Читать онлайн
"Тени. Книга 2"

Глава 1

Серые стены больницы: каким бы не было хорошим или престижным лечебное заведение эта характеристика оставалась неизменной; персонал с уставшими лицами – оно не мудрено, когда каждый день видишь боль и смерть, будь ты даже самым сильным духом, ты сломишься, подобно спичке; одинаковая белая униформа, которая контрастировала с тьмой на дне их глаз, в которых плескалось отражение смерти и всех тех тягот жизни, которые они каждый день вынуждены видеть. Каждый день…

Медсестра, которая из-за постоянных изнуряющих диет выглядела старше своих лет, в которых раз зашла в палату, проверить работу датчиков, так сказать, поставить галочку в отчёте, но что-то пошло не так… Что-то привлекло её внимание.

Этим чем-то было дрожащее движение пальца пациентки, которая поступила в больницу почти три недели назад и всё это время находилась в состоянии комы. Отравление сильными психотропными препаратами, удушение угарным газом, ожоги… Эту девушку – скорее уже молодую женщину – жалел почти каждый член медицинского персонала.

«Такая красивая…», - сказал врач, принявший её, увидев впервые.

Медсестра, несколько мгновений посмотрев на подрагивающие движения пальцев пациентки, шагнула в сторону двери.

- Мистер Луццато? – позвала женщина, наивно полагая, что врач, находящийся в ординаторской, услышит её. – Мистер Луццато, мне кажется… - женщина запнулась, вновь вглядываясь в черты лица пациентки, которые были чуть испорчены, скрыты бинтами. – Мистер Луццато! – уже не вопрос – крик сорвался с губ женщины, когда лежащая на кровати девушка пошевелила всеми пальцами и попыталась сжать их в кулак, когда дрогнули её ресницы. – Мистер Луццато! – женщина сорвалась с места, вылетая из палаты и бросаясь к ординаторской.

В комнате для врачей, как и ожидалось, она нашла искомого мужчину, который читал какую-то книгу, приняв совершенно не физиологичную, вопреки медицинскому образованию, позу и вглядываясь в мелкий шрифт через стёкла очков для чтения.

- Мистер Луццато, - воскликнула женщина, ворвавшись в ординаторскую, - там, там…

- Пожар? – спокойно спросил мужчина, улыбнувшись блестящими глазами цвета грозового неба и уголками губ.

- Н… Нет, - женщина замялась и начала теребить край халатика.

- Тогда, к чему такая паника? – мужчина положил палец на страницу, указывая самому себе, где остановился и поднял взгляд на женщину, которая, то бледнела, то краснела.

- Ашот…

- Нана, я же просил тебя, - мужчина покачал головой, силясь придать лицу выражение серьёзности и, может быть, жёсткости, но у него это не очень получилось.

- Нена, - поправила мужчину женщина, - я настаиваю на таком произношении.

- Но мы оба знаем, как правильно? – мужчина усмехнулся и покачал головой, после чего закрыл книгу, не убирая пальца с заветной страницы.

- Ашот, - женщина чуть покраснела.

- Ладно, не важно, - мужчина поднял руку, показывая, что эта тема закрыта. – Так что ты хотела?

- Пациентка…

- Какая?

- Из 42-й.

Мужчина вопросительно изогнул бровь и полностью развернулся в сторону женщины, показывая заинтересованность её словами.

- Что с ней? – уточнил доктор.

- Мне кажется, она приходит в себя…

- Ты серьёзно?

Он встал, снимая очки, а затем возвращая на место, поправляя их на носу с красивой выразительной горбинкой. Женщина пожала плечами, она не была уверена, что больная возвращается в сознание, потому что убежала прежде, чем что-либо выяснилось.

- Наверное, стоит позвать её лечащего врача, - сказал Ашот, сводя брови.

- Может быть, ты посмотришь? – с надеждой в голосе спросила женщина.

- Нена, я – хирург.

- Но ты же её оперировал?

- Вот именно, - кивнул мужчина, - оперировал. Её ведёт совершенно другой специалист, и ты это прекрасно знаешь.

Мужчина сказал своё слово, но посмотрел в такие по оленьи милые глаза женщины и растаял, вздыхая и говоря:

- Пошли.

Всего несколько десятков метров и вот они уже в стенах палаты, где борется за жизнь девушка, которой многие специалисты даже не давали шансов. Борется за жизнь, которая ей, по сути, и не нужна…

Открыв глаза, девушка толком ничего не увидела: всё было серым, блеклым и виной тому была не экономия на краске и цвете, виной тому было дрожащее, готовое в любой момент сорваться сознание. Вместо стен некое подобие вогнутой ваты, вместо людей – блеклые фигуры без лиц, вместо самосознания звенящая пустота.

Она переводила невидящий взор из стороны в сторону, пытаясь понять, пытаясь увидеть хоть что-то. Когда картина начала едва заметно проясняться и к ней шагнул доктор, сел на край кровати, взял за руку.

- Всё будет хорошо, - медовым, низким голосом сказал он.

- Где я? – едва заметный, шелестящий до отвращения, раздражающий нервы шёпот девушки-пациентки.

- Ты… - начал было мужчина, но поправился. – Вы в больнице, мисс Литтл.

- Где? – девушка перевела на мужчину взгляд, пытаясь сфокусировать его. – Что ты сказал? Господи, где я… - ей было так сложно формулировать свои мысли, что её речь напоминала поток сознания, бред. – Какая больница? Нет, не может быть…

Девушка покачала головой и поморщилась от боли. Боль отрезвила, несколько вернула девушку в сознание, показывая, что всё не сон, всё – явь.

- Где я? – повторила девушка уже громче и жёстче.

После такого длительного молчания голосовые связки болели, отказывались нормально работать, звучать, но она заставляла их функционировать, в чём в чём, а в целеустремленности ей никогда не было равных. Даже мистер Луццато, который, пусть имел не двадцатилетний стаж работы, но вполне много повидал, удивлялся тому, как быстро эта особа возвращается из небытия комы в реальность. Это не могло не радовать.

- Где я? – повторила свой вопрос девушка и повернула голову. Шея болела, голова кружилась и раскалывалась, но ей было плевать, её волновал только один вопрос. – Где я? – повторила она и сглотнула, зажмурилась – боль пронзала нервные волокна подобно тупому шилу, она успела так сильно отвыкнуть от этого…

- Вы в больнице, мисс Литтл, - повторил доктор. Медсестра, стоящая за его спиной, переводила взгляд с мужчины на пациентку и обратно. – Всё будет хорошо, вас сюда доставили…

- Доставили? – перебила мужчину девушка.

В её глазах сверкнуло нечто такое, что вызвало внутреннюю дрожь в мужчине, заставило его невольно поёжиться. К ней окончательно вернулось сознание, кричащее, издевающееся: «Ты всё ещё жива!». Оно бегало перед её внутренним взором с огромным транспарантом с эти отвратительными словами «ты», «всё ещё», «жива».

- Не может быть… - голос девушки резко сел, упал на несколько октав, зазвучав утробно.

Девушка сделала резкое движение, садясь. Голова закружилась сильнее, а аппарат противно запищал, потому что она, не заметив, да и не желая замечать, сорвала с руки датчики-присоски, иголки-капельницы.

- Вернитесь на место, - мужчина чуть повысил тон, заглядывая в глаза девушки, в которых плескалась сонная преисподняя, но она так стремительно просыпалась ото сна… - Вам не следует делать резких движений, понимаете ли, мисс Литтл, после того пожара…

- Вы меня спасли? – вопрос был логичным, но та интонация, с которой его задала пациентка, заставила врача удивиться.

- Да, мисс, мы вас спасли, - кивнул доктор. – Я лично приложил к этому руку.

- Как, как…

Слова вдруг закончились, второй раз в своей жизни Хенси планировала не проснуться, но, по проведению некой злодейки-судьбы, вновь открывала глаза. Это было мучительно, это было страшно, ужасно, отвратительно. Это пахло неизбежностью, тленом, отвращением и обречённостью. Это не укладывалось в голове…

- Как. Я. Могла. Выжить? – спросила она, делая звучные и выразительны паузы-ударения между словами.

- Вам повезло, мисс, Литтл, - ответил мужчина, соблюдая установленные правила отношений пациент-врач, хотя ему самому так хотелось назвать девушку по имени…

Ему казалось, что это было бы куда более приятным, личным и, возможно, в некоторой степени, терапевтическим, нежели сухое обращение по фамилии.

- Совершенно случайный прохожий увидел дым и вызвал пожарных, а пожарные, в свою очередь, подключили нас.

- Повезло?

Вопрос Хенси звучал жутковато. Её серо-зелёные, расширившиеся в шоке глаза остро контрастировали с белыми бинтами на её лице, которые скрывали ожог-отметину на её правой щеке, сулящий девушке каждый день вспоминать об очередной неудавшейся смерти, об очередной трагедии. Об очередном круге ада, в котором она выжила, и обо всём прочем, что она натворила, намереваясь уйти и забыться вечным сном.

«Верно, - думала Хенси, - я – есть Дьявол, иначе, отчего он не берёт мою душу? Или дело в том, что у меня её, души, и нет?».

Девушка перевернулась набок, пытаясь устроиться удобнее, но затёкшее за время беспробудного сна тело и назойливый доктор никак не хотели дать ей покой.

- Мисс Литтл, прошу вас, лягте на спину и не дёргайте рукой, вы срываете провода.

- А нахрена мне провода, если я жить не хочу?

Ответ девушки заставил мистера Луццато замолчать и встать в ступоре, в его голове проскользнула мысль о звонке в психиатрическое отделение, чего бы ему точно не простила Хенси.

- Отставьте меня одну, - резко сменив тон и настроение, сказала Хенси и поморщилась.

Обожженную стянутую кожу, затёкшие мышцы лица пронзило противной, не слишком сильной, но тягуче отвратительной болью. Нахмурившись-поморщившись сильнее, сдержав всхлип боли, Хенси потянулась правой рукой к лицу, чтобы хоть наружно размять болезненные мышцы, убрать мешающиеся бинты, но…

- Что… - она даже не договорила, даже не смогла до конца осмыслить вдруг осознанное, увиденное.

Причиной удивления девушки, её шока, была её правая рука, точнее, то, что от неё осталось – культя, перемотанная бинтами и перевязками, на две трети плеча.

- Что с моей рукой? – спросила Хенси, и пусть тон её звучал негромко, почти спокойно, но в его неуловимых нотках звучал крик. – Где… она?

- К сожалению, мисс Литтл, ваша правая рука слишком пострадала, мной было принято решение об ампутации. Увы, мисс, но ничего нельзя было сделать…

- Что ж, - Хенси поджала пересохшие губы и даже не поморщилась от боли, которая сопровождала действие, - спасибо.

- Не беспокойтесь, мисс, в настоящее время производятся прекрасные протезы, которые ничуть не уступают по характеристикам родной плоти.

- Мне всё равно, - отрезала Хенси и всё же поморщилась – связки слишком болели, создавая в тканях горла некое подобие напряженного гудения.

- Можно поинтересоваться, почему? – спросил мужчина, улыбчиво сверкнув «грозовыми» глазами. Да… Странный контраст.

- Я думаю, это не ваше дело, - культурно, но доходчиво ответила девушка. – Оставьте меня.

- Извините, мисс, но я не могу оставить вас в одиночестве, вы…

Далее Хенси не слушала. Она легла на бок, устремляя пустой взгляд вперёд. Сознание слишком быстро вернулось к девушке, слишком предательским было его триумфальное возвращение, которого, обыкновенно, так ждут родственники коматозного пациента, но Хенси никто не ждал, ей не к кому было возвращаться. Последний, кто был бы рад её пробуждению, принял смерть от её же рук, последний, кто сказал «люблю» - то самое слово, которое действовало на девушку, подобно красной тряпке на быка.

Девушка со всей силы сжала челюсти и закрыла глаза, отстраняясь от слов мужчины, абстрагируясь, уносясь прочь, она научилась этому искусству давным-давно, ещё во время своих юношеских «каникул» в психиатрической больнице. Но в этот раз всё было иначе: жестче, сильнее, острее… Да и сама Хенси была уже давно не той девочкой-подростком, которая подтягивала колени к груди, закрывая сердце от жестокого мира, и занавешивала длинными, слегка растрепанными волосами лицо, чтобы никто не видел её слабости и страха. Да, она всегда ненавидела быть слабой, всегда боялась этого, потому что, всякий раз, когда девушка проявляла слабость, её сердце разбивалось надвое, начетверо…

Но сейчас не было ни возможности сокрыть сердце и душу коленями – затёкшие мышцы не слушались и не сгибали ноги под нужным углом; сейчас не было длинных волос, которые бы сокрыли истинные эмоции «маленькой напуганной девочки» - они были коротко острижены, местами опалены и потому неравны в своей длине и цвете. Сейчас не было ничего, но, более всего прочего, не было надежды, потому что слишком давно был пройден предел, слишком глубоко был зарыт смысл.

Сейчас было только мерное биение сердца в груди и вопрос: «Я живу. Зачем?». Сколько тех, кто был бы рад выжить, да не смог, но, почему-то, именно её костлявая старушка в чёрном плаще не желала забирать.

«Наверное, старушка-смерть боится меня», - Хенси вспомнила эти слова, которые она сказала Морицу почти пять лет назад и сильнее зажмурилась. Сердце обожгло болью и сжало до размеров спичечного коробка: жалкого, иссохшего, пустого…

Глава 2

Меня оставили в полном одиночестве, словно преступницу...

Я молю о помощи, потому что я не могу все это терпеть...

Но я не сломлена окончательно,

Не все еще кончено...

Within Tempation, Shot in the dark©

- Мисс, прошу вас, лягте на спину, - наверное, уже в десятый раз попросил доктор, который лечил Хенси, девушка продолжала игнорировать слова мужчины.

Единственным ответом эскулапу стало то, что девушка перевернулась на другой бок, оказываясь спиной к нему. Ещё один вопрос, приятный, но уже доставший голос режет нервы, подобно тупому ножу. Ей так хотелось показать мужчине тот самый жест, что красноречивее тысячи слов, она даже повела рукой, но… Фантомные ощущения руки, живой кисти отозвались в сознании девушки, пробежали сотней призраков по нервам и вернулись в мозг.

«Наверное, - подумала Хенси, тихо вздыхая и опуская обрубленную руку, - когда-нибудь я привыкну к этому…».

- Мисс, вы меня слышите? – спросил врач, побоявшись, что все его старания напрасны и пациентка уснула.

Ноль реакции со стороны девушки заставили мужчину помяться несколько секунд, шумно повздыхать и негромко покашлять, обращая на себя внимание.

- Мисс Литтл, - вздохнул мужчина, опуская на колени бумаги, в которых он что-то записывал, - если вы не будете следовать нашим указаниям, ваше выздоровление может затянуться…

«Я согласна», - подумала Хенси, но отвечать не стала.

Ей не хотелось разговаривать ни с этим приятным на вид мужчиной средних лет с благородной проседью в висках, ни с кем бы то ни было другим. Она похоронила себя, похоронила давно, не раз, не два, а то, что, каким-то нелепым образом, её тело продолжало жить, сердце биться, а лёгкие втягивать больничный воздух, пахнущий стерильностью и препаратами, было лишь нелепой случайностью, её это мало заботило…

- Мисс Литтл? – вновь обратился к девушке врач.

- Если я вас выслушаю, вы уйдёте? – наконец-то отозвалась девушка, переворачиваясь на спину и приподнимаясь на локте.

- Я уйду, как вы сказали, если вы выполните всё, чего я от вас прошу.

- И что вы хотите?

Всем своим видом Хенси показывала, что ей абсолютно плевать на всё происходящее: на доктора, на больницу, на жизнь и на себя в ней. Но она решила, что проще выслушать занудливого и, видно, весьма хорошего эскулапа, а после сделать по-своему, чем лежать и продолжать засорять своё сознание его словами и глупыми просьбами-рекомендациями.

«Ради вашего блага, - повторила про себя девушка слова доктора. – Какая глупость…».

Сев и поджав губы, девушка кивнула, показывая доктору, чтобы говорил. Затёкшие мышцы шеи заныли: она пришла в сознание только вчера, мышечные волокна ещё не успели полностью восстановиться, да и позу, в которой она лежала, Хенси с каждым разом выбирала всё более худшую и худшую. Намерено ли, неосознанно, но она пыталась навредить себя хоть чуть-чуть, хоть толику, сделать больно и плохо, потому что так было проще. Когда твоё тело болеет, ты хоть на секунды забываешь о своей душе, а душа девушки болела, гнила и расползалась лоскутами, подобно тому, как кожа сходит с трупа утопленника.

- Я вас слушаю, - сказала Хенси. – Только, попрошу вас, говорить коротко и по делу.

- Я постараюсь, - кивнул доктор и открыл папку, но не посмотрел в записи, он и так всё прекрасно помнил. – Мисс, во-первых, я хочу попросить вас прекратить лежать на правом боку. Правая сторона тела у вас гораздо более пострадала при пожаре и, лёжа на этой стороне, вы механически раздражаете ожоги, мешая их заживлению. Вы согласны со мной?

- Допустим, - уклончиво ответила Хенси, что означало: «Плевать я хотела на вас и на ваши рекомендации».

- Во-вторых, мисс, почему вы отказываетесь от капельниц и препаратов, которые мы прописали вам?

- Потому что я и так себя отлично чувствую, - отрезала Хенси.

- При всём моём уважении к вам, мисс Литтл, едва ли вы можете чувствовать себя настолько отлично, чтобы отказываться от обезболивающих препаратов. Вы согласны?

- Нет.

- Вам нравится боль? – странный вопрос, который прозвучал, как вызов, дерзость, хотя и не подразумевал ни первого, ни второго.

- Скажем так, - вздохнула Хенси, кладя единственную здоровую руку на колено поверх тонкого одеяла, сжимая его. – Я и боль слишком давно знаем друг друга, мы практически сёстры. Я ответила на ваш вопрос?

- Не совсем, - нахмурился мужчина.

Каким-то неведомым для доктора образом Хенси наводила на него душевный страх и тоску, он же не мог знать, что она действует так практически на всех, своим взглядом раненой кобры вгоняя жертву в транс.

- Отвечать более развёрнуто я не собираюсь, - продолжила девушка. – Это моё право.

- Да, мисс, - согласился мужчина.

- Вы хотели ещё что-то сказать?

- Да, - выдохнул мужчина.

То последнее, что он хотел сказать девушке, было сложным и неприятным, но закон обязывал его это сказать.

- Мисс Литтл, - продолжил мужчина. – Дело в том, что по поводу пожара в вашем доме заведено уголовное дело, потому что, помимо вас, там была и другая жертва – ваш… сын.

Лицо Хенси вытянулось и побледнело, а затем на щеках вспыхнул странный румянец, отдающий безумием, так обычно бывает, когда душа внутри начинает задыхаться.

- С… Себастьян… - Хенси прикрыла ладонью рот.

Она сама толком не понимала: изображает ли она шок или испытывает его на самом деле, но она чувствовала это, эти эмоции, эти чувства...

- И… И что с ним? – она не знала, зачем задала этот вопрос, потому что была уверена, что парня нет, его не могло быть, потому что она своими же руками убила его.

Но, вопреки этому понимаю, в душе девушки теплилась наивная и, в принципе, глупая надежда на то, что паренёк жив, потому что она не хотела его смерти. Точнее, она не хотела его смерти и своей жизни, она намеревалась уйти, сгореть, исчезнуть дымом, но у судьбы вновь были иные планы и новые вершители проведения, на этот раз, в лице пожарных, врачей и того прохожего, который их вызвал.

- За мною нет невинно убиенных, мои руки не по локоть в крови. Не нужно думать, что я такая плохая…

Хенси передёрнуло, когда она вспомнила эти слова пятилетней давности, которые говорила Бруно. Получалось, что она врала, отныне на её руках была кровь того, кто ни в чём не был виноват. Кровь того, кого она и сама называла ангелом и желала забрать с собой в небытие – она давно не верила ни в рай, ни в ад – не дать ему сломаться… Вот только вышло иначе – его нет, никого, кого она знала нет, а она есть, она всё ещё есть…

Девушка не смогла сдержать какой-то невыносимо болезненный, задушенный всхлип, но в следующий миг взяла себя в руки, взяла себя в руки в той степени, в которой может быть адекватна безутешная, пусть и не родная, мать.

- Мисс, вы в порядке? – спросил мужчина.

Пусть бинты и скрывали подёргивание лицевого нерва на лице девушки, который дрожал от внутреннего напряжения, выдавая её боль с потрохами, но мужчина беспокоился о своей пациентке. Бывают такие специалисты, которые, несмотря на стаж, продолжают любить и свою работу, и тех, кого спасают.

Хенси кивнула и, сглотнув ком в горле, спросила:

- Вы можете мне ответить, что с Себастьяном?

За этот вопрос, ответ на который был очевиден, Хенси могла бы получить Оскар, вот только здесь была не сцена, а она была не актрисой, если только по призванию…

- Мисс Литтл, - доктор понизил голос, - когда приехали врачи, ваш сын был уже мёртв, собственно, поэтому я и начал этот разговор… Мисс, с вами хочет поговорить следователь, который ведёт ваше дело. Скажите мне, когда вы будите себя достаточно хорошо чувствовать, я приглашу его.

- С… - Хенси не договорила, удивлённая, даже напуганная словами доктора. – Пожалуйста, оставьте меня, - сказала девушка, ложась на спину, как и просил доктор. – Мне нужно подумать, осмыслить всё… Если будите разговаривать со следователем, передайте ему, чтобы дал мне три дня и приезжал, думаю, я буду готова к разговору…

- Как скажите, мисс Литтл, - кивнул мужчина и, взглянув в свои записи, добавил: - Если у вас нет более ко мне вопросов, я оставлю вас и пришлю медсестру с лекарствами. А вечером, мисс, у вас осмотр, не забудьте.

Хенси кивнула, даже не слушая мужчину, он несколько секунд оставался на месте, смотря в лицо пациентке, которое наполовину было скрыто белизной бинтов, а затем встал и направился к двери.

- Всего доброго, мисс Литтл, если я понадоблюсь вам, вызовите меня. Кнопка вызова на тумбочке, - напомнил мужчина.

- Всего доброго, - ответила Хенси, пытаясь придать лицу более или менее нормальное выражение, но глаза её смотрели куда-то перед собой, плавя стену.

Мужчина вздохнул и покинул палату Хенси, оставляя её наедине со своими мыслями-кинжалами, которые ранили и без того неустойчивую материю сознания, вонзали свои неровные края в плоть души, в волокна сердечной мышцы.

Доктор не сказал ничего такого, но девушка прекрасно понимала, осознавала и отдавала себе отчёт в том, что убийство Себастьяна повесят на неё, что было бы, впрочем, правильным, но… Но не сейчас, только не сейчас. Потому что на данный момент Хенси, едва придя в сознание, только начиная принимать то, что она опять выжила, что ей вновь придётся учиться жить заново, никак не хотела отправляться за решётку. Нет, она не боялась тюрьмы, как таковой, она боялась того одиночества, тишины и отсутствия алкоголя, препаратов и прочего, что могло унести её прочь из отвратительной реальности. Она боялась вновь оказаться в четырёх стенах, откуда не будет выбора, ей хватило опыта с психиатрической лечебницей, где тоже был строгий распорядок, презрение в глазах персонала. Вот только решёток на окнах не было, потому что не было окон, но они были на маленьком окошке на тяжёлой двери. Хенси менее всего в жизни хотела возвращаться в подобные условия, оказываться загнанной в угол, запертой…

Ей хватало того, что она сама своими действиями и поступками загнала себя в угол, она не могла позволить кому-то ещё запереть за своей спиной железную дверь, выйти в которую она сможет лишь лет через десять. А, значит, ей нужен был план… Очередной гениальный план по тому, как обмануть всех и выйти из четырёх стен, которые вот-вот могли обратиться, словно по мановению волшебной палочки, стенами тюремной камеры.

«Прости меня, Себастьян, - думала Хенси, перебирая холодными пальцами по материалу одеяла, - но я не сяду за твою смерть. Слишком глупо убить семь человек и сесть за восьмого…».

Глава 3

Сегодня был шестой день с тех пор, как Хенси пришла в себя и ровно месяц с того дня, когда она в очередной раз не умерла, когда усмехающееся проведение вновь послало своих шутов-исполнителей, чтобы спасти девушку.

В палате находилась та самая медсестра, которая стала первой свидетельницей пробуждения Хенси, около дверей расхаживал лечащий врач, пытаясь объяснить бывшей жене, что он несколько занят и не может сейчас разговаривать.

Хенси наблюдала за всем этим с нечитаемым выражением лица и непонятными эмоциями внутри: с одной стороны девушке было всё равно на всё, что происходит вокруг, но с другой… С другой стороны, это всё настолько напоминало какой-то абсурдный спектакль, что это не могло не забавлять её, не вызывать усмешку, которую она подавляла, игнорировала, но глаза выдавали её с потрохами. Смеющаяся, издевающаяся поверхность блестящих глаз, серо-зелёная со стальными акцентами радужка, отдающая гнилью болот. Поистине, завораживающая картина.

- Прошу прощения, - извинился доктор, возвращаясь в палату и занимая своё место на стуле.

Хенси едва заметно ухмыльнулась уголком рта, отчего обожжённую кожу потянуло.

- Мисс Литтл, как вы себя чувствуете?

- Неуместный вопрос, - ответила девушка, потому что он, вопрос, в самом деле, звучал как издёвка, по крайней мере, для неё.

- Рад, что вы шутите, - улыбнулся доктор. – Чувство юмора достоверный признак здоровья.

Мужчина посмотрел в глаза пациентке, но натолкнувшись на холод в них, перестал улыбаться и вернулся к своим записям, что-то там читая, произнося слова одними губами. Хмыкнув, врач поднял взгляд на Хенси, обращаясь к ней:

- Мисс Литтл, вам более нет смысла и необходимости носить повязки, если вы не против, мы можем снять их сейчас?

- Думаю, я не буду против, - ответила Хенси, медленно пересаживаясь на край кровати, опуская ноги на пол.

Положив левую ладонь на постель, слегка скомкав простынь, девушка идеально выпрямила спину и чуть запрокинула голову, обнажая красивую шею с голубыми прожилками вен, открывая больший доступ к повязкам на её плече, щеке…

Несколько мгновений просидев так, Хенси перевела непонимающий взгляд на врача, который не приступал к оговоренной работе, а продолжал оставаться на месте.

- Точно, - прошептала Хенси. – Забыла.

Заведя здоровую руку за спину, делая это совсем по-мужски, девушка ухватилась за ворот майки и стянула её, взъерошивая отросшие, растрепанные волосы. Движение вышло не настолько красивым, как планировалось, несколько неловким с непривычки, но всё это с лихвой компенсировал её взгляд, которому позавидовал бы самый именитый гипнотизёр.

- Я начну? – спросил врач, выйдя из некого ступора. Медсестра, сидящая сбоку и чуть позади от него, вообще предпочитала молчать.

- Можете приступать, - кивнула Хенси, принимая исходное положение.

Медленно, чтобы не причинить боли, мужчина стал развязывать аккуратные узелки-закрепки, разматывать длинные полотна бинтового материала, которым были укрыты повреждённые участки кожи на теле Хенси. Несмотря на то, что девушка находилась в самом эпицентре пожара, в его пылающем сердце, она пострадала не так сильно, как могла бы. Подпалены на туловище – в основном с правой стороны – на плечах, ключицах, опаленной оказалась и правая половина лица, но ожоги эти варьировались в пределах второй-третьей степени, что обещало девушке нормальное существование в будущем. Лишь правая её рука, в которой Хенси держала сигарету и которую свесила с дивана, фактически, подвесив, как над грилем, оказалась слишком поврежденной, чтобы поддаваться восстановлению. Но это, как говорится, пустяки.

«Рождённая в рубашке», - так сказал один из врачей, принявший девушку из пекла, и с ним трудно было спорить…

Чем больше доктор освобождал тело Хенси от бинтовых повязок, тем больше вырисовывалась картина того, как отныне она будет выглядеть – ничего особенно страшного не представлялось глазам, но рубцы и шрамы, повреждения бархатной кожи, а, также, испорченные ко всем чертям татуировки несколько меняли привычный внешний вид девушки.

- Теперь лицо, - зачем-то озвучил врач свои намерения, Хенси моргнула, соглашаясь, и закрыла глаза.

Аккуратные касания, невесомые, слегка щекочущие прикосновения шероховатой ткани бинта к коже. Проходит всего минута, от силы две, когда доктор полностью расправляется с повязками на лице девушки, откладывая их на специальный поднос и обращаясь к медсестре:

- Нена, прошу, убери это, - он указал на старые бинты. Кивнув и не задавая лишних вопросов, медсестра поспешила исполнить просьбу и удалилась.

Убедившись, что подчинённая ушла, мужчина вернулся к пациентке, которая терпеливо ожидала его внимания, неслышно дыша, изредка моргая. Хенси выглядела сейчас как-то необычно умиротворённо, что казалось даже странным, пугающим, неуместным. Каждое её микродвижение, микровыражение выражало какой-то стальной, вековой покой и уверенность, уверенность в чём-то таком, что оставалось непонятым для мужчины.

- Знаете, мисс Литтл, я работаю здесь уже не первый, далеко не первый год, но то, как ваш организм справляется с травмами, просто поражает! – сказал мужчина, улыбнувшись.

- Ещё бы руку новую отрастить, - тихо ответила Хенси, говоря это скорее самой себе, отворачиваясь к окну. – Жаль, что я не чёртова ящерица…

Девушка вздохнула и прикусила губу, давая себе несколько секунд на то, чтобы собраться с мыслями, после чего вновь повернулась к врачу.

- Полагаю, мистер… - Хенси замолчала, поняв, что не знает, как обратиться к мужчине, который столько времени был её лечащим врачом.

Опустив взгляд на бейдж на груди мужчины, она продолжила:

- Мистер Томсон, думаю, вы можете пригласить следователя, если он всё ещё хочет со мной поговорить.

- Вы уверены, мисс?

- Полагаю, лучше не тянуть с этим, - ответила Хенси, вновь отворачиваясь к окну. – Я чувствую себя хорошо и… и не важно… Пригласите его?

- Хорошо, мисс Литтл, я могу позвонить ему сейчас.

- Будьте добры, - кивнула Хенси, не смотря на мужчину.

Достав мобильный телефон и набрав номер, доктор стал ожидать, когда абонент ответит. После седьмого гудка на том конце связи ответил хрипловатый мужской голос:

- Здравствуйте.

- Здравствуйте, - также поздоровался доктор. – Это мистер Томсон.

- Да, вы записаны у меня, вы звоните по делу?

- Так точно, - кивнул мужчина, зная, что этого всё равно никто не видит. – Моя пациентка – мисс Литтл, сказала, что готова с вами встретиться.

- Это хорошо… Я смогу приехать в течение сорока минут, часа, вас это устроит?

- Мисс Литтл, следователь может приехать в течение часа…

- Я согласна, - не дослушав, отозвалась Хенси.

- Мисс Литтл согласна, - передал доктор.

- Тогда, договорились, - ответил следователь. – До свидания.

Вопреки заявленному часу, следователь приехал через час сорок минут, что отметила Хенси, как плюс для себя и минус для него, потому что для человека такой профессии точность во всём, в том числе, во времени являлась основополагающей успеха.

«А раз он не может приехать вовремя, - думала Хенси, смотря на немолодого мужчину, - то не факт, что он сможет быть точен и дотошен в иных делах…».

- Здравствуйте, - дружелюбно, но в то же время сухо поздоровалась Хенси со следователем.

- Здравствуйте, мисс Литтл, - ответил мужчина, доставая платок из кармана и вытирая пот со лба. – Меня зовут Эрнст Батали.

- Пожалуй, если вы не будите против, я оставлю вас? – спросил доктор.

Хенси обернулась на мужчину, но оставила право ответа следователю также, как она планировала оставить ему лишь иллюзию владения ситуацией. Мистер Томсон удалился, бесшумно прикрываю за собой дверь. Шумно вздохнув и прикрыв глаза, следователь всё никак не мог отдышаться: жуткая одышка выдавала то, что он практически бежал по лестнице, позабыв про лифт, и то, что мужчину долгие годы, с отрочества, мучила астма.

- Извините, мисс, - сказал мужчина, доставая ингалятор.

- Ничего страшного, я подожду, - кивнула Хенси. – Всё равно, полагаю, я не уйду отсюда раньше, чем мы закончим?

Мужчина кивнул и вдохнул препарат, задерживая дыхание, ожидая того, когда лекарство подействует и позволит ему более или менее нормально дышать.

«Несчастный, - думала Хенси, разглядывая полноватого мужчину, - зачем же ты подался на такую работу, если даже дышать нормально не можешь?».

Прошло не менее десяти минут прежде, чем мужчина отдышался, достал все бумаги, разобрался в них и нашёл в одном из многочисленных внутренних карманов куртки ручку.

- Начнём, мисс Литтл, - сказал мужчина. – Прошу вас рассказать, что происходило в день трагедии, в день пожара, что вы делали?

Хенси помедлила с ответом, изображая, будто задумалась, ушла в себя, припоминая последние мгновения-часы счастливой жизни, когда дом не был пепелищем, у неё были обе руки, а Себастьян был жив…

«Достаточно», - отметила про себя Хенси, этим говоря себе «стоп».

- Вам рассказывать, начиная с самого утра?

- Да, - кивнул мужчина, поднося ручку к глади листа, готовясь записывать.

Хенси вновь прикрыла глаза, сглатывая воображаемый ком в горле, «собираясь с силами», ей предстояла одна из её самых великих ролей…

- 21 декабря, я не путаюсь в дате? – девушка подняла на мужчину глаза, полные некой растерянности, которую она так красиво имитировала.

Мужчина кивнул:

- Да, мисс Литтл, вы не ошибаетесь, продолжайте.

- 21 декабря я проснулась в десять, кажется, в десять двадцать пять, приняла душ, позавтракала…

- Ваш сын был дома?

- Да, - ответила Хенси, переводя взгляд на мужчину. – Да, был…

Девушка прикусила губу, после чего облизала губы, увлажняя пересохшую кожу, и опустила взгляд. Эти слова довались ей тяжело, обязаны были даваться тяжело…

- В этот день у Себастьяна был день рождения…

Девушка вновь замолчала, смотря куда-то перед собой. Она почти поверила в то, что ей больно.

- Мисс Литтл, если вы плохо себя чувствуете, мы можем перенести наш разговор.

- Не нужно, - вздохнула девушка. – Легче мне не станет, потому что… Потому что, пусть Себастьян и был мне не родным, но я его очень любила, он – единственный, кто у меня был... А теперь его нет. Нет, - она покачала головой, - мне не станет легче, лучше покончить с этим сейчас, а потом попытаться забыть…

Мужчина проникся словами Хенси, его сердце дрогнуло, у него самого было четверо детей, один из которых был усыновлённым, потому он так понимал и сочувствовал этой молодой женщине, пусть это и было неправильным с точки зрения квалифицированного специалиста. Но мужчина ничего не мог с собой поделать, сердце, оно, знаете ли, не железное и не каменное, оно мягкое и сопереживающее, если, конечно, его в своё время не разбили…

- Говорите, когда будете готовы, - понимающе сказал мужчина.

Хенси благодарно кивнула и отвернулась к окну, о чём-то задумываясь, пытаясь не дать пролиться горьким ложным слезам, но одна обжигающая слезинка всё же покатилась по щеке, прокатываясь по обожжённой коже, ожигая её, начиная щипать.

Ничего не говоря, мужчина достал салфетку и протянул девушке.

«Бедная, - думал он, хотя работа обязывала его быть холодным и безжалостным. Но, когда дело касается детей и родителей, чего-то, что навеки разделяет жизнь на «до» и «после», мало кто сможет оставаться равнодушным. – Надо поскорее закончить, не нужно мучить её, ей и так плохо».

Мистер Батали же никак не мог знать, что треклятое «до и после» его подопечной случилось за много лет до этого. И что, в своё время, такие же, как он, перекрыли делу кислород, закрывая его.

- Вы как-то отмечали этот праздник? – спросил следователь, желая нарушить чрезмерно затянувшееся молчание, в котором он, отчего-то, чувствовал себя неловко. Хенси отрицательно покачала головой:

- Нет, мистер Батали, не отмечали, не успели… Мы… Мы планировали, что, может быть, сходим куда-нибудь вечером.

- И что же случилось? – спросил мужчина.

Хенси подняла на следователя такой взгляд, что того передёрнуло, столько боли было в нём, столько отчаяния, обречённости. «Неужели, вы не знаете?», - спрашивал этот взгляд. «Неужели, вы не знаете, что случилось?!», - кричал он. Мужчина в который раз пошёл на попятную, слегка втягивая голову в плечи.

- Извините, мисс, - сказал он. – Но я вынужден соблюдать процедуру, вы должны сами озвучивать всё, как можно более подробно озвучивать.

- Хорошо, - ответила Хенси. В её голосе звучали истерические нотки. – До пяти часов я была дома, и Себастьян тоже. Мы почти всё время были вместе, мы, вообще, были очень близки… Извините, - девушка взяла скомканную в кулаке салфетку и промокнула глаза. – В пять часов я пошла гулять.

- В одиночестве?

- Да, - кивнула Хенси. – Себастьян остался дома, Господи, если бы я знала… - девушка прикрыла ладонью глаза, пряча их, пряча слёзы.

- А что случилось, когда вы вернулись? Во сколько вы вернулись?

- В семь, - едва слышно ответила Хенси, отнимая ладонь от лица, но продолжая смотреть в никуда. – Примерно в семь, точно не скажу.

- Хорошо, продолжайте. Что было, когда вы вернулись?

Примерно минуту Хенси молчала, почти не моргая, глядя перед собой, но всё же заговорила.

- Я позвала Себастьяна, он не пришёл. Через какое-то время я решила подняться к нему сама и… Он лежал в своей комнате на кровати, лежал и не двигался, - Хенси шумно сглотнула.

- Может быть, попросить врача принести успокоительного или, хотя бы, воды?

- Не нужно, - отказалась девушка. – Я… Я справлюсь.

- Хорошо, мисс, продолжайте.

- Я… Я села на край его кровати, несколько минут разговаривала с ним, потом… Потом мне показалось странным, что он не отвечает мне и даже не поворачивает головы. Я… Я посмотрела ему в лицо, оно было таким, таким… слишком спокойным, слишком расслабленным, слишком… - Хенси вновь замолчала, плотно сжимая губы в тонкую бледную нить, сдерживая эмоции.

- Продолжайте, когда сможете.

- Хорошо… - ответила Хенси и облизала губы. – Я начала его будить, сперва в шутку, затем мне стало не до смеха… Я никогда не была паникёршей, но в тот момент мне стало по-настоящему страшно. И я понимаю, насколько неправильно поступила…

- В чём же была ваша ошибка?

Словно не слыша врача, Хенси продолжила:

- Я начала пытаться услышать его дыхание, но его не было, найти пульс… Господи, я… я понимала, что это значит, но я не могла поверить, не могла…

- То есть, вы хотите сказать, что ваш сын был мёртв, когда вы вернулись домой?

- Да, - едва слышно выдохнула Хенси, и вздох этот был полон душевной разъедающей боли.

- Как же так могло случиться, мисс?

- Я… Я не знаю… Мистер, скажите, прошу вас, - Хенси пересела на край постели, с надеждой, с какой-то жгучей, прожигающей надеждой глядя в глаза следователю. – Мистер Батали, врачи установили время его смерти? Скажите он… он давно уже был мёртв?

- Специалисты сказали, что на момент, когда его тело доставили в больницу, он был мёртв уже полтора-два часа.

- Значит, я не виновата… - выдохнула Хенси, закрывая ладонью глаза.

- В чём виноваты, мисс? Это как-то связано с той ошибкой, про которую вы говорили ранее?

- Именно так, - кивнула Хенси. – Я… Поймите меня, мистер Батали, я потеряла единственного, кто у меня был и… И я просто не смогла поступить так, как было бы правильно, разумно… Мистер, я честно хотела вызвать скорую помощь, но потом… Потом я… я просто поняла, что его больше нет. И я не знала, как теперь быть. Я просто ходила по дому, как в трансе, пила… Да, это очень плохо, напиваться в подобных условиях, но я не могла иначе. Я просто выпила успокоительного, меня часто мучит бессонница, оно всегда у меня имеется, спустилась вниз и начала пить.

- Насколько я понимаю, мы подходим к причине возгорания?

- Вам виднее, мистер, я была в бессознательном состоянии, когда это произошло. Но, думаю, то, что я курила тогда, сыграло свою роль. Хотя я даже точно не уверена, что курила… Всё было на автомате.

- Да, мисс Литтл, вы курили, - кивнул мужчина. – И сигарета, которую вы уронили, стала причиной возгорания.

- Как же это ужасно… - прошептала Хенси. – Я не только не вызвала врачей, но ещё и лишила Себастьяна шанса.

- Мисс, конечно, от этого вам не станет проще, но вы не усугубили этим ситуацию. Ваш сын был мёртв задолго до того, как начался пожар, вот только… Вот только причину специалисты так и не смогли найти, их вердикт таков – внезапная остановка сердца.

- Внезапная остановка сердца? – переспросила Хенси, поднимая глаза на следователя. – Да, точно, есть такой диагноз… Но… Но Себастьяну был всего лишь двадцать один год?

- Это не зависит от возраста, мисс.

Хенси тяжело вздохнула и закрыла ладонью глаза, привычно тянясь и второй, уже несуществующей кистью к лицу, вздрагивая от того, что целых два таких важных элемента её жизни навеки потеряны.

Девушка молчала, следователь тоже какое-то время молчал, давая Хенси время на то, чтобы прийти в себя, на то, чтобы вновь осознать всё, пропустить через себя, а пропускать было что… Слишком много чего в одночасье лишилась девушка, мужчина понимал это и чисто по-человечески сочувствовал ей.

- Мисс, это всё? – наконец нарушил молчание мужчина.

- Потом были почти три недели комы и вот мы с вами разговариваем, - ответила Хенси. – Если вас нужна информация о том, что происходило в это время, спросите лучше у моего лечащего врача – мистера Томсона или у иных медработников. Думаю, они с радостью станут сотрудничать со следствием.

- Ещё нет никакого следствия, мисс, - ответил мужчина, что заставило Хенси поднять глаза. – Да, поставлен вопрос о возбуждении уголовного дела, и я, как вы поняли, занимаюсь им, но… Но едва ли мы станем его заводить и пускать в ход. Понимаете ли, мисс Литтл, нет состава преступления: поджог был случайностью и произошёл целиком по вашей вине, ваш сын погиб не насильственной смертью.

- Вы уверены? – спросила Хенси.

Было глупым задавать этот вопрос, требовать от следователя большего внимания к её делу, но роль горюющей матери обязывала Хенси к этому. К тому же, девушке даже нравилось это – ощущение ходьбы по самому краю острого лезвия.

- Вы требуете повторной экспертизы?

- А во время первой совсем ничего не установлено?

- Всё, что установлено, я назвал. Причина смерти – остановка сердца, никаких органических причин и предпосылок этому не найдено, никаких физических признаков того, что смерть была причинена ему насильственно также нет. Но, если вы настаиваете, я подам прошение о повторной экспертизе.

- Не нужно, - вздохнула Хенси. – Мистер Батали, скажите, Себастьяна не похоронили?

- Нет, мисс, мы не нашли информации ни о каких ваших родственниках или знакомых, которые могли бы этим заняться. К тому же, только вы, как единственный опекун, можете подписывать документы о закрытии дела по факту его смерти и разрешение на захоронение.

- Да, - кивнула Хенси. – Я займусь этим, как только смогу… Мистер Батали, скажите, как долго его тело ещё может находиться в морге? Если нужно, я займусь этим сегодня же, плевать на всё это, - Хенси взглядом указала на свои ещё не зажившие ожоги, на перемотанную бинтами культю руки.

- В медицинско-экспертном морге тело может находиться так долго, как того требует следствие.

- Но вы сказали, что следствия не будет?

- Вы правы, мисс Литтл, но даже, если дело закроют, никто не обяжет вас заниматься похоронами, пока вы будите не в состоянии делать это. Если вы скажите нам контакты своих родственников или друзей, мы свяжемся с ними и попросим их помощи.

- Не нужно, - нахмурилась Хенси. – Родственников ни у меня, ни у Себастьяна нет, а друзья… Я не хочу, чтобы они занимались этим. Он – мой сын, так что, я буду с ним до конца. Если вы дадите мне хотя бы несколько дней, я приду более или менее в себя и займусь этим, если у меня нет этого времени, я приступлю сегодня же.

- Повторяюсь, мисс, вы можете ждать столько, сколько вам нужно.

- Хорошо, - кивнула девушка. – Спасибо вам, мистер Батали, спасибо за понимание.

- Это моя работа, мисс.

«А я думала, ваша работа состоит в том, чтобы разоблачать таких, как я», - подумала Хенси, но ни единым мускулом лица не выдала себя, сохраняя выражение безутешности и разбитости.

- Мисс Литтл, вам есть, что ещё сказать?

- Нет, мистер Батали, - ответила Хенси. – Я рассказала вам всё, что знала.

- Хорошо, мисс Литтл, тогда, полагаю, я могу покинуть вас. Если, конечно, вы не вспомните ещё что-то важное или не решите настаивать на продолжении дела.

- Если я вдруг что-то ещё вспомню или решу, я свяжусь с вами, мистер Батали, но… Но я не вижу смысла. Себастьяна всё равно нет, и уже никогда не будет, лучше займусь тем, чтобы устроить ему достойные похороны. Даже, если кто-то причастен к этому делу, какой-то ублюдок, то… то это ничего не изменит.

- Это ваше право, мисс. Вот моя визитка, позвоните, если вам нужна будет моя помощь, но нам с вами всё равно придётся встретиться ещё несколько раз.

- Хорошо, мистер, я не стану противиться нашим встречам, если они необходимы, - ответила Хенси, принимая визитку и кладя на тумбочку.

- Спасибо за сотрудничество и до встречи, мисс Литтл, - сказал мужчина, кивнув, и встал, направляясь к двери.

- До свидания, мистер Батали, - негромко ответила Хенси.

Мужчина покинул помещение, несколько секунд девушка просидела, продолжая смотреть на закрытую дверь, изучая её непонятным взглядом, после чего взяла в руки оставленную визитку, разглядывая красивый материал и имя, фамилию на нём.

- Эрнст Батали, - прочитала Хенси, переворачивая визитку. – Что ж, полагаю, вы сделали всё, что могли… - девушка сжала в руке визитку, после чего отложила обратно на тумбу и встала с кровати.

Ослабшие за время долгого лежания ноги отказывались слушаться свою хозяйку, но Хенси приказывала им идти, силой мысли запрещала им подгибаться, потому что она не упадёт, нет, не упадёт: ни морально, ни физически, никак. Слишком много таких боёв девушка уже выиграла, чтобы сейчас упасть на идеально чистый, но такой холодный больничный пол.

Добравшись до двери, Хенси открыла её и зашла в ванную комнату. Она уже не раз была здесь, пытаясь по возможности привести себя в порядок, принять душ, но ни разу до этого она не смотрела в зеркало, которое висело на стене, рядом с душевой кабиной.

Но теперь время пришло. Шагнув к зеркальной поверхности, девушка глубоко вдохнула и, не мешкая ни секунды, не боясь и не сомневаясь, взглянула в неё, сталкиваясь взглядом со своими же глазами, со своим новым лицом, испорченным огнём.

- Я думала, будет хуже, - сказала Хенси, разглядывая опалены на своих щеках: они были не сильные, вероятно, всего лишь вторая степень, но пока выглядело не очень красиво.

Хуже дело обстояло с ключицами и плечами, на которых кожа была покрыты коркой, что так портило красивые росписи чернил на них. Также у неё были опалены волосы на правом виске, была видна кожа, но, на удивление, почти не пострадавшая.

«Странно, - думала Хенси, вглядываясь в своё отражение. – Я была в самом эпицентре пожара, но почти не пострадала, почти… Мне кажется, могло быть куда хуже. Удивительно, который раз в жизни я делаю всё, жизнь делает всё, чтобы я не открыла своих глаз, но смерти я отчего-то не нужна. Как там говорят классики? «Если человек выжил, значит, у него ещё есть дела на этой земле». Какая глупость…».

Хенси упёрлась ладонью в зеркальную гладь, вглядываясь в свои серо-зелёные глаза, в своё лицо, что, к её удивлению, почти не изменилось. Она осталась такой же, такой же, только… Только у неё появилось какое-то странное чувство, вновь появилось ощущение того, что зачем-то нужно жить – какая глупость. Точно такое же ощущение некогда появилось у, тогда ещё семнадцатилетней Хенси, когда Макей привёл её на кладбище к матери, и там она увидела могилу своей ровесницы, умершей почти тогда, когда сама Хенси… выжила.

- В прошлый раз из этого ничего не вышло, но, что ж, раз старушка смерть меня не берёт, я дам обкуренной жизни ещё один шанс. Хотя, уверена, всё закончится тем же, - девушка хмыкнула и покинула ванную комнату.

Её ноги всё ещё пытались подгибаться, но девушка не обращала на это внимания, не чувствовала этого: она шла привычной быстрой походкой, направляясь к постели, опускаясь на неё и нажимая на кнопку вызова.

- Слушаю вас, мисс Литтл, - отозвалась медсестра.

- Пожалуйста, пригласите ко мне мистера Луццато, - сказала Хенси, разглядывая пальцы на теперь уже единственной руке. – Мне нужна его консультация.

- Хорошо, мисс Литтл, у него есть время сейчас.

- Хорошо, спасибо, - ответила Хенси и отклонила вызов.

Легши на спину, девушка подложила под голову руку и начала смотреть в потолок, изучая едва заметные трещинки на нём, маленькие неидеальности.

Через минут пять дверь в палату открылась, и в помещение вошёл мистер Луццато, по виду которого было понятно, что мужчина мало понимает, к чему его позвали.

- Мисс Литтл, у вас какие-то проблемы?

- Нет, - покачала головой Хенси. – Всего лишь вопрос.

Девушка села и свесила ноги на пол, не сводя взгляда с доктора, который под таким напором почувствовал себя неловко.

- Мистер Луццато, вы что-то говорили про протезирование? Мне бы хотелось узнать об этом подробнее.

- Вы хотите сделать протез?

- Да, - кивнула Хенси. – Полагаю, мне понадобятся обе руки, чтобы справиться со всем, чтобы всё смочь.

- Думаю, вам нужно будет немного больше, чем просто две руки, - ответил врач, и в голосе его скользнуло что-то, что заставило Хенси подозрительно сощуриться. Он улыбнулся мягко и тепло, что опять не сходилось с его глазами, цвета грозового неба: тёмно-тёмно серыми, почти свинцовыми.

«Флирт? – подумала Хенси. – Как мило…».

- Так вы поможете мне, мистер Луццато?

- Мисс Литтл, а могу ли я вам отказать? – улыбнулся врач, пошутив.

- Можете, - кивнула Хенси. – Я не уверена, что это входит в обязанности хирурга, но… - девушка помедлила, муча собеседника, всё больше заманивая его в ловушку своих слов и речей. – Но, мне кажется, мистер Луццато, что это было бы честным: вы лишили меня руки, вы мне её и вернёте. Как вы думаете?

- Ну, - развёл руками врач, - если речь зашла о справедливости, то я не могу ничего сделать, кроме как согласиться. Да, мисс Литтл, я займусь этим.

- Сегодня же?

- Сейчас же, - ответил мужчина, залюбовавшийся милыми чертями в глазах девушки, которые вновь зажглись в них, вновь заплясали, спустя столь долгое время сна…

- Я буду вам премного благодарна, - кивнула Хенси.

- Это моя работа.

- Спасибо вам, мистер Луццато, вы очень милы.

- Не более, чем вы, - улыбнулся врач, который сейчас выглядел, как большой ребёнок с трёхдневной щетиной.

- Вам не кажется, мистер Луццато, что больница и, тем более, ожоговое отделение не лучшее место для подобных слов?

- Мне кажется, мисс Литтл, что везде есть место добрым словам.

- Что ж, - вздохнула Хенси. – Полагаю, вы очень хороший человек…

- Может быть, это нескромно с моей стороны, но мне часто говорят, что я хороший человек.

- Рада за вас, мистер Луццато, - ответила Хенси, едва заметно и неровно улыбнувшись. – Может быть, вы займётесь моей просьбой?

- Да, мисс, - ответил мужчина, плохо скрывая своё разочарование. – Я вернусь и расскажу вам всё, что узнаю.

- Спасибо, - кивнула Хенси.

Мужчина покинул помещение, взмахнув напоследок белым халатом.

«Почти супермен… - думала Хенси, с прищуром глядя на закрытую дверь. – Но, если ты и в самом деле такой хороший, тебе лучше держаться подальше от меня. Рядом со мной ангелы дохнут…».

Глава 4

Ты меня учишь ждать, и говоришь смешные фразы.

А я хочу всё отдать! Если любовь - значит только сразу!

Ты не поймёшь во сне, если любовь – значит, всё сгорает.

Зайчики на стене после заката умирают.

Тату, 220©

- Всё, мисс Литтл, я всё обмерял и записал, - сказал доктор – мистер Луццато, Хенси кивнула и надела футболку.

- И скоро я смогу обзавестись новой рукой? – задала девушка единственный вопрос, который волновал её и который заставлял её разговаривать с врачом.

- Мы можем выдать вам протез хоть сегодня…

- Мне казалось, что они изготавливаются индивидуально, - перебила доктора Хенси, пересаживаясь на край кровати. – Иначе, зачем вы меня обмеривали?

- Потому что, мисс Литтл, мне нужно знать, какой аппарат подбирать вам.

Хенси едва заметно кивнула и отвернулась к окну, перебирая ногами в совершенно чуждых ей милых тапочках, на которых настоял доктор, потому что полы в больнице холодные…

- Я могу идти? – спросила девушка, возвращая внимание к мужчине.

- А вы не хотите посмотреть ассортимент?

- Ассортимент? – в голосе девушки скользнула усмешка. – Никогда не думала, что это делается подобным образом, как на базаре! – она покачала головой.

- Зачем же вы так? – несколько обиженно возразил доктор, подходя ближе. – Почему, как на базаре? Скорее, как в элитном бутике: всё по каталогу и под запись!

Мужчина улыбнулся, лучистым взглядом цепляясь за такие слишком равнодушные и холодные глаза Хенси, не находя в них даже малейшего ответа, отклика на свою попытку пошутить, сделать атмосферу более тёплой и личной.

- Мистер Луццато, - обратилась к мужчине девушка, делая долгие паузы, - мне бы хотелось сказать, что я оставляю выбор за вами, но… Но я не стану так говорить.

- Правильно, мисс Литтл, - согласился доктор, кивая. – Вам с ним жить, так что, лучше вам его и выбрать.

- Хорошо, - Хенси кивнула, - несите свой каталог. Или что у вас там?

- Каталог, - кивнул мужчина. – Хотя…

Доктор на несколько мгновений задумался, невольно касаясь длинными пальцами подбородка с заметной небритостью, потирая его.

- Хотя, - продолжил врач, - если хотите, я могу показать вам всё вживую, воочию.

- А это возможно? – спросила Хенси, слегка прищуриваясь.

Ей всё больше казалось, что мужчина в белом халате относится к ней несколько иначе, чем положено относиться врачу к своей пациентке. Это могло бы льстить любой – Ашот Луццато являлся мужчиной выдающейся внешности, но Хенси интересовало совершенно не утешение своего самолюбия… Она понимала, что симпатия милого доктора может ей помочь. Конечно, он не самый властный человек в мире, но на данный момент он был тем, кто мог помочь в том, что девушке было необходимо более всего: вернуть утраченную конечность и покинуть стены больницы.

Пусть её никто и не собирался держать здесь насильно, но этот страх, эта опаска навеки поселилась в душе девушки. Она боялась оказаться запертой в клетке, в четырёх стенах, которые вполне могут обрасти со временем мягким войлоком психиатрической больницы, пропитать её тело едкими нотами транквилизаторов и психотропных препаратов. Узнай кто-нибудь обо всём том, что она сделала, её бы непременно лечили, лечили принудительно, насильно и беспощадно, потому что таких, как она, некрасиво и, порою, обидно принято звать психопатами.

Психопатами… Но справедливо ли было бы это утверждение в адрес Хенси? В чём критерий нормальности с точки зрения психиатрии? «Если человек отдаёт себе отчёт в своих поступках, - гласят учебники по судебной психиатрии, - значит, он адекватен». Если следовать этой точке зрения, то Хенси являлась совершенно нормальным человеком: она не только отдавала себе отчёт в каждом своём «дурном поступке», но и планировала его, смаковала каждую деталь, с удовольствием взаимодействовала с жертвой, с обречённым…

Никого из восьмерых, кого Хенси отправила в мир иной, она не жалела, никого не поминала добрым словом, ни по ком не скучала, разве что…

Разве что, Мориц. Да, было в этом списке и исключение – Трюмпер, но она и по нему не скучала, не плакала, она попросту не умела этого делать. Последние свои слёзы она обронила, сидя у постели, на которой лежал труп её любимого врага, того, к кому она так и не смогла определиться, что испытывает. Того, кого она хотела убить, сломить, а потом… А потом не произошло. Верно, судьба уберегла её от вселенской ошибки, вновь подключив к делу проведение и его вершителя – Бруно, который не позволил свершиться разговору, который мог всё навеки сломить, растоптать.

Порою, Хенси думала о том, что могло бы случиться, не приди тогда Бруно, не убей он Морица, что было бы, поговори она с ним после того, как пришла той ночью, плюнув на всё?

Девушка старалась гнать от себя эти мысли, хотя бы потому, что в них не было смысла: мёртвых не поднимешь из могилы, а прошлого не вернёшь. Человек, вообще, весьма ограничен в своих ресурсах – у него есть только сейчас, тот короткий миг, который разворачивается в данную секунду, только моргни и вот он уже стал прошлым…

А настоящее ушедшее прошлое… Оно не имеет смысла, но оно и ценнее всего, потому что, порой, только в своих воспоминаниях мы можем быть теми, кем счастливы себя видеть и быть рядом с теми людьми, которых когда-то любили, а, может, и по сей день любим.

Но Хенси не было жаль прошлого, ей не было жаль ничего, хотя бы потому, что счастье её было так давно, так… призрачно, что девушка уже и не могла вспомнить, каково это – просыпаться и знать, зачем ты открываешь глаза, улыбаться, дышать и понимать, что каждый твой вздох не зря, понимать, что ты жив.

Этого у неё не было слишком давно, последний миг и вздох счастья в её душе затерялся где-то в лете 2007, когда она ещё не знала о смерти матери, когда вокруг были ещё не мягкие стены, а Макей только начал своё падение… Тем летом она ещё верила, что всё наладится, пусть внутри и была уже та самая дыра, что грызла девушку изо дня в день, но тогда она ещё имела шансы затянуться и стать, пусть уродливым, но шрамом, который имеет все шансы побледнеть с годами.

Теперь же надежды не было, слишком давно не было, но теперь было даже страшнее… Страшнее потому, что последние четыре, почти пять лет жизни Хенси не жила – существовала, хотя, на первый, невооружённый и оптимистичный взгляд, она могла показаться вполне живой, даже счастливой, даже… Но всё было ложью и враньём, всё было искусно запрятанным нарывом, который прорвало, едва появился повод. Всего лишь одного «люблю» хватило для того, чтобы в голове девушки, в тёмной материи её души что-то замкнуло. Она никому не намерена была прощать подобных слов, ни от кого не хотела их слышать и, тем более, она не могла, просто не могла слышать их от того, кто стал ей почти другом.

«Любовь всё портит, - любила говорить Хенси, выпуская ядовитые струйки сизого дыма. – Если бы не эта стерва, столько бы человек не полегло. Конечно, ради неё, поговаривают, совершают подвиги и начинают войны, но что есть война, если не смерть и убийство? Любовь всегда убивала и всегда будет убивать, потому что такова её сущность. Так было и будет. Не зря же бытует выражение «Любовь до гроба», уже в самом определении любви запрятано то, что один обязан умереть, а, может, и двое. Это уже как повезёт…».

И, вероятно, у Хенси были все основания, чтобы так думать, чтобы ненавидеть слово «люблю», противопоставляя свои эмоции и чувства её истиной природе. Когда-то, если бы не любовь, девушка бы не пошла за Морицем, не зашла бы добровольно капкан, который с превеликим наслаждением захлопнулся, разрывая плоть девушки своими острыми, кровожадными зубьями. А отсюда вытекает, что, если бы не любовь, по крайней мере, восемь человек были бы живы, а ещё есть её родители, которые бы не покинули этот мир, не произойди той трагедии. Да, воистину, у Хенси были все основания ненавидеть любовь!

Хотя, сама девушка так до конца и не смогла понять, она ли это была или то было лишь помутнением рассудка? Увы, но со своим разговором она опоздала – судьба вновь решила всё за неё, фатум девушки вообще отличался редкостной директивностью.

Но в этой череде смертей и трагедий один человек, одна история выбивалась из общей картины. Не сложно догадаться, кто это был…

«Мориц, - с нескрываемым отвращением думала Хенси, кривя губы. – Кто, если не ты? Кто, если не ты, Трюмпер, мог всё испортить даже своей смертью? Даже это ты сделал так, чтобы испортить мне жизнь!».

- Мисс Литтл?

- М? – Хенси повернула голову, выходя из раздумий-воспоминаний и отмечая, что совершенно не заметила, что доктор привёл её в какое-то просторное помещение, совершенно не заметила, как пришла сюда…

- Вы в порядке? – в голосе мужчины сквозила участливость. Пока что Хенси это нравилось, обыкновенно, её начинало раздражать подобное, лишь приевшись, подобно приторной, пусть даже очень вкусной сладости.

- Да, - кивнула Хенси, отчего чрезмерно отросшая чёлка упала на её лоб, попадая в глаза.

Ещё не очень ровным, но уже достаточно отработанным движением девушка откинула длинные пряди назад, прилизала ладонью.

- Полагаю, это странный вопрос, но у вас не найдётся резинки или заколки?

- Эм…

Доктор пошарил по карманам, после чего бросил взгляд на своё запястье, несколько секунд раздумывая и снимая с него тёмно-синюю, почти чёрную резинку-браслет, протягивая вещь девушке.

- Спасибо, - кивнула Хенси, удивительно легко стягивая отросшие волосы в хвост и закрепляя его.

- Мисс Литтл, вы выглядите несколько растеряно…

- Я просто задумалась, - перебила мужчину девушка, объясняясь. – И, мистер Луццато… Зовите меня Хенси.

- Хенси?

- Да, - кивнула она. – Мне так надоело это «мисс»… - девушка скривила губы, выражая недовольство и пресыщение.

- Хорошо, Хенси, - согласился доктор, по его глазам было видно, что он рад тому, что пациентка чуть сократила дистанцию между ними. – Пройдите сюда, - он указал рукой в сторону стеллажей под стеклом.

«А этот милый еврей не обманул меня, - думала Хенси, подходя к длинным рядам застеклённых «прилавков». – Здесь всё, в самом деле, как в лучших бутиках, только продавца в дорогой и выглаженной форме не хватает».

- Вы, ой, ты, Хенси, можешь выбрать ту модель, которая тебе по нраву, я расскажу тебе характеристики, и ты решишь, подходит ли тебе протез.

Не утруждаясь ответом, Хенси шагнула ближе, начиная пристально и придирчиво разглядывать представленные модели рук, ног, пальцев и прочего. Пройдя метров восемь, девушка остановилась, задерживая взгляд на протезе руки, который как раз подходил под её травму. Он выглядел красиво, поблёскивал чёрным в ярком искусственном свете, но более сомнительных характеристик привлекательности, девушку подкупила видимая и, вероятна, реальная мощь и мощность механической руки.

- Расскажите мне про этот протез, - сказала Хенси, поворачиваясь к доктору и указывая пальцем на интересующую её вещь, почти касаясь пальцем прозрачного, начищенного стекла, оставляя лишь несколько миллиметров между своей плотью и тонкой звонкой поверхностью.

Пока мужчина со знанием дела рассказывал все плюсы, которых было много, и минусы, которых почти не было, механической конечности, Хенси внимательно слушала его, следила за его лицом, движениями, словно пытаясь понять – не врёт ли он? Хотя подобного замысла у неё не было…

- Хорошо, - вздохнула девушка, когда мужчина замолчал. – Мне нравится, очень нравится эта вещица.

- Конкретно этот протез тебе, Хенси, не подойдёт, размер не тот, но достаточно быстро доставят нужный…

- Насколько быстро? – перебила мужчину девушка, в упор глядя в глаза, продавливая.

- Думаю, тебе не стоит беспокоиться о времени, - улыбнулся мистер Луццато.

- Почему же? – удивилась Хенси. – Мне нужны обе руки, и как можно скорее нужны.

- Сожалею, но даже, если бы протез был готов прямо сейчас, тебе всё равно пришлось бы подождать две, скорее всего, три недели прежде, чем его можно будет устанавливать.

- Почему?

- Ампутация это тяжёлое состояние для организма, конечно, у тебя всё заживает быстро и качественно, но я, да и никто другой, не станет идти на риск и ставить протез прежде, чем выйдет необходимое время.

- Что ж, - сказала Хенси, отворачиваясь, вновь опуская взгляд на ряд механических конечностей. – Три недели – это огромный срок, но две – звучит уже лучше… Что ж, - она резко развернулась. – Я умею ждать, хотя с некоторых пор и не люблю…

- Ты кого-то не дождалась?

Этот, по своей сути наглый, но совершенно не являющийся таковым, вопрос заставил Хенси вопросительно изогнуть бровь, глядя в лицо своему собеседнику, который, казалось, совершенно не чувствовал граней допустимого, не ощущал их.

- Нет, - отрезала Хенси. – Всех, кого я ждала, я дождалась, меня кое-кто не дождался… Но это совершенно не важно.

- А…

- Мистер Луццато, - вновь начала говорить Хенси, прерывая попытки мужчины заговорить, делая вид, что не заметила. – А могу ли я называть вас по имени?

- Да-да, конечно, - кивнул мужчина. – Я – Ашот, - сказал он, и указал на бейдж на своей груди.

- Ашот, - повторила за мужчиной Хенси. – Очень странное и интересное имя.

- У него и история интересная, - с радостью подержал тему мужчина.

- Расскажите мне как-нибудь?

- Хорошо, - кивнул он, готовясь к рассказу, но Хенси вновь прервала его, опередила:

- Но не в этот раз, - девушка едва заметно улыбнулась-ухмыльнулась уголками рта. – Сейчас я бы хотела вернуться в палату, устала, знаете ли, - она вздохнула. – С непривычки даже такие расстояния кажутся невозможно длинными и тяжёлыми…

Глава 5

Негромкий стук обратил на себя внимание Хенси, но не заставил девушку даже поднять головы, посмотреть в сторону двери.

- Можно? – уже ставший достаточно знакомым и привычным голос.

- Войди, - отвечает девушка, продолжая изучать незаинтересованным взглядом страницы журнала.

Ашот, несмотря на то, что и не являлся её лечащим врачом, проводил с Хенси достаточно много времени, принося всяческие вещицы, что могли скрасить скупой больничный досуг: журналы, книги и прочее, а также регулярно подкармливая девушку. Чаще всего он приносил шоколад и всё, что его включало. Он был редкостным сластёной, что совершенно не радовало Хенси, которая была абсолютна равнодушно к сладкому.

«Но, - думала девушка, принимая очередной вкусный подарок, - всё лучше, чем скучная и пресная, очень здоровая и полезная, но совершенно ненавистная мне больничная пища».

- Здравствуй, Ашот, - сказала девушка, легко кивая и не поднимая головы.

Мужчина подошёл ближе, но не стал садиться ни на кровать, ни на стул, на котором он обычно коротал время в палате пациентки, которой симпатизировал. До слуха Хенси донёсся едва слышный, но довольно отчётливый синтетический шелест.

Подняв всё ещё скучающий взгляд, девушка увидела прямо перед собой большой, практически огромный букет бледно-розовых, сахарно-ватных лилий. Выражение лица девушки изменилось, вытягиваясь…

Внутри всё скрутило в тугую спираль, она задыхалась, плача, громко всхлипывая, утирая нос тыльной стороной ладони. Она хотела убежать куда-то далеко, но ноги привели её в собственную палату. Вбежав в помещение, девушка оглядела помещение лихорадочно горящим взглядом. Новая волна чего-то непонятного накрыла её, и Хенси, не моргая, уставилась на букет, принесенный Макеем позавчера. Белые и бледно-розовые цветы, наполненные соком, наполненные жизнь, стояли в высокой вазе. Глаза девушки расширились, когда, отделяясь от цветка, на пол упал лепесток.

- Ложь… - прошептала Хенси, продолжая застывшим взглядом смотреть на букет. – Ложь… Ложь! – надрывно и высоко закричала она, вгоняя ногти в ладони. – Ложь! Ложь! – девушка отшатнулась к двери, а через мгновение, услышав шаги за дверью, бросилась к тумбочке, хватая с неё вазу и бросаясь к окну…

Воспоминания об этом дне, об этом моменте, который стал первым «звоночком», первым шагом к концу, к помешательству и тлену пробежали перед глазами девушки, заставляя их остекленеть, утратить естественный живой блеск. Воспоминания о том дне, когда она ещё не знала, как сильно ей придётся сломаться, как низко упасть и, после, как сильно ей придётся бить и высоко подниматься.

Хенси даже не заметила, как до белых костяшек сжала простынь, комкая её в кулаке, пропитывая холодным потом, выступившим на её ладони.

- Хенси? – настороженным, взволнованным голосом обратился к девушке мужчина. – Хенси, ты в порядке?

Не сводя взгляда с красивого, но такого острого и ядовитого для неё букета, Хенси сглотнула огромный ком в горле и кивнула:

- Да…

Она прокашлялась и нахмурилась, делая вид, что в горле запершило и отвечая уже уверенно, утвердительно:

- Да, Ашот, - уже привычным тоном сказала она. – Я в порядке. Просто… несколько удивлена.

Девушка наконец-то подняла взгляд, смотря мужчине в глаза. На его «грозовых» радужках играли улыбки и смешки – привычный контраст. Он кивнул и сел на стул, оставляя букет на тумбочке.

- Я подумал, что тебе нужны какие-то яркие впечатления, краски, - сказал Ашот, не отрывая взгляда от девушки, и добавил, словно пытаясь оправдаться, хотя это и не имело смысла: - Это очень важно для лечения… для скорейшего выздоровления.

- Спасибо, - кивнула Хенси, касаясь кончиками пальцев бархатных лепестков. – Но ты говорил, что я и так поправляюсь быстрыми темпами?

- Да, - кивнул мужчина, - так и есть, ты поправляешься быстро, я бы даже сказала – удивительно быстро, хотя, всё же, твой лечащий врач не я, а мистер Томсон…

- Но, полагаю, ты специалист не хуже? – спросила девушка, устремляя на собеседника лукавый, слегка бесноватый взгляд.

О таком взгляде принято говорить: «в упор», «прицельный», «навылет» и, самая подходящая его характеристика – «полный свинца». Но, как видно, мужчине нравилась эта пугающая, пылающе-ледяная бездна её глаз, либо он просто не знал, не чувствовал, на каком опасном краю он ходит и какие страшные черти и кровожадные демоны там водятся.

В душе девушки вновь возродилась, проснулась от долгого сна та самая чёрная дыра, что требовала крови, зрелищ и жертв. Почти пять лет она не чувствовала этого кровожадного «идола» внутри себя, почти пять лет она не желала, не алкала чьей-то боли, наслаждаясь тем, что всё ровно и не происходит дурного, но…

Но, подобно акуле, пиранье бездна внутри неё пробудилась, проснулась, сбросила оковы шаткого сознания, когда на её возбуждённые ноздри попали капли крови, новой крови.

Долгих пять лет девушка не жила болью, не наслаждалась ею. Рядом не было никого, над кем она могла измываться, издеваться. Ранее у неё был Бруно и… смысл, месть, теперь же не было ни первого, ни многих других… Долгие пять лет она жила смиренно и спокойно. Да, были пьяные дебоши, крики, слишком громкие слова, которые Себастьян смиренно слушал, терпел. Этот мальчишка отличался удивительным, просто нечеловеческим терпением, казалось, он может стерпеть всё. Стерпеть, а после положить голову Хенси к себе на колени, или самому лечь к ней, и долго-долго говорить, что всё будет хорошо, а потом просто молчать. Это были те самые редкостные, ценные моменты, когда тишина и молчание бывали целительны. Порой, оказавшись в этом уютном коконе, Хенси даже плакала. Плакала, словно маленькая обиженная и напуганная девочка.

Хенси особенно запомнила один такой момент. В её крови, верно, было промилле на целый взвод. Она была пьяна, как говорят – в дрова, в стельку и так далее, Себастьяну привычно прилетело крепких слов, которых он совершенно не заслуживал. Но он не обиделся. Он дождался, когда девушка чуть остынет – трогать её в разгорячённом виде было чревато увечьями, да и всякому нужно выговориться, «выпустить пар» - а потом просто обнял, погладил по спине, что-то прошептал, Хенси даже не расслышала, что пытался ей сказать парень. После он положил её к себе на колени, долго-долго разговаривал с ней, хотя назвать это разговором можно было с натяжкой – Хенси была слишком пьяна, чтобы нормально вести диалог, а потом… Потом она просто расплакалась – глупо, слабо и так искренне, так по-настоящему. Себастьян не игнорировал её слёз, но и не подчёркивал их, он просто вёл себя так, словно это естественно и нормально – порой быть слабым и «не в форме», чем, по сути, такое состояние и является.

Девушка запомнила, как она тогда лепетала что-то, всё быстрее и быстрее, как цеплялась за ткань его джинсов, которые ему были извечно велики, словно они могли стать тем самым спасением, что не позволит ей улететь в бездну ледяного космоса. Она помнила, как промочила тёмную ткань слезами, слюной и соплями – она никогда не умела красиво плакать. Она помнила…

Хенси рассказывала ему раз за разом свою историю, свою боль и страх, свой ужас и отвращение к жизни, к людям, но, более всего, к самой себе. Она делилась той темнотой и грязью, выплёскивала её, словно веря – хотя она не верила – что так станет проще. И она оказалась права.

Она оказалась права, что легче ей не стало. Эта боль, эта гниль была подобна раку, подобно хитрой суке шизофрении, которая делает вид, что отступила, но бьёт рецидивом, словно обухом по голове, в самый неожиданный момент.

И момент этот, как это обычно бывает, настал тогда, когда никто не мог и подумать, помыслить о нём. День рождения, всего одного слова, ставшего подписью под приговором, спусковым крючком хватило, чтобы псевдобог в груди Хенси проснулся, отряхнулся от пыли и пепла и взялся за горло парня, ломая его жизни хребет.

Вот и вся история счастливого и, казалось, удовлетворяющего всех сосуществования под одной крышей, на одной территории, с одной бедой на двоих. Одна боль на двоих, одна внутренняя грязь, от которой никогда не отмыться, но Себастьян пытался, пусть не стать вновь «чистым», но жить с этим, у него получалось. А Хенси, в свою очередь, не только не пыталась отмыть свою душу, но даже упивалась этой чернью, наслаждалась, если так можно сказать. Она просто не умела, увы, не умела иначе. И именно потому в этом противостоянии света и тьмы победила темнота, олицетворением которой и являлась девушка, она была её живым воплощением, её лицом и проводником.

У мальчика просто не было шансов… Ни у кого нет шансов, когда его целует сам дьявол, никто в подобном случае не в силах сохранить свою душу.

- Хенси?

Девушка подняла взгляд, переводя его на мужчину напротив. Кажется, она опять задумалась и пропустила его слова мимо ушей.

- Да? – спросила она, потирая опалённый висок, на котором уже достаточно отрасли волосы.

- Ты как себя чувствуешь?

- Я? – удивилась она. – Прекрасно!

Удивительно, но её слова не были лукавством и враньём. Обыкновенно, так бывало с ней – уйдя в прошлое, пропустив его через себя, девушка, вынырнув вновь в настоящее, получала некий небольшой заряд «жизни», чувств и эмоций, какой-то запал, что-то, чего ей так не хватало…

Но, конечно же, «лечебные припоминания» не относились к тем моментам её жизни, которые стояли у черты «до» и «после». Потому что, вспоминая о том, как она ломалась, о тех, кого она потеряла, Хенси чернела, подобно напомаженной сажей тени, зверела и теряла ещё одну крупицу нормальности, коих и так осталось так мало…

«Может быть, - отстранённо подумала Хенси, вздыхая и переводя на доктора Ашота влажный взгляд серо-зелёных глаз, - кто-то и сможет меня исцелить. В конце концов, каждый имеет право на второй шанс, даже грязная шлюха, которой меня когда-то сделали, или ужасный монстр, которым я стала. Впрочем, - девушка слегка прищурилась, делая свой взгляд более глубоким, словно, более колючим. – Хотела ли я быть такой? Нет… Нет, не хотела, это они меня сделали такой, они сломали меня, убили, растоптали, отняли у меня всё. Нужно ли сожалеть о том, что я делала? Не думаю… Они заслужили всё, жаль лишь, что конец несколько смазался… Жаль, что Мориц не получил всего и по всем делам своим. Да, прав был подлец, я любила его, но… это ничего не меняло. Не меняло хотя бы потому, что в ненависти есть место любви, а вот любовь с нитями ненависти не проживёт и дня, потому что они прошьют её тело, пронзят насквозь, подобно стрелам и клыкам ядовитых змей».

- Ашот, - обратилась к мужчине Хенси, - а… - она сделала небольшую паузу, медленно облизнув губы. – Ашот, ты говорил, что у твоего имени интересная история, расскажешь мне?

- Да-да, конечно, - кивнул мужчина.

Воодушевившись интересом к себе и тем, что пациентка наконец-то перестала односложно и бесцветно отвечать на его вопросы, а начала спрашивать и просить сама, мужчина улыбнулся и подсел чуть ближе, всего на несколько миллиметров, чтобы не нарушить приличную дистанцию, но, всё-таки, несколько сократить её ради удобства взаимодействия. Устроившись, он продолжил:

- Это был 1987 год…

- Я думала, ты младше… - сказала Хенси, сощурившись.

- Ты не дослушала, меня тогда ещё не было, я родился в 1992 году, это начало истории.

Девушка хмыкнула и кивнула, показывая, чтобы мужчина продолжал.

- Тогда ещё шла война в Афганистане, мой отец был военным и так получилось, что его отправили туда с новым подкреплением войск… Тогда моя мать была беременна моим старшим братом, но отец не стал сопротивляться и отправился в пекло боя, так сказать. Он так и сказал маме, уходя: «Я вернусь, обещаю, ты только фото моё сыну показывай, чтобы узнал меня, когда увидит». И он не обманул, хотя, могло получиться, что он бы не вернулся… Это был 1989 год, практически конец военных действий, все были на издохе, все хотели мира…

Ашот замолчал на несколько секунд, то ли вспоминая, то ли собираясь с силами. В такие моменты обычно берут за руку, говорят что-то ободряющее, но рядом с мужчиной сейчас был не кто-нибудь, а Хенси, потому ему предстояло справиться самому.

Всё, что сказала ему девушка, было:

- Если тебе сложно об этом говорить, ты не обязан.

«Я-то точно знаю, каково это – говорить о боли и через боль…», - продолжила про себя она.

- Нет, Хенси, всё в порядке, - улыбнулся мужчина, но чуть менее лучисто, чем обычно. – В одном из последних сражений мой отец с боевыми товарищами попали в ловушку. Они отбивались, как могли, пока моему отцу не угодил в голову разрывной снаряд, точнее, угодил он не в голову, а рядом, но всё равно травмы моего отца были несовместимы с жизнью…

Хенси вопросительно изогнула бровь, потому что не вязались слова «жизнь отца была несовместима с жизнью» с «меня тогда ещё не было». Но девушка не стала спрашивать, решив дождаться разъяснения от говорящего.

- Его доставили в госпиталь, а оттуда в больницу, желая, так сказать, устроить ему достойный конец, потому что в его жизнь никто не верил…

«Как мне это знакомо…», - подумала Хенси, тихо, но тягуче глубоко вздыхая.

- И там, - продолжал мужчина, - был хирург, который, вопреки всем прогнозам и советам отказался оставлять моего отца умирать, он взялся за него и… И спас! Череп моего отца собирали по кусочкам, всего было четырнадцать осколков, его мозг был повреждён почти во всех областях… Но этот врач справился, спас его и не только вытащил с того света, но и обеспечил ему достойную жизнь, он помог ему не только жить, но и остаться не инвалидом, не контуженным! Этому врачу, который, впоследствии, стал его добрым другом, мой отец был обязан жизнью и пообещал, что обязательно назовёт сына в его честь, потому что такое не забывается. Врача звали Ашот, а сын, который родился у моего отца через три года после трагедии и спасения – я.

Ашот улыбнулся и слегка опустил голову, смотря на Хенси, она также едва заметно улыбнулась, не обнажая зубов, одними уголками рта.

- Так и получилось, что старший брат у меня – Айви, младший – Рон, а я – Ашот, - доктор вновь улыбнулся, будто бы немного виновато.

- Очень интересное разнообразие, - кивнула Хенси. – Но, мне кажется, в тебе есть нечто от… Ашота, в том смысле, что в тебе есть нечто восточное… Ведь это восточное имя?

- Да, восточное, - кивнул мужчина. – Но, ты права, Хенси, будучи подростком, я начал узнавать про свои корни и выяснилось, что в роду у меня есть армяне. Дедушка моего отца, получается, мой прадедушка, которого звали Барсег, иммигрировал в Америку, где и родился мой дедушка, отец…

- А мать твоя кто? Какой национальности?

Хенси давно сделала для себя вывод о том, к кому принадлежит милый доктор, но всё же решила спросить у него самого, как у первоисточника.

- Она еврейка, - ответил он. – Да, вот такая у меня странная семья.

- Это здорово, когда есть семья, - ответила Хенси и добавила про себя:

«Хотя мне бы она сейчас только мешала, да и не могу я представить, что есть в этом мире кто-то, на кого мне не плевать…».

Глава 6

Не зажигай и не гаси

Не верь, не бойся, не проси

И успокойся, и успокойся

Не верь, не бойся, не проси

Не верь, не бойся, не проси

Не верь, не бойся

Не верь, не бойся

Не верь, не бойся и не проси

Тату, Не верь, не бойся, не проси©

Хенси сидела, не двигаясь, прямо, пожалуй, слишком прямо держа спину, будто перед ней был не знакомый доктор, а английская королева. Ашот, практически стоял перед девушкой на коленях, давно оторвав пятую точку от стула, словно забыв, что его можно придвинуть и поставить удобнее. Мужчина был занят, полностью поглощён тем, что вызывало в глазах Хенси некое подобие улыбки, что зажигало в них искры жизни.

Он устанавливал ей протез, который она выбрала ещё три недели назад и обладания которым ждала долгий двадцать один день. Слишком долго в рамках месяца – слишком мало в рамках жизни или вечности…

- Кажется, всё, - утвердительно, но не слишком уверено сказал Ашот, отнимая от железной и живой плоти девушки руки, но в следующий миг вновь касаясь её подушечками длинных пальцев.

Невесомое, практически неощутимое касание совершенно не раздражало кожу, оставаясь на грани порога ощущений, едва заметно щекоча нервы. Хенси едва заметно улыбнулась, думая, а в следующий миг озвучивая свою мысль:

- У тебя красивые руки, особенно пальцы… - она опустила взгляд вниз, цепляясь им за кисти мужчины. – О таких говорят – «руки пианиста»… Ты не занимался этим? – она подняла глаза, впиваясь ими, ожидая, требуя ответа.

- Нет, - Ашот покачал головой и всё-таки вернулся на стул. – Я не играл на пианино, точнее, почти не играл, всего два года, это ведь не считается?

Он поднял глаза на Хенси, та пожала плечами, показывая, что здесь имеет значение лишь его мнение, она не желает вмешиваться. Ашот продолжил:

- Но я окончил музыкальную школу по классу тромбона.

- Тромбона? – переспросила Хенси. – Ты первый, кого я знаю с подобным образованием…

«Что ж, - подумала Хенси, наблюдая за лёгким смущением мужчины. – Везёт мне на музыкантов: Бруно играл на скрипке, Тимоти был пианистом, но всегда предпочитал гитару… Вот только Мориц никогда ничем подобным не увлекался, он всегда был слишком далёк от прекрасного…».

Девушка резко передёрнула плечами и нахмурилась, ей не понравилось, что в такой момент, который должен был быть наполнен совершенно иными мыслями, она вспоминает о чёртовом Трюмпере, который был в её жизни… смертью, главное трагедией, всем тем, что люди больше всего ненавидят. Право, от одного лишь воспоминания об этой наглой улыбке, о тех словах, что любому бы не сошли с рук, но ему простились, об этой наглой, но чертовски обаятельной улыбке… При мысли об этом хотелось выть и вырвать себе глаза, на сетчатке которых всё ещё жили образы, выдрать из себя память с корнями, с концами, до основания…

- Ты не убьёшь меня ни сегодня, ни завтра, потому что ты бы уже давно это сделала. А не сделаешь ты этого, потому что всё ещё любишь меня…

Девушка вздрогнула ещё сильнее, словно желая сбросить со своих плеч эту мерзкую шаль памяти, не страшно, если она слезет вместе с кожей; она болезненно скривилась, ей хотелось закрыть лицо руками, впиться в собственную кожу ногтями и стальными пальцами новой руки, ей хотелось…

Но Хенси не могла себе этого позволить, не могла, потому что это не просто слабость, а доказательство собственной слабости, подпись под ней, чистосердечное признание, а она была не такой…

«Если врать, то до конца», - верно, это было чем-то вроде негласного девиза Хенси. «Врать до конца, так, чтобы ты сама в это поверила…»…

Она не могла расписаться в собственной слабости, не могла показать её милому доктору, который непременно бы захотел её утешить и, верно, смог бы это сделать. Не могла…

Потому что она – Хенси, бывшая – непобедимая Хеннесси, чьи бои стояли десятки, сотни тысяч долларов. Она – Хенси, та, кто выжил в двух «пеклах», прошёл через два ада, не желая, но посмеявшись над пресловутыми кругами преисподней, которые наводили страх на весь честной народ, а ей приносили скуку и зевоту. Она не боялась ничего и никогда: ни бога, ни чёрта, ни расплаты за свои поступки, ни тюрьмы, ни самосуда тех, кто мог иметь к ней претензии.

Она не боялась ничего, кроме правды, той правды, что не вписывалась в её картину мира, которая выбивалась из неё, портя краски, статистику и стилистику её жизни. Её, правду, знал один лишь Себастьян, верно, это стало одной из причин тому, что в один прекрасный день девушка решила избавиться от мальчика.

«Ты слишком много знаешь. Тебя пора убить», - Хенси никогда не говорила так или похоже на то, но она всегда отдавала себе отчёт в том, что свидетели долго не живут. Потому что на каждого свидетеля есть тот, кто не хочет быть раскрытым и разоблачённым.

«Я непременно забуду тебя и вас, - думала Хенси, не сводя взгляда с Ашота, который что-то говорил, но она его не слышала, медленно, незаметно придвигаясь ближе к краю кровати. – Непременно забуду, потому что от мёртвых, коими вы и являетесь, толку нет. Вы никогда более не дадите мне смысл, а он, уж простите, - в её глазах сверкнули прежние издевательские, глумливые нотки, - мне очень нужен. Мне нужно ради чего-то открывать глаза. Увы, прожив без смысла почти пять лет, убив мальчишку и почти убив себя, я поняла, что ничего не выйдет из простой, ровной жизни, не для меня она. Мне нужно что-то, что взбудоражит кровь во мне, иначе, боюсь, моё сердце вовсе замёрзнет, а таскать в себе обледеневший труп совершенно невыносимо…».

Продолжая следить за говорящим мужчиной, Хенси села на самый край, бесшумно вздыхая и протягивая руку, неожиданно перехватывая ладонь мужчины, которой он размахивал, жестикулируя. Девушка намерено воспользовалась не врождённой конечностью, а вновь приобретенной, она хотела понять, как она действует, как слушается. По лицу Ашота трудно было понять: причиняет ли стальное прикосновение боль или же он молчит от шока?

- У тебя красивые пальцы, - каким-то странным голосом повторила Хенси, опуская глаза, разглядывая его ладонь.

Её глазам представлялась странная картина: её механическая рука, ещё не покрытая внешним слоем, имитирующим кожу; она, рука, была чёрной, блестящей и на ней, контрастируя с темнотой, покоилась живая и тёплая ладонь мужчины, под кожей которой бился истинный пульс, а не бег электрических импульсов.

«Белое и чёрное, - думала Хенси, разглядывая красивую, но странную картину, которую мужчина не смел разрушать. – Свет и тень…».

- Ашот, - вдруг обратилась к мужчине девушка, сама же разрушая то, что сотворила, делая так, как поступала всегда. – Ты поможешь мне?

- Я? – доктор удивился, округляя глаза, что на красивом мужественном лице смотрелась несколько смешно. – Хенси, в чём тебе нужна моя помощь?

- Мне нужны от тебя… - Хенси намерено сделала двусмысленную паузу, задерживая взгляд на губах мужчины. – Мне нужны от тебя, Ашот, минимум три вещи, три одолжения…

- Проси всё, что хочешь, - сказал мужчина, улыбнувшись. В его груди таким набатом било сердце, что он подписался бы на всё, не раздумывая.

Когда ты рядом с тем, кто заставляет твою душу трепетать, а сердце делать кульбиты и цирковые номера, всяко забываешь об осторожности и гордости…

Хенси расплылась в медленной, тягучей, словно топкая карамель, улыбке, обнажая ровные белые зубы. Ашот невольно залюбовался этим зрелищем – за всё это время девушка впервые улыбнулась так открыто и по-настоящему. Мужчина самонадеянно записал это на свой счёт, полагая, что смог помочь прекрасной пациентке. Он же не знал о том, что по таким, как она, мягкие стены плачут горькими слезами…

- Ашот, - Хенси говорила медленно, смакуя слова, муча, понижая тон, - ты так самоуверен…

- В чём же моя самоуверенность, Хенси?

- Ты сказал, что я могу просить всего, чего захочу… А сможешь ли ты дать мне всё, чего я попрошу? – низкий грудной голос и напичканный расплавленным свинцом взгляд сделали своё дело, попадая точно в цель.

- Я уверен в себе, - кивнул мужчина, невольно выпячивая грудь.

«Какой милый, глупый большой мальчик, - подумала про себя Хенси, с лёгким прищуром скользя по телу мужчины взглядом. – Как же я люблю таких… которые сами идут в капкан и в сети. Глупые-глупые мальчики с самомнением льва…».

- Ну? – этот короткий, совершенно не ёмкий вопрос звучал скорее, как требование.

Да, всякий мужчина любит, жаждет доказать, что он способен на многое. И на этом свойстве мужской психологии Хенси мастерски умела играть…

- Что ты хочешь у меня попросить? – уточнил мужчина, уже сам веря в то, что это он жаждет стать помощником-спасителем, героем.

- Ашот, - девушка вновь понизила голос, делая его тихим, интимным, обволакивающим… - Я думаю, ты знаешь о том, что в тот день погиб мой приёмный сын…

- Да, - кивнул мужчина, опережая девушку, не давая ей договорить те слова, что давались ей тяжко. – Тебе нужна помощь в плане похорон?

- Фактически, - кивнула девушка и придвинулась ближе, практически касаясь своими коленями колен мужчины, не давая ощущения кожи, но позволяя ощутить тепло, исходящее от тела.

Ашот громко, слишком громко, для подобной ситуации сглотнул, давая Хенси понять, что она всё делает правильно, что её игра вновь имеет оглушительный успех у единственного зрителя.

- Ты можешь договориться о кремации? – спросила она после паузы.

- Эм, да, - он кивнул, - конечно могу, но… Но ты уверена, что хочешь именно этого?

- Да, - Хенси вздохнула. Она почти верила в то, что чувствует, в то, что играет. – У меня есть одна идея, которая точно понравилась бы Себастьяну, понравится… - она замолчала и прикусила губу. На заднем фоне так не хватало аплодисментов и восторженных криков: «Браво!».

- Хорошо, Хенси, - кивнул мужчина. – Я договорюсь, только скажи, хочешь ли ты присутствовать?

Хенси медлила с ответом, но на этот раз она на самом деле думала. С одной стороны, она привыкла всё контролировать, но с другой… С другой стороны, даже своих врагов не всех она провожала в последний путь, и она была не уверена, что будет правильно видеть это…

- Нет, - она отрицательно покачала головой, слегка сутуля плечи. – Но… но я смогу передумать?

- Конечно.

- Хорошо, Ашот, - она бегло улыбнулась, словно награждая мужчину.

- Я пойду договариваться сегодня, тебя это устроит?

- Бесспорно.

- Хорошо… - он несколько секунд помолчал, после чего продолжил: - А другая просьба?

Хенси улыбнулась, не спеша с ответом, наслаждаясь напором мужчины, который жаждал стать её персональным суперменом.

- Мне казалось, ты хотела чего-то ещё… Или я ошибся?

- Ты прав, - она кивнула. – Следующая моя просьба касается моей руки, - она подняла механическую конечность. – Ты подобрал мне прекрасный протез и качественно его установил, у меня такое чувство, будто я с ним родилась, но… Но мне хотелось бы обзавестись и новой «кожей». Насколько я знаю, такое есть?

- Да, есть, - кивнул мужчина. – Но, если ты хочешь идеальный тон, вновь придётся подождать…

- Сколько?

- Три дня, не более.

- Я согласна, - кивнула девушка.

- Хорошо, сейчас…

Ашот открыл блокнот и начал что-то записывать, каждую секунду отрывая глаза от листов, смотря на Хенси, щурясь, что-то беззвучно шепча, считая…

- Может быть, тебе нужно фото? – спросила Хенси. – Моё фото?

Ашот поднял глаза, несколько растеряно глядя на девушку напротив, у него появилось сейчас такое странное чувство… ощущение тех самых нитей-верёвочек, за которые уже вовсю дёргала Хенси, управляя им. Но молодой доктор отбросил эти домыслы-ощущения. Он привык доверять людям, доверять себе и своему сердцу. А ещё Ашот всегда считал себя крайне удачливым, с ним попросту не происходило дурного, и он был уверен, что так будет всегда.

- Да, думаю, так будет лучше, - наконец-то ответил доктор, доставая мобильный.

Сделав несколько снимков, он вернул аппарат в карман и посмотрел на Хенси. В воздухе висела недосказанность, он кожей, каким-то шестым чувством ощущал, что озвучено ещё не всё.

- Что-то ещё?

- Знаешь, Ашот, верно, твоя жена или просто любимая – одна из самых счастливых женщин в мире, с таким-то мужчиной, который готов горы свернуть…

- У меня никого нет, - ответил мужчина, вновь выпячивая грудь, что выглядело так забавно.

- Это очень странно…

- С последней своей девушкой, с которой я по-настоящему состоял в серьёзных отношениях, я расстался полгода назад. Кстати, ты же её знаешь, это – Нена, медсестра, - выдал Ашот и слегка осёкся, потому что озвучил ту информацию, которая не предназначалась для чужих ушей. Блат никогда и нигде особо не поощрялся…

- Я никому не скажу, - негромко, низко сказала Хенси, видя смятение мужчины, спеша его успокоить. – У нас у всех есть тайны и, пожалуй, твоя одна из самых безобидных.

- Это хорошо, Хенси, - кивнул он. – Просто, Нена - хороший работник, но у неё никак не получалось устроиться, а я смог ей в этом помочь… Но за это не меня, ни её по головке не погладят.

- А мне казалось, ты специалист такого уровня, что на такие мелочи начальство может закрыть глаза.

- Может быть, я и хорош, весьма хорош в своём деле, но с законом никому не позволено шутить, - ответил Ашот, делаясь серьёзным. – Мне кажется, что каждому стоить жить по правилам, иначе будет хаос и беспредел, некоторые вещи просто нельзя допускать и делать в этой жизни…

«Ах, если бы ты знал, что напротив тебя сидит живой сборник подобных «вещей»…», - подумала Хенси и спросила:

- Но, всё же, ты пошёл на преступление закона, устроив сюда Нену? Получается, порой, человеческая справедливость может быть выше справедливости государственной?

- Наверное… - мужчина слегка нахмурился и потёр висок. – Да, Хенси, наверное, если выбирать, поступить по закону или по совести, я поступлю по совести.

«Осталось выяснить, что представляет из себя твоя совесть и насколько громок её голос…», - подумала Хенси, довольно дрогая уголками губ в едва заметной, мимолётной ухмылке.

- То есть, ты считаешь, что закон не всегда прав?

- Получается, что так, - кивнул Ашот. – А почему ты спрашиваешь?

Мужчина открыл было рот, чтобы что-то ещё добавить, но Хенси предусмотрительно лишила его подобной возможности, догадываясь о том, что лишние вопросы ей пока ни к чему. Она сказала:

- Я просто очень люблю размышлять на всевозможные темы. Так сложилось, что в моей жизни был не один период, когда мне не оставалось ничего, помимо философских мыслей и бесед с самой собой.

- Ты много времени в своей жизни провела в больнице?

«Какой догадливый», - отметила про себя Хенси, но вслух сказала другое:

- И это тоже, - она бесшумно вздохнула, приковывая взгляд собеседника к вздрогнувшей, высокой груди под светло-серой тонкой футболкой.

- Да, больницы - не самое лучшее место в мире, - согласился Ашот. – Хотя, стало быть, странно это слышать от меня, как от врача…

- Это твоя работа, - возразила Хенси. – Полагаю, это совершенно другое…

- Наверное, - вздохнул мужчина, слегка прикрывая глаза длинными ресницами. – А чем занимаешься ты, Хенси?

- Ох, чем я только не занималась… Но на данный момент я не работаю.

- А кем ты мечтала стать? – странный вопрос. Этот доктор вообще был странным, он совершенно не видел граней допустимого.

«Я мечтала лечить сердца, а не разбивать их, - горько подумала про себя Хенси. – Но – не сложилось, слишком многое в жизни не зависит от нас самих. Порой, кажется, что сука-жизнь попросту над нами смеётся…».

- Я уже и не помню… - уклончиво ответила Хенси.

Это был один из тех ответов, когда оба знают, что это враньё, но никто не настаивает на продолжении. Воцарилась тишина, в которой Хенси надеялась на то, что Ашот не станет мучить её дальнейшими расспросами. Девушка не была уверена в своей игре так же, как была уверена в ней годы назад. Почти пять лет у неё практически не было практики в фальши, лжи и игре на чувствах, почти пять лет она забывала эту практику, изживая в себе пустого психопата, но он, психопат, оказался сильнее, вот только навыки чуть подрастерял...

Глава 7

Хенси открыла глаза, просыпаясь ото сна, от весьма странного сна, который оставил недвусмысленные ощущения во всём теле. Вздохнув, прикрыв глаза, подёрнутые томной поволокой, девушка прикоснулась ладонью к своему животу, покрытому тонкой тканью лёгкой майки, погладила удивительно тёплую, горячую плоть, комкая хлопчатобумажное изделие, не думая о том, как будет выглядеть после.

В венах, в нервах невесомо, но остро-ощутимо подрагивали импульсы невыносимого жара, и он, жар, растекаясь по каждому, даже самому мелкому, сосуду, стекался вниз, концентрируясь внизу живота, ожигая, опаляя, прося…

Продолжая медленно, немного лениво скользить правой ладонью по своему животу, левой рукой Хенси провела по своим ключицам, грудной клетке, коснулась упругой груди, зацепляя твёрдые соски, явственно проступающие через тонкую ткань футболки.

Не позволив стону сорваться со своих губ, разрешив себе лишь сдержанный вздох, она продолжила недвусмысленные ласки, давая просыпающемуся, ещё объятому томной негой сна телу то, чего оно желало и жаждало.

В её позвоночнике, будто, вибрировали тысячи механизмов-шестерёнок, прося выгнуть спину, подобно кошке, подобно дикому голодному зверю, которым она и являлась. А в самом низу живота, там, где концентрировался этот невыносимый жар и томление, полыхал пожар, прожигая кожу, плавя её изнутри, предельно разогревая кровь, заставляя забывать о том, что в палату в любую минуту может войти доктор, медсестра или следователь, с которым на сегодня была назначена очередная, на этот раз уже последняя, встреча.

«Ну и пусть», - подумала Хенси, в её сознании было сейчас темно и туманно.

Слегка прикусив пухлую нижнюю губу, девушка скользнула рукой под резинку пижамных штанов, проводя пальцами по поверхности трусиков, по отчётливо мокрому пятну на них. Продолжив такие ласки всего несколько секунд, не желая мучить себя, не имея надобности распаляться ещё сильнее, она сжала зубы сильнее, прокусывая собственную плоть почти до крови, запуская пальцы под ткань белья, касаясь невыносимо влажной, изнывающей промежности.

Проведя пальцами по половым губам, Хенси раздвинула их, касаясь бугорка клитора, надавливая, ведя в сторону и запрокидывая голову. Картина была впечатляющая: закрытые, плотно зажмуренные глаза, припухшие и покрасневшие от укусов губы, часто вздымающаяся грудь и открытая ласкам шея, на которой сейчас так не хватало чьих-то губ, зубов, что могли оставить бардовые синяки-отметины, завершая круг ласк.

- Мм… - тихий, но явственно уловимый стон всё-таки сорвался с губ девушки. Она сильнее сомкнула губы, зажмурила глаза, больше запрокидывая голову, выгибая спину.

Перед её глазами блекло вспыхнула картина сна, который послужил началом теперешнего наслаждения, но девушка мотнула головой, сильнее зажмурилась, запрещая себе думать о ком бы то ни было, гоня «непрошенных гостей» из своего подёрнутого дымкой животного возбуждения сознания.

Ей не хотелось думать о ком-то, вовлекать чужих в это действие, в эту маленькую тайну, окруженную больничными стенами и запахом стерильности, не хотела хотя бы потому, что она не привыкла делить своё удовольствие с другими. Один единственный раз, когда она поступилась своими принципами, закончился для неё плачевно. Ошибки всегда заканчиваются плохо, потому, лучше учиться на них с первого раза.

Новый стон, рвущийся из её груди, был умело и директивно подавлен, задушен; сжимая зубы до боли в челюстях, она запрокинула голову сильнее, так сильно, что почти почувствовала, как хрустят её отвыкшие от действий позвонки. А тело всё равно требовало большего…

Так и не открывая глаз, медленными, но рвано-резкими движениями задирая майку, обнажая горячую, просто горящую кожу, напрягшуюся плоть и часто, слишком высоко и мерно вздымающуюся грудь, второй рукой Хенси закончила «детские ласки», скользя чуть ниже, проникая одним пальцем в себя, но быстро сменяя его на два. Начав движение слишком медленно и размерено, чтобы не раздразнить, не довести до боли отвыкшую плоть, она быстро набирала темп, начиная практически задыхаться. Дыхание сбилось до того, что стало трудно, слишком невозможно дышать; лёгкие жгло огнём, ей каждое мгновение времени хотелось открыть рот, схватить желанную порцию кислорода и застонать в голос, даже закричать, показать правду и силу этого невыносимого смерча, что сейчас проносился по её венам, медленно, но неумолимо спускаясь вниз, обещая скорый и, бесспорно, яркий конец.

С каждым движением, с каждым толчком пальцев внутри обжигающе-горячей, шёлково-влажной плоти становилось всё более невыносимо, всё более невозможно. Слишком давно она не получала сексуальной разрядки даже наедине с самой собой, она даже не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала настоящий, освободительный оргазм, в котором каждое живое существо так нуждается, чтобы не увянуть. Не могла…

И сейчас она более не могла терпеть и сдерживаться: тепло, жар, рождённый обжигающим комком между ног стремительно быстро, но мучительно медленно потёк по венам и артериям, по самым мелким сосудам, скручивая суставы, выгибая спину, напрягая мышцы до такого состояния, что, казалось, они вот-вот сломят кости.

«Ах, господи, как же хорошо…», - она не позволила сорваться этому возгласу с губ, пропуская его лишь в сознание.

Хенси плотнее закрыла глаза, под которыми сгущалась темнота, первозданная тьма, которая служит началом и концом всего живого и сущего. Ресницы дрожат, губы приоткрыты, но в следующую секунду вновь прикушены, заключены в «клетку» зубов, которые ранят, но не до крови, делают больно, но эта боль даже приятна.

А в следующий миг первозданная тьма проваливается в бесконечность и взрывается тысячами ослепительных огней, ожигая сетчатку, танцуя на влажной поверхности глаз, уносясь всё дальше и дальше в изумительно-тёмную бездну колодцев-зрачков.

И вот наступает покой, тот самый момент, когда всё вокруг, весь мир перестаёт существовать и даже сам человек не ощущает себя, не чувствует своего тела и его веса. Хенси понадобились две минуты, чтобы сведённые судорогой пронзительного удовольствия мышцы расслабились, спина перестала конвульсивно выгибаться, а пальцы совершать поступательные движения так, словно рука её жила отдельной жизнью.

Вздохнув, приоткрыв глаза, девушка раскинула ноги, расслабляясь, вынимая ладонь из штанов и кладя её на одеяло, пачкая его своей смазкой, оставляя почти незаметные, практически прозрачные следы никем незамечено наслаждения.

«Это было здорово, - устало, лениво подумала Хенси, смотря в потолок. – Сейчас бы покурить…».

Остановившись на своём желании, девушка села, несколько мгновений глядя на дверь. Удостоверившись, что никто не идёт, Хенси встала, лениво одёргивая, оправляя помятую и задранную одежду, не смотря на пол, нашла ногами тапочки и покинула палату, отправляясь на поиски того, кто мог обеспечить её очередной маленькой прихоти жизнь.

К слову, искать ей долго не пришлось. Её взгляд, её выбор пал на молоденькую, чрезмерно худенькую медсестру с безумно красивыми каштановыми волосами. Подойдя к девушке, Хенси не стала долго ходить вокруг да около, объяснив своё желание медсестре.

- Но вы же пациентка? – удивилась девушка, у неё оказался очень тонкий голос, что неприятно резал Хенси слух. Она поморщилась и склонилась к медсестре, которая была прилично ниже её и мельче, говоря:

- Давайте, вы оставите все эти бессмысленные лекции о субординации, местных законах и вреде для здоровья, и просто назовёте цену, за которую вы готовы исполнить мою просьбу?

- Я... эм… - девушка замялась, покрываясь красными пятнами румянца.

- Сто долларов за пачку сигарет, - сказала Хенси, устав ждать ответа.

Девушка напротив замялась ещё больше, прикусывая губу и оглядываясь по сторонам, но всё-таки кивнула, безмолвно соглашаясь. Довольно кивнув, Хенси достала деньги и отдала медсестре, назвала марку сигарет, которые любила более всего. Ещё раз оглянувшись по сторонам, работница покинула небольшой закуток, в котором они разговаривали, уходя.

Также покинув угол, Хенси размяла руки, разводя их в стороны, а, после, заводя за голову, взъерошивая короткие волосы. Она уже успела привести свою причёску в порядок: увы, посетить парикмахерскую она не могла, но прекрасно постриглась сама, может быть, было не идеально, но её устраивало; также она успела покрасить волосы. Впрочем, это и было тем самым третьим желанием для джина-Ашота: ножницы, машинка для стрижки волос и упаковка чёрной краски. Нельзя сказать, что мужчина не удивился, но нашёл просьбы милой пациентки вполне безобидными.

Совершенно иначе дело обстояло с сигаретами, их Ашот отказался покупать наотрез, сказав, что лучше бросать и, вообще, на территории больницы нельзя курить. Потому у Хенси не осталось иного выбора, кроме как искать другого исполнителя своих желаний, хорошо, что он нашёлся быстро.

«Люди за деньги, вообще, готовы на всё, - подумала Хенси, глядя в конец длинного коридора, где скрылась медсестра. – Гораздо сложнее дело обстоит тогда, когда денег у тебя столько, что о них перестаёшь думать, тогда приходится крутиться и что-то выдумывать…».

Постояв так несколько минут, девушка, не спеша, вернулась в палату, забралась с ногами на кровать, даже не думая о том, чтобы снять тапочки. Примерно десять минут ожидания и вот, в дверь палаты постучали. Разрешив войти, Хенси слегка откинулась назад, упираясь ладонями в матрас, с лёгким прищуром глядя на медсестру, которая разве что не дрожала и выглядела весьма напуганной.

- В… Вот, - сказала девушка, подходя ближе и доставая из кармана халата пачку сигарет и зажигалку.

- Спасибо, - кивнула Хенси, забирая «заказ».

Медсестра не знала, что делать дальше и потому просто продолжала стоять, ожидая дальнейших указаний.

- Всё, - немного раздражённо сказала Хенси, поднимая стальные глаза на девушку. – Можете быть свободны.

Не желая заставлять нервную пациентку повторять дважды, работница удалилась, бесшумно закрывая за собой дверь. Не подождав и минуты с того момента, когда она осталась одна, Хенси встала с кровати, подошла к окну и, распахнув широкие ставни, закурила.

О, этот момент был прекрасен! Впервые за почти два месяца воздержания в кровь девушки попал желанный яд никотина, в лёгкие проник едкий и горький дым, который был ей слаще любой приторной восточной сладости.

- О, да… - блаженно прошептала Хенси, запрокидывая голову и закрывая глаза, наслаждаясь вкусом табака, медленно выпуская дым из своих изголодавшихся лёгких.

Докурив до фильтра, Хенси огляделась по сторонам, ища глазами что-то, что могло заменить ей пепельницу. Искать долго не пришлось, девушка просто бросила окурок в пустой стакан, который сиротливо стоял на тумбочке, тут же закуривая вновь. Глубоко вдохнув, затянувшись, девушка удержала этот сладкий яд внутри своих лёгких, дождавшись, пока их не начнёт жечь, и только потом выпустила его наружу, отпуская в небо, которое было красивым, пожалуй, даже слишком чисто голубым.

Выкурив подряд три сигареты, дождавшись долгожданного ощущения жжения в груди и першения в горле, Хенси потушила последний окурок, бросила сигареты в тумбочку и закрыла окно, направляясь в ванную комнату, выпуская из лёгких остатки-последы едкого, слишком крепкого дыма.

Почистив зубы, плеснув несколько раз холодной водой в лицо, растирая, может быть, слишком сильно нажимая на бархатную кожу, на которой не осталось более видимых следов того «костра», на который Хенси себя возвела добровольно, остались лишь осязаемые, едва уловимые неровности некогда обожжённой кожи под подушечками пальцев.

Открыв глаза, игнорируя капли воды, которые скатывались по лицу, попадая в глаза, туманя взор, девушка уставилась в зеркало, всматриваясь в своё отражение, думая:

«Может быть, я немного ведьма? – она неровно улыбнулась собственным мыслям. – Немного ведьма, но, больше, инквизитор!».

Она улыбнулась сильнее, шире, ещё раз плеснула холодной водой в лицо, намачивая пряди чёлки, не заботясь о сохранности причёски, после чего перекрыла воду, стянула с себя одежду и шагнула в душ, подставляя тело едва тёплым, прохладным струям, которые бодрили, тонизировали, идеально завершая цикл её утреннего возрождения.

Минус десять лениво наслаждаясь приятными потоками воды, девушка водила по своими телу руками, наслаждаясь моментом и каким-то особым уединением, единением с самой собой. Но всякий миг не может длиться вечно. Решив, что достаточно «ленивой неги», девушка выдавила на мочалку слишком большое количество геля, роняя ароматные густые капли на пол, и стала намыливать тело.

Покончив с душем, Хенси обернулась полотенцем, откинула мокрую чёлку назад и вышла в палату, тут же цепляясь взглядом за незнакомого мужчину, который сидел на стуле напротив её кровати, верно, ожидая её.

Мужчина, услышав, как закрылась дверь, повернул голову в сторону девушки, на мгновение задерживая взгляд на её теле, прикрытом лишь махровым полотенцем, на блестящих каплях воды, катящихся по её коже. Эта картина, эта сцена могла претендовать на зарисовку к эротическому роману, либо же полноценному фильму для взрослых. Палата больницы, в которой только двое, напряжённое, искрящее молчание, едкий запах крепкого табака и едва уловимый, но будоражащий запах секса, смазки в воздухе и, в довершении всего, практически обнаженная девушка, изучающее разглядывающая своего незваного гостя.

- Здравствуйте, - мужчина первым нарушил молчание, вставая и представляясь: - Я – Дональд Майлс, следователь.

Брови Хенси удивлённо вздрогнули вверх, мужчина, видя недоумение собеседницы, поспешил продолжить:

- Я знаю, что ваше дело вёл Эрнст Батали – мой коллега.

- Да, - ответила Хенси, кивая. – Можно мне узнать, что же вы делаете в моей палате?

- Ваш лечащий доктор, мистер Томсон, сказал, что я могу сейчас поговорить с вами.

- Полагаю, ему сперва стоило обсудить это со мной, - ответила Хенси, поджимая губы. – Вы так и не ответили, почему, если моё дело ведёт другой человек, вы находитесь здесь?

