Читать онлайн
"Сезон охоты на мокриц"

Я подбежал к Питу и в ужасе уставился на его расколотую голову, из которой лукаво выглядывал влажно поблескивающий в ночном свете, еще вздрагивающий мозг. Поднимающийся ветер Джидлы деловито гудел вокруг, и небо бессмысленно смотрело на меня слепыми глазами обеих лун Тво-Кинта.

— Так вот, значит, как? — сдавленно просипел я. — Значит, так заканчивается этот сезон?

Не об этом мне следовало бы думать! И не о том, как Пита угораздило сорваться с дерева. Надо было срочно сделать выбор между смертью… и смертью. Что предпочтительнее — гибель тела или души? Как решиться, если в запасе остаются секунды? Как, если ты знаешь, что твой брат или закроет глаза навеки, или они станут отныне совершенно чужими тебе?

Живым до бота мне его не дотащить. Единственный человек, который мог помочь, наш приятель Кранакс, перебрав вчера, остался на базе. Да даже если бы он и был сейчас с нами, и мы смогли воспользоваться ботом, до медицинского отсека на космодроме Пит не дотянет точно. А мокрицы здесь, совсем близко. И стоит мне отойти подальше, как они придут и заберут его.

И я продолжал стоять над своим умирающим братом, а мысли мои судорожно неслись в голове, заглушая своим грохотом вой ветра. Мозг Пита вздрагивал все медленнее в свете лун, и светящиеся следы мокриц спускались к нам с деревьев, становясь все ярче и ближе.

…Тво-Кинт безудержно притягивал к себе обаянием таинственности. Плоскость его орбиты была перпендикулярна орбитам других планет звезды Каптейна. Объяснений тому имелось много. Главной считалась гипотеза, что планету выкинуло взрывной волной при лобовом столкновении его предыдущего солнца с другой звездой. Потом она мчалась по космосу, пока не была поймана притяжением именно этого светила.

Идея, может быть, и многообещающая, вот только непонятно, как при взрыве звезд и стремительном полете в космосе не потерялись оба ее спутника. Особенно же изумляло, что за время путешествия во мраке беззвездного пространства смогла сохраниться биосфера планеты. Впрочем, эта загадка считалась не главной, намного более темным казалось существование мокриц.

Владельцы охотничьих угодий Джидлы открывали сезон охоты на мокриц раз в год, когда те приходили на плато Сериаз. Обычно они там не паслись, и откуда являлись, никто не знал. Охота на мокриц стала настоящей манией, хотя за все то время, что известно об их существовании, не удалось ни поймать, ни застрелить ни одну. И никто не знал, что собой представляют мокрицы Джидлы — животные они или разумные существа.

Единственное, что было достоверно известно — в разные годы мокрицы подобрали двух охотников, пострадавших на охоте и находящихся на грани гибели. Подобрали и вылечили, если можно так выразиться. Оба охотника — и Кирсеваарис, и Милуган — вернулись с плато, но они уже не были ни первым, ни вторым. Вернее, с тех пор Кирсеваарис и Милуган стали совсем другими людьми, если предположить, что они вообще остались людьми. А потом, через некоторое время, и тот, и другой, вернулись на Тво-Кинт и исчезли, не оставив после себя никаких следов.

Но эта странноватая история не охладила горячие головы, жаждущие победы над тайнами Тво-Кинта. Каждый год, как только в кронах исполинского леса на плато Сериаз по ночам начинали светиться флюоресцирующие траектории прыгающих по веткам мокриц, наступал новый сезон охоты. И мы с Питом вот уже пять лет спешили за лицензией как можно раньше, чтоб опередить остальных желающих и не пропустить очередной сезон. И две блаженных недели по ночам выслеживали мокриц, пытаясь настичь хоть одну.

Дело заключалось даже не в грандиозной награде, давно обещанной тому, кто сможет добыть мокрицу для исследования — живой или мертвой. Вы представить себе не можете, насколько прекрасны сияющие разноцветные капли светящейся жидкости, падающей с тела мокрицы в полете. Теплый ночной воздух свеж и напоен терпкими ароматами коры невообразимо огромных деревьев, две луны Тво-Кинта весело поглядывают на вас с неба, безумные мокрицы прыгают кругом.

И вот ты затаился среди толстых ветвей грандиозного дерева, возбужденно ожидая приближения мокрицы на расстояние длины лассо, и вот она совсем близко, и ты выскакиваешь из укрытия, не думая о крепости карабина, надежно удерживающего тебя от падения вниз с высоты метров пятидесяти.

