Читать онлайн
"Драконья контора"

– Так значит, – уточнил старший редактор, – дракон был змееподобный? Как змей, только с сомовыми усами и оленьими рогами? У него не было кожаных крыльев или трёх голов? Как у Горыныча например.

Старший редактор походил на статую Будды. Непоколебимый и несколько блаженный, он ничего не принимал близко к сердцу, предпочитая извлекать из умалишенных и неуравновешенных выгоду. И в этот седьмой день нового года, он неспешно покручивался в офисном кресле, выслушивая младшую сотрудницу, что объясняла фантасмагорические причины раннего отсутствия.

Женщина в спортивном, не отличавшимся особой чистотой костюме пыталась быть учтивой, пыталась походить на начальника, на подобного ему холодного профессионала. Но учтивости её хватило исключительно для высокопарного «Именно», а после она взорвалась, как праздничный фонарь, обнажив не самую привлекательную сторону своей личности:

– С головушкой беда, редактор?! Не оклемались после праздников, после корпоративов?!

Не многие из начальников потерпели бы подобное обращение, но журнальный Будда придерживался той философии, что сотрудник не способен быть совершенным. Одни курят, другие опаздывают ежедневно, третьи считают себя неотразимыми, четвёртые левые, пятые правые, шестые циники неисправимые, седьмые романтики ранимые… Редактор мистической колонки порой не контролировала гнев, но зато не была ни правой, ни левой, ни циником, ни романтиком, она была просто не в себе. И старший редактор позволял ей быть такой, с тем учётом, что все материалы сдавались в срок.

– Подумайте сами, редактор, – измученно продолжала женщина. – Откуда на Дальнем Востоке взяться ящероподобным драконам, как Горынычу? Солидный гражданин… Зачем сказки читаете? Всё это чушь! Всё это несуразно! Не бывает у драконов кожаных крыльев, не бывает трёх голов! Они гибкие, как лозы! Они с усами, как канаты! Редактор, вы когда-нибудь видели канаты?

– Канаты, Ида Ким?

– Именно… Представьте канаты, а остальной дракон сам собой нарисуется, – воспалённые глаза и осунувшееся лицо свидетельствовали о непростых днях, и женщина без лишних прикрас поведала старшему редактору, причины, что вынудили её прервать связь в самую активную неделю. В неделю, когда, прибывающие на выходных, читатели неисчислимыми потоками посещают сайт журнала за порцией рецептов, анекдотов, рецензий, обзоров или мистических историй.

Ида Ким с первого дня работы слыла отчаянной душой. Одни считали её адреналиновой наркоманкой, вторые притрушенной на всю голову мечтательницей, что в детстве мистических детективов перечитала. Ради сомнительных статеек, что в большей степени скрашивали досуг, но никак не служили пищей для размышлений она поднималась в горы, исследовала леса, плавала на острова, общалась с подозрительными типами… И всё ради басен, ради сказок о проклятых штырях, что пронзают болевые точки земли, или о старце-перевёртыше, что прячет будто у тигра исполосованное лицо. С крайне серьёзным видом Ида Ким вещала о призраках европейских спиритах и азиатских шаманок, которые шастают по Владивостоку, как рыбки по аквариуму. Её беспокойная голова была полна странных мыслей, а излишняя самоуверенность не позволяла впасть в уныние после очередного нашествия виртуальных скептиков.

Помимо прочего, у Иды Ким имелся уникальный трудовой контракт, где числился пункт о том, что после девяносто девятой [П1] написанной истории последует процесс её незамедлительного увольнения. Услужливые коллеги из домашней редакции называли её трудоголиком, параноидальные коллеги из детской колонки пытались не встречаться с ней взглядом, гламурные коллеги из модной колонки глядели на неё свысока, но большинство всё же предпочитали любое из её заявлений списывать на счёт побочного эффекта профессии.

Крайне самоуверенно и искренне Ида Ким говорила о том, как незадолго до Нового Года наткнулась на адвокатскую контору. Но что необычного в обычной конторе в неприметной серой многоэтажке? Единственное. Алая вывеска с начертанными золотом счастливыми пожеланиями на китайском. Что сделает порядочный прохожий, завидев вполне естественное явление в восточном городе? Пройдёт мимо. Что сделает редактор мистической колонки? Станет наблюдать, станет следить, находя алую вывеску чуждой адвокатскому формализму.

