Читать онлайн
"Скрипачки"
Преддверие ноября упивалось синхронными трелями смычкового трио. Лишь раз в год пронизываемый ветрами Голуэй посещали феи дублинской эстрады, лишь раз в год будили приморскую округу топотом каблучков.
Шумели волны моря, скрежетали обветшалые ветви по крышам бессонных пабов, освещали мощенные камнем улицы фонарики-тыквы, кружились девы в вересковых платьях от зори и до зори.
И пекари, и моряки, и экскурсоводы, и рыбаки, и торговцы подержанных пиджаков, и мастера тыквенной резьбы, и хулиганствующие школьники были не прочь поплясать, повеселиться, получить воздушный поцелуй от дев, чьи кудри развиваются точно флаг на маяке. Исключением не стал и Пол Линч, что похвастался приятелям будто Скрипачки станут развлекать их на его закрытой вечеринке в честь Самайна.
– Моя вечеринка – это не тоже самое, что стоять в толпе, – пояснял друзьям Пол Линч, харизматичным жестом посылая секретаря отца на переговоры с артистками. – Одно дело играть для скучных людей вроде рыбаков и торговцев, а другое дело для настоящих ценителей вроде нас, парни. Что-то господина Бёрнса долго нет… Должно быть столичные неженки лишились чувств от счастья.
Но вернувшийся господин Бёрнс, придерживая фетровый котелок, лениво сообщил, что скрипачки отказались принимать заказ на Самайн. И под растерянный шквал капризов мэрского сына, что велел подробно объяснить причину отказа, пышнобородый мужчина неспешно закурил трубку, сел за руль щегольского автомобиля и увёз прочь горсть золотой молодёжи.
По витиеватым улицам разливались молочные туманы, щекоча вездесущими щупальцами прохожих. Шныряли черные коты, хохоча над суеверными старцами и старицами. А с крыш, в тени неугомонных флюгеров, подобно безвременным часовым наблюдали за предпраздничной суетой угрюмые чайки.
***
Пол Линч слыл мыслителем среди коренных голуэйцев. Ничто его так не занимало, как бесконечные размышления и умозаключения. Отказ скрипачек заставил его думать и додуматься до того, что ему нанесено ни с чем несравнимое оскорбление и он пожелал знать почему. Разве маленькую сумму предложил он им в качестве оплаты? Разве не пылают его кудри точно праздничный фонарь? Разве приглашает он их в сквозящий сарай? Разве нуждается в золоте лепреконов, чтоб устраивать костюмированные торжества в родовом замке?
Девицы эти каждый год являлись в Голуэй с тех самых пор, как Пол Линч впервые накинул на себя размалёванную простыню, изображая призрака. Как усерден и талантлив их неугомонный продюсер или несколько поколений торговцев искусства, что умудрялись отыскать столь идентичных дев и по лицу, и по таланту. Об этом размышлял молодой человек, желая самолично услышать причину отказа.
Оставив приготовление угощений и уборку зала на домработницу, Пол Линч прямиком в маскарадном костюме сел на велосипед. Минуя продрогших прохожих и тревожа сон назойливых псов, он отправился к центру Голуэйя, где над площадью раскачивались флажки, где увиты праздничными лентами фонарные столбы, где фонтаны, в обмен на исполнение желания, влекут угостить их монеткой.
Вероятно, господин Бёрнс что-то напутал, ведь ворчливому секретарю никогда не нравилось возиться с хозяйским сыном и прочими привилегированными детьми. Наверняка он не говорил ни с одной из скрипачек, а попросту курил у гостиничного входа. Вот уж прохвост! Вот уж негодяй! Не забудет этого Пол Линч! Всё отцу расскажет.
Пол Линч прибыл к месту обитания Скрипачек тогда, когда девушки, вооружившись инструментами, покинули средневековое здание гостиницы и направились к ожидавшему их автомобилю. Пусты были городские перекрёстки, таинственно с боку на бок покачивались обрамляющие тротуары тыквы, чьи глаза мерцали желтыми огнями.
