Читать онлайн
"Держава луны"

«Если ты хочешь любить меня,

Полюби и мою тень…»[1]

Часть 1: Тень отражения

Г л а в а 1

Доктор Марк Кромлин закончил приём, как всегда, гораздо позднее означенного времени. Пациенты, вернее, пациентки, применяли всевозможные ухищрения, чтобы к нему попасть. Он очень уставал, но не мог отказать, хотя работал не в частной клинике, а – по приглашению – в городском консультативно-диагностическом центре при больнице. Жена с плохо скрываемой досадой шутила, что Марк слишком слабохарактерен и альтруистичен, чтобы быть семейным, ибо семья предполагает некоторую замкнутость обитателей сей ячейки общества, а его стезя – всеобщая доступность. Словно у девицы лёгкого поведения, подвизающейся на данной ниве исключительно из любви к искусству. Марка сравнение с девицей коробило, жена обижалась на его занятость, получался замкнутый круг. В результате было решено временно пожить раздельно.

Марк Кромлин, всегда мягкий, благожелательный, вдумчивый, чьи красивые глаза прятались под очками с тонированными стёклами и потому всегда оставались не рассмотренными и не оценёнными по достоинству, принимал свою славу снисходительно и с лёгкой завистью к самому себе. Зато вполне оцененной всегда оказывалась его фигура – Марк ежедневно поддерживал тонус на тренажерах по собственной программе. Медсёстры его обожали, коллеги симпатизировали, врачи рангом пониже побаивались. И все немного (а то и не немного) завидовали.

…Спровадив последнюю помощницу, засидевшуюся за компьютером, Кромлин позволил себе расслабиться, выпить чашку кофе в прихожей процедурной, и теперь, самолично включив кварцевые лампы, покинул процедурный комплекс. Осталось лишь снять халат и поставить кабинет на сигнализацию.

Но, вернувшись в кабинет, доктор обнаружил на стуле для пациентов неподвижно сидящую женщину, повёрнутую к нему в профиль. Как она проникла сюда? Он вроде запер дверь за последним посетителем. Или не запер?..

- Приём закончен, - мягко, но твёрдо сказал он. – Сестёр давно нет. Я ухожу.

- Но…

- Давайте без «но».

- Я не могу уйти. Это невозможно. Я столько ждала. Целый день – с девяти утра.

Доктор вздохнул.

- Вы по записи, или на дополнительный приём?

- Я – на дополнительный приём, – поспешно сказала она и обернулась к доктору. И доктор Марк Кромлин увидел странное, неправильное лицо, которое трудно было назвать красивым наверняка, но от которого невозможно было оторвать взгляд. Лицо обрамлял короткий ёжик волос цвета старой меди. Они казались ещё темнее по контрасту с бледной кожей. Тонкие дугообразные брови были сформированы пинцетом и подрисованы, но густые ресницы были естественны и бросали на щёки зубастые тени.

Доктор увидел нервные, вздрагивающие, чувственные губы, тяжёлый и одновременно испуганный взгляд огромных, немигающих, жёлто-зелёных глаз. Плюс – вздёрнутый нос.

«Не хватает кошачьих зрачков!» - невольно подумалось Кромлину, он содрогнулся, и мурашки поползли по спине. Женщина была в строгом и безликом, глухом костюме без единого украшения. Серый нитяной пуловер. Пиджак, застёгнутый почти на все пуговицы. Лишь в одной мочке дрожала кровавая рубиновая капелька – но это была не серьга и не клипса, а всего лишь родинка.

«Недоставало ещё поддаться чарам. Нет, никаких дел с пациентками. Только профессиональный интерес!» - твёрдо постановил доктор.

- Давайте до завтра. Или, лучше, до пятницы, у меня будет чуть свободнее, - попросил он. – Я постараюсь записать вас на утро. Решено?

- Это очень далеко. Я не могу ждать. Я искала вас так давно и так долго…

- Искали? Разве я законспирирован? – усмехнулся доктор. – И зачем было сидеть целый день?

- Я добилась этого приёма всеми правдами и неправдами! – сказала женщина с жаром, и губы её плаксиво дёрнулись.