- Я уже подошёл к этому, мисс Литтл…

У мужчины была приятная, даже более, чем приятная наружность, ласкающий слух голос, но что-то было в нём такое, что заставляло Хенси напрягаться, желая, чтобы он поскорее ушёл. Это что-то было едва уловимым холодом, сквозившим в его речах, той самой сталью, которой была напичкана и пропитана сама Хенси. А она очень не любила конкурентов…

- Мистер Батали, - продолжал следователь, - внезапно попал в больницу и лишился возможности продолжать ваше дело.

- Я правильно понимаю, вы пришли ему на смену?

- Да, мисс Литтл.

- Что ж, думаю, мы сможем закончить это дело и с вами, - сухо сказала девушка.

- Может быть, мне выйти ненадолго, чтобы вы могли одеться?

- Не нужно, - отрезала Хенси, подходя и садясь на кровать. – Мне ничего не мешает, если, конечно, мой внешний вид не смущает вас…

- Ни капли, - ответил мужчина, доставая какие-то бумаги. – Мы можем начинать?

- Начинайте.

На самом деле, следствия уже никакого и не было, как не было и дела, которое уважаемый мистер Батали по доброте душевной и профессиональной невнимательности расценил, как несчастный случай. Оставалось лишь ответить на несколько стандартных вопросов, подписать несколько документов, словом, провести процедуру закрытия дела. И в этой связи Хенси было особенно неприятно, что в самом конце этого пути на смену тому, кто очень артистично плясал под её дудку, пришёл тот, кого она совершенно не знала, тот, от кого веяло чем-то недобрым…

- Вы согласны, мисс Литтл? – спросил мужчина, поднимая на Хенси свои светло-голубые, цвета острого льда глаза.

- Да, - Хенси кивнула и подалась чуть вперёд.

- Тогда, вам нужно подписать эти документы, ознакомьтесь с ними.

Кивнув, Хенси взяла бумаги, начиная «заинтересовано» изучать их, делая вид, что ей это на самом деле нужно. Верил ли ей странный следователь или нет, Хенси не знала, потому что не смотрела на него, не отрывалась от глади бумаги.

Дочитав, девушка взяла из рук мужчины ручку и, несколько помедлив, поставила подписи в нужных местах, давая своё согласие на закрытие дела.

- Это всё? – спросила она, поднимая глаза на мужчину.

- Да, мисс Литтл, - он кивнул. – Если у вас нет более ко мне вопросов, я пойду.

- Всего один – могу ли я похоронить сына?

- Да, мисс Литтл, дело закрыто, значит, мы более не можем обязывать вас тянуть с захоронением.

Хенси кивнула:

- Спасибо, мистер Майлс.

- Пожалуйста, мисс Литтл, это моя работа.

- Тогда, если вы не против, я попрошу вас удалиться, - сказала Хенси. – Мне бы хотелось одеться и привести себя в порядок.

- Да, конечно, мисс Литтл, не смею вас более задерживать, - мужчина быстро и ловко убрал бумаги в кейс и встал. – Всего доброго, мисс Литтл.

- И вам, - кивнула Хенси.

Не прошло и двух минут с ухода следователя, как дверь в палату девушки вновь открылась и в помещение зашёл слегка растрёпанный Ашот, который, впрочем, выглядел так почти всегда, что было ужасно милым и добавляло ему обаяния в глазах смотрящих.

Хенси обернулась на мужчину в белом халате, который развевался на ветру, подобно плащу супермена, вызывая на губах девушки странную улыбку. Ветер, врывающийся в открытое окно, трепал ещё влажные волосы Хенси, ласкал кожу и разносил терпкий табачный запах, исходящий от сигареты в её пальцах, по комнате.

- Хенси, - голос Ашота звучал удивлённо и, отчего-то, немного обижено, будто бы Хенси давала ему обещание не курить, и не сдержала его. – Ты куришь? Зачем?

- Потому что хочу, - ответила девушка странным низким голосом. – А желания, знаешь ли, должны исполняться…

Мужчина повёл бровью, вопросительно смотря на девушку напротив, которая так нагло, дерзко и, одновременно, слишком непонятно на него смотрела, прожигая взглядом, который явственно ощущался даже через ткань халата и рубашки, проникая в грудь, покусывая сердце.

- Хенси, - вновь обратился к девушке мужчина, слегка хмурясь, прочищая горло, в котором вдруг встал непонятный ком. – Хенси, не кури в больнице, прошу тебя. И… И, вообще, не кури. Мне казалось, ты должна была понять, что это ни к чему хорошему не приводит…

- Ты намекаешь на то, что я должна бояться огня после того, как горела в нём?

- Не совсем, твоя трактовка слишком…

Хенси встала, перебивая мужчину, смотря ему прямо в глаза и говоря:

- Ашот, знаешь, есть такие страсти, от которых не отступишься, даже, если они сожгут тебя.

- Ты… Ты о чём, Хенси? – мужчина внезапно начал заикаться, но даже не заметил этого, облизнув губы и смотря в лицо девушки, которая сейчас стояла так близко, будто намерено дразня его, будоража воображение, давая надежду и выключая сознание.

Верно, она действовала на доктора сильнее абсента, который славится своей способностью кружить голову и срывать крышу. И Хенси это прекрасно понимала…

- О чём я? – спросила девушка. – Ни о чём… Всего лишь о том влечении, с которым нельзя бороться… Ашот, неужели, ты ни разу подобного не испытывал? Неужели ты ни разу в жизни… не был зависим от чего-то?

- Или кого-то… - зачем-то, едва слышно сказал доктор, глядя на губы девушки и, одновременно, сквозь неё.

Хенси вопросительно, дерзко вскинула бровь и откинула влажные пряди со лба, распространяя по комнате табачный запах, запуская эти едкие змейки в ноздри мужчине, заставляя того поморщиться.

Ашот никогда не любил табачный запах и просто ненавидел, не терпел, когда курила женщина. Но рядом с этой женщиной, с Хенси, всё было иначе. Рядом с ней вообще все законы теряли свою силу.

- Кого-то… - повторила за мужчиной Хенси, чуть опуская взгляд, отводя его от его глаз. – Да, пожалуй, зависимость от человека бывает хуже зависимости от героина, от неё, право, ломает сильнее.

- А ты знаешь? – удивлённо спросил Ашот. Хенси подняла на него вопросительный взгляд.

- Если ты хочешь знать, сидела ли я на героине, то мой ответ – нет, не сидела, - Ашот едва заметно улыбнулся. – А если ты имеешь в виду человека, то…

Хенси не договорила, взяла долгую, невыносимо тягучую паузу, затягиваясь сигаретой, заполняя свои лёгкие этим дымом до отказа. Решив для себя, что эффектная пауза «отыграла» своё, девушка шагнула вперёд, оказываясь ещё ближе, слишком близко, практически касаясь грудью груди мужчины, незаметно вставая на носочки и шепча, выпуская ядовитые змейки дыма:

- Если ты хочешь знать про человека, то пока об этом слишком рано говорить…

- Ты можешь мне доверять, - выпалил Ашот, который уже практически не соображал.

Хенси совсем слегка отодвинулась, заглядывая мужчине в глаза, её взгляд светился изнутри каким-то адским пламенем, в нём плясали джигу черти, но, о, боги, как завораживала эта картина!

- Хенси, ты… - начал было Ашот, но Хенси перебила его, остановила, кладя палец на губы и тихо говоря:

- Тсс, молчи, - казалось, что она вовсе не моргала, гипнотизируя мужчину, заставляя «грозу» в его глазах стать покорной и ручной. – Мистер Луццато, позволите ли вы мне ещё одно желание?

Ашот вопросительно поднял бровь, он был поражён, несколько выбит из колеи резкой сменой тона и тактики своей собеседницы. Всё это напоминало какую-то игру, в которой он потерялся, в которой он был лишь пешкой, но ему предлагалось стать…

- К… - Ашот сглотнул, сам удивляясь тому, как низко прозвучал его голос. – Какое желание?

- Сначала ответь, - лукаво, словно демон, сказала Хенси, продолжая гипнотизировать мужчину своим стальным взглядом.

- Но как могу я подписываться на то, чего не знаю? Что, если я соглашусь, а мне… не понравится то, на что я подпишусь?

«Ты пожалеешь. Я тоже пожалею», - подумала Хенси, но вслух озвучила лишь последнюю часть утверждения:

- Тебе понравится.

Она не стала продолжать, вновь поднялась на носочках, хоть чуть-чуть уравнивая их рост, что было непросто с учётом роста Ашота, который составлял 190 сантиметров…

Приблизившись к лицу мужчины, выдерживая паузу, девушка низко, томно спросила, но скорее утвердила своё право, потребовала:

- Будешь моим джином?

Ответа она не стала дожидаться, ответ был ясен и слишком отчётлив в глазах её собеседника, мозг которого давно отключился, оказался в глубоком нокауте от невыносимой близости практически обнажённого тела самого желанного запретного плода.

Ухмыльнувшись одними уголками губ, Хенси максимально сократила расстояние между их лицами, почти касаясь губ мужчины своими, но поступая иначе. Проведя кончиком языка по его верхней губе, она заставила сердце Ашота сделать кульбит и упасть куда-то в район паха, загромыхать там оглушительным набатом. Всего лишь одно прикосновение, даже не поцелуй…

Медля, не позволяя мужчине выйти из транса, проявить хоть какую-то инициативу, Хенси коснулась губами его нижней губы, чуть оттягивая, не сильно, но ощутимо давя острыми зубками, позволяя почувствовать ту идеальную грань – наслаждение-боль, которой она владела в совершенстве. А в следующий момент она впилась в его губы полноценным, жадным, практически грубым поцелуем, поцелуем победителя и хозяина.

Вздох удивления, смешанный с наслаждением, сорвался с губ мужчины, утопая в их поцелуя, заглушаясь губами девушки, которая ожигала милому доктору нервы, заставляя его забыть о тех – обо всех – правилах, которые он клялся себе не нарушать. С ней, с Хенси, это было невозможным, она сама была запретом, тем самым яблоком раздора и ящиком Пандоры, к которому, если у тебя остались хоть крупицы разума, лучше не приближаться.

Раздвигая губы мужчины, Хенси проникла в его рот языком, тут же встречаясь с его горячей и влажной плотью, но не на секунду не позволяя ему перехватить инициативу, даже просто попробовать это сделать. Целуя, практически вылизывая рот Ашота, девушка опустила ладони на его плечи, снимая с них халат настолько невесомо, что мужчина даже не заметил, как белая ткань упала на пол, оставаясь стыдливо лежать там.

- Х…

- Не говори ни слова, - одёрнула мужчину девушка, сама удивляясь тому, как звучал сейчас её голос.

Он, голос, был глубоким от возбуждения, её тело отзывалось на собственные действия и на те прикосновения мужчины, которые она ему позволяла. Это было горячо и желанно, и пусть, что-то внутри Хенси отчаянно кричало: «Не то!», она не желала останавливаться, она хотела переступить эту черту, которую провела не то она сама, не то сука-судьба в тот далёкий-далёкий день 21 апреля 2007 года. Ту черту, которую она позволила себе переступить до этого дня лишь с одним, лишь с тем, кто менее всех этого заслуживал.

«Клин клином, чёртов Трюмпер, - подумала Хенси и едва не зарычала от злости на саму себя, от того, что в такой момент она думает о нём. – Клин клином, как бы это не звучало…».

Волна злости и какой-то безысходности, поднявшаяся со дна её души при воспоминании о том, кто всё-таки победил её, прокатилась по венам, ударила в мозг и расширила зрачки, делая их подобными двум безднам, двум чёрным дырам, из которых ничто и никто не в силах вернуться.

Крепко зажмурившись, укусив Ашота за губу и даже не заметив этого, она оторвалась от его губ, хватая края его рубашки и дёргая, вырывая пуговицы с корнем. Маленькие кругляши так и поскакали, покатились по комнате, разбегаясь по углам, прячась там. Мужчина поднял на девушку недоумевающий взгляд, но даже не успел ничего сказать, не успел даже подумать.

Хенси, впиваясь взглядом в грудь мужчины, прямо в сердце, прикоснулась к коже ладонями, проводя по ней, гладя, слегка царапая, оставляя отметины.

- Хенси, я…

Она вновь не дала ему договорить, резко разворачивая мужчину, толкая на кровать и тут же нависая сверху, распахивая его рубашку с торчащими рваными нитями сильнее, оголяя красивый торс, слегка поросшую волосами грудь.

Наклоняясь к груди мужчины, касаясь её губами, водя носом, прикасаясь, припадая щекой, слыша безумный бег сердца, в котором почти слышалась мольба: «Прошу…».

«Проси, - подумала Хенси. – Умоляй…».

- Х…

- Если ты ещё раз откроешь рот, ты не сможешь встать, - грубо, но доходчиво сказала Хенси, прерывая неловкие попытки Ашота нечто сказать.

Эти слова звучали дерзко, горячо и пахли острым перцем, суля нечто особенное. Милый доктор же не знал, что слова его прекрасной спутницы можно понимать и дословно… в самой худшей их трактовке.

- Надеюсь, ты всё понял? – горячо прошептала Хенси, усаживаясь выше, практически седлая бёдра мужчины. – Прошу, не нужно всё портить…

- Я… Я не буду…

- Что не будешь? – ещё горячее спросила девушка, опаляя ухо доктора дыханием.

Он даже не заметил, как и когда она успела потянуть собачку на молнии вниз, расстегнуть его ширинку, но очень явственно, слишком остро ощутил прикосновение её пальцев к своему уже давно возбужденному члену.

- Что не будешь? – повторила свой вопрос Хенси, прикасаясь к возбужденной плоти настойчивее, сжимая его член через ткань трусов.

- Я не буду всё портить, - на одном дыхании выдал Ашот, еле сдерживаясь от того, чтобы не застонать в голос, не повалить желанную девушку и не взять её, раз она сама того так хочет.

Но она хотела иного, совершенно иного, и он это прекрасно понимал, он ощущал это каждой клеточкой кожи. Это искрило в воздухе и оседало звёздной пылью на волосах и на коже, проникая в сосуды, подобно метастазам рака, поражая мозг.

- Обещаю, - добавил он после некоторой паузы, смотря Хенси в глаза, в которых плясало то, с чем живым и нормальным людям лучше не встречаться, не знаться. Но как же, порой, хочется нарушить все запреты…

Оставшись довольной ответом, не говоря более не слова, Хенси запустила руку с проворными пальчиками под ткань его трусов, невесомо погладила, а после ощутимо, властно сжала его обжигающий толстый член, проводя рукой вниз-вверх, заставляя мужчину вздрогнуть и закрыть глаза.

Повторяя подобные манипуляции с пульсирующим органом Ашота, не отрывая взгляда от его закрытых глаз, Хенси пыталась понять себя и, одновременно, перестать думать, отдаться моменту, но чёртов мозг никак не хотел отключать её голову. Перед глазами стояло слишком много образов, что заставляло девушку беситься, подобно зверю, угодившему в капкан, метаться, чуть ли не рычать от собственного бессилия, от безвластия над самой собой.

Дёрнув штаны мужчины вниз, просто стягивая их с бёдер, даже не утруждаясь тем, чтобы снять их полностью, Хенси оседлала его бёдра, чувствуя нежной кожей на внутренней стороне бёдер жар его разгоряченного органа. Что-то внутри неё сжалось, словно запрещая ей делать то, что она задумала, прося об остановке, но девушка не намерена была слушать ни свой разум, ни своё тело. У неё был иной полководец – кровожадный и похотливый демон, живущий в груди и никогда зовущийся её душой.

Она даже не сняла с себя полотенце, которое, на удивление, не сползло, и, по сути, совершенно не мешало. Упёршись правой ладонью в плечо Ашота, до боли сжимая его, второй рукой она взяла его член и направила в себя, но плоть её сжалась, напряглась, не желая принимать мужчину, которого, как Хенси казалось, она хотела. Она заставляла себя думать, что хочет…

«Клин клином», - думала она, жмуря глаза и опуская бёдра, сжимая зубы, чтобы не вскрикнуть от боли.

- Хенси, не…

Она резко, слишком резко опустила бёдра, принимая его член в себя до конца, касаясь его паха, чувствуя обжигающую, болезненную заполненность внутри. Не позволяя Ашоту договорить, Хенси положила искусственную ладонь на шею мужчины сзади, притягивая к себе, заставляя сесть.

Не позволяя себе привыкнуть, девушка начала двигаться: быстро, резко, слишком жёстко. Боль никак не хотела уходить, превышая наслаждение, но и удовольствие давало о себе знать, постепенно нарастая. Хенси не могла себе позволить ничего не почувствовать…

«Клин клином… - думала про себя девушка, не открывая глаз, яростно двигая бёдрами, поднимаясь, почти выпуская из себя член Ашота и вновь опускаясь. – Клин клином, клин клином…».

Странный звук, скорее напоминающий всхлип, сорвался с её губ, она зарылась пальцами в густые, вьющиеся волосы мужчины, путаясь в них механическими пальцами, притягивая его голову к себе, целуя. Целуя яростно, словно пытаясь заставить что-то внутри себя заткнуться, умолкнуть, а после прижимая его голову к своей груди.

Ощущения его губ и отросшей щетины на нежной коже груди будоражили, дарили наслаждение, но…

«Не то…», - этот мучительный стон, так и не сорвавшийся с её губ, пулей пронёсся в голове Хенси, отскочил эхом и рикошетом от несущих стен сознания.

Странный, скомканный, слишком скорый и острый оргазм пронзил тело девушки, выгибая спину дугой. Ей казалось, будто в каждую клеточку её тела вонзили по острой игле, а на голову вылили ведро кипятка, окачивая следом ледяной водой. Странные ощущения, слишком неподходящие, слишком…

«Не то, - отрешённо думала девушка, продолжая на автомате двигаться, хотя свою порцию удовольствия она уже получила. – Всё не то…».

Дождавшись, когда в недрах её нутра стихнут последние судороги прошедшего оргазма, когда мышцы перестанут сокращаться-содрогаться, Хенси, не говоря ни слова, встала с члена Ашота, садясь рядом, прерывисто дыша и смотря немного туманным, растерянным взглядом. По лицу мужчины было понятно, что своей порции наслаждения он не получил, но он не смел требовать, он не смел даже что-либо сказать. Он же обещал…

Остановив свой туманный взгляд на стоящем колом члене доктора, Хенси облизнула губы и опустилась вниз, касаясь обжигающей головки губами, целуя, а затем резко опуская голову, заглатывая почти на всю длину.

Ашот захлебнулся дыханием, потерялся в ощущениях, ему стоило неимоверных ощущений не схватить девушку за короткие волосы и не насадить на свой орган до конца. Но он не мог этого сделать, не мог позволить: не то воспитание, не то отношение…

Ритмично двигая головой, помогая себе рукой там, где она не могла справиться ртом, то и дело подключая язык, Хенси ласкала мужчину. Выпустив обжигающий орган из своего рта, ритмично двигая рукой у основания члена, девушка высунула язык и провела им по всей длине, ощущая биение крови в набухших венах, чувствуя солоноватый вкус естественной смазки и мускусный, дурманящий запах возбужденного мужского тела.

Повторив трюк с языком несколько раз, заставив доктора выгибаться, вздыхать, стонать, девушка открыла рот и вновь погрузила в себя член Ашота, пока его крупная, обжигающая головка не упёрлась ей в горло.

Сжимая губы плотнее, создавая ошеломительную тесноту и жар, Хенси двигала головой вверх-вниз, рукой лаская, сминая яички мужчины, даря такую ласку, которая не оставляла шанса на то, чтобы продержаться долго…

«Скоро», - подумала про себя Хенси, когда Ашот начал двигать бёдрами вверх, навстречу жаркому рту, но она не позволила ему такой вольности, прижав его таз к матрасу.

Его обжигающий член запульсировал сильнее, ещё сильнее… Хенси закрыла глаза, позволяя им отдохнуть всего несколько секунд, а затем открывая их, устремляя в лицо мужчины. Рот Ашота был приоткрыт, он жадно хватал постоянно кончающийся воздух, который, казалось, слишком раскалился вокруг них. Три, два, один и…

И, вот, наступает момент, который стрелой прошибает тело доктора, пронзает его, заставляя выгнуться, низко застонать себе под нос. Его крупный, обжигающе-горячий член пульсировал, выплёскивая сперму, её оказалось много, куда больше, чем девушка могла подумать.

Сделав ещё несколько движений, Хенси отстранилась, выпуская член изо рта. На языке явственно ощущался вкус семени: солёный, не слишком яркий, может быть, даже приятный… Почти весь её рот был наполнен этой белёсой вязкой субстанцией.

Взглянув на Ашота, который лежал, раскинувшись на кровати, а глаза его были подёрнуты поволокой экстаза, но в них была тень необъяснимой вины, Хенси взяла с тумбочки стакан, служащий ей пепельницей, и сплюнула в него.

Облизав губы, всё ещё чувствуя в своём рту его вкус, не тот вкус, Хенси вновь сплюнула уже практически прозрачную слюну, взяла сигарету и закурила, глубоко затягиваясь дымом и выдыхая его в пространство комнаты, путая вкус семени в своём рту со вкусом табака, перебивая одно другим.

Спустя несколько затяжек едкий и крепкий табачный дым взял верх, проникая в каждый вкусовой рецептор, усыпляя его. Девушка молчала, куря, думая о своём и, одновременно, не думая ни о чём.

Докурив, бросив окурок в стакан, погасив его в тягуче-белой живой субстанции, что было не просто не культурным, а могло вогнать в шок, она взяла вторую сигарету, подожгла её и, не касаясь фильтром губ, обратилась к Ашоту:

- Сегодня закрыли моё дело, - она не смотрела на мужчину, впив свой взгляд куда-то в стену напротив себя. – Можно устраивать похороны, помнишь, ты говорил, что сможешь помочь с кремацией? Это в силе?

- Да, Хенси, - Ашот кивнул, приходя в себя, садясь и запахивая разорванную рубашку. – Если ты хочешь, можно сделать это сегодня же.

- Отлично, - Хенси кивнула. – Чем быстрее, тем лучше.

- Хенси, слушай, - мужчина сел на кровати на колени, подползая к девушке, которая стала вдруг такой холодной, ледяной.

Он невесомо прикоснулся к её плечу кончиками пальцев – даже её кожа стала холоднее. Доктор слегка нахмурился, говоря:

- Хенси, я хочу поговорить о том, что только…

- Давай, в следующий раз? – спросила Хенси и, сделав над собой усилие, повернулась к мужчине, одаряя его взглядом. – Сейчас я совершенно не хочу об этом говорить… - она нахмурилась.

- Но…

- Ты обещал, что не будешь всё портить, - хмыкнула Хенси и вновь затянулась дымом, задерживая его в себе, пока глаза не защипало от слёз. – А сейчас, Ашот, прошу тебя, уходи.

- Но…

- Прошу тебя, - повторила Хенси.

Ашот вздохнул, нехотя соглашаясь:

- Хорошо, Хенси, - он встал, запахивая рубашку, подбирая с пола брошенный халат, отряхивая его и надевая. – Я приду вечером, когда… Когда всё будет сделано. Или ты хочешь присутствовать?

- Нет, не хочу, - Хенси отрицательно покачала головой.

- Хорошо, - Ашот тяжело, но беззвучно вздохнул. – До вечера, Хенси?

- До вечера, - ответила девушка. – И прости за рубашку, - она повернулась, указывая взглядом на разорванную и, верно, фирменную вещь.

- Да ничего страшного… - ответил мужчина, запахивая рубашку сильнее и застёгивая халат на все пуговицы, чтобы никто не видел следов их страсти.

Ашот ушёл, Хенси докурила и, отправив окурок к остальным, медленно выдохнула дым, рассеивая его едкий запах в воздухе. Внутри было пусто, пусто и спокойно, это была не та мёртвая пустота, которая гнилью отравляла кровь – это была спокойная пустота, походящая на почтенную тишину и полумрак склепа, в котором принято находить свой последний покой и пристанище.

Она сделала то, чего желала, во что верила, обычно, после такого ей всегда легчало, верно, именно этого ей не хватало эти долгие пять лет. Но что-то всё равно было не так. И это «что-то не так» не давало ей покоя, заставляя желать биться головой пусть не об стену, но хотя бы об спинку кровати, об подушку.

«Чёртово прошлое! – в сердцах подумала Хенси, вновь закуривая, поправляя сползшее полотенце. – Когда ты уже сдохнешь, тупая мерзкая тварь?! Ничего страшного, я всё равно допью тебя, уродливая сука-память, твои шрамы и стоны меня уже достали до самых почек. Всё равно я буду сильнее, - Хенси выпустила в воздух тугую струю дыма, ухмыляясь уголками губ. – Сильнее хотя бы потому, что ты – лишь прошлое, тень, лохмотьями повисшая на проводах нейронов моего головного мозга, а я… Я жива…».

Глава 8

Эй, мисс Убийца,

Могу ли я заставить красоту остаться,

Если лишу себя жизни?

Afi, MissMurder©

Выписавшись из больницы, Хенси первым делом оценила свой, их с Себастьяном дом – к её удивлению, он пострадал сильно, очень сильно, куда сильнее, чем она сама. Наняв лучших рабочих и оплатив ремонт, который вылетел в кругленькую сумму, девушка наказала выставить его на продажу, как только его приведут в презентабельный вид. Та сумма, которую она запросила за него, казалась копеечной, смешной. Она такой и была – Хенси не было надобности зарабатывать на продаже дома или хотя бы покрыть этим свои расходы на него, она просто хотела избавиться от очередного «места, где живут призраки памяти». К тому же, Хенси понимала, что с его историей, не каждый захочет там жить, строить своё счастье, а скрывать правды она была не намерена…

Она понимала, что милый доктор Ашот узнает о её выписке, но не стала утруждаться тем, чтобы рассказать ему об этом лично. Она уходила, как обычно, по-королевски чинно, по-английски незаметно, словно тень выскальзывая из очередного места, что ей опостылело.

Билет за самолёт, место назначения: «Франция, Париж», где она собиралась закончить очередную маленькую историю. Право, Хенси всегда любила красивые и вычурные жесты, пожалуй, даже слишком любила…

У неё с собой была лишь одна сумка с одеждой – большинство старых вещей она сдала, избавилась от них: они слишком пропахли дымом и прошлым. И, если дымный запах можно вытравить, то прошлое не сотрёшь, не выведешь даже самым сильным отбеливателем.

Ожидая посадки, девушка лениво, не заинтересованно оглядывалась по сторонам, рассматривая многочисленных людей, которые так же, как и она ожидали своего рейса, своего нового счастья, новой жизни…

«Какие глупые, - думала она, наблюдая за молодой девушкой, которая увлечённо разговаривала по телефону, обсуждая долгожданный переезд за океан. – Вы бежите от места, от вещей и людей… А бежать нужно лишь от себя, потому что всё дерьмо, что портит человеку жизнь, он носит внутри себя. Это делает всякий побег и перелёт, даже на десятки тысяч километров, бессмысленным… От себя не убежишь».

- Можно? – Хенси подняла глаза, смотря на девушку, которая подошла к ней и указывала на соседний стул, спрашивая разрешения сесть.

- Пожалуйста, - ответила девушка, убирая свою сумку, бросая её на пол.

Как только «соседка» села рядом, Хенси отвернулась, сразу показывая ей, что не настроена на дружескую или любую другую беседу. Ей не нужны были новые знакомства и друзья, забыть бы и избавиться от старых…

И вот время подходит, объявляют её рейс. Хенси, не спеша, встаёт и, закинув на плечо тяжёлую дорожную сумку, ровным и твёрдым шагом идёт к стойке регистрации – последней черте между ней и будущим.

«Как мило, - думала девушка, смотря за тем, как в её паспорте ставят очередную печать. – Люди полагают, что у них так много времени, что у них в распоряжении вся их жизнь, но, на самом деле, у человека только и есть, что настоящая данная секунда. И то, она, секунда, слишком быстро утекает – только моргни и твоё настоящее уже стало прошлым».

Заняв своё место, даже не взглянув на тех, с кем ей придётся провести следующие двенадцать часов своей жизни, Хенси натянула на глаза чёрную повязку для сна и откинулась на сиденье, заранее пристёгиваясь, чтобы её после не тревожил дотошный и такой заботливый персонал.

Самолёт загудел, поехал, начал стремительно разгоняться и в тот самый момент, когда он оторвал свои шасси от взлётной полосы, девушка провалилась в сон. Последней мыслью в её гаснущем, проваливающемся в темноту сознании, было:

«Жаль, что я совершенно забыла купить спиртного. Стоило выпить, мало ли, проснусь раньше, чем мы приземлимся, а так этот путь станет совершенно невыносимым…».

Глава 9

Самолёт приземлился в 22:03 по местному времени, в Париже начиналась, зарождалась густая поздно-зимняя ночь, которая была лишена звёзд, слегка туманна и не в меру влажна. Она оставляла на волосах вновь прибывших гостей и новоиспечённых жителей города влажную плёнку, оседала на коже не морозной, но неприятной изморозью.

«Да уж, - думала Хенси, остановившись на крыльце аэропорта; мимо неё пробегали разные люди, подобно муравьям. – Париж – город влюблённых, что ж, как видно, твоя сказка, дорогой город, так же не состоятельна, как и сама любовь…».

Такси, название лучшего отеля города, где Хенси уже некогда – и не раз – останавливалась, но её едва ли там могли вспомнить. Пять лет назад она была знаменитой, публичной личностью, но за это время – время отшельничества и уединения, Хенси успела отойти от всех дел, даже последнее своё дело, которое не требовало особых усилий с её стороны, но приносило доход, девушка закрыла, заморозила. Почти семь лет назад девушка открыла сеть магазинов одежды, которые, со временем, приобрели популярность и стали приносить значительный доход, расползаясь сетью по многим городам Европы. Но, уезжая, убегая прочь из Старого Света, Хенси закрыла их, закрыла все до одного, становясь, фактически безработной.

Приветливый персонал, натянутые – или нет – улыбки, одна горничная узнаёт её, на щеках девушки вспыхивает румянец. Хенси ухмыляется, вспоминая, как прекрасно провела время с этой, тогда ещё совсем юной, восемнадцатилетней девушкой. Сейчас ей было двадцать четыре и, судя по животу, она была на четвёртом месяце беременности.

- Не ходи ко мне в номер, - сухо приказала Хенси, останавливаясь в дверях и преграждая путь работнице.

- П… Почему, мисс Литтл?

Видно, девушка прекрасно помнила, на что способна её именитая и вздорная гостья, Хенси не могло не льстить, не приносить удовольствия это смятение, необъяснимый страх в глазах работницы отеля.

- Потому что, дорогая, - ответила Хенси, вздыхая, слегка наклоняясь к девушке. – Ты беременна…

- Но я прекрасно себя чувствую, - возразила девушка и тут же осеклась, втягивая голову в плечи.

- Рада за тебя, - сухо ответила Хенси. – Но я постоянно курю, пью и дебоширю, - она едва заметно ухмыльнулась уголками губ. – Я не хочу, чтобы ты этим дышала, да и, сомневаюсь, что ты хочешь, чтобы в тебя, в подобном положении, полетел стакан. Мне казалось, ты меня хорошо помнишь… - Хенси хмыкнула и сложила руки на груди, ожидая ответа.

- Помню, мисс Литтл, - тихо ответила девушка.

- Вот и умница. Надеюсь, ты меня услышала.

- Но этот этаж обслуживаю я…

- Обслуживай, сколько влезет, но ко мне не ходи. Понятно? – Хенси склонилась к ней ниже. В её глазах полыхала сталь, а в крови играла никотиновая ломка, била по нервам. – Или тебе нужны проблемы? – она сощурилась, впиваясь своим тяжёлым взглядом в девушку.

- Нет, мисс Литтл, извините…

- Всё понятно?

- Понятно, мисс, - кивнула запуганная, растерянная девушка. – Я попрошу кого-нибудь подменить меня.

- Умница, - хмыкнула Хенси. – Если мы договорились, можешь быть свободна.

Не дожидаясь, пока горничная отойдёт от двери, Хенси закрыла её, едва не ударяя девушку по лбу. Вздохнув, она прошла в спальню с невообразимо большой для одного кроватью, бросила сумку в кресло и стала искать сигареты, которые, как обычно, завалились на самое дно.

Закурив, насладившись несколькими глубокими затяжками, она сбросила мешковатую кожаную куртку, оставляя вещь валяться на полу, перешагнула через неё и пошла в ванную комнату, смыть усталость и пыль дороги.

Привычное умывание ледяной водой, намокшие на лицо, иссиня-чёрные, выкрашенные в темноту до самое сути, пряди чёлки; будильник на без двадцати четыре – всего пять часов осталось спать. Раздевшись до трусов, наконец-то оставшись в своём любимом виде, девушка рухнула на огромную постель, не расстилая её, обнимая подушку и зарываясь в неё носом.

Когда Хенси уже почти отошла в мир Морфея, её дремоту прервал отчётливый писк изнывающего механизма.

- Грёбанная железяка! – выругалась девушка, садясь на кровати, слишком резкими, грубыми движениями сдирая с протеза материал идеальной, почти настоящей кожи, отделяя его от остова своей руки.

Целых пятнадцать минут ей потребовалось на то, чтобы поставить «руку» на подзарядку и вернуться в постель, рухнуть, подобно подбитому солдату, закрывая глаза и пытаясь расслабиться, разгладить хмурую складку между бровей.

«Заряда протеза хватает на неделю, - говорил Ашот, устанавливая ей новую руку. – Но лучше заряжай его раз в три дня, чтобы точно не было непредвиденных обстоятельств».

Естественно, Хенси проигнорировала слова доктора, плюнув на предосторожности и, обыкновенно, дождавшись тех самых «обстоятельств», которые не оставят выбора и выхода.

«Жаль, - думала она, проваливаясь в нервный, нездоровый сон, который точно не обещал отдыха. – Жаль, что себя нельзя поставить на подзарядку, подсоединить на ночь к сети, а утром проснуться полной сил и живой…».

Тишина и темнота, предрассветная тревожная дымка и синтетический, не громкий, но назойливо-неприятный писк будильника. Хенси ищет его рукой, первой мыслью выступает разбить ненавистный механизм об стену и спать дальше, но девушка быстро вспоминает о своём «деле», отнимая помятое лицо от подушки и разлепляя совершенно не отдохнувшие, покрасневшие от недосыпа глаза.

Душ, приказ принести в номер завтрак, и побыстрее, скомканный приём пищи и вот она уже готова к выходу. Одевшись совершенно не по погоде и «не с плеча» - за время, проведённое в больнице, Хенси заметно похудела и потеряла в мышечной массе - она прихватила пакет, в котором хранилось то самое «дело», которое заставило её проснуться в такую рань, и покинула номер, нервно захлопывая дверь, едва не выдирая ручку с корнем.

Пять часов для зарядки протеза были слишком малым сроком, в идеале ему требовалось часов двенадцать, а лучше – сутки, но у неё не было столько времени. Всей душой надеясь на то, что «рука» не выйдет из строя в самый неподходящий момент, девушка спустилась в бар, который, на её радость, работал круглосуточно, с огромной переплатой купила бутылку любимого рома и покинула здание отеля.

На улице было зябко и мокро, туманно. Лёгкая кожаная куртка не грела, как не кутайся. Натянув ворот повыше, застегнувшись до конца, девушка побрела по пустынным улицам – за всё время ей встретились лишь четверо прохожих, двое из которых были дворниками.

Она знала, куда идти: путь был не близкий, но и не настолько далёкий, чтобы заставить её воспользоваться такси. Через полчаса, опоздав на семь минут к намеченному времени, она была на месте. Мост над Сеной – прекрасное место для самоубийцы и 4:27 на часах – их идеальное время, но Хенси не намерена была прыгать в эту мутную, кажущуюся слишком чёрной и зловещей воду. Это было всего лишь красивым жестом, идеальным прощанием.

Девушка вздохнула, потёрла озябшую ладонь и открыла бутылку, прикладываясь к ней, опустошая залпом на четверть. Ей хотелось напиться как можно быстрее, ощутить этот приятный «огонь» в своих замёрзших венах. Ром не заставил себя ждать…

Через минут десять Хенси уже прилично захмелела, она улыбалась, глядя в ночное небо, где ещё не было видно света рассвета, но он уже ощущался.

«Новый день, - думала она, впиваясь взглядом в низкие тучи. – Вот-вот настанет новый день, что ж, пора…».

Развернув свёрток, девушка достала оттуда урну с прахом – с прахом единственного друга и, пожалуй, единственного человека, который её на самом деле понимал.

«Но не срослось», - подумала она, ставя сосуд на широкие перила.

- Поверь, - тихо сказала она, - так будет лучше, - девушка вновь устремила свой взгляд в небо, щурясь, сжимая механическими пальцами горло бутылки. – Я спасла тебя, спасла от самого себя, - продолжала она странный диалог с тем, кто её уже никогда не услышит. – Если бы меня кто-то так спас, я была бы благодарна…

Она сделала долгую паузу, думая о чём-то своём, поднося бутылку к губам и делая большой, особенно горький и жгучий глоток, жмурясь.

- Но меня не спасли, - грустно констатировала она. – Даже я сама не смогла себя спасти. Поверь мне, Себастьян, я тоже хотела уйти, но старушка-смерть не хочет меня, не хочет, вот и всё! – она развела руками и пьяно рассмеялась.

Это выглядело ненормально и жутко, здоровый человек не мог так смеяться, не мог обладать таким взглядом, но Хенси и не претендовала на звание «здоровой», она просто была собой… Той собой, которой её сделала когда-то, растоптав на пустыре между гаражами, бросив гнить в мягких стенах психиатрической больницы, вынудив на убийство, во имя защиты своей уже несуществующей чести, отняв у неё последнюю надежду на счастье, когда она в него почти поверила…

- Просто, Себастьян, - продолжила Хенси. – Жизнь – это дерьмо, дерьмо и боль. Как-то так получается, что, если ты сам всё не испортишь, кто-то непременно тебе поможет. Может быть, ты имеешь право злиться на меня за то, что я отняла у тебя то, что ты называл жизнью. Имеешь право, - Хенси хмыкнула и сделала глоток. – Но, прошу, не снись мне. В призраков я не верю, а «духов памяти» мне и без тебя хватает…

Вновь воцарилась тишина, молчание. Спустя, наверное, минут пять, Хенси вновь заговорила, поднимая бутылку, как для тоста:

- Что ж, Себастьян, дорогой мой мальчик, выпьем же за твой покой, ты его заслужил!

Слишком широко, для подобной ситуации, улыбнувшись, девушка отпила рома, сделала слишком большой глоток, от которого горло начало щипать, и поднесла бутыль к урне.

- За тебя! За нас! За то, чтобы хоть кто-то обрёл этот пресловутый покой…

Она чокнулась с урной, не рассчитывая силу. Сосуд задрожал, «затанцевал» на месте, опасно наклоняясь. В самый последний момент девушка успела схватить его, удержать от падения в «чёрную бездну» Сены.

- Рано ещё, мой мальчик, - пьяно, слишком ласково сказала она, поглаживая бок урны. – Рано… Не нужно от меня убегать, я тебя и так отпущу, только поговорю с тобой по душам. Знаешь, - она вздохнула и вновь уставилась в ночное небо, - мне так не хватает наших разговоров и твоего наивного оптимизма… Ты был хорошим мальчиком, очень хорошим. Но тебе, отчего-то, с самого детства везло не на тех людей…

Она ещё долго что-то говорила, молчала и вновь говорила, смеялась, почти плакала, улыбалась и материлась, говорила добрые слова и ругала: себя, жизнь, всех.

Прошло не меньше часа прежде, чем всё было сказано, прежде, чем закончились слова и, казалось, кончились эмоции, которые, то накрывали Хенси с головой, то являлись самым недоступным дефицитом, самым недосягаемым.

- Что ж, - она вздохнула, выпуская облачко пара изо рта. Вдалеке уже начал рождаться едва заметный рассвет. – Думаю, мы сказали друг другу, всё, что хотели, - она болезненно улыбнулась, изогнула губы. – Ты сказал всё ещё тогда, я сейчас… Думаю, нам пора прощаться.

Выдохнув, взглянув на остатки рома, которые плескались на дне бутылки, девушка сняла с урны крышку, несколько секунд посмотрела на серый прах, который некогда был живым человеком.

«Какая ирония, - думала она. – Ты пережил всё, ты верил в лучшее, а я нет… Нет… и никогда. Но вот сейчас я жива, я стою здесь, на этом мосту, на твоей родине, а ты… А ты, мой милый мальчик, ты сейчас лишь прах, пепел. Тебя больше нет. Надеюсь, ты рад тому, что хоть в самом конце, хоть посмертно вернулся на родину. Прощай, Себастьян».

Она наклонила урну и, помедлив несколько секунд, вытряхнула содержимое, сбрасывая его вниз, пуская по ветру, который подхватил прах мальчишки, рассеивая его в воздухе, опуская на черную гладь реки, что едва слышно плескалась внизу.

Внезапно налетевший порыв ветра рассеял остатки праха, унёс далеко и навеки, навсегда стирая из памяти мира того, кто когда-то ходил по этой земле, жил и верил, дышал, на что-то надеялся. Поправив растрепанную ветром чёлку, Хенси закрыла крышку урны, поставила её на перила. Помедлив несколько мгновений, она положила ладонь на бок сосуда, погладила, а затем толкнула, опрокидывая его вниз. Негромкий удар урны о воду заставил её едва заметно улыбнуться. Это был конец, очередной конец некой истории, чьей-то жизни, которая так или иначе была связана с ней, с Хенси, что, собственно, её и сгубило.

«Мог ли ты жить, не будь меня? – думала она, закуривая. – Наверное… Жил бы себе и дальше у Тимоти или ещё кого-нибудь, шарахался всех. Может быть, вновь оказался в борделе, на панели… Ты был слишком хорошим, ты был ангелом, а я… - она тяжело вздохнула и вновь крепко затянулась дымом, удерживая его в лёгких и выдыхая вместе со словами: - Ты был ангелом, Себастьян, а я – дьявол, таким, как ты, не место рядом со мной. Рядом со мною может быть лишь кто-то такой, кто пал также, как я. И это ни разу не ты. Извини, что не смогла объяснить тебе этого, а поступила так, как поступила. В конце концов, я предлагала тебе уйти. И Бруно предлагала… - она сделала паузу, щурясь, задумываясь. – Но он не ушёл и нашёл свой бесславный, совершенно не героический конец. И ты, мой мальчик, пошёл по его стопам. Запомни, Себастьян, есть такие люди, которых нельзя спасти, есть такие люди, которых опасно любить».

Она бросила несколько недокуренную сигарету в реку и вздохнула, пряча руки в карманы, делая шаг назад.

- Я тоже хотела быть счастливой, - прошептала она, глядя в небо. – Хотела и не смогла, не сумела. Но спасибо тебе за то, что, благодаря тебе, хоть на день, хоть на одну ночь, но я поверила в то, что всё может быть иначе. Всё было бредом и ошибкой, но эта та ошибка, о которой не принято жалеть, хоть я и жалею… Знаешь, Себастьян, мы с тобой действительно похожи: меня сгубил тот, кого я отчаянно любила, тот, кто этого ни разу не заслужил, и тебя… И тебя погубил тот, кому ты попробовал подарить своё сердце, несмело протянул его. Прости, что я взяла его, забрала, вместе с жизнью. Прости, что так получилось. Если бы я верила в загробную жизнь, я бы попросила бога о твоём покое и светлом будущем. Но я не верю. Не верю ни во что, потому что, будь там, в небе, бог, почему он ни разу меня не услышал?

Девушка ухмыльнулась и горько усмехнулась себе под нос, вспоминая про остатки рома, залпом осушая бутылку и блеклым взглядом разглядывая пустую тару. Память услужливо подкинула воспоминания о том, как она с точно такой же бутылкой приходила к Эдварду, Морицу…

Хенси передёрнула плечами, вздрагивая от непрошеных воспоминаний, хмурясь. В этот самый момент, так некстати, в кармане зазвонил телефон. Не спеша, достав аппарат, она взглянула на экран, там был незнакомый номер, но она знала, она была уверена в том, кому он принадлежит.

- Здравствуй, Ашот, - ответила она, даже не услышав голоса на том конце связи, она не нуждалась в этом.

- Привет, Хенси.

Она была права, на том конце связи находился доктор Луццато. Девушка ухмыльнулась своей догадливости, говоря:

- Я не очень хочу сейчас разговаривать… И в любой другой раз не хочу.

- Хенси, ты… - она не дала мужчине договорить, перебивая его:

- Я возвращаюсь домой, в Штутгарт. Если хочешь, приезжай в гости.

- А… - доктор замялся от такого неожиданного ответа, но всё же нашёл, что ответить: - А адрес?

- Напиши мне, если решишься, я пришлю тебе адрес, - ответила девушка. – Всё, пока.

Верно, доктор хотел ещё что-то сказать, но она не дала ему такой возможности, отклонив вызов. Она сказала своё. Хенси всегда не любила долгих телефонных разговоров и тем более она не желала их сейчас.

«Пусть приезжает, - думала она, кутаясь в куртку, забирая пустую бутылку и, не спеша, двигаясь в сторону отеля. – Он не самый худший, далеко не самый худший, кто был в моей жизни. Может быть, у нас даже что-то получится…».

- Кому ты врёшь?... – паскудно шепнул внутренний голосок, который так долго молчал.

Девушка напряглась, сжимая челюсти, отчего желваки на них вздрогнули.

- Я думала, что ты сдох, - прошептала она, процедила сквозь зубы. – Заткнись, - это была странная попытка заткнуть саму себя, голос собственных мыслей и души, но иного выбора у Хенси не было.

Он, голос, слишком любил поднимать те темы, которые девушка предпочитала умалчивать даже от самой себя; он слишком любил раскапывать её «мертвецов», которых она с такой силой хоронила.

Глава 10

… Призраки всегда бродят около своих могил, около мест, где их сгубили, эти места извечно влекут к себе заблудшие души…

Наслаждаясь тишиной пустого учебного заведения, Хенси медленно спустилась по лестнице и завернула за угол, ныряя в более узкий и тёмный коридор, что был перпендикулярен главному, и оканчивался спортзалом и чёрным выходом.

Полностью погрузившись в полумрак – ни у кого не было физкультуры в это время и коридор почти не освещали за ненадобностью – девушка услышала едва уловимые шаги за спиной. Она остановилась на мгновение, но быстро передумала и пошла дальше, даже не обернувшись. «Уборщица, наверное», - подумала Хенси, доставая плеер и разматывая наушники. Уже намереваясь вдеть наушники и окунуться в музыку, девушка замерла, её отвлёк оклик за спиной, заставивший ноги встать на месте, врастя в землю.

- Уф, тебя не докричаться, – Мориц дышал немного неровно после бега, и его глаза слегка бегали.

У Хенси пропал дар речи. В её голове не укладывалось, зачем Трюмперу нужно было гнаться за ней? Зачем он её остановил?...

Отчаянно сопротивляясь, Хенси бессвязно что-то визжала, до белых костяшек вцепившись в руку Морица, что силой тянула её голову вниз.

- Мориц, прошу тебя, нет, не надо! – всхлипнула девушка. Ситуация становилась не то, что напряжённой, она начинала пугать и заставляла наплевать на принципы.

Но, вместо пощады, Мориц замахнулся и ударил девушку коленом, попав в живот, в тазовую косточку. Удар был не сильным, и был скорее призван испугать, нежели причинить настоящую боль и увечья, но для слабой и напуганной девушки его оказалось достаточно…

Автомобиль резко затормозил, слишком резко, отчего Хенси, сидящая сзади на пассажирском сиденье, полетела вперёд, ударяясь лбом о переднее сиденье и просыпаясь от сна-кошмара. В любой другой день, в любой другой момент она бы размазала водителя, не оставила бы от него даже мокрого места, уничтожила бы, может быть, не физически, но морально…

Но сейчас девушка не злилась, она была даже благодарна мужчине за то, что он спас её от цепких лап кошмара, с которым, увы, она была не в силах совладать. Какой бы сильной и опасной не была Хенси, над своей памятью она была не властна…

- Извините, мисс, - с заметным акцентом и волнением в голосе сказала мужчина, оборачиваясь. – Там просто кошка выбежала…

- Ничего страшного, - прервала мужчину девушка, отмахиваясь и запуская руку в рюкзак. – Сколько с меня?

Расплатившись, Хенси покинула такси. Учтивый таксист помог ей достать вещи, которых было всего-то одна сумка, она не сопротивлялась, щурясь от солнца – забыла очки – и смотря на свой дом. На тот самый дом, что она бросила почти пять лет назад, в спешке, словно загнанный зверь, покидая страну. Кто бы мог подумать, что она не просто захочет вернуться на чёртову опостылевшую родину, но и захочет вновь шагнуть в те стены, что знали так много боли?

«Не моей боли», - подумала девушка, ухмыляясь, пытаясь убедить в этом себя. У неё получалось.

Таксист вернулся в машину и тихо тронулся с места, оставляя девушку стоять на обочине. Закинув сумку на плечо, она направилась к дому. Он был в ужасном состоянии – заросший газон, какие-то непонятные кустарники-сорняки, огромный слой пыли на окнах. Покидая дом, Хенси не оставила никого, кто мог бы за ним смотреть, но и продавать, сдавать не стала. Это был её дом, её место, потому она просто заперла его, так сказать, законсервировала, ожидая, что он простоит так до самой её кончины, а после просто перейдёт к властям, которые уже распорядятся им, как посчитают нужным. Возможно, случись это, у властей было бы много вопросов к ней, Хенси, но задать их они были бы уже не в силах.

«Это же только я, дура, разговариваю с мертвецами, - думала девушка, вставляя ключ в заржавевший замок. – Сомневаюсь, что бравые служители закона стали бы заниматься такими глупостями…».

Дверь подалась и отворилась, окатывая девушку запахами застоялости, пыли и какого-то тлена. Этот дом напоминал сейчас склеп, музей памяти и страшных, но прекрасных моментов одного прекрасного злого гения, который творил в этих стенах свои «шедевры».

«Лучшие шедевры, - подумала девушка, бросая сумку на пол, проводя рукой по тумбочке у двери и смотря на пушистый слой пыли, оставшийся на коже. – И лучшие дни… конечно, если не сравнивать с той жизнью, когда я ещё не знала, что такое боль».

Хмыкнув, Хенси заперла входную дверь, бросив ключи в вазочку, предназначенную для разных мелочей – приобретение Бруно, парень всегда любил подобные милые, но, на самом деле, совершенно не обязательные вещи. Была бы воля Хенси, ключи бы валялись по всей квартире и попытка открыть дверь гостю превращалась бы в настоящий квест.

«Впрочем, - подумала она, проходя по гостиной, смотря на диван, - я никогда особо не любила гостей… А все мои «желанные гости» уже навряд ли смогут меня навестить».

Рассмеявшись собственным мыслям, рассмеявшись жёстко, сухо, но, на самом деле, как-то горько и безысходно, девушка прошла на кухню, стёрла ладонью пыль с кофеварки и, заправив её бодрящим составом, включила. Загудев, аппарат начал варить.

- Работает, - прошептала она, хмыкнув. – Что ж, будто ничего и не менялось, будто и не было этих пяти лет…

Оставив машину работать, Хенси покинула кухню, занесла сумку с вещами в свою спальню и вновь вернулась в гостиную. Она вспоминала, думала о том, как пять лет назад въехала в этот дом, ожидающий своей хозяйки уже не первый месяц, как жила здесь, планировала, мстила, любила…

- Вот последнее вообще неуместно, - прошептала она, морщась.

Девушка оглянулась по сторонам, словно ища кого-то, ища того, с кем можно поговорить, она так привыкла, что, вопреки убеждению о своём одиночестве, рядом всегда кто-то есть. Кто-то, кто принимает её до конца, кто позволяет ей всё. Да, право, сейчас ей так не хватало этого кого-то: живого, настоящего, бесконечно преданного.

«Ты сама начинила его грудь свинцом», - подумала она, вздыхая.

Она вспомнила о Бруно, да, она скучала по нему, скучала не как по человеку – как человек он для неё никогда не существовал – но, как по… щенку? Точно, парень был для неё чем-то вроде собаки, только уважения и любви ему перепадало меньше, чем могло перепасть самой грязной и блохастой псине.

Но он, Бруно, был тем идеальным созданием, что ходило за ней по пятам, позволяя всё и всё прощая.

- Всё ли? – шепнул внутренний голос.

Нет, не всё. Одно он не смог ей позволить и простить. Впрочем, Хенси отплатила ему тем же. Она сотни, тысячи раз прокручивала в своей голове эту мысль:

«Я никогда тебе не принадлежала, так как ты мог позволить себе меня ревновать? Как ты мог позволить себе решать, как мне будет лучше?».

Возможно, она убила парня даже не за то, что он убил Морица, лишил её призрачного глупого счастья. Она убила его скорее за то, что он решил выбрать за неё, лишил её возможности править своей жизнью, как она привыкла, как она всегда делала.

После, теми долгими тёмными ночами, когда кончались таблетки и ей не спалось, Хенси думала обо всём произошедшем. Она не жалела, не жалела никого. Она была уверена, что убила бы Морица, покончила бы с ним в итоге, потому что простить его до конца она едва ли смогла бы, но…

Но в тот конкретный момент, в то утро, после разговора с Себастьяном, она шла к нему не как безжалостный мучитель, убийца, а как обычный человек, обычная девушка, которая просто надеется обрести своё счастье. Но его, счастье, очередной раз отняли у неё, поводив перед носом, словно куском мясо перед голодным животным.

Она не раз думала о том, как могла быть такой глупой и о том… что же хотел сказать ей Мориц в ту самую ночь, когда она не позволила ему этого сделать, закрыла ему рот, а после пришла сама. Пришла за правдой, надеждой и объяснением.

Порой, как бы не было страшно себе в этом признаваться, она думала, что всё ещё любит его. Любит хотя бы потому, что так и не смогла закончить, отомстить до конца. Да, его, Морица, больше не было, но не она убила его, не она отдала этот приказ, не она пожелала его кончины в тот день.

«Ты даже своей смертью всё испортил, - раз за разом горько думала она, пытаясь заглушить мысли табаком и спиртным, давясь ими. – И, как обычно, Трюмпер, своим поступком ты сделал другим плохо и больно… Из-за тебя, Трюмпер, умерли два таких хороших парня, а ты, я уверена, как был последним говнюком, так и остался. Надеюсь, ты горишь сейчас в аду».

Вздрогнув от сигнала кофеварки, девушка тихо выругалась себе под нос и отправилась на кухню, наливая обжигающий напиток в чёрную кружку. Сделав маленький глоток, ошпарив язык и поморщившись от этого, она открыла холодильник и тут же закрыла дверцу – из холодильного шкафа поползли такие запахи, что Хенси стало дурно.

«Господи, - вздохнула она, качая головой. – Я же даже продукты не выбросила, так и остались они лежать здесь и гнить…».

- Нужно купить новый холодильник, - сказала она, вновь поднося кружку к губам, но не делая глотка, помня о жаре. – Этот едва ли подлежит восстановлению. А, судя по вони, там разве что чумы не хватает. Эх, прав ты был, Бруно, я – засранка, и совершенно не умею следить за домом.

Включив холодильник в сеть, надеясь, что холод хоть чуть-чуть сгладит вонь, Хенси прихватила кружку с ароматным кофе и пошла вглубь дома.

Знакомые комнаты и переходы, всё покрыто пушистой пылью, всё пришло в запустение… Разглядывая эту убогую картину своего некогда шикарного жилища, Хенси думала о том, что дом её сейчас как никогда отражает её внутреннее состояние.

«У меня там, внутри, - думала она, ища ключ от потайной двери, - тоже пыль и прах бабочек. Только тебя можно отмыть, отчистить, было бы желание, а вот меня навряд ли возможно очистить от грязи…».

Дверь подалась и Хенси, вздохнув, ступила в затхлое, сырое помещение подвала, который сейчас ещё более стал напоминать бункер, склеп, последнее пристанище неприкаянных.

Пройдясь по подвалу, Хенси дошла до той самой комнаты, где содержались её пленники: сейчас там ничего не говорило о том, сколько трагедий здесь произошло, помещение было пустым и лишь следы от колец, на которых держались цепи, намекали на то, что в этом доме что-то не чисто…

Ухмыльнувшись своим мыслям, вспомнив о Томасе, который кричал здесь, плакал, думая, что Хенси похитила не только его, но и его любимого младшего братика; как она мучила его, била, как он испустил здесь дух… Гораздо раньше испустил, чем планировалось.

- Ты всегда был тупым и бесил меня, Ламберт, - поморщившись, сказала Хенси, словно парень мог её слышать. Хотя, если верить в загробную жизнь, то его дух точно оставался здесь, на месте своей мученической погибели и слышал ядовитые слова своей беспощадной истязательницы.

Но Хенси в это никогда не верила. Ещё в подростковые годы она была скептиком, а уж после всего того, что свалилось на неё, она и вовсе отреклась, открестилась от всего, что было за гранью человеческих сил и возможностей.

«Есть только ты и жизнь, - любила повторять она. – Ты всё время что-то делаешь, что-то пытаешься, а она смеётся и ставит палки в колёса, нужно же ей как-то развлекаться…».

Вопреки всему, Хенси не злилась на свою жизнь, но и не любила её. Она, вообще, относилась к ней, как к чему-то стороннему по отношению к себе, она относилась к своей жизни, как к главной и непримиримой сопернице.

Ей вспомнился и Эдвард, тот самый ненавистный ей Эдвард Грейс Келли – бывший одноклассник, который стал пусть лишь фиктивной, но причиной её трагедии. Как он измывался над ней… и как она после отомстила.

Хенси улыбнулась, эти воспоминания грели душу, заставляя чувствовать, что, всё же, что-то внутри неё всё ещё есть, есть жизнь. Может быть, подобный смысл – худший из возможных, но иных у Хенси не было, и потому особенно мучительно ей было тогда, когда последнюю, самую «вкусную» и желанную жертву у неё увели из-под носа.

По ногам, по голым щиколоткам, обнажённым укороченными штанами, прошёлся сквозняк, который взялся непонятно откуда и заставил поёжиться.

- Что, Келли, - с гнусной улыбкой на губах спросила Хенси, - пытаешься сказать мне, что ты всё ещё здесь? Не верю.

Девушка фыркнула и покинула комнату, направляясь к следующей, куда более важной двери. Открыв её, Хенси втянула в лёгкие запах затхлости и необъяснимой сырости.

«Надеюсь, - подумала она, морщась, - всё здесь не пошло плесенью, не хочется полностью переделывать подвал».

В этой комнате всё было, как и пять лет назад: тумбочка у кровати, сама кровать, стул, на котором Хенси любила сидеть, ментально истязая своего «любимого врага». Она невольно улыбнулась своим мыслям-воспоминаниям и шагнула в помещение, проходя по голому полу, наступая на плохо выглядящий прикроватный коврик и невольно задерживая дыхание.

Сердце внутри сжалось, дыхание спёрло, а в носу защипало.

«Не смей плакать, тряпка!» - приказала себе девушка, шмыгая носом.

Там, на белой подушке, всё ещё остались запёкшиеся, выцветшие следы крови, его крови. Это было безрассудным, но девушка не то, что не устроила уборку в подвале, силясь скрыть следы своих преступлений, она даже не стала избавляться от окровавленных постельных принадлежностей, оставляя их на своём месте.

Приди кто-то в дом, заяви он в полицию, правоохранительные органы с лёгкостью распутали бы тот клубок необъяснимых убийств, что заплела Хенси. Но они не пришли, никто не пришёл. Бывшие школьные друзья давно не общались между собой, и их убитые горем родственники не могли подумать, что дети их нашли свой конец в доме и от рук бывшей одноклассницы. От рук той самой незаметной мышки, которая не вписывалась в их элитный класс, той самой «мышки», над которой их дорогие дети когда-то так жестоко надругались, растоптали и бросили умирать, не заботясь ни о чём.

«Я бы с удовольствием попросила у вас прощения, миссис Ламберт, мистер Ламберт, миссис и мистер Вебер и другие… Но… Но вы у меня, в своё время, прощения не просили, я всего лишь вернула должок. Всё честно».

Поморщившись, девушка села на край постели и провела ладонью по подушке со следами крови. Её, крови, было немного, пятна были блеклыми и уже совершенно не похожими на кровь, слишком много времени прошло.

Вздохнув, Хенси на несколько мгновений замялась, задумалась, но всё же решилась, склоняясь к подушке, почти касаясь её пропыленного материала носом и втягивая в лёгкие запах отвратительной затхлости и сладкой крови.

«Я бы отдала всё, чтобы вновь почувствовать твой запах», - подумала Хенси и тут же вздрогнула, резко садясь и влепляя себе звонкую пощёчину, от которой половина лица онемела.

- Не смей, - прошипела самой себе Хенси. – Не смей думать об этом! – закричала она, не заботясь о том, что кто-то может услышать – никого нет.

Схватив треклятую подушку, девушка со всей силы запустила ею в стену, случайно разрывая наволочку, потроша её, запуская пух по всей комнате. Остатки подушки ударились о стену, безвольно падая на пол.

- Урод, - прошипела она, вставая и начиная срывать постельные принадлежности с кровати, разрывая их: то и дело слышался треск старой ткани. – Как же я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Она сорвалась на крик, на животный вой, путаясь руками в простыне, пододеяльнике. С ресниц упала горькая, едкая слеза, затем другая. Хенси всхлипнула и тотчас задержала дыхание, замолчала, не смея, не позволяя себе эти чувства.

- Как же я тебя ненавижу… - прошептала девушка. Верно, если бы можно было умереть дважды, яд её слов убил бы Трюмпера. – Ненавижу… - её голос дрожал, вибрировал, а в глазах застыло безумие и горькие слёзы.

Пождав губы, до боли стиснув челюсти, девушка сгребла постельное бельё в охапку и потащила наверх. Она несколько раз путалась, падала на лестнице, материлась так, что, верно, родоначальник немецкого языка крутился в гробу.

Выйдя в дом, Хенси потащила всё это в ванную комнату, забрасывая в ванну. Найдя в подсобке средство для розжига гриля, девушка вернулась в ванную, щедро поливая постельные принадлежности давно просроченной жидкостью, совершенно не заботясь о том, какие могут последствия. Отойдя на приличное расстояние, она достала зажигалку, включила её и, зафиксировав пламя, бросила. Бросок оказался, как и следовало ожидать, метким: бельё вспыхнуло, как солома, молниеносно тлея, исчезая в огне.

Периодически что-то трещало, едва уловимо взрывалось и вновь затихало, исчезало в огне. Хенси стояла, наблюдая за танцем пламени, за этим «прожорливым пиром» огня. Рукотворный пожар начал стихать, сходить на нет, теряя свою подпитку. Дождавшись, когда огонь и вовсе исчезнет, Хенси шагнула к ванной, включила душ и смыла истлевшие остатки вещей.

Убедившись, что огня больше нет, что не будет пожара, девушка покинула ванную комнату, вновь направляясь на кухню, заваривая новую порцию кофе – прошлая осталась забытой в подвале – и набрала номер. Смотря на экран, дожидаясь ответа, девушка нетерпеливо притопывала ногой. Когда ей наконец ответили, она без лишних слов перешла к делу:

- Здравствуй, Энди, надеюсь, узнал?

- Да, Хенси, здравствуй, - ответил неизменно спокойный мужчина. – Я уже и забыл, как звучит твой голос.

- Хочется верить, что ты не надеялся на то, что я сгинула с концами? – спросила девушка, оборачиваясь на пискнувшую кофеварку, наливая кофе.

- Нет, Хенси, не надеялся, я прекрасно понимал, что ты в порядке.

«В порядке? – подумала Хенси, её брови вздрогнули вверх. – Что ж, будь по-твоему…».

- Энди, ты можешь мне помочь?

- Что-то узнать?

- Нет, - она покачала головой. – Перед отъездом из страны я закрыла все магазины, поможешь их вновь открыть?

- Хенси, если ты успела забыть, это совершенно не моя компетенция…

- Тогда, - раздражённо ответила девушка, - найди, порекомендуй того, кто поможет!

- Деньги закончились?

- Нет, - хмыкнула девушка. – Но, раз я вернулась к старой жизни, хочется и работу вернуть.

- И почему ты вдруг решила вернуться? Помниться мне, ты убегала с концами?

- Не нужно мне устраивать сеанс психоанализа, - нахмурилась Хенси. – Тогда мне нужно было уехать, я думала, что навсегда, но…

- Но дом потянул тебя, - закончил за девушку мужчина. – Незаконченные дела?

- Так, мистер Фрейд, заткнитесь! – рявкнула Хенси. – Если не хочешь помогать, так и скажи! А не издевайся!

- Я не издеваюсь, Хенси, - спокойно ответила мужчина. – Я не виноват в том, что ты так…

Не дослушав, Хенси отклонила вызов и ударила телефон об тумбочку, чудом не разбивая его. Упёршись предплечьями в тумбу, девушка уткнулась лицом в ладони, тихо, низко выругиваясь:

- Блять… Как же мне всё это надоело…

Не прошло и нескольких минут, когда телефон Хенси вновь зазвонил, заставляя её поднять глаза и взять аппарат в руки.

- Алло, - ответила она.

- И снова – здравствуй, - сказал Энди. – Я узнал, кто там занимался твоими делами, могу связаться, если ты так просишь.

- Да, - Хенси вздохнула и прикрыла глаза, потирая переносицу. – Займись этим, Энди, пожалуйста.

- Хорошо. Когда тебе нужно их открыть?

- Так быстро, как будет возможно, - ответила девушка, на неё вдруг навалилась необъяснимая усталость.

- Хорошо, я всё узнаю и перезвоню.

- Да, спасибо, - она кивнула и прикрыла глаза. – Извини, что я так сорвалась… нервы ни к чёрту, прости.

- Ничего страшного, я слишком давно тебя знаю, чтобы обижаться. Но то, что ты извиняешься приятно, это даёт определённую надежду…

- Надежду на что?

- Не важно, не бери в голову.

- Если не хочешь, чтобы я брала в голову, не нужно говорить! – вновь повысила голос девушка.

- Ты не хочешь, увидеться? Мне кажется, тебе нужно с кем-нибудь поговорить.

- Обойдусь, мистер Фрейд, - язвительно ответила Хенси. – Единственное, что мне сейчас нужно – нормальная шлюха. Напомнишь мне номер достойного сутенёра? Я записную книжку давно почистила, а наизусть помню только твой номер, да номер Тимоти…

- Не напомню, - ответил Энди. – Одного твоего «товарища» посадили, второй умер.

- И что теперь?

- Могу узнать о тех, кто сейчас этим промышляет. Но, мне кажется, тебе было бы проще спросить об этом Тимоти, он ближе к этому.

- Ага, - хмыкнула Хенси. – Только он в Америке, а я – в Германии. Что, по-твоему, мне проститутку из-за океана дожидаться?

- Не нужно кричать, от громкости голоса проблема не решиться быстрее.

- Браво, Капитан Очевидность, - хмыкнула девушка. – Ладно, узнай о моих просьбах и перезвони.

- Что в первую очередь узнавать?

- А сам как думаешь?

- Я ничего не думаю, мне нужен твой ответ.

Хенси вздохнула, мысленно считая до десяти, чтобы вновь не накричать на друга.

- Проститутка, сперва мне нужна проститутка.

- Так бы сразу, - ответил мужчина. – Хорошо, Хенси, жди.

Прошло не более двадцати минут, Хенси даже не успела допить кофе, когда Энди перезвонил, отчитываясь:

- Магазины можно будет начать открывать с 21…

- Этого месяца? – уточнила девушка, перебивая друга.

- Этого.

- Хорошо.

- Сутенёра я нашёл, правда, он не внушает мне доверия – новичок, да и молодой сильно… - Хенси презрительно фыркнула. – Но за проверенным сейчас полиция ходит, думая, оно тебе не надо?

- Не надо, - подтвердила девушка. – Диктуй номер «молодняка».

Созвонившись с сутенёром, который, судя по голосу, в самом деле был весьма молод, Хенси надиктовала свои требования, предпочтения, сказала, что стоимость не имеет значения и прочее, что обычно оговаривается в подобных беседах.

Через несколько секунд молчание в которые парень на том конце связи, видно, проверял базу, он вновь заговорил:

- Есть три наиболее подходящие девушки…

Выслушав про всех, Хенси остановила свой выбор на второй.

- Ника…

- Мне плевать, как её зовут, - грубо отрезала Хенси, оборачиваясь и смотря на улицу через грязное оконное стекло.

- Извините.

Парень не знал, с кем разговаривает, но по тону, по манере разговора он смог понять, что с клиенткой лучше не спорить и не злить её.

- Она должна быть у меня в девять вечера.

- И до которого часа?

- Оплачиваю до утра, думаю, вам будет не важно, во сколько я её на самом деле выставлю, если это будет не позже?

- Нет, мисс.

- Хорошо, записывайте адрес…

Глава 11

Отобезьяныкчеловеку

Ясоздамвсезаново

Держи меня за руку, держи меня за руку, я оторвалась от земли

Карусель кружится, кружится и кружится.

The Veronicas, Lolita©

Расценив свой дом, как «слишком большую помойку», Хенси предпочла устроить «свидание» на нейтральной территории отеля. Приехав всего на десять минут раньше оговоренного времени, девушка только и успела, что подняться в номер, отослать назойливого администратора и откупорить бутылку рома, без которого девушка себя не мыслила, удивляясь тому, как жила без него долгие два месяца.

«Это время, бесспорно, - думала она, смакую горький вкус во рту, - было потрачено впустую».

Она успела сделать лишь два глотка, когда в дверь негромко постучали. Подойдя к двери, собираясь устроить хорошую трёпку администратору, если это вдруг опять он, Хенси распахнула её, стремительно меняя гнев на милость и довольно хмыкая.

На пороге стояла красивая светловолосая девушка. Хоть её руки и теребили рукав, выдавая волнение, взгляд её оставался спокойным, что понравилось Хенси. Кивнув, она пропустила «гостью» в номер, закрывая дверь.

- Я – Ника, - сказала девушка после некоторого молчания.

- С каких это пор проститутки представляются? – удивлённо спросила Хенси, смерив девушку оценивающим взглядом. – Тем более, представляются без разрешения…

- Извините, - ответила проститутка, опуская взгляд, продолжая теребить рукав своего кардигана.

- Для шлюхи ты слишком скромно одета, тебе так не кажется? – сказала Хенси, наливая в бокал тёмный напиток. – Твой босс, верно, полный профан в этом деле, - девушка хмыкнула, отпила маленький глоток и посмотрела на гостью, ожидая ответа.

- Извините, мне казалось, что одежда в… нашем деле не главное…

- Всё равно раздеваться, это ты имеешь в виду? – закончила за неё Хенси.

У неё было хорошее настроение, что сулило проститутке жестокое насилие над её мозгом и психикой, в этом Хенси не было равных.

– Не права, ты, - хмыкнула Хенси. – И босс твой, если это он говорит вам так одеваться, не прав. Клиент должен хотеть тебя, а не желать отвести в магазин и переодеть.

- Мне раздеться? – спросила девушка. Она совершенно не понимала своей странной клиентки с пугающей, гипнотизирующей энергетикой.

- Ты очень плохая проститутка… - сказала Хенси, поморщившись. – А стоишь, как очень хорошая.

- Если вы скажите, что вам не нравится, я постараюсь так больше не делать…

- И не говорить, - вновь закончила за неё Хенси. – Запомни, девочка…

Пришедшая девушка была не настолько младше самой Хенси, чтобы обращаться к ней подобным образом, но девушке это нравилось. С тех пор, как ей в мозг въелось это отвратительное «малышка», как ей вбили это выражение в каждую клеточку психики, это стало для неё своего рода пунктиком, фетишом – уменьшительно, уничижительно называть всех тех, кто оказывался в её постели или просто в подчинении. Что ж, она могла себе это позволить.

- Не нужно называть своё имя, если тебя не спросили, - продолжала Хенси. – Не нужно надевать на заказ то, что годится разве что для бабушки, это не возбуждает, - она поморщилась. – Если только геронтофила, но их, грёбанных извращенцев, куда меньше, чем нормальных людей, которым просто хочется потрахаться. Вообще, запомни, не стоит открывать рот, пока тебя об этом не попросят, в противном случае, ты быстро вылетишь из этого дела. Конечно, я знаю, что проститутками от хорошей жизни не становятся и дело это мало кому нравится, но всё же…

Хенси замолчала, с прищуром глядя на свою гостью, оценивая её, неторопливо отпивая ром и облизывая губы.

- Пока понятно? – спросила Хенси с видом прожженного педагога.

- Понятно, мисс.

- Хенси, - представилась она. – Называй меня по имени.

- Хорошо, Хенси.

- И на «ты».

- Хорошо. А… Как ты хочешь, чтобы звали меня?

- Вот в этом моменте и нужно было называть своё имя, - хмыкнула девушка. – Обычно я что-нибудь придумываю или же просто не называю вас никак, но сегодня у меня беда с фантазией… Как ты там сказала тебя зовут?

- Ника, - повторила девушка-проститутка.

- Отлично, - без особой радости сказала Хенси. – Ника, так Ника, мне всё равно. Садись, Ника.

Девушка кивнула и подошла, садясь на кровать, кладя сцепленные в замке руки на колени. На ней была надета голубая майка, светло-кремовый кардиган, что так бесил Хенси, и белая юбка почти до колен, словом, выглядела она совсем не как девушка по вызову.

- Выпей, - сказала Хенси, наливая ром во второй бокал и протягивая девушке.

Проститутка приняла бокал, но не спешила притронуться к содержимому, смотря на тёмную, переливающуюся в неярком свете жидкость.

- Ты не смотри, а пей, - сказала Хенси, стараясь не нервничать. – Это ром.

Кивнув, проститутка смешно и неумело выдохнула, после чего залпом осушила бокал. Хенси, наблюдавшая за этим действием с нескрываемой снисходительной улыбкой, не смогла сдержать смеха.

- Сколько же тебе лет? – отсмеявшись, спросила она.

- Двадцать два, - ответила проститутка, морщась от горечи крепкого напитка. – Слишком старая?

- Слишком говорливая, - фыркнула Хенси. – Скажи мне, Ника, у тебя когда-нибудь был секс с женщиной?

Девушка замялась, стыдясь, боясь признаться, но всё же отрицательно покачала головой, осторожно наблюдая за реакцией клиентки.

- Даже не знаю, хорошо это или плохо, - сказала Хенси. – Но мне нравится, что ты честно призналась, а не попыталась строить из себя опытную шлюху, - она откинулась назад, упираясь ладонями в матрас. – Почему ты молчишь?

- Ты же сказала, что я слишком говорлива…

- Да, но тебе стоит спросить о том, чего я хочу, - отрезала Хенси, перестав улыбаться.

- Чего ты хочешь? В смысле… как мне себя вести?

- Будь собой, - неожиданно ответила Хенси, вновь садясь, придвигаясь к девушке. – В меру, конечно, - она едва заметно улыбнулась. – Полагаю, ты не пришла бы сюда, не вынуди тебя обстоятельства... Но в остальном, делай то, что чувствуешь.

- Это странное желание…

- Это приказ, - жёстко отрезала Хенси, перебивая девушку.

- Хорошо, извини.

- Прекрати извиняться.

- Хорошо, из… - на автомате начала девушка, но осеклась, когда Хенси взяла её за подбородок, сжимая и поворачивая её лицо к себе.

- Девочка-дурочка, - с улыбкой сказала Хенси, перемещая пальцы на губы девушки, надавливая.

Когда Ника покорно разомкнула губы, Хенси неглубоко проникла в её рот двумя пальцами, всего несколько раз проводя взад-вперёд, а затем замирая, смотря в глаза проститутке, ожидая реакции. Реакция не заставила ждать. Прикрыв глаза, девушка начала посасывать пальцы Хенси так, словно это были вовсе не пальцы.

- Хорошо, - спустя несколько минут такого действия прошептала Хенси. – Но, запомни, я – не мужчина.

- Прости, - выдохнула Ника.

Её дыхание отчего-то сбилось, но она сама не могла понять, почему? Её странная, слишком властная и холодная клиентка действовала на девушку странно, заставляя сердце в груди стучать быстро и неровно, а колени сжиматься, тереться друг о друга.

Проследив за действиями проститутки, Хенси довольно ухмыльнулась и, схватив её за плечи, бросила, опрокинула на пружинящий, словно созданный для секса матрас. Девушка лежала на спине, так и застыв с поднятыми, словно в знаке «сдаюсь» руками, согнутыми и разведёнными коленями и очаровательно распахнутыми глазами.

Подползя к девушке, Хенси медленно провела кончиками пальцев по её ноге, начиная от тонкой щиколотки и заканчивая кромкой юбки, совсем слегка проникая под неё. Ника сбито дышала, пытаясь успокоиться, но это ей не удавалось, она не могла понять, что происходит с ней, с её телом, почему она так остро и неожиданно реагирует.

Она всеми силами пыталась скрыть волнение, но Хенси легко «читала» её, словно книгу. Склонившись к уху девушки, черноволосая прошептала:

- Я же сказала, веди себя так, как чувствуешь. Так отчего же ты молчишь?

- Ам… - девушка сглотнула, вздрагивая, когда ладонь Хенси проникла под её юбку, оглаживая нежную кожу бёдер, их особенно чувствительную внутреннюю поверхность, замирая в сантиметрах десяти от полыхающей жаром промежности. – Что я должна сказать?

- А что чувствуешь? – спросила Хенси, ведя ладонью вверх, замирая у самой промежности девушки, ощущая этот жар, который выдавал её с потрохами.

- Я… Ах… - девушка закрыла глаза, крепко жмурясь, когда Хенси коснулась её там, внизу, нежно, слишком невесомо поглаживая по поверхности белых трусиков.

- Всё ещё не знаешь, что сказать? – играючи спросила черноволосая, лаская Нику, заставляя её кусать губы и бояться открыть глаза, не мочь этого сделать.

Девушка помотала головой, жмурясь ещё крепче. Эта странная игра нравилась Хенси, очень нравилась. Чуть опустив руку, повернув её ладонью вверх, девушка надавила, слегка проникая в партнёршу: ткань трусиков мешала проникновению стать полноценным, но даже такая малость оказалась невозможно ощутимой для разгоряченной плоти.

Продолжив эти изощрённые ласки всего несколько секунд, заставив девушку под собой кусать губы, поскуливать, Хенси переместила руку, запуская её в трусики девушки и начиная ласкать, оглаживать, выкручивать изнывающий, набухший клитор.

Стон, всё-таки сорвавшийся с губ проститутки, пронёсся по номеру, утопая где-то в его углах. Хенси довольно ухмылялась, продолжая сладкую пытку, наслаждаясь созерцанием выражения первозданного наслаждения на лице Ники, картиной её искусанных, покрасневших губ, плотно зажмуренных глаз и лихорадочного румянца возбуждения на щеках. У девушки был план, очередной восхитительный план, который обещал наслаждение не только тела, но и души.

- Ам… - низкий стон срывается с губ девушки, он просит, умоляет о чём-то большем.

- Что? – спрашивает Хенси, нависая над лицом девушки, смотря на неё из-под полуопущенных ресниц.

Она издевается, намерено делает вид, что не слышит, не понимает ни умоляющего тона девушки под собой, ни её желания, которое терпким запахом секса уже заполнило всю комнату.

Хенси едва заметно ухмыляется, проводит скользкими от смазки пальцами между половых губ девушки, совсем слегка проникая в неё одним пальцем, массируя, раздражая столь богатую на нервные окончания зону, доводя, заставляя играть по своим правилам.

Дьявольский огонёк вспыхивает в её глазах, она ведёт рукой вперёд, вводя в девушку палец уже полностью, добавляет второй и замирает, медлит. Всего мгновение, безо всякого перехода Хенси начинает резко, мощно двигать рукой, трахая девушку под собой, заставляя ту скулить и мять тонкими пальцами простынь, комкать её в кулаках.

Слишком быстрый темп, слишком резкие движения, слишком… Даже под закрытыми веками было заметно, как закатываются глаза Ники, а ведь это такая мелочь, всего лишь пальцы, всего лишь мимолётные ласки, которые, неким образом, довели девушку до такого уровня возбуждения, которого она ранее не ведала. Возможно, всё дело в необычности ситуации, в том, что её сейчас ласкала девушка, но, скорее, дело было в самой клиентке, в её тёмной личности, тяжёлом стальном взгляде, в котором плясали черти.

Он этой девушки, от Хенси, просто сквозило опасностью, и Ника никогда не могла подумать, что все слухи правда и это, в самом деле, так чарующе действует. Но сейчас девушка лежала, раскинув ноги, давясь собственными стонами и желая лишь одного – чтобы эта странная черноволосая девушка не останавливалась.

Стон разочарования сорвался с губ девушки-проститутки, когда Хенси убрала руку, садясь рядом. Внезапное ощущение пустоты в изнывающей глубине тела плавило нервы, заставляло тихо хныкать, тянуться руками вниз, желая прекратить этот пожар, погасить его, подарить своему телу разрядку.

- Нет, - сказала Хенси, когда рука Ники легла на напрягшийся низ живота, её голос звучал властно, холодно.

Девушка открыла глаза, вопросительно смотря на клиентку, пытаясь сфокусировать взгляд, но это никак не удавалось ей. Бросив безрезультатные попытки, Ника вздохнула, вновь закрывая глаза, невесомо касаясь дрожащими пальцами своего живота.

- Почему вы… ты остановилась? – спросила проститутка, пытаясь говорить внятно, что плохо удавалось из-за сбившегося дыхания.

- Потому что ты молчала, - ответила Хенси, ухмыльнувшись и закуривая. Крепко затянувшись, с прищуром разглядывая девушку, она продолжила: - Я очень хочу тебя научить…

- Чему? – выдохнула проститутка, приподнимаясь на локтях и смотря на свою клиентку.

Хенси ухмыльнулась и, оставив недокуренную сигарету тлеть в пепельнице, подползла к девушке, выдыхая ей в лицо дым и говоря:

- Я хочу научить тебя не просто говорить о своих желаниях, а кричать о них.

Ника хотела что-то сказать, но Хенси не позволила ей этого, властно впиваясь в губы грубым поцелуем, который отчётливо пах крепким спиртным и табаком.

- Я, - запинаясь, шептала проститутка, когда Хенси начала целовать её шею, кусать, оставляя бардовые отметины. – Прости… Я… Я очень хочу, чтобы… Чтобы ты продолжала…

- Что продолжала? – спросила Хенси ей в самое ухо, заставляя девушку вздрогнуть от того, как звучал её голос.

- То, что ты делала… - тихо ответила Ника, жмурясь. – Мне очень… очень понравилось ощущение твоих пальцев в себе. Прошу, продолжай…

- Отлично, - хмыкнула Хенси, резко отстраняясь. – Говорить ты понемногу учишься, но, всё равно, слишком медленно, - она взяла из пепельницы сигарету и затянулась, не отрывая взгляда от проститутки. – За это ты должна быть наказана.

- Как? – немного испугано выдохнула девушка.

- Узнаешь, - загадочно ответила Хенси, туша сигарету и откидываясь назад, опираясь на локти. – Ты обязательно кончишь, но только тогда, когда я разрешу, - продолжала она. От этих слов по спине Ники побежали мурашки. – А пока, займись мной и не смей к себе прикасаться. Понятно?

Ника кивнула, не находя в себе сил что-либо ответить. Казалось бы, она, как проститутка, должна была быть привычной и к более откровенным и странным речам, но… Но они не просто вгоняли её в краску, а заставляли цепенеть, дрожать. Она кожей ощущала то, какой властью наделена её клиентка, и это будоражило сильнее коки.

Пододвинувшись к Хенси, девушка-проститутка наклонилась к её лицу, целуя, но отчего-то делая это слишком нежно, даже по-детски. Хенси не стала сопротивляться, указывать на ошибку, она даже не отвечала, полностью «выйдя из игры», заставляя девушку нервничать, но продолжать свои действия.

Черноволосая откинула голову назад, закрывая глаза, расслабляясь. Ощущение тёплых и мягких женских губ на тонкой коже шеи были не просто приятными: они возбуждали, разогревали кровь и, одновременно, успокаивали. Когда проститутка дошла до её ключиц и слегка оттянула вырез, освобождая больше пространства для ласк, Хенси отстранила её, стягивая с себя тёмно-серую, почти чёрную футболку и откидывая её в сторону. При этом она не отрывала взгляда от лица светловолосой девушки, которая от этого опускала глаза, покусывала покрасневшие губы.

Вернувшись в исходное положение, Хенси не произнесла ни слова, ожидая продолжения действий. Ника не заставила себя ждать. Её ласки были немного неуверенными, будто она делала это впервые, не зная, как обращаться с телом другого человека, как подарить наслаждение. К слову, утверждение про наслаждение не имело под собой подоплёки – несмотря на спутанность, некоторую неловкость в своих ласках, Ника справлялась на отлично, достаточно быстро заставляя дыхание Хенси сбиться, а низ живота налиться обжигающей тяжестью.

Черноволосая инстинктивно сжала бёдра, нетерпеливо двинула ими. Нике не нужно было повторять дважды. Бегло взглянув в лицо столь обворожительной клиентке, девушка села между её ног, расстегивая молнию и пуговицу на чёрных кожаных штанах и медленно запуская в них ладонь.

Одного прикосновение к взбухшей, возбужденной плоти оказалось достаточно, чтобы Хенси закрыла глаза, нервно сглатывая и сдерживая стон, позволяя себе лишь сдержанный вздох. Несколько секунд погладив девушку через ткань трусиков, Ника запустила в них руку, прикусывая губу. Жар и обворожительная влага обволокли пальцы девушки, когда она скользнула ими ниже, проникая в черноволосую.

- Нет, - хрипло сказала Хенси, приподнимаясь на локтях.

- Что-то не так?

- Не так, - кивнула Хенси. Нахмурившись, она продолжила, объясняя: - Не надо так, не надо вставлять в меня ни пальцы, ни что-либо другое, по крайней мере, если я тебе об этом не попрошу.

- Хорошо, - кивнула девушка-проститутка, убирая ладонь из штанов клиентки.

Ника попыталась стянуть с девушки её брюки, но они оказались настолько обтягивающими, что поддались не сразу, делая момент несколько скомканным, зля Хенси. Когда со штанами, наконец, было покончено, девушка раскинула ноги, продолжая держаться на локтях, смотря на партнёршу из-под опущенных ресниц.

- Сними трусы, - сказала она, когда девушка вновь потянулась к ней, и добавила, хмурясь, когда она коснулась кромки её трусиков. – С себя.

Щёки девушки вспыхнули алым, она застеснялась своей несообразительности, опустила голову, отчего длинные светлые волосы упали ей на лицо. Встав на колени, Ника стянула с себя белое бельё, отправляя его на пол, после чего несмело посмотрела на Хенси.

- Молодец, - улыбнулась черноволосая девушка.

Протянув ногу, она провела по коленям Ники кончиками пальцев, побудила её развести ноги шире и скользнула меж ними. Когда она коснулась подъемом ноги влажной горячей промежности девушки, последняя закрыла глаза, крепко жмурясь, тихо постанывая.

- Знаешь, мне кажется, у тебя было очень мало опыта, - сказала Хенси, продолжая ласкать девушку, ухмыляясь тому, как она разводит ноги всё шире и как от этого задирается её юбка.

Вопреки ожиданиям Хенси, девушка-проститутка кивнула, расписываясь в своей неопытности, прикусывая сильнее губу.

- Ты заводишься с пол оборота, - продолжала она, убыстряя движения ноги. – И совершенно не умеешь себя контролировать, так ведь?

Резкий рывок вперёд, схватив девушку за плечи, Хенси повалила её навзничь, распахивая её вязаный кардиган, скатывая его с плеч девушки. Глаза Хенси были сейчас такими чёрными, такими дурманящими, они просто гипнотизировали, манили к себе, а губы…

«Кажется, я лесбиянка», - подумала Ника, напряжённо смотря на приоткрытые губы клиентки, так желая прикоснуться к ним вновь, и вновь…

- Хенси… - прошептала Ника.

- Что? – спросила девушка, смотря своими изумительно-чёрными глазами. – Ты хочешь чего-то попросить? – поинтересовалась она, вновь запуская руку под юбку девушки, но не даря полноценных ласк, дразня, кружа вокруг эпицентра возбуждения.

- Да, - хрипло ответила Ника. Она чувствовала, как начинает дрожать.

- Проси.

- Я… Я боюсь.

- Не бойся, - удивительно хрипло ответила Хенси, склоняясь к её уху, прикусывая хрящик на самой его вершине. – Проси и получишь… Ты хочешь, чтобы я тебя трахнула?

Этот вопрос вогнал девушку-проститутку в краску, заставляя краснеть ещё больше. Он звучал странно, слишком дерзко и… так волнующе. В этот вечер, в эту ночь не было запретов…

- Да, - едва слышно ответила Ника.

- Не слышу? - Хенси прекрасно всё слышала, она издевалась, ухмылялась неконтролируемому желанию своей любовницы.

- Я очень хочу, чтобы… чтобы ты меня трахнула, - выпалила девушка. – Но я не совсем понимаю, как…

Договорить ей Хенси не дала, впиваясь в губы, ложась на неё, почти грубо раздвигая её ноги, которые Ника тотчас согнула в коленях, пытаясь оказаться ещё ближе к своей прекрасной мучительнице. Черноволосая снимала с неё одежду быстро, чудом не разрывая, отшвыривая её куда-то на пол.

Когда на Нике не остаётся ничего, Хенси завела её руки за голову, прижимаясь всем телом, придавливая к кровати. Небыстро двигаясь, она тёрлась бедром о промежность девушки, заставляя её скулить от удовольствия, задыхаться дыханием. В какой-то момент, Ника пропустила его, касания бедра сменилась рукой, которая нагло, почти грубо ласкала, даря невозможное наслаждение.

Введя в девушку два пальца, начав быстро двигать ими в горячей глубине, Хенси вновь не стала на этом заканчивать, не продлила это действие так долго, как требовалось девушке под ней. Выскользнув пальцами из её тела, проведя ими по животу девушки, оставляя на бархатной коже прозрачный след, Хенси коснулась её подбородка, губ. Ничего не говоря, понимая без слов, Ника открыла рот, принимая в себя пальцы, перемазанные в собственной смазке. Низ живота скрутило, сотрясло от этого дурманящего, неправильного вкуса, от этих противоречивых ощущений.

Дождавшись, пока на пальцах точно не останется вкуса девушки, Хенси освободила её рот, переползая к тумбочке, беря с неё зажигалку и вновь возвращаясь к проститутке.

- Закрой глаза, - попросила она, усаживаясь на уровне её бёдер.

Ника не стала спрашивать, молча исполняя просьбу, несильно потягиваясь руками, в которых скручивало желанием суставы.

- И не делай резких движений, - добавила Хенси, касаясь кончиками пальцев её гладковыбритого лобка. Девушка невольно дёрнулась.

Немного помассировав лобок, надавливая на кость, заставляя девушку выгибаться в позвоночнике, Хенси снова проникла в неё, несколько раз двигая пальцами взад-вперёд, но слишком быстро покидая тело девушки, вызывая разочарованный стон.

Лишь ухмыльнувшись недовольству уже мало что понимающей девушки, Хенси не стала спешить, наливая в бокал рома, делая несколько тягучих глотков, и только после возвращаясь к проститутке, которая по-прежнему лежала, как и было приказано, и не открывала глаз.

Ухмыльнувшись, Хенси провела по её губам пальцами, пачкая их в её же, Никиной, смазке, обильно смазывая их. Лежащая девушка невольно облизнулась, за что получила несильный шлепок по бедру. Поняв, что от неё требуется, девушка замерла, ожидая действий клиентки.

Хенси, по-прежнему не спеша, щёлкнула зажигалкой и поднесла её к губам Ники, почти касаясь пламенем обильно смазанных губ. Девушка вздрогнула, это было странное, совершенно необычное и немного пугающее ощущение: она чувствовала отчётливый жар на своих губах, но слой естественной смазки, нанесённый на её кожу, не позволял огню обжечь, причинить настоящую боль.

Черноволосая то удаляла огонь от губ девушки, то вновь приближала, играя, изучая, следя за реакцией. Когда слой влаги на губах Ники обратился подсохшей плёнкой, она убрала источник огня, спрашивая:

- Не страшно?

- Н… Нет, - ответила Ника. Она хотела помотать головой, но помнила о словах Хенси. – Это… это здорово, я… не думала, что так можно.

- Продолжать?

- Продолжай, пожалуйста…

Едва заметно ухмыльнувшись, брюнетка начала покрывать поцелуями грудь и живот Ники, спускаясь вниз. Дойдя до впадинки пупка, тщательно вылизав его, заставив девушку под собой шумно вздыхать-постанывать, а мышцы её живота судорожно содрогаться, Хенси отстранилась. Внезапный холод на коже, где ещё секунду назад были горячие губы, заставил Нику вздохнуть, но глаза открывать она не стала, понимая, ожидая, что продолжение непременно последует…

Отодвинувшись, Хенси взяла со столика свой бокал, сделала маленький глоток, словно прицениваясь, а после залпом осушила. Крепкий тёмный напиток обжог горло, прокатился водопадом по пищеводу и ударил точно в цель, разносясь по венам и нервам, пьяня. Хенси задержала на миг дыхание, чтобы дать алкоголю больше времени, чтобы усугубить кружение своей головы.

Когда приятный хмельной жар подогрел тело изнутри, разнёсся повсюду, девушка вылила в бокал остатки рома и отставила его, кладя пустую бутылку, на которой ещё сияли переливающиеся тёмные капли, на кровать. Медленно и совершенно незаметно приблизившись к девушке, Хенси наклонилась и, максимально высунув язык, провела им по её животу. Ника, не ожидавшая приятного и неожиданного прикосновения, вздрогнула, напряглась, но в следующий миг вновь расслабилась, растеклась в руках искусной любовницы, отдаваясь им полностью.

Хенси вновь погрузила в неё пальцы, обильно смачивая их естественной влагой, толкаясь ими, периодически разводя в стороны. Когда с губ Ники сорвался дрожащий стон, брюнетка покинула её тело, скользя по животу, очерчивая бока, оставляя прозрачные дорожки на горячей коже.

Ника даже не заметила, совсем потерявшись в ощущениях, как Хенси вновь проникла в неё и слишком быстро покинула, продолжая оглаживать её тело правой рукой. Тыльной стороной левой ладони она начала оглаживать грудь девушки, заставляя ту трепетать, а горошины её сосков напрячься сильнее, встать ей навстречу.

Прикосновение скользких пальцев к чувствительным бугоркам заставляет Нику вздохнуть-всхлипнуть, зажмуриться. Хенси кружит по ним, оглаживает и выкручивает, обильно смазывая. Повторив проникновение несколько раз, и вновь возвращаясь к груди девушки, заставляя её в итоге влажно блестеть, Хенси наблюдала за её дрожью каким-то нечитаемым взглядом.

Щелчок зажигалки, Ника гулко сглатывает и затаивает дыхание, готовясь к чему-то, чего не знала ранее. И её «мучительница» не заставляет себя ждать, поднося огонь к чувствительным бугоркам сосков, опаляя их, но не причиняя боли. Вопреки запрету Ника выгнулась навстречу и застонала, жмуря глаза ещё сильнее. Из уголков её глаз покатились слёзы: слёзы удовольствия и неизведанных ощущений.

- Ты меня не послушалась, - зло сказала Хенси, резко вводя в девушку два пальца, а большим пальцем несколько раз проводя по возбуждённому твёрдому клитору, а затем резко надавливая, причиняя боль.

Ника вскрикнула и сжалась, немного свела бёдра.

- Проси и получишь, - повторила Хенси свои же слова. – Чего ты хочешь?

- Прошу, продолжай, - проскулила девушка.

Хенси вопросительно вскинула бровь: после стона и вскрика боли люди редко просят о продолжении.

- Как угодно, но продолжай, - продолжила Ника, облизывая алые губки. – Прошу…

Кивнув в ответ, прекрасно зная, что девушка не может этого видеть, Хенси взяла стакан с ромом, сделала три глотка, осушая его чуть больше, чем на половину, и вернула на место, возвращаясь к девушке. Одной рукой она ласкала её между ног, оставляя прикосновения «детскими», просто оглаживая её, дразня, заставляя изнывать. Другой же рукой она гладила грудь девушки, её дрожащий живот, бока с ходящими под ними рёбрами.

Одна её рука резко исчезла, а через мгновение Ника почувствовала, как Хенси склонилась над ней, она прошептала:

- Открой рот и оближи эти терпкие капли.

Девушка-проститутка кивнула, даже не зная, не желая знать, на что соглашается. Она приоткрыла рот и тотчас её губ коснулось горлышко бутылки, которое было прохладным и горьким от рома. Несколько мучительных минут Хенси молчала, продолжая это странное действие, пока в бутыли не осталось и капли напитка, а на простыне под Никой не появилось влажное пятнышко.

«Просто обворожительно», - подумала брюнетка, улыбаясь одними уголками губ и отнимая бутылку от губ проститутки.

Устроившись между ног блондинки, Хенси удобнее перехватила бутылку, ещё раз оценила для себя диаметр и длину её горлышка.

Ника вздрогнула, когда горлышко бутылки, нагретое её губами, коснулось её входа. Она пискнула, когда Хенси надавила, медленно, аккуратно вводя стеклянный предмет в неё.

«Сейчас мне не нужна боль, - думала брюнетка, вводя в девушку горлышко, оставляя достаточно длины снаружи, дабы не травмировать её. – Главное, чтобы ты сама себе не навредила…».

- Не двигайся, - жарко прошептала она. – Лежи и получай удовольствие, полагаю, тебе не так часто подобное говорят…

- Никогда, - выпалила Ника, честно признаваясь.

Хенси довольно хмыкнула и двинула бутылкой, почти освобождая тело блондинки от неё, а затем вновь погружая внутрь: медленно, мучительно, невероятно приятно. Склонившись к животу девушки, Хенси поцеловала её в тазовую косточку, убыстряя движения руки. Ника всхлипнула и прошептала:

- Быстрее. Прошу, быстрее…

«Проси и получишь», - с какой-то демонической улыбкой подумала Хенси, отводя бутыль назад и резко давя на её дно, вгоняя практически полностью её горлышко в тело девушки.

Крик оглушает Хенси, резонирует в воздухе, но пришедший вслед за ним сладостный вздох показывает, что она всё делает правильно. Больше она не останавливалась, трахая, имея тело под собой этим совершенно неподходящим предметом, наслаждаясь её криками и стонами, её отчаянными, безрассудными мольбами: «Быстрее! Сильнее!».

На щеках Ники играл лихорадочный румянец предельного животного возбуждения, её волосы растрепались, зацепились за ресницы и попали в рот, но девушка не чувствовала этого. Она искусала губы почти до крови, она вспотела, её тело просто горело в руках и под руками умелой «мучительницы», а то, что происходило там, внизу, то, что Хенси делала с бутылкой и вовсе сводило с ума. Это было неправильным, отвратительным, извращённым, но… Но, господи, как же это было приятно!

Гулкий, оглушающий стон, Ника выгибается дугой, а в следующий миг срывается на высокий крик, начинает биться, словно в припадке. Хенси не может чувствовать, как сокращаются её внутренние мышцы, но она уверена, что девушка стала сейчас восхитительно тугой, обворожительно узкой.

Она продолжала движения бутылкой, пока Ника вовсе не обмякла, не затихла. На какой-то момент Хенси даже показалось, что девушка потеряла сознание или внезапно заснула. Освободив её тело от стеклянной тары, девушка села, скрещивая ноги, взяла бокал, сделав маленький глоток, и стала ждать, когда её измученная восхитительной «пыткой» и зубодробительным оргазмом партнёрша придёт в себя.

Хенси сидела, глядя куда-то в сторону, в стену, думая о своём, сама не замечая, что покусывает губу, когда её плеч коснулись нежные руки, начали поглаживать, массировать, обняли.

- Думаю, теперь моя очередь? – спросила Ника, слишком смело проявляя инициативу. Её светлые локоны растрепанных волос упали на плечи Хенси, щекоча их.

Девушка была сзади клиентки и Хенси, откинув голову назад, кладя её на плечо проститутке и закрывая глаза, ответила:

- Давай.

Ника более не сомневалась в своих действиях: она действовала уверено, но удивительно нежно, что могло раздражать, но скорее нравилось. Когда блондинка коснулась губами низа живота Хенси, целуя его, девушка прошептала:

- Только без проникновения.

- Как скажешь…

Жилы на её шее вздрогнули, она шумно сглотнула, когда девушка-проститутка провела разомкнутыми губами по её лобку, а затем прикоснулась к половым губам, слегка раздвигая их и касаясь невозможно чувствительной точки кончиком языка.

Не желая сейчас о чём-либо думать, Хенси откинула голову на подушку, закрывая глаза и отдаваясь ощущениям не очень умелых, но обворожительно приятных прикосновений горячей влажной плоти к своим особенно чувствительным, разгорячённым долгим возбуждением местам.

За всё время брюнетка не проронила ни слова, не издала ни звука, лишь изредка и едва слышно постанывая сквозь сомкнутые губы. Ей было хорошо, очень хорошо сейчас, но это было то удовольствие, о котором хочется молчать, о котором не нужно кричать. Ей хотелось именно так: тихо, уединённо. Лишь в самом конце, чувствуя, как по венам понеслись волны горячительного экстаза, Хенси выгнулась, схватила Нику за волосы, прижимая сильнее к себе, не давая возможности отстраниться, хоть та и не думала об этом. Ей, Нике, тоже нравилось удовольствие её клиентки, она хотела продлить его и, одновременно, разрядить, подарить истинное наслаждение.

Всё внутри Хенси вздрогнуло, завибрировало, сжимаясь, заставляя её выгибаться, биться на влажных от пота простынях, но продолжать молчать. Только когда последняя судорога внутри её тела успокоилась, Ника провела напоследок кончиком языка по её чуть обмякшему возбуждению и поднялась.

Может быть, это и было ошибкой, чем-то непозволительным, но девушка-проститутка, позабыв о том, что она на работе, потянулась за поцелуем, словно рядом с ней была не требовательная клиентка, а трепетная любовница, нежная возлюбленная. Вопреки ожиданиям Ники, вопреки опасениям, Хенси не стала отталкивать её, а, наоборот, притянула к себе, вовлекая в жадный влажный поцелуй с отчётливым вкусом смазки, табака и рома. Углубляя его, Хенси потянула девушку к себе, вновь заваливая её на спину, не переставая целовать.

После второго оргазма Хенси сама не заметила, как заснула: усталость и сонливость внезапно навалились на девушку, как тяжёлое тёмное покрывало. Не желая противиться этому чувству, девушка закрыла глаза, тут же проваливаясь в сон. Она так давно не спала спокойно, безо всяких сновидений… Слишком давно.

Когда она проснулась, в комнате был полумрак и целый коктейль всевозможных слишком отчётливых запахов прошедшей ночи. Сев на кровати, она взглядом нашла свои трусики и, надев их, встала, подходя к окну, распахивая тяжёлые тёмные шторы. Солнце ударило ей в глаза своими яркими, приветливыми лучами. Она прикрыла ладонью глаза и обернулась, разглядывая пустую, до невозможности измятую кровать.

Она, кровать, была пуста. Ника ушла, не дождавшись пробуждения Хенси, решив, что так будет правильнее. Когда глаза девушки немного привыкли к свету, она смогла разглядеть листок бумаги, лежащий на тумбочке у кровати.

Взяв его, не спеша, разворачивая и прихватывая сигареты с зажигалкой, девушка открыла окно, впуская холодный ветер, который тут же родил мурашки на её коже. Сев в кресло, стоящее у окна, Хенси закурила и, медленно затянувшись, насладившись вкусом табака, развернула листок, оказавшийся запиской, читая следующие слова:

«Я знаю, что это неправильно, но я, всё-таки, хочу сказать, что это была лучшая ночь в моей жизни, - и подпись: - Ника».

- Мне тоже понравилось, - прошептала Хенси, скользя взглядом по каллиграфическому почерку. – Думаю, никому не будет плохо, если вы повторим, - девушка глубоко затянулась, после чего откинула голову назад, выпуская тугую струю дыма. – Может быть, ты даже станешь моей личной шлюхой…

Глава 12

Открыв дверь своего дома, Хенси поморщилась: в нос ударил по-прежнему сильный запах затхлости и многолетней пыли, а с кухни не сильно, но достаточно отчётливо несло давно протухшими продуктами.

«Мне определённо нужен помощник по хозяйству», - подумала девушка, окидывая брезгливым взглядом просторное помещение гостиной.

– Определённо…

Бросив сумку на пол и тут же привычно забыв про неё, девушка направилась наверх, садясь на кровать и выбирая между двумя друзьями, двумя номерами, помимо которых она ничего не помнила.

«Тимоти или Энди? – думала Хенси. – Энди или Тимоти? – она вздохнула, крутя в руках телефон. – Тимоти!» - решила она и тотчас набрала номер, ожидая ответа.

На том конце связи раздались несколько томительных длинных гудков, а после девушку перебросило на голосовую почту.

«Прекрасно», - подумала она, поджимая губы, но всё же решила оставить другу сообщение:

- Привет, Тимоти, это Хенси. Перезвони мне, как получишь сообщение, нужна твоя помощь».

Отключившись, девушка бросила телефон в пыльные подушки, ища его после, чтобы поставить на подзарядку. Подумав, посидев на месте, она хлопнула себя по коленям и встала. Сняв протез, подключив его к электрической сети, девушка сняла футболку, комкая её в руке, и пошла в ванную комнату. Забросив вещь в стирку, раздевшись и отправив остальную одежду туда же, Хенси лениво выдавила пасту на щётку и сунула её в рот – проснувшись в отеле, девушка не стала утруждать себя чем-то большим, чем простое умывание лица, нацеленное на более полное пробуждение и прояснение мыслей.

Домывшись, она выключила воду и прислушалась – звонил телефон, казалось, звонил. Быстро вернувшись в спальню, где разрывался заряжающийся аппарат, девушка плюхнулась на кровать, промачивая её, и ответила на вызов.

- Здравствуй, Хенси, - поздоровался Тимоти. – Что-то давно тебя не было слышно…

- Да, - согласилась Хенси. – Пожалуй, даже слишком давно, - девушка хмыкнула. – Но теперь я хочу вернуться и выйти в свет.

- До меня тут дошли слухи, что ты покинула Америку?

- Всё правильно, - кивнула Хенси. – Я вернулась домой.

- Не уж то в Штутгарт?

- Именно, - подтвердила девушка. – А что тебя так удивляет?

- Просто, ты так поспешно покидала родину, что, волей не волей, но я решил, что ты что-то натворила.

- Нет, Тимоти, я совершенно ничего не натворила. Кое-кто другой натворил, это да. После этого случая мне резко расхотелось жить в Германии.

- Ладно, зная тебя, понимаю, что спрашивать нет смысла?

- Нет, - подтвердила Хенси, зажимая плечом телефон и убирая с лица мешающуюся чёлку.

- Окей, Хенси, - мужчина на том конце связи вздохнул. – В чём дело? В чём помощь нужна?

- Мне нужна домработница, - ответила девушка. – И поскорее. Я вернулась в свой дом, а тут… А тут такое, что я не справлюсь одна, к тому же, - она изогнула губы в ухмылке, - ты же понимаешь, что я не желаю заниматься уборкой?

- Да, Хенси, я давно понял, что это не твоё, - ответил Тимоти. – И при чём здесь я?

- Мне нужен проверенный человек, - ответила девушка, удивляясь несообразительности товарища. – Или ты думаешь, что я могу взять человека из агенства? Тимоти, не будь, как Бруно!

- Хорошо, Хенси, я помогу тебя, - сказал он, вздыхая. – Но ты, в свою очередь, объяснишь мне, что у вас там произошло в Айове и где Себастьян?

- А с чего ты взял, что он не со мной?

- Если он с тобой, зачем тогда ты ищешь домработника?

- От тебя ничего не скроешь, - вздохнула Хенси, сдаваясь.

- Расскажешь об этом обязательно, но не сейчас. Сейчас у меня очень мало времени. Я попробую сегодня же подобрать кого-нибудь и связаться с тобой.

- Буду благодарна, - сказала девушка. – А то у меня тут сущая помойка…

- Но, Хенси, тебе не кажется, что проще обратиться к кому-то, кто сейчас в Германии?

Девушка несколько секунд молчала, считая до десяти. На неё вдруг накатил приступ какой-то необъяснимой ярости.

- Я удалила все номера, а наизусть помню только твой и номер Энди…

- Ладно, я не буду спрашивать тебя, зачем ты это сделала – это твоё дело. Если будет звонить незнакомый номер – поднимай, это будет мой человек.

- Хорошо, Тимоти, спасибо, - искренне поблагодарила товарища Хенси. – Ты не собираешься в Германию? – вдруг спросила она.

- Я собираюсь в Австрию, дела, - ответил мужчина. – Но, думаю, я смогу на день заскочить и к тебе.

- Буду рада, - ответила девушка. – Только, когда это будет?

- Третьего, - ответил мужчина и замолчал, видно, проверяя достоверность информации. – Да, третьего марта мне нужно быть в Вене, значит, четвёртого я буду у тебя. Годится?

- Годится, - согласилась девушка. – Но позвони мне накануне на всякий случай, у меня, порой, бывает жуткая дыра в голове…

- Если бы я провёл столько боёв, сколько ты, я бы, вообще, был овощем, - ответил Тимоти. – Ты ещё отлично держишься.

- Как видно, - ответила девушка, ухмыляясь, - я очень нравлюсь жизни, раз она меня не отпускает.

- Наверное.

«Отпускать не отпускает, а вот имеет во все отверстия и во всех позах, точно, нравлюсь я ей…», - подумала Хенси, на несколько секунд выпадая из реальности, возвращаясь только тогда, когда в трубке послышалось:

- Ладно, Хенси, меня дела зовут. Если у тебя есть ещё вопросы, позвони часа через два.

- Нет вопросов, - ответила Хенси, вздыхая. – Пока, Тимоти. Буду ждать.

Не дождавшись прощания друга, девушка отклонила вызов и вернула телефон на подзарядку. В шее что-то противно заныло, словно заклинило, Хенси потянулась к болезненному месту рукой, разминая жёсткие мышцы, вертя головой в разные стороны.

В правой руке девушки, от которой осталось всего ничего, вспыхнула постепенно забывающаяся, но всё ещё настигающая её порою вспышка фантомной боли. Поморщившись от этих странных, призрачных ощущений, Хенси встала, подходя к шкафу, открывая его и ничего не находя.

- Забыла, - прошептала девушка, закрывая дверцы и доставая из-под кровати сумку с той одеждой, которую она привезла обратно.

«Нужно будет обновить гардероб, - думала девушка, натянув мятую футболку и пытаясь найти трусы. – А то на счету миллионы, а надеть нечего…».

Глава 13

Вопреки обещанию, Тимоти перезвонил лишь через три дня и получив в ответ раздражённое: «Уже не надо», был мягко послан куда подальше. Слишком долго, по её мнению, ожидая помощи друга, Хенси всё-таки решила обратиться в клининговую службу – жить в такой помойки, которой являлся ныне её дом, даже не неё оказалось слишком.

Доведя девушку, принимающую заказы, верно, до нервного тика, Хенси всё-таки добилась того, чтобы к ней прислали не одну, а десять работниц, потому что, как она сказала: «Дом у меня большой, а мне нужно, чтобы ваши уборщицы справились за один вечер». Сказав сухое: «Я всё сказала» в ответ на попытки девушки на том конце связи переубедить заказчицу, Хенси отключилась, бросая телефон куда-то в подушки и брезгливо морщась – перспектива видеть чужих в своём доме её не радовала, но и так жить больше не казалось возможным.

Верно, девушки-горничные никогда прежде не испытывали подобного напряжения на вызове. Хенси не ходила за ними по пятам, не следила, но неким невероятным образом всякий раз оказывалась рядом, контролируя, чтобы работницы не зашли не в то место. Понятное дело, уборку подвала она не доверила им, оставляя это дело за «избранным», которого пока у неё не было.

Когда с уборкой было покончено и девушки подошли к заказчице, отчитаться, она, молча, сунула им деньги и выставила за дверь. За то время, пока они убирались, у Хенси изрядно испортилось настроение, и, понятное дело, это не могло не сказаться на вызванном персонале, который буквально трепетал и дрожал перед этой мрачной и хмурой девушкой со взглядом хищной анаконды.

Следующим пунктом в списке «поправить дом» значилось – избавиться от холодильника и купить новый. И здесь тоже Хенси не стала себя утруждать, позвонив Энди и «попросив» его о помощи в этом деле. Несмотря на ответ мужчины: «Это не входит в сферу моей компетенции», после недолгого разговора он сдался, согласился прислать своих людей, чтобы те избавились от старого холодильного шкафа.

- Вот и славно, - ответила другу Хенси, кривя в ухмылке губы. Ей всегда нравилось добиваться своего, и тем слаще была победа, чем достойнее был соперник. А Энди, бесспорно, был очень достойным…

Дождавшись, когда люди друга приедут и избавят её от источника вони, она собралась и отправилась в магазин техники. Недолго выбирая, она ткнула пальцем в, фактически, первый попавшийся холодильник, который приглянулся ей чёрным цветом и немногочисленными серебристыми узорами, расплатилась и отдала приказ, куда его доставить.

