Читать онлайн
"Пришельцы и Ко"

Контакты нижнего уровня

Бойцы несут в себе "музыку схватки" - фон из ярости и ненависти, насладившись которыми, беспощадные готовы довольствоваться бессмысленной победой

Иному будущему достаточно ухмылки ягодиц.

Легендарный путешественник Леонид Запаркин, несколько раз обогнувший вселенную в весельном космолете, сокрушенно отмахивал рукой и часто мигал красноватыми от постоянного недосыпа глазами: - Гуманоидов, конечно, нет? – устало повернул лохматую голову к голографическому атласу. – Только сразу: планету и название к ней. У моих спецов уже фантазии не хватает ваши открытия обозначать.

- В созвездии Водолея, четвертая от двойной звезды, - мощный чернявый космолетчик Загорулько, стесняясь низкорослого Мэтра, протиснулся к атласу, быстро перелистал виртуальные страницы, и ткнул пальцем между планетой-великаном и полосой камней-астероидов, остатков давно раздробленного космического тела. - Почти случайно нашли. Пряталась за Великаном. Атмосфера пригодная, жизнь есть: растения и птицы. Название придумали, Авестер.

- Земля птиц? Авес - группа теплокровных яйцекладущих позвоночных животных, - не замедлил сверкнуть интеллектом Запаркин. – И сколько их на Терре? - На той Терре сплошь Авесы, - Загорулько убедительно округлил глаза и расставил руки. – Множество пернатых. Летают, бродят по полям, сидят на деревьях, живут в норах и плавают в воде. Размером от блохи до слона, но все они птицы. - Без фантазии назвали, но звучит красиво, - в заднице путешественника непереносимо засвербело. Напомнил о себе застарелый зуд дальних странствий, и Леонид Запаркин обреченно подумал о неизбежности очередного путешествия во времени и пространстве, то есть в космосе. – За пару земных лет доберусь, пожалуй.

Век Великих Космических открытий и одноименной экспансии землян во вновь открытые миры и на удаленные планеты с обескураживающей очевидностью подтверждал изначально сомнительный постулат «Мы одиноки во вселенной!» Давно ставшее заурядным открытие очередных планет, с приемлемыми для жизни условиями, не приносило долгожданных встреч с гуманоидами или существами, хотя бы в примитивных формах обремененных мыслительными процессами.

Возвратившиеся из дальних странствий исследователи, кривя губы, сухо докладывали о встречаемой живой материи: растительности, желеобразных живчиках, различных червячках, змеях, птицах, травоядных. Изредка, предъявляли хищников, «верхних» представителей пищевой цепочки; злобных, агрессивных, но никак не склонных к логическому мышлению. В веках воспетый, ставший легендарным образ «зеленого человечка на летающей тарелке» так и остался не найден.

Разочарованные земляне, обжившись в новых мирах, окунулись в привычные развлечения: сходились в схватках с ближайшими и дальними соседями. Планета на планету, галактика на галактику. Вселенная вечна и бесконечна: обширное поле для любителей мериться писюнами.

Пострадавших в космических сватках десантников и летчиков, кое-как подлатав, подшив к телам недостающие части, отправляли долечиваться и набираться сил на планетах-курортах.

Двухэтажное плоское здание госпиталя «святой Софии» располагалось между поросшим смешанным лесом склоном невысокой горной гряды и широкой равниной, полого спускавшейся к чистой речушке. Безупречно белый на фоне темных в утреннем сумраке деревьев медицинский корпус просыпался, включался в будни светом из окон и застекленных дверных проемов.

Бесшумно взмахивая крыльями, делали круг над зданием и опускались на равнину, на крылатых страусов похожие, под центнер весом, скрипали. В ожидании утренних развлечений прохаживались, потягивались, разминались, накоротке задирали друг друга, схватывались в незлобных потасовках и нетерпеливо посматривали на окна больничного корпуса.

Легкий щелчок выключателя заполнил палату мягким неоновым светом, выдавил и сгустил за окном предутреннюю знобкую сумеречность. Громкое модулирующее сопрано, с нотками игривости, оборвало сладкие солдатские сны на пике чувственного. Пациенты с недовольным ворчанием переворачивались на живот и откидывали край простыни, подставляя крепкие задницы под первый в наступающем дне укол. - Расслабься, боец, - мощная медсестра Зина, энергично натирала ваткой место укола, с короткого размаха всаживала иглу и быстрым движением пальца опускала поршень. – Молодцом сегодня.

«Не жопы, а открытые книги души», - чувственно возбуждаясь от близости многочисленных молодых задниц, размышляла Зина. Плечи, шеи и мощные бицепсы-трицепсы примерно одинаковы, а вот застенчиво приоткрытая мускулюс глютеус (верхняя ягодичная мышца) или широко распахнутая «сухая» попа и раскинутые, с явным намерением продемонстрировать «мужское хозяйство», мускулистые ноги говорили опытной медсестре о человеке больше, чем исподтишка рассматривающие женское тело вороватые глаза.

Понимающе усмехаясь припухшими губами, не касалась пальцами гостеприимно распахнутых; ободряюще шлепала и даже поглаживала напряженных и стеснительных; любовалась и краснела щеками перед бело-розовыми кругляшами, с трудом удерживая губы от желания поцеловать младенчески теплую бархатистую кожу.