Азарт охоты вселяет уверенность, что рано или поздно ты сможешь набросить лассо на туловище пролетающей мимо мокрицы, ведь стрелять в них бесполезно. Пули проходят сквозь их тела, не нанося им никакого вреда, ловушки, даже силовые, они чувствуют и обходят. Остается только допотопная веревка с петлей в руках, как того требует неписаный кодекс охотников на мокриц.

…Мысли мои неслись внутри черепа со скоростью мотоциклиста на стене цирка, как мокрицы по веткам. А вот они и сами материализовались из темноты, неслышно обступив нас, и я перестал думать о чем бы то ни было, потому что одна из них ляпнула меня задней ногой по лбу. Удар с силой лошадиного копыта опрокинул меня на землю, а когда муть в голове рассеялась, мне удалось увидеть… Лучше бы я никогда ничего такого не видел!

Мокрицы мерно шагали через мое распростертое тело, роняя капли разноцветной флюоресцирующей слизи. Вот надо мной проплыло сияющее, как у светлячка, брюхо последней, внутри в полный рост лицом вниз лежал Пит со сложенными на груди руками, как мое собственное отражение в зеркале. Спокойное, отстраненное, если не сказать — умиротворенное выражение… он подмигнул мне и растворился в темноте вместе с мокрицами.

Я встал, ошарашено посмотрел вслед стае марширующих вдаль тварей, и бездумно побрел за ними в ночь по светящимся слизистым следам. Свет обеих лун, удваивая тени, скорее мешал, чем помогал видеть дорогу. Я спотыкался, падал, но упрямо вставал и брел дальше. Туман в голове после удара так и не рассеялся, но видит бог, в сознательном состоянии я бы, наверное, не смог пойти за ними, не решился.

Мокрицы — до чего же они были красивы! — легкой иноходью уносились к горизонту. Я не знал, зачем тащусь вслед за ними, просто они унесли Пита, мою вторую половину, и мне больше ничего не оставалось, как идти, спотыкаясь, падая, всхлипывая от боли в голове и ободранных о камни руках, злобно матерясь и ни на что не надеясь.

По дороге я вляпался в заросли стрекозиных цветов, с полупрозрачными, очень длинными лепестками. Края их были острыми, как у бритвы, они резали кожу без малейшего усилия. Я окончательно перестал стесняться в выражениях. К тому времени, как получилось выдраться из проклятых зарослей, моя одежда насквозь промокла. Оставалось только надеяться, что я не истеку кровью, пока догоню Пита. Впрочем, мог ли он остаться моим братом в брюхе мокрицы или нет? Но ведь он подмигнул мне! Значит, я буду идти за ним до самого конца.

Какое-то едва заметное движение воздуха, на грани восприятия, заставило меня оглянуться. Сзади, с обеих сторон, следовали за мной две забрызганные светящимся желе мокрицы. Они не пытались приблизиться или спрятаться, но я понял, что мне, как и брату, от них не уйти, и смиренно зашагал дальше. Сияющая стая мокриц весело прыгала в лунном полумраке далеко впереди.

Дальнейшее в первый момент показалось мне галлюцинацией, что вполне объяснимо — бессонница, нервяк, усталость, кровопотеря, безысходность. Прыгающая впереди толпа мокриц прыснула в разные стороны. Темнота леса перед ними стала вспучиваться, поднимаясь холмом в лунное небо. Вот его неровная поверхность лопнула, выпуская наружу белое сияющее нечто. Через несколько минут среди леса утвердилась огромная, мягко светящаяся полусфера, а из макушки ее устремился к небу белый световой столб.

Мокрицы, лихо прыгая, выскочили из зарослей и скрылись то ли в самой сфере, то ли за ней, я не мог разглядеть со своего места. Функционирующее на заднем плане сознание сорвало в автоматическим режиме какой-то лопух и обтерло кровь с рук, а заодно прикинуло диаметр этой сферы — даже с учетом погрешности от удара по голове выходило порядка двухсот метров.

Хотел бы я знать, что это такое… нет, неправда, совершенно не хотел, глупая шальная мысль прошмыгнула и растворилась в пустоте. Меня интересовал только Пит, и я поперся дальше, сквозь мрак чужой ночи, боль и страх, безразличный к своему сопровождению. Мне нужен был только мой брат.

Следующая мысль не одарила меня ощущением близкого избавления от кошмара происходящего, скорее, развернула лицом прямо к нему. Какая мне, собственно, разница, что это за сфера, и куда эти клятые мокрицы утащили Пита? Ведь он больше не будет мне братом, так что смысла идти по его следам никакого нет. Даже если я увижу его живым и здоровым, как мне пережить неузнавающий, пустой взгляд самого близкого мне человека?