- Уверяю вас, это несложно сделать – через кассу частной клиники…

- Но у меня нет таких денег на приём, – возразила женщина, и Марк с досадой подумал, что сейчас она точно расплачется.

- Вам могли бы сделать скидку, и вы не сидели бы целый день. – Доктор почувствовал раздражение – усталость! – и подавил его, как обычно. Он снова проиграл.

- У кого вы наблюдались? Как ваше имя? – он сел за комп, вызвал общую картотеку. Как хорошо, что у Кэролин здесь полный порядок.

- Дайана. Дайана Аксель.

- Возраст? Год рождения?

- Возраст… Двадцать девять.

Доктор поиграл клавишами.

- Но в больничной картотеке нет вашей истории. Не может быть, чтобы это было упущением или ошибкой – у нас ценят порядок.

- Вы осматривали меня три года назад на фирме INXX… В составе комиссии.

Она умоляюще сложила изящные, узкие руки на груди. «Ногти длинные, ухоженные, без лака», – машинально отметил Марк.

- Говорите, я принимал вас по полису INXX? Стало быть, вы там работали? – доктор задумчиво снял очки и потёр переносицу. Корпорация INXX была весьма закрытой и, можно сказать, таинственной, но влиятельной. И занималась проблемами несерьёзными, по мнению Кромлина. Близкими оккультизму и мистике – телепортацией, телекинезом, телепатией, магическими ритуалами и прочей ахинеей. Но почему она явилась сюда? Переехала на новое местожительство?

Внезапно новая волна холода заставила доктора покрыться мурашками. Он вспомнил. Ну, конечно, как можно это забыть! Клиника Нуаннена, случай тяжёлого раздвоения личности, осложнённого лунатизмом. Его коллега Тьер Нуаннен лечил её, это точно, и вполне успешно. Тогда женщина была с волной каштановых волос, и выглядела более измученной и худой.

- Я вспомнил вас! – изумлённо пробормотал Кромлин.

- Я очень рада, - Дайана вдруг слабо улыбнулась – и ямочки обозначились на щеках.

- И чем могу быть полезен? Может быть, связаться с клиникой Нуаннена?

- Нет, нет, нет, к ним это не имеет отношения.

- Тогда в чём проблема?

- Очень болит спина.

- Хорошо. Идите за ширму и разденьтесь.

Дайана встала – прямая, гибкая, с кошачьей грацией скользнула за ширму. Кромлин выждал пять минут и заставил себя шагнуть следом. Женщина сидела к нему спиной, обхватив себя за плечи. Чуть ниже лопаток, на чистой белой коже, виднелись еле заметные старые розоватые шрамы – словно кто-то провёл по её спине когтистой лапой.

Её нельзя было назвать ни худой, ни полной. Гармоничное сложение, женственное, и в то же время – мышцы рельефны, словно она занималась на тренажёрах. А почему бы, собственно, и нет? Держится несколько скованно, заторможено. Последствия болезни или лечения? Или просто смущение? Но ворвалась она сюда с одержимостью и упрямством, забыв о стыде…

«Перестань разглядывать», - одёрнул себя Кромлин. – «Ты ведёшь себя неприлично».

Он заставил её лечь на живот на кушетку и ощупал её спину, шею, промял каждый позвонок.

- Больно? Вот здесь, наверное, особенно? – спрашивал он, продвигая чуткие, сильные пальцы сверху вниз.

Её кожа пахла специфически – смесью мускуса, пота, розового масла и хвои – вряд ли духи, скорее, натуральный запах кожи, странный и дразнящий. А кожа нежная и шелковистая – хоть на этом спасибо, приятный аккорд в какофонии дня.

- У вас остеохондроз и небольшое искривление в шейном отделе. Головные боли и звон в ушах не беспокоят? А бессонница? Головокружение?

Дайана поспешно кивнула.

- А здесь? А здесь? – Дайана продолжала кивать, Марк зачерпнул разогревающего крема, и пальцы его заскользили, производя одновременно лёгкий массаж, разминая мышцы. Скованность и напряжение Дайаны постепенно проходили.

- А теперь вернитесь на стул, расслабьтесь, выдыхайте по моему сигналу!

Марк обхватил её сзади под мышками и провёл несколько несложных манипуляций из дефанотерапии по выправлению шейного отдела. На этом осмотр закончился.

