Читать онлайн
"Утраченные иллюзии сомнительной добродетели"

И если ты долго смотришь в бездну,

то бездна тоже смотрит в тебя.

Фридрих Ницше

Войдя в свою квартиру, Анна Владимировна Венгер первым делом скинула лабутены и с наслаждением коснулась босыми ступнями прохладного пола. Женщина не любила носить туфли на высоком каблуке, при росте 1.77 она вполне могла обходиться и без них, но сегодня служебная необходимость обязывала даму целый день отходить на шпильках, и ноги устали. Хорошо, что сегодня пятница – можно расслабиться и больше не думать о работе.

Как быстро утекает время: давно ли было двадцать, а всего лишь пару дней назад Анна отметила сорок один год. Праздновала шумно и весело – в кругу друзей и сослуживцев. А потом все завалились в клуб танцевать до утра.

Женщина оставила винтажную сумку в кресле и упала на старенький, но сохранивший сладкие воспоминания уютный диван. Подобрала строгую юбку повыше на бёдра и, вытянув загорелые ноги, положила на стеклянный кофейный столик, заваленный глянцевыми журналами, буклетами из бутиков, пригласительными на светские вечера и прочими такими же пустыми бумажками. Анна включила телевизор фоном, послушать новости: она терпеть не могла дурацкие шоу или мыльные оперы для скучающих домохозяек.

Несмотря на свой возраст, дама оставалась по-хорошему бесшабашной и не утратила вкуса к жизни – она редко проводила вечера в одиночестве, с томиком любимого Джона Фаулза в руках. Женщина обожала путешествия, клубные вечеринки, светские тусовки (куда её частенько приглашали как журналиста или писателя). Одно время Анна сочиняла авантюрные романы, полные романтических приключений, и даже приобрела некоторую известность в узких кругах, но потом забросила литературные фантазии. Впрочем, почитатели таланта не забывали Анну и ждали продолжения полюбившейся амурной истории. У дамы хватало подруг и просто хороших приятелей в разных сферах жизни. Многолетняя профессиональная деятельность позволила наработать нужные связи и приобрести кучу полезных знакомств – разве что семьёй женщина так и не обзавелась.

Разумеется, мужчины не однажды вторгались в личную жизнь Анны. Бывали и продолжительные романы, но до брака дело так и не дошло. Ибо сказано в писании:

«…много званных, но мало избранных».

Анна проповедовала эмансипе и бесконечно дорожила свободой, она предпочитала строить карьеру, а не семью. Сидеть дома, возиться с детьми, полнеть, обретать скверный характер и ругаться с мужем – нет, всё это не для неё. А что касается секса, то для дамы плотские утехи не так уж и важны – скорее, ещё один инструмент для манипуляции мужчинами.

И вот, разместившись на старомодном диване, женщина неторопливо раздумывала, как провести вечер. Сидеть перед телевизором не хотелось, осталось решить вопрос: куда пойти?

Анна опустила ноги со столика и открыла первый попавшийся конверт. Глянцевая открытка-билет на выставку модного гламурного художника Пьера Лебуа, парижского выскочки, приехавшего обольстить Москву. Анна отбросила приглашение в сторону. Скучно. Взяла ещё парочку бумажек. Флаер на бесплатный проход в ночной клуб «Сохо». Уже интереснее. Второй пригласительный заинтересовал женщину куда больше. Пурпурная картонная карточка с изображением стилизованных образов. Орёл, лев, телец и человек – лаконичные золотые силуэты вписаны в гексаграмму. Приглашение оформлено на имя дамы. Вечер на «Крыше» для ограниченного круга лиц. Околобогемная тусовка. Разговоры о моде и современном искусстве, много алкоголя и вероятность завести новые полезные знакомства. А для Анны как для представителя четвёртой власти деловые связи никогда не бывают лишними.

Дама взвешивала, тасуя наманикюренными пальчиками пригласительные. «Сохо» или богема? С одной стороны, в клубе можно хорошо потанцевать. Но с другой – шумная музыка, толкотня, и всё это после утомительного рабочего дня. Да и одна не пойдёшь – нужно вызванивать подругу. Анна всё больше склонялась к вечеринке на «Крыше»: там будет потише и люди поприличнее. Дама туда может отправиться одна: её лично пригласили. Женщина предположила, что, вероятно, повстречает в клубе не одного и не двух старых знакомых. Попить вина на террасе, посидеть в мягких креслах на свежем воздухе – хороший финал рабочей недели.

Анна отбросила в сторону флаер «Сохо», а второй положила в клатч цвета слоновой кости. Теперь нужно быстренько перекусить и принять душ. Лёгкий ужин состоял из овощного салата и филе индейки. В последнее время женщина решила сократить потребление калорий, так как полагала, что набрала пару лишних килограммчиков. А с её фигурой и типом телосложения очень легко можно располнеть. Только активный образ жизни и посещение тренажёрного зала два-три раза в неделю позволяли Анне держать холеное тело в тонусе. Худой мадам никогда не считалась и обладала приятными аппетитными формами.

Вкусно поужинав, Анна скинула одежду и голышом отправилась в ванную. Как обычно, она застряла перед большим (в полный рост) зеркалом. Женщины любят себя разглядывать, тщательно выискивая в своём облике плюсы и минусы – и Анна не являлась исключением. Дама провела ладонями по обнажённым широким бёдрам (именно там скапливалось больше всего лишних калорий). Животик слегка обмяк, с возрастом это, увы, неизбежно происходит.

Женщина продолжила внимательно изучать фигуристое отражение. Руки скользнули по роскошному телу и слегка сжали налитые груди неполного четвёртого размера, с крупными ареолами розовых сосков (так и не познавшие опыт кормления дитя). Да, не такая упругая как раньше: грудь слегка провисала, но всё ещё не теряла форму окончательно, продолжая искушать и смотреться весьма волнующе. Анна по опыту знала, что наиболее сильное впечатление на мужчин производит в платье с откровенным декольте.

Дама ласково провела рукой по мягкому, пухленькому животику. Его линии плавно переходили в лоно с рыжими волосиками, растительность стала гуще и растрепалась. Надо бы подровнять. Анна редко пользовалась услугами эпиляции в салонах, предпочитая ухаживать за интимной зоной самостоятельно.

Мадам повернулась к зеркалу спиной и, глядя через плечо, оценила округлую задницу. Вот уж чем природа не обидела женщину. Благодаря регулярным занятиям физической культурой, соблазнительные ягодицы оставались крепки и всё так же чертовски привлекательны.

В целом Анна осталась довольна – обольстительная фигура. Мужчинам нравится такой тип женского телосложения – «песочные часы». Как они говорят, «есть за что подержаться».

Усевшись на край ванны и вооружившись ножничками, дама тщательно подровняла растрёпанную интимную причёску, срезая непослушные волоски по бокам. Поднесла ручное зеркальце к промежности и придирчиво осмотрела результаты своего труда. Мягкие рыжие волосики кучерявились и вились (утаивая хорошо развитый, чувственный клитор, укрывшийся в складках капюшона), но даже они не могли скрыть весьма заметно отвисающие малые половые губы пиздёнки. Удовлетворившись интимной стрижкой, Анна залезла в ванну и включила душ. Горячая вода заструилась по ладному обнажённому телу, смывая дневную усталость. Хорошо наплескавшись, женщина направилась выбирать наряд.

Если это богемная тусовка, то лучше всего платье в пол, ну или чуть ниже колен. У дамы имелся идеальный наряд на такой случай. Чёрное, до середины голени, с разрезом на правом бедре.

Анна быстро высушила волосы. Как же классно иметь короткую стрижку. И удобно ухаживать, и помогает выглядеть моложе. Причёску женщина любила окрашивать в яркие цвета, в этом месяце экспериментировала с золотым оттенком. Она слегка взъерошила волосы и подкрасила ресницы чёрной тушью, самую малость, для выразительности серых глаз; обвела помадой чувственные губы и подмигнула себе в зеркало.

Именно так должна выглядеть преуспевающая, порядочная дама, журналист и писатель. Презентабельно и со вкусом. Чёрное платье облегало статную фигуру, подчёркивая порочные формы. Волнительные груди в глубоком декольте не оставят равнодушным не одного мужчину. Анна любила подразнить противоположный пол пленительной внешностью.

Хорошенько осмотрев себя в зеркале с ног до головы, женщина решила, что чего-то не хватает. Конечно! У неё же есть дорогущее старинное ожерелье (наследство от бабушки – воспитанницы Смольного института благородных девиц) из сверкающих драгоценных камней. Не бриллианты, конечно, но сияют что надо. Анна аккуратно достала украшение из малахитовой шкатулки и примерила. Хорошо. Повседневные серебряные серёжки женщина сменила на дорогую бижутерию, лучше сочетающуюся с нарядом. Вот теперь всё, образ можно считать завершённым.

Вернувшись в комнату, Анна достала из сумочки телефон и вызвала такси. Сегодня дама намерена выпить, а посему ехать на любимой «тоёоте» не стоит. Пока ждала машину, примерила три пары туфель. Все чёрные: другие под вечернее платье не наденешь. Выбрала D'Orsay на среднем каблуке – лакированные лодочки с красной подошвой.

Анна старалась не опаздывать: пунктуальность – весьма существенная черта для сотрудника прессы. Женщина вышла из подъезда через пару минут после того, как подъехало такси. Соседские тинейджеры, скучающие на лавочке с банками энергетиков, широко распахнутыми глазами провожали грациозно покачивающиеся под платьем ягодицы. Анна явственно считывала, как алчные взоры несовершеннолетних акселератов прожигали вечерний наряд огнём нерастраченной похоти. Про себя мадам снисходительно улыбнулась…

*****

На «Крышу» журналистка попала, предъявив пригласительный билет. Вход на вечеринку свободен по времени. Когда Анна пришла, там уже собралось множество гостей. Кавалеры в строгих костюмах, леди в роскошных вечерних туалетах. Все богатые и преуспевающие. Фланируя по залам, дама не без удовольствия отметила, что многие мужчины с любопытством поворачивают голову в её сторону и многозначительно переглядываются.

Женщина гордо цокает каблучками по гладкому полу. Как она и предполагала, здесь мелькает множество знакомых лиц. И двух минут не прошло, как к мадам подошли.

– Анна Владимировна! Прекрасно выглядишь! Шикарное платье, дорогая!

Высокий солидный господин, уже изрядно поседевший, рассыпается комплиментами. Владелец одной модной картинной галереи. Как-то Анна писала статью, приуроченную к годовщине открытия салона, что поспособствовало привлечению внимания к художественному бизнесу.

– Добрый вечер, Викто́р, – улыбнулась Анна. – Как ваша галерея?

Мужчина галантно коснулся губами кисти женщины.

– Всё прекрасно, Анна Владимировна. Я в вечном долгу перед твоим талантом. Так красочно, как ты, не пишет никто!

Журналистке польстили лукавые словеса.

– Любой каприз за ваши денежки, – дружелюбно рассмеялась Анна. – А где же ваша очаровательная жёнушка? Сколько ей? Двадцать?

– Двадцать два, – слегка смутившись, улыбнулся пожилой молодожён.

– Молода и прекрасна… – Анна тепло улыбается старому знакомому.

– Именно так, – скромно отозвался Викто́р, пригубив из бокала розовое. – Принести тебе вина, пока всё не выпили?

– О, буду крайне признательна.

– Одну минуту.

Мужчина удалился, и не успела Анна отойти, как налетели две женщины. Одну из них журналистка знает. Супруга какого-то магната-мецената. Большая поклонница любовных романов Анны. Дама с трудом вытерпела натиск словоохотливых приятельниц, жаждущих узнать, когда будет написана новая книга и сохранятся ли в ней полюбившиеся герои. Анна решила поощрить любопытство подруг и пообещала закончить роман в новом году.

Журналистка лукавит, хотя в главном основания так думать всё же есть. У дамы часто возникали мысли вернуться к своему литературному опыту, но как будто чего-то не хватало... Однако рутина на работе всё больше начинала утомлять деятельную, но романтичную натуру женщины. Она подумывала разнообразить свою жизнь и вновь окунуться в запутанную амурную фантазию, которая так пришлась по вкусу читателям, что растянулась аж на пять книг.

