Читать онлайн
"Я Удар"

Я Удар

Антон не любил эту улочку. Узкая, не проехать. С одной стороны машинами заставлена. Еще и выходить, когда припаркуешься, предлагалось на узкий тротуар с нависающими крышами двухэтажек. Старых, полуразваленных. Вот и сегодня над сугробами с протоптанной тропкой угрожающе свисали огромные сосульки. Сосулищи!

Он хотел поскорее перебежать на другую сторону. Там, словно в насмешку над этим местом, высилось вполне себе новое и симпатичное здание салона красоты. Но внимание привлек прохожий. Полный, со странной прыгающей походкой, при которой руки его, как маятники часов, качались взад-вперед. Чудак натянул старую шляпу по самый нос, и совсем не смотрел по сторонам.

А сверху эти чертовы сосульки.

Зачем Антон все же решил выйти на тротуар? Зачем поднял взгляд небу?

Заметив, как медленно, словно в кино, срывается с крыши глыба, он, не задумываясь, рванул вперед и потянул толстяка за руку.

Ноги обдало болезненной волной ледяной шрапнели.

– Не стоит здесь ходить. Особенно так, – Антон сделал вид, будто натягивает шляпу на глаза.

Человек смотрел на него круглыми, изумленными глазами. На каком-то по-детски пухлом бледном лице… даже не так, одутловатом белом лице, неприятной черной полосой выделялись тонкие усики.

– Вы меня спасли?! – заторможено проговорил этот чудик, и, наконец, оторвал от него взгляд. Осмотрел разбившуюся сосульку и расплылся в радостной улыбке, – спасли!

От лихорадочного, какого-то ненормального блеска в широких, по-детски наивных глазах Антона передернуло.

– Ерунда, повезло, – буркнул он и, бросив, – бывай, – поспешил на другую сторону. Подальше от чудика.

***

Солнечные морозные дни сменились мерзкой слякотью и стылым, пронизывающим ветром. В такую погоду ни то, что из дома выходить, с кровати вставать не хотелось. И то, что это все же приходилось делать, раздражало не хуже звонка начальства. А уж когда эти события совпадали…

Единственной мыслью к концу дня стало дойти до дивана и рухнуть туда с бутылочкой пивка. Ветер рвал полы пальто, трепал чуть отросшие волосы, и не позволял поднять взгляд от серого асфальта. Быстро забежать в теплое нутро магазина и вновь на улицу. Бегом, бегом, не отвлекаясь на посторонние звуки, на опять побитую лампочку подъезда и закутанного в шарф до самых глаз соседа, притаившегося в этом мраке с пакетом в руках.

***

Утро не задалось. Голова трещала, глаза не желали открываться, да к тому же холод стоял адский. Будто вчера забыл закрыть дверь на балкон.

Отчего-то лежать было жестко, тело затекло, задеревенело, постепенно возвращая себе чувствительность. Он что, на полу уснул?

Или?..

Наконец, глаза открылись, и веки тут же вновь схлопнулись. Антон зажмурился, болезненно застонав. Потряс головой, послушав переливы боли – в черепушке, словно железный шарик катался – и вновь открыл глаза.

Первая картинка, показавшаяся ему горячечным бредом, оказалась вполне себе настоящей. Не было уютной холостяцкой квартирки. Не было и кровати, и телевизора. Вместо этого холодная плитка пола, матрас у стены, ведро и решетка. Крепкая такая, из толстых квадратных железяк, похожих на столбики заборов. За ней продолжение комнатки: выглядит маленькой, но лишь оттого, что все пространство заставлено шкафами. Ящики, комоды, антресоли – все эти покосившиеся древности громоздились у стен и были завалены какими-то журналами и книгами. Из комнатки куда-то дальше вел дверной проем без двери. Но, что пряталось за ним рассмотреть не удавалось.

– Что за?.. какого?.. – Антон едва смог оторвать себя от пола. Поморщился, пощупал рукой шишку на затылке – хорошо хоть без крови – и как мог громко захрипел, – эй, мать вашу, что за шутки?

Тишина после его крика пришла в движение. Наполнилась шорохом, скрипом и стуком.

Еще через минуту в дверном проеме показалась счастливая оплывшая рожа с мерзкими усиками-нитками.

– Очнулся? Хорошо! Я немного испугался, боялся повредить, ну, настройки повредить, – с улыбкой зачастил мужчинка, и прыгуче засеменил ближе.

– Ты? – Антон узнал этого типа сразу. – Это ведь тебя я из-под сосульки вытянул?

– Да, – улыбнулся мужичок, и белые щеки его растянуло и сложило так, что уши спрятались.

– Как я сюда попал?

– Я принес.

– Зачем? – Антон сел удобнее и с нарастающим ужасом уставился на свои голые ноги, торчащие из-под белой юбки. Огляделся лучше, вытянув руки в стороны. Ну да, женская ночная сорочка, только рисунок какой-то мальчиковый: гномики, машинки, маленькие такие. – Ты зачем… что… какого хрена?

– Я тебе помогу, – с искренней, какой-то дурацкой радостью заявил здоровенный балбес, не прекращая лыбиться.

– Помоги. Выпусти меня к чертовой матери отсюда!– застонал Антон, натужно моргая. Боль от этого не ослабевала, но, по крайней мере, получалось сосредоточиться на чем-то кроме своих глупых мыслей.

– Нет, тогда они победят! – замотал головой мужик.

– Кто они? – со стоном здорового человека, вынужденного общаться с идиотом, спросил Антон.

– Ваши враги!

– Ты псих? – устало уточнил он, поднимая взгляд к колыхающейся фигуре.

– Нет, мама сказала, что я здоров!

