Читать онлайн "Огненный Зверь"

Будильник верещал вот уже полчаса.

Надо вставать… Вставать…

Мысли путались, а мой организм отказывался просыпаться. Наконец одна мысль все же приобрела форму: «Еще десять минут, и я опоздаю на работу». Она меня отрезвила, и я все-таки заставила себя открыть глаза. Протянула руку и выключила будильник.

— Ненавижу… — простонала я, рывком садясь на кровати.

Часы на прикроватной тумбочке показывали 7:30, а, чтобы все успеть, следовало встать ровно в семь.

— Ч-черт-т! — я выругалась и вскочила с постели.

Еще один безумный день моей скучной жизни.

Галопом понеслась в ванную, включила холодную воду и забралась под ледяной душ в надежде, что это поможет избавиться от сонливости. Жадно подставляла лицо под холодные струи, радуясь, что это подействовало, я проснулась!

Выбралась из ванны и побежала на кухню, налила себе огромную кружку черного кофе, кинула туда льда, чтобы остудить, и выпила все залпом. Все, теперь можно было собираться.

Так вот уже четыре года начинался каждый день моей однообразной жизни. Ну, конечно, были еще и выходные, которые я неизменно проводила дома в обнимку с книгой.

Мои подруги давно уже отстали, поняв, что звать меня в клубы и на всевозможные тусовки бесполезно, и ограничили свое общение со мной редкими звонками. Признаюсь, иногда я скучала, но даже одиночество не могло вытащить меня из водоворота «работа-дом-работа», в который погрузилась моя жизнь.

Я с детства была нелюдима, лет до пятнадцати у меня вообще не было друзей, книги, домашние задания, семья. В старших классах школы сделала над собой усилие, став «как все». Но, на самом деле, ни шумные сборища, ни возлияния алкоголем, которые так популярны в возрасте восемнадцати-двадцати лет, никогда не были мне действительно интересны.

Моего запала, чтобы быть «как все», хватило до конца студенческих лет. А получив диплом, я вдруг поняла, что мне все это не нужно. Я обнаружила себя дипломированным преподавателем русского языка, то есть представителем вымирающей и давно невостребованной профессии. Встречалась с парнем, единственным интересом которого было вечернее пиво и посиделки с такими же нетрезвыми друзьями. День, когда я застукала его в постели с девицей с красными губищами и накладными ресницами, стал для меня поворотным. Как мне казалось тогда, я начала новую жизнь.

Но надежды на прекрасное и светлое будущее не оправдались, едва я занялась поисками работы. Одному богу известно, почему мне вздумалось пойти учиться на преподавателя. Я и сама не могла себе ответить, какого лешего меня туда понесло. А суровая реальность не заставила себя долго ждать после окончания университета. Родители, чтобы оплатить мое обучение, перебрались из города в сельскую местность и сами еле сводили концы с концами. На материальную помощь от них рассчитывать не приходилось. Во время учебы я жила в общежитии, теперь же столкнулась с тем, что нужно где-то жить, а снимать квартиру на зарплату преподавателя было не то что сложно, а попросту невозможно.

Долгие поиски работы завели меня в частную строительную фирму, где меня взяли работать секретарем. Работа была однообразная и неинтересная, директор — редкостный засранец, но платили там прилично. И вот уже четыре года я трудилась именно там, периодически стряхивая со своих ушей лапшу по поводу скорого повышения.

Второпях натягивая на себя капроновые колготки, я вдруг ужаснулась, во что превратилась моя жизнь. Каждое утро начиналось с ожидания вечера, когда я все же смогу вырваться с работы и поспать. У всех моих подруг уже были семьи, у большинства — дети. Я же в свои двадцать шесть могла похвастаться лишь тем, что хорошо справляюсь со своей работой.

— А ну не ныть! — сказала сама себе вслух. Нужно бежать, поплакать в подушку можно будет после работы.

В прихожей быстро пробежала щеткой по волосам, наскоро завязала их в пучок, схватила с трюмо ключи от машины и выбежала из квартиры, с грустью отметив, что синяки под глазами не смог спрятать даже дорогой тональный крем.

***

Когда я появилась на работе за пять минут до начала рабочего дня, наш директор, Лосев Олег Семенович, уже рвал и метал. Метал и рвал.

— Люся! — заорал он, стоило мне появиться на пороге. — Дел по горло, а ты шляешься!

Я с силой прикусила нижнюю губу, чтобы не ответить так, как мне на самом деле хотелось. Наверное, я его даже ненавидела. Кругленький маленький человечек с глазками-пуговками, болеющий манией величия. Сейчас его большие ноздри раздувались, как у быка перед тореадором.