– Вы бы наверняка тоже заподозрили неладное, редактор, если бы видели эту вывеску, – утверждала Ида Ким, доедая третью коробку шоколадных конфет так, точно всю неделю отсутствия ей довелось питаться призраками комаров и мух.

История отсутствия брала корни с того дня, когда Ида Ким в сотый раз вошла в адвокатскую дверь, уже не рискуя получить папкой документов от раздраженного борца за справедливость. То был седьмой час первого января, по-другому - час дракона. Чудное время, когда мертва округа, когда нет свидетелей незаконного проникновения. Ида Ким недолго ждала совершенного момента. Впрочем, всё равно успела обзавестись недоброжелателем. Деловой мужчина, что сперва угрожал законами и статьями, а после обещал обратиться к решалам, если странная незнакомка не перестанет входить и выходить, как умалишенная. На вопросы о вывеске и в какой из миров она указывает путь, измученный адвокат лишь выталкивал Иду Ким прочь, рекомендуя посетить целительные источники, а лучше отправиться на недельку в монастырь. Мало ли в многоэтажке жильцов? Мало ли дельцов? Защитнику закона некогда тратить бесценное время на поиски недобросовестного владельца незаконной рекламы, когда неуравновешенные школьники и избитые преследователи нуждаются в услуге.

В тот эмоциональный выходной, прежде, чем открыть притягательную дверь, Ида Ким прислушалась. Прислушалась и уловила едва различимое звучание ритуального тангу[П2] . Неужто неподалёку буддийский храм открылся или около буддийская секта? Занятно если так, ведь там, где религия и философия наверняка заведётся парочка другая прелестных фанатиков, благодаря которым город настигнет проклятье, а, следовательно, материал для статей посыплется, как вишнёвый цвет в конце мая.

Дверь позади закрылась, но хлопка не последовало. Ида Ким обернулась, но вместо входной двери наткнулась на увешанную струнными и духовыми инструментами стену. Даху, баньху, дзинху, гаоху мерцали медью в свете красных и желтых фонариков, искаженно отражали утопавшее в шарфе лицо гостьи.

Ида Ким удовлетворённо кивнула. И на этот раз она не ошиблась, и на этот раз не подвело её врождённое чутьё. Всё с собой и вода святая, и вилка серебряная, и соли горсть, и фасоль красная, и монетки мелкие, и верёвочка из шерсти чёрного пса, и дюжина колов из всякой древесины, и таблички-обереги, чьи заклятия начертаны бычьей кровью. Всё, чтоб выбраться хоть из логова вампира, хоть из преисподней с порцией эксклюзива. В крайнем случае, если клиент окажется особо буйным – зашибёт Ида Ким его рабочим рюкзаком, чей вес превратил подвижную, но не выдающуюся офисную сотрудницу в настоящую тяжелоатлетку.

Ида Ким взглядом исследовала таинственную параллель, что походила на сочетание пещеры, шаманской лавки, музея и старомодного магазина музыкальных инструментов. За годы существования, на протяжении которых странным образом её тянуло к необъяснимому и сомнительному, женщина не только попадала туда, куда чинные граждане способны проникнуть лишь во сне, но и лицом к лицу встречала некоторых из представителей потустороннего мира.

Однажды Ида Ким ненароком задумалась, ошиблась и вышла где-то на изнанке реальности, там, где червеобразные туманы овивали одинокую платформу, скрывая в объятиях хищных духов. Но уже к вечеру Ида Ким была в офисе, пусть и с рассеченной щекой, пусть и несло от неё безбожной вонью земли и моря, но статья была готова в срок. А в другой раз решила она сократить дорогу, через речной пляж и внезапно наткнулась на одноглазого предпринимателя, что будто кукольник, заставлял островных духов вручную заниматься строительством моста. Чтоб не усугублять ситуацию, Ида Ким мудро повернула обратно, предпочитая наслаждаться ароматами ночи, а не болью сломанных костей.

Ида Ким считала себя разумной и предусмотрительной, она была уверенна, что предчувствия её никогда не обманут, никогда не вовлекут в абсолютную безысходность. Она не считала позорным убегать, если источник сомнительного и любопытного оказывался исключительно неуравновешен. За годы работы и исследований она исчертила десяток карт, оставляя метки особых мест, а потому вправе была считать себя исключительным профессионалом.

