Читать онлайн
"Картина"

"Если Вы скажете, что Вы боитесь тьмы, я Вам поверю. Если Вы скажите, что Вас пугает водная бездна, я приму Ваш страх. Если Вы скажете, что Вы страшитесь девушки…

Она смотрела на меня неотрывно, не моргая. Я отходил от неё, вставал со стороны, и каждый раз ловил на себе пристальное внимание её черных глаз. Прелестная картина, выполненная рукой неизвестного художника, висела в моей спальне всего третью ночь, но мои сон и покой неожиданным образом покинули меня, когда мне впервые довелось лицезреть сие творение прямо напротив моей кровати. Я, честное слово, не могу понять, что меня тревожит. Картина, как произведение искусства, могла похвастаться невероятным исполнением, от которого я первоначально принял её за фотографию, пока не обнаружил, что в раму обернут самый простой холст.

Изображение, что было возвеличено неизвестным творцом, достойного именоваться художником высшего класса, не представляло собой никакого ужасного события, что могло бы отдаваться во мне инстинктивным страхом. Увы и к счастью, это был портрет юной леди с кудрями цвета ранней осени в белоснежном воздушном платье, вставшей за пустым стулом, обитым алым бархатом. На лице её виднелась грустная улыбка, говорившая об одиночестве сего прелестного создания.

Я бы не решился писать сейчас это, если бы не чувствовал всю сюрреалистичность ситуации. Я не сумасшедший и не собираюсь обращаться по поводу бессонницы и ощущения близящегося кошмара к психологу. Я никогда не был подвержен необоснованным и продолжительным расстройствам и не позволю, чтобы хоть тень пала на стойкость моего рассудка!

Пока сон не пришел ко мне, и я в самом деле не сошел с ума от беспричинного волнения, я собираюсь заняться прочтением записей моего дорогого друга. Он мне и подарил эту картину, однако, сославшись на состояние здоровья, подарок был отправлен по почте вместе с письмом о величайшем сожалении.

А этим утром мне пришли бумаги, написанные от руки почерком, несомненно принадлежащему моему другу! Я бы с превеликим удовольствием хотел узнать, что значат эти записи, но вместо голоса друга на том конце провода меня приветствовал незнакомый человек, представившийся следователем прокуратуры. Меня несколько озадачило и насторожило данное обстоятельство. Разговор продлился недолго, и суть его свелась к одному факту — мой дорогой друг исчез. На протяжении нескольких дней полиция занимается его поиском, опросом местных жителей, коллег по работе и немногочисленных родственников. Пока никаких результатов добиться не удалось.

Свои записи я буду складывать отдельно, однако в один ящик. Надеюсь, дневник моего друга поможет мне узнать, где он находится. Раньше я не замечал за ним рвения конспектировать свою жизнь или мысли. Это на него не похоже, так что зацепка, связанная с произошедшим с ним, однозначно будет. Ну, с Богом!"

"Как я устал от бессонницы! Я чувствую, как силы покидают меня, но организм никак не желает отправляться на покой. И это лишь недоразумение, которое меня беспокоит меньше всего. В последнее время меня одолевает невыносимый страх, и он не безоснователен. Возможно, я слишком поздно взялся вести дневник, поэтому сейчас я отнесусь к событиям, с которых начались кошмары в моей жизни.

Где-то с месяц назад, в самый разгар августа, мне довелось принять участие в выставке картин, что прошла в городе. Узнал я о ней через приглашение моего лучшего друга, молодого преподавателя, некогда бывшего моей, если позволите, второй половиной, однако нас с ним разлучила судьба, когда мне в наследство остался одинокий особняк, близ которого располагалась лишь вымирающая древняя деревенька. Выставка стала предлогом, чтобы на время бросить наши дела и, наконец, вновь воссоединиться.

Я был не против. В конце концов, не так давно меня постигла прискорбная участь. Моя драгоценная жена в совсем юном возрасте оказалась подвержена ужасной несправедливости, результатом которого стала её кончина. Я не хочу описывать это событие более подробно, но, считаю, каждый любящий муж поймёт тот удар, что Рок нанес мне в самое сердце.

Мой друг был извещён о моём горе и сам присутствовал на похоронах, поэтому наше воссоединение имело не только характер радостной встречи, но и дружеского утешения. Я в этом убедился, так как на протяжении всей нашей прогулки по выставочному комплексу, он неустанно пытался поддерживать моё здоровое состояние духа, при этом старательно обходя прямого разговора о моей супруге. Я ему за это безмерно благодарен, хотя он, по моему мнению, считал меня более погруженным в печаль, чем было на самом деле.

Однако произошёл на этой выставке случай, который сумел омрачить наше воссоединение. Всем прекрасно известно, что помимо картин на выставке представляются и сами авторы. Они стоят возле своих произведений с гордой осанкой, наигранным смущением и тщеславным взглядом. Юные дарования ещё не настолько подвержены творческому лицемерию. Они пока что не получили твердого признания и боятся оказаться выброшены из культурного общества, что заставляет их держать собственную гордыню внутри.

Совсем другое дело старые пейзажисты, что получили признание общественности и сейчас надменно смотрят на проходящих мимо зрителей и молодых коллег. Их взгляд выражает полное и непоколебимое превосходство. Многие замечают эту спесь, однако подсознательное одобрение творчества дает поблажку бесстыдному хамству.

А я из тех, кто не прощает надменность. Публика, купленные журналисты, задобренные видные деятели могут твердить о появлении нового Ван Гога, но лишь одного взгляда на человека хватит, чтобы понять, что без холста и кисточек он ничтожество. И я особо обожаю раскрывать эту ничтожность, что и стало моей профессией. Критики нынче не имеют особого положения, однако их статьи и рецензии порой вызывают сильный резонанс, от которого взявшие на себя венок непорочности не могут убежать ещё долгие годы.

И сейчас, проходя мимо рядов тщедушных творцов, я не мог удержаться от уколов:

— Друг мой, скажете, в чём разница между подержанным автомобилем и новым?

— Я бы привёл много сравнений, но, мне кажется, Вы хотите определенного ответа.

