Читать онлайн
"Подарок судьбы"

1. Призрачная надежда

Надежда – последнее, что

умирает в человеке.

Диоген

Оливия Такер благодарно кивнула личному водителю, который подал ей руку, помогая выбраться из машины. Нервно сжала в руках сумочку, чтобы никто не заметил, как дрожали её пальцы. Постояла, собирая волю в кулак, и сделала шаг вперёд к обшарпанной двери. За этой дверью ей сегодня суждено узнать о судьбе несчастной дочери. За этой дверью находился человек, информация о котором передавалась только проверенным людям, и эта информация гласила, что Мириам Родригес видела судьбы людские так же чётко и ясно, как простые смертные – солнце и облака на небе.

Миссис Такер протянула руку и нажала на кнопку звонка. Спустя некоторое время она расслышала шаги. Дверь приоткрылась, противно скрипнув. На Оливию снизу вверх смотрел лохматый черноволосый, темноглазый, смуглый мальчик в шортах и футболке, которая была ему велика размера на три.

– Здравствуй. Я к миссис Родригес. Мне назначено, – произнесла женщина.

Мальчик, молча посторонившись, пропустил посетительницу внутрь и закрыл дверь, а затем так же молча указал на другую. Миссис Такер приблизилась к ней и постучала.

– Входите! – услышала в ответ и толкнула дверь от себя.

Она вошла в полутёмную комнату, куда солнечный свет прорывался сквозь опущенные жалюзи единственного окна, и поздоровалась, получив в ответ молчаливый кивок. Обстановка комнаты совершенно не интересовала женщину, её глаза с жадностью рассматривали сидящую за столом пожилую латиноамериканку, довольно полную, но эта полнота казалась вполне гармоничной и соразмерной. Тёмные, с проседью, волосы собраны в пук, в ушах золотые серьги в виде колец. Гадалка была одета в цветастое платье с коротким рукавом. Она пристально посмотрела в глаза посетительнице и жестом пригласила её присесть на стоящий рядом стул.

– Мне сказали, что вы сможете мне помочь, – сказала миссис Такер, достала из сумочки фотографию светловолосой двадцатилетней девушки с открытой улыбкой и сияющим взглядом голубых глаз и положила на стол перед гадалкой. – Это моя дочь Джоан.

Мириам Родригес опустила на фотографию ладонь и сомкнула веки. Она просидела так около минуты, затем открыла глаза, вернула снимок посетительнице и достала карты Таро.

Мисис Такер следила за действиями гадалки, которая раскладывала карты, ничего у неё не спрашивая. Женщину предупредили, что Мириам не надо говорить о том, что случилось, и что клиент хотел от неё узнать – сама всё расскажет.

Наконец Родригес отложила карты в сторону и подняла на Оливию почти чёрные глаза, пронзив взглядом до появления мурашек.

– Ваша дочь попала в аварию и сейчас её душа не с ней. Она будет метаться между «там» и «здесь», возвращаться к ней время от времени и снова уходить обратно. Ждать придётся долго, но ваша девочка окончательно очнётся через какое-то время. Ждите. Надейтесь. Молитесь.

– У Джоан перелом позвоночника, она сейчас в коме. Моя дочь сможет ходить? – не удержалась от вопроса миссис Такер, с надеждой глядя на сидящую перед ней женщину.

Та сжала губы и сердито посмотрела на посетительницу.

– Я сказала всё, что мне открылось.

– Спасибо вам, что дали надежду. До свидания, – сдерживаясь, чтобы не расплакаться в голос, произнесла миссис Такер и положила на край стола крупную купюру.

Женщина вышла на улицу и села в машину. Только там она дала волю слезам. Водитель с сочувствием смотрел на миссис Такер в зеркало, но молчал, зная, что ей надо выплакаться и успокоиться, а любые произнесённые им слова лишь спровоцируют новый поток слёз. И действительно, через некоторое время женщина перестала всхлипывать, вытерла платком глаза и сказала уже твёрдым, решительным голосом:

– Энди, отвезите меня, пожалуйста, в больницу.

2. Жизнь после смерти

Успех зависит от скорости адаптации

к новым обстоятельствам.

Джеффри Евгинидис.

«Средний пол»

Выживают не самые сильные и не самые

умные, а самые быстро адаптирующиеся

к переменам.

Чарльз Дарвин

– Мистер Флойд, как сегодня состояние Джоан?

Через приоткрытую дверь палаты, где уже больше года в коме лежала девушка, молодой мужчина, моющий пол в коридоре, услышал женский голос, дрожавший от волнения.