Но она ошиблась, ошиблась в тот день, когда предположила будто адвокатская контора служит входом в мистическую чайную или лапшичную. Заблуждалась, думая, что пещера эта принадлежит токкэби[П3] -каягыму[П4] или цукумогами[П5] -цудзуми[П6] , которые решили вырастить струнно-духовую армию и устроить очередной потусторонний переворот.

Никогда прежде Иде Ким не доводилось видеть мистическую тварь, чья голова была шире горного хребта, чьи глаза походили на дюжину маяков. В полупещере-полумагазине обитал змееподобный дракон, чья чешуя искрилась малахитом, чьё тело извивалось будто ивовая лоза. Не сразу почувствовала Ида Ким, не сразу заметила притаившееся в тени и влажном мхе существо. А заметив, не сумела ни дёрнуться, ни звука членораздельного издать.

Змей двигался неспешно и величественно, но в тот же час неукротимо и всепоглощающе, как океанская волна, как снисходящая лавина. Оленьи рога его походили на пару многовековых деревьев, а борода ниспадала точно водопад, клубилась подобно предрассветному смогу в ноябре.

Замерло сердце Иды Ким, перехватило дыхание и от страха, и от восторга. Тесная адвокатская контора обернулась ещё более необъятной пещерой, чьи каменные стены освещали гирлянды бумажных фонариков, огни которых вспыхивали поочередно, приветствуя нефритового господина.

Дракон кольцевался и изгибался, овивал исполинские кварцевые штыри-колоны, не считая нужным скрывать удовольствие от встречи с человеком. Не каждые шестьдесят годов, да и не каждые сто двадцать лет особо зоркий и навязчивый смертный балует своим присутствием. Всё менее чувствительными становятся люди, всё больше их поглощает тоскливая обыденность скоротечной жизни. Некого загадками снабдить, некого в лягушку обратить. Без превращений-обращений вечность не в радость, без новых увлечений тяжелеют лапы, каменеют веки…

Порой Ида Ким подробно описывала чувства, что снесли её с ног, желая, чтоб и старший редактор проникся той мистической мощью, которой лучилась каждая драконья чешуйка. А порой подолгу подбирала слова, точно представляя, как более благозвучно прозвучит история, точно гадая, какое из слов заставит поверить в несуразицу и бред.

В дракона полетела соль, фасоль, рис, серебряные монетки, а после весь рюкзак, Ида Ким даже очертила себя меловым кругом. Но ничто не помешало хозяину пещеры начертить пару иероглифов на клочке чайной бумажки, колыханием уса закрутить сквозняковый вихрь, что покорно налепил незваной гостье заклинательную табличку на лоб. Хоть отмахивалась Ида Ким, хоть крутилась, как юла, но не сумела отцепить, не сумела лба коснуться, ведь укоротились, позеленели её руки, как тыква раздулось лицо и брюхо, как плошки стали прежде наблюдательные глаза. В лягушку обратилась Ида Ким, отчего дракон показался ещё величественней, ещё могущественнее и противней.

Ида Ким упустила подробности пережитых метаморфоз, предпочла отпить полкружки горячего чая одним махом и продолжить говорить о драконе:

Словно пускаясь в пляс, словно песню завывая, крутился колдун вокруг нового питомца, умилялся умелости собственных чар, подбирал музыкальный инструмент, на котором зелёному адепту предстояло обучиться играть. Сам мастерил те дивные гэху и кунхоу незабвенный мастер, как лапшу растягивал золото и медь, обращая слитки в струны. Всё потому, что Та и Эта сторона пересекались, всё потому, что на Той стороне унылая адвокатская кантора притаилась, на Этой пагода музыки мерцает! Пока мерцает, а вскоре и зазвучит. Зазвучит так, как никогда прежде, ведь именно теперь, спустя тысячелетия постиг дракон-колдун мастерство обработки дерева, искусство растягивания металлов. Ведь именно теперь его музыка способна творить чудеса! Осталось только учеников покорных собрать и обучить, а после хоть на небеса на божественных праздниках играть, хоть на поле боя, усмирять или напротив воодушевлять.

Следовало поспешить. Год, всего год дан древнему божеству, всего год будут двери его пагоды открыты для нежданных гостей, а после вновь долгих шесть десятилетий одинокого забвения, бесконечной резьбы по дереву. Шаловливый кролик подсобил, в шутку приветственную вывеску на Той стороне повесил. Знает негодяй ушастый, знает коротышка презренный, что не может выпорхнуть дракон на человеческую изнанку, не разрушив половины жилого дома, не может не остаться незамеченным. Нечета ему, прыгуну лунному, хвастуну беззаботному!