- Должно быть уже легче, не правда ли? Если хотите, я проведу сеанс иглотерапии, но всего на 15 минут. Правда, 15 минут – это бессмысленно, да и через полчаса центр закроют, явится с проверкой охранник. Давайте лучше завтра с утра – приходите к началу приёма. Прямо безо всякой записи. Просто будьте около кабинета – я вас увижу и сразу вызову.

Дайана благодарно улыбнулась. Она заметно повеселела и успокоилась, и доктор отметил это с облегчением. «Ну вот, ещё одно проявление слабохарактерности и альтруизма!» - подумал он про себя не без иронии.

- Доктор, можно я выйду из здания вместе с вами, - попросила она. – Понимаете, там – собаки, я их боюсь.

«Начинается», - доктор невольно поёжился, и Дайана, кажется, заметила его движение: её губы обиженно поджались.

- Понимаю, отчего же и нет, – Кромлин поспешил успокоительно улыбнуться. – Это собаки сторожа, они не трогают. Хотя ему много раз и запрещали их оставлять вблизи ворот, потому что они облаивают каждую машину, но… Такова их сущность.

Они вышли из кабинета, потом – из здания КДЦ, потом – за территорию больничных корпусов. Собак у ворот уже не было – главврач, видимо, сделал сторожу замечание. Тёмный парк был ярко освещён, вокруг ламп роились толстые мохнатые мотыльки, тёплый ветер ранней осени ласкал и расслаблял. Пахло флоксами, посконником, хризантемами и первыми сухими листьями. У большой развилки аллей, под фонарём в виде дерева со светящимися яблоками, доктор остановился.

- Ну что ж, позвольте с вами попрощаться, мне – налево, на стоянку, вам – направо, к выходу. Не унывайте! – Он улыбнулся, не дождался ответа и зашагал прочь. Женщина не сдвинулась с места, но потом, помедлив, пошла следом. Она нагнала его у самой административной стоянки, когда доктор отключил сигнализацию серебристого «Шевроле».

- Вы потеряли выход? – спросил удивлённый Кромлин. – Вызвать охрану? Вам помогут разобраться с указателями. Вы на машине?

- Нет, нет, не надо охраны, - опять слишком поспешно и как-то испуганно произнесла она. – И у меня нет машины. Я… я хочу уехать с вами. Мне нужно уехать с вами.

- Собак уже нет, – напомнил Кромлин.

- Собак нет, - согласилась она. – Но…

На доктора накатила досада. «Усталость», - который раз подумал он. – «Зря я не позвонил в Нуаннен».

- Что «но»? Давайте вызовем такси, оно отвезёт вас домой.

- Я не хочу такси, и у меня нет дома. Мне некуда идти.

- Нет дома? Так не бывает. Где же вы живёте? Остановились в гостинице?

- Нет, на гостиницу у меня нет денег.

Теперь накатила слабость – предвестник паники. Сердце неприятно замерло. «Она точно сбежала из клиники». Кромлин замешкался, ругая себя за неосмотрительность – нет, надо быть строже. Ему скоро просто сядут на шею.

- Я одолжу вам денег. Нет, подарю. Как угодно. На такси. На гостиницу.

- Нет, мне не хочется в гостиницу… - Дайана энергично помотала головой и умоляюще уставилась на Кромлина. – Мне… нельзя туда. Меня ищут. Позвольте побыть до утра в вашем доме – хоть на коврике у двери…

Худшие опасения доктора подтверждались. «Это уже наглость!» - возмутился он. – «Откровенная и беззастенчивая! Может, она лжёт. А если нет?» Он вдруг представил себе эту удивительную незнакомку, свернувшуюся калачиком, точно собака, на коврике у двери – и вздрогнул: «Как нелепо и уродливо. Ладно, пусть едет, дома свяжусь с Тьером. Собственно, так я и обязан поступить, разве нет?»

Он распахнул перед ней дверцу: - Садитесь.

Они ехали молча.

- Что же вы такое натворили? – натянуто усмехаясь, спросил доктор, когда молчание зазвенело натянутой тетивой, – пусть не думает, что он в шоке или, напротив, размяк.