Осознание не сразу коснулось воспалённого мозга. Зато потом пришло, погружая в леденящий ужас происходящего. Псих! И Антон заперт у него в клетке!

– А где мама? – помертвевшими губами спросил Антон, судорожно перебирая разом рванувшие к выходу мысли.

– Нету, они убили, – зло поджав тонкие губы, отчего мерзкие усики встопорщились отдельными волосинами, заявил мужичок.

– Кто? – не зная зачем, задал Антон вопрос.

– Злодеи. Убили, оставили меня одного! Она уснула, а потом не проснулась, потому что они отравили ее! – неожиданно плаксиво и в то же время зло заблажил идиот, но успокоился резко. – Я и оружие ваше взял!

– Какое оружие? – выталкивая слова сквозь скованное ужасом горло, спросил Антон.

Но мужик не слушал, он попрыгал к сумкам, сваленным у одного из шкафов, и как ни в чем не бывало продолжал говорить:

– Мне пришлось маскироваться. Я, правда, не очень умею. Я, когда вас стукнул, в квартиру занес. Чтобы не увидел никто. А уже потом, когда темно стало, когда все спали, вынес и в машину положил. Пришлось вам немного таблеток дать. Их мама пила, когда спать не могла. Я не знал сколько, но вы же герой, вам, если что, не страшно.

«Страшно! Если что и если ничего страшно!» – хотелось кричать Антону, но слова все же застряли в горле.

Идиот тащил к камере обмотанную колючей проволокой биту. Ту, что забыл у Антона приятель-ролевик – заехавший как-то в гости в образе Нигана из «Ходячих» – да все никак забрать не мог.

– Оружие. Герою нельзя без оружия.

Антон остановившимся взглядом смотрел на идиота и зажатую в его руках биту. Весь бред, нелогичность и неправдоподобность ситуации вогнали в ступор. Но оцепенение длилось недолго.

– Какой на., герой? Я тебя случайно вытянул, на.! Какое оружие, псих? Ты что, мля, делаешь? Ты мать, совсем того? Выпусти меня немедленно, придурок! Я на тебя ментов натравлю, козел. Это прикол такой, да? И Славка где-то здесь? – Антон не выдержал, орал, словно сам был психом. – Э, рекон х., ты здесь? – взвыл он еще громче. – Это твои шуточки? Вы че, ох., на.?

– Не кричи! – сделав губы куриной гузкой, отрезал этот псих и попрыгал-пошагал вон.

– Стой, куда? Выпусти меня!

Но псих уже не слушал. Он скрылся в дверном проеме, ведущем в неизвестность, и притаился.

Антон осторожно пододвинулся к стене, привалился к ней и зло стал стучать рукой по решетке. Звук выходил не громкий, но раздражающий.

В голову постепенно стали заползать более логичные и оттого наполненные паникой мысли.

Славка не знал о случае с этим идиотом. Как не знал и никто другой. Да и, не был его друг любителем таких злых розыгрышей. К тому же наполненных реальной головной болью и шишкой.

Вернулся псих нескоро. Антон к тому времени сорвал голос, зло требуя всего и сразу.

Мужичок осторожно выглянул через дверной проем, сжимая в объятьях биту. Удостоверился, что шуметь никто не собирается, и сделал еще пару шагов внутрь комнаты.

Антон сидел, устало откинувшись на стену, и к вошедшему только слегка повернул голову, да облизал пересохшие губы.

– Воды дай, урод.

На урода мужичок не обиделся. Радостно улыбнулся и нырнул обратно. Вернулся уже с миской и бутылкой. Подошел к ограде и очень осторожно, поглядывая на пленника, сунул еду в щель под дверью.

Антон едва смог встать. Подошел, открутил крышечку и жадно припал к влаге.

– Рассказывай, – напившись, велел он зло. – Зачем приволок меня сюда?

Мужичок с готовностью вытянулся, став, словно первоклассник во время ответа, и быстро-быстро заговорил.

– Чтобы силы пробудить. Я знаю, они вам память стерли и поэтому вы не помните. Вы же супергерой.

– Все, дальше можешь не продолжать, – схватив себя за лоб, застонал Антон. – Какой, нахрен, супергерой, а? Ты мультиков насмотрелся?

– Я же говорю, они память стерли, – горячечно заблестев глазами и выпучив их словно вот-вот потеряет, говорил псих и брызгал слюной. – Но они не знали, что вы меня встретите. Не думали, что я узнаю! А я узнал. Я все-все про супергероев знаю. Я вам помогу. Вместе мы вернем вам память. И вы отомстите. Всем им. И за маму тоже!

– Мужик, мужик! – заорал Антон, пытаясь перебить тираду альтернативно одаренного. – Я не герой. Ты ошибся. Супергероев не бывает. Они только в мультиках и кино!

Мужичок зло скривился.

– А как они кино сняли, если героев нет?

– Компьютерная графика, понимаешь. Это все неправда.

– Нет, я верну вам память, и вы увидите, – зло выплюнул псих вместе с очередной порцией слюны и вновь выскочил вон.

– Да что б тя! – простонал Антон, усаживаясь на пол и хватаясь за голову.

Мужика не было долго. За это время Антон успел поесть, поспать и вновь проголодаться. Только тогда в проеме показалась пухлая фигура, с надоевшей довольной рожей. Как ни в чем не бывало псих подошел к клетке и сунул новую порцию макарон и воды.

Антон брать еду не спешил. Следил подозрительно за тем, как мечется по комнате псих. Все же мерзкая у него походка. Пружинящий шаг одной ноги, такой же другой, а руки в это время как маятники, одна вперед, другая назад. Еще шаг и вновь, правая вперед, левая назад.