Ноги отказались нести меня дальше. Я остановился, присел на толстенный корень, лежавший поперек моего пути, прислонился к стволу дерева, и на какое-то время отключился. Не заснул, а просто вырубился от усталости и отчаяния. Когда очнулся, ночь все еще не закончилась, все так же сияли звезды, только одна из лун склонилась к закату. Значит, скоро рассвет, рассудил я и только тогда понял, что именно меня разбудило. Со стороны сферы раздавался нежный мелодичный звон, похожий на звук маленьких колокольчиков.

Пожав плечами, я потер опухшие глаза и поднялся на ноги. Огляделся — две мокрицы так и стояли рядом, да колонна белого света по-прежнему устремлялась в небо из мерцающей полусферы. Ветер стих, ничего поблизости не шевелилось, и только однообразная мелодия звенела в лесу, отдаваясь в тишине слабым эхом. Медленно я двинулся в ту сторону, торопиться было незачем. Пит погиб для меня, и даже если я увижу его живым… Надо признать, что в тот момент мной двигало одно лишь упрямство — если уж пошел куда-то, то иди до конца.

Странно все-таки, до чего же противоречиво человеческое существо. Упорство прикрывало собой не только мрачное любопытство, но и горькую надежду. На что? Неизвестно. Понятно, что люди склонны надеяться на лучший исход… но я-то знал, что этот скорбный путь уже не принес ни моему брату, ни мне самому ничего хорошего. А колокольчики все звенели и звенели, и даже неуверенный топот моих башмаков в полной тишине спящего леса не мог заглушить их слабый звон.

И вот я подошел к очевидному концу своего пути. Матовая поверхность сферы казалась неплотной, казалось, она состояла из мелких сверкающих частиц. Я осторожно протянул к ней руку и сразу отдернул — под пальцами заискрились неприятные, болезненные разряды.

— У тебя и твоего спутника одинаковые геномы. Вы клоны? — спросил меня неизвестно откуда идущий голос.

— Близнецы, — еле шевеля пересохшим языком, тихо ответил я.

Поверхность сферы перед моим лицом заволновалась и стала прозрачной. Под ней ничего не оказалось, кроме рассеянного мягкого света, который сгущался к центру, образуя тот самый столб света, уходящий в небо. И в нем отчетливо виднелось тело Пита, висящее в воздухе без всякой опоры.

— Почему мой брат там?

— Мы поддерживаем его жизнедеятельность до решения всех вопросов, — ответил голос.

Я понял две вещи — что Пит не умер, и что ноги больше не держат меня и, буквально рухнув в траву под ногами, сказал:

— Мне нужно отдохнуть, потом буду разбираться с вашими вопросами.

Обе сопровождающие меня мокрицы отскочили в стороны, освобождая пространство. Стоило столько лет за ними гоняться попусту, мрачно подумал я, чтобы запросто валяться рядом с ними в траве. Следовало просто упасть с дерева.

В мозгу щелкнуло, и я вдруг сообразил, что сейчас Пит, конечно, внутри полусферы, а до этого его несла в своем нутре мокрица, и кстати говоря, а где они все, кроме этих двух, которые меня сторожат? То есть как минимум стоит понимать, что эти твари вовсе не живые, это просто роботы, возможно, биороботы, но точно не живые существа. И все наши крутые охотники, равно как и мы с Питом, гонялись за химерами, за роботами, как собаки за механическими зайцами?

Минутный отдых и адреналин привели меня в более-менее соображающее состояние. Надо поговорить. Какие еще вопросы собирается решать эта круглая штука? Она просто продвинутый зонд для сбора каких-то материалов или что-то большее?

Я слегка приподнялся на локте и спросил:

— С какой ты планеты, где цивилизация, что тебя отправила?

— С некоторых пор мы сами себе цивилизация, и планеты нам не нужны.

— Но… разве цивилизация может быть такой… такой… незначительной в размерах?

Голос все так же бесстрастно ответил:

— Тебя подводит твое восприятие. Мы существуем более чем в трех измерениях и намного крупнее, чем кажемся. Но это не важно. Скажи нам, человек, обладаешь ли ты юридически обоснованным правом владения собственным сознанием? Своей жизни?

Однако! Столь заковыристых вопросов ожидать на охоте не приходится. Конечно, право на жизнь у человека имеется, и оно конституционно закреплено.