– Состояние вашей дочери довольно стабильное, миссис Такер. Ухудшений нет. Иногда мы фиксируем всплески активности мозговых центров. Она может очнуться в любой момент. Мы продолжаем делать массаж, чтобы мышцы не атрофировались, а также весь необходимый комплекс терапии, но с вашей стороны должна быть такая же поддержка, как и раньше. Продолжайте разговаривать с дочерью во время посещений, рассказывайте, как прошёл ваш день, какие события происходят в семье. Больше позитива. Не стесняйтесь показывать свою любовь и ни в коем случае не плачьте при ней.

– Как вы думаете, есть надежда, что Джоан поправится?

– Надежда есть всегда, поддерживайте её в себе. Знаете, миссис Такер, любовь творит чудеса. Не падайте духом и молитесь. Всё в руках Господа.

Дверь открылась, из палаты вышел невысокий мужчина средних лет. Шатен. Его шевелюру с лёгкими залысинами на лбу уже тронула седина, а в прозрачных, словно выцветших, голубых глазах была усталость. Он с силой потёр ладонями лицо, как будто пытался таким способом избавиться, стереть эмоции, что обрушила на него мать девушки.

Мистер Флойд отнял руки от лица и только сейчас заметил всё ещё находившегося у него на контроле бывшего пациента.

– Здравствуйте, док, – изящно наклонил голову мужчина.

Это был высокий, физически хорошо развитый молодой человек с тёмными волосами, собранными в хвост. Синие глаза из-под прямых бровей смотрели спокойно, но отстранённо. Лёгкая небритость придавала лицу некий неуловимый шарм, привлекавший молоденьких и не очень молоденьких медсестёр, а также выздоравливавших пациенток. Впрочем, этот интерес оставался односторонним. Парень ровно относился ко всем поклонницам, не проявляя особого интереса ни к одной из них.

– Добрый вечер, Мэтью. Как ваше самочувствие? Головные боли не мучают? Сон хороший? Ничего не вспомнили из прошлого?

– Нет, мистер Флойд. Ничего такого. Чувствую себя хорошо.

– Зайдите ко мне, как освободитесь, Мэтью.

– Как скажете, док, – кивнул молодой мужчина и продолжил работу, а Бернард Флойд отправился к себе.

Этот пациент вызывал у доктора острое любопытство. Чуть больше года назад произошла автомобильная катастрофа, в результате которой несколько человек погибло, в том числе её виновник, несколько счастливчиков получили травмы небольшой тяжести или вообще отделались лёгким испугом. Двоих же пришлось вытаскивать буквально с того света: Джоан Такер, студентку, дочь крупного бизнесмена, и Мэтью Кларка, довольно успешного на тот момент менеджера по продаже огргтехники.

Девушка получила компрессионный перелом шейного отдела позвоночника и травму головы, впала в кому, а её состояние пока характеризовалось как стабильное, но без видимых улучшений. Если травма позвоночника была лишь лёгкой степени, и лечение прошло успешно, то из состояния комы пациентку вывести пока не удавалось.

У Мэтью Кларка травма головы вызвала стойкую амнезию. Мужчина совершенно не помнил своё прошлое и даже забыл язык. После того, как он очнулся, молодой человек пытался общаться с персоналом на странной тарабарщине, которую не понял никто из присутствующих, а потом перестал говорить вообще. Через некоторое время речь восстановилась, хотя мистеру Флойду иногда казалось, что пациент просто повторно выучил родной язык.

Мэтью пришлось заново познавать мир. Он не помнил элементарных вещей: какой сейчас год и кто президент, не помнил дату своего рождения и как звали родителей. Он совершенно потерял ориентацию в жизни. Поэтому после выздоровления и прохождения курса реабилитации о возвращении к своим рабочим обязанностям не могло быть и речи – несчастный утратил все навыки. Родных у парня не осталось. Родители погибли во время трагедии одиннадцатого сентября во Всемирном торговом центре Нью-Йорка. Воспитала его бабушка, но года за два до аварии она тоже ушла в мир иной. Мистер Флойд решил взять на себя ответственность и ходатайствовать перед администрацией больницы о зачислении парня в штат разнорабочим. Обязанности несложные, поэтому Мэт вполне справлялся, постепенно входя в ритм и узнавая о мире всё больше и больше.

Приятели Кларка тоже пытались расшевелить друга. Они рассказывали о его жизни до случившегося и учили пользоваться интернетом, водили по барам и на бейсбол. Молодой человек даже снова начал учиться, посещая курсы менеджмента, чтобы восстановить утраченные знания, но память так и не возвращалась. Он просто обучался всему заново, как будто попавший на Землю пришелец с другой планеты.