– Чтобы вспомнить, – бормотал псих, что-то разыскивая в шкафах. – Нужно заниматься знакомым делом. Вам нужно вспомнить про суперсилы, я вам помогу.

Мужичок, наконец, вернулся со стопкой журналов в руках.

– Вот, – радостно шваркнул он их на пол и подпихнул в щель под дверью.

– Ты откуда свои знания берешь, гений? Из вечернего ток-шоу? – устало и зло процедил Антон, наблюдая за происходящим.

– В телевизоре говорили. И я еще форумы читаю. Полезные.

– Мать, – сквозь зубы выдохнул Антон, понимая весь абсурд ситуации.

Как можно вырваться из лап психа, повернутого на ток-шоу и теории заговора, который к тому же верит в супергероев?

– Ладно, я понял, мне тебя не провести, – сообразив тихо заговорил Антон. – Я все помню, понимаешь? Но мне же нельзя было признаваться в этом первому попавшемуся.

– Помните? – с восторгом уставилось это великовозрастное дитя на него.

– Да, помню. Выпусти меня, и я покажу.

Он понял, что совершил ошибку. Мужик сузил глаза, наклонив голову набок, и попросил:

– Показывайте сейчас. Откройте камеру!

– Я… слушай, я не имею такую супер силу, – лихорадочно думал Антон, как выйти из положения. – Я, я…

– На оружие. Оно проводник сил, – мужичок протиснул биту сквозь решетку и ждал.

Антон медленно подошел, протянул руку и резко схватил идиота за рукав… попытался. Отпрыгнул тот довольно резво, для своей комплекции. Бита грохнулась на плитку.

– Не помните, – улыбнулся мужичок и вполне спокойно заговорил, – да я и так знал, что не помните. Иначе вы бы меня еще в подъезде почувствовали и остановили. Но это ненадолго. Читайте, – и он, вполне дружески улыбнувшись, попрыгал к себе.

– Да чтоб ты сдох!

От досады хотелось выть и биться головой о стену.

Антон поел. Подумал и все же потянулся к проклятым журналам – чем еще развлекаться в чертовой камере? Накачанные тела, сверкание молний и жар огня пытались завлечь в свой мир уставший разум, но тот не сдавался, подсовывал воображению все новые картинки безрадостного будущего.

Сколько ему придется здесь сидеть? Чтение комиксов это, конечно, забавно… было бы, лет пятнадцать назад. Но сейчас его интересовала работа, которой он может лишиться. Девушка — исход тот же. Одно радовало, отношения их давно перешли в горизонтальную плоскость, так что, возможно, пропажу она обнаружит. Сколько потребуется, чтобы его нашли? Здесь сложнее. Если этого психа никто не видел, все могло закончиться очень плохо, а главное, совсем нескоро.

– Чертов псих, – подвел итог собственным мыслям Антон.

Скоро он ввел разграничение времени, примерно посчитав, когда псих приносит еду. За ночь принял самое долгое его отсутствие. Дальше легче, три приема пищи, завтрак в примерные девять, обед в три, и ужин в девять.

К этому времени комиксы дополнил старенький, пухлый еще, телевизор. Он крутил один диск – три долбаных фильма! – день и ночь. С подсчетами время и вовсе потянулось ржавым колесом, скрипело, рипело и крутилось на месте, не желая двигаться вперед. День осточертевших комиксов сменялся таким же, только проклятые супергерои становились еще невыносимее.

А в один вечер псих придумал очередную забаву.

Все началось со странного скрежета и грохота. Прошло совсем немного времени и в комнату медленно, пыхтя, словно баба Глаша под напором соседа, вошел мужичек. Он тянул за собой тележку на маленьких колесиках, а на ней стояла странная конструкция из вмерзшего ножками в глыбу льда стула.

Антон с нарастающим напряжением смотрел за возней целеустремленного психа. Тот оставил тележку. Сходил за стулом нормальным. Вернулся и поставил его под одной из балок потолка. Вновь скрылся и появился уже с веревкой.

– Неужели повеситься решил? – со смешком спросил Антон, не вставая с пола. Наоборот, даже уселся поудобнее, растекшись спиной по стене – приготовился смотреть представление. – Ты, это, ключ оставь. А то я здесь подыхать с тобой не хочу.

Мужичок не отреагировал. Забрался на стул и, сопя, затянул веревку на балке, свесив петлю вниз.

Стало совсем несмешно.

– Ты реально? Э, псих, меня-то выпусти. – Антон подался вперед, уже настороженно провожая все манипуляции взглядом.

Никакой реакции. Мужичок подкатил тележку под петлю, поставил на стопор, откинул бортик и столкнул льдину на пол, на подготовленный резиновый коврик. Деловито поправил глыбу и вышел.

Вернулся он не скоро и, к ужасу Антона, волок по полу связанного, мычащего человека. Мужчину, судя по всему.

– Ты что задумал, придурок? – Антон даже не заметил, как оказался на ногах, вцепившись в решетку руками.

На этот раз псих заговорил, деловито, запыханно:

– Нужно что-то сильнее. Вам не помогают такие, как вы. Поэтому нужно что-то сильнее. Вот он, – псих ткнул человека рукой, потребовав, – встань! – И подтверждая слова, дернул его связанные руки. Опомнился, разрезал веревки на ногах припрятанным в кармане ножичком. Пододвинул стул, с которого вязал петлю, и, мотая человеком, словно пакетом, заставил того влезть сначала на него, а после и на второй, вмерзший в лед. Сам забрался на свободный и довольно ловко накинул петлю на шею пленнику.

– Толкай! – взревел Антон, обращаясь к связанному. Но тот был слишком напуган и сбит с толку.

