Читать онлайн
"Тиоли. Огонь души"

Я так скучаю по тебе, что пыль скребет по сердцу

Ближе к ночи зарядил дождь. Я сидела на стуле, положив голову на согнутые в коленях ноги, и просто слушала, как ветер порывами бросает крупные капли в стекло. Звук получался совсем непривычный, как и все в этой квартире. Новой квартире…

Мои вещи перевезли всего в два захода — с собой я забрала лишь одежду, обувь и книги. Подаренных родней и знакомыми плюшевых зайцев и розовых чудовищ, лишь слегка напоминающих слонов и собак, я оставила на выброс отцу и его новой спутнице жизни.

У подъезда, уже затащив все вещи наверх, папа поцеловал меня в щеку и ласково попросил:

— Только обещай, что будешь звонить почаще, тушонок.

Я засмеялась и на миг повисла у отца на шее, быстро и бодро тараторя:

— Конечно! Каждый день. Утром и вечером.

Он захохотал в ответ и, отодвинувшись, чтобы лучше видеть мое лицо, фыркнул:

— Даже так? Правда-правда? Нет, мне, пожалуйста, один звонок вечером. Этого вполне хватит.

Я рассмеялась, еще раз поцеловала отца в щеку и напомнила:

— Поезжай, опоздаешь ведь! Гроза скоро.

Он кивнул, потрепал меня по волосам и сел в машину. Я дождалась, когда отец вырулил с парковки на улицу и пошла к подъезду. Улыбка сама собой слетела с губ, будто ее и не было. Как всегда, если меня никто не видел, я позволяла своему лицу то выражение, что по-настоящему отражало мое внутреннее состояние.

Войдя в квартиру, я водрузила сумку на коробки в центре крохотной прихожей и прошла дальше.

На самом деле ни в первый, ни во второй приезд сюда я особенно не присматривалась. Куда больше мне просто хотелось, наконец, съехать. Даже обстановку выбирать не стала, позволила Маше решить все за меня. И теперь на губах впервые за несколько недель расцвела улыбка. Будущая супруга отца не стала изобретать колесо, обставив квартиру просто, уютно и без вычурности. Ничего лишнего: белые стены, бежевая мебель, три цвета в полосах штор на окнах, мягкие ковры и темный паркет. Это немного скрадывало странноватую планировку квартиры: огромная, как корт, гостиная-столовая-кухня и крошечная спальня с балконом. Для семьи эта жилплощадь совсем не годилась, а для студентки — в самый раз. Куда лучше, чем мелькать перед глазами отца и Маши и заставлять их чувствовать себя виноватыми. И ладно бы я сама хоть как-то это провоцировала! Нет. Эти двое придумали себе проблему вроде моего неприятия за маской понимания и старались не слишком выпячивать свои отношения.

Первым делом я распаковала ноут, и теперь он блекло светился, отбрасывая голубоватые тени на стену и окно.

— Тихо... — зачем-то сказала я себе и улыбнулась. — Все из-за отца. С ним я отвыкла от тишины.

Он вечно тормошил меня, вез куда-нибудь, пытаясь втянуть в старую жизнь. Но то, что для него казалось привычным и обыденным, мне чудилось чем-то из далекого забытого прошлого.

— Так и есть...

Я убеждала себя каждый день, что все было лишь сном, которому поверила, но повторять слова убеждения оказалось проще, чем на самом деле смириться.

— Ничего не было. Душа человека не может покинуть тело и переместиться в иной мир.

Логика. Мне она всегда нравилось. Сейчас я тоже пыталась подогнать все под логику, исходя из нее, получалось, что мне все причудилось. Пусть достоверно, пусть детально.

Психолог, к которому отец возил меня после аварии, часто повторял, что у меня травма и защитная реакция, когда не мог объяснить, почему на его приемах я не реагирую на долгие и душевные разговоры. Мне хотелось подумать, и я банально отключалась, уходя в себя. А все ради того, чтобы разобраться.

Из-за собственных выводов о случившемся я не пыталась все объяснить отцу, точно зная, что он не поверит. Мы живем в обычном мире, где нет места магии. Но было и то, чему я не могла найти объяснение.

