Читать онлайн
"12 застреленных тёщ"
Время раскинуть мозгами.
Стоял ясный зимний день. Даже тот, кто 2 недели подряд размешивал в воздухе кашу из снега, устал крутить тугие воздушные жгуты, дав отдохнуть людям от его причуд.
Воспользовавшись этим, солнце засияло на чистом, пронзительно синем небе, успокаивая измученную пургой и заваленную снегом землю. Колючая и холодная субстанция теперь мирно лежала, скрывая сор и хлам, придавая окрестностям вид праздничный и торжественный. В тени белый снег отдавал голубизной - это в кристалликах замерзшей воды отражался рассеянный свет небесной лазури.
Все живое воспрянуло духом: чирикали воробьи, синички пели свои незатейливые песенки, на ветвях восседали вороны, высматривая, чем можно разжиться.
Пользуясь передышкой, дворники с удвоенной силой заскребли лопатами по тротуарам, загрохотали трактора и грейдеры, возле снеготопок выстроились длинные вереницы грузовиков.
Те, кого борьба со снегом не касалась, и не прельщало нудное сидение у ящика с прыжками по каналам, вышли пройтись, наслаждаясь хорошей погодой. В большинстве своем эти люди не отдавали себе отчета в эстетической стороне проблемы и мотивировали желание отправиться на улицу отсутствием продуктов, вещей, одежды, туалетной бумаги и прочей ерунды, в поисках которой нужно обязательно выйти из дому.
Были, впрочем, и личности, которые плевать хотели на великолепие природы, давно перестав обращать внимание на нее. Дела у них стояли на первом месте.
Одной из таких была Валентина Ромуальдовна Игошина, дурно сохранившаяся женщина постбальзаковского возраста, похоронившая пару лет назад своего мужа, умершего от пьянки, а если говорить совсем честно, просто перепиленного злобным языком этой пролетарки пополам.
Эта тетка, одетая в безвкусную серо-зеленую, длинную куртку, которая шла ей как корове седло, резво чесала к станции метрополитена, направляясь на любимый рынок. Она ходила на него каждый выходной, как раньше богомолки ходили в церковь.
У Валентины Ромуальдовны, посещение открытых торговых рядов давно уже стало священнодействием, своего рода сакральным служением карбонату и буженине, красной икре и сервелату, продуктам, на который она тратила все свои деньги, снедаемая вечно голодным богом обжорства.
По дороге к метро, она с вороньей благозвучностью бормотала проклятия дочери и зятю, за то, что они отоваривались в "Седьмом континенте" и "Ашане", питались отдельно, не воспринимали ее бурчания, и вообще имели собственное мнение о том, как нужно проводить выходные, а также дворникам, накрашенным молодым девчонкам, миру, жизни и вообще всему.
На ее некрасивом, грубом, словно вырубленном топором из куска замороженного дерьма лице, сменяя одна другую появлялись гримасы: озабоченности, страха, злобы и неодобрения. Короткие толстые руки, сжатые в ладонях в кулаки совершали резкие, неровные движения, как у вусмерть пьяного лыжника на обледенелом подъеме, заставляя заветную, изрядно потрепанную болоньевую сумку для покупок издавать склизкие, хлюпающие звуки.
Валентина Ромуальдовна двигалась своим обычным маршрутом, прячась от солнца в тени домов. Она вообще не любила солнца и яркого света, заклеивала глазки светодиодов на холодильниках и телевизорах, тщательно выключала даже то, что выключать не следовало. Это стало у нее навязчивой манией, как потребность нудно и грязно ругаться по любому поводу.
Эта женщина не только выглядела, но и была по настоящему психически ненормальной, что подтверждалось пухлой историей болезни, хранимой в архивах Кащенки и извлекаемой каждую весну в связи с сезонными обострениями у гражданки Игошиной. Тетке предстояло пройти еще один дом, и выйти на финишную прямую к станции.
Валентина Ромуальдовна продолжала двигаться неровной, дергающейся походкой, нагибаясь вперед, словно от сильного ветра, махая руками и с подозрением оглядывая пространство вокруг мутными линялыми глазами, цвета застиранных панталон.
Далеко впереди, у станции подземки, заканчивали пробежку такие же любители отовариваться с утра в воскресенье. Во дворе, возле грибков и домиков детской площадки, одиноким красным пятном маячила мамаша с коляской, прыгая с ноги на ногу в холодных, негреющих сапогах на длиннющих шпильках. Пара автолюбителей заводила свое "железо", заставляя моторы издавать утробные звуки и пускать прямые, как палки хвосты дыма из выхлопных труб.
У первого подъезда с дверью сосредоточенно возился бородатый мужик неопределенного возраста в оранжевом рабочем комбинезоне. Игошина неодобрительно поджала губы, она не любила бородатых, и добавила шагу. Как только она миновала этого человека, выглядящего как дворник или работник ДЭЗа по обслуживанию кровли, произошло неожиданное. Мужчина вдруг залез руками под черную вязанную лыжную шапочку, надвинул на глаза обнаружив грубо прорезанные отверстия для глаз, выхватил из-под комбинезона длинную, увесистую железяку с рукоятью и подбежал к женщине сзади. Навел, нажал на спусковой крючок. Железяка тихонько лязгнула, раздался несильный хлопок. Снег перед недошедшей до рынка теткой окрасился красным.
Грузная туша Валентины Ромуальдовны рухнула, пачкая снег кровью и остатками мозга из выдолбленной разрывным зарядом головы.
Убийца метнулся к подъезду, пряча под одежду шипящее оружие. Захлопнув дверь, вставил в технологическое отверстие замка блокирующий штифт, не мешкая взбежал наверх и поднялся по шаткой металлической лесенке на чердак.
Там киллер моментально скинул с себя комбинезон и бушлат без воротника, отлепил бороду, вытащил из приготовленной спортивной сумки меховую шапку и дубленку, оделся, запихнул рабочую одежду и оружие на освободившееся место, пробежал через весь дом. Там он опломбировал люк, приклеив бумажку и поставив штампульку ДЭЗа, спустился по лесенке на верхнюю площадку крайнего подъезда.
Затем, не спеша, прошагал лестничные марши, вышел на улицу, взглянул на начавшую собираться толпу, прошел к метро, сел в неприметную серую машину с заляпанными снегом номерами, где его уже ждали. Автомобиль плавно тронулся с места. Водитель и пассажир проводили глазами милицейский УАЗ, который нырнул во дворы с той стороны длинного дома.
- Как?- спросил тот, кто был за рулем.
- По плану, - ответил пассажир.
Машина выехала на боковую дорожку, несколько раз рыскнув из стороны в сторону по нечищеному асфальту и двинулась навстречу солнечному дню.
.
ЛитСовет
Только что