Родители наградили меня необычным и совсем нерусским именем — Изольда. После долгих мытарств и издевательств в школе я все же к нему привыкла, и порой оно мне даже нравилось. Но мне точно не нравилось, что начальник непременно звал меня Люсей. Однако за все годы работы переломить эту его привычку так и не удалось.

— Простите, Олег Семенович, — выдавила я из себя, до боли вдавив ногти в ладонь.

— То-то же. — Он довольно ухмыльнулся, радуясь моей покладистости. — Закажи мне билеты в Рим на завтрашний рейс. Бизнес-класс! — выкрикнул Лосев, уже торопясь в свой кабинет.

Когда дверь за ним захлопнулась, я позволила себе выдохнуть и разжать кулаки. В Рим так в Рим.

Села за свой рабочий стол, включила компьютер и телефон, сразу же набрала номер авиакомпании и заказала билет. Всегда терпеть не могла привычку начальства все решать в последний момент.

Как я и предполагала, не прошло и десяти минут, как раздался звонок по внутренней связи из кабинета директора.

— Слушаю вас, Олег Семенович.

— Люся! Ты заказала мне билет в Рим?! — раздался в ответ гневный бас.

— Да, Олег Семенович, — осторожно ответила я, чувствуя подвох.

— А какого черта ты не сказала, что мне не надо в Рим?!

— Разве? — растерялась я.

— Ты что, вообще не интересуешься делами компании?! — Слава богу, что мы разговаривали по телефону — мне бы очень не хотелось быть забрызганной слюной. — Мне надо в Париж! Париж! Я понятно говорю?

Интересно, сколько я так выдержу, подумала я. Последние полгода, с тех пор как я отказалась лечь с ним в постель, стало совсем невыносимо. Уже несколько раз писала заявление на увольнение, но что-то всякий раз меня останавливало. Я никогда не была из тех, кто способен шагнуть в неизвестность и выиграть.

— Поняла, Олег Семенович. Попрошу поменять билет.

— И поживее! — буркнул Лосев и отключился.

Наверное, в колл-центре авиакомпании уже начинался приступ нервного хохота, когда они слышали мое имя и название нашей фирмы. Тем не менее наверняка это изменение билета на сегодня еще не последнее. Удержания при обменах и возвратах билетов начальство мало волновало.

Разделавшись с вопросами перелетов, я с головой погрузилась в бумажную работу, периодически заставляя себя выдохнуть и успокоиться. День с утра не заладился, меня раздражало буквально все.

К обеду, когда пришлось менять билет в Париж на Прагу, а затем на Франкфурт, меня уже начало потрясывать, и я подумала, что пора снова писать заявление по собственному желанию. Может, на этот раз у меня хватит смелости отнести его на подпись?

— Обедать идешь? — в приемную заглянула Светлана из отдела смет.

Я посмотрела на часы и кивнула. Еще полчаса работы в таком эмоциональном состоянии — и я не просто напишу заявление, а заставлю Лосева его сожрать.

Я поставила телефон на автоответчик, взяла сумочку и последовала за Светой.

Светлана была единственным человеком в нашей организации, с которой у меня были приятельские отношения, несмотря на то что она была старше меня на добрые пятнадцать лет, имела мужа и троих детей, и, казалось бы, ничего общего у нас не могло быть. Света умела слушать и подбодрить в нужный момент. Правда, большинство ее советов сводились к одному: «Найди себе мужика». Меня это немного раздражало, но она всегда так искренне пыталась участвовать в моих проблемах, что я боялась ее обидеть, признавшись в своем раздражении.

— Кислая ты какая-то сегодня, — сказала Светлана, когда мы устроились за столиком в кафе напротив нашего офиса.

Я отхлебнула кофе.

— У тебя бывает, что встаешь утром, и так тебе противно становится от своей жизни, что хоть вой?

Между бровей Светы появилась морщинка. Она смерила меня придирчивым взглядом.

— Ну, у меня-то бывает, но у меня кризис среднего возраста, мне положено! А ты-то чего? Тебе-то всего двадцать пять.

— Двадцать шесть, — поправила я, обхватив руками горячую чашку. Сегодня было ветрено, меня знобило. Может, еще и от кондиционера простудилась, Лосеву всегда было душно, и у нас в офисе вечно стояла температура холодильника.

— Эх, Изка, — махнула рукой Света, агрессивно впившись зубами в бублик, — замуж тебе надо, — закончила фразу уже с набитым ртом.

А то я не знаю! И совет Светланы не нов. Вот только где взять этого самого мужа? Объявление на заборе повесить: «Ищу спутника жизни»?

Я опустила глаза, уставившись в черноту кофе.

— Ты же встречалась с кем-то, — вспомнила Светлана. — Костя, кажется? Ничего такой был парнишка, сама говорила: квартира машина, не алкаш. Чего еще желать? Сама же прогнала.