Ещё не знал господин наставшего года, что первый из его учеников, что любопытная журналистка обладает поистине отвратительным слухом.

Ида Ким не попадала не в одну из существовавших нот. Сладкоголосые струны в её зелёных лапках обращались в блеянье овец и бурление болот, в свиное хрюканье и собачий лай. Гасли фонарики, вздрагивали кварцевые штыри, сдерживал слёзы зелёный дракон.

– Зачем дракону учить лягушку музыке? – поинтересовался старший редактор, листая новостную ленту на рабочем ноутбуке. – Почему, например, не журавля? Или кота. Это лучше, чем лягушка.

Ида Ким призадумалась, опустила голову, а после резко встрепенулась и пообещала:

– Я непременно спрошу его об этом, как только вотрусь в доверие.

Как не старался великий мастер, как не усердствовал и не напрягался, но при всём своём божественном и демоническом опыте не мог выдавить из лягушки хоть несколько ритмичных звуков. Качал он тяжелой мордой, задумчиво касался бороды и велел лягушке продолжать. Бессмертие научило его терпению, но смертность не позволяла Иде Ким бесцельно бить зелёными пальчиками по медным струнам.

Фальшь и вытьё заполняли драконью обитель, но предприимчивая голова Иды Ким взрывалась от сопоставлений и логических анализов. И проведя неделю в беспробудных размышления, понаблюдав за древним не то благословением, не то проклятием кое-какие мысли зародилось в её хитросплетённом уме…

В своём беспорядочном кваканье Ида Ким утверждала, что спешит на работу, что горит дедлайн, что не выключен утюг в квартире, что свидание вслепую назначено и вянет кактус на окне. Невзирая на важность озвученных причин, не собирался мудрый змей её освобождать, ведь когда ещё к нему человечек скверный забредёт, ведь когда ещё сумеет жабий оркестр пополниться чжувачём[П7] . Чудный оркестр из одной фальшивой квакши… Нечего сказать… Но неудача, как подгнивший персик – в растопленный сахар не обмакнёшь, но придашь чудный аромат байцзю[П8] .

Однако, не просто так у Иды Ким высшее образование, не просто так она закрывала зачёты лишь со второй попытки, не просто так она пялится на людей безбожно, не просто так проникает в странные места, где происходят странные события. После трёх побегов и тридцати трёх ударов дирижёрской палицей из бамбука очевидные мысли и догадки лихо защекотали голову.

Ида Ким предложила дракону сделку. К чему хранителю двадцать четвёртого года двадцать первого века заставлять жабу, на чьём ухе медведи в своё время польку сплясали, брынчать и причитать, когда не в голосе её сила, а в уме отчаянном и хитром. Ида Ким предложила взамен на себя одну десяток, а то и более талантливых лягушек, чьи характеры не так противны, чьё безумие ещё не достигло своего апогея…

– А на каком языке вы говорили? – разморенный от истории поинтересовался старший редактор.

Ида Ким вздрогнула так, словно забыла о присутствии начальника, чем нисколько не задела его чувств, а только подлила масла в огонь осуждения, и продолжила:

– Дракон превратил меня в центральноазиатскую лягушку, поэтому думаю моё кваканье было на диалекте городского округа Баоцзи[П9] .

– Почему?

– Потому, что я себя чувствовала, как перепаренная булка… Непросто, знаете ли, добраться до рабочего места, когда вас квакать в такт оркестру заставляют целую неделю. Но я сразу к вам, сразу в офис, чтоб вы не думали, что я школьница, что из-за пустяков прогуливаю, – объясняла женщина окончательно теряя те крупицы доброй репутации, что были на её жалком счету.

В иной другой ситуации, услышав от иного другого сотрудника подобное оправдание, старший редактор обратился бы за помощью к специалистам в белых халатах, но это была неизлечимая Ида Ким. Она вызывала одновременно жалость и раздражение, её одновременно хотелось столкнуть с моста и посоветовать врача.

– И что будет дальше? – зевал старший редактор, поглядывая на ранний закат в окне.

– Ничего, просто заманю парочку мистиков к дракону, пусть воспитывает из них жабестров.

