Читать онлайн
"Проделки новогоднего духа"

Я вздохнула, прижав лоб к стеклу, и наблюдала, как за окном медленно проносились дома и улицы, теряясь в ритме поезда.

— Здравствуй, родной город, — прошептала я, следя за надписью «Краснодар II», пока она исчезала из поля моего зрения. Отвернувшись от окна, я оперлась о стену, отделяющую боковые места в вагоне, ощущая, как сердце моё дышит всё быстрее, словно пытаясь вырваться наружу. Я не ожидала, что мне предстоит вернуться в город моего детства, наполненный смутными воспоминаниями и забытыми мечтами. Здесь, на границе прошлого и настоящего, каждый звук, каждый образ пробуждал во мне отголоски давно ушедших дней.

Поезд, идущий из Перми, начал замедлять свой ход. Вагоны, ощутив этот переход, стали тормозить, и колеса, издавая жалобный скрежет, наконец остановились в полной тишине. Пассажиры в вагоне сразу же оживились, засуетились и, подхватив багаж, двинулись к выходу. Мне было некуда спешить, поэтому дождалась, когда последний пассажир, надрываясь, пронесет через узкий проход две тяжелые сумки, и только потом встала. Взявшись за ручку чемодана на колесиках, я неторопливо покатила его за собой.

Едва я вышла на улицу, как меня окутал жаркий воздух, наполненный пылью и выхлопными газами. Мысли не возникло дожидаться общественного транспорта. Хотелось как можно быстрее оказаться дома, залезть в ванну и, встав под струи воды, смыть с себя усталость дороги и подумать. Как жить дальше? Подрезал мне Мирон «крылышки», и, как оказалось, я была не готова к такому повороту событий.

— Спасибо, — произнесла я на прощание проводнице, излучая тепло и признательность, а затем уверенной походкой направилась к остановке такси.

Назвав таксисту адрес и устроившись на заднем сиденье автомобиля, я с удивлением замечала, как коренным образом изменился облик города за время моего отсутствия. Пылающая жизнь южной столицы Краснодарского края обогатилась новыми строениями, которые устремлялись к небу, словно руки, ищущие утешения. Однако старая часть города оставалась нетронутой, храня в себе печать времени, забываясь в запустении и грязи. Эта уязвимая красота всегда казалась мне запущенной и подавленной. Среди простых одноэтажных домов, словно чудеса, выросли двух- и трехэтажные здания, а некоторые особняки блестели яркими фасадами, вызывая в душе ощущение несоответствия. В моих глазах нововведения добавляли вульгарности к утонченной старинной архитектуре города, как будто великолепие прошлого пытались затмить неуместные украшения современности.

К счастью, я обитаю в пятиэтажном доме, расположенном в уютном микрорайоне ЗИП. Дедушка с бабушкой, будучи комсомольцами в начале семидесятых, прибыли в Краснодар из далекой Сибири, стремясь построить новую жизнь. Они нашли свое призвание на заводе измерительных приборов, где каждый день создавали технику, облегчающую жизнь. Позднее, когда в их семье родился сын Демьян, им была предоставлена двухкомнатная квартира — символ нового начала и утешения.

Мой отец, Демьян Прохорович Бедовый, встретил мою мать, Наталью Ивановну Беду, во время учебы в институте, и их встреча стала началом удивительной истории любви. В 1998 году, словно результат этой прекрасной связи, родилась я — Ольга Демьянова Бедовая. Мое имя звучит, как эхо их надежд и мечтаний, пронизанных духом времени и теплотой семейных традиций.

