Читать онлайн
"Джои"

Feel Slumber-Dream

"Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий."

Джои

Безумные, двадцатые годы прошлого столетия в Америке. Когда в жестких моральных принципах, появилась некая, негласная свобода для экспериментов. Когда обнищавшая знать, делала всё, чтобы сохранить статус, который вдруг потерял своё значение.

Когда к дешёвому ночному платью пришивались кусочки соболиной шкуры, вперемешку с таким же дешёвым бисером, выдаваемым за драгоценный жемчуг, а из-под летней шляпки с пышными перьями, как правило, раскрашенными разноцветной гуашью, торчали коротко стриженые и обожженные раскалёнными щипцами для завивки, волосы. Когда героин был уже запрещён, но продавался в каждой аптеке как лекарство от кашля.

Тогда же жила и я, в небольшой, съемной квартире, располагавшейся в подвале дома, на углу Риверсайд-Драйв и Плаза-Лафайет, заканчивающейся в то время паромной станцией, так что местность была довольно оживленной и дорогой для проживания.

Я снимала эту квартиру вместе со своей соседкой Джоей. Она была невысокого роста, довольно хрупкой и очень женственной, с большими, выразительными глазами и очень привлекательными чертами лица. Её и без того длинные ресницы, которые она обильно красила тушью, сделанной из угольной пыли и вазелина, хлопали как крылья черной бабочки Болины. Своей внешностью она привлекала даже меня, а парни просто сходили по ней с ума. Ей достаточно было посмотреть кому-то в глаза, как тот тут же терял дар речи и становился готовым на любые подвиги.

Она не носила шляпок, считая их пережитками прошлого, но также, как и все в то время, подкручивала щипцами свои рыжие кудряшки и украшала их фероньеркой. Она была из хорошей, довольно богатой семьи, но, как и все дети имела собственные взгляды на мир, отличные от родительских, от части что и поспособствовало ей покинуть дом и ютиться со мной в этой квартире.

Я, лежала на своей постели, смотрела как прихорашивается перед вечерним выходом в свет Джои, поплёвывая в красную коробочку с тушью, с надписью Maybelline и нанося черную пасту себе на ресницы маленькой щеточкой, напоминающей зубную. Она это делала так лихо, что ей даже не нужно было заглядывать в зеркало на туалетном столике, на котором помимо щипцов для завивки аккуратно располагалось множество других инструментов для создания стиля и красоты.

Она что-то рассказывала про Френка, который должен был сегодня прийти со своими друзьями и принести алкоголь, оказавшийся совсем недавно под запретом правительства. Но, я её не слушала.

1

Я вспоминала, как несколько лет назад впервые встретила её на игровой площадке нашего квартала.

Был цветущий май 1917 года. Америка только как месяц назад вступила в войну с Германией, но уже всех мужчин, что были сильны и пригодны для воинской службы отправили на фронт. Мой отец то же не избежал этой участи. Хотя сейчас я думаю, что он добровольно вызвался на службу. Последнее известие, которое мы с мамой от него получили, что он благополучно добрался до Франции и ожидает распределения. Больше мы о нем ничего не слышали. На улицах города остались только старики, бандиты и подростки, бегающие и стреляющие в друг друга из палок.

Джои стояла в окружении этих мальчишек. Ей вот-вот должно было исполнится четырнадцать, а мальчишкам, что окружили её со всех сторон и того меньше. Она им явно очень понравилась, так как у некоторых мальчишек, что были постарше остальных, характерно оттопыривались штанишки. Но что делать с девочками и как привлекать к себе их внимание они ещё не знали. Они как макаки прыгали вокруг неё, дёргали за волосы, щипали за ноги и старались как можно сильнее ткнуть палкой, служившей для них ружьями.

— Что вы ко мне пристали? Отстаньте от меня! — Недовольная таким поведением мальчишек сказала Джои, на литературном, английском языке.

— Хэндэхох, немецкий шпион — Кричали они, бегая вокруг неё.

— Мы поймали тебя в плен. Рассказывай, где прячутся остальные?

— Laisse-moi tranquille "Отстаньте от меня" — по-французски повторила она, в надежде, что это для них будет понятнее.

Не собираясь вливаться в их игру, Джои попыталась как можно быстрее прорваться из этого окружения.

Но мальчишек это только раззадорило, особенно её акцент, и эти непонятные для них слова, выдававшие в ней эмигрантку.

Она как нельзя кстати подходила для их собственной игры в войну и выпускать они её явно не собирались, образовывая вокруг неё всё более плотное кольцо.

Она действительно совсем недавно переехала из России в наш район и две недели, до сегодняшнего дня, ни разу не выходила на улицу. Её родители, будучи дворянами бежали из России, сразу после того, как император Николай второй подписал манифест об отречение от престола.

Я в то время, по местным меркам, была на много старше. Мне было уже шестнадцать и сидя на качелях, я молча наблюдала за происходящим.

Я жила тут постоянно и мальчишки меня особо не трогали, так как я в отличие от них из палок не стреляла, но могла этой палкой очень хорошо приложить. Не то что бы я с ними не дружила, но по большей части жила как параллельные вселенные, находясь на одной площадке, но не соприкасаясь друг с другом. Девчонок моего возраста, у нас на районе было мало. Девочки постарше любыми средствами стремились в Нью-йорк в шикарные квартиры на Риверсайд-драйв, подальше от нищеты, бандитизма и гуляющей по стране болезни пеллагра, а те, что по меньше копались в песочницах играя с куклами.

Действия вокруг Джои развивались очень стремительно.

Пытаясь прорвать плотное кольцо блокады, она гордо выпрямив спину и чуть задрав подбородок подошла вплотную к самому рослому мальчишке, по имени Рон, который расправив руки в стороны решил стоять насмерть во имя победы над так называемым "немецким шпионом". Взглянув ему прямо в глаза, Джои, очень вежливо попросила на литературно английском, пропустить её.

Остальные мальчики выставили палки вперёд, преграждая ей путь в сторону, как будто это были острые копья и следили за реакцией Рона. Но реакции не было.

Джои сделала шаг ещё ближе так, что почти соприкоснулась с ним носами.

— laisse moi partir (Отпустите меня) — повторила она по-французски, глядя ему прямо в глаза. Парень немного замешкался опустив руки, но тут же вернул самообладание и уперев их в бока остался стоять на месте.

Джои сделала ещё один шаг и их тела соприкоснулись.

Щеки парня залились краской и смущением, так как он уткнулся в неё оттопыренными штанишками.

— Пусти — Уже по-русски, чуть ли не на ухо сказала она.

Он уже был готов сдаться, но остальные мальчишки видя его смущение начали его подначивать.

— Влюбился, трус, предатель, не отпускай её. — Парень стоял в нерешительности оказавшись во власти своих противоречивых эмоций, не зная какую сторону выбрать.

Но Джои решила за него сама.

Она двинула его коленкой в пах и со всей силы оттолкнула его от себя так, что он повалился на задницу и так оставался сидеть какое-то время оторопев от случившегося. Тут же, самые мелкие из всех, братья Лацио, схватили Джои за её в то время длинные, рыжие кудряшки и потащили в разные стороны.

— Бей её. – Закричали остальные и на Джои посыпались множество ударов палками.

Я спрыгнула с качелей и с криком — "А ну свалили в страхе, безмозглые обезьяны!" — рванула в сторону Джои.

Мальчишки кинулись бежать, несмотря на то, что их было много и они были вооружены палками.

Видя свою команду убегающей, Рон моментально пришел в себя, вскочил на ноги и бросился бежать вслед за остальными.

Джои осталась одна, утирая кровь с разбитой губы и текущие по обеим щекам слёзы, рюшами платья.

— Merci (Спасибо) — Сказала Джои и сделала лёгкий реверанс, слегка приподняв двумя пальчиками подолы уже грязного и рваного у колен платья.

— S'il vous plaît (Пожалуйста) — Ответила я, то же на французском. Это было единственное слово, что я знала. Глаза Джои мгновенно оживились, как будто она услышала то, о чем давно мечтала услышать.

Она тут же начала бегло что-то щебетать на французском, видимо рассказывая мне как она рада встретить в этой чужой стране человека, который её понимает. Но я не понимала ни слова. Я просто стояла и зачаровано смотрела на неё. Я прежде не встречала таких людей. Она была живая, эмоциональная, каждый её взгляд, жест, движение, мимика были не такими, как я привыкла здесь видеть. От всех её движений, слов, хоть я их и не понимала, исходило какое-то величие, достоинство и благородство. Увидев, что я не понимаю, о чем она говорит, она глубоко вздохнула и всхлипнув носом, вновь слегка присела приподняв подолы платья.

— Женя. — Сказала она по-английски — Но ты можешь называть меня Джои.

2

— Так ты согласна? — вернула меня обратно своим вопросом Джои.

— Да, конечно. — Машинально ответила я, не имея ни малейшего представления на что соглашаюсь.

— Вот так просто? — Недоверчиво хмыкнула от удивления Джои.

— Прости, немного задумалась. На что я только что согласилась? — решила переспросить я, так как явно пропустила что-то очень важное.

— Ты уже согласилась, так что это теперь не имеет значения — Захихикала она.

— Ну серьёзно, что там?

— Я хочу купить радиоприемник. — Заявила она.

— Радиоприемник? Но зачем? — По-прежнему ничего не понимая выпытывала я. — Ведь там скучный диктор рассказывает скучные новости.

— Ты что. Это сейчас самая популярная вещица. Уже как полгода, по всем штатам появляются развлекательные радиоканалы, шутки, музыка. Ты услышала на этот раз? Музыка. Больше не нужно будет упрашивать Френка, что бы отвел нас в ночной клуб. Мы сможем танцевать с тобой дома. Ты же знаешь, как я люблю танцевать?

И с этими же словами она принялась танцевать, напевая себе под нос "Рождественская ночь в Гарлеме - Пола Уайтмана" Это выглядело так смешно и нелепо, что я расхохоталась. Но, Джои это нисколько не смутило. Она положила на столик ножницы с золотыми душками, которыми буквально мгновение назад подравнивала себе свои кудрявые волосы, взяла меня за руки и потянула танцевать вместе с собой.

— Пупу пупу, пупу пуу. тюру рутю тюруруу. — Изображая джазовую трубу, выпрыгивала она, держа меня за руки и выплясывая ногами движения только зарождающегося танца "чарльстон"

Отдышавшись от смеха, я отпустила её руки. Она тут же вытянулась и встала сама с собой в парную стойку для танца и начала кружить по всей комнате, всё так же изображая джазовую трубу, теперь уже играющую быстрые ритмы фокстрота.

— Тебе совершенно не нужно никакое радио. — Всё ещё продолжая смеяться сказала я. Но этот смех с глубоким вдохом перешёл в тяжёлый вздох, который моментально стер улыбку с моего лица.

— К тому же у нас нет денег — Продолжила говорить я. — У нас нет денег даже на то, чтобы оплатить проживание, и мы скоро можем вообще оказаться на улице. Ты, хотя бы, можешь вернуться домой ну или переехать к Френку.

— Нет. — Джои остановилась от танца. “Домой я не вернусь и ни к какому Френку без тебя не поеду.” — заявила она, падая на свою постель, стоящую у противоположной стены от меня. “Только если мы будем жить у него втроем.” – Пошутила она.

“ Вместе и навсегда! Мы же так договаривались? Когда бежали за свободой сюда, в Нью-йорк.”

— Вместе и навсегда! — Повторила я нашу клятву, вновь переносясь обратно в воспоминания, как мы, стоя у тех самых качелей, где когда-то впервые встретились, давали друг-другу клятву верности.

С момента нашего знакомства уже прошло три года. Джои из четырнадцатилетней девочки, превратилась в настоящую, цветущую женщину, готовую сорваться во все тяжкие.

По большей части из-за Рона. Того самого Рона, который сидя на земле чувствовал, как помимо боли в паху, в его сердце просачивается любовь.

Рон влюбился без памяти. Он ходил за ней по пятам, признавался в любви, носил цветы и каждый раз дарил подарки. Он даже вступил в банду сицилийцев, хотя это было практически невозможно, если вы не были сицилийцем по крови. Он на ровне со взрослыми бандитами занимался грабежом и разбоем, чтобы на вырученные деньги развлекать Джои и дарить ей подарки. Джои он тоже очень нравился, но, так как она была благородного воспитания, для Рона она была неприступна. Хотя она с охотой и восторгом рассказывала все их свидания и встречи. Жениться на ней Рон конечно же не мог, родители Джои никогда бы этого не одобрили, а без бракосочетания, всё остальное было просто непозволительно, и его страсти оставались неудовлетворёнными.

Спустя два года бесплодных ухаживаний Рон пошел на подлость. В очередной раз пригласив Джои во дворец кино, где в течении всего сеанса, незаметно для неё, подливал ей в самый популярный в то время напиток "Кока-Колу", виски вперемешку со средством от кашля, под названием "Героин", чем довел Джои до беспамятства и отымел в туалете дворца кино.

Джои, боясь позора и огласки, никому ничего не рассказала, даже мне. Просто категорически отказывалась разговаривать с Роном и даже упоминать при ней это имя. Она перестала реагировать на заигрывание молодых людей на улице. Как только кто-то подходил к нам познакомиться, она тут же брала меня под руку и уводила в сторону, не давая даже опомниться и что-то ответить на сыплющееся комплименты. Было ясно, что что-то случилось, но что именно она не выдавала.

Нет ничего тайного, что не стало бы явным.

Спустя несколько месяцев, сначала я, а потом и родители Джои заметили, что с её фигурой творится что-то неладное и за очередным семейным ужином, на котором я присутствовала как гостья, обливаясь слезами, Джои пришлось обо всём сознаться.

Следующие несколько месяцев Джои не появлялась на улице. За это время отец Джои нашел хорошего хирурга, который смог безопасно удалить плод на таком позднем сроке и ещё долгое время приходил к ним каждый день, наблюдая за состоянием здоровья Джои.

А ещё через месяц Рона нашли повешенным на суке дерева. Считалось, что он закончил жизнь самоубийством, не выдержав разлуки с любимой. Но некоторые поговаривали, что Рону помогли его друзья сицилийцы. Хотя мы с ней догадывались, как обстояли дела на самом деле, так как об этой истории, кроме нас и отца Джои, никто не знал.

3

Я открыла дверь. На пороге стоял Френк со своим другом Диланом Росси, Итальянцем, который несмотря на свою фамилию был с совершенно черными и прилизанными на бок волосами, выглядывающими из-под шляпы федо́ра(фетровой). Они держали в руках по два небольших деревянных ящика с короткими бутылками, уплотнёнными между собой соломой, чтобы те не разбились. Рядом с ними стоял незнакомцем, с чехлом от саксофона.

— Это саксофонист Пол Брайнер. Когда-нибудь он станет знаменитым джазменом, а пока он будет играть у нас на вечеринке. — Как будто отвечая на мой немой вопрос сказал Френк, и с силой толкнул его в спину ящиками, так, что Пол даже слегка запнулся, проходя порог комнаты.

— У нас на вечеринке? — Удивлённо спросила я, инстинктивно отходя в сторону, от заталкиваемого внутрь саксофониста.

— Разве Джои не сказала? — Ответил Френк перешагивая порог. Следом за ним зашел Дилан и со словами: "Привет, дорогая" слегка чмокнув меня в губы спросил: — "Куда поставить виски?"

Я указала рукой в сторону возле двери, где стояла металлическая вешалка с бронзовыми крючками.

Мы с ним, вроде бы как считались парой, хотя мне на самом деле он никогда особо не нравился. Он был глуповат и очень болтлив, особенно когда выпьет. Он мог без зазрения совести выложить абсолютно всё, даже мелочи интимной близости.

Поэтому дальше, чем объятья и поцелуи у нас не заходило, хотя он относился к нашим встречам достаточно серьёзно. Я встречалась с ним исключительно из-за Джои, что бы она могла спокойно встречаться с Френком, не чувствуя рядом с собой лишнего человека, на которого ей нужно уделять внимание. А так, две влюблённые парочки вписывались на любую вечеринку, на которую нас приглашали.

Как мне казалось они любили друг друга, хотя за частую ссорились по разным мелочам.

Френк был довольно хитрый и пробивной парень, не гнушающийся заработать на стороне и имеющий обширный круг знакомых.

На сколько мне было известно, Френк работал шофером у какого-то биржевого маклера, по кличке "Фокусник", а Дилан был его механиком.

Во всяком случае так говорил Дилан. Он мог часами рассказывать истории про свою, как он её называл "Жестянку Лиззи", всё что связано с её ремонтом, и передвижением. С его рассказов складывалось ощущение, что он знает эту машину лучше, чем сам Форд. Этими разговорами, Дилан, вызывал бешеное негодование Френка и требование немедленно заткнуться.

Но я ухахатывалась слушая его нелепые истории, потягивая разбавленный льдом и кока-колой виски. Между прочим, холодильный шкаф притащил нам именно Дилан. Тогда холодильные шкафы заправлялись аммиаком и любая, даже самая маленькая течь могла привести к летальному исходу всех, кто находился с ним в одном помещении. Ящик убийца, но других холодильных шкафов не было вообще и достать лёд среди жаркого июля было чем-то невообразимым.

Именно этот холодильный шкаф одну семью уже убил, потому его и выбросили, но Дилан считая себя лучшим механиком во всем, починил его и со словами: "Кто не рискует, тот не пьёт холодный виски", затолкал к нам в квартиру.

Джои же разбавлять не любила. Она могла пить наравне с мужчинами и не сказать, что сильно пьянела. Она никогда не отказывалась выпить и частенько находилась под лёгким хмельком. Она даже постоянно носила с собой маленькую, золотую фляжку с гербом своей семьи, которую украла у отца при побеге из дома. Она носила эту фляжку под подолом платья, прижимая её к ноге подвязкой и незаметно для окружающих частенько оттуда отхлёбывала.

— Я не могу расслабиться. — Однажды рассказала она мне чуть не плача, забравшись ко мне под одеяло поздно вечером, после очередной вечеринки, уткнувшись носом мне в подмышку, как маленький ребёнок. Собственно, она и была ещё ребёнком, хотя нам тогда это казалось иначе.

— Я всё время думаю о Роне, — Продолжала она, — и о том, что он сделал. Это не выходит у меня из головы, я хочу забыться, пью и не пьянею. Только с тобой мне хорошо и спокойно.

Я положила свою руку ей на волосы, слегка погладив её по голове.

— Возможно он не стоит того, чтобы о нём думать? — Спросила я у неё, но Джои уже спала и ничего не ответила, а я ещё долго смотрела в потолок, думая над тем, что смена обстановки и ощущение самостоятельности, о которой она всегда мечтала, пойдёт ей на пользу.

Гости прибывали. Сначала приходили только знакомые, с кем мы часто встречались на подобных, закрытых вечеринках, потом те, с кем я была едва знакома и даже не помнила их имён. Вскоре, начинали мелькать лица которых я даже не знала, но когда-то видела, а потом те, кого никогда не видела. К этому моменту мне уже было всё равно. Люди приходили, уходили, кричали, дрались, смеялись, и всё это сопровождалось под музыку саксофона, который на удивление играл на много громче, чем гул пьяных гостей.

По большей части люди заходили сюда, чтобы выпить по дороге в какие-то другие заведения. Мы тоже частенько заходили на такие закрытые вечеринки под названием "speakeasies", паролем для входа на них были слова "speakeasy" Такие заведения очень частенько накрывала полиция, но зато там можно было найти всё, от алкоголя до марихуаны, не говоря уже о баночках с героином, которые на утро можно было собирать с пола лопатой.

Я не употребляла это средство, так как оно вызывало зависимость о котором я знала не понаслышке. Моя мать страдала этим недугом.

Сначала, когда отец жил ещё с нами, я этого не замечала. Мама часто была дома и почти всегда ходила с бокалом в руке, но я не придавала этому значение. Когда отец уходил на работу, её часто навещали подруги. Она закрывалась с ними в комнате, а меня отправляла на улицу. Когда я приходила домой, она уже спала в бессознательном состоянии. С отцом они постоянно ссорились, и он частенько поднимал на неё руку в порывах гнев. Я бросалась заступаться за маму, за что мне частенько прилетало тоже. Потом началась война с Германией, и мать осталась одна. Ей пришлось устроиться на работу, на фабрику, швеёй-мотористкой за 22 доллара. Уходила она рано, а возвращалась уже затемно и сразу валилась спать, даже не поужинав, так что все домашние работы перешли на меня.

Проработала она там чуть больше года и всё это время не притрагивалась к спиртному, за то постоянно нюхала, насыпая себе на ноготь, купленный в аптеке героин.

Весной 1918 года началась эпидемия "Испанки". Смертельная болезнь, которая выкашивала на удивление здоровых и сильных людей. Люди старались не выходить по возможности на улицы, плюс ко всему начались повальные забастовки.

Многие социалисты, принявшие партию Ленина, подбивали рабочих к мировой революции. Из-за всего этого начались перебои с оплатой труда и денег катастрофически не хватало, мать вновь начала пить, а я стала частой гостьей на ужинах у Джои, так как у нас есть было нечего.

К концу 1918 года, а точнее в сентябре, когда солдаты начали возвращаться с фронта, а от отца по-прежнему не было известий, началась вторая волна эпидемии. Мать как будто искала смерти, по нескольку дней пропадая неизвестно где.

Она уже не расхаживала по дому с бокалом вина и ночном платье, а хлопнув дверью исчезала за порогом. Иногда возвращалась с деньгами, иногда с продуктами из магазина, но зачастую просто грязная, обгадившаяся и пьяная.

Однажды её не было больше недели, и я обратилась в полицию. Все полицейские ходили в ватно-марлевых повязках и готовы были прийти на помощь к любому, кто об этом попросит. Всех, кто умирал от испанки дома или в больницах заносили в специальный реестр, висящий длинным списком на двери в полицейский участок. Я боялась худшего, но её имени там не было.

