Читать онлайн
"Мемуары Арамиса, Книга 9"
Глава 362
Филипп, разумеется, понимал, что, заняв место Короля, он приобретет не только мать и брата, но и других членов семьи, включая супругу. Если обычное общение он представлял себе по прочитанным книгам, то общению с супругой его никто не обучал. Между тем, его брат Король хоть и был очень молод, но состоял в браке уже не первый год, кроме того, как было известно Филиппу, имел также любовницу – мадемуазель да Ла Вальер. Филиппу, чтобы избежать разоблачения, пришлось бы изображать одновременно и искушённого мужа, и опытного любовника, не являясь ни тем, ни другим. В отношении фаворитки Филипп дал себе обещание расстаться с ней как можно быстрей, поскольку она ему была не нужна, она была помехой, и к тому же она была опасна, ведь у неё с Людовиком могли быть какие-то условные слова, знаки, ритуалы, которых он не знал, это могло его выдать. Он желал расстаться с ней, по возможности, избежав даже единственного свидания. Он её не любил, поэтому не желал близости с ней. Да и с чего бы было ему её любить? Его сердце было занято другой! Расстаться было проще, чем изображать Людовика ещё и перед ней. Достаточно было лишь подыскать повод к расставанию, а это было далеко не самой большой проблемой среди возникших проблем общения с представительницами прекрасного пола. Достаточно было просто проявить недовольство по любому поводу и попросить Ла Вальер более не беспокоить его, остальное довершили бы придворные, которые были бы рады обрушиться на отставленную фаворитку. Она бы немедленно оказалась в монастыре, по своей ли воле, или против воли. Но с законной женой дело было сложнее. Расстаться с ней без весомой причины было невозможно, да и какие могли бы быть причины, если она уже родила наследника? Во время своей первой отчаянной попытки занять место брата он счастливо миновал встречи с супругой, сославшись на плохое настроение. Но так нельзя поступать вечно.
Он понимал, что оттягивать общение с супругой он может от силы несколько дней, если придумает причину или изобразит болезнь, этот срок может быть увеличен на несколько недель. Это ещё можно осуществить, не вызывая никаких подозрений, поскольку Людовик в последнее время не баловал Марию-Терезию своими визитами. Но если он изобразит болезнь, она будет проявлять к нему повышенное внимание и заботу, что также нежелательно. Впрочем, некоторую небольшую головную боль или лёгкое недомогание изобразить полезно, это сможет объяснить любые несоответствия его поведения поведению Людовика.
Поразмыслив, Филипп решил начать с дела, которое ему казалось более простым из этих двух, поэтому он отправился нанести визит Луизе с целью объявить ей о разрыве.
Поскольку Филипп уже знал и о месте, и об обычном времени, когда Людовик являлся к Луизе, он решил использовать этот способ свидания для того, чтобы объявить де Ла Вальер о своём решении прервать близкие отношения.
Он постучал тростью в двери мадемуазель точно таким же способом, которым накануне, не догадываясь о его присутствии в кустах аллеи, стучал в эти же двери этой же тростью Людовик.
— Ваше Величество, входите! — сказала Луиза, отворяя двери.
— Добрый вечер, мадемуазель, — ответил Филипп. — В прошлый раз наша встреча не состоялась, и я вижу в этом знак судьбы.
— Ваше Величество, я чрезвычайно сожалею, что не была в состоянии скрасить ваше одиночество в тот вечер, о котором вы говорите, — произнесла Луиза покорно. — Я надеюсь, что сегодняшний вечер позволит мне загладить то неприятное впечатление, произведенное на вас, виновницей которого являюсь исключительно я сама, а также в этом виноваты мой непостоянный характер и некоторые неприятные известия, полученные мной накануне.
— Вы не должны винить себя ни в чём, сударыня, — возразил Филипп. — Вероятно, это Господь, управляющий нашей жизнью, даёт нам знак о том, что наша связь не одобряется им, — добавил он, пытаясь проложить логический мостик к необходимости расстаться как можно мягче.
— Божественный промысел, который связал наши судьбы в одну, не может осуждать Ваше Величество, поскольку в своём королевстве вы всегда правы, какое бы решение вы ни приняли в отношении того, кто заслуживает вашего внимания, когда и в какой степени, — ответила Луиза. — Что же касается осуждения моих поступков, я всё о себе знаю, и не ищу себе оправданий. Я лишь надеюсь, что в тот миг, когда Ваше Величество решит, что мадемуазель де Ла Вальер ему наскучила, я немедленно отравлюсь в монастырь и посвящу всю свою жизнь молитвам. Я буду молиться, прежде всего за вас, Ваше Величество, и если Всевышний найдёт в своём сердце также крупицу жалости ко мне, если он не простит, но хотя бы поймёт мои поступки, я буду считать себя счастливейшей из смертных. Если же он не простит и не поймёт, я с радостью приму ту судьбу, которую он мне изберет, и надеюсь перенести все кары, которые мне будут назначены как на земле, так и в ином мире.