По словам знакомых людей, мне досталась отцовская красота, а от матери — тяжелая темно-каштановая копна волос и фигура. Но это и так было понятно. Едва мы с матерью появлялись на улице, соседки, сидевшие на лавочке возле дома, провожали нас завистливыми взглядами. Хотя больше маму. А вот при виде меня старались перекреститься. На их взгляд, все беды в нашем доме шли только от меня. Одно лишь мое проживание под общей крышей пятиэтажного многоквартирного дома сулило им несчастья в виде отключения света без видимых повреждений и износа проводов, выхода из строя электрических приборов, поломки мебели, протечки крыши и завывания сигнализации на машинах, стоящих под окнами нашей квартиры. Поэтому в нашем дворе меня редко называли по имени. Ко мне, как банный лист, прицепилась фамилия матери — Беда.

Остановив машину, таксист взял деньги за проезд и поспешил открывать багажник. Едва мои ноги коснулись старого асфальта, сидевшие на лавочке бабки прекратили точить лясы и устремили взор в нашу сторону.

Бросив на них взгляд, я поправила висевшую через плечо сумочку и, подхватив ручку чемодана, направилась к двери. Думала, что за пять лет соседи подзабыли мою кличку, но оказалось, нет. Первой отмерла родительница Семеновых из семнадцатой квартиры.

— Никак, Ольга Бедовая?

— Точно она, — пролепетала бабка Агафья, и ее нижняя челюсть медленно отвисла.

— Беда! А ты чего вернулась? — подскочив со скамейки, с нотками истерики спросила дородная тетка Алёна из десятой квартиры.

— В каком смысле? — решила сразу узнать, что так смутило рассадник дворовых сплетен.

— Так ты вроде как замуж вышла и должна была с мужем после института жить, — не скрывая нервозности, продолжила допрос Алёна.

— Наше дело молодое. Сегодня замужем — завтра нет, — отчеканила я.

Остановившись возле входной двери, приложила ключи к домофону. Услышав писк, дернув ручку, вошла в подъезд и, пока дверь медленно закрывалась, успела услышать.

— Никак это Беда домой вернулась?!

Голос самой вредной бабки Зинаиды из третьего подъезда узнала даже после стольких лет отсутствия.

— Зинка! Сплюнь, зараза! Ольга замужем была, фамилию наверняка сменила. Так что будем надеяться, пронесет нас от напасти, — выдала тираду Агафья.

— И то верно, — с надеждой проговорила тетка Алёна.

— Ага, мечтайте больше, — бурчала я, поднимаясь по ступенькам на второй этаж. А у самой сердечко пустилось в пляс, а мысли тут же подкинули разумный довод. «Когда жила в Перми, не наблюдала за собой невезенья. Может, это город или место жительства так на меня влияют. Ничего, поживем — увидим. И фамилия у меня Бедовая, а не Беда», — успокоила себя.

Захлопнув входную дверь, я остановилась на пороге квартиры и поняла, что нет того запаха, который был присущ при жизни бабушки. Она умерла, когда подходил к концу третий год моей учебы в университете. Уже два года я сдавала квартиру Вербитским из седьмой квартиры. Заранее предупредила квартиросъемщиков о своем приезде и теперь радовалась в душе, что люди не подвели. Оставили везде порядок и чистоту.

Скинув кроссовки, я потащила чемодан в спальню и, оставив его возле шкафа, сняла носки, джинсы и футболку. Бросив взгляд на окно, посмотрела, как от лёгкого ветерка едва колышется зелёная листва деревьев, и почувствовала, как в груди защемило.

Оказавшись в тишине, я ощутила в теле и ушах привычный шум поезда: его рокочущий исход и учащенный стук колес. После развода моё настроение и так было не самым лучшим, а тут ещё старушки-соседки со своими суевериями. Но, если подумать, они были правы.

Мне катастрофически не везло. А если добавить к этому мою неуклюжесть, из-за которой я постоянно что-то роняла, становилось совсем грустно. Иногда мне казалось, что мои пальцы кто-то специально пытается вывернуть. Я даже думала: «Если бы у мамы была другая фамилия, была бы я такой неудачницей?»

Очнувшись от мыслей, я открыла дверцы шкафа. Прихватив полотенце и сняв с плечиков халат, отправилась в ванную и, стоя под струями воды, уплыла в воспоминания прошлого.