Полицейский услышав, что мать пьёт и употребляет героин, ответил, что слишком занят разбоями и трупами, нежели поиском какой-то наркоманки и посоветовал поискать её по борделям.

Несмотря на то, что проституция официально была запрещена, владельцы борделей отделывались всего лишь штрафом, а учитывая рост преступности и количество вернувшихся с войны, изголодавшихся мужчин, этот бизнес был довольно популярен, вопреки всем введённым на него ограничениям и гуляющей по стране опасности от смертельного вируса.

Я не могла поверить, что моя мама может быть в борделе, но всё же решила проверить.

Это был джаз клуб "Оазис" находившийся через дорогу от дворца кино, где собирался весь народ с ближайших районов, куда частенько ходила и я вместе с Джои и Роном.

Тогда, днем, эти улицы были наполнены добровольцами из красного креста, полицейскими в ватно-марлевых повязках и похоронными процессиями, следующими по дорогам почти друг за другом, а ночью бандитами и толпами желающих весело провести вечер.

До вечернего показа было ещё несколько часов, так что клуб был почти что пуст. Никаких специальных ограничений на время эпидемии предусмотрено не было. Я прошла сквозь зал, между столиками в небольшую дверь, возле полукруглой сцены, где внутри, почти у самых гардин играл оркестр, а на самой сцене танцевали две полуобнажённые женщины.

— Куда направилась? — Остановил меня толстый охранник, стоявший возле этой двери.

— Я ищу свою маму. Её нет дома уже больше недели, мне сказали, что она может быть здесь. — Ответила я, собираясь во что бы то ни стало пройти внутрь и убедиться, что её там нет. Охранник кивнул, приглашая пройти за ним. Я зашла внутрь технического коридора, где в конце было несколько комнат, закрытых красной занавеской, из которых раздавались звуки полового акта. Из одной из них вышел солдат в военной форме, застёгивая на ходу ремень. Он прошел мимо и бросив на меня свой сальный, изучающий взгляд, направился к черному входу, дверь которого была открыта настежь. Возле черного входа толпились люди и как только солдат вышел, человек в черной шляпе, забрал у одного из толпы четвертак и запустил в коридор.

Я с охранником подошла к проему, и он одним движением распахнул занавеску. На кушетке, с раздвинутыми ногами, в готовности работать как конвейер, лежала еле живая от опьянения женщина. Она была в одной, сбившейся к поясу юбке на голое тело, в ожидании очередного клиента, который только что отдал за неё четвертак человеку в шляпе. Женщина что-то пробормотала и подняв голову посмотрела на меня.

— Она? — спросил охранник.

Я не могла что-либо ответить из-за удушливого комка, подступившего к горлу, только отрицательно покачала головой, не в силах выдержать и признать такой позор. Еле сдерживая нахлынувшие на глаза слёзы, я убежала прочь.

4

Меня разбудил равномерно повторяющейся скрип кровати, и еле слышный, но с явным недовольством говоривший с кем-то шёпотом, голос Джои:

— Ну что ты так долго копаешься? Давай быстрее, я спать хочу.

— Я не могу, когда ты так холодна со мной. — Ответил ей тоже тихим шёпотом мужской голос. Мне он показался очень знакомым, и я приоткрыла глаза. Но никого не увидела, кроме какого-то блестящего пятна непонятной формы.

Я лежала на животе в своей постели, свесив с неё голову и почему-то смотрела в медный тазик, стоящий на полу. При попытке поднять голову, которая тут же налилась свинцом и загудела как колокол, подняться смогли только веки.

Я увидела перед собой Джои, которая стояла голая, на коленях в своей собственной кровати на другом конце комнаты, при этом положив голову на подушку и обняв её двумя руками смотрела на меня, покачиваясь в такт со стоящим за ней Френком.

— Ну и вали тогда домой, потом придёшь, когда согреюсь. — Ответила ему Джои. И увидев, что я проснулась, поздоровалась со мной, широко и искренне улыбнувшись.

— Как ты себя чувствуешь? — Спросила она, не отрываясь от процесса. В это мгновение её дыхание сбилось и стало более глубоким. Я хотела ей что-то ответить, но вырвался лишь тяжёлый стон.

Френк поняв, что я проснулась, соскочил с Джои и начал спешно одеваться, прячась от меня за её телом.

— Ты куда? — Недовольно спросила она, оставаясь в том же положении, что была до этого.

— Ай, ну, тебя не поймёшь. — Ответил Френк обходя кровать и застегнув зелёную, шелковую рубашку заправил её в брюки. Потом достал из кармана скомканные купюры и бросив их на туалетный столик сказал:

— Ваша доля, девочки. — А затем подняв Дилана, который оказывается лежал в моей кровати полностью одетый, раскурил сигару и дождавшись, когда Дилан придёт в себя, вышел с ним на улицу.

Когда Френк и Дилан вышли, я перекатилась на спину. Я не хотела переворачиваться раньше, так как вид мой был наверняка ужасен. Опухшая, нечёсаная, с размазанным по лицу макияжем, со взбившемся платьем, из которого вывалилась грудь. Я всё ещё была пьяной, и голова кружилась так, что я снова резко перевернулась на живот, свесив голову обратно над медным тазиком. Я сама себе напомнила свою мать, лежащую в комнатке технического коридора, с раздвинутыми ногами и задранной до живота юбкой. При этом воспоминании меня вытошнило, и я отключилась. Последнее, что я успела заметить, что Джои, всё ещё стоявшая на постели в том же положении, пристально, не сводя с меня взгляда, облизала свои пальчики и прикусив губы засунула под себя руку.

5

Я проснулась только поздно вечером. Похмелье всё ещё не отпускало. Джои что-то готовила на кухне. Обычно готовкой, стиркой и уборкой занималась я, впрочем, как и другими бытовыми вопросами, включая оплату жилья. Не потому, что я не доверяла Джои, не потому что она была младше или ленивее меня, просто так сложилось. С начала войны, когда моей матери пришлось устраиваться на работу, а за частую брать ещё и подработку, все бытовые дела перешли на меня, и если я ничего не готовила, то попросту могла остаться голодной, в то время как у Джои были оба родителя и ещё чернокожая домработница Бьянса. Мне и в голову не приходило разделить домашние заботы на пополам, так как я сама со всем отлично справлялась, кроме сегодняшнего вечера. Тем не менее пока я спала, Джои вычистила всю квартиру и приготовила обед, а затем и ужин. Есть мне не хотелось, но с кухни очень вкусно тянуло запахом печёной рыбы в сладком соусе из чабреца и томатов. Я такую уже ела однажды, когда была на ужине у них в доме. Рыба, с красным мясом, названия которой даже не знала, сделанная без единой косточки и запечённая в этом соусе, таяла прям на губах. Я помню, мне тогда захотелось вылизать всю тарелку полностью, что бы на ней не осталось ни единой капельки этого волшебного блюда, но я не решилась, посчитав, что это будет выглядеть вульгарно.

— Наконец-то ты проснулась. — Сказала она, помогая мне подняться с постели и усаживая за стол на кухне.

— Пить. — Всё, что смогла ответить ей я. Джои сделала жест руками, говорящий, что сею секунду всё будет исполнено. Она открыла холодильный шкаф, наковыряла оттуда лёд, положив его в стакан и наполнив водой поставила предо мной на стол. Я дрожащей рукой выпила его залпом, высасывая последние капли от тающего льда, который даже на мгновение не утолил похмельной жажды.

— Ещё? — Спросила она. Джои вела себя очень странно, как в чем-то провинившейся ребёнок, который, только-только собирается сознаться в содеянном и замасливает родителей, чтобы те не сильно ругались.

— Это та самая рыба, которую я когда-то пробовала у тебя дома? — Спросила я

— Не совсем. Это всего лишь форель. Но, я думаю, что она будет не хуже печёного осетра. Но сначала ты должна поесть суп.

— Суп. — Удивилась я — но я не хочу суп.

— Это не просто суп. — Ответила она. — этот суп и небольшая стопочка виски вылечит тебя от похмелья. Я вчера предусмотрительно припрятала бутылочку на утро.

Она достала из шкафчика полупустую бутылку.

— Пол бутылочки — Поправилась от оговорки она, немного смутившись и сама над собой посмеиваясь. Судя по всему, когда она предусмотрительно прятала эту бутылочку, бутылочка была ещё полная. Но при одном упоминании о виски мне стало дурно.

— Я хотела приготовить рассольник, – Продолжала Джои — но не нашла в магазинах ни солёных огурцов, ни квашеной капусты. Даже квас у вас не продается, хотя у нас в Петрограде этого добра полно на каждом углу.

Потому я приготовила суп из свежих овощей и зелени, на уксусе с "моанским" соусом. Она пододвинула ко мне тарелку с красным от свеклы супом, в котором плавали свежие огурцы, редиска, варёная картошка и много зелени. Этот суп был похож на летний салат, плавающий в воде вместе с кусочками льда. Я с недоверием посмотрела на неё. Джои поставила рядом со мной рюмку и наполнив её до краев виски, сказала:

— Доверься мне. Быстро выпиваешь и начинаешь заедать холодником.

— Нет. — Ответила я. — к виски я больше никогда не притронусь и взяв с салфетки ложку, зачерпнула ею суп. Он был холодный, освежающий, на удивление моментально утоляющей жажду, кисло-сладкий бульон. Я съела ещё ложечку, а затем ещё, ещё и ещё. Он как обезболивающий бальзам, нанесённый на свежую рану, с каждой ложечкой улучшал моё самочувствие.

— Ну а теперь по рюмашке. — Сказала Джои, за компанию налив и себе стопочку.

— Ладно, давай. — Согласилась я, придя в своей голове к заключению, раз решилась доверять, так надо доверять до конца. Я не привыкла пить из рюмок, так как по русской традиции, нужно было выпить всё содержимое залпом, а я предпочитала пить маленькими глоточками. Но здесь, вместе с этим удивительным, холодным супом, целая рюмка крепкого виски прошла совершенно незамеченной моим отравленным организмом. Только легким теплом разошлась по телу, всё больше и больше выводя меня из тяжелого состояния похмелья.

— Ещё по одной? — Спросила Джои.

— Ты не перестаёшь меня удивлять. — Ответила я, восхищаясь познаниям эмигрантки из России, которая с легкостью избавила меня от тяжелейшего похмелья. Я махнула рукой соглашаясь на очередную рюмку.

Джои действительно была очень эрудированной.

Для девочки, которая росла во дворце, где за тебя всё делали слуги, можно было ничего не изучать, а только придаваться забавам и развлечениям, как, скорее всего, поступила бы я. Ведь я даже на своем, родном языке, зачастую писала с ошибками.

А, Джои знала три языка, умела шить, кроить, вязать, готовить, рисовать. Знала историю и сотни историй из прочитанных ею книг, математику, химию и географию. Притом на столько, что могла нарисовать геополитическую карту мира с названиями и расположениями всех столиц. Играла на рояле и очень красиво пела православные молитвы, хоть я из них не понимала ни слова. Я уверена, что это был не весь список её познаний.

— Ты не перестаёшь меня удивлять — Сказала я, вставая от восторга и с силой хлопая в ладоши от удивления, когда она после очередного ужина у них дома, закончила играть "Прелюдию номер пять " Рахманинова.

— Где всему этому научится? — Подойдя к ней с желанием попросить разрешения по нажимать на клавиши, спросила я.

— В России! — С печалью в голосе ответила она, на мгновение о чем-то задумавшись.

“ Любая, уважающая себя девушка, должна быть воспитанной и просвещённой, иначе чем я буду отличаться от сельских баб, и кабацких шлюх?” — Рассмеялась она, а затем продолжила шёпотом так, чтобы родители, сидящие за столом, её не услышали.

— Мне пророчили, что я выйду замуж за какого-нибудь графа, но мне кажется, что я влюбилась в Рона и выйду за него. — Затем вовсе склонясь мне над ухом, усаживая меня на своё место перед роялем сказала:

— Я сегодня впервые целовалась с ним. — Как раз незадолго до роковых событий сообщила она. “И, если родители будут против, а они будут против, я хочу предложить Рону сбежать от них в Нью-йорк. Я думаю он согласиться. Что скажешь?”

– Тебе всего шестнадцать.

– Екатерине великой то же было шестнадцать, когда она вышла замуж за Петра третьего.

Я была в легком замешательстве, не зная ничего об этой истории и не найдя что ответить только пожала плечами.

К концу ужина, когда Джои подала на стол рыбу, мы уже прилично накидались, и допивая содержимое теперь её фляжки, смеялись над забавными ситуациями прошлого вечера.

— Так, ладно — Сказала я, плавно хлопнув ладонью по столу, как бы ставя на этом точку и переходя к следующему, более важному разговору, который Джои всё никак не начинала.

— Ты хотела мне в чем-то сознаться. — Стараясь держать тон как можно увереннее, не показывать Джои, что хмель довольно сильно ударил мне по мозгам, нарушая координацию и собранность мыслей.

— Я? — Удивлённо переспросила она.

— Да. И, пожалуйста, не юли. Я знаю, когда ты врёшь. Тебя этому в России явно не учили.

— Я хочу рассказать, но я не знаю, как даже начать говорить об этом. Я люблю тебя, понимаешь?.

— Понимаю. И я люблю тебя. — Ответила я. — Но всё же постарайся найти слова и расскажи мне то, о чем собиралась.

Джои ещё некоторое время стояла молча, хлопая на меня своими длинными ресницами, а потом тяжело вздохнув, продолжила:

— Пока ты спала, я вышла на улицу, прогуляться. И пока гуляла я всё обдумала и тогда-то я и поняла, что...

— Нет. — Остановила её я, зная, что такой рассказ может продлиться до второго пришествия. — давай сразу, самую суть.

Джои немного замялась, начиная покусывать ноготь большого пальца, щелкая им по зубам туда и обратно, а потом выпалила уже с совершенно другой интонацией, но так как я была пьяна, не предала этому особого значения и не поняла сразу, что она сменила тему.

— Френк с утра оставил нам немного денег и я на них кое-что прикупила.

— Радио — Догадалась я?

— Нет, не радио, хотя радио тоже. Его привезут завтра. Я вышла прогуляться по Риверсайд Драйв. Мне действительно нужно было прогуляться и собрать все свои мысли и об очень многом подумать. Слишком много событий произошло со мной за последнее время. Я свернула к Центральному парку и в общем как-то незаметно оказалась на Лексинтон авеню, у перекрёстка с 59 улицей. Там магазин такой с большими витринами, Bloomingdale's. А прям с витрины на меня смотрело легкое, шелковое платье, без корсета как раньше, но при этом приталенное, за счет пояса. Я прежде таких ещё не видела. С совершенно возмутительной, вульгарно короткой юбкой чуть ниже колена, но в стиле "Robe de Style" от Жанны Ланвен. Но лёгким и довольно современным, модным верхом. Именно это мне и понравилось. Оно было без рукавов, глубоким декольте, и вырезом на спине, которая всё же прикрывалась идущей к комплекту тонкой, шелковой шалью.

Я зашла внутрь и чуть не упала от бесконечного выбора, начиная со шляпок и заканчивая ночными сорочками. На них я и остановилась. Там были панталоны, короткие, как купальные шорты. Но больше всего меня поразили раздельный ночные пижамы из трёх деталей. Шелковые брюки, сорочка и халат. В этом даже не стыдно выйти на улицу или куда-нибудь на пляж.

В общем я купила платье, ночное бельё и пижаму для тебя.

Думаю, ты, в брюках будешь выглядеть просто сногсшибательно. Примерим? — Под конец спросила она.

У Джои был действительно хороший вкус, может несколько экстравагантный. Хотя в это время всем хотелось попробовать что-то новое, и неизведанное.

— Почему нет? — Согласилась я.

Джои, видимо долго ожидавшая этого момента, чуть не запрыгала на месте от радости и тут же кинулась в комнату переодеваться. Я ещё какое-то время сидела за столом, пытаясь собрать свои силы и подняться.

— Снова напилась. — Подумала я и стараясь как можно тверже стоять на ногах зашла в комнату вслед за Джои. Она одевалась стоя ко мне спиной, в маленьких, коротких панталончиках выше колена, открывая для глаз часть её округлых бёдер.

Я поймала себя на том, что разглядываю её тело и как она одевается, пытаясь занырнуть через подол в платье.

Как будто почувствовав мой взгляд на себе, Джои повернулась.

— Поможешь? — Спросила она, застряв в платье и стоя с задранными руками вверх. Я подошла ближе и отдёрнула подол вниз. Лёгкого движения было достаточно, чтобы платье село на место, придясь ей точь-в-точь по фигуре, как будто она не сняла его с манекена, а заказала у еврейского портного по фамилии "Гринбергер" что держал небольшую лавку в паре кварталов отсюда.

Она подвязала пояс и повернулась ко мне выискивая в моих глазах реакцию на её вид.

Она была великолепна, мне тут же захотелось что-нибудь нечто подобное, а не ночную пижаму, которую мне предстояло померить. Но подарок есть подарок.

— Ну как? — Спросила она.

— Ты великолепна. — Искренне восхищаясь ей сказала я. Джои тут же развернулась на месте, тем самым показав себя со всех сторон и закончила разворот легким реверансом. Слегка приседая и приподнимая пальчиками подолы платья, которые и так было чересчур коротким.

— Merci (Спасибо) — Сказала она по-французски. — Можно я оставлю его себе?

— В смысле? — Не понимая вопроса переспросила я.

— Я договорилась с продавцом, если по какой-то причине тебе оно не понравится или ты посчитаешь эту покупку неуместной, я должна буду завтра отнести его обратно, чтобы забрать деньги. Всё-таки нужно платить за жильё и грамотно планировать бюджет. Ты же у нас глава семьи, по этому решение за тобой.

Джои смотрела мне прямо в глаза, как будто читая состояние моих мыслей.

Я не выдержала и рассмеялась садясь на её постель и заливаясь смехом.

В одно мгновение мне стало понятно и уборка в квартире, и вкусный ужин и припрятанная бутылка виски. Видимо ей действительно очень хотелось это платье, которым она готова была пожертвовать, если я буду против.

Разве я могла отказать ей? Я бы скорее оказалась на улице за неуплаты квартиры, чем лишать её такого удовольствия. За эти несколько лет, что мы были знакомы, я очень сильно к ней привязалась, хотя, признаюсь, мне было немного обидно, что ей досталось платье, а мне ночная пижама.

Джои села рядом со мной.

— Что? Что ты смеёшься? — Не понимая спрашивала она.

— Конечно можно оставить. — Ответила я. — Единственное, что мне немного обидно, что тебе досталось платье, а мне ночная пижама.

— Почему тебе обидно? — Снова непонимающе спросила Джои. — Я просто не решилась делать выбор за тебя. Я же купила платье не на последние деньги, мы, завтра сходим, и ты купишь то, что нравится тебе. А если не хватит, я могу сдать свое платье. А пижаму ты просто ещё не видела, я уверена, она тебе очень понравится.

— Я бы никогда так не поступила с тобой. — Продолжала говорить она, обняв меня двумя руками и положив свою голову мне на грудь. “Мне так хорошо с тобой. Кажется, что все проблемы и заботы не настоящие. Нет ни родителей, не дома в России, который мне постоянно снится. Кажется, что я никогда не встречала Рона и любовь, которую я к нему испытывала, была не настоящей. Просто проецировалась на нем. Ведь на самом деле я люблю тебя и никого кроме нас не существует. Только ты и я. Помнишь нашу клятву: "Вместе и навсегда".”

— Вместе и навсегда. — Повторила я.

— Я уже который раз признаюсь тебе, а ты не понимаешь. Я люблю тебя. Люблю как мужчина любит женщину, или женщина мужчину. — Сказала Джои просунув свою руку между моих колен, поглаживая ладонью мою ногу.

При этих словах, я почувствовала, как сбилось её дыхание, и она старается его незаметно выровнять. Джои подняла голову и посмотрев на меня, повторила:

— Я люблю тебя и хочу касаться тебя. — А затем дотронулась губами моих губ, начав их поочерёдно целовать. "Я люблю тебя" повторяла она, затягивая в себя мои губы и явно ожидая моего встречного ответа. Я почувствовала нахлынувшее на меня возбуждение и испугавшись своих ощущений вырвалась из её объятий.

— Что ты делаешь? — Сказала я. — Я не мужчина. Ты любишь Френка, а сейчас просто пьяна и переполненная эмоциями. Пытаясь объяснить её поведение говорила я.

Хоть я была старше её на несколько лет, но я всё ещё была девственницей и меня очень пугал тот факт, что за несколько секунд, Джои меня возбудила больше, чем за всё время Дилан. Я была пьяна и не стала над этим задумываться. Сославшись на алкоголь, просто легла спать, даже не померив пижаму Джои.

6

С утра, Джои, вела себя, как обычно, разве что слегка удручённо, но на это, скорее всего, действовало отсутствие алкоголя в её фляжке. Она ни разу не упомянула о вчерашнем происшествии, хотя аккуратно повесила пижаму мне на стульчик, стоящий возле моей кровати.

Пока я её примеряла, она ни разу на меня не посмотрев, пыталась вызвонить Френка. Сначала, она позвонила ему домой. Но там никто не отвечал. Тогда она позвонила в гараж и попросила позвать к телефону Френка, но мужской голос ей ответил, что Френк уехал и будет только на следующей неделе. Тогда она попросила услышать Дилана.

— Зачем тебе Дилан? — Удивилась я

— О. Ты надела пижаму. — Ответила она с любовью в голосе, но какой-то неумолимой печалью в глазах рассматривала меня. Пижама действительно была очень удобной и красивой, вместе с коротким халатом напоминала мужской костюм, только из очень тонкого шелка. В нем было достаточно удобно и комфортно.

— Тебе правда очень идёт. Видишь, я была права. — Продолжила говорить Джои, а затем резко переключилась на разговор с телефоном.