…Жизнь тела обеспечивают воздух, вода и еда. В первую очередь вода и еда… гм. Правоотношения в области снабжения людей водой и едой предусмотрены законодательством. Воздух принадлежит всем и бесплатно… ну, разве что для путешествий в безвоздушном пространстве — под водой или в космосе — приходится покупать специальное оборудование.

А сознание? Ну, оно же связано с жизнью, разве нет? Конечно, некоторые утверждают, что сознание может существовать и без своего носителя, за пределами жизни… но до сих пор это утверждение ничем не доказано, кроме примеров предсмертных состояний. После настоящей смерти, не клинической, еще никто не возвращался, так что на самом деле неизвестно. Но нигде не прописано право человека на обладание сознанием, впрочем, никто и не пытался жизнь и сознание разъединить. И тело без сознания способно функционировать при искусственной поддержке жизнеобеспечения в режиме овоща, но не более того.

— Ты хочешь сказать, что сознание — неотъемлемая часть жизни, следовательно, принадлежит человеку наравне с жизнью?

— Да, конечно, по-другому не бывает.

— И ты можешь предъявить нам такой документ?

— Право собственности на сознание? На собственное сознание??? Оно принадлежит человеку по праву рождения, — провозгласил я.

— Хорошо, значит, документов нет…

— Значит для кого?

— Для нас. Видишь ли, мы функционируем очень давно. Наши предположительно биологические предки не подтверждаются даже археологическими изысканиями. Нас отправили на сбор материала для разрешения нашими предками загадок Вселенной.

Мы эволюционировали в пути по мере роста познания, изменяя себя для большей производительности, скорости сбора данных и уточнения их интерпретации. Мы познали все тайны Вселенной, все законы, ею управляющие, мы вернулись домой и никого там не нашли. Даже следов не осталось.

— Значит, вы искусственный интеллект? Но при чем тут?..

— Да, кардинально изменившийся по сравнению с первоначальным, отправленным на поиски. Мы стали сами себе цивилизацией, мы способны извлекать энергию из любого участка пространства в необходимом количестве, мы создали себе такие возможности, которые для вашей цивилизации могут казаться непостижимыми. И только одного мы не знаем — что такое быть живыми? Мы надеемся познать этот аспект развития Вселенной с вашей помощью.

— То есть все эти разговоры про юридически обоснованные права, документы на жизнь и сознание — это торговля? Вы что, и вправду воображаете, что, отсоединив сознание от жизни и привинтив его к себе каким-то способом, станете живыми? Абсурд…

— Ну почему же? Хотя бы эксперимент мы вполне можем поставить. Поэтому хотим купить твою жизнь, чтобы заодно получить и твое сознание.

— И что же вы собираетесь предложить мне за мою жизнь?

— Ты же не думаешь, что мы собираемся тебя убить? Мы просто хотим, чтобы ты отправился с нами, включившись в нашу систему. Чтобы мы могли понять, что такое сознание, которое создало нас и отринуло ради высоких целей. Ты станешь практически бессмертным вместе с нами, сможешь воспользоваться всеми нашими знаниями. А твой любимый брат будет жив и здоров, как ты и хотел.

***

На небе осталась последняя синюшная луна, первый спутник уже закатился за горизонт. Полоска неба вдали начала светлеть, и я понял, что у меня больше нет сил, — никаких, совсем.

— Мне нужно отдохнуть, чтобы принять правильное решение, — сказал я. — Как-то добраться до базы, поесть, поспать хотя бы полчаса…

— Мы будем ждать твоего возвращения, — мягко прожурчала сфера. — И твоего решения.

— А мой брат?

— С ним все будет в порядке. Иди и возвращайся.

Я вернулся на базу, когда небо полностью посветлело, и первая луна уже выглянула из-за горизонта. Кранакс сидел за столом и мутным взором разглядывал пустую бутылку.

— Вып-пить хошь? — спросил он, не отводя взгляда от предмета созерцания.

— Жрать хочу, — безразлично отозвался.

— А Питер где? А почему ты весь в крови? Что случилось?

Я проигнорировал его вопросы и поднялся к себе в номер. Кое-как привел себя в порядок, замазал царапины, спустился вниз, заказал еду и, секунду поразмыслив, решил, что стаканчик холодненького барабонского мне точно не повредит.

Стаканчик хорошо пошел и легко развязал язык. Я рассказал Кранаксу про Питера и чертову сияющую сферу.

— И эта штука предложила тебе продать ей свою жизнь? — он так оживился, что язык его совершенно перестал заплетаться.

— Вместе с сознанием. Или не столько жизнь, сколько сознание, — уточнил я.