Высокие и бледнолицые, артистки не завивали, не укладывали волосы по последней моде, не превращали брови в чернильные нити, не оттеняли глаза тенями, позволяя кельтской красоте цвести и расцветать среди бесконечных новшеств и мод двадцатого века. Перчатки не скрывали протёртые до крови пальцы после долгих выступлений, и ни одна из девушек не прихрамывала после неугомонных плясок.
– Мальчик, хочешь автограф? – поинтересовалась одна из скрипачек, чьи локоны походили на лучи октябрьского солнца.
– Сегодня не стоит гулять допоздна, – напомнила вторая, чьи руки были тонки, как ветви бузины.
– Не будь слишком жадным, не требуй сладости у прохожих после того, как погаснут фонари, – наставляла третья, чьи глаза мерцали точно роса на мхе.
Поочереди девушки говорили, поочереди вынули из нагрудных карманов идентичных чёрных плащей записные книжки, поочереди расписались. Оглянуться Пол Линч не успел, как уже стоял с веером изящных подписей, а Скрипачки чинной шеренгой плыли мимо.
Какое высокомерие… Посмотрели на лучшего голуэйского магистра степа, на непревзойдённого сидрового маэстро так будто он простой мальчишка! Будто единственное, что его заботит – бездумное набивание корзин сладостями… Давным-давно Пол Линч испытывал подобное унижение, когда споткнулся о тюленя. Но тюлень – глупое животное. Не было никакого смысла его поучать, не было смысла спрашивать почему он беспечно развалился на пути, но Скрипачки…
– Почему вы отказались? – спросил Пол Линч, ухватившись за скрипичный футляр. – Разве вас не учили проявлять уважение к тем, кто был к вам гостеприимен?
Пол Линч вместе с ржавчиной в волосах и малахитом в глазах перенял родовую твёрдость в голосе. Год за годом, век за веком семья его стерегла порядок Голуэйя. Им ли заикаться и запинаться?
– Как можно посещать Голуэй каждый октябрь и ни разу не поблагодарить мэра? Разве не он позволяет вам зарабатывать на голуэйцах? Неужели думаете мало тех, кто хочет выступать на нашей сцене? Голуэйцы щедры и веселы. За хорошую музыку они отдадут очень много. Хотите заработать? Придите сегодня на вечеринку Линча и тогда сможете приезжать на гастроли в Голуэй хоть трижды в год.
Растерянно переглядывались Скрипачки, точно никто прежде не предлагал им выступать в любой другой сезон, кроме октября, точно предлагать подобное – кощунственно и нелепо. О да, Полу Линчу удалось смутить, поразить дублинских фей. Теперь-то они непременно, сраженные умением ладно выражаться, отправятся плясать-играть для приятелей и приятельниц. Так самоуверенно думал сын мэра, крепче сжимая пальцами футляр.
– Дамочки, поторопитесь! – из автомобиля Малютка Остен выглянул шофер, чьё праздничное настроение было столь самозабвенным, что ещё до начала мистического часа она напялил тыкву-маску на голову. Вот уж артист на полставки! – В Бузинке давно вас заждались, дамочки! Матушка Бузина почти что ведьма, она ждать не любит! Оставьте мальчишку. Пусть с ним нянчится прибой, а нам спешить нужно!
Словно обдутые предгрозовым ливнем, Скрипачки пришли в себя и поспешили на зов шофера, но Пол Линч не окончил разговор, не отпускал собеседниц.
– Что за манеры?! – негодовал Линч, дёрнув футляр с такой силой, что тот раскрылся, выскользнул из рук скрипачки, чьи заострённые кончики ушей разрушали миловидный образ. Выпал инструмент, треснула хрупкая шейка, но будто бы облегчённый вопль струн не вразумил разгорячившегося Линча. – Невежливо оставлять вопрос без ответа. В моём доме много скрипок. Примите предложение и поучите любую из них!
В возмущении своём не заметил Пол Линч, как изменились лица дев, как будто зловещие корни зашевелились их волосы, как все они устремили леденящие взгляды в его сторону. Иной другой согнулся бы под их гнётом, как шиповниковая ветвь, но Полом овладело желание удивить друзей, сотрясти стены скучного замка, что способна сделать исключительно живая музыка.