— Совершенно верно, — ответил я. — и ответом в данном случае будет в продавце, который получит плату за автомобиль. Видите толстого господина в безвкусном пальто, что не может удержаться, чтобы не проводить взглядом очередную особу прекрасного пола? Четыре года назад его картины стоили в два раза меньше их нынешней цены, при этом обилие незначительных деталей и разнообразие оттенков говорили о поистине достойной работе. Теперь же его картины выходят почти что как с конвейера, но помимо отточенных черт и цветов Вы не найдёте на них ничего стоящего внимания. В то же время рынок всё больше интересуется его творчеством. Как прискорбно!

Художник услышал моё замечание. Его ответ выдал в нем оскорбленного человека, чему я не был удивлён, ибо именно заставить его забеспокоиться о своем положении среди проходящих мимо людей, что являются его клиентами, было моей целью. На короткое время у нас вышел небольшой дискурс, в котором я занимал выигрышную позицию. В отличие от одинокого творческого деятеля, что в наши дни стало сродни предпринимательству, я был более подкован в общении с недовольными лицами. Однако преимущество оставалось за мной, пока к проигрывающей стороне не присоединились коллеги по искусству.

Напыщенные лицемеры! Поодиночке они трусливо сидели у своих холстов, но собравшись в кучу, словно стая собак набросилась на одного человека! Я бы без труда сокрушил каждого из них, но одна фраза сумела вывести меня из себя.

Паршивец, подтянувшийся с того места, где мы уже проходили с моим другом. Он слышал наш разговор о смерти моей жены. Вместо весомых доводов им стали приводиться оскорбления в мой адрес, в которых он, словно школьник, манипулировал моей профессией и покойной супругой, унижая моё достоинство без какого-либо стыда. И эти псы, зовущие себя паствой Аполлона, перешла с речи культурных людей на лай бродячих собак.

Я был побеждён? Нет, они не сумели опровергнуть мои тезисы. Им не хватило ума тягаться со мной в форме людей. Но с необразованными псами я разговоров не веду, а потому под нескончаемый смех и оскорбления удалился, переполняемый гневом и негодованием. Мои руки тряслись. Если бы я не выбрал путь отступления, выставка могла превратиться в ринг для безвкусной драки.

Я не мог больше оставаться в обществе обезьян с человеческими лицами, и, попросив извинения у дорогого друга, поспешил к машине. Он не стал меня задерживать, однако попросил принять от него напоследок подарок в знак встречи. Я был весьма обрадован той вещи, что он вручил мне в руки, и вдвойне благодарен, когда я внимательней рассмотрел его.

Это была самая чудесная картина из всех, что мне доводилось лицезреть за всю свою жизнь! Плавная текстура, чёткие границы, правильная светотень. А сама женщина, что изображена на портрете! Боже, она представлялась моей покойной супругой! Не портретом, но настолько искусно выполнено, что казалось, будто она не умерла, а просто перешла на холст, чтобы остаться со мной на долгие века.

Но как следует картину я сумел рассмотреть лишь по приезду домой. В ту минуту в моих ушах всё ещё звучал смех и оскорбления бездарных карикатуристов, что полезли в искусство. Наше расставание прошло довольно быстро. Мой друг чувствовал гнев, кипевший в моём сердце, но не мог успокоить меня, ибо это был праведный гнев.

Обнявшись с ним, я сел в машину и направился в свой одинокий особняк.

Искренне раскаиваюсь! Негодование, кипящее во мне, сделало меня на тот момент резким и невнимательным, что и привело к несчастному случаю, в котором вся вина лежит полностью на мне. В заходящих лучах солнца, что алой полосой резали мне глаза, я не заметил переходящего дорогу господина. Он был сильно пожилой, а мой наметанный взгляд распознал в нем одного из "творцов" с выставки. Несмотря на вновь вспыхнувший гнев при виде очередного лицемера, я перед продолжением пути сперва исправил сложившуюся ситуацию.

По возвращению домой я первым делом принялся за приготовление вечерней чашечки кофе. Буйство эмоций во мне сумело уняться к тому времени, и в моей голове лишь вертелась мысль о сладострастной мести, которую я могу предоставить бескультурным homo sapien's своими статьями. О, за свою карьеру я обзавелся немалыми связями, о которых примитивные работники кисти даже не догадываются! Пройдет немного времени и каждый из них проснется, окутанный позором и насмешками, что заставит их приносить обществу пользу в более простых и востребованных профессиях, нежели той псевдоработой, коей они занимаются в настоящее время.

С такими мыслями я принял душ, проверил почту и, проведя ужин, приготовился ко сну. Погруженный в свои размышления, я совершенно забыл про оставшийся в машине подарок моего друга, однако время было позднее и меня настолько разморило, что я решил оставить картину на следующий день. Завершив свои дела, я лег спать.

Это была последняя ночь, когда я сумел выспаться, но, уже засыпая, во мне начало появляться то беспокойство, что мучает меня и по сей день. Впрочем, ещё долгое время я буду пытаться сослаться на повышенное атмосферное давление, увеличение радиационного фона солнца и обычную осеннюю тоску, но сейчас у меня не хватает сил верить во все эти обоснования. Дело точно состоит не в природе или человеческой сущности, но она более индивидуальная и интимная. Я пока что не могу с уверенностью сказать истинную причину моего недуга, но я не в силах избавиться от ощущения, что что-то грядет, что-то готовится явиться мне. Оно ждёт, когда я войду в то состояние, которое позволит… Я не знаю, что это должно быть, и, надеюсь, я сумею довести эти записи до конца прежде, чем случится непоправимое."

"Какое облегчение! Завести дневник действительно было прекрасной идеей. Благодаря нему я смог собраться с мыслями, и, несмотря на весь скепсис, прийти к выводу, что картину необходимо завесить. Трудно поверить, но это в самом деле помогло. Чтение записей моего дорогого друга утомило меня, и идея скрыть от взора необъяснимо тревожащий меня холст пришлась как нельзя кстати. Теперь я бодр и свеж!

Сегодня последний день выходных, поэтому мне требуется подготовиться к грядущей рабочей неделе. В отличие от многих рабочих, учителям и на выходных приходится уделять время на свою профессию.

Пока что записи моего друга мне несколько непонятны. На данный момент я прочел лишь несколько листов, но меня уже насторожило то беспокойство, что он выказывает на своих страницах. Думаю, мне следует поскорее продолжить чтение, ибо я всё больше убеждаюсь, что исчезновение моего друга напрямую связано с событиями, которые он описывает.