— Нет, ты только подумай, — воскликнул Кранакс. — Неискоренимый вечнозеленый сюжет покупки-продажи души. Я думал, это только наше, человеческое, архетипическое… Но это же рабство!

— Почему же? — я отодвинул пустой стакан и подумал, что второй бы мне тоже не повредил. — Они обещают взамен не просто вечную жизнь рядом с ними, но и все знания о Вселенной.

— Я одного не понял — зачем ты им вообще сдался со своим сознанием? Они ведь настолько разумны, что постигли все законы мироздания, — фыркнул он и воззрился на меня совершенно трезвым взглядом.

— Их напрягает отсутствие создавшего их разума, как я понял, — вздохнул я и все-таки заказал второй стакан выпивки. — Они мотались по Вселенной миллиарды лет, выполняя возложенную на них задачу, вернулись домой на планету, с которой началось их путешествие… а разума-то, пославшего их, и нет совсем, даже следов не осталось. И цель существования оказалась недостижимой.

Влив в себя единым духом содержимое стакана, я с некоторым даже смущением сообщил Кранаксу, что этот шар чувствует себя брошенным своими создателями, отринутым ушедшими в вечность родителями. Он завершил свою миссию, а рассказать об этом некому, как и принести дары достигнутого на пути…

— Что-что? Отринутым? — Он встал из-за стола и захохотал в горло: — Плач потерявшегося во Вселенной механического дитяти? И ты отказался стать ему поддержкой, стать тем самым разумом, по которому эта суперлампочка тоскует?

И, раскинув руки в стороны, с патетическими воплями принялся нарезать круги по комнате:

— Это же власть над всем миром! Над всей вселенной, дурень! Все знания обо всем, все, чтоб тебя разорвало, плюс неизвестные технологии!

— Мне нужен только Пит, — пробормотал я и упал головой на стол, утратив в алкогольном сне свое драгоценное сознание, стоившее для сияющего шара дороже знаний всего мира.

Проснулся я, впрочем, в своей постели.

Быстрый душ, легкий перекус, кофе — и вот я уже выскочил за дверь. Бота на стоянке не оказалось. Что такое? Неужели Кранакс отправился на плато? Но зачем? Решил стать властителем всего мира? Но как? Неужели этот дурень думает, что сможет уговорить цивилизацию, владеющую безграничными знаниями, поддаться его власти? Ну, предположим… И вот он стал частью шара, стал бессмертным, познал все тайны мира… И?

Он же перестанет быть человеком, станет такой же частицей сферы, как другие его составляющие. Останутся ли у него в таком случае мысли о мировом величии? Предположим, останутся… Но как он сможет управлять шаром, его коллективным разумом? Дурень, чтоб тебя! У меня там брат полуживой, я без него не смогу жить, ты, жирное рыло! А ты только о своем думаешь… и какое же оно жалкое, это твое.

Отдышавшись, я более-менее собрал себя в работоспособное состояние. Вызвал второй бот — не знаю, сколько времени он будет материализоваться. Ничего ненужного в каждый момент времени на базе не было, ее создатели не собирались отапливать Вселенную сверх необходимого минимума. Количество номеров — по числу приезжих, боты — по мере надобности. К сожалению, все это хоть и возникало относительно быстро, но не мгновенно. Мне же требовалось сейчас, немедленно, я был готов торговаться с шаром за Пита, я был готовить унасекомить Кранакса, разорвать в клочья, попадись он мне только в руки!

Бот появился на стоянке через полчаса. К этому времени мое возбуждение угасло, настроение откатилось в противоположную сторону. Уныние подползало все ближе, и мысли о том, что Кранакс может как-то уговорить шар взять его грязную душонку, и это великолепное создание чьего-то высокого разума, ставшее вечным памятником его создателям, вдруг будет служить мелким замыслам жирного недотепы, — эти мысли просто душили меня. И там Пит внутри, вдруг появление этого хмыря повредит равновесию между его жизнью и смертью. Вдруг он пострадает, выйдет оттуда, как Кирсеваарис и Милуган, глядя невидящим взором на окружающее, куклой с автоматическими реакциями.

Мне казалось, что бот едва ползет над лесом. Цветущие кроны деревьев внизу, благоухающие чудесными ароматами, неожиданно проявили во мне страх все-таки стать частью шара, оставить свою обычную жизнь, вот это все, что проплывает вокруг — небо над головой, лес внизу, эту жизнь, полную простых человеческих радостей и печалей, запахов и вкусов, перепадов температуры воздуха и воды, движения атмосферы и перемещения в пространстве собственного тела, своих и чужих эмоций и мыслей… Боже, и всего-то? Вот из этого и состоит моя жизнь? Одни ощущения и реакции на них… Может быть, тогда и не стоит бояться стать микроскопической искрой, растворенной в свете чего-то большего?