– Негодник, дамам спешить нужно! – выходил из себя шофер, толкая опешивших артисток в Малютку Остен, собирая останки погубленной скрипки. – В следующем октябре для тебя сыграют, музыкальный лепрекон переросток! Мне ещё гостей всех мастей, со всех областей свозить-развозить… Развозить и свозить… А ты тут устроил! Проваливай или в карман посажу!
***
Стучали кривые ветви в окна, завывал над морем ветер, кокетливо плыли свинцовые тучи в небе, рассказывали байки о мефистофельских петухах и проклятых дуэлянтах семейные собрания у тлеющих каминов. Один лишь Пол был не в себе, один лишь он нервно теребил бант лепреконского костюма. Милые друзья его и подружки, в костюмах мелюзин и эльфов, изо всех сил веселились, во весь голос смеялись, нахваливали украшения, угощения и пластинки с джазом, желая приободрить беспокойного хозяина.
Но не мог Пол Линч смириться, не мог принять отказа. Разве отказал ему отец, когда он попросил автомобиль? Разве отказала ему мать, когда он попросил проигрыватель из-за границы? Разве отказывали ему учителя, продавцы или священники? Разве недостаточно быть просто вежливым и щедрым?
Бросился Пол Линч в самайнскую ночь, не слушал друзей, что говорили ему не переступать порог, умоляли забыть о неудаче, советовали послушать пугающие байки и постучать каблучками в ритм заводным пластинкам. Но не мог совладать с собой Пол Линч, хотел узнать на кого променяли его дублинские феи, хотел отыскать странную Бузинку, о которой прежде ему не доводилось слышать, но где вероятно устраивают приёмы лучше, чем принц Голуэйя.
***
Пуст был город, желтыми полосами света рассекали ноябрьскую мглу фонари. Молчали пабы и кафе, чьи дворики выходили к морю, грелись в запертых домах голуэйцы. Брёл Пол Линч незнамо куда, согреваемый злым роком, и привели его знакомые дороги в незнакомое место. Привели в Бузинку, что скрывалась в тени листвы столетнего бузинового дерева.
Убогое местечко. Нет ничего удивительного в том, что никто не замечал его при свете дня. Оккупированным рыбаками бухтам более подойдёт чин культурного места. Вошел Пол Линч, не ожидая встретить ничего занимательного. Ничего удивительного он и не увидел. Подумал, что попал на благотворительный вечер для обездоленных, для тех, у кого лишнего гроша на праздничный костюм не отыскалось.
Гремели пивные кружки, шкворчала баранья нога над огнём, на скрипучей, пыльной сценке, под гулкий восторг обыденно одетых гостей, выступали Скрипачки. Выступали так будто никогда прежде не доводилось им собирать более благодарную и щедрую толпу ценителей, так точно никогда прежде не доводилось им быть на более пышном торжестве.
Удивительно тонкие и грациозные, сейчас они походили на беснующихся в водоёме жаб. Смычки их ловко и быстро скользили по струнам, обращаясь самим звуком, а прыгали они так высоко в такт музыке, что незваному гостю почудилось точно за их спинами, трепещут стрекозьи крылья. Но то всё шаловливая пляска света и теней, то всё вскруженная осенним воздухом голова.
Лишь одна из дев сидела на краю сценичного порога, низко склонив голову над разбитой скрипкой. Вид её заставил Пола не смутиться, не пожалеть, не пожелать исправить ошибку, он заставил его странным образом вздрогнуть. Не мог он перестать наблюдать за её горькой печалью, как иные не могли перестать любоваться смертоносным штормом.
– Парень, почему ты не в костюме? – отрезвил его рыжий карлик в пекарском переднике.
Был уверен Пол Линч, что знает Голуэй, как окно замка, где вздёрнули одного из его прадедушек. Считал себя будущим хозяином приморского удела, а потому изучал его вдоль и поперёк, чтоб никто не мог укрыться, никто не мог утаить секретов. Но не мог припомнить он, чтоб встречался где-нибудь на его пути чучело подобного толка.