«Родители разошлись, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Это стало для меня настоящим шоком. Хорошо бы дело обстояло так, как с Элькиными родителями – сцены ревности, бурные ссоры, или, как соседи за стенкой, драки по ночам. Но нет. Мои родители для всех были образцовой семейной парой, примером гармонии и взаимопонимания. Однако за закрытыми дверями их мир треснул: они уже не могли продолжать жизнь под одной крышей.

Я была свидетелем того, как их отношения, когда-то наполненные нежностью и заботой, потихоньку превращались в маску, скрывающую невидимые раны. В моем сознании возникли вопросы о любви и преданности — что это такое? Как возможно, что две души, когда-то сплоченные, могут так легко стать чужими? Несомненно, в этих стенах таился печальный парадокс, ведь улыбка, которую они надевали для людей, не могла сокрыть правды — их сердца давно отдалились друг от друга.

Отец, не произнося ни слова и, едва попрощавшись со мной, собрал свои вещи и ушел к своей избраннице.

Мама, в отличие от него, суетилась, собирая вещи, и, с пеленою слез на глазах, пыталась оправдаться: «Дочь… Ты уже взрослая. Наверняка, у тебя тоже возникают чувства к мальчикам. Пойми, мы с твоим отцом давно утратили любовь друг к другу. Мы осознавали, что наш развод станет для тебя психологической травмой, и поэтому продолжали жить под одной крышей. У Николая есть любимая Алевтина, она ждет ребёнка, и он желает быть рядом с ней. Мой мужчина также хочет, чтобы я была рядом не только по вечерам и в выходные, а днем и ночью, деля с ним жизнь».

Слова её звучали как завуалированные искры боли, пересекающие пространство между нами, обнажая истинные чувства и страхи, возникающие в моменты прощания.

— Ты тоже беременна? — спросила я, прилагая все усилия, чтобы не расплакаться, крепко сжимая губы.

— Нет… Что ты, — ответила она с легким смущением. — Мы с Тимуром пока не задумывались о детях. Но я обещаю тебе, что когда-нибудь познакомлю вас. Он поистине замечательный человек, заботливый и преданный, и так сильно меня любит.

Со своим новым мужем мама меня так и не познакомила. Да я особо и не рвалась к знакомству с чужим человеком. В те дни и месяцы меня поддерживала бабушка по папиной линии. В свои семьдесят восемь лет она была еще бойкой старушкой, но, видно, мои непутевые родители отняли у нее лет десять жизни. Она прижимала меня к себе, шепча: «Ты уж, Оленька, не держи зла на отца и мать. Вот встретишь своего человека, и тогда поймешь, как это — любить и страдать…».

Что сказать, встретила я такого человека через два года. Училась отлично и до развода родителей мечтала стать журналистом. Только после окончания школы поняла, что для осуществления мечты нужны деньги, а мы с бабушкой ими не располагали. Родители посчитали, что выплатили сполна элементы. А раз мне уже восемнадцать, то и обеспечивать себя я должна сама. За границей именно так детей и высвобождают из-под родительского крыла.

Погоревали мы с бабушкой и решили, что светит мне только бесплатное образование. Только вот какую профессию выбрать, не знала. Помогла мне с определением профессии Нинка из третьего подъезда. Поводырева была старше меня на один год, бредила лечением зверушек и без раздумий поступила учиться на ветеринара.

— Ты, Ольга, только не дрейфь, — наставляла она меня. — Я со своим баллом свободно на бюджет поступила, а ты уж подавно. На стипендию сложно прожить. Можно устроиться на полставки — в Перми много работы.

Я понимала, что придется оставить бабушку одну. Мы поговорили с ней и решили, что Пермский ГАТУ — не самый худший вариант. Да и мои родители недалеко живут, если что, присмотрят за родительницей. И мне не страшно одной будет жить и учиться вдалеке от дома. Нинель рядом, подскажет и поможет.