Обо всём этом Мэтью рассказывал мистеру Флойду во время их бесед при контрольных осмотрах. Кроме потери памяти, общее состояние здоровья у молодого человека тревоги не вызывало. Общаясь с приятелями Мэта, доктор выяснил, что у парня появились привычки, которых не наблюдалось до травмы. Так он бросил курить и употреблять крепкие спиртные напитки, зато полюбил утончённые вина. Перестал интересоваться девушками, хотя и парнями, вроде бы, тоже не увлекался. Стал более задумчивым и часто уходил домой в самый разгар веселья. Иногда в его движениях проскальзывали едва уловимая грация и аристократизм, чего никогда не замечали у парня до аварии.

Странно, очень странно, но весьма интересно. Мистер Флойд сел за просматривание историй болезни пациентов, ожидая, когда Мэтью Кларк освободится и придёт на очередную беседу.

3. Жизнь после жизни

Жизнь – вредная штука.

От неё все умирают.

С.Е. Лец

Жизнь – это чудесное

приключение, достойное

того, чтобы ради удач

терпеть и неудачи.

Р. Олдингтон

Её сознание медленно выплывало из небытия. По нервам бил монотонный звук. Он ей что-то смутно напоминал, но память не торопилась доставать из своих пыльных закоулков эту информацию. Она попыталась пошевелить пальцами рук. На одном из них что-то надето, и это «что-то» мешало.

Запах. Он тоже знакомый. Так пахло в палате больницы, когда ей ещё в детстве вырезали аппендицит. Она в больнице? Точно. И этот звук, что едва слышался, но всё равно очень раздражал. Такой звук обычно издавали приборы, следящие за состоянием пациента. Тяжёлого пациента. В реанимации. Она в реанимации?

Последнее, что Джоан помнила – прекрасный сад. Она гуляла, а потом ей стало плохо. Она начала задыхаться и… потеряла сознание? Нет, это не последнее воспоминание. Свет. Яркий свет слепил глаза. И голос. Нежный, глубокий. В нём ощущалось сожаление о чём-то. О чём? Он был полон сострадания. Что этот голос говорил тогда? Размышления утомляли, поэтому Джоан заснула, так ничего и не вспомнив.

Её разбудил звук открываемого окна. Свежий ветерок моментально ворвался в палату, провёл своей шаловливой ладошкой по щеке и шевельнул лежавшую на лбу прядь волос. Кто-то прошёл мимо. Раздался звук воды, падавшей в ведро, а затем едва слышимое шуршание.

Джоан открыла глаза, но из-за слабости не могла повернуть голову, чтобы посмотреть на человека, который мыл у неё в палате пол. Голос тоже её не слушался. Очень хотелось пить. Она пошевелила пальцами и снова наткнулась на приносящий дискомфорт предмет, находящийся на пальце. Джоан начала сталкивать его оттуда, вспомнив о его предназначении. Как только прибор перестанет фиксировать её сердцебиение, кто-нибудь да обратит внимание на то, что ей нужна помощь.

Какая же она слабая! Прищепка сползать с пальца не желала, но всё же настойчивость девушки была вознаграждена. Видимо, чуткие приборы среагировали на её повышенную активность – Джоан услышала противный сигнал и звук упавшей швабры. Перед глазами возникло лицо. Синие глаза, в которых плескалась тревога. Такое знакомое, такое любимое лицо. Радостная улыбка тронула губы девушки, а голос, который никак не хотел её слушаться несколько минут назад, вдруг подчинился желанию говорить.

– Никки? Никки, что за странная одежда на тебе?

Девушка услышала свой голос, искажённый присутствием во рту и носу полимерных трубок, через которые шла принудительная вентиляция лёгких.

– Никки? Кто такой Никки? Откуда вы знаете этот язык? – удивлённо спросил медбрат, но тут в палату ворвались две женщины, вероятно, реаниматоры, оперативно отреагировав на сигнал тревоги.

Увидев, что пациентка в сознании и умирать не собиралась, одна из них, наверное, старшая, провела внешнюю диагностику состояния девушки, посветив специальным фонариком в глаза, наблюдая за реакцией зрачка, и засыпала вопросами, предварительно дав напиться по просьбе Джоан.

У женщины, которая представилась девушке как Лиз Гарнер, были мягкие руки, добрые голубые глаза и рыжие волосы. На носу и щеках яркими солнышками сияли золотые веснушки – их обладательница даже не пыталась замаскировать косметикой рассыпанные по лицу пятнышки. Вероятно, у доктора ирландские корни.

Пока реаниматоры занимались ею, молодой мужчина, так похожий на её Никки, вышел из палаты, повинуясь знаку другой женщины.