Я печально улыбнулась. Раньше девушки мечтали о принцах на конях, а теперь квартира, машина и не алкаш — предел девичьих мечтаний.

— Он зануда, — ответила я. — В первый же месяц заявил, что уже все распланировал, вплоть до того, в какой школе будут учиться наши дети.

Светлана же явно не видела в этом ничего плохого.

— Перспективный! — Она погрозила мне пальцем. — Эх, Изка, такого мужика упустила.

Я попробовала посмотреть на отношения с Костей с точки зрения Светланы. Не урод, перспективный, с хорошей работой… Все равно не получалось. Он был, как говорится, герой не моего романа. Мне было с ним скучно, неинтересно, от его шуток я засыпала. Моя мама часто журила меня, что с моими требованиями я никогда не выйду замуж.

— Возможно, — печально согласилась я, чтобы не вступать в дискуссии. — Но с этой работой мне уже ничего не хочется.

— А я о чем! — Светлана продолжала жестикулировать бубликом. — Я тебе уже полгода говорю, что хватит свое терпение тренировать. Даже меня тошнит от его «Люси». Ты же умная, красивая, молодая… — Она принялась загибать пальцы. — Ты ответственная, работоспособная.

— Стрессоустойчивая, — подсказала я, вспомнив слово, которое все так любят использовать при составлении резюме.

— Ну! — Светлана не заметила моей иронии. — Давно пора отсюда уволиться. Я, конечно, скучать по тебе буду, но хватит уже себя гробить.

Я покачала головой и уставилась в окно. Осень в этом году решила наступить раньше обычного, август, а листья уже начали желтеть. Лето пролетело, а мне так и не дали обещанный отпуск.

Может, Света и права, и пора перестать влачить такое жалкое существование?

— Я подумаю, — пообещала я, посмотрела на часы и отодвинула от себя чашку. — Нам пора.

***

Светлане всегда удавалось поднять мне настроение и воодушевить на подвиги. После обеда мое настроение значительно улучшилось, и в добром расположении духа я принялась составлять резюме для поиска новой работы.

Снова затрещал телефон. Лосев.

— Да, Олег Семенович?

— Люся, зайди ко мне! — И тут же отключился.

Меня снова накрыла волна злости. Ну все, сейчас он у меня сгрызет свои ботинки!

Я вскочила со стула и рванула к его кабинету, впечатывая каблуки в пол. Рывком распахнула дверь.

— О, Люсенька, заходи-заходи!

Похоже, после обеда не только мое настроение улучшилось.

— Мое имя Изольда, — выдавила я через сжатые зубы.

— Вот об этом я и собирался с тобой поговорить! — Лицо шефа напоминало морду кота, только что обожравшегося сметаной. — Проходи, садись. — Он указал мне на стул напротив себя.

Я насторожилась. Когда Лосев был мил, это еще ни разу не предвещало ничего хорошего.

— Нам предложили новый объект, — без предисловий выдал он.

Я недоверчиво изогнула бровь. Прямо так и предложили? Наша организация не была лидером на рынке и уже давно позорно плелась где-то в хвосте. Нам не предлагали объекты, нам приходилось за них биться.

— Мы выиграли тендер? — удивилась вслух. И почему мне об этом ничего не известно, черт возьми?

— Еще не выиграли, но мы уже у финишной черты!

Мне захотелось скривиться, но я сдержалась. Любопытство было уж слишком сильно.

— Но есть подвох… — Так и знала. — Компания-заказчик хочет построить торговый центр в районе выезда из города. Они уже выкупили большую территорию. Но есть одно но… — Неужели одно? Обычно их как минимум пятнадцать. — Одна старуха заупрямилась и не соглашается продавать свой домишко и участок, на котором он стоит. А это напрямую мешает строительству.

— Какое мы имеем к этому отношение? — все же не выдержала я. — Это проблемы заказчика, мы не занимаемся куплей-продажей земли.

— В точку! — Лосев довольно потер руки. — В том-то и дело. Этот заказ наш, если мы вытурим оттуда бабку!

Я все же поморщилась. Все это звучало омерзительно. То, как в нашей стране не уважают старость, меня всегда поражало.

— Ты поняла, к чему я веду?

Я кивнула.

— Вы намерены выселить старушку.

— Не выселить — уговорить! И этим займешься ты!

Я ошарашено распахнула глаза. Приехали, называется. Думала же, что надо уходить, теперь, похоже, придется уволиться в срочном порядке.

Я уже открыла было рот, чтобы возразить, но Лосев оказался проворнее.

— Если тебе это удастся, я лично обещаю, что отныне ты будешь не какая-то там секретарша Люся. — Мне захотелось его придушить. — Ты станешь Изольда Викторовна, мой заместитель! — Надо же, он помнит, как меня на самом деле зовут. — А секретаршей посадим кого-нибудь другого, нечего тратить ценные кадры на неблагодарной работе.