– Братец, скажи, какие чары сделали из подберёзовика берёзу? – продолжал карлик, восхищённым взглядом осматривая Пола Линча от макушек и до пят. – Скажи, какой колдун вознёс лютик к солнцу?
Пол Линч отводил взгляд, но карлик махал руками, желая привлечь его внимание. Чем выше задирал голову парень, тем выше прыгал странный тип, расталкивая, привлекая внимание гостей. Поднявшееся возмущение и ропот вскоре затмили скрипичный дуэт, заставив исполнительниц остановиться, обернуться в сторону беспорядка.
Пол Линч ожидал встретить в их глазах отвращение или неприязнь, но девушки удивлённо засуетились, словно увидели восставшего из мёртвых за обеденным столом. Замешкался незваный гость, хотел уйти, но навязчивый мужичок повис у него на руке, желая получить ответ или позвать на мордобой, но в изумлении отринул, рухнул на пол и ткнул пальцем:
– Он… Он тёплый! От него так и прёт человеческим теплом! У него сердце бьётся! Он невысокий лепрекон! Он обманщик! Ловите! Вяжите его, рогатые лентяи!
Странно стало в тесном заведении, изменились гости, перестали притворяться торговцами и библиотекарями, став гротескными переростками и ветхими старухами, саблезубыми конями и робкими тюленями. Изучающе смотрели на Пола Линча, а Пол Линч не верил глазам, встряхивал головой и брёл к выходу.
***
Гулко ударялись волны моря о берега, стучали в окна светолюбивые мотыльки, шумели кроны обветшалых тополей, зловещими исполинами возвышались над Голуэйем шпили башен. Но что же это? Отчего в самайнскую ночь улицы полны госслужащих с лицами нахальных хряков, цветочниц с корзинами букетов аконита, одноглазых великанов в шофёрских костюмах и школьников с чешуйчатыми лицами? Отчего ноги вязнут в болотной тине, что разлилась вместо дорог? Отчего вместо фонарных столбов тень откидывают камыши? Отчего молиподобные старушки перепрыгивают с тыквы на тыкву, с черепка на черепок, боясь намочить серые крылья?
Оглядывался Пол Линч. Неужто, не предупредив, отец устроил городской праздник? Неужто позабыли голуэйцы старомодные обряды и покинули обогретые дома?
Брёл Пол Линч, но переулки казались незнакомы. Там, где улица прежде сворачивала вправо, теперь поворот уходил в тьму левой стороны. Там, где воды сливались с ноябрьским небом, белели призрачные силуэты посудин всяких времён, всяких эпох.
Пол Линч отыскал объяснение в том, что Бузинка является притоном незаконных веществ, но оттого ум не становился яснее, а призраки перед глазами не желали развеиваться.
Не слышал он, не замечал, как позади следом мчались две дивных феи. Минуют многоруких пивоваров и безголовых почтальонов, разгоняют туман фосфоресцирующими крыльями, зовут Пола Линча по имени, просят обернуться, что он и сделал. И закрутили они его, завертели, как пушинку вьюга и буран, как две изумрудных змейки бабочку над речкой. Колол дождь его лицо, замирало сердце от необъятности и необъяснимости.
– Куда же ты уходишь? – спрашивала фея, чьи локоны походили на лучи октябрьского солнца.
– Зачем же так спешить? – спрашивала фея, чьи глаза мерцали точно роса на мхе.
– Разве ты не хотел послушать нашу музыку?
– Мы бы могли сыграть тебе, но наша сестричка лишилась скрипки.
– Помоги нам, милый Пол Линч!
– Помоги нам, милый Пол Линч!
***
Веселятся, выступают и тут, и там дублинские феи. Костяная скрипочка в такт им завывает.
– Милый Пол Линч! – кличут они её и в самайнскую ненастью, и белтейнскую полночь.
Три сестрицы, три колдуньи пленяют сердца, купаются в обожании недолговечных поклонников, лишь раз в год возвращаясь давать скромные концерты на потустороннюю родину. Возвращаются тогда, когда и всякий неосторожный смертный может очутиться в мире полном чудаков и колдунов, стоит лишь неаккуратно выйти за порог.
.
ЛитСовет
Только что