Псих сдернул с головы пленника тряпку и спрыгнул на пол.

– Если вы его не спасете, он умрет, – оглядев дело своих рук, счастливо заявил псих.

Пленник закрутил глазами, замычал сквозь скотч.

– Развяжи его, придурок! – дергая за решетку, взвыл Антон. Без толку, крепкие толстые столбики даже не шелохнулись. – Я не супермен. Я не смогу отсюда вылезти!

– Когда он начнет задыхаться, в вас должна сыграть привычка. Ваша суть должна будет вернуть вам память и силы! – мотнув непреклонно головой, отрезал псих и спокойно попрыгал к себе.

– Мужик, извини. Извини мужик, – в ужасе глядя на испуганную жертву, запричитал Антон, а после вновь сорвался на крик, призывая вернуться идиота. Но тот словно исчез, даже звуков не раздавалось.

В голове никак не могла уложиться мысль, что все происходит на самом деле. Еще брезжила слабая надежда, что это глупая шутка. Что этот, связанный, сейчас засмеется, спрыгнет со стула и заявит что-то вроде: повелся!

Но нет, время шло, лед таял, пленник становился все нервнее и безумнее. Сам Антон сидел у дальней стены и, не отрываясь, смотрел за происходящим. Не заметил, как задремал, а проснулся от грохота.

С одной стороны глыба не выдержала, раскололась. Табуретка с куском льда накренилась, скользнула в сторону и оставила пленника без опоры.

Тот задергал ногами, захрипел, налился краснотой, выпучив глаза.

– А, а, а-а-а! – заревел Антон, бросаясь к решетке. Никакие слова на язык не шли, только безумный, бестолковый крик.

Тело в петле дергалось, извивалось. По штанам его расползлось темное пятно. На пол закапало.

Когда псих пришел, Антон лежал в углу камеры, скрючившись эмбрионом. Не было мыслей, не было желаний, кроме одного-единственного: оказаться подальше отсюда и забыть все как страшный сон.

Псих недовольно ворчал, повторяя что-то о героях, неудачах и необходимости. Гремел стулом и тележкой, а после ведром. Затем затих, убравшись вон.

Вместо него на все помещение загрохотал голос. Скучный, канцелярски-сухой он проговаривал непонятные цифры законов и сроков, а так же рассказывал, за что эти сроки присуждаются.

Антон взвыл, впившись пальцами в волосы. Из головы не шло произошедшее: выпученные глаза, судорожные движения, мокрое пятно. Вонь испражнений, задушенная хлором. Тихое ворчание, перебиваемое грохотом и шарканьем.

Он заснул, переживая во сне все вновь и вновь. Только труп на этот раз грозил статьей за свое убийство. А Антон рыдал, моля пощадить, уверяя, что не мог спасти, что не герой, как бы им этого не хотелось.

Уследить за временем не получалось. Каждый день проходил так же, как и предыдущий. Завтрак, обед и ужин. Осточертевшие журналы и звуки взрывов из пузатого телевизора. Мучительные часы в обществе горланящего статьи голоса. Прыгающая походка и мерзкие усы довольного психа.

Следующая его идея стала таким же тошнотворным порождением больного мозга.

Утром Антон проснулся тяжело. Едва разлепил веки, со стоном оторвал голову от подушки и чуть не взвыл, желая вернуться в спасительный мрак сна.

Посреди камеры лежало тело. Понадобилось несколько минут, чтобы понять – человек жив. В тишине слышалось тихое сопение и бока шевелились в такт дыханию.

Антон подхватился и подозрительно подошел ближе. Оглядел невольного своего сокамерника: женщина лет сорока; волосы растрепавшейся кучей облепляли голову; пухлое лицо по сонному оплывшее и перекошенное, расплылось по полу.

Глаза ее распахнулись и посмотрели на него с изумлением, а после раздался визг. Антон отскочил, хватаясь то за уши, то за губы. Как успокоить нервную гостью, он не знал. Да и как подозревал, успокоиться ей будет очень непросто. Особенно если попала она сюда, так же как и он.

-Ты кто? – заозиралась женщина, отползая спиной вперед к прутьям решетки.

И осуждать ее Антон не мог. Сам, когда проснулся здесь, готов был спрятаться в угол. А если бы обнаружил, как она, перед собой мужика в платье, точно свихнулся бы.

– Антон. Я Антон, – подняв руки ладонями к ней, как мог спокойно заговорил он. Только голос не желал подчиняться, передавая весь пережитый в этом месте ужас.

– Зачем ты меня сюда притащил? – вроде даже взяв себя в руки, подозрительно спросила женщина.

– Это не я, это псих один. Я не знаю, зачем, что ему нужно, но он настоящий псих.

– Че?

– Скажите, кто-нибудь знает, то есть догадается, что вас нет. То есть, что вас украли? Мог увидеть, куда вас увезли? Пожалуйста, скажите, что вас будут искать!

Антон говорил быстро, лихорадочно, сам пугаясь своей горячности. Но он очень боялся не успеть до прихода психа.

Судя по лицу женщины, она тоже была не в восторге от концерта.

-Муж, – как-то угрожающе выдала она. Словно только это слово могло отогнать истеричного сокамерника.

– Хорошо, хорошо, – замотал Антон головой улыбаясь. – Хорошо, – и сел на пол там, где стоял, схватившись за голову. Та болела неимоверно, наверняка опять своими таблетками накормил, придурок.

– А где мы? – понимая, что убивать ее не будут, заговорила женщина.

– В камере. У психа в камере, – развеяв ее скромные надежды на благополучное будущее, прошептал Антон в колени.

– Я Галя, – шмыгнув носом, представилась она.

