет слишком прямолинейно, а если другого мужчину, то отвратительно. Нет-нет, Джерри, здесь нужен только ты.

- Я так понимаю, тебе нужен андрогин? Ты же знаешь, я не люблю, когда меня им считают.

- Ты не андрогин, конечно, ты очаровательное совершенство. И именно поэтому с воплощением этой идеи справишься только ты.

- Меньше лести, Карлос, - проговорил Джерри, тем не менее улыбаясь, приятно же. – Я не девушка, чтобы меня уговаривать посредством комплиментов.

- Лесть? Джерри, ты меня обижаешь. Я говорил так, говорю и буду говорить, потому что я так думаю, и так и оно есть. И хоть ты вредничаешь, я всё равно люблю тебя и хочу только тебя.

- Я тебя тоже люблю, но себя я люблю больше.

- А если так: Греция, Ниссаки, море, солнце, шикарные виды и часть новой коллекции Валентино, которую мир увидит только в следующем году. Заманчиво?

- Не очень.

- Джерри! Прошу тебя, соглашайся, иначе прекрасная идея просто пропадёт. Ты же не возьмёшь этот грех на свою совесть?

- Карлос… - вздохнул Джерри. – Если я соглашусь, это снова перелёты, суета…

- Всего лишь один коротенький перелёт, а затем отдых, за который ты ещё и деньги заработаешь.

- Отдых – это уже звучит заманчивее, - улыбнулся Джерри, что было слышно и по голосу. – Но для меня это всё равно останется работой. И меня уже тошнит от одной мысли об отелях, пусть мой чемодан хоть немного проветрится.

- Какие вопросы? Никаких отелей – квартира, дом – любые твои условия. Или можешь пожить со мной, если хочешь, у меня здесь вилла.

- Лучше с тобой.

- Это да? – воодушевился Карлос.

- Да, ты меня уломал. Когда?

- Завтра.

Джерри, закрыв глаза, упёрся лбом в основание ладони. Всё вечно завтра, давит своей близостью.

- Джерри? Эй?

- Я здесь.

- Не молчи. И хотел спросить – почему ты без видео? Включи. Не очень уютно разговаривать с чёрным прямоугольником.

- Не включу. Я не в лучшем виде сейчас: на лице маска, немытые волосы. Не хочу портить твоё прекрасное впечатление обо мне, - Джерри лгал, на самом деле ничего из перечисленного не было, но ему просто не хотелось, чтобы Карлос его видел.

- Моего впечатления о тебе ничего не испортит. Ты в любом виде прекрасен.

- Любое впечатление можно испортить, так что лучше я останусь «голосом из чёрного прямоугольника».

- У тебя там труп на заднем плане? – посмеялся мужчина.

- Да. Я как раз искал плейлист, подходящий для процесса расчленения и упаковывания в пакеты, а тут ты позвонил. Так что теперь ты свидетель и соучастник.

- Обещаю молчать, потому что из тюрьмы тебя ко мне точно не отпустят.

«Знал бы ты, милый Карлос, что на мне на самом деле три трупа и ещё четыре в перспективе», - подумал Джерри, и в сознание ворвались следующие слова мужчины:

- Мурашки по коже от того, как спокойно и правдоподобно ты об этом говоришь! Нужно будет как-нибудь использовать этот образ – безжалостный убийца в преломлении искусства. Кровь, холодная сталь…

- Притормози, Карлос. Знаю, что ты пышешь идеями и энтузиазмом, но ты у меня не один.

- Я ревную. Шли их к чёрту и будь только моим.

- Это предложение руки, сердца и обеспечения работой до конца моих дней? Извини, но в работе я полигамен.

- И как я это терплю? Говорю же – демон ты, потому что отказаться от тебя невозможно.

- И не нужно отказываться, ты мой любимый фотограф. Без тебя будет грустно.

Монти заулыбался шире прежнего.

- Как ты это делаешь? За такие слова тебе можно простить всё, а если ещё и видеть тебя при этом… Джерри, включи камеру, хочу посмотреть на тебя, давно уже не видел.

- Слишком много просьб для одной беседы. Выбирай: или съёмка, или посмотреть.

- Хорошо-хорошо, - мужчина поднял руки, - посмотрю завтра. Во сколько тебе удобно прилететь? Но лучше сделать это утром.

- Значит, буду утром.

Попрощавшись через некоторое время, Джерри захлопнул крышку ноутбука и, откинувшись на спинку стула, запрокинул на неё голову. Хотел открыть рисунки и в миллионный раз подумать над планом, но звонок отвлёк и сбил настрой. Возможно, оно и к лучшему. Бессмысленно просиживать время, если это всё равно ничего не даёт. Ему нужна была хоть одна зацепка, и тогда можно будет по-настоящему строить план и действовать. Или нужна помощь, но она исключена.

Потому всё оставалось по-прежнему – по нулям. Всё, что у него было, это лица, которые бережно и жадно хранила память. Четыре лица, четыре монстра. Нет, не монстра – четыре обычных смертных человека. Четыре ублюдка, не подозревающих, что «ведьмочка» жива и ничего не забыла.

Глава 10

Который год, не знаю сам,

Я мультибренд, герой реклам.

Купи меня и улыбнись,

Веселая пародия на жизнь.

Винтаж, Микки Маус©

Греция встретила ветром и величественно хмурым небом вместо обещанного солнца. Прямиком из аэропорта Джерри поехал на место съёмок. Фотосессия должна была пройти в естественных декорациях, на каменистом пляже в красивой бухте, отгороженной скалами от посторонних глаз и охраной на всякий случай. И там же, прямо на пляже, пришлось переодеваться и гримироваться.

Джерри скептически, но не показывая лицом ничего, оглядел своё отражение в ростовом зеркале, повернулся задом и через плечо. Частицей Валентино следующего года выпуска оказался купальник. На одной широкой бретели, чёрный, из тонкой матовой ткани, совсем не прорезиненной, в отличие от большинства собратьев. И с плиссированной юбочкой атласной фактуры на бёдрах: спереди расположенной ниже, прикрывающей паховую область, и выше сзади, наполовину оголяющей ягодицы. Почему-то это казалось немного перебором.

- Немного не это я ожидал увидеть, - проговорил Джерри, продолжая смотреть через плечо в зеркало.

- Ты шутишь? Он идеален! – воскликнул Карлос и нежно провёл указательным пальцем по кромке юбки. – А какой фасон: и целомудрие, и соблазн, - он, посмеявшись, игриво шлёпнул Джерри по ягодице.

Джерри глянул на него, но ничего не сказал. Пусть забавляется. Такой уж Карлос, ему необходимо выражать эмоции ещё и тактильно, и Джерри знал, что в его жестах нет никакой сексуальной подоплёки, а если глубоко внутри у него и имеется желание, то он никогда в жизни его не исполнит. Сколько возможностей было, однажды, в начале карьеры Джерри, даже спали в одной постели, так сложилось, но Карлос всегда вёл себя столь же невинно, как друг-гей с подружкой.

- Карлос, откуда у тебя модель, которая выйдет только в новом году? – поинтересовался Джерри.

- Ты же знаешь, у меня в Доме подруга работает. Я к ней заглянул по делу, увидел сырую скройку, к слову, она смотрелась просто ужасно на той манекенщице, потом эскиз и меня осенило, что с этим можно сделать нечто прекрасное.

- И как же тебе позволили показать материал заранее?

- Им понравилась моя идея маленького превью, показа того, чего нет. Ещё нет. Это ведь не реклама в чистом виде и не показ конкретной вещи, вещь – всего лишь красивое дополнение, но без неё ничего бы не было.

- Понятно. Скрытая реклама с взглядом в будущее.

- Тебе не нравится? – Карлос обнял Джерри за плечи, притянув к себе, сведя брови, с жалобной грустинкой заглянул в глаза.

- Нравится. Но я не испытываю того восторга, что и ты.

Карлос улыбнулся, чмокнул в скулу и передал Джерри поднесённую ассистенткой широкополую шляпу с загнутыми кверху с одной стороны полями. И подтолкнул в сторону визажиста, чтобы закончили с макияжем.

Девушка порхала по лицу кистями, молниеносно меняя одну на другую, едва касаясь кожи. Затем взяла помаду и нанесла и её. Джерри взглянул в зеркало – губы стали чёрными и матовыми.

- Чёрная помада сюда не подходит, - сказал он.

- А какая подходит? – Карлос с готовностью подошёл ближе, внимательно смотря на него и слушая.

Джерри прошёлся взглядом по разномастным тюбикам и, поскольку помады этого цвета не было, взял цветную пасту для волос:

- Синяя.

- Синяя? – с непониманием произнёс мужчина. – Но синий цвет ни с чем не будет сочетаться! Смотри, даже небо не голубое, - махнул рукой в сторону вышины.

- В этом весь смысл, - Джерри взял салфетку и начал аккуратно стирать краску с губ. – Если всё будет выдержано в единой гамме, картинка будет восприниматься целиком. А если что-то выбьется из неё, то это разрушит цельный образ, и люди будут смотреть на детали. В том числе на мой наряд, который, как ты сказал, ядро композиции.

Карлос скептически нахмурился, обдумывая его предложение. Помолчал секунд пять, затем кивнул:

- Давай попробуем. Синий, - указал визажисту, хоть та и так стояла рядом и всё слышала.

Море волновалось, бросалось двухметровыми волнами на берег. Джерри, как велел Карлос, забрался на впечатляющий, почти в его рост высотой, скруглённый валун, отколовшийся когда-то от скалы. Неровная каменная поверхность неприятно и даже больно врезалась в голые ступни, и устоять на ней было не так просто. Повезло, что Карлос не посчитал, что образ идеально дополнят ещё и туфли на шпильках, потому что в таком случае падения было бы точно не избежать, а если проехаться голой задницей по этой природной наждачке, мало точно не покажется.

Задумавшись об этом, Джерри пошатнулся и взмахнул руками, сохраняя равновесие. Выжидающе посмотрел на Карлоса.

- На носочки встань! – скомандовал тот, поднимая камеру.

Встав боком, Джерри поднялся на носочки, повернул к нему голову, плечи отвёл немного назад, а бёдра вперёд, создавая из себя изломанную линию; ветер ударял, обтекал и грозился сорвать шляпу.

Отсняв все возможные варианты на камне, Карлос размашисто махнул рукой:

- Иди в воду! Сядь на линию прибоя.

- Если я туда сяду, меня накроет первой же волной, и всё это потечёт, - Джерри обвёл пальцем лицо.

- К чёрту идеальность!

- Как скажешь.

Прошёл ещё один час, за работой время летело незаметно. Джерри весь промок и успел замёрзнуть, поскольку ветер крал от двадцати пяти на термометре градусов десять. В конце концов, когда обдало холодными брызгами очередной волны, он не выдержал, поднялся и перекрестил руки:

- Мне нужен перерыв! Я замёрз!

Он взял у одной ассистентки большое полотенце и накинул на плечи. А другая всего через минуту принесла горячий чай.

- Спасибо, - кивнул Джерри и обнял ладонями стакан, согревая их жаром напитка.

Через пять минут, данных на отдых, обступили: сушили волосы, купальник и шляпу, всё фенами, поправляли макияж. Джерри держал в одной руке чай, во второй сигарету и смотрел в телефон на коленях, в котором была открыта книга, мизинцем пролистывал дальше. Терпеливо сносил, что с одной стороны дёргают, с другой трогают, а с третьей припекает.

Потом помахал руками и ногами, чтобы разогнать кровь, размял шею и, водрузив шляпу обратно на голову, вернулся к работе.

Карлос снимал и снимал, то с одного ракурса, то с другого, без конца перебегал с места на место. Ещё через час с лишним, он опустил фотоаппарат и, нахмурившись, произнёс:

- Что-то не так. Не то. Чего-то не хватает. Образ, всё… Прекрасные кадры получаются – а всё равно не совсем то. Это стандарт. А нужен… - он похватал пальцами воздух, пытаясь сформулировать мысль. – Нужно поиграть с центром, сместить акцент.

Выслушав его, Джерри разделся под изумлённым взглядом фотографа и всех остальных присутствующих. Разложил купальник на песке, повыше него положил шляпу, а сам сел рядом, прикрывшись согнутыми, перекрещенными ногами и обняв колени, повернул голову вполоборота.

Карлос задумчиво поскрёб висок, оценивая такой ход, и взялся за фотоаппарат.

- Теперь на меня посмотри! Да, так…

После этой позы Джерри откинул шляпу подальше, лёг на бок, согнув верхнюю ногу, и положил ладонь на купальник, смотря на него так, словно это и есть любовь, самое сокровенное и желанное.

- А это мне нравится! – воскликнул мужчина, быстро щёлкая. – А теперь перевернись на спину! – скомандовал вскоре.

Джерри перевернулся, положил купальник на себя, но не так, чтобы он лёг, как надетый, а от середины живота. Осторожно приподнялся на локтях, смотря, ровно ли.

- Карлос, помоги, - попросил фотографа.

- Бегу!

После того, как Карлос распрямил все складочки, Джерри лёг на спину и широкой прядью волос, как белой лентой, закрыл глаза. Руки опустил вдоль тела, ноги вместе.

- Гениально! Это уже высокое искусство! Жертва моря! Самый модный труп на пляже!

Джерри стиснул зубы, чтобы не засмеяться от сравнительных оборотов Карлоса.

Закончив с фотосессией, они отправились на виллу Монти. Джерри смыл с себя соль и песок и, выловленный гостеприимным хозяином, был усажен за стол, обедать. Это пришлось кстати, потому что с утра во рту была только вода, порция кофе и банан.

После трапезы они переместились в гостиную; Карлос намешал свой любимый коктейль из белого вермута и ядрёной, жёлто-солнечной граппы. Джерри от предложения выпить с ним вежливо отказался и предпочёл чай.

Потрескивал камин, немного не вяжущийся с температурой за окном, но создающий тот самый уют архаичного домашнего очага. И практически без умолку трещал Карлос, о самом разном, но и ответы внимательно слушал и требовал их.

- Джерри, почему ничего не слышно о планах на твой день рождения? – спросил Монти, развернувшись корпусом к Джерри. – Он же совсем скоро. Планируешь что-то грандиозное, что нужно держать в секрете до последнего? Имей в виду, я смертельно обижусь, если не окажусь в списке приглашенных!

- Ты действительно не приглашён, - кивнул Джерри, - но и списка никакого нет. Я не планирую отмечать.

- Как?! – искренне изумился мужчина. – Это же день рождения, а не что попало! Как его можно не праздновать?

- Очень просто. В этом году не хочется. Честно говоря, я не очень люблю всю эту шумиху.

- Неужели ты начал уставать от публичности? – Карлос подсел ближе и положил ладонь ему на бедро, с участием заглядывая в лицо. – Не надо. Искусство много потеряет, если ты уйдёшь. И я – от тоски зачахну!

- Ты же жил как-то и работал и до меня, - Джерри также повернулся, склонил голову на спинку дивана, с полуулыбкой смотря на него.

- О нет… Только не говори, что ты серьёзно собираешься завязать.

- Не собираюсь, не беспокойся, я ещё слишком многого не сделал, - парень улыбнулся ярче, показывая, что всё в порядке. – Но сейчас я хочу отдохнуть, а не праздновать. Впереди непростой период, нужно и морально, и физически подготовиться.

С горем пополам, но Карлос согласился, что если не отпраздновать день рождения, не случится так, что следующего уже не будет. Он сходил на кухню и вернулся с рюмкой, наполнил её чистой граппой и протянул Джерри:

- Выпей хоть одну. Ты же никогда её не пробовал? А у меня настоящая, я в ней толк знаю.

- Если только одну.

Взяв рюмку, Джерри выдохнул и, откинув голову, залпом влил её в себя. Напиток прокатился по горлу, ударив в желудок, следом пришло ощущения горького жара. В целом, неплохо, хоть градус зашкаливает. В послевкусии угадывался виноград.

Глава 11

Снова тренировка. В этот раз Джерри решил не посвящать её всю бою и перешёл во второй половине в так называемый тир. Дилан обучал желающих и этому – владению оружием, холодным и огнестрельным. А Джерри желал.

Мишени были профессиональные, изображающие человеческую фигуру. И тренировки проходили без наушников, чтобы ученики привыкали к звуку выстрелов и не оглохли и не испытали шок в полевых условиях.

- Какая сегодня цель? – спросил Дилан, подперев плечом стену.

Джерри скользнул стремительным взглядом по мишени и, опустив руки, спустил курок – десяточка в пах. А будь это взаправду, через минуту, дав время помучиться и осознать неправильность своих поступков, послал бы пулю в голову.

- Пах? – тренер оценивающе оглядел мишень и посмотрел на него. – Джерри, это садизм.

- Я просто пошутил, - Джерри развернулся к нему. - И проверить хотел, попаду ли. Паховая область уже, чем голова или грудь, - подбросил пистолет, словив его за дуло.

Дилан забрал у него железо и серьёзно сказал:

- Никогда не играй с оружием. Тем более с заряженным. Хочешь дополнительное отверстие в теле?

- Нет, - Джерри потянулся, чтобы забрать пистолет, но Дилан отвёл руку с ним.

- Ты нарушил правило. Наказание ты знаешь.

- В первый раз.

- В первый и в последний. Вперёд.

Да, дисциплина на тренировках Дилана была армейская. Истина, что клиент всегда прав, здесь не работала – ученик либо принимал его порядок и слушался во всём, либо уходил. Как показывала практика, уходили единицы, потому что подобная система стимулирует и учит не только бою, но и правильному смирению и выдержке, и это ценили те, кто хотел не развлечься, а по-настоящему научиться и закалить в себе бойца.

Джерри и не нравилось, что его строили, но и он тоже ценил подход Дилана. Вздохнув, он приступил к исполнению наказания, в данном случае - отжиманиям. Их Джерри ненавидел всей душой, и тренер об этом прекрасно знал, но ничего не поделаешь, дисциплина.

После тренировки Джерри час погулял и, когда окончательно стемнело, вернулся домой. Квартира встретила привычными темнотой и тишиной, но с примесью чего-то ещё, необычного, не радующего. Есть такое паршивое ощущение, рождающееся где-то в солнечном сплетении и там же заседающее спазмом, - когда нет видимых причин для беспокойства, а чувствуешь, что что-то не так. И от этого ощущения не избавиться.

Джерри не пошёл дальше порога, внимательно и напряжённо вглядываясь в черноту, прислушивался. Ничего подозрительного не было ни видно, ни слышно, а всё равно – под ложечкой в такт пульсу дышит тревога под названием «чужие». Да, именно так – животная интуиция, доставшаяся человеку в наследство, всегда реагирует на присутствие незваных чужаков на своей территории.

Тихо ступая, Джерри медленно пошёл вперёд. Кровь устремилась к мышцам, адреналин, разливающийся по телу с бегом крови, придавал пульсу мощь; весь – настороженная бдительность, чтобы не упустить ни малейшего шороха.

Скользнул ладонью по стене гостиной к выключателю.

- Сюрприз! – ударило радостным криком.

Оказалось, чутьё не подвело, в темноте пряталась целая толпа, и всё было празднично украшено. Настоящих друзей у Джерри не было, но были те, кто считал себя его друзьями. Номером один в этом списке был Карлос Монти, который и сейчас стоял впереди всех.

- С днём рождения! – скандировал Карлос, остальные подхватили эхом, едва не оглушая напором звука.

- Спасибо, спасибо, - с вежливой улыбкой покивал Джерри. – Это очень неожиданно. Но… Но я правда не планировал отмечать.

- Поэтому я всё спланировал и устроил за тебя, - отозвался Монти, не переставая широко, от души улыбаться.

- Карлос, мне казалось, ты меня услышал и согласился со мной по поводу празднования.

- Так и было. Но потом я подумал и понял, что это невыносимо грустно и ужасно – сидеть в свой день рождения в одиночестве и отдыхать от всего только потому, что дальше что-то там будет. Джерри, тебе двадцать два года исполняется! Как можно не отгулять? Эх, помню я свой двадцать второй день рождения… А нет, не помню, - мужчина посмеялся. – В то время денег на хороший алкоголь у меня ещё не было, а желание кутить было.

- Как же вы ухитрились всё это провернуть за моей спиной? – шутливо спросил Джерри. – Меня же всего пять часов не было?

- Мы очень старались! С днём рождения! – повторил Карлос и, подхватив бокал с элегантно и игриво струящимися вверх пузырьками, подал его ему.

Теперь уже никуда не деться, придётся отмечать, не выставит же гостей за порог. Джерри для вида сделал два глотка, облизнул подслащенные напитком губы. И остановил взгляд на Бо, которая также была среди присутствующих, стояла рядом с Карлосом: вид у неё был глубоко несчастный, как у заложницы террористов, не меньше. Сцепив руки на фоне всеобщего воодушевления, она виновато смотрела и глазами просила прощения. Знала же, что Джерри не хочет праздновать, но не смогла отказать, была буквально к стенке припёрта и, соглашаясь помочь, долей сердца надеялась, что, может, и он порадуется такому раскладу. Ведь в самом деле так грустно быть в день рождения одному, а себя одну навязать уж точно бы не решилась.

- Извини, Джерри, - негромко проговорила она, не сводя с него глаз. – Они меня заставили…

- Всё в порядке. Ты молодец, что помогла, хоть сначала я был несколько в шоке. Я бы сам не устроил себе праздник, а проводить его как самый обычный день действительно не лучшая идея. Так что спасибо, вам всем спасибо.

Со всех сторон посыпалось: «Не за что!», «Всё для тебя!» и так далее. К ним присоединилась и Гризельда, отсиживающаяся до этого момента на кухне, и своим появлением дала ответ на главный вопрос – как нежданные гости, решившие устроить ему праздник-сюрприз, попали в дом?

- Ещё раз поздравляю, Джерри, - тепло произнесла она.

- Спасибо.

- Мы уже договорились, я останусь до утра, чтобы за вами ухаживать.

- Нет, Гризельда, не надо. За ночь квартира точно не утонет в мусоре. Езжай домой, а завтра приходи в обычное время, а лучше позже.

- Ты уверен?

- Да. Ты и так снова задержалась дольше положенного, а дома тебя ждёт семья, ты им нужнее.

Домработница долго не спорила, по глазам было видно, что она рада тому, что понимающий работодатель не заставляет её работать в ночь, хоть она и от души согласилась на такой вариант. Вместе с ней засобиралась на выход и Бо, подошла к Джерри:

- Я, наверное, тоже пойду. Поздравляю, надеюсь, ты весело отпразднуешь.

- Оставайся, Бо! – встрял Карлос, подлетев к ним, ухватил её одной рукой за плечи.

Она вопросительно посмотрела на Джерри.

- Да, действительно, останься, - с улыбкой кивнул тот после секундных раздумий. Взял новый бокал и пригласительно протянул ей: - Будь моим гостем в этом вечер.

Бо, широко улыбнувшись в ответ, приняла его и от счастья и волнения сразу приговорила половину, а следом осушила до дна. Шампанское мгновенно ударило в голову, приятным неосязаемым теплом разлившись по венам.

- И ты тоже давай до дна! – Монти подтолкнул руку Джерри с бокалом ближе к лицу.

- Хочешь меня споить? Ты же знаешь, вы все знаете, что я не поклонник алкоголя и грандиозных возлияний.

- Разве шампанским можно напиться? Это же так, шипучка для поднятия настроения.

Сюрприз в виде праздничной вечеринки оказался не единственным за вечер. После одиннадцати все отправились в клуб: друзья не ограничились организацией уютного домашнего празднования, а заказали вип-зал в одном из статусных ночных заведений города. Про то, куда они едут в ночи, Джерри тоже не сказали, сюрприз. Вывалили шумной гурьбой из дома, некоторые, как были, с бокалами в руках; те, кто шли поближе, не отказывали себе в удовольствии приобнять-потрогать дорогого именинника.

До состояния тела на автопилоте Джерри не напивался никогда и пробовать не хотел, только не при таких обстоятельствах. Но Карлос проигнорировал и первое его напоминание об умеренной любви к алкоголю, и все последующие: всякий раз отбирал у официанта бутылку и, играя в весёлого бармена, подливал и подливал, чтобы его бокал никогда не пустел, причём уже не шампанского, а крепкого алкоголя, разного. Поняв, что объяснять что-то бесполезно, потому что друзья яро желают, чтобы ему было весело до рвоты, Джерри начал выливать содержимое бокала в стоящий рядом увесистый вазон. Так и довольны все, и он не упадёт к концу праздника, а деревце простит.

Его хитрость заметила только Бо, но не сдала. А после, когда получилось так, что все пересели и несчастное растение, напоенное спиртным, оказалось далеко, она же пришла на помощь: пока все отвлеклись, забрала у Джерри бокал, залпом выпила и всунула обратно ему в руку. Чуть не выплюнула, поддаваясь рефлексу, слишком уж крепко и горько, но, преодолев себя, проглотила всё до капли.

- Ты моя спасительница, - склонившись к ней, шепнул Джерри.

- Я же твоя помощница, должна помогать и приходить на выручку, - немного заплетающимся языком ответила девушка.

- Сейчас ты не на работе, - Джерри мягко улыбнулся, оставаясь так близко, что перехватывало дыхание – с опозданием перехватило, когда до опьяненного мозга дошло, что кроме его лица она ничего не видит и чувствует дыхание на коже. – Ты ничего не обязана, но спасибо за то, что всё равно делаешь это.

Показалось ли, что мягкие тёплые губы случайно (специально?) задели скулу; на её щеках горел пьяный румянец, хорошо видный даже в полумраке.

«Если бы я могла тебя поцеловать, я бы умерла. Поцеловала и умерла от счастливого инфаркта».

Бо не щадила себя и не думала о последствиях и своих возможностях: пила, мешала. К трём часам ночи в её глазах всё танцевало и плыло, и было очень плохо.

- Где здесь туалет? Мне нужно туда… Выйти… Сходить… - невнятно пробормотала она, вставая, придерживаясь за жёсткий подлокотник дивана.

- Они там, - подсказал один из присутствующих, махнув рукой в нужном направлении.

- Мне как раз тоже нужно, - Джерри тоже встал.

- Мы пойдём в один туалет? – искренне изумилась Бо.

- Вообще-то в разные, - посмеялся парень.

- Да, точно. Мы же… Мы не должны делать это вместе, это неправильно.

Бо сделала шаг вперёд, два влево, хотя была уверена, что идёт прямо, и чуть не упала с заплетающихся, нелепо подвернувшихся ног. Джерри поддержал её, и она, поведённая, уткнулась носом ему в грудь. И замерла, не дыша, - хорошо-то как. Но всё равно плохо невыносимо: внутри токсичное алкогольное болото, просящееся наружу.

- Я провожу тебя, - проговорил Джерри, осторожно отстранив её от себя, но не отпуская.

В туалете, еле дойдя до кабинки, Бо не успела попросить Джерри скорее уйти и согнулась над унитазом, извергая в него содержимое желудка. Потом села на пол, на пятки, приходя в себя. Сознание немного прояснилось, и охватил выжигающий, травящий стыд. Хотелось провалиться сквозь землю от того, что Джерри всё видел и сейчас продолжал стоять рядом. Это дно.

- Джерри, ты не должен был этого видеть, - произнесла она, закрыв ладонями мокрое от невольных слёз, раскрасневшееся лицо. – Это отвратительно. Извини… Выйди, пожалуйста.

- Тебе не нужна помощь?

Бо убрала руки и увидела, что вдобавок уронила очки, они соскользнули в унитаз, прямо в то, что её покинуло. Дно пробито. А ведь уйти без очков не может, их нужно достать, но чем сделать это при Джерри, лучше уж утопиться в этом самом унитазе.

Джерри проследил её взгляд и, шагнув вперёд, с совершенно спокойным видом вынул очки. Сходил до раковины и, вымыв их, вернул ей. Её разбило и парализовало невообразимой смесью восторга и ужаса от того, что такая ситуация происходит на самом деле.

- Господи… - чуть ли не со стоном выдохнула она, вновь закрыв лицо. – Неужели ты сделал это? Прошу, скажи, что у меня галлюцинации от алкоголя и тебя здесь нет.

- Бо, всё в порядке, это всего лишь рвота, это может произойти с каждым.

- Не думаю, что с тобой происходил подобный ужас. Ты не должен был… И я… Извини, этого больше никогда не повторится.

- Однажды я был на твоём месте. Мне было четырнадцать, я в первый раз попробовал алкоголь, и всё закончилось объятиями с унитазом. А те, с кем я проводил время, смеялись и снимали то, как меня рвало, им это казалось забавным.

Отвлёкшись от самобичевания, Бо посмотрела на него.

- Ты никогда об этом не рассказывал.

Джерри пожал плечами:

- Всю жизнь не расскажешь. Такие не очень приятные моменты из прошлого ничего не значат, чтобы о них говорить.

Бо поднялась, тронула его за руку:

- Кем бы они ни были, они были козлами.

- Может быть. Но они были детьми, как и я, а с детей спрос невелик. И, Бо, ты меня спасала и спасла от такой же участи, так что уж точно не кори себя за слабость, - Джерри улыбнулся, заглянул ей в глаза. – Хорошо? Ты молодец. А я в следующий раз буду говорить твёрдое «нет», чтобы не гробить твоё здоровье. А сейчас тебе лучше поехать домой.

- А ты?

- Я тоже скоро поеду. Лучше вовремя уйти, чтобы праздник не превратился в муку.

Джерри посадил Бо в такси, посидел ещё час с друзьями, поскольку те не отпустили его так просто, и в начале пятого поехал домой. Карлос и ещё один, Родерик, навязались в провожающие, чтобы он не добирался в одиночестве. Дорога домой тоже получилась шумной; несмотря на все ухищрения, отдельные глотки разномастного спиртного всё же попали внутрь, морило благодаря и этому, и предрассветному часу. Джерри позволил себе прикорнуть в машине, приучился из-за сумасшедшего графика спать везде, где есть такая возможность, и в таком же сонно-небдительном состоянии поднимался в квартиру. И немало удивился утром, обнаружив, что дорогие нежданные гости всё ещё у него в гостях.

«Неужели я всё-таки перепил и отключился, что ничего не запомнил?».

Мужчины на кухне готовили завтрак, ностальгируя по тому, как некогда, когда ещё не было ни домов, ни прислуги, это было обыденной нормой. Первым Джерри заметил Карлос.

- О, Джерри, ты уже проснулся? Доброе утро. Мы тут немного хозяйничаем, надеюсь, ты не против. Кофе?

- Да, буду благодарен.

Карлос быстро наполнил кружку пышущим жаром и ароматом напитком и подал её Джерри.

- Спасибо, - парень взял чашку, помолчал секунду, переводя внимательный взгляд с одного на другого. – Вы не уехали вчера?

- Да, - отозвался Родерик. - Когда ты вчера пошёл умываться, мы подумали, что удобнее остаться, всё равно было уже почти утро. Извини, мне так не хотелось возвращаться в пустой номер… - он положил руку на сердце.

- Понимаю.

- Но спать с Карлосом просто ужасно, он невыносим! Чтобы я ещё раз лёг с ним в одну постель…

- Эй?! Я тебя не заставлял, между прочим, я тоже привык спать с совершенно другим типом мужчин. Мог бы пойти к Джерри, раз я убиваю твой сон.

- Джерри мог бы меня неправильно понять.

- Это точно, - ответил за себя Джерри.

Карлос подскочил, обнял его за плечи:

- Радость моя, ты что? Ты же наш мальчик, как можно к тебе приставать? – и в противовес собственным словам довольно интимно провёл ладонью по талии к бедру.

У него в кармане зазвонил мобильный: вызывал законный супруг, Дино.

- Включи интернет! – это было сказано так громко, что и без громкой связи слышал не только Карлос.

- Дино, в чём дело? Почему ты злишься?

- Почему я злюсь?! Потому что ты не приехал домой, не позвонил, а теперь неизвестно где и с кем!

- Малыш, не ревнуй. Я никогда и ни с кем, ты же знаешь.

- Я сейчас позвоню с видео.

Карлос принял новый вызов, но не успел ничего сказать: Дино увидел мельком попавшего в кадр Джерри и воскликнул:

- Он?! Карлос, это развод!

- О чём ты?

- О нём!

- Дино, - обратился Джерри к ревнивцу, встав рядом с Монти, - не горячись, всё совсем не так, как ты подумал.

- А как? Почему вы ночевали вдвоём? Объясните?

- Вчера у меня был день рождения, я перепил, Карлос отвёз меня домой и остался, потому что я живу один и присмотреть за мной некому. С нами ещё Родерик, - Джерри повернул телефон, показывая его.

- То есть вы не вдвоём?

- Нет. И, Дино, Карлос меня считает ребёнком, а любит только тебя, твои опасения абсолютно напрасны, если честно, они обижают даже меня, представляю, как неприятно ему.

Дино нахмурился, переводя недоверчивый взгляд с любимого на потенциального юного соперника, но видно, поостыл.

- И ты ничего такого не хочешь? – обратился он к Джерри.

- С Карлосом? – парень показательно изумился. – Если бы я хотел, я бы давно уже это сделал. Но я не гей и даже не би. Карлос только твой, - он похлопал Монти по плечу, смотря в камеру.

- Слышал? Я жду извинений.

- Я начну стараться в этом направлении, как только ты вернёшься домой.

Договорив, Карлос со всей силы обнял Джерри:

- Спасибо тебе, радость моя! Если бы я всё объяснял, мы бы точно потеряли несколько дней счастливой семейной жизни!

- Не за что. Я не хотел, чтобы вы поссорились, вы прекрасная пара. Только… Отпусти меня, дышать трудно.

Карлос отпустил, но от эмоций через секунду вновь притянул к себе и поцеловал в губы. Просто чмокнул по-дружески, но от души. Джерри утёр губы, когда тот отстранился, и наконец-то отпил кофе, как раз уже остыл. Завтрак обещал быть весёлым.

Глава 12

Но я хочу быть живой, что бы это ни значило.

Я хочу быть собой, и жду, и помню, и плачу я...

Я хочу быть живой...

Это сердце во мне, это бьется любовь

Настоящая, настоящая.

Вельвет, Я хочу быть живой©

Показы должны были стартовать со дня на день. А перед этим – съёмки, приуроченные к мероприятию, встречи, конференции и тому подобное. И это даже не Неделя Моды, а простая презентация коллекции. Дальше больше, дальше – сумасшедший дом длиною в полтора месяца без перерывов и выходных, с бесконечными перелётами и разъездами.

Первая цель и точка остановки – Париж. Джерри прибыл в него загодя, чтобы не лететь с рейса сразу на работу и потому что хотел без спешки насладиться французской столицей.

Отели уже действительно опостылели невероятно, потому Джерри, подумав, решил раскошелиться и снять квартиру – шикарную, просторные апартаменты с выходом на крышу, с обилием полнящих светом больших окон и великолепной открытой лоджией.

Въехав, Джерри оставил чемодан в спальне, налил себе бокал красного Шато и устроился в глубоком плетёном кресле в лоджии. Пригубил вино, смакуя переплетение нот, играющих на вкусовых рецепторах, и терпкий аромат; для пущего расслабленного кайфа хотелось закинуть ноги на круглый стеклянный столик, и он не стал себе в этом отказывать. И сделал полноценный глоток, улыбаясь только губами ничему, самому моменту.

Ласковое осеннее солнце било в глаза, вынуждая щуриться - надеть бы тёмные очки, но сейчас лень за ними идти. Вид открывался на Эйфелеву башню – стрелу в сердце самого романтичного города, «архитектурного уродца», ставшего легендой и меккой для туристов со всего мира. Эйфелева башня, которую Том отчаянно мечтал увидеть [как и многое в своей жизни], но лишь мелком урвал это впечатление и ничего толком не рассмотрел. А Джерри никогда не мечтал о ней, но созерцать её в таком антураже было действительно приятно.

Расслабленный рай, в котором можно раствориться всей душой, нырнуть с головой в праздность, которую заслужил, на которую наработал. Если бы не то, что через три дня начнётся свистопляска. Идеальная жизнь, настоящая сказка. Если бы краем сознания не помнил всегда и сейчас четыре лица и свою цель, заменяющую сердце, как заложенный при создании робота алгоритм, против которого не пойдёшь. Не совладать и не вычеркнуть то, что есть часть тебя, а если подумать, это он – всего лишь часть, осколок.

Но он не робот, он живой и мыслящий. У него в груди бьётся сердце и по венам бежит кровь.

Джерри сделал ещё один глоток и откинулся на спинку кресла, с прищуром неторопливо обводя взглядом пронизанный лучами купол неба, соседние дома. Закурил любимую тонкую. И всё-таки идеально. Несмотря ни на что.

У него не было собственных воспоминаний до отделения в первой больнице и на те периоды, когда жил Том, психика ничего не сочиняла. Его памятью о детстве была память Тома, его жизнь, но рассматривал её Джерри в двух полярных плоскостях. Джерри воспринимал злоключения Тома на свой счёт, но одновременно с этим и был как бы сторонним наблюдателем, чётко разделял себя и его.

Джерри прекрасно знал, что он – всего лишь альтер-личность. Это не описать, не было ни боли, ни разъедающей горечи, ни застывшего в груди крика от несправедливости. Он просто знал. Жил с тем, что если Том вернётся и пойдёт лечиться, его может не стать. Это не смерть, это – исчезновение, и никто не вспомнит о нём, потому что и не узнает о том, что его больше нет, тело-то останется жить.

Джерри всё понимал. Понимал, что это Том – настоящий, что это его жизнь, а он вроде как всего лишь вспомогательный элемент, продукт психики, порождённый ею во имя спасения. Но и он хотел жить. Чем дольше жил, тем сильнее внутри разгоралось это желание. Жить. По-настоящему. Физически. В мире реальных людей и быть с ними наравне, а то и на голову выше.

Если он и кукла вуду от психики, то какая-то неправильная, вышедшая из-под контроля хозяина.

Но при всём этом понимании Джерри не испытывал духа соперничества, не ненавидел Тома, не рассматривал как нечто большее по отношению к себе. Джерри относился к нему как к несмышлёному и слабому младшему брату, близнецу, которого у него никогда не было, и быть не могло, и с которым, поскупившись, Бог на двоих отмерил им только одно тело. Одно тело, которым они распоряжались совершенно по-разному, по-разному жили, владея им.

Может, жизнь и принадлежит Тому, но Джерри считал, что заслуживает жить не меньше. Хотя бы потому, что у него куда лучше получалось это делать. Потому именно он должен жить, а Том – пусть спит. Так лучше, справедливо и безопаснее для самого же Тома. Джерри должен был его защищать, и он защищал, в том числе так, носил в безопасной колыбели себя и не собирался выпускать.

Ещё в самом начале своего третьего пришествия Джерри принял твёрдое решение, что должен задержаться и остаться. Он делал всё, чтобы не допустить переключения, не спровоцировать его.

Они оба хотели жить, оба имели право на это, но вопрос здесь и разница в умении. В шансах именно жить, а не сгубить себя, так и не подняв голову.

Потому - спи, братик. Спи, котёнок. А я обо всём позабочусь.

Джерри допил вино и взял вторую сигарету. В комнате настойчиво зазвонил телефон. Нехотя сходив за ним, он взглянул на экран и ответил:

- Привет, Бо.

- Привет, Джерри. Мне Гризельда сказала, что ты уже уехал. Ты в Париже?

- Да.

- Почему ты поехал так рано?

- Так удобнее.

- Тогда я сегодня вечером приеду. В каком отеле ты остановился?

- Я не в отеле, снял квартиру.

Девушка на том конце связи пару секунд помолчала, думая, и спросила:

- Там рядом есть какой-нибудь отель?

Джерри выглянул на улицу и ответил:

- Не вижу. И приезжать сегодня совсем не обязательно. На этом показе мне твоя помощь вообще не понадобится, отдыхай пока.

- Я всё-таки приеду, мало ли. Вдруг тебе что-нибудь понадобится?

- Практически для всего, что может понадобиться человеку, существуют соответствующие службы и услуги. Не беспокойся, я не пропаду.

Договорив, Джерри положил телефон на столик и подлил себе ещё чуть-чуть вина, сделал маленький глоток.

Солнце нежным, иссякающим уже теплом гладит кожу, на языке терпкий фруктовый вкус и кому-то бесконечно от него что-то нужно. Вот она, настоящая жизнь.

Глава 13

На подиуме традиционно – высоко держать голову, смотреть вперёд. В конце него – по сторонам, полоснуть взглядом по глазам сидящих в первом ряду. Чеканить шаг в такт ритму музыки.

Максимум пять минут на то, чтобы переодеться и перевоплотиться в новый образ, а то и меньше минуты, и снова на выход. Гомон голосов, бьющее в нос облако запахов укладочных средств, суматоха; раздетые модели и суетливо снующие между ними люди-помощники самых разных обязанностей, но одинаково ответственные за то, чтобы всё было в лучшем виде, без малейшего промедления. Абсолютная тщательно спланированная суматоха.

Неделя моды в Милане, ничего удивительного в том, что все сходят с ума.

После финального, общего, прохода все наконец-то выдохнули, многие модели сразу же жадно накинулись на воду, поскольку часы до этого мучились от жажды – от питья и в туалет может приспичить в самый неподходящий момент, а время для его посещения не предусматривалось, и тело лучше смотрится, когда живот абсолютно пуст. Снова заходил модельер, благодарил, напрочь игнорируя совершенные, волнующие тела вокруг, и принимал поздравления. Почти по-родственному обнимал своих постоянных любимиц, но и остальным внимание уделил, в том числе Джерри, хоть с ним сотрудничал в первый раз: всегда предпочитал традиционных моделей, но, поддавшись общему духу, решил пойти на эксперимент, чтобы не остаться за бортом мира, которому уже было мало обычного выдающегося. Другим его экспериментом была модель уверенного плюс размера – милейшая девушка, блистающая и лучащаяся в софитах и тихо отсиживающаяся в уголке, у крайнего зеркала, за сценой.

Джерри резко выделялся на фоне прочих моделей, что особенно бросалось в глаза, когда все скидывали наряды, потому что коллекция была женской, и все остальные модели, представляющие её, были женского пола. Но его ничего не смущало, а остальных смущало не это.

Стелла, пепельная блондинка с фигурой амазонки, бросила в его сторону пару взглядов и сказала:

- Джерри, тебе самому не кажется, что тебе здесь не место?

Так сложилось, что большинство коллег Джерри не очень любили, на то были разные причины. И особую неприязнь к нему испытывала Стелла, она не упускала возможности продемонстрировать её, укусить, попытаться задеть. Её ненависть взяла начало с первой встречи. Это случилось на групповой съёмке для модного журнала, тогда Джерри тоже пришлось затесаться в женский круг, и фотограф перед началом сказал: «Вы все прекрасны! Но ангел среди вас только один».

- Нет. А должно? – Джерри посмотрел на неё.

- Должно. Все вокруг женщины, а ты… - блондинка намеренно выдержала паузу, смерила его взглядом, - нет.

- С чего ты взяла, что все женщины? Может, кто-то ещё девушки? Лично проверяла?

По комнате прокатились приглушённые смешки. Стелла ответила:

- Приятно, что ты понимаешь разницу.

- Неприятно, что ты думаешь, что кто-то может её не понимать.

- Конкретно на твой счёт трудно не усомниться. Тебе же это не интересно.

- Да, ты права, я не увлекаюсь углубленным изучением анатомии, мне хватает общих знаний в данной области.

- Я имела в виду женщин. Понятно же, что ты не по нашей части, благодаря этому и пробился. Видно, хорошо сосёшь.

- Научить? – поинтересовался Джерри, перекрестив руки на груди, выгнув брови.

- Хоть не отрицаешь, - фыркнула девушка.

- Я не умею, но мог бы проштудировать теорию и дать тебе мастер-класс. Мы же не чужие друг другу люди, коллеги. А ты сама говорила, что тебе пришлось добиваться того, что у тебя есть сейчас, с шести лет, а на меня «всё с неба свалилось». Вот, может, умение делать умопомрачительный минет поможет твоей карьере развиваться быстрее.

В том числе за это его и не любили – за то, что он всегда красиво держал удар. Отвечал культурно, никогда прямо не оскорблял, мило улыбался и местами даже изображал невинную глупость, а всё равно по итогу опускал противника.

- И откуда ты такой взялся? – едко проговорила Стелла.

- Как все – от мамы с папой.

- От мамы с папой, которых ты скрываешь? Хорош сынок. Или дочка. Даже сейчас, когда ты в одних трусах, это непонятно.

- Я мог бы их снять, чтобы раз и навсегда доказать, но лучше не буду.

- Конечно. Похвастаться-то нечем.

- Мне очень жаль, что в твоей жизни попадаются те мужчины, которые хвастают тем, что у них ниже пояса. Это примитивно.

- Наверное, тебе везёт на других?

- Да, везёт, в моём окружении нет тех, кто так себя ведёт.

- Самого не тошнит от собственной правильности и приторности?

- Не знал, что воспитанность считается чем-то плохим. А тошнит тебя, скорее всего, от голода. Диета не даёт результатов?

- Что?

- Ты всегда в плохом настроении, когда голодная, а голодная ты почти всегда. Но при этом с прошлого раза, когда мы виделись, у тебя раздались бока. Логично предположить, что твоя диета не работает.

Стелла глянула на себя, потому что – по слабому месту. У всей её родни был лишний вес, и ей с детства приходилось бороться со своей предрасположенностью, идеальная фигура стоила ей колоссальных усилий.

- Я-то могу поработать над собой, - бойко ответила она, вскинув голову. – А вот ты с собой ничего уже не сделаешь. Цирк уродов какой-то.

Удивив всех, Джерри подошёл к ней и нежно поцеловал в щёку. И сказал после этого:

- Спасибо, Стелла. От твоих слов я словно снова окунулся в беззаботное школьное время.

Нокаут. Этот раунд Джерри определённо выиграл, и продолжать не видел смысла.

Надев свою одежду, он забрал стаканчик с давно остывшим кофе, который купил ещё по дороге сюда, зажал губами сигарету и покинул помещение.

Глава 14

Мода! Надень на меня всё,

Разве ты не хочешь увидеть эти наряды на мне?

Мода! Надень на меня всё,

Я стану таким, каким ты захочешь меня увидеть!

Lady Gaga, Fashion©

Миранда Чили или Ми-Ми Чили – это имя знали все, кто смыслил в моде глубже культовых гигантов вроде Шанель. Под этим именем скрывался дизайнер-бренд, заслуженно считающийся синонимом слова «сумасшествие» и уже вставший в ряд самых влиятельных и значимых модных деятелей, несмотря на то, что вышел в свет только во второй половине десятых годов двадцать первого века.

Он мог выпустить на подиум полностью обнажённых моделей, заявив, что если кому-то не нравится его одежда, они могут её с них снять, а в конце уже самостоятельно выкатить вешалки с коллекцией. Или мог облить и манекенщиц, и зрителей краской, «случайно забыв» предупредить об этом.

Ни для кого не было секретом, что Миранда закладывает за щёку ЛСД и пьёт водку из кофейных стаканчиков из сетевых кафе, но никто не попрекал его в этом. Гениален же, а все гении чем-то грешат. И все гении с чудинкой – небольшой или на всю голову.

Джерри не был уверен в том, что поступил правильно, согласившись на сотрудничество с ним. А согласился лишь по той причине, что это считалось престижным. Потому что Миранда звал к себе только избранных, тех, в ком, по его словам, он видел нечто особенное. Чёрт его знает, что он видел и что в его понимании было критерием особенности, он никогда этого не пояснял, но факт оставался фактом – он – бренд, он – звезда эпатажа.

Первый показ у него прошёл нормально, видно, Луна была в адекватной фазе и потому Маэстро чудил не больше, чем обычно. А что будет на новом – интрига, доедет и узнает.