Кое-как отделавшись от дамочек, Анна подошла к балюстраде и посмотрела вниз. Сердце затрепетало в груди. Здание представляет собой башню – семьдесят семь этажей. Просто глядя вниз, от страха можно легко пустить струйку по ляжкам. Хорошо, что парапет высокий, до уровня груди; женщина положила на него руки и глубоко вдохнула бодрящий вечерний воздух.

– Ваше Шабли, мадам, – Викто́р поставил на каменные перила бокал холодного вина.

– Позволь тебе представить, – мужчина повернулся к сопровождающей его даме, – Лидия – твоя большая почитательница.

Пока женщины обменивались дежурными фразами приветствия, Анна профессиональным взглядом попробовала оценить новую знакомую. Тонкие, аристократические черты лица. На вид, наверно, уже далеко за сорок. Морщинки в уголках глаз, дрябловатая кожа шеи предательски выдают возраст. Длинные волнистые тёмные волосы спадают на спину. Дама облачена в чёрное строгое платье, да и сам образ женщины воспринимается достаточно сурово. Кто она? Жена олигарха, бизнесвумен?

– Простите, дамы, но вынужден вас оставить: должен побеседовать с одним господином, – Викто́р галантно откланялся и растворился среди гостей. Женщины остались наедине.

– Что-нибудь пишете сейчас? – вежливо поинтересовалась Лидия.

– Сейчас я пью Шабли, – отшутилась Анна.

– Тогда за сегодняшний вечер.

Дамы церемонно чокнулись стеклянными бокалами и пригубили вино.

– Мне запомнились два первых ваших романа, – продолжает Лидия.

– И чем же они вам так запомнились? – спросила Анна, чтобы поддержать беседу.

– Вы пишете очень образно. Хороший слог, затягивает, и вы превосходно описываете любовные сцены.

Последние слова Лидия произнесла доверительным тоном. Журналистка тихо про себя усмехнулась и вежливо осведомилась:

– А вы чем занимаетесь, если не секрет?

– Я филолог. Изучаю арамейский, очень древний язык, – охотно сообщила Лидия.

– Ваше ожерелье, Анна, на редкость необычное, – поменяла тему собеседница.

– Благодарю. У вас тоже. Это что? Глаз?

Анна пригляделась к небольшому амулету на шее дамы. Жёлтый благородный камень с тонким чёрным вертикальным зрачком. Серебряную оправу в форме глаза обвивает Уроборос¹, а на ободке замысловатыми знаками искусно вытравлена какая-то фраза.

– Это весьма древний и дорогой для меня талисман, – уточнила Лидия.

– А что на нём написано? – продолжает интересоваться журналистка.

Строгая дама приблизилась вплотную к собеседнице. Обернулась через плечо (словно опасаясь, что её слова могут быть подслушаны) и, глядя прямо в глаза, тихо, но отчётливо прошептала:

– Я всегда наблюдаю за тобой.

Анне на мгновение стало как-то неуютно, будто холодок пробежал по всему телу. Женщина поёжилась.

– Это Древний арамейский язык, – пояснила Лидия, загадочно улыбаясь, – Х век до нашей эры.

Анна продолжила расспросы. Сработала профессиональная привычка журналиста. Лидия оказалась весьма эрудированным и интересным собеседником. Рассказывала о мистических ритуалах и тайных обществах, которые берут своё рождение с добиблейских времён. О символах, которые продолжают править миром, и что они означают для посвящённых. Намекнула, что и здесь, в Москве, тоже имеются закрытые от профанов сообщества, изучающие древние ритуалы и мистические практики.

Дамы ещё долго и увлечённо болтали, попивая прохладное вино. И к концу вечера захмелевшая Анна мнит, что знает Лидию целую жизнь, и что ближе подруги уже никогда не случится. Тепло прощаясь, женщины обменялись визитками, и Лидия дала понять, что знает один такой приватный клуб, где можно встретиться и продолжить приятное знакомство.

*****

Утро следующего дня.

Журналистка любит поспать, а проснувшись, ещё и полежать, нежась на белых атласных простынях. Окончательно пробудившись, женщина бросает взгляд на будильник: одиннадцать часов девять минут. Утренняя мигрень; видимо, дама всё-таки вчера слегка увлеклась своим любимым напитком.

Анна приняла душ, позавтракала овсяной кашей, закусила персиками и заварила бодрящего кофе. Разбирая электронную почту, женщина вспомнила о вчерашнем знакомстве с Лидией. Эта чопорная на вид дама очень приглянулась Анне. Во-первых, у них оказалось много общих тем для разговоров и схожие взгляды на жизнь, а во-вторых, Лидия, судя по всему, обладала большими связями в богемной жизни столицы, что, в свою очередь, безусловно, могло быть весьма полезно и с профессиональной точки зрения.

Женщина достала из клатча визитку Лидии и повертела в руках. Дорогая бумага и полиграфия говорили о статусе владелицы, а строгость оформления подчёркивали безупречный вкус. Плотная картонка стилизована под пергамент, серебристые тиснёные буквы имени и отчества, ниже указан мобильный телефон. Пока Анна рассматривала карточку и раздумывала, телефонировать ли, и если да, то под каким предлогом, Лидия позвонила сама. Дама участливо поинтересовалась, как собеседница добралась домой, и пригласила в воскресенье на биеннале современного искусства. Так продолжилось знакомство Анны и Лидии.

*****

Прошёл месяц или несколько более. Всё это время дамы частенько встречаются. Их тёплые отношения незаметно переросли в дружбу. Лидия оказалась такой же тусовщицей, как и Анна. Женщины посещают театры, гламурные дефиле, выставки модных художников и прочие светские мероприятия большого города.

И всё это время за разговорами «ни о чём», умышлено или невольно, в беседах подруг частенько всплывает тема эзотерических практик и оккультных обществ. Во-первых, Анну эти вопросы интересуют с одной стороны – из чисто женского любопытства, а с другой – как профессионального журналиста. Во-вторых, женщина давно обдумывает новый роман и планирует вплести в его канву как раз что-нибудь такое – мистическое и загадочное. Лидия же обладает энциклопедическими знаниями на эту сакральную тему и является для Анны просто находкой.

Начинался октябрь, когда Лидия пригласила Анну в гости – отметить выход новой монографии по Древнему арамейскому языку. Журналистка с радостью приняла приглашение и осталась под впечатлением от старинного особняка в центре запущенного сада с заросшим прудом.

Муж Лидии, господин Герман Михайлович Вайдман, импозантный мужчина, удивил Анну большой коллекцией холодного оружия, отдельное место в которой отводилось ножам для совершения жертвоприношений. Этот высокий седой господин с орлиным носом и густыми острыми бровями, как у филина, с полувзгляда сумел расположить Анну к себе. Вайдман зачем-то поинтересовался родословной женщины и показал генеалогическое древо своего рода, корнями уходящее в колена Израилевы и берущее начало от Эфраима. Говорил Вайдман негромко и проникновенно, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. Анна подумала тогда, что так, вероятно, ведут свои речи священнослужители или психоаналитики, а ещё намётанный глаз журналистки разглядел драгоценный перстень на указательном пальце правой руки хозяина дома. Силуэт дорогого украшения полностью повторял узор на талисмане, который так ценила Лидия, – жёлтый глаз с вертикальным, чёрным зрачком, серебряная оправа в объятиях Уробороса.

Гости составляли ближний круг четы Вайдман. Говорили обо всём понемногу, а потом беседа как-то сама собой перетекла в мистическое русло. Кто-то из гостей вспомнил, что скоро пятница, 13-е, и что в этот день 693 года назад жадный и коварный король Филипп IV Красивый арестовал во Франции всех тамплиеров во главе с их магистром Жаком де Молé.

И вот тем же вечером Лидия уединилась с Ann (дама предпочитает называть подругу на иностранный манер) в библиотеке. Показывая (не без гордости) гримуар «Лемегетон» (приобретённый не так давно на английском аукционе), хозяйка предложила журналистке принять участие в мистическом ритуале. Анне, конечно же, давно хочется посмотреть на что-нибудь этакое, но со стороны – а если принять участие, то в качестве кого? Лидия, в свою очередь, мягко, но настойчиво убеждает подругу, что совпадение ритуала «Осеннего полнолуния» и пятницы, 13-го дня месяца, выпадает крайне редко. В следующий раз подобная согласованность случится только через 49 лет. И, возможно, Анне просто не представится другой возможности увидеть сакральный обряд, а уж тем более поучаствовать в нём. Статус гостя Анну ни к чему не обязывает, и делать ничего не придётся, кроме как наблюдать сам процесс мистического таинства. Впрочем, подытожила Лидия, до церемонии остаётся ещё одиннадцать дней и у Анны хватит время всё спокойно обдумать.

*****

Последующие дни закружили обыденной суетой. Анна взвесила все за и против, и в результате природное любопытство и профессиональный азарт взяли верх. Для себя женщина решила, что поедет на церемонию обязательно. Однако что-то в глубине души останавливало даму. С одной стороны, она не хотела ехать одна, а с другой – развитое чутьё журналистки и опыт призывали запечатлеть все события документально.

Анна стала думать, кому можно предложить столь деликатное дело. Нужен кто-то, кто сможет держать язык за зубами, имеет специальное оборудование и умеет им виртуозно пользоваться, плюс желательны навыки скрытного проникновения в дом. В общем, кто-то надёжный, ловкий и смелый. Выбор, кажется, не велик, женщина знает только одного видеооператора, который может согласиться и имеет опыт в реализации подобных авантюр. Анна набрала номер мобильника.

– Сергей?

– Да?

– Ты где?

– В офисе.

– Сегодня же выходной.

– У меня нет выходных, Анна Владимировна. Надо три сюжета смонтировать, и все три вчера, в общем, завал.

– Слушай, у меня к тебе маленькая просьба…

– Какая ещё просьба? – голос на другом конце провода сделался настороженным.

Договорившись о встрече и выпив кофе, журналистка принялась собираться. Это, конечно, весьма печально, что у Сергея столько дел, хотя чему удивляться – профи без работы не сидят. Будет непросто продать ему эту идею. Придётся проявить всё своё природное обаяние, чтобы заставить паренька поучаствовать в авантюре. Анна знает, что Сергей неровно к ней дышит, но никогда не воспринимала симпатичного мужчину в качестве своего любовника. Максимум, что дама себе позволяла, – это лёгкий флирт с молодым человеком. А сейчас этот флирт весьма кстати и может пригодиться.

*****

В последнее время Сергей ни на секунду не мог расслабиться. У молодого журналиста-оператора скопилось столько работы, что он едва успевал монтировать новые сюжеты. Несмотря на возраст, он заслужено считался профессионалом. Парень в свои двадцать четыре года успел сделать неплохую карьеру, но далась она ему тяжким трудом. Пришлось побывать в горячих точках, и не только с видеокамерой в руках.

Звонок Анны отвлёк от срочных дел. Она толком ничего не сказала, попросила о каком-то одолжении и пояснила, что всё объяснит при встрече. Вот чего ему сейчас точно не надо, так это дополнительной работы.

Журналистка пришла в офис к назначенному времени. Вошла в кабинет молодого оператора и опёрлась руками на рабочий стол, нависнув над парнем всей своей аппетитной грудью. В глубине лукавых очей на мгновенье сверкнули демонические огоньки.

– У меня есть острый сюжет! – заявила Анна загадочно.

– Что, кого-то будут резать? – пошутил, улыбнувшись, Сергей.

– Может быть, и будут! – эффектная блондинка сохраняет интригу.

– Кого? О чём вы?

Сергей давно вожделел эту яркую дамочку. Теоретически, конечно, по возрасту, мадам могла бы годиться ему в матери, но выглядела так соблазнительно. Парню нравились женщины постарше. А здесь короткая озорная причёска, бездонные серые глаза, такие волнующие и будоражащие асотические² чувства. Сергей пытался ухаживать за Анной, но фемина оставалась неприступна. Она считала его мастером своего дела, коллегой, с которым можно выпить кофе, даже слегка пофлиртовать – но не более. Это удручало и заводило Сергея. Завалить эту своенравную пуму оставалось давнишним желанием молодого ловеласа.

При случае он краем глаза наблюдал за дамой. Как она двигается, как жестикулирует, когда говорит. Сергею всё нравилось в этой женщине. И как тут работать рядом с такой? Ходит себе по офису, покачивая своими ядрёными ягодицами, туго обтянутыми красной юбкой. А ноги… Широкие бёдра и гладенькие, загорелые, крепенькие икры. Молодой человек вожделел Анну с самого первого дня их знакомства и смотрел на мадам как кот на сметану.

