Читать онлайн
"Проклятый мир"

1220 год, середина осени.

Королевство Хадалар.

– Мира. Проходи.

В комнате стоял приятный полумрак.

Девушка прошла внутрь и закрыла за собой дверь, стараясь сделать это бесшумно. Ожидавший в кресле мужчина раскрытой ладонью указал напротив себя, предлагая ей погрузиться в такое же кресло. Девица подошла ближе и осторожно опустилась на предложенное место. Несмотря на их знакомство, ей отчего-то было неловко. Мира не знала зачем Рэенгорд искал встречи с ней, но, все же, пришла. Что же могло понадобиться от нее уважаемому чародею с высоким статусом и достатком? Она, ведь, простая ведьма из северной глуши. Их знакомство - случайность, рожденная бедой, где волей случая они стали союзниками, а не соперниками. Пока она садилась, мужчина рассматривал ее, словно пытался увидеть в своей гостье нечто новое, чего доселе не замечал.

– Рад, что ты здесь, – он улыбнулся широко и искренне, лишь подтверждая это.

Глаза гостьи посмотрели на мага, а сама девушка улыбнулась в ответ доброжелательному отношению. Мужчина поймал ее взгляд, со скрытой болью рассматривая красивый морозно-голубой цвет глаз, доставшийся ей от отца.

– Слышал, у тебя была сестра, – снова вымолвил он, хотя собирался говорить о иных вещах.

– Вы многое знаете, мэтр, – впервые подала голос гостья, от неловкости момента казавшаяся совсем кроткой, – Ренмира. Мой близнец. Она умерла около трех лет назад. Как и мой брат. Их разорвали тронутые скверной твари.

Вместе с тем, в комнате возникло небольшое напряжение, поскольку девушке было неприятно говорить об этом. Чародею же не стоило дальше продолжать разговор о ее сестре и потерях. Следовало переходить к делу, и для этого сама Мира, казалось бы случайно, дала прекрасный повод. Маг желал получше понять насколько хорошо его гостья знает мир, в котором живет, а также убедиться кое в чем.

– Вот как? Многие мещане называют таких созданий довольно просто и по-существу: чудовища. Даже чудища. Иногда - бестии. Люди более образованные именуют этих существ… оскверненными или порождениями скверны. Ты же дала им, пожалуй, самое верное определение. Пусть и весьма красочное в последней своей части. Почти такое же яркое, как любой истый клирик или убежденный охотник. И те и другие склонны называть всех, кого коснулась скверна, весьма нелицеприятно: отродьями.

Гостья нахмурилась, не понимая похвала это из его уст или она в чем-то ошиблась. Маг уловил в ее взгляде замешательство и одернул себя. Рано. Не стоило торопиться.

– Это интересное наблюдение для меня, не более, – пояснил он, разрешая ее внутреннюю дилемму.

Ведьма приняла этот ответ, но наживку не заглотила, воздерживаясь от разговора о том, откуда в ней столько неискаженных происхождением знаний. Именно ее знания стали причиной интереса чародея к этой девушке.

– Скажи мне, Мира, как много ты знаешь о Скверне?

Гостья хотела было что-то произнести, но вдруг задумалась, подавляя промелькнувшую дрожь. Мира подумала что этот вопрос имеет опасный для нее подтекст, и на то у нее были причины. Она несколько мгновений молчала, взвешивая то, что собиралась ответить. Рэенгорд смотрел на нее, закинув ногу на ногу и сложив пальцы в замок. Его нескрываемо увлек их нынешний разговор и то, как женщина мыслит, не торопясь отвечать.

– Насколько мне известно, – вымолвила молодая ведьма. Теперь она выглядела еще более задумчивой, – Скверна стала проклятием богов. Темная энергия боли, смерти, страданий, ненависти… Их последний «дар» нашему миру.

Рэенгорд слушал ее, пытаясь уловить есть ли за произнесенными словами что-то еще. Мира сейчас рассказывала ему расхожую истину, не больше и не меньше.Такую, какой ее старался сделать сам Круг Архимагов и которая с годами приуменьшила значимость их участия в появлении скверны и ее порождений.

Эта темная сила появилась немногим более полутора столетий назад.

