Читать онлайн
"Король на пепелище"

218 год. Рэйвенна.

Багряно-алые лучи заходящего солнца проникали в величественное здание Совета, проскальзывая сквозь витиеватые колонны крыльца и широко распахнутые деревянные двери, возле которых недвижимо застыли двое стражников, облаченных в позолоченные рэйвеннийские доспехи.

Громкий голос диктатора эхом разносился по просторному помещению, разбиваясь о высокие мраморные стены древнего дворца, прежде принадлежавшего ныне изгнанным царям Рэйвенны. Советники сидели молча, не решаясь ни на миг отвести взгляд от его грозной фигуры, восседавшей на позолоченном кресле с ярко-алой обивкой. Лишь некоторые перешептывались: “он поставил себе трон, он мнит себя царем, и мы должны показать ему, что навсегда отвергли царей”. Но никто не озвучил этого вслух.

Крики порабощенных чужеземцев, наполнявшие окрестный воздух, не проникали в помещение, оставаясь в ином жестоком и суетливом мире. Стройки полнились рабами, возвеличивая страну.

Диктатор поднялся со своего места, предвещая скорую бурю. Его голос еще звучал спокойно, но настораживали резкие нотки недовольства и ярости, все чаще сквозившие в размеренном тоне. Что-то должно было оборваться вот-вот.

— В этот год мы отмечаем славный праздник День взятия Иллиры. Однако печальная весть с южных границ омрачит наше торжество.

Приблизившись к белокаменному бюсту, — подарку от Максимилиана, консула, чье убийство уже было предрешено, но еще ждало своего часа, — диктатор несколько раз постучал по постаменту костяшкой указательного пальца.

— Я обращаюсь к Великому Совету Рэйвенны! — он заговорил вновь, и его голос зазвучал особенно холодно и безразлично. Презрение сквозило в надменном взгляде темно-серых глаз. — Максимилиан некогда был мне верным другом, а нашей стране — славным полководцем, но сейчас он лишился чести.

Склонив голову, диктатор едва слышно прошептал: “к моему сожалению”.

Со своего места поднялся Кассиан — молодой вельможа, внебрачный сын прежнего диктатора, получивший место в Совете всего десять лун назад. От природы бледный и худощавый, с темными кругами под глазами и острыми скулами, он выглядел уставшим и истощенным даже в те дни, когда чувствовал себя хорошо и был полностью здоров.

— Мы будем обсуждать Максимилиана за его спиной? В этом я тоже не вижу вашей пресловутой чести, — Кассиан усмехнулся.

— Мы бы могли ему сказать все в лицо, если бы он показывал это лицо в Совете! — выкрикнул со своего места престарелый советник, вельможа одной из северных провинций.

Его поддержали тут же:

— Ты защищаешь Максимилиана только потому, что можешь пользоваться его деньгами и влиянием!

Кассиан улыбнулся шире, ответив настолько тихо, что его голос был слышан только двоим мужчинам, сидящим рядом с ним:

— А вы злитесь только потому, что сами этого не можете.

— Максимилиан некогда был тем, кто защищал нашу страну от захватчиков, но его война слишком сильно затянулась. В ней нет смыла. Осталось лишь эгоистичное желание Максимилиана преумножить свои богатства, — проигнорировав споры, заявил диктатор. — Он не слышит мнения Совета, не уводит своих людей. Максимилиан собирает войско, которое вскоре направит на нас. Он жаждет стать царем! Власть лишила его рассудка.

Кассиан вскинул руку:

— Ваше “некогда защищал” было всего два года назад! Если бы не Максимилиан, все присутствующие были бы уже мертвы. Он спас Рэйвенну. И Максимилиан точно не станет вести войска, если его не вынудить этими разговорами.

Диктатор бросил на него заинтересованный взгляд, но не ответил.

— Король Юга и Убийца богоооов, — протянул Неро, бывший полководец и давний друг Максимилиана, заседавший в Совете первую луну.

Смуглая кожа, окрашенная в бронзу ярким южным солнцем, и белесые следы старых шрамов на неприкрытых одеждой руках, отличали его от других советников. Неро был высок, широкоплеч, и свободный открытый наряд не скрывал точенный рельеф мышц.