– Отдыхайте, мисс Такер. Я сообщу вашим родителям, что вы очнулись, – напоследок сказала миссис Гарнер, собираясь покинуть палату.

– Скажите, тот парень, который мыл в палате пол? Кто он? – решилась задать вопрос Джоан.

– Это Мэтью Кларк. Он тоже пострадал в той аварии, что и вы. Несчастный полностью потерял память. Теперь он почти в порядке, но доктор Флойд ещё наблюдает за ним. Если вам интересно, спросите у дока, он скоро к вам зайдёт.

Потом был прорвавшийся водопад материнских слёз, и скупые отца, которые он украдкой смахивал с глаз. Потянулись дни реабилитации. Джоан попросила родителей принести ноутбук и погрузилась в общение с друзьями через социальные сети, когда у неё появлялось свободное время, не занятое процедурами или сном. Из вен вскоре вытащили иголки, через которые в организм всё это время поступали препараты, стабилизировавшие артериальное давление, а также улучшавшие работу почек и печени.

И ещё, пока память держала недавно произошедшие с ней события, девушка торопилась записать их на электронный носитель, чтобы сохранить до последнего мгновения всё время, когда она тонула в страсти и нежности. Джоан почему-то не сомневалась, что это не плод её травмированного мозга, не приснились ей, пока находилась между жизнью и смертью в этом мире и, одновременно, в том, где царили магия и её Никки. И пусть она познала любовь, находясь в чужом теле, это время стало для девушки особенным.

Доктор Флойд довольно подробно, насколько позволяла врачебная этика, рассказал Джоан о молодом человеке, но в конце разговора предупредил, чтобы она не питала надежд по поводу Мэтью, решив, что парень понравился его пациентке.

– Почему же? – удивилась девушка. – У него уже кто-то есть?

– Не знаю. Если и есть, то он это очень хорошо скрывает даже от своих друзей. Мэт хороший человек, но он не до конца оправился после травмы. Мне кажется, что вам не стоит надеяться на что-то большее, чем стать для него хорошим другом. Если он подпустит вас к себе, в свой мир.

Джоан долго потом думала над словами доктора Флойда. Из всего того, что она узнала от него и что заметила сама, девушка предположила, что Мэт совсем не Мэт, а кто-то, кто вселился в его тело точно так же, как и она – в тело Ами. Теперь Джоан снова в своём теле и в своём мире, а Ами… Ами наверняка умер, если случайно другая душа по какой-то прихоти богов не заменила её душу, что представлялось ей слишком маловероятным.

Девушка почти не сомневалась в своих выводах, ведь она точно помнила, что Мэт ответил ей на языке того мира, где пребывала её душа всё то время, пока тело находилось в коме. Этот язык не мог знать никто, только тот, кто сам оттуда.

К сожалению, Мэт больше не заходил в её палату. Скорее всего, у него имелись причины скрывать свою тайну ото всех, тем более от неё, но женское любопытство толкало на выяснение всех этих странных обстоятельств, подтверждение либо опровержение своих умозаключений. И ещё девушку заинтриговала необыкновенная схожесть внешности двух мужчин из разных миров.

Как только Джоан окрепла настолько, что могла довольно долго сидеть, она начала передвигаться в инвалидной коляске. Сначала гуляла вместе с родителями или друзьями, а затем, освоив управление, получила разрешение выезжать на прогулку самостоятельно.

Однажды, когда Джоан медленно катилась по дорожке больничного парка, ей на глаза попался Мэт, сидевший на скамейке. Он опирался локтями на колени, опустив голову вниз и сцепив пальцы рук в замок. Девушка почти бесшумно подъехала к молодому мужчине. Тот настолько глубоко задумался, что даже не услышал шелеста колёс по гравию.

– Здравствуйте, мистер Кларк, вы уделите мне несколько минут вашего времени? – спросила она, получив в ответ пристальный взгляд синих глаз из-под тёмных бровей.

4. Кто вы, мистер Кларк?

Ибо нет ничего тайного, что

не сделалось бы явным, ни сокровенного,

что не сделалось бы известным и

не обнаружилось бы.

Евангелие от Луки, 8:17

Синие глаза: любимые, родные и, одновременно, незнакомые, пусть и не безумного, восхитительно-чистого спектрального оттенка, как у её Никки, но, боже, боже, как же они походили друг на друга – потерявший память Мэтью Кларк и повелитель Великой Асории! Только волосы первого – не тёмный, почти чёрный, ультрамарин, да и во взгляде нет той твёрдости, присущей правителю огромного государства.

– Да, мисс. У меня перерыв. Чем могу вам помочь?