Как интересно, а ведь еще утром он считал, что я должна целовать ему ноги за то, что работаю на такой завидной должности.

Однако в логике Лосеву не откажешь. Он сделал ставки правильно: именно долгожданным повышением меня и можно было удержать.

Я внимательно смотрела на него, пытаясь понять, не лжет ли шеф в очередной раз. Но, похоже, он так жаждал получить этот заказ, что произвел бы меня в фельдмаршалы, лишь бы ему это помогло.

— Я попробую, — наконец сказала я.

В конце концов, от одного разговора с незнакомой старушкой от меня не убудет. Нет так нет, я все равно собиралась увольняться. А если да… «Изольда Викторовна» звучало очень заманчиво, особенно после того, как тебя зовут Люсей, обращаясь как к собачонке.

***

— Нет, мам, не на работе…

Я уже как раз вышла из офиса и направилась выполнять поручение, сулящее новую должность, когда зазвонил мобильник.

— Чего это ты так рано? — мама тут же заподозрила неладное. Уж она-то знала, что я днюю и ночую на работе. — На свидание собралась?

Мне стало обидно оттого, какой радостью наполнился мамин голос при таком предположении.

— Мама, блин, какое свидание! — воскликнула я, забираясь в свой автомобиль. — Еду по работе!

— У тебя работа, а я хочу внуков, — в ответ обиделась мама. — Когда я была в твоем возрасте, тебе уже было три годика.

Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Больше всего мне на нервы действовали разговоры на тему моей личной жизни. В такие минуты я чувствовала себя старой. Даже не просто старой по возрасту, а одинокой старой девой, в жизни которой ничего не осталось, кроме работы.

— Изольда? — испугалась мама моему затянувшемуся молчанию. — Изольда, ты обиделась?

— Нет, мам, — без запинки соврала я, — все нормально. Мне некогда, давай я потом перезвоню?

Мама вздохнула, но согласилась.

Я закончила вызов и зашвырнула телефон на заднее сиденье, потом прижалась лбом к холодному рулю и просидела так несколько минут. Как же я ненавидела свою жизнь в этот момент! А самое страшное, что ни повышение, ни уважение начальства ничего не изменят. И дело не в одиночестве, не в неустроенной личной жизни, а во мне. Я совершенно потеряла вкус к жизни.

Глубоко вздохнула и открыла глаза.

С тарзанки, что ли, прыгнуть, чтобы хлебнуть адреналина и почувствовать этот самый вкус? Или на американских горках прокатиться?

Я улыбнулась абсурдности своих мыслей и покатила по адресу, который дал мне Лосев. Мне предстоял разговор со старушкой на тему ее выселения.

Я плохо представляла, что могу ей сказать, чтобы убедить в своей правоте и в том, что моя точка зрения — единственно верная, но решила хотя бы попробовать. В любом случае, когда после провалившейся попытки мне все же придется уволиться, по крайней мере, я смогу утешить себя мыслью, что сделала все, что было в моих силах.

Как ни странно, дорога в этот час оказалась почти пустой. Я открыла окна, распустила волосы и попробовала хоть немного расслабиться.

Ветер в лицо не помог, клонило в сон, а предстояло ехать через весь город.

Включила радио, но от этого стало еще хуже. Оттуда полилось нечто заунывное и нагоняющее тоску пуще прежнего. Я переключила волну, но и там молодая начинающая певица жаловалась на несчастную любовь и тоску. Петь им, что ли, больше не о чем? Пролистав пять радиостанций, я нашла только песни о разлуке, потерях и одиночестве. Похоже, позитив нынче не в моде.

На одной из волн шли новости. Я сперва обрадовалась, но, оказалось, это еще хуже депрессивных песен. Рассказывали о маньяке, появившемся в нашем городе. Уже было найдено несколько изувеченных тел. Перед смертью людей, похоже, пытали.

Окончательно расстроившись, я выключила радио и поехала под звук ветра.

Погода портилась, небо затягивали темно-фиолетовые тучи, в воздухе чувствовалась влажность. Обещали очередной циклон.

Я любила дождь непонятной многим любовью с самого детства. Любила выйти на улицу в ливень без косметики и подставить лицо прохладным каплям. В такие минуты чувствовала себя свободной, вырвавшейся из устоев общества. Я была домоседкой, но в дождь непременно надевала джинсы и кроссовки, вместо опостылевших на работе шпилек и узкой юбки, и выходила гулять.

Давно не было дождя. Может быть, поэтому я так скверно себя чувствовала? Погрязла в работе и совершенно забыла, как расслабляться?

