Читать онлайн
"Блуждающие"
Унтер-офицер армии Гориславии Артём Сергеевич Ивашов убрал повидавший многое бинокль в футляр и устало посмотрел на нас. Мы уже почти потеряли надежду найти выживших, но по его взгляду решили, что новости в этот раз будут обнадёживающие.
– Ядовитый туман движется в нашу сторону. Будет здесь через полчаса, если ветер не переменится. Там внизу стоит избушка. Проверим её.
Я встал в полный рост и прищурился, пытаясь разглядеть избушку. Вдали виднелся крохотный домик. Как раз посередине между нами и стеной зелёного тумана, движущейся на нас. Края этой стены скрывались за горизонтом на востоке и на западе. Я никогда не видел прежде такого насыщенного зелёного цвета у газа. Страшно было представить, какая там концентрация отравы. От одного только взгляда на этот туман уже становилось плохо. Не сказал бы, что меня это обнадёжило.
За время газовой войны уж с какими только газами мы не сталкивались. В самом начале войны, когда армии только взяли дурную привычку травить друг друга ядом, газы были самые обычные. Ты либо задыхался, либо блевал кровью вперемешку с содержимым желудка, либо покрывался кровоточащими язвами, после чего слеп. Ничего особенного. Но потом в один из тех дней на фронте, которые бесконечно тянутся и не отличаются друг от друга, мы услышали, что учёные Варландии создали газ, который может и не убивает, но приводит к самым разным омерзительным уродствам. Мне довелось быть свидетелем того, как медики увозили с фронта солдат, у которых вырос третий глаз на виске, третья рука или нога, искривился череп, конечности и туловище, зарос рот. Бедняги умоляли своих товарищей их застрелить, дабы избавить от мучений. Никто не отказывал. Газ калечил только тела, но и души. Наши химики не отставали от своих варландских коллег и создали газ, от которого человек за один день превращается в дряхлого старика. Другая же отрава лишала организм способности сопротивляться болезням, и солдаты умирали от обычной простуды. В ответ на это в Варландии изобрели газ, забиравший у солдат память. Подвергшийся его воздействию вёл себя, как малое дитя: терял все боевые навыки, просился к маме, плакал и ходил под себя. Была ещё уйма всяких газов, которые действовали на лошадей, заставляя их нападать на солдат, на оружие, как бы ни странно это звучало, выводя его из строя, на провизию, делая её непригодной для употребления. Всех и не упомнишь.
Выполняя приказ унтер-офицера, мы побежали с холма под шорох скатывающихся камней. Ивашов бежал впереди. Мы – следом. Я - пехотинец Василий Мельников, связист Томаш, снайпер Пашка и медик Сан Саныч. Мы неслись к избушке во весь опор. Казалось, будто ядовитое облако играет с нами в игру “кто быстрее”. И мы проигрывали. Внезапно возникший ветер как назло решил стать на сторону облака. Когда Ивашов понял, что мы можем опоздать, он отдал приказ подготовить два противогаза. Я достал из рюкзака, набитого противогазами и фильтрами два комплекта, а заодно надел свой, как и все в нашем отделении. Облако было менее чем в минуте от нас, когда мы добрались до избушки. Я вышиб дверь ногой и осторожно заглянул внутрь, держа винтовку наготове. Непохоже, что тут есть живые.
– Армия Гориславии! – крикнул я как можно громче через противогаз.
Мы зашли. Посреди дома за столом без сознания сидела девушка, положив голову на стол. Меня поразило, насколько истощённой она была: руки едва толще кости. Я прикоснулся к ней – холодна, как лёд. На печи, очевидно, лежало тело её мамы. По состоянию тела Сан Саныч предположил, что дочь умерла совсем недавно. Если бы мы пришли сюда вчера, то могли бы её спасти.
Ядовитый туман накрыл дом, как мать укрывает ребенка одеялом. Пашка захлопнул дверь. Это слегка замедлило проникновение газа в избушку.
– Томаш, передай в бункер.
