Читать онлайн
"Нефилимы. Одиннадцатая ветвь."
Последняя затяжка выжгла остатки сигареты и даже немного оплавила фильтр. Я медленно выдохнул, выпуская табачный дым через ноздри, и щелчком отправил тлеющий окурок в ближайшие кусты. Солнце клонилось к закату. Дальше тянуть было нельзя.
«На-на-на-на-на. На-на-на» (мелодия из фильма “Хороший, плохой, злой)
Прежде чем сделать первый шаг, по привычке напел незатейливую мелодию из старого вестерна. С Клинтом Иствудом, вроде. Ещё с детства почему-то делаю так всякий раз, когда приходиться сильно нервничать. Не то чтобы сейчас было прям очень страшно, но предбоевой мандраж определённо присутствовал.
Выскользнув из тени широкого дерева, я быстро зашагал к старому, слегка покосившемуся влево, дому. Хотя назвать это строение жилищем у меня бы, например, язык не повернулся. Скорее смахивало на обыкновенный сарай. Большей частью прогнивший. Убогий настолько, что ни одной живой душе совершенно точно и в голову не пришло бы здесь поселиться. Но тот, ради кого я сюда приехал, живым-то как раз и не являлся.
Территория вокруг, собственно как и сам дом, визуально казалась давно заброшенной. Некошеная, местами высохшая трава, доставала практически до пояса. Она постоянно липла к штанам. Обвивая и стягивая ноги, словно щупальца осьминога, чем изрядно затрудняла движение. Местами мне приходилось буквально продираться сквозь её плотные заросли. А в какой-то момент и вовсе показалось, что стебли двигаются не хаотично, а вполне осознанно. Словно специально старались меня задержать...
Я остановился, растерянно уставившись на туго обмотанные травой, ноги. Потряс головой, противясь наваждению и морок, как ни странно, спал. Трава вновь колебалась исключительно под воздействием ветра, а ноги были совершенно свободны.
Ветхий забор, окольцовывающий избу, почти полностью скрывался в густой куще. Не только травы, но и разросшегося повсюду, дикого кустарника. Местами из виду терялись целые пролёты, как если бы их не существовало вовсе. А вот калитка, наоборот, на удивление была совершенно свободна. И при этом плотно заперта.
Конечно, идти через главный вход я не собирался. Разумно предположив, что от посетителей вроде меня, здесь именно этого и ждут. Выбрал участок ограды подальше и без особых проблем преодолел её полуметровую высоту.
В двадцати шагах от дома замедлился, пригнулся слегка. Возле мутных, жирных от грязи, стёкол остановился и осторожно заглянул внутрь.
Судя по всему, с той стороны находилась кухня. Непосредственно к подоконнику был придвинут стол, заваленный ржавыми тарелками и различным хламом. В метре от него печка-буржуйка. Пара деревянных стульев и навесной шкафчик с единственной дверцей, висящей на честном слове. Всё. Типа никого. Типа давно заброшенно. Ну-ну. Картинка для случайных прохожих.
«На-на-на-на-на. На-на-на.»
Неосознанно коснулся рукоятки кинжала, чьи кожаные ножны были крепко закреплены на ремне справа. Ласково погладил. Друг хотя и новый, никак пока себя не зарекомендовавший, но само его присутствие вызывало приятные ощущения. Успокаивало что ли.
Прижимаюсь спиной к стене, бесшумно перемещаясь к входной двери. Закрыта не до конца. Кончиками пальцев тяну за ближайший ко мне край и, в образовавшуюся щель, вглядываюсь в сумрак предбанника. Вроде и здесь пусто. Не обольщаюсь. Уверен, всё изменится довольно скоро.
Тенью юркаю внутрь. В нос ударяет удушающий смрад сырости, блевотины и чего-то тухлого. Твою же мать! Стараюсь дышать ртом, зажав нос пальцами.
Двигаюсь дальше. Практически наощупь. Фонарь бы, конечно, не помешал сейчас. Вляпаться впотьмах в чьё-нибудь дерьмо или наткнуться на останки какого-то бедолаги удовольствие сомнительное. Но подсветка телефоном однозначно привлечёт внимание местного квартиросъёмщика раньше времени, а этого хотелось бы избежать.
Дряхлые половицы скрипят от каждого касания пола подошвой, действуя на нервы, будто разряды электрического тока. Морщусь, бесшумно матерюсь, но не останавливаюсь.
«На-на-на-на-на. На-на-на.»
Миновал предбанник. Дверь в кухню также приоткрыта. Надо же, какой гостеприимный.
Вхожу.
Стекла, хотя и мутные от грязи и жира, но дневной свет пропускают. После кухни, судя по обрисованному Борисычем, плану, должны быть ещё две комнаты. Доступ в ближайшую из них свободен. Потому как попросту не имеет двери. Пустой проём, обрамлённый стоевыми коробки. На одной из которых, кстати, петли вырваны с корнем. Будто бы дверь выламывали силой.