Внезапно мне захотелось развернуться прямо на полпути и поехать домой. Моя поездка вдруг показалась верхом бессмысленности и пустой тратой времени. Мне и так постоянно хотелось спрятаться под подушку и не вылезать оттуда, так я еще и собиралась испортить жизнь старушке, которая не сделала мне ничего плохого.

Но почему-то я так и не остановилась и не развернулась. Дурные мысли не оставляли, но я решила довести дело до конца.

Когда добралась до места, небо полностью затянуло тучами. Голова начала раскалываться от резкой перемены давления. Ну что за день!

Колеса прошуршали по гравию и остановились.

Частный сектор был довольно большим. Старые домики растянулись покуда хватало глаз неровными рядами. Все они были построены еще задолго до моего рождения, а потому покосились и многие уже полностью пришли в негодность.

Как сообщил Лосев, все эти «имения» фирма-заказчик уже выкупила, остался только один.

Я посмотрела в блокнот: домик номер тридцать семь. Что ж, будем искать.

Бросила блокнот назад в бардачок и вышла из машины.

Гулять в туфлях на шпильках по неасфальтированной дороге было не вполне разумно, но сменной обуви в багажнике не нашлось — видимо, успела куда-то выложить.

Я со вздохом захлопнула багажник и огляделась. Искать домик будучи за рулем все же показалось мне более опасным, чем испортить пару туфель. Не хватало еще влететь в какую-нибудь яму и застрять. Торчать в безлюдном районе до темноты в ожидании эвакуатора мне не хотелось куда больше, чем прогуляться.

Поставив автомобиль на сигнализацию, я решительно зашагала к началу улицы.

Однако мой нюх меня подвел уже не в первый раз: то, что я сочла началом улицы, естественно, по закону подлости оказалось ее концом, и я уперлось в домик с номером сто двадцать.

Хотелось зарычать от досады. Да тут топать полчаса!

А посмотрев на свою обувь, я поняла, что даже полчаса — весьма оптимистичное предположение. И взбрело же мне в голову согласиться на эту авантюру!

Ковыляя между брошенных домов, выбитых окон и сломанных заборов, я чувствовала себя героиней фильма ужасов. Погода соответствовала. Так и казалось, что из-за угла в любой момент выскочит воющая нечисть и набросится на «тупоголовую туристку». А потом в новостях покажут мое неудачное фото и сообщат, что без вести пропала девушка, за каким-то чертом поперевшаяся на ночь глядя на окраину города.

Я с досадой посмотрела на небо. Только бы дождь не ливанул. При всей моей любви к осадкам, из этого места под дождем на переднеприводной малолитражке я просто не выберусь — завязну в грязи.

Мысленно попрощавшись со своими новыми серыми замшевыми туфлями, я пошла дальше, пытаясь разглядеть номера на покосившихся стенах строений. Естественно, как это всегда бывает, с половины номера уже отвались, а на второй — просто проржавели и облезли.

Темнело стремительно.

Я почувствовала укол паники, что сейчас совсем заблужусь в темноте и не найду дорогу к машине. Решив посветить себе под ноги фонариком, я полезла в карман в поисках телефона.

— Идиотка! — вслух обругала себя, чуть не расплакавшись от досады, когда пальцы схватили только воздух. Ну конечно, я же бросила телефон на заднее сиденье! — Идиотка! Тупица!

Я остановилась на месте, выпрямив спину, руки по швам, ладони сжаты в кулаки, и попробовала несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы не поддаться панике и не начать истерить.

Немного помогло, я задышала ровнее и попробовала осмотреться. И приспичило же бабульке упираться в свой домик в таком богом забытом месте. Я бы умерла от страха, если бы жила одна в подобной глуши. Сайлент-Хилл какой-то.

Небо разрезала молния, после чего раздался раскат грома.

— Мамочки! — взвизгнула я и, не будь на моих ногах высоченных каблуков, непременно бросилась бы наутек. Так же я просто заковыляла быстрее.

Но и на моей улице бывают праздники: через пять минут паники и дважды подвернутой ноги я увидела, что в одном из домиков горит свет.

Аллилуйя! Не помню уже, когда в последний раз так чему-то радовалась. Даже боль в ногах отступила, и я с новыми силами бросилась к домику. В небе снова громыхнуло.

Кое-как забравшись на прогнившее крыльцо, я отчаянно забарабанила в дверь, боясь, что гром заглушит мой стук.

Меня услышали. Внутри что-то стукнуло, упало, загремело, а потом раздался недовольный старческий голос:

— Кого несет?

Кого-кого, дуру одну наивную, которая чертовски хочет повышения...

— Компания «Лосев-Строй», — как можно более четко и уверенно ответила я, собрав воедино крупицы самообладания. — Меня зовут Изольда. Могу я с вами поговорить?

За дверью не было слышно ни звука, видимо, старушка задумалась.