– Весьма оригинально. Весьма остроумно. Но как вы собираетесь заманивать мистиков к дракону с усами-канатами? Они же не дураки, не пойдут туда, где им волшебные таблички на лбы цеплять будут. Что будете делать, а?

– Просто… Всё очень просто… Мистики и вправду не дураки, но они очень любопытные, они уставшие от материалистичности этого мира, они спасаются загадками, воображаемыми приключениями. И они получат загадку, они получат не воображаемое, а настоящее приключение… Намёка будет достаточно для целой оркестровой ямы! Вы когда-нибудь читали мои статьи? Я так и знала, что нет. Если бы читали, то непременно заметили бы, что я никогда не указываю даже призраков координат. Всё потому, что неуёмные искатели-любители или наоборот, отчаянные скептики, напролом ринутся на проклятые платформы и на мост, который построили ёкаи. Вам кажется это глупым? Возможно… Но как по мне, более глупо думать будто Ида Ким была неделю в загуле! Не отрицайте. Я вижу это по вашим глазам, старший редактор… Не смейтесь надомной! Не смейте смеяться… Лучше посмейтесь над домашней редакцией. Попробуйте хоть один рецепт, который они рекомендуют! Попробуйте, и лисы больше никогда не взглянут в сторону вашей печени, шеф.

***

Чего только не придумывают люди, чтоб отыскать оправдание простому загулу. До упаду хохотал старший редактор, хохотали с ним семья, друзья, коллеги, начальство… Вот уж Ида Ким, вот уж беспокойная голова! Ей в сказочницы, в сценаристы детских утренников следовало податься.

Однако, тот глупый послепраздничный разговор всё-таки кое-что открыл старшему редактору – количество отрицательных качеств Иды Ким. Неуправляемый гнев, враньё, загул, отсутствие слуха, склонность ломиться в чужие двери – многовато для одной сотрудницы. Впрочем, вскоре девяносто девять историй выйдут из-под её пера и тогда одной гневной, уходящей в загул вруньей, без слуха, но с зачатками домушника в журнальном офисе станет меньше. Немного осталось продержаться, немного осталось потерпеть, и скоро Ида Ким покинет чудный коллектив, забрав с собой байки о лягушках, драконах и вездесущих дверях в параллельные миры.

Впрочем, спустя ещё неделю у новостной колонки значительно прибавилось неприятного материала, что несколько беспокоило старшего редактора. Оттуда и отсюда поступали известия, тут и там блуждали слухи о пропадающих без вести горожанах и тех жителях пригородов, которые по каким-либо причинам оказывались в чертах города. А спустя ещё неделю сообщилось, что подобным манером без вести пропал популярный ведущий, чей канал специализировался на разоблачении мистических историй и циничном исследовании предположительно проклятых мест.

Какими ветрами его занесло с другого конца страны? Никто не знал, лишь обещание скорого сюрприза, оставленное на личной страничке, будоражило умы подписчиков и следователей.

Исключительно посещение виртуального журнала объединяло всех пропавших. Но разве может служить многомиллионное сообщество уликой? Разве абстрактное начало затерявшейся в потоке новостей байки, может оказаться причиной исчезновений? Детская страшилка, чушь и вздор, но не то, что заслуживает внимания рассудительных и последовательных.

«Вы наверняка слышали про «ритуал одиннадцати миль»? А это ритуал «драконья контора». Не сосчитать во Владивостоке адвокатских контор. Но есть та, чью неприметную дверь охраняют золотые слова, есть та, которая открывается в час дракона, чтоб… Чтоб исполнить желание…»

[П1]Согласно японскому фольклору, сотая рассказанная история превратится в злого духа.
[П2]Тангу – китайский барабан, который используют в храмах и театральных постановках.
[П3]Токкэби – дух из корейской мифологии, в которого превращается забытый на сто лет предмет.
[П4]Каягым – корейский музыкальный инструмент.
[П5]Цукумогами – японское существо из мифологии, которое, подобно токкэби, появляется из предмета, но в отличии от токкэби, которые часто становятся неотличимыми от людей, сохраняет первобытные черты зонтика, стремени, покрывала и т.п
[П6]Цудзуми – японские барабаны.
[П7]Чжу – древний китаский инструмент с пятью струнами.
[П8]Байзцю – китайский алкоголь.
[П9]Баоцзи – городской округ в Китае. Баоцзы- булочка на пару.