Читать онлайн
"С тобой"

Глава 1

Медленно вниз,

Голос негромко,

Тающий пульс

Из-под обломков.

Знаешь, мечта

Рвется где тонко.

Так всегда...

J-морс, Не умирай©

16 сентября.

Дориана разбудила низкая вибрация мобильного телефона, часы показывали три сорок утра. Забыв спросонья о том, что зарёкся отвечать на попытки кого бы то ни было дозвониться до него, он принял вызов и приложил телефон к уху. На экране светилось имя Леона, но из динамика послышался незнакомый, серьёзный женский голос.

- Здравствуйте, я говорю с Дорианом Ихтирам-Катель?

- Да.

- Я…

Дориан не дал незнакомке договорить, грубо перебивая её.

- Послушай, мне наплевать на то, кто ты, и что ты делаешь с моим братом. Поделись радостью от того, что затащила его в койку с кем-нибудь другим, хотя заслуги твоей в этом нет, разве что ноги подвижные.

- Я попрошу вас не разговаривать со мной в подобном тоне, - строго ответила женщина. – Меня зовут Рената Иннганаморте, я заведующая отделением реанимации сорок пятой городской больницы города Гамбург и хочу сообщить вам о том, что к нам в критическом состоянии поступил ваш брат – Леон Ихтирам-Катель.

- Что? – воздух выбило из лёгких, и Дориан резко сел, иступлённым взглядом смотря перед собой и ничего не видя.

- Леон Ихтирам-Катель поступил в нашу больницу вследствие автокатастрофы, - повторила доктор.

- Это какая-то ошибка… - прошептал Дориан. Надежда умирает последней, и отрицание реальности является мощным орудием в преодолении тех её моментов, с которыми невозможно смириться.

- Никакой ошибки быть не может, - отрезала женщина, будто вгоняя в сердце кол. – При нём были документы, удостоверяющие личность, и я звоню вам с его телефона.

Дориан отнял телефон от уха и посмотрел на экран, умоляя его показать какое-нибудь другое имя и номер. Но на нём по-прежнему горели четыре буквы самого родного на свете имени.

- Мы обязаны извещать близких родственников пациентов о том, что они поступили в наше отделение, и я посчитала нужным позвонить вам, - добавила доктор.

Дориан слышал её, словно через толщу воды.

- Я скоро приеду, - произнёс он, снова перебивая собеседницу.

- Сейчас в этом нет необходимости, ваш брат всё ещё находится в операционной.

- Я приеду! – уже крикнул Дориан и, отклонив вызов, вскочил с кровати, быстро натягивая на себя одежду, надевая её как попало, навыворот, а после выбежал из дома.

Гордость и принципиальность полетели ко всем чертям. Их просто не могло быть, когда под угрозой оказывалось самое дорогое и важное.

Небеса ещё не тронул солнечный свет, только звёзды начинали медленно гаснуть. Дориан вжимал педаль газа в пол, гоня под двести километров в час, стремительно проносясь по пустынным, кажущимся призрачными дорогам. В голове с каждым ударом сердца стучало всего два слова: «Автокатастрофа. Реанимация». И он не думал о том, что с рассеянным травой и недосыпом вниманием имеет все шансы присоединиться к близнецу, не вписавшись в очередной поворот, на такой скорости это верная смерть.

Дориан боялся только одного – того, что его остановит полиция, но не потому, что в его организме были следы лёгкого, но всё же наркотика, а это чревато неприятностями, а потому что это задержит его, даже минута промедления сейчас выделилась подобной смерти.

Но Дориану повезло, на пути ему не попался ни один полицейский патруль, только дорожные камеры зафиксировали преступное превышение скорости, чтобы потом материализовать его в штраф.

Несмотря на все старания Дориана, дорога заняла почти два часа, увы, он не умел телепортироваться, хоть сейчас так хотелось это сделать. А Берлин и Гамбург разделяли триста километров.

Выскочив из машины едва ли не на ходу, Дориан вбежал в холл больницы, там уже были Рональд, Эван и Леонард: заспанные и хмурые. Будто не видя друзей, Дориан пулей пробежал мимо них к лестнице. Шесть этажей вверх, дыхание сбилось и лёгкие начало жечь. Плевать. Он даже не чувствовал этого.

И вот перед глазами возникла заветная табличка, навевающая могильный холод: «Отделение реанимации». Сглотнув, Дориан переступил порог этого царства смерти и надежды, взгляд его наткнулся на высокую, стройную брюнетку тридцати с чем-то лет в белоснежном халате. Не раздумывая ни мгновения, Дориан кинулся к ней; на груди её был бейдж с именем: «Рената Иннганаморте».

- Я Дориан Ихтирам-Катель, мне позвонили и сказали, что мой брат здесь, - сбивчиво затараторил Дориан. – Где он? В какой палате? Мне срочно нужно к нему!

- Ещё раз здравствуйте, Дориан, - проговорила в ответ доктор. – Сожалею, но к Леону сейчас нельзя.

- Как нельзя?! Можно! Мне можно!

- Вы доктор? – хладнокровно спросила женщина, смотря Дориану в глаза.

- Нет… - младший Ихтирам несколько растерялся, но всего на мгновение, а после вновь сорвался на крик: - При чём здесь вообще это?! Зачем вы мне голову морочите?!

- Во-первых, я не морочу вам голову, а даю понять, что никто, кроме медицинского персонала не может сейчас заходить к вашему брату. Во-вторых, перестаньте орать, имейте хоть какое-то уважение к тем, кто здесь лежит.

- Что?! Не кричать?! Мой брат в реанимации, вы не пускаете меня к нему и ещё говорите, чтобы я не кричал?!

- Принести вам успокоительное?

- Нет!

- Если нет, и вы продолжите так себя вести, мне придётся распорядиться, чтобы вас вывели из больницы.

Доктор говорила спокойно и строго, как воспитательница с буйным мальчишкой. Поняв, что скандалом он ничего не добьётся, Дориан перестал орать и опустил голову.

Подождав ещё пару секунд, женщина произнесла:

- А теперь, когда вы успокоились, я готова спокойно поговорить с вами и ответить на ваши вопросы.

- Что произошло? – едва слышно спросил Дориан.

- Автокатастрофа. Машина вашего брата упала с дорожного моста.

Дориан почувствовал, как от слов доктора по изнанке кожи пробегает дрожь и холодок.

- Он в порядке? Как он?

Дориан поднял взгляд к лицу доктора, в его глазах читалось, пропитанное отчаянной надеждой: «Скажите, что он отделался ушибами».

- Присядьте, - женщина указала рукой на скамью около стены и тоже села рядом с Дорианом.

- Пожалуйста, не тяните, скажите, что с Леоном, - умоляюще произнёс младший Ихтирам. – Неужели всё плохо? Нет, всё не может быть плохо, - он нервно улыбнулся. – Он же удачливый!

Доктор вздохнула и развернулась к нему корпусом.

- Дориан, ваш брат получил многочисленные серьёзные травмы, ночью у него была остановка сердца.

Не моргающим взглядом смотря на собеседницу, Дориан коснулся груди. Ночью. У. Леона. Остановилось. Сердце. Он ведь почувствовал это. В сознании и теле вспыхнули совсем свежие воспоминания о резкой боли в груди и ощущении того, что сердце не бьётся.

- Мы делаем всё возможное, - продолжала врач, - уже проведена одна операция и через полчаса Леона ожидает ещё одна. Но мы не Боги, мы не можем давать стопроцентных гарантий. После таких происшествий вообще не выживают, но вашему брату повезло. И со своей стороны мы будем делать всё возможное, чтобы спасти его.

С каждым словом доктора Дориан чувствовал, как земля уходит из-под ног, пусть он и сидел, а кислород перестаёт проникать в лёгкие, становится ненужным.

- Но он ведь выживет? – дрожащим голосом спросил парень.

- Могу я быть с вами откровенной?

Дориан сдавленно кивнул, готовясь к худшему и всё равно надеясь на лучшее. Доктор продолжила:

- Шансов у вашего брата немного и то, что его организм ослаблен наркотиками, только уменьшает их. Каждый наркоз для него – огромный риск, но без хирургического вмешательства он точно не выживет.

Это был почти приговор. У Дориана опустились плечи, и он съехал на скамье вниз, закрыл ладонями лицо.

- Мне нужно к нему… - тихо произнёс он, голос совсем сел от ужаса, сковавшего грудь свинцовым корсетом.

- Сейчас это невозможно.

- Прошу, - Дориан убрал руки от лица и с болью посмотрел на доктора, - мне просто необходимо его увидеть.

- Повторяю, сейчас его навещать нельзя.

- Вы не понимаете! – голос вновь сорвался на крик. – Мы близнецы! Мы нужны друг другу! Я должен быть рядом с ним!

- Рядом с Леоном сейчас должны быть хирург, анестезиолог и реаниматолог, вы ничем ему не поможете. И будет лучше, если сейчас вы поедете домой.

Дориан замотал головой.

- Я не уйду. Вы меня и силой отсюда не выгоните.

- Если вы не будете нарушать порядок, никто не станет вас выгонять, но я советую вам, как сделать лучше. Ваше нахождение здесь сейчас всё равно не имеет никакого смысла.

Дориан снова помотал головой и обвёл взглядом двери в палаты, которые были поблизости.

- В какой он палате? – снова спросил он, будто не слыша всех доводов врача, они не доходили до него.

- Я не скажу вам этого. Езжайте домой, - доктор встала и поправила халат.

- Значит, сам найду, - отрезал Дориан, шумно выдохнув, и тоже встал.

Но его попытку открыть дверь в палату, напротив которой они сидели, остановила врач, одёрнув его за руку.

- Вы в своём уме? – строго спросила она, продолжая на всякий случай придерживать его за локоть.

- В своём! А что мне ещё остаётся, если вы не пускаете меня к брату?!

- Здесь лежат люди, находящиеся между жизнью и смертью, а вы имеете наглость ломиться в палаты? Как видно, вы действительно не понимаете, где находитесь, но здесь умирают люди и здесь каждую минуту борются за спасение жизней. И я лично курировала реанимационные мероприятия для вашего брата и, возможно, займусь этим вновь, а вы хамите мне в лицо и орёте на всё отделение. Имейте уважение если не ко мне, то хотя бы к моим пациентам.

Речь доктора была подобна крепчайшей оплеухе. Но лучше бы она на самом деле ударила – да хоть куда, потому что её слова осадили и обрушили на плечи такое чувство вины, что Дориану стало противно от самого себя. Он почувствовал себя мусором, который срочно нужно вынести на помойку. Но врач ведь не хотела его унизить, он так себя и вёл.

- Я понимаю, - едва слышно произнёс он, не решаясь поднять взгляд. – Просто я… Я не понимаю, что мне делать… Леон здесь, вы говорите, что не знаете, что с ним будет, и это худшее, что могло случиться. Я даже представить себе такого не смог бы. Я же… Я не смогу без него.

Дориан всё же поднял глаза, они были полны слёз, его сбивчивая исповедь вывернула душу наизнанку.

- Я понимаю вас, - несколько смягчив тон голоса, ответила доктор. – И хочу заверить вас в том, что мы делаем всё возможное. Но вам всё же будет лучше уйти.

Дориан отрицательно покачал головой.

- Я не уйду. Не уйду, пока не узнаю, что с Леоном всё будет хорошо, и не поговорю с ним, - слова его были так наивны и пропитаны отчаянным отрицанием холодящей кровь реальности.

Доктор тяжело вздохнула, опустив взгляд. Объяснять то, что с вероятностью в девяносто процентов они уже никогда не поговорят, не хотелось. Доводить Дориана до истерики ей было совершенно ни к чему.

После такого действительно не выживают. Падение с тридцатиметровой высоты. Машина штопором вонзилась в асфальт, её сплющило почти до середины, будто банку из-под газировки. Несколько переворотов; лишь каким-то чудом не произошло взрыва.

- Если вы так этого хотите, можете остаться, - произнесла врач. – Но если вы снова будете шуметь или попытаетесь вломиться в чью-нибудь палату, я распоряжусь, чтобы вас выгнали, и в моё отделение вы больше не зайдёте.

Дориан смиренно покивал, принимая условия.

- Я буду вести себя тихо.

Убедившись в том, что Дориан в состоянии вести себя адекватно, доктор удалилась, но в скором времени вернулась.

- Этому будет правильнее находиться у вас, - произнесла она и протянула Дориану мобильный телефон Леона – единственное, что уцелело в жутком дорожном происшествии, аппарат отделался трещиной через весь экран.

Телефон хранил тепло ладоней, и так хотелось верить в то, что оно принадлежало близнецу. Дориан не заметил, как доктор вновь удалилась. Он не сводил взгляда со средства связи в своих руках, провёл пальцем по жирной трещине. Будто лёд треснул. А треснула жизнь. Две сразу.

Не слушающимися пальцами он нажал на кнопку разблокировки, и на экране сразу отразился журнал вызовов, полностью состоявший из одного его, Дориана, имени. Леон звонил ему, казалось, бесконечное количество раз.

Больше не было ни обид, ни глупых принципов. Сейчас Дориан отдал бы всё за то, чтобы поговорить с Леоном. А ведь он звонил ему бесчисленное количество раз, а он, идиот, ни разу не ответил, даже не взял телефон в руки, следуя своей слепой гордыне. Правду говорят, что гордыня – смертный грех. И теперь пришло время расплачиваться за него.

Сознание было отуплено, толком не было ни мыслей, ни чувств, так бывает, когда случается что-то слишком жуткое. Прислонившись к стене и съехав по ней вниз, Дориан достал из кармана и свой мобильный, разблокировал его. На экране высветилось оповещение о ста шестидесяти восьми пропущенных вызовах от одного абонента и почти таком же количестве сообщений на голосовой почте от него же.

Уйдя в курилку, Дориан сел прямо на пол, прислонившись спиной к стене – всё равно у него не было с собой сигарет, и включил первое сообщение от Леона. Из динамики полился самый родной и нужный на свете голос, а сердце замерло в груди.

«Привет, Ди. Я понимаю, почему ты не хочешь со мной разговаривать. Но я правда исправлюсь, я уже делаю это. Прошу тебя, вернись. И ты сам всё увидишь. Или хотя бы ответь на звонок, скажи, где ты. Мне просто нужно знать, что с тобой всё в порядке».

«Ди, я скучаю по тебе. Дико. И ты был не прав, мне не хватает тебя намного больше, чем чёртового метамфетамина!».

«Ди, это совсем не смешно. Ответь хоть на одно моё сообщение. Чёрт побери, я даже не знаю, доходят ли они до тебя! Как можно быть таким бессердечным?».

«Ди, прости меня. В прошлый раз я сорвался. Я не хотел кричать на тебя, просто… Просто мне действительно сносит крышу. Мне кажется, я схожу с ума. Или умираю. Да кому я это рассказываю? Я же знаю, что ты и так это чувствуешь. Вернись, прошу тебя. Или хотя бы подними трубку. Я уверен, что ты слушаешь мои сообщения, потому что, хоть ты и гордый, ты дико любопытный».

«Мне не хватает тебя. Мне невозможно сложно справляться без тебя с этим, бороться с собой… Невыносимо».

Чем дальше шли сообщения, тем более обрывчатыми они становились, голос Леона всё больше дрожал, срываясь то на крик, то на едва различимый шёпот. Его ломало. Дико. Жутко. До искр перед глазами и воя. Дориан слышал это в его голосе. И он ведь чувствовал, когда это происходило, но закрывал на это глаза, не желая слышать боль близнеца.

«Я собираюсь выгуливать Лео. Боюсь, что упаду в обморок. Мне на самом деле очень плохо, но я не могу ему отказать, когда он такими грустными глазами смотрит на дверь. Это ведь моё святое призвание – присматривать за рыжими капризными существами, - в голосе послышалась измученная улыбка, а у Дориана задрожали губы от невыносимой горечи. – И раз я не справился со своими обязанностями с тобой, я должен исправиться хотя бы с ним».

Каждое новое сообщение вгоняло в сердце острейшую иглу. А голос близнеца – такой живой, но доносящийся из прошлого, рвал душу в клочья.

- Лео, я слышу тебя, - зачем-то прошептал Дориан в ответ на реплику брата из записи. Будто тот мог его слышать. Раньше нужно было думать.

«Мне всё время кажется, что за дверью кто-то стоит. Теперь я понимаю, что чувствовал ты… Я не могу заставить себя выйти из комнаты. А нужно выгулять Лео и купить продуктов. У нас в холодильнике совсем пусто… Когда я разговариваю с тобой, становится немного проще, можно представить, что у тебя болит горло и поэтому ты всё время молчишь… Я поговорю с тобой, пока буду ходить по магазинам? Иначе я просто не смогу выйти из дома. Итак, сейчас я открою дверь и выйду из спальни…».

Дориан громко шмыгнул носом и утёр скатившуюся по щеке горчайшую слезу. Как же Леона ломало… А его не было с ним рядом.

Пришёл черёд последнего сообщения. Это был последний звонок Леона, следующий уже был сделан заведующей реанимации. Онемевшими пальцами Дориан запустил запись.

«Да, я сорвался! Но, чёрт побери, я принял всего один грёбанный раз! Я держался шесть дней, но я не могу справиться с этим в одиночестве! Без тебя! Но теперь ты увидишь, что мои обещания не пусты! Я поговорил с Фишером, и он через своего полковника пробил твой номер! Я еду к тебе! И мне наплевать, хочешь ли ты меня видеть! Один раз я уже смог заново доказать тебе, что ты можешь мне верить, и…».

Речь резко оборвалась. Послышался оглушительный грохот, скрежет металла и треск разбивающегося стекла. Приглушённые расстоянием крики очевидцев. И через пару минут надрывный, тревожный вой сирены скорой помощи.

Запись запечатлела момент ужасающей аварии и покрыла душу колючей изморозью.

Леон ехал к нему. И именно из-за этого попал в аварию. Потому что спешил и поехал по закрытому на ремонт мосту, это был самый короткий путь. И потому что был отвлечён на «разговор» с Дорианом и не заметил вовремя преграды на пути, вынудившей резко свернуть и уйти в занос. Ограждения не выдержали удара, и машина полетела вниз.

Леон держался почти неделю, как бы ни было сложно и больно, как бы ни рвало психику и ни ломало тело. Держался и умолял близнеца вернуться, потому что в одиночестве справиться с подобным невозможно. А что делал в это время Дориан? Лелеял свою гордыню и ходил по клубам, наслаждаясь тем, что поступает назло брату.

А ведь всё могло быть иначе. Если бы он ответил на звонок и поговорил с Леоном хотя бы в последний день, тот бы не сорвался и не разбился. Чёрт побери, Дориан ведь даже не злился на него к тому моменту, не обижался, а скучал! Но принципиальность не позволила сделать шаг к примирению, хотелось проучить близнеца. Он был уверен, что у них в запасе ещё куча времени, и что этот урок пойдёт Леону на пользу. Он думал, что всегда успеет вернуться, но сперва надо вдоволь помучить близнеца (а заодно и самого себя), потому что того требовала уязвлённая гордость. А теперь, возможно, у них больше не было времени. Совсем.

И где теперь та гордость? И что в силах изменить сожаления о несделанном?

В груди было невыносимо больно, горько и колко – хоть вырви сердце с корнем, чтобы перестать чувствовать. А повсюду и впереди была холодящая кровь неизвестность. Хотелось выть зверем и рвать на себе кожу от безысходности. Дориану даже ничего толком не объяснили. Всё, что у него было, это записи голоса близнеца и слова доктора: «Шансов мало». Он даже не мог увидеть Леона, значит, всё было действительно плохо.

А в голове предательски всплыли его собственные слова, сказанные Леону во время их последнего разговора:

«…если тебя никто не спасёт, я не стану плакать».

Сжав телефоны в ладонях, Дориан уткнулся носом в колени, моля про себя:

«Господи, сделай так, чтобы он выжил. Я же врал… Не думал, что говорю. Я не смогу без него…».

Глава 2

После нас не осталось звёзд.

Эта боль, словно всё всерьёз.

После нас не сойти с ума.

На часах я рисую утро без тебя.

Все эти пять минут без тебя.

Эти пять минут...

Лена Катина, После нас©

Рональд, Эван и Леонард нашли Дориана всё там же, в комнате для курения. Они уже тоже поговорили и с заведующей отделением, и с другими докторами, которые занимались Леоном. А потом Фишер переговорил с доктором Иннганаморте лично, и теперь был единственным, кто знал полную правду о мрачных прогнозах относительно состояния старшего Ихтирам. Но, конечно же, он даже под пытками не собирался рассказывать этого Дориану, понимая, что он таких новостей просто не выдержит. Не нужно было добивать его заранее. Надежда ведь остаётся всегда, даже если её нет.

- Ты как? – осторожно спросил Эван.

Дориан неопределённо пожал плечами, хмурясь.

- Не знаю. Я… не верю, что ли? – он повернул голову к другу, в глазах его плескалась лютая боль. – Мне кажется, что всё это чья-то злая и совсем не смешная шутка. Мы же ещё совсем недавно разговаривали с Леоном… - лицо исказило от горечи от того, каким на самом деле был их последний разговор. – А теперь я даже не могу его увидеть...

- Увидишь. Рано или поздно тебя пустят к нему, а потом и нас всех, - ободряюще ответил Прежан и присел на корточки рядом с Дорианом.

- Я не понимаю, почему доктора не пускают меня к нему? Что им от меня скрывать? Или они боятся, что я сделаю что-то не то? Да пусть смирительную рубашку на меня наденут, чтобы я точно ни на что был неспособен, только пусть позволят мне его увидеть!

- Дориан, Леон перенёс одну серьёзную операцию, а сейчас идёт вторая, - вступил Фишер, - нет ничего удивительного в том, что к нему никого пока не пускают.

Дориан перевёл взгляд на продюсера. По глазам было понятно, что он не понимает его, просто всё ещё не может осознать произошедшее и принять его.

- Но я – не все, - с упрямой наивностью ответил Дориан. – И я же не прошу пустить меня в операционную, просто… мне надо знать, что с ним всё в порядке.

- Дориан, хочешь ты этого или нет, но тебе придётся ждать столько, сколько потребуется, - твёрже произнёс Рональд.

- Почему они просто не могут нормально объяснить мне, что с Леоном?! – Дориан сорвался на крик и всплеснул руками, задев Прежана. – Я – первый, кто имеет право знать правду!

- Дориан, успокойся. Я уверен…

- Да задолбали вы меня уже! Почему меня все успокаивают и никто ничего не рассказывает?! – Дориан вновь криком перебил продюсера и вскочил на ноги. – Я на неуравновешенного похож?! Боитесь, что у меня крыша поедет от правды или уже едет?! Или…

Он резко замолчал, широко распахивая глаза, лишь губы подрагивали в попытке промолвить слова, но они застревали в горле. Слишком страшным было предположение, ворвавшееся в сознание.

- Или вы что-то скрываете от меня? – всё-таки договорил Дориан, переводя напряжённый взгляд с одного товарища на другого. – Леон… умрёт? Нет, не может быть! – губы тронула истерическая улыбка. – Рональд, я же знаю, что ты наверняка всё-все знаешь, почему же ты молчишь? Почему вы все молчите?! Это розыгрыш? Прошу вас, скажите, что это розыгрыш! Почему иначе меня могут не пускать к нему? Чтобы правду раньше времени не узнал? Да скажите вы хоть что-нибудь!

Дориан в самом деле говорил, словно умалишенный, подтверждая собственное предположение. И друзья начали всерьёз опасаться за его психическое состояние. Они пересмотрелись, и вперёд вышел Фишер, максимально спокойно говоря:

- Дориан, успокойся…

- Хватит меня успокаивать! – рявкнул младший Ихтирам так, что стеклянные стенки курилки задребезжали.

Шумно выдохнув, Рональд подошёл к нему и взял за плечи, заставляя смотреть на себя.

- Дориан, истерикой ты ничего не изменишь и уж точно не поможешь Леону, только себе навредишь. Ты хочешь слечь с нервным срывом?

Дориан скинул руки продюсера со своих плеч и снова закричал:

- Даже если у меня случится нервный срыв, я не замолчу и не уйду отсюда! Вы просто не понимаете меня! Я бы на вас посмотрел, будь вы на моём месте, но вы никогда не сможете этого почувствовать!

Поджав губы, Фишер ударил ему пощёчину. Жёсткий метод успокоения, но зато действенный. Дориан поднял руку к покрасневшей щеке, часто моргая и непонимающе смотря на продюсера.

- Извини, что ударил, - проговорил Рональд, - но я просто хочу, чтобы ты пришёл в себя, и уже не знал, как этого добиться иначе.

Друзья наблюдали за их разговором, не вмешиваясь. Даже обычно не в меру болтливый Эван был на удивление молчалив.

У Дориана задрожали губы, и он болезненно скривился, не сводя взгляда с Фишера, но ничего не говоря, чем насторожил его ещё больше. Действия продюсера всколыхнули память о том, сколько раз он получал по лицу от Леона, эти воспоминания заполонили сознание, подобно наводнению. Друзья не просто так переживали за его душевное равновесие, психика его трещала по швам, слишком уж много всего произошло в последнее время.

- Дориан, ты в порядке? – тревожно спросил Эван, тронув того за плечо.

Младший Ихтирам перевёл на него взгляд и сдавленно кивнул, а после покачал головой. Отойдя обратно к стене, он снова сел на пол, пряча лицо в ладонях. Нервы так не вовремя сдавали. Сейчас Дориан просто не мог позволить себе истерики. Нужно было успокоиться.

- Я сейчас попрошу кого-нибудь принести тебе успокоительное, - услышал он голос Фишера.

- Не надо успокоительное, - Дориан отнял руки от лица. – Дайте мне сигареты.

Передав ему пачку сигарет и зажигалку, Эван сел рядом с ним.

- Держись, мы с тобой.

Дориан едва заметно улыбнулся, лишь приподнял на долю мгновения уголки губ и опустил голову.

- Это всё из-за меня… - тихо произнёс он, горбясь так, словно ему на спину взвалили мешок цемента, сжимаясь.

- Не говори ерунды. Ты в произошедшем точно не виноват.

- Виноват. Леон ехал ко мне, потому что я его бросил. Снова сбежал.

- Да, мы уже в курсе этого.

- Тогда почему ты говоришь, что я не виноват? Я бросил его. У меня… - в носу защипало от новых слёз, а горло сдавило от горечи, - вообще не хватило мозгов, чтобы хоть что-то сделать.

- От того, что ты посыпаешь голову пеплом непонятно за что, никому лучше не станет. И Леон бы тебя тоже отругал за это.

- Не надо говорить так, будто его нет! – Дориан мгновенно ощетинился. – Он жив!

- Знаю я, что жив, - Эван слегка улыбнулся. – Но сейчас же он не может тебе мозги вправить? Вот об этом я и говорю. Но я уверен, что потом он наверстает упущенное, потому что это ведь непорядок, что ты себя в чём-то обвиняешь, нарушая вашу святую веру в собственную идеальность.

Дориан благодарно посмотрел на друга, его слова о том, что совсем скоро они с Леном поговорят, и всё будет по-прежнему, были так нужны и важны, они придавали сил. Продолжая чуть улыбаться, Эван обнял его одной рукой, придвигая к себе, и уложил его голову к себе на плечо. Так всегда делал Леон, и даже эта слабенькая замена могла помочь Дориану сохранить равновесие в той пугающей ситуации, в которой они все оказались.

Докурив первую сигарету, Дориан взял вторую, а после и третью. Когда в горле уже начало жечь от раскаленного дыма, он выкинул очередной окурок и поднял взгляд к Фишеру, намереваясь вновь попытаться добиться правды. Но его отвлекла зашедшая в комнату доктор Иннганаморте, переключив всё внимание на себя.

- Дориан, я вас искала, - сообщила врач. – Скажите, вы же с Леоном монозиготные близнецы?

- Да.

- Дело в том, что Леону требуется ещё одно переливание крови, и было бы лучше, если бы кровь была идентичной его. Вы согласны на это?

- Да-да!

Дориан мгновенно встрепенулся и подскочил на ноги. Подбежав к доктору, он от эмоций схватил её за руки, спешно говоря:

- Конечно, я согласен! Разве я могу отказаться? Куда идти?

Тактично убрав от себя его руки, врач ответила:

- Пройдёмте со мной.

Дориан на автомате отвечал на вопросы эскулапов, призванные выяснить, возможна ли процедура переливания. Все его мысли были там, в палате с пока ещё неизвестным ему номером, рядом с близнецом. Теперь он точно сможет его увидеть, и ничего ему не помешает, потому что гемотрансфузия должна была проводиться прямым путём.

Но Дориана ждало глубочайшее разочарование. Зайдя в палату, он увидел, что между кроватями была установлена плотная шторка; дверь располагалась со стороны пустой кровати, потому от порога он тоже ничего не смог увидеть.

- Ложитесь, - произнесла медсестра, указав на пустую койку.

Дориан кивнул и направился к кровати, не сводя взгляда с треклятой шторки. Проведя все необходимые предварительные процедуры, медсестра ввела иглу в вену младшего Ихтирам и, закрепив её, включила аппарат.

Дориан наблюдал за тем, как по трубочке, теряющейся за шторкой, утекает из его тела алая вязкая жидкость, испытывая от этого странное, неосознаваемое удовольствие. Ему нравилось то, что именно он отдавал кровь Леону. Они всегда были единым целым, и он бы не допустил, чтобы в венах близнеца текла какая-то чужая кровь.

Леон был сейчас так близко и, казалось, так далеко, потому что белоснежная преграда не позволяла различить ни черты. Искушение было слишком велико.

Медленно, чтобы не потревожить иглу, Дориан потянулся к шторке, желая отодвинуть её и хотя бы мельком взглянуть на брата, но его остановила несколько сонная, но всё равно бдительная медсестра.

- Не двигайтесь. Вы можете нарушить процесс.

Поджав губы, Дориан покорно вернул руку на место, продолжая жечь взглядом ненавистное полотно.

- Пожалуйста, отодвиньте шторку, - попросил он.

- Извините, но я не могу этого сделать.

- Почему? Я просто хочу посмотреть на брата. Разве от этого может что-то случиться?

- Доктор распорядился установить ширму. Я не могу идти против его указаний.

- Я никому не скажу об этом.

- Извините ещё раз, но я не сделаю этого.

- Неужели вам сложно? Там лежит мой брат-близнец, и я всего лишь хочу увидеть его, а мне не позволяют этого сделать. Прошу, отодвиньте шторку…

Хоть это и было сложно, но медсестра стоически выдержала все уговоры-манипуляции младшего Ихтирам и не поддалась на них. Не привыкший к отказам Дориан даже попытался развести новый скандал, но так вовремя появившаяся заведующая быстро осадила его. Несмотря на всю свою профессиональную выправку, женщина не смогла полностью скрыть того, как сильно Дориан уже успел достать её своими выкрутасами.

И после процедуры переливания Дориану не позволили даже мельком взглянуть на близнеца. Это пугало и заставляло совсем теряться в происходящем. Что же такое могло быть с Леоном, что его даже нельзя было увидеть?

Мучась вопросами, на которые ему было некому ответить, Дориан топтался около палаты Леона, придерживая перебинтованную руку. Теперь он хотя бы знал, где лежит старший, и мог денно и нощно дежурить под дверью. Но вахту пришлось прервать в зачатке, потому что Дориан вспомнил кое-что, что заставило его в ужасе распахнуть глаза.

Ворвавшись в ординаторскую, он дрожащим голосом обратился к доктору Иннганаморте:

- Я вечером курил марихуану…

Врач отложила чью-то историю болезни и подняла к нему строгий взгляд.

- А раньше вы не могли об этом сказать? Я же спрашивала вас про употребление наркотических препаратов?

- Я забыл…

Дориан виновато, с обречённым видом опустил голову. Это была уже не рассеянность. Это клинический идиотизм.

Он особо не задумывался над вопросами врача, потому что знал, что не пил спиртного в этот день или накануне, и что у него не было никаких заболеваний, которые могли передаться при переливании крови. А про то, что накануне покурил травы, он просто забыл, за что сейчас ненавидел себя и проклинал. Если для Леона его кровь станет ядом, он себе этого не простит.

- У меня нет слов, - ответила доктор.

- Это очень опасно? Что теперь делать?

- Теперь уже ничего не сделаешь.

Дориан готов был упасть в обморок от слов врача, но она продолжила высказывание:

- Кровь обратно изъять мы не можем. Будем продолжать наблюдать вашего брата. А вы наконец-то езжайте домой.

Дориан отрицательно замотал головой.

- Теперь я точно не уеду. Я буду здесь, пока меня не пустят к Леону, и я лично не уверюсь, что с ним всё будет хорошо.

- Послушайте меня, - вздохнув, проговорила доктор. – Во-первых, Леону предстоят ещё пять операций, и пока не будет проведена последняя, к нему не пустят никого. Во-вторых, мы взяли у вас большую порцию крови, и вам требуется отдых. А с учётом того, что вы недавно принимали наркотик, вам стоит поберечь себя вдвойне. Езжайте домой, отдохните и выспитесь. А мы сообщим вам, когда появится смысл вам приезжать сюда.

- Я не уеду.

Решив, что спорить бесполезно и себе дороже, доктор сходила за Фишером, с ним пришли и Эван и Леонард. Дориан долго отпирался, твердя, как на повторе, что он останется здесь, с Леоном, но в итоге всё-таки согласился поехать домой. Рональд всегда умел подбирать правильные слова и доводы.

Выйдя на улицу, Дориан обнял себя за плечи, невидящим взглядом смотря перед собой – утро было зябким и, несмотря на лучи солнца, пробивающиеся через завесу молочных облаков, казалось невероятно хмурым, а после направился к своему автомобилю, но его остановил Эван, положив руку на плечо.

- Ты куда собрался? – спросил Прежан.

- В машину. Вы же сами уговаривали меня поехать домой. Или уже передумали? Если так, то я пошёл обратно.

Эван сжал его плечо чуть сильнее, не позволяя сдвинуться с места, и ответил:

- В таком состоянии мы тебя за руль точно не пустим. И одного тебя не оставим. Иди в мою машину, я тебя отвезу и побуду с тобой.

- У тебя дома Локи один, - напомнил Леонард.

- Я позвоню няне.

- Лучше сделать по-другому. Ты езжай домой, а я поеду с Дорианом.

- Не надо никому со мной ехать, - отозвался Дориан и, передёрнув плечами, поморщился. Ему было больно, и он даже не понимал, в теле ли или в душе.

- Это не обсуждается, - отрезал Эван.

- Да, пожалуйста, послушай нас, - согласился с другом Норват и коснулся спины младшего Ихтирам, мягко подталкивая его в сторону своего автомобиля.

Сил спорить не было, душа была выжата и пережёвана. Когда они сели в машину и вокруг неё собрались те, кто не ехал вместе с ними, Фишер сказал:

- Послушайте, нам надо сделать так, чтобы никто не узнал о том, что случилось…

- Рональд, как ты можешь даже сейчас думать о чёртовой репутации? – непонимающе спросил Дориан, перебив продюсера, и поднял к нему измученный взгляд.

- Я думаю не о репутации, а о Леоне. Дело в том, что пока нет возможности перевезти его в другую клинику, его состояние этого не позволяет. А если ваши поклонники узнают о том, что случилось, и о том, что он здесь, то они оккупируют больницу, будут рваться внутрь и так далее. Это будет мешать всем. Поэтому нам нужно сделать так, чтобы никто не узнал о том, что Леон здесь.

- И что ты нам предлагаешь делать? – поинтересовался Эван.

- Ситуация сложная, потому что происшествие произошло на улице и попало в камеры дорожного наблюдения. Но насчёт этой записи я уже договорился, её изъяли. А если новость о том, что Леон попал в аварию и будет обнародована, без доказательств её можно будет выдать за «утку». Этим займусь я. А от вас же требуется не светить здесь своими машинами и лицами. Приезжайте на такси и заходите через чёрный ход. Я сейчас останусь и переговорю с докторами, чтобы вас пропускали.

Дориан отстранённо слушал продюсера, смотря в пол. В голове скользили мысли о том, было ли всё так же тогда, когда он оказался в больнице после избиения, так же ли всем приходилось беспокоиться о том, чтобы скрыть этот факт от общественности. И что чувствовал Леон, столкнувшись со всем этим, узнав, что он, Дориан, в реанимации? К сожалению, теперь Дориан мог почувствовать на себе то, что чувствовал в то страшное время близнец, а он бы без колебаний отдал что угодно за то, чтобы никогда этого узнать.

Но кому предложить душу или полжизни в обмен на то, чтобы время повернулось вспять, и появилась возможность поступить иначе? Дьявола на горизонте видно не было, а Бог подобные сделки не проводит.

- Дориан?

Только с пятой попытки достучаться до него младший Ихтирам поднял глаза к Фишеру.

- Давай ключи, - произнёс тот, - я свою машину загоню, а потом за твоей вернусь.

- Мне всё равно, где она будет стоять, - безразлично ответил Дориан и отвернулся к окну.

Рональд тяжело вздохнул. Казалось, Дориан попросту не слушает их, а если и слушает, то через секунды забывает обо всём, что они сказали.

- Твоя машина здесь привлекает слишком много внимания, - напомнил Рональд и протянул ладонь. – Отдай ключи.

Дориан поискал по карманам и, ничего в них не найдя, ответил:

- Они, наверное, в машине остались.

- Хорошо, я заберу, - кивнул Фишер. – А вы езжайте, нечего вам здесь больше делать.

Он захлопнул дверцу, и когда машина двинулась с места, Дориан обернулся, кидая тоскливый взгляд на здание больницы, в котором осталось его «отражение». Сердце сжало болью с новой силой, по нему будто полоснули бритвой. Он не хотел уезжать отсюда и снова бросать Леона. Не хотел до такой степени, что появилось непреодолимое желание на ходу выпрыгнуть из машины и побежать обратно. Он даже неосознанно потянулся к дверной ручке, не сводя взгляда со стремительного удаляющегося здания больницы, всё больше выворачивая шею, чтобы иметь возможность видеть его как можно дольше.

И вдруг сердце вновь споткнулось, пропустило удар, заставив вздрогнуть и схватиться за грудь. Меж рёбер разлилась ноющая боль – сердце словно не могло больше биться, пусть и пыталось. Не его сердце.

Обезумив от ужаса, от этого уже знакомого ощущения, которое было страшнее всего на свете, Дориан ринулся к дверце. Леонард едва успел среагировать и заблокировать все двери за долю секунды до трагедии.

- Дориан, что ты делаешь?! – прикрикнул Норват, испугавшись странного поведения друга.

- Останови машину! Леонард, открой дверь, немедленно!

В крике Дориана было столько боли и отчаяния, что у Норвата мороз пошёл по коже. От греха подальше он свернул к обочине и остановил машину, но дверцы не разблокировал и обернулся к товарищу, который продолжал кидаться на дверь.

- Дориан, что с тобой, ты можешь объяснить? Тебе плохо?

Дориан чувствовал, как уходят драгоценные секунды, в которые ещё можно остановить смерть, и это ощущение доводило до аффекта. Его колотило так, будто это у него была агония, по щекам текли слёзы, которых он не чувствовал.

- Мне нужно обратно! К Леону! Леонард, умоляю тебя, открой дверь!

Выругавшись себе под нос, Норват круто развернул автомобиль, нарушив сразу несколько правил дорожного движения, и поехал назад к больнице.

Притормозив около крыльца, Леонард обернулся к Дориану и максимально чётко произнёс:

- Дориан, успокойся. Иначе я не открою двери. Ты меня слышишь?

Дориан спешно покивал, соглашаясь на всё, и когда Леонард разблокировал дверцы, выскочил из машины, в мгновения ока скрываясь за дверями больницы. Леонард вновь чертыхнулся и быстро пошёл за ним.

Вбежав в отделение реанимации, Дориан бегло огляделся и кинулся к мужчине в белом халате.

- Где Леон Ихтирам-Катель? Что с ним?!

- А вы кем ему приходитесь?

- А так не видно?! Я его брат! Близнец!

- Дориан, что ты здесь делаешь? – напряжённо спросил Фишер, вышедший из ординаторской, где разговаривал с докторами.

В коридор вышла и доктор Иннганаморте, услышав уже знакомый крик.

- Покиньте больницу, - директивно произнесла она.

- Что с Леоном?!

- Повторяю, покиньте больницу. Вы нарушаете покой пациентов, вам нельзя находиться здесь в таком состоянии.

- Плевать я хотел на ваши правила! – в сердцах крикнул Дориан. – Пока мой брат здесь, я никуда отсюда не уйду! А если я не могу находиться здесь просто так, я сейчас из окна прыгну, и буду лежать здесь на правах пациента!

Он уже не думал, что говорит, не думал, что орёт, как ненормальный, до боли в горле. Из-за своей надрывной тирады Дориан не услышал, как доктор Иннганаморте кого-то позвала. Фишер опустил взгляд, ему всё это не нравилось, но он тоже понимал, что иначе подопечного не успокоить.

Быстро отреагировав на приказ, в коридоре появились двое крепких санитаров и скрутили нарушителя порядка.

- Что вы делаете?! Отпустите меня немедленно! – кричал Дориан, дёргаясь в руках медработников, пытаясь их лягнуть.

Не обращая внимания на его слова, один из санитаров поднял ему рукав футболки, бегло протёр кожу антисептиком, и плечо кольнуло лёгкой болью.

- Извините, но вы сами вынудили меня пойти на крайние меры, - проговорила доктор Иннганаморте, когда Дориан удивлённо распахнул глаза и перевёл на неё взгляд.

- Что это было?

- Успокоительное. Сейчас вы заснёте, а наутро, я надеюсь, мы сможем поговорить спокойно, - выдержанно ответила врач и обратилась уже к подчиненным: - Проведите мистера Ихтирам-Катель в свободную палату.

Препарат был мощным и начинал действовать практически мгновенно; ноги и голова стремительно становились ватными.

- Что с Леоном? Пожалуйста, ответьте мне… - уже тихо и невнятно просил Дориан, пока его укладывали в постель.

Но как только его голова коснулась подушки, глаза застелила темнота. Успокоительное не подвело.

Глава 3

Дориан проспал до темноты, столь продолжительный сон сейчас ему был просто необходим. Открыв глаза, он огляделся, толком не понимая спросонья, где он и как он здесь оказался. Взгляд его остановился на Эване, сидящем около его постели.

- Ну что, доброе утро, - проговорил Прежан. – Хотя сейчас совсем не утро.

Дориан чуть прикрыл глаза и снова оглядел комнату, после чего спросил:

- Я в больнице?

- Да.

- А Леон?

- Он тоже здесь, через три палаты.

Младший Ихтирам слегка кивнул; в палату зашёл и Леонард, который отходил за кофе.

- Как он? – снова спросил Дориан.

Эван закусил губу и потупил взгляд, страшно было озвучивать столь холодящую кровь правду, пусть даже она была уже не актуальна. Но он всё же ответил:

- Утром у него во второй раз остановилось сердце…

- Я знаю, - Дориан отвёл взгляд в сторону. – Я… чувствовал это.

Леонард и Эван пересмотрелись, им этого было не понять. Норват осторожно спросил:

- Ты поэтому так рвался обратно в больницу?

Дориан кивнул. Успокоительный препарат, который ему ввели, имел пролонгированный эффект, что позволяло ему разговаривать спокойно и спокойно реагировать на слова друзей.

- Но всё обошлось, - поспешил добавить Эван. – Сейчас Леона готовят к последней операции.

- То есть, я снова не смогу его увидеть?

- Пока не закончится операция, точно не сможешь.

Дориан мгновенно стал ещё грустнее, казалось, даже лицо потеряло свои краски, и снова отвёл взгляд.

- Дориан, не убивайся так, - осторожно обратился к нему Прежан. – Главное, чтобы с Леоном всё было в порядке, а побыть вместе вы ещё миллионы раз успеете.

«А если уже не успеем? Что, если последним, что Леон слышал от меня, было – я не буду плакать, если тебя не станет?», - эта мысль возникла в голове, заставив горчайший ком встать в горле.

Дориан гулко сглотнул и с дрожью в голосе попросил:

- Расскажите мне, насколько всё плохо. Только не врите, умоляю. Я имею право знать правду.

- Дориан, мы и сами не знаем всего в подробностях, - ответил Эван.

- Но вы знаете хоть что-то. Скажите мне, что с Леоном, - настаивал младший Ихтирам.

Друзья пересмотрелись, не зная, как объяснять правду, в которой и сами путались, и как сделать это правильно. Смелость ответить взял на себя Леонард. И в прошлый раз, когда Дориан оказался в реанимации, именно он рассказывал Леону, что с ним сделали. Теперь же ему предстояло повторить это с той лишь разницей, что перед ним сидел другой близнец. Это навевало ощущение фатального дежа-вю.

То же лицо перед ним. Те же боль и растерянность во взгляде, перемешанные с железобетонным желанием узнать правду. Только больница другая. И разница в четыре года.

Вздохнув, Леонард заговорил:

- У него очень много переломов…

- Переломов? – переспросил Дориан, не дав другу договорить. В голосе послышалась надежда. – Переломы это не страшно, кости срастутся. Главное, чтобы голова и внутренние органы не пострадали…

- Голова у него пострадала, - ответил Норват, опустив взгляд. – И внутренние органы, насколько я понял, тоже.

В глазах Дориана отразилась помесь боли и неверия, брови изломило домиком.

- Сильно? – всё с той же отчаянной надеждой на лучшее спросил он.

- Дориан, его машина упала с высоты тридцати метров на асфальт, сомневаюсь, что он мог отделаться синяками и испугом.

- Но Леон сильный, и я уверен, что с ним всё будет хорошо, - добавил Эван, разбавляя трагичность слов друга.

В палату зашла доктор Иннганаморте.

- Вы уже проснулись, Дориан? – произнесла она. – Это хорошо. Потому что эта палата нам скоро потребуется, в неё должны перевести пациента после операции.

- Леона?

- Нет.

- А как Леон? Я могу его увидеть? – Дориан приподнялся на локтях, по-щенячьи смотря на женщину.

- Вы не можете сейчас навестить его. У вашего брата в девять часов операция.

- А который сейчас час?

- Восемь часов и двадцать минут, - взглянув на часы, ответил Эван.

Кивнув, Дориан вернул взгляд к доктору.

- Операция только через сорок минут. Можно я хотя бы на минуту зайду к нему?

- Нет.

- Но…

- Давайте поступим так, Дориан, - произнесла врач, не дав младшему Ихтирам сказать. – Сейчас вы послушаете меня, поедете домой, а вернётесь сюда завтра к десяти часам утра. И если вы сделаете так, я позволю вам навестить брата. Вы согласны?

- А вы не обманете меня?

- Я всегда держу своё слово, - невозмутимо ответила доктор, промолчав о том, что никто не мог с точностью знать того, доживёт ли Леон до обещанной встречи.

Подумав пару секунд, Дориан кивнул.

- Я согласен.

- В таком случае – до встречи. И попрошу вас не приезжать заранее.

Дориан собирался в каком-то отуплённом состоянии, если бы не друзья, он бы ушёл из больницы босиком. В этом раз они с Леонардом всё-таки доехали до дома.

Заходя в квартиру, Дориан ожидал увидеть разруху и груды хлама, некогда бывшего мебелью и убранством интерьера, - то, что он запомнил, уходя, и забитого, нечёсаного Лео. Но нет, в квартире было почти чисто, а пёс был ухожен и досмотрен, только взгляд у него был тоскливый, потому что он сутки сидел в одиночестве, а в одиночестве он чах, как и его хозяева.

Несмотря на то, что ехала крыша, темнело в глазах и выламывало суставы, Леон убирался в квартире, пытаясь отвлечься таким образом от ужасающей ломки, устранял погром, который сам же навёл. И он заставлял себя ухаживать за Лео, даже выгуливал его хотя бы один раз в день, потому что тоже любил его, и потому что понимал, насколько это важно для Дориана.

Это было лучшим подтверждением того, насколько велика разница между тем, когда человека что-то заставляет завязать с наркотиками, и тем, когда он принимает решение бросить самостоятельно, столкнувшись с тем, что может потерять нечто куда более важное, нежели обманчивый кайф. У Леона был стимул бороться, и он боролся, пока мог. Вот только в одиночку победить не сумел, слишком уж силён был противник.

И от понимания того, что слова Леона о том, что он не принимал все те дни, были не пустым звуком, на плечи Дориана свалилось невыносимое чувство вины, а губы изломало от горечи. Это он и только он был виноват в том, что сейчас Леон был в реанимации между жизнью и смертью. Нужно было просто напугать близнеца, чтобы он задумался, а потом вернуться и поддерживать его на невозможно сложном пути избавления от зависимости. А Дориан упёрся и не вернулся, даже выслушать его не захотел. Даже не потому, что больше никогда не хотел его видеть – конечно, хотел! – а потому что гордый и принципиальный.

Подойдя к Лео, Дориан опустился на колени и, сгрёбши его в охапку, прижал к себе, зарываясь носом в шелковистую шёрстку. Он ведь бросил и его тоже, даже придумал себе оправдание своего поступка.

- Прости меня, Лео, я больше не уйду, - прошептал Дориан, не отпуская любимца, и громко шмыгнул носом.

Он так и замер на долгие десять минут, совсем не двигался, даже головы не поднимал. Лео не пытался вырваться из его объятий, хоть ему и было неудобно в таком положении, он чувствовал, что нужен хозяину.

Всё-таки подняв голову и заглянув любимцу в глаза, Дориан проговорил:

- Его нужно выгулять…

Это было очень правильное решение, потому что Лео терпел уже сутки, но терпение его было на пределе.

- Давай я займусь этим, а ты пока поужинай, - ответил Леонард.

- Не надо, - младший Ихтирам отрицательно покачал головой. – Я не хочу есть.

- Дориан, питаться надо. Когда ты ел в последний раз?

- Не знаю. Не помню… - Дориан снова перевёл взгляд на пса. – Я не хочу есть.

Норват тяжело вздохнул, но больше настаивать не стал.

- Хорошо, давай выгуляем Лео. Но я пойду с тобой.

Дориан не спорил. Прогулку они ограничили задним двором, но Лео был счастлив и этим. Они всё время молчали, и тишина казалась какой-то мёртвой, даже автомобильных гудков толком не было слышно со стороны улицы. В конце концов, Дориан решился нарушить молчание. Наблюдая за псом, который бегал по пожухшему газону, он спросил:

- Леонард, а вы уже знаете о том, что… что… - слова застревали в горле, даже сейчас Дориану было страшно говорить об этом, - что Леон принимал наркотики?

- Да, знаем, - Леонард убрал руки в карманы и тоже устремил взгляд на Лео. – И если честно, я давно подозревал что-то такое. Но я думал, что вы просто балуетесь – мы ведь все пробовали разную дурь, только почему-то теперь скрываете это от нас.

- А почему ты ни разу не сказал об этом? – Дориан украдкой посмотрел на друга, тот пожал плечами.

- Потому и не сказал, что видел, что вы хотите оставить это только между вами. Было немного обидно от того, что вы что-то таите от нас, но я привык к тому, что некоторые вещи остаются только между вами, потому решил не вмешиваться.

По тону голоса было понятно, что Леонард корил себя за то, что ничего не сделал. Дориан потупил взгляд.

- А надо было сказать… - негромко ответил он.

- Теперь я тоже так думаю, - Норват вновь тяжело вздохнул. Захотелось покурить, хоть он и не курил. – А что, всё так плохо?

Дориан не ответил. И его молчание было самым красноречивым ответом.

- Извини, - произнёс Леонард, понимая, что своим вопросом причинил другу ещё больше боли.

Дориан закусил губу и задержал дыхание, чтобы вновь не заплакать, помотал головой.

- Ничего, Леонард. Просто я идиот, у которого всю жизнь не закрывается рот, а когда пришло время говорить по делу, я не смог сказать и слова.

- Дориан, не кори себя.

- Не корить? Леонард, я знал о том, что Леон принимает наркотики, и что я сделал? Ничего. Я ничего не делал несколько месяцев, а когда ситуация вышла из-под контроля, просто запер его дома, наивно полагая, что смогу справиться с его зависимостью лучше специалистов. А потом… - голос дрогнул, и младший Ихтирам вновь закусил губу, - сбежал. Я его бросил, Леонард, понимаешь? Бросил наедине со всем этим. И не нужно говорить, что я не виноват. Я не поверю.

- Это хорошо, что ты осознаёшь свои ошибки, значит, ты сможешь не повторить их в будущем. Ты извинишься перед Леоном, и я ни секунды не сомневаюсь в том, что он не колеблясь простит тебя, человечество просто не придумало такого поступка, которого бы вы не смогли друг другу простить. Но пока твоё чувство вины не имеет никакого смысла, тебе нужно сейчас быть сильным, а не ломать себя угрызениями совести.

Слова Леонарда были самыми правильными из всего, что можно было сказать. И Дориан послушал бы его, но он не мог позволить себе перестать мучиться чувством вины. Это было его наказанием, к которому он сам себя приговорил, которое он заслужил.

На какое-то время вновь воцарилось молчание, в котором каждый думал о своём, затем Леонард коснулся плеча друга и сказал:

- Пошли домой, ты уже замёрз.

Леонард уже валился с ног, у него слипались глаза от недосыпа, но он заставлял себя продолжать бодрствовать. С того момента, когда их всех настигла новость о том, что Леон разбился, Дориан был единственным, кому удалось поспать и то не по собственной воле. Когда оба близнеца оказались в больнице в непонятном состоянии, друзья просто не смогли остаться в стороне и не быть рядом с ними. Фишер тоже так и не уехал из больницы, дежурил в ординаторской, чтобы первым узнавать даже самые малейшие новости о здоровье Леона, и не выпускал из рук мобильного телефона, решая вопросы того, чтобы случившееся осталось тайной для общественности.

Когда они зашли в квартиру, Дориан отпустил Лео с поводка и сам обратился к другу:

- Леонард, ты, наверное, спать хочешь?

- Да, - честно ответил Норват. – Но я посижу с тобой.

- Не надо, я сейчас тоже пойду спать. Хочу, чтобы быстрее наступило завтра.

Леонард кивнул и, оглядев гостиную, ответил:

- Хорошо. Я тогда лягу здесь, на диване.

Он понимал, что Дориан едва ли позволит ему занять спальню Леона, тем более сейчас, когда тот сам не мог дать на это своё разрешение. У них всегда было очень ревностное отношение ко всему, составляющему их личный мир. Это проявлялось даже в отношении братьев друг к другу. Так, если один чрезмерно увлекался каким-то сторонним человеком, то второй превращался в Отелло и делал всё, чтобы завладеть вниманием близнеца.

- Нет, Леонард, - покачал головой Дориан. – Займи мою спальню, а я посплю в комнате Леона.

Было похоже на то, что для Дориана необходимость где-то устроить на ночлег друга была лишь предлогом для того, чтобы лечь в спальне близнеца. Леонард не стал спорить, и в скором времени они разошлись по комнатам.

Зайдя в спальню Леона, Дориан ощутил новый укол боли и невыносимой горечи в самое сердце. Раздевшись, он лёг в постель, и перед глазами понёсся хоровод воспоминаний.

Сколько всего было в этой комнате, в этой самой кровати. Как-то так повелось, что именно в спальне старшего они чаще всего были близки, начиная с самого первого раза. Была ли их связь непростительным грехом, за который жизнь заставляла их расплачиваться? Или она была той любовью, которую не понять никому? Дориан не знал ответа.

Просто они всегда были единым целым в двух одинаковых лицах: всегда вместе, всегда друг за друга горой, понимали друг друга с полуслова и вовсе без слов. А потом что-то изменилось, и как бы они ни пытались бороться и держаться, жизнь ломала их вновь и вновь.

Теперь у Дориана были лишь миллионы вопросов и страхов. Кровать, хранящая самый родной на свете запах, в которой было невыносимо холодно и одиноко. И только Лео, тёплым клубочком устроившийся у него под боком, помогал вконец не замёрзнуть и не потеряться в обрушившейся на них темноте.

Глава 4

Дориан проснулся в шесть утра безо всяких будильников, на автомате оделся, даже не смотря, что надевает на себя. Его непреодолимо влекло к близнецу, и он будто делил с ним состояние коматоза, находясь в подобии полусна. Ему было всё равно на всё, кроме одного – побыстрее попасть к Леону. И плевать, что доктор Иннганаморте запретила приезжать раньше установленного часа, он даже не взглянул на время.

Вовремя проснувшийся Леонард застал друга обувающимся, развернул его и отправил в душ, до которого Дориан не дошёл сам, заставил переодеться в приличную одежду. А после всё же уговорил младшего Ихтирам позавтракать, едва ли не с ложечки его кормил.

- Всё, Леонард, я поеду, - сказал Дориан, отставив тарелку, и встал из-за стола.

- Сейчас нет и половины девятого, ещё рано, - ответил Норват, взглянув на наручные часы.

- А вдруг пробки? Я не хочу опоздать. Я поехал.

- Дориан, подожди, я поеду с тобой. Дай мне десять минут, чтобы почистить зубы и хоть как-то умыться, хорошо?

Подумав пару секунд, Дориан кивнул и снова сел, закурил. Оставлять его без присмотра не хотелось – вдруг сбежит? С него станется. Но времени и так было в обрез, потому Леонард всё-таки ушёл в ванную комнату.

В больницу они приехали без двадцати минут десять.

- Дориан, обещай, что если тебя по каким-то причинам не пустят к Леону или пустят, но не сразу, ты не будешь скандалить, - серьёзно произнёс Леонард, остановив друга около дверей реанимации.

Дориан кивнул, и они зашли в отделение. Им навстречу вышла доктор Иннганаморте, которую уже предупредили о том, что буйный родственник и его сопровождающий прибыли в больницу.

- Доброго утра, - поприветствовала она обоих парней, после чего обратилась отдельно к Дориану: - Как вы себя чувствуете?

- Я в порядке.

- Это очень радует. И я надеюсь, что сегодня вы будете вести себя сдержаннее.

- Я буду вести себя хорошо, - так по-детски, но смешно никому от этого не стало. – Как Леон? Как прошла операция?

- Операция прошла успешно.

- А… я могу его увидеть? Вы же обещали…

- Я сдерживаю свои обещания, - ответила доктор и перевела взгляд на Леонарда, уточняя для него: - Но посещение разрешено только для мистера Ихтирам-Катель.

- Я понимаю, - кивнул Норват.

- Идите за мной, - сказала доктор Дориану и направилась вперёд по коридору, зашла в ординаторскую.

- Зачем мы сюда пришли? – спросил Дориан, оглядев просторное помещение.

- Я должна провести с вами инструктаж. И постарайтесь в этот раз слушать меня внимательно, это в интересах вашего брата.

Услышав, что это важно для Леона, Дориан весь превратился в слух, самым внимательным образом выслушивал доктора, отвечал на необходимые вопросы. После инструктирования его попросили оставить мобильный телефон, выдали халат, бахилы и шапочку.

Дориан в третий раз мыл руки, разглядывая своё отражение в зеркале. Во всём этом больничном обмундировании он выглядел просто нелепо. Но смешно ему не было, хотелось лишь, чтобы посмеялся Леон.

Когда вся подготовка была окончена, доктор Иннганаморте провела Дориана к дверям палаты, в которой лежал Леон.

- Напомню ещё раз – не трогайте аппаратуру, - проговорила врач.

- Я похож на идиота?

- Не хотела вас обидеть, но это мой долг – заботиться о пациентах.

Дориан кивнул, показывая, что понимает и на всё соглашается. Доктор добавила:

- У вас ровно полчаса.

Палата слепила белизной и душила своей стерильностью. Даже сердце начало стучать тише, боясь потревожить это сонное царство. Бесшумно закрыв за собой дверь, Дориан сделал несколько несмелых шагов вперёд, скользя взглядом по кровати, на которой лежал близнец, и даже не сразу узнавая его. Из-за обилия бинтов и гипса толком не было видно тела, повязка на голове скрывала почти половину лица. В палате стояла кристальная тишина, нарушаемая лишь писком одного из массивных аппаратов и едва слышным дыханием самого Дориана. Тело старшего Ихтирам было обвито таким количеством проводов и разнообразных трубочек, что, казалось, сосчитать их не удастся даже при большом на то желании.

Падение с моста привело к множественным травмам, некоторые из которых могли прервать жизнь даже в одиночку. Относительно повезло Леону снизу, он отделался переломом бедренной кости правой ноги. Но куда хуже дело обстояло с верхней частью тела. У него были сломаны семнадцать рёбер и грудина, осколки рёбер проткнули левое лёгкое и один из них был всего в трёх миллиметрах от сердца на тот момент, когда его доставили в больницу. Разрыв оболочки печени и её сегмента. Разрыв желчного пузыря и желудка. Сильно повреждена трахея. Множественные смешанные переломы рук: правую докторам вообще пришлось собирать из осколков. Сломаны были и пальцы: восемь из десяти. И в довершении всего – закрытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга.

Дориан буквально на цыпочках подошёл к постели близнеца. Раз за разом он скользил взглядом от лица Леона до кончиков пальцев ног, толком не понимая, что он сейчас чувствует. Он не мог насмотреться на брата и безумно хотел поговорить с ним. Но нельзя.

- Леон, я пришёл. Я вернулся, - прошептал Дориан и невесомо коснулся кончиками пальцев загипсованной руки старшего.

Он понимал, что Леон сейчас не ответит и специально говорил как можно тише, чтобы не потревожить его покой. Но ему необходимо было сообщить, что он одумался, дать понять, что он рядом.

- Ты спи, я не буду много болтать, - продолжал шептать Дориан, губы тронула улыбка. – Просто… у меня самого чуть сердце не остановилось, когда это случилось с тобой. Поправляйся, прошу тебя…

Он вновь скользнул растерянным взглядом по телу близнеца, так странно и непривычно было говорить и не слышать ответа. Но он чувствовал острую необходимость продолжать разговаривать.

- Леон, жаль, что ты не видишь меня сейчас, тебя бы позабавил мой внешний вид. Конечно, белый цвет мне к лицу, но в голубой шапочке и пакетах на ногах, которые бахилы, я смахиваю на беглого пациента психиатрической больницы, который мнит себя блистательным доктором.

Дориан улыбнулся, нежно смотря на брата из-под чуть опущенных ресниц, будто ожидая его ответа. Но ответом ему по-прежнему была тишина и разбавляющий её писк аппарата фиксации жизнедеятельности.

Вздохнув, Дориан встал на колени около постели Леона, поскольку иных предметов мебели в палате не было: лишь кровать, тумбочка и пугающие своим предназначением аппараты, положил на неё руки, а на них голову, с грустью и тоской смотря на близнеца.

- Я скучаю по тебе, Лео, - произнёс он. - И знаешь, я когда-то очень злился на тебя за то, что ты заставил меня пройти через весь тот ужас, который со мной произошёл, даже… - он сглотнул, замявшись на пару секунд, - пару раз втайне желал, чтобы с тобой произошло нечто подобное, чтобы ты наконец-то понял, на что обрёк меня. А теперь я понимаю, что всё это бред и совсем не страшно. Это ничто по сравнению с тем, что я испытал вчера, когда мне позвонили и сказали, что ты разбился, когда я не знал, выживешь ли ты, чувствовал, как ты умираешь… Вот это было по-настоящему страшно, а всё остальное неважно. Ты только не уходи от меня, пожалуйста, - Дориан снова невесомо коснулся кончиков пальцев Леона. – Это же я идиот, который вечно сбегает, а ты не делай так, будь лучше меня. Я же безбожно врал, говоря, что не буду плакать, если с тобой что-то случится. Я плачу так часто, что у меня уже воспалились и глаза, и кожа под ними. Не уходи от меня, прошу, я не выдержу, если в третий раз почувствую, что твоё сердце не бьётся.

Он жалобно, словно щенок, соскучившийся по ласке, поскрёб ногтями по шершавому гипсу и положил голову ближе к руке близнеца.

Дориан ещё много чего говорил и просто молчал, прислушиваясь к низкому гулу аппарата искусственной вентиляции лёгких, который заменял Леону самостоятельное дыхание. Он готов был сидеть так бесконечно, лёг бы спать на полу около постели близнеца и плевать, что кафель был холодным. Но время было неумолимо, и стрелки часов бежали вперед. В палату зашла доктор Иннганаморте, сообщая:

- Время посещения вышло.

Дориан поднял к ней умоляющий взгляд, но не стал спорить и просить о том, чтобы ему позволили остаться.

- Я скоро вернусь, - шепнул он Леону и покорно покинул палату.

- Всё в порядке? – участливо спросила доктор, когда они вышли в коридор. Во время посещений бывало всякое: родственники пациентов впадали в истерику и падали в обморок, а с учётом того, что она уже успела классифицировать Дориана как эмоционально неустойчивую личность, ожидать можно было всего, чего угодно.

Дориан кивнул, опустив взгляд, и спросил:

- Можно я останусь, подожду, пока Леон проснётся?

- Мы уже обсуждали это с вами. Я не позволю вам сидеть в моём отделении.

- Я буду вести себя тихо! – воскликнул Дориан. – Вообще рта не открою!

Поняв, что прямо сейчас нарушил собственное обещание, он уже тихо добавил:

- Просто я был в состоянии Леона и знаю, что он может проснуться и через пять минут снова заснуть. Я ни в коем случае не хочу пропустить этот момент, в эту минуту я должен быть рядом с ним. Прошу, позвольте мне остаться.

Врач тяжело вздохнула.

- Леон не проснётся.

У Дориана от шока расширились глаза, и он побледнел.

- Не пугайтесь, Дориан, - продолжила доктор. – Я не хотела сказать, что Леон не придёт в себя вовсе, но сегодня это едва ли случится.

- Вы дали ему снотворное? Как долго оно будет действовать?

- Мы ничего ему не давали. Дело в том, что ваш брат находится в состоянии глубокой комы.

- Глубокой комы? – растерянно переспросил Дориан, словно не понимая смысла слов доктора. – Это… как обморок?

- К сожалению, нет. Я бы объяснила вам специфику данного состояния, но мне необходимо работать, почитайте в интернете, если вам это интересно.

Договорив, доктор Иннганаморте позвала медсестру и, велев ей проводить младшего Ихтирам до выхода, удалилась. Дориан растерянно смотрел ей вслед, к нему подошла медсестра.

- Пройдёмте со мной, мистер Ихтирам-Катель.

Дориан кивнул, словно в трансе вышел из отделения, около дверей которого его ждал Леонард.

- Ты как? – спросил Норват.

- Леон в коме, - невпопад ответил Дориан.

Взгляд его растерянно метался, не находя ни точки опоры, ни покоя, меж бровями залегла морщинка глубокой, тяжкой задумчивости. Он сам не понимал, как относится к словам доктора. Пока это было просто фактом, который ещё нужно было осознать.

Глава 5

Я теряю больше, продолжая жить,

Там, где не встречу тебя.

Мир на «до» и «после» проще разделить,

Если не больно терять.

Лишь мои просветы,

И где-то твоя белизна.

J-морс, Не умирай©

Новый день. Полчаса на посещение. Всего тридцать минут для тех, кому было мало целой жизни, чтобы насладиться друг другом. Гнетущая тишина, запах чистоты и стерильности до скрежета, писк и гудение аппаратов.

Дориан сидел около постели Леона, не сводя с его лица усталого, полного жгучей тоски взгляда. Вот он, его близнец, его вторая половинка – так близко и одновременно так далеко, в темноте, в которую Дориану не было хода. Лицо Леона украшали синяки и ссадины, левую щёку по вертикали пересекал глубокий порез. Наверняка потом останется шрам, но это не страшно, его можно свести.

В голове Дориана медленно проплывали воспоминания о тёмном и страшном прошлом. В последнее время они стали его наваждением, бичом. Но теперь в памяти оживали не картины роковой ночи и вечера, предшествующего ему, как это было всегда, а кадры того, что было после.

Раз за разом Дориан вспоминал время после трагедии, сломившей его. И теперь он взглянул на те события совершенно иначе, потому что сам оказался на месте Леона – в неизвестности, ужасе, вязком одиночестве и топком болоте чувства вины.

Открыв глаза в больнице, он первым делом увидел перед собой лицо Леона, так странно было вспоминать этот момент, помня всё. И после не было такой минуты, в которую бы старший не был рядом с ним или в которую он бы не знал, что Леон прибежит по первому зову, будь он хоть надрывным криком, хоть едва различимым шёпотом.

Леон был рядом двадцать четыре часа в сутки. Он спасал его, собирал по крупицам и помогал восстать из пепла. На протяжении долгих восьми месяцев он, забыв про себя, жил во имя того, чтобы Дориан был в порядке, чтобы он мог полноценно жить. Восемь месяцев – это же почти бесконечность. А хоть раз за всё то время Леон пожаловался? Дориан такого не помнил, ни разу Леон не дал ему понять, насколько ему было чертовски сложно.

А что сделал сам Дориан, столкнувшись с тем, что должен спасти Леона? Что он делал, когда старший стремительно опускался на дно, погружаясь в смертоносную зависимость? Закрывал глаза на проблему. Просил. Закатывал скандалы. Тешил свою гордыню, пытаясь играть в героя, которым ему не быть, и в одиночку спасая брата. И Леон тоже в своё время решил справляться с бедой в одиночку, когда забрал Дориана из больницы, фактически украв его. Но у него получилось спасти его без посторонней помощи, пусть он и совершал ошибки на этом пути. А Дориан не смог. И не захотел.

Доведя ситуацию до крайности, он просто сбежал. И все причины его побега казались теперь просто нелепыми и совершенно неуважительными. Да, Леон вёл себя неадекватно, и подчас находиться с ним в одном помещении было невыносимо и попросту страшно. Но каким был сам Дориан после того, что с ним сделали? Он же вёл себя в десятки раз хуже и непонятнее. Разница была лишь в том, что он не представлял опасности для Леона и не причинял ему физической боли. Но и этой разницы, если подумать, не было. Ведь в моменты приступов Дориан тоже дрался, тоже бил, не рассчитывая силу и не думая, куда попадает. И Леон не мог знать с точностью, что младший не размозжит ему чем-нибудь череп в приступе панического забытья. Но он не думал об этом и бросался на помощь близнецу, скручивал и успокаивал, а не трусливо пятился назад. И дело было вовсе не в физическом превосходстве.

И на контрасте этих воспоминаний Дориан вспоминал собственное поведение в схожих моментах, и становилось совсем тошно. Он вёл себя как слабак и трус, при этом обвиняя во всём Леона.

Нельзя сравнивать наркотическую зависимость и последствия жестокого избиения. Но столь ли велика разница меж ними? Да, Леон сам сел на иглу, но и Дориана никто не заставлял кому-то что-то доказывать и ночевать на лавочке. А итог был одинаков – они оба были не в себе. Вот только Дориан этого не понимал и упрямо чего-то требовал от близнеца.

Невольно Дориан задумывался о том, что бы было, если бы Леон повёл себя так же, как он – сбежал через месяц, ведь, по сути, именно столько Дориан предпринимал хоть сколько-нибудь активные действия по спасению брата? Ничего бы не было, он бы не выкарабкался из своей темноты. Но Леон так не поступил, хотя чёрта с два ему было проще. И пусть в итоге он не выдержал, единственной его ошибкой было то, что он лично не отвёз младшего к родителям. Но то, что Дориан сумел выжить в одиночестве, без документов и денег проехал через полмира и обжился в чужой стране, доказывает, что, несмотря на все свои промахи, Леон добился своей цели – он заново научил Дориана жить.

А Дориан три тысячи раз мог остановить Леона, пока это ещё было просто сделать, достаточно было достать язык из задницы и позвать на помощь. Но он этого не сделал. И, став жертвой собственных решений, наслаждался своей мученической ролью, а после попросту бросил «такого плохого близнеца». Итог всего этого был прямо перед глазами – лежал на кровати в окружении режущей глаз чистоты: переломанный, дышащий через трубку, обвитый десятками проводов, будто паутиной смерти.

Склонившись ближе к Леону, Дориан негромко произнёс:

- Лео, я никогда больше тебя не брошу, как бы ни было сложно. На стену буду лезть, но буду рядом. Пришло моё время отдавать тебе долг. Теперь мой черёд ставить тебя на ноги.

Он согнулся пополам, уткнувшись лицом в постель около руки близнеца. Глаза увлажнились от слёз, но солёные капли не сорвались с ресниц, слишком много уже было выплакано.

«Ты только проснись…».

Глава 6

К Дориану приехали друзья во главе с Фишером. Открыв им дверь, он прислонился к ней, смотря на них тоскливым взглядом побитого оленёнка, от которого только у самого бесчувственного человека сердце бы не начало обливаться кровью, в последнее время другого взгляда у него не видели.

Выглядел Дориан непривычно во всём чёрном, он надел одежду Леона. И это казалось достаточно странным, но друзья понимали, что таким образом он просто пытается компенсировать отсутствие близнеца, создаёт иллюзию того, что он рядом.

- Мы тебе не помешаем? – спросил Фишер, внимательно смотря на подопечного.

Дориан отрицательно покачал головой и отошёл в сторону.

- Проходите.

- Ты как? – спросил всё тот же Рональд, когда они все зашли в квартиру.

- Не обязательно каждый раз спрашивать об этом, - ответил Дориан, обняв себя за плечи. – Пока Леон не придёт в себя, ничего не изменится.

- Мы переживаем за тебя.

- Переживайте лучше за него. Я с моста не падал и в коме не лежу.

- Но Леона мы сейчас спросить не можем ни о чём, поэтому за него мы волнуемся молча, - ответил Эван.

Дориан угрюмо посмотрел на него и, тяжело вздохнув, отвернулся, смотря куда-то в сторону, ища взглядом что-то, что даст уверенность и силу, но не находя этого. Его уверенность сейчас лежала в отделении реанимации в обвитии проводов и трубок.

- А вот ты идти на контакт в состоянии, и без поддержки мы тебя не оставим, - добавил Прежан и обнял младшего Ихтирам за плечи.

- Я ценю то, что вы рядом, но не обязательно постоянно нести вахту около меня. Я глупостей не наделаю, по крайней мере, до того момента, пока Леон не придёт в себя.

- Ты эти упаднические мысли и суицидальные настроения оставь, - ответил Эван. – Всё будет хорошо. Если Леон не умер до сих пор, то он уже не умрёт, а это, по-моему, главное.

Он говорил не очень красиво, но зато чётко, ведь и правда главное, что Леон жив, а остальное исправится и наладится со временем. Но Дориану не становилось от этого легче. Наверное, в нём вновь играл предельный эгоизм: он не желал ждать, а хотел прямо сейчас узнать, что всё будет хорошо, поговорить с братом, обнять его, развеять своё зудящее одиночество и утолить тоску по нему. Он всегда ненавидел ждать, а теперь жизнь заставляла учиться этому, потому что он не в силах был ничего изменить ни отчаянным желанием вновь заглянуть Леону в глаза, ни сбивчивыми мольбами.

- Нам тут Леонард рассказал, что ты от еды отказываешься, - снова заговорил Прежан, - так что будем тебя контролировать. Рассказывай, завтракал сегодня, обедал?

- Завтракал.

- Надеюсь, не врёшь. А то у меня же ребёнок есть, так что я с ложечки кормить умею. И тебя, если надо, накормить смогу.

Дориан приподнял уголки губ в лёгкой улыбке, не поднимая головы. Даже в том состоянии, в котором он сейчас находился, слова друга сумели немного развеять его смуту и поднять настроение. В моменты отчаяния Эван был особенно неоценим.

- Думаю, что этот навык пригодится мне, - ответил Дориан. – У Леона ведь руки сломаны…

- Это дело нехитрое. И я уверен, что кормить взрослого человека намного проще, потому что вряд ли Леон будет крутиться и капризничать, а значит, не будет риска попасть ему ложкой в глаз.

Дориан вновь едва заметно улыбнулся, поднял к лицу друга благодарный взгляд. И что бы он без них делал? И почему он не понимал, что вместе бы они точно что-то придумали и победили напасть Леона, нужно было только рассказать об этом.

- Я слабо представляю, как всё это будет, - произнёс Дориан, снова обняв себя за плечи, и отвёл взгляд в сторону. – Он же… весь переломанный и о нём нужно будет заботиться.

Он говорил так, будто это уже было настоящим, будто Леон уже пришёл в себя. Дориан не допускал такой мысли, что кома близнеца может затянуться, в голове и в сердце сидела твёрдая уверенность в том, что вот-вот он проснётся.

- Дориан, когда Леон придёт в себя, заботиться о нём будут врачи, - уточнил Рональд.

- А я буду сидеть и ничего не делать? – Дориан вскинул взгляд к лицу продюсера. – Нет, Рональд, не буду.

- Не злись, Дориан, я не хотел тебя задеть, - вздохнул Фишер и положил ладонь на плечо младшему Ихтирам. – Просто я хочу, чтобы ты понимал, что тебе не придётся справляться со всем в одиночку.

- А это было бы честно с учётом того, что именно я заварил всю эту кашу.

- Дориан, я не понимаю, тебе так необходимо наказать себя? – строго спросил Рональд. – Если да, то я обязательно организую тебе наказание, но потом. А пока соберись и не строй из себя раскаявшегося грешника. Не хватало нам ещё бояться того, что ты с собой что-нибудь сделаешь.

Жёстко. По делу. Вербальная пощёчина. Именно так и надо, чтобы привести Дориана в себя.

Младший Ихтирам передёрнул плечами от слов продюсера, но ничего не ответил и ушёл на диван, друзья последовали за ним. Помолчав какое-то время, Дориан обратился к товарищам:

- Раз уж вы здесь, могу я попросить вас погулять с Лео? Я не хочу никуда идти…

- Конечно. Я выгуляю, - ответил Леонард.

Кивнув, Дориан встал и направился за поводком, но помедлил с тем, чтобы отдать его другу. Его охватило странное и непонятное чувство, которое он не мог ни описать, ни объяснить. Это было подобно едва уловимой дрожи во всём теле, чуть сильнее она ощущалась в руках. Но странность этого ощущения была в том, что Дориан скорее не чувствовал его, а просто понимал, что оно есть. И снова внутри засела неясная, беспричинная тревога.

Дориан мотнул головой, пытаясь избавиться от непонятного наваждения и, сжав поводок в ладони, пошёл обратно к друзьям.

- Вот, - он протянул поводок Норвату. – Не иди далеко, погуляй с Лео на заднем дворе.

- Хорошо, - кивнул Леонард и, позвав Лео и надев на него поводок, вышел из квартиры.

В голове Дориана зародился низкий, плавно нарастающий гул, но он старался не обращать на него внимания, наверное, это от усталости и стресса.

- Пойду, кофе сварю, - произнёс он и встал. – Вам сделать?

- Не откажусь, - кивнул Фишер.

До кухни Дориан не дошёл, в голове даже не осталось памяти о том, как он остановился. Просто в один миг гул в ушах предельно усилился, а перед глазами вспыхнули ослепляющие фейерверки, сменившиеся непроглядной темнотой.

Очнувшись, Дориан ощутил твердь пола под собой и давящую головную боль, казалось, черепная коробка вот-вот просто расколется от неё. Во рту был металлический привкус крови, саднила прокушенная щека, а на лице чувствовалась влага розоватой от крови, вспенившейся слюны.

Перевернувшись на спину, он увидел озадаченное лицо Рональда, который стоял около него на коленях, приподнялся на локтях, пытаясь встать, но продюсер осторожно придержал его за плечо, мягко приговаривая:

- Тихо-тихо, лежи.

Слабо понимая, что происходит, Дориан полностью лёг, закашлялся от ощущения сдавленности горла и уже сам перевернулся на бок.

- Что это было? – с шоком спросил Эван, будто друг сейчас был в состоянии ответить и всё объяснить.

Он подошёл к Дориану, пытаясь заглянуть ему в лицо, но его остановил Рональд.

- Эван, не лезь, - после чего обратился уже к младшему Ихтирам. – Дориан, ты как? Ты в сознании?

- Да, в сознании. Только голова адски болит… Я…. - Дориан снова перевернулся на спину и приподнялся на локтях, утёр с лица слюну.

Язык еле ворочался, что делало речь невнятной, мысли были путанными. Сглотнув, он всё-таки договорил:

- У меня уже несколько раз бывало такое, что я падал в обморок. Не волнуйтесь.

Фишер ещё больше нахмурился от его ответа.

- Вставай, - произнёс он и помог Дориану подняться на ноги, придержал, чтобы тот не упал.

Тело плохо слушалось. Покачнувшись, Дориан вцепился в продюсера и уткнулся носом ему в плечо. Рональд покрепче обхватил его за талию и максимально чётко спросил:

- Дориан, тебя положить?

Младший Ихтирам отрицательно покачал головой, не поднимая её. Не послушав его, что было правильным решением, Рональд бросил Эвану:

- Помоги мне.

Вместе они уложили Дориана на диван, тот слабо пытался сопротивляться и бормотал что-то про то, что он нормально себя чувствует, и что не надо этого всего, но достаточно быстро затих, кажется, даже заснул.

Продремал он около сорока минут, успел вернуться Леонард, и теперь они втроём сидели около него, шёпотом обсуждая произошедшее.

Когда Дориан открыл глаза, Фишер спросил:

- Как ты себя чувствуешь?

- Уже лучше.

- Отлично, тогда пошли, нам нужно в больницу.

- К Леону? – с надеждой поинтересовался Дориан, не сопротивляясь продюсеру, который вновь помог ему встать и повёл к двери, придерживая за спину.

- К докторам. Дориан, я, конечно, не врач, но то, что с тобой случилось, очень похоже на эпилептический припадок.

- Это был просто обморок…

- Дориан, не спорь.

Доктора провели тщательнейшую дифференциальную диагностику и аппаратное исследование, по результатам которых был поставлен диагноз. Подозрения Рональда оказались верными, у Дориана стартовала эпилепсия. Сотрясение мозга не прошло бесследно.

Дориан даже пытался спорить с эскулапами, не мог поверить в то, что у него началась подобная болезнь. Но с фактами не поспоришь, и его предыдущие обмороки были ничем иным, как эпилептическими приступами, просто он этого не мог знать.

- Дориан, это не приговор, - произнёс Фишер, когда они ехали обратно. – Но ты должен не забывать принимать лекарство, это важно. Оно помогает контролировать приступы, а их лучше не допускать, потому что во время них ты можешь покалечиться.

- Я уже четыре раза падал, но ничего страшного со мной не случалось.

Рональд бросил на подопечного хмурый взгляд и поспешил вернуть его к дороге.

- Дориан, не хочу тебя пугать, но лучше это сделаю я, чем ты поймёшь это на собственном опыте. Ты можешь себе сломать что-нибудь, разбить голову или ещё что-то подобное. У моей кузины в подростковом возрасте была эпилепсия, и она однажды откусила себе кончик языка, благо, его удалось пришить обратно, но шепелявила она ещё долго.

- Вот именно, не надо меня пугать, - буркнул Дориан и, поджав под себя ноги и скрестив руки на груди, отвернулся к окну.

Остаток пути они ехали молча, Рональд решил больше не мучить подопечного нотациями, понимая, что тому сейчас и так несладко – ещё неслаще, чем было.

Глава 7

В горе и в радости, в медных трубах, в серебряных зеркалах. 

Нами помянут Иисус и Будда, Мохаммед и сам Аллах, 

Нами написаны сотни писем по тысячам адресов, 

Ведь главное здесь – позитивно мыслить и не наблюдать часов. 

Мария Олеговна, Созвездие рака©

С момента аварии прошла ровно неделя, наступило двадцать третье сентября, двадцать шестой день рождения Леона и Дориана. И самый главный подарок на этот праздник Дориану накануне сделала доктор Иннганаморте, разрешив ему впредь находиться с Леоном так долго, как ему захочется. Состояние Леона стабилизировалось, и стало понятно, что смерть проиграла в сражении за него, вот только совсем отпускать она его не желала, видимо очень уж он ей понравился, и его глубочайший сон продолжался.

Но, несмотря на щедрейший, пусть и ничего не стоивший для неё, подарок доктора Иннганаморте, Дориан имел смелость и наглость просить большего. Дориан обращался к Богу и Аллаху, пророкам и всем святым, имён которых он не знал, прося только об одном – чтобы Леон пришёл в себя. Ведь сегодня их день, они имеют право на чудеса. И с того момента, как он проснулся, Дориана не покидала стойкая уверенность в том, что чудо непременно свершится.

Привычка твердила Дориану, что нужно начинать отмечать день рождения с самого утра. Хотелось ощутить щекотку от пузырьков шампанского на языке и их лёгкость в голове, чтобы волшебство разлилось по венам. Но он понимал, что доктор Иннганаморте унюхает, даже если он выпьет один глоток спиртного, и на пушечный выстрел не подпустит его к Леону, с этим в отделении реанимации было строго. Лучше уж сразу выпить яда.

По пути в больницу Дориан дурил голову водителю такси всякой ерундой, ёрзая от нетерпения, будто выпил с десяток банок энергетиков, напевал себе под нос что-то. Его радостность и весёлость казались переборовыми и неуместными, особенно для отделения реанимации, в которое он направлялся. Но они были главным доказательством того, что человеку для счастья нужно так мало – достаточно веры в чудо.

- Привет, - произнёс Дориан, зайдя в палату близнеца, и широко-широко улыбнулся.

Сев на стул около постели Леона, он с всё той же улыбкой продолжил:

- Не знаю, чувствуешь ли ты время, но уже настал наш день рождения. Совсем большие мы уже, двадцать шесть лет… - он потупил взгляд и снова улыбнулся, после чего поднял глаза обратно к лицу старшего. – И этот день мы просто обязаны провести вдвоём. И мы и так вдвоём, но это не то, когда только один из нас бодрствует. Проснись, пожалуйста, ты и так уже заспался – неделю целую проспал. Сколько можно? Давай, не ленись, открывай глаза!

Дориан и сам понимал, что говорит полный бред, но он сейчас казался правильным и нужным. Хватит уже серьёзности, от неё уже стало вконец тошно. А сегодня ведь праздник, и он имеет право повеселиться, а потом Леон в шутку попрекнёт его в том, что он даже около его больничной постели страдал фигнёй и устраивал спектакль одного актёра.

- Так непривычно отмечать день рождения без капли спиртного, - продолжал болтать Дориан, - но если бы я выпил, меня бы к тебе не пустила заведующая отделением – доктор Иннганаморте, так что буду вспоминать детство и праздновать на трезвую голову, главное – с тобой. Кстати, когда ты придёшь в себя, я уверен, что ты оценишь доктора Иннганаморте, она очень интересная женщина. Главное, чтобы не слишком сильно ты её оценил, - Дориан усмехнулся, - а то и нельзя тебе будет особо активничать, и я к тебе никого не подпущу, я слишком соскучился по тебе.

Он закусил губу, несколько секунд обдумывая свои слова, и добавил:

- Да, Леон, самому смешно с себя! Я тебя уже начал ревновать даже в предположениях! Но разве я могу вести себя иначе? Ты же мой близнец, часть меня… - Дориан коснулся руки Леона, провёл вверх кончиками пальцев по загипсованной кисти. – Можешь потом наорать на меня за это. Но я ведь знаю, что в душе тебе это нравится, потому что это подтверждает, что у меня никого на свете нет важнее и дороже тебя.

Дориан помолчал какое-то время, а затем задал вопрос, который, по идее, должен был принадлежать Леону:

- Почему же тогда я тебя бросил, раз ты так важен для меня? – он внимательно посмотрел в лицо близнецу. – Потому что я идиот. Ты же знаешь, я контуженый на голову. И меня это ни капли не оправдывает, но, кажется, иногда у меня действительно не получается думать. Слишком часто не получается. Но я такой, что уж там, мы оба такие.

Следуя логике разговора, сейчас Леон должен был вспомнить то, как, поддавшись минутному порыву злости, вышвырнул младшего в ночь на улицу, за что потом миллиарды раз раскаивался, но уже ничего не мог изменить своим сожалением и чувством вины. И Дориан почти слышал речь близнеца в голове, смотря ему в лицо.

- Ладно, не будем о плохом, - вздохнул он, - сегодня у меня нет ни малейшего желания вспоминать прошлое и у тебя, я думаю, тоже. Тебе нужны положительные эмоции, а то ещё подумаешь, что я снова в чём-то тебя упрекаю, и не захочешь просыпаться.

Дориан улыбнулся, с любовью смотря на Леона. Так хотелось услышать от него ответ – да хоть одно слово! Хотелось заглянуть ему в глаза, взять за руку, не боясь того, что провода отойдут, и он потревожит расколотую кость. Хотелось так многого, а было так мало, но даже этим Дориан был счастлив, потому что он всей душой верил в лучшее.

- Кстати, я уже говорил про свою голову и у меня есть насчёт неё новости… - Дориан опустил взгляд и начал нервно заламывать пальцы. – Я несколько раз падал в обморок, но особо не придавал этому значения, а потом упал при Рональде и Эване. В общем… у меня началась эпилепсия. Представляешь, эпилепсия! У меня! Как-то так… Что ещё тебе рассказать?

Дориан замолк на пару мгновений, смотря на брата, а после коротко рассмеялся и сказал:

- А когда это мне нужен был повод или причина, чтобы болтать без умолку? Вот и сейчас я их искать не буду. Ты уж прости, если я задурил тебе голову, но говорят, что люди в коме всё слышат, поэтому я просто не могу молчать. Ты должен знать, что я жду, когда ты откроешь глаза. Никогда и ничего в жизни я не желал так сильно, как этого. И не надо мне никаких подарков и поздравлений, только приди в себя. И знаешь, я уверен, что ты очнёшься именно сегодня, потому что сегодня наш день, а значит, небеса на нашей стороне и они всё-все слышат и не смогут оставить меня в этот праздник в одиночестве. И ты не сможешь. Достаточно того, что из-за моей придури мы два дня рождения провели порознь. Следующие семьдесят я хочу провести, держа тебя за руку. Раскатал губу, да? Немногие ведь доживают до девяноста шести лет, но я уверен, что мы сможем. И у нас ведь в роду были долгожители, и не мало, потому у нас есть все шансы на это.

Дориан вновь помолчал какое-то время, затем со вздохом обратился к близнецу:

- Лео, мне не хватает тебя: твоего голоса, взгляда и тепла, того, что ты всегда рядом со мной. Леон, мне не хватает тебя дико. Я уже начал носить твою одежду, потому что она пахнет тобой, а если ты затянешь с пробуждением, начну называться твоим именем. Ты ведь не хочешь, чтобы у меня крыша поехала? Она у меня и так весело машет шифером на ветру. Ты не допустишь того, чтобы я сошёл с ума, я это знаю, потому что именно ты спасал меня от безумия, - Дориан согнулся пополам, положив руки на край постели, а на них голову. – И я знаю, что ты сегодня придёшь в себя, я просто уверен в этом, иначе быть не может. Ты ведь не оставишь меня в одиночестве надолго? И я этого, наверное, заслужил, но, прошу, накажи меня как угодно, но не так. Хоть выпори, пусть это и звучит смешно. Хотя, думаю, что пороть меня будет Фишер, потому что он мне уже пообещал наказание, так что вполне возможно, что скоро я не смогу без боли сидеть.

Дориан чуть прикрыл глаза и с улыбкой посмотрел на близнеца. Сейчас Леон должен был пошутить о другой причине невозможности сидеть: сексуальной, нелюбимый им. Но где же тот ответ? Леон продолжал лежать с закрытыми глазами, не шевелясь, не реагируя ни на что. Казалось, что он просто спал, если не обращать внимания на гипсы, повязки и провода, и что если его слегка потрясти, он проснётся, сонно поморщится, а после будет недовольно бурчать из-за того, что его разбудили. Они ведь оба большие сони.

Дориан накрыл ладонь близнеца своей ладонью, но тормошить его, конечно же, не решился. Тепло тела едва пробивалось через гипс, и от этого сердце и сжималось, и растекалось лужицей.

Прошёл обеденный час, минуло и время ужина, стемнело, а Дориан так и сидел около постели Леона и говорил-говорил-говорил. Хотелось спать, в последнее время Дориан не спал дольше пяти-шести часов, но он этого не чувствовал. Внутри огоньком горела вера в то, что всё не зря, и чудо вот-вот произойдёт, она придавала сил.

Но постепенно энтузиазм Дориана начал угасать. Стрелки часов неумолимо ползли к полуночной отметке, а чудо всё никак не желало случаться.

Дориан с грустью посмотрел на наручные часы и поднял взгляд к лицу близнеца, негромко говоря:

- Уже почти полночь. Через пять минут наш день рождения закончится. Лео, почему же ты опаздываешь? – последняя фраза была смешной претензией, но прозвучала невозможно горько, голос был пропитан болью. – Это же всегда было моей прерогативой. Я не хочу учиться ждать. Только не тебя. Только не так.

Голос дрогнул от слёз, которые вновь начали сдавливать горло. Дориан придвинул стул вплотную к постели Леона, продолжая:

- Обещаю, что не буду плакать, только не сегодня. В праздники ведь нельзя плакать? И говорят ведь, что то, как ты проведёшь день рождения, влияет на весь будущий год… - он опустил голову, закусил губу, шёпотом добавляя: - А я не хочу проводить его без тебя.

Дориан помолчал пару секунд, а после вскинул взгляд к лицу близнеца, в нём появилась уверенность, плещущаяся в солёной влаге.

- И я не проведу. Я буду рядом с тобой и не важно: в счастье и в радости или в больничной постели.

Он обошёл кровать и лёг на край, максимально осторожно придвинулся к Леону, насколько позволял страх потревожить его тело и аппаратуру.

- С тобой, слышишь? – снова заговорил Дориан, пристально, с болезненной уверенностью смотря на профиль брата. – Я отвоюю тебя у темноты. Просто слушай мой голос и знай, что тебе есть, к кому возвращаться.

Договорив, он вздохнул и опустил голову на краешек подушки, провёл кончиками пальцев по кисти Леона и накрыл его ладонь своей. По идее, уже давно должна была прийти доктор Иннганаморте и выдворить Дориана из отделения, потому что находиться в нём ночью никак нельзя. Но сегодня было исключение, Фишер сумел уговорить её один раз нарушить правила. Так получилось, что не жизнь, но Рената сделала близнецам два самых главных подарка, позволив им быть вместе в этот день и эту ночь.

Глава 8

- У меня такое чувство, что всё это сон, кошмар, от которого мне никак не проснуться. И самое страшное, что в нём ничего не происходит. Только бесконечное ожидание чего-то, - говорил Дориан.

Он лежал на диване, смотря в потолок. Напротив него в кресле сидел Юлий, он смог выпросить у Дупорта отпуск, чтобы тоже быть рядом с другом в это страшное и смутное время. Со стороны происходящее напоминало сеанс психоанализа, только доктор не имел ни диплома, ни сертификата. И от него вообще не требовалось ничего говорить, Дориану просто нужно было излить душу.

- Я и сам не чувствую, что живу, - продолжал младший Ихтирам. – Это будто кома на ногах и с открытыми глазами. Я не умею без него жить, просто не знаю, как это делается. И Леон вроде как рядом, просто спит, но я не могу его разбудить. Я вообще не могу ничего изменить.

- Понимаю, что это слабое утешение, но тебе остаётся только ждать, рано или поздно Леон придёт в себя.

- Ждать? – Дориан повернул голову к другу. – Сколько ждать? Уже прошли одиннадцать дней. Это худшие одиннадцать дней в моей жизни… - он поморщился и снова устремил взгляд вверх. – И мне даже жаловаться противно, потому что я не имею на это право. Это я виноват в том, что сейчас Леон в больнице.

- Дориан, не ты сидел за рулём.

- Не я. Я в это время вообще был в другом городе и даже не отвечал на его звонки, потому что у меня принципы взыграли.

Юлий опустил взгляд, какое-то время сомневаясь, но всё же спросил:

- Дориан, а что у вас с Леоном произошло? Почему ты уехал?

Дориан скривился так, будто у него разом разболелись все зубы.

- Я решил лечить его от зависимости, - ответил он. – Сам.

Юлий понимающе покивал. Он прекрасно представлял себе, чем грозит подобный кустарный метод лечения. Его даже удивило то, что это Леон, а не Дориан оказался в больнице, потому что он не понаслышке знал, что люди в состоянии ломки неспособны себя контролировать и готовы растерзать того, кто стоит на их пути к наркотику.

- Давай, скажи, что я идиот, - добавил Дориан.

- Я так не думаю.

- Но так и есть.

Младший Ихтирам помолчал пару секунд, после чего вновь повернул голову к Юлию и с горечью спросил:

- Почему же ты меня не остановил? Юлий, ты же прекрасно знал, чем всё это может закончиться! Почему ты не настоял на том, чтобы я что-то сделал? Почему не вмешался сам, не поговорил с Фишером?

С каждым новым словом речь Дориана приобретала оттенок претензии. Юлий виновато потупил взгляд и ответил:

- Я думал, что если вмешаюсь, то вы очень разозлитесь. Ты ясно дал мне понять, что не хочешь, чтобы кто-то лез в это.

- Зачем же ты меня послушал? Юлий, ты же проходил через это! Да ты должен был надавать мне оплеух за тупость и за шкирку потащить в наркологическую клинику, договариваться о лечении Леона!

Вывалив всё это на друга и немного остыв, Дориан добавил:

- Извини, Юлий. Я не должен кричать на тебя и обвинять тебя. Просто… как видно, я пытаюсь найти виноватых в случившемся, потому что не хочу признавать, что вина только на мне.

- Думаю, у тебя были причины, чтобы поступить так, как ты поступил.

- Ага. Я пытался быть идеальным братом, который покрывает зависимость Леона, и героем, который в одиночку спасёт его от этой напасти. Вот только когда я понял, что ни черта у меня не получается, я не обратился за помощью, а бросил Леона, ещё и гадостей наговорил ему. Язык бы себе за это вырвать и ноги поломать, чтобы больше не сбегал.

- Дориан, а что Леон сделал? – неожиданно серьёзно спросил Юлий.

- Ты о чём?

- О том, из-за чего ты уехал от него, сомневаюсь, что ты сделал это просто так.

Дориан мимолётно поморщился и отвернулся к потолку.

- Ничего он не сделал.

- Дориан, я понимаю, что ты не хочешь об этом говорить, но тебе будет легче, если ты это сделаешь. И я не осужу Леона, потому что я был на его месте.

Дориан какое-то время молчал, а после спросил:

- А что ты делал, когда лишился возможности принимать?

Юлий пожал плечами, смотря вниз и в сторону, вспоминая те обрывчатые и жуткие картины.

- Я старался побольше спать, но вообще не мог заснуть. Постоянно пытался найти себе место, лечь, потому что всё тело невыносимо болело, но от этого становилось ещё хуже… Если честно, я не особо помню то время, я постоянно был где-то между реальностью и сном, а может, бредом. У меня были галлюцинации, мне виделась бабушка, которая якобы была моей, и не то чёрные слизни, не то змеи, ползающие по стенам. Я пытался утопиться в ванной, но потом у меня в голове что-то щёлкнуло и я начал пить-пить эту воду, пока меня не вырвало. Так сутки или двое я и пролежал в холодной воде и собственной рвоте, я просто не мог встать, не знаю, почему. И я пытался с разбега выброситься в окно, но влетел в стену и разбил себе голову…

- Это просто ужасно… - произнёс Дориан, рассказ друга поверг его в шок. – Неужели и Леон испытывал то же самое?

- Ломка от каждого наркотика имеет свою специфику. Но легко ему точно не было.

- И долго у тебя это продолжалось?

- Отдельные симптомы ломки у меня держались около девяти месяцев. Но сколько длилась острая фаза, я не помню, тогда у меня совершенно смазалось чувство времени.