Думаю, на данный момент мне больше нечего добавить. Одной ночи мне не хватило, чтобы полностью восстановить силы, однако следующей, я считаю, мне хватит для возвращения хватки и чистого разума. Сейчас я положительно настроен на своё восстановление, и мне трудно предполагать и доказывать какие-либо теории.

На завтра. Сейчас мне необходимы лишь отдых и спокойствие после стольких дней тревоги, а пока что я продолжу изучение рукописи моего друга."

"И вновь неутихающая боль! Я чувствую, насколько моё тело обессилело, но даже те часы сна, которые накатываются на меня, подобно морской волне в бурю, не приносят столь желанного умиротворения. Даже во сне я чувствую, как незримые нити опасности обвивают мой дом. Не знаю, галлюцинации послужили нарушителями моего психического равновесия или, наоборот, нервное расстройство начало наводить на меня морок.

С того дня, как я повесил картину в гостиной, я пережил три срыва, четыре припадка и целую серию миражей, ибо то, что мне доводилось видеть, было несколько бо́льшим, нежели обычные галлюцинации. Я точно помню, что именно на следующий день после моего возвращения с выставки в моей груди начало зарождаться беспокойство. Да, в ту злополучную ночь я так и не сомкнул глаз. Необъяснимая тревога мешала мне расслабиться, а как только сон подступал меня прошибал холодный пот.

Я не один. Это чувство завладело мной в ту безлунную ночь, когда после громкого возвещения часами о начале новых суток, до меня донесся приглушенный крик. Не могу сказать, померещился он мне в тот момент или нет, но, черт побери, не мог же он мерещиться всю ночь?! Голос кого-то звал. Я не расслышал слов, но складывалось именно такое ощущение. Однако кто мог забрести к одинокой усадьбе в столь позднее время? Деревенский житель? Они слишком опытны, чтобы заблудиться в здешних лесах. Горожанин, приехавший на отдых? Может быть, но где огни? Я слишком устал, чтобы выходить на улицу, а потому обошел дом, всматриваясь в окна с разных сторон, но везде я видел лишь беспросветную тьму.

Однако голос не стихал, будто его обладатель бродит вокруг усадьбы, не осмеливаясь войти внутрь.

Меня это насторожило. Скажу без стеснения, меня уколол страх. Я живу один и на довольно отчужденной земле, и появление странных незнакомцев не могло не проявить во мне опасение за собственную безопасность. Обойдя дом ещё раз для подтверждения личной защищённости, я вернулся в спальню и лёг обратно в кровать. До самого рассвета я не мог уснуть. В моих ушах продолжал звучать голос. Не могу сказать, когда зов прекратился, но к тому времени, как он стих, я уже точно определил, что он принадлежит женщине.

Пробудился я только к обеду, когда раздался звонок в дверь. Я наскоро накинул халат и спустился в прихожую.

Меня навестил редактор журнала, где регулярно выкладывались мои рецензии. Не скажу, что он был единственным, но с его владельцем у меня сложились наиболее близкие отношения, что позволяло мне быть уверенным в его полноценной поддержке. Приняв мои извинения о полной неготовности встречать гостей, редактор в свою очередь извинился за неожиданный визит. Причиной же его посещения стало письмо от некоего представителя местной администрации, пишущего о своих претензиях к моей статье о некоем художнике. Эта бумажка меня знатно позабавила, ибо фамилия чиновника ясно говорила о родстве с художником, что явно выявляло его личную заинтересованность.

Редактор не просил писать статью с извинениями или чем-либо подобным унижением самого себя, но настаивал на моей более осторожной подготовке. В конце концов, неизвестно в какие выси могут уползти связи и какое горе принести журналу. Я поспешил согласиться, но внутри меня пробирал смех. Ведь ради таких моментов я и вступил в ряды критиков! Кто, как не деятели, пера сумеют укротить спесь многочисленным Пиноккио с кисточками вместо носа, а присланное письмо ясно говорило о том, насколько задета гордость тщеславного лицемера.

Задерживаться на долгое время редактор не видел смысла, а потому, спустя краткий промежуток времени, удалился. На прощание он напомнил мне о том, что в течение недели они ожидают мою очередную статью, на что я ответил о своей полной готовности браться за работу.

За тему я взял творчество и личные качества своих обидчиков с выставки. Их ждёт превосходный подарок! Я прекрасно помнил всё, что они успели сказать про меня и мою покойную жену, и для торжества справедливости я готов отплатить той же монетой. Немногие захотят выставлять или просто иметь картину человека, чья жизнь полностью намалевана непристойными мазками несвежей краски. Весь день я посвятил поиском информации и её распределении. Я не считаю, что создаю шедевры, но через мой фильтр не просочится ни грамма ржавчины.

Спокойствие продолжалось до вечера. Чем ниже опускалось солнце, тем яростнее в моём сердце разгоралась тревога, зародившаяся прошлой ночью. В те дни я никак не мог понять причину своих волнений, а потому лишь валялся в бессмысленной надежде заснуть в скором времени.

Часы пробили полночь. И вновь до моих ушей донесся необъяснимый зов, и вновь при его звуках меня проняла дрожь. В этот раз я не стал тянуть время. Взяв фонарь, я вышел на крыльцо и осветил окрестность, но передо мной предстало лишь чистое поле, простирающееся до самого леса. Однако зов не утихал, и несмотря на неразборчивость я могу поклясться, что его источник должен быть виден. Страх необъяснимого, что пробудилось во тьме, нарастал во мне с каждой секундой. Я не решился отойти от дома и вернулся обратно. Сердце моё бешено колотилось.

Что же происходит? Что послужило причиной происходящей чертовщины и как прекратить нескончаемый кошмар? Я так и не нашел ответа на эти вопросы, но, надеюсь, в скором времени я сумею раскрыть воцарившейся тайны."

"Боже, неужели после стольких ночей терзаний моего и без того занятого разума, на меня спустилась благодать! Я не сторонник метафизических теорий, но сейчас в моей голове в самом деле проносятся мысли, что за черной полосой всегда грядет белая. В противном случае я бы вряд ли смог объяснить нынешнее воодушевление, что зародилось в моём сердце этой ночью.

Что же, как не благословение, сошедшее к моей прозябающей в одиночестве натуре, спасло мой пошатнувшийся разум? Я не беру на себя ответственность смело утверждать существование Судьбы или сверхсущества, именуемого божеством, однако возможность их присутствия во Вселенной нельзя с полной точностью считать невозможной. В таких ситуациях я предпочитаю относиться к словам Гамлета великого английского драматурга, хотя и Гамлетом, и Горацием во всех случаях остаюсь я сам.