Миранда не делал разделения по половой принадлежности, просто тыкал пальцем в ту или иную модель: ты наденешь это, и не важно, была ли одежда женской и мужской. В гримёрной вперемешку, в основном уже все раздетые до белья, были и мужчины, и женщины, и те, кто называли себя третьим полом.

Вроде бы приехал даже раньше назначенного времени, а всё равно получалось, что опоздал – все уже были в сборе, бегали, пудрились, пили что-то из именных бумажных стаканчиков. Обведя помещение взглядом, Джерри заметил и стаканчик со своим именем, сиротливо стоящий на одном из больших подносов на столике у стены. Подошёл и, взяв его, заглянул внутрь – то ли чай какой-то, то ли отвар, непонятно. Пахло почти ничем.

Как чёрт из табакерки откуда-то из-за шкафа выскочил Маэстро:

- Кто ещё не приехал? Ты, ты, ты… - потыкал пальцем, считая народ. Остановил взгляд на Джерри: - Почему ты ещё не раздет? Давай раздевайся. Быстрее-быстрее. Вы должны отдохнуть от своей одежды, почувствовать кожу, тело.

Он переключился за другую модель, неудачно проходившую мимо, как крючком, подцепил пальцем резинку её трусиков:

- Что это? Синтетика?! Снимай немедленно.

- Миранда, у меня нет с собой запасных, - осторожно возразила девушка.

- И что? Будь без них. Или снимай, или уходи. Не нужно мне тут этого, - дизайнер брезгливо потряс кистями в воздухе. – В синтетике кожа не дышит. А вы должны дышать! Полностью!

Когда модель, сдавшись и смирившись, сняла трусики, Миранда подхватил их с пола и через комнату бросил одному из ассистентов:

- Выбрось это, убери подальше!

Раздевшись, Джерри аккуратно сложил свои вещи, снова взглянул на стаканчик с непонятным содержимым, к которому ещё не притронулся, но, верно, должен был. Неспроста же все с ними носятся.

Через пару минут, сделав круг по всем, к нему снова подлетел Миранда:

- Джерри, почему ты не пьёшь?

- Спасибо, Миранда, но я не хочу сейчас пить.

Маэстро свёл обесцвеченные, расчесанные вверх брови, сверля его взглядом бегающих глаз.

- Не хочешь? Отказываешься? Раньше нужно было говорить, я же думал, ты будешь птицей… О, Джерри, я не хотел в тебе разочаровываться, ни в ком не хотел, - он драматично закрыл ладонью глаза, качая головой. – Но что с вас взять, люди…

- Миранда, не горячись, - Джерри тронул его за плечо, побуждая посмотреть на себя. – Мы просто друг друга не поняли. Кажется, я пропустил тот момент, когда ты рассказывал об этом нововведении. Объяснишь мне лично? - примирительно улыбнулся, но на Маэстро это не действовало.

- Я никому ничего не объяснял, я всем разослал емайлы, чтобы вы были готовы, лекарства никакие не принимали.

Джерри слышал об этом впервые. Он предположил худший из напрашивающихся вариантов:

- Это какой-то психотропный отвар?

Да, именно он, абсолютно безвредный напиток из определенных трав и ягод, вызывающий состояние изменённого сознания примерно через сорок минут после употребления. Сегодня его должны были испить и модели, и гости.

Это очень плохо. Потому что кто знает, как психика отреагирует на психотроп. По этой же причине, ради перестраховки, Джерри не позволял себе принимать большие дозы алкоголя. Мало ли. А это «мало ли» может дорого стоить.

Но сейчас другой случай: Миранда требовательно смотрит, ждёт своего, чтобы не сломал ему концепцию шоу. А если отказаться, то он точно укажет на дверь раз и навсегда и разведёт скандал со всеми вытекающими, такую шумиху поднимет, что другие сто раз потом подумают, прежде чем связываться с ним, с Джерри, ненадёжным и идущим поперёк слова великого и ужасного Маэстро.

Зря согласился на участие, чувствовал же, что зря. Но уже ничего не попишешь. Секунды тикают, Миранда ждёт, видно, что ещё чуть-чуть, и начнёт злиться.

Тупик. На чаше весов сохранение себя против сохранения статуса.

Спорить и пытаться выбить для себя особые условия бесполезно, Джерри это знал. Чтобы не доводить до скандала, он расплылся в милейшей улыбке и сказал:

- Конечно я выпью, не буду же я выбиваться из твоей идеи? Просто хотел уточнить, что это и как действует.

И под внимательным взглядом Маэстро выпил до дна, поставил пустой стаканчик на столик.

- Молодец, - оттаяв, с видом довольного хозяина проговорил Миранда. – Теперь походи, так лучше действует. И больше меня не расстраивай, - погрозил пальцем.

Джерри снова улыбнулся, только губами, покивал, мол, конечно не буду. Дизайнер пошёл дальше, контролировать и настраивать других. Убедившись, что тот отвлечён, Джерри незаметно направился к двери. Но Миранда увидел и остановил его на пороге:

- Ты куда?

- В туалет.

- Сейчас нельзя. Иди готовься.

- Мне и до этого было нужно, а поверх этого ещё и отвар, боюсь, я точно не дотерплю до конца шоу. Конечно, описавшаяся модель это очень эпатажно, но тебе это нужно?

- Интересная идея…

- Давай в другой раз, хорошо? Уж прости, но не хочется делать тебе шоу за счёт своего позора.

- Ладно, иди. Но быстро.

В туалете Джерри проверил, чтобы внутри никого, кроме него, не было, закрылся в кабинке и, склонившись над унитазом, сунул два пальца в горло. После пары попыток от выпитого удалось избавиться.

Теперь оставалось привести себя в порядок и как ни в чём не бывало вернуться. А состояние опьянения изобразит и так, посмотрит, как ведут себя другие, и сыграет.

Подготовка прошла быстро, подходило время открытия показа и все уже были одеты в наряды из коллекции. К Джерри подскочил Маэстро, воскликнул [или дал установку], раскинув руки:

- Ты птица! – направил обе руки на него. – Синяя птица!

Псих. Джерри не испытывал никакого восторга ни от него самого, ни от его творений, скорее, посещала мысль, что ему бы в известное место, подлечиться. Хоть он не отрицал факта существования воспетой всеми гениальности Миранды, но считал, что сумасшествие в нём на первом месте, а возможно, кроме него ничего и нет. Просто людям нравится то, что взрывает обыденность, выходит за пределы понимания.

- Ты бабочка! – понёсся Маэстро дальше. – Вы все бабочки!

Вокруг уже царил настоящий сумасшедший дом, потому что отвар успел начать действовать. Джерри поймал себя на том, что пора бы и ему начинать зажигать. И ничего, что запоздал, ведь позже всех «выпил».

В последний момент, как это у него часто бывало, Миранда изменил порядок выхода и отправил Джерри первым.

«Ты птица, - звучало в голове его наставление. – Я птица».

Мощный звук давил, вибрировал в теле. Яркий свет, отражаясь от белоснежного глянцевого подиума, слепил.

Маэстро хотел психоделическое шоу – Маэстро его получит.

На середине подиума Джерри рванул вырез синей блузы со свободными, перехваченными на запястьях манжетами, рукавами. Тонкая невесомая ткань легко поддалась и порвалась, осталась болтаться на руках и развиваться от движения подобно крыльям. Он изломал походку до комичного, выкидывая колени, преувеличенно качая отведёнными назад плечами, да и всей верхней частью туловища. Дважды развернулся вокруг своей оси, не останавливаясь, давая иллюзию того, что вот-вот сорвётся с края.

Дойдя до конца, оглядел зрителей и, взмахнув руками, чтобы крылья полетели, спрыгнул в зал. Ударом ноги перевернул ближний столик; зазвенело, разбиваясь, то, что на нём было накрыто.

Джерри рывком снял штаны: ботинки на нём были свободные, с распущенными шнурками, и не препятствовали быстрому раздеванию. Присел на край соседнего столика, закинув ногу на ногу.

- Ужасная тряпка, правда? – он поднял перед собой штаны. – Но прочная… - показательно потянул пояс в разные стороны.

- Может, и это снимешь? – с лёгкой усмешкой спросил мужчина за столиком, проведя пальцем по животу Джерри над кромкой трусов. Его спутница, измождённая крашеная блондинка с бриллиантами на шее, отмалчивалась и тупила взгляд.

- За просто так на публике никто не раздевается. А я буду на порядок дороже обычных стриптизёрш, - ответил Джерри и за галстук подтянул мужчину к себе, сам тоже склонился к нему. – Я вообще не продаюсь, - оттолкнул обратно на спинку стула и спрыгнул со столика.

Походил немного, забрал с другого столика бутылку шампанского, сделал глоток прямо из горла, после чего взболтал, пока оно не полилось фонтаном. И, уходя, обернулся и разбил бутылку об подиум.

Остальные модели тоже вели себя чудно, вытворяли всякое. В конце шоу гости аплодировали стоя.

- Вы молодцы! – восклицал Миранда, когда все ушли за сцену. – Настоящие бабочки! А сейчас групповое фото! Летите ко мне! Кучнее! Ванесса, не вытирай слюну!

Сделав пару фотографий, он поносился по гримёрной и куда-то убежал. Но через какое-то время вернулся и передал Джерри:

- Тебя ищут.

- Кто?

Маэстро махнул рукой, показывая, что ему некогда заниматься такими глупыми вопросами, и снова скрылся. Вздохнув, Джерри убрал пачку сигарет в карман и вышел в разгромленный зал, где ещё оставалось немало гостей: они ходили, обсуждали что-то, пили. Он посмотрел по сторонам, но не заметил никого, кто бы проявлял к нему особое внимание и мог быть тем, кто его искал. Хотел уже вернуться за сумкой и поехать в отель, но к нему подошёл мужчина – тот самый, которого потягал за галстук.

- Здравствуй, Джерри. Честно сказать, я не слышал о тебе раньше, но был в наивысшей степени приятно поражён тобой и тем, как ты выступал.

- Спасибо. Но выступление обязано успехом не мне, а Миранде.

- Сама скромность. Или лукавство с кокетством? – мужчина подался чуть вперёд, заглядывая в глаза.

Джерри не знал, кем является незнакомец, но по внешнему виду и манере держаться было понятно, что он какой-то видный человек, да и не бывало других на подобных мероприятиях. Вряд ли он являлся знаменитостью, скорее всего, он был каким-нибудь крупным бизнесменом, интересующимся модой в подарок жене, вкладывающийся в неё финансово или же просто любящий моделей.

Джерри невинно улыбнулся, пожал плечами:

- Вам решать. Скажите, это вы меня искали?

- Да, я. И давай на «ты». Меня зовут Шелли.

- Давай. Приятно познакомиться.

Хоть Джерри продолжал дружелюбно улыбаться, но он не мог не заметить липкого взгляда Шелли, то и дело соскальзывающего вниз, по его телу. Такова была плата за эксплуатацию сексуальности, за то, что крутил хвостом направо и налево, давая иллюзию надежды, возможности обладания, но ничего не давая на деле, ускользая в последний момент. Даже опыта Тома хватало для того, чтобы понять, что – это тело хотят, и Джерри пользовался этим, доводил до абсолюта, почти до точки кипения. Потому что обещание секса продаётся ещё лучше, чем сам секс.

- Джерри, у тебя есть планы на вечер?

- Да, есть.

- И их нельзя отменить?

- Прости?

- Думаю, ты всё понял. Я предлагаю тебе провести этот вечер вместе.

- Извини, но нет, у меня действительно есть планы на этот вечер, и я не могу их отменить. Надеюсь, что я не испортил тебе впечатление от мероприятия своим отказом. Ещё раз - приятно было познакомиться, Шелли.

- Джерри, постой.

Джерри сделал вид, что не расслышал оклика в гомоне, и быстрым шагом направился к двери. Выскользнув в коридор, сделал крюк, забрал сумку из гримёрной и вышел на улицу, где моросил мелкий дождь.

Но за спиной снова послышалось:

- Джерри, стой! Куда ты так бежишь? Постой же, птичка!

Какой настойчивый. И если до этого он казался вполне адекватным, то теперь стало ясно, что и он явно принял волшебного отвара и вдобавок шлифанул алкоголем.

Остановившись, Джерри натянул на лицо улыбку, немного отдающую оскалом, и развернулся к нему.

- Шелли, ты меня звал? Мне казалось, мы закончили разговор.

- Нет, не закончили. Джерри, не нужно так убегать, ты же не Золушка.

- Да, верно. Мне вообще не нравится данный архетип.

- Ещё и умный, - довольно покивал Шелли, словно выявил у понравившейся вещи дополнительную интересную функцию. – Но мне кажется, ты меня не понял.

- Понял. И я всё ещё тороплюсь к своим делам. Так что прошу прощения, но я…

- Не спеши улетать, птичка, - проговорил Шелли, не дав ему договорить. – Скажу прямо, чтобы не тратить моё и твоё время: я предлагаю тебе провести вместе эту ночь. Не оскорбляйся, не надо. Это взаимовыгодная сделка.

Джерри бы даже рассмотрел вариант согласиться, если бы не тон предложения: высокомерный, ласково-уничижительный, словно с девкой с трассы разговаривал, для которой это настоящий подарок небес. И сам Шелли ему тоже не нравился: глазки его прищуренные, блестящие, ладони-лопаты.

- Я не последний человек во многих сферах, обеспечен, - продолжал мужчина. – Мне есть, что дать взамен. Цену можешь назначить сам.

- Мне правда лестно, спасибо. Но я не по этой части. У меня есть девушка, - Джерри вежливо улыбнулся и отступил назад.

- А я женат. И что? – Шелли снова сократил расстояние между ними, шагнув к нему.

Джерри услышал, как за спиной останавливается автомобиль, мельком обернулся через плечо. Что-то упрямо подсказывало, что машина принадлежит Шелли, и это заставляло напрячься. Да, они находились не в тёмной подворотне, и пресса была под боком, в здании, но кто знает, насколько он крут и насколько ему может быть плевать на чужие взгляды. С такого станется, что силой запихнёт в машину и повезёт, куда ему надо. А в таком случае останется или серьёзно драться, или примириться с использованием. Оба варианта были плохи.

- Не отказывайся, Джерри, - снова заговорил мужчина, сделал ещё один шаг вперёд. – Ты хорошо проведёшь время.

- Не сомневаюсь, что хорошо, но я всё равно вынужден отказаться, - Джерри отступил назад и вбок, уходя от дверей авто, чтобы, если вдруг не повезёт, выиграть пару секунд. – Шелли, ты хороший человек и наверняка бы меня не обидел, но ты мужчина, а мне это совершенно неинтересно. Прости.

«Цену себе набиваешь?» - это читалось в глазах Шелли, в том, как он мимолётно дёрнул уголком губ.

К ним подошла его супруга и неожиданно, поскольку они были в Шотландии, обратилась к нему на чистом французском:

- Дорогой, ты ещё долго? Мне ехать одной?

- Да, езжай, у меня остался здесь один нерешенный вопрос.

- О, не смею вас задерживать! – Джерри тоже перескочил на французский язык. Обратился непосредственно к мужчине: - Шелли, вы и так уже расхвалили меня, ещё немного, и я впаду в гордыню.

- Вы говорите по-французски? – изумилась женщина, в глазах её наконец-то мелькнула жизнь.

- Да, говорю, мадам…?

- Рошель.

- Рошель, - повторил за ней Джерри, кивнув. – Приятно познакомиться. А меня зовут Джерри.

- Да, я знаю. Я часто вижу вас. В смысле, в журналах и на показах.

- Приятно слышать от такой прекрасной женщины, как вы, - Джерри обаятельно улыбнулся, чуть склонив голову набок. - Надеюсь, я не подпортил вам вечер тем, что не совсем одетый посидел на вашем столике?

- Совсем нет. Это был очень неожиданный и интересный ход, мне понравилось. Такой… вызов.

- Да, Миранда умеет бросать вызов всем известным нормам. Вы же знаете о секрете сегодняшнего шоу?

- Конечно. Я сама не стала пить, побоялась. А теперь жалею.

- Могу узнать рецепт.

- Рошель, ты, кажется, хотела домой? – вмешался в разговор Шелли.

- Да…

- Тогда поехали.

Когда они сели в машину и тронулись, Джерри, отвернувшись от проезжей части, позволил себе закатить глаза и выдохнуть. А после от греха подальше зашёл в холл здания и набрал водителя.

Глава 15

Снова шёл дождь, стекал по стёклам, хоть был уже в другой стране. Но небо не хмурилось, солнце давило на изнанку облаков, делая пасмурный день светлым.

Подперев кулаком висок, Джерри смотрел в окно, на проплывающие за ним красивые дома, витрины, резные, отдыхающие сейчас фонари. Перевёл взгляд на водителя, когда они притормозили перед перекрёстком. Всегда одна и та же картина.

Джерри бы с удовольствием выучился и самостоятельно водил машину, но в целях безопасности не мог этого сделать. Потому что если вдруг за рулём произойдёт переключение, то катастрофически мало шансов, что Том сумеет сориентироваться и справиться с управлением. А ещё то время, выпадающее, когда происходит переключение, и тело остаётся вовсе без сознания, а даже секунда отвлечения на дороге нередко приводит к непоправимой трагедии.

Да, он старался жить так, чтобы не спровоцировать это и даже выявил определённый алгоритм данного процесса, действующий в их паре, - что переключение запускает сильнейший стресс, шок – моральный, физический. Но это было о Томе, про себя Джерри не мог сказать так точно и обоснованно, не мог наверняка быть уверен в том, что защищён от щелчка. Нельзя было исключить паршивую вероятность – а вдруг?

Потому Джерри купил личный автомобиль, но рулил им другой человек, наёмный, а он довольствовался статусом пассажира и задним сиденьем. Или же ездил на такси.

В конечном итоге, в той или иной мере, Джерри всё делал с оглядкой на Тома. Даже работал как проклятый не потому, что хотел сладкой жизни и не только для исполнения своего плана, а ради того, чтобы тот не пропал. Ради того, чтобы, когда/если Том вернётся, он попал не во враждебный мир, в котором гол и одинок, а в устроенную и безопасную жизнь. Чтобы у него был свой дом и деньги, даже этого должно быть достаточно для того, чтобы он не сгинул.

Джерри снова отвернулся к окну, к дождю и улицам. Уже почти приехали.

Сегодня должна была состояться групповая съёмка новой коллекции. В съёмочном павильоне было людно и в меру шумно, бегали со своими делами световики и прочие, модели стояли в стороне, пока ещё занятые только собой.

- Карлос? – неподдельно удивился Джерри, увидев фотографа.

- Привет, Джерри! – радостно отозвался мужчина, помахав.

Джерри подошёл к нему, чтобы другие не слышали, и спросил:

- Что ты здесь делаешь? Не ты же должен снимать?

- А мы поменялись.

- Как?

- Очень просто: Хеми хотел мужскую съёмку Диор, а я хотел тебя, - Карлос развёл кистями рук, широко улыбнулся.

- Очень приятно, - Джерри также расплылся в улыбке, шагнул ближе и понизил тон: - Но ты же в курсе, что помимо меня участвуют ещё десять моделей?

- А я не буду их снимать! – воскликнул и посмеялся. - Ладно, буду, но смотреть буду только на тебя.

- Лучше смотри на всех одинаково, иначе получится странная композиция – я и десять размытых лиц. А только на меня будешь смотреть в следующий раз, когда я перед тобой буду один.

- Это ты сейчас дал обещание, что ответишь согласием, когда я в следующий раз обращусь к тебе? – хитро сощурился мужчина.

- Можно подумать, я тебе когда-нибудь отказывал?

- И за это тоже я тебя очень люблю. Иди сюда, радость моя, - Карлос притянул Джерри к себе и поцеловал в скулу.

Парень позволил это, но затем упёрся ладонями ему в грудь:

- Полегче, Карлос. Тебя практически все модели очень любят, а ты меня так выделяешь. Смотри, обидятся на тебя и объявят бойкот.

- Все знают, что я однолюб.

- И это тоже. Скажут, что ты меня «любишь» без камеры и презерватива.

- Фу, как это пошло, - наморщил нос Монти, всё так же улыбаясь, щёлкнул Джерри по носу. – Тебе противопоказано говорить такие вещи. Девочки, мальчики, чего смотрим? – он резко переключился на остальных моделей. – Пора наводить красоту! Гримёр! Где он? – повертел головой.

- Я здесь, - гримёр подошёл к ним.

- Приступай. Вот, передаю тебе ещё одно сокровище лично в руки, - Карлос взял Джерри за запястье и направил к нему.

После грима модели облачились в свои костюмы. Одна девушка пыхтела, пытаясь втиснуть увеличившуюся после недавней операции грудь в платье. Бледнела, и щёки пошли красными пятнами от усердия и нервов, ведь это платье – жемчужина коллекции, которую доверили представлять ей, а она в него не может влезть. Это полный провал и позор. Уже и лифчик сняла, и зажимала, как могла, и пробовала не дышать, но ничего не помогало молнии застегнуться.

- Карлос, моя грудь… - слезливо проговорила она, поняв, что всё тщетно.

Фотограф оторвался от своего аппарата, глянул на неё:

- Грудь? Да, красивая, - и снова уткнулся в фотоаппарат, продолжив его настраивать.

- Она не помещается. Я не могу платье застегнуть.

- Новую сделала? – Карлос снова обратил на неё внимание, подошёл.

- Да… Но я предупреждала об этом, не понимаю, почему платье не застёгивается.

Карлос встал у неё за спиной, оценивая масштабы катастрофы, попробовал соединить молнию, но не хватало сантиметров восьми ткани.

- Дорогая, ты уверена, что это вообще твой размер? – проговорил он. – Оно на тебе и в талии сидит как не родное.

- Я не поправлялась, - уточнила девушка.

- Вижу. Но размер явно не твой, - Карлос взглянул на бирку. – Точно, я прав, не твой. И я даже догадываюсь, кто мог допустить такую оплошность – тот, чьё имя я сейчас не буду называть, но позже я ему устрою выговор.

- И что теперь делать? Может, просто не застёгивать? А я не буду поворачиваться к камере спиной.

- Нет-нет, - категорично покачал головой мужчина. – Расстегнутое оно не держит ту самую совершенную форму, а без неё теряется и эстетика, и роскошь. Ничего, я уже вижу выход из этой плохой ситуации. Проведём небольшое перераспределение в наших рядах. Снимай его, Ева.

Скрепя сердце девушка разделась. Карлос прицепил платье на вешалку, подошёл к одной модели, ко второй, прикладывая к его к ним, прикидывая, с кем Еве можно поменяться образами. Но идеальная картинка не складывалась: у одной типаж не для такого платья, вторая слишком аскетичная, убьёт энергетику сексуальности, третья низковата.

В конце он остановил взгляд на Джерри, который на пуфике визажиста листал новости в смартфоне.

- Джерри, примерь.

Парень поднял взгляд.

- Я? Карлос, у меня мужской костюм, ты же не наденешь его на Еву?

- Твой костюм унисекс.

- Хорошо. Но ничего, что у меня груди нет? А это платье подразумевает её наличие.

- Не у всех женщин есть грудь, посмотри на Деми, но это не значит, что она не хотела бы или не может его носить.

- У меня больше, - обиженно-тонким голоском отозвалась девушка-тростинка.

- Извини, лапуля, ты же знаешь, я не ценитель, - положил руку на сердце Монти и вернулся к Джерри: - Радость моя, не упрямься, примерь.

Джерри не горел желанием менять образ, но, поняв, что Карлос не отстанет, согласился. Переодевшись, он посмотрел в зеркало. Так его ещё не выряжали: в платье без бретелей в пол из полупрозрачной искрящейся ткани, напоминающей шампанское, расшитое разноразмерными камнями сваровски прозрачного и янтарного цветов.

- Не жмёт? – к нему сзади подошёл фотограф, положил ладонь на плечо.

- Немножко.

- Но смотрится идеально. Нет, ещё не идеально… Нужно завершить образ дивы.

Карлос крикнул ассистентов и наказал им в самые кратчайшие сроки, если не хотят его гнева на свои задницы, найти и привезти накладки для причёски.

Фотосессия затягивалась, поскольку никак не могла начаться. Воспользовавшись выдавшимся перерывом, пока всё необходимое ещё не доставили, Джерри вышел на крыльцо покурить. Картина получилась впечатляющей своими несоответствиями: обычный будний день, дождь, и он в шикарном вечернем платье и накинутом на плечи пальто-кителе Карлоса. Прохожие косились на него, удивлялись, улыбались, некоторые фотографировали; Джерри не пытался спрятаться, попозировал расслабленно, пока не докурил.

Потом, вернувшись в павильон, Джерри снова сел за столик с зеркалом, листал всякое в интернете, коротая время ожидания. Слева раздался щелчок.

- Карлос, зачем ты меня снимаешь? – спросил он, повернувшись к фотографу и подперев голову кулаком.

- У тебя получился очень характерный и цельный образ дивы перед главным выходом.

- Ты же помнишь, что съёмка групповая?

- Это я для себя. Теперь возьми широкую кисть, будто наносишь пудру.

- Никогда не перестану поражаться тому, насколько ты горишь тем, что делаешь.

Монти широко улыбнулся, потому что так и было, с фотоаппаратом он сроднился с детских лет, и любовь эта в нём не гасла.

- Ева, раздевайся до белья и иди сюда! – позвал он вскоре. – Сядь на пол и положи голову Джерри на бедро, - добавил, когда модель подошла, - руку подложи под щёку. Не оттопыривай попу, она так выглядит слишком большой и аппетитной. Да, так… Смотри на меня с тоской. Джерри, положи левую руку на столик ладонью вниз, чуть откинься назад. Прекрасно!

Ассистенты вернулись меньше, чем через час. С Евы смыли макияж и исправили его под стать новому образу, а Джерри, наоборот, накрасили полноценно, ярко. Прицепили накладные волосы-волны длиной до нижних рёбер.

После того, как с ним закончили подготовку, Джерри оценил своё отражение – настоящая дива, хоть сейчас на красную ковровую дорожку получать Оскар за лучшую женскую роль. Если бы не знал и увидел со стороны, сам бы не подумал, что перед ним парень. В этот раз визажисты и стилисты, управляемые Карлосом, особенно постарались и сделали из него девушку-звезду, не придерёшься, несмотря даже на абсолютно плоскую грудную клетку.

Но Джерри не расстраивался и истерику закатывать не собирался, хоть должен был сегодня предстать в мужском образе и всегда давал понять, что именно женщину делать из себя не даст. Он считал и не раз говорил, что ни макияж, ни одежда не могут сделать из человека мужчину или женщину, это всё стереотипы, придуманные обществом, и, к слову, не являющиеся аксиомами, ведь на протяжении истории пудру и платья носили и мужчины тоже. Пол определяют только первичные и вторичные половые признаки. Потому даже в таком образе он оставался мужчиной, он это знал, а остальные – пусть думают как хотят, если им так угодно, это ничего не изменит.

Реквизитом фотосессии были два королевских кресла и три пуфа, остальные модели по композиции должны были стоять. Когда уже всё было готово, выяснилось, что Карлос кое о чём забыл – о туфлях, без которых «жемчужина коллекции» не играла. Джерри пришлось надеть те лодочки, которые предназначались для Евы, на четыре размера меньше нужного, и держать лицо, несмотря на не самые приятные ощущения.

Монти начал фотографировать, командовал, не молчал ни секунды, как и всегда.

- Да, так! А теперь меняемся: кто сидел – встают, и наоборот! Джерри, тебя это не касается! Ева, займи второе кресло! Разверни колени! Прекрасно!

Кадр за кадром, минута за минутой.

- Джерри, сними одну туфлю! Закинь ногу на ногу, чтобы босая была сверху!

Карлос сделал один снимок, замер, через объектив смотря на моделей, и подбежал к ним, без объяснений задрал платье Джерри до колена. Контраст получился потрясающий – красота, роскошь и уродливые шрамы.

Съёмки продлились дотемна. Когда всё закончилось, Джерри со стоном откинулся на спинку кресла и вытянул пульсирующие уже ноги на освободившийся пуф.

- Радость моя, не умирай. Уже можно разуться.

- У меня нет сил, Карлос. Ты меня обрёк на эту пытку, ты и разувай.

Монти улыбнулся и опустился на одно колено, осторожно придерживая за лодыжку, снял с него одну туфлю, затем вторую.

Хоть на сегодня с работой было покончено, он Джерри всё равно не отпустил, сказав, что у себя на Родине, а они были в Италии, просто обязан обеспечить ему незабываемый досуг и показать то, что можно успеть показать. Никакие аргументы не работали, чтобы не обижать неуёмного старшего товарища, Джерри согласился развеяться с ним.

В отель он вернулся в начале первого ночи с одним желанием – упасть в горизонтальное положение и крепко проспать минимум восемь часов. А завтра снова – рейс, работа, выходные ещё не скоро.

Но, положа руку на сердце, Джерри нравились такие сверхнапряжённые рабочие периоды и перенасыщенная событиями жизнь. Потому что в такие моменты можно было не думать. У него был уговор с самим собой – когда я работаю, никаких мыслей о плане и часов перед ноутбуком, только внимательным оставался, что не бывает лишним. Кто знает, вдруг увидит на улицах очередного города кого-нибудь из четвёрки, подарившей ему жизнь.

Глава 16

Протяни ко мне руки, шепни: "Я тебя сотру",

И попробуй стереть. Ведь попытка не станет пыткой.

Или станет? Как жаль, что теперь ты холодный труп.

Кто тебя научил ненавидеть/любить с избытком?

Алисия Лис©

Утром – открытая фотосессия, отличительная фишка фотографа Лукаса Прежо, которую он устраивал иногда, приобщая народ к искусству и показывая, как оно делается на самом деле, изнутри. Смысл заключался в том, что выделялось демократично ограниченное количество посетителей, и любой успевший записаться мог совершенно бесплатно прийти и посмотреть на то, как проходит съёмка, пообщаться с самим Лукасом и с моделями, поучиться у них, если захочет, и даже поучаствовать в сессии. Джерри не испытывал тёплых чувств к подобным акциям, но на тот момент, когда Лукас о ней сообщил, уже был связан с ним соглашением. Потому дружелюбно улыбался всем желающим, отвечал на вопросы и позволял себя потрогать. И смеялся про себя, что левую руку уже пора позиционировать как отдельный предмет искусства и культа, поскольку всех волновали его шрамы, но так как большая их часть находилась не в таких удобных местах и часто была скрыта под одеждой, ей перепадало больше всего внимания.

Вечером – показ, после него посвящённая ему конференция и автограф-сессия с поклонниками. И в завершении вечера, ближе к ночи, after-party, на которой обязательно нужно появиться.

И снова Джерри улыбался, удивительно, что скулы ещё не сводило, отвечал на вопросы, ставил свою подпись на добрую память. Время тянулось бесконечно, как и поток людей. Но в какой-то момент оно вовсе остановилось на мгновение, и улыбка застыла на лице. Он увидел в толпе очень знакомое лицо, которое никак не ожидал увидеть сегодня и не планировал видеть в принципе, младшую сестру Тома, Оили. Первым делом даже подумал, что обознался, но нет, точно она, и она прямо посмотрела на него, перехватив взгляд, по глазам видно – мишура нового образа её не обманула, и, что она ни капли не удивлена его увидеть, значит, это едва ли совпадение, что она здесь.

Джерри непроизвольно сжал в кулаке маркер. Он слишком хорошо помнил, как люди, именно близкие, из благих побуждений могут всё испортить, как это, когда идеальный план рушится и твоя жизнь вместе с ним, и приходится крутиться изо всех сил, чтобы сохранить всё, и в итоге идти на крайние меры.

За долю секунды перед глазами вспышкой промелькнул последний разговор с Паскалем, напряжённые удары сердца, замах и ощущение горячей крови на коже, забрызгавшей одежду, лицо и даже попавшей в рот. У свежей, ещё живой крови тошнотворный вкус.

А позади этих воспоминаний развернулась память о том, как Тому жилось в родной семье. И вот она, семья, пришла, пусть и не в полном составе.

Но сбежать нельзя. Взяв себя в руки, Джерри отвёл взгляд, будто и не заметил ничего выбивающего из колеи, и продолжил свои дела. Ждал. Может, и правда случайность, и ей нет до него дела. А может…

Неожиданно сестрица появилась прямо перед ним, пробилась через толпу. Оили не была уверена в том, что он хоть что-нибудь помнит по-фински, но по интервью поняла, что теперь он говорит по-английски, на нём и обратилась:

- Том, привет, нам нужно поговорить.

Джерри внутренне перекосило от этого «Том», это было подобно удару лезвием по его тщательно слепленному безукоризненному лицу.

- Я долго искала возможность встретиться с тобой, потому что это действительно важно. Мы должны поговорить.

- Не горю желанием, - холодно ответил Джерри, надеясь, что её это заденет и отвернёт, она ведь вспыльчивая.

- Я не уйду, - твёрдо проговорила девушка.

Хотелось зашипеть на неё, потому что – что за дура?! Вокруг прорва народа, а она затеяла разговор по душам и не намерена отступать. Спасало только то, что было шумно, но стоящие рядом люди имели все шансы их услышать.

- Сейчас неподходящее время. Если так хочешь поговорить, подожди до конца и ещё часа пол и приходи в гримёрную. Уделю тебе пару минут.

После конференции все постепенно отправились на последнее мероприятие вечера, Джерри делал вид, что тоже собирается, но остался в пустой гримёрной. Снова ждал, не сводя глаз с двери, притопывал ногой.

Наконец, дверь открылась. Вслед за Оили зашла вездесущая Бо. Ещё и она. И неизвестно, успела ли Оили ей что-то ляпнуть и не сделает ли этого прямо сейчас, так сказать, при очной ставке. А порой достаточно и мелочи, одного вопроса, чтобы покатился снежный ком.

Бо настороженно посмотрела на вторую девушку и обратилась к Джерри:

- Всё в порядке?

- Да. Я сейчас поговорю, и мы поедем.

Кивнув, помощница вышла. Наедине Оили растеряла свою решительность, вылетело из головы и спуталось то, в чём была твёрдо уверена, и начать оказалось непросто. Но она старалась не показывать вида, что нервничает и перед самой собой это отрицала. Бред какой-то – нервничать перед ним, родным братом! И не важно, что в её жизни он присутствовал всего ничего и что сейчас, кажется, не рад её видеть. Она настоящую аферу провернула, чтобы оказаться здесь. И отступать было не в её характере.

Но Джерри опередил её:

- О чём ты хотела поговорить?

- Я… Я просто хотела узнать, как ты.

- Прекрасно, как видишь. Это всё?

- Нет. Почему ты не давал о себе знать всё это время?

- А зачем?

- Зачем? Мы твоя семья вообще-то, за тебя все переживали. Мама с папой даже думали, что тебя уже нет, потому что ты раздетый убежал куда-то и исчез без следа. Ты представляешь, каково им?

- Им не привыкать, один раз они меня уже похоронили.

- Как ты можешь так говорить?

- Это правда. И интересно получается, что оба раза я оказался живой. Они счастливы?

- Они не знают.

Джерри вопросительно поднял брови. Оили пояснила:

- Я им пока не сказала, что нашла тебя. Полгода назад я увидела твои фото в журнале, точнее, я не была уверена, что это ты, потому что имя другое. Потом почитала про тебя и убедилась, что не ошиблась, но решила сначала встретиться с тобой, а потом уже рассказывать родителям.

- То есть никто не знает о том, что ты здесь?

- Да. Я сказала, что еду с подругой посмотреть Лондон.

- И что же ты хотела вынести с этой встречи? Что толкнуло тебя так искать её?

- Того, что ты мой брат, недостаточно для того, чтобы я хотела тебя увидеть?

- Нет.

- А я хотела, - с долей уязвления ответила девушка. – И я хочу тебя понять.

- Это уже интересно. Неужто родственные чувства проснулись? Или дело в том, что я добился успехов как раз в той сфере, которой ты увлекаешься?

- Если бы я увидела тебя около помойки, всё равно бы подошла, - воинственно и резковато проговорила Оили. - Мне всё равно, кто ты.

- А раньше тебе не было всё равно на некоторые моменты про меня.

Оили опустила глаза, прикусила изнутри щёки, потому что это и было основной причиной того, почему она так яро искала встречи с ним – её точило чувство вины за то, что даже не попыталась, за то, что говорила когда-то. И подогревала его мысль, что, возможно, брата больше нет в живых.

Протолкнув ком, который всегда вставал поперёк горла, когда нужно было просить прощения, Оили выдавила:

- Извини. Я была малолетней дурочкой. Но теперь я хочу всё исправить.

- Хочешь всё исправить? – с непонятной интонацией повторил за ней Джерри и медленно пошёл вперёд. – Понять меня хочешь?

- Да, хочу. Почему ты сменил имя и взял старую фамилию? Как ты жил, когда сбежал и куда пропал? Тебя полиция искала и не нашла. Почему ты не вернулся?

- Томом я на самом деле никогда не был, думаю, ты знаешь эту историю, а если нет, спроси у родителей, а имя «Джерри» мне с детства нравилось. Вашу ужасную непроизносимую фамилию я не хочу носить. Я не пропал, а не хотел, чтобы вы меня нашли. А не вернулся потому, что мазохизмом не страдаю. На все вопросы ответил? Достаточно ёмко?

- При чём здесь мазохизм? Тебя никто и пальцем не тронул.

- Мазохизм бывает ещё и моральный. Например, когда возвращаешься к тем, кто тебя жестоко предал.

- О чём ты?

- О последнем вечере дома.

- Ты, наверное, что-то неправильно понял, ты же тогда был в неадекватном состоянии.

- Тебе так мама сказала?

- Да, меня же не было дома.

Когда Джерри подошёл слишком близко, практически вплотную, Оили отступила назад – просто интуитивно. Она и сама не могла внятно сформулировать, почему, но было сейчас в нём что-то такое, отчего находиться с ним так близко было неуютно. И просто некомфортно от такой нарушающей все границы, напирающей близости с родным братом, конечно, но, по сути, совершенно чужим человеком, посторонним взрослым парнем.

- И что тебе рассказали?

- Что у тебя случился психоз, и ты напал на Кими, а потом убежал.

Джерри снова двинулся вперёд, до тех пор, пока Оили не упёрлась спиной в стену, и она не выдержала:

- Перестань меня оттеснять.

- Ты можешь не отходить.

- Мне не нравится разговаривать, когда мне дышат в лоб, - раздражённо, с былой едкостью колючего подростка отозвалась девушка.

- Ты же сама хотела понять меня, а для этого необходимо сблизиться.

- Не в прямом же смысле!

- В прямом, - сказал Джерри и, скользнув взглядом по лицу сестры, выдержал паузу, облизнул губы. И чуть склонился к ней. – Ты выросла очень красивой.

Можно было расценить это как комплимент, произнесённый с не той интонацией, но была ещё ладонь на талии, сжавшая. У Оили округлились глаза.

- Что ты делаешь?

- Можно подумать, ты об этом никогда не думала? – проговорил парень ей на ухо, прижавшись щекой к щеке.

- Ты с ума сошёл?! – Оили дёрнулась, но Джерри упёрся руками в стену по бокам от её плеч, не дав отойти. – Я твоя сестра! Руки убери!

- Так в нашей семье это норма – трахать младших родственников. По крайней мере, именно так мне показали.

У Оили вновь от шока расширились глаза, а следом вспыхнули негодованием.

- Что ты сказал?!

- Спроси у Кими.

Девушка непонимающе нахмурилась.

- О чём мне его спросить? Чёрт, ты можешь говорить нормально?! Но сначала отойди.

Джерри не сдвинулся с места и ответил:

- Он вытравливал меня из дома, изводил по ночам и запер в комнате в тот раз, чтобы я умом двинулся, чтобы вы так подумали. Он сам признался в этом в последний вечер, пока избивал меня, а потом попытался изнасиловать. Поэтому я и ударил его: пытался защититься от повторения своего кошмара. Представляешь, как мне было страшно? Ты ведь тоже знаешь о том, что со мной произошло в детстве, помню, как ты бросила мне это в лицо, когда я просил у тебя прощения.

- Это неправда…

- Правда, Оили. Но он сказал, что это я на него напал, просто так, и мама поверила ему, а меня даже не стала слушать. Кими добился своего, убедил всех в том, что я ненормальный и опасный и место мне в психушке.

- Ты врёшь. Кими не мог так поступить, - твёрдо возразила Оили, но в глазах её поселилась дрожащая тень страшного сомнения, потому что что-то внутри откликалось, верило. Джерри-то и врать умел невероятно убедительно, но сейчас он говорил чистую правду.

- А ты у него спроси. И, раз есть такая возможность, почему бы мне не передать ему «привет»? – Джерри подался вперёд, зажав сестру между собой и стеной, заставляя её заметно занервничать, хоть она и пыталась скрыть это за раздражением и стойкостью. – Сделать с тобой то же самое, что он хотел сделать со мной. Вы же команда, и он тебя действительно очень любит. Заодно и ты поймёшь меня, как и хотела, на своей шкуре всё почувствуешь.

- Ты больной, - процедила-прошипела девушка, прожигая взглядом потемневших глаз. – Отойди от меня немедленно, - она упёрлась ладонями ему в грудь, пихнула.

Перехватив её запястья, Джерри прижал их у неё над головой, произнёс, смотря в глаза, практически в самые губы:

- Как ощущения? Нравится?

- Ты меня не напугаешь. Но если ты ещё хоть что-нибудь сделаешь, я закричу.

- Я тоже кричал, не помогло.

- Сравнил! Ты не пойми где был, а мы в людном месте. И… И отпусти меня! – Оили резко повысила голос, снова задёргалась. – Шутник хренов!

Без предупреждения Джерри зажал ей ладонью рот, притиснул к стене и, касаясь губами прикрытого волосами уха, подражая её недавней манере, прошипел:

- Ты всё ещё думаешь, что я шучу?

Наконец-то в глазах Оили отразился настоящий страх, паника загнанной жертвы, ведь не такая уж она и смелая на самом деле, а всего лишь вздорная и упрямая девчонка. Она замерла, почти не дыша, а после принялась вырываться, даже попыталась заехать коленом в пах, но попытки её были пресечены.

Было больно: болели запястья, прижатые рёбра и щёки под красивыми тонкими пальцами, под ногтями, впившимися в кожу.

Джерри отпустил и отступил в сторону. Оили отскочила, попятилась к двери, напряжённо подняв плечи и тяжело дыша, смотря на него зверем.

- Думаю, немного ты меня поняла. Теперь уходи. И считай, что я умер.

- Не сомневайся! Псих конченый! – выплюнула девушка и выскочила в коридор, хлопнув дверью.

От неё, нежданной занозы в заднице, нужно было избавиться, любой ценой, потому что семейка Тома никак не входила в планы Джерри. И Тому такая семья тоже не нужна, по крайней мере, пока, она не дала ему ничего, кроме новой боли.

А отличный способ отвернуть от себя человека – вызвать в нём отвращение. Сама виновата, что пришлось припугнуть, на войне все средства хороши, и в некотором смысле это было действительно честно, не без привкуса морального удовольствия Джерри её зажимал. Дурочка с севера.

На какое-то время у неё точно отпадёт желание сунуть нос в его жизнь, потому что её задело, обидело, а она гордая. Но потом, скорее всего, её попустит, любопытство взыграет, и она подойдёт с вопросами к любимому старшему братику Кими.

Джерри вскользь задумывался о том, чтобы отомстить ему, но специально искать его и марать руки не хотелось, не заслужил. Но жизнь негаданно подкинула идеальный способ это сделать. Лучшая месть – ледяная, отсроченная, которая неизвестно когда ударит разрывным снарядом в спину, справедливая.

Кими сам себя наказал. Рано или поздно правда всплывёт, теперь это лишь вопрос времени, и он потеряет то, за что боролся, семью, потому что стая не прощает подлецов и предателей.

Проведя Оили взглядом, Джерри, прикрыв глаза, облегчённо выдохнул. Но оставалось ещё одно «но».

Подождав пять минут, он вышел на улицу и сел в ожидающий напротив входа автомобиль.

- Как прошёл разговор? – участливо поинтересовалась Бо.

- Хорошо. Только затянулся немного, думаю, ты заметила.

Помощница кивнула, закусила губу, но всё-таки спросила, потому что распирало:

- Это твоя знакомая? Та девушка?

- Она не представилась? – будто бы между прочим спросил в ответ Джерри.

- Нет, сказала только, что ты её ждёшь.

- Это поклонница, приехала издалека. Не мог же я не уделить ей хоть чуточку времени?

- Да, это было бы некрасиво. Но ты имеешь на это полное право.

- Мне несложно.

Джерри отсел к дверце, закурил и, приоткрыв окно, выпустил в него струю дыма. Губы изогнула торжествующая улыбка.

Глава 17

Хэллоуин – сколько в этом слове особенного и личностно значимого.

Была такая супермодель ещё с девяностых – Хеди, которую в тусовке шутя называли «нестареющая стареющая девочка» за неестественную моложавость, смешливость и вечную улыбку до ушей. Каждый год, чередуя Лос-Анджелес и Берлин, она устраивала вечеринку в честь Дня Всех Святых, называемую самой громкой и лучшей по обе стороны океана, куда созывала всех друзей и видных знакомых из модной индустрии и шоу-бизнеса. Там появлялись другие модели, дизайнеры и фотографы, музыканты, меньше всего представителей актёрской профессии. А также она взяла моду приглашать к себе яркий и подающий надежды «молодняк», в разряд которого в этом году попал Джерри.

Первым делом Джерри хотел отказаться, как сделал в прошлом году, с другой вечеринкой, сославшись на то, что сезон ещё не закончился, завтра рано вставать и так далее. Но потом решил – почему бы и нет? Есть нечто заманчивое и волнующее в том, чтобы отметить праздник, с которого когда-то всё началось: снова пойти на вечеринку.

Выбирая костюм, Джерри раз за разом вспоминал то, как Том готовился к первой в своей жизни и последней вечеринке, его костюм и даже думал – может, повторить его, быть вампиром? Но в итоге избрал другой вариант. Он не придумывал названия, образ составил из отдельных частей.

Чёрный парик – дань прошлому, всё же захотелось её отметить в настоящем. Чёрные же штаны с широким атласным поясом и босые ноги – думал сначала о ботинках на грандиозном каблуке, но отказался от этой идеи, поскольку не любил их носить, только если на работе приходилось. Чёрные склеральные линзы, вдобавок к наращённым – накладные ресницы и замазанные, мертвенные губы. Огромные, размахом в два с половиной метра, тёмные крылья, отливающие бронзой. И длинные изогнутые рога в цвет им. Острые накладные ногти-когти, «сажа» на пальцах.

Отсутствие рубашки подчёркивало контраст белой фарфоровой кожи и тёмных цветов и выставляло напоказ длинный шрам на груди. И как вишенка на торте – натуралистичное сердце в руке, кровавое, текущее.

Для вечеринки Хеди арендовала настоящий замок, который со своими готическими башнями и мрачной кладкой смотрелся невероятно атмосферно на фоне затянутого рваными тучами неба.

Джерри разулся у входа и оставил ботинки. Практически сразу ему навстречу выскочила хозяйка вечера в образе мёртвой, судя по сине-серому цвету кожи и прочим штучкам, невесты.

- Привёт, Джерри! О, оригинально, - она ткнула пальчиком в сердце в его руке.

- И тебе привет, Хеди. Рад познакомиться лично, раньше я о тебе только слышал.

- Взаимно. Надеюсь, тебе у меня понравится, - Хеди не переставала зубоскалить, подошла сбоку, взяла за локоть: - Пойдём. Ты такой холодный…

- Сердце кровь не гоняет, вот она и не греет, - в духе вечера ответил Джерри, чуть подбросив кровавый орган.