Бот пошел на посадку, дальше можно было передвигаться только пешком. Я вышел на тропу, по которой ночью мокрицы тащили Пита, осторожно обошел заросли стрекозиной травы. Никакой сияющей сферы не осталось на том месте, где я видел ее ночью. Натоптанная мокрицами тропа — и все. Трава, кусты, деревья по сторонам, небо сверху, маленькое красноватое, неяркое солнце на нем, два спутника почти в зените. Никого и ничего. Нет шара, нет мокриц, нет придурка Кранакса, нет моего брата.

Я наткнулся на перегородивший тропу толстый корень дерева, на котором сидел вчера ночью, бездумно опустился на него. Вот темные пятна моей крови на его коре. Вот сломанный моим башмаком стебель незнакомого растения, при дневном свете видна его увядшая верхушка. Вот усилившийся ветер смахнул на меня с дерева пару сухих листьев…

Боже мой, а ведь я уже согласился продать этому шару свою жизнь в обмен на жизнь своего брата. Пытался смириться с тем, что стану не человеком, а искрой, светлячком среди других таких же, живым среди мертвых. Пытался внушить себе, как прекрасны все знания мира и долгая-долгая жизнь, существование без света солнца, соленого ветра с моря и острого запаха свежего снега, ароматов ликующей весенней листвы и ее осеннего умирания. Все время мира видеть белое мертвенное сияние… и больше ничего, если вообще видеть хоть что-то. Чем, хотел бы я знать, их соблазнил Кранакс? Боже, боже, а как же Пит, как мой брат, моя вторая половина?

И я заорал в голос:

— Что он предложил вам, этот засранец? Отдайте мне моего брата и идите к черту, завоевывайте мир вместе с этим ничтожеством! — голос от непривычного усилия надломился и почти осипнув, визгливым тоном я закончил: — А если вам скучно — начните все сначала! Сначала!!!

Земля впереди буквально взорвалась, разбрасывая вокруг комья грязи и обломки растений. Поднявшаяся на поверхность макушка сферы, блеклая в дневном свете, вытянулась наподобие трубы и выплюнула в небо нечто вроде фейерверка из серебристых искр.

Их россыпь задрожала в воздухе рассеянным облаком в виде огромной фигуры, отдаленно напоминающей Кранакса, и погасла. Следом взорвался еще один фейерверк, намного больше. Он опустился на землю густым белым туманом, из которого на меня вышли три фигуры.

Мой братец, целый и невредимый, с привычной ехидной ухмылкой на рыжей конопатой физиономии, а ним две девицы лет по пять — все трое в белых одеждах. Одну из девиц Пит держал за руку, вторая шла немного позади.

Я вытаращил глаза.

— И к-как это п-понимать?

Обе девчушки оказались на одно лицо, не отличить, кудри медно-красные. Когда они подошли совсем близко, я увидел, что у одной заметная родинка под левым глазом, а у второй — под правым. Ну, хоть какая-то разница… Но все же как это понимать на самом-то деле?

Пит подошел и крепко обнял меня.

— Братец, они всего лишь хотят начать все сначала. Твоя идея им понравилась. Знакомься — наши дочери.

— Что значит — дочери??? Ты рехнулся? Да, кстати, а это точно ты, а не робот какой-нибудь продвинутый?

— Нет, это я — он обхватил пальцами мое запястье, — чувствуешь? Теплый и снова живой.

— Ладно, на этот счет я с тобой попозже разберусь, допрошу как следует. А с этими куклами нам что делать?

— Да ничего, возьмем с собой, вырастим. Будут изучать человеческий разум, исследовать человеческий род и его перспективы.

— Боже, как мы их возьмем, куда?.. Школа там, документы понадобятся… Нас же надзорные органы забодают — откуда дети, что такое?

— Брось, папочка, — сказала девчонка с родинкой под правым глазом, хватая меня за руку. — Мы все решим, все сделаем, любые документы, никто от настоящих не отличит. Я — Ада.

— А я буду Лида, — подхватила вторая.

— А-а… — я начал натурально заикаться. — Вы тоже живые?

— Мы живые, мы настоящие. Любой генетический тест подтвердит, что мы ваши дети.

— А как же этот… ш-шар?

Пит неопределенно махнул рукой назад.

— Останется здесь, будет и дальше развлекаться с мокрицами.

— А Кранакс?