Дыхание сбилось, и зачастило сердце, когда приподняла простынь и взглянула на ягодицы Сержанта. Два выпуклых полуэлипса складывались в идеальный полушар. Свежесть и ощутимая взглядом мягкость притягивали. Зина, ругая себя за слабохарактерность, максимально откинула простынь, склоняясь ближе, ласково прогладила ладошками теплую полусонную кожу, и нежно вколола витаминный раствор в дальнюю ягодицу. Не сдержавшись, чуть прищипнула ногтями, и тотчас раскаялась, когда из-под простыни рыкнул прокуренный бас: - Какого, блин, хрена? - Соринку убрала, - проворковала, оправдываясь, и мгновенно смущенно закраснела Зина. - Чтоб не колола во сне.

Еще не получившие «дозы» украдкой косились на затянутый халатом крепкий подвижный круп, а, когда девушка поворачивалась, оценивали и сопоставляли с ранее виденными или, домысленными разбуженной фантазией, колышущиеся в вырезе халата плотные широкие груди.

Обсуждение достоинств медсестер: «Ширина попы» и «номер сисек», - были одной из самых востребованных и волнующих выздоравливающих десантников тем. Применительно к Зине добавлялось «легкая рука», в отличие от ее напарницы Светы, всегда глухо затянутой под горло в плотный халат.

На левом предплечье Света носила лазерный пистолетик в розовой кобуре и, по слухам, однажды отстрелила пальцы выздоравливающему бойцу, самонадеянно ущипнувшему заманчиво выпирающую упругую округлость. Тяжесть Светиной руки отзывалась длительным почесыванием уколотых мест. На упреки напарницы: - Мальчишки, надо бы ласковей, будущие мужики, - отвечала жестко. - Нет будущего. Их реальность ограничена настоящим, до старости никто не доживет. - Машины воюют, - попыталась смягчить разговор Зина. - Ранения почти случайность... - Нет! - Светка поправила кобуру на предплечье. - Война не дает шансов, на войне случайность - выжить.

Планета Авестер, населенная множеством разнообразных птиц, считалась у космолетчиков «нейтральной». Не принадлежала никому, но активно использовалась пролетающими кораблями для дозаправки, отдыха, разнообразия продовольственного запаса мясом птицы.

Близкий земному климат: стабильные плюс тридцать в районе экватора, множество водных источников, пересеченный ландшафт и богатая растительность – складывались в естественные курортные условия. Военные не замедлили разместить на планете госпитали и курорты для пострадавших в межпланетных стычках космических десантников. Попутно «прибрали к рукам» наиболее живописные участки под личные дачи и охотничьи угодья.

Скрипали, цепляясь и скользя узловатыми жилистыми когтями по пластику подоконника, вытягивали голые морщинистые шеи, высматривали плошкообразными желтыми глазами в глубине палаты съедобное и блестящее.

Космодесанты из «ходячих», в трусах, тельняшка и голубых беретах, загодя приоткрывшие нижнюю фрамугу окна, прятались около подоконника под кроватями или прижимались к стенам вне поля видимости птиц. Койки «лежачих» сразу после подъема передвинули в глубину палаты, к дальним стенам и входу. Сержант на пальцах указывал бойцам диспозицию предстоящей схватки.

Скрипали осторожничали. То один, то другой, предостерегающе «гракая», чуть просовывал в окно голову и тут же испуганно отдергивал обратно, чувствуя таящуюся в комнате опасность.

Космодесанты, обученные часами отслеживать противника в засадах, непринужденно ожидали, пока птицы осмелеют, а лучше, обнаглеют и протянут жадные клювы к столику-тумбочке с лежащей приманкой: полубатону хлеба и стограммовому куску копченой колбасы.

Из-за крыши госпиталя краем выглянуло «двухместное» на знак "бесконечность" похожее солнце Тегрис, слегка растащило утреннюю промозглость и придало пернатым смелости. Планируя на широких крыльях, тяжело плюхались на истоптанную площадку перед госпитальным модулем другие птицы. Приподнимались на метровых ногах и тянули шеи к единственному открытому окну на втором этаже. Суета и напряжение в стае нарастали, побуждая топтавшихся по подоконнику к решительным действиям.

Хлеб, не более часа назад разогретый в микроволновке, дразнил пьянящим запахом выпечки, колбаса добавляла и оттеняла шашлычным ароматом и блестящим от жира светло розовым срезом. Самый молодой, хотя и крупный скрипаль, не выдержал. Сглотнул набравшуюся в горле слюну и просунул голову с широко распахнутым клювом в окно.

Почти дотянулся, но с обеих сторон мелькнули обильно татуированные руки, и тренированные в многоборствах солдатские ладони крепко охватили и потянули вперед длинную шею. Скрипаль успел распахнуть крылья и нащупывал ногами точку опоры, пытаясь противостоять. На помощь спешили пернатые собратья.

Восторженный продолжительный вопль «Ура-а-а!» соседей по палате, зафиксировал первый успех охотников. По ту сторону окна разноголосье соединилось в разочарованное «Гра-ак!», и птицы бросились на помощь смельчаку. Теперь держали за шею и пытались втянуть птицу в палату через сравнительно не большой, всего пятьдесят на восемьдесят сантиметров проем, уже пятеро десантников, но с другой стороны окна активно противостояли: отталкивали туловище и тянули за крылья собрата более десятка птиц.

Поболеть за десантников сбегались «ходячие» и медперсонал со всего этажа. Зина, крепко сцепив пальцы рук, невольно шевелила губами и не спускала глаз с Сержанта, по миллиметрику, по шажку, втягивающего в палату оперенную тушу. - Руки скользят, черт! – пожаловался рыжий Колян, попробовал перехватить, и птицы рывком отыграли почти двадцать сантиметров голой птичьей шеи. - Уши оторву! – прорычал Сержант. – Дружно, раз.