– Доктор Флойд рассказал мне, что вы попали в ту же аварию, где пострадала я. И тоже были близки к смерти. И что потеряли память. Верно?

– Да.

– Не будет ли слишком большой наглостью с моей стороны, если спрошу вас: может быть, вы всё же хотя бы что-то немного помните?

– Ничего. Ни об аварии, ни о своей жизни до неё, но мои друзья помогли воскресить большую часть воспоминаний о тех фактах, которые они знали обо мне. Многие навыки я потерял, но стараюсь их восстановить. Хожу на курсы. Как отучусь, попробую снова начать работать в своей прежней компании. Мой босс сказал, что возьмёт меня обратно. Я был довольно успешным менеджером.

На лице мужчины появилась жизнерадостная улыбка, но она показалась девушке какой-то фальшивой, наигранной.

– Вам очень повезло с друзьями и боссом, но мне кажется, что вы лукавите.

– Почему вы так решили?

Мэт откинулся назад и облокотился на спинку скамейки.

– Моя будущая специальность – психолог. У вас хорошая выдержка, но невербально вы всё равно выдаёте себя. Я прекрасно помню то, что вы спросили меня, когда я только очнулась после комы, и на каком языке. Кто вы, мистер Кларк?

– Этот разговор мне неприятен, извините. Мне пора идти работать. Всего доброго.

Улыбка пропала с его лица. Мэт встал, вежливо, но холодно кивнул и пошёл по направлению к зданию больницы.

– Мэтью, подождите, – крикнула Джоан и начала разворачивать инвалидную коляску, чтобы догнать уходившего всё дальше и дальше мужчину. – Разве вам не интересно узнать, кто такой Никки? Вы тогда спросили меня о нём, помните?

Девушка догнала мужчину и поехала рядом.

– Нет, не интересно, – сказал он и ускорил шаг.

– Вы очень сильно на него похожи. Просто одно лицо. Я любила его. И он тоже был от меня без ума.

Мэт резко остановился и развернулся к девушке, пристально всматриваясь в её лицо, обрамлённое белокурыми прядями, выскочившими из-под заколки, которая скрепляла небрежно скрученные в жгут и поднятые кверху волосы.

– Хорошо, – наконец он разжал сомкнутые в линию губы. – Давайте поговорим о том, что произошло с нами двоими после той аварии. Расскажите свою историю. Если не возражаете, я присяду.

Мужчина направился к ближайшей скамейке и расположился на ней, а Джоан подъехала и остановила коляску рядом.

– Когда я очнулась, то подумала, что нахожусь во сне. Знаете, иногда так бывает: ты просыпаешься, но понимаешь, что проснулась в своём сне. Я помнила, что попала в аварию и решила, что, скорее всего, нахожусь в реанимации, но сплю, а из-за наркоза мне снится какой-то странный фэнтезийный бред. Что я ещё могла подумать, когда увидела балдахин над кроватью и вообще весьма странную обстановку, услышала незнакомую речь незнакомых людей, одетых так, словно они на косплей собрались? А потом в комнату ворвался он, Никки. Я испугалась, но он оказался таким заботливым и нежным, было видно, что этот мужчина очень переживает и рад, что я очнулась. Я долго не верила в то, что это не сон, а когда увидела себя в зеркале, то поняла, что моя душа находится в чужом теле, в мужском теле! И у этого меня-мужчины совершенно невероятная внешность – изумрудного цвета глаза и светло-голубые волосы. Длинные. Даже сейчас они короче, чем там. Это был шок. Сначала я подумала, что я в теле брата или другого родственника Никки. Но на самом деле всё оказалось намного хуже. Или лучше. Не знаю теперь.

Он сам учил меня, ведь я не знала ни слова. Лекари объяснили эту полную забывчивость долгим отсутствием души в теле. Когда я освоила язык, Никки рассказал о моей жизни до встречи с ним и о том, что случилось потом. Мы любили друг друга. Мы были безумными любовниками. Я, конечно, не гомофоб, но мне тяжело было сначала принять такие отношения. Никки не торопил, он понимал, что отсутствие памяти сводило на нет все прошлые отношения, но постепенно, узнав его, почувствовав его любовь ко мне… нет, пусть не ко мне, а к тому мужчине, в чьём теле я находилась, я влюбилась в него. В него трудно не влюбиться. Не знаю, если я была бы в своём мире парнем с традиционной ориентацией, то не смогла бы, наверное, понять и принять такую любовь. Но я девушка. В итоге я смирилась со своим телом и погрузилась в новые для меня чувства. Я была очень счастлива в том мире.