Филипп впервые встретил такое самоотречение, которое ловко изобразила Луиза де Ла Вальер.
— Мадемуазель, вы не должны взваливать нашу общую вину перед Господом на себя одну! — сказал он. — Я не меньше вашего виноват в нашем отступничестве от одной из заповедей Господних и готов за это держать ответ на небесах.
— Ваше Величество, — горячо ответила Луиза, — я рада, что вы смотрите на нашу слабость с позиции нравственности и подчинюсь любому вашему распоряжению!
— Наша нежная дружба, полагаю, оскорбляет двух людей на земле, — продолжил Филипп. — Это, во-первых, Королева, во-вторых, её царственный брат, Король Испании. Если обиды Королевы – это дело семейное, то обиды Короля соседнего государства – это политическая проблема. А, кроме того, у вас ведь, кажется был жених?
— Королева, очевидно, имеет множество достоинств передо мной, Ваше Величество, и ваше решение вернуться к ней полностью и отдать своё сердце лишь ей одной я полностью принимаю и одобряю, — с покорностью произнесла Луиза.
— Ваша покорность пугает меня, сударыня! — воскликнул Филипп. — Вы ничего не сказали о вашем женихе. Собираетесь ли вы признать его права на вашу руку и сердце?
— Ваше Величество прекрасно осведомлены о том, что сердце моё отдано лишь вам, — со вздохом ответила Луиза. — То, что отдано одному мужчине навсегда, не может передаваться потом другому. И потом, ведь Господь благословил нашу любовь, подарив нам Шарля! Скоро ему исполнится год, и он сможет назвать начать говорить с вами! Разве это не чудо?
— Да, это, конечно, благословение Господне и чудо, —сказал Филипп, стараясь изобразить нежность и восторг, хотя испытывал лишь одну досаду.
«Что же делать с этим внебрачным ребёнком? — думал он. — Дитя королевских кровей должно быть узаконено, как в своё время мой дед Генрих IV узаконил многих своих детей! Но новых детей эта дама не родит!»
— Вы полагаете, что теперь ваш жених откажется от вас? — спросил Филипп.
— Он не сможет этого сделать лишь потому, что, к несчастью, того человека, которого вы упорно называете моим женихом, уже не может волновать вопрос о том, кому я отдала своё сердце, и он не сможет отказаться от меня, — ответила Луиза. — Мне искренне жаль, что Виконт де Бражелон погиб в сражении.
— Это большое горе! — воскликнул Филипп. — Вы, кажется, сильно огорчены, Луиза, следовательно, вы любили его!
— С моей стороны была всего лишь детская привязанность к человеку, который старался быть внимательным и изредка баловал меня некоторыми подарками, — возразила Луиза. — Разве это давало ему основания считаться моим женихом? Ничего подобного не имело места, он не делал мне официального предложения, а если бы сделал, я бы ему отказала, так как люблю только вас, и после расставания с вами я не буду принадлежать ни одному мужчине. Я удалюсь в монастырь, чтобы молить Господа простить нас с вами.
— Но вы скорбели о нём и отказали мне в свидании! — сказал Филипп, припомнив, что накануне Луиза не пустила Людовика к себе, а ему очень нужен был повод для ссоры, чтобы отдалить её от себя теперь же. — Мне кажется, вы скрываете свою скорбь, боясь вызвать мою ревность, но я не осудил бы вас, если бы вы даже проливали горючие слёзы о друге детства.
— У меня было много причин лить слёзы, Ваше Величество, — сказала де Ла Вальер. — Для того, чтобы сокрушаться о приятеле юности, погибшем на войне, слёз у меня уже не осталось. Мне было бы неприлично чрезмерно сокрушаться о гибели человека, который хотя и был мне товарищем в невинных развлечениях, как прогулка верхом, но он никогда не был ни женихом, ни возлюбленным. Я не поверяла ему своих сердечных тайн, мы не делились своими мечтами, не любовались закатом, взявшись за руку. Ничего такого не было между нами. Я не могу отвечать за то, что он вообразил себе обо мне, хотя это не мешает мне сожалеть о его потерянной жизни, как я сожалела бы о гибели любого дворянина, любого подданного Вашего Величества.
— Что ж, я разделяю вашу скорбь, сударыня, — искренне сказал Филипп.