Причиной моего душевного подъема я могу считать самый заурядный в плане объяснения сон. Со вчерашней ночи, когда я завесил картину, моя тревога, предвестник незамечаемой мною опасности, практически стихла, хотя и в минуту, когда я пишу эти строки, моё сердце бьется более скованно, будто опасается раскрыть своё присутствие некоему кошмару. Но весь этот нагнанный страх отступает, стоит мне вспомнить то чувство нежности и ласки, что я испытал ночью. Моя жизнь — серое существование одинокого холостяка, который отдает всего себя труду. Я не сумел испытать чувства всепоглощающей любви и привнести в свою жизнь человека, ставшего бы мне ближе, чем друг, хотя виды на некоторых дам определенно имелись в своё время. Не стану скрывать, что в моём сердце поселилось чувство зависти, заставляющее мне ненавидеть себя, когда счастье пришло в дом моего дорогого друга, но также я несомненно был огорчен и потрясен внезапной сменой беспрекословной радости на пустоту потери. Меня в самом деле до глубины души поразила смерть его суженой.

Но этой ночью, мне кажется, я испытал те же чувства, что теплились в моём друге, когда он нашёл свою вторую половинку. Да, это щемление в груди, которое ощущается не от ужаса или горя, а от избытка радости, которой хочется поделиться с каждым встреченным тобой человеком и, в особенности, с ней. Я не помню её лица, её голоса, лишь нежность её рук до сих пор отдаётся теплом на моей шее. И пусть это всего лишь сон, я чувствую, — я знаю! — что ночью произошло нечто большее, чем простой отдых тела и разума. Ощущения призрачны, воспоминания туманны, однако их твёрдость в памяти не только моего мозга, но и тела лишь разжигают доселе неведомое мне чувство всё яростнее!

Ох, моя голова! Я излишне возбужден. Мой душевный восторг в совокупе с моральным истощением меня выматывают гораздо сильнее, чем должно быть.

Дети требуют должного внимания, что я в свою очередь не мог им сегодня дать, находясь в небесах моего сознания в своём ночном видении, в результате чего мне требовалось больше сил и времени на восстановление порядка и атмосферы познания, несмотря на мои неудачи со вторым объектом работы. Нет, во все дни я полностью отдаюсь детям, их воспитанию и обучению и уверен, мои коллеги сумеют подтвердить данные слова.

В моём взгляде на мир я весьма обеспокоен безграмотностью и пошлостью населения. Не стану утверждать, что каждый представитель моего или младшего поколения является отражением мыслей и взглядов остальных, но я довольно часто на протяжении жизни имел возможность убеждаться в постепенном умственном и нравственном обнищании граждан. Мои цели не возвышены и не революционно-радикальны, однако выбор профессии преподавателя напрямую связан с ними. Мои взгляды подразумевают, что у людей обретаются понятия морали, идеалы и стремления в самом юном возрасте, и окружение имеет масштабное влияние на их воспитание. И моё обучение неразрывно связано не только с предоставлением знаний о мире, но и с прививанием у учеников мировоззрения человека, с которым мне было бы приятно делить одну землю.

На этой почве у нас нередко возникали споры с моим дорогим другом. Он считал, что преподаватель, что проводит с учениками лишь малую долю их времени, не сможет составить конкуренцию друзьям, семье и массовой культуре и её ораторам. Он говорил о невозможности контроля многочисленного народа таким образом, предлагая действовать точечно на людей, чьё поведение открыто говорило о пошлости их воспитания. Таким образом его суждения перенеслись и на его деятельность.

И какое бы у меня ни было желание одержать верх в наших спорах, его аргументы оставались не менее стойкие, нежели мои. Таким образом его жизнь в роли критика продолжалась. Я не раз видел его раздраженным, яростным и даже в бушующем гневе от писем, ответных статей, звонков или встреч с определенными людьми. В такие минуты его холодный ум затмевала пелена, а лицо приобретало поистине дьявольское выражение, от которого меня пробивала непреодолимая дрожь. Не каждый сумеет понять мои слова, но, считаю, найдутся люди, которым приходилось видеть взгляд, в котором читается жажда крови оппонента, а незримое напряжение, наполняющее всё тело, готово в любой момент перенаправить свою энергию в действие, нацеленное на убийство цели. Именно такое состояние было у моего дорогого друга в день нашей последней встречи."

"Черт побери! Нескончаемый кошмар! Тартар наяву! Иные набожные деятели утверждают, что в мире, следующим за Земным, нет понятия времени. Если бы я услышал такое утверждение сейчас, я бы без толики стыда рассмеялся ему прямо в лицо, ибо я уже давно потерял счёт времени и существую будто в бесконечной петле внутренних терзаний.

Дни сменяют друг друга, но, оглядываясь, назад они кажутся мне сплошным пятном из сплетенных воедино слов, мыслей и поступков. Я не знаю, когда я начал слышать в невнятном зове голос покойной жены, но теперь я уже не могу избавиться от ощущения, что она всё ещё жива и лишь я, как слепец, не могу её увидеть. К необъяснимой тревоге теперь присоединились душевные терзания. Какое было бы счастье увидеть её вновь, услышать её голос, дотронуться до нежной кожи! В иные минуты меня терзают чувства, что она совсем рядом, стоит лишь вытянуть руку. И голос, звучащий с каждым днём всё громче и отчетливей, словно его источник подбирается всё ближе к дому, добавляют в моё сердце лишнюю надежду и страх.

Прежде чем я узнал милые ноты, я успел кардинально сменить режим, предпочитая днём, когда меня охватывает спокойствие, отдыхать, спать, а вечером бодрствовать, находясь в готовом состоянии к действиям. Но мой организм не сразу принял новый режим, а когда он поднаторел к жизни ночного существа, тревога перестала спадать и при восходе солнца. С того момента я забыл слово покой, и как бы ни старался узнать причину беспокойства и избавиться от неё, мои попытки оставались тщетны.