Дориан покивал в ответ, не зная, что и сказать. Ему трудно было представить, что человек – не какой-то абстрактный, а вот этот, сидящий рядом и зовущийся другом – может так долго справляться с подобным ужасом в одиночку и в итоге победить, вернуться к нормальной жизни. И хотелось сдохнуть от понимания того, что обрёк на то же самое Леона, хотя сам Бог задумал так, чтобы они никогда не были в одиночестве, чтобы у них всегда была поддержка в лице друг друга.

С минуту Дориан молчал, переваривая услышанное и просто думая о своём, а после резко распахнул глаза и, сев, с ужасом спросил:

- Получается, когда Леон придёт в себя, у него продолжится ломка?

- У него не такой большой стаж зависимости, как был у меня, поэтому процесс очищения должен пройти быстрее, но пары недель для этого едва ли будет достаточно. И многое в этом плане зависит от индивидуальных особенностей человека. Но как это будет на деле, покажет только время.

Глава 9

Небо волнами, прямо под нами,

Можно руками луну.

Мокрые звёзды, с пальцев как слёзы,

В чёрном бездонном тонуть.

SOS по антенне тоненькой вене

Ты чистотою лови.

Просто дотронься, пены не бойся,

Рядом со мною плыви.

Юля Савичева, Корабли©

Двадцать дней после катастрофы. Жизнь Дориана превратилась в бесконечный день сурка. Каждый новый день проходил по одному и тому же алгоритму: проснуться пораньше, принять душ, затолкать в себя завтрак, потому что есть не хотелось на постоянной основе, но он обещал друзьям, что не будет голодать. К девяти часам утра приехать в больницу, весь день провести около постели Леона и после десяти вечера поехать домой, много-много курить, смотреть мимо телевизора, мучиться вязким одиночеством, которое настолько пропитало воздух квартиры, что он начал душить.

Один раз Дориан даже остался на ночь в больнице, чтобы не возвращаться в дом, который из-за своей пустоты стал кошмаром. Он заночевал на скамье в коридоре отделения общей терапии, и пожилая врач, обнаружившая его посреди ночи, приняла его за бездомного. Фишер потом отчитал его за такую вольность и впредь или лично, или посредством телохранителей группы контролировал, чтобы Дориан доезжал до дома. Собственные охранники превратились для него в конвоиров, с которыми было бесполезно пытаться договориться, потому что они исполняли приказ и тоже хотели как лучше. История повторялась.

Четыре дня тому назад, посоветовавшись с докторами и получив их одобрение, Фишер договорился о переправке Леона в загородную частную клинику. Это была та самая клиника, где когда-то Дориан проходил лечение, и Леоном тоже занимался лично её главврач.

Когда Дориан в первый раз увидел такого знакомого доктора Вальтера, его губы тронула горькая, будто полынь, улыбка. Та же клиника. Тот же лечащий врач. Та же фамилия в истории болезни, только имя рядом с ней теперь было другое. А Дориан бы с радостью вписал в неё себя. Он бы отдал всё на свете за то, чтобы поменяться с Леоном местами, лежать в больничной постели, а старший чтобы сидел рядом с ним. И пусть бы ему пришлось ещё десяток раз пройти через жестокое избиение и издевательства, те боль и ужас были ничем по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас.

Дориан сидел в кабинете доктора Вальтера, слушая его разговор с Фишером и ничего толком не понимая. О себе давали знать незнание медицинских терминов и усталость.

- После ряда проведенных исследований мы пришли к выводу о том, что целесообразно провести для Леона детоксикацию организма от остатков наркотических веществ.

- Это не навредит ему? – задал резонный вопрос Рональд.

- Риски, конечно, есть, но они меньше, чем положительные последствия.

- Вы не думаете, что правильнее будет проводить мероприятия по избавлению от зависимости, когда Леон придёт в себя?

- Я думаю, что в некотором смысле его кома вполне может быть реакцией организма на прекращение употребления наркотического вещества, такие случаи известны науке. И если это так, то когда его организм очистится от его остатков, что исключит физическую зависимость, вполне вероятно, он скорее придёт в себя. К тому же это исключит ухудшение общего состояния Леона, когда он очнётся, потому что физическая ломка разрушительна и для тела, и для психики из-за тех ощущений, которые она вызывает.

Рональд понимающе покивал и спросил:

- Вы говорили про риски, в чём они заключаются?

- Прежде всего, процедура детоксикации опасна для почек, потому что человеку вводятся большие объёмы жидкости, что даёт сверхнагрузку на них. Но чтобы уменьшить нагрузку, мы будем проводить очищение при подключении к аппарату гемодиализа. Также детоксикация включает в себя аппаратное очищение крови, но оно рискованно лишь для тех, кто имеет проблемы с сердечно-сосудистой системой, а их Леон не успел приобрести.

- А мог? – спросил Дориан.

- Да. Метамфетаминовая зависимость приводит к проблемам с сердцем и сосудами, потому что вызывает их сужение. Но у Леона ничего подобного не наблюдается, только если в самой зачаточной форме, которую можно не принимать во внимания, потому что она может считаться вариантом нормы. Знаете, Леону очень повезло в том, что у него нет типичного для всех зависимых истощения. Его масса тела находится в норме, благодаря чему во много раз снизилось и разрушительное воздействие наркотика на мышцы, что очень хорошо, потому что у него множественные переломы, и без прочного мышечного каркаса срастание костей проходило бы в разы сложнее.

Дориан опустил взгляд, обдумывая слова доктора, которые рождали множество вопросов.

- А как так получилось, что у него нет истощения, если оно есть у всех? – спросил он. – На него как-то иначе действовал наркотик?

- К снижению массы тела и последующему истощению приводит не само наркотическое вещество, а то, что оно выключает чувство голода. Это особенно характерно для стимуляторов, к которым и относятся кокаин и метамфетамин. Не знаю, чем руководствовался Леон, но полагаю, что он продолжал питаться, как и обычно, что позволило ему остаться в прежней форме.

Дориан вновь опустил глаза. Ему стало безумно интересно, почему же Леон противился действию наркотика и ел, пусть и не хотел. И ему вспомнилось, как он сам, когда принимал кокаин вместе с близнецом, вообще не испытывал чувства голода, но тот всякий раз напоминал ему о том, что нужно поесть и вёл на кухню или приносил еду в спальню. Так забавно, даже в этой противоречивой ситуации – не думая о том, что Дориан может тоже подсесть на дурь, Леон умудрялся заботиться о том, чтобы он не запустил себя. Смешно, мило и одновременно невыносимо грустно.

- А если вы проведёте детоксикацию, то когда Леон очнётся, у него уже не будет зависимости? – с надеждой спросил Дориан.

- Если мы проведём полный курс очищения, то у него не будет физической зависимости и соответственно ломки. Но с психологической зависимостью мы не можем работать, пока он в коме, вы сами должны это понимать. И это не наш профиль, но я порекомендую вам клинику реабилитации.

- Если вы говорите, что детоксикация положительно повлияет на состояние Леона и рисков для его здоровья не несёт, мы не будем противиться её проведению, - произнёс Рональд.

- Это правильное решение с вашей стороны, - кивнул доктор Вальтер и перевёл взгляд на Дориана, обращаясь уже к нему: - Но поскольку Леон находится в коме, мы не можем проводить с ним никаких процедур, прямо не относящихся к спасению его жизни. Вы должны дать письменное разрешение на проведение детоксикации.

Дориан подумал пару секунд, затем кивнул.

- Хорошо, я всё подпишу. Но сначала вы расскажете мне обо всём, что собираетесь делать с Леоном, и желательно так, чтобы я понял.

- Я постараюсь, - кивнул врач.

Послышался стук в дверь, и в кабинет зашла встревоженная медсестра.

- Мистер Вальтер, - проговорила она, - я только что была у пациента Ихтирам-Катель. У него появилась реакция на свет, и пульс ускорился до семидесяти шести ударов в минуту.

Доктор Вальтер нахмурился, переведя взгляд на подчинённую. Её слова вполне могли означать, что Леон начал приходить в себя. Это понял и Дориан. Вскочив с дивана, он пулей понёсся к близнецу, едва не снеся на своём пути медсестру, которая еле успела отскочить в сторону.

- Дориан, стойте! – крикнул ему вслед доктор Вальтер, но Дориан его не слышал.

Зайдя в палату Леона, доктор обнаружил Дориана около его постели. Он, как та чума или пёстрая смерть, стоял, склонившись над близнецом, даже не моргая, вглядываясь в его лицо.

- Покиньте палату, - директивно произнёс врач.

- Нет.

- У Леона начались улучшения, возможно, он придёт в себя и этот процесс нужно контролировать. Вы будете мешать.

У Дориана дрогнули губы. Конечно же, он ни в коем случае не хотел мешать докторам приводить Леона в чувства, но и уходить он не хотел, только не сейчас, когда близнец готов был открыть глаза, он должен был быть рядом с ним в этот миг.

- Дориан, выйди, - строго произнёс из-за порога Фишер, приходя на помощь доктору.

Напоследок бросив на близнеца взгляд, Дориан опустил голову и выполнил требование. Как только палату покинули посторонние, в неё сбежался медицинский персонал, и дверь закрылась, скрывая от глаз то, что происходило в ней.

Доктора делали всё возможное и невозможное, помогая Леону очнуться, но старания их прошли впустую. Через три часа его зрачки вновь перестали реагировать на свет, давая понять, что ворота сонного царства, пленником которого он был, по-прежнему были закрыты. Только лишь сердце его продолжало биться чуть чаще по сравнению с тем, как было, давая призрачную надежду.

Окончательно убедившись в том, что сейчас Леон не придёт в себя, доктор Вальтер позволил Дориану зайти к нему.

Зайдя к близнецу, Дориан сел около его постели, с болью и невозможной тоской смотря на него. Ему сообщили о том, что чуда не произошло.

- Зачем же ты так? – прошептал младший. – Дал мне надежду и обманул… Ты же почти пришёл в себя, что же случилось потом? Я же знаю, ты сильный, ты сможешь. Прошу тебя, только открой глаза…

Необъяснимо, будто отвечая на слова близнеца, пульс Леона резко убыстрился. Всего три скорых удара – словно сигнал SOS или закодированное сообщение на непонятном языке, а после сердцебиение его вновь стало мерным и медленным.

- Я слышу тебя, - произнёс Дориан, улыбнувшись, хотя в его увлажнившихся глазах было столько боли, что впору было просить об эвтаназии. – И ты меня тоже слышишь, я знаю, просто ответить не можешь. Но это только пока, это пройдёт. А до тех пор, пока ты не проснёшься, слушай меня и знай, что я жду тебя. Всегда. Каждую секунду.

Младший замолчал на какое-то время, смотря вниз и покусывая в задумчивости губу – слишком много всего было в голове и ещё больше на сердце. Подняв взгляд к лицу брата, он снова заговорил:

- Леон, ещё в мае после одной нашей ссоры я написал кусочек песни. Это мог бы получиться настоящий хит, но я удалил текст, мне не хотелось ни с кем им делиться, потому что он казался мне слишком личным и обнажающим эмоции. Тогда я постоянно ждал тебя, и мне казалось, что ты совсем меня не понимаешь, что ты больше не нуждаешься во мне. Именно эти мысли и чувства я вложил в ту песню, почему-то я её до сих пор отлично помню. Но после всего, что произошло и до сих пор происходит, я увидел в ней совершенно другой смысл. «Я просто жду тебя» - так она называется. И можно, я тебе её спою?

Подождав немного, Дориан облизнул губы и запел, не сводя взгляда с лица близнеца, посвящая песню ему, как на самом деле было почти всегда:

Я говорю с тобой, но ты не отвечаешь;

И время обращается стеклом и падает к ногам.

Осколки ранят в кровь, но мне почти не больно…

Я просто жду тебя

Услышу всё: и крик, и шёпот, запертый внутри,

Мы были рядом и на свету, и в темноте.

Но кто-то сверху рвёт меж нами нити;

И если ты проснуться вдруг не сможешь,

Уйду во мрак к тебе.

Глава 10

Двадцать седьмой день после аварии. На протяжении пяти дней Дориану не позволяли навещать Леона, потому что с ним проводили интенсивную детоксикацию, многие процедуры которой требовали полной стерильности, что исключало нахождение в палате посторонних, и пристального контроля врачей, которым младший Ихтирам мог помешать, не вовремя попавшись под руку.

Эти бесконечные сто двадцать часов Дориан смог пережить только благодаря друзьям, которые не оставили его одного. Эван в своей обычной манере пытался разряжать атмосферу шутками и приносил пиво, чтобы Дориан хоть чуть-чуть расслабился. Леонард поддерживал одним своим спокойным видом, хоть внутри он тоже бесконечно переживал за Леона, и говорил умные и мудрые вещи. А Юлий просто был рядом, и в его обществе как-то особенно нуждался младший Ихтирам.

Выпив в один вечер больше обычного, Дориан начал с каким-то отчаянным рвением льнуть к Юлию. Он словил себя на том, что делает что-то не то, когда сидел на подлокотнике кресла друга, рассказывая ему что-то и болезненно пристально смотря ему в глаза. Именно это помогло опомниться, потому что, пусть разрез и цвет глаз у Юлия были такими же, как и у них с Леоном, но у него был совершенно другой взгляд. Юлий не был Леоном, и с этим нужно было смириться, пусть Дориан бессознательно искал в нём близнеца, которого ему так не хватало, он даже готов был в это поверить. Когда сходишь с ума от тоски, не думаешь.

Эван и Леонард с пониманием относились к тому, что Дориан выделял Юлия, именно с ним искал общения, пытался подсесть ближе и так далее – делал всё то, что привык делать с Леоном.

И в эти дни Дориан начал очень много писать, он изливал в тексты песен всё то, что было на душе, и то, что хотел сказать брату, но не мог. Тексты получались трагичными и надрывными или же совсем тихими, преисполненными теми чувствами, о которых не кричат.

Я буду петь для тебя;

Слушай мой голос, он станет твоим маяком.

Я смерть отгоню; чувствуй, вот моя рука,

Держи её, и мы ещё поживём

Этот текст стал своеобразным гимном для Дориана. Он приходил к Леону и пел: негромко, без подготовки, только для него, потому что он никогда не осудит. И это спасало в те моменты, когда слова заканчивались или застревали в горле, потому что невыносимо больно говорить почти месяц и не слышать ответа.

- Оказалось, даже у меня могут закончиться темы для разговора, - с грустью произнёс Дориан. – Но я всё равно не буду молчать, потому что я верю, что ты меня слышишь.

Иногда Дориан начинал чувствовать, что теряет надежду, и что ничего не изменится – слишком много времени прошло. Состояние Леона было нестабильным. С нерегулярной периодичностью случался прогресс, и казалось, что вот-вот он придёт в себя. Но всякий раз все показатели возвращались к исходным: зрачок расплывался чёрной бездной, не реагируя на свет, а пульс и давление падали. Каждый раз, когда это происходило, доктора стояли на ушах, они опасались того, что третья степень комы Леона перейдёт в четвёртую, терминальную, и начнётся отмирание мозга, а если это случится, не поможет уже даже чудо.

В такие моменты Дориан сидел на полу около палаты близнеца и молился, сжимая в ладони его кольцо-амулет, которое забрал ещё в то время, когда старший лежал в муниципальной больнице.

Это заставляло всякий раз сходить с ума и переживать маленькую смерть. Дориан даже представить себе не мог, что с ним будет, если к нему выйдет врач и со скорбным видом сообщит: «Произошла смерть мозга». Ничего не будет, в этот момент он тоже умрёт, даже если тело продолжит жить.

Но ничего подобного не происходило. Состояние Леона не становилось хуже и не переходило критическую черту, из-за которой невозможно вернуться, даже улучшалось по крупицам, пусть они и были незначительны. Так, сегодня сердце у него билось всего на двадцать пунктов ниже нормы.

Дориан сидел около постели близнеца, разглядывая его из-под чуть опущенных ресниц. В последнее время, когда он был с Леоном, его не покидали ассоциации с известной детской сказкой – «Спящая красавица». Вот же он, спящий красавиц, спящий принц, если позволите, который почему-то не может проснуться, и его ожившее отражение, тенью сидящее около него.

Вот и готова сказка на иной лад. Но где же искать ту принцессу, поцелуй любви которой станет волшебным лекарством от темноты? В какое тридевятое царство скакать за ней, и существует ли она вообще? Пока единственная «принцесса», которую Леон любил, принесла лишь смуту и чуму.

Дориан опустил взгляд, остановившись им на губах близнеца. Внутри зародилось несмелое и абсурдное желание самому поцеловать его, ведь никто и никогда не сможет полюбить Леона так же сильно, как он. А именно в ней, в любви, во всех сказках и скрывалась сила волшебства.

Дориан медленно пересел на край кровати.

«Хуже всё равно не будет», - подумал он и, склонившись к лицу близнеца, прикоснулся губами к его губам, прикрывая глаза, замирая так на пару мгновений.

Но вдруг через всё тело словно пропустили небольшой разряд тока, руки слегка вздрогнули. Дориан выпрямился, не то в ужасе, не то в шоке смотря на брата. Теперь он знал, чем были подобные ощущения, на которые раньше бы он не обратил внимания, они являлись одним из предвестников припадка.

«Только не сейчас», - подумал Дориан.

Его охватила полнейшая растерянность, смешивающаяся с тревогой и паникой, которые рождали рвущиеся на свободу электрические разряды в мозгу. Дориан понимал, что оставаться рядом с Леоном опасно. Но мысль о том, чтобы уйти от него рождала ещё большую панику. Он ужасно боялся того, что если упадёт на глазах врачей, то его самого запрут в больничной палате и не позволят навещать близнеца.

Времени было мало, в любой момент могло произойти короткое замыкание. Выхватив из сумки флакончик с таблетками, Дориан трясущимися руками закинул одну в рот, с трудом, всухую проглотил. Отойдя в конец палаты, он сел на пол и, прислонившись спиной к стене, закрыл глаза, стараясь дышать глубоко и мерно и прося собственный мозг сдержать этот импульс.

Глава 11

Мне трудно поверить, что всё это время я ничего не видел:

Я был в темноте, а ты был рядом со мной.

Кажется, я спал тысячу лет.

Мне нужно открыть глаза, чтобы увидеть всё.

У меня нет мыслей, нет голоса, нет души,

Не дай мне умереть здесь,

Ведь должно быть что-то ещё…

Верни меня к жизни.

Evanescence, Bring me to life©

Не помог ни поцелуй так себе принцессы, ни ухищрения матёрых, лучших в своём деле врачей, спящий принц продолжал оставаться пленником собственного царства. Шёл тридцать второй день комы Леона. Вторая половина октября, с деревьев уже облетели листья и гнили в лужах, постоянно лили дожди, и за окном почти всегда было сумеречно; в редкий день небеса светлели, и из-за облаков выглядывало умытое щедрыми дождями солнце. Дориан не замечал всех этих капризов погоды, не заметил, что наступил уже второй месяц осени, и столбик термометра медленно полз к нулевой отметке.

- Я уже не знаю, что тебе рассказывать, - с тоской произнёс Дориан и положил руки на край постели близнеца, а на них голову.

Он обернулся к экрану аппарата фиксации жизнедеятельности. Табло гласило, что сердце Леона билось со скоростью шестидесяти трёх ударов в минуту, это же нормальный пульс, и руки его были такими тёплыми, будто он всего лишь на полчасика прилёг вздремнуть, а не был не в силах проснуться уже больше месяца.

Вздохнув, Дориан снова опустил голову на руки и заговорил:

- Кажется, я исчерпал себя. Кто бы мог подумать, да? И я уверен, что ты будешь долго смеяться с того, что всё-таки наступил такой момент, когда у меня закончились силы для болтовни, нужно лишь дождаться этого… Но всё равно ведь я не могу молчать? Не должен?

Он помолчал пару секунд, внимательно смотря на старшего, а после продолжил, самостоятельно отвечая на свой вопрос:

- Не должен. А значит, я буду говорить, нужно только придумать тему и оттолкнуться от чего-нибудь… Знаешь, Лео, я только сегодня понял, что уже наступил октябрь. Погода, признаться, ни к чёрту. Постоянно идёт дождь и вот сейчас он снова начинается.

Дориан недолго посмотрел в окно, на водных змеек, стекающих по стеклу на фоне грязно-свинцового неба, и снова повернулся к близнецу.

- Эван и Леонард тоже каждый день приезжают в больницу, узнают, как ты, но в палату не заходят, потому что по требованиям безопасности в ней может находиться только один посетитель, а они правильно понимают, что я даже на минуту не уступлю им своё место.

Дориан вновь взглянул на монитор, теперь на нём отражалось, что пульс Леона был равен шестидесяти девяти ударам в минуту.

- Лео, почему же ты не можешь подать мне знак, что я должен сделать, чтобы ты пришёл в себя? Я бы из кожи вон вылез, но сделал это. Но ты молчишь… Знаешь, только тогда, когда ты… заснул, я понял в полной мере, что значит – одиночество сводит с ума. Мы же всегда были вместе, с самого начала, с того момента, когда перестали быть одним… человеком, организмом? Я не знаю, как это правильно сказать, но я думаю, что ты меня понимаешь. Ты ведь сам когда-то говорил мне: я – это ты, ты – это я, мы одно целое. И сейчас мы тоже вроде как рядом, я могу взять тебя за руку, но это не то, этого чертовски мало. Твои глаза закрыты и поэтому и в моём мире тоже темно.

Дориан покачал головой, подтверждая то, насколько невыносимо ему было без близнеца. Ни в одном языке мира не было достаточно слов, чтобы описать то, что он чувствовал.

Он молчал несколько минут, а затем опустил глаза и несмело произнёс:

- Я вспомнил, что есть кое-что, что мы с тобой не обсудили. Просто не успели. И я не уверен, что у меня хватит духа рассказать тебе об этом, когда ты будешь смотреть мне в глаза, но я хочу быть честным с тобой, пусть мне и страшно, и стыдно.

Дориан тяжело вздохнул, собираясь с мыслями, и продолжил:

- Надеюсь, ты не возненавидишь меня за это, потому что я ведь знаю, как ты относишься к этому, но я сделал это, а значит, должен иметь смелость, чтобы признаться.

Младший Ихтирам вновь замолчал. Тяжело было признаваться в том, что так задевает самого родного человека, пусть даже сейчас он и не мог показать об этом вида.

- Начну, пожалуй, так – у меня для тебя новость, которая тебя точно порадует. Я убедился в том, что я точно не гей. Не знаю, что у меня с ориентацией, может быть, она у меня вообще никакая, но точно не нетрадиционная. Можно выдохнуть, да? Весь мир оказался неправ и ему придётся обломаться. Вот только… тебе точно не понравится то, каким способом я выяснил то, что мужчины меня не привлекают, потому что… я понял это опытным путём. Помнишь тот вечер, когда я угрожал застрелиться, если ты не завяжешь с дурью? – Дориан украдкой поднял взгляд к лицу старшего. – В тот вечер, уйдя из дома, я просто кипел от злости на тебя, мне… хотелось сделать что-то назло тебе, что-то такое, что точно ранит тебя. И… я достаточно легко придумал, как мне отомстить. Сейчас говорю это и самому смешно и жутко с себя, но на тот момент я был обижен, в моей крови была огромная доза метамфетамина, которую я отнял у тебя, и мне казалось, что я всё делаю правильно. Леон… я поехал в гей-клуб. Снял там первого попавшегося парня и отсосал ему в туалете.

Дориан замолк, опустил глаза к рукам близнеца и в удивлении распахнул их. Пальцы Леона подрагивали, будто пытались начать двигаться после долгого оцепенения, особенно заметно это было на тех пальцах, которые не были закованы в гипс.

Не сводя взгляда с рук брата, совсем не моргая, младший продолжил свою исповедь:

- А потом мне встретился Рабан Адлер, и я уехал с ним. Мы переспали. Мне казалось, что если я буду вести себя так, сделаю то, чего никогда бы прежде не сделал, мне станет легче, но на утро мне стало противно от самого себя, от одной мысли о том, что я провёл с ним ночь, а вдобавок он потребовал продолжения. И смех и горечь всей этой ситуации в том, что ему я отказал, но потом, сбежав от тебя в Берлин, продолжил свои попытки стать геем.

Движения пальцев стали ярче, отчётливее, слегка двинулась и вся левая рука, дрогнули губы. Это было необъяснимо, но даже в коме Леон не смог проигнорировать рассказ близнеца о его гомосексуальных похождениях, слишком эта тема была для него острой.

Дориан совсем перестал дышать от радостного шока. Леон отреагировал на его слова, не смог не сделать этого. В груди бушевали пламя и искры предвкушения долгожданного чуда и страх того, что оно всё же не свершится.

Дориан ухватился за ту единственную нить, которая у него была, и, не придумав ничего лучше, в красках и самых пошлых подробностях начал описывать то, что делал с немногочисленными любовниками, едва ли в лицах не показывал.

Щёки пылали от таких откровений, но Дориан истово, будто в последний раз, надеялся на то, что именно эта похабщина по нелепой иронии сможет разбудить Леона.

- …и только дома я обнаружил, что у меня на парике была сперма!

Аппарат продолжал отображать повысившуюся активность тела. Леон пошевелил губами, будто хотел облизнуть их или что-то сказать, ресницы его вздрогнули, и ещё раз.

- Открой глаза, - прошептал Дориан, затаив дыхание, не сводя взгляда с лица близнеца. И он открыл.

Радостный визг Дориана, верно, слышала вся больница. Он кинулся обнимать Леона и, вспомнив, что может повредить ему что-то, отпрыгнул от него, словно ошпаренный.

- Леон, Лео, ты пришёл в себя! – сбивчиво тараторил младший.- Господи, как долго я этого ждал! Как ты себя чувствуешь? Лео?

Он говорил с неимоверной скоростью, едва не скача вокруг постели близнеца, кидался то к нему, то от него. Только через три минуты Дориан заметил, что старший совсем не отвечает ему.

- Лео, ты себя плохо чувствуешь? – нахмурившись, тревожно обратился он к брату, коснулся его плеча. – Ты меня слышишь?

Леон уже не был подключён к аппарату искусственного дыхания, и никакая трубка не мешала ему говорить. Но он не отвечал и даже мимолётным микродвижением мышц лица не реагировал на слова близнеца.

- Леон? – в голосе Дориана появлялось всё больше волнения, он вновь тронул старшего за плечо. – Леон, тебе плохо? Больно? Ты не можешь говорить?

Леон продолжал молчать, ничего не выражающим, мутным взглядом смотря мимо близнеца, а после вновь прикрыл глаза.

- Нет! – отчаянно крикнул Дориан. – Не засыпай!

Он схватил Леона за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза, но тот его будто не видел; веки стремились сомкнуться.

- Не закрывай глаза! Не засыпай снова! Держись, Лео, прошу тебя, борись! Не спи! Ты нужен мне здесь! Лео!

Дориан перешёл с крика на сбитый шёпот, гладя близнеца по щеке:

- Прошу тебя, не засыпай, это рискованно… Держи глаза открытыми…

Дрожащей от эмоций рукой он нажал на кнопку вызова, сообщил о том, что Леон пришёл в себя. И как только команда врачей во главе с доктором Вальтером прибежала в палату, Дориана выгнали в коридор.

Дориана пытались отправить домой и врачи, и приехавший Фишер, но он не слушал никого. Леону потребовалось больше суток на то, чтобы его мозг начал нормально функционировать и сознание окончательно вернулось к нему. И всё это время Дориан оставался в клинике: не спал, не ел, не пил, не присел ни на минуту, даже не курил, боясь что-то пропустить, хоть очень хотелось от нервов, рыбкой на сковородке прыгал около дверей отделения, потому что от палаты его отогнали, чтобы не мешал медперсоналу.

Когда к нему вышел доктор Вальтер и сообщил, что он может зайти к Леону, Дориан опрометью бросился в палату к близнецу, не слыша больше ни единого слова мужчины. Сердце билось с опасной скоростью, а после, когда он остановился на пороге палаты, замерло в груди. Там, на кровати лежал Леон. С открытыми глазами. Лежал и вопросительно смотрел на него.

Губы Дориана растянулись в глупой и самой счастливой улыбке. В груди искрило от тысяч и тысяч слов, которые он хотел сказать близнецу. Но Леон его опередил.

- Ты тоже мой доктор? – спросил он.

Дориан в неподдельном удивлении поднял брови, под рёбрами засело сосущее ощущение дурного предчувствия, но до мозга оно ещё не доходило.

- Леон, ты прикалываешься? Я твой брат!

- Брат, значит… - задумчиво проговорил старший. – И ты здесь работаешь врачом?

- Каким врачом?! Я певец! В смысле, солист в нашей с тобой группе.

- Так я тоже музыкант?

Дориан открыл рот и снова закрыл, слова внезапно застряли на подступах к горлу; сознание отчаянно сопротивлялось тому, что становилось всё более очевидно.

- Леон, прошу тебя, скажи, что ты шутишь, - с мольбой произнёс младший. – Ты же помнишь меня?

Леон повернул голову чуть вбок, окинул его изучающим, усталым взглядом.

- Не помню. Но, наверное, должен.

- Ты же просто шутишь, да? Пугаешь меня?

- Ты странный…

Леон попытался лечь удобнее и поморщился от боли в затёкших мышцах и не до конца сросшихся костях.

- Тебе больно? – мгновенно переключившись, участливо спросил Дориан, подошёл к постели старшего.

- Очень неприятно, - Леон вновь поморщился. – Можешь поправить подушку, повыше поднять?

Покивав, Дориан исполнил просьбу, снова посмотрел на близнеца. Почувствовав его пристальный взгляд, старший скосил к нему глаза. Дориану так хотелось что-то сказать, как-то поддержать, но слова сплелись в плотный ком и отказывались покидать грудь. И снова Леон сам обратился к нему.

- Как тебя зовут?

Дориана этот такой простой вопрос привёл в полную растерянность. Потому что он ставил точку в его жалких попытках отрицать реальность. Леон никогда не был великим актёром, такое искреннее незнание невозможно сыграть, тем более с тем, кто знает тебя наизусть, и нельзя подделать взгляд, глаза, как известно, не врут.

- Дориан, - ответил младший, потупив взгляд.

Леон едва заметно кивнул и прикрыл глаза. Помолчав немного, Дориан снова заговорил, голос его дрожал.

- Лео, я уверен, что совсем скоро ты всё вспомнишь. Это всё не беда, переживём.

Было похоже на то, что он пытался убедить в том, что всё будет хорошо, в первую очередь себя, потому что складывалось такое ощущение, что Леону было вообще всё равно: он не ответил и не кивнул, даже глаза не открыл.

- Леон, ты можешь не слушать меня и не верить мне, но так и будет. Я буду рядом с тобой и помогу тебе во всём.

«Это моя роковая карма».

И снова в ответ не прозвучало ни единого слова. Леон продолжал лежать с закрытыми глазами, дыхание его было тихим и размеренным.

- Леон? – Дориан едва ощутимо коснулся плеча близнеца. – Ты спишь?

Молчание стало утвердительным ответом. Младший закусил губу и, прошептав:

- Хорошо, спи, - вышел из палаты. Около неё его ждал доктор Вальтер.

- Дориан, вы так быстро убежали от меня, что я не успел вам кое-что рассказать, - серьёзно произнёс мужчина.

- Я уже знаю всё, - Дориан прислонился к стене и съехал по ней вниз, садясь на корточки, в бессилии заламывая руки. – У Леона амнезия.

- Да. Но поверьте мне, это самые незначительные последствия в его случае.

К ним подошёл и Фишер. Дориан не запомнил, как продюсер уговорил его поехать домой и вызвал Самюэля, чтобы тот забрал его. И он же позвонил Эвану и Леонарду и попросил, чтобы кто-нибудь из них приехал к младшему Ихтирам домой и побыл с ним.

Эван перехватил Дориана на крыльце, он пытался что-то говорить, спрашивать, но Дориан молчал, будто вовсе не слышал его. Поднявшись в квартиру, Дориан налил себе полный стакан коньяка и залпом выпил его. Это было очень опрометчивым поступком с учётом того, что ел в последний раз он утром вчерашнего дня.

- Дориан, мне позвонил Рональд и сказал, чтобы я ехал к тебе, - произнёс Эван, когда Дориан поставил стакан на полку. – Может быть, расскажешь уже, что случилось? Меня твоё молчание пугает.

- Леон пришёл в себя, - ответил Дориан, продолжая стоять спиной к другу и стеклянным взглядом смотря в стену.

- Так это же здорово! Вот видишь, я же говорил, что всё будет хорошо! Чего же у тебя тогда вид такой, будто ты смерти в глаза заглянул?

Дориан шумно втянул воздух, прикусил губу. Да, в самом деле, всё было хорошо, Леон был жив, он очнулся, и это главное. Но Дориан не мог нормально радоваться этому, он чувствовал себя так, будто наконец-то получил в руки самый долгожданный подарок, а в коробке оказалось что-то не то. Самое страшное «не то» - близнец смотрел на него, как на совершенно чужого человека.

- Да, здорово, - негромко ответил Дориан, опустив глаза.

- А мина почему такая кислая? Рассказывай уже всё. Или мне из тебя надо по слову клешнями вытягивать?

Дориан опустил голову ещё сильнее, отчего позвонки на шее пиками проступили под кожей, как-то весь сжался.

- Леон меня не помнит. У него… амнезия.

Эван также опустил голову и закусил губу. И его тоже омрачило известие о беспамятстве Леона, но он понимал, что должен не показывать об этом вида. Потому что Дориан мог быть невероятно сильным в чём угодно, в любых самых сложных обстоятельствах, но только не в том, что касалось старшего. А значит, ему нужны были поддержка и уверенность от тех, кто был рядом.

- Это, конечно, печальная новость, но не самая старшая, - произнёс Эван и похлопал друга по плечу. – Ты же смог вернуться к нормальной жизни, а значит, и Леон сможет. Ты только не раскисай, мы с вами.

Слова Прежана звучали ободряюще, но они заставили задуматься. За доли секунд перед глазами Дориана пронеслось всё то, что Леон некогда сделал для него, все те восемь месяцев безотчётной самоотверженности и нечеловеческих усилий, которые проявил в то время старший. От этого по коже пробежал холодок, и заранее опустились руки.

«А что, если я не справлюсь?», - подумал Дориан.

Но он тут же отогнал эти мысли, запрещая себе даже допускать подобное, стиснул в отчаянной уверенности зубы и сжал кулаки.

«Я смогу. Сделаю всё возможное и невозможное, но справлюсь. Больше я не струшу. Больше я не имею права быть слабым».

Глава 12

Мы близнецы, мы все делим пополам. То что его — мое, а то что мое — тоже мое.

Двадцатый век©

«Кома прошла в лёгкую и не отразилась на психических функциях» - примерно так звучали слова врачей, если переводить их на нормальный человеческий язык.

Леону действительно повезло, после достаточно продолжительной глубокой комы он даже не обзавёлся проблемами с речью, которые характерны для данной ситуации, его сознание было ясным, а снижения уровня мышления не отмечалось.

Вкупе с остальными повреждениями черепно-мозговая травма Леона настораживала эскулапов, но если рассматривать её отдельно, то она была не столь тяжёлой и опасной, какая была у Дориана. Основной удар во время катастрофы у Леона приняла не голова, а грудная клетка, что с немалой долей вероятности спасло ему жизнь. Потому что если бы такая же сила удара воздействовала не на грудь и туловище, а на черепную коробку, её бы потом пришлось уже посмертно по мельчайшим кусочкам извлекать из мозга и собирать, как пазл.

Потому и амнезия у Леона была не столь глубокой и разрушительной для личности, как была у младшего. Он осознавал себя, в нём были живы ассоциации и прижизненно приобретённые навыки. Просто он не помнил ничего, что составляет память любого человека: близких и любых других людей, которые встречались ему в жизни, собственных достижений и промахов и так далее. И амнезия стёрла и того, кто прочно вплёлся в сознание ещё до того, как в нём появилось самое первое воспоминание.

Наконец-то и Эвану с Леонардом позволили навестить Леона. Они были счастливы вновь увидеть друга после столь долгого перерыва, рассказывали о всяком, спрашивали. И Леон отвечал на их энтузиазм улыбками, по возможности отвечал на вопросы и спрашивал о том, что его интересовало и волновало.

Дориан стоял позади друзей, слушая их беседу с Леоном, и чернел с каждой прошедшей минутой. Он понимал, что это в корне неправильно, но видеть искренний интерес в отношении друзей в глазах близнеца было просто невыносимо. Всё внимание Леона было сосредоточено на товарищах, а в сторону него, Дориана, он даже не смотрел. Особый интерес у старшего вызывал Эван, потому что он был шумлив и болтлив, благодаря чему с лёгкостью увлекал его. А Дориану было нечем крыть, он потратил весь потенциал за тридцать два дня безответных бесед с близнецом, а теперь просто потух, потому что ему было неоткуда черпать силы. Его сила его не помнила.

Всё, что ему оставалось, это сверлить тяжёлым взглядом затылки друзей, кипя изнутри от жгучей, какой-то ребяческой ревности. Так только малые дети злятся, когда мама уделяет повышенное внимание кому-то другому или когда кто-то пытается взять любимую игрушку, мол, моё, никому не отдам! А потом надо разрыдаться и начать в истерике кататься по полу, пока мама не скажет, что любит только тебя, и пока игрушку не вернут. Но Дориан понимал, что из того возраста, когда подобное поведение уместно, давно уже вышел, а сейчас этим он только перепугает и Леона, и друзей и заработает укол успокоительного. Потому просто глотал нелепую злость и обиду от того, что у него бессовестно уводили самое дорогое.

Продолжая что-то рассказывать, Эван сел на стул около кровати Леона и, увидев взгляд Дориана, невольно осёкся на полуслове. Взгляд у младшего Ихтирам был настолько потемневшим, прожигающим, что стало неловко. Если то, что отражалось в его глазах, не было высшим проявлением ревности, то Прежан просто не знал, как ещё она может выглядеть.

Казалось, Дориан готов был растерзать друзей просто за то, что они разговаривали с Леоном. Это было невозможно не заметить и не понять.

- Леонард, я покурить хочу, сходи со мной, - произнёс Эван, повернувшись к Норвату.

Леонард вопросительно выгнул бровь. Обычно никто из друзей не звал его с собой в курилку, потому что они знали, что он не курит и лишний раз дышать дымом не хочет. Но что-то ему подсказало, что не просто так Эван попросил его об этом.

- Хорошо, пошли, - кивнул Леонард.

- А потом к доктору Вальтеру зайдём, переговорим с ним, - с готовностью добавил Прежан и подошёл к другу.

- А я тоже курю? – с интересом спросил Леон, приподнявшись, и поморщился. Рёбра болели, слишком много нервных окончаний было в их области, а тугой, жёсткий корсет не добавлял удобства.

- Уже нет, - усмехнулся Эван, - тебе после ранения лёгкого только курить. Так что если снова надумаешь взять в рот сигарету, Фишер надаёт тебе по губам, - он перевёл взгляд на Дориана. – Кстати, для тебя это тоже должно быть стимулом бросить.

- Я подумаю об этом, - кивнул младший Ихтирам.

Когда друзья ушли, Дориан присел на край кровати. Взгляд его упал на левую руку Леона, кости уже срослись, и с неё сняли гипс, осталось только разработать её. Дориану так хотелось взять старшего за руку, полноценно почувствовать его плоть, его тепло, но он не решался этого сделать, потому что не знал, как близнец отреагирует на прикосновение. Вдруг оттолкнет, как отталкивал сам Дориан? Этого бы он не пережил.

Теперь Дориан вообще не понимал, как вести себя с Леоном, и постоянно вспоминал, как тот обходился с ним, когда его настигла беда. Дориан думал, что надо поступать так же, но каждый раз натыкался на барьер того, что так же у него попросту не получалось. Да и обстоятельства были другими, Леон был в совершенно другом состоянии, потому и действовать надо было иначе. А как это – иначе Дориан пока попросту не знал.

- А почему ты тоже не пошёл с Эваном и Леонардом? – спросил Леон. – Насколько я понял, ты тоже куришь?

- Я не курю в больнице, лучше я проведу эти пять минут с тобой. А накуриться я и дома могу.

- Ты не обязан всё время сидеть со мной.

- Не обязан, - согласился младший. – Но я хочу этого.

Леон поднял взгляд к лицу близнеца, к глазам. Он смотрел долго, пристально, с немым вопросом, будто пытался понять что-то для себя. Слова Дориана действительно значили очень многое, даже если не помнить их глубочайшего смысла.

Не нарушая молчания, Дориан пересел повыше и, решившись, взял Леона за руку, чуть сжал его ладонь, как бы говоря этим: «Я рядом. Я с тобой». Максимально осторожно, чтобы не потревожить всё ещё загипсованный палец, Дориан переплёл их пальцы, улыбнулся старшему одними губами.

Несколько минут они так и сидели: молчали и смотрели друг на друга, затем Леон произнёс:

- Это так странно. Я не помню тебя, но чувствую, будто помню… - он задумчиво скользнул взглядом по лицу младшего, а тот даже затаил дыхание, настолько важными для него были эти слова. – Разве так бывает?

- Бывает. На самом деле ты помнишь, - Дориан поднял палец к голове, - где-то там память жива, просто пока она спит, но это ненадолго. Ты проснулся, и она тоже проснётся. У меня было то же самое, но… - он замялся на мгновение и с уверенностью договорил: - но ты поправишься быстрее.

- Ты тоже терял память?

- Да.

- А что с тобой произошло?

- Да не важно, - младший отвёл взгляд. – Гулял по ночам и заговаривал не с теми людьми.

Леон покивал в знак того, что понимает, чуть прикрыл глаза. Он быстро уставал, но это было совершенно нормально.

- А что со мной случилось? – спросил он.

Этот вопрос был ожидаем, но он поставил Дориана в тупик. Перед глазами вновь ожили картины того, что предшествовало трагедии, вспомнился голос близнеца из десятков сообщений, которые он послушал, когда было уже слишком поздно.

- Ты попал в автокатастрофу, - ответил он, отведя глаза, неосознанно прикусил губу от того, что внутри вновь всколыхнулись боль и вина.

- Я так плохо вожу машину?

- Нет, ты водишь очень хорошо. Хоть у меня тоже есть права, когда нам куда-то надо ехать, за руль всегда садишься ты. Просто… в тот раз ты не справился с управлением.

Леон вновь ответил кивком, мимолётно поморщился. На самом деле делать это хотелось практически всегда, потому что повреждённые участки тела болели, особенно остро это ощущалось в области грудной клетки – врачи называют это посттравматическим болевым синдромом. И обезболивающие препараты с успехом справлялись с мучительными ощущениями, но когда действие их иссякало, боль возвращалась вновь.

- Леон, что случилось? – волнительно спросил младший, заметив выражение лица близнеца.

- Нога чешется, - это тоже было частью правды.

Несложно было догадаться, про какую ногу говорил Леон. Пересев в изножье кровати, Дориан откинул в сторону одеяло. Взгляд его зацепился за босые ступни старшего, и его посетила шальная мысль о том, чтобы пощекотать его, они ведь никогда не упускали возможности помучить друг друга таким образом. Но Дориану хватило ума, чтобы подумать о последствиях своей шалости, потому что, пусть бедренная кость у Леона уже почти срослась, но он имел все шансы вновь повредить её, рефлекторно дёрнув ногой в ответ на щекотку.

Откинув эту мысль прочь, Дориан стал сосредоточено думать над тем, как же ему залезть под гипс. Если постараться, под него можно было просунуть палец, и он даже сделал это, чем вызвал смешок Леона и заставил его вздрогнуть.

- Щекотно, - сказал старший.

- Это хорошо, что щекотно, значит, с чувствительностью всё в порядке.

Леон вновь усмехнулся с того, с каким серьёзным видом говорил Дориан.

- По-моему, ты всё-таки немного врач, - продолжая улыбаться, произнёс он.

- С медициной я связан только в том смысле, что немало времени провёл в больнице и знаю, куда нужно засовывать ингалятор. Но если бы я этого не знал, мне было бы куда сложнее жить.

- Ингалятор? – переспросил Леон. – А зачем тебе он?

- У меня бронхиальная астма.

- И у меня тоже?

- Нет. Из нас двоих больным и хилым всегда был только я.

Леон снова усмехнулся, но уже с долей горечи и ответил:

- Но теперь прикован к больничной постели именно я.

- Это ненадолго, - Дориан пересел обратно на уровень бёдер близнеца, а после лёг на бок, подперев голову рукой и внимательно смотря на старшего. – Очень скоро ты встанешь на ноги. На обе, - он интонационно выделил количество нижних конечностей. – Поедем в Марракеш, ты ведь давно хотел, будем гулять по старому городу и базарам, объедаться всяческими вкусностями и смеяться над всем этим.

От собственных слов на душе становилось светло, и так хотелось верить, что на самом деле будет именно так, и чтобы Леон тоже поверил в это.

Глава 13

Я вместе с тобой хочу

До первой звезды достать.

Я вместе с тобой могу

В Бермудах потом пропасть.

Сейчас мы с тобой живем,

Просто вдыхаем свет.

И может быть нас вдвоем

Сегодня счастливей нет.

Сегодня... счастливей нет!

Юля Савичева, Не бойся©

Дориан зашёл к Леону как раз тогда, когда тот собирался завтракать. С учётом того, что он уже мог свободно пользоваться одной рукой, конечно же, старший решил поесть самостоятельно. Но даже одного мимолётного взгляда на то, как неловко он пытался взять ложку, хватило, чтобы понять, что ничего у него не получается. Пальцы попросту не слушались его, что уж там, не слушалась вся рука.

Закрыв за собой дверь, Дориан подошёл к постели близнеца и сел на её край.

- Давай, я помогу? - предложил он и протянул ладонь.

Леон опустил взгляд к его руке и нахмурился, только сейчас он заметил маленькую особенность младшего, заключающуюся в отсутствие двух пальцев.

- Почему у тебя не хватает пальцев? – спросил он, продолжая смотреть на пустующий промежуток меж указательным пальцем и мизинцем близнеца.

Дориан тоже мельком взглянул на свою правую руку.

- Мне их отрезали.

- Как отрезали? – в глазах Леона отразился сперва шок, а после непонимание.

- Ножом, - Дориан вздохнул, положил ладони на колени. – Нам тогда был двадцать один год.

- А что тогда произошло? – вновь нахмурившись, спросил старший. – Как так получилось?

- Помнишь, я рассказывал тебе, что у меня тоже была амнезия? – Леон кивнул. – В ту ночь меня очень сильно избили, отбили голову и отрезали два пальца.

Во взгляде Леона сначала появился ужас, а после сменился искренней жалостью. А Дориан сам удивлялся тому, что с таким спокойствием рассказывал о том кошмаре, лишь глубоко-глубоко в груди что-то продолжало сжиматься. И впервые у него не возникло ни малейшего желания упомянуть о том, почему же он оказался тогда на улице. И дело было не в том, что он оберегал от той некрасивой правды близнеца, просто теперь это было неважно. После того, как Дориан понял, что может навсегда потерять Леона, после того, как ждал его пробуждения долгие тридцать два дня и не знал, откроет ли он когда-нибудь в глаза, в его душе не осталось ни капли злости и обиды на брата за прошлое. Эти чувства заменили другие, куда более сильные – желание всегда быть рядом и безусловная любовь, которую не дано познать и понять другим. Любовь несмотря ни на что и вопреки всему.

- За что же тебя так? – снова задал вопрос старший.

Дориан пожал плечами.

- Они были пьяны, им было скучно, а я попался на их пути. И одного из них очень разозлило то, что я имею какое-то отношение к исламу. У него с исламистскими террористами были личные счёты, но разницы между ними и обычными верующими мусульманами он не понимал.

- А мы мусульмане?

- Наш отец мусульманин, мать католичка, а мы пока не определились. Но у меня был кулон с надписью на арабском языке: «Аллах велик. Аллах с тобой». А я сдуру взял и перевёл тем мужчинам, что на нём написано, за что едва с жизнью не попрощался.

Помолчав немного, Дориан поднял взгляд к лицу близнеца и добавил:

- Ладно, не будем больше об этом. Тебе надо поесть, а то всё остынет.

Леон кивнул и вновь попытался взять ложку, но она выскользнула из пальцев и упала обратно на поднос.

- Я помогу тебе, - теперь уже утвердительно произнёс Дориан и, развернувшись так, чтобы было удобно кормить брата левой рукой, взял ложку.

Ему вспомнилось то, как когда-то Леон помогал ему научиться обращаться с ножом и вилкой с его новой особенностью-ограниченностью. Как старался готовить только то, что не требует нарезки или резал всё за него, потому что и сейчас-то Дориан не мог нормально есть правой рукой, а про тогда было лучше вообще молчать. И от этого в груди защемило от грусти и нежности. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь им придётся поменяться местами.

- Оказывается, так здорово быть тобой.

Дориану невольно вспомнились собственные слова, которые он в конце августа сказал Леону, пытаясь спрятать за холодностью и язвительностью свою боль. Он опустил голову и прикусил губу, а после облизнул губы. Да, в самом деле, нельзя бросаться словами, они имеют свойство становиться правдой, когда меньше всего ждёшь этого.

- Ты меня с ложечки кормить собрался? – поинтересовался Леон, пристально смотря младшему в лицо, пытаясь понять ту гамму эмоций, которая на нём отражалась.

- Да, а что? – Дориан мгновенно встрепенулся, возвращаясь в реальность. - Есть возражения?

- Это странно. Что, я не смогу поесть сам?

- Что в этом странного? – стоял на своём младший. – Разве я не могу покормить своего близнеца?

Леон слегка улыбнулся, но улыбка быстро исчезла с его лица, и он вновь стал серьёзным.

- Пожалуйста, отдай ложку. Я хочу сделать это сам, - попросил он и, не дожидаясь ответа, забрал у Дориана ложку. И вновь она упала на поднос, приземлившись точно на салфетку.

Леон стиснул зубы, Дориан заметил, как на его челюстях дрогнули желваки. Он понимал, что старшему важно самостоятельно справиться с завтраком, потому что есть с ложечки было попросту унизительно. Но в то же время он видел, что близнец не может сам справиться с этим, слишком деревянными у него ещё были пальцы.

Решение нашлось быстро, даже не пришлось задумываться над ним. Взяв пресловутую ложку, Дориан протянул её брату.

- Бери. Лучше в кулак, чтобы точно не выпала.

Дождавшись того, когда столовый прибор прочно обоснуется в руке близнеца, Дориан накрыл её своей ладонью.

- Я буду помогать тебе, хорошо? – спросил он, заглянув старшему в глаза. – Так будет проще.

Леон кивнул. Тоже слегка кивнув, Дориан мягко опустил его руку к тарелке, зачерпнул ложкой немного каши. Поднимал руку Леон уже сам, младший только придерживал её и направлял, чтобы она не ушла в сторону.

Так и был съеден весь завтрак: общими усилиями, с парой шуток, но по большей части в молчании, с маленькой неприятностью в виде поставленного на одеяле пятна.

- Ну вот, теперь ты накормлен, - с лёгкой улыбкой произнёс Дориан и отставил поднос на тумбочку.

Леон кивнул, ответив такой же улыбкой, и потянулся к чашке с чаем, через две секунды она с треском разбилась об пол, и улыбка растаяла на его лице.

- Чёрт, - негромко выругался он. – Что у меня с руками? Или я всегда был таким криворуким?

- Руки и пальцы у тебя всегда были очень ловкими, иначе бы ты не смог так виртуозно играть на гитаре. Просто пока у тебя мышцы не разработаны, вот и роняешь всё, тебе же только два дня назад сняли гипс.

- Хочется верить, что это ненадолго, - Леон снова полностью лёг, потирая пальцем висок.

От движения меж рёбрами с новой силой заискрила боль, заставив выгнуться, отчего стало только хуже.

- Я сейчас попрошу дать тебе обезболивающее, - сказал Дориан, заметив мученическое выражение лица близнеца, и тронул его за руку. – А заодно позову кого-нибудь, чтобы убрали здесь.

- И было бы хорошо организовать новую порцию чая, я пить хочу.

Дориан сбегал за уборщицей, та быстро устранила беспорядок и удалилась; он гордо сам принёс новую кружку чая, большую по объёму по сравнению с предыдущей.

Когда Леон потянулся к чашке, младший строго, но совершенно беззлобно прикрикнул на него:

- Куда руку тянешь?! Горячий же!

Леон посмеялся с этого и покорно опустил руку на одеяло.

- Так-то лучше, - произнёс Дориан и взял кружку, обнимая её ладонями.

- Вообще-то, пить хочу я. Или ты решил сделать это за меня?

- За тебя я чай только остужать буду. Ты же не хочешь ошпариться?

- Ты так со мной носишься, будто мне не двадцать шесть лет, а пять.

- Не тебе, а нам, - подчеркнул младший. – И если говорить о возрасте, то Фишер так и говорит – что мы ведём себя, как дети малые.

- Мне он ничего подобного не говорил.

- Он просто ждёт, пока ты поправишься, так что не радуйся раньше времени.

Старший улыбнулся, а затем нахмурился, когда Дориан начал с усердием дуть на чай, чтобы тот быстрее остыл.

- Ты мне только в чашку не наплюй, - произнёс он.

- Ой, можно подумать, тебе мои слюни не родные?

- Сомневаюсь, что мы обменивались слюной, потому что мне кажется, что это происходит только во время поцелуев, - скептически ответил Леон, повернув голову немного вбок, чтобы удобнее было смотреть на близнеца.

Дориан потупил взгляд. Ну да, не целовались. По крайней мере, пока Леону лучше думать именно так, а правду Дориан ему расскажет когда-нибудь потом, или он сам вспомнит.

Подув на чай ещё немного, младший пригубил его и сказал:

- Всё, можно пить. Давай, я подушку подниму, чтобы ты не полностью лежал.

- Дориан, я в состоянии и просто сесть, - ответил Леон и принял сидячее положение, подтверждая собственные слова.

- Сам попьёшь или тебе помочь? – участливо поинтересовался Дориан.

Старший несколько секунд задумчиво смотрел на кружку, затем перевёл взгляд на близнеца.

- Давай лучше ты, - ответил он. – Пить я сейчас хочу сильнее, чем доказывать свою самостоятельность.

Кивнув, младший пересел повыше и поднёс чашку к губам Леона. До половины кружки распитие проходило нормально, но в конце концов приятно горячий напиток всё же потёк по подбородку и шее старшего, теряясь за воротом больничного платья.

- Вот видишь, ты что-то про свои руки говорил, а я их не ломал, а всё равно криворукий, - усмехнувшись, проговорил Дориан и, взяв с тумбочки салфетки, помог старшему вытереться.

Остаток чаепития прошёл без происшествий: тепло и по-семейному, как и должно быть, пусть некоторые переменные были не на месте и вокруг были не домашние, а больничные стены.

Глава 14

Всё шло своим чередом, состояние Леона радовало и врачей, и близких, но в один момент всё вдруг изменилось. Дориан, как и обычно, пришёл к близнецу и с порога заметил, а скорее почувствовал, что с ним что-то было не так, что-то переменилось в нём. Старший был хмур и молчалив, всё время отводил взгляд, а на вопросы или просто реплики отвечал односложно, нехотя.

Дориана такая перемена в настроении брата насторожила, но он запретил себе паниковать раньше времени. Но все его попытки развеселить или даже просто разговорить Леона терпели фиаско. Между ними будто выросла стеклянная стена, об которую вдребезги разбивались все слова и не находящие отклика взгляды. В воздухе звенело напряжение, и Дориан прилагал все силы, чтобы не позволить повиснуть в нём ещё и молчанию.

- Леон, ты плохо себя чувствуешь? – спросил младший, когда после очередного его безответного высказывания прошли несколько минут.

- Нет.

- Это хорошо. Просто… ты ведёшь себя как-то странно. Будто что-то не так.

Младший выдержал паузу, внимательно смотря на близнеца, и, убедившись, что тот не хочет ничего сказать, добавил:

- В чём дело, Леон? Скажи мне это, я пойму и помогу, поверь. Ты не помнишь этого, но мы можем рассказать друг другу абсолютно обо всём, даже о самом стыдном или нелепом.

Леон непонятно поморщился, на его лице отразилась тень раздумий. И это заставило Дориана запутаться в происходящем ещё больше.

- О чём ты сейчас подумал? – участливо спросил он, подсев ближе к брату и коснувшись его бедра своим, надеясь на искренность.

- Разве мы озвучиваем друг другу мысли?

Это было первым, о чём Леон сам спросил сегодня, и наконец-то он поднял взгляд к лицу близнеца. В его глазах отражалось что-то настолько сложное, что даже Дориана не мог этого понять. Этот взгляд и гипнотизировал, и в то же время от него хотелось отвернуться, слишком тяжеловесным он был.

- Обычно я и так знаю, о чём думаешь ты, и у тебя то же самое. Но и озвучиваем тоже, - стараясь не растеряться и говорить уверенно, ответил младший.

И снова он помолчал немного и добавил:

- А сейчас я вижу, что тебя что-то тревожит, но не могу понять причину этого, потому и спрашиваю.

- Меня ничего не тревожит, - угрюмо ответил старший.

- Леон… - умоляюще протянул Дориан. – Не ври мне.

- Я не вру, - Леон снова отвёл взгляд и передёрнул плечами, скривился от боли.

- Леон, не дёргайся, тебе же будет больно, - заботливо проговорил младший, мягко придержав близнеца за плечо.

Леон снова посмотрел ему в глаза, взгляд у него был хмурый, непонимающий.

- Всё в порядке? – вкрадчиво спросил Дориан.

Старший едва заметно кивнул, а Дориану захотелось взвыть.

- Леон, прошу тебя, не молчи. Я уже наслушался твоего молчания, оно мне теперь в кошмарах снится.

И снова слова младшего остались без ответа, он всё больше терялся. Он вновь начал что-то рассказывать, но достаточно быстро замолк, потому что видел, что его болтовня Леона не увлекает, а даже напрягает.

Тяжело вздохнув, Дориан опустил голову и взял близнеца за руку. Ведь именно посредством прикосновений они всегда мирились, показывали, что, несмотря на все обиды, продолжают любить друг друга. Но Леон убрал руку, разрывая и этот контакт. Для Дориана это ощущалось больнее любого удара.

- Леон, в чём дело? – спросил он. Голос предательски дрогнул.

- Не надо… - старший снова нахмурился и отвернулся.

- Леон, тебе неприятны мои прикосновения?

- Ди, тебе неприятно от того, что я близко?

Дориан прикусил губу и шумно вдохнул, пытаясь сдержать накатившие слёзы. В груди стало больно и горько от воспоминания о том, как когда-то Леон задавал ему этот же самый вопрос.

- Леон? – напомнил о себе младший, подсаживаясь ещё ближе, упрямо не желая верить в то, что близнец может не желать его присутствия.

- Я хочу побыть один. Ты же сам говорил, что сделаешь для меня всё, о чём я попрошу. Просто оставь меня в одиночестве, - говоря, Леон мельком посмотрел на близнеца и вновь отвернулся.

Разговор окончен.

Для Дориана просьба старшего стала полнейшим шоком; губы младшего едва заметно шевелились в попытке что-то сказать, но слова оставались беззвучными. Самым страшным его кошмаром было то, что ему придётся оказаться на месте Леона: не просто помогать близнецу восстановиться, а заново выстраивать отношения с ним, натыкаясь на холодность, равнодушие и даже открытую неприязнь. И вот теперь этот кошмар сбывался.

Гулко сглотнув вставший в горле ком, Дориан заставил себя ответить:

- Хорошо, как скажешь.

Встать с кровати было сложно, ещё тяжелее было подойти к двери, зная, что придётся уйти, оставить самого родного и важного на свете человека, потому что тот сам желал этого.

Выйдя из палаты, Дориан пошёл вперёд по коридору и вскоре наткнулся на Эвана и Леонарда.

- Эй, ты чего с видом призрака ходишь? – спросил Прежан, заметив полную растерянность в глазах друга.

- Дай сигареты, - проигнорировав вопрос товарища, попросил Дориан.

Получив в руки пачку, он быстрым шагом направился в курилку, друзья пошли за ним.

- Дориан, да что стряслось? – непонимающе спросил Эван, нагнав младшего Ихтирам, тот уже нервно курил. – С Леоном что-то? Ему стало хуже? Да не может быть, он же ещё вчера был в полном порядке!

- С Леоном всё в порядке. Просто он меня прогнал.

- В смысле, прогнал?

- В том самом, - Дориан тяжело вздохнул, слегка кривя губы от одних лишь ему понятных эмоций. – Он сегодня, вообще, очень странно себя вёл, я это сразу заметил, но причины этого понять так и не смог. Я битый час пытался его разговорить, как-то растормошить, но он не шёл на контакт. А потом я взял его за руку, а он сказал, что не надо этого и попросил меня уйти.

Он осел вдоль стены и обнял себя свободной от сигареты рукой.

- Ещё вчера мы весь день проболтали, вместе смеялись, а сегодня он ведёт себя так, словно ему неприятно меня видеть, - снова заговорил Дориан. – Что могло случиться, чтобы он вдруг так переменился?

Эван вздохнул и сел на корточки рядом с ним.

- Может быть, это просто реакция на травмы? Извини, что напоминаю, но ты и сам от людей шарахался, в том числе и от Леона.

- Но мы прошли через совершенно разные ситуации, сомневаюсь, что авария могла так отразиться на Леоне, - Дориан нахмурился. - К тому же, если бы это было реакцией на произошедшее, то он бы вёл себя так с самого начала, а не начал только сейчас. Только если… - он запнулся и испуганно распахнул глаза, смотря то на одного друга, то на другого. – А что, если у него что-то с головой?

- Если бы у него были проблемы с головой, они бы проявились сразу, - с уверенностью ответил Леонард.

- Да, - подхватил Эван, - врачи же сказали, что с головой у Леона всё в порядке, так что не волнуйся. Может быть, у него просто плохое настроение сегодня? И его можно понять: всё болит, не может встать с кровати и, как ты сам когда-то выразился, вокруг бегают незнакомые люди, утверждающие, что они твои друзья и родня.

Разговор с друзьям несколько успокоил. Они просидели в курилке ещё полчаса, и Дориан встал и сказал:

- Пойду к Леону.

- Дориан, подожди, - Эван тоже встал и придержал его за руку. – Пусть Леон отдохнёт хотя бы пару часов, раз он так хочет.

Дориан стиснул зубы и впился в друга испепеляющим взглядом. В его словах он услышал, что Леону нужно было отдохнуть от него, что ему без него было лучше. А это задевало так, как не задело бы ни одно оскорбление.

- Давай пока пообедаем, - продолжил Прежан. – Тут в пятнадцати минутах езды есть весьма неплохой ресторан.

- Я не хочу есть, - отрезал младший Ихтирам и высвободил руку.

- Опять началось? То, что ты доведёшь себя до голодных обмороков, уж точно не поможет Леону воспрянуть духом. И тебе было бы неплохо хоть немного развеяться. Ты хоть сам помнишь, когда в последний раз выбирался куда-то, кроме больницы?

- Когда Леон сможет куда-то пойти, тогда вместе мы и развеемся, а до тех пор я буду сидеть рядом с ним.

Дориан говорил жёстко, с долей злости на друзей, которой они точно не заслуживали. Но они уже привыкли к тому, что близнецы «вставали на дыбы», если их пытались отлучить друг от друга.

Вздохнув, Эван посмотрел на Леонарда, взглядом прося его о помощи.

- Если ты не хочешь никуда ехать, - произнёс Норват, - мы можем съездить сами и взять еду на вынос, потому что поесть тебе всё-таки надо, да и нам тоже. Но тебе лучше повременить с посещением Леона, дай ему время.

Дориан потупил взгляд. Да, друзья были полностью правы, не нужно было наседать на Леона, он же не заставлял Дориана сразу принимать его, он ждал столько, сколько требовалось младшему, чтобы тот смог заново узнать его и подпустить к себе. Но невозможно сложно было убедить себя в необходимости ждать, причём неизвестно сколько.

- Хорошо, езжайте, - кивнул младший Ихтирам. – А я вас тогда здесь подожду.

Когда Эван и Леонард ушли, пообещав вернуться как можно быстрее, Дориан снова сел на пол и обхватил голову руками, иступлённым взглядом смотря в стену напротив.

«Теперь мы будем квиты, Лео, - подумал он. – Кто бы знал…».

Глава 15

Я не хочу мешать тебе

И не хочу оставаться здесь надолго.

Я здесь просто для того, чтобы сказать тебе...

Я буду рядом, когда ты только захочешь.

Оглядись - и ты увидишь меня.

Неважно, где ты находишься,

Держись за меня,

Я удержу.

Tokio Hotel, An Deiner Seite

(Ich bin da)©

Минули три недели. Леону сняли гипс и с ноги, только лишь правая рука никак не желала до конца срастаться, на слишком уж большое количество обломков раскололась кость, и корсет врачи посчитали нужным поносить ещё какое-то время в целях перестраховки.

За это время Леону провели и второй этап детоксикации, остался третий, заключительный, но его необходимо было проводить не раньше, чем через месяц. И когда дело дошло до очищения, Дориана очень удивило то, что старший даже не спросил, что за процедуры с ним собираются проводить и для чего.

На протяжении всего этого времени Леон вообще вёл себя странно: если сначала он был общительным и любознательным, проявлял ко всему живой интерес и хотел познать свою жизнь заново, то в один момент всё изменилось, он замкнулся в себе. И пусть со временем он вновь начал нормально разговаривать со всеми, но что-то в нём всё равно безвозвратно изменилось, это было видно невооруженным глазом.

Дориана такая перемена в состоянии близнеца сводила с ума, он и пытался всеми возможными и невозможными способами растормошить его, увлечь, и покорно молчал, чтобы не надоедать. Кидался из крайности в крайность, едва не за грудки тряс докторов, пытаясь выбить у них ответ на вопрос о том, что же происходило с Леоном. Только ко второй неделе такого поведения старшего, когда контакт между ними более иле менее наладился, пусть и продолжил оставаться каким-то натянутым, Дориан более или менее успокоился. А на самом деле просто сделал вид, что спокоен, чтобы не раздражать своими паническими и истерическими настроениями брата.

А доктора только разводили руками. Аппараты не находили в мозгу Леона никаких негативных изменений, их не могла выявить и тестовая и словесная диагностика. С точки зрения медицины с его головой всё было в порядке, только если проблема скрывалась не в мозгу, а в психике, ведь проверить её не в силах ни одна, пусть даже самая мощная машина, потому что она нематериальна. По некоторым аспектам его состояние походило на депрессию, но для постановки данного диагноза не хватало некоторых очень важных симптомов.

Поскольку здоровье Леона больше не требовало нахождения в стационаре, только если он сам изъявит желание остаться, его выписали. Наконец-то, спустя два месяца они могли вернуться домой. Дориана безмерно радовал этот факт, но и пугал одновременно. Потому что дома не будет вспомогательных элементов в виде медперсонала и докторов, которые точно знают, что делать в той или иной ситуации. Будут только они. Вдвоём. Двадцать четыре часа в сутки. И вся ответственность за выздоровление Леона теперь в полной мере ляжет на плечи Дориана, перед лицом такого грех не испугаться. Но младший Ихтирам придумал чёткий план – десятки планов, составление их успокаивало, и тысячи доводов в пользу того, что всё непременно будет хорошо, что они справятся.

Несмотря на то, что это Леон попал в жуткую автокатастрофу, необъяснимый страх перед тем, чтобы сесть за руль, появился у Дориана. Он вызвал Самюэля, чтобы тот отвёз их домой.

И снова его удивило поведение Леона, увидев охранника, старший не поинтересовался, кем он был, просто посмотрел на него секунды две и молча сел на заднее сиденье.

И вот он – дом. Когда близнецы зашли в квартиру, к ним с радостным лаем выбежал Лео, прыгая вокруг них, скребя передними лапками по ногам, виляя хвостом, как пропеллером. Он тоже был безмерно счастлив наконец-то увидеть обоих хозяев.

- Это Лео, наш пёс, - поспешил объяснить Дориан. – Ты подарил мне его ещё совсем маленьким щенком на наш двадцать второй день рождения.

Леон кивнул, опустив взгляд к питомцу, и тот, попрыгав вокруг него ещё немного, раздосадовано тявкнул, потому что так и не дождался ласки.

- А здесь мы живём, - добавил Дориан, обведя руками пространство. – Это гостиная, там кухня, - он указал рукой на дверь слева от них, - ванная комната… Леон, ты, наверное, есть хочешь? Приготовить что-нибудь?

- Нет, я пока не хочу есть.

Леон несколько неловко, без помощи рук стянул кроссовки и, оставив их валяться около двери, пошёл к лестнице, но остановился в двух шагах от неё. Дориан удивлённо поднял брови, и вновь в душе затеплилась надежда. Да, несложно догадаться, что если в доме есть лестница, то она куда-то ведёт и туда можно подняться, но всё же…

Подумав пару секунд, старший обернулся к близнецу и спросил:

- Моя спальня наверху?

- Да, наши комнаты на втором этаже, - кивнул Дориан и подошёл к нему. – Ты хочешь прилечь? Показать тебе твою спальню?

Старший кивнул. Проведя его к двери в его комнату, Дориан открыл её.

- Это твоя спальня, - известил он. – А за стенкой моя. Может быть, тебе что-нибудь нужно? Помочь тебе переодеться?

Дориан задавал вопрос за вопросом, вкрадчиво смотрел на близнеца, и снова быть спокойным не выходило, получалась какая-то волнительная наседка. Но Леон продолжал смотреть вперёд и отрицательно покачал головой.

- Ничего не нужно, - ответил он. – Мне так удобно.

- Как хочешь, - кивнул Дориан, глотая непонятно откуда взявшуюся боль.

Постояв ещё пару секунд, Леон сел на кровать, на мгновение его взгляд задержался на лице близнеца, но он поспешил его отвести и сказал:

- Я хочу отдохнуть немного, вздремнуть, хорошо? Я сегодня плохо спал…

- Да, конечно.

Дориан огляделся в поисках сумки, в которой в числе всего прочего были и обезболивающие таблетки Леона и прочие лекарства реабилитационной и поддерживающей терапии, и, вспомнив, что бросил её на тумбочке около входной двери, добавил:

- Чёрт… Сейчас я быстренько сумку принесу, и можешь отдыхать.

Сбегав за сумкой, он вернулся к Леону. Тот молча наблюдал за тем, как младший выставляет на прикроватную тумбочку шеренгу разнообразных флакончиков.

Поставив на место последнюю упаковку, Дориан развернулся к старшему и как-то растерянно произнёс:

- Всё… Может, хоть кофту тебе помочь снять? В квартире тепло.

- Нет, не надо. Отрой лучше окно.

Открыв окно на режим проветривания, Дориан вновь обернулся к Леону.

- Спасибо, - произнёс старший и лёг на бок, спиной к Дориану, морщась от боли, которую приносила данная поза.

Посмотрев на него какое-то время, младший сказал:

- Отдыхай. Добрых снов, - и вышел из комнаты, только за дверью позволяя себе тяжело вздохнуть.

На душе было горько и тоскливо. Он и так и этак прыгал вокруг Леона, а тому ничего не нужно было от него. Совсем ничего. И Дориан подготовил целую лекцию про их квартиру с занимательными историями про каждую комнату, полночи не спал, придумывая её. Но и она оказалась никому не нужной. Нет, Дориану было ни капли не жалко приложенных усилий, просто грустно было от того, что они были не особо-то востребованы, и это заставляло задумываться над тем, что, возможно, он просто делает что-то неправильно.

На этой нерадостной ноте Дориан вернулся на первый этаж, покормил Лео и объяснил ему, что с выгулом придётся подождать, потому что он не хотел оставлять спящего близнеца одного в пустой квартире.

Переодеться. Приготовить что-то среднее между обедом и ужином, потому что время первого уже прошло, а час второго ещё не наступил. Вот и все дела. Больше заняться было нечем.

Дориан расположился в гостиной на диване, забравшись на него с ногами, включил телевизор и сделал звук потише, чтобы не дай Бог не прослушать, если его будет звать Леон. Рядом с ним лёг Лео.

Так прошли больше трёх часов, и на протяжении последнего часа Дориан всё чаще оглядывался в сторону второго этажа, пока совсем не забыл про телевизор. Наверху было тихо, значит, Леон всё ещё отдыхал. Но, чёрт побери, это было просто невыносимо – знать, что близнец так близко, что он там один и понимать, что не следует навязываться ему.

Быть сдержанным Дориан никогда не умел и, пообещав себе, что только заглянёт к Леону, удостоверится, что всё хорошо и уйдёт, пошёл на второй этаж. Подойдя к двери в спальню старшего, он ощутил запах табачного дыма, и, зайдя в комнату, увидел, что тот курит.

Леон держал сигарету указательным и большим пальцем, сильно сжимая, чтобы не выронить, отчего фильтр был безбожно измят, и дым еле цедился. При каждой затяжке он вытягивал губы трубочкой и натужно хмурился.

И снова на лице Дориана отразилось удивление. Подойдя к близнецу и встав сбоку от него, он спросил:

- Леон, ты куришь? Зачем? Почему?

Какие-то глупые вопросы, неправильные. Мотнув головой, младший спросил о более важном:

- Леон, ты вспомнил о том, что куришь?

- Нет, - ответил старший вместе с резким выдохом. – Просто я увидел сигареты и захотел покурить.

Он помолчал пару секунд, обдумывая что-то, и добавил:

- Ты же сам говорил, что я делал это раньше.

Дориан чувствовал в словах близнеца что-то не то, как-то напряжённо он говорил и упрямо смотрел в окно. Но придраться было не к чему, да и не стоило этого делать.

- Тебе не стоит этого делать, - ответил младший, обняв себя за плечи, потому что из открытого окна тянуло холодом. – Курить вредно.

- Я не хочу бросать.

Леон открыл рот, чтобы ещё что-то сказать, но осёкся, помолчал немного, хмурясь, и всё-таки произнёс:

- Потом брошу, если нужно будет.

Дориан кивнул и взял из пачки сигарету, тоже закурил; и сигареты, и зажигалку оставил на подоконнике Леон в тот день, когда сорвался сначала с наркотиками, а потом с моста. Дым был крепким и горьким, особенно после ультралёгких сигарет, на которые в последнее время перешёл Дориан, чтобы вконец не посадить лёгкие, потому что от нервов он скуривал за сутки по две пачки.

Сделав очередную затяжку и с трудом удержавшись от того, чтобы закашляться, Дориан выдохнул дым в сторону и сказал:

- Никогда не думал, что я буду рассказывать тебе о вреде курения и убеждать отказаться от него, ведь по жизни именно меня заставляли бросить, потому что я пою и, как говорит Фишер, для меня сигареты особенно вредны. Да и лёгкие у меня всю жизнь были слабые…

- А почему тогда не бросаешь, если знаешь, что тебе так вредно курить?

Младший пожал плечами.

- Не знаю, - он выдохнул дым в стекло, оно тут же запотело. – Наверное, у меня просто не хватает для этого силы воли.

Ответной реплики не последовало и воцарилось молчание. Докурив, Леон снова сел на кровать, окинул близнеца взглядом.

- Дориан, ты что-то говорил про ужин, может быть, сейчас поедим? – спросил он.

- Да, конечно, у меня всё уже давно готово, - с готовностью и затаённой радостью отозвался младший и, сделав напоследок отрывистую затяжку, отправил недокуренную сигарету в пепельницу. – Пошли, - он поманил Леона рукой. – А… или ты хочешь поесть здесь?

Выждав всего мгновение, он сам же с энтузиазмом ответил на свой вопрос:

- Давай лучше здесь поужинаем. В мягкой кровати и под телевизор это делать приятнее. Хочешь чая или кофе? А нет… кофе тебе нельзя. Я заварю тебе зелёный чай, хорошо?

- Хорошо.

Глава 16

Дориан готовил завтрак, сейчас так кстати пришлось то, что когда Леон пропадал с Кайсей, он нередко коротал время за кулинарией, потому что наградить близнеца пищевым отравлением не хотелось. А Аннис, которая подчас выполняла у них и роль повара, он попросил временно не приезжать, не хотелось, чтобы в доме были посторонние люди.

Молочная каша с ягодами. Едва ли Леон обрадуется такому меню, наверняка ему опостылела подобная еда за время, проведённое в больнице, но ему нужно было соблюдать диету. И Дориан решил следовать ей вместе с братом, чтобы у того точно не было соблазнов.

Леон спустился на кухню как раз тогда, когда всё уже было готово.

- Ты вовремя! – обернувшись к старшему, с улыбкой известил Дориан. – Садись, будем завтракать.

Быстро поставив тарелки на стол, он тоже сел за него.

- Приятного аппетита, Леон.

- И тебе приятного.

Сердце сжалось от того, как Леон не мог с первого раза взять ложку, уже прошло достаточно времени, но должная подвижность к пальцам так и не вернулась.

- Почему ты на меня так смотришь? – спросил старший, заметив пристальный взгляд близнеца.

- Тебе помочь?

- Не надо, сам справлюсь, - Леон всё-таки справился с задачей и взял ложку сначала в кулак, а потом уже нормально.

В словах его слышалась уязвлённость, и это заставило Дориана потупить взгляд.

- Я не хотел сказать, что ты сам не в состоянии сделать это, - произнёс он. – Просто некоторые вещи для тебя сейчас сложны и в этом нет ничего постыдного. Я с радостью помогу тебе во всём, в чём нужно.

- Мне приятна твоя забота, но не нужно так носиться со мной, - ответил Леон, тоже опустив взгляд в тарелку, лениво мешая её содержимое.

- Иначе я не могу, - Дориан подпёр голову рукой, с улыбкой смотря на близнеца. – И ты тоже не можешь. Просто пока ты этого не помнишь. Или… помнишь?

Надежда умирает последней, надежда, вообще, бессмертна, и она заставляет задавать глупые, наивнейшие вопросы, даже если уже не раз слышал ответы на них.

- Не помню. Но я поверю тебе на слово.

- Это хорошо, - младший вновь улыбнулся. – Было бы куда сложнее, если бы ты мне не верил.

- Да, наверное… - Леон вновь отвёл взгляд в сторону.

Он делал так постоянно: смотрел на близнеца лишь мельком, избегал прямого контакта глазами, и это очень волновало Дориана.

«Почему ты на меня не смотришь?» - Дориан проглотил этот вопрос.

Не надо спрашивать. Сам ведь когда-то с отбитым видом мог часами смотреть в стену. Только Леон выглядел не отбитым, а вполне себе здоровым, если не считать загипсованной руки и лёгкой хромоты. И амнезии, конечно же. Про неё всё время хотелось забыть.

Отбросив прочь тяжёлые мысли, Дориан вновь, как в кокон, обернулся в непринуждённость и спросил:

- Лео, как тебе спалось?

- Нормально спалось.

- Это хорошо, а то я переживал, ты же сказал, что вчера плохо спал, вот я и подумал, мало ли… Но дома всегда спится хорошо.

- Если бы я ещё помнил, что это наш дом… Но кровать у меня действительно удобная, - старший слегка улыбнулся.

А Дориан ещё до этого расплылся в широчайшей улыбке, потому что Леон сказал: «Наш дом». Даже при отсутствии памяти в нём срабатывало то, что у них всё было общим, что всё не моё или твоё, а НАШЕ, потому что иначе не хочется, иначе не может быть.

На какое-то время воцарилось молчание, но на этот раз его нарушил старший.

- Дориан, а где наши родители?

- Они у себя дома.

- Разве они не должны быть сейчас с нами?

Дориан вздохнул и отложил ложку, сцепил руки в замок.

- Да, наверное, должны, - ответил он. – И они, конечно же, не оставили бы нас в этой ситуации одних, но я не сказал им о том, что случилось.

Леон удивлённо поднял брови, а после нахмурился.

- Разве они не звонят нам?

- Звонят, - Дориан тяжело вздохнул. – И мама с папой очень переживали из-за того, что ты не отвечаешь на звонки, хотели приехать, но я соврал, что мы сейчас очень заняты работой. И… начал разговаривать с ними за тебя. Пусть у нас немного отличаются голоса из-за того, что я с детства занимаюсь вокалом, но мне не составило труда изобразить тебя. Так и получалось, что я разыгрывал для родителей маленькие спектакли, чтобы они не волновались, - он грустно улыбнулся.

Это ведь было дико сложно: врать родителям о том, что всё у них отлично, и что они попросту заняты, отвечать от лица близнеца, рассказывать о том, что произошло и происходит, вкладывать в голос улыбку. А настоящий Леон лежал в коме.

- А почему ты не рассказал им о том, что я разбился?

Дориан пожал плечами.

- Я не хотел, чтобы они переживали и боялись за тебя. Они ведь не врачи и всё равно ничем не помогли бы тебе, а себе бы сердца порвали.

- Но и ты не врач.

- Наконец-то ты это признал, - посмеялся младший и, сразу же став серьёзным, добавил: - И я – это другое.

Леон не ответил и вернулся к завтраку. Это было бичом их общения, каждый раз в какой-то момент слова Дориана натыкались на молчание старшего, и диалог сворачивался, по крайней мере, по текущей теме. Оставалось только старательно придумывать новую, чтобы снова вовлечь близнеца в разговор. Но не всегда это было просто сделать, далеко не всегда.

Вопреки пониманию того, что ситуация сейчас особая, Дориан бессознательно стремился разговаривать с Леоном так, будто ничего не произошло, будто тот всё помнил, как и всегда с полуслова мог понять и поддержать любую тему. Потом он вспоминал, что нужно не просто разговаривать со старшим, а рассказывать ему об их жизни, пытаться пробудить воспоминания, но всё равно он неизменно возвращался к обычной беседе. Складывалось такое чувство, что младший просто не может принять того, что близнец ничего не помнит, а главное – не помнит его, и потому упрямо пытается действовать в привычной системе координат.

И снова стало грустно, но Дориан заставил себя улыбнуться и вновь заговорил:

- Когда мы были совсем маленькие и ничем не отличались, мы часто прикалывались так с родителями – говорили, что я это ты, ты это я, а потом наоборот, чтобы вконец их запутать. В такие моменты мама всегда так мило хмурилась, она переживала из-за того, что не различает нас, а папа старательно делал вид, что всё под контролем, и что он всё понимает, в шуточной форме пытался выведать правду, но мы всегда поддерживали игру до последнего и не велись на его ухищрения. И помню, как однажды в самый неподходящий момент я закашлялся, благодаря чему родители сразу поняли, кто из нас кто, потому что кашель всегда был моей прерогативой, а ты даже простужался крайне редко. Я тогда жутко расстроился от того, что испортил всё, а ты меня успокаивал и сказал, что у нас впереди ещё много-много таких моментов, поэтому не нужно грустить.

Леон слегка улыбнулся, не поднимая взгляда от тарелки.

- Наверное, мама расстроится, если узнает, что мы их с папой снова обманули, - произнёс он.

- Наверное. Но кто им расскажет об этом? А если и расскажу, то всей правды говорить точно не буду, скажу, что у меня детство в одном месте заиграло, вот и решил так приколоться. Но ругаться в таком случае мама всё равно будет, хотя обычно не делает этого.

Остаток завтрака прошёл в той же манере: периодически повисало напряженное молчание, а Дориан всеми силами пытался поддерживать разговор.

- Спасибо, - произнёс Леон, отставив пустую тарелку, и встал из-за стола.

- Ты куда?

- В свою комнату.

Дориан понимающе покивал, и Леон ушёл. Быстро отправив грязную посуду в посудомоечную машинку, Дориан тоже пошёл на второй этаж, зашёл к близнецу. Постояв пару секунд около порога, он сел на кровать на некотором расстоянии от старшего.

- Леон, я посижу с тобой?

- Сиди.

Совершенно безразличный ответ с примесью чего-то ещё, от которого хотелось схватить брата за плечи, встряхнуть и до надорванного горла кричать: «Это я – Дориан! Твой близнец! Вспомни меня! Не делай вид, что тебе на меня наплевать!». Но нельзя. Ничего такого делать было нельзя: нельзя показывать отрицательные эмоции, нельзя делать ничего, что не направлено на поддержку Леона. Нельзя.

Глава 17

Я буду рядом, когда ты только захочешь.

Оглядись - и ты увидишь меня.

Неважно, где ты находишься,

Держись за меня,

Я удержу.

Tokio Hotel, An Deiner Seite (Ich Bin Da)©

Зайдя в ванную комнату, Дориан обнаружил там Леона, он чистил зубы. Бесшумно закрыв за собой дверь, младший сделал пару шагов вперёд и остановился, рассматривая близнеца со спины.

- Тебе тоже нужна ванная? – не сразу поинтересовался Леон, обернувшись через плечо.

- Нет, я уже принял душ

Кивнув, старший отвернулся обратно к зеркалу, а Дориан сделал ещё два несмелых шага вперёд, продолжая внимательно смотреть на близнеца. Он был уверен, что Леон не может не чувствовать его взгляд, но почему-то он больше не оглядывался и ни о чём не спрашивал, словно в самом деле ничего не ощущал.

Только через пару минут, покончив с чисткой зубов, Леон снова обратил внимание на младшего.

- Ты собираешься всё время здесь стоять? – поинтересовался он.

Стоило спросить, не против ли Леон такого расклада, но вместо этого Дориан не колеблясь ответил:

- Да.

Старший слегка кивнул и, подумав несколько секунд, попросил:

- Раз так, помоги мне снять корсет.

- Конечно.

Подойдя к близнецу, Дориан взялся за верхнюю застёжку – руки предательски задрожали, он слишком сильно боялся сделать что-то не так, хотя, по сути, дело и было плёвым. Леон стоял, не шевелясь, пока младший орудовал у него за спиной, и продолжал смотреть в зеркало.

Кромка тугого корсета оставила борозду на коже, Дориан провёл по ней указательным пальцем. Так хотелось её стереть, ведь и она - неудобство, пусть даже далеко не самое страшное.

От этого прикосновения Леон инстинктивно выпрямил спину. Его напрягали подобные физические контакты, он попросту не помнил, что они необходимы им, как воздух, но хотя бы не отталкивал.

Сердце сжалось от умиления и от той тихой боли, которой был пропитан каждый их день. Дориану захотелось сделать что-то ещё, как-то продлить это мимолётное прикосновение. Захотелось обнять близнеца. Дико захотелось. И пусть он пока не помнит, что так и должно быть.

Дориан не стал противиться своему желанию и обнял Леона со спины, утыкаясь носом ему в плечо. Леон напрягся ещё сильнее, младший не мог этого не почувствовать, но он настолько не хотел отпускать его, что пришлось закрыть на это глаза.

Подняв голову, Дориан столкнулся в зеркале с взглядом Леона: пристальным, изучающим, с затаённым немым, но, видимо, очень важным вопросом. Но старший тотчас поспешил отвести глаза в сторону; тяжело вздохнув, Дориан нехотя расцепил объятия и отступил чуть назад.

- Я уже думал, что ты меня не отпустишь, - произнёс Леон и наконец-то полностью развернулся к близнецу.

- А я и не отпущу, - в этой простой фразе было столько чувств, что старшему стало неловко и он снова отвернулся, старательно ища, куда деть глаза.

- Леон, в чём дело? – серьёзно спросил Дориан и, шагнув к брату, коснулся его плеча. – Тебе неприятно то, что я рядом? Тебя напрягает моё присутствие?

Он и сам не понимал, как сумел произнести это всё без заминки. И больше всего на свете он боялся услышать утвердительный ответ.

- Нет, ты меня совсем не напрягаешь, даже наоборот. Сложно представить, что бы я делал всё это время в одиночестве.

Младший облегчённо улыбнулся.

- Я пойду в душ, - произнёс Леон после некоторого молчания и зачем-то указал рукой в сторону душевой кабины.

И снова нужно было уйти, чтобы не смущать близнеца, или хотя бы спросить, не против ли он его присутствия, но Дориан ничего этого не сделал. Встал поодаль от душевой кабинки и, скрестив руки на груди, с интересом наблюдал за старшим.

Леон помешкал совсем немного и, стянув тёмные спортивные штаны вместе с трусами, зашёл в кабинку, прикрыл за собой дверь, но не стал закрывать её до конца.

«Чёрт, - подумал Дориан, во все глаза смотря на спину брата. – Мы же всегда так делали, когда были в ванной комнате вдвоём, чтобы удобнее было разговаривать».

Это было не первым, что Леон делал так, как привык. И каждый раз Дориан хватался за такую «привычку», как за спасительный канат. Потому что это не просто надежда – это почти выздоровление.

Почти.

- А мы всегда ходили в душ на пару? – спросил Леон, неспешно намыливаясь одной рукой и стараясь не намочить гипс.

- После определённого момента мы стали делать так довольно часто. Да и до этого могли бы, мы же никогда друг друга не стеснялись, просто… не знаю, почему не делали.

- И что заставило нас начать?

- То, что ты не хотел оставлять меня одного после… ну… избиения. Так получилось случайно. Однажды ты мыл мне голову, потому что я сам не доходил до того, что это нужно делать, я даже не принимал душ тогда, а потом как-то так сложилось, что ты стал часто оставаться со мной в ванной, мы даже принимали вместе душ. И тебе так было спокойнее, и мне не так страшно, а потом мы просто привыкли к этому. И даже когда всё уже было хорошо, мы нередко мылись вместе или просто болтали, пока ты, например, принимаешь душ, а я чищу зубы или бреюсь.

- И мы совсем не стеснялись?

- Что-то я не заметил, чтобы ты сейчас стеснялся, – Дориан рассмеялся, а после уже серьёзно добавил: - И чего нам стесняться? Стыд людям навязывает общество, а нам наготы стыдиться смысла нет, потому что мы совсем одинаковые, это же как смотреться в зеркало. Но, честно признаться, до того, как всё это произошло, я не раздевался перед тобой догола, мне было как-то неловко это делать.

Леон покивал и потянулся за шампунем, он упал. Зная, что старшему больно нагибаться, Дориан открыл дверцу и поднял бутыль, не обращая внимания на тёплые струи, вмиг промочившие бок.

- Спасибо, - произнёс Леон, забрав бутылку.

- Ты собираешься мыть голову?

- Да.

Старший кое-как открыл шампунь, но тут же столкнулся с новой проблемой – как выдавить его в руку, если рука всего одна? Пронаблюдав несколько секунд за его хмурыми размышлениями, Дориан мягко забрал бутыль обратно себе и предложил:

- Давай я помогу?

- Ты предлагаешь помыть мне голову?

- А почему нет? Что, я не справлюсь с этим? И так будет даже лучше, потому что не надо тебе руки задирать, если и так рёбра болят.

- Дориан, не надо стремиться всё делать за меня, - в голосе Леона была ожидаема обида, но звучала в нём грусть, она же скользнула в глазах.

- Леон, я не пытаюсь всё делать за тебя, я просто хочу тебе помочь, - смотря близнецу в глаза, младший неосознанно коснулся его руки. Эту привычку было не в силах усмирить даже понимание того, что сейчас она может быть неуместна.

Леон подумал какое-то время, но всё-таки согласился.

- Хорошо, помоги мне. Мне действительно будет сложно сделать это самому.

- Так бы сразу! – воодушевившись и улыбнувшись во все тридцать два зуба, воскликнул Дориан. – Тогда закрывай глаза и расслабься!

Глупо и как-то слишком радостно. Дориан чувствовал себя массовиком-затейником, но, наверное, так и надо. Нужно быть радостным и улыбаться, нужно показывать брату, что всё хорошо, чтобы он забыл про боль и про то, что с ним что-то не так. Надо излучать позитив, которого хватит на двоих.

- И повернись лучше спиной и голову запрокинь, чтобы пена на лицо не текла, - добавил младший.

Получше намочив Леону волосы, он вспенил в ладонях шампунь и максимально осторожно приступил к мытью.

- Ты говори, если я вдруг дёрну или ещё что-то не то сделаю, - снова обратился Дориан к близнецу.

- Пока всё хорошо.

Помывка прошла нормально, хоть и затянулась. Но Дориан сделал это почти осознанно, потому что мытьё головы было поводом касаться Леона, а ему так хотелось потрогать его подольше. Смешно звучит. Но Дориан так соскучился по тому контакту, когда не нужно бояться, что тебя оттолкнут и у тебя разобьётся сердце.

Смыв пену и с головы, и с тела Леона, Дориан закрыл кран и первым выскочил из душевой кабины. Быстро отжав сползающие под собственной тяжестью штаны прямо на пол, он взял большое полотенце и с улыбкой протянул его близнецу.

Во взгляде Леона вновь мелькнуло хмурое непонимание, но он ничего не сказал и обернул полотенце вокруг бёдер. Близнецы переместились в спальню старшего.

- Сейчас окно закрою, а то продует тебя ещё, - произнёс Дориан и сразу же претворил свои слова в действия.

- Сомневаюсь, что от лёгкого холодка со мной может что-то случиться.

- А вдруг? – младший скрестил руки на груди. – Я не хочу, чтобы ты снова в больницу попал. Лучше перестраховаться.

- Да уж, - усмехнулся Леон, - всю жизнь не болел, а тут слегка подует на меня, и сразу слягу с пневмонией.

- Не смешно.

Подойдя к близнецу, Дориан накинул ему на голову так кстати прихваченное второе полотенце и растёр волосы.

- Д… Дориан, тебе не кажется, что это уже перебор? – спросил Леон, сдвинув полотенце назад.

- Нет, - невозмутимо ответил младший и закинул полотенце себе на плечо. – Сейчас фен принесу, нужно тебе волосы нормально высушить.

Когда он вернулся с феном, Леон потянулся к аппарату, но Дориан отвёл руку в сторону и сказал:

- Я сам.

- Дориан, ты думаешь, я совсем ничего не могу? – в вопросе старшего не звучало претензии, только желание узнать ответ, и это радовало. – Не нужно из кожи вон лезть и всё делать за меня.

- Я просто хочу позаботиться о тебе и мне это совсем несложно. Вон, ты целых восемь месяцев так жил.

- И ты хочешь вернуть мне долг?

Дориан склонился к близнецу, смотря в глаза, в кой-то веки Леон не отвёл взгляд.

- Я просто хочу позаботиться о тебе, - повторил младший. – И какие-то долги здесь совсем ни при чём.

«И я надеюсь, что не пройдёт столько времени, чтобы я мог в полной мере вернуть тебе долг», - мысленно добавил он.

- Хорошо, если ты так настаиваешь, я тебе уступлю, - согласился Леон.

- А ты всегда мне уступаешь! – задорно воскликнул Дориан. – Видишь, ты уже вспоминаешь, как было.

- Может быть…

Сняв мокрые штаны, чтобы не намочить постель брата, Дориан забрался на неё и, включив фен и настроев его на небольшую температуру, приступил к сушке. Перебирал волосы старшего, прочёсывал их пальцами и всё время что-то приговаривал.

Совсем расслабившись от такого ненавязчивого массажа и мурлыканья над ухом, Леон запрокинул голову и закрыл глаза.

- Вот видишь, получилось, что я тебе ещё и приятно делаю, - улыбнувшись, произнёс Дориан. – А ты упрямился.

Леон угукнул в ответ. Поползав вокруг него на коленях, младший сел перед ним, провёл рукой по волосам, проверяя, сухие ли они, запустил в них пальцы, чуть оттягивая вверх. Скользнул кончиками пальцев по линии роста волос и ощутил под ними рубец; Леон открыл глаза, и снова в его взгляде отражалось то затаённое, изучающее.

- У меня тоже есть шрам на виске, - улыбнувшись, произнёс Дориан, улыбка получилась грустной. – Только у тебя он на левом виске, а у меня на правом, - он коснулся шрама близнеца, а после своего. – Теперь мы и в самом деле как отражения друг друга.

Посидев так ещё немного, смотря близнецу в глаза, Дориан вздохнул и положил фен на тумбочку, чуть отсел.

- Нужно одеться, - произнёс Леон, снова старательно смотря в сторону, и встал.

Предвидя инициативу Дориана, он добавил:

- Но позволь хотя бы это мне сделать самому.

Младший, привставший до этого и готовый вновь броситься на помощь, покорно сел обратно. Наблюдая за тем, как Леон неторопливо одевается, он словил себя на мысли о том, что, наверное, не стоит так бесстыдно разглядывать обнаженного брата. Всё-таки то, что они не стесняются друг друга – это одно, а подобный интерес - это уже совершенно другое. Он может быть истолкован неправильно, в том числе и самим собой.

Одевшись, Леон вернулся на кровать. Дориан произнёс:

- Давай я помогу тебе надеть корсет.

Старший скривился от такой перспективы и ответил:

- Я уже задолбался в нём ходить. В нём дико неудобно. Думаю, я вполне могу обойтись и без него, рёбра-то у меня уже срослись.

Подумав немного, младший надел корсет на себя, завёл руки за спину, пытаясь справиться с застёжками. Сделать это было катастрофически сложно. Казалось, корсет был разработан специально с расчётом на то, чтобы больной, устав мучиться в оковах, не смог его самостоятельно снять.

Всё-таки застегнув корсет, Дориан глубоко вдохнул, что далось ему с трудом, очень уж тугой была вещь.

- Да, ты прав, он очень неудобный, - произнёс младший, развернувшись к близнецу. – Как же ты дышал в нём? Или это моим лёгким только дай повод, чтобы нормально не работать?

Леон слегка усмехнулся.

- У меня просто не было другого выбора, - ответил он.

- Теперь есть. Я не буду тебя заставлять ходить в этом ужасе, ещё бы мне из него вылезти… - Дориан вывернул шею, пытаясь взглянуть на адские застёжки.

- Помочь? – предложил Леон, наблюдая за тем, как близнец пытается справиться с корсетом, который теперь не желал расстегиваться.

Дориан обернулся к нему. Логичным было бы отказаться, потому что если уж он не мог расстегнуть треклятую удушающую тряпку двумя здоровыми руками, то у Леона вообще не было шансов сделать это. Но Дориан предпочёл поступить иначе.

- Помоги, - кивнул он и снова повернулся к брату спиной, придвинулся поближе, чтобы было удобнее.

Дориан терпеливо ждал больше десяти минут, пока Леон сражался с застёжками, не обращал внимания на то, что старший его дёргал, отчего корсет впивался под рёбра.

Когда прошли пятнадцать минут, стало понятно, что дело труба. Обернувшись к Леону и улыбнувшись ему, Дориан сказал:

- Кажется, это моя карма – влезть куда-то и не суметь самостоятельно выбраться.

- Можно разрезать… - задумчиво ответил Леон. – Всё равно он мне больше не нужен.

- Хорошая идея!

Принеся с кухни ножницы, младший вручил их в руку близнецу и снова сел к нему спиной. Кое-как поддев пальцами загипсованной руки край корсета, Леон сомкнул на нём ножницы. Плотный материал поддавался нехотя, упорствовал, а пальцы очень быстро начали болеть от плёвой нагрузки, которая теперь оказалась чрезмерной. Но Леон не сдавался, терпел боль и упорно кромсал корсет.

А Дориан сидел и глупо улыбался, потому что близнец делал что-то для него, потому что он сам это предложил и не сдавался, пусть ему и было сложно. Но он не сумел сдержать вскрика, когда Леон резко дёрнул ножницами, и лезвие полоснуло по позвоночнику, распарывая и ткань футболки, и кожу под ней.

- Прости! – испуганно воскликнул старший и развернул Дориана к себе, волнительно вглядываясь в глаза. – Больно?

- Нет, всё в порядке, - Дориан выдавил из себя улыбку. – Я просто от неожиданности крикнул.

Он коснулся кончиками пальцев пореза, на коже остались кровавые следы.

- Я сейчас принесу аптечку, сиди, - безапелляционно заявил Леон.