Журналистка редко о чём-то просила Сергея и вот сегодня сама заглянула в офис. Но зачем? И почему к нему? Что ей от него нужно? Пока Анна всё подробно не рассказала, парень терялся в догадках. Нависая над ним, с горящими от азарта глазами, женщина поведала молодому человеку про знакомство с какой-то загадочной дамой, и приглашением в загородный особняк. Анна интриговала таинственным ритуалом, который совершается раз в 49 лет, и прочей мистической чепухой.

– Вы хотите сказать, что они это… типа жертвоприношения делают там у себя?

– Возможно, – осторожно допустила журналистка. – А возможно, и нет. Но, если у нас получится ЭТО снять! Ты представляешь, какой мы с тобой забабахаем репортаж?! БОМБА! Когда ты в последний раз снимал оккультные ритуалы?

– Ну, как-то… Не припомню…

– Вот, то-то! Потому что они всегда в тени. Не светятся, действуют аккуратно, осторожно. И здесь с виду всё безобидно. Но у меня есть журналистская чуйка! И она мне подсказывает, что из этого может выйти отличная история и хорошие гонорары за неё!

На хороших гонорарах Анна сделала эмоциональный акцент.

– Не уверен я как-то, Анна Владимировна… А что, если это просто загородный клуб чудаковатых богатеев, которые развлекаются, как могут на старости лет?

– Да. Конечно, возможно всё, но здесь всё-таки что-то другое. Лидия говорила, что среди посетителей есть известные люди. Представляешь, если мы там запечатлеем политика или знаменитость от шоу-бизнеса? Это же будет информационная Хиросима! Какой-нибудь известный чиновник засветится на видео среди прочих сектантов. Наше кино станет покруче того, что когда-то сняли в Богемской роще! Слышал об этом?

Сергей слышал. Богемская роща – сатанинское место, сборище мировой элиты в США. Как-то известный американский журналист Алекс Джонс проник на территорию клуба и заснял на видео имитацию (или же вовсе не имитацию) человеческого жертвоприношения. В своём документальном фильме Джонс утверждал, что члены клуба участвуют в «древнем люциферском вавилонском ритуале поклонения статуе Совы».

Богемская роща – одна из самых загадочных структур в разветвлённой сети «всемирного заговора». О ней говорят куда меньше, чем о пресловутом Бильдербергском клубе или Трехсторонней комиссии, но именно в Богемской роще состоит чуть ли не половина богатейших людей Америки. Бывшие и нынешние руководители спецслужб, президенты и сенаторы являются членами организации, расположенной в реликтовых секвойных лесах Северной Калифорнии. Кандидаты на вступление в общество готовы ждать этого события по нескольку лет. По слухам, среди членов клуба в своё время были многие президенты США: Дуайт Эйзенхауэр, Ричард Никсон, чета Клинтонов и многие другие. Такие знаменитости, как Арнольд Шварценеггер, Фредди Меркьюри, Стэнли Кубрик. Считается, что, посетив именно Богемскую рощу, Кубрик вдохновился на создание своего последнего фильма «С широко закрытыми глазами». А спустя четыре дня, после окончания работы над монтажом – неожиданно умер. Совпадение?

Аналогия с Богемской рощей, которую приплела Анна, несколько оживила молодого репортёра. Он прикидывает в уме варианты и соотносит их с другими потенциальными заказами, предложения были... В глазах Сергея журналистка усматривает признаки заинтересованности.

Почувствовав, что парень на крючке, дама продолжает увещевать. Она грациозно прошлась по офису, соблазнительно покачивая крепкими бёдрами, и села на краешек стола напротив Сергея.

– Я предчувствую, что там состоится нечто интересное! Что-то нетривиальное… – эмоционально убеждает Анна. – Интуиция редко меня подводит и сейчас настойчиво шепчет мне: туда надо ехать! Если не соберёмся, потом себе этого никогда не простим!

Анна продолжает горячо обрисовывать намечающиеся перспективы, но Сергей слушает уже не так внимательно. Когда мадам уселась перед ним на край стола, красная короткая юбка непроизвольно скользнула вверх по соблазнительному загорелому бедру. Сейчас дамочка сидит в такой позе, что одна нога упирается в пол, а вторая повисла в воздухе. Колени в тот момент, как Анна садилась на стол, слегка разошлись. И чем сильнее она двигается, ёрзая аппетитной задницей по столешнице и пылко жестикулируя, тем выше приподнимается алая ткань дамского гардероба.

Делая вид, что внимательно слушает, дабы не спугнуть собеседницу, Сергей с любопытством смотрит на столь притягательную ложбинку между соблазнительными ляжками, где белеют шёлковые трусики. Он отчётливо видит рыжие волоски, которые бесстыдно выглядывают из-под узкой полоски белья. Парень заставил себя оторвать взгляд и посмотрел на лицо Анны. Она горячо убеждает, а мужчина одобрительно кивает. Взгляд молодого человека невольно то и дело соскальзывает к интимным подробностям, так удачно засвеченным дамой в процессе эмоционального монолога.

– Ну так что? Ты со мной? – неожиданно резюмирует журналистка.

Сергей резко оторвал порочный взгляд от желанных ножек и, не задумываясь, выпалил:

– Да, конечно… а что мне нужно делать?

– Я уже всё продумала! Мы поедем на моей машине. На подъезде к особняку ты спрячешься в багажник. Когда буду выходить из машины, я его чуть приоткрою, чтобы ты смог оценить обстановку и выбраться. Я сброшу тебе вызов, когда следует выходить. Словом, когда просигналю, ты незаметно покинешь укрытие и прокрадёшься в дом. Будь осторожен. Заглядывай в окна, ищи подходящее место. Короче говоря, не мне тебя учить, как и что снимать.

– Ну, а если всё же эта авантюра окажется ложной тревогой? – Сергей решил немного поднять ставки. – Если это просто старый особняк, где вы будете сидеть в мягких креслах у камина и, болтая о политике, попивать виски?

– Тогда, мой хороший, – сузила озорные глазки короткостриженая искусительница, – это просто загородный клуб, а я (в качестве компенсации) исполню любое твоё желание.

Этот последний козырь Анны бил все аргументы против. Сияющие очи с хищным огоньком в глубине. Сергей, заглянул в серый омут, в который раз утонул и поверил. Умела дама убеждать мужчин и вдохновлять их на подвиги.

– Чёрт! – выругался Сергей, усмехнувшись. – Я с Вами!

*****

За пару дней до назначенной церемонии подруги посетили театр. Давали оперу «Пиковая Дама». В антракте Анна выразила свою готовность участвовать в таинственном ритуале. Лидия улыбнулась и с благодарностью в глазах тепло молвила:

– Ночь Осеннего полнолуния останется в твоей памяти, Ann. Я знала, что не ошиблась в тебе.

Строгая дама слегка приобняла журналистку и коснулась своими тонкими губами мягкой щеки. Больше женщины на эту тему не разговаривали.

Ночью Анне приснилось странное застолье. Фреска XV века на стене трапезной миланской базилике увековечила мадам Венгер в компании одиннадцати мужчин и дамы. В их тревожных лицах читается смятение, они спорят между собой, вопрошают, пытаются сообщить что-то женщине. Только, Анна не знает всех этих людей, а потому сидит тихо, смиренно потупив взгляд, отрешённо рассматривает пустые тарелки и недопитый стакан вина. Анна поймана в границах изображения, потускневшие от времени, облупившиеся краски ещё сохраняют черты лица, привязывают к перспективе, делают смысловым центром композиции…

По правую руку от Анны находится Лидия, рыжая и сильно постаревшая. Единственный персонаж на картине, кто визуально не связан с мужчинами и не принимает участие в полемике. Дама пристально наблюдает за Анной, словно прощается, и стремится запечатлеть в памяти дорогой сердцу образ. Вся её фигура – воплощение напряжённого внимания, неудивительно, что Лидия не замечает, как рукав одежды задевает солонку. Правая рука, та самая, что рассыпала соль, сжимает в кулаке кошель…

Анна с любопытством рассматривает блеклые фигуры в полинялых на солнце тогах. Странное ощущение: находиться в границах картины, и оставаться сторонним наблюдателем. Приближаться, чтобы увидеть целое отходить назад, любоваться росписью со стороны и оставаться узником Матрицы.

– Это не твоя роль! Проснись, что ты там делаешь? Посмотри на меня! – выкрикивает Анна, пытается завладеть вниманием Анны на фреске.

Кажется, нарисованная мадам Венгер не слышит, вернее, не желает слышать. Она одинаково далеко, как от собравшихся за столом, так, и от взволнованной Анны, о чём то молящей из иной реальности…

*****

День осеннего полнолуния, пятница, 13-е октября, вечер. Анна за рулём «тоёота рав4», объезжая традиционные столичные пробки, катит на запад Москвы. Вот уже час мадам и Сергей находятся в пути. Оба эмоционально заряжены и по-хорошему взволнованны.

Женщина надела тот же наряд, в котором была в памятный вечер знакомства на «Крыше». Те же ожерелье и серьги. В таком облачении она и ведёт машину. Высокий разрез на платье оголил правое бедро дамы. Этот обнажённый загорелый участок ноги всю дорогу манил взор молодого человека, сидящего на пассажирском сидении.

– Постарайся снять всё, всё что сможешь, – даёт ему ненужные наказы Анна, пытаясь таким образом скрыть волнение. – Что бы там ни происходило, снимай всё. Мы должны запечатлеть как можно больше. Все детали, всех людей. Найди такое место, чтобы оттуда всё просматривалось. Ты отличный оператор, ты лучший мастер на моей памяти.

– А если меня поймают? – неудачно пошутил Сергей.

– Если тебя поймают с камерой, то просто отберут её и вышвырнут тебя за ворота, надавав тумаков. Но лучше не попадайся, – Анна говорит серьёзно.

Быстро темнеет – середина октября. Но погода остаётся не по сезону хороша. Последние тёплые и сухие денёчки осени. Дама плохо помнит дорогу, навигатор в помощь.

– Мы уже близко, – предупредила журналистка.

Они остановились перед поворотом на Залесную улицу. Сергей забрался в багажник, и Анна поехала дальше. Метров двести пути, или чуть более, и машина уткнулась в знакомые высокие ворота. На столбах скучают камеры наблюдения, а справа ютится одинокий домик охранника. Как только красная Тоёота подъехала к воротам, появился секьюрити и подошёл к машине. Анна приоткрыла окно:

– Анна Венгер, мне назначено.

Лысый верзила профессионально просканировал взглядом короткостриженую ухоженную блондинку. Бросил взгляд на список гостей в руке, вежливо наклонил голову.

– Добро пожаловать, госпожа Венгер.

– Спасибо, – Анна вежливо улыбнулась в ответ.

Охранник вернулся в домик и отворил ворота. Анна поехала дальше. Перед ней открылся высокий двухэтажный особняк в викторианском стиле. Машина медленно едет, шурша колёсами по гравию дорожки, мимо запущенных клумб старого английского парка, пока не оказалась на парковке рядом с особняком.

Площадка забита дорогущими, отполированными до блеска авто-шедеврами. Роллс-ройсы, бугатти, астон мартин, мазератти – среди этого богатства пара припаркованных мерседесов, кажутся бедными родственниками. А «серенькая» «тоёота» вообще выглядит белой вороной среди всех этих элитарных авто.

Анна вышла из машины и слегка приоткрыла багажник. Выбрала в телефоне номер Сергея (осталось только нажать кнопку вызова) и кинула мобильник в сумочку. Женщина миновала ряд автомобилей и поднялась по каменным ступеням, звонко цокая каблучками. Дама остановилась перед высокой двустворчатой дверью. Неожиданный порыв ветра закружил под ногами хоровод опавшей листвы. Стая ворон, тревожно каркая, сорвалась с насиженного платана. Странное волнение внезапно овладело Анной. Женщина медлит, словно незримая потусторонняя сила пытается предостеречь, удержать на пороге…

*****

Створка медленно отворилась. В дверях, запахнувшись длинной чёрной накидкой с капюшоном, приветливо улыбается Лидия.

– Добрый вечер, госпожа Венгер. Проходите, – официально приветствует подругу хозяйка дома.