- А ты в образе! – женщина заливисто рассмеялась. – Хотела спросить, ты сегодня кто?

- А ты как думаешь?

- Не знаю. Наверное, я слишком стара, чтобы разбираться в молодёжных героях, - Хеди вновь засмеялась, кокетливо хлопнула ладонью Джерри по плечу.

Они прошли в основной, невероятно огромный зал, полный народа и страшной атрибутики. Не успела Хеди оставить его, как откуда-то справа раздался радостный оклик:

- Джерри!

Парень повернул голову: к нему практически бежал, приветственно раскинув руки, Карлос – в пёстром до дурноты костюме, напоминающем одновременно попугая и бразильский карнавал. Джерри улыбнулся тому, что и сейчас у него на груди висел неизменный фотоаппарат.

- Привет, радость моя! - подойдя, мужчина захватил его ладонь в свои. – Как я рад, что ты всё-таки решил прийти. Поверь, ты не пожалеешь! Хэллоуинская вечеринка от Хеди стоит того, чтобы хотя бы раз в жизни на ней побывать.

- Я уже не жалею, - Джерри мягко улыбнулся ему, обвёл взглядом зал. – Здесь очень атмосферно.

- А твой образ… - Карлос, шагнув ближе, коснулся его плеча, скользнул взглядом по телу. – Ты как всегда прекрасен и даже здесь выделяешься из толпы! Ой… - он, заметив сердце, скривился, брезгливо выставил пальцы. – Прошу тебя, скажи, что оно не настоящее.

- Водитель слишком медленно ехал, пришлось наказать, - парень многозначительно качнул рукой вверх-вниз.

- Как тебе идёт этот «юмор маньяка», - мужчина снова заулыбался. И снова недоверчиво глянул на орган. – И всё-таки, оно же не настоящее? Не какого-нибудь животного?

- Свиное.

Джерри с невозмутимым видом провёл подушечками пальцев по влажному боку сердца и слизнул с них алую жидкость, смотря в медленно расширяющиеся от шока глаза товарища. И, выдержав паузу, посмеялся:

- Шучу! Это муляж, съедобный. Но он не имеет никакого отношения ни к мясу, ни к потрохам.

- О Господи, - шумно и облегчённо выдохнул Карлос. – Ну ты меня и напугал! Меня же чуть не вывернуло, несмотря на то, что это ты!

- Ты правда думаешь, что я настолько ненормальный, что мог бы с наслаждением слизывать настоящую кровь?

- Ты сейчас сказал, и мне снова стало дурно. Нужно выпить. И тебе тоже.

Не дожидаясь ответа, Карлос подхватил Джерри под локоть и потащил куда-то.

- Карлос, осторожнее, - упёрся Джерри, притормаживая их. - Я не хочу нечаянно избить ползала крыльями. И я не…

Карлос неожиданно развернулся к нему лицом, ухватил за плечи, не дав договорить.

- Джерри, радость моя, что за сухой закон? Тебе нужно хотя бы иногда расслабляться.

- Я вполне умею это делать и без алкоголя. И я не против него, но в разумных мерах.

- Быть на крутой вечеринке и не выпить – это грех! А ты ангел, так что не обсуждается.

- Если верить тебе, то я ещё и демон, не забывай об этом, а значит, грехи мне не чужды и даже обязательны.

- Обожаю, когда ты так говоришь, - Карлос расплылся в улыбке, чмокнул его в щёку и упорхнул в сторону бара.

- Мне полегче! – крикнул ему вдогонку Джерри.

Почему Монти решил поиграть в бармена, а не позвал кого-нибудь из официантов, которые, тоже разодетые в теме праздника, так и сновали вокруг, осталось неясным. Уже через полторы минуты у Джерри в руках оказался бокал шампанского. Его Джерри не любил, даже почти ненавидел, но почему-то чаще всего его пытались напоить именно им. Или же чем-нибудь ядрёно-крепким, с чего можно запросто улететь после пары бокалов. Иногда казалось, что его специально пытаются споить, а некоторые действительно пытались, причём слишком неприкрыто, ожидая, что он легкодоступен, раз так выглядит и ведёт себя.

И почему-то никто никогда не предлагал ему вино, которому из всех спиртных напитков он отдавал предпочтение. Иногда даже обидно бывало. Один раз Джерри сказал об этом, но когда соискатель на его тело приказал подать нужный напиток, отказался, вежливо откланялся и, вильнув хвостом, удалился.

Джерри выпил шампанское, а потом взял себе коктейль, который можно было тянуть весь вечер. Все гости между делом ждали появления Миранды Чили, который обещал быть, но неприлично задерживался, гадали друг с другом, что он выкинет на этот раз. В прошлом году он в костюме болотной жижи въехал в здание верхом на механическом гиппопотаме, агитировал всех выступать за пересмотр прав бегемотов, которых незаслуженно считают опасными убийцами, и показывал фото несчастного «малыша», которого на днях выкупил из жутких условий цирка в какой-то дыре.

Играла хорошая клубная музыка, замиксованная в лучших традициях фильмов ужасов и триллеров. Каждый с кем-то был друзьями, кого-то едва знал, но в целом все общались со всеми, вели себя расслабленно, выпивали.

Было немного странно, наверное, из-за непривычности. Джерри, если это не касалось работы, что совершенно другое, старался избегать подобных мероприятий и выходов в свет. Его не слишком привлекало богемно-разгульное времяпрепровождение. Но вечеринка действительно получалась стоящей, увлекала своей атмосферой и затягивала, способствуя тому, чтобы отпустить все мысли и отдыхать здесь и сейчас.

Вот-вот огромные часы на стене должны были пробить полночь.

Пробили – громогласно, жутко, до эха и вибрации.

Джерри присел на один из чёрных диванов, чиркнул зажигалкой и почувствовал неприятный запах палёного. Поднял перед глазами указательный палец, с долей удивления смотря на огонёк на кончике ногтя.

- Это прекрасно! – воскликнул Карлос и схватился за фотоаппарат. Быстро щёлкнул первый кадр, даже не посмотрев толком в объектив. – Замри!

Джерри замер, позволив ему сделать ещё несколько фотографий, и тряхнул рукой, сбивая огонь, подбирающийся уже к родному ногтю. Оценил ущерб.

- Ты прелесть! – снова взял слово впечатлённый мужчина.

- А ты нагло меня эксплуатируешь в нерабочее время.

- Я не виноват, что ты меня вдохновляешь. Можешь снять линзы и повторить? С твоими глазами будет вообще идеально!

- Ещё раз подпалить себе ноготь? Извини, но нет.

- Искусственный ноготь!

- Ты так увлекаешься во время съёмки, что я весь успею сгореть, а прервать тебя не посмею, потому что это невозможно сделать.

- Сгорать тебе никак нельзя. Только если от большой любви и страсти.

На это Джерри ничего не ответил, снова потряс рукой, пытаясь разогнать вонь гари, и взял отложенную сигарету. Но к ним подошла Хеди, обратилась к нему приторно-ласково:

- Джерри, лапочка, здесь не курят.

- Мне выйти на улицу?

- Хеди, не будь такой бессердечной! – вступился за Джерри Карлос. – Ты же не выгонишь мальчика на улицу?

- Всё в порядке. Я отойду, - сказав Джерри, вернув хозяйке вечера мимолётную, насквозь фальшивую, как и её улыбки, улыбку.

Он отошёл подальше от скопления народа, к одному из витражных окон, и наконец-то подкурил, сладко затянулся ментоловым дымом. И вдруг погас свет и оборвалась музыка; послышался высокий, испуганный женский крик. И сзади схватили, накрепко прижав спиной к крепкой груди, перехватив одной рукой поперёк туловища вместе с руками, а второй зажав рот вместе с носом; сигарета выпала из пальцев.

Адреналиновый скачок мгновенно выжег в лёгких остаток кислорода. Но Джерри не дёрнулся, только глаза распахнул, замер, показывая нападающему, что не будет сопротивляться и успокаивая организм на тот случай, если до следующего вдоха придётся потерпеть.

Медленно и осторожно, стараясь сделать это неощутимым, согнул руку, поднимая зажигалку к ладони на своём лице, щёлкнул ею. Нападающий, видимо, не сразу понял, что происходит, что за ощущение, а затем чертыхнулся, рефлекторно отдёрнул руку и ослабил хватку второй.

Джерри локтем врезал ему в челюсть и, отскочив, ударил с разворота ногой туда же. Застыл в оборонительно-атакующей позе, напряжённо прощупывая взглядом кромешную темноту, ища силуэт нападающего, которому могло не хватить для нокаута.

Снова женский крик, ещё один. Звон разбивающегося бокала. Мужской возглас.

Сердце бухало в груди. А выход далеко, в противоположном конце громадного зала.

Помня, что недалеко был стол, Джерри кинулся к нему, врезался в ребро бедром, шикнув от боли. Стал спешно шарить ладонями по столешнице, ища нож. Но какой нож?! Их здесь не было, потому что не было и того, что нужно резать, только закуски.

Пальцы натолкнулись на гладкий бок бутылки. Дном об угол - и тоже какое-никакое оружие, если по горлу, то вполне смертельное. Но лучше им не воспользоваться

Джерри прижался к стене, чтобы случайно не попасться кому-нибудь на пути, чтобы его было как можно сложнее найти.

Разорвав воздух, прозвучали выстрелы, автоматная дробь.

И так же неожиданно, как погас, свет включился. Вот и пришёл Миранда, стоял посреди зала с автоматом наперевес, инкрустированным жёлтыми камнями, облаченный в чёрный костюм гламурного-террориста, украшенный по швам такого же цвета камнями. Конечно, он не стрелял на самом деле, дробь была записью, а нападающие – нанятыми им каскадёрами.

Джерри впился в него убийственным взглядом с одним желанием – врезать чокнутому Маэстро. Но от этих мыслей отвлекла внезапная дурнота – то ли смесь шампанского и коктейля виновата, то ли отходняк после адреналиновой волны. Плюнув на всех, он опёрся на стол и склонил голову, глубоко дыша, стараясь унять мерзкое непонятное состояние. А никто и не обратил на него внимания, все целиком и полностью переключились на Миранду.

Только Карлос минут через пять подошёл, тронул за локоть:

- Джерри, всё в порядке? Что с тобой?

Джерри развернулся к нему, посмотрел. И не стал врать:

- Я не очень хорошо себя чувствую.

- Что с тобой? – взволнованнее, даже с испугом и долей непонимания повторил мужчина, встал ближе. – Может, тебе на воздух надо?

Джерри согласно кивнул, обнял себя, когда они вышли на улицу, поскольку так и остался в одних штанах.

- Я хоть за своим пальто схожу, ты же совсем замёрзнешь, - проговорил Карлос примерно через минуту.

- Не надо, - парень качнул головой и взял его за руку, нечаянно впившись ногтями. – Пожалуйста, проводи меня до машины.

Карлос провёл и поехал с ним, впервые за время их знакомства он молчал, только взгляда встревоженного не сводил практически. Джерри тоже молчал: смотрел в окно и старался не закрывать глаза надолго.

- Я останусь с тобой, - сказал Монти, когда они подошли к номеру.

- Хорошо, оставайся, - кивнул Джерри и пропустил его внутрь. – Только не ложись со мной.

Карлос просидел с ним до тех пор, пока Джерри не лёг спать, и ушёл на диванчик.

Глава 18

И может заехать на чай и по роже,

Боль переносит, две пачки - не доза.

И прячет улыбку где-то под кожей,

И два перелома, как минимум, носа.

Butch, Девчонки не плачут©

Проснувшись, Джерри не двигался, только глазами вращал, внимательно разглядывая спальню. Рылся в голове на предмет новых воспоминаний. Но их не было. А значит, не было и Тома. Пронесло.

Вечеринка явно не удалась, конец перечеркнул всё остальное, повезло ещё, что не вообще всё. Какой-то проклятый праздник этот Хэллоуин, словно в самом деле существуют некие злые силы, которые по неизвестным причинам желают изжить со свету их обоих, не важно, кто в настоящий момент живёт. Но это, конечно, бред.

А вот риск был вполне реальный, почти осязаемый. И впредь Джерри зарёкся связываться с Мирандой, да, престижно иметь с ним отношения, но здоровье дороже. Вчера тот показал, что у него нет совершенно никаких понятий о границах допустимого. Обойдётся без чести быть в списке тех, кто считает честью и счастьем прикасаться к его «маниакальной шизофрении».

И ещё он решил, что впредь точно не будет никуда ходить без Бо, потому что необъяснимым образом все мероприятия и вечера, на которых она была с ним, проходили исключительно хорошо, без эксцессов. Она и в неудобный разговор вклинивалась, спасая его, и людей вокруг фильтровала, и вопрос с алкоголем решала, и многое другое. Зануда и пугало, конечно, но в некотором смысле она была его талисманом и действительно отличной помощницей.

Джерри вздохнул и прикрыл глаза, и встал с постели, пошёл во вторую комнату. Там, скрючившись на совершенно неприспособленном для сна диванчике, с открытыми глазами и мученическим выражением лица лежал Карлос.

- Доброе утро, - чуть хрипло со сна произнёс Джерри.

- Доброе. Надеюсь, - ответил мужчина и сел. – Как ты себя чувствуешь?

- Уже всё в порядке.

- Что же это с тобой вчера такое было?

Джерри пожал плечами. Хотел бы он дать себе ответ на этот вопрос. И не хотел. И не мог. Всё было слишком сложно. И не к кому обратиться за помощью или советом, никому не рассказать. Никогда. Никому.

Карлос посмотрел на него пытливо, и в глазах его загорались привычные искорки, и губы растянулись в улыбке. В конце концов, он не выдержал и, превратившись в обычного себя, воскликнул:

- Никогда ещё не видел тебя таким – лохматым и раздетым!

- Ты на съёмках меня видел и догола раздетым.

- На работе не считается, - махнул рукой мужчина. – А в приватных условиях ты ещё ни разу не выходил ко мне в одном белье.

- Считай, что теперь я тебе абсолютно доверяю.

- Приятно. Но это значит, что раньше ты мне не доверял? Обидно, радость моя.

Джерри демонстративно закатил глаза, показывая этим, какую глупость сказал товарищ. Это было проще, чем что-то объяснять. И Карлосу хватило: он снова заулыбался и сказал:

- Ты действительно очарователен сейчас. Несмотря на то, что я знаю, что ты ещё даже зубы не почистил.

- Спасибо. Но не хватайся за фотоаппарат, иначе я от тебя в ванной запрусь.

Джерри сел рядом с товарищем, потёр основанием ладони глаза, содрав с одного веер накладных ресниц, которые не снял перед сном. Хитро улыбаясь, Карлос отклонился назад и, подняв фотоаппарат, щёлкнул.

Парень убрал руку от лица, глянул на него.

- Карлос, ты серьёзно?

- Я для себя, не беспокойся, публиковать нигде не буду, если только ты не дашь согласие или сам не попросишь об этом.

- Давай без фото? У меня сейчас не рабочее настроение.

- Бука, - мужчина улыбнулся, снял ресницы с его щеки и потрепал по волосам.

Карлос не спешил уходить, а Джерри и не гнал его. Так было даже лучше, что он оставался с ним, потому что, хоть ночь прошла, и ничего не произошло, Джерри не мог быть полностью уверен, что этого не случится, пока что не мог быть абсолютно спокоен. Ведь у Тома однажды было так: переключение произошло не сразу после события-провокатора, а через несколько дней. А если оно случится, нужно, чтобы кто-нибудь был рядом, поскольку он был не дома, а в отеле в Берлине. Пусть лучше Карлос подумает, что он так странно прикалывается или двинулся умом, чем Том окажется в одиночестве в чужой стране без малейшего понимания, кто он теперь, что имеет и что ему делать.

Нужно было брать с собой Бо, нужно, а он ей даже не сказал, что уезжает. Это Джерри исправил прямо сейчас, написал ей сообщение, что он в Берлине и чтобы она завтра встречала его в Риме.

Около двух часов дня в дверь требовательно постучали. Поскольку Карлос был в ванной, Джерри, преодолевая нежелание вставать, пошёл открывать. За порогом стоял Дино.

- Снова ты, - процедил он и замахнулся.

От неожиданности Джерри не успел среагировать. Удар отшвырнул и развернул; Джерри зажал ладонями разбитый нос, сцепив зубы от вспыхнувшей злости.

Да что это такое?! Оили с её визитом, Миранда, а теперь ещё это. Хорош Дино – взрослый человек, адвокат с именем, а ревнует к каждому столбу и при малейшем подозрении превращается в истеричного Отелло.

Из ванной вышел Карлос и, увидев благоверного и дело его рук, разразился криком:

- Ты что творишь?! С ума сошёл?! Что ты здесь вообще делаешь?!

- А что мне делать?! Сидеть дома и ждать, пока ты не пойми где и с кем шляешься? Я не напрашиваюсь с тобой на твои тусовки, понимаю, что мне там не место, но, видно, зря. Зря! – ткнул пальцем в Джерри.

- Дино, что ты себе надумал?! – всплеснул руками Монти.

- Что?! Я тебе скажу. Почему каждый раз, когда ты не приходишь на ночь домой, с тобой оказывается он?! Совпадение?!

- Он мальчишка совсем! Как ты можешь меня к нему ревновать?! Зачем ты его ударил?!

Джерри ушёл в спальню, сел на кровать и прижал край одеяла к носу. Крови было много, уже всю грудь залила.

По-хорошему нужно было остаться и поучаствовать в разговоре, тоже всё объяснить, но вмешиваться в ссору горячих итальянцев себе дороже, нервы-то не железные и всё остальное тоже. Хоть и в нём самом текла часть горячей крови, но её Джерри никогда не ощущал, он чувствовал и считал себя французом, пусть в новой жизни никому не говорил об этом.

Пусть разбираются сами и хоть поубивают друг друга, ему было всё равно. Этот эпизод просто вывел из себя.

Голова и с утра чуточку болела, не была полностью свежей, а теперь через лоб пролегла пульсирующая и гудящая боль. Ровно посередине, от носа. И кровь не переставала хлестать. Спасало только то, что сегодня был выходной.

Мужчины орали долго и громко, а в какой-то момент резко стихли: то ли в самом деле дошло до убийства, то ли мирятся. Через какое-то время они зашли в спальню, Карлос подтолкнул Дино вперёд.

- Джерри, прошу у тебя прощения, я погорячился, - проговорил тот.

Джерри поднял к нему темнеющий, прожигающий взгляд.

- Тебе ли не знать, что людей бить нельзя? А если очень хочется, в любом случае сначала нужно поговорить.

- Я был в состоянии аффекта, подумал, что вы с Карлосом спите.

- Я уже говорил, что никогда этого не сделаю. Но у меня завтра показ, что мне с этим делать?

- Если у тебя будут какие-то проблемы, я всё возмещу, - сказал Карлос.

- Это лишнее.

Джерри опустил одеяло, на бедро упали капли крови.

- Кажется, мне нужно в больницу, - добавил он.

В больницу они поехали втроём, Дино остался ждать в коридоре, а Карлос пошёл вместе с Джерри в кабинет, сидел рядом с ним, пока доктор проводил осмотр, а затем и необходимые манипуляции, извинялся за поведение любимого.

А на следующий день дизайнер был крайне недоволен тем, что у «белокурого ангела» синяк на пол-лица. Но грим для того и создан, чтобы творить чудеса. Джерри оставалось только терпеть и не кривиться, когда замазывали всё лишнее, причиняя боль, и стараться дышать ртом незаметно, поскольку делать это через нос было практически невозможно из-за отёка.

Глава 19

Наконец-то рабочий сезон закончился. После напряжённого до сумасшествия периода, когда постоянно приходилось куда-то лететь, бежать и о полноценном сне часто приходилось забывать, необходимо было восстановиться как физически, так и морально, чтобы в какой-то момент не упасть вовсе без сил, не сгореть. Основательный отдых входил в обязательную программу Джерри после каждого такого «марафона», потому что переутомлённая психика имеет свойство расшатываться, а где тонко, там может порваться. Может треснуть кокон, в котором он баюкал своего Котёнка.

Можно было бы съездить куда-нибудь, где тепло, большая вода и природа дышит умиротворением и красотой, но сейчас не хотелось. Может, позже.

Первый день дома Джерри тупо провёл в постели: отсыпался, отлёживался, отдыхал, заранее предупредил Гризельду, чтобы не приходила - чтобы никто не тревожил. Во второй день к вечеру он вышел на прогулку, потом посвятил час йоге и всё оставшееся до сна время расслабленно читал и пил чай.

Третий день прошёл примерно так же, с той лишь разницей, что приходила Гризельда, много-много говорила, шурша по всей квартире, заражала своей простецкой, но такой настоящей жизнью. Рассказывала то и сё, заботливо расспрашивала, как прошла работа, не переутомился ли, и пыталась накормить. Говорила, что посмотрела записи нескольких шоу с его участием и что он, Джерри, большой молодец.

Идеально, как с обложки журнала про тех, у кого всё в жизни удалось, - успешно отработанные проекты, заслуженный отдых и возможность того, что он продлится до двадцатых чисел января, если сам не решит поработать дополнительно. Постепенно, в течение недели, Джерри вернулся к привычному ритму жизни и задумался о том, что дальше.

На протяжении прошедших безумных полутора месяцев он всё больше думал о Франции. Она была мила сердцу и влекла неуловимо, но всё более ощутимо – особенно ощутимо после того, как провёл там три личных дня, окунулся в атмосферу безграничного дома, который – там. Она – Родина, которой он всегда считал её – ещё в то время, когда был мальчишкой и придумывал первую легенду про себя.

Джерри Муссон – мальчик-сирота, чьи родители трагически погибли на подъезде к горнолыжному курорту. «Мальчик из ниоткуда», находивший в себе силы улыбаться после всех ужасов, которые ему пришлось пережить. Спокойный, умный и по-детски открытый, немного не такой, как все и получающий за это от тех, кто сильнее. Одинокая душа в поисках того, кто даст тепло и возможность. Тень, в ночи ускользающая из дома на охоту.

Сколько масок и личин. И как много времени прошло, уже не было ни той фамилии, ни легенды, ничего, что связывало бы с прошлым. И только Франция осталась, стояла на том же месте со стрелой-башней в сердце.

Отдохнув и хорошо всё обдумав, Джерри принял решение, что теперь может позволить себе вернуться во Францию. Уже прошло достаточно времени, и в Париже, куда он хотел переехать, не жил никто из нежелательных для встречи знакомых.

Покупать квартиру казалось расточительством, ведь не был уверен, что точно останется. Потому жильё он снял, для начала на три месяца, на пробу. Повезло отхватить ту самую квартиру, полюбившуюся с первого взгляда, в которой останавливался, хоть она предназначалась только для кратковременной аренды. Сыграл роль статус знаменитости, благодаря которому арендодатели получали не только прибыль от сделки, но и рекламу самим фактом того, кто у них проживает, а это всяко выгодно и заманчиво.

Спасибо современным технологиям, посредством которых любой вопрос, в том числе с жильём, можно решить дистанционно, не хотелось бы мотаться туда-сюда. А так оставалось только приехать с вещами и забрать ключи. И ещё нужно было разобраться с людьми, которых здесь, в Бельгии, он собрал вокруг себя.

Первым делом Джерри с лёгкой душой попрощался с Гризельдой, выплатил ей деньги за текущий месяц и два следующих, поскольку не известил заранее о прекращении сотрудничества, и сказал, что если вернётся, а она будет свободна, с удовольствием примет её обратно.

Потом, вечером, он отправился на тренировку и после неё подошёл к тренеру:

- Дилан, я переезжаю в Париж, у тебя нет там какого-нибудь знакомого, может, сослуживца, который тоже тренирует или возьмётся за это?

- В Париже? – повторил за ним мужчина, окинув взглядом. Задумчиво потёр подбородок, припоминая. - Да, есть один, но он разъезжает по всей Франции, не знаю, может, сейчас и в Париже или вообще за пределами страны, могу спросить.

- Буду очень благодарен.

- Не за что. Но предупреждаю, Криц своеобразный человек.

- Спасибо за предостережение, но я, пожалуй, рискну. Если он, конечно, возьмёт меня.

- Да, это не факт, - кивнул Дилан. - Я дам тебе знать, когда свяжусь с ним. Приятно было поработать с тобой, - он пожал Джерри руку, - не забывай про полную верхнюю защиту.

- Постараюсь, это в моих же интересах. Мне тоже было приятно.

Выйдя из здания, Джерри ощутил некое облегчение освобождения от старого, жмущего уже, подъём предвкушения, потому что ещё не совсем, но уже вот-вот многое должно было измениться. Жизнь в Генте была подобна раковине – удобная, безопасная, обеспечивающая всё необходимое. Она была тем, что нужно, но он из неё вырос, он безапелляционно чувствовал это. Пришло время двигаться дальше.

В последнюю очередь Джерри набрал номер Бо, чтобы и ей сообщить о своём решении.

- Джерри? – ответила девушка, удивлённая тем, что он позвонил и поздно, и в принципе. – Привет. Что-то случилось?

- Всё в полном порядке. Я звоню сказать, что переезжаю.

- Когда?

- Завтра.

- Так скоро? Куда?

- В Париж.

Бо, оглушённая новостью, пару секунд молчала, переваривая полученную информацию. Остро почувствовала и увидела внутри себя, как её птица счастья – которая никогда ей не принадлежала и не будет, но всегда светила где-то рядом, упархивает, взмахнув и сверкнув на прощание прекрасным хвостом.

- Хорошо, - ответила она, невольно слишком сильно сжав пальцами телефон. – Я сейчас же займусь подбором квартиры.

- Я уже всё выбрал и оформил, не беспокойся.

- Я для себя. Я же должна поехать с тобой.

- Переехать вслед за мной? Нет, Бо, ты не должна. Ты по-прежнему будешь ездить со мной по работе, а для всего остального есть телефон, почта… Больше не буду отключать мобильный, чтобы не пропадать со связи.

- Всё равно мне лучше поехать, это будет правильно. Я же твоя помощница, значит, должна быть рядом, минимум в одной стране с тобой.

- Я не хочу, чтобы ты бросала всё и переезжала из-за того, что это делаю я. Знаю, что ты сейчас скажешь – что мне бывает нужно твоё участие и вне работы, но с этим я разберусь. В крайнем случае, найму ещё одну помощницу, для личной жизни.

- Вернуться я всегда успею. Но это будет интересный и полезный опыт.

И далее переубеждать помощницу Джерри не стал. Хочет переехать – её право, хоть он и считал этот шаг с её стороны опрометчивым и бессмысленным. А Бо просто хотела удержаться рядом. Да и не держало ничего в Генте: семья всё равно жила в другом городе, близких друзей здесь не было. Разве что съёмная квартирка привязывала, но в Париже будет точно такая же.

Глава 20

Пасси, Бастилия или Тэн,

Париж достоин любого вида.

Всегда тот же,

Париж избранный,

Париж, я тебя люблю.

Elizabeth Anais, Paris, je t’aime©

Париж, как и в прошлый раз, встретил солнцем и чистым небом. Квартира вызывала щекочущий эстетический и моральный восторг, в ней хотелось дышать полной грудью, до предела лёгких, и улыбаться. Она, полная света и неброских отличных дизайнерских решений, была для него идеальным антуражем, подходила изгиб к изгибу, подгадывала потребности и желания, даже ничего менять не хотелось. Не было такой необходимости. Вообще.

Дело ли в чарующем Париже, прославленном в веках, - вряд ли, сколько раз в нём бывал, или в конкретных квадратных метрах, но здесь можно было быть, можно было прекрасно жить в каждой настоящей секунде, а это ли не повод, чтобы влюбиться и полюбить?

Здесь, в этих пока ещё съёмных стенах, в этом городе Джерри неожиданно ощутил себя дома. Всецело, каждой клеточкой. Словно всё сошлось и встало на свои места. Время покажет, останется ли так или он перерастёт и эту «раковину». Но сейчас он не мог придумать лучшего места для себя и более идеальной атмосферы.

И если подумать, это было так правильно и логично. Ведь Франция – Родина, крови которой не было в нём, но в которой была его кровь. А Париж – это Париж.

Он не город-мечта, это всё романтические враки, из-за которых каждый день разочаровываются тысячи людей. Париж – город-жизнь.

Город изысканной красоты и неподражаемой грации, стоящий на страшащих костях миллионов. Сердце страны, воспевшей искусство жить, в котором водят экскурсии в музей смерти, катакомбы, и гордятся ими. Место, где до сих пор считают, что творец должен быть голодным – но это не точно, булочник – это престижно, а художником может быть каждый. Город, знаменитый своими борделями и всё равно считающийся символом настоящей любви. Город, который всегда сдавался, но это не помешало ему стать великим.

Прекрасный и утончённый, и фальшивый до тех самых костей, не раскрывающий тайну, какой он есть на самом деле. Для каждого Париж был свой. Город, в котором идеально в утренней дымке неторопливо пить кофе в кафе на углу и смотреть на текущую толпу; город мусора и бездомных. Многоликий, точно древнее божество, но вечно юный по духу.

Город контрастов. Город тщеславия, лицемерия и актёров, в котором никто не хочет быть просто зрителем.

Этот город идеально подходил Джерри, и Джерри словно был его живым воплощением.

Джерри неторопливо прошёлся по комнатам и коридорам, разглядывая всё, как в первый раз, по-новому – с позиции хозяина, а не гостя. Как бы там ни получилось дальше, сейчас он хотел остаться. Решил даже по прошествии этих трёх месяцев, если всё сложится, выкупить эту квартиру, а старую продать. Или приобрести другое жильё здесь, но то, в Генте, по-любому сбыть, оно ему больше не было нужно. Та квартира, приобретённая на первые большие гонорары, была удобна, но уже безнадёжно тесна.

Он вышел на веранду, постоял пару минут, окидывая взглядом безграничный простор с золотящимися от солнца крышами – ах, эти знаменитые парижские крыши! – и, взяв сигарету, облокотился на перила. Нутро полнилось музыкой красоты и величия момента. В эту секунду не могло быть идеальнее: курить, стряхивая пепел на Париж, который – вот он, раскинулся у ног. Наблюдать с высоты, пропускать через себя мгновения и чувствовать их.

- Искусство жить, - сами собой прошептали губы.

Ещё бы вина для полноты картины, самую малость. Белого для разнообразия. Но за ним нужно было идти в магазин, а прямо сейчас этого так не хотелось.

С час насладившись праздным созерцанием, Джерри снова прошёл по квартире, остановился в просторной гостиной, впервые – раньше не замечал, обратив внимание на ничем не занятый её участок близ одного из окон. И щёлкнуло – всё-таки кое-чего не хватало здесь – рояля, глянцевого чёрного в противовес остальным светлым краскам. Как раз теперь он мог себе его позволить – квадратные метры и размеры комнат позволяли внести столь громоздкую деталь, а общий стиль просто требовал её, утончённо-шикарную, живую и вечную.

Настроение от этого озарения поднялось ещё больше, а воплотить его в жизнь – не проблема. Решив заняться этим вечером, а сначала пообедать, Джерри переоделся и спустился на улицу. Зашёл в ближайшее кафе с очаровательными навесами пастельно-розового цвета, под которыми умещались не все столики, но так и было задумано. Занял одно из мест на улице, как раз под открытым небом.

Да, правы были литераторы, было в этом некое особое очарование, загадка этого города и ответ на неё, - вот так сидеть в кафе на улице в любую погоду, среди таких же людей, но в одиночестве, смотреть на идущие куда-то потоки и никуда не спешить. Без этого невозможно познать Париж. Но парижане с этим рождаются, а все остальные, приезжие, пытаются научиться или же парадируют, чтобы город их принял, признал и подарил одну из миллиона возможностей.

Но Джерри отличало от иных новоявленных горожан то, что ему не нужно было покорять Париж – он его уже покорил. Звание одного из фаворитов местной Недели моды и обложки и съёмки для ведущих модных изданий – это ли не признание в любви.

Однако пообедать в одиночестве до конца не удалось. К его столику подошёл обычный с виду молодой мужчина с растрепанными волосами.

- Привет, Джерри, - заговорил он сходу. – Можно сесть?

Джерри кивнул. Мужчина занял стул напротив и продолжил:

- Меня зовут Салли Мурре.

Не обознался. В незнакомце, хоть не встречался с ним никогда ранее, Джерри сразу узнал знаменитого парижского художника и перформансиста, принадлежащего к вымирающей касте тех, кто действительно умеет рисовать, а не продаёт за миллионы то, что может натворить любой умственно отсталый ребёнок.

- Моё имя ты и так знаешь, - вновь чуть кивнул Джерри. – Приятно познакомиться.

- Мне тоже. Очень. Я просто не мог пройти мимо. Дело в том, что на следующей неделе моя сестра открывает ресторан, и я собираюсь приурочить к этому событию перформанс. Предлагаю тебе поучаствовать. Я сейчас посмотрел со стороны, как ты смотришься – это то, что нужно.

- Спасибо, конечно, но я сейчас в отпуске.

- От тебя ничего сложного не потребуется, - художник придвинулся ближе, резко скрипнув ножками стула об пол. – Смысл в следующем: главный и единственный участник сидит за столиком на улице, закинув на него ноги, не произносит ни слова и пьёт красное вино, и раз в час разбивает бокал об землю. Представление продлится с десяти утра до пяти. И… - он, ловко выудив тонкий тёмно-синий маркер из нагрудного кармана, написал на салфетке сумму гонорара и придвинул её к Джерри.

Джерри опустил к ней взгляд и повёл бровями – очень привлекательная сумма! Стоило согласиться. Тем более что решил устроить себе жизнь нового уровня, более шикарную, а значит, лишние деньги не будут лишними.

- Мне нравится концепция, интересная, - сдержанно ответил он, подняв глаза обратно к Салли. – Но семь часов подряд пить вино… К концу я рискую оказаться под столиком, а не за ним.

- Вино будет не настоящим, конечно же, никакого алкоголя. Но пить нужно будет по правде.

Джерри подумал для вида и дал ответ:

- В таком случае я согласен.

- Я очень рад. Надеюсь, Бри тоже обрадуется. И ещё одно «но» - ты должен быть раздетый.

Парень удивлённо поднял брови.

- Извини, но я не хочу сидеть посреди улицы голый, - он показательно отодвинул от себя салфетку с заманчивым предложением.

- Нет-нет, не голый, - поправился Салли. – Раздетый, в смысле – не полностью одетый, какие-то участки тела должны быть открыты. Лучше всего ноги.

- Понятно. Надеть шорты. Курить можно?

- Да, пожалуйста. Только не раскидывай окурки.

- Я никогда так не делаю.

В назначенный день Джерри пришёл в ресторан, занял нужное место и закинул на столик открытые, расписанные шрамами ноги. Принял у официанта бокал с тёмно-рубиновым, неотличимым от настоящего вина, напитком. И в правильный момент щелчком пальцев отправил его в первый и последний полёт, вдребезги.

Никому не отвечал ни словом, ни взглядом, словно был в параллельной реальности, где никого рядом нет. Как заводная кукла раз за разом повторял незамысловатый алгоритм представления.

Глава 21

Если лезвием мачете

Снять им скальп, добить береттой,

Будет больно.

Я сейчас терплю, но это -

Лишь пока дрожит мулета

В пасодобле.

Lascala, Мачете©

Спустя восемь дней после их разговора Дилан всё-таки позвонил и сказал, что Криц как раз сейчас находится в Париже и готов заняться Джерри.

Принимал Криц на дому, что само по себе являлось довольно странным. И ехать пришлось в тартарары, в конец города, где он жил. Этого уже было достаточно для того, чтобы оставить затею связываться с ним, но Джерри решил довести начатое до конца и хотя бы посмотреть на того, ради встречи с кем приходится терпеть такие неудобства.

Двухэтажный дом по названому Диланом адресу выглядел довольно мрачным, несмотря на светлый фасад, ещё год-другой и взмолится о ремонте, огороженный забором участок смотрелся запущенным: мусора как такового нигде не было, но не было и цветов, кустарников, прочего, что люди обычно высаживают вокруг своего жилища, только отросшая, мёртвая от осени трава.

Поднявшись на крыльцо, Джерри честно пытался найти звонок, но его не было. Но и дверь была не заперта, даже захлопнута не до конца. Поведя бровью, он открыл её и переступил порог. Сразу за ним была прихожая зона, переходящая в широкую гостиную. С кухни вышел хозяин дома – черноволосый мулат со стальными мышцами и темно-серыми глазами. На левой щеке и на шее, до нижней челюсти, у него были косые шрамы, более мелкие шрамы-чёрточки также угадывались на руках, открытых короткими рукавами чёрной футболки.

- Здравствуй, - заговорил Джерри. – Дверь была открыта. Меня зовут Джерри, Джерри Каулиц.

- Знаю. Я ждал тебя, - ответил мужчина и тоже представился: - Криц. Захлопни дверь и проходи.

Закрыв за собой, Джерри прошёл в гостиную, огляделся и произнёс:

- Ты всегда тренируешь на дому?

- Я уже три года не тренирую. И сейчас не вижу смысла арендовать помещение, пока не решу, возьму ли я тебя.

Джерри удивлённо поднял брови.

- Интересный подход. Обычно клиент выбирает, а не наоборот.

- Это как в школе: есть более сильные ученики, способные, которым нужна соответствующая программа и преподаватель, способный их развить, а есть слабаки. Вторые не представляют для меня интереса.

Джерри вновь повёл бровями. Не прошло и пяти минут знакомства, а уже стало понятно, что Дилан имел в виду, говоря, что Криц своеобразный человек. Но у него, Крица, была железобетонная энергетика, сгибающий взгляд и с первого взгляда на него, с первого вдоха рядом чувствовалось – он умеет убивать. Это безумно привлекало - не в человеческом плане, в профессиональном. Потому что именно это Джерри искал – ему необходимо было научиться убивать всеми возможными способами, в том числе без оружия, поскольку никто не знает, как повернётся судьба и при каких обстоятельствах ему может встретиться кто-то из «списка X». А пока что он не достиг совершенства в этом направлении, отдавал себе отчёт в том, что голыми руками едва ли справится.

Ему нужен был умелый, хлебнувший крови наставник, нужен Криц, поскольку найти такого тренера совсем не просто, даже больше – это большая улыбка удачи. А некоторые странности можно и потерпеть. Не к дилетантам-теоретикам же идти.

- Я так понимаю, ты посмотришь меня и решишь, заслуживаю ли я твоего внимания?

- Типа того. Чему ты хочешь научиться?

- Я уже обучен, но хочу поддерживать навыки и развить их.

- Чему ты обучен?

- Бою, владению оружием.

- Зачем тебе это?

Джерри непонимающе нахмурился.

- В смысле?

- Зачем тебе эти умения?

- Чтобы уметь себя защитить.

- Не проще нанять телохранителя? Как я понял, деньги у тебя есть и статус позволяет ходить с «большим дядей».

- Нет, не проще.

- Готовишься к чему-то?

- Хочу быть готовым ко всему.

- К чему?

- Я будущее не вижу и не очень верю тем, кто утверждает, что имеют такую способность.

- Понятно, - проговорил Криц и достал из кармана пачку сигарет. – Я сейчас пойду покурю, а ты в это время реши, что тебе нужно. Если у тебя нет причин для этого, но ты хочешь для перестраховки научиться защищать свою ухоженную задницу, уходи. В городе полно людей, которые с радостью будут с тобой заниматься. Если же у тебя есть повод, чтобы остаться, оставайся.

Не ожидая ответа, он вышел за дверь. Джерри провёл его взглядом. Вопросы Крица были странными и неудобными, а последнее его высказывание наталкивало на определённое предположение – что он далеко не обычный тренер по самообороне.

Подождав немного, подумав, как поступить, Джерри не выбрал ни один из предложенных вариантов. Он тоже вышел на крыльцо и прикурил, не обращал на Крица внимания, а смотрел вперёд. Краем глаза следил, чтобы нигде не было папарацци/простых прохожих с телефонами: конечно, он не был такой суперзвездой, чтобы его преследовали, но мало ли. А быть запечатлённым в таком месте в компании столь своеобразного, даже по внешности, мужчины не хотелось.

Джерри закончил первым, поскольку не докурил. Повернулся к Крицу и сказал:

- Я остаюсь, - и вернулся в дом.

Крик зашёл практически следом и произнёс:

- Я беру тебя.

- Я рад. Где я могу переодеться?

- В этом нет необходимости, сегодня тренировки не будет.

- Разве тебе не нужно оценить уровень моей подготовки?

- Всё что надо я уже увидел и оценил. К концу недели я разберусь с помещением, тогда и посмотрю на тебя в действии. Твой номер у меня уже есть, адрес пришлю. Свободен.

В пятницу Джерри приехал в зал, который был расположен значительно удобнее и ближе к дому. В нём было всё в одном: и пространство для рукопашного боя, и мишени, и звукоизоляция, чтобы не пугать соседей.

- Привет, - поздоровался он и сразу уточнил: - Сегодня занятие будет? Мне есть смысл переодеваться?

- Смысла нет, если ты готовишься к жизни. Всегда поражали люди, которые, тренируясь для реальной ситуации, создают себе условия, которых в ней точно не будет, в том числе одежду надевают специальную.

Об этом Джерри не думал никогда. А ведь Криц действительно был прав, не будет он одет в удобную, не сковывающую движения форму без ремней и прочего. И это вызвало всплеск уважения к нему, поскольку заставил задуматься и понять, что упустил из внимания эту деталь. Да, это мелочь, но из мелочей складывается как победа, так и поражение.

- Хорошо, останусь как есть. Обсудим сначала все организационные вопросы?

- Сначала я тебя проверю. Подойди.

Джерри, бросив сумку с одеждой для тренировки, подошёл. Криц добавил:

- Повернись спиной.

Джерри исполнил и это, и тренер неожиданно схватил сзади, удушающим захватом.

- Во-первых, - проговорил он, - никогда не верь потенциальному противнику. Во-вторых, вырвись.

Рука прилично так давила на шею, в самом деле мешая нормально дышать. Парень схватился за неё, пытаясь избавиться от захвата, но вверх не сдвинешь, собственная голова мешает, вниз тоже, а оттянуть не представлялось возможным, сила там такая, что если резко придавит, переломит хребет. Пробовал ударить по голени, но не получалось.

Он замер на пару мгновений, сопоставляя их рост, дёрнулся в отвлекающем манёвре и резко отвёл таз назад, ударяя им тренера. Попал как раз в низ живота. И, пользуясь тем, что тот немного отстранился и ослабил хватку, развернулся в кольце его руки, ударил сбоку коленом и, освобождённый, отскочил в сторону.

- Молодец, справился, - сказал Криц. – Теперь можно всё обсудить, это время в общее не входит. Что тебя больше интересует: защита или нападение?

- И то, и то.

- На что будем делать упор? – иначе повторил тренер.

Джерри коротко подумал и ответил честно:

- Нападение.

- Оружие?

- Да.

- Какое?

- Всё.

- Мачете?

- Не откажусь, если ты и им владеешь.

- Назови, какое оружие тебе нужно. В этом деле важна конкретика.

- Холодное и огнестрельное.

- Точнее.

Джерри вздохнул, но ответил:

- Нож и пистолет. И важный момент – меня нельзя бить по лицу.

- Почему?

- Я модель, для меня оно важно, не хочется ложиться под скальпель, чтобы восстановить нос. И от хорошего удара в голову можно дурачком на всю жизнь остаться, этого тоже не хочется.

- Значит, у тебя будет стимул сделать так, чтобы я не попал.

- Криц, я серьёзно.

- Я тоже. Нельзя исключать никакие части тела.

- Получается, и в пах можешь ударить? – в шутку спросил Джерри, но тренер ответил серьёзно.

- Могу. И могу научить, как совладать с этой болью.

В конце концов началась непосредственно тренировка. В какой-то момент, оказавшись за спиной, Криц схватил Джерри за волосы, максимально оттягивая голову назад.

- Если бы я дёрнул резко, я бы сломал тебе шею, - произнёс он. – Длинные волосы в схватке огромный минус и риск.

- Знаю, - сквозь зубы ответил Джерри; колкую боль причинял и захват, и шею ломило. – Но состригать я их не собираюсь. Отпусти.

- Вырвись. Раз не собираешься менять причёску, тебе следует научиться выходить из таких ситуаций, - непоколебимо сказал Криц и потянул ещё сильнее.

Парень зашипел, вцепился в его руку, впиваясь ногтями.

- Отпусти. Ты мне волосы повыдираешь!

- Решай, кто ты: девчонка, боящаяся за свою причёску, или боец.

- Боец, который не хочет остаться с залысиной.

- Так не бывает.

- Бывает.

Джерри умудрился перевернуться, но не успел ударить, потому что Криц дёрнул за волосы вниз, роняя на колени. Перед глазами вспыхнули звёзды, ощущалось так, будто он вот-вот снимет с него скальп.

- Я буду таскать тебя по залу до тех пор, пока не освободишься.

В глазах полыхнуло алым от такого заявления. Джерри перекатился с колен на попу и попытался ударить ногой по корпусу, но Криц перехватил за щиколотку и отвёл её в сторону, тем самым раскорячив в немыслимой позе. Но зато у него теперь были заняты обе руки. Джерри со всей силой, с взыгравшей в крови яростью ударил его под колени и всё же лишился клока волос, который тренер вырвал, потеряв равновесие. Из горла вырвался невольный вскрик.

Домой Джерри возвращался с больной головой. Болела она от того, сколько раз за тренировку задавался вопросом, на кой чёрт ему это нужно. По сравнению с Крицем суровый Дилан был доброй и заботливой феей. Но в этом и был смысл и особенная ценность. Потому что в жизни никто не будет беречь и думать о границах дозволенного.

За одно занятие Криц открыл глаза на многие вещи, в том числе на то, что его причёска не просто минус, а когда вцепляются в волосы, это неожиданно больно и совсем не просто выпутаться. Он заставил почувствовать, что такое настоящая схватка, когда раздражённая иглами боли психика включает режим «за жизнь». Нечто подобное Джерри испытывал лишь однажды, в далёкие пятнадцать лет.

И садистский подход Крица являлся отличной тренировкой для психики, поскольку давал огромный стресс, но в безопасных для жизни условиях. А от степени её закалки может очень многое зависеть.

Каким бы Криц ни был контуженым, он был находкой. Главное, чтобы кости не переломал в учебных целях.

Глава 22

Я грешен, падре. Безмерно грешен.

За это можно и драть, и вешать, тебе несу я в горсти черешен — смотри, меж пальцев стекает сок.

Ёсими©

Джерри, как был полностью обнажённый, прошёл по коридору и свернул в ванную комнату. Заглянул в серебристое озеро зеркала. Укладка превратилась в красноречивый хаос, глаза влажно, будто бы пьяно блестели, на лбу не обсохла ещё испарина, и волосы липли к нему, и грудь краснела. Припухшие, истерзанные губы кровоточили.

Немного перестарались, но это того стоило. Десяток раз стоило. До сих пор в коленях ощущалась слабость, и ноги от пережитых ощущений подрагивали. Это был фейерверк. Взрыв. В какой-то момент даже стало страшно, что психика не выдержит и сознание отключится, так круто-накрепко кружилась голова и срывало крышу, но остановиться было невозможно. Невозможно сказать «стоп», когда в избытке получаешь то, по чему так изголодался.

Плотно зашторенные окна и огромная кровать. Стоны, крики, запах смазки, естественной и покупной, и неразличимый, но самый сильный в этом мире запах разгоряченных тел – аромат самой жизни в её первоисточнике, запах секса. Горчинка пота и ноты спермы.