И всё же, я рад, что сейчас я слышу лишь один голос. О, милая, ты знаешь, как мне тебя не хватает! Твой голос терзает моё сердце. Я пишу, едва сдерживая слезы. Сейчас твой голос чистый, ему не вторит иная леди, от которой моё сердце замирало. В отличие от тебя, её зов был мертвенным, холодным, словно красивой куклы, и меня переполняет радость от мысли, что я её больше никогда не услышу.

Не осмелюсь даже предполагать, в какую дату у моей жены появилась соперница или подруга, потому как я не считаю возможным лишь по ночным звукам понять их отношения, однако что происходило в день, когда меня пронял холод незнакомого голоса, превосходно отложилось в моей памяти. Ещё во время нашей встречи с моим дорогим другом на выставке в моей голове периодически возникала мысль, заставляющая задумываться. Вскоре должен был состояться его очередной День Рождения, и в мои обязанности входило найти подарок, что бы оценил человек, которым я дорожу. Я был знаком с ним давнее время, чтобы знать о его предпочтениях, а уж после его подарка в виде неподражаемой картины я должен подарить нечто равноценное. И его подарок, как ни кстати, определил мой выбор. Портрет женщины, выполненной в столь необычной, но в то же время завораживающей манере — я знаю, что он и сам бы высоко оценил данное подношение.

Моей задачей стало найти художника, выполнившего сие произведение, и его непримечательную роспись я очень скоро обнаружил на обратной стороне холста. С видом росписи, а также самой картины, мой очередной знакомый мог справиться с возникшей у меня проблемой в ближайшее время. Да, несмотря на мою циничность и непристойную по нынешним взглядам профессию, я сумел пополнить ряды не только своих врагов, но и друзей.

Таким образом я уже на следующий день после прошения отправился по указанному моим знакомым адресу.

Путь выдался недлинным. На моё счастье, дом гения кисти располагался не далее, чем в десяти милях от деревни, рядом с которой я живу. Впрочем, следовало догадаться, что житель более дальних земель даже не обдумывал бы возможность принять участие в выставке в нашем провинциальном городке. Не более, чем полчаса спустя, я уже стоял перед скривившейся калиткой старого дома.

Первоначально в моё сердце закралось сомнение в верности имеющегося у меня адреса, однако вышедшая ко мне навстречу женщина опровергла его, совершенно точно представившись супругой господина, которого я ищу. Окончательно моё недоверие развеялось, когда пожилая с переплетенной сединой в волосах мадам провела меня в рабочую комнату своего мужа. К сожалению, практически все холсты, которые я сумел лицезреть, оказались неоконченными набросками, и лишь одна картина, бережно накрытая покрывалом, была устроена в углу в её завершенном виде. Одного взгляда хватило, чтобы окончательно удостовериться в авторстве сего шедевра. Милая юная леди, представленная на портрете, была тем идеалом грации и нежности, за который я в свои лучшие годы готов был пожертвовать жизнью.

Не наблюдая причин попусту разглядывать творение мастера, до которого современным "малярам" ещё сотни исписанных в пустую холстов и листов, я поинтересовался у пожилой леди, где сейчас находится её муж. Ответ прозвучал огорчённо, да и не могло быть иначе, ведь её дорогой супруг вот уже несколько дней не появлялся дома с тех пор, как отправился на выставку. Я высказал ей свои соболезнования, но горе в семье не помешало моему предприятию. Обстановка в доме показывала, насколько бедно жили его владельцы. Лишь неоспоримый талант художника позволяли тратить большие суммы на творческие принадлежности, однако взамен хозяину дома приходилось продавать свои произведения. По словам пожилой леди, у неё нередко с мужем случались скандалы на тему творчества и заработка. Доходило до самых неприятных моментов, одним из которых она назвала слова супруга в её адрес:

— Мы не можем иметь полноценную семью, так дай же мне её воссоздать хотя бы на холсте. Ты требуешь, чтобы я продавал своё счастье за несколько дней безбедной жизни. Сейчас я не буду противиться твоим желаниям, но, помяни моё слово, создам я ту семью, где будут счастливы жить и мои дети, и их супруги, и я вместе с ними, и никакие богатства не отберут у меня эту великую радость!

Не могу ручаться за дословность данного высказывания, но леди слишком часто останавливалась на нём во время нашего с ней разговора. Вполне возможно, что она всё ещё чувствовала обиду от слов мужа, и мне ничего не оставалось, кроме как остаться на более долгое время, дабы утешить горюющую даму, однако взамен мной был получен лучший презент, который я мог себе представить.

Я до сих пор весьма горд своей находкой и не сомневаюсь, что другу она придётся по душе. Прошлым днём она была отправлена по почте, и в скором времени обязаны прибыть к своему новому владельцу. Пусть и с помутившимся разумом, но я всё ещё в состоянии различить себя в зеркале, а потому не собираюсь портить праздник своему другу лишними переживаниями. Надеюсь, в скором времени нам вновь удастся воссоединиться и поговорить по душам, а нынешние ночи я буду вспоминать с непринужденной улыбкой.

Да, улыбка и сейчас расползается на моём лице. Время пришло, и я в который раз готов наслаждаться милым голосом моей дорогой, горячо любимой госпожи! Нет, сейчас всё гораздо яснее! Её голос эхом отражается от стен, разносится по дому и добирается до самого моего сердца, заставляя его таять от умиляющего звука. Я искал тебя каждую ночь, но ты исчезала во тьме, оставляя после себя лишь затихающий зов. Но сейчас ты смогла войти в дом! Я чувствую, я знаю! К черту записи! Я иду к тебе, любимая!"

"Бессмыслица! Я не отрицаю, что люди бессомнений не остаются прежними на всю свою жизнь, однако если бы мне сказали, что мой ближайший друг далеко не в старческом возрасте начнет разговаривать не только с собой, но и с умершим человеком, я бы прогнал прочь такого человека, посчитав его лжецом и клеветником. Однако то, что вчера перед сном мне довелось прочитать, даёт повод проявить волнение в отношении к моему бедному другу. Неужели я не замечал, сколь ему одиноко и его сердце тоскует по дорогой подруге, что она уже начинает ему мерещиться? Это побуждает меня, дабы исправить свою невнимательность, скорее закончить чтение его рукописей.

Однако не только поведение дорогого друга вызывает у меня в душе тревогу. Его визит к пожилой даме и разговор с ней, покупка картины, которая сейчас висит в моей спальне, прикрытая тканью. Я так и не решился снять покрывало, и в то же время убирать в подсобку подарок моего друга было бы грубо с моей стороны. В своих записях друг уделяет немалое время на картину, и мои опасения также связаны с необычайным творением. Именно когда у меня дома появилось прекрасное полотно, моя жизнь начала идти по наклонной, также как и в случае с моим другом.