— Если вдруг вам было интересно, как называют Максимилиана наши соседи. — Он обвел помещение смеющимся взглядом. — Королем его зовут на Востоке. На Севере и Западе в уже перешёптываются, ожидая вторжения: “грядет буря с Юга”. Они даже не знают, что южнее нас есть еще непокоренные племена и государства. Для них Максимилиан — правитель всего Юга. А что касается “убийцы богов”, то так его зовут как раз те, кто живет южнее нас.

— Возмутительно! — отозвался тут же Совет десятком гневных голосов. — Кем возомнил себя Максимилиан, этот безродный безбожник? Царем Рэйвенны, что выше наших богов? Непростительно!

Кассиан вновь поднялся со своего места, его холодный презрительный взгляд скользнул по лицам советников. Неро кивнул и, молча, встал следом.

— Убийца богов? — диктатор нахмурился. Он взглянул на Кассиана, но заговорил с Советом: — если Максимилиан действительно считает себя “убийцей богов” и противником нашей веры после разрушения нескольких дикарских святилищ и сожжения идолов, мы будем судить его. Но я не стану бросаться пустыми обвинениями в святотатстве лишь услышав оскорбительное прозвище. Гораздо важнее, то, что Совет обсуждал прежде — нежелание Максимилиана распускать войско. Если он придет сюда со своей армией, вам будет безразлично, какому богу он приносит жертвы! Ваших жен и детей убьют или обратят в рабов, ваши дома разграбят и сожгут, а ваших людей убьют. И некогда великая Рэйвенна запылает подобно Иллире! Вся наша история обратится в пепел.

Тихий шепот, нараставший во время короткой речи, плавно перерос в восторженные выкрики хвалебных фраз и громкие аплодисменты. Диктатор коротко кивнул и поднял вверх правую руку, заставляя советников замолчать.

— Ты знаешь, что я прав, — обратился он к удаляющемуся Кассиану. Тот остановился, но в ответ не посмотрел. — Максимилиан много лет был моим ближайшим другом, и тебе известно, что я сейчас не лгу. Но сейчас мне нужно выбирать между названным братом и Рэйвенной. И я все еще надеюсь, что ты тоже выберешь ее, потому что тебя я всегда уважал не меньше, чем Максимилиана.

Некоторые из советников одарили Кассиана долгими укоризненными взглядами, другие раздраженно шептали что-то оскорбительное, но большинство, боясь гнева диктатора, лишь, молча, опустили головы.

— Я люблю Рэйвенну, милое местечко, — ответил вместо Кассиана Неро. Ухмыльнулся, глядя на диктатора с неприкрытой неприязнью. — Ноооо! Если Максимилиан захочет сжечь столицу и Совет, я подам ему факел!

7 лет назад.

211 год. Иллирийское царство.

Чрез узкие щели меж досок старого хлипкого сарая, — прежде служившего загоном для скота, а теперь ставшего временной темницей для плененных иллирийцев, — виднелись языки пламени, ласкавшие темное пасмурное небо. Пылал некогда неприступный и богатейший Золотой город — столица древнейшего и некогда самого могущественного из южных государств.

Желтый свет падал на фигуру Адгера, отражаясь языками пламени в его темно-зеленых глазах. Стальные цепи плотно сковали руки, оставляя алые следы чьей-то крови на изувеченной язвами коже. Адгер был одним из многих плененных иллирийцев, запертых в этом загоне. Он видел очертания других тел, слышал тихие стоны боли, но, как и остальные, предпочитал молчать. Все откровения, прощания и вдохновляющие речи остались внутри прежде неприступных стен Золотого города. И сгорели вместе с ним.

— Проклятье! Как же паршиво! — Лишь один человек заговорил.

Он не был пленником: Адгер не услышал звон цепей, и язык, на котором выражался юноша, не был иллирийским — он принадлежал захватчикам.

— Умолкни ты, рэйвеннийский подонок, — прохрипел один из заключенных. — Будь бы мои руки развязаны...

— Но это не так, поэтому не бросайся пустыми угрозами. Ты выглядишь жалким, — ответил вместо рэйвеннийца Адгер. Он попытался заговорить на языке захватчиков: — Твой причины быть тут?

Перед тем, как ответить, юноша простонал что-то бессвязное. Он подполз к Адгеру, едва не рухнув полностью на землю, когда один из заключенных попытался его ударить.

— Ничего не помню. Перебрал вчера с выпивкой. — Он ухмыльнулся и пробормотал, наклонившись к Адгеру так, чтоб их разговор больше никто не смог услышать: — И умоляю, только не накидывай мне сейчас цепь на шею, чтобы придушить. Голова уже чудовищно болит.