В глазах Джоан стояли слёзы. Мужчина видел, что она изо всех сил старалась их сдержать, но девушку выдавал дрожащий сдавленный голос. Мэт смотрел на неё, и ему вдруг стало очень её жаль. Он понимал её состояние, потому что сам побывал в такой же ситуации. Они оба потеряли своего любимого. Мэтью достал из кармана упаковку с бумажными носовыми платками и протянул девушке. Джоан благодарно кивнула, вытянула один из них и спрятала в нём лицо.

– Почему вы зовёте повелителя Никки? – спросил мужчина. – Я никогда не смел сокращать его имени.

– Что? – Джоан подняла на Мэта распахнутые от изумления глаза. – Вы… Так вы… вы Амитсамин? Всё это время я находилась в вашем теле?

– Да. Когда вы очнулись после комы и вдруг заговорили на языке, которого не мог знать никто в этом мире, приняв меня за хорошо знакомого человека, я всё равно первое время сомневался. Меня сбило с толку произнесённое вами имя. Но потом понял, что в имени повелителя есть слог «ник», который вы переделали в Никки. Среди моих знакомых есть человек с именем Николас. Друзья называют его Ник, а любимая девушка – Никки, но я никогда не сокращал имя Светоча Великой Асории, хотя он этого очень хотел и просил называть меня иначе, чем все остальные, кто его окружал.

– Ваши имена довольно сложные для произношения. У меня не с первого раза получилось выговорить его правильно. Никки каждый раз предлагал не мучиться и называть его коротким именем, как он меня. – На губах девушки появилась слабая улыбка. – А как было у вас, Ами? Мне можно так обращаться к вам?

– Так меня звал лишь повелитель. В этом мире у меня другое тело и другое имя. Не обижайтесь, прошу.

– Хорошо. Я не обижаюсь, мистер Кларк. Правда, я бы предпочла более неформальное обращение, если не возражаете.

– Не возражаю. Зови меня Мэт.

– А ты меня – Джоан. Расскажи свою историю.

– У меня было приблизительно так же, как и у тебя. Очнулся в палате в совершенно незнакомой обстановке. Никто не понимал мою речь, а я не понимал их. Тогда я замолчал, чтобы не возбуждать подозрение.

– Ты сам выучил наш язык? И ни у кого не возник вопрос, на каком языке ты говорил после того, как пришёл в сознание?

– У меня хорошая память. А по поводу незнакомых для всех слов, сказанных мною в самом начале, док спрашивал, но я сказал, что и сам не знал, что говорил тогда. Не очень убедительное объяснение, но, кажется, он поверил. Мистер Флойд подтвердил, что медицинской практике описаны случаи, когда после удара по голове люди начинали говорить на иностранном языке, который даже никогда не изучали. Тайны психики.

– Тебе было намного тяжелее, чем мне.

– Наверное. Самым ужасным стало то, что когда я подошёл к зеркалу и увидел вместо своего… лицо, так похожее на повелителя… Было тяжело. Мэтью Кларк – почти точный двойник моего любимого. Первое время я каждый раз вздрагивал, когда видел себя в зеркале. Это какая-то насмешка богов.

– Знаешь, мне почему-то кажется, что у тебя имелся тайный враг, и на тебя совершили покушение. Никки рассказывал, что в тот, первый раз, тебе стало плохо после обеда. На счастье, он оказался рядом в этот момент. Маги совершили какой-то очень сложный ритуал, чтобы вернуть душу, но опоздали и вместо этого притянули мою. А твоя душа вселилась в тело Кларка.

– Тогда получается, что я теперь окончательно умер в своём мире, раз твоя душа вернулась обратно, – задумчиво произнёс Мэт. – Ты помнишь момент перехода?

– Я помню, что гуляла в саду, а потом мне стало трудно дышать. Я задыхалась, но не могла даже крикнуть. И Никки не было рядом. Я гуляла совершенно одна.

– Теперь у моего повелителя разбито сердце. Чем мы прогневали богов? Ведь мы так любили друг друга…

– Да, он очень тебя любил. До этого времени я не знала подобных бурных чувств. Никогда не предполагала, что способна так полюбить, ведь всю свою жизнь только и делала, что училась. Даже парней воспринимала лишь как своих одноклассников и однокурсников. Для меня учёба и познание мира стали важнее отношений. И тут такой взрыв эмоций. Никки открыл мне другую сторону жизни.

– Но зато ты вернулась к своим родителям. Уже начала понемногу ходить. Скоро совсем поправишься, вернёшься в университет и заживёшь по-прежнему. Я тоже потихоньку привыкаю и уже смирился со своей участью. Никому не понять замысла богов…

– Замысел богов? Ты думаешь, в этом причина того, что наши души и чувства перетасовали, словно карты?