– Вам идет, – буркнул он, не подумав. Женщине действительно шло это имя, так и представлялось, как она медленно плывет по торговому залу после крика: Галя, отмена!

Но женщина не обиделась, наоборот, улыбнулась.

Даже соскучившись по общению, Антон не смог терпеть такое обилие информации. Еще даже завтрак не пришел, а он уже знал, откуда Галя, что муж у нее пьет, дети – великовозрастные балбесы. Кроме дочки. Та умница и красавица, отхватила себе мужика, отбив у дурочки жены. Еще много узнал о жителях деревеньки Белолепное. О том, что бабка Саша на нее наговаривает. И Тося некая, Шуре этой поддакивает и, и, и много еще и.

Когда псих пришел, Антон готов был умолять избавить его от сокамерницы. Готов был до того, как счастливая усатая рожа уставилась на него абсолютно безумными глазами.

– Это ваш враг! – заявил он, потирая пухлые ручки.

– Что? – сдавленно прошипел Антон.

– Чего? – басом проревела Галя.

– Я понял, вы должны сами победить врага. Должны почувствовать, как добро побеждает!

– Чего он говорит? – подозрительно спросила Галя у вцепившегося в волосы Антона. – Ты чё это?

А Антон выл. Тихо, надрывно, на одной ноте, пытаясь заглушить безумные слова съехавшего урода.

Успокоился он нескоро. Галя сидела, тихонько забившись в угол, и смотрела на него круглыми глазами. Псих ходил по комнатке, что-то бубня. Перекладывал кипы бумаг с одной полки на другую и улыбался, отчего усики по-тараканьи шевелились.

Антон выдохнул, с удивлением для себя отметив, что не помнит ничего с того момента, как псих произнес свои слова. Протянув руку к кровати, он нащупал спрятанную за ней биту, погладил рукоять.

В голове была только одна мысль скребущая мозг, словно мышь угол. Антон пугающе четко представлял себе, как опускается эта штука на пухлую голову. Как пучит псих маленькие глазки. Как открывается его рот, а усики распадаются на отдельные черточки-волосинки. Как лезет наружу то, что заменяет ему мозг. Нужно только, чтобы Галя придержала его. Хватило бы и мгновения.

– Ну вот и хорошо! – напомнил о себе псих, в слюнявой улыбке раздвигая тонкие губы. – Я испугался. Когда-то доктор рассказывал мне про людей, которые кричат без причины. Я думал вы тоже из этих, – признался он, с каким-то детским изумлением разглядывая застывшую фигуру Антона.

– Без причины? Без причины, мать? – взвился тот на ноги.

Галя в углу заскулила на одной ноте.

– Вспоминаете?! – обрадованно подпрыгнул псих.

– Что? – сквозь зубы прошипел Антон, стараясь взять себя в руки.

Нужно было показать придурку, что он безобиден и спокоен. Пальцы сжались сильнее. Антон недоуменно перевел взгляд на правую руку, где ощущалось нечто чужеродное, мешающее ногтям впиться в ладонь. К полному изумлению он обнаружил там биту. Хотел разжать руку, но не получилось. Вместо этого она мелко задрожала до самого плеча.

Антон бросил на Галю понимающий взгляд, теперь до него дошло, отчего она так безнадежно воет. Плечи опустились сами собой. Он медленно развернулся, сделал шаг и без сил рухнул на пол, откинув голову на стену.

Псих, наблюдавший за ним, улыбнулся и заговорил.

– Я вам уже говорил, но вы не слышали. Придется еще раз. Вот это ваш враг, – он указал рукой на бледную Галю. – Эта женщина обманывает стариков. Она крадет их деньги. Продает им то, что им не нужно.

– Слушай, – дрожащим голосом оборвал Антон. – За это не убивают, понимаешь? Не убивают! Если она и правда мошенница, это максимум тюрьма.

– Она ворует у стариков! – скривив пухлое лицо в какой-то обиженной гримасе, выговорил он.

– Я не буду убивать ее только за то, что она что-то там украла! Я вообще не собираюсь никого убивать, тем более вот так, без причины.

Антон смотрел на застывшего психа и видел, что понимания они не достигнут. На одутловатом лице появилось несколько непривычное высокомерное выражение, а тонкие губы, сжатые совсем уж в линию, разомкнулись и весьма грозно произнесли:

– Вам придется ее убить. Или вы, или она! Иначе я не буду приносить вам еду и воду. Вам это не страшно, ваши силы будут поддерживать вас долго. А она умрет! Все равно умрет!

И возмущенно развернувшись, псих прыгуче пошел вон.

– С-су-ука-а, – тонко провыл Антон и стукнул затылком в стену. Затем еще раз и еще, и еще, пока боль не выгнала из него желание лечь и разрыдаться от бессилия.

Галя из угла не вылезала. Антон уполз к матрасу, где и сжался, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Бита лежала так, чтобы можно было ее быстро достать.

Галя сидела не шевелясь два дня. Антон пытался заговорить, отвлечь ее от мыслей, наверняка полных ужаса. Заодно и заглушить проклятый бесплотный голос, рассказывающий о преступлениях и наказаниях. Но женщина словно выпала из реальности, не реагируя на раздражители.

Хотелось пить и есть. Чтобы немного отвлечься от ворчания живота, Антон дремал, но проснулся от чего-то странного. Открыл глаза и чуть не заорал: над ним, лихорадочно блестя глазами, стояла Галя.

– Ты чего?

Выглядела женщина даже страшнее психа. Растрепавшиеся волосы кое-где сбились, но большей частью завесили лицо. Из уголка губ тонкой дорожкой вытекала слюна. Красные глаза были абсолютно пустыми.

Слова послужили спуском. Женщина завизжала, оскалив зубы, бросилась вперед, впиваясь ногтями, куда смогла дотянуться.