Я без труда поступила в университет, и вот я среди моих сверстников — группа первокурсников насчитывала двадцать семь человек, где женская половина уверенно завоевывала лидерство. Самые смелые из девушек активно строили глазки юношам, и в течение первого месяца учебы уже образовались романтические пары. Но среди всех этих увлечений оставался стойким и непоколебимым Мирон Сергеев. Он не спешил сделать выбор, с присмотром и вниманием изучая миловидные лица новоиспечённых студенток. И вот, спустя месяц, проявился его интерес — резкий поворот в мою сторону. Словно решив расправить крылья, он сделал шаг навстречу, и в этом неожиданном жесте я увидела проблеск нежности, таившейся где-то глубоко внутри. В тёплых взглядах, окружённых сиянием молодости, вспыхнули новые чувства, наполняя сердце надеждой и волнением перед неизведанным.

— И что он нашел в этой заучке? — возмущалась Свиридова, ее голос звучал, как сварливый ветер. — Слушай, Бедовая, по-хорошему отстань от Мирона, — произнесла она, нависнув надо мной, словно грозовая туча, готовая распустить свой гнев.

— Свет… Я же никого не держу. Он сам так решил, — ответила я, пытаясь отстраниться от нее.

И все понимали, что я права. Как бы девочки ни пускали слюни по высокому светло-русому красавцу, кроме меня, он ни на кого не обращал внимания. Особой любви к Мирону не испытывала. Девственность с ним потеряла ради интереса, да и стыдно было. Все девушки уже были в курсе половой жизни, а я как белая ворона. По мне, так лучше бы я и оставалась той самой вороной. Елозят на тебе, пыхтят, дернутся, слезут и тут же храпят довольные под боком с чувством выполненного долга или собственного удовлетворения. Кто этих мужчин поймет. А ты, чтобы не забеременеть, таблетки пей, вскакивай с кровати, подмывайся.

Спустя три месяца Мирон Сергеев предложил мне выйти за него замуж, и я сразу согласилась. Дело в том, что накануне мы с Нинкой Поводыревой обсуждали эту тему:

«— Ох и повезло тебе, Ольга. Хоть раз кличка не оправдала себя. Твой Мирон — такой красавец. Девушки шеи сворачивают, когда видят его.

— Почему сразу мой? Он птица вольная, — возразила я на ее заявление, но при этом почувствовала укол ревности. Было удивительно ощутить это новое чувство.

— Вот я про это и говорю. Вдруг Сергеев сделает предложение выйти за него замуж, сразу соглашайся. Такие парни одинокими никогда не будут. И живете вы не в общаге, а он квартиру снимает. Тоже еще дополнительный плюсик. Кто хоть его родители?

— Отец живет отдельно. У матери своя ветеринарная клиника в Шадринске.

— Вот это тебе подфартило, — протянула завистливо Нинка».

Перед тем как Мирон сделал мне предложение выйти за него замуж, к нам в квартиру явилась его мать. Сергеев познакомил нас и культурно смылся, оставив будущую свекровь и невестку поговорить по душам.

Наталья Михайловна осмотрела наше жилье. Провела рукой по верхней панели телевизора и, придирчиво рассмотрев свои пальчики, с улыбкой на лице посмотрела на меня.

— Вижу, что ты девушка чистоплотная. Мирон хвастался: «Ольга готовит — пальчики оближешь». Опять же, заметила, одежда на сыне чистая и отглаженная. Не буду ходить вокруг да около. Раз приглянулись вы друг другу, то возражений с моей стороны никаких не последует. Только одна у меня к тебе просьба: Оленька, вы уж не спешите детей заводить. В ваши молодые годы всегда успеете. Отучитесь, получите дипломы, а уж потом делайте, что хотите.