Лидия взяла Анну за руку, нежно обхватив кисть. Дамы вошли в дом. Двери тяжело сомкнулись за спинами женщин, и они очутились в просторной передней. Белые мраморные полы, отполированные до блеска, слепят безупречной чистотой. Высоченные потолки украшают дубовые резные панели. На второй этаж уводит дугообразная деревянная лестница, потёртые ступени скрывает красная ковровая дорожка. Справа и слева от холла – залы, там прохаживаются гости.

– Нам на второй этаж, – приглашает хозяйка.

По пути к дамам присоединились ещё две женщины. Лидия представила их Анне:

– Это Мария и Жаклин.

– Приятно познакомиться, – кивнула на ходу Анна.

Мария – такая же брюнетка, как и хозяйка дома, лет сорока, с большим острым носом. Не красотка, но фигура стройная.

– Мария ранее была весьма успешной балериной, – пояснила Лидия. – А Жаклин для меня просто незаменимый помощник, мы с ней состоим в нашей… нашем обществе уже почти двадцать лет. Да, Жаклин?

– Больше, Лидия, больше! – засмеялась в ответ полноватая блондинка.

Женщины поднялись по лестнице на второй этаж. Там они миновали сумрачный коридор и вошли в просторную спальню. Анна в очередной раз поразилась роскошному интерьеру особняка. В будуаре находится большая кровать с резными колоннами и балдахином. Барóчный трельяж, роскошные кресла и мягкие пуфики. Огромное трёхстворчатое панорамное окно выходит на задний двор. Стемнело, и уже не видно как осенний лес, теряя жёлтые листья, тянется до самого горизонта. А справа за деревьями серебрится старый заброшенный пруд.

Лидия протягивает Анне фужер с шипучим напитком пурпурного цвета.

– Что это? – вскинула брови писательница.

– Это поможет тебе расслабиться, а то ты так напряжена и взволнована, как будто замуж выходишь, – пошутила Лидия. – Пей.

Отказать было бы невежливо, и Анна пригубила из бокала. Вкус кажется сладковатым, с лёгкой кислинкой, словно домашний лимонад. Однако во рту осталось приятное послевкусие, как после грейпфрута.

– Молодец, до дна, – подбадривает Лидия. – Посиди пару минут, пока Жаклин и Мария всё подготовят.

Анна утонула в глубоком кресле, сумочка покоится на коленях. Дама ощущает приятное тепло, разливающееся по телу. Напиток начинает своё волшебное воздействие. Эффект довольно странный: он успокаивает душу и обостряет чувства. Анне становится легко и спокойно. Лидия наблюдает и чему-то загадочно улыбается.

– Ну как?

– Чувствую себя лучше, – усмехнулась писательница. – Что это за штука?

– Особый отвар, старинный домашний рецепт, получше всех этих модных химических таблеток. Он не только расслабляет, но и усиливает тактильные ощущения.

Анна незаметно опустила руку в сумочку и нажала кнопку вызова мобильника. Подождала секунд десять, сбросила звонок. Этого должно хватить, чтобы сигнал поступил Сергею.

Жаклин и Мария возились в соседней комнате. Пока Анна ожидает приглашения, Лидия не упустила возможности расспросить подругу о будущем романе.

Из дверей ванной появляется полненькая Жаклин.

– Всё готово, – улыбнулась женщина.

– Идём, – Лидия поднялась с пуфика, протягивая руку Анне.

Они вошли в просторную ванную комнату, инкрустированную розовым мрамором. Одно это помещение своими размерами сопоставимо с половиной квартиры писательницы.

Дверь ванной затворилась, и Лидия доверительно попросила:

– Раздевайся, дорогая. Нужно снять платье и драгоценности.

Почему-то Анна ничуть не удивилась. Чувство самосохранения и критическое мышление незаметно притуплялись, в то время как от физических прикосновений женщина испытывает всё более острые, доселе незнакомые чувства, ощущения заполняют сознание совершенно. Однако Анна эти странные изменения принимает как должное.

Женщины помогают ей освободиться от платья и белья. Дама немного смущается своей наготы, но быстро привыкает. Её окружают такие же обнажённые женские тела, прикрытые лишь чёрными накидками. Писательница сняла ожерелье, серьги и кольца. Из одежды на даме остаются лишь туфли.

И тут Анна почувствовала что-то, что можно сравнить с тревогой. Она увидела в руках полноватой блондинки кружку Эсмарха. Специальное приспособление для очищения кишечника. Взгляд Анны на мгновение прояснился, и она взволнованно захлопала глазами.

– А это зачем?

– Это необходимая процедура, – мягко наставляет Лидия тоном, не терпящим возражений. – Нужно освободить кишечник. К обряду ты должна подойти чистой.

– О… Я не уверена, что… – сердце тревожно замирает в груди. Анне не оставляют выбора.

– Ложись на кушетку, Ann, повернись на бочок и согни ноги в коленях.

Секунду поколебавшись, женщина приняла должную позу. Это, разумеется, ужасно унизительно, но писательница готова вытерпеть эту постыдную процедуру, дабы приобщиться к мистическим практикам. В надежде получить хотя бы малую толику утраченного вдохновения, столь необходимого для сочинения нового романа. Анна верит, что сакральная церемония поможет раскрепостить дремлющее созидательное начало, и вновь, в союзе с Эвтерпой³, проникнуться божественным озарением. Тонко и умно Лидия искушала подругу, манипулировала слабостями, намекая, что сопричастность ритуалу Осеннего полнолуния вновь откроет Анне врата творческой свободы.

Женские руки бесцеремонно раздвинули полные ягодицы и чем-то смазали задний проход. Гель с морозным эффектом; Анна остро переживает холодок, словно анус коснулась ледышка. Лидия оказалась права: от этого чуднóго напитка все чувства действительно предельно обострились.

Особенно ярко Анна ощутила проникновение наконечника клизмы в узкую дырочку. Писательница обернулась через плечо. Жаклин держит фаянсовую двухлитровую кружку, от антикварного сосуда идёт резиновая трубка, наконечник которой Мария всё глубже проталкивает в задний проход.

– Давай, – последовала команда бывшей балерины.

Жаклин повернула вентиль, и тёплая жидкость заструилась по трубочке.

– Ох! – Анна вздрогнула от неожиданности, когда вода поступила в прямую кишку.

Медленно, но верно, кишечник женщины наполняется. Она морщится, но терпит: ощущения не самые комфортные. Клизма – вообще, процесс не слишком приятный. Чем больше воды скапливается в утробе, тем больнее становится. Живот начал расти. Кишки наполняются водой, разбухая, давят на органы.

– Уф… Может, хватит? – Простонала Анна, скривив лицо в гримасе.

– Осталось немного, – успокаивает Жаклин. – Терпи!

Наконец, жидкость перестала поступать в женщину.

– Ну, вот и всё, можешь отправляться в клозет, – натерпевшаяся дама отпущена долгожданной фразой Лидии.

Сжимая ягодицы, раскрасневшаяся от напряжения, Анна просеменила в соседнюю дверь уборной.

Вернувшись, женщина ополоснулась в душе и обтёрлась махровым полотенцем.

– Хорошо. Теперь надо надеть это.

Лидия повязала Анне на глаза чёрную шёлковую повязку и туго затянула на затылке. Писательница ничего не видит – сплошная темнота. Даже глаза больно приоткрыть, так туго облегает голову ткань. На плечи накинули белый балахон. Дамы взяли женщину за руки и вывели из комнаты.

– Куда мы идём? – взволнованно любопытствует писательница.

– Тсс, – прошептала Лидия в самое ухо. – Сейчас всё увидишь сама, потерпи… Аккуратнее, здесь ступенька.

Анна понятия не имеет, как авантюра, легкомысленное согласие на участие в ритуале, уже необратимо вторгается, меняя и ломая грядущее…

Женщина разом испытывает множество смешанных чувств. Волнение и безмятежность, решимость и любопытство. Писательница осторожно минует лестницу, дамы придерживают под руки. Внизу, на удивление, тихо.

Сердцебиение журналистки с каждым шагом учащается. Она настороженно ступает, нащупывая носками туфель каменные ступени. Анна, робея, спускается, тревога нарастает, винтовая лестница увлекает всё ниже, затягивая в омут неизвестности. Встреча с таинственным страшит и возбуждает одновременно…

*****

Сергей незаметно вылез из багажника, как только поступил сигнал на мобильник. Придерживая дорогую «игрушку» (позволяющую снимать видео с высоким разрешением), он тихонько лавирует между машинами. Мужчине удаётся незаметно прокрасться к большим витражным окнам. Репортёр поднял голову и заглянул внутрь.

Дамы и господа в чёрных балахонах чего-то ожидают в холле. Их лица скрывает традиционная белая венецианская маска Баута. Оператор настроил камеру и незаметно снимает собравшихся. Во главе всей процессии находится высокий господин в красном плаще и такой же белой маске. Он повернул за лестницу, и остальные последовали за ним. Ряженые исчезали один за другим, пока холл не опустел.

Не выключая камеры, Сергей поспешил обойти вокруг дома, выискивая чёрный ход. Он оказался с другой стороны особняка. Парень взбежал по лестнице и дёрнул за ручку двери. На замке. И что же теперь? Все окна тоже плотно закрыты. На второй этаж не забраться, нет ни деревьев возле дома, ни лестницы. Остаётся только один вход. Через парадные двери. Если они не заперты.

Сергей вернулся к месту, откуда вёл наблюдение, – цветочная клумба под окном. Внутри по-прежнему никого. Тишина. Оператор уже собирался двинуться к парадному входу, как вдруг заметил движение. Сверху по лестнице спускаются четыре женщины. Одна из них – с чёрной повязкой на глазах. Если бы не короткая стрижка золотых волос, Сергей ни за что не узнал бы Анну.

Две дамы ведут её под руки, а третья замыкает процессию. Репортёр внимательно наблюдает за женщинами. Как и остальные гости, они прошли и исчезли под лестницей. Сергей всё запечатлел.

Похоже, писательница оказалась права. Это точно не светский раут. Он должен попасть внутрь, чего бы это ни стоило. Сергей подкрался к парадным дверям и потянул ручку на себя. Створка, жалобно скрипнув, подалась. Молодой человек замер на пороге, прислушался, оглянулся по сторонам и вошёл, старательно притворив за собой двери. В роскошном особняке пугающе тихо. Только в левом зале мирно потрескивает огонь в камине.

Если, все они скрылись под лестницей. Значит, там должна быть дверь. Сергей подошёл и осмотрелся. Ничего, кроме маленькой кладовой. Заглянул. В коморке темно, тесно и едва хватает места для одного человека. Мётлы, швабры, рабочая одежда и старая ветошь. Что за фокусы? Сергей вышел в коридор и ещё раз осмотрелся. Провёл руками по стенам, но ничего не обнаружил. Вернулся в кладовую. Пол абсолютно ровный, старые мраморные плиты. Никакого потайного люка с кольцом. Где-то должен быть скрыт рычаг или кнопка. Сергей начал методично обшаривать и гладить руками стены. Кажется, он обыскал всю кладовую – ничего. Взгляд молодого человека зацепился за старую распределительную коробку в углу чуланчика. Открыл крышку: паутина и старые, оборванные провода. Зачем она тут? Попытался снять. Не поддаётся. Попробовал повернуть в сторону, вдоль плоскости стены. Получилось. Коробка скрывает в стене небольшое углубление. Сергей ощупал пальцами нишу и обнаружил потайную кнопку. Кажется, нашёл. Мужчина осторожно надавил, и задняя стенка тихо отъехала в сторону, как дверца шкафа-купе. Молодой человек вглядывается в открывшийся проём. Вниз уводят каменные ступени. Темно, и только редкие тусклые светильники сопровождают крутую старинную лестницу.

*****

Анна слышит только цокот каблуков и тревожное шуршание накидок. Они продолжают спускаться куда-то вниз по щербатым каменным ступеням. Температура воздуха явно опустилась. Лестница кажется бесконечной. Вот уже несколько минут, как Анна осторожно ступает, ничего не видя. Провожатые крепко придерживают под руки.