Но это лишь крайняя толика. Не далее, как вчера, я писал, что после сокрытия портрета ко мне вновь вернулись сон и спокойствие. Сегодня я готов изменить своё мнение. Несмотря на крепкий сон, я чувствую себя вымотанным, уставшим, словно я вовсе не ложился в кровать. И снова нежные руки и утончённые ласки дамы, что я не сумел запомнить. Я лишь ощущаю её неземную красоту и женственность, что может соперничать с любой богиней греческого пантеона, однако её лицо остаётся для меня загадкой. И сколь бы мне ни было приятно в ночное время, чувствуя себя на небесах вместе со своей Венерой, составляя сии записи, я едва в силах унять дрожь. Кажется, я всё больше погружаюсь в пучину, из которой не могу выбраться.

У меня едва хватило сил выдержать рабочий день и всех необузданных беспринципных учеников. Они вовсе не замечают, что со мной происходит! Моё слабое состояние лишь подогревает их склонность к бесправию и анархии… Я слишком устал, не стоит злиться на детей. Они лишь получают знания, но распоряжаться ими толком не умеют. Если моё состояние на завтрашний день не улучшится, я буду вынужден взять больничный. Обволакивающая меня усталость словно проклятье, перенесенное ко мне от моего дорогого друга, и с ним требуется покончить, как можно скорее.

Записей моего друга осталось немного — всего два дня. Я могу видеть насколько его почерк изменяется, становится размашистым и искривленным, всё чаще появляются чернильные пятна, оставленные возбужденной рукой. Сил, чтобы их осилить, сохранилось немного, поэтому оставлю их на следующий день. Нескольких часов должно хватить, чтобы разобрать оставшиеся рукописи. Более тянуть время нельзя."

"Чёрт побери! Глупое письмо, глупого редактора столь же глупого журнальчика! Вновь оно попалось мне на глаза. Отсутствие объективности? Излишний эмоциональный окрас? Ухудшение слога в сравнении с предыдущими статьями? К черту! Просто это трусливые печатники боятся ответа со стороны тщедушных карикатуристов, именуемых художниками. Кто они такие, чтобы критиковать статью меня, критика с более, чем десятилетним стажем! Я не смотрел на недосып, пересиливал усталость и тревогу, чтобы выложить ответ бестолковым выскочкам с выставки, а мне присылают отказ? К черту этот журнал со всеми его редакторами!

Да, дорогая права, не стоит нервничать из-за пустяков. Глупцы всегда преувеличивают свою значимость, но сами готовы лишь паразитировать на чужом труде и таланте! Дорогая меня всегда понимала, и даже сейчас её слова поддерживают меня.

Я не художник, но благодаря ней я научился чувствовать кисть. Не имею возможности оправдать себя — я не в силах воссоздать с пустого холста шедевр, — однако я смело наношу краски на уже готовый холст. Да, я критик, я знаю, чего не хватает картине для её завершения! И если художник не в силах исправить неточность сам, я исправлю её собственными руками.

Дорогая как всегда необычайно внимательна ко мне. Её вкус гораздо утончённее моего. Она показывает, какие краски использовать, какие кисти, где какие штрихи выводить, а мне лишь остаётся восторгаться её необычайным талантом. Шедевр не закончен, но вместе мы сумеем довести его до заключения.

Чертов стук в дверь! Кто ночью решается заглядывать в такую глушь? Сейчас, лишь на секунду выйду, а после продолжу записи…

Никого! Это хулиганство! Моя дорогая успокаивает меня своим очаровательным голосом, однако я всё ещё возмущён беспрецедентным хамством. Ежели прохожий решает потревожить хозяина дома, так пусть объясниться перед ним, а не исчезает в ночной мгле! Дорогая говорит, что это её отец, но это лишь ещё больше возбуждает во мне недовольство. Бродяга, не выказывающий уважение хозяину дома, — обычный невежда, но родственник, зазря тревожащий близкого, — самый настоящий бесстыдник.

К таким отношение не лучше, нежели к безвкусным художникам, заполняющим своими однодневными "шедеврами" фестивали, музеи и выставки. Будь моя воля, их всех ждала бы участь старика, возомнившего себя деятелем искусства, но я слишком незначителен для человеческого мира, чтобы иметь достаточную власть над людьми. Работая столько лет критиком, я начинаю постепенно разочаровываться в своей профессии. Сколько бы я не разоблачал всю низменность и примитивность современного культурного творчества, на место опозоренного опошленного деятеля становится не менее бесталантный его собрат по кисти.

Спасибо милой моей, что поддерживает меня даже в столь трудный час, когда моё сердце готово разбиться на части от нескончаемой человеческой глупости и невежества. Лишь благодаря ней я смог не опустить руки. Её слова помогли мне успокоиться. Я больше не гневаюсь на редактора, предавшего меня, и на проказничающего тестя. Да, кажется я вижу его фигуру в ночи. Он стоит в поле и смотрит прямо в моё окно. Вышла бы луна, я бы смог его узреть более отчетливо, однако сейчас я в силах разглядеть лишь черный силуэт фигуры.

Почему он не заходит? Я ему машу в окно рукой, но отец моей любимой даже не шевелится. Неужели в нём засела обида, что я не выхожу его встречать?

Нет, дорогая убеждает меня, что он и не зайдет ко мне, это не в его силах. Не понимаю, что она под этим подразумевает, но я ей верю. Ведь уже завтра она обещает познакомить меня со своим отцом, воссоединиться вместе в одну счастливую семью. Мне нравятся её слова.

В моей руке уже ждёт начала работы кисть. Я не могу опозориться перед тестем, не доведя до совершенства свою работу. Картина обязательно будет закончена этой ночью. Не могу дождаться наступления завтра!"

"На этом рукописи моего друга заканчиваются. Выше приведена последняя страница из его дневника, но, если меня задумают обвинить в обмане, я выскажу своё полное отрицание. Я не кривил душой, когда писал, что записи продолжались ещё на протяжении двух дней, однако сейчас это всё, что у меня имеется. На последней странице можно найти следы от вырванных листов, но, Богом клянусь, я к ним не прикасался, и данное обстоятельство лишь заставляет моё сердце всё более обвиваться путами страха.