Остаток вечера она провела дома, бесцельно слоняясь по его многочисленным комнатам, маясь от непонятного чувства скуки. Лишь когда стрелки часов подползли к десяти часам вечера, она остановилась, зашла в спальню и, плюхнувшись на кровать, взяла телефон, намереваясь уже набрать номер того самого сутенёра, что подогнал ей отличное развлечение на ночь, но её опередили. Её опередил, буквально на несколько секунд, входящий вызов.

Вопросительно выгнув бровь, Хенси несколько секунд вглядывалась в цифры неподписанного номера, каким-то бессознательным чувством узнавая его и принимая вызов.

- Здравствуй, Ашот, - поздоровалась девушка, даже не пытаясь изобразить радость от звонка.

- Привет, Хенси, - в голосе мужчины, напротив, было слышно счастье от того, что он разговаривал с девушкой. – Я звоню насчёт тех твоих слов…

- Каких слов? – перебила его Хенси, разглядывая ногти на родной руке.

- Насчёт того, что ты сказала, что я могу приехать к тебе, - объяснил мужчина.

- А, точно, - после нескольких секунд молчания ответила девушка. – Я совсем замоталась, вылетело из головы…

- Ты занята сейчас?

- Не перебивай меня, - немного грубо ответила девушка, но доктор не услышал этих ноток-звоночков.

- Хорошо.

Довольно хмыкнув, Хенси продолжила:

- Нет, я не занята. То есть, занята, но ты вполне можешь приехать. Думаю, я с лёгкостью найду для тебя время.

- Ты уверена?

«Лучше не беси меня», - подумала она, вздыхая и прикрывая глаза.

- Если бы я не была уверена, я бы не сказала так, - ответила девушка. – Знаешь ли, Ашот, я привыкла следить за своими словами.

- Хорошо, - согласился доктор. – Тогда, когда я могу приехать?

- А когда хочешь, тогда и приезжай, - ответила девушка. – Только скажи мне дату.

- Хм… - мужчина сделал небольшую паузу, задумываясь. – Как ты относишься к тому, что я приеду через пять дней?

- Через пять дней? – переспросила она.

- Да. Через три дня у меня важная операция, потом ещё два дня, на всякий случай, мне лучше быть рядом с пациентом, мало ли что…

- Ты сомневаешься в себе? – лукаво спросила она, «пробуя на вкус» нервы собеседника.

- Нет, - Хенси не могла этого видеть, но она была уверена, что мужчина покачал головой. – Просто, операция, в самом деле, сложная…

- Хорошо, - согласилась она, желая сменить тему. – Я тебе верю. Через пять дней, так через пять дней. Напишешь мне точное время прилёта, я тебя встречу.

- Не хотелось бы тебя утруждать, просто скажи мне адрес и я приеду, как только заселюсь в отель.

- Нет, - ответила Хенси, отрицательно качая головой.

- Что «нет»?

- Никаких отелей, будешь жить у меня.

- А… - мужчина замялся, не совсем понимая, как реагировать на столь смелое предложение.

Он, вообще, мало чего понимал в том, что касалось этой девушки. Она ему нравилась, нравилась до зубного скрежета, но её поведение… Холодность, лукавость, необъяснимая игра с ним, с Ашотом, по одной ей известным правилам – это путало мысли. А уж когда она буквально силой затащила его в постель, оставив чувство того, что его, фактически, поимели, а потом резко исчезла, уехала, но сама же, после, предложила ему приехать в гости… После всего этого доктор Луццато просто не знал, что и думать. А теперь, когда девушка так настойчиво предлагала ему жить у неё, пока он будет в Германии, предлагала, не оставляя выбора, он совсем запутался.

Нахмурив брови, потирая складку задумчивости между ними, Ашот продолжил:

- Ты уверена, что это будет уместно?

- Если не хочешь, живи в отеле, - ответила Хенси, резко меняя тон, неосязаемым образом показывая то, как ей на самом деле всё равно.

- Хорошо, Хенси, - согласился доктор. – Я буду жить у тебя, как раз, я всегда ненавидел эти отели-гостиницы…

- Вот и славно, - ответила девушка. – Тогда, с тебя точная дата и время приезда…

«А с тебя?», - мысленно спросил Ашот, логически продолжая её такое недосказанное высказывание.

Хенси словно поняла это, неведомым образом «услышала», довольно ухмыляясь, наслаждаясь эффектом, но намерено не отвечая.

«Пусть мучится, - думала она, выдерживая паузу, заставляя доктора нервничать. – Майтесь, мистер Луццато, это у вас так мило получается. Я же знаю, как у вас сводит яйца по мне».

- Если это всё, нет смысла продолжать разговор, - резко сказала она, нарушая напряженное молчание и кажущуюся идиллию их взаимодействия.

- Ты не хочешь говорить? – выпалил Ашот такой нелепый вопрос.

- Я ненавижу телефонные беседы, - ответила Хенси, лениво водя указательным пальцем по острой ключице. – Они такие безжизненные, безличные, лишённые подлинного взаимодействия, возможности контакта… Мне куда больше по душе беседы личные, личные встречи…

- Понял, - ответил мужчина, сглатывая. – Тогда я сейчас же посмотрю, какие есть подходящие рейсы, и пришлю тебе информацию.

- Отлично, - ответила девушка. – Смотри там, будь аккуратнее с пациентом, чтобы рука вдруг не дрогнула… - она ухмыльнулась, словно видя смятение доктора.

- Эм… Что ты имеешь в виду?

- Ничего, - спокойно ответила она. – Просто путешествие куда-то – это всегда событие. А в предвкушении события, порой, может начаться настоящий мандраж.

- Никогда не замечал за собой подобного, - ответил доктор, улыбаясь.

- Это хорошо… Что ж, думаю, мы всё обговорили, до встречи.

- До встречи, Хенси, - ответил доктор. Хенси даже не слышала этого, отнимая трубку от уха и нажимая кнопку отбоя.

Настроение у неё было ни к чёрту, но, отчего-то, разговор с Ашотом совершенно не поднял её настрой, от этого стало ещё хуже.

«Наверное, - думала Хенси, пытаясь убедить себя, - мне действительно не хватает живого общения, взаимодействия… Что ж, приедет – увидим».

Девушка встала, покидая спальню, стягивая по дороге майку. Придя в нужное место – спортзал, располагающийся в одной из многочисленных комнат дома, Хенси включила атмосферную тяжёлую музыку, которая обязывалась настроить на нужный лад, и легла на снаряд, начиная качать пресс. Ей казалось нужным, просто необходимым вновь прийти в форму, набрать утраченную мышечную массу, восстановить силу. Это всё служило ей своего рода щитом, гарантией того, что она непременно победит любого, кто решится её обидеть. Хотя, если задуматься, обижать её было некому – врагов Хенси, как и любой именитый человек, имела, но едва ли кто-то из них решился бы на то, чтобы расправиться с ней, слишком наслышаны были люди в её кругах о том, на что она способна.

Но, тем не менее, это было необходимо ей, необходимо для того, чтобы не чувствовать себя уязвимой, чего она боялась более всего в жизни. Потому сейчас, тренируясь до седьмого пота, сбивая костяшки пальцев о жёсткую грушу, повторяя раз за разом те самые удары, что когда-то принесли ей состояние и помогли сохранить жизнь, она думала:

«Никто и никогда не сделает мне больно. Никто и никогда… Хватит с меня и одного раза, я не буду слабой, не буду, я не имею на это права. Беззащитную девочку, которую так часто уничижительно называли «малышка», убили давным-давно. Теперь я предпочитаю даже не держать удар, а бить, бить так, чтобы каждый понял, на что я способна».

Глава 14

Стоп, я больше не могу

Ведь скоро я умру

Душа моя исчезает

Но ты все можешь изменить

Лишь нужно мне решить

Отдам ли свою жизнь тебе я

Настал мой решающий бой

Миг наслаждения за жизнь

Скрывает правду всю во лжи

Decyfer Down, Fading©

В назначенный день, второго марта, Хенси приехала в аэропорт, чтобы встретить дорогого доктора Луццато. Не раз девушка поражалась тому, что за пять дней, которые у неё были, она так и не передумала, не запретила мужчине приезжать, напротив, она ждала его, почти радуясь предстоящей встрече. Почти…

Приехав чуть раньше оговоренного времени, девушка заняла один из стульев, предназначенных для таких, как она – ждущих чего-то или кого-то. По прошествии пятнадцати минут Хенси прикрыла глаза и устало вздохнула – самолёт уже должен был приземлиться, но впереди ещё была регистрация, заполнение всяческих документов и прочая дребедень, на которую были богаты пункты прибытия новых граждан.

Мысленно ругая себя за то, что приехала в такую рань, а не заставила милого доктора самого её ждать, Хенси оглядывалась по сторонам, пытаясь отвлечься, зацепиться за кого-нибудь взглядом, найти хоть какую-нибудь более или менее интересную картину. Но на глаза, словно назло, не попадалось ничего. Немногочисленные гости аэропорта были какими-то серыми, скучными, они совершенно не занимали, даже если сильно постараться убедить себя в их интересности.

«Как же я ненавижу ждать, - раздражённо подумала девушка, морщась. – Может быть, хотя бы в кафе пойти? Кофе выпить или чего покрепче… Конечно, Ашоту точно не понравится моё беспробудное пьянство, но, с другой стороны… кто его будет спрашивать? Не нравится – свободен! – Хенси слегка лукавила, ухмыляясь и продолжая мысль: - Свободен, конечно, если я того захочу…».

Решив дать мужчине ещё десять, от силы, пятнадцать минут, Хенси сложила руки на груди, вытягивая вперёд ноги, обутые в тяжёлые ботинки. Время шло, минуты медленно, но верно утекали в бесконечность, здание аэропорта начало наполняться людьми: они сновали туда-сюда, мельтеша перед глазами, раздражая.

- Да тебе не угодишь! – воскликнул внутренний голос.

«Уймись, полудохлая сучка», - ответила ему Хенси, кривясь.

Через какое-то время ждать стало вовсе невыносимо, не только потому, что девушка элементарно ненавидела ждать кого-то или чего-то – ей банально приспичило в туалет.

«Гениально, - фыркнула про себя она. – День, определённо, складывается «удачно»… Что дальше? Какой-то криворукий строитель, усердно вкалывающий на высотной стройке, уронит мне на голову кирпич? Я сяду за руль, и у меня откажет протез, я «красиво» впишусь в ближайшую помойку? За мной приедет полиция, которая, спустя столько лет, решит, что, всё-таки, имеет ко мне претензии?».

- А что может быть хуже? – спросил внутренний голос. Вопрос этот не был риторическим, хотя это было бы логично. Нет, он был прямым, пропитанным сарказмом и намёком на то, что она, Хенси, знает ответ…

«Что-что, - фыркнула девушка, обнимая себя руками – в здании было прохладно. – Самый мой страшный кошмар может случиться в том случае, если уважаемый мистер Трюмпер старший узнает, кто порешил его дорогого сына и придёт по мою душу. В таком случае мне пришлось бы несладко… Ему же было бы плевать на то, что его выродок сам заслужил всё то, что я делала, ему же плевать на то, что Бруно спас его сынка, пристрелив».

Девушка прикоснулась к своему бедру, её рука рефлекторно потянулась к карману, где лежали сигареты. Вовремя себя одёрнув от того, чтобы закурить прямо здесь, Хенси нахмурилась ещё больше, продолжая мысль:

«Ему же было бы плевать на то, что Мориц убил не только меня, он погубил всю мою семью…».

Это должно было звучать зло, ненавистно, но голос мыслей прозвучал отчётливо грустно, болезненно, он выражал всё то, что девушка с такой силой скрывала даже от самой себя – то, что ей, на самом деле, до сих пор больно, безумно больно. И эта боль скручивала все жилы, сворачивая душу в жалкий дряхлый клубок.

«Я бы, наверное, смогла простить ему то, что он сделал со мной, наверное… - думала она, тяжело вздыхая, съезжая в пластиковом кресле. – Но… Но его поступок повлёк слишком большие последствия. Я никогда не смогу стать той, кем была до того проклятого дня. И, нет, это не я плохая, не я пожелала стать такой – это они меня такой сделали. Сделали и получили по заслугам. Жаль, что никому нет дела до того, что было… что было со мной. И правда, кому есть дело до никому неизвестной девочки, родители которой не бизнесмены, не знаменитости? Никому… Я была простым, слишком смертным человеком, а таких никто не берёт в расчёт… Но потом мы поменялись местами, всего лишь поменялись местами… Право, я ведь добивалась всего лишь с одной целью – отомстить, поменяться местами, стать выше, иметь все те привилегии власти, которые некогда имели они – мои «дорогие» бывшие одноклассники, дети выдающихся родителей. Жаль лишь, что на детях гениев природа отдыхает, жаль, что самостоятельно они ни на что оказались неспособны…».

- Ну, зачем же ты лукавишь? – укоризненно спросил внутренний голос.

«Да закройся ты!», - раздражённо «крикнула» Хенси, резко вставая и одёргивая куртку.

Девушка, сидящая через несколько мест от Хенси, нервно вздрогнула, испугавшись таких слишком дёрганых движений соседки. Смерив пугливую даму презрительным взглядом, Хенси огляделась по сторонам и, круто развернувшись, пошла прочь.

«Схожу в туалет, - думала она. – И, если Ашот не объявится, пусть катится ко всем чертям!».

Хенси твёрдой и быстрой походкой направлялась в сторону дамской комнаты, периодически поднимая голову, сверяясь с указателями, чтобы не запутаться. В крови играл недостаток, критический низкий уровень никотина, всё тело как-то крутило: мышцы ныли после вчерашней слишком усердной тренировки, а сидение в неудобной позе и отвратительном кресле только усугубило ситуацию.

Девушка уверенным шагом пересекала здание, абсолютно не обращая внимания на тех, кто проходил мимо, на всех тех, кого она едва не сшибала.

- Могли бы извиниться, - обиженно сказал низкорослый мужчина, которого Хенси пихнула плечом.

- Перебьёшься, - ответила девушка, даже не останавливаясь. У неё сейчас было слишком плохое настроение, чтобы думать о правилах приличия.

Впереди уже завиднелась заветная комната, которая, почему-то, располагалась у самого входа в аэропорт, когда…

Хенси резко затормозила, буквально врастая ногами в пол, отчего идущий сзади врезался в неё, но она этого даже не заметила. Казалось, девушка в этот момент даже не дышала, а сердце её вдруг перестало биться в груди. Она, не моргая, смотрела вперёд, туда, где быстрым шагом шёл молодой мужчина, катя за собой небольшой чемодан.

- Не может быть, - прошептала Хенси. Глаза её уже начали слезиться от того, что она смотрела в одну точку, не моргая, они начали болеть. – Не может быть, - твёрже повторила она, делая шаг вперёд, второй.

В кармане зазвонил телефон, верно, это звонил милый доктор, чтобы сообщить, что всё хорошо, он приземлился и хочет узнать, где сейчас Хенси, но она не слышала. Словно завороженная, смотря на красивого брюнета, который торопливой и уверенной походкой направлялся к первому пункту регистрации, девушка не могла даже вдохнуть.

Сердце внутри, очнувшись от шока, начало колотиться, как сумасшедшее, бить о грудину, колотить в неё, словно желая вырваться, освободиться и убежать прочь. Она почти слышала этот надрывный крик изнывающего органа: «Нет, нет, нет, нет!». Она почти почувствовала, каково это - умирать, почувствовала вновь. Но, право, это чувство, охватившее её сейчас, сковавшее тело и заставляющее её, словно робота, шагать вперёд, было хуже огня, в котором она горела, хуже боли сотен ударов, которые перепадали её юному телу на ринге, это было хуже… Это было смертью. Смертью и жизнью… Это было ощущением чёртового феникса, который вновь и вновь сгорает, мучится тысячей агонией, но не одна не способна принести ему долгожданный покой. Он обречён вновь воскреснуть, господь бог наградил его вечной жизнью, которую он бы с радостью променял на несколько спокойных лет настоящей жизни. Но бог беспощаден, он заставляет жить тех, кто отчаянно желает смерти, вынуждает их вновь и вновь переходить через их персональные круги ада.

Хенси шла следом за темноволосым парнем, словно чёрная тень, словно страшная гроза, её бы взгляду, её болезненной бледности, сведенному судорогой боли и отвращения выражению лица позавидовала бы сама смерть. Она бы с лёгкостью и принятием поражения отдала ей карающую косу со словами:

«Право, ты справишься с этой задачей лучше».

Но Хенси не нужно было чужих орудий и привилегий, ей не нужно было ничего, кроме того, помимо которого она ничего не видела, на ком зациклился её взгляд и сознание, став болезненно-узким туннелем. Ей не интересовал никто, кроме того, кому она сейчас была обязана маской истинного отвращения, презрения, боли, которой бы позавидовал сам Люцифер. Никто, кроме…

- Мориц, - это имя, сорвавшееся с губ девушки беззвучным шёпотом, вылетело, словно стрела, возвращаясь и ударяя в её же сердце, пронзая его насквозь, вновь пронзая… - Не может быть…

Она бы никогда не поверила, она бы отдала всё за то, чтобы ей показалось, но… Но слишком хорошо она помнила эти черты, что въелись в её сознание горьким ядом ещё в школьные годы, слишком хорошо она запомнила, запомнила навеки, навсегда, лицо своего главного врага, истязателя, мучителя. Лицо того, кого она вспоминала эти долгие пять лет, мучась кошмарами и тягостными мыслями, лицо того, кому она по сотне раз на дню желала гореть в аду. Но, как оказалось, в аду она горела в одиночестве.

- Не может быть, - вновь прошептала девушка, останавливаясь, смотря в спину парня, прожигая её тяжёлым, свинцовым взглядом. – Этого не может быть…

«Может быть, это не он?», - подумала девушка, отчаянно желая в это поверить. Но всё было тщетно, слишком хорошо Хенси понимала, что она может потерять память, не узнать собственного лица в отражении, но его она непременно вспомнит.

Словно в трансе девушка сделала несколько шагов вперёд, останавливаясь у самой черты, за которую нельзя заходить тем, кто никуда не летит. Её главным и единственным желанием сейчас было – броситься вперёд, схватить парня за шкирку, развернуть к себе, посмотреть в его лицо, черты которого она слишком хорошо помнила, слишком болезненно помнила… А потом ударить. Ударить раз, второй и быть до тех пор, пока её руки по локоть не будут перепачканы его кровью, пока она не отомстит за всю боль, которую он принёс ей, преподнёс, словно искусно приготовленный, но отравленный ужин на блюде. А после… После, пусть её убьют, расстреляют бравые служители закона из своих метких пистолетов и автоматов, пусть решат, что она преступница, ведь она ею и является, пусть решат, что она террористка, пусть думают что угодно! Только бы не было так больно и только бы сердце перестало так отчаянно стучать в груди.

- Мразь, - выдохнула Хенси, почти чувствуя, как её кровь отравляет её же яд.

Темноволосый парень, удивительным образом не почувствовав её взгляда, прошёл дальше, покидая близлежащую территорию, удаляясь. До последнего Хенси «удерживала» его взглядом, чудесным образом находя его между десятками, сотнями тех, других, кто сновал по периметру аэропорта.

Придя в себя лишь тогда, когда парень скрылся из поля зрения, девушка вышла из транса, почти вышла – перед глазами по-прежнему всё плыло, а сердце каким-то железным ломом колотило в хрупкие рёбра.

- Куда он летит? – спросила девушка, даже не понимая – мыслит ли она или говорит вслух.

- Что вы сказали? – спросил мелодичный девичий голос.

Повернувшись, Хенси увидела невысокую девушку-подростка, которая так не вовремя – или вовремя – достала из ушей наушники и услышала вопрос брюнетки.

- Ничего… - ответила Хенси, вновь впиваясь взглядом в конец длинного помещения, где скрылся парень. – Вам послышалось…

Девочка пожала плечами, простодушно говоря:

- Извините.

- Ничего, - сквозь зубы стальным тоном процедила девушка, разворачиваясь и устремляясь прочь из здания.

Выскочив, почти выбежав на улицу, девушка не слушающейся рукой достала сигареты, пытаясь подкурить. Пальцы дрожали, её всю буквально колотило, наконец-то подкурив, Хенси один раз затянулась и направилась к машине. Плюхнувшись на сиденье, она сразу же надавила на газ, набирая скорость, закрывая дверцу уже на ходу, не заботясь ни о соблюдении правил дорожного движения, ни о собственной безопасности.

Она гнала так, как не гнала никогда в жизни, нарушая правила, подрезая другие автомобили, даже не замечая этого. Логичным дополнением картины стал бы звук полицейский сирен, что сели на «хвост» лихой гонщице, но их не было.

Кое-как вписавшись в парковочное место, и чудом не задев соседний автомобиль, Хенси выскочила из машины, даже не закрывая её, бросая ключи в замке зажигания. То, что машину могут угнать, заботило её сейчас меньше всего.

Купив две бутылки рома, девушка вернулась в автомобиль, сразу же открывая бутыль и жадно прикладываясь к горлышку. Остановив себя после четвёртого глотка, она снова надавила на газ. Она спешила домой, спешила так, как никогда не спешила. И, ворвавшись в дом, оцарапав ко всем чертям машину о дверь гаража, помяв её бок, девушка вновь схватила бутылку, опустошая её залпом наполовину. Горький, сорокоградусный напиток обжёг горло, глаза заслезились. Зажмурившись, чувствуя, как по щекам потекли две едкие, горькие слезинки, Хенси открывала и закрывала рот, даже толком не вдыхая. Всё внутри неимоверно жгло, и дело было не только в крепком спиртном на голодный желудок.

Дело было в картине мира, которая вмиг рухнула в руины, в пыль, рухнула вновь…

Сделав ещё несколько больших глотков, отчего слезы вновь потекли по щекам, Хенси утёрла щёки и рот рукавом, размазывая жгучую влагу по лицу, по дорогой коже, из которой была сделана куртка. Наконец-то придя в себя, придя в той степени, в которой это было возможно, девушка вспомнила про телефон, который как раз перестал разрываться в её кармане, разрываться уже в пятый раз.

Не смотря на экран, девушка набрала номер и приложила аппарат к уху. Ашот ответил после второго гудка:

- Алло, Хенси? – его голос звучал встревожено. – С тобой всё в порядке? Где ты?

- Извини, Ашот, - ответила Хенси, утирая потёкший нос, делая маленький глоток. – Я не слышала, что ты звонил…

- А где ты? – перебил девушку нетерпеливый, взволнованный мужчина.

- Я дома, - ответила девушка. – У меня жуткое отравление, я с самого утра не могу отойти далеко от ванной комнаты. Я надеялась, что пройдёт, но не прошло. Езжай в отель.

- Может быть, мне приехать? Хенси, я же доктор, я смогу тебе помочь, подлечить…

- Думаю, я и сама справлюсь, - ответила девушка, не моргая и смотря перед собой. – Всего-то и надо – побольше пить, воздержаться от пищи и отдыхать…

- Может быть, тебе нужны какие-нибудь лекарства?

- Нет. Мне ничего не нужно, - тон девушки звучал блекло, болезненно, пугающе сухо. Он явственно убеждал в том, что ей, на самом деле, плохо. – Всё, пока, я не могу больше говорить…

- Да, конечно, - ответил мужчина. – Я буду звонить тебе, спрашивать о здоровье.

- Да, хорошо, спасибо, - ответила девушка и отняла аппарат от уха, несколько секунд медля и отклоняя.

От выпитого, что слишком быстро впитывалось в пустой желудок, проникало в сосуды, походка девушки стала чуть неровной, она слегка покачивалась, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Зайдя в единственную комнату, за исключением подвала, где девушка не позволила убираться – в свой кабинет, она подошла к столу и, одним резким движением вырвав ящик из стола, выпотрошила его содержимое прямо на пол. В груде разносортного хлама, что некогда, а, может, и по сей день являлся важным, она нашла блокнот – тот самый толстый блокнот в потёртой кожаной обложке.

Открыв его, быстро перелистывая страницы, Хенси искала нужное имя и, найдя его, поспешила достать мобильный телефон, вбивая на экран цифры уже чуть выцветшего номера, надеясь на то, что абонент всё ещё доступен…

- Алло? – ответил хриплый мужской голос, словно измученный долгой простудой и кашлем. Но, несмотря на эти изменения, Хенси узнала его.

- Здравствуй, Отто, - поздоровалась девушка, - это Хенси.

- Да, здравствуй, я узнал тебя.

- Отто, мне нужна помощь, - сказала она, смотря перед собой, уцепившись взглядом за зеркало и сверля теперь собственное отражение глазами.

- Помощь? - повторил за девушкой мужчина. – И что же тебе нужно?

- То же, что и раньше, - она поджала губы, желудок начало жечь сильнее и как-то мутить. – Мне нужна информация об одном человеке.

- Имя?

Хенси вздохнула, на мгновение задерживая дыхание, словно готовясь к прыжку в ледяную воду.

- Мориц Трюмпер, - сказала она. Реакция собеседника не заставила себя ждать.

- Тот самый Трюмпер? – спросил он.

- «Тот самый Трюмпер», - ответила девушка, - это его отец, а мне нужна информация на сына. Мориц, Мориц Трюмпер, - повторила она, хмурясь.

Она ожидала, что просьба о поиске информации на носителя знаменитой в определённых кругах фамилии заставит мужчину задуматься, но, всё равно, это было неприятно.

- Хенси, я не стану «копать» под него, - ответил мужчина.

- Мне не нужно под него «копать», - раздражённо ответила девушка. – Мне лишь нужны ответы на два вопроса – жив ли младший Трюмпер?

- А второй вопрос? – после нескольких секунд молчания поинтересовался Отто.

- Где он живёт, живёт ли он, по-прежнему, в Штутгарте? Это та информация, которую можно узнать, так сказать, из народа.

- Тогда, почему ты сама не узнаешь её?

«Потому что, глупо было бы полагать, что прошлый опыт ничему не научил Трюмпера», - подумала девушка, скривив губы. Она ответила:

- Потому что, Отто, я прошу об этом тебя. Если не можешь или не хочешь, так и скажи.

- Хорошо, Хенси, это я могу узнать, у меня как раз есть человек, который, можно сказать, приближен к ним… - ответил мужчина.

- Я буду благодарна тебе по гроб жизни, - ответила девушка.

- Ты не дослушала, - одёрнул её собеседник. Хенси неприязненно скривила губы, но промолчала, сейчас она была тем, кого она так ненавидела – просящим.

- Что ты хочешь? – не став отпираться, спросила девушка. – Деньги? Какое-то одолжение?

- Второе, - ответил мужчина.

- И что же?

- Один мой хороший знакомый, просто мечтает с тобой познакомиться…

- Если это свидание, то иди к чёрту, Отто, - ответила девушка. – Я не проститутка, которую можно «заказать».

- Я и не собирался тебе это предлагать, - ответил мужчина. – Это всего лишь встреча, там будет он, я и ещё куча народа.

- Званый ужин?

- Что-то типа того, - согласился мужчина. – Только в неофициальной обстановке.

- Хорошо, я согласна, - сказала Хенси, желудок неприятно свело, и она поморщилась. – Когда ты сможешь узнать?

- Завтра утром перезвоню тебе, - коротко, но ёмко ответил мужчина.

- Хорошо, - вздохнула Хенси. – А когда эта встреча?

- Где-то в середине апреля.

- Хорошо, согласна. Спасибо, Отто, до связи.

- И тебе – пока.

Отключившись, отложив телефон на стол, девушка опустилась на колени, вновь беря в руки блокнот, перелистывая несколько страниц, а, затем, открывая страницу, на которой была закладка.

- Мориц Трюмпер, - прочитала она то, что выводила на глади листа более пяти лет назад, старательно готовя план мести. – Чёртов Мориц Трюмпер, - прошептала она, - если это ты, я тебя всё равно найду…

Скривившись, она вставила ящик обратно в стол и положила в него блокнот, остальные вещи так и оставляя лежать на полу, забывая о них и перешагивая через них. Вернувшись вниз, она снова начала пить. Пить, пить и пить… пока её не вырвало, но это ничуть её не остановило. Освободив желудок, дождавшись, когда он перестанет конвульсивно сжиматься внутри, девушка снова влила в себя порцию спиртного, заедая на этот раз холодной пиццей.

Она даже не заметила, как за таким отвратительным и падшим времяпрепровождением пролетело время, как наступил вечер и на город спустились сумерки, а затем и ночь. В какой-то момент, уже мало что понимая и соображая, девушка приняла вызов, отвечая доктору Луццато, отвечая таким голосом и настолько неразборчиво-пьяно, что мужчина, без лишних слов, сорвался с места, приезжая и удивляя этим совершенно пьяную девушку с бесноватым, блестящим взглядом.

- Привет, - сказала она, неровно улыбаясь, держась за дверной косяк – сил стоять ровно уже давно не было. – Это очень мило, что ты приехал…

Резко сменив поведение, девушка схватила доктора за ворот пальто, втягивая в дом, едва не падая при этом, потому что ноги давно уже не слушались её.

- Хенси, ты пьяна, - пытался вразумить её мужчина, пока она не слушающимися от выпитого руками пыталась расстегнуть пуговицы на его пальто, а затем и рубашке. – Хенси! – слегка повысил тон мужчина, пытаясь перехватить руки девушки.

- Плевать, - ответила она, её глаза сейчас нездорово бегали. – Плевать на всё.

- Нет, не плевать, - возразил Ашот, всё-таки перехватывая проворные руки девушки, удерживая их за запястья.

Посмотрев на мужчину непонятным мутным взглядом, Хенси выдернула руки из его хватки и качнулась. Ашот схватил её за плечи, боясь, что девушка просто напросто упадёт.

- Милый-милый доктор Луццато, - пьяно пропела Хенси, снова шагая к нему, прижимаясь. – Чего ты мнёшься?

Мужчина нахмурился, ему не понравился подобный тон, подобное обращение. Ему, вообще, не нравилась вся эта ситуация, не нравилось, что та девушка, к которой он проникся, которую уважал, сейчас делала всё, чтобы упасть в его глазах.

- Идиот, - выдохнула девушка. – Если не хочешь – убирайся! – она улыбнулась, хотя, скорее, оскалилась. – Но лучше, - шагнув к мужчине, она коснулась пояса на его брюках, а затем резко положила ладонь на ширинку, несильно сжимая. – Но лучше – останься.

Резкий и слишком крепкий запах алкоголя, которым сочилось дыхание девушки, ударил в голову Ашота, на мгновение затуманивая мозг, заслоняя пеленой глаза. Он отшатнулся назад, не желая видеть Хенси в подобном состоянии и… И сделал то, чего не ожидал от себя, но что казалось вполне логичным в подобной ситуации.

Резкий и громкий шлепок пощёчины, призванный отрезвить, хоть чуть-чуть привести в чувства, обжёг щёку Хенси, молнией пронзая сознание, резко проясняя его, сужая. Её и без того огромные зрачки расширились ещё больше, шагнув вперёд, она прошипела:

- Убирайся, - этот голос, право, просто не мог принадлежать человеческому созданию. Демону – да, человеку – никогда. – Убирайся, - повторила девушка, наступая, прожигая тяжёлым взглядом.

- Хенси, прости, - попытался извиниться доктор. Он выглядел растерянным, он не хотел обидеть девушку, лишь хотел привести её в чувства, чтобы она после не сожалела.

Он не знал, что почти все решения Хенси принимает на пьяную голову и никогда после не сожалеет. Нет смысла сожалеть о том, что не задевает сердце, а сердце девушки не задевало ничего, ничего, кроме одного…

- Убирайся! – Хенси сорвалась на крик, хватая первое, что попалось под руки – зонт-трость, замахиваясь ею на Ашота.

Доктора спасало только то, что Хенси была настолько пьяна, что забыла обо всех тех приёмах, которыми могла легко уложить его на лопатки и отправить в вечный сон.

Пытаясь увернуться от ударов девушки, мужчина отступал назад, пока не вышел за порог дома. Хлопнув дверью так, что зеркало, висящее у входа, задребезжало и упало, рассыпаясь крупными осколками, Хенси села на пол, закрывая ладонями лицо, утыкаясь в них.

Она не плакала, нет. Ей просто было сейчас до того паршиво, что хотелось выть, кричать, сдирать с себя кожу, а ещё сойти с ума. Но, одновременно, она и боялась этого больше всего, потому что ей казалось, что её седьмая секунда уже настала…

Всё это напоминало сон, очередной кошмар, после которого просыпаешься на мокрой от пота простыне и ещё минут десять не можешь перевести дыхание. Всё было нереальным. Её кошмар, её прошлое вернулось, в одну секунду перечеркнув всё то, что она с таким трудом возводила, строила, всё то, пусть хрупкое и шаткое, но счастье.

«А было ли оно на самом деле? - подумала Хенси. – Только фальшивка и муляж так легко ломается. Что ж, - девушка встала, бросая зонт обратно в специальный вазон, - поздравляю, самообман не удался. Ты снова в полной жопе».

Глава 15

Разрушится всё, во что ты верить привык

Превратится в мелодию каждый беззвучный крик,

В уютную тьму нам не удастся сбежать,

Ведь мы же вакцина и заостренный кончик ножа

Fleur, Антипокой©

Тихий-тихий сигнал вызова звучал уже в третий раз, раздражая сонное, расшатанное сознание, нарушая сон, вырывая из него, бросая в реальность. Хенси отняла изрядно помятое лицо от подушки, жмурясь и оглядываясь по сторонам. В глаза бил солнечный свет, проникающий в, почему-то, не зашторенное окно. Поморщившись, девушка села: голова гудела, раскалывалась, в ушах едва уловимо звенело и не только от настырного звонка.

Она толком не помнила, что вчера было, как заснула и совершенно не понимала, каким образом оказалась в уютной постели, а не на полу гостиной, не могла вспомнить, как добралась до своей спальни, расстелила кровать, разделась…

Девушка сглотнула и наконец-то ощутила, насколько сухо во рту, почувствовала неприятный кислый привкус, который говорил о том, что её рвало и, возможно, не раз, ощутила горечь на языке, который до сиз пор хранил следы вчерашних возлияний.

Взгляд девушки упал на прикроватную тумбочку, на которой, как подарок небес, стояла бутылка воды. Не было бы Хенси сейчас так дурно, она бы точно задумалась над тем, кто принёс ей живительную влагу, предусмотрительно оставив здесь, чтобы она не умерла от похмелья.

Взяв бутыль, она присосалась к ней, опустошая залпом почти до конца. Желудок от резкого наполнения вновь замутило, но сознание девушки прояснилось. Наконец-то, она смогла посмотреть на окружающую действительность более или менее трезвым взглядом.

В этот самый момент дверь в её спальню открылась, и в комнату вошёл Ашот, держа в руках поднос со свежеприготовленным завтраком.

- Я понимаю, что ты собираешься накричать на меня и даже имеешь на это право, - сказал доктор, увидев угрюмый взгляд Хенси. – Но выслушай меня, пожалуйста.

Доктор поставил поднос, освобождая руки, и встал рядом с кроватью, продолжая:

- Тебе вчера было очень плохо…

- Это я помню, - ответила девушка, перебивая его.- Скажи лучше, какого чёрта ты делаешь в моём доме, если я тебя вчера выгнала?

Злость на доктора давно прошла, но это не казалось Хенси достаточно весомой причиной для того, чтобы отвечать доктору приветливо, нормально.

- Ты не заперла входную дверь, - ответил Ашот.

- И ты без разрешения, незаконно проник в моё жилище? – она снова взяла бутылку, опустошая её на этот раз до конца. – Ты понимаешь, что это может грозить тебе большими проблемами?

- Это твоё право, Хенси, - ответил доктор, мрачнея. От улыбки и света на его лице не осталось и следа. – Я просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке.

- Я так понимаю, это тебе я обязана тем, что проснулась в кровати, а не на полу?

Доктор не стал отвечать, только кивнул. Хенси продолжила:

- И что было?

- Ты о чём?

- Я просто «горю желанием» узнать, что происходило вчера вечером, моя-то память обрывается где-то на том моменте, когда я выперла тебя.

- Ничего особенного не было…

- Обычно, когда люди говорят так, они просто не хотят говорить правды, - сказала девушка, кривя губы в неком подобии ухмылки. – Можно подробнее? Или тебе есть, что скрывать или не хотеть вспоминать?

- Ну, я бы, конечно, предпочёл забыть, в каком виде ты вчера была, но, с другой стороны… с кем не бывает?

«Ни с кем не бывает, - подумала Хенси. – Такое чувство, что моя жизнь просто сборник какого-то эксклюзивного дерьма!».

Доктор продолжал:

- Подождав часа пол после того, как ты выгнала меня, я решился снова позвонить в дверь – ты не открыла. Я постучал, ещё раз позвонил… Потом дёрнул дверь – она оказалась не запертой.

- И где была я?

- Не знаю, где ты была до этого, но я нашёл тебя в ванной, - ответил Ашот. – Ты сидела на полу около унитаза и пила из горла ром.

«То есть, ничего не изменилось», - подумала девушка и спросила:

- Что было дальше?

- Я попытался отвести тебя в постель, уложить спать. Это оказалось непросто… Знаешь, Хенси, никогда бы не подумал, что ты такая сильная.

- Ты, вообще, многого обо мне не знаешь, - сказала девушка и поджала губы, жалея о том, что сказала. Она поспешила сменить тему: - Но, так, как я проснулась в кровати, а не в ванной около толчка, насколько я понимаю, ты меня вчера до кровати всё-таки дотащил?

- Дотащил, - ответил Ашот. – И не раз. Хенси, я тебя восемь раз укладывал в постель, и семь из них ты вставала и куда-то уходила, всё пыталась куда-то убежать.

- И я не объясняла, куда стремилась? – спросила девушка после некоторого молчания.

- Нет, - мужчина покачал головой. – Только потом…

- Что «потом»? – спросила девушка.

Её умиляло поведение доктора, его забота о ней, которую она ни разу не заслуживала. Ей уже на самом деле интересно было слушать его объяснения, видеть то, что ему на самом деле не всё равно.

- Хенси, - спросил мужчина, аккуратно садясь на край кровати, соблюдая приличную дистанцию.

Девушка улыбнулась, опуская голову и качая ею. Это было так смешно, до икоты и боли в животе смешно, хоть она и не смеялась вслух. Она уже ждала, что же на этот раз скажет милый доктор, что она вчера делала? Опять пыталась затащить его в постель? Продемонстрировала ему весь тот «инвентарь», что остался со времён её своеобразных отношений с Бруно? Её на него вырвало?

Последнее предположение казалось самым логичным. Для остального она была вчера слишком «не в форме». Хенси продолжала смотреть куда-то вниз, едва заметно улыбаясь-ухмыляясь самой себе, готовясь услышать занимательную историю о своих вчерашних похождениях. Она готова была услышать что угодно, пусть даже то, отчего бы другой, любой, человек сгорел бы со стыда. Она готова была услышать всё, кроме этого:

- Хенси, а кто такой Мориц? – спросил доктор Луццато.

Хенси прямо почувствовала, как с её лица сползает улыбка, сползает, казалось, вместе с кожей, обнажая жилы и кости. От её радужного настроения вмиг не осталось и следа. Она подняла на мужчину напряжённый взгляд, сверля его глазами, спрашивая:

- А при чём здесь это имя?

- Что-то не так? – спросил мужчина, ощущая то напряжение, что повисло в воздухе, исходя от черноволосой девушки.

- Голова очень болит, - сказала Хенси, поджимая губы. – Так при чём здесь он?

- Ты вчера постоянно повторяла это имя, - ответил Ашот. – Повторяла, когда я уже уложил тебя в постель, может быть, во сне.

- И что же я говорила? – спросила девушка, чувствуя, как напрягается каждая мышца в её теле.

«Если я наговорила вчера лишнего, - как-то отстранено, холодно, словно прожженный маньяк, думала она, - я убью его. Я не позволю кому-то знать эту историю, не позволю…».

- Ты говорила очень неразборчиво, я смог расслышать, запомнил только: «Мориц, прошу тебя, нет»…

- И всё?

- Остальное я не расслышал, но, в основном, ты повторяла это.

- Понятно, - ответила девушка, вздыхая, но вздох не получился облегчённым, слишком напряжено было тело.

- А кто этот Мориц? Чем он тебя обидел? – спросил Ашот, заставляя Хенси на мгновение сжаться, словно пытаясь защититься от просьбы вспомнить, вспомнить всё. Но уже через мгновение она взяла себя в руки, отвечая:

- Это просто одна совершенно не занимательная история из моего прошлого, история про дрянного человека…

- Значит, он тебя, всё-таки, обидел?

- Он – мой бывший одноклассник, - ответила девушка, стараясь придать голосу как можно больше безразличия. – Думаю, не найдётся такого человека, который бы не хотел вспомнить кого-то из школы «добрым» словом… - Хенси взглянула на мужчину. – Не бери в голову.

- Точно?

- Точно, - ответила она. – Если бы я хотела об этом поговорить, я бы пошла к психологу.

- Но…

- Хватит об этом! – сказала Хенси, несколько повышая голос и морщась. – Меня только перестало мутить, а если ты будешь напоминать мне о нём, меня вырвет. А мне бы хотелось нормально позавтракать…

- Хорошо, извини, Хенси, - кивнул мужчина.

Позавтракав и выпив две таблетки от похмелья, девушка окончательно пришла в себя. Отослав Ашота, попросив, чтобы он сварил ей кофе, Хенси отыскала среди подушек телефон и, открыв список пропущенных, увидела три звонка от Отто.

Не думая ни о чём, словно забыв о своей вчерашней просьбе, она набрала номер друга, ожидая ответа. Он ответил после седьмого гудка:

- Привет, Хенси, я уже думал, что не дозвонюсь до тебя.

- Я спала, и у меня было жуткое похмелье, - ответила она. – Ты узнал?

- Узнал, - ответил мужчина.

- И что же? – спросила девушка, чувствуя, как сердце её начинает стучать более глухо, словно затаиваясь внутри.

- Мориц Трюмпер жив. Знаешь, мой товарищ очень удивился тому, что я спрашиваю такое, он сказал, что…

Дальше Хенси не слушала, продолжая прижимать телефон к уху, но не слыша, не разбирая ни слова. В её воспалённом мозгу стучало лишь одно: «Жив, жив, жив».

- Как такое возможно? – беззвучно прошептала девушка и тут же мотнула головой, словно выходя из транса. – Ты уверен, Отто?

- Хенси, можно вопрос, почему ты так уверена, что он не может быть жив?

- Это не важно, - нервно ответила девушка. – Ответь на мой вопрос.

- Да, уверен. Мой друг самолично видел его, когда заходил в гости к его отцу. Он сказал, что около пяти лет назад с парнем случилась какая-то беда… Он не стал объяснять мне - что, об этом умалчивается, даже предположить не могу, что стряслось…

«И не надо, - подумала Хенси. – Все, кто об этом узнаёт, каким-то чудесным образом умирают…».

- А, - начала было Хенси, но запнулась, шумно сглотнула.

- Всё в порядке?

- Похмелье, мутит, - соврала девушка, хмурясь. – Что со вторым моим вопросом?

- Он живёт на несколько городов: Нью-Йорк, Берлин, Штутгарт, - ответил мужчина. – Вчера он как раз улетел в Америку.

«И сколько он там пробудет?», - хотела спросить девушка, но вовремя осеклась. Она понимала, что слишком много вопросов с её стороны, слишком очевидное волнение могут вызвать вопросы. И пусть на том конце связи был её друг, старый товарищ, но она не могла верить никому, в её мире это было главным условием выживания.

- Спасибо, Отто, - сказала она. – Позвонишь мне, когда состоится та встреча, где я должна быть…

- Да, хорошо, - ответил мужчина. – До встречи.

Хенси отклонила вызов и поднесла телефон к лицу, прижала к подбородку, сама не замечая, как прикусила аппарат. Она не знала, что ей теперь делать, просто не знала, в голове был отвратительный кисель из мозгов и извилин, что никак не хотел давать искомые ответы на главные вопросы…

«Как такое может быть? – думала она, смотря перед собой, едва заметно покачиваясь. – Ты же умер… Ты же умер, чёртов Трюмпер! Как ты посмел выжить? Как смог?! Я же точно видела, была уверена, что…».

Девушка осеклась, обрывая, теряя собственную мысль, впиваясь расширенными в каком-то необъяснимом ужасе глазами в стену.

- А, раз он жив, - заговорил внутренний голос, - то, получается, что на твоих руках куда больше невинной крови, чем ты полагала…

- Заткнись, - прошипела Хенси. – Чёртов Трюмпер… - она вздохнула, сгибаясь, закрывая ладонями лицо.

- Да, - согласился голос, - чёртов Трюмпер…

«Надо было убить его ещё тогда, - думала Хенси, мысли её скакали, подобно взбесившимся взмыленным лошадям. – В ту ночь, когда я пришла к нему, это было бы красиво… Нет! – она мотнула головой и подняла глаза. – Нужно было убить его гораздо раньше, надо было его убить…».

Девушка вскочила с кровати, бросаясь к шкафу и натягивая на себя первое, что попалось под руки.

«Теперь же, - думала она, - Трюмпер точно будет умнее, найти его и схватить будет сложнее, куда сложнее. Но у меня должно получиться, - Хенси вышла из комнаты и быстрым шагом направилась на кухню. – Я думала… я так мучилась твоими призраками, чёртов Трюмпер, а ты, сука такая, оказался даже не мёртвым… Но, не волнуйся, - она дьявольски улыбнулась, останавливаясь около двери на кухню. – Не волнуйся, Мориц, я обязательно верну всё на свои места: я пять лет считала тебя мёртвым, что ж, таким тебе и суждено стать».

Девушка едва заметно кивнула самой себе и дёрнула на себя дверь, заходя на кухню. За эти пять лет покоя и отшельничества она совершенно отвыкла ждать, отвыкла быть маниакально терпеливой, несгибаемой в своих устремлениях, потому что их, целей, не было. Но сейчас, когда на горизонте замаячил не просто смысл, а то самое, как оказалось, незаконченное дело, что не давало ей покоя, тот самый человек… Сейчас у неё не было иного выхода, она не видела, не желала видеть и принимать иные исходы, кроме как…

«Я возвращаюсь на тропу войны, - думала она, попивая кофе и слушая воодушевлённые речи Ашота. – Потому что главное дело моей жизни ещё не закончено…».

Глава 16

Не находя себе места, Хенси сослалась на то, что ей нужно съездить на работу и сбежала. Ей хотелось подумать… Невероятно хотелось обдумать всё, но ещё больше ей хотелось перестать прокручивать всё это в голове, перестать вспоминать, перестать болезненно желать сейчас же сорваться с места, найти Трюмпера, где бы он не был, в каком бы уголке земного шара не прятался, и вцепиться ему в горло.

«Потерпи, Хенси, - раз за разом повторяла себе девушка, подкуривая новую сигарету. – Тебе нужно быть рассудительной и холодной, не совершать необдуманных поступков – только так ты сможешь добиться своего, только так ты закончишь начатое…».

Эти мысли, эти заверения казались логичными и понятными, но всякий раз, убеждая себя остыть, девушка приходила к одному единственному завершению любой мысли и суждения:

«Чёртов Трюмпер! – в сердцах подумала она, швыряя окурок под ноги, растаптывая его, словно он был в чём-то виноват. – Как же я тебя ненавижу, ты бы знал… - она ухмыльнулась и хмыкнула, покачала головой. – Любовь…. Какая к чёрту любовь?! Я ненавижу его! Ненавижу! Мразь…».

Время шло, на город опустились сумерки и заметно похолодало. Сильнее кутаясь в куртку – привычка одеваться по погоде куда-то подевалась – Хенси убыстрила шаг и вдела в уши наушники. Тяжёлые гитарные переливы, надрывный голос солиста и душераздирающий эмоциональный крик. Пожалуй, подобная музыка была тем единственным, что девушка не смогла оставить в своём прошлом, похоронить за чертой, под названием «21 апреля 2007 года»; она была единственным, что Хенси решила взять с собой…

«Иногда любовь похожа на больи иногда я спрашиваю себя: так ли это? Иногда жизнь похожа на дождь, потому что ты никогда не знаешь, где и когда она обрушится на тебя

Хенси нравились эти слова, до дрожи нравились, но излишняя лиричность, присущая данной песне и совершенно чуждая этой группе, раздражала её, заставляла морщиться. Сунув руку в карман и достав плеер, девушка хотела переключить композицию, мельком бросая взгляд на время «00:01», но…

- Чёрт! - вырвалось у девушки, когда она, не заметив бордюра, зацепилась за него ногой и едва не упала.

Сохранив равновесие, тем не менее, она не удержала в руках плеер, который, вылетев из её ладони, ударился об асфальт, отскакивая, утягивая за собой провода наушников и выдёргивая их из ушей девушки, обрушивая на её слух немую мелодию ночи, которую, подобно лучшим маэстро, исполняют спальные районы города. В один из таких районов девушка и убежала, чтобы побыть наедине с собой. Может быть, прогулки ночью в подобных местах могли показаться кому-то плохой затеей, но Хенси было нечего бояться, нечего, кроме самой себя… Любого другого девушка с лёгкостью могла уложить на лопатки и скрутить, реши он не вовремя спросить время или попросить закурить.

Жаль, что с собой подобного нельзя было сделать, провернуть. Жаль, что остатки души невозможно вымести из себя, подобно сору. Жаль…

- Вот же чёрт, - снова выругалась девушка, щурясь и ища взглядом оброненное техническое средство.

Ближайший фонарь, что орошал улицу тусклым оранжевым светом, можно было назвать таковым лишь с большой натяжкой. Следующий же фонарь и вовсе был разбит.

Поджав губы, девушка подошла к оброненной вещи, подбирая, стряхивая уличную пыль и наконец-то выключая композицию, обрывая кричащего солиста. В этот самый момент…

«Что это?», - немного раздражённо подумала Хенси, оборачиваясь, хмурясь.

Девушке показалось, что она слышала какой-то не то возглас, не то крик. В практически первозданной тишине ночи, нарушаемой лишь далёким гулом поездов, он прозвучал громко и отчётливо, но слишком резко стих. Либо он звучал громко, но Хенси была лишена возможности его слышать: слишком громкой была музыка, разрывающая динамики и чёрносмольное полотно ночи.

- Нет!

«Не показалось», - подумала девушка, поджимая губы и оборачиваясь в сторону звука.

Вероятно, у кого-то сейчас большие проблемы, просто огромные, но…

«Но мне какое до них дело?», - подумала девушка, собираясь уже уходить, не желая вмешиваться не в своё дело, но новый крик остановил её:

- Не надо! Помогите! – крик был высоким, наполненным страхом и слабостью.

Хенси сама толком не могла себе объяснить, почему она пошла туда, откуда доносились крики о помощи, резко стихая, обрываясь. По дороге она попыталась найти в кармане телефон, но запоздало вспомнила, что оставила его дома, предупреждая попытки Ашота или любого другого человека «подсесть ей на уши» и нарушить видимое единение с собой.

«Всё сама, - думала она, ускоряя шаг. – Вот, где грёбанная полиция, когда подобное происходит? Там кого-то мочат, а они…».

Криков больше не было, но откуда-то доносились сдавленные звуки, какие-то почти писки. Завернув за угол, куда привёл её звук, Хенси оказалась в небольшом переулке – скорее закоулке. С одной стороны глухая стена дома, кажущаяся грязно-серой в этой темноте, с другой свалка, благо, не пищевых отходов, хоть не воняло… А прямо перед ней, с противоположной стороны этого тупикового прохода, на расстоянии метров семи происходило занятное действие: почти нормальная и рядовая драка, если бы один из её участников не лежал ничком на земле, пытаясь прикрыть от ударов голову.

- Помогите, - новый сдавленный писк того, кто лежал на грязном асфальте, уже не пытаясь сопротивляться. – Не надо…

- Эй, - оклик девушки прозвучал громко, слишком громко. Он отразился от стен эхом. – Отошёл быстро, - приказала девушка.

Бьющий мужчина обернулся, на его лице застыло выражение недоумения. Он взглянул на Хенси, говоря:

- Ты чего здесь забыла?

- Ты плохо слышал? – проигнорировав вопрос мужчины, спросила она. – Отошёл и потерялся в ночи, быстро.

- Хах, тут район какой-то особенный что ли? – усмехнулся мужчина, разводя руками. – Все какие-то борзые…

- Если зубы с земли собирать не хочешь, убирайся, - спокойно сказала Хенси. – Я дважды повторять не буду.

Девушка сложила руки на груди, спокойно, почти скучающе и выжидающе смотря на своего неприятного собеседника, лица которого не было видно в темноте, но она была уверена, что он порядочный урод.

- Сама напросилась, - сказал неприятный тип, медленно двигаясь к Хенси и закатывая рукава на свободной серой куртке.

«Почему же мне так везёт на идиотов? – спокойно подумала девушка, смотря за тем, как к ней приближается мужчина. – Придётся вправить тебе мозги…».

Хенси намерено не двигалась до самого последнего момента, желая всё сделать как можно красивее, выигрышнее, неожиданнее. Неприятный тип подошёл к ней и сказал:

- Придётся тебе задержаться, здесь, детка, раз ты такая неравнодушная и пройти мимо не можешь.

- Детка? – спокойно переспросила Хенси.

- Да, детка, - мужчина криво ухмыльнулся, беря девушку за руку, сжимая правое запястье. Она не могла этого чувствовать, но подозревала, что так оно и есть. – Придётся тебе покричать…

В лицо девушке пахнуло крепким и дешёвым алкоголем, она скривилась, делая маленький шаг назад. Мужчина не заметил её движения.

- Ошибаешься, - ответила Хенси, качая головой.

- Что? – усмехнулся мужчина.

- Я предпочитаю слушать… - ответила девушка, резко отводя левую руку назад и со всей силы впечатывая кулак в лицо мужчины, попадая в нос.

Нападающий схватился за ушибленный нос, из которого фонтаном брызнула кровь, чуть отклонился назад. Дав ему несколько секунд на то, чтобы «познакомиться» с первой болью, Хенси шагнула к нему и ударила в живот, попадая в солнечное сплетение. Мужчина захрипел и согнулся. Ещё один удар в лицо, слабее предыдущего, «заигрывающий», так сказать. Мужчина склоняется вперёд, шипит:

- Сука…

- Главное, чтобы не сучка, - хмыкнула Хенси и подошла к неудавшемуся преступнику, становясь чуть позади него.

- Я тебе сейчас…

Дослушивать девушка не стало, он её утомил. Замахнувшись, она обрушила удар железной кисти на затылок мужчины. Неприятный тип рухнул, как подкошенный.

«Урод», - подумала девушка, брезгливо кривясь.

Хенси не намерена была убивать неприятного ночного знакомого, потому ударила не так сильно, чтобы переломить ему хребет или пробить череп. Но, тем не менее, силы удара должно было хватить для того, чтобы мужчина не пришёл в себя минимум полчаса.

Какое-то время девушка продолжила смотреть на павшего недруга, погрузившись в свои мысли, но тихий звук, доносящийся у неё из-за спины, вернул её в реальность.

«Точно…», - подумала она, разворачиваясь и подходя к тому, кто едва не стал жертвой неприятного пьяного типа, который сейчас сам лежал, уткнувшись носом в землю.

«Жертва» уже успела сесть, смотря куда-то в пол, опустив голову. Хенси остановилась около него или неё, пока было непонятно, пытаясь рассмотреть черты в тусклом свете, который проникал в этот жалкий огрызок улицы.

- Ты в порядке? – спросила, наконец, девушка, устав от долгого молчания.

«Жертва» подняла глаза, отчего блеклый оранжевый блик упал на её лицо. Чёрные или просто очень тёмные волосы чуть ниже плеч, миловидные черты лица, броский макияж – внешность пострадавшего была весьма приятной. Только наливной синяк на выразительной скуле всё портил, а ещё разбитый нос и губа… губа…

Хенси зацепилась за губы спасенного ею, за свежую кровь, что сочилась из ранок. Она словно впала в некий транс, вспоминая, погружаясь в те воспоминания, где она сама точно так же сидела на земле, смотря на своих мучителей заплаканными глазами, а из её губы текла кровь, первая кровь… Разница была в том, что сидящий перед ней смотрел на своего спасителя, а не на палача, а вот саму Хенси никто не спас…

- Ты в порядке? – повторила свой вопрос девушка, не скрывая раздражения от того, что он/она не ответил с первого раза. – Язык проглотил?!

- Н… Нет, - отвечает «жертва» и морщится – разбитую губу саднит.

- Нет, не в порядке или нет, не проглотил?

- Да, в порядке, нет, не проглотил, - ответила «жертва».

- Тогда вставай, - нервно сказала девушка. – Встать можешь?

- Да, - пострадавший кивнул, осторожно вставая, придерживаясь за стенку дрожащими руками.

Опустив глаза, занавешивая лицо смольными волосами, он натянул обратно слегка спущенные штаны и снова поднял взгляд на Хенси. Девушка следила за действиями неудавшейся «жертвы», слегка скривив губы в ухмылке и скрестив руки на груди.

- Спасибо, - негромко сказал он.

Несмотря на более, чем специфическую внешность, Хенси практически полностью убедилась, сделала для себя вывод о том, что перед ней существо мужского пола.

- Спасибо за то, что спасла меня.

Освещение было плохим, что мешало парню нормально разглядеть лицо своей спасительницы, сделать вывод о её возрасте и том, как стоит к ней обращаться. Парень хотел было ещё что-то сказать, открыл рот, но Хенси перебила его, поднимая руку:

- Считай, что тебе повезло. И… - она оглянулась назад, смотря на поверженного мужчину. – И пошли отсюда. Конечно, подобные уроды «воняют» только в переносном смысле, но всё же…

Девушка развернулась, не оборачиваясь и покидая закоулок. Парень пошёл за ней следом, отставая, немного хромая после побоев. Выйдя на большую улицу и встав рядом с девушкой, он поморщился, держась за живот.

- Перепало ударов? – спросила Хенси. Казалось, она даже не смотрела на парня, но всё видела. Он кивнул:

- Да…

- Думаю, ты ещё не раз найдёшь приключений на свою задницу, если продолжишь расхаживать в подобном виде, да ещё и по ночам.

- Он думал, что я – девушка, - ответил парень, не то пытаясь оправдаться, не то просто рассказывая.

- Оно, знаешь ли, и в самом деле непонятно, - сказала Хенси, слегка ухмыляясь, поворачиваясь к парню.

По идее, девушка должна была быть привычной к подобному: к нестандартной внешности, как-никак, она два года встречалась с Бруно, который был моделью-андрогином, не раз бывала с ним на показах, где видела его коллег. Но этот мальчишка, которому на вид было не более восемнадцати лет, всё равно выглядел для неё странным. Он напоминал, грубо говоря, шлюху, а кровь на лице и потёкший макияж лишь завершали образ, добавляли ему некую больную перчинку.

Парень пожал плечами и оглянулся. Улица была удивительно пустой, лёгкий ветерок гонял по ней невесомые обрывки газет. Хоть мальчишка и скрывал это, но по его взгляду было видно, что, после пережитого, ему неуютно и страшно возвращаться домой в одиночестве. Хенси видела это отчётливо и ясно, прекрасно чувствовала, но она не намерена была становиться нянькой, пусть и на какие-то полчаса.

- Иди домой, - сказала девушка и ухмыльнулась. – Иди домой, пока не нагнули где-нибудь.

- Зачем ты так? Это, вообще-то, страшно…

- Я знаю, - хмыкнула Хенси, разворачиваясь и направляясь прочь, сходя на проезжую часть и безрассудно пересекая её по диагонали.

Только на полпути домой Хенси поняла, заметила, что ни в её руках, ни в её карманах нет плеера, который, стало быть, она обронила, приходя на помощь страждущему.

«Вот и помогай людям, - думала девушка, засовывая руки в карманы. – Теперь до самого дома «наслаждайся» звуками города и гудящих заводов…».

Но, несмотря на недовольство вынужденной тишиной, настроение у Хенси поднялось: спасение мальчишки помогло ей отвлечься, хотя бы на какое-то время перестать думать о Морице, который и раньше занимал восемьдесят процентов её мыслей, а теперь начал занимать все сто или, минимум, девяносто девять.

Девушка уже стояла на пороге своего дома, собираясь открыть входную дверь, когда за её спиной раздался автомобильный гудок. Неприязненно поморщившись, она обернулась. Ей не удалось рассмотреть, кто сидел в припаркованной около её дома машине, но что-то подсказывало ей, что этот кто-то пришёл по её душу. Она не ошиблась.

Задняя дверца авто открылась и из него вышел Тимоти, коротко прощаясь с водителем и направляясь к девушке. Хенси следила за ним ровным взглядом, пока он приближался к ней, поднимался на четыре ступени крыльца.

- Привет, Хенси, - поздоровался мужчина, слегка кивая.

- Ты же говорил, что приедешь четвёртого? – спросила Хенси, пропуская приветствие. Она никогда не считала нужным утруждать себя чем-то, вроде правил приличия и принятых норм поведения.

- Всё правильно, - кивнул Тимоти. – Я так и приехал. Уже четвёртое марта.

- Сейчас ночь, - сказала Хенси, поджимая губы.

- Но, согласись, уже четвёртое.

- Ты чертовски пунктуален, - ответила девушка, кривя губы в ухмылке.

- Может быть, пригласишь старого друга в дом?

Хенси обернулась, глядя на дверь. Уходя, она позволила Ашоту остаться у неё дома, и включенный на первом этаже свет говорил о том, что доктор всё ещё не спит.

- Нет, - ответила Хенси, возвращая своё внимание к мужчине. – У меня там друг. А я думаю, что мы захотим нормально поговорить, без лишних ушей, так сказать… Полагаю, лучше поехать к тебе в отель. Или ты планировал остановиться у меня?

- Нет, Хенси, я знаю, что ты на свою территорию никого не пускаешь. Хорошо, поехали в отель.

Приехав в отель, заказав в номер виски для Хенси и чай для Тимоти, старые друзья начали общаться.

- Тимоти, верни мне Джулию, - сказала Хенси, когда в их беседе возникла пауза.

- Джулию? – удивился Тимоти. – Зачем она тебе?

- Себастьян мёртв, - честно призналась девушка. – А мне нужен тот, кто будет смотреть за домом… Тот, кто точно не станет совать свой нос не в своё дело. Сам понимаешь, иначе никак. Мне нужен проверенный человек.

Девушка достала сигарету и закурила, выпуская изо рта дым и смотря на друга.

- Не уверен, что смогу это сделать… - ответил мужчина, хмурясь.

- Говори честно, - вздохнула Хенси, - что ты с ней сделал?

- Ты плохо обо мне думаешь, - ответил мужчина. – Я всего лишь уволил её.

- Уволил? – переспросила Хенси, в её глазах полоснуло сталью. – А ты не думал, Тимоти, что она может знать нечто такое, что нельзя знать никому другому?

- Не знаю, что она видела у тебя, но у меня всё мирно, - ответил мужчина, отпивая чай.

- Тимоти, а твой бизнес, по-твоему, так легален?

- Так я же дома ничего такого не делал, - ответил мужчина. – Она ничего про меня не знает.

- Зато про меня знает, - поджала губы Хенси. – И она нужна мне.

- Найдём другую домработницу, думаешь, это так сложно? Хенси, ты меня удивляешь!

- Ага, вижу, как ты нашёл, - ответила девушка, кривясь. – Тимоти, мне нужен человек, который будет убираться и не откажет ни в чём ином…

- Тогда, тебе лучше опять брать на эту роль проститутку, - сказал мужчина, вставая и открывая окно, после чего возвращаясь на место.

- Очень смешно, Тимоти, - огрызнулась Хенси, вновь закуривая. – Сомневаюсь, что всякая шлюха может быть такой удобной, каким был Себастьян.

- А вот так не надо, - поправил девушку друг. – О мёртвых или хорошо или никак.

- С каких пор ты стал таким суеверным?

- С недавних… - ответил мужчина. – А ещё, Хенси, я всё ещё жду рассказа о том, что произошло с вами. До меня дошли слухи о страшном пожаре, но подробностей я совершенно не знаю…

- Хорошо, я всё тебе расскажу, - ответила Хенси вздыхая.

Девушка приготовилась к очередному рассказу о случившемся, только, на этот раз, о том, что произошло на самом деле. Из всего многообразия удобных людей, с которыми зналась Хенси, которых называла друзьями, Тимоти был ей по-настоящему близким, она была благодарна ему за то, что он когда-то помог ей. Их, близких и настоящих, было всего двое: Тимоти и Энди, они были теми, с кем девушка могла быть искренней и правдивой. Или почти искренней…

«Почти», потому что, порой, Хенси сама не знала, где правда, не могла вычленить истину из лжи, отделить тьму от света, а себя настоящую от «той куклы из зеркала»…

Глава 17

- Так скоро? – спросила Хенси, хмурясь и перекладывая телефон в другую руку. – Ты уверен?

- Я хоть раз тебя обманывал? – вопросом на вопрос ответил Энди.

- Никогда, - вздохнула девушка, прикрывая глаза и массируя переносицу.

Миссия, план ещё не начал действовать, притворяться в жизнь, но он уже успел измучить Хенси до самого спинного мозга, проникнуть в каждый нерв, напрягая его, играя на нём, подобно никудышному скрипачу. Только во сне девушка могла найти спасение, пусть и не всегда, благо, «добрые люди», которые готовы выписать нужный препарат за определённое вознаграждение не перевелись и едва ли когда-нибудь переведутся в нашем мире.

- Вот видишь, Хенси, ты сама всегда знаешь ответ, но отчего-то извечно спрашиваешь, - сказал мужчина на том конце связи. Хенси поджала губы, отвечая:

- Энди, грёбанный ты психолог, когда ты уже прекратишь свои попытки прокапать мои мозги?

- Давай вернёмся к твоей теме? – благоразумно предложил мужчина.

Он всегда очень остро чувствовал ту самую грань, около которой лучше остановиться, дабы собеседник не вскипел окончательно. Право, если бы Энди был психологом или психотерапевтом, он бы с лёгкостью стал специалистом мирового уровня, к которому бы самые звёздные обитатели «Голливудского Олимпа» стояли бы в очереди по полгода.

Но мужчина избрал для себя иной путь, который мало кому был понятен и ещё меньшему количеству людей известен. Энди был, своего рода, серым кардиналом: он знал всё и обо всех, мог раздобыть любую информацию, какой бы недоступной и закрытой она не была. В связи с этим особенно поражало всех то, что мужчина предпочитал отсиживаться дома, периодически «рождая» новые дополнения к уже существующим компьютерным программам; писать новую не входило в его планы – слишком много шумихи. И это притом, что Энди ещё в девятнадцать написал некую программу, что принесла ему состояние и точно бы сделала знаменитым, не реши он остаться в тени.

Он предпочёл «красивой и шикарной жизни гения» тихое обывательство в небольшом и ничем не примечательном домике в одном из совершенно серых районов. Единственное, что «позволил» себе мужчина – качественный автомобиль. Но и тут поправка – пусть он и был счастливым обладателем Porsche, но он предпочёл модель постарше, да и купил её с рук.

Выдающийся компьютерщик, гениальный психолог и немного психопат – это прекрасно описывало данного мужчину. Только определение про психопата добавляла лишь Хенси, которая слишком много лет знала Энди и, верно, чувствовала в нём родственную душу.

- Давай, - согласилась девушка. – Сколько он будет в городе?

- Две недели, - ответил мужчина, сверяясь со своими пометками.

- А потом?

- Потом на несколько дней в Берлин, а после этого опять в Нью-Йорк.

- Понятно, спасибо… - сказала Хенси. По её выражению лица сейчас невозможно было понять: обрадована ли она новостью или огорчена? Она сама толком не понимала… - Хорошо, Энди, спасибо, что помог. Есть ещё, что сказать?

- Нет, это всё, что я узнал, да ты больше и не спрашивала.

- Хорошо, - повторила Хенси. – Тогда, до связи.

- Пока.

Отключившись, девушка сжала телефон в ладони и задумалась, прикусывая губу. С одной стороны, ей так не терпелось скорее начать претворять свой план, свою незаконченную месть в жизнь, но с другой…

«В прошлый раз, - думала она, - я готовила план почти три года. Три года… А сейчас у меня есть, грубо говоря, месяц. Всего лишь один месяц, чтобы придумать и спланировать нечто такое, чтобы у меня точно всё получилось. Если я ошибусь сейчас, это будет, верно, роковая ошибка. Её судьба мне не простит, потому что игры с огнём, рано или поздно, приводят к пожару…».

Глава 18

Нервные мои пaльцы глaдишь

Нежные мои губы любишь

Глубиной моря мaнят

Губят мои глaзa

Винтаж, Ева©

- Мне нужна девушка, - без лишних слов и совершенно неуместных приветствий сказала Хенси.

- Да, здравствуйте, - ответил ещё совершенно мальчишеский голос на том конце связи. – Какая внешность вас интересует? Может быть, будут особые пожелания?

- Будут, - хмыкнула Хенси и сделала глоток рома прямо из горла, поморщившись при этом. – Мне нужна конкретная девушка. Ника. Около двух недель назад я уже вызывала её… Мне понравилось.

- Ника? – повторил за девушкой сутенёр. – Сейчас… Да, она свободна сейчас.

- Отлично, - холодно ответила Хенси. – Я забираю её на ночь. Записывайте адрес…

После того, как девушка продиктовала адрес, куда доставлять «заказ», собеседник вновь обратился к ней, спрашивая:

- К которому часу она должна быть у вас?

- Чем быстрее, тем лучше, - ответила Хенси и вновь отпила рома, после чего посмотрела на тёмное и переливающееся содержимое бутылки. – Если вы сможете сделать это в течение часа, будет просто отлично…

- Хорошо, мисс, - ответил сутенёр. – В течение часа девушка будет у вас.

Выждав несколько секунд и убедившись, что собеседник больше ничего не хочет ей сказать, девушка отклонила вызов, как обычно, не прощаясь.

«Ну, - подумала она, делая маленький глоток тёмного крепкого напитка, - полагаю, вечер обещает быть интересным… Думаю, я этого заслужила».

Коротко кивнув самой себе, как бы подтверждая свои мысли, девушка встала и, не торопясь, пошла на первый этаж, чтобы немного подготовиться…

Доктор Луццато покинул её дом как раз вовремя – сегодня утром, потому Хенси более ничего не мешало развлекаться «так» и «с тем», с кем ей было угодно. Странное дело, но девушка имела к Ашоту пусть маленькую, но всё же крупицу уважения, а это о многом говорило… Многие люди, находящиеся в окружении Хенси годами, так и не смогли удостоиться того, чтобы девушка смотрела на них, как на людей. И самый яркий пример тому – Бруно, которого девушка никогда не считала за человека, подтверждая это каждым своим словом и поступком, и совершенно не стеснялась.

Хенси слегка вздрогнула, когда во входную дверь позвонили, она нахмурилась. Проститутку привезли как-то слишком быстро. Встав и одёрнув задравшуюся чёрную футболку, девушка подошла к двери, открывая её и сверху-вниз оглядывая гостью.

- Привет, - поздоровалась Ника, слегка краснея.

Верно, девушке было неуютно вновь оказываться в компании той самой клиентки, с которой она испытала нечто совершенно особенное и позволила себе непростительную честность.

- Проходи, - холодно сказала Хенси, разворачиваясь и направляясь к дивану. – И дверь закрой. Надеюсь, ума хватит, чтобы разобраться с замком?

Ника коротко кивнула и заперла входную дверь, медля, на всякий случай, проверяя, всё ли сделала правильно. Хенси наблюдала за ней с лёгкой и непонятной улыбкой на губах.

- Ты чертовски нерасторопна, - сказала девушка, когда гостья, наконец, отвернулась от двери, оказываясь лицом к Хенси. – Но это даже мило, - она хмыкнула. – Иди сюда, - девушка похлопала по дивану, подзывая проститутку.

Ника медленно подошла к клиентке и села, опуская руки на колени, нервно перебирая пальцами. В каждом её движении, в каждом неслышном вздохе сквозило напряжение. Это забавляло Хенси, ей было интересно мучить девушку, намерено медлить, быть холодной, держать на расстоянии. Хотя, по сути дела, обе знали, чем всё закончится…

«Или нет? – подумала Хенси, прищуриваясь и чуть задирая голову, смотря на проститутку сверху. – Кто знает, что будет…».

- Хенси… - несмело обратилась к клиентке Ника, но Хенси быстро и резко перебила её:

- Не забывайся, - стальным тоном сказала девушка. – Если ты вдруг забыла, напомню тебе – ты на работе. И на этот вечер и ночь твоя работа – это я.

- Извини, - ответила девушка-проститутка, понурив взгляд. – Что мне делать?

- Встань, - приказала Хенси ленивым тоном, так, словно это ей совершенно не надо, но ничего интереснее она не придумала.

Несколько секунд посмотрев на Нику, которая не могла определиться: стоять ей ровно или двигаться, Хенси вновь обратилась к ней:

- Покрутись.

- Мне казалось, ты должна была рассмотреть меня в прошлый раз? – выпалила Ника.

Под взглядом, которым одарила девушку Хенси, она зажалась и покрылась мурашками, она прямо почувствовала, это ледяное прикосновение к своей коже и, одновременно, горячее, обжигающее касание под ней. Это удивительное чувство вгоняло Нику в краску и, в то же время, заставляло в ужасе бледнеть, цепенеть в «предвкушении» наказания.

Медленно встав, Хенси подошла к девушке-проститутке, вставая у неё за спиной. Несколько томительных, долгих минут ничего не происходило. Верно, Хенси лучше всех знала, что одна из самых изумительных, самых страшных пыток – пытка ожиданием и неведением. Больше всего в жизни Нике сейчас хотелось обернуться, увидеть, что же делает её странная, но такая чарующая клиентка, прочитать в её глазах ответы на свои вопросы, которых накопилось уже так много… неприлично много.

Блондинка только и смогла, что нервно, слишком громко вздохнуть, когда ладонь Хенси легла ей на спину, гладя, слегка пробираясь под джинсовую куртку и касаясь такого приятного шёлкового материала блузки, который, верно, скрывал ещё более притягательный шёлк кожи.

«Я уже и забыла, - подумала Хенси, прищуриваясь, - какая ты на вкус… Но это потом».

Девушка резко надавила ладонью на спину Нике, заставляя её нагнуться, лечь животом на спинку дивана.

- Что ты делаешь? – тихо спросила проститутка, несильно оглядываясь через плечо. Ей так и не удалось увидеть свою «мучительницу».

- Тихо, - шикнула на девушку Хенси, свободной рукой расстегивая ремень на своих штанах, вытягивая его из петель. – Я тебе ещё в прошлый раз сказала, что ты слишком болтлива… Придётся заткнуть тебе рот. Но это потом. А сейчас…

Брюнетка резко наклонилась, прижимаясь грудью к спине девушки-проститутки и шепча ей в ухо:

- А сейчас мне придётся тебя наказать за непослушание.

Дыхание девушки было настолько горячим и так крепко пахло спиртным, что оно пьянило сильнее первоисточника, будоражило… А её тон, её голос, шелестящий и шипящий, удивительно низкий и гипнотизирующий, вгонял в некое подобие транса.

Ника судорожно сглотнула и закрыла глаза, пытаясь унять внезапную дрожь в коленях и взбесившееся сердцебиение. Но в следующий миг она забыла о своих глупых попытках успокоить своё предательское тело. Девушка напряглась, сжалась, словно становясь меньше, когда Хенси огладила тёплой, такой приятной на ощупь ладонью её ягодицы, что были полностью обнажены жёлтыми стрингами, этим минималистичным клочком ткани.

Обласкав подтянутую попу девушки всего несколько мгновений, которые, тем не менее, показались Нике потрясающе долгими и невозможно приятными, Хенси одним резким движением задрала её пышную мини-юбку.

- Хенси… - едва слышно сказала Ника, давясь собственным дыханием, часто облизывая губы.

Отвечать или как-то одёргивать девушку-проститутку брюнетка не стала. Устроив ремень удобнее в своей ладони, она отвела руку назад и шлёпнула блондинку по ягодицам. Удар был не очень сильным, примеривающимся, так сказать, но на попе Ники всё равно остался красный след.

Оценив тыл девушки, то, как алела её кожа после удара, Хенси слегка ухмыльнулась и вновь занесла руку для нового удара. Он получился более сильным и резким, Ника тихо и коротко вскрикнула, но тут же осеклась, опуская голову, занавешивая лицо волосами. Длинные пряди её светлых волос лезли в рот, в глаза, мешались и грозились удушить, но сейчас это было такой мелочью, таким незначительным и ничтожным ощущением…

- Молчи, - тоном командира отряда СС приказала Хенси, наматывая ремень на руку, чтобы было удобнее. – Молчи, иначе мне придётся тебя наказать. И не так, - она провела ремнём между ягодиц девушки, раздражая чувствительную кожу, заставляя зардеться. – Не так, а совершенно иначе… Поняла?

Ника хотела отозваться, ответить, но решила, что следует начинать молчать уже сейчас, потому просто кивнула, после чего безвольно опустила голову, свешивая её вниз.

- Умница, - довольно сказала Хенси, вновь проводя ладонью по её всё ещё красным ягодицам.

Ника едва слышно шикнула, когда брюнетка ущипнула её за особенно болезненный участок, пропуская разряд боли через всё тело. Но в следующий миг она вновь отвлеклась, позабыла о своём мимолётном недовольстве…

Несколько сильных, метких ударов, плавно переходящих в десятки, звуки звучных шлепков грубой кожи ремня о такую нежную и уязвимую кожу, покрывающую живую плоть. Когда на ягодицах Ники уже не осталось «живого места», когда вся её светлая от природы кожа покраснела, в некоторых местах подёрнулась мелкими царапинками, подаренными стальными клёпками и шипами на ремне, Хенси резко перевернула ремень, ударяя массивной бляхой, попадая по оцарапанной коже, вырывая из груди девушки-проститутки сдавленный, болезненный вздох – она не осмелилась ни кричать, ни стонать.

Ника ощутила внезапное тепло прикосновения, соприкосновения с телом мучительницы. Хенси подалась вперёд, вновь ложась на спину дрожащей девушки. Даже через слои одежды она чувствовала, как бьётся её сердце – как у молодой загнанной лани, которую настиг зловещий хищник, загоняя в угол, не оставляя шансов к побегу и спасению.

Но Ника и не хотела быть спасенной, она не желала этого, но сильно, слишком остро и безрассудно желала вновь отдаться в эти властные руки; она желала позволить сделать с ней всё, чего захочет эта черноволосая странная девушка, потому что она сама хотела этого не меньше, если не больше…

«Такого сумасшествия я никогда не испытывала раньше, - спутано думала Ника, кусая губы. – И едва ли испытаю вновь. Верно, для того, чтобы так гипнотизировать и очаровывать, нужно просто быть ею. И иначе никак».

Проведя кончиками пальцев по ягодицам девушки, прижимаясь сильнее к её спине, Хенси скользнула рукой ниже, проникая между покорно разведенными ногами Ники. Всего несколько прикосновений к поверхности трусиков, которые были уже ощутимо промокшими, брюнетка, не церемонясь, скользнула под них, тут же проникая в девушку-проститутку двумя пальцами, несколько раз двигая ими вперёд-назад.

Нике стало неуютно и стыдно от того, что она почувствовала, что ей осталось совсем немного до конца. Её поражало и удивляло, как у Хенси удаётся так скоро и легко завести её, заставить дрожать и течь, как последняя блядь, желая, чтобы она сделала ей ещё приятнее, вставила в неё что-нибудь, даже не важно - что, главное – сильнее, глубже, быстрее…

Девушка напряглась, вытянулась в струнку и инстинктивно свела ноги, чуть двинулась вперёд, пытаясь убраться от этой невыносимо сладкой пытки. Но Хенси все её метания вовсе не мешали, она взяла девушку за бедро, удерживая одной рукой, а второй ускорила движения, доводя Нику, заставляя её хныкать и отчаянно хватать ртом воздух.

Всего несколько минут и девушка-проститутка вздрагивает, сжимая внутренние мышцы, и кончает, стараясь при этом не кричать, ведь ей всё еще не было позволено открывать рот. Хенси продолжает движения ещё какое-то время, после чего достаёт из девушки пальцы, перепачканные в шёлковой влаге. Смазки так много, что она собирается на кончиках пальцев тягучими каплями и, всё же, падает вниз.

Ухмыльнувшись этой потрясающей картине, Хенси взялась за верх трусиков своей партнёрши и потянула. Тонкие нити белья впились в плоть, Ника тихо вскрикнула и тотчас замолчала вновь, покорно поворачиваясь лицом к клиентке.

- Снимай трусы и открывай рот, - приказала Хенси.

Ника поспешила исполнить приказ и тотчас в её рот погрузились пальцы брюнетка. Ощущая на языке собственный отчётливый вкус, блондинка закрыла глаза, посасывая, стараясь и… наслаждаясь. Ей нравилось, нравилось всё, что делала и ещё только могла сделать с ней прекрасная мучительница, как бы безрассудно и странно это не было.

- Хватит, - коротко скомандовала Хенси, вынимая пальцы изо рта девушки.

- Что ещё? – тихо спросила блондинка, часто облизывая губы.

- Пошли, - мягче сказала Хенси, беря девушку за руку и увлекая на второй этаж.

Когда они добрались до спальни, Хенси не стала включать свет, оставляя в комнате практически полную темноту, которая отдавала мистикой и опасностью. Ника судорожно вздохнула, когда брюнетка обняла её сзади, почти касаясь губами её длиной шеи, оставляя всего несколько незначительных миллиметров, что никак не могли скрыть жара дыхания и плоти.

- Я хочу, чтобы ты разговаривала, - сказала Хенси, медленно и почти невинно целуя Нику в шею.

- А что мне говорить? – выдохнула Ника, рефлекторно прогибаясь в пояснице, пытаясь сильнее прижаться задницей к бёдрам брюнетки.

- То же, что и в прошлый раз, - ответила Хенси, улыбнувшись несмышлёности проститутки. – Говори о своих желаниях, о том, чего тебе хочется… - она говорила это медленно, покрывая шею девушки поцелуями, разрывая ими фразы-предложения и лишая Нику возможности понять смысл.

Но она и не хотела понимать. Главное она услышала.

«Говори о том, чего хочешь, - думала Ника, повторяя про себя слова брюнетки, словно смакуя их, желая дольше удерживать их бархатный вкус и ощущение той непозволительной свободы, которую они дарили. – О том, чего хочу… - она закатила глаза, когда Хенси прикусила кожу на её шее в опасной близости от сонной артерии. Но эта опасность лишь больше распыляла. – Я хочу её… Безумно…».

- Я хочу тебя, - практически беззвучно выдохнула Ника, запрокидывая голову ещё сильнее.

- Тебя совершенно не слышно, - ответила Хенси ей куда-то в волосы. В её голосе отчётливо слышалась насмешка.

- Я хочу тебя, - повторила Ника. – Безумно хочу.

- Проси и получишь, - сказала Хенси. Её тон резко изменился, стал ещё более… демоническим.

Не включая света, ориентируясь в «родной» темноте, словно кошка, она толкнула Нику в спину, опрокидывая на кровать, после чего последовала за ней. Устроившись сбоку от девушки, Хенси начала водить кончиками пальцев по её ногам, то поднимаясь, то опускаясь, с каждым разом всё ближе подбираясь к гениталиям девушки, но всякий раз «давая заднюю», отступая назад.

Прикоснувшись к нежной внутренней поверхности бёдер Ники, проведя ладонью вверх, Хенси и сама удивилась тому, что кожа была влажной, скользкой.

«Как же ты меня хочешь… - подумала брюнетка, качая головой, продолжая невесомые, практически невинные ласки. – Как же тебе, должно быть, сейчас невыносимо пусто внутри...».

Она отодвинулась, пересаживаясь на край и доставая из тумбочки средних размеров страпон. Не желая сейчас раздеваться и не требуя этого от партнёрши, Хенси быстро закрепила на себе аппарат и вернулась к Нике, целуя её в шею и проводя рукой по внутренней стороне бёдер, побуждая развести ноги шире.

Проститутке повторять дважды не пришлось и, когда она исполнила немую просьбу, Хенси тотчас начала «входить» в неё, медленно погружая в её глубину гладкий и ещё холодный инструмент.

Ника вздрогнула, дёрнулась и прикусила губу, чувствуя, как её изнутри так приятно и непривычно заполняет материал искусственного члена.

- Это… - попыталась что-то сказать Ника, оборачиваясь, но Хенси не дала ей такой возможности, резко отводя бёдра назад, а затем вгоняя в неё искусственный фаллос до конца, сразу же начиная быстро и мощно двигаться. – Это… Ах! – вскрикнула Ника, падая лицом в матрас, начиная мять в кулаках простынь.

Брюнетка двигалась быстро, может быть, даже слишком, вгоняя инструмент в тело проститутки, вколачивая её в постель. Она вспотела, длинные пряди чёлки прилипли ко лбу, а грудь горела, ей не хватало кислорода. Открыв рот и запрокинув голову, Хенси потянула Нику за бёдра, заставляя её встать раком, покидая её тело и срывая стон разочарования с её искусанных, поалевших губ.

- Раздевайся, - приказала Хенси, но, пойдя наперекор своим же словам, начала самостоятельно срывать одежду с девушки-проститутки. – Раздевайся, - повторила она, когда на блондинке осталась одна блузка, прилипшая к взмокшей, разгоряченной коже.

Ника повернулась, садясь и пытаясь не слушающимися пальцами расстегнуть мелкие пуговицы на блузе, чувствуя, как с каждым мгновением нарастает напряжение в воздухе и в её теле.

- Я не могу, - слезливо, словно маленький ребёнок, сказала девушка, опуская руки.

«Придя на помощь» партнёрше, Хенси быстро расстегнула оставшиеся пуговицы, распахивая тонкую ткань и обнажая часто вздымающуюся грудь, облаченную в светлый кружевной бюстгальтер.

Оставив тонкую блузу на плечах блондинки, брюнетка пальцем поддела чашку на её лифчике, обнажая левую грудь и припадая к ней губами, засасывая. Ника не смогла сдержать стона и какого-то блаженного мычания, когда Хенси сперва прикусила её напряженный сосок, а затем начала отрывистыми движениями зализывать место укуса.

Освободив и вторую грудь девушки из «плена» белья, Хенси провела по ней пальцами, кружа вокруг соска, оглаживая чувствительный ореол, заставляя Нику вздрагивать и запрокидывать голову.

- Прошу тебя… - умоляюще прошептала Ника, когда Хенси вновь склонилась к ней, целуя между грудями, щекоча чувствительную кожу носом, раздражая обжигающим дыханием.

Блондинка вскрикнула, до крови прикусила губу, когда брюнетка прикусила сосок на её правой груди и сжала, начала выкручивать, а затем томительно поглаживать напряженный бугорок плоти на левой.

- Я хочу, чтобы ты кричала, - прошептала Хенси. Если мифология говорит истину, и демоны, в самом деле, существуют, именно таким голосом должен обладать ненасытный суккуб.

И Ника закричала, пронзительно закричала, когда брюнетка вставила в неё два пальца, умело сгибая их и попадая по той самой заветной и неизведанной зоне, что сулит неземное наслаждение. Но это было только начало, только начало…

Схватив девушку за плечи, Хенси швырнула её обратно на матрас, тут же нависая сверху. Блондинка ещё шире развела ноги, сгибая их в коленях, нетерпеливо приподнимая таз. Взяв основание искусственного фаллоса рукой, Хенси направила его в партнёршу, до половины входя медленно и аккуратно, а затем, поняв, что девушка под ней не испытывает ни боли, ни чего-либо подобного, вогнала всю длину, заполняя её до предела.

Запоздало вскрикнув, Ника провела дрожащей, взмокшей ладошкой по плечам Хенси, положила на её затылок и так смело притянула к себе, впиваясь в её горячие, обжигающие губы поцелуем.

Брюнетка двигалась быстро, невероятно быстро и мощно, трахая свою изнывающую партнёршу, имея её тело и душу, заставляя её кричать, царапаться, хныкать и дёргаться под ней. Ника не могла понять, чего ей хочется больше: избавиться от этой невыносимо приятной пытки, сделать так, чтобы нехилый аппарат перестал терзать её тело или, напротив, отдаться до конца, до предела, раскрыться ещё больше?

- Хенси, прошу тебя! - закричала Ника, цепляясь за плечи брюнетки, мёртвой хваткой вцепляясь в её майку, которой она так и не сняла. – Прошу тебя, прошу…

Эти крики оглушали, они были высокими, надрывными и звучали так близко к ушам, что в голове начинало звенеть. И, верно, не только от громкости…

Перестав держаться на локтях, Хенси взяла Нику за бёдра, прижимая к себе сильнее, углубляя и без того глубокое проникновение. Блондинка под ней выгнулась и закричала, задрожала, царапая покрывало под ними, и кончила.

Верно, это продолжалось несколько томительных минут: невыносимо долгих и очаровательных. Ника дрожала всем телом, часто выгибаясь с такой силой, что рёбра под её светлой кожей начинали выпирать так, словно там не было ни миллиметра мяса, ни грамма жира.

Подождав, пока девушка под ней затихнет, Хенси прекратила движения и поцеловала её, горячо шепча после:

- Кончила?

- Д… Да… - мысли были настолько разбросаны, разодраны зубодробительным оргазмом, что даже такой простой и односложный ответ дался Нике непросто. – Это было божественно…

- Я знаю, - спокойно ответила Хенси. – Теперь – моя очередь.

Девушка ухмыльнулась и отстранилась, покидая расслабленное тело блондинки, снимая страпон и откладывая его на тумбочку. Она стянула с себя футболку, бросая её на пол, садясь и широко раскидывая ноги. Хенси часто облизывала пересохшие от обжигающего дыхания губы и чувствовала, как невыносимо мокро и горячо у неё в трусиках, как сильно её плоть требует разрядки.

Без лишних слов Ника подползла к Хенси, расстегивая пуговицу и молнию на её брюках, но не снимая их. Она невесомо прикоснулась к губам брюнетки, аккуратно, чувственно целуя, опускаясь по её щекам к острым ключицам, к изрисованной тёмными чернилами грудной клетке.

Хенси вздохнула и облизала губы, когда Ника поцеловала нежную кожу между её грудей, совсем слегка прикусила, но тотчас оставила агрессивные попытки, чувствуя, как напряглась от этого брюнетка.

- Прости, - едва слышно прошептала блондинка, целуя её живот, оглаживая бока. – Прости…

- Продолжай, - сказала Хенси, запрокидывая голову, когда Ника начала целовать низ её живота. – Только никаких укусов и подобного.

Ника зачем-то кивнула, хотя в такой темноте Хенси едва ли могла это видеть. Продолжая покрывать живот девушки влажными поцелуями, она медленно стягивала с неё брюки, задерживаясь около колен, отодвигаясь назад и освобождая от них брюнетку уже полностью.

Насколько Хенси любила растягивать удовольствие своих партнёров, превращать его едва ли не в пытку, в истязание желанием, настолько она не любила, так сказать, когда возятся с ней. Точные проверенные ласки, быстрый и гарантированный оргазм – вот то, чего требовала брюнетка и всякий раз получала от своего нового любовника или любовницы.

Откинувшись назад и облокотившись на локти, Хенси раскинула ноги и закрыла глаза. Ника медленно и бесшумно подползла к ней, даже матрас, казалось, не прогнулся под ней, желая сохранить её инкогнито. Подцепив трусики девушки пальцами, Ника припала губами к её напряженному, налитому свинцом желания низу живота, даже не целуя, просто прижимаясь, ощущая это томление мышц и энергии.

Стянув с девушки бельё, Ника осторожно провела кончиками пальцев по её мокрой промежности, нежно касаясь, аккуратно оглаживая, словно нечто проверяя. В груди что-то странно и томительно заныло, сжалось, пугая свою хозяйку неразумным чувством, которое, казалось, в этот самый момент, а, может, и гораздо ранее начало зарождаться в глупой сердечной мышце.

Устроившись между раскинутых ног брюнетки, девушка-проститутка медленно склонилась, прикасаясь к ней губами, ощущая этот терпкий пьянящий вкус и запах возбуждения, закрывая глаза и отдаваясь этому с головой.

Она не чувствовала себя сейчас проституткой, девушкой по вызову – она ощущала себя трепетной возлюбленной, которая хочет, жаждет доставить истинное удовольствие предмету своего трепета, подарить его телу желанную разрядку и заслуженный покой. И, конечно, она не смотрела на Хенси, как на одну из тех, кто вызывал её, заказывал, словно утку на стол, и чьих лиц и имён она не помнила, не желала запоминать.

С ней, с Хенси, всё было иначе. Ника не только не желала забывать её, она её помнила и, порой, оказываясь в постели с кем-то совершенно другим, она закрывала глаза и представляла себе её: её взгляд стальных глаз, демонический прищур и властный тон, от которого суставы выкручивало сладким желанием. Верно, именно поэтому сейчас она не только дарила наслаждение, но и получала его, испытывая невыносимое томление, которое хотелось продлить ещё дольше.

Она потянулась одной рукой вниз, начиная ласкать себя между ног, кружить вокруг вновь возбужденного, чуть ли не трепещущего клитора, периодически давить на него, задевать ногтем, от чего хотелось кричать и выть. Но она не позволяла себе этого, сейчас было не её время, не её час – сейчас всё удовольствие предназначалось для Хенси, отдавалось ей, как заслуженная награда, и то, что Ника, подобно мелкому воришке, отхватила себя кусочек этого тягучего наслаждения, было скорее приятной неожиданностью, недели обещанной данностью.

Хенси вздохнула, чувствуя, как её обжигающее рваное дыхание прокатывается по губам и теряется где-то в разгоряченном, пропахшем сексом пространстве спальни. Она чувствовала, что конец скор и близок, что вот-вот станет очень хорошо. О, как она любила этот момент!

Откинув голову сильнее, открыв рот и жадно хватая воздух, она начала двигать бёдрами, лишний раз доказывая свою доминирующую, ведущую позицию, доставляя себе ещё больше блаженства, которого и так уже было много, слишком много. Оно текло по венам, проникая в каждый орган и расстраивая его работу, заставляя работать в ритме похоти и желания, а низ её живота налился уже такой тягучей сталью, что она проливалась наружу шёлковой влагой, скользила по бёдрам.

Конец был близок, и это было прекрасно. Это было прекрасно, это было…

И вот долгожданная вспышка пронзает тело темноволосой девушки, заставляя её выгнуться и вцепиться в длинные волосы своей партнёрши, притягивая её к себе, не позволяя отстраниться раньше, чем Хенси изопьёт последние капли экстаза, напьётся им допьяна. Но Ника и не собиралась останавливаться. Истово лаская брюнетку, чувствуя, как сокращаются, дрожат её мышцы, извлекая из глубины тела всё новые и новые искры головокружительного экстаза, она продолжала скользить пальцами между своих половых губ.

Ей не хватило всего несколько мгновений, чтобы разлиться на простыни, задрожать от наслаждения. Почувствовав, что Хенси полностью расслабилась под ней, может быть, даже заснула, Ника замедлила свои ласки, напоследок проводя языком по обжигающей горячей плоти и отстраняясь. Её тело требовало разрядки, а внутри всё скручивало от желания, но она не посмела продолжить ласкать себя.

Блондинка сидела, покорно ожидая, тяжело дыша. И пытаясь хоть чуть-чуть унять пожар внутри и набат сердца в груди. Верно, именно из-за этой «сердечной бури» она пропустила тот момент, когда Хенси подползла к ней и, обняв со спины, скользнула рукой ей между ног. Сладостно вздохнув-всхлипнув, она шире развела ноги и завела руку назад, гладя свою любовницу по щекам, волосам, притягивая её к себе за шею.

Болезненный укус, мучительный стон Ники. Хенси давит на её набухший, твёрдый клитор, выкручивает его, заставляя девушку в её руках выгнуться дугой. Второй рукой брюнетка также скользит к промежности девушка, проникая в неё, вставляя два пальца.

Блондинке понадобились всего несколько движений умелых пальцев в её жаркой, обжигающей глубине, чтобы она закричала, выгнулась и забилась в руках брюнетки, долго и остро кончая, на несколько минут забывая даже своё имя.

Вспотевшие и измотанные они упали на кровать, пытаясь выровнять сбитое дыхание. На Хенси навалилась приятная сонливость, которая привычно посещала её после разрядки. Бесшумно зевнув, девушка убрала со лба мокрые от пота волосы и закрыла глаза.

- Хенси, - негромко спросила Ника, вглядываясь в лицо любовницы, черты которого она уже достаточно хорошо различала во тьме. – Можно мне остаться на ночь?

- Оставайся, - разрешила брюнетка.

Ей сейчас было всё параллельно, а хотелось лишь одного – скорее заснуть и хорошенько отдохнуть.

- Оставайся, - повторила девушка, чувствуя, как Ника прижимается к ней.

Обычно она не удостаивала своих любовников подобными «ласками после», но сейчас ей было просто хорошо и спокойно, удивительно расслабленно. Обняв Нику одной рукой, чувствуя, дыхание девушки на своей щеке, Хенси как-то незаметно провалилась в сон, наслаждаясь этой чернотой, лишённой страшных картинок памяти или воображения; эта «темнота» так редко приходила к ней добровольно, без медикаментозных конвоиров.

Несмотря на просьбу остаться на ночь, утром, когда Хенси проснулась, Ники уже не было. Девушка ушла, как и подобает настоящей проститутке, тихо и не тревожа заказчика, незаметно растворяясь в утренней дымке, хотя самой ей так хотелось остаться. Садясь в машину, девушка успокаивала себя лишь тем, что, возможно, Хенси ещё позовёт её, пригласит. Никогда и ни с кем ей раньше не было так хорошо, и речь идёт не только о наслаждении физическом – её душа теплела, как-то расслаблялась, когда рядом была эта странная черноволосая девушка с короткой стрижкой. Конечно, как и всякий нормальный человек, Ника цепенела от тона Хенси, от её взгляда, но… Но потом, когда они прикасались друг к другу, чувствовали тепло и мягкость тел – тогда Ника понимала, что ей как-то особенно хорошо рядом с ней, с этой холодной и стальной, но такой обворожительной клиенткой, что заставляла её сердце всякий раз растекаться розовой лужицей.

«Наверное, я сумасшедшая, - думала Ника, смотря в окно автомобиля на просыпающийся город, вспоминая моменты прошедшей ночи и невольно кусая до сих пор красные и припухшие губы. – Надеюсь, она позовёт меня ещё раз и… И, надеюсь, что она будет счастливой, она этого заслуживает».

Глава 19

Мне все равно ты знаешь.

И ждешь, чтоб попробовать на вкус мою кровь.

Я cделаю всё, что ты хочешь!

Кокаиновый блеск, героиновый шик.

Скажу лишь то, что ты желаешь услышать!

Я не могу удержаться, я слишком привык.

Психея, Шлюха©

Хенси сидела за барной стойкой, лениво потягивая пиво из «вспотевшей» конденсатом бутылки. Слева, справа – повсюду были какие-то звуки, голоса, но они не были навязчивыми или раздражающими, они никоим образом не касались девушки.

В этом баре, носящем название «Sonnenuntergang Stern» (Закатная звезда), девушка любила бывать ещё до «побега» в Америку. Точнее, бывала она тут не так часто, всего-то раза три, четыре, но каждое посещение этого места отметилось в сознании девушки позитивными эмоциями. Чего стоила одна реклама данного места: «Кобейн умер задолго до нашего открытия, и теперь ему обидно! Не повторяйте его ошибки!».

В самом деле, в этом месте имелось всё, чего только может пожелать душа «отвязных ребят»: любого вида наркота, начиная от травки и заканчивая «белой пылью», качественный и дешёвый алкоголь и, конечно, «девочки и мальчики для досуга»… Но главными звёздами «Закатной звезды» были бармены, которые могли поддержать любую тему, начиная от экзистенциального вакуума, вызванного кризисом самоопределения, который, в свою очередь, спровоцировал творческий кризис и заканчивая экополитикой, как будущим земли, и стратегиями её внедрения.

Ещё это заведение было примечательно тем, что его владелец был, вероятно, единственным человеком, чьё прозвище совпадало с реальным именем. Урождённый Курт Триш Кавальтц, после выхода уже упомянутой рекламы, получил одноименное прозвище. Так и получилось, что старина Курт всегда оставался Куртом, вне зависимости от того, общался он с закадычными друзьями из своей тусовки или с представителями налоговой инспекции, с которой у него частенько бывали проблемы из-за банальной забывчивости.

Хенси сделала глоток пива и прикрыла глаза, вздыхая. В этот самый момент рядом с ней приземлился хозяин заведения, выуживая из бара бутылку тёмного пива и негромко чокаясь ею о бутылку в руках девушки.

- Привет, Хенси, - сказал мужчина, делая глоток. – Тебя давно видно не было… Какими судьбами к нам?

- Да вот старею я, кажется, - ответила девушка, ухмыляясь и поворачиваясь к мужчине. – Сентиментальной стала, тянет в места былые…

- А, если на самом деле? – спросил Курт, слегка прищуривая свои маленькие глаза под странными круглыми очками с небольшим коричневым затемнением.

Хенси усмехнулась и покачала головой, говоря:

- Если на самом деле, то мне просто осточертело сидеть дома в одиночестве. А, помнится мне, посиделки в твоём баре всегда заканчивались чем-то хорошим…

- Ты, главное, не делай так, как в предпоследний раз, - сказал мужчина, улыбаясь. – Конечно, тот диванчик всё ещё стоит в моём «офисе», но всё же…

- Вот такой ты друг, Курт, - хмыкнула девушка, качая головой. – Жалко тебе пустить поспать пьяную подругу на свой диван…

- Мне-то не жалко, но в тот раз мне пришлось сидеть с тобой всю ночь и контролировать, чтобы ты коньки не отбросила.

- Ой, я тебя умоляю, Курт! – рассмеялась Хенси. – Я в таких жопах выживала, что банальное алкогольное отравление для меня совершенно ничего не значит…

- Ну, не говори так, - пожал плечами мужчина. – Так бывает, что человек войну проходит без единой царапины, а потом умирает, упав со второго этажа своего загородного дома, пытаясь поправить антенну.

- Это конкретный пример?

- Абстрактный.

- Никогда не верила в абстракции, - сказала девушка, хмурясь и отпивая пива. – И, кстати, - девушка сделала ещё глоток и поморщилась – напиток как-то неприятно начал горчить. – Как там твоя… - девушка пощёлкала пальцами, пытаясь вспомнить имя.

- Венди? – спросил Курт.

- Точно, - Хенси улыбнулась и кивнула. – Вы всё еще не можете понять, чего хотите друг от друга и отношений?

- Почему не знаем? – возразил мужчина, после чего вздохнул и обнял руками бутылку. – Знаем. Мы расстались полгода назад…

- Вот, объясни мне, как брат с сестрой могут расстаться? – спросила девушка.

- Ты дослушай. Мы расстались, но продолжаем встречаться…

- Курт, я же тебя просила, - сказала Хенси, хмурясь. – Не разговаривай со мной, когда покуришь травы! Ты тогда жутко тупишь!

- Да дослушай ты меня! – беззлобно прикрикнул мужчина.

- Ты говоришь бред, Курти.

- Мы встречаемся для секса, потому что других найти не можем, да и, мне кажется, не хотим, - быстро протараторил мужчина, надеясь успеть прежде, чем собеседница вновь перебьёт его.

- Тогда, объясни мне, друг, какого хрена вы разошлись и не сходитесь, если любите друг друга? Конечно, я в эту розовую хрень не верю, но ты, насколько я помню, всегда был по другую сторону романтики… - девушка хмыкнула и развернулась на высоком стуле, полностью разворачиваясь к мужчине.

- Это сложно, Хенси, - ответил Курт, хмурясь. – Всё-таки, мы родственники, пусть и не самые близкие.

- Двоюродные кузены и кузины – тоже близкая родня, - возразила Хенси. – Но с такими меньше шансов на мутированное потомство.

- Ты всегда была чертовски мила, - ответил мужчина, чеша лоб, который пересекала кожаная повязка.

- Я просто всегда была реалисткой, - пожала плечами Хенси, допивая пиво и принимая из рук бармена предусмотрительно подготовленную новую бутылку.

- Ладно, не буду спорить в тобой о том, что более предпочтительно для человека: оптимизм, пессимизм или реализм, - ответил Курт, отдавая бармену почти пустую бутылку и беря новую.

- Вот и правильно, - ответила девушка. – Вот и не спорь.

Они ещё какое-то время разговаривали, а потом к хозяину заведения подошёл один из охранников, что-то тихо говоря. Откланявшись, Курт покинул Хенси, вновь оставляя девушку в компании бармена, который учтиво молчал, пока его не спросят или не обратятся к нему. Но девушка была не намерена с ним разговаривать, она отлично помнила этого тогда ещё восемнадцатилетнего парнишку с ужасно подвешенным языком и невероятным талантом «делать кассу» за несколько часов своей смены.

- Может быть, чего-нибудь покрепче? – спросил бармен, видя морщинку задумчивости на лбу девушки и тень сомнений на её лице.

- Не сейчас, Тео, - ответила Хенси. – И разговоры тоже – не сейчас.

Она сделала глоток пива и поморщилась, смотря на бутылку, вновь говоря бармену:

- Поменяй лучше пиво, что-то это слишком быстро нагрелось.

Кивнув, парень без лишних слов сменил бутылку на новую, которая была обжигающе холодной и от которой приятно покалывало пальцы.

- Почему нет?! – этот высокий вскрик заставил Хенси обернуться, желая найти источник шума и испепелить его взглядом.

- Потому что мне не нужны такие, как ты! – этот голос девушка знала, он определённо принадлежал Курту.

«Интересно, на кого друг так орёт?», - подумала девушка, вглядываясь в как назло образовавшуюся толпу, что скрывала источник шума.

- Вышвырните его! – скомандовал мужчина и двое охранников мигом направились к нему, разгоняя толпу, хватая под руки и таща в сторону выхода тощую и высокую фигурку во всём чёрном.

Встав, Хенси подошла к товарищу, что хмуро следил за охранниками и нарушителем его спокойствия, который пытался как-то сопротивляться и не дать себя выкинуть на улицу.

- Проблемный? – спросила девушка, становясь сбоку от мужчины.

- Придурок, - также односложно ответил Курт. – Пошли обратно за стойку.

Вернувшись на своё место, мужчина продолжил:

- Повадился тут ко мне этот экземпляр ходить, работать у меня, видите ли, хочет!

- Что-то мне подсказывает, что это глупый вопрос, но я его всё равно задам – кем же хочет он работать?

- В «досуге», - ответил мужчина. – Проституткой хочет стать.

- Странное желание для парня, - хмыкнула девушка.

- Ну, у него, типа, причина есть, обстоятельства…

- И что за обстоятельства?

- Тебе, правда, интересно? – спросил Курт, усмехаясь и скашивая на девушку глаза.

«Ну, была же у меня одна проститутка на попечении, может быть, и со второй повезёт, - думала Хенси. – Как-никак, а домработника и помощника у меня всё ещё нет… Конечно, если у него на самом деле веские причины, чтобы продавать себя… тогда он и от моих условий не откажется».

- Правда, - кивнула Хенси. – Знаешь, люди, которые находятся в жизненном тупике, бывают очень сговорчивы и исполнительны…

- Я даже представить боюсь, чего ты хочешь от мальчишки! – мужчина всплеснул руками и засмеялся.

Хенси медленно закурила и выдохнула горькое облако дыма в лицо друга, после чего наклонилась к нему, кладя искусственную руку на колено и со всей силы сжимая.

- Это совершенно неуместный юмор, - ледяным тоном сказала девушка, смотря в глаза другу.

- Всё, понял, отпусти, - кивнул мужчина. – А то ещё чуть-чуть и ты мне коленную чашечку вырвешь!

- Не бойся, друг мой, - ответила девушка, отпуская друга и ухмыляясь. – Я всегда точно рассчитываю силу.

«Кроме одного раза, - подумала она, вспоминая скоропостижную кончину Томаса. – Но там было другое…».

- Так ты расскажешь мне? – поинтересовалась девушка.

- Расскажу, куда ж я денусь, - ответил мужчина, потирая ноющее колено. – В общем, точно не знаю, потому что я отказался слушать его историю…

- Как непредусмотрительно, - фыркнула Хенси.

- Я продолжу?

- Продолжай.

- В общем, знаю я, что у него какие-то колоссальные проблемы с семьёй и по этому поводу ему нужны деньги, большие деньги. И как можно скорее. Он чего только тут не делал: и умолял, и на коленях стоял… Я ему раз отказал, два отказал! – мужчина эмоционально всплеснул руками. – Так он сегодня опять пришёл! Такое чувство, что слово «нет», до него не доходит…

- Обычно, целеустремлённость считается положительным качеством, - задумчиво сказала Хенси, словно самой себе.

- Ага, посмотрел бы я на тебя, приходи к тебе каждый день кто-то и капай на мозг!

- Поверь мне, Курт, - сказала девушка, вставая и задвигая стул, - у меня и так полно вещей, от которых мозги пухнут.

- Ты куда? – удивлённо спросил мужчина.

- Пойду, с неудавшейся шлюшкой поговорю, - ответила Хенси, забирая своё пиво и делая глоток.

- Ладно, не буду тебя спрашивать «зачем?», - вздохнул мужчина. – Иди. Заодно, можешь ещё раз объяснить ему, чтобы сюда больше не ходил. Думаю, твои «педагогические» приёмы на мальчика точно подействуют.

Хенси не была уверена, что парень останется рядом с баром, откуда его очередной раз выкинули, но что-то ей подсказывало, что это будет так. Выйдя из помещения, девушка едва заметно улыбнулась сама себя – как она и думала неудавшийся «работник досуга» не ушёл далеко, а сел на ступени, ожидая непонятно чего.

Недолго думая, девушка подошла и опустилась рядом с парнем, который, казалось, даже не заметил её появления.

- Так нужна работа? – спросила Хенси.

- Да, - выдохнул парень, опуская голову ещё больше, занавешивая лицо длинными чёрными волосами. Что-то в нём показалось Хенси знакомым, но настолько неуловимо, что она не придала этому значения.

- М? – одним звуком спросила девушка, протягивая понурому собеседнику бутылку.

Алкоголь, как считала сама Хенси, является лучшим решением всех проблем, тем более, когда тебе нет восемнадцати…

Парень кивнул и взял из рук девушки бутылку, но не стал пить, а приложил к скуле. Хенси удивленно вскинула брови, смотря на профиль мальчика. Через несколько секунд он повернулся к ней, не громко говоря:

- Спасибо.

- Обычно, - хмыкнула девушка, - это употребляется внутрь.

- Мне наружно сейчас нужнее, - ответил парень. – Не хочу, чтобы синяк остался, - он отнял бутыль от лица, показывая скулу, на которой уже начал наливаться кровоподтёк.

- Тогда, ты опоздал.

Парень вздохнул, опуская взгляд.

- И так полный провал с этой работой, - сказал он, хмурясь, в его голосе звучала обида и некая безысходность. – А тут ещё и это…

- А зачем тебе работа?

Парень повернулся к Хенси, смотря на неё таким взглядом, словно она спросила что-то неуместное или неприличное.

- Стой, - сказала девушка, прищуриваясь и беря парня за плечо, когда тот попытался отвернуться. – Посмотри-ка на меня…

Парень хотел было спросить «зачем?», но решил, что не стоит портить и без того не очень удачный день и ссориться с незнакомкой. Он повернулся, убирая через несколько секунд бутылку, позволяя рассмотреть своё лицо и всем своим видом выражая непонимание происходящего.

Он резко нахмурился, на лице его отразилось удивление, парень спросил:

- Это ты? То есть, это ведь ты помогла мне около двух недель назад, когда на меня напали?

«Не подвела память», - подумала девушка, поджимая губы и скользя взглядом по слишком миловидному лицу парня.

- И чего же ты тогда так сопротивлялся в ту ночь, раз добровольно пришёл блядью становиться? – спросила она.

Казалось, суть вопроса дошла до парня не сразу, потому что удивление, некоторый шок и обида отразились на его лице далеко не сразу.

- Меня изнасиловать хотели! – выпалил он, отодвигаясь от слишком резкой собеседницы. Его голос от переизбытка эмоций звучал выше нормального. – А ты меня спрашиваешь, чего я кричал?! Да ты хоть можешь себе представить, каково это, когда тебя зажимают где-то и у тебя элементарно не хватает сил, чтобы дать отпор и как-то защитить себя?!

Резкая и сильная пощёчина, ставшая для Хенси заменой ответной реплики, заставила парня вздрогнуть, резко замолкнуть и уставиться на девушку своими большими миндалевидными глазами приятного коньячного цвета.

- Ты чего? – шокировано спросил парень.

- Ничего, - стальным тоном ответила девушка и придвинулась к парню, чтобы не приходилось говорить громко. – Мне сказали, что у тебя проблемы, и именно потому ты решил пойти продавать себя, так?

- Так, - кивнул парень, - но…

Игнорируя попытки собеседника что-то ещё сказать, Хенси продолжила:

- Рассказывай, какие?

- Что?

- То, - огрызнулась девушка. – Если я решу, что твои проблемы стоят моего внимания, я помогу тебя.

- Поможешь?

- Слишком много вопросов, - одёрнула парнишку Хенси. – Отвечай, рассказывай. Что за беда у тебя?

- Ты поможешь мне? – переспросил он с невероятной затаенной надеждой и, одновременно, полной уверенностью в том, что этого не будет.

- Ты меня нервируешь, - нахмурилась Хенси. – А это тебе совсем не в плюс. Рассказывай.