Рывок не принес успеха. Скрипали за окном успели сгруппироваться, а в палате могли противостоять только четыре бойца: другим ладоням на шее-канате просто не за что было ухватиться. Пернатые монстры, радостно «гракая», последовательно вытягивали собрата на волю. - Надо отпускать, - сквозь напряженно сжатые зубы процедил Колян. - Порву, - только и успел выкрикнуть Сержант.

Его руки оказались за пределами фрамуги и тотчас крепкие когти двух птиц плотно обхватили в надежный капкан татуированные запястья. Резкий рывок, и тело Сержанта почти до пояса оказалось за окном. Борьба вступила в новую фазу. Снаружи Сержанта тянули более десятка скрипалей, благо, было за что ухватиться.

В палате упирались, удерживая сержанта за ноги, шестеро недолеченных десантников. Сказывалось неравенство сил. Медсестра Зина, глядя, как вслед за тельняшкой, скрывается за окном обтянутая фиолетовыми трусами любимая попа, сорвалась с места и с криком «Тащи!» бросилась на помощь. Опоздала. Скрипали, слаженно «Гракнув», выдернули парня из окна и расцепили когти. Сержант по параболе полетел вниз.

Больничный корпус содрогнулся от разочарованных воплей постояльцев, поляна ответила суматошным хлопаньем крыльев и похожими на вороний грай воинственными криками птиц, торопливо собирающимися в круг.

Сержант, переживший множество сражений, боев и драк, мастер всех возможных единоборств, не растерялся. Сгруппировался, на лету сорвал с головы берет, сунул за пазуху, перекатился по истоптанной траве и пружинно вскочил на ноги, принял боевую стойку.

Зина, до судорог сжимая на груди сцепленные пальцы рук, подалась вперед, локтями растолкала мальчишек, прильнула лицом к стеклу. Не далее пары недель тело Сержанта, безвольно распластанное на каталке, походило на груду грязного кровавого мяса, почти не отзывавшегося на прикосновения теплых рук. Лечила, выхаживала, от постели не отходила.

Наивная, предложила бросить космодесант и переезды с войны на войну: - Поживем, как люди. Дети пойдут. - Скучно на гражданке, - спокойно возразил Сержант. - Мне теперь и рядом со смертью скучно, наверное, пора.

Зина сглотнула комок в горле, беспомощно оглянулась и вновь приникла к стеклу. Сержант внимательно осматривал только еще выстраивающихся вокруг противников жестким взглядом серых глаз из-под напряженно сдвинутых к переносице черных бровей. Мельком глянул на окна второго этажа, отметил среди мальчишеских физий взволнованное лицо Зины и усмехнулся озабоченно: «Как бы нос о стекло красивая не расплющила».

Скрипали, толкаясь тушами, и раздавая ногами и крыльями друг другу тычки и затрещины, кое-как выстроились вокруг бойца, освободили площадку метров двенадцати в диаметре. Оглядывались и переругивались в ожидание смельчака, готового вступить в единоборство с человеком.

По неписанным правилам драться должен первым просунувший голову через оконную фрамугу за добычей, но крепкие руки десантников так настойчиво тянули и выкручивали шею-канат, что красавцу теперь хотелось не драки, а покоя и чуткого восстанавливающего массажа.

Гомоном и криками скрипали выбирали достойного кандидата. Поначалу вперед сунулся длинноногий сухопарый самец, с высоты роста надменно окинул глазами-плошками сородичей и тут же скрылся в толпе, провожаемый унижающими выкриками.

Сделал два шага в круг другой претендент на битву: плотно сбитый, на крепких устойчивых ногах, мощно потянулся вправо-влево толстой шеей. Птицы разом выдохнули одобрительное «Гракх!» Сержант взмахнул рукой с поднятым большим пальцем и танцующим шагом двинулся вперед и вправо, обходя противника.

Из окна кабинета заведующего отделением наблюдали схватку людей и птиц главный врач госпиталя Игорь Петрович и путешественник Леонид Запаркин. - Чувствую, не зря приехал, - горячился Запаркин. – Не обязательно сапиенс должен быть двуногим без перьев. - Допускаю, мог и ошибиться Платон, - насмешливо поддержал Игорь Петрович. – Вполне могут быть и с перьями. Что выросло, то выросло. Для себя пользуюсь термином "Хомо Вульгарис - человек обыкновенный", то есть может оказаться и разумным. Птички у нашего крыльца каждое утро толкаются. И уже непонятно: то ли птицы умны, как десантники, то ли десантники мыслят и действуют на птичьем уровне? Думали, противоборство, оказалось - обоюдное развлечение и своеобразное налаживание контактов. Поиск мыслящего начала во вселенной приобретает иногда удивительные формы. - Например, ежеутреннее перетягивание каната с последующей дракой?

- Птицы мыслящие, а мыслитель должен уметь отстоять свою правоту, - с ноткой грусти сострил Игорь Петрович. - Но вы не будете спорить, что они понимают друг друга? - Леонид Запаркин, не в силах сдержать возбуждение, метался от окна к окну, влезал на подоконник, пытаясь расширить поле обзора. - Не буду, - просто согласился Игорь Петрович. – Скажу больше, и те, и другие отличают многих по «лицам». Скрипаль в круге, точно, один из вождей, а пытавшийся до него вступить в поединок – честолюбивый авантюрист.