Да, в своём собственном доме, что считал я самой надежной крепостью, я не один, и молю Судьбу, что мои действия приведут к изгнанию нежеланного гостя, кем бы он ни был: духом, проклятьем или хоть самим Дьяволом! Я не схожу с ума, хоть и близок к этому, но я прекрасно осознаю происходящее, каким бы нереальным оно не казалось. Стучащие в дверь соседи не поймут и не поверят ни в мои действия, ни в мои слова, в связи с чем они продолжают свои попытки ворваться в мою квартиру, но ни одно живое существо не должно помешать моему противостоянию, и пока я не убежусь в безоговорочной ликвидации причины всего кошмара, что преследовал меня на протяжении последних дней, человек не переступит порог моей квартиры.

Как и вчерашним утром, сегодня я проснулся заранее обессиленным и сломленным. Чарующий сон, в котором удовольствие от мнимой нежности всё больше сменялось во мне пугающим волнением, оставался неизменным. Я снова едва ли мог вспомнить, что происходило в моём сновидении, но я не мог не обратить внимания на дурное предчувствие, зарождающееся ещё в моём нахождении под властью Морфея. Мне следовало сразу после пробуждения привести себя в чувство и наконец догадаться, в чем причина моего недуга, однако в тот момент я ощущал, будто доживаю последние свои дни.

Мой полумертвый вид, судя по всему, выражался излишне ярко, и директор лично подошёл ко мне и посоветовал взять если не больничный, то отгул. Я ему весьма благодарен, потому как одного урока мне хватило, чтобы довести своё эмоциональное состояние до предела, и ещё неизвестно, каким образом бы я отреагировал на разнузданность очередного класса.

Сил моих едва хватило, чтобы добраться до дома. Идея вызвать врача мелькало в моём затуманенном мозгу, однако решение я принял позвонить в скорую помощь несколько позже, когда посплю хоть несколько часов.

Это стало моей фатальной ошибкой! Почему я не остановился и не задумался, когда, направляясь к кровати, нечаянно споткнулся о банку с краской? Я же прекрасно осознаю, что искусство художника для меня совершенно непостижимо и с самого своего сознательного возраста я не прикасался ни к кисти, ни к карандашу с творческим позывом. Оставить в своей спальне банку с краской и несколько кистей — для меня это немыслимое действие. Но беспечность от усталости подвела меня! Вместо того, чтобы устранить причину всех моих волнений, когда она не достигла своего апогея, я позволил случиться тому кошмару, который последовал в мою жизнь уже тем же вечером.

Сил моих хватило, чтобы дойти до кровати, но после они меня покинули окончательно. Не снимая рубашки и брюк, я лежал прямо в них, пока вскоре сон не поработил мой разум.

Или сон так и не наступил? Сомнения всё ещё терзают моё сознание, одновременно опровергая и доказывая происходившее далее. Я чувствовал, что я сплю, моё сознание оставалось затуманенным, в то время как тело чувствовало себя свободно и легко. Невозможно отрицать, что две предыдущие ночи я чувствовал себя совершенно аналогично, однако если всё произошедшее было всего лишь сном, бессмысленным кошмаром, почему последствия действий совершенных мной или мной же виденных стоят перед моим взором до сих пор?

Словно в тумане, я был пробужден ласковыми толчками. Девушка, сидевшая возле моей кровати, нежно глядела на меня. Она молчала, но я прекрасно знал, чего она от меня хочет, и к ужасу, который я начал испытывать гораздо позднее, я желал того же самого. С необычайной легкостью я поднялся с кровати, словно не было того утомления, что преследовало меня с утра.

Без лишних слов и ненужных движений я взялся за дело. Продолжая пребывать в полусне, я не представлял конкретные задачи своих действий, однако она всегда была рядом. Странная девушка, о которой в тот момент я думал лишь как о самом прекрасном создании во Вселенной! Меня не смущало её появление, факта, что я не знал даже её имени, но до сих пор в моем сердце осталось осознание, которое заставляет его в страхе замирать на мгновение, — осознание, что за одну её улыбку, я был готов расстаться со своей жизнью.

Это чудесное создание, представляющееся нынче не иначе как демон в ангельском обличье, помогала мне в моём безумном деле. Она держала мою руку, шептала слова, которые я не мог разобрать, и иллюзия, будто сие прекрасное отродье помогает мне, сменяла едва ощутимые попытки сознания вырваться из-под власти соблазнительного создания. Я проводил кистью, смачивал её, проводил повторно, макал в краску, смывал, и продолжал незамысловатый цикл, не подозревая, что тем самым иду к своей собственной гибели. Лишь знание, что этого желает поддерживающая меня девушка, пришедшая из самых личных фантазий, заставляло меня работать усерднее и испытывать безудержную радость. Насколько же я безволен, если не в силах побороть наваждение, от которого моя душа трепещет в ужасе!

Но сколько бы времени ни прошло, работа оказалась закончена. Необычайный прилив радости и гордости во мне, сопроводился без труда подавляемым положительными чувствами паническим порывом. Лишь я отложил кисть, как плечо моё почувствовало нежное прикосновение, но не призрачное и ощутимое скорее от моего личного желания, чем от физического контакта, а самое настоящее. Обернувшись, предо мной предстала красавица, самое великолепное создание, что доводилось мне лицезреть, не подозревая, что кроется под маской милоты! Я уже писал, что девушка, появившаяся в моём доме, стала для меня богиней красоты и грации, но именно в этом сравнении и заключается кардинальное различие. Прибывший из потаённых фантазий фантом теперь представлялся мне совершенным и безукоризненным человеком. Ощущения, когда смотришь на бриллиант на фотографии и вживую, разительно отличаются, и настолько же решительные изменения произошли с моей гостьей.

Я стоял, полностью поглощенный чувством безудержного счастья, все мои желания, мечты, — даже мысли! — испарились, как нечто не имеющее смысла в жизни. В тот момент для меня существовала только она. И она тянулась ко мне. Руки совершенного создания коснулись моих ребер и головы, постепенно переползая к лопаткам и затылку. Я стоял не сопротивляясь, и лишь ожидал приближающихся алых губ, всё ближе подносящихся к моему лицо. Она была всё ближе, и в порыве желания скорейшего наступления момента мечты я закрыл свои глаза. Мои щёки уже ощущали сладострастное дыхание, а сердце готово было вырваться из груди.