Это казалось странным, безумно странным и совершенно неправдоподобным, но у парня элементарно не было иного выхода и выбора, не было проблеска света, что мог дать надежду, потому он, плюнув на то, что мама учила не разговаривать с незнакомыми, заговорил, рассказывая всё, как на духу:

- У моей семьи проблемы. Большие проблемы. У моей матери нашли онкологию, а лечение стоит огромных денег… И моя младшая сестра, она… наркотически зависима. Ей тоже нужна помощь…

Парень прикусил губу и начал нервно заламывать пальцы. Было очевидно, что он говорит правду и что это, на самом деле, значит для него невероятно много. Он продолжил:

- Если ей не помочь сейчас, то есть все шансы, что это погубит её, что ей останется всего лишь каких-нибудь два года жизни... И мама, у неё тоже не будет шансов, если не начать лечение как можно быстрее… Мы и так уже тянем целых два месяца… - он вздохнул и ссутулил худые плечи. – Вот и вся история. Им больше некому помочь, вся надежда на меня. А мне всего семнадцать, меня никто не возьмёт на нормальную работу, я уже убедился в этом.

- Это, - Хенси указала на бар за их спинами, - не нормальная работа.

- Да я не только про неё… Сюда я пришёл, когда понял, что это единственный шанс заработать нормальные деньги в короткие сроки.

- То есть, ты готов отдавать своё тело непонятно кому, чтобы помочь семье?

- Чтобы помочь семье, я готов продать душу дьяволу, - серьёзно ответил парень. – Только бы знать, где его найти…

«Уже нашёл, - подумала Хенси, в её глазах сверкнули огоньки. – Только придётся обойтись без всяких красивых атрибутов, вроде контракта и подписи кровью…».

- Будешь работать у меня? – спросила девушка, поворачиваясь к парню.

- У тебя? – он опешил, не веря в своё счастье. – Кем?

- Домработником, - ответила Хенси. – Только правила оплаты у нас будут несколько иные…

Из бара кто-то вышел и, едва не налетев на сидящих на лестнице, выругался себе под нос, огибая их и исчезая в темноте.

- Давай переместимся, не хочется, чтобы на нас наступили…

Парень согласно кивнул и поднялся на ноги. Бегло взглянув на него, Хенси отметила про себя его излишнюю стройность, длинные ноги и, вообще, общую хрупкость телосложения, что, вкупе с длинными, выкрашенными в смоль волосами и ярким макияжем сделало бы его весьма не плохой проституткой.

«Очень даже популярной проституткой», - добавила про себя Хенси, подходя к лавке и садясь, кивком указывая парню, чтобы тоже сел.

- Значит так, - безо всяких «прелюдий» начала Хенси, - ты работаешь у меня домработником, смотришь за домом, готовишь и всё прочее, чего я от тебя потребую…

Парень помедлил, а затем кивнул, соглашаясь. Девушка продолжила:

- Живёшь ты у меня, потому что я хочу, чтобы ты был всё время в шаговой доступности.

- А моя семья? – выдохнул парень.

- Не перебивай меня, - поджала губы Хенси. – Ещё раз перебьёшь, и я передумаю.

- Извини, - сказал он, придвигаясь ближе, чтобы точно ничего не упустить.

- Взамен на то, что ты соглашаешься на все мои условия, я полностью оплачиваю лечение твоей матери и сестре.

- Ты серьёзно? – выдохнул парень, не веря своим ушам.

- Абсолютно, - спокойно ответила Хенси. – С меня лучшие клиники и специалисты для твоей родни, поверь, я могу это устроить. С тебя же – преданность, верность и исполнительность.

- Я согласен! – выпалил парень, аж, подскакивая над лавкой.

- А дослушать не хочешь? Мало ли, я тебе контракт с дьяволом предлагаю…

- Я уже сказал, что согласен продаться ему, отдаться и все прочие вариации его условий! Это – моя семья, - серьёзно сказал парень. – Какой бы не была цена за них, я её, не задумываясь, заплачу.

- Отлично, - хмыкнула Хенси. – Тогда, пошли.

Она встала и направилась прочь, ища взглядом такси, которые всегда вьются вокруг ночных заведений. Девушка даже не оборачивалась – не было смысла, она точно знала, что парнишка идёт за ней. Так и было.

- О, точно, - хмурясь, обратилась к парню девушка, когда они уже ехали в такси. – Как тебя зовут?

- Филипп, - ответил он.

«Чего же мне так везёт на сложные имена домработников?», - подумала девушка, смеряя парня взглядом.

- Я – Хенси, - также представилась она. – Значит так, Филипп, сегодня я тебя инструктирую, а завтра ты едешь домой, забираешь свои вещи, если тебе они, конечно, нужны.

- И говорю семье, где работаю, - кивнул парень, подхватывая тему.

- Говоришь, что работаешь, но не говоришь, у кого. Понятно? – спросила Хенси

- Почему?

- Потому что я так сказала. Привыкай, пока ты будешь работать у меня, твоим привычным состоянием будет – слушать и исполнять. Понятно?

- Понятно, - тихо ответил Филипп, опуская глаза.

- Вот и славно.

Остаток пути они провели в тишине: Хенси смотрела в окно, думая о чём-то своём, Филипп также наблюдал панораму вечернего, уже практически ночного города, изредка поглядывая на свою добрую спасительницу в прошлом и странноватую начальницу в настоящем.

Когда они приехали и Хенси расплатилась, девушка покинула автомобиль и быстрым шагом пошла к дому, парнишка едва поспел за ней, часто перебивая длинными и невероятно худыми ногами и оглядываясь по сторонам, изучая большой и совершенно пустой двор, огороженный приличным забором.

- Это твой дом? – спросил парень, останавливаясь за спиной Хенси, пока та пыталась найти ключи.

- Глупый вопрос, - отрезала девушка, находя ключи и вставляя их в замочную скважину.

- Я просто спросил, - пожал плечами парень, немного обижено смотря на профиль девушки.

- Будешь много говорить – заткну тебе рот, а, поверь, - девушка открыла дверь и обернулась на парня, смеряя его непонятным, жутковатым взглядом. – Поверь мне, Филипп, я могу это сделать.

Хозяйка прошла в дом, практически исчезая в темноте, парень последовал за ней, оглядываясь по сторонам, осторожно ступая и прикрывая за собой дверь. Темнота и тишина огромного дома давила на Филиппа, заставляла сердце стучать быстрее, а колени слегка дрожать, подкашиваться. А когда к темноте и общей мистичности ситуации прибавлялась личность Хенси, становилось и вовсе не по себе.

Парень удивлялся, каким образом та, что спасла его, помогла и пришла на помощь оказалась такой холодной, грубой и… жестокой? У Филиппа ещё не было причин, чтобы говорить о чёрствости Хенси, но что-то, вероятнее всего, сталь в её взгляде, заставляла парня думать именно так.

«Пути назад нет, - сказал себе он, сжимая кулаки и впиваясь ногтями в ладони. – Если она поможет моей матери и сестре, пусть делает со мной всё, что хочет, только бы не обманула… А остальное… - он вздохнул, оглядываясь и ища взглядом куда-то девшуюся Хенси. – Остальное не важно. В конце концов, я был готов пойти на панель, чтобы помочь семье, едва ли Хенси сделает со мной нечто худшее».

Парень повернул голову и подскочил на месте, сердце внутри сделало кульбит – прямо перед ним, непонятно откуда появившись, стояла Хенси.

- Ты меня напугала… - прошептал он, берясь за сердце.

- Не бойся, - холодно ответила Хенси. – Если мы с тобой сработаемся, то каждый выиграет от нашего союза и всем будет хорошо, если же нет…

Девушка не договорила, отходя к лестнице и включая свет.

- Пошли, - она кивнула в сторону второго этажа. – Нам предстоит серьёзный и непростой для тебя разговор.

- Непростой для меня? – запоздало переспросил парень, но Хенси уже скрылась наверху.

Проследовав за девушкой, Филипп нашёл её в кабинете.

- Можно? – глупый вопрос с учётом того, что она его звала.

- Садись, - Хенси кивнула в сторону дивана, а сама осталась стоять, чуть присев на край стола.

Парень покорно сел на не очень большой кожаный диван, около которого был столик, а на столике – бокал, всё ещё хранящий остатки вчерашнего рома. Хенси ничего не говорила, смотря на парня, словно изучая его, «ощупывая», от этого становилось неуютно, но Филипп терпел.

«Интересно, как много он сможет стерпеть? – подумала Хенси. – Что ж, лучше узнать сразу…».

- Филипп, - Хенси заговорила странным голосом руководителя-тирана. – Мальчик, ты не первый, кто работает в моём доме в данной роли – роли домработника. Я подумала и решила, что совершенно глупо и нелепо держать тебя, так сказать, на коротком поводке и пытаться утаить от тебя свои секреты и тайны. Да, Филипп, у меня есть тайны, их много, очень много. Некоторые из них настолько страшны, что в твоей юной крашеной головке даже не сможет уложиться их смысл.

- Ты что…

- Рот закрой, - грубо и холодно одёрнула парня девушка. – Ты очень правильно сказал про дьявола, Филипп, соглашаясь работать у меня, ты, фактически, подписываешь тот самый пресловутый контракт. Только цена моей помощи не твоя душа или жизнь, они мне не нужны. Твоя благодарность мне за мою помощь – твоя совесть, - парень удивлённо вскинул брови. – Твоя совесть и молчание, - продолжала Хенси. – Работая у меня, ты много чего увидишь и услышишь, много узнаешь… Но, если мы договариваемся с тобой, ты навеки оставляешь это при себе, уносишь в могилу, как говорят.

- И тогда ты помогаешь моей семье? – тихо спросил Филипп, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

- Да, - кивнула Хенси. – Я обещаю, со своей стороны, довести твою мать и сестру до полного излечения, а ты, Филипп, в свою очередь, делаешь всё, чего я попрошу. Не волнуйся, никаких страшных или аморальных вещей я тебе не поручу. Но тебе придётся научиться молчать, молчать обо всём, что ты увидишь в этом доме.

- Это всё? – спросил парень. Его взгляд испуганно бегал и, в то же время, выражал уверенность. Странное сочетание…

- Да, - кивнула Хенси. – Но, предвидя твои будущие ошибки, скажу, что, если ты решишь меня кинуть – тебя найдут. У меня много друзей и друзья эти, не раздумывая, придут ко мне на помощь и разорвут обидчика в клочья. А ещё у меня много денег, а они, как известно, открывают почти все двери и решают любые проблемы.

- Ты специально меня пугаешь?

- Я тебя информирую, - спокойно ответила Хенси, подходя и вставая перед парнем. – У тебя, дорогой Филипп, три выбора. Первый – ты отказываешься сейчас и уходишь дальше искать приключения на свою задницу, - она ухмыльнулась. – Второй – ты остаёшься и засовываешь совесть, гуманизм и активную гражданскую позицию в ту самую задницу. Третий – ты остаёшься, а потом решаешь сбежать, - Хенси сделала паузу, сверля парня тяжёлым взглядом стальных глаз. – Если ты выбираешь третий вариант, тебя всё равно находят, потому что свидетели никому не нужны и, тем более, мне. А чтобы у тебя был стимул, ибо некоторые думают – «я виноват, я и буду мучиться…». Чтобы у тебя был стимул, скажу, что «проценты возмездия» перепадут и твоей семье. Так сказать, заберу то, что дала – здоровье. А теперь, - Хенси чуть отошла, давая парню личное пространство, - решай.

Девушка села на стул около стола и закурила, продолжая смотреть на почти уже своего домработника. Филипп, в свою очередь, смотрел куда-то вниз и вбок, усилено обдумывая пугающие и такие странные слова девушки.

- Можно вопрос? – поинтересовался парень, поднимая взгляд на девушку.

- Задавай.

- А если я захочу уйти потом? Ну, в смысле, я же не буду работать здесь всю жизнь? Смогу ли я тогда подписать нечто вроде подписки о неразглашении, чтобы ты могла быть во мне уверена, и уйти?

Хенси несколько мгновений смотрела на такого серьёзного мальчика с лицом заправской шлюхи, а затем рассмеялась.

- Не бойся, малыш, на всю жизнь ты мне и не нужен. Полагаю, твоя помощь мне понадобится лишь на ближайшие полгода. И за эти полгода мы просто обязаны стать «настоящими друзьями»: я спасу твоих родственниц, а ты будешь содержать мой дом в достойном виде. Потом, когда я закончу одно дело, мы расстанемся, - она глубоко затянулась и потушила сигарету. – Ты вернёшься домой и, скорее всего, больше никогда в жизни меня не увидишь. Но… - она сделала длинную паузу, глядя в глаза парню. – Но, если ты решишь открыть рот там и с тем, с кем не надо, я обязательно объявлюсь, как чёрт из табакерки, и взыму с тебя плату за непослушание и попирание пусть устного, но от того не менее весомого договора. Понятно?

- П… Понятно.

- Господи, чего же вы все заикаться начинаете? – раздражённо спросила Хенси, доставая новую сигарету. – Ну, что ты выбираешь?

- Я согласен.

- На что?

- На… - парень замолчал, вспоминая номера вариантов. – Согласен на второй вариант, - сказал он. – Остаться и засунуть принципы в одно место – это ведь второй вариант?

- О, молодец, принципы мне твои тоже ни к чему, - ответила Хенси, оскаливаясь. – Но я говорила про совесть и желание не быть равнодушным…

- Главное, не быть равнодушным к своим самым близким людям, - сказал Филипп, выпрямляя спину. – Их смерть – это единственное, чего я себе никогда не смогу простить…

Парень говорил серьёзно, даже слишком и такие правильные для Хенси вещи, что она не смогла сдержать победной улыбки.

- Если от этого зависит их спасение, я буду делать всё, готов на всё, только… - он замялся, смотря на девушку. – Хенси, у тебя есть муж? Парень? Может быть, девушка?

- При чём здесь это?

- Просто, если у тебя никого нет, ты можешь попросить у меня и… интимные услуги, а я сомневаюсь, что смогу. Дело в том, что я – гей.

- Во-первых, - стальным тоном сказала Хенси, - если ты продолжишь говорить, не думая, тебе будет больно, это я гарантирую. Во-вторых, мальчик, тебе семнадцать, а педофилией я не страдаю. В-третьих, если я захочу чего-то, ты это сделаешь, хотя бы потому, что с того момента, как ты говоришь мне «да», соглашаешься на сотрудничество, ты – моя вещь. Понятно? – она посмотрела на парня таким взглядом, что парень сжался, ему захотелось провалиться сквозь землю, но позволить этого себе сейчас он не мог.

Филипп собрался с силами и поднял глаза, встречаясь со стальным, жутким взглядом Хенси. Обождав, дав парню время «рассмотреть всех чертей», девушка продолжила:

- А ещё, Филипп, раз уж ты сказал подобную глупость, спешу тебя поправить – сексуальная ориентация – не оправдание. Я самолично знаю гея, который легко и просто занялся сексом с девушкой.

- А девушка – это ты?

- Ты оставаться и работать согласен? – резко спросила Хенси, игнорируя вопрос парня и его такой детский взгляд коньячных глаз.

«Всё-таки, - подумала Хенси, - только в карих глазах есть это особенное, магическое очарование…».

Она резко мотнула головой, выпрямляясь и хмурясь, запрещая себе об этом думать.

- Согласен? – повторила она.

- Да, - ответил парень.

- Уверен?

- Да, - он кивнул. – Ты начнёшь помогать моей маме и сестре уже завтра?

- Да.

- Я согласен, - повторил Филипп, кивая.

- Тогда, - Хенси подошла к парню и положила руку ему на шею сзади, толкая вперёд, словно котёнка. – Иди на кухню и приготовь что-нибудь. Не хочется, чтобы я узнала о твоих кулинарных талантах и их отсутствии поутру, когда впереди будет долгий и сложный день.

- Можно и понежнее, - ответил парнишка, потирая шею.

- Будешь много говорить – на цепь посажу и гавкать заставлю, - спокойно ответила Хенси.

Парень посмотрел на неё непонимающим взглядом, но переспрашивать не стал, кивая и уходя вниз.

- Если что-то не найдёшь, не поймёшь, - крикнула ему вслед Хенси, - обращайся! Это те вопросы, которые я тебе разрешаю.

«Что ж, - думала она, садясь на диван и наливая рома, делая маленький глоток, - думаю, мы сможем сработаться. А не сможем… - она вздохнула и посмотрела на дверь, за которой скрылся новоиспеченный слуга. – Если не сможем, придётся вспомнить о том, что на моих руках уже есть кровь семерых человек, двое из которых были совершенно ни в чём не виноваты передо мной. Если мне не жаль их, сомневаюсь, что я стану скучать по этому шлюховатому подростку. В конце концов, по мне никто не скучал и не жалел, ни когда я валялась в психушке, не зная, какой сейчас день и месяц, ни тогда, когда я сбежала за океан, оставляя людям послание «Умерла»… Им оказалось этого достаточно. Вот и мне будет достаточно, - девушка хмыкнула и осушила бокал, закуривая и наслаждаясь крепостью дорогого табака. – В конце концов, все проблемы неким удивительным образом решаются, когда закрывается крышка гроба. И не важно – чей это гроб. Все проблемы прямо или косвенно спровоцированы человеком: самим или другим, потому смерть всяко помогает… Особенно просто становится, когда гвозди забивают над твоим хладным телом, тогда, вообще, можно больше ни о чём не волноваться».

Хенси нахмурилась и повернулась в сторону двери, в которую постучали.

- Входи, - разрешила девушка, вновь наполняя свой бокал и разваливаясь на диване.

Филипп зашёл и, подойдя к ней, спросил:

- А что приготовить? Просто, ты не сказала…

Хенси усмехнулась и покачала головой, отвечая:

- Нет, всё-таки, как видно, целых две роковых ошибки случилось сегодня: Курт не взял тебя на работу, а я отняла у тебя этот шанс… Мальчик, ты был бы прекрасной шлюхой, потому что ты до одури любишь задавать вопросы и уточнять, - девушка пьяно улыбнулась, её глаза блестели. – В этом бизнесе это очень поощряется, поощряется исполнительность и погоня за желаниями клиента, но… - она сделала паузу, смеряя парня тяжёлым взглядом. – Но, Филипп, меня это бесит. Запомни, если я хочу чего-то конкретного, я обязательно так и скажу, уж поверь, я не постесняюсь. А, если я сказала «приготовь что-нибудь», это значит, что надо идти и готовить, что умеешь, а не задавать глупые вопросы!

- Извини, я просто хотел…

- Ты ходишь по краю, - предупредила парня Хенси, отпивая рома.

- Я просто не знаю, как нужно вести себя, - честно признался парень, вздыхая. – Но я способный, - поспешил поправиться он, - я научусь!

- Обязательно научишься, - хмыкнула Хенси. – А, если нет, то – тебе же хуже.

- Правда, - сказал Филипп, кивая самому себе.

- Что «правда»? – раздражённо переспросила Хенси.

- То, что ты сравнивала себя с дьяволом, ты, и правда, похожа на него…

Не говоря ни слова, девушка встала, подходя к парню и говоря, не моргая, глядя в глаза:

- Язык твой – враг твой, он тебя погубит.

Глава 20

Отто, сделавший Хенси одолжение, позвонил и перенёс ту самую встречу-благодарность - перенес на сегодня. Второе апреля, тёплая и какая-то слишком влажная погода, мелкий моросящий дождь, кончающийся вместе со днём и переходящий в усталый, какой-то словно томный вечер.

Глянув на часы, девушка поджала губы и вышла из машины, едва не забывая ключи в замке зажигания. Верно, было бы правильнее воспользоваться такси, потому что подобные встречи-вечера по умолчанию предполагают распитие спиртного, но Хенси слишком любили быть «у руля», во всех смыслах этого слова.

Неспешно пройдя по мощёной дорожке, девушка открыла калитку и поднялась по нескольким ступеням, останавливаясь около входной двери. В окнах играли тёплые огни, переливаясь, заполняя пространство светом и цветом, отражаясь от затянутого облаками неба; из-за закрытой двери была слышна негромкая и ненавязчивая музыка, сродни лаунжу.

Этот дом не принадлежал никому, его снял организатор встречи, потому что прекрасно понимал и знал о том, что ровно, как он сам не любит чужих в своем жилище, так и никто другой не согласится пригласить гостей к себе. Дом был большой, он имел множество комнат, рассчитанных на самые разные нужды и капризы, а вокруг не было соседских строений с их вечными любопытными взглядами. Это место просто идеально подходило для встречи именитых людей с тёмным прошлым и, во многих случаях, не менее тёмным настоящим.

Вздохнув, Хенси поднесла руку к кнопке звонка и нажала – как бы ей не хотелось развернуться и уйти, отказаться от одного из тех мероприятий, что она ненавидела, девушка понимала, что не может себе этого позволить.

«Нехорошо таскать за собой долги, - думала она, ожидая, когда ей откроют. – Уж лучше один вечер потерпеть, чем тяготиться знанием своей обязанности».

- Здравствуй, Хенси, - поздоровался мужчина, открывший дверь – брат Отто.

- Привет, - сдержанно ответила девушка, проходя в дом.

Сняв с плеч коротенькую меховую шубку, что едва доходила до рёбер, девушка, не смотря, передала её в руки подоспевшего паренька, что в этот вечер исполнял роль дворецкого.

- Прекрасно выглядишь.

Хенси обернулась на голос – перед ней стоял Отто, он держал в руке бокал шампанского и сдержано улыбался, рассматривая её.

- Это не новость, - ответила Хенси и, поправив перекрутившуюся бретель платья, пошла в основной зал, проходя мимо друга.

Мужчина не лукавил, сегодня девушка, и в самом деле, выглядела сногсшибательно. Короткие чёрные волосы, которые обычно были растрёпаны и уложены в самом хаотичном порядке, сейчас были уложены гелем и лаком, зачёсаны налево, открывая лицо и создавая ему, своего рода, рамку. Макияж девушки подчёркивал то, чем одарила её природа: серый смоки-айс, от которого её глаза казались ещё глубже и загадочнее, румяна, подчёркивающие и без того выразительные скулы и бежевая помада на губах, создающая соблазнительный влажный блеск.

Одета Хенси была в чёрное обтягивающее платье чуть выше колен. В области груди и бретели его были сделаны из тонкой кожи, а юбка из эластичного качественного материала, что «шёл» за каждым движением и подчёркивал красивые изгибы тренированного тела. Главной изюминкой платья была открытая спина, открытая до «граней приличия», до поясницы, на которой красовалась неразборчивая и витиеватая готическая надпись.

А на ногах её красовались чёрные лаковые лодочки с узнаваемой красной подошвой на тонкой, восемнадцатисантиметровой шпильке.

Хенси ходила туда-сюда, с кем-то разговаривала, обмениваясь дежурными и ни к чему не обязывающими фразами. Прошло уже часа полтора, и девушке было ужасно интересно, где же тот самый «дорогой гость», для которого её пригласили? Не уж то не пришёл?

«Или увидел меня вживую и передумал?», - подумала Хенси, залпом осушая бокал шампанского.

- Хенси? – девушка обернулась на голос Отто, вопросительно поднимая брови. – Пошли, мой товарищ, про которого я тебе говорил, приехал.

«Как же это «мило» - опаздывать на час, - подумала девушка, кривя губы. – Этот тип мне уже не нравится».

- Хорошо, пошли, - согласилась она, сразу же уходя вперёд и добавляя. – Чем быстрее закончим с этим, тем скорее я смоге поехать домой.

- Хенси, ты же обещала побыть до полуночи? – спросил Отто, догоняя девушку и беря под руку.

- Во-первых, - сказала Хенси, убирая руку мужчины, - не надо меня руками трогать. И, кстати, если твой друг попробует нечто подобнее себе позволить, я ему быстро мозги вправлю и, возможно, выбью позвоночник. Усёк?

- Это грубо.

- Это предупреждение, - не моргнув глазом, ответила девушка. – Во-вторых, если я сказала, что буду до полуночи, значит, буду, - она развела руками и ловко схватила бокал с подноса в руках официанта. – За этот вечер! - сказала она, поднимая бокал. – Надеюсь, он не обернётся дерьмом! – договорив, она осушила бокал и вернула его на поднос уже другого парнишки – их здесь было не менее десятка. – Пошли, - сказала она, твёрдым и быстрым шагом уходя вперёд, вновь заставляя своего товарища побегать.

Пройдя через несколько комнат, Хенси оказалась в относительно небольшом помещении. Полумрак, тёплое сияние ламп, которые имитировали пламя свечей и создавали определённый уют, неторопливые беседы гостей друг с другом. Мало кто из этих людей был приятен девушке, но она старалась вообще не обращать внимания на многочисленных «товарищей на вечер», ища взглядом того самого загадочного гостя, ради которого её пригласили.

Пробежавшись взглядом по всем, кто присутствовал в комнате, припомнив и остальных, кто остался позади, Хенси сделала вывод о том, что она единственная женщина на этом вечере, максимум, была ещё одна, две, впрочем – ничего нового. Девушка давно привыкла, что на подобные мероприятия её знакомые и друзья не берут своих дорогих супруг или просто сожительниц – ни к чему им засорять свои красивые головки тяжёлой информацией о работе супругов. А женщин, вхожих в этот круг, как-то не наблюдалось… Была одна интересная дама по имени Тиффани, что грешила излишней любовью к пластике и дорогим побрякушкам, её Хенси часто видела на подобных вечерах до «побега», но сейчас, как видно, её здесь не было. Ещё была Грета – тоже поднявшийся выходец с ринга, как и сама Хенси, но она разбилась ещё осенью 2015. К этой, можно сказать, «почти сестре» Хенси относилась с достаточным почтением, но, когда та скончалась, особо не плакала.

«Какая глупая смерть, - думала тогда девушка, узнав о смерти «подруги». – Пережить столько боёв, две клинические смерти и банально не справиться с управлением какой-то железки…».

Она поморщилась и обернулась, ища взглядом официанта, но её отвлекли. Выскочив из толпы, отставший Отто, подошёл к ней и указал взглядом на невысокого мужчину с короткой шеей и смешным светлым ёжиком на голове, что топорщился и торчал во все стороны.

- Знакомься, Хенси, - сказал друг, - это Вильям вон Уолтер.

- Полагаю, - обратилась девушка к невысокому мужчине, что, благодаря её каблукам, был ей по плечо, - именно вы искали встречи со мной?

- Да-да, - закивал он. Хенси сдержанно улыбнулась – помимо забавной внешности этот мужчина оказался «счастливым обладателем» смешного, а, может быть, для кого-то и милого дефекта речи.

«Так вот ты какой – Вильям Уолтер?», - подумала Хенси, приветственно протягивая мужчине ладонь для рукопожатия и застывая с каменным лицом, когда собеседник поцеловал ей руку.

Об этом мужчине Хенси была наслышана давно – молодой, ужасно шустрый и удачливый в бизнесе и страшно неудачливый и нерасторопный в личной жизни. Вильям, в свои тридцать два года, уже был владельцем международной сети супермаркетов, что принесло ему огромное состояние и вписало в ряды богатейших людей Германии и всей Европы. Пожалуй, именно состояние и, так сказать, «длинные руки» этого неказистого мужчины, что протянулись по большинству стран Старого Света, заставляли «друзей» Хенси не только знаться с ним, но и искать этого знакомства, порой, даже подлизываясь и пытаясь всячески угодить.

- Хенси, - продолжал Вильям, - когда-то мне повезло присутствовать на одном из ваших поздних боёв. Хочу сказать, что я не поклонник и даже противник подобного, но о том разе я не пожалел! Вы были просто прекрасны на ринге и ещё прекрасней в жизни!

«Если Отто решил через мои трусы какие-то свои проблемы решить, я его прикончу, - думала девушка, делая вид, что слушает собеседника, что, аж, покраснел от эмоций. – Надеюсь, мне кажется, но у меня такое чувство, что мои дорогие «друзья» начали забывать о том, кто я…».

Кивнув, показывая, что она слушает, Хенси взяла бокал, слегка отпивая искрящийся напиток, останавливая взгляд на лице взбудораженного мужчины, слегка прищуриваясь, отчего её взгляд стал не просто ранящим, а пробивающим насквозь.

- Я уже несколько раз искал встречи с вами, - продолжал Вильям, - но всякий раз что-то срывалось…

- А вы не думали, что это судьба даёт вам знак, Вильям? – спросила Хенси, смотря мужчине прямо в глаза, даже не пытаясь скрыть вызов в своём вопросе.

- Конечно, я верю в судьбу и прочее, - ответил мужчина, засуетившись ещё больше. – Но я привык думать, что для мечты нет, и не может быть, судьбы, каких препятствий.

- Это очень смело, Вильям, - ответила Хенси, сдержанно кивая. – Вы говорите, что верите в проведение, но, в то же время, ставите под вопрос его силу?

- Ну, не совсем так… - ответил он, краснея ещё больше. – Просто, я полагаю, что – судьба или не судьба, но человек всегда остаётся творцом своего счастья.

- Ваша логика присуща почти всем, кто, как говорят, «сделал себя сам».

- А вы как думаете, Хенси?

- Я не верю в судьбу, - спокойно ответила девушка, вновь пригубив игристый напиток в тонком бокале.

- А почему?

- Разве уместно спрашивать у человека, почему он верит в бога?

- Нет… - не очень уверенно ответил мужчина.

- Вот и ваш вопрос, по-моему, не очень уместен. Вся эта судьба, фатум и прочие экзистенциальные вещи не очень подходят для обсуждения, разве что, с очень близкими людьми.

- Извините, - мужчина искренне замялся и опустил взгляд.

- Ничего страшного, - ответила Хенси. – Если мы продолжим общение, возможно, я и расскажу вам о причинах своих взглядов.

Вильям поднял взгляд, который заблестел от радости. Хенси не собиралась, на самом деле, продолжать общение с милым мужчиной, но, как она подумала, пусть считает, что ему что-то светит.

«В конце концов, - думала она, - я поиграю и исчезну, скажу – не судьба, а Отто будет контракт или что он там хочет от этого Вильяма?».

- Может быть… - начала было Хенси, обращаясь к растерянному и покрасневшему собеседнику, но замолчала на полуслове, впиваясь взглядом в фигуру в соседнем зале, что виднелась через дверной проём.

«Твою мать… - подумала девушка, не моргая, глядя на фигуру мужчины, который с кем-то разговаривал. – Только не это…».

Мужчина, нарушивший покой девушки, договорил и двинулся вперёд, проходя в помещение, где находилась сейчас Хенси.

- Что-то не так? – участливо спросил Вильям, вглядываясь в напряжённое лицо девушки.

- Нет, - Хенси попыталась взять себя в руки и мотнула головой. – Всё в порядке.

- Вы побледнели, Хенси… Может быть, вам лучше сесть?

- Я от природы достаточно бледная, - отмахнулась она, пытаясь незаметно найти взглядом мужчину, которого потеряла из виду.

«Чёрт, где он? – нервно думала Хенси, пытаясь сохранить видимое спокойствие. – Боюсь, если он резко подойдёт, я просто не смогу сдержать удивления и напряжения…».

- Ральф? Не ожидал увидеть тебя… Какими судьбами? – услышала Хенси за своей спиной, совсем близко. Столкновение становилось практически неизбежным…

Такое же имя – ещё не показатель, но с учётом увиденного, Хенси не сомневалась, кто сейчас разговаривает с Дрейком – ужасно болтливым мужчиной, который непонятно чем занимался, но присутствовал на всяком подобном мероприятии. А разговаривал с болтуном – Ральф, Ральф Трюмпер – отец Морица.

- Одного своего человека ищу, - глубоким баритоном ответил старший Трюмпер.

- И кого же? – не унимался болтун. – Я со всеми здесь уже поздоровался, точно знаю, кто есть здесь, а кого нет.

- Я и сам справлюсь, - ответил Ральф. – Думаю, вы будете не против, если я пройдусь по дому и поищу его?

- Нет, нет, - залебезил болтун. – Конечно, Ральф, в чём вопрос – смотри!

«Чёрт побери…», - подумала Хенси, глядя в спину удаляющегося мужчины.

- Извините, Вильям, я покину вас на какое-то время? – спросила девушка, сама удивляясь тому, как ей удаётся держать марку.

- Конечно, Хенси, - мужчина неуместно кивнул несколько раз. – Надеюсь, вы вернётесь ещё…

- Вернусь, - кивнула Хенси.

Несмотря на умопомрачительные каблуки и узкое платье, девушка с грацией кошки и ловкостью ниндзя лавировала между людьми, которых, казалось, становилось всё больше и больше. Добравшись до лестницы на второй этаж, Хенси поднялась и прошла в самый конец дома, самый дальний его угол, находя там небольшую, относительно остальных комнат, спальню и скрываясь за её дверью.

Сев на кровать, девушка закрыла глаза и наконец-то позволила себе выдохнуть. Появление старшего Трюмпера оказалось для неё настолько волнующим, что она никак не могла совладать с собой.

«Чего же я боюсь? – спросила саму себя девушка, закрывая лицо ладонями, не боясь испортить макияж. – Он же не знает меня…».

- Может быть, - вступил вездесущий внутренний голос с манерами последней суки, - ты боишься смотреть ему в глаза после того, что уже сделала и ещё собираешься сделать с его дорогим сынком?».

«Скорее уж я боюсь того, что он сделает это же со мной, - ответила самой себе Хенси. – Как бы не было прискорбно для меня, но старший Трюмпер по-прежнему остаётся главным человеком этого чёртового города и далеко не последним человеком во всей Германии, - она вздохнула. – Чёрт, Мориц, почему же ты родился именно от этого человека?!».

Запоздало среагировав, Хенси отняла ладони от лица, поднимая взгляд на дверь. В дверном проёме, щурясь и вглядываясь в её лицо, стоял старший Трюмпер.

- Извините, - совладав с волнением, обратилась к мужчине Хенси. – Мне стало дурно и я здесь отдыхаю. Вы не могли бы оставить меня одну?

Мужчина немного недоверчиво посмотрел на девушку, но ничего не стал спрашивать и ушёл, прикрыв дверь.

«Что за дурацкий день?! – подумала Хенси, когда мужчина скрылся за дверью. – Что ещё случится?! Даже представлять себе не хочу…».

Обождав достаточно времени, девушка вздохнула и, оправив платье, спустилась вниз, возвращаясь к остальным гостям. Старшего Трюмпера нигде не было видно, что не могло не радовать, но, всё же, Хенси не спешила расслабляться, потому что, если ты не видишь хищника, это не значит, что он не перегрызёт тебе горло через секунду.

Время близилось к полуночи, гости начали уставать, но по-прежнему старались поддерживать хотя бы видимость приветливости и участия. Только Хенси всё это уже надоело…

- Извините, но мне пора, - обратилась она к Вильяму, перебивая его.

- Так скоро? – расстроено спросил мужчина.

- Я, конечно, не золушка, но и у меня есть лимит.

- Можно, я подвезу вас?

- Я на машине, - ответила девушка, проталкиваясь через поредевшую толпу гостей.

- Хенси, вы выпили достаточно много шампанского, вам не кажется, что не разумно садиться за руль?

- А вы не пили? – спросила Хенси, останавливаясь и глядя на собеседника.

- Нет.

Вильям, в самом деле, не пил в этот вечер, он вообще не являлся сторонником спиртного, но Хенси совершенно не обратила на это внимания. Ей было всё равно.

- Хорошо, - согласилась она. – Подвезите.

Сказав это, она взяла свою шубку и, даже не накидывая её на плечи, открыла входную дверь, выходя в прохладу ночи. Небо успело заметно проясниться, и теперь на нём были видны все звёзды: они светили как-то особенно ярко, свежо, словно их протёрли тряпочкой.

- Где ваш автомобиль? – спросила девушка, даже не оборачиваясь.

- Вот он, - ответил Вильям, подходя к спутнице.

Машина двигалась бесшумно, плавно скользя по пустынным дорогам с такой лёгкостью, словно те были помазаны маслом. Почти всё время Хенси молчала, глядя на шоссе перед собой, впав в тот самый пресловутый дорожный транс, его самую слабую и лёгкую степень…

- Приехали, - как-то растеряно сказал мужчина, кладя руки на руль и косясь на Хенси.

- Спасибо, что подвезли, - поблагодарила его девушка, открывая дверцу и собираясь выйти, но мужчина вновь обратился к ней, останавливая:

- Хенси, может быть, мы увидимся вновь?

- Всё возможно, - ответила девушка. – Конечно, я, в последнее время, не так часто бываю на званых вечерах, но это, всё же, случается, может быть, свидимся…

- Эм… Я не совсем это имел в виду.

Хенси вопросительно выгнула бровь и одарила собеседника спрашивающим взглядом. Конечно, смысл данного вопроса был ясен, как день, но девушке захотелось немножко поиграть в дуру, а, возможно, продлить надежду неказистого мужчины на несколько сладких мгновений.

- А что же? – спросила Хенси.

- Я говорю про встречу тет-а-тет…

- Свидание?

- Да, - кивнул Вильям, вновь краснея.

- Не думаю, что это будет уместно, - ответила Хенси.

- Вы уже заняты?

- Нет.

- Я вам не нравлюсь? – в голосе мужчины скользнула обида.

- Дело не в вас, - ответила девушка, слегка улыбаясь. – Дело в том, что я предпочитаю женщин. Вам знакомо подобное?

Вильям сначала покраснел, потом завозился, переживая о том, как же глупо всё получилось.

- Извините, Хенси, я не знал, - сказал он.

- Не извиняйтесь, вы не могли этого знать. Надеюсь, Вильям, вы понимаете, что никаких любовных отношений между нами быть не может, но как собеседник вы очень приятны, думаю, я буду рада, если мы вновь где-нибудь столкнёмся.

Хенси врала каждым словом и эмоцией на лице, но её собеседник покорно «глотал» всё, принимая за честную монету. Она вышла из машины и склонилась в салон, говоря:

- До свидания, Вильям, - после чего закрыла дверцу и пошла к своему дому.

- До свидания, Хенси! – запоздало ответил мужчина, маша рукой. Она обернулась и тоже помахала, улыбаясь, но как-то только Хенси отвернулась от мужчины, улыбка, ровно, как и приязненное выражение, сползла с её лица. Это вечер не просто не понравился девушке, а показался отвратительным временем, потраченным не просто зря и впустую, а пошедшим ей в ущерб.

Пройдя в дом, девушка сняла туфли, морщась и бросая их на пол, даже не включая света. Тут из темноты послышался голос домработника:

- Как прошёл вечер?

Хенси щёлкнула выключателем, заставляя парня прикрыть глаза рукой.

- Отвратительно, - ответила она после некоторого молчания. Она направилась в сторону лестницы, продолжая: - Сделай мне большую чашку кофе и занеси вместе с коньяком в мой кабинет.

- Коньяк из бара брать?

- Да.

- А какой? Я совершенно не разбираюсь…

- Любой, - раздражённо ответила девушка. – Просто возьми любую бутылку и всё.

- Хорошо, но…

- Рот закрой! – рявкнула девушка.

- Может быть, хочешь поговорить? – участливо предложил парнишка.

- Не с тобой, - ответила Хенси и поджала губы.

- Но кроме меня больше никого здесь нет, - ответил Филипп, пожимая плечами. – У тебя нет выбора.

Хенси развернулась, смеряя парня испепеляющим взглядом, и медленно спустилась, подходя к нему. Несколько секунд она смотрела ему в глаза, а затем со всей силы ударила парня в живот, в солнечное сплетение. Филипп резко и хрипло выдохнул, сгибаясь пополам. Может быть, у него бы подогнулись колени и он упал, но Хенси крепко схватила его за плечо, удерживая и стальным тоном говоря:

- Запомни, мальчик, это у тебя нет выбора, потому что у тебя нет свободы. Так что, закрой рот и не попадайся мне на глаза.

Не дожидаясь ответа, девушка пихнула парнишку, отчего он всё-таки упал, держась за живот. Он поднял на хозяйку взгляд побитого оленёнка, в котором плескались непонимание и обида.

- И не надо на меня так смотреть, - сказала девушка, глядя в огромные коньячные глаза паренька, сидящего на полу. – Я не стану тебя жалеть.

Договорив, Хенси спокойно подошла к бару, выуживая оттуда бутылку коньяка, и вернулась к лестнице, бросая Филиппу:

- Не забудь про кофе.

Девушка ушла наверх. Филипп ещё несколько минут смотрел ей вслед. Ему было больно и обидно, хотелось сбежать и не позволить вновь причинить себе боль, которой он и так натерпелся – из-за специфического стиля парню постоянно перепадало от одноклассников, пока он не бросил школу, отправляясь на поиски работы.

Но сейчас он не мог повторить тот «подвиг». Хенси уже начала помогать его матери и сестрёнке, их начали лечить – как же теперь он мог взять и лишить их надежды и шанса? Не мог…

«Ничего страшного, - думал парень, вставая и уходя на кухню. – Потерплю. В конце концов, чего я ною так, словно меня в первый раз ударили? Тогда терпел и сейчас тем более потерплю. На кону моя семья, а остальное неважно…».

Сварив кофе, парень поднялся на второй этаж и подошёл к двери кабинета, останавливаясь и не решаясь постучать и, тем более, зайти. Но первое ему, в результате, пришлось сделать.

- Заходи, - ответила Хенси.

Девушка сидела за столом спиной к двери и что-то записывала, периодически кусая колпачок ручки от усердия. Она, не поворачивая головы, протянула руку, требуя свой кофе. Передав девушке чашку, Филипп несколько секунд помялся, топчась на месте, но, всё же, обратился к ней:

- Хенси?

- Чего тебе?

- Прости меня.

Девушка хмыкнула и обернулась, смотря на парня, который, по крайней мере, на вид, раскаивался.

- Знаешь, - поморщилась девушка. – Это очень глупо – делать ошибку, а потом извиняться.

- Но разве жизнь возможна без ошибок?

- Разные бывают ошибки… - непонятно ответила девушка. – Некоторые из них оказываются непростительны.

Парень вздохнул и сел на диван. Весь его вид выражал усталость и какую-то растерянность. Он поднял на девушку покрасневшие не то от недавних слёз, не то от недосыпа глаза и спросил:

- Хенси, можно я посижу с тобой? Я целыми днями сижу один, мне очень одиноко…

Хенси обернулась, смотря на парня, и встала, подходя. Склонившись к Филиппу, она положила ладонь ему на шею сзади, в следующий миг с силой хватая парня за шкирку и таща в сторону двери. Выкинув парнишку из кабинета и хлопнув дверью перед его носом, девушка достала телефон и набрала номер.

- Алло, Флоренц? Как вы там, надеюсь, уже в дороге?

- В дороге, Хенси, - ответил мужчина. – Только Фабио приедет позже, может быть, даже недели через три.

- Да-да, это я помню, - ответила девушка, хмурясь. – Когда будите?

- Если не случится непредвиденного, то завтра утром.

- Хорошо, - ответила Хенси. – Я телефон отключать не буду, вы мне позвоните, когда будите на подъезде ко мне.

- Хорошо, - ответил мужчина. – Только мы будем рано…

- Ничего страшного, - перебила Хенси. – Звони.

- Как скажешь, Хенси, - согласился мужчина. – Это всё?

- Всё. До встречи, Флоренц.

Договорив, девушка присела на край стола и закурила, медленно затягиваясь и выдыхая дым, с прищуром глядя на дверь.

«Что ж, - думала она, потирая пальцами фильтр сигареты, - персонал в сборе, остался только долгожданный гость…».

Глава 21

Познакомив вновь прибывших охранников с Филиппом, рассказав им друг о друге ту толику информации, что могла потребоваться будущим, так сказать, «коллегам», Хенси скомандовала охранникам: «За мной» и удалилась на второй этаж, скрываясь в своём кабинете.

Подождав, пока мужчины рассядутся и будут готовы её слушать, девушка заняла своё излюбленное место – на краю стола и заговорила:

- Рада вас видеть вновь Ганц, Флоренц… - она сделала паузу, оглядывая охранников.

Подумать только, в последний раз она видела этих мужчин почти пять лет назад, в августе 2015 года. Уезжая, Хенси не стала брать их с собой, ожидая, что они ей более не понадобятся, что она не вернётся. Они же, в свою очередь, не забывали свою добрую – для них без сарказма – начальницу, что не раз спасала им жизни и решала такие их проблемы, за которые можно подписаться на всё и исполнить любой, пусть даже самый странный или страшный приказ этой девушки. Они всегда были преданы Хенси и потому, не колеблясь ни минуты, согласились вернуться и вновь «встать в строй», продолжить охранять её и помогать ей в её делах.

- Мы тоже рады тебя видеть, Хенси, - ответил Ганц. – Мы никогда не верили в тот слух, что кто-то распустил, будто ты умерла.

- Это я его распустила, - ответила девушка. – Извините, что не сказала вам правды. Я думала, что не придётся больше свидеться, да вот как всё оказалось…

- Ничего страшного, Хенси, - вновь отозвался Ганц.

- Да, - кивнула девушка. – Ладно, оставим сантименты, - она встала и вышла на середину комнаты, останавливаясь перед мужчинами. – Ганц, Флоренц, я не буду дожидаться Фабио, чтобы всё объяснить… Мне нужно, чтобы вы вновь заняли место моей охраны и… - девушка ухмыльнулась. – Телохранителей…

- Насколько я понял по твоей интонации, Хенси, - ответил Ганц, - приглядывать нам придётся за другим телом?

- Ты всегда был очень прозорлив, - ответила девушка. – Да, вы всё правильно поняли – пять лет назад, как оказалось, я не закончила начатое… и теперь это незавершённое дело жутко меня тяготит. Вы должны делать всё тоже, что и прежде: приглядывать, запугивать, наказывать, когда я скажу.

- Нам тебя не хватало, - не в тему сказал Ганц, улыбаясь. На суровом мужском лице эта добрая улыбка старого друга смотрелась очень странно.

- Мне тоже, - ответила Хенси. – А ещё мне не хватало криков и крови того урода. И я по-прежнему желаю довести дело до конца. Знаете, - она начала расхаживать туда-сюда, - когда-то я пообещала себе, что приду на наше «дорогое» кладбище, пройдусь по нему, побываю на пяти могилах и посмотрю в глаза пяти людям, которые будут на тот момент уже только на фото.

- Обещания, данные себе, лучше исполнять, - сказал Флоренц.

- Спасибо, - ответила Хенси. – Я тоже так думаю. Надеюсь, вы будите, по-прежнему, верны мне и хладнокровны в наших делах?

- Хенси, - покачал головой Ганц. – Нам уже слишком глупо и бессмысленно возвращаться на путь праведный. Лучше уж останемся на «своей дороге» и продолжим помогать хорошему человеку, - мужчина кривовато улыбнулся, а его товарищ одобрительно хмыкнул. – Всё по-прежнему – наша комната на первом этаже?

- Всё по-прежнему, - подтвердила Хенси. – Только, пока никуда не уезжайте, - девушка остановилась и посмотрела на мужчин. – В самом ближайшем времени в дом должен прибыть «дорогой гость», первое время вы должны быть рядом, потом уже – по договорённости.

- Как скажешь, Хенси, - кивнул Ганц.

- А можно узнать, - подал голос Флоренц, - кто наш «гость»?

- Ты его обязательно узнаешь, - ответила Хенси, жутковато ухмыляясь.

Ганц вопросительно поднял брови, пытаясь понять, кто же из тех, кого он видел и «охранял» в доме Хенси, может вернуться сюда вновь? Флоренц предпочёл не лезть не в своё дело и подождать, покуда сам увидит «гостя».

- Что ещё? – спросила Хенси, скорее саму себя, разворачиваясь к мужчинам и хмурясь. – Ах, точно… Ребята, как вы уже видели, у меня новый домработник… Он человек не проверенный, с улицы, как говорится… Приглядывайте за ним. Если заметите что-то подозрительное – сразу докладывайте мне. Если же он вытворит при вас нечто, что может поставить меня и вас, соответственно, под угрозу, разберитесь с ним. И можете не докладывать.

- Как именно разобраться? – уточнил Ганц – повадки главы личной охраны Хенси никуда не делись.

- Уберите его, - ответила девушка. – Убейте. Так понятно?

- Хорошо, Хенси.

Девушка отвернулась к окну, глядя в него и что-то обдумывая, покусывая губу.

- Можете быть свободны, - сказала она, не поворачиваясь. – До завтра вы точно свободны, но…

- Но быть в доме, - договорил за неё Ганц. – Хорошо, Хенси, мы всё поняли.

- Отлично, - холодно ответила девушка, на ощупь находя сигареты и закуривая. – Идите.

Мужчины кивнули и удалились, бесшумно прикрывая за собой дверь из дорогого дерева, оставляя хозяйку в одиночестве. Хенси курила, выпуская горькие и едкие струи дыма, наблюдая за тем, как колышется лёгкая занавеска от её выдохов.

«У нас всё получится, Трюмпер, - подумала девушка, потирая пальцами сигарету, не замечая, как комкает и мнёт фильтр. – Я отомщу тебе, я обещаю».

Глава 22

Я не могу заснуть, потому что глубоко в душе сгораю,

Словно бензин, разжигающий неистовое пламя.

Больше никакого страха, ведь я приближаюсь к своей цели...

Это так нереально, но мне всё равно это нравится.

Я иду все быстрее, быстрее и быстрее,

Быстрее, быстрее и быстрее...

Within Tempation, Faster©

Хенси шла по коридору подвала, ничего не слыша, не разбирая даже голоса собственных мыслей. В голове стучало одно: «Быстрее, быстрее, быстрее…», хотя, как же глупо спешить и торопиться, когда до цели осталось всего полшага…

Девушка остановилась напротив тяжёлой двери, из которой тотчас вышли Ганц и Флоренц. Мужчины, молча, кивнули в сторону помещения, от которого Хенси отделяла сейчас только прикрытая, даже не запертая дверь.

- Там? – односложно спросила девушка, впиваясь, вгрызаясь взглядом в лицо командира своей личной охраны.

Её голос звучал холодно, отдавал сталью, литым железом, а на высказывания, состоящие более, чем из одного слова, она была просто неспособна в данный момент. Всё её сознание уже было там – за прикрытой дверью, оно уже впилось в горло жертве и сосало тёплую кровь.

- Там, - также ответил Ганц, кивая.

Хенси протянула руку и мужчина, молча, передал ей ключи.

- Можете быть свободны, - сказала она. – Идите к себе.

Вновь только кивнув, охранники удалились, удивительно бесшумно для своих габаритов проходя по коридору и поднимаясь по лестнице.

«Что ж, Трюмпер, пришло время сказать «привет»», - подумала Хенси и, сжав ключи в ладони, прошла в помещение.

В комнате, где испустили дух Томас и Эдвард, было всё по-прежнему, всё, за исключением столба, который «вырос» посреди комнаты и около которого лежало сейчас мирно спящее тело ничего не подозревающего брюнета.

«А ты почти не изменился, - подумала Хенси, скользя по чертам парня, по его телу хищным взглядом. – Вообще не изменился. Интересно, ты так же просто узнаешь меня, как я тебя? – она хмыкнула и ухмыльнулась. – Надеюсь, я для тебя стала таким же кошмаром, как ты для меня… Только я пойду дальше».

Девушка резко опустилась на корточки, срывая с глаз парня чёрную повязку и ударяя его по лицу. Мориц поморщился, не понимая со сна, что происходит, открывая глаза. О, этот миг был прекрасен! Хенси бы отдала минимум половину жизни, да что уж там, всю чёртову жизнь за то, чтобы он продлился дольше! А, впрочем, в этом не было смысла, ибо впереди её ожидали ещё сотни, тысячи сладчайших мгновений. Девушка не сомневалась, что они обязательно случатся, потому что она привыкла творить свою судьбу своими руками, не надеясь на усталого и похмельного бога, фатум и прочие глупости, которые придумывают слабаки в оправдание своим ошибкам и сомнениям.

Хенси не моргала, впившись взглядом в карие глаза напротив, вонзив в них острые пики своей ненависти и ожидания, вгрызаясь в самую душу, проникая к ней, пробираясь по глубоким колодцам зрачков, что были сейчас обворожительно расширены и переливалась загадочной темнотой в тусклом свете подвала. Но ещё обворожительнее были сами глаза в целом, глаза…

Шоколадно-карие, с нотками коньяка, которого неумелый создатель, по роковой ошибке, налил не десятую часть, а добрую половину. Они были распахнуты, и в них отражалось столько всего, что моргнуть, прервать этот контакт на доли секунд, казалось непростительным преступлением.

Удивление, недоумение, непонимание, затаенный, не осознанный страх – это лишь малая толика того, что читалось сейчас в глазах парня, что продолжал лежать на спине, не моргая, глядя в лицо девушке. А сколько было ещё в этом взгляде того, что не читалось даже наметанным глазом Хенси…

В этот момент, смотря в эти ненавистные шоколадные глаза, Хенси испытывала такие эмоции, что по своей силе, по своему накалу затыкали за пояс самый сильный и яркий оргазм, который девушка когда-либо испытывала в своей жизни. Но, главное, что это было только началом! Началом того самого важного, что, по нелепой ошибке, растянулось за долгие пять лет…

- Привет, дорогой, - сказала девушка, оскалившись, подобно самому жуткому чудовищу.

Парень сглотнул и открыл было рот, чтобы что-то сказать, ответить, но Хенси не дала ему такой возможности, зажимая ладонью рот и шепча, шипя, словно змея:

- Тссс, нет, молчи. Я хочу, чтобы ты молчал. Поговорить мы ещё успеем… если я захочу, - девушка ухмыльнулась. – А пока, ответь мне, скучал?

Если дьявол существует, в этот момент он покинул свой трон и, стыдливо прикрывая рукой лицо, ушёл во тьму, осознавая и принимая всю свою ничтожность по сравнению с этой смертной девушкой, с одним лишь её взглядом, с которым не могли сравниться ни сотни котлов с кипящей серой, ни острые вилы, на которые насаживают грешников, ни что либо иное.

- Помычи один раз, если да и, соответственно, два раза, если – нет.

Она подождала несколько секунд, но ответа не последовало. Это не могло испортить ей настроение от переживания своего триумфа. Хмыкнув, Хенси вновь обратилась к парню:

- Кажется, ты забыл правила нашей игры… - она наигранно разочаровано вздохнула. – Если ты меня не слушаешься – я делаю тебе больно.

Девушка встала и, подождав несколько секунд, со всей силы ударила парня ногой в живот. Мориц согнулся пополам, но ничего не сказал, не проронил ни звука, поднимая взгляд тёмных глаз на Хенси.

- Всё, сиди, думай, - стальным тоном добавила она. – Я вернусь завтра. Или через несколько дней… Как настроение будет.

Развернувшись, девушка направилась к двери, отпирая её и покидая помещение. Ей хотелось обернуться, но она сдержалась. Сейчас перед ней стояла сложная, очень непростая миссия – сделать с Трюмпером нечто такое, чтобы он уверился, что та маленькая ошибка из прошлого ничего не значит и что она его не любит. Но в этом главном пункте значился ещё один подпункт, который, если признаваться себе откровенно и честно, был сложнее, куда сложнее в своём исполнении. Этот подпункт звучал так – «Убедить себя в том, что ничего не чувствуешь, ведь… так и есть?».

- Дверь не открывать, близко не подходить, - без перехода начала говорить Хенси, подойдя к охранникам. – Пусть почувствует настоящее одиночество, ему будет полезно.

- Всё нормально, Хенси? – спросил Флоренц, стоящий чуть позади товарища.

- Абсолютно, - ответила девушка, её тон походил скорее на голос робота, чем на голос человека.

Смерив мужчин взглядом, говорящим «Молчите», девушка кивнула самой себе и покинула их, стремительно пересекая дом и выходя в гостиную, где Филипп пытался отмыть пятно от вина с обивки дивана. Увидев Хенси, парень остановил своё занятие, разгибаясь и пытаясь убрать с лица волосы, но мокрые резиновые перчатки какое-то цыплячьего цвета только усугубляли положение.

- Ты что-то хотела, Хенси? – спросил Филипп, видя непонятное состояние девушки, её тяжёлый взгляд.

- Нет, - холодно ответила девушка. – Продолжай.

Смерив ледяным взглядом парня, брюнетка пошла наверх, скрываясь в своём кабинете. Она никак не могла понять, отчего ликование от победы над врагом, от того, что он наконец-то в её руках, так быстро пропало и утихло?

«Нет, - подумала Хенси, хмурясь и выводя на странице блокнота сегодняшнюю дату. – Не стоит запрещать ему разговаривать… Что может быть слаще страха и дрожи в голосе твоего врага? Наверное, ничего… - она хмыкнула и покачала головой. – А почему – наверное? Точно!».

- Я научу тебя кричать, Трюмпер, - прошептала Хенси, прищуриваясь и вглядываясь в витиеватую и чуть неровную надпись на слегка истрепанной глади листа. – Как раз, у меня скоро день рождения, будешь моим подарочком. А то нечестно и несправедливо, что с тех пор, как ты со своими дружками-ублюдками поиздевались надо мной, я не праздную его… Конечно, радости этого дня ты мне не вернёшь, потому что ты отнял у меня нечто более важное, чем я смогу отнять у тебя, но, всё же, настроение у меня определённо будет повышенным.

Глава 23

Молись своему Богу, открой свое сердце,

Что бы ты ни делала, не бойся темноты.

Закрой глаза, дьявол внутри...

Ночь охотника -

Однажды я отомщу,

Одной памятной ночью,

Однаждывсемунастанетконец...

30 seconds to Mars, Night of the hunter©

Мориц сидел в подвале, по возможности обняв свои колени руками – запястья его были крепко связаны, а жёсткий материал верёвок, их грубые нити постоянно раздражали кожу, принося пусть не самый сильный, но, всё же, ощутимый дискомфорт. В прошлый раз всё было несколько иначе…

Едва ли можно было сказать, что пять лет назад всё было лучше, но какое-то мерзкое ощущение инаковости ситуации не покидало парня, заставляя его быть в постоянном напряжении. Но это всё было «цветочками», по сравнению с тем фактом, что ОН ОПЯТЬ ЗДЕСЬ! Он опять в этом треклятом подвале, в котором, в прошлый раз, он едва не попрощался с жизнью. И то, что он всё-таки сумел выжить, ни разу не было заслугой Хенси…

Мориц, что удивительно, прекрасно помнил тот день, когда дверь в «его» комнату открылась, и к нему пришёл Бруно. Он помнил, как светловолосый парень долго и хмуро смотрел на него, каким тяжёлым был его взгляд. В какой-то момент ему это надоело, он в привычной для себя дерзкой манере обратился к нему, спросил: «Чего ты хочешь?», всем своим видом выражая неприязнь и наплевательское отношение к парню, а ещё… Ещё он чувствовал себя победителем в то утро, он и до этого относился к Бруно с нескрываемым презрением и неприязнью, а после того, что произошло ночью, предшествующей тому мятежному утру, он и вовсе не мог скрыть победной улыбки-усмешки. Он смотрел на него, как победитель, смотрел сверху.

И так было до самого последнего момента. До того момента, пока Бруно не достал пистолет, направляя его дуло в лицо Трюмперу. Наверное, это смотрелось достаточно интересно и забавно со стороны: улыбка-усмешка, застывшая на лице Морица, которая продолжала коверкать его черты, но уже не отражала тех эмоций, которые и были её главным смыслом и посылом; взгляд Бруно, который казался чернее бездны и тяжелее чёрной дыры…

- Ты чего? – спросил тогда Мориц, не сводя взгляда с парня и оружия в его руках, пытаясь медленно, не делая резких движений, отодвинуться.

Он хотел тогда встать, оказать какое-то сопротивление. Были ли у него шансы или нет, Трюмпер тогда не думал, когда тебе в лицо «улыбается» чёрное дуло пистолета, то как-то особо не анализируешь происходящее. Но Бруно не дал ему ни возможности, ни шанса.

В эти минуты, смотря в лицо не просто сопернику, а мрази, последнему ублюдку, как про него думал Бруно, парень чувствовал нечто такое, что не должен чувствовать нормальный человек. Это что-то было удивительным, психопатическим спокойствием и желанием спустить курок, лишить жизни того, кто сейчас находится перед тобой.

- Ты чего? – повторил тогда Трюмпер. – Опусти пистолет…

- Ты не заслуживаешь жить, - ответил ему Бруно.

Мориц протянул руку, словно этот жест мог что-то исправить, как-то успокоить слетевшего с катушек блондина, но всё было тщетно…

Лёгкий щелчок спускового курка и оглушительный выстрел – к своему превеликому удивлению Мориц помнил всё до самого последнего момента, до того мига, пока раскаленная пуля не ворвалась в его черепную коробку, гася сознание на долгие-долгие месяцы…

Следующее, что помнил парень, было утро в больнице. Десять часов утра, удивительно белый, словно постиранный с отбеливателем день за окном, молочное небо… и дата на календаре 21 мая 2017 года. Трюмпер помнил всё это хорошо, слишком хорошо для того, чтобы иметь хотя бы шанс когда-нибудь забыть и забыться…

Погрузившись в свои мысли, парень не услышал шагов, приближающихся к двери в его тюрьму, он поднял голову лишь тогда, когда в замке повернулся ключ и дверь с характерным низким гулом медленно отворилась. Этот низкий звук бил по нервам, воскрешая всё то, что парень с таким упорством пытался забыть, понимая, что никогда ему этого не удастся сделать.

По его коже против воли пробежали мурашки, покрывая всю видимую и скрытую одеждой поверхность тела. Трюмпер поморщился и одёрнул закатанные рукава на своей белой рубашке, желая скрыть предательскую дрожь.

Он сделал это в самый подходящий момент. Повернув голову в сторону двери, Мориц увидел ту самую, кто была его кошмаром, ту, которая, как он пытался убедить себя, была лишь страшным сном…

Хенси прикрыла дверь, намерено не запирая её, словно дразня. В её глазах читалось: «Беги-беги, посмотрим, как далеко ты уйдёшь…», в её глазах была насмешка и издёвка.

«Впрочем – ничего нового», - подумал про себя парень, поджимая губы и поднимая на девушку глаза.

Молчание тяготило, оно казалось сейчас каким-то особенно невыносимым, словно бесноватая брюнетка научилась уже и тишину делать своим инструментом для пыток.

Подождав несколько тягучих минут, Трюмпер плюнул и отсел подальше, прислоняясь спиной к металлическому столбу и отворачиваясь.

- А как же поздороваться? – голос девушки прозвучал настолько близко, что парень невольно вздрогнул и поднял взгляд на источник раздражения.

Хенси стояла прямо над ним, непонятно, как успев так быстро и бесшумно подойти. Она смотрела на него сверху, находясь слишком близко, близко настолько, что парень мог чувствовать тепло её тела и те самые неуловимые волны ауры, в которые Трюмпер никогда не верил, но которые сейчас почти видел. Да, когда дело касается Хенси, все принципы и верования неким непонятным образом теряют свою силу…

На её губах отметилась лёгкая ухмылка, что не обнажала зубов, но открывала «ядовитые клыки души», а её глаза, её тяжёлый взгляд, который прикрывала тень, казался сейчас невероятно тёмным, словно радужка её была не серо-зелёной, а глубоко чёрной, как у потомственной цыганки.

Она стояла так близко и совершенно не боялась, что пленник может попытаться бежать, попытаться сделать с ней хоть что-то, чтобы было не так стыдно за себя и обидно. Она не боялась ничего: Хенси была спокойна, подобно тысяче удавов, хладнокровна и непреклонна в исполнении одной лишь ей известной задумки. А Мориц вполне мог, пусть не попытаться бежать, но дать сдачи, потому что он точно знал, что в скором времени будет – за что. Но Трюмпер слишком хорошо знал её, слишком хорошо помнил повадки этого адского создания. Слишком хорошо помнил… пусть каждый день пытался забыть.

Молчание вновь затягивалось, Хенси задала свой вопрос и, как видно, была готова дожидаться ответа на него хоть до завтра. Да, что-что, а ждать она всегда умела…

- Никогда не думал, что увижу тебя вновь, - всё-таки ответил Мориц, поднимая на девушку глаза. – Я думал, что ты умерла, так говорили…

- Я тоже была уверена, что ты мёртв, - ответила девушка, ухмыльнувшись. – Знаешь, Трюмпер, раз мы оба живы, придётся…

- Отпусти меня, - перебил её Мориц, не повышая тон, но требуя.

Девушка несколько мгновений смотрела на парня, а затем рассмеялась, рассмеялась тем самым смехом, что когда-то наводил ужас на её палачей и, по приятному стечению обстоятельств, жертв.

- Всё-таки, я скучала по тебе, - сказала Хенси, склоняясь к парню, заглядывая ему прямо в глаза. – Кто ещё, как не ты, Трюмпер, может так нагло себя вести на пороге гибели?

- Только не говори, Литтл, что ты опять собираешься играть в моего палача, - ответил парень, морщась. – Не верю!

Ухмыльнувшись, девушка опустилась на колени и схватила парня за яйца. Мориц резко выдохнул и как-то забыл вдохнуть, широко распахивая глаза и инстинктивно подаваясь вперёд, пытаясь согнуться, прикрыть уязвимую зону. Хенси намерено воспользовалась не родной рукой, а протезом, стальная хватка которого много превышала силу живой конечности.

- Пусти! – высоко и тонко пискнул Мориц, пытаясь разжать руку девушки, убрать её, но она держала его мёртвой хваткой, не собираясь отпускать. У него перед взором засияли алые искры боли, а на глазах выступили слёзы.

Игнорируя попытки парня избавиться от её захвата, не обращая внимания на его просьбы-писки, Хенси склонилась к самому его уху, постепенно сжимая кулак всё сильнее, говоря стальным, но удивительно дразнящим, разъедающим нервы голосом:

- А я тебя и не собираюсь в чём-либо убеждать. Не стоишь ты того…

Девушка приблизилась ещё сильнее, уже касаясь губами ушной раковины парня, почти прижимаясь к его уху, продолжая:

- Раньше у меня была такая тактика – запугать, сломать, измучить… Но теперь я отказалась от неё. Знаешь, Трюмпер, мне больше не нужны ни твоя боль, ни страх… - она сделала паузу, ухмыляясь, задевая губами мочку его уха. – Знаешь почему?

Она ухмыльнулась и отстранилась, заглядывая в покрасневшее от боли лицо парня, любуясь влажными солёными дорожками на его щеках.

- А потому, что, Трюмпер, - продолжила она, резко придвигаясь, касаясь его щеки носом. – Потому что, я знаю, что тебе будет больно и страшно, я знаю, что ты будешь кричать, страшно кричать…

Она оскалилась и укусила Морица за мочку уха, вгоняя зубки слишком сильно в плоть, причиняя не те ощущения, что используют в сексуальных играх для обострения чувств, а вполне ощутимую боль, что электрошоком пронеслась по нервам.

Отпустив парня, Хенси встала, отходя на два шага, наслаждаясь картиной поверженного врага, что сидел, согнувшись в три погибели, и пытался свыкнуться с пронзающей, острой болью, пытался отдышаться, но боль никак не отпускала, продолжая сковывать тело и мешать сделать вдох.

- Ты больная извращенка, - прохрипел Мориц, желая поднять глаза и испепелить обидчицу взглядом, но быстро махая на это рукой и продолжая сидеть в исходной позе. – Ты больная, Литтл, ты всегда такой была…

Хенси слушала парня и улыбалась, она наслаждалась его злостью, болью, обидой и безысходностью, его слабостью перед ней – перед той, кого он, Трюмпер, когда-то не брал в расчёт и ни во что не ставил, даже не считая за человека…

Пусть боль от произошедшего когда-то и утихла с годами, стала не такой острой, но она по-прежнему была, она бурлила у неё внутри. И она едва ли могла когда-либо утихнуть совсем, сойти на нет – она готова была пробудиться в любой момент, отряхнуться и встать в полный рост. Ей лишь нужен был повод, нужно было лишь одно неосторожное слово или движение, что всколыхнуло бы это болото и растревожило чертей, обитающих в нём.

Эти черти были отвратительны, распущены и извечно требовали новой крови и раздора. Они мешали жить и самой Хенси, терзали её и рвали её грудь свои когтями и клыками изнутри, выстукивали ритмы преисподней на рёбрах и лениво жевали жёсткую сердечную мышцу, заставляя последнюю заходиться удушающей болью. Она страдала от них… И единственным способом заставить их замолчать и обрести пусть не гарантированный, но возможный покой было – закончить начатую месть, довести дело до конца: до последнего вздоха и последнего судорожного удара пульса по артериям обидчика и истязателя, что обратил её счастливую жизнь адом и отнял то самое дорогое, чего уже никогда не вернуть…

- Нет, Трюмпер, - холодно отрезала Хенси. – Это не я больная, а ты, - она посмотрела на парня ледяным прожигающим взглядом. – Это ты меня такой сделал, ты и твои дружки.

- Неужели ты опять об этом? – воскликнул Мориц, тон его прозвучал не так, совершенно не так, как следовало, не так, как Хенси могла бы простить…

Вмиг оказавшись рядом, девушка ударила парня в лицо. Перед глазами у него вновь вспыхнули звёзды. Парень упал, инстинктивно прикрывая лицо связанными, ноющими руками. Отняв ладони от лица через несколько секунд, когда зрения вернулось, а звёзды рассеялись, он увидел алую кровь на своих ладонях.

- Какой же ты глупый, Трюмпер, - сказала девушка, меняя тон, качая головой. – Неужели ты ничего не понимаешь? Или, может быть, тебе просто нравится боль? Мориц, так, может быть, ты у нас мазохист? – тон девушки звучал уже почти весело, смеясь.

Почувствовав на себе взгляд, Трюмпер открыл глаза, встречаясь с глазами Хенси, что стояла над ним, ухмыляясь.

- Нет, Литтл, - хрипло ответил парень. – Извращенка здесь только одна – ты!

- Уверен? – спросила девушка, но дожидаться ответа не стала.

Она со всей силы ударила парня в скулу, казалось, Трюмпер даже услышал, как у него что-то там хрустнуло.

- Уверен? – повторила Хенси и вновь не дала парню возможности ответить, ударяя кулаком в лицо раз, второй.

Всего четыре удара пришлись на долю Морица, а лицо его уже было «украшено» гематомами и тёмно-алой кровью, что растекалась импровизированными узорами. На скуле парня уже начал расплываться продолговатый насыщенный кровоподтёк, на переносице красовалась кровавая трещина-разрыв, а на верхней губе сияли рубиновые капельки.

- Я не извращенка, - сказала девушка, наклоняясь к тяжёло дышащему парню.

Его глаза были закрыты, а ресницы мелко вздрагивали, что говорило о том, что он в сознании, просто не желает видеть мучительницу. Хенси продолжила, скользя взглядом по лицу парня, по алым рекам и ручейкам крови на его загорелой коже, истоки которых сочились болью:

- Я просто очень люблю раздавать долги, - она ухмыльнулась. – Ты же не станешь спорить, что честность и принципиальность – очень хорошие качества для человека?

- Я уже даже не уверен, что ты человек… - отозвался Трюмпер, пытаясь говорить нормально, но у него это не очень получилось.

Парень долго приходил в себя после произошедшего, но очень быстро отвык от боли и унижений, которые всегда были чужды ему, которые он привык, скорее, причинять, нежели испытывать. Мориц не считал себя плохим человеком, но, если покопаться, оказывалось, что на его совести не один грешок. И пусть не все они были страшны и серьезны, но карму они порядочно портили…

- Именно этого я и добивалась, - ответила Хенси, ухмыляясь.

Она встала, несколько мгновений смотря в лицо врага, на его часто вздымающуюся грудь, загорелая кожа которой красиво контрастировала со снежно-белой тканью рубашки. Девушка отошла к двери, бросая пленнику:

- Отдыхай. Я вернусь вечером.

Сказав это, Хенси вышла за дверь и заперла Трюмпера. Парень по-прежнему лежал на спине, тяжело дыша, пытаясь отвлечься и абстрагироваться от боли, а, ещё лучше, проснуться – проснуться в своей тёплой постели, со своей невестой и понять, что старый кошмар – всего лишь кошмар, не более. Но боль, ожигающая почти каждый сантиметр лица, прозрачно намекала, говорила о том, что он не спит. Не спит… опять.

Он хотел перевернуться, но даже одного мелкого движения ногой хватило для того, чтобы понять, что двигаться ему пока что рано, и неизвестно, когда будет можно… После захвата Хенси между ног у парня всё болело так, что ему было сложно дышать, не то, что думать. А, главное, не было никакой возможности прекратить это – оставалось только лежать и ждать, когда всё пройдёт само собой.

«За что мне опять этот кошмар? – подумал Трюмпер, открывая глаза, смотря на высокий блеклый потолок. – Боюсь, второй пули мой мозг не переживёт… - он вздохнул, прикрывая глаза. – И зачем я вернулся в Германию?».

- Чёрт… - выпалил парень, садясь, на мгновение даже забывая о боли. – Лили… Она же будет ждать меня!

Парень оглянулся, смотря бегающим взглядом на дверь, думая:

«Но, зато, меня точно будут искать! Да, я должен был уехать, так что, в ближайшее время родители меня не хватятся, но… Но Лили точно покажется странным, что я не доехал до неё! – Мориц вновь посмотрел на дверь. – Остаётся только немного подождать».

Глава 24

Мориц вздрогнул, разбуженный звуком открывающейся двери. Он не заметил, как заснул, и это давало мощное ощущение дежа-вю. С того момента, как он вчера открыл глаза в этом подвале, каждое мгновение ему казалось знакомым и уже случавшимся когда-то.

- Успел соскучиться? – спросила девушка, ставя на пол высокий табурет, а на него – поднос, накрытый кремовым плотным полотенцем.

Последнего парень не успел заметить, он отвернулся, делая это почти демонстративно, пытаясь придать своему лицу как можно больше невозмутимости, что не очень хорошо получалось из-за свежих ран и синяков. Поведя руками, Мориц поморщился от боли в затёкших запястьях, но быстро взял себя в руки, опуская сцепленные ладони на колени.

- Ты не хочешь со мной разговаривать? – спросила Хенси, придав своему голосу столько наигранного удивления, что Морица замутило.

- Иди к чёрту, Литтл, - тихо ответил парень, не поворачивая головы.

Хенси несколько раз поцокала языком, качая головой, и обхватила правой рукой живот, водя кончиками пальцев другой руки по кисти.

- Твоя смелость никуда, как я вижу, не делась, - сказала она.

- Ты с первого раза не расслышала? – спросил Мориц, поворачиваясь к девушке и смеряя её взглядом. – Иди к чёрту, Литтл.

- Если ты будешь сговорчивее, я кое-что расскажу тебе… Как тебе идея, Трюмпер?

- Мне от тебя ничего не надо, - ответил парень. – Ничего, кроме свободы, кроме возврата моей свободы. Но её, как я понимаю, ты мне не собираешься возвращать?

- Правильно понимаешь, - кивнула девушка. – Но то, что я тебе предлагаю взамен на сговорчивость, не хуже…

- Мне в третий раз повторить? – спросил Мориц, смотря девушке в глаза. – Я не гордый, я повторю. Иди к…

- Что, - перебила его Хенси, резко меняя тон на смеющийся, издевающийся. - Думаешь, твоя дорогая Лили спасёт тебя?

- Что? – переспросил Мориц.

Какое-то шестое чувство подсказывало парню, что Хенси сказала это не просто так, ох, как не просто… Да что уж там, было бы полной глупостью надеяться на то, что эта особа что-то говорит просто так, не преследую никакой цели, не имея плана!

- Что именно ты не понял? – спокойно спросила Хенси. Парень покорно «проглотил наживку», что не могло не радовать и не приносить удовольствия.

- Про Лили, - ответил он, прокашливаясь и хмурясь – в горле внезапно встал ком. – Почему ты про неё сказала?

- Потому что ты, дорогой Трюмпер, наивно полагаешь, что твоя бывшая невеста тебя спасёт.

- Почему бывшая?! – криком спросил парень. – Что ты с ней сделала?!

Он дёрнулся вперёд, но не совладал с затёкшим со сна телом и упал, тут же подскакивая, вскакивая на ноги и впиваясь в Хенси прожигающим взглядом. Девушка слегка улыбнулась, отдавая парню должное – не так уж и просто вскочить с такой скоростью, когда у тебя связаны руки и на одной ноге кандалы.

- Если ты хоть пальцем её тронешь, тебе это с рук не сойдёт! – продолжал кричать Трюмпер. – Ты меня слышишь, Литтл?! Если ты в прошлый раз ушла безнаказанной, это не значит, что так будет всегда! На этот раз ты окажешься там, где тебе и место – в тюрьме! – выпалил парень, облизывая пересохшие и припухшие, опалённые разгоряченным злостью дыханием, губы. – А ещё лучше – в психушке! Чёрт, Литтл, тебе только там и место!

- Всё сказал? – спокойным тоном спросила девушка, поднимая бровь.

- Всё! – рявкнул парень, но тут же добавил: - Хотя, чтобы сказать обо всех твоих отклонениях и том, чего ты заслуживаешь, месяца не хватит, даже, если говорить без перерыва! Ты ненормальная, Литтл, ты это понимаешь?

- А ещё у меня очень много верных друзей и просто хороших знакомых, - ответила девушка, казалось, не в тему.

Мориц насторожился, хмурясь, непонимающе смотря в глаза девушки напротив.

- Что ты имеешь в виду? – спросил Мориц, чуть поумерив пыл.

- А ты меня послушай, а потом я всё тебе расскажу, - девушка расплылась в жуткой улыбке. – Обещаю, Трюмпер, ты не пожалеешь об этом разговоре…

- Ладно, чего ты хочешь? – спросил парень, понимая, что его «дорогая» психопатка из прошлого не успокоится, пока не добьётся своего. – Говори, Литтл, будем считать, что я согласен.

Он опустил голову, слегка ворочая ею, разминая шею, тянясь к ней руками, но верёвки на запястьях не позволили ему завершить действие.

- На колени, - коротко приказала Хенси.

Мориц поднял взгляд, в котором застыл немой вопрос, который он так и не успел задать. Девушка продолжила:

- Вставай на колени, дорогой Трюмпер, - вопрос в глазах парня усилился. – Вставай-вставай, - она ухмыльнулась. – Не заставляй даму ждать. Поверь, - она понизила голос, - это того стоит…

Одна только мысль о том, чтобы вновь оказаться на коленях перед своей бывшей одноклассницей, бросала парня в дрожь, заставляя чувствовать сопротивление, протест, но… Но дело касалось Лили, его любимой Лили, потому Мориц, засунув принципы себе куда подальше, медленно опустился на колени, не сводя глаз со своей психованной мучительницы с задатками конвоира.

Хенси, в свою очередь, также не разрывала зрительного контакта со своим врагом, который так мило её ненавидел сейчас, но ничего не мог сделать. Она неотрывно следила за тем, как медленно, но верно Трюмпер опускался, опускался во всех смыслах, вставая перед бывшей серой мышкой и жертвой на колени. Вставал на колени всего лишь ради того, чтобы она сказала ему правду…

«Поверь, Трюмпер, - думала Хенси, ухмыляясь, смотря в лицо парню, не спеша заговорить, - эту новость ты забудешь не скоро…».

- Готов слушать? – спросила девушка так, словно не ради этого Мориц сейчас терпел и молчал, сдерживаясь от того, чтобы послать её куда подальше.

- Готов, - ответил Трюмпер, проглотив всё то, что желал выплюнуть в лицо мучительницы.

Хенси кивнула и подошла к парню, вставая перед ним и складывая руки на груди. Подождав несколько секунд, девушка начала рассказ:

- Трюмпер, твоя дорогая Лили не придёт, не приедет и не хватится тебя. Нет, не надо на меня так смотреть, я её не тронула и не трону. Ну, почти…

Девушка сделала долгую паузу, намерено растягивая её, наблюдая за тем, как чернёет шоколад в глазах Морица, становясь горьким, за тем, как вздрагивают жилы на его шее.

- А почему «почти», ты скоро поймёшь, - продолжила Хенси, всласть насладившись напряжением парня. – Дорогой Мориц, мой глупый-глупый бывший одноклассник, твоя дорогая Лили тебе никого не напоминала? Не напоминает?

Трюмпер нахмурился, смотря на Хенси, понимая, что она что-то имеет в виду, подразумевает под своими словами, вероятно, что-то очень важное, но… Но до него никак не доходил смысл. Правду говорят – от любви дуреют, а Мориц сейчас и уже почти полтора года, как был глубоко влюблён в ту самую Лили, которая стали причиной их непонятного разговора.

- Может быть, тебе фото дать, чтобы думалось лучше? – лукаво спросила девушка, смеясь глазами над тупящим парнем.

- Откуда у тебя её фото? – стальным тоном спросил Мориц.

Хенси фыркнула и ничего не ответила, подходя к табурету с подносом, выуживая оттуда несколько фото. Одно девушка передала в руки парня, а две других оставила у себя, повернув их задней стороной к Трюмперу.

Но парень и не думал смотреть на те, остальные, фото, он вглядывался в карточку в своих руках, на которых была запечатлена его любимая Лили. Вот только был вопрос – откуда у Хенси её фото?

- Насмотрелся? – спросила девушка. – А теперь на меня посмотри…

Парень поднял взгляд на Хенси, всё ещё не понимая, что происходит? Но тут…

- Мы похожи, ты не находишь?

Вопрос Хенси стал, одновременно, и оплеухой, и ударом под дых, который выбил из лёгких весь кислород, но прояснил мысли.

- Что ты сказала? – переспросил парень.

- Мы похожи, не находишь? – повторила Хенси. – Это очень занимательно, что ты выбрал ту, которая так похожа на меня… Но об этом в другой раз. Пока интереснее то, что твоя дорогая Лили не станет тебя искать. И, предупреждая твой вопрос «почему?», скажу – твоя дорогая Лили уже забыла тебя, потому что я так сказала, а она меня, как говорится, боготворит, - девушка ухмыльнулась, видя непонимание в глазах Морица.

- Она тебя? – спросил парень. – Это бред…

- Это правда, - отрезала Хенси. – Полагаю, она тебе не рассказывала ни о своём бойцовском прошлом и настоящем, ни о том, куда она пропадала периодически, ни о том, кто её тренировал и благодаря кому у неё всё получилось?

- Нет, - ответил Мориц, воздух в лёгких как-то резко закончился, закончился вместе со смыслом и с надеждой, что сдувалась, подобно проколотому шарику.

- Тогда, слушай, - с видом педагога сказала Хенси. – Твоя Лили – боец, как и я, в прошлом. Я её тренировала, я её подняла, потому что, и это не мои слова – мне нет равных в этом деле…

«Конечно, - подумал Мориц, - в этом же деле нужно быть полным психом с отбитой головой…».

- Она обязана мне всем и прекрасно это понимает, - продолжала Хенси. – Может быть, она тебя и любила, но любовь прошла, как только я ей всё рассказала. И, кстати, - девушка недобро ухмыльнулась, - ты в курсе, что именно она помогла мне притащить тебя сюда?

Последнее было ложью, Лили не помогала, как выразилась Хенси «притащить» парня в этот дом, но она помогла информацией и согласилась быть «на подхвате», помогать отводить стрелки и тянуть время так долго, как это возможно, чтобы парня не хватились. План был гениален и прост – уехал к невесте, невеста всё будет подтверждать, а вот то, что парень даже не пересёк границ страны, должно было остаться «за кадром».

Мориц наклонился и закрыл ладонями глаза. Сейчас ему было больно, по-настоящему больно от того, что его предали, обманули и так легко отказались, бросая, фактически, в пасть дикого зверя. И эта боль – боль душевная, была куда хуже боли тела, пусть даже самой сильной. Она была хуже потому, что физическую боль можно приглушить, унять, а вот душу не заставишь заткнуться, душа будет скулить и саднить, пока её кто-нибудь не исцелит. Вот только беда в том, что после предательства едва ли есть возможность на то, что ты вновь доверишься кому-то…

А ведь Мориц верил… Он на самом деле верил в то, что нашёл свою вторую половинку, свою любовь – ту, с кем он хочет провести остаток своих дней. Он даже подумывал о свадьбе, хотя раньше был уверен, что семья – это не его. Но всё получилось иначе…

Никогда прежде парня не бросали, не кидали и не предавали – это было его прерогативой, но сейчас он был тем самым «униженным и слабым», кого он никогда не жалел. И к этой боли приложила руку Хенси. Если хорошенько подумать, то она приложила руку ко всему тому дурному, что было в жизни парня.

«Я лишь отдаю должок, - подумала Хенси, наблюдая за терзаниями парня, за его болью. – Теперь ты стал ещё на шаг ближе к тому, чтобы понять меня…».

- Возьми, - сказала Хенси, подходя и бросая на пол те фото, что она припрятала.

Трюмпер не стал брать их в руки, но перевёл взгляд на фотографии, смотря на лица на картинках и удивляясь тому, как раньше мог не замечать этого сходства? Пусть природные данные и были у них разными, пусть не так сильно, но разнились – Хенси была ярче, так сказать, фактурнее своей подопечной, но их внешность в общем, их стиль были идентичны. Только татуировки у них были разными. И то, Мориц был не уверен в этом, он не слишком хорошо помнил многообразие рисунков на теле Хенси…

- Уйди, - тихо сказал парень. – Уйди, пожалуйста…

- Тебе плохо, Мориц? – спросила Хенси обывательским тоном.

- Да, - зачем-то искренне ответил парень, хоть он и понимал, что только того Хенси и добивается.

- Мне тоже было плохо, - ответила девушка, подходя к столбу за спиной парня, чем-то там звякая – он не обратил внимания. – Но, знаешь, я смогла пережить это, жизнь заставила идти дальше. Хотя, Трюмпер, мне было хуже – я, в отличие от тебя, потеряла тех, кто, действительно, бывает лишь однажды в жизни – родителей. И, кстати, по твоей вине, Трюмпер…

Парень всхлипнул. Он сам не ожидал этого от себя, но этот звук, эта слабость вырвалась из него, отразившись эхом от стен и возвращаясь к своему разбитому хозяину. Хенси слышала это, слышала всё, но не стала заострять внимания на этой его слабости, пока что ей было достаточно. Девушка видела боль и подавленность парня, это приносило невообразимое удовольствие…

Что-то вновь звякнуло совсем близко к ушам парня, он запоздало поднял голову. Хенси нахмурилась, словно проделывала сейчас какую-то тяжёлую и напряженную работу, и склонилась к парню. Она провела кончиками пальцев по фиксированному ошейнику, что красовался сейчас на шее парня, а цепь, идущая от него, крепилась на столбе.

- Посмотри мне в глаза, - каким-то трансовым голосом попросила девушка. Она взяла парня за подбородок, совсем слегка касаясь кожи.

Мориц поднял глаза, сталкиваясь с непонятным взглядом Хенси, с её стальными, невероятно глубокими глазами. Девушка улыбнулась, обнажая зубы, словно демонстрируя своё превосходство над слабым соперником.

Ничего не говоря, она сняла с ноги парня кандалы и ушла. Ей сейчас не было более смысла задерживаться здесь, она уже увидела то, что обязывалось греть её душу ещё минимум несколько дней. Это «что-то» - взгляд Морица, в котором, крошась и опадая на дно зрачков-колодцев, рушились мечты на счастье и надежда.

«Наверное, я выглядела так же, - думала девушка, закрывая подвал. – Жаль только, что едва ли врачи психбольниц могли оценить всю боль падения реальности в моих глазах… Очень жаль».

- Если бы я не знала, какая ты мразь, мне было бы тебя даже жаль, - прошептала Хенси, запирая дверь подвала, оставляя парню внизу лишь десятки квадратных метров одиночества и пустоты.

Глава 25

Без намёка на любовь,

Без причины на добро

Как пощёчина в лицо

Это только мой мир

Вот такой вот мой мир

Ну и что?

Domino, Я очень псих©

Хенси сидела в просторном и светлом обеденном зале, медленно попивая горячий кофе с молоком, и с лёгким прищуром наблюдая за Филиппом, который убирался в комнате. Парень усилено водил руками взад-вперёд, пытаясь справиться с длинной шваброй и не показать виду, что он совершенно этого не умеет. Пол намного чище не становился, но марку мальчишка держал хорошо – будь его хозяйкой-начальницей кто-нибудь другой, а не Хенси, к нему бы точно не возникло претензий.

- Филипп? – обратилась к парню Хенси, ставя чашку на стол.

Домработник поднял глаза, вопросительно глядя на девушку, застывая со шваброй в руках. Она едва заметно ухмыльнулась и покачала головой, в который раз удивляясь несообразительностью парня, после чего поманила мальчишку пальцем, говоря:

- Иди сюда.

Филипп недоумевающе нахмурился, что так смешно смотрелось на его кукольном личике, положил на пол уборочный инструмент и подошёл к огромному столу цвета слоновой кости, во главе которого, подобно президенту и единственному гостю бала, восседала Хенси.

- Ты что-то хотела? – спросил он, останавливаясь около стола, но оставаясь на достаточном расстоянии от девушки.

- Ты чего встал столбом?! Ближе подойди! – рявкнула девушка, отчего парнишка вздрогнул.

Поспешно отодвинув стул, черканув его ножками по полу, парень сел, вопросительно глядя на Хенси. Увидев, что приказ её исполнен, и причина недовольства устранена, девушка сменила гнев на милость и даже улыбнулась, обращаясь к парню:

- Филипп, тебе сегодня предстоит встреча с одним человеком… Я хочу, чтобы ты подготовился.

Глаза парня полезли на лоб от удивления, а брови вопросительно вздрогнули вверх.

- Встреча? У меня? – переспросил он. – С кем, Хенси?

- Это тебя не касается, - в привычной для себя манере отрезала Хенси.

- А, по-моему, касается, если… - попытался возразить Филипп, но девушка резко одёрнула его:

- Рот закрой, - фраза была произнесена совершенно спокойным, не кричащим тоном, но, всё равно, ощущалась, как крепкая пощёчина.

Мальчишка поморщился и опустил голову, исподлобья смотря на хозяйку, спрашивая:

- Можно мне узнать, что мне придётся делать?

- Ничего, - ответила Хенси, резко меняя тон и вставая.

Залпом допив свой кофе, она задвинула стул и направилась к двери, махнув рукой Филиппу, чтобы тот шёл следом. На этот раз до него дошло с первого раза. Быстрым шагом Хенси пересекла просторную гостиную и зашла на кухню, стремительными, наверное, слишком быстрыми и от того дёргаными движениями заваривая себе новую порцию кофе, не утруждаясь, используя растворимый напиток, и открывая небольшую бутылку коньяка, которую девушка выудила из одного из кухонных шкафчиков.

- Тебе нужно будет делать всё тоже, что и всегда, - продолжила девушка, зубами вытаскивая пробку и сплёвывая её. – Накормить «гостя», - она стояла спиной к парню, и тот не мог видеть её кровожадной улыбки, что загорелась на губах при одном упоминании о Трюмпере. – Поухаживать за ним… - она сделала паузу и нахмурилась, после чего резко повернулась, спрашивая у домработника: - Что там ещё должна прислуга делать?

- Ты хозяйка, тебе виднее, - пожал плечами парень.

- Ах, точно… - сказала Хенси, расплываясь в какой-то непонятной улыбке.

Девушка облокотилась на тумбу, легка присаживаясь, и продолжила:

- Мы же не заключали никаких контрактов, что могут регламентировать наши отношения… - Филипп вопросительно поднял брови, не совсем понимая, к чему девушка говорит очевидное. – Но, всё же, это очень опрометчиво с твоей стороны – говорить, что всё на усмотрение босса…

Хенси спрыгнула и подошла к парнишке, как обычно, нагло нарушая личное пространство, вторгаясь в него, почти вплотную становясь около домработника.

- Тебе повезло, что я нормальная, - продолжила Хенси, складывая руки на груди и как-то свысока смотря на мальчишку.

Филипп, в свои семнадцать, был достаточно высоким – 183 сантиметра, но благодаря туфлям на платформе, которые сейчас были обуты на Хенси, она была даже немного выше парня.

- А был бы кто-то другой на моём месте, - продолжала девушка, - могло бы с тобой случиться что угодно…

- Ты меня пугаешь? – спросил Филипп.

Да, в отличие от предыдущих людей, что убирались в доме Хенси, Филипп позволял себе непростительное – открывать рот тогда, когда хочется ему, а не когда разрешит хозяйка.

- Я? Пугаю? – удивилась девушка и покачала головой. – Нет, малыш, я тебя предупреждаю, что следует лучше следить за своими словами, а то этому скажешь, не подумав, тому скажешь, а потом глазом не успеешь моргнуть, а ты уже в борделе стоишь на коленях, а, быть может, и вовсе в лесу. В мешке. Лежишь и не дышишь.

- А…

Парень открыл рот, но передумал, проглатывая слова и свой вопрос. Он решил сделать это очень вовремя, потому что, пока что у брюнетки было приподнятое настроение, но много ли ей нужно, чтобы в считанные секунды дойти до состояния сатаны…

- Что спросить хотел? – холодным тоном спросила Хенси.

- Что я делать должен? – выпалил мальчишка.

Девушка приподняла бровь, она чувствовала, что парень-прислуга хотел спросить нечто совершенно иное, но, подумав, она решила не заострять на этом внимание. Она вздохнула и ответила:

- Ты должен приготовить ужин. А потом, когда я скажу тебе, ты отнесёшь еду в подвал.

«В подвал?», - Хенси почти слышала этот удивлённый вопрос, хотя Филипп и не озвучил его, сдержался.

- И, - продолжила она, - с этого дня у тебя прибавляется обязанностей и работы. Теперь на тебе не только дом, но и подвал, а он у меня большой… Всё понятно? – парень кивнул. – И, Филипп, уж постарайся, потому что я уже успела заметить, что кулинарными способностями ты не блещешь…

- Я же говорил, что я научусь! – выпалил мальчишка, пытаясь оправдаться. – Я уже учусь…

Хенси поджала губы и снова подошла к парню вплотную, заглядывая в глаза похолодевшим взглядом.

- Ещё раз меня перебьёшь – пожалеешь. Понятно?

- Извини…

- Вообще, - девушка поморщилась, - зря я тебя лишила возможности попробовать себя, как говорят, в «сфере досуга» - слишком уж ты любишь рот открывать.

- Но ты же говоришь, что я всё время делаю это не вовремя? – непонимающе и, одновременно, обижено спросил парнишка.

Девушка отошла, подходя к тумбе, где стоял заваренный кофе. Но, вопреки ожиданиям парня, она проигнорировала чашку с горячим напитком и взяла бутылку коньяка, прикладываясь к горлышку, делая несколько глотков, а затем возвращаясь к нему.

- Не вовремя, - ответила Хенси, - но, думаю, тебя бы быстро отучили от этой дурной привычки, потому что не все такие добрые, как я…

- Ладно, я… Я начну готовить? – спросил Филипп, пытаясь перевести тему. Парень отчётливо чувствовал то искрящее напряжение, от которого воздух в комнате стал гуще, и от которого стало тяжело дышать.

- Ещё рано, - ответила девушка. – Ужин должен быть готов к пяти. И я хочу, чтобы он был свежеприготовленным. Начинай так, чтобы управиться к этому времени.

- Хорошо, - кивнул Филипп.

Хенси ещё несколько секунд посмотрела на домработника, после чего покинула кухню. Но не успел парень расслабиться и выдохнуть, как она вновь вернулась. Забрав свой кофе, который сиротливо стоял на тумбе, девушка вновь ушла, на этот раз, насовсем.

Быстрым шагом брюнетка пересекла добрую половину дома, без стука врываясь в комнату охраны.

- Здравствуй, Хенси, - поздоровался Ганц. Мужчины привычно играли в карты и, судя по выражению лица Флоренца, он, привычно, проигрывал.

- Привет, - ответила девушка, кивая им. – Пора заняться нашим дорогим «гостем».

- Что именно делать? – спросил Флоренц.

- Препроводить в душ, туалет… В общем, всё по-старому.

- Хорошо, - ответил мужчина, откладывая карты.

- А ещё, дайте ему воды.

Девушка обернулась на дверь, нахмурилась. Подойдя к холодильнику, она достала оттуда бутыль питьевой воды, спрашивая охранников:

- Думаю, вы не против?

- Нет, конечно, - ответил Ганц.

- Хорошо, - кивнула Хенси и передала бутылку мужчине. – Приступайте, - круто развернувшись, она покинула помещение.

Мориц сидел в подвале всё в той же позе: согнувшись в три погибели, положив связанные руки на колени, а на них голову. Почти сутки прошли с последнего визита к нему Хенси, а он не сомкнул глаз всё это время. Да, слишком шокирующей стала новость, которую принесла зловещая брюнетка, слишком неожиданным и болезненным оказалось предательство. Слишком, слишком… И этих «слишком» было слишком много.

Парень пребывал в неком подобии транса, почти анабиоза, изредка моргая и не реагируя ни на что. А, впрочем, реагировать и не на что было – гнетущая тишина, блеклые краски большого и совершенно пустого помещения, единственной «мебелью» которого был стальной столб, что служил парню единственной опорой. Единственным, что нарушало эту гробовую тишину и какую-то омертвелость скудного на стимулы и краски пространства, было урчанием его, Морица, желудка. Даже звон качественного металла, из которого была отлита цепь на его ошейнике, не нарушал молчания подвала – Трюмпер ни разу не поменял положение своего тела за все эти долгие часы и, что удивительно, он даже не заметил этого, не почувствовал боли затёкших мышц.

«Как она могла?», - раз за разом думал парень, прогоняя перед глазами картинки их с Лили, как казалось, счастливой жизни, которая сейчас выглядела таким бредом и глупостью… Хотя, логичнее было бы спросить: «Как Я мог: поверить, полюбить и… вновь оказаться здесь?».

Но парню не хотелось винить себя, только не сейчас – и так тошно. И так слишком паршиво от осознания того, что ты вновь в том месте из которого, вероятнее всего, не вернёшься. И, главное, тебя даже никто не хватится, потому что завтра, ой, точнее, уже вчера Мориц должен был улететь в Америку, где его ждала невеста… В ближайшие несколько месяцев родители и друзья точно не хватятся его, а этого времени точно должно хватить Хенси, чтобы претворить в жизнь очередной свой больной план. А даже, если родители хватятся – они позвонят Лили, а уж она точно подтвердит, что Мориц рядом с ней и с ним всё хорошо. Какое предательство…

И какое нелепое стечение обстоятельств! Они, Хенси и Мориц, оба считали друг друга мёртвыми все эти годы, но, как видно, ни один из них не может жить спокойно, пока будет жив другой. И в этой смерти нужно будет убеждаться лично, вероятнее всего, лишая другого жизни своими руками. И не нужно быть гением, чтобы догадаться, у кого пока больше шансов стать палачом, а у кого жертвой…

На протяжении этих суток, что невероятно долго тянулись в вакууме подвального помещения, Трюмпер не особо хватался за жизнь, не особо думал о том, как спастись, даже больше – он был не против того, чтобы бывшая одноклассница его добила, только бы не издевалась. Ему казалось, что он более не переживёт, не сможет вынести всего того, что когда-то она с ним уже проделывала. Не сможет потому, что раньше, как бы больно и страшно не было, он всякий раз находил в себе силы, чтобы рассмеяться ей в глаза, показать, что она его не сломила, а сейчас…

А сейчас Мориц был не уверен, совершенно не уверен ни в себе, ни в том, что сумеет отыскать в себе силы на эту «непонятную борьбу со злом», как он сам про себя окрестил их «отношения». Он был не уверен потому, что сейчас девушке удалось нечто куда более тонкое и изощренное – она не просто причинила боль и страдание его телу – она полоснула бритвой по его душе. А с раненой душой сильно не поборешься, другое дело – с контуженной. Но контуженная она была только у самой Хенси…

Так, умирая внутри себя, Трюмпер провёл последние двадцать четыре часа, но сейчас… Сейчас всё стало чуть-чуть по-другому, немного иначе. Желудок парня недовольно урчал, заходясь судорогами, намекая, требуя пищи. Нахмурившись, поведя плечами от неприятных ощущений, словно пытаясь отшатнуться от них, Мориц наконец-то ощутил, почувствовал ту ноющую боль в каждой мышце своего тела. Это немного отрезвило парня, заставило «утереть сопли» и подумать о том, как он будет выживать здесь, выживать вновь. Оказалось, что все экзистенциальные мучения и страдания отходят на задний план, как-то затихают, когда ты голоден, тебе холодно и прочее…

Мориц наконец-то отнял голову от лица и поморщился: пусть свет в подвале и был тусклым, но он, всё же, резал глаза, к тому же, шея и всё остальное ужасно ныло…

Отозвавшись на движения парня, цепь пронзительно и, словно издеваясь, звякнула, напоминая о том, что он не просто пленник, а почти собака, сидящая на привязи…

«Конченная психопатка, - подумал парень, разминая шею, пытаясь запустить пальцы под ошейник, но он сидел слишком плотно. – Когда же ты наиграешься…».

Словно услышав возмущение пленника, дверь отворилась, пропуская охранников. Трюмпера передёрнуло, когда он посмотрел на них, взглянул в эти лица, которые слишком хорошо помнил. Мужчины подождали несколько секунд, затем один из них подошёл к парню, протягивая ему бутыль воды.

- Пей, - коротко сказал охранник.

- А если я не хочу? – спросил Мориц, слегка запрокидывая голову, смотря в лицо скалоподобному охраннику.

Верно, в подобной ситуации было глупым и, более того, опасным выпендриваться и ерепениться, но Трюмпер не мог иначе – надежды на других не осталось, оставалась только надежда на себя и на свой «стержень», что не позволял парню падать ниц.

- Тебя не спрашивают, - ответил мужчина.

- Вижу, новых слов вы не выучили, - ответил парень, ухмыляясь.

- Нам сказали тебя напоить и отвести в душ. И нам всё равно – будешь ты делать это добровольно или принудительно.

Трюмпер поджал губы, ему хотелось сказать ещё какую-нибудь колкость, но… пить хотелось ещё больше. Закатив глаза, он протянул связанные руки, забирая бутылку. Наблюдая за тем, как парень пытается управиться с крышкой, мужчины отобрали у него бутыль, открывая и только после этого возвращая.

Напившись, парень отложил тару и вновь поднял глаза на охранников. Ничего не говоря, мужчины расстегнули ошейник на его шее и одним движением поставили на ноги, словно он был тряпичной куклой. На радость Морица его до ванны не тащили, а просто вели, так сказать, под конвоем. Когда парень зашёл в комнату, он даже не стал оборачиваться, чтобы проверить – зашли ли вместе с ним охранники, ему это было не так уж и важно, он сразу направился к раковине, где предусмотрительно стоял стаканчик с принадлежностями для чистки зубов, а также бритва и прочие гигиенические принадлежности.

Несмотря на убежденность в том, что мужчины за его спиной не стоят того, чтобы он на них оглядывался, Мориц, всё же, невольно бросал на них взгляд через зеркало, наблюдая за их монолитной неподвижностью и угрюмостью в отражении. Когда парня оставили одного, чтобы он мог нормально сходить в туалет, он подождал несколько секунд, а, затем, бросился, сам не понимая, куда? Он быстро ходил по комнате, вглядываясь в стены, в каждый виток узора на светло-голубом кафеле; он словно искал невидимую потайную дверь или же окно, которое могло бы стать его спасением. Но глупо было полагать, что его оставят одного там, где у него будет хотя бы один шанс на бегство.

Поняв это, Мориц тяжело выдохнул и опустил голову. Его взгляд ненароком вновь упал на бритву. Конечно, мало шансов перерезать себе вены механической машинкой и ещё меньше шансов успеть умереть прежде, чем «охранные псы» вернутся, но, если сильно постараться…

«Нет», - подумал Трюмпер, мотнув головой. Это был не его способ, слишком не его… Этот парень не собирался накладывать на себя руки, какой бы ужасающей и пугающей не была окружающая реальность; он всегда верил, нет, знал, что сможет выстоять и справиться. Верно, Хенси это прекрасно знала и только потому, так сказать, позволила парню минуты одиночества в помещении, где, теоретически, он мог порезать себе вены, утопиться и повеситься.

Вздрогнув, словно выйдя из транса, парень посмотрел на дверь, взъерошивая волосы, судорожно пытаясь сообразить, что же ему делать? Но мысли, как назло, не шли в его голову. Решив, что не стоит разбрасываться и тем не многим, что у него есть, он решил приступить к тому, ради чего его и оставили.

После всех гигиенических процедур, Трюмпер надел свои джинсы и рубашку, на белой ткани которой алели капли его крови – новой одежды ему не выдали, только бельё – и, не зная, куда себя деть, закрыл унитаз крышкой и сел на него ждать.

Охранники вернулись минут через десять ожидания и так же, молча, повели его обратно, как и вели сюда. Несколько раз Морица посещала мысль о побеге, но он всякий раз наталкивался на «проблемку» - охранники, он был уверен, натасканы и легко догонят его, а уж после того, как догонят… Не сказать, что Трюмпер боялся побоев, но он понимал, что несколько сломанных костей и отбитые внутренности прилично уменьшат его шансы на то, чтобы выбраться отсюда живым. А умирать в этом подвале он был не намерен, ему хватило того, что он один раз уже едва не испустил здесь дух.

Доставив пленника в его «камеру», мужчины надели на него ошейник, игнорируя презрительный взгляд, которым наградил их парень, пока они это делали, и ушли.

- Уроды, - прошипел Мориц, сверля взглядом дверь.

Желудок вновь противно заурчал. Пусть после того, как парень утолил хотя бы жажду, стало несколько легче, но не намного… Разозлившись, он схватил цепь, со всей силы дёргая её, едва не удушая себя таким образом, шипя от боли и задушено хрипя. Потратив на дёрганье цепи, на безрезультатные попытки освободиться от неё минут десять, парень зло и громко выдохнул, пиная воздух.

Его грудь часто вздымалась, зрачки были расширены от злобы и какого-то искрящего отчаяния, бессилия, а кулаки то и дело сжимались, желая сдавить чьё-нибудь горло. Хотя, почему чьё-нибудь? Единственной шеей, которую Мориц хотел бы «обнять» до её последнего вздоха, была шея Хенси, но он не имел возможности воплотить свою мечту, ему оставалось лишь фантазировать об этом, это хоть чуть-чуть спасало и помогало не сойти с ума от ощущения собственного бессилия.

Нарезав не один круг вокруг треклятого столба, парень сдался и вновь уселся около него, прислоняясь спиной. Ему хотелось есть, хотелось спать, но больше всего прочего ему хотелось выйти отсюда, выйти и никогда больше не видеть Хенси и не вспоминать черт её лица, что въелись в подкорку его мозга сильнее раковых клеток, что славятся своей «кровожадностью».

Он вздохнул и закрыл глаза, надеясь пусть не поспать, но хотя бы подремать, отдохнуть. Но расслабиться ему не давала мысль о том, что Хенси может прийти в любой момент. А уж в том, что она придёт, парень был уверен…

В это время, в доме Филипп закончил с приготовлением ужина и пытался понять, что ему делать дальше. Время близилось к пяти, Хенси куда-то запропастилась, затерявшись в дебрях огромного дома. Парень упёрся руками в тумбу и опустил голову, занавешивая лицо волосами, но тут раздался оклик, заставивший его подскочить на месте и обернуться, инстинктивно вжимаясь в тумбочку и отстраняясь от пришедших охранников. Сердце в груди мальчишки колотилось, как у испуганного кролика, а глаза, распахнутые в немом напряжении, казались ещё больше, чем были на самом деле. Эти мужчины наводили на Филиппа некий неосознанный страх, заставляли сжиматься. Впрочем, причины тому были – каждый мужчина был более, чем в два раза тяжелее паренька и раз, минимум, в десять сильнее. Про то, как мелко Филипп выглядел на их фоне и говорить не приходилось. К тому же, вероятно, парнишка шестым чувством ощущал то, что мужчинам поручено приглядывать не только за пленником, о котором он пока не знал, но и за ним самим.

- Вы что- то хотели? – спросил парнишка, проглатывая ком в горле.

- Собирай еду и пошли, - ответил Ганц.

- А… - парнишка открыл было рот, чтобы что-то сказать, но его остановили.

- И побыстрее, - добавил Ганц.

Кивнув, Филипп вернулся к плите, доставая из духового шкафа форму для запекания, в которой готовилось мясо. Покончив с приготовлениями, парень поставил всю посуду на поднос. Охранники молча показали ему, чтобы шёл следом и направились к подвалу. По дороге их встретила Хенси и сказала, что сама отведёт Филиппа. Мужчины послушно кивнули и удалились.

Но, вопреки словам, Хенси никуда не повела парня. Открыв подвал, она объяснила ему куда идти, дала ключи и удалилась, бросив напоследок:

- Не удивляйся особо, мальчик.

Такая фраза хозяйки вызвала в парне ещё больше вопросов, чем было до этого, но спросить он уже не мог – девушка стремительно скрылась из виду. Ему ничего не оставалось, кроме как покорно спуститься вниз и отправиться на поиски «той самой комнаты».

Лестница была достаточно крутая, руки, как назло, дрожали, да и общая атмосфера подвала не добавляла уверенности в себе, потому Филипп несколько раз едва не выронил поднос, имея все шансы получить в этот момент инфаркт, потому что он понимал, что такому повороту Хенси точно не обрадуется…

Найдя нужную дверь, парень огляделся, ища, куда поставить поднос, но, не найдя ничего подходящего, поставил его на пол и вставил ключи в замочную скважину. Тяжёлая дверь плохо подавалась, но Филипп всё-таки справился и зашёл в помещение, застывая на пороге. Глаза его округлились и полезли на лоб, а ноги вросли в пол. Но, взяв себя в руки, парень шагнул в сторону пленника, несмело говоря:

- Привет…

Мориц повернулся в сторону двери, хмуро глядя на вошедшего. Обтягивающие тёмно-серые джинсы, красная футболка с непонятной надписью, обилие браслетов на правой руке, густо подведенные чёрным глаза, едва заметный влажный блеск на губах и выкрашенные в смольный цвет волосы, что ниспадали на острые плечи и были хаотично уложены.

«Что за чучело?», - подумал Мориц, продолжая разглядывать застывшего на пороге парня. Наконец-то он заметил поднос в руках «чучела» и перевёл взгляд на него.

- Я принёс тебе ужин, - снова заговорил Филипп, так и не дождавшись ответа на предыдущую реплику.

- Давай, - сказал Мориц, показывая рукой, куда ставить поднос.

Оставив еду, Филипп вновь отошёл, переминаясь с ноги на ногу, не зная, как поступить дальше. Но Мориц сам прервал метания паренька, отправляя в рот кусочек мяса и обращаясь к тому:

- И кто ты?

- Филипп, - представился парень, улыбаясь. Эта улыбка показалась Трюмперу совершенно неуместной.

- Я не имя имел в виду, - ответил Мориц. – У Хенси ты кто, зверушка?

Филипп нахмурился в ответ на реплику пленника, обижено поджимая губы, но всё-таки ответил:

- Я домработник, а не никакая не зверушка.

- У этой психопатки все – зверушки, - ответил Мориц.

- Не правда, она нормальная, - возразил Филипп.

- Да? – искренне удивился Трюмпер. – А тебе не кажется странным, что я сижу здесь, в подвале, прикованный к столбу? – он зло сверкнул глазами, продолжая: - Не кажется? А мне кажется, что нормальный человек не станет так делать, тем более, во второй раз!

- Второй раз? – странно, что из всей гневной тирады Трюмпера Филиппа больше всего удивило именно это.

- И, между прочим, - продолжил Мориц, проигнорировав вопрос парня, - раньше у неё тут был другой домработник и, зная эту психопатку, он не просто уволен, а уволен из жизни!

- Какого ты плохого мнения обо мне, Трюмпер, - эта фраза заставила Морица напрячься, его передёрнуло, а Филипп просто подскочил на месте, оглядываясь на дверь.

В дверном проёме стояла Хенси, держась одной рукой за косяк и ухмыляясь, глядя слегка исподлобья своими стальными глазами. Вид её впечатлял: обтягивающие, словно вторая кожа, кожаные штаны, облегающий чёрный топ на широких бретелях и с глубоким декольте и туфли на огромной, просто умопомрачительной платформе, из-за которых её ноги казались бесконечными.

Даже, не смотря на свою ненависть и неприязнь к ней, Мориц невольно засмотрелся на изгибы тела брюнетка, искусно подчёркнутые одеждой.

«А ты не меняешься, Трюмпер, - подумала Хенси, проследив взгляд парня. – Ты по-прежнему думаешь головкой, а не головой».

Мориц хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Всё-таки, за эти годы он отвык от своей мучительницы и от её тяжёлого взгляда, под которым сейчас ему хотелось сжаться и заползти в ближайший угол, чтобы там тихо сдохнуть. Хенси неотрывно смотрела в лицо парня, наслаждаясь его оцепенением и внутренний дрожью, словно слыша его страх.

Молчание затягивалось, отчего-то, никто из парней не решался, просто не мог что-то сказать, оцепенев под взглядом брюнетки, словно пропитавшись её пугающей энергетикой, что сковывала мышцы и грозилась остановить сердечный ход.

- З… Зачем ты пришла? – спросил Мориц, справившись с непонятным волнением.

- Хотелось проверить, как тут справляется мой новый домработник, - ответила Хенси, расплываясь в приятной на вид, но жуткой по сути улыбке. – Ну, как, Трюмпер, всё хорошо?