— Да. Дилан, здравствуй, это Джои. Извини, что я к тебе обращаюсь, просто Френк куда-то неожиданно пропал... А-а-а. Да? Да. Ясно. Ммм. Серьёзно? Поняла. Слушай, Дилан, а ты не мог бы тогда привести нам что-нибудь выпить? Целая неделя — это так долго. Спасибо. Спасибо. Да. Ждём.

Дилан приехал достаточно быстро. Как я уже говорила, он был немножко глуповат, а может быть на оборот, но вместо бутылочки виски, он привез нам двадцати литровый бочонок. При этом настоятельно попросил не рассказывать об этом Френку, так как Френк мог рассказать об этом боссу. Тогда у Дилана могли начаться проблемы, так как босс редко прощал тех, кто у него ворует. Так мы узнали, что Фокусник, босс Дилана и Френка, творит чудеса не только на фондовом рынке, но и за кулисами.

Дилан хотел остаться с нами, но Джои его спровадила, сославшись на то, что мы собирались идти в центр Манхэттена, за платьем для меня.

На самом деле мы никуда не пошли. Мы дошли до лавки Гринбергера, еврейского портного, в паре кварталов от дома и заказали платье у него, которое он обещал скроить через пару дней.

Неделя прошла достаточно быстро, но всё это время чувствовалось некое напряжение, возникшее, между нами, хоть мы об этом и не говорили. Джои старалась меня не касаться, а если случайно касалась, начинала извиняться. Больше не пела и не танцевала, рано ложилась спать, много пила, хоть и не напивалась. Большая часть разговоров стала сходить на нет или заканчиваться неловким молчанием.

Затем приехал Френк и мы все вчетвером пошли в Кино где Джои во время сеанса, засунув свою руку Френку в штаны и видимо взяв его за причинное место спросила:

— Френк, а тебе не кажется, что мне пора переехать к тебе?

— А как же: "Вместе и навсегда" — Пыталась вставить в разговор я, следящая больше за ней, чем за тем, что было на экране.

— Так это клятва для тех, кто любит друг друга. — Ответила она мне и добавила — Ведь так, Френк, мы же любим друг друга?

Я почувствовала, как моё сердце разбилось на части. Я не досмотрев кино, тут же встала и выйдя из зала направилась домой.

Джои в этот день не пришла. Она не пришла и на следующий, и через тот день то же. Дилан, догнавший меня у выхода из кино, конечно же пропустивший всё, что произошло в зале, в первую же ночь остался у меня, пытаясь утешить говорил:

— Дружба дружбой, но нужно двигаться дальше — Не знаю, что именно он имел в виду, но в тот вечер я лишилась не только Джои, но и своей девственности. Дилан был на седьмом небе от счастья. Рассказывал что-то про своих родителей и о том, как они будут счастливы, когда мы поженимся. Ещё два дня он провел у меня, а потом потихоньку начал привозить ко мне свои вещи.

Время шло. От Джои известий не было. Ни звонков, ни обедов, не совместных прогулок вчетвером, как раньше.

— Дилан, — Решилась спросить я у него примерно через две недели, после расставания с Джои. — ты видишься с Френком? Не знаешь, как там Джои?

— Пьют и трахаются как кролики, даже на улицу не выходят. Френк даже стал частенько опаздывать на работу. Видимо перелезть по утрам через нее не может. Крюком цепляется. — Пояснил он и сам же громко рассмеялся своей шутке. Но мне почему-то было не до смеха.

Время шло как в тумане. Как будто я лишилась части самой себя, отвечающей за жизнерадостность, танцы, смех, веселье. Днём я спала, просыпаясь ближе к вечеру и начинала заниматься рутинными домашними делами, расхаживая по дому в пижаме, подаренной Джои и бокалом разбавленного виски. Я была просто копия своей матери.

Особых чувств к Дилану я не испытывала, кроме уважения за старания влюбить меня в себя и некой симпатии. По большей части я очень боялась остаться одна, особенно ночью. Очень тосковала по Джои, а Дилан, как бы то ни было, отвлекал меня от моих собственных мыслей. В сентябре 1920 года, Дилан стал управляющим таксопарка, всё так же принадлежавшего Фокуснику. 16 сентября, когда на Уолл-стрит, в самом оживлённом углу Финансового района, где находился центральный офис Фокусника, у здания известного как «Дом Моргана» прогремел взрыв. Погибло более 140 человек, в том числе многие партнеры по бизнесу, и никто другой как Дилан, оказавшийся на месте трагедии помог раненому боссу добраться до больницы.

С этого момента они стали лучшими друзьями. Дилан из слесаря как по волшебству превратился в управляющего таксопарком на Манхэттене. Говорили, что это сам банк устроил взрыв у своих дверей, чтобы остановить торги на бирже, тем самым выиграть на разнице во времени между Манхэттеном и Чикаго став ещё богаче.

В итоге всю вину свалили на русских коммунистов и итальянских анархистов, так что правда об этом теракте осталась за семью печатями где-то в Вашингтоне.

7

Таксомоторный парк во время сухого закона быстро развивался и был очень рентабельным бизнесом, несмотря на стоимость 20 центов за милю. Именно таксисты знали все тайные бары и импровизированные “speakeasies” в городе, куда и доставляли своих клиентов. Кто управлял таксистами, тот управлял прибылью питейных заведений.

В то время таксистами работали сплошь одни евреи, но Дилан в свой гараж набирал только итальянцев. Хотя даже в его команду затесался один еврейчик по имени Адам. Он был под стать своему имени, как будто его изваял сам Бог. Высокий, красивый, девятнадцатилетний парнишка, с четким и выделенным рельефом мышц, который выпирали из-под вечно грязной и потной майки. Его огромный размер обуви и габаритный, горбатый нос, говорили о его большом достоинстве, скрытым от посторонних глаз широкими штанами. Он выполнял у Дилана самую грязную и неквалифицированную работу мальчика на посылках, и частенько попадался мне на глаза, всякий раз провожая меня своим раздевающим взглядом.

Однажды, он даже отвозил меня домой. Это было когда Дилан решился познакомить меня со своими родителями, в маленьком городке "Бернардсвилль", в Нью-Джерси. Они жили в небольшом, но довольно просторном доме на Вудленд Роуд. Дилан был самым старшим из шести детей. Ему на тот момент уже исполнилось двадцать семь. Его старшей сестре "Софии" двадцать четыре, а самой младшей "Матильде" восемнадцать.

Первое, что я услышала войдя в дом, разочарование его отца, что я не итальянка и слишком молода для него.

— В этом возрасте все американки слишком беспечны. — Сказал он. — Это может для тебя плохо кончиться, так как они совсем не думают о будущем.

Больше он не проронил ни слова.

Мать же напротив распекалась о нем без умолку. Очень гордилась тем, что он не стал преступником как большинство итальянских детишек приехавших в Америку, а честным трудом, из простого слесаря вырос в управляющего таксопарком. Встретил такую прекрасную девушку и что мы вскоре поженимся. Всё, что мне оставалось делать, это молча кивать и хлопать от удивления глазами, до тех пор, пока инициативу не перехватили его сёстры, которые начали заваливать меня вопросами. Но и здесь я не вставила ни слова. Так как Дилан, довольно точно отвечал на все вопросы, связанные со мной или касающиеся нас обоих.

Вечером того же дня, заехал Адам, чтобы отвести меня обратно домой, так как оставаться вместе с будущим мужем до свадьбы, в этой семье было не принято, а Дилану было нужно помочь отцу, разобраться с какими-то делами.

Мать Дилана собрала мне в дорогу множество непонятных банок с консервами, от дядюшки "Амадео" который узнав, что его племянник скоро женится, прислал гостинцы на свадьбу.

Дилан помог загрузить сумки в машину и дал указание Адаму помочь выгрузить и вернутся за ним завтра утром.

Всю дорогу мы ехали молча. Даже вещи Адам занес в квартиру не сказав ни слова и только уже у порога, когда я собиралась закрыть за ним дверь, почувствовалось легкое замешательство. Он не хотел уходить, а я не хотела оставаться одна.

— Постой. — Остановила его я.

В следующее мгновение он взял меня за талию и притянул к себе, входя обратно в квартиру и закрывая мною дверь. Я не стала сопротивляться, а отдалась чувствам. В эту ночь Адам остался у меня, а на утро, как ни в чем небывало привёз Дилана. Всё продолжалось, как обычно, разве что Адама я больше никогда не видела, а в качестве шофёра появился новый парень.

Я, набравшись смелости, как бы невзначай спросила у Дилана:

— А куда подевался тот парень, что отвозил нас к твоим родителям? — Спросила я, нарочно не называя его имени, как будто я его даже не запоминала. Дилан рассмеялся.

— А я всё ждал, когда же ты спросишь.

— Почему? — Чувствуя внезапно охватившее меня волнение, удивилась я.

— Потому, что я хотел, чтобы ты знала, что с ним произошел несчастный случай.

— Какой случай? — Уже испугано продолжала спрашивать я, боясь сама себя выдать.

— Несчастный. — И Дилан заржал как ненормальный, а потом слегка успокоившись сказал:

— Он поскользнулся и утонул в бочке с отработанным маслом. Именно так, в качестве официальной версии я рассказал полиции.

— Как можно утонуть в бочке? — Пораженная такой новостью продолжала спрашивать я. Чувствуя, как подкашиваются мои ноги. Я села на диван теряясь в догадках, знает ли о её измене Дилан? Если знает, неужели он на такое способен, чтобы утопить человека в бочке с машинным маслом и при этом смеяться, рассказывая об этом чудовищном поступке.

— Нет. Этого не может быть. — Сказала вслух я, а сама подумала, что Дилан на такое неспособен. К тому же если бы он знал о нас с Адамом, то наверняка бы уже давно предъявил это. Значит он ничего не знает и произошел действительно несчастный случай. Всё же как можно взять и утонуть в бочке с маслом? Ужасная видимо смерть.

— Жизнь удивительна, неправда ли, дорогая? — Как будто прочитав мои мысли ответил Дилан, а затем взял меня за подбородок и небрежно чмокнув в губы продолжил:

— Мне будет проще объяснить семье, что и с тобой произошел несчастный случай, чем объяснить, почему нам пришлось расстаться, или почему я для тебя недостаточно хорош. Если я и понимаю твою разовую измену, то они не поймут.

Ты молодая, глупая, я был у тебя первым, тебе захотелось попробовать что-то новое, сравнить ощущения. И раз ты не искала встречи с ним, значит выбрала меня. Я думаю, всё было именно так и потому на первый раз я тебя прощаю.

— Так это ты убил его? — Прямо спросила я. — а теперь хочешь убить и меня?

— Я же говорю, что ты молодая и глупая. Нет, конечно, нет. Его убила карма. — отмахнулся Дилан.

—Если бы я хотел убить тебя, я бы убил тебя в тот же день, когда узнал, что "Жестянка Лиззи" не приехала в парк, а всю ночь простояла у твоих дверей. Но я люблю тебя и хочу, чтобы ты была моей женой, а не мёртвой шлюхой из Гудзона, Ты как минимум должна ценить это. Ты ведь ценишь?

— Ценю. – Испуганно ответила я.

8

После этого разговора прошло ещё две недели. Дилан вёл себя так, как будто начисто забыл об этом разговоре, а меня всё ещё потряхивало при одной мысли об Адаме и о том, что со мной то же может случиться несчастье от рук ревнивца. "Мертвая шлюха из Гудзона." — Рассуждала я, вспоминая слова Дилана. Зря я поселилась у побережья, ему даже далеко тащить не надо и в этой реке постоянно кого-то вылавливают. Судя по заголовкам газет и заявлений полиции все сплошь одни самоубийцы, мафиози, бутлегеры и проститутки. Хорошо, что всё же на нашей набережной паромная станция. Много людей и свидетелей. Значит он найдёт другой способ. Например: холодильный шкаф даст течь аммиака и убьёт меня как прошлую семью своих хозяев. Прекрасная версия для полиции. Возможно, Дилан так уже и делал, ведь именно он притащил этот агрегат сюда. Нужно как-нибудь выяснить на сколько близко он был знаком с прошлыми хозяевами этого холодильника. Может там как раз жила его бывшая невеста, о которой я ничего не знаю.

— Я думаю, нам нужно выкинуть этот холодильник! — Заявила ему я.

— А что с ним? — С явным не пониманием спросил Дилан.

— Он меня пугает.

— Хорошо, давай только не сейчас, а когда вернёмся с вечеринки. Надеюсь, ты уже готова? — Согласился он, подойдя к туалетному столику, за которым сидела я, и подводила глаза тушью Джои. Он поправил свою бабочку и поцеловал меня как ребёнка в темя. А затем, со словами: "Я жду тебя в машине" — развернулся и вышел из дома.

Мы собирались на вечеринку к его боссу, Фокуснику, в честь тридцатилетия. Мне было очень интересно посмотреть на человека, о котором я столько слышала, но прежде не удостаивалась честью увидеть даже мельком. А больше всего меня волновало, будет ли на этой вечеринке Джои, так как Френк тоже работал на Фокусника. Хотя на сколько мне было известно, со слов Дилана, Френк последнее время допускал слишком много непозволительных и раздражающих босса вольностей, на их жестоко конкурирующем рынке. Он часто напивался, пропускал работу и допускал ошибки, которые приводили к тяжелым последствиям. О каких именно ошибках шла речь, я конечно же не знала. Да меня это особо и не тревожило. Я лишь беспокоилась за Джои, которая к концу четвёртого месяца, после нашего расставания окончательно поглотила все мои мысли. То, чего требовала от меня Джои, было немыслимо и аморально.

Даже мысли о её прикосновениях меня пугали, особенно когда я сравнивала касание её губ с заигрываниями Дилана. Всякий раз, когда я закрывала глаза, рисовался её образ, тянущийся к моим губам со словами:

— Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. — Звучало у меня в ушах заменяя любые слова Дилана на шепот Джои.

Я каждый раз прогоняла эти мысли прочь, взывая к нормальным, общепринятым чувствам, которые я должна была испытывать:

"О Дилан". — Говорила я и образ Джои, целующей меня или стоящей на коленях в своей постели, с засунутой под себя рукою тут же испарялся.

Но действительно я испугалась, когда поняла, что именно этого мне и нехватает. Что без этих воспоминаний ни Дилан, ни даже красавец Адам, меня не привлекали, в то время как образ Джои, за эти четыре месяца, начал постепенно исчезать.

9

Дом Фокусника располагался в Лонг- Айленде, на месте старой фермы, выкупленной им у какого-то бедолаги за долги и превращённого из пустого пастбища в поистине райский уголок, возле самого пролива.

Дом имел три этажа, по четыре спальных комнаты на двух верхних этажах, зал с домашним кинотеатром на первом этаже, 3 комнаты для прислуги, 10 ванных комнат, по одной в каждой спальной комнате на двух верхних этажах и две внизу. Одна в театре и одна в зале. Зал был предназначен для гостей и танцев, так как в нём располагался бар и небольшая сцена со специальной ложей для оркестра.

С противоположной стороны дома был задний двор с террасой откуда открывается спокойный и размеренный вид на пролив Лонг-Айленд, с вычищенным до белого песка пляжем, небольшой пристанью для лодок и неподалёку стоящей на якоре моторной яхтой.

Этот дом олицетворял голубую мечту каждого американца.

Я была поражена изысканностью и убранством. Это был самый настоящий дворец, даже красивее чем дворцы кино. В других дворцах мне бывать ещё не доводилось. Зал был переполнен маленькими столиками, стоящими вдоль стен с выставленными на них, как на витринах разными яствами. Напротив оркестра, который ещё только раскладывался на своих местах, был бар, где уже толпились люди, а сквозь них мелькали белые, накрахмаленные воротнички рубашек с подносами для спиртного.

Людей было пока немного, мы подъехали к самому началу праздника. Дилан всю дорогу очень торопился, чтобы помочь боссу с организацией праздника. Но когда мы подъехали, Фокусника видно не было.

— Я должен найти Босса. — Сказал Дилан подводя меня к бару.

— Ты хочешь оставить меня здесь, одну? — Попыталась возразить ему я, так как точно не хотела оставаться одна в незнакомом доме с незнакомыми мне людьми. Но тут я увидела Френка, стоящего у бара. Значит Джои должна была быть где-то неподалёку. Дилан тоже его увидел.

— Здесь Френк. — Ответил Дилан на моё возражение и перевёл всё своё внимание на него, подойдя и по-братски обняв пожал ему перебинтованную руку.

— Я оставлю вас одних ненадолго? — Спросил он. — Мне нужно найти Фокусника. Не знаешь где он?

— Должно быть наверху. — Ответил ему Френк, а затем проводив Дилана взглядом, обратившись ко мне спросил:

— Заказать тебе что-нибудь?

— Да. — Согласилась я. — Виски с колой, пожалуйста.

Френк уже был достаточно пьян, но при этом вёл себя странно и необщительно. Сделав знак рукой бармену, который стоял рядом и вслушивался в разговор в ожидании заказа. Френк большим глотком опустошив свой бокал, приготовился уходить.

— Я это. Пожалуй, пойду. — Сказал он, вставая с барного стула.

— Что у тебя с рукой? — Остановила его я, указывая на перебинтованный вдоль косточек, шелковым платком кулак. Френк ничего не ответил, попросту отмахнувшись.

— А где Джои? — Донимала его вопросами я, не давая уйти и оглядываясь по сторонам, в попытках в это время взглядом найти её, продолжала говорить:

— Я почему-то её здесь не вижу.

На мгновение лицо Френка перекосилось какой-то непонятной гримасой, как будто вопрос о Джои вызвал у него какую-то боль. Он на секунду задумался, а затем ответил:

— Дома.

— Дома? — переспросила я, зная, что Джои никогда не откажется от повода потанцевать на какой-нибудь вечеринке. Мне это показалось очень странным и неправдоподобным.

— Да. — Всё так же односложно ответил Френк, а затем добавил. — Приболела.

Решив, что я так легко поверю в этот вымысел, развернулся ко мне спиной, чтобы наконец-то от меня уйти без каких-либо толковых объяснений.

Его наспех перебинтованная рука, странное поведение, откровенная лож и самое главное отсутствие Джои на таком, как предполагалось, грандиозном празднике жизни, зародили в моей голове очень тревожные чувства. Не справившись со своими эмоциями, я накинулась на него как пантера, вцепившись двумя руками в плечо и силой, что во мне были, в одно мгновение развернула его обратно к себе лицом.

— Что ты с ней сделал? — Выпалила я, готовая кинуться на него с кулаками, если он тут же не объяснится.

Френку явно не понравилось такое поведение, и видимо он тоже с тудом сдерживал свои эмоции, так как был готов схватить меня перебинтованной рукой за горло, переломив мне шею одним движением, но почему-то остановился, плавно убирая свою руку назад себе в карман брюк.

— Ничего такого, чего бы ей не нравилось. Эй. — Он обратился к бармену. — Налей ка мне ещё виски.

— Тогда где она? — Не унималась я.

— Дома. Сказал же. — Он вытащил из кармана и бросил в меня ключ блокировки от своей машины, который больно ударив меня в грудь упал на пол. Френк продолжил говорить: "Сама проверь, если хочешь." Может разобьёшься по дороге, сделаешь такое одолжение миру.

Я стояла ещё какое-то время совершенно неподвижно, не зная, что мне думать о случившемся, не имея ни малейшего представления, что делать дальше. А, Френк как ни в чем небывало достал пузырёк с героином, насыпал часть его содержимого себе на руку и смачно втянул в себя, а затем затолкал, растирая кулаком то, что оставалось на носу. Я подняла с пола ключ блокировки с белым брелком и серебристой надписью "Hispano-Suiza"

10

Это был наверное самый роскошный автомобиль представительского класса. Он стоил целое состояние, учитывая, что его доставка осуществлялась из Парижа, и кузов изготавливался по персональному заказу. Не существовало одинаковых машин. Конечно, такая машина не могла принадлежать Френку. Он был всего лишь её водителем. Она принадлежала его боссу, Фокуснику, но судя по состоянию Френка, ему на это было всё равно, а мне тем более.

Дилан неохотно разрешал мне управлять его автомобилем. Он вообще считал, что это не для женского ума дело. Женщина должна сидеть дома, создавая уют и тепло, чтобы мужчине хотелось вернуться домой, а не застревать где-то в другом месте. Но в то же время, ему было приятно видеть, какую радость и азарт мне доставляла езда за рулём.

Несмотря на то, что в "Форде Т" или как часто называл её Дилан "Жестянка Лиззи" было всего две передачи, управление этим автомобилем было технически мудрёным. Форд диктовал свои стандарты управления, исходя из технических характеристик его автомобиля. Но, на удивление Дилана, я быстро освоилась, и он хоть и неохотно, но позволял на ней покататься. К тому же, зачастую он и сам был рад возможности не вставать по выходным с утра из-за такой мелочи, как внезапно закончившееся молоко или очередная дюжина яиц.

А вот "Hispano-Suiza H6" которая на Парижской выставке 1919 года произвела настоящий фурор, своим шестицилиндровым, самолётным двигателем, оставив позади себя такие марки как "Rolls-Royce" и даже "Cadillac", но, эта россыпь свежих технических решений, сложившихся в одном солидном и внушительном автомобиле с более лёгким и простым управлением, далась мне не сразу.

Например, то, что простое нажатие на педаль сцепления, даже при переведенной ручке в крайнее переднее положение, не включало первую, ни вторую передачу, а работало её как среднее положение.

Более того, педаль акселератора находилась на месте педали тормоза, а педаль тормоза на месте педали заднего хода. Ручки регулятора опережения зажигания не было вовсе, зато количество оборотов дублировалось отдельным фиксирующим положение рычажком.

Вся эта двухтонная махина подомной ревела, гудела, дергалась, глохла, то периодически выстреливала заливающим двигатель бензином, но ехать категорически отказывалась, тем самым доведя меня почти до слёз и истерики.