Адгер безразлично покосился на свои скованные руки, бросив едва слышно: “не хватить длинна цепь”. Он перешел на иллирийский, чтобы закончить фразу: “но я бы мог, пожалуй, тебя загрызть”.

Адгер говорил достаточно тихо, чтобы никто, кроме собеседника, не услышал его слов — остальные заключенные желали увидеть еще хоть каплю рэйвеннийской крови перед тем, как их собственные жизни оборвутся. Но он сам не желал еще пока проливать.

— И этого тоже не стоит делать, — рэйвенниец заговорил на его языке.

Адгер попытался разобрать его черты — тьма почти не позволяла это сделать. Рэйвенниец выглядел не старше двадцати лет, его темные волосы свисали грязными паклями на худое бледное лицо. Он был красив, южная кровь смешалась в нем с чужеземной: скорее, западной — сочетание темного цвета волос и светлого оттенка глаз было частым на землях королевства Лоэгриз.

Адгер вновь заговорил на рэйвеннийском:

— Твой образование хорош, ты говорить на мой язык правильно. — Он понизил голос так, чтобы даже те иллирийцы, которым была знакома речь захватчиков, не смогли разобрать ни слова: — Но лучше не дать понять, что понимать их. Если ты желать еще жить.

Он криво ухмыльнулся, и в оранжево-желтом свете догоравшего Золотого города его злая улыбка обратилась в оскал. Рэйвенниец, на мгновение испугавшись, отодвинулся. Полумрак все так же почти полностью скрывал лицо Адгера и, только когда языки пламени поднимались выше, пожирая еще не тронутые руины Золотого города, собеседник чувствовал на себе его пристальный взгляд.

— Давай же! — рявкнул один из заключенных. Сковывавшие его цепи зазвенели в такт движениям. — Прикончи уже этого выродка!

Адгер взглянул на массивную фигуру заключенного — тот не был даже смутно знаком ему. “Простой солдат. Тогда не важно”, — подумал он, проигнорировав выкрик.

Рэйвенниец вновь подсел ближе, прикрывая лицо рукой от брошенного кем-то комка грязи. Адгер хмыкнул раздраженно, покосившись в сторону бросавшего: “полудурки”.

— Я не должен быть здесь, — пробормотал рэйвенниец. — Если этот мерзкий старик решил так наказать меня... Или тот урод Клетис. Если старик позволил ему так обращаться со мной... — Он запнулся, поймав на себе взгляд Адгера. — Мой отец презирает меня. Не то, чтоб я этого не заслужил, но все равно как-то обидно.

— Твой дом богат? — спросил Адгер, вновь перейдя на шепот.

Рэйвенниец кивнул: “мой дед заседает в Совете. И у него нет других наследников, кроме меня. Когда он узнает, что произошло, каждый, кто был к этому причастен, будет мертв”.

Адгер склонил голову вбок, вслух заговорив на иллирийском:

— Полудурок будет жить. И не пытайтесь бросаться грязью, выглядит унизительно для вас.

— Уже обмочился от страха перед рэйвеннийскими недоносками, мальчишка? — прорычал зло тот же заключенный. Кто-то засмеялся после его слов, надрывно и громко. — Даже Золотой город не успел догореть! Позор твоему отцу, что воспитал такого труса.

Адгер ухмыльнулся, пробормотав: “знал бы ты, кто мой отец”. Но полумрак скрывал от остальных пленников его лицо.

Рэйвенниец прошептал, насторожившись:

— А зачем тебе вообще деньги? Не то, чтоб я сомневался в тебе, но я сомневаюсь.

Со скрипом отворилась дверь, не дав Адгеру ответить. Белый свет тонкой полосой лег на земляной пол.

— Кассиан! — раздался грубый мужской голос.

Адгер вновь посмотрел на собеседника — лишь он один мог носить рэйвеннийское имя. Тот кивнул, осторожно поднимаясь на ноги. Адгер тут же вскинул руку вверх, привлекая к себе внимание солдата звоном натянувшихся цепей.

— Я стать его спутник для происходящее, — произнес он на ломанном рэйвеннийском.