Прищурившись, постепенно различаю силуэты предметов мебели. Первое впечатление - в комнате никого. Подкрадываюсь к проёму – так и есть. Осталось проверить вторую.
Заношу ногу, чтобы двигаться дальше, но вынужденно замираю на полпути. Со второго этажа доносится шум. Точнее мерный стук шагов, как если бы наверху кто-то прошёлся в обуви на каблуках. Машинально поднимаю глаза к потолку, и на лицо тут же сыпется мелкая крошка из опилок и пыли. Невольно вдыхаю мерзкую смесь и в следующее мгновенье с силой зажимаю рот, безуспешно сдерживая позывы чихнуть. Глупо хрюкаю, глотаю сопли, но толку от этого мало. Меня явно услышали. Хождение прекратилось.
Что же, похоже, застать хозяина этой развалюхи врасплох не удастся. Не удивительно, охотник из меня тот ещё. Обидно – да. Смертельно? Надеюсь, нет. Достаю нож, до треска стискивая рукоять.
Бегом устремляюсь через тамбур вверх по лестнице на второй этаж. Деревянные ступени натужно скрипят под тяжёлыми ударами военных ботинок, с точностью до миллиметра фиксируя моё местоположение. Плевать. Главное, чтобы демон не успел уйти!
Уткнувшись в двери верхней комнаты, без особых раздумий вышибаю их ногой. Пересохшая, полусгнившая, та срывается с петель и с грохотом отлетает вглубь помещения. Уверенно врываюсь внутрь. Бегло осматриваюсь.
Комната совершенно пуста. Исключение – старинного вида стул-качалка, что стоит прямо по центру. Справа, почти под потолком маленькое оконце, затянутое полиэтиленовой плёнкой. Один угол надорван. Благодаря ему внутрь пробивается тонкий луч света, слегка освещающий центр комнаты и часть со стороны входа. Остальная же - скрыта сумраком.
Я напряжён и собран. Нутром чувствую - тварь где-то рядом. Готовлюсь к атаке, медленно кружа на одном месте. Внимательно всматриваюсь перед собой. В каждый угол. В каждое тёмное пятно. Страх есть, но он под контролем. Уверен, что справлюсь. Обязан, выхода другого нет.
За спиной слышится детский смех.
Резко оборачиваюсь. Никого. Единственное, стул еле заметно наклоняется туда-сюда, словно ещё секунду назад на нём кто-то сидел.
Краем глаза улавливаю тень слева от себя. Невысокая фигура быстро пробежала, скрывшись в тёмном пятне позади. Разворачиваюсь в пол-оборота, оставляя стул в зоне видимости. Ну, где же ты, сволочь? Покажись!
- Папа? Папочка, это ты?
Вздрагиваю, как от удара током. Голос маленькой девочки. Знакомый голос… Родной до боли!
Сердце заходится учащённым боем. Спокойно! Это не может быть она. Держи себя в руках, иначе всё испортишь!
- Пап, почему ты молчишь? Ты что, не видишь меня? Я же здесь, позади тебя. Обернись!
От знакомых интонаций и тембра, становится не по себе. Тяжело дышу. По лбу и вискам струится пот. Понимаю, что за спиной кто-то есть. Страх сковывает движения. Заставляю себя повернуться и посмотреть. Медленно. Одновременно отмечаю, что единственный луч света заметно потускнел. А, значит, солнце почти зашло. И значит, ещё немного, я останусь один на один с кромешной темнотой.
Заканчиваю оборот. Вот оно.
ТО, зачем я здесь…
В двух шагах от меня, в затемнённом углу, проявляется силуэт ребёнка. Маленькая девочка. Лет шести, судя по росту. В летнем сарафане, чуть выше колен. Волосы сплетены в две косички, стянутые бантами. В руках игрушка. Я её узнаю. Плюшевая обезьянка, с ядовито-зелёным ртом. Карамелька, кажется? Да, точно. Именно так в своё время Кира её и звала.
- Здравствуй, папочка. Я так рада, что ты, наконец, пришёл. Я так давно жду тебя. А ты всё не идёшь и не идёшь… ты не представляешь, как здесь бывает темно и страшно. Как порой холодно. Я из-за этого часто плачу. Зову тебя. Умоляю мне помочь, а ты не слышишь. Но теперь всё в прошлом. Потому что ты заберёшь меня. Ведь заберёшь, правда? Не бросишь, как тогда?
Твою ж! В горле сухо, как в Сахаре. Рот вяжет. Пробую произнести хоть слово, но ничего не получается. Через силу проглатываю вязкую слюну, смазывая слизистую. Это не она. Не она, понял! Не вздумай ЭТО слушать!
- Папа? Почему ты не отвечаешь? Ты что, не соскучился? Пожалуйста, подойди ко мне. Я ужасно замёрзла и хочу на ручки.
Да блять, какого хрена?! Отвлекись. Найди способ. Долго пудрить мозги эта тварь не сможет. Главное, не поддаться раньше времени. Не позволить себя убедить.