Морица несколько удивило, что Хенси спрашивает у него, так сказать, о качестве услуг, но быстро понял, что это очередная, понятная одной лишь ей, игра.

- Всё будет хорошо, если ты снимешь с меня этот ошейник и отпустишь, - ответил парень, стараясь отвечать так же, как и сама Хенси – спокойно.

- По-моему, ты очень неблагодарный, - ответила Хенси, морщась. – Ладно, потом мы об этом поговорим, а пока – я пошла.

«Скатертью дорога, - подумал Мориц, поджимая губы, сверля взглядом спину девушки. – Чтоб тебя там…».

- Ах, точно, Филипп, - девушка обернулась в дверях, - не делай глупостей.

Парнишка не нашёл, что ответить, потому просто кивнул, отчего его длинные волосы упали на лицо, цепляясь за накрашенные ресницы. Мориц вернулся к еде. Остаток трапезы они провели молча, точнее, Мориц молчал, а Филипп всё время пытался как-то разговорить Трюмпера.

- Предыдущий её домработник мне нравился больше, - сказал Мориц, допивая чай и вытирая губы салфеткой. – Как его там звали? А, точно, Себастьян…

- Я совсем ничего про него не знаю, - ответил Филипп, пожимая плечами.

- Понятное дело, - ответил парень. – Зачем новой её пешке знать о предыдущей?

- Почему ты её так ненавидишь?

- Может быть, потому, что я сижу в этом грёбанном подвале, прикованный к столбу?! – взорвался Мориц. – Ты тупой что ли?!

- А что ты такого сделал, чтобы оказаться здесь? – задал Филипп логичный и, в то же время, глупый вопрос.

- Это уже не важно, - ответил Трюмпер, поджимая губы и отодвигаясь, прислоняясь спиной к столбу.

- Почему не важно? Хенси не похожа на психопатку, которая может просто так лишить человека свободы…

- По-видимому, ты её ещё слишком плохо знаешь... – ответил Мориц, не смотря на парня.

- А ты её долго знаешь? – добродушно спросил Филипп, надеясь сгладить начавшийся конфликт.

Мориц прикрыл глаза, припоминая, затем ответил:

- С пятого класса, когда я перешёл в эту школу… Это сколько получается? Девятнадцать лет…

- Ого, - искренне удивился парнишка-домработник.

- Ого, - как-то грустно повторил за ним Мориц, закладывая руки за голову и прикрывая глаза. – Вот только школьные годы – это было одно, а взрослая жизнь – совершенно другое.

- Так у всех, - беззаботно отозвался Филипп, не понимая, что имеет в виду Трюмпер.

Мориц посмотрел на парнишку, но ничего не сказал, возвращаясь в исходное положение.

- Так что ты такого сделал, что Хенси тебя сюда посадила? – вновь спросил Филипп, вставая и подходя ближе к Морицу, садясь.

- Если выживу – расскажу, - ответил Трюмпер, не открывая глаз. – Обязательно расскажу…

«А, может быть, - продолжил парень свою мысль, - и в полицию пойду с чистосердечным. А ещё в церковь… - он устало вздохнул, его вдруг начало клонить в сон. – Как видно, пришла пора покаяться, иначе этот демон меня не отпустит…».

Глава 26

Сладость боли и иглы потерь

Синтезируют робкое счастье

Я твой черный латексный зверь

С ярко-красной огненной пастью

Я крадусь за тобой по следам

Что оставлены потом и кровью

По минутам, часам и годам

Истекая своею любовью.

OttoDix, Зверь©

Морицу удалось задремать, но его сон был каким-то тягостным, не приносящим облегчения и ему снилось… ничто. Его сновидением была даже не темнота, а – тень. Сгусток теней, водоворот: тёмных, грязных, удручающих… Но даже это неприятное сновидение слишком скоро кануло в лету, растворилось. Парня разбудило непонятно что, какое-то тягостное ощущение. Поморщившись, он открыл глаза, тут же находя причину своего душевного беспокойства, что нарушила его сон.

Прямо над ним стояла Хенси. Её стальной, ледяной взгляд пробирал до костей, заставлял ежиться и желать убраться подальше, но возможности на это у парня не было. Вздохнув, Мориц посмотрел ей в лицо.

- Привет, Трюмпер, - сказала девушка, едва заметно ухмыльнувшись, не отрывая от лица парня тяжелого взгляда.

Мориц поморщился и снова прикрыл глаза. Он уже не надеялся на то, что это всё лишь кошмарный сон, который неприлично затянулся. Конечно, парень понимал, что мальчишка домработник едва ли мог помочь ему, но сейчас, когда он вновь остался с бывшей одноклассницей один на один, Трюмперу стало не по себе. Он чувствовал себя не в своей тарелке, слишком не в своей…

- Оставь меня в покое, - устало ответил парень, отворачиваясь.

- Убить? – спокойно спросила Хенси.

Мориц повернул голову, смотря на девушку непонимающим взглядом. Она повторила:

- Ты просишь убить тебя, Трюмпер?

- Нет, - ответил парень, поджимая губы.

- Жаль…

- Иди к чёрту, Литтл! – выпалил он, садясь ровнее, кипя от накатившей злости. – Тебя в аду, я уверен, уже заждались!

Хенси усмехнулась и покачала головой, после чего сделала шаг вперёд, оказываясь ещё ближе.

- Думаешь, меня там ждут больше, чем тебя? – спросила она, ухмыляясь.

- А я никого, в отличие от тебя, не убивал, - ответил парень.

Глаза девушки резко сузились, она ударила парня ногой, даже не задумываясь ни о силе, не о месте удара, ударяя в лицо. От силы удара Мориц ударился затылком об столб, он схватился за челюсть, которая горела огнём. Хенси обещала себе держать себя в руках, не калечить пленника раньше времени, но подобного высказывания она ему простить не могла.

- Не убивал?! – прошипела она, хватая парня за подбородок, заставляя смотреть в глаза. – Не убивал?! Мразь!

Она оттолкнула Морица, отчего тот вновь ударился затылком, но уже слабее. Стараясь не смотреть на мучительницу, парень ощупывал челюсть, пытаясь понять, не сломана ли она?

- Ты больная, Литтл, - едва слышно сказал Мориц, морщась от боли.

- Не более, чем ты, - ледяным тоном ответила девушка.

- Да по сравнению с тобой даже демон – ангел! – сказал парень и зашипел от боли в челюсти. По-видимому, кость она ему не сломала, но удар был всё равно более, чем сильным.

- А кто-то у нас опять ударился в религиозную тематику? – ядовито спросила Хенси, опускаясь на колени перед парнем.

Мориц невольно дёрнулся, желая отодвинуться, но отодвигаться было некуда – за спиной столб. Он поморщился, говоря:

- Отойди от меня…

- Нет, малыш, - сочащимся ядом голосом ответила Хенси, - я ещё не получила того, чего хочу…

Девушка опустила глаза, и брови её вопросительно вздрогнули вверх – на правом запястье парня поблёскивал серебряный крестик на замотанном в несколько раз шнурке.

Она прикоснулась к украшению, спрашивая:

- И давно ли ты обратился к богу?

- Примерно три года назад, - язвительно ответил парень. – После того, как в твоём подвале побывал…

Мориц не был верующим человеком, более того, у него даже не было строгой позиции относительно веры или её отсутствия, но это украшение, в самом деле, он приобрёл после произошедших событий. Точнее, ему его подарил отец.

- И, ты думаешь, он тебя спасёт? – спросила Хенси.

- Было бы неплохо, пронзи тебя на месте молния, - в прежней манере ответил парень. – Уверен, если бог есть, то ему стыдно за своё творение!

Хенси несколько секунд смотрела на парня, не моргая, затем ответила, ядовито-елейным тоном:

- Нет, Трюмпи, если творцу за кого-то и стыдно, то только за тебя, потому что тебя он таким сделал, а меня – вы.

Мориц нервно сглотнул, ему было нечего ответить на фразу девушки, потому что, как бы ему не хотелось убедить себя в обратном, он понимал, что она права. Она не родилась такой, это их вина, что она такой стала, хотя, вероятнее всего, предпосылки у неё были, ведь, сколько людей проходит через ужасные события, но не каждый становится чудовищем.

- Я рада, что ты признаёшь свою вину, - сказала Хенси, дав парню время, чтобы подумать. – А теперь, как ты сам говорил – ты должен ответить за свой поступок…

Девушка встала и отошла, беря тот самый табурет с подносом, накрытым полотенцем, который она принесла вчера, и поднося его ближе к парню.

- А теперь, Трюмпер, раздевайся, - сказала девушка. – Дежа-вю, не так ли? – она ухмыльнулась, глядя на парня, который всеми силами избегал её взгляда.

Мориц молчал, упрямо смотря в пол. В какой-то момент Хенси это надоело. Нахмурившись, она обратилась к нему:

- Ты глохнуть с годами стал?! Или та пуля тебе слуховой центр задела?! Раздевайся!

Мориц поджал губы, желая послать ненавистную психопатку куда подальше, но передумал. Всем своим видом выражая неприязнь и презрение, парень медленно расстегнул рубашку и снял её.

- Пока не надо, - остановила его Хенси, когда Мориц взялся за ремень на своих джинсах. – Или это твоё желание? – девушка дьявольски ухмыльнулась.

- Иди к чёрту, Литтл, - повторил парень свою излюбленную фразу.

Проигнорировав слова парня, Хенси вернулась к табурету и сняла с него полотенце, наконец-то обнажая его содержимое. Мориц попытался разглядеть, что же там лежало, но не успел. Девушка открыла чёрный футляр и достала оттуда скальпель, подходя к Трюмперу.

- Ты больная? – вскрикнул парень, вжимаясь лопатками в сталь столба. – Скальпель убери!

- Руки вверх, - спокойно, даже немного игриво сказала Хенси.

- Нет.

- Руки вверх, - спокойно повторила Хенси, прижимая холодный инструмент к шее Морица, к самой сонной артерии.

Парня бросило в холодный пот от безумной близости такого острого и опасного предмета к его горлу. Он нервно сглотнул, стараясь не шевелиться, дабы не навредить самому себе.

- Хенси, - тихо и медленно сказал парень. – Хенси, пожалуйста, убери скальпель.

«Пожалуйста? – удивилась про себя Хенси. – О, какие мы слова знаем… в минуты опасности».

- Подними руки, - тем же стальным тоном повторила девушка. – Трюмпер, ты же понимаешь, что я перережу тебе глотку, не моргнув глазом, ещё и крови напьюсь из твоего всё ещё бьющегося тела.

У парня мурашки побежали по спине и похолодели руки. Он сглотнул, неотрывно смотря в глаза Хенси. От последней её фразы, от её тона ему стало не просто не по себе, ему стало по-настоящему жутко…

Медля, следя за мучительницей, парень поднял руки. В ту же секунду ощущение стали на горле пропало, а на его запястьях защёлкнулись браслеты наручников, фиксируя руки над головой. Мориц недовольно дёрнул руками, но быстро сдался, вздыхая.

- И зачем тебе это? – спросил он, надеясь на диалог с мучительницей.

- Я же – демон, - спокойно ответила Хенси, протирая скальпель. – А демонам неприятна церковная атрибутика…

Мориц вопросительно изогнул бровь, Хенси продолжала:

- А на груди у тебя, Трюмпер, очень красивая татуировка, но… - девушка намерено сделала паузу, смотря на парня. – Но главным её элементом является крест.

- Ты же не… - опешив, спросил Мориц, но девушка его опередила, не дав договорить.

Резко, словно чёрная пантера, дикий зверь, Хенси оказалась очень близко, одной рукой хватая парня за подбородок, заставляя смотреть в глаза, а второй загоняя скальпель ему под кожу.

- Именно, - ответила Хенси на так и не заданный вопрос. – Надеюсь, ты не против? - она ухмыльнулась. – А если и против – мне плевать, как и тебе, когда-то.

Договорив, она поморщилась и резко повела рукой в сторону, оставляя длинный порез на груди парня, что тут же начал сочиться алой тёплой кровью. Мориц не удержался от крика, дёргаясь, ударяясь лопатками об столб позади себя, отчаянно дергая руками и пытаясь ударить обидчицу ногами, но она села так, что у него ничего не выходило.

- Что, - наиграно удивлённым тоном спросила Хенси, - не нравится? А мне казалось, тебе нравится кровь… - она снова повела скальпелем, разрезая кожу. Порезы были не такими глубокими, но, нанесенные на живое, они причиняли сильную боль. – По крайней мере, Трюмпер, ты не падал в обморок и не кричал «Хватит!», когда я истекала кровью…

- Хватит! – закричал парень, из уголка глаза сорвалась предательская слезинка, прокатываясь по щеке и падая на грудь.

- Уже поздно, - тоном палача ответила Хенси, резко ведя рукой, оставляя слишком глубокий порез.

Мориц дёрнулся назад, сильно ударяясь затылком, но не чувствуя этого. Ему было больно, его резали по живому, и было не понятно, когда это закончится и закончится ли…

- Прошу тебя, хватит! – взмолился Трюмпер, отворачивая голову – по его щекам катились слёзы. – Прошу тебя… Ты больная, остановись!

В ответ девушка ударила парня в лицо, заставляя замолчать, и начала что-то выводить, кромсать черты рисунка на его теле, делая его неузнаваемым. Мориц потерял счёт времени: он дёргал руками, стирая кожу на запястьях до мяса, что-то сбивчиво просил, кричал, шипел, молил…

Хенси была глуха ко всему, она видела лишь блеск скальпеля в своей руке и прекрасный алый бархат крови, которым истекали длинные порезы на груди парня. Она слышала его крики и мольбы, чувствовала его биение в своих руках, его беспомощность. Она ощущала этот пьянящий, сладкий аромат крови и понимала, что ничего более чарующего для неё нет, и не может быть. Да, то, что запах Трюмпера является для неё сильнейшим афродизиаком, даже наркотиком, она поняла давно. Слишком давно, чтобы пытаться это отрицать, но… Но ведь факт безумия, в которое вгоняет её этот парень, не обязан помещать ей его убить? Наиграться и прикончить, потому что жить, зная, что где-то ходит этот ублюдок она не могла, но и отказаться от этой запретной сладости она не могла…

Брюнетка резко выдохнула, отдёргивая руку от груди парня. Мориц тяжело дышал, не имея сил открыть глаза, он был парализован болью. Хенси же дышала ещё тяжелее: её грудь часто вздымалась под чёрной тканью майки, а в зрачках-чёрных безднах можно было безвестно сгинуть.

Она отложила скальпель, проводя кончиками пальцев по щеке парня. Он вздрогнул, жмурясь, не желая смотреть на истязательницу. Перестав чувствовать прикосновение на своём лице, парень несколько напрягся, но глаз не открыл – не было сил. Мориц пытался отдышаться, выровнять дыхание и перестать хотеть выть от боли.

Парень не заметил, как Хенси встала и сняла с его запястья тот самый крестик-оберег. Зажав его в кулаке, девушка вновь опустилась перед парнем на колени, вглядываясь в его лицо, изучая черты, которые не забывала не на мгновение.

Насмотревшись, Хенси взяла крестик пальцами, поднося к груди ничего не подозревающего парня и ловко подцепляя острым краем свежий порез. Слишком высокий крик, сорвавшийся с губ Морица, казалось, слышал весь дом. Он выгнулся, шипя от боли, которую причинял предмет, призванный хранить его от бед.

Девушка ухмыльнулась, наслаждаясь произведенным эффектом и продолжая своё «ювелирное» занятие. Подцепляя края свежих, сочащихся кровью ран, оставляя на них микро-царапины, Хенси вслушивалась в каждый стон, в каждую искру боли, которая срывалась с губ Морица.

Она прекратила своё занятие так же резко, как и начала, сжимая крестик в руке и вставая. Мориц сидел, мелко дрожа, пытаясь не плакать и не скулить, как побитое животное. Ему было больно, до одури больно. Казалось бы, такая мелочь – порезы, но когда тебя раз за разом режут по живому, становится не то, что ужасно – невыносимо.

Хенси отошла на шаг, наслаждаясь, «впитывая» глазами каждую черту парня, каждую клеточку, каждую каплю рубиновой крови, которая стройными и хаотичными струйками стекала по его груди и животу, теряясь за линией ремня.

Мориц поморщился и приоткрыл глаза, но тотчас же закрыл их вновь – слишком невыносимым было для парня смотреть в глаза той, которая вновь заставила его кричать от боли и плакать. Он отвернулся, сглатывая, пытаясь унять сердце, что тряслось и дрожало внутри, боясь, что вновь будет больно.

Ухмыльнувшись, Хенси подошла к парню, опускаясь на корточки и говоря:

- Теперь ты тоже истекаешь кровью… А, знаешь, теперь я тебя понимаю, это очень даже мило – смотреть, как недруг корчится от боли, перемазанный в собственной крови.

Девушка хмыкнула и провела пальцами по груди парня, намерено задевая побольше порезов-ран, заставляя его зашипеть от боли и жмуриться. Поводив ладонью по груди Морица, размазав бархатную кровь по коже и измазавшись в ней, Хенси поднесла руку ко рту, слизывая солоноватую жидкость с металлическим привкусом и сладкими нотками.

- Очень мило, - повторила она, с характерным хлюпающим звуком доставая пальцы изо рта, после чего встала и быстро покинула помещение.

Глава 27

Там, гдестрасть,

Будетипламя.

Там, где пламя,

Кто-то непременно должен сгореть.

Pink, Try©

Хенси перевернулась на спину и с силой зажмурила глаза, аж, до искр и фейерверков под веками, а после открыла их, смотря в потолок. Вся комната была наполнена темнотой до самых краёв, пронизана её нитями: в спальне не было ни единого источника света, ни единой электронной вещи, что могла подсветить эту тьму и хотя бы слегка развеять глубокую ночь.

Девушка шумно и раздражённо выдохнула, вновь закрывая глаза, сжимая челюсти и кулаки. Несмотря на пять таблеток снотворного ей так и не удалось заснуть. Её что-то мучило, грызло и дьявольски тянуло куда-то во тьму так, словно кто-то всадил ей под кожу железный крюк и теперь мерно, но верно натягивал канат, оставалось только понять, кто же победит в этой борьбе…

Открыв глаза Хенси села, обнимая колени руками и осматриваясь по сторонам – она уже успела привыкнуть к этой темноте и достаточно легко различала очертания предметов мебели своей спальни, она привыкла ко тьме слишком давно…

Сжав зубы, отчего жилы на её шее вздрогнули, натянулись, девушка встала и, не включая света, открыла шкаф, доставая оттуда майку и шорты, быстро натягивая их на себя и выходя из комнаты, громко хлопнув дверью напоследок. Дом встретил свою хозяйку тишиной и темнотой – он спал, мирно спал и только Хенси не спалось.

Спустившись на первый этаж, девушка посмотрела на часы. 04:20 – время самоубийц, кажется, ей слишком везло на этот «радостный час». Быстро преодолев расстояние до бара, она достала из него початую бутылку коньяка. Вынув пробку, Хенси положила её на полку, даже не утруждаясь тем, чтобы закрыть стеклянные дверцы и направилась прочь, прикладываясь к холодному горлышку как-то слишком часто, словно пытаясь согреть замерзающее стекло теплом своих губ.

Чёрной тенью, молнией пробежав через комнату охранников, где мирно спали Ганц и Флоренц, Хенси открыла дверь в подвал и спустилась вниз. Девушке было как-то гадко и неприятно, а от количества принятых снотворных препаратов жутко болела голова. Внутри неё что-то клокотало, словно крутилось, подобно вертлявой лисе с огненным хвостом, что то и дело задевала, опаляя, внутренности и стенки брюшины.

Сунув бутылку подмышку, не обращая внимания на то, что пролила на холодный пол немного дорогого янтарного напитка, девушка открыла дверь и ступила в напряжённо-молчаливое пространство, в котором тусклый свет горел круглые сутки. Там, около столба, сидел Мориц, сидел так, как она, Хенси, его и оставила около десяти часов тому назад. Скованные руки парня были подняты над головой и по-прежнему крепко зафиксированы, а на груди его остались десятки, сотни дорожек алой, уже запёкшейся крови. Глаза парня были закрыты. Верно, он спал или, может быть, потерял сознание, но, отчего-то, лицо его не выглядело расслабленным. Оно было напряжённым, словно, засыпая, мышцы зафиксировали выражение лица, не желая его отпускать.

Медленно ступая босыми ногами по холодному каменному полу, Хенси подошла к Трюмперу, останавливаясь на расстоянии полутора метров, застывая. Она смотрела ему в лицо, рассматривая черты, словно пытаясь узнать их ещё лучше, запомнить ещё сильнее… Красивый изгиб густых тёмных бровей, загорелая, гладковыбритая кожа, линия губ, на которых алела бусинка запёкшейся рубиновой крови после её, Хенси, удара.

Брюнетка тяжело вздохнула, судорожно втягивая воздух, отчего звук получился похожим на всхлип, и опустилась на корточки. Она смотрела на парня с практически равной позиции, с такого, по сути, ничтожного расстояния. Она водила по его лицу и телу взглядом, который сейчас выражал так много, слишком много для одного человека… Холод и адское пламя, злость, ненависть, нечеловеческое желание мести, отмщения, боль… много боли, невероятно много боли! А ещё там, в этих стальных глазах, было сейчас нечто, похожее на какую-то больную, несуразную нежность.

Хенси потеряла равновесие и упёрлась ладонями в пол, удивительным образом не роняя бутылку. Не желая тратить время на то, чтобы встать, кажется, не имея ни сил, ни желания к этому, девушка подползла к Морицу, садясь совсем рядом с ним. Не отрывая глаз от его лица, Хенси приложилась к бутылке, делая несколько особенно горьких глотков, но даже не морщась. Казалось, она пыталась сейчас дышать тише обычного, так, чтобы не обнаружить себя, так, словно, открой Трюмпер сейчас глаза, могло случиться нечто страшное.

- Какой же ты, - едва слышно прошептала Хенси, протягивая к парню ладонь, почти касаясь его щеки кончиками дрожащих пальцев. – Какой же ты красивый…

Её дрожащие, словно испуганные пальцы находились всего в нескольких миллиметрах от лица Трюмпера, она даже чувствовала их подушечками тепло его кожи. Больше всего в жизни ей сейчас хотелось сделать одно, и она почти позволила себе это…

Подавшись вперёд, Хенси застыла в нескольких сантиметрах от лица Морица, рассматривая его с такого близкого и непривычного расстояния, впитывая в себя каждую его клеточку. Она медленно облизнула губы, переводя взгляд на губы парня – слегка припухшие от побоев, со следами крови. Такие манящие…

«Нет! - резко сказала себе Хенси, запрещая себе эту слабость, какой бы желанной она не была. – Нет», - повторила Хенси, выдыхая и отстраняясь от парня.

Посмотрев на Морица ещё несколько секунд, девушка встала и покинула помещение, запирая тяжёлую дверь и стремительно уходя. По дороге наверх она так часто делала глотки крепкого спиртного, что у неё даже слегка закружилась голова. Но ей было плевать, главное – убраться подальше и выплеснуть всю ту энергию, что бурлила внутри неё.

Ворвавшись в спортзал, Хенси включила свет, морщась от того, как он начал резать глаза, но не обращая внимания на эти ощущения. Включив музыку, настроив такую громкость, что от гитарных рифов, что доносились из огромных колонок, сотрясались стены, а от мощности музыки едва кровь не шла из ушей, девушка замотала родную руку тренировочным бинтом и ринулась к груше.

Нанося удар за ударом, двигаясь с такой скоростью и отдачей, что привыкшие суставы в её руках, всё же, жалобно ныли, а пот катился градом по её коже, Хенси полностью растворялась в этом занятии, пыталась раствориться. Музыка, орущая из колонок, заглушала биение сердца и голос мыслей, дыхание было глубоким и частым, отчего голова слегка кружилась и она не видела перед собой ничего, кроме спортивного снаряда.

Её майка уже промокла насквозь, волосы растрепались и прилипли ко лбу, а костяшки пальцев сбились в кровь даже под плотным слоем специального материала. Она била и била, отдаваясь этому чувству и делу, закрывая глаза и пытаясь просто выплеснуть всё то, что творилось внутри.

Девушка не знала, сколько времени прошло, сколько оглушающих композиций сменилось прежде, чем она остановилась, опуская голову, сбито дыша и упираясь руками в тяжёлую грушу. Постояв так несколько минут, брюнетка развернулась, застывая на месте и впиваясь стальным взглядом в Филиппа, который стоял на пороге.

- Телефон принеси, - приказала Хенси, брови домработника вопросительно поползли вверх. – Ты плохо слышал?! Телефон принеси! – повторила девушка.

Кивнув, парень скрылся из виду, очень быстро возвращаясь с мобильным Хенси, который ему не без помощи чуда удалось отыскать в её вечном бардаке. Отобрав у парня аппарат, девушка набрала номер и подняла на него взгляд, ледяным тоном говоря:

- Свободен.

Только после того, как парень ушёл, девушка нажала на кнопку вызова и стала нетерпеливо вслушиваться в гудки на том конце связи.

- Алло? – ответил сонный голос.

- Завтра утром ты мне нужен, - без приветствия сказала девушка.

- Сейчас пять утра, - попытался запротестовать собеседник, но Хенси его быстро одёрнула:

- Отлично, значит, у тебя будет время, чтобы ещё поспать. Ты должен быть у меня в девять.

- Хоть скажи, что от меня требуется? – спросил мужчина, вздыхая и принимая поражение.

- Ты – врач, как думаешь, что мне нужно от тебя? – спросила девушка, не скрывая язвительных ноток.

- Ладно, - протянул мужчина, - травмы какие? И кто?

- Какая разница – кто? А травмы… множество резаных ран.

- Хорошо, - согласился мужчина. – В девять буду у тебя. А теперь, можно мне вернуться ко сну?

- Добрых снов, - бесцветно пожелала Хенси и отклонила вызов, сжимая аппарат в руке.

Девушка подошла к стене и, прислонившись к ней спиной, сползла вниз, садясь на пол и слегка прикрывая глаза.

- Вот видишь, Трюмпер, - прошептала она, смотря в стену, - как я забочусь о тебе… Боюсь, как бы ты коньки раньше времени не отбросил. Я этого просто не переживу… - она ухмыльнулась и встала, забирая бутылку коньяка, выключая музыку и гася свет. – Слишком уж я хочу самолично тебя прикончить.

- А как же любовь? – вкрадчиво шепнул внутренний голос.

- А любовь ничего не значит, - вслух ответила Хенси.

Глава 28

Светловолосая девушка сидела за столиком в кафе, от нечего делать выводя пальцами невидимые узоры по столешнице. «Свидание» с клиентом, на которое она и пришла, несколько удивляло девушку – обычно никто не пытался устроить встречу с ней похожей на настоящее свидание. В конце концов, она – проститутка, не стоит морочить себе голову, чтобы ей угодить.

К тому же, Нику напрягало, что клиент опаздывал уже на двадцать минут, а на неё недобро косились официанты, потому что она занимала место и ничего не заказывала.

В очередной раз нервно убрав прядь за ухо, девушка несколько раз постучала ноготками, выполненными в французском стиле, по столу и посмотрела на часы на запястье, невольно демонстрируя мимикой своё недовольство.

- Что, так сильно опоздала? – этот вопрос, раздавшийся над самым ухом Ники, и этот смеющийся тон заставили девушку вздрогнуть и поднять глаза.

Нет, она не ошиблась, смело предположив про себя, кому мог принадлежать этот голос…

- Хенси? – удивлённо спросила Ника, смотря на брюнетку.

- Что, не ожидала увидеть меня в третий раз? – тем же тоном спросила девушка. – Предупреждая твои вопросы, скажу – нет, наша встреча не случайна и ты ждала здесь именно меня, - она отодвинула стул и села, вытягивая под столом ноги.

- Эм… - Ника замялась, опуская взгляд и нервно перебирая пальцами. – А почему здесь? Почему в кафе?

- Почему людное место? Почему не дома? Почему сразу не в спальне? – сказала Хенси, передразнивая собеседницу. – Бла-бла-бла, - она откинулась на спинку стула, смотря на Нику из-под слегка опущенных ресниц. – Какая ты скучная.

- Да нет же, - смущаясь, ответила Ника, пытаясь оправдаться. – Я не против экспериментов и спонтанности…

- Ага, помню, - ответила Хенси. – Или, можно сказать, профессия обязывает?

Девушка-проститутка окончательно потупила взгляд, теряясь и не зная, что ответить своей обаятельной, но такой жёсткой и язвительной спутнице.

- Ладно, не обижайся, - продолжила Хенси, немало удивляя Нику своими словами. Но девушка быстро поставила всё на свои места, добавляя: - Это же правда, а на правду не обижаются.

Брюнетка бегло пробежалась глазами по меню, нахмурилась и закрыла его, откладывая.

- Я хочу нормально посидеть, перекусить, но это совершенно отвратительное место, - сказала Хенси. – Как насчёт того, чтобы пойти в другое кафе?

Ника удивилась тому, что Хенси не просто разговаривает с ней, а ещё и спрашивает её мнения. Кивнув, блондинка встала, накидывая курточку цвета кофе с молоком.

- А почему ты выбрала это кафе, если оно тебе не нравится? – спросила Ника, когда они вышли на улицу.

- Не вспомнила других названий, - ответила Хенси, смотря куда-то вдаль.

Выбрав подходящее место и заняв столик, девушки сделали заказ, который удивительно быстро принесли.

- Не бойся говорить, - сказала Хенси, видя некоторое смущение собеседницы. – Да, я заплатила за нашу встречу, но сегодня я от тебя ничего не требую. Мне… Мне просто хочется поговорить.

- Поговорить? – удивилась Ника, едва не подавившись. Хенси улыбнулась в ответ и покачала головой, но улыбка её получилась какой-то натянутой.

- Да, право, странно вызывать проститутку, чтобы поговорить? – усмехнулась брюнетка, беря бокал с рубиновым вином и слегка катая его, смотря на переливы благородного напитка. – Извини, но я не могу перестать напоминать тебе о том, кто ты.

- На правду не обижаются, - повторила Ника слова самой Хенси и тоже взяла бокал. – Что ж, если ты хочешь поговорить, я готова сыграть для тебя и эту роль, - она легко улыбнулась и посмотрела в глаза брюнетки. – Буду твоим личным психологом.

- За это стоит выпить, - хмыкнула Хенси, чокаясь с Никой и почти осушая свой бокал, оставляя совсем чуть-чуть.

- И что же тебя тревожит? – спросила блондинка, вживаясь в роль психолога или подруги, как посмотреть.

- Об этом потом, - ответила Хенси, хмурясь. – Это не подходящее место.

- Как хочешь, - кивнула Ника. – Тогда, остаётся вести светскую беседу?

- Нет, - отрезала Хенси и слегка подалась вперёд, накрывая ладонь девушки своей. – Скажи лучше, приятно ли тебе меня видеть на самом деле?

- Что? – выдохнула Ника.

- Будь откровенной, не бойся, - слегка улыбнулась Хенси. – Я не стану жаловаться твоему боссу. В конце концов, порой и мне хочется слышать правду, а не сладкую ложь…

- Безумно.

- Что? – теперь уже не поняла сама брюнетка.

- Я безумно рада видеть тебя вновь, - объяснила Ника, слегка краснея и всеми силами удерживаясь от того, чтобы не опустить взгляд, не спрятать его.

- Надеюсь, что это правда, - ответила Хенси.

В сердце её что-то потеплело в ответ на эти слова, совсем чуть-чуть, но даже это было так много по сравнению с той вечной мерзлотой, что правила её душой.

Они провели в заведение несколько часов, болтая, совершенно не замечая, как идёт время. Никто из девушек толком не понимал, о чём они разговаривают – личных тем, как и попросила Хенси, они не касались, но обоим была приятна эта дружеская, непринуждённая беседа. Нике было просто приятно находиться рядом с Хенси, приятно видеть её такой… настоящей, без маски холодности. И пусть сталь, порой, всё же проскальзывала во взгляде брюнетки в ответ на какую-либо реплику собеседницы, но она быстро затихала. Хенси решила для себя, что этот день, вечер будет немного другим, нежели все остальные.

Она… просто устала. Устала от той роли, которую сама для себя выбрала, потому что иначе было нельзя. Потому что иначе было невозможно – покажи она кому-нибудь слабость, открой душу, которая, пусть и была обуглена от сотен сердечных пожаров, но по-прежнему была ранима, ранима и слаба… И, открой эту истину, покажи её Хенси тем, кто окружал её – её бы растоптали, уничтожили морально и физически, потому что, как любила говорить сама брюнетка: «Выживает сильнейший и к чёрту гуманизм! Мы слишком недалеко ушли от животных». А, порой, так хотелось расслабиться…

Расслабиться и просто выдохнуть, перестать быть стальной леди со смертельным ударом, но она не могла себе этого позволить. Да, может быть, слова о том, что её окружение её растопчет – утрированы, но… Но, покажи она слабость, она бы потеряла то самое важное, без чего существование теряло смысл – уважение. Уважение, граничащее со страхом, а, может быть, и являющееся им. Так повелось, что после того, что пришлось пережить этой девушке, уважение для неё являлось самым главным, что она искала в глазах смотрящего. Это было принципом, может быть, даже пунктиком, порой, это желание доходило до маниакальности, но иначе она не могла. Она поклялась себе, что никто и никогда больше не поставит её на колени. И не важно, подчёркивает ли эта фраза духовное падение или же самый низкий и прозаический смысл…

Она познала на себе и то, и другое, прошла через это, навеки потеряв то самое важное, что отличает человека от животного или от трупа – она потеряла душу. Пусть, по факту, Хенси была жива, и изорванная материя души по-прежнему тлела и трепыхалась в её груди, но эта сущность, иначе не назовёшь, умела лишь болеть. Болеть и ненавидеть, а нормальной человеческой душе присущи совершенно иные способности, которые девушка навеки утратила, потому что, пережить можно всё, но не после всего можно остаться тем, кем ты был.

Хенси как-то тяжело, даже болезненно вздохнула и прикрыла глаза, смотря на собеседницу из-под опущенных ресниц. Ника что-то увлечённо рассказывала, улыбалась, она уже чувствовала себя расковано в присутствии брюнетки, ну, или почти расковано. Во всяком случае, её теперешнее поведение сильно отличалось от того, что наблюдала Хенси в их предыдущие встречи. И ей, Хенси, это нравилось, вот только…

Вот только ненадолго хватило запала и желания «быть обычной», она всё чаще ловила себя на мысли о том, что пропускает слова собеседницы мимо ушей, начинает скучать и посматривать в сторону барной стойки. Всё больше ей хотелось встать, взять бутылку и выпить добрую половину жгучего рома, ожечь внутренности и заткнуть душу, залить её, потому что… Потому что так было привычно. Она слишком много лет поступала именно так, возможно, это можно было назвать алкоголизмом, возможно, так оно и было, но ей было плевать. Она не тряслась от ломки, когда не имела возможности выпить, когда лежала в больнице, а, значит, её организм и психика по-прежнему держали оборону против зелёного змея.

- Что-то не так? – спросила Ника.

Хенси посмотрела на блондинку усталым взглядом, она даже не заметила, что Ника молчала уже не меньше минуты.

- Давай, уйдём отсюда? – предложила Хенси, тянясь за сумкой. Несмотря на то, что её реплика была вопросом, брюнетка всё уже, как обычно, решила сама.

Ника послушно кивнула, вставая. Оставив деньги, Хенси подняла ворот куртки, словно пытаясь создать этим себе некую защиту, и быстро пошла к выходу. Выйдя на крыльцо, девушка глубоко вдохнула – несмотря на то, что было ещё только пять часов вечера, на улице заметно похолодало, воздух стал каким-то промозглым и словно колючим, а хлёсткие порывы ветра били в лицо, ровняясь к крепким пощёчинам. Вся окружающая, кристально ясная действительность словно пыталась отрезвить брюнетку, проветрить ей мозги, но она не была пьяной, потому природа заведомо была обречена на провал.

- Это всё? – тихо и вкрадчиво спросила Ника, тоже выходя и останавливаясь чуть позади Хенси, она боялась сейчас смотреть брюнетке в лицо.

- Ты о чём? – спросила Хенси, не оборачиваясь.

- О нашей встрече, - уточнила Ника. – Мне показалось…

- Если хочешь – иди, - перебила девушку Хенси.

Попытки «быть нормальной» терпели фиаско, и девушка это прекрасно понимала, потому предпочла более не насиловать себя, а вернуться к привычной манере ведения разговора.

- Я не совсем поняла… - отозвалась Ника, тупя взгляд.

Хенси вздохнула и наконец-то обернулась на собеседницу, смотря ей в лицо и говоря:

- Если ты хочешь идти домой или ещё куда-то – иди, - она осмотрела Нику сверху-вниз и вновь отвернулась, добавляя: - Держать не стану.

- А если я не хочу уходить? – спросила Ника, преодолевая страх и внутренний трепет перед своей собеседницей и подходя к ней.

Блондинка протянула руку, желая дотронуться до плеча брюнетки, но никак не могла решиться на это прикосновение, застывая с протянутой ладонью. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза, собираясь с силами и всё же говоря:

- Давай прогуляемся?

Хенси выпрямила спину, вопросительно изгибая бровь и оборачиваясь через плечо.

- Давай погуляем немного? – повторила Ника, обходя Хенси и вставая перед ней. – Ну, если ты не против… Я могу показать тебе интересные места, свои любимые места…

Хенси как-то снисходительно улыбнулась и покачала головой. Ника уже успела проклясть себя за излишнюю инициативу, но тут брюнетка сказала:

- Почему бы и нет? Конечно, я родилась в этом городе и сомневаюсь, что ты сможешь меня удивить, но попробовать стоит. В конце концов, за попытку не бьют.

- Отлично, - обрадовалась Ника, улыбаясь. – Пошли!

Блондинка потянулась к Хенси, желая взять её за руку, но вовремя опомнилась, опуская глаза и занавешивая волосами лицо. Хенси полюбовалась этой милой картиной истинного смущения несколько секунд, а затем сама сделала шаг к Нике, беря её ладонь и говоря:

- Пошли.

Блондинка подняла испуганно-вопросительный взгляд, смотря на Хенси и не веря своим глазам. Брюнетка коротко улыбнулась и сказала, слегка тяня руку Ники, увлекая её вперёд:

- Не нужно меня бояться. По крайней мере, сегодня.

Ника покорно кивнула, заливаясь милым румянцем и послушно пошла рядом с брюнеткой. Она привыкла быть ведомой, профессия обязывала, но сейчас она делала это не потому, что так надо, а потому что ей самой это нравилось.

- И что ты мне хочешь показать? – спросила Хенси, оборачиваясь на собеседницу, когда они ушли уже достаточно далеко от кафе.

- Несколько мест, - уклончиво ответила Ника. – Не думаю, что ты их знаешь, они не знаменитые.

- Знаешь, я ведь тоже не всегда была знаменитой, - ответила брюнетка, отворачиваясь и смотря на дорогу. – Так что, я знаю не только те места этого города, что чем-то славятся.

Она освободилась от руки Ники и достала сигареты. Сунув одну в рот, девушка пыталась подкурить, но ветер всё время налетал так не вовремя, гася хрупкое пламя.

- Давай, я помогу?

Хенси подняла на Нику вопросительный взгляд, хмуря брови.

- Подержу, - уточнила девушка, подходя ближе к брюнетке.

Сложив ладошки, блондинка закрыла огонёк, даруя ему «стену», что защищала от всех ветров. С первого же щелчка Хенси удалось подкурить и она, сделав затяжку, сказала:

- Спасибо.

Дым, вырвавшийся изо рта девушки вместе со словами, тут же подхватил ветер, унося далеко-далеко и рассеивая в сгущающемся вечере.

Хенси всё время уходила вперёд, не оборачиваясь, то и дело запрыгивая на бордюры и умело балансируя на их тонких рёбрах. Ника же шла позади, наслаждаясь этими такими прекрасными и быстро ускользающими мгновениями, пытаясь запомнить их лучше, ярче, живее. Когда брюнетка забралась на очередной высокий выступ, раскидывая руки, подобно чёрной птице, и зажимая зубами измятый, искусанный фильтр, Ника не смогла сдержать улыбки.

Она наблюдала за этим таким странным поведением её вечно стальной и жёсткой клиентки, что совершенно не вязалось с её образом, но так ей шло. Она не отрывала взгляда от её длинных и стройных ног, обтянутых чёрными кожаными штанными, от её прямой спины, что казалась несколько шире из-за расстегнутой куртки, на её коротко стриженный затылок… Как бы Ника не убеждала себя, что это не просто неправильно, а непростительно, она ничего не могла с собой поделать. Ей нравилась Хенси, безумно нравилась: её взгляд, манеры, каждое её движение и слово отзывалось в девушке, заставляя что-то внутри теплеть. И, пусть она понимала, что ничем это не закончится, она позволяла себе наслаждаться этим моментом. А Хенси…

Хенси всё время шла впереди, что-то говоря и, верно, даже не заботясь о том, слушают ли её. Наверное, ей было всё равно. Бывают такие моменты, когда даже стены становятся отличным собеседником – ведь они всё слышат, просто ответить не могут. Она была как раз таким человеком – порой, ей становилась просто необходимо выговориться, выговориться и поделиться, чтобы её черти не сожрали её окончательно. На протяжении более четырёх лет роль её персональной «жилетки» играл Себастьян, но сейчас, когда парня не стало, эта вакансия вновь оказалась открытой. Она не желала никому открываться, рассказывать страшную и такую уродливую правду, но, в то же время, она отчаянно искала этого «кого-то», кто поймёт и не осудит, кто просто выслушает. Парадокс…

- Нам туда, - Хенси обернулась, услышав эти слова, и вопросительно посмотрела на Нику.

Блондинка указала рукой влево, повторяя:

- Нам туда, Хенси. Там одно из моих мест…

Кивнув, брюнетка спрыгнула и вновь, не дожидаясь спутницы, ушла вперёд. Но ей всё-таки пришлось остановиться, потому что она элементарно не знала, куда идти.

- Туда, - кивнула Ника, легко касаясь предплечья брюнетки.

- И что там? – поинтересовалась Хенси, когда они сошли с главной улицы и пошли какими-то мелкими переулками.

- Там очень красиво, - ответила Ника, оглядываясь, словно ища что-то.

- Это я уже поняла, - ответила брюнетка, слегка хмурясь и тоже невольно оглядываясь по сторонам. – Но я так и не поняла, куда мы идём?

- Пошли и узнаешь, - загадочно ответила Ника и улыбнулась.

На миг все мышцы на лице Хенси замерли, будто бы застыли, фиксируя выражение лица, коверкая его и изламывая, наполняя какой-то внутренней болью.

- Но ведь никогда не поздно стать друзьями? – парень слегка прищурился и протянул ладонь. – Пошли.

- Куда? – ещё больше опешила девушка, мысленно проклиная себя за глупое поведение.

- Пошли-пошли, - загадочным тоном произнёс Мориц, беря Хенси за руку, - тебе понравится…

Хенси вспомнила этот момент, эти слова и лицо Морица, за которым так доверчиво пошла. Это был последний раз, когда она позволяла кому-то вести её…

Девушка передёрнула плечами, отбрасывая эти мысли-воспоминания и хмурясь: её бесило, что, даже уйдя далеко, находясь в обществе приятного ей человека, она невольно вспоминает о Трюмпере.

- Сюда, - указала Ника, открывая покосившуюся дверь и оглядываясь на Хенси. – Что-то не так? – встревожено спросила блондинка, видя непонятное выражение лица спутницы, её напряжение.

- Ничего, - ответила Хенси, натягивая на лицо нормальное выражение и в несколько шагов подходя к Нике. - Просто, я, мягко говоря, не люблю роль ведомого.

- Я всего лишь хочу показать тебе красивое место, разве это ведомость?

Брюнетка не ответила, проходя мимо блондинки и ныряя в полумрак помещения, которое оказалось подъездом, а дверь – чёрным ходом. Они поднялись на последний этаж, после чего Ника прошла вперёд и открыла скрипучую дверь, в которую тут же ворвался удивительно золотой свет.

- Нам туда, - негромко сказала блондинка. Она была уже не уверена, что это хорошая идея.

Хенси несколько мгновений стояла, не отвечая. Она смотрела на этот золотой свет, в котором играла пыль старого дома и который казался немного волшебным.

- Там крыша, - уточнила Ника, расценив молчание спутницы, как отказ или неуверенность. – Сейчас закат, а с этой крыши они бывают особенно красивы.

Так ничего и не ответив, Хенси подошла к Нике и медленно ступила на территорию крыши, щурясь от золотого света и прикрывая ладонью глаза.

- Так много света… - прошептала Хенси.

- Я люблю солнце, - как-то невпопад ответила Ника, подходя к брюнетке и осторожно касаясь её ладони кончиками пальцев.

«А я совсем отвыкла от света», - подумала Хенси, не найдя в себе силы сказать это вслух.

Вздохнув, брюнетка села, скрещивая ноги по-турецки и совершенно не заботясь о том, что на крыше грязно. Щурясь от такого яркого солнца Хенси взглянула на спутницу и та тотчас села рядом, придвигаясь совсем близко, но всё же не решаясь прикоснуться.

- Ты права, здесь красиво, - сказала Хенси, нарушая столь долгое молчание.

Отчего-то, несмотря на то, что до этого кто-то из них постоянно болтал, сейчас обе девушки молчали, не то думая о чём-то, не то просто наслаждаясь такой ценной и, одновременно, ничего не стоящей красотой природы.

Солнце скатывалось за линию горизонта удивительно медленно, оно цеплялось своими румяными боками за крыши высотных домов и трубы заводов, за шпили телебашен. Оно капало тёплой плазмой с карнизов и отражалось своими улыбками в стали водопроводных труб, оно было таким… удивительно тёплым и добрым сейчас. Хенси и не могла вспомнить, когда в последний раз видела такой тёплый и солнечный апрель. Как-то слишком везло её родному немецкому городку на хмурый весенний месяц…

- Спасибо, - тихо сказала Хенси, когда уже не золотых – кроваво красных лучей солнца почти не осталось на небе, когда всё вокруг окрасилось румянцем.

- Пожалуйста, - ответила Ника, словно не зная, что ещё и сказать.

Собравшись с духом, блондинка пододвинулась ближе, касаясь своим боком бока Хенси и аккуратно опустила на её плечо свою голову. Светлые волосы Ники, завитые лёгкими кудрями, упали на плечи Хенси, так контрастно смотрясь на чёрном материале куртки. Брюнетка слегка удивилась, но, посмотрев на свою мирно лежащую спутницу, решила не отталкивать её. Вздохнув, брюнетка слегка опустила ресницы, смотря на сизеющее небо, на медленно, но верно загорающиеся искусственные огни, что пришли на смену природному свету. Она скользнула ладонью по спине Ники, обнимая её за талию и несильно притягивая к себе, прижимая, но скорее – позволяя прижаться ещё ближе. Благодарно-расслабленный вздох блондинки показал, что Хенси всё делает правильно. Незаметно улыбнувшись одними губами, брюнетка вновь перевела взгляд на темнеющее небо, где в этот самый момент загорелась первая звезда.

- Загадывай желание, - прошептала Ника.

- Я не верю в чудеса, - ответила Хенси.

- А ты попробуй. Никому ведь не будет плохо от этого?

«Все свои желания я могу исполнить и без помощи звёзд или чуда», - подумала брюнетка и сказала:

- Давай, лучше ты? – она посмотрела на блондинку, что тоже подняла на неё глаза. – Загадывай, - повторила она. – Может быть, оно и исполнится…

Ника осторожно подняла голову с плеча брюнетки, она выглядела сейчас так мило: растрёпанные светлые волосы, большие голубые глаза, в которых отражались первые звёзды, и светло-голубой кардиган, что распахнулся и несколько сполз с плеч, внося окончательный беспорядок в её образ. Она медленно, словно боясь чего-то, придвинулась к Хенси, застывая в нескольких сантиметрах от её лица, но всё же решаясь и касаясь её губ поцелуем.

Брюнетка помедлила несколько секунд и ответила, мягко перехватывая инициативу, касаясь щеки Ники кончиками пальцев и проводя языком по её губам, побуждая девушку открыть рот. Как только блондинка исполнила немую просьбу, Хенси скользнула языком ей в рот, медленно, тягуче лаская, словно изучая и намерено муча. Эти влажные и горячие прикосновения будоражили и сводили с ума, заставляя дыханье сбиться, а сердце поскакать галопом.

Уже через несколько минут Ника притянула Хенси к себе, углубляя поцелуй ещё больше, хотя, казалось, дальше уже некуда. Она прижалась к брюнетке грудью, заставляя последнюю почувствовать, как сильно бьётся сердце у неё внутри. Со всей силы прижавшись к губам брюнетки, причиняя почти боль, она судорожно вздохнула и инстинктивно развела ноги.

Судорожный вдох, граничащий со всхлипом сорвался с губ Ники, когда она почувствовала ладонь Хенси на внутренний стороне своего бедра. Она прокляла сейчас себя за то, что была в джинсах, которые так мешали

Брюнетка мягко, нежно, почти невесомо водила кончиками пальцев по грубой ткани, раздражая чувствительную кожу под ней, заставляя кровь в венах Ники перегреться, а её саму начать что-то сбивчиво шептать, умоляя о большем…

Блондинка не смогла сдержать разочарованного всхлипа, когда Хенси оторвалась от её губ, отстраняясь. Но в следующий миг брюнетка реабилитировалась, исправляя положение и переводя его в иную плоскость. Мягко толкнув спутницу в плечо, она побудила её лечь на спину. Ника покорно исполнила «приказ», ложась и смотря на брюнетку из-под опущенных ресниц.

Хенси подползла и нависла над Никой, застывая так на несколько секунд, держась на руках, не прикасаясь и муча. Аккуратно опустившись на блондинку, словно боясь, что ей может быть тяжело или больно, Хенси посмотрела ей в глаза, и во взгляде её сейчас читалось так много… Так много, что у Ники внутри, в ответ на этот взгляд, оборвалось что-то, сошла лавина, проносясь под кожей. Она прикрыла глаза и в этот самый момент брюнетка склонилась к ней, припадая к её губам, целуя настойчиво, властно.

Нике это нравилось, она с удовольствием отвечала, тянясь за губами брюнетки, когда она отстранялась, играя, издеваясь. А когда она почувствовала, как Хенси расстегивает пуговицу, а затем и молнию на её джинсах, проникая в них рукой, у девушки внутри и вовсе что-то оборвалось, растеклось обволакивающе-тёплой лужицей.

Она не смогла сдержать стона, когда брюнетка провела пальцами по ткани трусиков, которая была ощутимо мокрой, раздражая самые чувствительные участки тела.

- Всегда мало? – смеющимся тоном спросила Хенси, но не стала дожидаться ответа, вновь припадая к губам девушки под собой и, одновременно, проникая ладонью под ткань её трусиков и вводя в неё два пальца.

Верно, стон, сорвавшийся с губ Ники, мог встревожить всю округу, не заглуши его умелые и такие горячие губы Хенси. Блондинка выгнулась, смело подаваясь бёдрами навстречу движениям брюнетки. Она не делала перехода, не давала времени привыкнуть – это всё было не нужно. Она двигала пальцами быстро, но не резко – плавно, скользя внутри тела девушки под нею, заставляя её стонать и скулить, шумно дышать и выгибаться в спине, жмуря глаза.

- Хенси я… - сбивчиво, словно в бреду, попыталась сказать Ника, но Хенси её оборвала.

Резко оторвавшись от губ блондинки, Хенси распахнула её и без того разметавшийся кардиган ещё больше, дёргая майку наверх. Оголив её живот и часто вздымающуюся грудь, брюнетка легко сдвинула мешающийся бюстгальтер, припадая к соскам блондинки, засасывая, целуя, а затем прикусывая. Вместе с этим она слегка изогнула пальцы, которыми яростно двигала внутри тела любовницы, задевая особую зону, что отозвалась в теле блондинки сотней электрических разрядов.

Всего несколько движений, тяжёлое дыхание, поцелуи-укусы – и Ника выгибается дугой, забывая о том, где они и крича, оглушая своим высоким криком округу. Дождавшись, когда любовница окончательно затихнет, обмякнет в её руках, Хенси аккуратно вынула руку из её штанов, бросая взгляд на свои пальцы, перемазанные в шёлковой прозрачной влаге.

Когда Ника открыла глаза, брюнетка осторожно коснулась влажными пальцами её губ. Блондинка тотчас вобрала их в рот, облизывая от собственного вкуса, томно прикрывая при этом глаза.

- Пошли, - сказала Хенси, освободив рот блондинки от своих пальцев.

Она встала и протянула Нике руку, помогая встать. Хенси отвернулась, прикрывая ладошками огонёк зажигалки от лёгкого ветра, и закурила, выпуская тугие струи дыма, ожидая, пока спутница приведёт себя в порядок.

- Мне кажется, тебе пора домой, - сказала Хенси, когда они вернулись на улицу.

- Наверное, - растерянно ответила блондинка.

- Я тебя проведу. Не стоит одной по вечерам ходить.

- А ты? В смысле, - поправилась Ника, - как ты потом будешь возвращаться?

- А если на меня кто-то нападёт, то он пожалеет, - честно и совершенно спокойно ответила Хенси, выкидывая окурок и вновь закуривая. – Часа через два пожалеет…

- А почему через два? – поинтересовалась Ника.

- Ну, как в себя придёт, так и пожалеет, - ответила Хенси, выпуская горький дым и улыбаясь.

Они шли долго, на улице успело окончательно стемнеть. Ника жила далеко, но они совершенно не заметили ни этого расстояния, ни потраченного времени.

- Здесь я и живу, - сказала блондинка, останавливаясь около подъезда старого дома.

- Хорошо, - ответила Хенси, убирая руки в карманы. – Думаю, пора прощаться.

- А…А, может быть, зайдёшь? – с надеждой в голосе спросила блондинка. – У меня как раз соседка уехала, - неуверенно добавила она.

Хенси вопросительно изогнула бровь, с лёгким прищуром глядя на спутницу, которая мялась и робела под её взглядом.

- Впрочем, - наконец ответила она, - почему бы и нет?

Блондинка радостно улыбнулась и взяла брюнетку за руку, показывая дорогу. Хенси немало удивилась за те минуты, что они поднимались: старый дом, в котором даже не было лифта, на одном из четырёх этажей не горел свет, а ещё в подъезде немного пахло сыростью. Пока Ника открывала дверь, Хенси стояла у неё за спиной, разглядывая свою милую и такую простую спутницу, думая о том, что это всё так глупо и бессмысленно…

Пройдя вслед за блондинкой в квартиру, Хенси огляделась – узкий и длинный коридор, несколько пар обуви около входной двери, открытый шкаф, большое зеркало с полкой около него и парой цветных листков-заметок. Всё это было так мило и просто, в этом месте даже не пахло «рукой дизайнера», к которой привыкла Хенси, не было ни намёка на дорогую мебель.

- Там моя комната, - робко сказала Ника.

Когда они зашла в помещение, Хенси огляделась, отмечая очевидную бедность обстановки, но, в тоже время, комната выглядела ухоженной, в ней было приятно находиться, чего нельзя было сказать о спальне самой Хенси, несмотря на всю стоимость её убранства.

- Может быть, - спросила Ника, садясь на кровать рядом с Хенси, - хочешь чего-нибудь?

- Я бы не отказалась от кофе.

Девушка проводила блондинку взглядом, слегка откидываясь назад и упираясь ладонями в матрас. Всё это выглядело, как дешёвая американская мелодрама, всё было слишком утопичным, чтобы быть правдой, но…

«Но почему бы не довольствоваться тем, что есть? – подумала Хенси, закидывая нога на ногу и рассматривая фото и просто картинки на стенах. – Сейчас мне приятно находиться здесь. И Ника… мне хорошо с ней».

Глава 29

Хенси вернулась домой утром, бросая ключи на тумбу, скидывая ботинки и сразу же направляясь в душ. Усиленно намыливая голову, девушка крикнула:

- Филипп! Иди сюда!

Она повторила эту фразу три раза с небольшими интервалами между ними прежде, чем с той стороны двери услышала ответ:

- Ты звала меня, Хенси?

- Не мычи под дверью, а заходи! – крикнула она, пытаясь перекричать шум воды. – Я тебя почти не слышу!

- Ты же в душе?

- И что?

Решив послушаться, парень медленно открыл дверь, проходя в жаркое и влажное помещение. Хенси выключила воду и, обернувшись полотенцем, вышла из душа, направляясь к зеркалу. Протерев зеркальную поверхность и взглянув на домработника через отражение, она сказала:

- Приготовишь завтрак на двоих. Думаю, мой «гость» проголодался…

- Кофе? Чай?

- Я люблю кофе, - Хенси нахмурилась. – Мне казалось, ты уже должен был это выучить.

- А тот парень?

- А он пьёт чай.

- Ему больше нравится чай?

- Какая разница, что ему нравится? – спросила Хенси, откладывая полотенце, которым подсушивала волосы. – Филипп, советую тебе – задавай поменьше глупых вопросов, очень советую…

- Да, я помню, что я слишком часто открываю рот, и что мне за это может быть, - кивнул парень.

- Тогда, в чём проблема? – Хенси снова повернулась к парню, оглядывая его с ног до головы. – Почему я тебя всё ещё вижу?

- Уже всё? То есть… Я думал, будут ещё задания.

Хенси задумалась на несколько секунд, затем подняла с пола штаны и бросила парню, случайно, но от того не менее болезненно ударяя его бляхой ремня.

- Постираешь вещи, - сказала девушка. – И в спальне заберёшь грязную одежду, и в гостиной, и… - она нахмурилась. – В общем, походи по дому и собери всё.

- Хорошо, - кивнул парень, пытаясь сложить вверенные ему штаны. – Это всё?

- Всё. Иди, готовь. Надеюсь, ты дойдёшь до кухни раньше, чем я досушу волосы.

- Тебе же ещё и одеться надо, думаю, я точно успею, - ответил парень.

- Это мой дом, если я захочу, я могу ходить абсолютно голой.

- Но ты же не будешь этого делать?

Словив взгляд Хенси, который не предвещал ничего хорошего и причинял почти физическую боль, Филипп поспешил поправиться:

- Я имел в виду, что это неприлично, да и холодно… - он посмотрел на девушку, пытаясь понять, стоит ли бежать или ещё рано? – Простудишься…

- А ты договоришься, и что? – грубо ответила Хенси. – Всё, иди и не беси меня, - раздражённо добавила она. – И, если ты положишь мне в кофе сахар, я вылью его тебе на голову, - она сделала паузу и посмотрела на парнишку. – И предварительно я его разогрею до состояния кипятка. Усёк?

- Ты злая, - тихо сказал парень, хмурясь.

Хенси, молча, подошла к нему, вынимая из своих брюк ремень. Намотав его на руку, девушка обошла парня и со всей силы ударила его по заднице. Филипп подскочил на месте, пытаясь отойти, но Хенси ловко и легко схватила его за плечо, удерживая одной рукой, а второй вновь ударила.

- Не надо! – высоко вскрикнул домработник, после четвёртого удара.

- Надо, - спокойно ответила Хенси, беря ремень удобнее и добавляя: - Надо ещё штаны снять, а то не те ощущения…

Несмотря на попытки парнишки удержать её руки, она легко стянула с него штаны, тем не менее, оставляя трусы и ударяя. Без джинсов, плотная ткань которых служила своеобразной защитой, удар получился по-настоящему болезненным.

- Тебя в детстве пороть нужно было, чтобы края видел, - сказала девушка, ударив в последний раз и бросая ремень к штанам. – Но, раз этого твои родители не делали, я буду исправлять их ошибку.

- Моя мама меня любит, - обижено отозвался Филипп, держась за пятую точку.

- Любовь - любовью, а пороть нужно было, - парировала Хенси. – Хотя, лучше отец, у мужчин удар, обычно, лучше.

- Мой отец умер ещё до того, как я родился, - изменившимся тоном ответил Филипп.

Хенси вновь посмотрела на парня, который стоял к ней спиной, но даже так было заметно, что ему неприятно от того, что девушка напомнила ему об утрате. Тема семьи всегда была для Хенси особенной, она относилась к этому с каким-то трепетом, которого не удостаивались иные темы, потому сейчас ей самой стало неприятно от того, что она заставила парня вспомнить о боли.

- Извини, - тихо сказала Хенси, хмурясь. Ей было так странно просить прощения у собственной прислуги.

- Ничего, - ответил парень, натягивая штаны обратно.

Он повернулся к Хенси лицом и выдавил что-то на подобии улыбки.

- Я семнадцать лет привыкаю к этой правде, - продолжил парень. – Уже почти привык, - теперь уже он улыбнулся искренне и пожал плечами.

- Всё, иди, - сказала девушка. – Я…

- Хочешь есть, - закончил за неё парень, проскальзывая к двери. – Да, я всё помню. Сейчас я быстренько что-нибудь приготовлю.

- Не просто что-нибудь, - крикнула ему вслед Хенси. – А съедобное что-нибудь!

Кулинарный талант Филиппа был весьма спорным и имел волнообразную форму – чаще всего ему не удавались именно завтраки. Наверное, у Хенси была такая карма – домработники, которые плохо готовят. И Себастьян, и теперь Филипп не особо хорошо умели справляться с плитой, лишь Джулия была в этом искусна. Но, если Себастьян хотя бы убирался отлично и делал это удивительно тихо и незаметно, то Филипп и в этом не отличался умением, хоть и обещал, что научится.

Если подумать, Хенси вообще не понимала, почему до сих пор не вышвырнула этого мальчишку на улицу. На самом деле, ей было просто лень искать ему замену, вновь ходить куда-то, договариваться… К тому же, как бы этот парень не бесил её, было в нём и в их отношениях нечто такое, что где-то глубоко в душе нравилось Хенси и было ей приятно.

Он, Филипп, был другим – он не был похож на всех тех, кто окружал Хенси, он не видел всего того, что составляло её мир и жизнь. Его жизнь была обычной, такой, которую девушка уже почти и не помнила. А ещё он её не боялся. Филипп полностью зависел от неё, он понимал это и признавал, готов был подписаться на что угодно, но, тем не менее, в его глазах не было тех страха и трепета, которые привыкла видеть Хенси.

Это было странным, но девушка не очень спешила, даже конкретно медлила с тем, чтобы запугать парнишку, сломить его волю – а ведь ей это ничего не стоит! А он, Филипп, понимая, что ходит по краю, всё же позволял себе «опасные» высказывания, неуместные замечания и прочее, отчего тонкий лёд под его ногами мог провалиться, роняя парня в бездну.

«Никогда не думала, что я стану такой сентиментальной», - подумала Хенси, зализывая волосы назад, а затем возвращая на привычное место.

Слегка зафиксировав причёску лаком, девушка стремительно покинула ванную комнату, перемещаясь в спальню и одеваясь, после чего спустилась вниз.

- Я почти успел, - сказал Филипп, оторвавшись на мгновение от плиты. – Сейчас будет готово.

- Кофе, - односложно потребовала Хенси, садясь за стол и вытягивая под ним ноги.

- Кофе уже готов, - кивнул парень, продолжая стоять спиной к девушке и что-то мешать в сковороде.

- Кофе мой дай мне! – более развёрнуто повторила девушка, повышая тон.

Парнишка подскочил от неожиданности, но быстро пришёл в себя и, взяв её любимую большую чёрную кружку, передал её девушке.

- Про сахар я помню, - сказал Филипп, наблюдая за тем, как Хенси медленно отпивает горчащий напиток.

- Значит, инстинкт самосохранения у тебя всё же есть, - ответила девушка, смотря на парня поверх чашки. – Филипп, мне кажется, или ты готовишь только одну порцию?

- Две, - возразил парень, возвращаясь к плите. – Просто, я готовлю разные блюда – второе в духовке.

«И одно из них непременно подгорит», - подумала Хенси, но вслух возмущаться не стала, полностью концентрируясь на кофе и быстро забывая о том, что на кухне находится ещё кто-то, помимо неё.

Глава 30

С каждым новым днем я становлюсь слабее.

Ты ставишь меня на колени

Перед собой. Я дышу еле-еле,

Но все еще живой и до сих пор с тобой.

Evil not alone, КроваваяМэри©

Когда тяжёлая стальная дверь отворилась и на пороге его персональной тюрьмы появилась Хенси, Мориц демонстративно отвернулся, смотря в стену. Он совершенно не хотел смотреть в глаза своей больной мучительнице, но ещё больше ему не хотелось показывать ей то, что он боится её после их последней встречи. Пусть это и является абсолютно нормальной реакцией психически адекватного человека – сторониться того, кто тебя ненавидит, и кто может сделать с тобой нечто очень болезненное, парень всё равно не хотел показывать свою слабость. Сейчас, когда у него не было никаких физических возможностей защитить себя, противостоять Хенси, внутренняя сила виделась ему единственным спасением. И пусть она слегка покачнулась после извращенных «игр» Хенси со скальпелем, Мориц всем сердцем желал сохранить хотя бы её видимость, потому что, увидь брюнетка в его глазах хотя бы намёк на слабость, это будет означать, что она победила. А Трюмпер собирался ещё побороться за жизнь…

Двигаясь медленно и плавно, девушка прошла половину расстояния до столба, у которого сидел прикованный парень, и замерла, смотря на него. Голый торс, перемотанный белоснежными бинтами – порезы не представляли опасности для жизни, но врач решил перестраховаться – загорелая кожа и качественные рисунки татуировок на ней, тёмные джинсы и ошейник, который всякий раз заставлял Хенси улыбнуться, когда она бросала взгляд на парня. Но самым «вкусным» в образе парня было, как обычно, его лицо, его выражение лица – демонстративно-безразличное, надменное, прямо кричащее: «Тебе меня не сломать!».

«Посмотрим», - подумала Хенси, прищуриваясь и делая шаг вперёд, обращаясь к старательно избегающему её взгляда парню:

- Трюмпер, чего же ты не здороваешься со мной? – она говорила наигранно обижено, так, словно они были старыми друзьями.

Мориц ничего не ответил, только слегка поменял позу, обхватывая колени руками и отворачивая голову ещё сильнее. Жилы на его шее и желваки на челюстях слегка вздрогнули, что выражало его внутреннее раздражение, напряжение и, вероятно, ещё много чего.

- Я же могу и обидеться… - продолжила Хенси, делая ещё один шаг в сторону парня.

- Я не хочу тебя ни видеть, ни, тем более, разговаривать с тобой, - ответил, но, скорее, процедил сквозь зубы Мориц. Игра в равнодушие не удалась.

- Очень жаль, - вздохнула девушка. – А я хотела с тобой поговорить…

- О чём нам с тобой говорить, Литтл? – спросил парень, всё-таки поворачивая голову и смотря на собеседницу. – Ты – больная психопатка

- Я бы, на твоём месте, лучше следила за словами, - стальным тоном ответила девушка. – Или тебе так нравится боль, что ты намерено меня провоцируешь?

- Не подходи ко мне! – вскрикнул Трюмпер, когда Хенси двинулась в его сторону. Уйти далеко он не мог, потому просто прижался спиной к столбу, тяжёлым взглядом наблюдая за девушкой.

- Как скажешь, - ответила брюнетка, останавливаясь.

Брови Трюмпера удивлённо дрогнули вверх, сговорчивость бывшей одноклассницы поражала и, мягко говоря, шокировала, но он взял себя в руки, спрашивая:

- Очередной план, Литтл?

- Ты о чём?

- О том, что ты задумала… - парень на мгновение нахмурился, прогоняя в голове обрывки воспоминаний о «счастливых мгновениях», проведенных в этом подвале. – Я слишком хорошо помню, на что ты способна…

- Тогда… - девушка подошла к парню, игнорируя то, как он напрягся при этом, и склонилась к его лицу, продолжая: - Тогда, Трюмпер, почему ты ведёшь себя, как тупая безмозглая тварь?

По всему было видно, что парень хотел что-то ответить, но, проглотив негодование, сдержался.

- Чего ты хочешь? – прямо спросил он, вздыхая и смотря на девушку.

- Поговорить, - спокойно ответила Хенси.

- Это странное желание… - Мориц нахмурился, добавляя: - Только поговорить? И всё? Знаешь, Литтл, что-то мне слабо верится в то, что ты не обманешь.

- А у тебя есть выбор?

Парень поджал губы, как же ему было противно признавать, что, в самом деле, у него нет выбора, кроме как послушаться. Нет, теоретически, он мог послать её куда подальше, но он ещё от скальпеля не до конца отошёл и совершенно не желал новых измывательств, на которые извращенная психика Хенси была горазда…

Пронаблюдав за внутренними метаниями парня, за этим тягостным выбором, что так явственно читался в его карих глазах, брюнетка хмыкнула и вновь обратилась к Морицу:

- А ещё я хочу выпить.

- Пей, - ответил он, и тихо добавил: - Кто же тебе запретит…

- Нет… - девушка покачала головой и опустилась на пол.

Мориц невольно вздрогнул. Несмотря на то, что девушка находилась на достаточном расстоянии от него, парню бы хотелось, чтобы она была дальше… Намного дальше, например, в Австралии.

- Нет, - повторила Хенси. – Я хочу выпить с тобой. Как ты к этому относишься?

Мориц несколько секунд помолчал, вспоминая и прогоняя в голове все возможные варианты ответа и развития событий.

- Хенси, я не хочу с тобой пить…

- О, - перебила его девушка, хлопая в ладоши, - ты обратился ко мне по имени, прогресс!

Парень снова поджал губы, злясь на себя за то, что попробовал говорить с этой психопаткой нормально. Перестав улыбаться, Хенси спросила его:

- Что ты там говорил, Трюмпер?

- Я сказал, что не хочу с тобой пить… - не очень уверенно ответил парень. Поведение девушки казалось странным, оно выбивало из колеи.

- Почему?

«Сука, тебе ещё и причины нужны?! – подумал парень, его шоколадные глаза полыхнули огнём. – А того, что ты со мной делала, тебе не достаточно?!».

Проглотив негодование, он ответил:

- Я не хочу с тобой пить, Литтл, потому что, всякий раз, когда ты приходила ко мне с бутылкой, это заканчивалось для меня плохо…

- А если быть точнее, то не для тебя всего, а для твоей задницы, - добавила девушка и усмехнулась. – Подожди…

Мориц, молча, проследил взглядом за Хенси, которая покинула помещение, но уже через несколько секунд вернулась, держа в руках бутылку Jack Daniel’s.

Вернувшись на прежнее место, девушка открутила пробку, но отпивать не стала, обращаясь к парню:

- Ну, Трюмпер, как ты относишься к тому, чтобы выпить со мной?

Мориц посмотрел сперва на Хенси, затем на бутылку в её руках, которую девушка протягивала ему, он нахмурился. Парень пытался играть с бывшей одноклассницей по старым правилам, но… Но получалось, что они больше не действовали – Хенси изменилась, заметно изменилась, и Мориц пока что не мог понять, как ему к этому относиться и что это для него может значить…

- Давай, - всё-таки ответил парень, протягивая руку и беря бутылку виски.

- Пей, не бойся, не отравлен, - сказала девушка, видя, как сомневается парень. Голос её звучал спокойно, даже по-доброму, но от него сквозило арктическим холодом.

- Кто тебя знает, - тихо отозвался Трюмпер, хмурясь, а затем выдыхая и делая глоток.

Он поморщился от горечи: крепкий напиток прокатился по горлу, опаляя его, и ударил в желудок.

- Вот, скажи мне, Литтл, - спросил парень, возвращая бутылку девушке, - почему ты всё время пытаешься меня напоить?

- А ты против? – спросила она, но не стала дожидаться ответа, говоря: - Просто, я люблю выпить… так разговоры получаются более душевными.

Она произнесла последнее слово с такой интонацией, что Морица передёрнуло, но он постарался не показать этого.

- А нам есть, о чём говорить? – поинтересовался парень, вновь принимая бутылку и делая глоток.

- Мне казалось, нас многое связывает…

- Ага, особенно меня, - хмыкнул Мориц, косясь на цепь. – Может быть, ты меня отпустишь? – глупая попытка, но, мало ли…

- А ты меня отпустил?

Парень опустил глаза, изучая взглядом бутылку. Ему было нечего ответить на это обвинение, но он решил попробовать.

- Хенси, - обратился к девушке парень, - неужели, ты будешь до моего последнего вздоха припоминать мне ту ошибку? Тебе не кажется, что слишком много лет прошло и… - он сглотнул. – И что ты уже отомстила?

«Такое не забывается…», - подумала девушка. На мгновение в её глазах плеснулась печаль и болезненная тоска, она отвернулась, чтобы не показать этого врагу.

- Давай, не будем об этом? – спросила Хенси, справившись с эмоциями.

- Хорошо, - кивнул парень, крутя в руках бутылку. – Эм… что тогда?

- Расскажи, как жил? – спросила Хенси, видя смятение парня. – И… как выжил?

«Да благодаря тебе, едва из ума не выжил я», - подумал Мориц, но озвучивать это не стал, опуская взгляд.

Какое-то время помолчав, парень пожал плечами, говоря:

- Я не знаю, как выжил… - он нахмурился, словно пытаясь вспомнить то, чего вспомнить никак не мог в силу травмы. – И я, вообще, очень удивляюсь тому, что выжил… - он помедлил и поднял взгляд на девушку. – Я думал, ты доведёшь своё дело до конца…

«Я? – удивлённо подумала Хенси, но не показала виду. – Ты думаешь, Трюмпер, что это я прислала в то утро Бруно, чтобы пристрелить тебя? Ха, какой же ты глупый! Но это, определённо, к лучшему…».

- Так я и думала, что довела, - спокойно ответила Хенси, беря бутылку и делая глоток, не сводя взгляда с парня. – Все эти годы я считала тебя мёртвым. Ирония судьбы, не так ли?

«Это точно», - подумал Мориц.

- Я тебя тоже считал мёртвой, - сказал парень.

- Да, помню, - отмахнулась девушка, вновь делая глоток крепкого виски.

- А зачем ты распустила этот слух?

- Какая теперь разница?

Не найдя, что ответить, Трюмпер пожал плечами. После нескольких минут молчания Хенси сунула парню в руки бутылку, спрашивая:

- Чего замолчал?

- Потому что, Хенси, с тобой никогда нельзя быть уверенным в том, за какую фразу поплатишься…

- А в школе ты был куда более разговорчивым и смелым.

- А ты бы сильно смелела, будь ты на моём месте?! – не выдержав, рявкнул парень.

Мориц понял, что сказал лишнего и сгоряча, но было поздно – слов не вернёшь назад, ровно как и поступков. За это парень клял судьбу уже не один раз…

- А ты думаешь, Трюмпер, что мне было намного лучше? – стальным тоном спросила Хенси, у Морица мурашки побежали по спине от этого тона. – Ты правда думаешь, что мне понравилось, когда вы меня впятером драли и избивали? Когда бросили на этом грёбанном пустыре умирать?! Ты думаешь, мне было приятно корчиться от боли и истекать кровью, давясь вашей спермой?!

Хенси сорвалась на крик, на высокий, истерический крик. Мориц смотрел на неё, уже тысячи раз жалея о том, что открыл рот, но было поздно, слишком поздно. Брюнетка встала и подошла к парню, со всей силы ударяя по лицу. Щёку обожгло болью, а в голове загудело от удара, но он не издал ни звука, лишь зажмурился.

- Какая же ты мразь, Трюмпер, - стальным тоном объявителя приговоров сказала Хенси. – Ты так жалок, что даже не можешь понять и признать свою вину… Мне жаль тебя.

- Отпусти меня… - тихо попросил парень.

Он понимал, что эта просьба не имеет смысла, но, всё же, попытался воззвать к тому человеческому, что, возможно, ещё осталось в этой девушке, пока не разразился пожар…

- Отпустить, Трюмпер? – переспросила Хенси, склоняясь к парню, который смотрел в пол, не решаясь поднять глаза. – Ты просишь меня тебя отпустить? – повторила девушка.

- Да, - негромко ответил парень, глотая ком в горле. – Прошу тебя…

Хенси резко приблизилась к парню, максимально сокращая расстояние между ними и хватая за волосы на затылке. Мориц скривился от боли, но промолчал, всеми силами давя в себе слёзы боли, что так и накатили на глаза.

- А ты меня отпустил? – спросила девушка, шипя парню в ухо, щекоча его кожу своим горячим, пахнущим крепким спиртным дыханием. – А ты меня отпустил, мразь?! – повторила она, дёргая Морица за волосы и отодвигая от себя, заглядывая ему в лицо. – Ты меня не отпустил… - она покачала головой и встала, добавляя: - Так какого чёрта я должна тебя жалеть? А?

Мориц открыл рот, чтобы что-то сказать, попытаться защитить себя хотя бы словом, оправдать себя, но эта слабенькая попытка тотчас стала бесполезной и напрасной. Хенси обернулась в сторону двери, бросая кому-то:

- Заходите.

Трюмпер нервно сглотнул, когда в помещение зашли двое охранников девушки – их появление не предвещало парню ничего хорошего. Всё его тело как-то сжалось, словно вспомнив ту боль, что пронзала его от ударов скалоподобных мужчин. Он вспомнил, как болели его рёбра и было трудно дышать, каким слабым он себя чувствовал тогда…

- Руки ему держите, - стальным тоном приказала Хенси, доставая сигарету и закуривая.

Мужчины подошли к Морицу, легко ставя его на колени и скручивая руки за спиной. Хенси не спешила подходить к пленнику: она курила, наблюдая за парнем с лёгким прищуром стальных глаз. Она хотела, желала упиться его болью и унижением, потому что это бы хоть чуть-чуть приглушило её боль…

Не докурив чуть меньше половины, девушка бросила окурок прямо на пол, растаптывая его, и подошла к парню. Для Морица эти мгновение ощущались, подобно шагам по эшафоту, он понимал, что ничего хорошего черти и ненависть во взгляде бывшей одноклассницы ему не предвещают.

- Ну, что, Трюмпер? – спросила Хенси, вставая перед парнем. – Нравится быть в моей шкуре? Круто, когда тебя держат те, кто в несколько раз сильнее и больше тебя? А?

- Не надо Хенси… - тихо попросил Мориц, уже не надеясь, что из этого что-нибудь выйдет.

- А что ты мне ответил, когда я просила тебя отпустить меня?

Парень опустил глаза: всякий раз, когда они касались этой темы, ему было больно, потому Мориц предпочёл промолчать. Но Хенси ждала ответа. Замахнувшись, девушка влепила парню звонкую пощёчину, отчего у парня загудело в ушах. Он зажмурился на несколько секунд, пытаясь совладать с этим чувством и болью.

- Я тебя спрашиваю, что ты мне сказал? – повторила Хенси.

- Хенси, хватит! – Мориц сорвался на крик, дёргая руками, но его слишком крепко держали. – Прошу тебя, не надо!

Брюнетка ничего не ответила, морщась. На её лице отражалось выражение неподдельного отвращения и презрения. Замахнувшись, она вновь ударила, только на этот раз кулаком. Удар пришёлся в челюсть и Мориц, отвернувшись, сплюнул кровь.

- Сколько же можно? – прохрипел парень.

- А мы с тобой только начали, мразь, - ответила Хенси и обратилась к охранникам: - Держите его, чтобы не рыпался.

- Держим, Хенси, - ответил Ганц.

Мориц задёргался с новой силой, пытаясь сопротивляться, но он даже с места сдвинуться не мог. Поняв это, парень обречённо опустил голову и в этот самый момент Хенси ударила его в живот. Он захрипел, пытаясь согнуться пополам, но крепкие руки мужчин слишком сильно держали его. Парень опустил голову сильнее и на пол упали ещё несколько капель его крови.

Не желая церемониться или всё делать красиво, девушка быстрыми движениями расстегнула ремень на джинсах парня, выдёргивая его из петелек, срывая их. Скривившись, выражая истинное презрение, Хенси сдёрнула с парня штаны, а затем встала и обошла его сзади.

Охранники сложили руки парня удобнее, скручивая за спиной, а Хенси связала их ремнём, крепко-накрепко фиксируя в катастрофически неудобном положении.

- Нагните его, - приказала девушка и прежде, чем Мориц успел отреагировать, ему надавили на спину, заставляя нагнуться.

Если бы не руки охранников, Трюмпер бы уткнулся лицом в пол, оказываясь в, пожалуй, самой унизительной позе. Он обернулся через плечо, смотря на девушку, что разглядывала его спину и зад с таким выражением лица, что парень почувствовал себя последней блядью и тварью.

Насмотревшись, Хенси сдёрнула с парня трусы, оставляя их болтаться где-то на уровне коленей. Прижавшись грудью к спине Морица, она сказала ему в самое ухо:

- Надеюсь, ты не сильно отвык? – она провела пальцами по его бедру, а затем по ягодицам.

Трюмпер дёрнулся, выражая недовольство, но его легко удержали на месте. Ухмыльнувшись, Хенси добавила, продолжая гладить зад парня, его поясницу:

- А, впрочем, какая разница? – она укусила парня за хрящик на ушной раковине, заставляя поморщиться от боли. – У меня до вас вообще никого не было, - девушка вздохнула. – Но пережила, так ведь? А ты ещё спрашивал, понравилось ли мне?

Девушка скривилась и сильно ущипнула парня за ягодицу, отчего на коже появился красный след.

- Достаточно прелюдий, - резко сказала девушка, убирая ладонь со спины парня.

- Хенси, прошу тебя, не надо…

- Рот закрой, - ответила Хенси и отвесила сильный шлепок по ягодицам парня. – Рот закрой и получай удовольствие.

- Не надо…

Не считая нужным более отвечать парню, Хенси встала и вышла и комнаты, быстро возвращаясь с достаточно большой коробкой.

- Знаешь, Трюмпер, - заговорила Хенси, вставая сзади парня и извлекая из коробки предмет. – У волков есть разделение по иерархии в стае…

- Что? – спросил Мориц, он совершенно не понимал, к чему девушка сказала это.

- А то, - спокойно ответила Хенси. – То, Трюмпер, что есть вожаки и лидеры – альфы. А есть омеги – ведомые, подчиняющиеся, пассивные…

Девушка прикоснулась принесённым предметов к спине парня, провела им. Мориц вздрогнул, ощутив прикосновение меха на своей голой коже.

- Хенси, что это? – нервно спросил парень, дёргая руками, пытаясь обернуться и увидеть, что же такое принесла девушка.

- Смотри, - спокойно ответила она, перекидывая длинный пушистый меховой хвост через плечо парня, позволяя ему рассмотреть его.

Брови Морица вопросительно поползли вверх, он посмотрел на Хенси, прося ответа. Ухмыльнувшись, брюнетка с удовольствием пояснила свою задумку.

- Ты в своей стае был лидером, вожаком, да и всегда, по жизни, играл агрессивную роль альфа-самца…

- К чему ты это? – нервно спросил парень.

Ему было катастрофически неуютно стоять в такой унизительной позе, да ещё и с голым задом.

- К тому, что пора кончать с этим. Будем переводить тебя, Трюмпер, из разряда альф в омеги… а заодно и дурь всю выбивать. Ведь именно так ты любил мне говорить: «Не дури, Литтл»?

Девушка развела парню ягодицы и приставила крупный конусообразный наконечник хвоста к его анусу. Принесённый хвостик оказался секс-игрушкой в виде волчьего хвоста с фиксатором, который погружался в тело и таким образом удерживал аксессуар на месте. Натуральный мех, качественный сплав, из которого был сделал наконечник… Хенси, определённо, не поскупилась на эту вещицу. А размер и форма наконечника-фиксатора обещали парню совершенно особенные ощущения, которых, верно, он предпочёл бы никогда не испытывать.

- Хенси не надо! – взмолился Мориц, когда девушка надавила, не проникая в его тело, но уже даже этим действием причиняя боль.

- Надо, Трюмпер.

- Не… - начал было парень, но в следующую секунду сорвался на крик: - Не надо!

Не жалея врага и не заботясь о том, какими повреждениями грозят его телу манипуляции с крупным стальным конусом, девушка со всей силы надавила, вгоняя предмет в его задниц проход.

- Блять, больно же! – выругался парень, шипя от боли. Внутренние мышцы сжимались, пытаясь избавиться от инородного предмета, но от этого становилось ещё хуже и больнее. Перед глазами засияли алые искры боли. – Ты больная, Литтл, ты слышишь меня?! Ты больная извращенка! Я ненавижу тебя!

- Взаимно, - спокойно ответила девушка, будничным взглядом смотря на зад парня, который сейчас украшал красивый натуралистический хвост.

Мориц заскулил и со всей силы прикусил губу, прокусывая её до крови, когда Хенси потянула хвостик назад, слегка извлекая его, а затем вновь погружая в тело парня, поворачивая.

- Из тебя бы получилась отличная сучка, - смакуя каждое слово и боль, которая исходила от Морица, сказала девушка. – Всё-таки, жаль, что ты так и не попал в тюрьму… думаю, тебе бы там быстро нашли применение. С такой задницей трахать и трахать!

Она рассмеялась и шлёпнула парня по ягодице, обходя и становясь перед ним.

- Погавкай, Трюмпер, - сказала она, смотря в лицо парню.

- Ты… Ты… Пошла ты, Литтл! Сука! Больная извращенка! – выкрикнул Мориц.

Ему было так больно, что темнело в глазах, но ещё хуже было от того, что это вновь происходит с ним, а он ничего не может сделать. Ничего…

- Ну-ну, - Хенси покачала головой и склонилась к парню, беря его за подбородок. – Почему же наша сучка так ругается? Может быть, тебе рот закрыть?

- Пошла ты! – повторил Трюмпер, набирая в лёгкие воздуха для следующей гневной фразы, но Хенси не позволила ему произнести её.

Она со всей силы ударила парня кулаком в лицо, попадая в скулу. Искры вспыхнули перед глазами Морица с удвоенной силой и он опустил голову.

- Отпустите его, - холодным тоном приказала девушка и охранники тотчас отпустили парня.

Лишившись поддержки, Мориц упал лицом вниз. Оскалившись в некой жуткой усмешке, Хенси подошла к парню и со всей силы ударила ногой в живот. От удара он упал, переворачиваясь на бок и инстинктивно подтягивая ноги к животу, пытаясь защитить его. Но не тут-то было: несильно ударив его по колену, требуя, чтобы убрал ноги, Хенси ударила во второй раз, попадая в солнечное сплетение. У парня перехватило дыхание, и к горлу подступила рвота. Он зажмурился, пытаясь вдохнуть и подавить рвотный порыв.

Ударив ещё один раз, но уже не так сильно, девушка обратилась к Морицу:

- Пока с тебя хватит, привыкай к ощущениям, а, вернее, вспоминай.

- Я тебя ненавижу… - едва слышно прошептал Мориц.

Хенси пропустила это мимо ушей, продолжая:

- Лежи, отдыхай, наслаждайся, - она ухмыльнулась. – А я пока подумаю, пора ли тебе познать это на себе – каково это, когда тебя сначала рвут, а потом продолжают пускать по кругу? М?

- Мне больно, - игнорируя слова девушки, сказал парень. – Твою мать, мне больно! Достань эту хрень!

Хенси покачала головой, цокая при этом языком, а затем вновь ударила парня в живот.

- Наверное, пора, - сказала она, закуривая. – О, поверь мне, Трюмпер, это незабываемые ощущения! – она выдохнула дым и как-то изломано усмехнулась. – Ты их точно никогда не забудешь…

Она круто развернулась и направилась к выходу, оборачиваясь в дверях и думая:

«Ты будешь помнить об этом так долго, как и я не смогу забыть… вечно».

Глава 31

Детская любовь ниспослана свыше.

Ты морщишься: наша страсть прошла.

Моё сердце – продаётся, твоё тело – сдаётся.

Моё тело разрушено, твоё – истощено.

Placebo, Every me, every you©

Выжидая время прежде, чем вернуться в подвал к «любимому» врагу, Хенси решила заняться работой. Несмотря на то, что не прошло и месяца с тех пор, как её магазины вновь начали функционировать, у девушки уже собралось немало бумаг, которые нужно было прочитать, подписать и так далее. Налоги, страховка, контракты и прочая, как выражалась сама Хенси – никому не нужная макулатура, быстро и неизменно верно заполняла её рабочий стол, скапливаясь там высокой и совершенно неаккуратной кипой, в которой сам чёрт имел все шансы заблудиться и споткнуться.

Закурив и сев на край стола, девушка взяла верхнюю папку, открывая её и вчитываясь в такой сухой юридический язык. Конечно, большинством рабочих вопросов занимались специально нанятые люди, но, тем не менее, приличные их объёмы доходили и до самой владелицы бизнеса. Верно, здесь сказывалась привычка Хенси всё контролировать, а, может быть, так и надо… Девушка никогда не вдавалась в подробности ведения бизнеса ни своего, ни, в принципе, любого. Она занялась этим, как говорится, от балды – деньги у неё и так были, и приличные, но девушка предпочла перестраховаться и заиметь дело, которое вписывалось в рамки закона и не шло в разрез с политикой государства. То, что её сеть пришлась людям по вкусу, было скорее совпадением и приятным бонусом, нежели спланированной акцией – она совершенно к этому не стремилась. Но, верно, это дело, как и любое другое, за которое она бралась, было обречено на успех – Хенси привыкла добиваться своего и быть первой, так было везде и во всём. Ну, почти во всём…

Но там, где ей не удавалось побеждать, Хенси всегда брала реванш – уходила в тень, отсиживалась и вновь шла на «бой», чтобы, на этот раз, точно выйти победительницей. Этому её научили бои, в которых была лишь одна прописная истина – либо ты победитель, либо ты труп. Не сказать, что девушка держалась за жизнь, но сдаваться было не в её принципах. Именно поэтому она сейчас выжидала время, чтобы вернуться и «взять реванш», чтобы прийти и победить: один раз, второй, третий… Она понимала, что не сможет успокоиться, пока не утолит эту жгучую жажду его, Морица, боли. И пусть в этом, по сути, не было никакого смысла – его страдания не залечат её сломанную жизнь и душу, не вернут родителей, но она не могла иначе, не могла…

Он отнял у неё всё, абсолютно всё, что было её жизнью и смыслом, и теперь он сам, как бы это не звучало странно, стал её смыслом – тем, ради чего стоило дышать и открывать по утрам глаза. А стимул жить, каким бы он не был, нужен каждому, это прописная истина, иначе – никак и невозможно. Иначе – это уже не жизнь.

«И зачем я только вам деньги плачу?» - подумала девушка, пробегаясь глазами по очередному документу.

Найдя в бардаке стола телефон, девушка набрала номер человека, который, на самом деле, не имел никаких полномочий и прав, но носил красивое звание ёё заместителя.

- Алло, Андреас, - поздоровалась девушка, когда подчинённый ответил на вызов. – Скажи мне, почему документы по французским магазинам лежат у меня на столе, а не находятся в офисе, где им и пристало быть?

- Там некоторые проблемы, Хенси… - ответил Андреас, сглатывая и готовясь к гневной тираде взбалмошной начальницы.

- Какие проблемы? – вздохнув, спросила девушка, стряхивая пепел и промахиваясь мимо пепельницы. – Мы работаем только месяц, какие могут быть проблемы?

- Вот именно, Хенси, - отозвался парень. – Там некоторые неурядицы с помещением…

- Хватит говорить красиво, - перебила его Хенси, нахмурившись. – Говори по делу.

- Тебе нужно приехать, - выпалил Андреас, переходя к главному и самому нелюбимому Хенси.

- Зачем это?

- Ты же не выкупала помещения и…

- Но я всё равно платила за них, - перебила парня девушка, гася сигарету и беря новую. – Или ты хочешь сказать, что мои дорогие работники прибрали к рукам то, что предназначалось арендодателям и теперь они, а заодно и государство, имеет ко мне претензии?!

- Нет, Хенси, - скомкано ответил парень. – Всё оплачено, но всё равно, получается, что помещение простаивало… Тебе нужно приехать и уладить это всё…

- И, наконец-то, выкупить помещения, - вновь перебила его Хенси, кивая. – Да, почему это я не сделала этого раньше?

- Потому что это не выгодно, - напомнил заместитель.

- Плевать, - поморщилась Хенси. – Ладно, ты – мой заместитель, тебе и решать эти вопросы. Куда там надо приехать и когда?

- Приезжай в Париж, а оттуда в Лион…

Девушка закрыла глаза, массируя переносицу. Ей ужасно не нравились все эти рабочие вопросы, поездки… тем более сейчас, когда у неё было дело куда более важное.

«Но, - попробовала успокоить себя Хенси, - может быть, так и лучше… Не буду видеть чёртового Трюмпера несколько дней, отдохну, если повезёт, отвлекусь».

- И когда это? – спросила девушка – долгие объяснения заместителя она пропустила мимо ушей.

- Когда тебе будет удобно, но лучше, если ты сделаешь это в течение двух следующих недель.

- Хорошо, - вздохнула Хенси. – Тогда, я сообщу тебе, когда соберусь… Ты же понимаешь, что едешь со мной?

- Как скажешь, Хенси, - ответил работник. – Тогда, я буду на связи.

Угукнув в ответ, девушка отклонила вызов, бросая телефон обратно в кучу бумаг и прочих вещей, что грудой возвышались на её столе. Закрыв глаза, она откинулась чуть назад, запрокидывая голову и пытаясь расслабить затёкшие мышцы плеч и шеи.

Просидев в таком положении несколько минут, девушка открыла глаза, морщась, но понимая, что нужно продолжать работать. Сев за стол, по возможности расчистив пространство перед собой, Хенси взяла папку с документами и ручку, вздыхая и настраиваясь на работу.

Она не заметила, как пролетело время, и стрелки часов начали клониться к ночным отметкам. Мышцы ныли, глаза болели от бесконечных мелких цифр и пометок, а кровь свёртывалась от недостатка никотина.

Решив, что на сегодня достаточно, брюнетка откинулась на высокую спинку стула, закрывая глаза и слегка массируя веки, совершенно забывая о макияже, размазывая карандаш и тени, делая макияж ещё более диким и тёмным. Немного нервно отпихнув от себя открытую папку, захлопнув её, девушка взяла сигарету и зажигалку, покидая кабинет, не выключая света и не запирая двери.

- О, Филипп, - сказала девушка, завидев парнишку-домработника.

- Да, Хенси? – отозвался он, подходя к начальнице. – Ты что-то хотела?

- Ты сейчас свободен?

Парень неподдельно удивился, вскидывая брови и непонимающе смотря на девушку.

- Эм… Да, - неуверенно ответил он.

- Пошли, - ответила хозяйка, забирая из бара бутылку виски и направляясь в сторону лестницы. – Пошли, - повторила она, махнув парню рукой.

Хенси зашла в свою спальню, Филипп тоже прошёл в комнату, задерживаясь около двери, не совсем понимая, как вести себя и что от него требуется.

- Чего ты стоишь в дверях? – добродушно спросила Хенси, оглядываясь на парня. – Садись.

Кивнув, парень подошёл к кровати и сел, продолжая следить за девушкой, которая что-то искала и никак не могла найти. Она хмурилась, что-то беззвучно шептала – всё это смотрелось странно и даже мило. Наконец-то найдя искомое, девушка тоже села, ставя на кровать чёрную коробку, лишённую любых надписей.

- Мне кажется, или ты меня боишься? – спросила девушка, видя напряжение парня, его взгляд, которого он не отрывал от странной и непонятной коробки.

Филипп мотнул в ответ головой, слегка хмуря брови и переводя взгляд на Хенси. Девушка не смогла сдержать улыбки. Да, пожалуй, такие тонкие и милые черты лица, которыми обладали Бруно, Себастьян и, теперь, Филипп выглядели совершенно обворожительно и умиляли девушку. Вот только ни сердца, ни тела тронуть они не могли.

- Не бойся, - сказала Хенси, улыбаясь. Она тронула парня за тонкое запястье, на котором вспугнутым набатом громыхало сердце. - Мне нужна твоя помощь.

- Помощь? – удивился Филипп. – Эм… - он неосознанно прикусил пухлую нижнюю губу. – Конечно, что надо делать? Убраться, приготовить?

- Помочь советом и мнением, - ответила Хенси, отрицательно качая головой.

- Эм… Попробую, но… Но я же совершенно не разбираюсь ни в чём, что ты делаешь?

- В этом разбираешься, - возразила девушка и добавила: - Ты же гей?

Парнишка вновь удивлённо распахнул глаза. Несмотря на то, что он совершенно не стеснялся своей ориентации и сам признался Хенси в том, что предпочитает парней, сейчас ему стало неловко от такого прямого вопроса в лицо. Он слегка опустил голову, отчего длинные пряди его смольных волос упали на лицо.

- Мне кажется, или ты вдруг застеснялся своего светло-синего оттенка? – с ухмылкой спросила Хенси, подпирая голову рукой и смотря на парня.

- Нет, - возразил Филипп. – Просто, ты умеешь спросить так, что… становится не по себе.

- А ты очень мило стесняешься, - не в тему сказала девушка. – Была бы я мужчиной, я бы с удовольствием тебя трахнула.

Парень поднял на неё глаза, пытаясь понять – шутка ли это? Но по лицу Хенси никогда нельзя было понять, что она подразумевает под своими словами.

- Ладно, не важно, - продолжила девушка, беря коробку и ставя себе на колени. – Ты – гей, и, я уверена, что ты чаще оказываешься в пассиве, потому, скажи, как знаток – как тебе это?

Она открыла коробку, наконец-то развеивая тайну о её содержимом и извлекая из неё страпон. Глубоко-чёрный цвет, матовая поверхность, которая делала предмет будто бы бархатным, в меру натуралистическая стилистика, в которой был выполнен инструмент, и, конечно, крупный размер. Глаза Филиппа невольно полезли на лоб, а рот приоткрылся в немом удивлении.

Хенси ухмыльнулась, наслаждаясь картиной такого искреннего и какого-то детского удивления на лице домработника. Кое-как придя в себя, парень отвёл взгляд, говоря:

- На самом деле, у меня не так уж много опыта… Не думаю, что смогу сильно помочь советом. У меня был всего один партнёр.

- Ну, то, что не девственник, уже хорошо, - ответила девушка, убирая коробку. – Ты в какой роли с ним был?

Филипп слегка поморщился от слишком откровенного вопроса. Вроде бы, ничего такого, но из уст Хенси всё слышалось несколько иначе…

- Снизу, - тихо ответил парень.

- То есть, тебя трахали, - констатировала девушка.

Парнишка поднял на неё взгляд, но предпочёл не возмущаться таким не очень корректным формулировкам. Хенси продолжила:

- Тогда, ты можешь пофантазировать и представить, как бы тебе было с этим? – она подняла чёрный искусственный член, привлекая к нему внимание. – Как размер?

Парень медлил с ответом. Хенси протянула ему искусственный фаллос, говоря:

- Ты потрогай, приценись… Мне интересно твоё мнение.

Совладав со смущением, парень взял страпон, вертя его в руках.

- Такое чувство, будто ты не знаешь, что с этим делать, - со снисходительной улыбкой сказала Хенси, видя неловкость парня и румянец смущения на его щеках.

Сглотнув ком в горле, Филипп провёл длинными тонкими пальцами по всей длине искусственного органа, а затем сомкнул вокруг него пальцы, примеряясь к диаметру.

- Думаю, - наконец подал голос парень, - мне было бы больно… Это, в принципе, достаточно болезненно, особенно, если быстро, без подготовки…

- Тебе не повезло с партнёром? – серьёзно спросила Хенси.

- Нет, - Филипп покачал головой и слегка нахмурился. – Но пару раз бывало, что он слишком торопился.

- Значит, ты думаешь, что тебе было бы больно? – спросила Хенси, возвращаясь к своему вопросу.

Она открыла бутылку виски и взяла с тумбочки бокал, оставшийся ещё с позапрошлого вечера. Сделав небольшой глоток, она вновь посмотрела на парня, ожидая ответа.

Филипп вновь покрутил искусственный член в руках, словно пытаясь понять, ошибся ли он в первом своём решении или нет? Он ответил:

- Да. Думаю, что да… А… А для кого это?

- Не для тебя, не бойся, - ответила Хенси, Филипп слабо улыбнулся. – А остальное тебя не должно волновать.

- Значит, у тебя, всё-таки, кто-то есть?

- Что?

- Ну, ты же собираешься его с кем-то использовать? – уточнил Филипп, кивая на громоздкий «орган» в своих руках.

Хенси на мгновение вскипела, готовясь выпустить пар на парне, но взяла себя в руки, решив, что не стоит тратить на мальчишку силы, а лучше сохранить их для своего «любимого» пленника, который «ждал» её в подвале.

- Да, есть, - кивнула девушка, забирая искусственный член и складывая его обратно в коробку.

- Рад за тебя, - искренне сказал парнишка, улыбаясь.

Хенси слегка улыбнулась в ответ, кивая, и сказала:

- Ладно, спасибо, что поделился мнением, - она встала и залпом допила виски. – У меня для тебя ещё одно задание – иди в мой кабинет и разложи бумаги. Те, на которых есть моя подпись – в одну стопку, где нет – в другую. И, Филипп, пусть эти стопки будут аккуратными. И не помни, не порви и не потеряй ничего.

- Хорошо, Хенси, - ответил парень, тоже вставая. – Я пойду?

- Иди, - разрешила девушка.

Подождав несколько минут после того, как за домработником закрылась дверь, брюнетка налила себе почти полный бокал виски и залпом выпила его, даже не поморщившись при этом. Забрав бутылку, девушка погасила свет и покинула комнату, мельком бросая взгляд на часы на своём запястье:

«23:01, - отметила Хенси. – Почти время нечисти. Сойдёт. Надеюсь, Трюмпер, ты успел соскучиться по мне…».

Мориц по-прежнему находился в подвале, не то, что не имея возможности выйти отсюда – не имея возможности сдвинуться с места. При каждом, даже самом незначительном движении всё тело пронзало болью, которая концентрировалась в его пятой точке и тягучими волнами разносилась по озябшему телу.

Парень уже не чувствовал своих связанных рук, что были болезненно скручены за спиной. Он всеми силами пытался найти удобное положение, принять такую позу, в которой было бы не так мучительно… Но всё было тщетно. Сесть Мориц не мог по очевидным причинам, лечь на спину тоже не казалось возможным – скрученные руки упирались прямо в позвоночник, принося дополнительные неприятные ощущения. Лежать на животе на голом холодном полу тоже не представлялось возможным… особенно после всех тех ударов, которые нанесла парню девушка. Единственное, что ему оставалось – лечь на бок, свернуться калачиком и попытаться заснуть, чтобы хоть на час, хоть на несколько минут перестать чувствовать эту разъедающую нервы боль и это унижение, что грызло душу парня, грозясь свести с ума.

Трюмпер не знал, сколько он так уже лежал и сколько времени прошло с того момента, как за Хенси закрылась дверь и она бросила его здесь: корчиться от боли и стучать зубами от холода, который проник уже в каждую клеточку тела. Казалось бы, низкая температура должна была понизить чувствительность тела, притупить боль, но Мориц, по-прежнему, всё чувствовал. Слишком хорошо чувствовал…

Парень понимал, что ещё чуть-чуть и он, в самом деле, начнёт сходить с ума. Ему и так уже хотелось выть от боли, подаренной побоями, сведёнными мышцами и той отвратительной игрушкой, что до сих пор находилась внутри его тела, украшая его зад пушистым хвостом. Ему казалось, что ещё чуть-чуть и он взвоет, взвоет уже просто так, просто потому, что это невозможно – лежать и ждать непонятно чего, не имея возможности даже сесть или встать.

Он снова закрыл глаза, делая глубокий вдох и замирая. Вокруг была тишина, слишком вязкая и плотная тишина, которую нарушал лишь стук его, Морица, сердца, которое билось как-то слишком мерно и удивительно спокойно в его груди.

Но, вдруг, в тишину, окружающую парня, ворвался посторонний звук, заставивший парня напрячься. Он инстинктивно подался в сторону двери, желая посмотреть на того, кто должен был вот-вот войти в его персональную тюрьму, и зашипел от боли, падая обратно на холодный каменный пол.

- Печальный Демон, дух изгнанья, летал над грешною землей. И лучших дней воспоминанья пред ним теснилися толпой…*

Мориц ещё не видел Хенси, он не услышал, как открывалась дверь, но до его слуха донеслись эти строчки. Парень поморщился и слегка прикрыл глаза, смотря в стену из-под опущенных ресниц. Он ждал, ждал, когда девушка заговорит с ним и подойдёт к нему, он знал, что она это сделает.

- Ну, как тебе в роли сучки? – ядовито-насмешливым тоном спросила Хенси и сделала глоток виски прямо из горла. Мориц не видел этого, продолжая лежать к ней спиной.

Девушка неслышно подошла к парню и опустилась рядом с ним на корточки, проводя ладонью по его голой спине и удивляясь тому, что, несмотря на холодный пол, на котором лежал парень, кожа у Морица была тёплой, даже горячей. Обворожительно горячей…

- Отойди от меня, – сквозь зубы процедил парень, дёрнув плечами, пытаясь отпихнуть руку девушки.

Хенси усмехнулась и отрицательно покачала головой, после чего вновь провела рукой по спине парня, а затем со всей силы ударила, оставляя на загорелой коже алый отпечаток своей ладони.

- По-моему, - продолжила девушка, - ты очень органичен в роли подстилки, - она хмыкнула, открывая коробку и начиная надевать страпон.

* Отрывок из поэмы «Демон» М.Ю. Лермонтова.

Мориц по-прежнему находился спиной к девушке и не видел того, что она делает, не знал, что она затевает. Хенси продолжала:

- Всё-таки, нужно было тебя тогда сдать, - девушка на мгновение отвлеклась от своего занятия и посмотрела на парня. – Тебе бы в тюрьме быстро нашли применение…

- Повторяешься, Литтл, - ответил парень, собирая в кулак последние остатки сил и самоуважения.

- Да, - выдохнула Хенси, закрепляя последний ремень и проверяя крепления на прочность.

Опустившись на колени, девушка подползла к Морицу и резко повалила его на живот, прижимаясь к его спине и шепча в самое ухо:

- Да, Трюмпер, я повторяюсь. Увы, моя фантазия не безгранична…

- Отпусти меня! – нервно, но не крича потребовал парень, дёргая связанными руками и морщась от боли в них. – И отойди от меня. Немедленно!

- Но, - продолжила Хенси, игнорируя возмущение парня. – Но ведь есть нестареющая классика. Так, Трюмпер?

- Отвали от меня! – рявкнул парень, дёргаясь и вновь падая лицом в пол. Он едва слышно зарычал от безысходности. – Ты тупая, что ли?

- А мы, как вижу, возвращаемся к привычной манере разговора? – спросила девушка, вновь касаясь оголенной спины парня, оглаживая бархатную кожу, спускаясь на поясницу. – Трюмпер… - низко прошептала Хенси, прижимаясь ещё сильнее, проводя щекой по спине парня.

Парень вздрогнул, не ожидая такого нежного прикосновения и жеста от своей мучительницы. Он дёрнулся и обернулся через плечо, пытаясь посмотреть на девушку, которая так странно жалась к нему сейчас, опаляя кожу дыханием.

- Литтл, что ты затеяла? – спросил парень, сглатывая ком в горле.

Мориц всеми силами пытался придать голосу нормальное звучание, но, всё же, вопрос вышел нервным.

- Скажи, Трюмпер, - ещё более низким голосом спросила девушка. – А ты хотел меня в тот день, когда изнасиловал?

Трюмпер нервно дёрнулся, но девушка, продолжая прижиматься к нему, удержала его на месте. Он шумно сглотнул, в голове была какая-то каша, паника, водоворот красок и мыслей. Всё происходящее казалось более, чем странным. Более того, Мориц думал, что, если ему суждено познать на себе шизофренический бред, то, стало быть, это он и есть.

- А вот я безумно тебя хочу… - добавила девушка.

У Морица мурашки побежали по спине, а затем и по всему телу. Его глаза ошарашено распахнулись, впиваясь взглядом в блеклый голый пол. Голос Хенси звучал не просто возбуждённо – он походил на тон самого отъявленного демона, суккуба, да что уж там, самого дьявола! А её слова… Морицу не верилось в это, он не мог поверить.

Со всей силы зажмурившись, парень прикусил губу, желая причинить себе боль, надеясь проснуться.

«Неужели это опять со мной происходит? – судорожно думал парень. – Только не это…».

На несколько мгновений Мориц забыл не только о Хенси, но и о той боли, которая разрывала его тело благодаря ей. Но девушка не намерена была останавливаться, она ещё только начала: только начала разыгрываться и разогреваться…

- Ну, что же ты, Трюмпер, молчишь? – парень услышал смешок над самым своим ухом. Он нервно сглотнул. – Я тебе тут душу открываю, а ты… А, может быть, Трюмпер, ты сознание потерял от радости?

- Не дождёшься, - тихо, едва слышно отозвался парень, продолжая сверлить взглядом пол под собой.

- Молодец, - ответила Хенси, оскалившись в диковатой усмешке. – Это тебе ещё только предстоит…

Ладонь девушки вновь прикоснулась к пояснице парня и скользнула ниже, касаясь мехового аксессуара, совсем слегка дёргая за него.

- Ты что делаешь?! – нервно и возмущённо спросил парень, оглядываясь через плечо.

Проигнорировав вопрос парня, Хенси скользнула рукой меж ягодиц парня, бреясь за основание игрушки и тяня её на себя. От неожиданности и боли Мориц вскрикнул, но через секунду взял себя в руки, стискивая зубы, шипя. Девушка действовала медленно, она тянула на себя хвост слишком слабо для того, чтобы вытянуть его, но достаточно сильно для того, чтобы ещё сильнее растревожить и без того поврежденные участки кожи.

- Или тебе нравится? – вдруг спросила девушка, останавливаясь.

- Твою мать, Литтл, вынь его из меня!

Хенси недовольно покачала головой и шлёпнула парня ладонью по пояснице, оставляя на ней очередную свою отметину. Сжав в кулаке меховой аксессуар, девушка секунду помедлила, а затем со всей силы дёрнула, буквально вырывая его крупный наконечник-фиксатор из тела парня.

Трюмпер не смог сдержать крика, который отразился от каменных стен и очень быстро затерялся где-то в коридорах огромного подвала. Он стиснул зубы, закрывая глаза и шумно дыша, пытаясь свыкнуться с болью, которая не то, что накатила с новой силой – она стала сильнее в несколько раз. Единственным, что успокаивало парня, была мысль о том, что, раз внутри у него больше ничего нет, то скоро боль утихнет, она просто обязана стать слабее…

Он же не знал о том, что его «чудесное освобождение» было не актом доброй воли его мучительницы, а всего лишь частью очередного плана. Пусть выстрел в голову не принёс парню амнезии, но многое он, всё же, забыл… А многого просто не знал, потому что познать больную глубину души этой бесноватой девушки не представлялось возможным.

Хенси села на пол, отпивая виски, а заодно давая парню несколько минут покоя. Она набрала в рот жгучего напитка и задержала его, не глотая, смотря на парня перед собой, прищуриваясь, ожигая его спину взглядом. Словно почувствовав это, Мориц слегка вздрогнул. Боль в заднице по-прежнему была сильной, но парню надоело так лежать, он хотел сесть и посмотреть наконец-то на свою бывшую одноклассницу. Но сделать это сразу у парня не получилось.

Сморщившись от боли, Трюмпер медленно попытался приподняться, но только сейчас вспомнил о том, что руки у него по-прежнему связаны. Вздохнув, он осторожно встал на колени, кривясь от боли и возвращаясь в лежачее положение.

Хенси, наблюдающая за нелепыми попытками парня найти удобное положение, беззвучно усмехнулась. Она желала сохранить эту интригу, заставить Морица почувствовать себя в безопасности, чтобы…

- Ну, как? – спросила девушка, делая ещё один глоток и закручивая пробку, отставляя бутылку.

- Я не хочу с тобой разговаривать, - негромко ответил парень, удерживаясь от того, чтобы не накричать на девушку и не послать её.

- Согласна, - кивнула Хенси, бесшумно подползая к парню. – Есть дела куда интереснее… Я же сказала, что безумно хочу тебя. Помнишь, Трюмпер?

Парень вздрогнул, вновь пытаясь сесть, но Хенси не позволила ему этого, мягко, но сильно надавливая на спину.

- Безумно… - повторила девушка, потемневшим диким взглядом смотря на спину парня, на достаточно развитые, но не слишком крупные мышцы, на красивые изгибы лопаток…

Брюнетка шумно вздохнула, прикрывая глаза. Рука её сама собой скользнула вниз, касаясь гладкого материала искусственного фаллоса, проводя по его длине кончиками пальцев. Она прикусила губу и, взяв парня за бёдра, сильно дёрнула их на себя. Не ожидавший этого Мориц покорно встал раком, удивлённо распахивая глаза.

- Ты что делаешь? – удивлённо спросил парень, оглядываясь через плечо и пытаясь вновь лечь, но Хенси вновь крепко перехватила его бёдра.

- Собираюсь трахнуть тебя, - спокойно ответила девушка. – Ты же не против?

- Что?! – взвизгнул Мориц, дёргаясь. – Немедленно отпусти меня!

- Я же сказала, что хочу тебя, - ответила Хенси, хмурясь в ответ на попытки парня вырваться. – Хочу трахнуть. Пожёстче. Кажется, именно такой замысел был в ваших юных долбанутых умах? Так, в чём проблема, Трюмпер?

- Отпусти меня! Нет! – завизжал Мориц, когда рука Хенси скользнула к его входу и коснулась растянутого мышечного кольца, слегка надавливая, массируя.