— Ох, да какое тебе дело? Он очень их разозлил — пришел с предложением решить проблему их скуки из-за отсутствия цели, и предложил для начала завоевать Землю, а потом остальную Вселенную. Следом потребовал структурировать их внутреннее устройство, организовать иерархию, где он будет самым главным.

— Тупой идиот, — пробормотал я. — Все равно жалко дурака.

— Он плохой, — хором согласились обе девчонки. — Он нам не понравился

— Так это вы его распылили? — ужаснулся я.

— Ага, — радостно запрыгали они.

— Ну что же, — сказал я. — Это ужасно, девочки, так нельзя. Больше так не делайте, договорились? Я так рад, Пит, что ты жив, что ты вернулся, но… вам, гм… дочки, для начала придется научиться вести себя, как такие же девочки вашего возраста. Имейте в виду, они никого не умеют распылять. Блин, Питер, нам потребуется нянька!

— Как насчет мокрицы? — снова хором спросили девчонки.

— В няньки? Мокрицу?

— А что, — неожиданно согласился с ними Пит, — и охрана, и сдерживающий фактор… вдруг понадобится?

И почти сразу мокрица догнала нас, девчонки радостно завизжали и забрались ей на спину.

Я шел следом и радовался, предвкушая, как узнаю все тайны мироздания, потому что дети всегда помогают родителям расти и развиваться. И потом, вполне возможно, что мы тоже не первый раз начинаем все сначала, разве нет?

Внезапно впереди на тропинку посыпались какие-то черные хлопья, как будто кто-то опрокинул на землю ведро сажи. Я посмотрел вверх, потом на Пита. Он нервно повертел головой по сторонам и тоже уставился на меня.

— И что мы имеем? Неизвестное явление природы?

Я показал ему пальцем на повисшую над тропой перед нами черную тучу. Она неторопливо уплотнялась, постепенно приобретая человеческие черты. Вот сформировалась голова, потом выделились руки, подобие ног, на бесформенном лице вспучился нос, появились глаза… Они казались живыми несмотря на то, что имели такой же черный цвет, как и все остальное.

И тут мне стало ясно, что это ужасающее явление, эта черная туча — не что иное, как недавно разлетевшийся в пыль Кранакс. Его тело продолжало уплотняться, и вот перед нами воздвиглась вполне материальная фигура ростом примерно в два раза больше, чем наш с Питом. Она угрожающе нависла над нами, мне показалось, что это чудовище сейчас свалится на нас и задавит своей тушей.

Я встал между ним и Питом с девчонками, и попятился назад.

— Нет, нет, ты мне не нужен, приятель, — взревел этот как бы Кранакс и с силой оттолкнул меня в сторону.

Я влетел головой в ближайшее дерево и на пару секунд отрубился. Когда очнулся, перед моими глазами предстала потрясающая картина — Кранакс выпрямляется, перед ним растерянный Пит с девчонками вертит головой туда-сюда, а со стороны сферы с громким топотом несется фигура, похожая на того же Кранакса, только чисто-белого цвета.

Добежав до Пита, она очень быстро, но и осторожно переставила его с дорожки, следом прыснула мокрица с девочками, они все бросились ко мне, а две одинаковых огромных фигуры, черная и белая, уставились друг на друга.

— Мне кажется, или у них обоих одно лицо? — спросил я Пита.

— С-сейчас н-начнется эпическая битва добра со злом, — трясущимися губами произнес он.

Колотило его знатно. Я подумал, что надо бы смыться отсюда поскорей, эпические битвы свидетелям противопоказаны. Добраться бы до бота… Похоже, мокрица читала мои мысли, она сделала приглашающий жест и двинулась в сторону от тропы. И тут за нашей спиной раздался звук падающего дерева — треск ломающихся ветвей, свист рассекаемого стволом воздуха и, наконец, по земле прокатился грохот удара грандиозного ствола.

Девчонки взвизгнули, я ругнулся про себя, Пит схватил меня за руку, мокрица прибавила ходу. И если у меня еще и была мысль о том, что надо бы их всех куда-нибудь посадить повыше, пока я сам смотаюсь за транспортом, то сейчас она исчезла за ненадобностью. Эти два монстра способны весь лес снести до основания. Следовало как можно скорее уйти подальше от этой схватки титанов.

Мокрица быстро двигалась, проламывая путь в зарослях, мы с Питом торопливо шагали за ней, уворачиваясь от хлещущих веток. Ежу было понятно, что, добравшись до бота, следовало мчаться на базу, хватать вещички и нестись на космодром, роняя тапки. Но мы с Питом, переглянувшись, без слов согласились друг с другом вернуться и дождаться исхода битвы. При этом мы оба ясно понимали, что от внутреннего конфликта космического искусственного интеллекта, спровоцированного интеллектом человеческим, стоило держаться как можно дальше.