И за это Дориан простил бы близнецу даже то, если бы он его не просто порезал, а воткнул бы ножницы в позвоночник, обрёкши на жизнь в инвалидном кресле. Потому что Леон проявил заботу о нём, пусть в итоге и вышло не очень, потому что волновался.

Антисептик неловко пролился на кровать и никак не желал попадать на ватку.

- Позволь мне? – предложил Дориан и, пропитав вату дезинфицирующим раствором, вернул её брату.

- Извини, - повторил Леон, аккуратно обрабатывая порез. – Не нужно мне ни за что браться, раз у меня ничего не получается.

- Не говори так, - серьёзно ответил младший, обернувшись к брату. – Всё у тебя получается и получится. А то, что ты меня оцарапал – сущая мелочь. Она не имеет значения. Мне даже не больно.

В подтверждение своих слов Дориан широко улыбнулся. Губы Леона тоже тронула улыбка, но глаза его остались грустными и он опустил взгляд.

- Мы всегда заботимся друг о друге, и это главное, даже если что-то делаем неправильно, - без темы произнёс младший.

Леон ничего не сказал в ответ, но Дориан чувствовал, что он всё понимает. Он верил в это.

Глава 18

Братья сидели в спальне старшего. Устроившись на кровати, они смотрели по ноутбуку записи концертов, клипы, выпуски шоу и прочее – всё, что мог предложить интернет по запросу «Ноты Римана» и их именам.

- Поражает воображение, правда? – улыбнувшись, спросил Дориан, указав на экран, где показывалась многотысячная толпа. – Столько людей – и все собрались только ради нас. Когда-то мы даже мечтать о таком не могли. Хотя нет, мы, конечно, мечтали, но не думали, что в самом деле сумеем добиться такого успеха.

- Да, действительно… У нас, как видно, очень много поклонников.

- Ты даже не представляешь, насколько, - вновь улыбнулся младший. – Хотя это на самом деле непросто осознать. Но тебе и не надо ничего осознавать, ты ведь знаешь, что так и есть?

И снова нелепая попытка заставить близнеца сказать: «Да, я помню. Я всё понимаю»; Леон прикусил губу, не отводя взгляда от экрана.

- Наверное, мне это только предстоит осознать. Но если я вдруг всё вспомню, то меня ожидает самый настоящий шок, - с некоторым опозданием ответил он.

- Не если, а – когда, - без тени сомнений поправил его младший. – Даже я всё вспомнил, а у меня голова пострадала пуще твоей.

Леон скривил губы и мимолётно передёрнул плечами, по возможности скрестил руки на груди.

- Лео, я что-то не то сказал? – вмиг оставив шутливый тон, серьёзно спросил Дориан, пытаясь заглянуть брату в глаза, тот упрямо противился этому, а может, просто не замечал участливо-тревожного взгляда близнеца.

- Нет. Просто мне неприятно думать о том, что с тобой тоже приключалась беда.

- Так это всё уже в далёком прошлом, - младший махнул рукой, как бы показывая, в какой дали находятся все те ужасы. – А сейчас со мной всё в полном порядке, я даже по ночам не боюсь в одиночестве гулять.

Он улыбнулся, но Леон не поддержал его позитивного настроя.

- Я бы на твоём месте не делал этого.

Дориан как-то стушевался от слов близнеца, опустил взгляд. Ну да, конечно же, он врал. На улице в ночь ему бывало страшно до дрожи в коленях, пусть он продолжал безрассудно на неё выходить. А когда тебя тыкают в правду носом, всегда становится как-то не по себе.

- Дориан, я не это имел в виду, - произнёс старший, заметив реакцию близнеца на свои слова, коснулся его плеча. – Я не хотел сказать, что то, что когда-то тебе на пути попались не те люди, ставит на тебе какое-то клеймо.

- Да ладно, забыли, - Дориан вздохнул и смахнул со лба пряди отросшей чёлки, снова повернул голову к брату. – Мне действительно уже не больно от того, что со мной случилось. Я же даже смог рассказать об этом со сцены перед полумиллионной публикой, разве можно в таком случае говорить о том, что для меня этот опыт ещё не прожит?

И снова он врал, об этом говорили глаза. Да, Дориан сумел забыть все те ужасы, но потом они вновь ворвались в его жизнь и начали подчинять её себе. А сейчас эти страх и боль просто спали, потому что были вещи поважнее – нужно было помогать Леону прийти в себя.

- И вообще, почему мы всё обо мне, да обо мне? – добавил младший. – Давай лучше о тебе говорить, я и так всё помню.

Леон согласно кивнул, и они вернулись к просмотру. Дориан постоянно комментировал происходящее на экране: уточнял, спрашивал и просто высказывал свои мысли по поводу увиденного.

- Непривычно видеть тебя таким, - произнёс через какое-то время Леон.

Они сейчас смотрели видео из того времени, когда Дориан носил каштаново-рыжие кудри. Видео с пресс-конференции по поводу окончания тура, после которого началась вся та канитель, что растянулась на годы.

- Да, я уже и сам забыл, что когда-то ходил с такой причёской, - ответил младший, зажав ладони между ног. – Хотя с учётом того, сколько образов я сменил за жизнь, нет ничего удивительного, что я не могу упомнить всех.

- И что это были за образы?

- Ну… Чаще всего мои перемены заключались в смене цвета волос и причёски. Я красил волосы во все цвета радуги, не меньше! А однажды решил перекраситься в радугу в прямом смысле этого слова, но у меня не получилось, - Дориан посмеялся. - В итоге я остался с разноцветными размазанными пятнами по всей голове, в школе все были «в восторге», когда я явился в таком виде.

Он улыбнулся и повернул голову к близнецу, ожидая его ответа, который продолжит тему и разовьёт её. Всякий раз Дориан надеялся на это.

В глазах Леона отражались сложные раздумья, но он всё-таки ответил, спросил:

- А почему ты не хочешь ходить с натуральным цветом волос?

Младший пожал плечами.

- Не знаю. Я просто люблю меняться, хотя, конечно, раньше я это делал намного чаще, а теперь могу несколько лет ходить в одном образе.

Дориан замолчал ненадолго, думая, затем продолжил:

- Может быть, когда-нибудь я и приду к тому, чтобы вернуться к естественному цвету, - он коротко посмеялся, снова взглянул на Леона. – Но в таком случае мне придётся долго доказывать общественности, что я – это я, потому что в первозданном виде меня лет с десяти никто не видел.

- И нас снова начнут путать, - тоже улыбнувшись, ответил Леон.

- А вот ради такого можно и перестать красить волосы, и гардероб сменить! Смешно же, когда люди смотрят на нас с потерянным видом и думают: «И вот как понять, кого из них каким именем называть?»!

Улыбка не покидала лицо, потому что Леон отвечал и это создавало иллюзию того, что всё по-прежнему, что нет никакой амнезии и не было всего того ужасного, что им пришлось пережить. Но всё хорошее имеет свойство быстро кончаться, и этот диалог тоже наткнулся на преграду молчания, которую не сумел преодолеть; они вернулись к экрану.

«Как видно, вашим поклонникам нравится представлять вас в одной постели. И на ваших концертах всегда можно увидеть плакаты, изображающие ваши поцелуи или призывающие вас к подобным действиям. Что вы чувствуете, когда видите это?»

Не дополнил он и свой развёрнутый ответ на заданный вопрос; Леон тоже молчал.

«Это просто фантастика какая-то! Фантазия у наших поклонников определённо работает на все сто пятьдесят процентов! Как-то я ради интереса почитал, что там про нас сочиняют, и был просто в шоке! Как же такое придумать можно?...».

Дориан вообще не знал, что ему говорить по данной теме. И он сгорал от стыда от одной мысли о том, что ему придётся рассказывать Леону о том, что они спали друг с другом, а ведь и соврать нельзя.

И Дориану вспомнилось то, как он злился на близнеца за то, что тот не объяснил ему всё касательно их неправильных отношений, не расставил все точки над i, а обрубил всё на корню, когда они зашли слишком далеко. Теперь он понял, что и сам на его месте не нашёл бы нужных слов, он не находил их прямо сейчас. И это притом, что Леон всего лишь ничего не помнил, он не был не в себе в отличие от самого Дориана, а значит, и говорить с ним было бы намного проще.

Видео завершилось, и погасший на мгновение экран заполнило всплывающее окно с тёмной картинкой, на которой с трудом что-то различалось, и кричащим заголовком: «ШОК! Леон Ихтирам-Катель разбился в автокатастрофе!».

Пусть Фишеру и удалось навесить на фотографии с места аварии, сделанные очевидцами, клеймо «фотошоп», но жаркие обсуждения вокруг них не утихали до сих пор. И тому были причины. На фотографиях можно было рассмотреть номера машины Леона, которые все поклонники группы знали наизусть. И после того момента группа резко ушла в тень, что указывало на то, что что-то не так и давало благодатную почву для всевозможных слухов.

Дориан гулко сглотнул, сверля взглядом размытую фотографию, а после напряжённо повернулся к Леону. Он ожидал вопросов, но их не последовало.

Леон вообще никак не интересовался тем, что с ним произошло. Ему было достаточно факта того, что он попал в автокатастрофу, никаких же подробностей этого происшествия он узнать не пытался. И Дориана с одной стороны радовало это, потому что рассказ полной версии произошедшего требовал озвучивания правды о наркотической зависимости Леона, а он боялся об этом говорить. Он самым нелепым образом боялся того, что если близнец узнает о своей напасти, то захочет к ней вернуться. А врать или утаивать что-то не хотелось.

Но, с другой стороны, Дориана озадачивало такое поведение Леона и заставляло путаться в догадках касательно его причин. Ему ведь не могло быть всё равно. И опять Дориан вспоминал себя и то, как выпытывал у старшего подробности своей трагедии, как упорно желал узнать правду. И ведь Леон должен был вести себя точно так же! Но почему-то не вёл.

Поняв, что Леон не собирается ни о чём спрашивать, Дориан убрал с глаз долой назойливую новость и запустил следующее видео.

Глава 19

Вот для этого и нужны друзья - чтобы вместе пить, вместе делать глупости и заботиться друг о друге.

Лорен Вайсбергер©

- Вот только попробуй сказать, что мы не вовремя, – произнёс Эван, когда Дориан открыл им с Леонардом дверь. – Мы всё равно не уйдём. Сколько уже можно прятаться от нас? Можно подумать, мы вам чужие?

Можно было бы покобениться и поспорить, но для этого не было настроения. Дориан отошёл в сторону, пропуская друзей в квартиру.

- Надеюсь, Леон дома? – спросил Эван.

- А где он ещё может быть? – резонно подметил Леонард.

- Он в состоянии выйти из дома, - мгновенно ощетинившись от слов друга, напряжённо ответил Дориан.

- Я совсем не то имел в виду. Я хотел сказать, что уверен, что ты никуда не отпустил бы Леона в одиночестве.

Удовлетворившись объяснением друга, младший Ихтирам кивнул и наконец-то ответил на заданный ему вопрос:

- Леон у себя в спальне, сейчас схожу за ним, скажу, что вы пришли. Но если вдруг он не захочет с вами общаться, будьте добры, уйдите.

- И не подумаем, - фыркнул Прежан. – Что значит, не захочет? Я в таком случае к нему сам поднимусь, я не гордый.

- Попробуй только. Я тебя в таком случае шваброй погоню, а я с ней успел подружиться, - Дориан отвечал без злости, потому что понимал, что Эван просто шутит и на самом деле не станет навязываться, если Леон не пожелает их общества.

Он ушёл на второй этаж и вернулся уже с Леоном.

- Привет, Эван, Леонард, - поздоровался старший.

- Привет, - отозвался Норват, махнув рукой в знак приветствия.

- Привет-привет, - тоже ответил Эван и подошёл к старшему близнецу. – Наконец-то мы тебя увидели. А то выписали из больницы тебя десять дней назад и с тех пор ни ответа ни привета. Что у вас за привычка прятать друг друга, если что-то случилось? Что ты так делал, что Дориан сейчас! Тоже мне, хранители клада…

Дориан бросил на друга испепеляющий взгляд, а Леон, напротив, дружелюбно ответил:

- Наверное, у меня были причины, чтобы так делать и у Дориана они тоже есть. Но не знаю, почему он против того, чтобы вы приходили, я рад вас видеть.

Дориан перевёл взгляд на близнеца, в глазах появились непонимание и обида.

Что?! Он на задних лапках прыгал вокруг Леона, чтобы заслужить его внимания, а тот был рад видеть друзей?! Просто так, ни за что?!

Дориан отругал себя за подобные мысли, в который раз запретив их себе. В том, что их взаимодействие с Леоном сейчас было совершенно другим: непростым и подчас очень натянутым, никто не был виноват. Хотя нет, кое-кто был. Сам Дориан и был виноват в этом, потому что надо было думать о последствиях своих поступков и не бросать близнеца. Потому жалеть себя и предъявлять какие-то претензии к брату он попросту не имел права.

Они переместились в гостиную, расселись на диване и креслах. Дориан наблюдал за общением Леона с друзьями.

- Со мной всё в порядке, - отвечал старший, - только рёбра болят и руки тоже. Хорошо хоть, что нога болит не всегда, а только если на неё как-то не так встать.

- Это не страшно, - отозвался Эван. – Всё это заживёт, и со временем ты даже не вспомнишь о том, что что-то там себе ломал. Главное, чтобы голова не болела, потому что в ней мозг, а если с ним будет что-то не так, то беда.

- Только ты можешь сказать умную вещь так, чтобы было смешно, - отозвался Дориан в привычной для них манере, хотя на самом деле было совсем не до язвительных замечаний.

- Да, мне тоже кажется, что у Эвана очень забавная манера разговаривать, - улыбнувшись, согласился с братом Леон.

- Ага, сколько он нам смеха подарил этим, - с готовностью продолжил тему младший.

- Жаль, что я не помню.

Дориан вздохнул и опустил голову, покивал. И опять радостную идиллию разрушила сука-амнезия. Дориан уже люто ненавидел её. Факт собственного беспамятства его не тревожил когда-то так сильно, как то, что сейчас не помнил Леон.

- Даже не верится, что ты ничего не помнишь, - вздохнув, проговорил Прежан. – С виду и не скажешь, что      это так. Ты ведёшь себя совершенно так же, как и вёл, разве что более молчаливым стал…

- Трудно поддерживать разговор, если не помнишь всех общих тем, - чуть пожав плечами, ответил Леон. – И я должен вести себя как-то иначе?

- Конечно, нет. Просто немного не верится…

- Эван, успокойся, - одёрнул друга Леонард, - а то Леон ещё подумает, что мы его подозреваем во вранье.

Леон перевёл взгляд с одного товарища на другого, поднял брови, но так ничего и не сказал и отвёл глаза.

- За такие разговоры я вас сейчас действительно выгоню! – полу в шутку, полувсерьёз пригрозил Дориан.

- Дориан, я же ничего дурного не имел в виду и Леонард тоже, - попытался оправдаться Прежан, но Дориана его слова вывели из себя ещё больше.

- Да ты никогда не думаешь, что говоришь! – в сердцах прокричал младший Ихтирам.

От такого поворота Эван совсем опешил и растерялся; Леон закусил губу и отвернулся от близнеца. Повисла неловкая пауза и её взялся нарушить Леонард, за что ему был благодарен Дориан, потому что ему и так было стыдно за то, что сорвался на друге, а в тишине чувство вины имело свойство ощущаться острее.

Достаточно быстро все забыли об этом маленьком инциденте, только Леон после него стал совсем немногословным и теперь в основном просто слушал. А Дориан, как и множество раз до этого, всеми силами пытался втянуть близнеца в общий разговор, после каждой фразы поворачивался к нему, улыбался, касался то его плеча, то бедра.

Через два с половиной часа курить захотелось слишком сильно, отсев от старшего, чтобы не дымить на него, Дориан выудил из пачки сигарету и подкурил. Недолго думая, Леон последовал его примеру.

- Интересно, вас хоть что-то от курения может остановить? – поинтересовался Эван и тоже взял сигарету.

Леон пожал плечами, а Дориан ответил:

- Кто бы говорил. Сам же куришь, причём с двенадцати лет.

- Ещё скажи, что это я – такой плохой научил вас этому, - фыркнул Прежан.

- Нет, не скажу, хотя стоило бы, потому что ты, как старший товарищ, должен был подавать нам хороший пример.

- Ой всё, обложили со всех сторон! – воскликнул Эван, всплеснув руками. – А как же вас учить, дорогие мои, если вы воспитанию не поддаётесь?

Леонард тихо посмеялся с его слов, а Дориан ответил:

- Вот только не надо парадировать Фишера.

- Какой же ужасный у нас продюсер, - с улыбкой проговорил Леон. – Он нам хоть иногда добрые слова говорит?

- Ну всё, вы добились своего, - вздохнул Леонард, - теперь Леон считает Фишера монстром. - Он обратился непосредственно к старшему Ихтирам: - Не слушай их, Леон, Рональд у нас очень хороший, просто строгим бывает.

- Знакомься, Леон, - встрял Эван, указав на Норвата, - неизвестная тебе доселе сторона Леонарда, зовущаяся «защитник Фишера».

Все дружно посмеялись с этого, а Леонард буркнул:

- Должен же хоть кто-то вставать на его сторону…

- Не пытайся строить из себя героя, просто признай, что ты зануда, - в шутку ответил Эван, похлопав товарища по плечу.

- Теперь я понимаю, что имел в виду Дориан, рассказывая про наши весёлые посиделки вчетвером, - произнёс Леон.

- Ты лучше не понимай, а вспоминай, - подмигнул ему Прежан. – Хватит уже с вас амнезии.

- Да, было бы здорово, если бы я всё вспомнил… - покивал старший Ихтирам.

- Будем надеяться на то, что это случится в самое ближайшее время, потому что ты нам нужен в добром здравии и твёрдой памяти. И надеюсь, что ты не забыл нотную грамоту, потому что амнезия тебя от работы не спасёт.

Дориан бросил на друга уничтожающий взгляд.

- Эван, какая к чёрту работа? – спросил он, стараясь снова не наорать на Прежана.

- Пока я играть не смогу, даже если очень сильно захочу, - ответил Леон, приподняв загипсованную руку.

- Про сейчас никто не говорит, - уточнил Эван. – Но рано или поздно Фишер заставит нас приступить к записи альбома, мы и так уже просрочили все сроки начала работы.

- Подождёт Фишер столько, сколько будет нужно, - отрезал Дориан, скрестив руки на груди.

Леон нахмурился, что-то обдумывая, и спросил:

- А мы должны были сейчас записывать альбом?

- Да, в октябре должны были начать, в крайнем случае в ноябре.

- Ничего страшного, - поспешил успокоить Дориан близнеца, - мы уже не раз затягивали с этим, но всё было хорошо. Фишер просто поклонник чётких планов, потому и пытается загнать нас во всевозможные временные рамки, но мы на то и творческие личности, чтобы его не слушать, - он ободряюще улыбнулся старшему.

- Надеюсь, что из-за меня группа не пострадает…

- Даже не думай переживать из-за этого, всё будет хорошо, - ответил Дориан.

Через какое-то время он ушёл на кухню, чтобы приготовить себе чай. Опёршись руками на тумбочку, Дориан наблюдал за тем, как вскипает вода в чайнике; на кухню зашёл и Эван.

- По-моему, я не так долго отсутствовал, чтобы начинать волноваться за меня, - обернувшись к другу и вновь натянув на лицо улыбку, произнёс Дориан.

- А я тоже кофе захотел и решил, что не надо гонять тебя туда-сюда.

Кивнув, младший Ихтирам взял из шкафчика упаковку кофейных зёрен, но помедлил с тем, чтобы всыпать их в кофеварку, нахмурился. С самого утра он чувствовал себя неважно, но старательно игнорировал этот факт и делал всё то, что должен. Но не замечать этого становилось всё сложнее, ощущение чего-то не того не покидало, а в теле царило странное напряжение.

Всё-таки засыпав зёрна в аппарат и включив его, Дориан поставил пакет на тумбочку и снова опёрся на неё, опустив голову. Уже и со стороны было заметно, как у него дрожали руки, увидев это, Эван нахмурился и спросил:

- Дориан, с тобой всё в порядке?

Изнутри несильно дёрнуло, это было похоже на спазм где-то в глубине живота; оголившиеся нервы били током, ещё несильно, но уже ощутимо.

Скривив губы, Дориан подставил чашку для кофе, игнорируя вопрос друга и больше не оборачиваясь к нему. Ему не хотелось говорить о том, что ему плохо и может стать ещё хуже. Он не желал признавать это даже перед собой.

Но Эван не сдался. Подойдя к младшему Ихтирам, он развернул его к себе и снова обратился к нему:

- Дориан, ты меня, вообще, слышишь?

- Слышу.

- Тогда, почему не отвечаешь?

Говорить о своём состоянии всё ещё не хотелось. Но напряжение не спадало, внутри стало тревожно, как всегда бывало в такие моменты.

- Эван, кажется, у меня скоро случится припадок… - всё-таки произнёс Дориан, в глазах его отразилась мука и растерянность.

- Какой припадок? – непонимающе переспросил Прежан, но до него быстро дошло. – Ой, чёрт… Дориан, ты сядь, наверное…

Кивнув, Дориан сел за стол, сцепил руки в замок, нервно крутя ими.

- Эван, побудь со мной, - попросил он. – И закрой, пожалуйста, дверь. Я не хочу, чтобы Леон видел это.

Быстро исполнив просьбу, Прежан тоже сел за стол рядом с другом, тревожно смотря на него.

- Дориан, может быть, я могу как-то помочь?

- Нет. Я не знаю…

Нервы снова ударили током, заставив дёрнуть плечом. Дориан едва не захныкал от беспомощности и неизбежности; тревога начала плавно перетекать в панику, которая ещё больше расшатывала перевозбуждённые нервы.

- Эван, принеси таблетки, они в моей спальне в тумбочке, во втором сверху ящике, - зажмурившись, проговорил Дориан, голос дрогнул. – Быстрее, пожалуйста…

Вернувшись с лекарством, Прежан поставил его вместе со стаканом воды перед товарищем и быстро набрал SMS Леонарду: «Отвлеки Леона, чтобы он не зашёл на кухню. Потом всё объясню».

Получив сообщение, Норват сразу заподозрил, что случилось что-то непредвиденное и скорее всего плохое. Но он оставил эти мысли при себе и принялся заговаривать Леона.

- В прошлый раз я принял дополнительную таблетку, и мне это помогло, - сказал Дориан, проглотив лекарство. – Надеюсь, и сейчас поможет. Я не хочу сейчас падать… - в голосе скользнули слезливые нотки.

- Дориан, а что мне делать, если у тебя начнётся?

Младший Ихтирам снова зажмурился, мотнул головой.

- Эван, я не знаю… Просто проследи, чтобы я головой не ударился…

- Хорошо, прослежу. Всё, тихо-тихо…

Взгляд Дориана был несобранным, метался, брови были сведены к переносице. Эван обнял его и прижал к себе, поглаживая по плечу, приговаривая:

- Всё будет хорошо. Успокойся. Не бойся… Я тебя держу, так что упасть и удариться ты не сможешь.

Но от объятий друга стало только хуже. В воспалившихся от тока и паники нервах вспыхнул застарелый страх прикосновений. Дориан отстранил от себя руки Эвана и попытался встать, но тот силой усадил его обратно.

- Дориан, сиди, - твёрдо произнёс Прежан. – Нечего тебе расхаживать в таком состоянии.

Дориан сдавленно кивнул и упёрся лбом в столешницу, закрыв глаза, считая про себя удары сердца.

Так прошли полчаса. Большого припадка так и не случилось, и состояние младшего Ихтирам более или менее стабилизировалось. Только слабые разряды тока продолжили блуждать в теле и отдельные мышцы подёргивало.

Дверь на кухню распахнулась, и на пороге возник Леон.

- Чего вы здесь так долго сидите? – спросил он.

Леонард развёл за его спиной руками, мимикой показывая, что ничего не смог сделать, не силой же он должен был удерживать Леона от похода на кухню.

- Извините, мы просто заговорились, - улыбнувшись, ответил Дориан.

Леон несколько секунд пристально смотрел на него, после чего серьёзно спросил:

- Дориан, что-то случилось?

- Нет, ты что? Я же говорю – мы просто заговорились, - улыбнувшись шире прежнего, отозвался младший. – Уже идём к вам.

Дориан встал из-за стола и, не обращая внимания на некоторую дрожь в теле, пошёл обратно в гостиную. Но всего в паре шагов от дивана ноги резко подогнулись, и он упал на колени, морщась от боли в спазмированных мышцах.

- Дориан, что с тобой?! – тревожно спросил Леон, помогая ему встать.

- Я споткнулся. Просто споткнулся, в ногах запутался, - спешно протараторил младший и от греха подальше сел на диван.

- Дориан, по-моему, ты что-то недоговариваешь, - Леон сел рядом с ним.

Дориан вздохнул и повернулся к близнецу, вкладывая во взгляд весь тот обманчивый артистизм, на который был способен растревоженный мозг.

- Со мной всё в полном порядке, честно, - ответил он. – Не придумывай себе ничего и не волнуйся. Если бы у меня были какие-то проблемы, ты бы узнал об этом первым.

«И о своей новой болезни я тебе тоже обязательно расскажу, но потом, когда ты сам поправишься, а пока хватит с тебя шока и неприятностей».

В глазах Леона отражалось недоверие к словам близнеца, но он ничего не сказал. К ним присоединились и задержавшиеся на кухне Эван и Леонард.

- Я твой чай принёс, - сказал Прежан, поставив на столик чашку.

- Спасибо, а то я про него совсем забыл.

Дориан подождал какое-то время, чтобы дрожь в руках утихла, и взял кружку, сделал глоток остывшего чая. И всё время он ощущал на себе пристальный взгляд Леона.

Парни провели вместе целый день, только около девяти часов вечера Эван и Леонард собрались уходить и то только потому, что Эвану позвонила няня и сказала, что Локи требует папу и отказывается без него готовиться ко сну.

Задержавшись около порога, Эван тихо, чтобы не услышал Леон, стоявший в стороне, обратился к Дориану:

- Дориан, мне кажется, тебе стоит рассказать Леону об эпилепсии.

Младший Ихтирам мгновенно напрягся, скрестил руки на груди.

- Я сам разберусь с тем, как мне поступать, - ответил он. – И сейчас я точно не буду ему ничего рассказывать, я не хочу, чтобы он боялся за меня и переживал. Это я о нём сейчас должен заботиться, а не наоборот.

- А ты не думаешь, что если ты упадёшь, а он не будет знать, что с тобой, то он испугается намного больше?

- Нет, не думаю. И ты сам видел, что ничего страшного со мной не происходит. У меня всё под контролем.

- Но…

- Всё, иди уже!

Дориан вытолкал Прежана за порог и закрыл дверь, развернулся к Леону. Старшего напрягали перешёптывания и какие-то тайны между близнецом и другом, он воспринимал это на свой счёт, но старался не показывать об этом вида.

- Ну что, здесь продолжим вечер или наверх пойдём? – как ни в чём не бывало спросил Дориан.

- Давай пока в гостиной останемся, - Леон не сводил с младшего напряжённого взгляда.

Дориан подошёл к нему и снова скрестил руки на груди, пряча ладони подмышками, чуть склонил голову набок, внимательно смотря на него.

- Лео, что-то не так?

- Нет, всё нормально. Пойду, чай сделаю.

Дориан придержал старшего за руку, не позволяя уйти.

- Я сам сделаю, садись.

Глава 20

Пусть все вокруг сгорает,

Я пойду по краю.

Я хочу быть там, там,

Там, где ты

Пусть остынет солнце,

Мир перевернется.

Я хочу быть там, там,

Там, где ты.

Влад Топалов, Там, где ты©

Наконец-то Леону сняли гипс и с правой руки. И пусть ею он пока толком не мог ничего делать, радовал сам факт того, что она была свободна. Наконец-то можно было вдохнуть полной грудью и считать себя официально здоровым.

Почти здоровым. А Дориан вновь взялся делать всё возможное, чтобы это «почти» не ощущалось близнецом. Когда они вернулись домой и пообедали, младший решил, что пришло время разнообразить досуг и прогуляться. Подошёл он к этому со всей серьёзностью: вызвал охрану и если бы Леон дал ему волю, то сам бы одевал его, как куклу, а так пришлось ограничиться наблюдением со стороны и советами: «Надень это, в этом будет удобно. И это, чтобы было теплее». Сам же Дориан переоделся в считанные минуты, чтобы не заставлять близнеца ждать, спрятал под шапку отросшие и давно некрашеные волосы – с августа он так ни разу и не дошёл до парикмахерской.

Леон нагнулся, чтобы обуть ботинки, но замер, морщась, выдохнул и задержал дыхание, пытаясь унять жжение в боках.

- Опять рёбра болят? – участливо спросил Дориан.

- Да, - старший снова выдохнул и разогнулся.

- Давай ногу.

Леон поднял к лицу близнеца непонимающий взгляд.

- Зачем?

- Обувать тебя буду.

- Дориан, не надо доводить до абсурда, я от лёгкой боли не развалюсь.

Это было обидно. Но младший не показал об этом вида и ответил:

- Абсурдом здесь даже не пахнет, я просто хочу помочь. Так что не упрямься и давай ногу.

Не дожидаясь ответа и предупреждая дальнейший спор, он опустился перед братом на корточки и приступил к делу. Леон хмуро наблюдал за ним сверху.

Покончив с обуванием, Дориан взял шарф и замотал близнеца по самые глаза.

- Ты бы меня ещё в коляску посадил и соску дал, - произнёс старший, стянув шарф с лица.

- Если будешь мешать мне о тебе заботиться, соску я тебе точно организую, чтобы не возмущался, - в шутку ответил Дориан, а после уже серьёзно добавил: - А вообще, на улице холодно, так что одеться надо потеплее. Ты же не хочешь простудиться? Не хочешь. И я тоже не хочу.

Он взял свой шарф и тоже закутался, поправил шапку и надетые поверх неё чёрные очки. К ним пришёл Лео с поводком в зубах и умоляюще проскулил, очень уж ему хотелось тоже погулять.

- Нет, малыш, ты дома остаёшься, - сказал Дориан, не отрываясь от зеркала.

- А может, с собой его возьмём?

Дориан посмотрел сперва на брата, затем на пса, в предвкушении завилявшего хвостом.

- Твоя взяла, - произнёс он и погладил любимца по голове. – Не забудь сказать спасибо Леону.

Старший улыбнулся, наблюдая за этим забавным разговором. На Лео надели поводок, и они наконец-то вышли из квартиры. На улице их уже ждали охранники.

Поздоровавшись с телохранителями, Леон огляделся по сторонам. Всё вокруг казалось чужим и незнакомым. В последний раз он был на улице, когда там было ещё тепло и зелено, теперь же деревья были голыми, спящими, и уже выпал первый снег. Из окна смена погоды осталась незамеченной, мысли были заняты другим.

Дориану было и радостно, и тревожно от того, что они наконец-то выбрались куда-то, пусть даже просто погулять по городу. Ему даже вспомнить было сложно, когда они в последний раз вот так просто гуляли, это случалось ещё задолго до автокатастрофы. А потом Фишер прозрачно намекал на то, что не нужно Леону светиться нигде в гипсе. И Леон и сам не изъявлял желания выйти из дома.

Лео натягивал поводок до предела, дёргал Дориана, он как чувствовал, что наконец-то ему выпала полноценная прогулка, а не скудный и спешный выгул на заднем дворе, и пытался взять от неё всё, оббегать всю округу.

Все двинулись в путь без конкретной цели, телохранители шли чуть позади близнецов. И снова Дориан играл в развлекалу, на этот раз в экскурсовода: рассказывал всё, что знал и просто слышал о местах, мимо которых они проходили, и болтал на отвлечённые темы, много шутил и заливисто смеялся. Сам бы подумал, что пьяный или обкуренный, столько энтузиазма в нём было, но он просто хотел отвлечь и развлечь близнеца.

Гуляли они долго, Дориан уже начал мёрзнуть, но не обращал на это внимания. Это было совершенно неважно. Потому что Леон наконец-то смог развеяться и живо участвовал в разговоре, в его глазах появился интерес к происходящему. Ради этих искр Дориан был согласен совсем околеть, только бы они не погасли, только бы брат снова не закрылся.

Уже начало чуть смеркаться; Дориан увлечённо рассказывал очередную презабавную историю, которых в их жизни случалось так много, но оборвался, не договорив, потому что увидел, что Леон смотрит на вход в парк, мимо которого они проходили.

- Да, ты прав, давай посидим, а то ноги уже болят, - произнёс младший так, будто отвечал на вопрос.

- А не холодно будет сидеть?

- Мне нормально. Но если ты замёрз, можем вызвать такси и поехать домой.

- Нет, мне совсем не холодно, - старший улыбнулся. – Сам же ты следил за тем, чтобы я оделся потеплее.

Дориан ответил ему такой же улыбкой и ненавязчиво взял за руку.

- Тогда, пошли.

Они зашли в каменную арку и заняли одну из пустующих лавочек; охранники устроились через одну скамью, чтобы быть рядом, но не подслушивать разговоры близнецов.

И снова тот самый парк. Приходить сюда уже действительно стало странной традицией: и разумом сюда не влекло, и ноги всё равно приходили.

- Совсем никого… - задумчиво произнёс Леон и огляделся вокруг.

- Да, как видно, немного нашлось желающих погулять по холоду в не самом популярном и красивом парке города, - Дориан усмехнулся и зажал замёрзшие ладони между бёдер, перчатки он забыл дома.

Какое-то время они сидели молча, но впервые за долгое время тишина не гнела. Младший заговорил первым.

- А знаешь, ведь именно здесь всё началось в ту ночь, когда меня избили.

Леон повернулся к нему, вопросительно поднял брови.

- Ты серьёзно? – спросил он.

- Да. Я вон на той лавочке сидел, - Дориан указал рукой в сторону ближних к входу скамеек. – А потом в ту сторону убегал, - теперь уже он показал вглубь парка, грустно улыбнулся.

Наверное, не стоило об этом говорить, тема той ночи совсем не подходила для непринуждённой беседы. Но Дориан слишком не хотел допускать пауз, он начинал скучать по голосу близнеца уже через пару секунд молчания, потому готов был говорить обо всём, чём угодно. А данное место волей-неволей наталкивало на воспоминания и такие разговоры.

На пару секунд вновь воцарилось молчание, но на этот раз его нарушил Леон.

- Слушай, а ты не думал о том, что было бы лучше не помнить того, что с тобой произошло?

Дориан повернул голову к близнецу, его вопрос удивил. Снова устремив взгляд вперёд, он вздохнул и ответил:

- Нет, не думал. Да и невозможно это, наверное… Ведь даже тогда, когда я ничего не помнил, эти воспоминания периодически вспыхивали в памяти, потому что никуда они на самом деле не исчезли, просто были в подсознании, что-то типа того…

- А я бы предпочёл забыть, - задумчиво, будто мысля вслух, произнёс Леон.

- Почему?

Старший пожал плечами, убрал руки в карманы.

- А зачем нужны воспоминания, если они причиняют только боль?

- Ты неправ, - мягко улыбнувшись, возразил Дориан. – В этой памяти для меня кроется не только плохое и страшное, но и то, как ты потом обо мне заботился, а это намного важнее любой боли. Да, тогда было непросто… Но кому жить легко? И вообще, любой опыт важен, даже болезненный, а если справиться с ним совсем не получается, то всегда можно обратиться к психологу.

Леон усмехнулся, украдкой взглянул на близнеца.

- И ты ходишь к психологу? – спросил он.

- Когда всё это случилось, я занимался с психоаналитиком, правда, недобровольно, Фишер настоял… Ну а этим летом я встречался с ней уже по своей инициативе.

- И как, помогло?

- А я бросил.

- Из-за чего?

Голос дрогнул. И Дориану показалось, что Леон спросит: «Из-за меня?». А ведь так на самом деле и было. Но не надо об этом говорить.

Младший пожал плечами.

- Не знаю. Наверное, мне просто не понравилось, что посторонний человек так глубоко залазит мне в душу, - он придвинулся поближе к Леону и положил голову ему на плечо. И сразу стало так тепло и спокойно.

Старший слегка улыбнулся, коснулся руки Дориана и несмело взял её в свою ладонь.

- У тебя уже совсем руки замёрзли, - негромко произнёс он, - скоро посинеют.

Леон неловко снял перчатки и протянул их близнецу.

- Вот, надень.

- Не надо, - Дориан мотнул головой, улыбнулся. – Мне только горло надо держать в тепле, а руки беречь нужно тебе.

- Я их уже не сберёг, - ответил Леон, потупив взгляд, приподнял уголки губ в грустной усмешке.

- Не говори так, всё у тебя с руками хорошо, кости-то уже срослись.

- Ладно, поехали уже домой, а то в самом деле холодно, - вздохнув, предложил старший.

Домой они попали только затемно – пробки не пощадили. Дориан отпустил с поводка Лео, который тут же унёсся на кухню, поближе к еде, и развернулся к Леону.

- Не надо, я сам разденусь и разуюсь, - произнёс старший, предвидя новый приступ заботы близнеца.

Это вызвало на губах Дориана улыбку, он подошёл к брату и стянул с него шапку. Они тоже перешли на кухню, где Лео выжидающе сидел около пустой миски.

- Может быть, тоже поужинаем? – спросил Дориан, насыпав питомцу корма.

- Давай, - кивнул Леон и сел за стол.

- Пожелания какие-нибудь будут?

По глазам старшего было понятно, что ему хотелось чего-то конкретного, он прикусил губу, а после медленно облизал губы, но так и не озвучил своё желание.

- Нет, мне всё равно, я доверяю твоему вкусу.

Младший улыбнулся и, выставив на тумбочку продукты, которые, как ему казалось, точно должны пригодиться, отвернулся к плите, приговаривая:

- Итак, что мы будем есть? Лично я умираю, хочу мяса. Леон, ты как к этому относишься?

- Я за.

- Значит, мясо… - Дориан открыл морозилку, заглядывая в неё. – С мясом проблема, оно всё замороженное. Ладно, для таких случаев в микроволновке есть режим быстрого размораживания.

Леон подпёр голову рукой, наблюдая за близнецом и слушая его забавный монолог.

- Так мясо через пару минут будет готово к приготовлению, - продолжал озвучивать младший свои действия и включил микроволновую печь. – Теперь осталось разобраться с гарниром, - он развернулся к Леону и присел на край тумбочки. – Как насчёт риса?

Леон согласно кивнул, не зная уже, что сказать. Становящаяся всё сильнее, навязчивая порой заботливость и услужливость близнеца подчас ставили его в тупик.

- Помочь тебе? – предложил он.

Дориан окинул взглядом продукты, прикидывая, что можно поручить брату. Но пока нужно было только нарезать мясо, а доверять это Леону он боялся, ещё пальцы себе отрежет.

- Тут и мне-то делать толком нечего, - отозвался он. – Но если тебе несложно, можешь налить Лео воды? А то он уже выпил почти всю.

Исполнив просьбу, Леон встал сбоку от Дориана, опёрся руками на тумбочку, наблюдая за тем, что он делает, рассматривая его так, будто узнал впервые в жизни. Постояв так немного, он убрал мешающуюся прядь волос близнецу за ухо.

От этого прикосновения у Дориана по телу пробежала дрожь, и кожа покрылась мурашками, даже рука замерла над разделочной доской. Ещё одно прикосновение, непослушными пальцами к шраму на виске. Захотелось плакать, настолько душа переполнилась эмоциями. Дориан шумно втянул воздух и задержал дыхание, не позволяя себе излишне расчувствоваться.

После этого Дориану хотелось только одного – хотелось до того, что душа начала биться в грудной клетке, просясь наружу, навстречу – крепко-крепко обнять Леона и не отпускать минимум до следующего утра. И пусть весь мир идёт к чертям. Пусть к чёрту идёт амнезия, она ведь не может победить их.

Но нужно было действовать в пределах имеющейся реальности и согласно её правилам, а они диктовали, что нельзя давать чрезмерную волю чувствам и показывать слабость.

Ужин прошёл благополучно. Братья переместились в спальню старшего, где смотрели телевизор до полуночи и курили прямо в кровати, едва не подпалив её. Это был такой тёплый и уютный хаос; крупицы пепла на покрывале, крепкий запах табака. Мир не пошёл к чёрту – он рухнул. И теперь они сидели на его руинах и пытались выстроить себя заново.

Когда пришло время ложиться спать, Дориан долго тянул с тем, чтобы уйти к себе в спальню, уже вроде и встал, и к двери сделал три шага, а выйти за порог никак не мог. А Леон, собирающийся ко сну, не торопил его.

Врать себе было глупо, Дориан просто не хотел уходить. И всё-таки решившись, он спросил:

- Леон, ты не против, если я посплю с тобой?

- Нет, не против, - ответил старший и лёг в кровать.

Расплывшись в улыбке, Дориан стал быстро раздеваться, спросил:

- Тебя не смутит, если мы будем спать под одним одеялом? Или мне своё принести?

- Ты же сам говорил, что мы никогда друг друга не стеснялись, - тоже улыбнувшись, отозвался Леон.

Избавившись и от штанов, младший лёг рядом с ним. Глаза слипались, потому что Дориан просыпался в последнее время пораньше, чтобы успеть до пробуждения Леона приготовить завтрак и убраться в квартире, которую кто-то должен был поддерживать в чистоте. Да и спалось ему не очень, не давали покоя тяжёлые мысли и напряжение прошедших дней. Ведь несмотря на демонстрируемую им жизнерадостность, Дориан безумно переживал за близнеца и сложившаяся ситуация гнела его. Но, даже закрыв глаза, он продолжал упрямо болтать.

- Леон, ты спишь? – спросил Дориан, с трудом разлепив веки.

- Нет ещё.

- Хорошо, - губы младшего тронула улыбка. – Тогда я ещё что-нибудь расскажу.

Повисла короткая пауза и её неожиданно нарушил Леон.

- А знаешь, когда я был в коме, вокруг была только темнота, в ней совсем ничего не было, это трудно описать… Но кое-что в этой тьме всё-таки было, это врезалось мне в память…

- И что это было? – тихо спросил Дориан.

- Голос, который пел. И это ведь был ты?

Сердце в груди младшего сделало кульбит, и он забыл о том, что нужно сделать вдох.

- Да, я пел тебе…

- А могу я тебя кое о чём попросить?

Дориан кивнул, забыв, что в темноте этого может быть не видно. Но Леон различил его согласие и добавил:

- Ты можешь мне спеть?

- Да, конечно. Что ты хочешь услышать?

- Я не успел выучить названия наших песен, - в голосе послышались виноватые нотки.

Дориан вновь кивнул, задумался над тем, какую композицию исполнить. Уставший мозг плохо соображал, да и горло побаливало после долгого пребывания на холоде. Но сейчас он хотел спеть так сильно, как никогда в жизни, потому что он делал это для своего главного слушателя.

Он остановил свой выбор на песне, которая вплелась в их жизнь, как ни одна другая и значила так много, пусть изначально Леон посмеялся над её смыслом, когда впервые услышал. Песне – гимне их поклонников.

Коротко прочистив горло, Дориан запел:

Мне, наверно, будет больно,

И будет кровь на простынях.

Я определился своей ролью,

Всё должно быть только так.

Вино глотком в бокале

Нетронуто стоит.

И чувством странным, новым

Кровь во мне кипит

А знаешь,

Ванилью пахнут облака,

Когда в руке твоя рука.

Задёрнуты шторы,

Пусть мир подождёт пока

Не ломай меня,

Я слабее, чем кажусь…

Это было его лучшее исполнение «Ванилью пахнут облака». Пропев последнюю строчку, Дориан помолчал немного и негромко произнёс:

- Прости меня…

- За что?

- Потом ты поймёшь, за что.

Вздохнув, Дориан обнял близнеца и закрыл глаза.

Глава 21

Пробуждение Дориана было смазанным, ещё было непонятно, сон ли это или уже явь. Сквозь закрытые веки, разбавляя темноту, пробивался молочный солнечный свет; внизу живота ощущалось тянущее напряжение. Сон, запечатлевшийся в памяти лишь отдельными картинками, оставил после себя возбуждение, которому не хватило всего ничего до разрешения, и теперь оно упиралось Леону в бедро. Организм так некстати вспомнил о том, что у него есть ещё одна потребность, помимо еды и сна, которая уже давно была неудовлетворенна.

От этого стало неловко. А ещё более неудобно становилось от того, что совсем не хотелось отодвигаться от брата.

Проверив, спит ли Леон, Дориан с тихим вздохом вновь уронил голову на подушку и закрыл глаза. Ещё теснее прижался к близнецу и закинул на него ногу, как, наглея, часто делал раньше, когда всё было хорошо. Хотелось быть ещё ближе, сплестись и срастись, вдоволь насладиться теплом, потому что сейчас хотя бы не нужно было опасаться того, что его ласковость покоробит старшего. Спящие ведь не возмущаются.

- Если бы я знал, что не смогу делать этого теперь, я бы не выпускал тебя из объятий, пока ты был в коме, - одними губами прошептал Дориан, крепче обняв близнеца, уткнулся носом ему в шею. – Вот только твои травмы не позволяли мне этого делать, я боялся сделать тебе больно. А теперь я боюсь, что ты меня оттолкнёшь…

Сложно было заставлять себя не двигаться, тело требовало своего, но основной инстинкт приходилось держать в узде, потому что нельзя было ничего делать. Только если уйти к себе в спальню или в ванную и самостоятельно решить свою проблему.

Вновь вздохнув, Дориан переместил ногу повыше. Это было подобно изощрённой пытке: находиться так близко, прижиматься, чувствовать тепло, но не иметь возможности ничего сделать.

Не открывая глаз, Дориан поцеловал Леона в косточку на нижней челюсти, и тут случилось неожиданное: старший пошевелился, просыпаясь. За долю секунды Дориан отвернулся от близнеца, а после перевернулся на живот, пряча вспыхнувшее от смущения лицо в подушке.

Леон привстал на локте, несколько секунд смотря на младшего, и тронул его за спину.

- Дориан, ты спишь?

Младший промычал что-то невнятное, изображая сонность, и повернул к близнецу голову, приоткрыл глаза.

- Уже не сплю.

- Надеюсь, это не я тебя разбудил?

- Нет, я уже просто дремал, не волнуйся.

Дориан перевернулся и сел, постаравшись сразу же поднять колени к животу, и положил на них руки. Взглянув на старшего, он только сейчас заметил, что у того была та же проблема, выпирающая под одеялом. Близнецы, что сказать.

Перед глазами так некстати вспыхнуло всё то, чем они занимались в этой самой кровати, и кровь прилила к щекам с новой силой. Дориан поспешил отвернуться. Леон повторил его позу и тоже устремил взгляд вперёд.

Впервые за долгое время Дориан нормально выспался и чувствовал себя отдохнувшим, потому что мобильный с заведенным будильником остался лежать в его комнате. И спалось с Леоном намного спокойнее и лучше: не надо было переживать и сохранять напряженную бдительность, чтобы не пропустить, если вдруг старший будет звать его. Он и так был под боком и ему было достаточно толкнуть его, чтобы обратить на себя внимание.

- Нужно вставать, - произнёс Дориан, чтобы хоть как-то нарушить воцарившееся молчание. – Или ты хочешь ещё полежать?

- Нет, давай вставать.

Старший откинул одеяло и встал, поморщился. И потянулся к флакончику с обезболивающим, но Дориан остановил его.

- Не надо пить таблетки натощак, желудок посадишь. Сейчас я быстро что-нибудь приготовлю, потерпи немного.

- Я всё время принимаю их сразу после пробуждения.

- Значит, теперь я буду всегда спать с тобой, чтобы приглядывать, - отозвался Дориан и тоже встал.

Отлично. Вот и нашёлся повод ночевать с близнецом на постоянной основе. Даже голову ломать не пришлось, чтобы придумать его.

Леон скептически нахмурился, но возражать не стал. Быстро надев штаны, Дориан убежал на кухню. То, что он выспался, это, конечно, было хорошо, но теперь нужно было поторопиться с приготовлением завтрака, а ещё и голодный Лео путался под ногами, не давая прохода.

- Подожди, - говорил Дориан, мешая лопаткой содержимое сковороды и ногой отодвигая пса в сторону. – Сейчас закончу и тебя тоже покормлю.

«А потом, если не забуду, надо покормить и себя», - мысленно добавил он.

На кухню спустился и Леон, мохнатый голодающий тут же кинулся к нему. Погладив пса ногой, чтобы лишний раз не нагибаться, Леон выдал ему завтрак и сел за стол.

- У нас получается разделение обязанностей, - бегло обернувшись через плечо и улыбнувшись, проговорил Дориан, - я кормлю тебя, ты кормишь Лео.

- Должен же я хоть что-то делать, - вздохнув, отозвался Леон, и подпёр голову рукой.

- Всё, что ты сейчас должен делать, это выздоравливать. А остальное позволь делать мне.

- Если честно, я не понимаю, почему ты со мной так носишься…

Дориан вновь обернулся к близнецу, слегка нахмурился.

- Я забочусь о тебе, потому что хочу этого. По-моему, другие поводы здесь не нужны. Но если я что-то делаю не так, скажи об этом, я исправлюсь.

- Нет, всё так. Просто… сложно осознать, что кто-то может настолько тебя любить.

- Ты тоже меня любишь, просто пока не помнишь об этом, - ответил Дориан, проглотив вставший в горле ком.

Выключив плиту, он переложил завтрак в тарелку и передал её брату. Сообразить порцию для двоих как-то не хватило ума, взяв яблоко, младший сел напротив Леона и с хрустом откусил от фрукта.

- Ты на диету сесть решил? – поинтересовался старший.

- Нет, просто лень пока готовить и на себя. Попозже нормально позавтракаю.

- Потом ты снова будешь бегать за мной и останешься голодным, - отрезал Леон. - Поешь со мной, - он придвинул к близнецу тарелку.

- Так, я что-то не понял, кто тут о ком заботится? – посмеялся младший.

Это была шутка, но Леон ответил на неё каким-то слишком серьёзным взглядом. Он часто смотрел так: пристально, изучающе, с немым вопросом в глазах, будто хотел сказать что-то или сделать, но не решался.

Приступ смешливости быстро потух, наткнувшись на этот взгляд, и Дориан взял для себя вилку и покорно сел рядом с Леоном, поставил тарелку так, чтобы обоим было удобно.

- Хорошо, давай поедим вместе, - произнёс он.

Леон кивнул и вернулся к завтраку. Какое-то время они ели в тишине, затем он спросил:

- Дориан, а за что ты вчера извинялся передо мной?

Дориан невольно нервно передёрнул плечами, поднял голову. Сейчас он был совершенно не готов об этом говорить.

Вспомнилось, как Леон когда-то не мог рассказать ему правду о том, что это он выгнал его на улицу в ту роковую ночь, потому что боялся, что, не помня всего и потому не понимая, он возненавидит его.

Теперь Дориан понял, что близнец имел в виду. Он тоже не мог рассказать правду. Просто не мог.

- Неважно, - произнёс младший.

- Это что-то незначительное?

- Да, - поспешил ответить Дориан и отвёл взгляд, нервно почесал затылок.

Леон кивнул и вновь опустил взгляд в тарелку.

Остаток трапезы прошёл молча. Дориана снова начали одолевать тяжкие мысли, казалось, только-только отпустившие его. Он думал о том, как рассказать Леону правду, если вдруг случится так, что тот не сумеет вспомнить всего сам. И невольно, скользя змеёй между блоками сознания, в голову просачивалась мысль о том, что если старший не вспомнит, что привело их к тому, что происходило сейчас, лучше будет вовсе не рассказывать ему об этом. Унести эту тайну в могилу. Спасти себя от необходимости признавать, что натворил.

Но Дориан гнал от себя эти трусливые, преступные допущения. Нет, он должен найти в себе силы, чтобы признаться. А Леон сможет простить его. Потому что любит.

И пусть потом Дориану придётся несколько лет заслуживать прощения близнеца. Ведь сам два года не мог простить Леона и потом ещё немало покобенился и потрепал ему нервы.

От одной мысли о том, что ему придётся пройти через то же самое, начинало сосать под ложечкой, и съеденный завтрак просился наружу.

Глава 22

Всего один твой шаг

Опять решает все,

Прошу тебя ответь.

Всего лишь слово,

Чтоб мир перевернуть.

Я повторяю снова:

Ну как тебя вернуть?

Алексей Воробьёв, Сейчас или никогда©

- Леон, можно? – спросил Дориан, заглянув в спальню близнеца.

- Да, заходи.

Закрыв за собой дверь, младший немного замялся, но всё-таки сказал, зачем пришёл.

- Я тут текст написал. Послушаешь? Не могу я творить без твоей оценки, - он улыбнулся.

- Да, я помню, что мы всегда так делаем. Ты рассказывал. Садись, - Леон указал на место рядом с собой.

Дориан сел, сложив ноги по-турецки, пробежался глазами по тексту.

- «Выдыхай», - озвучил он название композиции и запел:

Выдыхай... Выдыхай...

Выдыхай меня из себя,

Вырезай меня из груди.

Из-под ногтей

Частицы меня вырывай

Выдыхай меня...

Я твой самый мерзкий вкус -

Послевкусие счастья;

Я крест на твоей могиле,

Выдыхай меня,

Я уже не держусь...

Закончив, Дориан взглянул на близнеца и поинтересовался:

- Ну как?

- Интересно, - Леон задумчиво почесал нос, - но от тебя звучит как-то… неожиданно, что ли?

- Хочешь сказать, что текст не сочетается со мной? – усмехнувшись, спросил младший.

- Да, что-то типа того. Все эти обороты «вырывай из-под ногтей», «мерзкий вкус», «крест на могиле» - это достаточно резко.

- А ты думаешь, я весь такой из себя нежный, белый и пушистый?

- Ну, не белый точно… - Леон поднял взгляд к волосам близнеца, которые теперь были двухцветными, потому что уже отросли четыре сантиметра тёмных корней, а дальше шёл красный цвет.

- А блондином, кстати, я тоже был, но недолго. Не моё это.

- Да, это… Сложно представить тебя блондином.

- Мы нигде специально не снимались и не участвовали в мероприятиях, когда я был с белым цветом волос, но я уверен, что кто-нибудь меня с ним запечатлел. Потом можем в интернете посмотреть, если хочешь.

Леон согласно кивнул. Дориан помолчал несколько секунд и бросил взгляд на стоявшую около стены гитару, после чего вернул его к близнецу.

- А может, и музыку попробуем подобрать? – предложил он. – Лучше же делать это сразу?

Он уже не знал, как подтолкнуть брата к тому, чтобы он снова начал играть и сочинять. А это ведь важно, музыка лечит. И занятие любимым делом помогает справляться с невзгодами, Дориан знал это по себе.

Но его уловка не сработала, Леон только пожал в ответ плечами. Взяв гитару, Дориан вернулся на кровать, устроил её на коленях и немного подвинул песенную тетрадь, чтобы удобнее было в неё смотреть. Играть с неполным набором пальцев было непросто, пришлось неестественно вывернуть правую руку, чтобы иметь возможность нормально держать гриф и зажимать струны.

Перебрав струны на пробу, Дориан начал наигрывать неспешную мелодию. Понаблюдав за ним немного, Леон спросил:

- Ты тоже умеешь играть на гитаре?

- Да, как-то умею, - младший улыбнулся. – Только нотную грамоту не знаю.

Обычно он очень злился, если кто-то указывал ему на этот пробел в знаниях, а сейчас говорить об этом было так легко и просто.

Поиграв ещё немного и пропев с музыкой первый куплет свежей песни, Дориан остановился и поднял взгляд к лицу брата.

- Трудно самому себе аккомпанировать. Давай ты будешь играть? – произнёс он и протянул Леону гитару.

Старший мимолётно приподнял руку навстречу инструменту и положил её на место. Но от Дориана это движение не скрылось, и он ободряюще добавил:

- Давай-давай, бери.

- Я не помню, как играть.

- Игра на гитаре – это навык. А все навыки и рефлексы у тебя работают на отлично! – младший посмеялся, а Леон на него как-то странно посмотрел.

Быстро растеряв смешливость, Дориан серьёзно и даже немного жалобно спросил:

- Лео, в чём дело? Ты не хочешь сейчас этим заниматься?

- Нет, не хочу. Не сейчас, - Леон покачал головой, и снова присутствовало стойкое ощущение того, что он о чём-то промолчал.

Вздохнув, Дориан перебрался поближе к нему, под бок. Подождал пару секунд и взял за руку.

- Ладно, сыграем в следующий раз, - произнёс он, стараясь не выдать накатившую грусть.

Не потому что порыву вдохновения было суждено свернуться и погибнуть. А потому что его не поддержал Леон.

Но даже если горечь скрыть, она всё равно ощущается, и старший не смог делать вид, что не замечает её. Взяв гитару, он сказал:

- Я передумал. Давай попробуем.

Дориан вскинул к его глазам вновь загоревшийся взгляд.

- Хорошо, - ответил он. – Тогда я сейчас начну с начала, а ты вступай, как уловишь мотив.

Леон кивнул, удобнее устроил гитару на руках, чуть свёл брови в задумчивости, провёл указательным пальцем по грифу, будто знакомясь с инструментом заново, приветствуя его после долгой разлуки.

«Вот мы и снова вместе. Скучала, моя хорошая?», - мысленно произнёс Дориан слова, которые сейчас так подошли бы Леону, и не смог сдержать широкой улыбки.

Поразмыслив, Леон перевернул гитару так, чтобы играть левой рукой, это было правильным решением, потому что она была более разработанной. И вновь Дориан улыбнулся, но на этот раз с грустью.

Теперь и Леону предстояло вспоминать детство и переучиваться на левую руку. Радовало только то, что это временно. Потому что одно – это переучиваться другой рукой чистить зубы и писать, делать прочие бытовые вещи. И совершенно другое – профессионально играть.

- Готов? – спросил младший по прошествии нескольких минут.

Леон кивнул, не поднимая глаз от гитары, и Дориан запел. По слуху резанула фальшивая нота, первая же – аж до дрожи! Младший не заострил на этом внимания поначалу, но когда фальшь повторилась несколько раз, не удержался и, замолчав, бросил на близнеца недоумевающий взгляд, за что тут же проклял себя, потому что тот остановился, досадно нахмурился.

- Хочу покурить, - произнёс Леон и, отставив гитару, быстро отошёл к окну.

Сигарета выпала из пальцев, оставив её на полу, Леон взял новую, всё-таки подкурил, глубоко затягиваясь дымом.

Дориан съедал себя за то, что вообще затеял всё это и настаивал на том, чтобы брат играл. Должен же был понимать, что пока у него может не получиться, и он расстроится.

Он подошёл к Леону, подбирая какие-то ободряющие слова, но не успел ничего сказать. Старший просто развернулся и ушёл, бросив непотушенную сигарету в пепельнице. С трудом сглотнув болезненный ком в горле, Дориан взял её и сделал затяжку. Никогда ещё дым не казался ему таким горьким.

Глава 23

Чей-то случайный ход, фатальный поворот.

Мы друг друга на этой спирали обретали и снова теряли.

И остаётся нам, холодным городам

Просто ждать, когда станет теплее и дышать, ни о чем не жалея.

Слот, Круги на воде©

Очередной новый день. К близнецам приходили Эван и Леонард, но не задержались надолго, поскольку Прежан взял с собой Локи (няню пришлось отпустить на больничный из-за кишечной инфекции) и тот назойливо лез к Леону, ребёнку ведь не объяснишь всего. Дориан попросил друзей уйти.

После этого братья отправились на прогулку. Это уже стало традицией – гулять каждый день, пусть на самом деле Дориану совершенно не хотелось никуда выходить в холод, но доктора сказали, что это полезно. Ногу нужно было расхаживать, чтобы перелом точно не дал отсроченных последствий, да и в целом для организма прогулки на свежем воздухе были полезны (о качестве же воздуха в большом городе он предпочитал не думать). Потому Дориан снова и снова брал на себя роль заводилы и тащил близнеца прочь из квартиры.

Прогулка не задалась, на протяжении неё царил какой-то недоделанный односторонний диалог. Леона разговорить было крайне трудно и ближе к концу прогулки у Дориана просто опустились руки, повисло обоюдное молчание.

Так происходило постоянно: их общение налаживалось, и Дориан начинал верить в то, что барьер меж ними преодолён, но потом Леон вновь закрывался, и завоёвывать его приходилось с самого начала. Эти качели убивали и высасывали все силы. Вверх-вниз. Хорошо-плохо. Взлёт и очередное болезненное падение с высоты собственных надежд.

Когда они вернулись домой, ничего не изменилось. Ранний ужин, после которого Леон сразу же ушёл к себе в комнату, а Дориан так и остался сидеть с почти полной тарелкой. Кусок не лез в горло. И теперь уже не полезет, потому что времени на еду нет, нужно идти к близнецу и быть рядом с ним, пусть даже в неловком, сушащем душу молчании. Нельзя было оставлять его одного, тем более сейчас, когда что-то снова было не так. Нужно быть с ним и в сотый раз показать, что он, Дориан, будет рядом и будет ждать столько, сколько нужно, чтобы старший его принял.

- Чего ты так быстро убежал? – зайдя к близнецу, поинтересовался Дориан, мягко улыбнувшись ему.

- Доел, вот и ушёл.

Спросить бы: «А почему меня не подождал?», но это может прозвучать упрёком. Младший кивнул, сел на краешек кровати, украдкой взглянул на Леона, успевая заметить, как тот отворачивает голову. Эта игра между ними тоже присутствовала часто.

Набравшись смелости, Дориан подсел ближе к старшему и, взяв его за руку, спросил:

- Почему ты всё время отворачиваешься от меня?

- Я не отворачиваюсь.

- Я же вижу.

Словно доказывая, что младший заблуждается, Леон повернул голову, несколько секунд скользя взглядом по его лицу, и снова отвернулся.

Дориан уже попросту не знал, о чём говорить. Рассказать что-то? Было похоже на то, что Леону ничего не было интересно. Спросить? А смысл? Да и о чём спрашивать…

«Как же ты справлялся с моим молчанием? – с грустью подумал младший, смотря на профиль близнеца: самого родного на всём белом свете, но сейчас такого далёкого. – И ведь справился…».

Вечер прошёл всё так же, напряжённо, увязая в молчании. В конце концов, Дориан ушёл к себе. Он уже попросту не знал, что делать. Ощущение непонимания навязчиво преследовало, мешая нормально дышать. Как вести себя, что говорить, что можно делать, а чего нельзя – ответа ни на один из этих вопросов не было, их было попросту некому дать. Полная растерянность. И Дориан метался в ней из стороны в сторону, пытался всё делать правильно, а в итоге ещё больше запутывался, оставался в итоге ни с чем и каждое утро начинал всё с начала, как-то по-новому, но всё с тем же результатом.

Это было подобно битью об глухую бетонную стену, и от набитых шишек уже болел не лоб, но душа. Дориана убивало молчание Леона и ведь он видел/чувствовал, да чёрт побери, слышал, что тот о чём-то молчит. Очень часто молчит. Почти постоянно. И в ответ на вопрос о том, почему он молчит, старший тоже молчал или в лучшем случае говорил что-то нейтральное, ни к чему не обязывающее. Это было бы даже смешно, если бы не было так грустно.

После такого дня возвращаться к брату и ложиться вместе с ним спать было как-то неловко. Но Дориан ведь пообещал, что будет спать с Леоном, а забывать о собственных словах не хотелось. И нужно было показывать-показывать-показывать старшему, что он – с ним.

В комнате старшего играл включенный телевизор, а сам Леон лежал на кровати на спине, глядя в потолок. На тумбочке лежала нотная тетрадь с парой неразборчивых каракуль на белоснежном развороте, на полу валялся скомканный лист.

- Пишешь что-то? – поинтересовался Дориан, заглянув в тетрадь.

- Да, хотел что-нибудь сочинить, но вдохновения нет.

Младший кивнул и сел на край кровати, подобрал брошенный черновик.

- Можно мне посмотреть? – спросил он.

- Не надо. Там нет ничего стоящего.

- Почему ты так в этом уверен? Самого себя трудно оценивать. Я вон в написанных текстах тоже вечно сомневаюсь, потому и бегу к тебе за оценкой.

Леон наконец-то посмотрел на младшего, так, будто хотел что-то ответить, но так и не сделал этого.

- Выбрось, пожалуйста, - попросил он, снова отвернувшись к потолку.

- Хорошо, но сначала я всё-таки посмотрю.

Вздохнув, Леон сел и забрал бумажный комок из рук близнеца.

- Я же говорю, там полная бессмыслица, - он отправил черновик в мусорную корзину и вернулся на кровать.

- Я спать собираюсь ложиться, - добавил Леон через какое-то время

- Хорошо. Я для этого и пришёл.

Леон повернул голову к близнецу, в его взгляде ясно читалось: «Только для этого?», но он отвернулся и, начав раздеваться, спросил о другом:

- А почему ты у себя не лёг спать? Я думал, ты уже не вернёшься.

- Потому что я сказал, что буду спать с тобой, - ответил младший и тоже встал с кровати, снял тонкий свитер. – И как я мог не вернуться? Не говори глупостей.

- Без контроля меня оставлять боишься?

«Себя боюсь оставлять», - невольно подумал Дориан и, слегка мотнув головой в попытке отбросить ненужные мысли, ответил:

- Нет, я тебе доверяю. Но мне так спокойнее, когда ты рядом. А что, ты против?

- Нет, но…

- Что?

Дориан остановился, чуть стянув штаны с бёдер, внимательно и с лёгкой опаской посмотрел на старшего. А вдруг прогонит?

- Мне кажется немного странным, что мы спим вместе, - всё-таки договорил Леон, чуть хмурясь, будто не был до конца уверен в собственных словах.

- А что в этом странного? Ничего странного! – голос невольно подскочил; кого Дориан пытался убедить: близнеца или всё же себя?

- Странно, что ты так рьяно стремишься быть рядом со мной.

Дориан подошёл к кровати и упёрся ладонями в матрас по бокам от бёдер брата, внимательно смотря ему в глаза. Впервые за несколько месяцев они оказались на столь близком расстоянии.

- Я не могу иначе, - серьёзно ответил младший, - понимаешь?

Леон молчал несколько секунд, взгляд его чуть бегал, словно он пытался что-то прочитать в глазах близнеца. И внезапно Дориана посетила мысль о том, что, может быть, если не получается сблизиться душевно, нужно сделать это физически. Ему же это помогло. И они были так близко сейчас; взгляд невольно опустился к губам старшего.

Но Леон не дал ему возможности подумать: быть или не быть, отсел, взбил подушку, хоть та в этом и не нуждалась, и лёг, сразу же закрывая глаза. Тяжело вздохнув, Дориан избавил себя от штанов и носков и лёг рядом, осторожно придвинулся поближе, но сохранил между ними некоторое расстояние. Подпёр голову рукой, разглядывая близнеца. Густые тёмные брови, аккуратный нос, пухлые, но плотно сжатые сейчас губы. Это же самое Дориан видел всякий раз, когда смотрел в зеркало, даже горько-шоколадные волосы, которые уже отросли.

Взгляд скользнул ниже, по подбородку и шее, остановившись на шраме на груди длиной около двадцати сантиметров. Воображение, не спросив разрешения, нарисовало картину того, как Леон лежал на операционном столе с вскрытой грудной клеткой, как врачи делали всё возможное, чтобы спасти его, и пульс медленно падал.

Дориан будто видел всё это вживую. И следом вспомнилось то, как у Леона остановилось сердце, как он ощущал это, и кровь стыла в венах. В груди всё сжалось в ответ на эту память.

«Как же у меня сердце не остановилось тогда вместе с твоим?», - с горечью и болью подумал младший.

Леон дотянулся до выключателя и погасил свет, пряча их обоих во тьме, покуда глаза не привыкнут. Беззвучно вздохнув, Дориан опустил голову на подушку, несмело и почти невесомо скользнул кончиками пальцев по боку близнеца и положил ладонь ему на грудь. Под нею ощущался грубый рубец, а из-под него обласкивал кожу мерный, самый нужный на свете пульс.

Второй рукой Дориан коснулся рубца на своём левом боку. Теперь у них обоих были шрамы, но у каждого свои. Несовершенные отражения.

«Ты можешь смотреться в меня, как в зеркало;

Даже если темно и мутно,

Даже если нет уверенности, что наступит утро;

Смотри, и я тебя не подведу»

Дориан тихо пропел эти строки про себя и точно знал, что наутро он их не забудет. Это станет ещё одним пронзительным хитом с их нового альбома, который мир когда-нибудь услышит.

Леон перевернулся на бок, отворачиваясь от близнеца, и младший тотчас тронул его за руку, ласково говоря:

- Леон, не ложись так, больно же будет.

Старший не отреагировал. Притворяется, что спит, Дориан это чётко понимал. Но ничего поделать не мог. Пропасть меж ними – она и есть пропасть, и все с трудом возводимые над ней мосты с треском осыпались в бездну.

Дориан придвинулся ближе к старшему, но всё равно оставил меж ними сантиметры расстояния, которые ощущались лютым холодом. Телу не хватало тепла. А душе… не хватало всего.

Ещё несколько минут посмотрев на затылок Леона, уже различимый во тьме, младший закрыл глаза. В эту ночь ему снились – они. Сумасбродные, громкие, полные улыбок и счастливые. И эта ускользнувшая реальность из сна была настолько прекрасна, что пробуждение принесло боль.

Снова резкий белый свет пробивался через тяжёлые веки. Без пятнадцати девять утра. Груз обязанностей и ответственности, вновь навалившийся ещё до того, как успел открыть глаза. И необходимость покидать тёплую постель, как бы ни хотелось ещё поспать.

Глава 24

Дориан стоял, опёршись на края раковины, и сверлил взглядом своё отражение в зеркале. Взлохмаченные, ещё влажные после душа волосы, тёмные круги под глазами от постоянного недосыпа и душевного опустошения. Заострившиеся плечи и ключицы, которые сейчас не скрывала одежда, он часто недоедал или пропускал приёмы пищи вовсе, потому что долг звал: двадцать четыре часа в сутки, в режиме нон-стоп. Да и нервное напряжение сказывалось и накладывало свой отпечаток.

Было жалко себя, и Дориан не узнавал этот пустой, усталый и совершенно растерянный взгляд. Будто кто-то открыл кран с силами, и теперь внутри не осталось ни капли. И это было правдой.

У Дориана уже не осталось ни моральных, ни физических сил бороться с тем, что было сильнее его, с тем, чего он попросту не понимал, в чём барахтался, как в болоте и медленно шёл ко дну, а ведь должен был спасать. Снова.

- Прости меня, Лео, - едва слышно прошептал Дориан. – Я никудышный брат. Я слабак… - он опустил голову и сжал края раковины до побелевших костяшек.

Слабак. Всего одно слово и в нём вся суть. Он не справлялся со свалившейся на них бедой. Не справлялся настолько катастрофически, что вовсе не хотелось выходить из этой комнаты-бункера в реальный мир: лечь в ванну и утопиться.

Все его жизнерадостность, оптимизм и энтузиазм были лишь показной игрой для одного зрителя, для двух и больше, когда к ним приходили друзья. Он ведь должен быть сильным, должен, чёрт побери! Но он не мог.

Всем сердцем Дориан верил, что сумеет справиться и поднять Леона, как тот когда-то поднял его. Потом просто верил в то, что всё образуется. А теперь оставалось только справляться безо всяких высокопарных философских речей и прочей ерунды. Сжимая кулаки и стискивая зубы, задыхаясь от понимания того, что никудышный из тебя герой, спаситель и просто помощник.

И ведь Дориан знал это, успел убедиться на собственном опыте дрянных поступков, что в одиночку он не справляется с проблемами близнеца. Он может справиться с проблемами всего мира, перевернуть его с ног на голову, но только вместе с ним, Леоном. А без него он был слаб и потерян. Но Дориан упрямо верил в то, что сумеет исправиться и на этот раз не подведёт брата, второй шанс ведь никогда не даётся просто так.

Но второй шанс был дан, а измениться Дориан не сумел. Он всё так же метался из стороны в сторону, пытался делать всё, из чего в результате получалось ничего, и только на словах всё было хорошо. А на деле под рёбрами жизнь уже рыла могилу. Для них обоих, что страшнее всего, ведь если он не сумеет вытащить близнеца, то и никто не сможет, и они затеряются во тьме, за которой следует небытиё.

«Леон, Господи, как же ты справлялся с этим? – мысль вместе с судорожным, задушенным всхлипом. – Если бы ты только мог рассказать мне об этом, научить… Я не могу без твоего примера. Я не могу без твоего плеча…».

Дориан обнял себя за плечи и сел на пол рядом с умывальником, подобрал колени к груди. Потерянный и разбитый, пережёванный обстоятельствами, которые были сильнее него. Не плохой и не хороший, просто маленький мальчик в теле взрослого мужчины, привыкший к тому, что рядом всегда есть сильный старший брат. Брат, который убережёт от всех бед и трудностей, разделит их с ним и они сразу станут незначительными. Так было с самых первых лет жизни, и не нужно было ни о чём волноваться: можно было капризно дуть губки или победно смотреть на обидчика, который, понятное дело, не в силах выстоять против двоих. Можно было делать всё, что угодно, даже самому нарываться на неприятности – что Дориан нередко и делал, потому что рядом тот, кто всегда поддержит, пусть даже в ущерб себе. Тот, кто будет рвать за тебя горло криками и без раздумий кидаться в драку. Старший брат, брат-близнец.

И двенадцать минут разницы не могут ничего значить. Но на самом деле они значили больше, чем можно было себе представить. Дориан всегда был слабее и чувствительнее, даже в чём-то нежнее. Потому что он – младший. Это его роль, вплетённая в материю души, и другого от него никто не требовал. Другого быть попросту не могло. Они ведь две половинки, идеально дополняющие друг друга, отражающие друг друга миллионами оттенков и полутонов. Неделимые.

А теперь все оттенки смазались, краски высохли и цвета стали серыми. Теперь не было обмена энергией и подпитки друг другом – даже вечный двигатель может сломаться – только холодная стена меж ними и ощущение собственного бессилия.

А сил действительно не было. Они иссякли ещё тогда, когда Леон был в коме. Потом один за другим теряли свой заряд запасные генераторы, работающие на чистой надежде, светлом желании помочь близнецу восстановиться и гнусном чувстве вины, и вот сейчас совсем ничего не осталось. Дориан не знал, откуда брал силы: высасывал их из собственной крови, выжимал душу на алтарь необходимости хотя бы делать вид, что он знает, что делает, и у него хватит сил для того, чтобы пройти этот путь до конца. О том же, чтобы не казаться сильным, а быть им, уже даже речи не шло. Продержаться бы ещё один день, не сойти с ума от безысходности и не показать Леону собственной слабости и никчемности. А ведь на самом деле хотелось упасть перед близнецом на колени, обхватить за ноги и плакать навзрыд о том, что не может без его плеча.

Леон держался когда-то долгие восемь месяцев, а теперь не прошло и месяца с тех пор, как они вернулись домой, а Дориан уже чувствовал себя так, будто вот-вот развалится на части. Он уже ощущал, как разваливается. Но нужно было продолжать жить во что бы то ни стало. Жить, держаться и бороться. И пусть это будет последним свершением в жизни, но он должен выстоять до конца.

Дориан твердил себе это, убеждал, а у самого по щекам катились слёзы. Он уже не мог заставить себя поверить в то, что он справится, и что у него хватит сил. Их было попросту неоткуда выжимать. И Дориан клял себя за это и ругал последними словами, но всё чаще в те моменты, когда становилось особенно сложно и непонятно, он задумывался о том, чтобы принять что-то расслабляющие, придающее сил. Помнил же, где покупать.

«Я слабый, Лео, прости меня, - мысленно произносил Дориан, уткнувшись лицом в колени, дрожа не то от холода, не то от накатывающей истерики. – Я не умею быть сильным без тебя. Я вообще никогда не умел быть сильным. Я умею только бесконечно трепать языком, а когда доходит до дела, бегу к тебе. А теперь ты мне не поможешь. И я боюсь, что просто не выдержу и подведу тебя. Я вены хочу вскрыть… - он всхлипнул и растёр слёзы по щеке, - настолько мне страшно и тяжело. Мне стыдно за то, что я такой слабак и трус, но я ничего не могу с собой поделать. У меня совсем не осталось сил, Леон. Я растерян и напуган без тебя, хоть и с тобой…».

Из-за своих тщательно давимых рыданий и надрывных мыслей Дориан не заметил, как приоткрылась дверь. Леон замер, смотря через узкий проём на такого разбитого, вздрагивающего от слёз близнеца. Взгляд его мрачнел с каждой секундой, с каждым задушенным всхлипом младшего, брови сдвинулись к переносице, выдавая ту тяжесть, что была на душе.

Отвести глаза было слишком тяжело, хоть смотреть на это было попросту невыносимо. Вот он, Дориан, тот, кто, как заводная игрушка, прыгал вокруг него и тянул наверх, кто не унывал, был и золушкой, и шутом, и рукой, что не позволит упасть. Вот и сняты маски, и его солнечный, уверенный во всём самом лучшем близнец сидел на полу, забившись под раковину, и давился слезами, не зная того, что за ним наблюдают, и потому не пряча себя за улыбкой.

Так и оставшись незамеченным, Леон тихо закрыл дверь и ушёл. До слуха донёсся лёгкий щелчок, пробившийся через пелену всхлипов, и Дориан вскинул голову, вмиг перестав плакать, широко распахнутыми глазами смотря на дверь.

Послышалось или нет, но всё, перерыв окончен, хватит себя жалеть и сопли распускать. Умывшись ледяной водой, чтобы стереть следы душевной слабости, Дориан надел футболку и пошёл к Леону.

- Леон, ты заходил ко мне в ванную? – спокойно поинтересовался он, зайдя в комнату.

Леон оторвался от ноутбука и поднял к младшему взгляд.

- Нет, не заходил. А что?

- Ничего, - Дориан пожал плечами и тоже сел на кровать. – Просто мне показалось, что закрывалась дверь. Послышалось, наверное.

- Да, наверное.

Глава 25

Все во мне медленно холодеет.

Как долго мы вдвоем еще сможем быть тут?

Останься здесь.

Тени хотят забрать меня.

Но если мы уйдем,

То уйдем только вдвоем.

Ты –

Все, чем я являюсь,

И все, что течет по моим венам.

Tokio Hotel, In die nacht ©

Очередной тяжёлый, не принёсший успехов день близился к своему завершению; за окнами дрожали в чёрном небе огни звёзд вперемешку с крупными, кружащимися в танцах хлопьями снега. Сегодня братья договорились спать отдельно, об этом попросил Леон, и Дориан с одной стороны даже порадовался этому где-то глубоко-глубоко внутри, в чём боялся признаться даже себе, потому что находиться рядом с холодным, отчужденным близнецом подчас было совсем невыносимо. Но, с другой стороны, он всё равно всеми силами пытался найти повод остаться с Леоном, на это толкал инстинкт всегда быть вместе, заложенный где-то на уровне ДНК. Но повод так и не нашёлся, старший ловко пресекал все попытки уболтать его, и душевная слабость победила.

Дориан ушёл к себе, занимался какими-то своими делами, даже новую песню попытался написать, но что-то не получалось, строки тревожно обрывались, и взгляд как-то сам собой то и дело поднимался к стене, разделяющей их спальни. Он сам не мог объяснить себе, почему не мог отвлечься и переключиться, раз брат сам попросил его об этом, почему не мог поверить, что тот может провести одну ночь без него. Наверное, это всё от нервов.

В очередной раз словив себя на том, что бросил строчку недописанной и смотрит теперь в стену, Дориан закрыл песенную тетрадь и отложил её на тумбочку. Уже было достаточно поздно, можно было ложиться спать, на этом он и остановился.

Открыв окно, чтобы хоть чуть-чуть проветрить перед сном, Дориан взялся за низ футболки, задрал её до груди, но так и не снял, медля, думая, сам не понимая о чём. В голове было подозрительно пусто, словно кто-то выключил вечно играющее радио, а на сердце неспокойно.

Так и стоя с задранными руками и майкой, Дориан перевёл взгляд на разделяющую их стену. Что-то было не так, от этого ощущения было никак не отделаться: сердце ныло и в каждом его ударе звучало непреодолимое желание пойти к близнецу.

«Нет, я так не могу, - подумал он. – Может быть, у меня уже паранойя началась, но ты должен меня понять, ты проходил через это. Не могу я спокойно спать, зная, что ты там один. Может быть, я тебе и не нужен сейчас, но ты нужен мне, как бы мне ни было больно чувствовать твоё отчуждение».

Одёрнув майку, Дориан быстрым шагом покинул комнату, направляясь к Леону. Под предлогом «пожелать спокойной ночи» можно было проведать его, а может быть, удастся даже поговорить.

Прокручивая в голове фразы для возможного диалога, Дориан открыл дверь в спальню близнеца. Вздрогнув от неожиданности, Леон поспешно спрятал руку за спину, в глазах его отразились растерянность и неподдельный испуг, будто его застали на месте преступления. Младший мгновенно напрягся, даже сердце начало стучать быстрее и гульче в предчувствии чего-то дурного. Первой мыслью, пришедшей в голову, было то, что Леон вновь взялся за наркотики и прятал сейчас за спиной шприц или пакетик с некой дрянью. Но что-то неуловимое и неосознаваемое подсказывало, что дело было совсем не в наркотиках. Тут было что-то другое, вероятно, куда более страшное, слишком уж испуганный, загнанный взгляд был у Леона.

- Леон, что ты там прячешь? – настороженно спросил Дориан, сделав несколько шагов в сторону кровати, на которой сидел близнец.

Старший молчал. И смотрел так пронзительно, что сердце сжималось. В его глазах плескалась сейчас та боль, из-за которой в петлю лезут.

- Лео, я видел, как ты убирал руку за спину, - добавил младший, стараясь говорить мягко, но директивно. – Покажи, что у тебя там.

- Дориан, не надо, - всё-таки ответил Леон, голос звучал непривычно тихо, сломленно. – Пожалуйста, иди спать.

- Я не уйду, - Дориан мотнул головой.

Сил не было, но они вдруг откуда-то взялись. Возможно, дало о себе знать врождённое желание делать всё наперекор, внезапно вновь пробудившееся.

- Спать лягу на полу рядом с твоей кроватью, но не уйду, - добавил младший.

Он не понимал, что происходило с Леоном, не понимал причин своего бараньего упрямства, но точно знал одно – он не отступится. Взгляд упал на тумбочку, на которой стояла приготовленная бутылка воды и открытый флакончик с лекарством. Сердце кольнуло самым страшным предположением, и в эту самую секунду, поняв, что его припёрли к стенке и отпираться нет смысла, Леон достал руку из-за спины, медленно разжал кулак.

В его ладони была горсть таблеток столь сильнодействующих, что этой бы дозы хватило с лихвой, чтобы уже никогда не проснуться. Дориан хотел сглотнуть, но мышцы одеревенели, лишь жилы на шее вздрогнули. Он не моргающим взглядом смотрел на таблетки в руке близнеца, на каждой из которых бесцветным было выбито «попытка суицида». Что-то такое творилось в душе Леона, что было хуже смерти.

Дориан поднял взгляд к лицу близнеца. Старший так и сидел с протянутой ладонью, в глазах его вились растерянность, страх и вина: крепнущая, дрожащая, кристальная, словно стылая вода. Повисла пауза, в которой лишь время тикало, а сердца начали стучать тише; взгляд глаза в глаза.

Леон ожидал, что младший накричит на него, разведёт истерику и отругает, как малого ребёнка, ведь это правильно, так любой бы себя повёл в данной ситуации.

Но Дориан не сделал ничего из этого списка. Постояв в молчании ещё пару секунд и решив что-то для себя, он подошёл к кровати и встал около неё на колени. Протянул ладонь и сказал:

- Если ты на самом деле хочешь сделать это, то отдай половину мне. Я не буду жить без тебя.

В голосе не прозвучало ни нотки попытки манипулирования, истерики или жалобности. Дориан говорил спокойно и смиренно, давая понять, что примет любой ответ близнеца и пойдёт с ним до конца. Они пришли в этот мир вместе и если они уйдут, то тоже только вдвоём.

У Леона дрогнули губы, дрогнула и рука, просыпав несколько таблеток на постель. А в глазах отразилась такая лютая вина и боль, что сердце сжалось и заскулило, они наполнились слезами. Впервые за много лет Дориан увидел близнеца таким, слёзы ведь всегда являлись его прерогативой, а Леон был сильным, он был больше мужчиной в привычном, заштампованном понимании этого слова ещё с ранних подростковых лет.

Леон так ничего и не сказал, а слова и не были нужны. Встав, Дориан обнял его, прижав его голову к груди. И это тоже было впервые, всегда только старший обнимал его так, успокаивающе гладил по волосам и выпирающим лопаткам и даже без слов убеждал, что всё наладится, всё будет хорошо.

- Глупый, - тихо проговорил Дориан, поглаживая близнеца по голове. – Ты представляешь, что было бы со мной, если бы ты это сделал? Я же без тебя даже дышать не могу...

Он приговаривал ещё что-то, а потом просто молчал и обнимал Леона. Отдавал ему всё тепло и любовь, огонь живого сердца, пусть даже самому ничего не останется. Ему ничего не нужно было без него.

Продолжая хранить молчание, Дориан отстранился, сгрёб таблетки с ладони брата и, не глядя, бросил их на тумбочку: кругляши с лёгким треском раскатились по полу. Уложив Леона на спину, он и сам лёг рядом, обнял и прижался к нему всем телом, впервые за долгое время плюя на то, что тот подумает. Слушал стук сердца близнеца и чувствовал его.

А собственное сердце сжималось и камнем застывало в груди от одной мысли о том, что бы было, если бы он не послушал себя и не пришёл. Если бы поутру нашёл в постели безжизненное тело. Придумать что-то страшнее этого было просто невозможно.

Дориан стиснул зубы, чтобы не закричать от ужаса понимания того, что могло произойти, которое в полной мере дошло до него только сейчас, сжал в кулаке кофту близнеца, будто боясь, что тот может исчезнуть. Они так и заснули: одетые, сплетённые в односторонних, почти болезненных объятиях.

Глава 26

Правда — это значит победа совести в человеке.

Михаил Пришвин©

Дориан проснулся раньше Леона и ещё долго лежал и смотрел на него, думая о вчерашнем инциденте. Это было настолько ужасным, что сердце затихало, и кровь сворачивалась в венах, он не мог понять, что же могло толкнуть близнеца на такой страшный шаг. И да, Дориан сам когда-то пытался выйти в окно, но это другое, он ведь был не в себе. А Леон был адекватным. Но как видно Дориан проглядел что-то, что заставило некий клапан в мозгу старшего переключиться и искать избавления в смерти. Что-то настолько страшное, что уже было невмоготу терпеть и стало проще уйти.

Пролежав с братом чуть меньше часа, Дориан всё-таки покинул постель, собрал по всей комнате роковые таблетки и убрал флакончик с ними в карман штанов. Теперь он решил выдавать лекарство Леону самостоятельно, чтобы не допустить повторения вчерашней ситуации. Изучил этикетки других медикаментов на предмет опасности для здоровья и жизни в случае передозировки.

Проснулся и Леон. Дориан замер, напряжённо смотря на него секунды две, и поставил на место флакончик с безопасными таблетками, принял более спокойный вид.

- Всё в порядке? – участливо спросил он. Да, так себе «доброе утро».

Леон кивнул, сел. Снова молчит. Пора уже было привыкнуть к тому, что диалоги у них не вяжутся, но это всё равно каждый раз оказывалось для Дориана неожиданностью.

- Я… - снова начал говорить младший, но на полуслове передумал и сменил мысль. – Пошли завтракать?

- Я попозже подойду.

- Пошли сейчас.

- Я спущусь через десять минут.

- Нет, пошли сейчас, - упрямо повторил Дориан и взял близнеца за руку, вытаскивая из кровати.

Больше Леон не упирался и покорно встал, постоял пару секунд, внимательно, чуть исподлобья смотря на младшего, и переключился на одевание. Дориан подождал, покуда он оденется, и они спустились на кухню.

Леон сел за стол, наблюдая за тем, как младший быстро выставляет на тумбочку продукты, подготавливает посуду для приготовления завтрака. Он старался не суетиться и всё делать вдумчиво, но мысли были несобранными, они концентрировались совсем не вокруг плиты, а на брате, сидящем позади, слух был нервно обострён. После вчерашнего он боялся терять близнеца из видимости даже на минуту. И это подстёгивало резать/мешать/готовить ещё быстрее.

Дориан чувствовал на себе пристальный взгляд старшего; хотелось как-то нарушить тягучее молчание.

- Леон, а давай сегодня съездим за город, обстановку сменим и на свежем воздухе погуляем? – предложил он.

- Хорошо.

И снова воцарилась тишина, только омлет тихо шипел на сковороде. С каждой прошедшей секундой молчания Дориану всё меньше хотелось есть и всё сильнее становилось желание напиться. Просто нервы уже не выдерживали. Но пить можно было только чай или кофе.

- Ты сходишь со мной выгулять Лео после завтрака? – предпринял Дориан новую попытку завязать разговор.

- Давай я сам с ним погуляю?

- Нет-нет! – ответить спокойно не получилось, и младший развернулся к брату. – Мы вдвоём пойдём. Ну… или Лео придётся подождать с прогулкой.

- Хорошо, сходим вместе, - согласился Леон.

Кивнув, Дориан вернулся к плите, а Леон вновь начал сверлить взглядом его затылок. Пять минут старший сидел так, не сводя глаз с близнеца, хмурясь от тяжких размышлений, нервно заламывая руки, и всё-таки не выдержал. Подошёл к младшему, встав в двух шагах за его спиной, и сказал:

- Я так больше не могу, нам нужно поговорить.

Дориан развернулся к нему, вопросительно поднял брови.

- Да, конечно, - с готовностью ответил он, тревожно вглядываясь в лицо близнеца. – Леон, тебя что-то беспокоит? Что-то болит? Я забрал твои таблетки, но вот они, можешь принять, если нужно, - он достал из кармана упаковку с лекарством и протянул старшему, но тот не взял.

- Дело не в этом, Ди.

Сердце кольнуло, и оно тревожно сжалось в груди. Дориан даже не обратил внимания на то, что Леон назвал его ИХ сокращённой формой его имени.

- А в чём? Леон, расскажи мне, пожалуйста… - младший коснулся плеча близнеца.

Леон сглотнул – сомнения и страх сдавливали горло – глубоко вдохнул, будто перед прыжком в воду, и ответил:

- Я всё помню.

- Что?

- Я всё помню, вспомнил ещё на восьмой день, а частично на шестой.

Дориан несколько мгновений молчал, неосмысленно глядя на близнеца, смысл его слов не доходил до сознания, оно отказывалось так быстро поверить в счастье. А когда поверило, Дориан с радостным визгом кинулся обнимать Леона.

- Господи, я знал! Я чувствовал, что ты помнишь! Не просто так ведь я постоянно забывался и пытался общаться с тобой, как обычно!

Леон потянулся было, чтобы обнять близнеца в ответ, но только коснулся его бока и снова опустил руки вдоль туловища. Почувствовав это, Дориан отстранился, скоро тараторя:

- Леон, в чём дело? И вообще, как ты мог так долго молчать? Подожди…

До Дориана наконец-то кое-что дошло, и он непонимающе нахмурился, добавил:

- А почему ты молчал? Почему притворялся, что ничего не помнишь?

Старший тяжело вздохнул, отвёл взгляд.

- В этом-то и вся суть… - ответил он.

На попятную идти было уже поздно, хоть и хотелось. Всегда тяжело и страшно признаваться в собственных промахах, особенно если они настолько велики.

- И? – произнёс Дориан, подталкивая близнеца к продолжению высказывания. – В чём суть?

- Как я уже сказал, я начал вспоминать быстро, уже на шестой день после прихода в себя. И то, что я вспомнил, меня очень покоробило и сбило с толку…

Леон не уточнял, о чём именно были воспоминания, о которых он говорил, но Дориан каким-то образом сразу понял, что близнец имеет в виду.

- Ты поэтому так вёл себя тогда? – осторожно спросил младший.

- Да, - Леон вновь вздохнул. – И думаю, моё поведение в данной ситуации было нормальным. Ты говорил, что ты мой брат, я вроде как и сам это понимал, а в голове у меня были картины того, как я избивал тебя и…

Он так и не договорил и опустил голову. Но всё и так было понятно; те моменты вспомнились и Дориану и он также потупил взгляд.

- Почему ты не поговорил со мной об этом? – спросил младший. – Я бы тебе всё объяснил…

- И что бы ты сказал? Что я моральный разложенец и вконец опустившийся человек? – это было первым, что Леон произнёс твёрдо.

- Я бы так не сказал.

- А стоило бы.

- Ты лучше не оскорбления себе придумывай, а рассказывай дальше, - младший скрестил руки на груди, внимательно смотря на близнеца.

- А дальше… Я не знал, что думать, потому я и попросил тебя уйти в тот день, думаю, ты помнишь. – Дориан кивнул. – Я просто растерялся. То поведение, которое ты демонстрировал, совсем не согласовывалось с тем, что я вспомнил. Я… даже думал, что у тебя что-то не так с головой.

Дориан не смог удержаться от усмешки.

- А вот это в точку, - произнёс он.

Леон в ответ на это лишь вопросительно выгнул бровь. Подождав пару секунд и так и не дождавшись продолжения рассказа, Дориан всплеснул руками и воскликнул:

- Господи, Леон, да говори ты уже! Без перерывов! Хватит молчать! У меня уже мозги сворачиваются!

Всё-таки прорвало. Леон гулко сглотнул, уголки губ нервно дрогнули.

- Извини, - произнёс младший, поняв, что погорячился. – Просто говори. Пожалуйста.

- Всё, Ди, я признался, не нужно больше разговаривать со мной, как с маленьким или больным.

- А что мне делать? Орать благим матом и придушить тебя, чтобы перестал тупить? Всё, Леон, выходи из роли.

Дориан говорил так, будто совсем не обижался и не злился из-за грандиозного и такого тяжёлого для него обмана близнеца. И это поражало Леона.

- Ди, ты не злишься на меня? – недоумевающе спросил он, внимательно смотря на младшего.

- А за что мне злиться? Пока я понял только то, что ты думал, что я не в себе. Но это я припомню тебе когда-нибудь потом, сейчас как-то не до этого.

- Я обманул тебя, - с каким-то странным упрямством пытался Леон напроситься на осуждение.

Дориан вздохнул, скрестил руки на груди.

- А вот теперь я начинаю злиться, - произнёс он. – Леон, чего ты ходишь вокруг да около, ты можешь нормально говорить?

Он помолчал пару секунд и добавил:

- У меня начинает складываться такое ощущение, что обманываешь ты меня зачем-то сейчас, а на самом деле ничего не помнишь. Хочешь сделать мне приятно? Только не таким образом, это жестоко, - передёрнул плечами от одной мысли о том, что счастье может оказаться лишь ложью.

- Можешь спросить меня о чём угодно, чего не успел рассказать, я отвечу.

- Как ты лечил меня от страха прикосновений? – спросил Дориан, вскинув взгляд к глазам близнеца.

Леон замялся, нахмурился, но совсем не от того, что не знал ответа, это явственно читалось в глазах. А потому что помнил.

- Окей, - снова заговорил Дориан, - а теперь давай к делу. С началом всё более или менее понятно. Но почему когда ты вспомнил всё, ты не рассказал мне об этом? Ты же сказал, что это случилось достаточно быстро? Зачем ты притворялся?

Леон опустил взгляд, перемялся с ноги на ногу. Ему было сложно говорить, оно и понятно. Он никогда не умел признавать свои ошибки и говорить о них. Но сейчас Дориан был намерен заставить его рассказать всё, пусть даже этот кособокий диалог затянется до ночи.

В итоге старший заговорил:

- Когда я всё вспомнил, я… испугался. – Дориан вопросительно вскинул бровь, но перебивать не стал. – Я вспомнил, как поступал с тобой, как испортил всё и до чего опустился, и мне стало безумно стыдно. Конечно, угрызения совести – слабое оправдание для меня, но иначе как-то не получилось. Я просто испугался ответственности за свои поступки и малодушно посчитал, что если я не буду этого помнить, то этого как бы и не было. Я был уверен, что ты не заикнёшься об этом, и никто другой не сделает этого и я оказался прав. Идеальный план получился… Но придумывая его, я кое-что не учёл. Я не подумал о том, каково тебе будет от моего обмана.

Леон остановил взгляд на лице младшего, выдерживая паузу, а тот мимолётно приподнял уголки губ в подобии улыбки. Растерянное и нервное движение, заменяющее все слова.

- Притворяться мне было просто только первые несколько дней, мне казалось, что я всё делаю правильно, и так нам будет лучше, - продолжил старший.

Дориан закусил губу, чтобы сдержать горькую усмешку. Леон снова подумал и решил всё за них обоих.

- Но до меня быстро дошло, как я ошибся. Я видел, как сильно ты хочешь, чтобы я поправился, и чтобы память ко мне вернулась – не для себя, для меня. Видел, сколько надежды было в твоих глазах, как ты смотрел на меня… и становилось тошно. Но почему-то я решил продолжить играть свою роль, мне казалось, что когда мы вернёмся домой, то станет проще и всё как-то само собой уладится. Но дома стало только хуже. От того, как ты носился со мной, с какой самоотдачей заботился, я начал чувствовать себя последней тварью. И с каждым днём становилось только хуже. А признаваться было уже вроде как поздно, спектакль затянулся. Я поэтому и начал вести себя так отстранённо, я пытался спровоцировать тебя на то, чтобы ты махнул на меня рукой. Но чем больше я тебя отталкивал, тем сильнее ты стремился быть рядом и наладить со мной контакт.

- Леон, ты действительно думал, что что-то может заставить меня отвернуться от тебя? – серьёзно, с долей непонимания спросил Дориан.

- Я надеялся на это. А ещё… в общем… мне постоянно закрадывались в голову мысли о том, что ты носишься со мной только из чувства долга. Это меня убивало. А ещё твои перешёптывания с Эваном, когда они с Леонардом приходили… - Леон поморщился, - после этого я практически уверился в том, что тебе всё это в тягость и совсем не нужно, а заботишься ты обо мне только потому, что мы родственники.

«Родственники» - Дориану было так странно и непривычно слышать это слово в отношении их с Леоном. Они ведь не просто люди, в чьих жилах течёт одна кровь. Они намного больше.

- Леон, мы с тобой не родственники, мы – близнецы, - твёрдо произнёс Дориан. – Помнишь, как ты объяснял мне, что это значит? Вот и подумай, можешь ли ты стать мне не нужен.

- Знаю, но… я слишком сильно перешёл границы допустимого своим поведением. Я же убить тебя мог, - в глазах старшего отразились лютая боль и сожаление. – Каждый день я думал об этом, вспоминал свои поступки и понимал, что не заслуживаю всего того, что ты делаешь для меня. Мне было больно видеть, как ты носишься со мной, таким провальным. И только немного успокаивала мысль о том, что когда я полностью поправлюсь, пропадёт необходимость тебе со мной нянчиться, и ты сможешь уйти.

- Леон, ты идиот, - младший покачал головой.

- Полностью согласен.

- Ты хоть понял, почему? – усмехнувшись, спросил Дориан, сделал шаг к близнецу.

Леон его настроя не разделял и от улыбок становился ещё мрачнее.

- Леон, ты меня пугаешь, - уже серьёзно добавил младший. – Почему у тебя выражение лица, как у приговоренного к казни?