Женщина больше не предпринимает попыток разговорить придворную свиту. Дамы остаются молчаливы как рыбы. Писательница крайне взволнована, но в то же время ощущает приятное тепло во всём теле. Снаружи кажется прохладно, а внутри горячо. Чувства, подобные сексуальному возбуждению в самом его начале. Возможно, в напиток подмешано что-то схожее с афродизиаком; переживания ощущений предельно обострены.

Наконец, лестница закончилась. Анна и сопровождающие вошли в огромный подземный зал. Писательница поняла, что в помещении они уже не одни. Шорох одежды, шёпот, треск факелов. Блондинка нервно сглотнула. Сердце учащённо бьётся в груди. Женщина представила, как сотни глаз сейчас смотрят на неё. В следующую минуту Анну остановили.

– Сегодня, – раздался в тишине низкий и торжественный мужской голос, – в божественную ночь Осеннего полнолуния мы смиренно будем молить лучезарного Асмодея проявиться и принять от нас дар.

– Опустись на колени, Ann, – незнакомый женский голос раздался у самого уха.

Писательница, повинуясь, исполнила приказание. Колени коснулись какого-то тёплого, упругого покрытия.

– А теперь наклонись.

Анна замешкалась. Чьи-то руки настойчиво понуждают, давят на плечи. Женщина подчинилась и в следующее мгновение шея легла в полукруглое углубление, запястья поместили в предусмотренные для рук пазухи. Кто-то опустил верхнюю часть колодок, щёлкнул фиксатор замка. Теперь, дама лишена возможности подняться, вытащить из отверстия голову, освободить руки. Колени широко развели в стороны. А чтобы пленница не имела возможности свести ноги, к чугунным кольцам, закреплённым в помосте, притянули перехваченные верёвкой лодыжки.

Женщина чувствует: развязывают повязку на голове. Она моргает, перед очами плавают радужные круги, трудно сфокусировать взгляд. Наконец, взор прояснился, дама различает в сумерках зала: карнавальные маски подменяют лица, чёрные балахоны сливаются в единое безликое скопище. Внезапно срывают накидку. Нагота Анны ослепляет, вожделение теплится в сотне жадных до зрелища, глаз.

«О боже… Я была права!» – с ужасом осознаёт писательница. – «Это какой-то культ! Секта, чёрт их дери!», – и она голая, беспомощная, скованна на четвереньках средневековыми путами. Что теперь будет?

– Развяжите меня, немедленно… – уверенный голос оборвался резким болезненным вскрикам. – Ай-й-Й… – когда удар бича, резанув воздух, обрушился на белые ягодицы.

Шок. Ужаленная попа мгновенно вспыхнула огнём. Служительница культа опустилась на колени. Она тихо, но отчётливо нашёптывает, Анна должна смириться:

– Ann, ты нарушаешь порядок священного ритуала. Сохраняй торжественную тишину. И запомни: каждое обронённое слово вернётся тебе «поцелуем» хлыста.

Голос под маской холодный, незнакомый. Но то, как менада назвала Анну, знакомый амулет с изображением глаза, выдали Лидию. Видимо, Баут искажает голос своего хозяина.

– Да вы тут психи все-е-е… – новый удар по ягодицам прервал фразу на полуслове.

После третьего удара, вертя горящей, словно в огне, задницей, женщина осознаёт: положение лишено выбора. Анна подчинилась.

Писательница покрутила головой, насколько позволяют колодки. Помост, на котором находится Анна, плотным кольцом окружают служители культа. Чуть левее высится настоящий каменный трон с вычурной спинкой, она представляет собой рогатого козла с телом мужчины и грудью женщины. На лбу морды вырезана пентаграмма. Руки зловещей фигуры служат подлокотниками, и кажется, что сам Сатана обнимает посвящённого усевшегося на дьявольский престол. Анна много раз видела это изображение на картинках, и вот теперь наяву. Внимание привлекает высокий мужчина в красном плаще. Его лицо – белая равнодушная маска. Господин олицетворяет власть и веру, он есть Верховный Жрец и Чёрный Маг Ордена.

Теперь, Анна всё понимает, сомнений не осталось. Это самый настоящий сатанинский культ, и она попала в логово самого дьявола. Выбраться отсюда невозможно, только Сергей остаётся последним шансом. Удастся ли ему пробраться сюда незамеченным? Анна очень в этом сомневается, но не может себе позволить утратить последнюю надежду.

Прямо перед помостом установлена тренога с массивным контейнером. Одна из стенок конструкции зеркальная. Анна имеет возможность наблюдать своё бедственное положение и то, что происходит за спиной. Писательница не догадывается: внутри контейнера спрятана профессиональная видеокамера с дистанционным управлением. Есть и другие, установлены и замаскированы в зале. Всё, что переживёт в эту ночь пленница, будет добросовестно записано, а затем атрибутировано незримым куратором.

*****

Сергей с опаской спускается по лестнице, соблюдая меры предосторожности. Время от времени молодой человек замирает, прислушиваясь. Где-то внизу он слышит туканье женских каблуков. Примерно на середине пути репортёр почувствовал лёгкий сквозняк по ногам. Он опустил голову и увидел в стене лаз вентиляционной шахты, закрытый старой решёткой. Парень последовал дальше, отзвук шагов всё отдаляется. Наконец Сергей увидел нижнюю ступеньку. Он пригнулся и спустился немного ниже. Осторожно выглянул из дверного проёма: готический подземный зал тонет в сгустившемся сумраке. Фигуры, облачённые в чёрные рясы до пола, сливаются в единую живую, напряжённую массу.

Сектантов, кажется, слишком много, они находятся слишком близко к выходу. Парень просто не сможет пройти дальше, оставаясь незамеченным. Никак…

«Решётка, вентиляция, надо попробовать!» Сергей поспешил наверх, добежал до той самой лестничной площадки и опустился на колени. Дёрнул за прутья, но препятствие лишь слегка зашаталось, а по углам посыпалась кирпичная крошка. «Значит, можно расшатать. Надо действовать». Потихоньку решётка поддаётся всё больше, отсыревшие плинфы дают трещины. Сергей решил, кажется пора и, крепко вцепившись руками в железные прутья, изо всех сил потянул на себя, раскачивая. Парень натужно кряхтит. Решётка медленно, нехотя начинает вылезать из вековой кладки. Всё, вход в лаз свободен.

Отдышавшись, Сергей посветил фонариком телефона в темноту. Проход представляется слишком узким – придётся ползти на карачках. Репортёр повесил камеру на шею и устремился в чёрный тоннель, освещая путь мобильником. Двигаться в такой позе весьма неудобно. Парень прополз метров двадцать и оказался на развилке. Один тоннель уходит влево, другой – вправо. Прикинув своё положение относительно зала, Сергей уверенно свернул налево. Он продвигается медленно и долго, пока не увидел впереди свет. Наконец мужчина добрался до вентиляционной отдушины. Оператор осторожно заглянул в отверстие. Свет исходил от факелов внизу.

Сергей находится как раз над помостом. Мужчина быстро настроил камеру и направил объектив вниз. Его внимание сразу привлекла обнажённая женщина, стоящая на четвереньках, руки и голова закованы в деревянные колодки. Сомнений не осталось: на помосте в этой унизительной позе находится Анна. По короткой стрижке и золотому цвету волос Сергей безошибочно распознал писательницу. Двенадцать больших африканских барабанов окружают ритуальный эшафот, двенадцать жрецов-музыкантов застыли торжественными изваяниями в ожидании начала сакрального представления.

Высота подземелья составляет примерно десять-тринадцать метров или около того. Сергей уменьшил зум объектива, чтобы снять общий план помещения. Факелы освещают только помост с женщиной и каменный престол. Вся остальная часть церемониального зала тонет в кромешной темноте, и определить конечные размеры не представляется возможным. Сергей сфокусировал камеру на эшафоте, продолжает снимать Анну и ряженых в балахоны сектантов. Чёрный Маг в красном плаще величественно восседает на троне. Рядом антикварный геридон, древний бронзовый гонг и стеклянная колба старинных песочных часов покоятся на столике.

*****

Писательница подняла голову. В отражении зеркала она наблюдает, как на помост поднялся невысокий согбенный мужчина в белой маске и чёрном балахоне. Служительница культа сбросила с его плеч накидку. Всеобщему обозрению предстал пожилой негр, изуродованный горбом. В его искалеченном, отталкивающем теле нет ничего необычного, кроме внушительных размеров детородного органа, тяжело болтающегося между ног. Менада, сохраняя достоинство, опустилась перед горбуном на колени. Дремлющий аспид оживился, почувствовав нежные прикосновения. Чуткие пальцы женщины неторопливо стимулируют подрагивающий от похоти уд. Потаённая страсть жрицы напитывает – чёрная плоть на глазах наливается кровью, размеры устрашают.

*****

Сергей увеличил зум объектива, приближая картинку. Жрица, стоя на коленях, самозабвенно надрачивает руками лиловый, вздыбленный агрегат калеки. Парня впечатлили размеры – такие инструменты он видел разве что в порнухе: двадцать семь с лишним сантиметров в длину и не менее семнадцати сантиметров в обхвате. Но более всего молодого человека поразило обилие вживленных под кожу шариков, отчего член напоминает большой кукурузный початок чёрного цвета.

*****

Анна с негодованием и страхом смотрит в зеркало. Сейчас она будет изнасилована этим горбатым уродом, и сомнений в этом не остаётся уже никаких. Как она, порядочная, уважаемая дама, светская журналистка, могла оказаться в подобной ситуации? Происходящее не укладывается в голове. А водоворот событий затягивает необратимо и всё сильнее. Женщина видит: горбун уже навис над беззащитной плотью, и через мгновение чувствует, как горячая головка гиганта касается сжавшейся дырочки заднего прохода.

«Нет! Только не туда!» – с ужасом думает Анна и в страхе сжимает колечко ануса ещё сильнее.

Писательница никогда не позволяла этого раньше. Анальный секс для дамы всегда оставался табу. Женщину страшит боль плюс гигиенические стороны акта, а ещё, воспоминания о религиозных догмах. Никому из своих немногочисленных любовников Анна не позволяла даже фантазировать на эту тему. И вот сейчас это чёрное животное собирается пронзить её девственную попку своим чудовищным жезлом.

Напряжённую тишину разрушил звук гонга, мрачный и зловещий. Анна посмотрела в сторону Верховного Жреца – жилистая рука переворачивает песочные часы. В ту же секунду женщина почувствовала, как железный уд пытается проникнуть в неё. Изо всех сил Анна сжимает ягодицы, стараясь предотвратить насилие. От напряжения кровь приливает к лицу, делая его пунцовым. Но силы слишком неравны, и когда головка, болезненно взламывая неподготовленный сфинктер, проскользнула внутрь, писательница охнула, переживая острую боль. Не дав женщине опомниться, исполинский бугристый чёрный змий, беспощадно растягивая стенки прямой кишки, медленно и натужно погружается в зад.

– Ай-А-А!.. Не-Е-Е-т!.. А-А-АЙ-А!.. – вытаращив глаза и мотая головой, вопит Анна, явственно осязая, как внутри заднего прохода распускает свои ярко-алые лепестки пурпурный цветок обжигающей боли.

Женщина каждой клеточкой трепещущей плоти ощущает рельефные бугорки толстенного фаллоса. Невыносимо мучительно растянув сфинктер, орган с трудом проталкивается в дырочку. Когда живот негра коснулся зада, полностью забив свой чудовищный хер в максимально растянутый анус, Анна, не сдерживая себя, орёт в полный голос. Слёзы непроизвольно брызнули из глаз, и скатываются по пунцовым щекам, капая на помост. Женщине кажется, что она насажена на раскалённый пульсирующий кол, проникающий в самое сердце.

Как только орган чёрного горбуна целиком скрылся в заднице вопящей писательницы, послышались первые густые, утробные звуки барабанов. Они смешиваются в постепенно нарастающий гул. И, словно повинуясь этому завораживающему ритму, огромный бугристый член начал покидать мучительно-растянутый задний проход. Извлечение шишкастого монстра не менее болезненно, чем вторжение. Перевитый венами фаллос истязает, мучительно раздражая стенки кишки и особенно, побелевший от напряжения, сфинктер. Анне представляется, что изнывающее нутро выворачивают наизнанку. Негр вытянул большую часть страшного орудия. Оставил в заднице только головку – и в такт барабанному ритму в ту же секунду вонзил дьявольский уд до упора. Новый пронзительный вопль разносится под сводами зала. Женщина предполагала, что анальный секс – больно, но даже не догадывалась, что это может быть так отчаянно СТРАШНО. Анне кажется, она чувствует каждую клеточку в разрывающейся попе, и эта каждая клеточка вопиет, омываясь новыми волнами невыносимой, мучительной боли. Горбун, повинуясь нарастающему ритму барабанов, увеличивает темп, вбивая каменный кукан в изнемогающий анус. Вперед-назад, вперед-назад, словно механический поршень, не зная усталости, всё быстрее и сильнее.