Руки… Так много рук и губ. Прикосновения, поцелуи и ласки со всех сторон. Если закрыть глаза, можно было представить, что находишься в постели с многоруким божеством или мифическим чудовищем. Но это было бы слишком странно.

Всего их было семеро, включая Джерри, пятеро мужчин и две женщины, и никаких ролей и стеснения, чистое удовольствие, ради которого всё и было затеяно.

Никто не знает, как на самом деле проходили знаменитые римские оргии, но он склонялся к мысли, что они выглядели примерно так же.

А завязалось всё так случайно и обычно. Накануне вечером, когда Джерри в одиночестве ужинал в ресторане, к нему подсела приятная взрослая женщина. Поговорили о светском, и она поразительно открыто, но на полутонах предложила поучаствовать в Вечере, так они, осведомлённые, называли происходящее между собой. Поведала всё необходимое, не раскрывая раньше времени лиц и имён.

Джерри тогда взял паузу для ответа и, посмотрев в сторону, откуда пришла дама, столкнулся взглядом с мужчиной, её спутником, ожидающим за столиком. Этот момент всё решил, и именно в нём начался секс, а не когда обнажились тела.

Ни разу Джерри не пожалел, что согласился на предложение, перечеркнув собственный принцип «не давать, когда просят или требуют». Но никто и не брал, никто не делал ничего, что не понравилось бы другому человеку. Изначально к нему обратились и отнеслись совершенно иначе, нежели это происходило всегда. Не выставляли условия, что взамен на своё тело он что-то получит, не звучал в более корректных словах смысл: «Для тебя это нормально, это же видно». К нему подошли как к ничего не обязанному равному себе человеку, который может согласиться или отказаться в зависимости от своего желания. И Джерри решил – почему бы и нет? В конце концов, он свободен и ничто человеческое ему не чуждо.

И, помимо прочего, на таких Вечерах можно завести полезные знакомства. Случайных и «обычных» людей на них не бывало и быть не могло. Джерри заинтересовал конкретный человек - Гарри Симон, залётный орёл, живущий на две страны, Францию и США, большой и решающий человек в одном культовом американском модном издании, аналоги которого были во многих странах, но попадание на обложку именно американской его версии означало верх признания и автоматически присваивало приставку «топ». А это и другой статус, и другие гонорары.

Пусть с Америкой у него отношения пока не складывались, не звали его туда, Джерри не сомневался, что когда-нибудь и своими силами сумел бы добиться её любви и заветной обложки. Но не видел смысла отказываться от возможности получить протекцию, тем более с удовольствием.

Гарри и был тем мужчиной из ресторана, оставшимся в стороне, но давшим понять красноречивым взглядом, что, скорее всего, именно он является инициатором идеи пригласить Джерри.

Щёлкнула незапертая дверь, и в комнату зашёл Гарри, подошёл, видно, хотел заговорить, но выдерживал паузу. Джерри развернулся к нему и также молчал, разглядывал. Гарри был статусным и привлекательным мужчиной пятидесяти четырёх лет, не приходилось сомневаться, что он мечта и мишень для многих женщин. Отсутствие одежды, кроме белья, открывало подтянутое тело.

И остальные участники Вечера были такими же, зрелыми. Когда только пришёл и увидел всех, Джерри испытал позабавившее ощущение дежа-вю «не своей памяти». Как когда-то Том был самым юным на языковых курсах, так и Джерри был младше каждого в этот вечер минимум на пятнадцать лет. Но он разделил со старшими отнюдь не образовательный процесс и не находил в этом ничего зазорного, неправильного или неприятного, напротив, он был под большим впечатлением и в состоянии глубочайшего удовлетворения.

- Привет, Джерри, - произнёс Гарри. – Мы так с тобой и не поздоровались.

- Точно, пропустили этот момент. Привет, - Джерри улыбнулся и протянул ему ладонь, которую тот принял, пожал.

- Как тебе Вечер, нравится?

- Для меня такие развлечения в новинку, но пожаловаться ни на что не могу.

- В новинку? – удивился мужчина. – Не обижайся, но я бы никогда так не подумал, ты вёл себя очень раскрепощённо.

«Просто у меня слишком давно не было секса», - мелькнула мысль, но Джерри её, разумеется, озвучивать не стал.

- Я старался расслабиться, - сказал он с новой улыбкой. – Было бы странно, если бы я пришёл и сидел зажатым в сторонке. В чём тогда смысл? В конце концов, здесь все всё понимают.

- Правильно, не надо стесняться, - коротко и негромко посмеялся Гарри, непроизвольно склонившись чуть вперёд, к нему. – Признаться честно, ты впечатлил меня.

- Тем, что не побледнел как полотно и не начал судорожно прикрываться и отбиваться? – шутливо, тоже со смехом поинтересовался в ответ Джерри.

- Если бы ты так сделал, ты бы поразил меня ещё больше. Но нет, не этим.

- А чем?

- Всем. Начиная от внешности… - Гарри скользнул неторопливым взглядом от лица Джерри к ключице и по ней, и это было настолько ярко и интимно, что ощущалось как нежное прикосновение к коже. – Уверен, для тебя это не новость, но ты невероятно красив. Даже слишком красив для парня.

- Комплименты слушать всегда приятно, даже такие неоднозначные. Но я парень, как видишь.

- Вижу.

Прервав их разговор, в ванную ворвалась женщина, крашенная в тёмно-медный цвет, также обнажённая и ничего не стесняющаяся.

- Вот вы где! – она подошла, лукаво посмотрела на одного, на второго. - Чего спрятались?

- Мы разговариваем, Фили, - ответил Гарри.

- Потом поговорите! – отмахнулась Фили. – Вас все ждут. Пойдёмте.

- Мы скоро придём.

Женщина вновь махнула рукой, в этот раз только на Гарри, и переключилась на Джерри:

- Джерри, пойдём. Без тебя будет не то, скучно. Ты же не позволишь ему заболтать себя? – она указала взглядом на Гарри, звонко рассмеялась, повисла у Джерри на плече. – Ни к чему терять время, его у нас и так не слишком много, крайний срок – завтрашний вечер. Согласен?

- Согласен, но я немного устал.

Фили в крайне выразительном изумлении вскинула брови, отстранившись, а затем прильнула вновь, ещё ближе, пристроила мягкую ладонь у него на животе.

- Тебе по возрасту не положено уставать, - проговорила она, недвусмысленно поведя рукой вниз. Улыбалась хитро и игриво, как лиса, но это совсем не отталкивало.

- Я не это имел в виду, - чуть смущённо улыбнувшись, пояснил Джерри.

- Фили, по-моему, тебе уже хватит вина, - вмешался Гарри.

- Это всё таблетки, - развела руками женщина, – их нельзя мешать с алкоголем.

Она отпустила Джерри и добавила:

- Так, собственно, я пришла в туалет и с вашего позволения им воспользуюсь.

Джерри подумал, что следует выйти, но Фили, совершенно не смущаясь их присутствия, от бедра проследовала к унитазу и села на него. Такая степень раскрепощения поражала, хоть обещал себе ничему не удивляться, потому что одно дело вести себя открыто в постели, в том прекрасном и естественном, что дарит наслаждение, и совершенно другое справлять при посторонних нужду. Но, с другой стороны, это тоже предельно естественный процесс, а всё таковое не может быть безобразным и постыдным, просто общество диктует, что это так.

Когда Фили оставила их, Гарри обратился к Джерри:

- Извини Фили, иногда она ведёт себя чересчур эксцентрично. Но не думай о ней плохо.

- И я не собирался, она мне нравится, очень интересная женщина. А вы давно знакомы?

- Сорок четыре года. Она моя сестра.

- Сестра? – переспросил Джерри.

Такой новости трудно было не удивиться, и непонятно было, как к ней относиться, потому что это довольно странно и провокационно, что брат и сестра находятся в одной компании, где правит секс и телесное удовольствие во всех его формах. Правильнее всего было показать нейтральную реакцию, в конце концов, его это не касается и не должно трогать.

- Да, - кивнул мужчина, - родная, младшая. Но не подумай, мы не извращенцы, мы никогда не имеем контакта друг с другом и даже не смотрим друг на друга. Просто сложилось так, что у нас с Фили всегда были дружеские и очень доверительные отношения и у нас схожие интересы.

- Разве любовь может считаться извращением?

Пришёл черёд Гарри удивляться – и вопросу, и прямому взгляду с толикой лукавого вызова, который отзывался приятной тяжестью внизу живота. Сущий чертёнок в обличии ангела. А какие губы, а какое нутро… Непонятно, что там водится, но хочется заглянуть, вкусить.

- Волнующий вопрос, - честно передал свои ощущения мужчина. – Не знаю, как на него ответить. Наверное, любовь не может быть извращением. Но другой вопрос – что есть любовь?

- А я и не ждал ответа, - Джерри провёл языком по кромке зубов, мельком показав его кончик между приоткрытых губ, продолжая дразнить неотрывным взглядом. – Это риторический вопрос. Можешь принести мои сигареты? – резко перевёл он тему.

Гарри кивнул и в скором времени вернулся с белой пачкой толстых.

- Я не нашёл твою сумку. Куришь такие?

- Я всё курю.

Джерри, поблагодарив кивком, взял сигарету, покрутил фильтр кончиками пальцев и добавил:

- Наверное, надо выйти на балкон?

- Кури здесь.

Парень кивнул и позволил помочь себе с огнём. И, когда Гарри тоже достал сигарету, забрал у него зажигалку и дал прикурить, возвращая жест ухаживания.

- Ты часто бываешь на таких Вечерах? – спросил Джерри, когда образовалась ненапряжённая пауза.

- Да. В некотором смысле я их основал.

Джерри было интересно разговаривать с ним, потому что Гарри был потенциально важным для него человеком и просто приятным собеседником. И невозможно было не замечать, как он смотрит, в его глазах читалось чистое желание, но не поработить и опустошить, утвердиться в том, что поимел очередную красивую «вещь», какое Джерри привык видеть. Его вожделение было другое – более тактичное, уважительное, похожее на человеческий интерес к нему, другому человеку, и признающее, что он не бездумная безотказная кукла. Он словно оглаживал взглядом, знакомился ближе, тет-а-тет, спрашивал, можно ли, и не торопился.

Это было безусловно приятно и, чего скрывать, повышало самооценку. Джерри даже ждал какого-то его шага, предвкушал и параллельно думал, что ответит, как поступит.

Но в скором времени их уединение снова нарушили, Гарри снова не успел сказать того, что хотел. Пришла вторая женщина, в отличие от Фили одетая в чёрный кружевной лифчик, чулки и пояс с подвязками, но без трусиков.

- Кто бы сомневался, что ты уведёшь главную звёздочку вечера, - с полуулыбкой произнесла она, обращаясь к Гарри.

- Обещаю, что верну его, - также полушутливо ответил тот.

- Возвращать не обязательно, все могут переместиться сюда. Хорошая идея сменить место. Но, может, лучше пойти в ту ванную, которая только ванная, без туалета?

Женщина, Виктория, подошла, провела ладонью по плечу Джерри к шее, повернула его лицо к себе и коротко, будто на пробу, поцеловала.

- Или можно закрыть на неудобства глаза, - добавила она, отвечая на собственный вопрос, и снова припала к его губам, целуя с той прекрасной степенью властности и прямолинейности, которая не обескураживает напором, но ясно даёт понять о желаниях и намерениях.

Джерри ответил, продолжая стоять к ней боком, выкручивая шею, зарылся пальцами в её волосы на затылке. А через минуты пол ладонь легла уже на его затылок, повернула, и Гарри вовлёк в новый поцелуй, другой по вкусу и ощущениям, мужской. И Виктория тоже потянулась, вплетаясь к ним.

Непередаваемые ощущения - целоваться втроём, особенно когда ты посередине, как связка и главный элемент, когда тебе достаётся больше. Виктория водила то всей ладонью, то кончиками пальцев по его груди и животу, иногда опускалась до паха, обжигая нежную кожу дразнящими прикосновениями, но пока не касаясь главного. Другая рука, Гарри, награждала лаской сзади, оглаживала поясницу, водила по острой линии позвоночника, расслабляя и в то же время волнуя, до мурашек.

Голову кружило, успевай только ловить ощущения и растворяться в них. Не открывая глаз, не разделяя для себя, кто и что.

Потом Гарри забрал его себе, целовал в запой, так, что пьянило. А Виктория гладила по плечам и лопаткам. Спустила бюстгальтер и прижалась сзади голой грудью, целовала, покусывала загривок, плечи и чувствительное место между плечом и шеей. По телу шла дрожь.

Джерри приоткрыл глаза и скосил их к зеркалу, наблюдая сквозь ресницы их ласки – как живое чувственное порно. Одной этой остро-неприкрытой картины могло хватить для того, чтобы задохнуться.

Он завёл руки за спину, отвечая Виктории прикосновениями. И она, просунув ладонь между его и Гарри телами, обхватила твёрдый член, обвела большим пальцем головку, заставив шумно втянуть воздух и стиснуть зубы. И снова закрыть глаза, и обжигать собственные губы сбитым дыханием.

Глава 23

В конце Вечера, когда все уже собирались расходиться, Гарри подошёл к Джерри и всё же сказал то, что не получалось сделать до этого, предложил встретиться ещё раз, только вдвоём. Для Джерри это оказалось довольно неожиданным, но он согласился, хоть понимал, что встреча едва ли будет дружеской.

Эта встреча была интересным опытом и времяпрепровождением. С одной стороны, она была похожа на свидание, но Гарри обхаживал его не как даму или пассивный объект соблазнения, а в той лишь мере, которую предполагает хорошее воспитание. Не говорил прямым текстом, что ждёт чего-то после, и не посылал сальных, забирающихся в трусы намёков. А, с другой стороны, они просто поужинали, вели беседы, прогулялись потом.

Гарри провёл Джерри до порога квартиры и безо всякого требования спросил:

- Я зайду?

Парень молча открыл дверь и зашёл внутрь, позволив это сделать и ему. Не сводя с него нечитаемого взгляда, что и коробило, и будоражило кровь, расстегнул молнию на куртке. Повисла пауза.

Гарри подошёл к нему и, взяв его лицо в ладони, заглянул в глаза, снова задавая немой вопрос, можно ли. И, не получив отказа [но и не увидев прямого согласия], поцеловал, скользнул языком в податливо приоткрытый рот.

Он до безумия хорошо целовался, Джерри отметил это ещё на Вечере.

Джерри не сопротивлялся, подставлял шею под поцелуи. Ленясь, устроил руки на плечах Гарри и ничего не делал, только получал. Чувствовал горячие ладони на своём теле, но ещё поверх одежды, и наслаждался теплом и разгорающимся возбуждением. Вот они спустились ниже и, смяв ягодицы, прижали к своему обладателю, заставив упереться пахом в его бедро и схватить ртом воздух. И открыть подёрнувшиеся пеленой страсти глаза, чтобы столкнуться с таким же желающим взглядом.

Мужчина мимолётно улыбнулся и коротко поцеловал его, прихватив верхнюю губу. Перешёл к уху, прикусил мочку, поцеловал невинно под ним и, после, засосал особенно нежную кожу, что пропустило через тело ток.

По слуху ударил собственный шумный вздох.

Гарри отстранился и вновь заглянул в глаза. Снял с него куртку и неожиданно повесил на предназначающийся для этого крючок.

- Ты такой аккуратный, - со смешком проговорил Джерри.

- Была бы моя, бросил бы на пол, - ответил Гарри и снова припал к нему, опустил одну руку на ощутимо натянутую ширинку, а потом ниже, захватив всю промежность. От этого пальцы на ногах растопыривались.

Джерри взглядом указал вниз, и мужчина, удивив, абсолютно спокойно опустился перед ним на колени. Джерри оставалось только упереться затылком в стену и, жмурясь от удовольствия, кусать, облизывать губы.

Но Гарри не довёл дело до конца. Поднялся и потянул за руку куда-то. Джерри чуть не упал, запутавшись в спущенных штанах, снял их на ходу и отшвырнул в сторону. Упал спиной на кровать, поддавшись толчку в грудь. А Гарри, приблизившись, снова спустился, целовал, вылизывал живот, его чувствительный низ, попутно расстегивая свою одежду. Задрал его кофту до подмышек.

Потом поцеловал в губы, глубоко, прижавшись всем телом и придавливая своим весом. Водил по обнажённым бёдрам и под коленями.

- У тебя есть смазка? – спросил он, опёршись на один локоть.

Как удачно. Досадно надув губы, Джерри покачал головой.

- Нет.

- Как, нет? – удивился и даже не поверил Гарри.

- Я не состою ни с кем в отношениях, а одному мне она не нужна.

- И ты не подумал подготовиться и купить её?

- Я не думал, что ты потащишь меня в постель на первом свидании.

Мужчина беззлобно усмехнулся.

- Тогда почему согласился?

- Потому что хотел.

Гарри помолчал, думая, что делать с ситуацией, перебирая пряди его волос, и предложил:

- Может, без неё?

- Плохая идея. Не хочу следующие три дня сидеть на пакете со льдом или, чего доброго, обращаться в клинику с просьбой подлатать меня. К тому же есть и другие варианты, не менее приятные.

- Какие, например? – улыбнулся Гарри и склонился, начав покрывать короткими, дразнящими поцелуями его шею.

- Например, ты можешь быть нижним, раз не против без смазки.

- Какой хитрый, - вновь усмехнулся мужчина.

- Альтернативно и широко мыслящий. А что, ты исключаешь такой вариант?

- Нет, но… не в этот раз.

- Значит, нам остаётся только продолжить так, как начали. Лично меня это вполне устраивает, мне очень понравилось.

Когда закончились разговоры, Джерри стянул кофту и поднял бёдра, помогая наконец-то снять с себя мешающие трусы. И сладко зажмурился, снова ощутив влагу и жар рта.

Глава 24

Джерри согласился и на новую встречу с Гарри, и на следующую.

Снова они оказались в постели, ласкались до умопомрачения и несдерживаемых рефлекторных движений бёдрами в животном желании получить разрядку.

Перевернув их, Джерри плашмя лёг на Гарри, целовал лицо, шею, плечи и верх груди, над сердцем; ощущение поросли волос на губах создавало контраст со сложившейся в голове привычностью. Затем сел на его бёдра, склонился к лицу и впился в горячий рот. И, отстранившись и двинув бёдрами, прижавшись на мгновение к его паху до искр в яйцах, произнёс:

- Помнишь, ты говорил, что в другой раз согласен быть нижним? Давай этот раз будет сейчас.

- Удивительный ты, - усмехнулся Гарри и провёл ладонями по его пояснице, вверх, вниз. – И странный.

- В чём же? В том, что хочу трахаться?

- Такие заявления из уст ангела вызывают диссонанс, - мягко улыбнулся мужчина.

- Я не ангел, - серьёзно ответил Джерри, посмотрев на него и заправив волосы за ухо. И ухмыльнулся: - Если только чуть-чуть. Ангел-хранитель. Я услышу твой ответ?

Он повёл бёдрами вперёд, назад, проезжаясь промежностью по твёрдому, пока ещё прикрытому тёмной тканью трусов члену. Собственные трусы уже безумно хотелось снять и перейти к более интересным действиям. Но в то же время их наличие добавляло изюминку и привносило обманчивую и интригующую неясность, будет ли что-то.

- Я не против. Но я думал, что сначала будет наоборот, - ответил Гарри, проведя ладонями по его бёдрам, и, обхватив их, тягуче-мучительно стал двигать его на себе, имитируя секс.

Джерри вдохнул ртом от того, как приятно это раздражало, до гула в ушах. И через пару секунд, когда движения стали активнее и сильнее, прошипел сквозь зубы и запрокинул голову, закрывая глаза. Но сумел взять себя в руки и упёрся рукой в плечо любовника:

- Стоп. Где у тебя смазка?

- В тумбочке, - мужчина указал взглядом в её направлении.

Джерри сполз на постель и достал прозрачный, чуть отливающий ледяным голубым цветом флакон. Делал вид, что всё уже решено, тем самым экономя время на разговорах и в очередной раз проверяя границы дозволенного.

- Тебе нужно в ванную? – спросил он, повернувшись обратно к Гарри.

- Да.

Когда Гарри вышел, Джерри, сняв с себя последнюю одежду, довольно развалился на кровати, взял сигарету и щёлкнул зажигалкой. Оральный секс, кроме которого между ними ничего не было, конечно, хорош во всём, но хотелось разнообразия. Это во-первых. Во-вторых, приятно было самоутвердиться и быть в активной роли с взрослым, солидным во всех отношениях мужчиной.

Гарри вернулся в обёрнутом на бёдрах полотенце, и парень, прямо смотря на него, провёл указательным пальцем по своему стволу.

- Ничего такого вроде бы, но ты сейчас такой развратный, - Гарри присел на край кровати, погладил его щиколотку.

- Надеюсь, это хорошо? – Джерри выгнул бровь. И похлопал по кровати рядом с собой: - Иди сюда.

Не дожидаясь, когда мужчина ляжет к нему, он сам приблизился, опрокинул на спину и снова оседлал его бёдра – пока так было удобнее, и поцеловал.

Сначала в коленно-локтевой, оглаживая всей ладонью широкую спину до и дразня её ногтями в процессе. Потом лицом к лицу, на спине.

Джерри кончил первым, и Гарри, не дав ему времени прийти в себя, погладил его лицо, обвёл большим пальцем контур рта и надавил, размыкая, на губы, намекая и безмолвно прося, чтобы он и ему помог дойти до оргазма.

Не имея сил, чтобы думать, Джерри податливо открыл рот, впуская в него пальцы, обхватил их губами, прошелся языком. А затем сомкнул зубы, ощутимо прикусывая. Чтобы не расслаблялся.

Оттолкнув руку Гарри от своего лица, парень отстранился и сел, сложив ноги по-турецки и переводя дыхание. Гарри вопросительно повёл бровью на такую наглую эгоистичность, но принуждать и требовать было не в его правилах. Он мог и своими силами справиться.

Он только, устроившись рядом с юным любовником, тронул его за пальцы.

- Дашь руку?

- Возьми, - Джерри подал ему ладонь и проследил за тем, как её опускают на чужой член. Поверх неё Гарри положил свою ладонь.

- Только без ногтей, - на всякий случай уточнил мужчина.

- Я не садист.

- По укусу было очень похоже на то, - улыбнулся Гарри.

- Я только кусаюсь, - также улыбнулся Джерри, но на манер оскала, под стать тому, что говорит, - и то не всегда.

Гарри чуть сильнее сжал его тонкую ладонь и повёл вверх. Не обращая внимания на то, что делают с его левой рукой, второй Джерри курил, пока на кожу не попали тёплые капли.

Потом уже, когда оба лежали расслабленные, Гарри предложил:

- Останешься у меня? Поздно уже.

- Не в этот раз.

- Почему?

- Я обещал своей кровати, что вернусь на ночь.

Преодолевая сонливость, в скором времени Джерри свесился с кровати, ища своё бельё. Взбодрился в быстром душе и ближе к часу ночи вернулся домой.

Глава 25

Ты на сто уловок

Будь всегда готов,

Только тот, кто ловок,

Победит врагов.

Если ты труслив и неуклюж,

Уходи скорей в свой дом,

Только тут станешь ты мужиком.

Мулан©

- Лови! – скомандовал Криц, едва Джерри переступил порог зала, и бросил ему что-то тяжёлое. Пистолет.

Джерри поймал и недовольно высказался:

- А если бы ты мне в голову попал?

- Это послужило бы для тебя уроком. Тренировка началась. Задание – тебе нужно спрятать пистолет на себе. Куда ты его засунешь?

- Неприличные варианты предлагать?

- Предлагай. Но имей в виду, что придётся показывать.

Чувства юмора у Крица не было от слова «совсем». Или было, но он его умело прятал за грудой иных своих качеств. Приняв то, что тот его осадил, Джерри сказал:

- За пояс спрячу, на животе.

- Прячь.

Джерри сунул оружие за ремень и прикрыл сверху свободным серым свитером.

- Подойди, - отдал новую команду тренер.

Парень подошёл, но не слишком близко, хорошо помня первый его урок.

- Сейчас я буду на тебя нападать, - снова заговорил Криц, - а ты должен будешь успеть выхватить пистолет и направить его на меня до того, как я тебя скручу и отберу его.

Когда Криц ринулся в атаку, Джерри, хоть и не было такого уговора, отскочил в сторону и хотел выхватить оружие, даже коснулся рукоятки, но не успел. Мужчина, стремительно сократив дистанцию между ними, резко придавил его руку, которой он тянулся за пистолетом, к его же туловищу, так, что в локте хрустнуло. Выхватил оружие и приставил дуло к его виску.

- Ты убит. Не следует прятать оружие спереди, особенно если на тебе такой мешок, - Криц небрежно дёрнул низ его свитера.

- Объяснишь? Не про свитер.

- Кажется логичным, что оружие нужно прятать спереди, поближе, но так гораздо меньше шансов успеть им воспользоваться: руку могут перехватить, она оказывается в менее удобном положении, и сразу бросается в глаза, когда ты лезешь в штаны, карман, куда угодно. А если ты прячешь его сзади, остаётся шанс на эффект неожиданности, и остановить тебя будет практически невозможно: заходящему спереди будет сложно схватить тебя за руку, ты сможешь обороняться второй, выигрывая время и расстояние, и выстрелить.

- Умно.

- Ещё раз.

Во второй раз Джерри удалось выхватить пистолет, и Криц в то же мгновение скомандовал, махнув рукой в сторону мишени:

- Стреляй!

Джерри спустил курок, но промазал: и прицелиться не успел, следуя резкому тону, и мишень находилась слишком далеко и под углом по отношению к нему; пуля врезалась в стену и увязла в звукоизоляционном покрытии.

Криц обернулся к мишени и, не прокомментировав его промах, спросил:

- Ты когда-нибудь стрелял по живым мишеням?

- Нет.

- Нужно учиться, - утвердительно сказал мужчина и подал Джерри другой пистолет, а первый забрал.

- Ты предлагаешь мне стрелять в тебя?

- Да.

Джерри внимательно проследил за тем, как Криц отходит к чёрному ящику, который стоял на столе, и достаёт из него ещё один пистолет, и уточнил:

- А ты?

- Я тоже. Я буду стрелять в тебя, - ответил Криц и снял своё оружие с предохранителя.

Парень взглянул на пистолет в своей руке, в руке тренера, и сказал:

- Не думаю, что это хорошая идея. Так и убить ненароком можно.

- Нельзя. Это травматические пистолеты, выстрелы из них болезненные, но не наносят серьёзных увечий, максимум, если стрелять в упор, могут пробить плоть на один-полтора сантиметра.

Перспектива быть подстреленным, даже из «безопасного» оружия, Джерри не прельщала. Он качнул головой и поднял руки:

- Я не на войну собираюсь, чтобы учиться активному огневому бою. Это лишнее.

- Никто не знает заранее, когда начнётся его война.

- Такая война в моей жизни вряд ли случится.

- Но ты не уверен на сто процентов?

- Я уверен в этом на сто процентов.

- Ты не можешь быть уверен. Откуда тебе знать, что у них не будет с собой оружия.

Джерри не подал вида, что его покоробило это «у них». Как будто Криц знает, что он готовится к конкретной встрече. А может, он просто тренирует только тех, кто к чему-то готовится. Это казалось всё более правдоподобным и многое объясняло.

- Если они будут вооружены, я справлюсь, - ответил он. – Я неплохо стреляю.

- Ты даже в статичную мишень в движении не попал. А в реальности никто не будет стоять и ждать, пока ты прицелишься, если только ты не снайпер, а ты не снайпер.

- Я подучусь.

- Подучишься, - согласился Криц. - Или я зря теряю с тобой время. Начинаем.

- Стрелять буду только я, в движении, - уточнил Джерри.

- Слишком много разговоров.

- Я хочу всё обсудить, чтобы… - высказывание оборвалось криком: Криц опустил руку и выстрелил Джерри чуть ниже колена.

Ногу пронзило болью, покатившейся волнами под кожей, казалось, кость гудела. Парень схватился за неё, жмурясь и скрежеща зубами и от ярких, бьющих по нервам болевых ощущений, и от вспыхнувшей на тренера злости.

- Ты больной?!

- А говоришь, что справишься. Больно?

- Да!

- Боишься боли?

Совладав с эмоциями, Джерри шумно выдохнул, разогнулся и ответил нормально:

- Нет. Но она мне не нравится.

- Она никому не нравится. Но ты должен научиться не обращать на неё внимания, иначе отвлечёшься, как сейчас, и ты труп.

- Я учту.

- Не учтёшь. Ты натренируешься.

- Я правильно понял, что ты собираешься тренировать ещё и мой болевой порог?

Криц не ответил и сказал:

- Продолжаем.

- Подожди. Так продолжать я не согласен. Я изначально сказал тебе, что меня больше интересует нападение.

Мужчина вновь проигнорировал его слова и произнёс:

- Защищайся, - и поднял оружие.

- Нет, - твёрдо ответил Джерри. И получил пулю в плечо.

Он пошатнулся и грохнулся на пол. Криц подошёл и направил пистолет ему в лицо.

- Вставай.

Джерри свёл глаза к чёрному дулу и сглотнул, жилы на шее дрогнули. Что хуже всего, он не был уверен в том, что у Крица не хватит ума пустить ему пулю между глаз и подарить сотрясение мозга, а то и трещину в черепе.

Чистый адреналин. И неизвестно, что будет в следующую секунду, не погаснет ли свет.

Он даже подумал о том, чтобы вскочить, убежать и никогда больше не возвращаться, найти другого – адекватного тренера или заниматься самостоятельно, база-то хорошая есть. Но это будет позорным поражением и признанием слабости перед самим собой. А если он позволить себе сдаться сейчас, то может это сделать и в будущем.

Без разницы, тренировка или жизнь. Характер везде один. Тем более если есть перспектива попасть на больничную койку.

Джерри мимолётно сжал кулаки, впившись ногтями в ладони, и резко схватил направленный на него пистолет за дуло, отвёл его от головы; раздался новый выстрел, шею задел рассеченный пулей воздух. Он ударил тренера обеими ногами в живот, упёрся ими в него, одновременно потянув за руку на себя, вынуждая согнуться и отнимая выгодное устойчивое положение. И рванул его на себя и чуть в сторону, чтобы не придавил, вскочил с его оружием и выстрелил, попав в район лопатки.

Криц схватил оброненный им при падении пистолет и спустил курок. Джерри сумел увернуться, отбежал и выстрелил в ответ.

Так и продолжалось: беготня, выстрелы. В основном бегал Джерри, отплёвывался от собственных жутко мешающих волос, которые забыл собрать перед тренировкой, и стрелял. Нога и плечо болели, требовали щадящего отношения и отдыха, но если пожалеет себя и остановится – получит ещё одну пулю.

Он мазал, потому что с Диланом они никогда не практиковали ничего подобного, но старался, сражался, проникнувшись духом боя. Пока, трижды вдавив курок, не понял, что кончились патроны.

- Всегда считай, сколько осталось патронов, - озвучил Криц ещё один важный урок и направил на него дуло. – Брось оружие.

Джерри бросил бесполезный уже пистолет и медленно поднял руки, как это нужно было бы сделать, если бы всё было по-настоящему, показывая, что сдаётся. И пошёл ва-банк: ринулся к столу, выхватил из ящика первый попавшийся пистолет – настоящий, боевой, и развернулся, направляя его на тренера.

- Хороший ход, - отметил Криц, - и бегаешь быстро. Но в жизни у тебя не будет ящика с запасками.

- А вдруг? Ты сам говоришь, что нужно быть готовым ко всему. Теперь я попробовал и увидел, что и в такой ситуации можно переломить ход боя, - ответил Джерри и плавным движением пальца снял оружие с предохранителя. – Положи пистолет на пол и толкни его ко мне.

Криц исполнил. Не сводя с него взгляда, Джерри поднял пистолет, быстро прицелился из него и выстрелил тренеру в грудь, ставя в бою красивую точку.

Мужчина потёр место, куда попала пуля, в остальном не показывая, что что-то чувствует, и сказал:

- Ты широко мыслишь, это плюс. Но у нас ещё осталось время, посвятим его рукопашному бою. Кидай железку.

Глава 26

Он сказал, что возраст — просто число, которое не имеет значения,

Мы можем делать всё, всё, что ты хочешь,

Мальчик становится мужчиной,

А мужчине нельзя приказать остановиться,

Он сделает всё, что захочет, всё, что захочет.

Troye Sivan, Seventeen©

Джерри не планировал этого изначально, не загадывал, но встречи с Гарри продолжались и продолжались, стали постоянными настолько, что их можно было назвать негласными отношениями. Вечера с ним чередовались с вечерами, посвященными тренировкам, после которых приходилось избегать интима, чтобы не объяснять причину появления на своём теле жутких синяков и кровоподтёков. Это не было секретом, но Джерри не хотел никому рассказывать о том, что тренируется.

И личные отношения с Гарри дали свой сладкий и важный плод. Он предложил Джерри сняться для того самого, его, журнала и ничего не попросил взаимен, на самом деле считал, что тот достоин этого и что упущение, что по ту сторону океана о нём пока почти не знают. Сказал: «Тебе даже образ придумывать не нужно. Ты весь – цельный образ, история, рассказанная без слов».

Как же приятно было это слышать и понимать, что грядёт новый виток развития его карьеры, его истории, рывок вверх с последующей пропиской на Олимпе. Если всё сложится. А он уж постарается, чтобы сложилось.

И, главное, Джерри и полунамёком не просил о помощи с продвижением на западе, даже забыл о возможности протекции в калейдоскопе иного, чем были наполнены дни. Это было сугубо личной инициативой Гарри. Правду говорят: никогда ничего не просите, сами всё дадут, Джерри с малых лет освоил эту аксиому. Потому что, если попросишь, окажешься должен. А так – взятки гладки, ты чист, ведь за порыв души не платят.

В феврале его ждала заветная обложка. В феврале его ждал Нью-Йорк.

На этом можно было закончить их связь, аккуратно свести её на нет и превратить в только дружбу, но Джерри не видел для этого причин. Она ничем не мешала ему, ничего не отнимала, а получал он от неё многое.

В контексте частоты их встреч Джерри не сдавался долго, позволял дотрагиваться до себя сзади, но не больше. Не кричал: «Нет!» или «Я не такой!», но давал понять, что этого не будет.

Он выбрал для себя активную роль, хоть прекрасно понимал и видел, что с самого начала Гарри ждал от него другого поведения, он не считал его ожидания поводом следовать им и подставлять зад.

Джерри тянул долго, пока что-то внутри не переменилось, и сам не захотел попробовать, как это – быть с мужчиной в пассивной роли. И обнаружил для себя, что это очень приятно, совершенно другой спектр эмоций! Ничего не делаешь, а удовольствие получаешь за двоих. Чистый кайф: о тебе заботятся, чтобы тебе было хорошо и приятно до, в процессе и после, а ты только наслаждаешься ощущениями, их тягучим томлением, покалыванием, взрывом. Если, конечно, повезёт с партнёром. Но к Гарри в этом смысле претензий не было, он был умелым и очень чутким любовником. Даже в первый раз больно не было, только немного неприятно поначалу.

Иногда такая роль была так к месту – когда хотелось полениться, а в свободное время Джерри этим страдал. Только думал в шутку, как бы не увлечься, поскольку хорошее расхолаживает, а то разленится вконец и все действия в постели с его стороны будут сводиться к тому, чтобы перевернуться на живот. Но это только в шутку. О себе он знал, что по натуре не нижний, но сексуальные эксперименты и разнообразие никто не отменял. Это даже полезно для здоровья физического и душевного, если только не приводит в кабинет венеролога или травматолога.

Частые встречи, которые случались практически каждый день, интересное времяпрепровождение, не только в постели. В данный ничем не обременённый период Гарри вписался идеально и прекрасно разукрашивал досуг. Но однажды, незадолго до своего отъезда в штаты, когда они отдыхали после секса, он заговорил об их отношениях, о том, что и как будет дальше.

- Я не предлагаю тебе никаких обязательств, - говорил Гарри, - это было бы неправильно с учётом многих факторов. Но мне бы хотелось, чтобы, когда я вернусь, я мог рассчитывать на новую встречу с тобой.

Он помолчал, серьёзно, но без давления смотря на Джерри, и добавил:

- Что ты об этом думаешь?

Джерри перевернулся на бок, лицом к нему, и подпёр голову рукой.

- Свободные отношения?

- Я расцениваю свободные отношения как встречи ради секса. В этом смысле я хочу большего, того, что есть сейчас.

- Приятно, что ты считаешь, что я гожусь не только для секса, - ответил парень и перелёг на живот, потянулся всем телом, сцепив руки, отчего красиво заходили лопатки.

Гарри мягко улыбнулся только губами, погладил его по лопаткам и ниже, по всей спине, вдоль позвоночника. Отметил уже, что малыш балдеет от этого.

- Ты для всего годишься, а секс скорее приятное дополнение к прочему. Ты правда впечатлил меня, с самого начала, и продолжаешь впечатлять. С тобой интересно просто разговаривать, а этим не каждый может похвастаться, тем более если помнить, сколько тебе лет, а сколько мне.

Джерри снова потянулся, подставляя спину под приятнейшую щекотливую ласку, но стараясь не разомлеть чрезмерно, и спросил в ответ:

- Ты поэтому выбираешь партнёров постарше, ближе к себе возрастом, чтобы можно было ещё и поговорить?

- Я никогда не выбираю по возрасту. Но, наверное, доля истины в твоих словах есть. Я не гонюсь за молодостью, для меня важен сам человек.

- То есть я скорее исключение из твоих правил?

- Я не думал об этом, но да, получается, что так. Ты самый младший из моих партнёров за последние… лет десять.

- И как ощущения: спать с человеком, который ещё не родился, когда у тебя уже вовсю шла взрослая жизнь?

- Да… В год твоего рождения моей старшей дочке было уже четыре, я собирался разводиться с первой женой, а самому мне было тридцать два года. И, наверное, я старше твоего отца.

Джерри не прокомментировал его слова. Устав держать голову, уткнулся лицом в пышную подушку. Гарри подождал и, вздохнув, отстранился, сел.

- Почему ты остановился? – поинтересовался из подушки парень.

- Продолжать?

- Да.

Снова почувствовав ладонь на своей спине, Джерри расслабленно прикрыл глаза. Гарри позвал через какое-то время:

- Джерри? Ты дашь ответ на мой вопрос? Ты согласен продолжить наше общение?

- А так непонятно?

- Будет лучше, если ты скажешь.

- Я согласен.

Джерри не собирался становиться геем, тем более с мужчиной старше него на полторы жизни, но ещё какое-то время побыть би был не против. Гарри был прекрасным любовником, не играл в самца и мужика, несмотря на его, Джерри, внешность и пропасть разницы в возрасте между ними, и всё ему позволял. Джерри это вполне устраивало. И это решало одну важную проблему.

Так получилось, что Джерри не преуспел только в одной сфере жизни, в личной жизни. Постоянную девушку он заводить не хотел, серьёзные отношения виделись ему источником ненужных неудобств. Да и из кого выбирать спутницу, если бы решился? Из коллег, которые его ненавидят? Или подходить к первой встречной в кафе? Не вариант. Может, он бы подумал иначе, если бы кто-то запал в душу, но никто не цеплял.

К проституткам он обращаться тоже не хотел, считая такую любовь насквозь искусственной, какая она и есть. Он не видел для себя ничего приятного и удовлетворяющего в том, чтобы спать с тем, кто хочет тебя за наличные.

И вариант снять кого-то на раз-два Джерри не рассматривал. Мороки много, поскольку нужно по традиции таких «отношений» запудрить мозги и наобещать про любовь до гроба, удовольствие сомнительное, ещё и не знаешь, кого ведёшь к себе в дом. Он и сам не мог понять, то ли он настолько лентяй, то ли романтик в душе, но все эти брачные игры были ему не милы, он выбирал честный секс.

Потому секс в последний раз именно у него был в пятнадцать лет, у тела в восемнадцать, и это одуреть как давно. Ещё бы год-два и вообще забыл, как это делается и для чего нужно.

Как-то справлялся всё это время: в центре было не до мыслей о плотских наслаждениях и желаний, несмотря на то, что заключение в нём выпало на самые буйные юные годы. Какое там, когда тебя каждый день пытаются уничтожить, изгаляются так и этак, чтобы этого добиться, пускают по вене такие препараты, от которых мозг может выйти из строя [в его случае риск оправдан]. Когда через тело пропускают мучительные, повторяющиеся разряды тока. Последнее было особенно больно, его слёзы тогда были настоящими. И никто не проявил ни капли сострадания, потому что – он не человек, он альтер-личность, злодей, враг, патология, от которой необходимо избавиться.

Потом, в последние года, тоже голова была занята другим, много и напряжённо работал, да и спорт помогал выплеснуть энергию.

Джерри привык жить так, по-монашески вопреки своему вызывающему образу, не страдал, а если скручивало, рисовал (не Их), кому как, а ему помогало переключиться и почувствовать удовлетворение. Или справлялся другим известным способом.

Но теперь, когда у него появилась регулярная сексуальная жизнь, он не хотел от неё отказываться. И причин для отказа не видел, по крайней мере, пока. Идеальный расклад: никаких обязательств, партнёр более чем взрослый и зрелый, знает, чего хочет, удовольствие каждый раз гарантировано и капризы позволены.

Конечно, Джерри не думал, что будет на постоянной основе спать с мужчиной на шестом десятке. Но он и не думал, что станет востребованной моделью. Не думал, что будет жить в центре Парижа и в начале каждого нового дня наблюдать, как красиво бликует утреннее солнце в паутине решёток башни. И о многом другом. Жизнь иной раз непредсказуема. Но нужно брать, что дают, и лепить из шансов и возможностей свою удачу. Так он и выстраивал свою жизнь. Начиная от того, как сбегал из приюта, понимая, что у него, изуродованного подростка с непонятным прошлым и пометкой: «Не рекомендуется к усыновлению» едва ли есть шанс выбраться оттуда раньше совершеннолетия, и взял пожалевшего его добряка Паскаля в оборот. И заканчивая тем, что согласился на предложение посетить Вечер.

Гарри переместился, сев ему на ноги, подключил и вторую руку. Раз от раза опускался ниже, ниже спины, невзначай спуская с попы одеяло. Джерри не обращал на это внимания, это тоже было приятно. Но, когда его пальцы начали недвусмысленно проходиться между половинок, ударил его по руке.

- Я не это продолжение имел в виду, - с сонным недовольством сказал Джерри, поднявшись на локтях и оглянувшись через плечо. – Сейчас я хочу спать.

Он выбрался из-под мужчины и, дёрнув на себя одеяло, лёг, завернувшись в кокон.

- Я так понимаю, ты будешь ночевать у меня? – поинтересовался Гарри.

- Если проснусь через часа два-три, поеду домой.

- Оставайся.

- Хорошо.

Утро выдалось добрым.

Глава 27

- Джерри, спасай! – оглушил Карлос криком, едва Джерри принял вызов. Пришлось даже отодвинуть телефон от уха.

- Карлос, я в отпуске.

- Ты же ещё не знаешь, для чего я звоню.

- Знаю. У тебя есть идея, и ты хочешь, чтобы я принял участие в съёмке.

- И как ты догадался! – вновь воскликнул мужчина, расплывшись в слышимой улыбке. – Но это и неудивительно, этот проект создан для тебя! Вот, ты сам всё почувствовал!

- Карлос, я отдыхаю, я не хочу сейчас работать.

- Джерри… - протянул Монти.

- Карлос… - повторил его интонацию Джерри.

- Джерри!

- Нет.

- Не говори «нет», «да» гораздо красивее.

- Если я буду всем говорить «да», я плохо закончу.

- Так, никакого секса, не отвлекай. И мне же можно? Ты же моя маленькая муза, не покидай меня. Я взялся за этот проект только с расчётом на тебя и ради тебя. Концепция – падший, сломанный ангел. А кто может лучше всех изобразить ангела, если не ангел?

- Ты не мог сначала спросить моего согласия, а потом уже браться за проект, в котором «без меня никак»?

- Я был уверен, что ты ответишь согласием и ринешься в бой за искусство. Джерри, радость моя, прошу, не отказывайся. Как я без тебя? Кого мне брать? Каким гримом замазывать, чтобы ангела сотворить?

- И как я могу отказаться, когда ты так говоришь? Но я попробую.

- Нет! Не пробуй. Ты согласен, ты сделаешь это важное дело и будешь собой гордиться.

- Чем эта фотосессия отличается от всех остальных? – не поддаваясь пылкому убеждающему воодушевлению товарища, резонно поинтересовался Джерри. – Извини, если оскорбил твои чувства, хотя это не реализация твоей идеи.

- Ты меня не оскорбил. Сам виноват, нужно было сначала рассказать суть, а потом всё остальное. Особенность и важность в том, что это социальный проект.

- Социальный проект?

- Да, но непрямой. Это представление социальной проблемы в призме искусства.

- Что за проблема?

- Насилие. Основная мысль и посыл – что с людьми делает насилие, что оно делает со своими жертвами. И лозунг проекта – даже ангелу можно сломать крылья так, что они уже никогда не отрастут.

Джерри беззвучно усмехнулся, прикусил костяшку согнутого у лица пальца. Бывают же такие совпадения. Тема насилия не нова, её часто так или иначе обыгрывают в искусстве. Но лозунг - это же в точности о нём. О том, кого он носит в себе и с кем делит на двоих запомнившую боль и грязь кожу. Сломанный ангел со сломанными крыльями.

- Интересно, - ответил он. – Но я так похож на битого, что только я справлюсь с образом?

Карлос подумал секунду и снова затараторил:

- Нет. Не знаю… Лучше я не буду об этом рассуждать. Джерри, тебя это задело?

- Нет. Просто любопытно, каким ты меня видишь, помимо того, что я ангел, демон и далее по списку.

- Ты самый лучший ангел, - в голосе мужчины снова послышалась улыбка. – Это аксиома и не обсуждается.

- Хорошо, уговорил, я – ангел.

- И ты согласен побыть сломанным ангелом?

«Почему мне так смешно?», - невольно задался Джерри вопросом.

Он помолчал, думая, покрутил на пальце локон. Параллельно подумал о совершенно стороннем, о том, что, когда закончит разговор, нужно будет причесаться. Хоть делал это с утра, на ощупь волосы казались спутавшимися.

- Джерри, не молчи, - заканючил Карлос. – Иначе я умру от нетерпения, а Дино тебе этого не простит.

- Весомый аргумент. Расскажи подробнее про проект, это одиночная съёмка?

- Нет, у тебя будет партнёр, олицетворяющий насилие.

- Надеюсь, им будет не Дино?

- При чём здесь Дино?

- Ты не помнишь, как он был рад меня видеть в последнюю нашу встречу?

- Ой… Точно. Ещё раз приношу глубочайшие извинения за его поведение, я ему после того случая устроил воспитание и несладкую жизнь. Нет, конечно это будет не он. С тобой в паре будет работать Леокэдайо Монтеро Лопез. Знаешь его?

- Имя точно слышал.

- Съёмка пройдёт в четверг.

- Как раз хотел спросить о дате, ты меня опередил.

- Прекрасно. У тебя же нет планов на этот день? Не собираешься улететь на какое-нибудь тёплое побережье и отключить телефон?

- В ближайшее время не собираюсь, у меня один план – отдыхать. Но…

- Но ты отдыхаешь уже месяц и можно немного поработать, - закончил за Джерри Карлос, хотя тот хотел сказать не совсем это.