Снова сверкнула молния, и с неба полетели первые капли начинающегося ливня.

— Пожалуйста! — уже взмолилась я, позабыв о всякой респектабельности.

— Ох уж эта молодежь, — послышалось в ответ. Стукнул засов, и дверь распахнулась.

Я зажмурилась от яркого света, и, невольно прикрыв глаза рукой, чуть подалась назад. После чего попала каблуком в щель между прогнивших досок, и отчаянно замахала руками, чувствуя, что теряю равновесие и вот-вот упаду с крыльца спиной вперед.

— Ох уж эта молодежь, — на сей раз эта фраза прозвучала уже с каким-то остервенением. Сухая ладонь крепко сжала мое плечо и втолкнула в дом.

Каблук остался в крыльце.

Чертовски хотелось выругаться, но я сдержалась. В этот момент даже больше, чем злость на саму себя, меня переполнял стыд. Явилась - не запылилась выгонять старушку из принадлежащей ей по закону недвижимости, заблудилась, перепачкалась, чуть не переломала себе ноги, нагло ворвалась в чужой дом, так еще и заставила бедную хозяйку себя спасать.

— Простите, ради бога, — промямлила я, опустив глаза и отчаянно пытаясь сморгнуть выступившие от досады слезы. — Я…

— Потом покаешься, — раздалось в ответ, и меня бесцеремонно толкнули в спину. — Проходи давай. Чая дам, околела небось.

Я послушно сбросила свою бесповоротно испорченную обувь и позволила себя вытолкать в другое чуть менее ярко освещенное помещение, оказавшееся кухней.

Кухонька была маленькой, но очень аккуратной. Шторки с ромашками, на подоконнике — цветы в горшках, маленький стол, такая же миниатюрная плита, над ней — подходящего размера шкаф.

— Садись!

Меня практически силой усадили на трехногий табурет. Сама женщина взяла чайник и завозилась у плиты.

Теперь я наконец смогла рассмотреть хозяйку жилища. Она была маленькой чуть сгорбленной старушкой, по размеру идеально подходившей к этому помещению. Одета пожилая женщина была в синее шерстяное платье почти до пят, на голове — ярко-красный платок, из-под которого выбивались непослушные седые пряди. Хозяйка выглядела очень опрятной и ухоженной и для своего возраста, и для того места обитания, за которое держалась.

— Как, гришь, тебя зовут? — Старушка повернулась ко мне с кружкой в руках.

— Изольда, — ответила я и почему-то покраснела.

— Нина Ивановна, — представилась та в ответ. — На вот, держи. — Она поставила передо мной чашку, из которой валил пар. — Пей, ромашковый.

— Спасибо, — поблагодарила я, обхватив кружку озябшими пальцами. — Мне бы хотелось еще раз извиниться за то, что ворвалась так бестактно.

— Молодежь нынче этим самым тактом не страдает, — хмыкнула Нина Ивановна и очень бодрой походкой прошествовала к другому табурету.

Двигалась она совсем не как человек в возрасте — походка пружинистая, движения четкие, да и взгляд очень ясный для такого сморщенного, покрытого морщинами лица. Сколько ей, гадала я, восемьдесят? Девяносто?

— Ну, чего отмалчиваешься? — Ясные глаза хозяйки уставились на меня в упор. — Выживать меня приехала?

Я отхлебнула из кружки. Чай действительно оказался ромашковым и вкусным. По телу разлилось тепло, и я немного расслабилась.

— Скажем так, я приехала, чтобы обсудить ваш переезд на выгодных ВАМ условиях, — отчеканила заранее приготовленную фразу. Голос не подвел, все прозвучало как нужно: уверенно и доброжелательно.

Взгляд старушки оставался пристальным и требовательным. Она пожевала губу, а потом выдала:

— Долго фразочку учила?

Я опешила.

— А ты думала, что первая тут? — Хозяйка правильно истолковала мое замешательство. — Много вас у меня уже перебывало. Золотые горы обещали. Так что можешь не стараться. Чай допивай, в себя приходи и проваливай восвояси. Ливень почти закончился.

И правда, я прислушалась: шум дождя за окном начал стихать.

— Может быть, все же рассмотрим несколько вариантов? — не желала я сдаваться. Все-таки проделала такой путь, и уехать ни с чем…

Но старушка только руками развела.

— Милочка, даже не старайся, нервы себе сбережешь. Мне нельзя в город, здесь век доживу, вот и получите все. Детей у меня нет, все государству после смерти перейдет, вот и полакомитесь.

— Но...

— Без но, — в ее голосе появились властные нотки. — Нельзя мне в город.

— Если у вас проблемы со здоровьем, — ляпнула я первое, что пришло на ум, — то в городе много высококвалифицированных специалистов...

Я не договорила, старушка с недюжинной для ее возраста силой громыхнула кулаком по столу.

