Читать онлайн "После боя будет мир"

Часть первая. Вольнонаемный пилот второго класса

Глава 1

За стёклами иллюминаторов плыл серый туман. Громадный корабль пробивал облака, занимая позицию для пуска атмосферного разведчика. Пройдя горячие зоны турбулентности в нижних слоях стратосферы, корабль все глубже спускался в сумрачное пространство плотных воздушных слоев.

Экипаж разведывательного самолета, упакованный в высотные костюмы, маялся на шлюзовой площадке. После тряски пришло затишье, выматывающее нервы больше, чем самая напряженная работа.

Пилот и оператор, парни 20 и 29 лет, запертые в тесном пространстве, слушали инфернальные стоны, трески и шорохи. Звуки исходили от остывающих в низких, холодных слоях тропосферы листов обшивки, заглушая негромкое гудение коронного разряда во фрактальных решетках.

За дверями шлюза мерно гудел воздух и громыхали ржавые листы крыши — взлетная полоса над исполинским "поплавком" — генератором опорной тяги продувалась через открытые ворота.

Тихонько свистели воздушные струйки, вырываясь в пространство из-под замятой резины уплотнителя. Компенсируя падение давления открывались клапаны, обдавая морозным паром, точно выдохи исполина.

Следом, невдалеке включался визгливый компрессор, начиная и завершая цикл накачки биением разбалансированных роторов.

Максим Варенцов — пилот, голубоглазый и светловолосый мальчишка, с лица которого жизнь не успела согнать щенячьего выражения, не зная, чем заняться, поддевал ногтем пузыри вздутого покрытия на убиваемой конденсатом поверхности. Из них сыпались куски ржавчины и краски, оставляя на стене рыже — коричневые язвы.

Предстоял еще один обыкновенный день. Максиму было до одури скучно и муторно. Работа на ассенизационном корабле казалась бывшему курсанту летной школы верхом позора.

Его напарник снисходительно наблюдал как молодой пилот не знает, чем себя занять.

Михаил Морозов, второй член экипажа, высокий брюнет с нитками ранней седины в шевелюре, серыми, неприветливыми глазами, вытянутым, чуть скуластым, непроницаемо серьезным лицом, считался опытным оператором поиска, оттарабанив на "калоше" целых 7 лет.

Собственно, настоящим делом в поисковой группе занимался только он. Оператор сканировал датчиками глубины хмурых и неприветливых вод и сбрасывал зонды, переделанные из старинных ракетоторпед.

Михаил похоже давно смирился с перспективой провести жизнь в тесной кабине атмосферного разведчика.

Он не испытывал дискомфорта, однообразно и монотонно распарывая воздух над океаном и снегами континентов в поисках опасных артефактов: остатков ракет с воздушно-ядерными двигателями, боеголовок, разрушенных АЭС, затонувших кораблей и подводных лодок с атомными силовыми установками.

Он привык подолгу ждать выхода на взлетную палубу. Привык к тесноте жилых отсеков громадного корабля. Привык каждый день сбрасывать зонды в воду и бомбовые буи в лед.

А теперь, после нудных полетов в окрестностях бывшего Нанкина, Михаил радовался заданию по свободному поиску в водах вблизи южной полярной шапки.

Оператор мурлыкал и даже отбивал пальцами ритм, усиливая раздражение Максима.

Отчисленный курсант, выходил из себя, выполняя предельно скучную работу, доступную и дрессированной обезьяне.

Максиму выбирать не приходилось — требовались рабочий стаж и летная практика, пусть даже такая, для того чтобы попробовать продолжить обучение.

Он старался не обращать внимания на звуки, которые издавал коллега. Михаил соседствовал с ним в каюте. Вспышки эмоций бывшего курсанта бумерангом возвращались тягостными вечерами молчания, следующими за высказываниями молодого человека о привычках напарника.

Кличка «Удав» подходила оператору атмосферного разведчика. Максим побаивался Михаила: темного прошлого, о котором тот не распространялся и пресекал попытки что-то выяснить, гипертрофированной бдительности, привычки цепляться к безобидным подколкам и крепких кулаков.

Михаил не задумываясь пускал их в ход, оттого на «калоше» про умения Удава помнили и боялись.

Впрочем, пилоту это пошло на пользу. Временами он чувствовал себя мелкой зверюшкой, прижившейся в логове рептилии. Удав не давал Максима в обиду и не трогал сам, а щенячьи наскоки напарника подавлял дозированным рукоприкладством и жесткими репликами.