Кассиан собирался задать ему вопрос, но не успел, прерванный голосом из проема: “так даже проще, вставай тоже”. Адгер предполагал, куда их поведут, — рэйвеннийцы любили зрелищные и кровавые казни, они нередко стравливали пленников или дезертиров друг с другом, обещая сохранить жизнь победителю.

Заключенные кричали вслед проклятия: Кассиан вздрагивал от каждого слова, Адгер оставался безразличен. Он наблюдал за тем, как смог от пожара затягивал низкие серые тучи. Гибкий золотистый силуэт мелькнул меж ними: три длинные и тонкие шеи на одном туловище; головы, увенчанные кривыми рогами; широкие заостренные крылья и гибкий хвост — одно из величественных и ужасающих чудовищ, обитающих на бывших землях Иллиры, трехглавый золотой дракон.

— “Тень Золотого города нависла над Рэйвенной”, — нервно усмехнулся Кассиан. — Тянет на предсказание? В столице любят верить в подобную чушь. Не успел спросить, к слову, зачем тебе идти со мной? И куда вообще?

Адгер не ответил ему, продолжая наблюдать за небом. “Маленькому дракончику конец, — подумал он, вслушиваясь в далекие раскаты грома. — Гибель Золотого города привела вновь в эти земли чудовище, которое много лет не видели в Иллире”.

Черная тень накрыла их через мгновение, погрузив во тьму, и истошный вой золотого дракона словно расколол небосвод. Рэйвеннийцы бросились к оружию. Крики людей смешали с лошадиным ржанием, когда драконья кровь оросила зеленые крыши палаток. Огромный золотой дракон целиком исчез в гигантской пасти, и лишь одна из голов, клыками отсеченная от шеи, рухнула вниз. Зеленая чешуя чудовища, нависшего над рэйвеннийским лагерем, блестела в свете пламени, поглотившего Золотой город.

Легкий удар кончика хвоста смел несколько палаток, погребя под обвалами нескольких солдат.
Кассиан рухнул на землю, завыв от страха. Адгер встал перед ним. “Ты стал еще больше с нашей прошлой встречи, — подумал он, залюбовавшись чудовищем. — И все так же смертоносен!” Солдаты, окружавшие их, застыли, выставив вперед мечи, но их любое оружие не смогло бы повредить чешую Гриза — самого огромного и древнего из зеленых драконов, обитавших на Юге.

Вдали суетились пехотинцы, заряжая последнюю катапульту — изнурительные бои у стен Золотого города оставили их безоружными. “Их снаряды не способны причинить ему вред. Я видел, как в пламени Гриза гибли лучшие воины Иллиры. — Адгер покосился на Кассиана. — Но мы сегодня не умрем. Мне уготована иная судьба, ее я тоже видел в том огне”.

— Не трясти. — Адгер раздраженно дернул щекой. — Зеленый дракон жрать любой другой дракон, а не рэйвеннийский полудурок.

Кассиан поднял на него зареванный взгляд и нервно засмеялся:

— Не добивай, прошу. Твои слова ранят больнее, чем драконье пламя.

Он медленно поднялся на ноги, продолжая прятаться за спиной Адгера. Тот хмыкнул, съязвив: “надежно спрятался, клыки Гриза способны разгрызть камень, но не плоть Адгеркаарта”.

Гриз издал низкий рык и взмыл ввысь. Потоки холодного воздуха, разгоняемого его крыльями, снесли оставшиеся палатки и сбили с ног лошадей. Люди падали наземь, не успевая прикрываться от поднявшихся клубов пыли и мелкого мусора. Отовсюду зазвучали крики и стоны.

Адгер почувствовал, как дрожащие пальцы Кассиана впились в предплечье, давя на гноящуюся язву под рубашкой. Резкая боль пронзила тело.

— Не цепляйся, полудурок, — поднимаясь на ноги, прошипел он зло на иллирийском.

Но Кассиан не расслышал его слов. Он быстро встал с земли, растрепанный и грязный, и вновь спрятался за Адгером, снова вцепившись в его предплечье.

— Убраться уже! Зеленый дракон улетать! — прикрикнул на рэйвеннийском Адгер, высвобождая руку. — Он не возвращаться ради жрать полудурок.

Горящие ядра, выпущенные из катапульты, Гриз, улетая прочь, сбил ударом хвоста. И драконий рассерженный рев на мгновение заглушил людские крики и лошадиное ржание.

— Он полетит обратно? — пробормотал испуганно Кассиан.