— Мисс, позвольте поинтересоваться, что вы, собственно говоря, хотите получить от этой машины? За что Вы над ней так издеваетесь? — Сказал человек с пышными, рыжими усами, в белом фраке и длинным цилиндром на голове, подойдя ко мне и нежно поглаживая своей ладонью в белой перчатке, капот автомобиля.

— Это она издевается надо мной. Мне срочно нужно в Манхеттен, а с ней мне не справиться! — Ответила я, чувствуя, безысходность ситуации.

— А почему вы выбрали именно её, а не поехали на вашей. Ведь вы же на чем-то сюда приехали? — Расспрашивал меня он.

— На нашей мне редко разрешают, да и спрашивать некогда... — Не успела закончить я, как незнакомец с рыжими усами меня перебил:

— А на этой, стало быть, можно, да и спрашивать не нужно. Верно?

— Вопрос касается жизни и смерти и это авто мне взять разрешили. — Ответила я, с огромным чувством досады и разочарования в голосе.

— Разрешили? — Он искренне удивился, а затем изменив тон, больше говоря самому себе, чем мне, продолжил:

— Что-то он слишком многое стал себе разрешать. Не Френк ли это случайно?

— Да, сэр, именно он.

— А вы, стало быть, его девушка, Джои, или вы меня разыгрываете?

— Нет, но я собираюсь именно к ней, так как очень боюсь, что с Джои что-то случилось раз она не приехала.

— А она видимо любит посещать вечеринки, а Френку это не по нраву?

— Она любит танцевать, в этом нет ничего зазорного — Ответила я, почувствовав в какую сторону он может свести разговор.

— Только то и всего? А что же он не поехал сам, а отправил вас? Ведь это его девушка. — Не унимался расспросами усатый мужчина во фраке.

— Это лучше спросить у него. А я её лучшая подруга и я за неё в ответе, как минимум перед её семьёй и если он... — Ответила я, и тут же замолчала, не желая распространять ни обоснованные предположения о Френке.

— Теперь всё встаёт на свои места. — Усмехнулся он, поправляя свои рыжие усы. — Осталось узнать, с кем приехали сюда вы!

— Я приехала сюда с Диланом. С Диланом Росси. Но он ушел помогать имениннику организовывать этот праздник. А ехать нужно прямо сейчас. Я снова повернула ключ, заведя машину от аккумуляторной батареи, выжала педаль акселератора и отпустила сцепление. Машина заревела, дернулась и замолчала. Я потянулась в новь к ключу зажигания, но мой собеседник остановил меня взяв за руку.

— Тише, тише. Что же вы делаете? — Заволновался он. — Даже я не позволяю себе, так безжалостно ломать дорогие игрушки. Особенно чужие.

— Вот вы сами видели. — Начала оправдываться я. — Дилана просить я не могу, он занят организацией праздника, а эта дорогая и бестолковая игрушка, как вы её назвали, меня совсем не слушается.

— Дилан значит. Вы точно уверены, что вопрос жизни и смерти, который не терпит отлагательств, а не обычная семейная ссора. — Спросил он.

— Да. — Уверено, ответила я. — Даже если для вас это и обычно, то для меня не очень, а для Джои тем более!

— Ну что ж пусть так. Вы правы, Дилана отвлекать не стоит. Пусть он сам занимается организацией праздника. А мы, как я понимаю, едем домой к Френку. — Сказал он, а затем, даже не дав мне что-либо ответить продолжил:

— Не могу смотреть, как вы насилуете мою машину, и оставить вас здесь я тоже не вправе. Как-никак вопрос жизни и смерти. Верно?

Я утвердительно кивнула, в это мгновение поняв, что разговариваю с Фокусником, боссом Дилана, и он лично собирается вести меня к Джои, которая жила в квартире Френка. Я даже на какое-то время растерялась, а потому без возражения пересела на пассажирское сидение.

11

Ехал он очень быстро, довольно уверенно держа машину на дороге, хоть она и старалась из-под него выпрыгнуть. Было непонятно, зачем ему вообще водитель. Он сам прекрасно справлялся с этой задачей. Не ужели лишь только потому, что ездить на авто с собственным водителем на много солиднее?

Я очень хотела у него спросить об этом, но не знала как к нему обратиться. Всё, что я о нем знала, что все, между собой его зовут по кличке "Фокусник". Но не могла же я, при первой встрече обратится к нему по кличке, как к дворовой собаке. А он в свою очередь был настолько уверен в себе, что даже не представился. И в свою очередь был прав, ведь мне как минимум полагалось знать его или хотя бы имя, раз пришла к нему на день рождения.

Машина мчалась очень быстро, иногда уходя в небольшие заносы, а иногда подпрыгивая на несколько футов, на ухабах грунтовой дороги. Возможно, Фокусник так гнал потому, что это был вопрос жизни и смерти и он очень хотел поскорее приехать к дому Френка, что бы всё закончилось благополучно. Возможно он так ездил всегда и именно для этого ему нужен был водитель, чтобы усмирить в нем пыл гонщика.

Тем ни менее не прошло и получаса, как мы свистя колёсами, как на безумных русских горках, вылетев как-то боком, свернули на асфальтированную дорогу, откуда уже виднелись опоры Бруклинского моста.

Ехать оставалось недолго. Я подумала о том, что, оказавшись на городских улицах, наполненных встречными авто и пешеходами, Фокусник сбавит скорость и потому расслабленно откинулась на сидении.

Но прямая, асфальтированная дорога его только раззадорила, заставив прибавить скорости ещё больше. Мне казалось, что он решил выдавить из машины максимум её возможностей. Но я боялась не за неё, а за себя, особенно в те моменты, когда он обгонял едущие по пути машины как стоячие, лихо маневрируя между ними и периодически гудя на них клаксоном.

Наплевав на все приличия, я спросила:

— Мы очень быстро едем. Вы не боитесь так бесславно погибнуть?

— Я? — Удивился он и тут же добавил: — Я не могу умереть. Я уже умер в катакомбах Британии. К тому же, как я понимаю, нам, чем быстрее, тем лучше. Ведь это вопрос жизни и смерти. Ни так ли?

Я не нашла, что ему на это ответить, потому решила лучше не отвлекать его от дороги, и спустя ещё несколько минут страха и сомнений, я оказалась у дверей Джои.

Фокусник остался в машине, сославшись на то, что не хочет совать свой нос в женские дела, попросив при этом не задерживаться долго. Но предупредил, что если в этом вопросе победа не достанется живым, то сообщить обстоятельство происходящего ему прежде, чем просить телефонного диспетчера соединить с полицией. Если долго её не будет, он будет вынужден подняться сам.

Квартира Джои занимала половину третьего этажа. За все эти месяцы я ни разу у них не была, поэтому какое-то время стояла в нерешительности, не зная в какую из дверей стучать. В ту что располагалась от меня слева или справа. Я решила поддаться интуиции и тем волнительным чувствам, которые меня сюда притянули, определив, что Джои скорее всего должна жить в квартире справа, слегка постучала в дверь. Ответа не последовало и чувство тревоги стало возрастать с каждой секундой. Я постучала в дверь сильнее, затем ещё сильнее. Через какое-то время я развернулась к ней спиной и начала барабанить в дверь ногой, выкрикивая просьбу о том, чтобы Джои её открыла.

— Джои, открой, пожалуйста. Это я. У тебя всё в порядке? Джои, открой! — Мои слова эхом разносились по всем этажам и возвращались ко мне обратно ни с чем. Даже соседи не открывали свои двери, предпочитая не вмешиваться.

Я решила спуститься за Фокусником, что бы он выбил дверь, тем самым позволив мне войти. В страхе за Джои мне представлялась одна и та же картина, что я опоздала и всё закончится гибелью Джои, от тяжёлой руки Френка. При этой мысли слёзы градом хлынули из глаз и я еле держа за поручни и хлюпая носом начала спускаться вниз.

Я услышала звук открывающейся двери соседней квартиры и звонкий, смеющийся голос сказал:

— В следующий раз, когда решишь зайти ко мне в гости, стучи ко мне в двери, а не к соседям. Так лучше слышно и более понятно куда именно ты так ломишься.

Я обернулась. В дверях, в ночном, шелковом халате, с сигаретой на длинном мундштуке в руке, стояла Джои.

— Ты жива! — Воскликнула я и бросившись к Джои обняла её, прижав её голову к своей груди. — Боже мой, Джои, я так боялась потерять тебя навсегда. Я думала, что Френк убил тебя.

— Френк? — Удивилась Джои, выкручиваясь из моих объятий. — Эта слабохарактерная тряпка ни на что неспособна. Ни то что убить.

Тут я заметила, что лицо Джои разбито. Глаз заплыл, губа опухла, на переносице была подсохшая кровавая рана, от удара в нос, а на шее характерные следы от удушения.

— Боже мой, что он с тобой сделал? За что?

— За то, что он ревнивый слабак, который ничего не может. Если ты понимаешь, о чем я?

— Нет. Не понимаю. — Искренне удивилась я, проходя внутрь квартиры.

Джои отошла от меня на несколько шагов, отворачивая и прикрывая лицо ладонью, как будто стесняясь своего вида, при этом всё ещё держа прогоревшую сигарету на длинном мундштуке. Она явно не находила себе места. Все её движения были какими-то резкими, неестественными. Она выкинула старую сигарету, тут же прикурив новую, сказала:

— Не знаю, как сказать, чтобы не поднимать эту старую, больную тему. Вроде как-то уже её пережили и свыклись. Хотя, по сути, она никуда не делась.

Джои замолчала, а затем открыв холодильник достала баночку героина и высыпав себе на ноготь втянула в себя носом.

— Ты употребляешь эту дрянь? — Снова удивилась я. — она же вызывает зависимость. Вспомни мою мать?

— Я могу бросить, когда захочу. Просто это помогает мне расслабится и ни о чем не думать.

— Так что у тебя с ним происходит? Почему ты ещё живёшь с ним? — Спросила её я.

— А где мне быть? Предлагаешь с позором вернуться домой? — Она села на угол стола и смачно затянулась сигаретой. Теперь её движения были расслабленными и плавными. Она уже не стеснялась своего вида и даже на оборот появилось небольшое бахвальство и какая-то нотка надменности. Я не придала этому никакого значения, понимая, что скорее она так пытается защититься, чтобы не выглядеть в моих глазах совсем несчастной.

Выпустив большое облако дыма она продолжила:

— Или ты предлагаешь признать то, что я совершила ошибку уехав от тебя? Да. Я признаю. Я совершила ошибку. Только, что это меняет? Я пыталась себя изменить, дать возможность жить тебе и может быть, стать такой же как все. Но я не такая, как все, и ты это знаешь, и Френк это знает.

В этот момент, с этими словами стало понятно, почему Френк вдруг меня возненавидел. Он любит Джои, а я, получается, сама того не подозревая, стою у него на пути. "Но тот, кто любит, тот не бьёт" — Думала я про себя.

Джои, как будто прочитав мои мысли ответила:

— Он виноват лишь тем, что слишком сильно любит меня, а я виновата в том, что не люблю его. Кстати, как твои дела с Диланом? Слышала он познакомил тебя со своей семьёй? Надеюсь, у тебя всё хорошо.

— Да. — Согласилась я. — А ещё сказал, что скинет меня в Гудзон, если я по какой-то причине расстанусь с ним.

Джои непонятно почему, пфыкнула сдавленным смехом.

Я посмотрела на её перекошенное лицо, пытающиеся сдержать вырывающийся из груди смех, понимая, что сама оказалась недалеко от её положения. Что вовсе не об этом мы с ней мечтали. Что действительно хорошо нам было только вместе, а сейчас всё просто ужасно и несмотря на это, я почему-то так же сдавленно и с какой-то горечью хихихнула ей в ответ.

Но Джои этого было достаточно, что бы взорваться от видимо, очень долгожданного смеха, который за все эти месяцы не появлялся на наших лицах. И пусть это было совсем не смешно, но мы обе стояли друг перед другом, смеясь как истерички, на столько сильно и неудержимо, без слов вырывалось то, что столько времени томилось в душе. Нервный, истеричных смех, очень быстро перерос в такое же истеричное рыдание, умывающее нас обеих слезами от жалости к самим себе.

— Прости меня. — Не выдержав эмоций сказала я, притягивая в свои объятья сидящую на столе Джои.

Она, взглянув на меня, как будто сомневаясь в происходящем и ожидая какого-то подвоха, не отрывая от меня взгляда, очень медленно и нежно прижалась щекой к моей груди. Я тоже немного нерешительно, но стараясь, как и прежде, когда-то не задумываясь над правильностью или не правильностью своих поступков, нежно, как хрупкое дитя, погладила её по голове.

— Боже, как мне этого не хватало. — Хлюпая носом сказала Джои и снова затрясла плечами рыдая и прижимаясь ко мне ещё сильнее, боясь, что это может закончиться.

— Мне так хорошо с тобой, так спокойно. Ничто не страшно в этом мире. — Продолжала говорить Джои.

Я почувствовала, как горячие капли её слёз, просачиваясь сквозь ткань одежды и касаясь моей груди, устремляются прямо в душу, обжигая её своей болью, горечью и печалью.

Мне захотелось взять её за руку и спасаясь от навалившихся бед, сбежать с ней вновь. Куда-нибудь подальше от всех проблем, на этот раз туда, где мы будем только вдвоем беззаботно смеяться и танцевать под звуки сломанного саксофона, который Джои частенько имитировала, танцуя сама с собой. Но в место этого я замерла стоя на месте не смея пошелохнуться, так как именно в этот момент почувствовала на своей шее легкие касания её губ, которые вместе с её горячим дыханием приближались к моему подбородку, а затем коснулись и губ. С этим прикосновением меня охватило необыкновенное волнение, возбуждение, перемешенное с чувством радости и неминуемого счастья, которое вопреки всем невзгодам вот-вот наступит. Я жадно поцеловала её в ответ, хватая губами её губы, как человек измученный от жажды, хватает ртом капли чистой и свежей росы собравшейся на листках.

В это же мгновение руки Джои заскользили по моему телу, опускаясь по спине вниз, к ягодицам, в тоже время ловко задирая подол моего платья вверх, освобождая из-под него короткие шортики с кружевами, что она же и подарила мне когда-то.

— Что за вакханалия тут происходит. —Послышался сзади мужской голос.

Джои убрала руки с моих ягодиц, вытащив их из-под полуспущенных шортиков, тем самым закрыв их подолом моего платья, и широко, задорно улыбнулась.

— Желаете присоединится к нашей маленькой вечеринке, мистер МакБроу? — Смеясь во весь голос спросила Джои. Я обернулась. За спиной стоял Фокусник.

Звали его Райан МакБроу. Он был родом из Ирландии и потому, в 1916 году, выступал на стороне республиканцев, против британского правления. После недолгих боев попал в плен, где, как он в последствии утверждал, из него выбили душу, оставив пустое тело. Затем он бежал в Америку, где основал свой акционный бизнес, скупая всё что не приколочено, до тех пор, пока это не сделало его колоссально богатым. Он был очень Богобоязненным, несмотря на то, что большая часть его бизнеса строилась не совсем законным образом, скорее даже совсем незаконным, но свои действия он оправдывал тем, что львиную долю всей прибыли тратил на финансирование и вооружение народной партии Ирландии, которое в январе 1919 года сформировала сепаратное правительство, объявленное в не закона правительством Британии. Несмотря на это, к концу 1920 года республиканцы получили контроль над большей частью юга и запада. Так что Райан считал все свои действия борьбой за высшее дело. "Война есть война." — говорил он.

— Раз здесь все живы, и я спешил понапрасну, предлагаю как можно скорее вернуться на мою вечеринку. Там ещё всё только начинается.

— Я не могу отсюда уехать, не забрав все свои вещи. — Сказала Джои и посмотрев на меня с глазами полными надежды спросила? — Я могу пожить у вас с Диланом, какое-то время?

— Конечно! — Радостно ответила я.

12

Если по дороге в город мы с Фокусником молчали, то с Джои он очень быстро разговорился пока мы ехали назад. Как оказалось, они были уже знакомы, хоть им и не довелось пообщаться, когда он первый раз увидел её с Френком. С тех пор он страстно искал возможности увидеться с ней вновь, но его набожность и манеры, не позволяли ему встать на пути своего партнёра по бизнесу Френка. Хотя, как в последствии выяснилось, это была не единственная причина.

Как я и говорила, все парни заглянувшие в глаза Джои, сходили по ней с ума. Эта участь не обошла стороной и Фокусника, именно потому, он так легко согласился мне помочь, узнав, что я собираюсь ехать к ней. Он грезил в своих мечтах, во что бы то ни стало, влюбить в себя Джои. Вдохновляясь детским рассказом о красавице и чудовище.

Именно потому рассказывая ей свою историю, он старался выглядеть как можно героичней и значимее.

— Так как я принадлежал к клану Броу, я получил приказ от самого Патрика Пирса, вместе с добровольческим отрядом, захватить Дублинский замок. Он являлся центром британской администрации, и от исхода битвы зависела свобода Ирландии.

Изначально планировалось, что брать замок будут войска регулярной армии. Но из-за того, что и так скромные, оружейные ресурсы, выделенные Германией, были перехвачены британцами, а сам Кейсмент был арестован, в бой пошли малообразованные военному делу ополченцы. Одно дело на тренировках стрелять по тюкам с соломой, и совсем другое в метко отстреливающихся из окон, крыш и чуть ли не из всех щелей замка, британских военных. Хоть мне и было приказано возглавить эту операцию, по итогу я туда не попал. Возможно, потому они и не смогли взять замок.

Я направлялся к замку, вместе с бригадой прикрытия из двадцати человек и попал под огонь, британской группировки из 700 человек, в районе Гранд-канала на Маунт-стрит. Мы успели рассредоточиться по укрытиям, но к этому моменту в живых нас осталось всего 17. Им хотелось обойти малыми жертвам, потому, несколько раз отправляли на нас небольшие отряды, человек по двадцать или тридцать. Но пройти этот открытый участок улицы им не удавалась. Мы с одного залпа укладывали их всех. По одному, два патрона на каждого британца. Так мы бились до последнего патрона, и до последней капли крови, отправив на небеса человек 200 вражеских солдат. Война есть война. Я был взят в плен и брошен в катакомбы на дознание. Мы воевали за свою свободу, без ненависти к врагу, а британцы не считали нас даже за людей. Мы были для них “рыжий скот” и они без малейшего сожаления делали всё, чтобы развязать язык, после чего избавляли от мук, выстрелом в лоб.

— Бедный мальчик. — Сказала Джои, внимательно выслушав рассказ Фокусника.

— Я ничего не говорил. Я орал, визжал и в перерывах между болью и пытками просто молился. Я молился Деве Марии, терял сознание, приходил в себя и снова молился. Всё что слышали от меня британцы — это слова молитвы.

— Как же ты выбрался оттуда? — Удивлялась Джои?

— Дева Мария услышала меня и послала солдата, который проникся ко мне сочувствием, и когда все мои мучители, обессилив от своих зверств ушли спать, он промыв и зашив мои раны вывел меня на улицу. А я ведь даже имени его не знаю.

С тех пор я здесь и делаю всё возможное, чтобы Ирландия была независима от Британии.

Кстати, раз ты забрала вещи, получается ты расстаешься с Френком?

— Джои посмотрела на меня и счастливо улыбнувшись ответила. — Да. Расстаюсь.

— В таком случаи ты какое-то время можешь пожить у меня. Дом большой, места хватит. И не волнуйся насчёт Френка, он больше тебя не тронет.

— Я на его счёт не волнуюсь. Я волнуюсь насчет того, что могу расстаться с ней. — Она вновь посмотрела на меня таким взглядом, в котором читалась вся её любовь и нежность. Её улыбка мгновенно зажгла меня изнутри. "Какое же счастье любить и любить любимой" — Думала я, сожалея о том, что так долго не могла этого понять. Джои вновь повернулась к Фокуснику продолжая говорить:

— Без неё я никуда не поеду, а её, я боюсь, Дилан никогда одну не отпустит.

Фокусник на какое-то время задумался, просто смотря вперёд и продолжая гнать машину на пределах её возможности. Теперь я понимала, почему он пользовался личным водителем. Сам он слишком лихачил и это могло привести его к печальным последствиям, особенно в городе.

— А почему бы и нет. Переезжайте все. Я поговорю с Диланом сегодня.

13

Обратно мы приехали так же быстро. Виляя по всей дороге, прыгая на кочках и уходя в заносы даже на прямых участках и слушая рассказы Фокусника, мы оказались на той же стоянке возле его дома, откуда и начали своё знакомство.

Весь дом гудел под звуки саксофонных труб, меди и контрабасов, кто-то очень старательно выводил ноты на рояле, объединяя импровизацию джаза с гулом безудержного веселья.

На пороге нас уже встречал Дилан, который на удивление был совершенно трезв.

— Что произошло? — Непонимающе спросил Дилан, посматривая то на меня, то на Фокусника, то на затёкшей глаз Джои.

— Как ты смотришь на то, чтобы остаться в моем доме, как партнёр по бизнесу, а не ютится в дешёвой квартире, как мальчик на побегушках? — Сказал Фокусник, проходя мимо Дилана, и похлопав его по плечу, увлек его за собой.

— Я даже не знаю. — Растерянно ответил Дилан оборачиваясь и глядя на меня идущей под ручку с Джои.

Войдя в зал, наполненный танцующими людьми, Фокусник остановился и посмотрев на нас сказал:

—Позже, прислуга покажет вам ваши комнаты, а пока отдыхайте и хорошенько напейтесь в честь моего тридцатилетия. Дилан, найди, пожалуйста, Френка, я буду ждать вас на причале, нужно помочь мне с яхтой. Был рад пообщаться, девушки. — Фокусник слегка поклонился, чуть-чуть приподняв свой длинный и белый цилиндр, из-под которого виднелись рыжие волосинки.

Джои тут же отвесила ему глубокий реверанс, а затем рассмеявшись схватила меня за руку и утащила танцевать.