– А-А-А! хватит, больно-О-О! не могу больше-Е-Е!..

Анна голосит что есть силы, изнемогающее тело сотрясается под мощными ударами горбуна, бархатный голос срывается в визг...

Служительница культа, стоя на коленях рядом с писательницей, ласково поглаживает несчастную по спине. Её тихий вкрадчивый голос нашёптывает в самое ухо:

– Смотри, Ann, смотри и запоминай себя, – и жрица, не давая опуститься, насильно поднимает и больно удерживает голову за волосы.

– Священная боль очистит твою мятежную душу, только так ты сможешь обрести свободу⁴, принять и познать Асмодея.

Анна видит в зеркале болезненные гримасы, исказившие лицо ещё совсем недавно такой гордой и самоуверенной дамы. Слёзы размазали тушь и грязные ручейки стекают по пылающим, словно в горячке, щекам.

Вот так, безжалостно, на сухую, чёрное животное жестоко и самозабвенно содомирует Анну. Женщина натужно мычит, ревёт и мотает головой, словно пытается отмахнуться, отогнать от себя эти непрекращающиеся терзания. Писательница осознаёт, что ещё чуть-чуть, и уязвлённый анус, не выдержав пытки, лопнет, треснет, порвётся...

Насилие продолжается, прошло семь бесконечных минут, и ритм барабанов достиг своего апогея. А горбун, словно механическая кукла, уже на полном ходу влетает своим могучим, изуродованным органом в задний проход обезумевшей от боли пленницы.

Благодаря выпитому перед церемонией снадобью, Анна не теряет сознания, но особенно остро чувствует физически ВСЁ, что с ней вытворяют. Опьянённый похотью калека полностью выдёргивает член из развороченной дырки, и, не давая сомкнуться, тут же всаживает до предела. Анна прерывисто дышит, она уже не может кричать и только тяжело стонет, натужно подвывая при каждом новом дюжем толчке. Голова женщины в зеркале дёргается, лицо искажено мучительной гримасой – Анна больше не узнаёт своё отражение. Негр отрешённо, словно войдя в транс, продолжает беспощадно содомировать ополоумевшую от пытки жертву. Раскалённый уд терзает, выворачивает и снова сокрушает растраханный задний проход.

Анна даже в страшном сне не могла себе представить, что её девственная анальная дырочка будет принимать в себя такое – монстра чудовищных размеров. А он долбит и долбит: проникает до самого желудка, растягивает прямую кишку и выворачивает наизнанку, вызывая каскад невыносимых мучений. Женщине кажется, что эта пытка продолжается уже целую вечность, а плод этих страданий – нарастающая боль. Но вот последняя песчинка фатальных часов падает в колбу, гулко бухает гонг, стихают растревоженные барабаны. Обжигающий, «дымящийся» член нехотя покидает поруганную плоть. «Неужели – всё», – мысли путаются в голове писательницы. В попе не стихает пожар, кровь бешено стучит в висках, хочется пить.

Анна ощущает приятный холодок. Воздух проникает в натруженное насилием нутро – развороченная дырень, а по внутренней поверхности бедра медленно поползла горячая капля. Вот и вторая капелька скользнула по загорелой ляжке. Дама не желает верить случившемуся. Калека порвал её. К чертям раскурочил маленькую девственную дырочку.

– Открой рот, Ann! – в сознание проникает настойчивый голос служительницы культа.

Прямо перед собой Анна видит монстра, который только что жестоко насиловал её. Чёрный бугристый змий перемазан багровой пеной.

Анна сжала губы и отчаянно замотала головой. «Из попы в рот!? Это так грязно, так унизительно и противно! Нет, никогда этого не сделаю», – думает женщина, набравшись ниоткуда взявшейся решимости. И как ответ на опрометчивое решение, воздух резанул короткий свист. Резкая, острая как скальпель боль заставляет Анну взвыть, а глаза вновь застилают слёзы. После второго удара хлыстом женщина сдаётся и, зажмурившись, покорно раскрывает уста.

– Открой глаза, Ann. Смотри. И шире, ещё шире открой рот, – наставляет жрица, – высуни язык.

Анна видит, но особенно чувствует, как измазанная в крови головка победоносно ложиться на язык. Служительница культа, стоя на коленях, ритмично вздрачивает фаллос.

Не прошло и минуты, как негр закряхтел, дёрнулся, по телу пробежала сладостная судорога, и Анна ощутила как первые горячие, тягучие капли спермы обволакивают язык. Она явственно переживает: услужливо подставленный ротик заполняет терпкое и густое семя. Женщина исключительно остро чувствует характерный привкус. Солоноватый, кисло-горький, и писательнице очень хочется избавиться от всего этого, немедленно. Словно читая крамольные мысли, жрица, выдаивая последние капли, тихо вразумляет, нашёптывая в самое ухо:

– Теперь, Ann, ты должна ВСЁ проглотить. И если хоть одна капля эликсира жизни упадёт, 39 «поцелуев» получит твоя промежность.

Анна холодеет от ужаса, слова прозвучали приговором. Женщина отчетливо понимает, эти люди не шутят и обязательно исполнят страшное обещание. Головка покидает уста, а пленница крепко сжимает губы, боясь проронить хоть каплю. Вязкое семя совершенно затопило рот. Преодолевая отвращение, сдерживая рвотные позывы, писательница делает первый глоток. Она физически ощущает, как тягучая жижа медленно сползает по пищеводу. Спермы ещё достаточно и Анне приходиться сглатывать снова. Только теперь она закашлялась, подавляя нахлынувшую тошноту. Женщина понимает, что спасла себя от наказания. Но ещё очень долго, Анна будет продолжать чувствовать, особенно переживать специфический привкус эликсира жизни.

*****

Сергей профессионально фиксирует на камеру всё, что видит. В «горячих точках» он насмотрелся всякого, но вот такой антураж оператор снимает в первый раз. Когда горбун прекратил содомировать Анну и подошёл к багровому от прилившей крови лицу, Сергей до предела вывернул зум объектива и сфокусировал максимальное приближение на заднице. Спокойное лицо молодого человека сменилось выражением тревоги, хотя на войне Сергею приходилось снимать оторванные руки, ноги и вспоротые осколками снарядов животы…

Видоискатель камеры бесстрастно фиксирует: кольцо ануса, натёртое и воспалённое, болезненно зияет. Эта подрагивающая вывернутыми красными краями «чёрная дыра» даже и не думает смыкаться. Ярко-багровые трещинки разрывов сфинктера, капельки крови, скользящие по загорелым ляжкам, безмолвно свидетельствуют: задний проход не выдержал жестокой содомии и травмирован в нескольких местах. Бесчувственный демон похоти просто истерзал женщине задницу – разорвал, а затем запечатал своим ядовитым семенем рот. Сергей искренне удивляется, как писательница вообще смогла всё это пережить, не теряя сознания.

Сгустившуюся тишину разрывает стон гонга. Чёрный Маг торжественно изрёк:

– Братья и сёстры, воздадим хвалу отцу нашему – Асмодею. Пусть лучезарный снизойдёт до своих презренных рабов и соблаговолит принять дар.

Сергей переключил камеру, снимая общий план подземелья. Верховный Жрец протяжно, монотонно и громко читает на непонятном языке тфилу⁵, сектанты хором вторят ему. Чёрная месса продолжается, речитатив молитвы завораживает, сатанисты погружаются в транс. Одержимое бесами скопище, раскачивается в едином порыве и симультанно⁶ нараспев повторяет снова и снова гипнотический Retson Retap⁷…

Мистерия внезапно прерывается, словно первородная инфернальная сила принуждает собравшихся замереть. Молниеносный порыв чудом не задувает факелы, и только зыбкое пламя потрескивая на ветру нарушает торжественную тишину.

Сначала Сергей слышит только мерный цокот копыт о каменный пол, а затем в кадр медленно вступает здоровенный, чёрный как смоль Козёл с массивными изогнутыми рогами. Все сектанты, кроме Верховного Жреца, падают ниц, простирая руки к проявленному. Такого зверя Сергею ещё никогда не приходилось видеть. Высота в холке – не менее полутора метров, и длина от головы до хвоста – почти два. Смолистая шерсть лоснится в отблесках факелов. Длинная борода с проседью свисает до пола. Животное торжественно, с достоинством особы королевских кровей, неторопливо приближается к помосту. По залу прокатывается властное блеянье.

*****

Анна смотрит в зеркало: к помосту приближаются огромные грозные рога. Всё ближе и ближе, и вот женщина различает здоровенную козлиную морду с жёлтыми глазами, в которых поблескивают чёрные вертикальные зрачки. Точно такой же дьявольский глаз писательница запомнила на амулете Лидии и перстне её мужа.

Внутри дамы всё похолодело. Она даже на мгновение забыла о боли в разорванном анусе, который мучительно ныл и горел, словно внутрь развороченной прямой кишки насыпали раскалённых до красна угольков. «Господи, – судорожно думает писательница, – что ещё задумали эти опасные безумцы?». Страшные догадки проявились явственней, обрели устрашающие подтверждения, когда служительницы культа на коленях подползли к животному, стали гладить лоснящиеся бока и нежно стимулировать руками член. Одновременно с этим Анна ощутила, как сектант за спиной повесил зажимы на срамные губы и больно растягивает в стороны, раскрывая вход в лоно. Зафиксировав в таком унизительном положении, жрец обмакнул кисть в какую-то вонючую серую субстанцию, находящуюся в хрустальной чаше. Не проронив ни капли, сектант густо намазывает вульву зловонным и липким веществом – половой секрецией козы в период течки. Ужас сковал тело женщины – неужели сейчас её будет насиловать животное?

Тем временем член самца, благодаря опытным действиям жриц, увеличивается на глазах. Могучий отросток розоватого оттенка и цилиндрической формы не обладает большой толщиной, но его длина достигает почти 30 сантиметров и заостряется пикой на конце.

Козёл грозно заблеял, и тяжело топнув копытом, напугал женщин. Они в ужасе отползли в сторону. Ноздри животного похотливо раздуваются, он чувствует запах самки, готовой к соитию. Набухший член тяжело болтается, нетерпеливо покачиваясь, подскакивает вверх, ударяясь об упругое пузо. Оценив источник запаха, самец двинулся вперёд, на встречу с обречённой жертвой.

Проявленный легко запрыгнул на невысокий помост. Животное мотнуло башкой, словно требуя содействия. Анна замерла, парализованная страхом. Сектанты, словно получив условную команду, подползли к самцу и, с усилием подняв за передние копыта, медленно подвели к писательнице. Обречённую женщину принуждают исполнить роль наречённой. Через ритуал, преступив все табу, в Анне проявится эмбра⁸ в угоду дьявольскому вожделению. Аккуратно поставив копыта в специальные пазухи по бокам от женщины, сектанты с почтением ретировались. Огромная туша самца грозно нависла над писательницей, жёсткая как проволока шерсть царапает спину. Анне кажется, что Асмодей, отражаясь в зеркале контейнера, своими жёлтыми глазами заглядывает прямо в душу. Дама цепенеет от ужаса, ожидая неминуемого, самого страшного.

Животное нетерпеливо тычет бесовским отростком, пытаясь попасть в заветную дырочку. Служительница культа на коленях подползает к самцу и услужливо направляет вздыбленный, подрагивающий от нетерпения и похоти орган.

– Нет! АЙ, А-А-А! больно-О-О!.. – визжит Анна не своим голосом.

Писательница орёт от неожиданности и яркой боли где-то внутри поруганного естества. Она явственно чувствует острое проникновение в податливое влагалище. Толщина органа не вызывает болезненного дискомфорта, но вот его величина… Анне просто никак нет возможности принять такой развитой, бесконечный член. Асмодей беснуется, свирепо бодает плоть, словно стремится поработить человеческую самку Абсолютно, ворваться целиком – овладеть маткой.