— Да, только ради жрать рэйвеннийский полудурок. — Адгер потер ладонью предплечье.

Солдат, стоящий в нескольких шагах от него, поднялся на ноги и, обхватив обеими руками рукоять меча, взмолился чужеземным богам. Его кожа была заметно темнее рэйвеннийской, а коротко стриженные волосы вились мелкими кудряшками.

— Боги помочь тебе, когда Рэйвенна идти на земли? — Адгер ухмыльнулся.

Солдат посмотрел на него, и ярость исказила прежде испуганное лицо: “тебе следует заткнуться, иллириец”. Адгер поднял голову, разглядывая ясное небо — крылья зеленого дракона разогнали облака и смог.

— Я ошибся, на твои земли не пришла Рэйвенна. Ты просто был иллирийским рабом, — произнес он на своем языке. — Твоя внешность, знание языка. Я должен был понять сразу.

— И что с того?!

Солдат приблизился к нему, и мужчина, сопровождавший Адгера и Кассиана, насторожившись, положил руку на рукоять своего меча:

— О чем это вы говорите на своем проклятом языке?!

— Тебе следует заткнуться, иллириец, — передразнил солдата Адгер. — Так вышло, что для рэйвеннян иллирийский раб — тоже иллириец.

Кассиан тихо усмехнулся, прошептав:

— Ты мерзавец, знаешь это? Но я не против. — Он задумался на мгновение: — К слову, ты сам был богатым до того, как... ну знаешь, произошло некоторое с Иллирой? Вас захватили и подобное.

Адгер лишь коротко кивнул. “Был ли богатым, — он ухмыльнулся своим мыслям. — Совсем недавно мне по праву рождения могла принадлежать вся Иллира. А теперь я радуюсь тому, что почти никто не знает меня в лицо”.

На выжженной земле чьей-то рукой острием меча были расчерчены границы “арены”. Десятки людей стояли за чертой, застыв в ожидании, когда начнется состязание. Адгер обвел взглядом толпу: люди в массивных одеждах из дорогих тяжелых яркоокрашенных тканей расположились позади солдат, облаченных в начищенные позолоченные доспехи.

Девушка среди них была лишь одна — невысокая и худощавая с длинными черно-каштановыми волосами, завитыми в крупные кудри. Склонив голову в покорном жесте, она держалась подле высокого мужчины, обвив его руку двумя руками. Испуг сквозил в ее взгляде, направленном на Кассиана. По другую руку от мужчины стоял юноша — брат-близнец рэйвеннийки. С его лица еще не успела сойти детская округлость, делавшая черты лица по-девичьи миловидными. Он с интересом и нескрываемым отвращением рассматривал Адгера.

— Кто это? — указывая на мужчину, стоявшего между близнецами, спросил Адгер.

— Клетис — один из богатейших людей в Совете. И надменный старый урод. — Кассиан усмехнулся. — Весь свой выводок приволок. Он здесь для того, чтобы забрать славу “Завоевателя Золотого города”. Не заплачь только, вас же завоевали... И все такое.

Адгер кивнул:

— Едва сдерживаю слезы после твоих слов.

Он одарил Клетиса долгим взглядом: очертания мышц, заметные через парадные одежды, выдавали в том опытного воина. Черты его лица были острыми и грубыми, и глубокие морщины, лежащие меж густых темных бровей, лишь добавляли суровости его тяжелому взгляду.

Клетис о чем-то заговорил со своим сыном, и тот, стиснув зубы, быстро кивнул. Адгер наблюдал за тем, как его короткие ногти впиваются в кожу, оставляя на внутренней стороне ладони мазки свежей крови.

— Кассиан, получив шанс на искупление своих прежних грехов, вновь опозорил свою семью и Рэйвенну. Именем диктатора он, подобно пленным из Золотого города, должен смыть свой позор кровью. Чьей она будет, решит поединок! — объявил мужчина в позолоченных доспехах и в длинном плаще.

— Что сделать полудурок? — Адгер заговорил на рэйвеннийском в полголоса. Он обращался к Кассиану, но солдаты, стоящие поблизости, должны были услышать его слова.

— Скажем так, выпить две бутылки было не лучшей идеей. А что дальше... уже не помню, — Кассиан засмеялся.

— Я собираться сразиться вместо полудурок! — подняв руку, заявил Адгер. И тут же поправил самого себя: — Кассиан.