Казалось, ей было всё равно, как на её побитое лицо смотрели окружающие. Да они и не смотрели на неё. А те, кто и смотрел, немного пошептавшись между собой, забывали, отвлекаясь на свои собственные дела, и выпивку. Но даже с затекшим глазом и распухшей губой, она выглядела чертовски мило трогательно и обаятельно, кружась со мной в стиле фокстрота. Джои не пропускала ни одного черного официанта в белых, накрахмаленных рубашках, разносивших по залу на серебреных подносах, бокалы с различным видом алкоголя. Она делала глоток и ставила бокал на место, не отрываясь от танца. Музыка импровизированного джаза становилась всё быстрее, так как джазмены тоже были не прочь полакомиться бесплатными реками алкоголя, протекающего на серебряных подносах рядом с ними. Гости постепенно начиная терять свои танцевальные навыки расходились по краям зала, да и я тоже, попросту не зная, как танцевать под такую быструю музыку остановилась, переводя дыхание. Но Джои останавливаться не собиралась, выплясывая ногами неведомые до этого пируэты, выпрыгивая то на носочках, то на одной ноге. Вскидывала руки вверх, в стороны, прижимала локтями к себе, то выворачивала их так, как они даже гнуться-то не могли, при этом сама извивалась как колос на поле, танцующий танец ветра. Она мгновенно собрала вокруг себя толпу восторженных зрителей, которые хотели бы танцевать так же, но не имели такой возможности. Так по стране ещё только начинал расходиться танец, прародиной которого считали город Чарльстон. Через какое-то время в зале танцевала только она, под овации окруживших её, пьяных и весёлых зрителей, провоцирующих её на что-то большее и безрассудное своими выкриками.

— Давай, детка. Ещё! Покажи свои ножки. Задери платье выше. — Кричали они.

В какой-то момент мне даже стало стыдно, и я, схватив её за руку утащила за собой в ванную комнату.

— Тебе надо умыться и немного протрезветь. — Сказала я, подводя её к раковине и открывая для неё воду, крутила вентили, стараясь сделать выбор между холодной и горячей водой.

— Тебя за меня было стыдно? — Спросила она.

— Мне было неприятно, что они смотрят на твои ножки, стараясь при этом заглянуть как можно выше.

— Ты же знаешь, что я никогда не пьянею. — Ответила она, достав из-под подола украденную у отца золотую фляжку, сделала глоток и снова спрятала её на место, придавив к ноге подвязкой.

“Но сегодня, честно, я чувствую себя такой счастливой и немножко пьяной. Если бы ты не увела меня, я бы показала им всё, что они попросят.” – Продолжала говорить она.

— Это глупо. — Стараясь как можно суровее, так как чувствовала себя на много взрослее и серьёзнее, ответила я.

— Ты ревнуешь?

— Да. Я не хочу, чтобы ты досталась им так легко, по одной только просьбе, в то время как я мучилась без тебя столько месяцев. — Ответила я.

Джои зажала в кулачках ворот моего платья и слегка подтянувшись на нем прильнула губами к моим губам. Она оперлась спиной на входную дверь, на мгновение отпустив меня из своих кулачков, чтобы повернуть защёлку замка.

— Я не могу дождаться момента, когда почувствую твои пальчики внутри себя. — Прошептала она и взяв меня за ладонь, сунула её себе между ног, стараясь проскользнуть ей под тугие завязки коротких, хлопковых панталон, которые, казалось, намокли насквозь от возбуждения.

На мгновение мне стало страшно, "а, что если я сделаю что-то не так, и вся её страсть ко мне исчезнет". Джои как будто почувствовала мою неуверенность.

— Не бойся. Прошу тебя. Сделай это. — Чуть не задыхаясь от бешеного пульса, сказала она. Затем развязала поясок, державшие её панталоны на талии, и просунула мою руку под них. Прижав мою ладонь к своему телу, начала двигать моей рукой, стараясь направить руку так, чтобы мои пальчики проскользнули внутрь её. Затем закрыв глаза и прикусив мою губу, чтобы я не могла оторваться от её поцелуя, начала насаживаться на мои пальчики, обхватив мою руку двумя руками.

Меня трясло от волнения, возбуждения и какого-то неведомого ощущения, которое я никогда не испытывала раньше. Похожее на ощущение счастья и радости от того, что я доставляю удовольствие для Джои, которая сжимала мою руку всё сильнее и сильнее, врезалась в мою кожу своими ноготками. Я чувствовала, как напрягаются мышцы внутри неё сопротивляясь проникновению. Приходилось сдерживать пальцы с силой, чтобы они не выскочили оттуда, от чего я ощутила в руке легкую усталость. Джои замерла в дыхании, а мышцы внутри неё стали импульсивно сокращаться, постепенно расслабляясь не в состоянии больше сопротивляться. Джои, облегченно выдохнув отпустила мою руку и обессилено сползла на колени, тем самым уткнувшись мне лицом в живот. Она всё ещё с трудом дыша подняла на меня свои глаза и со счастливой улыбкой на лице начала сдавленно хихикать.

— Что ты смеёшься? — Удивилась я, не понимая такой реакции и всё ещё боясь, что сделала что-то не так.

— Сейчас узнаешь. — Ответила Джои, стоя передо мной на коленях и засовывая свою голову мне под платье.

Спустя какое-то время, мы обе счастливые и довольные собой сидели на раковине в ванной комнате, уперевшись друг в друга лбами, улыбаясь смотрели друг на друга. В дверь уже давно кто-то ломился, но мы не обращали на это никакого внимания. Но как бы нам ни хотелось побыть наедине, выходить всё же было нужно. Джои вынула из сумочки сигарету, вставила её мундштук и закурив открыла дверь. Она вышла из неё первой, готовая принять на себя все недовольные взгляды и возможные нападки заждавшихся в очереди.

— Что вы там так долго? — Разгневанно спросила пожилая дама в большой и пышно украшенной шляпе.

— Простите. Мне что-то сделалось нехорошо. — Тут же ответила ей Джои. Но её предательски счастливое лицо выдавало в этих словах фальшь. К счастью, никто не стал углубляться в подробности, так как все стоящие у двери обрадовались наконец-то освободившейся ванной комнате. В зале все танцевали на манер, как вот-вот, казалось, мгновение назад это делала Джои. Каждый старался как мог, иногда выдавая удачно сложенные движения, которые тут же перенимали остальные. Гулянье было в самом разгаре.

— Выпьем. — Сказала Джои, перехватывая два бокала у проходящего мимо темнокожего официанта в уже покрывшейся пятнами пота, но всё ещё хрустящей от крахмала, белой рубашке.

14

Фокусник, зная о наших с Джои отношениях, расселил нас в разные комнаты, и за две недели ни на мгновение не оставил нас наедине с ней.

-- Только не в моём доме – Сказал он, однажды поймав нас целующихся на балконе. -- “Садомство великий грех. Чтобы впредь здесь этого не было!”

Меня с Диланом он поселил в комнате второго этажа, а Джои на третьем, напротив собственной спальни, чтобы было легче следить за происходящим и ее передвижениями.

С этого момента любой каприз Джои исполнялся на раз-два. Вся прислуга в доме крутилась возле неё как подле королевы, готовясь исполнить всё, что она скажет. Фокусник же задаривал её всевозможными подарками каждый день, а то и по несколько раз на дню, не оставляя её ни на минуту. Он частенько брал её за ручку и водил к пирсу, где они часами, иногда до самой темноты болтали сидя на качелях, сделанных виде уличной скамьи с небольшим деревянным навесом. Меня всю трясло от ревности и мысли, что я могу потерять Джои, проиграв в любовной игре усатому, рыжему миллионеру.

Что здесь я могла дать Джои? Заботу? О ней заботились десятки слуг. Внимание, комфорт, дорогие подарки? Я сама находилась здесь только потому, что Джои отказалась переезжать без меня. Лёгкость общения, какие-то знания, интересные истории? Нет! Всё это давал ей Фокусник, часами державший её за беседой на качелях у пирса. Однажды уже стемнело, а Джои с Фокусником всё ещё сидели на улице. Было уже прохладно, потому я взяла плед и горя нестерпимым желанием узнать, о чем же они так долго могут там разговаривать, подошла и заботливо укрыла их пледом.

Они разговаривали о звёздах.

— Спасибо, дорогая. — Сказала Джои, сверкнув на меня своим влюблённым взглядом, который, как на мгновение мне показалось нисколько не изменился по отношению ко мне. Но это длилось всего лишь секунды, потом она отвернулась и как ни в чём не бывало продолжила общение с Фокусником укутываясь по теплее под моим пледом.

— Вот бы увидеть их ближе. — Восхищённая красотой звёзд сказала ему Джои.

Я ушла.

На следующий день приехали мастера на трёх грузовиках, выкопали котлован, залили бетоном и к вечеру того же дня там уже стоял огромный телескоп.

За ужином есть мне совершенно не хотелось. Но уйти я не могла, потому продолжала сидеть за столом ковыряясь вилкой в тарелке.

Когда Джои утёрла свои губки салфеткой, и поблагодарив всех за ужин слегка отодвинулась от стола, что бы тем самым дать знак лакеям сменить посуду, Фокусник встал и обойдя Джои со спины спросил:

— Ты уже видела свой подарок установленный на пирсе?

— Конечно. — Восторженно ответила Джои. — я не могу дождаться когда стемнеет, чтобы наконец-то заглянуть в глазок.

— Прекрасно. Но это ещё не всё. — Ответил Фокусник, аккуратно собрав её волосы к затылку, нежно поцеловал её в шею. Я не вольно надавила на вилку так, что её серебряные зубчики разъехались в разные стороны. Фокусник откуда-то из-за спины достал алмазное колье и надел его на шею Джои. Джои же вся сияла от счастья, при том на столько, что, привстав на своем кресле чмокнула Фокусника в губы.

Я не в силах смотреть на это, опустила на стол глаза и тут я заметила, что и Дилан опускает глаза тоже, чувствуя в этот момент себя неловко. Только тогда я поняла, что Дилан за всё это время, пока мы жили в доме Фокусника, не сделал мне ни одного подарка. И действительно, переплюнуть Фокусника в этот момент было бы сложно, а если просто тягаться с ним, выглядело бы жалко. Горячий итальянский нрав не выдержал бы такого, потому глаза у Дилана то же опустились.

Фокусник по своему обыкновению протянул руку Джои, что бы отвести её на пирс, за домом, где уже начинало темнеть, открывая ей возможность взглянуть на звёзды по-новому.

Первый раз в жизни мне хотелось насолить Джои, чтобы она почувствовала то же, что чувствовала сейчас я.

Я не придумала ничего лучше, как демонстративно протянув руку Дилану увести его в нашу спальную комнату, где вцепившись ему в губы, хоть этого Джои видеть и не могла, начала снимать с него рубашку.

Дилан остановил мня.

— Прости меня. — Сказал он. — Я пока не так богат, как Фокусник и все мои подарки сейчас, когда он так старательно желает получить сердце Джои, были бы дешевым плагиатом. Но я тебе обещаю, когда-нибудь я подомну под себя всю его империю и положу весь мир к твоим ногам, если ты, конечно, согласишься выйти за меня замуж. Он достал из кармана небольшое, но очень искусно сделанное колечко с красным рубином в виде сердца, сказал:

— Оно принадлежало моей матери, а до того матери моего отца и теперь оно твоё.

Я закрыла свой рот руками, боясь, что могу заговорить вслух. Мои мысли путались, перепрыгивая между собой с места на место. Я не любила Дилана. Я испытывала к нему большое уважение, перемешенное со страхом быть утопленной в Гудзоне. Да он не был уродлив и за всё это время, всегда относился ко мне с теплом, заботой и любовью. Не спорю, он привлекал меня как мужчина, но любила и вожделела я только Джои. Именно потому, я закрыв рот руками, боясь сказать чего не следует, молча стояла как зачарованная, просто смотря на Дилана.

Он взял мою руку и надел на палец кольцо. Оно висело на нем как обруч готовый свалиться в любую секунду.

— Подгоним. — Понимая, что кольцо мне не подходит сказал Дилан. — Так ты согласна?

Я вдруг четко услышала его слова, играющие у меня в памяти: — "Мне будет проще объяснить семье, что и с тобой произошел несчастный случай, чем объяснить, почему я для тебя недостаточно хорош."

Я тут же представила картину, как полиция баграми вылавливает моё тело из Гудзона.

— Да. Конечно. — Ответила я.

Тогда Дилан радостно сжав меня за плечи, поцеловал, приподнял от земли и кинул на кровать.

15

На утро я проснулась в своей постели от странного чувства, будто кто-то щекочет мои пяточки и трогает за пальцы ног. Я открыла глаза и посмотрела на ноги.

На свое удивление я увидела Джои, которая, слегка сдвинув с меня одеяло, извиваясь как кошка, облизывает мои пальцы ног.

— Ты что делаешь? — Удивилась я.

— А что, нельзя или тебе это неприятно? — Спросила она, поставив своим вопросом меня в замешательство. Я была совершенно не против и мне было довольно приятно. Пока я раздумывала что ответить, Джои, слегка раздвинув головой мои ноги, перешла с облизывания пальчиков на щиколотки и дальше по внутренней части голени наверх.

— Нас же могут увидеть. — Пыталась остановить её я.

— А никого нет. — Ответила Джои, забуриваясь всё глубже под одеяло и перепрыгивая языком, вперемешку с поцелуями с одной моей ноги на другую.

— А если... — Я хотела сказать что-то про прислугу, но Джои добралась уже до самого верха и остановилась, обжигая меня своим дыханием. Я была готова почувствовать её прикосновение к самому заветному месту и замерла в ожидании.

— А если ... — Сказала она, и с силой прижав свои губы к моему животу, выдувая из губ звук "ппрррррр", стремительно двинулась к пупку, тем самым заставив меня извиваясь от неожиданности такой перемены, и хохоча от щекотки, безуспешно пытаться вытащить её из-под одеяла.

В следующее мгновение, Джои, сама вынырнув из-под одеяла, возле моего лица, легла подбородком мне на грудь, и посмотрев мне в глаза своим чарующим взглядом сказала:

— Привет. Я соскучилась. Наконец-то мы с тобой одни.

— А где все? — Спросила я

Джои перекатилась с меня на бок, тем самым уткнувшись мне в подмышку и глядя оттуда ответила:

— Сегодня воскресенье и наши мальчики уехали замаливать свои грехи в церковь. Ты же знаешь какой он набожный. Ну и Дилан, конечно, с ним. Слышала Дилан сделал тебе предложение?!

— Я вроде никому ещё не говорила. — Спросила я, удивляясь тому, откуда это известно Джои.

— Да. Ты не говорила. Но Дилан уже всем рассказал, что ты согласилась. Это ведь так? — Спрашивала Джои.

— Да. — Ответила я, на секунду почувствовав себя как-то неловко по отношению к Джои и вообще, всё что сейчас происходило между нами, всё как-то было так запутано и неправильно. Но разбираться сейчас в этом у меня не было никакого желания. Я была безумно счастлива, что Джои здесь, рядом со мной, в моей постели и нам никто не мешает.

— Хорошо. — Улыбнулась Джои, а затем продолжила:

— Тогда я отвечу Райану, что я тоже согласна выйти за него замуж.

-- С каких пор ты называешь его по имени? — Удивилась я, вновь ощущая подступающее чувство ревности.

— С тех пор, как он мне сделал предложение. Или ты не услышала, что я сказала? Я долго ждала этого момента что бы ему ответить, ведь прежде мне хотелось поговорить с тобой. Узнать, что ты на это скажешь. Вместе и навсегда или… – Джои с каким-то сомнением в голосе повторила нашу клятву друг другу.

-- Вместе и навсегда – Вдохновлённо ответила я, чтобы развеять все её сомнения. Хотя за все эти дни сомневаться приходилось только мне.

Мои слова могли легко повлиять на её решения, а отказываться от такого предложения для неё было бы верхом бессмысленного безрассудства. Я понимала, что нам бы не удалось беззаботно прожить всю жизнь только вдвоем, не имея даже цента в кармане. Замужество для нас было неизбежно, но в данный момент меня заботил только один, единственный вопрос: “Как это отразится на наших с ней отношениях”.

— Ты с ним спишь? — Спросила я, очень боясь услышать положительный ответ.

— Нет. Он ещё ни разу ко мне не прикоснулся. Да мне это и не нужно. Ведь у меня есть ты. И только ты. Ты ведь по-прежнему меня любишь? — Спросила Джои, приподнимаясь в локтях на кровати, стараясь заглянуть мне в глаза, дабы убедиться в правдивости моих ответов.

— Да. — Уверенно и однозначно ответила я. Но Джои не унималась. В одно движение вновь оказавшись на мне, зависла над моими губами.

— Всё так же горячо, хоть и спишь с Диланом? — Спросила она, слегка поцеловав меня в губы, а затем чуть-чуть отодвинулась от них, вновь зависнув надо мной, чтобы дать мне возможность ответить.

-- А как мне отказать ему и при этом не утонуть в Гудзоне? Ведь он не знает о нас с тобой. – Спросила я.

-- Мне всё равно что думает он. Мне важно, что думаешь ты. Ответь пожалуйста на мой вопрос. – Настаивала она.

— Да. — Ответила я. Джои поцеловала меня в шею, а затем провела языком до самого подбородка и вновь зависла над губами.

— Всё так же страстно? — Продолжала спрашивать она

— Да. — Так же уверенно ответила я, хотя дыхание моё сбилось и стало неровным.

— Скажи это сама. — Осыпая меня поцелуями и опускаясь к груди попросила она.

— Я люблю тебя. — Ответила я, закрывая глаза от растекающегося по телу, приятного чувства возбуждения. "Люблю тебя. Люблю. Очень люблю. Просто безумно люблю, Всё так же горячо и страстно и даже немножко больше" — повторяла я, пока Джои не скрылась с головой под одеялом у меня между ног. Больше я говорить ничего не могла, только блаженно постанывать от её поцелуев, прикосновений язычка, и ласкающих меня пальчиков.

16

— Приятно видеть на твоем лице улыбку. — Сказал мне Дилан за ужином, и я поймала себя на мысли, что переглядываюсь с Джои, вспоминая сегодняшнее утро и расплываюсь в улыбке без особых на то оснований для окружающих.

— Настроение сегодня хорошее. — Ответила я, обращаясь к Дилану и стараясь ни как себя не дискредитировать тем, что в очередной раз изменила ему с Джои. Пытаясь увести свои собственные мысли подальше от неё, продолжила:

— Возможно всё из-за предстоящей свадьбы.

Теперь уже Дилан начал потихоньку, стараясь не подавать вида, расплываться в улыбке, хотя всё же это было заметно.

Потом все замолчали, блуждая по своим приятным мыслям и только Фокусник заметив наши игривые взгляды, и видимо о чем-то догадываясь, или же просто поглощённый переживаниями прожитого дня, зашевелил рыжими усами, напомнив мне тем самым злого таракана, что вновь заставило меня улыбнуться.

Джои тоже посмотрела на Фокусника, который нахмурив брови и шевеля усами, временами бросая на всех поочередно свой оценивающий взгляд из-под рыжих бровей, и не отрываясь от процесса, продолжал молча поглощать свой ужин.

— Райан. — Сказала она. — Раз уж зашла речь о свадьбе. Я согласна выйти за тебя замуж. Но свадьбы мы сыграем все в один день. Все вместе.

— Ты сама это придумала? — Спросил он, замерев с вилкой возле рта, тщательно рассматривая микро мимику Джои, пытаясь найти в её словах какой-то подвох.

— Конечно — Легко и беззаботно ответила Джои, так как ни задумывала никакой фальши или подвоха.

— Да я хоть завтра. — Сказал Фокусник и посмотрел на Дилана, ожидая его ответ по поводу двойной свадьбы.

— А я что. — Пожал плечами Дилан. — Вместе так вместе.

Так и случилось. Правда свадьба состоялась не завтра, а спустя чуть больше месяца. Мы вместе с Джои шли к алтарю, ведя друг друга под руку. Она распланировала всё. Как поставить алтарь. Как расставить женихов так, чтобы мы с ней беспрепятственно могли видеть друг друга. Как именно священник должен спрашивать согласие невест, чтобы получалось, что клятву мы даем друг другу.

Когда священник сказал: "можете поцеловаться" на какое-то мгновение показалось, мы с ней стоим одни у алтаря, и между нами никого нет. Я сделала к ней шаг, но сильные, мужские руки вернули меня на место.

Не считая этой мелочи, когда получив разрешение от священника на поцелуй невесты, я прошла мимо жениха в сторону Джои, всё остальное было довольно гладко.

Ни кто не обратил на нас внимание, решив, что это всё заранее запланировано. Так как Джои сделала совершенно то же самое, не видя перед собой жениха, шагнула ко мне на встречу, заставив Райана ловить её.

Дальше была вечеринка.

Я напилась так, что вечер помню частями. Помню, как пыталась оградить Джои от чрезмерного употребления алкоголя и наркотиков, стараясь вытащить из-под её платья фляжку, с которой она никогда не расставалась. Но вместо этого оторвала её часть подола. Потом я пыталась на вечеринке найти Френка, чтобы набить ему морду. Но с прошлого раза его никто не видел. Вслед за этим я прилюдно обвиняла Фокусника, что это он, наверно, убил Френка, чтобы жениться на Джои. И что здесь он допустил ошибку, ведь именно я должна была убить его сама, лично.

За тем мы с Джои отобрали микрофон у певички со сцены и начали петь что-то несуразное. Теперь уже нас быстро прогнали от микрофона, несмотря на то что это был наш праздник, а не присутствующих. Но со сцены мы не ушли. Мы переместились к роялю, где Джои играла Рахманинова, а я то танцевала, то лезла на рояль. Потом, снова играл Джаз, а я ходила по залу всем и каждому говорила, что Джои моя сестра, а Фокусник мне брат родной. И все понимающе со мной соглашались. Вечер для меня закончился на том, что стоя на лестнице ведущей на второй этаж, мы с Джои выпив на брудершафт по бокалу вина, а затем разбив их о пол, стали страстно целоваться под публичное освистывание и осуждение всех гостей.