Случившуюся трагедию в летописях нарекли «Падением Аланнора». В свои лучшие годы Аланнор был живописным, пропитанным магией местом в центре мира, которое не принадлежало никому, кроме Братства чародеев. Аланнор был вне политики, вне контроля правителей всех королевств. Магия в Аланноре расцветала под защитой Круга Архимагов... однако чародеи из Круга не смогли остановиться в своем стремлении к могуществу, приведя город и все окружающие земли к погибели. В их руки попало опасное знание, а так же артефакт, открывающий дорогу на другой план бытия. Они вторглись в Благословенный Град, где обитали божества, хранившие мир и все его планы. Что произошло в чертогах богов достоверно неизвестно никому. Из разверзнутых врат в Хрустальном Шпиле хлынула Скверна, отравляя собой все, с чем соприкасалась. Погибло много невинных жизней: кто-то в лапах порождений скверны, а кто-то под влиянием проклятой силы изменился навсегда. Аланнор, бывший символом процветания магии и Братства, стал могильником, полным чудовищ и искалеченных оскверненных душ, вырвавшихся из-за Завесы. Множество этих тварей расползлось по миру до того, как Братство магов сумело закрыть отворившиеся врата и воздвигнуть над пылающими руинами барьер, защитивший остальной мир. Трагедия Аланнора стерла все былые заслуги магии перед миром. За год чародеи стали изгоями, потеряли влияние, престиж и финансы, а Дар превратился в проклятие, о котором люди стыдились говорить, дабы косо на тебя не смотрели. Это было худшее время для чародеев и магии. Ненависти хлебнули и те, кто не был связан с Братством: ведьмы, ворожеи, колдуны. Чародеи выживали тем, что оказались все так же могущественны, а потому полезны против расползающихся по миру оскверненных чудовищ. Магия в новых условиях стала не искусством и тонкой наукой, а ремеслом. Чародеи объединялись с рыцарями и простыми рубаками, помогая друг другу избавляться от чудовищ и выживать. За семнадцать лет после трагедии в Аланноре погибло множество людей. Несовершенство населявших мир существ в борьбе с темными исчадиями было очевидным. Братство долго искало способ сократить потери, но через полвека нашло.

Об этом Рэенгорд не стал вести разговоры с ведьмой, предпочтя не вспоминать о страшном вкладе Братства в прошлое и настоящее. Он сам был инициатором принятия такого решения в кругу коллег. Чем меньше людей знают, помнят и говорят о том, что амбиции архимагистров стали, и все еще являются, причиной многих смертей, – тем лучше. К нынешнему времени магам удалось частично восстановить свое положение, даже получить приток новых учеников в Академию и финансирование. Совершивших свое преступление чародеев прошлого нарекли Черным Кругом. Братство навсегда лишилось былой свободы и неприкосновенности, но выжило и поднялось из пепла. Чародеи сейчас занимаются вопросами скверны и ищут эффективные пути решения проблем с чудовищами, получив на это единоличное право.

– Это все, что ты можешь сказать о скверне?

– Пожалуй.

Ложь. Эта ведьма знала больше, чем говорила.

Маг потянулся к лицу рукой и почесал переносицу.

– Я бы хотел поужинать с тобой. Завтра я отбываю и после мы вряд ли увидимся. Задумал побеседовать, посчитав тебя крайне любопытной особой. Ты не против?

– Ничуть. Я ни разу не говорила вот так, с глазу на глаз, с чародеями Братства.

– Тогда позволь, я сделаю наш вечер чуть более… элегантным.

И не дожидаясь ее ответа, чародей закрыл глаза, коснулся амулета на своей груди, шепча колдовские слова. Пространство вокруг них поплыло, потемнело и стало изменяться, приобретая совсем иную форму, угодную волшебнику. Мира с удивлением следила за тем, как меняется мир вокруг, превращая обычную комнату трактира в роскошную по ее меркам, залу. Где-то вдалеке едва уловимо заиграла спокойную умиротворяющую мелодию скрипка, все приближаясь к слуху ведьмы откуда-то из глубины пространства, пока музыка не стала живой и настоящей.

Зала оказалась светлой. Они с магом все еще сидели друг напротив друга, но стол как будто бы стал больше и приобрел овальные черты. Все деревянные предметы здесь украшала замысловатая резьба, украшенная позолотой. Резьба украшала даже ножки, – не то что спинки, – стульев, в которые превратились их кресла. Удивительно! Мира подобной магии не видела никогда. Эта иллюзия была живой, осязаемой, даже имела свой запах. Стол за которым сидели чародей и его гостья располагался возле большого окна с высокой стрельчатой аркой свод которой украшал витражный тимпан. Изнутри окно обрамляли расшитые золотой нитью тяжелые занавеси, а над столом висела изящная кованая люстра, украшенная мерцающим в свете около более дюжины свечей хрусталем. Даже потолок - и тот украшали фрески и лепнина. Мира никогда не видела такого богатства, но старалась держаться сдержанно.