— Вы припомнили мне этого мифического жениха для того, чтобы найти причину расстаться со мной? — спросила Ла Вальер. — Вы напрасно обращаете внимание на такие мелочи, как поиск причин для расставания. Вы – Король, ваша воля – закон для Королевства. Если вы желаете, чтобы я отдалилась, я это сделаю. Любое ваше решение я воспринимаю как приказ, как необходимость, и исполнение его почитаю высшим благом. Отвергая меня, Ваше Величество, вам не нужно подыскивать повод, и вам не нужно думать, что вы возвращаете меня человеку, которому я никогда не принадлежала, у которого никогда не появилось бы никаких прав на меня, и которому уже нет дел до земных треволнений. Позвольте же мне думать, что вы решили отвергнуть меня их чувства долга. Это будет мне лучшим утешением. Ваш долг вернуться к Королеве, и я принимаю его. Если же я чем-то не угодила чем-то Вашему Величеству, или, может быть, просто надоела, либо Ваше Величество почувствовали новый прилив любви к Королеве, или же обратили своё августейшее внимание на какую-то другую даму – любая из этих причин достаточна. Но даже если причин для вашего решения нет никаких, и вы приняли это решение вовсе без причин, я всё равно с благодарностью приму от Вашего Величества любой приказ. Прикажите же мне удалиться в монастырь. Прошу лишь позаботиться о нашем Шарле! Я знаю, что у него есть кормилица и будут воспитатели, я почти не вижу его, и уже вовсе не увижу после того, как удалюсь в монастырь, я была бы счастлива знать, что отвергая меня, вы не отвергните его, дитя нашей любви! Впрочем, он, как и я, в вашей власти, так что если вы отошлёте его куда-то и откажетесь от него, я не стану вас осуждать.
— Вы с ума сошли, сударыня! — в ужасе воскликнул Филипп. — Я не смогу обездолить дитя королевской крови! Он получит должную заботу и воспитание, он получит титул, соответствующий его королевской крови. Я дам ему своё имя, он будет называться Шарль де Бурбон.
— Вы уже сделали это, Ваше Величество, вы разве забыли? — напомнила Луиза.
Филипп вспомнил о своей судьбе, о злой судьбе принца, рождённого тайком, который всю жизнь провел в неволе, поскольку его царственные родители решили спрятать его от людей. Ребёнок Людовика, племянник Филиппа, не должен повторить его судьбу.
— Я имею в виду, что он получит земли, обеспечивающие ему титул герцога, но это чуть позже, когда подрастёт.
— Благодарю вас, Ваше Величество, — сказала Луиза.
— Сударыня, ваш ребёнок получит всё, что только ему потребуется, я дам ему титул, и он будет жить счастливой жизнью, я вам это обещаю! — пылко воскликнул Филипп.
— О, не говорите так, Ваше Величество! — воскликнула Луиза. — Вы назвали его моим ребёнком, значит, вы не признаёте его своим! Это ужасно! Я должна уйти в монастырь, если вы отказываетесь от своего ребёнка! Откажитесь от меня тысячу раз, но не отказывайтесь от него, это невинное дитя не виновно в нашем грехе!
— Луиза, я всего лишь оговорился, — ответил Филипп, видя, как мучается Луиза. — Разумеется, это – наш общий ребенок.
Луиза заметила, что Филипп проявил какую-то сдержанность в своих чувствах к Шарлю, и поэтому решила, что не лишним будет изобразить восторг по тому случаю, что он пообещал сделать то, что уже и до этого много раз обещал, но почему-то, будто бы забыл об этому.
— Благодарю, Ваше Величество! Благодарю от всего сердца! — воскликнула Луиза, постаравшись изобразить восторг и благодарность, хотя испытывала на самом деле лишь недоумение.
Поэтому она встала на колени перед Филиппом, схватила его за руку и припала к его руке губами, после чего как бы невзначай прижала его руку к своей груди, там, где она была обнажена по моде того времени. Слёзы, которые эта девица легко могла вызывать, текли по её щекам и обжигали руку Филиппа. Филипп подумал, что Луиза преувеличила, когда сказала, что у неё уже не осталось слёз, но всё же он был непривычен к таким сценам, так что расчувствовался и растаял, поплыл.
— Сударыня, — проговорил он обескураженно. — Вы напрасно так терзаете себя. Я прошу вас успокоиться.
С этими словами Филипп ласково обнял Луизу за плечи. Луиза ответила на это объятие, обняв колени Филиппа и припадая головой к его коленям. Её белокурые волосы рассыпались по коленям Филиппа. Он ощутил сквозь свои тонкие шёлковые панталоны слёзы фаворитки на своих ногах.
Филипп почувствовал незнакомую доселе дрожь во всём теле, по спине его побежали приятные мурашки, аромат волос Луизы вскружил его голову. Он не в силах совладать со своим желанием, погрузил лицо в её волосы и запечатлел на лбу мадемуазель нежный юношеский поцелуй. Неведомая волна чувств окончательно захлестнула его существо, он почувствовал непреодолимое желание ласкать Луизу, ощутил, что это его желание не остаётся безответным и со стороны мадемуазель, после чего он прошептал:
— Луиза, я никогда не знал, что…
— Молчите, государь… — прошептала в ответ мадемуазель де Ла Вальер и запечатала уста Филиппа своими устами.
Филипп обнял Луизу, и голова его пошла кругом.
— Что же ты ждёшь, Луи, — прошептала Луиза ему в самое ухо. — Ты забыл, как это расстёгивается? Хорошо же, тогда я сама.
(Предложение следует)
.
ЛитСовет
Только что