«Какой УЖАС», – думает женщина с перекошенным от боли и унижения лицом, – «Её, порядочную даму, вот так просто насилует животное на потребу всей этой фанатичной толпе». Писательница видит своё отражение – искажённая гримаса, пародия на кривое зеркало в комнате смеха. Толчок, ещё один, болезненный. Женщине бесконечно жалко себя, она разрыдалась в голос, завыла, как белуга.

Жрица, опустившись на колени, заставляет смотреть в зеркало. Бесстрастный голос тихо проговаривает:

– Смотри на себя, Ann, ты должна принять себя такой, ты должна навсегда запомнить этот день. Священную ночь слияния с лучезарным, Асмодей навечно останется в тебе.

Анна всхлипывает, болезненно подвывает, когда бесовской орган особенно люто тычется в многострадальную матку. Быстро, резко, влетает в нутро, сразу обратно, и снова быстро и резко, до упора. Слёзы сами текут из глаз, а плечи содрогаются от ударов самца и рыданий.

Писательница подавлена, сломлена. Сквозь слёзы она смотрит в зеркало на блудливую морду ненасытного Асмодея. Желчная слюна истекает из пасти, падает, обжигая, женщине спину. Жёлтые, полные похоти и сатанинского огня очи, кажется, насмехаются над унижением Анны и выжигают дьявольское тавро в скованной страхом душе. Движения животного ускоряются, становятся ещё более мучительными и хаотичными. Женщине кажется: нет конца, и вообще ничего не было, кроме бесконечного изощрённого соития.

И тут самец громогласно заблеял, заголосил на весь зал. Асмодей замер и начал содрогаться всей своей могучей тушей. Его внушительный орган, больно уткнувшись в матку, начинает пульсировать. Анна явственно ощущает вибрации внутри живота. Женщина каждой клеточкой чувствует, как колеблющаяся головка мощно орошает дьявольским семенем трепещущую матку и стенки влагалища. В эти тягостные мгновения Анну почему-то совсем не удивляет, что эякулят животного буквально обжигает осквернённое естество лютым холодом. Сперма до предела затопила вагину, и опадающий член выскользнул из объятий измученного лона. Писательнице кажется, что в нутро, отданное на столь извращённое поругание, напихали крошево сухого льда.

Сектанты услужливо подползли к сделавшему своё дело животному и аккуратно стащили с помоста. Самец важно мотнул башкой, тяжело топнул копытом, слегка пошатываясь, протяжно и надменно проблеял. Зверь то ли добродушно благословлял свою паству, то ли прощался. Асмодей обвёл осоловевшим взглядом сектантов. Павшие ниц, все они сохраняли торжественное безмолвие, не смея взглянуть на своего господина. Асмодей покинул церемонию так же таинственно, как и появился. И только когда силуэт зверя растаял в темноте зала и тишина окончательно поглотила размеренный цокот удаляющихся копыт, Верховный Жрец продолжил мистический ритуал.

К Анне подходит служительница культа и, опустившись на колени, терпеливо собирает в серебряный кубок медленно истекающее из вагины дьявольское семя. Губы нашёптывают молитву, сектанты в унисон вторят. Собрав достаточное количество, жрица, пятясь назад, покидает помост.

*****

Сергей с любопытством, от начала и до конца, лицезрел это извращённое зоофильное насилие. Его видеокамера беспристрастно фиксировала весь процесс, записывая в карту памяти. «И как Анна всё это выдерживает... – размышлял про себя молодой человек. – Да уж, интуиция не подвела матёрую журналистку. Материала хватит на отличное кино, и КАКОГО материала… А не замахнуться ли нам на Оскар?» – в шутку рассуждает Сергей.

Оператор внимательно продолжает наблюдать и фиксировать из своего укрытия всё, что происходит на сцене. Тем временем Анну освободили от средневековых колодок, сняли зажимы, больно растянувшие срамные губы, развязали ноги. Женщине, поддерживая под руки, помогли подняться, и пересесть в импровизированные качели, предусмотрительно разложенные на помосте. Сиденье вырезано из толстого куска грубой кожи. Качели крепятся верёвками, сплетёнными над головой в жгут, который соединяется карабином с витым канатом, перекинутым через кованое кольцо в потолочной балке.

Анне тщательно стянули верёвкой запястья и закрепили над головой. Ноги также старательно перехватили петлями под коленями, перевязали щиколотки и, приподняв над помостом, максимально развели в стороны, зафиксировали. Все эти зловещие ухищрения ужасают писательницу. Анна явственно осознаёт: готовится что-то страшное. Связанные над головой руки, согнутые в коленях, развратно-широко раздвинутые ноги, женщина бесконечно доступна, сама поза провоцирует насилие – исключительное проявление животной похоти.

Зрелая уважаемая дама беспомощна, распята и унижена совершенно. Как же сия крайняя уязвлённость возбуждает и будоражит воображение Сергея. Эти слипшиеся от пота редкие волоски небритых подмышек, эти рыжие кудряшки густой растительности на лобке… и опухшие от прилившей крови после зажимов и растяжения малые половые губы. Они, имея приличную величину от природы, ещё больше увеличились в размерах, раскрылись, как странички сакрального манускрипта, и уже не желают скрывать потаённое естество. Рассматривая с высоты, вглядываясь, Сергею чудится, будто экзотическая, реликтовая бабочка с крупными диковинными крыльями опустилась на рыжую лужайку, дабы вкушать божественный нектар сладострастия.

Чёрный Маг Ордена величаво поднялся с каменного трона и торжественно взошёл на помост. Трое сектантов дружно потянули за канат, стреноженная женщина начинает медленно возноситься. Когда промежность Анны поравнялось с животом Верховного Жреца, последовала команда остановиться; сектанты фиксируют импровизированные качели, вяжут тройной штык.

*****

– Братья и сёстры, – торжественно обратился Чёрный Маг к своей пастве, – Мы стали свидетелями, запомним этот день. Лучезарный Асмодей, явленый и зримый, милостиво соблаговолил принять от нас дар. Теперь пришло время наложить печать и завершить священный ритуал Полной Луны осенний ночи.

Закончив речь, Верховный Жрец поворачивается к треноге с широким фиалом и опускает кисти в мутную, густую субстанцию. Чёрный Маг тщательно покрывает обе руки гелеподобным снадобьем. Поворачивается к распятой пленнице и указательным пальцем левой руки рисует перевёрнутую пентаграмму на животе. Анна с ужасом наблюдает за движениями Верховного Жреца и замечает на безымянном пальце перстень, тот самый, что был на руке Вайдмана – жёлтый глаз с чёрным вертикальным зрачком, серебряная оправа в объятиях Уробороса. Рука медленно скользит ниже, пальцы касаются рыжих волосков лона. Чёрный Маг осторожно нащупывает бугорок клитора и обильно втирает в чувственную плоть таинственное зелье.

Вновь, по залу прокатывается утробный бой барабанов, густые весомые звуки рождают единый гипнотический ритм. Анна уже всё поняла, насилие будет продолжено.

– Нет, пожалуйста, хватит… – тихо шепчет писательница, опасаясь получить новые удары хлыста.

Женщина с мольбой пытается заглянуть в чёрные равнодушные глазницы маски – поймать взгляд мужчины.

Верховный Жрец тщательно смазал вульву и, сложив кисть правой руки лодочкой, приступил к проникновению. Анна мучительно чувствует болезненное растяжение. Жилистая, по-мужски тяжёлая рука медленно вторгается в дырочку. Пальцы уже более свободно проскальзывают в щёлку, но узкое преддверие влагалища нерожавшей женщины отказывается принимать крупные костяшки пальцев широкой части ладони. Мужчина спокойно и методично продолжает попытки проникновения, а пальцы левой руки нежно стимулируют клитор.

Анна чувствует, как по телу растекается горячая истома. Лоно женщины, доступное, распахнутое – сосредоточие плотского и желанного. Писательница отказывается понимать, как в такой унизительной ситуации, у всех на глазах, она может переживать возбуждение. Почему становится так томительно-сладко? Возможно, сектанты используют гель с элементами активного сексуального стимулятора. Анна пытается противиться животному порыву, но чувственный клитор уже набряк, отвердел, и выглядывает из укрытия капюшона. Пальцы левой руки трепетно порхают вокруг «кнопочки удовольствия», ласково касаясь нежной плоти. Писательница каждой клеточкой естества, каждой живатмой⁹ переживает, как услада горячими волнами прокатывается по телу. Она тщетно пытается сдерживать стоны. Верховный Жрец полностью растворяется в чувствах женщины, принимая эмоции и ощущая их как свои собственные. Когда плотское напряжение обострилось, и утлая лодочка желанного наслаждения уже готова соскользнуть в водоворот оргазма, мужчина внезапно сжимает пальцами клитор. Словно ушат холодной воды; боль тысячи стрел пронзает трепещущую плоть. Крик отчаянья и мольба исторгается из вздымающейся груди.

А после всё повторяется. Чёрный Маг искусно ласкает пленницу. Он ведёт мученицу извилистой тропой удовольствия, поднимается всё выше. Всё ближе желанный пик наслаждения.

И всё это время Верховный Жрец настойчиво и упоённо продолжает притираться расширять сокровенную дырочку. Поймав момент усиления сексуального напряжения, мужчина с силой пихает руку – кисть целиком проскальзывает в нутро. Стенки вагины, как перчатка, туго обхватывают ладонь, преддверие влагалища плотным кольцом смыкается на запястье.

– А-А-Й, А-А-А!… – истошный вопль тонет в нарастающем грохоте барабанов.

Анна ревёт, мотает головой, спина выгибается колесом, пытаясь избавиться от мучительного инородного вторжения. Но вместо облегчения женщина чувствует, как резкая боль проникает всё глубже, неумолимо овладевая беззащитным естеством.

Верховный Жрец собирает пальцы в кулак. Пренебрегая страданиями и воем Анны, преодолевая сопротивление мышц, продолжает натужно овладевать сокровенным. Растянутая вагина тяжело принимает руку. Мужчина явственно чувствует костяшками пальцев упругую плоть тела матки. Всё, предел. Преддверие влагалища, растянуто до крайности, средоточие невыносимой муки, и кажется – ещё чуть-чуть, и побелевшая кожа лопнет.

– Больно ка-а-ак! хватит, А-А-А! прошу, порвёшь-же, А-А-А! – выкрикивает писательница, пытаясь хоть как-то, в оре, укрыться от пронизывающей боли.

Чёрный Маг медленно, с усилием тянет руку назад. Мужчине кажется, что тугая вагина не желает расставаться, отпускать кулак. Трудно извлекает до запястья, медленно покручивает, а затем снова, начинает проталкивать вперёд – до упора. Верховный Жрец не торопится, восхищается страданием Анны. Вслушивается в ритм пульсирующих барабанов. Размеренно, с какой-то внутренней отрешённостью, чародей продолжает растягивать жаркое лоно. Пальцы левой руки настойчиво лелеют напитавшейся страстью клитор. Кулак мягко скользит в утробе, чувственная плоть необратимо увлажняется и медленно привыкает к мучительному вторжению.

Анна вновь погружается в омут болезненно-сладкого сексуального напряжения. Барабаны ритмично ухают в голове. Кулак размеренно скользит в лоне, овладевая и заполняя, подчиняет естество совершенно, целостно и ёмко. Пальцы нежно играют с клитором, вызывая новые волны эйфории. Женщина никогда прежде не испытывала таких острых по силе и глубине переживаний. Анна больше не принадлежит себе. Бесы чувственных наслаждений овладели мятежной душой и требуют большего – усиления ощущений.

Ритм африканских барабанов закручивает воздух в смерч. Верховный Жрец сопереживает, его дух проникает в сознание Анны; мужское и женское – на одной пульсирующей волне, творят в унисон... Распалённая плоть стремится навстречу сжатой руке. Вперёд-назад. Вперёд-назад. Жар склизкой вагины; костлявый жилистый кулак колеблется всё быстрее. Так скользит поршень в цилиндре двигателя, обезумевшего на максимальных оборотах. Вперёд-назад. Вперёд-назад. Чёрный Маг погружается в транс. Анна ощущает, как воды чувственных переживаний, где-то глубоко внутри подсознания, медленно откатываются в океан сладострастия, обнажая голые нервы побережья лишь затем, чтобы уже в следующий миг обрушиться цунами. Сокрушающая сила рвёт сокровенное, разрушает всё на пути, но женщина уже захлёбывается в стихии оргазма.