Антон взвыл. Тонкая сорочка спокойно пропустила такое несерьезное оружие, и плечо обожгло болью. Вторая рука Гали пыталась добраться до глаз, раздирая по пути все, что нащупала.

Отцепить от себя безумную, тяжеленную женщину не удавалось. Она рухнула сверху, придавив объёмным телом всю нижнюю половину. Впилась зубами в локоть мешавшей ей руки и вновь прошлась ногтями по щеке.

Бой шел молча. Звать на помощь в этом месте было глупо, ругать сумасшедшую тоже. Антону удалось довольно сильно ударить Галю в висок. На мгновение в ее глазах словно даже разум проявился, но практически сразу она вновь заорала, еще яростнее пробираясь скрюченными пальцами к его лицу. Но заминки хватило, чтобы нащупать близкую биту. Удар был слабый, косой и скользящий. Если бы не колючки, черта с два Галя его бы заметила. Но заметила. Взвизгнула, схватившись за голову. По рукам ее заструилась кровь. Закапала Антону на лицо, порождая тошноту и злость. Следующий удар был точнее. В лицо. Вой стал глухим. Женщина завалилась на спину, прикрывая руками обезображенное лицо. Удар, и остался только тихий скулеж. Удар. Удар.

Антон сидел в дальнем углу камеры, глядя на обезображенный труп. На растекшуюся по полу кровь. На лежащую рядом с телом биту, с остатками темно-русых волос. Мыслей не был. Чувств тоже. Не было ничего, даже сознания. Оно бродило где-то далеко от тела. Антон даже не заметил, когда появился псих. Как засунул он в камеру порцию макарон и бутылку воды. Даже как пил эту воду, а после изрыгал ее обратно и вновь пил – не помнил.

Проснулся утром, лежа на полу. Голова болела. Во рту стоял наимерзейший вкус рвоты и крови. Никаких намеков на произошедшее вчера, кроме состояния, не было. На полу ни следа, чистая бита стояла у стены, остывший завтрак поджидал у двери. Идиллия. Если бы не чертов привкус и слабость.

Антон пополз к решетке, словно это его вчера пару раз огрели битой. Трясущимися руками поднял бутылку, уронил и вновь схватил. Открутил крышку и, разливая воду на себя и пол, стал жадно пить.

– Вы вспомнили что-нибудь?

Проклятый голос заставил оторваться от ополовиненной бутылки. Антон всмотрелся в участливое лицо психа и заорал. Бутылка, разбрызгивая воду, полетела в мишень, но врезалась в прутья и шлепнулась на пол, окропив все вокруг водой.

– Вон, вон тварь! Чтоб ты сдох, сука! – разочаровавшись в снаряде, завопил Антон. – Ублюдок, тварь!

Псих вздрогнул и попятился, глядя на пленника выпученными глазами и округлив губы в искреннем удивлении.

– Ван нужно отдохнуть, – шептал он, скрываясь за косяком.

– Отдохнуть? Отдохнуть, сука? Мне нужно убраться отсюда. Я хочу, чтоб ты сдох, сука. Чтобы ты, ты, ты лежал на полу, а не она!

Антон скрючился на полу, прикрыв мокрое от слез лицо трясущимися руками. Сжавшись в комок, повторял ругательства. Сколько прошло времени, он не знал, но псих появился вновь. Окинул камеру и пленника строгим взглядом. Убедился, что больше в него кидаться ничем не будут, и осторожно поменял холодные макароны на горячие. Пустую бутылку он достать не смог и с недовольным цоканьем, словно в нерешительности, сунул полную, а после ворча пошел к себе.

По комнатам вновь разлетелся сухой, канцелярский голос, вещавший о статьях и наказаниях.

Антон застонал, вжав голову в ладони.

Статья 105, срок от шести до пятнадцати. Статья 105 пункт 1. Пункт 2.

Вой стал напоминать скулеж раненой собаки. Словно та же собака, Антон пополз к лежанке. Забрался, лег на середину, натянув на голову тонкое одеяло. Заткнул уши и запел. Песня была странная и нескладная. В ней сплелись все известные ему слова, порождая безумную тарабарщину. Но, по крайней мере, она хоть немного заглушала ненавистный голос.

Долго мучиться ему псих не дал. Следующая жертва появилась уже через примерный день. Тощий, помятый мужичок лет пятидесяти. Спрашивать, уговаривать его Антон не стал. Лишь разрыдался, а после рассмеялся.

– Это Толя, – с сомнением рассматривая своего героя, поведал псих. – Алкоголик. Бьет жену и детей. Ворует с работы.

Толик пытался возражать, но псих не обращал на него внимания.

Антон бездумно глядел сквозь решетку, на плитку пола. Ему казалось, что там сверкает, отражая свет ламп, пятно мочи, оставшееся от висельника.

Высказав все те же условия, псих ушел.

Мужичок оказался смелее и сообразительнее Гали. Он подхватился на ноги, стоило психу уйти и затряс решетку. Понял, что ничего не выйдет, и осмотрелся, остановив на Антоне какой-то задумчивый взгляд. Биту, так и стоявшую у решетки, он схватил не задумавшись. И так же, без сомнений, двинулся к Антону.