Джерри вздохнул: не дал ещё окончательного ответа, но знал, что согласится, уже согласен. Иной раз ему казалось, что с Карлосом он излишне безотказен, но отказать ему было сложно. Во-первых, тот брал в оборот, как тайфун, закручивал в своём энтузиазме. Во-вторых, что влияло в большей степени, они друзья, а с друзьями особенные отношения. И ему действительно нравилось работать с Карлосом и с него не убудет от того, что он полдня поработает, отметится в важном проекте и продолжит отдых.

- Хорошо, я буду, - сказал он. – А где пройдёт съёмка, надеюсь, не в Австралии?

- Нет, - посмеялся Монти и довольно объяснил: - Я знаю, что ты перебрался во Францию, тебе не придётся выезжать за пределы страны. Съёмка пройдёт в Лионе.

- Где? – переспросил Джерри. Смеяться расхотелось.

- В Лионе. Это город…

- Я знаю такой город, - остановил Джерри объяснения товарища. – Но почему он? Насколько я знаю, он совсем не культурный центр и в модной сфере не прославлен.

- Там тоже делается искусство. И там наиболее подходящая для реализации проекта студия. Я бы поработал в своей, но проект французский, он должен делаться там, где будет жить, иначе душа у него будет не та.

Джерри слушал вполуха. Думал о том, что прошлое совершенно негаданно постучалось в его дверь, и о том, стоит ли идти на такой риск. Но второе было бессмысленно, он уже согласился участвовать в съёмке, будет странно, если вдруг откажется, придумав какую угодно причину или вовсе без объяснения причин. Имеет право, но… Но нужно ли отказываться? Джерри решил, что нет.

Как видно, пришло время открывать личные белые пятна на карте. Глупо продолжать скрываться, когда мелькаешь тут и там. Это давно уже не актуально, только Джерри никак не мог привыкнуть к этому до конца. На то были причины.

На протяжении пяти дней Джерри постоянно думал о грядущей поездке, а когда самолёт, совершающий перелёт Париж-Лион, пошёл на посадку, особенно остро ощутил, как бьётся сердце: не быстрее, чем обычно, но чётко, глухо. И дело не в воспоминаниях, связанных с этим городом, счастливых, трагичных, разных. Дело в людях, которые в нём жили и, вероятно, по-прежнему живут. В людях, которые знали его, Джерри Муссона, и человеке, который знает правду.

Конечно, все те люди уже могли увидеть его и узнать, но одно дело, когда видят на обложке или экране, и совершенно другое – личная встреча, разговор, вопросы…

На душе было неспокойно, хоть понимал, что Лион не маленький городишко, а большой город с населением более полумиллиона человек, практически нет шансов случайно встретить кого-нибудь знакомого, тем более что он не собирался гулять по улицам. Но осторожность не бывает лишней.

Обычно Джерри не маскировался, ему не мешало то, что его иногда узнавали, но сейчас был другой случай. Он надел неброскую одежду, натянул на голову капюшон и спрятал пол-лица за непроглядно чёрными очками. Не смотрел по сторонам. Сегодня он играл звезду, которой необходимо остаться инкогнито.

А когда ехал в такси, посетила мысль, назойливая, тягучая [отчасти мазохистическая], - съездить после работы за город, посмотреть на дом Юнга. Но он отогнал это неуместное желание.

Машина катилась по знакомым улицам. Вспомнились поездки по ним за продуктами и школа – не та, в которую ходил заключённым детдома, а та, которую посещал потом. Вспомнился дом Кристины, до которого он провожал её и в котором не раз бывал. Он бы и сейчас смог найти его.

Вот, оказывается, какова на вкус ностальгия.

Но были ещё и другие воспоминания: о залитой кровью кухне, о том, как в последний раз отъезжал от осиротевшего дома, о том, как превратился из свидетеля в обвиняемого, как встречал шестнадцатый день рождения в следственном изоляторе (это было грустно). И о том, как отправился в последний путь - в первое учреждение принудительного лечения.

В студии уже шла подготовка к съёмкам; Карлос выскочил навстречу с распростёртыми объятиями, расцеловал и отправил к визажисту. Джерри поздоровался с партнёром по проекту, одним из тех брутальных красавчиков, которые смотрели на него снисходительно и позволяли себе шуточки типа: «Эй, красотка!», и сел за трюмо.

Грим придал лицу измождённый вид. Когда его закончили красить, Карлос спросил:

- Джерри, радость моя, на тебе приличные трусы?

- А каков критерий приличности?

- Красота и новизна.

Вместо того, чтобы описывать, Джерри расстегнул штаны и спустил их, показывая, какое на нём бельё.

- Прекрасно, - отметил Монти. – Оставайся в своём. Хотя… - нахмурился. - Нет, бренд. Не нужно устраивать скрытую рекламу, если нас об этом не просили. Надень реквизит.

Джерри сбегал покурить и переоделся после этого, его костюм состоял из одних трусов. Загримировали и тело: добавили к шрамам синяков и ссадин. В последнюю очередь посадили на клей символичные крылья, напоминающие раскидистые сухие ветви; при своих габаритах конструкция весила всего триста грамм.

- Помним: Леокэдайо, ты насильник, зло, следи за лицом, оно важнее всего в твоём образе, Джерри, ты – жертва, почувствуй это, - отдал Карлос последнее перед началом указание.

«Без проблем», - мысленно ответил Джерри.

Было бы что представлять – достаточно вспомнить.

Началась съёмка. Сначала снимали стоя, затем Джерри сел на пятки, ссутулил спину дугой и закрыл руками лицо. Чуть опустил ладони, посмотрел в камеру.

Леокэдайо схватил его за волосы, немного повернул голову и оттянул. Никаких естественных реакций. Джерри смотрел на агрессора полными страха и беспомощности глазами, бессильно опустив бледные руки на пол.

- Пресвятая Мария! – воскликнул Карлос. – Если бы не знал, что это не по-настоящему, я бы расплакался!

Потом Леокэдайо взялся за крылья, тянул их, тягал за них.

- Ломай крылья! – скомандовал Карлос.

Леокэдайо, схватив Джерри за плечо, отломал кусок левого крыла. Снова потянул. И в скором времени резко рванул.

Джерри оглушил всех невольно вырвавшимся, искренним криком. Клей легко убирался специальным раствором, но от сильного рывка сорвал кожу; спину обдало жгучей болью.

- Какие эмоции! Джерри, это гениально! Эта фотография войдёт в историю искусства и останется в веках! А если нет, то я никогда больше не буду снимать! Не буду работать в мире, в котором ни черта не понимают в искусстве!

Подождав, пока Монти отснимет достаточно «гениальных кадров», Джерри сел ровно и, чуть морщась, завёл руку за спину, тронул там. И посмотрел на пальцы. На пальцах была кровь.

- Это потрясающе! Можно даже не снимать дальше, эти кадры проймут любого! Это же в самое сердце! – продолжил Карлос и подошёл к ним, и осёкся. – Джерри, что с тобой? Что это? Кровь?!

Он взглянул на спину Джерри и вскинул ко второму парню мечущий гром и молнии взгляд.

- Ты чудовище криворукое! Ты что делаешь?! Ты головой думаешь?! Я тебе голову эту отверну за такие вещи!

- Я не думал, что они вместе с кожей оторвутся… - попытался оправдаться Леокэдайо.

- Вот именно, ты не думал! Что нам теперь с этим делать?!

- Карлос, всё в порядке, - вмешался Джерри. – Я могу продолжать.

- Да? А тебе не надо в больницу? Или аптечку?

- Успею. Почему бы, раз уж так получилось, не использовать эту неприятность? Теперь мне на самом деле сломали крылья, вырвали их.

Было видно, что Карлос старается не поддаваться искушению, но глаза его загорелись, и он, схватив лицо Джерри в ладони, смачно поцеловал его, после чего отбежал, чтобы продолжить снимать.

- Как только закончим, я сам отвезу тебя в больницу! – проговорил он.

- Достаточно будет антисептика. Попроси, чтобы купили, - ответил Джерри и развернулся спиной к камере, повернул голову вбок и скорбно потупил взгляд.

На лопатках пылали две кровавые полосы – словно следы былых крыльев. Очень символично.

Для серии финальных кадров он лёг ничком и закрыл глаза. Ангел сломался, не пережил столько боли.

Карлос от души и с присущим ему энтузиазмом предлагал Джерри остаться до завтра, сейчас перекусить где-нибудь, а потом погулять, покутить, но Джерри отказался.

Прямиком из студии Джерри поехал в аэропорт и, сев в зале ожидания, посильнее натянул капюшон на лицо.

До вылета оставался час и одиннадцать минут.

Глава 28

Я вырос, падре. Давненько вырос.

Иконы сгнили, расчищен клирос, в твоей крови, как смертельный вирус, сумею долго ещё прожить.

Разбитый рот перепачкан алым, ты медлишь, будто бы ждёшь сигнала. Таким, как ты, постоянно мало — ты хочешь больше?

Тогда свяжи.

Ёсими©

По возвращению в Париж охватило умиротворение. Не случилось ничего того, чего опасался. Он дома и всё хорошо.

По дороге домой Джерри зашёл в ресторан, где можно было взять еду на вынос: хотелось есть, но не готовить, не сейчас. Сделав заказ, он занял столик около панорамного окна, за которым зачинались сумерки, снял капюшон и коротал время в телефоне. Он не заметил и не почувствовал, что кто-то слева, замерший в пяти метрах от него, вперился взглядом в его левую руку, затем поднял глаза к его лицу. Смотрел долго, пристально, разглядывал – не веря первому впечатлению, считывал и сверял черты; на кухне кипело масло и работа. И, наконец, подошёл столику Джерри.

- Том?

У Джерри свело и зубы, и челюсти. Ещё до того, как посмотрел, он узнал этот голос. Он узнал бы его из тысячи. Ошибка исключена [а как бы хотелось ошибиться]. Голос принадлежал человеку, которого он желал видеть меньше всего в жизни. Как когда-то, когда пришлось резать руки и импровизировать на грани, потому что из-за двери звучал этот же самый голос.

Джерри поднял к нему взгляд и изобразил на лице крайнее изумление.

- Ой, не помню, как вас зовут, - проговорил он. – У вас фамилия ещё такая красивая… Вы приходили ко мне в больницу.

- Я Ян.

- Точно, Ян.

- Что ты здесь делаешь? – серьёзно спросил мужчина, не сводя взгляда с его лица.

- Заказ жду.

- Я имел в виду в городе.

- В Париже?

- Да.

- Я недавно сюда переехал. А вы, вы тоже здесь живёте?

- Нет, я здесь по работе.

«Какая прелесть», - процедил про себя Джерри.

Так боялся встретить Яна в Лионе, принял все меры предосторожности, но случай оказался хитрее, у него отменное чувство юмора. Если бы он послушал Карлоса и задержался в Лионе, он бы ни сегодня, ни потом не зашёл в этот ресторан, потому что он был не рядом с домом, и не встретил бы Яна. Если бы не решил, что сегодня он не хочет готовить. Ян бы спокойно себе уехал обратно, они бы разминулись. Если бы. Но частица «бы» наделяет бессмысленностью всё, что стоит после неё, потому что этого уже не случилось.

Какая ирония: побежал прочь от риска, а оказалось, прямо ему навстречу.

- Я был крайне удивлён увидеть тебя, - продолжал Ян. – Твои родители связались со мной и сказали, что ты сбежал и исчез. С тех пор прошло немало времени, но всё же. Что у вас произошло? Как ты живёшь?

Джерри потупил взгляд, провёл указательным пальцем по столешнице.

- Произошло… Много чего произошло. Но я не хочу это обсуждать. А у меня всё хорошо, работаю, езжу по миру... Когда-то я об этом мог только мечтать, а теперь, вот, сбылось, - он улыбнулся собственным словам, продолжая выводить на столе узоры.

- Рад за тебя, что у тебя всё получилось. Кем ты работаешь, если не секрет?

- Сомневаюсь, что у меня получилось бы держать это в секрете, - Джерри по-детски усмехнулся, так, как это бы сделал Том, и посмотрел на Яна. – Я модель.

- Неожиданно.

- Сам не знаю, как так получилось, случайность. Но мне нравится то, что я делаю, - Джерри вновь мягко улыбнулся.

Принесли заказ. Джерри забрал его и встал из-за стола.

- Ты уже уходишь? – спросил Ян.

- Да, собирался. А что?

- Том, скажу начистоту: я тоже долго искал тебя, ты для меня не чужой, мне нужно о многом с тобой поговорить. Задержись, пожалуйста.

- Я бы не против, но я после работы, я устал, хочу есть и домой.

- Ты можешь поесть здесь. Или, если для тебя принципиальна домашняя атмосфера, можем зайти ко мне, я тут недалеко проживаю. Так будет даже удобнее, думаю, без лишних ушей.

Как точно Ян подметил про лишние уши, понимая, что Тому может быть неудобно, неприятно или невыгодно говорить при свидетелях, которые запросто могут подслушать. Только Джерри этот момент заботил по другой причине – потому что Ян его уже дважды назвал Томом, не шёпотом, а вокруг было полно людей. А если кто-то услышит – кто-то, кто знает его, модель-Джерри, он может задаться логичным в данном случае вопросом. А за первым вопросом будет второй, третий… Пока не залезут в душу и в прошлое и не раскопают что-нибудь из того, что раскапывать ни в коем случае нельзя. Достаточно всего лишь начать, взбаламутить воду.

А тема имён, тем более такого их сочетания, благодатна для разжигания интереса.

Джерри и Том. Том и Джерри. Действительно, комедия какая-то, мультик! Со стороны смешно, но главному герою отнюдь не до смеха.

Джерри показалось, будто мгновение поставили на паузу, но на самом деле размышления уместились в одну секунду.

Отказ будет смотреться подозрительно, и никто не даст гарантий, что Ян не попросит о другой встрече, а вечно отнекиваться и бегать он не сможет, от пули, как известно, не убежишь. Даже больше – Джерри не сомневался, что если сейчас он сбежит, то Ян про него не забудет, не отстанет и, возможно, задумается о причине его нежелания разговаривать с ним. И вспомнит о том, что Джерри когда-то точно так же бегал от него.

Оставаться с Яном наедине и обречь себя на беседу неизвестного содержания рискованно, Ян тот ещё профессионал и непростой человек, Джерри убедился в этом на собственном опыте. Но, с другой стороны, лучше уж сейчас, когда не только он, Джерри, не был готов к этой встрече, но и Ян тоже. И лучше наедине, потому что не будет свидетелей. Куда бы ни зашёл разговор, свидетелей не будет, а здесь их полон зал.

И было одно весомое «но», которое сглаживало риск и давало почувствовать сладкий вкус форы, преимущества перед врагом, - Ян хорошо знал его, но он не знал Тома, а значит, не сможет понять по тонкостям поведения, что перед ним не Том.

- Хорошо, давайте пойдём к вам, - кивнул Джерри.

- Том, обращайся ко мне на «ты», - напомнил Ян, - я уже говорил об этом в первую нашу встречу.

- Да, точно. Я по привычке.

До чёртиков странно, сюрреалистично было идти с Яном по улицам Парижа. Но одновременно в этом присутствовал некий азарт, он горел в груди, разгорался. Ян уверен, что перед ним Том, и Джерри не даст ему в этом усомниться. Но это не просто игра, коих исполнил в своей жизни тысячи. Она гораздо больше.

Кто кого, месье Бакюлар д’Арно?

Разговор вязался, не стопорился, но не был напряжённым. Ян умел мастерски вести диалог и задавать вопросы. А Джерри умел мастерски от них уходить, но сейчас в этом не было необходимости. Он уже не мальчишка из приюта, которому позарез нужна семья и чтобы никто не разгадал его тайну. Он – Том, а Тому нечего скрывать от человека, который и так знает самое страшное, о его болезни.

- Где же ты был? – вновь затронул Ян тему исчезновения. – Тебя искали всерьёз и долго.

- Один добрый человек помог мне. Правда, потом оказалось, что не такой уж он хороший, и я оказался на улице, снова убежал.

- Почему ты не обратился ко мне?

- Потому что мобильный остался дома, там, в Финляндии, а наизусть твоего номера я не знал. А если бы знал, всё равно вряд ли бы обратился.

- Почему?

- Потому что, - ох, как это было по-томовски!

Ян вздохнул и проговорил:

- Наверное, нужно было спросить об этом сразу, но лучше поздно, чем слишком поздно. Том, ты меня боишься?

- Если бы боялся, я бы не пошёл с тобой.

- Логично. Я рад, что у тебя всё в порядке.

- Ты, наверное, взял псевдоним? – поинтересовался Бакюлар, когда они подходили к нужному дому.

- Нет, я официально имя сменил.

- На какое?

- Джерри.

Джерри мимолётно, не показывая того, с удовольствием пронаблюдал шок на грани отвращения в глазах Яна. Конечно, месье Бакюлар, это же как иглой в болевую точку, в нерв.

- Неожиданно, честно сказать, - произнёс Ян, справившись с первым шоком. – Почему ты выбрал это имя?

Джерри пожал плечами.

- Трудно сказать. Это скорее был порыв. Я же очень любил это имя в детстве, даже просил папу-Феликса, чтобы он так называл меня, но он отказался. И когда закрутилось, началась моя карьера, и понадобились документы, я подумал и решил – стану Джерри. Новое имя, новый я… Как-то так. И знаешь, моя жизнь действительно изменилась. Мне кажется, если бы я был Томом, я бы не добился всего того, чего добился.

Он помолчал немного и добавил:

- Но ты можешь продолжать называть меня Томом, я не против. Я понимаю, что тебе будет неприятно называть меня Джерри.

- Мне всё равно, - Ян кривил душой, но был твёрдо уверен, что не должен переносить личное на их общение. – Теперь понятно, почему тебя не могли найти, тебя же искали как Туомаса или Тома.

- И поэтому тоже я решил кардинально сменить имя, тогда я не хотел, чтобы меня нашли.

- А сейчас?

- А сейчас меня уже нашли. Сестра нашла, Оили. Она модой увлекается, и вот так забавно получилось, что меня искали долго-долго, а потом она просто случайно увидела мои фотографии в журнале и узнала.

Служебная квартира оказалась небольшой, но уютной. Ян на правах хозяина ухаживал за гостем, показал, где помыть руки, дал чистое полотенце и ушёл разбирать рабочий завал на столе, чтобы за ним можно было поесть. А Джерри упивался злорадным ликованием от того, что тот не знает, кого пригласил к себе, от его заботы и своего имени в его устах.

Есть левой рукой было неудобно, но пришлось, потому что Ян точно должен знать, что Том левша. Джерри справился с этим хорошо и достаточно изящно, неспешно.

Когда он практически закончил, Ян предложил:

- Может, хочешь выпить?

- Да, спасибо.

Джерри принял у мужчины бокал, пригубил и спросил:

- Можно покурить?

- Да, кури.

Парень взял сигарету и отошёл к окну, Ян тоже, щёлкнули зажигалками. Поползли сизые змейки, из приоткрытого окна веяло освежающей зимней прохладой.

Потом вернулись на диван. Джерри, не поморщившись, сделал три глотка. Обычно он не любил коньяк, но сейчас ему нравилось, крепкая янтарная жидкость не жгла горечью, но согревала, хотелось ещё, продолжать. Дело в моменте, в том, кто рядом и с кем делит распитие. Ни один самый высокий градус не в силах раззадорить так, как эта ситуация.

В скором времени Джерри уговорил весь бокал: уверенно, с удовольствием. С одного ему ничего не станется, но это повод развязать язык. Алкоголь отличное оправдание.

В домашней обстановке окрас общения изменился, оно стало более ненавязчивым, будто бы товарищеским, и уже было не придраться, что Ян продолжает тянуть из него информацию, проверять. Но Джерри было плевать, проверяет ли. Он не догадается, что перед ним не Том. А если догадается, ему же хуже. Джерри никому не позволит всё испортить. И особенно не позволит ему. В глотку вцепится и порвёт, но не даст снова всё пустить прахом.

Ян был его персональной красной тряпкой и тревожным маячком: «Берегись!», потому что однажды он уже смог. Он оказался упрямее и умнее всех прочих, кому и в голову не пришло бы заподозрить милого тихого мальчика с тяжёлой судьбой в страшных деяниях. А он заподозрил. С самого начала Ян отнёсся к нему с предубеждением, словно взял след неладного и вёл его до конца.

Чёртов профессионал.

Но тем слаще от этого было делить с ним, расслабленным и не ожидающим подвоха, вечер и осознавать своё безоговорочное преимущество. Достаточно «выйти в туалет», взять на кухне нож, припрятать его на себе и нанести удар, Джерри ведь прекрасно помнил, как это делается. И всё, он будет отомщён, и Ян больше никогда не вставит ему палки в колёса.

Один удар – цена двух жизней, оборванной и сохранённой.

Но убийство – крайняя мера и довольно плохая, рискованная месть. Ян не тот, ради отмщения кому стоит ставить себя под удар.

Но как же хотелось отомстить, сравнять счёты, показать, кто здесь круче, и взять верх. Потому что Ян не просто наступил ему на хвост - он распнул его, вскрыл и запер в клетке. Если бы не он со своими целеустремлённостью и нюхом, Джерри бы вернулся после смерти Паскаля в приют, нашёл бы новую семью или дождался бы совершеннолетия и вышел. Свободный. Знающий, что Том крепко спит, что ему ничего не угрожает и имеющий перед собой тысячу дорог и возможностей. Да, было бы непросто, но куда легче, чем пришлось. И никто бы не узнал правду.

Если бы Ян не пришёл тогда. Если бы не попросил потом сверить его кровь с кровью неуловимого ночного убийцы. Джерри довелось случайно узнать о том, что именно Яну он обязан тем, что его раскрыли.

Всем самым плохим он был обязан Яну. Вплоть до боли в сердце от электрошока, вслед за которой пришло небытиё.

И вот он сидел рядом, пил, и от желания что-то сделать зудело под кожей и хотелось скрежетать зубами.

Джерри катал в ладони второй, наполовину пустой, бокал, смотрел на Яна, слушал его и думал о том, что тот такой же мужчина, как и все остальные, а значит, ему не чуждо всё то, чем грешат другие. Эта мысль заставила загореться, буквально вспыхнуть. Он нашёл идеальный, самый изысканный и изощрённый план отмщения и уже не мог выбросить его из головы.

Смерть лишает жизни, но она не в силах отнять свободу, человек может остаться при своём до конца. А желание – порабощает, отдаёт тебя во власть того, кого ты возжелал.

Разве может быть нечто прекраснее и слаще, чем увидеть желание в глазах того, кто ненавидит тебя не меньше, чем ты его? Увидеть, как он теряет от возбуждения выдержку и привычный облик, как он хочет, но не решается, или наоборот тянет руки, жадно прикасается.

Да, Ян совсем не гей, но и большая часть тех, кто проявлял к Джерри сексуальный интерес, не предпочитали по жизни мужчин.

А если постараться, можно соблазнить и памятник. С его-то внешностью.

От этого было не отказаться, не забыть. Это было глубоко личным. Единственным личным в жизни Джерри, по сути. Ян был единственным, кто не имел никакого отношения к Тому, а обидел ИМЕННО ЕГО, кто подрезал ЕГО крылья. И это подогревало азарт и жажду действия до точки кипения, не позволяя остановиться. Это только его месть, без оглядки ни на что.

Плевать, что Ян будет думать, что смотрит на Тома, он будет называть ЕГО по имени – Джерри.

Ян захочет его, мальчишку, которого невзлюбил с первой встречи, мальчишку с задатками психопата, как он выражался, убийцу его лучшего друга.

Эти мысли пьянили и возбуждали. Возбуждало предвкушение взятия верха над врагом, до ощущения жара, головокружения и покалывания на кончиках пальцев. Дыхание стало глубже.

Джерри полунамеренно-полунеосознанно облизывал губы и покусывал нижнюю. Ян не в первый раз зацепился взглядом за его рот, и во взгляде его что-то изменилось, он запнулся, замолчал, но потом продолжил высказывание. Но в конце концов спросил:

- Том… Извини. Джерри, всё в порядке?

- Да. Только жарко немного, - ответил Джерри и показательно обмахнулся ладонью.

- Открыть окно?

- Не надо.

Ян помолчал, внимательно смотря на него, и предположил:

- Может, ты заболел?

Вместо ответа Джерри подался к нему, вытянул шею, подставляя лицо, и закрыл глаза. Будучи не совсем уверен, что правильно понял, Ян приложил ладонь к его лбу и сказал:

- Нормально. Но могу поискать градусник.

- Не нужно. Я не чувствую себя больным.

Джерри и сам приложил ладонь ко лбу и, убедившись, что температуры нет, откинулся на спинку дивана. И ойкнул протяжно, зашипел сквозь зубы.

- Что случилось?

- Спина… Производственная травма.

- Спину потянул? – предположил Ян, слабо представляя, какую травму на работе может получить модель.

- Нет. Неудачно реквизит сорвали, вместе с кожей.

В глазах Яна отразилось ещё большее непонимание.

- Я сегодня снимался в социальном проекте против насилия. У меня были приклеенные крылья и вот, - Джерри развернулся к нему спиной и задрал рубашку.

- Не знал, что модель это тоже травмоопасная профессия. Выглядит больно. Тебе обработали раны?

- Нет, замотались и забыли. Я и сам забыл про них, - Джерри лгал, но эту маленькую ложь у Яна не было возможности проверить.

Ян вызвался помочь. Принёс аптечку и, смочив антисептиком ватку, приступил к обработке пострадавших участков. Джерри не молчал: ойкал, ахал, постанывал, поводя плечами, старался издавать как можно больше звуков. Дешёвый трюк, но работает.

- Всё, - сообщил Бакюлар, закончив. – Не надевай пока рубашку, пусть высохнет.

Джерри повернулся и схватил его за руку, трепетно сжав тонкими пальцами, до того, как тот успел отстраниться.

- Спасибо.

- Не за что.

Парень выдержал короткую паузу, не сводя с него мило бегающего взгляда, и снова заговорил:

- Нет, правда, спасибо. Ян, ты очень хороший человек...

Ян не пытался отнять руку и всё больше впадал в состояние лёгкого шока. Ему были знакомы подобные уловки, и он не знал, как этому относиться, складывалось такое впечатление, что Том довольно недвусмысленно заигрывает с ним. Да, он парень, но какой, как хорош собой, не покривить душой. Раньше Ян не замечал этого: сначала он был ребёнком, причём странным, потом, когда уже стал совершеннолетним, он был пациентом психиатрической больницы, что для Яна тоже является табу, но теперь словно заново увидел и наконец-то разглядел, что мальчик невероятно красив, причём какой-то особенной красотой, магнетической, не имеющей пола.

А Джерри продолжал:

- Я сегодня увидел тебя всего в третий раз в жизни, но ты сделал для меня больше, чем кто-либо. Ты мне семью вернул. И пусть у нас не очень получилось, это всё равно бесценно. Ты проделал такую работу просто потому, что тебе не всё равно. И ты удивительный друг, самый лучший. Я помню, что ты мне говорил… Знаешь, я очень долго мечтал о друге… Я бы хотел, чтобы у меня был такой друг, как ты. Спасибо тебе за всё.

Джерри обнял Яна и, пользуясь его замешательством, переполз к нему на колени, уткнулся носом под челюсть, в то особенно чувствительное место, где бьётся пульс, будто бы не понимая, как раздражает и будоражит ветерок дыхания и случайные прикосновения движущихся в разговоре горячих губ.

Ян не обнял его в ответ и не опустил руки, держал их поднятыми, не зная, что делать, как реагировать, и не будучи до конца уверенным в том, что правильно расценивает его поведение. Пусть он уже взрослый, но он всё равно глубоко травмированный ребёнок, кто знает, что у него в голове. Может, он просто благодарит, просто хочет пообниматься… и просто охал и прогибался, как в отборной порнухе.

Можно было что угодно думать и ничего не признавать, но тело реагировало на его близость и действия, и от него очень вкусно пахло – сладко, тонко.

Пульс бухал в висках. Ян невольно, но пугающе всерьёз задумался, сможет ли он на это пойти. Кажется, сможет, тело говорило так, а мозг медленно отказывал.

Но он нашёл в себе силы отцепить мальчишку от себя и всё прояснить.

- Том, чего ты хочешь?

- Побыть рядом, - невинно, но с нотками томной хрипотцы, ответил Джерри.

Он, поёрзав, развернулся на коленях у Яна и сел верхом на его бёдра, прижался, снова вцепившись объятиями, и почувствовал, что Ян его хочет. Победную улыбку Джерри спрятал у него на плече.

Ян всё-таки обнял его, чуть ниже израненных лопаток. Джерри сидел так долго, нёс всякую ересь, большая часть которой осталась непонятой из-за того, что так и говорил в плечо мужчины. Потом поднял голову, оказавшись с ним нос к носу, практически соприкасаясь губами. Замолчал, смотрел на Яна из-под опущенных ресниц.

Ян сглотнул, тоже изучал его красивое лицо взглядом, дав себе три удара сердца на роздых, и, поддавшись моменту, подался вперёд. И в этот самый миг, не дав успеть прикоснуться к его губам, у Джерри в кармане зазвонил телефон.

Джерри сполз на диван и принял вызов, звонил Гарри.

- Джерри, привет, ты уже вернулся?

- Да, вернулся. Извини, забыл позвонить, я старого знакомого встретил.

- Мы договаривались сегодня встретиться, это остаётся в силе?

- Да. Я буду скоро, я позвоню.

Договорив, Джерри встал и сказал:

- Мне пора ехать домой. Рад был увидеть тебя.

- Понимаю. Девушка?

- Мужчина.

По дороге домой Джерри написал Гарри сообщение, чтобы тот приехал к нему. Сейчас было не до секса, потому просто сидели, разговаривали, вернее, разговаривал в основном Гарри, а Джерри смаковал про себя прошедший вечер и свою победу. От этих свежайших воспоминаний кружило голову и хотелось улыбаться самому себе.

- Джерри, ты сегодня такой загадочный, - сказал Гарри.

- Я просто устал, насыщенный день был, - отмахнулся Джерри. – И спина болит.

Глава 29

Люби меня по-французски,

Раз это так неизбежно,

Как будто ты самый первый,

Как будто мой самый нежный.

За все, что было так рано,

За то, что было так мало,

Люби меня по-французски,

Тебя мне так не хватало.

Гости из будущего, Люби меня по-французски©

В воскресенье вечером Гарри улетел за океан. Первое время Джерри не чувствовал какой-то разницы, но на третий день стал замечать, что в одиночестве ему – одиноко. Не то чтобы было горько или невозможно, но он испытывал тоскливую скуку, некую неполноценность бытия от того, что жизнь вновь стала строго замкнутой сферой. Один в любимой, просторной, пустой квартире, всё время молчит, потому что поговорить не с кем, а сам с собой не имел привычки разговаривать. Один просыпается, засыпает, принимает пищу и гуляет по вечерам.

Незаметно для себя Джерри очень привык к тому, что в его жизни кто-то есть, не постоянно, но стабильно. Привык к их с Гарри регулярным встречам, каждая из которых была стабильно хороша, во всех смыслах. Быстро привык, однако, и довольно-таки крепко, и без них стало неожиданно пусто. Ему не хватало того, что рядом есть другой человек, тот, с кем хорошо и спокойно и в потрясающей мере остро. Тот, кто не задаёт лишних вопросов и принимает всего, целиком.

Это не любовь и не влюблённость, это – простая человеческая потребность в общении, во взаимодействии с другим человеком. Хотелось просто поговорить, а не держать уста всё время сомкнутыми, размеренно идя по кругу обыденных дел, из которых состоял каждый нерабочий день. Гарри был прав, разговоры очень важны.

Можно было позвонить Карлосу, но это не то. Тот снова или уговорит поработать, или втянет в очередное лихое мероприятие, из которого не выберешься легко и трезвым.

Джерри снова задумался о поездке куда-нибудь, на отдых. Но всё ещё не хотелось куда-то лететь. И, по сути, это ничего не изменит, он точно так же будет наедине с собой с той лишь разницей, что в плавках и под жарким солнцем.

А ещё Джерри думал о том, что будет, когда конкретно захочется секса, а его не случится ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшее время. Как раньше легко обойтись без этого удовольствия не получится, тело-то разбаловалось, и сам больше не хотел себе в нём отказывать. Он любил секс. Но секс улетел в штаты. А ему осталась сублимация или рука, или поиск замещающего варианта, но последним он точно не будет заниматься.

Нужно было взять контакты всех, с кем познакомился на Вечере. Немного сумасшедшая сестра Гарри была не по нему, а вот с Викторией он бы с удовольствием провёл время, даже не в смысле постели. В тот раз вообще вся компания подобралась интересная, глубокая и разносторонняя, а главное – все взрослые, зрелые, с такими не возникает проблем. Все знают, чего хотят, и он тоже знает. Идеальный расклад: встретились, хорошо провели вместе время и разошлись до новой встречи.

В один из одиноких дней, чувствуя, что чахнет от однообразности и скуки, Джерри решил изменить своему распорядку и отправиться на прогулку после завтрака. Долго и вдумчиво собирался, потому что хотелось не простых джинсов и куртки. Выбрал свежо-персиковое объёмное пальто, чёрную водолазку и плотные чёрные легинсы, коричневые ботинки со шнуровкой и «выцветшими» почти до молочного цвета мысками. И накрасился, отметив не в первый раз, что у него это получается не хуже, чем у профессиональных визажистов.

Уже сам по себе процесс сборов и наведения марафета помог развеяться и почувствовать подъём и удовольствие от момента. Ничего особенного вроде бы, но он любил примерять на себя разные образы, любил красиво одеваться, но при этом гардероб имел довольно скромный, он подходил к покупке одежды, как и всего остального, практично и приобретал только то, что ему действительно нравилось и было нужно. И ему нравился процесс нанесения макияжа, но только если занимался этим самостоятельно.

Отражение радовало. Только не мог определиться, надевать ли шапку. Решил, что можно обойтись без неё, зима была тёплой, не минусовой, не замёрзнет.

Он выпил кофе в полюбившемся кафе около дома, выкурил не подряд две сигареты, наблюдая за жизнью улицы, идущими куда-то людьми – сейчас их было не очень много, время «нелюдное».

Потом погулял неподалёку, вышел на Марсово поле, где сейчас было не зелено и потому не так красиво. Неспешно прошёл по прямой к башне. Стоял и смотрел на неё, огромную и стальную, убрав руки в карманы. Не думал ни о чём, созерцал. Долго. Ему некуда торопиться.

- Джерри?

Окликнувший голос показался отдалённо знакомым. Он обернулся, напряжённо вглядываясь в лицо направляющейся к нему девушки, пытаясь понять, кто она. А когда узнал, как кипятком окатило.

- Кристина? – с искренним изумлением проговорил Джерри. – Вот это встреча.

- Значит, не ошиблась, - ответила девушка, расплывшись в такой же неподдельной улыбке.

Теперь она была шоколадной брюнеткой с почти прямыми шёлковыми волосами вместо взрывных кудрей; в одной руке она держала надкусанный сэндвич, а во второй большой стаканчик кофе.

- Привет, - добавила она.

- Привет. Вижу, ты тоже меня не сразу узнала.

- Сразу. Но сомневалась, не подводит ли меня память и зрение… Ты изменился. Непривычно видеть тебя блондином.

- Взаимно, но про брюнетку. Забавно, что мы поменялись цветом волос.

- Точно, а я об этом и не подумала.

Кристина выдержала короткую паузу, нещадно пройдясь в неё зубами по губе, и спросила:

- Ты теперь живёшь в Париже?

- Да, в ноябре переехал. А ты здесь какими судьбами?

- Стажировка.

- По работе?

- По учёбе. Предпоследний курс, вот, повезло попасть на семестр в столицу и попрактиковаться на настоящем производстве. Сейчас уже сессия началась.

- Здорово, поздравляю.

- Спасибо. Самой странно понимать, что всё так: в школе я была глубоким середнячком, а теперь считаюсь одной из лучших… Зачем я тебе это рассказываю? – Кристина нахмурилась, словив себя на том, что язык работает куда быстрее мозга, глянула на Джерри.

- Рассказывай, мне интересно, - он вновь улыбнулся, мягко, чуть склонил голову набок.

- Всё тебе интересно, - якобы недовольно, кокетливо ответила девушка и не смогла не улыбнуться в ответ. – Сколько тебя помню, ты готов слушать и разговаривать абсолютно обо всём. Есть хоть одна тема, которая тебе неинтересна?

- Даже не знаю, я люблю слушать. Но ты можешь попробовать найти такую тему, и если у тебя получится, я честно скажу: Кристина, прошу тебя, замолчи, я не желаю об этом разговаривать!

Оба рассмеялись. И было что-то такое мистическое и символичное в том, что спустя годы они встретились у ног Эйфелевой башни и не сводят друг с друга глаза.

- Но пока давай вернёмся к тебе, - добавил Джерри, когда они отсмеялись. – На кого ты учишься?

- Инженер-конструктор-дизайнер.

- Ого. Звучит сложно. Чем занимается инженер-конструктор-дизайнер?

- Разрабатывает упаковки товаров или оборудование, на котором оно производится, в зависимости от специализации. Я по упаковкам. Звучит смешно, но это важное дело.

- Совсем не смешно. Я такими умными знаниями похвастаться не могу.

- Умные знания, - посмеялась Кристина, повторив за ним. – Нужно будет запомнить это. Но зато ты можешь похвастаться многим другим. Когда я впервые увидела тебя, наткнулась случайно на показ кого-то там по телевизору, я не поверила своим глазам. Потом тоже не верила… Потому что фамилия другая, образ… Но теперь я вижу, что это действительно ты.

Она помолчала, вновь теребя зубами нижнюю губу, и добавила:

- Знаешь, я не сомневалась, что у тебя в жизни всё получится. Ты всегда был особенным.

- Спасибо, конечно. Но для того, что я делаю, особые умения не нужны.

- Не скромничай. Ты имеешь полное право задрать нос выше неба и гордиться собой, потому что добился успеха и утёр всем нос.

- Да, интересно, что бы сказали Пит и остальные, если бы встретили меня сейчас? Наверняка бы решили, что я сбежал с панели.

- Ага, а ты бы мог сделать так, - Кристина выставила средние пальцы и состроила «крутое лицо». – Выкусите!

- И корону перед этим надеть! – поддержал Джерри тему, с трудом выговаривая слова от рокочущего в горле смеха, крутанул кистью, ткнув пальцем в небо.

Обоих снова пробрало хохотом. Джерри предложил:

- Может, прогуляемся?

- Давай.

Они гуляли и болтали обо всём на свете, как когда-то в школе, много – как никогда, смеялись. Но в какой-то момент Кристина стала очень серьёзной, замолчала, а потом спросила:

- Джерри, куда ты тогда исчез?

Вслед за ней помрачнел и Джерри. Он знал, что никто не должен был узнать о том, что произошло на самом деле. Поскольку в деле фигурировал несовершеннолетний, ещё и с подозрением на тяжёлое психическое расстройство, его сделали максимально закрытым, чтобы оно не отразилось на его дальнейшей судьбе. Но поднимать эту тему всё равно не хотелось.

- Мне пришлось срочно уехать, - ответил он.

- Что-то случилось?

- Да. Мой отец скоропостижно скончался.

- Какой ужас… Соболезную…

- Спасибо. После этого мама забрала меня к себе в Германию, она немка. Как ты понимаешь, выбора у меня не было.

Ненадолго они замолчали. Джерри посмотрел на Кристину раз, второй, третий, перехватывая её взгляды исподволь, и сказал:

- Спрашивай. Вижу же, что хочешь.

- Ты взял мамину фамилию? Для работы? – в первую очередь она хотела спросить не об этом, но и об этом тоже.

- Да. Она мне кажется более звучной.

- А я-то думала: другая, по звучанию немецкая… Теперь понятно.

Снова повисла пауза; из столь тяжёлой темы так просто не выйти, не отряхнуться.

Кристина сомневалась, но, раз уж он разрешил, собралась с духом и задала главный вопрос:

- Почему ты не позвонил? В смысле, не сразу, понимаю, что тебе было и близко не до того, но потом?

- Мне было до того. Мне бы правда помогло, если бы я был с тобой на связи, потому что это было ужасно: после недавнего переезда новый, ещё и при таких обстоятельствах… И с мамой мы никогда не были особо близки…

- Тогда в чём дело?

- Я телефон разбил, без возможности ремонта, а выучить твой номер не додумался. Вот так и полагайся на современные технологии, - Джерри невесело усмехнулся.

Постепенно, цепляясь фразой за фразу, беседа вернулась в приятное и лёгкое русло. Им всегда было легко в общении друг с другом, а сейчас – как никогда – как после непрозвучавшего прощания навсегда, как и было на самом деле.

Но долго погулять не получилось: начался дождь, обрушился с неба крупными ледяными каплями. Они побежали домой к Джерри. Смеялись на ходу, потому что смешно – как дети, по рождающимся на глазах лужам, прикрывая головы руками от воды.

- Ты не промокла? – спросил Джерри, когда они зашли в квартиру, снимая пальто. – Дать тебе что-нибудь переодеться?

- Нет, не надо. У меня куртка только промокла, остальное почти сухое.

Джерри забрал у Кристины куртку и отнёс на батарею, потом предложил:

- Как насчёт чая или кофе? Нужно согреться.

- Согласна. Лучше кофе.

Джерри сварил ей кофе, а себе заварил чёрный чай. Забрав чашки, они перешли в гостиную.

- У тебя красивая квартира, - произнесла Кристина, разглядывая интерьер. Она с порога впечатлилась.

- Спасибо. Я сам влюбился в неё с первого взгляда.

Не прозвучало ни предложения провести экскурсию, ни просьбы, но это как-то само собой получилось.

- Можно? – спросила девушка, указав на виднеющиеся между плотными шторами широченные стеклянные двери, которые можно было открыть нараспашку или даже снять, сделав веранду продолжением комнаты.

- Конечно.

Кристина вышла на веранду, Джерри тоже.

- Это моё любимое место в квартире и, наверное, во всём городе, - произнёс он, скользя взглядом по умытому, помрачённому тёмно-хмурым небом простору. – Здесь особенно красиво по утрам. Я часто пью здесь кофе и иногда завтракаю.

Они разговаривали ни о чём и снова обо всём, обсуждали какой-то бред, то серьёзно, то срываясь на смех. Вспоминали урывками школу, недолгое, но насыщенное совместное прошлое, не касаясь темы того, что они не только дружили. Говорили о настоящем, узнавали друг о друге личностно важные мелочи, из которых состоит жизнь.

Время летело незаметно. Давно остыл недопитый Кристиной, забытый кофе, засохнув коричневым налётом на белоснежных сводах чашки. Около семи она собралась уходить, Джерри провёл её до двери.

- Пока, Джерри, - сказала девушка, обувшись уже и одевшись. – Я была очень рада тебя видеть.

- Может, поцелуешь меня хоть на прощание? – спросил в ответ Джерри, склонив голову немного набок и мило улыбаясь. – По старой дружбе.

Глаза Кристины мгновенно вспыхнули, и в них читалось: «Я уже думала, ты не попросишь». Слыша взволновавшийся набат собственного сердца, она приблизилась, поднялась на носочки и, прикрыв глаза, прикоснулась к его губам. Первые секунды поцелуй был нежным, невинным. А потом – сорвало тормоза.

Они словно готовы были съесть друг друга на месте, порвать. Посыпалась на пол всякая мелочёвка, скинутая со столика, на который была усажена Кристина. С треском грохнуло что-то, разбиваясь, когда они, врезаясь в стены и предметы, шли к гостиной, и ещё что-то упало. К чёрту! Купит потом новое.

Они упали на диван. Не целовались - буквально лизались, то случайно, то намеренно промахиваясь мимо рта, сталкивались зубами.

Колени сами собой раздвигались. Кристина кусалась от переизбытка эмоций, впивалась пальцами, словно боясь, что он снова исчезнет, срывала одежду.

Она никогда не была такой, но с ним, почему-то, всегда. С самого первого раза, когда, не планируя того заранее, вдруг поняла, что хочет стать взрослой здесь и сейчас, с ним.

И ведь и не думала, что так получится. Сразу она обратила внимание на слишком красивого и странноватого новенького парня, который в первый же час в новом классе умудрился попасть в немилость «элиты», потому что отличался и не молчал, но не ёкнуло сердце, не пропала с первого взгляда или что-то подобное. Она пригласила Джерри сесть к себе из принципов, назло доставшему Питу и его шайке. Потом уже, общаясь всё больше и дольше, привязывалась к его подведённым карим глазам, к тембру голоса, улыбке, к тому, как им было вместе, к нему всему – не странному – особенному.

Впервые почувствовала укол того, что что-то в ней изменилось, в туалете, помогая ему, не в первый раз побитому и как всегда с достоинством выдержавшему всё, когда невыносимо, до щекотки под рёбрами захотела его поцеловать, забыв подумать о том, что может сделать больно, потому что у него разбит нос.

Она любила его, ещё тогда, в школе, но поняла это по-настоящему только тогда, когда потеряла. Не один год после она ждала неизвестно чего, невольно выглядывала его лицо в толпе и вздрагивала от каждого слова, похожего на его имя или фамилию.

На кожаной обивке оставались следы и разводы уличной грязи, поскольку она так и не разулась. Как у обезумевшей мартовской кошки, в голове и промежности тупо пульсировало одно: «Хочу!».

Джерри судорожно вспоминал, есть ли у него презервативы. Будет очень смешно, если нет. Конечно, первый раз у них и был таким, незащищённым, потому что оба не планировали в ближайшее время заниматься сексом и не имели при себе контрацептивов и оба не особо вспомнили о том, что они вообще нужны. Но тогда они были детьми, а сейчас он понимал, что так рисковать крайне нежелательно. Пока понимал.

Во всяком случае, на поиски нужно было идти в спальню. И желательно было перейти туда, чтобы не бегать туда-сюда, что они и сделали.

Кристина не знала, что можно так кончать. От самого факта, что это он. Наконец-то. Когда она уже оставила думать, что когда-нибудь увидит его вновь.

Крышу подбросило и разорвало на тысячи ослепительных черепиц. Казалось, что остановится сердце.

Немного переведя дыхание, Джерри взял сигарету, безмолвно предложил и ей, протянув пачку. Забыв о том, что бросила ещё в восемнадцать, словно и не было четырёх лет без этой вредной привычки, Кристина на автомате закурила. Было сладко. Не из-за никотина и табака.

- Ты весь в помаде, - сказала она, улыбнувшись.

- Ты тоже, - с ответной озорной улыбкой подметил Джерри. – Причём моя солирует.

Кристина пыталась, но не сумела сдержаться – рассмеялась и закрыла кистями лицо.

- Никогда не думала, что у меня будет секс с парнем, на котором косметики больше, чем на мне, - сказала она, вздрагивая от смешков, и, опустив руки, взглянула на него.

- Я ещё в школе красился больше, чем ты.

- Неправда. Ты красил только глаза.

- Не твоя правда. Я ещё пользовался пудрой, и макияж глаз у меня гораздо ярче, чем у тебя. А помадой мы оба не пользовались.

- Сдаюсь, ты победил.

В скором времени помутнённое эмоциями и ощущениями сознание окончательно прояснилось, и внутри проснулся гадкий червячок сомнений и самокопания. Вгрызся, портя радугу, отняв покой. Почему-то с другими так не бывало. Хотя с другими она себя так и не вела.

Кристина начала прятать глаза, крутила складку на одеяле. И заговорила:

- Ты, наверное, думаешь, что я… очень свободных нравов.

- Нет.

- А я бы на твоём месте так думала.

- Как хорошо, что ты не на моём месте, - Джерри улыбнулся и перевернулся на бок, подперев голову рукой.

- Нет, серьёзно, я обычно не веду себя так… Ты у меня вообще был первый.

- Ты у меня тоже.