Верховный Жрец с каждой фрикцией наращивает темп и амплитуду проникновения. Сектанты медленно приближаются, окружают помост плотным кольцом. Сливаются в единое – изначальное, первобытное. Оно не имеет имени и словно в оцепенении. Только глаза, жадные, горящие похотью ловят каждый жест – знак Мастера и Учителя. Чувственная энергия концентрируется, напряжение растёт. Достаточно случайной искры, и накалённое поле – наэлектризованное пространство – разорвётся шаровой молнией, испепеляя сущее. Чёрный Маг и Анна плавятся в горниле нарастающего экстаза.

Женщина приближается к крайнему пределу возбуждения, лицо становится рубиновым – светится изнутри, пылает. Загорелое ухоженное тело увлажнили сверкающие бусинки пота. Писательница чувствует, кажется, не хватает самой малости, последней капли, нечто едва уловимое, но сущностное, способное подвести к блаженному откровению.

– Ещё сильнее! – выкрикивает обезумевшая женщина. Слова вырываются из груди помимо воли. – Не останавливайся… Боже, как глубоко, да, да-А-А!

Голос срывается в истошный ор наслаждения, когда волна мощного оргазма накрывает Анну. Судороги пробегают по распалённому телу. И в это мгновение Верховный Жрец, указующим перстом нащупывает наружный зев шейки матки. Ещё мгновение, и палец неумолимо вторгается в упругую плоть.

Анна задыхается в крике, лёгким не хватает воздуха. Спина выгибается дугой. Глаза широко распахнуты. Расширенные зрачки закатились за веки. Режущая боль в глубине живота разрывается атомным взрывом, когда указующий перст до упора, на все три фаланги погружается в трепещущую матку.

Верховный Жрец продолжает изощрённо стимулировать клитор. От приливший крови и ласк требовательных пальцев, крупный, он стал ещё чуть больше, поменяв цвет с розового на пурпурный. Рука в чреве; преодолевая сопротивление мышц, палец сладострастно насилует, проталкивает дьявольское семя Асмодея, накачивает матку, вызывая новые судороги измождённого тела. Упоение и боль. Анна неотвратимо ощущает, как помимо воли растёт и вновь зреет плод запредельного, болезненно-принудительного оргазма. «Боже мой. Он трахает меня. Прямо в матку. Как больно, как приятно…» – эта мысль сводит с ума, пугает женщину, но и заводит ещё сильнее, поднимая на недосягаемые высоты. Заново и вновь, приумножая сладостно-тягучие мгновения, болезненные, острейшие, Анну начинает неконтролируемо трясти. Лавина ярчайшего оргазма, чистейшего, как снега Джомолунгмы, непостижимого как всё божественное, накрывает женщину. Писательница бьётся в путах, как рыба, выброшенная на берег.

И в эти блаженные мгновения Чёрный Маг, осторожно покидает сокращающуюся в экстазе матку, собирает пальцы в кулак. Ещё секунды он любуется трепещущей плотью зрелой женщины, распятой на кресте чувственных наслаждений, ошалелой от вымученного оргазма. Следующий миг – и Верховный Жрец резко выдёргивает кулак, буквально выворачивая вагину обезумевшей жертвы.

Острая, ослепляющая сознание боль пронизывает лоно. Как карающий удар молнии, ниспосланное возмездие за всё, чего не было и будет. Рассудок не покинул Анну, женщина захлёбывается собственным криком…

*****

Сергей, словно загипнотизированный, не отрываясь, продолжает любоваться писательницей. Распалённое нагое тело выгибается дугой, дыхание сбилось, и стоны наслаждения выплёскиваются из груди. Что может быть прекраснее кончающей женщины. Сергей готов восхищаться бесконечно, картина завораживает...

И тут Верховный Жрец резко выдёргивает руку. Истошный вопль разносится под сводами, оглушает. И даже барабаны не способны обуздать эти звуки, впитавшие в себя бесконечную боль. Анна сотрясается мелкой дрожью мучительных судорог, словно через обнажённые нервы пропустили разряд электрического тока. Чёрный Маг торжественно поднимает правую руку, демонстрирует – кисть в окровавленной слизи. Верховный Жрец степенно покидает помост. Барабаны стихают.

Сергей наводит видоискатель камеры на лоно и максимально увеличивает зум объектива. Вульва после жёсткого фистинга разворочена и зияет незакрывающейся раной. Так и есть: Чёрный Маг порвал женщину. Кровоточащие разрывы по краям опухшего, неестественно гипертрофированного преддверия влагалища. Акт грубого изнасилования свершился, похоже, церемония подходит к финалу…

«Пожалуй, хватит на сегодня кина. Материала более чем достаточно. Пора выбираться отсюда», – Сергей выключает камеру (аккумулятор почти разряжен) и осторожно пробирается к выходу.

Ему повезло – молодой человек успел покинуть усадьбу раньше, чем гости начали разъезжаться по домам. Перемахнуть через невысокую ограду для тренированного парня труда не составило, а до Москвы подбросил запоздалый и жадный до денег пенсионер на отечественной развалюхе.

*****

Когда Верховный Жрец покинул содрогающуюся Анну, его место заняла жрица с серебряным кубком. Опустившись на колени, она терпеливо ждёт. Капельки крови, выступают в разрывах, смешиваются с росинками пота и, соскальзывая, падают в кубок с эякулятом животного.

Прислужница собирает должное количество крови; кубок передают Чёрному Магу. Тем временем обессиленную и опустошённую женщину медленно опустили на помост и освободили от пут.

Верховный Жрец вдумчиво готовит ритуальное зелье. Он высыпает в кубок белый порошок, добавляет несколько капель эликсира из старинной зелёной склянки венецианского стекла. Содержимое тщательно перемешивается веточкой сушёной полыни. Всё это действо сопровождает речитатив молитвы. Сектанты, взявшись за руки, ритмично раскачиваются, творя инфернальные бдения, напитывают содержимое кубка эманациями греха.

Анна смертельно устала, каждая клеточка изнурённого тела невыносимо страдает. Писательница с трудом осознаёт, что происходит вокруг. Медленно проявляется осознание: женщина на полу, свободная от пут, прислонившаяся спиной к колодкам. Ноги широко раздвинуты, острая боль в промежности не позволяет двигаться. Анну мучает жажда, губы высохли, а во рту навязчивое послевкусие спермы чернокожего насильника. Потому, когда появляется жрица с серебряным кубком, Анна инстинктивно тянется обессиленными руками. Но прежде чем напоить, писательницу предупреждают.

– Ann, всё позади. Ты теперь Избранная. Ты должна испить чашу Причастия до дна.

Жрица, придерживая кубок, помогает женщине пить. Вязкая, горько-солёная жижа затопила рот. Анна скривилась.

– Нет, нет, нет. Ann, ты должна причаститься, испытать всё, – приказывает белая маска, строгий голос не оставляет выбора.

У Анны нет сил, нет воли, сущность её раздроблена, а потому она продолжает покорно пить тошнотворное пойло. Кажется, чаша неисчерпаема, последний судорожный глоток не приносит облегчения, но Причастие свершилось. Писательницу начинает мутить, дурнота медленно подступает, тягучая, дурманящая...

Женщина чувствует, переживает особенно: каждая клеточка изнывающего тела наливается свинцом. Боль медленно растворяется в проникающей в сознание дрёме. Нечеловеческая усталость смежает веки. Анна готова провалиться в бесконечный омут небытия. И, кажется, будто кто-то нашёптывает, выжигает в сознании калёным железом, в который раз повторяет заново и вновь:

Я всегда наблюдаю за тобой.

*****

Анна проснулась в своей постели. Она лежит на спине, обнажённая, широко раскинув ноги. Голова тяжёлая, хотя время выспаться у женщины было. Дама отчётливо помнит и понимает, что происходило в ночь полнолуния. Первая мысль – пойти в полицию и написать заявление на всех этих сумасшедших сектантов. Писательница посмотрела на часы: равнодушное тиканье на прикроватном трюмо; 15:51 – надо бы вставать. Анна с трудом села в кровати, между ног сильно саднит, прилично побаливает попа. Внимание женщины привлекает незнакомая баночка с кремом, придавившая толстенький почтовый конверт. Дама взяла и повертела склянку в руках: на крышке неровные буквы «Намажься мной». И всё, больше никаких пояснений. Женщина вернула баночку на столешницу и заглянула в конверт. Внутри покоится толстенькая пачка хрустящих, американских долларов. Анна немало удивлена, хотелось бы пояснений. С любопытством пересчитывает новенькие банкноты. Ровно 9 тысяч лежат на кровати. Писательница повторно, внимательно осматривает конверт. Так и есть, ещё 11 центов плюс листок, сложенный пополам и не замеченный вначале. Анна развернула бумагу, читает:

Ann, ты теперь Избранная. Ты достойна большего.

Эта скромная сумма является компенсацией Дня Полнолуния.

Бальзам уменьшит страдания и исцелит твои воспоминания.

И помни: Я всегда наблюдаю за тобой.

На месте подписи изображение жёлтого глаза в объятиях Уробороса и надпись на арамейском по кругу.

Анна явственно ощущает гадкий привкус вчерашнего «коктейля», причём такой яркий, словно женщина только что орально ублажила дюжину голодных животных. Писательница осторожно поднялась, взяла баночку с кремом и неторопливо, смешно расставляя ноги, поковыляла в ванную. Здесь дама первым делом тщательно почистила зубы и прополоскала рот. Вроде помогло, навязчивый привкус улетучился. Женщина присела на край ванны, широко раздвинув ноги и, вооружившись зеркальцем, принялась внимательно изучать промежность. «Боже, что они натворили…» – горько сетует Анна. Срамные губы, в общем-то и так не маленькие, отекли, увеличились почти вдвое и отвисают, как уши спаниеля. Но это ещё полбеды. Разглядывая интимную дырочку, писательница машинально смахнула набежавшую слезинку. После вчерашнего фистинга опухшая с ярко-красными следами разрывов некогда аккуратная щёлочка теперь являет собой разъёбанную пизду. «Настоящая лоханка – дырка рваная», – женщина тяжело вздохнула и принялась обильно увлажнять многострадальное лоно бальзамом. Густая мазь приятно холодит кожу и действительно притупляет боль.

Теперь пришла очередь осмотреть попу. Сделать это оказалось сложнее. Анне пришлось встать на четвереньки спиной к большому (в пол) зеркалу. Женщина опустила голову на коврик и широко раскрыла пышные ягодицы, украшенные фиолетовыми «поцелуями» жгучего хлыста. Заглянув через плечо, Анна внимательно изучает задний проход. Здесь ситуация кажется несколько лучше, хотя попа так же мучительно ноет, как и растерзанная кунка. Дырочка закрыта, но натёрта до лилового цвета и сильно травмирована. Алые трещинки припухшего сфинктера больше не кровоточат, но прикасаться больно. Кожные покровы вокруг ануса измазаны сгустками запёкшейся крови, бурые потёки, грязные разводы «украшают» загорелые ляжки. «И задницу порвали», – печально резюмирует писательница. Анна смыла кровь и тщательно смазала повреждённую дырочку. Кое-как закончив с гигиеническими процедурами, женщина вернулась в комнату.

Дама решила перечитать записку и развернула бумагу. Как же удивилась женщина, когда обнаружила, что листок абсолютно чист. Из книжек про шпионов Анна, конечно, знает о существовании исчезающих чернил, но сама сталкивается с этим фокусом впервые. Писательница решила пересчитать деньги – неужели и здесь подвох? Внимательно осмотрела и потрогала каждую купюру. Нет, всё честно. На прикроватном трюмо покоится аккуратная стопочка новеньких долларов, 9 тысяч и ещё 11 центов.

Анна вспомнила, что голодна, и с аппетитом поела. Плотно позавтракав (хотя по времени это, скорее, обед), писательница решила снова прилечь: все эти бытовые хлопоты несколько утомили. Дама уже не уверена, что первым делом побежит в полицию. Пожалуй, следует навестить знакомого гинеколога. Пожилой профессор много лет пользовал Анну по женским вопросам.

Писательница прикрыла глаза и отдалась подкравшейся дрёме.

Впереди Анну ожидает Воскресение…