Связист на ощупь снял ключ Морзе с радиотелеграфа, который он носил за спиной как ранец. Ключ не был ключом в буквальном смысле этого слова. Он представлял собой замыкатель контакта, легко умещающийся в ладонь. Мне он внешне напоминал сшиватель со скрепками для бумаг. Каждый раз, когда связист щёлкал ключом, телеграф отправлял радиосигнал. Чем дольше он держал контакт, тем дольше сигнал. Только Томаш за одну секунду выдавал с десяток таких сигналов, обозначавших буквы алфавита. Уж не знаю, как в этой мешанине можно было разобрать слова, но связисты разбирались.
– Дошли до Саковки. Выживших нет. Накрыло газом. Облако газа идёт на запад. Будет у вас через час-полтора. Саныч, что это за газ? Видел что-нибудь подобное?
– Никак нет, Ваше благородие!
– Ваше благородие, может это горчичный газ? – предположил Пашка. – Он, кажись, бывает зелёный.
– Но не настолько же! Где можно взять столько газа, чтобы всё застилало, как…
– Отставить разговоры! – скомандовал Артём Сергеевич. – Передай на высоту, что газ неизвестен.
Томаш снова застрочил ключом. Потом замолчал.
– Соопшэние принято, Ваше плакородие, – ответил он с характерным акцентом.
– Всем надеть чехлы.
Мы выполнили приказ. У каждого из нас с собой был непроницаемый для газа чехол для винтовок. Конечно, в случае контакта с противником придётся тратить время на то, чтобы снять чехол, но без него винтовку вообще может заклинить. Тысячи бойцов Империи погибло из-за того, что газ испортил металл. Унтер-офицер первым открыл дверь, сделал шаг в густой туман, пару вдохов и жестом пригласил нас на выход. Так мы начали свой путь до бункера, где мы жили чуть более года. За это время только слепой не заметил бы, что все боевые действия сейчас свелись к редким ядовитым атакам. Ни одного вражеского солдата за последний месяц мы не видели, ни одного выстрела не слышали. Просто жили в бункере за железными герметичными дверями, иногда просыпаясь от звонка газоанализатора, извещавшего о том, что снаружи смерть. Мы ругались, что нам не дают спать и отключали его на оставшуюся ночь. На наш запрос в штаб о дальнейших действиях приходил ответ: “Держать позицию”. И мы держали. Прилёты газовых снарядов прекратились. Но нас всё равно частенько накрывало клубами ядовитого дыма. Наш специалист по газам высказал версию, что никаких атак нет – это сама атмосфера стала отравленной. С каждым днём мы всё больше склонялись к мысли, что он прав.
Спустя некоторое время после того, как мы покинули избушку, я не почувствовал никаких признаков отравления и решил, что мы надёжно защищены противогазами. Хотелось есть. И не мне одному. У нас были с собой запасы провизии для потребления через противогаз, но мы договорились оставить их на особый случай. Кто бы мог подумать, что этот особый случай случится сегодня. На полпути домой, связист доложил, что из бункера пришло сообщение, от которого, я уверен, волосы встали дыбом у всех: “ГАЗ СМЕРТЬ”. Томаш несколько раз пытался их вызвать, но бункер ответил молчанием. Сердце сжалось в маленькую точку. Неужели все погибли? Неужели каким-то неведомым образом самые надёжные в мире воздушные фильтры пропустили яд в бункер? Почему тогда мы живы? Нам не оставалось ничего другого, кроме как бежать на помощь своим братьям по оружию.