Кристина посмотрела на Джерри удивлённо и абсолютно неверующе. Он добавил:

- Не веришь?

- Не верится.

- Почему?

Кристина замялась, задумалась. Она никогда не формулировала этого про себя, просто была уверена, что так оно и есть, но попробовала:

- Я от многих слышала, что первый раз это ужасно, больно и так далее, а у меня всё прошло хорошо. И я подумала, что у тебя наверняка достаточно опыта, раз ты знаешь, что делать.

- Сочту за комплимент. Но я говорю правду, до тебя я был девственником.

- Оказывается, я тебя ещё и совратила. Какой ужас. Гореть мне в аду, - произнесла Кристина и театрально закрыла лицо одеялом.

Джерри убрал его и ответил:

- Мы были в одинаковом положении, так что я буду в соседнем котле.

- Дурак.

В начале одиннадцатого Кристина во второй раз собралась домой, но Джерри остановил её, положив ладонь на голое плечо:

- Оставайся у меня.

- Это удобно?

- Да. Уже поздно. И увидишь завтра сама то, о чём я говорил.

- От такого предложения трудно отказаться.

Глава 30

Расскажу я о своих мечтах,

Мой Париж витает в облаках,

Вершиной башни задевая небеса,

Застыли стрелки на всех его часах.

По ночам слушать мартовских котов,

Пьяным петь, идя вдоль улиц и мостов.

Курить и сексом заниматься под луной,

Могли ли мы подумать об одном с тобой.

Evil not alone, Париж©

Они проснулись практически одновременно, в измятой постели.

- Такой лохматый, - проговорила Кристина, улыбаясь, и, протянув руку, провела по его волосам.

- Да, - тоже улыбнулся Джерри, прикрыв глаза, - с возрастом волосы начали виться, и теперь по утрам я выгляжу так, словно меня за них всю ночь таскали.

- Я думала, ты завивку делаешь.

- И её тоже. Чтобы локоны были чётче. Как тебе спалось?

- Прекрасно. Надеюсь, я тебе не мешала?

- Я давно не спал так хорошо, - тут Джерри немножечко слукавил. Бессонницей он не страдал в принципе, а после приятных и насыщенных вечеров и ночей спал как младенец.

А вообще, странно было впервые проснуться вместе. В школе они не могли себе такого позволить.

Было хорошо и тепло, и не было одного из двух вариантов, как это происходило, когда просыпался с Гарри: отстранённо уйти пить кофе/поехать домой, если ночевал у него, или продолжить, получить удовольствие в качестве зарядки, лениво и эгоистично – лежать, и чтобы ему делали хорошо.

Джерри хотел говорить с ней и даже не задумывался о том, что под одеялом она совсем обнажённая, такая же, как и он, на расстоянии одного прикосновения. Это было словно само собой и как-то не столь важно.

У неё слиплись ресницы во внешнем уголке левого глаза. И немного осыпалась тушь.

Да, действительно, странно. Вот он, совсем другой, повзрослевший, но тот же самый, со своими большими карими глазами. Наверняка очень тёплый со сна. Кристина прикусила губу, скользнула по нему взглядом, по голой коже и одеялу.

- Хочешь есть? – спросил Джерри.

- Не отказалась бы. Если мне это не приснилось, ты обещал особенный завтрак.

- Не приснилось. Сейчас им и займусь.

Джерри откинул одеяло, надел спортивные штаны на голое тело и ушёл на кухню. Кристина провела его взглядом и потянулась всем телом, до хруста, поболтала ступнями, высунув их из-под одеяла. И раскинулась на просторной, хранящей тепло постели.

Ей было потрясающе хорошо сейчас - словно попала в сказку. И дело не в антураже дорогой и стильной квартиры, не в том, что он теперь знаменит и состоятелен. Но и в этом, возможно, тоже. Непривычность обстановки обостряла ощущения, заставляла остро чувствовать каждое мгновение – здесь и сейчас, и в то же время вносила долю нереальности, поднимала над землёй. И в третьей мере, фоново и обволакивающе она чувствовала себя как дома. Потому что Джерри был своим, в первую очередь он был для неё другом, а уже во вторую рядом с ним сносило крышу.

От распирающих счастливых эмоций хотелось кричать, смеяться, танцевать и бегать по потолку. Но она только лежала и улыбалась во весь рот, не могла перестать улыбаться. И эта раздирающая щёки улыбка делала мгновения ещё более приятными.

Нужно было принять душ и привести себя в порядок. Но так не хотелось вставать с кровати, разморенное негой тело отказывалось двигаться, а согласно было только кататься по постели. И она каталась, разминая мышцы, тёрлась виском об подушку.

Через какое-то время Кристина всё-таки села, огляделась, но нашла взглядом только свой лифчик; большая часть одежды осталась в гостиной. Подумав, что лучше не облачаться при помощи одеяла в палатку, а быстренько добежать так и одеться, она на носочках выскочила из спальни. И резко затормозила в коридоре, едва не врезавшись в Джерри. Голая, с лифчиком в руке. А Джерри как раз нёс ей одежду.

Повисла пауза, в которой непонятно, чего было больше: неуместной, но всё равно парализовавшей неловкости или покалывающего микротоком пока ещё робкого желания отложить одежду на потом.

- Нужно было сразу занести её, - нарушил молчание Джерри, ободряюще улыбнувшись, и передал ей её вещи.

Не допустив мысли, что это как-то неправильно или странно - делать это прямо посреди коридора, под его взглядом, Кристина приступила к одеванию. Отдала ему лифчик, чтобы не мешался в руках.

Когда она потянулась за ним, Джерри резко вскинул руку с чёрной вещицей, сверкая озорно-игривым взглядом. Кристина мимолётно наморщила нос, сверля его взглядом в ответ, но и не думала злиться всерьёз.

- Отдай, - сказала она и махнула рукой, но не смогла схватить часть своего белья, Джерри отвёл руку и отступил на шаг в сторону.

Ещё раз. Кристина пыталась забрать своё, с лёгкостью и затапливающим азартом ввязавшись в эту ребяческую игру, прыгала. И всё-таки прикрыла грудь одной рукой, поскольку та от резких движений уж слишком скакала.

- Отдай!

- Не отдам, - спокойно ответил Джерри и спрятал лифчик в карман.

Кристина в шутку ударила его по плечу и надела водолазку так.

Они накинули тёплую одежду и вышли на веранду, где уже был накрыт завтрак. Снова не остались надолго спокойными и взрослыми, дурачились, отбирали друг у друга еду. Обсыпались крошками. Увлёкшись весёлым безумием, Кристина окунула палец в вазочку с джемом и сказала:

- Теперь это только моё, - и облизнула.

Она снова набрала на палец ягодного наслаждения, но не донесла до рта. Джерри, придержав за запястье, поднёс её руку к своему лицу и обхватил испачканный палец губами.

Этот жест вызвал диссонанс, но и взволновал, в том числе как раз из-за резкого расхождения с принятым. Ей нравилось то, что Джерри не разделял для себя мужское и женское, не ради эпатажа, а потому, что ему так нравилось, и оставался при этом обычным парнем. Обычный-необычный, обычный-удивительнный. Он, такое чувство, был весь соткан из контрастов. Он носил помаду и выглядел до чёртиков милым и женственным. И он же трахал её вчера так, что, вспомнив сейчас об этом, подавилась слюной.

Выпустив её палец изо рта, Джерри обмакнул два своих в джем и, лукаво улыбаясь глазами, облизал.

- Так вкуснее, ты права.

Дождавшись, когда он повторит, Кристина потянула его руку ко рту. Так дальше и ели, руками, то со своих пальцев, то с чужих. И в один момент, раззадорившись от этой то ли детской, то ли извращённой прелюдии, сцепились в поцелуе, размазывая по лицам остатки сладкой ягодной массы.

В этот раз они не дошли до кровати.

Потом, в запыхавшемся предынфарктном состоянии, вернулись на свежий воздух, чтобы всё-таки выпить кофе, до которого дело не дошло. Кофе пришлось сварить заново. Закурили.

- У тебя есть девушка? – между делом спросила Кристина.

- Ты считаешь меня таким плохим?

- Почему плохим?

- Потому что, если у меня есть девушка, то, что мы с тобой делаем, несправедливо по отношению и к ней, и к тебе.

- Бывают разные ситуации. Например, если она уехала… Или свободные отношения… - Кристина заговорила под конец тише и осеклась, поняв, что говорит что-то не то, подтверждая образ девушки свободных нравов, который ей на самом деле совсем не свойственен. – Нет, измена это, конечно, плохо, - поправилась она. – Но нельзя осуждать человека сразу, не зная, в каких обстоятельствах он находится, я это хотела сказать.

- У меня нет девушки, - качнул головой Джерри. – А у тебя кто-нибудь есть?

- Нет.

Кристина приняла за абсолют то, что Джерри одинок, ей и в голову не приходило спросить про наличие у него мужчины, она-то точно знала о том, что он никогда не был геем. А Джерри не собирался сам об этом заговаривать, но фоном невольно задумался о том, что, если бы она спросила, он бы сказал правду – есть.

Больше Кристина не пыталась уйти. Прекрасная ночь перетекла в новое утро вместе.

Приняв душ и оставшись в полотенце, Кристина помялась и обратилась к Джерри:

- Не верится, что я это говорю, но можно взять у тебя трусы?

- Пожалуйста.

Джерри подошёл и открыл секцию светлого шкафа, где хранилось бельё. Кристина взяла те, которые лежали сверху, и надела, надела и свою порядком помятую водолазку и вытащила из-под неё полотенце. Трусы ожидаемо излишне обтянули округлые бёдра и провисали между ног.

- Это ужас, - проговорила она, оценив своё отражение, его нижнюю часть. – Не смотри.

Она не оборачивалась, но всеми частями тела чувствовала, что Джерри смотрит.

- А мне нравится, - Джерри скрестил руки на груди и прислонился к закрытой дверце.

- Тебе нравятся девушки в мужских трусах?

- Мне нравится то, как ты смотришься в моих трусах.

Кристина показательно закатила глаза. Но, чёрт побери, эта фраза была приятна до одури. Улыбка выдала её с потрохами.

- Может, мне ещё что-нибудь твоё надеть? – спросила она.

- Как раз хотел предложить. Всё время ходить в водолазке неудобно.

Кристина открыла дверцы и изучающе прошлась взглядом по аккуратно развешанным вещам. И остановилась, дойдя до алого – словно маки или артериальная кровь, вечернего платья в пол.

- Зачем тебе платье? – спросила она и посмотрела на Джерри.

- Я купил его специально для одного мероприятия. Правда, туда в итоге я не пошёл. С тех пор оно и висит.

Кристина покивала и сняла с вешалки футболку. И, переодевшись, снова посмотрела в зеркало. В принципе, неплохо смотрится, как шорты с майкой. Но свои чёрные джинсы она потом всё равно надела.

Они позавтракали на Эйфелевой башне. Джерри никогда не проявлял интереса к её ресторанам, не был там ни разу, но предложил сходить и не пожалел ни разу. Кристина шутила, что, оказывается, до этого не пробовала настоящую французскую кухню, хотя всю жизнь прожила во Франции, потому там она была традиционная, высокая.

А вечером вернулись туда же, но в бар на самом верху, пили шампанское, смотря на погружённый в темноту и огни город с высоты двухсот семидесяти шести метров.

Потом гуляли пьяными. Джерри ходил по тоненькому забору, в кой-то веке не боясь, что упадёт и случится что-то дурное. Он был дурным.

В последний раз он вёл себя так настолько давно, что уже и забыл, что такое когда-то было. Когда-то в прошлой жизни. Ещё в школе. С нею же, с Кристиной.

Глава 31

Поцелуй на выдох, поцелуй на вдох,

Твое тело говорит только об одном.

Мое новое платье - твой новый бог,

Ведь оно стоит больше, чем весь твой дом.

Убежать за семь морей, чтоб потеряться,

И найти свои мечты у твоих красивых ног.

Снова научить меня смеяться, может, сможешь ты,

Раз никто не смог.

Гости из будущего, Люби меня по-французски©

На третьи сутки проживания у Джерри Кристине всё-таки пришлось съездить к себе в общежитие: вспомнила, что через два дня экзамен, нужно хотя бы взять учебники, чтобы сделать перед собой вид, что готовится. А на самом деле готовиться не хотелось совершенно, даже и не думала, что сядет за это; учёба, которой отводила очень важное место в жизни, сейчас перестала интересовать и влечь как что-то, стоящее потраченного времени.

Но за ум и ученье Кристина всё же взялась, хоть казалось, что это просто невозможно и абсолютно не нужно, что выдержит максимум полчаса. Но нет, прошли почти пять часов, она освежила в памяти всё, что должна была. Этому в большой степени способствовал Джерри, который сначала оставил её одну, чтобы настроилась и втянулась, а потом пришёл и сидел рядом, заглядывал в учебники и конспекты, тоже читал, но не шевеля беззвучно губами, как раз от раза делала Кристина. Он любил читать, самое разное, и даже учебник по трёхмерному производственному проектированию был в чём-то интересен.

Кристина отвлекалась на него, бросала взгляды, но, удивительно, запоминала быстрее, чем бывало обычно. А останутся ли умные и нужные слова в голове или вылетят к вечеру – покажет время.

Она лежала на животе и периодически покачивала в воздухе согнутыми ногами. Тянуло дотронуться, провести ладонями по спине, покрытой его майкой, но Джерри не делал этого, не лез. Пусть занимается, это важное дело.

Джерри и сам всерьёз задумывался о том, чтобы поступить в университет, выбрать какую-нибудь профессию, пересекающуюся с тем, в чём он уже добился успехов, и освоить её. Это хороший вклад в себя и разумный вклад в будущее, чтобы мог завязать с модельной карьерой, если захочет, и мог не бояться, что его перестанут хотеть. Батут безопасности нужен во всём.

И грешным делом Джерри думал о том, что можно было бы и в мед податься, в психиатрию. Но это в качестве юмора, чтобы в фантазиях потешить своё самолюбие тем, что – вон я какой, ещё и других лечу от того, чем, по сути, сам являюсь. У докторов не так велик заработок, и это дело Том точно не сможет продолжить. Хотя белый халат подошёл бы ему – ему, Джерри.

А сам? Чего хотел он сам? У него не было мечты, он просто понимал, что, чтобы всё получилось, ему нужны деньги. А за что будет их получать, для него не было принципиальным. Предложила жизнь стать моделью – прекрасно. Если бы нет, было бы что-то другое.

Джерри лёг рядом с Кристиной, опёршись на локти, и сосредоточился на абзацах сложного текста, вчитывался в формулы и задерживал внимание на чертежах-примерах.

- Что это? – спросил он, коснувшись пальцем рисунка на тетрадной странице, состоящего из десятков идеально ровных линий, вдоль которых мелким-мелким почерком были прописаны размеры в масштабе, а снизу были подписаны краткие вычисления.

- Чертёж моего проекта по практике, один из первых набросков, - ответила Кристина и, помолчав, уточнила: - Это молочный пакет.

Джерри снова посмотрел на рисунок. Да, действительно, во всех этих отрезках угадывалась знакомый предмет, даже абстрактная этикетка присутствовала. Каким, оказывается, сложным может быть самое простое и привычное.

- А мы все просто пьём молоко и не подозреваем, каких усилий стоит разработка упаковки для него, - проговорил он, подперев кулаком челюсть.

Кристина коротко посмеялась, глянув на него, и ответила:

- Да, молочный пакет это не так просто, как кажется.

Когда она вернулась к чтению, Джерри взял тетрадь и ручку и снова устроился рядом. Сверяясь с оригиналом, стал перерисовывать чертёж. У Джерри линии получались более мягкими, а сам рисунок более художественным, в конце он его раскрасил.

Кристина придвинула к себе тетрадь и, оценив рисунок, произнесла:

- Неожиданные цвета… Но мне нравится. Может, предложить им новый дизайн? – посмотрела на Джерри.

- Можно, - улыбнулся он. – Мне будет приятно увидеть в магазине молоко в пакете моего дизайна.

- Сколько же у тебя талантов? – девушка тоже улыбнулась и подпёрла голову рукой.

- Ну… - уклончиво и скромно протянул Джерри, пожимая плечами. – Я неплохо рисую, но чёткие линии это не моё, хорошо играю и отлично хожу от бедра, так говорят.

- И на каблуках умеешь ходить?

- И на каблуках умею ходить, - кивнул парень. - Но я не люблю обувь на каблуках и в жизни её на ношу.

- Я тоже её не люблю.

В скором времени Кристина закончила, они пошли на кухню подкрепиться. Джерри сел на подоконник, держа в ладонях большую кружку чая.

- После занятий всегда жутко хочу сладкого, - произнесла девушка, размышляя вслух.

- В холодильнике на верхней полке дверцы.

Кристина взяла из холодильника тёмную шоколадку и, отломив полоску, откусила.

- А ты не будешь есть? – спросила она.

- Я не голоден.

Кристина тоже не поела полноценно, перехватила разного, отдавая предпочтение шоколаду. Потом, забрав остатки шоколадки и свой кофе, подошла к Джерри и прислонилась к ребру подоконника.

- Может, всё-таки будешь?

- Уговорила, - улыбнулся парень и взял одну из двух оставшихся полосок.

Кристина слушала лёгкий хруст твёрдого от холода шоколада, смотрела на профиль Джерри, на то, как желваки ходят на его красивом лице. Потом опустила взгляд к его ногам, открытым короткими джинсовыми шортами, обводила им узоры жутких шрамов, которые её почему-то совсем не страшили. И, поддавшись тяге, прикоснулась, провела пальцами по рубцу, по другому.

Джерри повернул к ней голову, но ничего не сказал. А Кристина сказала через минуты пол:

- Наверное, я какая-то неправильная, но меня они возбуждают.

Задумавшись о том, как, должно быть, прозвучали её слова, она добавила:

- Не в том смысле. Я не извращенка, меня не возбуждает боль, ведь увечья это всегда боль. Но я не… Я не знаю, как объяснить.

- Я знаю, - мягко остановил её Джерри, упёршись затылком в стекло и смотря на неё. – Ты была первой, кто не сказал, что это ужасно и отвратительно.

Он помолчал секунду и, усмехнувшись и прикрыв глаза, добавил:

- Знаешь, когда я впервые перед тобой раздевался, я был практически уверен, что ты передумаешь, увидев, что у меня под одеждой.

- Ты поэтому так медлил? Я догадывалась, но… Но я не вижу ничего плохого в твоих шрамах. Они мне нравятся.

Кристина встала перед Джерри, между его колен, провела обеими руками по его бёдрам, основательно, всей ладонью, чувствуя кожей разницу нежной кожи и грубых рубцов. Вверх-вниз, неспешно, раз, второй, третий.

Оба молчали, слыша свой нарастающий пульс, который не мог не реагировать на интимные прикосновения. Кристина поднималась выше, к паху, провела большими пальцами по внутренней стороне его бёдер.

Джерри случайно задумался о том, что крысы по каким-то причинам не тронули гениталии, и том, что, если бы это было не так, было бы совсем не весело, и, не сдержавшись, неуместно засмеялся.

- Что такое? – Кристина остановилась и посмотрела на него.

- Щекотно, - соврал Джерри, не переставая улыбаться, облизнул губы.

- Извини.

Кристина хотела убрать руки, но Джерри остановил её:

- Ничего. Продолжай. Мне приятно.

Кристина возобновила движения, снова и снова забиралась неприлично и волнующе высоко. Мозг туманили два желания – хотелось уже залезть ему в ширинку. И хотелось опуститься и провести языком по росписи шрамов, попробовать их на такую ощупь, именно на ногах, где их было больше всего.

Наверное, с ней всё-таки что-то не так. Нормальные люди испытывают при виде увечий отвращение или жалость, но никак не трепет и желание касаться, гладить, целовать.

Хотелось.

Много чего хотелось, отчего тянуло низ живота и тянуло потереться промежностью об его ногу. И заняться диким сексом прямо здесь, на подоконнике.

Но она сдержалась во всём. Упёршись в его бёдра и спрятав кончики пальцев под подворотами шортов, Кристина произнесла:

- Ты уже знаком с моими достижениями. Покажешь свои? Мне тоже интересно посмотреть, чем ты занимаешься.

- Хорошо. Пошли.

Они устроились на диване в гостиной. Джерри открыл подборку своих работ и передал ноутбук Кристине. Она с интересом листала фотографии, рассматривала. И остановилась на фото, где был пастельно-розовый, напоминающий цвет фламинго фон и совсем не было одежды.

- Ты умеешь садиться на шпагат? – удивлённо спросила она, посмотрев на Джерри.

- Да, умею.

- Покажешь?

Джерри встал с дивана, Кристина отставила ноутбук. Размявшись, он поставил ноги шире плеч и довольно легко разъехался, пока не коснулся пола.

- Класс! – воскликнула Кристина. – Вот это гибкость.

- Я ещё не то могу, - воодушевлённый её восторгом, улыбнулся Джерри.

Это было странно и непривычно, он же не примитивный, как собака, он никому ничего не доказывал. Но от её реакции, от искорок в голубых глазах хотелось сделать больше, хотелось быть героем.

Джерри свёл ноги и поднялся, и встал из положения «стоя» на мостик, выгнув позвоночник до предела. Кристина, не тая эмоций, сорвалась в аплодисменты.

Дальше больше.

Сконцентрировавшись, чувствуя и контролируя каждую мышцу, Джерри плавно оторвал правую ногу от пола и потянул её верх. Затем вторую. И перевернулся через себя, упёршись ступнями и ладонями в пол.

- В такой позе у тебя очень красиво смотрится попа.

Джерри удивлённо обернулся через плечо.

- Неожиданный комплимент.

- Я тоже умею удивлять.

Хитро улыбаясь, Кристина подошла и резко дёрнула за лямку шорт. Свободная вещь легко соскользнула с бёдер.

- Эй! - Джерри рефлекторно дёрнулся, чтобы подтянуть шорты, и, потеряв одну из точек опоры, грохнулся на колени. И рассмеялся с этого.

Кристина села на пятки рядом, обняла его со спины, так, что обоим стало трудно дышать. И в приступе какого-то воспалившегося обожания принялась покрывать отрывистыми, беспорядочными поцелуями его шею сбоку и сзади.

«Мне кажется, я тебя люблю».

Джерри сжал её пальцы, сжатые в кулак у него под сердцем, чувствуя в этот момент что-то незнакомое и такое приятное, берущее начало в сердце и разливающееся теплом по всему телу. Потом повернул голову, ловя её губы и подставляя свои.

Целоваться в таком положении было неудобно, они едва касались губами и играли языками. До коротких замыканий в мозгу.

Чувствуя, что вот-вот сдохнет от почти болезненного счастья, Кристина уткнулась носом ему в плечо и замерла. Она прижималась так сильно, что Джерри мог чувствовать, как громыхает её сердце.

- Джерри, помнишь то платье, которое висит у тебя в шкафу? – проговорила девушка. – Ты сильно удивишься, если я попрошу тебя его надеть?

Эта идея-фантазия появилась в её голове, как только увидела платье. И сейчас, не лицом к лицу, решилась её озвучить.

- Сейчас? – Джерри обернулся к ней. По улыбке, блуждающей у него на губах, становилось понятно, что он не против.

Кристина мельком посмотрела на него, борясь со смущением, и кивнула:

- Да.

Джерри переоделся, расправил все существующие и несуществующие складки на платье и предстал перед ней, сидящей на кровати в спальне.

- Вау, - проговорила Кристина. – Тебе очень идёт. Даже странно.

- С причёской и макияжем было бы лучше. Может, завершить образ?

- Давай, - загоревшись, с готовностью отозвалась девушка.

Джерри скрылся в ванной, быстро нанёс макияж и накрутился. И вернулся.

Струящееся алое платье, красная, на пару тонов темнее него, помада, классические стрелки, делающие глаза кошачьими, и подчёркнутые скулы, и «голливудская волна» на идеально платиновых волосах.

Кристина с трудом закрыла невольно открывшийся в восторженном шоке рот. И зачем-то крутанула головой, словно испугавшись чего-то в себе:

- Я не лесбиянка.

- Так и я не девушка, - загадочно улыбаясь, Джерри медленно подошёл к ней, склонил голову чуть набок.

- Если на тебе ещё и бельё кружевное, я свихнусь.

Лукаво ухмыльнувшись, Джерри развернулся к ней спиной и, задрав подол платья, покрутил попой. Подготовился; чёрно-серебристые ажурные трусы только наполовину прикрывали ягодицы.

Кристина игриво шлёпнула его по ягодице и потянула за резинку к себе, а когда развернулся, дёрнула за руку. Повалила на кровать и навалилась сверху, занавешивая от всего мира каскадом шоколадных волос.

- Не снимай, - сбивчиво попросила она.

Она не болела всякого рода сексуальными фантазиями, но в последние дни они рождались в голове с космической скоростью. Она жалела, что не взяла с собой платье – потому что было бы здорово не раздеваться, а просто поднять подол и наклониться, и стыдилась своего развратного желания. А теперь поняла, что гораздо круче не самой это сделать, а чтобы Джерри задирал платье, и было совсем не стыдно.

Спасибо звукоизоляции и планировке, иначе бы соседи были в глубоком шоке от звуков, доносящихся из квартиры. Или умерли бы от зависти.

Платье не пережило ночь. Но смерть его была яркой, в отличие от бессмысленного существования в шкафу.

Глава 32

Вижу как наяву, а может быть, во сне живу,

Бьётся моя душа чайкой за стеклом.

Я, закрыв глаза, в небо полетел.

Всё, что я хотел - лишь вопроса «почему?».

Зачем мне эти сны, расположение тел?

Ведь я могу быть счастлив, просто лёжа на полу.

Рядом с тобой остаться я смог.

Stigmata, Torn©

Кристина дважды обошла рояль и спросила:

- Можно?

- Конечно, - кивнул Джерри.

Девушка провела по гладким, глянцевым, как и весь инструмент, клавишам и надавила на одну слева, получив низкий, практически утробный звук, переместилась вправо и тоже нажала там, услышав в ответ негромкую и пищащую – как звон маленького колокольчика, ноту. Подумав немного, она быстро перебрала пальцами по клавишам ближе к середине.

От какофонии беспорядочных звуков, которые издавал страдающий инструмент, могли бы завянуть уши. Но Джерри ничего не сказал по этому поводу и только мягко улыбнулся, поймав её вопросительный взгляд. Она ведь не музыкант.

- Ужас, да? – спросила Кристина.

- Нет, - ответил Джерри; губы не слушались и не переставали улыбаться.

Кристина и сама слышала, что то, что у неё получалось, музыкой не назовёшь, и, приняв ответ Джерри как вызов и дёрнув бровью, принялась с тройным усердием терзать клавиши, давя на них резко, отрывисто и невпопад. Это было похоже на грубое изнасилование нежной и высокой организации рояля, но Джерри и не подумал жалеть его и останавливать Кристину. Он подошёл, встав рядом с ней, и тоже принялся хаотично нажимать на клавиши, войдя в раж и поглядывая на девушку, ударял по ним всей ладонью.

Если бы рояль мог говорить, он бы ругался отборным матом.

Не отставая, Кристина повторяла за ним, вздрагивая, кусая и сжимая губы от сдерживаемого смеха на грани истерики – потому что смешно, нелепо и безумно, они как два идиота. Через пару минут такой совместной игры, они чуть не повалились рядом с инструментом, раскрасневшиеся от смеха и улыбающиеся.

Кристина повернулась к Джерри и, постаравшись принять серьёзный вид, отвела волосы от его уха, что-то там разглядывая.

- Что ты делаешь? – поинтересовался Джерри.

- Смотрю, нет ли крови. Ты же… - девушка не договорила, подавившись смешком, и ткнулась лбом ему в плечо. И быстро подняла голову. – Стоп, подожди. Дубль два. Мне надо успокоиться, - она потёрла руками лицо.

- Даже если это было грубое изнасилование моих ушей, мне понравилось, и я захочу повторить и не раз, - проговорил Джерри, склонив голову набок.

- Да ты извращенец.

- Бывает.

Кристина было открыла рот, но передумала говорить. Скрестив руки на груди, она присела на подвернувшуюся поверхность и, услышав звук и почувствовав попой его вибрацию, подскочила с клавиш. А затем провела по ним и сказала:

- Я со школы знаю, что ты играешь, но ни разу не слышала.

- Сыграть?

Девушка кивнула и отошла в сторону. Джерри деловито и демонстративно откинул назад волосы, как делают с хвостом фрака пианисты на сцене, поскольку откидывать больше было нечего, и сел за инструмент. Занёс руки, задержавшись так на мгновение и пошевелив пальцами в воздухе, и опустил их на клавиши, плавно извлекая неспешную мелодию из сердца рояля.

Кристина заулыбалась и опёрлась рукой на ребро рояля. Она, музыка, напоминала ей утреннее солнце в ясный выходной день, такой же расслабленной и наполняющей светом она была.

- У тебя золотые руки.

Джерри бросил на неё взгляд и мельком благодарно улыбнулся только губами.

- А пальцы… - добавила Кристина, вздыхая.

Она поймала его правую руку и потянула наверх, прижалась губами к пальцам, целуя. И вернула на место.

- Всё, играй, маэстро. Не мешаю.

Кристина встала сбоку от рояля и, облокотившись на него, подпёрла рукой подбородок. Джерри пару раз заметил, как она с затаённым интересом поглядывает на крышку инструмента, и, не прекращая играть второй рукой, провёл ладонью по прохладной глянцевой поверхности:

- Залазь.

- А он выдержит? – скептически нахмурилась Кристина.

- Он крепкий.

Кристина приценилась, как кошка перед прыжком, и запрыгнула на довольно высокий инструмент. Поёрзала, устраиваясь удобнее. Так слушать прекрасную музыку стало ещё приятнее.

Джерри, не прерываясь, переходил от одной мелодии к другой, как когда-то делал это у Паскаля, и тоже ведь хотел сейчас произвести впечатление, но совсем другое.

- Продолжай, - сказала Кристина через какое-то время и спрыгнула на пол. – Я сейчас вернусь.

Она сбегала в спальню и переоделась в чёрное вечернее платье с открытой спиной – им понравилась забава с переодеванием, и Джерри прикупил ещё парочку. Лифчик Кристина не стала надевать, заметила, что Джерри любит, когда она без него, и самой тоже нравилось это ощущение свободы.

- Теперь всё как в клипе, - сказала она, вернувшись и забравшись обратно на инструмент. – Я смотрела такой в детстве, и меня зацепил этот момент. Не помню, что за певец, какой-то итальянец.

Джерри поиграл ещё совсем немного и, встав из-за рояля, подошёл к ней. Кристина села прямо; сердце мгновенно застучало быстрее.

- Концерт окончен? – спросила она.

- Нет, - ответил Джерри и мягко потянул её на себя, побуждая встать. – Я только сниму это, - он снял с неё, податливо поднявшей руки, платье и, не глядя, бросил на пол, словно это была не дорогая вещь, а бестолковая тряпка.

Он любил красивую одежду, и платье от кутюр способно украсить любую, но больше всего Кристина нравилась ему именно такой, практически раздетой.

Джерри подтолкнул Кристину обратно и, когда она села, добавил:

- Это я вижу постоянно на работе, а это… - он провёл кончиками пальцев, едва касаясь, по её бедру, по боку, - нет.

- Зачем ты напомнил про свою работу? Теперь я вспомню, какие там тебя окружают тела, и захочу замотаться в одеяло, - Кристина говорила спокойно, без претензии или обиды, но доля правды в её словах была. Она прекрасно понимала, какие там, на подиумах и обложках, красивые люди.

- Не сравнивай себя с ними, - качнул головой Джерри и положил ладони на её бёдра, - не надо.

- Действительно, не надо. Я не такая, как они.

И то правда. У неё был обычный, не идеально ровный живот, идущий мелкими уютными складочками, когда садилась, и на бёдрах можно было найти целлюлит. А модели – они на то и модели, чтобы быть идеальными, по крайней мере, на картинках.

- И хорошо, - ответил Джерри. – Если бы ты была похожа на моих коллег, у меня бы были проблемы с потенцией.

В глазах Кристины мелькнуло неподдельное изумление, и она согнулась в приступе беззвучного, душащего хохота, чуть ли не хрюкая. Как она любила в Джерри его прямоту. Какой ещё парень сказал бы такое?

- А я думала, что модели идеально красивые, - проговорила она, выпрямившись и утирая невольные слёзы. – Разве это не возбуждает?

- Соответствие изменчивым идеалам и красота это разные вещи.

- Ты ещё и философ, - покивала Кристина. И шутливо пихнула его в плечо: - Иди играй, маэстро.

- Исполняю, - Джерри также шутливо низко поклонился, поцеловал её в коленку и вернулся за инструмент.

Когда вновь полилась музыка, Кристина опустилась спиной на крышку рояля, потянулась, выгибая спину. Она улыбалась. Контраст прохладной поверхности и тёплой кожи волновал, как и то, что на ней был надет всего лишь один лоскуток ткани.

Она перекатывалась и ползала по крышке; на марком глянце оставались отпечатки её кожи. Затем она перебралась к краю и села перед Джерри, широко раздвинув ноги и поставив их пальцами на тонкие полоски дерева по бокам от клавиш.

Джерри остановился, поднял к ней взгляд. Какая теперь музыка – от такой картины кровь мгновенно отхлынула от мозга, казалось, даже сердцу её начало не хватать.

Кристина чуть улыбалась – больше глазами. Оторвала от подставки правую ногу и провела кончиками пальцев по плечу Джерри. Джерри взял её стопу в ладонь, прижался губами к своду, продолжая смотреть в глаза. Двинулся выше, пока не добрался до колена, провёл сбоку от него разомкнутыми губами, чуть коснувшись языком.

Кристина сняла с себя длинную нить жемчуга и накинула ему на шею, и легко-легко, чтобы не порвать, потянула. Джерри поддался, привстал, но не поднялся к её лицу, а поцеловал в живот, в солнечное сплетение, затем чуть выше, между грудями, прикоснулся губами к двум маленьким родинкам на правой.

Она шумно вздохнула и, прикрыв глаза, зарылась пальцами в его волосы. Пальцы на ногах то поджимались, то растопыривались от закованной в теле энергии, желания действий. Но и это томление было таким сладким.

Так медленно.

Наконец поднявшись, Джерри приблизился к её доверчивым, с готовностью приоткрытым губам, обдав своим дыханием, но не поцеловал. Дразнил, едва касаясь и отстраняясь, вынуждая подаваться навстречу.

Кристина провела ладонями по его лопаткам и ниже, прижала за ягодицы к себе, чувствуя, как крепко он в неё упирается, как тоже хочет. Но тоже не переходила к активным действиям.

Они могли так мучить себя часами, загораясь и остывая, пока не щёлкало что-то, после чего сдерживаться было уже невозможно.

И когда настал этот момент, Джерри потянул её к себе и, придерживая за бёдра, чтобы не ударилась, ссадил на клавиши, отозвавшиеся многоголосым звуком.

- Ты с ума сошёл? – воскликнула Кристина, но улыбалась, загорелась.

- Немного, - улыбнулся Джерри. – Зачем мне его беречь? – и вовлёк её в глубокий поцелуй.

И ему на самом деле было абсолютно наплевать, что дорогой и любимый инструмент может прийти в негодность после таких игр.

Рояль отзывался рваными и протяжными звуками на их движения. Музыка и секс – это самая лучшая песня.

Нить порвалась, потому что Кристина в процессе накидывала её на их шеи всё в больше оборотов, и украшение не выдержало. Жемчуг со стуком разлетелся по комнате.

Потом, после всего, они оказались на полу. Лежали на спине вверх ногами по отношению друг к другу, практически касаясь щеками, спутавшись растрёпанными волосами. Пытались перевести дыхание.

Джерри повернул голову и поцеловал её в висок, неловко ткнувшись носом, потому что на изящные движения прямо сейчас не было сил. Затем нащупал попавшуюся под руки жемчужину и положил её ей в пупок. И перелёг рядом.

Кристина посмеялась с этого едва слышно и, закрыв глаза, вытянула шею, подставляя нос. Сползав за другим перламутровым камушком, Джерри положил его ей на кончик носа. Жемчужина ожидаемо скатилась. Достав жемчужину из глаза, Кристина зажала её между подушечками пальцев и, поразглядывав, спросила:

- Это ведь настоящий жемчуг? – посмотрела на Джерри.

- Да.

Кристина вздохнула, вновь прикрыв глаза, и сказала:

- В следующий раз свяжи мне руки, чтобы я больше ничего не сломала.

- За такое предложение ты можешь сжечь мне квартиру, - с улыбкой ответил Джерри, перевернувшись на бок и подперев голову рукой.

Расплывшись в неконтролируемой улыбке, Кристина пихнула его в грудь, перекатилась на бок, отворачиваясь, и хотела встать. Но Джерри за плечо уложил её обратно на лопатки, а сам сел на пятки возле её бёдер.

Кристина предприняла новую попытку подняться, уже скорее игривую и снова неудачную. Джерри завёл её руки за голову, негрубо удерживая там, нависнув над ней.

- Ты немного не там устроился, - проговорила девушка с прямым и пошлым намёком. Чуть развела бёдра, делая свои слова ещё более понятными.

Джерри, поняв всё и поддерживая, сменил положение, устраиваясь между её ног, касаясь практически всем телом. Провёл ладонями по нежной и тонкой коже её запястий и сплёл их пальцы в замок.

На полу было жёстко, но не менее приятно и ярко.

Глава 33

Разбуди мою страсть, заведи мою плоть,

Забери мою власть - мне уже не помочь.

Заведи мою плоть - мне ладонь протяни,

Ты меня разбуди - заведи, заведи!

Заведи, заведи! Заведи, заведи!

Тату, Заведи©

Настал день тренировки. Сначала Джерри думал позвонить Крицу и сказать, что не придёт, чтобы не оставлять Кристину одну и не тратить время. Но, поскольку она и сама уходила на экзамены, решил не пропускать занятие.

- У тебя появилась девушка? – как обычно не поздоровавшись, спросил Криц, окинув Джерри взглядом.

- С чего ты взял?

- У тебя счастливый и затраханный вид.

Джерри покивал, отдавая должное его наблюдательности, и поинтересовался в ответ:

- Почему сразу девушка? Может, мужчина?

- Так заездить может только женщина.

- Из тебя бы получился неплохой детектив.

- Я знаю. Надеюсь, ты потратил на неё не всю энергию. – Криц достал из своего ящика с инвентарём плотную повязку на глаза и бросил Джерри: - Надевай. Начнём с этого.

Джерри покрутил повязку в руках, не торопясь исполнить указание, и ответил:

- Криц, я уже не раз говорил – не нужно делать из меня идеального бойца.

- Надевай, - повторил тренер, проигнорировав его слова.

Джерри закатил глаза, выражая своё отношение к ситуации, но повязку надел и сразу встал в боевую стойку, готовясь к атаке. Без возможности видеть остальные чувства обострились, он весь превратился в слух и осязание, плотно прижимал стопы к полу, который, если уметь прислушаться и прочувствовать, всегда передаёт эхо приближающихся шагов. Этому Криц научил в другой раз, когда они практиковали «слепой» бой.

Но Джерри всё равно пропустил удар со спины, по почкам, что мгновенно мобилизовало и разозлило. Он быстро развернулся и со свистом рассёк ногой воздух практически на уровне головы, расчищая пространство. Замер, прислушиваясь, стараясь отделить забивающий всё стук сердца от внешних звуков, развести их по разным каналам внимания. Когда ты не видишь противника, главное не сила, куда важнее – чувствовать и подловить правильный момент.

До банального нелепо подвели, когда начал отходить, не туго затянутые шнурки. Они развязались, и Джерри, неловко запнувшись, потерял равновесие.

Странно, что Криц не смеётся. Так подумал Джерри, упав на задницу. Врезавшись в пол, заныли кости. Удар не заставил себя ждать.

Было больно. Но зато так Джерри знал, что противник рядом. Он вцепился в ударившую его конечность, быстро садясь, но подумал, что так Криц легко сможет ударить его коленом в лицо. Отпихнув его ногу, Джерри откинулся на спину и ударил ногой. Попал. Прав был Дилан, ему лучше бить ногами. Раз они у него длинные и подвижные, этим нужно пользоваться.

Тренировка прошла хорошо, как и всегда, на пике напряжения. Даже «слепой» бой Джерри выдержал более или менее достойно.

После занятия Джерри вспомнил один вопрос, которым пора уже было заняться, и обратился к тренеру:

- Криц, ты знаешь, где в городе можно купить оружие? Чтобы без проблем.

У него уже был маленький, похожий на игрушечный «дамский» револьвер, который удалось приобрести по счастливой случайности, но нужно было больше.

Мужчина, не посмотрев на него, достал из чёрного ящика пистолет и, положив на стол, придвинул к краю.

- Такое?

- Да, - ответил Джерри и взял в руки пистолет. Он был чёрный, тяжёлый и холодный.

- Бери.

Джерри удивлённо посмотрел на тренера и положил оружие на место.

- Спасибо, но я лучше куплю.

- Он чистый.

- Не в этом дело. Он же твой, учебный.

Криц повернулся и, прислонившись к ребру стола, скрестил руки на груди.

- Мне проще купить себе новое оружие, чем помогать тебе сделать это.

- Ты даже не спросишь, зачем мне оружие? – как бы между прочим спросил Джерри.

- А ты ответишь на этот вопрос? – Криц смерил его в ответ своим стальным взглядом.

- Допустим.

Мужчина помолчал, нагнетая тем самым, заставляя Джерри начать нервничать и подумать, что зря коснулся этой темы, и сказал:

- Нет – мне неинтересно, зачем тебе оружие. Мне достаточно той информации, что оно тебе нужно. Но если тебе понадобится совет, ты можешь ко мне обратиться.

«Совет – как убивать?», - проговорил про себя Джерри, но вслух сказал другое, перевёл тему:

- Хорошо. Сколько? – он поднял пистолет.

- Нисколько.

Джерри хотел возразить, но Криц не дал ему такой возможности:

- Я не возьму с тебя денег.

- Оружие немало стоит.

- Право на оружие доказывают потом и кровью, а не бумагой.

Джерри дёрнул бровью и спорить не стал. Опустил взгляд к пистолету в своей руке: он, казалось, идеально лежал в ладони, холодя её и наделяя безграничной властью – властью вершить суд.

Подумав, он спросил:

- А покрупнее калибр есть?

Криц достал другое оружие, более массивное, иначе сложенное, с длинным дулом.

- Тяжёлое. Удержишь? – произнёс он и бросил оружие Джерри, намеренно так, чтобы тот не поймал.

Пистолет сильно и больно ударил в плечо, заставив пошатнуться, но Джерри устоял, стерпел этот довольно унизительный жест, не дрогнув лицом, и поднял его с пола.

- Удержу, - ответил Джерри, полёгав оружие. Оно на самом деле было очень тяжёлое, тянуло ладонь вниз, но вместе с этим представлялось, какой урон оно способно нанести. – Какие у него характеристики?

- Можешь сам проверить, - Криц указал в сторону мишени.

Встав напротив мишени, Джерри поднял оружие, прицелился и легко спустил курок, как привык это делать с обычным пистолетом. Подобный раскату грома выстрел оглушил, в мишени образовалась дыра диаметром в пятнадцать сантиметров, пострадала и стена за ней. А отдача была такая, что в запястье что-то слышно хрустнуло, и от него до локтя поплыла боль.

Джерри хотел сдержаться, но всё равно открыл рот в немом вскрике боли, зажмурился, а после скривился, стискивая зубы. Зажал второй рукой пострадавшее запястье.

- Почему ты не сказал, что у него такая отдача? – процедил Джерри, не открывая глаз; боль уже распространилась до плеча.

- Чтобы ты сам всё увидел. Калибр ничего не решает. Но чем он больше, тем выше шанс, что покалечится сам стреляющий.

- Понял.

Джерри бросил крупнокалиберное оружие, дошёл до стола и присел на его край, морщился.

- Больно? – поинтересовался Криц, подойдя к нему.

- Не видно? – не без едкости ответил Джерри, посмотрев на него.

Криц простил ему это. Его крепкие пальцы сомкнулись на хрупком запястье Джерри, выкрутили немного и резко дёрнули, всё за какие-то две секунды. Руку прострелило ослепляющей вспышкой боли, но затем она начала отступать.

Джерри повертел кистью, больше не болело.

- Спасибо, - сказал он. – Я уже думал, что придётся обращаться в больницу. Но больше не устраивай мне таких уроков, хорошо? Я и на словах нормально понимаю.

- Все понимают, но почему-то лезут проверять и дохнут из-за собственной самоуверенности. – Криц подобрал брошенный большой пистолет и спросил: - Убирать?

- Да. Не хотелось бы сломать руку отдачей.

Пронаблюдав за тем, как тренер убирает оружие, Джерри взял первый пистолет и спросил:

- Где мне брать патроны?

- Обойма полная. Если закончатся, обращайся ко мне. Когда я уеду, дам тебе нужные контакты.

- Ты собираешься уехать?

- Я всегда уезжаю. Но сначала мы с тобой закончим.

Оружие удачно и укромно спряталось в сумке со сменной одеждой, которой Джерри не воспользовался после тренировки. Домой он вернулся поздно, и, едва успел разуться, как к нему вышла Кристина.

- Привет, - Джерри улыбнулся.

- Привет. Я уже начала волноваться, - Кристина подошла и приветственно обняла его, и не отпустила быстро.

А Джерри и не собирался её отстранять, обнял в ответ одной рукой, а второй погладил по волосам.

- Извини, - ответил он. - Заговорился с тренером, и на дорогах жуткие пробки.

От него пахло потом, и это было просто неожиданно, непривычно и неожиданно приятно. Кристина втянула воздух полной грудью и уткнулась носом ему в местечко между шеей и плечом. Закрыв глаза, вдыхала терпкий сладковатый запах, чувствуя, как быстро сбивается дыхание, пульс и начинает кружиться голова.

Это что-то дикое, первобытное, отчего слабеют колени и хочется повиснуть на шее у… своего мужчины? Вжаться, вцепиться, слиться, покусать.

И она повисла, не думая и сейчас, кто он ей. Произнесла благоговейно, как надышавшаяся дури:

- Ты так вкусно пахнешь.

Джерри всегда был уверен, что в нём нет той прекрасной (и глупой) детской черты – способности искренне удивляться всему вокруг, но Кристина её находила. Вот и сейчас он изумлённо поднял брови, посмотрел на неё.

- Я всю жизнь думал, что приятные запахи совсем другие.

- Я тоже, - Кристина также подняла голову и посмотрела на него. – Но это так приятно… - она снова уткнулась носом ему в шею, затем провела по ней, по бьющейся жилке, кончиком языка, пробуя на вкус, принеся щекотку и мурашки по всему телу.

Джерри невольно передёрнул плечами от остроты этих ощущений, сладко играющих на нервах, прерывисто вдохнул. Кристина поцеловала его в косточку на нижней челюсти, снова в шею – снова в артерию, чуть прикусила кожу, вкусно, опасно, сводя с ума.

Джерри взял её лицо в ладони, поднял, лизнул в губы. Кристина попыталась ухватить его язык, но не успела, подалась вперёд, снова прижимаясь, зажимая между собой и дверью, от которой они так и не отошли. Хотела обнять его ещё и ногой, закинуть её на бедро, но дверь мешала.

Уже очень скоро они в запой целовались. Кристина схватилась за его ремень, скользнув пальцами под джинсы, случайно коснувшись напряжённой плоти и уже не желая убирать руку.

- Подожди, - с трудом выговаривая слова, Джерри придержал её запястья. – Дай я хоть в душ схожу.