— Мне. Нельзя. В город! — с расстановкой произнесла она.

Честно говоря, я растерялась. Ждала чего угодно, ну например, дряхленькую сельскую жительницу, привязанную к своему огороду и переживающую, как же она без своих грядочек. Но никак не эту хозяйку непонятного возраста, нагоняющую на меня страх. Прямо мурашки по коже.

— Иди подобру, — старушка встала, уперев руки в бока.

Тон не предусматривал возражений.

Я поднялась на ноги, кивнула, как китайский болванчик, и потопала к выходу, гадая, как теперь передвигаться по грязи, да еще и на одном каблуке.

Хозяйка проводила меня до двери.

— И начальнику своему передай: пусть не старается. Меня отсюда подъемным краном не сдвинешь.

Я закусила нижнюю губу и молча кивнула. Что тут скажешь? Плакало мое повышение, да я и сама виновата, тут не на кого вину перекладывать. Надо увольняться и перестать испытывать ни свое терпение, ни Лосева...

Я не додумала мысль. Что-то громыхнуло прямо возле самой двери, у которой мы стояли. Неясная вспышка. Полетели щепки.

— Ложись! — закричала старушка громоподобным голосом и повалила меня на пол.

— Что... что происходит? — Я отчаянно вертела головой в поисках опасности. Ойкнула, почувствовав, что разбила коленку при падении.

— Тш-ш-ш, — шикнула на меня Нина Ивановна. — Они пришли...

— Кто — они?!

Я начала здорово сомневаться в своей первоначальной оценке здравомыслия старушки. Ну точно, маразм.

Нина Ивановна будто меня не слышала, бормотала что-то себе под нос.

Я прислушалась.

— Пришли-таки... а говорил, не придут… Пришли... Знаю, что нельзя тебя им... Знаю все...

Похоже, тут не только маразм, а раздвоение личности какое-то.

Дом сотряс очередной удар. Лопнула лампочка, на голову посыпались осколки. Я всхлипнула.

— Тихо! — наконец старушка вспомнила обо мне. — Вот что, милочка, не таким я представляла своего приемника, но выбора у нас нет. Нельзя им Его.

— Кого — его? — Мне хотелось забиться в угол и хныкать там.

— Скоро узнаешь. — Она крепко схватила меня за руку и потянула за собой. — Не вставай, пригнись.

Полуприседом мы добрались до двери, ведущей еще в одну комнату.

— Под кровать, — скомандовала Нина Ивановна.

— Что? — ахнула я.

Старушка повернулась ко мне, и я не узнала ее лицо. Оно выглядело по-настоящему жутким. С перепугу мне показалось, что у нее красные зрачки.

— Жить хочешь? — зарычала она. — Тогда лезь!

Я всхлипнула и полезла в темноту, трясясь, как осиновый лист.

Кто-то выламывал дверь.

Боже мой, во что я вляпалась?

От страха меня трясло, зуб на зуб не попадал. Мысли путались.

Слава богу, под кроватью не обнаружилось ни вековой пыли, ни пауков, и, распластавшись на полу, я забралась как можно дальше. Потом легла на бок, прижавшись спиной к стене, подтянула колени к подбородку и обхватила себя руками.

Как только я заняла такую позицию, старушка встала на колени возле кровати и протянула ко мне свою морщинистую ладонь. Я еще сильнее вжалась в стенку.

— А ну не дури! — ее голос был для меня подобен грому. Нормальные старушки таким голосом не разговаривают. Да о чем это я? У нормальных старушек и двери не выламывают с громом и искрами! — Руку давай!

Я не шевелилась и только дрожала крупной дрожью в своем укрытии.

В режиме нормального времени прошло не больше пары секунд, но мне показалось, что Нина Ивановна стоит передо мной с вытянутой рукой целую вечность. Готова поклясться, что в глубине ее глаз я видела нечеловеческий огонь. Языки адского, как мне казалось, пламени пылали прямо по центру зрачков.

Звук выламываемой двери смолк, послышались голоса и громкие шаги.

Старушка опасливо оглянулась и смачно выругалась. Такого трехэтажного мата я за всю свою жизнь не слышала даже от мужиков на стройке, тем более от бабушки - божьего одуванчика. Может, она инопланетянка, которая просто очень удачно замаскировалась под старушку и живет в глуши в ожидании, пока собратья заберут ее на космическом корабле?

Я тут же отругала себя за подобные мысли. А это тогда кто там? Воинственно настроенная раса зеленых человечков?

— Зверь, не надо прятаться! — донесся до меня голос из коридора.

— Сволочи, — пробормотала старушка, и, видимо, наконец догадавшись, что никаких действий от меня ждать не имеет смысла, согнулась сильнее и сама схватила меня за предплечье.