Переход от безудержного счастья к пробирающему холодом до костей ужасу произошел в считанные секунды. Что мне помогло побороть наваждение и выбраться из западни самой смерти, можно лишь догадываться, и кто из людей посмелее, продолжайте смеяться над моим простодушием, но я продолжу благодарить Судьбу, что до сих пор не свела меня с девушкой, которой суждено остаться в моём сердце до самой смерти!

Едва уловимый запах, заставивший меня поморщиться, стал первым звеном цепи, по которой я выполз из топи наваждений. Находясь в состоянии полусна, я едва ли обратил на него внимания, однако именно он заставил мой омертвевший мозг взбодриться. И последующий поцелуй, который я так желал и ожидал, мой разум встретил уже со спадающей пеленой сновидений. Вместо нежного прикосновения мягких губ меня ожидал грубый удар оголенной костью с болезненным зажимом полусгнивших зубов. В разочаровании и изумлении я распахнул глаза, и представшая передо мной картина перехватила моё дыхание.

Ощущение сна и грёз спали окончательно, оголив ужасающую картину реальности, от которой мои волосы приобрели снежный цвет гораздо ранее положенного срока. Неземная красавица испарилась также внезапно, как и появилась, а на её месте находился наполовину разложившийся тошнотворного вида мертвец. Однако, несмотря на изменения владельца, изъеденное до кости червями и жуками лицо продолжало плотно прижиматься к моим губам, а руки с остатками тухлой плоти плотно обнимать меня за спину и голову. Мой крик огласил безжизненную округу, и не в силах побороть отвращение и страх я отбросил разлагающееся тело от себя, отползая в сторону от изуродованного смертью существа. Моя собственная квартира, моя надежная личная крепость сменилась сырым оврагом, заваленным опавшей листвой в глухом лесу, и опустившиеся сумерки лишь подчеркивали мрачность этого места. Я больше не стоял на твердом полу, а лежал на полуистлевших ветках и желтых листьях, в которых тысячи насекомых нашли своё прогнивающее убежище.

Отброшенный мною труп не шевелился. Оставшиеся седые волосы и сохраненные на будущее дикими животными остатки тела, ныне паразитируемые мушиными личинками и муравьями, выдавали в нем пожилого человека.Я не могу дать ответа, как я оказался в этой глуши, как наполовину съеденный труп смог обнять меня, но первая картина, представшая моему взору, оказалась лишь началом того кошмара, что я узрел после.

И я бы мог смириться с неожиданным пробуждением, обвинив во всём лунатизм, и оправдать тем же способом необычное расположение тела мертвеца, но то, до чего дотронулась моя рука, когда я отполз в сторону от растерзанного трупа старика, заставило меня бежать без оглядки. Холодная кожа очередного человека, оставшегося на веки в этом овраге, стала мерзким элементом, оказавшимся в моей ладони. И лишь я обернулся взглянуть на то предмет или существо, что мне довелось нащупать, как мои ноги сами подняли меня и понесли подальше от этого проклятого места! В очередном только начавшем разлагаться трупе, которого ещё не успели довести до состояния неузнаваемого куска плоти лесные жители, я опознал своего дорогого друга. Да, пропавший некоторое время назад, сейчас он лежит на лиственной подстилке, медленно поедаемый личинками, жуками и прочими любителями полакомиться падалью. Но, что до сих пор предстает перед моими глазами, что до сих пор отдаётся во мне едва подавляемым криком, это его полное неукротимого счастья лицо — бледное лицо трупа, умирающего в состоянии лживого воплощения в реальность мечты.

Боюсь, не смогу описать, каким образом мне удалось добраться до дома. Ноги несли меня сами, а перед глазами всё ещё стоял дьявольский овраг со своими жертвами в чреве, поэтому последнее, что я могу вспомнить, это как я с грохотом распахнул дверь собственной квартиры и на кровоточащих ногах, в разорванных брюках забежал внутрь. В дом, где первым, что мне бросилось в глаза, стала груда банок с различными красками и разнообразные кисти рядом с ними, а в шаге от них свернутым клубком лежало покрывало, в котором я с ужасом узнал тканевое полотно, коим была занавешена картина. Со знанием, что ожидать, я сделал шаг внутрь, словно надеялся в лживости не прекрасного наваждения, а ворвавшегося в мою жизнь кошмара.

Думается мне, именно вырвавшийся у меня в тот момент крик ужаса пробудил ото сна всех ближайших соседей. Но я не мог побороть его, также, как не мог побороть панический припадок, охвативший всё моё существо. На дьявольской картине, перед прекрасной юной девой, сквозь пелену сумасшедше стучащего сердца я обнаружил восседающее на бархатном стуле моё счастливое изображение.

Теперь это произведение Сатаны сгорает, и пусть соседи стучат и ломятся в дверь, пока у них есть силы, но я не открою дверь, пока самый последний мазок не будет уничтожен пламенем. Я слышу рёв сирен. Едут ли это пожарные или полиция, моё дело подходит к концу. Холст уже постепенно затухает, оставляя за собой горсть пепла и сажи. Придёт ли старый создатель отомстить за свою нарисованную дочь? Этот вопрос не даёт мне покоя, но сейчас я чувствую насколько моя душа успокаивается, понимая, что больше не попадет под чары искусственной соблазнительницы. Мой дорогой друг не устоял и теперь лежит в земле, присоединившись к злополучной семье, которую безумный художник не сумел воссоздать при жизни.

Сколько ещё картин он успел продать? Скольким людям предстоит умереть, поглощенными про́клятым счастьем? Я не хочу об этом думать, но в праве ли я волноваться за неизвестных мне личностей, когда моя собственная Судьба остаётся для меня тайной, ведь холст уничтожен, но моё изображение уже воссоздано на нечестивом творении бездушного создателя — портрет меня как части единой счастливой семьи.

За дверью я слышу звук заведенной болгарки. Времени совсем не осталось. Молю Бога, чтобы у меня ещё был шанс продолжить жить, даже если мне придется провести всю жизнь на лечении у психиатра или в самой психиатрической лечебнице. Сейчас для меня существует лишь одна истина: завораживающая жизнь в бесконечных кулуарах фантазии не стоит и малой доли кошмарного существования в настоящей реальности!"