Путь до бункера занял у нас два часа быстрым шагом, и всё это время мы шли через зелёный туман. Глубоко в душе у меня зародилась пугающая мысль, что он не закончится никогда. Дойдя до траншеи, мы спустились. В тумане мы немного отклонились от курса, но не сильно: до бункера оставалось максимум метров двадцать. Вот-вот мы узнаем что случилось с нашими друзьями. От неведения сердце моё едва не выскакивало из груди. Унтер-офицер резко остановился. Дверь бункера оказалась настежь открыта. Из-за плеча Ивашова я увидел, что в дверном проёме что-то лежит. Какая-то бесформенная масса. Лишь подойдя поближе, мы с трудом узнали в этой массе человеческое тело, невероятным образом скрюченное под действием газа. Правая рука и нога переплелись вместе, будто лишились костей, туловище выгнулось назад, позвоночник сломан. Рот бедняги так широко – до самой груди – растянулся в безмолвном крике, что удивительно, как не порвалась кожа. Мы шагнули внутрь нашего пристанища, уже зная, что нас ожидает. Все, кто был в бункере, погибли. Их тела изуродовало так, что мы, как ранее казалось, устойчивые к кошмарам солдаты, еле сдержали рвотные позывы. Некоторых удалось опознать только по нашивкам. Кого-то даже, как бы я не хотел в это верить, вывернуло наизнанку. Бункер превратился в одну большую кровавую мясорубку, воспоминания о которой навсегда осядут в памяти. Причину трагедии последних тридцати солдат на этом участке быстро установили. Безалаберность! Вместо сигнализатора о газе снаружи, кто-то недалёкий отключил на ночь сигнализатор газа в помещении и с утра его не включил. Вкупе с засорившимся фильтром, который гостеприимно впустил отраву в бункер, это стечение обстоятельств стало фатальным для всех. Неприятнее смерти, только глупая смерть, как говорил полковник. Собравшись с мыслями, он Артём Сергеевич отдал приказ проследовать к ближайшему к нам бункеру. В данном случае это было единственным правильным решением. Однако все попытки связаться с выжившими из бункера номер пятьдесят один оказались безуспешны. Мы заподозрили самое страшное. Мне вдруг ясно представилась картина, как мы бредём от одного бункера к другому, и везде только трупы и ядовитый зелёный газ, которому не видно конца. Если так и будет, то я без промедлений вышибу себе мозги. Мы попрощались с погибшими, взяли столько фильтров и провизии, сколько смогли, и отправились к бункеру номер пятьдесят один.
Прошло минут сорок, судя по моим часам, а по ощущениям – вечность. Туман стал ещё более густым. Видимость была максимум на шесть метров от себя. Мы все очень устали и были зверски голодны. Ивашов разрешил сделать привал, перекусить и сменить фильтры на масках. Я запустил руку в вещмешок и на ощупь достал тюбик с длинной металлической трубкой на конце. Это была перемолотая говядина. Я вставил трубку в специальный клапан на противогазе. Данную процедуру мне доводилось выполнять достаточное количество раз, чтобы довести её до автоматизма. Я обхватил губами трубку и потянул в себя мягкую массу. Стоило нам приступить к долгожданной трапезе, как до наших ушей донёсся звук. Поначалу я даже не мог, определить, что я слышу: то ли это копошится миллион крыс, то ли стонет хор голосов. А может, и всё вместе.
– Стой! Кто идёт? – Пашка вскинул винтовку.
В ответ только приближающиеся стон и возня, которые после слов снайпера стали громче. Из ядовитой гущи на нас надвигалось что-то жуткое и противоестественное. Мы направили наши ружья в сторону источника звука. Не дожидаясь контакта, его благородие Артём Сергеевич, швырнул гранату в сторону противника. Голоса вскрикнули одновременно со взрывом, но, очевидно, ощутимого вреда граната не нанесла. Мы дали залп по противнику – ничего. И тут из тумана появилось то, что ни в одном ночном кошмаре мы бы в жизни не увидели. Шар, слепленный из тел наших боевых товарищей, непонятно как вернувшихся к жизни, катился нам навстречу по траншее, отталкиваясь торчащими со всех сторон руками от стенок. Увидев нас, головы издали душераздирающий вопль. Мне хотелось бежать без оглядки, но ноги словно окаменели от ужаса. Благо, Сан Саныч вовремя схватил меня за грудки и потащил за собой. Мы бросились бежать, на бегу стреляя в существо. Но наши пули были для него не страшнее укуса комара. Связист Томаш споткнулся и плюхнулся в грязь. Шар быстро приближался, но, несмотря на это, Ивашов ринулся ему помогать. Чудовище накрыло их двоих и, как мне показалось, остановилось. Я старался не думать о том, что оно там делает, иначе мой рассудок покинул бы меня безвозвратно. В тумане наконец-то показалась дверь бункера. Надежда на спасение снова замаячила вдалеке. Я первым добежал до двери и…замер. На внутренней стороне смотрового иллюминатора я разглядел кровавый отпечаток руки. Здесь случилось то же самое, что и в нашем бункере. Как могли выйти из строя одновременно два фильтра в двух разных бункерах? Сан Саныч оттолкнул меня в сторону и с остервенением принялся крутить запорный вентиль.