Тот молча наблюдал, как подкрадывается к нему неопрятный сокамерник. Не выказывая беспокойства, подпустил его почти вплотную, дал замахнуться, а после с воем кинулся вперед, схватив его за ноги. Повалил на пол и бешено, вымещая всю злость, впечатал в заросшую щеку кулак. Еще раз и еще, пока вместо тощего лица не осталась лишь кровавая маска. Тогда Антон поднялся, подобрал биту и так же безумно, без мыслей несколько раз опустил ее на стонущее существо. Уронил. Отошел к ведру и согнулся от спазма, освобождая желудок от лишнего. Прополоскал рот оставшейся водой, но пить не стал. Рухнул на лежанку и попытался сделать вид, будто заснул. К сожалению, псих наблюдал за ним. Убирать в комнате, когда Антон еще не нажрался таблеток, не стал. Дождался, когда тот проголодается, и все же съест предоставленный обед, и только тогда все привел в нормальный вид.

***

Сколько было злодеев, Антон уже не помнил. Пытался посчитать. Перебирал в мозгу одинаковые, безликие тела и не мог. Он выучил наизусть половину статей и сроков, но никак не мог понять, сколько ему предстоит отсидеть. Как не мог понять, сколько он уже отсидел. Какой сейчас день? А год? Отсидел ли он хоть год, или прошло всего несколько часов?

Пленники появлялись и тут же исчезали, обращаясь кровавым месивом. Все они были злодеями: обманывали, воровали, много пили. В каком тиндере псих брал их резюме, оставалось загадкой, но знал он их прегрешения до мельчайшего прокола.

– Эй, псих, – устало спросил Антон у подметающего пол в комнате тюремщика. – Звать то тебя как, псих?

Мужичок выпрямился и с каким-то детским удивлением и восторгом уставился на него.

– Вы, вы действительно хотите знать, как меня зовут? – робко спросил он, еще больше надув свои щеки.

– Конечно, – пожал Антон плечом, перевалив голову с одного плеча на другое. Стена слишком сильно холодила затылок. – А то даже позвать тебя не могу, все псих, да псих. Неприлично как-то, как-то.

– М-меня зовут Миша, – расплывшись в безумной, радостной улыбке проговорил тот заикнувшись. – Я ведь думал, вы меня не замечаете. Вы же супергерой, а я так, даже не помощник.

– Мишаня, Мишаня, да как тебя не заметить-то? Ты же мне помогаешь, Мишаня, помогаешь. – Антон хмыкнул, изучив радостного мужичка взглядом прищуренных глаз. – А скажи мне, Мишаня, что там на улице? Снег, снег растаял?

– Конечно, – недоуменно захлопал глазами придурок, – Июль ведь.

– Июль какого, какого года? – спокойно уточнил Антон.

– Так этого, следующего, то есть двадцатого.

– Семь месяцев, – констатировал Антон и хохотнул, – скоро, скоро рожу.

– Чего? – склонил голову набок Миша.

– Устал я, устал, – признался Антон. – Гулять хочу.

– Нужно потерпеть, – стал успокаивать Миша. Поднял руки к груди и переплел нервно пальцы. – Я уверен, силы скоро проснуться. Я уже и имя вам придумал. Конечно, у вас наверняка было имя, до того как вам память стерли, но, мне кажется, вам оно подходит.

– Имя?

– Ага, – с готовностью качнул тот головой. – Человек-бита.

– По-моему, это, это слишком банально, – медленно открутил крышечку и, сделав глоток воды, высказал свое мнение Антон.

– Тогда Битамэн.

– Так ведь это то же, то же самое, – со вздохом сказал Антон и поднял взгляд потолку.

– Ну, можно еще Бито…

– А можно без биты, без? – несколько раздраженно оборвал Антон.

Миша замялся. Поскреб нервной рукой ухо и улыбнулся уже робко.

– Можно. Например, Разящий или Мегаудар, или просто Удар.

– А что, а что, мне нравится. Коротко и со смыслом, да, со смыслом, – задумчиво выдал Антон и повторил, – Удар. Я Удар, молитесь твари.

Миша пришел в восторг. Растянутые губы обнажили мелкие зубы, а по подбородку стекала нить слюны. И только усики раздражающе топорщились тонкой линией.

***

– Миша, а Миша, смотри сюда, – Антон сидел у решетки, привалившись к ней спиной, и листал один из осточертевших комиксов. – Вот он умеет маленьким становиться, вот. А этот летает. Может, и мне нужен простор, а, а? Может, мне просто места мало, мало, для пробуждения.

Псих осторожно подступил ближе и, вытянув шею, заглянул на цветастые странички журналов.

– Так у них костюмы специальные! – разочарованно констатировал он.

– А может, и мне, и мне костюм нужен. Может, я как они, сам не могу, не могу, Миша? – потрясая журналом, бормотал Антон. – А вот тут, смотри, смотри, видишь. Этот вообще ничего не может, не может! В костюм закрутился и все, все! Миша, мне нужен костюм! Говорю тебе, костюм!

– Но я не нашел костюма, – замотал в ужасе головой Миша. Мысль о том, что все не выходит, потому что он ошибся, разрослась и прочно поселилась в нездоровом мозгу.

– Миша, ну как так, Миша?! – качал головой Антон, тыкая пальцем то в один журнал, то в другой. – Все продумал, а костюм проворонил, Миша?

– Нет, – не проворонил, – плаксиво возразил Миша. – Вы без костюма были, когда та сосулька упала. Без костюма! А значит, у вас суперсила, а не костюм.

– А если, а если это просто чутье, а? А суперсила в костюме, Миша?

– Нет, – обиженно заорал Миша и, ринувшись вперед, схватил журнал.

Рука болезненно выгнулась. Миша взвыл и захныкал, прижимаясь щекой к жестким прутьям,

– Миша, что же ты так долго, Миша? – холодно и зло смотрели на него карие глаза супергероя. – Я устал, Миша, – повторял он, впечатывая пухлую физиономию в толстые прутья. – Я столько ждал, Миша, – укоризненно тянул он, выкручивая палец за пальцем. – Я супергерой, Миша. Но вот беда, ты-то суперзлодей!