Боль пронзила парня с новой силой, и он зажмурился, но это было только началом… Пропустив всего лишь одно мгновение, Мориц дал Хенси достаточно времени, чтобы удобно устроиться и, вцепившись до синяков в его бёдра, вогнать в него половину нехилой длины искусственного члена.

Он даже не сразу закричал, лишь распахивая глаза и хватая ртом воздух. Ухмыльнувшись реакции парня, Хенси едва ощутимо повела бёдрами назад, а затем резко вперед, вгоняя всю длину в тело Морица. Обождав несколько секунд, девушка вновь двинулась назад и снова вперёд, таким образом, делая несколько мучительно медленных фрикций, заставляя Трюмпера зажмуриться и закусить губу с такой силой, что его рот мгновенно наполнил металлический вкус крови.

- Думаю, достаточно, - сказала девушка, хмурясь.

Мориц даже не успел открыть рот, чтобы что-то ответить, не успел обрадоваться и подумать, что его оставят в покое, когда Хенси сжала его бёдра ещё сильнее, оставляя следы своих пальцев, что обещали стать синяками, и начиная быстро двигать бёдрами, слишком резко и часто вгоняя крупный искусственный орган в задний проход парня.

- Больно же! – закричал Трюмпер. – Отпусти меня! Чёрт, Хенси, отпусти! Хватит!

Перехватив бёдра парня удобнее, девушка слегка изменила угол и начала входить в него ещё чаще, ещё глубже. Мориц сорвался на крик, на высокий визг, совсем скоро перемешивающийся со всхлипами. Ему было больно, настолько больно, что темнело в глазах и из них текли слёзы. Он даже не замечал этого…

Толчок – боль, толчок – боль, толчок – боль, боль, боль… Она была повсюду, она была в каждой клеточке тела, в каждом атоме кислорода, в каждой капле крови. В его тело, казалось, вонзили тысячи острейших иголок, а в зад вогнали раскаленный кол. Так больно Морицу не было ещё никогда.

Он потерялся в этой боли, в этом шуме крови в ушах, в сбитом стуке сердца. Он даже не понимал, закрыты его глаза или открыты – он всяко ничего не видел, перед глазами была темнота и всё плыло. А пытка продолжалась…

- Нет, Хенси, - взмолился парень, глотая слёзы. – Прошу тебя, хватит! Мне больно!

- А мне хорошо, - ответила девушка и склонилась к уху парня, прижимаясь грудью и животом к его спине. – Тебя не посещает мощное ощущение дежа-вю? Вот только ролями мы поменялись…

- Хватит! – высоко вскрикнул парень, когда девушка двинулась как-то особенно неудачно. – Хватит, прошу тебя! Так нельзя!

- Нельзя? – переспросила Хенси, беря парня за подбородок и заставляя поднять голову. – А почему же вам можно было? М? Заметь, не я это придумала и не я это начала…

- Хватит! Господи, прости меня, Хенси! Сколько же ещё раз мне попросить у тебя прощения?!

- А твои слова хоть что-нибудь изменят, Трюмпер? – ледяным тоном спросила Хенси, останавливаясь.

Воспользовавшись тем, что девушка прекратила движения, Мориц дёрнулся вперёд. Ему всё-таки удалось соскочить с чёрного фаллоса на ремнях. Он упал и оцарапал щёку о шершавый каменный пол, но даже не заметил этого.

- Какая непослушная сучка, - сказала Хенси, кривясь.

Она резко схватила парня за волосы, запрокидывая его голову и едва не ломая шею, шипя в ухо:

- Трюмпер, не шути со мной. Неужели ты в прошлый раз не понял, что никто тебе не поможет и никто тебя не спасёт? Только смерть избавит тебя от меня, но, - она сделала выразительную паузу и облизала пересохшие губы. – Но, Трюмпер, на этот раз ты отправишься отсюда именно на кладбище, я в этом удостоверюсь. Так что, если ты готов умереть, можешь начинать умолять меня, - она хмыкнула, снова сжимая бёдра парня. – Со временем я обязательно прислушаюсь к твоим мольбам и прикончу тебя. Готов умолять?

- Нет, - хрипло от слёз и криков ответил парень.

- Жаль, - спокойно ответила Хенси и пожала плечами. – Ладно, у тебя ещё много времени, чтобы передумать.

- Да пошла ты, Л…

Мориц не договорил, потому что девушка, резко двинув бёдрами, вновь ворвалась в его тело, разрывая его и без того многострадальный задний проход ещё больше. Более Хенси не говорила ничего, молча имея парня, заставляя его скулить, кричать, всхлипывать и, безусловно, плакать, даже рыдать от боли и унижения, от безысходности.

«Только смерть избавит нас друг от друга, - думала Хенси, стискивая зубы, отчего кислорода начало резко не хватать и лёгкие начало жечь. – Только смерть избавит нас друг от друга. Только смерть…».

Шумно выдохнув, девушка резко вышла из тела парня, который уже давно не сопротивлялся, даже не кричал, лишь всхлипывал и тихо выл от боли. Скривив лицо в неподдельном презрении и отвращении, Хенси бросила взгляд на парня, который так и стоял в прежней позе, изредка вздрагивая, шумно дыша и шмыгая носом.

Подойдя к Морицу, девушка взглянула на его анус. Сфинктер был сильно растянут и на нём выступили капли крови. Хенси не ставила себе целью порвать парня, но и не особо старалась этого не делать. А судя по дрожи парня и по тому, что он никак не мог прийти в себя, ей это удалось дважды: с игрушкой и только что со страпоном.

Сняв с себя искусственный член, Хенси сунула в рот сигарету и подкурила. Сделав одну затяжку, она обратилась к Морицу:

- Ну, как тебе ощущения? Нравится, когда тебя рвут, потом трахают и снова рвут?

- Ты больная… - едва слышно прошептал Трюмпер.

Хенси не услышала его слов. Одарив его ещё одним презрительным взглядом, девушка забрала бутылку и молча вышла, запирая парня. Быстрым шагом проходя по подвалу, девушка нервно прикладывалась к сигарете, делая неровные затяжки. Выйдя в дом, она ворвалась в помещение для охраны и приказала:

- Часа через пол пойдёте к пленнику и развяжите ему руки. И посмотрите, что там с отоплением в его комнате, - Хенси нахмурилась и обвела мужчин тяжёлым взглядом. – Не хочу, чтобы мой «дорогой гость» сдох раньше времени от переохлаждения или отказа почек. Всё понятно?

- Да, Хенси, - ответил Ганц.

Флоренц открыл было рот, чтобы что-то сказать или спросить, но Хенси подняла руку, призывая мужчину к молчанию. Он всё понял.

- Не беспокойте меня, - сказала девушка, оборачиваясь в дверях и, увидев согласный кивок охранников, покинула комнату.

Стремительно пересекая дом, девушка двигалась в сторону своей спальни. Сигарета уже прогорела до фильтра и обжигала пальцы правой руки, конечно, если бы Хенси могла их чувствовать. Сделав затяжку и поморщившись от горечи, девушка затушила окурок в одной из пепельниц, что были расставлены по всему дому, и дёрнула дверь в свою комнату так сильно, что едва не вырвала ручку.

Оказавшись в своей спальне, она один раз повернула ключ в замке и прижалась спиной к двери. Сердце ухало в груди и стучало по венам и артериям, дыхание было таким сбитым и частым, что кружилась голова и болели лёгкие, все мышцы были напряжены, они сжимали и выкручивали суставы, давили на нервы, а внизу живота был настолько невыносимо-горячий комок, что было трудно устоять на ногах.

Запрокинув голову, ударившись об дверь затылком и даже не почувствовав этого, Хенси шумно вздохнула и расстегнула пуговицу и молнию на узких брюках, проскальзывая в них ладонью и чуть разводя ноги. Проникнув рукой под ткань трусиков, девушка ощутила тёплую и невыносимо шёлковую влагу, которой было так много…

«Господи, - подумала Хенси, запрокидывая голову сильнее и со всей силы жмурясь, до искр в глазах. – Как же он меня возбуждает…».

Её пальцы коснулись возбужденного, едва не подрагивающего клитора, обводя его и давя. Она выгнулась дугой, упираясь затылком в дверь, и начала истово ласкать себя, кусая губы, чтобы не застонать в голос, задыхаясь недостатком кислорода.

Прошло максимум полминуты, когда девушка со всей силы сжала челюсти, не пуская на воля стон, крик, и чувствуя, как вздрагивает под её пальцами возбужденная плоть, как колит кончики пальцев молниеносным оргазмом и резко тяжелеют веки.

Шумно выдохнув, девушка сползла вниз по двери, садясь прямо на пол и не застёгивая штанов. Достав сигарету, Хенси подкурила и медленно выпустила из постепенно успокаивающихся лёгких дым, из-под полуопущенных ресниц смотря в окно, за которым апельсиновым светом горел фонарь, красиво контрастируя с тёмно-индиговым цветом ночного неба.

Глава 32

Мориц проснулся часа пол назад, судя по ощущениям. Поморщившись, он хотел было сесть, но первое же движение напомнило парню о том, насколько безрассудна его затея.

«Больная извращенка», - подумал Трюмпер, громко шмыгая носом и утирая его тыльной стороной ладони.

После того, как охранники развязали ему руки, стало чуть-чуть проще, по крайней мере, теперь он имел пусть немного, но свободы. Вздохнув, парень прикрыл глаза и повернулся на бок, отворачиваясь от двери. Он только что проснулся, но сон не придал ему сил, не принёс отдыха, парень даже не был уверен в том, что спал, а не просто потерял сознание от боли. Впрочем, сейчас боль слегка утихла, стала не такой разъедающей, быть может, сделало своё дело то, что Мориц практически не двигался, а, может быть, он просто привык. Люди, вообще, ко всему привыкают, в этом Трюмпер убедился ещё в прошлый свой «отпуск» в этом подвале. Ну, почти ко всему…

К некоторым вещам привыкнуть было невозможно, как бы часто они не случались с тобой не повторялись. Ему, Морицу, казалось, что никогда он не сможет привыкнуть ко взгляду Хенси, к ненависти и стали в её голосе и словах, к тому яду, которым она вся сочилась, медленно, но верно отравляя его. А ещё парень не мог привыкнуть к бесправности, к тому, что он ничего не решает, не имеет даже права голоса, он не мог привыкнуть к этой слабости и тому бесконечному унижению, которые приносили ему больные выходки бывшей одноклассницы.

Он мог пережить и забыть боль телесную – она, всё равно, утихает со временем, раны затягиваются и, пусть остаются шрамы, но они бледнеют с годами. С душой же было сложнее… То, что делала с его душою девушка было, пожалуй, самым жестоким в арсенале её искусных пыток. Да, в этом мастерстве ей нельзя было отказать…

Потому, последнее, что оставалось парню, за что он отчаянно хватался – это внутренняя сила и уверенность в том, что он, непременно, выстоит. Он просто обязан это сделать. Он, Мориц Трюмпер, не может, просто не имеет права сдаться и погибнуть в этих сырых стенах, умоляя мучительницу о спасительном выстреле в голову.

Морица передёрнуло от этих мыслей. Нет, он слишком хорошо знал, что чувствуешь, когда в мир твоей черепной коробки врывается раскаленная порция свинцы, он слишком ярко помнил эти ощущения, хотя, казалось, амнезия должна была стереть эти страшные моменты из его памяти навеки. Но он помнил, он помнил каждую секунду и мгновение, каждую свою слезу и каплю крови, пролитые здесь, каждое колкое слово и опасную мерзкую выходку бывшей одноклассницы. Он помнил…

Сейчас Трюмпер спрашивал себя, почему же он сказал родителям, сказал отцу, который точно бы не позволил этому повториться, что ничего не помнит? Он не выдал её… зачем? Почему он не рассказал об этом проклятом доме, который имеет все права носить название: «Дом Боли», не сказал о самой Хенси и обо всём том, что она сделала с ним? Что двигало парнем? Стыд? Наверное…

Мориц убеждал себя, что ему стыдно говорить о произошедшем, что он не хочет делать родителям больно рассказами о том, как больно было ему, что… Этих оправдательных «что» были десятки, сотни, но все они сейчас казались такими глупыми и недееспособными.

Он не сказал потому, что был идиотом, наивным идиотом, который полагал, что всё это в прошлом и никогда более не найдёт его, не ударит обухом по затылку и не вонзится раскаленным шилом под рёбра. Он ошибался, жестоко ошибался…

И сейчас он отвечал за это, расплачивался за свои ошибки. Порой, Морицу казалось, что расплата слишком жестока, да и затянулась она, но… Но что он мог сделать? Попытаться бежать? Едва ли у него была возможность далеко убежать с цепью на шее и тяжёлым замком на двери, что стояла между ним и свободой. И, парень был уверен, такая дверь здесь не одна…

Что ещё? Сдаться и просить смерти? Дать Хенси то, чего она жаждет? Сломаться? Нет, Мориц не мог так поступить, он… не мог сдаться. Он слишком хотел жить, отчаянно и бойко хотел. И он знал, он верил, что у него получится выжить в этом аду, выжить во второй раз. Но на этот раз он обещал себе быть умнее, потому что даже, если жизнь даёт второй шанс, третьего ты вряд ли сможешь заслужить…

Конечно, был ещё один вариант, который Мориц, несмотря весь его ужас, всё же припрятал на задворках своего сознания, на грани бессознательного. Он берёг этот вариант на тот случай, если станет совсем невыносимо, если Хенси сумеет сделать с ним нечто такое, после чего он уже никогда не сможет нормально жить. Этот вариант – самоубийство. Да, в теории, парень мог убить себя хоть сейчас, попытаться повеситься на том самом ошейнике, той самой цени, что сковывала его движения и делала подобным псу, сидящему на привязи.

Такой вариант, такой поступок виделся парню ужасным и отвратительным, но, всё же, он был предпочтительнее того варианта, где Мориц сам, стоя на коленях, просит Хенси о смерти.

«Лучше уйти добровольно, - порой, думал Мориц, смотря на тяжёлую дверь. – Я не стану просить её о смерти, слишком много чести для неё… Она никогда не получит того, чего желает».

Парень поморщился, услышав, как за его спиной открывается дверь. Он подтянул колени к груди и слегка отодвинулся ещё дальше от двери. При одной мысли о том, что это, вероятнее всего, пришла его больная бывшая одноклассница, Трюмпера передёргивало, а по его коже разбегались ледяные мурашки. Его успокаивала лишь одна мысль – что, если девушка вновь решит поизмываться над ним, засунуть ему что-нибудь в зад или просто избить, он просто потеряет сознание. Парень был уверен, что его психика, да и тело, не выдержит ещё большего прессинга, ещё большей боли. Он и так чувствовал себя слишком слабым: его тело было измученно-расслабленным, внутри всё, по-прежнему, болело.

- Привет…

Тихий голос, который, определёно, не принадлежал Хенси, заставил парня выйти из своих раздумий. Он вопросительно поднял бровь, желая обернуться, вновь забывая о том, как же больно бывает от малейшего движения…

- Твою мать… - прошипел парень, стискивая зубы. От боли в заднем проходе у него потемнело в глазах. Он даже не думал, что такое можно сделать с телом при помощи всего лишь двух вещиц из секс-шопа.

«Раньше было проще, - подумал парень, морщась и, с горем пополам, меняя лежачее положение на полусидячее. – Или она меня просто жалела тогда, пять лет назад? Кто знает…».

Ещё раз скривившись, парень обернулся и, наконец, увидел своего незваного гостя. В нескольких шагах от двери, не решаясь пройти дальше, стоял Филипп. Он переминался с ноги на ногу и смотрел в пол, смутившись от вида парня-пленника.

А смутиться там было от чего: Трюмпер всегда, с ранних лет, отличался какой-то особенной красотой и магнетической привлекательностью, что влекла девушек и женщин к этому избалованному парню, как бабочек огонь. Сейчас, когда на нём были одни лишь трусы и те – болтались на уровне коленей, Филипп мог рассмотреть тело парня во всех подробностях, что заставило его опустить глаза и впиться взглядом в пол. А ещё этот ошейник… Нет, парнишка был не их тех, кому нравились подобные вещи, более того, он никогда о подобном даже не думал, но на Морице эта колоритная вещь смотрелась как-то особенно… вызывающе. Она приковывала взгляд и заставляла голос разума кричать: «Нет, ему это не подходит, но… чёрт, как же ему это идёт!».

- Насколько я помню, ты домработник Хенси? – спросил Мориц, поняв, что вошедший парень так и будет стоять и молчать.

Филипп кивнул и ответил:

- Да.

- И зачем ты пришёл? – спросил Трюмпер.

Несмотря на то, что он был не в том положении, чтобы качать права и, тем более, показывать характер и выказывать свои «фи», он говорил с парнишкой таким тоном, словно он его хозяин, а не одна из вещей в доме Хенси, за которой парню поручено приглядывать.

- Я хотел спросить, не голоден ли ты?

- Мне сейчас не до еды, - ответил Трюмпер, поджимая губы.

Проследив очередной робкий взгляд парнишки, он привстал и надел трусы, сопровождая это презрительным выражением лица. Да, Трюмпер всегда недолюбливал представителей сексуальных меньшинств, а в том, что этот мальчишка гей он не сомневался, слишком красноречиво об этом говорил его яркий и чрезмерно вульгарный образ.

- А пить?

- Что «пить»? – буркнул Мориц.

- Пить хочешь?

Парень несколько секунд подумал, затем махнул рукой, говоря:

- Давай.

Кивнув, Филипп скрылся за дверью, возвращаясь через несколько минут с литровой бутылкой воды. Отдав её Морицу, домработник чуть отошёл, смотря на парня. Игнорируя его взгляд, Трюмпер открыл ёмкость и присосался к горлышку. Только сейчас он понял, как, на самом деле, сильно хотел пить.

- Спасибо, - сказал Трюмпер, завинчивая крышку и утирая губы.

Через несколько минут молчания, не выдержав непонятного взгляда парнишки-домработника, Мориц раздражённо спросил:

- Что?!

- У тебя кровь, - ответил Филипп. Немного помедлив, он указал на свои губы. – Здесь.

«Да у меня везде кровь», - подумал парень и спросил:

- И что с того?

- Я принесу аптечку?

Брови Трюмпера вопросительно изогнулись, и он недоверчиво покосился на парня.

- У тебя разбита губа и… синяки, - добавил парнишка.

- Обойдусь, - ответил Мориц, всё же садясь, стараясь сделать это как можно осторожнее.

- Я сейчас, - кивнул Филипп, не послушав пленника и вновь скрываясь за дверью.

«Пидор», - мысленно фыркнул Мориц. Несмотря на то, что этот мальчишка ничего ему не сделал и даже хотел помочь, Трюмпер испытывал к нему какую-то непонятную неприязнь и даже агрессию. Вероятно, это было своего рода замещением. Он никак не мог ответить Хенси на боль, которую она причиняла ему, но он мог сорваться на ком-то более слабом. Это низко и гадко, но когда ты близок к нервному срыву, особо не задумываешься о морали и справедливости.

- Я вернулся, - сказал Филипп, вновь влетая в комнату и прикрывая за собой дверь.

Он подошёл к Морицу и встал перед ним на колени, внимательно и как-то слишком серьёзно вглядываясь в его лицо.

- В медсестру поиграть решил? – спросил Трюмпер, когда парнишка открыл чемоданчик-аптечку, извлекая оттуда вату и какой-то антисептик.

- Почему в медсестру? – добродушно отозвался Филипп. Он совершенно не понял сарказма парня. – Скорее в медбрата… - он смочил ватку раствором и поднёс к лицу Морица, говоря: - Будет немного больно. Ты только не дёргайся.

«Не дёргайся», - повторил про себя Трюмпер и невольно вздрогнул, вспоминая, сколько раз ему это говорила Хенси, утверждая, что, если он будет покорным и спокойным, будет не так больно.

Расценив молчание парня, как согласие, Филипп осторожно прикоснулся к его разбитой, чуть припухшей губе, аккуратно протирая ранки, стирая кровь.

- Не больно? – спросил парнишка, участливо заглядывая в глаза Морицу.

- Совсем чуть-чуть жжет, - ответил Трюмпер, хмурясь. – Не думаю, что эта та боль, что может меня испугать.

- Это хорошо, - улыбнулся Филипп, чуть смелее прикасаясь к раненой коже парня. – А я чуть не плачу, когда приходится обрабатывать раны… - он нахмурился. – Ненавижу все эти растворы-антисептики.

Мориц фыркнул и ответил:

- Ничего, поживёшь с этой больной извращенкой подольше под одной крышей и поймёшь, что такое настоящая боль.

- Ты о чём? – спросил Филипп и вдруг изменился в лице.

Слишком ярко и несколько театрально реагируя, парень закрыл рот ладонями, смотря на парня напротив широко-распахнутыми коньячными глазами.

- Ты хочешь сказать, - тихо спросил Филипп, - что это Хенси тебя избила?

- Не твоё дело, - фыркнул Мориц, отворачиваясь.

Пусть Хенси не была слабой и хрупкой девушкой, а Филипп ему был вообще никем, но парню было неприятно признаваться, что его избила девчонка, пусть даже такая…

- Как скажешь, - согласился Филипп, пожимая плечами и возвращаясь к обработке ран Морица.

- Как тебя зовут? – спросил домработник после нескольких минут молчания.

- Какая разница?

- Мне бы хотелось обращаться к тебе по имени. Ты же моё имя знаешь.

«А ты думаешь, что я его помню?» - подумал Трюмпер, переводя взгляд на лицо парня.

- Мориц, - всё-таки представился он.

- Красивое имя, - кивнул Филипп. – А фамилия?

Мориц вздохнул, назойливость парнишки несколько бесила, но он решил смотреть на это философски и не «гавкать» на него без весомых причин.

- Трюмпер, - ответил он.

- О, - воодушевился домработник. – Так мы однофамильцы? – он искренне улыбнулся, даже, пожалуй, слишком широко.

- Ты только своей больной хозяйке об этом не говори, - посоветовал парнишке Мориц. – А то ты очень быстро окажешься рядом со мной. Что-то мне подсказывает, что на всё, хоть как-то связанное со мной, у неё жуткая аллергия.

- А что ты такого сделал, что она тебя так не любит?

«Не любит? – внутренне воскликнул парень. – Не любить можно капусту брокколи, а меня она ненавидит! Как и я её».

Мориц невольно поморщился, как и всегда, когда думал о Хенси. Филипп несколько озадачился такой реакцией собеседника, но предпочёл переждать и не спрашивать. Совсем недолго, к слову… тактичность точно не была сильной стороной этого паренька.

- Ты как-то обидел её близких? – спросил Филипп, заглядывая парню в глаза и добавил: - Просто, если бы кто-то сделал плохо моим родным, я бы, наверное, мог поступить так же.

Мориц вздрогнул, как-то слишком сильно дёргаясь и ударяясь от этого плечом об стальной столб за своей спиной. Он скривился и нахмурился, слова домработника о семье, о родных стали для парня чем-то, вроде удара под дых. Он вдруг вспомнил то, что забыл, что, вероятно, очень хотел забыть. Он вспомнил, что, пусть косвенно, пусть очень косвенно, но это он убил родных Хенси. Эта мысль была болезненной и очень горькой, но, главное, она не позволяла продолжать жалеть себя и думать, что это она – больная психопатка и маньячка, а он – лишь невинная жертва.

У них, вообще, слишком давно и сильно перепутались роли, чтобы можно было понять и признать – кто прав, кто виноват…

- Давай, не будем об этом? – спросил Мориц, хмурясь.

- Как хочешь, - пожал плечами Филипп. – Может быть, потом расскажешь…

- Вряд ли, - нахмурился Трюмпер. – Ты, судя по всему, считаешь её нормальной. Не буду ломать твои сладкие детские иллюзии.

- Так и есть, - кивнул Филипп и сел на пол, подсаживаясь ближе к парню и обнимая худые коленки руками. – Знаешь, - он сделался серьёзным, - она очень помогает моей семье… Она спасает жизнь моей маме и сестре.

Парень сделал паузу, глядя на собеседника, затем продолжил:

- Для их лечения нужны очень большие деньги, у нас их нет. Я был готов на всё, даже… - он усмехнулся и почесал висок, а затем опустил голову, занавешивая лицо волосами. – Я даже пытался устроиться в «досуг», стать проституткой…

Мориц поморщился и поднял глаза на парня перед собой. Он не мог определить для себя, что в нём сейчас сильнее – отвращение к Филиппу за то, что он готов был идти продавать себя, или жалость и некое подобие уважение за то, что он был готов на всё ради того, чтобы помочь семье.

- А при чём здесь Хенси? – спросил Мориц. Он удивился, но ему на самом деле стало интересно.

- Она предложила мне эту работу, - ответил парнишка и поднял глаза. Он пожал плечами. – Конечно, она немного странная, несколько грубая…

- Несколько? – переспросил Трюмпер.

- Мне она не сделала ничего плохого, - спокойно ответил парнишка. – Она очень помогла и продолжает помогать. Если бы не она, я даже не знаю, что со мной и с моей семьёй было бы…

- И как ты относишься к тому, чего насмотрелся здесь?

- Ты о чём?

- О себе, - вздохнул Трюмпер и откинулся назад, прикрывая глаза и смотря на парня из-под опущенных ресниц. – Как тебе то, что твоя «сестра милосердия» держит человека в подвале против его воли?

- Я… не знаю, - ответил Филипп и снова опустил голову.

- Конечно, - фыркнул Мориц. – Для всех вокруг она хорошая и только для меня – дьявол! – парень скривился и продолжил: - Порой, мне кажется, она, вообще, почти ангел, помогает всем… - он вновь скривил губы. – И только мне везёт на иное её отношение.

Морицу было неприятно и абсурдно даже говорить такое, но, тем не менее, он, на самом деле, ловил себя на подобных мыслях. Он помнил Себастьяна, которому Хенси стала почти что матерью. Помнил Бруно, который мог совершенно нормально взаимодействовать с девушкой, который любил её… А, значит, получалось, что не такая уж она и плохая, раз есть люди, которым она помогает и которые её любят?

Трюмпер же не знал о том, что беднягу Себастьяна Хенси лишила жизни за такую глупость – не вовремя и не к месту сказанную фразу. Он не знал, что она даже не дрогнула ни единым мускулом лица, убивая его голыми руками. И он не знал о том, что она начинила грудь Бруно свинцом, не оставляя шансов на жизнь, за то, что он выстрелил в него, Морица. Он не знал о том, с какой лёгкостью она лишала жизни тех, кто любил её и кого почти любила она. «Почти» – вероятно, именно это блеклое и совершенно неприметное слово было причиной её хладнокровия по отношению к уже почившим парням.

Они не трогали её сердца, не тревожили души. Но даже того, кто заставлял её сердце полыхать огнём – Морица, она не собиралась жалеть. В конце концов, её никто не пожалел: ни симпатизирующий ей Эдвард, ни Кайл, который, вообще, был по другую сторону – никто.

Мориц никак не мог понять, как Хенси может так ловко сочетать в себе два таких разных лица: ангела и демона. Хотя, вероятнее всего, ангелом она никогда не пыталась казаться, не стремилась к этому. Это за неё делали те, кто был с нею рядом, кто боготворил её, возводя этого жестокого и хладнокровного зверя, демона в ранг святых. За что? Неизвестно, за что… Отчего-то так получалось, что светлых и хороших людей влекло к этой тёмной девушке, влекло невыносимо и как-то безнадёжно-болезненно.

И парень никак не мог понять – почему она никак не оставит его в покое? С одной стороны, Мориц понимал, что сделал нечто, что не прощают и не прощается, но с другой… С другой стороны парень не желал об этом думать, не желал признавать, потому что принятие своей вины перед бывшей одноклассницей лишало его возможности чувствовать себя выше, это уравнивало их, потому что так получалось, что никакой он ни милый и пушистый… и никакая он не жертва. И, пусть зваться жертвой Морицу было неприятно и противно, но признать то, что он не незаслуженно страдает здесь, а платит за поступки свои и грехи, казалось совершенно невозможным и неприемлемым.

Трюмпер всеми силами гнал от себя эти мысли, вытеснял их и загонял в бессознательное, как если бы эти домысли и воспоминания были страшными призраками, которых он так боится. В принципе, в некотором смысле, так и было. Мориц боялся признать свою вину, потому что, сделай он это, это автоматически будет означать, что он сдался и понимает, что заслужил наказания и должен его понести. А наказание обещало быть суровым… Возможно, намного хуже всего того, что с ним делала Хенси до этого. И, пусть Мориц и не мог представить, что она сможет с ним сделать такого, чтобы переплюнуть и затмить всю предыдущую боль, но он знал, что она сумеет. К тому же, в конечном итоге, признай он свою вину, пойми он её и прими, парень стал бы сам себе палачом и мучителем, ибо от Хенси он, теоретически, может убежать, а от своей совести никогда.

Потому парень всеми силами противился мыслям о том, что сам заслужил всё то, что с ним происходит. Ему больше нравилось списывать всё на больную психику Хенси, которую не долечили в психушке. Так было проще.

- Знаешь, - обратился Мориц к Филиппу, который продолжал сидеть рядом с ним. – Я что-то проголодался… Ты можешь принести обед? Или ужин? – парень нахмурился. – Сколько, вообще, сейчас время?

- Сейчас обед, - ответил Филипп.

- Значит, обед, - вздохнул Мориц. – Так, приготовишь?

- У меня уже всё готово. Сейчас принесу, - кивнул Филипп, вставая и бесшумно скрываясь за дверью.

Парень ещё несколько минут смотрел на дверь, за которой скрылся домработник, что-то обдумывая. Он невольно прикусил губу, сосредотачиваясь на своих размышлениях. В голову Трюмпера пришёл план. И пусть он пока казался очень спутанным и малореальным, но у парня были все шансы логично выстроить его и претворить в жизнь.

«Попытка - не пытка, - подумал он, удобнее устраиваясь на полу. – Конечно, если дело не касается Хенси… - он прищурился. – Но её сюда лучше не втягивать».

Филипп вернулся минут через десять и принёс горячий обед, к которому Мориц с удовольствием приступил. После того, как в его голове зародился план, всё начало казаться каким-то более светлым и не таким безнадёжным.

- Спасибо, - сказал Трюмпер, отодвигая от себя поднос и беря чашку с чаем.

- Пожалуйста.

Мориц помолчал несколько минут, грея ладони об чашку, и спросил:

- Ты можешь оставить мне часы? – он взглянул на парнишку-домработника. – Просто, здесь совершенно невыносимо сидеть, а так я, хотя бы, смогу знать - который час. И сколько прошло с момента очередного прихода Хенси.

- Эм… - Филипп замялся. – У меня нет часов, точнее, были, но я их недавно случайно разбил.

- Жаль, - вздохнул Мориц.

- А почему ты не можешь попросить часов у Хенси?

Трюмпер усмехнулся и покачал головой.

- Ты думаешь, что человек, сидящий на привязи в подвале, имеет право что-нибудь просить?

- Но ты можешь попробовать, - пожал плечами Филипп.

- Сколько тебе лет? – вдруг спросил Мориц.

- Семнадцать, - неуверенно ответил домработник, смотря на парня.

- Для семнадцати лет ты очень наивен, - он хмыкнул. – Как бы Хенси не поломала тебе твою девственную психику. Она это умеет.

- Почему это девственную? – возмутился парнишка. – Нормальная у меня психика! И восприятие нормальное.

- Не кипятись, - сказал Мориц, слегка улыбаясь.

- Я не кипячусь, - возразил Филипп, скрещивая руки на груди. – Просто, я уже не ребёнок и мне не нравится, когда обо мне так думают, - он смешно фыркнул и надул свои и без того пухлые губки.

- Хорошо, - согласился Трюмпер. – Слушай, а можешь кофе сделать? – он покосился на чашку с чаем. – Просто, я совсем не люблю чай…

Филипп взглянул на парня, затем на дверь, что-то прикидывая у себя в голове, и ответил:

- Да, хорошо, - он забрал чашку и поднос. – С сахаром, с молоком?

- Без ничего.

Когда парнишка вернулся с большой кружкой ароматного, свежесваренного кофе жизнь показалась Морицу чуточку лучше. Обняв ладонями горячую, почти обжигающую чашку, он вдохнул этот чарующий, чуть терпкий запах.

- Спасибо, - поблагодарил Филиппа Мориц и сделал маленький глоток.

- Обращайся, - улыбнулся парнишка. – Конечно, я не всегда смогу исполнять твои пожелания, обычно Хенси сама приказывает, что готовить, но сейчас она уехала…

- Уехала? – Мориц не смог сдержать этот возглас.

- Да, уехала, - кивнул Филипп. – Куда-то по работе.

- И сколько её не будет?

- Дня три… - парень потёр висок. – Может больше. Она не уточняла. У неё там какие-то проблемы по работе…

«Всё-таки, есть бог на свете, - подумал Мориц, едва удерживаясь от того, чтобы не расплыться в широкой ликующей улыбке. – Три дня покоя – это огромный срок, чтобы придумать, как выбраться отсюда».

Трюмпер взял себя в руки, натягивая на лицо заинтересованное выражение и пытаясь вникнуть в суть того, что рассказывал ему болтливый парнишка.

Глава 33

Ведь твоя душа горит адским пламенем,

Выстрел в ночи...

Какой же была их цель, если в сердце они не попали?

Within Tempation, Shot in the dark©

Вместо оговоренных трёх дней, Хенси задержалась на пять. Целых пять дней покоя – о таком Мориц не мог даже мечтать! Без своей бесноватой начальницы охранники не трогали парня, лишь недобро поглядывали на него, когда выводили в ванну и туалет, а также, когда провожали к нему Филиппа. Но это ничего, косые взгляды казались ничем по сравнению с выходками Хенси.

За эти дни парень успел настолько отвыкнуть от неё, отвыкнуть от боли, что всё произошедшее уже начало казаться страшным и абсурдным сном. Верно, Мориц полностью бы поверил в то, что всё – лишь видение, если бы его по-прежнему не окружал подвал, а на его шее не красовался увесистый ошейник с тяжёлой цепью.

Так, он привык и к нормальному, человеческому общению. Пусть Филипп был излишне болтлив и порой порядочно надоедал Морицу и бесил его, но всё было лучше, чем сидеть в одиночестве и тишине, что устраивала ему бывшая одноклассница.

Но каждому счастью приходит на смену горе и каждая сказка, рано или поздно, кончается…

Сказка Морица закончилась в тот момент, когда в дом зашла Хенси. Она вернулась без предупреждения, не проинформировав никого, никому и ничего не сказав. За окном была густая и тревожная ночь, громыхала гроза, и ветер налетал на жилища и деревья лихими порывами, грозясь разрушить их и вырвать с корнем. Но страшнее той самой чёрной тучи за окном была сама Хенси.

Тяжёлый взгляд, пропитанный дебёлой сталью, немного неровные от количества выпитого движения. Она начала напиваться ещё в самолёте, продолжила в такси и сейчас, стоя в гостиной своего огромного и такого зловещего во тьме особняка, девушка допивала остатки тёмного рома. Крепкий напиток жёг горло и туманил мозг, его капли изредка проливались из её рта, скатываясь по подбородку, оставляя высокоградусные дорожки, они щипали нежную кожу губ и щекотали её, раздражая нервы, которые и без того были - ни к чёрту.

Утерев рукавом куртки рот, Хенси направилась на второй этаж. За последние сутки она не спала ни часу, ей не удалось поспать – слишком много роилось в её голове проклятых и тяжких мыслей, слишком выкручивало суставы в непонятном желании некого действия. Слишком ей хотелось сомкнуть свои вечно холодные цепкие пальцы на горле Морица, слишком хотелось оставить на его бархатной загорелой коже уродливые синяки и кровоподтёки – свои отметины, слишком хотелось услышать его задушенный хрип…

Ей не хватало его, он был для неё, как наркотик, даже хуже… сильнее. И сейчас, когда она была пьяна и мало соображала, был идеальный момент, чтобы напомнить ему о том, куда он попал, где его место и сколько теперь стоит его жизнь… нисколько.

Не включая света, девушка прошла в свой кабинет и выдернула ящик из стола, едва не выворачивая его на пол. В этот самый момент, словно давая немое согласие и одобрение на действия брюнетки, громыхнул гром, и ослепляющая молния осветила спящий район. Этой вспышки хватило, чтобы Хенси смогла найти в ящике искомый предмет и, поднеся его к лицу, жутковато оскалиться.

- Ты не уйдёшь... – непонятно прошептала девушка, слегка качнувшись и убирая предмет, засунув его сзади под ремень брюк и прикрыв майкой.

Она прекрасно умела ориентироваться в темноте, наизусть знала каждый поворот и угол своего дома. Но алкоголь в её крови сделал своё дело – девушка несколько раз врезалась во что-то, даже не обращая внимания ни на грохот упавшей шкатулки, ни на звон дорогой вазы, что разбилась вдребезги.

Не останавливаясь, девушка стянула с себя влажную от дождя кожаную куртку и бросила на пол в одной из комнат, через которые проходил её путь, тут же забывая о вещи. Пронесшись чёрным смерчем через весь дом, она открыла подвальную дверь и быстро спустилась по крутым ступеням.

- Ты не уйдёшь, - вновь повторила девушка ту самую непонятную фразу. – Сука…

Дёрнув на себя тяжёлую дверь комнаты, где содержался Мориц, девушка ворвалась в помещение, резко останавливаясь и впиваясь взглядом в парней. Её кулаки сами собой сжались с такой силой, что, будь у неё длинные ногти, она бы пробила свои ладони насквозь и даже не заметила.

- Пошёл вон, - прошипела Хенси, взглядом анаконды глядя на Филиппа, который сидел рядом с Морицем и явно не понимал, чем заслужил гнев начальницы.

- Хенси, - обратился к ней домработник, - ты уже вернулась? Почему ты не позвонила? Я бы как-то подготовился…

Девушка ничего не ответила. Её взгляд почернел ещё больше, стал ещё тяжелее. Подойдя к парням, она схватила Филиппа за шиворот, удивительно легко вздёргивая на ноги и ведя к двери.

- Пошёл вон, - повторила девушка, вышвыривая мальчишку за дверь.

- А…

За попытку что-то возразить он был награждён хлёсткой пощёчиной. Не желая больше тратить время и силы на мальчишку-домработника, девушка захлопнула тяжёлую дверь, запирая её и переключая внимание на своего главного и самого желанного врага.

Мориц смотрел на неё несколько настороженно. Что-то было в девушке сейчас такое, что действовало гипнотически и угнетало. Парень сглотнул, борясь с нахлынувшим страхом и запрещая себе бояться её. Немного помедлив, он обратился к Хенси:

- Что-то ты быстро вернулась…

Он помедлил ещё, что-то быстро прикидывая, решая, а затем добавил, ухмыляясь при этом:

- Я совершенно не успел соскучиться, Литтл.

Брюнетка не ответила. Вместо этого она быстро подошла к парню и ударила его в лицо, ударила с такой силой, что у него зазвенело в ушах, а перед глазами закружились звёздочки. Он инстинктивно опустил голову, жмурясь и пытаясь прийти в себя.

- Мало? – стальным голосом спросила девушка.

Мориц мысленно ругал себя за то, что не вовремя открыл рот, но было уже поздно что-либо менять. Обождав несколько секунд, девушка схватила парня за волосы, поднимая его голову и ударяя во второй раз. Рот Трюмпера наполнился металлическим солоноватым вкусом крови, и он невольно скривился. Склонив голову, он хотел сплюнуть, но в эту самую секунду его настиг третий удар.

У него закружилась голова, и он не смог удержаться на месте, падая на бок и давясь собственной слюной и кровью. Кашляя, пытаясь отплеваться, парень хрипло дышал, на время потеряв мучительницу из виду. Но она и не думала прятаться…

Хенси стояла на том же месте, смотря на парня стальным и ледяным взглядом, прожигая его плоть. Она не торопилась и не торопила Морица, у них была ещё вся ночь впереди, вся жизнь…

- Ещё? – спокойным, слишком спокойным тоном спросила девушка.

- Нет… - прохрипел в ответ Трюмпер. Всё лицо ужасно болело после ударов, ему приходилось постоянно облизывать разбитые губы, слизывать кровь.

- Как хочешь, - пожала плечами Хенси, но через несколько секунд, пойдя наперекор своим словам, подошла и со всей силы ударила парня ногой в живот.

Удар тяжёлым ботинком оказался настолько сильным и болезненным, что парень захрипел, жмурясь и хватаясь за живот, сворачиваясь калачиком.

- Вставай, тварь, - тоном прожжённого эсесовца приказала Хенси.

Мориц не ответил и не послушался. Ему было так больно и так тяжело дышать, что было не до приказов девушки. Он продолжил лежать, часто облизывая окровавленные губы и жмуря глаза.

- Я сказала, - ещё более жутким тоном, полным презрения и отвращения, повторила брюнетка, - вставай, тварь!

Она подошла к Трюмперу и схватила его за волосы, резко отрывая его голову от пола и едва не сворачивая ему шею. Парень невольно вскрикнул от боли, но быстро стиснул зубы, лишь тихо шипя. Резко и удивительно легко оттолкнув, даже откинув от себя парня, девушка вновь поднялась на ноги, выпрямилась. Верно, если бы у смерти было лицо, она бы выглядела, как Хенси сейчас.

Бесшумно ступая по голому каменному полу, девушка вновь подошла к парню, который ещё не успел прийти в себя и предпринять попытки встать или хотя бы сесть. Он лежал на животе, часто и поверхностно, удивительно хрипло, дыша, словно забитое животное. Хенси смотрела на него, не моргая, медленно приближаясь, неумолимо наступая.

- Хенси, я… - тихо и сбито произнёс Мориц, но закончить он не успел.

Со всей силы замахнувшись, девушка ударила его ногой в бок, попадая по рёбрам. Резко задержав дыхание от острой вспышки боли, задохнувшись кислородом, Трюмпер зажмурил глаза.

- Что ты хотел мне сказать? – внезапно изменившимся, елейным голосом спросила Хенси.

- Я… Я… - дыхание было сбитым, тело жгло от сильнейших ударов, Мориц никак не мог сформулировать свою мысль. – Хенси, что ты делаешь? – наконец выдал парень. – Мне же больно…

- Больно? – переспросила девушка. – Больно? – она склонилась к парню и схватила его за плечо, разворачивая к себе лицом. – Прекрасно… - она оставила его в покое и встала.

Не подождав и одной минуты, не дав парню передышки и возможности оправиться, она ударила вновь, потом ещё раз… Хенси намерено стремилась попасть по тому месту, куда уже била, заставляя парня скулить от боли и безысходности.

Побои прекратились также быстро и неожиданно, как и начались. Мориц продолжал лежать всё в той же позе, хрипло и сбито дыша ртом, уже на заботясь о том, что по лицу течёт слюна вперемешку с кровью. Хенси наблюдала за этой картиной молча, удивительно тихо. Парню нужны были сейчас эти несколько минут покоя, чтобы элементарно не потерять сознание, к тому же, подобные «перерывы» делали мучения ещё более искусными, а новый их виток особенно неожиданным и потому ужасным.

- Долго лежать собрался? – спросила девушка, когда «отдых» Морица чрезмерно затянулся, а парень так и не начал двигаться.

- Оставь меня в покое, - хрипло ответил парень, не поднимая головы.

После перерыва в пять дней побои казались особенно мучительными, а общество больной бывшей одноклассницы ощущалось ещё более невыносимым.

- Не подумаю, - спокойно ответила Хенси и подошла ближе к парню, складывая руки на груди.

- Оставь меня, - повторил он. Сил посмотреть на мучительницу по-прежнему не было. – Мне больно. Ты мне что-то сломала… или повредила.

Брюнетка фыркнула и подошла ещё ближе, останавливаясь около избитого парня.

- Не мечтай, Трюмпер, случайно убить тебя не входит в список моих планов. Хватит мне Томаса.

От упоминания имени друга Мориц невольно вздрогнул, ему было неприятно слышать о школьных друзьях, вспоминать… Особенно с учётом того, что он знал, что все они приняли свою смерть от рук этой самой девушки, что сейчас измывалась над ним. Он судорожно вздохнул и пошевелился, попытался привстать.

Парень продолжал смотреть в пол, по его подбородку текли тёмно-алые капли крови, срываясь вниз и разбиваясь о камень.

- Пришёл в себя? – спросила девушка.

- Чего ты хочешь? – спросил Мориц, наконец-то утирая кровь с губ и подбородка, и поднимая глаза.

- Я хочу твоей боли, - честно ответила девушка. – Я хочу, чтобы ты страдал и мучился, а потом умолял меня о смерти. И я, так и быть, - она ухмыльнулась, - сжалюсь над тобой и оборву твою жалкую жизнь.

- Не дождёшься, - ответил Трюмпер, отворачиваясь и облизывая губы.

- Уверен? – поинтересовалась Хенси. Голос её звучал спокойно и ровно, но в нём слышались насмешка и издёвка.

Парень не ответил, продолжая смотреть в пол, да его ответа никто и не требовал. Хенси прекрасно знала, что в подобные моменты уверенность Трюмпера давала трещину, она знала, что этот избалованный и привыкший ко всему самому лучшему парень мало знаком с болью. И потому она выбивала его из колеи, заставляя думать, что он не выдержит, вот-вот скончается…

К сожалению девушки, когда боль отпускала парня, он вновь начинал пытаться дать ей отпор, сопротивляться и бороться. Но это не проблема, если долго и умело давить на психику, она, рано или поздно, даст трещину, а потом и вовсе сломится. Это и было целью Хенси – она хотела уничтожить парня не только физически, она хотела заставить его почувствовать всё то, на что он обрёк её. Она желала, чтобы Трюмпер понял, каково это – когда ты не живёшь, а всего лишь существуешь, когда внутри уже ничего нет и никогда не будет, потому что душу воскресить невозможно, можно лишь поддерживать её жалкое существование. Но это – так себе вариант… Хенси точно знала, как это глупо – продолжать таскать свой живой труп по дорогам и тротуарам и заглядывать в глаза мертвецу из отражения, подбрасывая в «топку души» ещё несколько дров, чтобы «прожить» ещё один день. Прожить, совершенно не понимая – зачем?

Именно за это она любила Трюмпера – он давал ей смысл, созерцание его боли заставляло, пусть всего на несколько часов, но заткнуться собственную боль, забыть о ней. Порой, она задумывалась над тем, а сможет ли она его убить? Сможет ли самолично отнять у себя то единственное, что заставляет её чувствовать себя живой и жить? Да, пусть она жила жизнью маньячки, законченной психопатки и садистки, но, всё же, это было жизнью, а не существованием…

Она склонилась к парню и провела ладонью по его плечу, скользя на спину и вновь спрашивая:

- Уверен? – девушка криво усмехнулась и посмотрела на парня взглядом, в котором вмиг проснулись десятки чертей.

- Не трогай меня! – заголосил парень, на мгновение забывая про боль и дёргаясь, высвобождаясь из объятий истязательницы.

Хенси вновь ухмыльнулась, сверкая взглядом, в котором, несмотря на отсутствие окон, отразились свет и мощь молний. Достав из-за пояса припрятанный предмет, девушка наотмашь ударила Морица по лицу, парень даже не успел рассмотреть, чем его бьют. Он зажмурился и слегка поморщился от боли – половина лица словно онемела и её покалывало.

- Открой глазки, Трюмпи, - елейно-ядовитым тоном «попросила» Хенси, поднимая предмет и направляя его в лицо парню.

- Отстань от меня, - тихо ответил Мориц, продолжая смотреть в пол. У него уже не было сил на пререкания с девушкой и, тем более, у него не было сил на то, чтобы терпеть новые и новые побои.

- Так мне стрелять?

Лицо парня вытянулось, и он несколько напрягся, услышав такой странный и, в то же время, понятный вопрос. Помедлив несколько секунд, он поднял голову и столкнулся взглядом с чёрной и пустой глазницей пистолета, дуло которого смотрело ему прямо в лицо.

Он нервно сглотнул. После того, как в него уже однажды стреляли, Морицу было ужасно неуютно находиться в такой опасной близости от огнестрельного оружия. К тому же, в прошлый раз, к нему приходил Бруно, он не знал, чего от него можно ожидать. С Хенси же всё было иначе… Трюмпер точно знал одно – от неё можно ожидать чего угодно. И это не добавляло уверенности в себе и в стабильности своего положения.

- Ты же сказала, что не будешь меня убивать? – спросил Мориц, не отрывая взгляда от чёрного отверстия дула.

- Ну… - девушка намерено помедлила и улыбнулась-ухмыльнулась. – Я же могу забрать свои слова обратно?

- Не надо… - попросил Трюмпер, невольно морщась. – Я жить хочу.

- Хочешь жить? – повторила за парнем девушка. – Допустим… - она сделала вид, что задумалась и добавила: - Если ты хочешь жить, то сделай так, чтобы он, - она указала взглядом на массивный пистолет в своей руке, - не захотел тебя убивать.

- Что ты имеешь в виду? – спросил Мориц, стараясь придать голосу как можно более ровное звучание, не выдать той внутренней истерики и паники, что царили в его душе.

- Сделай ему минет, - спокойно ответила Хенси и ухмыльнулась. – Думаю, ему будет приятно.

- Ты ненормальная… - прошептал Мориц, качая головой.

- Может быть, ты и прав, Трюмпер, - ответила Хенси. – Но не тебе меня судить. Вернёмся к нашему разговору. У тебя есть выбор – пуля в голову… - она сделала паузу, нагнетая обстановку. – Кстати, думаю, тебе будет полезно знать, что я окончила курсы обращения с огнестрельным оружием и прекрасно знаю, куда целиться…

Она вновь сделала паузу, давая пленнику время на то, чтобы переварить информацию и как следует испугаться. Она продолжила:

- Либо, Трюмпер, ты как следуешь отсасываешь моему дружку?

- И ты оставляешь меня в покое?

- Ты мне условия ставишь, Трюмпер? – усмехнулась Хенси. – Не в том ты положении… Выбирай: пуля в голову или качественный минет?

Мориц опустил глаза, смотря в пол и не желая встречаться со взглядом мучительницы, которая так откровенно смеялась над ним. Нервно сглотнув, парень поднял глаза, говоря:

- Я согласен.

- Отлично, - кивнула Хенси, делая шаг к парню, становясь прямо перед ним и проводя дулом по его подбородку. – Давай, открывай ротик, Трюмпер. И помни – старайся, - она ухмыльнулась. – Конечно, увы, я не могу физически оценить твои усилия, но я могу оценить их зрительно.

Она помолчала несколько секунд, а затем взяла парня за подбородок, проводя по нему пальцами и касаясь губ, говоря:

- Давай, открывай ротик.

Поборов желание послать девушку куда подальше, Трюмпер сглотнул и медленно открыл рот, закрывая глаза, сил видеть лицо Хенси в момент этого унижения не было. Как только парень открыл рот, девушка сунула ему туда длинное дуло пистолета, вгоняя его слишком глубоко и заставляя Морица несильно подавиться.

- Ой, прости, - наигранно извинилась Хенси, почти вынимая пистолет изо рта парня и тут же вставляя обратно, ещё глубже.

Трюмпер возмущённо замычал и попытался схватиться за руки девушки, чтобы хоть чуть-чуть сдержать её резкие движения.

- Ой, - ещё более сально сказала девушка, качая головой. – Трюмпер, прости, я совсем забыла тебя простимулировать…

Парень вопросительно поднял бровь и попытался соскочить с дула, двинувшись назад. Но девушка тут же остановила его, мягко, но настойчиво давя на затылок и слишком елейно для данной ситуации говоря:

- Трюмпер, малыш, я совсем забыла кое-что сделать…

Глаза парня испугано распахнулись, когда он услышал щелчок предохранителя, с которого девушка только что сняла оружие. С учётом того, что дуло пистолета по-прежнему находилось глубоко во рту парня, упираясь в горло, ему стало, мягко говоря, не по себе. Тело прошиб холодный пот, а на виске мелко задёргался нерв.

- Теперь у тебя есть стимул, чтобы лучше стараться, - ухмыльнулась Хенси, медленно двигая стальным стволом во рту парня. – Вот только, Трюмпер, тебе выпал тот самый – единственный случай в истории, когда нужно сделать всё, чтобы партнёр не кончил.

Она усмехнулась и начала двигать оружием быстрее, заставляя парня давиться и хрипеть, но молчать. А от того, что девушка сказала в следующую секунду, у парня задрожали колени.

- Тебе нужно очень стараться, Трюмпи, - почти пропела Хенси, с каждым движением вгоняя оружие всё глубже парню в глотку. – Потому что, если он кончит, то твоими мозгами на стену.

Девушка жутко рассмеялась и схватила парня за волосы на затылке, начиная уже откровенно трахать его рот огнестрельным оружием, заставляя Морица хрипеть и давиться, ненавидеть себя за унижение, но пытаться двигать головой в такт движениям брюнетки. Пистолет то и дело задевал зубы, раздражая нервы, он упирался в глотку парня, раня своим грубым металлом нежную слизистую, раздражая её. Трюмпер слишком часто сглатывал обильно выделяющуюся слюну, пытаясь подавить рвотные позывы, что накатывали один за одним, подобно волнам.

Ему было мерзко. Мерзко и страшно, потому что, даже, если Хенси и не хотела его убивать, её палец мог дрогнуть в любой момент и спустить курок, вышибая ему, Морицу, мозги. А с учётом того, что девушка была заметно пьяна и малоадекватна, шансы на случайный выстрел повышались в несколько раз…

Хенси, в свою очередь, тоже понимала опасность происходящего сейчас. Она понимала, что может невольно нажать на курок и тем самым лишить себя «любимой игрушки», но… Но, тем не менее, она не желала перестраховываться. Это было чем-то вроде наркотика – это экстрим, это ощущения острой опасности и столь близкой смерти, что уже расхаживала за их спинами, терпеливо куря и ожидая своего часа.

- А теперь, - обратилась к Морицу Хенси, - открой глаза, - она провела пальцами по его щеке, на которой уже налился багрянцем синяк. – И не закрывай.

Парень открыл глаза, как-то умоляюще смотря на бывшую одноклассницу. Его горло жутко болело, саднило, щёки жгло от невольных слёз, которые катились по его лицу водопадом от того, как бесстыдно и неаккуратно девушка имела грубым оружием его рот.

- Какой же ты красивый, - вдруг сказала девушка, наклоняясь к лицу парня и вглядываясь в его глаза.

Мориц уже готов был неподдельно удивиться, но девушка добавила то, что расставляло всё на свои места.

- Какой же ты красивый. Особенно, когда на коленях и плачешь, - добавила девушка и ухмыльнулась.

Она выпрямилась, но не стала разрывать зрительного контакта с парнем, который смотрел на неё такими большими шоколадными глазами, что покраснели от слёз и боли.

- Осталось чуть-чуть, - сказала Хенси. – Давай, постарайся, - она понижала голос с каждым сказанным словом. – Сделай ему хорошо. Очень хорошо…

Договорив, Хенси положила ладонь на затылок парня, удерживая его голову, и резко двинула пистолетом вперёд, вгоняя его длинное дуло в глотку парня. Мориц распахнул глаза, ощущая толстый стальной ствол в своём горле и чувствуя острую боль. Мышцы горла резко сжались, лишая парня возможности сделать вдох. Он распахнул глаза ещё шире, протестующе, умоляюще мыча, пытаясь мотать головой. Но Хенси была неумолима.

Сжав волосы парня, она приставила пистолет к своему лобку, тем самым имитируя естественный процесс орального секса, и начала со всей силы вгонять ствол в горло Морица. Трюмпер давился и задыхался, хрипел и что-то мычал, пытаясь не задохнуться, пытаясь убедить себя, что просто нужно потерпеть и это скоро закончится, пытаясь…

Но боль в горле от давления на него грубой стали, от многочисленных разрывов нежной слизистой, которым поспособствовали грубые и слишком глубокие движения, не давала ему расслабиться даже на мгновение.

Хенси двигала рукой всё быстрее и быстрее, другой ладонью удерживая голову парня и не давая ему выиграть даже один спасительный миллиметр. Она, не отрываясь, смотрела в его карие глаза, в которых сейчас не было привычной насмешливости и надменности, а был лишь страх, мольба о том, чтобы всё это закончилось и острое желание выжить.

Гулко сглотнув, отчего жилы на её шее вздрогнули, Хенси последний раз со всей силы вогнала дуло пистолета в горло Морица, раздирая его ещё больше и замирая. Парень почувствовал, как новая порция крови из уже новых ран стекает по его пищеводу. Он сглотнул и слегка прикрыл глаза. Ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание.

Но Мориц не успел лишиться чувств, потому что это был конец. Как-то слишком шумно выдохнув носом, Хенси извлекла из его рта пистолет, больно задевая при этой зубы, едва не скалывая мелкие их кусочки. Трюмпер лишь слегка поморщился, опуская голову и впиваясь взглядом в пол, шумно дыша через рот, пытаясь «напоить» лёгкие кислородом, по которому они так истосковались за время этой извращенной и опасной пытки.

Кровь, стекая по губам парня, срывалась вниз багровыми каплями и очерчивала на полу некий импровизированный узор. Он никак не мог отдышаться и разогнуться. Он не желал этого делать, потому что меньше всего в жизни ему сейчас хотелось смотреть в глаза Хенси, потому что она победила. Может быть, это была ещё не вся война, но это сражение, определённо, брюнетка выиграла. Мориц поморщился и опустил голову ещё больше. Он ненавидел себя сейчас. Ненавидел, а ещё… Ещё ему было мерзко от ощущения и понимания того, что слишком много их маленьких «битв» Хенси выигрывает, слишком часто берёт верх над ним… как, когда-то, он над ней.

Парень громко шмыгнул носом и отвернулся, немного отползая в сторону. Хенси примерно минуту стояла, наблюдая за попытками парня найти себе место и не смотреть на неё. Когда брюнетке это надоело, она обратилась к пленнику:

- Ну, как тебе?

Мориц обернулся, смотря на неё каким-то нечитаемым взглядом, но ничего не ответил, отворачиваясь вновь.

- Молчишь, значит, под впечатлением, - продолжила Хенси.

- Оставь меня в покое, - процедил сквозь зубы парень

- Что? – переспросила Хенси, изображая внезапную глухоту. – Ой! – наиграно воскликнула она. – Я же совсем забыла… - она ухмыльнулась. – Совсем забыла про то, что тебе так нравится «глубокая глотка».

- Что? – теперь уже переспросил Трюмпер.

- То, Трюмпи, сейчас мы всё исправим…

Мориц слишком поздно заметил, что Хенси подошла к нему и, запоздало среагировав, крикнул:

- Отойди от меня, больная извращенка!

- Молчать! – прежним, жутким и стальным тоном приказала девушка. – Сучкам слова не давали.

Прежде, чем парень успел среагировать, она замахнулась и ударила его пистолетом по лицу. От удара Мориц упал, ударяясь затылком об каменный пол и шипя от боли, жмурясь. Ему сейчас хотелось, как в детстве, просто остаться так лежать и начать хныкать, требовать, чтобы всё закончилось. Но они были не детьми, и права на капризы у него не было.

Он даже не успел открыть глаза, когда девушка ловко оседлала его, усаживаясь на грудь, намерено сильно давя и мешая нормальному дыханию. Парень открыл рот, пытаясь схватить порцию кислорода, чем брюнетка тут же воспользовалась. Схватив Морица за подбородок, и не давая ему закрыть рот, она сунула туда пистолет, сразу же сильно давя и максимально вгоняя его длинное дуло в горло парня.

- «Глубокая глотка», - пояснила Хенси, когда Трюмпер распахнул глаза и из них с новой силой покатились слёзы боли, унижения и удушения. – Давай, малыш. Поза самая подходящая, только голову ещё чуть-чуть сильнее запрокинь…

Она ядовито ухмыльнулась и продолжила вгонять стальное дуло в глотку парня. На этот раз она наигралась намного быстрее, ей хватило десяти-пятнадцати движений, чтобы упиться страданиями Морица. Изогнув губы в презрительной усмешке, девушка освободила рот парня от огнестрельного оружия и его тотчас вырвало.

Мориц едва успел перевернуться набок, чтобы не подавиться собственной рвотой. Он кашлял, отплёвывался и часто шмыгал носом, трясясь всем телом.

- Как же ты жалок, - сказала Хенси, наблюдающая за всей этой картиной.

- За что ты меня так ненавидишь? – севшим голосом спросил Мориц, сплёвывая очередную порцию кислой от рвоты слюны.

Он помолчал несколько секунд, ему никак не удавалось восстановить дыхание, а затем добавил:

- Тебе это всё равно с рук не сойдёт…

- Поспорим? – смеющимся тоном спросила Хенси. – Трюмпер, заметь, не я это начала. Я бы никогда в жизни не тронула ни тебя, ни твоих дружков. Но, раз вы подняли на меня свои руки… и не только, то и мне приходится платить той же монетой. Как говорится – ничего личного.

- Откуда в тебе столько ненависти? – спросил парень, аккуратно садясь и морщась. Желудок по-прежнему мерзко сводило волнами рвотных позывов, а всё тело мелко трясло.

- А ты поживи в моей шкуре и попробуй задать себе этот вопрос, - холодно ответила девушка, встряхивая пистолетом и стряхивая с него густые капли слюны.

Даже не взглянув более на парня, Хенси покинула его темницу и заперла дверь. Мориц ещё несколько минут смотрел на запертую дверь, словно ожидая, что девушка вернётся и договорит, но этого не происходило, да и не было у Хенси причин, чтобы возвращаться.

Поняв, что он остался один на неопределенный срок, Трюмпер подтянул колени к груди, обнимая их руками, и опустил на них голову. Внутри всё болело: горло, пищевод, нёбо, а также живот, рёбра… Но боль душевная заглушала сейчас боль тела – Морицу было сейчас как-то особенно паршиво. Наверное, он слишком отвык за эти пять дней от тех ужасов и измывательств, что приносит ему бывшая одноклассница всякий раз, когда появляется на пороге этой тёмной и слишком большой комнаты. А теперь эти ощущения набросились на него с новой силой, ударяя под дых, вгрызаясь в глотку и впиваясь когтями под рёбра.

«Бесправность, - думал Мориц, изредка моргая и глядя в пол. – Наверное, хуже этого не бывает… Интересно, а Хенси себя так же чувствовала в тот день? Ей было также страшно и противно от понимания того, что она никак не может себя защитить, что у неё не хватает на это сил?».

Трюмпер передёрнул плечами и нахмурился, отгоняя прочь непрошеные мысли. Ему не хотелось жалеть девушку и думать о том, почему она стала той, кем стала. Гораздо проще и приятнее было клясть её и считать больной и ненормальной на всю голову. А о причинах её ненормальности Мориц предпочитал не думать.

Глава 34

Четкий профиль, черный китель, крыльев сталь средь туч сияет,

Страх в глазах пятном кровавым на поверхность проступает.

Злые черные собаки по ту сторону решетки,

Злые черствые насмешки - как удары мокрой плетки.

Otto Dix, Чёрно-белое©

Хенси сидела за столом в обеденном зале, лениво доедая обед. В комнате, как обычно было чрезмерно светло и как-то тягуче тихо – любовь девушки к тишине никуда не исчезла с годами, разве что, порой, она меняла эту свою страсть на что-то более интересное…

Отложив вилку и нож, брюнетка отпила уже остывшего кофе и поморщилась, переводя взгляд на дверь. Там, за дверью, застекленной белым матовым стеклом, промелькнула тень. Это был Филипп. После того, как несколько дней назад Хенси наорала на него и вышвырнула из подвала, он старался не слишком попадаться к ней на глаза. Парень чувствовал, что начальница находится не в лучшем расположении духа и был прав.

На протяжении нескольких дней Хенси ходила чернее тучи: смотрела исподлобья, была молчаливее обычного, отделывалась дежурными фразами, а то и просто взглядами, чтобы управлять рабочим персоналом. Но сегодня всё было немного по-другому, сегодня утром Хенси проснулась с ощущением чего-то… светлого. Такое бывало крайне редко, обычно, девушка просыпалась либо в холодном поту, либо просто не помнила, что происходило в её сновидениях – в памяти оставалась лишь темнота. После подобного немудрено, что девушка не особо радовалась наступлению нового дня, разве что, радовалась, что всё это – просто очередной кошмар. Жаль лишь, что основан он на реальных событиях…

- Иди сюда, - позвала девушка, вновь опуская взгляд в тарелку и подцепляя вилкой кусочек мяса.

Не прошло и минуты, когда в обеденную комнату зашёл Филипп. Девушка оказалась права в том, что он бродит поблизости.

- Принеси мой мобильный, - отдала приказ девушка, отпивая кофе.

Парень кивнул и спросил:

- А где он лежит?

- В моей спальне на тумбочке, - ответила девушка. – И, Филипп, после того, как принесёшь его, уберись там, хорошо?

Парень слегка нахмурился, не ожидая того, что начальница станет интересоваться его мнением, а не просто приказывать. В последние дни она была настолько не в духе, что Филипп боялся даже подойти к ней, понимая, что это может плохо закончиться… Но сейчас она вновь была мила и сговорчива, если про неё, вообще, можно так сказать.

- Хорошо, Хенси, - кивнул паренёк.

Он ещё несколько секунд помялся на месте, но, всё же, добавил:

- Я рад, что у тебя поднялось настроение, - он слегка улыбнулся.

- Да, - согласилась Хенси. – Я тоже рада, - она отправила в рот новую порцию обеда и продолжила: - Я решила, что достаточно уже тратить свои нервы, они не восстанавливаются.

- Правильно, - поддержал её Филипп, улыбаясь уже шире.

- Иди, - мягко сказала девушка, возвращаясь к трапезе. – Принеси телефон, мне нужно позвонить.

Домработник вернулся быстро, вприпрыжку вбегая в комнату и подлетая к столу.

- Возьми, Хенси, - сказал он, протягивая мобильный.

Девушка кивнула в знак благодарности и набрала номер, прикладывая аппарат к уху.

- Алло, Ганц?

- Да, Хенси, здравствуй, - ответил мужчина на том конце связи. – Есть дело?

- Да, - кивнула она. – Отправьте нашего «дорогого гостя» в душ. И не давайте одеться, пусть остаётся в полотенце.

- Как скажешь, - ответил охранник. – Сейчас всё сделаем.

Как обычно, ничего не сказав в ответ и на прощание, девушка отключилась.

- Планы изменились, - обратилась Хенси к Филиппу, который по-прежнему стоял рядом со столом, ожидая указаний. – Сейчас идёшь и убираешься в подвале.

- Быстро? – уточнил парень.

- Очень быстро, - ответила девушка, поднимая на него глаза. – Ты должен успеть, пока Мориц будет в душе.

- Хорошо, - согласился домработник.

- Иди.

Подождав минут пятнадцать после того, как Филипп ушёл заниматься уборкой, девушка тоже покинула обеденный зал, заходя по дороге на кухню и делая новую порцию кофе. Забрав бодрящий напиток и прихватив с собой бутылку коньяка, она, не спеша, направилась в подвал. Как и ожидалось, пленника там ещё не было, а был только Филипп, который в ускоренном темпе убирался, не желая гневить начальницу.

Девушка зашла в комнату неслышно, останавливаясь и несколько минут наблюдая за тем, как убирается парень. Филипп настолько не ожидал того, что Хенси стоит у него за спиной, что, когда обернулся, подскочил на месте, а сердце у него в груди пустилось в заячий бег.

- Ты меня напугала… - тихо сказал он, берясь за сердце.

Девушка ничего не ответила, продолжая смотреть на него непонятным взглядом. Потом она обернулась в сторону ванной и слегка сощурилась. В глазах её зажглось то самое, что обещало боль и страдания – в них загорелись огни, топя сталь, и проснулись черти.

- Я закончил, - отчитался Филипп, собирая инвентарь, которого было так много, что парень с трудом уносил его.

- Прекрасно, - ответила девушка, не поворачиваясь, продолжая смотреть в сторону ванной, где сейчас был Мориц. – Иди в дом и займись моей спальней.

- А обед?

- Я уже пообедала, если ты не заметил.

- Я… - он немного замялся, но, всё же, договорил. – Я имел в виду, готовить ли обед Морицу?

- Нет, - Хенси покачала головой и наконец-то посмотрела на парнишку. – Сегодня он будет довольствоваться исключительно духовной пищей…

Девушка жутковато ухмыльнулась и фыркнула, добавляя:

- Всё, иди. Свободен.

Когда парень-домработник ушёл, девушка переместилась на середину комнаты и, круто развернувшись, встала лицом к двери, ожидая возвращения «гостя». Парня привели только через минут десять. Мориц, как и приказывала Хенси, был раздет, и только белое полотенце прикрывало его наготу. Девушка не смогла сдержать ухмылки, когда его провели в помещение. Влажные после душа волосы, что чуть топорщились и придавали образу незавершённость, дикость; загорелая кожа с многочисленными красивыми рисунками и блестящими каплями воды, которые «скрылись» от взора парня; побледневший синяк на скуле, который, потеряв свои краски, смотрелся даже уместно и красиво. Но, как обычно, самым лучшим в Трюмпере были его глаза – шоколадно-карие, с приличной долей разогретого коньяка и перца – в них была надменность, не слишком сильная, тонкая, словно нотки дорогого вина, ненависть и борьба. Много борьбы… не только с Хенси, но и с самим собой.

«Ну, как же тебя можно за всё это не любить?», - насмешливо подумала Хенси, слегка прищуриваясь, впиваясь взглядом в парня, которого остановили на пороге и держали, чтобы никуда не делся.

Затем девушка слегка запрокинула голову, смотря на парня как бы сверху, и сказала:

- Мориц, ты переезжаешь, - она вновь ухмыльнулась и обратилась уже к охранникам: - Ведите его за мной.

Быстро пройдя мимо мужчин, она вышла в коридор, направляясь к одной из дверей, что значительно отличалась от той, что запирала Морица до этого. Новая дверь была приятной на вид и гораздо больше напоминала элемент интерьер дома или квартиры, нежели часть военного бункера. Отперев дверь, девушка приоткрыла её, но совсем чуть-чуть, чтобы Мориц не сумел заглянуть внутрь, и обратилась к нему:

- Глазки закрой, Трюмпер.

Парня передёрнуло от наиграно-ласкового тона Хенси, от её взгляда, который сочился ядом и капал на пол раскалённым свинцом. Он вздохнул, проклиная про себя девушку, и закрыл глаза.

- Умница, - прошептала Хенси и махнула рукой охранникам: - Заводите.

Парня толкнули в спину и придержали за плечо, направляя, чтобы не врезался в стену или косяк. Мориц поджал губы, всем сердцем, всею душой желая этим людям всего самого худшего. Но сделать он ничего не мог. Слишком опрометчивым было бы пытаться вырваться из рук тех, кто в два раза больше тебя. К тому же, мужчины были вооружены, что тоже не добавляло Морицу шансов перед ними.

Скрепя сердцем, парень переступил порог, отмечая, что под ногами больше не холодный камень, а какое-то напольное покрытие. Это немного, но порадовало его. Хенси, ухмыльнувшись, подошла к Трюмперу сзади, одной ладонью прикрывая ему и без того закрытые глаза, а пальцами второй руки пробегая по его спине.

- Пошли, - сказала она, мягко подталкивая парня в спину.

Сглотнув негодование, он медленно сделал шаг, второй.

- Ещё, - тише сказала девушка. – Я скажу, когда хватит.

Когда парень покорно дошёл до середины комнаты и остановился, девушка добавила:

- Мне очень нравится, когда ты такой покорный…

Она провела носом по его лопатке и достаточно сильно укусила. Мориц вздрогнул, инстинктивно сводя лопатки и делая шаг вперёд, но глаз не открывая.

- Ты больная… - прошептал парень, хмурясь от непонимания происходящего.

- Нет, Трюмпер, - демоническим шёпотом возразила Хенси, медленно прижимаясь к спине парня, проводя ладонями по его обнажённым плечам с удивительно горячей кожей. – Я не больная… - она тяжело вздохнула. – Больные люди не понимают, что делают, я же отдаю себе отчёт в каждом своём поступке и деянии…

- Тогда, зачем ты делаешь это? Неужели, тебя так привлекает насилие? – спросил парень, оборачиваясь через плечо, но, отчего-то, по-прежнему не открывая глаз.

- Привлекает насилие? – повторила за парнем Хенси, словно, не поняв суть вопроса.

Она подалась вперёд, прижимаясь к нему грудью ещё сильнее, и спросила:

- А тебя? – она усмехнулась и покачала головой, добавляя: - Ладно, не отвечай… - она вновь провела кончиками пальцев по его лопатке, а затем укусила.

Затем она переместилась выше, вновь впиваясь в плоть парня, оставляя отметины своих зубов уже у него на плече. Мориц шикнул и повёл плечами, говоря:

- Больно же.

- Больно? – переспросила Хенси, невесомо проводя кончиками пальцев по бедру парня, комкая полотенце и задирая его. – А я думала, что тебе нравится боль…

- Нет, Литтл, не нравится, - ответил Мориц.

От прикосновений девушки, которые были удивительно нежными, дразнящими у него мурашки побежали по коже, а сердце начало биться быстрее. Это было таким вопиющим контрастом с тем, что она обычно делала с ним. Их разговор длился уже не меньше десяти минут, а Хенси до сих пор не сделала ему больно, не заставила скулить, как раненую собаку. А укусы… Это было даже приятно, только Мориц отказывался признаваться в этом даже себе. Вот только тело не обманешь…

- Ты больная! – выдохнул Трюмпер, когда Хенси провела разомкнутыми губами по его шее, задевая нежную кожу губами, а затем со всей силы прикусила хрящик на его ухе.

От укуса в таком чувствительном месте у парня звёзды вспыхнули перед глазами, а сердце будто бы споткнулось в груди, пропуская удар.

- Не трогай меня, пожалуйста.

Мориц попытался попросить по-хорошему, надеясь воззвать к тому человеческому, что ещё осталось в Хенси, к тому нормальному, что в ней есть. Он нервно сглотнул, отчего жилы на его шее вздрогнули, и Хенси тотчас прикусила одну из этих «натянутых нитей плоти». Парень коротко вскрикнул, вновь дёргая плечами и делая шаг назад, врезаясь в Хенси.

- А ты уже двигаешься мне навстречу, - плавящим нервы шёпотом прошептала девушка, оглаживая плечи парня, спускаясь вниз и царапая чувствительную кожу на пояснице чуть отросшими ноготками. – Молодец…

- Не дождёшься! – возмутился парень. – Я просто перепутал направление.

- Поспорим? – лукаво спросила Хенси и, не дождавшись ответа, резко развернула парня к себе лицом. Он пошатнулся, но устоял.

Положив ладони ему на плечи, Хенси побудила его отступить назад и резко толкнула, опрокидывая на кровать. Мориц издал непонятный звук удивления, пытаясь сесть, но брюнетка толкнула его в грудь, требовательно, несколько грубо возвращая на место.

- Что ты делаешь, Литтл? – спросил Трюмпер.

Он уже и сам забыл о том, что до сих пор находится с закрытыми глазами, хотя этого уже никто не требует. Хенси это невероятно забавляло.

«Такой покорный-покорный Трюмпер», - подумала про себя девушка, усаживаясь на пружинящей кровати на колени сбоку от парня, и сказала:

- Такой покорный и невероятно милый Трюмпер…

Она склонилась к парню, прижимаясь грудью к его обнаженной груди, но уже не требовательно-сильно, а нежно-дразняще.

- Что же ты творишь, Литтл? – спросил Мориц, когда Хенси провела по его подбородку кончиком носа, одновременно, очерчивая пальцем ключицу, чуть царапая тонкую кожу.

Затем девушка чуть высунула язык и провела им от косточки под ухом парня, до подбородка, очерчивая контур челюсти. Она резко переместилась к противоположному уху парня и очертила ушную раковину языком, намерено сильно намачивая её слюной, подула, заставляя Морица вздрогнуть и напрячься, зажмуриться ещё сильнее. Бесшумно усмехнувшись, брюнетка склонилась и прикусила хрящик, потом ещё раз, имитирую жевание, но делая это так, чтобы не повредить хрупких тканей.

Парень зашипел от боли и едва слышно охнул от непонятных ощущений. Не зная, куда себя деть и что делать, Мориц слегка выгнул спину, отчего рёбра под его бархатной кожей заиграли ещё сильнее и заметнее. Хенси тотчас отреагировала, проводя ловкими пальчиками по его рёбрам, имитируя игру на фортепиано, но не сильно пытаясь её повторить.

Девушка вновь усмехнулась и покачала головой, склоняясь к парню, застывая у его лица, у его губ. Рот Морица был слегка приоткрыт, и кожу Хенси буквально опаляло обжигающе-горячим дыханием, которое пахло колюче-сладкой мятой после недавней чистки зубов. Брюнетка прикрыла глаза, жадно втягивая этот запах, невольно делая это слишком громко.

- Что ты делаешь? – тихо и уже в который раз спросил Трюмпер, уже не надеясь услышать ответ.

Так и оказалось. Ничего не сказав, Хенси максимально приблизилась к лицу парня, совсем слегка касаясь его губ своими, не целуя, словно изучая, проверяя что-то. Коснувшись верхней губы парня, девушка слегка прикусила её, вырывая из его груди недовольный стон. Она резко отстранилась, но только для того, чтобы через секунду впиться уже в нижнюю губу Морица, впиться сильно и почти до крови, причиняя боль.

Мориц замычал и мотнул головой, разрывая этот поцелуй-укус. Не дав парню вернуться в прежнее положение, Хенси тотчас припала к его шее, прокладывая дорожку влажных и частых поцелуев с редкими покусываниями по той линии, где прямо под кожей бурно билась кровь в сонной артерии. Уязвимое место, опасный человек и искусные ласки – у Морица просто плавился мозг от происходящего, он не понимал, что происходит ни с его телом, ни с его сознанием. В голове была каша, по вискам набатом бил пульс, а в груди жгло от недостатка кислорода.

Трюмпер открыл рот, сдаваясь, хватая воздух и шумно дыша. Этим тотчас воспользовалась Хенси, припадая к его губам поцелуем, проникая в его рот языком так глубоко и властно, так невыносимо жарко и влажно, что Мориц невольно застонал, очень надеясь на то, что мучительница не услышала этого.

Продолжая этот неистовый поцелуй, продолжая практически иметь рот парня, брюнетка ни на миг не отрывала рук от его тела, ни на секунду не теряла контакта своих прохладных дрожащих пальцев с его обжигающе-горячей кожей. Она оглаживала его бока, давя на чувствительные просветы между рёбрами, заставляя Трюмпера недовольно и, одновременно, приязненно мычать, тихо стонать. Приподнявшись, она просунула руку между их телами, проводя ладонью по его животу с такими притягательными кубиками пресса. Она водила рукой жадно, сильно, давя на кожу, причиняя почти боль. А Мориц откликался, отвечал – ему, безусловно, было приятно, ему нравилось всё происходящее, пусть он и продолжал хвататься остатками разума за то, что происходящее должно быть отвратительным и не трогать его. Но тело выдавало парня с потрохами.

Набат сердца в груди, что бил по рёбрам, шумное сбитое дыхание, в которое то и дело врывались тихие стоны, непроизвольные движения тела, говорящие о жажде большего.

«А ты уже готов, Трюмпер», - подумала Хенси, отстраняясь от парня и садясь. Её взгляд упал на возбужденный член парня, который откровенно и недвусмысленно оттопыривал ткань полотенца.

Девушка облизнула губы, что вновь и вновь сохли, опаляясь дыханием. Она прикоснулась к колену парня, медленно ведя вверх, соскальзывая на внутреннюю поверхность бедра. Она не снимала полотенца, лишь проникала под него ладонью, медля, растягивая момент чего-то непонятного и такого жгучего.

Трюмпер шумно сглотнул, стискивая зубы, сдерживая вздохи-стоны и запрокидывая голову. Едва заметно ухмыльнувшись, Хенси скользнула рукой выше, проводя ладонью по каменному члену парня и тотчас «обнимая» его, смыкая пальцы. Мориц промычал что-то невнятное, стискивая зубы ещё больше, ещё сильнее жмуря глаза.

Медленно, невыносимо мучительно двигая ладонью по налитому кровью органу парня, второй рукой Хенси медленно распахнула полотенце на его бёдрах, обнажая всю его первозданную красоту. Она прикусила губу, цепляясь взглядом то за его грудь с тёмными возбужденными сосками, то за вздрагивающий живот, то за колом стоящий член, головка которого блестела от вязкой смазки.

Девушка шумно сглотнула и наклонилась, намерено сильно и шумно выдыхая, опаляя, задевая своим дыханием возбуждение парня, заставляя его жмуриться.

- Хенси, прошу тебя… - просил Мориц, сам не понимая, чего же он просит, чего желает сейчас?

Девушка вновь не ответила. Это было не нужно сейчас, по крайней мере, ей. Прикоснувшись к тазовой косточке Морица губами, она приоткрыла рот, влажно очерчивая её языком, дразня. Рукой она продолжала слишком медленно ласкать член парня: эта манипуляция не сулила конца, но она столь ярко продлевала невыносимое блаженство.

Спускаясь поцелуями вниз, девушка «зашла» на своём пути на лобок парня, волосы на котором были коротко и аккуратно выстрежены под машинку. Она вновь переместилась на его бедро, лаская губами и языком нежную горячую кожу, вырывая редкие стоны, которые Мориц ещё пытался сдерживать.

Резко сменив тактику, Хенси обхватила член парня сильнее, сжимая, и придавила к животу, тут же проводя языком от мошонки до середины ствола. Она подарила Трюмперу всего одно подобное прикосновение, более не пуская в ход рот, даря наслаждение лишь ладонью. Но этого было уже достаточно.

У Морица окончательно сорвало крышу. Он выгнулся, жмурясь до искр в глазах, до алого цвета под закрытыми веками. Парень инстинктивно подавался бёдрами вперёд, нетерпеливо показывая, демонстрируя свою готовность, на что Хенси лишь ухмыльнулась.

Трюмпер и так лежал, достаточно широко раскинув ноги, потому девушке не составило труда побудить его раздвинуть их ещё чуть шире и устроиться между ними. Вернувшись к прерванной на это время ласке, продолжая ритмично, но не слишком часто двигать ладонью, скользить ею по обжигающему члену парня, Хенси вновь начала гладить его. Её руки с умелыми и цепкими пальцами скользили по бёдрам, раздражая чувствительную кожу, поднимаясь всё выше, выше…

Мориц вздрогнул, почувствовав прикосновение прохладных пальцев девушки к своему сфинктеру, но она ускорила движения второй рукой, слегка выкручивая, заставляя его забыть о своём недовольстве. Всего несколько раз прикоснувшись, Хенси надавила, вводя в парня палец, замирая, почти вынимая и вновь вставляя. Трюмпер напрягся и нахмурился, подобное ему не нравилось, более, чем не нравилось, но…

- Ах… - парень не смог сдержать стона, когда девушка изогнула палец, легко находя простату и давя, задевая её так, что Морица выгнуло.

Заметив, что Трюмпер оценил трюк, она ввела в него и второй палец, на некоторое время «теряя» заветную точку, намерено не задевая её, чтобы не торопить события. Она двигала рукой быстро, поспешно подготавливая пленника.

Мориц шумно выдохнул, когда ощущение чужих пальцев внутри его тела исчезло. Хенси ещё несколько раз провела ладонью по стволу парня, затем прикоснулась к мошонке, аккуратно сминая яички, чуть массируя, создавая такой ярчайший контраст с той стальной хваткой, которой удостоилась эта часть его тела в начале его пребывания здесь.

Не сдержавшись, Трюмпер откровенно застонал, когда девушка, продолжая ласкать его внизу, припала губами к его шее, к бьющейся, налитой бурлящей кровью артерии, вылизывая её, покусывая, плавя нервы, заставляя биться в каком-то припадке, истоме.

- Что же ты…

Хенси заткнула парню ладонью рот, не позволяя закончить. Второй рукой, на время, отпустив его член, она потянулась к прикроватной тумбочке, беря с неё стеклянный фалломинатор. Бесшумно сплюнув в руку, она несколько раз провела по гладкому предмету, смазывая его, а затем вновь припала к Морицу, впиваясь в его губы поцелуем - зверским укусом и резко возвращаясь к шее, кусая так, что сразу же проступила сине-бардовая отметина кровоподтёка.

«Жаль, что у меня нет третьей руки, - подумала девушка, одной рукой вновь захватывая член парня в свой плен, а второй приставляя стеклянный фаллос к его входу. – Мне бы сейчас она так пригодилась…».

Мориц коротко вскрикнул, когда Хенси резко и слишком сильно прикусила его левый сосок и, одновременно, неглубоко ввела искусственный член в его задний проход.

- Что ты делаешь?! – рявкнул парень, жмурясь. Ему не было больно, Хенси всё делала очень аккуратно, но сам факт…

- А так? – лукаво спросила девушка, отводя «инструмент» назад и вставляя вновь, почти до конца, выбирая такой угол, под которым сразу же задействовалась «точка на миллион».

Мориц охнул и со всей силы стиснул зубы, отчего почувствовал боль в челюстях. Ухмыльнувшись, девушка провела ладонью по его обжигающе-горячей головке, оглаживая гладкую и влажную плоть, измазывая свою руку в его смазке. Обхватив обильно увлажненной ладонью ствол парня, на котором так ощутимо пульсировали вены, девушка начала ритмично и быстро двигать ею. Второй рукой она ловко, умело и так невыносимо погружала и вновь извлекала гладкий стеклянный фаллос в тело парня, непременно, каждым своим движением задевая простату, заставляя Морица задохнуться от ощущений и захлебнуться в них, потеряться, забыть даже своё имя.

Сейчас не было ничего: Трюмпер не думал о том, кто он и кто та, кто дарит ему постыдное, но такое невыносимо приятное блаженство. Он просто не мог думать, это было слишком… слишком.

Частые движения, сбитое дыхание, мокрая от пота кожа Морица и невероятный взгляд Хенси, которым она, не отрываясь, следила за лицом «любовника», читая его эмоции, упиваясь ими. Этот взгляд, эту глубину и тьму колодцев-зрачков, эту целую необъятную вселенную в двух серо-зелёных глазах не смог бы повторить ни бог, ни дьявол, не смог бы воссоздать.

И вот Мориц протяжно и совершенно бесстыдно стонет, верно, совсем забывшись о том, где он и с кем. Чувствуя, как запульсировал сильнее член в руке, Хенси начала двигать ладонью ещё быстрее, усиливая нажим. Движения же второй руки она также максимально ускорила, легко синхронизируя ритм обоих рук, создавая единую симфонию их звучания, сливая их «голоса».

Девушка не ожидала, что Мориц продержится так долго, но, всё же, конец был неминуем и ожидаем. Трюмпер низко застонал, предельно жмурясь, вздрагивая всем телом и резко подаваясь бёдрами вверх, поддаваясь зову инстинкта и даже не чувствуя боли, которую сам себе причинил этим.

Его отпускало долго. Несколько минут он лежал, сбито дыша через рот, приходя в себя. Его тёмные изогнутые ресницы так мило и мелко подрагивали, выдавая, как же хорошо ему было только что.

Хенси продолжала медленно двигать искусственным членом внутри парня и стимулировать его орган, пока он совсем не затих, не расслабился, проваливаясь в ту нирвану, что извечно настигает после сногсшибательного оргазма. Девушка осторожно вынула стеклянный член из заднего прохода Морица, откладывая его на тумбочку и отмечая, как мелко и часто дрожат её руки. Постаравшись скрыть это, Хенси положила руки на колени, садясь удобнее и чуть отодвигаясь, выжидающе смотря в лицо парня.

«Неужели, он за всё время так и не открыл глаз?», - задалась вопросом Хенси, смотря на расслабленное лицо Морица, на его мерно и высоко вздымающуюся грудь, с крупной витиеватой татуировкой, испорченной уже зажившими порезами, нанесенными ею же.

- Трюмпер, а, Трюмпер, - весёлым тоном обратилась к парню девушка. – Кого ты представлял?

Мориц медленно открыл глаза, нехотя возвращаясь в реальность, как-то устало и расфокусированно смотря на ухмыляющуюся девушку.

- Зачем ты это сделала? – спросил парень, тяжело вздыхая, но тут его взгляд упал на стены и он молниеносно забыл о своём вопросе. – Что за хрень? – шокировано выпалил он, быстро возвращаясь из посторгазменной неги и садясь, инстинктивно отодвигаясь к спинке кровати.

Причина для шока была более, чем весомая, там, на всех стенах, на каждом их клочке, были…

- Неужто, не узнал? – спросила девушка, смотря в лицо врага. – Хотя, - добавила она, вставая и забирая «инвентарь». – Соглашусь с тобой, они – та ещё хрень, - она взглянула на парня. – Особенно Кит – вообще ни о чём.

- Ты больная… - прошептал Мориц, скользя взглядом по десяткам фото своих школьных друзей из разных лет, по их улыбкам, счастливым и радостным взглядам… по всему тому, чего не было уже почти, как пять лет. – Ты больная, Литтл! – крикнул Трюмпер, подбирая полотенце и оборачивая его вокруг бёдер. От недавних эмоций не осталось и следа.

Хенси хмыкнула и ответила:

- Нет, Трюмпер, я не больная. Я всего лишь хочу, чтобы ты больше думал о других… - она нахмурилась. – Знаешь, мне показалось, что ты совершенно не винишь себя в том, что твои друзья давно в могиле. И, поверь мне, смерть свою они выстрадали. А ты... А ты живёшь. Тебе не кажется, что это нечестно и несправедливо? – она обернулась около двери и взглянула на парня. – Они пошли за тобой, Трюмпер. Но скоро – ОНИ придут за тобой, - она жутко оскалилась. Оскалилась так, что у Морица холодок пробежал по спине.

- Пошла вон! – в сердцах крикнул парень, хватая подушку и запуская ею в девушку.

Хенси легко увернулась, и подушка влетела в дверь, ударяясь и опадая на пол. Брюнетка лишь повела бровью и, более ничего не говоря, ушла, запирая парня в его более комфортабельной, но ещё более страшной тюрьме.

- Больная, - прошептал Мориц, ложась на живот и утыкаясь лицом в матрас, не желая видеть лица школьных друзей.

Глава 35

Мориц сидел на кровати, стараясь смотреть вниз, не поднимать головы и не сталкиваться взглядом с глазами школьных друзей, которые смотрели на него с сотен фото на стенах. Бесспорно, Хенси проделала тяжкий труд: больших усилий стоило достать эти фотографии, некоторым из которых было не меньше пятнадцати лет, а также она постаралась оформить из них такое настенное покрытие, что плотно и намертво покрывало стены, препятствуя тому, чтобы Трюмпер смог его сорвать и избавить себя от этого прессинга и гнёта.

Парень тяжело вздохнул и запустил пятерню во взъерошенные тёмные волосы, опуская голову ещё ниже. Пусть Мориц никогда не был особо совестливым человеком, пусть он никогда не корил себя в произошедшем, но школьные друзья, их счастливые лица, что смотрели на него с этих, уже посмертных, фото заставляли его чувствовать себя неуютно. Он всеми силами гнал от себя подобные мысли, но они всякий раз возвращались и брали верх. Как только он открывал глаза, он видел их: куда бы не посмотрел, куда бы не пробовал себя деть. А сидеть всё время с закрытыми глазами тоже не казалось парню выходом…

Поморщившись, он лёг на бок, упираясь взглядом в матрас. Изредка моргая, Мориц думал о том, как же ему отсюда выбраться, как не сойти с ума, сохранить себя и спастись. Как?...

«Она – больная, - думал он. – И она не перед чем не остановится. Слов моих она не слышит, жалости, как видно, не знает…».

- А ты знал? – вкрадчиво поинтересовался внутренний голос.

- Да заткнись ты, - шёпотом ответил парень, закрывая глаза и утыкаясь лицом в мягкий матрац. – И без тебя тошно…

Это был не пустой звук. Парню, в самом деле, было жутко тошно и как-то паршиво: от круглосуточного созерцания уже погибших школьных товарищей, от понимания своего бессилия и, более всего, ему сейчас было мерзко от мысли о том, что произошло вчера. О том, что он вновь дал какую-то непонятную и такую глупую слабину, не просто, не дав отпор спятившей бывшей однокласснице, а полностью подавшись её извращённым и искусным манипуляциям.

Морицу было противно и мерзко от мысли о том, что он возбудился от её действий и прикосновений, от того, что её голос и тот самый шёпот, которому позавидовал бы сам дьявол, свели его с ума и заставили забыться. Ему было мерзко от того, что он получил настоящее наслаждение от того, что она делала с ним. А это было не просто поражением, это…

«Да я даже не знаю, что это было, - подумал парень, тяжело вздыхая. – Я, вообще, не понимаю, что она делает, что у неё на уме? Она хочет убить меня? Наверное… Но почему она просто не сделает этого? Она хочет измучить меня, истязать до крайней степени? Что ж, у неё это прекрасно получается, но… Но я не сдамся! Не сдамся… Или, может быть, она хочет свести меня с ума? Если так, то она выбрала очень подходящий способ».

Парень перевернулся на спину, чуть прикрывая глаза и смотря на высокий белый потолок. Благо, на нём не было фотографий, потому у Морица была небольшая лазейка, спасение. У него был вариант лежать и часами смотреть в полоток или лежать и смотреть в пол или…

«А всё, - как-то слишком трезво и отстранёно подумал он. – Нет больше вариантов. Господи, я начинаю чувствовать, что схожу с ума… Неужели, ей было так паршиво, что она обозлилась и сбрендила до такой степени, чтобы делать сейчас это всё со мной?».

- Зато, - вновь вступил внутренний голос, - ты жив.

«Жив, - мысленно согласился Мориц, подкладывая руки под голову. – Но кто знает, как надолго? В прошлый раз она не только пустила мне пулю в лоб, но даже не утрудилась сделать это самостоятельно».

- Как думаешь, почему?

Парень повёл бровью, задумываясь над этим вопросом, но услышал, как в замке поворачивается ключ и отвлёкся. Сев, Мориц впился взглядом в дверь, ожидая и, одновременно, так не желая увидеть Хенси. К слову, парню повезло, это была не она.

- Привет, - негромко сказал Филипп, закрывая дверь и останавливаясь у порога, не решаясь пройти дальше.

Мориц облегчённо выдохнул, но тут же забыл о том, что мгновение назад он чуть ли не молился о том, чтобы его гостем оказалась не Хенси. Он поджал губы и, наградив парнишку-добработника недобрым взглядом, сел, обнимая свои колени и отворачиваясь.

- Что-то не так? – участливо поинтересовался Филипп.

- Я не хочу сейчас ни с кем разговаривать, - ответил Мориц и добавил, уточняя: - С тобой тоже.

Парень опустил глаза, несколько секунд так стоя, потом поднимая взгляд и пробегаясь им по стенам, украшенными многочисленными фото.

- Странно… - изрёк парнишка, хмурясь и вглядываясь в лица на фото.

- Что? – не особо заинтересованно поинтересовался Трюмпер.

- Странные обои, - уточнил парень, подходя к одной из стен и вглядываясь в картинки-фото.

- Ты даже не представляешь, насколько, - поджав губы, ответил Мориц. – Твоя больная начальница, вообще, горазда на странные выходки.

- Так это Хенси сделала?

- Нет, - саркастично ответил Трюмпер, разводя руками. – Я сам сидел-сидел и подумал – а почему бы мне не сделать здесь ремонт? Твою мать, Филипп, у тебя мозги, вообще, есть?!

- Зачем ты кричишь? Я просто спросил…

- Привыкай к тому, что глупые вопросы натыкаются на соответствующую реакцию, - фыркнул Трюмпер.

- И после этого ты Хенси называешь больной, - обиженно отозвался домработник. – Ты тоже кидаешься на людей без повода. И, вообще, я всё больше замечаю, что вы очень похожи.

- Я с этой больной психопаткой ни капли не похож! – чётко выговаривая слова и чуть ли не брызжа слюной, сказал Трюмпер.

- Как знаешь, - пожал плечами Филипп. – Но со стороны виднее.

- Знаешь, парень, с твоим языком ты до совершеннолетия не доживёшь. Особенно, с учётом того, на кого ты вызвался работать.

Мориц сел удобнее, уже полностью разворачиваясь к парню, и продолжил:

- Я, вообще, удивляюсь – как она тебя до сих пор не покалечила? Она же нервнобольная на всю голову! А ты… - он смерил парнишку взглядом. – А ты просто красная тряпка для таких психов – ты говоришь, не думая!

- Может быть, хватит меня обзывать? – обиженно спросил парнишка. – Если ты не заметил, я тебе ничего плохого не хочу, помогаю, как могу… А то, что ты здесь… - он сделал паузу, задумываясь. – Наверное, ты этого заслужил. Конечно, не представляю, что такого можно сделать, чтобы оказаться в подвале, но, наверное, можно…

- Вон пошёл, - изменившись в лице, сказал Мориц, впиваясь в мальчишку почерневшим взглядом.

- А ты не приказывай мне! – тоже повысив тон, ответил Филипп. – Знаешь, мог бы иметь хоть какую-то благодарность! – парень уже откровенно кричал, отчего его голос звучал значительно выше обычного.

Мориц несколько ошарашено наблюдал за парнем, выслушивая его гневную тираду. Через несколько минут ему надоело, и он лёг, отворачиваясь от кричащего Филиппа.

- Ты плохой человек, - резко перестав кричать, сказал домработник. В его голосе слышалась неподдельная обида, даже немного слёзы.

У парня были причины обижаться – за всё время, что Мориц был здесь, он всячески старался помогать ему, порой, даже рискуя своей шкурой. Трюмпер же, в ответ, вёл себя, как последняя свинья. Впрочем, как и всегда – он привык к тому, что он никому и ничем не обязан, а вот ему обязаны все.

- Но я не такой, - договорил Филипп.

Парень подошёл к кровати и что-то положил на тумбочку, говоря:

- Вот. И, раз тебе так неприятно моё присутствие, я больше не буду просто так приходить. Только, когда прикажет Хенси. Кстати, она уехала куда-то.

Он отошёл от кровати, останавливаясь где-то на середине комнаты и говоря:

- Пока.

После этого домработник вышел за дверь, запирая её под пристальным взглядом охранников, которых уже вновь было трое. Шмыгнув носом от непонятной внутренней обиды, парнишка покинул подвал, возвращаясь к порученным ему делам.

Мориц всё это время лежал, смотря в стену и напрягаясь с каждым словом Филиппа. Отчего-то, от слов парня стало как-то неприятно, ещё немного более паршиво. Вздохнув, Трюмпер попробовал отогнать от себя эти мысли – не хватало ещё чувствовать себя виноватым перед каким-то мальчишкой, который всего лишь одна из пешек Хенси.

Сев, парень бросил взгляд на тумбочку, желая рассмотреть, что же такое принёс ему Филипп. Он гулко сглотнул, а лицо его, против его воли, как-то скривилось от непонятных эмоций. Протянув руку, он взял оставленный парнем предмет, который оказался часами. Причём, не какими-нибудь, а теми самыми часами, что Хенси забрала у него почти пять лет назад.

Филипп не забыл о просьбе Морица принести ему часы. Парень не решался взять что-то из вещей Хенси – слишком рискованно. Но, найдя аксессуар, который точно не принадлежал девушке, да и был заброшен в один из ящиков стола, парень привёл его в рабочее состояние и отнёс пленнику. Пусть это и было сущей малостью, но он мог сделать это, чтобы хоть чуть-чуть облегчить долю Трюмпера, которому он чисто по-человечески сочувствовал и симпатизировал. А Трюмпер…

Мориц вздохнул и покрутил в руках аппарат, рассматривая его. Безусловно, это были его часы, те самые, в которых он угодил сюда почти пять лет назад и которыми Хенси разбила ему лоб, оставляя шрам, мстя за ту отметину и боль, которые некогда парень подарил ей.

- Кажется, я идиот… - прошептал Трюмпер, крутя в руках дорогой аксессуар и жалея о том, что так некрасиво поступил с единственным в этом доме, кто считал его за человека и готов был посильно помогать.

«Надо извиниться, что ли? – подумал парень, поднимая взгляд на дверь. – А то, если ещё и этот парень начнёт меня ненавидеть, боюсь, я не выживу…».

Глава 36

… Кошки часто охотятся не потому, что голодны, а просто, чтобы поиграть. Они ловят добычу, истязают её и, смертельно ранив, бросают медленно умирать. Они убивают ради забавы…

Мориц вздрогнул и неприязненно поморщился, когда услышал, как открывается дверь. Шестое чувство подсказывало ему, что это по его душу пришла Хенси. Он не ошибся. Девушка заперла дверь и медленно подошла к постели пленника, который старательно отводил взгляд. Это вызвало у неё усмешку.

- Привет, Трюмпер, - обратилась она к парню, слегка прищуриваясь, впиваясь в него взглядом.

От приветствия парень поморщился ещё сильнее, обнимая колени руками и смотря куда угодно, но только не на неё. Хмыкнув, Хенси села на край кровати, слегка откидываясь назад и смотря на пленника из-под полуопущенных ресниц.

- В молчанку решил поиграть?

- Если ты ещё не поняла, - сквозь зубы процедил парень, - то мне неприятно твоё общество. Уйди.

- Ты предлагаешь мне уйти, запереть тебя здесь и потерять ключ? – поинтересовалась Хенси, слегка склоняя голову. – Ты так хочешь подохнуть от голода и жажды? Имей в виду, Трюмпер, дверь эта только на первый взгляд кажется хрупкой…

- Чего ты от меня хочешь? – спросил парень, наконец-то поворачивая голову и смотря на брюнетку.

Она усмехнулась и покачала головой, отвечая:

- Поговорить хочу. Неужто, Трюмпер, ты думаешь, что бывшим одноклассникам не о чем поговорить? Зачем-то же придумали встречи выпускников…

- Я никогда на них не ходил, - ответил парень, морщась и снова отводя взгляд. – И, зная, что там можешь быть ты, не пришёл бы ещё лет пятьдесят.

- Как грубо, - поморщилась Хенси. – Грубо и глупо.

- Прямо, как ты, - пробурчал Мориц в ответ, подтягивая колени ближе к груди.

Резко подавшись вперёд, брюнетка схватила парня за подбородок, стальной хваткой искусственной руки вцепляясь в него, давя с такой силой, что у него заныла челюсть. Девушка сжала ещё сильнее, заставляя Трюмпера поморщиться и поднять взгляд, посмотреть ей в глаза.

Презрительно скривившись, Хенси убрала руку и в следующую секунду ударила парня кулаком в лицо. Удар оказался настолько сильным и неожиданным, что Мориц слетел с кровати на пол, больно ударяясь лопаткой и затылком об прикроватную тумбочку.

- Какой же ты глупец, - спокойно и ядовито сказала девушка, смотря на павшего врага. – Ты даже не можешь себе представить, что я могу с тобой сделать…

Встав, она медленной походкой подошла к парню, который всё ещё продолжал лежать, морщась от боли и держась за затылок. Опустившись на колени, Хенси приблизилась к Морицу, касаясь его обнаженной кожи плечом, задевая её и заставляя вздрогнуть, покрыться мурашками.

- Отойди от меня, - не очень убедительно потребовал Мориц.

Пропустив слова пленника мимо ушей, девушка продолжила говорить:

- Я могу сделать с тобой всё, что ты сделал со мной, - она склонилась ещё ближе, говоря в самое ухо. Проведя по щеке парня носом, она продолжила: - Могу сделать ещё хуже… Могу убить. Могу покалечить. Могу бросить здесь подыхать. Могу отдать охранникам потешиться. Могу переломать тебе кости. Свернуть шею. Я могу всё, Трюмпер.

- Ты и так всё это делаешь, - тихо ответил парень.

Несмотря на то, что он не был связан и, теоретически, мог дать отпор, попробовать хотя бы отодвинуть от себя мучительницу, он не делал этого. Слова Хенси, её ледяной тон гипнотизировали и вгоняли в какой-то транс. Она заставляла тело онеметь, а сознание отказать, фокусируясь лишь на ней и её речах.

- Делаю? – переспросила Хенси таким тоном, что у Морица холодок побежал по спине, щекоча позвоночник. – Да я ещё даже не начинала…

Рука девушки скользнула по ноге парня, по колену, бедру. Мориц напрягся и выставил руки вперёд, словно это могло спасти его. Он попросил:

- Не надо.

- Не надо? – слишком звонким, режущим слух тоном переспросила девушка, отодвигаясь и заглядывая парню в глаза. – А что ты, Трюмпер, ответил мне, когда я тебя умоляла о пощаде? Забыл?

Девушка встала, продолжая:

- Нет, нет, не надо! – она кричала, напоминая парню о тех своих словах, которыми молила его о том, чтобы он оставил её, не делал того, что собирался, чтобы он остановился… - Пожалуйста, умоляю тебя, Мориц, не надо! Прошу тебя, нет! Нет, нет, нет!

Взгляд девушки потемнел и налился такой жгучей ненавистью, такой темнотой, что Морицу стало жутко. Он опустил глаза, тихо говоря:

- Я не думал, что всё так получится…

Хенси резко подошла к нему и со всей силы ударила в лицо, отчего парень вновь ударился затылком об тумбочку и упал на бок, сплёвывая кровь.

- Вот и я не подумаю… - стальным тоном ответила она. – Если для тебя моя боль и слёзы ничего не значили, то почему я должна прислушиваться к твоим?

Она выждала секунду, а затем вновь ударила, припечатывая парня щекой к полу. Не дав ему передышки, она ударила его ногой в живот, отчего Мориц захрипел.

- Почему, Трюмпер? – вновь спросила она, и, опять не дав ему времени на ответ, ударила в живот, заставляя свернуться калачиком. – Почему?

Удар, удар, ещё один удар. Мориц никогда бы не подумал, что в такой, достаточно хрупкой на вид девушке, может быть столько силы, столько ненависти… Если бы это была не Хенси, Мориц бы точно подумал, что так не бывает, просто не может быть. Но это, как бы это не было печально, была она – та самая Хенси Литтл, что когда-то плакала, стоя на коленях и умоляла о пощаде. Та самая девочка, которую он с друзьями жестоко изнасиловал в школе. Та самая Хенси…

- Не надо… - прохрипел Мориц после очередного ошеломительного удара в живот. Парню казалось, что его внутренности горят огнём, что всё внутри превратилось в кровавое месиво.

- Не надо, прошу вас, не надо! – своими давнишними словами ответила ему девушка, ударяя с какой-то особенной силой и остервенением. – Не надо, прошу вас…

Подлетев к парню, Хенси схватила его за волосы, поднимая его голову и со всей силы ударяя об пол, разбивая парню нос. Кровь фонтаном хлынула на пол, а в глазах парня вспыхнули сотни звёзд боли. Он закрыл глаза, жмурясь, и почти принимая поражение, почти соглашаясь на смерть.

- Больно? – поинтересовалась девушка, вставая над лежащим ничком парнем.

Мориц ничего не ответил, ему сейчас даже дышать было больно, не то, что говорить.

- Раз молчишь, значит, терпимо, - сделала вывод Хенси.

Вновь подойдя к парню, девушка со всей силы ударила его в низ живота. У Морица потемнело перед глазами, ему показалось, что он вот-вот потеряет сознание, он надеялся на это…

- Мы ещё не закончили, - демоническим голосом сказала Хенси. – Не смей терять сознание, Трюмпер.

- Оставь меня в покое, - тихо попросил парень, сил на громкую речь не было. – Ты мне все внутренности отбила…

- Не надейся, - фыркнула девушка и сняла с плеч небольшой чёрный рюкзак.

Сняв рюкзак и бросив его на пол, Хенси вновь подошла к Морицу, держа в руках тонкий стальной штырь, напоминающий шило, только много длиннее.

- Мне кажется, Трюмпер, что я слишком нянчусь с тобой. А ты не ценишь.

- Пожалуйста, оставь меня в покое… - попросил парень, пытаясь встать, но девушка лёгким и небрежным ударом вернула его на место. – Оставь меня в покое… - повторил он, слизывая кровь, что текла из разбитых губ и носа.

- Оставить в покое? – переспросила Хенси. – Как пожелаешь.

Мориц от удивления открыл глаза, поднимая взгляд на девушку. Она продолжила:

- Но покой подразумевает постельный режим и минимум телодвижений. А ты, Трюмпер, сильно много рыпаешься… Придётся тебе помочь успокоиться.

- Что ты собираешься делать? – спросил парень, морщась от боли, с которой давалось каждое слово.

Хенси не ответила, но через секунду надобность в ответе отпала сама собой.

- Аааа! – крик Морица отразился от всех стен, пронёсся волной по подвалу, оглушая и самого парня, и его истязательницу.

- Заткнись, Трюмпер, - прошипела девушка, давя сильнее, вгоняя стальной штырь глубже в его плоть. – Или тебе рот заткнуть?

- Оставь меня! – не своим голосом закричал парень, ничего не соображая от боли и толкая Хенси. – Ты больная! Немедленно, прекрати!

Вместо ответа брюнетка выдернула штырь из бедра парня, по которому тут же потекли змейки-струйки тёмно-алой крови, и вогнала обратно, беря чуть выше предыдущей раны.

Новый крик парня оглушил пространство и людей в нём. Он запрокинул голову, а по щекам его против воли потекли жгучие слёзы. Хенси несколько раз повернула штырь, раздражая плоть и нервы, причиняя максимальную боль, но двигаясь очень аккуратно, чтобы не повредить артерий и крупных сосудов. Перед «мероприятием» она готовилась несколько дней, штудируя книги по анатомии и высчитывая такое место и точку, удар куда будет болезненным, но не смертельным или опасным для жизни.

Резко выдернув прут из бедра парня, девушка наотмашь ударила Морица по лицу, оцарапывая-разрезая его щёку концом стального штыря. Он упал на бок, хрипло и часто дыша, не помня себя от боли, мелко дрожа.

- Какая же ты жалкая тварь, Трюмпер, - произнесла девушка, презрительно поморщившись.

- Ты больная, Хенси… - сказал парень, у него стучали зубы от напряжения и болевого шока, его всего мелко колотило.

- Скажи себе спасибо за это, - фыркнула в ответ девушка и, забрав рюкзак, ушла.

Пройдя в комнату охранников, Хенси скомандовала:

- К Морицу не ходить. Пусть полежит и подумает о своём поведении.

- Как скажешь, Хенси, - отозвался Ганц.

Стремительно покинув комнату мужчин, девушка вышла в дом и быстро поднялась на второй этаж, запираясь в своём кабинете и садясь за стол, доставая толстый блокнот в кожаной обложке.

- Хочешь поиграть? – тихо говорила себе под нос брюнетка, что-то записывая на потрепанных листах. – Давай поиграем. Только, имей в виду, Трюмпер, исход игры уже известен. Я сделаю с тобой всё, чего пожелаю. А потом убью. Убью, когда ты меня хорошенько об этом попросишь. Ты познаешь на себе все оттенки боли физической и, самое главное, душевной. Потому что то, что ты сделал с моим телом, я бы ещё смогла простить, но твоя, как ты выразился, - она скривилась, а глаза отчего-то защипало слезами. – Но твоя детская глупость, Трюмпер, повлекла за собой слишком страшные последствия.

Мориц, лёжа на полу всё в той же позе, пытался прийти в себя от боли, найти силы, чтобы хотя бы встать, но всё было тщетно. Это было страшно… И самое страшное в происходящем было то, что он мог погибнуть в любую минуту, но он не знал, когда эта минута наступит. Вся жизнь парня теперь превратилась в ожидание смерти и жалкие попытки противиться злому року, карусели фатума, которую он сам когда-то запустил.

- Какой же я идиот… - прошептал Мориц, закрывая глаза и всхлипывая. По щекам потекли новые слёзы, попадая в свежий порез, щипля его.

Страшно, больно и безумно одиноко – Трюмпер всё больше понимал, осознавал, что никто его не хватится и никто за ним не придёт. Он всё больше понимал, что остаётся надеяться только на себя, потому что Хенси слишком хорошо просчитывала все ходы, продумывала планы. Но, тем не менее, она не могла заглянуть ему в голову.

Обхитрить психопата, который тебя ненавидит? Звучит безнадёжно. Но иного выбора нет. У Морица отныне был лишь один шанс на спасение – обыграть Хенси в её же больной игре. Голос разума твердил: «Это безнадёжно, оставь эту затею, парень». Но желание жить убеждало попробовать…

Глава 37

Моесердцеразбито...

Спи сладко, мой темный ангел,

Избавь нас от объятий скорби

И от тяжести на моем сердце.

Evanescence, My heart is broken©

Мориц поморщился и подполз к краю кровати, опуская ноги на пол и медля несколько минут прежде, чем встать. Парня одолевала ужасная, тягостная слабость. С последней экзекуции Хенси прошла почти неделя, по крайней мере, Мориц решил для себя так. В подвале, лишённом окон и источников связи с реальностью, было катастрофически сложно следить за временем. Он не знал, когда день, а когда ночь, а собственные биологические часы организма парень расшатал уже давным-давно…

Вздохнув, Трюмпер встал и, шаркая, пошёл к двери в ванную. Почти неделю ему не было больно, почти не было. Несмотря на то, что ничего особенного и новенького девушка с ним не делала в эти дни, она два раза подослала к нему охранников, которые, пусть не очень сильно, но избили его. Может быть, побои были и не столь страшными, как ощущались, но вкупе с общей слабостью и уже имеющимися травмами они ощущались тяжёлыми и крайне болезненными. После последнего визита мужчин Мориц не мог встать несколько часов, а потом просто заснул – заснул на полу и проснулся непонятно когда от ноющей боли в затёкших плечах и шее. Бесспорно, Хенси была мастером пыток, потому что даже тогда, когда она не мучила парня самостоятельно, не измывалась над его телом, она продолжала дистанционно и мастерски измываться над его душой. Верно, был бы на месте Трюмпера кто-нибудь другой, он бы уже давно сидел в углу и бился головой об стену, слетев с катушек ко всем чертям, с которыми так близко зналась девушка.