- Социум! - эксцентрично взмахнул рукой и едва не свалился на пол Запаркин. – Организованное сообщество непременно выделяет вождей, авантюристов, серую массу, клоунов, трусов. - И защищает своих негодяев от нападок чужих сообществ. - Своих негодяев в обиду давать нельзя, - Запаркин чуть успокоился и засмеялся. – Негодяи сплошь думающие особи, а это элита сообщества. - А думающая курица - это брат по разуму, а мы его в суп. На каннибализм похоже. - Хм, - Запаркин вскинулся, как лошадь, остановленная натяжением узды, но привычка не уступать в споре взяла верх, и академик вновь бросился в наступление. - Пока видим только внешнюю оболочку из перьев, никак не подтверждающую наличие внутри разумного начала. - Так и наша внешность наличие разумного начала не подтверждает, - грустно усмехнулся Игорь Петрович. - Хотя по опыту знаю, что оно внутри нас таки есть; в одних больше, в других меньше, а кто-то его в себе пока не обнаружил и живет, сомнений не зная.

Противоборствующие стороны, перешедшие в статус зрителей, затихли, напряженными взглядами, отслеживая каждое движение бойцов. Скрипаль с первых шагов показал себя опытным и думающим противником. Не бросился в атаку безоглядно напролом. Внимательно присматривался к Сержанту, переступал кожистыми ногами, устойчиво фиксировал на грунте широко расставленные когти, делал крыльями плавные отвлекающие пассы.

Сержант, помня о нависающей над ним крепкой с мощным клювом голове, сильно ударил стопой в колено, уклонился и прижал локтем клюнувшую голову у самого основания, правой ладонью цепко прихватил клюв и резко вывернул от себя. Скрипаль четко среагировал, оттолкнулся ногами, сделал пируэт и, обхватив крыльями, свалил сержанта на землю.

Зрители отозвались восторженными воплями. Сержант, не отпуская из подмышки тяжелую голову, перебросил птицу ногами через себя и прыгнул на туловище. Парень недооценил силу мышц скрипаля. Шея мгновенно разогнулась, развернула в воздухе и отшвырнула Сержанта к краю круга. Противники вновь оказались лицом к лицу, точнее, клювом к носу.

Скрипаль не делал паузы, шагнул вперед и резко ударил прямым правым в корпус. Сержант, чуть уклонившись, ухватил атакующую ногу, толкнул птицу назад, заставив потерять равновесие, схватил вторую ногу и, крутанув тушу вокруг себя, швырнул поверх леса голых шей и лопоухих глаз. Восторженный вопль потряс больничный корпус, а выздоравливающие десантники бросились к выходу. Предстояло отбить победителя у раздосадованных скрипалей.

Птицы гуртом бросились на парня, но Сержант, всем видам обороны предпочитавший наступление, устремился навстречу, раздавая направо, налево и вверх по атакующим головам резкие жесткие удары. Прихватывал противников за ноги, крылья и хвосты, ловко подставлял их под удары сородичей.

Свальная драка кипела по всему полю. Десантники крутились в вертушках, били ногой в голову, вдвоем-втроем таранили туши, сбивали птиц с ног, пытались «свернуть шею», упуская из вида, что головы скрипалей на длинной шее свободно могли поворачиваться на два оборота по триста шестьдесят градусов.

Многократно уступая птицам в численности, десантники плотной группой, поддерживая и прикрывая друг друга, быстро расчистили и начали расширять площадку. По периферии драки наиболее малохольные из скрипалей разбегались и разлетались, следом подалась «серая масса». Чувствуя приближение победы, десантники еще нажали, и оставшимся скрипалям-бойцам волей-неволей пришлось «делать ноги», чтобы не попасть в плен, а следом в суп-лапшу для раненых.

Последним отступал, сохраняя видимость достоинства, долговязый надменный скрипаль. Пытаясь контролировать ситуацию, быстро поворачивал плошки-глаза вправо-влево, но в какой-то момент не успел глянуть вниз. Колька Рыжий футбольным ударом "через себя в падении" мощно приложил птицу правой ногой в грудь, с противоположной стороны вытянутого тулова выплеснулась длинная струя экскрементов. - Противника надо бить насмерть, чтобы не вставал за спиной проблемой, - небрежно выговорил Колька, отряхивая руки от песка.

Громкий хохот и свист победителей проводил панически удирающего самца. Радостными матюгами встретили пятерых десантов, бегом тащивших из неглубокой ложбинки на краю поляны крепконого скрипаля. - Ха, - весело удивился Сержант, оторвавшись от разглядывания рванной глубокой раны на бедре, - это же мой красавец. Давайте в кладовку.

Решетчатая клетка на первом этаже больничного корпуса, изначально предназначавшаяся для складирования матрасов, быстро превратилась в транзитную тюрьму для плененных скрипалей. Денек-другой победители и зеваки развлекались, дразня и разглядывая птицу. Потом передавали кухонному ведомству, и толстопузый, по-должности, повар Мишка Щербатый привычно разделывал птицу, «курица и в космосе курица», на шашлыки, лангеты, пельмени и прочие кулинарные изыски. Облизываясь в предвкушении, выдавал сокровенное: - Курицу надо брать руками за бока и жадно откусывать самое вкусное - гузку.

Наступило горячее время для мед персонала. Возвращающихся бойцов торопливо осматривали в приемном отделении и распределяли по процедурным кабинетам, некоторых сразу отправляли в операционные. Почти все десантники были отмечены острыми когтями и мощными клювами скрипалей. Рваные раны, царапины, синяки-фингалы требовали немедленной обработки. Теплый климат Авестера, благоприятствовал быстрому размножению всякой невидимой глазу заразы: бактерий, грибков и прочих инфекций.