У меня появилось много привычек, подмеченных одноклассниками и отцом. Мое тело не помнило их, но разум безотчетно отдавал команды. У меня изменилась поза для сна, мимика, походка, я часто и надолго замирала на месте, глубоко погружаясь в себя. Я разучилась писать и долго вспоминала, как выглядят буквы. Самые простые бытовые действия вызывали у меня нервозность и испуг. Вместо того чтобы все делать на автомате, мне даже над мытьем тарелок требовалось поразмыслить.

Все посчитали мое поведение странным, но объяснимым.

«Она попала в аварию», — часто слышалось за спиной, когда учитель вызывал меня к доске, а я соображала, как взять в руку мел.

«Так бывает», — твердили все вокруг, когда я забывала какое-нибудь слово.

«Все пройдет».

Я улыбалась и помалкивала. Потому что иначе бы принялась задавать вопросы, а их с каждым годом копилось все больше. И самым странным стал очень простой: когда я успела выучить иностранный язык?

Но были и другие.

Почему мне каждую ночь сняться кошмары?

Почему я отчетливо помню вкус незнакомых продуктов?

Почему иногда кажется, что вижу призраков?

Почему порой спотыкаюсь и падаю на ровном месте, будто меня кто-то толкает?

Почему я тоскую о ком-то, кого никогда не видела?..

Затрезвонил мобильный, отвлекая от размышлений. Я огляделась и заметила трубку на столике у дивана. Зачем-то поставила мобильник на «вибро», и теперь тот нервно жужжал, медленно двигаясь к краю. Подняв плоскую коробочку двумя пальцами, я внимательно вгляделась в надпись на экране.

Звонила Вера, единственная подруга. Хотя и подругой девушку я могла назвать с большой натяжкой. Очень большой. С первых дней в универе Вера подсела ко мне, а дальше мы просто отыскали точки соприкосновения. Ей хотелось общаться, а мне приходилось создавать видимость обычной девушки.

— Привет, — первой начала Верка, громко дыша в трубку. — Привет, Ветрова! Ты дома?

— Я уже в новой квартире, — ответила я и замолчала.

— А! Но это ведь тоже не далеко? — задумчивость в тоне девушки сменилась воодушевлением. — Я к тебе приеду? Можно?

— С отцом поругалась? — догадалась я, сообразив, что еще могло заставить подругу настаивать о визите в подобную погоду.

— Ага… — простонала Вера. — Все! Скоро буду!

С родителями девушка жила как на взрывной бочке, никто никогда не знал когда случится следующая ссора и из-за чего она произойдет. Верка стоически переносила характер отца, примерно раз в месяц напрашиваясь ко мне с ночевкой.

Аккуратно пристроив мобильный обратно на столик, я отправилась на ревизию холодильника. Звонок в дверь застал меня посреди размышлений о том, чем кормить гостью. Оставив дверцу открытой, я прошла в крошечную прихожую и впустила подругу.

— Размыло все вокруг! — с порога сообщила Вера, стряхивая с зонта и тонкой курточки воду. — У тебя тут еще стройка идет… Песок кругом!

Продолжая говорить, девушка всучила мне свой рюкзак и безразмерный пакет, а после скинула на коврик у двери мокрые ботинки.

— Погода — жуть! — с пренебрежительными нотками произнесла Вера и осмотрелась. — А ничего так. Миленько.

Я вслед за подругой осмотрела квартиру в неярком свете ноута и распахнутого настежь холодильника и нажала одну из кнопочек выключателя. Под потолком вспыхнула большая плоская рамка очень концептуальной люстры — Маша учла мое единственное пожелание и не стала засорять квартиру розочками, круглыми креслами и любыми признаками розового или близкого к нему оттенков.

— Классно, когда мачеха — дизайнер, — с легкой завистью произнесла Вера и поджала пальцы на ногах, заметив, что оставляет за собой мокрые следы на темном паркете.

— Подожди, — я потянула девушку в ванную. — Снимай носки, я тебе дам другие. Простудишься еще. И тапочки тоже дам.