Под рёбрами кольнуло от собственных слов. Леон ведь на самом деле едва не приговорил себя к смерти прошлым вечером.

- А меня настораживает твой позитивный настрой, - честно ответил старший.

- Снова думаешь, что я умом двинулся? А впрочем, неважно. Ответь лучше, почему… - Дориан запнулся, подбирая слова, и они вставали поперёк горла, потому что были слишком страшны. – Почему ты вчера хотел сделать это?

Леон приподнял уголок губ в какой-то кривой и совсем не радостной усмешке.

- Потому что моя теория о том, что тебе на самом деле всё равно, с треском провалилась. Я пытался убеждать себя в том, что ты в порядке, что ты справляешься со всем. Но вчера утром я застал тебя рыдающим в ванной, увидел, как в действительности тебе тяжело и… это стало для меня последней каплей. Я решил разом и прекратить свои душевные страдания, и избавить тебя от себя. Но ты пришёл и… всё, что ты сказал… - слишком много эмоций, слова путались; Леон нахмурился и слегка мотнул головой. – Ди, ты поразил меня до глубины души и я понял, что не могу больше так поступать с тобой. Я должен рассказать тебе правду, а ты уже делай с ней, что хочешь. Вот и вся история.

Дориан помолчал две секунды и, сощурившись, спросил:

- Что хочу, говоришь?

Не дожидаясь ответа, он шагнул к близнецу и, сжав его подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза, практически по слогам добавил:

- Никогда больше не смей так поступать. Не смей даже думать о смерти. Понял?

Леон кивнул, насколько позволяло положение и, отмерев, убрал от себя руку младшего, бросил взгляд в сторону плиты, про которую они оба забыли. Над сковородой уже клубился дым, а её содержимое превратилось в угли. Он выключил плиту.

- Кажется, перехвалил я свои кулинарные способности… - произнёс Дориан, тоже обернувшись к плите.

- После такого разговора было бы неудивительно, если бы ты квартиру спалил.

- А я мог бы, если бы ты не вмешался. Ты же знаешь меня, я вечно отвлекаюсь.

Младший искренне улыбнулся близнецу, будто и не было этого сложного разговора и вообще ничего не было. У Леона такое его поведение не укладывалось в голове.

- Ди, я не понимаю, неужели ты совсем на меня не злишься? – серьёзно спросил старший.

Он просто не мог поверить, что так может быть на самом деле. Только ангелы не умеют таить обид. А Дориан при всех своих положительных качествах был далеко не ангелочком.

- За что? – вопросом на вопрос ответил младший.

- Правильнее было бы сказать: «За что именно?».

- Пусть будет так. За что именно?

- За всё.

- Очень информативный ответ, - хмыкнул Дориан.

Он отошёл к тумбочкам и присел на край одной, скрестил руки на груди. От иронии очень быстро не осталось и следа, и он серьёзно добавил:

- А знаешь, неважно. У меня сейчас нет ни малейшего желания ворошить прошлое. Я слишком долго ждал того, чтобы ты всё вспомнил и был в порядке, чтобы злиться на тебя за что-то или обижаться.

«Я не в порядке» - это тревожными вспышками читалось в глазах Леона.

- А должен злиться. Ди, за такое так просто не прощают. Тем более я знаю, какой ты злопамятный.

Дориан опустил голову, занавесив лицо нечёсаными после сна волосами, тяжело вздохнул. Старший внимательно посмотрел на него пару секунд и подошёл ближе.

- Зачем ты пытаешься убедить меня, что я должен чуть ли не презирать начать тебя или ненавидеть? – спросил после некоторого молчания Дориан.

- Потому что это правильно, - Леон тоже прислонился к тумбочке и скрестил руки на груди. – У меня было достаточно времени, чтобы подумать обо всём. И я не хочу, чтобы ты так просто проглатывал всё то, что я натворил. Я не заслужил такого великодушия с твоей стороны.

- Леон, не строй из себя мученика, тебе не идёт.

- Ты не веришь, что я действительно так считаю, что я раскаиваюсь? – в голосе старшего прозвучали нотки раздражения, на челюстях дрогнули желваки.

Вот он – прежний Леон, пусть пока ещё только проблеском. Дориан даже слегка улыбнулся, продолжая смотреть вниз. И даже захотелось как-то довести его, чтобы заставить сбросить свой панцирь.

- Верю, - помолчав немного, ответил Дориан. – Но я не понимаю… ты не хочешь, чтобы я тебя прощал?

- Конечно, хочу, - честно ответил старший. – Но не так быстро, это неправильно.

Дориан усмехнулся и поднял взгляд к лицу близнеца, развернулся к нему.

- Как ты сам бы сказал – чего ты мнёшься, как девочка?

- Может быть, хватит уже всё к хи-хи, ха-ха сводить?

Младший снова переместился, встал перед Леоном, практически вплотную с ним.

- А что ты хочешь, чтобы я делал? – уже серьёзно спросил он. – Кричал, что никогда не прощу тебя? Морду тебе набил?

- Было бы неплохо. Это прозвучит жалко, но… мне было бы проще, если бы ты сделал мне больно в ответ.

Дориан поднял бровь, вопросительно смотря на брата несколько секунд, затем слегка кивнул сам себе и отступил назад, вновь скрестил руки на груди. Он не хотел причинять Леону боль ни в каком смысле, но видел, что она действительно нужна ему, как бы абсурдно это ни звучало. Они ведь всё чувствуют.

- Хорошо, ты получишь ответный удар и отмщение за мои страдания, - произнёс Дориан.

Леон ожидал, что удар последует в прямом смысле этого слова, но, несмотря на природные инстинкты, принял более открытую позу, поднял голову.

Но Дориан не ударил, а после паузы произнёс:

- Я пытался стать геем.

- Что?

- Что слышал. Конечно, парня я себе не завёл, но переспал с пятью мужчинами, а с одним ещё был минет. Я отсосал ему прямо в туалете гей-клуба, даже имени не спросив. И я делал это назло тебе, потому что знаю, как ты к этому относишься, а мне хотелось тебя как можно сильнее задеть.

Дориан старался говорить спокойно и уверенно, но внутри всё больше волновался. Он опасался того, что реакция Леона может оказаться самой непредсказуемой, и его исповедь не поможет ему, а только ещё сильнее всё испортит. А если вспомнить то, что некогда старший с самыми последними ругательствами выгнал его из дома только за то, что увидел, как он обнимается с соседом, можно было и просто бояться. Ведь сейчас Дориан сознавался в том, что наделал столько всего, что Леон ненавидел, на что реагировал самым острым образом с самого детства. И да, не было доказательств того, что Дориан на самом деле сделал всё это, мог же выдумать на ходу, но они всегда умели определять, когда один из них врёт. И Леон понимал, что младший не лжёт, это было заметно по взгляду; а Дориан, сам того не осознавая, избегал смотреть близнецу в глаза.

В лучшем случае за такие похождения можно было схлопотать по лицу, а в худшем вконец разрушить их отношения, чтобы было уже непонятно, что восстанавливать. Но раз взялся помогать таким своеобразным образом брату, значит, нужно было идти до конца и не трусить. В конце концов, разбитый нос заживёт, а Леону это поможет отвлечься и перестать, наконец, убиваться. Какая-то странная психология жертвенности, Дориан сам не понимал, откуда-то она в нём взялась, и просто продолжал говорить, пытаясь сохранять невозмутимый вид.

- Причём одним из моих любовников был Рабан Адлер, думаю, ты его помнишь. Вот так вот забавно получилось. А в один из вечеров я переспал с двумя. Так что отомстить тебе и насолить я уже успел, и я совсем не такой хороший и несчастный, как ты думаешь.

Дориан отошёл к столу и, развернув стул так, чтобы быть перед Леоном, сел. Закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди, выжидающе смотря на близнеца.

- Ну как, полегчало? – спросил он через пару секунд.

Леон ответил не сразу. В его глазах отражался тяжелейший процесс осознания и принятия слов младшего; брови медленно сдвинулись к переносице, а взгляд выражал непонимание.

- Ты серьёзно? – спросил старший. – Ты действительно… сделал всё это?

- Да, серьёзно. Если хочешь, могу подробности рассказать.

- Лучше не надо, - Леон нахмурился сильнее, мимолётно поморщился и отвёл беспокойный взгляд.

Ему было невообразимо сложно принять эту правду, но ход ва-банк сработал, и он действительно отвлёкся от самобичевания и ненависти к себе. Дориан сидел неподвижно, и пальцы левой руки, сжимающие собственное плечо, выдавали его напряжение, а сердце колотилось, как у испуганного кролика.

- Я в шоке… - снова произнёс старший, продолжая хмуриться и смотреть куда-то в сторону.

- Тебя можно понять. И ты имеешь полное право презирать меня за мои действия, но я сделал это, это правда, а ты делай с ней, что хочешь.

Дориан помолчал пару секунд и добавил:

- Но у меня к тебе будет одна просьба – если снова захочешь выгнать меня из дома, позволь мне обуться и надеть куртку, на улице всё-таки холодно.

Леон наконец-то посмотрел на младшего, в недоумении поднял брови, а после нахмурился.

- Ди, ты меня совсем монстром считаешь? – спросил он, в голосе слышались нотки злости, но не от факта того, что младший «пошёл по рукам», а от того, что тот мог допустить мысль, что он так с ним поступит. – Это же как я тебя запугал, что ты думаешь, что я могу так сделать? Как видно, я помню не всё, что творил…

Дориан открыл рот, чтобы сказать, что так ведь уже было, потому он так и сказал, но осёкся и закрыл его. Но ответ был очевиден и без слов.

Вздохнув, Леон тоже подошёл к столу и, развернув стул к близнецу, сел.

- Ди, я умею осознавать свои ошибки, - произнёс он. – И я никогда в жизни больше так не поступлю с тобой. Я же вообще не хочу отпускать тебя одного куда-то, сам должен помнить.

Губы Дориана тронула лёгкая улыбка, но печальная. Ему вспомнились все те разы, когда он убегал из дома, когда старший был совсем не в адекватном состоянии, когда боялся оставаться с ним в четырёх стенах и попросту не имел сил на то, чтобы терпеть этот кошмар. По тому, как погрустнел взгляд Леона, стало понятно, что он тоже подумал об этом, он опустил глаза.

И вид печального, забитого чувством вины близнеца мгновенно развеял тяжёлые воспоминания и боль от них, отодвинул их на далёкий-далёкий план. Придвинувшись к Леону, Дориан уткнулся лбом ему в плечо.

Сначала младший хотел что-то сказать, но потом решил, что правильнее будет молчать. Они ведь и без слов поймут друг друга. И этот трепетный, пока ещё несмелый, но полный чувств контакт действительно топил лёд напряженности и недосказанности между ними, он говорил о том, чего бы не смогли объяснить тысячи слов.

Леон сидел какое-то время, ничего не предпринимая, затем неуверенно обнял младшего сначала одной рукой, а после двумя, провёл ладонью по волосам. Дориан шумно и резко вдохнул носом, душу переполняло чувство щемящей нежности, а где-то на заднем плане дрожало понимание того, что им ещё столько всего предстоит преодолеть.

- Плевать, - тихо произнёс он, будучи уверен, что близнец поймёт, что он имеет в виду. – Разберёмся.

Они просидели так почти полчаса, и Дориан всё-таки отстранился. От долгого сидения в такой не слишком удобной позе замлела шея, и даже запах гари уже успел выветриться.

- Всё-таки надо позавтракать, - произнёс младший. – Только ты не против, если я закажу что-нибудь? Совсем не хочется готовить…

- Я могу сам приготовить.

- Сиди, - безапелляционно ответил Дориан. – То, что у тебя на самом деле нет амнезии, не означает, что я перестану о тебе заботиться.

- Вот именно, я здоров и на тело, и на голову. Может быть, хватит играть в мою няньку?

- Я не играю, - Дориан вздёрнул подбородок и, взяв телефон, прислонился к тумбочке, ища в записной книге номер какого-нибудь ресторана, где можно заказать еду.

- Это хуже всего… - тяжело вздохнув, ответил Леон.

Проигнорировав очередной приступ меланхолии близнеца, Дориан нажал на кнопку вызова и приложил телефон к уху. Подождав, пока он договорит, Леон подошёл к нему.

- Ди, можно тебя кое о чём спросить? – Дориан вопросительно кивнул, призывая старшего продолжать. – А… почему ты вчера плакал?

Младший невольно передёрнул плечами, отвёл взгляд.

- Неважно, - нахмурившись, ответил он.

- Важно. Если ты не ответишь, я сам додумаю.

- И что же ты думаешь?

Леон тяжело вздохнул, помедлил пару мгновений, но всё-таки ответил.

- Сейчас я не знаю, что думать. Но вчера я подумал, что тебе настолько тяжело заботиться о своём ужасном брате, что хочется лезть на стену. И что ты заботишься обо мне только из чувства долга, а на самом деле хочешь быть подальше от меня, потому что я слишком отвратительно с тобой поступал. Что ты не можешь забыть всё и простить, но и бросить меня почему-то тоже не можешь.

Младший слабо и совсем не весело усмехнулся, снова присел на край тумбочки и скрестил руки на груди, опустил голову.

- Леон, почему ты так уверен, что я не могу тебя простить?

- Потому что такое просто так не забывается. Я бы себя не простил.

Дориан помолчал пару секунд и, подняв взгляд к лицу близнеца, спросил:

- А меня бы ты простил?

- Тебя бы простил.

Дориан кивнул, иного ответа он и не ожидал услышать. И сказал:

- Вот и я бы себя не простил, а тебя прощаю.

- Совсем-совсем? – такое детское уточнение, такой взрослый смысл.

Младший вновь ответил не сразу, внимательно смотря на брата. В данном случае могло быть два ответа: правильный и честный. Дориан выбрал второй вариант.

- Если честно, я не знаю. С того момента, как мне позвонили из больницы и сказали, что ты разбился, я не вспоминал обо всём, что было. Это стало совсем неважно, я думал только о том, чтобы ты выжил и пришёл в себя, а остальное меня не волновало.

Леон слабо и неуверенно улыбнулся, взгляд растерянно бегал – как у мальчишки на первом свидании, ей-богу! Дориан ответил такой же улыбкой, шагнул к старшему и, положив ладонь ему на плечо, добавил:

- Знаешь, говорят, что родственников не выбирают. Но если бы у меня был выбор, несмотря ни на что, я бы всё равно выбрал тебя.

Глава 27

Чувства вины не бывает. Это страх попасться.

Патология©

- Леон, завтрак готов! – выключив плиту, крикнул Дориан.

- Зачем же так орать? Я уже тут.

Младший обернулся к близнецу.

- А… извини, я не слышал, как ты зашёл.

- Да, я заметил, что ты был увлечён слушанием самого себя, - Леон сел за стол и взял из пачки сигарету, Дориан виновато улыбнулся.

Да, он в самом деле был занят тем, что напевал сочинённую ночью песню и старался при этом не спалить их завтрак. Переложив блюдо в тарелки, Дориан поставил обе на стол, пронаблюдав за его действиями, старший снова заговорил:

- Кстати, ты можешь больше не делать всё и за меня, ты вообще не обязан был этого делать.

- Я тебя уже триста раз говорил – я это делаю, потому что хочу, - отрезал Дориан и тоже сел за стол.

- Ладно ещё то, что ты облегчал моё существование, пока у меня рука была в гипсе, хотя я всё равно был вполне в состоянии себя обслуживать, но сейчас уже этого точно не надо делать, - продолжал стоять на своём Леон. – И если посмотреть на тебя, то больше похоже на то, что это я должен тебя кормить, а не наоборот.

- Я так плохо выгляжу? – Дориан поднял взгляд от тарелки и подпёр рукой с вилкой подбородок.

- Ты выглядишь так, будто у нас нет денег на еду, а это совсем не так.

- Не надо делать из меня несчастного голодающего, не преувеличивай.

- Но ведь я прав? На протяжении всего времени, как меня выписали из больницы, ты постоянно недоедал, а то и вовсе не ел, потому что бежал за мной.

- Если ты так за меня переживаешь, мог бы ждать, пока и я поем, - фыркнул младший.

Но Леон шуточного настроя его претензии не оценил, помрачнел и опустил взгляд. Заметив это, Дориан уже нормально, даже чуть жалобно добавил:

- Лео, в чём дело? – и коснулся под столом ногой босой ступни близнеца, чтобы тот точно обратил на него внимание.

- Ни в чём.

- Леон? – настойчивее повторил младший и даже несильно пнул Леона по лодыжке.

Леон тяжело вздохнул, показывая этим, что не очень-то хочет говорить, но всё-таки ответил:

- Просто неприятно вспоминать о том, как мне приходилось бегать от тебя…

Дориан прикусил губу и опустил взгляд. Непринуждённая беседа за завтраком переросла в очередной тяжёлый разговор, им ещё предстояло пройти таких очень много.

- А почему ты так делал? – спросил он, водя указательным пальцем по столешнице. Такие движения всегда непроизвольно появляются, когда нервничаешь.

Леон пожал плечами.

- Мне было сложно находиться рядом с тобой и чем дальше, тем тяжелее становилось. Я не знал, как вести себя с тобой, и поэтому пытался отталкивать и избегать, чтобы тебе самому надоело со мной возиться.

- Я чуть с ума не сошёл из-за того, что ты так себя вёл со мной, - негромко произнёс Дориан, не без грусти усмехнувшись.

- Да. Чем сильнее я отгораживался от тебя, тем больше ты рвался быть рядом и как-то налаживать со мной контакт.

- А я ведь думал, что дело во мне и я просто делаю что-то неправильно, потому ты так себя и ведёшь.

Странный диалог получался. Каждый говорил по реплике, и из них складывалась настоящая правда, понимание друг друга.

- Если исходить из моего плана, то ты действительно всё делал не так, - ответил Леон и подпёр голову рукой, с едва заметной улыбкой смотря на близнеца. – Ты упрямо отказывался отворачиваться от меня.

Губы Дориана тоже тронула лёгкая, смущенная улыбка; завтрак остывал на тарелках обоих, как-то незаметно стало совсем не до него. Старший вновь сделался серьёзным и продолжил:

- А меня это убивало и заставляло чувствовать себя ещё большей тварью. У меня не укладывалось в голове, как может быть так, что я сделал тебе столько всего плохого, а ты продолжаешь беззаветно любить меня и делаешь всё, чтобы мне стало лучше.

- Ты очень правильно сказал, - кивнул Дориан. – Я беззаветно люблю тебя, и с этим ничего не сделаешь. Хотя, здесь даже уместнее было бы слово «безусловно», это как врождённый рефлекс, что-то типа того… Странно вообще, что я тебе об этом рассказываю. Можно подумать, ты меня бросил, когда я был не в себе?

- Не сравнивай, - Леон чуть поморщился и почесал нос, взял новую сигарету. – Ты мне ничего плохого не сделал тогда.

- Ага, всего лишь восемь месяцев жизни украл.

- Это был мой личный выбор – тратить это время на то, чтобы быть с тобой и помогать тебе.

Дориан развёл руками, мол, вот она, истина, лежит прямо на поверхности.

- Леон, ты сам ответил на свой вопрос. Ты ухаживал за мной не потому, что был должен делать это, а потому что хотел. И я делал и буду делать это исходя из тех же мотивов.

- Если бы я бросил тебя в той ситуации, это был бы вообще край, я был виноват перед тобой и всегда буду.

- Так и я виноват! – не сдержавшись, рявкнул Дориан.

Упрямое, кажущееся идиотским желание Леона быть виноватым и не заслуживающим ничего хорошего довело уже до белого каления, хотелось схватить его за грудки, хорошенько встряхнуть и надавать пощёчин, чтобы мозги встали на место.

Повисла пауза. Только глаза младшего яростно сверкали в злости на близнеца, и шумное дыхание разбавляло тишину; если до этого во взгляде Леона тоже дрожало раздражение, то теперь в нём было лишь напряжённое непонимание с долей растерянности.

Но постепенно до Дориана начало доходить, что он погорячился, что сказал, и что за слова свои придётся отвечать. А он пока был не готов это делать, он не знал, как сознаваться в том, что страшно гнело и терзало душу на протяжении последних месяцев. В своей слабости и преступлении перед близнецом. В глазах тенью скользнул страх перед неприглядной правдой, и Дориан опустил взгляд в тарелку, снова взял вилку, возвращаясь к завтраку.

А Леону так хотелось понять, что близнец имел в виду, но он не спрашивал и только внимательно, вопросительно смотрел на него, потому что видел, что тот не хочет об этом говорить. Решив не нагнетать обстановку, старший тоже переключился на трапезу. Только вопрос тревожным молоточком стучал в голове: «Что с ним?».

Какое-то время они ели в тишине, и Леон нарушил молчание.

- Я вот думаю, что делать с Эваном и Леонардом… - произнёс он. – Как рассказать им о моей махинации?

- А зачем рассказывать? – это было сказано настолько спокойно и непринуждённо, что Леон поднял вопросительный, удивлённый взгляд к лицу младшего. Тот продолжил: - Конечно, это ты всегда предпочитаешь не выносить сор из дома, а я ратую за то, чтобы всё и всем рассказывать, и Эван и Леонард уже давно стали нам как родня, но ты прав, у нас могут быть и свои личные секреты, в том числе и от них. Когда они позвонят или приедут, можем просто сказать, что ты всё вспомнил непосредственно в тот самый день.

- Ущипните меня кто-нибудь, - Леон отложил столовые приборы и откинулся на спинку стула. – Неужели ты согласился со мной?

- Да, представь себе, я тоже умею идти на уступки.

- А вот этого не надо, - старший вновь стал очень серьёзным, покачал головой.

- Почему не надо? Опять началась песня о том, что ты чего-то там не заслуживаешь?

- И это тоже. А ещё я не хочу, чтобы ты наступал себе на горло, потому что знаю, что тебя рано или поздно прорвёт и в таком случае всем будет плохо.

- А ты не можешь допустить такой возможности, что я изменился? Что многое переосмыслил и теперь думаю не только о себе?

- Ты всегда думал и обо мне тоже, - Леон склонился вперёд, к близнецу и подпёр голову рукой. – Но не надо доводить это до абсурдной степени и всё делать с оглядкой на то, чтобы мне было лучше.

Дориан откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, поджал губы, сверля старшего взглядом. Странный у них получался разговор с элементами неявного спора, в котором каждый пытался убедить второго, что он хочет, как лучше ему, и что именно его тактика поведения является правильной.

А когда они сталкиваются лбами, пусть даже не в открытую – жди беды. Растаскивать бесполезно, единственный шанс на спасение, это если кто-то уступит. Иначе будет скандал с криками на весь дом и возможно дело дойдёт до драки.

Но сейчас оба – кто в меньшей, кто в большей степени – понимали, что вести себя, как обычно, пока ещё неуместно. Потому вместо нарастания конфликта повисла пауза. А Дориану было, что ответить, это было заметно по тому, как горели и возмущённо чернели глаза. Но он держался, а Леон, выждав достаточно времени, добавил:

- Не стесняйся, можешь поспорить со мной.

Младший от негодования едва не подскочил, шумно втянул воздух через нос и, стараясь держать себя в руках, спросил:

- Леон, ты меня специально провоцируешь?

- Я тебя не провоцирую. Я просто хочу, чтобы ты перестал бояться обидеть меня, задеть или сделать ещё что-то подобное.

- Я не боюсь, я просто не хочу этого.

- Но не хочешь потому, что боишься.

Дориан вновь шумно вдохнул, не сводя с близнеца прожигающего взгляда, и склонился вперёд, поднял вверх палец, подкрепляя важность ещё не сказанных слов. Но почему-то медлил с тем, чтобы озвучить свои мысли. Да, Леон был прав, он боялся задеть его, боялся поссориться и сказать или сделать что-то не то.

Получалось так, что они всё больше менялись местами. И сейчас это стало особенно очевидно, потому что всегда именно Дориан лез к близнецу и пытался вывести или просто развести на что-то. А теперь это делал Леон, а Дориан, как старший и мудрый, которым он совсем не являлся, пытался не поддаваться.

- Прекрати меня выводить, - строго произнёс младший после достаточно долгой паузы.

Леон несколько секунд пристально смотрел на него, а потом неожиданно усмехнулся и, тоже склонившись вперёд и положив руки на стол, сказал:

- Ди, я подумал, и у меня всё-таки будет к тебе одна просьба.

Дориан мгновенно забыл про своё раздражение и вопросительно кивнул.

- Какая? Ты же знаешь, я всё сделаю.

- Ловлю тебя на слове. А вот и моя просьба – перестань вести себя, как идиот.

У Дориана вытянулось лицо, несколько секунд он недоумевающе хлопал ресницами, а после спросил:

- Что?

- Ди, хватит носиться со мной и в рот мне заглядывать. Ты не курица, а я не твои яйца. Расслабься.

Дориан хотел сохранить серьёзность, но не сумел сдержать смешка. Опустил голову и исподлобья глянул на близнеца, продолжая улыбаться. И снова тихо хихикнул. Смех почему-то казался ему неуместным, но на самом деле он был так необходим, чтобы разрядить обстановку и помочь расслабиться. И Леон умело развёл младшего на него.

- Так что, ты не откажешься от своих слов? – добавил старший.

Дориан принял деланно серьёзный вид, вновь скрестил руки на груди.

- Не откажусь. Но это не значит, что я разом спихну на тебя всё и буду валяться на диване и ничего не делать.

- А половину из того, что ты делаешь, ты вообще не должен делать. Например – заниматься уборкой. Кстати, где Аннис?

Дориан виновато потупил взгляд.

- Я попросил её не приезжать пока. Не хотел, чтобы дома были посторонние, пока… ну, ты не поправишься.

Леон улыбнулся, наблюдая за тем, как мило мнётся близнец. Но в этой улыбке была и доля грусти, потому что ему вспомнилось, как он сам просил домработницу временно не приезжать, потому что не хотел делить брата ни с кем, пусть даже на самом деле это был самозванец, Юлий.

Немалая доля грусти. Даже в глазах отразилось что-то среднее между печалью и ностальгией. Сколько всего им уже довелось пережить…

Завтрак всё-таки закончился, Дориан убрал посуду в посудомоечную машинку и включил кофеварку.

- А можно и мне кофе? – спросил Леон.

Младший взглянул на него, подумал несколько секунд и кивнул, достал из шкафчика вторую кружку. Когда обе чашки оказались на столе и Дориан снова сел за него, Леон взял свою кружку, грея об неё ладони. Подумав немного, он спросил:

- Ди, всё время хотел тебя спросить, а теперь хотя бы могу это сделать. Почему ты поил меня зелёным чаем, хотя прекрасно знаешь, что я его ненавижу?

- А это ещё одна моя тебе месть за всё хорошее, - хихикнул в ответ младший, пролив немного кофе на стол.

- Добрый ты, братик. А мне приходилось молчать и терпеть.

- Будет тебе уроком на будущее – не нужно меня обманывать, - фыркнул Дориан. Выдержав короткую паузу, он уже серьёзно добавил: - А вообще, врачи же говорили, что кофе тебе нельзя, крепкий чёрный чай тоже… И я подумал, что зелёный чай полезным считается очень, потому и выбрал его.

Они ещё долго сидели и болтали - кофе успел закончиться, а потом всё-таки покинули кухню. Леон пошёл в душ, а Дориан к себе в комнату. Но младший усидел на месте совсем недолго и бесцеремонно вломился к близнецу в ванную. Привычка осталась. И всё-таки страшно было оставлять Леона одного после того, как он хотел наглотаться таблеток.

Глава 28

У меня есть кое-что про запас,

Я знаю, ты меня прикроешь,

Внутри, снаружи и посередине,

Я знаю, ты меня прикроешь.

Мои колени в кровоподтеках,

Я знаю, ты меня прикроешь,

Внутри, снаружи и посередине,

Я знаю, ты меня прикроешь.

Breaking Benjamin, Medicate©

Разрываясь, пропел дверной звонок. Дориан заглянул в дверной глазок и, выдохнув, открыл друзьям. Игра началась. Потому что и Эван, и Леонард уже звонили им, но он забыл сказать им о том, что Леон всё вспомнил, а значит, нужно делать вид, что чудо свершилось этим утром.

- Привет. Надеюсь, не помешаем? – с лёгкой улыбкой произнёс Эван.

- Вы всегда мешаете, - фыркнув, в шутку ответил младший Ихтирам и скрестил руки на груди.

- Вредничаешь, это хороший признак, - заключил Прежан. – Я так понимаю, что у вас всё в порядке? И кстати, где второй из вас? Опять у себя?

Леон слышавший, что пришли друзья, и до этого стоявший около лестницы так, чтобы его не было видно, решил, что сейчас его выход и, глубоко вдохнув, вышел из укрытия.

- Я тут, - сообщил он. – Привет всем, - махнул рукой в знак приветствия.

- Привет, - отозвался Эван. – Как ты?

- Правильнее спрашивать – как вы? А лично я хорошо. И у меня есть для вас одна новость…

- Надеюсь, хорошая? – уточнил Прежан и взглянул на Дориана. Плохих новостей из уст Леона совсем не хотелось, а младший являлся отличным индикатором того, какова весть.

Но Дориан выглядел спокойным и, что удивительно, не пытался встрять и сказать за старшего.

- Думаю, что хорошая, - ответил Леон и скрестил руки на груди, губы тронула лёгкая улыбка-ухмылка. – Я всё вспомнил. Ну, как новость?

- Да ну? – воскликнул Эван. – Ты серьёзно? – Леон кивнул. – Хвала небесам! Свершилось!

Он кинулся обнимать друга и даже расцеловал в обе щеки. Леонард реагировал куда сдержаннее, но было заметно, что и он очень рад новости о том, что беспамятство Леона осталось позади.

В очередной раз оказавшись стиснутым в объятиях, старший Ихтирам шикнул от боли, тихо выругавшись себе под нос, и слегка согнулся, держась за левый бок.

- Эван, твою мать, руки не распускай! – прикрикнул Дориан.

- Мелкий, не ревнуй, не только же вам друг друга трогать! – смешливо отозвался Прежан.

Дориан скрестил руки на груди и поджал губы, гневно смотря на него.

- А я думаю о том, чтобы не сделать Леону больно, а ты нет, - ответил он.

- А тебе что, больно? – непонимающе спросил Эван, вернув взгляд к старшему близнецу. Тот посмотрел на него, как на последнего идиота.

- А до тебя это только сейчас дошло?

- Извини тогда, - развёл руками Прежан и, подумав пару мгновений, нахмурился и добавил: - Это у тебя до сих пор рёбра болят? А чего так? Срослось же уже всё вроде бы…

- Посттравматический болевой синдром, - без запинки отчеканил Дориан и подошёл к близнецу, встал рядом с ним.

- Хреново… - протянул Эван. – И что, с этим сделать ничего нельзя?

- Можно пить обезболивающие, что Леон и делает, - говоря, младший как-то само собой опустил голову брату на плечо. – Врачи говорят, что такая реакция организма на травмы нормальна, главное, чтобы не началась атрофия мышц, поэтому им важно давать физическую нагрузку. И если боль будет слишком интенсивной или затяжной, можно начать делать инъекции нейроблокаторов. Но я надеюсь, что до этого не дойдёт.

Леон вопросительно взглянул на Дориана, обо всех этих мрачных перспективах он слышал впервые.

- Как-то странно ты помогал мне не допускать атрофии, - шепнул он близнецу, - абсолютно от всей физической нагрузки оградил, даже от самой лёгкой.

Младший встрепенулся, поднял голову, и тоже тихо ответил:

- А сразу после срастания переломов физическую нагрузку давать нельзя, к тому же последний гипс тебе сняли совсем недавно. А теперь проконсультируемся с врачами и начнём для тебя профилактику и реабилитацию. И я заниматься вместе с тобой буду.

- Ты будешь заниматься вместе со мной спортом? Ого, - с лёгкой ухмылкой произнёс Леон, снисходительно и игриво смотря на младшего.

- Представь себе. Буду контролировать тебя, чтобы не отлынивал.

Со стороны их разговор выглядел так мило, интимно. Они стояли совсем близко, смотрели друг другу в глаза и говорили так, чтобы только второй слышал.

- Если вспомнить твои отношения со спортом, то скорее уж я буду тебя контролировать. И волноваться буду я, чтобы у тебя проблем с дыханием не началось.

Они спорили, но без агрессии, совершенно забыв про друзей. Подождав ещё какое-то время, Эван поинтересовался:

- Голуби, мы вам не мешаем?

Близнецы синхронно повернули к нему головы.

- До этого момента не мешали, - всё с той же ухмылкой отозвался Леон.

- Обиделся бы и огрызнулся, но, блин, как же я рад видеть тебя прежним! Пусть в своём естественном амплуа ты и невыносим.

- А мне некоторыми видами спорта можно заниматься, так что не надо делать из меня немощную неженку, - не смог не ответить на слова близнеца Дориан. – И не раз в жизни мне приходилось бегать безо всякой подготовки и ничего со мной не случилось.

- Раз на раз не приходится, - парировал старший. – И тебе можно заниматься плаванием, аэробикой, танцами, а я предпочитаю силовые нагрузки.

- Сомневаюсь, что если я сяду на тренажёр, то дух испущу, - скептически отозвался Дориан, вновь сложив руки на груди.

- Может быть, но лучше не проверять.

- Не беспокойся за меня, сейчас это моя роль.

- А я тебе уже говорил – отвыкай от этого. Эта роль тебе не к лицу.

- Вы посмотрите на них! – воскликнул Прежан. – Прилипли друг к другу и в упор не хотят никого замечать!

- А ты чего хотел, Эван? – хитро ухмыльнувшись, отозвался Дориан и, зайдя старшему за спину, обнял его поперёк живота, положил подбородок на плечо, с каким-то непонятным азартом в глазах смотря на друга. – Вроде бы, должны были вы уже привыкнуть к нашим взаимоотношениям.

Этот приступ нежности казался переборовым и даже несколько покоробил. А в словах будто бы слышался какой-то не тот смысл. Постаравшись не слишком задумываться над этим, Эван спросил:

- Может быть, сядем уже? А то стоим посреди дома, как неродные.

- Сам хотел предложить, - кивнул Леон.

Они расселись в гостиной, продолжая беседу, в которой теперь уже участвовали по возможности все. Так прошёл почти час, время пролетело попросту незаметно, как один миг. Слишком уж они все отвыкли от нормального общения друг с другом и теперь не могли наговориться.

Пока Эван что-то взахлёб рассказывал, эмоционально размахивая руками и, как и обычно, посягая этим на личное пространство Леонарда, сидящего в кресле рядом с ним, Леон взглянул на непривычно пустой стол и, когда друг закончил, предложил:

- А может быть, выпьем?

Эван и Леонард пересмотрелись, вроде как и отказываться не было причин, но в то же время они не были уверены, что Леону можно употреблять алкоголь.

- А у нас нет ничего, - отозвался Дориан.

Леон вопросительно выгнул бровь, удивлённо смотря на близнеца. Он и вспомнить не мог такого времени, когда бы у них дома не было совсем никакого алкоголя, даже одной бутылочки чего-нибудь горячительного.

- Так можно купить, - пожав плечами, предложил Прежан и, встав, добавил: - Мы этим и займёмся. Это же уже традиция, что напитки с нас. Или мы ещё не решили точно, что будем пить?

- Будем, - кивнул Леон.

- Тогда ждите, скоро всё будет. Хорошо, у вас магазин совсем близко от дома.

- И успокоим продавцов своим визитом, - высказался Леонард, тоже встав. – А то думаю, что они уже волноваться начали из-за того, что мы у них так долго не появлялись.

Эван и Леон посмеялись с его слов, и Прежан похлопал его по плечу в знак одобрения. Друзья собрались быстро и, когда они ушли, Леон обратил внимание на поникшего младшего. Тронул за руку и спросил:

- Ди, что случилось?

Подождав всего мгновение, он предположил ответ на свой же вопрос.

- Ты не хочешь, чтобы я пил?

- Нет, пей, если хочешь, - чуть пожав плечами, ответил Дориан.

- А если честно?

Дориан развернулся к близнецу, несколько секунд смотря на него с какой-то непонятной эмоцией в глазах, и ответил:

- Честно, всё в порядке. Я просто задумался… Самому давно хотелось выпить, а по правде говоря – напиться.

Леон помолчал немного, внимательно вглядываясь в лицо младшего и пытаясь понять, говорит ли он правду, и кивнул.

- Хорошо. Но я понять не могу, а почему ты не выпил, если хотел?

- Потому что у меня были дела поважнее, а точнее – ты. Не мог я себе позволить напиваться в доску и расслабляться.

- Но я же позволял себе это? – серьёзно подметил старший. – Вот об этом я и говорю: конечно, я очень ценю твою заботу обо мне, но ты с ней перебарщиваешь. А я не хочу, чтобы ты перенапрягался, так и до нервного срыва недалеко, тем более, что поводов для такого поведения нет, - он обнял Дориана одной рукой за плечи, мягко улыбнувшись ему. – Хорошо?

Дориан ответил лёгкой, благодарной улыбкой, даже расслабился как-то от слов Леона, и на душе стало спокойнее. Он бойко и упрямо не хотел уступать Леону его же роль: более сильного и заботливого, но тот планомерно отвоёвывал её обратно. Это происходило как-то само собой и расставляло всё на свои места.

Эван с Леонардом действительно вернулись быстро, с полными пакетами, в которых задорно позвякивали бутылки. Следуя традиции «незапланированных пьянок» они купили для начала кучу пива, а на потом коньяка.

Когда все снова заняли свои места и открыли бутылки, Эван поднял свою и сказал:

- За твоё здоровье, Леон! Других тостов сейчас быть точно не может!

Леон усмехнулся и потянулся к другу, чтобы чокнуться с ним, а Дориан сказал:

- Полностью поддерживаю!

Раздался перезвон, и все выпили, закрепляя произнесённые слова.

- Я уже почти забыл вкус пива, - со скомканной улыбкой проговорил Леон, крутя в руках початую бутылку.

- Я над ним издевался, - встрял Дориан, тыча в сторону близнеца, - зелёным чаем поил.

Эван прыснул смехом и утёр с лица пиво, поскольку до этого оно было во рту, а теперь потекло по подбородку.

- Ты в своём репертуаре, - деланно поморщился Дориан, - только сел и уже обляпался, как свинья.

- Вот что у вас с Леоном за привычка из-за одного раза начинать издеваться и прикалываться?

- Не одного, - со знанием дела подметил младший Ихтирам. – Я таких случаев могу вспомнить очень много с того времени, когда мы жили вместе, а если прибавить сюда ещё и время в турах…

- Короче, Эван, ты порося, смирись, - подытожил Леон слова близнеца и сделал глоток пива.

- Ну всё, традиционная нечестная схема нападения двух на одного продолжается, - развёл руками Прежан. – Но если Леону мне сказать нечего, потому что он, как видно, если и обгаживается, то делает это втихую, то тебе, Дориан, я отвечу. Ты сам вечно обливаешься и роняешь на себя всё. Вспомнить хотя бы тот случай, когда ты смеялся с того, что я облил кофе новую белую футболку и вывернул на себя тарелку с хлопьями. А как замахивался бутылкой и вылил её содержимое себе на голову?

- Это было всего два раза! – воинственно воскликнул Дориан, хоть и понимал, что не прав, и махнул рукой с бутылкой.

Пиво облило и диван, и его самого, а потом ещё пена полилась. Эван покатился с этого действа со смеху, едва с дивана не упал, посмеялся и Леонард. А Дориан насупился, уязвлённо поджав губы и сверля взглядом хохочущих товарищей, потому что только что сам же подтвердил, что Эван прав.

- Всё, Леонард, успокаиваемся, - глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы усмирить хохот, произнёс Эван, - а то совсем ребёнка расстроили, заплачет ещё.

Это уже было перебором. Обычная ситуация для их четвёрки и обычная реакция Дориана.

- Идите вы, - буркнул он и, продемонстрировав друзьям, а в первую очередь Эвану средний палец, ушёл на кухню за полотенцем.

Вернулся Дориан всё с тем же полотенцем, продолжая протирать руки от уже несуществующей влаги, и, проходя мимо Эвана, со всей силы ударил им друга по плечу и груди. Легко отняв полотенце и вырвав тем самым из младшего Ихтирам возмущённо-испуганный вскрик, Эван хотел хлестануть в ответ, но тот быстро отбежал на безопасное расстояние.

Словив близнеца, Леон усадил его к себе на колени, заявляя:

- Всё, мы в домике!

- Нет, я всё, конечно, понимаю, - отозвался Эван, закинув полотенце себе на плечо. – Но мне одному кажется, что у наших близнецов развитие происходит не как у всех – от детства к взрослости, а по спирали?

- Кто бы говорил, - нагло ухмыльнувшись, ответил Дориан – близость близнеца всегда придавала сил и энтузиазма для нахальства – и откинулся назад, налегая спиной на Леона.

Старший тихо шикнул от боли, морщась и рефлекторно немного сгибаясь. Дориан тут же отодвинулся и развернулся к нему, тревожно спрашивая:

- Лео, что такое? Больно?

- Да, есть немного… - покивал Леон, выдавив из себя слабую улыбку. – Или не немного.

Дориан пересел на диван, не сводя с близнеца волнительного взгляда и успокаивающе поглаживая по бедру. А ведь ничем не может помочь, не может забрать его боль. От этого самому становилось больно и горько.

Немного пересидев болевой приступ, Леон сказал:

- Пойду, таблетку ещё одну приму.

Дориан кивнул, но, когда старший направился к лестнице, спохватился и кинулся за ним.

- Леон, а ты уверен, что лекарство это с алкоголем можно мешать?

- Почти на всех лекарствах написано, что их нельзя мешать со спиртным, но если бы это на самом деле было так, людей на земле жило бы куда меньше, - отмахнулся Леон.

- Может быть, всё-таки не надо? Или хотя бы не пей больше.

- Ди, всё будет в порядке. Не волнуйся.

У Дориана неприятно кольнуло сердце от того, сколько раз Леон говорил ему когда-то эти слова, успокаивал, а в итоге всё закончилось совсем не хорошо. Нехотя, но он всё-таки согласился и отпустил старшего на второй этаж.

Леон вернулся быстро и сразу же вновь взялся за бутылку.

- Подожди хотя бы немного, - одёрнул его Дориан, придержав за руку с бутылкой.

Эвану такое волнение казалось несколько чрезмерным, потому что они все не раз мешали спиртное с лекарствами, в том числе и сам Дориан так делал, но он решил ничего не говорить. В конце концов, у близнецов всегда были особые отношения, и они могли наплевательски относиться к своему здоровью, но только не к самочувствию второго.

Общение продолжалось, закончилась первая партия пива, до дна дошла и вторая; Леон быстро догнал товарищей.

- Вот смотрю на тебя, Леон, и даже не верится, что ты буквально только что всё вспомнил, - произнёс Эван безо всякой задней мысли. – Мне казалось, что от амнезии должен быть какой-то отпечаток, а ты себя ведёшь совершенно нормально! Как обычно!

- И до этого ты говорил, что я странно себя веду, потому что нормально, - усмехнулся в ответ старший Ихтирам, - и теперь снова. Намекаешь на то, что я такой хороший актёр и дурил вас всех своим беспамятством? Ну что ж, спасибо, в таком случае мне впору подаваться в кино.

Иногда правда грызёт и так хочется её озвучить, а если сделать это в форме шутки, то никто и не подумает, что только что ты признался, а самому станет чуточку легче. Красивый самообман в действии.

- Да нет, просто…

- А я тоже когда всё вспомнил, вёл себя совершенно нормально, - вмешался в разговор Дориан, перебив Прежана. – Да, чуточку растерян был сначала, потому что слишком долго у меня длилась амнезия, но каких-то неадекватных действий я не совершал. И это притом, что я стукнутый на голову, чего же вы от Леона хотите? – он посмеялся и взглянул на близнеца.

Только Леон услышал, что в смехе младшего была толика напряжённости, а в глазах его читалось тщательно сокрытое за смешливым блеском желание оградить его от неудобных вопросов и разговоров.

Эвану и Леонарду бросилось в глаза только то, как близнецы смотрели друг на друга, пусть на секунды, но вновь забыв о том, что в комнате находится кто-то ещё. В этом ощущалось нечто, чего Эван и Леонард были не в силах понять, но отчётливо чувствовали: какое-то напряжение, игра, разговор без слов.

Разорвав зрительный контакт с братом, Дориан подсел ближе к нему, прижавшись боком, и вернул внимание к друзьям.

- Так что, Эван, я тебя убедил? – снова заговорил он. - Или ты и дальше желаешь играть в Шерлока Холмса и искать в поведении Леона какие-то несоответствия?

Да, нападение – лучшая защита, даже в несерьёзной форме, даже когда перед тобой лучшие друзья.

- Чего же ты сразу ощетиниваешься и укусить пытаешься? – всплеснув руками, воскликнул Прежан. – Я же ничего не того не имел в виду! Наоборот, я в шоке с того, что Леон в полном порядке, но это же здорово!

- Извиняй, Эван, - отозвался Леон, - ты же сам знаешь, как это бывает… Нельзя нападать на одного из нас.

- Да ну вас, - беззлобно буркнул Эван и припал к горлышку бутылки, глотая тёмный хмельной напиток.

- Обиделся? – умильно, с нотками издёвки поинтересовался Дориан и положил голову Леону на плечо, не сводя лукавого взгляда с товарища.

Эван показал ему средний палец, не отрываясь от бутылки, и бросил в него полотенцем, которое так и осталось у него. Дориан незамедлительно швырнул полотенцем в отместку, попал в ни в чём не повинного Леонарда, который отвлёкся на мобильный телефон.

- Меня-то за что? – не понял Норват, которому пропахшее пивом полотенце прилетело прямо в лицо.

- А я всегда говорил, что Дориан у нас косой! – гогоча и едва не хрюкая при этом, воскликнул Эван.

Нет, всё-таки, алкоголь ещё не полностью захватил контроль над разумом, потому что Дориан не стал доказывать свою меткость при помощи броска в друга бутылкой, а откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди, сверля его взглядом. Обратив внимание на то, как обиженно младший дует губы, чего он сам даже не заметил, Леон обнял его за плечи, ещё сильнее прижимая к себе, слегка покачивая из стороны в сторону. Дориан не смог не улыбнуться от этого, но деланно недовольно наморщил нос и попытался высвободиться из объятий близнеца, но уже через две секунды успокоился и, поёрзав у него под боком, устраиваясь удобнее, положил голову на плечо.

- А им жизни мало, чтобы друг другом насладиться… - проговорил Эван, пытаясь подрожать стилю прочтения шекспировских пьес, что у него достаточно хорошо получилось, и уже нормально добавил: - Ладно, не буду вас отвлекать, пойду лучше, возьму чего-нибудь перекусить.

Он встал, забрал злосчастное полотенце, чтобы наконец-то вернуть его на кухню, и, хитро ухмыльнувшись, добавил:

- Или хозяева дома наконец-то вспомнят о таком понятии, как гостеприимство, и сами меня покормят?

Стараясь не заржать, близнецы отрицательно покачали головами.

- И чего я жду? – развёл руками Прежан. – Столько лет вас уже знаю, а всё равно на что-то надеюсь. Вот, спит в вас арабская кровь, потому что говорят же, что восточные люди очень гостеприимны.

- Самые гостеприимные – кавказцы. Кстати, это действительно так, - со знанием дела отозвался Дориан.

- А мы по-арабски можем только поговорить. Показать? – не остался в стороне Леон и добавил уже на указанном языке: - Эван, ты дубина. Но это не лечится, потому нам приходится терпеть.

- Мне даже не обязательно понимать, что ты сказал, чтобы быть уверенным, что это гадость какая-то, - вздохнул Эван.

- С чего ты взял? – с самым невинным видом спросил Леон, хлопая ресницами и подражая тому, как младший ведёт себя в подобных ситуациях. – Я сказал, какой ты друг хороший, как ценю тебя…

- Сказки мне не рассказывай, - с лёгкой улыбкой, показывающей, что никакой обиды и быть не может, махнул рукой Эван, - оставь их для кого-нибудь, кто вас хуже знает.

Поскольку закуски они не купили, как-то не подумали, Эван соорудил из того, что нашёл в холодильнике, два пухлых бутерброда и, вернувшись к друзьям, с аппетитом уплетал их.

- А вы есть не будете? – с набитым ртом поинтересовался он, стараясь не уронить на себя внутренности бутерброда.

- А с твоим аппетитом нам ничего не останется, - со смехом отозвался Леон, но почти сразу же уже нормально добавил: - А вообще, хорошая идея, я тоже не прочь перекусить. Ди, ты как?

Младший пожал плечами. Желудок вроде как был пустой, но алкоголь притуплял чувство голода.

- Сейчас закажем что-нибудь, - кивнул Эван и, облизав пальцы, достал мобильный телефон.

Еду привезли быстро. Под разговоры все трапезничали и вместе с этим выпивали. К половине восьмого закончилось пиво, а ещё через час и коньяк. Остался только хмельной блеск в глазах и желание продолжать вечер.

Толком даже не сговариваясь, парни переместились к входной двери, чтобы отравиться за добавкой. Эван шутил по поводу того, что Дориана лучше оставить дома, потому что если сейчас он начнёт переодеваться и прихорашиваться, то закроются даже круглосуточные магазины, за что получил в свой адрес парочку нелестных слов. И Дориан надел куртку прямо поверх домашней одежды, сунул босые ноги в ботинки и, не зашнуровывая их, вышел в коридор, не смогши удержаться и уже из-за порога крикнув:

- А я первый вышел! Обломитесь!

Поскольку все уже были очень весёлые, никто не стал убеждать его привести себя в хоть сколько-нибудь нормальный вид, только Леон настоял на том, чтобы он застегнул куртку и едва не сломал замок, помогая ему, потому что младший упирался. Про ботинки же все забыли, но Дориан каким-то чудом умудрился не запутаться в шнурках и не поцеловаться с асфальтом, только один слетел, когда они уже возвращались обратно.

- Ох и будет ругаться Фишер, если узнает о нашей пьяной вылазке и о том, что наша дива выходила на улицу в образе бомжа, - с улыбкой выдал Эван, когда они ввалились в квартиру.

- Похуй, - отозвался Дориан и, отправив ботинки в полёт, плюхнулся на пуфик около двери.

- А кому-то уже хватит, нет? – хитро сощурившись, поинтересовался Прежан.

- А кому-то пора завязывать с глупыми вопросами, - младший Ихтирам выудил из пакета в руке друга бутылку и ушёл в гостиную на диван, где всё-таки снял куртку.

К нему присоединились и все остальные. Эван решил так просто не успокаиваться и добавил:

- Кстати, хотя бы по той причине, что ты никогда не носишь пакеты, тебе надо наливать меньше всех.

- А чего я должен носить? – резонно поинтересовался Дориан, откинувшись на спинку дивана. – Это вы привыкшие таскать тяжёлые инструменты, а я певец, мне ничего не нужно, кроме микрофона, и начинать носить что-то тяжелее него я не хочу.

- Повезёт же какой-нибудь женщине, - гоготнул Эван. – «Дорогая, ты скоро там? Что значит, пакеты тяжёлые?! Я же жду!».

После второй части высказывания и того, как красиво Эван спародировал Дориана, со смеху покатились уже все.

Посиделка продолжалась почти до полуночи. Потом ещё полчаса они не могли попрощаться, потому что вновь и вновь завязывался новый разговор. Когда друзья всё-таки ушли, близнецы вернулись в гостиную. Перелив скудные остатки коньяка в бокал, Дориан сделал маленький глоток и встал, собирая бутылки, которых накопилось как-то слишком много. Будто не музыканты весело отдохнули, а компания запойных алкоголиков кутила на протяжении трёх суток, не просыхая.

Неожиданно Леон схватил Дориана за запястье, останавливая, и тот дёрнулся, будто его ударило током, испуганно распахивая глаза. Память ведь никуда не делась, просто была подавлена. А сейчас, когда всё наладилось, страх вероломно пробудился, тем более, что Леон был нетрезв, а именно в таком состоянии он доводил до того, что младшему приходилось его бояться.

Леон тотчас разжал пальцы и отдёрнул руку, в глазах мелькнула растерянность и сменилась чем-то тяжёлым. Он ведь всё прекрасно видел, прекрасно понимал. И на сердце стало тоскливо и больно от того, что близнец его зачем-то обманывал. И от того, что сам себе позволил обманываться, потому что искренне хотел этого.

- Я помочь тебе хотел, чтобы ты сам всё не убирал, - произнёс Леон, объясняя свои действия и не смотря на близнеца.

Не дожидаясь ответа Дориана, он забрал пять бутылок и унёс их на кухню. Когда пустой стеклянной тары не осталось в гостиной, Леон сказал:

- Я спать пойду, - и вновь не ожидая реакции младшего, ушёл на второй этаж.

Дориан тяжело вздохнул и опустил голову. И опять он виноват, снова всё испортил, не нужно было шарахаться. Но он даже не понял, как так получилось: разум не успел ничего осознать, а тело уже сделало своё дело.

Умывшись, чтобы хоть немного снять ощущение сильного опьянения и прояснить мысли, Дориан зашёл к Леону, тот уже лёг. И, ничего не говоря, тихонечко лёг рядом.

На душе было мерзко, но даже не от того, что так отреагировал, а потому что заставил этим Леона усомниться в том, что всего его слова - правда.

- Я не боюсь тебя, Леон. Я не лгу, - на грани слышимости произнёс Дориан и поцеловал старшего в плечо.

- Ты имеешь право бояться, - также шёпотом, пусть их никто не мог подслушать, ответил Леон. – Но я надеюсь на то, что со временем я сумею вновь завоевать твоё доверие.

Дориан тихо, с толикой горечи рассмеялся и уткнулся носом близнецу в шею.

- Ничего ты не должен. Я доверяю тебе бесконечно. А если иногда я дёргаюсь, то это не твоя вина, а тех, кто пробил мне голову, - ответил он и, нащупав в темноте руку Леона, переплёл их пальцы.

Глава 29

Когда ты плакал, я вытирал твои слёзы.

Когда ты кричал, я прогонял прочь все твои страхи.

Я держал твою руку все эти годы,

Но и по-прежнему я всецело принадлежу тебе.

Evanescence, My immortal©

Братья сидели на кухне, ужинали. Леон что-то рассказывал, а Дориан кивал почти на каждое слово, потому что рот был занят, и периодически таскал еду из его тарелки, потому что чужое всегда вкуснее. Это уже стало нормой для них – поддерживать иллюзию того, что всё в порядке и действительно верить в неё, ребячиться. Пока вновь что-то не случится и не заставит их вспомнить о том, что между их беззаботным прошлым и возможным светлым будущим было слишком много всего.

- Ты хочешь начать заниматься со следующей недели? – уточнил Дориан.

- Да, думаю, пора начинать. Я и так уже засиделся на пятой точке, - старший слегка усмехнулся, - да и ты меня напугал своими рассказами про атрофию и тому подобное. Я уже и зал выбрал, в котором мне точно не грозит быть порванным на клочки поклонниками или прессой. Осталось в клинику наведаться и проконсультироваться с докторами, понимаю же, что без этого ты меня никуда не отпустишь.

- Правильно понимаешь. Но я тебя и так не отпущу. Я уже сказал, что буду ходить в зал с тобой.

- Ди… - Леон тяжело вздохнул и подпёр подбородок кулаком. – Конечно, мне приятно, что ты хочешь всё делить со мной, но в тренажерном зале тебе делать нечего.

- А вот это уже звучит, как вызов. Нет, Леон, я всё решил, я буду ходить туда с тобой. В крайнем случае просто в стороне отсижусь.

Старший коротко посмеялся и спросил:

- Когда это ты умел тихо сидеть в сторонке?

- Научусь, - фыркнул Дориан, сохраняя непоколебимость.

- Скорее уж ты посидишь минут пять, а потом тебе станет скучно, и ты начнёшь отжигать! – вновь рассмеялся Леон, за что получил пинок под столом.

- Раз уж ты так говоришь, я просто обязан заранее подготовить какой-нибудь этюд, который все ещё нескоро забудут, и сразить всех наповал.

- А я думал, ты скажешь, что раз уж я этого ожидаю, то ты меня удивишь и докажешь, что можешь тихо сидеть и не выпендриваться.

- Такой вариант мне как-то не пришёл в голову… - кивнул младший и, взяв чашку с чаем, сделал шумный глоток. – Я ещё подумаю, как лучше поступить.

- Кстати, насчёт «сразить всех наповал», конечно, это очень интересно, что ты впервые в жизни решил забить на свой внешний вид…

- Не впервые, - хмыкнул младший, перебив близнеца. – После больницы я вообще в ванную не заходил, а сейчас душ принимаю и голову тоже мою.

- Ты дашь мне сказать?

- А ты хочешь прозрачно намекнуть на то, что я ужасно выгляжу?

- Вообще-то, да. Может быть, стоит хотя бы постричься? Или ты решил косить под панков, которым всё по барабану?

- А может, и решил, - ответил Дориан и скрестил руки на груди. Фыркнув, он саркастически добавил: - Всегда знал, что буду нравиться тебе любым.

- А ты мне и нравишься любым. Просто непривычно видеть тебя таким… Но, если честно, на голове у тебя сейчас действительно полный кошмар.

По тому, как Леон говорил, было понятно, что обидеть близнеца он не хотел – просто констатировал факт, а тот даже не думал о такой возможности.

- На самом деле я и сам понимаю, что с этим давно пора что-то делать, - уже без иронии ответил Дориан и, оттянув прядь волос на лицо, скосил к ней глаза. – Иной раз в зеркало смотреть страшно, - он хихикнул и взглянул на старшего.

- Значит, у нас появилось ещё одно дело – сходить в салон.

Младший согласно кивнул, вновь делая глоток чая и пытаясь вслепую нащупать на столе сигареты. Леон взял пачку и положил ему в ладонь.

- Спасибо, - снова кивнул Дориан. – И заодно можно мне новый образ придумать, раз волосы всё равно отросли и теперь можно поэкспериментировать с причёской.

- А что собираешься делать? Или секрет?

- Не знаю, - младший пожал плечами и облокотился на стол, склоняясь ближе к близнецу. – Пока я точно хочу цвет волос сменить, красный мне уже надоел.

Леон кивнул, тоже взял сигарету и подкурил.

- Мне кажется, или ты начал больше курить? – поинтересовался Дориан и второй раз поджёг потухшую сигарету.

- Встречный вопрос. Хотя нет, это утверждение – ты стал намного больше курить.

- Я много нервничал, сам понимаешь, каково это… А ты не ответил на мой вопрос.

- Может, и начал, - старший пожал плечами. – Я не считал, сколько скуриваю.

Дориан укоризненно покачал головой.

- У тебя, между прочим, лёгкое пострадало, так что тебе вообще нельзя курить.

- Нельзя мне было курить, пока у меня в лёгком дырка была и пока оно заживало. Но можно сказать, что мне повезло, потому что в это время я был в коме и автоматически не мог курить.

Младший вновь покачал головой.

- Как ты можешь шутить об этом?

- Ты и сам шутишь. Теперь ты понимаешь, почему я так реагирую, когда ты это делаешь?

- Это ты меня воспитываешь так, чтобы впредь неповадно было?

- Нет. Но шутить тебе об этом действительно нельзя. А мне можно.

- Почему же это?

- Потому что меня, конечно, знатно переломало, но едва ли я буду вспоминать об этом через год или два. А ты забыть не можешь.

Дориан в удивлении поднял брови. Слова старшего можно было расценить и как попытку принизить, намекнуть на то, что он более слабый, и как заботу, выделение его.

- Леон, не надо говорить так, будто только я имею право на слабость. И то, что с тобой случилось, невозможно забыть. После таких катастроф люди годами занимаются с психологами, чтобы справиться с этим. А ты даже ни разу не попытался поговорить со мной об этом.

Вдруг до Дориана кое-что дошло, так бывает, когда говоришь, и внезапно тебя осеняет. Более или менее понятно было, почему Леон не пытался поговорить о случившемся до этого, когда притворялся. Но было непонятно, почему он молчал теперь и делал вид, будто совсем ничего не произошло, будто нет всех тех шрамов, возможных последствий травм и боли, от которой периодически перехватывает дыхание.

- Леон, а почему ты молчишь? – серьёзно, участливо добавил младший. – Я никогда в жизни не поверю, что тебе совсем нечего сказать. А если ты заставляешь себя молчать или не хочешь говорить об этом именно со мной, то… - он мимолётно поморщился, от собственного предположения стало очень неприятно, - я просто не понимаю, почему так.

Леон тоже слегка скривился, отвёл взгляд.

- А о чём мне говорить, Ди? Я сам виноват в том, что эта авария случилась, не нужно было обдолбанным садиться за руль и отвлекаться от дороги.

«Обдолбанный» - это слово заставило внутренне передёрнуться. Или было ещё что-то, чего Дориан не замечал. Он обнял себя за плечи, слабо поглаживая их, будто вдруг ему стало очень холодно. Леон внимательно наблюдал за его действиями, ждал, что он что-то скажет.

Наркотическая зависимость Леона была ещё одной темой, которую они так и не обсудили. Потому что сам Леон молчал об этом, и потому что Дориан боялся заговаривать.

- Лео, а… ты помнишь, что у тебя ещё один этап детоксикации? – младший хотел задать другой вопрос, но посреди высказывания струсил и подменил мысль.

Леон слабо и горько усмехнулся, опустив взгляд, но серьёзно спросил:

- Боишься, что я возьмусь за старое?

- Совсем нет! – голос подскочил, слабенькая такая попытка убедить близнеца в том, что он в нём не сомневается, и Дориан снова невольно передёрнул плечами.

Леон вновь усмехнулся, но на этот раз не отвёл взгляда от лица брата.

- Боишься, по глазам вижу. И правильно делаешь.

У Дориана вытянулось лицо и на нём отразилось выражение неподдельного шока, перемешанного с ужасом.

- Что? Леон, ты… хочешь снова начать принимать? Нет! Нет-нет-нет! – от эмоций мысли путались, и Дориан попросту твердил – почти кричал одно и то же, взмахнул руками.

- Эй, Ди, тише! – Леон перехватил одну его руку и прижал к столу, накрыл ладонь своей ладонью. – Я имел в виду, что ты правильно делаешь, что не доверяешь мне полностью, потому что одного моего честного слова в этом случае мало.

Дориан несколько секунд пристально смотрел на него и, немного успокоившись, спросил:

- То есть, ты не уверен, что завязал? У тебя осталось желание принимать?

- Честно? – Дориан кивнул. – Иной раз очень хочется. Особенно остро это ощущалось тогда, когда я притворялся, что ничего не помню, потому что и так было хреново, а ещё одолевали навязчивые мысли о наркоте, вспоминалось, как под кайфом сразу становится хорошо и все проблемы забываются. В такие моменты было просто невыносимо, хоть головой об стенку бейся. Но я понимал, что не имею права возвращаться к тому, с чего всё началось. И что ты меня попросту никуда не отпустишь одного, а значит, купить дозу я попросту не смогу.

Младший переплёл их пальцы и крепко сжал ладонь близнеца, сказал:

- Лео, раз так, давай ты поработаешь со специалистом? Ты не должен справляться с этим самостоятельно, а он поможет тебе побороть психологическую зависимость.

- К психологу меня отправляешь? – усмехнулся старший, но сразу же добавил: - Я подумаю о таком варианте. Но если честно, я не хочу этого, не хочу обсуждать это с какими-то посторонними людьми, - он мимолётно поморщился.

- Понимаю тебя. Но иногда без специалиста не обойтись.

- Поверю тебе на слово, - Леон слегка улыбнулся, в глазах мелькнули озорные огоньки, совсем не подходящие к контексту их разговора. – Но если я буду с кем-то заниматься, то только с Хеленой. Потому что раз она тебе понравилась, то и я с ней сойдусь.

- Хорошо, - Дориан тоже улыбнулся, стало легче от того, что они наконец-то обсудили всё. – И я думаю, что она тебе точно понравится, она классная.

- Ты её ещё похвали, и я пойду к ней на встречу не как к психоаналитику, а как к женщине, - рассмеялся старший.

- Леон, ты невыносим! – деланно возмутился Дориан. – И у тебя этот трюк всё равно не пройдёт, потому что она мне чётко сказала, что профессиональная этика не позволяет ей вступать в интимные отношения с пациентами.

- Ну-ка, ну-ка, давай об этом подробнее! – воодушевился Леон. – Это что у вас за разговор был, в котором она тебе такое сказала? Сомневаюсь, что без темы.

- Нет, с темой, я пошутил, что, мол, она что, предлагает мне с ней переспать, а она так мне ответила.

- Интересные у вас с ней разговоры были… - Леон склонился вперёд и подпёр голову рукой, на губах играла такая знакомая пошлая ухмылка.

- Не распаляйся, - фыркнул младший и откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. – В постель ты её точно не затащишь.

- А вот это уже звучит как вызов. Спорим?

Дориан усмехнулся и покачал головой, оставляя слова близнеца без ответа. Как же приятно было видеть его таким: живым, прежним, пусть они и обсуждали столь сложную тему, как лечение наркотической зависимости. Он встал и забрал чашку, чтобы вылить остатки остывшего чая в раковину и сделать вместо него кофе, но не получилось.

Дориан даже сам не понял, что это было, просто вдруг появилась непреодолимая необходимость остановиться. Сознание словно отключилось, потому что, пусть он всё видел, мозг не отдавал телу никаких сигналов. Всё это длилось всего полторы секунды, но ощущалось намного дольше.

И внезапно время вернулось к обычному своему течению, ускорилось. Голову затопил стремительно нарастающий гул, а взор заслонило белой вспышкой, за которой пришла темнота. И ноги безвольно подогнулись.

Леон отставил чашку, непонимающе и настороженно смотря на рухнувшего на пол близнеца. Ему и самому стало не по себе, мышцы напряглись, реагируя на то, что творилось с Дорианом.

- Ди, что с тобой? – напряжённо, с долей испуга спросил старший. – Прикалываешься? Не смешно. Ди?

Младший не реагировал ни на какие обращение, и Леон быстро подошёл к нему, присел на корточки, тревожно вглядываясь в лицо. Дориан лежал на боку, глаза были не до конца закрыты и закатаны, челюсти были настолько плотно сжаты, что через кожу проступали мускулы, и было видно, как они сокращаются, всё тело мелко трясло. Со стороны конвульсии были практически незаметны, но изнутри они буквально разрывали.

- Ди, да что с тобой? – Леон тронул младшего за плечо, потряс. – Ты меня слышишь?!

И снова никакой реакции, только хриплое, сдавленное дыхание слышалось. И это, и ощущение того, как Дориана колотит, заставило вконец испугаться и растеряться. Леон перевернул его на спину, прижал за плечи к полу, пытаясь удержать и сделать так, чтобы он не трясся. Он попросту не понимал, что происходит, и не знал, что делать. Была только стремительно нарастающая паника и желание привести близнеца в чувства.

Продолжая кричать что-то, взывать к младшему, Леон начал бить его по щекам. Припадок длился чуть больше трёх минут, и после очередной пощёчины Дориан открыл глаза, часто заморгал, начал испуганно озираться по сторонам, пока не остановил взгляд на лице близнеца.

- Что это было?! Ди, что с тобой? – в полнейшей растерянности, не помня себя от шока, спросил Леон и, когда младший снова начал вертеть головой, придержал за подбородок, заставляя смотреть на себя. – Ты меня слышишь? Ты в порядке? Я сейчас скорую вызову…

Он не успел встать, потому что Дориан схватил его за руки, надрывно тараторя:

- Нет-нет! Не надо скорую… - зубы стучали, из-за чего речь получалась невнятной; сознание было спутанным, и Дориана продолжало мелко колотить.

- Успокойся, пожалуйста! Врач поможет. С тобой непонятно что происходит…

- Нет-нет! Не надо врачей… Не надо звонить… - будто не слыша близнеца, продолжал твердить младший, не отпуская его запястий. – Не уходи!

Предприняв ещё несколько попыток договориться с братом, Леон плюнул на это и, взяв его под руки, поднял с пола.

- Тебе нужно лечь, - сказал он и, придерживая младшего за талию, увёл с кухни.

Это было сделано зря, потому что идти Дориан пока ещё был просто не в состоянии и упал, едва они вышли в гостиную. В третий раз оказавшись на коленях и ударившись ими, Дориан захныкал от беспомощности. А после по-настоящему заплакал, потому что нервы сейчас были не в силах справиться ни с чем, и до сознания наконец-то дошла боль в надорванной судорогами спине.

Чертыхнувшись себе под нос, Леон просто сгрёб близнеца в охапку и, дотащив до дивана, уложил на него.

- Не уходи, пожалуйста! – снова сбивчиво затараторил Дориан, цепляясь за руки брата и футболку, даже порвал её немного. – Мне плохо… Мне больно! Не уходи…

Он сжимал запястье старшего с такой силой, что и у того, и у него самого побелели пальцы. Но Леон не пытался высвободиться, тревожным взглядом скользил по лицу, казалось, бредящего близнеца и пытался его успокоить. Обнял его, невзирая на боль, сейчас её попросту не существовало. Был только самый родной и любимый на свете младший братик, который метался во власти чего-то непонятного и умолял его быть рядом.

Затих Дориан сам и достаточно быстро. Перенапряжённому организму просто необходим был отдых. Даже когда младший заснул, Леон не перестал его обнимать, максимально осторожно лёг рядом, поглаживая того по спине и слушая его тихое, теперь уже размеренное дыхание.

И это казалось таким правильным, так и должно быть. И Леону вспомнилось то, о чём он размышлял с самого детства, но не говорил вслух, потому что такой он человек, не любит лишних сантиментов. Он думал, что это он специально рождён для близнеца, чтобы всегда быть рядом с ним, поддерживать и защищать от всех невзгод и страхов. Не потому что должен, а потому что того искренне хочет душа.

Дориан проснулся через полчаса. Уже куда более осмысленно, устало взглянул на брата.

- Ди, ты как? – негромко спросил Леон, проведя кончиками пальцев по щеке младшего.

- Нормально. Уже нормально…

- Это хорошо, но… давай я всё-таки вызову скорую помощь? Не знаю, что это с тобой было, но это точно ненормально.

Дориан измученно вздохнул и снова уронил голову на подлокотник дивана. Стало очень неприятно от того, что заставил Леона так волноваться, тревога и страх за него до сих пор дрожали в его глазах. Эван оказался прав: Дориан пытался казаться сильным и умалчивал о своей болезни, чтобы не заставлять близнеца переживать, а в итоге сделал только хуже и напугал его.

Теперь молчать уже не было смысла. И Дориан ответил:

- Не надо скорую, я знаю, что со мной… У меня эпилепсия.

- Что? А почему ты молчал? Когда она у тебя началась?

- В сентябре. А молчал я потому, что не хотел, чтобы ты волновался, - Дориан снова закрыл глаза. Его одолевала сонливость, и он чувствовал себя разбитым.

- Нельзя о таком молчать, - Леон погладил младшего по волосам, перебрал прядки. – А… почему она у тебя началась? Ты ходил к врачу?

- Ходил. Меня в клинику Фишер отвёз.

- Охренеть. Так и он знал? Кто ещё?

- Эван и Леонард тоже знали. Об этом я и шептался с Эваном в тот раз, когда ты думал, что я о тебе говорю. У меня тогда тоже припадок случился, но не такой сильный.

Сил на какие-то увиливания не было, потому Дориан выкладывал всё, как есть; Леон покачал головой и спросил:

- А она лечится? Можно что-то сделать?

- Можно только принимать лекарства, чтобы припадков не случалось.

Леон вздохнул и прислонился лбом ко лбу младшего.

- Как же так получилось? Врачи назвали причину?

- У меня голова отбитая, может начаться всё, что угодно.

- Только в случае повторной травмы, я хорошо помню слова доктора Вальтера, - поправил близнеца Леон.

Он помолчал пару секунд, и внезапно до него дошло, сопоставились временные рамки. Сглотнув, он серьёзно спросил:

- Это из-за того, что я тебя головой бил?

Дориан глубоко вдохнул и на выдохе честно ответил:

- Да.

И вновь Леону стало невыносимо гадко на душе. Он не просто творил во власти наркотиков ужасные вещи, но и наградил брата тем, что останется с ним на всю жизнь, что будет омрачать её и никогда не позволит забыть.

Леон зажмурился до алых кругов в глазах и тихо произнёс:

- Ди, прости меня… Правильные травмы я получил, потому что мне за такое руки надо поломать.

- Не говори так, - неожиданно твёрдо ответил Дориан, открыл глаза. – Плевать я хотел на свою эпилепсию и тем более то, что её вызвало. Ты главное лови меня, когда у меня будет случаться припадок, и я буду падать, - он улыбнулся близнецу той самой улыбкой, которую никогда не увидит публика: искренней, не такой уж и идеальной, немного детской.

Леон тоже ответил улыбкой, погладил младшего по щеке, а тот коротко хихикнул с того, что никогда не понять стороннему наблюдателю, и спрятал лицо на груди близнеца. А старший гладил его по волосам, продолжая улыбаться. Они разговаривали, пусть никто не произносил ни слова.

Глава 30

Мы отпустили тормоза,

Вне контроля,

Полны надежд.

Никто не узнает...

Сами по себе,

Страстно желаем спастись.

Tokio Hotel, Dogs unleashed©

Братья всё-таки дошли до парикмахерской. И, вернувшись домой, Дориан уже битый час крутился перед зеркалом, довольно разглядывая своё отражение. Теперь у него были угольно-чёрные, лоснящиеся звёздным блеском и благодаря природному качеству, и усилиями профессионалов волосы. Чёлка набок, доходящая почти до носа, завитая крупным бесом, а виски и затылок практически выбриты.

Развалившись на кровати, Леон с лёгкой улыбкой наблюдал за тем, как близнец красуется, периодически отпускал шуточки по поводу того, что тому нужно было родиться другого пола. А младший в ответ на это начинал ещё больше рисоваться, жеманно дуть губы и говорить высоким голосом, изображая из себя гламурную фифу, и сам же смеялся с этого.

- Леон, а давай пойдём куда-нибудь, погуляем? – предложил Дориан, обернувшись к старшему.

- Хочешь новый образ выгулять?

- И это тоже, - с ухмылкой отозвался младший. – А ещё… - он отвлёкся на Лео, который зашёл в комнату и деловито уселся посреди неё. – Ещё Лео нужно выгулять.

Леон сел ровно и склонился вперёд, упёршись локтями в колени и разглядывая питомца, и произнёс:

- Всё, Лео, больше вы с хозяином не одной масти, попрощался он со своей рыжей сущностью, - он поднял смешливый взгляд к брату.

- Чего это у меня сущность рыжая? – не смог не возмутиться Дориан. – Я с рождения брюнет, если ты вдруг забыл.

- А впору забыть, - Леон снова откинулся назад, держась на руках, - с учётом того, что ты с ранних лет цвет волос меняешь едва ли не чаще, чем носки.

- Я носки каждый день меняю!

Леон сдавленно хихикнул, довольно наблюдая за реакцией близнеца на свои слова. Им ведь всегда нравилось подкалывать друг друга и бесить.

- А сущность у тебя рыжая, потому что именно этот цвет лучше всего отражает твой характер: взбалмошный, дерзкий…

- Тоже мне, флегматик хладнокровный нашёлся, - фыркнул Дориан, не дав близнецу закончить перечисление.

Подумав пару секунд, он хлопнул в ладоши и задорно воскликнул:

- А я придумал! Давай и Лео перекрасим?

- Не издевайся над животным.

- И давно ты записался в Гринпис?

Не дожидаясь ответа, Дориан подошёл к псу и, встав около него на колени и подняв его на задние лапки, начал сюсюкать:

- Будем цвет шкурки менять? Будем? Скучно же всю жизнь ходить таким как родился. А возможностей для перемен сейчас куча! Выберем груминг-салон, и будешь ты у нас красавцем!

Леон хлопнул себя по лбу, закрывая пятернёй глаза, и давился смехом. Слишком хорошо он знал богатую фантазию младшего, и потому уже ярко представлял себе несчастного Лео в образе зелёного инопланетного нечто.

- Чего ржёшь? – буркнул Дориан, переключив внимание на старшего, но Лео не отпуская. – Не нравится моя идея?

- Я уже сказал – не мучай бедного пса, он тебе ничего плохого не сделал, - прерываясь на хохот, ответил Леон.

- Скучный ты. Сам не хочешь меняться и мне воли не даёшь.

- Если бы я не давал тебе воли, то побрил бы наголо в первый же раз, когда ты решил поэкспериментировать.

Всё-таки успокоившись, Леон снова сел ровно и подпёр голову рукой, смотря на младшего. Тот обиженно поджал губы и отвернулся, ему вспомнилось, сколько раз нетерпимые одноклассники грозились проделать с ним это. А один раз даже сделали, пусть не полностью – постригли клоками, когда он отрастил волосы до плеч и выжег их до чистого белого цвета. Ему тогда было двенадцать лет, и это было очень обидно: сидеть уже постфактум в пустом классе, размазывать по лицу слёзы и понимать, что неспособен постоять даже за самого себя. И плевать, что силы были неравны.

Заметив, что близнец погрустнел, Леон подошёл к нему и сел рядом. Поймав волну его мыслей, Леон и сам вспомнил, сколько всего неприятного в годы юности пришлось пережить Дориану. Его обзывали, толкали и били, обливали всяким и пугали тем, что подожгут волосы, но, несмотря ни на что, он замазывал синяки тональным кремом и упрямо гнул свою линию. К сожалению, Леон не всегда был рядом и мог защитить его. Но когда становился свидетелем того, как близнеца задирают, не раздумывая, бросался на помощь, иной раз даже ничего не говорил, а просто со всей силы бил в нос тому, кто посмел обидеть младшего. И тогда в драку ввязывался и Дориан, потому что рядом с Леоном всегда ощущал силу и попросту не мог оставаться в стороне, когда тот был в меньшинстве – а в меньшинстве они были всегда. За это их не любили ещё больше, множество раз им грозили серьёзные проблемы за такие разборки и они стояли на учёте в полиции. И всегда в том, что случился тот или иной инцидент, делали виноватыми близнецов, пусть иной раз это было попросту абсурдно. Потому что к ним было слишком предвзятое отношение из-за кажущейся нелюдимости – ведь почти всегда их можно было увидеть только вдвоём, из-за «ненормального» внешнего вида Дориана и их поведения. В конце концов, из-за их происхождения, что попирало все принципы толерантности.

- Забудь, - произнёс Леон и, обняв младшего одной рукой, ткнулся лбом в его висок. – Где теперь мы, а где они все?

Дориан усмехнулся и повернул к нему голову.

- Звучит так, будто их всех уже нет в живых, - с лёгкой улыбкой ответил он. – И мне всё равно на то, что было, если бы это было не так, я бы ещё тогда сломался и перестал делать всё, что делал.

Старший тоже улыбнулся и слегка встряхнул его.

- Значит, если я тебе организую стрижку, тоже не обидишься?

Гневно сверкнув глазами, Дориан ударил его локтем под рёбра. Леон резко выдохнул, невольно охнув, и схватился за бок, меж рёбрами с новой силой завибрировала практически не стихающая боль.

- Лео, извини! – пискнул младший, полностью развернувшись к близнецу, волнительно погладил по плечам. – Больно? Я идиот, забыл…

- Нормально всё, жить, кажется, буду, - ответил Леон, успокаивающе улыбнувшись.

Дориан не разделил его шутливого настроя и покачал головой.

- У тебя же реакция хорошая, ты мне руки перехватывай, когда я забываться буду.

- Ну уж нет. Я тебя схвачу, а у тебя что-нибудь в голове переклинит. Не надо нам этого, я лучше потерплю.

- Ничего у меня не переклинит, не переживай. Так что хватай, как хочешь, и изнеженную немочь из меня не делай. Я сильнее, чем кажусь.

- А пел, что наоборот… - задумчиво протянул Леон.

Дориан одарил близнеца непонятным взглядом, но уже через секунду его не стало, и он в шутку толкнул старшего в плечо.

- К словам не цепляйся! И вообще, что насчёт прогулки?

- Я согласен. И надо же Лео в последний раз в нормальном виде выгулять.

Дориан вновь несильно ударил старшего в плечо.

- Будешь так говорить, я тебе смену имиджа устрою.

- Попробуй только, - фыркнул Леон и скрестил руки на груди.

Конечно же, такая реакция вызывала азарт и желание подёргать за нервы. Дориан максимально вытянулся к близнецу, что почти коснулся кончиком носа его носа, и нагло ответил:

- А вот и попробую. Налью тебе в бутылку из-под шампуня краску для волос и буду радоваться тому, что исправил такого великого консерватора.

- А я в таком случае тебе точно стрижку устрою. Чёлку отстригу и утешать потом не буду, когда ты будешь сокрушаться, что плохо выглядишь.

Леон ухмыльнулся и дёрнул младшего за прядь чёлки. Они ещё какое-то время поболтали в том же духе, и, когда Лео заскулил, напоминая о себе и о том, что хочет в туалет, всё-таки приступили к сборам.

- А ты чего не одеваешься? – поинтересовался Дориан, отвлёкшись от зеркала и обернувшись к старшему.

- А у меня ещё предостаточно времени, потому что, судя по тому, что ты обложился косметикой и ещё даже не начал выбирать наряд для прогулки, до выхода у нас ещё часа два.

- Я соберусь быстро, - гордо отозвался младший. – А если хочешь, чтобы было ещё быстрее, помоги мне выбрать, какими тенями краситься.

Он развернулся к брату, показывая две коробочки: с коричневыми и болотными тенями, оба варианта были с мельчайшими блёстками. Леон посмотрел на одну, на вторую и поднял взгляд к лицу Дориана.

- Ди, ты же знаешь, что я в этом не разбираюсь. И вообще, с чего ты решил краситься для простой прогулки?

- Потому что я слишком давно этого не делал, пора восстанавливать навык. И настроение хорошее, хочется выглядеть ярко.

Подумав пару секунд, Дориан сам же ответил на свой вопрос:

- Лучше болотные, - и, бросив вторую коробочку в косметичку, вернулся к нанесению макияжа.

Леон оказался почти прав, и полностью был готов к выходу из дома Дориан только через час. Но время, потраченное на сборы, определённо того стоило, потому что образ у него получился не просто яркий – ослепляющий до неприличия!

Жирный дымчатый макияж глаз с чёрной подводкой на внутреннем веке, что делало взгляд глубже и пронзительнее, лёгкий бежевый тон на губах. Нежно-голубые обтягивающие штаны, шуба цвета карамели длиной до верха бедра, бежевая шапка с ненавязчивым блестящим напылением. Зелёные ботинки на два тона светлее теней и ярко-красная объёмная сумка-чемоданчик, казалось бы, совершенно не вписывающаяся в образ. Все цвета радуги вновь смешались на нём, шокируя обычных обывателей, и это давало понять, что жизнь налаживается.

- Ты так вырядился, что я рядом с тобой комплексую, - усмехнувшись, сказал Леон, когда они уже вышли на улицу.

- Надо было сказать, я бы и тебе наряд поярче подобрал.

- Лучше без этого, должен же кто-то тебя уравновешивать. А то люди слепнуть начнут, если мы оба так выглядеть будем.

- Ой, когда это тебя волновали другие люди?

- Ладно, раскусил, они меня не волнуют, просто я не знаю, как тебе вежливо отказать, - Леон чуть улыбнулся, - потому что мне и в моём образе хорошо.

- Ну да, я слабо представляю себе тебя в кричащей, яркой одежде.

- И не надо представлять, сомневаюсь, что когда-нибудь захочу так одеваться.

- Консерватор, - фыркнул Дориан, но сразу же уже серьёзно добавил: - А я в твоём образе ходил: и когда в Берлин сбежал, я только чёрное носил, и когда… - с каждым словом он начинал всё больше мяться, даже как-то смущаться, - ты в коме лежал, я одежду твою часто надевал.

Леон сперва поднял брови, удивлённо смотря на близнеца, а потом улыбнулся и обнял его за плечи, чуть встряхнул, как бы ободряя, чтобы не грустил.

Погуляв ещё полчаса, они поняли, что пройтись спокойно не удастся, потому что их узнавали и дёргали. Спрятавшись за дальним столиком маленькой кафешки, братья вызвали Самюэля и, когда тот приехал, велели везти их за город. Хотелось отдохнуть от толпы, шума, насладиться одиночеством и уединением с природой, подышать свежим воздухом. Хотелось хоть на час сбежать в другой мир; и Лео тоже заслужил побегать на вольном просторе, потому что слишком часто в течение последних месяцев его ущемляли.

Едва машина притормозила около обочины, и открылась дверь, Лео с радостным лаем выскочил в объятия снежного одеяла, утягивая за собой и хозяина. Достаточно быстро Дориан начал жалеть о том, что оделся очень красиво, но не очень-то тепло, потому что ноги в тонких штанах мёрзли, и снег постоянно попадал в ботинки.

Сказав Самюэлю, чтобы ждал их здесь и не ходил за ними, братья пошли вдоль дороги, куда глаза глядят, а потом свернули на заснеженную полянку, дошли до опушки леса. Дориан отпустил Лео с поводка, позволяя ему всласть побегать и, когда Леон отвлёкся, выглядывая некую мелкую зверушку в ветвях голых деревьев, бросил ему в спину снежок.

Когда старший непонимающе обернулся к нему, Дориан показал ему язык и, когда тот стал спешно лепить снежок для ответного броска, бросился наутёк, нагло прячась за деревом, но это не спасло.

Завязался бой. Братья кричали в шутку и всерьёз, бегали и дурачились, как малые дети, и каждый старался победить в «снежной войне». Оба уже были все в снегу, взмыленные, с одинаково горящими лихорадочным азартом глазами.

Леон в очередной раз бросил снежком и промахнулся, а вот Дориан попал и, издав радостный возглас, победно воскликнул:

- Где же Эван? Заткнулся бы он с тем, что я мазила!

- Ты лучше силы на болтовню не трать! – не менее воинственно отозвался Леон и кинулся к близнецу.

Младший нечленораздельно взвизгнул и бросился прочь от него. Убегать по лесу, где под снегом сокрыты разнообразные коряги и ямы, было неудобно, потому приходилось прыгать, как горному оленю, перескакивая виднеющиеся препятствия.

- А вот и не догонишь! – крикнул Дориан, игнорируя и совет брата не распаляться, и то, что дыхание и так уже катастрофически сбилось и воздуха не хватало. – Говорил же, что бегать я умею хорошо!

- Тормози! Догоню, хуже будет! А сдавшихся не бьют!

У Дориана уже лёгкие начало жечь, но слишком весело и азартно было, чтобы останавливаться. Мельком обернувшись и даже имея наглость остановиться, он крикнул:

- Обломись! – и, показав близнецу средний палец, снова сорвался с места.

Погоня неожиданно затянулась, слишком упрямыми оба были, но в итоге Леон победил и догнал Дориана. Завязалась новая перепалка, потому что младший пытался вырваться и отбиться, а Леон не отпускал. И в итоге оба оказались на земле: Дориан на спине, а Леон сверху на нём.

Повертевшись ещё немного, Дориан затих и откинул голову на снег, пытаясь отдышаться, что получалось у него плохо: хотелось кашлять, а холодный воздух раздражал дыхательные пути.

- Успокоился? – с усмешкой поинтересовался Леон, и не думая вставать с близнеца.

- У меня передышка. Но ты не радуйся раньше времени.

- Посмотрим-посмотрим! Ты сначала встань.

Дориан впился в старшего вновь потемневшим от духа борьбы взглядом, несильно толкнул его на пробу. Леон не сдвинулся с места, наоборот, ещё сильнее налёг на него, продолжая победно ухмыляться.

- Ты мне решил вместо одеяльца быть? – поинтересовался младший. – Это, конечно, здорово, но у меня задница в снегу мёрзнет. И лицо тоже, потому что ты мне в него снежками попадал. Что с этим делать будем?

Старший усмехнулся – в глазах мелькнули хитрые огоньки – и, склонившись ещё ближе к лицу близнеца, подышал на него, ещё раз. Дориан сперва недовольно наморщился, но достаточно быстро подхватил игру и решил её развить. Потёрся щекой об щёку брата, носом об нос, снова и снова, с таким усердием, что обмороженную кожу начало жечь, пачкая Леона своим потёкшим макияжем.

Теперь уже пришёл черед Леона морщиться, но он не отстранялся и терпел, потому что не так уж ему это не нравилось, скорее из принципов хотелось поворчать.

Утихомирившись со своим приступом кошачьей ласковости, Дориан улыбнулся и заглянул Леону в глаза. Они были так близко, оба дышали ртом, и горячее дыхание, клубами пара срывающееся с губ, согревало кожу. И вдруг взгляд как-то сам собой опустился к губам близнеца, зацепился за них. Мышцы продолжали автоматически поддерживать улыбку, но сознание переключилось на другое, в него внезапно закрались мысли о неправильном.

Сглотнув, Дориан вернул взгляд к глазам брата и сказал:

- Думаю, греть мне и пятую точку ты откажешься…

Он обвил старшего ногами за поясницу и рывком перевернул их, усаживаясь на него верхом. Упёрся ладонями ему в грудь и добавил:

- Теперь ты лежи задницей в снегу, а я погреюсь.

Ожидаемо было, что Леон усмехнётся, скажет, что и эту часть тела погреть может и показательно крепко схватит за неё. Но он ничего такого не сделал, что лишний раз подтверждало то, что между ними ещё не всё сказано, не всё разрешено.

Младший посидел так совсем немного и встал, поправил перекошенную шубу, на которой стало на одну пуговицу меньше. Леон приподнялся на локте и, зачерпнув снега, бросил им в близнеца. И словив его недовольный взгляд, тоже встал, отряхнулся по возможности.

- Обратно пойдём? – предложил он.

- Да, поехали уже домой. Хочу курить и кофе.

- И в постель? – ухмыльнувшись и скрестив руки на груди, поинтересовался старший.

- И в…

Дориан оборвался на полуслове, зайдясь приступом удушливого кашля, даже согнулся и схватился за дерево.

- Так… Быстро идём обратно. Говорил же тебе – не бегай, - мгновенно став серьёзным, сказал Леон, подошёл к младшему. – Ди, у тебя ингалятор с собой?

Для опасений были причины, потому что Дориан никак не мог откашляться.

- Нет, нету… - с трудом ответил он. – Чёрт… Такое чувство, что лёгкие сейчас выплюну…

Он сел прямо на снег и прислонился спиной к дереву, пытаясь отдышаться. Но уже через пару секунд зашёлся новым приступом кашля и согнулся практически пополам. Леон быстро сел рядом с ним, придержал за плечи.

- Не сгибайся так сильно и руками в землю упрись, - командовал он.

Покивав в знак того, что помнит, что нужно делать, Дориан развернулся, вставая на колени, и упёрся ладонями в дерево, наклонился вперёд. Так было удобнее. А Леон тоже стоял на коленях позади него и чуть сбоку, успокаивающе поглаживал по спине. И обдумывал, что делать, если младший начнёт задыхаться, потому что они ушли далеко от машины, и телефонов с собой у них не было.

Но через пять минут приступ кашля всё-таки стих, и Дориан смог наконец-то нормально дышать. Шмыгнув носом, он встал, на всякий случай держась за дерево.

- Нормально всё? – спросил Леон, волнительно вглядываясь в лицо близнеца.

- Нормально. Жить, кажется, буду, - ответил Дориан, возвращая старшему его же слова, сказанные им сегодня, и улыбнулся.

- Пошли обратно, домой поедем, - мягко произнёс Леон и обнял младшего за талию. – Пошли-пошли.

Дориан кивнул, остановил взгляд на лице близнеца, и снова в голову ударила шальная мысль, неправильное желание. Захотелось поцеловать Леона, повалить и будь что будет, прямо здесь, в окружении снега и спящих деревьев. Это породило тянущее ощущение внизу живота. Но здравый смысл одержал победу.

По собственным следам братья вышли к машине, в которой их ждал уже давно волнующийся Самюэль. Они сами не заметили, что дурачились целых два часа, и выглядели теперь не ахти: помятые, с перекошенной одеждой и в снегу, оба перемазанные в тенях и туши.

Когда автомобиль двинулся в путь, Дориан достал из сумки салфетки и стал приводить себя в порядок. Леон тоже взял одну и стёр с лица тёмные разводы.

Глава 31

Не смотри вниз, не оборачивайся, я около тебя,

Закрой глаза и знай, что я рядом.

Я знаю, что сложно отпускать то, что так дорого тебе.

Тебе кажется, что ты уже никогда не будешь таким, как прежде,

Мы найдем способ уничтожить прошлое,

Оставайся со мной, оставайся со мной...

Dead by april, In my arms©

Братья сидели в спальне старшего. Сгорбившись над песенной тетрадью, Дориан раз за разом пропевал себе под нос написанную чуть ранее песню, пытаясь довести её до совершенного вида и заполнить имеющиеся пробелы. А Леон сочинял музыку, но не так как обычно, в процессе игры, а записывал ноты в блокнот.

Устало вздохнув, младший сказал:

- Я уже не знаю, что делать с этой песней, второй куплет не складывается. Хоть убей!

- Можно оставить его незавершённым, типа сохранить интригу, - отозвался Леон, не поднимая взгляда от своей тетради.

- Если каждый раз бросать текст недописанным, когда что-то не складывается, то получится чёрти что, и рано или поздно слушатели это заметят, - с лёгкой улыбкой, но твёрдо ответил Дориан.

Подумав немного, он добавил, подсаживаясь ближе к близнецу:

- Послушай, может быть, у тебя будут идеи, что тут можно ещё сказать.

Мой мир не идеален,

Но он мне так нравится,

Нож или лебединые шеи,

Что ты выберешь?

Зачем ты ждёшь меня?

Я взбираюсь на Олимп…

Дослушав близнеца, Леон кивнул и, наконец-то посмотрев на него, изрёк:

- Применительно к первому куплету у меня только один вопрос – ты что-то куришь втихаря от меня?

Дориан шумно втянул воздух, насупившись и впившись в старшего гневным взглядом.

- Придурок, - буркнул он. – И что тебе не нравится?

- «Нож или лебединые шеи» - странный выбор, - Леон чуть поморщился.

Дориан вздохнул, показательно закатив глаза, и ответил:

- Какое-то сознание у тебя стало закостенелое. А выбор нормальный. Это же символично.

- И что же означают твои символы?

- Твёрдость и мягкость, добро и зло и всё в этом духе. Человек ведь постоянно выбирает, на чьей стороне ему быть: света или темноты, вот это я и хотел отразить в тексте.

Леон понимающе покивал. Конечно, так просто соглашаться и отступать не хотелось, но объяснение младшего всё расставило на свои места и показало глубокий смысл новой композиции. Да, в аллегориях и метафорах Дориан всегда был силён, этого у него было не отнять.

- Теперь всё понятно, ты решил сломать мозг нашим поклонникам, - хихикнул Леон, но сразу же добавил: - Шучу, отличный текст и звучит здорово.

- Ещё бы дописать его… - тяжко вздохнул младший, вновь опустив взгляд в тетрадь.

Поразмыслив какое-то время, он нахмурился и добавил к имеющимся словам две строчки, перечитал и сказал:

- А если так, послушай:

Зачем ты ждёшь меня?

Я взбираюсь на Олимп.

Я жду любви и ничего больше

- Очень замысловато, - кивнул старший, - но думаю, что слушатели будут в восторге. Вот только… грустью это отдаёт: «Я жду любви и ничего больше».

- Ты к каждой строчке придираться будешь? И причём здесь грусть? Все люди ждут любви и ищут её.

- Грусть в том, как ты спел эти слова, - Леон подпёр кулаком подбородок, внимательно смотря на близнеца. – Тебе чего-то не хватает?

- Леон, ты решил подработать психологом-самоучкой, пока мы находимся в вынужденном отпуске?

- Чего ты так ощетинился? Скрываешь что-то?

Дориан одарил брата нечитаемым взглядом. До этого он не думал об этом, но после слов Леона и самому начало казаться, что он о чём-то молчит и на самом деле вложил в новую песню больше, чем подозревал.

Стараясь гнать от себя эти мысли – иногда легче жить в неведении, младший ответил:

- Ничего я не скрываю. И вообще, покажи лучше, что ты там написал.

Леон продемонстрировал ему страницу, исписанную кривыми донельзя нотами, и, вернув тетрадь на колени, сказал:

- Я сегодня дописал одну мелодию и вот, ещё одну написал. Теперь главное, чтобы Эван и Леонард смогли прочитать, а то у меня почерк стал просто ужасный.

Дориан кивнул и забрал у него тетрадь, пробегаясь глазами по строкам дрожащих знаков.

- Ничего страшного, исправится… - пробормотал он и поднял взгляд к лицу близнеца. – А это к какой песне музыка?

- К той, которую ты сейчас пел. Это пока ещё не окончательный вариант, но уже должно звучать неплохо.

- Сыграешь? – Дориан подпёр голову кулаком и протянул старшему тетрадь. – А я спою ещё раз. Может быть, концовка так придумается быстрее.

Леон на пару мгновений задержал взгляд на нотной тетради и, вернув его к лицу брата, ответил:

- Лучше я сыграю в другой раз, у меня рука болит.

- Леон, не надо бояться играть. Да, у тебя не получилось один раз, но это не показатель.

- Я не боюсь. Просто если я сейчас нагружу руку, то она начнёт болеть ещё сильнее. А я не хочу принимать обезболивающее, я стараюсь с него слазить.

Дориан едва заметно кивнул, провёл кончиками пальцев вверх по запястью близнеца, останавливаясь точно в том месте, где гудела боль. Накрыл этот участок ладонью и негромко произнёс:

- Нельзя отказываться от своего дела из-за боли. Мне ведь челюсть выбили и она у меня часто клинила, да и сейчас бывает, если слишком широко рот открываю, но я всё равно пел и буду петь.

- Ты правильно говоришь, но, пожалуй, сегодня от игры я всё-таки воздержусь, - Леон мягко отстранил от себя руку близнеца и немного отсел. – Если хочешь, можешь сам сыграть, чтобы посмотреть, что получается.

- Леон, ты издеваешься? – младший вскинул бровь. – Знаешь же, что я в нотах ни бум-бум.

Леон беззвучно усмехнулся, не сводя с брата взгляда. Этот неявный вызов сработал, и Дориан гордо добавил:

- Хорошо, сыграю. Какие ноты узнаю, те и буду играть.

Он взял гитару и вернулся на кровать, забрал у старшего тетрадь. Устроив инструмент удобнее на коленях, он начал играть. Мелодия получалась у него медленнее, чем должна быть, и из-за пропусков звучала неровно. В конце концов Леон не сумел сдержать смешка, так забавно усердствовал младший и настолько плохо у него получалось.

- Ещё и ржёт, сука! – вспылил Дориан и ударил старшего в плечо. – Сам играй, раз такой умный!

- Ты бы меня ещё гитарой по голове огрел, - отозвался Леон, потирая ушибленное плечо.

- Ага, я тебя стукну, а ты опять всё забудешь, - фыркнул младший и, сложив руки на грифе, добавил: - И по голове надо бить меня, потому что это очень интересная лотерея – куда же меня переклинит на этот раз?

- Не смешно.

- Смешно, - вздохнул Дориан. – Первый раз, когда моя голова пострадала, я всё забыл и умом тронулся, от второго всё вспомнил, а после третьего эпилептиком стал. Разве не забавно?

К концу высказывания близнеца Леон совсем помрачнел. Шутка не удалась, оно и неудивительно. Слишком хорошо Леон осознавал свою вину в первом её пункте и ещё острее в третьем. Под рёбрами кольнуло болью, и сердце сжалось от воспоминаний о том, как собственными руками остервенело тряс младшего и раз за разом ударял головой об стену, не думая о том, что тому больно и чем это может для него обернуться. Вспомнился гулкий звук ударов, которого тогда он не замечал, засевший в подкорке мозга.