Сержант, вошел последним, остановился у клетки, задумчиво разглядывая птицу. Скрипаль стоял, широко расставив ноги и полуоткрыв крылья. Привычно потянулся могучей шеей вправо-влево. Знал, какая судьба его ожидает, но смотрел на недавнего противника спокойно, ровно, чуть насмешливо. Сержанту даже показалось, презрительно. - Переживала за тебя, - торопливо зашептал в ухо воркующий голос, и Зина, не сдержавшись, коротко прижалась и отпрянула. – Срочно на операцию, потом сеанс интенсивной терапии. - Не пугай, интенсивное сегодня уже было. - Только оздоравливающий вечерний массаж раненого бедра - Вечером не твое дежурство, - по обыкновению, грубо осадил девичий порыв Сержант. - Светка просила подменить, - не смогла скрыть радости Зина. - Ну, оздоравливай, - равнодушно согласился Сержант. Сделал пару шагов по направлению к операционной и вновь оглянулся на птицу. Скрипаль неподвижно и безучастно смотрел глазами-плошками. «Точно, насмехается». Выговорил с досадой. – Черт бы тебя побрал!

Радостно возбужденные в пластырях и повязках возвращались в палату бойцы. В ожидание обеда вытягивались на кроватях, «ржали» до слез, вспоминая утреннюю потеху и мгновенно умолкли, когда в палату стремительно ворвалась затянутая в белый халат, как в броню, медсестра Света. - Подставляйте зады, воины, - угрожающе приподняла взведенный шприц и нацелила на Кольку Рыжего. - Никакой от вас пользы: жрете да веселитесь. - Мы развлекаемся, пока работа не началась, а потом жесткая дисциплина и добросовестное отношение к служебным обязанностям, - попробовал пошутить Колька. - Ой! Жалости в тебе нет.

- Чтобы жизнь малиной не казалась, - жестко ответила Светка и усмехнулась вдруг. - Восприми как сексуальное домогательство в духе садо-мазо. - Нежность я люблю, - почесывая зад, осторожно возразил Рыжий. - Ошиблась. Извини, - насмешливо отчеканила Светка. - Следующий! - И шприцом, и глазами насквозь пронзает, - делились впечатлением от процедуры десантники. - А мне клизму ставила, - наябедничал грустный голос из угла палаты. - Прощай девственность... хотя бы поцеловала на прощанье. - Мужика бы ей хорошего, глядишь, и станет добрее. - Бесполезно, - отмахнул ладонью Колька Рыжий. - Девица успокаивается, когда опускает окружающих. Чем ниже опускает, тем сама веселее. Такая вот тварь. - Вампирша. Упыриха, - дружно поддержали голоса с дальних кроватей. - Самое-то, погоняло.

Леонид Запаркин быстрыми шагами топтал из угла в угол ординаторскую. Врачи, терапевты и хирурги, едва заглянув в дверь, спешили укрыться в палатах и процедурках. Главный врач Игорь Петрович, сидя за столом, обреченно выслушивал намолчавшегося в одиночном космическом полете Запаркина. Космический путешественник и академик всех наук беспощадно вываливал на слушателя множество сведений о тщетном поиске разумного в космосе, и, «вот удача», искомое «сапиенс-разумное» нашлось на планете «Авестер».

- Есть гипотеза, что мыслительные процессы происходят не обязательно в мозгу, а мозг, соответственно, может располагаться не в голове. - Вы о десантниках? – попытался шуткой прервать словопоток Игорь Петрович. - Нашли мыслителей, - Запаркин, как внезапно остановленный конь, вскинул лохматую голову. – Я говорю о местных птицах. Прекрасный экземпляр добыли бойцы. Завтра же препарируем. Определим массу мозга, сопоставим с размерами тела, сосчитаем плотность извилин на квадратный сантиметр. - А нельзя ли наличие разума определить, не вскрывая мозг, - оторопел от напора академика Игорь Петрович. - Со школы помню, что птичек надо беречь и строить им скворечники. Как-то уж слишком бесчеловечно с птицей… - Наука и человечность – разные понятия, - парировал Запаркин. – Я отдаю приоритет науке.

"Академикам свойственна целеустремленность, - Игорь Петрович поежился и опасливо отодвинулся от стола, - если для науки надо зарезать, колебаться не будут". - Надо покурить, - выскочил из ординаторской и зашагал подальше от науки. – «Шило в заднице можно бы считать подарком судьбы, но рядом с шилоносителем приходится нелегко».

Сержанту не спалось. Лежал на боку, буравил взглядом белый пластик стены и вспоминал презрительный взгляд глаз-плошек. Всяких противников случалось побеждать, и видеть страх в глазах, мольбу о пощаде, случались упертые и непреклонные, но никто не отвечал бойцу презрением. - Черт бы тебя побрал! – вновь повторил Сержант.

Человек-оружие, машина для боя, не склонная к долгим размышлениям и анализу. Сержант выживал, действуя тренированным телом «на автомате», инстинктивно соизмеряя силу удара с масштабами опасности. Иному противнику достаточно грозного взгляда или плюхи, другой требовал непременно фатальной порции. Взгляд птицы поставил в тупик, и простого решения не просматривалось.

Отодвинулся, убрал в сторону ладонь Зины, и во сне не пожелавшей разлуки со «своим мужчиной». Осторожно снял с ее руки кольцо-ключ медперсонала, открывающее все замки больничного корпуса. Переступая тапками-шлепанцами, отправился на первый этаж. Скрипаль стоял в той же позе и так же, как днем, не мигая, смотрел на Сержанта. - Эй, ты спишь что ли? – Сержант помахал перед глазами-плошками ладонью.