- Ничего особенного, просто не хотела… быть взаперти. Доктор, вы мне поможете?

Доктор смутился.

- Я посмотрю, чем могу быть полезен.

Дорога была недолгой. Через сорок минут они остановились у других ворот – ворот виллы Кромлина. Вилла стояла на берегу тишайшего и чистейшего Ганского озера, длинного и извилистого, и фасадом выходила к воде, а задником – к воротам. Поэтому аллейка петляла зайцем, огибая дом, и когда они вышли на набережную, у Дайаны захватило дух – она вдруг порывисто стиснула руку Марка: - Как красиво, доктор Кромлин! Как потрясающе красиво! Можно побыть здесь?

Глаза её сияли ничуть не хуже фонариков на набережной.

- Почему бы и нет? – согласился Марк. В самом деле, раз уж они здесь – почему бы и нет? Он тоже любил этот вид, и поэтому прямо на пёстрой итальянской плитке, на границе с пляжем, лежало несколько надувных ковриков, присыпанных бурыми иголочками лиственниц: хотя лиственницы и росли довольно далеко, хвоинки вздымал и переносил любой лёгкий ветерок. Марк частенько сидел тут, расслабляясь после приёма и ожидая прихода позднего аппетита – и только затем шёл ужинать.

Кромлин пододвинул пару ковриков и уселся. Рядом осторожно присела Дайана.

Расцвеченная яркими светильниками антрацитовая гладь воды была уже не чёрной, а словно состоящей из цветных заплаток. Там, где кончалась набережная, молодые беззаботные туи, лиственницы и сосенки были высажены вдоль берега почти у самой кромки, нависали над парапетом, и под ними располагались стационарные столики для нечастых гостей – причуда предыдущего хозяина виллы. Набережную окружали, кроме хвойных деревьев, клумбы, на которых бурно и обречённо цвели поздние астры, хризантемы и гортензии, спеша взять своё от последних, необычайно тёплых дней.

- Вы постарайтесь расслабиться и ни о чём не думать. Дышите глубоко, я сейчас приготовлю кофе – и позову вас на веранду. А потом вы пойдёте в душ – и спать. Договорились? – «А заодно с Нуанненом свяжусь, найду её карту», - подумал он. - Вам разогреть пиццу, или сбить омлет?

- Не надо омлета. Лучше принесите кофе сюда, - сказала неожиданно Дайана. – Мне хорошо здесь. Много света, свежесть. Я люблю воду. Такое редкое наслаждение. Не бойтесь, я подожду. Я никуда не денусь, - она улыбнулась, блеснули ровные зубы, сверкнули глаза.

«Это отблески, всего лишь отблески», - поспешил уверить себя Кромлин и заторопился в дом. Ноги почему-то слушались с трудом, в висках стучало. «Не хватало быть на побегушках. Стыдно, стыдно, держи себя в руках, Марк», - пристыдил он себя. На самом деле, близость пациентки его пугала и волновала. Томный вечер, напоенный ароматами ранней осени, способствовал романтике: чувственным откровениям и смутной жажде волшебства.

Он сварил кофе, высыпал на поднос горку миндального печенья и горку крекера вперемежку с виноградным сахаром – любимым лакомством жены, кинул туда же пару шоколадок. Потом, подумав, опрокинул в рот остатки коньяка и выбросил бутылку в мусорник. И поспешил к озеру, напрочь отбросив мысли о компьютере и Нуаннене. «Успеется!» - его, как магнитом, тянуло к песчаному пляжу и коврикам, где почти у ног прекрасной незнакомки плескалась душная, удивительно тёплая для этого времени вода. Наваждение? Пусть так. Это его дом и его вечер. Вечер неторопливых чудес. Всё остальное, вся будничная суета – утром.

Кромлин едва не бежал с подносом, то ли боясь, что незнакомка испарится, то ли страшась обратного – что она задержится слишком надолго, пользуясь его знаменитой слабохарактерностью. Дайана никуда не делась. Обхватив руками колени, обтянутые чёрными эластичными чулками, она слегка покачивалась и даже что-то напевала себе под нос. Она скинула грубоватые туфли и, судя по всему, чувствовала себя уже вполне в своей тарелке.