Но Мориц держался, он пытался это делать. Даже к фотографиям друзей на стенах он смог кое-как адаптироваться, привыкнуть и научиться их не замечать. Почти не замечать. Ах, сколько теперь было этих «почти»…

- Что же ты со мной делаешь? – едва слышно прошептал парень, открывая дверь в ванную комнату и подходу к умывальнику, заглядывая в зеркало и разглядывая своё взъерошенное, помятое и заметно похудевшее отражение.

Всякий раз, подходя к этой двери, сердце в груди парня начинало биться чаще – он боялся, что Хенси запрёт её, как делала когда-то, лишив его последнего источника нормальной жизни. Уже пошёл четвёртый день, как Мориц сидел голодным. На первый день всё казалось смешным и таким неважным, на второй стало неуютно, заныл желудок, на третий стало практически невозможно, а на четвёртый…

Парень вздохнул, набирая полные ладошки холодной воды и плеща ею в лицо, умывая его и стирая, пытаясь стереть следы усталости и очередного сна, о которых совершенно не хотелось вспоминать. Ему снилась она, Хенси. Эти странные и ненормальные кошмары пришли к нему в начале третьей недели нахождения здесь и становились всё более частыми и жизненными, пока не начали посещать парня каждую ночь, порой, по несколько раз. Всякий раз, просыпаясь в холодном поту, подскакивая на кровати, как малый напуганный ребёнок, Мориц долго не мог уснуть, не мог успокоить взбесившееся в груди сердце, но усталость, всё же, в результате извечно брала своё, и парень вновь проваливался в сон, в очередной кошмар.

Умыв лицо и потерев заспанные глаза, украшенные тенями от нездорового отдыха и уже почти незаметными синяками от побоев, парень набрал в ладони воды и сделал несколько глотков, после чего припал к крану, жадно глотая живительную влагу, пытаясь наполнить желудок, обмануть его хотя бы на какое-то время. Он радовался тому, что может утолить хотя бы жажду, потому что, он понимал, что, лиши его Хенси и этого, со временем бы он стал сговорчивым, как прожжённая проститутка, а в результате, и вовсе, сошёл бы с ума от жажды.

Но, как видно, девушка была не настолько законченным психом, чтобы так жестоко измываться над пленником. К тому же, Хенси предпочла оставить уход за собой самому Морицу, чтобы постоянно не заморачиваться над тем, как привести его в порядок. Ей не хотелось, чтобы он потерял «товарный вид», пусть, казалось, она и делала всё, чтобы изувечить Трюмпера. Но, к слову, несмотря на все синяки и ссадины, на все побои и шрамы, которыми он успел обзавестись по её прихоти, Мориц всё равно выглядел привлекательно.

«Более, чем привлекательно, - порой думала Хенси, куря и кривя губы. – Может быть, потеряй он свой лоск, было бы проще».

Чрезмерно напившись холодной воды, отчего желудок на какое-то время перестал подавить сигналы о зверском голоде, но начал ещё сильнее болеть, парень перекрыл воду и обернулся на ванную. В последние дни его всё чаще посещали мысли о суициде. Это казалось логичным и таким простым выходом – просто набрать полную ванную воды, опуститься в неё, выдохнуть, а затем глубоко вдохнуть, заполняя лёгкие смертельной для них влагой. Но всякий раз его останавливало то, что ему не даст умереть заложенный природой инстинкт самосохранения, который заставит его отплеваться и дышать. Дышать…

- Как же ты меня достала… - вновь прошептал он, включая воду и садясь на край ванной, ожидая, пока наберётся вода. – Когда ты приходишь ко мне, всякий раз, мне кажется, что я умираю. Но, когда тебя нет, то становится просто невыносимо… - он опустил голову и прикрыл глаза. – Одиночество убивает.

В это время Хенси остановила машину около одного из домов, заглушая двигатель и поворачиваясь к окну. На заборе по-прежнему висела вывеска: «Продаётся» и контакты хозяев, цена… Девушка вздохнула и вышла из машины, слишком громко захлопывая дверцу – она никогда не заботилась о своих вещах, она могла купить себе всё и не видела необходимости в бережном отношении.

Взяв сигарету, но не подкуривая её, Хенси вбила в мобильный номер с вывески и стала ожидать ответа. Женщина на том конце связи ответила спустя три гудка.

- Здравствуйте, - поздоровался приятный женский голос.

- Здравствуйте, - также поздоровалась Хенси. – Я звоню по поводу дома, который вы продаёте. На него ещё не нашлись покупатели?

- У нас есть несколько вариантов, но пока ничего не ясно, - ответила женщина.

- Сможете ли вы им отказать? – в лоб спросила Хенси. – Я бы хотела купить этот дом.

- Но…

- Я могу заплатить большую цену, - перебила собеседницу Хенси. – Деньги для меня – не проблема. А этот дом… Он со многим для меня связан.

- Эм… Хорошо, мисс…

- Литтл.

- Литтл? – удилась женщина.

- Да, вы не ослышались, - кивнула Хенси, продолжая крутить в руках незажженную сигарету. – Именно у моего отца, точнее, отчима, вы когда-то купили этот дом. Я бы хотела вернуть собственность.

- А, тогда, думаю, у нас не возникнет проблем…

Женщина замолчала, и послышалось, как она что-то объясняет мужу, пытаясь отвязаться от него. Но мужчина не сдался.

- Извините, мисс Литтл, - сказала женщина, возвращаясь к разговору. – С вами хотел бы поговорить мой муж, он, в основном, занимаете продажей…

- Да, я не против, - ответила девушка, перебивая собеседницу.

Женщина передала мужу телефон, он сказал:

- Здравствуйте, мисс Литтл.

- Здравствуйте. Скажите, можем ли мы поскорее оформить сделку? Может быть, сегодня?

Мужчина на том конце связи немного помолчал, затем ответил:

- Мы сможем встретиться с вами вечером. В семь часов вас устроит?

- Да, - коротко ответила Хенси. – Где?

- Мы можем выбрать какое-нибудь нейтральное место, либо, мисс, вы можете приехать к нам домой.

- Как хотите.

- Тогда, приезжайте к семи вечера к нам домой, вот адрес…

Выслушав его и попрощавшись, Хенси отключилась, сжимая в руке аппарат и поднимая глаза на окна дома, в котором выросла, в котором была счастлива… Она провела здесь не всю жизнь, только, начиная с семи лет, когда мать вышла замуж за Макея, но это время было лучшим в её жизни, самым лучшим.

«Как видно, - подумала девушка, убирая телефон в карман и закуривая, - со всеми призраками прошлого стоит встретиться ещё раз, чтобы сказать: «Я повзрослела, и я больше не боюсь», - она затянулась горьким дымом и медленно выдохнула его в неприлично прохладный для середины мая воздух. – Может быть, у меня нет семьи, но теперь у меня есть дом, - она горько усмехнулась. – Дом, в котором никто не живёт и не ждёт».

Бросив недокуренную сигарету на тротуар, девушка вернулась в машину и, пристегнув ремень безопасности, двинулась с места, разворачиваясь в сторону своего дома. До семи было ещё полно времени и его нужно было на что-то тратить. К тому же, у неё были ещё дела…

Вернувшись домой, Хенси сразу же направилась на кухню, где застала Филиппа, которая сидел за столом, с ногами забравшись на стул, и играл в мини-приставку. Денег, которые платила парню девушка, хватало не только на лечение матери и сестры, но и на маленькие радости, которые не так часто ему перепадали из-за низкого социального статуса семьи.

Увидев начальницу, парень опустил руки, пряча игрушку под стол, словно боясь, что она могла разозлить Хенси. Но девушке было плевать на то, как мальчишка проводит досуг, от него требовалось только исполнять её приказы и поменьше открывать рот. И пусть с домашней работой парнишка справлялся средне, а со вторым пунктом не справлялся вообще, девушка не спешила от него избавляться. Что-то было в этом парнишке такое, что заставляло Хенси не трогать его, не делать больно. Почувствовав опасность, он смотрел на неё такими огромными оленьими глазами, что, стало быть, нужно было быть полным садистом и психопатом, чтобы поднять на мальчишку руку и причинять ему боль. Это его уже не раз спасало.

- Обед приготовь, - скомандовала девушка, доставая из холодильника пакет сока и наливая себе полный стакан оранжевого напитка.

- Хорошо, - ответил Филипп, продолжая сжимать под столом игрушку.

- Перестань делать вид, что так боишься меня, - сказала Хенси, поморщившись. – Если ты ничего не делаешь, то это бессмысленно, если же ты накосячишь – это тебя не спасёт.

- Мне казалось, что тебе нравится, когда тебя боятся, - ответил парень и тут же осёкся, поспешно переводя тему: - Обед тебе или Морицу?

- Морицу, - ответила девушка, залпом допивая сок и ставя пустой стакан на стол. – И постарайся.

Парень кивнул, вставая и желая сразу же приступить к исполнению приказа. Его так и подбивало сказать, что обед уже прошёл, поправить девушку, но он держался. Достав продукты, он стал нарезать их, подготавливая к приготовлению.

Хенси долго стояла, наблюдая за парнем, который стоял к ней спиной, не очень уверенно, но по возможности аккуратно нарезая продукты. Подождав несколько минут, девушка подошла к парню и прикоснулась к его пояснице, проводя ладонью вверх. Мальчишка вздрогнул и инстинктивно поёжился, сводя острые лопатки.

- Что ты делаешь? – спросил он, когда девушка задрала его чёрную футболку, оголяя половину спины. Он обернулся через плечо, глядя на начальницу.

- Смотрю, - спокойно ответила девушка.

Филипп шумно сглотнул, увидев взгляд Хенси – почерневший, жуткий, какой-то… нечеловеческий. Верно, таким взглядом должна была обладать нечисть из детских страшилок и вполне взрослых фильмов ужасов.

- Ты очень худой, - спустя несколько минут непонятной тишины сказала девушка, не отрывая взгляда от поясницы парня с заметными ямочками, от его спины, под кожей которой при каждом вздохе ходили рёбра.

- Я сам по себе такой, - ответил Филипп, пытаясь не обращать внимания на странные действия хозяйки и возвращаясь к нарезке продуктов.

Но у него так дрожали руки от непонятного страха, что нож ходил в них ходуном и он никак не мог попасть по куску мяса. Рискуя отрезать себе пальцы, парень отложил кухонный инструмент, шумно сглатывая и упираясь тонкими руками в тумбу.

- Боишься меня? – странным тоном спросила Хенси, ведя рукой вверх, подцепляя пальцами футболку парня и задирая её выше.

Острые позвонки, выпирающие рёбра и очень светлая, даже бледная кожа. Мальчик выглядел хрупко и уязвимо, так по-детски, даже, по девчачьи. Хенси усмехнулась и потянула майку верх, задирая её до плеч, оголяя крылья лопаток и заставляя парня вздрогнуть, напрячься.

- Хенси, мне… холодно, - тихо сказал Филипп, не находя более, что сказать. – Пожалуйста, верни футболку на место.

- В доме тепло, - спокойно ответила девушка.

- Я всё время мёрзну, - ответил парень, смотря на свои пальцы, которые заметно дрожали, едва слышно стуча по поверхности тумбочки ухоженными накрашенными ноготками.

- А ты ешь побольше и набери хотя бы несколько кило, - хмыкнула Хенси, дёргая майку вниз, прикрывая спину парня. – И всё будет хорошо.

Подождав немного, парень обернулся, обнаруживая, что девушка уже отошла от него, переключаясь на свой телефон, что-то быстро вбивая в него.

- Иногда, я не понимаю тебя, - тихо сказал он, поворачиваясь к девушке лицом.

- А тебе и не надо меня понимать, - сухо ответила девушка и подняла глаза, пряча телефон в карман. – Если ты меня поймешь, ты сойдёшь с ума от боли.

- Мне кажется, тебе…

- А мне кажется, что тебе нужно поменьше открывать рот, - грубо перебила парня девушка. В её глазах блеснула опасная сталь.

- Извини, я просто…

- Возвращайся к готовке, - сказала Хенси, вновь не дав Филиппу договорить.

- Тебе нужно с кем-нибудь поговорить, - как-то безнадёжно сказал парнишка, переминаясь на месте. – Тебе больно, это видно…

- Мальчик, - Хенси обернулась в дверях, - тебе семнадцать, в это время люди очень глупы. Я тоже была глупая. Но мне пришлось быстро поумнеть. Надеюсь, у тебя тоже получится.

Договорив, брюнетка резко вышла, закрывая дверь и оставляя парня одного.

«Всё равно, я что-нибудь придумаю…», - подумал Филипп, смотря на дверь ещё минуту, а затем возвращаясь к приготовлению обеда-ужина.

Время, необходимое домрабонику для приготовления еды, Хенси потратила на разбор рабочих документов – сколько бы девушка не тратила на это времени, всё равно, оказывалось, что что-то она не доделала. Впрочем, она не слишком и старалась, это было совершенно не тем делом, на которое ей хотелось тратить время…

- Ужин готов, - сказал Филипп. Парень постучался в дверь, но, всё равно, зашёл без разрешения. На его благо сейчас девушка не обратила на это внимания.

Подняв взгляд от документов, Хенси бегло взглянула на парнишку и приказала:

- Отнеси его Морицу. Заодно, проверь, как он там, живой ли. Но – не особо засиживайся у него. Всё понятно?

- Понятно, Хенси, - кивнул Филипп и покинул комнату.

Мориц уже несколько часов подряд пытался заснуть – в этой комнатке было совершенно нечего делать и, пусть она была много комфортабельнее того мрачного и пустого помещения, где он содержался до этого, но становилось не намного легче. Голодное урчание желудка и неприятнейшие спазмы мучили парня, заставляя ворочаться на пружинящей кровати, силясь найти себе место. Но всё было тщетно.

В очередной раз перевернувшись, Трюмпер лёг на спину и тяжело вздохнул. Ему сейчас было не просто голодно или скучно – ему было невыносимо. Невыносимо ощущать себя бесправным и слабым, невыносимо тяжело выдержать очередную секунду-минуту-час, невыносимо заставлять себя держаться…

В замке повернулся ключ, и дверь медленно открылась. В комнату зашёл Филипп, держа в руках большой поднос с ужином и всеми силами пытаясь его не уронить. Мориц несколько минут смотрел на пришедшего паренька, привстав на кровати, затем сказал, усмехнувшись при этом, вот только вышло как-то горько:

- Я уже думал, что вы про меня забыли.

- Я не забыл, - ответил парнишка, подходя к кровати и ставя поднос на прикроватную тумбочку. – Хенси, я думаю, тоже.

- А жаль, - вдохнул парень, полностью садясь.

- Поешь, - добро сказал домработник, смотря на парня. – Ты неважно выглядишь…

- Я бы на тебя посмотрел, окажись ты на моём месте, - ответил Мориц, опуская глаза. – Хотя, - он снова посмотрел на парнишку. – Ты бы, определённо, не выжил.

- Почему ты всё время пытаешься меня обидеть?

- Ничего я не пытаюсь, - раздражённо отозвался Мориц, хмуря брови.

Он помолчал какое-то время, затем продолжил:

- Просто, Филипп, мне очень тяжело тут…

- Понимаю, - участливо отозвался паренёк, садясь на край кровати.

Вероятно, это было катастрофически неуместным, но он взял Трюмпера за руку, как бы показывая этим свою поддержку. Парень поднял на домработника непонимающий взгляд, но ничего не сказал по этому поводу.

- Нет, не понимаешь… - сказал он, снова опуская глаза. – Со мной по её вине столько дерьма приключилось, что всего и не упомнишь.

Примерно минуту оба молчали, затем Филипп сказал:

- Хенси сказала мне, чтобы я не задерживался у тебя… Давай, ты будешь есть и разговаривать, чтобы не тратить время?

- Вот, интересно, - усмехнулся Мориц, беря поднос и ставя себе на колени, - как у неё получается так ловко загонять всех себе под каблук и держать стальной хваткой за яйца? Талант, не иначе.

Трюмпер поморщился и отправил в рот первую порцию ужина. Расценив гримасу парня, как отвращение к пище, Филипп спросил:

- Неужели, так плохо? В смысле, приготовил?

- Нет, - Мориц покачал головой. – Вполне сносно. К тому же, после четырёх дней голодания, я бы, наверное, не поморщившись, съел любую дрянь.

- Ну, да, я не очень хорошо готовлю, - сказал Филипп, слегка краснея.

- Нормально, я же сказал.

- Знаешь, - начал Филипп после нескольких минут молчания, - мне порой кажется, что Хенси не хватает любви…

- Врача ей хорошего не хватает, - серьёзно ответил Мориц. – И лекарств каких-нибудь, чтобы её порывы ненависти и агрессии гасили. И, вообще, как же ей может не хватать любви, если есть этот Бруно, а он в ней души не чает? Дебил…

- Какой Бруно?

- Парень её, - ответил Мориц, отправляя в рот порцию еды и запивая сладким чаем.

- Не знаю такого…

- Хах, - Трюмпер усмехнулся. – Неужели, он наконец-то понял, что от неё нужно бежать и как можно дальше?

- Может быть, - Филипп пожал плечами. – Хотя, мне всё равно не кажется, что она такая уж и плохая…

- А ты её разозлить попробуй и посмотрим. Как раз, разозлить её очень просто.

Парень несколько минут помолчал, затем продолжил:

- Зато, раз этот Бруно куда-то делся, понятно, почему она такая злобная – недотрах, - Филипп смутился от таких слов, Мориц продолжил: - А что? Знаешь, как от этого крышу рвёт? Особенно у женщин…

- А мне не кажется, что от этого бесишься, как ты сказал, - возразил Филипп, слегка хмурясь. – Мне кажется, что даже наоборот… мнёшься как-то, вздрагиваешь от каждого прикосновения и не можешь найти себе места.

- У тебя сексуальный опыт-то есть? – спросил Мориц, глядя на парня. – Есть, с чем сравнивать?

- Есть, - немного обижено отозвался домработник.

- Ну, может быть, у тебя это протекает иначе, но у нормальных людей всё происходит именно так, как я сказал, - пожал плечами Трюмпер, возвращаясь к уже почти пустой тарелке.

- И у тебя?

Парень поднял на Филиппа взгляд, которым, верно, можно было испепелить.

- Ты слишком любопытная Варвара.

- Мне просто интересно.

- Я об этом и говорю, - хмыкнул Мориц. – Давай, не будем об этом?

- Как хочешь, - парень пожал плечами.

До конца трапезы Морица Филипп не сказал ничего такого, что бы разозлило парня, они вполне себе сносно, даже по-дружески болтали. Еда уже давно закончилась, но разговор всё продолжался. Наверное, Трюмперу сейчас было абсолютно всё равно, с кем разговаривать – слишком он одичал за время вынужденного одиночества.

- Слушай, - обратился к домработнику парень, чеша висок. – Прости меня. Ну, за то, что так некрасиво разговаривал с тобой в прошлый раз. Ты мне помог, а я не очень красиво себя повёл…

- Ничего, - ответил парнишка. – Но мне приятно, что ты извинился, а то, порой, мне кажется, что ты считаешь меня кем-то, вроде домашней зверушки Хенси.

Филипп переполз по кровати и обнял Мориц. Трюмпер несколько опешил от такой излишней нежности со стороны парня, но отталкивать не стал.

- Ничего? – тихо спросил парнишка, прижимаясь ещё сильнее.

- Ответишь мне на один вопрос? – спросил парень, смотря куда-то перед собой.

- Давай.

- Ты гей?

Филипп слегка вздрогнул, что-то в вопросе парня не понравилось ему, в нём была какая-то неприязнь, пусть Мориц и не показывал этого открыто.

- Да, - тихо ответил Филипп и отпустил Трюмпера, садясь перед ним. – Это проблема?

- Вообще-то, я, мягко говоря, недолюбливаю таких, как ты, - ответил Мориц и поморщился.

Память в самый неподходящий момент подкинула картины того, что проделывала с ним Хенси, всего того, что пришлось пережить его заднице. И, особенно, того, что несколько раз ему это даже понравилось…

- Ты боишься, что я стану к тебе приставать? – несколько напряжённо поинтересовался Филипп.

- Если ты станешь ко мне приставать, я тебе врежу, - ответил Мориц. Он поморщился и подумал:

«Хватит мне одного сексуального опыта с мужчиной…».

- А ты ещё Хенси называешь злой, сам такой, - беззлобно сказал Филипп, за что получил тычок в плечо.

Только Мориц не рассчитал силу и парень слетел с кровати на пол, ошарашено распахивая свои и без того большие карие глаза.

- Извини, - сказал Мориц, хмурясь. – Я не рассчитал, вставай.

Филипп протянул было руку, надеясь на то, что Трюмпер ему поможет, но и одной секунды ему хватило для того, чтобы понять, что этого не будет. Вздохнув, парнишка встал.

- Наверное, мне пора, - сказал он через несколько минут, взглянув на дверь.

- Наверное, - ответил Мориц.

Парнишка-домработник забрал посуду и собрался уходить, оборачиваясь в дверях и говоря:

- До встречи.

- Пока, - кивнул Трюмпер, ложась и закладывая руки под голову.

Выйдя в дом, парень столкнулся глазами с непонятным и невероятно тяжёлым взглядом Хенси. Он чуть-чуть подождал, но поняв, что брюнетка ничего от него не хочет, пошёл дальше.

- Полчаса, - прошептала себе под нос Хенси, касаясь большого циферблата часов на своём запястье.

По истечению указанного времени брюнетка спустилась в подвал, приводя с собой охранников. Оставшись за дверью, она запустила мужчин к Морицу, чтобы те исполнили её указания и подготовили парня. Трюмпер заметно напрягся, увидев на своём пороге охранников, но они пришли сейчас не за тем, чтобы сделать ему больно, приказ был иным.

Ничего не говоря, Ганц подошёл к сидящему на кровати парню и, заломив его руки за спину, связал их. Мориц запоздало возмутился, но мужчина никак не отреагировал, продолжая своё дело, крепко связывая запястья парня за спиной.

- Глаза закрой, - скомандовал мужчина, вновь становясь перед Морицем.

Парень вопросительно изогнул бровь.

- Зачем? – поинтересовался Трюмпер.

- Приказ, - сухо ответил мужчина.

- Советую послушаться, - добавил Флоренц.

Мориц сглотнул, проглатывая раздражение. Он скользнул взглядом по трём скалоподобным мужчинам, что смотрели на него тяжёлыми взглядами. Слегка скривив губы, парень повиновался, закрывая глаза и настораживаясь, пытаясь слышать даже самый мимолётный шорох, чтобы не упустить момент и смочь хотя бы попытаться защитить себя.

Когда на его глаза легла повязка, парень вздрогнул и инстинктивно дёрнулся назад, но крепкая рука мужчины тотчас легла ему на затылок, удерживая на месте.

- Что вы делаете? – спросил Мориц. Его руки были крепко связаны за спиной, а на глазах была непонятная чёрная лента, лишающая его возможности видеть. Всё это более, чем напрягало и нагнетало обстановку.

Сердце в груди парня против его воли начало биться быстрее, испуганнее, выстукивая свой неровный ритм по артериям и венам. Он снова шумно сглотнул, повторяя свой вопрос:

- Что вы делаете?

Ответа вновь не последовало, а меньше, чем через минуту, он услышал, как закрылась дверь.

«Ушли? – пронеслось в голове парня. – Так просто?».

Парень несколько бесконечно долгих минут просидел, не двигаясь и стараясь дышать как можно тише, чтобы ничего не упустить, не допустить фатальной ошибки. Но ничего не происходило. Ничего не происходило настолько долго, что парень задался невольным вопросом – зачем его связали, если не собирались ничего делать?

«Может быть, - подумал Трюмпер. Сердце в груди немного успокоилось, но слух по-прежнему был обострённо острым. – Это такая пытка – лишить меня ещё и зрения?».

Парень слегка повёл руками, пытаясь понять, насколько крепко они связаны. Оказалось, что крепко, но достаточно аккуратно. Во всяком случае, сейчас путы не приносили Трюмперу боли, что не могло не радовать.

«Ладно, так – значит так, - подумал он, вздыхая. – Конечно, не очень удобно спать со связанными руками, но это далеко не самое худшее, что могло случиться».

Когда прошло ещё несколько минут, Мориц окончательно успокоился и расслабился, поняв, что больше ничего не случится. Ориентироваться в пространстве без помощи глаз оказалось куда тяжелее, чем он думал, потому Трюмпер двигался очень медленно, надеясь не упасть. Он аккуратно развернулся, желая лечь, но его остановил слишком знакомый голос, прозвучавший слишком близко, над самым ухом. Опять это «слишком»…

- Соскучился? – елейно-ядовитый тон, от которого всё внутри сжималось, а по коже пробегал холодок. Бесспорно, это была Хенси.

- Не успел, - ответил Мориц, поджимая губы.

- А жаль… - Хенси провела рукой по шее парня, скользнула на заднюю её поверхность и, зарывшись в его волосы, слегка сжала.

- Уйди.

- Мориц, неужели, ты ещё не понял, что твоё мнение здесь мало кого волнует? – с насмешкой в голосе спросила Хенси.

Она погладила парня по голове, массируя кожу, взъерошивая тёмные волосы. Он дёрнулся назад, пытаясь убраться подальше от руки девушки.

- Не трогай меня, - требовательно попросил он. – Не трогай.

- Хочешь без рук? – лукаво спросила Хенси. – Окей.

Парень неподдельно удивился такой сговорчивости мучительницы. Но не успел он начать праздновать победу, как в его губы что-то упёрлось. Инстинктивно сжав их, Мориц шумно выдохнул.

- Открой рот, - попросила девушка, давя на губы парня сильнее.

Он отрицательно покачал головой. Сейчас, когда он не только не мог дать девушке отпора, но был ещё и лишён возможности её видеть, становилось совсем не по себе, и как-то особенно сильно ощущалась собственная слабость перед ней.

- Открой рот, - повторила девушка.

Мориц вновь лишь отрицательно покачал головой, сжимая зубы сильнее. Последняя её «игра» с пистолетом парню не понравилась, потому сейчас сжимать зубы и молчать виделось ему единственным спасением.

- Тогда, придётся трахнуть тебя в зад.

Прежде, чем Мориц успел отреагировать, девушка толкнула его в плечо, опрокидывая на кровать и придавливая к ней. Одной рукой она прижимала плечо парня к постели, второй расстегивала пуговицу и молнию на его джинсах.

- Не надо! – вскрикнул Трюмпер.

Он отчаянно пытался брыкаться, но попытки парня вырваться казались не более убедительными, чем трепыхания воробья в человеческой ладошке. Отчаявшись, парень попросил:

- Пожалуйста, Хенси, не надо.

- Тогда – открывай рот, - спокойно ответила девушка, оставив штаны парня.

Мориц помедлил несколько минут, затем спросил:

- И тогда ты уйдёшь?

- Уйду.

- А как я пойму, что ты не врёшь?

- Никак, - спокойно ответила Хенси. – Ты можешь только поверить мне на слово.

- А откуда я знаю, сколько стоит твоё слово?

Мориц лежал на спине, часто дыша, раскинув ноги – как его повалила Хенси. Он так отчаянно пытался сопротивляться и отстоять себя… Так же отчаянно, каким было его положение.

- Моё слово стоит дорого, - холодно ответила Хенси. – В отличие от твоего, Трюмпер. Так, что ты выбираешь?

Парень шумно сглотнул, медля, но, всё же, отвечая:

- Первый вариант.

- Озвучь его.

- Ты издеваешься? – Мориц несколько повысил голос.

- А так похоже? – томно прошептала Хенси, склонившись к уху парня, заставляя его поёжиться.

Помедлив несколько секунд, она вновь обратилась к парню:

- Я жду ответа, Трюмпер. Не будь девчонкой! Ты можешь сделать минет, но не можешь этого сказать?

«Сука», - Мориц вовремя сжал зубы, чтобы не озвучить эту мысль. Он сказал:

- Я согласен на минет. Довольна?! – голос его звучал негромко, но в нём всё равно слышался скрытый крик.

- Более чем, - довольно отозвалась девушка.

Она встала и бросила Морицу:

- Вставай, Трюмпер. Точнее, садись на край.

Пождав губы, парень сел, медленно придвигаясь к краю постели и свешивая с него ноги.

- Надеюсь, у тебя там не пистолет, - сказал Мориц.

- Нет, - покачала головой девушка, беря с тумбочки инструмент. – Всего лишь фалломинатор.

- Ты извращенка, Литтл, ты об этом знаешь?

Девушка скривила губы и похлопала Морица по щеке, отвечая:

- Я рада, что ты начал открывать рот, но, давай, ты будешь делать это молча?

Мориц шумно выдохнул, демонстрируя своё раздражение, но ничего не ответил. А Хенси и не ждала ответа. Сжав подбородок парня, она побудила его приоткрыть рот и тут же упёрлась в его разомкнутые губы искусственным членом.

- Возьми его, Трюмпер.

Совладав с собой, Мориц медленно открыл рот, на ощупь находя искусственный орган, и взял его в рот. Всего несколько сантиметров были у него во рту, а парню уже хотелось рвать. Хотелось хотя бы от понимания того, что он не просто делает это, а делает это добровольно, показывая этим свою слабость. Это было более, чем мерзко.

- Активнее, Трюмпи, - елейно произнесла Хенси, толкая искусственный член глубже парню в рот. – Или ты хорошо сосёшь только под страхом смерти?

В её голосе звучало столько насмешки, что парня передёрнуло. Больше всего в жизни ему сейчас хотелось высказать девушке всё, что он о ней думает и послать так далеко, как только возможно. Мориц думал о том, что, если бы у него была хоть одна возможность, он бы как следует врезал Хенси, а потом поставил на колени и заставил делать то, к чему сейчас она принуждает его, только без посредников в виде искусственных половых органов.

«Сука», - подумал он, когда девушка втолкнула фалломинатор глубже, заставляя его подавиться и закашлять.

- Лучше, соси самостоятельно, - сказала Хенси, продолжая двигать рукой. – Думаю, разницу ты уже прекрасно ощущаешь.

Скрепя сердцем, Трюмпер подался чуть назад, освобождая свою глотку от гладкого продолговатого предмета, и начал неумело посасывать его.

- Просто, повторяй то, что понравилось бы тебе, - ухмыльнулась Хенси, наблюдая сверху за стараниями Морица.

- Сука, - невнятно пробормотал он, целуя, облизывая искусственный орган. – Я тебя ненавижу!

Хенси резко вынула изо рта парня искусственный член и ударила им по лицу, оставляя мокрый след от его же, Морица, слюны на его щеке.

- А я уже думала тебя пожалеть, - холодно сказала девушка. – Но теперь не буду. Открывай рот, Трюмпер.

Она схватила парня за волосы с такой силой, что тот тихо вскрикнул и, воспользовавшись этим, втолкнула фалломинатор ему в рот. Трюмпер подавился, начиная хрипеть и возмущенно мычать, пытаться отодвинуться и нормально вдохнуть. Но Хенси была неумолима. Одной рукой она крепко держала Морица за затылок, второй резко и неумолимо глубоко толкала искусственный член в его глотку.

У парня из глаз брызнули слёзы, которые тут же впитались в ткань повязки. Он давился, часто сглатывал обильно выделяющуюся слюну, но её было настолько много, что она вся равно текла по подбородку, создавая такую, в некотором смысле, отвратительную и такую развратную картину.

Очередной раз подавившись, Мориц захрипел сильнее и закашлялся, пытаясь вдохнуть. Лёгкие обожгло болью, а к горлу неумолимо подступила рвота. Из-за слишком глубокого проникновения, парень постоянно глотал воздух и отрыгивал его, чувствуя, что ещё чуть-чуть и его вырвет, потому что Хенси двигала «инструментом» уже даже не в его горле, а где-то на подступах к пищеводу.

- Я больше не могу! – абсолютно невнятно крикнул Мориц, давясь воздухом и слюной. Из глаз уже вовсю лились слёзы.

- Осталось чуть-чуть, - ответила Хенси, погладив парня по голове, а, затем, резко схватив за волосы и начиная насаживать ртом на искусственный член с тройным остервенением.

Мориц попытался сжать челюсти, чтобы помешать девушке трахать его рот, но у него ничего не получилось. Поняв, что скорее Хенси ненароком – а, может, и специально – выбьет ему зубы, чем позволит помешать завершению её больной задумки, он оставил эти попытки.

Расслабив челюсти, парень глубоко вдохнул носом и тут же почувствовал, как к горлу подступает неумолимая волна рвоты. Он всеми силами попытался совладать с этим чувством, но оно оказалось сильнее. Мориц инстинктивно, спазматически дёрнулся вперёд, отчего он только сильнее насадился на чёрный фалломинатор. В эту самую секунду Хенси освободила его рот от искусственного члена и тотчас парня вырвало. Девушка едва успела подставить ведро, которое специально для этого и принесла.

Хенси гладила парня по голове всё время, пока его рвало, пока он дёргался и пытался отплеваться, громко шмыгая носом при этом. Почувствовав, что желудок пуст, Мориц судорожно вздохнул – повязка на глазах была мокрой от невольных слёз, горло болело, а по лицу была размазана слюна и остатки рвотных масс, которые парень даже не мог стереть.

Он снова шумно, задушено вздохнул, пытаясь выровнять дыхание. Ему было мерзко и гадко - что в физическом плане, что в душевном. Хенси смотрела на парня, не скрывая своего отвращения – униженный, слабый, безвольный… именно таким она мечтала его видеть, и именно таким он был сейчас.

Мориц сидел так ещё несколько минут, пока не услышал, как хлопнула дверь – Хенси ушла. Он повернулся и лёг на кровать, утыкаясь лицом в матрас, и тихо заплакал, даже захныкал – у него не было сил, просто не было сил, чтобы продолжать всё это терпеть. Получалось так, что, как бы парень не готовился, как бы не думал, что уже знает Хенси и может предугадать её поведение – она удивляла его. Она делала это всякий раз с таким постоянством, что становилось по-настоящему жутко. План по спасению начинал рушиться, так, по сути, и не начав действовать – Мориц элементарно не понимал, что творится в голове у этой девушки, слишком сильно не понимал…

Трюмпер так и лежал, уткнувшись лицом в кровать, пока не пришли охранники и не освободили его от пут.

«Кажется, я для неё даже не зверушка, - подумал парень, когда мужчины ушли. Он вновь лёг, подтягивая колени к груди. – Я для неё – вещь. Кукла. Потеха…. Как и она для меня, когда-то… Зачем же я это сделал? – спросил Мориц себя, смотря в стену. – Если бы я только знал…».

Время близилось к семи. Хенси, забрала куртку и покинула дом, отправляясь по сказанному днём адресу. Она добралась до места с небольшим опозданием. Поднявшись на нужный этаж, девушка позвонила в дверь. Ей открыл дверь мальчик лет десяти, а следом подоспела и мать.

- Я – Хенси Литтл, - представилась брюнетка. – Мы разговаривали с вами днём по поводу покупки дома.

- Да, конечно, мисс, проходите, - сказала женщина, пропуская Хенси внутрь.

Квартира была небольшой, как говорится, заставленной, но… удивительно тёплой? И речь идёт совсем не о температуре.

Девушка прошла в гостиную и села на диван. Отказавшись от чая и кофе, она осмотрелась – множество фотографий, на которых была запечатлена счастливая семья из четырёх человек. Судя по округлённому животу хозяйки дома, пятый был на подходе. Это всё было так… так далеко от Хенси, что ей стало неуютно и… удивительно горько. Девушке казалось, что сердце её поднялось по горлу и застряло там, мешая дышать.

Они обсуждали сделку недолго, от силы, минут сорок. Хенси не собиралась спорить или торговаться, ей просто нужен был этот дом, в котором она когда-то была счастлива. Она просто хотела вернуться в него, пусть и не могла объяснить себе – зачем?

В гостиную пришла девочка лет одиннадцати-двенадцати на вид. Немного неуверенно и настороженно посмотрев на незнакомку, она, всё же, осталась, садясь в кресло, забираясь в него с ногами. Что-то в груди Хенси ёкнуло и сжалось, а к горлу подступили слёзы.

- Пап, ты скоро освободишься? – спросила девочка. – Мы же договаривались сходить погулять…

- Конечно, я помню, - ответил мужчина, улыбнувшись и, кажется, как-то помолодев на несколько лет. – Сейчас, малышка моя, мы с мисс Литтл договоримся и мы с тобой пойдём.

Хенси судорожно сглотнула, невольно выпрямляя спину.

- Если вы согласны, - обратился к девушке мужчина, - то мы можем уже завтра всё оформить и передать дом в вашу собственность.

Хенси кивнула, выдавить из себя хотя бы слово сейчас казалось непосильной задачей, но она попыталась.

- Да, я согласна, - ответила девушка и встала. – Завтра в десять вас утроит?

- Да, Хенси, - кивнул мужчина. – Вы хотите ещё что-нибудь спросить?

- Нет, - коротко ответила Хенси. Она встала и продолжила: - Пожалуйста, подготовьте все документы, что требуются от вас, чтобы у нас не возникло вопросов и проблем.

- У нас уже всё готово, - ответила за мужа женщина, проходя в коридор, где продолжался разговор.

В руках женщины была большая светло-бирюзовая и пухлая чашка. Она смешно дула на парящий чай, пытаясь его чуть-чуть остудить. Смотря на эту картину, Хенси пронзило воспоминание о том, как её мать тоже точно так же дула на обжигающий чай, пытаясь его скорее остудить. Так было, когда девушка была совсем маленькой, потом кто-то сказал Симоне, что так делать некультурно и женщина перестала пользоваться этим способом охлаждения.

- До свидания, - выдавила из себя Хенси, из последних сил удерживая на своём лице маску холодности.

Взяв куртку и надев её, брюнетка вышла в подъезд и спешно пошла вниз. Покинув дом, она села в машину и с силой вцепилась в руль похолодевшими от грызущих, жрущих её эмоций пальцами. Продержавшись всего несколько секунд, девушка зажмурилась и изо всех сил закричала, пронзая своим криком воздух. Она кричала так, что звенело в ушах и болели связки, кричала, выплёскивая так всю свою боль – всё то, что было давным-давно похоронено в цинковом гробу её напускной холодности и стальной непоколебимости. Она – всё та же Хенси, какой была в далёкие семнадцать, и ей всё так же больно. Невероятно больно по-прежнему…

Устав от крика, а, скорее, просто потеряв силы и голос, девушка уткнулась лицом в руки, лежащие на руле. Судорожные всхлипы, едкие, жгучие слёзы и безумный коктейль из эмоций, который прожигал внутренности сильнее серной кислоты.

Хенси не знала, сколько прошло времени прежде, чем она смогла успокоиться и вновь посмотреть на мир прежним взглядом, вот только глаза были красными и мокрыми от слёз. Заведя автомобиль, девушка выехала из двора, направляясь в сторону дома.

«Дом там, где тебя любят и ждут, - думала Хенси, отрешённым взглядом наблюдая за дорогой. – Значит, у меня нет дома. Я – самый состоятельный в мире бродяга».

Вернувшись домой, девушка сразу же поднялась на второй этаж, уже там скидывая кожаную куртку и наливая себе полный стакан тёмного рома. В комнате не было холодно, но её трясло, она не была голодна, но ощущала удивительную пустоту где-то под лёгкими, она не была усталой, но ей хотелось лечь, закрыть глаза и никогда больше не открывать…

Так продолжалось до четвёртого бокала. Заметно расслабившись и захмелев от высокоградусного напитка, девушка развалилась на диване, переставая дрожать и расслабляясь. Глоток за глотком, приятное пощипывание в саднящем после крика горле, и такое приятное тепло, разливающееся по венам.

- Что? – спросила девушка, когда в дверь постучали.

Сделав ещё один глоток, она посмотрела на дверь, вспоминая, закрыла ли её?

- Открыто, - добавила она, делая большой глоток и прижимая бокал к виску.

В комнату зашёл Филипп. Парень ничего не говорил, Хенси обратилась к нему первой:

- Садись, - сказала девушка, указывая на свободное место на диване и убирая ноги.

Парень без лишних вопросов подошёл и сел.

- Выпьешь? – поинтересовалась девушка.

Филипп вопросительно изогнул бровь, смотря на властную собеседницу, во взгляде которой читалось сейчас нечто непонятное. Запоздало кивнув, парень потянулся к пустому бокалу, но Хенси остановила его, забирая бокал и самостоятельно наливая в него крепкий напиток.

- У тебя руки из жопы растут, - пояснила свои действия девушка. – Разольёшь от волнения ещё.

Передав парню полный бокал, она вновь откинулась на диване, наблюдая за его дальнейшими действиями. Филипп неуверенно посмотрел на содержимое бокала – с ромом ему раньше сталкиваться не приходилось, но, всё же, сделал небольшой глоток, после которого сильно закашлялся.

- Господи, как крепко, - выпалил мальчишка, хватая ртом воздух. – Как ты это пьёшь?

- Нормально, - ответила девушка, делая глоток и не моргнув при этом глазом.

Парень опустил глаза, рассматривая бокал, крутя его в руках, но, всё же, отпил вновь, стараясь поскорее проглотить, чтобы не почувствовать горького вкуса.

- А эти пираты, однако, были отчаянными ребятами, - сказал парнишка, осиливая бокал наполовину и утирая тыльной стороной ладони губы.

- С чего бы это?

- Говорят же, что ром – пиратский напиток, - пояснил Филипп. – А, по-моему, чтобы пить его постоянно нужно быть очень отчаянным.

- Так говорил мой парень, - ответила Хенси, залпом допивая ром и наливая новую порцию. – Только он называл его – «пиратским пойлом».

- А как его звали? Парня, в смысле.

- Бруно, - ответила Хенси, разглядывая содержимое бокала.

- А где он сейчас? Вы расстались?

- Да, расстались, - ответила девушка, не смотря на парня. – Он, вообще, со всеми расстался.

- Что ты имеешь в виду? – спросил парнишка, несколько напрягшись. – Неужели, его больше нет?

- Да, он умер, - спокойно ответила Хенси.

- Это ужасно…

- Может быть.

- Может быть? – переспросил Филипп. – Хенси, у тебя сердца нет? Смерть – это ужасно!

Брюнетка не ответила. Схватив парня за шею сзади, девушка легко повалила его, утыкая лицом в диван. Он запоздало вскрикнул, упираясь ладошками в сиденье, случайно царапая дорогую кожу его обивки ногтями.

С минуту посмотрев на бессильные попытки парня встать, девушка переместилась, давя на его шею ещё сильнее, заставляя вскрикнуть, но, скорее, от страха, а не от боли. Она держала его легко, прижимая лицом к дивану, словно он был маленьким нашкодившим котёнком.

- Хенси, что ты делаешь? – пискнул мальчишка, пытаясь оглянуться через плечо.

- Пока что думаю, - спокойно ответила девушка, смотря на парнишку сзади. Она так резко опрокинула его, что парень невольно встал раком и так и не сменил положения.

Хенси провела пальцами по пояснице парня, слегка задирая майку и оголяя бледную кожу. Девушка фыркнула и продолжила:

- Всё-таки, скучно с педиками. Тебя как не поставь – на всё согласен. И это при том, что я – женщина, - она вздохнула. – Думаю, это могло бы быть интересно, вот только твой тощий зад меня совершенно не впечатляет.

Девушка ослабила натиск, отпуская парня. Слегка приподнявшись, он спросил:

- Почему ты такая жестокая? Мориц сказал, что у тебя…

В этот момент Хенси налила себе новую порцию рома и уже собиралась сделать глоток, но слова парня заставили её остановиться. Не дав ему договорить, она ударила по его лицу рукой, в которой был бокал, таким образом, обливая парнишку крепким напитком и сбрасывая с дивана. Упав, Филипп ударился щекой об столик. В глазах парнишки вспыхнули ослепительные звёзды и на них выступили слёзы. Схватившись за ушибленную, горящую огнём скулу, он согнулся пополам, пряча лицо и слёзы, едва слышно хныча.

С минуту посмотрев на парнишку, Хенси подошла к нему и, грубо отпихнув его руки от лица, вновь ударила. Голова Филиппа дёрнулась в сторону, длинные чёрные волосы мигом налипли на мокрые дорожки слёз, а из носа потекла кровь.

- Что ты делаешь? – пропитанным слезами голосом спросил парень.

- Слушай сюда, мальчик, - ледяным, жутким тоном сказала Хенси, садясь на корточки перед парнем. – Меня не ебёт, что там сказала эта мразь, но, если ты продолжишь эту «дружбу», я с тебя три шкуры спущу. Понял? И, имей в виду, твой «друг» тебе не поможет. Ему ничего и никогда не было интересно кроме самого себя.

- Хенси, я…

Перебив парнишку хлёсткой пощёчиной, брюнетка вновь заговорила, смотря в глаза парня зловещим чёрным взглядом. В этих глазах сейчас не было ничего, кроме ненависти, презрения и холода - векового холода тысячи Антарктид.

- Но, если тебе так приглянулся Трюмпер и тебе не хватает приключений на твою тощую задницу, я могу тебе их устроить, - девушка провела пальцем по ремню на джинсах парня.

- Не надо! – вскрикнул Филипп, хватаясь за руку Хенси.

Сбросив руки парня, девушка ответила:

- Тогда, вставай и убирайся из моего кабинета.

Она встала, возвращаясь к рому, наливая себе бокал.

- Ты всё ещё здесь? – спросила она, оглянувшись на парня, который смотрел на неё не понимающим взглядом карих и огромных глаз.

Встав, Филипп оправил майку и штаны, бросая робкий взгляд на хозяйку. Утерев разбитый нос, парень спросил:

- Хенси, ты выгонишь меня?

- Я не умею жалеть, - казалось бы, невпопад ответила девушка, не оборачиваясь. – Если бы я умела это делать, я бы давно была мертва. Но я умею думать, именно поэтому ты до сих пор жив. И именно поэтому мы поговорим завтра на трезвую голову.

Девушка сделала небольшую паузу и добавила:

- Свободен.

После того, как Филипп ушёл, Хенси ещё несколько минут неподвижно стояла, смотря куда-то в стену и думая о своём. Ей так хотелось сейчас поговорить, просто поговорить, но – не сложилось. Потому её отчаянно влекло спуститься в подвал и попытаться завязать разговор со своим пленником, при виде которого душа бурлила самыми разнообразными и непонятными эмоциями. Именно поэтому брюнетка поскорее вернулась на диван и, налив полный бокал жгучего рома, осушила его. Она пыталась залить порыв души крепким алкоголем, затопить его и заглушить и, кажется, ей это в очередной раз удалось.

Глава 38

Она хочет домой, но у неё не все дома,

Она просто гонит, потому что сломалась.

Ей некуда пойти, не к кому пойти поплакаться в жилетку,

Она сломалась.

Она потеряла себя, потеряла себя...

Она потеряла себя, потеряла себя...

Avril Lavigne, Nobody’s home©

Выдохнув, Хенси вставила ключ в замочную скважину и дважды повернула, отпирая дверь. Пройдя в прихожу, совмещенную с гостиной, девушка поняла, что замки – единственное, что сменили новые, уже бывшие, хозяева. Парочка картин на стенах, которых не было раньше, а ещё яркий лоскутный плед, накинутый на старенький диван – вот и всё, что изменилось в гостиной. В её гостиной, где когда-то она маленьким ребёнком играла с Макеем в приставку, радуясь победам и не понимая, что отчим поддаётся, где она часами болтала с мамой, попивая ароматный чай, который вот уже много лет ненавидела, где они всей своей маленькой, но удивительно дружной семьёй проводили дождливые вечера за просмотром очередного фильма, выбор которого Макей всегда доверял Хенси или же Симоне – своим девочкам, он никогда не настаивал на том, что было интересно ему – ему было интересно то, что нравилось им.

Девушка сжала в руке ключ и, казалось, совсем затаила дыхание, просто перестала дышать. Не глядя, захлопнув дверь, она сделала несколько шагов, подходя к тому самому дивану, провела рукой по его старой и уже потёртой, но по-прежнему мягкой обивке.

Она несколько минут стояла, впившись взглядом в кофейный диван под ярким пледом, но, на самом деле, не видя его. Она не видела ничего – ничего реального, перед её глазами вновь и вновь оживали воспоминания. Воспоминания о тех днях и тех людях, которые ушли безвозвратно. Воспоминания о той жизни, которую у неё отняла чья-то детская глупость и жестокость. Воспоминания…

Брюнетка судорожно вздохнула, отчего звук вышел похожим на всхлип.

- Мама, я так скучаю по тебе, - прошептала она, проводя дрожащей ладонью по спинке дивана и обходя его. – Если бы ты знала, как я хочу к тебе, как я пыталась…

«Живи, родная, - голосом матери отозвалось её сознание. Так всегда бывает, что ушедшие близкие навеки остаются не только в нашем сердце, но и в голове. – Люди – они сильные, они всё могут пережить».

- А я не могу… - едва слышно ответила Хенси, делая ещё несколько шагов, подходя к лестнице. – Я… Я ведь пыталась не только умереть, но и жить. Жить. Но… - девушка вновь судорожно вздохнула. – Но я не знаю – как? Я сломалась, мам, сломалась… Я сломалась так давно, что уже и не помню, как иначе… Господи, мам, если бы ты была рядом со мной тогда, я бы справилась. Я знаю, это мам! Господи…

Брюнетка закрыла ладонями глаза, которые щипало солью, но ощутимых слёз в них не было. Казалось, их просто не осталось.

- Ты и Макей, мам, - снова судорожно заговорила она. – Если бы вы были рядом, если бы остались… всё было бы по-другому. Но так не случилось. И уже ничего не вернуть назад. Родные мои, слишком много лет прошло, слишком много страшного и непоправимого случилось. Слишком… Я не виню вас, нет, вы не виноваты.

Девушка отняла руки от лица и шмыгнула носом, утирая его рукавом куртки.

- Я знаю, кто виноват. Увы, некоторые люди не понимают, что нельзя просто так взять и сломать кому-то жизнь.

Хенси поднялась наверх и остановилась около двери, за которой, когда-то, была её комната. Помедлив несколько минут, девушка протянула руку и открыла дверь, проходя в несколько затхлое помещение. Прежние хозяева не жили здесь уже почти два месяца, и дом успел несколько запылиться. Она огляделась по сторонам.

Тот же стол, за которым она делала уроки, только без школьных принадлежностей на нём. Та же кровать, на которой девушка спала и так много мечтала… Мечтала о том, чему, увы, не суждено было сбыться. Хенси невольно вспомнила о том, как накануне того самого дня, ложась спать, мечтала о будущем, о том, что, непременно, станет отличным хирургом, будет спасать жизни и все её будут уважать, потому что мастерство заслуживает уважения и признания. Что ж, уважения и признания она добилась, но совершенно иным путём. Она вспоминала о том, как, проснувшись в то самое утро – 21 апреля, она ещё долго лежала, наплевав на то, что может опоздать в школу. Она улыбалась и смотрела в потолок, пытаясь удержать подольше остатки прекрасного сна, в котором была такой счастливой рядом с самым любимым. Рядом с тем, на кого могла лишь изредка украдкой поглядывать на уроках, потому что они были людьми из разных миров. Она вспомнила, как непростительно долго лежала, глупо улыбаясь и позволяя себе эту смелость – мечтать о нём, о Морице.

А потом были привычные сборы в школу, завтрак, поцелуй мамы на прощание. Такие банальные мелочи, если бы Хенси только знала тогда, что всё это происходит в последний раз…

Школа, уроки, бесконечные глупости подростков, которые считают себя невозможно взрослыми. Последний урок, с которого её класс отпустили, тёмный коридор, ведущий к чёрному выходу, и оклик Морица. Кульбит сердца в груди и полчища бабочек в животе, которым уже через час было суждено навеки обратиться прахом. Если бы она только знала…

Девушка часто думала о том, почему пошла с ним? Почему не подумала о том, что Трюмпер не станет звать её просто так, что он что-то задумал? Она же прекрасно знала, что он за человек… Но она пошла. И, более того, раз за разом спрашивая себя – а что бы я сделала, предполагая опасность, она отвечала себе: «Пошла бы. Пошла, потому что любила. Любовь заставляет людей совершать глупости. Непростительные глупости…».

А потом был тот самый пустырь, насмешки и удары – она ещё верила, что они не сделают с ней ничего страшного, что ей удастся убраться оттуда, сбежать. Но компания жестоких и избалованных детей разбили её надежды и мечты, навеки разделяя её жизнь на «до» и «после».

Она так остро и ярко помнила, как с отчаянной надеждой смотрела на них всех, а, особенно, на Морица, которому поверила и доверилась. Она помнила, как умоляла их, умоляла его, смотря в его смеющиеся шоколадно-карие глаза, в которых не было ни капли жалости к ней, к Хенси – беззащитной шестнадцатилетней девчонке, которую они едва не убили.

Она помнила всё – до последнего крика, до последней слезы, до последней капли крови. Помнила. А хотелось бы забыть.

Такая мелочь, какие-то семь часов между тем моментом, когда она лежала в своей тёплой постели, мечтая о любимом и таком недоступном парне, и тем, когда она валялась в грязи и слезах, истекая кровью и подвергаясь побоям и насилию, жестокому надругательству, что оставило слишком глубокий след в её юной душе.

Хенси шмыгнула носом и подошла к постели, медленно, немного неуклюже забираясь на неё и ложась. Она не снимала обуви и куртки, не убирала верхнее покрывало, брюнетка просто легла, сворачиваясь клубочком, подтягивая колени к груди, и заплакала. Тихо, беззвучно, практически неощутимо и невозможно горько – слёзы текли по её щекам, оставляя на них сероватые дорожки от туши и теней, они скатывались вниз, падая на покрывало и моментально впитываясь в него.

- Как ты мог? – прошептала она, сжимаясь так, что её коленки упёрлись в подбородок, она стала меньше и, словно, беззащитней.

Она стиснула зубы и уткнулась носом в подушку, очертания которой проглядывались под верхним пледом. Слёзы потекли по её щекам с удвоенной силой, ожигая кожу, раздражая её, промачивая постель.

- Как ты мог? – горько повторила она. – Ты отнял у меня жизнь Неужели, я сделала нечто такое, за что ты мог так со мной поступить? За что?

Больше она ничего не говорила, не шептала. Свернувшись, сжавшись в три погибели, девушка плакала, тихо всхлипывая, как-то забито поскуливая. Сейчас её никто не мог видеть, никто не мог осудить. Сейчас она могла не притворяться, что всё в порядке и там, внутри, не болит.

Прошло не меньше часа прежде, чем девушка выплакалась, прежде, чем солёной и жгучей жидкость в её душе больше осталось. Полежав ещё минут десять, смотря в стену, на которой когда-то были плакаты известных музыкантов и вырезки из журналов, а теперь только светлые обои, Хенси встала.

Шмыгнув покрасневшим от плача носом, она утёрла его тыльной стороной ладони, не глядя, размазала солёную влагу по щекам. Окинув свою бывшую спальню грустным взглядом, брюнетка открыла дверь и вышла.

Она обошла почти весь дом, кроме бывшей родительской спальни – у неё не хватило духу и душевных сил, чтобы зайти туда. Вернувшись на первый этаж, девушка подошла к двери в подсобку, точнее, комнату, служившую ею. Бывшие хозяева сказали, что почти ничего не выбрасывали из вещей её семьи, и, если она хочет, то может поискать их в этой самой кладовке.

Несколько минут Хенси держалась за ручку двери, не решаясь её повернуть и открыть дверь в прошлое. Но она пришла сюда именно за этим – за памятью, и медлить и мяться было элементарно глупым и бессмысленным. Хенси всегда и всего добивалась, всегда достигала целей.

Вздохнув и сжав челюсти, девушка повернула ручку, открывая дверь.

- Привет, память, - тихо прошептала она, пробегаясь взглядом по стеллажам и полкам, на которых хранился теперь уже никому не нужный хлам, а раньше – вещи, принадлежащие дружной и любящей семье.

Подойдя к самому большому стеллажу, Хенси сняла свёрток-баул, разворачивая его – там оказались вещи, вещи её матери. Макей не смог от них избавится, а новые жильцы тоже не стали, просто запихнули их подальше.

«Спасибо», - подумала Хенси, доставая из свёртка мамин кардиган-шаль светло-бирюзового цвета. В нём она была в то самое утро, когда девушка видела её в последний раз…

Вздохнув, девушка прижала вещь к груди, проводя по полке пальцами, оставляя на них следы пыли. Её взгляд привлекла небольшая неприметная коробка. Взяв её и открыв, Хенси затаила дыхание. Сердце в груди сжалось и слезливо заныло. Там, в помятой коробке из-под обуви лежали письма… Те самые письма, что Хенси писала матери в больнице. Макей всегда относился очень уважительно к личному пространству своих девочек, и эти конверты он также не стал открывать, навеки оставляя тайной то, что в них было.

«Значит, - подумала девушка, аккуратно откладывая кардиган и трясущимися пальцами доставая из коробки пожелтевшие от времени конверты с её неровной подписью, - ты так и не узнал, кем были мои палачи…».

Достав один из конвертов, девушка перевернула его, смотря на дату: «11 мая 2007 года», одно из первых писем, когда Хенси ещё верила, что всё сможет наладиться…

Шумно вдохнув и закрыв ничего не видящие от слёз глаза, девушка вспомнила, как писала это письма, как верила, что мать ответит.

Девушка ещё долго разглядывала старые вещи, с которыми у неё было так много связано, вспоминала… Но в какой-то момент что-то внутри щёлкнуло – предел боли был достигнут, достигнут и пройден в который раз…

Забрав толстую стопку писем и мамин кардиган, Хенси закрыла дверь в подсобку и покинула дом. Сев в машину, девушка надела hands-free и набрала номер друга.

- Привет, Энди, - поздоровалась Хенси, выезжая на проезжую часть. – Сможешь сделать мне одолжение?

- И тебе привет, Хенси, - отозвался мужчина. – Что на этот раз?

- Ремонт, - честно призналась девушка, смотря по сторонам на перекрёстке. – Ты сможешь найти людей, которые смогут сделать капитальный ремонт за неделю?

- Неделю? Капитальный? – переспросил мужчина. – Хенси, не велики ли у тебя запросы?

- Энди, у меня на счету 15 миллионов, и я спокойно могу отдать половину этой суммы работягам, только бы они сделали то, чего я хочу.

- Тогда, думаю, проблем не будет…

- Конечно, деньги решают в этом мире всё, - хмыкнула брюнетка, перебивая друга.

- Ты только никому не говори о том, что согласна на такую высокую оплату, а то, на самом деле, придётся выкладывать. А я знаю, что деньги достались тебе большим потом и кровью.

- Ага, - хмыкнула брюнетка. – И что ты предлагаешь?

- Я как раз задумал ремонт в своём загородном доме…

- Загородном доме? – перебила его брюнетка. – С каких это пор ты решил не только зарабатывать, но и тратить?

- С тех пор, как в моём теперешнем доме меня начали слишком часто навещать. Ты же знаешь, Хенси, как я не люблю гостей.

- Знаю.

- Вот и решил перепрятаться, так сказать.

- Ладно, твоё дело, - ответила девушка. – Так что там с ремонтом?

- Его у меня делают, точнее, должны начать делать отличные и проверенные ребята. Вопросов не задают, работают быстро и качественно. Я тебе их могу передать на недельку, но только на неделю, потому что, если меня продолжат так же часто навещать непрошенные гости, то мне придётся спешно бежать куда-нибудь в Гондурас.

- Если так не хочешь никого видеть, можешь пожить неделю у меня дома.

- Хенси Литтл приглашает меня к себе домой? – шутливо переспросил мужчина. – Кажется, близок конец света.

- А ты шути поменьше и он не наступит, - фыркнула Хенси.

- А, нет, всё в норме. Как обычно – мила и приветлива.

- Ты нарываешься на грубость, Энди.

- Главное, чтобы не на насилие. Пусть я и мужчина, но я знаю, насколько у тебя поставлен удар.

- Это радует. А то некоторые не понимают…

- Новый кавалер, до которого туго доходит?

Хенси поморщилась и ответила:

- Энди, я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь. И, вообще, ты в курсе, что с годами становишься поход на Тимоти? Так же шутишь тупо!

- Я просто немного выпил, вот и всё, - возразил мужчина. – Имею я право расслабиться?

- Расслабляйся, сколько влезет, - отрезала девушка. – Только так, чтобы меня это не касалось.

- Хенси, любой здравомыслящий человек знает, что касаться тебя чревато! – мужчина рассмеялся и случайно хрюкнул, отчего ему стало стыдно. Было заметно, что он заметно пьян.

- Ага, впору вешать табличку: «Не входи – убьёт!», - фыркнула девушка. – Может быть, татуировку такую сделать? Как раз, подумываю о новенькой…

- Но Бруно же ты не убила? – спросил мужчина.

В прессе долгое время гремела новость об убийстве знаменитого манекенщика, но убийца так и остался не найденным, а Хенси предпочла не распространяться о том, что приложила к этому руку.

Угукнув в ответ, Хенси вернулась к теме ремонта:

- Так, что – дашь людей?

- Дам, Хенси, - вздохнул Энди. – Но, если ты не шутила, я, на самом деле, поживу у тебя?

- Живи, - вздохнула девушка. – Только не пей, а, если пьёшь – то не попадайся мне на глаза. Договорились?

- Договорились, - согласился мужчина. – Я часов в семь приеду сегодня, нормально?

- Мне всё равно, - сухо ответила Хенси. – Если меня не будет, тебя впустит и разместит мой домработник.

- А, так ты всё-таки нашла замену Себастьяну?

- Нашла. Это оказалось не сложно. Ладно, Энди, я подъезжаю к дому. Буду ждать тебя в семь. До встречи.

- До встречи.

Отключившись, девушка заехала в гараж и, оставив автомобиль, зашла в дом, где сразу же столкнулась с Филиппом, который расставлял обувь, которую Хенси вечно раскидывала по всей прихожей, а то и гостиной.

Вздрогнув, парень отставил ботинки и встал, как-то напугано смотря на Хенси. Она сказала вчера, что они поговорят утром, но разговор так и не состоялся, потому мальчик сейчас был более, чем напряжён.

Хенси аккуратно положила на столик пакет с маминым кардиганом, который забрала с собой, и подошла к парнишке. Он невольно опустил глаза, словно ожидая приговора. Подойдя к нему вплотную, девушка несколько минут рассматривала его: через слой светлого тонального крема проглядывал наливной синяк, поставленный ею вчера, он старательно отводил взгляд, смотря в пол, отчего его длинные волосы занавешивали лицо.

Решив что-то для себя, Хенси вздохнула и сказала Филиппу:

- Оставайся.

Мальчишка поднял глаза, словно, не веря своему счастью. Пусть он и был напуган вчерашним инцидентом, но он понимал, что, потеряй он эту работу, он подведёт мать и сестру, потому что им больше никто не поможет.

- Спасибо, - тихо прошептал он, улыбаясь. От улыбки ушибленную скулу потянуло и он невольно поморщился.

- Извини, - вдруг сказала брюнетка. Парнишка удивлённо распахнул глаза, в недоумении смотря на начальницу.

Она продолжила:

- Извини за то, что ударила тебя вчера. Я не должна была этого делать. Ты не виноват в том, что происходит со мной и срываться на тебе – нечестно.

- Наверное, я сам виноват, - тихо ответил он. – Не нужно было говорить про Морица. Видно, у тебя с ним произошло нечто очень серьёзное…

- Да, - сухо ответила Хенси, перебивая мальчика.

- Но, может быть, ты расскажешь мне о том, что случилось? Знаешь, моя мама всегда говорила, что становится легче, если разделить свою боль с кем-нибудь, если выговориться…

- Твоя мать – умная женщина, - ответила Хенси. – Но это не тот случай, когда можно помочь простым разговором. Мне не смогли помочь ни врачи, ни время, и, едва ли, это удастся тебе. Лучше, побереги себя и не подходи ко мне с этой темой. Это сейчас я сговорчивая, а потом могу вновь сорваться. Можешь считать меня ненормальной, может быть, так и есть, но я имею на это право.

Она забрала свёрток с кардиганом и письмами и, прижав к груди, обернулась, продолжая:

- Каждый имеет право сходить с ума по-своему.

- Хорошо, Хенси, - кивнул Филипп. – Я… Я не буду больше лезть к тебе с разговорами. И… - он замялся. – Спасибо.

- Пожалуйста, - ответила девушка и добавила про себя, поднимаясь по лестнице:

«Будем считать, что ты – моё искупление грехов. Меня все считают монстром, но и монстры могут быть ангелами. Жаль лишь, что и ангелы умеют показывать клыки».

Спрятав принесённые вещи в шкаф в своей спальне, девушка вышла на лестницу, крича домработнику:

- Филипп, приготовь завтрак и отнеси Морицу.

- И уйти?

- В смысле?

- Ну, отнести и уйти, не сидеть у него? Ты говорила вчера, чтобы я не… общался с ним.

- Как хочешь, - безразлично ответила девушка. – Это – твоя жизнь, и только тебе решать, что в ней стоит делать, а чего нет. Я в ней – лишь временная её часть, как и ты в моей. И, кстати, Филипп, к нам сегодня приедет мой друг. Он останется у меня на неделю. Подготовь спальню для гостей и приготовь вкусный ужин. Не забудь, пожалуйста.

Договорив, девушка вернулась в свою спальню и заперлась там.

«И, всё-таки, она хорошая, - думал парнишка, глядя вслед начальнице. – Холодная, иногда, жестокая, но, где-то глубоко внутри – хорошая».

Постояв так ещё несколько минут, парень отправился на кухню, приступая к приготовлению завтрака для пленника.

Глава 39

Отключаюсь,

Кружится голова,

Я на самом дне,

Я упала,

Да, я упала!

Меня тревожит, где же я?

Мир перевернулся, и я ничего не могу поделать,

Не могу остановиться, о-о.

Avril Lavigne, Alice©

Мориц сидел на своей кровати, обняв колени руками, и думал над словами Филиппа, которые тот сказал ему вчера:

«Попробуй с ней подружиться, - говорил домработник. – Она не такая плохая, какой кажется. Да, я понимаю, что тебе сложно в это поверить, но это так. Перестань ей перечить и огрызаться, стань покладистым и слушайся её. Она очень любит исполнительность. Попробуй просто разговаривать с ней по-человечески, мне кажется, ей не хватает этого. Она закрытая донельзя, но, я думаю, если ты покажешь ей, что не считаешь её монстром, то и она ответит тебе тем же. Попробуй, ты ничего не теряешь от этого. И, быть может, это поможет тебе выбраться отсюда. Просто попробуй, Мориц, она тоже человек и у неё тоже есть сердце».

- Конечно, есть, как же, - хмыкнул парень, ложась и отворачиваясь к стене.

Внутренний скептик твердил, что всё бессмысленно и безнадёжно, что Хенси – бессердечный психопат, который не остановится ни перед чем. А внутренний романтик рисовал совершенно иные картины…

«Во всяком случае, - думал парень, переворачиваясь на спину. – Я ничего не потеряю, если попробую».

Хенси сидела в обеденном зале, доедая поздний обед, который, скорее, правильно было бы назвать ужином, потому что стрелки на часах уже близились к шести. Она отправила в рот очередную порцию пищи, морщась – блюдо остыло, каким-то нелепым образом её еда всегда успевала остыть прежде, чем девушка доедала её.

- Хенси?

Брюнетка подняла взгляд, смотря на Филиппа, который стоял в дверях. Взяв стакан с соком, и сделав глоток, она кивнула, чтобы парень продолжал.

- К тебе там пришли…

- Кто? – не заинтересованно поинтересовалась девушка.

- Мужчина какой-то… - ответил парень, думая о том, что надо было спросить у гостя имя. – Сказал, что к тебе.

- Понятное дело, что ко мне, - несколько грубо ответила девушка, ставя стакан. – Это же мой дом.

- Я его не впустил в дом. Ты выйдешь или мне сказать, чтобы уходил?

Хенси закатила глаза и, вздохнув, встала, отвечая:

- Выйду. А ты убери посуду. Я не буду доедать.

- Хорошо.

Быстро преодолев гостиную, девушка открыла входную дверь, ожидая увидеть там кого-то из рабочих, что сегодня начали заниматься её ремонтом, Энди, который ушёл куда-то утром, Тимоти, Ашота, да кого угодно, но не…

- Привет, Хенси, - поздоровался немолодой мужчина.

Сердце в груди девушку охнуло, словно, подавившись кровью, и упало куда-то в район солнечного сплетения, начиная отчаянно ухать там. Всё тело напряглось, а кулаки её невольно сжались, выдавая все те эмоции, которые она испытывала при виде мужчины напротив. Её гостем был тот, кого, пожалуй, она хотела видеть меньше всего в жизни. Им был – её родной отец. Отец, который бросил её в психушке, сдав туда, как ненужную вещь, и даже ни разу не навестил, не поинтересовался – жива ли она?

- Здравствуй… - непонятным голосом ответила Хенси.

Она не желала называть его отцом, она, вообще, не знала, как к нему обращаться, она не желала этого делать и не желала его видеть.

- Можно мне пройти? – спросил Гордон.

Хенси ничего не ответила, молча, отходя от двери и пропуская мужчину внутрь, и так же, молча, закрыла дверь. Мужчина прошёл в гостиную и сел на диван, брюнетка стала сбоку от дивана, складывая руки на груди. С каждой секундой её внутреннее напряжение росло.

Мимо них прошёл Филипп, занося на кухню посуду. Проведя парня взглядом, Гордон спросил:

- Это мой внук?

Хенси нервно усмехнулась, делая шаг вперёд, но, всё равно, близко не подходя. Она ответила:

- Когда ты в последний раз меня видел, мне было восемнадцать и детей у меня не было. Филиппу семнадцать. Сам посчитаешь?

- Извини, Хенси, - ответил мужчина, отводя глаза. – Я просто волнуюсь.

- Я тоже волновалась, когда тогда ехала к тебе, а потом как-то привыкла… - девушка откинула с лица чёлку. – Ладно, к чёрту сантименты, скажешь, зачем пришёл?

- Разве ты не хочешь поговорить с отцом?

- Не горю желанием, - сухо ответила брюнетка. – Говори. А ещё, скажи, как нашёл меня?

- Я не знал, где ты живёшь, потому просто приехал в Штутгарт и стал искать…

- А ты не думал, что я не живу больше здесь?

- Как видишь, я не ошибся, - ответил мужчина. – Я просто искал тебя, а вчера увидел, на улице. Я был на этой улице и увидел, как ты заходишь дом. Я решил, что это – твой дом.

- Браво, - Хенси похлопала в ладоши. – Не зря тридцать лет в полиции работаешь, с логикой всё в порядке.

- А ты изменилась…

- Были причины, знаешь ли... – ответила девушка. – Вернёмся к причине твоего визита? Или я попрошу тебя покинуть мой дом.

- Хорошо, Хенси, - вздохнул мужчина. Он опустил глаза, начиная нервно заламывать пальцы.

Брюнетка видела это. Какой-то части её было жаль отца, хотелось подойти и обнять, но девяносто процентов её души были против. Она не была нужна ему тогда, двенадцать лет назад, а теперь он не был нужен ей.

- Хенси, - вновь заговорил мужчина, продолжая смотреть в пол. – Я много слышал о тебе, ты знаменита и… богата. У тебя много денег…

- Тебе нужны деньги? – в лоб спросила девушка.

- Да, Хенси, - честно ответил мужчина и, помедлив, посмотрел на дочь. – Твоя сестра, она попала в аварию, машина загорелась… Её спасли, всё в порядке, но она очень пострадала. И теперь нужны большие деньги на операцию, чтобы она смогла нормально жить. Хенси, знаешь, она же строит модельную карьеру и внешность для неё…

- Мне это не интересно, - сухо ответила Хенси, перебивая отца. – Ну, как я и думала, ты не пришёл бы ко мне просто так, узнать, как и живу и живу ли вообще?

- Я слышал о тебе и знал, что ты в порядке.

- А все те года, пока я не была на виду? Что тогда? – холодно спросила девушка.

Мужчина вновь опустил глаза. Девушка продолжила:

- Хорошо, я помогу тебе и своей, как ты сказал, сестре.

- Хенси, спасибо! – обрадовался мужчина, вставая и делая шаг навстречу дочери, протягивая руки.

Но, наткнувшись на тяжёлый ледяной взгляд Хенси, он остановился, опуская руки.

- Скажи мне номер счёта и сумму, я переведу деньги, - сказала девушка.

Мужчина открыл небольшой кейс, доставая листок с данными, и протянул Хенси. Забрав его, девушка вновь посмотрела на родного отца, который был ей таким чужим. Который был родным ей лишь по крови, а по сути – предателем.

- Скажи мне, отец, - холодно и как-то звеняще-болезненно спросила брюнетка, - почему ты ни разу не навестил меня, когда я лежала в больнице? Почему не позвонил?

Мужчина опустил взгляд. Он не интересовался дочерью, у него всегда была на первом месте новая семья и та девочка, которая не была ему родной, но которую он любил, как родную. Хенси продолжила:

- Почему за прошедшие двенадцать лет ни разу не поинтересовался моей жизнью?

- Я боялся… - неуверенно ответил Гордон.

Хенси фыркнула, отвечая:

- А, может быть, причины не было? – она посмотрела в глаза отца пронзительным взглядом, который ранил больнее стрелы и пули. – Ладно, это уже не важно…

- Прости меня, Хенси, - искренне, но так неуверенно извинился мужчина, протягивая к дочери руки, но она вновь ответила ему ледяным взглядом, в котором плескалась жгучая боль и обида.

- Спасибо, - ответила брюнетка. – Но это уже не важно. Иди, - она открыла дверь. – Деньги я переведу завтра утром.

- Хенси, я даже не знаю, как тебя благодарить, - прошептал мужчина, от эмоций его голос сел. Он так любил свою неродную дочь и так боялся, что её жизнь сломится после произошедшего, что сейчас, когда он узнал, что всё будет хорошо, он не находил слов.

Брюнетка лишь хмыкнула в ответ и покачала головой.

- Не надо меня благодарить, - ответила она. – Слова ничего не стоят, особенно, когда их уже не ждёшь.

- Всё равно, Хенси, ты даже не представляешь, что это значит для меня, для неё, для Агаты…

- Представляю, - спокойно ответила девушка. – Это спасёт ей жизнь и много упростит вашу. Будем считать, что это моя плата тебе за то, что дал мне жизнь. Иди, - повторила девушка.

- Спасибо, Хенси, мы всегда будем помнить об этом…

- Не надо, - поморщилась девушка. – Предпочитаю быть анонимным меценатом.

- Но они знают о том, что я поехал просить денег у тебя.

- Что ж, - развела руками девушка. – Раз не сложилось с анонимностью, то просто не задумывайтесь над этим. И никогда больше не приходи ко мне. Теперь мы квиты – ты мне дал жизнь, и я дала жизнь твоей дочери. Мы в расчёте.

- Хенси, я…

- Уходи, - сухо перебила отца девушка. – Деньги будут завтра, я же сказала.

- Не только в деньгах дело…

Девушка усмехнулась и, достав сигарету, закурила.

- Ты куришь? – спросил Гордон, несколько секунд хмуро смотря на дочь.

- Представь себе, - ответила Хенси, выдыхая горький дым. – А ещё я пью и занимаюсь сексом. Многое изменилось с тех пор, как мне было шесть лет.

Мужчина покачал головой. Хенси продолжила:

- Если дело не только в деньгах, то я могу помочь найти хорошую клинику и врачей.

- Не нужно, у нас есть…

- Тогда, думаю, разговор можно считать оконченным, - ответила девушка, гася сигарету об дверной косяк и швыряя куда-то на газон. – Пока, отец.

Заперев за отцом дверь, Хенси прислонилась к ней спиной, всеми силами удерживаясь от того, чтобы не сползти вниз и не разрыдаться, как та юная девочка, которой её последний раз видел родитель и которую он сдал в психиатрическую больницу, забыв там, как ненужную вещь.

Девушка всхлипнула и инстинктивно утёрла щёку, по которой текла невольная слеза боли и жгучей обиды на того, кто призван всегда быть рядом и защищать от всех бед, но кто ни разу этого не сделал.

Филипп, который всё это время был на кухне и стал невольным свидетелем их разговора, несмело вышел в гостиную, хмуро смотря на девушку, которая сейчас каждой своей клеточкой источала боль. Несколько секунд посмотрев на неё, парень обратился к девушке:

- Хенси, прости, но я всё слышал. Я не знал, что… ты лежала в психиатрической больнице.

- Оно видно, правда? – как-то горько спросила девушка, усмехаясь при этом.

Парень несколько секунд помолчал, затем спросил:

- Принести тебе выпить?

Девушка съехала вниз, садясь на пол и кладя руки на колени, она ответила:

- Ты начинаешь лучше меня понимать. Неси.

Быстро сбегав к бару, Филипп вернулся с бутылкой коньяка и бокалом. Проигнорировав стакан, девушка взяла бутыль и, открыв её, сделала большой и горький глоток.

- Ещё что-нибудь? – участливо поинтересовался парнишка, смотря на такую сейчас слабую и разбитую начальницу.

Хенси отрицательно покачала головой. Она сделала ещё один глоток и, посидев несколько минут в молчании, встала.

- Когда вернётся Энди, - сказала Хенси, - накорми его и скажи, чтобы не искал меня.

- Ты уходишь?

- Ухожу, - кивнула девушка.

Пройдя на кухню, она взяла поднос и начала собирать закуску: чипсы, сырные палочки и прочее, чем можно было заесть и перебить горечь благородного, но такого крепкого напитка.

«Жаль, что у меня нет абсента, - подумала девушка, беря два бокала и ставя на поднос. – Выпила бы и улетела подальше отсюда».

- После того, как накормишь Энди, поручений больше не будет. Можешь отдохнуть, - сказала девушка Филиппу, который разукрашенной тенью следовал за ней.

Ничего больше не сказав, девушка забрала поднос и, прихватив початую бутылку, направилась прочь.

Мориц сидел на кровати и, когда в замке повернулся ключ, парень поднял взгляд на дверь, через секунду видя в дверном проёме Хенси. Он невольно напрягся, всё-таки, ему было неприятно видеть ту, что истязала его тело и душу. Девушка, молча, подошла к кровати и поставила поднос на тумбочку, после чего села на край постели.

- Я тебя не трону сегодня, - сказала она после нескольких минут молчания. – Ты не против, если мы выпьем?

«Выпьем?», - внутренне воскликнул парень, но совладал с эмоциями и нормально переспросил:

- Выпьем?

- Да, - кивнула Хенси. – Мне сейчас очень дерьмово и хочется с кем-нибудь поговорить. Если ты не против, я сделаю это с тобой.

- А раньше ты не особо спрашивала моего мнения, собираясь со мной что-то делать, - подметил Мориц, тоже садясь и свешивая вниз ноги.

- Сегодня я не хочу тебя насиловать. Только не сейчас.

- Надеюсь, это относится не только к выпивке, но и к моему телу, - хмыкнул парень.

- Трюмпер, не будь свиньёй, - устало ответила Хенси. – Или тебе так нравится, когда по принуждению? Тебя заводит насилие? – она повернула голову, смотря на парня, но в её взгляде сейчас не было привычной стали и ненависти.

Трюмпер покачал головой и взял бокал, наполняя его и протягивая девушке.

- Пей, алкашка, - беззлобно сказал он, слегка улыбаясь.

Брюнетка слегка нахмурилась, но ничего не сказала. Взяв бокал, она сделала два небольших глотка.

- А ты? – спросила она.

- А я не алкоголик, - хмыкнул Мориц. Но, увидев злость, зажёгшуюся в глазах девушки, он добавил: - Шучу.

Он тоже взял бокал и, наполнив его, осушил наполовину.

- Спасибо, что не ром, - сказал парень, морщась от горечи.

- Это Филипп принёс, - пожала плечами Хенси. – Ему и говори спасибо.

- Но ты не стала его за это убивать, - усмехнулся парень.

Хенси посмотрела на него непонятным взглядом и покачала головой.

- Я не такой монстр, как ты думаешь, - сказала она.

- Знаю, Литтл, - ответил Трюмпер, залпом осушая бокал до дна. – Ты гораздо хуже.

Зло сверкнув глазами, девушка толкнула парня в плечо, крича:

- Какая же ты свинья, Трюмпер!

- А ты совершенно не понимаешь юмора, Литтл, - ответил парень, потирая ушибленное плечо.

- Так это юмор? – поджала губы девушка.

- Представь себе, - ответил парень, - нормальные люди иногда этим занимаются. Тебе, кстати, тоже не помешало бы, неплохо расслабляет и разряжает обстановку.

Ничего не ответив, Хенси вернулась к коньяку, делая несколько спешных глотков, ожигая янтарной крепостью горло. Несколько минут помолчав, девушка спросила:

- Ты когда-нибудь чувствовал себя никому не нужным?

«Ты издеваешься?! – мысленно воскликнул парень. – Благодаря тебе я только это и чувствую. Хотя, получается, я нужен тебе. Как видно, я не плохая зверушка…».

Подумав это, парень вспомнил слова Филиппа о надобности дружбы с Хенси и сдержался от огласки мыслей, сказал другое:

- Бывает… - он вздохнул и опустил взгляд, крутя в руках бокал.

- И как ты с этим справляешься? – спросила девушка, поворачиваясь и смотря на парня.

- Человек можешь выдержать всё, если ему есть ради чего бороться, - ответил парень. – Не знаю, кто это сказал, но он был очень мудрым человеком, - парень усмехнулся и сделал несколько больших глотков.

- И в чём твой смысл? – спросила брюнетка. – Ради чего ты борешься?

- Ты, правда, хочешь услышать ответ, Литтл? – как-то слишком надменно для положения пленника поинтересовался Трюмпер.

- Не льсти себе, Трюмпер, - фыркнула Хенси, повторяя за парнем и осушая бокал. – Я прекрасно понимаю, что ты меня ненавидишь. И, заметь, это взаимно, - девушка хмыкнула и налила новую порцию коньяка. – Мы оба имеем причины, чтобы ненавидеть другого. И они, Трюмпер, более, чем весомы. Так что, не думай, что, если я пришла к тебе поговорить по душам, то это что-то меняет. Я по-прежнему презираю тебя и ненавижу. И считаю, что ты последняя мразь, Трюмпер.

- Любишь ты нагнетать обстановку, - нахмурился Мориц. – А ведь нормально же говорили…

- Я, вообще, разучилась нормально разговаривать после того, как ты с дружками меня трахнул, - едко ответила Хенси.

«Это заметно», - подумал парень, но промолчал. Хенси сама заговорила.

- Знаешь, Трюмпер, ко мне сегодня приходил отец, - она горько усмехнулась и покачала головой. – Отец, который бросил меня и маму, когда мне было шесть, а потом бросил меня в психушке, сдав туда, как больное животное.

- Ты обижена на него? – спросил парень, смотря на девушку.

- А ты бы обиделся? – ответила она вопросом на вопрос, отвечая на взгляд.

- Я бы его возненавидел, - ответил Мориц, выдыхая и осушая бокал наполовину.

- Вот и у меня, примерно, то же…

- Я тоже злился на отца, когда тот сел в тюрьму. Мне казалось, что он меня, таким образом, бросил. Сейчас я понимаю, насколько это глупо, но отголоски этой детской обиды живы во мне до сих пор, - сказал Трюмпер, зачем-то раскрывая перед брюнеткой душу.

- А сколько тебе было, когда отец сел?

- Двенадцать.

- А мне шесть… А вышел?

- Откуда ты знаешь, что он вышел? – немного насторожено спросил Трюмпер. Он догадывался о том, что девушка осведомлена о его жизни, но, всё же, это всякий раз оказывалось неожиданным.

- Это логично, Мориц, - спокойно ответила Хенси. – К тому же, я его видела не так давно, пересеклись на одном приёме… Если честно, я тогда жутко перепугалась.

- Да, думаю, тебе было стыдно смотреть ему в глаза после того, что ты сделала и собиралась вновь сделать со мной?

- Не льсти себе, Трюмпер, - фыркнула Хенси. – Сильно ли тебя мучила совесть в тот день, когда вы меня насиловали? А после? А хоть раз до того, как ты попал сюда пять лет назад?

Парень нахмурился и отвернулся, зная, что ответ не порадует его вспыльчивую собеседницу, а самолично разрушать ту хрупкую идиллию, что сейчас царила между ними, ему не хотелось.

- Не отвечаешь? – спросила Хенси. – Ну, и ладно, - она поморщилась и сделала большой глоток. – Я всё равно знаю ответ. У тебя никогда не было совести, и нет до сих пор.

- А у тебя всегда был очень острый язык, и остаётся таким до сих пор, - в её же манере ответил парень.

Девушка несколько секунд помолчала, а затем повернулась всем корпусом к парню и показала язык.

- Острый? – спросила она.

Мориц несколько секунд ошарашено смотрел на брюнетку, а потом рассмеялся, рассмеялся так, что заболел пресс.

- Литтл, ты неподражаема, - сказал парень, отсмеявшись. – И, кажется, слава богу, потому что второй такой мир бы не выдержал.

- И после этого ты говоришь, что у меня острый язык? – поинтересовалась девушка, смотря на улыбающегося парня, в обворожительно карих глазах которого по-прежнему искрили смешки.

Мориц покачал головой и поступил так же, как сама Хенси. Он повернулся и высунул язык, демонстрируя его.

- Острый? – невнятно спросил парень, продолжая держать рот широко открытым.

- Ты идиот, Трюмпер, - сказала Хенси, качая головой.

Парень не успел закрыть рта и вздрогнул, когда девушка резко оказалась рядом, сжимая прохладными пальцами его подбородок и заглядывая в глаза почерневшим взглядом болотных глаз. Мориц перестал улыбаться и спрятал язык, закрывая рот, неотрывно смотря в глаза мучительнице. Он сидел, она стояла на кровати на коленях, оказываясь, таким образом, выше парня, смотря на него сверху своим гипнотическим нечитаемым взглядом.

- Надеюсь, ты не думаешь о том, как бы запихнуть мне в глотку что-нибудь потолще и подлиннее? – спросил Мориц, когда молчание слишком затянулось.

- Нет, - непонятно ответила Хенси.

- А о чём тогда?

Девушка не ответила и потянулась к тумбочке, беря с неё коньяк и делая глоток прямо из бутылки. Продолжая молчать, девушка отодвинулась от парня и вернулась на место, хотя это было так непросто… Катастрофически непросто отойти от того, на кого у тебя замыкает все контакты в теле и в голове!

- Вернёмся к твоему отцу? – предложила девушка, наливая коньяка в бокал и передавая бутылку парню.

Мориц кивнув и, налив себе коньяка, тоже вернулся в исходное положение.

- Так, когда он вышел? – спросила девушка.

- Когда мне было двадцать пять, - ответил парень, морщась – коньяк горчил, а воспоминания, и вовсе, жгли. – Я тогда был в больнице.

В комнате вновь повисла тишина, нарушаемая лишь звуками дыхания и глотков. На этот раз, её нарушил Мориц, спрашивая Хенси:

- А это трудно – решиться на убийство?

- Ты уже спрашивал, - поморщилась девушка.

- Не забывай, что по твоей вине мне всадили пулю в голову, я имею право что-то не помнить, - ответил Трюмпер.

- Нет, не сложно, - пожала плечами девушка. – Ты сам сказал, что, главное, чтобы был смысл и то, ради чего выживать. Вот вы и стали моим смыслом, моим маяком в непроглядной тьме. Мысли о мести вам помогли мне выжить.

- А как же ты жила эти пять лет, думая, что отомстила? Где искала смысл?

- Нигде, - честно ответила девушка. – Я просто жила, а потом… -она замолчала и нахмурилась, делая несколько глотков обжигающего напитка.

- А потом? – напомнил парень, ожидая продолжения.

- А тебе какая разница, Трюмпер? – резко ответила Хенси, поворачиваясь к парню лицом.

- Мне интересно узнать, когда ты узнала о том, что я жив и решила вновь отыскать меня.

- Не поверишь, - ухмыльнулась Хенси. – Я увидела тебя в аэропорту, когда ожидала прилёта друга. Я тогда подумала, что сошла с ума…

- Ага, - перебил её Мориц, - и к тебе начали являться призраки убиенных тобой. А как остальные? Не навещали?

Девушка перестала улыбаться, её глаза вновь стали холодными.

- Не твоё дело, Трюмпер, - ответила она.

- А мне казалось, что мы тут говорим по душам, - хмыкнул парень.

- Хорошо, - согласилась Хенси, вновь разворачиваясь к нему всем корпусом. – Я никогда не жалела о том, что прикончила твоих дружков-подонков и не пожалею, потому что вы – мрази.

- О мёртвых, вообще-то, нельзя плохо.

- Ой, а кто это опять в религию ударился? – язвительно спросила Хенси.

- После общения с тобой не то, что в религию ударишься – в монастырь впору уходить! – выпалил парень.

- Так, чего же не ушёл? – ухмыльнулась Хенси. – Ах, точно, ты же, Трюмпер, слишком любишь такую жизнь, которую церковь считает более, чем греховной.

- Знаешь, Литтл, - отозвался Мориц, - если я отсюда выйду, я самолично отведу тебя в церковь и устрою тебе сеанс экзорцизма. Как дам распятием по лбу, чтобы все демоны выбились!

Девушка рассмеялась, в самом деле, как та нечисть, которую упоминал Трюмпер. Резко придвинувшись к парню, оказавшись слишком близко к его лицу, она спросила:

- А тебе не нравятся мои демоны, Трюмпи?

- Думаю, без них было бы лучше, - ответил парень, невольно пытаясь отвести взгляд и не встречаться с такими чёрными глазами девушки. – Была бы нормальной.

- Нет, Трюмпер, - Хенси покачала головой. – Ты со своими друзьями самолично лишил меня возможности податься в монашки или святые, так что, моё падение лишь на твоей совести…

Парень открыл было рот, чтобы что-то ответить, но не успел. Склонившись к его лицу, Хенси впилась в его губы властным, жестоким поцелуем. Она мучила его губы, кусала, но это было настолько искусно, что парень даже не чувствовал боли. Резко распахнув глаза, Мориц упёрся ладонями в её плечи, несильно пытаясь отодвинуть.

- Что ты делаешь? – спросил парень между поцелуями-укусами, которыми терзала его брюнетка.

- Что хочу, - на выдохе ответила девушка, резко толкая парня в плечи и усаживаясь на его бёдра.

Где-то внизу звякнул бокал, который Мориц выронил из рук, но на это никто не обратил внимания. Вновь припав к таким желанным губам, девушка закрыла глаза и даже не поцеловала – впилась, прижалась к ним. Сам не понимая – зачем и как, Мориц начал отвечать на действия брюнетка, через секунду начиная клясть себя за это, но остановиться было уже так сложно… Почему же так сложно?

«Почему так сложно остановиться? – сбивчиво думал парень, отрывисто целуя девушку, что извивалась в его руках, как змея. Он даже не заметил, как его ладони оказались на её талии, как начали сминать мягкую кожу. – Почему?».

- Ты больная, - прошептал парень, сбито дыша. – Ты ненормальная! Ты знаешь это, Литтл?

Он тихо шикнул, когда девушка спустилась к его шее и прикусила чувствительную кожу под самым ухом, после чего сразу же зализала рану, проводя по этому месту языком. Парня прошибла дрожь. Он не мог ответить себе, почему на него так действует эта больная извращенка, эта на всю голову ненормальная психопатка, эта девушка, что истязала его уже почти месяц?

- Остановись, Хенси, - прошептал он, цепляясь пальцами за её плечи.

- Ты хочешь этого? – также сбито спросила девушка, опаляя горячим дыханием ухо парня, заставляя тысячи мурашек табуном поскакать по его телу.

- Когда это тебя интересовали мои желания? – спросил Мориц, невольно морщась, когда девушка слегка двинула бёдрами, прижимая его уже возбужденный член.

Он клял себя за то, что его тело так остро отзывается на действия брюнетки. Он не понимал этого и… не понимал, как сказать себе: «стоп», потому пытался вразумить Хенси.

- Никогда, - честно ответила девушка, вновь склоняясь к лицу пленника и опаляя его горячим, обжигающим дыханием, которое так терпко пахло коньяком.

Не дав Морицу ничего ответить, девушка впилась в его губы поцелуем, начиная двигать бёдрами. Они оба были полностью одетыми, между ними были слои неуместной одежды, но, чёрт, это было острее любых полноценных сексуальных контактов, что были у обоих!

Всего лишь трение двух тел: сбитое дыхание, чмокающие, кусающие поцелуи, рваные движения рук в попытки не то оттолкнуть, не то притянуть ещё ближе. У них рвало крышу, рвало крышу настолько, что было уже плевать на всё. Эта страсть, замешанная на презрении, отвращении и крепком спиртном, это желание, стократно подогретое лютой ненавистью в их сердцах, это…

Хенси издала непонятный стон-вздох-всхлип, на мгновение отпуская губы Морица, а через мгновение впиваясь в них с тройной силой: терзая, кусая, муча. Но Мориц был не против, ему самому нравилось это, нравилось до такой степени, что хотелось продлить это мгновение невозможно острого наслаждения и томления навечно и, одновременно, разрядить это напряжение как можно скорее.

- Ты больная, - шептал Мориц, отрывисто целуя свою мучительницу всюду, куда дотягивался. – Больная…

В его голове творилось нечто настолько невообразимое, в его крови был настолько огненный коктейль, что парень, забыв обо всём, прижимал к себе свою странную бывшую одноклассницу, двигая бёдрами в такт её движениям и наслаждаясь, по-настоящему кайфуя от этого ненормального и такого подросткового процесса.

Они двигались всё быстрее, прижимая друг друга, хватая, щипая, кусая, причиняя настоящую боль, что лишь раззадоривала, подогревала пламя в крови. Хенси чувствовала до предела возбуждённый член Морица, который упирался ей прямо в промежность, и даже через четыре слоя ткани она ощущала, насколько он обжигающе горячий.

Она со всей силы сжала плечо Морица, оставляя на нём синяки, и начала двигать бёдрами так резко и быстро, что стало даже больно от того, с какой силой девушка вжималась в каменно-твёрдый член парня, и от того, с какой силой он подавался ей на встречу.

Уже даже не стон – всхлип. Пальцы судорожно сжимаются и она кусает парня в плечо, чтобы сдержать тот непонятный звериный крик – а, может, плач – что рвётся наружу. Она чувствует, как у неё внутри всё вздрагивает, сотрясается от непонятного, немного размазанного, но от того не менее острого и яркого оргазма.

Немного отдышавшись и придя в себя, Хенси заглянула в лицо Морица, читая его эмоции, пытаясь понять его чувства. Всего несколько движений не хватило парню до конца, но, отчего-то, он не стал продолжать двигаться, когда девушка остановилась. И причиной тому был совсем не страх, причины он сам не мог понять…

Встав с парня, Хенси вернулась на край кровати, наливая и залпом осушая полный бокал коньяка, пытаясь утолить этим необъяснимую жажду. Она поморщилась, чувствуя, как мокро в трусиках, ей определёно стоило сменить бельё.

Мориц продолжал лежать, непонимающе смотря на брюнетку, что сидела к нему боком и молчала, смотря куда-то перед собой. Острое возбуждение, которое терзало каждый нерв его напряженного тела, концентрируясь в паху и требуя разрядки, мучило его, выкручивало суставы. Но было что-то сильнее этого… Что-то, что заставляло его молчать и покорно ждать того, что скажет или сделает Хенси.

Но она не сделала ничего. Встав, девушка, молча, вышла и заперла дверь, оставляя недоумевающего и изнывающего от желания парня одного.

Встав, Мориц медленно подошёл к двери, морщась от каждого движения, что отзывалось болью в паху из-за прижатого плотными джинсами до предела возбужденного члена. Подойдя к двери, парень помедлил немного и положил на качественное дерево руку. Он не понимал, что происходит, просто не понимал…

Казалось, что Хенси вновь обдурила, обвела его вокруг пальца. Или, может быть, он её? Мориц всё меньше понимал и всё больше путался в их «играх» и в том, кто и с кем, на самом деле, играет?

Простояв так несколько минут, парень нахмурился и отошёл, направляясь в ванную комнату, намереваясь принять ледяной душ и, таким образом, унять своё изнывающее возбуждение. Он скинул одежду и встал под ледяные струи, вздрагивая и мигом покрываясь мурашками.

«Браво, Мориц, - думал он, постепенно цепенея от холода. – Она над тобой измывается, как хочет, а ты готов кончить от одного её прикосновения. Кажется, я становлюсь таким же ненормальным, как она…».

Глава 40

Теперь я расскажу тебе, что я сделала ради тебя.

Я проливала реки слёз,

Я кричала, обманывала и истекала кровью ради тебя.

И всё равно ты не слышишь меня.

Но можешь не протягивать мне руку, теперь я справлюсь сама.

Evanescence,Going under©

- Привет, Трюмпер.

Мориц обернулся на голос и увидел Хенси, которая заперла дверь и, привычно спрятав ключ в карман, грациозной кошачьей походкой подошла к кровати, на которой он сидел. Она остановилась на расстоянии двух шагов.

- Не хочешь поздороваться в ответ? – спросила девушка. Её стальные глаза были слегка прищурены, голова чуть наклонена, что делало её похожей на пантеру, которая готовится к своему смертельному прыжку.

Было в её глазах нечто такое, что заставляло Морица против его воли нервничать, а сердце в груди парня биться быстрее. Повернувшись к мучительнице, он смерил её изучающим взглядом и ответил:

- Привет…

- Как спалось? – непонятным тоном спросила девушка, складывая руки на груди и чуть склоняя голову вбок.

Парень вопросительно изогнул бровь, но, всё же, ответил на поставленный вопрос:

- Так себе, - он слегка наклонил голову и посмотрел исподлобья на собеседницу. – К чему эта светская беседа, Хенси?

- А ты не можешь допустить такого варианта, что мне просто интересно твоё самочувствие?

- Если это правда, то я буду премного удивлён, - ответил парень, сцепляя руки и потирая большим пальцем тыльную сторону ладони.

- Что ж, готовься удивляться, - ухмыльнулась Хенси, но Мориц пропустил её непонятную гримасу, а тону не придал значения.

Девушка подошла к постели парня и села, закидывая ногу на ногу и откидываясь назад, упираясь ладонями в пружинящий матрас.

- Может быть, ты расскажешь, зачем всё это делаешь? – серьёзно спросил парень, поднимая взгляд на девушку.

- Ты о чём, Трюмпер? – поинтересовалась Хенси. – Точнее, о чём именно?

- Ты понимаешь, что у меня может быть много причин для возмущения твоими действиями? – фыркнул парень. – Прогресс…

- А, может быть, тебя выпороть? – прежним сладковато-горьким тоном спросила девушка.

- Ты не меняешься… - он покачал головой и опустил её.

- Ладно, расслабься, Трюмпер, сегодня я тоже не стану тебя трогать. Ну, конечно, если ты меня об этом не попросишь.

Мориц поднял взгляд, вопросительно изгибая брови и смотря на брюнетку.

- Ты считаешь меня законченным извращенцем? – спросил он.

- Почему же извращенцем? – парировала Хенси. – Просто, я помню, что, порой, тебе очень нравились наши «игры».

- Твои игры, - уточнил парень. – И то, что я в них играл, не означает, что мне понравилось.

- Но играл же? - возразила брюнетка.

- А у меня выбор был?! – Мориц полностью развернулся к девушке. – То, что ты со мной делала, называется не игрой, а насилием. И, если ты, таким образом, пыталась поиграть в БДСМ, то из тебя хреновый организатор.

- БДСМ? – переспросила Хенси, словно смакуя каждую букву.

Она тоже полностью развернулась на кровати, скрещивая ноги по-турецки, и продолжила:

- БДСМ это – такой бред, - она покачала головой. – Нет, Трюмпер, я считаю, что насилие должно быть чистым, неопороченным всякими там глупостями, вроде контрактов и стоп-слов, оно должно идти от сердца.

- Из-вра-щен-ка, - спокойно ответил Трюмпер, чётко выговаривая каждый слог.

- Ведь именно так ты и считаешь?

Парень нахмурился, не совсем понимая, к чему девушка сказала это. Она слегка улыбнулась и покачала головой, после чего вновь обратилась к парню:

- Ладно, забудь, Трюмпер. Боюсь, если мы начнём говорить о прошлом, я опять тебя покалечу.

- А так ты ограничишься милой «дружеской» беседой? – несколько саркастично уточнил парень.

- Может быть… - непонятным тоном ответила Хенси, скользя взглядом вниз, останавливаясь у первой застёгнутой пуговице на рубашке Морица.

- Тебе не с кем поговорить? – вдруг, серьёзно спросил парень.

- Может быть… - прежним непонятным голосом ответила девушка.

- А Филипп?

- Он меня бесит, - отрезала брюнетка. – К тому же, он ещё совсем мальчишка… Не очень умный мальчишка. А я предпочитаю равных и интересных противников.

- Ты называешь собеседников противниками? – удивился Мориц. – Оригинально…

- Для меня вся жизнь, в некотором смысле, бой, - ответила девушка.

Её взгляд то останавливался, то вновь начинал блуждать по лицу Морица, по его телу. Это заставляло парня чувствовать себя несколько неуютно. Постаравшись взять себя в руки и не обращать внимания на странный, прожигающий насквозь взгляд брюнетки, Трюмпер спросил:

- А Бруно?

- Что «Бруно»?

- Где он? Помнится мне, вы были более, чем близки…

Хенси широко улыбнулась, словно беззвучно рассмеялась и покачала головой, отвечая:

- Нет, Мориц, близок с ним был ты, - она ухмыльнулась. – Кстати, а почему ты спрашиваешь про него? Неужто, захотел повторить? – Мориц поднял на девушку негодующий взгляд, но Хенси, проигнорировав его, продолжила: - Нет уж, прости, Трюмпер, но уже тогда, пять лет назад, я поняла, что не хочу делить тебя ни с кем. Издевательство над тобой – моя персональная потеха.

- Ты неисправима, - покачал головой Мориц.

Всякий раз ему казалось, что – вот, начал получаться у них нормальный диалог, но всякий раз Хенси разрушала его надежды, соскальзывая на свои излюбленные сарказм, яд и унижения. Парень вздохнул и поднял голову, спрашивая:

- Так, где он? Я про Бруно.

- А тебе какая разница, Трюмпер?

- Интересно, - спокойно ответил парень. – Всё-таки, как ты сказала, мы были с ним близко знакомы. К тому же, именно с его лёгкой руки в моей голове очутился кусок свинца. Знаешь ли, после такого я предпочитаю знать, где он и быть уверенным, что он не придёт. И то, что стрелял он по твоей наводке, ничего не меняет.

- Странно, что ты не знаешь…

- О чём не знаю?

- Эта новость гремела в прессе не менее полугода, - ответила Хенси, откидываясь назад и слегка прикрывая глаза, смотря на парня из-под полуопущенных ресниц.

- Литтл, ты можешь мне просто сказать, что за новость?! – раздражённо спросил парень. – Мне не нравятся эти игры в «близко-далеко».

- Новость о смерти Бруно, - спокойно ответила девушка. Складывалось впечатление, что она говорит не о смерти, пусть нелюбимого, но бывшего парня, а о какой-то будничной, совершенно банальной вещи. Впрочем, смерть давно стала для этой девушки обыденностью…

- Смерти? – переспросил парень, потирая нос. – Я не знал… Что ж, тогда понятно, почему ты приходишь ко мне. Ищешь замену?

«Какой же ты дурак, Мориц, - горько подумала Хенси, сохраняя при этом маску равнодушия. – Это в нём я искала замену тебе… но не нашла. Оригинал не заменит ни одна, пусть даже самая лучшая, подделка».

- И как это случилось? – спросил Трюмпер, забыв о том, что задал вопрос. Впрочем, Хенси не желала и не собиралась на него отвечать.

- Его убили, - спокойно ответила Хенси.

- Кто?

- А ты как думаешь? – странным тоном спросила девушка, на её губах играла непонятная усмешка.

- Только не говори, что ты… - ответил Мориц, невольно поёжившись.

Конечно, Бруно был ему никем, да и о более близких людях Мориц не сильно плакал и пёкся. Но даже мысль о том, что Хенси могла хладнокровно лишить жизни того, кто любил её, кто не чаял в ней души и был готов ради неё на всё, даже на преступление, заставляла холодок пробежать по его спине.

Девушка ничего не ответила, не сказала ни «да», ни «нет». Мориц несколько минут сидел, продолжая надеяться на то, что Хенси ему всё-таки ответит. Он немного подзабыл о том, какой терпеливой может быть эта странная брюнетка.

- Ты не ответишь мне? – спросил Мориц, поднимая на девушку какой-то особенно завораживающий, подёрнутый непонятной поволокой взгляд коньячно-карих глаз.

Хенси стоило больших усилий совладать с собой и не задерживаться взглядом на его глазах дольше положенных долей секунд.

- Мы все живём в разных – своих персональных мирах, - ответила брюнетка. – Ты сам можешь решить, кем является Хенси из твоего.

- А, по-моему, мы уже давно живём в одной вселенной, - спокойно, даже слишком спокойно возразил Мориц.

- Нет, Мориц, - ответила Хенси, поднимая глаза и смотря куда-то в стену. – Наши миры никогда не пересекутся... потому что, пусть у нас общее настоящее, но у нас совершенно различное прошлое и будущее.

- Ты так уверена в этом? – спросил парень, самоуверенно смотря в глаза девушке напротив. Хенси повела бровью.

- Ты действительно думаешь, что мы можем быть хоть капельку похожи? – спросила девушка. – Трюмпер, ты идиот, - девушка фыркнула и достала сигарету, закуривая. – Такой же, каким был в школе.

- А ты так же отчаянно пытаешься дать мне отпор, как в школе, - слишком смело ответил Трюмпер.

Хенси резко сжала челюсти, отчего желваки на них вздрогнули. Её глаза заметно потемнели, в них разлилась сталь и космическая холодность.

- А ты действительно идиот, - изменившимся, ледяным тоном ответила Хенси.

Девушка встала и подошла к парню, становясь над ним, как чёрная тень, как приговор и его исполнитель. Глубоко затянувшись, Хенси склонилась к Морицу и выдохнула ему в лицо горький и едкий дым, от которого у парня защипало в глазах. Трюмпер кашлянул и подался назад, пытаясь убраться от удушливого облака, но Хенси резко схватила его за затылок, удерживая на месте и шепча, шипя, словно растревоженная кобра:

- Не нравится, Трюмпер? Не нравится, когда тебя не спрашивают?

- Нет, - отчего-то, хрипло ответил парень.

- Вот и мне не понравилось, - сухо ответила девушка, отталкивая его от себя и отходя на шаг.

Повернувшись к парню, она смерила его взглядом раненой анаконды. Выждав секунды, Трюмпер спросил:

- Почему ты не можешь просто забыть об этом? Сколько можно жить прошлым?

- Забыть? – несколько высоко переспросила Хенси. Она вновь подошла к парню вплотную. – Это моё право, Трюмпер, помнить. Благодаря тебе и твоей компашке кроме памяти у меня ничего и не осталось. И, может быть, я и хотела забыть о том проклятом дне долгие дни-недели-месяцы, что проводила в больнице, но потом я поняла, что этому не бывать. Не бывать потому, что память не сотрёшь, мы – не люди в чёрном. А ещё, Трюмпер, - она сделала паузу и облизала губы, после чего поставила колено на кровать, склоняясь к парню. – Ещё, Трюмпер, этому не бывать потому, что такие, как вы не должны оставаться безнаказанными, - она фыркнула, продолжая: - Да, ваши дорогие папаши, да и моя глупость, уберегли вас от тюрьмы, но… Но, разве, ты не предпочёл бы сесть, чем оказаться здесь? Конечно, условия те же, но там был бы шанс выйти. Хотя… - она смерила парня едким взглядом. – Хотя, Трюмпер, вряд ли. Знаешь ли, в тюрьме к этому очень серьёзно относятся, а насиловать несовершеннолетних девочек, да ещё и группой – не по понятиям. Хотя, о чём я? – она усмехнулась. – Конечно же, ты об этом знаешь, думаю, папаша тебя хорошо просветил о тюремных порядках и о том, что там делают с такими, как ты.

- Закрой рот, - процедил сквозь зубы парень.

Пусть ему было уже не пятнадцать лет, но тема сидевшего отца для него по-прежнему была болезненной, парень реагировал на неё, как бык на красную тряпку, вскипая и теряя самообладание.

- А что? – усмехнулась в ответ Хенси. Она развела руками. – Что ты мне сделаешь, Трюмпер? Это тогда, на том грёбанном пустыре, ты мог меня покалечить за подобные слова. Там и тогда ты был хозяином положения. Но всё изменилось, Мориц, - девушка жёстко сверкнула глазами. – Теперь, ты – никто. Ты – моя кукла. И я сделаю с тобой всё, что захочу. Жаль только, что ты этого так и не понял.

Договорив, Хенси затушила сигарету об тумбочку и бросила её на пол, разворачиваясь и направляясь к двери.

- А я бы тебя простил, - угрюмо сказал парень, смотря девушке в спину.

Хенси остановилась около самой двери и оглянулась через плечо. Мориц продолжил:

- Благодаря тебе я год пролежал в коме, потом ещё полгода был полным овощем, а ещё восемь месяцев восстанавливался. Когда я пришёл в себя, я даже говорить не мог. Не мог даже нормально мыслить. Ты представляешь, чего мне стоило вернуться к нормальной жизни? Чего мне стоило даже просто встать на ноги?

Мориц говорил постепенно всё громче и громче, но он не кричал. Хенси так и стояла, взявшись за дверную ручку, слушая непонятную тираду-исповедь пленника.

- Ты представляешь, каково это – открыть глаза и понять, что пропустил почти два года? Что они просто выпали из твоей жизни и уже никогда не вернутся? Ты не представляешь, как это сложно – изображать перед родителями амнезию, чтобы не рассказывать им весь тот ужас, что тебе довелось пережить. Ты понимаешь это, Хенси?

«Зато, у тебя есть родители, - как-то отстранённо, невозможно горько подумала девушка. – И, я уверена, ты был окружён заботой и любовью с их стороны».

Она вновь оглянулась через плечо, сухо отвечая:

- А ты представляешь, каково это – открыть глаза и понять, что ты больше не хочешь их открывать?

Мориц не успел ответить, лишь только его губы едва заметно двинулись. Хенси ответила сама:

- А вот я представляю.

- Хенси! – этот запоздалый оклик ударился в спину брюнетки, но уже не мог её остановить.

Она не хотела более разговаривать с пленником, который выворачивал её душу наизнанку и заставлял вновь переживать всю ту боль, что она пережила, всё то отчаянье…

Рука Морица, протянутая в глупом жесте-попытке остановить, упала обратно на колено. Парень поджал губы и гулко сглотнул, продолжая смотреть на закрытую дверь, за которой скрылась его странная и такая непонятная мучительница, эта – девушка-боль, девушка-ненависть, девушка…

«Девушка-пиздец», - мысленно закончил парень, сверля взглядом ни в чём не повинное дерево двери. Как-то так получалось, что с каждым днём, с каждым новым своим визитом, Хенси оставляла всё больше вопросов и недоумения в его душе.

- Ты мразь, Трюмпер, - прошептала Хенси.

Девушка сидела с обратной стороны двери, прислонившись к ней спиной и болезненно заламывая руки в глупой и безнадёжной попытке унять внутреннюю горечь. Каким-то нелепым образом Мориц всякий раз умудрялся всколыхнуть в душе брюнетки нечто такое, что ставило в тупик даже её саму.

Каждый раз ей всё сильнее хотелось его убить и всё острее… поцеловать. Потому что он – её красная тряпка, и он – её маленькая утопия. Он то, чего она никогда в себе признает, но и никогда не выгрызет из себя.

«Может быть, - думала Хенси, закуривая и опускаясь попой на пол, – я и люблю, но ненавижу больше. И, кажется, я придумала, что мне делать…».

Глава 41

Только сегодня ночью я останусь

И мы отбросим всё это прочь,

Когда свет режет глаза,

Он говорит мне, что я права,

И если со мной все будет кончено,

Это все из-за тебя,

Толькосегодняночью.

The Pretty Reckless, Just tonight©

Мориц поднял взгляд на дверь, когда услышал звук поворота ключа в замочной скважине. Буквально через мгновение дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Филипп. Парнишка насторожено оглядел помещение, а, после, обратился к Трюмперу:

- Хенси нет?

- Как видишь, - развёл руками Мориц. – Или ты думаешь, что она прячется под кроватью?

Филипп на секунду задумчиво нахмурился, а потом расслабленно выдохнул:

- Нет, не думаю.

Мориц убрал ноги, освобождая место на кровати, позволяя Филиппу сесть. Домработник запер дверь и подошёл к постели, садясь на край. Он какое-то время посмотрел на Трюмпера, словно изучая его. Мориц уже почти успел начать беситься от такого пристального взгляда, но парнишка обратился к нему:

- А ты лучше выглядишь… Как вижу, план работает?