— Я бы перебилась, — попыталась отмахнуться подруга. — Не заболею. У тебя пол с подогревом. И тепло очень.

Я усмехнулась, но тапочки и носки все же выдала, а сама отправилась обратно на кухню — чайник ставить.

— О! Хорошо, что я кое-что прикупила по дороге, — заглядывая в мой холодильник, вздохнула Вера и стала выгружать из пакета еду.

Я задумчиво глянула в недра своей техники, вытащила контейнер, открыла, понюхала и, быстро закрыв, вернула на место. Кроме нескольких таких же контейнеров с просвечивающим через стенки содержимым в холодильнике была морковь в нижнем отделении, имбирь в большом пакете, купленная предусмотрительной Машей свинина, с десяток разнообразных соусов и, почему-то, засунутые во второе нижнее отделение вакуумные упаковки с самым разным содержимым. Ничего из этого для кормления придирчивой Веры не подходило.

Девушка быстро заняла мою раковину крупными клубнями картофеля, принявшись уверенно их чистить новеньким ножиком из набора в металлической подставке. Очистки с легким хлопком падали на дно раковины, пока девушка быстро рассказывала про очередную ссору с родителями.

— … Ну и мать, само собой, ни слова не сказала. Даже не подумала его остановить, а отец в очередной раз… Ну ты его знаешь! С катушек съехал. Все ему мерещится что-то…

Я покивала и распахнула шкафчики рядом с плитой. Там обнаружилась единственная кастрюля и пара сковородок.

— Отлично, — закончив, Вера притопнула в сером тапке с открытым носком по полу и улыбнулась мне. — Сейчас отварим, колбасок нажарим. Эх! Я голодная как волк! А потом… — Девушка многозначительно мне подмигнула. — Потом я тебе свою новую задумку расскажу!

Через полчаса мы уже медитировали над тарелками. Мне есть не очень хотелось, но я милостиво поддержала беззвучную мольбу Веры.

— Так что там у тебя за задумка? — встав и вытащив из холодильника бутылку воды, спросила я, быстро наливая себе в стакан.

— Мы поедем в Сеул! — самодовольно произнесла Вера и откусила от колбаски.

— Куда? — Я поперхнулась водой и закашлялась.

— Зря мы что ли на языковые курсы ходим? — пожала плечами подруга. — У тебя вообще язык отличный, будто родилась со знанием корейского, а я буду у тебя хвостиком.

Довольная своей затеей, подруга радостно заулыбалась и отобрала у меня стакан с водой.

— Я еще ничего не продумывала, но ты сама представь! — тарахтела Вера. — Прилетим, доберемся из Инчхона в Сеул, поселимся где-нибудь, поживем в этой стране недельку. Шикарно, правда?

Я нервно улыбнулась Вере и прикусила губу.

— Мама не очень обрадовалась, но разрешила, — добавила подруга. — Не сейчас, конечно, летом, во время каникул. А пока можно все обдумать. Билеты купить. Жилье найти. В гостинице мы жить не будем. Я хочу просто снять где-нибудь квартиру. Будем изнутри на местную жизнь смотреть. Классно, правда? Уверена, отец тебе все оплатит!

За отца я не беспокоилась, даже наоборот. Папа, не раздумывая, выдаст мне свежеоформленную кредитку, если поймет, что для него это шанс меня растормошить.

— Как странно… — пробормотала я и поднялась.

— Что? — спросила Вера.

— Ничего, — отмахнулась я и подошла к одному из двух больших окон.

За окном все так же лил дождь, и под быструю частую дробь капель по стеклу мне отлично думалось.

С аварии и моей непродолжительной комы прошло больше трех лет, и все это время судьба всячески подсовывала мне намеки или точные указания одной единственной дороги. И эта дорога, как тоненькая красная нить, вела практически на другой конец света. Многие намеки ворвались в мою жизнь вместе с появлением Веры. Девушка любила смотреть азиатские сериалы и привила мне любовь к ним, сначала прожужжав все уши словами «дорама» и «оппа», а затем подсадив на просмотр сериалов. Она даже повадилась называть меня онни, тем самым на корейский манер обозначив нашу небольшую разницу в возрасте — я была старше на год.