Но, словив её красноречивый до сладкого спазма в паху взгляд, он добавил с улыбкой:

- Потом схожу, - и притянул её обратно к себе.

Они бы так и сошли с ума прямо там, на прихожем коврике. Но Кристина случайно надавила ему локтем на подбитые во время тренировки рёбра, и Джерри, не сдержавшись, шикнул от боли.

- Что такое? – Кристина непонимающе посмотрела на него.

- Всё в порядке, - заверил её Джерри, машинально прикрыв больное место ладонью.

Вместо того, чтобы и дальше расспрашивать, Кристина пуговица за пуговицей расстегнула его рубашку, распахнула её и отступила на шаг, и в глазах её отразился шок. Вкупе со шрамами, пусть на корпусе их было не настолько много, налившиеся на бледной коже кровоподтёки выглядели особенно жутко.

«Его избили» - такой была первая возникшая в голове мысль. За ней немного опоздала память о том, что он был на тренировке, и, верно, синяки связаны с ней.

- Пошли, - почти строго сказала Кристина и потянула его за руку.

В спальне она уложила Джерри на кровать, сказав, что побои нужно обработать, и сходила за аптечкой, которую ещё во второй день заметила в ванной. Вывалила её содержимое на постель и с упорным видом перебирала его, вчитываясь в каждое название. И растерянно и бессильно опустила руки, поняв, что в аптечке нет ничего похожего на мазь от ушибов или бальзам с анальгетиком. После того, как ещё в сентябре закончился последний тюбик, Джерри так и не купил новый.

- У тебя ничего подходящего нет… - проговорила Кристина и вскинула голову. – Хоть льда принесу, нужно приложить холодное.

Она вновь ушла и вернулась.

- Льда нет. Только это, - подняла упаковку замороженного куриного филе.

Джерри совершенно неуместно посетила странная и довольно отвращающая мысль о том, как они могут использовать его. А так не раз получалось, что они втягивали в свои утехи то, что было поблизости и то, что использовали до того, как кинуться в объятия друг друга.

- Кристина, прошу, не надо обкладывать меня сырым мясом, - попросил он, приподнявшись и отодвинувшись к спинке кровати. – Со мной всё в полном порядке. После тренировок я всегда в синяках.

- Всегда? – Кристина села на край кровати. – Что за садист твой тренер?

- Он лучший, - ответил Джерри и усмехнулся: - Самый лучший среди садистов.

Кристина отложила лоток с курятиной на тумбочку, убрала назад волосы. На её щеках ещё пылал румянец почти саднящего возбуждения, но она не собиралась снова лезть к нему, боясь причинить большую боль. Пока – пока ещё была способна соображать. Хватит того, что в первый раз целовала именно так – через боль и с кровью.

- С ногами то же самое? – спросила она.

- Нет.

Кристина не поверила ему на слово. Расстегнула его ремень и штаны, осторожно стянула их, зацепившись взглядом за его тоже не угасшее возбуждение, отчётливо проступающее в трусах. Сглотнула. Затем опустила глаза к крупному кровоподтёку на его левом бедре, и сердце обдало томящей жалостью с низкой и постыдной примесью чего-то ещё – наплевательского, безрассудного, в чём-то садистского. Того, что толкнуло впервые вкусить его губы с кровью и не дало отпрянуть, когда увидела его изувеченное тело.

Джерри сел и придвинулся к ней, смяв и скомкав покрывало. Заглянув в глаза, поцеловал в щёку возле уголка губ, в губы – по-детски, невинно, а после по-настоящему, придерживая ладонью за щёку. Кристина ответила, забываясь, но, когда пульс вновь начал предельно долбить по сосудам, опомнилась, отстранилась.

- Ляг.

Джерри исполнил просьбу с оттенком требования. Представил, как смотрится со стороны: с растрепанными после тренировки, местами влажными от пота волосами, в распахнутой рубашке и куртке, которую успел только расстегнуть, когда подошла Кристина. В спущенных джинсах, сковавших ноги на уровне колен, и с натягивающей трусы эрекцией.

Кристина подползла, перекинула волосы на правое плечо и приблизилась к нему, но не налегла всем телом, как любила делать, а упёрлась руками в кровать по бокам от его плеч, крепко поцеловала.

Обещание быть хорошей девочкой и не трогать его, данное самой себе, со свистом съезжало в тартарары вместе с крышей. Не могла она к нему не прикасаться, когда он вот так рядом. Особенно сейчас, когда он был такой непривычно другой, одетый и раздетый одновременно, вспотевший, лежал перед ней со спущенными штанами, раскинув красивые длинные ноги.

Джерри приподнялся, скользнул ладонями по её талии и потянул к себе, но Кристина упёрлась рукой в его плечо.

- Лежи. Тебе не надо двигаться.

Джерри не сдержал смешка.

- Кристина, я в полном порядке, правда.

- Тебе больно.

- Есть немного. Но не нужно меня беречь. Я не такой нежный и хрупкий, каким кажусь.

- Я знаю. Ты сильный, - серьёзно и просто, без тени сомнений ответила девушка. Села на пятки у его бёдер. – Но позволь мне за тобой поухаживать.

Кристина снова склонилась над ним, но увернулась от подставленных губ и поцеловала в висок, под ухом и ниже.

Джерри хотел наблюдать за ней, но когда её губы и язык коснулись сочащейся от перевозбуждения головки, глаза сами закрылись, и голову откинул на подушку. Главное, не двигать бёдрами и за волосы не хватать, это не тот случай, когда можно думать только о себе.

Кристина делала минет не очень умело, на троечку, но по ощущениям для Джерри он был лучшим в жизни.

И, когда она поднялась, Джерри с долей вины в глазах посмотрел на её припухшие, влажные губы – потому что не предупредил, не отстранил. Сев, внимательно посмотрев, он потянулся за поцелуем, но Кристина отклонилась.

- Я же…

- Я знаю, - ответил Джерри, не дав ей договорить. И так было понятно, что она хочет сказать. – Можешь сплюнуть или прополоскать рот, я понимаю.

- Я проглотила. Но…

Джерри никогда не целовал в губы после того, как ему сделают минет. Идея вылизывать собственную сперму из чужого рта не казалась ему удачной и приятной. Но теперь сомнений окончательно не осталось. Он, снова не дав Кристине договорить, положил ладонь ей на затылок, притянул к себе и поцеловал – глубоко, со вкусом – со своим вкусом вперемешку с её слюной. Ничего неприятного в этом Джерри не заметил.

Кристина улыбалась, когда он отстранился, облизнула губы и сказала:

- Знаешь, я никогда раньше… Мне никогда раньше не кончали в рот.

- Значит, ты можешь быть спокойна: не только ты меня «испортила», но и я тебя.

Джерри ловко уложил её за плечи на лопатки и с лукавыми чёртиками в глазах пояснил:

- Теперь моя очередь. Раз мне нельзя двигаться, - и задрал её кофту, и одним плавным движением стянул с неё штаны.

Кристина прикусила собственный палец, сладко жмурясь от спускающихся, порочных поцелуев. Потом открыла глаза, приподняла голову и почувствовала, как мозг вскипает и взрывается от увиденной картины. Тело не заставило себя долго ждать и последовало за разумом, заходясь в судороге.

Глава 34

Мораль для нас в этой ванили гитарной -

Номер один никогда не сможет быть парой.

Всё что могу тебе я дать - это пустое место,

Пустое место в моём одиноком сердце!

Johnyboy, Одинокий Нью-Йорк©

Пятнадцать дней.

С самого начала они знали, что у них есть только пятнадцать дней, потом Кристине нужно будет вернуться в Лион, чтобы сдать в своём университете ещё два экзамена, защитить пройденную практику, а там и новый семестр начнётся. Знали, но не обсудили, что будет дальше: ни всерьёз, ни в шутку, ни иносказательными полунамёками, не поговорили о том, кто они друг другу. Точно как когда-то в школе. Они просто были. Без статуса и озвученного будущего.

Не казалось нужным что-то обсуждать, не возникало мысли об этом. Но сейчас, когда настал последний день и неумолимо тёк к своему завершению, перешагнул уже обеденную отметку, такая необходимость появилась. Вопросы и слова повисли над ними грозовым облаком, делая воздух разряженным и тугим.

Но они лежали в постели и молчали.

Кристина смотрела в потолок, и он не казался сейчас белоснежным и высоким, он давил.

Она не хотела уезжать, но понимала, что должна. Пришло время покинуть сказку, где чувства на разрыв и из окна видно Эйфелеву башню, и вернуться в свой мир, в свою жизнь, в которой у неё всё отлично, в которой есть всё: семья, друзья, учёба, увлечения, планы. Но нет Его. И одно это «нет» обдавало серостью всё прочее.

Она, которая всегда была современной и независимой, хотела выучиться и реализоваться в профессии, сейчас готова была бросить всё, остаться и рожать ему детей, если попросит. Да хоть завтра! Троих! И неважно, что это невозможно.

Но он не просил. И это, конечно, правильно.

Она должна уехать сейчас. Просто бы знать, что ещё что-то будет, что они не потеряются. Она больше не хотела его терять, не могла, сама мысль об этом причиняла боль и вызывала протест сроднившейся с ним, подсевшей на него души.

Но как заговорить об этом, как подобрать слова? Они никогда не обсуждали то, кем являются друг для друга, никто из них ни разу не говорил о своих чувствах. Кристина не хотела говорить «люблю», но хотела, чтобы он больше никогда не исчезал, чтобы рядом или на расстоянии, но был частью её жизни, солнечной нитью, пересекающей дни.

Джерри и видел, и чувствовал, что Кристина о чём-то молчит, но делал вид, что не замечает этого и не облегчал её муку. Не нужно ничего обсуждать, это только всё усложнит.

Минута за минутой время бежало вперед – неумолимо, жестоко и безразлично. И в конце концов Кристина заговорила:

- Джерри, я сегодня уезжаю домой, - взглядом скользила по потолку. Она не составляла в голове план разговора, просто нужно было как-то начать.

- Я знаю, помню.

- И что будет дальше?

Джерри повернул голову, посмотрел на неё внимательно и серьёзно и спросил в ответ:

- Кристина, ты хочешь, чтобы я попросил тебя быть моей девушкой?

- Я бы была не против.

- Я тоже. – Джерри сел. – Но для этого сейчас совершенно неподходящее время. Ты сегодня вернёшься в Лион и будешь занята учёбой, и это правильно, это твоя жизнь. А у меня совсем скоро начнётся работа, у меня новый этап в жизни – выход на американский рынок, я тоже буду несвободен и не смогу вырваться в любой момент.

- Да, ты прав, - покивала девушка и также села. – У тебя своя жизнь, у меня своя. Я в Лионе, ты в Париже и во всём мире… Это неудобно. Но мы можем поддерживать связь? – посмотрела на Джерри.

- Меня по-прежнему нет ни в одной соцсети, - он виновато улыбнулся.

- А по телефону? Дашь свой номер?

- Это не имеет смысла, я часто меняю номера, - врал. – Но ты можешь дать свой.

Джерри вырвал из блокнота листок и протянул Кристине вместе с ручкой:

- Лучше так. Чтобы не получилось как в прошлый раз.

Он снова улыбался, и Кристина улыбнулась в ответ, только губами, взяла предложенные вещи. Джерри опустил глаза, смотря на цифры, появляющиеся из-под её руки. У неё остался прежний номер.

- Заходи в гости, если будешь в Париже, - произнёс он, когда Кристина закончила и подняла голову, - адрес у меня останется этот же. И я зайду, если окажусь в Лионе.

Джерри был готов к тому, что Кристина пошлёт его за такое предложение. Так было бы даже лучше – проще.

Но она не послала. Она дописала к телефону свой новый адрес и сказала:

- Позвони заранее, чтобы я отправила куда-нибудь соседку.

- Обязательно.

Кристина помолчала, кусая губы, и попросила:

- Не исчезай больше. Мне тебя не хватало.

- Не исчезну, - усмехнулся и широко заулыбался Джерри, обесценивая её искреннюю серьёзность и нотки затаённой горечи в глазах. – Если захочешь меня увидеть: вбей в поисковик моё имя и узнаешь, что сейчас происходит в моей жизни.

Поезд, в котором Кристина должна была отправиться домой, отходил в восемь часов вечера и шестнадцать минут. Джерри не поехал с ней на вокзал, а провёл только до дверей своей квартиры. Не нужно лишних сантиментов и соблазнов.

Эти пятнадцать дней стали сказкой, прекрасной песней. Но, как и всё прекрасное, эта история должна была окончиться резко, без послесловий. По-живому.

- До встречи, - проговорила Кристина и невольно зацепилась взглядом за его губы, но не поцеловала, прекрасно помня о том, к чему приводят поцелуи, и чувствуя, что сейчас точно не удержится. Опоздает и останется.

- Пока. До встречи.

Закрыв за Кристиной, Джерри остался стоять спиной к двери, сжимая в ладони дверную ручку. Сейчас он впервые почувствовал себя по-настоящему живым, безукоризненно, потому что в груди болело то нематериальное, что делает человека человеком.

Кажется, он любит. По-настоящему.

Если альтер-личность вообще способна любить. Если у альтер-личности вообще есть душа. Сейчас он чувствовал, что есть, и она болела [совершенно иначе, чем болит что-либо другое, физическое], тянулась следом и разрывалась, кровоточа. Разрывалась та связь, которая незаметно стала столь же неосознанно необходима, как следующий вдох.

Джерри не вспоминал Кристину на протяжении прошедших лет, не мог сказать, что испытывал к ней тогда, в школе, какие-то особые чувства. Она была для него такой же удобной, каким теперь был Гарри. Но за эти пятнадцать дней что-то изменилось, что-то изменилось в нём в тот самый момент, когда попросил поцелуй на прощание, а потом предложил ей остаться. И действительно хотел, чтобы она осталась, без мыслей «зачем?» и «почему?», просто этого просила душа – её присутствия.

Эти пятнадцать дней, в которые, думал, будет мучиться от одиночества, негаданно стали самой яркой сказкой, счастливым раем только для двоих.

С ней он был другим: улыбался искренне, шёл на поводу порыва, не думал о последствиях, пил, смеялся в голос от души, делал глупости и совершал красивые, но бессмысленные и даже рискованные для него самого поступки. С ней он был живым.

И, если подумать, с ней, с Кристиной, так было всегда. С ней он напивался на лавочках в парках и скверах, не сильно заботясь о том, что Паскаль узнает, и будут проблемы. К ней он лазил в окно и прыгал из него же, со второго этажа, ещё и красовался, мол, для меня это пустяк и легко, и не думал о том, что может покалечиться, сломать себе что-то. А ведь запросто: это сейчас он тренированный, а тогда всё, что у него было, это абсолютно неспортивное тело мальчишки-подростка, в жизни ничем не занимавшегося, кости да кожа. И в том числе из-за неё продолжал и накалял войну с «элитой класса» и гордо терпел побои, исхитряясь всякий раз, чтобы выйти если не победителем, то не проигравшим, не сломленным. Ему бы и роль тихони и жертвы сгодилась, неважно, что о нём будут думать, главное, шкурку свою сохранить – но Кристина в него верила, видела в нём революционера и героя, и он хотел быть и был этим героем. И она так неумело и приятно жалела его, когда ему в очередной раз попадало.

Получается, он полюбил её ещё тогда, случайно и непонятно для себя, влюбился в её голубые глаза, в их общение, в её отношение, в то, каким был с ней. Просто был слишком юным, чтобы это понять. Или дело в том, куда он на самом деле исчез, когда в новый понедельник не пришёл в школу и вообще больше не пришёл, покинул беззаботное детство.

Хотел ли Джерри, чтобы Кристина осталась? Очень хотел, настолько, что не мог разжать пальцы и отпустить дверную ручку, вместе с которой отпустит её. И боялся, что Кристина захочет послать всё и остаться или вернётся – потому что был совершенно не уверен, что сумеет ей отказать. Ей и себе.

Джерри однажды прочитал у одного автора, имени которого не запомнил: «Любовь – это Солнце, и каждый человек должен найти его в своей жизни, чтобы не сгинуть во тьме». Так вот, он нашёл своё Солнце. Но не мог его оставить.

Кристина делала его сильнее, с ней он мог всё, превращался в сумасшедшего героя, который живёт одним днём, одной – настоящей секундой. Но эта сила делала его слабым. С Кристиной Джерри не думал о последствиях и не был осторожным, не думал о своём плане и о Них, он даже не думал о Томе. Он жил без оглядки и был счастливым, был настоящим.

Джерри подарил себе эти пятнадцать дней света, но теперь должен был остановиться и погасить своё Солнце. Потому что некоторые вещи лучше делать в тени. Такова судьба крысы – быть во тьме.

Даже если он на самом деле любит, это ничего меняет, Кристина не станет для него самой важной.

Потому что его сердце уже занято. В отличие от Тома, который, думая о том, что Джерри где-то у него внутри, всегда имел в виду голову, Джерри носил его в сердце, он так чувствовал. И шрам на груди, безмолвно напоминающий о том, как Том к нему относится, был не в силах этого изменить. Ничего было не в силах.

Что бы ни лежало на другой чаше весов, Том всё равно будет важнее. Джерри не мог с ним так поступить, не мог предать его и забыть – забить на него.

Каков бы ни был выбор, Джерри всегда выберет Тома, осознано или нет - не столь важно, Джерри не дано этого узнать. Том – это по умолчанию. Младший братик, которого у него никогда не было.

И Кристина была не той. Джерри подбирал людей, которых оставлял в своей жизни, с таким расчётом, чтобы они могли справиться с Томом и правильно [для них правильно] себя повести в ситуации, если появится он. Джерри был уверен в Бо, она не создаст проблем и станет для Тома проводником в его новую жизнь и помощником-подсказчиком, если, конечно, он догадается к ней обращаться. Он был уверен в Гарри, пусть его наличие станет для Тома глубочайшим шоком, в некотором смысле ему это будет даже полезно. Гарри хороший человек и очень понимающий, он не обидит Тома и позаботится о нём. Джерри даже был уверен в Карлосе – тот, хоть и напугает Тома своей неуёмной эмоциональностью и неиссякаемым желанием обниматься и прикасаться, но тоже точно не причинит вреда и не заподозрит дурного – правду. И в Чарли, своём агенте, Джерри был меньше, чем во всех остальных, но тоже уверен. В худшем случае он отвезёт Тома в клинику неврозов, решив, что он, Джерри, немножко тронулся головой на почве стресса тяжёлого рабочего графика. В клинике Тома прокапают успокоительными, и всё будет хорошо, ещё и расслабится. Если только Том не скажет правду и не перейдёт на более серьёзное лечение. Но он скорее умрёт, чем сделает это.

Джерри был уверен в своём окружении, они не подведут. А Кристина другая, она едва ли справится с появлением Тома так, как это необходимо. Она – только для него, что и радостно, и печально, и отчасти фатально.

Но даже если представить, что он наплевал на риск, Кристина осталась, и они живут вместе, счастливы, как долго может продлиться идиллия? Как это будет?

Если Кристина будет рядом на постоянной основе, рано или поздно она начнёт задавать вопросы и приблизится к его тайне, и однажды Джерри может не отовраться. Джерри вообще не хотел ей лгать, впервые в жизни ему было неприятно это делать.

Но разве он может не врать?

Может. Но что это будет, если он расскажет правду – что он альтер-личность? Кристина попросту ему не поверит. А единственный способ доказать – съездить в центр и принести ей подтверждение своих слов. Но он его не принесёт, потому что его там и закроют.

А если Кристина поверит, то, скорее всего, она по незнанию попытается помочь и отправить его лечиться, и история повторится.

Нет даже одного процента вероятности, что она поверит, поймёт и примет его правду. Но если допустить эту вероятность, то как это будет, как они будут жить? Уж точно не так, как жили до этого. Совместными усилиями будут стараться сделать так, чтобы сон малыша-Тома был вечным? Будут вместе искать четырёх ублюдков, Кристина будет подавать ему патроны и помогать потом избавляться от тел?

Сумасшествие какое-то. Это больше чем нереально. Так бывает только в романтических фильмах в духе «двое и их любовь против всех», которым Джерри не уделял внимания, но которых вдоволь, как и прочих, пересмотрел Том.

Джерри не хотел такого помешательства. Не хотел давать Кристине место в своей жизни, пока не сможет дать ей гарантий и себе тоже заодно. А пока он их дать не мог.

На той тренировке, когда подметил, что у него появилась девушка, Криц сказал одну вещь: «Женщинам на войне не место. Потому что, если Она будет рядом, ты будешь защищать не Родину или что-то другое, не себя, а её и очень быстро погибнешь. А если Она будет где-то там, ты пройдёшь ад и вернёшься, чтобы ещё раз её увидеть».

Он был абсолютно прав. То, как Джерри забывал обо всём, в том числе о собственной безопасности рядом с Кристиной, служило ярким тому подтверждением.

Джерри пройдёт свою войну и вернётся к ней свободным победителем, если всё сложится так, как в самых смелых планах, или не вернётся вовсе. И тогда у них будет «долго и счастливо» и прекрасная песня на повторе.

Джерри отпустил дверную ручку, поставил чайник кипятиться и, сев за стол, закурил.

А в своей съёмной квартирке сидела над телефоном, сжимая пальцы до белизны, Бо. Она хотела позвонить Джерри, а ещё лучше приехать, просто узнать, как он. Но не было повода.

Бо ненавидела нерабочие периоды, пусть и получала и за них тоже зарплату, поскольку личная помощница всегда должна быть на подхвате, но её готовность сорваться в любой момент не пригождалась. Она бы предпочла без денег, но чтобы рядом, хоть мельком участвовать в его жизни. Неважно, что делать, она бы с радостью согласилась на любую просьбу: сходить за него за продуктами, привезти вина в четыре утра, даже убраться в квартире, как раз, она знала, Джерри так и не нанял постоянную прислугу. Просто чтобы видеть, что он в порядке, чтобы просто поговорить.

Джерри ведь мог обращаться к ней по любому поводу, многие так делают со своими личными помощниками. Но Джерри никогда её не эксплуатировал, как только кончалась работа и необходимость её присутствия, телефон Бо замолкал. Она тоже должна была отдыхать, когда отдыхает он. А она маялась, сохла и считала дни до очередного рабочего рывка. Смотрела на его фотографии и даже в туалет ходила с телефоном. И прочёсывала интернет, изучая, что о нём пишут, не пишут ли чего, во что нужно вмешаться, и нет ли каких-то новостей.

Как так получилось? Она же всегда была умницей.

Телефон молчал уже два месяца. Бо гадала, чем Джерри сейчас занимается, где, с кем? Есть ли у него кто-то? И невольно задумывалась, как бы отреагировала, если бы он попросил её привезти презервативы. Это же она какая-то неправильная, что в свои двадцать пять ещё ни-ни и целовалась всего три раза. А он нормальный. Он красивый, умный, обаятельный, богатый и знаменитый. Он удивительный. Глупо было бы думать, что он до сих пор девственник. Наверняка у него кто-то есть, втайне, и Бо склонна была полагать, что это девушка, кто бы там и что о нём ни говорил.

Ответ на этот вопрос прост – примчалась бы в ответ и на такую просьбу, и неважно, как защемит внутри, когда он закроет перед её носом дверь, чтобы вернуться к той, которая по-любому лучше её во всём.

Бо изначально ни на что не претендовала, даже подумать об этом не могла, потому что невозможное – невозможно. Джерри нужна такая же, как он: красивая, успешная и совершенная. А ей нечего предложить, кроме ума и собачьей преданности.

Ей бы просто знать, что он жив, здоров и счастлив. Просто участвовать в его жизни и разговаривать. Это не больно, видеть его и знать, что – никогда, это в радость – иметь хоть что-то.

Бо упёрлась лбом в стол, сцепив руки над головой.

Глава 35

Пустота и одиночество больше не тяготили. После периода на разрыв Джерри понял, что такие эмоции не для него. Пока – пока кое-что не изменится.

Он не всерьёз заверил Кристину, что не исчезнет, но это было его обещанием, и он хотел его сдержать. Он должен справиться, должен что-то придумать. Теперь его личная мотивация добиться своего стала ещё сильнее. Но, увы, всё зависело не только от него. Или не так – от него, но Джерри не знал, насколько, и, где кончаются границы его возможностей.

Джерри уже два часа смотрел в одну точку, в экран ноутбука, потирая пальцем висок. Думал об их с Томом ситуации, о том, как быть в ней и к чему она в итоге приведёт. Он не раз думал об этом, но сейчас глубже, чем когда-либо.

По крупицам, по шестерёнкам Джерри разбирал механизм переключения, чтобы понять его и суметь контролировать. Психиатрия говорила, что – нет никакой системы, науке на данном этапе неясно, по какому принципу происходит переключение между личностями при диссоциативном расстройстве идентичности. Она только приводила маркера, по которым можно опознать процесс переключение до того, как он завершится, и примеры из медицинской практики. Так, во время переключения человек обычно застывает – как выключается, его лицо теряет всякое выражение, могут расширяться глаза или появляться разномастные гримасы. Это может случиться в любой момент. Не один пример описывал, как больной «перещёлкивался» во время разговора со знакомым или беседы со своим лечащим врачом.

Секунда. Застывание. Щёлк. И перед тобой совершенно другой человек: маленькая девочка в теле здорового мужика, которая не видит, что тело не соответствует её понятиям о себе; яркий и взрывной мексиканец вместо ледяного и выдержанного скандинава; человек, который может говорить, в теле того, кто с детства был немым.

Но у них с Томом всё было иначе. Их связь была глубже, крепче и куда сложнее одного пересечения, из которого всегда и рождается альтер-личность/личности. Между ними не было столь ярких различий, они в самом деле были словно близнецы – одинаковые во всём, кроме имени и мышления. Других подобных примеров Джерри не встречал.

И, пусть наука утверждала, что нет никакой системы, Джерри на основе прошлого опыта вывел законы механизма переключения для них с Томом. Главное в нём даже не стресс – стресс служит лишь спусковым крючком, главное – состояние беспросветной безысходности, когда не просто опускаются руки и не знаешь, что делать дальше, а уже ничего и не хочешь. Когда Том доходит до этого состояния глубиной сломленности, приходит его, Джерри, черёд, и от силы этого состояния зависит сила Джерри и то, как надолго он задержится.

Джерри не мог предугадать, когда произойдёт щелчок, но, приходя, всегда чувствовал степень той самой силы и действовал на основе своего положения.

После подвала, в первое своё пришествие, Джерри вовсе не чувствовал Тома, того как будто не было, настолько его сломало и раздробило, размазало по голому бетонному полу. Настолько, что на протяжении месяцев в его глазах и голове не было вообще никакого сознания – пока психика не решила спастись во что бы то ни стало и не выпустила на волю Джерри. Тогда не могло произойти случайного переключения, слишком забита, почти уничтожена была личность Тома, тогда Джерри мог остаться на десятилетия или даже навсегда, если бы не продолжительное направленное и жесткое лечение, которое сумело пробудить практически мертвеца.

Во второй раз, четыре года назад в доме Оскара, Джерри сразу понял, что не задержится – Том был сломлен, но не до такой степени, чтобы никак не справиться самостоятельно, и потому смирно сидел на месте и ждал обратного переключения. Тот раз был самым спокойным, даже не пришлось притворяться и играть, поскольку с Оскаром не пересёкся, а больше никого в квартире не было и быть не могло. Только собака, сука, реагировала на него как на чужака на территории, ощетинивалась, рычала, завидев, и в конце концов кинулась. Джерри не мог найти причину такому её поведению, ведь она же дружелюбно вела себя с Томом, а он и выглядит так же, и запах, на который очень сильно реагируют собаки, имеет тот же. Видимо, правду говорят, что животные видят больше, чем люди, другого объяснения не было.

В третий раз, который продолжался по сей день, Джерри сразу чувствовал силу, чувствовал, что задержится надолго, но это было не так, как во время первого пробуждения. В этот раз он чувствовал и Тома тоже, в груди. Том не мёртв, он спит, свернувшись тёплым клубочком в его надёжных и заботливых руках. И Джерри делал и собирался делать всё, чтобы его сон ничего не потревожило, и он плавно перетёк в вечность.

Джерри не хотел, чтобы Том возвращался. Это порой вызывало диссонанс и заставляло задумываться – добро ли он всё-таки или зло? Для Тома. Джерри любил Тома, бесконечно оберегал и старался для него, ущемляя во многом себя. Это, бесспорно, благодетель. Но во многом его старания были направлены именно на то, чтобы Том продолжал спокойно спать.

Джерри жил для него. Но он жил – вместо него и уже не хотел уходить. Джерри собирался на постоянной основе занять его место, по факту, отнять у Тома его жизнь.

Добро? – изысканное зло.

Но не всё так однозначно. Джерри не считал себя безусловным злодеем за то, что отнимает у Тома жизнь, в некотором смысле это тоже было разновидностью заботы о нём. Том в своей жизни только и делал, что страдал, он абсолютно неприспособлен к жизни и уже едва ли что-то изменится. Он же слепой и беззащитный котёнок, таким нужны либо заботливые руки, которые точно не бросят и не предадут, либо гуманнее усыпить. Пусть Том не будет жить, но зато не будет и мучиться, и будет жить его тело и наслаждаться всем тем, что может предложить жизнь.

Джерри полагал, что это вполне возможно, и теория допускает такую вероятность – чтобы альтер-личность задавила личность истинную. Всё зависит от силы каждой.

Но, несмотря на всё: на то, что он сильнее, на понимание механизмов переключения, Джерри не был защищён от щелчка. Это в том, как это происходит у Тома, он был уверен наверняка, а про себя – нет, одного раза слишком мало, чтобы делать какие-то выводы. И он не был защищён от того, что его раскроют и снова отправят «на казнь».

И ведь не убьют – он как вирус, который живёт в каждой клетке. Но время снова потеряется.

На экране застыл портрет кудрявого: беса, ублюдка и садиста. При своей внешности он мог бы заполучить любую или любого, но он вместе со своими дружками, даже больше, чем они, измывался над четырнадцатилетним ребёнком. Джерри хорошо помнил его голос-шипение над ухом, который переплетался с грубыми рывками внутри хрупкого тела, и то, как он намеренно делал ещё больнее: как выкручивал руки до хруста; как бил ногами; как придумал использовать бутылку и смеялся; как однажды, когда Том был уже плох, предложил просто задушить его и закопать где-нибудь неподалёку, чтобы не проболтался. Том никогда не вспомнит всех этих подробностей, потому что Джерри вобрал в себя страшную и разрушительную память, спасая его.

Они не добили Тома лично и очень зря для себя. Потому что нет твари безжалостнее и мстительнее крысы.

В гробу кудрявый не будет таким красивым.

Джерри найдёт их всех и уничтожит. Он уже выполнил все этапы плана, который задумал ещё в четырнадцать, кроме последнего – непосредственно расправы. Оставалось найти их, за остальным дело не встанет, его руки уже научены не одному способу убивать.

Найти.

Джерри перещёлкнул изображение.

Он не мог подумать о том, чтобы отказаться от этой идеи. Это его путь, его цель, его сверхсмысл. Возможно, единственный смысл его существования. Он должен разыскать и убить своих «родителей» или выйти к их могилам и так убедиться, что их больше нет. Это его миссия, вплетённая в самую суть, и это непроста, когда выполнит её, что-то изменится.

Джерри чувствовал это. Просто знал. Ниоткуда. По умолчанию. На том уровне, который невозможно объяснить с точки зрения обычного человека: он всё же не обычный человек: он меньше и намного больше.

Но Джерри не знал – что именно изменится?

Джерри проштудировал десятки заумных психиатрических трудов – общей теории и узконаправленных, посвящённых диссоциативному расстройству идентичности, но не нашёл ответа на вопрос – что будет после того, как альтер-личность выполнит свою миссию? Ничего подобного нигде не упоминалась даже вскользь. Их с Томом случай словно был первым и единственным в истории. Ему оставалось только гадать.

Что-то изменится после, что-то очень важное. Придёт конец тому, что было, и настанет нечто новое. Что? Освобождение?

Возможно, произойдёт исцеление – объединение. После того, как не станет Их, тех, кто их с Томом расколол. И не будет более ни его, Джерри, ни Тома в том виде, в каком они были.

Возможно, после того, как Джерри исполнит свою миссию, он станет Тому не нужен и просто исчезнет.

А возможно, это некая игра психики и останется тот, кто в ней победит – тот, кто сумеет спастись. Если Джерри убьёт Их, то он и останется единственным и полноправным владельцем тела и жизни, а Тома, хоть он и настоящий, психика закатает так глубоко, что о нём можно будет не беспокоиться, растворит. Если Том… Можно не продолжать, Том этого не сделает.

Джерри не знал, какой из вариантов правильный. Но даже если он исчезнет после, он всё равно сделает это.

И уповал на то, что всё достанется победителю, то есть – ему. В этом и заключается его война и его самый смелый план.

Глава 36

Через восемь дней после отъезда Кристины вернулся Гарри. Своё возвращение он решил отметить мини-Вечером, в котором вместе с ним и Джерри участвовали всего три человека. Третьей была удивительно молодая по меркам Гарри двадцати девятилетняя девушка. Джерри полагал, что это сделано специально для него, но не спрашивал. По большому счёту ему было всё равно, кто с ним в постели, главное, чтобы без проблем.

Их спутница на вечер являлась любимой племянницей одного хорошего знакомого Гарри, можно сказать, давнего друга, что вводило в некоторое недоумение. Джерри совсем не был ханжой, но степень свободы Гарри поражала. При этом у него это получалось совсем не аморально, а естественно и красиво, интеллигентно. И так и было. Никто никого ни к чему не принуждал, все взрослые люди и чем они занимаются, касается только их.

Её звали Тири, и она была невероятно умелой – не вытворяла сумасшедшей экзотики, но всё делала со знанием и таким чувством, что кружилась голова и можно просто откинуться на подушку и наслаждаться, что Джерри и делал.

Джерри жмурил глаза, чувствуя обволакивающее влажное тепло, движения ритмичные, непоследовательно, но чертовски приятно сменяющиеся плавным скольжением, прикосновениями острого языка с двумя аккуратными серёжками; металл нагрелся от тела, и касания и давление твёрдых гладких шариков контрастом оттеняли ощущения.

Горячие губы скользили по каменному стволу, втянутые щёки создавали эффект вакуума. Она брала в горло.

Джерри положил ладонь ей на затылок, непроизвольно сжал волосы, путаясь в них пальцами и цепляясь ногтями.

Гарри наблюдал со стороны. Потом подобрался ближе, встав на колени сбоку от плеч Джерри, и, просунув ладонь ему под голову, приподнял её. Влажная головка коснулась сомкнутых губ. Джерри открыл глаза, посмотрев на него, и отвернул лицо.

Он принципиально не делал минет, это было данью солидарности с Томом, который боялся этого действа ещё больше, чем всего остального. И в пассивной роли в сексе с мужчиной Джерри получал недюжинное наслаждение, а от того, что сосёшь чужой член, удовольствия никакого, потому он этим не занимался.

Гарри не стал настаивать, поняв и безоговорочно приняв его немой отказ. Спустился чуть ниже и завладел его ртом, целуя жарко, томно и недолго, а после стал целовать в шею, оглаживал бока, выступающие рёбра.

Когда тебя ласкают сразу двое, это невероятно прекрасно, нежит до беспредела, и чувствуешь себя чем-то высшим. Остаётся только принимать, поджимая пальцы от удовольствия.

С губ сорвался низкий грудной стон.

Поцелуи россыпью покрыли плечи. Язык прошёлся по груди, ещё раз, губы прихватили кожу. Гарри ощутимо прикусил его сосок, и Джерри и страстно, и недовольно зашипел в ответ сквозь зубы, на мгновение обнажив их. Но, когда вскоре действие повторилось, нежнее, не стал возражать.

Подкатывало. Пальцы комкали простынь. И позвоночник выгнуло дугой.

Перед глазами вспыхнули звёзды и провалились в темноту. Джерри открыл глаза, только когда отпустило, и по телу разлилась приятная расслабленность. Гарри лёг рядом на бок, его пальцы вновь начали водить по груди парня, теперь уже будто успокаивая, гладя не стихающий пульс. Тири легла с другой стороны, закинула ногу на бёдра Джерри, требовательно прижимаясь к нему.

Гарри поцеловал. Тири вылизывала шею, нижнюю челюсть со своего бока. Кайф.

На ночь Тири не осталась, она заранее сказала, что поедет домой, где её ждали три кошки и необходимость хорошо выспаться, чтобы завтра быть в бодром рабочем состоянии.

- Как ты относишься к ролевым играм? – спросил Гарри в ходе расслабленной беседы, которые у них так хорошо получались.

- Не играл, - честно ответил Джерри. То, что он лучше всех играл по жизни, не в счёт. – А что, хочешь что-нибудь такое попробовать?

- Может быть. – Гарри чуть помолчал и продолжил: - Больше года я думаю об одной фантазии. В какой-то момент мне захотелось попробовать изнасилование – в качестве игры, естественно.

Джерри сперва удивился, а затем усмехнулся про себя:

«Подобное притягивает подобное».

Конечно, кто идеальнее сыграет в постановочном изнасиловании, если не тот, кто пережил множество реальных, пусть Гарри и не знал об этом.

Джерри перевернулся на бок, лицом к мужчине, и, подперев голову рукой, произнёс:

- Что-то мне подсказывает, что я буду в роли жертвы. Да?

- Если ты согласишься, - кивнул мужчина. – Но я не прошу тебя давать ответ сейчас. Это нужно хорошо обдумать и не раз обсудить, прежде чем решить окончательно.

- Я согласен.

Гарри посмотрел на него удивлённо.

- Так сразу?

- Не прямо сейчас. Но в перспективе я готов поучаствовать в этой игре.

Мужчина снова помолчал, вопросительно и всё с тем же лёгким недоумением глядя на Джерри, и сказал:

- Честно, ты меня вновь поразил. Я думал, мне придётся долго уговаривать тебя и всё объяснять.

- В самом деле, чего это я? Отзываю своё согласие. Уговори меня, - Джерри лёг обратно на спину, на губах его играла лукавая полуулыбка.

- Как? – также улыбнулся Гарри, поняв намёк и приблизившись. Забравшись рукой под одеяло, провёл по горячей коже его бедра.

- Я не ограничиваю тебя в средствах, - ответил Джерри, не отводя от него внимательного взгляда.

Ладонь переместилась на внутреннюю сторону бедра, погладила, запустив вверх и вниз от точки соприкосновения мурашки. По телу прошла лёгкая приязненная дрожь, и Джерри задышал глубже. И вздохнул, когда рука поднялась выше, обдав лаской самые чувствительные части тела.

Гарри склонился и провёл разомкнутыми губами по его груди, целовал. Джерри прикрыл глаза и убрал руки за голову, полностью отдавая ситуацию в руки любовника.

«Упрашивание» было предсказуемым, но – каким! Гарри не только целовался превосходно, всё, что он делал ртом, было в высшей степени прекрасно и приятно.

Невероятно приятно, когда тебе выцеловывают, облизывают ноги, не забывая обласкивать и руками. А за такой минет можно было согласиться на всё, даже если бы изначально был против.

Джерри открыл глаза и повернул голову к зеркалу на шкафу. Выхватывал взглядом отдельные кусочки картинки: почерневшие, подернувшиеся поволокой глаза, приоткрытый в сбитом дыхании и сладких стонах рот.

Он положил ладонь на затылок Гарри, так ещё ярче чувствуя его движения и не отводя глаз от зеркала. Смотрел и думал о Томе, наблюдал со странным, извращённым, возможно, удовольствием, словно это он там, в отражении. И отчасти так и было: в один момент времени мог жить только один из них, они сменялись, словно находясь по разные стороны зеркал.

Переполняло от чувства победности, наливая низ живота тугой тяжестью, до спазмов.

Том так боится взрослых мужчин, потому что четверо его сломали, издевались над ним – в разной мере над ним все и всегда издевались. А теперь именно такой – взрослый, статный, шикарный мужчина с усердием отсасывал ему, получая удовольствие от того, что доставляет его, стараясь для него одного.

Джерри вцепился пальцами в короткие волосы любовника, направляя его движения и двигаясь навстречу. И, непроизвольно схватившись второй рукой за его плечо, впившись острыми ногтями, кончил, вжимаясь затылком в подушку.

Гарри не прекратил ласкать его, и Джерри был этим доволен. Глаза больше не открывал и нежился, наслаждался.

После второго оргазма подряд и неизвестно какого по счёту за весь вечер сил и желания окончательно не осталось, совсем разморило.

- Я согласен, - сказал Джерри, выдохнув дым.

- Обсудим всё?

- Я дам знать, когда буду готов, ты поймёшь. Правило у меня только одно – всерьёз не бить, особенно по лицу, сам понимаешь. Остальное обсудим потом.

- Хорошо.

Гарри тоже лёг под одеяло, под бок к Джерри, ненамеренно и красноречиво упёршись возбужденным членом в его бедро. Потянулся поцеловать, но Джерри увернулся и, потянув на себя одеяло, самым наглым образом отвернулся и закрыл глаза, показывая, что собирается спать.

Мужчина снова оказался рядом, сзади, некрепко прижимаясь голой кожей к коже, придержал за бедро, за острую тазовую косточку, как за рукоятку.

- Джерри… - позвал он и стал покрывать неторопливыми поцелуями его шею.

- Я согласился поиграть в изнасилование, - чётко и ровно ответил Джерри, не открывая глаз. – Предупреждаю – если ты что-то сделаешь со мной спящим, это будет настоящим изнасилованием.

Гарри и сам бы ни за что не сделал ничего против его воли, но ответ Джерри ясно дал понять, что его вообще сейчас лучше не трогать. Вздохнув, он коротко, безо всякого намёка поцеловал Джерри под ухом и отодвинулся.

- Извини, - сказал Джерри через какое-то время, балансируя на границе сна. – Утром я не прочь повертеться, но сейчас я правда очень устал.

Когда Джерри проснулся, Гарри рядом не было. Он проверил время и упал обратно на подушки, вставать прямо сейчас не хотелось совершенно. И правильно. Нужно отсыпаться, отдыхать и лениться, пока есть такая возможность. Совсем скоро начнётся работа.

Глава 37

Листья падают вниз, обнажая остов

Почерневших ветвей и увядших крон.

Маски падаю вниз с жалких лиц прохвостов,

Оставляя людей без былых корон.

Маски падают вниз!

Louna, Маски©

Джерри совсем забыл про то, что ещё в сентябре обещал интервью одному изданию, но Бо напомнила за неделю, за три дня, за два… Ответственности и дотошности у неё было не отнять.

Издание было французским, с филиалами не в одном городе, потому ехать никуда не пришлось, предлагали даже, чтобы журналист приехал к нему домой, мол, в естественных условиях побеседовать, на его территории, так даже лучше, но Джерри отказался, как и от предложения провести интервью в каком-нибудь заведении, что практикуется очень часто. В назначенный день он приехал в их офис.

Джерри сидел в одиночестве в кабинете, где должно было пройти интервью. Журналист не задерживался, это он приехал раньше и в ожидании водил пальцем по крышке крепкого стола.

Он взглянул на часы: два часа и три минуты. Вот теперь корреспондент задерживается. В коридоре, как собачка у двери, ждала Бо, которая сегодня сопровождала его, как и на все рабочие мероприятия и встречи.

Два ноль шесть. Джерри перебрал ногтями по столу и поднял взгляд к двери. Он точно не ошибся ни датой, ни этажом, даже странно, обычно журналисты категорически пунктуальные люди, поскольку сенсация – это миг, она не будет ждать, и звёзды имеют свойство психовать на пустом месте, так что повод для недовольства уж точно лучше не давать.

Наконец, в два ноль девять, дверь открылась, и в кабинет суетливо зашёл светловолосый парень.

- Здравствуйте. Прошу прощения за опоздание, - проговорил он, не смотря на Джерри и на ходу ища в сумке все необходимые вещи. – Журналист, который должен был с вами встретиться, заболел. Вместо него буду я. Меня зовут… - наконец, он поднял глаза и оборвался на полуслове, просто забыл, что говорил. От глубокого шока, который ударил подобно чему-то тяжёлому и парализовал.

Джерри не подавал вида, держась по-прежнему спокойно и расслабленно, но внутри тоже замер. В отличие от несобранного корреспондента, он сразу посмотрел на него, и первой мыслью, процеженной про себя сквозь зубы, было: «Нет…». Но поздно бежать, теперь уже точно слишком поздно, потому что его узнали, Джерри видел это по глазам.

Журналист, конечно, прочитал заранее о звезде, которую ему перепоручили, подготовился на совесть, насколько это было возможно – о Джерри Каулице было катастрофически мало личной информации - ведь раньше ему таких важных встреч не доверяли. Но он не изучил его фотографии, мельком только видел их и не подумал присматриваться. Но сейчас, когда видел его перед собой вживую, сомнений не осталось – это он, и это заставило ясно понять, как глубоко ошибся в том, что не присмотрелся раньше.

На него с не по-мужски кукольного лица смотрела пара больших карих глаз, тех самых, которые не вспоминал вроде бы, но помнил всегда, пронёс с собой сквозь года, как грех или камень из прошлого. Сейчас он особенно остро вспомнил, как эти глаза смотрели на него с неверием и настороженностью сперва, с надеждой, со смешным лучащимся счастьем и щенячьей преданностью. Как они, полные слёз, глядели на него снова с неверием и болью в самом конце. А он смеялся, ему было весело издеваться над фриканутым нелюдимым чмом из дома в конце улицы.

- Меня зовут Александер, - всё-таки договорил журналист.

- Я помню, Александер, - ответил Джерри, выделив его имя. – Мне нужно представляться?

То, как он сказал, ещё больше прибило, и захотелось втянуть голову в плечи, а ещё лучше – уйти из этого кабинета, из этой ситуации, которая тянула на сюжет триллера. Александер не вспоминал ту детскую шалость, почти не вспоминал, и не мог понять себя, не мог объяснить себе своё странное состояние, охватившее тихой лихорадкой разум.

Александер боялся – того ли, что придётся поплатиться за то, что сделал, или самого себя – не понять, и с этим чувством было нечего не поделать, оно засело спазмом в районе солнечного сплетения. Словно увидел перед собой воскресшего мертвеца.

Кто бы мог подумать, что они снова встретятся? Александер точно не мог.

- Нет, не надо, - выдавил он из себя ответ. Получилось даже сносно, если не смотреть на глаза.

Страх – липкий, необъяснимый, холодком ползал по спине, сбивал сердце с ритма и путал мысли.

Вспоминал ли Александер о Томе? Да, вспоминал, потому что после той ночи так и не видел его больше, но считал, что «не его дело, куда тот чудик исчез». Самоубился, может, с горя, или сумасшедший папочка-наседка запер дома, чтобы больше точно никуда не ушёл из-под крыла – побоку. Но папочка умер… И в тот момент, когда узнал об этом, стало не по себе, о чём Александер никому не сказал и себе запретил думать об этом. Даже если что-то случилось, он в этом не виноват, главное – не стать виноватым.

С совестью удалось договориться – как в кино про то, что никто не должен узнать о том, что произошло прошлым летом, и как в том кино – ошибка прошлого всплыла в настоящем.

Перед ним сидел выросший мальчик из дома в конце улицы, которого, особо не задумываясь, списал на тот свет, и над которым на потеху себе и друзьям всласть потешился, после чего его никто больше не видел. Сидел и смотрел своими большими шоколадными глазами, не роняя ни звука в образовавшейся паузе, которая казалась неприлично долгой бесконечностью, хотя на самом деле длилась всего пару секунд.

От его молчания и прямого взгляда становилось ещё хуже. Задетое чувство вины пробудилось и гипертрофировано взвилось, питаясь страхом того, что пришёл час заплатить за свой поступок.