Мама Дилана, которая то же присутствовала на этом празднике жизни, удивлённо спросила стоящего рядом сына.

— Что это, сынок?

— Что, что. Алкоголь, мама, алкоголь вперемешку с радостью, о том, что мы теперь женаты. Сейчас я её уведу.

На утро я проснулась в комнате Фокусника. И ладно если бы просто в комнате, но я была совершенно голая и в его постели, а рядом, уткнувшись носом мне в подмышку лежала такая же голая Джои, а за ней, слегка её приобняв, спал голый Дилан.

— Какого хрена? — Вырвались хриплым голосом слова из моей груди.

Во рту у меня всё пересохло, голова раскалывалась от страшного похмелья. Мышцы во всем теле ныли, и тошнота подступала к горлу. Казалось, что ещё чуть-чуть и я просто умру в агонии. Мне срочно было нужно лекарство от похмелья.

Я знала, что у Джои всегда с собой чудодейственное лекарство от кашля, которое с похмельем справилось бы на много быстрее, чем с кашлем. Маленький пузырёк с маленьким, серым порошком под названием "Героин", легко избавлял от всех существующих проблем. Растворяясь в лёгких, он с каждым вздохом растекался приятным теплом счастья по всему телу. Никакие проблемы в мире, больше не могли тебя потревожить. Всё отходило на второй план, даже, казалось бы, такое тяжелое, алкогольное похмелье. Вместо этого наступала лёгкость как у невесомой пушинки, которая летает по воздуху от малейшего движения ветра. Абсолютная расслабленность в теле, каждой клеточке организма, в голове и мыслях.

"Что мне мешает чувствовать себя так всё время?" или "Почему я никогда не пробовала этого раньше?" неизбежно возникал вопрос в голове, при первом употреблении этого чудодейственного средства от кашля. Но действие препарата довольно быстро заканчивается и мысль "Что мне мешает чувствовать себя так всё время?" начинает звучать более отчетливо, а потом совсем навязчиво, превращаясь в манию, которую нельзя оставить неудовлетворённой. Как бы сильно вы ни старались не делать этого, вы найдёте миллион оправданий для того, чтобы через несколько часов почувствовать вновь, как счастье разливается по вашим венам, наполняя вас изнутри и укутывая снаружи нежным, сатиновым одеялом. И вот вы раз за разом приходите в аптеку, покупая вновь и вновь баночку со счастьем, только счастье уже не течёт по венам. Чувства притупляются, и вы начинаете увеличивать дозу порошка, пока из рта не потечёт пена, которая отделит вашу душу от тела. Но вам на это будет всё равно, чувство отрешенности никуда не девается, и вопрос жить или умереть не вызывает у вас никаких проблем. Героин был благом, счастьем и бичом нашего времени. В героиновый зависимости находилось большая часть страны, так как отказаться от зависимости было практически невозможно. После каждой вечеринки выяснялась, что кто-то обязательно умер от передозировки наркотиком или от алкогольного отравления.

Но зная это вы всё равно находили тысячи причин, чтобы продолжать его употребление, а потом наступала физическая зависимость, при отказе от дальнейшего употребления вызывающее такое похмелье, пережить которое добровольно давалось не многим.

Я об этом прекрасно знала. Моя мать, продающая свое тело за четвертак, была тому ярким примером человека, готового на всё, ради следующей дозы препарата. Она уже не испытывала никакого счастья, и тепло не растекалось по её телу, ей он нужен был для того, чтобы она могла почувствовать себя хотя бы нормально, балансируя между нестерпимым похмельем и навязчивой мыслью "купить ещё "

Джои же на оборот, была для меня примером внутренней силы и стойкости, которая присуще наверное только русским. Она не только не пьянела от большого количества алкоголя, но и могла отказаться от принятия столь сильного наркотика как "Героин", который к тому времени был уже запрещён, но продавался в аптеках по предъявлению рецепта от доктора, как сильнодействующие средство от кашля. Правда Джои никогда и не принимала его значительно долго. Она больше предпочитала неразбавленный виски, и всегда носила с собой золотую фляжку, украденную у своего отца, при побеге в новый, самостоятельный мир.

Именно на эту фляжку я и наступила, вставая с постели с тяжёлым алкогольным похмельем.

Я посмотрела вниз. Меня всё ещё качало и действие алкоголя во мне ещё не закончилось. На полу лежали наши с ней свадебные платья и панталоны. Так как, судя по всему, мы раздевались именно здесь. Под этой кучей с вещами лежала её любимая фляжка, открыв которую я сумела сделать несколько глотков, прежде чем содержимое кончилось, и я бросила её обратно в кучу. А в самом низу, видимо упавшая на пол первой лежала её аккуратная, миниатюрная сумочка, открыв которую я вынула баночку с героином, и на какое-то мгновение остановилась в раздумьях.

— Я бы не стал этого делать. — В комнате, в кресле, стоящем напротив постели, сидел Фокусник в том же белом, но уже мятом фраке. Видимо, он так ещё и не ложился спать, или же спал на этом самом кресле.

Я машинально закрыла свою наготу платьем, валяющемся у меня под ногами.

— Поздно закрываться. — Сказал он. — я ночью видел более чем достаточно.

Я почувствовала, как стыд покрывает моё лицо краской и от волнения меня затошнило ещё сильнее. Фокусник открыл рядом стоящую с ним тумбочку, достал оттуда чистый, винный бокал и налил в него розовое содержимое из раскрашенного голубыми цветами кувшина, подошел и протянул его мне.

— На, выпей лучше это. Мы должны заботится друг о друге, раз уж мы теперь одна, большая семья.

— Что здесь? — Спросила я, принимая бокал, пытаясь на запах определить содержимое, которое пахло довольно приятно.

— Это охлаждённый малиновый компот с водкой и сахаром. Пьётся приятно и приводит в чувства.

Пить действительно хотелось очень сильно, и я выпила содержимое одним залпом, даже не успев понять вкус.

— Ещё? — Совершенно спокойно и невозмутимо спросил он.

— Да, пожалуйста, будьте так любезны. — Ответила я, возвращая ему бокал, а затем спросила:

— Что вчера здесь было? Как вообще, понимать всё это?

— А что здесь понимать? — Глубоко вздохнув переспросил Фокусник и вновь наполнив бокал заботливо преподнёс его мне.

— Я знаю, что вы с Джои любите друг друга и ваша любовь неразделима. Пейте.

— Вы налили мне яд? — Спросила я, услышав такой ответ. Фокусник рассмеялся.

— Боюсь, что от твоей смерти я ничего не выиграю, а только потеряю Джои. Ведь она безумно любит тебя. Все её слова, мысли, мечты и желания, при любом нашем разговоре, так или иначе сводились на тебе. Я понял, что чтобы я не делал, меня она никогда не полюбит так, как любит тебя.

Он сел на постель рядом со мной так, чтобы видеть лицо Джои, которая тихонько посапывала во сне. А затем продолжил:

— Но и я люблю её тоже. Хоть и не могу обладать ей как мужчина. И она об этом знает. И несмотря на всю свою любовь к тебе, всё же сохранила мою тайну, пока я не сознался в этом вчера сам. Об этом не знал даже Дилан. Только одна она.

Я давно рассказал ей о том, как лучшая часть меня осталась отрезанным куском гниющей плоти в подвалах Британии, где меня пытали, отрезая от меня куски. Если ты поняла о чем я? "Я качнула головой".

— После такого признания, я всё же предложил ей выйти за меня замуж. Она обещала подумать, посовещавшись с тобой. Уж не знаю, что ты ей сказала, но спустя немного времени она согласилась, на одном условии. Что я позволю вам заниматься в открытую лесбиянством в моем доме, несмотря на то, что считаю это действие грехом и разложением души.

Я не в силах отказать ей, согласился.

Если быть откровенным, я рассчитывал на то, что Дилан не позволит тебе это. Ведь никакой горячий, итальянский парень, не позволит, чтобы ему изменяла его жена, да ещё и с другой девушкой.

Но Джои оказалась хитрее.

Она за две недели до свадьбы соблазнила твоего Дилана, сделав его своим любовником, а потом рассказала мне, изложив весь свой хитроумный план.

— Что, Джои любовница Дилана??? — Не удержалась я и махнув залпом второй бокал малинового компота с водкой, трясущимися руками открыла крышку на баночке с героином. Фокусник остановил меня, положив свои руки на мои.

— Тише. Тише. — Успокаивал меня он. — Она это сделала для тебя, да и для меня то же. Дилан бы никогда не позволил тебе изменять ему с кем либо, и вряд ли бы смог присоединиться к такой вакханалии.

Совсем другое дело, если у горячего итальянца появится любовница, и жена будет не против его выбора, а наоборот, даже присоединится к ним в постели.

Потому никогда не рассказывай ему о ваших отношениях с Джои до этого момента. Это не он присоединился к вам сегодня ночью, а ты к ним. А я просто наблюдал за всем этим действием отсюда.

Он указал рукой на кресло, на котором сидел до этого, а затем продолжил:

— Так что у нас теперь вот такая, довольно странная семья, где мы все любим Джои.

Он похлопал меня по голой спине, а затем встал и вышел из комнаты, оставив меня наедине со своими мыслями.

17

Сначала, я какое-то время обижалась на Джои, чувствуя себя марионеткой, но обдумав и обсудив с ней всё по тысячу раз, я пришла к выводу, что это действительно было самым оптимальным решением. Со временем, спать на одной постели стало нормой, хотя Фокусник бывал с нами в исключительно редких случаях, а Дилан, с возросшей на него нагрузкой на работе, устающий как морально, так и физически, предпочитал, чтобы его не трогали и часто оставался один. Спустя ещё какое-то время, мы с Джоей переехали в её комнату, где были одни и лишь иногда, к нам захаживал Дилан. Так прошло ещё два года.

6 декабря 1922 года был заключен англо-ирландский договор, по которому Ирландское государство стало самоуправляющимся, но в составе Британии. Фокусник же, желал полной независимости своей страны. Напичканные американским оружием повстанцы начали гражданскую войну внутри самой Ирландии, между принявшими англо-ирландский договор и несогласными, которая продлилась ещё 11 месяцев, после чего повстанцы сложили оружие. В Мае, после ареста Лиама Линча, главного противников англо-ирландского договора, гражданская война была окончена. Ирландия стала независимым государством, но в подчинении Британии.

Фокусник не желал смириться с таким исходом и в начале июня срочно отплыл на своей яхте к берегам Ирландии, с целью переговоров о начале новой революции, что требовала колоссальных вложений, которых у него на это не было.

Боясь ареста со стороны Британии, Фокусник, остановился в нейтральных водах в ожидании встречи с лидером Ирландской революции Имоном де Валера. Но Имон больше не желал никаких революций, будучи бесконечно довольный сложившимся результатом. Однако он предупредил Фокусника, что если тот продолжит баламутить народ, сдаст его британскому правительству, которое начало производить массовые аресты всех повстанцев и их пособников. На этом тайная встреча в нейтральных водах была окончена.

Фокусник вернулся весь в негодовании. Я прежде его никогда таким не видела.

"Мой дом покрылся грехом и Дева Мария больше не благоволит ко мне" — Сказал он по прибытии. Джои взяла его за руку и увела обратно на пирс, где они вновь до вечера сидели на качелях, разговаривая о чем-то.

С этого момента он больше никогда не заходил к нам в спальню. И я ни на шутку начала опасаться за свою жизнь, так как Джои бы он никогда ничего не сделал, а вот меня явно винил во всех прегрешениях.

2 августа 1923 года, мы отмечали становление президентом, республиканца по идеологии и бывшего губернатора Массачусетса Джона Кулиджа. С которым Фокусник имел общие взгляды на мир и вел некоторые дела, завязавшиеся благодаря действиями его отца, мирового судьи в Плимуте. Откуда Фокусник основал свой торговый маршрут с Кубой, после того, как в 1922 году, американская морская пехота покинула остров.

Благодаря внезапной смерти Уоррена Гардинга, как заявляла пресса, скончавшегося от сердечного приступа, Кулидж выдвинулся на пост президента и будучи хорошо освещённым той же прессой о его политической компании, был избран на должность 30 президента Америки.

Гостей тогда было не много, в основном только друзья Фокусника, и его же партнёры по бизнесу, многих из них я раньше даже не видела, но которые были представлены как кубинские фермеры свободного острова и несколько итальянских бизнесменов, производивших алкоголь в Нью-Йорке.

Тогда Фокусник произнес тост:

— Благодаря американским политикам, решившим оздоровить страну от пагубного и повального влечения к алкоголю, мы с вами стали очень и очень богаты. Настолько богаты, что способны вести свои маленькие революции, саботировать и создавать профсоюзы, и даже менять их правление.

Сейчас, большая часть страны находится в физической зависимости не только от алкоголя, но и наркотиков. Именно потому, Джон Кулидж обещал провести Федеральный закон о запрете распространения наркотических веществ, как только мы сами будем полностью готовы к его распространению по соединённым штатам.

Друзья мои, работы предстоит много, так что предлагаю выпить за успех, чтобы каждый на своем месте, полностью отдавался общему делу. Нам предоставлен карт-бланш перед возможными конкурентами, и мы должны построить сто процентную монополию в этом направлении, под государственной негласной защитой.

С этого момента мы с Джои были предоставлены сами себе. Все были заняты подготовкой к новой эпохе в новой сфере.

Дилан же, старался создавать свою империю внутри империи Фокусника. Но его привычка, напиваясь, становится слишком болтливым, рассказывая наперёд все свои планы, очень играла на руку его конкурентам.

Именно благодаря его привычке, о нашей семье ходили разные слухи и даже пьяные вечеринки проходили в некой напряженной обстановке. Нас с Джои сторонились и старались как можно быстрее закончить разговор, ссылаясь на нелепые, но экстренные дела.

Дилан, получая новые сферы влияния от Фокусника, который безоговорочное ему доверял, не становился сильнее, а на оборот утрачивал свой авторитет среди его новых подчинённых, что приводило к появлению мелких, но всё ещё подчиняющихся ему группировок, стремящихся к самостоятельности и независимости от Дилана. Все боялись Фокусника и только его влияние и как говорили на улицах "стальные яйца" объединяла всё под своим началом.

К этому времени в Нью-Йорк стали стекаться новые группы бутлегеров, везущих свой алкоголь из Чикаго, в связи с чем между Нью-Йоркскими и Чикагскими производителями то и дело вспыхивали вооруженные конфликты. Задача Дилана заключалась в том, чтобы в одну сторону доставлять всю эту массу алкоголя потребителю, через свой таксопарк, который стремительно развивался, а в другую оружие. Чем больше парков открывал Дилан, тем больше и распространённие становилась сеть, но тем сложнее было ею управлять. В особенности из-за различных профсоюзов, то и дело выдвигающих новые требования и устраивающих забастовки, да и полиция частенько устраивала облавы, арестовывая специализированных водителей, что очень мешало бизнесу.

Дилан стремился создать одну, единственную безопасную сеть перевозок, чтобы для доставки алкоголя все производители, независимо от того, какой семье или городу они принадлежали, пользовались услугами только его сети, потому зачастую сам нападал на грузовики производителей, сваливая всю вину на разгорающуюся войну между группировками. Сильно раздувая междоусобную ненависть, организовывал им поставки оружия и боеприпасов. К началу 1924 года он был готов к тому, чтобы так же спокойно доставлять потребителю героин, который потихоньку приплывал с острова свободы и на тот момент складировался в Плимуте.

Фокусник же стремился полностью отделаться от данного вида деятельности, постепенно передавая Дилану все рычаги управления.

Сам же открыл Инвестиционный Банк на Манхеттене, недалеко от своего офиса и все силы вкладывал в его развитие. А мы с Джои были сами по себе, живя как в раю и делая всё, что нам захочется.

18

Так как яхта Фокусника оказалась в недосягаемости, циркулируя между Америкой и Кубой, первое, что мы сделали, это купили новую самую большую моторную яхту на 12 человек, и как правило оставались там вдвоем. Управлять ей было довольно просто, так что мы легко с этим справлялись сами. В Атлантику из залива мы одни выходить боялись, потому брали с собой одного или двух из охранников, приставленных охранять дом, кто-то из них принимал на себя функции рулевого. Так же брали несколько чернокожих девушек из обслуги и на несколько дней отправлялись к Бермудам в теплые воды Атлантики. В этот раз мы сделали точно так же.

Был холодный ноябрь 1923. Выйдя с утра, и к середине дня, мы уже нащупывали теплые воды Гольфстрима.

— Мне последнее время сниться, что я дома. В России. — Сказала мне Джои, когда, мы, лёжа на палубе и свесив руки под перила за борт, старались коснуться разрезаемой килем и поднимавшуюся волной по борту воду, изредка достающей до наших ладошек, пытаясь определить, достаточно ли она для нас тёплая.

— Снится моя детская комната. Что я с мороза захожу туда, в тепло, как будто вернулась из долгого путешествия. Я с таким облегчением, усаживаюсь в кресле, возле горящего камина, понимая: "Наконец-то всё закончилось. Я дома", а там всё как раньше. Всё так же, как и было до отъезда, за исключением того, что знаю, внизу, в столовой, меня ждёт Рон, моя матушка и мои дети.

— Рон? — С удивлением переспросила я. — Тот самый Рон?

— Да. — Ответила она. — Я их никого не вижу. Просто знаю, что они, ждут, когда я присоединюсь к ним отобедать с дороги. Рон мой муж, а это наши с ним дети, и то, что было, никогда на самом деле не было.

Она придвинулась поближе и вопросительно посмотрела на меня.

— Что бы это могло значить? — Спросила она.

— Возможно ты соскучилась по родителям? — Предположила я.

— А ты? Не скучаешь по своим родителям? — Продолжала спрашивать Джои. Я на мгновение вспомнила маму, которая в ночном халате и с бокалом в руках, что-то готовит на кухне для нас с папой. А в следующее мгновение, как она пьяная, рваная и грязная, идя на четвереньках, проходит мимо меня в комнату, а ещё через мгновение, раздвинув ноги ожидает очередного клиента в задней комнате борделя. Я даже не знала, жива ли она теперь и что с ней стало. Но домой мне возвращаться не хотелось.

— Нет. — Ответила я

— А я хочу. — Немного помолчав сказала Джои. — Очень хочу. Только не знаю, что им сказать? "Я счастлива находиться с той, которую люблю". — Они не поймут.

— Ты вышла замуж за миллионера. — Подбодрила я её. — Разве это не та новость, которую бы хотели услышать родители?

— Да, но он бандит и у меня никогда не будет с ним детей, а все родители ждут внуков.

— Ты хочешь детей? — Спросила я, понимая на сколько серьёзный разговор решила затеять Джои.

— Да. — Ответила она, с такой досадой и разочарованием в голосе, которое передалось и мне. Я тоже на мгновение почувствовала себя обделённой, ведь и я не могла иметь детей от любимой. А Дилан, Дилан это совсем не Джои.

— Мальчика. — Прервав мои мысли продолжила говорить она. — Я даже придумала как назвала бы его.

— Как? — С интересом спросила я, удивляясь тому, что, если бы она не начала этот разговор, я бы и не думала о детях, а Джои уже имя успела придумать, размышляя на эту тему видимо не в первый раз.

— Рон. Я бы назвала его Рон или Рома, что бы было не так явно в честь кого это имя.

— Почему Рон? — Вновь удивилась я. — Рон же был мудаком, который изнасиловал тебя в туалете кинотеатра.

— Не называй его так. — Вспыхнула она. — Он был хорошим, и я любила его не меньше, чем тебя. Я даже хотела сбежать с ним и стать полностью его. Не так, конечно. Не в туалете. Да что я рассказываю. Он не виноват, он просто не дождался чуть-чуть. Возможно влияние дурной компании, с которой он связался и то, лишь затем, чтобы покупать мне цветы и дарить мне подарки. А папа убил его, и нашего с ним сына.

Я видела, как Джои больно говорить об этом, как надулись её щечки, как она старается не моргать, чтобы из глаз не хлынули слёзы.

Ничего не забылось, ни что ни кануло в лета, а на оборот, все эти годы молча мучило её изнутри. Я притянула её к себе и слегка поцеловала её в надутые губки и пригладила всё ещё мокрой рукой от воды, волосы.

— Он был бандит, и убили его, его же дружки, бандиты. Зря, ты наговариваешь на своего отца. Он освободил тебя от обузы и дал дорогу в будущие. — Пыталась успокоить её я. Хотя сама была уверена, что Рона повесили вовсе не дружки, а её отец. Как говорится: "не пойман — не вор". Это были всего лишь наши догадки.

— Да какой он был бандит. Посмотри на Дилана, посмотри на Райана, на Майкла, что стоит у штурвала, никогда не расставаясь со своим автоматом. Вот, настоящие бандиты. Рон, просто дурачок на их фоне.

Что я скажу отцу, что я сменила мелкого жулика, на главаря бандитов?

А с сыном можно было бы ничего не говорить, просто дать им нянчить внука, и они были бы счастливы, да и я, глядя на них, наверное, то же.

19

Двигатель затарахтел, какое-то время поработал с перебоями и остановился. Теплые волны Гольфстрима, разрезаемые килем и поднимающиеся вдоль борта, исчезли, яхта развернулась и легла в дрейф.

Мы с Джои продолжали лежать на палубе, греясь на солнце в купальных костюмах, состоящих из сорочки и коротких шорт, беззаботно потягивая виски из фляжки, совершенно не обращая внимание на суету нашей прислуги и двух охранников.

"Развлекаются" — думала я.

Выйдя из середины холодного ноября в теплые воды Атлантики, было бы настоящим жеманством, не поддаться суете, развлечениям и выпивке.