Меня забавляли эти игры подруги. Сама себя я чувствовала слишком взрослой для всех этих увлечений, пока Вера не позвала меня на языковые курсы. Сама девушка шла туда исключительно из любопытства и увлечения дорамами. Мой пробный визит перерос в то, что уже два года мы с подругой два раза в неделю посещали после занятий большое здание в центре, где занимались и другие языковые группы.

Преподавал корейский занимательный дядечка, которого все мы уважительно величали сонбеним, что означало всего лишь «наставник». Вообще-то мужчину звали Сергей Цой, но от предков-корейцев ему досталась лишь фамилия. По национальности и этнически он был узбеком, отличался невысоким ростом, широким лицом и на так любимых Верой опп ни капельки не походил. Но мне нравился его понимающий хитрый взгляд, добрая улыбка и невероятное терпение. На второй год обучения в группе осталось десять человек из двадцати и благодаря стараниям учителя все худо-бедно могли разговаривать на корейском.

Мне с самого начала было одновременно и проще других, и сложнее. Тот язык, который знала я, не сильно, но отличался от современного звучания, и я быстро освоилась, уловив различия. Я старательно заучивала правила и особенности произношения, радовалась словам, которых в моих знаниях не было, и получала похвалу от учителя Цоя за старание.

Чуть хуже дела обстояли с хангылем. Обладая какими-никакими знаниями устного языка, фонетическое письмо я осваивала со скрипом. Но даже с огрехами и трудностями сразу же выбилась в нашей группе в ряд отличниц.

И вот теперь вслед за сериалами и языковыми курсами Вера придумала эту поездку…

— Будто все сознательно подталкивает меня в эту страну, — едва слышно пробормотала я, глядя на огни в домах по ту сторону улицы. — Странно… Очень странно…

Но может так оно и надо?

С некоторых пор я жила по принципу: все происходящее к лучшему. Побаивалась, конечно, но приноравливалась к изменениям. А некоторые провоцировала сама, не желая ждать, когда что-то произойдет по воле случая. Так было с отцом.

Я глубоко вздохнула, будто ожидая почувствовать проникающий из воспоминаний запах. А потом и вовсе прикрыла глаза, полностью отдаваясь воспоминаниям.

***

Это было удивительное место, совершенно не похожее ни на какое другое. Там витал странный и очень необычный аромат. Будто в одном флаконе смешали сразу и весеннюю сырость, и аромат парфюмерного магазина. Чувствуешь себя будто в цветочном шлейфе, когда он настолько легкий и раздражающий, что хочешь не хочешь, а начинаешь искать в нем какие-то нотки с целью распознать все ароматы. Этот ненавязчивый шлейф смешивается с итальянской речью, с солнечными лучиками, с потребностью лавировать среди машин, мопедов и велосипедов. И после этого даже не знаешь, оправдались ли ожидания, но ощущение чудесное, как будто все время гадаешь. И гадать приятно. И тайны разгадывать хочется вновь и вновь. И меняться, разгадывая. И жить уже с этим знанием.

Легко ли? Тяжело ли? Город не спросит и не поймет. Он лишь будет взирать на тебя из каждого окна и каждой узкой улочки. Молчаливо, но по-доброму наблюдать. Ты не под крылышком, здесь никто не возьмет тебя на поруки, но и чинить неприятности не будет. Живи и учись.

— Дочь, — позвал отец. — Ты странная. Ты опять странная…

Я попыталась сосредоточиться, но получалось плохо, поэтому просто улыбнулась. Улыбка вышла вялая и отстраненная:

— Я просто думала.

— Тебе всего двадцать, не много ли ты думаешь? — хмыкнул родитель.

Я пожала плечами. Не рассказывать же ему, что порой я чувствую себя куда старше. Иногда, но случается. Опыт. От него никуда не денешься. Я не могу забыть и не могу изменить себя. Сложно делать вид, что я беззаботная юная девушка. На теле не осталось шрамов, но на душе их очень и очень много.

Это потому, что я прожила две жизни?

Или мне все же приснилась иная жизнь, пока я лежала в коме?