- Лео, ты чего? – участливо спросил Дориан, видя состояние близнеца и тень тяжких раздумий на его лице, подсел ближе и тронул за руку.

«Проще было бы на самом деле забыть», - подумал Леон, повернув голову к младшему, рассматривая его из-под чуть опущенных ресниц.

Дориан вздохнул и, приблизившись к лицу брата, поцеловал в уголок губ, сам не понимая, почему сделал именно это, почти прошептал:

- Мне плевать.

«А мне нет. Я не знаю, как мне с этим жить».

В венах начало назойливо зудеть, столь сложные размышления и переживания от них неизменно приводили за собой мысли о наркотиках и желание спастись в их объятиях от боли и чувства вины. Леон нервно почесал сгиб локтя на левой руке, где кожа ещё помнила боль и удовольствие от иглы.

- Леон, забудь, просто забудь. Я же забыл, - всё так же тихо произнёс младший, ткнулся лбом близнецу в щёку. – Что мне сделать, чтобы ты мне поверил?

Леон отстранил его, поднял голову за подбородок, серьёзно, с какой-то затаённой обречённостью смотря в глаза. Этот взгляд травил душу и заставлял ещё отчаяннее желать сделать что-нибудь, что облегчит страдания близнеца.

Ответа Дориан не дождался. Решение вспышкой молнии ворвалось в сознание, и он решительно встал на кровати на колени, задрал лицо старшего кверху и поцеловал. Если Леон не верит его словам, то он докажет ему свою искренность делом.

- Что ты делаешь? – удивлённо, даже несколько испуганно спросил Леон, отстранив младшего.

- Не строй из себя идиота, ты прекрасно понимаешь, что я делаю, - твёрдо ответил Дориан, облизнув губы, и снова попытался поцеловать близнеца, но тот успел отвернуться.

- Не надо таким способом пытаться мне ничего доказать.

Близнецы, нечего сказать, они всегда умели понимать, что у второго на уме. Но Дориан был не намерен отступать.

- А чем тебе не нравится этот способ? Практика показывает, что он работает, - новая попытка поцеловать и снова мимо, губы прошлись по щеке.

Шумно вдохнув и выдохнув, Дориан добавил:

- Не прикидывайся невинностью. Никогда в жизни не поверю, что тебе не хочется.

- Может и хочется…

- Вот и отлично.

- Но и этого не нужно делать для меня, - договорил Леон свою мысль.

Хмыкнув, Дориан сел на него верхом и произнёс:

- А с чего ты взял, что это только для тебя? Мне и самому нужно.

- Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в это.

Дориан уже не особо отдавал себе отчёт в том, что делал; глаза потемнели и горели огнём вспыхнувшего возбуждения. Слишком остро он желал растопить тот лёд, который всё ещё был меж ними. И, что менее лирично и возвышенно, телу уже давно не хватало ласки.

Он взял Леона за подбородок, крепко сжимая, чтобы на этот раз не отвернулся, коротко прикоснулся к его губам и произнёс:

- А если я скажу, что уже не могу, так трахаться хочу? Поверишь?

- Забота обо мне не пошла тебе на пользу, - хмыкнул старший. – Периодически ты меня шокируешь своим поведением.

- Да, представь себе, мне тоже не чужды плотские желания.

Леон негромко рассмеялся и тут же был вовлечён в новый поцелуй. Он пытался сопротивляться, но слишком уж настойчиво действовал младший, слишком крепко вцепился в плечи, не давая возможности отстраниться. В какой-то момент Леон сдался, будто бы смирился, и начал отвечать близнецу, даже как-то забылся и обнял за талию, осторожно прижимая к себе. А Дориан был только рад: сам жался ещё сильнее к брату, целовал с каким-то животным упоением.

Но когда Дориан отстранился и рывком стянул с себя футболку, к Леону вернулся рассудок. Он крепко схватил младшего за плечо, останавливая, и твёрдо произнёс:

- Ди, хватит.

Оба рвано дышали; Дориан усмехнулся и ответил:

- Брось, Леон. Кто же тормозит на полпути? А мы ещё не закончили…

Он вновь потянулся к губам близнеца, но тот резко отвернул голову. Начал покрывать поцелуями его лицо и, забравшись руками под майку, оглаживал спину.

- Нет, - чётко произнёс старший.

- Да, - короткий поцелуй в губы, Леон всё-таки замешкался.

- Ди, успокойся.

- Не подумаю, - новый поцелуй в губы, более требовательный, и Дориан теснее прижался к бёдрам близнеца, прозрачно намекая на то, что он не отступится. Леон ведь как никто другой знает, насколько он упрямый.

И Леон знал. Но на этот раз тоже не намерен был уступать. Рывком он опрокинул заигравшегося близнеца на кровать, подмяв под себя.

- Хорошо, пусть будет так. Я так и планировал, что ты будешь сверху, - произнёс Дориан.

Это прозвучало невероятно пошло; кровь отлила от мозга, и он был затуманен, что не позволяло обдумывать свои слова и действия.

- Утихомирься, а? – проговорил старший.

- Только после того как ты перестанешь строить из себя святую непорочность.

Дориан потянулся было к близнецу, чтобы продолжить, но тот крепче прижал его за плечи, ограничивая в движениях, и спросил:

- Мне тебя под ледяной душ засунуть, чтобы охладился?

Эти слова немного отрезвили. Да, в самом деле, что-то он заигрался. Дориан гулко сглотнул, с долей непонимания и растерянности смотря на близнеца. Отодвинув старшего, он сел, нахмурился. От сложившейся ситуации стало дико неловко. Получалось, что он повёл себя, как похотливое животное, домогался собственного брата, а тот благоразумно оттолкнул его, как поступил бы любой нормальный человек. Но то, что Леон так повёл себя, заставляло ещё больше путаться в себе, в мыслях и в происходящем между ними.

Леон внимательно следил за близнецом, в его глазах читалось: «Остыл?». И Дориан ответил лёгким кивком на этот немой вопрос, сложил руки на бёдрах, чтобы как-то скрыть вполне материальное подтверждение того, что порыв его был искренен.

Повисло молчание. Дориан не знал, как начать разговор, а Леон тоже не делал этого, его тоже одолевали тяжкие мысли. У Леона были свои личные причины для того, чтобы оттолкнуть близнеца. Он не хотел, чтобы младший вновь ввязывался в эти неправильные и преступные, разрушительные отношения ради него. И в его памяти были слишком живы воспоминания о том, как он применял к Дориану насилие, брал без разрешения и согласия, хотя должен был всю жизнь защищать и оберегать. Эти картины, окрашенные кровавыми оттенками безумия и боли, вспыхивали в сознании всякий раз, когда они оказывались слишком близко и не позволяли вновь прикоснуться к близнецу. Табу.

Только через двадцать минут между ними завязался хоть какой-то диалог, и оба старательно делали вид, что ничего не произошло, хотя по глазам обоих было понятно, что они продолжают об этом думать. Недосказанность. Сотни слов, звенящих меж строк и в молчании. Это гнело и тыкало носом в ту пропасть, которая неявно продолжала существовать между ними.

Дориан ушёл на кухню, чтобы приготовить им обоим кофе. А Леон, оставшись в одиночестве, взял гитару. Задумчиво перебрал струны, рождая печальную мелодию из пары аккордов, которой не суждено было продолжиться.

Вздохнув, он отставил гитару и тоже спустился на кухню.

Глава 32

Хотя мы свободны в выборе наших действий, мы не свободны в выборе последствий наших действий.

Стивен Р. Кови©

Дориан одевался после душа, когда у него зазвонил мобильный телефон. Неизвестный номер. Полагая, что это очередная поклонница или поклонник каким-то образом узнали номер его телефона, он принял вызов.

- Дориан Ихтирам-Катель. С кем я говорю?

- Здравствуй, Дориан.

Дориан мгновенно напрягся, так и застыл, держась за не до конца надетые штаны. Он узнал этот голос, пусть слышал его всего пару раз в жизни. Это был Рабан Адлер.

- Откуда у тебя мой номер? – спросил Дориан, стараясь не выдать волнения, которое вызвал звонок мужчины. Едва ли он делал это просто так.

- Не думаю, что это важно, и это было несложно. А звоню я тебе за тем, чтобы напомнить про наш уговор. Пришло время давать свой ответ, Дориан.

Уговор. Дориан совсем забыл про него. Взгляд зацепился за календарь с сегодняшней датой «23 декабря», и всё внутри сжалось ещё сильнее, даже холодок прошёл по коже. И он нутром чувствовал, что на том конце связи ждут его ответа.

- Уговор… - вздохнув, проговорил Дориан, стараясь уйти от ответа и выиграть хотя бы немного времени, чтобы что-то придумать. – Да, я помню про него. Но разве мы договаривались, что я дам свой ответ именно сейчас? Что-то я такого не припомню…

Достаточно глупая и провальная попытка заболтать оппонента, но лучше так, чем никак: поджать хвост и смириться.

- Дориан, не пытайся заговорить мне зубы, - не грубо, но твёрдо ответил Рабан, осаждая парня. – От тебя только требуется сказать: «Да» или «Нет».

Дориан гулко сглотнул, взгляд забегал. Прошло слишком много времени, и теперь их договор не казался таким уж и серьёзным, но что-то подсказывало, что шутки шутить с ним никто не будет, не с тем человеком он связался. И это что-то Дориан всеми силами старался гнать от себя. Надежда ведь умирает последней, и ему так хотелось, чтобы она ещё пожила.

- И «да», и «нет» можно истолковать по-разному в зависимости от контекста вопроса, - снова заговорил Дориан. Бред, какой же бред. – А ты вопроса мне вообще никакого не задал. И я…

- Перестань нести чушь, - жёстко перебил его Адлер. – Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Или ты продолжаешь свои «наркотические приключения» и тебе память отказывать начала?

Дориан опустил голову. Под таким напором трудно было не сломаться. И он заведомо понимал, что в этой войне выйдет проигравшим, каким бы ни был её исход.

- Нет, не начала, - ответил он. – Я всё помню, я же сказал. Но… я не могу так сразу дать ответ, мне нужно подумать.

- У тебя было целых четыре месяца на это. И если ты не сделал этого, то это не мои проблемы.

Это было очень обидно. Дориан не привык к тому, что с ним разговаривают в подобном тоне. Но огрызаться в кой-то веке не хотелось, да и здравый смысл не позволил бы этого сделать. С некоторыми людьми лучше не ссориться, а если и отказывать им, то тактично. Вот только теперь отказ мог дорого стоить.

- А если я откажусь, то что? – аккуратно спросил Дориан, продолжая наивно надеяться на то, что ему удастся выйти сухим из воды.

- Я уже озвучивал тебе это, повторять не буду.

- Откуда я знаю, может быть, ты изменил своё мнение.

- Дориан, ты начинаешь меня злить. Хватить мямлить и мяться. Ты сам навязался мне в прошлый раз и сам согласился на такие условия, мог бы сразу согласиться, сделать всё и жить спокойно.

«Ага, что-то мне подсказывает, что одним разом бы дело не ограничилось, и ты бы меня своим наложником сделал», - подумал Дориан и передёрнул плечами. От этой мысли стало невыносимо гадко.

- Не говори со мной, как со шлюхой, - холодно ответил Дориан. – Я не такой.

На том конце связи послышалась усмешка. Ну да, конечно, не такой. А кто обдолбался и всю ночь прогибался во всех позах, а потом протрезвел и испугался того, что натворил? Но поздно. За свои поступки нужно отвечать, даже если совершаешь их в одурманенном состоянии.

- Ты слишком много болтаешь, - произнёс Адлер. – Не хочешь, так и скажи. Я не собираюсь тратить весь день на уговаривание тебя.

Дориан прикусил кончик пальца, нервно обдумывая, что же ему делать. Собравшись с духом, он спросил:

- Ты действительно сделаешь всё то, что говорил, если я откажусь?

- Сделаю. Я не бросаю слов на ветер. И ты порядочно потрепал мне нервы, а за такое надо наказывать, чтобы впредь неповадно было.

Дориан шумно втянул воздух и стиснул зубы, сжимая несчастный мобильный. Какое право Рабан имел так разговаривать с ним? Какое право имел воспитывать? Но нелестно ответить ему Дориан не успел, хоть и очень хотел, наплевав на доводы разума, потому что Адлер добавил:

- Хотя мне и делать-то что-то не обязательно. У вас и без этого крупные проблемы.

- У нас нет проблем, - напряжённо процедил Дориан.

- Припаси красивые речи для поклонников и журналистов, а я знаю правду.

- И в чём же правда?

- В том, что Леон сейчас не в состоянии приступать к работе, а ждать вас уже всем надоело. Вы, конечно, кумиры толпы, но у всякого терпения есть пределы.

Упоминание о беде близнеца заставило сконфузиться и потупить взгляд. Трудно спорить с тем, кто знает правду.

- Не знаю, о чём ты говоришь, но у группы всё в порядке, - ответил Дориан, стараясь держать лицо, хотя сам уже был не до конца уверен в том, что говорит. – И пусть ты прав, и нам пришлось взять творческий отпуск, но рано или поздно мы приступим к работе, запишем альбом и вернёмся на музыкальную арену.

Адлер вздохнул на том конце связи. Этот разговор уже порядком утомил его. Он произнёс, расставляя все точки над i и чётко освещая Дориану его перспективы:

- Если мы встретимся, я расскажу тебе, что вас ждёт, и посодействую тому, чтобы этого не случилось. Если же ты откажешься, то помогу убрать вас с арены.

Дориан гулко сглотнул, чувствуя, как свело жилы и на шее, и в руках. Это был нокаут. Шутки действительно кончились. Теперь было только его решение, которое повлияет не только на его судьбу.

«Это подло» - хотел сказать Дориан, но его слова уже ничего не значили, он это прекрасно понимал.

- У тебя минута на раздумья. Это моё последнее слово, - произнёс Рабан, ставя точку в их разговоре и забивая последний гвоздь в крышку гроба младшего Ихтирам.

- Я согласен, - севшим голосом ответил Дориан через десять секунд, впившись взглядом в стену напротив.

- Я рад, что ты сделал благоразумный выбор, - в голосе Адлера слышалось удовлетворение. Конечно, он же победил. – Завтра один мой товарищ устраивает приём в честь праздника, там мы и встретимся. Адрес я пришлю тебе позже.

- А меня туда пустят без приглашения?

- Не волнуйся, пустят. Я предупрежу о тебе. И постарайся не опаздывать, потому что если ты слишком задержишься, я посчитаю, что ты передумал. До встречи.

- До встречи… - прошептал Дориан в уже не слышащий его телефон.

Он развернулся и хотел швырнуть аппарат в стену, но воздержался от этого, пнул со злости тумбочку и плюхнулся на кровать, сгибаясь, обхватив голову руками. Идиот, какой же идиот! От понимания того, на что подписался, внутренности сворачивались тугим жгутом, он не хотел этого, не хотел каждой клеточкой естества. Но что он мог поделать? Сохранить гордость и поставить под удар группу, товарищей? Нет.

Он сам был виноват в этом, потому что Адлер не вспомнил бы о нём, если бы тогда он не повёл себя, как та шлюха, а наутро не начал изображать из себя недотрогу. Сам вляпался в это болото и теперь сам же должен был расплатиться за свои необдуманные поступки. В конце концов, действительно же – не в первый раз, чего бояться и мяться? Но эти доводы и попытки успокоить себя ни черта не помогали, и становилось только хуже от убеждения себя в том, что нужно просто взять и сделать это.

Это выглядело так глупо. Сам же навязался Адлеру в ту ночь. Сам до этого соблазнил в клубе незнакомца и потом, уже после Рабана и того, как испугался продолжения «свидания», по своей воле ведь переспал ещё с четверыми мужчинами. Глупая логика, полное её отсутствие. Но после последней его ночи с мужчиной Дориан понял, что это не для него, а от мысли о том, чтобы снова переступить через себя и сделать это становилось совсем невыносимо, выть зверем хотелось. И пуще того, что он просто не хотел близости с мужчиной, его отвращала мысль о том, что этот мужчина – Рабан Адлер. От этого внутренности покрывались колким инеем ужаса. Да, ему не просто было противно, он боялся этого: необъяснимый животный страх засел где-то под нижними рёбрами.

Дориан ходил сам не свой, а когда от Адлера пришло сообщение с адресом места их завтрашней встречи, началась самая настоящая паника. Дориан много-много курил, ходил из угла в угол, не находя себе ни покоя, ни места, и старался не попадаться Леону на глаза. Потому что старший ведь точно заметит, что что-то не так, а Дориан боялся вопросов.

А Леон ни о чём не спрашивал. Только смотрел так внимательно и участливо, с затаенным вопросом в глазах, когда они сталкивались в той или иной комнате. От этого становилось ещё более невыносимо. Вот он, его близнец, смотрит с нежностью и волнением, по умолчанию готов помочь, если младший только откроет рот и скажет, что что-то не так. А он, Дориан, как последняя блядь, готовится к свиданию не за деньги, но тоже за вознаграждение.

Периодически между близнецами завязывалось общение, но всякий раз Дориан обрывал его и старался убежать. Ему было стыдно смотреть Леону в глаза. И он так и слышал в своей голове произносимое голосом брата слово-клеймо «шлюха».

Только к ночи, когда уже пора было ложиться спать, Дориан всё-таки не выдержал. Нужно уметь не только совершать ошибки и расплачиваться за них, но и признавать их. Леон имел право знать правду, рассказать ему всё будет честно. Пусть и страшно до одури. И Дориан не боялся гнева старшего, не боялся, что он ударит, знает же, как тот относится к подобному. Он боялся увидеть разочарование в глазах близнеца.

Зайдя к Леону, Дориан прикрыл за собой дверь, вздохнул и сделал пару шагов вперёд. Старший, смотревший до этого в ноутбук, поднял к нему внимательный взгляд. Сейчас он жёг и бередил и без того растревоженную душу.

- Леон, мне нужно тебе кое-что рассказать.

- Да, конечно, - кивнул старший и убрал ноутбук на тумбочку. – Садись.

Дориан сел на расстоянии от него – поза выражала напряжение – и прежде, чем он собрался с духом и заставил себя начать говорить, Леон добавил:

- Я уже думал, что ты не заговоришь. Весь же день ходишь сам не свой. Ди, что случилось?

Дориан внутренне вздрогнул, Леон говорил так участливо, что становилось тошно. Но нужно было собрать волю в кулак и «исповедаться».

«Соберись, тряпка», - приказал себе младший и, сделав глубокий вдох, сказал:

- Да, случилось. Уже давно.

- Ты меня пугаешь, Ди. В чём дело?

Дориан сжал от волнения край кровати, но ответил:

- Помнишь, я рассказывал тебе о том, что спал с мужчинами, в том числе и с Рабаном Адлером?

Леон мгновенно помрачнел, на челюстях дрогнули желваки.

- Да, помню. Но только не говори, что решил продолжать, или, что хочешь завязать с кем-то из них отношения.

- Нет, не хочу. Но у меня нет выбора.

- Что?

- То, - Дориан тяжело вздохнул, отвернулся. – Я тебе рассказывал о том, что умудрился связаться с Адлером, но не сказал о том, что наутро он потребовал продолжения.

Леон не перебивал, только прожигал напряжённым взглядом. Младший продолжал:

- Я протрезвел уже и испугался, начал мяться, сказал, что так не могу и всё такое… А он поставил меня перед выбором: либо я соглашаюсь, либо он уничтожит нас, группу. И дал мне время подумать до Рождества.

- Что?! Он не может…

- Может, Леон. И сегодня он позвонил и потребовал ответа…

Леон молчал несколько секунд, не сводя взгляда с близнеца, и спросил:

- И что ты выбрал? – вопрос прозвучал так, будто он уже знал ответ.

- Я согласился, - голос прозвучал тише, чем планировалось, и Дориан ещё сильнее вцепился в край кровати. – Леон, я не могу поставить под удар группу. У нас сейчас и так не лучшие времена.

Он замолчал, смотря вниз и ожидая ответа-приговора. Но Леон тоже молчал. Это настораживало и пугало, лучше бы наорал, чем вот так. Дориан ведь продолжал чувствовать его взгляд на себе. И прекрасно понимал, что старшему не может быть всё равно.

- Когда вы с ним встречаетесь? – нарушил Леон тишину лишь через две минуты.

- Завтра вечером. Его знакомый устраивает какой-то приём, там мы и должны встретиться.

Леон кивнул. Больше он ничего не говорил. И Дориан, посидев с ним ещё десять минут, ушёл к себе. А Леон, как только услышал, как закрывается дверь в спальне младшего, взял телефон и набрал чей-то номер.

Глава 33

Он мистер Зеленое Рождество, он мистер Солнце,

Он мистер ожог, он мистер 101.

Он мистер Зеленое Рождество, он мистер Солнце бам-ба-бам

Он мистер ожог, он мистер 101.

Thousand foot krutch, Heat miser©

Настал час X. Дориан ехал к месту назначенной встречи с такой обреченностью, будто его там ждала казнь. И внешний его вид был под стать настроению. Он был облачён в чёрные лосины с молниями на бёдрах, тёмно-синюю свободную блузу и коротенькую чёрную шубу. На шее поблёскивал ошейник, украшенный драгоценными камнями, а на ногах начищенные сапоги с металлическими пряжками. Губы напомажены тёмно-синей, почти чёрной помадой – дань скорби и символ молчаливого принятия реальности, а на глазах из макияжа лишь тушь для ресниц. Волосы сдобрил мощными укладочными средствами, чтобы они стали жёсткими, даже колючими.

Когда автомобиль притормозил около нужного здания, Дориан сказал Самюэлю, чтобы не ждал его и ехал домой, и вышел на улицу. Пронизывающий декабрьский ветер легко проник под лёгкие одежды, заставив поёжиться, но желания поторопиться и поскорее зайти внутрь не возникло. Лучше уж стучать зубами от холода, потому что пока он остаётся на улице, у него есть иллюзия того, что он может развернуться и уйти. Иллюзия свободы.

Но этот выбор был без выбора. И то, что Дориан мучил себя морозом, не могло его спасти. На негнущихся ногах он направился к крыльцу и, глубоко вдохнув, зашёл в услужливо открытую швейцаром дверь. Оставил верхнюю одежду в гардеробной и прошёл в основной зал, который уже был полон гостей. Теперь дороги назад точно нет.

Зал слепил обилием света, мрамора и золотых оттенков. Не вульгарная роскошь – так можно было охарактеризовать это место, и присутствующие были ему под стать. На фоне других гостей вечера Дориан выглядел фриком, хотя одет был не менее дорого.

На него начали бросать заинтересованные, вопросительные взгляды. От этого сильнее прежнего захотелось развернуться и уйти. Казалось, что Адлер решил его ещё и унизить. Специально пригласил сюда, чтобы похвастаться перед знакомыми очередным трофеем.

Под ложечкой противно сосало, и желудок сводило, в горле совсем пересохло от волнения. Дориан взял бокал коньяка с подноса проходящего мимо официанта и залпом осушил. На пару мгновений стало легче и даже почти плевать. Но это обманчивое спокойствие слишком быстро улетучилось, крепкий алкоголь не мог помочь справиться с отвращением к тому, что делал, и страхом перед этим. Только если напиться до коматозного состояния, но едва ли это было лучшим выходом.

«Если станет слишком страшно, действительно напьюсь, - думал Дориан, испивая уже из второго бокала. – Может быть, ему станет противно, и он пошлёт меня куда подальше».

Он знал, что так не сделает, только если случайно переберёт с алкоголем, но приятно было думать, что у тебя есть выход. И сейчас идти на попятную было как-то глупо и слишком поздно. Ещё бы прямо из постели удрал. Нужно просто смириться, стиснуть зубы и пройти через это.

Стоя поодаль от всех, прямо около двери, Дориан разглядывал присутствующих, пока не остановился взглядом на величественной фигуре Рабана. Облаченный в чёрный смокинг, с безукоризненной бабочкой на фоне белоснежной рубашки и жёстким взглядом карих глаз. Он источал власть.

От его вида у Дориана вновь заныло под ложечкой, и где-то в глуби груди затрепыхался задавленный страхом протест. Адлер же был совершенно спокоен, на лице отражалась хладнокровная радость от победы. Даже с того расстояния, на котором они находились, Дориан мог заметить, что Рабан смотрит на него изучающе, выжидающе. Ждёт, когда он сам подойдёт.

И Дориан уже собирался последовать немому приглашению, но тут увидел того, кого никак не ожидал здесь встретить. В зал зашёл Фишер. Глаза Дориана в шоке распахнулись, а желание бежать усилилось троекратно. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы продюсер узнал о его похождениях. Но скрываться с глаз долой уже было поздно, Рональд заметил его.

- Рональд? – произнёс Дориан, стараясь не начать пищать от нечеловеческого волнения. – Не ожидал тебя встретить. Какими судьбами ты здесь?

- У меня здесь есть одно дело. А ты?

- У меня тоже дело… - Дориан отвёл взгляд. Как же стыдно. – Ладно, я пойду. Меня ждут. Рад был повидаться.

- Я тоже.

Откланявшись, Дориан направился в противоположный конец зала, стараясь по возможности слиться с толпой. Обернулся, проверяя, где продюсер, очень не хотелось, чтобы тот наблюдал за тем, что он делает. Но Фишер пропал из вида, затерялся среди других гостей. Оно и к лучшему.

Хотелось потянуть время до бесконечности, но глупо было это делать. Приговор всё равно будет приведён в исполнение рано или поздно. И он не Золушка, чтобы сбегать с бала, а потом всё равно жить долго и счастливо.

Нелепое сравнение. И оно даже позабавило. Но лёгкая усмешка растворилась на губах Дориана, как только он вновь наткнулся взглядом на Адлера.

Пора. Нужно быть мужчиной и сделать то, на что сам же подписался. Не всю же жизнь ему бегать.

«Это просто одна ночь. А наутро я забуду об этом, как о страшном сне, и всё у нас будет хорошо. Как в сказке», - убеждал себя Дориан, а самого не покидало грызущее ощущение того, что как только он окажется с Рабаном в постели, то разрыдается и начнёт биться в истерике, умоляя его не трогать.

Собрав волю в кулак и засунув куда подальше гордость, Дориан сделал два глотка коньяка и, оставив бокал на столике, направился к Рабану.

«В конце концов, это всего лишь выгодная сделка», - последняя попытка успокоить себя, и вот он, его сегодняшний кошмар, стоит в полутора шагах перед ним.

Дориан глубоко вдохнул и открыл было рот, чтобы поздороваться, но его опередил непонятно откуда взявшийся Фишер. Его не было рядом ещё какую-то секунду назад.

- Здравствуй, Рабан, - поздоровался Рональд.

- Здравствуй, - Адлер слегка кивнул и пожал Фишеру руку. – Не ожидал увидеть тебя здесь сегодня.

- Да, я крайне редко посещаю подобные мероприятия.

- Я бы спросил, почему ты решил изменить себе, но у меня здесь личные дела и я бы предпочёл вернуться к ним.

Дориан стоял рядом, переводя взгляд с одного мужчины на другого и думая, когда ему стоит вступать и следует ли вообще это делать. Впервые в жизни ему не хотелось напоминать о себе.

- Сразу к делу… - покивал Рональд. – Солидарен с тобой, Рабан, я тоже предпочитаю такой подход.

- Рад, что ты меня понимаешь. В таком случае, до свидания.

- Погоди прощаться. Мы с тобой ещё не всё обсудили.

Адлер окинул собеседника непонимающим взглядом.

- Извини, Рональд, но я попрошу тебя покинуть нас.

Рональд взглянул на непривычно молчащего Дориана, который так и стоял около них, и ответил:

- О «нас» я и хотел поговорить, Рабан. Хочу узнать, где состоится продолжение свидания и через сколько.

- О чём ты, Рональд?

- Сомневаюсь, что ты не понимаешь, о чём я говорю, но мне несложно объяснить. Я имею в виду твой уговор с Дорианом.

Теперь уже пришёл черёд Дориана удивляться. Он уставился на продюсера не то с требованием ответа, не то со страхом его узнать.

- Не думал, что ты знаешь об этом, - ответил Рабан. – Но, пожалуй, это к лучшему. Продюсер должен быть в курсе дел своих подопечных.

- Полностью согласен. И повторю свой вопрос – когда начнётся основное действо?

- Зачем тебе эта информация?

- Я хочу знать, куда мне предстоит отправиться и сколько у меня до этого времени.

- При чём здесь ты, Рональд? Свечу хочешь подержать?

- При том, что с тобой поеду я.

У Дориана неестественно вытянулось лицо, и округлились глаза, хотя смысл слов продюсера ещё даже не полностью дошёл до него. А Адлер усмехнулся и сказал:

- Молодец, Рональд, тебе удалось меня рассмешить.

- Рад, что так, а предстоит сделать ещё много чего для тебя. Вот только я не шучу. Сегодня вместо Дориана с тобой буду я.

У Дориана ещё больше округлились глаза, хотя казалось, что больше уже некуда.

- Очень смешно, Рональд, - вновь усмехнулся Рабан.

- Повторяю, я не шучу, - спокойно произнёс Фишер, не дав собеседнику продолжить высказывание. – Куда поедем? К тебе? Или предпочтёшь прямо здесь?

- Нигде, - жёстко ответил Адлер. От усмешки на его лице не осталось и следа.

- Не нравлюсь? Чтобы замена была полноценной, могу накраситься, только вряд ли у меня это получится сделать так же красиво, как у Дориана. Навыка этого у меня нет.

- Я понять не могу, ты прикалываешься надо мной или серьёзно предлагаешь себя?

- Серьёзно. И я не предлагаю. Я ставлю тебя перед фактом.

- А если соглашусь? – Адлер сощурился, впившись взглядом в оппонента и стараясь продавить его. Но Рональд был непоколебим.

- В таком случае мне придётся изменить жене. Но для этого я и приехал. Думаю, она сумеет меня простить.

- Твои слова отдают форменной глупостью. Зачем тебе это?

Фишер чуть переместился, вставая так, чтобы загораживать Дориана собой, и ответил:

- За тем, что я не просто продюсер группы, но и официальный её представитель. Я имею право выступать от лица её участников и совершать за них некоторые действия. И я просто всегда защищаю и своих парней, и интересы группы. Поэтому решай, либо ты соглашаешься на меня, либо мы считаем наш разговор оконченным и расходимся с миром.

- Ты ставишь мне условия?

- Я предлагаю тебе альтернативы. Выбирай, Рабан. А я приму любое твоё решение.

- Ты меня не привлекаешь.

- Могу позаимствовать у Дориана одежду, чтобы хоть какое-то сходство было, только я сомневаюсь, что влезу в неё.

Фишер говорил настолько невозмутимо, что со стороны невозможно было понять, что он предлагал такие вещи. Он будто обсуждал насущные рабочие вопросы, а не возможность того, что проведёт ночь с Адлером.

- Ты не отступишься? – поинтересовался Рабан.

- Нет. Чего я только не делал уже и за Дориана, и за всех остальных, а теперь к этому списку просто прибавится ещё один пункт.

- Я так не думаю. На такую замену я не согласен.

- Уверен?

- Абсолютно.

- Что ж, в таком случае нам действительно пора прощаться. Но ты должен дать слово, что не станешь вредить группе. Потому что с нашей стороны всё исполнено: секс в обмен на твоё расположение, ты сам отказался от него. Я действительно согласен сделать то, о чём говорил. А мстить за сделку, сорванную по собственной инициативе, несерьёзно.

Рабан поджал губы, окинул Рональда уязвленным взглядом и сухо произнёс:

- До встречи, - и ушёл.

Дориан провёл его взглядом и в недоумении уставился на продюсера.

- Рональд, что это было?

- Ты сам всё видел и слышал.

- Рональд, но… зачем? Зачем? – мысли путались, а вместе с ними и речь.

- Разве я мог бросить тебя в такой ситуации? – чуть улыбнувшись, отозвался Фишер.

- Рональд, ты чудо! – расчувствовавшись, воскликнул Дориан, и кинулся обнимать Фишера, а после с чувством показал язык в спину Рабану.

- Эй, полегче с жестами. Мы всё-таки в приличном обществе.

- Я тебя люблю, - расплывшись в улыбке, Дориан вновь обнял продюсера, повисая у него на шее, пусть и был немного выше.

- Я тебя тоже люблю, вас всех, иначе бы не пришёл, - вновь чуть улыбнувшись, ответил Рональд, легко похлопывая подопечного по спине. – Ладно, всё, заканчивай с объятиями, а то нам с тобой завтра роман припишут.

- Конечно, репутация превыше всего, - покивал Дориан, отстранившись. Но в следующую секунду вновь обвил Рональда за шею руками и смачно чмокнул в щёку. – Как же я рад, что ты пришёл и спас меня от этого. Но… как ты узнал?

- Птичка одна напела, - уклончиво ответил Фишер.

И снова Дориан улыбнулся и ткнулся носом продюсеру в висок. От счастья и облегчения в нём пробудилась неуёмная ласковость. Обычно в такие моменты с ним рядом был Леон и он же становился жертвой его «припадков нежности», но сейчас под рукой был только Рональд.

- Рональд, а если бы он согласился? Что бы тогда было? – немного утихомирившись, спросил младший Ихтирам.

- Ничего, - Фишер пожал плечами. – Сделал бы это. Но я был почти на сто процентов уверен, что он откажется. О предпочтениях Рабана наслышаны все, ему по вкусу помоложе и экзотической наружности.

- Тоже мне, ценитель экзотики, - фыркнул Дориан и, вздохнув и покачав головой, добавил: - Не думал, что ты способен пойти на такое ради нас…

- Как видно, я по умолчанию подписался делать для вас всё ещё тогда, когда мы договорились о сотрудничестве. Иначе просто не получается, - Фишер вздохнул и устремил взгляд куда-то в сторону, - вы же мне в самом деле как дети. Но это не значит, что я своих «детишек» не буду ругать.

- За что?

- За то, о чём я тоже знаю.

- Что ты имеешь в виду? – насторожился Дориан, пытаясь понять, о чём говорит продюсер, и вспомнить, где успел напортачить.

- Например, твои похождения в Берлине. Да, я о них знаю, а не говорил потому, что, когда ты вернулся, было не до этого.

Дориан виновато потупил взгляд, перемялся с ноги на ногу.

- И что ты знаешь?

- Всё. И фото тоже видел. Благо, у тебя хватило ума маскироваться, и можно было поспорить, ты ли на тех снимках или нет. И хорошо, что я догадался обзавестись связями в журналистских кругах, чтобы первым узнавать о провокационных материалах с вашим участием. Как чувствовал, что это просто необходимо, после инцидента в клубе с вашим с Леоном участием. И не прогадал. В противном бы случае мог быть грандиозный скандал и один чёрт знает, как бы мы отмывали потом твоё имя.

Дориан сконфузился ещё больше, начал заламывать руки.

- Я не в себе тогда был… - произнёс он, пытаясь хоть как-то оправдаться. – Но я быстро понял, что такое поведение совсем не по мне. Даже сюда мне сегодня жутко не хотелось приезжать, я сделал это только ради группы.

- И то хорошо, - кивнул Рональд. – Но в будущем, будь добр, не принимай столь важных решений в обход меня. Потому что ты, конечно, всегда думаешь, что всё знаешь лучше всех, но это не так. И последствия твоих поспешных решений чаще всего приходится разгребать мне.

- Ну всё, Рональд, заругал ты меня, - пробормотал Дориан, потупив взгляд, - ещё немного и сгорю от стыда.

- Ладно, хватит с тебя на сегодня стрессов, - мягко улыбнувшись, произнёс Фишер и обнял подопечного за плечи, - расслабься. И побудем здесь ещё немного для приличия и тихо уйдём.

Младший Ихтирам вскинул к продюсеру взгляд и снова расплылся в широкой улыбке. В глазах читалась благодарность, да, Рональд ведь действительно спас его от незавидной участи, на которую он по собственной глупости подписался. И кажется, разрешил их с Рабаном разногласия.

Фишер сам отвёз Дориана домой. И, зайдя в квартиру, он сразу же направился к Леону, даже не разулся. Старший сидел в своей комнате на кровати и, когда тот зашёл, поднял к нему взгляд. Спокойно спросил:

- Как прошла встреча?

- Отлично прошла, - Дориан улыбнулся и, отлипнув от дверного косяка, за который до этого держался, сделал пару шагов вперёд. – Ничего не было.

- Неужели в этом похотливом козле проснулась совесть?

- Нет. Мне на помощь пришёл Фишер. Ты бы видел, как он разнёс Адлера!

- Я рад, если так, - сдержанно ответил старший и вернул взгляд в нотную тетрадь. На протяжении последнего часа он всеми силами убеждал себя, что сочиняет новую мелодию, а на самом деле тупо пялился в лист. Не до этого было.

Дориан помолчал немного, покусывая в задумчивости губу и внимательно смотря на близнеца, который вёл себя так странно, несвойственно себе. И спросил:

- Леон, это ведь ты сказал Фишеру о том, что я собираюсь сделать?

Леон тоже прикусил губу, сдерживая смешок, поднял к младшему взгляд.

- Он меня сдал?

- Нет, он сказал, что птичка какая-то напела, но кем может быть эта птичка, если не тобой? Только ты знал о моём плане. Только если Адлер сам позвонил Фишеру и рассказал, что собирается сегодня поиметь меня, в чём лично я глубоко сомневаюсь.

Старший мимолётно поморщился на словах «поиметь меня», да, он не мог это принять, хоть и очень старался больше не реагировать на подобные вещи так остро. Бросив тетрадь на тумбочку, он подпёр голову кулаком и ответил:

- Ну да, ты меня раскусил. Это я позвонил Фишеру сразу после нашего с тобой разговора и рассказал о твоих намерениях, попросил что-то придумать.

- А почему ты сам со мной не поговорил? Не попытался остановить?

- А смысл? Ди, когда у тебя случаются «приступы благородства», останавливать тебя бесполезно. Ты бы меня всё равно не послушал, и в лучшем бы случае дело закончилось скандалом. И после этого ты бы точно сделал это, назло мне.

- Да, ты прав… - негромко ответил Дориан, опустив взгляд.

- Вот и я об этом. Не забывай, что я очень хорошо тебя знаю.

«А у меня в последнее время начинает складываться ощущение, что я совсем не знаю тебя. Не знаю того человека, которым ты становишься», - с грустью подумал младший.

Волна грусти перешла в какую-то щемящую нежность, он подошёл к близнецу, встал перед ним на колени и, обхватив руками за талию, уткнулся лицом в живот. Прошептал:

- Спасибо. Ты спас меня.

Губы Леона тронула мягкая, не обнажающая зубов улыбка. Он погладил младшего по волосам, по загривку.

- Неужели ты думал, что я могу поступить иначе и позволить тебе сделать это?

- А вчера мне даже показалось, что тебе всё равно, так спокойно ты отреагировал на мой рассказ.

- А что я должен был делать? Закатить скандал, перебить всю посуду и к батарее тебя приковать, чтобы глупостей не наделал?

«Это в прошлом», - мысленно добавил Леон, истово стараясь верить в то, что это действительно так, и что всё внутри не клокочет от одной мысли о том, что к близнецу может прикасаться какой-то другой мужчина.

Дориан тяжело вздохнул, ничего не ответив. На какое-то время воцарилось молчание.

- Всё, Ди, вставай, хватит на полу сидеть, - произнёс Леон, попытавшись отстранить от себя брата, но тот только сильнее вцепился в него, случайно переместив голову пониже.

- Лео, пожалуйста, перестань быть таким хорошим, - жалобно произнёс Дориан. – Ты мне прежним нужен.

- Прежний я был ужасен, - на удивление честно ответил Леон. – Пришло время меняться.

Дориан всё-таки поднял к его лицу полный неуёмной тоски взгляд.

- Ты всё ещё не можешь простить себя? – спросил он.

- Нет, не могу.

- Брось, - слово на выдохе, прикосновение к щеке. – Это ничего не значит. Ничего! Ничего! Ничего! – Дориан внезапно сорвался на крик, при каждом слове с силой ударяя ладонями по кровати по бокам от бёдер старшего. – Перестань себя жалеть! Перестань себя ломать!

От такого крика прямо в лицо Леон несколько опешил, даже не нашёл, что ответить. Но это было только начало, Дориан разошёлся не на шутку и был намерен всё-таки достучаться до близнеца.

Решительно вскочив на ноги, он начал быстро раздеваться, чем ещё больше шокировал старшего. Оставшись в чём мать родила, Дориан размазал по лицу косметику и прижал чёлку назад, чтобы открыть лицо.

- Видишь, мы совсем одинаковые? – снова заговорил он. – Я – это ты, ты – это я, мы – одно целое, две половинки. И нет ничего такого, что заставило бы меня от тебя отвернуться. Да, после того, что ты сделал, я был зол на тебя и обижен, но это прошло уже через пару дней, и я начал скучать по тебе. А не возвращался и не отвечал на звонки потому, что гордый и принципиальный, я хотел проучить тебя. Но я и думать забыл и об этом, и о том, что ты делал что-то плохое, когда узнал, что могу потерять тебя. Я могу бесконечно лелеять обиды и мстить за них, могу уходить, чтобы проучить, такой уж я человек, но ровно до того момента, пока знаю, что с тобой всё в порядке. Если же это не так, то ничего не может иметь значения, кроме того, чтобы быть рядом с тобой, потому что в этой жизни у меня нет никого и ничего дороже тебя. И если честно, то, как ты сейчас себя ведёшь, как ты держишь меня на расстоянии, причиняет мне большую боль, чем память о твоих прошлых поступках. А если ты действительно настолько не можешь простить себя…

Дориан замолчал, придумывая правильный вариант продолжения высказывания, обвёл комнату взглядом, будто надеясь, что что-то в ней даст ответ.

- То назови вслух всё, что ты сделал, не бойся. И попроси у меня прощения.

Младший сел рядом с Леоном, взял за руку и добавил:

- Давай я буду говорить, а ты повторяй за мной. Хорошо?

Леон несколько секунд сомневался, с каким-то неверием и даже опаской смотря на близнеца. Он так туго замотал сам себя в удушливый кокон чувства вины, что не мог поверить в то, что тот, перед кем он эту вину испытывал, на самом деле может простить его за все злодеяния. Каждое действие брата, каждое слово преломлялось через эту призму неверия и самобичевания, не позволяя увидеть правду и дать себе шанс. Но сейчас на этом заслоне появилась маленькая трещина, и Леон сдавленно кивнул.

Сначала Дориан планировал говорить через «ты», но как-то незаметно даже для самого себя передумал и решил делать это от своего лица. В этом было что-то интимное, сакральное. И это на уровне второй сигнальной системы делило вину, терзающую Леона, между ними. А Дориан с радостью забрал бы её и целиком.

Вздохнув, младший начал перечисление:

- Я постоянно лгал тебе.

Леон вновь посомневался, но всё-таки повторил:

- Я постоянно лгал тебе.

- Я не хотел завязывать с наркотиками, хоть ты и просил меня об этом, и кормил пустыми обещаниями.

- Я не хотел завязывать с наркотиками, хоть ты и просил меня об этом, и кормил пустыми обещаниями.

Так они и говорили: Дориан озвучивал нелицеприятную правду, а Леон повторял за ним: постепенно говорил увереннее и всё меньше зажимался. Но ровно до того момента, пока младший не назвал тот его поступок, от которого бросало в дрожь, который он больше всего прочего не мог простить себе.

- Я тебя изнасиловал, хоть знал о том, что тебе пришлось пережить.

В глазах Леона отразилась мольба. Он не хотел говорить это, не хотел до того, что горло судорожно сжалось, и взглядом умолял Дориана не заставлять его это делать. Но младший был непреклонен. Если идти, то до конца. Иногда только через боль можно освободиться и возродиться.

- Повтори: я тебя изнасиловал, хоть и знал о том, что тебе пришлось пережить.

Леон гулко сглотнул, взгляд стал ещё более умоляющим. Но повторил: запинаясь, преодолевая себя:

- Я тебя… изнасиловал… хоть и… хоть и знал о том, что тебе довелось пережить.

Младший довольно кивнул. Почему-то слышать об этом было совсем не страшно, даже не вспоминалось ничего. Он продолжил:

- Я избивал тебя ни за что, но винить меня в этом нельзя, потому что люди в состоянии ломки неспособны себя контролировать.

- Я избивал тебя ни за что, но винить меня в этом нельзя, потому что люди в состоянии ломки неспособны себя контролировать, - проговорив это, Леон впервые задумался над тем, что это на самом деле так. И пусть изменённое состояние сознания не может оправдать полностью, но приговор смягчает.

- Я бил тебя головой об стену, из-за чего у тебя случилось сотрясение мозга, и впоследствии началась эпилепсия.

- Я бил тебя головой об стену, из-за чего у тебя случилось сотрясение мозга, и впоследствии началась эпилепсия…

- Я уехал за дозой вместо того, чтобы вызвать скорую помощь, когда ты лежал без сознания.

- Я уехал за дозой вместо того, чтобы вызвать скорую помощь, когда ты лежал без сознания…

Больно, как же больно. Но что-то внутри действительно менялось, высвобождалось из панциря.

- Прости меня… - добавил Леон.

Младший слегка улыбнулся и спросил:

- Ну как, полегчало?

- Отчасти.

- Это уже что-то, - вздохнул Дориан, опустив на пару мгновений голову, а после добавил, вновь посмотрев на близнеца: - И, Леон, может быть, ты и не самый хороший, да просто отвратительный человек, но это не меняет того факта, что ты мой самый лучший брат. И я тебя ни на кого не променяю. Никогда. А если кто-то посмеет предложить мне такую замену, не раздумывая, буду бить в челюсть.

Леон совершенно несвойственно себе, как-то смущённо, но так светло улыбнулся и уткнулся лбом младшему в плечо. Дориан тоже не смог удержаться от лёгкой улыбки, погладил его по лопаткам, а после увлёк за собой, опрокидывая на кровать. Тесно прижался всем телом сзади, обнимая так крепко, как дети цепляются в пугающей темноте за любимую игрушку.

Такой контраст и неправильность: один совершенно голый, второй полностью одетый, кровать не расстелена и не погашен свет. И волшебная праздничная ночь за окном.

Глава 34

Мы хотим всего лишь поговорить!

Ты лежишь здесь,

И я прилег рядом,

Всего лишь поговорить… поговорить…

Просто поговорить… поговорить…

Tokio Hotel, Reden©

Близнецы вернулись с прогулки с Лео. Буквально за ночь потеплело на целых десять градусов и теперь улицы утопали в раскисшем снеге; прямо около дома их окатил из лужи проезжавший мимо автомобиль, и Дориан никак не мог перестать материться по этому поводу. Леона же, напротив, данный конфуз посмешил, да и что станется его чёрной одежде? За это младший бросал на него гневные взгляды и начинал ругаться ещё пуще прежнего.

- Сука! – на эмоциях выдохнул Дориан, разглядывая в зеркало свой безукоризненный наряд в постельных оттенках, который теперь был украшен отвратительными грязными пятнами. – И кто таким права выдаёт?!

- Ты так говоришь, будто он на нас наехал, - фыркнул старший и скинул на вешалку куртку.

- А с него станется! Я уверен! – ещё больше разошёлся Дориан, мечась от зеркала к брату. – Сегодня это, а завтра переедет кого-нибудь и даже не подумает притормозить!

Леон плюхнулся на пуфик, давясь смехом от того, как презабавно близнец метал гром и молнии. Немного успокоившись, он спросил:

- Чего ты так сокрушаешься? Можно подумать, у тебя одежды больше нет?

- Есть, - гордо отозвался Дориан, обернулся через плечо. – Но, во-первых, эти вещи у меня в единственном экземпляре, а я не уверен, что пятна отстираются. Во-вторых, никому не позволено обливать нас грязью.

- Надо было ему в заднее стекло камнем бросить, отомстить, так сказать, - усмехнулся старший.

- Если бы под рукой был камень, бросил бы, не сомневайся.

- А я и не сомневаюсь. Говорю же – я прекрасно знаю твою мстительность. Дорогу тебе лучше не переходить.

- Ещё бы этот урод знал это, - хмыкнул Дориан и рывком расстегнул молнию на шубе, оттащил в сторону Лео, который путался под ногами, прикрикнув на него: - Лео, если я запутаюсь в поводке, упаду и повыбиваю себе зубы, никому лучше не станет!

Он присел на корточки и быстро освободил пса от поводка.

- И я представляю, сколько будет крика, если ты испортишь себе улыбку, - подхватил тему Леон.

Дориан поднял к нему взгляд. Вдруг совершенно невольно и неуместно он задумался о том, как ему не выбили зубы тогда, четыре года назад, ведь и по лицу нещадно били. Повезло, наверное. Если к той ситуации вообще применимо слово «везение». Но то, что он, в принципе, выжил после этого и не остался слишком больным на голову, было удивительным.

- Да, зубы потерять я не хочу, - вздохнув, с опозданием ответил младший.

Встал и избавил себя от шубы, придирчиво осмотрел её. Ей тоже определённо была необходима чистка. Снова развернулся к зеркалу, коснулся скулы и спросил:

- Леон, а я очень плохо выглядел, когда ты меня впервые увидел в больнице?

Леон тоже мгновенно растерял смешливость от вопроса близнеца и его странного тона, склонился чуть вперёд и сцепил руки в замок.

- Очень плохо, - ответил он. – Тебя узнать было невозможно практически.

Дориан едва заметно кивнул, ещё пару секунд посмотрел на своё отражение и отвернулся от зеркала.

- А почему ты вдруг спросил об этом? – добавил Леон.

- Не знаю. Просто мы говорили о внешнем виде, и я задумался об этом…

Младший подошёл к близнецу и сел около него на пол, прислонился спиной к стене. Подумав немного, он добавил:

– Хорошо, что тогда обошлось без пластических операций. Мне бы очень не хотелось ложиться под нож, чтобы восстановить лицо.

- Не думай об этом, этого нет, - мягко произнёс Леон и ободряюще встряхнул его за плечо, притянул к себе.

Дориан слегка улыбнулся, прижавшись ухом к боку брата.

- Я и не думаю, просто иногда в голову лезет всякое… Но не волнуйся, с ума сходить я снова не начну и мне уже не страшно и не больно от этого.

- Почти, - договорил Леон то, что Дориан предпочёл оставить при себе, и обнял его, поцеловал в макушку.

- Не надо снова возвращаться к моим травмам и тараканам, - невнятно произнёс младший, потому что в рёбра близнецу утыкался уже лицом. – Нельзя же всю жизнь мусолить эту тему. Не больно? – он поднял участливый взгляд к лицу старшего.

- Нет, не больно. А если тебя что-то гложет, нужно об этом говорить, сам же вбивал мне это в голову.

- Ничего меня не гложет, - насупился Дориан и снова уткнулся носом в бок близнецу. – А если я буду озвучивать всё, что приходит мне в голову, то мне придётся говорить двадцать четыре часа в сутки без перерыва.

Леон усмехнулся.

- Ты и так от этого недалек, - и вновь притянул младшего к себе, на мгновение сжал сильно-сильно, а после просто обнимал.

Они так просидели чуть больше минуты, и Леон, скосив глаза куда-то вниз, произнёс:

- Ди, не хочется, конечно, портить момент, но у меня для тебя плохая новость.

- Какая?

- Ты сел на мои ботинки.

Дориан распахнул глаза и подскочил, как ошпаренный, изогнулся, пытаясь заглянуть себе за спину. Персиковые, любимые его на данный момент штаны теперь были испорчены не только спереди, но и сзади красовались два жирных грязных пятна.

- Вот чёрт! – в сердцах выругался он. – Что за день такой?!

Леон тихо посмеялся себе под нос и, взяв под руку, повёл на второй этаж, переодеваться. Лучше было остановить Дориана, пока он не начал ругаться по второму кругу, потому что в противном случае они имели все шансы не уйти от двери до ночи, потому что в гневе младший был страшен и ничего вокруг для него не существовало.

- Что-то ты совсем нервный стал, - произнёс Леон, лениво развалившись на постели близнеца и наблюдая за тем, как тот переодевается.

- Может быть, но конкретно сейчас у меня есть повод для раздражения. А если ты попытаешься выставить мне свой любимый диагноз, то сам же будешь от него меня лечить.

Дориан снял белый кашемировый свитер и распахнул дверцы шкафа, выбирая, что же ему надеть. Добавил, перебирая вешалки:

- И я, конечно, не против. Но в прошлый раз ты явно дал мне понять, что не пойдёшь на это.

- А ты действительно хочешь этого? – неожиданно серьёзно спросил Леон.

Младший замер на мгновение, медленно развернулся к нему, во взгляде читалось непонимание, и он хмурился.

- А почему ты спрашиваешь? – произнёс он, стараясь переложить необходимость отвечать на брата. Да, немного подло, но лучше так, чем ляпнуть что-то не то.

- Хочу понять, почему ты тогда полез ко мне, и…

Это «и» объясняло всё лучше тысячи слов. Дориан решительно подошёл к близнецу и, взяв его лицо в ладони, поцеловал, Леон ответил сразу же, обнял, осторожно притягивая к себе. Это послужило разрешающим всё сигналом «старт» и погасило в сознании свет. Теперь уже остановиться невозможно, слишком сильно истосковались душа и тело. Им нужно было вновь стать единым целым, слиться, пусть даже таким греховным и аморальным для всех способом.

Одежда шуршала под жадными руками и от прикосновений тел, слетала на пол. Кровать с едва слышным звуком прогибалась от их движений. А душа ликовала внутри, расправляла крылья и полнилась теплом, которого так не хватало.

Когда из одежды у них на двоих остались одни трусы, Леон разорвал поцелуй и, прерывисто дыша, произнёс:

- У меня есть одно условие.

- Озвучивай, - младший упёрся лбом ему в плечо, вдыхая самый родной на свете запах, на разогретой коже он ощущался ещё одурманивающе.

Леон облизнул пересохшие губы и ответил:

- Сегодня я хочу быть снизу.

Дориан поднял к его лицу вопросительный взгляд. Конечно, у них не было чёткого разделения, и Леон тоже бывал в пассивной роли, только с ним, с близнецом, он мог «пойти на такое унижение», ведь он родной, с ним совершенно иначе всё ощущается и воспринимается. Но то, что сейчас Леон изъявил такое желание, почему-то всё равно удивило Дориана. В его словах угадывалась какая-то подоплёка, но в то же время казалось, что спрашивать ни о чём не надо. Так просто нужно.

Сохраняя молчание, Дориан вновь потянулся к губам близнеца и опрокинул на спину, давая понять, что всё понял и принял. Только сердце предательски затрепыхалось в груди, и от волнения начало покалывать кончики пальцев, слишком давно они не были близки: без дурмана и примеси насилия. А когда ему в последний раз доводилось быть сверху, Дориан и вовсе не мог вспомнить.

Страшно было причинить боль. И страшно совсем ничего не сделать.

Движения нежные, замедленные. Смазки не было, её заменил крем для рук, как и в самый первый раз.

И стало как-то плевать и на испорченные штаны, и на незапертую дверь, и на Аннис, которая позавчера вернулась к работе и сейчас была где-то на первом этаже.

Стены надёжно скрывали их тайну и обещали никому не рассказывать о ней. В незашторенное окно лился дневной свет, делая происходящее пошло-неприкрытым; вздохи и стоны смешивались с умиротворяющей тишиной.

Близнецы спустились на кухню и застали там домработницу, коротающей время за чтением незатейливого романа, поскольку обед, ради которого её попросили задержаться, уже давно был готов, а уходить без разрешения и предупреждения она не хотела. И Леон, и Дориан были всё ещё запыхавшиеся, счастливые и с одинаково загадочным блеском в глазах. Заняли свои места за столом и, обменявшись непонятными другим взглядами, взяли в руки столовые приборы. Без лишних напоминаний Аннис поставила перед ними тарелки.

- Ешьте скорее, а то точно придётся разогревать, - заботливо посоветовала женщина. – Приятного аппетита.

- Спасибо, - Дориан одарил её широкой улыбкой и отправил кусочек обеда в рот, аж прикрыл глаза от удовольствия. – Аннис, ты повар от Бога! Твоя стряпня выше всяких похвал!

- Наверное, ты просто очень сильно проголодался, - с улыбкой отозвалась женщина.

А Леон с трудом подавил смешок, наблюдая за близнецом. Его диагноз оказался верным, и теперь младший вёл себя куда более расслабленно и позитивно.

Аннис всё-таки отпустили, попрощавшись с ней до завтра. Покончив с трапезой, близнецы пили чай.

- Ди, дашь мне номер Хелены? – произнёс Леон после очередного глотка. – Или сам позвони ей, скажи, что я бы хотел с ней поработать.

- Всё-таки решился? Отлично. Да, я позвоню ей, узнаю, работает ли она с… такой спецификой.

Леон кивнул, снова вернулся к чаю. Но, подумав какое-то время, он вновь обратился к близнецу:

- Ди, я хочу тебя кое о чём спросить… Это никак не даёт мне покоя.

- Спрашивай. Отвечу, если смогу.

- Думаю, что сможешь.

Леон помолчал пару секунд, перебирая пальцами по бокам чашки, и продолжил:

- За что ты просил у меня прощения?

Дориан мгновенно напрягся, невольно сжав чашку. В последнее время, смотря на брата, он всё чаще задавался вопросом, почему Леон не вспоминает то, что он его бросил, предал, и что именно из-за него, по сути, старший едва не погиб. Он ведь помнит. И едва ли ему может быть всё равно.

И каждый раз Дориан думал, что пришло время поговорить об этом, признать и свою вину, но продолжал оттягивать этот момент. Нельзя ведь требовать от брата искренности, а самому признавать лишь удобную для себя часть правды. Но страх вытащить это наружу и испортить их только-только наладившиеся отношения был сильнее совести. Совестливость никогда не являлась его самой яркой чертой. И угрызения совести старшего отлично забивали собственную совесть, прятали её подальше.

Но теперь Леон вызвал его к ответу, и нужно было что-то решать и что-то говорить. Сделать выбор между правдой и удобной ложью. Но второй вариант был преступен и труслив, хоть и очень хотелось выбрать именно его. Сам же так долго упрекал Леона в том, что тот не нашёл в себе силы, чтобы рассказать всю правду, а теперь, по сути, поступал точно так же.

«Если бы я знал, как это сложно, молчал бы», - подумал Дориан, смотря в сторону.

Леон подождал ещё пару секунд и снова обратился к близнецу, внимательно смотря на него:

- Ди, чего ты так долго молчишь? Неужели вопрос такой сложный?

Дориан невольно сглотнул, сам не заметил, что завис от вопроса брата, нервно почесал висок.

- Эмоции сложные… - неопределённо ответил он; взгляд предательски бегал.

- Можешь не отвечать, раз так, - чуть пожал плечами старший, реакция близнеца на его слова вызывала недоумение и заставляла теряться, но клешнями вытягивать из него ответ не хотелось. Пусть молчит, если хочет и если так ему будет спокойнее.

Дориан нахмурился, что-то обдумывая, вновь дотронулся до виска. За то время, пока он не стригся, у него выработалась привычка убирать волосы за ухо, когда нервничал, и она никак не могла исчезнуть, пусть убирать было уже нечего.

- Нет, я отвечу, надо уметь быть честным… - произнёс он; сердце от волнения и напряжения заухало гулко-гулко.

- Ди, если ты продолжишь тянуть и так загадочно говорить, я начну всерьёз бояться за тебя. Что же ты сделал такое, что признаться никак не можешь? Сомневаюсь, что убил кого-то.

Вдох и ответ на выдохе:

- Я просил у тебя прощения за то, что бросил тебя.

Леон поднял брови, на его лице отразилось столь неподдельное удивление, что теперь уже пришёл черёд Дориана недоумевать и теряться. А старший ещё и спросил, окончательно сбивая близнеца с толку:

- Когда это ты меня бросал?

- Как, когда? Ну, тогда… После того, как пытался собственными силами вылечить тебя от зависимости… Когда уехал от тебя.

Леон вновь поднял брови и на полном серьёзе спросил:

- Ди, ты серьёзно? Ты из-за этого убиваешься?

- Я немного не понимаю твою реакцию… Я же тебя бросил, предал!

Леон усмехнулся и, пересев на стул рядом с младшим, ответил:

- Ди, ты идиот. А как ещё ты мог поступить?

У Дориана вытянулось лицо. Несколько секунд он только хлопал ресницами, смотря на близнеца так, словно тот только что сказал, что изобрёл вечный двигатель или эликсир бессмертия.

- Я должен был поступить как угодно, но только не так, - всё-таки отозвался он. – Должен был остаться и быть рядом с тобой, а не сбегать только потому, что, видите ли, устал тебя спасать.

- Если бы ты не уехал, кто знает, до чего бы я ещё дошёл. А так, когда я понял, что ты ушёл, у меня появился стимул остановиться, только благодаря этому я понял, как далеко зашёл.

- Может быть, с какой-то стороны это и был правильный поступок…

- Полностью правильный, - вздохнув, отрезал старший, - хоть и жестокий.

- Вот именно, что жестокий. А ещё трусливый. А ещё эгоистичный! – постепенно Дориан повышал голос, будто сам на себя наорать пытался. – И выдающий то, какой я на самом деле человек! Леон, ты же едва не погиб из-за меня!

- А ты меня не просил к себе ехать, это была моя личная инициатива, - парировал Леон.

- Но если бы я не сбежал или хотя бы вернулся через пару дней, этого бы не случилось.

Они поменялись местами. Теперь Дориан упорно пытался доказать, что виноват, и напрашивался на признание этого и справедливое возмездие, а Леон отражал все его доводы и методично убеждал в обратном.

- Леон, я же мог хотя бы на звонки твои отвечать, - снова заговорил младший, в голосе появились жалобные нотки. – Но нет, мне очередной бес в ребро попал, и я в бега подался. Леон, я же послушал все твои сообщения только в больнице, когда уже ничего нельзя было изменить, и у меня тогда чуть сердце не остановилось от боли и сожаления.

Леон подпёр голову рукой, чуть налёгши на стол, и с лёгкой улыбкой выслушивал брата, это казалось совершенно неподходящим к ситуации.

- Никогда не думал, что буду получать такое удовольствие, слушая твои раскаяния, - всё с той же полуулыбкой произнёс. - Но это удовольствие лишь в том, что приятно понимать, что у тебя есть совесть, и что тебе настолько важно, как ты поступаешь в отношении меня. Но, Ди, ты зря посыпаешь голову пеплом.

- Не зря. Я и до своего позорного бегства вёл себя неправильно, может быть, иначе всё было бы, и потом.

- А что же было бы правильным поведением? Сдать меня в наркологическую клинику, не спросив моего согласия? Ди, бесполезно лечить того, кто не хочет лечиться.

- Я мог попытаться как-то повлиять на тебя, чтобы ты сам захотел завязать.

- А что ты делал на протяжении нескольких месяцев, не это ли? Это.

- Ладно, допустим, я что-то делал, но мог пытаться лучше и потом не поступать так отвратительно.

Леон несколько секунд задумчиво смотрел в сторону, а после будто бы невпопад произнёс:

- А знаешь, когда моя машина упала, я ещё немного был в сознании. Даже боли не помню, наверное, она просто не успела дойти до мозга или её было слишком много. Но я явственно помню, как за пару секунд у меня вся жизнь пронеслась перед глазами, как кадры киноплёнки. И помню свою последнюю мысль перед тем, как потерял сознание. Я думал, как же страшно умирать в одиночестве, без тебя. И сожалел о том, что не успел попросить у тебя прощения.

Дориан изломал брови домиком, пристально смотря на старшего. Его слова вызвали в душе такую гамму эмоций, что даже самому было непонятно, какое чувство сейчас превалирует в нём.

- Так что сам подумай, обижался ли я на тебя, - добавил Леон. – Говорят, что человек, о котором думаешь перед сном, по-настоящему любимый и важный. А человек, о котором думаешь даже в последние секунды жизни… ты.

Получилось не так красиво, как могло бы. Но это был контрольный выстрел.

Не понимая, то ли ему улыбаться, то ли плакать от эмоций, Дориан обнял близнеца, уткнулся носом в плечо. Леон чуть улыбнулся и обнял его одной рукой, поглаживая по плечу. В его объятиях было так уютно и тепло и всё становилось неважным, так было всю жизнь. Хотелось просто сидеть так долго-долго, а потом забыть обо всём плохом и вместе шагать в светлое будущее. Но в сердце вновь впилось чувство вины подобно клещу. Потому что так повёл себя с самым родным, пусть порой грубым и не самым хорошим, но всё равно безмерно любящим тебя человеком.

- И всё равно я поступил подло, - вздохнув, произнёс Дориан. – Прости меня, прошу тебя. Я больше никогда тебя не оставлю.

- Кажется, пришёл мой черёд говорить «прощаю»?

Младший угукнул.

- А я не прощу тебя, - произнёс старший, и Дориан вскинул голову, испуганно смотря на него, чувствуя, как внутри всё сжалось до боли и похолодело. Но Леон добавил: - Потому что я ни секунды не злился на тебя.

Младший расплылся в облегчённой улыбке и снова спрятал лицо на плече у близнеца и тот снова обнял его.

- Но об обещании своём ты помни, - вновь добавил Леон, став очень серьёзным, - не уходи больше.

- Не уйду, - едва слышные слова на выдохе, но они были крепче любой клятвы.

Глава 35

Дориан сбежал по лестнице и открыл дверь, за нею стоял Фишер. Выглядел он крайне серьёзно, даже угрюмо.

- Привет, Рональд, - поздоровался Дориан, прислонившись к двери. – Что случилось? Чего ты приехал?

- Привет, у меня новости, - ответил продюсер и зашёл в квартиру.

- Новости? – младший Ихтирам закрыл дверь и развернулся к Фишеру, скрестил руки на груди. – А по телефону их сообщить нельзя было? Зачем было ради этого приезжать?

- Потому что при телефонном разговоре вы можете бросить трубку, лучше уж поговорить лично.

Дориан усмехнулся и ответил:

- Так мы и при живом разговоре можем уйти от него. Показать?

Настроение у него было более чем хорошее, потому хотелось поиграть и попортить продюсеру нервы. Но, словив тяжёлый взгляд Фишера, Дориан перестал улыбаться и, вздохнув, добавил:

- Ладно, выкладывай, что у тебя за новости, - он указал на диван, приглашая продюсера сесть, а сам сел на его подлокотник. – Надеюсь, ничего плохого не случилось?

- Пока нет, но вскоре вполне может.

Дориан вскинул бровь, вопросительно смотря на Рональда, тот продолжил, стараясь успеть сказать главное, пока подопечный вновь не начал перебивать его и уводить от сути дела:

- С нами, точнее, с вами хотят разорвать контракт.

Теперь уже на самом деле смешливость и несерьёзность исчезли из глаз Дориана, сменившись неприятным удивлением и непониманием.

- В смысле?

- К сожалению, в самом прозаичном. Лейбл хочет прекратить сотрудничество с вами, потому что группа вновь не приступила к работе в срок, отчего они несут убытки.

- Но мы же не могли записываться! – воскликнул младший Ихтирам, всплеснув руками.

- Я знаю, что не могли, но их это мало заботит. Они сказали, что вы слишком много раз нарушали оговоренный рабочий график. Они честно старались идти нам навстречу, потому что, всё-таки, вы приносите немалые деньги, но теперь им это надоело.

- Я не понимаю, Рональд…

- Дело в том, что перед началом любой вашей работы, будь то выпуск альбома или тур, вкладываются деньги и в материальное обеспечение, и в рекламу. А когда вы не выполняете свою работу, получается, что эти расходы проходят впустую. Плюс репутация, никому не нравится, когда её что-то портит. А получается, если смотреть со стороны потребителя, то вы просто кормите всех пустыми обещаниями под именем лейбла.

Дориан чуть согнулся, потёр лицо рукой и подпёр ею голову. Всё это было очень сложно для понимания, а ещё сложнее для осознания. Привычная картина мира, в которой их так любили и ценили, вдруг пошатнулась.

- А что будет, если они разорвут с нами контракт? – спросил он. По тону было понятно, что вся серьёзность ситуации до него ещё не дошла.

- Во-первых, это грозит вам огромной неустойкой.

- Мы будем должны возместить то, что они потратили на нас в этот раз?

- Если бы, - вздохнул Рональд. – В случае разрыва контракта вы должны будете возместить затраченные на несостоявшиеся мероприятия средства, плюс разнообразные издержки, а ещё отступные.

- Это же они хотят прекратить сотрудничество, какие отступные?!

- Сотрудничество прекращается по их инициативе, но из-за невыполнения вами своих обязанностей, поэтому всё верно, пусть и печально для нас.

Дориан подумал немного и, вздохнув, сказал:

- Ладно, хотят дать нам пинка под зад, пусть дают. Мы другой лейбл найдём, при нашем статусе с этим проблем точно не возникнет, за нас ещё подерутся.

Для него всё было так просто: уйти от одних, прийти к другим и продолжать делать своё дело и наслаждаться жизнью. Но Рональд разбил его иллюзии.

- К сожалению, это не так. Я навёл справки, и из десяти лейблов, которые я изучил, принять вас не готов ни один. Никто не хочет связываться с «рискованной и убыточной группой».

- Убыточной?! – вспыхнув от негодования, выкрикнул Дориан. – Ты же сам пару минут назад сказал, что мы приносим большие деньги?!

- Про убыточность это не мои слова. И мне сказали так: «Один раз они уже пропали из виду на два года, хотя должны были в это время особенно напряжённо работать, кто знает, что они выкинут в следующий раз».

К ним спустился и Леон, вопросительно посмотрел на близнеца, на продюсера.

- Что вы тут обсуждаете?

- У нас проблемы, Леон, - напряжённо ответил Дориан.

- Какие? – старший сел рядом с ним. – Что стряслось?

Ему объяснили всё, и он тоже стал сосредоточено-серьёзным.

- Охренеть, - произнёс он. – Вот тебе и новости к обеду. И что нам теперь делать? Рональд, ты уверен, что они не пугают нас?

- Уверен.

- Может быть, ты как-нибудь договоришься с ними? – вновь вступил Дориан.

- Дориан, я уже как только не пытался это сделать. Дохлый номер. Они настроены решительно.

- И чем нам разрыв контракта грозит? – спросил Леон. – Кроме того, что мы попадём на деньги?

- Не просто на деньги, а на огромные деньги, - скорбно исправил его Фишер. – И если наше сотрудничество прекратится, мы окажемся в вольном плавании, и остаться на плаву группе будет очень тяжело. Как я уже сказал, другие лейблы не готовы вас принять, конечно, я поищу ещё, но пока реальность такова. Единственный выход в этой ситуации для нас – основать собственный лейбл и заниматься самопродвижением. Но в этом варианте есть очень много нюансов: это опять-таки деньги и немалые, это время и ещё много-много чего. Вы не разбираетесь во всей этой специфике, но её знаю я, поэтому просто поверьте мне на слово, - он выдержал паузу, став ещё угрюмее, даже как-то почернел и добавил: - Не хочу вас пугать, но в таком случае велики шансы на то, что группа просто погибнет.

В глазах близнецов отразился совершенно одинаковый шок, и они пересмотрелись. Первым пришёл в себя Дориан и сказал:

- Мы уже далеко не первый год на сцене, у нас огромная аудитория поклонников. Разве мы можем просто исчезнуть с арены?

- Можете. Примеров таких достаточно, когда артист или группа зажигали толпы, а потом просто уходили в тень и про них забывали, будто их никогда и не было.

Братья вновь пересмотрелись. В глазах обоих читалось: «Нас не могут забыть». Несмотря на все тяжбы, через которые им пришлось пройти, они продолжали во многом оставаться наивными детьми, потому что попросту не сталкивались со многими суровыми и жестокими реалиями жизни. А Фишер заботливо оберегал подопечных от них, полагая, что незачем им забивать этим головы.

- Я не верю, что это конец, - фыркнув, проговорил старший Ихтирам. – Рональд, наверняка ведь есть какой-то выход?

- И выход, и перспективы я вам уже озвучил. Хотя есть ещё кое-что…

- Что?! – хором воскликнули близнецы, не дав продюсеру договорить.

Тот посмотрел на одного, на другого и ответил:

- Лейбл предложил один вариант, при котором они продолжат с нами сотрудничество.

«И снова условия какие-то», - подумал Дориан, невольно вспоминая Адлера. Фишер продолжал:

- Они сказали, что готовы дать вам шанс, если вы с понедельника приступите к работе и запишете альбом до четырнадцатого февраля, благодаря чему впишитесь в самый крайний срок, отведенный вам для окончания работы над ним. Но это нереально: у нас ещё даже аранжировок нет и тексты сырые, а ещё Леон… я не уверен, что ты готов приступать к работе.

- Готов, - решительно ответил старший Ихтирам, даже встал.

- Ты уверен? – тревожно шепнул ему Дориан, тронув за руку.

- Более чем! Со мной всё в полном порядке, почему я не могу начать работать?

Младший невольно опустил взгляд к пальцам близнеца, вспомнил, как тот не сумел нормально играть и жутко расстроился по этому поводу. Было страшно и волнительно за него, за его готовность к напряжённой работе. Но если Леон уверен, что готов и справится с этим, значит, так оно и есть.

Леон обратился к продюсеру:

- Написать аранжировки никогда не составляло проблемы, тексты, может быть, и сырые, но Дориан быстро доведёт их до ума, и мы ему поможем в этом, если нужно. И за полтора месяца мы уже записывались, так что ничего нового для нас не предвидится. Мы в деле, Рональд. И мы тебя не подведём.

Дориана взяла гордость от пламенной речи близнеца, от той уверенности, которой он лучился.

Рональд сощурился, окидывая старшего Ихтирам скептическим взглядом. Сомневается. Оно и немудрено. Это издержки профессии – не верить на слово своим ветреным музыкантам, у которых семь пятниц на неделе, и просчитывать все сложные и негативные моменты, о которых близнецы имели свойство никогда не задумываться.

- Если вы приступите к работе, вас ожидает напряжённое время, - произнёс он. – Леон, ты уверен, что готов к таким нагрузкам?

- Уверен. Я совершенно здоров. Как бык!

- А как же твои боли? Леон, ты понимаешь, что тебе придётся целыми днями сидеть в согнутом состоянии, а это и само по себе может вызвать неприятные ощущения?

- Снова начну пить обезболивающие, - отмахнулся Леон. – И вообще, почему Дориана ты гнал работать, а меня отговариваешь от этого? Не нужно меня жалеть. Для этого нет абсолютно никаких причин, - он скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что точно не отступится, потому что «неженка» - это не про него.

- Я ценю и уважаю твоё рвение, - вздохнул Фишер, - но обдумай всё ещё раз.

- Я уже обдумал. Я в деле. Хватит мне дома сидеть, тем более, раз сейчас от меня зависит судьба группы.

Фишер вновь вздохнул. Нет, всё-таки с близнецами спорить было попросту невозможно, пусть даже сейчас говорил только один Леон, а Дориан отмалчивался.

- Не вздыхай так, - добавил старший Ихтирам, - я не подведу, Рональд.

- Что ж, в таком случае у меня более нет причин, чтобы отговаривать тебя. Попробуем доказать, что зря на вас поставили крест.

- Не попробуем, а докажем, - уверенно поправил продюсера Леон. – Они у нас ещё прощения просить будут за то, что сомневались в нас.

- Было бы здорово, если так. Но пока не стоит заглядывать так далеко, а сделать то, что требуется от вас сейчас.

- Рональд, я не понимаю, ты сомневаешься в нас? – спросил Леон, впившись в Фишера цепким взглядом.

- Я не сомневаюсь, я всегда на вашей стороне и знаю, что вы умеете работать на высшем уровне даже в режиме дедлайна и сверхнагрузок. Просто сейчас есть ещё много побочных факторов, которые могут повлиять на рабочий процесс.

- Не волнуйся, даже если меня скрутит от боли так, что дышать не смогу, гитару я не брошу и запись не прерву.

- Леон, не уходи в максимализм. Конечно, преодолевать себя придётся, но не мучить и гробить. Не путай эти понятия.

- Сам разберусь, что мне делать. Ну что, Рональд, ты всё сказал? Мы договорились?

И снова Фишер тяжело вздохнул. Какой же Леон был своенравный. И за него было очень страшно и тревожно, потому что, пусть с момента катастрофы прошли уже четыре месяца, это был ничтожный срок с учётом полученных им травм, и никто не мог сказать с уверенностью, что он готов возвращаться к работе, и что это не навредит ему. После таких травм люди восстанавливаются годами, и то, что сейчас Леон действительно выглядел вполне здоровым, не говорило о том, что это на самом деле было так. Это была лотерея, в которой отдалённые последствия травм могли дать о себе знать, а могла включиться в дело удача. Очень хотелось верить во второе, потому что Фортуна любили этих парней, главным тому подтверждением было то, что они оба сумели выжить там, где не выживают, и не остались инвалидами.

- Договорились, - после недолгой паузы ответил Рональд. – В таком случае встретимся в понедельник в студии. Дориан, с тебя тексты песен. Леон, отправь музыку и мне, и Эвану с Леонардом, чтобы они с ней ознакомились.

- Рональд, я и так знаю, что делать, - усмехнулся Леон. – Не в первый раз уже. Хватит уже нас учить, смирись с тем, что мы выросли.

Фишер даже не стал говорить, что взрослые они только по паспорту, а по поведению остались безрассудными детьми. Не хотелось входить в конфронтацию, не до этого было. И, несмотря на все громкие и уверенные речи Леона, распрощаться со скепсисом не получалось. Не верилось, что их грандиозные проблемы могут решиться вот так вот в одночасье. И пусть и группа в целом, и в особенности близнецы уже не раз доказывали, что могут собраться и выдать «класс», когда ситуация уже, казалось бы, безвыходная, на сердце всё равно было неспокойно. Рональд всё ещё не верил в чудеса. А возвращение к работе всего через четыре месяца после того, как тебя так переломало, и выполнение её на должном уровне и в нужный срок, иначе как чудом назвать было нельзя.

Когда Фишер ушёл, Леон сел рядом с младшим. Тот волнительно взглянул на него и спросил:

- Леон, ты действительно уверен, что хочешь приступить к работе?

- Во-первых, не включай Фишера. Во-вторых, у меня всё равно нет другого выбора. Я не могу сидеть и ничего не делать, когда на кону судьба группы.

Дориан открыл рот, чтобы возразить, но старший продолжил, не давая ему такой возможности:

- И даже не пытайся меня разубедить. Сам едва… сам знаешь, что не сделал, чтобы не подставить группу. А мне всего-то и нужно, что заниматься своим делом. Я готов, Ди, просто поверь мне. И действительно, хватит мне уже отсиживаться дома, ладно, если бы у меня до сих пор не срослось что-то, но это не так. Мои кости в порядке, голова в порядке, а большего и не нужно. Не волнуйся, хорошо?

Он подсел ближе к близнецу, взял за руку. А после улыбнулся и провёл кончиками пальцев по складочке от нахмуренности меж бровей младшего, добавляя:

- А то уже морщины появляются.

Дориан прыснул смехом и уткнулся лбом ему в плечо.

- Странно, что я не поседел после всего того, что случилось.

- А может, и поседел, ты же красишь волосы постоянно, так что неизвестно ещё, как там на самом деле, - задумчиво проговорил Леон, перебрав прядки волос младшего, за что получил кулаком в бедро.

- Как раз таки с конца августа я вообще не красился, так что было известно. И у нас в семье вообще никого нет с сединой.

- А бабушка Орабель?

- Это цвет краски такой. Хотя… когда она была ещё брюнеткой, у неё что-то такое прокрадывалось. Но зато по папиной линии седых волос точно нет ни у кого, даже у весьма пожилых.

- Всегда есть шанс стать первым, - хохотнул Леон и получил ещё один показательный удар.

Дориан отсел и скрестил руки на груди, демонстративно не смотря на него. Леон выждал немного и, хитро ухмыльнувшись, добавил:

- В следующий раз, когда на интервью нас будут спрашивать, почему у нас нет девушек, скажу, что конкретно я уже живу с одной, которая Дорианом зовётся.

- Да тебе не угодишь! – возмутился младший. – Запустил себя – плохо, слежу за собой – тоже плохо!

- Просто ты и в том, и в другом случае доходишь до крайности, - вновь хихикнул Леон.

- Ещё одно слово и ты точно получишь краску в шампунь.

На самом деле Дориан и не злился, просто не мог не прикрикнуть в ответ и не огрызнуться. Улёгшись на спину, он закинул ноги на старшего. А после поднял одну и провёл кончиками пальцев по контуру челюсти близнеца. Тот наморщил нос и попытался убрать от себя его ногу, но это лишь разожгло в Дориане азарт. Между ними завязалась шутливая возня, и в итоге неё Леон получил сводом стопы в челюсть и пребольно ущипнул в отместку младшего за рёбра.

- Вредный ты, - буркнул Дориан, потирая пострадавшее место.

- Это я вредный? А кто мне чуть зубы не выбил?

- Но не выбил же? – отозвался младший и, ухмыльнувшись, слабенько толкнул близнеца ногой под подбородок.

Перехватив его ногу, Леон закинул её себе за голову для верности и безопасности и победно глянул на него.

- А мне и так удобно, - невозмутимо произнёс Дориан, не желая сдаваться, и поставил вторую ногу на пол, тем самым раскорячившись перед братом.

Они поболтали ещё какое-то время: и просто, с дурашливостью, и всерьёз, и разошлись. Дориан отправился на кухню, готовить традиционно запаздывающий на пару часов обед, а Леон ушёл к себе в комнату. Несколько секунд старший смотрел на гитару, а после взял её и устроился на кровати. Пробно перебрал струны и, выдержав паузу, начал играть одну из новых мелодий.

Получалось чертовски неровно. Будто он только учился держать в руках инструмент и правильно обращаться с ним. Где-то внутри за уйму фальшивых нот и то, что играть в нужном ритме не удавалось, становилось стыдно. Но хотя бы не больно и горько, как прошлый раз. И руки не опускались из-за этого.

«Ничего страшного, что пока что получается плохо, - думал Леон, продолжая неспешно наигрывать мелодию. – Игра на гитаре – это навык и его легко можно восстановить, главное прилагать усилия. А у меня есть стимул стараться, я не могу подвести всех. Всё это время меня никто не оценивал и никто от меня ничего не требовал, потому я и расслабился и позволял себе практически не подходить к гитаре, потому что один раз у меня ничего не получилось. Но теперь всё изменилось. У меня есть очень большой стимул собраться и работать над собой. И я справлюсь с этим. С шести лет я живу в обнимку с гитарой, и ничто не сможет нас разлучить».

Он усмехнулся собственным мыслям. Получилось как-то слишком пафосно. Но эти слова действительно отражали суть, потому что гитара для него уже давно была едва ли не продолжением тела и на самом деле руки уже так истосковались по ней.

Глава 36

В понедельник, как и было оговорено, все встретились в студии. На протяжении последних месяцев парни виделись крайне редко и потому сейчас не могли нарадоваться встрече и тому, что всё наконец-то хорошо, что всё возвращается на круги своя.

- Ну что, закончился больничный? – по-доброму подколол Леона Эван и обнял за плечи.

- Кому больничный, а кому внеплановый отпуск, - не оставшись в должниках, с ухмылкой отозвался старший Ихтирам. – Что, думали, будете год отдыхать на моём горе, а тут такой облом?

- Да, облом. Леон, будь другом, сломай себе ещё что-нибудь.

За эти слова Эван получил удар в плечо от Леона и пинок под зад от Дориана, который, конечно же, тоже не мог простить ему таких речей.

- Да ну вас, - буркнул Прежан и обернулся к младшему Ихтирам. – А ты, мелкий, за спиной не стой, потому что тебя с твоей ушлостью контролировать надо.

- И чего же ты боишься, Эван? – с недоброй ухмылкой поинтересовался Дориан и шагнул вперёд, обнимая друга со спины и продолжая уже пошлым полушёпотом: - Не хочешь ориентацию менять? А поздно, быть тебе «девочкой»…

- Уйди, демон!

Посмеявшись с реакции Прежана, Дориан ещё сильнее вцепился в него, прижимаясь уже всем телом.

- Смирись, - добавил он.

- Леон, сделай что-нибудь, у тебя брат с ума сошёл, - обратился Эван к старшему Ихтирам, но тот только ржал над происходящим. Понимал же, что младший просто прикалывается, а значит, и вмешиваться смысла нет никакого.

- Это любовь, - только и развёл руками Леон, стараясь принять серьёзный вид, - я здесь бессилен.

- Не любовь, конечно… Но страстью я воспылал к тебе внезапно, - почти нараспев проговорил Дориан на ухо другу.

- Не хочу тебя расстраивать, но страсть твоя безответна, потому что ты не в моём вкусе и я не хочу пасть от руки Леона, - Эван крутился, но пока ещё в полную силу вырваться не пытался.

- Утихомирься. Говорят же – расслабься и получай удовольствие, слышал о таком?

Никто не знает, сколько бы это ещё продолжалось, потому что Дориан видел поддержку близнеца и Леонарда, который тоже посмеивался в сторонке, и сам был в азарте – а в образе демона-искусителя он оказался очень хорош. Но к ним вышел Фишер, прерывая очередной цирк.

- Вы сюда зачем приехали? – спросил он, скрестив руки на груди.

- Работать, - отозвался Леон.

- Но работа веселью не помеха, - добавил к его словам Дориан.

- Помеха, - вздохнул Рональд, - потому что когда вы веселитесь, вы не работаете. А если вы слишком разойдётесь, то будете продолжать хихикать и перекидываться словечками ещё долго и испортите запись.

- Скучный ты, - вздохнул младший Ихтирам, наконец-то отпустив Эвана, тот подошёл к продюсеру и сказал:

- Спасибо тебе, Рональд, ты меня спас от неминуемого изнасилования, - к концу высказывания сам не выдержал и засмеялся.

- А мы с тобой ещё не закончили, - всё с той же наглой, недоброй ухмылкой отозвался Дориан и тут же переключился на Фишера: - Нам пора уже начинать?

- Открою вам секрет, начинать работать можно сразу же, как приезжаете сюда. Но лучше поздно, чем никогда, поэтому идите, занимайте свои места и готовьтесь. Все помнят план?

- Да.

- Хорошо. Значит, сначала пробно пишем одну песню, потом…

Не мог Фишер не напомнить подопечным о том, как будет проходить работа. Пока он распинался, Дориан плюхнулся на диван и хотел покурить. Но Рональд забрал у него сигарету прямо изо рта, едва он успел поднести к ней зажигалку.

- Даже не думай курить перед записью. Сколько раз я тебе говорил, что этого нельзя делать?

Дориан поджал губы, недовольно и с обидой смотря на продюсера, но в этот раз решил не возмущаться и не спорить, потому что, по сути, тот был совершенно прав.

В конце концов все обсуждения закончились, и музыканты переместились в комнату записи. Пока все остальные возились с инструментами, Дориан распевался, а когда всё было готово, занял своё место. Расстраивало то, что сидел он впереди всех и никуда не мог передвинуться из-за того, что микрофон был статичный, потому что так он не мог видеть Леона. А сейчас это было для него очень важно, потому что хотелось поддержать близнеца, пусть даже взглядом, полуулыбкой, и потому что это самому было нужно. Ведь это первый их рабочий день после катастрофы.

Поразмыслив, пока Рональд отдавал последние указания и напутствия, Дориан развернул стул лицом к товарищам и брату и спиной к продюсеру, благо, микрофон вращался и позволял такой манёвр. Фишер был не очень рад смотреть солисту в затылок, но решил пока что ничего не говорить по этому поводу. Пусть сидит, как хочет, проще не вмешиваться, чем потратить ещё уйму времени на спор.

- Готовы? – надев наушники, спросил Рональд.

- Готовы.

- Отлично. Пишем со вступления «Я не боюсь».

Дождавшись сигнала, музыканты начали играть, а после проигрыша вступил Дориан.

Под моими ногами цветы,

Мой мир стоит на месте.

Дай мне причину, вопрос «зачем?»

И мы будем пытаться, пытаться…

Бас-гитара и ударные несколько сглаживали то, как играл Леон, отвлекали от этого внимание. Но фальшивые ноты всё равно пробивались через завесу звука, и воспроизводимая им мелодия отставала от того, что играли товарищи. Эван и Леонард прекрасно слышали это, но не решались ничего сказать, только хмурились и опускали глаза. А Дориан, казалось, вовсе не замечал фальши близнеца: хоть идеальный музыкальный слух и прекрасно улавливал, что слишком много всего было не так, он каждую секунду искренне верил, что вот-вот всё исправится и Леон заиграет нормально.

Если ты станешь лучше, чем ты был,

Мы сможем сломать Солнечную систему.

Но мы не можем ответить, как мы уйдём,

Потому что мы заплатили свою цену за слёзы…

Фишер слушал их и мрачнел всё больше. Это было не то, что записью, которую можно назвать «сырой» и довести потом до нормального звучания, это был полный провал. Насилие над ушами человека, обладающего хоть сколько-нибудь музыкальным слухом.

- Стоп, - скомандовал он, подкрепив команду соответствующим жестом. – Достаточно.

- Что не так, Рональд? - спросил Дориан. – Мы же ещё не дописали?

- Пока что у вас перерыв, - серьёзно ответил Фишер и, зайдя к музыкантам, обратился к старшему Ихтирам: - Леон, иди сюда, поговорить нужно.

Леон отставил гитару – сердце чуяло неладное, но просьбу он всё равно исполнил. За ними хотел увязаться и Дориан, но Рональд остановил его и вместе с Леоном скрылся за дверью другой комнаты. Теперь уже и Дориану стало очень неспокойно, но он заставил себя вернуться к остальным и дождаться, пока брат и продюсер выйдут.

Они разговаривали минут пять. Вышел после этого разговора Леон хмурый и сразу же покинул студию. Проигнорировав команду продюсера: «Пишем дальше», Дориан убежал вслед за близнецом. Нашёлся Леон курящим в коридоре, выглядел он растерянно и подавленно, в некоторой степени раздражённо. Подойдя к нему, младший настороженно спросил:

- Что тебе сказал Фишер?

- Неважно.

- Важно. Ты после этого разговора убежал и куришь нервно.

Леон поморщился и нехотя, но всё-таки ответил:

- Он спрашивал, играл ли я дома и как у меня это получалось. И сказал, что в записи участвовать я не буду, потому что я её только порчу. А ещё, что мне нужно показаться врачу.

В Дориане за доли секунд сменилась целая гамма эмоций: от негодования от слов продюсера до жалости, а после чего-то такого, что нельзя было объяснить, можно только почувствовать. Взяв близнеца за руку, он уверенно сказал:

- Пошли отсюда.

Леон ничего не сказал вслух, но Дориан и так понимал его вопрос: «А как же запись?».

- Пошли-пошли, - повторил младший и, крепче сжав ладонь брата, увлёк его в сторону лестницы.

Чувствовалось, что Леон не хочет здесь оставаться после разговора с Рональдом, пусть он и не озвучивал этого. Потому и Дориан вмиг растерял весь энтузиазм к работе.

Они ушли, никому ничего не сказав, не забрали вещи. Ключи от квартиры были в кармане у Леона, а большего сейчас им было не нужно. Одному из них было плохо, потому сейчас им нужно было побыть только вдвоём, запереться в своём обособленном мирке, чтобы справиться с этим, исцелиться и найти верный путь. В такие моменты в их мире не было места даже лучшим друзьям или родителям.

Они даже не обсуждали то, что так встревожило Леона, говорили о чём-то отстранённом и просто молчали. Молчание ведь тоже обладает мощным терапевтическим эффектом, по крайней мере, в их случае. И не видели они такой серьёзной проблемы, которую срочно нужно было решать. Просто одного задели и вывели из душевного равновесия, а второй, не раздумывая, вместе с ним послал куда подальше тех, кто был в этом виновен.

На связь близнецы соизволили выйти только через пять часов после возвращения домой, когда всё уже улеглось и вроде как забылось. Фишер дозвонился до Дориана.

- И как это понимать? – строго спросил продюсер. – Вы почему сбежали, а вдобавок ещё и на звонки не отвечаете? Что за безответственность?

- «Как это понимать?» - мой вопрос, - отрезал Дориан. – Что ты наговорил Леону?

- Ничего плохого я ему не говорил.

- Ага, конечно! – младший ещё не кричал, но в голосе уже отчётливо слышались нотки грядущего скандала. – Всего лишь сказал, что выкидываешь его из записи! Будто он какой-то сторонний человек и от него можно так просто избавиться!

- Не заводись, Дориан. Я не сказал, что Леон вообще не будет участвовать в записи, но пока что это так, он не может работать на должном уровне.

Дориан нервно и пренебрежительно рассмеялся и ответил:

- Рональд, почему ты решаешь это за нас, за него? А раз ты позволяешь себе так делать, то не удивляйся…

- Я так решил, потому что это правильно, - строго перебил Рональд подопечного. – Я не только ваш друг, но и продюсер, не забывай об этом, и я должен следить за тем, чтобы вы выполняли свою работу профессионально, даже если кого-то из вас это обижает. Я надеялся на то, что Леон взрослый человек и способен отнестись к этому с пониманием.

Леон подсел ближе к младшему, чтобы тоже слышать, что говорит продюсер. Этот разговор был о нём, потому ему было очень интересно узнать его полное содержание.

- Я не понимаю, что тебя не устраивает, - вздохнул Дориан. – Но раз это так, то дай нам парочку выходных, за это время Леон потренируется и всё будет хорошо.

Подчас искреннее нежелание признавать что-то плохое делает человека наивнейшим идиотом.

- Дориан, ты слышал, как он играет? – жёстко, но это был единственный способ вернуть подопечного в реальность и заставить хоть немного осознать её.

У Дориана неприятно сжалось сердце, как почувствовало наконец-то, что всё серьёзно, и он неосознанно взглянул на близнеца. Тот хмурился, но молчал, хотел дослушать до конца.

Фишер продолжал:

- Мне неприятно это говорить, но сегодняшнюю игру Леона не смогла бы исправить и довести до нормального звучания даже обработка. И я не буду делать поспешных выводов, но пока что это так, записываться он не может. Леону нужно будет съездить в клинику, чтобы врачи посмотрели его, сказали, на каком мы реально свете и дали рекомендации касательно этой ситуации.

Дориан потупил взгляд, нервно ковыряя пальцем штаны. Упоминание о врачах и необходимости вновь встречаться с ними вернуло с небес на землю и заставило невольно задуматься. Да, Леон действительно не смог нормально играть ни тогда, около месяца назад, ни сегодня. Это было слишком очевидно. Но в это всё равно не верилось. Нет, Леон сможет играть, просто ему нужно время на тренировки. Или он просто был не в том настроении, чтобы выдать «класс»…

Глупые попытки успокоить себя. И взгляд, наполнившись страхом и тревогой, забегал, Дориан старался не смотреть на Леона, чтобы тот не увидел этого. Хотелось отсесть от него, отойти, чтобы уберечь от того, что говорил Фишер. Но ведь не надо так паниковать, всё ведь в порядке? Просто это ещё одна трудность на их жизненном пути, над которой со временем они будут смеяться. Потому Дориан остался на месте и сжал ладонь близнеца, как бы говоря этим: «Это всё ерунда, мы справимся. Я с тобой».

- Завтра этим и займёмся, - говорил Рональд. – Я могу вам доверять или нужно приезжать лично и вытаскивать вас из постелей?

- Можешь.

- Надеюсь на то. Потому что, Дориан, это серьёзное дело, сами должны понимать.

- Мы понимаем.

- Хорошо. Тогда я сейчас созвонюсь с доктором Вальтером и потом сообщу вам, во сколько вам нужно быть в клинике.

Дориан кивнул, забыв, что нужно ответить, потому что продюсер не видит его, но Рональд и так всё понял. Договорив с ним, Дориан повернулся к старшему и растерянно произнёс:

- Фишер сказал, что…

- Я всё понял, - остановил его объяснения Леон. – И я почти всё слышал.

- Леон, ты… не волнуйся только, хорошо? Я уверен, что всё будет в порядке, просто тебе нужно больше практики…

- Да, сам виноват, - вздохнул старший, вновь перебив близнеца, и отвернулся от него, устремляя взгляд вперёд, перебрал пальцами по колену. – Нужно было играть всё это время, доктора же говорили, что руки нужно разрабатывать, и ты тоже говорил. А я… не знаю… Я действительно растерялся после того раза, когда ты попросил меня сыграть и у меня не получилось, и боялся нового разочарования в себе.

- Леон ты не виноват, - Дориан вновь взял его за руку.

- Виноват. Но, благо, это не смертельно. Просто теперь мне придётся пахать в три раза больше, чтобы наверстать упущенное. И на самом деле хорошо, что Фишер взялся за это и настаивает на консультации с врачами, может быть, они смогут посоветовать мне что-то, чтобы навык восстанавливался быстрее. Всё-таки у нас мало времени, а для раскачки его нет вовсе.

Пытается успокоить и убедить, что всё будет хорошо. Даже не себя, а его, Дориана. Это отчётливо ощущалось. Младший опустил голову ему на плечо и чуть улыбнулся: и с тревожной грустью, и с всё той же светлой надеждой на лучшее. Верой в это.

Судьба ведь не может быть так жестока к ним. И пусть она нередко с силой била их оземь, но всегда давала шанс вновь подняться.

Какое-то время они сидели молча. Затем Леон вздохнул и произнёс:

- Пожалуй, стоит начинать практиковаться уже сейчас, пойду, поиграю. А потом вместе приготовим ужин, хорошо?

- Хорошо. Но если ты увлечёшься, сам займусь этим.

- Ладно, - Леон улыбнулся и щёлкнул младшего по носу, после чего ушёл на второй этаж.

Он действительно увлёкся игрой, точнее заставлял себя продолжать, хоть уже через полчаса непрерывной игры любимое занятие стало мукой. Пальцы мерзко болели от ставшей непривычной нагрузки, то и дело не попадали по нужным струнам. Это било по нервам, рвало их, потому что, несмотря на все прилагаемые усилия, музыка не получалось даже близкой к удовлетворительному звучанию. Набор рваных звуков и фальшивых нот. И боль. И понимание того, что ни черта не получается. И в то же время понимание того, что не получиться не может. Он ведь уже здоров.

Покончив с приготовлением ужина, Дориан зашёл к Леону, тот тут же перестал играть.

- Ужин уже готов, - сообщил младший.

- А сколько времени? – Леон бросил взгляд на часы. – О, уже половина девятого… Хорошо, я сейчас спущусь.

Он приставил гитару к тумбочке и, встряхнув руками в надежде хоть немного унять неприятные ощущения, подошёл к младшему. И они вместе спустились на кухню.

Глава 37

Пой со мной, плачь со мной... 

Замирая, слышу голос твой. 

Сжимая пальцы, ты кричишь «Постой!» 

Нет не надо, просто уходи; 

Нет, не надо, за все меня прости!

За все меня прости…

Amatory, Слишком поздно©

Самюэль привёз Леона и Дориана в клинику, где их уже ждали Фишер и целая команда медиков во главе с доктором Вальтером.

«Будто президента встречают» - пошутил Леон, увидев, сколько человек ждут его одного и собираются им заниматься. Но это была одна из последних его шуток в этот день.

Продолжительное и изнурительное обследование, в котором, по сути, не было особого смысла. Всё и так было понятно из заключения докторов ещё муниципальной больницы, куда Леон поступил изначально. Но эскулапам была дана команда и они делали то, что должны были, отрабатывая свои зарплаты.