Глаза чуть дрогнули, окинули парня взглядом сверху донизу, но остались равнодушными. Сержант сделал шаг вперед и поднес к замку кольцо-ключ. Помедлив, открыл дверь и шагнул в клетку. Некоторое время противники мерились взглядами, потом Сержант кивком показал на выход, повернулся спиной и пошел к дверям. Кольцо-ключ с легким жужжанием отомкнуло и раздвинуло стеклянные двери. Скрипаль, прихрамывая, прошел мимо Сержанта и остановился на пластиковой, под мрамор, площадке крыльца. - Отпускаешь? Это правильно, - позади Сержанта остановился, задумчиво рассматривая скрипаля, Игорь Петрович. – Лети, птица. - Увидимся еще, - Сержант поднял вверх левый кулак. – Отдыхай, брат. - Гракх, - Скрипаль благодарно кивнул, взмахнул правым крылом и неторопливо зарысил в сторону леса.

Сержант постоял на крыльце, глядя вслед птице и вдыхая свежий ночной воздух: «Говорят, честная драка сближает противников». Кивнул главному, зевнул и отправился в палату.

Лег спиной на жесткий матрас, но сразу же со стоном перевернулся на живот. Нежные пальцы Зины, массируя больное бедро, не оставили живого места на «любимой попе», исщипали и измяли вдрызг. Кожа на заду горела огнем. «Маленькие радости больше вредят, - подумал Сержант, - но красивая, блин!» Уткнулся носом в подушку и безмятежно уснул.

Четвертый щупалец Любофила

Страшный мор и бури падут и накроют страны.

Россия устоит и станет главной в мире, когда

президента с черным лицом сменит муж, который

съест фаллос инопланетного существа.

Тайное предсказание от ...

Пилот Землетера Любофил всегда относился к штурману Нелюбофобу с надменным презрением. На подкожном уровне чувствовал и мысленно сознавал свое интеллектуальное превосходство. В свободное от сна время включал классическую музыку в современной обработке: Моцарта. Бетховена, Шопена, Баха; под настроение слушал Чайковского, давая душе воспариться и насладиться красотой жизни. Упиваясь божественными звуками, смотрел видеоролики с выступлениями политологов, которые о мироздании знали много больше, чем все, и еще немало добавляли от себя.

После обеда Любофил для улучшения пищеварения слушал «Поэму экстаза» Скрябина и включал межгалактическое телевидение. Заряжался адреналином, наблюдая, как те же политологи, исчерпав аргументы, непрофессионально и неумело били друг друга.

- Левая у тебя зачем? – прихватив монитор тремя щупальцами, тыкал четвертым в экран и орал во весь пискляво-пронзительный голос. – С ноги приложи, придурок малохольный.

Разочарованно отворачивался и обращал красный глаз на жен-гурий, вожделенно обсасывающих напряженные щупальца-фаллосы. В очередной раз радовался гармоничному устройству своего тела: четыре щупальца для работы, четыре - для удовольствия, и душа… Душа – стержень тела: позвоночника-то нет. Успокаивался, расслаблялся и засыпал.

Тазотарелк «Землетер» с планеты Мордоперсон совершал регулярный облет вселенной на предмет выявления катаклизмов, новых «черных дыр» и недружественных поползновений обитаемых миров. Обычный полет, обычный экипаж: пилот и штурман.

Штурман Нелюбофоб с начала полета испытывал психологический дискомфорт, внутренний дисбаланс и нарушение душевного равновесия. За десять минут до старта, когда уже поздно найти замену, одна из жен-гурий позеленела глазом, развела четыре щупальца в межпланетном жесте «полный облом», пролепетала: «Извини, разлюбила, у меня теперь другой» - и уползла вниз по стартовой лестнице, грациозно перебирая восемью ногами и прощально повиливая сине-желтой попкой.

Нелюбофоб гневно хлопал люками корабля, гремел на камбузе крышками кастрюль, через монитор «прожигал» космическое пространство фиолетовым взглядом «необыкновенно красивого», как говаривала прежде изменщица, выпуклого глаза. «А прикидывалась, стихи начитывала, фаллос салфеткой оборачивала. Дама великосветская – та еще баба-дура. Все одинаковы! А, и умные такие же: дуры дурами.»

Один из четырех фаллосов сиротливо свисал безвольной зеленой тряпочкой и привносил в жизнь Нелюбофоба, и без того небогатую на развлечения, угнетающую безнадежную депрессуху.

Тело планетян с Мордоперсона являло собой шар с восемью щупальцами. Часть шара относилась к голове, другая была попой. В социальном плане жители разделялись по преобладанию в теле мозга или попы. Сами мордоперсонцы разницу глубоко ощущали и делились на примерно равные группы – Головоногие и Попорукие. Жители соседних планет разницы между группами не видели и одинаково называли Мордоперсонцев в зависимости от настроения то Головожопыми, то Жопоголовыми восьмихренами.

Нелюбофоб тяжело переживал утрату одной из жен. Часами бездумно играл на компе в «стрелялки», не огорчаясь от регулярно всплывающих строк «Потрачено» и «Гейм овер». Игра не дарила эйфорию, не случалось и релаксации.

Фиолетовый глаз обращался к одинокому незанятому гурией органу, в мозгу всплывали уничижительные определения: «Вялый червеобразный отросток», «слаборазвитый бледный нежиснеспособный корешок», «инертный малоподвижный член».

Разочарованно крякнув, набирал в поисковике «Порно бесплатно». Выкатывая глаз, косил взглядом на экран и осиротевший «щупалец удовольствия». Чуть оживлялся, когда безвольный орган слегка приподнимался, оглядывался в недоумении и призывно блестел зеленым матовым светом. Три жены Нелюбофоба заинтересованно скашивали глаза, начинали ерзать задами и энергичнее сдавливать и облизывать подаренное судьбой.