Они пили кофе на ковриках, забрасывали в рот печенье, посасывали кусочки сахара, смеялись и болтали о чепухе, точно старые друзья. Поднос стоял между ними строгим стражем нравственности.

- Вы живёте тут один?

- Н-н-нет, - честно ответил Марк. – С супругой.

Он вдруг припомнил, сколько недель оставался без женской ласки, без банального секса – и смутился, когда внутри зароптал чёртик.

- Где же она?

- Э… временно переехала к родителям.

- Сочувствую, – вздохнула Дайана. – Извините…

И Марк не мог уяснить, что она имела в виду и как поняла ответ Марка.

- Чудный дом! Я так давно не жила в нормальном доме. Я представляю – какое здесь пышное убранство летом. Сколько воздуха весной и - тишины…

- Вы любите тишину и покой?

- Я их наслушалась. Отвыкла от шума ветра, звона дождя и криков птиц. Взаперти и тишина, и покой совсем иные. Мёртвые. На воле они наполнены жизнью.

- Когда здесь ненастье, озеро ничуть не хуже. Я люблю его в любую погоду.

- Я верю. Мне хотелось бы видеть его в любую погоду. Кажется, я начинаю в него влюбляться. Какой вы счастливый, как вам повезло, что вы живёте в таком доме!

- Не моя заслуга, увы. Я лишь подобрал то, что завалялось.

- Это озеро лежит на север от фасада, верно?

- Разве это имеет значение?

- Наверное, нет. В полнолуние, должно быть, из окон видна длинная лунная дорожка, и можно шагнуть на неё прямо с подоконника!

- Вы романтичны. Чем вы занимались в свободное время? Рисовали? Вышивали?

- Нет, писала стихи.

- Я почему-то так и думал.

- Спасибо. Дивный вечер. Я люблю раннюю осень. И позднюю. Она не кажется мне преддверием старости. Наоборот, это подготовка к пышному балу, после которого следует крепкий, упоительный сон, навеянный осенними винами. А что вы делаете здесь в ненастье?

- То же самое. Езжу на работу, возвращаюсь вечером, отдыхаю, ужинаю. Сплю.

- И вам не скучно… без жены?

- По-разному, - уклончиво ответил Марк. - Дайана, скажите честно, откуда вы меня знаете? То есть, откуда вы меня знаете настолько хорошо, что рискнули обратиться прямо ко мне? Почему не направились сразу домой?

- Дома меня не ждут. А о вас я слышала ещё от доктора Грегора, - тень набежала на её лицо. – Он иногда рассказывал о студенческих годах…

- Грегор? Ваш лечащий врач?

Доктор Грегор умер три месяца назад. Марк присутствовал на похоронах – странная история приключилась с его университетским приятелем. Он умер в постели с любовницей, причём найти женщину не удалось. Лицо Грегора искажала ухмылка страсти, а в расширенных глазах застыл ужас, следы спермы обнаружили в большом количестве вокруг тела. Доктор Грегор был прикован к спинке кровати – и задушен благоухающим шёлковым платком. И – никаких тебе отпечатков, подозрительных шумов, которые могли бы слышать соседи, следов пребывания посторонних. М-да… Мистика, да и только. Впрочем, сам Марк недолюбливал Грегора за излишнюю самонадеянность и безаппеляционность, а также чрезмерное пристрастие к «весёлым девочкам», как он их называл. Вот и «допрыгался».

Дайана прервала его задумчивость.

- Ой, кажется, комар. Он звенит.

- Ну да, конечно, звенит. Ему положено звенеть.

- Ой, ещё один. Кажется, на вас сел… - Дайана повернулась к Кромлину и дрожащими пальцами дотронулась до его виска, при этом её коленки развернулись так, что юбка сдвинулась почти до голой полоски между чулком и бедром. Затем она вдруг сняла с него очки, аккуратно отложила в сторону, обхватила его голову, потянувшись через чашки и термос. Термос опрокинулся и покатился по плиткам. Печенье хрустнуло, но это уже никого не волновало. Дайана притянула его лицо к себе, застонав, жадно припала к губам. Доктор только коротко охнул.

И страсть стиснула и смяла обоих...

… Для доктора Кромлина началась странная и дикая жизнь.

[1] Nautilus Pompilius, «Тень»