– Мы лишь игрушки в их руках. Как нам понять их волю? Смертные могут лишь принять то, что они посылают им. Надеюсь только, что скорая женитьба позволит залечить сердце Светоча Асории от раны, которую нанёс ему своей смертью. Я буду молить богов, чтобы юная асорэ пробудила в сердце повелителя новую любовь.

– Знаешь, мне кажется, что грасии Эльсине не суждено стать асорэ. Она сбежала незадолго до свадьбы, а у Никки появился знак богов.

– Какой знак? – удивился Мэт.

– Знак истинной пары.

5. Два одиночества

Просто встретились два одиночества…

Феликс Лаубе

Не бывает случайных встреч.

Каждая из них – или испытание,

или наказание, или подарок судьбы…

Авторство

не установлено

Жизнь Амитсамина в чужом теле постепенно налаживалась. За два года он полностью адаптировался в другом мире и на улицах вечером уже не шарахался от странного вида девиц в юбках, бесстыдно оголявших ноги почти до сокровенного. Почти все они курили вонючие сигареты и красились так, как будто у них каждый день – Хэллоуин. Ами обходил их стороной, скрывая свою брезгливость за маской полного равнодушия. Друзья Мэтью Кларка, в теле которого находилась его несчастная душа, постоянно подтрунивали над ним, предлагая не скромничать и оторваться по полной, как в старые добрые времена, когда своих подружек Мэт менял чаще, чем успевал запомнить их имена.

К счастью для него, приятели все странности списывали на амнезию и активно помогали восстанавливать утраченную память, таская по ночным клубам, на бейсбол или американский футбол. После первых у Ами раскалывалась голова от громкой музыки и бешено мельтешащих световых вспышек, а в чём прелесть наблюдения за двумя командами двуногих разумных, одетых в нелепые одежды и отбиравших друг у друга продолговатый мяч, он за это время так и не смог постичь.

Отучившись, Амитсамин снова был принят на работу в свою фирму, однако на более низкую должность. Это его не сильно расстроило, ведь лучше начать с малого, постепенно приобретая нужный опыт и восстанавливая былую квалификацию, чем сразу наделать ошибок и разочаровать начальство. Босс встретил его приветливо, но предупредил, что благотворительностью заниматься не станет, поэтому Ами приложил максимум старания, чтобы не подвести своего непосредственного руководителя, Колина О’Ши, мужчину не слишком привлекательной внешности, но в принципе не вредного, даже, можно сказать, добродушного. Он первое время направлял его работу, подсказывал и не отчитывал за неудачи. Постепенно Ами втянулся и даже начал понимать шутки О’Ши, сначала совершенно непонятные для него.

Он взял в кредит оливково-серый кроссовер Ford Escap взамен разбитого при аварии, попросив одного из приятелей, Дэйва Томпсона, заново научить его вождению. На счастье Ами память тела и мозговые рефлексы позволили неожиданно быстро восстановить навыки, а правила дорожного движения мужчина выучил без особых проблем.

Всё свободное время он сидел в сети, поглощая информацию о мире, где ему теперь придётся жить, упорно изучая историю, географию и геополитику наиболее крупных государств, решив остальное отложить на более отдалённое время.

Отдушиной, позволившей ему не сойти с ума в этом бешеном ритме, стала Джоан. Они сблизились за то время, пока девушка находилась в больнице. Ами снова и снова просил её рассказывать обо всём, что происходило с его телом в родном мире, пока он находился здесь, вслушиваясь в звуки родного языка, который на всей планете под названием Земля знали лишь они двое. Только это позволяло в очередной раз убеждаться, что жизнь там ему не приснилась, потому что один и тот же сон не мог присниться обоим сразу.

Теперь же, когда Джоан прошла реабилитацию и продолжила обучение в университете, а он работал и получал ощутимо больший доход, чем когда он трудился разнорабочим в больнице, Ами мог позволить себе пригласить девушку в кафе. Они общались и отдыхали от суеты трудовых и учебных будней.

Раз в неделю эти двое встречались в кафе «Frisson Espresso», расположенном между Восьмой и Девятой Авеню – на сорок седьмой Западной улице. Совсем маленькое уютное кафе с приветливым и доброжелательным персоналом, вмещавшее не более пятнадцати посетителей. На взгляд Ами – практически каморка, но Джоан считала, что там самый вкусный эспрессо и самая вкусная миндальная выпечка.

Вот и сейчас они сидели за столиком и разговаривали, ожидая, пока бариста приготовит кофе и подаст вместе с миндальным печеньем две чашки с милыми рисунками на кофейной пене.