Не к месту вспомнилась спортивная юность. После зажигательных борцовских поединков и подвижных игр на свежем воздухе искрили и блестели зеленым сладострастием щупальца, и наполненное тестостероном тело рвалось к наслаждению в стае любвеобильных самок. Впору на части разорваться в попытках охватить многочисленный ждущий контингент. И разрывался, отстреливая и отправляя в «свободный поиск» одно или два жаждущих удовольствия щупальца, и они всегда возвращались со сладкой и послушной добычей.

- Стоп! – сказал себе Нелюбофоб, напрягаясь мысленно и физически, собирая в единый кулак ум, волю и силу. – Недостойно уподобляться Любофилу. Пока суетишься - живешь, наша цель – непрекращающаяся суета. Я спортсмен, а не переученный книжный слизняк. Если душа просит куража, грех отказывать. Да, здесь нет свободных самок, но интенсивный поиск правилами не запрещен…, и я уже знаю, где искать.

Нелюбофоб впился взглядом в щупалец удовольствия, и тот, чувствуя боевой настрой твердого хозяйского взгляда, подтянулся, выпрямился, напрягся, зазеленел до бирюзовости и выглядел настолько привлекательно, что к нему жадно потянулись все четыре рабочих щупальца.

Штурман остановил нездоровый порыв. Мысленно озадачил едва не виляющий в предвкушении хвостом орган и движением глаза отправил уже отделившийся щупалец в каюту пилота.

- Все правильно делаю, - пробормотал, пытаясь убедить шевельнувшуюся внутри кишечника совесть. – Восстанавливаю справедливость, в том числе, и социальную. Почему у головонога Любофила должно быть четыре жены, а у скромного попорука Нелюбофоба только три? – Привычно потянул щупальца к холодильнику: давний способ усыплять совесть, придавливая строптивую разноцветной икрой и заливая рюмочкой золотистого вискаря.

В разборках с совестью едва не проморгал приближающую контрольную точку полета. Спасибо зуммеру автопилота: скрежещущим дребезжанием вернул в реал.

- На связи Нелюбофоб. Контрольная точка.

- Слушаю, - Любофил поставил дебаты в Госдуме на паузу и плотно прихватил конечностями поворотный штурвал.

- Курс «два три семь», - Нелюбофоб вытянул перед глазом щупалец с четырьмя присосками и начал отсчет. – Четыре, три, два, один. Поехали.

Любофил переложил штурвал вправо, чуть поморщился, пережидая перегрузку, проверил курс по приборам и включил автопилот.

- Поворот прошел штатно, - визгливо пропищал в микрофон бортового журнала. – Новый курс «два три семь».

Любофил потянулся, подвигался в кресле, собираясь вновь наслаждаться распрями в Госдуме, и торопливо оглянулся на шипящий, скользящий, шлепающий звук. Успел заметить, как скрывается в межотсечном люке ярко зеленый предельно напряженный щупалец удовольствия Нелюбофоба с вцепившейся в него восемью щупальцами первой женой-гурией.

Хлопнул и заблокировался переходный люк, а Любофил растерянно уставился на опустевший и уже начавший бледнеть и расслабленно сминаться крайний правый фаллос.

- Предательница, - глухо проблеял Любофил. Оставшиеся жены, лукаво переглядываясь, с показным старанием облизывали подведомственные щупальца.

Гармоничный мир Любофила, наполненный классической музыкой, нетребовательной увлажняющей лаской и щекочущей нервы политикой, рухнул в одночасье. Обвис, скукожился до размера нездорового пупырчатого огурчика и начал подсыхать крайний справа бесхозный щупалец.

"А счастье было так близко, так возможно", - не к месту и не ко времени мелькнула и погасла в мозгу поэтическая строка. Сладкой судорогой отозвались в теле воспоминания о сладких упражнениях с правым щупальцем сбежавшей секс-хулиганки. Как она нежно трогала губами присоски, изображая игру на флейте; сворачивала щупалец в форму трубы бас-геликон и, раздувая щеки, выдувала жизнеутверждающие бодрые марши; вытягивала щупалец в виде клавиатуры рояля и восемью конечностями, попеременно трогая присоски, еле слышно наигрывала "Сказки венского леса".

- Улыбка жены отражается на лице мужа, а если супруга не улыбается, отражается неулыбка. – Грустно резюмировал Любофоб. - Память как наказание.

Было и прошло. Попорук обставил, "объехал по кривой" головонога. Ненормальная ситуация требовала немедленного разрешения. Мозг Любофила нагрелся и раздулся, вытесняя попу на периферию зеленого тела. Рабочие щупальца головонога лихорадочно шлепали по клавишам, выискивали в пространствах межгалактического нета несуществующий ответ на вечный вопрос «Что, блин, делать?»

Мелодии в динамиках накладывались одна на другую: скучного Баха, перебивал мечтательный Шопен.

- Не то, не то, - злобно шепелявил Любофил.

Оглушил и смял классику голос с кавказским акцентом: «Эй, ты чо такая дерзкая?» На экране отпечатались несколько брутальных советов: «Разбить хайло!» «С ноги по печени!» «Раскатать тыкву по асфальту!» и совсем непонятное: «Тяпкой в хлебальник!» Любофил поник и рассопливил губы в бессильной ярости. Добавляя в мысли безысходности, оглянулся на щупальца удовольствий: «Штурман, зараза, красавчик и спортсмен, а меня будто и вовсе нет. Какое-то недосложившееся нея.» Нечего, хоть тресни, выставить против пружинистых, упруго перекатывающихся мышц Нелюбофоба. "Вдвойне обидно, когда любовник наставил рога, а потом по ним же настучал."