Ее ладонь на моей руке на мгновение охватило огненное свечение, кожу кольнуло, а потом Нина Ивановна тут же отпустила меня и, кряхтя, поднялась с пола.

Я лежала, стараясь не произносить ни звука. Впала в какой-то ступор и лишь краем сознания отметила, что от кровати старушка двинулась уже не так бодро, как прежде, а прихрамывая и пошатываясь.

Хотелось крикнуть: «Что происходит, черт возьми?!» Но меня просто парализовало от страха. Рука, до которой дотронулась хозяйка дома, горела, как после ожога, но я была не в силах даже опустить взгляд и посмотреть, не дымится ли она на самом деле.

Словно во сне видела мужские черные кожаные ботинки, которые приблизились к старушке, видела подол черного как смоль плаща, а потом вспышку света и звук падающего тела.

Я в панике зажмурилась. У меня внезапно начался приступ клаустрофобии, которой я в жизни не страдала. Хотелось вскочить и кинуться наутек, но я не смела даже дышать.

А когда открыла свои глаза, то увидела чужие — остекленевшие глаза старушки. Она лежала на боку прямо перед кроватью, под которой я пряталась, а из уголка рта на палас стекала тонкая струйка крови.

Я зажала себе рот и нос ладонью, чтобы не всхлипнуть и не закричать. Может быть, меня все же не заметят? Может, не убьют? Мое сердце так яростно стучало в груди, что казалось, будто его грохот слышно и в соседнем дворе.

— У нее не было Зверя, — сказал тем временем приглушенный мужской голос.

— Как это — нет? — донесся еще один от входа. — Мы за ней не следили только последние два часа! Кому она могла успеть его передать?!

— Меня спрашиваешь?! — в первом голосе послышалось бешенство. Ноги в черных ботинках развернулись на каблуках, опять мелькнул подол плаща. — Машин на улице нет, все следы смыл дождь. Вот карга! Когда успела!

— Мы найдем ее преемника, — успокаивающе сказал второй, так и не появившийся в зоне моей видимости.

Преемника… Это слово набатом стучало в моей голове. Старушка тоже успела сказать что-то о преемнике.

Шаги стали удаляться. Неужели не заметили? Не будут обыскивать домик?

Я не смела поверить в свое везение. Ушли?

Только выждав еще несколько минут для верности, я позволила себе дышать и убрала руку от лица. Теперь громко всхлипнула. Остекленевшие глаза хозяйки все еще смотрели на меня невидящим взглядом.

За что? Почему? Кто эти люди? Кем была она? И что теперь будет со мной? Эти вопросы кружились в моей голове, лишая способности трезво мыслить.

Сделав над собой усилие, я стала выбираться из своего укрытия, уговаривая сама себя, что нужно успокоиться и вызвать полицию, а потом рассказать обо всем, что случилось. Может быть, эти убийцы оставили какие-то улики после себя?

Наконец я вылезла из-под кровати и встала в полный рост. Опасливо посмотрела на труп и попыталась обойти его, чтобы выйти из комнаты и поискать телефон.

Мне казалось, все это происходит не со мной, я тихая домашняя девочка, со мной не бывает подобных передряг, я не влипаю в истории, я же всегда благоразумна, я же…

Я снова всхлипнула и тут опустила глаза на свою болевшую руку: на ней остался след в форме ладони старушки, кожа покраснела и покрылась волдырями, как будто на нее вылили кипящее масло.

— Что за… — пробормотала я и поднесла руку ближе к лицу. Как такой ожог может получиться от прикосновения человеческой руки?

Прямо на моих глазах на коже появлялись все новые и новые волдыри, словно пузырьки воздуха на поверхности кипящего супа. Я в ужасе закричала и бросилась прочь из комнаты, в панике, естественно, споткнулась и растянулась посреди пола, кажется, разбила вторую коленку. Но коленка и падение меня сейчас мало волновали, боль в обожженной руке настолько усилилась, что я не могла подняться с пола.

Закричала, катаясь по полу, не в силах вынести эту боль. В моей душе затеплилась надежда: может, убийцы ушли недалеко и смогут услышать мой крик, вернутся и добьют меня? Никогда в жизни я не испытывала такой боли. Однажды я сломала ногу, но по сравнению с этим, то были цветочки. Я согласилась бы пройти полквартала на сломанной ноге, чем терпеть это.

Мой крик превратился в вой. Я стала терять рассудок, больше не понимала, кто я и где нахожусь. Не было ничего, кроме этой всепоглощающей боли в моей руке и разливающейся по всему дальше телу. Внезапно рука запылала огнем, но не метафорическим, а самым настоящим пламенем, оно охватывало мою кожу и поднималось выше к плечу…

Это было последним, что я видела. С потерей сознания пришло облегчение.