– Кто тебя обучал? – подал голос чародей, возвращая внимание ведьмы к разговору.

– Мама, – честно ответила Мира, все еще оглядываясь по сторонам и рассматривая роскошную обстановку вокруг, – Больше некому. В моей деревне и окрестностях нет других ведьм или иных колдунов. Сплошь горняки.

Пока Мира говорила, в ее голове всплыл образ матери – красивой женщины средних лет со светлыми волосами и теплыми карими глазами. В груди Рэенгорда кольнуло. Он знал ее. И пусть она начала стареть, он хорошо помнил все черты…
Крайне неучтиво и грязно было копошиться в чужих мыслях без разрешения, но сейчас это казалось нужным чародею допущением. Он хотел знать истину или развеять собственные сомнения о том, кем могла бы быть эта ведьма. Что ж, теперь он знал. Перед ним сидела дочь женщины, которую он когда-то полюбил, но потерял. Смесь радости и печали захватила сердце чародея. Мерания выжила. Ее не убили, несмотря на то, что за содеянное в прошлом бывшую чародейку объявили отступницей и противницей Братства. Спустя почти полвека маг узнал о ней хоть что-то. Собирался ли Рэенгорд ее навестить? Нет, определенно нет. Не сейчас. Возможно, никогда. У нее получилось выбраться из цепких лап архимагов, Братства, тайного Арканума и кровавых изысканий скверны. Она преуспела в том, что было неподвластно ему самому в силу обстоятельств.

– Могу предположить, что вы не бедствуете при этом раскладе.

Мира улыбнулась, сдерживая нахлынувшее любопытство, и вернувшись взглядом к своему собеседнику. Да, все именно так и было. На жизнь им хватало, но без излишеств.

А затем от неожиданного движения сбоку и внезапного вопроса ведьма едва не подпрыгнула на месте.

– Чаго изволите? – Резкий бесцеремонный вопрос.

Вдруг непостижимым образом прямо около них появилась подавальщица из трактира в совершенно неподходящем к обстановке простецком наряде. Она поставила руки в боки ожидая пожеланий по поводу яств, всем видом показывая чтобы гости пошевеливались с этим делом.

Это было странно. Однако, именно так Мира определила, что все вокруг действительно оказалось иллюзией. К тому же иллюзией такой, которую видели только они двое… если это вообще было так. Ведьма на секунду представила, что возможно ее собеседник находится даже не там, где ей кажется, и это ее испугало. А вдруг? Почему нет? Только вот…был ли в этом какой-то смысл?

– Принесу как будет готово, – снова подала голос женщина в фартуке, собираясь уходить.

Пока ведьма переживала все свои подозрения и страхи, Рэенгорд успел обсудить ужин с подавальщицей и отпустить ее. Проклятье. Мира потеряла женщину из виду и ту снова скрыла иллюзия.

– Мне кажется, или ты чего-то боишься? – учтиво поинтересовался маг.

– Да…твоих возможностей, – честно призналась Мира после нескольких мгновений молчания. Но одновременно со страхом такая сила ее завораживала и восхищала. Сможет ли она хоть когда-нибудь обладать похожим могуществом?

Если не вдаваться в тонкости, то каждая ведьма могла бы быть чародейкой, если бы вложила в обучение солидную кучу денег, а также годы времени… однако, Братство не полнилось альтруистами, чтобы делиться знаниями с теми, кто не станет его частью. Так и сложилось: ведьмы и ведьмаки, ворожеи, знахари и кудесники – колдуны доморощенные, не богатые, схватившие крупицы знаний от таких же простаков или же не осилившие обучение в Академии. Как младшие собратья, не достигшие полного развития своего потенциала. Звезд они с неба не хватают, а различаются только талантами. Редко среди них встречаются сильные маги, умеющие впечатлить. Зато Рэенгорд знал, что в рядах «вольных» колдунов, неподконтрольных Братству, велико число тех, кто соблазнился играми со скверной.

– Я не трону тебя. Ты уйдешь отсюда живой и невредимой. Когда захочешь, – заверил он свою спутницу. Но почему-то в ней все равно поскребывалось чувство, что маг может быть опасен и не обязан выполнять это обещание.

– У меня есть только твое слово, – поспорила она.

– И это уже не мало. Я могу немедленно развеять чары, если те тебя беспокоят. Они призваны украсить вечер, а не угрожать тебе, – но он, обезоруживающе улыбаясь, недоговаривал: иллюзии еще и отвлекали ее внимание.

Мира в ответ покачала головой, показывая, что это было не обязательно:

– Действительно красиво. Не поспоришь.