Сверкнула, заголубела, погасла и вновь засветилась ровным светом точка на экране – обитаемая планетка. Любофил скосил глаз на экран справочника – Земля.

- А это вариант, - мысленно поставил мозгу зачетный балл и щелкнул клавишей переговорника. – Пилот вызывает штурмана. Торможу на орбите Земли для дозаправки и пополнения пищевого рациона.

- Провиант и топливо в достатке. Можем продолжить полет, - расслабленно отозвался Нелюбофоб.

- Извини, не знал, - моментально с оттенком глумливости парировал Любофил, радостно потирая щупальца: сначала попарно, а потом крест-накрест. - Я уже запустил алгоритм торможения и посадки, а это необратимо.

Любофил торжествовал: «Правило есть правило. Его выполнение – закон. Пусть утрется Нелюбофоб». Пункт десятый устава космонавтов Мордоперсона гласил: «Утративший одну или несколько жен летчик может восстановить комплект на любой из встречных планет из числа самок аборигенов».

Любофил в предвкушении едва успевал сглатывать слюну: самому не случалось видеть, но по рассказам коллег знал, какие сладкие цыпочки, лапочки, хрюшечки, змейки, ватрушечки, облизулечки встречаются на удаленных планетах. Давно страстно мечтал попробовать, оценить и насладиться, и вот только теперь недоумок Нелюбофоб представил возможность. Пусть теперь кусает локти на своих щупальцах «урод, в попе ноги».

Космонавт в дальнем полете, сколько бы не твердили о космической романтике, по сути, обычный дальнобойщик. Нетребовательный к удобствам, малоразборчивый в развлечениях, всегда готовый к неожиданностям и экстремальным ситуациям брутальный парняга.

Таким и был Нелюбофоб. Заполучив на бесхозный щупалец лучшую из самок Любофила, успокоился и повеселел. Лукаво мигнул красотке фиолетовым глазом, включил шансон и, неторопливо смакуя, отхлебнул несколько глотков кофе из термоса. Закинув рабочие щупальца за попоголову, сладко потянулся и пропищал, подпевая голосу из динамика: «О желтоглазая шалуния моя».

Развлекаясь, сложил из рабочих щупалец межгалактическую фигуру «Фак» и уличным жестом ткнул в сторону каюты Любофила: «Шопена им подавай. Шуберта, блин! По утрам, перед зеркалом бреясь, адажио соль минор для скрипки с оркестром насвистывают. Эстетствующие снобы, а если проще: «уроды моральные!»

Пункт первый устава требовал - дань толерантности - назначения в экипаж тазотарелка смешанного экипажа. Если пилот попорук, то штурман непременно – головоног, и наоборот. Таким образом автоматически поддерживалось соперничество умственной утонченности и грубого физического начала, что теоретически должно бы создавать эффективно работающую единую связку. Увы, на практике попа одного из членов экипажа начинала считать себя умной, а голова другого опускалась до низменных инстинктов.

- Выходим на орбитальный полет, - пропищал в микрофон бортового журнала Любофил. – Прошу штурмана выбрать вероятные места приземления.

Нелюбофоб досадливо скривился и крайним правым рабочим щупальцем почесал внезапно засвербевшую попоголову, как по открытой книге читая сладострастные о фигуристых земных самочках мыслишки Любофила. «Ты хочешь наслаждения на четвертый щупалец, ботан? Ты его получишь».

- Дебил! - выговорил вслух, забыв о включенном переговорнике.

- Я головоног, а, значит, априори не могу быть дебилом, - немедленно парировал Любофил.

- Плохо ты себя знаешь, приятель, - засмеялся Нелюбофоб. - Наиболее благоприятными зонами для заправки и пополнения пищевого рациона считаю Антарктиду, пустыню Сахара, якутский «полюс холода» и Украину в районе Чернобыльской АЭС.

- Ско-ти-на! – ошарашено выдохнул в бортовой журнал Любофил. Слова штурмана в выборе места – закон, и пилот заюлил, ругая себя за мягкотелость: головоног унижался перед попоруком. – Не будь монстром, полистай приемлемые альтернативы, оставаясь в рамках разумного.

- Без проблем, - Нелюбофоб откровенно и грубо ржал в переговорник. – Рамки разумного можно и раздвинуть. Как тебе Москва с короновирусом и лощенным мэром, рвущимся в президенты, или экстремальный маршрут на Японию?

- Где в ресторанах морепродуктов узкоглазые джапанцы с удовольствием жрут наших двуглазых братьев на десерт?.. Черт с тобой, -- растерявший интеллигентность и вальяжность Любофил обреченно обвис в кресле. – Давай, мать ее, Москву.

Посадить космический корабль в заданную точку та еще проблема. Тут, куда удача выведет. Пилот Любофил и штурман Нелюбофоб впились глазами в экраны. Тазотарелк «Землетер» с планеты Мордоперсон укутался огненным шлейфом и пошел, ориентируясь на вылизанные метлами узбеков тротуары, через атмосферу вниз.

Эпилог. Выбор Любофила между Японией и Москвой в тот же день подтвердил народную Мордоперсонскую поговорку "Хрен редьки не слаще". Тазотарелк "Землетер" приземлился аккурат на крылечко ресторана морской кухни "Секстонг".

Желтолицый хозяин не стал заморачиваться, почему у обычно двуглазых осьминогов в наличии только по одному. Быстренько покромсал подаренных небом моллюсков на порционные куски и экспресс доставкой разослал заказы по Москве и области.

По слухам, четвертый щупалец Любофила внес нотку пикантности в ужин столичного градоначальника.