Проблема Леона была даже не в переломах, как могло казаться, как он и все остальные думали. Осколки костей повредили сухожилия и нервные окончания. Это можно было исправить по факту, если бросить все силы именно на восстановление рук и их функциональности. Но реаниматологи и другие доктора, вытащившие старшего Ихтирам с того света, сделали то, что должны были сделать. Они спасали его жизнь, а руками занимались лишь в той мере, чтобы он не остался вовсе без них. Они не думали о том, насколько важны для него верхние конечности и сколько они стоят. Идеальный пример выбора по ценности, когда нет ни размышлений, что же будет потом, ни времени на это, а есть только острая необходимость заставить сердце пациента вновь биться и продолжить делать это.

И докторам никто не говорил о том, что нужно уделять повышенное внимание рукам Леона. На фоне всего прочего об этом никто не задумывался. Даже Фишер не сделал этого, что было очень показательно, потому что он даже в самых сложных ситуациях умел сохранять холодный рассудок и думать об их последствиях. Проглядел. Промахи не чужды даже профессионалам.

Подведя итоги обследования, доктора составили заключение, ещё раз посоветовались и огласили свой вердикт. С течением времени подвижность рук Леона будет улучшаться, но достигнет первоначального уровня едва ли. Особенно это утверждение было справедливо для пальцев и их ловкости. Леон никогда уже не сможет профессионально играть. И пусть возможность того, что это случится, эскулапы всё-таки допускали, для неё они отводили всего три процента вероятности из ста. Практически ничего. И это самый позитивный прогноз.

Для Леона слова врачей прозвучали, как приговор. Мир в его глазах пошатнулся и рухнул. И мечта, дело его жизни погибло и рассыпалось прахом. Он сам убил его. И от понимания этого было хуже всего.

Леон ведь понимал, что то, с чем он столкнулся сейчас, было итогом его прошлых поступков и решений. Судьба действительно взяла с него плату за все грехи и ошибки, но не жизнью, как следовало ожидать, ведь именно ею он клялся. Она поступила тоньше и изощрённее. Оставила его в живых, чтобы до конца своих дней он проживал свою вину, тем самым искупая её, и жил с пониманием того, что своими руками разрушил то, чем жил. Вот она, плата за «кайф». Наркотики стоят дорого не только в плане денег.

Дориан сидел рядом с близнецом, вместе с ним выслушивал страшные слова врачей, сухие термины. И даже не смотря на него, чувствовал то же, что и он – как в груди всё холодеет и меркнет свет, как в горле встаёт болезненный ком, не позволяющий ничего сказать. Он нашёл под столом ладонь старшего и поддерживающе сжал, тот даже не ответил.

Леон чувствовал тёплые пальцы близнеца, а у самого от оцепенения, охватившего тело и душу, похолодели ладони. По венам растекалось, льдинами впиваясь в сердце, то самое бессилие, с которым ничего невозможно поделать, его можно лишь смиренно принять.

Фишер не присутствовал при оглашении заключения и, покинув кабинет, близнецы не остановились, чтобы поговорить с ним. Всё и так было написано на их лицах, но Рональд всё же зашёл к доктору Вальтеру, чтобы лично услышать, насколько всё плохо и есть ли у Леона шансы.

Домой братья ехали в молчании, его не прерывал и Самюэль. Непривычная тишина заполняла салон автомобиля, и даже радио скорбно молчало.

Когда они зашли в квартиру, Леон поднялся к себе, Дориан последовал за ним. Оставлять близнеца одного в таком состоянии было худшим вариантом, пусть даже младший не знал, что говорить.

- Леон, я… - попытался он обратиться к брату, но замолк, не договорив. Было видно, что Леон его не слушает.

Леон взял в руки гитару, задумчиво рассматривал её какое-то время, будто что-то решая для себя, пытаясь понять, но того, что сейчас творилось в его голове, не мог понять даже Дориан. Тень тяжких, горестных размышлений внезапно сменилась на лице старшего гримасой неподдельной боли. Замахнувшись, он со всей силы ударил гитарой об пол. Гриф отломался, треснул корпус, разорванные струны, как вырванные жилы, легли на пол.

Это была не просто гитара – символ любимого дела, этот инструмент был особенно дорог сердцу Леона. Потому что он помнил ещё те времена, когда они не были знамениты, когда только мечтали о том, что однажды покорят мир и будут собирать стадионы. У него были десятки других гитар: намного новее, дороже, представительнее, но именно на этой Леон всегда сочинял музыку, именно с этой он не хотел расставаться, какой бы затёртой она ни была. И то, что теперь она была сломана, было очень символично. Он убил её так же, как и свою сбывшуюся мечту. И в ней больше не было смысла. Зачем нужен инструмент, на котором ты, калека, больше не можешь играть?

Дориан вздрогнул от грохота и треска, с тревогой и испугом посмотрел на близнеца. Тот выглядел подобно грозовой туче, тяжело дышал, ладони были сжаты в кулаки. Подняв взгляд от обломков гитары к брату, старший произнёс:

- Ничего не говори, прошу тебя.

Он сел на кровать и обхватил голову руками, сдавливая виски, добавил:

- Просто оставь меня сейчас.

Дориан послушался, но не до конца. Он ничего не сказал, но и не ушёл, подошёл и сел прямо на пол, прислонившись спиной к кровати. От Леона волнами исходило почти материальное напряжение, тихая истерика, от которой душа имеет свойство сворачиваться и подыхать в муках. Казалось, он в любой момент может взорваться, нужно лишь тронуть и высвободить эту бурю. Или может развалиться на части и уже никогда не собраться.

Леон в бессилии и немой злости на весь мир и самого себя сжимал кулаки до боли в пальцах. Их больше не было смысла беречь, они больше ничего не стоили. Всю сознательную жизнь он очень трепетно относился к своим рукам, ухаживал за ними. А теперь хотелось со всей силы ударить пятернёй об край тумбочки, и пусть хрупкие кости хрустят и ломаются. Одним переломом больше, одним меньше. Это уже ничего не изменит.

Младший чувствовал то, что переживал в этот момент близнец, и эти жуткие, разъедающие душу эмоции заставляли съёживаться, сжиматься в комок. Дориан опасался за состояние Леона. И боялся того, что на фоне этого потрясения старший снова возьмётся за старое, чтобы убежать от гнетущей реальности, с которой просто невозможно смириться.

Леон ведь так и не начал заниматься с Хеленой, их работа ограничилась телефонным обсуждением возможности консультаций. Да, прав Фишер, они безответственные. Но Леон всё тянул с реабилитацией, потому что полагал, что сможет справиться и сам, и потому что никогда не любил вмешивать посторонних в свои личные проблемы и переживания. А Дориан не проконтролировал его. Он и за собой-то не всегда мог углядеть, не говоря уже о том, чтобы присматривать за кем-то ещё. В этом было ещё одно различие между ними, потому что в Леоне в этом плане было куда больше ответственности, он бы никогда не пустил состояние близнеца на самотёк. Он с детства привык отвечать и за себя, и за того – похожего на него, как две капли воды.

Медленно искры бури угасали в воздухе, замерзали вместе с огнём, который всегда горел в бойкой душе, умирали, свет в глазах мерк. Хуже этой картины сложно было что-то придумать – смотреть, как в самом дорогом тебе человеке умирает что-то невообразимо важное.

Дориан придвинулся к близнецу и обнял за ноги, произнёс:

- Лео, не убивайся так. Это не приговор.

- Приговор. Ты сам слышал, что сказали врачи.

- И что? Доктора говорили, что ни я, ни ты не выживем, но мы живы. Видишь, они могут ошибаться.

Леон тяжело вздохнул, прикрыв глаза.

- Ди, я не хочу это обсуждать. По крайней мере, сейчас. Не пытайся меня утешить или подбодрить.

- Хорошо, сейчас не буду, - младший тоже вздохнул и отпустил брата, но не отсел от него.

- Спасибо.

Леон помолчал какое-то время, обдумывая что-то, и снова заговорил:

- А знаешь, есть кое-что, чего я сейчас действительно хочу. Хочу покурить. Ты понимаешь, о чём я.

Почему-то Дориана это совершенно не удивило и не заставило напрячься. Он просто чувствовал, что так надо. Сходил за своим телефоном и набрал нужный номер.

Гори оно всё огнём.

Заказ доставили быстро. Леону до последнего не верилось, что младший даже не попытается отговорить его, искал тень опасений и сомнений в его глазах. Но поняв, что тот не собирается читать ему нотации, всё-таки взял «заправленную» сигарету, подкурил и затянулся сладковатым дымом. Уже после третьего глубокого вдоха стало легче, голову заполнил лёгкий расслабляющий туман, и Леон упал спиной на кровать, снова поднёс папиросу к губам. А совсем скоро раздался щелчок зажигалки, и Дориан плюхнулся рядом с ним, точно так же затягиваясь дурманящим дымом.

Старший повернул голову, вопросительно и с долей удивления смотря на близнеца. Не ожидал, что тот так просто будет лежать вместе с ним и курить дурь после всего того, что было.

- Не думал, что я тоже буду? – поинтересовался младший, смотря в потолок. – Я и сам давно хотел расслабиться, но не мог себе этого позволить. А теперь… идёт оно всё к черту.

Глупо было бояться, что Леон вновь обратится к наркотикам, а через какой-то час делать это вместе с ним. Но сейчас не было ни малейшего желания думать об этом, не было необходимости, если так можно сказать. Да, позволить бывшему наркоману употребить даже лёгкий наркотик – огромный риск. Но они всегда любили и умели безрассудно рисковать.

И не хотелось уточнять, что этот раз – исключение. Верилось (чувствовалось), что Леон и сам это понимает. Не хотелось вообще ни о чём говорить: только лежать и курить, заполнять их маленький пошатнувшийся мирок умиротворяющим дымом. И будь что будет. Они либо преодолеют всё, либо потеряются. Вместе.

Леон нашёл ладонь близнеца и сжал, безмолвно благодаря за то, что не послушался и остался. Потому что в одиночестве справиться с той новостью, которая копьём вонзилась в самое сердце, было бы минимум в два раза сложнее.

«Мы справимся», - произнёс про себя Дориан, сжимая ладонь старшего в ответ, зная, что тот слышит.

Глава 38

Пой со мной, плачь со мной... 

Я не знаю, как говорить с тобой; 

Кусая губы, забываешь боль… 

Слишком сложно с тобой сейчас играть, 

Слишком сложно тебя сейчас понять.

Тебя сейчас понять…

Amatory, Слишком поздно©

Фишер не говорил, что Дориан должен приехать на запись на следующий день после посещения клиники, а он бы и так не сделал этого. Продюсер сам приехал к ним домой, Дориан без лишних слов пропустил его в квартиру. По лицу Рональда было понятно, что он настроен на очередной серьёзный и сложный разговор.

- Дориан, нам нужно серьёзно поговорить, - произнёс он.

- Я уже начинаю забывать, что бывают другие разговоры, - младший Ихтирам развёл руками и сел в кресло напротив продюсера. – Что на этот раз?

- Всё то же. Ваша работа.

- Рональд, ты говорил вчера с докторами?

- Да, говорил.

- В таком случае ты сам всё должен понимать.

- Я понимаю. И именно потому и я приехал, хочу, чтобы ты тоже понял, - Рональд склонился вперёд и сцепил руки в замке. – Тебе не понравится то, что я сейчас скажу. Но запись должна состояться: с Леоном или без него.

- Что?! – Дориан неподдельно опешил от слов Фишера.

- То. Вы должны записать альбом. Я уже всё придумал. В записи вместо Леона будет участвовать другой гитарист. А к моменту тура мы придумаем для общественности красивую легенду и переформатируем группу под трёх участников или возьмём нового на место Леона.

Дориан слушал Рональда и не верил своим ушам, даже не дышал почти от шока и раздирающих эмоций, заполнивших душу.

- Рональд, как ты можешь говорить такое? Этого не будет.

- А что ты предлагаешь?

- Подождать, - голос дрогнул. – Дай Леону время, он сможет… восстановиться.

- Дориан, он никогда уже не сможет выступать. Нужно быть реалистами.

Дориан почувствовал, как разбивается его слабая оборона и иллюзорная надежда. Это было очень болезненно, осколки ранили до кости. А вслед за болью неожиданно пришло осознание и принятие.

- Тогда и я не буду, - тихо ответил он.

- Что ты не будешь?

- Я не буду выступать без Леона. Если он больше не сможет играть, то и я больше никогда не буду петь.

Дориан говорил и даже почти не чувствовал сожаления. Это ведь была их общая мечта, их дело. И если один лишился возможности продолжать заниматься им, то и второй добровольно откажется от этого.

- Дориан, сейчас не время для твоих капризов, - строго, даже жёстко отрезал Фишер. – Если сейчас вы не сделаете то, что от вас требуется, то другой возможности у вас уже не будет. Хочешь суровую правду? А даже если нет, я всё равно её тебе озвучу, чтобы ты задумался и перестал выпендриваться. Если сейчас вы не запишите альбом в срок, с вами разорвут контракт. И после того, как вы выплатите всё, что должны лейблу, открыть свой вы не сможете, у вас просто не хватит денег, потому что для этого нужны огромные средства. Никакой другой лейбл вас к себе не возьмёт, потому что сейчас у вас слишком плохая репутация. И группу придётся распустить, никто не будет вытаскивать её.

У Дориана на шее дрогнули жилы, он гулко сглотнул. Казалось, будто кто-то сверху вдруг возненавидел их и решил раздавить. Отнять всё то, чем они жили, и оставить прозябать.

- Я понимаю, что ты хочешь донести до меня, - выдавил из себя младший Ихтирам. – Но это ничего не меняет. Я не могу и не буду играть без Леона. Просто пойми меня, если можешь, и прости за это.

- Дориан, ты отдаёшь себе отчёт, что если откажешься сейчас от работы, то это будет конец? – несколько смягчившись, спросил Фишер.

- Понимаю, - горло болезненно сжималось, слова довались с трудом. – Но это мой выбор. Уважай его, Рональд, пожалуйста, или хотя бы просто прими. Потому что я не изменю своё решение.

- Что ж, это твоё право, - вздохнул Фишер.

- Спасибо за понимание. А насчёт группы… я поговорю с Леоном, и мы откажемся от прав на тексты, музыку и название. Пусть группа продолжает существовать, просто возьмёшь вместо нас других солиста и гитариста. Думаю, лейбл согласится на это и даст вам время, потому что группа всё-таки прибыльная, а без нас с Леоном она перестанет быть проблемной.

- Дориан, вы не обязаны делать это, лучше не надо.

- Так будет правильнее. Искусство должно продолжать жить, даже если без своих создателей. И будет проще, если группа останется со своим материалам, а к новым участникам, думаю, публика сумеет привыкнуть.

Рональд смотрел на подопечного и не мог определиться, что же он чувствует от его слов. С одной стороны он испытывал гордость, потому что решение Дориана было взрослым и благородным, пусть даже сложным для него самого. А с другой стороны его хотелось схватить за грудки и хорошенько встряхнуть, потому что эта самая взрослость, на отсутствие которой всегда намекал Фишер, проявилась в Дориане в самый неподходящий момент и в самой драматичной форме.

- Дориан, конечно, я понимаю, что ты уже всё решил, но подумай ещё раз. Это очень серьёзный шаг, не руби сгоряча, - произнёс Рональд.

- Не о чем думать. Конечно, мне бы не хотелось всего этого. Но если Леон больше не может быть частью группы, то и я не останусь в ней. Мы создавали её вместе и уйдём тоже вместе. И я не хочу подставлять Эвана и Леонарда и оставлять тебя без работы, вы нам действительно уже давно стали родными, поэтому оставляем группу вам. Можем быть, когда-нибудь мы всё-таки сможем вернуться на сцену. Создадим собственный проект или вернёмся в группу, если вы нас примите. Научусь делить место с другим солистом, - он улыбнулся. Но, несмотря на свою широту, его улыбка была преисполненной грустью настолько, что у Фишера заныло в груди.

Не было ни крика, ни истерических нот в голосе. Не было шуток и ухищрений, попыток добиться своего хитростью или напористостью. Дориан говорил спокойно и серьёзно. Он действительно уже всё решил для себя. И принял.

Помолчав какое-то время, младший Ихтирам добавил:

- Мы выступим для поклонников, если нужно, объясним всё. И подготовь документы, необходимые для отказа от авторских прав.

- Хорошо, я всё сделаю.

- Тогда, думаю, разговор можно заканчивать. Не вижу больше того, что ещё можно обсудить.

- Дориан…

- Нет, Рональд, не пытайся меня отговорить, - не грубо, но твёрдо отрезал Дориан, не дав продюсеру сказать, и встал. – Я не в пылу эмоций принял это решение. Просто иначе никак. До встречи, Рональд. Захлопни за собой дверь.

Договорив, он ушёл на второй этаж, не став дожидаться реакции Фишера. Не к чему было травить себе душу ещё сильнее пустыми разговорами и уговорами, он действительно всё решил.

Дориан зашёл к Леону и сел в изножье кровати.

- Фишер приходил, - сообщил он.

- Мы в полной жопе? – предположил старший.

- Можно сказать и так.

- А подробнее можно?

- Можно. Фишер сказал, что для записи возьмёт другого гитариста, а потом переформатирует группу под трёх участников или возьмёт четвёртого, придумает какую-нибудь красивую легенду для поклонников, чтобы объяснить твой уход. Но мне пришлось немного исправить его планы, потому что я не останусь в группе без тебя.

Леон нахмурился и непонимающе посмотрел на младшего.

- В смысле, Ди? – спросил он. – Ты тоже собираешься уйти из группы?

- Да, я ухожу. Фишеру я уже сообщил об этом.

- Ди, ты в своём уме?! Зачем ты это сделал? – воскликнул Леон и сел перед близнецом на пятки, внимательно смотря ему в глаза. – Ты же можешь работать, можешь выступать!

- Да, могу. И что?

- Вот именно, что ничего! У тебя нет причин, чтобы отказываться от этого. Ладно, я не могу играть, но ты…

- А я не могу петь без тебя. Теперь понимаешь? Музыка всегда была нашим общим делом и без тебя она мне не нужна.

- Понимаю, - кивнул старший. – Но теперь ты послушай меня, - он придвинулся ближе к брату и взял его лицо в ладони, заставляя смотреть себе в глаза. – Ты не должен уходить из группы, потому что ты всегда болел сценой и успехом больше нас всех вместе взятых. Это твоя жизнь. И даже не пытайся поспорить со мной. И я смогу примириться с тем, что я больше никогда не смогу играть, пусть это и сложно. Но я никогда не смогу простить себе того, что ты бросил любимое дело из-за меня. Я прошу тебя, не уходи. Не для того, чтобы не утяжелять мою совесть, а потому что я искренне хочу, чтобы ты был счастлив. К тому же… мы же одно целое, и если ты останешься в музыке, то и я с ней вроде как не полностью попрощаюсь. Буду продолжать писать для группы музыку. Это же я по-прежнему могу делать.

На губы Леона легла полуулыбка, на душе было и тяжко, и светло, потому что что-то хорошее он всё-таки делал и смысл какой-то у него всё же появился. Он искренне хотел отговорить близнеца от рокового шага и убедить продолжать жить той жизнью, которую тот так любил.

Дориан тоже улыбнулся: нервно, дрожаще, горько, глаза защипало от эмоций. Он уткнулся лицом в плечо старшему и через секунду упёрся него уже лбом, ответил:

- Леон, мне очень дорого то, что ты говоришь. Но… я действительно не смогу так. Я не вынесу видеть кого-то на твоём месте, не смогу делить с ним сцену. В группе нас может быть либо двое, либо ни одного. Я не смогу и не буду делить написанные нами песни с каким-то чужим музыкантом.

- Так зачем делить? Играй вместо меня, ты же умеешь!

Леон пошутил. Но у Дориана после его слов в глазах вновь зажёгся огонь надежды и веры в то, что они всё-таки справятся с этой ситуацией. Это было озарение. Он поднял голову и широко распахнул глаза от удивления тем, что сам не додумался до этого.

- Точно… - прошептал младший, всё ещё пребывая в шоке инсайта.

Он резко подскочил, садясь так же, как и Леон, и, схватив его за руку, продолжил уже громко и уверенно:

- Я буду играть вместо тебя, лучше уж так, чем впустить в группу какого-то чужака. А ещё это поможет выиграть время, чтобы ты мог тренироваться и вернуться в строй.

Теперь уже Леон удивлённо поднял брови. Вот так бывает – слова, сказанные в шутку, но они дали план и надежду.

- Правда, мне тоже нужно будет время, чтобы игру до нужного уровня поднять… - продолжал Дориан. Он говорил то Леону, то будто бы самому себе. – Но ничего, я справлюсь с этим. Главное, чтобы лейбл дал нам хотя бы небольшую отсрочку. Надеюсь, Фишер сможет убедить их, что это необходимо. И, Леон, я не занимаю твоё место, я подменяю тебя. Пообещай мне, что будешь практиковаться вместе со мной.

Изначально Леон скептически отнёсся к затее близнеца, но тот быстро сумел заразить его своим энтузиазмом и уверенностью. И пусть даже судьба в этот раз не дала ему шанса всё исправить, никто не мог запретить предоставить его себе самостоятельно. От того, что они попытаются, точно не станет хуже.

- По рукам, - ответил Леон. – А теперь нужно позвонить Фишеру и сообщить, что ты передумал.

- Я позвоню, - кивнул Дориан и убежал на первый этаж, где оставил мобильный телефон. Но к своему удивлению в гостиной он обнаружил Фишера.

Рональд решил задержаться, потому что прекрасно знал, что если Дориан уходит с гордо поднятой головой или хлопнув дверью, то это не значит, что он вскоре не вернётся, чтобы договорить. А вразумить его Фишеру очень хотелось. И чуйка его не обманула. Вернулся Дориан и уже совершенно в другом настроении.

- Рональд, почему ты не ушёл? – непонимающе спросил младший Ихтирам, но ждать ответа не стал. – А впрочем, так даже лучше, - он подошёл и сел рядом с продюсером. – Я передумал насчёт ухода из группы.

«Аллилуйя!» - хотел воскликнуть Фишер, вскинув руки к небу, но сдержался. Да и рано было радоваться, потому что с близнецами никогда нельзя было быть уверенным, что в следующую секунду не захочешь биться головой об стену.

- И что заставило тебя передумать? – уточнил Рональд.

- То, что я придумал, как выйти из сложившейся ситуации. Вместо Леона буду играть я.

- И как ты планируешь это делать?

- Обыкновенно. Я, в принципе, умею играть, мне только нужно выучить нотную грамму и потренироваться. Думаю, пары недель мне для этого хватит.

Правильно Рональд решил, что не нужно радоваться раньше времени, сейчас ему захотелось взвыть от того, что, казалось, Дориан думает чем угодно, но только не головой, и от того, что полагает, что всё так просто, что совершенно не сходится с реальностью.

Постаравшись держать себя в руках, Фишер ответил:

- Дориан, ты понимаешь, что это невозможно? Леон профессиональный гитарист, он играет с шести лет, а ты…

- А я тоже умею. И натренируюсь делать это лучше. Я же уже это сказал.

Фишеру хотелось закатить глаза в ответ на то, в каких облаках витал подопечный. И захотелось обнюхать его, потому что трезвому человеку такой план в голову прийти не мог, и проверить зрачки на предмет опьянения иного порядка. Но он не сделал и этого.

- Дориан, даже если представить, что ты сможешь научиться играть на должном уровне, тебе никто не даст времени на то, чтобы сделать это. И прости, но у тебя не хватает двух пальцев, как ты собираешься играть?

- О пальцах моих не беспокойся, с этим я разберусь. А отсрочку нам должны дать. Рональд, поговори с лейблом, объясни всё. Уверен, они пойдут нам навстречу, столько раз ведь шли.

- Именно из-за того, что шли, теперь не пойдут.

- Пойдут. Поговори. В конце концов, им это тоже выгодно. Потому что, не в обиду Эвану и Леонарду, в группе самые яркие и любимые публикой - мы с Леоном. А если группа лишится нас обоих, то это скажется на её популярности. А популярность группы – есть прибыль тех, кто стоит над ней.

Из добродушного объяснения своего плана Дориан перешёл в атаку, что ещё больше испортило Фишеру настроение. Потому что он точно знал, что дальше будет только хуже и подопечный не остановится.

- Дориан, в этом нет смысла, меня никто не станет слушать. Думаешь, я не пытался?

Рональд не лгал. Он не являлся продюсером лейбла, а пришёл в него вместе с группой. И пусть к нему прислушивались, потому что он всегда предлагал дельные вещи, сейчас его слово ничего не решало.

- А ты попытайся ещё раз, - стоял на своём Дориан. – Хуже от этого всё равно не будет. Рональд, в музыке главное – душа. А никто другой не сможет правильно передать ту самую душу мелодий, написанных Леоном, кроме меня. Это тебе ещё один повод для размышлений. И лейблу это тоже передай. Рональд, я понимаю твой скепсис, но нам могут дать шанс, и я могу научиться играть на гитаре так, как нужно.

- Дориан, это не скепсис. Просто твоя идея обречена на провал.

- Пусть даже так. Но разве не стоит хотя бы попытаться? Рональд, если мы рискнём, то сможем сохранить себя. Разве это не стоит того?

Фишер глубоко вдохнул и выдохнул, мысленно считая до пяти. С учётом всех последних событий и плохих новостей спор с Дорианом был для его нервной системы явным перебором.

- Допустим, я соглашусь на твою сумасшедшую затею. Но что дальше?

- А дальше лейбл даёт мне месяц на совершенствование, мы записываем альбом и доказываем им, как круто они в нас ошибались. А там, возможно, и Леон сможет вернуться на своё место.

Рональд тяжело вздохнул, потёр переносицу. Подождав пару секунд, Дориан подсел ближе к нему и продолжил:

- Рональд, просто поверь в нас. И сделай всё возможное, чтобы убедить лейбл дать нам отсрочку. Я голову даю на отсечение, что не подведу.

Во взгляде Фишера виднелся всё тот же скепсис, но сердце у него никогда не было каменным. Сложно было не проникнуться, когда подопечный так горит идеей и так искренне просит его о помощи. Вновь вздохнув, он ответил:

- Хорошо, я поговорю с кем нужно. Но, Дориан, дай мне слово, что если они откажут вам в отсрочке, ты не будешь закатывать истерик и займёшься работой.

- Я уверен, что они пойдут нам навстречу, - младший Ихтирам хитро улыбнулся.

- Я бы на твоём месте не возлагал на это дело столько надежд. Я попытаюсь, конечно, договориться, но шансов на то, что меня послушают, практически нет.

- А мне что-то подсказывает, что есть. Рональд, ты всегда умел договариваться с людьми.

- Шестое чувство? Что ж, не буду больше тебя переубеждать. Когда поговорю, сообщу вам результат. Но, Дориан, не забывай о своём обещании.

- Я помню, - кивнул Дориан.

- Главное, чтобы и потом не забыл. И если ты больше ничего не хочешь сказать, я пойду.

- У меня всё. До встречи, Рональд.

Когда продюсер ушёл, Дориан воровато схватил собственный мобильный и закрылся в ванной на первом этаже, чтобы Леон точно не услышал его разговора. И найдя в списке входящих звонков номер Адлера, вызвал его.

- Привет, Рабан, это Дориан.

- Я узнал тебя. Здравствуй. Что же заставило тебя набрать мой номер?

- У меня есть к тебе два вопроса, - без прелюдий перешёл Дориан к делу. – Ты приложил руку к тому, что сейчас у нас проблемы?

- Я в курсе того, что у вас возникли большие разногласия с лейблом, но не имею к этому никакого отношения. Следующий вопрос?

Дориан слегка кивнул сам себе и произнёс:

- Твоё предложение ещё в силе?

- Я думал, что мы всё разрешили ещё в последнюю нашу встречу. Разве не для этого вы с Рональдом устроили тот цирк?

- Не важно, что было в прошлый раз… Просто скажи, интересен ли я тебе всё ещё?

- Любопытный поворот… - Адлер говорил задумчиво, смаковал каждую букву, муча собеседника. – Допустим, что интересен. Что дальше? Есть предложения?

- Да, - сердце от волнения стучало всё быстрее, но уверенности всё равно не убавлялось. – Я предлагаю тебе то, чего ты хочешь, в обмен на твою помощь группе. Если, конечно, тебе это всё ещё нужно.

На том конце связи несколько секунд было тихо. Невозможно было понять, глумливо ли усмехается Адлер, чтобы в следующей реплике послать собеседника куда подальше, либо же в глазах его зажёгся интерес. Дориан очень надеялся, что второе, потому что Рабан был их единственным и последним шансом. В этот раз он полностью осознавал, что делал, и шёл на это добровольно. Даже сам готов был упрашивать Адлера, чтобы тот согласился на эту унизительную, по сути, для него самого сделку.

- Ты меня удивляешь, Дориан, - всё в той же спокойно-тягучей манере ответил Рабан. – То сбегал от меня, то теперь сам звонишь и предлагаешь договориться…

- Рабан, не ходи вокруг да около, - да, дерзко, но хотелось уже узнать ответ, - просто скажи, согласен ли ты на то, что я предлагаю?

Адлер вновь помолчал немного, ему же некуда было торопиться. И он прекрасно понимал, что своим промедлением ещё больше насаживает жертву на крючок.

- А что ты мне предлагаешь? Что я выигрываю в ходе этого договора?

Мерзкий вопрос. Дориан даже поморщился, но всё равно без запинки ответил:

- Ты получишь меня, как ты и хотел. И я сделаю всё, что ты пожелаешь. Приеду сам, когда и куда скажешь, если ты ответишь согласием.

Как же это было приятно и тешило самолюбие. Тот гордый мальчишка, который так зацепил Рабана и который динамил его, теперь сам просил его о встрече, стелился и так и этак, надеясь на его расположение.

- Могу хоть через час приехать, - добавил Дориан, стараясь дожать «клиента». – Но всё зависит от тебя.

- Вижу, прилично вас прижало. Ну что ж… Я не зверь, считай, что мы договорились.

Дориан едва не подпрыгнул от ликования. Хотя, казалось бы, чему тут радоваться. Справившись с эмоциями, он деловито спросил:

- Когда ты хочешь, чтобы мы встретились? И каковы твои условия? Одна ночь? Несколько?

Дориан сам удивлялся тому, что так спокойно говорил об этом. Но внутри себя всё равно надеялся на то, что ему не придётся стать «мальчиком» Адлера на постоянной основе.

- А ты предлагаешь больше, чем один раз?

Младший Ихтирам прикусил язык. Кажется, не стоило этого говорить, потому что, если Рабан прицепится к его словам, то потом не отвертишься. А так вполне возможно, что он не подумал бы о возможности продолжения.

Но отступать было поздно, и Дориан ответил:

- Если твои условия будут таковы, то мне придётся согласиться.

- Мне нравится твоё рвение и самоотдача. Но всё это мы обсудим потом. Пока что моё условие – одна встреча.

- Хорошо, я тебя понял. Теперь послушай, что от тебя требуется, ты же тоже должен знать мои условия…

- Это мы обсудим при личной встрече, - остановил собеседника Адлер.

- Это срочное дело, хотя бы послушай…

- А ты наглый, - вновь перебил Дориана Рабан. – Но я своих решений не меняю. Всё завтра. Приезжай ко мне домой к девяти часам вечера. И не волнуйся, до этого времени ваша судьба не успеет решиться. Адрес помнишь?

- Не очень. Лучше напомни.

- Я вышлю его тебе сообщением. До завтра.

- До завтра. Я не опоздаю.

Отклонив вызов, Дориан прижал руку с телефоном к груди. Всё, ставки сделаны. Ставок больше нет. Осталось дождаться остановки колеса Фортуны и узнать её вердикт.

Глава 39

Счастье не вечно,

Слава слепа,

А королей выбирает толпа.

Мы вызываем судьбу на дуэль,

Нам наплевать кто охотник, кто цель.

Игры с судьбою смешны и пусты,

Мы за собою сжигаем мосты,

И неизменно во все времена,

Только любовь миром править должна.

А. Александрин, С. Ли, Короли ночной Вероны©

Дориан собирался, то и дело оглядываясь на часы, чтобы не опоздать к назначенному времени встречи. В душе не было ни сомнений, ни протеста, не одолевало ощущение мерзости от того, что собирался сделать. Дориан по-прежнему был уверен и практически спокоен, насколько перед свиданием вообще можно не волноваться. Это был разительный контраст по сравнению с тем, как он готовился ехать к Адлеру в прошлый раз: трясясь от нежелания и отвращения и желая броситься наутёк.

И всё потому, что в этот раз он сам был инициатором их сделки, он ведь не терпел, когда ему указывали и принуждали к чему-либо. И потому что сейчас он шёл на это не ради группы или даже себя. Он делал это ради Леона, ради того, чтобы у него был шанс и его не заменили. А ради близнеца Дориан был готов пойти и не такое. Убил бы и умер сам за него. Так что провести с кем-то ночь ради того, чтобы у брата была возможность остаться в любимом деле, пусть даже не точная, - сущая мелочь.

Дориан решил не устраивать маскарад и не выряжаться вновь мрачным чучелом, тщательно подбирал и одежду, и макияж, чтобы подчеркнуть все достоинства внешности. Недостатков же он не находил вовсе. Природа не обидела.

«Товар должен нравиться потребителю, чтобы тот захотел его приобрести», - усмехался про себя Дориан, толстой кистью нанося невесомую пудру.

От этого сравнения совсем не становилось обидно, даже смешно было. Он ведь действительно готовился к свиданию с Адлером и его обольщению, как барышня к встрече с «принцем на белом коне». «Товару» действительно нужно было понравиться потребителю, чтобы тот, как золотая рыбка из сказки, исполнил три его желания – а в их случае всего одно. Это было не унижение или принуждение. Просто взаимовыгодная сделка. Игра. Бизнес.

Но, несмотря на все свои циничные размышления, некоторые волнения всё равно просачивались в сознание Дориана. Он переживал из-за того, что может понадобиться соблазнять Адлера, как бы смешно это ни звучало, потому что он попросту не мог представить себе, как будет это делать. В этом случае без пары бокалов крепкого горячительного точно будет не обойтись. А ещё – что было куда страшнее и серьёзнее – Дориан опасался того, что Адлер пошлёт его куда подальше. Посмотрит со всех сторон, оценит и скажет, что такой ему не нужен. Может же отомстить и поглумиться за то, что в прошлый раз Фишер спутал его планы. А ещё может трахнуть и не помочь. Не предъявит же Дориан ему потом ничего, юридически значимых контрактов и соглашений они не заключали.

Но узнать заранее итоги их встречи Дориан не мог, потому оставалось только надеяться на то, что она пройдёт гладко, и что и Адлер выполнит свою часть сделки.

«Всё зависит от меня. Хорошо отработаю – и у нас тоже всё будет хорошо», - Дориан поморщился от собственных мыслей. Это уже было перебором; пробуждалась нервозность.

Открыв окно, Дориан закурил и, вернувшись к зеркалу, свободной рукой продолжил наносить макияж. В принципе, можно было уже заканчивать, но плавные взмахи кистью сейчас служили для него чем-то, вроде медитации, и дым при выдохах так красиво и магически стелился по вертикальной зеркальной глади.

Затянувшись поглубже, Дориан вытянул губы трубочкой, тонкой струйкой выпуская дым в лицо своему отражению, но закашлялся, не закончив, выронил сигарету.

«Нужно начинать меньше курить», - хоть одна мысль не о том, что сулит сегодняшний вечер, и то хорошо; недокуренная сигарета отправилась в пепельницу.

Дориан был уже почти готов, выбирал украшения, когда к нему зашёл Леон.

- Ты куда собрался на ночь глядя? – непонимающе спросил старший.

Немая сцена длиной в три секунды, Дориан невольно выпрямил спину, напрягшись от вопроса близнеца. А чего он хотел? Думал, что сможет незаметно улизнуть из дома?

Ожидать того, что Леон забудет про свой вопрос и уйдёт, было бессмысленно. И Дориан, глубоко и беззвучно вдохнув, ответил, стараясь сделать это как можно более спокойно:

- Поеду договариваться об отсрочке для нас.

- Решил «начальство» обольстить? – усмехнулся старший.

- Нет, я еду к Адлеру.

Оказывается намного проще не задумываться о том, как озвучить правду, а просто сделать это. Без обдумываний и подготовки. Как прыжок в ледяную воду.

Ухмылка сползла с лица Леона. А Дориан так и смотрел в зеркало, не моргая и ожидая того, что скажет близнец. И не решаясь посмотреть на него.

- Что значит, едешь к Адлеру? – переспросил старший. – Ты серьёзно?

Всё, теперь мудрить что-то и отвираться точно нет смысла. Если говорить правду, то до конца.

- Да, серьёзно, - ответил Дориан, немного отмерев, выдохнул. Но то, как нервно он побросал кисти и тюбики в косметичку, выдавало его напряжение. – Я договорился с ним о том, что он поможет нам. И, Леон, прошу, не пытайся меня отговорить. Я всё решил. Это действительно наш единственный шанс.

Он закрыл косметичку и наконец-то развернулся к брату. Лицом к лицу стало ещё более неловко, пусть Дориан и старался не показывать этого.

- А другого способа всё уладить нет? – спросил Леон.

- Если ты его знаешь, то озвучь, пожалуйста. Но лично я его не вижу. Леон, я знаю, как ты к этому относишься, и понимаю, что ты не хочешь, чтобы я это делал…

- Хорошо, что понимаешь, плохо, что всё равно делаешь, - покивал старший.

А Дориану захотелось виновато опустить голову и попросить прощения за то, что разочаровал, что опустился до такого. С трудом он сдержался и продолжил смотреть на близнеца. Нужно было сохранять непоколебимость, пусть от пристального взгляда Леона всё внутри неприятно сжималось.

- Не осуждай меня, - произнёс младший, передёрнув плечами.

- Я и не осуждаю.

- Хорошо, если так. Потому что я всё равно сделаю это. Но… мне было бы проще, если бы ты меня поддержал.

- Поддержу, не сомневайся.

Леон подошёл к близнецу и подпёр плечом шкаф, скрестил руки на груди. Дориан окинул его настороженным и недоверчивым взглядом.

- Сарказм? Леон, что ты задумал? А впрочем, не важно. У тебя всё равно не получится разубедить меня в правильности моего выбора. И снова повлиять на меня через Фишера не выйдет, потому что я не скажу адрес, куда еду, и у вас не получится всё испортить.

Неожиданно Леон улыбнулся. Лишь приподнял уголки губ, но всё же. Это было совершенно неуместно и сбило Дориана с толку.

- Я и не собираюсь тебя переубеждать и перехватывать на пороге адлеровского дома. Я ведь правильно понимаю, что встречаетесь вы там?

- Правильно. И это хорошо, что не будешь. А то я уже думал, что мне от тебя отбиваться придётся и бегом покидать дом без верхней одежды.

- Нет, не придётся. Сейчас соберёмся и спокойно поедем.

- Я рад, что ты меня понимаешь… Что?! – до Дориана не сразу дошёл смысл слов близнеца, а когда дошёл, он подумал, что ослышался

- Сейчас соберёмся и поедем, - невозмутимо повторил старший. – Вижу, ты уже готов, это хорошо. А я переоденусь быстро.

- Я что-то не понимаю… Леон, ты что, собираешься ехать вместе со мной?

- Именно. Может быть, я и не смогу отговорить тебя от этого, но не думай, что я отпущу тебя одного. Группа у нас общая, проблемы с ней тоже, а значит, и усилиями общими мы будем её спасать.

- Леон, ты понимаешь, о чём говоришь? По-моему, нет. И я тебе ни в жизни не позволю пойти на это.

- Ди, в какой части моего высказывания тебе показалось, что я прошу у тебя разрешения? Я просто ставлю тебя перед фактом.

- Если это шутка, то несмешная.

- А я не шучу. Раз уж другого выхода нет, мы сделаем это вместе. А может быть, мне удастся уговорить Адлера на одного меня. Сомневаюсь, что ему так уж принципиально, кто именно из нас будет отрабатывать его помощь.

Младший поморщился от слов близнеца.

- Леон, правда, не смешно. Ты не можешь сделать это. Ты же…

- Да, я негативно отношусь к подобным вещам, - кивнул Леон, не дав Дориану договорить и отвечая на его неозвученные слова. – Но сейчас особый случай. И никто не мешает мне поменять своё мнение. Как говорится, один раз – не пидорас.

Дориан вопросительно выгнул бровь, не сразу находя, что сказать, но всё же ответил:

- Не будет этого. И не спорь.

- Это ты не спорь. И не пробуй меня отговорить. И сбежать тоже не пытайся, догоню, не мучь впустую лёгкие.

Леон выдержал паузу, окинул младшего взглядом и продолжил:

- Сейчас выпью для храбрости и поедем. А нет, лучше не буду. И вообще, хватит разговоров, а то опоздаем, а опаздывать на свидания к лицу только девушкам. Пойду, переоденусь, жди меня здесь. Хотя нет, с тебя станется, что сбежишь, со мной пошли, - он взял близнеца под руку и потащил к себе в комнату.

Дориан не сопротивлялся. Будто в трансе наблюдал, как брат быстро переодевается. Ему по-прежнему не верилось, что Леон говорил всё это всерьёз. Но вот они вышли из дома и сели в такси. Автомобиль двинулся с места, и стало уже поздно что-то менять. Не укладывающуюся в голове реальность пришлось осознать. Они вместе ехали к Адлеру, чтобы… Закончить высказывание Дориан не мог даже в своей голове. И теперь, когда такси стремительно неслось к черте города, а рядом с ним сидел Леон, он начал паниковать.

За время неблизкого пути Дориан успел тысячу раз пожалеть о том, что затеял это, и три тысячи раз проклясть себя за то, что не воспринял слова брата всерьёз и не отговорил его от этого дела. Да нужно было хоть стремглав убежать из квартиры и запереть Леона снаружи! Но что уже сейчас поделаешь, не вытолкнет же он близнеца из машины на полном ходу?

Погрузившись в свои мысли, сконцентрированные вокруг того, как бы всё-таки не дать Леону ввязаться в их с Адлером сделку, Дориан не заметил, как они подъехали к нужному дому за грандиозным белокаменным забором. Такси остановилось, и сердце начало биться в три раза быстрее.

- Пошли, - тихо произнёс Леон, тронув младшего за руку, и покинул автомобиль.

Он выглядел совершенно спокойно, улыбался. И от этого происходящее казалось нереальным, сюрреалистичным. Сглотнув, Дориан тоже вышел на улицу, обнял себя за плечи; ожидая его, старший курил, рассматривая забор, ворота и виднеющийся за ними особняк.

Беззвучно вздохнув, младший подошёл к близнецу и, тоже устремив взгляд вперёд, сказал:

- Такси ждёт. Садись и езжай домой.

Леон усмехнулся, повернулся к нему в пол-оборота.

- На, покури и расслабься, - он поднёс сигарету к губам Дориана, подождал, пока тот сделает затяжку. – А туда мы пойдём вместе, - ткнул рукой с сигаретой в сторону особняка.

- Это не то дело, которое нам стоит делать вместе, - младший подался к близнецу и вытянул губы трубочкой, тот без вопросов снова подал ему сигарету.

- Может быть… Но мы же никогда не задумывались, как делать правильно, а как нет?

Дориан чуть скривил губы и ответил:

- Леон, давай без философствований? Прошу тебя, возвращайся домой.

- А ты со мной?

- Нет. Леон, я же уже объяснил тебе всё… - в голосе Дориана послышались мученические нотки.

Он отчаянно верил, что всё-таки сумеет отговорить близнеца от этого позора, и в то же время прекрасно понимал, что у него не получится это сделать. Леон ведь тоже упёртый до безумия. И сейчас был не тот случай, когда он готов уступить.

Леон не ответил, сделал ещё несколько затяжек, бросил окурок под ноги и раздавил его. Сказал таксисту, что тот может уезжать, и направился к воротам, их открыли, пропуская братьев на дворовую территорию.

Дорожка к крыльцу казалась Дориану эшафотом. И в самый последний момент ему в голову пришла мысль о том, что Леон мог затеять всё это совсем не за тем, чтобы разделить с ним печальную участь или вовсе спасти от неё, а чтобы проучить Рабана за непозволительное поведение. Это ведь было очень в его стиле, он никогда не думал, насколько силён и опасен противник, а просто кидался в бой. Но это могло им очень дорого стоить. И у Леона не было бы шансов победить, потому что они с Адлером были в разных весовых категориях и потому что Дориан был уверен, что у последнего в доме была охрана. А стать свидетелем мордобоя (и в стороне ведь остаться он не сможет), а потом ещё получить за это по шее от Фишера и оказаться на улице категорически не хотелось.

Но Дориан не успел озвучить свои тревожные догадки, потому что Леон решительно нажал на кнопку дверного звонка. Адлер открыл дверь сам и достаточно быстро. На лице его отразилось вопрошающее удивление, когда он увидел на пороге своего дома ещё и Леона.

- Здравствуй, Рабан, - как ни в чём не бывало произнёс старший Ихтирам. – Думаю, ты и так знаешь, кто я, так что представляться не буду.

Не дожидаясь реакции хозяина дома, он прошёл внутрь. Развалился на просторном диване в закруглённой гостиной. Никогда Леон не отличался лишней скромностью, но сейчас он демонстрировал такую наглость, что удивлял даже Дориана. Младший сел рядом с ним, а Рабан устроился на приземистой кушетке с резными ножками напротив, окинул их выжидающим взглядом.

- А ты, Дориан, как я вижу, вообще в одиночку не ходишь? – произнёс Адлер.

- Да, мы всегда и везде ходим вместе, - расплывшись в совершенно неуместной улыбке, ответил за близнеца Леон и взглянул на него.

- Что ж, рад за вас. Это очень хорошо, когда человеку не грозит одиночество. Но сейчас ваше «братство» несколько неуместно. Леон, зачем ты приехал? Хочешь отбить у меня брата?

Рабан говорил спокойно и смотрел настолько внимательно, что его взгляд обжигал. И он знал, о чём спрашивал. До него доходили слухи о том, как остро и воинственно Леон реагировал, когда кто-то пытался посягнуть на честь младшего.

- Нет, не хочу, - невозмутимо ответил Леон. – Я в курсе вашей с Дорианом сделки. И я в деле.

- Что ты имеешь в виду? – Рабан и так всё понял, но лучше было всё-таки уточнить.

- То самое. На эту ночь ты получишь не только Дориана, но и меня.

- Неожиданно…

- А что тебя удивляет? Мы почти всё делаем вместе и это тоже сделаем. А тебе от этого даже лучше, считай, что попал на акцию: «Два по цене одного».

Дориан отмалчивался, как последний идиот, попросту не зная, что сказать, и только бросал на Леона недоумевающие взгляды. Он не понимал, что творилось у старшего в голове, и почему тот был так расслаблен и весел. Неужели не понимает, о чём говорит? Или до него не доходит, что за словами должны последовать действия?

- Сомневаюсь, что я тебя не прельщаю, - продолжал Леон. – Мы же близнецы и априори одинаковые, по крайней мере, если нас раздеть. А в одежде мы всё равно надолго не задержимся.

У Дориана едва глаза на лоб не полезли от шока от слов брата, он с трудом заставлял себя хотя бы частично держать лицо и делать вид, что всё идёт как надо.

Адлер ненавязчиво усмехнулся, не сводя взгляда с близнецов, размеренно перебрал пальцами по бедру. Выдержав паузу, он спросил:

- Интересно узнать, а как вы представляете себе то, о чём говорите?

- Очень просто. Все мы здесь взрослые люди и не думаю, что кто-то не слышал о сексе втроём. У нас такой опыт уже был, не с мужчиной, конечно, но это не столь важно… Думаю, об очередности, позициях и прочем мы сможем договориться.

От этих слов близнеца Дориану захотелось провалиться под землю. Хоть он никогда не был ханжой, но к таким откровенным обсуждениям, тем более в такой ситуации попросту был морально не готов. Но апогей всего этого действа был ещё впереди.

- Ну что, Рабан, ты согласен на такой расклад? – добавил Леон.

- Согласен, - поразмыслив немного, ответил Адлер.

- Отлично, - Леон вновь расплылся в широкой улыбке. – В таком случае, мы начнём, если ты не против. Смысл время терять? Иди сюда, Ди.

Он ловко скинул расстегнутую куртку и, притянув Дориана к себе, поцеловал. Младший напрягся от этого всем телом и хотел оттолкнуть, но как почувствовал, что этого не нужно делать. «Доверься мне» - звучало в голове. И закрыв глаза, он ответил на поцелуй. Собственное сердцебиение оглушало; от ощущения того, как пальцы старшего расстегивают мелкие пуговицы на его кофте, кровь прилила к лицу.

Рабан несколько минут безмолвно наблюдал за совсем не детскими лобызаниями близнецов, которые с учётом их родственности выглядели слишком уж пикантно, развратно.

- Достаточно, - произнёс он. – Я оценил ваш спектакль.

Братья остановились и посмотрели на него. В глазах Дориана отразились настороженность и опаска. Внутри себя Леон тоже опасался того, что его экспромт боком выйдет им обоим, но сохранил внешнее спокойствие.

- Почему спектакль? – как ни в чём не бывало поинтересовался он. – Рабан, тебя смутило…

Адлер поднял руку, останавливая его, и спросил:

- Хотите сказать, что продолжили бы, если бы я вас не остановил?

- Да, - продолжая смотреть на Адлера, Леон провёл пальцами по плечу Дориана и вниз по руке, останавливаясь на бедре. – Почему ты думаешь…

Рабан вновь жестом призвал его к молчанию.

- Знаете, я ненавижу, когда кто-то пытается водить меня за нос, потому что это значит, что тот человек считает себя умнее меня, а это чаще всего не так. Но тебе, Дориан, уже трижды удалось обвести меня вокруг пальца, причём два раза ты сделал это даже не своими руками. Хоть это и не нравится мне, но всё равно заслуживает уважения. Мало у кого набирается смелости, чтобы вести себя столь нагло. Или безрассудно…

Теперь уже и Дориан, и Леон внутренне напряглись. Адлер говорил так, будто зачитывал их приговор к казни. И ведь он действительно мог казнить их, по крайней мере в профессиональном смысле, для этого ему было достаточно разозлиться. А поводов для раздражения они ему дали достаточно.

- Дориан, в прошлый раз ты согласился на встречу, - продолжал Рабан, - но всё равно умудрился сбежать с неё без ущерба для себя. А в этот раз сам навязался мне, но в итоге всё равно сделал всё «не по правилам»… - он выдержал томительную паузу. - Я очень ценю в людях умение рисковать, по меньшей мере в шоу-бизнесе без этого ничего невозможно добиться. А в вас обоих этого умения в избытке. Именно поэтому я помогу вам просто так.

Дориана преисполнила помесь крайнего изумления и ликования, он даже не мог до конца поверить в то, что только что услышал. Рабан всё равно поможет им? Просто так?! Он из последних сил старался сохранить хотя бы видимую чуточку спокойствия и делать вид, что всё так и планировалось, а он сейчас не готов упасть в обморок от шока. Благо, удар на себя вновь принял Леон и сказал:

- А я люблю в людях деловой подход, и когда они умеют действовать не только привычными для себя способами.

Рабан вопросительно вскинул бровь. Да, наглость Леона в этот вечер определённо поражала и выходила за все допустимые пределы.

- Лучше скажи спасибо, - сухо произнёс мужчина, желая осадить наглеца, но не тут-то было.

- Пока ещё не за что, - невозмутимо отозвался старший Ихтирам.

Адлер беззвучно усмехнулся, не сводя с него взгляда.

- А тебе, я вижу, тоже не чужда деловая жилка, потому что ты прав, благодарить вам меня пока ещё действительно не за что. Сегодня уже поздно, но завтра я займусь решением ваших проблем с лейблом. Думаю, меня послушают. Если же ваши разногласия на данном этапе неразрешимы, я дам вам возможность выпустить альбом под моим логотипом, а потом с отмытой репутацией вернётесь «домой».

- Всё это звучит отлично, но я должен уточнить, не окажется ли потом, что мы тебе что-то должны за твою помощь? – поинтересовался Леон.

- Не беспокойтесь, не окажется. Я от своих слов не отступаюсь – сказал, что помогу просто так, значит, так и будет.

- Отлично, значит, по рукам, - ответил Леон и неожиданно встал и подошёл к Адлеру, протягивая ему руку, тот помедлил мгновение, но на рукопожатие ответил.

Попрощавшись, близнецы ушли. Уже когда они вышли за ворота Дориан спросил:

- Леон, что это было?

- Ты о чём?

- О том, как ты вёл себя, что говорил… Ты поэтому был такой спокойный, что заранее приготовил этот сумасшедший план?

- Честно? Я действительно собирался сделать то, о чём вы договаривались, но потом понял, что не смогу пойти на это и играть по имеющимся правилам и мне ничего не осталось, кроме как менять их на ходу. Вот так вот, Ди, а ты думал, что только ты один умеешь импровизировать так, чтобы у всех челюсть отпадала? Я тоже так могу, - Леон игриво, с лёгкой улыбкой-ухмылкой глянул на младшего и несильно ударил кулаком чуть повыше локтя.

- В этот раз ты заткнул меня за пояс своим экспромтом, - отойдя от шока, Дориан вновь начал говорить быстро и громко, эмоционально жестикулировал. – У меня раз десять сердце чуть не остановилось, пока ты импровизировал!

- Ну, извини, у меня не было возможности посвятить тебя в мой план, - старший развёл руками и сунул их в карманы, ища сигареты и зажигалку. – Но закончилось же всё хорошо?

- Это точно! Ты гений, хоть и ненормальный.

- От такого же слышу, - в шутку огрызнулся Леон.

Дориан усмехнулся и уткнулся ему лбом в плечо. А подняв голову, с долей возмущения, но всё равно улыбаясь, выдал:

- Леон, как так получается?! Я ехал сюда, чтобы спасти тебя, а в итоге ты спас нас обоих!

- Кажется, у меня врожденный талант приходить тебе на помощь, - пожал плечами Леон и обнял близнеца одной рукой. – Но постарайся впредь обойтись без подобных инициатив. А то ведь я могу разозлиться и настучать кому-то по его крашеной голове, - он ухмыльнулся и показательно постучал младшему костяшками пальцев по макушке. Тот прыснул смехом и снова спрятал лицо у него на плече.

Такси ждать было долго, и они пошли ему навстречу, надеясь, что где-нибудь по дороге пересекутся. Шли вдоль обочины ночного шоссе, по бокам которого стеной застыл грозный молчаливый лес, и не могли наговориться.

Настроение было радостно-возбуждённым, победным, хотелось продлить этот вечер и взять от него максимум. Высадившись в трёх районах от того, где жили, братья дальше пошли пешком, купили в первом попавшемся магазине вина. Гуляли по ночному городу, пили прямо из горла, отбирая друг у друга бутылку.

Опьянение от алкоголя вкупе с ощущением вседозволенности, которое дарит ночь, кружило головы. Они пели неровным хором и просто орали во всю глотку, потому что, чёрт побери, они рокеры! Они молодые, свободные и им вновь удалось заставить судьбу повернуться к ним приличным местом.

Когда кто-то, кому завтра нужно было рано вставать, и кому мешал шум, пытался возмущаться из окон, Дориан отвечал, что это бесплатный концерт, и они ничего не понимают. Салютовал им бутылкой и начинал голосить ещё громче.

Удивительно, что рассвет они не встретили в полицейском участке. И, вернувшись домой, счастливые и пьяные вместе завалились спать.

Глава 40

Я умираю, когда умираешь ты,

Замираю на месте, пока не пошевельнёшься.

Ловлю тебя, когда ты падаешь,

Не боюсь упасть, если ты меня обнимаешь.

Lukas Hilbert, Du bist ich©

Дориан ответил на телефонный звонок, это звонил Фишер.

- Объясните мне, почему я от третьих лиц узнаю о том, что вы шляетесь по городу в пьяном угаре и людей пугаете? – сурово спросил продюсер. – Что я вам говорил по поводу таких выходок?

Дориан прыснул смехом от такой формулировки, но собрался и ответил:

- У нас было хорошее настроение и нам хотелось повеселиться. Рональд, не будь занудой.

- Я не зануда, я о вашей безопасности беспокоюсь и уже молчу про репутацию, потому что вы меня всё равно не слушаете. И представляю, как тогда вы упьётесь с радостным поводом…

- А он есть?

- Да, есть…

Дориан нетерпеливо похлопал Леона по плечу, обращая на себя его внимание, и, включив громкую связь, положил телефон между ними.

- Уж не знаю, каким Богам вы молились, и какие жертвы приносили… - говорил Фишер, - но лейбл пошёл вам навстречу. Вам дали полтора месяца отсрочки.

Дориан аж подскочил, стараясь не завизжать от радости, улыбаясь во все тридцать два зуба. Новая волна победного ликования, ещё более сильная, чем вчера, охватила его с головой. Потому что теперь уже всё было решено, удача была на их стороне, а дальше всё зависело только от них самих.

- Вы там в обморок упали от счастья? – уточнил Рональд. – Или наоборот не рады?

- Как мы можем быть не рады? – воскликнул Дориан. – Просто я подумал, что если начну орать от счастья, ты оглохнешь, а глухой продюсер это как-то не очень…

- Что ж, спасибо, что поберёг мои уши. Слушайте дальше.

- А что дальше? – не понял Дориан. - Мы полтора месяца тренируемся и…

- И ничего больше не делаете? Нет, Дориан, не выйдет. Хоть лейбл и вошёл в ваше положение, но слишком попирать сроки выхода альбома они не согласны. Поэтому готовьтесь, а особенно ты, Дориан. Потому что за эти полтора месяца группа должна будет записать если не весь, то хотя бы большую часть материала к новому альбому. Записываться пока будете втроём, без основной гитары. Её партии мы запишем отдельно уже потом. А ещё от вас востребовали клип, потому что нужно «подкормить» поклонников, а заодно напомнить общественности о вас.

- У нас же нет готового нового материала? – резонно подметил Леон. – Как мы клип будем снимать?

- Снимем на какую-нибудь из ваших старых песен. Конечно, это не лучший ход, но выбора всё равно нет.

- Я даже знаю, на какую… - заговорщически проговорил Дориан.

- «Ванилью пахнут облака»? – тихо предположил Леон, хотя и так был уверен, что именно эту композицию имел в виду близнец, тот кивнул.

- А вы со мной не забыли посоветоваться? – напомнил о себе продюсер.

- Нет, не забыли. Но разве ты против? – затараторил младший Ихтирам. – Рональд, эта наша песня особенно любима поклонниками, она их негласный гимн и на неё можно придумать такой клип, после которого нам всё будет простительно, потому что публика будет счастлива! Я даже сам напишу его сценарий!

- Придержи коней. Песню мы ещё не утвердили, и сценарий к клипу писать ты точно не будешь, не хватайся за чужую работу. Но можешь высказать свои идеи, возможно, что-то из них будет ценно.

- Хорошо, обсудим это позже, - согласился Дориан. – Что ещё? У тебя есть ещё что-то для нас?

- Да. Приезжайте в семь вечера в студию, нужно обговорить всё и составить план работы, с учётом того, сколько всего нужно сделать, без этого никак.

- Хорошо, будем, - отозвался Леон.

- И желательно – без опозданий, - поджав губы, уточнил Фишер.

Он обещал провести этот вечер с женой, планировал, что они сходят в ресторан и прочее, но «детки» вновь забрали всё его время и внимание. Потому он надеялся освободиться хотя бы к одиннадцати и хоть дома перед телевизором провести время с супругой, а не застать её спящей и не дождавшейся его.

- Мы постараемся, - ответил Дориан. Это означало, что всё будет, как обычно.

Фишер прекрасно знал все эти их фразочки и интонации, потому ему ничего не осталось, кроме как тяжело вздохнуть и начинать готовить извинения для жены.

- А Эван и Леонард уже в курсе того, что лейбл сменил гнев на милость? – поинтересовался младший Ихтирам.

- Нет, я первым делом позвонил вам. Но и им сейчас сообщу.

Помолчав немного, Рональд добавил:

- Ладно, основное я всё вам сказал, остальное при встрече. Не забудьте – в семь в студии.

- Я амнезией уже давно не страдаю, - фыркнул Дориан, гордо вздёрнув подбородок.

- Зато вы всю жизнь страдаете наплевательским отношением к своим обязанностям, поэтому мой долг напоминать вам о том, что и когда вы должны сделать.

- Ладно-ладно, - отмахнулся Дориан, - мы поняли уже, что мы такие плохие, но ты нас почему всё равно терпишь.

- Вы не плохие, вы бессовестные. Всё, до встречи, мне ещё много всего нужно до вечера успеть, - поспешил закончить разговор Рональд, пока подопечные вновь не начали распинаться, что могло продолжаться до бесконечности.

- Пока, - отозвались близнецы и синхронно подняли взгляды от телефона друг к другу.

На пару мгновений воцарилось молчание. Они даже не моргали, обмениваясь посредством зрительного контакта тем, для чего не могли подобрать слова. Первым заговорил Леон: почему-то тихо и с вопросительной интонацией:

- Получается, мы победили?

- Получается, что так, - Дориан расплылся в широкой улыбке. – Но я и не сомневался, что будет так. Ура!

Он вскрикнул от радости, переполняющей душу (и плевать, что будет очень сложно) и кинулся обнимать старшего, валя того на спину. Леон рассмеялся с этого, крепко-крепко обнимал в ответ, что у Дориана рёбра заныли, но он даже не думал возмущаться по этому поводу. Слишком хорошо сейчас было. И слишком сильно было огненное ощущение того, что им всё по силам.

Так и не уняв тот столп искр, что бушевал внутри, Дориан припал к губам Леона поцелуем. Он сделал это неожиданно даже для самого себя. Никакой сексуальной подоплёки, просто ещё один способ выразить и разделить радость, пусть и достаточно странный.

Они вжимались друг в друга телами, хихикали в губы друг другу и говорили что-то односложное, чаще всего не связанное между собой. Но в какой-то момент очередной шутливый поцелуй продолжился и незаметно стал серьёзным. Леон не остановил близнеца, когда тот сбросил на пол кофту и оседлал его бёдра, снова склоняясь к его лицу и прижимаясь грудью так тесно, что стало трудно дышать. Напротив, он помог младшему избавиться от тонкой футболки. Просто у обоих не было никаких других отношений и обоим это было нужно.

Дориан забыл отклонить вызов. Благо, Фишер сделал это сам, прослушав часть их разговора, и не стал случайным свидетелем того, что было потом.

Вечером все собрались в студии, как и договаривались. Близнецы всё-таки опоздали на двадцать минут, потому все остальные уже были на месте и как обычно ждали только их. Но в этот раз Фишер воздержался от поучений по поводу их непунктуальности, только окинул их осуждающим взглядом, когда они вбежали в студию. Поприветствовав друзей, братья заняли свои места на длинном диване, вопросительно взглянули на продюсера. Тот взял слово:

- Итак, начнём, потому что нам предстоит много чего обсудить. И вопрос первый – работа над альбомом. Она начнётся послезавтра, перерывов и выходных у вас не предусмотрено, по крайней мере пока. Все с этим согласны?

Задавая последний вопрос, Фишер посмотрел на Дориана, потому что именно того в последние годы чаще всего что-то не устраивало в их рабочих планах.

- Послезавтра так послезавтра, - кивнул Дориан.

- Тексты у тебя готовы?

- Готовы. Но я завтра пересмотрю всё ещё раз и исправлю, если нужно будет.

Рональд кивнул и обратился уже к старшему близнецу:

- Леон, что с музыкой?

- Готовы уже почти тринадцать мелодий.

- А ты нам двенадцать присылал, - не понял Эван.

- Говорю же – тринадцатая не дописана. Смысл мне её вам отправлять?

- А нас вы уже окончательно решили вычеркнуть из написания материала? – возмутился всё тот же Прежан. – Леон, присылай, а мы её уже доведём до ума.

- Хорошо, отправлю сегодня или завтра утром. Всё равно она у меня дальше не пишется.

Хоть Леон и согласился, но его поза – то, что он, говоря, закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди, выдавало то, что его слова друга уязвили. Это было достаточно глупо, но с учётом того, что сейчас он только и мог, что писать для группы музыку, он с детским упрямством не хотел делить это дело ни с кем.

Этого, конечно же, не мог не заметить Дориан и вступился за брата, наезжая на товарища:

- Вообще-то, Эван, подавляющую часть материала действительно пишем мы с Леоном. Что в тебе за неожиданное рвение к работе проснулось?

- Тихо! – не крича, но звучно прервал зачинающуюся ссору Фишер. – Не важно, кто будет писать материал, без работы не останется никто. Но если вы сейчас переругаетесь, то это как раз таки может случиться.

Дориан и Эван пересмотрелись. Дориан понимал, что зря разозлился на друга, но идти на примирение первым всё равно не хотел. А Леон тронул его за бедро, мимолётно и незаметно для остальных сжав, говоря этим и «спасибо, что вступился», и «вспыльчивый идиот».

Выдержав паузу, Фишер вновь обратился к подопечным:

- Все остыли?

- Да.

- Тогда продолжим. Итак, как я уже сказал…

- Рональд, а можно мне будет недели через две взять два выходных или хотя бы неполный день работать? – спросил Леонард, перебив продюсера. – Ко мне родители должны приехать.

- Нельзя, - изрёк Эван, похлопав Норвата по плечу. – Будут твои родители проводить с тобой время без твоего участия.

Рональд сурово глянул на него и ответил:

- Можно, Леонард. Но ближе к этому моменту обсудим это ещё раз.

Леонард согласно кивнул, всеми силами стараясь игнорировать Эвана, который продолжал назойливо зудеть у него над ухом, прикалываясь всеми возможными способами и прерываясь на сдавленный смех, чтобы не привлекать к себе внимание продюсера. В этом весь он – отходчивый до неприличия. Пару минут назад настроение у него упало из-за конфликта с Дорианом, теперь же он вновь пылал оптимизмом и весельем, как лампочка.

- Эван, ты можешь замолчать? – не выдержал в итоге Фишер.

- Рональд, я тебя слушаю, не волнуйся.

- Но ты мешаешь слушать мне, - недовольно пробормотал Леонард и отсел от него подальше, ближе к Леону.

- Нет-нет! – воскликнул Леон, толкая друга обратно. – За тобой сейчас Эван приползёт, а мне этого счастья не надо!

Фишер взялся за голову. Нет, вернуться домой до полуночи ему вряд ли удастся. Потому что с этим «детским садом» нужно было не только обсудить рабочие вопросы, но ещё и успокаивать их постоянно было необходимо. Годы шли – ничего не менялось. А порой казалось, что становится даже хуже.

Из-за того, что говорили уже все хором, трудно было что-то разобрать в этом гомоне. В итоге Дориан решил разрешить конфликт не словом, а делом и перелез через Леона и Леонарда, усаживаясь рядом с Эваном. Леон незамедлительно последовал за ним, тем самым надёжно разделяя друзей, из-за которых всё началось.

Это подействовало и в скором времени они смогли продолжить обсуждение.

- Нам нужно выбрать песню, на которую будет снят клип. Какие у кого есть варианты? – выдвинул Рональд новый вопрос.

- Я предлагаю «Ванилью пахнут облака», - отозвался Дориан.

- Я за, - поддержал его Леон.

- Я, в принципе, тоже не против. Песня эта у нас какая-то особенная, почему бы именно ей не обзавестись видео? – сказал своё слово Эван.

- И я тоже согласен на неё, - кивнул Леонард.

- Отлично, значит, с этим мы разобрались, - покивал Рональд и внёс общее решение в свои записи.

- А на какую версию мы будем снимать клип? – поинтересовался Дориан. – На мою или на первоначальную?

- Думаю, что на первоначальную. Твоя, всё-таки, не для эфира.

Дориан хмыкнул и демонстративно отвернулся. А Леон подхватил тему:

- А почему сразу «не для эфира»? Наши поклонники будут просто счастливы увидеть клип, в котором воплощены все их фантазии про нас! Они же так и думают, что эта песня про инцест. Да и просто зрителям будет интересно посмотреть такой неординарный клип.

- Леон, давай без приколов? – попросил Рональд.

- А мне тоже кажется, что это было бы интересно! - вмешался Эван. – Не обязательно же порно снимать, так, видео с намёками… А кому надо, тот всё и так увидит и поймёт.

Фишер снова взялся за голову, замученно смотря на подопечных. Да, с одной стороны, столь провокационный клип мог стать для них настоящим прорывом, ведь эпатаж, как известно, - двигатель успеха. Но, с другой стороны, это был слишком большой риск, общественность могла быть к этому попросту морально не готова.

- Эй? – притворно возмутился Леон, повернувшись к Прежану. – Пытаешься толкнуть нас на съёмки в лёгкой эротике?

- А что, ты на лёгкую не согласен? – прыснул смехом Эван.

- Конечно, - фыркнул старший Ихтирам, - это же моя голубая мечта – сняться с родным братом в жёстком порно.

Эван открыл рот, чтобы ответить, но не сделал этого и переключился на продюсера.

- Рональд, что у тебя дальше к нам?

- План работы непосредственно над альбомом, - вздохнув, отозвался Фишер. – За полтора-два месяца вы должны записать вокал и музыку без основной гитары.

- Что ж, прощайте – спокойные, ленивые деньки, здравствуйте - стёртые пальцы и недосып, - со вздохом изрёк Эван.

Проигнорировав его, Рональд продолжил, переходя к самому острому вопросу их «повестки дня»:

- Дориан, всё это время ты будешь тренироваться играть. Учителя я тебе уже подобрал.

- Учителя? – переспросил младший близнец.

- А что тебя удивляет? Или ты думал, что будешь учиться сам? Не выйдет, у нас слишком мало времени.

- Может быть, можно обойтись без учителя?

Дориан спрашивал со странной интонацией, будто у него были какие-то весомые причины, чтобы не желать занятий с репетитором. Это заставило Леона настороженно посмотреть на него. Боялся же он когда-то посторонних, мало ли, что у него сейчас в голове. Его же, по сути, так и не долечили.

Быстро всё обдумав, Леон принял единственно правильное решение в данной ситуации.

- А, в самом деле, зачем нам привлекать к делу посторонних? – произнёс он. – Да, я не могу полноценно играть, но я могу всё рассказать и показать Дориану, а большего и не нужно. Рональд, давай я буду с ним заниматься?

Фишер помолчал немного, взвешивая все плюсы и минусы такого предложения.

- Хорошо, можно попробовать и так, - ответил он. – Но надеюсь, что на вас можно положиться и вы подойдёте к учению со всей серьёзностью, не будете отлынивать, хоть вас никто сторонний не будет контролировать, потому что времени у нас на самом деле очень мало, вам предстоит колоссальный труд, - он поднял вверх палец, подчёркивая важность следующих своих слов. – Но, Дориан, если ваши с Леоном занятия не дадут должного результата, будь готов к тому, что мы вернёмся к варианту с репетитором.

- Если Леон не научит меня профессионально играть, то никто не сможет это сделать, - ровным тоном, но с невероятной уверенностью в том, что говорит, ответил Дориан.

Рональд тяжело глянул на него. Потому что между слов Дориана звучало: «Я не буду заниматься ни с кем другим, кроме Леона». Какой же он всё-таки был сложный: отдавался работе с головой, всегда выдавал лучшие результаты и готов был в лепёшку расшибиться ради дела, но всегда шёл исключительно своей дорогой и никто не мог заставить его подчиниться и изменить себе.

Несмотря на то, что обговорить им нужно было всего несколько острых рабочих вопросов, и составить чёткий план действий, обсуждение их затянулось на часы. Освободились они только без двадцати одиннадцать.

Когда они вышли на улицу, Дориан закурил, неторопливо затягиваясь дымом и задумчиво, устало, рассматривая здание по ту сторону проезжей части. Подождав, пока он сделает несколько затяжек, чтобы восстановить уровень никотина в крови, Леон осторожно спросил:

- Ди, а почему на самом деле ты не хочешь заниматься с репетитором? Почему так сказал?

Дориан развернулся к нему и посмотрел так, что у старшего всё внутри заныло и сжалось в дурном предчувствии.

- Просто я хочу заниматься только с тобой, - ответил он. – И для тебя это будет правильно, потому что так ты точно не сможешь не брать в руки гитару, ты будешь учить меня и заодно тренироваться сам. Но я понимал, что если я буду настаивать на этом, то Фишер вконец озвереет, скажет, что это бред, неисполнимо и так далее. Это должен был предложить ты.

- Ах ты, мелкий манипулятор… - почти с восхищением выдохнул Леон.

Младший пожал плечами, расплывшись в самой невинной улыбке, на которую был способен.

- Если ради благой цели, то почему бы чуть-чуть не схитрить?

- У тебя нет совести и ты меня не жалеешь, - несмотря на обиженно-нравоучительный тон, Леон сгрёб близнеца одной рукой в охапку, притягивая к себе. – Я же испугался за тебя, подумал…

- Что у меня с головой опять что-то не так? – слишком просто предположил Дориан, договаривая за старшего. – Не волнуйся, всё в порядке. Только кошмар на днях приснился о… той ночи. Но это не страшно, дурные сны ведь снятся всем.

Леон обнял его ещё крепче, прижался губами ко лбу, будто пытаясь вытянуть те жуткие воспоминания.

«Плохие сны действительно снятся всем, но не у всех они основаны на реальности. Иногда я боюсь того, что ты никогда не сможешь полностью оправиться от этого».

Дориан вздохнул и произнёс, отвечая на мысли близнеца:

- По-настоящему страшно мне было не в том мае, а в этом сентябре. И я взглянул совершенно иначе на те события и на то, чтобы было потом, после того, как побывал на твоём месте. Лучше уж самому лежать под капельницами и мучиться от боли, чем сидеть около больничной постели, держать тебя за руку и не знать, что будет дальше. Потому что я не помню, что со мной было, когда врачи ставили на мне крест, но я точно помню, как чувствовал, что умираю, когда у тебя останавливалось сердце.

Леон мимолётно, с грустью улыбнулся, не отпуская младшего. Да, он тоже так думал, и многое переосмыслил после событий этой осени. Судьба проучила их обоих, заставив поменяться местами и в разное время столкнув с риском потерять самое главное, потому что только так можно в полной мере осознать его ценность.

На улицу вышли и Эван с Леонардом, которые в кой-то веке собирались дольше близнецов, и вынудили их отвлечься друг от друга.

- Ну что, едем? – поинтересовался Прежан, пытаясь найти в карманах сигареты и зажигалку.

Братья кивнули и направились к ожидающему их автомобилю.

Глава 41

Единственную гитару, которая была у них дома, Леон разбил, а значит, нужно было приобрести новую. Этим занялся Дориан, с трудом убедив брата не ехать с ним в музыкальный магазин. Но купил он не одну гитару, а две: простенькую акустическую для себя и дорогущую от именитого бренда. Леон уже давно засматривался на неё, но не покупал, потому что всегда был более практичен в расходах. И именно поэтому Дориан хотел поехать в музыкальный магазин в одиночестве. Это должен был быть сюрприз.

Домой инструменты Дориан заносил по отдельности. Сначала принёс свой, показал на оценку Леону, сказал, что будет учиться на нём, старший его выбор одобрил. А потом сбегал в коридор, где оставил вторую гитару, и вернулся к брату, пряча за спиной объёмную коробку и заговорщически улыбаясь.

- Что у тебя там? – поинтересовался Леон и попытался заглянуть младшему за спину.

- У меня для тебя подарок, - ответил Дориан, начав улыбаться ещё загадочнее и всеми силами стараясь не уронить увесистую коробку, которую было неудобно держать за спиной. Выложить кругленькую сумму за подарок, а потом раздолбать его об пол, не успев передать обладателю, - слишком комично и обидно.

- Подарок?

Младший кивнул и наконец-то переправил подарок вперёд, протянул его близнецу. Леон коробку взял, полёгал – тяжёлая, и, озадаченно нахмурившись, положил на кровать и открыл.

- Гитара? – искренне удивился он.

- Да, - Дориан вновь расплылся в улыбке и сел рядом с коробкой. – Нравится?

- Спрашиваешь? Это же та самая гитара! – старший взял инструмент в руки, восторженно разглядывая. Да, он, безусловно, заслуживал восхищения даже одним своим видом, не говоря уже о звучании.

- Я знаю.

Леон благодарно посмотрел на близнеца, но, вспомнив кое-что, уже серьёзно сказал:

- Ди, она же почти четыреста тысяч стоит…

- И что? Ты же её хотел?

- Хотел.

- Вот и отлично, теперь она твоя, наслаждайся. Ты ведь не купил бы её себе сам. А насчёт меня ты всегда сам говорил, что я не думаю, куда трачу деньги. Но в этот раз я всё-таки подумал: у музыканта должен быть достойный инструмент, к тому же, я помню, как ты на неё смотрел.

- Спасибо, - старший улыбнулся и вновь опустил взгляд к сверкающей лоском гитаре.

И без слов было видно, что подарку он очень рад. Но в этом радостном моменте присутствовала и толика грусти, она скользнула во взгляде, и Леон добавил:

- Ещё бы смочь мне на ней играть…

- Обязательно сможешь, это лишь вопрос времени, - уверенно заверил его младший.

«Мне бы твою уверенность, - грустно усмехнулся про себя Леон. – Я бы никогда не смог в том состоянии, в котором был ты, выйти на сцену».

Дориан подождал, пока брат вдоволь налюбуется на гитару, и произнёс:

- Раз теперь у нас есть, на чём играть, может быть, начнём наши занятия? Заодно и инструмент новый опробуешь.

Чуть улыбнувшись, Леон поднял к нему взгляд. Снова пытается спровоцировать, это очевидно. Хочет подвести его к тому, чтобы он играл и не опускал руки. Наверняка и гитару эту купил именно для этого: потому что перед таким инструментом просто невозможно устоять, его даже из рук выпускать не хочется, и потому что она – подарок от чистой души и с искренней верой.

- Хорошо, - согласился он и тоже сел, поставил гитару на пол и положил руку на гриф, чуть покачивая её из стороны в сторону, - приступим к первому уроку.

- Внимаю, учитель.

- Не издевайся.

- А я не издеваюсь. Ты же профессионал в этом деле и будешь меня учить, а я, получается, твой ученик.

Леон беззвучно усмехнулся, кивая. Да, язык у младшего всегда был подвешен хорошо, мог выпутаться из любой ситуации. Собственно, он был такой же.

Выдержав паузу, Леон взял ноутбук, быстро вбил что-то в строку поиска и, найдя, что искал, вручил его близнецу.

- Это твой первый урок, Ди. Учи.

Дориан непонимающе нахмурился, посмотрел в экран и снова на брата.

- Для начала тебе нужно освоить теорию, - пояснил старший. – Потому что за полтора месяца я точно не научу тебя играть интуитивно, а значит, пойдём классическим путём.

Дориан изломил брови домиком, взгляд стал жалобный. Но Леон был непоколебим.

- И не нужно на меня так смотреть, жалеть не буду, - отрезал он. – Сам знал, куда ввязывался.

- Я знаю названия нот, - с долей обиды отозвался младший.

- Знаешь. Но если тебе дать мелодию в нотах и попросить сыграть её, то ты не поймёшь, чего от тебя хотят. Тебе нужно научиться их читать, освоить аккорды, переборы, бои и прочее-прочее. Так что сначала тебе придётся поработать не руками, а головой. А уже потом перейдём к практике, когда ты всё это будешь понимать.

Дориан обречённо вздохнул и в шутку пробурчал:

- Если бы знал, что так будет, согласился бы на другого учителя…

- Думаешь, он бы позволял тебе ничего не делать?

- Нет. Но его я хотя бы мог послать куда подальше.

- Так и меня можешь, - старший усмехнулся.

- Не могу. А вдруг послушаешься и уйдёшь?

- С учётом того, куда обычно посылают, это вряд ли случится.

Леон помолчал немного задумчиво и добавил:

- Всё, не уходи от темы, учи. Что непонятно будет – спрашивай.

«А непонятно тебе будет всё», - с какой-то непонятной эмоцией, напоминающей обреченность, подумал он, наблюдая за тем, как младший, покорно опустив взгляд в экран компьютера, беззвучно шевелит губами, пытаясь разобраться в теоретической части игры, об которую в иной раз и чёрт ногу сломит.

Время шло, Дориан уже сидел, подперев голову рукой, а взгляд отражал то, что у него ломаются мозги от всего этого, но он не прерывался и даже ещё ни о чём не спросил. Леон сидел с ним рядом, ненавязчиво наблюдал и даже не испытывал скуки, хоть, по сути, совершенно ничем не был занят.

- Это что? – всё-таки спросил Дориан, ткнув, пальцем в заковыристую схему с объяснением сбоку.

- Специфичная «шестёрка», - ответил Леон, тоже заглянув в экран. - Это…

- Я понял, что это, - кивнул младший, прерывая его объяснения. – Я не понимаю, как это должно выглядеть на практике. «Пятая струна, первая, вторая, верхний бас…». Как в пальцах не запутаться?

- Этот вид «шестёрки» считается самым сложным, но на самом деле в нём нет ничего такого уж запредельного. Главное запомнить такт, а он, по сути, достаточно прост: снизу-вверх, вниз на одну ступень выше первоначальной и снова вверх. Смотри, - Леон устроил на коленях гитару и без заминки исполнил указанный элемент, даже сам забыл о том, что пальцы не слушаются. – «6, 1, 2, 5, 1, 2». Так понятнее? – повторил.

Дориан пронаблюдал за беглым перебором пальцев близнеца, открыл окно и, взяв сигареты, вернулся на кровать.

- Если я сейчас не покурю, у меня лопнет мозг, - пояснил он, закурил. – Покажи, пожалуйста, ещё раз.

- Может быть, медленнее показать?

- Было бы неплохо.

Леон кивнул и вновь повторил перебор, на этот раз на последней струне немного запнулся, из-за чего звук получился резче, чем должен был быть. Дориан заметил, что в его глазах скользнула досада из-за этого и попросил:

- А можешь показать, как играется «восьмёрка»?

Леон обнял гитару и вопросительно посмотрел на него. Опять пытается заставить его не отчаиваться?

- Покажи, - мягко настоял Дориан, потянув близнеца за руку. – С этим перебором я точно не разберусь без наглядности. И вообще, давай так и будем учить меня: я буду изучать теорию, и сразу ты будешь показывать, как тот или иной элемент должен выглядеть на практике?

Леон подумал немного и, вздохнув и смирившись, спросил:

- И какая именно «восьмёрка» тебя интересует?

- А их несколько?

То, с каким неподдельным удивлением спрашивал Дориан, заставило старшего усмехнуться.

- Вижу, до этого перехода ты ещё не дошёл? – поинтересовался он.

- Да, я только посмотрел, что такой есть…

- Тогда – знакомься с видами, - заключил Леон и снова водрузил ноутбук на колени брату. – А потом уже я тебе всё покажу и объясню.

Дориан тяжело вздохнул и вновь опустил взгляд в экран. Спорить в данном случае было бессмысленно. Потому что Леон точно знал лучше него, как следует осваивать игру на гитаре.

Глава 42

Несмотря на то, что изначально у Дориана глаза на лоб лезли от того, сколько всего ему предстояло изучить и постоянно удерживать в голове, теоретическую часть игры он освоил быстро. Он всегда был способным учеником, когда не ленился, и когда у него было желание учиться. А сейчас первого не было в помине, а второе имелось в избытке.

Чтобы не терять время, братья перешли к практической части игры, не забывая повторять и совершенствовать и теорию, закрепляя её на деле. И сразу же возникло множество вопросов и сложностей.

- Ди, не наваливайся так на гитару, - поучал Леон. – Если ты просидишь в такой позе целый день записи, тебя потом не разогнут, так и поедешь домой в виде знака вопроса.

- Что я сделаю, если мне так удобно? Потом исправлюсь, если неудобно будет.

- Нет, Ди, если ты приучишься сидеть так, то хрен потом переучишься. Сразу привыкай сидеть как надо.

- А как надо? – Дориан поджал губы, в голосе слышалось раздражение и оно же темнело в глазах.

Леон подсел ближе к нему и, взяв за плечи, усадил ровно, расправил их, попутно объясняя:

- Держать спину абсолютно прямо ты всё равно не сможешь, но не прогибай её так сильно. Даже играя сидя, ты не должен грудью налегать на гитару. Смотри.

Он взял гитару и продемонстрировал, как нужно с ней сидеть. Спина у него при этом тоже не была идеально ровной, но с тем крючком, в позе которого играл Дориан, это было несравнимо. Младший вновь поджал губы, устроил гитару удобнее на коленях и попробовал наиграть что-нибудь в правильной позе. Но ему так было попросту неудобно, спина сама собой выгнулась дугой, что даже через футболку позвонки виднелись.

Леон подождал, дав близнецу время исправиться самостоятельно, и ощутимо хлопнул по лопаткам. Дориан дёрнулся, инстинктивно выпрямил спину и бросил на него недовольный взгляд, но ничего не сказал и вернулся к прерванному занятию. Но когда Леон повторил свои действия, он не выдержал и ударил в ответ, да так, что тот воздухом поперхнулся.

- Ты ж силу рассчитывай, а то у меня чуть позвоночник в трусы не осыпался, - проговорил старший, завернув руку за спину и пытаясь дотянуться до ушибленного места.

- А ты чего дерёшься? Сам виноват, первый начал.

- Я не дерусь, а забочусь о том, чтобы ты осанку себе не испортил и болью в спине не обзавёлся.

- Классная у тебя забота! Через рукоприкладство!

- Просто так лучше доходит. Ты же меня всё равно не слушаешь, - старший повёл плечами, место удара по-прежнему горело.

- Раз не слушаю, значит, плохо объясняешь или что-то не то говоришь, - фыркнул Дориан и сложил руки на гитаре. – И тебя твой преподаватель по гитаре тоже бил? Если так, то ещё не поздно подать на него в суд.

- Нет, не бил. И с преподавателем я занимался совсем недолго, а в основном обучался самостоятельно. Так что я на собственном опыте знаю, как делать правильно, а чего делать не следует. Я же тоже привык изначально играть, согнувшись, а потом мучился от боли в спине и переучивался.

Дориан поджал губы, но крыть слова брата ему было нечем, и гневный пыл его поутих. Он и сам помнил, как старший, когда они только вступили в подростковый возраст, нередко страдал от болей в спине.

- Хорошо, я постараюсь сидеть ровнее, - уже значительно мягче, примирительно произнёс Дориан. – А ты поправляй меня, если буду забывать. Но не ударами, а СЛОВАМИ.

- Договорились. А теперь давай посмотрим, как ты держишь гитару.

- Руками! Как её ещё можно держать? – отозвался младший, но, словив взгляд близнеца, добавил: - Ладно, шутки в сторону, я весь – серьёзность.

Он снова передвинул немного гитару, чтобы было удобнее, и, пройдясь ладонью по грифу, обхватил его, круто выворачивая запястье. Только струны успел тронуть, и Леон остановил его:

- Не выворачивай так руку, - он коснулся правой кисти брата.

- Леон, у меня не хватает пальцев, я не могу держать гриф нормально.

- Я понимаю. Но не нужно так сильно сгибать кисть, потому что если ты будешь это делать, в лучшем случае через час она у тебя начнёт адски болеть и неметь.

- Я потерплю. В крайнем случае, буду пить обезболивающее.

Дориан ободряюще улыбнулся, но Леон шутки его не оценил.

- Хватит с тебя тех таблеток, которые ты уже принимаешь. И ладно боль, её действительно можно перетерпеть, но как планируешь справляться с онемением? Не слушающимися пальцами особо не поиграешь.

- Особенно когда их всего три, - фыркнул младший.

- Вот именно, береги, что есть.

- Вернее – что осталось. А что, боишься, что отвалятся?

Леон ударил близнецу воспитательный и совсем не болезненный подзатыльник, чтобы не глумился и над ним, и над самим собой.

- И снова семейное насилие, - нарочито досадно вздохнул младший, поставил гитару на пол и положил на гриф ладони, а на них подбородок. – И что мне с тобой делать? – выжидающе взглянул на брата.

- Сейчас я с тобой что-то делать буду. А именно – рот заткну чем-нибудь, чтобы разглагольствовал меньше.

- Леон, власть тебя портит, - Дориан наморщил нос, - ты в курсе?

- А ты в курсе того, что тебя невозможно учить? Тут никаких нервов не хватит.

Младший развернулся на кровати и пихнул Леона ногой в бедро, хихикнул. Не оставшись в должниках, Леон резко дёрнул его за щиколотки, опрокидывая на спину, и сел на ноги повыше колен.

- Не смей меня щекотать! – предусмотрительно крикнул Дориан.

- Ты слишком плохо обо мне думаешь… - глаза старшего азартно блестели, а на губах играла недобрая ухмылка.

Ладони его скользнули вверх по бёдрам близнеца и пробрались под футболку. Тот подавился смехом и конвульсивно дёрнулся, когда пальцы Леона пробежались по его рёбрам.

- Всё, Леон, хватит! – то требовал, то жалобно умолял Дориан, крутясь и пытаясь высвободиться, увернуться от рук брата. – Хватит!

Прервав пытку, Леон склонился к нему, издевательски шепча в самое ухо:

- Будешь знать, как не слушаться меня.

- Леон, мои ноги у тебя между ног. Сейчас как дам… вмиг забудешь про все свои замашки старшего, - теперь уже пришёл черед Дориана злорадно ухмыляться.

Конечно же, он не собирался на самом деле ударять, но ногу угрожающе приподнял, гипнотизируя близнеца взглядом, отвлекая, и резко перевернул их. Но не подумал о том, что лежали они на краю. Шалость Дориана закончилась его же болезненным стоном, потому что он всеми костями ударился об пол, а сверху его ещё и придавил Леон.

- Леон, блять, тебе на диету нужно сесть, ты тяжёлый…

- А тебе нужно перестать совершать необдуманные действия, - Леон поспешил встать с близнеца и помог подняться и ему. – Хотя бы иногда мозги надо включать, - он взял младшего за подбородок и повертел голову, ища неведомый включатель мозга.

- Придурок, - обиженно буркнул Дориан, ударив его по руке, и вернулся на кровать, Леон тоже сел.

- Сильно ударился? – уже без подколки спросил старший.

- Жить определённо буду. Но теперь у меня такое чувство, что позвоночник куда-то не туда осыпался.

Леон покачал головой, провёл по спине близнеца, пальцами считая позвонки.

- Ну как, все на месте?

- Нет, одного не хватает, нужно поискать в трусах, - не удержавшись, прыснул смехом Леон.

Дориан тихо хмыкнул и ответил:

- Вот ты этим и займёшься, - развалился на кровати, демонстративно выпячивая бёдра. – И сигареты дай мне.

Леон передал ему сигареты, сам тоже закурил. Сделав несколько затяжек, младший добавил:

- Это всё, конечно, весело, но нужно возвращаться к делу. А то мы-то можем на выступлениях показывать такую возню вместо игры, и поклонники наши будут счастливы, но Фишер за это нас точно по головке не погладит.

- Полностью согласен.

Глава 43

…Между искусством и болью слишком часто стоит знак равенства, но мало кто знает об этом…

Несмотря на тот энтузиазм, с которым Дориан подошёл к обучению игре на гитаре, вскоре это занятие превратилось для него в пытку. Болела спина. Болели запястья. А непривыкшие, изнеженные пальцы острые струны наградили даже не мозолями, а стёрли в кровь.

Он не давал себе даже однодневной передышки, вновь и вновь раздирая раны, углубляя их. Непрекращающаяся навязчивая боль, текущая по рукам от подушечек пальцев, разъедала нервы. И они, пытаясь высвободить эти импульсы, выливали их в дрожь, схожую с ознобом. Дориана постоянно нервно потряхивало, а иной раз, когда сталь струны особенно глубоко впивалась в израненную плоть, ему хотелось отбросить гитару прочь. Но он этого не делал и с присущим ему упорством продолжал тренироваться.

Пальцы были перемазаны в уже запёкшейся и ещё совсем свежей, тёплой крови, боль вспышками пульсировала на их кончиках и в позвонках, но уже четвёртый час подряд Дориан продолжал исступленно играть, разучивая одну из песен для их нового альбома, повторяя её раз за разом. Получалось ещё далеко не идеально, но прогресс был налицо.

К нему зашёл Леон, сел рядом.

- Ди, сколько уже можно играть? Отдохни…

Старший запнулся на полуслове, забывая, что хотел сказать, когда увидел кровь на руках близнеца. Схватил его ладони, отрывая их от инструмента, и твёрдо добавил:

- Ди, у тебя все пальцы изрезаны в кровь! Так играть нельзя! Почему ты меня не слушаешь?

- А что ты мне предлагаешь? – Дориан вырвал руки и обнял гитару, мазнув кровью по её светлому корпусу. Это смотрелось достаточно жутко. – Ждать, пока всё заживёт? Нет, Леон, у нас нет на это времени.

- Тебе же больно!

- Больно. Но руки у меня от этого не отвалятся, а значит, я могу продолжать играть. И не такую боль терпел.

Договорив, младший опустил взгляд к инструменту, желая продолжить тренировку. Но Леон поднял его голову за подбородок, заставляя посмотреть на себя, и произнёс:

- Руки, может быть, у тебя и не отвалятся. Но если ты не будешь давать ранам зажить, и постоянно будешь разрывать их ещё больше, то можешь заработать себе проблемы вплоть до абсцесса. А в таком случае ты действительно можешь остаться без пальцев. Этого хочешь?

- Не хочу, - младший передёрнул плечами, стараясь отвести взгляд.

Да, он знал, что Леон прав и сам тоже всё понимал. Но ещё он знал то, что у них действительно мало времени, и он не может подвести всех, а в особенности близнеца, которого должен замещать.

Леон поджал губы, смотря строго, взглядом требуя того, чтобы младший не прятал глаза.

- Ди, ты хоть мазью заживляющей пользуешься?

- Утром мазался.

- Одного раза в сутки мало. И почему ты не перевязываешь пальцы? Это смягчит воздействие струн на кожу и тебе будет проще.

- Мне неудобно играть с перемотанными пальцами, к тому же пластырь всё равно слазит в процессе.

- Ты в мазохисты записался? – поджав губы, поинтересовался старший, но ответа ждать не стал. – Ладно, сейчас всё принесу и сам всё сделаю.

Теперь уже Дориан спорить не стал, он был слишком уставшим для этого. Леон вернулся быстро, с аптечкой. Достав из неё всё необходимое, он смочил ватный диск антисептиком и, взяв близнеца за запястье, начал аккуратно протирать его пальцы от крови. Дориан поморщился от боли, усилившейся от воздействия медикамента в несколько раз, но не издал ни звука.

- Потерпи, - сказал Леон, даже не взглянув на лицо близнеца и так прекрасно понимая, что тому больно. – В мази есть обезболивающие компоненты, от неё станет легче.

- Да, я знаю.

Протерев насухо пальцы младшего, Леон нанёс на них мазь и, подождав, пока она впитается, взялся за пластырь. Дориан из-под опущенных ресниц наблюдал за тем, как тот мягкими тканевыми полосками обматывает верхние фаланги его пальцев.

- Всё, готово, - изрёк старший, сбросив мусор от пластыря обратно в аптечку, сейчас нести его до мусорной корзины было лень.

- Да уж, смотрится так себе… - Дориан поднял руку, придирчиво разглядывая её. – Как видно, руки – это моё слабое место. Двух пальцев уже лишился, а теперь остальные планомерно стачиваю, - он усмехнулся и взглянул на близнеца.

- А для того, чтобы этого не было, достаточно всего лишь слушать меня. И чтобы я больше не видел, как ты играешь без обмотки. Я серьёзно. Понял?

Младший вздохнул, закатив глаза.

- Леон, я же уже сказал, что меня так неудобно…

- Ага, - перебил его Леон, - лучше дождаться нагноения и остаться без пальцев?

- Нет. И я сомневаюсь, что до этого может дойти… Всё-таки, мы не в антисанитарных условиях живём. А с замотанными пальцами мне неудобно играть…

- Ощущения не те? – хмыкнул старший, вновь не дав Дориану договорить.

- Можно и так сказать. И это попросту бессмысленно, потому что в процессе игры пластырь всё равно отклеивается, цепляется за струны, и по итогу пользы от него никакой я не получаю.

Теперь уже пришёл черед Леона закатывать глаза. Он ответил:

- Ди, большинство музыкантов, когда учатся, заматывают пальцы, и ничего им не мешает. И лично я не помню, чтобы у меня нечто подобное происходило.

Дориан только развёл руками.

- Что ты руками разводишь? – снова заговорил старший. – Тебе их надо привыкать беречь. И раз тебе так мешает обмотка… - он задумался на пару мгновений, - играй пока в перчатках.

Дориан вопросительно вскинул бровь, смотря на него, как на идиота.

- В перчатках? Ты серьёзно?

- Да. Думаю, это выход для тебя. Перчатки и дополнительный барьер создадут, и пластырь будут удерживать. Как раз у тебя есть подходящие: тонкие кожаные, они полностью облегают, а значит, мешать не будут.

Младший подумал какое-то время и, вздохнув, всё-таки согласился:

- Хорошо, я попробую играть в перчатках.

- Но и про пластырь не забывай. И про мазь тоже.

- Хорошо, - в голосе прозвучали нотки раздражения и от неё же дрогнули губы.

Да, это было глупо. Но Дориан действительно не хотел носиться со своими руками и проделывать все эти вспомогательные и профилактические мероприятия, ему было проще перетерпеть боль. Оттого он и злился сейчас, хотя, по сути, Леон говорил всё абсолютно правильно и он это, в принципе, понимал.

Леон вздохнул и полностью развернулся к младшему, спросил:

- Чего ты насупился?

- Ничего.

- Брось, Ди, - старший подсел к брату и обнял его одной рукой. – Думаешь, я не понимаю, что ты не хочешь слушать меня и что тебя это всё уже достало?

- Меня всё это не достало, я знал, на что шёл, что будет сложно, и я действительно хочу научиться играть так, чтобы меня можно было допустить к записи. Просто… я немного устал, - Дориан беззвучно вздохнул и посмотрел на близнеца.

- Тогда прямо сейчас ложись спать. Иногда нужно отдыхать, как бы ни поджимали сроки, - мягко, но директивно отрезал Леон и, быстро взбив подушку, уложил на неё младшего.

Дориан не сопротивлялся, но придержал его за руку, не позволяя отстраниться, серьёзно спросил:

- Можно подумать, ты бы в таких обстоятельствах отдыхал?

Леон не ответил. А в ответе его и не было никакого смысла, как и в самом вопросе. И так было понятно, что он бы тоже из кожи вон вылез, но сделал бы то, что от него требовалось и даже больше.

Но, несмотря на это, к разуму близнеца Леон всё же попытался воззвать.

- Ди, раз не хочешь давать себе выходных, хотя бы по ночам не играй. Мы и так тренируемся по четыре часа в день, этого достаточно.

- Тренировок никогда не бывает много. И ещё не так уж и поздно, всего половина двенадцатого, - Дориан упёрся ладонью в грудь брата, отодвигая его, и снова сел.

- Может быть, но играть я тебе сегодня больше всё равно не позволю, я беспокоюсь о твоём здоровье, - отозвался Леон и поставил гитару сбоку от себя. – А если спать ты пока не хочешь, просто посидим, поболтаем.

Младший спорить не стал, чувствовал, что бессмысленно, да и на самом деле играть сейчас было больно до слёз. Но жалеть себя и давать себе поблажки не хотелось, потому внутри себя он не желал того, чтобы это делал и Леон.