— Так не принято! — возмутился один из вельмож. — Кассиан сам долж...

Договорить ему не дал Клетис, подняв руку. Все разговоры сразу стихли, только Кассиан, обращаясь к Адгеру, вполголоса протянул: “оооооо сейчас начнется”.

— Считаешь рэйвеннян полудурками? Или лишь Кассиана?

— Ты восхищать, Клетис. Покорить Золотой город, уважаемо. Он не восхищать, он полудурок. — Адгер едва заметно улыбнулся Кассиану. — Но я сразиться за его честь. Если ты позволить.

— Для чего же? — во взгляде Клетиса промелькнула заинтересованность.

— Не воин, полудурок. Вы опозорить он Рэйвенна. — Он махнул рукой в сторону Кассиана и перешел на иллирийский: — оскорбив Кассиана под гул ликующей толпы вы опозорите его благородного деда. Не стоит оскорблять человека, чье положение столь велико. Вы унижаете лишь самих себя. Если безродные пленники и дезертиры могут сражаться на арене с богатейшими людьми Рэйвенны, то чего вообще стоит вся ваша знатность?

Клетис нахмурился:

— Я принимаю твои слова.

Рэйвеннийцы перешептывались возмущенно: “проклятый иллириец посмел нас судить?” Но никто не решился возразить вслух — ни один из присутствующих не был готов публично выступить против Клетиса, не согласившись с его словами.

— Однако, если одержишь победу, то не получишь ничего. Ты должен будешь сразиться еще раз, уже за свою жизнь. Но даже после этого ты не обретешь свободу — таковы правила состязания. Стоит ли Кассиан того? — вновь заговорил Клетис.

— Полудурок оплатить свободу. — Адгер ухмыльнулся.

Кассиан, одарив его смеющимся взглядом, прошептал: “так вот зачем были разговоры про мои деньги. Какой же ты мерзавец! Я уже почти рад, что встретился с тобой!” Адгер, кивнув ему, продолжил:

— Но я желать служить ты. Я говорить, ты восхищать, Клетис.

— Ты слишком высокого мнения о себе, иллириец, — возмутился сын Клетиса.

Кассиан глянул на него исподлобья, шепнув Адгеру: “и это он говорит? Малыш Латерий уже мнит себя Аенэасом, хотя еда ли отличит меч от члена”

— Аенэасом? — переспросил Адгер.

— Полководец, взявший Золотой город. Клетис старается всеми силами забрать его славу себе. Я даже не удивлен, что в Иллире не слышали его имени. Если выживем, рассказу подробнее.

— Кассиан. — В голосе Латерия сквозило презрение. Клетис с осуждением посмотрел на сына, но тот не заметил этого. — О чем ты говорил с ним?

Кассиан ответил безразлично: “Аенэас”. Толпа затихла. Злость на мгновение исказила прежде расслабленное и чуть надменное лицо Клетиса, но он почти сразу надел незримую маску ледяного безразличия.

— Полудурок сказать, что твой сын стать будто Аенэас. — Адгер наклонился к Кассиану и прошептал на иллирийском: — Не зли его, пока я не закончил. Не хочу сдохнуть сегодня.

— Я бы желал этого для Латерия. — Клетис слабо улыбнулся. — Я уверен, что Кассиан сказал иное, но для меня ценно, что ты не повторил его слова. Тогда, полагаю, будет справедливым, если, победив, ты станешь служить моему сыну.

Латерий попытался возразить, но, поймав на себе гневный взгляд отца, тут же замолчал. “Желал бы этого для Латерия, — мысленно передразнил Клетиса Адгер. — Даже мой отец, наверное, большего желал своим сыновьям, хотя у него их было пятнадцать. И некоторых он убил сам”.

Кассиан ткнул его пальцев бок, задев по свежей ссадине, и улыбнулся:

— Соболезную, мой друг.

— Мне? — безразлично бросил Адгер. — Ладно, покажу.

Он перевел взгляд на Латерия. Тот смотрел в ответ, зло и затравленно. В его темных глазах, прикрытый напускной гордостью и ненавистью, скрывался страх. “Мы могли бы стать союзниками в дальнейшем, поэтому сейчас не возненавидь меня слишком сильно”, — подумал Адгер.