Молодая ведьма сдалась. Она решила, что если бы чародей действительно захотел, то мог бы проделать что-то подобное снова и уже куда незаметнее для нее. таким образом, она не видела смысла что-то менять в этой ситуации. Ей оставалось лишь принять правила игры и перестать портить ужин надуманными опасениями.

Рэенгорда, как показалось, устроил такой ответ.

Маг расслабленно облокотился на спинку стула в ожидании возвращения прислуги с ужином. Скрипка заиграла для них красивую умиротворяющую мелодию с необъяснимым послевкусием печали. Кто исполнял эту мелодию было не важным, когда присутствовало осознание иллюзорности окружения. Ведьма отвела взгляд и устремила его в окно. Там рыжел яркий закат, играя причудливым сочетанием цветов, вплоть до синего, в подернувших небеса легких перьевых облаках. Будто пена на волнах, они превращали небесную высь в странный перевернутый океан над головой. И если так далеко хорошо было видно небо, то «находились» они с магом в этой иллюзии где-то на высоте. Похоже, за окном даже раскинулся целый город: внизу темнели крыши домов.

– Там находится Аланнор, – пояснил чародей, наблюдая за интересом Миры к пейзажу, – Воспоминание о нем, восстановленное из осколков памяти разных людей. Долгая и кропотливая работа, знаешь ли… Вряд ли кто-то еще тебе такое покажет.

Она удивленно моргнула.

– Это то место, откуда все началось?

– Да. Только здесь и сейчас оно еще цело. Видишь справа высокую башню со сверкающим шпилем?

Она вгляделась, скользя взглядом по пространству за окном. Эту башню сложно было не заметить. Она высилась в центре города.

– Вижу.

– Это Хрустальный Шпиль. Там когда-то собирались архимаги и решались все важные вопросы.

Он, вроде бы, ничего особенного не сказал, но их беседа вновь вернулась к вопросам зловещей трагедии, уничтожившей этот город и изменившей мир вокруг.

– А как вообще к скверне относятся те, кто не бывал в стенах Академии? Ведьмы, как ты, например?

– Мы к ней не относимся, хоть люди думают иначе и… – Колдунья осеклась, обдумывая стоит ли говорить то, что она собиралась. Она могла бы дать повод себя подозревать коротким «…я могу понять почему».

– Продолжай, Мира. Я уже понял, что ты юлишь. Но могу сделать вид, что не заметил и додумать причины сам.

Проклятие. Она не хотела выглядеть ни глупой, ни подозрительной.

Теперь от волнения ей захотелось пить.

– Мне хочется верить, – поправилась она, – что другие к ней не относятся. Но я не знаю этого наверняка, – ответила ведьма и на этом аккуратно остановилась, чтобы не спровоцировать новые неудобные вопросы.

– Почему ты думаешь, что эта темная сила так плоха? – Внешне глупый вопрос, но Рэенгорду хотелось узнать что думает сама Мира об этом источнике магии. Знать что это плохо и понимать почему – разные вещи.

– … она уничтожила это место, породила чудовищ и множество бед.

– Любая магия тоже может убивать, изменять, создавать различные конструкты, вроде големов… Это сила, которая сама по себе лишь инструмент. И ее деяния зависят исключительно от рук, которые ей пользуются. Почему ты думаешь, что и оскверненными силами нельзя пользоваться в своих интересах?

– Так меня научили. А конструкты не имеют души и своей воли. Наполняя магией камни, ты просто заставляешь их двигаться, а не изменить свою суть.

Мира задалась вопросом: интересно, а коснись голема скверна, он бы получил душу? Страдающую и измученную, запечатанную в этот крепкий сосуд, но все таки… душу?

Мать хорошо ее обучила. Порой на протяжении их разговора Рэенгорду казалось, будто он беседует с окончившей обучение чародейкой, а не девчонкой с края света в деревне у которой и колдуна с трудом сыщешь.

Задаваясь каждый своими вопросами, они продолжили:

– И все же? – снова подтолкнул чародей.

– Скверна несет в себе зло. Я бы сказала, что ощущаю ее как влекущую, но зловещую энергию. Она как-будто бы очень податлива и черпать силу оттуда намного проще… Но чем больше и глубже с ней соприкасаешься, тем сильнее она притягивает к себе, и неумолимо искажает весь окружающий мир.

Маг ухмыльнулся.

– Сначала тебе кажется, что ты можешь ей управлять. Хочешь попробовать ее подчинить, считаешь что с тобой-то точно ничего не случится… ты ведь умный и стойкий… А потом уже тебе сложно без нее, и каждый раз «последний, когда ты к этому злу прибегал».