До начала Бермудского треугольника, где по неизвестным причинам пропадало множество кораблей, было больше чем пол пути. До самого острова "Бермуды", мы ещё никогда не доплывали. Мы останавливались где-то здесь и подхваченные быстрым и тёплым течением Гольфстрима дрейфовали или бросали якорь на несколько дней. Нам, за все наши поездки, ни разу не приходило в голову, что мы можем потеряться, заблудиться, попасть в шторм и ли у нас может взять и закончится топливо.

— Что значит закончилось топливо? Этого просто не может быть! — Недоумённо переспросила я, на однозначное заявление Майкла.

— Когда мы покупали эту яхту, нас заверяли, что четырех топливных баков, должно хватить на пять с половиной тысяч миль, а этого достаточно, чтобы переплыть всю Атлантику. А мы ещё, Атлантику, ни разу не переплывали. — Заявила я Майклу таким тоном, как будто это он, намеренно растратил всё топливо.

— Вы хоть раз баки проверяли? — Спросил он.

Тут в разговор вступила Джои.

— То есть это мы должны были проверять количество топлива?

— Ну да, это же ваша яхта. — Не сдавался Майкл.

— Ты наш охранник и именно ты должен был о нас позаботится. — Безжалостно нападала на него она.

— Я и сейчас готов это делать. Я даже готов расстрелять вашу яхту к чертовой матери, если она вам больше не угодна, но проверять топливо — не моя задача.

Дальше спорить было бесполезно. Виноваты были все, так как никто даже не подумал об этом. Рация здесь не ловила и сообщить о своей проблеме на берег мы уже не могли. Оставалась надежда на проходящие мимо суда, потому Отто, второй охранник, плотно засел за рацию, отправляя сигнал спасения в пустоту океана.

А мы продолжили свой беспечный отдых. Запасов еды, воды и алкоголя, для семи человек, у нас было достаточно, к тому же достать топливо среди океана всё равно не было никакой возможности, и поддаваться панике становилось занятием совершенно бессмысленным. Оставалось ждать и верить в чудо, попутно развлекаясь, как мы и планировали.

Мы всё равно собирались бросить якорь или лечь в дрейф, но и пропускать какой-нибудь катер, способный взять нас на буксир или хотя бы сообщить на берег о нашей проблеме, нам не хотелось. Потому решили, что на рации останется кто-то один, а остальные будут периодически его заменять, по очереди. Первый день прошел довольно быстро и беззаботно.

На ночь мы включили сигнальные фонари, а Отто и Майкл вызвались добровольно дежурить у рации посменно. Ночь прошла тихо и безрезультатно. На наш сигнал о помощи никто не откликался. Второй день прошёл тоже довольно быстро и безмятежно. Мы наслаждались солнцем и океаном.

Наступил день третий.

— Интересно, где мы сейчас? — Спросила я, спускаясь по ступенькам к кормовой площадке, расположенной у винтов, на которой уже не стесняясь друг друга, находились три обнажённые чернокожие девушки из прислуги и уже хорошо подружившиеся с ними, такие же обнаженные охранники. Мы с Джои, как правило, отдыхали и проводили большую часть времени на носу, откуда и прыгали в воду, а уж забирались обратно с этой площадки на корме. Мы никогда не прыгали в воду вместе, если на борту не было человека, который наблюдал за нами, чтобы в случаи опасности бросить спасательный жилет или круг. Течение здесь было неравномерным. Оно то исчезало, то появлялось, то относило куда-то в сторону от яхты, то на оборот, стремилось загнать под неё.

Оно было не настолько сильным, чтобы с ним было невозможно справится, но всё же, все вокруг и без исключения были в полупьяном состоянии, и надеяться на кого-то из них было бы легкомысленно. Мы старались приглядывать друг за другом сами.

Джои уже собиралась выходить из воды, а я спустилась вниз, чтобы подать ей руку.

— Я думаю, — Сказала Джои, подавая руку стоящему рядом Майклу, который, как мне казалось, старался оказаться по ближе к лестнице неслучайно.

Глядя на его обнаженное тело, было заметно, что он, как и все мужчины неравнодушен к Джои, но при этом умело себя контролирует, чтобы не подавать вида. Он знал, что близость с Джои, может стать для него фатальной ошибкой и старался быть к ней как можно ближе, но при этом на предельно дальней дистанции.

— Я Думаю. — Продолжила Джои. — Что именно так и пропадают корабли в этом проклятом, Бермудском треугольнике.

Наша яхта, как и многие другие, была построена только развивающейся на тот момент компанией «Сhris-Сraft», основатель которой «Кристофер Смит» стремился на манер «Генри Форда» выпускать ряд однотипных 33 футовых и относительно не дорогих катеров. Но, так как до этого он многие годы занимался выпуском так называемых «Джентльменских лодок» под маркой CarWood, отказаться от выгодного заказа он попросту ещё не мог. Яхта предназначалась для перевозки контрабанды, потому основным её критерием должна была быть дальность и скорость, но и выглядеть она должна была так, чтобы вызывать сомнение: «Разве такие богатые люди, позволившие себе такую моторную яхту, могут заниматься контрабандой?»

Именно поэтому разработать яхту было предложено Гарфилду Вуду, гениальному механику и победителю престижных гонок на моторных лодках с 1917 — 1921 год.

Это была первая сорока восьми футовая яхта компании "Сhris-Сraft" Model 123 (один два три) была выполнена из красного дерева.

Только спустя ещё 7 лет, к 1930 году, Кристофер Смит произвел ещё несколько таких яхт, используя этот проект как своё изобретение.

Яхта была продумана идеально. Она была оснащена новым, авиационным, поршневым двигателем торнадо Т-3 мощностью 575 л.с. Разработанным компанией “Райт Аэронавтикал”. Четырьмя топливными баками, баком для пресной воды и тройным дном. При этом могла развивать скорость свыше двадцати узлов. В ней располагалась кухня с газовым баллоном, четыре двухместные каюты, каюта капитана, две каюты люкс и одна обзорная каюта за капитанским мостиком. Так же гостиная, душевая и сан узел. Казалось, в ней было предусмотрено всё, кроме того, что использовать её будут не контрабандисты, а две девушки, совершенно ничего не смыслящие в мореплавании.

— Нет. — Однозначно заявила я. В этом треугольнике происходит всякая мистика, а в том, что мы не заправили баки, никакой мистики нет.

20

Ближе к вечеру, Джои начала вести себя как-то странно и очень нервно. Она явно старалась напиться и хлебала виски прямо из горла.

— Что с тобой происходит? — Спросила её я, сидя на диване в нашей каюте и готовясь ложится спать

— У меня закончился героин. — Ответила она, нервно ходя по комнате.

— Ну можно спросить у прислуги или мальчиков. Наверняка у них есть что-то с собою. Не все же засовывают его в свои лёгкие, как ты, по несколько раз на дню.

— Нет ни у кого. — Однозначно ответила она.

— Хочешь я пойду спрошу?

— Нет ничего у них. — Снова ответила она так, как будто хочет меня в чем-то обмануть или о чём-то не договаривает.

— Ну ты же не спрашивала. — Предприняла последнюю попытку я.

— И не буду. Я ещё вчера проверила все их вещи.

Она села рядом со мной и обхватив свою голову руками начала раскачиваться из стороны в сторону, затем резко остановилась и посмотрев на меня какими то обезумевшими глазами, сказала:

— Я нужна ему.

— Кому? — Искренне удивилась я.

— Героину. Он как будто живет во мне наполняя меня, и он же меня пожирает. Он как любовь младенца.

— Что ты такое говоришь? — Ещё больше удивилась я.

— Да. Он и есть младенец. Он сладкий, любимый ребёнок, который не может жить без тебя. Ты должна постоянно быть с ним, принимать его, брать на руки, что бы он ел твою грудь, высасывая из тебя молоко. Ты готова на всё, что бы он жил, готова отдать всю себя целиком за своего младенца. Мне он нужен. Без него, моя жизнь превращается в кошмар оживших воспоминаний.

Но приходит доктор и отрывает его у тебя. Он вытаскивает это крохотное тельце из тебя щипцами, а затем выскрёбывает ножом всё то, что осталось, причиняя тебе невероятную боль. Эта боль разрывает не только тело, но и выедает душу. День за днём, день за днём. Это был наш с ним ребёнок. Наш, понимаешь и никто не спросил меня, хочу я его оставить или нет. Его просто вырвали из меня, причинив мне столько боли и страданий. Я могла чего-то сделать, но не сделала. Ничего. И сейчас его отрывают у меня, и я опять ничего не могу поделать.

Я не могу его принять, прижать, приласкать, услышать, как он смеётся, радуется и живёт во мне. Я здесь. Среди этой бескрайней пустоты, где мы все и сдохнем как ненужные котята в баке с водой.

Она сделала несколько больших глотков виски, затем села, снова обняла руками голову и начала тихонько выть. Без слёз и очень тихо, но так, что у меня по спине побежали мурашки, от того, как она воет и как у неё путаются её мысли.

Первую ночь Джои не спала. Мало того, что не спала она, не спали с ней и все. Она дважды, целенаправленно прыгала за борт, совершенно осознанно дралась в воде с Майклом и Отто стараясь утопиться. Но после второй попытки прыгнуть за борт, её заперли со мной в каюте. Она сначала попыталась плечом выломать дверь, не обращая на мои попытки остановить её, никакого внимания. Будто меня не существовало вовсе. А затем выпив ещё пол бутылки просто отключилась, упав лицом на пол. Я подняла и положила её в кровать, повернув её на бок к краю кровати и подперев под грудь подушкой, чтобы она случайно не свалилась, а сама легла сзади, приобняв и придерживая её.

Я проснулась от странного гула, напомнившего мне звук летящего самолёта. Спасены, подумала я и машинально вскочив с кровати ринулась к двери каюты. Дверь по-прежнему была заперта снаружи какой-то распоркой. На мгновение гул прервался на протяжный и посапывающий вдох, а затем вновь вырвался непонятным стоном, больше похожим на гудение низколетящего самолёта, чем на дыхание двадцатилетней девушки.

Вся постель была мокрая от пота, Джои сильно лихорадило, но она всё ещё была в алкогольной отключке.

— Есть там кто? — Громко крикнула я, прислоняя ухо к двери, с неприятным ощущением того, что дверь никто не откроет. Но за дверью послышался просыпающейся голос Майкла и одной из служанок, которая, судя по звукам, то же проснулась и что бы не быть застигнутой, поспешила уйти.

Дверь отворилась.

— Всё нормально? — Спросил Майкл, заглядывая внутрь каюты.

— Да. Правда её сильно лихорадит. — Ответила я, открыв настежь дверь и иллюминатор, начала размахивать полотенцем, чтобы немного проветрить каюту от удушливого перегара.

Следующие восемь дней Джои провела в агонии. Она почти не вставала. Её всю ломало, крутило на постели как обезглавленного удава в судорогах. Тошнило, чуть не выворачивая на изнанку.

Она кричала так, как будто ей ломают все кости. Даже виски не смягчали её жуткого состояния. Что бы хоть немножко забыться она напивалась до отключки сознания. В таком состоянии она становилась совершенно не управляема. Она уже не чувствовала ни жара, ни боли, ни страха. Всякий раз, когда ей мерещился Рон, она пыталась свести счёты с жизнью, заставляя нас обматывать её простынями и связывать верёвками. Иногда она успокаивалась, путая наши лица с её несуществующими детьми. Она откидывалась на спинку дивана, расположенных в каюте гостиной, вытягивала вперёд ноги, как с дальней дороги и звала Рона.

— Рон, дорогой, я дома, Рон, ты где? Почему я тебя не вижу? — Говорила она в пустоту каюты. Когда я пыталась её успокоить, смотрела на меня пустыми, остекленевшими глазами, которые видят не меня, а совершенно нечто другое, говорила:

— Анна, дитя моё. Как же ты выросла, доченька. Прижималась ко мне и начинала плакать. А когда я пыталась объяснить ей, что всё это кажется, она вновь тянулась за алкоголем, кричала, отрицала действительность, бросалась на каждого с обвинениями в чем угодно, и даже пыталась порезать своё горло ножом для масла.

Когда действие алкоголя заканчивалось, или давало небольшое послабление, она снова страдала, плакала, кричала и Божилась, что ничего не помнит и больше так поступать не будет. Но алкоголь ей сейчас нужен, чтобы выжить, иначе внутри неё переломаются все кости.

Восемь дней она не давала никому покоя, за редким исключением, когда засыпала сама.

На утро восьмого дня, боль и физическая зависимость героина дала слабину. Джои немного отпустило.

Вся грязная, не мытая, растрёпанная и до жути вонючая, вся в синяках от падений, царапин и порезов, в заблёванной сорочке и с уже запёкшейся кровью на ногах, так как ей было совершенно всё равно на естественные процессы своего организма, и теперь она начала возвращаться в себя.

— Я думала, что умру. — Сказала Джои осматривая себя.

— Всё возможно. Спасение ещё не пришло. — Напомнила я ей о том, что мы уже 12 дней дрейфуем в океане.

— Как же мне плохо, но я всё же хотела бы помыться и переодеться. Гораздо хуже чувствовать себя такой грязной. — Поднимаясь с постели сказала Джои. Её всю трясло, а руки дрожали. Она с трудом налила себе воду из графина, стоявшего на столе. А выпив воды села обратно на постель, стараясь отдышаться как после тяжелой пробежки.

— Тяжело и живот очень сильно болит. — Оправдывалась она.

— Конечно. Ты восемь дней ничего не ела, только хлебала виски до умопомрачения.

— Прости меня, пожалуйста. — С огромным раскаянием в голосе сказала она.

— Главное поправляйся. — ответила я ей, слегка похлопав ладонью по её коленке, а затем продолжила: — "Пойдём, я помогу тебе помыться."

21

В целях экономии пресной воды, пользоваться душем было запрещено. Мыться и стираться было предложено, прыгая за борт. Смывать соль с интимных мест, нужно было протирая их увлажнёнными пресной водой полотенцами.

После того как процесс купания и обтирания влажными полотенцами был окончен, Джои вновь наполнила свою фляжку виски и махнув за одно небольшую рюмку села за стол в ожидании завтрака.

На завтрак была консервированная фасоль, которую Джои проглотила, наверное, даже не жуя. А затем устроила небольшой скандал, потому что ей не дали ещё.

Фасоли было не жалко, но, после столь долгого голодания, начинать с трудно перевариваемой фасоли, к тому же в больших количествах было весьма неразумно. Это была последняя выходка Джои.

Через три дня она уже вошла в норму, не считая того, что была неразлучна с бутылкой виски и своей золотой фляжкой. Она вновь не пьянела и после пережитого кошмара, её состояние легкого хмеля, казалось лишь детской забавой. Да и делать на дрейфующей в океане яхте было совершенно нечего, кроме как пить и придаваться плотским утехам.

А затем, меньше чем через сутки, наши сигнальные огни пущенные из ракетниц увидел идущей в порт Сент-Джона, Канада, торговый корабль под названием "Линда-Мэри-Джейн". Названый так в честь жен трёх предпринимателей, купивших это торговое судно в складчину.

Аккумуляторные батареи к тому времени у нас уже разрядились и последние несколько дней мы находились на борту вообще без света и рации.

Только благодаря Отто, который был единственным, кто относился к нашему бедственному положению серьёзно, совершенно не желая умирать посреди океана, к нам подошло спасение. Первое время он подавал сигналы спасения через рацию, а потом постоянно вглядывался через бинокль в окружавший нас горизонт.

На шестнадцатый день нашего плавания, уже ближе к закату, где-то с восточной стороны океана, Отто разглядел еле заметное поблёскивание от корабля и поднял настоящую панику. Он не без основательно боялся, что пущенные им ракетницы, на фоне склонившегося к закату солнца будет не видны со спасительного корабля и страстно желал придумать и подать запасной, спасительные сигнал.

Он как безумный прыгал по палубе, размахивал руками и что-то кричал кораблю, как будто это могло хоть чем-то помочь. Затем он разорвал спасательный жилет, вытащил из него пенопласт, примотав его на швабру верёвкой, спустился в камбуз, там от газовой плиты разжёг коптящий черным дымом и капающий горящей пластмассой свой импровизированный факел и выбежав с ним на палубу начал размахивать в разные стороны, пуская в небо клубы черного дыма.

Но и этого ему показалось мало. Он связал вместе все спасательные жилеты, водрузив их на плот из связанных спасательных кругов, с кучей всего горящего и дымящего сверху, разжёг и бросил в воду.

Течение как на зло старалось загнать этот горящий плот под нашу яхту, так что приходилось его отталкивать всем чем придётся, жар стоял такой, что Джои, не на шутку испугавшись пожара, начала заливать сигнальный плот водой, чем повергла в шок и без того обезумившего Отто. Он в горячке схватился за рукоять своего автомата, наведя ствол на Джои, но вовремя одумался. От попыток залить плот водой, расплавленная пластмасса только на оборот разбрызгивалась и растекалась по поверхности воды, создавая ещё более широкий и трудно контролируемый очаг.

Черный дым поднимался высоко в небо. Не заметить такой сигнал было просто невозможно.

Как оказалось позднее, старания Отто были излишне. Горизонт на палубе корабля был на много дальше, и наша яхта для них была как на ладони. На корабле сразу заметили наши ракетницы. К тому же все прибрежные порты и суда были оповещены, что наша яхта две недели назад не вернулась в порт. Все и так внимательно вглядывались в даль в поисках пропавшего судна. По просьбе Фокусника была поднята в воздух даже малая авиация. Нас искали больше недели в районе Бермудского треугольника, так как Джои говорила ему когда-то, что собирается отправиться именно к Бермудским островам. Но течение вынесло нас в трех ста милях восточнее острова Сейбл. Именно там из Франции в Канаду, а точнее в Сент-Джон возвращался торговый корабль "Линда-Мэри-Джейн", который любезно принял нас на борт. А ещё, меньше чем через двое суток мы сошли на берег, где нас уже ожидал Райан и Дилан.

22

Джои, после возвращения, больше не притрагивалась к героину, хотя первое время настроение у неё по большей части было подавленным, если не называть его унылым.

Она по-прежнему засыпала со мной в одной постели, уткнувшись носом мне в подмышку, но когда к нам присоединялся Дилан, была холодна и неподвижна как тряпичная кукла. У неё даже сбился менструальный цикл, хотя он начинался у нас практически одновременно. Плюс-минус день. Но тут была явная задержка.

— Это всё из-за пережитого стресса. — Однозначно заявляла мне Джои.

Но спустя ещё месяц стало понятно, что дело здесь вовсе не в стрессе.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — Грозно спросила я, скручивая для себя новый тампон из аптечной ваты, и затем демонстративно вытащила из себя старый, положив его в пепельницу рядом.

— Давай я тебе помогу? — Сказала Джои прикусив свои губки, и схватив влажное полотенце шустро нырнула мне под платье, начав протирать им подтёки между моими ногами.

— Джои. Я серьёзно! — Несильно, но всё же пыталась остановить её я. Но, Джои не обращая внимания на мои слова, вытащила из-под моего платья руку, шаря её по воздуху, стараясь нащупать скрученный, ватный тампон, который я держала в руках.

— Просто так, таких задержек не бывает. — Продолжала говорить я, вкладывая ей в руку свой тампон, который она тут же аккуратно вставила в меня, а затем вновь протерев всё влажным полотенцем, прикоснулась губами, заставляя меня потеряться в мыслях и нахлынувших ощущениях.

— Джои. Ты беременна! — Выпалила я, понимая, что ещё через мгновение этот разговор будет отложен на неопределённый срок.

— Я знаю. — Вынырнув из-под моего платья ответила Джои. "Пожалуйста, не рассказывай никому. Не хочу, чтобы история повторилась." — Испугано и со страхом в глазах попросила Джои.

— Знаешь? — Искренне удивилась я

— Конечно знаю. Я же не дура. Просто не знаю, что теперь мне с этим делать. Как мне заявить об этом мужу кастрату? Мне конец.

Я, не выдержав рассмеялась.

— Чего ты смеёшься? — Недоумённо спросила Джои. Но я только продолжала истерически хохотать.

— Ну чего ты? Что тут смешного? — Продолжала спрашивать Джои., пока сама, глядя на меня не начала посмеиваться. А потом поняв, всю абсурдность ситуации, начала хохотать сама, при этом тут же захлёбываясь слезами, как когда-то тогда у неё в квартире.

Немного успокоившись и стараясь приободрить Джои, которая всё ещё сидела на полу приходя в себя от смеха, я сказала:

— Райан сам подсунул тебя под Дилана. Во всяком случаи был не прочь, чтобы ты сделала именно его своим любовником. А когда мужчина и женщина спят вместе, ничего удивительного, что ты беременна. Я думаю, всё будет нормально.

— Если бы так, но я беременна от Майкла. — Ответила Джои.

— Да ты просто шлюха! — Не выдержала я. Сильно хлопнув ладонью по её затылку, хотела выйти прочь. Но Джои не обращая внимание на подзатыльник, поймала меня за ногу не дав двинуться с места.

— Я не шлюха. — Тут же парировала она. — Мне было так плохо, когда мы плыли обратно, а он был так мил со мной, спасал всё время, помогал и был рядом. Это он не дал мне утопиться, когда думала, что лучше умереть, чем проходить через этот героиновый ад. Я должна была его хоть как-то отблагодарить.

— Ну так залезла бы ему ртом в штаны, беременеть то зачем? — Кричала на неё я.

— Так я и залезла. — Тоже выкрикивая в ответ произнесла Джои, а затем понизив голос продолжила: — "Но потом просто не смогла остановиться. Я, честно, не знаю, что на меня нашло. Прости меня, пожалуйста."

Умоляла она, всё ещё стоя на коленях и обеими руками держа меня за ногу. Я в принципе её понимала, вспоминая обнажённую фигуру Майкла. Её поступок казался ещё обидней от того, что я не смею так же, как она, пуститься во все тяжкие. Я резко отставила свободную ногу в сторону, слегка облокотившись на стол раковины и Джои без слов поняв мою команду, снова ловко нырнула под моё платье.