– Нет! Не открывайте!
Но было уже поздно. Через открытую дверь к ним с Пашкой под дикий вой потянулись руки сросшихся в одну массу жителей бункера номер пятьдесят два. Я выбрался из траншеи по стоявшей рядом деревянной лестнице и рванул прочь что было сил. Никогда прежде я не бегал так быстро. Наверняка даже с рюкзаком, набитым фильтрами, я мог бы обогнать чемпиона мира. Я нёсся сквозь туман, не ведая куда, пока режущая боль не пронзила печень. Если бы не она, я, без сомнений, добежал бы прямо до своего дома. Захлебываясь от кашля, я упал на колени. Дыхание моё было чаще, чем у ездовой собаки. Эта вынужденная передышка дала мне время, чтобы подумать, куда мне дальше идти и что делать. Складывалось стойкое впечатление, что увидеть, где заканчивается этот ядовитый туман мне до конца жизни не суждено. А конец этот наступит с последним фильтром. Фильтров мне хватало на пять дней при экономном использовании. Другое дело – вода. Всего полфляги. Я решил, что буду сверхэкономным, насколько это возможно. Да и другого выбора у меня не было.
Прикинув по карте, куда примерно я убежал, мне удалось рассчитать свой путь. Сначала я хотел добраться до ближайшего большого города в ста километрах от меня, но испугался, что встречу там шары из погибших жителей. Поразмыслив во всю мощь своего хватало ума, я отправился искать дом, где жили дочь с мамой. Если они были мертвы к моменту “наступления” газа, то не дышали им и, возможно, не превратились в чудовище. Коли мне повезёт, найду в погребе что-нибудь съестное. Я отправился к избушке.
Поход мой ничем не отличался от путешествия слепого по незнакомой местности. Я блуждал в тумане не менее трёх часов. Мои попытки найти хоть какой-нибудь ориентир, чтобы свериться с картой, не увенчались успехом. Не исключено, что я просто ходил кругами. Но надежды я не оставлял. Ситуацию отягощала приближающаяся ночь. А это значило что мне придётся прекратить поиски и лечь спать в поле. Уснёшь тут! Я положил рюкзак на землю и сел сверху. Мысли, которые я гнал от себя, взяли верх надо мной. Жива ли моя жена, моя матушка? Накрыло ли мой родной город ядом? Успели ли они надеть противогазы? Захотелось сбежать от этих мыслей подальше, но бежать некуда. Словно услышав мои слова, газ в мгновение ока улетучился, а из-за туч вышла полная луна. В её свете я увидел перед собой холм, с которого мы сегодня спускались по направлению к избушке, а чуть левее – саму избушку. Я не мог поверить своим глазам. Неужели судьба повернулась ко мне лицом? Я вскочил на ноги, напрочь забыв про усталость, и помчался, на ходу надевая рюкзак. От радости по щекам текли слёзы, чего я сам от себя не ожидал. Ещё больше я не ожидал услышать за спиной вой чудовища. Как оно меня нашло? Оно шло за мной всё это время? Превозмогая себя, я побежал, сломя голову. Тварь – за мной. Я снял противогаз. Плевать, что газ мог не рассеяться полностью. Лёгкие наполнились свежим воздухом, и это чуть придало мне бодрости. Шар из мертвецов катился за мной всё быстрее. Я уже мог разглядеть лица, яростно клацающие зубами. Избушка была на расстоянии броска гранаты, когда я споткнулся и с высоты своего роста ударился головой о камень.
Не знаю, как долго я был без сознания. Первое, что я ощутил, это нестерпимая боль, будто все кости моего теле переломали. Неизвестно, что было сильнее: это или зверское чувство голода, от которого я кричал до разрыва связок. В глазах всё вращалось. Теперь я вместе со всеми.
.
ЛитСовет
Только что