Наконец, громадный корабль в достаточно замедлил ход. Загорелся зеленый огонек над выходной дверью шлюза.

— Пошли? — предложил Михаил.

— Угу, — хмуро согласился пилот. — Наконец-то.

— Да ладно, — заметил оператор. — Куда торопится?

— Стоять достало, — мрачно объяснил Максим.

— Сидя геморрой наживешь — с легкой насмешкой заметил напарник.

Михаил повернул рычаг засова, и тяжелая дверь со скрипом распахнулась, впустив потоки воздуха, снег и низкий тяжелый гул. Они вышли на палубу взлетного туннеля под мертвенный свет прожекторов.

Корабль шел со скоростью 50-60 км/час. Поток завывал в дырах раскрошенных блистеров, крутил снег, втянутый через стартовые ворота. Напор воздуха жестко толкал в спину, пытаясь опрокинуть и прокатив по заледенелой палубе сбросить вниз. Выводить людей на палубу при открытых воротах на ходу категорически запрещалось, но командиров условности не волновали — требовалось быстрее запустить разведчика. Удобство «стойко искупающих» сознательно игнорировалось.

"Зэколет", "калоша" — иначе говоря большой воздушно - космический спасательный буксир серии КС знал лучшие времена. Помятые, щелястые ворота стартовой и посадочной площадок оказывались не самой большой проблемой старого корабля.

Механизация мобильного аэродрома давно протухла. Парковочные карусели вышли из строя. Теперь там хранили мусор и убитые машины, числящиеся годными по причине невозможности списания. Из десятка самолетных подъёмников работали лишь два. Их берегли от работы, оставляя используемую авиатехнику в карманах взлётной полосы.

Ангар уровнем ниже, использовался для ремонта изношенных ЛА, запчасти для которых, ввиду отсутствия, делались на ушатанных станках в мастерской и подгонялись по месту ручным инструментом и бубеной матерью.

Экипаж двинулся по краю взлетной полосы, цепляясь за перила пешеходной дорожки, пока не одолел 80 метров до парковочного места своего аппарата.

Крепкий ветер крутил остатки снега в нише, в которой помещался самолет-разведчик. Лобастый аппарат, списанный штурмовик "Шмель", по прозвищу "ликвидатор", в недалеком прошлом был суперсовременным оружием, средством завоевания господства в воздухе и инструментом гарантированного уничтожения любых наземных целей.

Машины такого класса не употреблялись по прямому назначению, с тех пор, как утихли взрывы и на сумрачную, израненную Землю пришел мир.

Теперь комбинация самолета с изменяемым вектором тяги и антигравитационного глайдера снисходительно именовалась "пылесосом". Некогда грозный герой военного неба стал допотопной конструкцией с архаичным способом управления.

Им навстречу, кланяясь ветру, вышли бойцы. В их задачу входило освобождение аппарата от растяжек и стояночных креплений шасси.

По инструкции Максим проверил целостность пломб на створках воздухозаборников и снятие заглушек с сопел турбины.

По тому, как быстро и слажено двигались члены стартовой бригады, бывший курсант чувствовал объем работы, проведенной напарником с ленивым и хамоватым персоналом.

Построенная на огромном «поплавке» антиграва полоса не соответствовала даже укороченной ВВП четвертого класса. Едва живые финишеры, превращали посадку в лотерею. Девять из десяти происшествий случались из-за нерасторопности палубных команд, которые не успевали чистить лед.

Оттого летный состав их люто ненавидел, хоть «зэки» с лопатами, как и они, были жертвами негерметичных ворот, выбитых блистеров и недействующих кабелей подогрева.

Время от времени Морозов повторял «палубным» азы предстартовой подготовки кулачной стимуляцией. Те предпочитали получить в рожу и стерпеть, чем быть избитыми Удавом.

Максим забрался на крыло, поднял прозрачный колпак фонаря, втиснулся в пилотское кресло и закрыл кабину. Внутри оказалось еще холодей от стылого металла вокруг. Стекла моментально затянуло изморосью.

Наконец-то Максим оказался в таком желанном одиночестве. Слышалось, как возится Удав. Но это не считалось. Варенцов свыкся с постоянным присутствием напарника.