В тот день на берегу реки, держа Дже Хёна за руку, мне все казалось, что годы рабства и все страдания не были напрасны. Ничто не напрасно, если встречаешь важного для тебя человека. А теперь что? Было ли все на самом деле? Было ли все сном? Не важно, ведь уже все закончилось, не вернуть, а шрамы на душе остались.

— Тебе нужно влюбиться, — посоветовал папа, — тогда ты перестанешь быть такой серьезной.

— Думаешь? — хмыкнула я, не став упоминать, что уже влюблена.

Даже нет… Не влюблена.

Как-то раз один человек мне сказал, что между словами «любовь» и «влюбленность» есть разница, существенная разница. И теперь я понимаю, что он был прав. Влюбленность может испариться с той же скоростью, с какой возникла, а любовь же неизбежно ломает тебя и не дает от себя избавиться. Это чувство чем-то похоже на гору, что появляется возле тебя. Она не может исчезнуть, она всегда рядом. И переезд не поможет. Даже если неприятно — живи так! С горой возле дома. Радуйся, огорчайся и смирись с тем, что она всегда рядом.

— Не поможет, — просветила я отца. — Это не так. На меня не повлияет какая-то влюбленность.

Если бы она была для меня возможна... На меня может повлиять только встреча. Одна единственная встреча. Вот только озвучить это отцу я не могу, иначе придется объяснять, почему невозможно назначить место и время.

— Очень жаль, — папа вздохнул и позвал официантку.

— Почему? — теперь уже была моя очередь недоумевать.

— Возможно, если бы ты... Мне, естественно, неприятна мысль, что моя любимая доченька перестанет быть только моей... Но возможно для тебя было бы лучше, если бы ты...

— Пап, мне кажется?

— О чем ты? — стушевался родитель.

— Ты словно пытаешься… выгнать меня замуж, — вполне искренно хмыкнула я. — Мне же только двадцать. Не рано ли? Я еще вполне успею.

— Будь ты замужем, то уже бы не думала так много.

— Давай я лучше буду думать о том, что подарю вам с Машей на свадьбу, а? — выдавила я улыбку.

Отец смущенно закашлялся и уточнил:

— Как ты узнала? Мы еще никому не говорили.

— Пап, мне двадцать, а не пять. — Да и пятилетний ребенок заметил бы попытки отца спрятать свою личную жизнь! — Я же все понимаю. Я и съехать захотела, чтобы вы уже перестали прятаться и просто нормально зажили вместе. А то глупо как-то: двое взрослых людей, а ведете себя как подростки.

— Зато в этом есть романтика, — обиделся папа.

— Романтика? — я красноречиво фыркнула. — С любимым... — я запнулась и начала сначала: — Если бы я любила, то хотела бы жить вместе, спать под одним одеялом, держаться за руки и не расставаться, расходясь по своим квартирам.

Папа как-то странно на меня глянул и проницательно уточнил:

— Ты кого-то любишь? Ты так говоришь...

— Да, я очень сильно люблю одного человека, но мы не можем быть рядом. А любовь не проходит, только тоска остается. Так что не надо, пап. Не тяните, женитесь и живите вместе.

— Кто он? Он тебя бросил? Я могу с ним переговорить? Моя дочь не должна страдать! — тут же попытался засыпать меня вопросами отец, отставив чашку капучино.

— Пап, его нет... — Опять запинка. — Я не знаю где он и что с ним. Знаю только, что найти его нельзя, он очень далеко.

От собственных слов становилось больно, так что я заставила себя добавить:

— Все пройдет. Не переживай. Скоро я опять стану прежней.

— Ты уже столько лет не прежняя... После той аварии, — напомнил папа.

Я вяло улыбнулась, положила свою ладонь поверх руки отца и успокоила:

— Не переживай, все хорошо!

Он вздохнул, глянул на меня, но больше не стал поднимать эту тему, словно через прикосновение я передала ему спокойствие и собственную уверенность.

Всего через несколько недель после этого разговора мы уже оформляли документы на квартиру, которую отец, желая хоть как-то загладить вину, купил для меня в новеньком чистом райончике.