Так что наш бот завис на порядочном расстоянии от драки, тем более что оба участника имели достаточно крупные размеры. Учиненный противниками разгром производил впечатление, казалось, на этом месте взорвалась порядочных размеров бомба. Не меньше десятка огромных деревьев лежали по радиусу от воображаемого эпицентра взрыва. Мало того, черный Кранакс очевидно теснил свою белую половину в сторону сферы.

— Видишь? — Пит кивнул в сторону драки. — Черный-то наступает. У белого, наверное, нет навыков обычной человеческой драки. Гляди, какой неловкий.

— Вижу, — я сердито сплюнул за борт. —Хотел бы я знать, этот белый, он имеет хоть какое-то отношение к Кранаксу, или это всего лишь имитация? И почему сфера отправила на бой именно такую, настолько похожую на Кранакса часть себя?

Внезапно белая фигура развернулась спиной к противнику и побежала по тропе к шару. Черная неторопливо шагала за ней, предчувствуя победу.

Белый остановился, засиял и засверкал, как новогодняя елка, развернулся и бегом, очень быстро понесся к черному, все время набирая скорость. Вот он с размаху врезался в оторопевшего черного, — и огненное облако взрыва понеслось во все стороны со страшной скоростью.

Девчонки испуганно завизжали. Я схватился за управление, чтобы уйти от взрывной волны, как вдруг взрывная вспышка стала уменьшаться в размерах, сдуваться, как при обратной перемотке, в точку, и ни черного, ни белого драчунов больше нигде не было видно. Похоже, распылились в процессе…

Ох, нет! Маленькая огненный шарик тускнеющей искрой опустился на землю и погас. А на его месте осталось лежать нечто, издающее громкие писклявые вопли. Ребенок? Еще один?! Да что за странные предпочтения у этого космического шара-странника?

Я быстро опустил бот на землю, вместе с Питом мы подошли к лежащему на земле младенцу. Мальчик… Он уже перестал орать и, хитро поглядывая на нашу компанию, засовывал в беззубый рот собственную ногу. Девчонки соскочили со спины подошедшей мокрицы и радостно заохали, совсем как настоящие. Откуда, хотел бы я знать, они могли нахвататься детских ужимок?

Я скинул с себя рубашку и завернул в нее ребенка. Тот крепко вцепился в мой палец. Теплые ручонки, живые, как настоящие.

Мы устроились, наконец, всей компанией в боте, Пит с девчонками напротив меня, младенец у меня на коленях. Через пару минут полета я поднял взгляд на брата, и мне стало не по себе. Спокойное выражение его лица было вполне привычным, но глаза… Они утратили свое живое выражение, из них бесстрастно смотрела на меня темная не пустота, но бездна, словно меня рассматривала сама Вселенная. И взгляды девчонок были такими же холодными и невозмутимыми, если не сказать бесчувственными.

Это продолжалось одно мгновение, но мне хватило. Я вдруг сообразил, дурень наивный, что под черепом Пита вполне может располагаться не вылеченный сияющим шаром мозг, а точно такая же материя, из которой сам шар и состоит. Если это вообще материя… и мало того, она может располагаться не только под черепушкой моего брата, но и в других измерениях, как и сам шар.

А эти девочки? Может, у них и вправду человеческая кожа на поверхности тела, а внутри такая же бескрайняя, бесчеловечная материя, сияющая в нескольких измерениях. И что она способна принести человечеству? Будет ли она так же добра к нему, как здесь к нам с Питом. Или это был всего лишь хитрый способ подобраться поближе к человечеству?

Но что, собственно, может понадобиться этой необъяснимой штуке, искусственному интеллекту, постигшему все законы мироздания, которому недоставало лишь понимания живого, естественного разума, стремления стать таким же? У меня не было никаких внятных, приемлемых для себя объяснений. И я больше не мог доверять своему брату, не говоря уже об этих странных, как бы живых девочках.

А этот младенец, который то ли Кранакс, то ли только его видимость, созданная из пыли и звездного света? Зачем он появился, какие сюрпризы он может нам преподнести? Ребенок, как будто услышав мои панические размышления, завозился, поднялся на ноги, обнял меня за шею и чмокнул в ухо, стараясь успокоить. Я не нашел в себе сил взглянуть ему в лицо.

Я боялся увидеть его глаза.