– Как твои успехи? Босс не собирается повысить?

– Не думаю, что это случится раньше, чем я достигну хотя бы восьмидесятипроцентного уровня продаж Кларка, – усмехнулся Ами.

– До сих пор не привык, что он – это ты?

– До сих пор вздрагиваю, когда в зеркале отражается лицо, так похожее на лицо повелителя. Расплачусь с кредитом за машину и начну копить на пластическую операцию.

– Тяжело?

– А тебе?

Ами знал, что любовь Джоан к асору до сих пор жива. У неё не было бойфренда, а сам периодически ловил её взгляды с отголосками боли и тоски. Вот и сейчас на мгновение глаза Джоан стали, словно у побитой собаки.

– Я стараюсь об этом не думать.

В этот момент принесли их заказ, пожелав с улыбкой приятного аппетита. Девушка заправила за ухо упавшую на щёку прядь волос и сделала маленький глоток кофе. Её рука едва заметно дрогнула.

– Тебе ведь тяжело видеть моё лицо, я же не слепой. Поэтому хочу изменить его. Или… – замолчал он, не в силах произнести эти страшные для неё и для себя слова.

– Или что? – спросила она, поставив чашку на стол.

– Или больше никогда не встречаться, – сказал Ами и нашёл в себе силы посмотреть девушке в глаза.

– Не лучшая идея, – немного помолчав, произнесла она сдавленно.

– Какая? Первая или вторая?

– Обе. Сейчас изменишь лицо, а через десяток лет снова увидишь его в чертах своего сына или дочери. Генетику тебе пластический хирург не исправит, а вторая… Нас слишком много связывает, Ам… Мэт. Как минимум одно и то же тело, где пребывали наши души. Я знаю твой родной язык, а тебя всегда тянет разговаривать на нём. Ностальгия. Я права или нет?

Амитсамин смотрел на Джоан и видел, что та едва справлялась с волнением. Стараясь выглядеть спокойной, она выдала себя едва заметным движением дёрнувшихся пальцев кистей рук, лежавшх на поверхности стола, будто те непроизвольно хотели что-нибудь сжать. Девушка любила его. Или повелителя в его лице. Как поступить? Он не знал, но Джоан права – расставаться с ней мужчина не хотел и незаметно для себя перешёл на родной язык.

– Ты права. Прошлое не желает уходить из памяти и крепко держит, требуя подтверждения, что вся моя жизнь в Асории не сон, но и привязанность ко мне – это лишь отголосок твоей любви к повелителю. Ты мучаешь и себя и меня. Я чувствую себя негодяем рядом с тобой, мне кажется, что я просто использую тебя в своих целях как носителя моего родного языка, исполняя свои прихоти и не заботясь о твоей боли. Ты понимаешь меня лучше всех, я могу говорить с тобой обо всём, будто мы самые близкие друзья, но, Джоан, мне стыдно за свою слабость. Мужчина должен заботиться и оберегать женщину, а я...

– Ты заботился обо мне в больнице, помогая быстрее встать на ноги и заново научиться ходить. Ты стал той причиной, что держала меня и спасала от боли утраты. Иногда мне кажется, что моя привязанность к тебе – нечто большее, чем просто дружба или память о любви к асору. Вы совсем разные. Ты лишь лицом похож на него, но внутри другой. Мягче, душевнее, в тебе нет той властности, которая меня иногда пугала и раздражала в повелителе.

Девушка замолчала, а мужчина вдруг совершенно по-другому взглянул на сложившуюся ситуацию, поняв, что они могли бы стать друг другу лекарством для своих израненных душ и хотя бы попробовать выстроить иные отношения. Они действительно слишком крепко связаны. А любовь… В его мире судьбы соединялись и без любви. Со временем между супругами возникала либо приязнь, либо безразличие, их брак являлся лишь выгодным договором между двумя семьями, но могла родиться и любовь. Почему бы не попытаться здесь и сейчас? Ведь время, словно морские волны, постепенно сглаживает острые камни прошедших событий. Боль мелким песком скатывается к их подножию, становясь слоями памяти, что уже не ранят сердце, лишь иногда тревожа отголосками лёгкой грусти. Ами протянул руку и накрыл ладонью пальцы Джоан.

– Я передумал делать операцию. Буду откладывать на более важное. И с тобой не стану расставаться. Ты пойдёшь со мной на свидание или мне надо сначала официально представиться твоим родителям, чтобы ухаживать за тобой? – сказал Амитсами и увидел, как в глазах девушки недоумение сменилось радостным сиянием.