Рэенгорд подхватил ответ Миры и поделился тем, в чем ведьма никогда не нашла бы в себе сил признаться.

– Ты говоришь так, будто пробовал ее использовать, – тихо сказала молодая ведьма, стараясь аккуратно обходить и никак не выдавать своего личного опыта в этом вопросе, подбирая двусмысленные и неопределенные формулировки.

– Правда? – Он вскинул вопросительно бровь.

Повисла недолгая, но напряженная пауза, которая должна была что-то значить. Признание это было или обвинение? Мира молчала, отлично держа лицо. Множество подобных мелочей, умение давать замысловатые уклончивые ответы, грамотные речь и письмо молодой ведьмы, приемы и техника колдовства подтолкнули Рэенгорда к разгадке, точка в которой была поставлена не самым честным способом. Мира прекрасно понимала о чем не стоит говорить и где нужно молчать, она ошиблась только поддавшись любопытству. И, хвала случаю, Рэенгорд ван дер Балхэ не был ищейкой. Обученные Братством искатели скорее всего добрались бы до ее матери, подумав, что обучать Миру мог ренегат, а не заурядный недоучка. В любом случае эту вероятность бы проверили. Возможно даже саму Миру уличили в контактах с запрещенной магией. Опыт в этом вопросе у ведьмы, как определил Реэнгорд, определенно был, а вот умения скрывать свои мысли ей явно недоставало. Видно, ей вовремя вправили мозги, не дав погрузиться в темную магию необратимо глубоко. И это лишний раз доказывает как важно и нужно безвозмездно обучать в Академии каждого одаренного силой ребенка хотя бы основам, чтобы они не навредили ни себе, ни окружающему миру.

– Как видишь, – продолжил маг, – я веду беседы с интересными людьми, а они делятся со мной опытом. Подобные умозаключения будет правильнее назвать выводами. Такие знания необходимы Братству для изучения всего, с чем приходится бороться, и для воспитания учеников.

Естественно, о своем личном опыте взаимодействия с темными силами он умолчал.

– Что ж, об этом я не подумала, – ведьма опустила свои морозно-голубые глаза. Ей все меньше нравился разговор в котором она ощущала себя не уютно.

Возникла непроизвольная тишина. Чародей не стал ничего говорить, а ведьма погрузилась в свои размышления. К этому времени Рэенгорд узнал уже от нее все, что нужно, поэтому не рискнул поддаваться соблазну далее и перестал поддерживать искусную незаметную ментальную связь. Теперь он просто рассматривал гостью, подмечая, что она обликом не так уж похожа на мать. Ее бледная кожа, густые черные волосы и нежно-голубые глаза с четким темным контуром радужки были наполнены местной холодной красотой. Очевидно, у ее отца была интересная внешность, но расстраивать себя больше знаниями о семье Миры чародей не видел смысла. Очень жаль, что двое из троих детей, по словам ведьмы, погибли. Все это случилось даже несмотря на то, что Мерания многое знала о скверне и порожденных ей чудовищах. Еще до начала их разговора маг собирался предложить Мире улучшить жизнь и обучаться в Братстве, но теперь сомневался что забирать единственную дочь чародейки, бежавшей когда-то от такой жизни, было хорошим решением. Интересным образом случайные детали, брошенные вскользь, могут повлиять на всю ситуацию в целом. С другой стороны, знания и защита увеличили бы шансы девушки выжить. «И толкнули бы к куда более частым столкновениям с чудовищами» – об этом тоже не следовало забывать. Рэенгорд молчал и обдумывал свои противоречивые и слегка эгоистичные желания, пока не решаясь как-либо проявлять их. Этот разговор был еще не окончен, а уже оказался сложен для них обоих.

Молчание прервала подавальщица. Она вернулась к магу и ведьме с подносом и шустро расставила на столе глиняную посуду в которой лежала еда. Блюда были не столь изысканы, как требовала окружающая атмосфера, но запах мяса и нехитрых закусок напомнил им про аппетит. Накладывать иллюзию еще и на еду Рэенгорд посчитал излишним. Такое практиковали среди чародеев, особенно на массовых сборищах, но в их с Мирой ситуации не было необходимости поддерживать общую помпезность, удивлять изысканными блюдами или заботиться о тонкой талии. Еда стала напоминанием о настоящем, что их окружало, а вкус ее был от того ценнее. Мире это понравилось, судя по ее взгляду. Похоже, что впечатление от возможностей магии иллюзий Рэенгорд этой ведьме неосторожно подпортил.