О свадьбе речи не было. Расписались мы через месяц и зажили обычной жизнью. Кроме штампа в паспорте и смены фамилии, особых перемен в своей жизни я не увидела. Хотя вру. Неприятности и беды свалили от меня, как по мановению волшебной палочки.

И неизвестно, как бы я жила дальше, но буквально за два месяца перед защитой дипломной работы Сергеев заявил: «Ольга, не буду ходить вокруг да около, скажу сразу: нам нужно с тобой развестись. Ты неплохая девушка, но дальше я не вижу тебя в своей жизни, да еще в роли жены».

Оказывается, я играла в его жизни роль первой жены, которая раздвинет ноги, когда он захочет, накормит, уберет квартиру и еще подскажет, до чего недодумывается светло-русая головушка Сергеева. Не могу сказать, что Мирон учился слабо, но за мной все равно не успевал.

— Оль… Ты не могла бы после развода взять свою девичью фамилию?

Мне и без последней фразы Мирона было хреново, а после этих его слов, сказанных обыденно, без всяких эмоций и сожаления, стало невмоготу. И уйти была бы рада в тот же день, но кто мне даст место в общаге в последние месяцы учебы?

Ничего не сказав, ушла из квартиры. Долго бродила по парку, а когда продрогла, забрела в кафе и позвонила Нинке. Объяснила ей ситуацию, и через недолгое молчание Поводырева выдала: «Ты только, Ольга, не расстраивайся. Понимаю, планы на Сергеева у тебя были большие, но нет никакой беды, что он решил с тобой развестись. Сама подумай. Детей у вас нет, нажитого имущества тоже. Ты во время учебы жила как у кота за пазухой. В отдельной квартире, была обеспечена едой и шмотками. Так что плюнь на всё, разводись, бери диплом и дуй домой. Благо квартира тебе принадлежит».

Доля правды в словах Нинель все-таки была. Отключив телефон, я выпила чашечку латте, уплела пирожное и пошла домой. О том, что меня ждет сюрприз в образе свекрови, и не подозревала. Разговор с ней много времени не занял.

— Оленька, ты ведь и сама понимала, что моему Мирону неровня. У меня для моего мальчика уже клиника куплена. И девушка для него подходящая выбрана. Не хочу сказать, что ты плохая или некрасивая, но сама посуди. Я для Мирона готовлю будущее. Мечтаю, что года через три открою ему клинику в Москве. А там, сама понимаешь, другой уровень жизни и другие девушки.

— Наталья Михайловна, не переживайте. Завтра мы с Мироном пойдем и подадим документы на развод, — кусая губы, поспешно ответила я, стараясь смотреть куда угодно, но только не на эту выхоленную женщину.

— И вот еще, Оленька. Поживи с Мироном, пока вы дипломы не получите. Он ведь у меня совсем не приспособлен к жизни. А это возьми за то, что меня послушала и не забеременела, — с этими словами Наталья Михайловна достала из сумочки пачку денежных купюр и положила их на стол.

Я хотела возразить, но она быстро остудила мой пыл.

— Ты давай не дури и не геройствуй. Если я даю тебе эти деньги, значит, бери. Куда ты одна без средств существования и без поддержки? Понимаю... Надеялась с Мироном уехать, а теперь придется вернуться домой. Как раз на первое время этих денег хватит, а там и работу сможешь найти.

Вот так закончилась моя семейная жизнь. Удивительно, но только после расставания поняла, что испытывала чувства к Мирону. Я шмыгнула носом и направила лейку душа себе на лицо. Затем уменьшила напор горячей воды и охладила себя холодными струями. И только после того, как перестала плакать, выключила воду.

Первым делом замотала в махровое полотенце мокрые длинные волосы. Состроив на голове чалму, накинула халат и, перекинув на талии тесемки пояса, вышла из ванной комнаты.

Тишина в квартире давила на нервы. Присев на диван, я взяла с тумбочки пульт и, пощелкав кнопками, оставила выбор на какой-то мелодраме.

​

​