Бита была далеко. Антон не хотел спугнуть психа стоящим рядом оружием и оставил ее у лежанки. Но чтобы разобраться с Мишей, ему она не понадобилась. Скопившаяся злость, ненависть, придали истощенному телу поистине суперсилу. Антон бил мерзкой рожей о железо, тянул на себя, и кровавый шар, оставляя ошметки плоти на металле, протиснулся сквозь прутья.

Антон неспешно прошел вглубь камеры. Взял биту. Медленно подошел к опустившемуся на колени психу и, лениво замахнувшись, опустил биту на взмокший затылок. Аккуратно поставил ее у стены и сам стал на колени.

Ключ нашелся на шее, висел на засаленной веревке натершей красную борозду на нежной коже.

Антон, не церемонясь, порвал веревку. Сунул ключ в замок, провернул, с трепетом прислушиваясь к тихим щелчкам. Распахнул дверь и замер. Что-то не пускало, не давало сделать тот единственный шаг, отделявший проклятое заключение от свободы. Антон поджал губы, качнулся с носка на пятку, бросил несколько испуганный взгляд на затихшее тело, подобрал биту. Та словно придала сил, добавила смелости и решительности.

Сделав шаг, он остановился, обернулся на оплывшую тушу, улыбнулся торжествующе и, больше не задерживаясь, пошел к выходу.

Ночь. Тишина. Слабый ветерок, осторожно исследовавший возбужденно дрожащее тело. Лето. Пахнет дымом и скошенной травой.

Антон шагал по темным улочкам захолустного дачного поселка и размышлял. Теперь многое стало понятным. Старые хатки, дешевые заборчики из рабицы, прерываемые глухими стенами из профиля, скрывшими за собой дома дачников помоложе, таких, как Миша. Тишина и пустота. Постоянно здесь жили только бабульки. Отсюда и страшные преступления. Миша попросту собирал слухи. Бабки наверняка еще и сами искали его общества, тихий, воспитанный мальчик с тяжелой судьбой, который умел слушать и слышать. О чем можно еще мечтать?

Антон шел и тихо ругал болтливых баб и слепых людей в целом. Что стоило этим мифическим бабкам лишний раз выглянуть в окно? За соседками-то наверняка и ночью наблюдают. Почему же за милым мальчиком не следили?

Он незаметно для себя добрался до конца поселка. За крайними домишками стоял черной стеной лес. Только в отдалении, подсвечивая ровные стволы, горел огонь. Оттуда же слышались и довольные голоса. Молодые. В черноту уходила едва заметная, чуть светлее, чем окружающий мрак, дорожка. По ней Антон и пошел, надеясь выйти к трассе.

Женский визг вырвал его из глубин сознания, заставил повернуть лицо к костру, вычисляя раздражитель.

– Твою ж мать! – выдала одна из черных теней мужским, совсем молодым голосом, и попятилась. – Мужик, мать, ты псих?

– Напугал, придурок, – едва слышно пожаловалась еще недавно кричащая женская тень.

– Бля, мужик, ты чё, лунатик? – эта тень стояла за костром, потому были видны и носатое, бледное лицо, и едкая ухмылка.

Антон отвернулся, потеряв к теням интерес. Молодые, отдыхают.

– Мудила, ты глухой? – гаркнул до того молчавший голос.

– Да он походу реально лунтик? – хохотнул очередной женский, не тот, что пугался.

– Э, стой, дурик, лечить тебя будем.

Захрустели ветки под чьими-то ногами.

– Ребят, давай поможем болезному, выбьем из него дурь!

Антон остановился. Он понял, что не так. Голоса были пьяны. Они были агрессивны. Они ругались и желали издевательств над неизвестным им путником.

Антон медленно повернулся. Три тени, почти добежавшие до него, резко остановились. Видно, что-то разобрали, а может, попросту рассмотрели биту в его руке.

– Блин, – как-то задумчиво выдала одна из теней и попятилась.

– Сука, – удивленно выдала другая, – ребята, на нем кровь?

– Ты кто, мужик, мы тебя не видели здесь раньше? – этот голос был строгий и даже злой, словно обвинял он Антона в чем-то.

До местных начало доходить. Как бы ни ругал Антон старушек, пропажу людей заметили. В ближайших поселках, где те исчезали гораздо чаще, уже несколько дней толпами бегали полицейские. Местных так же предупреждали, настоятельно рекомендовали оставаться по ночам дома.

Антон поднял взгляд от ног теней к их лицам.

– Я – Удар. Я уничтожаю зло. Вы зло, зло!

Нелепый человек в женской ночной сорочке испачканной кровью сделал быстрый шаг, одновременно замахнувшись и опустив биту на ближайшую тень.

Недоуменную тишину леса разорвали полные ужаса и боли крики. Второй удар оборвал крик, заменив его хриплым бульканьем. Стоявшие ближе всего к психу сорвались с места. Оставшиеся у костра еще не поняли, что произошло, но впитали в себя панику, разлетевшуюся по ночному лесу ядовитым туманом. Закричали. Бросились врассыпную. Почти сразу одна девушка упала, запнувшись о дрова для костра. Рядом послышался чавкающий глухой звук удара. Следом в темноте рухнуло тяжелое тело.

Девушка ползла, не в силах совладать с собственным непослушным телом. Оглянулась. С ужасом обнаружила над собой психа, в удивлении склонившего голову набок. Увидела летящую к ней биту, украшенную колючей проволокой и обрывками плоти.

Антон удовлетворенно выдохнул. Еще три ублюдка отправились в ад. В чем-то Миша был прав – он супергерой и должен избавлять мир от всякого дерьма.