Дориан помолчал с минуту, что-то обдумывая и просто позволяя мозгу чуточку отдохнуть, и сказал:

- Мне в голову песня пришла, пока я играл…

- Уже готовишь материал для следующего альбома? – улыбнувшись, поинтересовался старший.

- Вроде того. Для этого мы её всё равно утвердить уже не сможем… Послушаешь?

- Конечно.

Леон удобнее устроился на кровати, готовясь к прослушиванию персонального концерта. Дориан прочистил горло, помычал немного, разогревая связки, и спел:

Ночь, умытая слезами,

Кровью красит месяц в алый.

Что же будет между нами?

Мы не знаем, мы не знаем…

Облака висят на нитях;

Ночь мертва; мы ждём цунами.

Что же будет завтра с нами?

Мы не знаем. Мы… пропали…

- Знаешь, мне всегда нравится то, что ты сочиняешь, даже если я говорю, что это не так, или придираюсь к чему-то, - отозвался Леон, когда младший закончил. – Но от этого просто мурашки по коже… Эта песня определённо станет хитом.

- А у меня ещё музыка сложилась. Послушаешь вместе с ней?

Дориан потянулся к гитаре, но Леон успел отодвинуть её подальше.

- Никакой больше игры сегодня, - отрезал он. – Давай ноты, я сам посмотрю, что у тебя получилось.

- Я не записывал её.

Леон подумал недолго и, кивнув, ответил:

- Тогда спой ещё раз, а я наиграю. Думаю, мотив я уловлю.

Дориан повторил имеющийся текст. Леон действительно, как и обычно, с лёгкостью подхватил его мотив и исполнил в точности ту музыку, которая была у него в голове, даже лучше. Но без шероховатостей не обошлось: невероятно ловкие и быстрые некогда пальцы цепляли не те струны, звук с неровной периодичностью скакал.

- Как-то так, - произнёс Леон и положил ладони на гриф, всеми силами стараясь не думать о том, сколько раз ошибся за время воспроизведения короткой мелодии. – Похоже на то, что ты задумал?

- Твоя музыка звучит лучше, чем то, что было у меня в голове. Профессионала не скроешь, - Дориан ободряюще улыбнулся.

Старший покивал и ответил:

- Тогда я запишу сейчас, что есть, а потом закончу её.

Они посидели ещё какое-то время и начали собираться ко сну. У Дориана уже на самом деле глаза слипались, и в голове была каша. А завтра снова рано вставать и ехать на запись.

Глава 44

В небывало короткие сроки был написан сценарий клипа и подготовлено всё необходимое для съёмок. И уже во второй раз перезаписали саму песню, на которую должно было быть снято видео. Музыку ускорили, и теперь в ней присутствовало куда больше ударных и басов, добавили синтетического звучания, что сделало композицию почти трансовой. Ускорили и слова, и пришлось переписать несколько моментов, чтобы добиться должной эмоциональности текста, его надрывности, поскольку изначальная версия песни была балладной.

Концепция клипа «Ванилью пахнут облака» была проста и в то же время гениальна. Зрители должны были увидеть две истории любви: Леона со своей девушкой и Дориана со своей. Банальные, но столь романтические моменты: прогулки по улицам, разговоры в кафе и просто трогательное уединение дома. И, конечно же, объятия, поцелуи и постельная сцена. Видео состояло из постоянно сменяющих друг друга кадров, где близнецы в одной и той же обстановке счастливо проводили время со своими возлюбленными, только находились они всё время наоборот. Так же была построена и постельная сцена. И, что самое острое, кадры накладывались и сменяли друг друга таким образом, что на долю мгновения могло показаться, что это Леон и Дориан в одной постели совсем не спят. Такой «обман зрения» должен был происходить не один раз.

Несмотря на столь провокационные моменты, которых было немало в новом видео, Фишер сценарий клипа одобрил. Эпатаж действительно имеет свойство прекрасно подогревать интерес публики, а прямого нарушения морали (закона) в клипе не было.

Дориан был не очень рад тому, что ему предстояло сняться в откровенной сцене, да ещё и с едва знакомой девицей. Леон же таким сценарием был вполне доволен. А Эван и Леонард в шутку обижались и бурчали по поводу того, что появляются в клипе лишь мельком.

Съёмки проходили на улице и в павильоне, где была устроена «квартира братьев», снимали их параллельно.

- Дориан, не хватай её так! – в который раз прервав съёмку, скомандовал режиссер; снималась постельная сцена.

- А как мне её хватать?! – раздражённо отозвался младший Ихтирам.

- Вот именно, что хватать её не нужно. Ты её нежно обнимать должен. А ты её держишь так, будто из постели вытолкнуть хочешь! Вы же играете влюбленных, помни это!

- А я никогда не претендовал на звание великого актёра! Не могу я изобразить любовь, если её нет!

Партнёрша Дориана, очаровательная девушка со столь редкой в современном мире естественной красотой, светло-рыжими, пшеничного цвета волосами тактично не вмешивалась и смотрела то на него, то на режиссёра. Но последняя реплика Дориана её всё же задела, пусть она и не претендовала на то, чтобы с первого взгляда стать любовью всей его жизни. Такое любому было бы неприятно, как и то, что на тебя не обращают никакого внимания и орут практически над ухом.

- Опять начинается? – так кстати встрял Фишер, который, разумеется, тоже присутствовал на съёмках. – Дориан, что не так?

- Всё так, - отозвался Дориан и обратился к партнёрше: - И ты отличная девушка: красивая, умная, талантливая и прочее, - он снова перевёл взгляд на продюсера. – Но у меня не получается эта сцена, не могу я через себя переступить. Не знаю я, как изображать любовь. Как, вообще, можно это сыграть?

- Но у Леона же получается?

«А Леон вообще с кем угодно готов… И не только сниматься», - подумал Дориан и поджал губы. Теперь ещё и ревность уколола под рёбра. Идеально.

В последнее время он постоянно переутомлялся, из-за чего был раздражителен. И ему просто не хотелось изображать столь светлое чувство с совершенно посторонним человеком, пусть даже так нужно для клипа. Это ведь ложь. И всё существо его упёрлось бараном против этого.

- Вот пусть Леон вместо меня и сыграет, - немного остыв, вздохнул Дориан, опустил голову.

- Дориан, ты издеваешься? – резонно поинтересовался Рональд. – Ты читал сценарий, мы все обговаривали его, и у тебя не было никаких возражений…

- Мне изначально сценарий не очень нравился, - не дав продюсеру договорить, ответил младший Ихтирам, - по крайней мере постельная сцена.

- Но он утверждён. И мы уже снимаем. Так что заканчивай болтать, ложись и просто сделай это.

- Звучит ужасно, - Дориан поморщился. – И вообще, я хочу покурить, - он откинул одеяло и, быстро надев штаны и взяв из сумки сигареты, направился к выходу.

В курилке было прохладно. Дориан переминался с ноги на ногу и свободной рукой обнимал себя, растирал плечо. Не успел он скурить и треть сигареты, когда в курилку зашёл Леон, протянул ему кофту. Младший принял её, поблагодарив кивком, и надел.

- А обуться была не судьба? – поинтересовался Леон, опустив взгляд к босым ступням близнеца.

- Я не подумал, что пол такой холодный.

- Да ладно, что пол холодный, ты же ноги вымажешь, а потом и кровать, - посмеялся старший, но очень быстро стал серьёзным. – Ди, что у тебя там не получается? Рассказывай.

Дориан вздохнул, присел на край подоконника.

- Всё нормально. Если не считать того, что мне не нравится сниматься в подобных сценах. А ещё Шмитц говорит, что я как-то не так обнимаю Мию.

- И как это «не так»?

Младший развёл руками.

- Без чувств или не с теми чувствами, - ответил он, - что-то типа того.

- А в чём проблема? Не нравится партнёрша? Ты же, вроде бы, одобрил её?

- Нет, она мне нравится, просто… Не знаю. Как переклинило меня на этой сцене, вроде бы и понимаю, что должен сделать всё в лучшем виде, и я же умею играть, сколько клипов мы уже сняли. И в то же время не получается, как оцепенение охватывает, когда нужно обнимать её, целовать…

Леон понимающе покивал, сел рядом с Дорианом.

- Нужно было потренироваться тебе без камер перед съёмкой, а то уже забыл, с какого бока к девушке подходить нужно, - он улыбнулся и чуть толкнул близнеца в бок.

Младший недовольно наморщил нос в ответ на это.

- Не смешно, Леон. Помню я, как нужно вести себя с девушками. Просто для меня всё это очень личное, не хочется делать из этого показуху, тем более лживую.

- То есть, если бы в паре с тобой в клипе была девушка, к которой ты на самом деле испытывал чувства, всё было бы иначе? И тебя бы ещё за уши пришлось оттаскивать от неё, чтобы видео не получило ценз «строго 18+»?

- С тобой невозможно серьёзно разговаривать, - Дориан скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что подколки старшего ему не нравятся.

- Ди, открою тебе секрет – о сексе надо уметь разговаривать. Чего ты вечно закрываешься и глаза закатываешь?

Младший бросил на близнеца испепеляющий взгляд.

- Ты меня ещё и этому теперь решил учить? – в голосе звучало клокотание возможного скандала.

- А кто, если не я? Это тоже входит в обязанности старшего брата. Вот только надо было заниматься этим лет в семнадцать… Но тогда у тебя таких проблем в межполовых отношениях не было.

- У меня нет никаких проблем. Просто мне сложно найти своего человека, а делить абы с кем жизнь и постель я не согласен.

- А ты и не ищешь… - вздохнул старший. – Ладно, не буду больше тебя раздражать. Обсудим это в другой раз.

Дориан кивнул, подумал немного и спросил:

- А как у тебя обстоят дела с твоей партнёршей? Фишер сказал, что со своей задачей ты справляешься.

- Ну да, пожаловаться не могу. И Шарлота мне очень нравится, особенно, когда говорит по-французски, потому что у неё премилый и очень забавный акцент. Я специально прошу её делать это шёпотом, очень поднимает настроение.

- Рад, что вы нашли общий язык…

- Я знаю эту интонацию… - покивал Леон, подсел ближе к младшему и тронул за руку.

Никто из них не произносил слова «ревность», но оно настолько отчётливо витало в воздухе, что было осязаемее, чем если бы его озвучили. Дориан не стал пытаться оправдаться и сделать вид, что это не так. Да, он ревнует. Да, Леон прекрасно это понимает. И да, он знает, что это неправильно. И он понимал, что рано или поздно их тотальному уединению придёт конец, потому что оно было вынужденным трагичными и сложными обстоятельствами, что они вернутся в большой мир и Леон снова пойдёт в разнос на все четыре стороны. Но он не ожидал, что это случится так внезапно и не успел морально подготовиться к этому. После того, как Леон постоянно уходил во время отношений с Кайсей, после того, как едва не потерял его, Дориан начал бояться отпустить его ещё сильнее.

- Ди, даже если мои отношения с Шарлотой выйдут за пределы деловых, что возможно, это ничего не изменит, - после паузы продолжил Леон. - Ни её, ни любую другую девушку я никогда не полюблю сильнее, чем тебя. Никогда и никто не сможет вытеснить тебя из моей жизни, а если попытается, я пошлю её, - он обнял близнеца одной рукой и, притянув к себе, поцеловал в висок.

Дориан и поморщился, и улыбнулся одновременно, уткнулся носом ему в плечо, но всего на несколько мгновений, и сказал:

- Когда ты так говоришь, я чувствую себя ревнивой истеричкой, которую обязательно нужно успокоить, иначе беды не миновать, - он говорил с долей обиды и язвительности, но всё равно продолжал чуть улыбаться.

- Ну… доля правды в этом есть, - протянул старший. – Ты ведь действительно ревнивый и просто обожаешь устраивать разнообразные сцены.

Дориан ударил его локтем под рёбра и тут же испуганно воскликнул:

- Ой, извини, я забыл!

- Ничего страшного, сейчас больно не было.

К ним зашли и Эван с Леонардом.

- И что у вас за дурная привычка убегать куда-то, а нам ничего не говорить? – поинтересовался Прежан, тоже достав сигарету.

- А вы нам мешаете, - мгновенно загоревшись очередной игрой, с ухмылкой отозвался Дориан и опустил голову брату на плечо.

- Ты бы лучше пыл свой не на Леона растрачивал, а на Мию. А то ведёшь себя с ней, как рыба мороженая! Непорядок!

- Конечно, без твоих ценных советов, Эван, я точно не разберусь... И вообще, я не понимаю, зачем вы приехали? Материал с вами же уже отсняли?

- А что нам дома сидеть? Раз уж нас в клип особо не включили, хотя бы посмотрим, как вы снимаетесь. Тем более за тобой, Дориан, очень интересно наблюдать, - Эван тоже сел на подоконник, тот жалобно скрипнул и прогнулся под весом уже трёх парней.

- Вот из-за того, что ты наблюдаешь, у меня и не получается расслабиться, - в шутку фыркнул Дориан и вновь скрестил руки на груди.

- Ой… смутили нашего малыша, прости, мы не специально… - сюсюкая, протянул Эван и погладил его по голове, за что получил по руке.

- Смутить меня тебе вряд ли удастся, а вот взбесить и получить за это – раз плюнуть.

- Да, Эван, молчи лучше, - поддакнул Леон. – И кстати, нас там Фишер ещё не ищет?

- Нет, он уже готовится вас убивать за то, что вы без разрешения и вне перерыва убежали со съёмочной площадки.

- То есть – всё традиционно, - покивал старший Ихтирам. – Ладно, рискнём жизнью и задержимся ещё немного, - он закурил.

- Да, пожалуй, я тоже выкурю ещё одну, - поддержал брата Дориан, - а то неизвестно, когда в следующий раз сможем вырваться.

Он помолчал пару секунд, задумчиво крутя в руках сигарету, и добавил:

- И нужно будет уже снять наконец-то эту сцену, не хочется растягивать её на неделю.

- Мне нравится твой настрой, - кивнул Эван. – Но лучше в таком случае не накуриваться, а то дышать табаком на даму как-то не очень красиво.

- Буду надеяться на то, что Мия тоже курит или хотя бы терпимо относится к этому запаху. А жвачка у кого-нибудь есть?

Все развели руками, показывая, что жевательной резинки у них нет.

- Ладно, значит, будет терпеть, - добавил Дориан. – В конце концов, сигареты у меня лёгкие и запах у них не очень едкий.

В курилку зашёл Фишер, отвлекая подопечных от беседы, взгляд его метал гром и молнии.

- Вы издеваетесь? Хотя нет, вы не издеваетесь, вы наглеете. Ладно, я понимаю, выйти покурить на пять минут, но вас нет уже двадцать пять. Как вы это объясните? – Рональд прервал свою суровую речь и опустил взгляд к ногам младшего Ихтирам. – Дориан, почему ты босиком?

- Забыл обуться.

Продюсер закатил глаза и тяжело вздохнул.

- Как можно быть такими безалаберными? Вроде бы, взрослые люди, а ведёте себя хуже малых детей.

- Началась старая песня о главном… - тихо проговорил Леон, и Эван прыснул смехом, обратился к продюсеру:

- Рональд, не ругай нас. Да, близнецы у нас, как обычно, сами себе на уме, но зато Дориан воспрянул духом и теперь желает отработать скорее и в самом лучшем виде.

- Хочется верить, что это так, потому что я просто не понимаю, что тебе не нравится, Дориан.

- Рональд, ты снова хочешь вернуться к этой теме? – Дориан вскинул бровь, пристально смотря на продюсера. - Хорошо. Если ты не хочешь, чтобы я запарывал съёмку, нужно было брать мне на замену в клипе Юлия, он бы точно всё сделал без заминки.

- С учётом того, какой он нерешительный и скромный, мы бы год ждали, когда он осмелится к партнёрше прикоснуться, - рассмеялся Леон.

- Мы же все вместе смотрели его первый фильм, а там было немало откровенных сцен, причём весьма развратных, и что-то я не припомню, чтобы Юлий хоть в одной выглядел нерешительно, - не согласился с ним Эван.

- Так, давайте без фантазирования, - прервал подопечных Рональд, - Юлий сейчас занят в своём проекте, и вызывать его для съёмок в вашем клипе, если вы все живы, здоровы и просто ленитесь нормально играть, нелогично. Каждый должен делать свою работу.

- Да ладно, я же шучу, - отозвался Дориан, - это было бы действительно странно, если бы вместо меня играл Юлий. Ты правильно говоришь – клип наш, а значит, именно мы должны отыгрывать в нём.

- На этой ноте зафиксируйся, докуривайте все и возвращайтесь на свои места. Три минуты вам даю, потому что это уже действительно не смешно и время так тратить нельзя. А я пойду пока, скажу, чтобы девушки готовились.

Фишер уже собрался уходить, но развернулся и добавил:

- Надеюсь, вы понимаете, что за этот перерыв у вас заберётся официальный?

- Да, - сквозь зубы ответил Дориан; настроение вновь начало портиться.

Когда Рональд уходил, Леон безмолвно, но с жестикуляцией, достойной Гитлера, спародировал его за его спиной. Эван зажал ладонью рот, чтобы не заржать, а Леонард просто опустил голову, сдерживая смех.

Парни вернулись в съёмочный павильон. Леон остановил Дориана, придержав за плечи, и шепнул:

- Ди, а ты приглядись к Мие. Чем не вариант? По-моему, она потрясающая.

- А тебе уже своей партнёрши мало, на мою засматриваешься?

- Я же не слепой, так что не оценить её не мог. Но я не засматриваюсь, а подталкиваю тебя на путь истинный.

- Такое чувство, что в твоём понимании истинный путь – это путь похоти и разврата, - фыркнул младший.

- Нет, просто я люблю брать от жизни всё, что она может мне предложить. А зачем себе в чём-то отказывать? Так что заканчивай свой целибат и прислушайся к моим словам.

- Сколько я уже раз тебе говорил – не строй из себя старшего и умудрённого опытом. И у Мии, насколько я понял, кто-то есть.

- И что, что есть? Если она тебе хоть немного нравится, то тебя не должно это останавливать.

- Леон, ты ужасен, - деланно возмутился Дориан, передёрнул плечами. – И как мы можем быть родственниками?

- Намекаешь на то, что у меня нет никаких моральных принципов?

- Ага, вон, уже и рожки растут. Повернись спиной, проверю, не проглядывается ли хвост.

- А если без шуток?

- Если без шуток, то я не собираюсь тащить в постель первую встречную девушку, тем более несвободную. Может быть, твой любимый диагноз для меня и верен, но я уже научился с этим жить.

- Смотри, доживёшься, что захочешь, а работать уже ничего не будет. Или ты и планируешь пойти во все тяжкие после восьмидесяти?

Дориан шумно втянул воздух через нос и поджал губы. Конечно, он был рад видеть близнеца счастливым, но его приподнято-возбуждённое настроение раздражало.

- Нет, я планирую сейчас придушить тебя, потому что ты меня уже достал, а потом пойти и переспать с твоей партнёршей, - колкостью на колкость ответил он и передёрнул плечами, скидывая руку старшего.

- Вижу, ты совсем не в духе… - покивал Леон.

- Я просто не вижу смысла обсуждать всё это. Но обещаю, что когда кто-то западёт мне в сердце, я первым делом представлю её тебе.

- Так-то лучше, хоть какие-то планы. Ладно, пошли уже на места, а то у Фишера сейчас глаз лопнет, так он на нас смотрит.

Дориан кивнул и направился к кровати, но в паре шагов от неё Леон вновь остановил его, почти прижался губами к уху и прошептал:

- И всё-таки присмотрись к ней, - бросил многозначительный взгляд на Мию и ушёл.

Дориан даже не успел ничего ответить, а орать на весь павильон не хотел. Поджав губы, проводил близнеца взглядом и сел на кровать. Мия, которой поправляли макияж, скосила к нему глаза.

- Ты уже совсем вернулся? – спросила она.

- Да, думаю, больше меня никто не отпустит, пока не снимем всё, - Дориан улыбнулся.

- А мне казалось, что большим звёздам можно всё, - Мия тоже улыбнулась; ей уже поправляли причёску, потому она смогла повернуться.

- Ну да, можно всё, что не запретит продюсер.

Девушка посмеялась, бросила взгляд на Фишера, который стоял чуть поодаль от режиссера и сейчас смотрел в телефон, судя по сосредоточенному выражению лица, решал очередной важный вопрос.

Визажист перешла к Дориану, коснулась мягкой кистью, где было нужно. У Мии завибрировал мобильный телефон, приняв вызов, она тихо проговорила:

- Том, я занята, я на съёмках, сколько уже можно повторять? Освобожусь после полудня.

Отключившись, она мягко улыбнулась и произнесла уже для Дориана:

- Брат звонит, волнуется.

- Я так понимаю, старший брат?

- Да, старше меня на двадцать минут.

- Так вы двойняшки? – воскликнул младший Ихтирам.

- Ну да, двойняшки. А что тебя так удивляет?

- Ничего. Просто… интересно получается: мы с Леоном близнецы, а ты тоже родилась не в одиночестве.

- Ах, да… Если с этой стороны смотреть, то действительно забавное совпадение.

- И я могу тебя понять, меня Леон иногда тоже заботой душит. Но и я поступаю с ним точно так же, и в этом нет ничего плохого, это ведь любя.

- Да, трудно не заботиться друг о друге, если не помнишь себя отдельно. Честно сказать, мы сейчас и живём вместе, хоть это и немного странно.

- Мы с Леоном тоже живём вдвоём, и я даже представить себе не могу, что у нас будут отдельные дома. Я не думаю, что это странно.

Всего лишь одна общая тема – и завязался живой разговор, у Дориана проснулся искренний интерес к Мие.

- А я думал, что ты постоянно с бой-френдом разговариваешь…

Только договорив, Дориан подумал, что его слова звучат как намёк, попытка выяснить, состоит ли Мия с кем-нибудь в отношениях. Но, возможно, в какой-то степени он и хотел это узнать.

Мия намёк этот поняла и честно, даже с некоторой долей надежды ответила:

- Если бы у меня был парень, не думаю, что я бы решилась на съёмку в этом клипе. Сейчас у меня никого нет.

Началась старая, как мир, игра между мужчиной и женщиной, когда глаза горят, но ещё ничего не известно и не понятно. Но её прервал режиссер, оставляя ощущение интригующей недосказанности, извещая:

- Возвращаемся к съёмке! Готовность полминуты!

Мия сняла свободный кремовый свитер, который на время перерыва служил для неё платьем.

- Дориан, ты тоже раздевайся, - напомнил Фишер.

Дориан тоже разделся до трусов и вернулся в постель. Снова заговорил режиссер:

- Мия, сними и лифчик. В кадре он виден из-под одеяла.

Девушка помешкала мгновение, но послушно завела руки за спину, чтобы избавиться от детали белья. Вместо того, чтобы тактично отвернуться или хотя бы отвести взгляд, Дориан подпер голову рукой, наблюдая за её действиями. Скользнул взглядом по груди перед тем, как Мия прикрылась одеялом и, заметив то, что он смотрит, смущённо улыбнулась.

Съёмка возобновилась. Вновь объятия, томительные ласки, нежные, но наполненные страстью взгляды глаза в глаза. В этот раз всё шло глаже, и им удалось дойти до момента с поцелуем.

Режиссер отдавал указания, как именно они должны целоваться, как лечь, чтобы лучше смотреться в кадре. Подошёл и самолично развернул их правильно, положил руки на нужные места.

- Целуйтесь с языком, - говорил он, - побольше страсти, но не слишком быстро. Вы – любите друг друга, безумно хотите и вот-вот займётесь сексом, прочувствуйте этот момент.

- Ещё бы возбудителем каким-нибудь нас напоил, чтобы у нас не было возможности не почувствовать это, - фыркнул Дориан.

- Напою, если нужно будет, потому что камера не терпит лжи. Но надеюсь, что вы сыграете и без этого. Так, запомнили всё?

- Запомнили.

- Отлично. Тогда – продолжаем. И, Дориан, будь аккуратнее с одеялом, не сдёрни его с Мии, потому что это испортит дубль. Обнаженная натура нам в клипе ни к чему. Всё – снимаем.

Загорелся красный огонёк на камере, теперь она вновь начала смущать. Но Дориан постарался не думать об этом, не смотрел в её сторону, как и было нужно. Прикрыл глаза и приблизился к лицу Мии, целуя, не мешкая, потому что это подлинная страсть, в ней нет места промедлениям.

В голову закралась невольная мысль о том, что он уже почти и не помнит, каковы на вкус женские губы: мягкие, нежные. И совершенно неуместно и неправильно Дориана не отпускало понимание того, что ему непривычно целовать не Леона, и что он неосознанно сравнивает ощущения.

Не настолько всё же силён оказался мимолётный интерес Дориана к Мие, чтобы заставить его забыть обо всём. И как только он закрыл глаза, чертовски захотелось больше не открывать их и заснуть, потому что в последнее время выспаться попросту не получалось. Но нужно было работать, и он делал, что должен, невзирая ни на что.

Глава 45

За все в жизни надо платить. Иногда — кровью и слезами чужих. Иногда — кровью и слезами близких. Но намного чаще — собственной кровью и собственными слезами, которые нельзя показывать публике.

Елена Малиновская©

Рабочий график группы и так был тяжёлым, а после того, как началась работа над клипом, он стал сверхнапряжённым, особенно для Дориана, который был занят слишком во многом.

С восьми утра до полудня он был на съёмках, потом до девяти вечера запись и до часа ночи они с Леоном учились игре на гитаре. А потом Дориан говорил, что ложится спать, чтобы старший не волновался, дожидался, когда тот уснёт, уходил в ванную на первый этаж продолжать тренироваться и занимался этим до четырёх утра, а то и больше. Ему казалось, что того времени, которое они посвящают обучению, катастрофически недостаточно и требовал от себя большего и большего, потому что, пусть определённых результатов он уже достиг, но до того уровня, на котором играл Леон, ему было далеко, а на самосовершенствование оставалось меньше месяца. В итоге поспать ему удавалось в лучшем случае три часа. О других же видах отдыха и говорить не приходилось.

Постоянные перегрузки не могли не отразиться ни на внешнем виде Дориана, ни на его самочувствии. У него постоянно раскалывалась голова, и подчас было катастрофически сложно сконцентрироваться. Под глазами залегли тёмные тени, и ему пришлось начать на постоянной основе пользоваться косметикой, чтобы скрыть это и не пугаться своего отражения в зеркале, и чтобы его вид не настораживал окружающих.

Чтобы как-то успокаивать не справляющиеся с нагрузкой нервы, Дориан стал намного больше курить, из-за чего вновь начал кашлять и один раз даже чуть не дошло до приступа удушья. Тогда Леон сорвался, орал, что тот идиот и в могилу себя сведёт таким поведением, выбросил все сигареты. Но через пару часов сам пошёл и купил новые, потому что понимал, что если заставить близнеца сейчас ещё и бросить курить, то у него точно сдадут нервы. Но взял с него обещание, что он будет курить меньше, а успокаиваться какими-нибудь другими способами. Дориан, конечно же, пообещал ему это, но слова своего не сдержал, попросту не мог сейчас этого сделать.

Дориан стал подобен зомби. Каким-то чудом вставал по звонку будильника, хотя мозг ещё спал или просто не мог заставить себя начать работать. На регулярной основе пропускал завтрак и обходился кофе перед выходом или уже в машине по пути к месту съёмок. Постепенно начал засыпать везде, где можно было закрыть глаза больше, чем на пару секунд, и не привлечь к себе этим внимание друзей, а главное – Леона. Ему не хотелось, чтобы его жалели. И он не желал жалеть себя сам, хоть силы были на исходе. Но впереди ведь ещё много работы, а значит, нужно собрать волю в кулак, отыскать в себе запасной источник энергии и работать, работать, работать.

Сегодня Леон не поехал с младшим в студию, ему нужно было наведаться в клинику и пройти плановое обследование по поводу полученных травм. Дориан прислонился к дверце авто и закрыл глаза, намереваясь немного отдохнуть, сам не заметил, как сознание поглотила тьма. Он думал, что заснул.

Но когда Дориан открыл глаза, машина почему-то стояла на месте, а он сам лежал на заднем сиденье на спине. В голове был болезненный сумбур, мысли подобно разваренным макаронам слипались, язык не слушался; над ним стоял крайне встревоженный Самюэль.

Дориан открыл рот, чтобы что-то сказать, спросить, но закашлялся, не сумев произнести ни слова, горло было болезненно сжато. С опозданием до него дошло, что он не может нормально дышать, и губы уже синели, пугая охранника ещё больше.

Продолжая сдавленно кашлять, хрипеть от того, что в груди всё сжалось, Дориан утёр невольно выступившие слёзы и трясущимися руками выхватил из сумки ингалятор – благо, что взял его с собой, с трудом открыл, едва не сломав. После шестого вдоха лекарства стало легче, по крайней мере, он смог дышать без перебоев. Надсадно выдохнув, Дориан откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза. Думать связно пока ещё не получалось, хотелось просто дышать.

- Дориан, я скорую помощь вызвал, она должна прибыть с минуты на минуту, - произнёс Самюэль, заставив парня собраться.

Дориан открыл глаза и с некоторым испугом посмотрел на охранника.

- Не нужно никакой скорой помощи, я в порядке. Отмени вызов.

- Ты сознание потерял и задыхаться начал. Тебе нужно показаться врачу.

- У меня астма и я прекрасно знаю об этом. И ты тоже знаешь... И я сознание не терял, просто заснул и во сне, видимо, у меня начался приступ… Не беспокойся… у меня бывало такое и раньше. Ингалятор у меня с собой и я уже дышу нормально, не переживай.

Дориан сам не понимал, что говорит невнятно, но это можно было списать на то, что минуту назад он задыхался. Это ведь шок для организма. А настоящий шок был в том, что он не заснул, как думал, а у него случился припадок. Понял он это не сразу, но именно об этом свидетельствовали специфические ощущения в теле и в голове. Просто судорог в этот раз у него не было, потому охранник и подумал, что он потерял сознание.

С трудом Дориану удалось уговорить Самюэля не паниковать и не сообщать Фишеру об этом инциденте. Они всё-таки доехали до студии.

Записываться было сложно. Дориан был совершенно разбит и чувствовал себя так, будто попал под поезд, но всё равно упорно продолжал работать и позволял себе только маленькие перерывы на перекур. В голове всё больше шумело, периодически перед глазами вспыхивали какие-то непонятные, с рваными краями то чёрные, то психоделически яркие круги. Но он молчал о том, как плохо себя чувствует, и заставлял и себя не обращать на это внимание, пусть даже это было невозможно.

Но эпилепсия вообще не терпит перегрузок, тем более вкупе с недосыпом и огромными дозами кофеина. И хоть Дориан закрывал на это глаза и не щадил себя, болезни было наплевать, она брала своё.

В итоге, ослепнув в очередной раз от вспышки перед глазами, успев только почувствовать, как сознание затягивает в адский водоворот, Дориан снова упал, просто свалился посреди припева со стула. Припадок повторился, но в этот раз он был более сильный, генерализированный.

Пришёл в себя Дориан привычно на полу. Свет начал казаться слишком ярким и до слёз раздражал глаза. Прикушенный кончик языка и прокушенная щека саднили, во рту ощущался металлический вкус крови. Тупо болел бок, на который он неудачно приземлился; и он вывернул запястье, даже показалось сначала, что сломал. А рядом с ним сидел Фишер, говорил что-то, верно, пытался успокоить, но Дориан не слышал и не понимал его. Смотрел неосмысленно и непонимающе вертел головой, часто шмыгал носом и трясся так, будто у него была лихорадка. В теле продолжали блуждать остаточные электрические импульсы, доводя до исступления, заставляя клацать зубами.

Фишер всё-таки вызвал врача. И, проспавшись сорок минут после успокоительного укола, Дориан более или менее пришёл в себя, только чувствовал себя так, словно голову раскололи на две чести и весь мозг вытек.

Будучи не в том состоянии, чтобы отвираться, он рассказал продюсеру о том, что у него это уже второй припадок за день, зачем-то сказал, что не спит по ночам и безрассудно, на каком-то автомате хотел вернуться к записи. Тогда Рональд не выдержал, усадил его обратно на диван и едва не трёхэтажным матом объяснил, что так наплевательски относиться к себе и утаивать такие вещи нельзя.

Дориан, как мог, пытался спорить, убеждал продюсера, что он в состоянии работать, но очень быстро выдохся. Психика была слишком подорвана нечеловеческими перегрузками и двумя припадками, чтобы находить в себе силы на упрямство.

Рональд серьёзно обдумал сложившуюся ситуацию и пришёл к выводу о том, что Дориану необходимо отдохнуть. Потому что, пусть у них и поджимали сроки, но рисковать здоровьем подопечного он не мог, а тот уже был в полушаге от больницы. Он объявил Дориану два выходных, чтобы тот отоспался и пришёл в себя, и, не желая слушать его возражения, сам повёз его домой. А Дориан уже и не возражал и, зайдя в квартиру, упал на диван в гостиной и сразу же заснул.

Проснулся Дориан около двух часов ночи с ощущением того, что на него смотрит Леон. Старший, обнаружив его спящим на диване, подложил ему под голову подушку, разул и всё время сидел рядом на полу. Тоже задремал на какое-то время, но пробудился за минуту до близнеца.

- Ди, зачем ты так? – тихо спросил Леон, когда младший открыл глаза и посмотрел на него. – А если бы ты в больницу попал? Если бы… - второе, более трагичное «если бы» даже озвучивать не хотелось, он передёрнул плечами и поморщился.

Дориан тяжело вздохнул, вновь прикрыл глаза и потёр всё ещё гудящие виски. Сделав над собой усилие, сел и ответил:

- Я жив, Леон, ничего по-настоящему страшного не произошло. Просто отключился два раза…

- Просто отключился? – старший аж вздрогнул от негодования от попустительского отношения близнеца к своему здоровью. – Ты действительно не понимаешь, что это серьёзно?! Как можно так себя вести?! Ты куришь, как паровоз, хотя знаешь, что тебе нельзя! Играешь по ночам тайком от меня и совсем не спишь!

Дориан потупил взгляд. Ему было неприятно, что Леон отчитывает его, хотелось поспорить, но не было сил, и от его криков голова начинала раскалываться ещё сильнее. Будто почувствовав это, старший сел на диван рядом с ним и уже нормально добавил:

- Ди, ты не должен так истязать себя. Я знаю, что ты целеустремленный и упрямый, но иногда нужно признавать свои пределы и давать себе отдых, иначе это может плохо закончиться. Ди, вот скажи, зачем ты играешь и без меня? Зачем скрывал от меня это?

Теперь Леон говорил так мягко, что Дориану стало стыдно за то, что заставил его так волноваться. И собственная шальная затея с дополнительными тренировками, озвученная им, начала казаться глупой и безрассудной.

- Я боюсь, что не успею научиться играть в срок… - тихо ответил он. – А скрывал потому, что не хотел, чтобы ты волновался и злился, так, в принципе, и получилось.

- Можно подумать, я без повода волнуюсь и ору? Должен же кто-то заботиться о тебе, если ты своей головой думать не хочешь и не бережёшь себя.

Дориан слабо и растерянно улыбнулся, лишь приподнял уголки губ, потому что не знал, что сказать. Леон продолжал:

- И ты уже достиг большого прогресса в игре, Тебе совсем не обязательно по восемь часов каждый день тренироваться. И теперь я буду бдительно следить за тем, что ты этого не делал и по ночам спал.

- Как? К кровати меня привязывать будешь? А если я в туалет захочу? – усмехнулся младший и тут же шикнул от вспышки боли в голове, а после и в повреждённой руке, на которую опёрся.

Леон аккуратно взял его за запястье, провёл кончиками пальцев по внутренней стороне.

- А с рукой-то что? – спросил он.

- Подвернул, когда упал.

Леон покачал головой и неожиданно чуть улыбнулся, хитро взглянул на близнеца.

- Это плохо, конечно. Но плюс в этом есть, потому что теперь тебе точно придётся сбавить обороты, пока рука не заживёт.

- Я её немного вывихнул, а не сломал, так что играть смогу.

Леон перестал улыбаться и вместо ответа резко и с силой сжал запястье младшего. Тот прошипел сквозь зубы от боли и оттолкнул брата от себя, прижал руку к груди, со злостью и непониманием смотря на него.

- Леон, ты идиот?! Ты зачем это сделал?!

- А как мне ещё донести до тебя, что играть сейчас ты не можешь? Про то, что ты не должен делать это с таким рвением, я уже молчу. Слова же до тебя не доходят, но есть шанс, что подействует болевой стимул.

Гнев в глазах Дориана стал отчётливее, и они потемнели.

- Ты бы мне ещё руку из соображений заботы сломал, - ответил он. Голос звенел от напряжения, взгляд прожигал.

- До этого, конечно, я не дойду, а вот про привязывание к кровати подумаю, если ты продолжишь сходить с ума.

- Да это ты с ума сходишь! – младший всё-таки не выдержал, сорвался на крик и вскочил на ноги. – Точнее, ты почему-то не понимаешь, что всё серьёзно, что мы можем потерять всё! А я, между прочим, ради тебя стараюсь, чтобы у тебя было время на восстановление! А ты сидишь, ничего не делаешь и ещё меня поучаешь!

Он выпалил всё это на одном дыхании. И только договорив, поняв, что сказал лишнего. На эмоциях выплюнул то, что, в принципе, было правдой, но так её озвучивать точно не стоило.

Пыл Дориана мгновенно стих, сменившись растерянностью и даже страхом, когда он увидел, как изменился в лице Леон от его слов. Старший медленно встал, не сводя с него не моргающего, напряженного взгляда.

Дориан гулко сглотнул, глядя в почерневшие глаза близнеца. Неуместно и так пугающе ему вспомнилось, как тот точно так же смотрел на него в те моменты, когда не контролировал себя в наркотическом угаре или же из-за его отсутствия.

Мгновения молчания длились вечность, натягивая нервы Дориана, как поводья. И Леон всё-таки заговорил:

- Ты не… - он оборвал мысль, заметив настороженность в глазах близнеца, граничащую с испугом, тронул его за плечо. – Ты чего так напрягся?

Дориан неопределённо мотнул головой, отвёл взгляд.

- Ничего. Просто… вспомнилось кое-что…

- Ты думал, что я тебя ударю? За что? За правду? Да, я не ожидал, что ты озвучишь её вот так вот в лоб, это задело. Но всё-таки это правда, ты прав.

- Нет, Леон, я не прав, - Дориан вновь мотнул головой, мимолётно нахмурился. – Забудь, что я сказал, ты же знаешь, что когда я зол, то не думаю, что говорю… Да и голова у меня уже не варит после всего… И вообще, пойду я спать, пока ещё чего-нибудь не того не наговорил или не сделал. Я устал.

Он хотел уйти, но у него не получилось сделать это красиво. Растревоженной нервной системе было достаточно малого стимула, чтобы произошло новое короткое замыкание, и ссора с Леоном с этой задачей отлично справилась. Ноги подогнуло судорогой, и Дориан не упал на лестнице только потому, что успел упереться рукой в ступень.

Леон оказался рядом быстро, перекинул его руку через плечо и, придерживая за талию, отвёл в спальню. Уложил на кровать и без лишних слов принёс воды, чтобы тот выпил таблетку.

- А знаешь, твои слова заставили меня задуматься, - произнёс Леон, когда Дориан поставил пустой стакан на тумбочку и снова откинулся на подушку.

- Леон, прошу тебя… - почти простонал младший. – Я же уже сказал, что совсем не то имел в виду, просто не думал, что говорю…

- Может быть, и не думал, но из этого получился отличный толчок для меня. Я действительно не тренируюсь настолько усердно, как должен, как мог бы, а в результате получается, что ты пашешь за нас обоих. Но это не твоя работа, ты не гитарист, а им всегда буду я, пусть даже тебе придётся заменить меня. Но теперь я возьмусь за игру серьёзнее и буду заниматься по восемь и больше часов в день, я ведь нигде не занят, кроме съёмок клипа, а они уже подходят к концу. А ты отныне будешь тренироваться только со мной, три, максимум четыре часа. Потому что этого времени тебе хватит, чтобы подтянуть уровень игры для записи, а шероховатости, если что, уберёт обработка. А к моменту тура, может быть, я смогу выйти на сцену, если буду очень стараться, так что нет смысла натаскивать тебя для этого и тебе себя мучить.

- Леон, не нужно всего этого только из-за того, что мне стало плохо, что я что-то там в пылу сказал… Я справлюсь. А тебе и самому нельзя перенапрягать чрезмерно руки.

- Ты не веришь, что я снова смогу играть? – спросил Леон, вскинув бровь, пристально смотря в глаза брату.

Это был запрещённый, но очень действенный приём. Потому что он точно знал, что Дориан не скажет, что не верит в него, а значит, согласится с его условиями.

Так и было, младший отвёл взгляд, понимая, что ему попросту нечего возразить. Подождав пару секунд, Леон сбегал к себе в комнату и вернулся с гитарой.

- Я смогу играть, обещаю. Я не подведу нас, - произнёс он и устроил инструмент на коленях, обхватил ладонью гриф и перебрал струны. – Видишь, уже играю?

Дориан слабо, но искренне улыбнулся, наблюдая за близнецом. Да, он понимал, что Леону страшно, что внутри себя он сомневается, что справится и сумеет восстановиться. «Три процента из ста на то, что функции рук восстановятся до прежнего уровня» - говорили врачи, это значит, что всё зависит не только от его желания и упорства. Но Леон хотя бы был готов бороться за то, чтобы остаться собой и иметь возможность вернуться к делу своей жизни.

Леон играл долго, пусть даже неровно, переходил с одной мелодии на другую, а иногда перескакивал. Это стало колыбельной для Дориана. И только когда он заснул, старший остановился, осторожно поправил ему одеяло и, выключив свет, ушёл к себе.

Глава 46

В нашей жизни то и дело

Душу побеждает тело,

Но Господь за всё за это

Нас простит уже к рассвету.

А. Александрин, С. Ли, Короли ночной Вероны©

Леон проснулся около десяти часов утра, принял душ и позавтракал. Через каждые двадцать минут заходил к Дориану, проверял, не проснулся ли тот. Но младший продолжал крепко спать, и складывалось такое ощущение, что сегодня он не собирается просыпаться вовсе.

Чтобы как-то занять время, Леон поиграл на гитаре, но совсем недолго, потому что ни это, ни любое другое занятие его не увлекало. Ему было непривычно, просто как-то не так заниматься чем бы то ни было, когда его взбалмошная копия не лезла под руку или просто не сидела рядом, постоянно дёргая его. И хоть обычно Леон от такого поведения младшего раздражался и ворчал, что у того не закрывается рот, и что он отвлекает его, сейчас этого ему безумно не хватало. Тишина удручала, а телевизор включать не хотелось. Категорически не хотелось обращать внимание и на Лео, который сидел около входной двери и жалобно поглядывал на него, тело охватила небывалая ленность, будто он спал вместе с близнецом и потому просто не мог заставить себя что-либо делать. Но в результате пришлось пересилить себя и выгулять пса, но прогулку Леон ограничил задним двором дома. А когда они вернулись, вновь стало абсолютно нечего делать.

Когда стрелки часов приблизились к отметке в три часа дня, Леон всё-таки не выдержал и поднялся к Дориану. Поставил компьютерный стул к кровати, подпёр голову кулаками и стал ждать. В половине четвёртого младший пошевелился, сонно поморщился и наконец-то открыл глаза, тут же сталкиваясь с изучающим взглядом Леона, тот чуть улыбнулся.

- Я уже думал, что ты решил вообще не просыпаться, - произнёс старший.

- Как видно, я действительно устал настолько, что мне необходима спячка, - Дориан обнял подушку, пряча в ней половину лица, но глаз не закрыл, внимательно наблюдая за братом.

- Вот видишь, а ещё спорить со мной пытался: «Я в порядке, я со всем справляюсь!».

- Не придирайся к словам, - буркнул младший и перевернулся на живот, теперь уже полностью скрывая лицо.

- А ты не огрызайся, - с ухмылкой отозвался Леон и шлёпнул его по заднице.

Дориан попытался лягнуть его в отместку, но понятное дело, что вслепую ему это сделать не удалось.

- Ты в проигрыше, - издевательски добавил старший и закинул ноги на кровать, перекрещивая их. Потянулся и ткнул близнеца пальцами в бедро.

- Не празднуй победу раньше времени. Сейчас я немного полежу и отомщу…

Помолчав немного и едва вновь не задремав, Дориан перевернулся на бок, подпёр голову рукой и добавил:

- А ты давно уже проснулся?

- В десять.

- А сейчас сколько?

- А сейчас без двадцати четыре.

- Ого… Неплохо я поспал, - младший снова уронил голову на подушку и обнял её. Организм был настолько доволен тем, что ему наконец-то перепал полноценный отдых, что тревожить себя и шевелиться попросту не хотелось. – А почему ты меня не разбудил раньше?

- Я хотел, но ты так мило спал… - Дориан деланно поморщился, потому что старший вновь подтрунивал над ним. – И ещё я подумал, что тебе лучше позволить поспать столько, сколько нужно.

- А я бы тебя разбудил… - с улыбкой ответил Дориан, потянулся.

- В чём в чём, а в этом я не сомневаюсь. Ты же совершенно не умеешь ждать!

- Можно подумать, ты отличаешься терпеливостью?

- Я… - начал было Леон, даже палец поднял, подчёркивая важность своей мысли, но осёкся. – Ладно, давай не будем спорить? А то перевозбудишься и опять что-нибудь не то начнётся…

Младший мгновенно помрачнел, даже сел наконец-то, серьёзно смотря на близнеца.

- Леон, не нужно вести себя со мной как-то иначе только из-за того, что я болею.

- Ди, ты обиделся, что ли?

Вопрос был лишним, потому что по глазам Дориана было видно, что ответ утвердительный. Леон перебрался на кровать и добавил:

- Я не пытаюсь вести себя как-то иначе с тобой, просто не хочу лишний раз тревожить твои нервы, если этого можно избежать. К тому же я на самом деле не хочу сейчас спорить и что-то выяснять. У нас же выходной и его лучше потратить на более приятные занятия.

Дориан ещё пару секунд посмотрел на брата недоверчиво, но взгляд его всё-таки смягчился. Он кивнул и снова лёг, поинтересовался:

- И чем ты предлагаешь заняться?

- Предлагаю начать с завтрака. Потому что медведи в спячке, конечно, не едят, но ты не медведь.

Дориан недовольно надул губы и нахмурился.

- Не хочу вставать… - ответил он.

- А есть хочешь?

- Есть хочу.

- В таком случае, так и быть, я поухаживаю за тобой и организую тебе завтрак в постель.

Дориан удовлетворённо улыбнулся. В принципе, у него не было цели добиться такого расклада, но он его вполне устраивал. Леон разогрел порцию завтрака, любезно приготовленного Аннис, и вернулся к младшему, передал ему поднос.

- Приятного аппетита.

- Спасибо, - невнятно, с набитым ртом отозвался Дориан. Проглотив пищу и сделав глоток воды, спросил: - А ты завтракать не будешь?

- А я уже позавтракал. Потому что рисковал умереть с голоду, если бы ждал тебя.

Младший наморщил нос, выражая недовольство словами близнеца, но ничего не ответил, поскольку рот вновь был занят. Пользуясь этим, Леон с ухмылкой добавил:

- Кушай-кушай. И побольше еды в рот набирай, хорошо, когда он у тебя занят, потому что ты так возмущаться не можешь.

Дориан шумно выдохнул и хотел стукнуть его, но не дотянулся.

- Сядь ближе, чтобы я мог тебя ударить! – приказным тоном произнёс он, но у Леона это вызвало лишь смешок.

- Ди, когда это я тебе сказал, что стал идиотом? Или мазохистом?

- Обязательно станешь, дай только доесть. Кстати, не хочешь сварить мне кофе?

- Без него обойдёшься. Теперь моя очередь печься о твоём здоровье и пытать тебя зелёным чаем.

- Не получится, я к нему нормально отношусь, - не без гордости отозвался младший.

- Окей. Значит, теперь будешь пить исключительно молоко с мёдом. И в целом для организма полезно, и успокаивает. Конечно, дома у нас мёда нет и молока на донышке, но ради этого я схожу в магазин и всё куплю.

Теперь уже Дориан поморщился искреннее, даже плечами передёрнул. Из-за того, что он очень часто болел, за всю жизнь молока с мёдом ему пришлось выпить столько, что теперь от одной мысли о нём воротило. Леон это, конечно же, знал и довольно наблюдал за реакцией близнеца на свои слова.

Собравшись, Дориан ответил, стараясь держать бой:

- Насильно ты в меня его не зальёшь. А иначе я ни в жизни не соглашусь пить эту дрянь.

- Почему же не залью? Специально для этого случая куплю детскую бутылочку, запеленаю в одеяло и буду поить. И у Эвана мастер-класс возьму по кормлению капризных малышей, - старший с трудом сдерживался, чтобы не зайтись хохотом.

- Подносом по башке получишь, если продолжишь издеваться, - буркнул Дориан.

- В таком случае придётся провести сеанс пеленания прямо сейчас, потому что ты не только капризный, но ещё и буйный.

- Ещё бы сеанс экзорцизма провёл для меня!

- Извини, но бесов изгонять я не умею, не та квалификация.

- Вот и не строй из себя самого умного, - Дориан с чувством показал Леону язык и вернулся к трапезе.

Остаток неприлично позднего завтрака прошёл всё в той же шутливо расслабленной атмосфере. Потом Леон пошёл готовить для себя обед. Дориан спустился на кухню вместе с ним, пил чай, курил и, мстя, отдавал язвительные замечания по поводу того, что тот делает не так. В результате, за это старший бросил в него пачкой сигарет, но намеренно промахнулся и получил в ответ победный крик: «Мазила!».

- Сейчас допрыгаешься, выведешь меня и получишь за это, - не оборачиваясь, отозвался Леон.

- И что ты сделаешь? Снова бросишь чем-нибудь? Про-мах-нёшь-ся, - Дориану было скучно и потому он намеренно выводил старшего из себя, это занятие у него было одним из самых любимых в жизни.

Решив обойтись без слов, Леон подошёл к близнецу, на губах его играла хитрая ухмылка. Дориан открыл рот, чтобы очередной раз кольнуть словом, но не успел, потому что ему на голову опустилась лопатка, которой старший переворачивал мясо. Совсем не больно, но лопатка была вся в жиру.

Младший так и застыл с открытым ртом, даже не сразу находя, что сказать от негодования.

- Леон, ты идиот?! – отмерев, воскликнул он. – У меня же теперь вся голова жирная! А я не хотел сегодня её мыть!

- Можешь не мыть. Будешь аппетитно пахнуть жареным мясом…

Вновь ухмыльнувшись, Леон запустил пальцы в волосы близнеца и потрепал, размазывая по ним жир, довершая прикол. Но Дориан резво выхватил у него лопатку и, перехватив одну его руку, чтобы не отбился, мазнул остатками жира уже по его голове. После чего плюхнулся обратно на стул и, скрестив руки на груди, победно взглянул на старшего.

Леон поджал губы, недовольный тем, что его выходка ударила и по нему. Но отступать не хотелось, своё взял азарт. Взяв пепельницу, он дунул пеплом в лицо Дориану. Поскольку и он не хотел проигрывать в нечаянной борьбе, между ними завязалась воинственная, но не слишком серьёзная возня. Обошлось без жертв.

Когда всё успокоилось, Дориан вернулся за стол и снова скрестил руки на груди, сдул с глаз чёлку.

- А тебе к лицу седина, - подметил Леон, собирая с пола то, что они успели уронить со своих мест; пепел, налипнув на жир, создавал эффект седины в волосах.

Дориан от слов воздержался, показал ему средний палец и закурил.

После обеда, половину которого Дориан утащил из тарелки Леона, встал вопрос – кто первым пойдёт мыть голову? Уступать никто не хотел, как и соглашаться мыться в ванной на первом этаже. Но до любимой ванной они добежали одновременно.

- Ладно, мойся ты первым, - произнёс Дориан и отошёл к раковине, взял зубную щётку. – Всё равно мне ещё нужно зубы почистить и побриться.

Леон особо не торопился и даже не успел до конца раздеться, когда младший вновь обратился к нему:

- Мойся скорее. А то я всё сделаю быстро, а ждать не собираюсь.

- Не наглей, Ди.

- Сам виноват. Тебя никто не просил мне волосы пачкать.

Леон взял лейку душа и, переключив её на самый мощный режим, окатил близнеца водой. Дориан гневно вдохнул, аж плечи заметно поднялись; обрызганный, с прилипшей к лицу чёлкой он был похож на мокрого кота. Леон коротко посмеялся, словив его негодующий взгляд, и, сняв трусы, зашёл в душевую кабину, наконец-то приступая к мытью.

Дориан невольно засмотрелся на стоявшего к нему спиной близнеца, на то, как ходили лопатки от движений рук и играли мышцы под кожей. У них всегда было одинаковое телосложение, по крайней мере в одежде, только от событий прошлой осени он, Дориан, заметно похудел и до сих пор не смог вернуться к обычному для себя весу. Но если их раздеть, то разница была очевидна. Леон следил за собой, имел подкачанное тело с привлекательным рельефом. Дориан же просто был стройным, а сейчас почти тощим, и мускулатура у него была развита лишь в той мере, которую предусмотрела природа.

И, смотря на Леона, совсем не верилось, что не прошли ещё и полгода с тех пор, как его переломало в жуткой аварии, как он лежал в коме. Он выглядел идеально. Будто не было всех тех травм и их последствий. Словно они не грозили ему атрофией мышц и нарушением функционирования конечностей. Если не видеть шрамов, невозможно было сказать, что не так давно он был на грани смерти.

В этом было удивительное свойство Леона. Что бы с ним ни случалось, с самого детства на нём всё заживало, как на собаке. Любая беда ему была – как гусю вода. В этом было ещё одно радикальное различие между близнецами, потому что Дориан из болезней всегда выбирался медленно и мучительно. А от одной полученной травмы не мог оправиться и по сей день.

Дориан всё-таки вернулся к зеркалу. Покончив с бритьём, он быстро сбросил одежду и нагло вторгся в кабинку к Леону.

- Двинься, - несильно толкнул брата локтем в спину.

За это старший снова окатил его водой. Но до драки в душе не дошло, так, потолкались, перебросились колкими фразами и через минуту забыли о том, что ссорились.

Остаток дня близнецы провели в комнате младшего: валялись в постели, пили чай, а потом и по бутылочке пива, смотрели фильмы по ноутбуку. Этот день был прекрасен, но кое-чего ему не хватало, чтобы стать идеальным. Эта мысль-желание навязчиво зудела в голове Дориана, мешая ему сосредоточиться на происходящем на экране; слишком близко они лежали, слишком отчётливо боком ощущалось тепло, исходящее от близнеца.

Мысли путались и заходили не туда, и хмель никак не помогал им проясниться. Но ни начать, ни как-то намекнуть на свои желания Дориан не решался. Это ведь и так неправильно, и они оба об этом знают. И своими словами на съёмках и последующим своим поведением Леон дал понять, что намерен вернуться к нормальной жизни, в которой интим происходит с девушками. И никто не был виноват в том, что у Дориана почему-то не получалось двигаться в этом же направлении.

- Хочешь? – словно прочитав мысли близнеца, совершенно спокойно спросил Леон.

Дориан сдавленно кивнул, потянулся к нему. И с комичным опозданием до него дошло, что Леон имел в виду попкорн. Старший вопросительно выгнул бровь, а у Дориана вспыхнули щёки. Стало стыдно настолько, что захотелось срочно спрятать глаза и вовсе куда-нибудь убежать.

- Я так понимаю, что хочешь ты кое-чего другого? – поинтересовался Леон.

От этого вопроса стало ещё хуже. Дориан старательно не смотрел на него и пробормотал:

- Нет. То есть… да. То есть…

Договорить он не успел. Леон взял его за подбородок и поцеловал. И когда он отстранился, уже в глазах младшего застыл вопрос.

- Леон, зачем ты…?

- Но ты же хочешь?

Дориан едва слышно простонал, закрыл ладонями лицо.

- Леон, Господи, только не нужно делать этого ради меня. Даже не говори об этом…

- Так и я совершенно не против.

Младший отнял руки от лица, недоверчиво посмотрел на близнеца. Варианта развития событий могло быть только два: разумный и желаемый.

Желания победили.

Глава 47

Выходные пролетели быстро, возобновились трудовые будни. Благо, работа над клипом закончилась, потому стало немного легче. И Леон, как и сказал, бдительно следил за тем, чтобы Дориан не тащил всё на себе. Он продолжил вместе со всеми ездить в студию, но теперь не просиживал время впустую, а полностью посвящал его тренировкам. Это было так странно – играть, но быть отдельно от всех, сидеть по ту сторону дверей комнаты звукозаписи и на самом деле не знать, сможет ли он когда-нибудь вновь оказаться в ней не как гость, а как полноценный участник группы. Леон старался не погружаться в размышления и полностью концентрироваться на процессе игры, но мысли всё равно назойливо лезли в голову, приводя за собой грусть, тоску неведения, ощущение некоторого бессилия. Ведь действительно не всё зависело от него и от того, как упорно он будет тренироваться. Всё должна была решить судьба, определив, достоин ли он прощения за все грехи или же всю жизнь ему суждено думать о том, что потерял из-за собственных глупых и преступных поступков.

Леон играл до боли в суставах, но так, как было, всё равно не получалось. И даже если мелодия складывалась фактически идеально, в какой-то момент пальцы всё равно подводили, соскальзывали, и фальшивая нота рвала слух. В такие моменты он морщился, разминал руки, иногда перекуривал и начинал играть сначала, как бы ни хотелось бросить это дело и отступить. Смириться. Они ведь никогда не преклоняли голову перед судьбой, как бы сильно она не била, в какой бы угол не загоняла.

После записи парни в полном составе отправились домой к близнецам. Давненько они не проводили время нормально вчетвером, а вставать очень рано как раз уже не было необходимости. И заодно нужно было отметить успешное завершение съёмок клипа, который уже совсем скоро должен был выйти на экраны и радовать их поклонников.

В ближайшем к дому братьев магазине они традиционно закупили выпивку; тишину квартиры привычно разорвал задорный перезвон бутылок, перемешанный с голосами друзей.

Плюхнувшись на диван, Леон закурил и протянул к Дориану руку, намекая на то, чтобы тот дал ему бутылку. Младший выудил бутылку из пакета, открыл, но вместо того, чтобы отдать брату, демонстративно сделал несколько глотков, после чего показал ему язык.

- Какой ты вредный, - совершенно беззлобно оскалился Леон и всё-таки отобрал у младшего бутылку, тоже сделал глоток.

- Сам себе возьми, а из этой буду пить я, - бутылка снова оказалась в руках Дориана.

- Я сильнее, так что обломись. Подними попу и возьми себе другую, - пиво вернулось к Леону.

Младший развернулся и закинул на него ноги. Обождал немного и попытался выхватить бутылку у брата, но тот отвёл руку подальше. Повозившись так ещё какое-то время, Дориан всё-таки взял себе другое пиво.

- Я уже сам хотел дать вам вторую бутылку, чтобы вы не ссорились, - высказался Леонард.

- Но это было бы бессмысленно, потому что смысл спора не в пиве, а оно лишь повод лишний раз столкнуться лбами и выяснить, кто круче, - добавил к его словам Эван.

- Тоже мне, нашёлся знаток нас! – отозвался Дориан и бросил в друга пробкой.

- И сам, между прочим, спорить любишь, - подхватил Леон, - так что чья бы корова мычала!

- Может быть, и люблю. Но до вашего упрямства мне далеко.

В Эвана полетела вторая пробка, Леон тоже промахнулся, потому что не особо и целился.

- А вот теперь молчи лучше, Эван, - снова взял слово Дориан, - а то пробки у нас уже закончились, так что будем бросать бутылками, а они ещё не пустые.

- Ой, мелкий, молчал бы лучше! – хохотнул Прежан. – Потому что, если ты это сделаешь, закончится как в прошлый раз – выльешь пиво себе на голову.

Младший Ихтирам уязвлённо поджал губы, сверля товарища испепеляющим взглядом, но доказывать, что тот не прав, не стал. Потому что, действительно, все разы, когда он замахивался бутылкой на Эвана, облитым в результате оказывался сам.

Леон выдохнул и припал к бутылке, стремительно глотая её содержимое.

- Эй, в тебе запойный алкоголик проснулся? – окликнул его Прежан.

Леон показал ему средний палец, чтобы не отвлекаться на ответ, но всё-таки оторвался от бутылки, немного не допив.

- Освобождаешь для меня «метательный снаряд»? – поинтересовался младший. – Спасибо, конечно, но я и сам справлюсь. Как раз Эван к тому моменту забудет про опасность, расслабится…

Леон прыснул смехом, а Дориан забрал у него пиво, хотя своё было в руке, и сделал глоток. Перестав смеяться, Леон взялся мстить. Выхватил у близнеца бутылку и облизнул горлышко, чем вызвал волну хохота друзей.

- Это что было?! – возмутился младший, получив обратно свою бутылку. – Ты зачем это сделал?!

- Чтобы впредь неповадно было, - с нескрываемым торжеством отозвался Леон. – Подумаешь в следующий раз перед тем, как у меня бутылку забирать и слюнявить её.

- Я в тебя сейчас просто так плюну! Договоришься!

- У меня реакция хорошая, а у тебя слабые лёгкие, так что не доплюнешь.

Шумно втянув воздух, Дориан ударил близнеца пяткой в бедро и демонстративно отвернулся от него. Чуть улыбнувшись, старший подсел к нему, поскрёб по затылку ногтями. Это было щекотно и так мило, мурашки побежали по коже. Дориан рефлекторно передёрнул плечами, но на игривую ласку старался не поддаваться. Наморщил нос, продолжая упрямо смотреть вперёд и делая вид, что смертельно обижен. Но и Леон не сдавался. И как можно было продолжать злиться на него, особенно если на самом деле и не злился?

- Ты бы меня ещё за ухом почесал, как кота, - деланно пренебрежительно произнёс младший.

Пальцы Леона тут же переместились к указанному месту. За ухом было ещё более щекотно, кожа там слишком нежная, и Дориан невольно хихикнул, дёрнулся, но сразу же постарался взять себя в руки и принять серьёзный вид.

- Всё, не трогай меня, - сказал он и вновь дёрнул плечами, наклонился, уходя от руки брата.

Леон вновь опустил ладонь младшему на затылок, шутливо толкнул вниз, складывая его практически пополам. И Дориану резко стало не смешно. Телесная память импульсами тока пробежала под кожей, холодя изнутри.

Почувствовав, как близнец напрягся, Леон тоже мгновенно стал серьёзным, усадил его ровно и аккуратно обнял за плечи.

- Ди, что случилось?

- Ничего, - Дориан слабо мотнул головой, нахмурился. Но, заметив тревогу в глазах и друзей, всё-таки ответил нормально: - Вспомнилось кое-что… Меня один из тех уродов точно так же хватал и тыкал носом в лужу крови после того, как отрезал мне пальцы.

Все заметно помрачнели. Пусть они и знали о том, что произошло в ту страшную ночь, но от слов Дориана всё равно становилось жутко. В них было слишком много боли, но не надрывной и живой, а тихой, оледенелой, которая имеет свойство не проходить до конца никогда. Жутко представлять, как твоего друга мучили и резали по живому, а потом бросили умирать, как собаку, среди мусора.

- Не волнуйся, Дориан, - произнёс Эван. – Эти ублюдки гниют в тюрьме и до глубокой старости точно оттуда не выйдут.

- Я знаю. Просто иногда накатывает, когда что-то напоминает мне о том, что тогда произошло… - Дориан чуть нахмурился и опустил взгляд к своей правой руке, отстранённо разглядывая пустующий промежуток между указательным пальцем и мизинцем.

- Извини. Я больше не буду так делать, - тихо проговорил Леон и крепче обнял его, давая почувствовать этим поддержку, опору.

- Наоборот, делай. У тебя отлично получается учить меня справляться со страхами, порожденными той ночью, - младший улыбнулся, повернулся к близнецу.

Леон прекрасно понял, что тот имеет в виду. Смущённо закусил губу и потупил взгляд, но глаза его тоже улыбались.

Мрачные ноты быстро забылись, растворились в непринуждённом вечере. Никто из парней не поужинал полноценно, все обходились закуской к выпивке, потому захмелели быстро. Накал веселья и шумливости нарастал.

- Дориан, а почему ты нам не хвалишься тем, как играешь на гитаре? – поинтересовался Эван, вальяжно растёкшись в кресле.

- А может, мне стыдно, - фыркнул Дориан и сделал большой глоток пива. – А что, хотите послушать?

- Конечно! Он ещё спрашивает!

- Эван! – прикрикнул на товарища Леонард, потому что тот, восклицая, махнул бутылкой и немного облил его пивом.

Близнецы посмеялись с этого. Дориан принёс Леонарду полотенце и убежал за гитарой. Когда он вернулся и устроился с инструментом на диване, Эван снова заговорил:

- Эй, не халтурь! Стоя давай! У тебя же премьера!

- А я стоя не умею играть, - с детским испугом выдохнул Дориан, чем вызвал новый приступ смеха товарищей, и растерянно посмотрел на старшего.

- А ты на этой гитаре стоя и не сыграешь, потому что на ней ремня нет, - со знанием дела отозвался Леон. – Давай я свою тебе принесу? Она и звучнее.

Младший согласно кивнул. Получив другой инструмент, он встал и перекинул ремень через плечо, деловито провёл пальцами по струнам, будто проверяя, все ли на месте. Поставил одну ногу на диван, подражая манере держаться многих истинных гитаристов. Остальные старались не смеяться, наблюдая за ним, и терпеливо ждали, когда он закончит приготовления к «концерту».

- Только строго меня не судить, - заявил Дориан. – Потому что вы тут все профессиональные музыканты, а я в меньшинстве.

- Ты играй, а мы уже посмотрим, показывать ли тебе большой палец вверх или вниз, - с ухмылкой отозвался Эван.

Младший Ихтирам демонстративно скривился в ответ, но всё-таки опустил взгляд в ноты и приступил к игре. Все внимательно слушали, и получалось у Дориана действительно неплохо, а для столь короткого срока обучения и вовсе гениально.

- А ты действительно быстро учишься, - уважительно произнёс Эван, когда друг закончил. – И ошибся всего в двух местах.

- Как ошибся?! – воскликнул Дориан, схватил нотную тетрадь. – Где ошибся? – перевёл взгляд на товарища.

- Вот здесь ты сыграл не Ля-диез мажор, а Ля мажор, - подойдя, ответил Эван и указал в тетрадь. – И в этом месте ты немного не дотянул.

Дориан тоже уставился в лист, беззвучно повторил слова друга и, вскинув голову, воинственно сказал:

- Играю ещё раз! Я должен сделать это идеально!

В итоге больше часа они слушали музицирования Дориана, периодически Эван отбирал у него гитару – он и с обычной умел обращаться – и тоже играл. А в конце инструмент оказался в руках Леонарда, менее талантливо, чем его «гитарные товарищи», но и он сыграл свою мелодию.

Забрав гитару, Дориан снова повесил её на себя и, взяв в руки и оценивающе оглядев, произнёс:

- А как это делается, когда гитару прямо во время партии через голову перекидывают?

- Ой, Ди, лучше не пробуй… - покачал головой Леон.

- Полностью согласен, - тоже отозвался Эван. – Для этого нужны годы тренировок.

Оценив шансы получить тяжёлой гитарой по голове во время такого трюка, Дориан отказался от этой затеи, согласно кивнул. Но ему вспомнился и другой вариант «жонглирования» гитарой, менее травмоопасный.

- Ладно, попробуем иначе, - проговорил он. – Её же можно и вокруг туловища прокручивать.

Не дожидаясь ответов и отговоров, он исполнил указанный трюк, но неудачно. Получил неслабый удар гитарой в тазовую кость и немного согнулся, кривясь от боли.

- Что же ты делаешь?! – Леон и смеялся, и одновременно пытался отчитать младшего. – Вот ударила бы гитара немного правее, и пел бы ещё долго исключительно фальцетом.

- Никогда не думал, что играть на гитаре так опасно, - пробормотал Дориан и всё-таки разогнулся, потёр ушибленное место. – И больно, блин! А гитаристы, оказывается, рискованные люди…

- Просто гитаристы головой думают и тренируются, прежде чем трюки с инструментом исполнять, - хихикнул Прежан.

- А почему все говорят только про гитары? Ударные, между прочим, тоже заслуживают внимания и уважения. И на них тоже можно трюки исполнять, - неожиданно возмутился Леонард, заставив всех остальных покатиться со смеху.

- Ага, можно палочки подкидывать и выколоть себе глаз! – продолжая хохотать, отозвался Эван.

- И ударная установка действительно опасный инструмент, - подхватил тему Леон. – Но главная её опасность в том, что вся эта фигня рухнет на тебя!

- И накроет тебя не медным тазом, но тарелочкой! – вновь высказался Эван, уже держась от смеха за живот и едва не плача.

- И как я с вами дружу? – деланно закатил глаза Леонард. – И сейчас я вам скажу кое-что, что вам нечем будет крыть – ударная установка намного сложнее гитары, потому что у вас всего четыре или шесть, в редких случаях больше струн и все под рукой, а у меня целый набор барабанов и тарелок.

Поставив гитару рядом с Леоном, Дориан перешёл к Леонарду и сел на подлокотник его кресла, задумчиво произнёс:

- А может, мне научиться играть на ударных?

- Ты нас всех без работы оставить хочешь, что ли?! – притворно возмутился Эван, толкнул младшего Ихтирам в плечо.

Тот только рассмеялся, горделиво ответил: «А вот и научусь!» и ушёл обратно к близнецу.

- А я бы на твоём месте напрягся, Леонард, - с ухмылкой вставил своё слово Леон, - зная упрямство Дориана, он научится.

- Я и не сомневаюсь, - вздохнул Норват.

Хмыкнув, мол, другого ответа и быть не могло, Леон устроил гитару на коленях, перебрал струны задумчиво.

- Наконец-то, - произнёс Эван, - а то я уже волноваться начал, что поиграли все, а ты гитару даже в руки не взял.

- А я просто ждал, когда вы закончите, чтобы не дёргали её у меня из рук. Гитара, как и женщина, не терпит такого отношения к себе, ей время нужно уделять, - Леон любовно провёл ладонью по грифу и начал наигрывать мелодию.

- Ой, всё, - махнул рукой Эван. – Только ты, Леон, можешь плавно перейти от темы струнных инструментов к женщинам.

- А, по-моему, связь между ними очевидна. Не зря же женскую фигуру нередко сравнивают с гитарой и наоборот.

- Ты бы и от обсуждения стола к женщинам смог перейти, - фыркнул Прежан.

- Нет. Я бы мог с женщиной к столу перейти, - с ухмылкой отозвался Леон, мельком взглянув на друга, и снова опустил взгляд к гитаре.

Дориан красноречиво поморщился, показывая, как он относится к данной теме. Он вообще не любил, когда старший заводил развязные разговоры о противоположном поле, а сейчас продемонстрировать своё «фи» хотелось ещё и из вредности.

Но Леон бабническую беседу не стал развивать, что было достаточно удивительно, и полностью сосредоточился на игре. Сначала просто наигрывал импровизированную мелодию, а потом стал играть композицию с их нового альбома. Дориан положил голову ему на плечо и, опустив подготовку, запел:

Дай руку мне, и мы пройдём с тобой сквозь мрак,

Сквозь туман, огонь и вьюгу, не отражаясь в зеркалах.

Ты окликнешь, я услышу; не обращай внимания,

Что там, чуть выше крыш, Создатель мироздания

Следит за нами

Леон улыбнулся собственным мыслям, тому, что, не сговариваясь, они всё равно выступали в дуэте, подхватывали друг за другом, и продолжал играть. И Дориан тоже не желал останавливаться, душа хотела петь, кричать, как никогда, заставить мир услышать их. Набрав полные лёгкие воздуха, он перешёл к припеву:

Не смотри на небо;

Ты и я! Мы вместе дойдём до конца!

По дороге, усыпанной пеплом,

Пройдём, не теряя лица!

Мы вместе пройдём до конца!

Во имя и против Творца!

На последних двух строчках Дориан драл горло так, что получался почти скриминг, от этого текст пробирал до дрожи.

Эван даже передёрнул плечами, показывая, как его пробрало, и произнёс:

- Да, Дориан, твои тексты определённо нужно не читать, а слушать.

Тем временем Леон тоже перестал играть, опустил взгляд и провёл по грифу. Он не раз ошибся в припеве и не смог выдержать необходимый ритм. И пусть он был уверен, что друзья не укажут ему на это, сам-то он всё замечал.

В этом была беда, которая из раза в раз злостным реквием била по вере в то, что у него всё получается. Леон хорошо справлялся с исполнением медленных мелодий, но когда дело доходило до быстрых ритмов и переборов, то ловкости пальцев попросту не хватало. Не справлялись они.

- А ты хочешь сказать, что без озвучки они плохи? – поинтересовался младший Ихтирам, вскинув бровь.

- Нет. И так они тоже хороши, но когда ты их поёшь, то звучит лучше. Вот, умеешь ты интонации и громкость голоса так варьировать, что за душу берёт, - ответил Эван.

Дориан довольно улыбнулся и снова устроил голову на плече близнеца. Прежан эмоционально добавил:

- И я всегда удивляюсь, как ты умудряешься так голосить, причём даже без подготовки! У тебя же, вроде как, дыхалка слабая… Да и куришь злостно.

- Талант не пропьёшь, - горделиво отозвался младший Ихтирам.

- Хотя попытки были и продолжаются, - добавил к его словам Леонард.

- Ну да, есть такое, - Дориан улыбнулся друзьям и перевёл взгляд на Леона, тронул его за руку и чуть сжал запястье.

Вечер продолжался. Парни всё-таки заказали нормальной еды, но поскольку выпито и так уже было немало и к тому моменту, как заказ доставили, они успели перейти на крепкий алкоголь, градус она не сняла. Разговоры стали совсем громкими, все говорили наперебой, размахивали руками, расплескивали напитки, в пепельнице накопилось немало окурков, некоторые из которых продолжали тлеть, отравляя воздух. Дориан по этому поводу начал возмущаться, что никто не думает о его здоровье, и сам с глубоко оскорблённым видом вытряхнул содержимое пепельницы в окно. После чего забрал её себе на колени и как ни в чём не бывало закурил, обнуляя ценность собственных речей о вреде для него табачного дыма.

В какой-то момент, в очередной раз наполнив свой бокал коньяком, Эван обратился к близнецам:

- Леон, Дориан, меня уже давно мучит один вопрос, и я уже просто не могу молчать.

Братья синхронно кивнули, показывая, чтобы он спрашивал.

- А как у вас это, вообще, происходит?

- Ты о чём? – не понял Леон.

- Я о ваших «особенных отношениях», - Прежан изобразил в воздухе кавычки. – Что они из себя представляют? Вы, типа… пара? И ни с кем другим не можете? Или у вас свободные отношения? Или… что, вообще?

Близнецы пересмотрелись. Даже опьянение несколько спало от такого вопроса друга. Обсуждать это они были не готовы. Но отвираться и делать вид, что ничего подобного никогда не было, было бессмысленно. Признались сами же когда-то.

Леон попытался выкрутиться.

- Эван, с чего ты вообще взял, что между нами есть какие-то отношения?

- Потому что ты сам говорил, что есть.

- Это было давно, - старался стоять на своём Леон.

- Да, было. И я думал, что уже ничего такого нет. Но потом я увидел, как вы обжимаетесь в коридоре после съёмок шоу, и понял, что всё продолжается. И ещё много других раз было, но не столь ярких, не буду вспоминать. Вот мне и стало интересно, что у вас происходит и как.

Леону стало дико неловко. Стыдило то, что друзья видели, как они совсем не по-родственному целовались. А потом вспомнилось то, в каком состоянии он делал это, и стало ещё и противно от самого себя. Подумать только – зажимать в наркотическом угаре собственного близнеца и не только. Совсем не только. Что же он творил?

- Хочешь узнать, как мы сексом занимаемся? – усмехнувшись, спросил Леон.

Плохая шутка. Очень-очень плохая, по крайней мере именно так он подумал, но уже после того, как озвучил её.

- Нет, - с беззлобной брезгливостью отмахнулся Эван, - это уже перебор. Я, конечно, гей-порно никогда не смотрел, но могу себе представить, каким образом это происходит между двумя мужчинами.

Накал стыда от этих слов возрос в несколько раз, даже щёки вспыхнули, и Леон опустил глаза. Дориан смущался не столь сильно, но в глаза друзьям ему тоже смотреть как-то не хотелось. Это слишком личное. Слишком ненормальное и выходящее за рамки. И они и между собой не определили, что же это для них значит.

- Эван, зачем тебе это? – всё-таки выдавил из себя ответную реплику Леон.

- Да, это личное, - вторил ему Дориан.

- Ну, блин, началось! Снова тайны какие-то! – воскликнул Прежан. – А мы с вами, между прочим, друзья! И лично мне интересно, что же между вами, преступниками-рецидивистами, происходит.

Близнецы заметно помрачнели, оба потупили взгляд. Преступники – как это громко звучит. Но ведь так и есть. Они преступают закон и, если об этом кто-то узнает, их будут судить наравне с ворами и убийцами.

- Я, конечно, рад, что ты знаешь хоть одну статью, - произнёс Леон, - но плохо, что именно эту.

- Эй, вы что, обиделись?

- А как-то неприятно, знаешь ли, когда тебя называют преступником, - поджав губы, ответил Дориан.

- Да я же пошутил просто и ничего такого не имел в виду! – Эван пересел на диван, втиснувшись между братьями. – Да, по законам Германии вы преступники, а по общественной морали вообще извращенцы. Ну и что? Лично я не собираюсь отворачиваться от вас только из-за того, что вы любите друг друга немного сильнее, чем положено братьям. Уверен, Леонард тоже так думает. – Леонард согласно кивнул. – И ненормальными мы вас не считаем, да, непривычно всё это… но не более. А большая часть наших поклонников и вовсе свято верят в то, что между вами что-то есть, и считают это самым прекрасным в жизни, - он обнял близнецов, улыбнулся каждому. – Ну что, буки, мир?

- Здорово, если ты на самом деле так думаешь… - ответил Леон, Дориан подхватил, договаривая за него:

- Но между нами нет отношений, тем более серьёзных, с какими-то обязательствами.

- А что между вами есть? – вопросил Эван. – Именно это я пытаюсь понять.

- Эван, хватит об этом, - пролепетал Дориан, закрыв ладонями лицо; щёки от смущения уже просто пылали.

Прежан устремил взгляд на старшего близнеца.

- Леон, ты же всегда был мастером рассказов на интимную тематику. Давай, не мнись, отвечай.

Отвечать не хотелось, но Эван был слишком настойчив. Леон выдохнул, налил себе полный бокал, залпом осушил его и как на духу ответил:

- Между нами нет никаких отношений. Но иногда мы занимаемся сексом, когда приспичит. И просто так тоже. Но мы даже не рассматриваем секс друг с другом, как секс в принципе. Этого я не могу объяснить.

Вслух это звучало ещё хуже, чем в голове. Правду нужно было срочно залить спиртом, чтобы так не грызла, что Леон и сделал, опрокинув в себя ещё один бокал коньяка. Совесть, которой нормы морали тоже были не чужды, вроде бы заткнулась.

Эван понимающе покивал, встряхнул близнецов за плечи и сказал:

- Вот видите, сказали правду и ничего плохого не случилось. Камнем в вас никто не бросил. И даже пробкой.

Дориан улыбнулся с последней части его высказывания, которая явно была адресована ему, немного расслабился. Ничего плохого действительно не произошло, хоть и могло бы. Их поведение заслуживает порицания. Но им повезло с друзьями: с такими можно и отрываться до потери пульса, и работать в поте лица, и нарушать закон, зная, что они точно не сдадут и пальцем тыкать не станут.

Они засиделись далеко заполночь. Когда Эван и Леонард всё-таки отправились по домам, Леон выставил пустые бутылки на стол, чтобы Аннис было проще убираться. Посмотрел внимательно на младшего, который в телефоне читал прогноз погоды на завтра, и спросил:

- Ди, ты меня любишь?

Дориан поднял к нему непонимающий взгляд. Конечно, ответ мог быть только утвердительным. Но что-то подсказывало ему, что в этом вопросе скрывался какой-то другой смысл.

- Что ты имеешь в виду?

Леон закусил губу и потупил взгляд, пытаясь подобрать правильные слова. Но их не было, нужно было просто сказать, как есть. Он сел рядом с близнецом и, борясь с сомнениями и страхом, пояснил:

- Ты любишь меня ещё как-то? Не как брата?

У Дориана глаза полезли на лоб от таких слов.

- Лео, ты что?! Ты думаешь, что я хочу быть с тобой… парой? – такое даже предполагать было странно, Дориан мотнул головой. – Как тебе такое вообще могло в голову прийти? Подожди… - он недоверчиво сощурился, - а ты… чувствуешь что-то такое? Хочешь этого?

- Мы о тебе сейчас говорим.

- А я тебя тоже спросил и жду ответа, - младший скрестил руки на груди и устремил на брата выжидающий взгляд, всем своим видом показывая, что не отступит от своего.

Леон тяжело вздохнул, но всё-таки ответил:

- Нет, не хочу. Я даже представить себе этого не могу.

- А с чего ты взял, что этого хочу я?

Леон окинул взглядом гостиную, вновь силясь сформулировать мысль. Хорошо хоть, что в крови было много алкоголя, он немного притуплял понимание того, о чём они говорили.

- Просто ты совсем не интересуешься никем, кроме меня, - ответил он. – Ты сказал, что мужчины тебя точно не привлекают, что хорошо, но и на женщин ты совсем не смотришь, не хочешь познакомиться с кем-то или просто провести ночь. И в итоге спишь со мной.

- Если хочешь положить этому конец, так и скажи, - младший поджал губы. Тот факт, что подобный разговор уже происходил когда-то, задевал.

Леон взял его за руку, доверительно заглянул в глаза.

- Меня устраивает то, что мы иногда… так проводим время. Просто я боюсь того, что это станет для нас единственно возможным вариантом отношений, а это уже ненормально.

- Что, уже надоел я тебе? Разнообразия в постели захотелось? – съязвил Дориан.

- Блин, Ди, не смешно!

- Сам знаю, - младший вздохнул, вновь став серьёзным. – И на самом деле ты правильно сказал Эвану, я не воспринимаю то, что мы с тобой делаем, как секс, не думаю об этом так. Только иногда бывает, если честно, - он виновато улыбнулся.

- Ну да, бывает, - согласно покивал Леон, - когда яйца совсем сводит.

Дориан прыснул смехом и ответил:

- Я бы так не сказал, но твои слова лучше всего отражают суть того, что происходит.

- И хорошо, что мы всё обсудили, у меня хоть камень с души упал. А то я уже себе надумал всякого…

Дориан отвесил старшему воспитательный подзатыльник.

- А ты не думай, а меня спрашивай, - ответил он. – И проблем тогда не будет. А то я не хочу повторения истории. Мало ли, снова к родителям меня сбагрить надумаешь…

Леон посмеялся и стиснул его в объятиях, уложив себе на колени.

- Лучше уж я всю жизнь буду спать только с тобой, чем снова тебя куда-то отпущу.

- А вот это уже попахивает извращением, - деланно поморщился младший, но тут же забыл о своём «недовольстве», поёрзал, устраиваясь удобнее. – Нальёшь мне?

Леон дотянулся до бутылки и наполнил бокал, но, мстя за начало сегодняшнего вечера, пить начал сам, за что получил локтем в живот. И бокал Дориан у него отобрал.

Завтра нужно ехать в студию и снова отрабатывать целый день. Но ложиться спать не хотелось совершенно. Три часа ночи – детское время!

Глава 48

Ты чувствуешь, как слаб,

И хочешь только смерти,

Потому что намерен снова жить.

Страх не даёт тебе уснуть.

Беги по осколкам,

На которые ты пытаешься не наступать.

Lukas Hilbert, Du bist ich©

Работа над альбомом продолжалась и весьма успешно, всё шло своим чередом. Целый день музыканты проводили на записи, но и для веселья время находилось, потому что, хоть вокал и музыка и записывались в разных комнатах, но они встречались во время перерывов и не могли спокойно разойтись. А ещё забегали друг к другу, когда время перерывов у них не совпадало, чем доводили Фишера до белого каления, потому что «дети малые, не можете вести себя серьёзно!». Только Леон вёл себя поразительно тихо, смирно сидел и играл, никого не трогая. Но к нему, как только предоставлялась такая возможность, выбегал Дориан и развлекал всеми возможными способами или просто дурил голову, потому что оставить близнеца в одиночестве не мог. И сам без него тоже долго не мог высидеть.

Сегодняшний день мало чем отличался от предыдущих. Отработав три часа, музыканты получили заслуженное свободное время и собрались в общей комнате. Помощника отправили за кофе.

Получив свой впечатляющих размеров латте, Дориан выудил из пачки сигарету и, потерев свободными от неё пальцами горло, произнёс:

- Кажется, плохо я разогрелся, что-то связки болят…

- В таком случае, помолчи, пусть связки отдохнут, а потом разминайся по новой, - отозвался Фишер, который ходил неподалёку. – И сигарету положи на место. Как можно курить, если и просто нельзя, и горло вдобавок болит?

- А Дориана от курения не остановит даже то, если его подключат к аппарату искусственного дыхания, - ответил Эван, тоже взяв сигарету и свой кофе.

- Ага, - поддакнул младший Ихтирам и щёлкнул зажигалкой, подкуривая, - буду вытаскивать изо рта дыхательную трубку и заменять её сигаретой.

Рональд покачал головой.

- Знаю же, что мозги у тебя есть, но почему-то пользуешься ты ими далеко не всегда. Выстроил свою личную логику вещей и счастлив этим.

- А я всё делаю как надо. И на тупого точно не похожу. А курить мне или нет – моё личное дело, - Дориан откинулся на спинку дивана и закинул на неё одну руку.

- А я и не говорил, что ты тупой. Но слушать никого ты категорически не хочешь.

- А зачем мне слушать кого-то, если я и сам неплохо справляюсь? В конце концов, это моя жизнь. И как мне её жить – решать лишь мне.

Фишер вновь укоризненно покачал головой; Леон сел рядом с младшим, отхлебнул у него кофе, поскольку себе не заказал, а теперь захотелось. Дориан недовольно наморщил нос, убрал руку со стаканчиком подальше, но через секунду сам отдал его брату.

- Пей, - произнёс он, нежно улыбнувшись. И тут же улыбка его сменилась хитрой ухмылкой, он перевёл взгляд на Прежана. – А я у Эвана кофе отберу, если мне не хватит.

- Обороты сбавь, захватчик мелкий.

- Не сбавлю, - нагло отозвался Дориан. - И силой от меня отбиваться нельзя, потому что бить меня категорически запрещено. Во-первых, я – лицо группы. Во-вторых, можешь по голове попасть.

- Ой, всё, распелась, птичка.

- Так это моя работа и призвание – петь, - младший Ихтирам склонился вперёд и подпёр подбородок кулаком, сверкая лукавым взглядом. – Так что насчёт кофе, сам отдашь?

- Обойдёшься. И мне даже отбиваться от тебя не придётся – просто руку над головой подниму, не допрыгнешь, чтобы забрать, - не без ликования ответил Эван.

Дориан вновь откинулся на спинку дивана, скрестил руки на груди, сверля друга теперь уже недовольным взглядом, после чего повернулся к Леону, говоря:

- Так и знал, что нужно было надевать сегодня ботинки на платформе. Вымахал же… - глянул на Прежана.

- Что я тебе сказал, Дориан? – вновь вмешался в разговор Фишер. – Молчи, связки береги. А раз вы меня всё равно не слушаете, то хотя бы здесь не воняйте, в курилку идите.

- А я уже почти докурил, - ответил младший Ихтирам, вывернув шею, чтобы видеть продюсера; в эту самую секунду закурил Леон, чем вызвал его смешок. – Сейчас ещё Леон покурит, и не будем больше вонять.

- Я вас пинками сейчас выгонять в положенное место буду! И, Дориан, ты вообще не думаешь, что делаешь, потому что и так припев вытянуть не можешь, а вдобавок ещё и куришь!

- А если я не покурю, то точно не вытяну его, потому что буду нервный, и голос у меня будет дрожать.

У Фишера на челюстях заходили желваки. Как же мастерски эти мальчишки умели выводить его из себя… Иногда складывалось такое впечатление, что это главный смысл их жизни. Этакие беззлобные энергетические вампиры.

Видя раздраженность продюсера, Дориан решил продолжить игру немного в другом ключе. Подошёл к нему, положил ладонь на плечо, а на неё голову и нежно-нежно произнёс:

- Рональд, ну чего ты злишься? Знаешь, как нам неприятно видеть, что мы тебя бесим?

Эван подавился и смехом, и кофе от этой картины, даже выплюнул немного. Леонард закрыл ладонью лицо, тоже тихо хихикая в неё. А Леон испытал непонятный укол острой ревности, захотелось оттащить близнеца в сторону и держать около себя. Но это наваждение прошло так же быстро, как и появилось, он решил поддержать затею младшего. Подошёл к Рональду с другой сторону, занял собой другое его плечо и ещё более елейно, чем Дориан, проговорил:

- Не злись на нас, мы же хорошие. И мы хотим, чтобы ты любил нас. Как же мы без тебя будем?

Фишер посмотрел на одного «демона», на другого, передёрнул плечами, скидывая их головы и руки с себя, и отступил назад.

- Рональд… - протянул Дориан так, как заждавшаяся женщина звала бы в постель возлюбленного. – Куда же ты? – сделал шаг к продюсеру.

Эван достал мобильный телефон и включил камеру. Он обязан был запечатлеть этот момент очередного искромётного экспромта близнецов для истории.

- Вижу, ты уже отдохнул, Дориан, - произнёс Фишер. – А раз так, не майся дурью и возвращайся к работе.

- А я ещё кофе не допил, - как ни в чём не бывало отозвался Дориан и вернулся на диван.

А к Рональду подошёл Леон, вновь положил ладонь ему на плечо и, понизив голос до томного полушёпота, произнёс:

- Дориан-то, конечно, к работе вернётся. Но с тобой останусь я…

- И ты иди… - буркнул Фишер, скинув его руку с плеча, - кофе выпей. Тоже мне, соблазнители хреновы. Не на того напали.

- А, по-моему, соблазнители из нас очень даже хорошие, - с ухмылкой отозвался Леон и скрестил руки на груди.

- Забыл добавить: «особенно из меня»! – гоготнул Эван.

- Ну да.

- Эй, а меня чего со счетов списали?! – возмутился Дориан.

- Никто тебя не списывал, но практики у тебя давненько не было.

- Напомнить?

Леон предпочёл заткнуться. Он-то точно знал, что Дориан в пылу спора выложит всё и не подумает о последствиях.

Эван не сразу понял, что младший имел в виду, а когда это до него дошло, он согнулся пополам от хохота. И в голове возникла и пошлая, и до одури смешная картинка того, как Дориан соблазняет Леона, причём почему-то в женском белье и чулках – фантазия, она, как известно, буйная. Леонард вновь закрыл пятернёй лицо, ему тоже представилось это. Только Фишер не понимал истинного смысла их слов и причины смеха, но оно и к лучшему.

Дориан посмотрел какое-то время на хохочущих друзей и, решив добить их, протянул:

- Хочу девочку… - закинул ноги на бедного Эвана, который не мог нормально вдохнуть из-за смеха.

Леон сел рядом с младшим, опрокинул его себе на колени, чуть массируя плечо.

- И мальчика, - добавил Дориан специально для брата, смешливо смотря ему в глаза. И получил за это по носу.

- Никаких мальчиков, - отрезал Леон. – А вот девочек можем организовать хоть сегодня вечером, когда домой вернёмся.

Фишер хлопнул себя ладонью по лбу, закрыв ею глаза. Пьянки, гулянки, сумасшедшие поступки, а теперь ещё и девушки по вызову. Полный набор для молодых рок-звёзд. Хорошо хоть, что проституция в Германии легальна. Опасаться стоило только того, что они всем составом отправятся в Квартал красных фонарей и разнесут какой-нибудь бордель. И будут потом заголовки типа: «Традиционно рок-звёзды разбивают на сцене инструменты, но небезызвестная группа «Ноты Римана» решила выделиться и разгромила дом терпимости. О жертвах данного происшествия пока ещё ничего неизвестно…».

Рональд невольно улыбнулся собственным мыслям, взглянул на часы и вернулся за пульт. А через пять минут напомнил подопечным о том, что им пора возвращаться к работе.

Дориан схватил новую сигарету, подумал, положил её на место; они перекинулись ещё парочкой фраз и разошлись по своим рабочим местам.

Пока Фишер отдавал указания Эвану и Леонарду, Дориан задумчиво выводил на микрофоне произвольные узоры, поскрёб его ногтем – звук получился достаточно мерзкий. Сказав всё, что хотел, Рональд вернулся к Дориану, надел наушники и сказал:

- Пишем припев «Чёрный».

Дориан кивнул и, дождавшись сигнала, запел:

Кто-то залил чёрным весь небосвод;

И звёзды сгорели, и искры до боли в крови!

Низвергнуты шпили замков, и город мёртв!

А нам с тобой жить от зари до зари…

В чёрном цвете любви!...

- Стоп! – скомандовал Рональд, когда подопечный даже ещё не допел. – Снова не вытянул третью и пятую строку. Давай заново.

Дориан обиженно поджал губы, но спорить не стал и послушно спел нужный отрывок текста заново. И ещё столько раз, сколько требовалось.

Попытки записать этот припев продолжались несколько часов, но идеально спеть его никак не получалось: то Рональд останавливал, то Дориан сам делал это, услышав у себя ошибку. Он сам задумал такое звучание со сложнейшими голосовыми переходами, с которыми даже с его умениями было непросто справиться, но сделать это было необходимо; от повторов одного и того же без конца уже язык немел.

Когда за окнами уже заалел, золотясь, закат, Фишер снова объявил подопечным перерыв; помощника снова отправили в кафе, но на этот раз за едой. Дориан поел совсем немного, чтобы диафрагма не поднялась, что точно грозило бы проблемами с записью. Доев первым, он вернулся в свою комнату записи, хотелось закончить сегодня с этой песней, а остались, по сути, только лишь припевы, а значит, не нужно было рассиживаться в праздном безделье. Рональд тоже вернулся за пульт, доедая на ходу, и, надев наушники, подал знак: «Пишем». Через десять минут и Эван с Леонардом вернулись к записи; Леон вновь остался в одиночестве и, позволив себе отдохнуть ещё немного и покурить, возобновил тренировку.

И снова запись. Надрывно, высоко, выжимая себя в текст до последней капли. «Чёрный цвет нашей любви!» на повторе зудящее в голове, вибрирующее в горле. До рези в связках, до кашля, который Дориан давил в себе, отчего в груди болело, почти до хрипоты.

Но в какой-то момент в голове возник непонятный низкий гул, заставивший невольно мотнуть ею и запнуться, испортив очередную попытку записать вокал идеально. До дрожи знакомый гул. И он нарастал, распирая черепную коробку.

Дориан вновь мотнул головой, нахмурился, пропуская мимо ушей вопрос Фишера о том, почему он остановился. Новая, более явная волна гула наводнила сознание. А перед глазами возникли тонкие ещё, но ненавистные круги с рваными краями. В этот раз они были только чёрными и слепящими белыми. И в пальцах ощущалась мелкая дрожь.

Дориан гулко сглотнул, это уже далось ему с трудом, потому что мышцы горла напряглись. Слез со стула и лёг прямо на пол. Лучше так. Лучше перестраховаться, чем упасть и отбить себе что-нибудь, а если не повезёт, разбить голову. Тем более, что ещё пара минут в запасе у него была. Но не более. Он это чувствовал.

- Что случилось? – спросил Фишер, зайдя к нему.

Оттолкнув продюсера с дороги, в комнату зашёл и Леон.

- Ди, что с тобой? – голос тревожный, непонимающий.

- У меня сейчас припадок начнётся…

Суровость тут же исчезла из глаз Рональда, сменившись напряжением. Леон подошёл к младшему, сел рядом на пятки, растерянно смотря на него. Он совершенно не знал, что ему делать, как помочь. Да и нельзя было ничем помочь. Максимум Дориан уже сделал сам – лёг, чтобы не покалечиться при падении.

Первая судорога прошла по телу, заставив дёрнуться, беспомощно поморщиться и зажмурить глаза.

- Всё будет хорошо, Ди, - тихо произнёс Леон, гладя младшего по волосам. – Не бойся. Я рядом, - скользнул пальцами по руке близнеца вниз, сжал ладонь. – Пошли на диван. Там мягче и удобнее.

Дориан кивнул и хотел уже встать, поддерживаемые руками брата, но мышцы свело новой судорогой, и он снова лёг. Леон всё понял без слов и остался рядом; ещё одна судорога. Чертовски неприятно и дыхание перехватывает, будто из тела вытряхивает душу при каждом спазме.

- Леон, пожалуйста, не уходи никуда. Держи меня за ру…

Окончание просьбы утонуло в болезненном скулёже вперемешку с матом. Вдоль позвоночника пробежал электрический разряд такой силы, что спину выгнуло дугой, и Дориан ударился затылком об пол так, что, казалось, услышал хруст собственных костей.

И следом наступила темнота. Сознание ушло, а тело оказалось во власти конвульсий. Начался адский хоровод звуков и действий.

- Дориану под голову нужно подложить что-нибудь! – крикнул Фишер.

Подушек, как назло, не было; а Дориан продолжал от судорог ударяться головой об пол. Даже не слыша того, что сказал продюсер, Леон положил голову близнеца себе на колени, шептал беззвучно слова поддержки. Леонард и Эван стояли в дверях, тоже не зная, что им делать: всё происходило слишком быстро, слишком непонятно. Прежан неосознанно вцепился в руку товарища, то, что творилось с Дорианом, его не на шутку пугало.

Дориан пришёл в себя внезапно. Начал испуганно вертеть головой так, что казалось, что шею себе свернёт. Глаза выпучены, взгляд безумный. Лепетал что-то несвязно. Жутко.

На все попытки Леона поднять его Дориан упрямо укладывался обратно на пол и утягивал близнеца за собой. А когда ему попытался помочь Рональд, расплакался. Сворачивался на полу клубочком, отчего-то закрывая голову руками. И, что пугало всех больше всего, твердил, кричал:

- Спаси меня! Нет! Нет! Я не хочу этого!

Бесконечно повторял имя близнеца и цеплялся за него так, что пальцы белели.

Но самое страшное началось тогда, когда приехали вызванные Фишером доктора. Если бы Леон не обнимал его изначально и не успел сжать, когда тот дёрнулся, Дориана пришлось бы ловить по всей студии. Он дёргался в руках брата, бился, как зверь, угодивший в капкан, а потом затих, лишь тихо всхлипывал у старшего на груди.

Но всё началось заново, когда медики попытались подойти, чтобы вколоть ему успокоительное. Дориан снова вырывался, а потом жался к близнецу, кричал, сбивчиво шептал: «Не трогайте меня! Пусть они меня не трогают! Леон…».

Без инъекции не обойтись, иначе Дориан не успокоится. Но и сделать её не было никакой возможности, только если скрутить его. Но этого Леон не допустил бы, и так казалось, что у младшего сердце вот-вот выпрыгнет из груди от страха.

Посмотрев на рыдающего, дрожащего близнеца и на докторов, Леон протянул руку и решительно сказал:

- Дайте мне шприц. Я сам сделаю ему укол.