23

После нашего возвращения, Майкл сразу уволился и уехал из города, сказав Джои на прощание нечто вроде следующего: "То, что между нами было, непременно раскроется, и мне в этот момент, лучше быть подальше от города."

Джои не стала его отговаривать, так как её это не особо сильно заботило. Она сделала то, что задумала, и Майкл был уже не нужен. Как любовника она его не рассматривала, а на роль отца её ребенка он не подходил вовсе. Единственным вариантом в таком положении оставалось сказать, что это ребёнок Дилана и я её в этом поддержала. Дилан был на седьмом небе от счастья. Он хотел, чтобы и я забеременела то же, но у меня почему-то не получалось.

Фокусник расставил все точки, заявив, что Дилан никакого отношения к ребёнку иметь не будет. Джои его жена, значит и ребёнок его, несмотря на свои увечья, о которых знала только наша странная семейка. Дилан не хотел отдавать полное родство будущего ребенка, потому наградил его титулом племянника или племянницы. Джои же называла его Рон, даже ещё не зная будет ли это мальчик или девочка.

Так прошло ещё полгода. В 1924 году, как и обещал Джон Кулидж, был принят Федеральный закон о запрете распространения наркотических веществ. Тогда же, со всех аптечных прилавков пропали заветные баночки с героином и достать его первое время было просто невозможно, кроме как у сети наркодилеров принадлежащих Фокуснику.

На тот момент никаких специализированных организаций по борьбе с наркотиками ещё не было, потому эта задача была возложена на "Бюро по государственным доходам".

Цены на препарат возросли в десятки раз.

Сеть разрасталась как снежный ком. Денег было столько, что они не вмещались в хранилище банка, и их привозили к нам в дом на передержку, забивая при этом задние комнаты банкнотами.

Проблема заключалась в том, что нельзя было просто приехать к зданию администрации и вывалить возле него причитающуюся им кучу денег. Деньги должны были поступать в бюджет США законным образом. Именно потому, после передержки грузовики с деньгами уезжали в импровизированные тайники, в конкретно указанные администрацией регионы и локации, а уже потом эти тайники то и дело доблестно обнаруживало "Бюро по государственным доходам". Зачастую даже с нежелательными или провинившимися дилерами. Сначала деньги дожидались быстрого решения суда, а после переходили в бюджет региона.

Но такая система выплат долей была неудобна и слишком привлекала внимание.

Наш дом превратился в вооруженный, неприступный форт с сотней вооруженных до зубов солдат, которые шныряли повсюду грязными сапогами по полированному паркету.

В случаи чего мы должны были бежать на пристань, садится в яхту и убираться восвояси, пока эта армия будет отстреливаясь нас защищать. Но это был всего лишь план.

Чего не мог сделать даже Фокусник, мог сделать некто по имени Джон. Финансовый махинатор, имеющий огромный банк в центре Манхеттена, входящий в федеральную резервную систему. С ним то и начал вести успешные переговоры Дилан. С рассказов Дилана казалось, что Джон заинтересован в этом деле ещё больше, чем Дилан и даже Райан.

Его банк свободно вмещал все поступающие наличные, итак, как являлся резервным фондом, благополучно переводил все деньги в бюджет. Все были довольны таким расположением дел, хотя Дилан по-прежнему искал способ перевести все дела на себя.

Несмотря на то, что сеть стремительно развивалась, поглощая под себя город за городом, к нам на передержку грузовики с наличностью больше не приезжали.

26 мая 1924 года был принят Закон Джонсона-Рида об ограничении иммиграции иностранцев. Лица, нарушившие правила пребывания могли быть депортированы в любое время с лишением права повторного въезда. Джои всё ещё была гражданкой России, а вот её ребёнок должен был стать гражданином Америки. Джои на тот момент уже исполнилось 21 год и ей уже тоже нужно было подавать документы на гражданство. Ближе к Июлю, когда Джои оставалось буквально два месяца до родов, мы, как и прежде сидя за обеденным столом, всей семьёй подняли эту тему.

— Райан ирландец, Джои гражданка России. — Сказала я. — Время уже поджимает, в сентябре роды. Нужно решать вопрос с документами. Если не хотите, давайте я зарегистрирую его как своего.

— Насколько я понимаю, всё очень сложно, я гражданка страны, которой по факту больше не существует. — Сказала Джои и положив свою руку на мою, продолжила:

— Дорогая, ты и так знаешь, всё моё твоё и ребёнок тоже. Вместе и навсегда. Не так ли?

Я согласно покачала головой.

— Я займусь этим. — Вступил в разговор Дилан. — Не заставлять же беременную женщину стоять в очередях гос. департаментов. А ты Райан, насколько мне стало известно, находишься в федеральном розыске Британии как пособник революционному подполью, тебе лучше туда не соваться.

— Я для них не досягаем — Гневно ответил Райан и бросив вилку на стол вышел на задний двор. Это была для него по-настоящему больная тема. Смысл его жизни, за который он боролся и проиграл.

Два месяца пролетели совершенно незаметно. Все были заняты суматохой рождения ребёнка. Дилан, конечно же никаких документов сделать не успел. И даже не удостоился начать. Так как достоверно никто не знал, кто родиться, было сделано сразу две комнаты, выкрашенные в ярко-розовый и бледно-голубой цвет, которые тут же наполнились всевозможными детскими игрушками. Это был долгожданный ребёнок сразу четырёх родителей.

4 сентября 1924 года у Джои родилась дочь и несмотря на все предрассудки, Джои назвала её Бетси. Это была прекрасная, голубоглазая малышка, которая ничего не умела делать кроме как пищать и рассеяно смотреть по сторонам. Несмотря на то, что это был ребёнок Джои, я тоже прикладывала Бетси к своей груди. Через некоторое время мои груди налились, и я чувствовала себя такой же полноценной матерью, нашего с Джои ребёнка.

Райан то же забыл про все дела и занимался только ей. Он и качал Бетси и пеленал, мыл, сюсюкался с ней и только на время кормления отдавал в руки мне или Джои и при этом ходил попятам, в ожидании когда закончится процесс кормления, чтобы снова взять её на руки. Забрать Бетси из его рук, без какой-то веской на то причины было просто невозможно. Он заставил прислугу перетащить его кровать в детскую и спал там. Джои то же не могла оставить ребёнка, потому поселилась в его постели, а мы с Диланом остались в нашей с Джои комнате.

Дилан, у которого после рождения Бетси проявились настоящие отцовские чувства, так как он считал её своей родной дочерью, наконец-то родился конкретный план, как занять место Райана. Я пыталась его отговорить от бестолковых и никому не нужных действий, но в ответ лишь услышала:

— Это уже переходит всякие границы, моя дочь должна быть моей. Я избавлюсь от влияния этого ирландца, и мы заживём с тобой так, как считаем нужным.

— Оставь их, пожалуйста, Дилан. -- Говорила ему я — Если дело в ребёнке, то я рожу тебе ещё. Нашего.

— Так рожай. Но Бетси я отдать не могу.

Я хотела ему всё рассказать, что ребёнок вовсе не его, а Майкла, чтобы он бросил свою навязчивую идею. Но после этого разоблачения, оправдаться перед Диланом не представлялось никакой возможности.

Перед глазами вновь мелькнула картина, как полицейские вылавливают моё разбухшее тело из Гудзона.

— Делай что хочешь. — Обреченно ответила я и повернулась на другой бок.

24

Благодаря тому, что Райан перестал вообще заниматься какими-либо делами, всё свое свободное время посвящал Бетси, всё так же щедро балуя Джои дорогими подарками, Дилан взял в свои руки все рычаги правления. Более того, он договорился с банкиром Джоном, что закроет инвестиционный банк Фокусника, и передает его в управление Джона, если тот поможет ему, на законных основаниях, не подвергая самого себя опасности и огласки перед своими бандитами, избавится от своего напарника.

В воскресенье, 7 декабря 1924 года, в 6 часов к дверям нашего дома, под дулом автомата начальника охраны Отто, подошли двое полицейских и два представителя британской полиции. Они заявили полусонному Фокуснику, встречавшему их на пороге, что у них есть разрешение на арест и депортацию Райана МакБроу, а так же то, что периметр усадьбы окружен полицией, и если он откажется, они будут вынуждены взять дом штурмом.

Райан ничего не ответив, протяжно шмыгнув носом, как будто собирая всё его содержимое, смачно плюнув одному из Британцев в лицо, молча закрыл перед ними дверь.

— Убирайтесь! — Скомандовал им Отто и смотря как уходят полицейские и представители Британии, начал готовится к обороне дома.

Как предполагалось, мы с Джои должны были быстро собраться и бежать на пристань, сесть на яхту и убираться куда подальше. Но у причала уже стояли полицейские катера. Территория вокруг усадьбы действительно была окружена полицией. Через несколько минут раздались первые выстрелы, которые в следующее мгновение переросли в канонаду, звон бьющихся стёкол и глухие удары пуль о стены дома. Я рванула в комнату Бетси.

Джои в ночном платье сидела на полу, прижав своего ребёнка к груди и покачивая пела ей какую-то молитву на русском языке. Я закрыла за собой дверь, повернув на ключ и сев так же на полу, рядом, обняла их обеих руками.

— История повторяется. — Ещё держа себя в руках, но уже раздув губки сказала Джои.

— Всё будет хорошо. — Подбодрила её я.

От сильного шума Бетси начала плакать. Я услышала голос Дилана и сильные толчки в запертую дверь.

— Джои, открой. Это Дилан. Не заставляй меня выламывать дверь.

— Что происходит? — Спросила я у Джои.

— Дилан хочет отобрать моего ребёнка.

— Это какое-то безумие. — Ответила я ещё не до конца понимая, что происходит.

Дверь не выдержала сильных ударов Дилана и вырвав щеколду из косяка, с силой распахнулась.

— Ты что здесь делаешь? — Искренне удивился Дилан. А затем надев на плечо автомат, который он держал в своих руках, не теряя хладнокровия скомандовал:

" Бегом на пристань. Я догоню тебя."

— Но там же полиция? — Недоумённо ответила я.

— Нам они ничего не сделают. Они пришли арестовывать Райана под предлогом депортации.

Я тут же вспомнила все его слова и моментально сообразила.

— Так это всё подстроил ты?

— Сейчас не время это обсуждать. — Парировал он. А затем подойдя к Джои, со словами: "Отпусти. Не заставляй меня стрелять" — Забрал ребёнка из её рук.

— Она не твоя дочь. — Совершенно спокойно с каким-то металлом в голосе сказала Джои.

— Да, да, конечно. А теперь моя. — Усмехнулся Дилан и взяв меня за локоть постарался поднять с пола.

— Идём. — сказал он.

— Я без Джои не пойду.

— Она его жена и должна быть здесь, когда его арестуют. А нам, желательно, быть отсюда подальше. Как ты заметила, это устроил я, и на пристани ждут родителей с младенцем, чтобы вывести в безопасное место. Всех остальных тут перестреляют, чтобы свидетелей даже не осталось. Так что пойдём.

— Я без Джои никуда не пойду. — Повторила я.

— Не заставляй меня нервничать. —Ругнулся Дилан.

Джои, пока Дилан пытался поднять меня с пола, встала и взяв со столика остро заточенные, с позолоченными душками ножницы Зингер, которыми она накануне вырезала аппликацию для Бетси, готовясь к её первому рождеству, подошла с ними к Дилану.

Дилан как будто почувствовав её приближение, развернулся и взяв Бетси за пелёнки как куклу, сунул её мне в руки.

— Ну и что, хочешь убить меня ножницами? — Обратившись к Джои усмехнулся он, а затем поправив весящий на плече автомат, развел руки в разные стороны.

— Ну давай, бей. — Продолжал он. — Будет повод избавится от тебя раз и навсегда.

— В этот раз не отдам — Ответила она.

Джои зажмурив глаза и крича из всех сил, замахнулась, чтобы ударить Дилана острыми ножницами в район сердца, но он с легкостью поймал её руку и ударил в ответ по лицу так, что у Джои из рта вылетели зубы и она, обмякнув, повалилась на пол.

— Что ты творишь? — Закричала на него я. Но Дилан меня совсем не слушал. Он, встав на одно колено, схватил Джои за горло и начал душить сначала одной рукой и потом двумя.

Я увидела, как на маленьком, окровавленном лице Джои синеют губы.

В этот момент Джои пришла в себя и открыв глаза увидела, что происходит. В них читался ужас и полная безнадёжность.

Я не выдержала и всё так же не вставая с пола, положив Бетси рядом с собой, подползла к лежащим на полу ножницам, которые выронила из руки Джои и со всей своей силы воткнула их Дилану между лопаток. Он взвыл как раненый лев и отпустив Джои развернулся ко мне. На его лице было недоумение и злость одновременно.

— Это не твой ребёнок. — Кричала я. — Оставь её. Оставь.

— Я же всё ради нас, а ты... — Не успел закончить свою мысль Дилан, как Джои вытащила из его спины ножницы начала втыкать их ему в бок, а затем в живот. и тыкала до тех пор, пока он обливаясь кровью, и будучи уже совсем беспомощным сел перед ней на колени.

— Сучки. — Произнес он и облокотившись на автомат, всё ещё висящий у него на плече, умер, оставшись сидеть на своих коленях.

Джои вся залитая его кровью, тоже сидевшая перед ним на коленях с ножницами в руках, с явно сломанной челюстью, искала языком во рту, свои выбитые зубы.

Я стояла молча, не зная что сказать дальше. Вокруг гремела канонада. Бетси кричала не останавливаясь.

Дилан, постояв ещё какое-то время, подергиваясь в конвульсиях повалился на бок. Из его кармана вывалился характерный, бумажный свёрток.

— Героин. То, что мне сейчас надо. — Не шевеля челюстью произнесла Джои, а затем пошатываясь как пьяная, надорвав свёрток, зачерпнула ногтем содержимое, и поднеся к носу втянула его в себя. Всё произошло так быстро.

Я, по-прежнему стояла молча наблюдая за происходящим, как будто всё было не настоящим, а чей-то кошмарный сон. Что это всё не здесь и не со мной.

Джои сильно захлюпала носом, а затем вовсе повалилась на спину, и начала кратко и прерывисто дышать.

— Джои, Джои, что с тобой? — Я, мгновенно придя в себя кинулась к ней, и подняв ей голову положила к себе на колени. Но Джои не отвечала, только, как и маленькая Бетси смотрела на всё уже ничего не различающими глазами. Из носа текла маленькая струйка крови.

— Нет, Джои, Нет. — Кричала я — Очнись, Джои, не умирай, пожалуйста.

То ли из-за сломанной челюсти, а может из-за передозировки, язык Джои начал западать, текущая из разбитого рта кровь, вперемешку со слюнями булькала в горле. Что бы она не захлебнулась, я, положив её на бок засунула ей пальцы в рот. Придерживая пальцами ей язык, пока она очень быстро и кратко дышала, надеялась и молилась, чтобы ей стало легче.

Кровь и слюни свободно вытекали, бульканье в горле прекратилось, дыхание становилось ровным и глубоким.

— Всё Будет хорошо, всё будет хорошо — Как заведённая твердила я одно и тоже. — Джои, ты слышишь меня? Всё будет хорошо! Только не умирай, пожалуйста, только не умирай, ты же сильная Джои, не умирай. Тебя ведь даже алкоголь не берёт, ты никогда не пьянеешь. Ведь так, Джои? Держись моя сладкая, держись, пожалуйста.

Я дотянулась до её ноги, где под окровавленном ночным платьем, на завязке была её любимая, золотая фляжка её отца. Я достала её, открыла, но фляжка на этот раз оказалась пуста.

— Шесть утра. Ты уже всё выпила, или ещё не наливала? — Пыталась пошутить я, но Джои никак не реагировала. Дыхание стало тихим и еле заметным. Я глубоко вздохнула, надеясь, что теперь всё будет в порядке, но вдруг заметила, что кончик её носа начал синеть, как будто от лица отступила кровь и тут же почувствовала её долгий, протяжный выдох.

— Джои, Джои, Джои!!! Нее-е-ет. — Закричала я так, что, наверное, несмотря на нескончаемую канонаду, и заливистый детский плачь, меня было слышно даже на улице, потому что в это мгновение воцарилась полная тишина, которую разрывал мой крик. Это был даже не крик, а визг умирающей внутри меня, пока ещё живой души.

Джои обмякла, и не закрывая глаз продолжала смотреть куда-то в пустоту.

Сквозь собственный крик, который казалось, звоном проходил где-то в стороне как проезжающий мимо поезд, доносился до моих ушей уже осипшим, тихим писком, сквозь который я услышала, как по полированному паркету бегут тяжелые сапоги, приближаясь к комнате Бетси.

В дверях появился Райан и ещё несколько человек. Райан весь увешанный оружием и лентами с патронами, явно собирался сражаться до последней капли крови, но увидев Бетси, а затем визжащую меня над окровавленным телом Джои, недалеко от мертвого тела Дилана, замер, пытаясь осознать увиденное, а затем перешагнув через Бетси, как через маленькую куклу, подошел к Джои. Он погладил её по голове, попытался найти пульс и не найдя посмотрел на меня.

— Что здесь случилось? — Совершенно опустошённо спросил он. Ком в моем горле не позволял мне вымолвить ни одного слова. Райан взяв меня за плечи с силой тряхнул, так, чтобы я пришла в себя. Но я не могла. Я хотела всё рассказать, хотела сказать, что это всё из-за Дилана, что Райан может бежать, так как там ждут родителей и ребёнка. Хотела объяснить ему всё, но выдавила лишь из себя имя.

— Джои. — И снова рёв и слёзы полностью меня поглотили, не давая что-либо говорить и мыслить.

Райан встал и скомандовал вошедшим с ним людям:

— Незачем больше бороться. Хватит смертей. Идите, я остаюсь.

— Зачем? — Удивился один из охранников. — Мы же почти отбились. Можем уходить, пока не пришло подкрепление.

— Отто, — Обречённо сказал Райан —Бери людей и уходи. Вы им не нужны, им нужен я. А мне воевать, да и жить больше смысла нет. Война есть война. Я проиграл. Её заберите и идите, идите, пока есть коридор. Райан взял из моих рук тело Джои и переложив к себе, крепко обнял прислонив свою голову к её голове.

Отто подняв меня на ноги, вложил в руки кричащую Бетси, которая прижавшись к моей груди тут же успокоилась. За тем, он накинув мне на плечи какую-то кожаную куртку вывел на улицу и усадив в машину Райана сказал:

— Не знаю чем всё закончится, но вам пропасть мы не позволим.

25

Нас с Бетси, водитель, сначала отвез в какой-то дом, где мы пробыли несколько дней, а затем приехав вновь, вручил небольшую сумку со сложенными в неё первыми попавшимися вещами, взятыми из дома Райана, небольшой кейс с наличностью, драгоценности Джои которыми её одаривал Райан, а так же её золотую фляжку, теперь уже наполненную её прахом.

— Мы решили, что её фляжка на много лучше, чем какая-то урна. — Сказал он, а затем подождав, когда я смогу подавить в себе слёзы, оставил уже привычную для меня Hispano-Suiza, машину Райана, и попросил покинуть Нью-Йорк как можно скорее.

Возвращаться мне было некуда, поэтому я не придумала ничего лучше, как приехать к родителям Джои. На пороге меня встретила нисколько не изменившаяся домработница Бьянса. Разве что теперь она казалась на много ниже и меньше, чем когда-то в детстве.

— О. кого я вижу — Искренне обрадовалась она мне. — Это что за прекрасное дитя у тебя на руках?

— Это Бетси. — Улыбнувшись ответила я. — А Мария Ивановна и Михаил Александрович дома?

— Михаил Александрович дома, а вот Мария Ивановна скончалась от испанки, буквально сразу, как вы вместе с мисс Джои нас покинули. Вы приехали одна?

Я тут же вспомнила сон, который мне лёжа на палубе яхты, рассказывала Джои, о том, как она вернулась домой, в Россию, где за обеденным столом её ждала мама, Рон и куча детишек.

— Хочется верить, что теперь она дома, в России. — Еле сдерживая себя ответила я, чтобы не подать виду о разрывающей меня изнутри скорби. Я не знала как им сказать, особенно как сказать об этом её отцу, который теперь останется совсем один, даже без надежды на возвращение единственной дочери. Но он уже стоял на лестнице и широко улыбался, видя знакомое лицо.

— Здравствуй, дорогая. — Сказал он. — Женя с тобой или ты одна?

Я лишь отрицательно покачала головой, не зная как ему ответить

— Говорит, что она теперь дома, в России — Вмешалась в разговор Бьянса.

Я увидела недоумение в глазах Михаила Александровича и быстро решила поменять тему.

— Это Бетси. — Предательски трясущимся голосом сказала я — Поздравляю, вы стали дедом. Слёзы хлынули из моих глаз.

Мне показалось, что в этот момент он посидел ещё больше. Он спустился вниз и по-отцовски обнял меня, уже поняв, почему на площадке, вместо его дочери стою я, с его внучкой на руках, а затем посмотрел на Бетси.

— Да. Похожа. Но не стоит ничего говорить на пороге — Остановил он меня. — проходи в дом, там всё и расскажешь.

Я дрожащими руками передавала несчастному старику фляжку с гербом его семьи, наполненную прахом его единственной дочери.

Мне не хотелось травмировать сердце и без того поседевшего старика. Я рассказала ему совсем другую, выдуманную на ходу историю. Где ни Дилана, ни утопленного на причале Френка, ни человека по имени Райан МакБроу, которого без суда и следствия депортировали в Британию, а затем казнили на электрическом стуле как пособника революции и противника Англо-ирландского договору, вообще не существовало.

Была лишь красивая история любви со слегка путаным и неразборчивым концом.

Что касается меня. Я осталась жить в доме Джои, воспитывая Бетси как свою единственную и родную дочь.

Конец

Feel Slumber-Dream «Джои»