Максим повернул рычаг, запитывая систему от накопителя. Блок предохранителей отозвался трелями коротких замыканий. Запахло озоном и нагретой изоляцией. Пилоту показалось, что предохранители расплавятся, но все прекратилось. Осталось лишь гудение нагруженных энергоцепей.

Максим натянул шлем, приладил и отрегулировал звуковые сенсоры, включил обогрев, запустил полетный компьютер. На мониторе побежали строки самопроверки. Ожили шкалы и индикаторы.

— Улей — 2, я Шмель — 4, прошу разрешения на запуск двигателей, — обратился Максим к руководителю полетов.

— Шмель — 4, запуск двигателей разрешаю, — ответил освобожденный компьютером от эмоций призрачный голос.

Варенцов клацнул тумблерами вспомогательного привода. Лениво шевельнулись лопатки турбин. В секции управления запуском на мониторе появилась табличка о достижении нужной скорости вращения.

Максим коснулся клавиши зажигания. В рабочей камере турбины вспыхнула ослепительная искра реакции индуцированного распада. Турбина выстрелила огнем из сопла и басовито гудя, стала набирать обороты. Он запустил вторую турбину, убрал до минимума тягу. Потом убедился, — все проходит в штатном режиме и прикрыл глаза.

Теперь долгие четверть часа нужно ждать, пока оба металлокерамических сердца крылатого дракона равномерно прогреются до нужной температуры.

Под убаюкивающий, низкий гул турбин перед закрытыми глазами встало лицо. Максим узнал бы его из тысячи похожих по выражению снисходительного скучающего превосходства. Именно по милости этой рожи он вынужден проводить жизнь в тесных отсеках "ассенизатора"" и водить вызывающий жалость раритет.

Эта рожа имела поганый язык, отпускающий ехидные шуточки, за который хотелось убить. У этой рожи были крепкие кулаки, накачанный пресс и водилась мохнатая лапа на самом верху. Рожу звали Игорь Барковский.

Барковский приходился правнуком знаменитому маршалу Барковскому, который в зимнюю кампанию 2172 года погнал негров на юг, далеко за 15 параллель, в холодное небытие снегов Калахари.

Максим считал, что знаменитые родственники не повод презирать окружающих, если ничего из себя не представляешь. Но окружающие, видимо, считали иначе. За ответы, которые Максиму оценивали "тройками" и "четверками", продолжателю знаменитой военной династии безоговорочно ставили высшим балл.

Зам.ком. роты по воспитательной работе, не замечал нарушений продолжателя династии военачальников. Зато простых смертных жали по полной.

Особенно Максима, который всегда указывал отцам — командирам на явную несправедливость.

Стоила ли разбитая рожа сына генерала того, как обернулась жизнь после?

Вместо исследовательских рейдов в кольцах Нептуна или разведки в вечной ночи пояса Койпера — сводящие с ума, однообразные полеты по замкнутому маршруту над холодным, тоскливым океаном.

Вместо блестящих перспектив карьерного роста выпускника головного ВВЛУ — скучная, отупляющая работа ассенизатора.

— Нарушитель, ты спишь? — прервал неприятные воспоминания Максима напарник.

— Нет, — сухо отозвался он.

Максим обижался на эту кличку, которую дали ему на корабле, но ничего не мог сделать.

— А какого мы не взлетаем?

— Прогрев двигателей.

— Не слишком ли долго? — поинтересовался оператор.

— Нет.

— А по мне — пару минут погудел — и вперед.

— В нашей стране техника сама собой не ломается, — вставил Максим.

— Эти лоханки уже трижды списаны.

— Тем более стоит себя поберечь.

Разговор прервался. На мониторе появилась табличка об окончании прогрева.

Можно двигаться. Напоследок пилот активировал стандартный режим ВР, наблюдая как разноцветные изолинии прорисовывают невидимое за облаками Солнце, горизонт, громадные пространства воды, наполненные сахарными головами айсбергов, контуры корабля и даже невидимые с этого ракурса фигурки людей на палубе.

— Я Шмель — 4. Прогрев двигателей закончил, параметры в норме. — радировал Максим центру управления. — Разрешите взлет.

— Я Улей — 2. Взлет разрешаю.

Максим потянул джойстик турбины, добавляя оборотов. "Шмель" начал движение.

Турбины заработали на полную мощность, максимально развернулись крылья. Самолет стремительно пробежал короткий разгонный отрезок и вылетел из стартовой трубы, напоследок ударив грохотом турбин по ушам палубной команды, начавшей чистку полосы.