— В мой Иллира есть традиция дать свой победа одна из... — Он задумался, вспоминая, как звучит на чужом языке нужное слово. И, подобрав подходящее, учтиво склонил голову. — Царевн. Для меня честь посвятить победа мой царевна.

— Ты насмехаешься надо мной?! — в голосе Латерия сквозили обида и злость.

— Я сказать оскорбительное? — Адгер едва заметно кивнул Кассиану, когда тот, засмеявшись, ткнул его в бок. — Плохо понимать язык. Где ошибиться? Я не желать оскорбить царевна.

— Полагаю, мой друг пытался подчеркнуть знатность. В Иллире высшая власть находится в руках царей, это почтительное обращение. Он лишь перепутал женскую форму с мужской.

Кассиан шепнул Адгеру настолько тихо, что даже близстоящие стражники не смогли бы разобрать его слова: “но это же не так, да? Ты понимаешь, что не можешь так легко издеваться над выродком Клетиса? Тебя казнят. Даже я уже замолчал”

— Твой друг? Спишь в загоне с рабами и дружишь с ними? Кто-то сильнее тебя вообще способен опозорить Рэйвенну?

— Ты будешь говорить мне про позор? Уже забыл, как сам чуть ли не за ручку бегал со своим приятелем-рабом? — Кассиан вскинул голову. — А где он, к слову, сейчас?

Адгер позволил себе легкую улыбку, заметив, как прежде надменное лицо Латерия на мгновение исказило отчаяние. Кассиан прошептал на иллирийском:

— Позже расскажу тебе все, раз ты сам решил поиздеваться над выродком Клетиса.

Толпа с интересом следила за короткой ссорой Кассиана и Латерия: мальчишки из знатных, влиятельных и богатых семей оскорбляли друг друга подобно безродным пьяным солдатам, и это веселило присутствующих больше, чем кровавые бои. Слухи, будто тени после полудня, начинали расползаться, предрекая позор обоим домам.

— Вы оба оскорбляете Рэйвенну своим существованием. Если не прекратите, надену на вас кандалы и отправлю в загон. — Голос Клетиса звучал отстраненно. — Латерий, в словах иллирийца уважения к Рэйвенне больше, чем в твоих. Я бы желал видеть в тебе Аенэаса, но пока ты хуже Кассиана.
Кассиан рассмеялся. “От Аенэаса до Кассиана — границы морали Рэйвенны”, — пробормотал он.

— Выведите дезертира, — приказал Клетис. Он вновь перевел взгляд на Адгера. — Назови свое имя, и, если сможешь впечатлить меня в сражении, я запомню его.

— Адгер.

— Разве для иллирийцев не обязательно называть сыновей в честь богов? — в голосе Клетиса промелькнула заинтересованность.

“Изучал наши традиции? Каждый полководец должен знать культуру своего врага. Хотя иллирийские имена говорят лишь о том, какому богу приносили жертвы родители ребенка. А вот рэйвеннийские могут рассказать о происхождении человека. — Адгер улыбнулся своим мыслям. — Например, твое имя, Клетис, оканчивается на “с” и говорит о том, что ты не из знатной семьи. А имена твоих детей говорят о том, что ты женился на девушке из очень влиятельного и древнего рода, и это позволило дать Латерию имя со “знатным” окончанием. Поэтому ты так презираешься сына?”

— Мой семья не знатен, я не заслужить честь имя бога, — солгал Адгер. — Но я достигнуть все без знатный имя.

Клетис мельком глянул на Латерия прежде чем ответить:

— Это уважаемо. Выбирай оружие.

Пламя, поглотившее Золотой Город, отражалось в лезвиях двух клинков Адгера, горело в его изумрудно-зелёных глазах. Он двигался легко, уворачивался от яростных ударов своего соперника, насмехаясь над ним.

Лезвия сталкивались друг с другом, наполняя воздух звоном и скрежетом металла. Мечи Адгера оросила кровь — он оставил несколько глубоких порезов на теле соперника. Высокий, подтянутый, с всклоченными золотистыми волосами, Адгер был необычайно красив в те мгновения, когда лезвия его мечей пронзали чужую плоть. Он довольно скалился, когда уже клинок противника почти касался его кожи.