Заметив недоверие в глазах эскулапов, он раздражённо добавил:

- Я умею обращаться со шприцом! Поверьте мне на слово!

Фишер одобрительно кивнул докторам и, взяв у них шприц, передал его старшему Ихтирам, после чего снова отошёл, чтобы не раздражать Дориана.

Зубами сняв колпачок с иглы, Леон поднял голову младшего и, стараясь словить его взгляд, максимально чётко и мягко произнёс:

- Ди, тебе нужно сделать укол, чтобы стало легче…

Дориан замотал головой, бросил испуганный взгляд в сторону докторов.

- Нет, не надо… Я не хочу, чтобы они подходили ко мне, чтобы прикасались…

- Ди, никто к тебе не подойдёт, не волнуйся. Я никому не позволю к тебе прикоснуться без твоего согласия. Но эта инъекция необходима. Ты позволишь, чтобы я сделал тебе укол?

Леон сам не заметил, как поднял руки, показывая тем самым, что не причинит вреда близнецу. Точно, как когда-то, когда младший боялся всего на свете, в том числе и его, Леона. Этот жест прочно отпечатался в подкорке мозга и воспроизвёлся на автомате.

Дориан недоверчиво посмотрел на одну руку брата, на вторую и сдавленно кивнул.

- Хорошо, Ди. Значит, сейчас я поставлю тебе укол. Ничего не бойся, - проговорил Леон и обратился к докторам: - Куда колоть?

- Это внутримышечный препарат.

Было страшно, Леон ведь умел колоть только внутривенно. Но он постарался держать себя в руках. Спустил кофту с плеча младшего и осторожно ввёл иглу под кожу. Дориан всхлипнул, опустил голову, но хотя бы не дёргался.

Препарат подействовал быстро, и стало действительно легче. Фишера крайне насторожило то, как Дориан вёл себя после припадка, и он обсуждал это с эскулапами. Те сказали, что паника и спутанность сознания после эпилептических припадков являются вариантом нормы, если не затягиваются надолго. Обычно человек засыпает сразу после припадка, а просыпается уже в нормальном состоянии. Столь тяжёлое и затяжное состояние Дориана с отсутствием стадии «комы», возможно, обусловлено тем, что критическая электрическая активность мозга спровоцировала панический приступ недолеченного ПТСР.

Леон старался прислушиваться к их разговору и ни на секунду не переставал обнимать близнеца, успокаивающе гладил по спине и голове, даже когда тот уже заснул. Его не покидало гнетущее ощущение «как когда-то». И он бы отдал всё на свете за то, чтобы младшему никогда больше не было плохо. Чтобы последствия той роковой ночи наконец-то отпустили его.

Дориан так и не проснулся, когда его везли домой. Спящим его подняли в квартиру и уложили в кровать. В тысячный раз за прошедшие годы Леон убедился в том, насколько же им повезло с друзьями, которые помогали во всём и даже слова не сказали.

Спать Леон лёг вместе с младшим. И ещё долго прислушивался к его тихому дыханию и думал, думал, думал.

Глава 49

Ку-ку-ку-ку-ку-ку-ку-ку-кушка,

Вытащи меня из психушки!

Зае-зае-заело пластинку;

Мясорубка под Калинку-Малинку!

Слот, Кукушка©

После припадка Дориана уже никто не стал трогать, но на следующее утро Фишер приехал к близнецам и лично повёз их в клинику. Дориан был лохматый, потому что ему не дали уложить волосы, недовольно бурчал всю дорогу; голова жутчайшим образом раскалывалась, но он всё равно шутил, мол, всё в порядке, не надо никуда ехать. Он не помнил того, что было вчера, для него вечер обрывался в тот момент, когда он лёг на пол, но почему-то это его совершенно не смущало.

А когда ему рассказали о том, что было, стало стыдно и мерзко. Это уже не неврология. Он вёл себя как больной на голову.

Настроение упало до нуля.

Опасались того, что Дориан нанёс себе новую черепно-мозговую травму, ведь накануне он сильно ударился головой, но обошлось. Не выявили у него и никаких патологических изменений в мозге или психике. Потому доктора ограничились общими рекомендациями на его счёт: высыпаться, избегать стрессов, рационально питаться, не пить и бросить курить – делать всё то, что Дориан делал с точностью наоборот. И выписали ему другой противосудорожный препарат, более сильнодействующий, поскольку и течение припадков у него усугубилось.

В студии Дориан провёл всего три часа, и Рональд отправил их с Леоном домой. Младший всё равно не мог отрабатывать так, как было нужно, правильнее было дать ему отдохнуть, а уже завтра пусть выкладывается.

Вроде бы, нужно радоваться, у них выдалось свободное время, которое они могут провести так, как хотят, отдохнуть. Но внеплановый выходной прошёл скомкано, совсем не как в прошлый раз.

Леон ни на секунду не отходил от близнеца и хоть он старался вести себя непринуждённо, младший прекрасно видел тревогу в его глазах и просто улавливал. Вчерашний инцидент слишком остро напомнил о событиях прошлого и всколыхнул спящее, но не прошедшее чувство вины за то, что собственными руками искалечил жизнь самому родному на свете человеку. А в прошлом сентябре сделал это ещё раз.

Леон позвонил Шарлоте и отказался от не рабочей встречи, которую они как раз запланировали на сегодня, и сказал, что они вообще больше не увидятся. Не так уж она ему и нужна. А вот быть рядом с братом просто необходимо.

Но Дориана это только ещё сильнее огорчило. Он не хотел, чтобы старший вновь концентрировал всю свою жизнь вокруг него. Конечно, он очень любил себя и хотел, чтобы всё было так, как ему удобно и выгодно, но близнеца он любил сильнее. А это они уже проходили. И Леон попросту не заслуживал отказываться от всех удовольствий и сидеть около него, больного.

Но что уже сейчас поделать? Да, конечно, Дориан мог бы вытолкать Леона на свидание, но тот бы наверняка не согласился. А если бы сделал это, то по злой иронии судьбы Дориану наверняка бы стало плохо, и Леон бы даже из постели выскочил и всё равно прибежал к нему. И снова получилось бы повторение прошлого.

Время прошло незаметно и по большей части бессмысленно. Леон старался как-то растормошить Дориана, развеселить, а тот сидел, погрузившись глубоко в себя, в невесёлые мысли по поводу происходящего и в угрызения совести за то, что с ним опять что-то не так, а страдают из-за этого другие. Как же ему осточертело быть больным и каким-то ненормальным.

Впервые за долгие-долгие годы близнецы легли спать, когда на часах ещё даже не было одиннадцати вечера. Два часа Дориан крутился, безрезультатно стараясь заснуть, но не получалось: голова по-прежнему противно, хоть уже и не так сильно болела и никак не хотела переставать генерировать мысли.

Поняв, что помешается, если продолжит лежать и пялиться в темноту, Дориан аккуратно выбрался из кровати, стараясь не разбудить Леона. Какое-то время бесцельно ходил по квартире и, чтобы как-то развеяться, выгулял во дворе Лео, которому как раз посреди ночи приспичило. Но питомца потом завёл домой, а сам снова покинул квартиру, отправляясь гулять. Безрассудный и опасный поступок – но хотелось проветрить мозги. Пусть ночь и свежий воздух сделают своё дело и успокоят, может быть, сон нагуляет.

«Или проблемы», - совершенно отстранённо подумал Дориан, смотря себе под ноги и вслушиваясь в тихое шуршание подошв об асфальт. И ему на самом деле было всё равно. Или он, как и всегда, внутри себя был наивно уверен в том, что ничего плохого с ним не случится. Даже горький опыт ничему его не научил.

Дориану казалось, что он гулял часа четыре, а на самом деле всего лишь один. Цели у него не было, и взгляд он практически не поднимал, лишь изредка, чтобы осмотреться и убедиться, что улица всё так же пустынна.

Не зная, куда он хочет дойти, и не думая о том, что пора бы уже поворачивать обратно, Дориан просто шёл вперёд, обдумывая всё, что произошло в последние годы, и просто слушая ночную тишину. И вдруг остановился, поняв, куда пришёл. Нет, это не был «тот самый парк». Перед ним возвышалось, пугая пустыми глазницами окон, здание недостроенного отеля, где почти пять лет тому назад развернулась жестокая трагедия, изменившая всё.

Дориана охватило необъяснимое чувство. С той роковой ночи он ни разу не видел это место, даже примерно не знал, где оно находится, и не стремился узнать. А теперь стоял прямо напротив и не знал, что думать, не понимал, что чувствует, смотря в глаза своему персональному безжизненному монстру.

Несколько лет назад власти города хотели снести заброшенное здание, портящее внешний вид улицы и привлекающее в свои стены маргинальных личностей, но не смогли этого сделать. Пришлось ограничиться организацией охраны данного объекта, но со временем забылось и это, потому что те, кому было нужно, проходили и мимо охраны. Шикарный, но несбывшийся отель вновь стоял величественной, бесхозной махиной, бесплатно принимая в свои стены всех тех, кому было больше некуда идти.

«Развернись и иди обратно, - твердил голос разума. – Просто иди куда-нибудь, и даже думать не смей об этом».

Но Дориан всегда любил делать всё наперекор. А если быть честнее, то ему просто невыносимо захотелось заглянуть в глаза собственному страху. Будто бы разрешить что-то и поставить точку.

Медленно Дориан подошёл к пустому дверному проёму главного парадного входа и, глубоко вдохнув, ступил на территорию здания. За прошедшие годы здесь накопилось ещё больше мусора, в нос бил запах разложения, мочи и сырости.

Неспешно Дориан проходил по коридорам, по которым когда-то отчаянно бежал, провёл кончиками пальцев по неприятно холодной стене и задумчиво посмотрел на оставшуюся на них пыль, растёр её; в голове не было ни единой мысли, а сердце билось гулко-гулко на волне адреналина.

Заплутал немного, но поднялся на второй этаж, обернулся и, не заметив штыря, торчащего из стены, зацепился за него бедром. Точно, как в ту ночь. Но в этот раз пострадали лишь штаны. Сердце забилось в разы быстрее, Дориан зажмурился и сжал кулаки, стараясь не позволить волне страшной памяти захватить сознание. А кадры памяти так и скакали в голове: этот самый штырь, резкая боль, тепло текущей по ноге крови, паника и ужас, зажатый собственной ладонью рот, чтобы не закричать, не выдать себя. И снова боль, боль, боль, боль.

Побродив ещё какое-то время по мёртвым коридорам, Дориан сел, огляделся. Темно и тихо. Лишь что-то изредка едва слышно шуршит, наверное, крысы. Это место казалось совершенно безжизненным, застывшим во времени. А ведь когда-то оно насытилось его жизнью. Отняло его НОРМАЛЬНУЮ жизнь.

Эти стены запомнили его мольбы и надрывные крики. Видели, как его истязали и убивали, но лишь наблюдали за этим безучастными свидетелями. А голый бетонный пол был окроплён его слезами и кровью.

Здесь изменилась его, Дориана, жизнь и их жизнь с Леоном. Если бы его не загнали здесь в тупик, всё было бы иначе, не было бы всех тех проблем, которые наслаивались друг на друга, как снежный ком. И процесс этот уже не остановить, потому что он был однажды запущен.

Амнезия и проблемы с психикой. Жизнь «не в себе». Первый секс с Леоном и продолжение этих разрушительных для них самих же отношений, потому что он был единственным проводником для Дориана в большой и пугающий мир, потому что он, Дориан, не знал, что так нельзя, а старший не посмел ему сказать об этом. Два потерянных года жизни, которые Дориан слонялся по свету. Запутанные (читай – исковерканные) отношения с Леоном. Знакомство старшего с Кайсей, его наркотическая зависимость и то, чем она для них обоих обернулось. Возможность того, что он никогда больше не сможет профессионально играть. Неизвестность. Непонимание того, чего ещё ждать.

Все эти роковые события цеплялись одно за одно. И если бы не случилось первое, не было бы и остальных.

Трепещущая птицей в груди паника постепенно сменилась клокочущей яростью на судьбу, на это место, которое было символом её фатальности. Дориан набрал полные лёгкие воздуха и, запрокинув голову, изо всех сил заорал:

- Будь ты проклято! – даже голос заскрипел от громкости, от вложенных в этот крик эмоций.

- Не нужно проклинать. Стены ведь всё слышат.

Дориан подскочил, как ошпаренный, опрокинув ящик, на котором сидел, и едва не упав, потому что запнулся об него. Ошалело уставился в сторону чужого голоса.

Только через пару секунд до его перепуганного донельзя сознания дошло, что бояться нечего. Перед ним стояла субтильная блондинка с огромными голубыми глазами и знакомым лицом. Эта была та самая странная девица, которая пристала к нему в памятном парке незадолго до того, как он взялся собственными силами лечить Леона от зависимости и испортил всё ещё больше.

Страх в Дориане вновь сменился гневом, но на этот раз на эту ни в чём не повинную девушку.

- Опять ты?! – рявкнул он. – Ты что, следишь за мной?!

- А зачем мне за тобой следить?

- Хотя бы за тем, что я личность знаменитая. Я – Дориан Ихтирам-Катель, солист группы «Ноты Римана». Но кому я объясняю? Никогда в жизни не поверю, что ты не знаешь, кто я, а здесь оказалась случайно!

- «Ноты Римана»… - задумчиво повторила за младшим Ихтирам незнакомка. – Нет, я никогда не слышала о такой. А я здесь Барса выгуливаю.

Дориан опустил взгляд к поводку в руке девушки, на конце которого был кот: с длиннющими усами, крупный, лохматый, чёрного цвета с белой грудкой и носочками. Кот, в свою очередь, тоже разглядывал его.

- И часто ты его выгуливаешь по помойкам? – поинтересовался Дориан.

- Это не помойка, а заброшенная стройка, - как ни в чём не бывало поправила его девушка и, подойдя ближе, села на другой ящик, вытянула ноги, будто дома перед камином сидела. Дориан смерил её хмурым, непонимающим взглядом.

- Уж поверь мне, я знаю, что это за место.

- Да, наверное, знаешь… - блондинка задумчиво огляделась. – А я здесь тоже бываю часто.

- С чего ты взяла, что я вообще когда-либо здесь бывал?

- Но бывал же? – девушка посмотрела на Дориана и снова устремила взор вперёд, усадила кота на колени.

- Ты права, но…

Дориан не нашёл, что сказать после «но». Эта девица просто была до одури странной, а говорила такие вещи, что мозг впадал в ступор.

- Ты не похож на того, кто будет просто так приходить в подобные места, - после паузы продолжила блондинка. – Тебя что-то связывает с этим местом, что-то… плохое. Здесь ведь ты приобрёл свой шрам? – она вновь повернулась к парню и коснулась виска.

Если следовать здравому смыслу, то нужно было ничего не отвечать, развернуться и уйти прочь от этой ненормальной, от этого пропахшего мусором и болью места. В надёжные стены своей квартиры, в тёплую постель к близнецу.

Но вместо этого Дориан перетащил к девушке «свой» ящик и сел, смотря ей в глаза так, будто видел перед собой призрака или нечто столь же необъяснимое.

- Откуда ты знаешь, что у меня есть шрам на виске? – спросил он.

- Я его заметила в прошлый раз, когда мы разговаривали.

Ну да, это же элементарно. Дориану даже стало неловко от того, что он сам до этого не догадался.

- Тебя пугает то, что я говорю? – вдруг спросила девушка.

- Эм… Нет… - Дориан растерянно почесал затылок. – Скорее это меня напрягает. Ты говоришь так, будто знаешь меня… даже насквозь видишь… Это странно.

Блондинка несколько секунд внимательно смотрела на него, затем пожала плечами и отвернулась. Ответила:

- Мне часто говорят, что я странная. Но если тебя это так смущает, то я больше не буду ничего такого говорить. Не хотелось бы поссориться с тем, с кем мне предстоит провести ночь. И ты не сделал мне ничего плохого.

- Что, прости? – выражение лица у Дориан стало поистине дебильным, настолько щокировали его слова собеседницы.

- Я буду ночевать здесь, а ты, судя по всему, тоже уходить пока ещё не собираешься.

- А… у тебя нет дома? – Дориан окинул собеседницу изучающим взглядом.

Громоздкие наушники на шее, лазурно-голубая дутая куртка и немного дырявые джинсы, на ногах кроссовки и рюкзак за плечами. Да, одета она была не от кутюр, но на бродяжку явно не тянула

- Есть, - ответила девушка. – Просто я ключи дома забыла, со мной это частенько случается. Когда это происходит, я либо гуляю всю ночь, либо прихожу ночевать сюда. Здесь уютнее, чем кажется. Конечно, можно нарваться на кого-нибудь не того, но чаще всего здесь можно встретить бездомных или наркоманов. Первые вообще безобидны. А вторым до того, как уколются, не до меня, а потом и подавно. Только один раз конфликт у меня с ними возник, но тогда меня просто выгнали из «номера».

- Звучит ободряюще… Но я бы на твоём месте всё равно не рискнул здесь ночевать.

«Зато на своём рискнул показать характер, отправиться ночевать в парк на лавочку и нарваться на моральных уродов», - язвительно подметил внутренний голос.

- Рисковала уже, - вздохнув, спокойно ответила блондинка. – И здесь действительно не так уж и плохо, даже собеседника интересного можно встретить.

- Представляю себе этих собеседников, - фыркнул Дориан. – И что, им ты тоже всякие странности рассказываешь и факты про них?

- Это сарказм?

Да, это был он. Но от того, что собеседница вот так просто и добродушно в лицо спросила об этом, Дориану расхотелось язвить, даже неудобно за себя стало.

- Иногда бывает, - продолжила девушка, отвечая на заданный ей вопрос. – Но обычно мои слова натыкаются на смех или грубость или даже агрессию. Наверное, поэтому доктор Йогль запрещает мне откровенно разговаривать с чужими людьми.

- Доктор запрещает?

- Да, доктор Йогль – мой психиатр. Он говорит, что у меня шизофрения, поэтому я такая. Мой отец с ним согласен. Может быть, они и правы, но мне так не кажется. Но я не спорю с ними.

Психиатр. Шизофрения. Приговор. Всё ясно. Пора заканчивать разговор и уходить. Но Дориан зачем-то сказал:

- У меня тоже с головой проблемы.

Плохая шутка. Но девушка чуть улыбнулась ему и коснулась своего затылка. И в улыбке её скрывался и вопрос, и утверждение: «Здесь?». И ведь она была права, именно после травмы затылка в прошлом сентябре у него стартовала эпилепсия.

- Да, здесь, - Дориан тоже улыбнулся, коснулся затылка.

- Недавно это случилось, так ведь? Когда мы виделись в прошлый раз, ты не болел…

- Может быть, и диагноз мой угадаешь? – усмехнулся Дориан и также вытянул ноги, перекрестил их.

- Диагноз не угадаю, но… - она выдержала паузу, чуть прищурилась, смотря изучающе, будто внутрь пытаясь заглянуть. – У тебя что-то такое… - подняла руку, перебрала тонкими пальчиками и два раза резко встряхнула кистью. – Похоже?

- Похоже. Это-то и пугает.

- Значит, у тебя судороги. Получается… эпилепсия?

- Всё, хватит! – воскликнул Дориан, даже руки поднял. Мотнул головой и нахмурился, вглядываясь в лицо собеседницы, пытаясь хоть немного понять что-то для себя.

- И голова у тебя сейчас болит, - с лёгкой улыбкой добавила блондинка.

- Всё! Молчи! – новый вскрик вперемешку со смехом; в шутку Дориан закрыл собеседнице рот ладонью, та мотнула головой, скидывая его руку. – Извини…

- Ничего страшного. Говорю же, я привыкла к тому, что меня не хотят слушать.

- А ты назло говори. Пусть слушают.

- Чтобы мне вот так рот закрывали? – посмеялась девушка. – Лучше так не рисковать. Только если нужно сказать что-то действительно важное.

- Важное, в смысле – предостеречь?

Блондинка удивлённо посмотрела на Дориана.

- Тебе, правда, интересно это? Я думала, ты посмеёшься.

- Знаешь, я не помню, что ты говорила мне в прошлый раз, но мне кажется, что если бы я тебя послушал, то многих плохих вещей не случилось бы, - проговорил Дориан и подпёр кулаком голову. – Так что, да, мне интересно.

- Ты первый, кто говорит мне такое, - блондинка улыбнулась. – И да, ты правильно меня понял. Иногда бывает так, что я вижу человека и понимаю, что у него что-то не так, или что с ним должна приключиться беда. Тогда я считаю своим долгом подойти и попытаться помочь, хоть меня никогда и не слушают.

- То есть, я так обречённо выглядел, что ты не смогла пройти мимо? – вновь усмехнулся Дориан.

- Нет, ты собирался совершить большую ошибку.

- И я её совершил… - Дориан тяжело вздохнул, отвёл взгляд.

В окружении отвратительного, жутковатого антуража диалог неведомым образом всё равно вязался, получался тёплым и иногда даже смешливым. На улице поднялся ветер, хладными порывами врываясь в пустые глазницы окон.

Дориан обнял себя за плечи, чуть потёр их и спросил:

- Слушай, ты сказала, что собираешься ночевать здесь, потому что забыла дома ключи. Неужели ни у кого нет запасных?

- У отца есть, но он вернётся из командировки только утром. Тогда домой и попаду. Всё равно ждать осталось не так уж и долго.

- А почему не хочешь пойти в гостиницу?

- Я никогда не беру с собой деньги, когда ночью гуляю с Барсом. Не переживай, я много раз уже ночевала здесь. У меня там даже спальное место есть, - девушка указала пальцем в потолок, где был третий этаж.

- И всё равно ты сумасшедшая из-за того, что не боишься спать здесь. Просто я однажды решил переночевать на улице и это очень плохо закончилось…

Дориан устремил взгляд на угол, за которым через несколько поворотов скрывалась лестница. Подумал пару секунд и, вновь повернувшись к собеседнице, добавил:

- А раз тебе некуда идти, можешь переночевать у нас. Согласна?

- А вас это не стеснит?

- Ни капли. А если бы стесняло, не предложил бы.

На самом деле Дориан сам не знал, зачем предложил новой знакомой переночевать у них дома. И его поразило то, как просто она согласилась на его предложение, а ведь она его совсем не знает. А если врёт и на самом деле знает, то разница всё равно невелика, потому что и знаменитость может оказаться тем, к кому домой лучше не ходить. А на их поклонницу, которая готова на всё, похожа она не была: потому что не визжала и трусы снять не пыталась.

Когда они уже направлялись к выходу, Дориан вспомнил кое-что важное.

- А как тебя зовут? – спросил он.

- Лара-Коя.

- Как?

- Лара-Конкордия. Сокращённо – Лара-Коя. Но можно просто – Коя.

Дориан снова почувствовал себя идиотом, почесал затылок.

- А почему не просто «Лара»?

- Мне больше нравится «Коя», меня так мама называла.

Тем временем Леон дома не находил себе места. Проснувшись и не обнаружив близнеца ни в кровати, ни в квартире, он впал в панику, а младший ещё и телефон оставил дома. Где его теперь искать? Кому звонить? Хоть на стену лезь.

Услышав, как открывается входная дверь, Леон выбежал на лестницу, разрываемый двумя желаниями: устроить брату трёпку со скандалом, потому что шляется где-то ночью и головой не думает, и обнять и долго-долго не отпускать, потому что живой, вернулся!

Но Леон забыл и о первом желании, и о втором, когда увидел, что Дориан пришёл не один, а с девушкой, которая тоже была ему знакома. Меньше всего на свете он ожидал увидеть «чокнутую из парка» в своей квартире и потому замер на месте, во все глаза смотря на них и не зная, что делать.

- Привет, Леон! – задорно проговорил Дориан, махнув старшему рукой, после чего переключился на спутницу: - Коя, это мой брат – Леон.

- Мы знакомы уже, только имени я его не знала. Приятно познакомиться.

Леону захотелось ущипнуть себя, слишком происходящее походило на абсурдный сон. Его младший братик вернулся посреди ночи непонятно откуда, да не один, а с городской сумасшедшей и чёрным котом, больше похожим на бесформенный комок меха с клыками.

К ним подошёл Лео, обнюхал Барса и зарычал, силясь напугать пушистого чужака и прогнать со своей территории, за что тут же получил когтистой лапой по морде.

- Лео, фу! – прикрикнул на любимца Дориан.

- Извините Барса, - виновато произнесла Коя, - он просто собак не любит. Я его ещё котёнком от бродячей стаи отбила.

Подняв пушистый хвост, Барс прошёл к дивану и деловито устроился на нём. Лео последовал за ним, встал на задние лапы, уже не рыча, но зубы скаля.

- Лео, нельзя! – вновь крикнул Дориан, оттащил пса в сторону и взял на руки, заглядывая в глаза. – Чего же ты ведёшь себя так плохо? Они – наши гости. И Барса трогать нельзя. Понял?

Лео тихо-тихо проскулил, как бы говоря: «Понял», прикрыл глазки. Отпустив его на пол, Дориан развернулся к Кое.

- Пошли, покажу тебе спальню. Или, может быть, ты хочешь чего-нибудь? Есть? Чаю?

- Нет, спасибо. И я лучше устроюсь здесь, на диване, чтобы не мешать.

- Ди, можно тебя на минуточку? – наконец-то отмерев и поняв, что нужно что-то предпринимать, попросил Леон. – Иди сюда.

Дориан подошёл к нему, вопросительно кивнул.

- Ди, что за хрень происходит? Это кто такая?

- Это – Коя. Она у нас переночует.

- Что?!

- Не что, а кто! – они оба говорили шёпотом, но крик интонационно всё равно отлично передавали. – Леон, в чём дело? Что тебя не устраивает?

- То, что ты притащил непонятно кого в дом! Ди, она ненормальная! Где ты её, вообще, нашёл?! А, в принципе, неважно, откуда она взялась, но в доме у нас она не останется.

- Останется, - младший вскинул голову, скрестил руки на груди, непоколебимо смотря на близнеца.

- Нет, не останется. Она сумасшедшая! Я с ней тоже однажды уже разговаривал, сразу же видно, что с ней что-то не так! Да и просто незнакомых людей нельзя в дом приводить.

- А ты своих шлюх сильно знаешь? – огрызнулся Дориан.

- Если бы она была шлюхой, как ты выразился, я бы тебе слова не сказал. Но это другой случай.

- Никакой не другой. И ей некуда идти. Не на улице же ей ночевать?!

- Некуда идти? – со смехом переспросил Леон. – Ди, я, конечно, знаю, что ты добрый и жалостливый, но ты мог бы домой бесхозного щенка привести или больную птицу подобрать. Но не больного же человека! Что, история с Юлием повторяется?

- А что ты имеешь против Юлия?! Он, между прочим, наш друг!

- Сейчас друг, но изначально он мне не нравился. И ты бы на моём месте тоже не испытывал к нему симпатии с учётом того, что он вытворил.

- Нет уж, на твоё место я больше не хочу, - Дориан поднял руки и вновь скрестил их на груди. – А Коя ночует у нас – и точка.

- Не будет этого.

- Будет. Я её одну в ночь на улицу не выгоню.

- Вот только попробуй сейчас сказать, что если я её выгоню, то ты уйдёшь вместе с ней, - Леон тоже скрестил руки на груди, отзеркаливая позу близнеца; напряжение спора нарастало.

- Не скажу. Потому что ты её не выгонишь, это и моя квартира тоже, так что я могу решать, кого мне в неё приводить. И ты сам хотел, чтобы я начал обращать внимание на девушек.

- На нормальных, здоровых девушек! – едва не проорал старший. – А эта – городская сумасшедшая!

«Две буквы – имя. Ты его так называешь».

Леону вспомнились слова «чудно́й Алисы», которые когда-то заставили мороз пройти по его коже. И теперь реакция была такой же. Он передёрнул плечами, бросил на девушку хмурый взгляд. Всегда он не любил и отвергал то, что выходило за рамки привычной для него картины мира, а тут было и вовсе нечто необъяснимое для него, что хотелось поскорее выдворить за порог.

- Она – нормальная! – почти по слогам ответил Дориан. – Да, немного странная, но не более. И она всё равно останется, хоть спорь со мной, хоть ори.

- Ты наперекор мне её оставишь в доме?

- Она не собака, чтобы так о ней говорить. И да, оставлю.

- Нет.

- Да.

- Нет.

- Да.

Спор был поистине жарким, но в результате Леон сдался и уступил близнецу. Буркнул: «Будь по-твоему» и ушёл к себе.

Дориан расположил Кою у себя в спальне и, помявшись немного в коридоре, зашёл к старшему, даже постучал сначала, чего никогда не делал.

- Лео, можно я с тобой посплю?

- А с каких это пор ты спрашиваешь моего разрешения, чтобы сделать это?

- Я же не послушал тебя и наперекор сделал… вот и подумал, что ты можешь из мести не пустить меня.

- Ага, - фыркнул Леон, - на диван спать иди. Или к Кое, может быть, хоть какая-то с неё польза будет… Хотя нет, не надо с больными спать.

Дориан тоже залез в постель, толкнул близнеца за такие слова локтем в бок.

- Хватит уже говорить, что она больная.

- А какая она? Неповторимо чудна́я?

- Лучше вообще никаких эпитетов не придумывай для неё, у тебя это плохо получается.

Леон пожал плечами.

- Может быть… Но на правду не обижаются. И раз ты пришёл сюда спать, может быть, мне стоит пойти к тебе в спальню? Должен же кто-то Кою эту или как её там контролировать.

- Всё, Леон, хватит. Действительно уже не смешно.

- А это и не должно быть смешно. Мы же не знаем, что именно с ней не так. Вдруг она опасна?

- Я тебя сейчас подушкой придушу, если ты не замолчишь, - пробурчал Дориан, не открывая глаз. – Я спать хочу. Нам завтра в студию, если ты вдруг забыл.

- А не нужно было лазить непонятно где, тогда бы уже давно спал. И эту «кошечку» бездомную не нашёл бы.

Дориан снова толкнул старшего. Они перекинулись ещё парочкой фраз и всё-таки утихомирились и быстро заснули. И только Барс с хозяйским видом расхаживал в темноте квартиры, а Лео зло приглядывал за ним, но больше не кидался, понял, что нельзя.

Глава 50

Столкнувшись поутру в коридоре с Коей, Леон так и хотел съязвить: «Что, проснулось, чудовище?». Его раздражала эта девушка до глубины души, причём теперь уже даже непонятно было, чем же больше: тем, что её поведение и слова выходили за рамки его понимания, или же тем, что Дориан привёл её к ним домой, да ещё и рьяно вступался за неё. Но от едкости он всё-таки воздержался, потому что прекрасно понимал, что ему за такую грубость устроит младший. Пришлось натянуть на лицо не слишком приветливую улыбку и, опустив какие-либо слова, уйти в ванную. От греха подальше, чтобы мирное утро не переросло в грандиозный скандал с возможными жертвами.

В скором времени гостья собралась уходить, Дориан провёл её до двери.

- Ты точно не хочешь позавтракать? – спросил парень, прислонившись к открытой уже двери. – Может быть, хотя бы кофе выпьешь?

- Спасибо за заботу, но я действительно ничего не хочу. И спасибо за кров, ты очень добр.

- Думаю, каждый на моём месте поступил бы так же и не оставил тебя ночевать непонятно где.

Нет, не каждый. И Дориан и сам бы никогда не подумал, что приведёт домой едва знакомую, причём достаточно странную девушку.

Коя чуть пожала плечами.

- Может быть, но я сомневаюсь в том, что это так. Сколько раз я оказывалась ночью на улице, и ни разу никто не предложил мне такую помощь.

- Наверное, оно и к лучшему, потому что если ходить домой к каждому, кто это предложит, можно нажить себе проблемы.

Девушка окинула Дориана пристальным взглядом, задержавшись на глазах.

- Ты опасаешься чужих из-за боли, которую тебе когда-то причини, но при этом всё равно открыт людям и доверчив. Это очень странное сочетание.

Дориан вопросительно выгнул бровь, а Коя, выдержав паузу, с лёгкой улыбкой добавила:

- Но мне ли говорить о странностях, да?

- Я не собирался этого говорить. Или ты и мысли читать умеешь? – идиот, сам же себя выдал.

Улыбка на губах Кои на мгновение стала ярче, а затем вернулась к едва заметной.

- Я не умею читать мысли, но я прекрасно знаю, что обо мне думают. Ты не обидишь меня этим. Это факт.

- Не умеешь, но всё равно знаешь… Интересно. Нам с Леоном так продюсер говорит – что мы ведём себя так, будто знаем всё лучше всех.

- Извинись перед Леоном за то, что я вас потревожила, я правда не хотела причинять вам неудобства, - вдруг перевела тему Коя. – Я бы сама это сделала, но вижу, что я ему не нравлюсь.

Дориан закрыл рот, глянул в сторону второго этажа, где сейчас был старший. Значит, Коя всё-таки слышала, как тот изображал деспота и нелестно отзывался о ней.

- Мне действительно пора, - добавила девушка, вырывая Дориана из размышлений о том, как он будет выговаривать близнеца за его поведение, - папа уже должен был вернуться. Спасибо ещё раз за ночлег. Пока.

Она вышла за порог, но обернулась и произнесла:

- Совсем забыла… - сунула руку в карман и, достав что-то, вложила Дориану в ладонь.

Дориан разжал пальцы и обомлел. У него на ладони лежал деревянный кулон с ненавязчиво поблёскивающей золотой надписью на арабском языке. Его давно потерянный амулет. Только теперь он был на другом, целом шнурке.

Все мысли разом выбило из головы. Дориан поднял непонимающий взгляд, желая потребовать ответов, но перед ним был лишь пустой дверной проём. Кои не было и в коридоре, след простыл.

К нему спустился Леон, поинтересовался:

- Ну что, сумасшедшая ушла? Надеюсь, что больше мы её никогда не увидим. И, Ди, в следующий раз выбирай девушку поприличнее и спи, желательно, не со мной, а с ней.

Он нахмурился, видя, что Дориан не очень-то его и слушает.

- Ди, что случилось? Эта больная наговорила тебе чего-то? Да не слушай ты её! – обнял младшего за плечи.

Ничего не говоря, Дориан на пальце поднял кулон к лицу близнеца. Леон вновь нахмурился и, не веря своим глазам, взял амулет, провёл большим пальцем по резным буквам.

- Нет…

- Да, Леон, - Дориан встал перед братом и скрестил руки на груди.

- Только не говори, что это она тебе его отдала…

- Именно. Попрощалась уже, потом сказала: «Забыла совсем» и вручила его мне.

Леон передёрнул плечами, снова неверующе посмотрел на медальон.

- Может быть, это подделка? – предположил он, подняв взгляд к лицу близнеца.

- Это было бы правдоподобнее, но что-то мне подсказывает, что это мой кулон, - Дориан забрал амулет, поднёс к лицу, внимательно разглядывая.

- Ты от неё «даром ясновидения» заразился?

Младший наморщил нос и локтем толкнул брата за подколку.

- Не язви, а лучше помоги надеть, - ответил он и, вручив медальон обратно старшему, повернулся к нему спиной.

- А я бы на твоём месте не рискнул носить на себе что-то, принятое из её рук…

- А ты в ударе нынче, да? И в первую очередь это – подарок отца, а Коя просто вернула его мне.

- Освятить его, что ли? А то мало ли… - задумчиво проговорил Леон, будто не слыша близнеца.

- Леон!

- Ладно-ладно, шутки в стороны, - Леон хотел уже надеть кулон на младшего, но помедлил, уже серьёзно добавляя: - Ди, а ты уверен, что тебе стоит его носить? Он же… будет напоминать тебе о той ночи…

- Да, возможно, будет. Но в ту ночь я его лишился, а до этого на протяжении многих лет носил, не снимая. И, возможно, он действительно был моим талисманом, потому что с тех пор всё пошло как-то наперекосяк…

Леон чуть кивнул вместо ответа и взялся за концы шнурка. Застёжка совсем мелкая, пальцы могут не справиться; Дориан терпеливо ждал и не торопил его, смотря в стену перед собой. Но, посомневавшись пару секунд, Леон всё-таки застегнул кулон на шее близнеца.

- Ну, как ощущения? – участливо спросил он, когда младший развернулся к нему.

Дориан задумался на мгновение и, решив разыграть брата, заорал, после чего закатил глаза и притворился, будто падает. Старший рефлекторно схватил его за плечи, удерживая, но поняв, что тот просто прикалывается, отпустил и, недовольно поджав губы, скрестил руки на груди.

- Это нихрена не смешно, Ди. Я тебе запрещаю так надо мной шутить!

- Смешно, видел бы ты своё лицо, - хихикая, отозвался младший.

- Вот именно, я же поверил!

- А раз поверил, я теперь буду над тобой так прикалываться, - Дориан тоже скрестил руки на груди, довольно ухмыляясь.

- Попробуй. Я в таком случае съезжу в клинику, возьму рецепт на какие-нибудь транквилизаторы и буду тебе их колоть, когда ты будешь расходиться.

Теперь уже младший обиженно поджал губы.

- Я не буйный псих, чтобы со мной так поступать.

Поняв, что задел близнеца, Леон обнял его за плечи и, примирительно улыбнувшись, сказал:

- Ди, не обижайся. Ты же знаешь, что я никогда в жизни так не поступлю, максимум – скручу и буду держать, пока не успокоишься.

Без подколки всё равно не получилось. Дориан деланно недовольно поморщился и несильно толкнул его в бок. За такими разговорами они переместились на кухню и сели завтракать. Дориан рассказал о том, что вчера был в том самом заброшенном отеле, где когда-то едва с жизнью не попрощался. Леон был в шоке. Отчитал его за такой безрассудный поступок и взял с него обещание, что больше он не будет гулять по ночам в одиночестве. И днём, на всякий случай, тоже.

В студию близнецы приехали с традиционным опозданием, поприветствовали всех.

- Ты как, Дориан, готов не щадить горла своего? – поинтересовался Эван.

- Он лучше, чем кажется, - ответил за брата Леон, - даже девушку вчера домой привёл…

- Опа! – воскликнул Прежан. – Вот это новости! И кто она? Или это так, на одну ночь?

- Я с ней вообще не спал и не собирался. Просто ей было негде переночевать, потому что она забыла дома ключи, а я решил помочь и пригласил её к нам.

Эван вопросительно выгнул бровь.

- Полностью разделяю твоё недоумение, - снова взял слово Леон. – Но Дориан решил всех поразить своим благородством: и приютил на ночь, и взамен ничего не потребовал. Хотя с такой бы и я не потребовал… ни груди, ни задницы, да ещё и на голову больная.

Недоумение в глазах Прежана стало сильнее.

- Больная на голову? – переспросил он. – Это шутка такая?

- Никакая она не больная! – вступился за Кою Дориан. – Она просто немного отличается от других!

- Ты влюбился, что ли, что так выгораживаешь её? – по-доброму подколол его Прежан, чуть толкнув локтем.

- Конечно, влюбился, - фыркнул младший Ихтирам.

Леон вновь не смог промолчать.

- Это было бы очень иронично и очень в духе Дориана! Вокруг столько сногсшибательных девушек, которые сочтут за счастье провести с ним хотя бы одну ночь, а он нос от них воротит и выбирает это недоразумение с замашками Ванги!

- Почему Ванги? – не понял Эван.

- Помнишь, когда Дориан сбежал, я однажды рассказывал вам про то, что ко мне в парке пристала ненормальная и говорила, что я кого-то потерял и прочие странности? – Эван кивнул. – Так вот это она – та, кого вчера привёл Дориан.

- Дела… Мелкий, так вот почему ты так давно на женщин не смотрел? Особенную ждал?

- Ага, Адлер меня покусал, вот теперь тоже только «эксклюзивы» меня заводят, - огрызнулся младший Ихтирам.

- А Адлер-то тут при чём? – вновь не понял Эван.

- При том, что я с ним встречался. А ты думал, лейбл просто так сменил гнев на милость и снова пошёл нам на уступки?

- Дориан, неужели ты с ним…? – спросил Леонард.

- Не может быть! – воскликнул Прежан. – Это же того не стоит!

- Стоит. Но нам это ничего не стоило. Со мной поехал Леон, и вместо секса Адлер получил спектакль.

- О, представляю, что за сцену там устроил Леон… - покивал Эван.

- А вот и не угадал. Скандала я не устроил и кулаками не махал, а поступил куда тоньше.

- И что же ты сделал, если не секрет? Боюсь, у меня фантазии не хватит, чтобы угадать.

- А Леон сказал, что ночь эту мы проведём втроём, и что мы с ним первые начнём, - на этот раз ответил за старшего Дориан. – И полез меня целовать и раздевать. Причём мне о своём плане ничего не сказал! И я сидел всё время с пришибленным видом, глаза таращил и едва инфаркт не заработал от шока!

- Ну вы даёте! – Эван согнулся от смеха пополам, держась за живот.

- Вы хотя бы вид сделали бы, что у вас есть совесть, - вмешался в их разговор Фишер. – Я сижу, жду, когда вы вспомните о том, что пришли сюда для того, чтобы работать. А вы болтаете и думать ни о чём не хотите.

Близнецы мгновенно напряглись, настороженно посмотрели на продюсера, опасаясь того, что он мог слышать то, о чём они говорили. Но по Рональду было не похоже, что это так, едва ли бы он так спокойно реагировал на подобные откровения.

Потому Дориан и Леон облегчённо выдохнули, посмеялись, переглянувшись, с того, что таким глупым образом едва не сдали себя. И все разошлись по своим рабочим местам.

Глава 51

Можешь отбросить свои надежды

И всё то, что ты не сказал вслух.

Больше нечего опровергать,

Все карты вскрыты,

И сейчас ты слышишь биение моего сердца,

Когда я выплёскиваю свои чувства на бумагу.

Нет больше никакой тайны,

Это последняя песня.

Thousand foot krutch, The last song©

Несмотря на некоторые трудности, связанные с состоянием здоровья Дориана, запись закончили даже немного раньше намеченного срока. Пришло время ему поработать в новой для себя роли.

Перед первым днём записи в качестве гитариста Дориан жутко психовал, ему всё время казалось, что он упустил что-то неведомое, но очень важное, что нужно срочно доучить недоученное. Вновь порывался играть днями и ночами, чтобы перестраховаться, наверстать упущенное, которого в его понимании было очень много, и быть более уверенным в себе. Леон едва ли не силой укладывал спать и крепко обнимал во сне, чтобы не удрал тренироваться под покровом ночи. Отпаивал ромашковым чаем, чтобы хоть немного успокоился, и бдительно следил за количеством сигарет, выкуренных младшим.

- Мне кажется, я ещё не готов записываться, - твердил Дориан, маяча перед столом, за которым Леон пил кофе.

Он закуривал, делал одну-две затяжки, тушил сигарету, прохаживался взад-вперёд, и всё начиналось с начала; пепельница уже была полной.

- Я всё ещё иногда путаю аккорды-переходы, - продолжал младший и взял новую сигарету, но даже не подкурил, а сразу бросил её в пепельницу. – А что будет, если я облажаюсь? Если у меня не получится? Кто будет играть? Господи… – встряхнул нервно руками, беспомощно огляделся по сторонам.

- Ди, успокойся. Ты учился достаточно и хорошо играешь.

- Но я же ошибаюсь?!

- И что с того? Я тоже не раз ошибался, когда играл. Все ошибаются.

- Не надо меня успокаивать. У меня отличный слух и никогда я не слышал у тебя фальши. А я постоянно ошибаюсь! Ну ладно, не постоянно, но периодически… Но этого вполне достаточно, чтобы запороть запись, - взял ещё одну сигарету, поломал и бросил на стол. – А что будет, если я запарю всё? Столько всего сделано и всё зря? Откладывать выход альбома и потерять всё? Или привлекать к работе какого-то пришлого гитариста? Этого не будет! Не будет! Но мне кажется, я не справлюсь… - осел на стул и закрыл ладонями лицо.

- Ди, прекрати так нервничать. Я уверен, что ты отлично справишься с этим, а даже если в чём-то ошибёшься, то всегда можно перезаписать мелодию. У тебя же не одна попытка, никто не требует того, чтобы ты сходу выдал блистательную и безукоризненную игру.

Дориан резко выдохнул, встал, вновь принимаясь расхаживать по кухне.

- Попытка, может быть, у меня и не одна, но и бесконечно ждать того, когда я сыграю правильно, никто не будет.

- Ты слишком требователен к себе. Но, поверь мне, ты действительно играешь хорошо.

- Ты сейчас говоришь это как мой брат или как профессионал? – спросил Дориан, остановившись, но сразу же продолжил, не дожидаясь ответа: - Может быть, я и неплохо играю, но это совсем не тот уровень, который требуется. Я должен играть как ты, а понятное дело, что я и близко не стою с тобой в этом плане!

- Да, ты не играешь ещё так, как играл я, но только потому, что я учился этому с шести лет, а у тебя были всего полтора месяца. Но ты достиг огромного прогресса. И если говорить про настоящее время, то ты играешь лучше меня.

- Говорю же – не пытайся меня успокоить! Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, сколько в моих умениях и знаниях пробелов! Я же… Я же всех подведу! – Дориан эмоционально взмахнул руками.

Его состояние уже было близко к истерике, так сильно он переживал из-за грядущей работы, а она уже была так близко, что осознание этого давило на психику, до выезда в студию оставалось чуть больше часа. Лео сидел около миски, но ни звуком не намекал на то, что не отказался бы, если бы его ещё раз покормили, и тихо наблюдал за растревоженным хозяином, только головой вертел, следя за его нервными передвижениями по комнате.

- Нужно потренироваться ещё… - добавил Дориан, обернулся на дверь и вернул взгляд к брату. – У нас же ещё есть время до выхода?

- Ди, не нужно никаких тренировок, ты и так уже наигрался…

- Вот именно – наигрался! – голос подскочил от эмоций, и младший вновь взмахнул руками. – А когда будет нужно, не смогу сыграть!

- Сядь! – уже и Леон повысил голос. То, как близнец психовал, порядочно вывело из себя и его.

- Не кричи на меня! – ещё громче, уже откровенным криком ответил Дориан. – И почему ты ведёшь себя так, будто тебе всё равно?! Лучше бы помог мне! Неужели тебе наплевать на то, что будет с нами?!

- А как мне тебе помочь, если ты с ума сходишь?! Я тебя уже и так и этак пытаюсь убедить в том, что всё в порядке, но складывается такое ощущение, что тебе просто нравится психовать!

- Мне нравится?! Да я просто думаю о том, что это важно! В отличие от тебя!

- И в отличие от меня попадёшь в дурку с нервным срывом, если продолжишь так накручивать себя!

Дориана слова близнеца немного отрезвили, послужили чем-то, вроде пощёчины, он наконец-то перестал кричать, поджал губы. Вздохнув, Леон подошёл к нему и усадил за стол, сам сел на соседний стул.

- Ты прав, - на выдохе произнёс младший, прикрыл глаза, - я действительно жутко психую. Просто я до одури боюсь того, что у меня ничего не получится. Что окажется, что все наши усилия прошли впустую.

- Не окажется. Ты никогда не подводил нас. И я уверен, что, даже если бы и Эван с Леонардом вдруг не смогли играть, ты бы на одном себе группу вытянул и не дал ей погибнуть.

Дориан слабо улыбнулся.

- Ладно, хватит расхваливать меня, а то ещё перехвалишь… - ответил он. – Поделись лучше кофе, и всё-таки потренируемся ещё.

Леон успел схватить чашку раньше брата и переставил её подальше.

- Никакого кофе. Ты и так слишком возбуждён. Выдохни и выпей воды, - старший наполнил стакан и протянул его близнецу, тот мотнул головой.

- Не хочу пить. Только если… выпить? Точно! Выпью немного, чтобы расслабиться! – Дориан вскочил на ноги. – У нас же есть что-нибудь крепкое? Коньяк? Водка? Должно быть. Пойду, посмотрю.

Леон схватил его за запястье, не давая уйти.

- Лео, пусти, - младший попытался высвободить руку, но безуспешно.

- Не отпущу. Не хватало тебе ещё и напиться.

- То есть, мне уже и выпить нельзя?! – Дориан снова сорвался на крик, впился в близнеца гневным взглядом. – Ничего мне нельзя! Ни кофе! Ни коньяка!

Его понесло не по-детски, даже стёкла в окнах дребезжали от криков и кости в запястье хрустели от того, как сильно и резко он дёргал рукой. В пылу толкнул старшего в плечо. Леон плеснул ему в лицо водой.

Дориан инстинктивно закрыл глаза, открыл рот от удивления и возмущения, но не нашёл, что сразу сказать. Ход старшего действительно несколько остудил и переключил.

- Успокоился? – спросил Леон, внимательно вглядываясь в лицо близнеца.

Младший неуверенно кивнул, а после отрицательно покачал головой. Хотел что-то сказать, но не успел, потому что старший ударил ему пощёчину.

- Леон, ты издеваешься?

- Нет. Просто я прекрасно знаю, что иногда это единственный способ прекратить твою истерику.

- Здорово, - хмыкнул Дориан, потёр пылающую щёку. – Мне одно интересно, что ты сделаешь, если я и дальше продолжу нервничать и орать?

- У меня есть ещё один весьма действенный способ избавления тебя от нервного напряжения.

Дориан сдавленно хихикнул, опустив голову, исподлобья глянул на близнеца. Леон говорил совершенно спокойно, но пошлый контекст его высказывания от внимания не укрылся.

- Это, конечно, очень заманчиво, - отозвался младший. – Вот только меня сейчас не тянет что-то делать, и снизу я быть тоже не хочу. А что-то мне подсказывает, что на колени ты встать откажешься.

Леон вспыхнул от смущённого возмущения.

- Правильно думаешь. И вообще, разводить родного брата на минет – это аморально.

- А я бы тебе сделал, - младший подпёр голову рукой, пристально смотря на брата. – Я…

- Не желаю этого слышать! – воскликнул Леон, зажав уши ладонями. Интуиция ему подсказывала, что Дориан собирается поделиться с ним опытом, а услышать это ему хотелось меньше всего в жизни. Достаточно было того, что он знал об этом вопиющем факте его биографии.

Но Дориана такая реакция старшего только позабавила и раззадорила ещё больше. Если до этого он просто говорил, особо не задумываясь над смыслом своих слов, то теперь душа возжелала действий. Энергия психического возбуждения направилась в другое русло и требовала выхода.

Хитро ухмыльнувшись, сверкая лукавым взглядом, Дориан забрался под стол; Леон закрыл ладонями лицо, верно, впервые в жизни смущаясь от пикантных действий в свой адрес, но не сопротивлялся. А после уже младший оказался сидящим на столешнице со спущенными штанами и гримасой удовольствия на лице.

- Странно, вроде бы, хоть какой-то опыт имеется у меня, а у тебя получилось лучше, - закурив, вальяжно произнёс Дориан, когда всё закончилось и они вернулись за стол. – Я чего-то о тебе не знаю? Практиковался с кем-то?

- Ещё одна такая шутка и у наших родителей останется только один ребёнок, - отозвался Леон и отпил уже остывшего кофе.

- Какие мы грозные! – посмеялся младший и налил кофе и себе, но даже глотка сделать не успел, потому что Леон оказался рядом и забрал у него чашку. – Эй, что за дела?!

- А за сорок минут ничего не изменилось, кофеин тебе по-прежнему нежелателен.

- А что делать, если я его хочу? – младший встал в позу. – Мне, между прочим, целый день сегодня работать. И мне нужно быть бодрым, - попытался забрать кружку у брата, но тот увернулся.

- Не всем желаниям суждено исполняться. Смирись.

- Не подумаю, - новая попытка отнять чашку, столь же провальная.

- Не трать силы. Чашку я тебе всё равно не отдам, а будешь вредничать, и кофеварку спрячу куда-нибудь, - не без удовольствия от победы над близнецом, произнёс Леон и сделал глоток кофе.

Дориан шумно выдохнул, сверля старшего недовольным взглядом, вновь сделал выпад в сторону кружки, но Леон только посмеялся, легко уклонившись, и снова отпил из неё.

- Сми-рись, - по слогам повторил он; глаза искрили насмешкой.

Дориан решил брать не ловкостью и силой, а непредсказуемостью и, дождавшись, когда старший снова отопьёт кофе, резко схватил его за затылок и припал к губам, пытаясь отнять хоть ту порцию напитка, которая была у него во рту. Тёмные струйки потекли по их подбородкам, но основную часть Леон успел проглотить.

- А ты не перед чем не остановишься, чтобы получить своё, – произнёс он, утерев губы.

- А ты это только что понял? – Дориан вскинул бровь, с вызовом смотря на близнеца, и всё-таки забрал у него свою чашку и сделал большой глоток.

Леон заметно помрачнел, взгляд стал укоризненный. Заметив это, младший уже без издёвки добавил:

- Я полностью пить не собираюсь, только два глотка, - сделал второй глоток и вылил остатки кофе в раковину. – И не волнуйся ты так за меня. Как ты там говорил? Ты не курица, а я не твои яйца?

- Да, кажется, как-то так я и говорил… Но это совсем другое дело. Ты вёл себя как дебил, когда носился со мной. А я забочусь о тебе с детства, и мне это нравится.

- Скажи ещё: «И я у меня это получается, в отличие от тебя», - фыркнул Дориан.

- И это тоже. У меня всё-таки опыта в этом плане побольше твоего, - Леон улыбнулся и потрепал близнеца по волосам.

- А раз тебе так нравится обо мне заботиться, может быть, согласишься ещё раз меня «успокоить»? – с ухмылкой поинтересовался младший. – У нас до выхода ещё минут пятнадцать есть, думаю, успеем.

Леон демонстративно закатил глаза.

- Искуситель ты мелкий. И бессовестный. Или это я такой сексуальный, что ты не можешь устоять?

- Конечно, ты обворожителен! Почти как я.

- А вдобавок ещё и скромный… - покивал старший.

- Да, я само совершенство! – самодовольно отозвался Дориан.

Они оба посмеялись с этого и, выкурив ещё по одной сигарете, приступили к сборам.

В студию братья в кой-то веке приехали без опоздания. Переговорив с друзьями и Фишером, Дориан ушёл в комнату записи. Леон пошёл вместе с ним, помог правильно взять гитару. Младший и сам бы прекрасно справился с этим, но хотелось позаботиться о нём. Леон и сам этого не осознавал, но, наверное, для него это было в некоторой степени компенсацией, возможностью почувствовать причастность к делу, которое всегда было смыслом его жизни. А теперь он смотрел, как им занималось его ожившее отражение, повторённое до каждой черты и родинки. Это как смотреть в зеркало и видеть в нём альтернативную реальность, в которой ты всё ещё что-то можешь. От этого становилось невыносимо горько где-то там, в глубине, куда взор сознания не может достать. Но вместе с этим было и радостно, потому что шоу всё равно будет продолжаться, потому что их музыка будет жить, даже если без него.

Сегодня Леон решил не тренироваться, он хотел быть рядом с близнецом и поддержать его в этот сложный и волнительный для него момент. Когда они приехали в студию, Дориан вновь начал жутко нервничать, руки у него мелко тряслись от волнения, но больше он не истерил и не кидался из стороны в сторону. Молчал, сконцентрировавшись на чём-то своём, и ждал сигнала от продюсера.

Леон прекрасно видел то, как младшему страшно, как сильно он переживает, но ничего уже не говорил ему. Дориан справится. Леон верил в это и просто знал. Потому что Дориан всегда был таким, он умел преодолевать всё на свете, пусть даже находился на грани обморока от страха или в глазах темнело от того, как плохо он себя чувствовал. Он был подобен лаве, которая проложит себе путь и через степи, и через стены.

Обернувшись на Фишера, который заканчивал последние приготовления к записи и перепроверял всё, Леон накрыл ладони близнеца своими ладонями.

«Не бойся. Ты справишься».

Дориан поднял голову, чуть улыбнулся в ответ на его безмолвное обращение; Рональд скомандовал: «Начинаем».

У Леона и самого сердце забилось быстрее от волнения, когда младший начал играть. Но все опасения были напрасны: да, Дориан играл не так легко и уверенно, как старший до трагедии, не с той страстью, если можно так сказать, но придраться было не к чему. Рональд даже невольно улыбнулся, слушая его мелодию, ведь этот мальчишка снова доказал, что умеет делать даже невозможное. Но когда взгляд его упал на Леона, который так и сидел рядом с младшим, улыбка его окрасилась грустью. Разум помнил сухой приговор врачей и был смирён с ним, но душа за бывшего гитариста всё равно болела.

Когда Дориан посмотрел на него, подняв на мгновение взгляд от инструмента, Леон улыбнулся и показал ему большой палец вверх.

«Ты молодец, Ди».

Глава 52

Я помню, как мы впервые собрали группу,

Мы колесили всю ночь и говорили обо всём подряд.

Я помню, как мы время от времени сидели, гадая,

Что будет дальше.

Thousand foot krutch, The last song©

Время шло, работа продолжалась, и Дориан не подвёл всех ни в первый день записи основной гитары, ни потом. Вместо одного раза в качестве поддержки Леон был с ним несколько дней: просто сидел рядом, слушал и наблюдал, как тот играет. Впоследствии он всё-таки вернулся к тренировкам, но играл теперь как-то не так, как раньше. Будто огонь внутри погас или ещё что-то. Пропал стимул и смысл собственных усилий. Его ведь есть, кому заменить, Дориан отлично справляется с этой задачей, чего и следовало ожидать. А значит, нет больше смысла биться в глухую стену собственной немощности, которая с вероятностью в девяносто семь процентов плевать хотела на его усилия. Врачи ведь не пугают, они озвучивают перспективу, которая в его случае стала приговором. Да и прогресс дальше не шёл: с медленными мелодиями он неплохо справлялся, но на быстрых, зажигательных руки слишком часто отказывали.

Сам виноват. И судьба в данном случае не злодейка, она проста дала ему это понять, указала на ошибки и взяла за них справедливую плату. Даже продешевила она, если вспомнить, как он себя вёл, во что превратился, до чего опускался.

Себя нужно было как-то успокаивать. Судьба ведь могла поступить с ним жестче и востребовать более серьёзную расплату за его грехи. Могла бы отнять жизнь или Дориана. Лучше уж жизнь. Или мечту, что она и сделала.

Проще было сдаться и уйти на покой, попробовать найти себя в другом деле. Проще вообще никогда не прикасаться к гитаре, чем день за днём мучить и себя, и её, слышать фальшивые ноты, ощущать неловкость собственных рук и помнить, что ты когда-то это умел. Что когда-то ты этим жил и не мыслил себя без музыки: без драйва живых выступлений, тяжести гитары на плече и холодного металла струн под пальцами.

Леон вроде как понимал, что нельзя сдаваться, что нужно продолжать тренироваться, не щадя себя, и, может быть, ему воздастся за усилия. И приговор эскулапов останется лишь несбывшимся прогнозом.

Но почему-то не получалось. Он мог заставить себя играть, но не мог заставить верить в то, что это не зря. Даже небольшая травма может поставить крест на карьере профессионального музыканта, а его руки собирали из осколков. И фантомная боль иногда вспыхивала под кожей, не позволяя забыть о многочисленных переломах.

Это как тревожная вибрация в сети нервных проводов. Боль в кости по линии разлома.

Всё чаще Леон не замечал, как переставал играть и просто сидел с гитарой на коленях, наблюдая за тем, как записывается Дориан. Как он сосредоточенно хмурится, полностью погрузившись в процесс воспроизведения музыки, чтобы не Дай Бог не ошибиться и не испортить всё. Перфекционист. Леон тоже всегда был таким, только сейчас что-то изменилось.

И смотря на то, как близнец играет, как всецело отдаётся этому делу, Леон испытывал гордость за него и… Второе чувство было сродни зависти. Без злости и ненависти, с щемящей лишь тоской в душе Леон завидовал тому, что Дориан играл, что он мог это делать. А он нет.

А ведь всего два месяца назад младший не мог по нотам сыграть даже самую элементарную детскую песенку из трёх аккордов. И, наблюдая за ним, невольно думая так о многом, Леон понимал, что завидует близнецу ещё кое в чём. Он завидовал Дориану в том, как тот умел восстанавливаться и преодолевать себя. С детства он часто болел, причём нередко весьма тяжело, и всегда он вставал и шёл дальше, пусть даже недуг ещё не до конца отступил. Падал и вновь поднимался. Сгорал и восставал из пепла. Один раз точно восстал. И смог выйти на сцену к тысячам людей и блестяще выступить, несмотря на раздирающие его страхи и жуткие панические приступы. Это было достойно искреннего восхищения, и Леон восхищался.

А сам он сгорел всего один раз, да как сгорел – просто обломал крылья, а восстановиться почему-то не мог. Выздоровел физически, а с духом было сложнее, ему не хватало воли. Между ними действительно всё было поделено не поровну, они дополняли друг друга, как две половинки. И Леону досталось физическое превосходство, а Дориан был сильнее морально.

Так было всегда, если вспомнить многие жизненные ситуации. Но только сейчас Леон задумался над этим и осознал. Это не Дориан слабый, пусть он может легко скрутить его. Это он, Леон, слабак, по сравнению со своим «хилым младшим братиком».

Заметив то, что старший начал опускать руки, Дориан всячески пытался подбодрить его, подтолкнуть к тому, чтобы продолжал тренироваться. Пытался и просто поговорить. А Леон вроде бы выслушивал его и даже слышал, но это ничего не меняло.

Тогда Дориан решил пойти другим путём – вызвал Фишера на личную беседу и настаивал на том, чтобы в записи участвовал Леон, это бы наверняка помогло старшему воспрянуть духом. Но Рональд был категоричен – Леон не может участвовать в записи, потому что не может! Как это ни прискорбно, у него не получается играть на должном уровне. А времени на то, чтобы устраивать утешительный спектакль, у них нет.

- Рональд, но почему ты не хочешь меня услышать? – говорил Дориан. – Леону это нужно, прошу, пойди мне навстречу. Он должен участвовать в записи, а не я. Голову даю на отсечение, что он справится, просто его нужно подтолкнуть к этому…

- А, по-моему, это ты меня не слышишь, - отрезал Фишер, не дав подопечному договорить. – Конечно, я понимаю, что ты не хочешь этого принимать, но Леон не может играть так, как играл. И уже едва ли когда-нибудь сможет. Он переломал руки, у него повреждены сухожилия.

- Рональд, просто дай ему шанс! – сорвался на крик младший Ихтирам, от слов продюсера, от того, что он не верил в Леона и не хотел позволить ему даже попробовать, хотелось и плакать, и кинуться на него с кулаками.

- А что это изменит? – достаточно жёстко отрезал Фишер, должен же был кто-то сохранять холодность рассудка в данной ситуации. – Ты сам слышал, как он играет, и я тоже не раз слышал. Как бы это ни было прискорбно, но теперь его уровень – не большая сцена.

Дориан сжал кулаки, сверля продюсера не моргающим взглядом. Да, он не верил в то, что на карьере близнеца отныне поставлен крест. И не поверит. Он придумает что-нибудь.

Смешно и слишком самонадеянно. Но Дориан всегда был таким, он не умел сдаваться. А раз это сделал Леон, то он будет верить и бороться за них обоих.

- То, что ты говоришь, неправда, - ответил Дориан; на шее дёргались жилы от того, как внутри всё клокотало, но он старался говорить спокойно. – Леон вернётся на сцену. Он сможет. Я же смог когда-то выступать, несмотря на то, что был недалёк от звания психа.

- Псих, как ты выразился, выступать может, если хоть немного понимает, что происходит вокруг, а ты понимал. Но и ты бы не смог вернуться в строй, если бы тебе повредили горло и перебили голосовые связки. – Дориан рефлекторно коснулся шеи, представляя себе то, о чём говорил Фишер. – Теперь ты понимаешь, что я имею в виду? Это не я такой плохой, это физиология. И, к сожалению, исправить некоторые проблемы с ней не в силах даже самые высококвалифицированные врачи.

Дориан смотрел на продюсера так, будто не понимал, о чём тот говорит, не хотел понимать и принимать это, отчаянно сочинял внутри себя тысяча и один выход из этого тупика. Мотнул головой.

- Нет, Рональд, врачи нередко ошибаются в своих диагнозах и прогнозах. Леону просто нужно усиленно тренироваться и понимать, что он делает это не просто так, что это кому-то нужно, что его ждут, и что он незаменим. А он ведь незаменим. Потому что, пусть я и неплохо теперь владею гитарой, но я ни в жизни не сыграю так, как он. Это – его дело. И он должен вернуться. Позволь ему хотя бы попытаться. Ему нужна эта запись, потому что она для него будет стимулом.

- Нет, Дориан, этого не будет. И давай уже заканчивать этот бессмысленный разговор.

Дориан открыл рот и снова закрыл, глубоко вдохнул, давая себе время успокоиться, чтобы не сорваться на ор и трёхэтажный мат.

- А если ты не позволишь ему записываться, мы сделаем это без твоего разрешения. Будем работать над музыкой вдвоём, если вдруг у Леона что-то будет не получаться. И ничего ты не сделаешь, - спокойно, твёрдо, с вскинутой головой и железобетонной уверенностью в глазах.

- А как вы собираетесь записываться в обход меня? Если вы хотите работать сами по себе, то не нужно было заваривать всю эту кашу, ушли бы из группы и были сами себя хозяевами. Но вы этого не сделали, и мы всё ещё команда. И я должен следить за тем, чтобы вы делали не то, что вам в голову стукнет, а работали согласно намеченному графику и во благо группы.

Дориан вскинул голову ещё сильнее, вздёргивая подбородок и с вызовом смотря продюсеру в глаза.

- Во благо группы, говоришь? А что ты сделаешь, если я откажусь играть, если ты не пойдёшь нам навстречу? Просто не буду этого делать, ты ведь не заставишь меня силой.

- А ты собираешься поставить мне такой ультиматум?

- Допустим.

- В таком случае я скажу, что это твой выбор. Хочешь выпендриваться – выпендривайся. Но я от твоих выкрутасов уже устал, у нас и так сейчас непростое время, а тут ещё и тебе очередной бес в ребро попал. Не будешь играть – не играй, пусть это попробует сделать Эван. Или сообщу лейблу, что альбома не будет. Во всяком случае, на шантаж твой я не поддамся. Делай, как знаешь. Но помни, что от твоего решения зависит судьба всей группы. Хочешь уничтожить её – валяй, упирайся и отказывайся от работы. Это твоё право.

Слова продюсера опустили до невозможности, потому что он говорил правду. Сейчас действительно не время для экспериментов, сохранить бы то шаткое, что имеется. Дориан это понимал, и на душе от этого стало паршиво, потому что получалось, что он снова вёл себя как взбалмошный идиот и конченый эгоист. Нельзя таким быть, и Рональд говорил абсолютно правильные вещи. Но и отступать и признавать то, что его план ничего не стоит, Дориан не хотел. Нужно только немного подкорректировать его. Но как?

- Да, Рональд, ты прав, - вздохнув, произнёс младший Ихтирам. – Я не могу загубить группу, не для этого мы столько пахали и прошли через такую кучу дерьма. Но, может быть… ты согласишься хотя бы на то, чтобы Леон помогал мне в записи? Да, ему сложно играть, но он всё равно куда лучше меня знает, что и как нужно делать.

Фишер тоже тяжело вздохнул, положил парню ладонь на плечо.

- Посмотрим, как будет. Может быть, Леон действительно сможет тебе в чём-то помочь. Но загадывать ничего наперёд не будем. И я тебе ничего не обещаю. Согласен с таким вариантом? – Дориан кивнул. – Я рад, что мы пришли к консенсусу. А пока нужно возвращаться к работе.

Дориан снова кивнул и вернулся в основную комнату; Леон сидел на диване, скрестив руки на груди, и выглядел явно раздражённым и недовольным. Младший сел рядом с ним, тронул за руку.

- Лео, что случилось?

- Зачем ты цирк этот устроил? – проигнорировав вопрос, спросил старший и повернулся к близнецу, требовательно смотря ему в глаза.

- Ты о чём?

- О том, что я, оказывается, такой ущербный, что ты из кожи вон лезешь, чтобы подбодрить меня и выбить для меня место под солнцем. Я прав? Можешь не отвечать, я и сам знаю, что прав. Но я не ожидал от тебя вот таких вот подачек и того, что ты будешь тайком упрашивать Фишера о милости ко мне. Это унизительно. А если бы это мне было нужно, я бы поговорил с ним и сам, - Леон встал, резким движением одёрнул кофту и хотел уйти в курилку, но Дориан тоже подскочил на ноги, схватил его за руку.

- Леон, при чём здесь унижения и подачки? Я просто хочу помочь тебе. Ты ведь хочешь вернуться к работе? И даже не пытайся соврать, что нет, не поверю. Вот я и подумал, что было бы здорово, если бы Фишер попросил тебя о том, чтобы ты участвовал в записи.

- А смысл? – такой простой вопрос и такой страшный, выхолаживающий душу смысл. – Я не могу работать. Могу играть для себя, могу писать музыку, но не более. И не нужно пытаться привлечь меня к записи, чтобы мне было легче, спасибо я тебе за это не скажу. До этого я и сам верил, что смогу восстановиться, что рано или поздно вернусь к работе, а теперь понял, что и смысла-то особо нет стараться это сделать. Меня есть, кому заменить. Ты действительно классно справляешься с игрой, хоть и занимаешься этим без году неделю. Так что пока есть ты, я могу быть спокоен. И ты тоже не переживай за меня, да, мне трудно принять то, что моя карьера, судя по всему, окончена, но я смогу это сделать.

Дориан стоял, во все глаза смотря на старшего, и даже не знал, что сказать, только ресницами хлопал. Получалось, что он сам был виновником того, что Леон опустил руки, потому что заменил его и научился играть лучше, чем он сейчас. Он отнял у Леона стимул работать над собой. А ведь казалось, что он поступает абсолютно правильно, трудится во благо их обоих, но не всегда получается так, как думалось и планировалось.

К записи Дориан всё-таки вернулся, но играл как-то без души, не вдумываясь в то, что делает, и не чувствуя мелодии. Мысли были заняты совершенно другим, и на душе было тяжко; пальцы перебирали струны на автомате.

Он был сам виноват в том, что сейчас так хотел исправить. Сам отнял у близнеца тот огонь, без которого исцеление точно невозможно, подменив его принятием, мыслью: «Группа не погибнет и без меня. Меня есть, кому заменить».

Так отчаянно и невыносимо хотелось что-то придумать, найти выход, это желание назойливо зудело в глубине мозга и в груди. Лучше бы он, Дориан, не научился играть, потому что в таком случае это наверняка смог бы сделать Леон, он бы не подвёл всех. Но что сделано, то сделано, и времени назад не воротить. Люди слишком часто становятся заложниками и жертвами собственных решений.

А Леон всё так же играл, когда они были в студии, но уже скорее сам себе. И улыбался, когда сталкивался с Дорианом взглядом. Но младший точно знал, чувствовал и видел в глубине его зрачков, что за улыбкой его кроется грусть и тоска. Это ведь невыносимо больно, когда твоя мечта сбывается у кого-то другого, пусть даже этот кто-то – часть тебя самого. Так даже больнее, потому что нет возможности уйти и не видеть этого, не бередить себе душу.

Вечером после очередного рабочего дня все музыканты отправились домой к близнецам. Никто вновь полноценно не поужинал, потому крепкий алкоголь проник в кровь быстро, вскружил головы.

Опьянев достаточно, чтобы бдительность разума притупилась, а решительность как-то помочь брату окрепла ещё сильнее, Дориан сказал, что приготовит чего-нибудь поесть и попросил Эвана помочь ему. Леон был занят тем, что что-то увлечённо рассказывал Леонарду, поэтому не протестовал и не пошёл вместе с ними.

- Неужели ты наконец-то признал мои кулинарные способности? – с лёгкой улыбкой-ухмылкой поинтересовался Прежан, когда они зашли на кухню. – Что будем готовить?

- Ничего. Я позвал тебя, потому что у меня есть к тебе одна просьба.

- И что за просьба? Я уже заинтригован, потому что обычно вы с Леоном только друг к другу обращаетесь за помощью, - Эван сел за стол и подпёр голову рукой; кухня чуть плясала в глазах.

- С этой просьбой я не могу обратиться к Леону, - Дориан сел рядом с другом. – Эван, сломай мне руку.

У Прежана вытянулось лицо, а в глазах отразилось искреннейшее непонимание.

- Это прикол такой, которого я не понимаю? – уточнил он.

- Никакого прикола. Я прошу тебя абсолютно серьёзно. Сломай мне руку. Не пытайся ничего анализировать, а просто сделай это, пожалуйста, - Дориан сполз на пол, встав перед стулом на колени, и положил левую руку на сиденье так, чтобы запястье выходило за его край. – Давай. Я готов, - зажмурился, готовясь к боли.

- Дориан, ты в своём уме? – воскликнул Эван. – Я не буду тебе ничего ломать!

- Тише! – шикнул младший Ихтирам, приложив палец к губам. – Нельзя, чтобы Леон нас услышал. Для него и Леонарда это будет несчастным случаем – я разлил масло, поскользнулся на нём и неудачно упал.

- Ты точно ненормальный, - покачал головой Прежан. – Перепил, что ли? Говорю же, мелкий, нельзя тебе пить. Какое масло? Какой перелом? Что у тебя за идеи такие странные?

- Никакие не странные. Эван, так нужно, просто поверь мне. Надо сделать так, чтобы я не мог играть. А я не уверен, что смогу сломать руку самостоятельно, поэтому и прошу, чтобы ты помог мне сделать это. Просто резко и сильно надави мне на руку или ударь по ней, думаю, этого хватит, чтобы сломать кость, - Дориан вернул руку на сиденье и выжидающе посмотрел на друга.

Он говорил совершенно спокойно и уверенно, давая понять, что прекрасно понимает, на что идёт. И это пугало больше всего.

- Нет уж, - покачал головой Эван, - я не собираюсь тебе ничего ломать. И даже не упрашивай.

- Эван, пожалуйста… - Дориан подполз к товарищу и взял за руку, умоляюще смотря в глаза. – Леонард точно не согласится на это. Вся надежда на тебя. Выпей ещё для храбрости и помоги мне. Принести коньяк? – он хотел уже уйти, но Эван остановил его и усадил на стул.

- Дориан, не сходи с ума. Ты ведь сам так стремился научиться играть, чтобы нам не пришлось брать гитариста со стороны, по ночам не спал, а теперь хочешь руку сломать? Зачем?

У Дориана дрогнули губы.

- Так нужно.

- Зачем нужно? Расскажи мне, может быть, тогда я посчитаю, что это действительно нужно сделать.

- Обещаешь, что поможешь, если я расскажу? – тут же зажёгся Дориан.

- Нет, не обещаю.

- В таком случае, какой мне смысл рассказывать?

- Эй, манипулятора не включай. Не хочешь рассказывать, не рассказывай. А я сейчас пойду и скажу Леону, чтобы присматривал за тобой, потому что тебе шальные идеи самовредительства в голову лезут.

- Нет! – Дориан вцепился в плечо друга, едва не рыча. – Леон ничего не должен знать об этом, по крайней мере пока. Не смей говорить ему об этом.

- Эй, полегче, - Эван несколько растерялся от такого поведения младшего товарища. – Что с тобой такое? Дориан, ты странно себя ведёшь. Я уже начинаю волноваться за тебя.

- А ты не волнуйся, - Дориан отпустил его, тяжело вздохнул. – Просто я хочу помочь Леону, а для этого мне нужно, чтобы сначала ты помог мне.

- Извини, но таким способом я тебе не помогу. И я не понимаю, каким образом то, что ты сломаешь себе руку, сможет помочь Леону. Подожди… - Эвана осенило, и он недоверчиво нахмурился. – Ты хочешь не мочь играть, чтобы это делал он? Чтобы он записывался?

Дориан чуть пожал плечами, отведя взгляд. Это означало «Да, но я не хочу в этом признаваться».

Прежан вздохнул, взял его за плечо и добавил:

- Дориан, а не проще просто поговорить с ним, договориться, чтобы вы записывали музыку на двоих?

- Леон больше не стремится вернуться к работе, в этом-то вся и проблема, потому что у него есть замена. И Фишер и слышать не хочет о том, чтобы привлечь его к записи.

- Да уж, невесёлая какая-то картина получается… Но это всё равно не повод ломать себе что-то.

Дориан вновь пожал плечами и вроде как согласился. Ещё раз попросил Эвана ничего не говорить о его экстравагантной просьбе Леону, и они вернулись к остальным. Про ужин все благополучно забыли.

Эван и Леонард уехали только около часа ночи. Леон пошёл умываться, чтобы хоть немного прояснить перед сном хмельную, немного кружащуюся от выпитого голову. А Дориан поднялся к себе в спальню, не включая света, подошёл к столу, провёл по его рёбру пальцами и настороженно обернулся на дверь. Если прислушаться, можно было услышать, как шумит вода в ванной, значит, время у него ещё есть. И казалось, что темнота скроет то, что он собирался сделать.

Дориан вернул взгляд к столу, отпил из так кстати прихваченного бокала и отставил его в сторону. Взялся левой рукой за ребро стола, выворачивая её внутренней стороной наружу. Вроде бы, нужно делать как-то так. Он однажды видел в фильме, как таким образом герой ломал руку. Теперь остаётся только резко и всем весом надавить на руку сверху и вбок. И по логике она должна будет сломаться.

Зажмуриться, глубоко вдохнуть и резко надавить. Рука неприятно заныла, но кость явно не сломалась. Не хватило смелости, чтобы приложить всю силу, как видно, он недостаточно выпил, чтобы полностью усыпить инстинкт самосохранения. Вновь стиснув край стола, Дориан предпринял новую попытку нанести себе увечье, но и она провалилась, только боль стала сильнее, и в запястье что-то всё-таки хрустнуло, заставив инстинктивно схватиться за него.

«Да что же это такое? – несвязно подумал Дориан. – Неужели сломать руку так сложно?».

Осушив бокал до дна, Дориан обошёл стол и, подумав пару мгновений, замахнулся и со всей силы ударил запястьем об его ребро.

- Сука… - проскулил, не сдержавшись, и согнулся, прижимая к животу пульсирующую от боли руку.

- Что ты делаешь? – вопрос, фигура Леона в дверном проёме, и свет, льющийся из коридора в открытую дверь.

Дориан поднял взгляд к близнецу и гулко сглотнул. Выпрямился, но пострадавшую руку продолжил зажимать, отступил назад.

- Ди, ты меня слышишь? Что с тобой? – тоже проигнорировав выключатель и оставив комнату во мраке, Леон подошёл к младшему.

- А что со мной? – Дориан нервно передёрнул плечами, хотел снова отойти назад, но упёрся в стол.

- Я слышал, как ты ругался. Явно от боли. И видел… - старший нахмурился, пытаясь понять, что он видел, а он стал свидетелем того, что было уже после удара. – Что у тебя с рукой? – взял близнеца за запястье, осторожно осматривая руку.

Стоило солгать. Но Дориан высвободил руку, потёр запястье, поморщившись, и сказал правду:

- Пока ещё ничего, я её не сломал.

- Пока ещё? Это что значит?

- То и значит, - младший опёрся одной рукой на ребро стола. – Я сломаю руку. Раз ты потерял веру в себя и стимул к тому, чтобы восстанавливаться, потому что у тебя есть замена, замена самоустранится.

- Ты из ума выжил?! – Леон тоже был изрядно пьян, потому мгновенно взорвался, услышав сумасшедший план близнеца.

- Почему сразу из ума выжил?! – также криком ответил Дориан; хватило одной искры, чтобы на благодатной почве разгорелся пожар. – Фишер не желает меня слушать и позволять тебе записываться! А так у него не будет выбора! Или ты думаешь, что я не вижу, как тебе паршиво сидеть в стороне и наблюдать за тем, как я занимаюсь твоим делом?! Вижу! И раз ты сам больше не стремишься вернуться на своё место, я и тебе дам пинок! – проорал брату в лицо и снова замахнулся на стол, на этот раз намереваясь довести дело до конца. Теперь адреналина для этого точно хватит.

Леон в последнюю секунду успел перехватить руки младшего, сжимая запястья так, что тот зашипел от боли в пострадавшей руке, и на глазах его выступили невольные слёзы.

- Я тебе не позволю себя калечить! – зло проорал старший.

- А я у тебя разрешения не спрашиваю! Отпусти, мать твою, мне больно!

- А ты думаешь, что ломать руку не так больно?! Приятно?! Если так, то ты идиот! – Леон рывком развернул близнеца, оттаскивая его от злосчастного стола.

Младший дёргался, но высвободиться не мог. А от боли в запястье уже хотелось выть.

- А ты думаешь, что я не знаю, что такое боль?! Если так, то сам ты идиот!

- Если знаешь, то какого чёрта хочешь сам себе её причинить?! Какого хрена ты с завидным постоянством с катушек слетаешь?!

- Отпусти! – уже не слушая брата, выкрикнул Дориан и вслепую ударил.

Леон рефлекторно отпустил его и через секунду ударил в ответ. Хотел пощёчину, а получилось кулаком. Сильно. Затуманенный алкоголем мозг не справлялся с контролем над телом.

Дориан упал, ударившись об батарею. Зажал ладонью пострадавшую скулу и глаз, жмурясь, морщась. От резкой смены положения тела в пространстве голова закружилась в разы сильнее и начало мутить.

У Леона внутри всё оборвалось, когда с опозданием до него дошло, что сделал. И он был не уверен в том, что младший не ударился головой; у самого из разбитого носа текла кровь, но он этого даже замечал. Упал перед близнецом на колени, осторожно отвёл руку от лица.

- Ди, ты в порядке? – уже тихо, тревожным полушёпотом.

Дориан несколько секунд никак не реагировал, пытаясь для самого себя понять, как он себя чувствует. Мотнул головой и снова зажмурился.

- Тошнит, - ответил на выдохе. – Блять… Мне нужно в туалет, иначе я прямо здесь блевану, - поднялся на ноги, пошатнувшись, и пошёл в ванную комнату, старший помог ему до неё дойти.

Когда желудок опустел и Дориан уронил голову на сиденье унитаза, переводя дыхание, Леон сел на пол рядом с ним, ненавязчиво тронул за плечо.

- Нормально всё?

- Бывало и лучше, - пробормотал младший, не поднимая головы. – Но жить буду.

Леон вздохнул, покачав головой, и аккуратно отстранив брата от унитаза, обнял. Тот без вопросов устроил голову у него на плече.

- Ты главное не делай так больше, хорошо? – попросил старший.

- Больше мне пить нельзя… По крайней мере сегодня.

- И это тоже. Но я имел в виду твой план сумасшедший, камикадзе ты мой доморощенный.

- Ага, смертник, - фыркнул Дориан, но не отстранился и даже глаз не открыл. – Где-то я это уже слышал…

- А ты не вспоминай. И от темы не уходи. Обещаешь не делать глупостей?

Дориан подумал немного и ответил:

- Пообещаю только в том случае, если и ты пообещаешь руки не опускать. Доктора со своими прогнозами пойдут к чёрту, я уверен в этом, ты только верь в себя и тренируйся.

- Кажется, у меня нет другого выбора… - Леон чуть ухмыльнулся. – Хорошо, обещаю. Теперь твоя очередь.

- Обещаю, что руки у меня останется две, - младший поднял руки, - и они будут целыми.

- И про всё остальное на всякий случай тоже пообещай. А то я твою фантазию знаю…

- Иди к чёрту! – резко, но совершенно беззлобно, даже смешливо.

Они вернулись в спальню. Леон принёс младшему льда для запястья и, устроившись рядом, спросил:

- Уверен, что тебе не нужно в больницу?

- Перелома у меня явно нет, а с ушибом обращаться за медицинской помощью не обязательно.

- А вдруг трещина?

- Сомневаюсь. А если к утру станет хуже, тогда и поедем в больницу. Точнее, я поеду, а ты отправишься на запись, - Дориан хитро ухмыльнулся и получил слабенький подзатыльник.

- Обойдёшься. Не суждено сработать твоему хитроумному плану, - старший также ухмыльнулся, но быстро посерьёзнел. – Ди, а ты головой не ударился, когда упал? И вообще… как она? Не кружится?

- Кружиться она будет у тебя, если наутро у меня нальётся фингал, потому что я тебе ох как врежу за то, - отозвался Дориан и, быстро избавившись от одежды и побросав её прямо на пол, забрался под одеяло.

Леон последовал его примеру и ответил:

- Вот почему ты не можешь не язвить? Я же волнуюсь! И я завтра тоже «красавцем» буду, потому что ты мне кулаком прямо в нос заехал.

- Ну… я могу одолжить тебе тональный крем, - протянул младший и перевернулся на бок, игриво смотря на брата. – И раз тебе это так важно – с головой у меня всё в порядке, кружится она только от алкоголя и не болит.

- Это хорошо, - кивнул Леон. Помолчал пару секунд и задумчиво добавил: - А завтра она будет болеть у нас обоих…

- У четверых.

Они посмеялись и погасили свет.

Глава 53

- Стоп! – скомандовал Фишер, останавливая Дориана. – Это никуда не годится.

В голосе звучало раздражение. У них уже слишком долго не получилась записать эту мелодию, и это подрывало нервы.

- Что опять не так?! – поджав губы, спросил Дориан.

И он тоже был раздражён. До безумия хотелось курить и как-то успокоить себя. Но самый действенный способ нервной разгрузки был сейчас недоступен, потому что они были не одни. А если Фишер увидит их «взаимопомощь», то его точно хватит удар.

- Всё не так, иначе бы я тебя не остановил, - ответил Рональд. – Дориан, я вообще не понимаю, что ты играешь.

- Что-что! Мелодию! Или у тебя приступ глухоты случился, что ты не слышишь?!

- Не ори.

- А я сейчас не пою и в ближайшее время делать этого не собираюсь, так что не страшно, если голос сорву! Потому что молчать я уже не могу! Я не понимаю, что не так! Ты можешь объяснить, что тебе не нравится?

- А ты сам не слышишь, что играешь не так как нужно? По нотам я тебе ошибки не разберу, но они очевидны.

- Очевидны… - вздохнув, повторил за продюсером Дориан и, закрыв глаза, потёр переносицу.

Он и сам прекрасно слышал, что играет что-то не то, вот только исправить это почему-то не получалось. Будто отупел вдруг и забыл всё, чему учился.

Подождав немного, Рональд произнёс:

- Дориан, я, конечно, всё понимаю, но посокрушаешься потом, а пока нужно продолжать работу. Нужно хотя бы попытаться записать эту мелодию сегодня.

Дориан скривился, выражая своё отношения к словам продюсера, но голову поднял и, поправив гитару, кивнул, показывая, что готов. Запись началась сначала, на этот раз Дориан остановился сам, не доиграв и до припева. Чёрти что получалось. И это доводило до белого каления, ещё немного, и трясти начнёт.

- Ещё раз, - проговорил Рональд, перенастраивая аппаратуру.

- Тайм-аут! – заявил Дориан, перекрестив руки. – Иначе у меня мозг закипит или, чего доброго, припадок случится!

- Дориан… - напряжённо воззвал к нему Фишер, но младший Ихтирам был непреклонен.

- Нет, у меня перерыв, - снял наушники и гитару и спрыгнул со стула.

Леон сейчас не тренировался, а возился с Лео, которого сегодня они взяли с собой. Выйдя к нему, Дориан достал из сумки сигареты и зажигалку и плюхнулся на диван.

- Что не так? – поинтересовался старший, даже не взглянув не близнеца, и так прекрасно чувствовал, что тот весь – комок нервов и раздражения.

- Всё не так. Складывается такое ощущение, что руки у меня внезапно стали из задницы. Кофе есть?

- Кофе нет. И можно подробнее про задницу? – Леон сел рядом с младшим, выжидающе смотря на него.

Так хотелось ответить что-нибудь едкое и очень пошлое, но Дориан сдержался. Лучше было не начинать эту тему, в противном случае велик был риск не смочь остановиться.

- Запись накрылась огромной задницей, и в её тени просвета не видно, - разведя руками, ответил младший.

- И что у тебя не получается?

Дориан вновь развёл руками.

- Всё. И ничего. Не знаю… - склонился вперёд, крутя в пальцах так и не зажженную сигарету. – Вроде бы чётко по нотам играю, а получается что-то не то. Может быть, я просто напутал что-то и не вижу своей ошибки? – растерянно посмотрел на старшего.

- Хочешь сказать, что в нотах запутался?

- Ну да, в нотах, в тональности… Мне кажется, что я играю выше, чем нужно, но если верить нотам, то я всё делаю правильно. И Фишер тоже говорит, что всё не то…

Дориан помолчал немного, задумчиво смотря сквозь пса, и добавил:

- Леон, поможешь мне? Думаю, ты легко разберёшься, в чём я там напортачил... А то я точно гитару разобью и пошлю всё это куда подальше, если ещё пару раз сыграю не так.

- Хорошо, пошли, помогу, чем смогу.

Близнецы вернулись в комнату записи. Леон склонился к нотам, внимательно вчитываясь в них. Всё было верно, так, как он и написал.

- Что тебе непонятно? – спросил он, повернувшись к близнецу.

Дориан закурил, пожал плечами и, проведя пальцем вертикально по листу, развёл руками.

- Не знаю. Всё понятно, а ничего не получается.

- Дориан, это уже меганаглость, - сказал в микрофон Фишер, - хотя бы здесь не кури.

- Повторяю – я не пою сейчас, так что имею право курить, когда мне заблагорассудится.

- Если бы ты почаще включал мозг и слушал других, то понял бы, что курить ты вообще не имеешь права.

- Может быть, это и особенно вредно для меня, но я имею право курить, и никто у меня его не отнимет, - Дориан глубоко затянулся и, запрокинув голову, демонстративно выдохнул вверх облачко дыма.

Рональд укоризненно покачал головой.

- Ты неисправим. Как можно быть таким твердолобым? И что вы затеяли? Может быть, посвятите меня в свой план? В случае с вами лучше быть предупреждённым.

- Ты слишком плохо о нас думаешь, - фыркнул младший Ихтирам и скрестил руки на груди.

- Полностью поддерживаю, - отозвался и Леон. – И в этот раз мы ничего такого не затеваем. Дориан попросил помочь ему разобраться с мелодией. Ты же хочешь, чтобы он записал её?

Фишер поджал губы. Теперь уже ничего и не скажешь им, потому что дело-то нужное.

- Хорошо, - кивнул он и откинулся на спинку кресла. – Репетируйте, разбирайтесь. Но постарайтесь не затягивать.

- А это уже полностью зависит от тебя, - ответил Леон. – Если ты не будешь нас отвлекать, то и закончим мы быстрее.

Фишер вновь поджал губы. Здорово. Его ещё и крайним сделали. Ах это прекрасное умение близнецов – выставлять всех вокруг виноватыми. Иногда придушить их за это хочется. Но лучше не в этот раз.

- Начните сначала, - отозвался Рональд. – Всё, я не вмешиваюсь. Работайте.

Оставшись довольным ответом, Леон переключил внимание на брата.

- Ди, нам нужно разобраться с тем, что ты не понимаешь, чтобы я мог тебе это объяснить.

- В том-то и проблема, что я не понимаю, что делаю не так. Наверное, всё-таки в нотах запутался… - Дориан нахмурился, занёс ладонь над листом с нотами и, подумав мгновение, ткнул пальцем в одну из строк. – Допустим, что это? Am и G?

- Да, всё верно.

- А здесь «восьмёрка» и глушим?

- Правильно.

Они перепроверили правильность понимания Дорианом ещё нескольких моментов мелодии, и он снова и снова думал правильно. Получалось, что либо Леон заблуждается (что маловероятно) и потому не видит его ошибки, либо это просто какая-то мистика.

Дориан вновь нахмурился и уставился в нотный лист. Магия, да и только! Всё верно, но всё равно ничего не получается!

- Я уже даже не знаю, что думать… - произнёс он и указал на очередной музыкальный элемент. – А это что?

- Ди, может быть, мне проще целиком прочитать тебе мелодию? – Леон занял стул и перебрал пальцами по колену, выжидающе смотря на близнеца.

- Проще мне руки в правильную сторону повернуть… - пробормотал младший. – Никогда бы не подумал, что меня сможет победить какая-то там мелодия… Но она мне не даётся, хоть убей! – взял новую сигарету и, пощёлкав пару раз зажигалкой, подкурил.

- Может быть, тебе стоит переключиться на другую мелодию, а этой заняться завтра или позже?

- Нет уж, я её добью, - вздёрнув голову, ответил Дориан и будто сам себе добавил, отведя взгляд: - Или она меня…

- Я ставлю на тебя, - Леон улыбнулся и обнял близнеца за талию, тот стряхнул пепел прямо на пол, поморщился, но как бы там ни было слышать это был рад.

Дориан подумал немного, два раза глубоко затянулся и сказал:

- Леон, сыграй её. Может быть, на слух я пойму, что нужно делать и в чём я ошибаюсь, - протянул гитару близнецу.

- Это ещё один хитрый план, как заставить меня играть? – с ухмылкой поинтересовался Леон, но инструмент взял. – Можешь так не напрягать мозги, сам же видел, что тренируюсь я исправно.

- Увы, но в этот раз это не мой план, - младший сел прямо на пол рядом со стулом, сложив ноги по-турецки. – Просто это последний способ понять, что не так, который приходит мне на ум. Так что, поможешь?

- Разве я могу тебе отказать? – с усмешкой отозвался Леон. – Но за качество музыки я не ручаюсь, сам понимаешь…

- Леон, эти стены терпят мою игру, так что твои ошибки точно простят, - фыркнул Дориан.

Старший в шутку толкнул его.

- Ответил бы, но лучше делом докажу, что ты ошибаешься.

- Вот и правильно, - кивнул младший, сделал затяжку. – Как говорит Фишер – меньше слов, больше дела.

Фишер сидел за пультом по ту сторону стеклянной перегородки, подперев голову рукой. Наушники висели на шее, чтобы не подслушивать разговоры близнецов и избежать искушения вмешаться и спровоцировать новый спор, а то и скандал. Дориан был явно не в духе, уйдёт ещё, громко хлопнув дверью, если что-то его выведет, с него станется. А Леон, конечно же, пойдёт за ним и также пошлёт его, Фишера, на три весёлые буквы.

Рональд не придал значения тому, что Леон взял в руки гитару и начал что-то наигрывать. Много раз ведь уже слышал, как тот играет, а сейчас, наверное, показывает что-то Дориану. Пусть показывает, кто его научит и исправит, если не он? Вернее, кого ещё младший послушает.

Рональд хотел уже пойти перекурить (обещал и себе, и жене, что бросит, но из-за нервотрёпки последнего времени сделать это не получалось) и послать помощника за кофе и чем-нибудь съестным, но остался на месте. Внимание его привлекла приглушённая музыка, доносящаяся из наушников. Нахмурившись, он приложил один наушник к уху.

Он не мог поверить своим ушам – чудес ведь не бывает! – но Леон играл совершенно ровно, без единой заминки. Без преувеличения это была лучшая версия данной мелодии из всех возможных.

Почти перестав дышать, чтобы ничего не пропустить, Рональд вслушивался в игру подопечного, пытался найти ошибки, фальшь, но их не было. Его скептический разум не мог с этим примириться, но это, чёрт побери, было потрясающе! Дориан столько времени бился над тем, чтобы сыграть эту мелодию правильно, а Леон сел и сразу выдал идеальное звучание.

Не верится. Так просто не бывает. И наверняка Леон ошибётся, как только дойдёт до припева, потому что там очень сложные переборы.

Ошибётся. Иначе быть не может. Но нужно использовать хотя бы то, что имеется.

Ничего не сказав подопечным, Фишер включил запись, очень надеясь на то, что они ничего не скажут и не испортят её. А завеса сигаретного дыма придавала этому моменту ещё больше атмосферности, магии; задевающие душу звуки гитары в руках того, от кого уже ничего не ждали, и сизые змейки, ползающие в воздухе.

Удивительно, но близнецы молчали. И Леон всё-таки сплоховал в самом конце. Но всё равно его музыка была в разы лучше того, что Рональд слышал от Дориана. Вот только начало Фишер записать не успел, нужно было, чтобы Леон сыграл ещё раз, дабы восполнить этот пробел. Но просить его об этом в открытую не хотелось, почему-то Рональду казалось, что в таком случае подопечный так не сыграет. Нужно было схитрить.

- Леон, сыграй начало ещё раз, - обратился он к старшему Ихтирам. – Вступление, первый куплет, переход и припев, на этих местах Дориан больше всего ошибается.

- Играть? – поинтересовался Леон у близнеца.

Он и сам не заметил того, что воспроизвёл мелодию чисто, просто хотел помочь брату и думал о своём, пока играл. И он даже не предполагал, что хитроумные планы составляет уже не только Дориан, но и Фишер.

- Да, играй, - ответил младший и положил руку на край стула, а на неё голову. – Два раза лучше, чем один. И, кажется, я примерно понял, что делал не так.

Леон кивнул и, опустив взгляд к гитаре, начал играть сначала; Фишер поспешил запустить запись.

Дориан какое-то время смотрел на близнеца, слушая, как тот играет, затем перевёл взгляд на продюсера, нахмурился. В душу закрались подозрения о том, что Фишер что-то мутит втайне от них, он ведь прекрасно знал, что тот делает, когда они записываются. И сейчас он именно это и делал.

Столкнувшись с Дорианом взглядом и поняв, что тот его раскусил, Фишер приложил палец к губам, прося молчать. Младший Ихтирам беззвучно усмехнулся, качая головой, и, почти припав губами к уху Леона, прошептал:

- Только не переставай играть. Фишер пишет.

Леон повернул к нему голову, непонимающе хмурясь, но играть продолжил.

- Что? – совершенно беззвучно, одними губами.

Дориан кивком указал в сторону продюсера. Когда на него устремились уже две пары совершенно одинаковых глаз, Рональд хлопнул себя по лбу, закрывая пятернёй глаза.

«И на что я рассчитывал, призывая к молчанию того, у кого рот по жизни вообще не закрывается?».

Но абсурдные опасения Фишера не оправдались, и к вечеру непокорная мелодия была записана полностью. Чудеса, да и только. Но он по-прежнему отказывался в них верить.

Глава 54

После того памятного случая, когда совершенно случайно выяснилось, что Леон всё-таки на что-то способен, несмотря на приговор врачей, он продолжил участвовать в записи музыки. Теперь они с Дорианом работали вдвоём: Леон играл медленные мелодии, а Дориан динамичные, с которыми старший не справлялся. Это было, пожалуй, лучшим исходом, и у Леона наконец-то вновь появился огонь в глазах, чему младший не мог нарадоваться, пусть даже не задумывался над этим всерьёз. Они просто жили, занимались своим делом, дышали музыкой и творили её.

В один день Дориан не удержался и, показав продюсеру язык, победно заявил: «Выкуси, Рональд, я оказался прав! Я же говорил, что Леон сможет играть!». А Фишер хотел бы поставить его на место, но сказать было нечего, прав же он. И, конечно, Леон продолжал ошибаться и не всё мог сыграть, но работать в студии ему было вполне по силам, по крайней мере, с поддержкой и помощью близнеца. Кажется, зря он, Рональд, был так категоричен к нему и не хотел поверить в то, что он может остаться хотя бы студийным музыкантом. На большее едва ли можно рассчитывать, но то, что они имели, было намного лучше, чем ничего.

Дни проходили гладко и мирно, с крупицами искромётного веселья и приятной усталостью от работы. Но, как это обычно бывает, идиллии суждено было рухнуть.

Сегодня Фишер попросил музыкантов приехать в студию пораньше и в полном составе.

- Что случилось, Рональд? Зачем ты нас собрал? – поинтересовался Дориан, присев на подлокотник дивана.