Мориц вопросительно посмотрел на домработника, он продолжил:

- Ну, синяки, - он указал на лицо. – Их нет. И следов побоев нет…

- А, ты об этом… - ответил Мориц, садясь удобнее и отводя взгляд. – Да, - он вздохнул. – Хенси стала почти мила со мной.

- Вот видишь! – улыбнулся мальчишка. – Знаешь, даже самое дикое животное можно перевоспитать любовью и хорошим отношением.

Трюмпер поднял на парня взгляд, несколько секунд разглядывая его, затем усмехнулся и покачал головой.

- Если Хенси узнает, - сказал он, - с кем ты её только что сравнил, тебе не поздоровится.

- Это же всего лишь пример! – смущённо воскликнул мальчишка. – Я вовсе не думаю о ней так!

Мориц слабо улыбнулся в ответ и снова отвернулся. Его взгляд вновь и вновь против его воли возвращался к двери. Парень ловил себя на мысли о том, что ожидал, что к нему придёт Хенси, что он ждал её…

«Конечно, ждал, - внутренне фыркнул парень. – Всегда лучше готовиться к худшему». Эти размышления были призваны оправдать его странное поведение, но они больше походили на попытку убедить в этом самого себя.

- Что-то не так? – участливо поинтересовался Филипп, подсаживаясь ближе.

- Домой хочу, - выдохнул Мориц, продолжая смотреть на запертую дверь.

- Я тебя понимаю…

- Нет, не понимаешь, - парень покачал головой и продолжил: - Ты здесь, пусть и в капкане, но не в тюрьме.

- А есть разница? – поинтересовался парнишка. Он не совсем понял тяжёлого смысла слов своего собеседника.

- Есть, - вздохнул Мориц, вновь поднимая взгляд на дверь. – Из капкана можно выбраться своими силами, пусть и со страшными ранами, из тюрьмы же ты выйдешь только тогда, когда позволит «суд».

- У тебя странные метафоры, - ответил Филипп, хмурясь.

- Если ты их не понимаешь, это ещё не значит, что они странные, - возразил Мориц.

- Знаешь, я ведь тоже не могу уйти отсюда… - сказал Филипп. – По крайней мере, пока. Но я понимаю, ради чего я это делаю, и становится проще. И к Хенси я смог привыкнуть. Точнее… - парень пересел, разворачиваясь лицом к Морицу, и почесал нос. – Точнее, сперва она казалась мне совсем нормальной, потом я начал замечать странности, а потом… Потом привык.

- Люди ко всему привыкают… - задумчиво произнёс Мориц, смотря в стену.

- И к боли?

- К физической – да, - ответил Трюмпер.

- А я боюсь физической боли, - ответил парнишка, обнимая себя за плечи и сжимая рукой плечо.

- Соглашусь, в этом мало приятного.

- Но душа болит сильнее? – участливо спросил парень, подсаживаясь ещё ближе.

- Давай, оставим эти философские беседы? – фыркнул Мориц, смотря на домработника.

- Как хочешь, - пожал плечами Филипп.

Он несколько минут помолчал, затем вновь обратился к Трюмперу:

- Знаешь, Хенси стала в последнее время какой-то другой… потерянной, что ли? Она словно не может найти себе места…

- Можно вопрос? – перебил парня Трюмпер.

- Спрашивай.

- Зачем ты мне помогаешь? – он посмотрел на домработника. – Хенси тебе помогает, а ты…

- Я не знаю, - честно ответил мальчишка, опуская голову. – Мне просто жаль тебя, а ещё я не хочу, чтобы она совершила эту страшнейшую ошибку… Знаешь, я ведь… я ведь понимаю, что она мучит тебя и… и хочет убить. Я не хочу, чтобы она сделала это, ведь обратной дороги не будет. И я не только о том, что тебя не воскресишь. Извини, но она сломает себе этим жизнь. Убив однажды, ты уже никогда не сможешь стать прежним, жить, как до этого…

- Не хочу разбивать твои розовые очки, но Хенси уже давно нет пути назад…

- Ты о чём?

- Смотри.

Мориц подсел к Филиппу и развернул его так, чтобы он видел фотографии на стенах. Трюмпер протянул руку, указывая на изображения.

- Как думаешь, кто это?

- Н… Не знаю, - ответил Филипп. В вопросе Трюмпера слышался какой-то подвох, внутреннее напряжение.

- Это – мои друзья, - ответил Мориц. – Эдвард, Томас, Кайл и Кит… школьные друзья, - парень вздохнул и добавил: - И они все уже мертвы. Хенси убила их всех.

- Что? – пискнул Филипп. – Мориц, - парнишка повернулся к собеседнику лицом, испуганно заглядывая в глаза. – Ты серьёзно?

- А есть ли мне смысл врать? – серьёзно спросил Мориц. – Да, Филипп, это правда.

- З… Зачем она это сделала? За что?

- А ты у неё лучше спроси, - ответил Трюмпер, но, посмотрев на парнишку, добавил: - Я шучу, не спрашивай её. Боюсь, что, если ты спросишь её об этом, ты пополнишь список её жертв.

- Как она могла? – шокировано спросил мальчишка. Его голос дрожал. – Как можно лишить человека жизни?

- Она утверждает, что у неё были причины.

- Какие? Что… Что вы ей сделали?

Филипп вопросительно смотрел на собеседника, ожидая ответа, но Мориц упрямо молчал. Ему не хотелось озвучивать ошибку прошлого ни перед кем. Парню казалось, что, скажи он правду, это будет приравниваться к признанию вины и прошению о наказании.

- Ты не скажешь? – вкрадчиво спросил Филипп, когда молчание чрезмерно затянулось.

Мориц отрицательно покачал головой.

- Нет, - он вздохнул и снова посмотрел на дверь. – Это уже не важно.

- Но, может быть, узнай я причину её ненависти, я смог бы помочь тебе…

«Скорее, - горько подумал Мориц, - ты тоже меня возненавидишь».

- Это так страшно, что ты боишься об этом говорить? – не унимался Филипп.

- Я просто не хочу об этом говорить, - вздохнул Трюмпер.

- Ладно, - сдался Филипп.

Он опустил голову, занавешивая лицо волосами, и просидел так несколько минут. Тишина, воцаряющаяся слишком часто, несколько напрягала, но Мориц не спешил её нарушать. Отчего-то, слишком много непонятных мыслей сейчас роились в голове парня, мучили его, отвлекая от такой мелочи, как молчание…

Трюмпер вернулся в реальность лишь тогда, когда услышал тихий скрип кровати. Он поднял взгляд на вставшего парня.

- Мне пора, пока меня Хенси не хватилась. Знаешь, мне бы очень хотелось узнать правду, но… раз ты не хочешь об этом говорить, я попробую понять. Не знаю, что ты такого сделал, чтобы заслужить всё то, что сейчас с тобой происходит, но я вижу, что Хенси делает с тобой, и это жестоко. Потому я всё равно буду на твоей стороне. Сам понимаешь, Хенси я предать не могу, но всеми силами попытаюсь сделать так, чтобы она не совершила ошибки, а ты смог выйти отсюда.

- Спасибо, - искренне, ответил парень, хотя в его голове сейчас были совершенно иные мысли.

Мориц понимал, что, узнай мальчишка правду, его отношение к нему изменится. А это могло окончательно добить и без того хрупкую надежду на избавление. Может быть, Филипп не мог как-то основательно помочь пленнику, но он помогал словом и советом, он, как-никак, заботился о Трюмпере, и Морицу совершенно не хотелось терять эту маленькую крупицу человеческого отношения, что ему осталась. Парень понимал, что вечно молчать не получится, рано или поздно, но мальчишка всё равно всё узнает, поймёт. Потому Морицу не оставалось ничего, кроме как попытаться выставить Хенси в глазах парня таким монстром, на фоне которого его собственная жестокость поблекнет.

Когда Филипп ушёл, Мориц лёг, закладывая руки под голову и хмуро смотря на дверь. Трюмперу хотелось выйти отсюда, просто хотелось спастись, и ему не казалось зазорным использовать даже самые низкие способы для этого.

«Война – есть война, - думал парень, в задумчивости кусая губы. – Может быть, я и виноват перед тобой, Хенси. Но, признай, ты осталась жива. И я тоже не собираюсь здесь умирать».

Хенси зашла в спальню, раздражённо оглядываясь по сторонам, ища мобильный телефон, который вечно куда-то закидывала. Найдя аппарат в складках одеяла, девушка набрала номер, нетерпеливо постукивая пальцами по колену, ожидая ответа. Абонент ответил после второго гудка, словно сидел и ждал звонка брюнетки.

- Привет, - быстро проговорила Хенси. – Ты одна?

- Да… - ответил несколько ошарашенный женский голос.

- Можно мне приехать?

- К… Конечно, Хенси, - ответила девушка.

- Хорошо, - вздохнула брюнетка. – Я позвоню твоему боссу и скажу, что забираю тебя, чтобы проблем не возникло.

- Да, хорошо, - растерянно ответила Ника. – Я жду. Ты… помнишь адрес?

- Ах, точно, - Хенси улыбнулась. – Я помню, как мы туда шли, но совершенно не помню ни названия улицы, ни номера дома.

Ника продиктовала адрес. Договорившись, Хенси отключилась, тут же набирая номер сутенёра и холодно объясняя ему, что его подопечную она забирает до утра. Объяснив всё Никиному начальнику, брюнетка встала, подходя к шкафу и переодеваясь. Схватив рюкзак, кошелёк и ключи, девушка ураганом слетела с лестницы, едва не сшибая Филиппа. Мальчишка едва успел отскочить в сторону.

- Хенси, ты куда? – аккуратно спросил он.

Проигнорировав вопрос домрабоника, Хенси начала его инструктировать.

- Я уезжаю, когда вернусь – не знаю. Пока меня не будет, к Морицу не ходи. Если вернётся Энди – слушайся его и делай, что скажет, - Филипп кивнул. – Что ещё? – девушка повернулась и окинула домработника придирчивым взглядом. – Ладно, пока, достаточно.

Брюнетка сунула кошелёк в рюкзак и вышла за дверь, громко захлопывая её прежде, чем Филипп вновь успел открыть рот. Быстро плюхнувшись на сиденье, она завела автомобиль, несколько неровно выгоняя его из гаража и чудом не задевая ничего на своём пути.

Ника была более, чем удивлена звонком Хенси, она уже думала, что брюнетка забыла про неё, как всегда забывают клиенты про своё «маленькое ночное приключение». Но она была рада тому, что брюнетка вспомнила про неё, рада и ошарашена – Хенси каждый раз удивляла девушку, заставляя не знать, чего ожидать в следующую секунду, а уж сейчас, когда она сама позвонила ей и попросила о нерабочей встрече, Ника и вовсе не знала, что думать…

Когда в дверь позвонили, блондинка вздрогнула, напрягшись. Пусть она была более, чем рада видеть Хенси, но, всё же, общество брюнетки действовало на неё, как присутствие удава на кролика… только с эротической подоплёкой.

Проходя по длинному коридору, девушка затормозила у большого, немного заляпанного зеркала, быстро поправляя одежду и волосы. Нахмурившись, Ника решила, что без вязаной светло-жёлтой кофты будет лучше, сняла её и, свернув, положила в кресло. Выдохнув, пытаясь успокоить всё более ускоряющееся сердцебиение, блондинка открыла дверь, сразу же встречаясь взглядом с чуть прищуренными, стальными глазами Хенси.

- Привет, - первой поздоровалась брюнетка.

- Привет… - как-то неуверенно ответила Ника.

- Можно мне пройти?

Блондинка вздрогнула и слегка покраснела, заметив, что по привычке перекрыла путь в квартиру, не пуская гостью на порог.

- Конечно, - смущённо ответила она, отходя и пропуская гостью.

Закрыв за Хенси дверь, Ника какое-то время помялась, но, всё же, решилась спросить, уточнить.

- А ты приехала сюда, чтобы…

- Нет, - перебила Нику брюнетка. – Я приехала к тебе не как к проститутке. Так что, можешь расслабиться, - она слегка улыбнулась. – А то, что я всё равно заплатила за нашу встречу… - брюнетка вздохнула и взъерошила свои короткие чёрные волосы. – Полагаю, если бы я этого не сделала, тебя бы могли сорвать в любой момент к другому клиенту. А так, как говорится, ничего личного – занято.

Хенси окинула взглядом Нику, которая стояла на расстоянии нескольких шагов. Девушка сжимала своё плечо и нервно потирала его, словно пытаясь себя успокоить.

- Не волнуйся, - мягко попросила Хенси, подходя к блондинке. – Я тебя не трону и ничего от тебя не потребую.

«Да я этого и не боюсь», - подумала блондинка, тут же заливаясь краской от таких своих бесстыдных мыслей.

- Ты очень мила в своём смущении, - сказала Хенси, смотря в лицо Нике.

- Извини…

- Я тебе уже говорила, что ты слишком часто просишь прощения? – брюнетка лукаво сверкнула глазами. – Пытаешься быть святой, да не получается?

- С моей профессией сложно претендовать на статус святого, - неуверенно ответила Ника. Она чувствовала в словах Хенси зарождающуюся «игру», но пока не могла понять её правил.

- А как же Мария Магдалина? – возразила брюнетка.

- Мне очень странно слышать это от тебя, - честно ответила Ника, смущённо опуская взгляд.

- Я, вообще, люблю удивлять, - ответила Хенси, дерзко вскидывая бровь.

Девушка оглянулась, осматривая коридор, и вновь вернулась к собеседнице, спрашивая:

- Твоя соседка дома? Мне хотелось бы знать, что я могу говорить, а что нет… Не люблю посторонних ушей.

- Её нет, - ответила Ника. – Она вернётся часов в двенадцать ночи, но, если надо, я могу попросить её переночевать у парня.

Хенси посмотрела на Нику, заставляя ту пожалеть об излишней инициативности, но ничего по этому поводу не сказала.

- Может быть, пригласишь меня куда-нибудь? Или мы так и будем стоять в коридоре? – спросила брюнетка.

- Ах, да, извини, - спохватилась Ника. – Пошли, - она подошла к брюнетке и тронула её за руку. – Квартира в нашем распоряжении, так что, мы можем выбрать любую комнату.

- И какие есть варианты?

- Моя спальня, зал, кухня… - ответила Ника, теряясь под таким пронзительным взглядом Хенси. – Ещё есть спальня моей соседки, но…

- Но – не стоит, - закончила за неё Хенси. – Я голосую за кухню. А ты?

Ника подняла удивлённый взгляд. Всё-таки, ей было непривычно, что брюнетка спрашивает её мнения. Она ответила:

- Я не против.

Девушки переместились на кухню, где Ника по привычке поставила кипятиться чайник. Хенси наблюдала за блондинкой со спины, а затем перевела взгляд на стол. Он был дешёвым и заметно старым, со множеством следов-порезов от ножа, видно, хозяева пренебрегали доской для нарезки продуктов. На нём стояла сахарница и салфетница с несколькими яркими салфетками, а так же чашка с недопитым зелёным чаем.

- Извини, - сказала Ника, проследив взгляд Хенси. Она забрала чашку и вылила в раковину содержимое. – Может быть, ты чего-нибудь хочешь? – поинтересовалась блондинка, оглядываясь через плечо.

- Кофе. С молоком и без сахара.

- У меня нет молока, - виновато ответила Ника.

- Тогда – без молока и без сахара, - ответила Хенси, растягивая губы в широкой улыбке.

Ей нравилась Ника, безумно нравилась тем, что рядом с ней она могла пусть ненадолго, но забыться. Сейчас был именно такой момент. Развернувшись на стуле, брюнетка подпёрла голову рукой, следя за передвижениями и действиями блондинки. Приготовив две чашки кофе, Ника поставила одну из них перед Хенси и села напротив брюнетки, обнимая ладошками чашку.

Как обычно, отпив, не дожидаясь того, когда напиток хоть чуть-чуть остынет, Хенси облизала обожженные губы. Ника сидела, держа спину слишком прямо, натянутая, словно струна. Она так хотела посмотреть на свою гостью, но и так страшилась прямого взгляда в эти непонятные ледяные и смеющиеся глаза, в которых было столько всего, что, верно, даже сам создатель не ведал всех эмоций и чувств, каждого их оттенки и перехода.

- Слушай, - спросила брюнетка, когда чашка опустела наполовину, - а у тебя нет чего-нибудь покрепче?

- Эм… нет. Но я могу сбегать и купить, тут рядом магазин, - засуетилась Ника. Хенси согласно кивнула.

Кода блондинка встала, Хенси потянулась к сумке, доставая оттуда кошелёк, но Ника остановила её.

- Не надо, - сказала блондинка. – У меня есть деньги.

- Ника, в этом нет ничего такого, - спокойно возразила Хенси, доставая купюры и протягивая ей. – Полагаю, деньги тебе нужны, раз ты выбрала… такой способ заработка.

Блондинка замялась, но, всё же, взяла протянутые купюры. Спорить с Хенси всегда казалось невозможным.

- И, кстати, - добавила брюнетка, провожая Нику до двери. Она опёрлась на дверной косяк. – Когда вернёшься, расскажешь мне, что стало причиной такого своеобразного выбора?

- Зачем тебе это, Хенси? – спросила Ника.

- Потом, - возразила брюнетка. – Поговорим, когда вернёшься.

- А… что покупать?

- Виски, - ответила Хенси. – Коньяк, ром, текилу… Любой крепкий напиток.

Кивнув, Ника скрылась за дверью, оставляя Хенси одну в чужой и пустой квартире. Девушка, сперва, хотела осмотреться, но потом предпочла не делать этого без ведома хозяйки и вернулась на кухню.

Магазин был совсем рядом с Никиным домом и девушка вернулась очень быстро, Хенси даже несколько удивилась её скорости.

- Вот, - сказала блондинка, ставя на стол увесистую бутыль с крепким напитком. Она встряхнула промокшими волосами – на улице успел пойти дождь и как следует подмочить её.

- Ром, - удовлетворённо подметила Хенси, беря бутыль и рассматривая её. – Что ж, с таким объёмом мне ещё сталкиваться не приходилось.

- Я запомнила, что ты пила как-то тёмный ром, - ответила Ника. Её дыхание было несколько сбитым, было заметно, что она торопилась поскорее вернуться. – Только там не было той марки, что ты пила.

- Это не важно, - с лёгкой улыбкой ответила Хенси. – Садись и выпьем?

Согласно кивнув, Ника подошла к шкафчику с посудой. Специальных бокалов у девушки не было, потому она поставила на стол два совершенно обычных стакана, сорвав этим с губ брюнетки ещё одну улыбку.

- Что-то не так? – спросила Ника, заметив непонятную улыбку, блуждающую на устах брюнетки.

- Мне нравится, - будто бы невпопад ответила Хенси, но этим было всё сказано.

Передав бутылку Нике, брюнетка оставила разлитие напитка за ней и подтолкнула к ней свой стакан. Когда оба стакана были наполнены – по незнанию Ника наполнила их практически до краёв – Хенси взяла свой и подняла, смотря на собеседницу искрящимся взглядом.

- За сегодняшний вечер? – несмело предложила Ника, повторяя за брюнеткой и тоже поднимая стакан.

- За него, - тихо ответила Хенси и сделала несколько больших глотков. Горло обожгло сорокоградусной крепостью, но это было привычно и приятно.

Вновь расплывшись в медленной, непонятной улыбке, брюнетка обратилась к девушке напротив:

- Так, ты расскажешь мне, что вынудило тебя стать проституткой?

- Это совершенно неинтересно, Хенси, - нахмурилась Ника, опуская взгляд.

- Но я настаиваю, - ответила Хенси. – Не бойся, я не стану тебя осуждать.

- Четыре месяца назад я устроилась на работу, - начала рассказывать Ника после нескольких минут молчания. – Домработницей у одного весьма состоятельного человека…

Хенси сидела, не отрывая взгляда от лица блондинки, в котором сейчас читалось так много… и больше всего в нём было стыда и вины.

- Всё было нормально, вот только он иногда намекал на… - она замялась. – Намекал на большее. Но я давала ему понять, что ничего не будет и он отставал. Мне казалось, что отставал. Знаешь, он любил выпить, очень любил. И, порой, когда случалось так, что он выпивал не дома, он поручал мне забрать его машину и пригнать домой. Так случилось и в ту ночь… В два часа ночи я забрала автомобиль из очередного клуба… или ресторана? Уже не помню… Был ужасный ливень, но, мне казалось, что я вполне благополучно справляюсь с управлением. Мне казалось так ровно до тех пор, пока меня не занесло на повороте, и я не влетела боком на полной скорости в бетонный забор.

- И что с тобой было тогда? – серьёзно спросила Хенси.

- Со мной ничего, - Ника слегка натянуто улыбнулась. – А вот машина – всмятку. Ты бы слышала, как он орал… Конечно, для него это небольшие деньги, но он сказал, что я должна оплатить её ремонт. Думаю, он так сделал потому, что я ему отказала.

- Урод, - спокойно констатировала Хенси. – И из-за этого тебя пришлось идти продавать себя?

- Да, - вздохнула Ника. Она нервничала, рассказывая свою историю, и пыталась скрыть волнение, вцепившись в стакан с тёмным ромом. – Заработать такие деньги на нормальной работе не представлялось возможным, а он грозил мне судом и, вообще, крупными неприятностями. Вот я и пошла, как ты сказала, продавать себя… Мне сказали, что понадобится максимум полгода на то, чтобы заработать нужную сумму. Но я управляюсь даже быстрее, - Ника улыбнулась и подняла глаза, смотря на Хенси. – Благодаря тебе.

- Мне? – удивилась брюнетка.

- Да, меня брали, в основном, на час, а ты, всякий раз, выкладывала большие суммы за наши… встречи.

- Что ж, рада, что помогла тебе, - ответила Хенси.

По всему виду брюнетки было понятно, что она что-то задумала: взгляд налился сталью, мышцы напряглись… От этой картины невозможно было отвести глаз, а Ника и не пыталась.

- Скажешь мне его имя?

- Чьё? – не поняла Ника.

- Имя того, на кого ты работала и кому должна.

- Зачем тебе оно?

- Я очень не люблю, когда заставляют очернять собственное тело, - ответила брюнетка, отводя взгляд.

Ника недоверчиво покосилась на Хенси, но, всё же, назвала имя и фамилию того, на кого работала, а, также, адрес. Кивнув, брюнетка перевела тему. Она не хотела, чтобы Ника более задумывалась над этим сейчас.

- Хенси, - уже заметно пьяным голосом произнесла Ника. Она встала и подошла к брюнетке.

Хенси вопросительно изогнула бровь, но ничего не сказала, ожидая продолжения. Ника продолжила:

- Спасибо тебе.

- За что?

- За то, что ты есть, - прошептала Ника, медленно склоняясь к лицу брюнетки.

Горячее, пахнущее крепким спиртным, дыхание опалило кожу Хенси, но она не вздрогнула, не подалась назад. Она не желала останавливать блондинку. Как-то судорожно выдохнув, словно, пытаясь скрыть – а, может, выпустить – всё то, что творилось в душе, Ника приблизилась ещё ближе и прикоснулась к губам Хенси. Это был даже не поцелуй – всего лишь, прикосновение, касание: горячее, трепетное, нежное и, одновременно, обжигающее.

Помедлив чуть-чуть, Ника подалась вперёд, начиная целовать брюнетку, но, по-прежнему, делая это очень аккуратно, словно, боясь, что та её оттолкнет. Но Хенси не желала и не собиралась её отталкивать. Чуть осмелев, блондинка провела языком по верхней губе брюнетки, судорожно, поверхностно и сбито дыша при этом. Это дыхание щекотало кожу и, одновременно, так раззадоривало.

Подавшись вперёд, Хенси сама впилась в губы Ники, перехватывая инициативу, делая поцелуй более грубым, страстным. Блондинка вздрогнула, когда почувствовала руки девушки на своей талии, но быстро пришла в себя. Осмелев, а, скорее, позабыв обо всём из-за такой преступной близости загадочной брюнетки, Ника села ей на колени, выгибаясь в спине и прижимаясь к ней всем телом.

Хенси улыбнулась ей в губы, продолжая целовать, только, делая это более отрывисто. Кислорода уже заметно не хватало, потому это было единственной возможностью не задохнуться.

- Хенси, - шептала Ника, отрывисто целуя брюнетку в шею, прижимаясь к ней максимально близко, теряя рассудок и двигая бёдрами, пытаясь тереться об обожаемую любовницу. – Мне кажется, я схожу с ума…

- Я тоже, - выдохнула Хенси, впиваясь в губы партнёрши грубым, даже болезненным поцелуем.

Какая-то, ещё недобитая часть её души надрывно кричала, что послание это адресовано отнюдь не милой блондинке, что сейчас извивалась в её руках, тяжело дыша и уже даже слегка постанывая от необузданного желания. Зарычав, желая отогнать эти мысли прочь, загнать их так глубоко, как только возможно, Хенси укусила губы девушки и схватила под ягодицы, сильно, даже грубо прижимая к себе. Ника вскрикнула от неожиданности, но уже в следующую секунду расплылась в довольной, тающей улыбке, возвращаясь к прерванному поцелую.

Отвернув голову, разорвав поцелуй, от которого уже болели губы, Хенси припала губами к лебединой шее Ники, начиная покрывать её лёгкими поцелуями, изредка покусывать и тут же зализывать места укусов.

- Хенси, господи, - сбито прошептала Ника. От возбуждения и недостатка кислорода её голос сел.

- Нет, - отозвалась брюнетка, продолжая покрывать шею и ключицы блондинки поцелуями. – Я не бог…

- Ты намного лучше, - выдохнула Ника.

Вместо ответа Хенси дёрнула майку девушки вверх, срывая ненужную вещь и бросая куда-то на пол. Она тут же вновь припала поцелуями к светлой и такой нежной коже блондинки, на которой от каждого неаккуратного воздействия оставался красноватый след. Ника выгибалась в её руках, невольно подставляя самые чувствительные места под поцелуи, и Хенси не игнорировала этого.

Покрыв поцелуями каждый сантиметр её обнаженного верха, брюнетка поддела пальцем чашку белого кружевного бюстгальтера блондинки, оттягивая её и обнажая упругую грудь с набухшим возбужденным соском. Она улыбнулась и склонилась к груди блондинки, высовывая язык и медленно проводя по её оголенной плоти. Ника задохнулась кислородом и запрокинула голову назад, когда Хенси припала к её левому соску губами, засасывая его, а, затем, прикусила.

- Господи, Хенси, я уже не могу… - прошептала Ника, жмуря глаза, инстинктивно пытаясь сжать бёдра, но этому мешало то, что она сидела на коленях брюнетки.

- Придётся подождать ещё чуть-чуть, - усмехнулась в ответ Хенси, заводя руки за спину Ники и расстегивая её лифчик, отбрасывая его в сторону.

Проведя ладонями по обнаженным грудям блондинки, обласкав нежную плоть, несколько раз сжав, девушка припала губами к удивительно нежной коже между ними, несколько раз влажно целуя, а, затем, кусая, оставляя отметины своих зубов. Ника вскрикнула и притянула голову брюнетки ближе к себе. Только что ей было больно, но она не хотела, чтобы Хенси останавливалась.

Вновь хищно усмехнувшись, Хенси припала губами к основанию шеи блондинки, целуя и кусая чувствительную кожу, вырывая тихие стоны из груди девушки. Одной рукой она гладила её спину, поясницу, а второй спустилась вниз, проникая между ног блондинки. Ника была в юбке, что прилично облегчало задачу. Почувствовав прикосновение на эпицентре своего возбуждения, Ника судорожно вздохнула, разводя ноги ещё сильнее и слегка приподнимаясь.

- Молодец, - едва слышно прошептала Хенси, не отрываясь от тела Ники.

Поддев ловкими пальчиками край её трусиков, брюнетка проникла под них. Она ласкала её правой, не настоящей рукой, потому была лишена возможности почувствовать то, насколько горячей и влажной, насколько до предела возбужденной была девушка. А это было обворожительно… Бесспорно, Ника хотела Хенси, хотела так, что темнело в глазах.

- Да… - томно выдохнула блондинка, почувствовав более уверенные и ритмичные движения у себя между ног. Она слегка приподнялась, чтобы Хенси было легче. Поза была неудобной, болели мышцы бёдер, но это было последним, что волновало сейчас Нику.

«Только бы это мгновение длилось дольше, - думала блондинка, жмуря глаза и двигая бёдрами в такт движениям брюнетки. – Только бы она осталась навсегда…».

- Ах, Хенси! – вскрикнула Ника, сжимая плечи брюнетки. Она почти перешла столь желанную черту наслаждения и экстаза, но Хенси умело затормозила её, останавливаясь в самый последний момент. – Хенси, прошу… - захныкала она, двигая бёдрами, пытаясь тереться об брюнетку и хоть чуть-чуть унять этим пожар, что творился внутри.

- Шшш! – шикнула на неё Хенси, словно Ника была непослушным ребёнком или зверьком.

Брюнетка взяла со стола бутылку и припала к горлышку. Не отводя взгляда от таких чёрных от возбуждения глаз блондинки, она пила, но жажду утолить ром был не в силах, он лишь разжигал это желание сильнее.

- Держись, - низким, хрипловатым голосом сказала Нике Хенси.

Блондинка вопросительно посмотрела на свою любовницу – сейчас ей было так сложно соображать. Но через мгновение до неё дошло, тело само среагировала, подаваясь инстинкту. Схватив Нику под ягодицы, Хенси встала, удерживая, таким образом, блондинку навису. Ника обвила талию Хенси ногами, пытаясь этим хоть чуть-чуть помочь. Они смотрели друг другу в глаза, это длилось всего несколько секунд, но казалось вечным.

Сделав шаг к столу, Хенси опустила Нику на его поверхность, не спеша оторваться от её гладкого тела с молочно-белой кожей. Она вела ладонью по её животу вниз, ни на мгновение не теряя зрительного контакта, доводя, таким образом, Нику до предела, до помешательства. Нике хотелось кричать, плакать, умолять о том, чтобы Хенси что-то сделала, чтобы, наконец-то, уняла эту бурю внутри.

Медленно спустившись вниз, Хенси прикоснулась горячими, обжигающими губами к животу девушки под собой, целуя, продолжая смотреть в глаза невозможно-гипнотическим взглядом.

- Хенси… - мучительно простонала девушка, когда брюнетка расстегнула её юбку и дёрнула вниз. Нике пришлось схватиться за края стола, чтобы брюнетка не свалила её на пол ненароком.

Отбросив в сторону очередную ненужную часть одежды, Хенси оттянула фиолетовые стринги Ники, целуя гладкий лобок, намерено медля и растягивая невозможное наслаждение и невозможное томление, от которого хотелось выть и кричать на весь дом, наплевав на соседей с их вечно осуждающими косыми взглядами.

- Хенси! – не сдержавшись, вскрикнула Ника, когда брюнетка ловко стянула с неё последний клочок ткани и прикоснулась к изнывающей, истекающей любовной влагой плоти. – Хенси, прошу тебя… Я сейчас умру!

Брюнетка лишь усмехнулась ей куда-то в район пупка, продолжая целовать нежную кожу и дразнить пальцами разгорячённую плоть, кружа у самого входа в тело блондинки, но не проникая в него.

- Хенси, прошу тебя… - слезливо проскулила Ника, цепляясь дрожащими от перевозбуждения пальцами за плечи брюнетки, случайно царапая их длинными ноготками.

Решив, что достаточно с Ники изысканных издевательств, брюнетка вновь припала к её животу поцелуем, проводя языком по ходящим рёбрам и, одновременно, проникая в её тело одним пальцем, тут же добавляя второй.

- Хенси! – высоко и слишком громко выкрикнула Ника имя любовницы, со всей силы жмуря глаза и подаваясь бёдрами навстречу её умелым рукам.

Хенси поднялась, нависая над блондинкой. Она быстро стянула с себя мешающую футболку и опустилась на горячее изнывающее тело под собой, чувствуя, насколько же сильно её хочет это девушка. Этим желанием сочилась каждая её клеточка, что не могла не льстить и не действовать определённым образом.

Брюнетка склонилась к лицу Ники и вслепую нашла её губы, припадая к ним, засасывая, одновременно, ускоряя движения руки, заставляя блондинку не то, что кричать, выть!

- Ты самая лучшая, Хенси! – сбито, в истоме шептала Ника, подмахивая бёдрами, цепляясь негнущимися пальцами за плечи брюнетки, обхватывая её спину. – Хенси, ты… Да… Да!

Она сорвалась на высокий крик, выгибаясь в руках любовницы. Ника забилась, словно в припадке, жмуря глаза до искр в них, резко двигая бёдрами навстречу брюнетке, доставляя этим себе несильную боль от слишком сильных толчков. Она дрожала, все её внутренности сотрясало от невозможного, оглушительного оргазма. И Хенси чувствовала это.

Пусть она не могла ощущать пальцами сокращения обжигающей плоти блондинки, но она чувствовала своим животом и грудью, как вздрагивает тело под ней, как она стонет, кричит, наслаждаясь каждым мгновением, отдаваясь ему без остатка. Но, главное, Ника отдавалась ей, Хенси. И Хенси это нравилось, потому что, впрямь, Ника была практически идеальной…

- Мне ни с кем и никогда не было так хорошо, - сбивчиво прошептала Ника, даже не пытаясь перевести дыхание.

Она взяла дрожащими, после оглушительного оргазма, пальцами лицо брюнетки, заглядывая ей в глаза и добавляя:

- И ни с кем и никогда не будет.

Хенси улыбнулась в ответ, ей было нечего сказать.

- Я люблю тебя, - вдруг сказала Ника. Она решилась, она наконец-то решилась на это.

- Тихо, не надо, - прошептала Хенси, кладя палец на губы блондинки.

Кивнув в ответ, Ника повела руками вниз по бокам Хенси, оглаживая их. Её руки скользнули между их телами, расстегивая штаны Хенси, одновременно она припала губами к шее брюнетки.

«А говорила, что любишь…» - укоризненно прошептал внутренний голос голосом… Морица.

Хенси вздрогнула, вмиг напрягаясь, открывая глаза. Она всё ещё ощущала прикосновения горячих губ и мягких рук на своём теле, но они уже не дарили прежнего удовольствия.

«Что за …?», - раздражённо подумала Хенси, пытаясь отогнать непонятные мысли и вернуться к любовнице, вновь раствориться в приятнейших ласках.

«Не стыдно тебе, Литтл? – вновь заговорил голос. – Не стыдно тебе врать себе?».

- Заткнись, - процедила сквозь зубы Хенси, закрывая глаза и целуя Нику в шею, кусая.

- Что? – удивлённо переспросила Ника.

- Ничего, - сбито ответила Хенси.

«Кому ты врёшь, Литтл? Кому ты врёшь…»

- Нет! – резко вскрикнула Хенси, отталкивая от себя любовницу, когда та проникла ладонью в её штаны.

- Я что-то не так сделала? – испуганно спросила Ника. – Извини, Хенси, я…

- Нет, - ответила Хенси, вновь отстраняя от себя руки блондинки.

Брюнетка встала, тяжело дыша и пытаясь понять, что ей делать? Её грудь, затянутая в чёрный лифчик, часто и высоко вздымалась, она часто облизывала сохнущие губы и то и дело поправляла падающие на лицо пряди длинной чёлки. Она потянулась к бутылке рома и, продолжая смотреть куда-то в пол, сделала несколько глотков прямо из горла.

- Хенси, в чём дело? – Ника уже всёрьёз озадачилась и напугалась поведением Хенси, её внезапной сменой настроения.

- Дело не в тебе, - ответила Хенси, продолжая тяжело дышать.

- Это странный ответ, Хенси, - она тоже встала.

Хенси облизнула пересохшие губы и посмотрела на такую обворожительную в своей постэкстазной растрёпанности блондинку. Ника осторожно подошла к брюнетке и обняла её, пытаясь успокоить и защитить непонятно от чего.

«Кому ты врёшь, Литтл?».

- Не надо, - сказала Хенси. Она взяла Нику за плечи и мягко отстранила от себя.

- Хенси, в чём дело, я не понимаю…

- И не надо понимать, - ответила Хенси, поднимая свою майку и надевая её.

- Ты уходишь, Хенси, почему?

- Дело не в тебе, - повторила Хенси, застёгивая штаны и отбрасывая чёлку назад.

- А в чём, Хенси?

Брюнетка мгновение посмотрела на собеседницу, затем подошла к ней, говоря:

- Я вернусь. Вернусь, но не сегодня. Сегодня я должна уйти.

- Но почему? – слезливо спросила Ника. Она была сейчас, словно маленький ребёнок, у которого отняли конфету.

- Потому что, - ответила Хенси. Она взяла лицо блондинки в руки. – Тебе не нужны мои причины. Просто прими это, как данность, - она легко поцеловала её. – И, Ника, запомни, никому и никогда не позволяй прикасаться к себе без своего желания и согласия. Понятно?

- П… Понятно, но…

- Потом поймёшь, - перебила её Хенси. Она вновь поцеловала её и отпустила, отходя: - Мне пора. Пока.

Девушка взяла со стола бутылку и сделала два глотка. Оставив бутыль, она быстрой походкой направилась к выходу. Ника, наспех натянув на себя трусики и майку, бросилась за ней, настигая около дверей.

- Хенси, ты вернёшься? – вновь спросила Ника. Отчего-то, ей было сейчас так страшно отпускать эту странную брюнетку.

- Не рви своё сердце, - ответила Хенси, зашнуровывая ботинки и разгибаясь. – Оно тебе ещё пригодится.

Она вновь заключила лицо блондинки в плен своих ладоней, после чего поцеловала и, воспользовавшись мечтательным промедлением Ники, открыла дверь и выскочила в прохладу подъезда.

- Хенси, ты куртку забыла! – запоздало крикнула ей вслед Ника, но брюнетка уже выскочила из подъезда.

Плюнув на то, что она заметно пьяна, Хенси села в машину, пристёгиваясь и резко двигаясь с места. Время в дороге пролетело незаметно, девушка ничего не видела, кроме блеска мокрой проезжей части впереди и не слышала ничего, кроме мерного и такого мощного стука собственного сердца.

Загнав машину в гараж, она влетела в дом. От одного до другого было расстояние не больше десяти метров, но Хенси успела заметно промокнуть – на улице был настоящий ливень. Тяжело дыша, девушка остановилась около входной двери, вглядываясь в темноту и вслушиваясь в тишину. Времени было около полуночи, но в доме не было ни намёка на бодрствование Энди или Филиппа, что было Хенси только на руку.

Схватив из бара бутылку рома, девушка поспешила на второй этаж в свою спальню, где, ища на ощупь и наводя полнейший хаос в своей тумбочке, нашла пузырёк таблеток. Открутив не слушающимися пальцами пробку, брюнетка сделала два спешных глотка, а, затем, бросила в тёмный напиток три таблетки. Покрутив бутылку, размешав в её содержимом препарат, девушка с силой задвинула ящик тумбы и двинулась вниз, спешно пересекая дом и спускаясь в подвал.

Мориц проснулся от звука открывающейся двери, он присел и посмотрел на дверной проём, жмуря глаза, которые резал свет. На фоне этого неяркого света отчётливо различалась красивая женская фигура.

- Хенси? – негромко спросил Мориц. Его голос слегка хрипел со сна. Он полностью сел, прикрывая ладонью глаза. – Хенси, ты зачем пришла?

Девушка ничего не ответила и, заперев дверь, подошла к кровати парня, садясь.

- Хенси, зачем ты пришла? – увереннее повторил парень.

Девушка несколько секунд помолчала, затем, покачала головой и протянула парню бутылку, в которой плескался тёмный и крепкий напиток.

- Пей, - сказала она. В тишине её тяжёлое дыхание звучало особенно громко, почти оглушающее.

- Хенси, зачем? – неуверенно спросил парень, косясь на протянутую бутыль.

- Прошу тебя, пей, - попросила девушка.

В её голосе не было ни привычной стали, ни холода, ни насмешки. Помедлив несколько секунд, Мориц всё же взял бутылку и сделал глоток, после чего вопросительно посмотрел на девушку. Она покачала головой.

- Пей больше. Прошу тебя, Мориц, пей.

- Зачем? – спросил он, морщась, после очередного спешного и такого горького глотка.

Девушка отрицательно покачала головой. В комнате была полная темнота, и пусть их глаза уже немного привыкли ко тьме, но Трюмпер, всё же, не смог разглядеть тех томления и надежды, что сейчас плескались в совершенно не ледяных и не стальных глазах девушки. В них плескалась сейчас надежда, страх и бесконечная нежность.

- Зачем, Хенси? – повторил Мориц, закашлявшись.

Он удивился тому, как быстро алкоголь ударил ему в голову, туманя сознание и подогревая кровь, заставляя сердце бежать быстрее в груди. Но парень всё списал на то, что он только проснулся и давно ел.

- Зачем? – вновь спросил Мориц. Его голос прозвучал тише, чем до этого.

Девушка промолчала, беря бутылку из рук парня и делая несколько глотков, после чего ответила. И этот ответ заставил мозг Трюмпера заклинить. Он прямо-таки слышал, как визжат тормоза в его мозгу, срываясь ко всем чертям.

- Ты нужен мне, - прошептала Хенси, переползая по кровати и приближаясь к парню. – Очень нужен. Сейчас.

Парень шумно сглотнул. Его опалило горячим, горьким после выпитого дыханием, а голой кожей торса и плеч он почувствовал жар, который исходил от тела Хенси. И пусть она слегка дрожала, пусть была мокрой из-за дождя, но её кожа горела, практически плавилась сейчас, будто воск.

- З… Зачем? – спросил Трюмпер, чувствуя, что ему не очень-то и нужен ответ.

В выпитом роме, определённо, было нечто странное, нечто, что заставило мозг парня затянуться туманом. Нечто, что заставило его забыть обо всём кроме той, что сейчас была так близко и того, что он чувствовал.

- Не задавай глупых вопросов, Трюмпер, - сбито ответила Хенси.

Пусть в комнате и было темно, но она жадно водила взглядом по телу парня, по его обнажённое груди, что так часто вздымалась, по рисунку татуировок, по чертам лица, в которых сейчас не было ни привычной ненависти, ни презрения, ни надменности.

- Хенси, я…

- Молчи, - перебила его девушка. – Просто молчи…

Более она ничего не говорила. Слова были не нужны. Тело готово было сказать гораздо красноречивее, более того, оно готово было сейчас прокричать об этом во всеуслышание. Хенси приблизилась к лицу Морица и поцеловала, поцеловала сильно, томно, так… как просто не могла целовать другого, и как другой или другая не могли целовать Трюмпера.

- Ты ненормальная, - прошептал парень, когда девушка спустилась к его шее, вылизывая чувствительную кожу над сонной артерией, слегка прикусывая её, заставляя тысячи электрических разрядов пробежать по его телу.

Желая заткнуть Морица, Хенси вновь поднялась, впиваясь в его губы уже гораздо более сильным, жёстким поцелуем, в котором звучала жгучая страсть, невозможное томление и странная, больная любовь, так остро замешанная на ненависти.

Мориц зашипел, когда Хенси, водя ладонями по его груди, намерено задела соски, а, затем, ущипнула за левый, после, припадая к нему губами, играя языком.

- Ты всегда была странной, - шептал парень, цепляясь за плечи Хенси, когда та целовала его живот, оставляя влажные следы и спускаясь всё ниже.

Отчего-то, Морицу так хотелось что-то говорить, так хотелось поддержать, удержать этот странный, ненормальный контакт. Но Хенси не отвечала. Она всё слышала и, одновременно, была глуха. Сейчас для неё не существовало ничего, кроме набата собственного сердца, самого желанного тела под собой и острого, невозможного желания слиться с ним, пусть даже ценой жизни, пусть даже посмертно. Это было больше, чем боль; это было больше, чем любовь. Это был тот коктейль эмоций и чувств, который не дано больше познать никому. Любовь и ненависть, боль и желание, презрение и обожание, нежность и жестокость. Она хотела прижаться к нему, срастись каждой клеточкой своего изломанного тела, каждой фиброй своей исковерканной души, а после… будь, что будет.

Услышав тихий просящий стон, сорвавшийся с губ парня, Хенси оторвалась от его тела, смотря вверх на его лицо. Она дышала так часто, что кружилась голова, а внутри всё крутило, жгло, умоляло…

- Я думаю, нам ни к чему долгая прелюдия, - сказала девушка, садясь и стягивая с себя майку, расстегивая и отшвыривая прочь лифчик.

Мориц лежал, тяжёло дыша, наблюдая за действиями мучительницы, которая, по какому-то нелепому стечению обстоятельств, была его самой желанной и недоступной любовницей. Парень клял себя за это, ругал, ненавидел, но ничего не мог с собой поделать – она не покидала его мыслей и снов, она приходила к нему вновь и вновь: дразня, будоража, играя и… бросая. То подпуская близко, то ударяя по самому сердцу и низвергая вниз. Она, Хенси, была такой в его самых потаенных снах, в которых он боялся признаться даже самому себе, и она была такой в реальности. Но…

Но сейчас, сидя в этой темноте и задыхаясь разгоряченным кислородом, она была такой доступной, и не только в плане тела. Она открылась ему, Мориц это чувствовал. И это было важнее всего, пусть и порождало множество вопросов. Сейчас это было не важно. Он просто хотел её, хотел до такой степени, что сводило челюсти и темнело в глазах. И, пусть Трюмпер понимал, что, вероятнее всего, причиной этому помешательству стал странный ром, принесённый Хенси, но ему было плевать.

Мориц гулко сглотнул, увидев, как Хенси стягивает свои узкие тёмные джинсы, бросая на пол. Он последовал её примеру, снимая пижамные штаны. Парень взялся за кромку своих трусов, желая снять их, но Хенси мягко остановила его. Накрыв его ладонь своей, девушка дала ему понять, чтобы не двигался. Она смотрела на него с нежностью, почти с любовью. Переместив ладонь ниже, Хенси накрыла ею каменно-твёрдый член парня, заставляя того едва слышно застонать и податься бёдрами ей навстречу.

Пусть Хенси была и сама на пределе, но она решила немного поиграть, помучить. Погладив член парня через ткань боксеров, она юркнула в них ладонью, проводя по всей длине обжигающе-горячего органа, заставляя парня зашипеть и тихо выругаться себе под нос.

- Чёрт, Хенси, что же ты делаешь? – прошипел Мориц, когда девушка обхватила его огненный орган ладонью и начала неспешно двигать ею.

Они уже настолько привыкли к темноте, что могли различать глаза друг друга, взгляды, пусть и подёрнутые «тайной тьмы».

- Ты, всё-таки, садистка, - прохрипел Трюмпер, жмуря глаза.

Ничего не ответив, Хенси стянула с парня бельё, задевая при этом чувствительную головку, заставляя его зашипеть. Отбросив предмет одежды на пол, девушка на мгновение замерла, медля перед тем, как снять последнюю одежду с себя. Трюмпер потянулся было к ней, чтобы помочь в этом, но замер, возвращаясь на место. Что-то заставляло его сидеть и ждать, слушать и повиноваться. Он ненавидел себя за это, но поделать ничего не мог – эта бесноватая, донельзя странная брюнетка полностью овладела его сознанием, лишив воли и прав.

Что-то решив про себя, Хенси привстала и медленно стянула с себя трусики, смотря при этом в лицо парню. Отбросив бельё на пол, девушка перекинула через Морица ногу, седлая его бёдра. Она упёрлась рукой в спинку кровати, медля, не спеша приступать к главному и такому, одновременно, страшащему действию.

Мориц покорно лежал, изнывая от желания, что срывало крышу, но молча, не позволяя себе издать даже звук. Вздохнув, Хенси взяла рукой его член, размещая таз удобнее и направляя обжигающий орган парня в себя. Трюмпер едва смог сдержать почти мучительный стон, почувствовав, как его плоть погружается внутрь девушки. Он зажмурил глаза и положил руки ей на бёдра, гладя, слегка сминая кожу.

Хенси опускалась с крепко зажмуренными глазами, словно, боясь того, что может почувствовать, испытать. И только полностью опустившись на член парня, она приоткрыла глаза, сталкиваясь с чёрным, прожигающим взглядом Морица, который испытывал сейчас примерно тоже, что и она сама.

Она склонилась к лицу парня, но не поцеловала, не прикоснулась, она смотрела в его глаза, изучала, пыталась что-то увидеть, впитать. И, пусть томление и желание плоти достигло уже такого уровня, что становилось трудно дышать, Хенси не двигалась.

- Я люблю тебя, - негромко сказала она, отводя взгляд.

- Что? – выдохнул Мориц.

- Я люблю тебя, Мориц Трюмпер, - повторила Хенси.

Слегка сменив положение, она поднялась так, что член парня почти выскользнул из неё, и резко опустилась, зажмуривая при этом глаза. Внутри всё обожгло болью, но наслаждение, пронзившее, накрывшее её в это мгновение было стократ сильнее. Больше она не останавливалась, больше она не могла остановиться.

Поднимаясь и опускаясь, неистово двигаясь, Хенси пыталась, таким образом, выплеснуть, показать всё то, что творилось в её искалеченной душе. Показать и заглушить, наконец-то, расстаться с этим глупым детским чувством, что грызло её мозг и сердце, лишая рассудка.

Сев, Мориц прижал резко двигающуюся, изящно извивающуюся девушку к себе, сжимая спину, талию. Он припал губами к её острой ключице, украшенной татуировкой, спустился к груди, царапая нежную кожу чуть отросшей щетиной. И то, что сейчас испытывал парень, не было сравнимо ни с чем – только она, Хенси, только её тело могло так клинить его мозг, заставляя забыться и забыть обо всём.

Он целовал, облизывал, кусал, пытаясь насладиться дурманящим вкусом её кожи, её запахом, пытаясь упиться им допьяна. А Хенси прижимала его голову к себе, путаясь не слушающимися пальцами в его густых тёмных волосах и не на мгновение не переставая двигаться. Она то замедлялась, муча, изматывая их обоих, то ускорялась, но не останавливалась – остановка сейчас казалась равносильной смерти.

Рваное, обжигающее дыхание, испарина на телах и крупные, пропитанные ароматами животной страсти, капли пота, что стекали по бархатной, разгорячённой донельзя коже. Им хотелось остановиться, продлить это мгновение, но они не могли, просто не могли этого сделать.

Это больше, чем жизнь, это острее, чем смерть, это…

- Да… - не сдержавшись, простонала Хенси, вцепляясь в волосы Морица, путаясь в них пальцами, а второй рукой сжимая его плечо, царапая короткими ноготками.

Мориц прикусил губу, чтобы не застонать, не закричать от того пронзительного удовольствия, что накрыло его в это мгновение. Движение, ещё движение – обжигающая плоть, оглушающий набат сердца и крышесносный ураган дыхания. Они, заведомо, не могли продержаться долго…

Первой не выдержала Хенси, изгибаясь дугой, начиная с тройным остервенением насаживаться на член парня, делая свой оргазм ещё острее и мощнее, продлевая его, доводя себя до невозможности даже сделать вдох. Весь мир вокруг словно перестал существовать, она не слышала даже стука собственного сердца и единственным, что связало её с реальностью, не позволив потеряться в неведомой стране чудес, стало пронзительной пульсацией обжигающего органа глубоко внутри её тела.

Мориц чувствовал, как содрогаются мышцы его живота, как вздрагивает его каменная, пульсирующая плоть внутри девушки, разряжаясь и заливая её внутренности тёплым семенем. Его оргазм был долгим, опустошительным. У парня было такое чувство, словно его опустили в чан с тёплым молоком, он перестал чувствовать своё тело, и только лишь ощущение округлых бёдер под своими ладонями говорило парню о том, что он не спит.

Вздохнув, Хенси встала с члена парня, садясь рядом с Морицем и пытаясь выровнять дыхание. На девушку вдруг навалилась жуткая усталость, всё начало казаться каким-то не важным. Она даже не могла найти в себе силы, чтобы встать и уйти.

Мориц, с минуту смотревший на неподвижно сидящую Хенси, потянулся к ней, прикасаясь к обнажённым плечам. Он слегка сжал её плечо и потянул на себя, увлекая обратно в постель. Хенси нахмурилась, но ни сил, ни желания сопротивляться не было. Парень лёг на спину, прижимая к себе девушку, укладывая к себе на плечо. Он молчал, она тоже молчала. Обоим просто хотелось спать, потому что после такого всплеска эмоций организму требовалась перезагрузка.

- И, всё равно, ты урод, Трюмпер, - прошептала Хенси, вздыхая и проваливаясь в сон.

Глава 42

Хенси проснулась и поморщилась: голова болела с похмелья, во рту было сухо и горьковато, но уже через мгновение всё это отошло на далёкий-далёкий план. Пошевелившись, не открывая глаз, девушка вздохнула и почувствовала чьё-то присутствие рядом, ощутила тепло кожи под своими иссохшими, после вчерашнего, губами. Открыв глаза, девушка привстала и замерла – рядом с ней лежал, раскинувшись на всю кровать и мерно посапывая, Мориц. Она не просто переспала с ним, а провела ночь. Целую долгую ночь с Морицем… С тем самым Морицем Трюмпером, которого люто ненавидела долгие тринадцать лет, с тем самым Морицем Трюмпером, которого мучила, желала ему самой страшной смерти и… ни на день не переставала остро, болезненно любить и желать.

Сглотнув, брюнетка медленно выскользнула из помятой и нагретой их горячими телами постели. На столе, по-прежнему, сиротливо стояла недопитая бутылка рома, на полу валялась их разбросанная одежда, которую, каких-то десять часов назад, они срывали друг с друга в порыве нечеловеческой страсти.

Поджав губы, Хенси спустила голые ступни на пол и плавно, как можно более бесшумно стала собирать свои вещи. Девушка почти отдавала себе отчёт в том, что делает, когда шла сюда, но то, что она осталась… Это не укладывалось в её голове. Он, Мориц, не её любовник! Игрушка – да, враг – бесспорно, потеха – идеальная…

«Кому ты врёшь…», - вновь вступился вездесущий внутренний голос, который слегка хрипел с похмелья.

- За-ткнись, - прошипела девушка, пытаясь расправить неведомым образом запутавшиеся джинсы. – Я его ненавижу…

- А я думал, ты смелая…

Хенси резко напряглась и выпрямилась, услышав этот голос, который сейчас хотела слышать меньше всего в жизни. Пусть она и делала всё тихо, бесшумно, но Мориц проснулся. А, может быть, он уже и не спал вовсе. Вздохнув и выдохнув, собравшись, девушка оглянулась через плечо, смотря на Трюмпера, который развалился в измятой постели, чуть привстав и смотря на неё своими очаровательными и такими демоническими глазами.

- О чём ты, Трюмпер? – холодно спросила девушка, возвращаясь к прерванному процессу. Наконец-то расправив джинсы, она встряхнула их и хотела было надеть, но вспоминала, что не надела бельё.

Поморщившись, девушка опустила взгляд, ища свои непонятно куда заброшенные трусики.

- О том, Хенси, что ты бежишь с места преступления, - ответил Мориц, садясь.

Девушка гулко сглотнула, жилы на её шее нервно вздрогнули. Она стояла к парню спиной, но кожей чувствовала, как он смотрит на неё, ожигая своим взглядом обнаженную кожу и прожигая спину. Брюнетка растерялась, но, взяв себя в руки, натянула на лицо маску равнодушия и обернулась, наплевав на свою наготу. Но, столкнувшись с таким тёмным и наглым взглядом своего пленника, она невольно вспомнила, как точно также стояла совершенно обнажённая перед ним и перед его друзьями, терпя это ужасное унижение и не имея права даже слова против сказать.

- Рот закрой, - сухо ответила девушка, вновь отворачиваясь и натягивая бельё, которое, оказалось, валялось у неё прямо под ногами.

У неё просто не было сил смотреть на Морица: идеальное тело с загорелой бархатной кожей и красивыми татуировками, невозможно красивое лицо и глаза… такие, что от одного взгляда в них что-то внутри скручивало.

- И в прошлый раз ты тоже сбежала, - сказал Мориц, игнорируя «просьбу» заткнуться.

Хенси так и подбивало ответить парню, показать, где его место и кто он. Но девушка понимала, что, ввяжись она в этот диалог, произойдёт нечто из двух неизбежностей: либо она его покалечит, сделает очень больно, либо она вновь отдастся ему, потому что, когда она с ним разговаривала, человеческое в ней неизменно уступало место животному.

- Трюмпер, почему ты такой дебил? – ледяным тоном спросила Хенси, бегло оглядываясь через плечо и вновь возвращаясь к процессу одевания. Она застегнула штаны и надела бюстгальтер, поправляя его шлейки.

- А почему ты просто не можешь ответить мне? – ответил ей встречным вопросом Трюмпер. Он сел на край кровати и спустил ноги на пол.

- Потому что не считаю это нужным, - сухо ответила, скорее, бросила девушка и, подняв майку, натянула её на себя, после чего спешно двинулась к двери.

- Хенси, я…

Мориц остановился на полуслове, замолкая – продолжать не было смысла, потому что его собеседница покинула его, вновь оставляя в одиночестве и запирая.

Трюмпер поджал губы, смотря на запертую дверь.

- Почему ты просто не можешь выслушать меня? – тихо прошептал парень.

«Потому что слова не имеют никакого смысла», - подумала Хенси, словно слыша слова парня и отвечая на них.

Вздохнув, девушка отпустила дверную ручку и спешно покинула подвал, направляясь в душ. Приведя себя в порядок и переодевшись, Хенси спустилась на кухню и приказала Филиппу, сидящему за столом:

- Кофе мне сделай. И покрепче.

Когда просьба была исполнена, брюнетка взяла походную чашку и, плеснув туда добрую порцию молока, перелила бодрящий напиток в ёмкость.

- Ты уходишь? – спросил мальчик, наблюдая за действиями брюнетки.

- Ухожу, - буркнула Хенси, завинчивая крышку и делая глоток, после чего поморщилась.

Подойдя к холодильнику, она достала оттуда остатки недоеденной пиццы и, откусив несколько раз, вновь захлопнула дверцу холодильного шкафа.

- Завтрак приготовь, - приказала девушка, дожёвывая и делая ещё один глоток кофе.

- А ты куда?

- Не твоё дело, - сухо отрезала Хенси.

Проглотив наконец-то не лезущий в горло кусок, девушка запила его кофе и, утерев рот тыльной стороной ладони, покинула кухню. Сев в машину, она выгнала её из гаража и несколько резко выехала на проезжую часть, едва не подрезая ничего не подозревающего водителя, которому не посчастливилось оказаться рядом с домом брюнетки.

Она не включала музыки, не пристёгивалась – ехать было не далеко. Подъехав к нужному дому, девушка бросила машину, даже не заглушая двигателя, и твёрдым шагом направилась к двери, по-хозяйски отпирая калитку.

Позвонив три раза, девушка упёрлась рукой в дверной косяк и стала ждать, мерно выстукивая пальчиками одной ей известный мотив. Когда дверь открылась, брюнетка, не поздоровавшись, сделала шаг вперёд, тем самым, оттесняя хозяина назад, в дом, и со всей силы врезала ему под дых. Молодой мужчина согнулся и захрипел, инстинктивно хватаясь за стальную, во всех смыслах этого слова, руку девушки.

- Тихо-тихо, - спокойно произнесла девушка. – Дыши и слушай.

Мужчина поднял на брюнетку загнанный взгляд. Он знал Хенси и, что их знакомство, что последняя встреча прошли так себе.

- Значит так, Фредди, - обратилась к мужчине девушка. – Опять яйца голове покоя не дают?

- Ты о чём? – пискнул мужчина, пытаясь разогнуться, но Хенси надавила ему на плечо, возвращая в прежнее положение.

- О твоей бывшей домработнице и о твоём свинском поведении в её адрес.

- У меня было много прислуги… - ответил он. – Ты о ком?

- Ах, много значит… - Хенси сильнее сжала плечо «товарища». – Ладно, об этом в следующий раз. А сейчас, - она нагнулась, заглядывая мужчине в глаза. – Сейчас, Фредди, ты звонишь Нике, извиняешься и говоришь, что она тебе ничего не должна.

- Но…

Девушка разогнулась и несильно ударила его коленом в живот.

- Что? – переспросила Хенси.

- Ничего, - ответил мужчина, принимая поражение. – Хорошо, Хенси, я… Я не знал, что ты… её знаешь.

- Знаю, - спокойно ответила девушка. – Она очень хорошая девушка, а ты испортил ей жизнь. Мне бы очень хотелось, чтобы ты исправил положение…

- Х… Хорошо, - ответил он. – Ты позволишь мне разогнуться?

- Пожалуйста, - хмыкнула девушка, отпуская его и отходя на шаг. – Звони.

- Прямо сейчас?

- Прямо сейчас. Или тебе напомнить всё, Фредди? Память отказала?

- Нет, Хенси, - засуетился мужчина, ища телефон по карманам своего халата. – Сейчас…

Набрав номер, он стал ждать ответа, то и дело настороженно поглядывая на спокойную, как удав, брюнетку.

- Алло, Ника? – сказал он, когда девушка подняла трубку. – Здравствуй. Не бросай трубку. Я просто хочу сказать, что я всё переосмыслил и… ты ничего мне не должна. Я сам во всём виноват и не должен был так себя вести. Прости меня, Ника.

Судя по всему, девушка на том конце провода очень удивилась звонку бывшего начальника-тирана, но Хенси не могла этого слышать. Она стояла на расстоянии двух шагов, наблюдая за мужчиной и ухмыляясь.

- Я рад, что мы всё выяснили, - вздохнул Фредди. – Тогда, прощай.

Договорив, он отклонил вызов и посмотрел на Хенси.

- Я рада, что вы всё решили, - сказала брюнетка. – Что ж, раз так, то, думаю, и я смогу забыть твой должок, - девушка развернулась и открыла дверь, бросая мужчине: - До встречи, Фредди.

Твёрдой походкой вернувшись к машине, девушка села и, закурив, выехала на проезжую часть. Но не успела она отъехать далеко, как у неё зазвонил телефон. Быстро надев hands-free, девушка ответила:

- Привет, Ника.

- Привет, Хенси, - несколько робко отозвалась блондинка. – Слушай, а… А это ты?

- Что, я?

- Мне только что звонил Фредерик и сказал, что прощает мне долг… А ты вчера спрашивала о нём…

- Можешь не благодарить, - ответила Хенси, следя за дорогой. – Пообещай только, что сейчас же позвонишь и уволишься со своей «работы». Надеюсь, теперь ты будешь оказываться в постели только с теми, кого будешь на самом деле хотеть.

Ника помолчала несколько секунд, а, затем, спросила:

- А ты приедешь ко мне, Хенси?

- Ты приглашаешь?

- Я жду, - честно ответила блондинка.

- Тогда, - ответила брюнетка, резко разворачивая автомобиль. – Не вижу причин, чтобы отказываться. Только, прошу, приготовь что-нибудь, я не позавтракала…

Глава 43

Сапогом по губам. И плётка.

Поцелуй – словно жгучий перец.

Кокаин, героин и водка.

Ты – мой самый любимый немец…

Otto Dix, Любимый немец©

Хенси не появлялась дома три дня. Всё это время она жила у Ники, даже не смотря на то, что её соседка была дома. Впрочем, уже на второе утро девушке это надоело, она собрала вещи и уехала к парню. Неудивительно – находиться под одной крышей с Хенси, всяко, казалось тяжело, тем более, они с Никой совершенно не сдерживали себя в проявлении чувств и ни в чём себе не отказывали.

Брюнетка стояла на кухне у плиты, варя в старой и потёртой турке кофе. Аромат бодрящего напитка медленно расползался по всей кухне, а, затем, и квартире, намекая жильцам на то, что пора просыпаться и начинать новый день. Хотя, на самом деле, было уже далеко не утро – на часах было два часа дня, но девушки только проснулись, выбрались из постели – за эти три дня у них совершенно перепутался день с ночью.

Ника бесшумно зашла на кухню, останавливаясь в дверях и смотря на ровную спину своей любимой брюнетки. На блондинке был надет белый вязаный свитер, который был ей прилично велик и потому походил, скорее, на коротенько платье, помимо него на ней были только трусики и такие же белые и уютные носки. Хенси, напротив, была привычно одета во всё чёрное: брюки и майка на толстых бретелях. Они были такие разные, невозможно разные – что характерами, что внешностью, но эта разница ни одной из девушек не мешала, ни одну их них не смущала.

Ника испытывала к Хенси нечто совершенно особенное: трепетное и нежное, то, что топит сердце в груди и обнимает его уютными тёплыми ладошками. Девушке казалось, она была даже практически уверена в том, что любит эту странную и такую непонятную брюнетку; она не скрывала этого. А Хенси… А Хенси позволяла ей это нелепое чувство, которое казалось слишком поспешным и таким детским, надуманным. Ей было хорошо рядом с Никой, рядом с ней она могла забыться, к ней она могла сбежать, когда становилось совсем невмоготу. А это с брюнеткой случалось слишком часто…

Налюбовавшись видом своей возлюбленной сзади, Ника отпустила дверной косяк и, мягко ступая по выцветшему линолеуму, подошла к Хенси. Ей так хотелось прикоснуться к брюнетке, обнять её, и блондинка решила не сдерживать себя в своих желаниях. Остановившись за её спиной, Ника бесшумно вздохнула и обняла брюнетку, обвивая её своими тёплыми и нежными руками, кладя голову на плечо, утыкаясь в него носом и замирая. Ей было хорошо, просто хорошо – здесь, сейчас, с ней.

Хенси прекрасно почувствовала прикосновение, но никак не отреагировала на него, продолжая заниматься своим делом. Когда пенка кипящего напитка поднялась неприлично высоко, девушка сняла турку с плиты и перелила ароматный напиток в чашку со сколотым верхом. Ника жила не так бедно, у неё была и нормальная посуда, но, отчего-то, Хенси выбрала именно эту чашку, верно, на подсознательном уровне она чувствовала родство с ней – она была такой же разбитой, с огромной трещиной на груди…

Перелив напиток в чашку, девушка несколько секунд помедлила и, поняв, что блондинка её просто так не отпустит, тронула её за руку, говоря:

- Отпусти меня, пожалуйста, я хочу выпить кофе, без него утро бывает совершенно дерьмовым.

- Извини, - тихо ответила Ника, размыкая свои объятия и отпуская девушку.

Развернувшись, Хенси взяла чашку и, присев на тумбочку, окинула любовницу непонятным взглядом. Ника несколько секунд стояла и молчала, не двигаясь с места и позволяя брюнетке рассмотреть её в мельчайших деталях. После, блондинка сделала шаг вперёд, подходя к ней вплотную и спрашивая:

- Можно? – она указала взглядом на чашку в руках брюнетки.

- Ты бы сказала, я бы сварила и на тебя, - ответила Хенси, делая маленький глоток и облизываясь – она привычно обожгла губы и язык.

- Мне всего глоток, - тихо, даже слишком тихо ответила Ника, отчего её тон получился интимным.

Ничего не ответив, Хенси чуть отодвинула кофе от себя, позволяя Нике взять его. Но блондинка не стала забирать напиток из рук девушки: она накрыла ладонь брюнетки своей, поднимая её руку и поднося к своим губам и прикасаясь к кромке чашки. Она не разрывала зрительного контакта с Хенси, смотря ей в глаза и, кажется, даже не моргая. Близость этой девушки заставляла Нику не то, что вести себя странно – она заставляла её делать то, чего она никогда в жизни не могла от себя ожидать.

Сделав всего один глоток, как и сказала, Ника медленно облизнула пухлые губки, продолжая смотреть в глаза Хенси. Брюнетка продолжала спокойно стоять, также, смотря в глаза любовнице, но не выражая своей мимикой ничего, не говоря ни «да», ни «нет».

- Я так тебя люблю, - прошептала блондинка, делая шаг вперёд, припадая к губам брюнетки мягким, тягучим поцелуем. Она закрыла глаза и прижалась к Хенси всем телом, пытаясь вжаться в неё как можно сильнее, показать, насколько она хочет быть рядом, насколько это необходимо ей.

Хенси не стала её отталкивать. Она немного лениво ответила на этот такой тягучий и чувственный жест. Проведя языком по губам блондинки, она чуть надавила, побуждая её открыть рот. Как только она исполнила немую просьбу, девушка проникла горячим языком ей в рот, встречаясь с её такой же остро-тёплой и влажной плотью.

Это был всего лишь поцелуй, который длился какую-то минуту, от силы, две, но Ника уже целовала свою обожаемую любовницу всё более страстно, отрывисто – дыхание сбилось, она жалась к ней с каждым мгновением всё сильнее. В какой-то момент, не сдержавшись, блондинка тихо застонала ей в рот и отстранилась, но уже в следующую секунду она вновь впилась в горячие и горькие губы брюнетки, растворяясь в поцелуе.

Не отрываясь от губ блондинки, Хенси отняла у неё чашку, которую та до сих пор судорожно сжимала, и перевернула девушку, прижимая её к тумбе и заставляя сесть на неё. Ника привычно и призывно развела ноги, позволяя любовнице быть ближе к ней, ещё ближе. Оторвавшись от губ блондинки, Хенси провела ими по её щеке, скользя к уху, прикусывая его мочку, а, затем, зализывая укус. Она двинулась ниже, покрывая влажными и такими дурманящими поцелуями длинную шею блондинки. Ника запрокинула голову, открывая больше пространства для «творчества» и закрывая глаза, полностью отдаваясь во власть Хенси, отдаваясь, как всегда.

Продолжая покрывать поцелуями ключицы Ники, Хенси начала поглаживать её обнажённые ноги, медленно поднимаясь всё выше, надолго задерживаясь на бёдрах, оглаживая и сминая нежную кожу, заставляя нервы блондинки просто плавиться, словно масло на раскалённой сковороде.

- Ты самая лучшая, Хенси, - сбито шептала Ника, запуская пальцы в короткие волосы брюнетки, массируя кожу головы. – Я люблю тебя…

- Молчи, - ответила брюнетка, отрываясь на мгновение от тела любовницы. Её дыхание было не менее сбитым и хриплым, чем у самой Ники. – Просто молчи, - повторила она, возвращаясь к изящным плечам блондинки, оттягивая широкий ворот свитера и покрывая их поцелуями.

Дойдя ладонями почти до самой промежности Ники, Хенси благополучно «пропустила» эту зону, переходя к её животу. Она задрала её свитер и начала оглаживать её тело, чем вызвала разочарованный и, одновременно, такой горячий стон блондинки. Задрав свитер до подмышек, Хенси отстранилась и несколько раздражённо дёрнула его вверх. Ника покорно подняла руки, и брюнетка тотчас избавила её от ненужной вещи, бросая её на пол.

Бюстгальтера на Нике не было, потому Хенси ничего не мешало ласкать её. Взглянув на часто и сбито дышащую блондинку почерневшим взглядом, брюнетка припала к её груди мягким, слишком нежным и невинным поцелуем, но в следующую секунду резко прикусила чувствительную и тонкую кожу, заставляя Нику вздрогнуть и запрокинуть голову, выгнуться ей навстречу ещё сильнее. Блондинка нетерпеливо застонала, разводя ноги ещё сильнее, настолько, что заболели мышцы бёдер.

Взявшись за кромку трусиков Ники, Хенси потянула их вниз, вынуждая блондинку на мгновение свести ноги, но уже в следующую секунду брюнетка вновь развела её колени, устраиваясь между ними, максимально, даже болезненно прижимаясь к ней и впиваясь грубым поцелуем в её ноющие, покрасневшие после долгих ласк губы.

Взяв блондинку за бёдра, прижав к себе ещё сильнее, Хенси начала двигать тазом, имитируя секс. Ника застонала в голос, жмурясь и вцепляясь пальчиками в плечи брюнетки. Пусть это было всего лишь трение, скольжение, но оно было много приятнее любого полноценного секса, который доводилось переживать Нике, это доставляло ей такое наслаждение, от которого сводило пальцы и хотелось скулить.

Уже совсем скоро Ника вовсе потеряла контроль над собой. Ей казалось, что она падает в бесконечную чёрную бездну. Чтобы удержаться, она схватилась рукой на край тумбочки, сшибая чашку с забытым кофе и даже не замечая этого. Бодрящий напиток расплылся тёмной лужицей по поверхности тумбы, намачивая кожу на ягодицах Ники, окрашивая её в коричневатый цвет.

- Господи, Хенси… - прошептала Ника, вцепляясь в волосы брюнетки и притягивая её голову к себе.

Никак не отреагировав, Хенси продолжила двигаться, вжимая Нику в тумбочку, заставляя её скулить и дёргаться, извиваться в её руках. От недостатка кислорода кружилась голова, всю квартиру заполнили бесстыдные стоны и самые настоящие крики несдерживаемого наслаждения. Ника не пыталась сдерживать себя, она просто не могла этого сделать – слишком рвало крышу присутствие и близость Хенси, слишком ей было хорошо с этой немного пугающей брюнеткой.

Почувствовав, как всё внутри сжимается, словно натянутая пружина, готовая сорваться в любую секунду, Ника подалась бёдрами вперёд, навстречу любовнице и зажмурилась, чувствуя, как тело пронзает огненным, пронзительным, даже немного болезненным наслаждением.

Подождав, пока блондинка затихнет в её руках, Хенси отпустила девушку и мягко поцеловала в губы, после чего отошла на шаг. Сил не было даже на то, чтобы полностью открыть глаза, но, наплевав на посторгазменную слабость, Ника спрыгнула на пол, на ватных ногах подходя к брюнетке, обвивая её шею руками и жарко шепча в ухо:

- А как же ты?

- А как же кофе? – смеющимся тоном спросила брюнетка, заглядывая искрящимся взглядом в глаза любовницы.

Понятное дело, ей было сейчас не до него, но поиграть Хенси была не против всегда.

- Я потом сварю тебе новый, - низким от возбуждения голосом ответила Ника, целуя партнёршу в висок у самого уха и мягко проникая ладонями под её майку, нежно оглаживая нежную кожу, украшенную многочисленными татуировками…

- Мне пора, - сказала Хенси, надевая майку и вставая с постели.

Взяв с тумбочки заброшенный уже несколько дней мобильный, девушка разблокировала аппарат и поморщилась – на экране светились 68 пропущенных вызова, 53 из которых были оставлены её заместителем по бизнесу, а 15 – Филиппом.

- Так скоро? – тоном маленького ребёнка спросила Ника, прикрываясь простынёй и садясь на измятой кровати.

- Да, - ответила девушка, не оборачиваясь. Она собирала по комнате свои вещи. – Думаю, выпадения из «реальной жизни» на три дня вполне хватит.

Собрав рюкзак, Хенси застегнула его и, закинув за плечи, поспешила в прихожую. Быстро выбравшись из постели, Ника посеменила следом за возлюбленной. Блондинка остановилась на расстоянии двух шагов от брюнетки, наблюдая за тем, как она обувается.

- Всё, пока, - сказала Хенси, разогнувшись и отбросив с глаз мешающуюся прядь иссиня-чёрных волос.

- Пока… - немного растерянно ответила Ника, взглядом преданного щенка смотря на брюнетку.

Она подошла к Хенси и заглянула ей в глаза.

- Ты вернёшься? – с надеждой в голосе спросила Ника, комкая в руках простынь, которую придерживала на груди.

- Вернусь, - кивнула Хенси. – Но не сегодня. И не завтра. Дня через три, не раньше. Как видно, у меня наметилась огромная куча дел…

- Я буду ждать, - на выдохе ответила Ника и потянулась за поцелуем, но Хенси остановила её.

- Не надо, - сказала брюнетка в ответ на непонимающий взгляд любовницы. – Боюсь, если мы начнём, то не остановимся, а пропасть ещё на три дня для меня – непозволительная роскошь.

- Хорошо, - вздохнула Ника, опуская взгляд.

- До встречи, - попрощалась Хенси и открыла входную дверь, покидая небольшую квартирку и оставляя Нику в одиночестве.

- До встречи… - прошептала блондинка, когда Хенси уже скрылась из виду. Вздохнув, она подошла и медленно закрыла входную дверь.

Сев в машину и выехав на улицу, Хенси перезвонила заместителю и сразу, без приветствия, начала говорить:

- Не знаю, что там за пожар, да, даже, если там у тебя конец света – это не повод обрывать мне телефон. В чём дело?

- Хенси, нужна твоя подпись, - ответил Андреас. – Приехали поставщики, и они ждут уже три дня. Ты понимаешь, что…

- Неустойка, понимаю, - кивнула Хенси, следя за дорогой. – Хорошо. Ты сейчас на месте?

- Да.

- Вызывай их. Я сейчас заеду и всё уладим.

Она, как и сказала, заехала в офис, где быстренько уладила все дела. Удивительно, но, встретившись с Хенси лично, до этого кипящие гневом люди быстро остыли и с миром всё подписали и передали ей. Извинившись за столь долгое ожидание, девушка попрощалась с поставщиками и, дав указания заместителю по бизнесу, также покинула рабочее помещение.

Казалось, что их переговоры заняли совсем мало времени, но благодаря переездам из одного конца города в другой, девушка убила на это более трёх часов. Когда Хенси подъехала к дому, стрелка часов пересекла отметку в семь часов вечера и медленно поползла дальше.

Зайдя в дом, она сразу же пошла на второй этаж, в свою спальню, чтобы собрать нужный «инвентарь». Её не было дома три дня, и она очень «соскучилась» по одному человеку…

Дверь бесшумно отворилась, и в комнату заглянул Филипп. Не заметив появления домработника, девушка продолжала свои сборы.

- Хенси, где ты была? – спросил парень, прикрывая дверь.

- Не твоё дело, - холодно ответила девушка, не отрываясь от своего занятия.

- Я звонил тебе…

- Мне плевать, - отрезала Хенси.

- Это по поводу Морица, - проигнорировав слова начальницы, продолжил мальчишка. – Тебя не было три дня. А меня без твоего разрешения не пускала к нему охрана.

- Мне плевать, - вновь холодно отозвалась девушка.

- Он три дня не ел. Хенси, можно…

- Мне. Пле-вать, - повторила Хенси, разворачиваясь и подходя к домработнику.

- Три дня – это очень много… - попытался вновь заговорить Филипп, но Хенси прервала его:

- Коньяк принеси.

- Но…

- Ты слышал плохо? – в глазах брюнетки сверкнула нехорошая сталь, а голос стал жёстче. - Коньяк принеси.

Мальчишка хотел возразить, но не решился. Видя такой тёмный и ледяной взгляд девушки, даже у самого смелого человека бы могло не хватить духа не геройства…

Кивнув, Филипп удалился, отправляясь за напитком. Хмыкнув вслед мальчишке, девушка закрыла коробку и стянула ботинки, переобуваясь, после чего направилась вниз, где, молча, забрала у парнишки-домработника бутыль дорогого коньяка и зашла на кухню, чтобы собрать оставшиеся «ингредиенты».

Мориц лежал на кровати, крутясь и пытаясь заснуть – кроме этого ему ничего и не оставалось, разве что – душ, но принимать ванну несколько раз в день казалось парню так себе развлечением…

Услышав звук открывающейся двери, он сел, щурясь и смотря на дверной проём, в котором стояла Хенси. Парень гулко сглотнул, не находя в себе сил, чтобы отвести взгляд от жутковатой брюнетки, и причины тому были. Она, Хенси, выглядела впечатляюще: чёрная, до неприличия обтягивающая, майка-корсет, тонкие кожаные штаны, высокие сапоги высотой выше колена со шнуровкой и на увесистой тракторной подошве и, в довершении образа, на голове брюнетки была надета кожаная фуражка, которая делала её похожей на командира карательного отряда, которым, по сути, она и была. Вот только отряда у неё не было, Хенси не нужны были подельники, чтобы вершить свой «суд».

Вновь гулко сглотнув, Мориц сел и чуть отодвинулся, по-прежнему не сводя взгляда с девушки. Плавной походкой, которая, несмотря на тяжёлые ботинки на её ногах, была бесшумной девушка подошла к кровати пленника, останавливаясь в ногах. Её глаза были чуть прищурены и опасно блестели, а одна рука была спрятана за спиной. Последнее особенно напрягло Трюмпера, потому что он точно знал, насколько изощрённы и болезненны могут быть её «сюрпризы».

- Хенси, ты… - попытался спросить парень, но Хенси перебила его:

- Закрой рот, Трюмпер, - стальным голосом ответила девушка. – Закрой рот и сядь на край кровати.

- А…

- Повинуйся. Или хуже будет, - сверкнув сталью в глазах, проговорила Хенси. – Ты же не хочешь, чтобы было хуже?

Сглотнув, парень повиновался и медленно пересел на край постели, свешивая ноги вниз.

- Нет, встань на колени.

Поджав губы, Мориц вновь исполнил приказ, вставая на кровати на колени.

- Умница, - ухмыльнулась девушка и, не спеша, подошла к парню, вставая перед ним.

- Чего ты хочешь? – спросил Мориц, стараясь придать голосу как можно больше спокойствия.

- Плохой мальчик, - тихо ответила Хенси и склонилась к нему, заглядывая нездорово горящим взглядом ему в глаза. – Или, правильнее сказать, плохой малыш?

- Литтл, что за игры? – немного нервно отозвался парень, невольно передёргивая плечами.

Хенси покачала головой и, достав руку из-за спины, замахнулась, со всей силы ударяя парня по плечу тонким хлыстом, только без кожаного наконечника, который призван смягчать удары. На коже парня мгновенно проступила алая полоса, он шикнул, дёргаясь и хватаясь на плечо, поднимая на девушку непонимающий взгляд.

- Молчи и слушай меня, - стальным тоном приказала девушка.

- Ты больная?! Ты… Ты… - в негодовании выпалил Мориц, но даже не успел закончить свою мысль.

Замахнувшись, девушка ударила его правой, искусственной рукой в челюсть. Голова парня мотнулась в сторону, и в челюсти что-то противно хрустнуло, заныло. Он скривился от боли, но не успел он отойти от этого удара, как на него обрушился второй – удар хлыстом по лицу. Щёку молниеносно украсила алая полоса, которую противно защипало. Вновь подняв руку, девушка обрушила удар ранящим предметов на плечи Морица, после чего положила хлыст на ладонь и, склонив голову вбок, поинтересовалась:

- Ну, Трюмпер, успел понять разницу?

- Ты больная… - тихо ответил парень. Челюсть ныла, и он не был уверен, что Хенси не повредила ему её.

- Выбирай, Трюмпер, либо ты слушаешь меня и делаешь всё, что я скажу. Либо я не оставлю на тебе живого места. Понял? Выбирай…

Мориц вздрогнул, напрягшись. Этот выбор – без выбора, как всегда предлагала Хенси, страшил. Но альтернатив иных не было, ровно, как не было времени на долгие раздумья.

- А что ты собираешься делать? – спросил парень, поднимая взгляд.

- Узнаешь, - спокойно ответила девушка.

Мориц вздохнул и вновь сел на колени. Он сказал:

- Хорошо, Хенси. Делай, что хочешь.

- Какой милый малыш, - ядовито-ласковым тоном ответила девушка, расплываясь в жутковатой улыбке. Она потрепала его за щеку, больно ущипнув за и так болящее место.

Мориц поморщился, но промолчал.

- Закрывай глазки, Трюмпер.

- Зачем?

- Ты мне будешь вопросы задавать?

Обдумав все варианты, Мориц вздохнул и закрыл глаза, проклиная себя за эту отвратительную покорность, хоть и понимая, что иначе – просто не выживешь. В этом доме было лишь одно правильное мнение – мнение Хенси, а все отклонения от него жестоко пресекались и карались по всей жестокости её персонального закона.

- И, всё равно, ты – больная извращенка, - процедил сквозь зубы парень, когда Хенси надела ему на глаза плотную повязку, лишая зрения.

В ответ девушка лишь хмыкнула. Взяв руки парня, девушка ловко скрутила их, складывая запястья вместе и связывая. Мориц запоздало вскрикнул и дёрнулся, но это уже ничего не могло изменить, не могло спасти его от очередной «игры».

- Я думаю, ты не против, что мы чуть-чуть поиграем? – игриво шепнула Хенси в ухо связанному и ослеплённому парню.

- И, всё равно, тебе это с рук не сойдёт! – отчаявшись, крикнул Мориц. В его голосе слышалась безнадёжность, что так забавляло Хенси.

Ухмыльнувшись, девушка прикоснулась губами к мочке уха Мориц, заставляя его вздрогнуть и отодвинуться. Скривившись в ответ на реакцию парня, девушка резко развернула его, опрокидывая на постель на живот.

- Что же ты делаешь? – уже тихо спросил парень.

Ничего не ответив, Хенси удобнее взяла хлыст и, со всей силы замахнувшись, ударила парня по спине, оставляя на загорелой коже алую полосу. Обождав несколько секунд, девушка ударила вновь, и вновь – более она не делала пауз, не давала Морицу времени на отдых, которого так желал сейчас парень. Она просто била – сильно, безотчётно, жестоко.

Трюмпер со всей силы сжимал зубы, чтобы не закричать, не заскулить от боли. Ему казалось, что с него заживо сдирают кожу – такими мощными и невозможно частыми, уродливо мерными были удары. И, пусть Хенси ударяла с равной амплитудой, но каждый новый удар, всё же, заставал парня врасплох – всякий раз Мориц наивно и безнадёжно надеялся, что предыдущий удар был последним, что Хенси оставит его в покое, но на смену каждому предыдущему удару приходил новый…

Девушка остановилась только тогда, когда услышала тщательно скрываемый, но, всё же, сорвавшийся с губ парня всхлип боли и безнадёжности. Ему было больно, жутко больно – он лежал связанный и ослепленный с десятками кровавых полос-ран на спине, каждая из которых горела адским огнём.

- Мой сладкий малыш, - приторным голосом обратилась к парню девушка. – Сейчас я буду тебя лечить…

- Просто уйди, - севшим от сдерживаемых слёз голосом ответил парень. – Уйди и всё. Оставь меня одного.

- Одного? – переспросила Хенси. – Нет, Мориц, я не могу так с тобой поступить…

- Чего ты ещё хочешь? Что ты хочешь со мной сделать? – обречённо спросил Мориц.

Хенси ничего не ответила. Достав из коробки лоскут ткани и пакетик со жгучей пряностью, девушка подошла к парню. Медленно и бесшумно открутив крышку на бутылке коньяка, Хенси пропитала напитком ткань, не жалея, роняя на пол капли дорого алкоголя. Поднеся пропитанный коньяком лоскут к спине парня, она прикоснулась к израненной коже, прижимая его к ранам.

Мориц не смог сдержаться, он закричал от жгучей, разрывающей нервы боли. Казалось, боль, рождаясь в ранах и ссадинах, медленно ползла по тончайшим проводкам нервов и сосудов, подступая к мозгу и грозясь замкнуть его.

- Что ты делаешь?! – закричал парень. – Мне больно! Прекрати!

Продолжая молчать, девушка ткнула парня в плечо, возвращая на место и пресекая попытку подняться. Занеся бутыль прямо над его спиной, Хенси щедро полила ткань новой порцией янтарного напитка, проливая добрую часть прямиком в открытые раны на спине Морица.

Он взвыл, взвыл и заскулил, со всей силы сжимая челюсти, заставляя себя молчать. Молчать и терпеть. Но это казалось таким тяжёлым…

Когда алые полосы-раны на спине парня стали ещё ярче, воспалились от крепкого алкоголя, который, не скупясь, лила в них девушка, Хенси отставила бутылку и бросила уже ненужную тряпку на тумбочку, беря новый «ингредиент» своей «красивой» пытки. Взяв щепотку жгучего красного перца, брюнетка занесла пальцы над свежей раной на спине парня и стала медленно всыпать в порез пряность.

- Аааа! – заорал Мориц, дёргаясь. Но Хенси легко и быстро вернула его на место, прижимая к матрасу.

- Тссс, - тихо шикнула девушка. Она склонилась к спине парня и легко подула на воспалённую рану, ещё более усугубляя боль и раздразнивая болевые рецепторы.

- Что же ты делаешь? – шмыгнув носом, спросил Мориц.

- Делаю тебя покладистым и покорным, - ответила девушка, беря новую щепотку и засыпая ею несколько порезов.

- За что? – протянул он. – За… зачем?

- Потому что я кое-что хочу с тобой сделать, но мне не хочется тебя принуждать… Я хочу, чтобы ты был согласен. А твоего согласия, как видно, нужно добиваться…

- Я согласен! – выпалил Мориц, приподнимая голову и оборачиваясь, хотя в этом не было никакого смысла – на его глазах, по-прежнему, была плотная повязка для специфических сексуальных игр.

- Но ты же не знаешь, на что…

- Плевать, Литтл! – выпалил парень, часто облизывая пересохшие губы. – Только прекрати меня мучить! Прошу, прекрати…

- Уверен? – поинтересовалась девушка, беря новую щепотку перца, но не спеша приступить к делу.

- Уверен.

- Хорошо, - ответила Хенси, отряхивая руки от перца.

Мориц облегчённо вздохнул. Хенси продолжила:

- Помнишь, тогда, на том пустыре, ты менял мою свободу на наготу?

- К чему ты это?

- Ты дослушай… Я тоже хочу совершить обмен – ты соглашаешься на то, чего хочу я, а я, в свою очередь, оставляю тебя на сегодня в покое.

- Только на сегодня?

- Не наглей, Трюмпер, я же могу и передумать…

- Хорошо, - вздохнул парень. – Чего ты хочешь?

- Вставай раком.

Даже со стороны было заметно, как напрягся Мориц, и какая незаметная глазу волна холода пробежала по его коже. Подождав несколько секунд, Хенси спросила:

- Или будем всё делать насильно? Имей в виду, я не против, но… тебе же хуже.

- А ты думаешь, что, если я соглашусь, мне будет проще?

- Поверь мне, будет.

Мориц сидел ещё не менее минуты, пытаясь принять решение, но, скорее, пытаясь просто свыкнуться с неизбежным. Медленно перевернувшись, парень встал в указанную позу. Его щёки загорелись от стыда, потому он был рад тому, что лежит лицом в матрас и Хенси не может этого видеть, не может видеть его унижения.

- Молодец, - ядовито-елейным тоном сказала Хенси, оточенными движениями надевая чёрный страпон. – Обещаю, я буду предельно аккуратна с тобой… Даже подготовлю.

Мориц судорожно вздохнул, когда почувствовал прикосновения прохладных пальцев к своему заднему проходу. Девушка не обманула – она аккуратно массировала сфинктер парня, расслабляя, таким образом. Трюмпер нервно сглотнул и инстинктивно напрягся, почувствовав, как в него проникает один, а, следом, и второй палец. Парень зажмурил глаза, принимая поражение и молясь о том, чтобы всё это оказалось сном…

Но всё было реальностью. Девушка не обманула парня, но ей быстро надоела подготовка пленника. Освободив его тело от своих вечно прохладных пальцев, Хенси взяла его за бедра и приставила головку искусственного члена к его входу. Мориц сглотнул и в следующее мгновение напрягся, чувствуя, как в него начинает погружаться пусть не самый большой, но, всё же, весьма приличных размеров искусственный орган.

- Почему же ты такая извращенка? – спросил парень, когда у него внутри оказалась уже вся длина.

Удивительно, но ощутимой боли это не приносило, а вот с моральным комфортом всё было сложнее – это было унизительно и противно и его внутренние мышцы всё время сжимались, пытаясь вытолкнуть из тела инородный предмет. Поведя бёдрами назад, Хенси резко двинулась вперёд, вновь вгоняя искусственный член в задний проход Морица и выбирая такой угол, чтобы максимально сильно задеть простату. Трюмпера ощутимо тряхануло, и он охнул.

- Что? – лукаво спросила Хенси, вновь отводя таз назад и снова входя в тело парня, вновь повторяя тот же путь.

Мориц прикусил губу, чтобы не издать ни звука. Одно дело, терпеть подобное надругательство и мысленно клясть мучительницу и совершенно другое – скулить от удовольствия во время этой извращённой пытки.

- Ну, не молчи, Трюмпи. Неужели, я зря стараюсь? – спросила Хенси, продолжая медленно, мучительно и невыносимо приятно двигать бёдрами, заставляя Морица зажиматься и стискивать челюсти с такой силой, что начинали болеть зубы. - Как видно, зря, - вздохнула Хенси и подалась назад, почти полностью покидая его тело, после чего, резко вгоняя искусственный орган в задний проход парня, но уже совершенно под иным углом, который принёс только боль.

Трюмпер попытался податься вперёд, убраться от таранящего его «агрегата», но не вышло – ловко перехватив бёдра парня, Хенси начала с силой трахать его, заставляя кусать губы. Рот парня наполнил солоноватый металлический привкус крови из прокушенной уже в нескольких местах губы. Девушка двигалась и двигалась, муча, истязая, заставляя то желать кричать, то скулить – она постоянно меняла угол проникновения, перемешивая боль и острое наслаждение, сплетая их так близко и крепко, что уже было не разобрать – где и что.

Как бы Мориц не пытался сдерживаться, ему, всё же, не удавалось сдерживать задушенных сладостных вздохов и вскриков-писков боли. Он начинал ненавидеть себя, ему начинало казаться, что он конченный извращенец, потому что происходящее ему не просто нравилось – ему рвало от этого крышу.

Удобнее перехватив бёдра парня, вцепившись в них с такой силой, что, скорее всего, останутся синяки, Хенси в последний раз изменила угол проникновение, впредь придерживаясь лишь его. Мориц всхлипнул, подавившись воздухом – каждое движение, каждый толчок в глубине его тела отзывался до самых кончиков пальцев таким нестерпимым блаженством, что, казалось, проще умереть здесь и сейчас от сердечного приступа, чем пережить это, дойти до конца.

- Господи, Хенси, что ты творишь? – выкрикнул Мориц. – Прошу тебя, хватит!

- Неужели, тебе не нравится?

- Хватит… - он не смог произнести это слово нормально – сорвался на стон, что вызвало улыбку на лице Хенси.

Ещё несколько неимоверно глубоких и сладких движений и Мориц срывается, кончая и до крови впившись зубами в губы, но, всё равно, отчётливо застонав. Хенси совершила ещё несколько толчков, продлевая «пытку», ожидая, когда у парня прекратится последняя послеоргазменная судорога.

Вздохнув, девушка двинула бёдрами назад, покидая тело парня с характерным пошлым хлюпаньем. Несмотря на то, что Морица уже никто не держал, он продолжал стоять всё в той же позе ещё не меньше минуты. Внутри парня была пустота: пустота от изнуряющего экстаза и от ощущения того унижения и падения, вместе с которыми пришло нестерпимое блаженство.

Наконец-то, более-менее придя в себя, Трюмпер медленно перевернулся, садясь и поджимая ноги под себя. Он по-прежнему не мог видеть Хенси, но он кожей ощущал её присутствие. Всё это время девушка сидела на краю постели, в ногах, с лёгкой ухмылкой наблюдая за таким растрепанным и очаровательным в своей послеэкстазной растерянности парнем.

Встав, Хенси подошла к Морицу и склонилась к его уху, шепча:

- Я рада, что тебе понравилось, - она поцеловала парня в висок, отчего он вздрогнул.

- Зачем ты это сделала? – спросил Мориц, пытаясь отдышаться и унять набат сердца в груди.

В ответ Хенси лишь едва слышно хмыкнула. Она сняла с глаз парня повязку и развязала руки.

- Зачем ты это сделала? – твёрже повторил Мориц.

Хенси собрала все свои вещи и только потом ответила, склоняясь к самому лицу парня:

- Потому что, Трюмпер, мне нравится развлекаться по-разному. А ты – моя самая лучшая потеха. К тому же, разве тебе не понравилось?

Она опустила взгляд вниз и провела пальцами по животу парня, на котором были капли спермы. Мориц поджал губы. Ему было приятно и это, пожалуй, было хуже всего…

- Ладно, у тебя будет ещё время, чтобы привыкнуть, - сказала Хенси. – Потому что, Трюмпер, мне в равной степени нравятся все твои части тела: и член, и задница. А уж чем я буду пользоваться… решать только мне.

Ухмыльнувшись, девушка сняла с себя фуражку и надела на голову Морица, после чего встала и, забрав все свои вещи, покинула комнату парня.

«Наверное, - думал Трюмпер, глядя на дверь, - взывать к её разуму так же бессмысленно, как пытаться уговорить разъярённую кобру не кусать тебя. А ведь говорила, что любит… Как же мне понять тебя, Литтл? Интересно, ты хоть сама себя понимаешь?».

Глава 44

… Никогда не упрекай дьявола в его темноте, ибо и он когда-то был ангелом. Но и никогда не смей напоминать ему об этом…

Утром, когда Хенси проснулась и, как обычно, чернее тучи направилась в душ, Филипп вздохнул и зашёл в её спальню. Девушка ненавидела, когда домработник убирался, если она была в помещении, а, с учётом того, что она могла ворваться чёрным смерчем в спальню в любую минуту, единственным шансом убраться в ней - было сделать это, пока девушка принимает ванную.

Парень быстро разобрал завал на прикроватной тумбочке, после чего открыл её и, стараясь не обращать внимания на странное содержимое, вроде непонятных таблеток, странного маленького свёртка без опознавательных надписей и фалломинатора, принялся раскладывать всё вышеуказанное в более или менее логичном порядке. После, он протёр везде пыль, застелил кровать, которую Хенси, за время своего беспокойного сна, умудрялась смять так, что складывалось чувство, будто на ней происходила оргия не менее, чем из десяти человек.

Покончив с постелью, Филипп направился к шкафу. Хенси любила, чтобы одежда в шкафу была развешена так, чтобы была возможность быстро найти нужную вещь, но, всякий раз, раздеваясь, она не утруждала себя тем, чтобы повесить одежду на вешалку и просто швыряла её в шкаф. Потому у парня-домработника всегда была работа. Хенси не особо любила порядок, но требовала от мальчишки его поддержания. Но, как бы тщательно не убирался парень, всякий раз, уже к вечеру брюнетка вновь наводила полный беспорядок в своей комнате, а то, и во всём доме. Складывалось такое впечатление, будто она не просто человек, а злой и сумасшедший гений, царствующий над хаосом. Впрочем, в этом была доля правды…

Развесив одежду и отложив ту, что нуждалась в стирке, Филипп закрыл основную секцию шкафа и перешёл к той, где хранилось бельё. Ему было не очень комфортно копаться в нижнем белье брюнетки, но её это совершенно не смущало, потому ему приходилось давить собственное смущение и делать то, что приказали.

Шкаф с одеждой был очень высоким, потому парню, несмотря на достаточно высокий рост, приходилось вставать на носочки и тянуться к последним полкам, чтобы разобрать, что там лежит. Нащупав стопку одежды, мальчишка потянул её на себя, не ожидая того, что поверх вещей покоится ещё одна вещь…

Он ойкнул и отошёл, потирая несильно ушибленную голову и непонимающе смотря на место, где только что стоял. Там, на полу, валялась вывернутая коробка из-под обуви, а рядом лежала увесистая стопка писем, перетянутых красной лентой.

«Интересно», - подумал парнишка, вытягивая шею и смотря на непонятную находку.

Он насторожено оглянулся в сторону ванной, откуда всё ещё слышался отчётливый шум воды. Ему было страшновато, но любопытство победило. Аккуратно, словно мелкий воришка, он снова подошёл к шкафу и опустился на колени, с интересом рассматривая потрепанную стопку старых, на вид, писем.

Несколько секунд помедлив, Филипп, всё же, решился и взял конверты в руки, разглядывая. Перевернув стопку, он прочитал на обратной стороне нижнего конверта адрес получателя, его имя, а, также, имя отправителя.

- Симоне Литтл, - прочитал парень, - от Хенси Литтл.

«Симона Литтл… - нахмурился парнишка, вновь оглядываясь на дверь. – Интересно, кто это?».

Филипп помедлил ещё, ему было сложно решиться, но молодой и пытливый ум, а также некоторая безбашенность, так и подбивали его посмотреть, что же там – внутри загадочных конвертов? Решившись, мальчик кивнул сам себе и, аккуратно развязав ленточку, взял в руки первый конверт. Он не был заклеен, как и все остальные, потому, по идее, Хенси никак не могла догадаться о том, что парнишка пытался проникнуть в такую тщательно охраняемую и страшную тайну её прошлого…

Он достал из конверта листок, исписанный неровным почерком и начал читать.

«Письмо от 11 мая 2007 года:

«Здравствуй, мама. Наверное, тебе странно видеть такое вычурное приветствие от меня? Просто, мама, дорогая моя, любимая моя, я действительно желаю тебе здоровья, а ведь именно это и кроется в моих словах? Мама, скажи, почему ты не ответила на моё предыдущее письмо? Мам, не ври мне, прошу. Тебе плохо? Макей говорит, что ты болеешь, так давно болеешь…

Мам, я переживаю за тебя. Да, это смешно звучит, если учитывать то, в каком положении я сама нахожусь, но это так. Мама, ты же знаешь, что ты – мой самый дорогой и близкий человек на всём белом свете, ты и Макей. Я могу пережить даже свою боль, но вашу – никогда. Мам, напиши мне честно, если тебе так нехорошо, что ты не можешь отвечать, я перестану донимать тебя своими письмами, я же всё понимаю… Понимаю, как тебе, должно быть, нелегко сейчас.

Мне действительно кажется, что с тобой что-то не так, этот страх съедает меня, мам. А ещё Макей… Он не приходил ко мне уже три дня. Я пытаюсь держаться, разум говорит мне, что он не обязан быть со мной каждый день, но я ничего не могу с собой поделать. Мне кажется, что я становлюсь параноиком. Мне всё время чудятся какие-то страшные вещи, я всё время боюсь чего-то.

Мама, мне бы очень хотелось, чтобы ты была рядом со мной, пусть не каждый день, пусть всего по часику, но была. Мама, ты нужна мне, очень нужна. Прошу тебя, ответь мне.

Просто напиши мне, прошу, расскажи, как ты себя чувствуешь, как проходят твои дни. Я не буду делать это письмо длинным, чтобы не заставлять тебя вдумываться в какие-то растянутые мысли и речи, просто скажу, что я почти в порядке, а ты?

Мама, напиши мне, как получишь письмо.

Люблю тебя.

Твоя дочь Хенси»».

Дочитав, мальчишка нахмурился. Прочитанное казалось немного странным, оно совершенно не вязалось с образом его холодной и жёсткой начальницы, которая могла серьёзно покалечить и морально растоптать за малейший проступок. В этих письмах она, Хенси, была милой, слабой и такой уязвимой. Сделав скидку на то, что она была тогда его ровесницей и за годы могло многое измениться, Филипп открыл второе письмо, вчитываясь в дрожащий почерк. Ему было очень интересно узнать, что же за тайна кроется за спиной Хенси, потому он даже не задумывался над возможными последствиями своего непозволительного поступка.

Он начал читать:

«Письмо от 22 мая 2007 года:

«Привет, мама. Ты вновь не ответила мне, но я не сержусь на тебя. Наверное, у тебя есть причины для молчания. Я только лишь надеюсь, что эти причины не столь серьёзны. Мама, может быть, ты нашла работу и потому не можешь отвечать мне? Скажи, я не обижусь, я всё понимаю. Ты так долго ждала этого, я же видела, что тебе нелегко сидеть на шее Макея, хоть он и не против этого. Ты всегда была самостоятельной и меня приучала к тому же.

Мама, у меня тут очень много времени для мыслей, точнее, кроме мыслей мне и делать-то нечего. В прошлой моей палате был телевизор, а в новой нет. Конечно, выбор каналов был скуден, но всё лучше, чем смотреть в стену, рисуя на ней своим воображением. Врачи говорят, что телевизор вреден для пациентов, тормозит выздоровление, я не очень им верю, хотя, по идее, должна. Никогда не слышала о вреде телевизионных передач для больных, разве что для психически больных, у них яркие и эмоционально насыщенные картины могут спровоцировать приступ, но я же не психически больная?

Конечно, нет! Даже самой смешно… Скорее всего, врачи просто перенесли телевизор себе в ординаторскую, а пациентам говорят, что это для их блага.

Ой, мам, кто-то идёт, так что, заканчиваю. Ответь мне сразу же, как получишь это письмо.

Целую и скучаю.

Твоя любящая дочь Хенси»».

Письмо от 27 мая 2007 года:      

«Привет, мама. Знаешь, мне начинает казаться, что ты забыла про меня. Конечно, это звучит смешно – можно найти замену жене или мужу, но замену ребёнку найти нельзя, так ведь? Мама, просто напиши мне, что происходит, хотя бы два слова: «я работаю», «я обиделась» - что угодно! Мне просто нужно знать, что ты в порядке.

Я очень скучаю, мама, ты нужна мне, честно, нужна. Да, Макей приходит ко мне почти каждый день, только как-то было, что он не появлялся у меня, но… Мам, это не то, мне стыдно, что я это пишу (ты ведь не покажешь это письмо Макею?), но мне не хватает тебя. Понимаешь, есть такое, что я не могу обсудить с ним.

И, мама, не хочу тебя учить, но, прошу, будь внимательнее к Макею. Извини, что пишу это, но, мне кажется, что с ним что-то не так. Не бери особо в голову, просто больше будь с ним.

На сегодня это всё.

Крепко-крепко обнимаю.

Твоя Хенси».

Письмо от 13 июня 2007 года:

«Мама, что происходит? Я в этой больнице уже почти два месяца, мне сказали, что вот-вот выпишут меня, но это вот-вот всё никак не наступает. Мама, скажи мне, в чём дело? Почему ты не отвечаешь мне? Макей больше не говорит, что ты болеешь, он больше ничего не говорит.

Мама, я не хотела этого говорить, я пыталась обратить на это твоё внимание, но, как я вижу, ты не услышала меня. Мама, с Макеем что-то происходит. Раньше он всегда приходил весёлый, шутил, пытался развеселить и меня, а в какой-то момент всё изменилось. Мама, это всё из-за меня?

Помнишь, я писала тебе, что он не приходил ко мне три дня? После этого он изменился. Мама, он стал грустным и каким-то помятым, а ещё… Мама, прости, но от него почти каждый день пахнет алкоголем, сильно пахнет. Мам, он начал пить? Как так получилось? Это из-за меня? Господи, мам, ответь мне! Я схожу с ума от этого чёртового неведенья!

Мама, где ты?! Где ты, когда так нужна мне?!»

Письмо от 15 июня 2007 года:

«Здравствуй, мама. Я хочу попросить у тебя прощения за прошлое письмо, я не имела права кричать на тебя, пусть даже письменно. Мама, я очень люблю тебя и ни в чём не виню. Если ты не приходишь и не отвечаешь, значит, так надо.

Извини, но у меня как-то сейчас ничего не пишется. Ещё раз прости меня.

Твоя любящая (и надеюсь – любимая) дочь Хенси».

Письмо от 17 июля 2007 года:

«Макей сегодня плакал. Это очень странно, он просто пришёл и всё время плакал, когда я пыталась спросить его, в чём дело, он говорил что-то о том, что всё будет хорошо, что мы непременно справимся. От него сильно пахло алкоголем, он был пьян. Как бы мне не хотелось не верить в это, это было так.

Это ужасно, мама, мне было страшно. Страшно за него, за себя. Я не понимала, что происходит, и я продолжаю не понимать. Его выгнали врачи, когда увидели, в каком он состоянии. Я пыталась упросить их оставить его, но меня не послушали. Он был со мной всего полчаса, и весь оставшийся день я провела в одиночестве.

Мама, прошу тебя, ответь мне, что происходит? Я не маленькая, я всё пойму. Прошу тебя, отвечай скорее и приходи, я очень тебя жду.

Твоя любящая дочь Хенси».

Письмо от 30 июля 2007 года:

«Прости меня, мама, я врала тебе. Я говорила, что со мной всё хорошо, что я в порядке, но это не так, прости. Это слишком сложно, я думала, что смогу пережить всё, справиться, но я не смогла. Не смогла. Мама, прости меня и прощай. Прошу тебя, позаботься о Макее, он стал совсем странным последнее время.

И, не знаю, могу ли я просить об этом, но я бы хотела, чтобы вы завели нового ребёнка – общего. Он будет расти и радовать вас, отвлекать от того, что произошло со мной, а я буду следить за ним сверху, если, конечно, загробная жизнь существует.

Я не хочу, чтобы вы помнили и плакали обо мне.

Прощайте, ваша Хенси».

Письмо от 24 августа 2007 года:

«Я вновь хочу начать своё письмо с извинений, мне начинает казаться, что это моя судьба и удел – быть виноватой. Прости, мама, прости, что я хотела убить себя. Я уверена, что ты знаешь о произошедшем.

Я пыталась убить себя, мама. Прости меня, простите меня. У меня сердце разрывалось, когда ко мне пришёл Макей, когда смотрел на меня. Он впервые накричал на меня, сказал, что я должна быть благодарна судьбе за то, что осталась жива, а я так низко поступаю. Поступаю слабо.

Мне стыдно, мама, но я разозлилась на него. Я накричала и прогнала его, сказала, что это не его дело и ему никогда не понять, что я испытываю. Мне стыдно и одновременно нет, это так странно.

Мама, мне кажется, я схожу с ума. После моей попытки суицида меня перевели в психиатрическую больницу. Поэтому я так долго не писала тебе, я лежала в отделении для буйных, связанная по рукам и ногам. Меня кормили с ложечки, мыли и кололи чем-то, а потом колоть перестали и стало совсем невыносимо. Мама, прошу тебя, забери меня отсюда! Ты не представляешь, каково это – лежать, привязанной к кровати, не иметь возможности даже пошевелиться, отвлечься, а в твоей голове бесконечно прокручиваются воспоминания и мысли. Страшные мысли!

Мама, забери меня, прошу, забери! Мне страшно! Меня больше не привязывают, но я чувствую, что малейшая ошибка с моей стороны и я вновь окажусь в этой комнате с мягкими стенами! Я не хочу, мама, я не хочу…

Прости меня, но лучше бы я умерла, потому что то, что сейчас происходит – невыносимо. Может быть, Макей прав и я просто неблагодарная дурочка, но я на самом деле выживаю с трудом. Да, мама, именно выживаю, потому что это – не жизнь. Мама, я месяц не видела солнца – в той комнате с мягкими стенами не было окон. Я так боюсь вновь оказаться там…

Мама, умоляю тебя, забери меня! Забери, прошу! Забери! Мамочка, ты нужна мне! Ты – моя последняя надежда, прошу, не дай мне сломаться.

Я люблю тебя.

Твоя Хенси».

Письмо от 31 августа 2007 года:

«Мне кажется, это конец. Мама, Макей не приходил ко мне уже неделю. Я просила врачей дать мне телефон хотя бы на минуту, хотя бы на полминуты, чтобы позвонить ему, узнать, что он в порядке, но они послали меня. Послали, мама!

Они странно на меня смотрят, смотрят так, словно я ненормальная. Но я ведь нормальная? Мамочка, прошу, ответь мне, скажи, что всё будет хорошо! Я не верю в это, но я так хочу верить! Мамочка…»

*далее письмо было размазано от слёз.

Письмо от 14 сентября 2007 года:

«Макей приходил всего один раз, но его не пустили ко мне. Я видела его в дверях, он шатался и с трудом стоял на ногах. Мама, мне было так страшно видеть его таким! Видеть, как его выводит под руки охрана…

Мама, что у вас происходит? Я нахожусь в больнице уже пятый месяц, зачем это, мама? Все мои травмы и раны давно зажили, почему меня не выпускают? Почему ты не отвечаешь мне? Что происходит с Макеем?

Что происходит, мама?! Я здесь – как в тюрьме! Даже хуже! В тюрьме хотя бы есть сокамерники и иногда выводят на прогулку, здесь же нет ничего. Ничего, мама! В первой больнице была нормальная обстановка, хоть какое-то человеческое общение, а здесь этого нет! Мама, вокруг одни психи! Прости меня, мама, за такие некрасивые слова, но это так. Я вчера пыталась заговорить с женщиной, а она такое начала говорить… Мама, мне стало страшно, у меня случилась истерика от её слов! Она больная, больная! А я – нет! Так почему же меня всё ещё держат здесь? Почему, мама? Почему ты не отвечаешь мне уже пять месяцев?

Я написала тебе десятки писем и не на одно ты не ответила. Может быть, я тебе больше не нужна? Мама, пожалуйста, ответь, ты не понимаешь, как страшно чувствовать себя не нужным и покинутым в этой темнице.

Ответь мне, как получишь письмо.

Твоя любящая дочь Хенси».

Письмо от 21 сентября 2007 года:

«Вчера ко мне пришли врачи и сказали, что я покидаю больницу. Мама, я так обрадовалась! Я думала, что вот-вот обниму тебя, наконец-то расспрошу обо всём, я верила, мама…

Но не сбылось. Мама, меня просто перевезли в какую-то другую больницу. Она выглядит гнетуще и персонал здесь какой-то злой, нечеловечный. Они ведут себя так, словно я дикое животное, а не человек. У меня возникает чувство, будто я корова, привезенная на убой. Почему так, мама? Почему ты позволила им отправить меня в подобное место?

У нас закончились деньги? Да, наверное, предыдущая больница была дорогостоящей. Если так, то я пойму, я не хочу, чтобы вы работали на моё лечение, но… Но, мама, почему вы не заберёте меня? Я не буйная, я клянусь, мама! Я не несу вам угрозы! Пожалуйста, забери меня, мне страшно…

Я люблю тебя.

Хенси».