Джерри не мог прочитать его мысли, но явственно видел эмоции в его глазах и видел – страх. Напряжение от того, что столкнулся с потенциально опасным человеком, который знал его – знал Тома ещё до всего, стремительно улетучилось, уступив место кровожадному, разлившемуся по венам огненным теплом желанию мести. Обидчики Тома действовали на него как красная тряпка на быка, если кто-то появлялся в поле видимости или воздействия, он уже не мог себя сдерживать. Джерри не воспринимал их врагами, не кипел ненавистью, но каждый из них был для него гнусной букашкой на пути, которую нужно либо уничтожить, либо придавить и поставить на место.

Когда-то этот белобрысый подлец был крутым и решил поиздеваться на потеху себе и дружкам над слабым и наивным мальчиком Томом, который ему безгранично поверил, что стало началом конца.

Кто знал, что они снова встретятся? Джерри никогда не думал об этом, Александер был слишком мелкой сошкой, но и он провинился, он внёс свою важную лепту в трагедию Тома. Джерри был рад тому, при каких обстоятельствах они встретились, был рад видеть страх в глазах некогда заводилы, а ныне – трусливого таракана.

- Я не буду!

- Да он же ничего не может без разрешения!

- Папочку позвать, Каулиц?

Голоса слились в единый хор. Том вертел головой, пытаясь разобрать в нём хоть что-то, ответить.

Друг выхватил у Александера стаканчик и вылил его содержимое Тому на голову. Едкий напиток попал в глаза, раздражая, обжигая, брызнули невольные слёзы.

Том закрыл ладонями глаза, потом зажал уши, не в силах больше слышать злые слова и насмешки, и бросился прочь. За спиной слышался хохот.

Вспомнилось. Джерри мимолётно и чуть сузил глаза.

В принципе, он мог хоть сейчас убить Александера – оружия нет, но есть винтажная чернильная ручка в подставке, украшающая стол, острое стальное перо которой на раз пробьёт артерию, останется только выдернуть и пару минут подождать, пока обидчик, не успев и крикнуть от шока, испустит дух.

Мог бы. Но не будет.

Александер принадлежал ко второй категории букашек, он, гнусный таракан, не заслуживал того, чтобы идти на такой риск и марать об него руки. Лучше поиграть с ним, как кошки играют со своими жертвами, планомерно и красиво выпуская им кишки, но в данном случае не буквально. И пусть Джерри совсем не кот, он справится и с этой ролью, ему дан миллион ипостасей.

- Мы можем начать? – спросил Александер, постаравшись взять себя в руки.

Джерри приподнял брови и моргнул, мол, начинай. Надеясь, что правильно понял его «ответ», Александер сел в кресло с другой стороны стола, достал всё необходимое, положил на стол диктофон и включил его.

Джерри спросил первым, как бы невзначай:

- Значит, ты теперь журналист? В Париж перебрался?

- Не совсем ещё перебрался… Я здесь на испытательном сроке, сказали, что если справлюсь с этим интервью, возьмут на постоянной основе, и тогда смогу обосноваться в Париже.

Джерри ухмыльнулся про себя. Прекрасно. Александеру нужна эта работа, а значит, он будет терпеть всё и на коленях ползать, только бы исполнить задание в лучшем виде. А зависит всё от кого? От него, от Джерри.

Власть пьянит, это известный факт. И как же приятно ощущать власть над судьбой того, кто когда-то над [не совсем] тобой жестоко посмеялся.

- Женился? – снова спросил Джерри, взглянув на кольцо на его безымянном пальце.

- Я? Да… - блондин машинально коснулся украшения. Помолчал секунду и посмотрел на Джерри: - А ты, у тебя кто-нибудь есть?

- Тебе правда это интересно? – Джерри включил на губах полуулыбку.

- Да, интересно. Это всем интересно, ведь про твою личную жизнь совсем ничего неизвестно.

- Хочешь узнать, в каких позах и какие мужики меня трахают? Так ведь все думают? А ты как думаешь?

- Я… не думаю… - Александер совсем растерялся. – Я так не думаю. А что, это правда, ты гей?

- Как знать.

- Ты не разглашаешься о личной жизни, я правильно понял? Мы можем оставить эту тему, если ты не хочешь её обсуждать.

Александр старался держаться профессионально, но сердце всё равно ёкало при каждом взгляде на Джерри. Вроде бы хрупкий белокурый ангел с фарфоровым личиком, а от одного его взгляда становилось не по себе, хоть в глазах его не было ни обиды, ни злости, что сулило бы беду. В больших карих глазах… Чёрт… Он не мог перестать думать о том, как они смотрели на него когда-то.

«Может быть, он забыл? – задумался Александер. – Или не совсем злится?».

«Да он же чудик отсталый!»

От сердца немного отлегло. Если Том, а теперь уже Джерри такой не от мира сего, каким казался в детстве, он вполне мог не таить обиду.

- Понял, ты не ответишь, - покивал Александер. – Оставим личную жизнь. И продолжим, хорошо? Итак… – он открыл блокнот с намеченными вопросами, и Джерри неожиданно и пугающе для него рассмеялся, буквально залился смехом, запрокинув голову, и откинулся на спинку кресла.

- Александер, ты серьёзно хочешь пойти по списку вопросов? – с улыбкой спросил в ответ Джерри, изящно подхватил диктофон, выключил и бросил обратно на стол.

Александер посмотрел на диктофон, но не решился снова включить и не успел. Джерри продолжил:

- Да ты и без моего участия мог бы составить эксклюзивное интервью обо мне. Например, написать о том, как пригласил меня, на тот момент ничего не видевшего в своей жизни ребёнка, на вечеринку, чтобы поиздеваться, - чем дальше Джерри говорил, тем больше меркла улыбка на его губах, а смешинки в глазах сменялись ледяным, иссушающим пламенем. – Как издевался… – А я всего лишь мечтал о друзьях, мечтал, что ты станешь мне другом, раз позвал. Но я ошибся, - он подался вперёд и облокотился на стол, смотря парню напротив в глаза. - Скажи, тебе было весело?

- Нет, не было, - запнувшись, ответил Александер и отвёл взгляд.

- Врёшь, - легко отрезал Джерри и снова откинулся на спинку. – Я помню, как ты смеялся. Скажи, а что ты планировал на окончание вечера, если бы я не сбежал? Поимели бы меня по кругу? Вы для этого были достаточно пьяны, и вам было достаточно плевать на мои чувства.

А ведь вполне возможно. Один из друзей Александера как раз планировал развлечься с Томом, а там – кто знает, они на самом деле были очень пьяны, и им действительно было плевать на него. И сейчас было бы плевать, если бы не было так страшно. Александер сглотнул.

- Джерри, давай не будем об этом? Ты же не хочешь сейчас это обсуждать? Это было давно.

- Да, давно. Ты вспоминал обо мне?

- Да, вспоминал.

- Ты знал о том, что я не вернулся домой?

- Да, знал…

- Почему же ты никому не сказал об этом, не напомнил обо мне?

Александер почесал висок и снова отвёл глаза. Почему не промолчал, не солгал? Но уже поздно.

- Я…

- Не мямли. Раньше у тебя был весьма подвешенный язык. Что же теперь случилось?

- Ничего не случилось.

- Тогда ответь мне – почему ты молчал?

- Я молчал, потому что считал, что это неважно. А потом, когда понял, что ты исчез… Потом я боялся, что если с тобой что-то случилось, это повесят на меня, поскольку я был хозяин вечеринки, где тебя в последний раз видели… живым.

- Какой же ты трус… - Джерри расплылся в приторной улыбке, которая была страшнее любого оскала. – И как тебе жилось с мыслью о том, что меня, возможно, не стало из-за твоей шутки?

- Я же не был уверен в том, что что-то случилось. Думал, может, тебя родственники какие-то забрали к себе после смерти папы…

Джерри еле слышно усмехнулся, мимолётно обнажив зубы.

- А ведь ты мог бы меня спасти, если бы не промолчал, если бы меня искали. Ты даже не представляешь, какой ад мне пришлось пройти по причине твоего жестокого юмора и трусости.

Джерри выдержал паузу, чтобы закурить, и, выдохнув дым ему в лицо, добавил:

- Александер, ты маленькая трусливая мразь.

Александер терпел и готов был терпеть всё, что угодно, но всё больше понимал, что это, видимо, бессмысленно.

- Джерри, я должен извиниться? – он всё же попытался исправить ситуацию. – Я прошу твоего прощения за то, что издевался над тобой, за то, что промолчал. Извини меня, пожалуйста, я был дураком.

Александер и сам не понимал, искренне он просит прощения или нет. Просто понимал, что так надо, так будет шанс.

- Прости? – повторил за ним Джерри. – Это всё?

- Что ещё? Ну… - парень развёл руками, - хочешь, ударь меня.

Джерри выдохнул дым вверх, спрятав в его облаке взгляд, метнувшийся по периметру комнаты в поисках камер, которых не было. Сделав резкий выпад вперёд, через стол, он схватил Александера за грудки и вздёрнул на ноги. Глаза того округлились в шоке и испуге: Джерри же хрупкий, как фарфоровая куколка, и мельче него, а схватил так, что едва душу не вынул. А как смотрел – душа сама забивалась в пятки.

- Я мог бы тебя, таракана, на месте размазать, - проговорил Джерри, прожигая его взглядом. – Но я слабаков не бью, - он пихнул парня обратно в кресло и сам вернулся в своё.

Александеру было не до обиды и смеха. Он обречённо вздохнул и закрыл ладонями лицо. Он упустил свой шанс и ничего не получит. А ведь у него жена беременная, двойню девочек ждут, ему нужна была эта работа и место в столице с её возможностями.

Теперь только если в самом деле самому написать материал, о том, что было когда-то. Да, он в той истории совсем не герой, но журналистика в принципе грязный бизнес, главное, чтобы была горячая информация, а уж какого она оттенка и чем пахнет – неважно. Другой вопрос – поверят ли ему? Поверят ли, что молоденький журналист не пойми, откуда пришёл на интервью со знаменитостью скоро уже мировой величины (в массы просочилась информация о том, что Джерри украсит ту самую обложку) и узнал в ней мальчика с соседней улицы, над которым не очень красиво пошутил? И не опровергнет ли всё Джерри после того, как прошла их встреча? Без его подтверждения новость будет уткой, а за утку никто не возьмёт в уважаемый штат, её любой придумать может.

- Джерри, мне очень нужно, чтобы ты дал мне интервью и рассказал что-нибудь особенное, - негромко произнёс Александер, отняв руки от лица и не поднимая глаз. – Для меня это очень важно. Что мне сделать, чтобы ты согласился? – он посмотрел на него.

Джерри молча кивнул куда-то вбок и вниз. Александер не был уверен, что правильно понял, но без разницы. И без разницы, как это унизительно. Он встал и, обойдя стол, встал перед Джерри на колени.

- Я прошу тебя.

Как же это прекрасно – видеть стоящим перед тобой на коленях того, кто считал себя намного выше и круче. Но хорошего понемногу, а то можно вконец зазнаться.

- Вставай, - Джерри улыбнулся мило, но с наплывом снисходительности. – Я же не садист.

Александер вернулся в кресло, посмотрел на него в надежде и ожидании. Джерри выдерживал паузу, думая, как поступить. И осенило. В последнее время в его жизни начало появляться слишком много людей из прошлого, каждый из которых нёс угрозу существованию. Джерри устал жить в постоянном напряжении и бояться, он хотел свободы. И он придумал, как её получить.

- А знаешь, Александер, я не злопамятный и в некотором смысле именно тебе я обязан всем тем, что сейчас имею. Хочешь сенсацию?

Глаза Александера загорелись и в недоумении, и в желании: «Конечно хочу!».

- Хочешь информацию, за которую ты заработаешь очень много? Я расскажу тебе то, что ещё никогда и никому не рассказывал.

Александер закивал, потянулся, чтобы включить диктофон, но Джерри накрыл его ладонью и сказал:

- От руки записывай. И попробуй только переврать или от себя что-то добавить – засужу. Понятно? – милейше улыбнулся.

- Понятно.

И Джерри рассказал правду, начиная с похищения из роддома и того, что по крови полуфинн-полуиспанец. Поведал и про ужасы подвала. Умолчал только о диссоциативном расстройстве и убийствах, но так бы и человек-не-альтер поступил, потому что современный мир жаден, конечно, до шока, но он ещё не готов принять и любить психически больного [разбитого], на ком три трупа.

Это был рискованный ход, но Джерри в своей жизни не раз шёл на риск, иначе выиграть попросту невозможно. И такой ход ва-банк разом решал многие проблемы. Если подумать, к этому всё и шло.

Так нивелировался риск того, что Александер заговорит о прошлом, после таких признаний ему будет не до того, и его знание теряет свою опасность. Так Джерри официально станет настоящим для всего мира, поскольку рассказал историю реального человека и присвоил себе его жизнь. И так никто, кто знает тайну, не подкопается, что он – не Том, поскольку главный критерий узнавания альтер-личности в человеке – разница памяти и личностей, не может альтер-личность так искусно лгать и притворяться истинной – не какой-нибудь, а реальной, своей, так между строк утверждает наука. Это интервью станет его прививкой от всех неудобных вопросов и подозрений. А если кто-то всё же усомниться, Джерри с лёгкостью сыграет Тома, он знает о нём больше, чем тот сам знает о себе. Если понадобится, Джерри даже готов был озвучить своё «настоящее имя» и признать во всеуслышание, что он - Том Каулиц.

Это долгожданная свобода. Свобода от всех оков постоянной настороженности, в которых жил.

Александер ошалело просмотрел исписанные листы, когда Джерри закончил, потом поднял к нему взгляд.

- Спасибо… Джерри, это…

- Пожалуйста. Обращайся, если понадобится подтверждение.

Бережно собрав листы с сенсацией, Александер хотел забрать диктофон, но Джерри схватил его раньше.

- Это я оставлю себе, - сказал Джерри, подняв диктофон. – На память.

Александер не стал спорить, и Джерри убрал диктофон в карман. На нём не было криминальной информации, но не хотелось бы, чтобы из его слов нарезали «чистосердечное признание», что он «трахается с мужиками во всех позах». Если заснимут или застукают, Джерри было не стыдно сказать, что он бисексуал или даже гей, но не так.

Когда Александер ушёл, Джерри тоже не стал задерживаться и покинул кабинет. Бо сразу поднялась с одинокого стула.

- Ты долго, - сказала она. – Всё в порядке?

- Да, в полном, - широко улыбнулся ей Джерри. – Просто журналистом оказался мой давний знакомый. Поехали домой.

Глава 38

К Джерри приехал Гарри. С порога он был молчалив и задумчив, пристально поглядывал на Джерри. И в конце концов, когда они на кухне пили кофе, спросил о том, что не давало покоя на протяжении всего дня:

- Джерри, почему ты не рассказал мне о том, что с тобой произошло?

Джерри посмотрел на него, вопросительно приподняв брови.

- О чём именно?

- Обо всём. И особенно о пережитом насилии.

Джерри беззвучно усмехнулся, опустил глаза и постучал сияющей ложечкой по дну полупустой чашки.

- А зачем мне об этом рассказывать? – спросил в ответ он.

- Это важная информация. По крайней мере, партнёры должны знать такие вещи друг о друге.

- И при каких обстоятельствах уместно рассказывать о себе такие подробности?

Дежа-вю.

- При любых, - ответил Гарри. – Понимаю, что для тебя это травма, но раз ты рассказал всем, значит, ты можешь об этом говорить.

Он коротко помолчал и, потерев ладонью лицо, добавил уже не так собрано:

- А я думал, почему ты так долго не подпускал меня к себе… Теперь мне всё понятно. Почему ты не сказал? – посмотрел на Джерри. – Я бы с пониманием отнёсся к твоей истории и не трогал бы тебя.

- Я похож на инвалида? – неожиданно спросил Джерри.

- Нет.

- Тогда я не хочу, чтобы к моей истории относились с пониманием, не нужно меня жалеть: я жив, здоров, и у меня всё хорошо. Единственное, чего я хочу – чтобы такое больше ни с кем и никогда не происходило. А не рассказал я тебе об этом, потому что это уже неважно. Моё прошлое было страшным, но оно не влияет на моё настоящее.

Дежа-вю стало сильнее, и это придавало настроению приятной игривой азартности. Так забавно повторять совершенно другому человеку те же слова, которые когда-то в довольно похожем разговоре уже говорил.

- Мне понадобился не один год, чтобы оправиться, но сейчас я в порядке. Мне неприятно вспоминать о том, что было, иначе быть не может, но мне больше не больно, - Джерри говорил проникновенно и искренне, с той самой искренностью, с которой когда-то убеждал Паскаля, что его жуткое прошлое ничего не значит в настоящем.

Гарри чуть улыбнулся только губами. Какой же он всё-таки удивительный: совсем юный, а с такой ошеломляющей и сложной историей за плечами; красивый и хрупкий, но такой сильный.

- Мне очень хочется верить, что это правда, - проговорил мужчина.

- А смысл мне лгать?

Джерри выдержал коротенькую паузу и, легко улыбнувшись, добавил:

- И, Гарри, то, что я не давался, не имеет никакого отношения к моему прошлому.

Гарри непонимающе нахмурился.

- Да?

- Да, - кивнул Джерри. – Я не давался, потому что не хотел быть снизу. Про меня практически все думают, что я пассивный гей, а я и не гей, и мне куда ближе традиционная мужская роль в сексе. Вот и всё, никакого криминала, как говорится, - он широко и светло улыбнулся. – И, если говорить всё и честно, у меня не было опыта с мужчинами, кроме того насилия, потому захотеть и решиться отдаться было ещё сложнее. Это же практически первый раз, второй первый.

- Джерри, ты серьёзно? Нет, я не думал, что ты гей, но я был уверен, что у тебя есть опыт.

- По факту, он у меня есть.

Гарри посмотрел на него серьёзно, и Джерри, невесело улыбнувшись уголком рта, добавил:

- Не смешно? Мне тоже не смешно.

- Джерри, почему ты и об этом умолчал, даже перед первым разом, когда ты был снизу, не сказал?

- Я был уверен, что ты и так будешь аккуратен.

- Всё равно, - покачал головой мужчина. – Нужно было сказать. В свете всего того, что вскрылось, мне неприятно от того, как я вёл себя с тобой. Если бы я знал хотя бы о твоей неопытности, я бы поступал по-другому и не трогал тебя, пока ты сам не захочешь.

- Ты не принуждал меня ни к чему.

- Но я давал понять, чего хочу, это тоже давление в некотором смысле.

- Гарри, ты меня не принуждал, - повторил Джерри. – Я пошёл на этот шаг, потому что сам захотел. Мне стало интересно попробовать, как это – быть с мужчиной в такой роли добровольно? И мне понравилось, за что спасибо тебе. И ты был максимально тактичен, я не почувствовал никакого давления от тебя и принял это решение полностью по своей воле, не беспокойся.

- Я с самого начала видел, что ты удивительный, - улыбнулся Гарри. – Но теперь я тобой восхищаюсь.

- Не надо восхищаться. Я же не идол?

- Скоро станешь им.

Джерри улыбнулся в ответ, всё ещё держа маску милой скромности, но не скрывая того, что ему приятны слова Гарри. Потом отпил кофе и, вспомнив один вопрос, задал его:

- Гарри, откуда ты узнал о моей истории? Интервью должно было выйти только сегодня утром, насколько я знаю, сомневаюсь, что оно могло так быстро разлететься и наделать много шума. Ты читаешь мои интервью?

- Нет, не читаю. Оно попалось на глаза Фили, и она прислала его мне.

Через какое-то время они переместились в спальню, просто лежали полностью одетые, разговаривали под фон глубокого и красивого фильма. Во время молчаливой паузы Гарри посмотрел на Джерри, отвлёкшегося на телевизор – в его глазах мелькали всполохи-отсветы от большого экрана, провёл взглядом по его щеке, по тонкому, заострённому носу, округлым бровям. С самого начала, несмотря на огромную разницу в возрасте, Гарри смотрел на него как на взрослого и равного, а сегодня впервые посмотрел как на ребёнка – нежного, хрупкого, нуждающегося в заботе. Пережившего такое, что, как правильно сказал сам Джерри, не должно происходить ни с кем, тем более с невинными детьми.

Словно включился по отношению к нему родительский инстинкт – а ведь Джерри в самом деле годился ему в сыновья, а при определённом стечении обстоятельств мог бы быть даже внуком, но даже думать об этом было в корне неправильно с учётом того, в каких они состояли отношениях. И Гарри не думал, но не думать о том, что узнал с утра, не получалось.

Гарри никогда не был жестоким и кровожадным, но всерьёз жалел о том, что эта история произошла в Европе, потому что здесь запрещена смертная казнь. И дело не в его особом отношении к Джерри. Просто нелюди, которые способны сотворить такое с ребёнком, должны отправляться прямиком на электрический стул, их ничего не оправдает и не исправит.

Сердце тянуло от мыслей о том, что пришлось пережить этому мальчику – именно мальчику, таким Гарри его сейчас видел и не мог и не хотел что-либо с этим делать. Если есть эмоции, они должны быть прожиты, он всегда так считал, не стоит отмахиваться от себя и делать вид, что всё в порядке.

Гарри опустил взгляд к левой руке Джерри, расслабленно покоящейся у него на животе. Прежде он не заострял внимания на его шрамах, видел их, но воспринимал спокойно, как неотъемлемую часть Джерри, но теперь они – резали глаза, и воображение рисовало, каким жутким образом они появились на юном теле. Крысы… Подумать только, его заживо грызли крысы: маленького мальчика, прикованного и брошенного в чёрном подвале.

Гарри взял его изувеченную ладонь в свою. И, помимо прочего, когда прошёл первый шок от прочитанного с подачи сестры, стало муторно от одной вещи. Гарри понимал, что Джерри явно справился, сейчас он совсем не был жертвой, и не нужно возвращать его в этот статус, напоминая о нём, не нужно жалеть и относиться с осторожной оглядкой на прошлое, но всё это невозможно было так просто выбросить из головы.

- Джерри, я сегодня много думаю об одном моменте, из-за которого мне неприятно, - произнёс Гарри, переведя взгляд к экрану. – Забудь о том, что я предложил поиграть, не нужно этого.

- Почему? – Джерри повернул к нему голову.

- Потому что не нужно. Я же не знал, когда предлагал эту игру, о том, что с тобой произошло.

- Гарри, ты всё ещё хочешь этого? Честно? – парень перевернулся на бок и подпёр голову рукой.

Гарри помешкал две секунды и кивнул:

- Да, хочу. Но это всего лишь эксперимент, без которого я с лёгкостью обойдусь.

- Я тоже хочу. В чём проблема?

Гарри с недоумением посмотрел на него.

- Джерри, ты серьёзно? Ты хочешь поиграть в изнасилование?

- Я ещё тогда сказал, что да, я согласен, значит, я хочу.

- Извини, но это не укладывается у меня в голове. У тебя был такой опыт, и ты готов снова пройти через это?

- Нет, я не готов снова пройти через изнасилование, как и любой человек в здравом уме. Но постановочное насилие не имеет ничего общего с реальным, - едва не добавил «уж поверь мне», но в данном контексте это прозвучало бы неуместно. – Я чётко понимаю эту разницу, потому не вижу ничего плохого или страшного для себя в такой игре – потому что это всего лишь игра. К тому же в некотором роде это неплохая терапия: переиграть страшные события в безопасных условиях и с другими эмоциями. – Джерри перелёг на живот и переместил руку под челюсть, лукаво ухмыльнулся. – Я ведь тоже получу удовольствие, так?

Гарри мягко улыбнулся. Он всё равно не мог понять Джерри умом в полной мере, но от его объяснения на сердце стало легче и теплее.

- И если мне понравится, - продолжил Джерри и, перекинув ногу через его бёдра, сел на него верхом, повёл ладонями вверх, к груди, - можно будет устроить второй раунд и поменяться местами. Ты не откажешься побыть жертвой? – руки замерли, Джерри заглянул ему в лицо.

- И откуда ты такой взялся? – с улыбкой проговорил Гарри и провёл ладонью вверх по его руке, а затем сразу перешёл на бок.

- Из Морестеля, - ответил Джерри, пряча в глубине глаз торжествующую улыбку. Впервые в жизни он чувствовал себя полностью неуязвимым, потому что правда, которая всегда висела над ним топором и могла разрушить всё в любой момент, отныне была на его стороне.

Джерри склонился к его лицу, но остановился на расстоянии пары сантиметров и не поцеловал. Смотрел проникновенно в глаза и ждал, когда Гарри сделает первый шаг. И Гарри повёлся, отвёл пряди волос от его лица, заправив их за ухо, и прикоснулся к его губам, сминая их своими: спокойно, без напора. Но остановился и тоже заглянул в глаза Джерри, ища в них согласия и разрешения, и, не встретив и тени протеста, снова поцеловал, крепче. Запутался пальцами в его волосах на затылке, а второй рукой гладил по позвоночнику поверх тонкой майки.

Джерри сильно прогнулся в пояснице, прижимаясь к любовнику пахом и животом. Запрокинул голову, подставляя шею под горячие умелые губы, и вздрогнул, рвано вдохнув, когда зубы аккуратно прикусили натянутую кожу спереди под челюстью.

В этот раз Гарри как никогда старался сделать ему хорошо, доводя до неконтролируемых криков.

Довольно поздно в дверь позвонили. Удивительным образом Бо узнала о сенсационном и страшном содержании интервью далеко не первой и, когда прочитала его, тут же помчалась через город к Джерри, а последние два километра и вовсе пробежала, потому что такси застряло в мёртвой пробке. Она сама не знала, что хочет сказать – не обсуждать же это будет?! – но остаться в стороне и спокойно сидеть дома на попе не могла, даже мысли такой не возникло.

Джерри открыл ей, но не пустил на порог, потому что не хотел, чтобы она столкнулась с Гарри. На все взволнованные попытки запыхавшейся девушки сказать, он отрезал, что всё в порядке, поговорит он с ней завтра, и отправил восвояси.

Бо ещё пять минут стояла, смотря на закрытую дверь – без обиды, но с недоумением и непониманием, что делать дальше. Известно что – ехать домой. По поведению Джерри можно было понять, что он там сейчас не один. И так тянуло узнать, с кем он, хоть одним глазочком взглянуть [подсмотреть, иначе никак]. Но не вломится же она в квартиру, только если по карнизу перебраться и заглянуть в окно, но это и нереально, и накрепко отдаёт сумасшествием.

Вздохнув и приняв [убеждая себя], что это не её дело, Бо поехала обратно.

Интервью произвело эффект разорвавшейся бомбы и стремительно разлетелось всюду. С особым вкусом общественность приняла и смаковала тот факт, что знаменитые шрамы «Изуродованного ангела» Джерри Каулица тот приобрёл от крыс, с которыми не раз снимался. Фотосессии с этими грызунами мгновенно взлетели в «топ», и фотографы, которым раньше такая идея в голову не пришла, наперебой возжелали снять Джерри с ними.

Его приглашали на интервью и шоу, где обсуждали уже известное и, обходя друг друга, выпытывали и обгладывали подробности, ни на секунду не заботясь о том, что для него это – лютая боль и страшнейшая травма. А Джерри и не было больно, но всех подробностей в красках он не расписывал.

Неожиданно Джерри пришёл «привет» из-за океана: один серьёзный американский издатель предложил ему написать о своей истории книгу. И сразу два режиссёра, один из которых тоже был американцем, выказали серьёзное желание снять о его жизни кино. От предложения режиссеров Джерри вежливо отказался, а издателю ответил, что хотел бы написать мемуары, но сразу сказал, что пока это не договор о сотрудничестве и он не обещает никаких сроков.

И небезызвестный Миранда Чили тоже не остался в стороне от внимания к персоне Джерри и его потрясающей умы истории. Он единственный позвонил не Бо, а связался с Джерри лично – и откуда только номер узнал? Джерри мысленно проклял того, кто ему его дал.

Миранда предложил представить его весеннюю коллекцию в спектакле «по мотивам подвала» с нелюдями-насильниками, естественно, тоже одетыми с руки Маэстро, и полчищами настоящих диких крыс. Джерри отказался, не раздумывая. В реализации чужих больных идей он участвовать не собирался. И зарёкся же впредь связываться с этим стукнутым на всю голову.

Хоть не планировал столь глобального эффекта, и работать пришлось начать раньше и насыщенно, но Джерри был вполне доволен результатом. Деньги не капали – лились. Его жалели всем миром. И почему-то никому не приходило в голову спросить о том, нашли ли тех ублюдков и понесли ли они наказание, чему Джерри был особенно рад. Зато все бодро интересовались его семьёй - настоящей, расспрашивали про неё. Джерри отвечал, но довольно расплывчато и имён не называл, аргументируя это тем, что не хочет доставить им неудобства. Только говорил в шутку: «Моя финская фамилия редкая, длиннющая и невероятно сложная, я так и не научился её выговаривать».

Глава 39

Догадки и гадания

В режиме ожидания

Тот самый, кто…

Слот, Я знаю©

Месяцы затишья и отдыха пролетели незаметно, стартовал рабочий сезон. Начался он с пятнадцати фотосессий, уместившихся в неделю, семь из которых проходили у бесконечно влюблённого в него Карлоса. Джерри всерьёз не понимал, зачем ему так много съёмок с ним, ведь одно и то же лицо приедается, и в шутку спрашивал об этом, на что Карлос веско отвечал, что хороших моделей много, но такое удовольствие от работы он получает только с ним и только с ним получаются настоящие шедевры.

За фотосессиями следовали показы, но их было совсем немного, сейчас ещё не сезон. Первый показ проходил как раз в Париже, что очень нравилось Джерри – лишнее время дома это праздник, когда потом придётся снова летать по городам и странам.

Вместе демонстрировались и женская, и мужская линии коллекции; пережив привычную суету подготовки, Джерри дождался своей очереди и вышел на подиум. Свет в зале был приглушён, и звучала не слишком громкая, но мощная музыка, отдающая ритмом в грудь.

Как и всегда, отточено и красиво Джерри чеканил шаг, держа голову высоко поднятой, смотрел вперёд, не обращая внимания на бьющие в глаза, слепящие прожекторы. Но, когда дошёл примерно до середины подиума, просторный зал в его глазах сузился до одной точки, всё остальное размазалось за неважностью.

Среди зрителей и гостей, на первом ряду, вальяжно раскинувшись в кресле и периодически перебрасываясь словами с соседом справа, сидел Оскар Шулейман.

«Твоя мать…».

Джерри даже притормозил на мгновение. Первой мыслью было – развернуться и уйти, чтобы Оскар не увидел его, но так было нельзя: он на работе, он на подиуме, чёрт побери, под прицелом глаз и камер. Если сейчас сбежит, будет только хуже.

Оставалось надеяться на то, что парень пришёл не целенаправленно к нему. И эта надежда была очень похожа на правду, потому что Шулейман и не смотрел толком на подиум.

Взяв себя в руки, Джерри вздёрнул подбородок и продолжил проход. Дойдя до конца, развернулся, традиционно обернулся через плечо и – столкнулся взглядом с Шулейманом, но в этот раз не позволил себе и молниеносной тенью выражения в глазах показать, что что-то не так, и как ни в чём не бывало пошёл обратно.

Зайдя за сцену, Джерри не обращал внимания на шустро подлетевших людей, принявшихся поправлять-переправлять ему макияж и помогать переодеваться. Уйти бы прямо сейчас. Но как на беду у него были ещё два выхода плюс общий проход в конце.

Джерри напряжённо посмотрел в сторону выхода на подиум.

Он совсем забыл про Оскара – просто забыл, потому что не считал нужным помнить. Если бы тот хотел, то искал бы его [Тома] и нашёл гораздо раньше, но прошли три года, и о нём не было ни намёка. К тому же были люди, которых Джерри считал куда более опасными и рискованными для себя, о них важно было думать и встреч с ними избегать в первую очередь. А Шулейман… Джерри взял для себя за аксиому, что достаточно сделать вид, что Ниццы не существует и никогда туда не ездить.

И аксиома работала на сто процентов. До настоящего вечера.

«Может, он и не помнит про Тома, - подумал Джерри. – А если помнит, мог не узнать, он же в последний раз видел Тома совершенно другим».

И в самом деле, категорически непросто признать в накрашенном блондине, уверенно шагающем по подиуму, забитого мальчика Тома, тем более с расстояния и в движении.

Джерри не боялся Оскара, но не хотел этого столкновения, на то была не одна причина. Но всё зависело не только от него, есть такая штука – случай. От него зависело только всё то, что он мог сделать со своей стороны, чтобы всё закончилось хорошо. Для него.

На второй проход Джерри вышел в полной боевой готовности, издали, чтобы не было видно, куда конкретно он смотрит, метнул взгляд в первый ряд, но Оскара там уже не было, не было и его соседа, видимо, друга. Их опустевшие места ярко выделялись среди остальных, занятых.

Не поворачивая головы, Джерри обвёл зал быстрым, но цепким взглядом, выглядывая Шулеймана, но его нигде не было видно.

Ушёл? Это озадачило, и радоваться Джерри не спешил.

Или он просто вышел и вернётся? И может, его отлучка не имеет вообще никакого отношения к нему, к Джерри?

Как плохо, когда не знаешь и потому не можешь составить план действий. Джерри решил подождать и не делать пока никаких выводов, посмотреть, что будет дальше. Как раз иного всё равно было не дано – он должен был отработать, не похерит же он, сбежав, свою репутацию профессионала только из-за того, что на показ пожаловал нежеланный проспиртованный зритель.

На третьем проходе всё осталось так же – места Шулеймана и его друга пустовали. Поскольку прошло достаточно времени, можно было сделать вывод – они ушли, заскучали, не найдя среди моделей никого интересного для себя.

Джерри мысленно выдохнул и расслабился. Прекрасно, что нежелательность сама себя ликвидировала.

Но на финальном проходе Джерри не поверил своим глазам, потому что это было похоже на шутку или издёвку, - соседа по-прежнему не было, а Шулейман сидел на своём месте. Подпирал кулаком щёку и смотрел на подиум, и – усмехнулся, когда Джерри вышел вперёд.

Настроение у Джерри испортилось. Кажется, столкновения не избежать. Но ещё можно попытаться. Сейчас всё закончится, и он уже будет никому ничего не должен, можно будет спокойно сбежать по-крысинному. Переодеться и быстренько уйти через чёрный ход, как часто делал по завершению обязательной части рабочих мероприятий, чтобы избежать лишнего внимания к себе и задержек со стороны людей, которые могут пожелать его общества.

Поскорее скрыться. В этот раз, в отличие от всех предыдущих, у него была возможность сделать это и всё же избежать встречи лицом к лицу. Шулейман не станет его искать. Опыт Тома показывал, что тот не утруждает себя вниманием к тому, что выпадает из поля его зрения и весёлой жизни.

- Вот так встреча! – Джерри уже застёгивал свои джинсы, когда услышал весёлый голос за спиной.

Едва не перекосило. Совсем чуть-чуть не успел. Совсем чуть-чуть.

Джерри обернулся: в дверях стоял Шулейман собственной персоной и улыбался.

- Вот так неожиданность, - продолжал Оскар. - Ты – и модель? Я сначала подумал, что у меня галлюцинации. Как тебя так занесло, Котомыш?

Нужно было что-то решать здесь и сейчас, в секунду. Нужно было избавиться от Шулеймана. Джерри не считал его особо опасным, но, если подумать – он был наиболее опасным из всех. Во-первых, он был каким-никаким, но всё-таки психиатром, а на них по очевидным причинам у Джерри была выработанная аллергия. Во-вторых, он был единственным, кто по-настоящему знал Тома, по крайней мере, имел возможность узнать, а это риск. И в-третьих, Шулейман был абсолютно непредсказуемым, Джерри не мог предугадать, чего от него ждать, но понимал одно – ничего хорошего от него ждать не стоит.

- Вы обознались, - нейтрально ответил ему Джерри.

Оскар же сам сказал, что сначала не поверил своим глазам. Пусть так. Пусть недодоктор-пьяница поверит, что в самом деле ошибся.

- Я тоже так подумал, потому что поверить в чудесные метаморфозы трудно, сказал же уже. Но… - Оскар затянул паузу, подошёл и выхватил левую руку Джерри, которую тот предусмотрительно убрал с глаз в задний карман. – Но у кого ещё может быть такая «роспись»? – бросил его руку и похлопал по плечу. – Так что хочешь не хочешь, а я тебя узнал. Кстати, что за угрюмая реакция? Ты не рад меня видеть?

- Может быть, был бы рад, но я тебя не знаю. И ты пьян.

- Не знаешь? Очень интересно, - Оскар встал перед Джерри и скрестил руки на груди. – Хочешь сказать, что я всё-таки ошибся, и ты не Том?

- Его зовут Джерри, - подсказала коллега.

Это плохо. Джерри видел, как Оскар вопросительно поднял брови, как посмотрел на него. А времени на раздумья над тем, как максимально сгладить эту ситуацию, нет.

Джерри подхватил свою сумку и, ничего не сказав, быстрым шагом направился к двери. Это и в духе Тома, и так хотя бы рядом не будет свидетелей, если Оскар пойдёт за ним и продолжит донимать.

Оскар пошёл, остановил его в коридоре:

- Стой! Ты куда побежал?

- Чего ты от меня хочешь?! – раздражённо ответил Джерри, нервно развернувшись к нему.

- Ты меня не помнишь? – Оскар смотрел внимательно, сощурившись.

Вопрос-тупик. Но хорошо, что доктор-пьяница задал его не очень умно и тонко.

Выпрямив спину, Джерри состроил на лице глубокую обиду и, поджав губы, ответил:

- Предпочёл бы не помнить.

- С чего это ты воспылал ко мне нелюбовью?

- Хотя бы с того, что ты был единственным, кому я мог довериться, я так думал. А ты, зная мою историю, мои страхи, играл на меня в покер.

- Я на тебя не играл.

- Да, конечно, я это придумал. Мне твой дружок рассказал всё и увёл из клуба, чтобы я никому не достался.

Шулейман открыл рот в беззвучном смехе, а следом рассмеялся вслух, от души.

- Так вот в чём дело! Не играл я на тебя. Мне предлагали, в тот вечер отчего-то тебя многие хотели, но я отказался. А с Эванесом я поспорил, что если он сможет тебя уговорить, то ты его на ночь. Я в тебе был уверен. Кто ж знал, что ты поведёшься и пойдёшь.

- У меня с ним ничего не было. Но это уже неважно. И неважно, что ты там сделал, ты всё равно поставил меня под удар и даже не удосужился потом узнать, где я и что со мной, а теперь хочешь, чтобы я был рад тебя видеть. Не будет этого.

- А раньше ты говорил, что я твой спаситель, кстати, так и было. Забыл уже?

- Ты не спас меня, ты просто отсрочил то, что всё равно со мной случилось. Лучше бы я не тратил время и прошёл через это сразу после лечения.

- И что бы ты делал, окажись ты на улице?

- Попал бы в социальный приют, где мне помогли бы и приучили к нормальной жизни.

- Ты же ничего не умел и всего боялся, - усмехнулся Оскар. – Как бы ты жил?

- Но справился же? Как видишь, не пропал.

- Поведаешь, каким образом не пропал? Даже интересно, как так получилось, что три года назад ты исчез, а сегодня ты модель, как я понял, довольно востребованная. Да, кстати, ради справедливости – я тебя искал, но ты как в воздухе растворился, и я бросил это дело.

- Вот и сейчас – брось. У тебя развлечений недостаточно? Я твоим развлечением больше не намерен быть.

- Ты так себе развлечение, честно говоря.

- Тогда тем более – в чём смысл этого разговора? Давай его закончим? Пока. Прощай.

Джерри развернулся и быстрым шагом пошёл прочь, а зайдя за угол, побежал для надёжности.

Домой Джерри не поехал, а отправился к Гарри – и для расслабления, и на всякий случай – мало ли Шулейман окажется упрямым и пожалует в гости, а об их отношениях с Гарри пока не знал никто. А завтра улетит в другую страну, и можно будет не беспокоиться о возможности случайной или не очень встречи.

Глава 40

Его Величество Случай и его тайный смысл

"Везет - не везет" - генерация случайных чисел.

Так не интересно,

Это не честно.

Слот, Несовпадения©

Прошёл показ во Флоренции, на котором в качестве зрителя присутствовал и Карлос Монти, о чём Джерри знал заранее, - дизайнер был его другом, и захотел поддержать свою любимую модель, радость свою.

После шоу была недолгая афтерпати, всего до десяти вечера. Ближе к её концу Карлос предложил «сбежать» и отдохнуть где-нибудь, развлечься, и Джерри согласился. Впервые Джерри был действительно не против и даже сам рад сходить куда-нибудь и развеяться.

Клуб выбрал Карлос, естественно – лучший не по сомнительным рейтингам в интернете, а по отзывам его местных друзей, которые уж точно знали каждый уголок прекрасного города.

Заведение было не слишком пафосное, что и хорошо, Джерри не любил нарочито элитные места, где бокал стоит пару сотен, секьюрити мнят себя богами, потому что решают судьбы, а публика тошнотворно зажравшаяся и скучающая. Но всё же уровень клуба был явно высоким, просто без платины в интерьере и прочей мишуры. Джерри назвал бы его уютным, это то определение, которое напрашивалось при рассмотрении зала и публики.

Карлос вышел где потише, чтобы поговорить с любимым ревнивым супругом, а Джерри пошёл к барной стойке, чтобы купить сигареты, там и присел, заказал себе коньяка – в кой-то веке хотелось чего покрепче, чуть-чуть. Сделав лишь маленький глоток, он закурил и, достав телефон, стал листать всякое в интернете, коротая время. Проверил закладки – точно, забыл сохранить найденную на днях и приглянувшуюся книгу, чтобы потом купить, а название как назло не запомнил, только примерный словесный ряд в голове всплывал.

Глотнув ещё коньяка, Джерри затянулся и повернул голову, лениво оглядываясь, и дым застрял в лёгких – потому что на соседнем высоком стуле, развернувшись к нему и ухмыляясь, сидел непонятно откуда взявшийся Шулейман – когда подходил, его точно тут не было.

Всё, вечер испорчен и закончен.

Оскар задал всего один вопрос:

- И давно ты куришь?

- Ты меня преследуешь? – прошипел в ответ Джерри.

- Я тебя? – искренне и насмешливо изумился Шулейман. – У тебя, конечно, задница хорошая, большинство не может ошибаться, но есть и куда более достойные, чтобы за ними бегать. Кстати, как она, потрепали, пока пробивался?

- Если нет, то что ты здесь делаешь? Совпадение?

- Представь себе. Я тоже удивлён увидеть тебя здесь. Тебе не кажется, что это судьба? – с этими словами на бедро Джерри хлопнула ладонь.

Джерри едва зубами не заскрипел. Отчеканил, смотря ему в глаза:

- Убери от меня руки.

- Руку, - как издеваясь, поправил Оскар.

- Ты меня понял. Не трогай меня.

- Почему? Похоже на то, что ты уже не боишься. Или держишься из последних сил, чтобы не впасть в истерику?

- Нет, не боюсь.

- Тогда в чём дело?

- В том, что мне это не нравится. Тебе бы было приятно, если бы тебя трогал чужой человек?

- Во-первых, я тебе не чужой человек, мы очень даже хорошо знакомы. Во-вторых, трогай, - Шулейман развёл кистями рук, после чего вернул ладонь на бедро парня.

- Обойдусь, - ответил Джерри и спихнул его руку с себя.

- Как хочешь. Кстати, ты так и не ответил – давно куришь? – Оскар указал взглядом на забытую, практически истлевшую сигарету в его руке. В правой руке. – Помнится мне, ты терпеть не мог табачный дым.

Джерри проследил его взгляд и остро-остро увидел то, на что никогда раньше не обращал внимания, - что курит он правой рукой, той, которая ведущая.

- Я не собираюсь отвечать на твои вопросы, - снова отчеканил он.

- Почему?

- Потому что.

- Ни о чём ответ. Давай ещё раз.

- Уходи. Оставь меня в покое.

Оскар склонился чуть вперёд, к нему и, облокотившись на стойку, подпёр кулаком щёку. Смотрел пристально и уже серьёзно, и у Джерри от этого начиналась паника, которую невозможно было заметить со стороны, но она была – мерзкая, холодящая, играющая на нервах, потому что – если Оскар зацепится, может быть беда. А зацепка у него уже была минимум одна, которую Джерри сам дал ему, поскольку не подозревал, что случайность [или нет?] снова сведёт их в это время и в этом месте и Шулейман окажется рядом до того, как он его заметит.

- Пальцы сейчас обожжешь, - неожиданно сказал Оскар и снова кивнул на его руку с сигаретой.

- Спасибо, - Джерри затушил окурок. – А теперь уходи.

- Это твой клуб? Что-то мне подсказывает, что нет, а значит, ты не можешь меня прогнать.

У Джерри на челюстях дрогнули желваки, и он кивнул:

- Хорошо, я сам уйду.

Он хотел встать, но Шулейман надавил ему на плечо.

- Рано ещё. Сиди.

- У тебя забыл спросить.

- Можешь не спрашивать, достаточно слушать.

- Ты издеваешься? – этот вопрос, который не раз задавал Том, пришёлся очень в тему. – Ты совсем не тот, кого стоит слушать и мне, и в принципе.

- Откуда столько неприязни?

- Я в прошлый раз недостаточно объяснил? – Джерри смотрел Оскару в глаза, не скрывая своего раздражения, оно было и искренним, и уместным.

- Нет.

- Повторять не буду.

- А повторять и не надо, потому что того, что ты назвал причиной своей обиды, на самом деле не было, так что не вижу причин для неприязни. Или причина всё-таки есть? – Оскар вновь сощурился.

- У меня океан причин, чтобы не желать тебя видеть, - чётко проговорил Джерри. – Не горю желанием тратить вечер на то, чтобы их перечислять. Мне пора.

Джерри встал, но поднялся и Оскар, встав перед ним и преградив дорогу.

- Куда ты так торопишься? – поинтересовался он.

- Меня ждут, я здесь не один.

- Не один? Если скажешь, что ты здесь с девушкой, я прям тут упаду от шока и не встану.

- Я пришёл с другом.

- С другом? Очень интересно… И где он? – Шулейман шустро встал рядом с Джерри и, взяв его одной рукой за плечи, обвёл второй зал. – Невидимый друг, я так понял, да? Всё так плохо?

- Думаешь, я вру? А впрочем, не верь, мне всё равно.

Джерри попробовал вывернуться из его объятий, но Оскар держал цепко и крепко.

- Отпусти меня, - добавил он. – Ты меня слышишь?

- Нет, - спокойно, с ухмылкой ответил Шулейман. – Ты всё время норовишь смыться, так что лучше я тебя придержу.

Джерри легко мог бы избавиться от рук наглеца и заодно проучить его, но снова та же беда, что и в прошлый раз – вокруг полно людей, а Оскар не делал ничего такого, в ответ на что можно применять самооборону. То, что тот уже затрахал Джерри весь мозг, увы, не повод для применения силы.

Джерри скривился, показывая, как Шулейман ему мерзок, и дёрнул плечом, пихая его. Оскар в ответ ухватил его ещё крепче, переместил руку на талию и как ни в чём не бывало спросил:

- Ну, где твой друг? Я не против посидеть втроём, если ты так не хочешь бросать его в одиночестве. Уверен, ему, если он существует, конечно, будет интересно послушать о твоих неизвестных сторонах. Или это кто-то из прошлого, кто и так тебя хорошо знает? Ой, забыл, что друзей у тебя никогда не было.

Джерри резко развернулся к нему, занёс руку,