Обхватив двумя руками рукоять меча, рэйвенниец попятился. Его прежде яростный взгляд затуманила боль, движения стали размашистыми и медленными. Он тяжело дышал, распахнув окровавленные губы. Адгер окинул толпу беглым взглядом: Латерия уткнулась лицом в плечо отца, вздрагивая всем телом; Латерий снова смотрел с неприкрытой ненавистью, вновь впиваясь ногтями в свежие ранки на внутренней стороне ладони; Клетис, оставаясь безразличным, коротко кивнул. Адгер отбросил свои мечи — толпа встретила его жест возмущённым гулом.

— Я убить тебя твой меч, — произнес он. Кровь, застывавшая на зубах, обратила его самодовольную ухмылку в оскал.

— Отправляйся в преисподнюю, иллирийский выродок! — прохрипел противник, вновь бросаясь в атаку.

Адгер встретился взглядом с Латерием, и тот позволил себе мельком улыбнуться и прошептать "сдохни же, иллириец". Но лезвие меча рэйвеннийца мазнуло в воздухе, задев лишь золотисто-русые пряди. Толпа завыла вновь. И Адгер увернулся от очередного удара. Латерий раздражённо стиснул зубы.

— Давай же, Адгер! — прокричал Кассиан. Кто-то из знати разделил с ним вино, и опустевший бокал теперь лежал у его ног. — Это мой новый брат!

Адгер, проскользнув под вытянутой рукой противника, перехватил того за запястье. Рэйвенниец попытался удержать его свободной ладонью, но резкая боль заставила его выронить меч и завыть — Адгер зубами впился в его горло, продолжая сжимать руку. Противник вырвался, отшатнулся, зажав свежую рану. Адгер поднял его меч, и тогда лёгкий испуг в темных глазах рэйвеннийца обратился в животный ужас.

— Ты хорошо сражаться, и, встретится мы позже, я бы не позволить тебе погибнуть, — прошептал Адгер настолько тихо, что даже противник был вынужден вслушиваться. — Даже если ты считать наследник Иллира "иллирийский выродок". — Он договорил на своем языке: — Но сегодня не тот день, и мне жаль.

Отсеченная голова рэйвеннийца покатилась по земле. Адгер догнал ее быстрым шагом и, вонзив меч в глазницу, попытался поднять. Но голова, сорвавшись с острия, рухнула на землю вновь. "Проклятье!" — он ругнулся на иллирийском, засмеявшись. Со второго раза его удалось поднять голову пронзив клинком почти насквозь. Чужая кровь горячими струями потекла по его руке.

— Я казнить его для вы, — шутливо склонив голову перед Латерием, произнес Адгер.

Тот невольно отшатнулся, глядя с испугом и отвращением. Свободную руку Адгер сжал в кулак, впиваясь ногтями в ладонь, и подмигнул. Заметив его жест, Клетис одобрительно улыбнулся одними уголками губ, и, наклонившись к сыну, что-то сказал. Тот закусил щеку с внутренней стороны, и одарил Адгера коротким злым взглядом.

— Это было впечатляюще, — признал Клетис. — Если бы половина моих солдат была столь искусна, я бы захватил Золотой Город гораздо раньше. Но мои люди, — он брезгливо указал на отсеченную голову, — жалкие. Хочу знать, почему же ты так жаждешь служить Рэйвенне?

— Все месяц, когда Рэйвенна осадить Золотой Город, я желать говорить с полководец, чтоб задать вопрос. — Адгер отбросил меч. — Почему так долго? Что за полудурок руководить войска?

Толпа взревела от недовольства, Клетис позволил себе лёгкую улыбку. Рассмеялся уже пьяный Кассиан, пробормотав: "так ты думал, что я руководил войсками? Или существуют еще полудурки?"

Адгер, выдержав паузу, продолжил:

— Когда смениться полководец, его действия впечатлить меня. Я восхищаться единственный человек, что способен уничтожить Иллира.

Адгер говорил то, что желал услышать Клетис — жадный до власти и поклонения человек, привыкший присваивать себе чужие достижения. Он был достаточно умен, хитер и дисциплинирован, но, постоянно вырывая из рук богов богатства и славу, вслушиваясь в недовольные голоса за спиной, Клетис слишком полюбил редкую лесть. Особенно от тех, кого считал достойными людьми.

— Согласитесь, и я служить вам. — Адгер склонил голову, но в этом жесте не было покорности.

Он поймал на себе растерянный взгляд Латерия, тот вновь, разозлившись, царапал свои руки. Клетис кивнул одобрительно:

— Пусть так, станешь служить моему сыну как солдат, а не раб.