Упираюсь лезвием в правое бедро. Надавливаю, делаю небольшой порез. Глухой стон срывается с губ, под штаниной растекается тёплая жидкость.
- Па-а-а-п? – голос ломается. Свозь звонкий девичий фальцет начинают пробиваться грубые нотки.
Что такое? Поплыл мразота? Держи ещё. Левой рукой хватаюсь за лезвие. Резко выдёргиваю. Дощатый пол окропляется кровью. Кап. Кап. Кап.
«На-на-на-на-на. На-на-на.»
Ну, давай, сука!
На уровне глаз ребёнка вспыхивают красные огни. Свирепые. Злобные. Презирающие…
- Какой заботливый у нас папочка. – Голос меняется на мужской. Раскатистый. Каждое слово расслаивается на десятки отдельных, отдаваясь эхом во всех потаённых уголках проклятого места. – Пришёл, чтобы накормить доченьку? Похвально. Давненько мы не ели свежего мяса.
Тень силуэта начинает расти. Тянется ввысь. Ширится. Упирается головой в потолок. Банты падают на пол. Косы набухают, удлиняются. Струятся вдоль тела, словно змеи и множатся, множатся, пока не превращаются в десятки. Они обвивают мощный торс, вытягиваются вдоль стен, будто щупальца. Заполняют всё свободное пространство вокруг хозяина.
Девочка делает шаг из угла, в то время, как гигантская тень остаётся недвижима.
- Ну что же ты, папочка? Подойди же, наконец. Обними свою доченьку!
С этими словами ребёнок разводит руки в стороны, раскрывая объятия. На пару секунд замирает в таком положении. Огоньки глаз ярко мерцают на затемнённом лице. А оскал жуткой улыбки отчётливо прорисовывается даже в полумраке.
Не дожидаясь ответных действий, она, вдруг, резко срывается с места, рыча, будто дикий зверь. Делает несколько широких шагов, прыгает в направлении груди, осатанело вытягивая руки к моей шеи.
От неожиданности я, наоборот, инстинктивно делаю шаг назад. Боясь поранить дочь, невольно выпускаю нож и обеими руками хватаю маленькое тельце. Существо сверкает безумными глазами, тянет ко мне скрюченные пальцы, брыкается. Я спотыкаюсь и падаю. Рывком переворачиваюсь и прижимаю его к полу.
Неправда! Это не моя дочь!
Коленом придавливаю грудь. Одной рукой отбиваюсь от острых ногтей, а свободной стараюсь нащупать на полу оружие.
Вот оно!
Без тени сомнения замахиваюсь для удара. Одновременно, сквозь брешь в плёнке на окне, внутрь комнаты врывается яркий луч заходящего солнца. Цепенею, различив черты лица…
Нет!
Как это возможно?!
- Пожалуйста, не убивай меня, папочка. Я больше никогда не буду сбегать и делать плохие вещи. Обещаю.
Кира? Девочка моя… лёжа на полу, снизу вверх, бездонно голубыми, цвета ясного летнего неба, глазами, на меня смотрит моя пропавшая дочь. Моя кровиночка, мой ангел…
Растерянно пячусь назад. Отползаю от неё, как от прокажённой.
Подожди, успокойся – вопит внутренний голос. Это не на самом деле. Тебя водят за нос. Очнись!
Эмоции захлёстывают, задыхаюсь. Слёзы застят глаза. Какое-то время держусь, беспрестанно смахивая солёные капли свободной рукой.
Господи, боже! Да как же так?! Секунду назад я чуть было не убил собственную дочь! С отвращением отбрасываю нож в сторону.
Света в комнате всё меньше. Он тает прямо на глазах, словно долбанное отверстие в окне с жадностью высасывает его.
Вместе с ним во мраке исчезает и лицо дочери. На полу, в метре от меня, снова крохотное создание с горящими от ненависти глазами. Лишь вешне отдалённо напоминающее «моё солнышко».
Существо медленно поднимается, ни на миллиметр не согнув колени. С лёгкостью принимает вертикальное положение, будто грёбаный оловянный солдатик. Наши взгляды пересекаются на одном уровне. Оно приближается. Не идёт – парит.
Комната окончательно погружается во тьму. Я не пытаюсь встать. Не рыскаю глазами в поисках оружия. Всё кончено. Момент упущен. Не удивительно. Слабак. Всегда им был. Им и остался. Стоило сразу признать, что эта вылазка мне не по силам.
Девочка совсем рядом. Призывно распахивает объятия.
А что если в этом и есть смысл? Может, это тот самый способ вернуть её назад. Снова оказаться вместе?
Руки сами по себе отрываются от пола и тянутся навстречу. Я не сопротивляюсь. Наверное, в моём случае так даже лучше.
Губы дочери трогает довольная улыбка. Ещё бы, теперь есть, кому её покормить… да будет так…
Здравствуй, радость моя, я скучал…
.
ЛитСовет
Только что
